Происшествие

Глава первая

Если бы я только знал, что это наше последнее утро, то повернулся бы к Шейле, обнял и удержал ее. Если бы нечто подобное можно было предвидеть, если бы я был способен предугадывать будущее, то не позволил бы этому случиться. И тогда все сложилось бы иначе.

Я лежал и смотрел в потолок, потом откинул одеяло и сел, опустив ноги на дощатый пол.

— Как спал? — поинтересовалась Шейла, пока я тер глаза. Она протянула руку и коснулась моей спины.

— Не очень. А ты?

— Все время просыпалась.

— Я чувствовал, что ты не спишь, но не решился потревожить тебя: все думал, вдруг я ошибаюсь. — Я оглянулся. Первые солнечные лучи пробивались сквозь щель в шторах и освещали лицо моей жены. Она растянулась на постели и смотрела на меня. Обычно по утрам люди выглядят не очень-то хорошо, но Шейла была исключением. Она всегда оставалась красавицей. Даже когда ее лицо было искажено тревогой, как в тот момент.

Отвернувшись от Шейлы, я посмотрел на свои голые ноги.

— Я долго не мог уснуть. А часа в два ночи меня сморил сон. До пяти. С тех пор вот и бодрствую.

— Глен, все будет хорошо, — попыталась успокоить меня Шейла и провела ладонью по моей спине.

— Рад, что ты так думаешь.

— Все еще наладится. Рано или поздно начнется подъем. Спад не может длиться вечно.

— Но иногда у меня складывается именно такое впечатление, — вздохнул я. — После того как я закончу с нынешними объектами, нам будет нечем заняться. К нам поступило несколько запросов, на прошлой неделе я сделал пару расчетов: один на кухню, другой — на ремонт подвала, — но мне пока не перезвонили. — Я встал, потянулся. — А почему ты всю ночь лежала и смотрела в потолок?

— Переживала за тебя. И… мне тоже было о чем подумать.

— О чем же?

— Да так, ни о чем, — быстро ответила она. — Ну, о своих курсах, о Келли, о твоей работе…

— А что с Келли?

— С ней ничего. Просто я ее мать. Ей восемь лет. Я за нее волнуюсь. Вот и все. Окончив курсы, я буду тебе помогать. И все изменится.

— Когда ты приняла это решение, у нас был успешный бизнес, мы могли себе это позволить. А теперь я даже не знаю, удастся ли мне обеспечить тебя хоть какой-то работой, — проговорил я. — Сейчас даже Салли иногда сидит без дела.

С середины августа Шейла вот уже два месяца с удовольствием ходила на бухгалтерские курсы — это оказалось намного интереснее, чем она ожидала. Я планировал сделать ее бухгалтером в «Гарбер констрактинг» — компании, которую основал мой отец и которой руководил теперь я. Она могла бы работать дома, и это позволило бы Салли Дейл — нашей «офисной девушке» — уделять больше внимания своим непосредственным обязанностям: отвечать на телефонные звонки, трясти поставщиков и фиксировать требования клиентов. Обычно у Салли не оставалось времени вести бухгалтерию, поэтому мне приходилось брать работу домой и сидеть до полуночи у себя в кабинете. Но теперь, когда возникли перебои с заказами, я не знал, как все уладить.

— А еще этот пожар…

— Хватит! — оборвала меня Шейла.

— Шейла, один из моих домов сгорел. Дотла. И пожалуйста, не говори мне, что все будет хорошо.

Она села на кровати и сложила руки на груди.

— Я не позволю выплескивать на меня все дурное, что у тебя накопилось. А именно этим ты сейчас занимаешься.

— Я обрисовал тебе реальное положение вещей.

— А я пытаюсь втолковать тебе, что нас ждет в будущем. У нас все будет хорошо. У нас все получится. У нас с тобой. Мы со всем справимся. Мы найдем выход. — Она на мгновение отвернулась, словно хотела что-то добавить, но не знала, как лучше это сделать. Наконец произнесла: — Я тут кое о чем подумала…

— О чем?

— Как нам помочь себе, как преодолеть эту черную полосу.

Я встал и развел руками, ожидая продолжения.

— Ты слишком занят и погружен в свои проблемы… я не хочу сказать, будто это не важно… но ты даже не заметил…

— Не заметил чего? — спросил я.

Она покачала головой и улыбнулась:

— Я купила Келли новую одежду для школы.

Я прищурился:

— И на какие средства?

— Заработала немного денег.

Кажется, об этом я уже знал. Шейла работала на полставки (часов двадцать в неделю) кассиром в магазине строительных материалов «Хардвеа депо». Недавно там установили кассы самообслуживания, но клиенты пока не знали, как ими пользоваться, поэтому работа у Шейлы все еще была. К тому же с начала лета она помогала нашей соседке Джоан Мюллер вести бухгалтерию ее бизнеса, которым та занималась на дому. Муж Джоан, Эли, погиб год назад во время взрыва на буровой вышке в Ньюфаундленде. Нефтяная компания не торопилась выплачивать компенсацию, и Джоан организовала у себя дома нечто вроде детского сада. Каждое утро к ее дому привозили четверых или пятерых дошколят. В дни, когда Шейла работала, Келли приходила после школы к Джоан и сидела там, пока один из нас не возвращался домой. Шейла вела бухгалтерский учет Джоан, записывала долги, расходы, доходы. Джоан любила детей, но с цифрами у нее было совсем плохо.

— Я знаю, что ты немного зарабатываешь, — сказал я, — у Джоан и в магазине. Это ценный вклад.

— На зарплату с обеих моих работ мы давно протянули бы ноги. Я говорю о куда более серьезных деньгах.

Я удивленно приподнял брови. Мне стало тревожно.

— Только не говори, что ты взяла деньги у Фионы. — Речь шла о ее матери. — Тебе известно, как я к этому отношусь.

Мои слова явно ее обидели.

— Боже, Глен, ты же знаешь, я никогда…

— Я так, на всякий случай. Но я скорее позволю тебе стать наркодилером, чем взять деньги у матери.

Она заморгала, резко отбросила одеяло, вскочила и убежала в ванную, захлопнув за собой дверь.

— Ну перестань, — вздохнул я.

Когда мы пришли на кухню, Шейла уже не сердилась. Я дважды извинился перед ней и попытался разузнать подробнее о ее идее, как заработать для семьи денег.

— Поговорим вечером, — сказала Шейла.

Мы не мыли посуду с прошлого вечера. В раковине лежали две кофейные чашки, мой стакан из-под виски и бокал Шейлы с капелькой красного вина на донышке. Я поставил бокал на кухонный стол, опасаясь, как бы не отбить ножку, когда я сложу в раковину сейчасошнюю посуду.

Взглянув на стакан, я подумал о подругах Шейлы.

— Ты сегодня обедаешь с Энн? — спросил я.

— Нет.

— Я думал, у вас встреча.

— Возможно, мы с Белиндой и Энн соберемся попозже на этой неделе. Хотя каждый раз после этого приходится возвращаться домой на такси, а потом у меня еще целую неделю болит голова. Как бы там ни было, но, кажется, у Энн сегодня медосмотр или что-то в этом роде. Решила провериться на всякий случай.

— У нее все хорошо?

— Да, замечательно. — Она помолчала. — Более или менее.

— То есть?

— По-моему, у них с Дарреном не все ладится. И у Белинды с Джорджем, раз уж на то пошло.

— В чем дело?

— Понятия не имею.

— Итак, что же ты сегодня делаешь? Ты ведь сегодня не работаешь, так? Если я смогу вырваться, пойдем на ленч вместе? Думаю, нам стоит выбрать какое-нибудь роскошное заведение. Например, палатку того парня, который торгует хот-догами в парке?

— У меня вечером курсы, — напомнила она. — Еще мне нужно кое-что сделать и, возможно, заехать к маме. — Она быстро взглянула на меня. — Но не для того, чтобы попросить денег.

— Хорошо. — Я решил больше не задавать вопросов. Она сама все расскажет, когда будет готова.

Келли появилась на кухне под конец нашей беседы.

— Что у нас на завтрак?

— Ты хочешь хлопья, хлопья или хлопья? — спросила Шейла.

Келли задумалась. Потом сделала выбор:

— Хочу хлопьев.

В отличие от обеда завтрак в нашем доме никогда не считался полноценной семейной трапезой. Впрочем, обед тоже часто таковой не являлся, особенно когда я задерживался на стройке, а Шейла — на работе или на курсах. Но мы пытались по крайней мере сделать обед семейным мероприятием. Завтрак же в этом отношении был совершенно безнадежен. Обычно я даже не садился за стол, а пил кофе с тостами стоя, пролистывал утренний «Реджистер» на разделочном столе и изучал заголовки. Шейла ела йогурт с фруктами, Келли быстро сметала «Чириоз», стараясь проглотить хлопья, пока они не размокли.

Активно работая ложкой, она спросила:

— И зачем только люди ходят в школу по вечерам? Ведь они уже выросли, им это не нужно.

— Когда я окончу курсы, — объяснила ей Шейла, — у меня будет больше возможностей помогать твоему папе, нашей семье и тебе.

— А как ты мне поможешь? — поинтересовалась она.

Я вмешался:

— Если дела нашей фирмы пойдут на лад, мы заработаем много денег, и ты от этого только выиграешь.

— Вы будете покупать мне больше подарков?

— И не только.

Келли отхлебнула апельсинового сока.

— Никогда не буду ходить в школу по вечерам. Или летом. Я скорее умру, чем пойду в летнюю школу.

— Этого не случится, если ты будешь хорошо учиться, — сказал я грозным голосом. Нам уже звонила учительница Келли и жаловалась на нее: стала небрежно выполнять домашние задания.

Келли ничего не ответила и сосредоточилась на хлопьях. Уходя, она обняла Шейлу, а мне лишь помахала рукой. Шейла поняла, что я обратил внимание на столь пренебрежительное отношение ко мне дочери, и заметила:

— Это все потому, что ты злючка.

В середине дня я позвонил с работы домой.

— Привет, — ответила Шейла.

— Ты дома? Я не был уверен, что застану тебя.

— Так получилось. А в чем дело?

— Отец Салли…

— Что?

— Салли звонила домой из офиса, но он не снял трубку, и она отпросилась. Я только что перезвонил ей узнать, как дела, и оказалось, все плохо.

— Он умер?

— Да.

— О Боже. Сколько ему было лет?

— Семьдесят девять. Ему исполнилось пятьдесят, когда родилась Салли. — Шейла знала его историю. Он женился на женщине на двадцать лет моложе себя и все же умудрился пережить супругу. Она умерла десять лет назад от аневризмы.

— Что с ним случилось?

— Не знаю. У него был диабет, имелись проблемы с сердцем. Возможно, сердечный приступ…

— Мы должны как-то помочь Салли.

— Я предложил подъехать к ней, но она сказала, что у нее сейчас много дел. Через пару дней похороны. Мы все обсудим, когда ты вернешься из Бриджпорта. — Курсы у Шейлы были в этом городе.

— Мы что-нибудь придумаем. Мы всегда поддерживали ее. — Я почти представил себе, как Шейла покачала головой. — Слушай, — продолжила она, — мне пора. Я оставлю вам с Келли лазанью, хорошо? Я должна зайти к Джоан, когда у нее заберут детей, и…

— Я все понял, спасибо.

— За что?

— За то, что не унываешь. И не опускаешь руки.

— Я делаю все, что в моих силах, — заметила Шейла.

— Спасибо. Знаю, иногда я доставляю тебе много хлопот, но я люблю тебя.

— И я тебя.

Было десять часов. К этому времени Шейла уже должна была вернуться домой.

За последние десять минут я уже второй раз пытался дозвониться ей на сотовый. После шестого звонка включилась голосовая почта: «Здравствуйте, вы позвонили Шейле Гарбер. Извините, что не ответила вам. Оставьте сообщение, и я перезвоню». Затем послышался гудок.

— Привет, это снова я. Сильно переживаю за тебя. Перезвони.

Я положил трубку на базу и прислонился бедром к кухонному столу. Шейла, как и обещала, оставила в холодильнике две порции лазаньи для нас с Келли, запаковав каждую в полиэтилен. Я разогрел лазанью для Келли, когда она вернулась домой, и был уверен, что она придет за добавкой, но не смог найти форму, в которой готовили лазанью. Впрочем, я мог отдать ей и свою порцию — несколько часов спустя она по-прежнему лежала на кухонном столе, поскольку я не ощущал голода.

Я чувствовал себя совершенно разбитым. Отсутствие заказов. Пожар. Отец Салли.

Даже если аппетит ко мне и вернется, мысль о том, что Шейлы до сих пор нет дома, приводила меня в исступление.

Занятия, которые проходили в бизнес-колледже Бриджпорта, закончились полтора часа назад, и ей требовалось всего полчаса, чтобы добраться домой. Шейла опаздывала уже на час. На самом деле это было не так уж и много. И существовало немало объяснений.

Она могла задержаться после занятий, чтобы выпить с кем-нибудь кофе. Пару раз такое случалось. Вероятно, на шоссе пробки — чтобы замедлить движение, достаточно одной машины, притормозившей на обочине со спущенным колесом. А уж если случалась авария, все вставало наглухо.

Но это не объясняло, почему Шейла не отвечала по мобильному. Может, она забыла включить его после занятий, но в таком случае я сразу попал бы на голосовую почту. Тем не менее телефон звонил. Или она положила его на дно сумочки и не слышала?

Я подумал, что Шейла могла поехать в Дариен повидаться с матерью и не успела в Бриджпорт на курсы. С большой неохотой я набрал номер Фионы.

— Алло?

— Фиона, это Глен.

На другом конце провода я услышал, как кто-то прошептал:

— Кто это, милая?

Это был Маркус — муж Фионы и, если так можно выразиться, отчим Шейлы, хотя Фиона вышла замуж повторно уже после того, как Шейла покинула отчий дом и стала жить со мной.

— Да? — сказала Фиона.

Я рассказал ей, что Шейла еще не вернулась из Бриджпорта и…

— Нет, сегодня Шейла не приезжала, — сообщила Фиона. — Да я и не ждала ее, она мне ничего не говорила.

Странно. Шейла упомянула о возможной поездке к Фионе, и я был уверен, что она оповестила о своем намерении мать.

— Глен, что-то случилось? — ледяным тоном спросила Фиона. В ее голосе звучала не столько тревога, сколько подозрение. Словно я был виноват в том, что Шейла задерживалась.

— Нет, все замечательно, — ответил я. — Спокойной ночи.

Я услышал тихие шаги — кто-то спускался со второго этажа. Келли, еще не успевшая переодеться в пижаму, вошла в кухню. Она посмотрела на нераспакованную лазанью и спросила:

— Ты будешь?

— Руки прочь! — заявил я, подумав, что, возможно, у меня разыграется аппетит, когда Шейла вернется. Я посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. — Почему ты еще не в постели?

— Потому что ты не сказал мне ложиться.

— Чем ты занималась?

— Сидела за компьютером.

— Иди спать.

— Я делала уроки, — объяснила Келли.

— Посмотри мне в глаза.

— Ну, сначала я действительно делала уроки, — начала оправдываться Келли. — Потом, когда закончила, поболтала с друзьями. — Она выпятила нижнюю губу и сдула светлые кудряшки, падающие ей на лицо. — Почему мамы нет дома?

— Ей пришлось задержаться. Когда она вернется, я попрошу, чтобы она зашла в твою комнату и поцеловала тебя.

— А если я усну, как я узнаю, что мама поцеловала меня?

— Она скажет тебе об этом утром.

Келли посмотрела на меня с подозрением:

— Значит, меня могут не поцеловать, а потом вы скажете, будто сделали это.

— Ты поймешь, если мы тебя обманем, — возразил я.

— Ладно. — Она повернулась и пошла прочь из кухни. Я услышал, как ее ножки застучали по лестнице.

Взяв трубку, я снова попытался дозвониться до Шейлы. Когда включилась голосовая почта, я пробормотал: «Вот черт!» — еще до того как началась запись, и нажал кнопку отбоя.

Я спустился вниз в подвал, где находился мой рабочий кабинет. Стены были обиты деревянными панелями, из-за чего в помещении царила мрачная, гнетущая атмосфера. А горы бумаг на столе придавали комнате еще более тягостный вид. Многие годы я намеревался либо все здесь изменить — для начала избавиться от панелей и отделать стены гипсокартоном, чтобы комната не казалась такой маленькой, — либо сделать к дому пристройку с множеством окон и световых люков. Но как часто бывает у людей, чья работа связана со строительством и ремонтом домов, до собственного жилища у них просто не доходят руки.

Я упал в кресло за столом и стал пролистывать бумаги. Счета от различных поставщиков, планы новой кухни, которую мы делали для дома в Дерби, какие-то заметки по поводу гаража на две машины для одного человека из Девона — он хотел парковать там два своих винтажных «корвета».

Еще был предварительный отчет из Пожарного департамента Милфорда о том, что могло послужить причиной возгорания дома на Шелтер-Коув-роуд, принадлежавшего Арнетт и Линну Уилсон и неделю назад сгоревшего. Я просмотрел отчет до конца, потом внимательно прочитал уже в сотый, наверное, раз: «Установлено: источником возгорания послужил электрощит».

Это был двухэтажный дом на три спальни, построенный на месте бунгало, сооруженного еще в послевоенные годы; его рано или поздно наверняка смел бы сильный ветер с востока, если бы не опередила с этим строительная груша. Пожар начался в час дня. Стены были уже возведены и обшиты сайдингом, крыша положена, электричество подключено, и мы приступили к проведению канализации. Вместе с Дугом Пинтером — моим ассистентом — мы подключили циркулярные пилы к только что установленным розеткам. Кен Ванг, китаец, говоривший с южным акцентом, родители которого иммигрировали из Бейджина в Кентукки, когда он был еще ребенком, и чье «выссе» вместо «вы все» до сих пор вызывало у нас безудержный смех, а также Стюарт Минден, наш новичок из Оттавы, уже несколько месяцев живший у своих родственников в Стрэтфорде, находились на втором этаже и разбирали арматуру для хозяйской ванной.

Дуг первым почувствовал запах гари, а затем мы увидели, как из подвала поднимается дым.

Я крикнул Кену и Стюарту, чтобы те уходили из дома. Они спустились по лестнице, на которой еще не было ковра, и побежали к выходу вместе с Дугом.

А потом я сделал нечто очень, очень глупое.

Я бросился к своему грузовику, схватил лежавший за водительским местом огнетушитель и помчался в дом. Посредине лестницы в подвал дым был таким густым, что я уже ничего не видел. Я спустился вниз, держась рукой за шаткие временные перила, и решил, что, вслепую выпуская пену из огнетушителя, смогу погасить пожар и спасу дом.

Ничего не скажешь, идиотский поступок.

Я тут же закашлялся, глаза стало щипать. Повернувшись, чтобы подняться наверх, я не смог отыскать перила. Я вытянул вперед свободную руку и начал искать перила на ощупь.

Наконец моя ладонь ударилась обо что-то более мягкое, чем дерево. О чью-то руку.

— Держись, глупый сукин сын! — прорычал Дуг и схватил меня. Он стоял на верхней ступени и подтащил меня к себе.

Мы вместе выскочили из дома, кашляя и судорожно хватая ртом воздух. В этот момент угол дома уже охватили первые языки пламени. Через минуту он весь был в огне.

— Не говори Шейле, что я заходил туда, — попросил я Дуга, тяжело дыша. — Она меня убьет.

— И правильно сделает, Гленни, — ответил Дуг.

Пожар потушили, но от дома остался лишь фундамент. Теперь все зависело от страховой компании. Если она откажется платить, то тысячи долларов на восстановление мне придется выплачивать из своего кармана. Неудивительно, что я потерял сон и все ночи напролет пялился в потолок.

Никогда прежде я не сталкивался с подобными проблемами. Дело моих рук погибло в огне, и это страшно угнетало меня, подрывая веру в себя. Смогу ли я делать что-то стоящее, способен ли?

— В жизни бывает всякое, — рассудил Дуг. — Мы должны собраться и идти дальше.

Я оказался не способен на такие философские рассуждения. К тому же на боку моего пикапа красовалось мое имя, не Дуга.

Решив, что все-таки нужно чего-нибудь съесть, я разогрел лазанью, уселся за кухонный стол и приступил к ужину. Внутри лазанья осталась холодной, но я не стал разогревать ее еще раз. Лазанья являлась одним из коронных блюд Шейлы, и если бы меня не мучили различные мысли, я смог бы насладиться ею даже неразогретой. Когда Шейла готовила ее в своей коричневато-оранжевой форме — она называла ее хурмой, — нам всегда хватало на два или даже три дня. Значит, у нас еще пару вечеров будет лазанья. Может, даже останется для субботнего ленча. Меня это устраивало.

Я съел меньше половины, остальное обернул пленкой и поставил в холодильник. Когда я заглянул в комнату дочери, свет там был включен, а Келли лежала под одеялом и читала книжку «Дневник слабака».[4]

— Солнышко, выключи свет.

— Мама дома? — спросила она.

— Нет.

— Мне нужно с ней поговорить.

— О чем?

— Ни о чем.

Я кивнул. Когда Келли что-то волновало, она обычно делилась этим с матерью. Хотя ей исполнилось только восемь, она уже задавала вопросы о мальчиках, о любви и о тех изменениях, которые должны произойти с ней через несколько лет. А в этих темах, признаюсь, я был не особенно силен.

— Не сердись, — сказала она.

— Я и не сержусь.

— Кое о чем мне проще говорить с мамой. Но я люблю вас обоих. Одинаково.

— Рад слышать.

— Я не смогу уснуть, пока она не вернется.

Теперь нас было двое.

— Положи головку на подушку. Рано или поздно обязательно заснешь.

— Не могу.

— Погаси свет и попробуй.

Келли протянула руку и выключила лампу. Я поцеловал ее в лоб и, уходя, осторожно закрыл за собой дверь.

Прошел еще час. Я звонил Шейле раз шесть. Бродил из кабинета на кухню и обратно. И всегда останавливался около входной двери и выглядывал на подъездную дорожку.

В начале двенадцатого я попытался позвонить ее подруге Энн Слокум. Сначала долго шли гудки, затем кто-то снял трубку и тут же положил ее. Вероятно, это был Даррен — муж Энн. Вполне в его духе. К тому же я звонил очень поздно.

Потом позвонил Белинде — еще одной подруге Шейлы. Когда-то они вместе работали в библиотеке и продолжали тесно общаться до сих пор. Теперь Белинда — агент по недвижимости. Не самое удачное время, чтобы заниматься подобной деятельностью. В наши дни все больше людей желали продать дом, а вовсе не купить. Несмотря на непредсказуемое рабочее расписание Белинды, Шейла умудрялась каждые две недели встречаться с ней во время ленча. Иногда к ним присоединялась Энн, а бывало, что они проводили время вдвоем.

Трубку снял ее муж Джордж.

— Алло, — сонным голосом произнес он.

— Джордж, это Глен Гарбер, извини за поздний звонок.

— Глен, Боже, сколько сейчас времени?

— Поздно, я знаю. Можно поговорить с Белиндой?

Я услышал приглушенное бормотание, затем — какое-то движение, и наконец в трубке раздался голос Белинды:

— Глен, все в порядке?

— Шейла сильно задерживается на своих курсах и не отвечает по мобильному. Она тебе не звонила?

— Что? О чем ты? Повтори? — В голосе Белинды послышалось нешуточное беспокойство.

— Шейла тебе не звонила? Обычно к этому времени она уже дома.

— Нет. Когда ты в последний раз говорил с ней?

— Сегодня утром. Ты знаешь Салли, которая у нас работает?

— Да.

— У нее умер отец, и я позвонил Шейле, чтобы сказать ей об этом.

— Значит, весь день с тех пор ты с ней не разговаривал? — напряженным тоном спросила Белинда. Это был не упрек, а нечто совсем иное.

— Послушай, я звоню не для того, чтобы тебя огорчить. Просто хотел выяснить, не общалась ли ты с ней сегодня.

— Нет. Глен, прошу тебя, скажи Шейле, чтобы она перезвонила мне, как только вернется, хорошо? Ты меня сильно встревожил, и я хочу знать, что у нее все в порядке.

— Я ей передам. Скажи Джорджу: я сожалею, что разбудил вас.

— Только обязательно попроси ее позвонить.

— Обещаю.

Положив трубку, я поднялся наверх, остановился у двери в комнату Келли и чуть-чуть приоткрыл ее.

— Ты уснула? — спросил я, заглядывая к дочери.

Из темноты послышался оживленный голос:

— Нет.

— Надень что-нибудь. Я еду искать маму и не могу оставить тебя одну.

Келли включила лампу возле кровати. Я опасался, как бы дочь не начала спорить, уверять, что она достаточно большая, чтобы оставаться дома одной, но вместо этого она спросила:

— Что случилось?

— Не знаю. Может, и ничего. Думаю, твоя мама пьет где-нибудь кофе и не слышит свой телефон. Но возможно, у нее лопнуло колесо или произошло нечто подобное. Я хочу проверить дорогу, по которой она обычно ездит.

— Хорошо, — произнесла Келли и опустила ноги на пол. Она не казалась встревоженной. Но ее ждало новое приключение. Келли натянула первые попавшиеся джинсы поверх пижамы. — Две секунды.

Я сбежал вниз и взял пальто, убедился, что захватил сотовый. Келли запрыгнула в мой пикап и пристегнулась.

— Что, теперь у мамы будут неприятности? — спросил я, обернулся и включил зажигание. — Мы посадим ее под домашний арест?

— Ну конечно! — хихикнула Келли.

Когда мы свернули с подъездной дорожки на улицу, я осведомился у дочери:

— Мама не говорила тебе о том, что она будет сегодня делать? Вероятно, собиралась поехать к бабушке, а потом передумала? Она ни о чем таком не упоминала?

Келли нахмурилась.

— Вряд ли. Может, она заехала в аптеку?

Аптека находилась как раз за углом.

— С чего ты взяла, что она собиралась туда?

— Однажды я слышала, как она говорила с кем-то по телефону, будто нужно заплатить за что-то.

— За что?

— За лекарства.

Мне показалось это полной бессмыслицей, и я тут же забыл о словах дочери.

Через пять минут Келли задремала, склонив голову на плечо. Я подумал, что заработаю себе растяжение шеи, если попробую продержаться в такой позе более минуты.

Мы поехали по Скулхаус-роуд и свернули на восток. Это был кратчайший путь между Милфордом и Бриджпортом, особенно ночью, и, вероятнее всего, Шейла ехала именно так. Я смотрел на встречную полосу, ожидая увидеть припаркованный на обочине «субару».

Я понимал: шансов на успех не много, однако лучше хоть что-то предпринять, чем сидеть дома и переживать.

Мы миновали Стрэтфорд и уже подъезжали к Бриджпорту, когда я увидел на встречной полосе сигнальные огни. Не на шоссе, а чуть сбоку. Я нажал на газ, чтобы развернуться у следующего съезда и поехать в обратном направлении.

Келли по-прежнему спала.

Я съехал с трассы и заехал на нее с другой стороны. Добравшись до места, где, как мне показалось, были огни, я заметил полицейскую машину с включенными проблесковыми маячками, которая преграждала дорогу. Я замедлил движение, но полицейский жестом велел мне проезжать. Я не мог рассмотреть, что творилось там, в темноте, а ехать по обочине, когда в машине у меня Келли, было небезопасно.

Поэтому, свернув на следующем съезде, я решил вернуться к тому месту объездным путем. На все ушло около десяти минут. Полицейские не поставили предупредительное ограждение — туда все равно никто не мог проехать. Я притормозил неподалеку на обочине и наконец увидел, что произошло.

Авария. Очень серьезная. Две машины. Настолько искореженные, что оказалось трудно определить, как они выглядели прежде. Машина, которая была ближе ко мне, имела кузов универсала, чуть подальше на боку лежал какой-то седан. У меня сложилось впечатление, будто седан протаранил другой автомобиль.

У Шейлы был универсал.

Келли спала, будить ее мне не хотелось. Я вышел из машины, закрыл дверь, стараясь не хлопать, и зашагал к съезду. На месте происшествия я увидел три полицейских автомобиля, два эвакуатора и пожарную машину.

Но во что превратились автомобили… Мне стало не по себе. Я обернулся, взглянул на свой внедорожник и убедился, что Келли все там же и спит.

Не успел я сделать и нескольких шагов, дорогу мне преградил полицейский.

— Извините, сэр, — произнес он. — Вы должны вернуться.

— Что это за машина? — спросил я.

— Сэр, я прошу вас…

— Что это за машина? Универсал, который ближе к нам…

— «Субару», — ответил он.

— Номер, — настаивал я.

— Простите, сэр?

— Мне нужно взглянуть на номер.

— Вы хотите сказать, что знаете, чья это машина?

— Позвольте взглянуть на номер.

Он разрешил мне пройти ближе. Это был номер…

— О Господи! — прошептал я, чувствуя, как силы покидают меня.

— Сэр?

— Это машина моей жены.

— Сэр, назовите ваше имя.

— Глен Гарбер. Эта машина принадлежит моей жене. Это ее номер. О Боже!

Полицейский сделал шаг в мою сторону.

— С ней все в порядке? — спросил я. По всему телу забегали мурашки, словно я получил легкий удар током. — В какую больницу ее повезли? Вы знаете? Вы можете выяснить? Я должен поехать туда. Прямо сейчас.

— Мистер Гарбер… — сказал полицейский.

— В больницу Милфорда? Нет, постойте, больница Бриджпорта ближе. — Я повернулся и бросился к своей машине.

— Мистер Гарбер, вашу жену не увезли в больницу.

Я остановился.

— Что?

— Она все еще в машине. Боюсь…

— Что вы сказали?

Я посмотрел на искореженный «субару». Полицейский, наверное, ошибался. Здесь не было врачей, никто из пожарных не пытался вызволить водителя с помощью гидравлических ножниц.

Я обошел его, бросился к машине, прямо к водительскому месту, и через разбитое окно заглянул в салон.

— Шейла, — проговорил я, — Шейла, милая!

Стекло разлетелось на миллионы осколков, каждый из которых был размером не больше изюмины. Я начал стряхивать их с ее плеч, вытаскивать из слипшихся от крови волос, снова и снова повторяя ее имя.

— Шейла? О Боже, пожалуйста, Шейла…

— Мистер Гарбер. — Полицейский уже стоял позади меня. Я почувствовал его руку у себя на плече. — Пожалуйста, сэр, пройдемте со мной.

— Вы должны вытащить ее. — Я почувствовал запах бензина и услышал, как что-то капает.

— Мы так и сделаем, обещаю. А теперь, прошу вас, пойдемте со мной.

— Она не мертвая. Вы должны…

— Пожалуйста, сэр, боюсь, вы заблуждаетесь. Она не подает никаких признаков жизни…

— Нет, это вы ошибаетесь! — Я протянул руку и обхватил ладонью ее голову. Она упала на грудь.

В этот момент я все понял.

Полицейский крепко сжал мою руку:

— Вы должны отойти от машины, сэр. Здесь небезопасно. — Он силой оттащил меня в сторону, я не сопротивлялся.

Когда мы отошли на приличное расстояние, я не выдержал, согнулся и обхватил руками колени.

— Сэр, вам плохо?

Глядя на тротуар, я спросил:

— Моя дочь в машине. Вы видите ее? Она спит?

— Я вижу только ее голову… да, кажется, спит.

Несколько раз судорожно вздохнув, я распрямился и уже, наверное, в десятый раз пробормотал: «О Боже!» Полицейский стоял рядом, ожидая, когда я приду в себя и смогу ответить на его вопросы.

— Вашу жену зовут Шейла? Шейла Гарбер, сэр?

— Совершенно верно.

— Вам известно, что она делала сегодня вечером? Куда ездила?

— Сегодня у нее были курсы. В бизнес-колледже Бриджпорта. Она изучала бухгалтерию, чтобы помогать мне в бизнесе. Что случилось? Что здесь случилось? Как это произошло? Кто, черт побери, был за рулем другой машины? Что он натворил?

Полицейский опустил голову.

— Мистер Гарбер, судя по всему, причиной аварии стало управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения.

— Что? Пьяный водитель?

— Похоже, что да…

К потрясению и горечи примешался гнев.

— Кто был в той машине? Что за сукин сын…

— В другой машине было трое. Один выжил. Юноша, который сидел на заднем сиденье. Его отец и брат погибли.

— Господи, какой человек сядет за руль пьяным да еще с двумя детьми…

— По всей видимости, это было не так, сэр, — возразил полицейский.

Я уставился на него. Что? За рулем сидел не отец, а кто-то из сыновей?

— Один из мальчишек вел машину пьяным?

— Мистер Гарбер, я прошу вас. Вы должны успокоиться и выслушать меня. Скорее всего виновником аварии стала ваша жена.

— Что?

— Она свернула на съезд и припарковала машину посреди дороги, но так, что с шоссе ее фар было не видно. Мы думаем, она уснула.

— Что, черт возьми, вы несете?

— А потом, — продолжил он, — другой автомобиль свернул с шоссе на скорости примерно шестьдесят миль в час и врезался в автомобиль вашей жены.

— Но один из водителей был пьян — так вы сказали?

— Вы не понимаете меня, мистер Гарбер. Если не возражаете, не могли бы вы ответить на один вопрос: ваша жена имела обыкновение садиться за руль в нетрезвом виде? Обычно люди в таком состоянии успевают…

В этот момент машину Шейлы охватило пламя.

Глава вторая

Я потерял счет времени и не помнил, сколько простоял перед шкафом Шейлы. Две минуты? Пять? Десять?

В последние две недели я сюда не заглядывал. Старался даже не подходить к нему. Конечно, сразу после ее смерти мне пришлось открыть шкаф и кое-что поискать в нем. Нужно было найти одежду для погребения, пускай ее и собирались хоронить в закрытом гробу. Сотрудники ритуального агентства по мере возможности привели Шейлу в порядок. Осколки стекла изрешетили ей тело. А взрыв хоть и не успел полностью уничтожить салон — пожарные быстро потушили огонь, — но еще больше усложнил работу гримерам. Они, словно скульпторы, слепили Шейле новое лицо, но оно имело весьма отдаленное сходство с оригиналом.

Однако я не переставал думать о том, как отреагирует Келли, если на церемонии прощания она увидит свою маму, такую не похожую на ту, которую любила. И все будут говорить, что Шейла выглядит прекрасно и ритуальные службы провели потрясающую работу, лишний раз напоминая о том, с каким материалом им пришлось иметь дело.

Я сказал, что ее собирались хоронить в закрытом гробу.

Директор ритуального агентства ответил, что именно так они и поступят, но для погребения все равно требовалась одежда.

Я выбрал темно-синий костюм — пиджак и юбка, нашел белье, туфли. У Шейлы было много обуви, и я остановил выбор на туфлях-лодочках со средним каблуком. Я бы предпочел другие, на высокой шпильке, но отложил их в сторону, вспомнив, что Шейла всегда считала их неудобными.

Когда я делал для Шейлы встроенный шкаф, выделив под него несколько футов стены нашей спальни, она заявила:

— Значит, мы договорились: это будет лично мой шкаф. А твой — тот маленький, жалкий, похожий на телефонную будку. Большего тебе и не нужно. И чтобы никаких вторжений на мою территорию!

— Меня беспокоит одно, — сказал тогда я, — даже если бы я построил тебе ангар для самолета, ты и его умудрилась бы забить до отказа. Боюсь, сюда не вместятся все твои вещи. Скажи как на духу, Шейла, сколько сумочек нужно одному человеку?

— А сколько инструментов требуется одному мужчине, чтобы выполнять одну и ту же работу?

— Пообещай мне прямо сейчас, что тебе не понадобится дополнительное место. И ты никогда ничего не положишь в мой шкаф, даже если он будет не больше мини-бара.

Вместо того чтобы сразу ответить, она обняла меня, прижала к стене и сказала:

— Знаешь, мне кажется, этот шкаф достаточно просторный, чтобы заняться… угадай чем?

— Теряюсь в догадках. Но если ты мне скажешь, я возьму измерительную ленту и все проверю.

— О да! Я так хочу проверить один твой размер!..

Как же это было давно!

Теперь я стоял перед шкафом и не знал, что мне делать со всеми этими вещами. Может, я задумался об этом слишком рано? Эти блузки и свитера, платья и юбки, туфли, сумки и коробки из-под обуви, набитые письмами и памятными вещицами, сохранили ее запах, воспоминания о ней.

Все это усиливало чувство тоски. И дурноты.

— Черт бы тебя побрал! — задыхаясь, прошептал я.

Я вспомнил, что в колледже нам рассказывали о нескольких ступенях человеческого горя. Предчувствие, отрицание, приятие, гнев, подавленность, и не обязательно в такой последовательности. Теперь я уже не мог точно сказать, переживает ли человек эти этапы, зная, что он скоро умрет, или это относится к смерти кого-то из его близких. Тогда мне казалось это полной ерундой, как, впрочем, и сейчас. Но я не мог отрицать, что одно чувство переполняло меня все эти дни с тех пор, как мы предали тело Шейлы земле.

Гнев.

Разумеется, я был безутешен и не мог поверить, что Шейла умерла и мне придется жить без нее. Она стала любовью всей моей жизни, а теперь я ее потерял. Оставаясь один и зная, что Келли не придет ко мне, я позволял себе роскошь дать волю эмоциям. Я ощущал потрясение, опустошенность, подавленность.

Но более всего — злость. Внутри у меня все клокотало. Никогда я так не ожесточался. Это была чистая, незамутненная ярость. И я не имел возможности ее выплеснуть.

Мне требовалось поговорить с Шейлой. Бросить ей в лицо вопросы, которые меня мучили: «О чем, черт побери, ты думала? Как ты могла поступить так со мной? Как ты могла поступить так с Келли? Что на тебя вообще нашло, что заставило совершить эту несусветную глупость? И кто ты, к чертям, после этого? Где были твои мозги, куда подевалась та умная и уравновешенная девушка, на ком я женился?» Голову даю на отсечение, в машине была не она!

Эти вопросы крутились у меня в голове. Нет, они не появлялись время от времени. Они преследовали меня постоянно.

Что заставило мою жену сесть за руль в стельку пьяной? Но это было ей совершенно несвойственно! О чем она думала? Какие демоны ее преследовали? Осознавала ли она меру ответственности, когда садилась в машину тем вечером навеселе? Знала ли она, что может погибнуть и погубить кого-то еще?

Действовала ли она намеренно? А может, она хотела умереть? Может, уже давно вынашивала план расстаться с жизнью?

Я должен был это узнать. Даже не так — я страстно желал получить ответ. И у меня не было возможности удовлетворить это желание.

Наверное, мне следовало пожалеть Шейлу. Проявить к ней сочувствие, поскольку по необъяснимым для меня причинам она совершила ужасающую глупость и заплатила самую высокую цену за свое неправедное решение.

Но в моей душе не было жалости. Я испытывал лишь раздражение и гнев из-за того, как она обошлась с теми, кто остался жить.

— Этого нельзя простить, — прошептал я ее вещам. — Ни при каких обстоятельствах…

— Папа?

Я резко обернулся.

Келли стояла возле кровати в джинсах, кроссовках, розовой куртке и с рюкзаком на плече. Ее волосы были собраны в хвостик и перетянуты красной резинкой.

— Я готова, — сказала она.

— Хорошо, — отозвался я.

— Ты не слышал меня? Я звала тебя раз сто.

— Извини.

Она посмотрела в мамин шкаф и с осуждением нахмурилась.

— Что ты делаешь?

— Ничего. Просто стою здесь.

— Ты ведь не собираешься выбросить мамины вещи?

— Я ни о чем таком не думал. Но мне придется что-то делать с ее одеждой. Понимаешь, к тому времени, когда ты сможешь носить ее вещи, они уже выйдут из моды.

— Я не буду носить ее одежду. Я хочу сохранить ее.

— Тогда хорошо, — мягко произнес я.

Похоже, мой ответ удовлетворил ее. С минуту она стояла молча, потом спросила:

— Отвезешь меня?

— Ты действительно хочешь ехать? Ты готова?

Келли кивнула.

— Не могу все время сидеть с тобой дома. — Она прикусила нижнюю губу и добавила: — Не обижайся.

— Я только оденусь.

Спустившись вниз, я достал из шкафа в холле куртку. Келли последовала за мной.

— Ты все взяла?

— Ага, — сказала Келли.

— Пижаму?

— Да.

— Зубную щетку?

— Да.

— Тапочки?

— Да.

— Хоппи? — Речь шла о мохнатом игрушечном кролике, которого она до сих пор укладывала с собой в кровать.

— Пааап! Я взяла все необходимое. Когда вы с мамой уходили куда-нибудь, она всегда напоминала тебе, что нужно взять! И потом — я уже не в первый раз иду в гости с ночевкой.

Келли права. Но это было в первый раз, когда ей предстояло ночевать не дома после того, как ее мать…

В общем, хорошо, если она будет куда-нибудь выезжать, проводить время с друзьями. То, что она все время сидела со мной, не шло на пользу ни мне, ни ей.

Я натянуто улыбнулся.

— Мама наверняка сказала бы мне: «Ты взял то? Ты взял это?» — а я бы ответил: «Да, конечно. Думаешь, я идиот?» Но половину вещей, про которые она стала бы спрашивать, я наверняка забыл бы, поэтому потихоньку прошел бы в спальню и собрал их. Один раз, когда мы уезжали, я не взял запасное белье. Правда, глупо?

Я надеялся, что мои слова вызовут у нее улыбку, но ничего подобного. За последние шестнадцать дней Келли ни разу не улыбнулась. Вечерами мы иногда сидели на кушетке и смотрели телевизор, и когда там показывали что-то веселое, она начинала смеяться. Но потом одергивала себя, словно не имела больше права смеяться, словно ничто уже не должно было ее смешить. Как будто ей становилось стыдно, если что-то доставляло ей радость.

— Телефон взяла? — спросил я, когда мы сели в машину. После смерти матери я купил ей мобильный, чтобы она могла в любой момент позвонить мне. К тому же это позволяло мне все время ее контролировать. Покупая мобильный, я подумал: как это странно, давать телефон такой маленькой девочке, но вскоре понял, что ее случай не был чем-то уникальным. В конце концов, мы жили в Коннектикуте, здесь к восьми годам у многих детей имелся свой психотерапевт, что уж говорить о сотовом телефоне. К тому же в наши дни мобильный стал не просто телефоном. Келли загружала туда песни, делала фотографии и даже снимала короткие видеоролики. Мой телефон, возможно, тоже обладал этими функциями, но я в основном использовал его только для переговоров, а также для фотосъемок рабочих объектов.

— Взяла, — ответила она, не глядя на меня.

— Я только проверяю. Если тебе станет не по себе, если захочешь вернуться домой, ты можешь позвонить мне. Даже если будет три часа ночи и тебе вдруг что-то не понравится, я приеду и…

— Я хочу пойти в другую школу. — Келли посмотрела на меня с надеждой.

— Что?

— Ненавижу мою школу. Хочу ходить в другую.

— Почему?

— Там все гадкие.

— Расскажи поподробнее.

— Все подлые.

— Кого ты имеешь в виду под «всеми»? Эмили Слокум хорошо к тебе относится. Ты остаешься у нее на ночь.

— Зато остальные ненавидят меня.

— Объясни, что случилось.

Келли сглотнула и отвернулась.

— Они называют меня…

— Как, милая? Как тебя называют?

— Пьяницей. Пьяницей и неудачницей. Это все из-за мамы и этой аварии…

— Твоя мама не была… не была пьяна… и уж тем более ее нельзя назвать пьяницей.

— Нет, была, — возразила Келли. — Поэтому и попала в аварию. И убила людей. Так все говорят.

Я стиснул зубы. Почему дети так говорили? Конечно, они видели заголовки газет и смотрели утренние новости. «Пьяная мамаша попала в аварию. Трое погибших».

— Кто тебя так обзывает?

— Не важно. Если я тебе скажу, ты захочешь поговорить с директором, он устроит родительское собрание, и все будут меня обсуждать. А я просто хочу в другую школу, где никто не знает о том, что моя мама — убийца.

В машине, которая врезалась в автомобиль Шейлы, погибли Коннор Уилкинсон тридцати девяти лет и его десятилетний сын Брэндон.

В довершение ко всем нашим несчастьям Брэндон учился в одной школе с Келли.

Другой сын Уилкинсона и брат Брэндона — шестнадцатилетний Кори — выжил. Он ехал на заднем сиденье и был пристегнут. Кори через лобовое стекло заметил припаркованный на съезде «субару» в тот самый момент, когда его отец воскликнул: «Боже!» — и ударил по тормозам, но было поздно. Кори утверждал, что перед столкновением он видел водительницу, она спала за рулем.

Коннор не потрудился пристегнуться и вылетел на капот, там его и нашли прибывшие на место полицейские. Когда я приехал, его и Брэндона уже увезли. Мальчик оказался пристегнут, но скончался от тяжелых ран.

Он учился в шестом классе и был на три года старше Келли.

Я предчувствовал, что моей дочери будет нелегко, когда она вернется в школу, и даже ходил к директору. Брэндон Уилкинсон был хорошим учеником, отличником, прекрасно играл в футбол. Я боялся, дети захотят отомстить Келли, ведь ее мать обвиняли в убийстве одного из школьных любимчиков.

Мне позвонили в первый же день после того, как Келли пошла в школу. И не потому, что ей сказали нечто обидное, а из-за поведения Келли. Одноклассница спросила у моей дочери, видела ли она тело матери в машине прежде, чем его оттуда достали, была ли у нее оторвана голова и не случилось ли с ней еще чего-то, такого же крутого. А Келли ударила ее ногой. Удар оказался такой сильный, что девочку отправили домой.

— Возможно, Келли еще не готова вернуться в школу, — сказал мне директор.

Я поговорил с Келли, даже заставил ее продемонстрировать мне, как она это сделала. Оказывается, подойдя к той девочке, она ударила ее пяткой по ноге. «Сама напросилась», — прокомментировала Келли.

Она пообещала никогда больше так не поступать и на следующий день вернулась в школу. Я больше не слышал ни о каких происшествиях и решил, что все наладилось, насколько это было возможно в данной ситуации.

— Я не стану с этим мириться, — заявил я. — Пойду к директору в понедельник, и эти маленькие выродки, которые так тебя называют…

— Почему я не могу учиться в другой школе?

Мои руки крепко сжимали руль, пока я ехал по Брод-стрит в центр города мимо Милфорд-Грин.

— Посмотрим. Я займусь этим в понедельник, хорошо? После выходных?

— Вечно это «посмотрим». Ты говоришь, а сам ничего не делаешь.

— Если я что-то сказал, то сдержу свое слово. Но это значит, что ты больше не будешь учиться с детьми, которые живут по соседству.

Она посмотрела на меня так, словно хотела сказать: «Ясное дело!»

— Хорошо, я понял. Сейчас тебе очень нравится этот план, но что будет через шесть месяцев или год? Ты окажешься полностью отрезанной от общественной жизни.

— Я ее ненавижу, — пробормотала Келли.

— Кого? Девочку, которая тебя обзывает?

— Маму, — сказала она. — Я ненавижу маму.

Я почувствовал спазм в горле. Сколько усилий я приложил, скрывая свой гнев, но был ли удивлен тому, что Келли казалось, будто ее предали?

— Не говори так. Ты ведь не хотела так сказать.

— Хотела. Она бросила нас, попала в эту дурацкую аварию, и теперь меня все ненавидят.

Я еще крепче вцепился в руль. Если бы он был деревянным, точно бы треснул.

— Мама тебя очень любила.

— Тогда почему она сломала мне жизнь?

— Келли, твоя мама не была дурой.

— А напиться и встать посреди дороги — это как?

Я не знал, что ответить.

— Хватит! — Я ударил кулаком по рулю. — Черт возьми, Келли, ты считаешь, будто я могу ответить на все вопросы? Тебе не приходило в голову, что я с ума схожу, пытаясь понять, почему твоя мама совершила такую глупость? Думаешь, мне легко? Думаешь, мне нравится, что твоя мама оставила меня и теперь я должен воспитывать тебя один?

— Ты сейчас сказал, что она не была глупой. — Губы Келли дрожали.

— Хорошо, то, что она сделала, было глупостью. Полным идиотизмом. Несусветной дуростью, понимаешь? Это совершеннейшая бессмыслица, поскольку твоя мама никогда, никогда не садилась за руль пьяной. — Я снова ударил по рулю.

Я представил себе реакцию Шейлы, если бы она услышала мои слова. Она сказала бы, что все это неправда и я знаю об этом.

Это случилось много лет назад. Тогда мы еще даже не были помолвлены. Мы пошли на вечеринку. Там собирались ребята с работы, их жены, подружки. Я напился и не стоял на ногах. О том, чтобы сесть за руль, и речи быть не могло. Шейла, возможно, и провалила бы алкотест, но оказалась в лучшем состоянии, чем я, поэтому повела машину.

Но это не считается. Тогда мы были моложе. Глупее. Теперь Шейла ни за что бы так не сделала.

И все-таки она это сделала.

Я посмотрел на Келли и увидел ее глаза, полные слез.

— Если мама никогда так себя не вела, почему же это случилось?

Я припарковал машину на обочине.

— Иди сюда.

— Мне мешает ремень.

— Отстегни его и иди сюда.

— Со мной все хорошо. — Келли схватилась за дверь машины.

Мне оставалось лишь взять ее за руку.

— Прости, — сказал я дочери. — Видишь ли, дело в том, что я сам ничего не понимаю. Мы с твоей мамой прожили вместе много лет. Я знаю ее лучше кого бы то ни было, и я любил ее больше всех на свете, по крайней мере до тех пор, пока не появилась ты. А потом я любил вас обеих. И поверь, мне это кажется такой же бессмыслицей, как и тебе. — Я погладил ее по щеке. — Но пожалуйста, пожалуйста, не говори, что ты ее ненавидишь.

Когда она это произнесла, я почувствовал себя виноватым, словно мои чувства передались ей. Я злился на Шейлу, но не хотел настраивать дочь против нее.

— Просто я сержусь на маму. — Келли глядела в окно. — И мне нехорошо от того, что я злюсь, хотя на самом деле мне должно быть грустно.

Глава третья

Я снова выехал на дорогу, а вскоре включил поворотник и свернул на Харборсайд-драйв.

— Еще раз подскажи, где дом Эмили?

Мне следовало бы уже давно запомнить его. Мать Эмили, Энн Слокум, и Шейла познакомились лет шесть или семь назад, когда ходили с дочками на занятия плаванием для малышей. Как молодым мамашам им было о чем поболтать, пока они переодевали девчушек. С тех пор они продолжали общаться. Поскольку девочки жили недалеко друг от друга, то стали ходить в один класс.

Обычно к Эмили Келли водила Шейла, и я не знал точно, какой из домов принадлежал Слокумам.

— Вон тот, — показала Келли.

Да, я узнал этот дом. Я как-то привозил сюда Келли. Одноэтажный, построенный еще в середине шестидесятых. Если бы за ним лучше следили, он выглядел бы вполне неплохо. Некоторые карнизы прогнулись, кровля словно доживала последние дни, а кирпичи наверху трубы потрескались от влаги. Слокумы были не единственными, кто не мог позволить себе ремонт. В нынешние времена, когда у многих возникли проблемы с деньгами, люди часто откладывали подобные дела до момента, когда тянуть дольше не представлялось возможным. Но даже в таком случае многие не решались на серьезные перемены. Устранить течь в крыше, заколотив отверстие досками, было намного проще, чем перекладывать кровлю.

Муж Энн Слокум, Даррен, зарплату имел весьма скромную. Он был полицейским. Возможно, она даже сократилась с тех пор, как в городе запретили работу во внеурочное время. Энн шесть месяцев назад потеряла место в отделе распространения газеты «Нью-Хейвен». И хотя ей удалось найти кое-какой заработок, денег в семье все равно было мало.

Уже с год она устраивала так называемые вечеринки с продажей сумок, где женщины могли купить себе псевдодизайнерские изделия по цене гораздо меньшей, чем оригиналы. Недавно Шейла позволила Энн провести такое мероприятие у нас дома. Это было настоящее событие, презентация — так по крайней мере мне показалось.

Была Салли, жена Дуга Пинтера Бетси — всего человек двадцать. Я очень удивился, когда появилась мать Шейлы Фиона со своим мужем Маркусом, который даже надел по такому случаю галстук. Фиона при желании могла позволить себе и настоящую сумку от Луи Вюиттона: я ни разу не видел, чтобы она щеголяла с подделками, — но Шейла боялась, что Энн не сможет собрать достаточное количество народу, и попросила мать тоже прийти. Причем именно Маркус подтолкнул ее выполнить просьбу, как я понимаю.

— Не замыкайся, — вероятно, сказал он. — Тебе не обязательно что-то покупать. Просто приди и поддержи дочь.

Я ненавижу цинизм, однако невольно задался вопросом: каковы были его мотивы? Действительно ли он желал сделать приятное падчерице? Или же просто не прочь был провести время в женском обществе?

Маркус и Фиона прибыли первыми, а когда стали подъезжать участницы сбора, он приветствовал каждую, представлялся, протягивал каждой бокал вина и следил, чтобы всем хватило стульев, пока гостьи бродили среди кожаных экспонатов с «фирменными» лейблами. Его фиглярство смутило даже Фиону.

— Перестань корчить из себя дурака! — бросила она и отвела его в сторону.

Когда наконец торговля пошла, мы с Маркусом удалились на террасу, взяв по бутылке пива, и он сказал мне в свою защиту:

— Не волнуйся, я по-прежнему безумно влюблен в твою тещу. Ну нравятся мне женщины! — Он улыбнулся. — И кажется, я тоже им нравлюсь.

— Да, — согласился я. — Вы просто дамский угодник.

Для Энн тот вечер стал очень удачным: она выручила пару тысяч долларов — даже поддельная «фирма» тянула на несколько сотен, — Шейла же как хозяйка приема имела право на бесплатный выбор.

И хотя денег на починку крыши у Слокумов не было, продажа сумок и зарплата полицейского позволяли Энн разъезжать на трехлетнем седане «бимер», а Даррену — на красном пикапе «додж-рэм». Когда мы подъехали к дому, на дорожке стоял только пикап.

— У Эмили будут еще гости? — спросил я Келли.

— Нет. Только я.

Мы остановились у тротуара.

— Все хорошо? — спросил я.

— Да.

— Я провожу тебя до двери.

— Пап, не надо…

— Пошли.

Келли схватила рюкзак и, изображая походку арестанта, заковыляла к дому.

— Не переживай, — сказал я. На заднем окне пикапа Даррена Слокума была прикреплена табличка с надписью «продается» и номером телефона. — Тебе станет весело, как только ты отделаешься от своего папочки.

Я уже собирался позвонить, как вдруг услышал рев мотора. На подъездной дорожке появился «бимер» Энн. Она вышла из машины и достала пакет с логотипом супермаркета «Вэлгрин».

— Привет! — крикнула она скорее Келли, чем мне. — Я купила вам разных вкусностей. — Затем посмотрела на меня: — Здравствуй, Глен. — Всего два слова, но сказаны они были с такой симпатией…

— Энн.

Дверь дома открылась. На пороге появилась Эмили, ее светлые волосы, как и у Келли, были собраны в хвост. Вероятно, она увидела нас в окно. Эмили завизжала при виде Келли, которая, едва успев пробормотать мне «пока», умчалась с подругой.

— Какое трогательное прощание, — слабо улыбнулся я Энн.

Она тоже мне улыбнулась, прошла мимо и, взяв меня за руку, завела в прихожую.

— Спасибо, что согласились принять сегодня Келли, — сказал я. — Она в растрепанных чувствах.

— Не благодари, не за что.

Энн Слокум было за тридцать. Маленького роста, черноволосая, с короткой стрижкой. Стильные джинсы, голубая атласная блузка, браслеты того же цвета. Ее одежда производила впечатление простой, но, возможно, стоила дороже моего нового перфоратора «Макита» с несколькими режимами скорости и различными аксессуарами. У Энн были красивые сильные руки, плоский живот и маленькая грудь. Я бы сказал, что она ходит в тренажерный зал, хотя Шейла утверждала, что Энн больше не покупала членскую карту в фитнес-центр. Полагаю, есть те, кто занимается спортом дома. То, как она держалась, как на тебя смотрела, слегка наклонив голову, как ловила твои взгляды, когда проходила мимо… в эти моменты от нее, казалось, исходили какие-то невидимые флюиды. Она относилась к тому типу женщин, с кем легко потерять голову, пойти на поводу у желания и сделать что-то глупое.

Но я не был глупцом.

Из столовой появился Даррен Слокум. Рано поседевший, но подтянутый, примерно того же возраста, что и Энн, однако на целую голову выше жены. Высокие скулы и глубоко посаженные глаза придавали его лицу устрашающий вид. Вероятно, такая внешность очень помогала ему, когда он привлекал к ответственности водителей за превышение скорости. Даррен протянул мне руку. Рукопожатие было сильным, даже болезненным, словно таким образом он пытался подчеркнуть свое доминирующее положение. Но, занимаясь строительством, я хорошо подкачал руки и оказался прекрасно подготовлен, а потому уверенно протянул этому сукину сыну ладонь и пожал так же крепко.

— Привет, — произнес он, — как поживаешь?

— Господи, Даррен, какой бестактный вопрос, — поморщилась Энн и виновато на меня посмотрела.

Муж бросил на нее пристальный взгляд.

— Извини. Просто нужно же было что-то сказать…

Я покачал головой, словно хотел успокоить его: «Да ладно», — но Энн не унималась:

— Сначала думай, потом говори.

Этого еще не хватало. По моей вине разыгралась семейная ссора. Пытаясь разрядить обстановку, я сказал:

— Келли это пойдет на пользу. Она две недели просидела со мной дома, а я сейчас не самый веселый собеседник.

— Эмили не давала нам проходу, все просила устроить этот вечер, и наконец мы сдались. Возможно, так будет лучше для всех, — согласилась Энн.

С кухни доносились девчачьи голоса и смех. Я слышал, как Келли крикнула: «Да, пицца!» Даррен рассеянно посмотрел в сторону источника шума.

— Мы будем внимательны к ней, — пообещала Энн и обернулась к мужу: — Правда, Даррен?

Он переспросил:

— Что?

— Я сказала, что мы о ней позаботимся.

— Да, конечно, — отозвался он. — Разумеется.

— Вижу, вы продаете машину, — заметил я.

Даррен немедленно оживился:

— Тебя интересует?

— Нет, я сейчас не особенно настроен на покупки…

— Мы с тобой всегда можем договориться. Сам посуди — двигатель в триста лошадиных сил и восьмифутовый грузовой кузов. Просто идеальная для тебя машина. Можешь предложить свои условия.

Я покачал головой. Мне не нужен был новый пикап. Я ничего не получил взамен разбитого «субару» Шейлы. Поскольку она оказалась виновницей аварии, страховая компания не собиралась покрывать расходы.

— Извини, — сказал я. — В какое время мне заехать за Келли?

Энн и Даррен переглянулись. Положив руку на дверь, Энн ответила:

— Может быть, мы лучше тебе позвоним? Ты же знаешь детей… Если лягут спать поздно, то вряд ли продерут глаза спозаранку…

Когда я сворачивал на подъездную дорожку к дому, Джоан Мюллер выглянула в окно рядом с входной дверью, а через мгновение вышла на крыльцо. Из-за ее ноги на меня робко посматривал четырехлетний мальчик. Я знал, что это не ее сын: Джоан и Эли не имели детей, вероятно, малыш был одним из ее подопечных.

— Привет, Глен, — крикнула она, когда я выходил из машины.

— Джоан, — поприветствовал я ее, собираясь прямиком пройти к дому.

— Как поживаешь?

— Стараюсь держаться, — ответил я. Из вежливости нужно было бы поинтересоваться и ее делами, но я не хотел вступать в разговор.

— Есть у тебя минутка?

Да, не всегда получается так, как тебе хочется. Я пересек лужайку, взглянул на мальчика и улыбнулся.

— Карлсон, ты знаешь мистера Гарбера? Он — хороший человек. — Мальчик тут же спрятался за Джоан, а потом убежал в дом. — На сегодня он мой последний воспитанник, — объяснила Джоан. — Его отец должен приехать с минуты на минуту. Как только папа заберет Карлсона, для меня наконец-то наступят выходные! — Она нервно рассмеялась. — Обычно в пятницу вечером все стараются забрать своих детей пораньше, но, видишь ли, мистер Бэйн — отец Карлсона, — работает до конца дня даже по пятницам.

Когда Джоан волновалась, то имела обыкновение болтать без умолку. Это была одна из причин, по которой мне хотелось избежать разговора с ней.

— Хорошо выглядишь, — сказал я, и отчасти это была правда. Джоан Мюллер казалась довольно привлекательной. Ей было слегка за тридцать. Каштановые волосы она собрала в хвост. Джинсы и футболка облегали ее тело словно вторая кожа. У нее была замечательная фигура, разве что чуть худощавая. Организовав у себя дома после смерти мужа импровизированный детский сад, Джоан потеряла, наверное, фунтов двадцать. Нервы, волнение, не говоря уж о необходимости постоянно бегать за малышней пяти и четырех лет.

Лицо Джоан залилось краской, она заложила за ухо непослушную прядь волос.

— Ты же знаешь, у меня ни минуты покоя. Только усадишь их перед телевизором или затеешь какие-нибудь поделки, как кто-нибудь обязательно потихоньку улизнет, а за ним и остальные… Ну как котята в корзинке!

Я стоял от Джоан в паре футов и был уверен, что чувствую исходящий от нее запах спиртного.

— Помощь тебе не нужна?

— Ну, я… мм… кран у меня на кухне течет… никак не могу исправить И если у тебя найдется минутка свободного времени, если ты не будешь слишком занят, то…

— Может, в выходные? — Уже многие годы, особенно с тех пор, как стало туго с работой, я занимался мелким домашним ремонтом и помогал соседям. Несколько лет назад я в одиночку за месяц отделал Мюллерам подвал, работая по субботам и воскресеньям.

— Ну конечно, я все понимаю. Не хочу занимать твое свободное время, Глен. Я все понимаю.

— Тогда ладно, — проговорил я с улыбкой и повернулся, чтобы уйти.

— А как дела у Келли? Она больше не приходит ко мне после школы.

Мне показалось, Джоан не хотела, чтобы я уходил.

— Я каждый день встречаю ее. А сейчас отвез на ночь к подруге.

— О, — протянула Джоан, — значит, сегодня вечером ты один?

Я молча кивнул. Не знаю, пыталась ли она таким образом послать мне сигнал или нет, но об этом не могло быть и речи. Ее муж умер давно, однако я потерял Шейлу всего шестнадцать дней назад.

— Знаешь, я…

— Ой, смотри, — с наигранным воодушевлением перебила меня Джоан. Красный «форд-эксплорер» свернул на ее подъездную дорожку. — Это отец Карлсона. Ты должен с ним познакомиться. Карлсон! Твой папа приехал!

Мне совершенно не хотелось встречаться с этим человеком, но теперь я просто не мог сбежать. Из машины вышел отец Карлсона — худой жилистый мужчина в костюме. Волосы у него были слишком длинными и неухоженными, чтобы принять его за работника банка. Двигался он медленно, вальяжно, но вместе с тем очень естественно. Я заметил, такая манера держаться была свойственна байкерам — парочка этих парней работала у меня на полставки, — и мне стало интересно, не превращался ли этот человек по выходным в воина дорог. Он окинул меня с головы до ног долгим многозначительным взглядом.

Карлсон выскочил из дома и, даже не остановившись, чтобы поприветствовать отца, сразу же полетел к внедорожнику.

— Карл, хочу представить тебе Глена Гарбера, — объявила Джоан. — Глен, это Карл Бэйн.

«Любопытно, — подумал я. — Вместо того чтобы назвать мальчика Карлом-младшим, он выбрал для него имя Карлсон».[5] Я протянул руку, и он ответил на мое рукопожатие, поглядывая то на Джоан, то на меня.

— Рад встрече, — произнес я.

— Глен — строитель, — объяснила Джоан. — У него своя фирма. Он мой сосед. — Джоан указала на мой дом: — Живет вон там.

— Увидимся в понедельник. — Карл Бэйн кивнул и зашагал к своему «эксплореру».

Когда он тронулся с места, Джоан энергично помахала ему вслед, затем повернулась ко мне:

— Спасибо.

— За что?

— С таким соседом, как ты, я чувствую себя в безопасности.

Она посмотрела на меня с теплотой, в которой было нечто большее, чем обычная соседская признательность, и удалилась в дом.

Глава четвертая

— И как ты теперь? — спросила Эмили.

— Ты о чем? — вопросом на вопрос ответила Келли.

— Как тебе без мамы?

Девочки сидели на полу в комнате Эмили, а вокруг была разбросана их одежда. Келли примеряла наряды Эмили, а Эмили — все вещи Келли, а также одежду, которую девочка взяла с собой. Келли предложила подруге поменяться футболками на неделю, когда Эмили вдруг задала этот вопрос.

— Это одинаково плохо, — ответила Келли.

— Если бы у меня кто-то должен был умереть, мама или папа, я бы выбрала папу, — принялась рассуждать Эмили. — Я люблю его, но когда умирает мама, это намного хуже, потому что папы многого не знают. А ты не хотела бы, чтобы вместо мамы умер твой папа?

— Нет. Я вообще не хочу, чтобы кто-то умирал.

— Давай поиграем в шпионов?

— А как?

— У тебя есть телефон?

Келли засунула руку в карман и вытащила мобильный.

— Значит, так, — сказала Эмили, — мы будем прятаться в доме и постараемся сделать фотки друг друга так, чтобы это было незаметно.

Келли улыбнулась. Игра показалась ей интересной.

— Только фотки или видео тоже?

— За видео можно получить больше очков.

— Сколько?

— Слушай, за одну фотку каждому присуждается по очку, и еще по очку за каждую секунду видео.

— Нет, лучше по пять очков, — возразила Келли.

Они немного поспорили и сошлись на пяти очках за каждую фотографию и десяти — за каждую секунду видео.

— Но если мы спрячемся одновременно, как мы тогда найдем друг друга? — удивилась Келли.

Это Эмили не продумала.

— Ладно, ты прячься первой, а я попытаюсь тебя найти.

Келли вскочила.

— Считай до пятисот. И не пять, десять, пятнадцать, а один, два, три…

— Это слишком долго. Давай до ста.

— Только не быстро, — подчеркнула Келли. — Не один, два, три, четыре, а один, два, три…

— Хорошо! Давай! Начали!

Сжимая в кулаке мобильный, Келли бросилась прочь из комнаты. Она побежала по коридору, раздумывая, где бы спрятаться. Быстро заглянула в ванную, но там не нашлось подходящего места. Дома она залезла бы в ванну и задернула шторку, но у Слокумов оказалась душевая кабинка со стеклянной дверью. Келли открыла дверцу шкафа для белья, однако полки находились слишком близко друг от друга и она не могла втиснуться между ними.

Затем Келли распахнула еще одну дверь и увидела кровать такого же размера, как та, на которой спали ее родители, хотя теперь папа спал один. На кровати лежало белоснежное покрывало, а с четырех сторон ее окружали деревянные столбики. Вероятно, это была спальня мистера и миссис Слокум. В комнате имелась своя ванная комната, но там опять была душевая кабинка со стеклянной дверью — в такой не спрячешься, — а ванна оказалась без шторки.

Келли пересекла комнату и открыла гардероб. Внутри висела одежда, а пол был завален обувью и сумками. Девочка вошла в шкаф и протиснулась между блузками и платьями. Вместо того чтобы полностью закрыть дверь, она оставила щель в два дюйма шириной, намереваясь заснять Эмили, когда та войдет в комнату. После этого Келли собиралась распахнуть дверцу и крикнуть: «Сюрприз!»

Она злорадно подумала, что Эмили, возможно, даже описается от неожиданности.

Келли дотронулась пальцем до экрана телефона, и экран засветился. Она активировала камеру и нажала на иконку видео.

Неожиданно Келли задела что-то ногой. Скорее всего это была сумка. Внутри послышался тихий звон. Опустившись на колени, девочка нащупала предмет, который, по ее предположению, издал этот звук, и вытащила его.

В этот момент она услышала чьи-то шаги и сквозь щель в шкафу увидела, как дверь раскрылась.

Она спрятала свою находку в карман. В руке у нее по-прежнему был телефон.

В комнату вошла не Эмили, а ее мама — Энн Слокум.

«Ой-ой», — подумала Келли.

Келли испугалась: вряд ли она выбрала удачное место — шкаф этой женщины. Ей ничего не оставалось, как затаиться. Энн подошла к кровати и села на край. Она потянулась к телефону на прикроватном столике и набрала номер.

— Привет, — сказала Энн, держа трубку у самого рта. — Ты можешь говорить? Да, я одна… хорошо, надеюсь, твои запястья уже в порядке… и носи длинные рукава, пока отметины не исчезнут… что касается следующего раза… может, в среду, если тебе удобно? Но должна предупредить, мне нужно больше на расходы… Подожди, тут еще один звонок. Я перезвоню позже. Алло?

Келли не поняла и половины, так как миссис Слокум почти все время говорила шепотом. Она слушала, затаив дыхание и замерев от страха, что ее обнаружат.

— Почему ты звонишь… мой сотовый отключен… сейчас не самое подходящее время… к моей дочери пришла… останется на ночь… Да, он… послушай, все уже оговорено. Ты платишь и… получаешь кое-что взамен… отказываюсь от новой сделки, если тебе больше нечего предложить…

Энн Слокум сделала паузу и посмотрела в сторону шкафа.

Внезапно Келли стало очень страшно. Одно дело прятаться в шкафу, принадлежащем матери твоей подруги: возможно, миссис Слокум разозлилась бы, застукав ее там, — но она еще и подслушала ее разговор, а это уже могло вывести маму Эмили из себя.

Келли стояла неподвижно, вытянув руки по швам как солдатик, словно надеялась, что такая поза поможет ей стать более тонкой и незаметной. Миссис Слокум снова заговорила:

— Хорошо, где ты хочешь это сделать?.. Да, я поняла. Не глупи… можно кончить с пулей в голове… что за…

Теперь Энн Слокум смотрела прямо в щелку.

— Подожди секунду, здесь кто-то… Что ты, черт возьми, тут делаешь?

Глава пятая

Я сидел, пил пиво и смотрел на фотографию в рамке, которая стояла на моем столе. Ее сделали прошлой зимой. Шейла и Келли выбирали елку — обе в теплых зимних куртках, одинаковых розовых перчатках, сапоги все в снегу… Они стояли на елочном базаре. Елку они уже выбрали, и оставалось только принести ее домой и нарядить к Рождеству.

— Они ее дразнят пьяницей, — сказал я. — Тебе не мешало бы это знать. — Я протянул руку к фотографии, готовясь опровергнуть все ее воображаемые возражения. — Ничего не хочу слышать. Не хочу слышать ни одного твоего слова.

Я поднял бутылку. Это была только первая. Я должен был выпить еще несколько, чтобы добиться желаемого состояния.

Дом без Келли совсем опустел. Я не знал, смогу ли заснуть. Обычно я вставал часа в два ночи, спускался вниз и включал телевизор. Сейчас я боялся подняться наверх и лечь в эту большую кровать один.

Зазвонил телефон. Я снял трубку:

— Алло.

— Привет, Гленни, как жизнь? — Дуг Пинтер. Моя правая рука в «Гарбер констрактинг».

— Привет, — отозвался я.

— Что делаешь?

— Пью пиво. Отвез Келли в гости к подруге. Это первая ночь без нее, с тех пор как…

— Черт возьми, так ты один? — Голос Дуга звучал возбужденно. — Нам нужно что-то придумать. Вечер. Пятница. Развлечемся немного? — Дуг был из тех людей, кто даже миссис Кастер[6] предложил бы пойти в салун, капельку выпить и расслабиться через неделю после героической гибели мужа.

Я посмотрел на часы: начало десятого.

— Не знаю. Я сильно устал.

— Да ладно. Тебе вовсе не обязательно куда-то выбираться. Я сейчас сижу и ничего не делаю. Бетси ушла. Я предоставлен сам себе, так что садись в машину и дуй сюда. Можешь взять какой-нибудь фильм напрокат или еще что-нибудь. И пиво не забудь.

— А где Бетси?

— Кто ее знает? Я ее не расспрашиваю, когда она вдруг ни с того ни с сего пропадает.

— У меня нет настроения, Дуг, но спасибо за предложение. Я сейчас, наверное, допью пиво, потом выпью еще, посмотрю телевизор и пойду спать.

На самом деле я каждый вечер оттягивал тот момент, когда мне нужно было ложиться в постель. Спальня более всего напоминала мне, как сильно изменилась моя жизнь.

— Нельзя хандрить всю жизнь, дружище.

— Еще не прошло и трех недель.

— Согласен, это совсем немного. Ты только не обижайся, Гленни: знаю, что иногда бываю совсем бесчувственным, но я не со зла.

— Все в порядке. Мне было приятно поговорить с тобой. Увидимся в понедельник утр…

— Подожди секундочку. Я должен был рассказать тебе это сегодня на работе, но, видишь ли, не нашел подходящего случая.

— В чем дело?

— Да вот в чем… Видит Бог, как мне неприятно говорить об этом, но помнишь, месяц назад я просил у тебя небольшой аванс?

— Помню, — вздохнул я.

— Очень признателен тебе за это. Ты мне здорово помог. Буквально спас мою чертову жизнь, Гленни.

Я ждал.

— Так вот, если у тебя хватит великодушия повторить это еще раз, я буду у тебя в большом долгу. Сейчас у меня тяжелый период. Я не прошу в долг и не рассчитываю, что ты дашь мне денег безвозмездно. Мне просто нужен еще один аванс.

— Сколько?

— Мою зарплату за месяц вперед. За следующие четыре недели. Клянусь, я у тебя больше не стану просить.

— А на что ты собираешься жить, когда выплатишь свой долг или что там у тебя?

— О, не волнуйся. У меня все под контролем.

— Дуг, ты ставишь меня в неудобное положение. — Я почувствовал, как внутри у меня все ощетинилось. Я любил этого человека, но у меня не было ни малейшего желания вестись на эту чушь, которую он пытался мне втолковать.

— Да ладно, дружище. В конце концов, кто вытащил тебя из горящего подвала?

— Я все помню, Дуг. — Теперь он частенько разыгрывал эту карту.

— И я действительно обращаюсь к тебе в последний раз. Потом все будет круто.

— Точно так же ты говорил в прошлый раз.

Последовал самоуничижительный смешок.

— Да, наверное, ты прав. Но послушай: я хочу попробовать кое-что новенькое, и удача должна наконец повернуться ко мне лицом. Я уверен, так и будет.

— Дуг, дело не в удаче. Ты должен научиться жить в новой реальности.

— Но согласись, я не один оказался в таком положении. Вся страна угодила в финансовую яму. Если это случилось даже на Уолл-стрит, значит, может произойти с кем угодно. Ты ведь понимаешь, о чем я…

— Подожди, — перебил я его. — Мне звонят по другой линии.

Я нажал кнопку.

— Алло?

— Я хочу домой! — быстро проговорила Келли. Ее голос перешел на шепот: — Папочка, приезжай, забери меня! Пожалуйста, скорее!

Глава шестая

Белинда Мортон сообщила Джорджу, что вечером должна показать дом.

— Понимаешь, в том списке, который я получила, есть одна пара из Вермонта…

Джордж, в этот момент смотревший «Судью Джуди», даже не обратил внимания на ее слова. Ей нужен был только повод, чтоб выйти из дома. Работа агента по недвижимости предполагает исчезновение из дома в любой момент. Но, желая удостовериться, что Джордж не станет задавать ей вопросов, Белинда дождалась, пока любимое телешоу ее мужа закончилось. Джордж обожал «Судью Джуди». Сначала Белинда полагала, будто ему интересны различные судебные процессы — споры по поводу неоплаченной ренты, дела сумасшедших любовников, которые портили машины своих пассий, а также женщин, требовавших от своих бывших выплаты денег, потраченных на развод, — но в конце концов пришла к выводу: все дело в судье, именно из-за нее Джордж сидел перед телевизором словно прикованный. Судья Джуди ему очень нравилась. Он был зачарован силой ее характера, ее умением доминировать над всеми в зале суда.

Если бы Джордж был внимательнее, то, возможно, заметил бы, что в последнее время Белинда не часто уходит из дома по вечерам. Рынок недвижимости переживал черные дни. Никто ничего не покупал. Люди, которым нужно было что-то продать — вроде тех, кто потерял работу и тратил долгие месяцы на безрезультатные поиски новой, — постепенно приходили в отчаяние. Больницы закрывались, медперсонал увольняли. В Совете по образованию поговаривали о необходимости провести сокращения среди учителей. Посреднические фирмы прекращали существование. Даже в полицейском управлении пришлось уволить нескольких офицеров из-за уменьшения бюджета. Белинда никогда не думала, что однажды настанет время, когда люди будут просто бросать все и уезжать. «Пусть банки делают что хотят. Нам на это плевать. Мы уходим». Они собирали вещи и покидали свои дома, продать которые стало очень и очень трудно. Один поселок во Флориде почти полностью опустел. Покупатели из Канады за тридцать тысяч долларов приобрели себе для отдыха дом, первоначально стоивший двести пятьдесят тысяч.

Мир свихнулся.

Белинда же размышляла о том, что она была бы просто счастлива, если бы единственной ее заботой оказался рухнувший рынок недвижимости.

Несколько недель назад обвал цен на дома, отсутствие покупателей и комиссионных, поступавших на ее банковский счет, лишили Белинду сна. Однако тогда ей приходилось переживать лишь за собственное финансовое будущее. Нужно было сохранить крышу над головой и выплачивать кредит за «акуру».

За собственную безопасность по крайней мере она не боялась. Ей не приходило в голову, что кто-нибудь причинит ей вред.

Сейчас все изменилось.

Белинде нужно было раздобыть тридцать семь тысяч долларов. И это только в ближайшее время. Всего же она должна достать шестьдесят две тысячи. Она сняла со своих кредитных карт максимально возможную сумму — десять тысяч и увеличила лимит кредита на пять тысяч. Еще восемь тысяч долларов Белинда задолжала друзьям, которые вложились в ее предприятие. Если им удастся выручить за свою машину пятнадцать или двадцать и добавить это к требуемой сумме, все будет замечательно. Конечно, Белинде придется потом отдавать им деньги. Но лучше быть в долгу у них, чем у поставщиков.

Поставщики хотели получить деньги, которые она была им должна. Они четко дали это понять ее друзьям. Им было все равно, кто виноват в случившемся.

Белинда оказалась единственной, кому пришлось взять вину на себя.

— Это все из-за тебя, — сказали ей друзья. — Лучше не зли тех людей. Они требуют деньги с нас, ты обязана нам их отдать.

Белинда уверяла, что она не виновата.

— Это был несчастный случай, — повторяла она. — Случайность.

Однако друзья ей не поверили. Несчастный случай — это когда две машины внезапно сталкиваются на дороге. Но если один из водителей совершает невероятно глупый поступок, все выглядит уже не таким однозначным.

— Машина сгорела; что вам от меня нужно? — спрашивала Белинда.

Только никто не хотел слушать оправданий.

Так или иначе, ей нужно раздобыть деньги. И это заставляло ее думать о том, как быстрее сбыть товар, находящийся у нее на руках. Несколько сотен заработаешь на одном клиенте, еще несколько — на другом. В данной ситуации на счету каждый доллар. Если бы эти засранцы забрали назад свой товар, тогда ей удалось бы погасить часть долга. Но здесь вам не магазин, куда можно отнести неподходящие вещи. Эти люди следовали тактике: «Товар назад не принимается». Им просто нужны были ее деньги.

Вечером ей предстояло обеспечить товаром нескольких клиентов. Одному мужчине из Дерби нужна была авандия от диабета второго типа, другой клиент, проживавший в двух кварталах от нее, покупал пропецию от облысения. Белинда даже думала оставить себе немного этого средства и добавлять его по утрам в манную кашу Джорджа. Нелепый зачес, который он делал себе уже несколько лет, совершенно не скрывал его лысину. В противоположном конце города жила женщина, которой она продавала виагру. Интересно, как она ее использует? Вскрывает пилюли и высыпает их содержимое в мороженое мужу, чтобы подготовить его ко сну? А еще нужно позвонить тому человеку из Оранджа, узнать, помог ли ему лизиноприл, который он принимал от сердца.

Одно время Белинда хотела создать свой сайт, но вскоре поняла: устная реклама намного лучше способствовала развитию ее бизнеса. Для получения лекарств требовались рецепты, а в нынешнее время все стремились сэкономить и не обращаться в аптеки, где цены поднялись довольно-таки высоко. Тем более что лишь немногим требовался план лечения. Но даже такие люди задумывались о том, хватит ли у них средств на все медикаменты, а Белинда всегда выказывала готовность сделать выгодное предложение. Она свободно торговала лекарствами, которые обычно выдавались строго по рецепту, и одному Богу было известно, где эти медикаменты изготавливали. Предположительно где-то в Китае — возможно, на тех же самых фабриках, где шили сумки, которые продавала Энн Слокум. Как и эти сумки, лекарства стоили намного дешевле, чем фирменные оригиналы.

Белинда пыталась убедить себя, будто занимается общественно полезной деятельностью. Помогает людям вылечиться и сэкономить деньги.

Однако она не находила в себе мужества рассказать об этом приработке Джорджу. Он был очень щепетилен, когда речь заходила о посягательствах на торговую марку и неприкосновенности копирайта. Однажды, лет пять назад, они бродили по Манхэттену и Белинда попыталась купить контрафактную сумку от Кейт Спейд. Их продавал человек, разложив прямо на одеяле неподалеку от Граунд-Зеро. Так у Джорджа едва не случилась истерика.

Поэтому она не хранила лекарства дома.

Белинда держала их у Торкинов.

Бернард и Барбара Торкин выставили свой дом на торги тринадцать месяцев назад — решили переехать в другую часть страны и поселиться у родителей Барбары в Аризоне. Бернард Торкин устроился на работу менеджером по продажам к тестю в представительство фирмы «Тойота», после того как «Джи-эм» ликвидировала свое подразделение «Сатурн», где он проработал шестнадцать лет.

Маленький двухэтажный дом Торкинов соседствовал со школьной площадкой. Дом по одну сторону от него принадлежал человеку, державшему трех собак, лаявших день-деньской. С другой стороны поселился парень, занимавшийся починкой мотоциклов и слушавший «Блэк саббат 24/7».

Белинда никак не могла продать дом. Она могла бы посоветовать Торкинам сбросить цену, но те все равно не послушались бы ее. Они ни за что не хотели отдавать дом на сорок процентов дешевле, чем заплатили за него сами, и намеревались дождаться, когда рынок восстановится.

«Держите карман шире», — подумала Белинда.

Впрочем, из этого ей удалось извлечь выгоду — дом Торкинов стал идеальным местом, где Белинда Мортон могла прятать товар. И сегодня Белинда хотела наведаться в свою «аптеку», как она называла про себя это место, и выполнить кое-какие заказы.

Белинда осторожно спустилась в подвал. На ногах у нее были туфли на высоченных шпильках. Здесь было холодно и почти темно — дверь за ней начала медленно закрываться, отрезая последний источник света, но Белинда успела вовремя сойти вниз, дернуть за шнурок посреди комнаты и включить лампочку наверху. Но углы помещения все равно оставались неосвещенными.

Подвал дома вряд ли мог понравиться потенциальным покупателям. Стены из гипсокартона, потолок без отделки. По крайней мере пол здесь был бетонным, а не грунтовым. В подвале стояли стиральная машина, сушилка и стол для столярных работ, а также печка. Белинде нужна была печка.

Она согнулась и, заглянув в дымоход, протиснулась в пространство фута в три шириной между стеной и печкой. Гипсокартонные блоки и деревянные балки потолка прилегали неплотно и оставляли щель. Белинда просунула туда руку и нащупала спрятанные в зазоре банки. Всего банок было пятнадцать — с различными популярными лекарствами от сердечных заболеваний, повышенной кислотности, диабета, импотенции. В этом углу было темно, и Белинде пришлось достать все банки и разложить их содержимое на столе, чтобы найти то, что ей сейчас нужно.

Ее била дрожь. Она знала: на сегодняшних продажах заработает в лучшем случае сотен пять. Ей нужно было разработать более действенный план.

Возможно, ей удастся уговорить Торкинов на небольшой ремонт. Надо написать им в Аризону по электронной почте и убедить, что, по ее мнению, они смогут продать дом, если приведут его в некоторый порядок: починят и покрасят прогнившее крыльцо, наймут человека, который уберет весь скопившийся хлам.

Сообщить им, будто на все необходимо примерно две тысячи. И оставить эти деньги себе. В конце концов, они же не сядут на самолет и не прилетят в Милфорд, дабы проверить, как идет дело.

У Белинды была еще пара клиентов за пределами города. И она вполне могла уговорить их сделать такой ремонт. А расплатившись с долгами, в случае удачи она найдет способ выполнить все обещанное. Если владельцы все же явятся, ей придется каким-то образом решать эти проблемы. Но по большому счету она предпочла бы объясняться с хозяевами по поводу непроизведенного ремонта, а не с теми, кому должна деньги…

Белинда поднесла к свету первую банку. Волшебные голубые пилюли. Однажды их попробовал Джордж. Причем не эти, не аналог, оригинал! Он получил рецепт от врача и хотел проверить, на что же они способны, эти пилюли. В результате у ее мужа дико разболелась голова. И всякий раз, занимаясь с ней сексом, он говорил, что ему нужно выпить сверх того тайленола, чтобы у него не взорвалась голова.

Белинда отвинтила крышку и вдруг услышала, как скрипнула наверху половица.

Она замерла. Мгновение все было тихо. Ей просто почудилось?

Половица скрипнула снова.

Кто-то ходил по кухне.

Белинда была уверена, что входную дверь она заперла. Но возможно, не все учтено. Кто-то увидел табличку о продаже дома и ее «акуру», припаркованную на обочине, ее визитную карточку на лобовом стекле машины…

— Эй! — осторожно крикнула Белинда. — Здесь есть кто-нибудь?

В ответ — лишь молчание.

Белинда снова послала вопрос в темноту:

— Вы увидели объявление? Вы пришли по поводу дома?

Если человек наверху явился сюда совсем по другой причине — например, он грабитель или вандал, — теперь он должен знать: в доме есть люди. И убраться отсюда.

Но Белинда не слышала, чтобы кто-то выбегал через входную дверь.

Во рту у нее пересохло. Нужно выбираться отсюда! Но путь к отступлению оставался один: подняться по лестнице в ту самую дверь наверху…

Белинда решила позвонить в полицию. Она будет говорить по мобильному и шепотом их попросит приехать сюда…

Черт. Ее мобильный остался в сумочке. В «фирменной» сумочке от Шанель, купленной на одной из вечеринок у Энн. И сумка была наверху, там же, где топтался этот потенциальный вандал-грабитель…

Дверь на лестницу отворилась.

Белинда сжалась. Спрятаться? Но где? За печкой? И сколько она там просидит, пока ее не найдут? Секунд пять?

— Вы вторглись на территорию чужой собственности, — заговорила она. — Вы не имеете права входить сюда, если только не собираетесь купить этот дом.

Наверху обозначился мужской силуэт.

— Вы Белинда?

Она кивнула:

— Да, верно. Я агент, занимающийся продажей этого дома. А вы?

— Я пришел не из-за дома.

Свет освещал его сзади, и рассмотреть лицо было трудно. Но Белинда заметила: мужчина был ростом примерно шесть футов, худой, с короткими темными волосами. В хорошем темном костюме и белой рубашке без галстука.

— Чего вы хотите? — спросила Белинда. — Чем я могу вам помочь?

— Ваше время на исходе. — Его голос звучал спокойно, в нем не слышалось никакой угрозы.

— Деньги, — прошептала Белинда. — Вы пришли за деньгами?

Мужчина ничего не ответил.

— Я стараюсь, — произнесла Белинда, пытаясь говорить бодрым голосом. — Очень стараюсь. Но вы должны войти в мое положение… И та авария. И пожар. А если конверт был в машине…

— Это не мои проблемы. — Он спустился вниз на ступеньку.

— Я просто объясняю, почему мне требуется некоторое время. Если вы согласны принять чек, — она издала нервный смешок, — я могу выписать его на мою кредитку. Возможно, не всю сумму и не сегодня, но…

— Два дня, — сказал он. — Поговорите с друзьями. Они знают, как связаться со мной.

Он повернулся, поднялся наверх и исчез.

Сердце Белинды бешено колотилось. Она боялась, что потеряет сознание. Ее снова забила дрожь.

Белинда уже готова была расплакаться, но внезапно ее осенило: сейчас она сказала нечто такое, что никогда прежде не приходило ей в голову!

«Если конверт был в машине…»

Если.

Она, да и все так думали. Но в первый раз она усомнилась. Возможно, это один шанс на миллион, но вдруг конверт уцелел? И даже если он был в машине, может быть, не сгорел? Машину охватило пламя, но Белинда слышала: пожар потушили прежде, чем он успел все уничтожить. А тело хоронили в закрытом гробу скорее всего для того, чтобы не пугать маленькую девочку, а вовсе не потому, что труп был обезображен огнем.

Белинда должна была кое-что выяснить.

Но задавать эти вопросы будет непросто.

Глава седьмая

Через пять минут я вернулся к дому Слокумов.

Я думал, Келли будет ждать меня на крыльце и в ожидании смотреть на дорогу, но мне пришлось звонить в дверь. Когда через десять секунд мне никто не ответил, я позвонил снова.

Даррен Слокум открыл дверь и посмотрел на меня с удивлением.

— Привет, Глен! — Он вопросительно приподнял брови.

— Привет.

— Что случилось?

Я был уверен, что ему было известно о причине моего визита.

— Приехал забрать Келли.

— Что?

— Да. Она позвонила мне. Можешь привести ее?

— Конечно, Глен. Подожди минутку… — неуверенным голосом проговорил он.

Я без приглашения вошел в прихожую. Даррен пересек столовую и свернул налево. Я осмотрелся по сторонам. В гостиной справа я увидел большой телевизор и пару кожаных диванов. С полдюжины различных пультов лежали на журнальном столике в ряд, как подстреленные солдаты.

Затем до меня донеслись чьи-то шаги. Но это оказалась Энн, а не Келли.

— Здравствуй. — Она посмотрела на меня с таким же удивлением, что и Даррен. Не знаю, угадал ли я ее настроение, но мне показалось, Энн выглядела обеспокоенной. В руке она держала черную телефонную трубку. — Все хорошо?

— Даррен пошел искать Келли, — объяснил я.

Мне почудилось — или в ее глазах действительно мелькнула тревога?

— Что-то случилось?

— Келли позвонила мне, — ответил я. — Просила приехать и забрать ее.

— Я об этом не знала, — отозвалась Энн. — А в чем дело? Она тебе не объяснила?

— Она просто сказала, чтобы я приехал. — Я мог вообразить себе множество причин, почему Келли не захотела оставаться на ночь в гостях. Возможно, она просто захотела домой. Они с Эмили могли поссориться. Или она переела пиццы и у нее разболелся живот…

— Она не просила у меня телефон, — удивилась Энн.

— У нее есть свой. — Энн начала раздражать меня. Я просто хотел забрать Келли и уехать!

— Ну да, — кивнула Энн и, похоже, расстроилась. — Восьмилетние девочки с собственными телефонами! Когда мы были детьми, то и помыслить о таком не могли, а?

— Верно, — согласился я.

— Я только надеюсь, девочки не поругались. Ты же знаешь, как бывает. Сначала они лучшие друзья, а через минуту — заклятые враги…

— Келли! — крикнул я. — Папа приехал!

Энн подняла руки, словно умоляя меня не шуметь.

— Думаю, она сейчас придет. Сначала они смотрели фильм в комнате Эмили на компьютере. Я сказала дочери, что у нее не будет своего телевизора, но кому он нужен, если у тебя есть компьютер? Теперь ты можешь смотреть все телевизионные программы через Интернет. А потом они стали сочинять историю, какие-то приключения вроде…

— Где комната Эмили? — спросил я и сделал движение в сторону гостиной, решив, что сам найду дорогу скорее, чем Слокум приведет мне Келли сюда.

Но в этот момент дочь неожиданно появилась из гостиной. За ней по пятам следовал Даррен. Келли шла медленно, будто бы нехотя.

— Нашел, — объявил Даррен.

— Привет, пап, — мрачно проговорила Келли.

Она была в куртке, в руках держала рюкзак. Келли подошла и обняла меня. Рюкзак оказался не застегнут, из него торчало ухо Хоппи.

— С тобой все хорошо, солнышко? — спросил я.

Келли кивнула.

— Ты заболела?

Она немного помедлила и произнесла:

— Я хочу домой.

— Даже не знаю, что с ней случилось, — проговорил Даррен так, словно Келли не было в комнате. — Я спросил ее, но она ничего не ответила.

Келли даже не посмотрела в его сторону. Я пробормотал «спасибо» и вывел ее на крыльцо. Энн и Даррен что-то проговорили и закрыли за нами дверь. Я остановил Келли и нагнулся, чтобы застегнуть ей рюкзак. Беседа в доме велась на повышенных тонах.

Когда Келли села в машину и мы отъехали от дома Слокумов, я спросил:

— Что случилось?

— Я плохо себя чувствую.

— Что у тебя? Болит живот?

— Мне не по себе.

— Переела пиццы? Или выпила слишком много газировки?

Келли пожала плечами.

— Что-то произошло? Это из-за Эмили?

— Нет.

— Нет, ничего не случилось? Или нет, это не связано с Эмили?

— Я просто хочу домой.

— Эмили или кто-то еще наговорил тебе гадостей? О маме?

— Нет.

— Мне показалось, ты не хотела разговаривать с мистером Слокумом. Он что-то сделал?

— Я не знаю.

— Как это не знаешь? — Внутри у меня снова все заклокотало. Слокум с самого начала вызывал во мне неприятные чувства. Я не мог их точно определить, но что-то мне в нем не нравилось. — Он… он сделал что-нибудь нехорошее?

— Нет, все замечательно, — ответила Келли, не глядя в мою сторону.

В голову полезли самые ужасные мысли. Я понимал, что должен расспросить ее подробно, но знал, как это будет непросто.

— Послушай, солнышко, если что-то произошло, ты должна мне рассказать.

— Не могу.

Я посмотрел на нее, но она по-прежнему глядела вперед.

— Не можешь?

Келли ничего не ответила.

— Что-то случилось, но ты не можешь мне рассказать, так?

Келли поджала губы. Меня охватила тревога.

— Кто-то взял с тебя слово никому не рассказывать?

Через мгновение она сказала:

— Не хочу, чтобы у меня были неприятности.

Я старался говорить как можно спокойнее:

— У тебя не будет неприятностей. Иногда взрослые берут с детей слово никому не рассказывать, но это неправильно. Каждый раз, когда взрослые поступают так, они пытаются что-то скрыть. И вовсе не потому, что ты сделала нечто плохое. Даже если они угрожают, будто у тебя могут быть неприятности, если ты кому-то расскажешь, не верь им.

Келли едва заметно кивнула.

— Так вот… что случилось? — осторожно спросил я. — Там была Эмили? Она видела это?

— Нет.

— А где была Эмили?

— Не знаю. Она меня еще не нашла.

— Не нашла тебя?

— Я пряталась. Потом должна была прятаться она.

— От ее отца?

— Нет, — возразила Келли. — Нет, мы прятались друг от друга. В доме. И в то же время должны были потихоньку сфотографировать друг друга.

— Хорошо, — сказал я; ситуация потихоньку начала проясняться. — Потом она появилась и нашла тебя?

Келли покачала головой.

Мы проезжали больницу: в этом месте я обычно сворачивал на Сисайд-авеню и ехал к нашему дому, который стоял в отдалении от пролива, — однако подумал, что если поверну к дому теперь, когда Келли разговорилась, она может снова замкнуться, поэтому проскочил мимо нашей улицы и прокатил дальше по Бриджпорт-авеню. Если Келли и заметила, как мы проехали наш поворот, то ничего не сказала.

Итак, больше никакой лжи. Это была моя… наша жизнь. Отец и дочь должны поговорить, хотя отец с большим удовольствием перепоручил бы этот разговор матери, окажись у него такая возможность.

— Солнышко, мне очень сложно тебя об этом спрашивать, но я должен это сделать, понимаешь?

Она посмотрела мне в глаза и отвернулась.

— Мистер Слокум что-то с тобой сделал? Он дотрагивался до тебя? Он сотворил нечто против твоей воли? Если он так поступил, это неправильно, и мы должны все обсудить. — Мне это казалось немыслимым. В конце концов, он полицейский. Но мне было плевать. Даже если бы он возглавлял ФБР, я бы избил его до смерти, дотронься он до моего ребенка.

— Он меня не трогал, — ответила Келли.

— Хорошо. — Я стал обдумывать другие сценарии. — Он тебе что-то сказал? Или что-то показал?

— Нет, ничего такого.

Я глубоко вздохнул.

— Тогда в чем же дело, милая? Что он натворил?

— Он вообще ничего не делал. — Келли повернулась и с укором посмотрела на меня. — Это был не он. А она.

— Она? Кто?

— Мама Эмили.

Глава восьмая

— Мама Эмили притрагивалась к тебе? — с недоумением спросил я. Это показалось мне еще невероятнее.

— Нет, она меня не трогала, — возразила Келли. — Просто разозлилась на меня.

— Разозлилась на тебя? А почему?

— Я была в ее комнате. — Келли отвернулась.

— В ее комнате? Хочешь сказать — в ее спальне?

Келли кивнула.

— Мы играли.

— Играли в комнате родителей Эмили?

— Я пряталась там. В шкафу. И не сделала ничего плохого. Но мама Эмили страшно разозлилась, так как не знала, что я была там, пока она разговаривала по телефону.

Я был расстроен, но в то же самое время испытал чувство облегчения. Самый худший сценарий развития событий можно было отмести. Келли оказалась там, где ей не дозволено было находиться, пряталась в спальне Энн и Даррена Слокум. Что ж, если бы я нашел Эмили у себя в шкафу, наверное, тоже бы рассердился.

— Хорошо, давай во всем разберемся, — мягко начал я. — Ты пряталась в комнате мистера и миссис Слокум, а потом вошла миссис Слокум, чтобы позвонить по телефону?

Келли снова кивнула.

— Она села на кровать, рядом со шкафом и позвонила кому-то, а я испугалась, что она меня увидит, так как дверца была чуть-чуть приоткрыта. Если бы я попыталась закрыть ее, она бы это заметила, поэтому я ничего не стала делать.

— Хорошо, — сказал я.

— Сначала она разговаривала с одним человеком, а потом — с другим…

— Она повесила трубку и перезвонила кому-то?

— Нет, второй звонок раздался, когда мама Эмили говорила с первым. А потом она стала говорить со вторым, но, услышав, как я дышу в шкафу, закончила разговор, открыла дверцу, рассердилась и велела мне выйти.

— Ты не должна была входить в их комнату, — заметил я. — И уж тем более прятаться в шкафу. Это личная комната родителей Эмили.

— Значит, ты тоже сердишься?

— Нет, просто объясняю. Что сказала тебе миссис Слокум?

— Она спросила, не подслушивала ли я.

Я и опомниться не успел, а мы уже направлялись в сторону Девона, поэтому я свернул налево, к Наугатуку, и поехал назад по Милфорд-Пойнт-роуд.

— Миссис Слокум, возможно, не стала бы говорить по телефону, если бы знала, что в комнате кто-то находится.

— Это уж точно, — пробормотала Келли.

— Что? — спросил я. — Что она сказала?

Келли внимательно посмотрела на меня:

— Ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? Но ведь я не должна была это слышать. Ты ведь тоже не любишь подслушивать?

— Конечно, меня совершенно не касается, о чем она там говорила. Как и тебя, — согласился я. — Просто мне нужно узнать, о чем был разговор, в общих чертах. Почему она так расстроилась, когда узнала, что ты ее слышала?

— Ты про первого или про второго человека?

— Полагаю, про обоих.

— Понимаешь, мама Эмили была спокойной, пока говорила с первым, но разозлилась, когда стала говорить со вторым.

— Со вторым? Она рассердилась на этого человека?

Келли кивнула.

— Ты знаешь, кто это был?

Келли покачала головой.

— А что она говорила?

— Этого я не могу тебе сказать, — ответила Келли. — Миссис Слокум запретила мне.

Я обдумал все, что рассказала мне дочь. Келли случайно подслушала разговор, который не должна была слышать. Мне было абсолютно все равно, о чем говорила по телефону Энн Слокум, но тем не менее я должен разобраться в случившемся. Узнать, имелась ли у Энн причина реагировать подобным образом или же ее поведение являлось совершенно необоснованным.

— Хорошо, давай больше не будем про телефонные разговоры. Лучше ответь, что она сказала тебе потом?

— Миссис Слокум спросила, давно ли я там прячусь, а затем поинтересовалась, слышала ли я, о чем она говорила по телефону. Я ответила, что не слышала, хотя это было неправдой. Тогда она заявила, что я не должна была этого делать, и велела никому об этом не рассказывать.

— Она имела в виду меня, — уточнил я.

— Она сказала — никому: ни Эмили, ни мистеру Слокуму.

Это уже становилось интересно. Одно дело, если Келли подслушала что-то касавшееся семейных дел Слокумов, которые Энн не хотела бы обсуждать публично. Но, судя по всему, моя дочь узнала нечто действительно из ряда вон выходящее.

— Она не объяснила почему?

Келли нервно теребила рюкзак.

— Нет. Просто сказала никому не говорить. И пригрозила, что, если я проболтаюсь, она не разрешит мне дружить с Эмили. — Ее голос дрогнул. — У меня и так мало друзей, и я не хочу потерять Эмили.

— Разумеется, этого не случится, — уверил я ее, стараясь скрыть гнев на бесчувственность Энн Слокум. Ведь Келли только что потеряла мать! — Что случилось после этого?

— Она ушла.

— Из спальни? Она вышла из спальни?

Келли снова кивнула.

— Разве вы не вышли оттуда вместе?

Келли покачала головой.

— Минутку. Она рассердилась на тебя, поскольку ты пряталась в ее спальне, а потом оставила тебя там? Почему?

— Она оставила меня. Сказала ждать там, ей нужно было подумать, что со мной сделать. Она назвала это тайм-аутом и забрала с собой телефонную трубку.

Мое раздражение продолжало расти. Что эта женщина о себе возомнила?

— Тогда-то я тебе и позвонила, — продолжила Келли. — Я спрятала мобильный в карман перед тем, как мама Эмили открыла дверь шкафа, и она не знала, что у меня есть телефон.

— Почему ты взяла мобильный с собой?

— Я собиралась крикнуть «сюрприз!» и сфотографировать Эмили, когда та найдет меня.

Я едва заметно покачал головой.

— Ладно, значит, когда она вышла из комнаты и приказала тебе сидеть там, ты позвонила мне?

Келли кивнула.

— Очень разумный поступок. Мама Эмили заперла дверь, когда вышла из комнаты?

— Понятия не имею. Я даже не знаю, был ли там замок. Миссис Слокум сказала мне сидеть на месте, и я не хотела, чтобы у меня появились неприятности, поэтому осталась. Но она не говорила, что мне нельзя никому звонить, вот я и позвонила тебе. Я боялась, как бы она не разозлилась еще больше, и говорила шепотом. Когда ты приехал, мистер Слокум стал звать меня, и я вышла.

— Солнышко, ты все правильно сделала. Ты не должна была прятаться в шкафу, но и она не имела права так поступать с тобой. Завтра я с ней поговорю.

— Значит, она поймет, что я тебе все рассказала, и нашей дружбе с Эмили придет конец.

— Я постараюсь, чтобы она ни о чем не догадалась.

Келли яростно замотала головой.

— Она может рассердиться.

— Солнышко, мама Эмили не причинит тебе вреда.

— Но она может причинить вред тебе.

— Что? Что она может мне сделать?

— Пустить пулю тебе в голову, — сказала Келли. — Именно так она собиралась поступить с человеком, с которым говорила по телефону.

Глава девятая

Как только Глен Гарбер с дочерью уехали, Даррен Слокум спросил у Энн:

— Что, черт возьми, все это значит?

— Не знаю. Ей стало плохо, она уехала домой. Келли еще ребенок. Возможно, она переела. Или просто скучает по матери. Не знаю я!

Энн повернулась и хотела было уйти, но Даррен схватил ее за локоть.

— Пусти! — возмутилась она.

— Что Келли делала в нашей спальне? Ты же знаешь, я нашел ее там. Когда я спросил, почему она здесь очутилась, Келли ответила, что ты велела ей оставаться там. Я не хочу, чтобы чужой ребенок шастал по нашей комнате.

— Девочки играли в прятки, — объяснила Энн. — Я разрешила ей спрятаться там.

— Дети не должны играть в нашей комнате! Им нельзя туда входить…

— Ладно, хорошо! Боже, ты собираешься провести по этому поводу следствие? Думаешь, мне больше не о чем беспокоиться?

— Тебе? Или ты считаешь, только у тебя есть причины для волнений? По-твоему, они верят, будто ты работаешь самостоятельно. Позволь кое-что растолковать тебе. Если они прижмут тебя, заодно достанется и мне.

— Ладно, ты прав. Я просто хочу сказать, в нашей жизни и так хватает дерьма, и я не собираюсь спорить с тобой из-за того, что девочки играли в нашей спальне.

— Твоя идея позволить Эмили пригласить подругу с ночевкой вообще была глупостью, — с укором заметил Даррен.

Энн бросила на него гневный взгляд:

— А что прикажешь делать? Вообще не жить нормальной жизнью, пока мы не разберемся со всем? Что ты от меня хочешь? Чтобы я отвезла Эмили к сестре или еще к кому-нибудь и оставила ее там, пока все не наладится?

— Скажи, черт возьми, сколько стоила пицца? — спросил Даррен и добавил, взмахнув руками: — Ты считаешь, у нас есть возможность сорить деньгами?

— Ну конечно. Те двадцать долларов, что я отдала за пиццу, сыграют решающую роль. Давай скажем им: «Слушайте, мы потратили двадцать долларов и просим вас о небольшой поблажке».

Даррен с недовольным видом отвернулся, но через мгновение снова обратился к жене:

— Ты давно говорила по телефону?

— Что?

— В кухне на базе зажглась лампочка. Кто-то говорил по телефону. Это была ты?

Энн удивленно выпучила глаза:

— Что на тебя нашло?

— Я спрашиваю: ты говорила по телефону?

— Келли звонила своему папе, или ты уже забыл? Вскоре после того как он уехал.

На мгновение Даррен замолчал. Пока он говорил, Энн думала лишь об одном: «Я должна уйти». Но ей нужна была причина. И довольно веская.

Зазвонил телефон.

Трубка лежала в гостиной. Энн оказалась ближе и взяла ее.

— Алло?

На другом конце линии послышался женский визг:

— Он приходил ко мне!

— Господи, Белинда?

— Сказал, что времени осталось очень мало! Я была в подвале, подбирала кое-какие лекарства и…

— Успокойся хоть на минуту и перестань орать мне в ухо. Кто к тебе пришел?

— Что происходит? — спросил Даррен.

Энн жестом велела ему помолчать.

— Тот человек, — объяснила Белинда, — с которым ты вела дела. Клянусь Богом, Энн, на секунду я решила… понимаешь, я не знаю, что он может сделать. Мне нужно поговорить с тобой. Мы должны собрать эти деньги. Если мы достанем для него тридцать семь тысяч долларов… знаешь, сколько бы ты ни дала, клянусь, я тебе все верну.

Энн закрыла глаза и подумала о деньгах, которые были им нужны. Возможно, человек, с которым она разговаривала раньше и с которым собиралась встретиться, выручит их из беды. Надо сказать ему нечто вроде: «Это в последний раз, больше такого не повторится, и я никогда уже не обращусь к тебе».

Ей было о чем подумать.

— Хорошо, — согласилась Энн. — Мы найдем какой-нибудь выход.

— Мне нужно тебя увидеть. Мы должны все обсудить.

Великолепно.

— Ладно, — уступила Энн. — Я выезжаю. Позвоню тебе через минуту с мобильного, и мы решим, где можно встретиться.

— Хорошо, — всхлипывая, согласилась Белинда. — Я не должна была в это ввязываться. Никогда. Если бы я только знала…

— Белинда, — оборвала ее Энн, — мы скоро увидимся. — Она закончила разговор и обратилась к Даррену: — Он ее запугивает.

— Просто замечательно! — воскликнул Даррен.

— Я уезжаю.

— Зачем?

— Белинде нужно обсудить это со мной.

Даррен пригладил всклокоченные волосы. Вид у него был такой, словно он хотел кому-нибудь хорошенько вмазать.

— Ты знаешь, что мы в полном дерьме? Ты не должна была впутывать в это Белинду. Она идиотка. И это была твоя идея. Не моя.

— Я должна ехать. — Энн проскользнула мимо него, взяла куртку, ключи от машины, сумочку, которая лежала на скамейке у входной двери, и вышла.

Повернувшись, Даррен заметил Эмили, робко стоявшую в гостиной в углу.

— Почему сегодня все ссорятся? — спросила она.

— Иди спать, — тихим, грозным голосом сказал ей отец. — Немедленно ступай в постель!

Эмили повернулась и убежала.

Даррен подошел к окну, выходившему во двор, отдернул штору. Его жена ехала по подъездной дорожке. Он проследил, в какую сторону свернула Энн.

Энн была благодарна Белинде за этот звонок. Он позволил ей вырваться из дома. Но она не собиралась сразу же встречаться с Белиндой. Сначала ей нужно увидеться с другим человеком. А Белинда пускай подождет. В конце концов, она сама во всем виновата.

В порту было темно, холодно и неуютно, на небе даже не видно звезд. Резкими порывами налетал ветер, сухие листья трепетали на ветвях деревьев.

Энн Слокум остановилась у причала, но решила не выходить на холод, а подождать в машине с включенным двигателем. На якоре стояло несколько судов, на пристани — ни души. Неплохое местечко для встречи, если хочешь остаться незамеченной.

Пять минут спустя в зеркало заднего вида она увидела приближающиеся фары автомобиля. Машина появилась неожиданно, и свет показался ей таким ярким, что Энн пришлось повернуть зеркало — фары слепили глаза.

Она открыла дверь и обошла машину, гравий скрипел у нее под ногами. Водитель подъехавшего автомобиля выскочил к ней навстречу.

— Привет, — сказала Энн. — Что ты…

— Кто это был? — спросил мужчина, подходя к ней.

— В каком смысле кто?

— Когда ты говорила по телефону, кто там еще был?

— Да никто… тебе не о чем беспокоиться… убери от меня руки!

Он схватил ее за плечи и встряхнул.

— Я должен знать, кто это был.

Энн уперлась руками ему в грудь и оттолкнула, заставив его отступить на шаг и выпустить ее. Она развернулась и зашагала к своей машине.

— Не уходи, — зарычал мужчина, хватая ее за локоть и разворачивая к себе. Энн оступилась и завалилась на багажник собственного автомобиля. Он бросился на нее, пригвоздил ее руки к багажнику и лег сверху так, что его губы оказались около ее уха.

— Мне надоело это дерьмо, — тихо произнес он. — Теперь все кончено.

Энн подняла ногу и ударила его коленом.

— Черт! — заорал он.

Энн начала извиваться, пытаясь выбраться из-под лежавшего на ней тела. Она сползла с багажника и стала обходить машину со стороны пассажирского места. От края причала ее отделяла всего пара футов.

— Проклятие, Энн! — Мужчина снова схватил ее, на этот раз за куртку, но не особенно крепко. Энн дернулась — но слишком сильно — и пошатнулась.

Она попыталась сохранить равновесие, однако пространство, отделявшее ее от края, оказалось слишком узким. Энн сорвалась и, ударившись головой о причал, полетела вниз.

Секунду спустя послышался всплеск воды, и наступила тишина.

Мужчина посмотрел вниз. Вода была черной как ночь, и он не сразу разглядел ее. Энн лежала лицом вниз в воде, раскинув руки. Потом плавным движением подтянула руки к себе и перевернулась на спину. Несколько секунд смотрела вверх безжизненным взглядом. Затем какая-то невидимая сила потащила ее ноги вниз, и через мгновение все ее тело и лицо, похожее в темноте на белую медузу, скрылись под водой.

Глава десятая

Укладывая Келли в кровать, я постарался убедить ее, что не сержусь, по крайней мере на нее, и, конечно же, ей не стоило переживать из-за происшествия с Энн Слокум. Затем я спустился на кухню, налил себе виски и, взяв стакан, скрылся в своем кабинете в подвале.

Сев за стол, я начал размышлять, какие шаги предпринять дальше.

Номер Слокумов, вероятно, был запрограммирован в быстрый набор нашего телефона, который стоял наверху. Шейла часто звонила по нему, но этот номер точно отсутствовал в моем телефоне здесь. Я так удобно устроился в кресле… Вставать и подниматься наверх мне не хотелось, поэтому я достал телефонную книгу и отыскал их телефон. Взяв трубку, я приготовился набирать номер, однако указательный палец отказывался мне подчиняться.

Я поставил трубку на базу.

Прежде чем уложить Келли в постель, я попытался выспросить у нее как можно подробнее, о чем говорила по телефону Энн, но сначала убедил дочь в том, что их дружба с Эмили не пострадает и я приложу для этого все силы.

Келли сидела, съежившись в комочек, в своем гнезде из подушек и прижимала к груди Хоппи. Она воспользовалась тем же приемом, к которому прибегала, когда ей нужно было соединить буквы в слово или рассказать стихотворение наизусть, — закрыла глаза.

— Хорошо, — сказала она и зажмурилась. — Миссис Слокум позвонила тому человеку и спросила, все ли у него в порядке с запястьями.

— Ты уверена?

— Она сказала: «Надеюсь, твои запястья уже не болят, но тебе нужно носить длинные рукава, пока следы не исчезнут».

— Она говорила с человеком, который сломал запястья?

— Думаю, да.

— Что она ему сказала еще?

— Не помню. Что-то насчет того, чтобы увидеться с ним в среду.

— Она назначила встречу? Человеку, у которого руки, вероятно, были в гипсе и его собирались снимать только на следующей неделе?

Келли кивнула:

— Вроде того. А потом позвонил другой. Наверное, это оказался один из тех звонков, которые ты так не любишь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, знаешь, когда кто-нибудь звонит тебе во время обеда и просит дать денег или предлагает купить газету.

— «Телемаркет»?

— Да.

— Почему ты решила, что это был «Телемаркет»?

— Сначала миссис Слокум спросила: «Зачем ты звонишь?» И еще насчет того, что ее мобильный был выключен.

Все это выглядело полной бессмыслицей. Энн Слокум вряд ли стала бы переживать из-за того, что Келли подслушала ее разговор с «Телемаркетом».

— Она еще что-нибудь говорила?

— Упомянула об оплате, которую хотела получить. И пыталась заключить с ним какую-то сделку.

— Ничего не понимаю, — пробормотал я. — Она пыталась заключить сделку с «Телемаркетом»?

— А потом она сказала, что больше не желает слушать глупости, иначе можно получить пулю в голову.

Я в растерянности потер лоб, хотя прекрасно представлял себе, что и сам мог бы пригрозить продавцу из «Телемаркета» тем, что пристрелю его.

— Она ничего не говорила про мистера Слокума? — спросил я. В конце концов, Энн взяла с Келли слово ничего не рассказывать ее мужу. Может, это не было случайностью? Впрочем, произошедшее от этого все равно не обретало смысла.

Келли отрицательно покачала головой.

— Что-нибудь еще?

— Нет, ничего. У меня будут неприятности?

Я наклонился и поцеловал ее.

— Никаких неприятностей.

— Миссис Слокум не придет сюда и не будет кричать на меня?

— Ни в коем случае. Я оставлю дверь открытой: если тебе приснится страшный сон или что-то случится, я обязательно услышу, да ты и сама можешь спуститься ко мне. Я буду в подвале. Поняла?

Она кивнула, накрыла Хоппи одеялом, а я выключил свет.

Устало откинувшись на спинку кресла, я попытался найти объяснение фактам.

Что касалось первого разговора, то, судя по всему, Энн звонила человеку, получившему травму. Здесь все выглядело более-менее безобидным. Но второй звонок заинтриговал меня. Если это была всего лишь реклама, возможно, Энн рассердилась из-за того, что ей пришлось прервать первую беседу. Я мог это понять. Вероятно, поэтому она и начала угрожать собеседнику.

Люди часто грозят совершить нечто такое, чего на самом деле не собираются делать. Сколько раз я сам поступал подобным образом? Учитывая специфику моей работы — почти каждый день. Я хотел убить поставщиков за то, что они не доставляли вовремя материалы. Я готов был прикончить тех парней со склада лесоматериалов, которые присылали нам поврежденные доски. Однажды я сказал Кену Вангу, что он покойник, после того как тот забил гвоздь в водопроводную трубу, проходившую прямо за стеной из гипсокартона.

Угроза Энн Слокум пустить кому-то пулю в голову вовсе не означала, будто она на самом деле намеревалась это сделать. Но ей могло не понравиться, что маленькая девочка стала свидетельницей потери ею самообладания. Кроме того, Энн не хотела, чтобы ее собственная дочь узнала, в каком тоне она разговаривает по телефону.

Однако почему она заявила, что именно ее муж не должен об этом узнать?

Впрочем, главной заботой для меня оставалась Келли. Ее нельзя было так пугать. Я мог понять чувства Энн, когда она обнаружила Келли в своем шкафу. Но злиться на нее, угрожать, что она не сможет дружить с Эмили, заставлять девочку сидеть в комнате, забрав при этом телефонную трубку, чтобы Келли никому не могла позвонить, — что, черт возьми, это значило?

Я снова снял трубку и стал набирать номер. И снова нажал на отбой.

Что за спектакль они устроили в своей прихожей, когда я забрал Келли? Было же ясно, Энн не знала о мобильнике у моей дочери. Значит, Келли не должна была мне звонить? И что бы в таком случае предприняла Энн, если бы знала о сотовом Келли?

Я подумал о том, как буду говорить с Энн, когда дозвонюсь до нее.

«Не смей больше поступать так с моей дочерью!»

Или что-нибудь в этом духе.

Если только я наберу их номер.

Несмотря на то что в последние недели мое уважение к Шейле дало сильный крен, я вдруг подумал о том, как бы она поступила сейчас. Они с Энн были подругами. Шейла намного лучше меня умела найти выход из щекотливых ситуаций и обезвредить бомбу, угрожающую разрушить хорошие отношения между людьми. Она умела это делать и в отношении меня. Однажды, когда парень на «эскаладе» подрезал меня на Меррит-парквей, я погнался за ним, чтобы прижать его, а потом хорошенько вздуть.

— Посмотри в зеркало заднего вида, — мягко попросила Шейла, пока я давил на газ.

— Но он впереди, а не позади меня! — возмутился я.

— Посмотри в зеркало заднего вида, — повторила она.

Я подумал: «Черт! Копы сели на хвост!» — но взглянув в зеркало, увидел Келли, сидевшую в своем детском креслице.

— Если ради того, чтобы свести счеты с придурком, ты готов рискнуть безопасностью дочери, тогда действуй, — сказала мне Шейла.

Я убрал ногу с педали газа.

Весьма разумный совет от женщины, которая припарковалась поперек съезда, из-за чего погибла сама и лишила жизни еще двоих. Воспоминания о той ночи никак не вязались с моим восприятием Шейлы как спокойного, рассудительного человека. Кажется, я знаю, что бы она сказала о той нелепой ситуации, в какой я оказался.

Представим, будто я дозвонился до Энн Слокум и все ей высказал. Возможно, я получу от этого некоторое удовлетворение. Но какие последствия это будет иметь для Келли? Не настроит ли Энн против Келли свою дочь? Не окажется ли Эмили в одном лагере с детьми, которые травили мою дочь, обзывая ее пьяницей и неудачницей?

Я допил виски. Не подняться ли мне наверх и не наполнить ли стакан снова? Пока я сидел, ощущая, как по телу разливается тепло, зазвонил телефон.

Я схватил трубку:

— Алло?

— Глен? Это Белинда.

— А, привет. — Я взглянул на часы — около десяти вечера.

— Знаю, уже поздно, — ответила она на немой вопрос.

— Все в порядке.

— Я тут подумала, мне все же стоит позвонить тебе… Мы не виделись с похорон. Я очень переживала, что не пообщалась с тобой раньше, но, понимаешь, мне не хотелось тревожить тебя.

— Конечно.

— Как дела у Келли? Она снова ходит в школу?

— Могли быть и лучше. Но она справляется. Мы оба стараемся справиться.

— Знаю-знаю, у тебя замечательная дочка. Я просто… я все думаю о Шейле. Понимаешь, она была моей единственной подругой, но я понимаю, твоя потеря куда более значительная, чем моя, и все-таки мне тоже больно. Очень больно.

Она говорила так, словно вот-вот расплачется. Сейчас мне это меньше всего было нужно.

— Как бы я хотела увидеть ее в последний раз, — продолжила Белинда. Что, ей хотелось повидаться с Шейлой еще раз до ее гибели? — Но после того как машина сгорела…

Ах вот что! Белинда имела в виду закрытый гроб.

— Пожар погасили прежде, чем пламя проникло в салон. Ее… ее оно не коснулось. — Я постарался отодвинуть воспоминания об осколках стекла, поблескивавших в волосах, о крови…

— Верно, — продолжала Белинда. — Кажется, я слышала об этом, но все равно меня волновало, действительно ли Шейла… но я просто запрещаю себе думать о том, как сильно… ох, я даже не знаю, как это сказать.

Почему она так желала узнать, не обгорела ли Шейла до неузнаваемости? И почему решила, что я захочу об этом поговорить? Вот как она пытается утешить человека, который недавно потерял жену? Спрашивая, осталось ли что-нибудь от ее тела?

— Я решил, что будет лучше хоронить ее в закрытом гробу. Из-за Келли.

— Да-да, я понимаю.

— Белинда, уже поздно и…

— Это очень сложно, Глен, но сумочка Шейлы… она не пострадала?

— Ее сумочка? Нет, не сгорела. Я забрал ее из полиции. — Копы досмотрели ее сумку, искали улики, чеки. Пытались понять, где она купила бутылку водки, которую нашли у нее в машине пустой. Но так ничего и не обнаружили.

— Дело в том, что… ой, так неудобно… понимаешь, Глен, я дала Шейле конверт и хотела узнать… да, это ужасно, я не должна была тебя спрашивать…

— Белинда…

— Я подумала, что, возможно, он был в ее сумочке.

— Я осматривал ее вещи, Белинда, и не нашел никаких конвертов.

— Обычный коричневый конверт. Достаточно большой.

— Я ничего подобного не обнаружил.

Она замялась.

— Ты меня простишь?

— Я сказал, что ничего такого не находил.

— Видишь ли… там было немного денег. Шейла собиралась купить кое-что во время следующей поездки в город.

— В город? Хочешь сказать, в Нью-Йорк?

— Именно.

— Но Шейла не часто ездила в Нью-Йорк.

— Кажется, она собиралась устроить девичник, шопинг и все такое. И она обещала кое-что мне привезти.

— Не могу себе представить, чтобы ты пропустила подобное мероприятие.

Белинда нервно рассмеялась.

— У меня была очень напряженная неделя, и я боялась, что просто не смогу поехать.

— Сколько денег было в конверте?

Еще одна пауза.

— Немного. Совсем немного.

— Я ничего подобного не нашел. Он мог и сгореть, но если бы был в сумочке, то уцелел бы. Шейла не говорила, что она собирается в город именно в тот день?

— Это… как раз это я и имела в виду, Глен.

— Она сказала мне, что должна кое-что сделать, но не упоминала о поездке на Манхэттен.

— Послушай, Глен, я не должна была поднимать эту тему. Лучше все забыть. Извини за беспокойство.

Белинда не дождалась, пока я с ней попрощаюсь. Просто повесила трубку.

Я по-прежнему сжимал трубку в руке, снова раздумывая о том, стоит ли набирать номер Энн Слокум и отчитывать ее за то, что она угрожала Келли, когда в дверь наверху позвонили.

Это была Джоан Мюллер. Хвост она распустила, и волосы свободно падали ей на плечи. Футболка плотно облегала фигуру, и сквозь ткань просвечивался лиловый бюстгальтер.

— Я видела, ты приехал давно, но у тебя до сих пор горит свет, — сказала она, когда я открыл дверь.

— Пришлось забрать Келли, она была у подруги, — объяснил я.

— Она уже спит?

— Да. Хочешь войти? — Я тут же пожалел о своем предложении.

— Ну хорошо, — просияла Джоан. Проходя мимо, она слегка задела меня и остановилась в дверях гостиной, вероятно, решив, что я предложу ей сесть. — Спасибо. Люблю вечера накануне субботы. Никаких детей утром… Это самое приятное! Но когда не знаешь, чем занять себя, это уже не так радостно.

— Джоан, чем я могу тебе помочь? Я не забыл про твой кран.

Она улыбнулась.

— Я лишь хотела поблагодарить тебя за то, что ты сделал раньше. — Она засунула руки в карманы джинсов, большие пальцы продев в шлевки на поясе.

— Не совсем тебя понимаю.

— Видишь ли, я использовала тебя, — улыбнулась она. — В качестве телохранителя. — А, она про нашу короткую встречу с Карлом Бэйном? — Мне нужно, чтобы рядом находился большой, сильный мужчина, если ты понимаешь, о чем я.

— Боюсь, что не очень.

— Больше всего я ненавижу два момента: когда Карл привозит своего сына и когда забирает его в конце дня. Этот человек внушает мне страх, от него исходит нечто неприятное, понимаешь? Как будто он ждет момента, чтобы нанести удар.

— Он тебе что-то сказал? Или угрожал?

Она вытащила руки из карманов и развела ими.

— Понимаешь, думаю, он переживает из-за того, что может ляпнуть где-нибудь его сын. Карлсон еще совсем малыш, а ведь никогда не знаешь, что у детей на уме.

— Это точно.

— Однажды он рассказал мне о своей матери, Алиссии. Хотя он называет ее мамой и ни разу не назвал Алиссией. — Джоан удивленно округлила глаза. — Ох, зачем я тебе все это говорю? Так вот, ты же знаешь, иногда у ребенка спрашивают: «А как дела у твоей мамы?» А он вдруг ответил, что его мама пошла в больницу, она сломала руку. А когда я поинтересовалась, почему это произошло, он ответил, что папа столкнул ее с лестницы.

— Боже.

— Да, серьезно. Но на следующий день он сказал, что ошибся. Никто не сталкивал ее с лестницы. Папа объяснил ему, что мама оступилась. А я поняла, что Карлсон, придя домой, сообщил папе: «Я говорил с няней и рассказал про маму и про больницу. И что ты ее толкнул». Он наверняка испугался и убедил ребенка, что мама оступилась. — Она оттопырила нижнюю губу и с силой выдохнула так, что упавшие на лоб пряди взмыли в воздух.

— И всякий раз, приезжая сюда, он задается вопросом, что ты о нем думаешь, — подытожил я.

— Да, приблизительно так.

— Когда мальчик сказал тебе об этом?

— В первый раз он упомянул о том случае три или четыре недели назад. Он… то есть Карл, его отец… поначалу вел себя спокойно, но в последнее время был явно на взводе, спрашивал меня, не звонила ли я кому-нибудь.

— Звонила — зачем?

— Он этого не говорит. Но мне кажется, кто-то сообщил в полицию или еще куда-нибудь.

— Это была ты?

Джоан очень медленно покачала головой:

— Нет, что ты. То есть я думала об этом. Но я не могу потерять клиента, ты ведь меня понимаешь? Мне нужны эти дети, по крайней мере до тех пор, пока я не получу деньги от нефтяной компании. Я просто не хочу, чтобы Карл винил меня, если вдруг кто-то все же позвонил в полицию. И я подумала: узнав, что мой сосед — сильный мужчина, возможно, он крепко задумается, прежде чем угрожать мне.

Мне показалось, она особенно подчеркнула фразу «сильный мужчина».

— Буду рад помочь тебе, — отозвался я.

Джоан наклонила голову и посмотрела мне в глаза.

— Рано или поздно деньги должны прийти. Это будет хорошая сумма. Я разбогатею.

— Замечательно. Очень своевременно.

Она помолчала.

— Знаешь, я подумала: возможно, на него заявила Шейла…

— Шейла?

— Я говорила с ней за несколько дней до аварии; тогда я не знала, что мне делать, после того как Карлсон рассказал о случае со своей матерью. Мне казалось, это очень плохо, когда ты знаешь, почему человек сломал себе руку, и ничего не предпринимаешь. Я спросила, стоит ли мне заявить на него и буду ли я и дальше сидеть с Карлсоном, если его отца арестуют.

— Ты обсуждала это с Шейлой?

Джоан кивнула.

— Один только раз. Она ничего тебе не говорила? По поводу своего намерения позвонить в полицию?

— Нет, никогда.

Джоан снова кивнула.

— Она говорила, что у тебя стало напряженно с работой, после того как сгорел дом. Может быть, решила не волновать тебя по этому поводу.

И она хлопнула себя по бедрам.

— Ну ладно, мне пора. Согласись, не слишком приятно, когда соседка начинает рассказывать тебе о своих проблемах на ночь глядя? — В ее голосе послышалась насмешка. — Дорогой сосед, у вас не найдется немного сахару, а заодно не хотите ли стать моим телохранителем? — Она рассмеялась, но резко оборвала себя. — До встречи!

Я проводил ее взглядом, пока она не дошла до своего дома.

Тем вечером я не стал звонить Энн Слокум. Решил оставить это до утра, а потом разобраться, как быть дальше.

Поднявшись наверх, я неожиданно обнаружил Келли у себя в комнате. Она спала, свернувшись калачиком, на месте Шейлы.

В субботу утром я дал Келли выспаться. Вечером, накануне, я отнес дочь в ее комнату, а утром заглянул к ней перед тем, как спуститься на кухню и приготовить кофе. Она спала, обняв Хоппи и спрятав лицо в его лохматых ушах.

Я взял газету и принялся просматривать заголовки, сидя за кухонным столом, потягивая кофе и старательно игнорируя хлопья, которые сам же себе приготовил.

Но сосредоточиться никак не получалось. Пробежав четыре параграфа статьи, я поймал себя на мысли, что ничего не запомнил из прочитанного. И все же одна заметка заинтересовала меня, и я изучил ее до конца. Когда в стране возник дефицит гипсокартона — особенно во время строительного бума после урагана Катрина, — сотни миллионов квадратных метров этого материала, доставленные из Китая, оказались токсичными. В процессе производства гипсокартона используют гипс, который содержит серу, но она практически полностью отфильтровывается. Однако китайский гипсокартон содержал серу, не только испарявшуюся в воздух, но и вызывавшую коррозию медных труб, а также другие повреждения.

Боже, теперь придется быть особенно внимательным.

Отложив газету, я помыл посуду, спустился в кабинет, затем снова поднялся наверх, поискал какую-то бесполезную ерунду в машине и вернулся в дом.

Даже немного запарился.

Около десяти я снова заглянул к Келли. Она все еще спала, уронив Хоппи на пол. Вернувшись в кабинет и усевшись в кресло, я взял трубку.

— К чертям, — пробормотал я.

Никто не посмеет запирать мою дочь в комнате безнаказанно! Я набрал номер. После трех звонков кто-то снял трубку: «Алло». Голос был женский.

— Алло. Энн?

— Нет, это не Энн.

Она, наверное, дурачила меня. Голос был очень похожим.

— Я могу поговорить с ней?

— Ее нет… Кто звонит?

— Это Глен Гарбер, отец Келли.

— Сейчас неподходящий момент.

— А с кем я говорю?

— С Дженис. Сестра Энн. Извините, не могли бы вы перезвонить позже?

— Вы не знаете, где Энн?

— Простите, нам сейчас нужно готовиться… у нас много дел.

— Готовиться? К чему?

— К похоронам. Энн… умерла этой ночью.

Она повесила трубку прежде, чем я успел о чем-то спросить.

Глава одиннадцатая

Мать Шейлы, Фиона Кингстон, всегда недолюбливала меня. После смерти Шейлы она еще больше укрепилась в своем нелестном мнении на мой счет.

С самого начала она считала, что ее дочь могла бы устроиться в жизни и лучше. Намного лучше. Фиона никогда не говорила это напрямую, по крайней мере мне, но всегда давала понять, что ее дочь должна была выйти за человека вроде ее супруга — первого мужа, покойного Рональда Альберта Галлана. Заслуженного и успешного юриста. Уважаемого члена общества. Отца Шейлы.

Рон умер, когда Шейле было одиннадцать, но даже после смерти он оказывал влияние на жизнь дочери, служил тем золотым стандартом, по которому Фиона оценивала всех молодых людей своей Шейлы. Даже в юности, пока ей еще не исполнилось двадцати и парни, с которыми она встречалась, вряд ли могли претендовать на роль спутников жизни, Фиона подвергала Шейлу регулярным допросам. Кто их родители? Членами каких клубов они являются? Насколько хорошо учатся? Какие у них оценки? Какие планы на жизнь?

Шейла прожила с отцом только одиннадцать лет. Но одно она осознавала хорошо — у нее осталось очень мало воспоминаний о нем. Он мало проводил с ней времени. Посвящал всю свою жизнь работе, а не семье, и даже когда бывал дома, казался ей далеким и отстраненным.

Шейла не знала, какого мужчину она хотела бы видеть рядом с собой. Она любила отца и переживала его утрату в столь раннем возрасте. Но нельзя сказать, что с его смертью в ее жизни образовалась какая-то пустота.

Когда муж Фионы умер в сорок лет от сердечного приступа, вся ее материнская нежность, которой, стоит сказать, с самого начала было не много, оказалась вытесненной суровой необходимостью в одиночку вести все дела. Рональд Альберт Галлан оставил жене и дочери приличное состояние, но Фиона никогда не распоряжалась семейным бюджетом, поэтому ей понадобилось время, чтобы разобраться в этом с помощью разнообразных юристов, бухгалтеров и банковских служащих. Но как только Фиона освоилась, она с головой погрузилась в решение деловых вопросов и стала довольно разумно инвестировать средства, внимательно изучая ежеквартальные финансовые отчеты.

Однако у нее хватало времени и на то, чтобы руководить жизнью дочери.

Фионе не понравилось, когда ее маленькая девочка, которую она отправила учиться в Йельский университет, чтобы та стала юристом или бизнес-воротилой, и которая при удачном стечении обстоятельств должна была влюбиться в высокопоставленного чиновника, занимавшегося там повышением квалификации, неожиданно встретила мужчину своей мечты не на занятиях по юриспруденции, за обсуждением нюансов сводов законов о гражданских правонарушениях, а в коридоре увитого плющом здания, где он, работавший в компании своего отца, устанавливал окна. Возможно, если бы Шейла не познакомилась со мной, она закончила бы обучение. Хотя я в этом не уверен. Шейла любила путешествовать, чем-то заниматься, а не сидеть в классе, слушая, как преподаватель с важным видом читает лекцию на абсолютно неинтересную ей тему.

Ирония заключалась в том, что из нас двоих только у меня было высшее образование. Родители отправили меня на север, в колледж Бейтс в Льюистоне, штат Мэн, где я получил диплом специалиста по английскому языку, хотя и сам не знал, ради чего. Это оказалось совсем не то образование, которое потенциальные работодатели жаждут увидеть в твоем резюме. Закончив учебу, я не имел ни малейшего представления, что мне делать с дипломом. Учителем становиться я не хотел. И хотя мне нравилось сочинять, я не обладал достаточным талантом, чтобы создать по-настоящему великий американский роман. Я даже не был уверен, что в последние годы читал нечто подобное. Пусть уж эта слава останется за Фолкнером, Хемингуэем и Мелвиллом.

Да, никудышный из меня вышел писатель. Я даже не закончил тот свой роман.

Но несмотря на диплом, я принадлежал к людям, которых Фиона предпочитала игнорировать. Я был муравьем, рабочей пчелкой, одним из миллионов, на ком держится мир, но с кем, слава Богу, не приходится много общаться. Возможно, в какой-то степени Фиона была довольна тем, что существуют люди, строящие и ремонтирующие дома, как была рада, что есть те, кто каждый день выносит мусор. Она ставила меня в один ряд с людьми, которые чистили ее водосточные трубы и подстригали лужайку, когда она еще жила в большом доме, тюнинговали ее «кадиллак» и чинили протекающий унитаз. Ее совершенно не волновали наличие у меня собственной фирмы, перешедшей к тому же ко мне от отца, или мои способности руководить бригадой из нескольких человек. А кроме того, сам я обладал репутацией хорошего строителя и мог не только обеспечить жене и дочери крышу над головой, но и соорудить ее своими руками. Среди людей, работавших тоже руками, на Фиону могли произвести впечатление лишь какие-нибудь модные художники, эдакие Джексоны Поллоки двадцать первого века, чьи перепачканные краской брюки служили доказательством таланта и эксцентричности, а не просто попыткой заработать себе на жизнь.

За все эти годы у меня было немало клиентов вроде Фионы. Эти люди даже старались не пожимать тебе руку, опасаясь, как бы твои мозоли не повредили их нежные ладони.

С тех пор как я познакомился с Фионой, у меня с трудом укладывалось в голове, что Шейла действительно ее дочь. Если не брать в расчет внешнее сходство, эти женщины были абсолютно не похожи друг на друга. Фиона всеми силами старалась поддерживать статус-кво. Это выражалось в том, что она выступала за сохранение налоговых льгот для богатых, была ярой противницей легализации однополых браков и ратовала за двойное пожизненное заключение за мелкие кражи.

Страх Фионы, что Шейла выйдет за меня замуж, можно было сопоставить лишь с ее возмущением по поводу работы дочери волонтером по оказанию бесплатной юридической помощи неимущим, а также труда на добровольных началах в штабе сенатора-демократа Криса Додда.

— Тебе это действительно необходимо? Или ты просто хочешь позлить свою мать? — спросил я однажды Шейлу.

— Мне это необходимо, — ответила она. — А то, что мама злится, служит мне дополнительным бонусом.

Однажды в первый год после нашей свадьбы Шейла сказала мне:

— Моя мать — очень грубая женщина. За все эти годы я поняла: нужно давать ей отпор, иначе не выживешь. Ты даже не представляешь, что она мне наговорила, когда я сообщила о намерении выйти за тебя замуж. Но ты должен знать: самое обидное было сказано не о тебе, Глен. Это касалось меня. И выбора, который я сделала. Так вот, я горжусь своим выбором. И твоим тоже.

Мой выбор заключался в том, что я строил дома. Веранды, гаражи, пристройки, целые коттеджи. После окончания колледжа я попытался устроиться в фирму отца, где подрабатывал каждое лето с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать.

— Мне понадобятся рекомендации, — сказал я, войдя в его кабинет сразу же по возвращении из колледжа. Тогда мне было двадцать два.

Мне нравилось то, чем я занимался. Я сочувствовал друзьям, которые целыми днями сидели в заточении в своих похожих на конуру офисах, а после восьми часов работы возвращаясь домой, не могли толком назвать ни одного дела, которым они были заняты. Я же строил дома. Их можно было увидеть своими глазами, стоило лишь выйти на улицу. Занимаясь строительством вместе с отцом, я каждый день учился у него. Через пару лет совместной работы с ним я встретил Шейлу. Некоторое время спустя мы сошлись, и моим родителям это нравилось не больше, чем Фионе. Но через два года мы перестали жить в грехе, как любила говорить моя мать. Мы изменили себе отчасти потому, что мама умирала от рака, и осознание того, что мы официально оформили отношения, позволило ей отойти в мир иной со спокойным сердцем.

Еще через четыре года у нас родился ребенок.

Отец дожил до этого момента и смог подержать Келли на руках. После его смерти я стал боссом, но чувствовал себя осиротевшим и подавленным. Эти ботинки оказались слишком велики для меня, однако я делал все, что было в моих силах. Без него все пошло уже совсем не так, как прежде, и все же я любил свое дело. У меня был стимул вставать по утрам. И у меня была цель. Я не видел причин оправдываться перед матерью Шейлы за ту жизнь, которую выбрал.

Мы с Шейлой очень удивились, когда у Фионы появился Маркус Кингстон. Его первая жена все еще проживала где-то в Калифорнии, а вторая — погибла восемь лет назад, когда какой-то недоумок на навороченном «сивике» проехал на красный свет и врезался в ее «линкольн». Маркус занимался импортом одежды и других товаров, но свернул бизнес к тому времени, когда Фиона встретила его на открытии галереи в Дариене. Он старался завести полезные знакомства и связи среди богатых и влиятельных людей, к которым любила причислять себя Фиона.

Четыре года назад они решили пожениться, и Маркус продал свой дом в Норуолке, а Фиона выставила на торги свой в Дариене. Они стали жить вместе в роскошном таунхаусе, окнами выходившем на пролив Лонг-Айленд.

Шейла предполагала, что однажды утром Фиона проснулась и подумала: «Хочу ли я до конца дней жить одна?» Честно говоря, я никогда не думал, будто у Фионы могли возникнуть проблемы эмоционального характера. Эта женщина всегда держалась с таким надменным и независимым видом, что, казалось, совершенно не нуждается в чьем-либо обществе. Однако под ледяным фасадом скрывался очень одинокий человек.

Маркус появился в ее жизни в подходящий момент.

Мы с Шейлой неоднократно задавались вопросом, а какими же мотивами на самом деле руководствовался Маркус, и пришли к выводу, что они, вполне возможно, были не такими уж плоскими. Он жил один, и не исключено, что у него возникло желание просыпаться по утрам рядом с любимым человеком. Но нам также стало известно: при продаже бизнеса Маркус выручил гораздо меньше средств, чем ему хотелось; кроме того, значительную часть дохода он до сих пор выплачивал первой жене, проживавшей в Сакраменто. Фиона, которая в течение стольких лет всегда была осмотрительна — я бы даже сказал, скупа — в обращении с деньгами, безо всякого сожаления тратилась на Маркуса. Она даже купила ему яхту, стоявшую теперь на якоре в порту Дариена.

Маркус по-прежнему время от времени давал консультации импортерам, которые ценили его опыт и связи. Пару раз в неделю он ужинал с этими людьми и любил прихвастнуть, что мир бизнеса никак не даст ему покоя. Мы с Шейлой между собой называли его треплом и засранцем. Но Фиона, судя по всему, любила Маркуса и выглядела гораздо счастливее, чем до знакомства с ним.

Они приезжали к нам в гости, чтобы Фиона могла повидать внучку. У меня было немало оснований недолюбливать Фиону, но я никогда не сомневался в том, что Келли она просто обожала. Куда она только ее не возила — и за покупками, и в кино, и на Манхэттен, и в музеи, и на бродвейское шоу. Иногда Фиона даже решалась совершить паломничество в огромный магазин игрушек на Таймс-сквер.

— Просто удивительно, где была эта женщина, когда я была ребенком? — не раз спрашивала меня Шейла.

Все эти годы мы с Фионой поддерживали нечто вроде перемирия. Она не любила меня, а мне было на нее наплевать, но мы оба старались вести себя как цивилизованные люди. Никаких открытых военных действий.

После аварии все изменилось.

Теперь нас уже ничто не сдерживало. Фиона винила меня. Если я знал, что у Шейлы появились проблемы с алкоголем, почему ничего не предпринимал? Почему не рассказал об этом ей, Фионе? Почему не убедил Шейлу в необходимости лечиться? О чем я думал, позволяя ей ездить через половину штата Коннектикут, когда она, вполне возможно, была нетрезвой?

И как часто она садилась пьяной за руль, в то время как в машине находилась Келли, ее внучка?

— Как могло случиться, что ты ничего не знал? — спросила меня на похоронах Фиона. — Неужели ты не заметил никаких признаков?

— Не было никаких признаков, — ответил я, еще не пришедший в себя от горя. — Не было.

— Ну да, на твоем месте я сказала бы то же самое, — бросила мне она. — Тебе приходится в это верить. Чтобы оправдать себя. Но знаешь, Глен, признаки, вероятно, существовали. Просто ты не удосужился обратить на них внимание.

— Фиона… — Маркус пытался успокоить ее.

Но она не унималась:

— Или ты веришь, будто однажды ночью она подумала: «А почему бы мне не стать алкоголичкой, не напиться и не заснуть за рулем машины посреди дороги?» Неужели ты считаешь, что человек может вот так, ни с того ни с сего, решиться на подобное?

— А я думал, вы что-то заметили, — парировал я, уязвленный ее яростным напором. — От вас же ничего не может ускользнуть.

Она удивленно заморгала:

— Как я могла что-то заметить? Я не живу с ней. Я не провожу с ней семь дней в неделю, пятьдесят две недели в году. В отличие от тебя. Это ты мог заметить и после этого что-нибудь предпринять. Ты нас подвел. И Келли тоже. Но больше всего ты подвел Шейлу.

Люди стали обращать на нас внимание. Если бы мне сказал все это Маркус, я бы ему врезал, но с Фионой этот вариант исключался. Однако причина, по которой мне так хотелось это сделать, заключалась в том, что она была права.

Если у Шейлы появились проблемы с алкоголем, я непременно должен был это заметить. Почему получилось так, что я ничего не знал? Существовали ли какие-то признаки? Тревожные симптомы, которые я проигнорировал? Возможно, я просто не хотел принять факт возникновения проблем у Шейлы? Конечно, Шейла любила выпить, как и все мы. По особым случаям. На обедах с друзьями. Или на семейных праздниках. Мы выпивали по две бутылки вина по вечерам, когда Келли оставалась у Фионы и Маркуса в Дариене. Однажды я даже подхватил ее на лестнице, когда она поскользнулась на ковре.

Но все это нельзя считать признаками чего-то серьезного. Или я просто пытался сам себя одурачить? И не хотел видеть правды?

Фиона была права: Шейла не могла просто так напиться, а потом сесть за руль «субару».

Через три дня после смерти Шейлы, вечером, когда Келли уже легла спать, я тихонько перерыл весь дом. Если Шейла пила втихую, значит, где-то прятала выпивку. Не в доме, так в гараже или в сарае около дома, где я хранил машинку для стрижки газонов и проржавевшие старые шезлонги.

Я обыскал все, но ничего не нашел.

Тогда я стал общаться с ее друзьями. Со всеми, кто ее знал. Начал с Белинды.

— Ну хорошо, однажды во время ленча, — вспомнила Белинда, — Шейла выпила два коктейля «Космос», и ее немного развезло. В другой раз — Джордж тогда чуть не озверел, когда увидел нас, он такой упрямый зануда — мы накурились травки. У меня была парочка косячков, и мы немного оттянулись вечером, когда устроили девичник. Это были весело. Но она всегда контролировала себя, а если и выпивала больше нормы, то вызывала такси. Шейла не теряла головы. Она была разумной девочкой. Я тоже не понимаю, как такое могло случиться, но, наверное, мы никогда не узнаем, что переживают другие, верно?

Салли Дейл, которая работала у меня в офисе, тоже ничего не понимала.

— У меня была кузина — то есть она и сейчас есть, — так вот она подсела на кокаин, но никто об этом не догадывался, Глен. Просто невероятно, как долго ей удавалось это скрывать, пока однажды к ней в дом не явились копы и не загребли ее. Никто ничего не знал. Иногда — нет, я вовсе не пытаюсь сказать, будто с Шейлой случилось то же самое, — но иногда ты не знаешь обо всем, чем занимаются близкие тебе люди.

Вырисовывались два варианта развития событий: у Шейлы действительно существовали проблемы с выпивкой, но либо она очень хорошо это скрывала, либо не скрывала, а я преступно проигнорировал все.

Однако я не исключал и третьего варианта: Шейла не пила и не садилась за руль пьяной. В таком случае результаты токсикологической экспертизы оказались неверны.

Но у меня не было никаких улик, чтобы подтвердить эту версию.

Через некоторое время после смерти Шейлы, когда я пытался разобраться во всей этой бессмыслице, мне удалось разыскать студентов, которые вместе с ней посещали курсы бухгалтеров. Выяснилось: в тот вечер ее вообще не было на занятиях, хотя прежде она не пропускала ни одного дня. Ее преподаватель, Алан Баттерфилд, сказал, что Шейла являлась одной из лучших учениц в вечернем классе.

— У нее имелся стимул посещать занятия, — сообщил он мне, когда мы пили пиво в придорожной забегаловке напротив школы. — Она мне говорила: «Я делаю это ради моей семьи, ради мужа и дочери, чтобы укрепить наш бизнес».

— Когда она вам это сказала? — поинтересовался я.

Баттерфилд на мгновение задумался.

— Наверное, месяц назад. — Он постучал указательным пальцем по столу. — Вот здесь. Мы выпили тогда по паре кружек пива.

— Шейла выпила с вами две кружки пива? — удивился я.

— Ну я выпил две, может, даже три. — Лицо Алана залила краска. — А Шейла — только один стакан.

— И часто вы с Шейлой пили пиво после занятий?

— Нет, только один раз, — признался он. — Шейла всегда торопилась быстрее вернуться домой, чтобы поцеловать перед сном свою дочь.

По версии полиции той ночью Шейла пропустила занятия и весь вечер где-то пила. Они так и не выяснили, куда она ходила. Полицейские проверили все окрестные бары, но ее нигде не видели, а в магазинах, торгующих спиртным, никто из продавцов не мог вспомнить, чтобы она покупала у них выпивку. Разумеется, это ничего не значило.

Она могла сидеть в машине и пить водку, которую купила в другой день, в другом городе.

Я несколько раз спрашивал у полицейских, не было ли это ошибкой, но они заверили, что данные токсикологической экспертизы всегда бывают верны. Мне выдали копии. Уровень алкоголя в крови Шейлы равнялся 0,22 процента. При ее весе сто сорок фунтов это означало, что она выпила около восьми рюмок крепкого спиртного.

— Я виню тебя даже не за то, что ты не заметил тревожных сигналов, — бросила мне в лицо Фиона на похоронах, пока Келли ее не слышала, — а за то, что она начала пить. Без сомнения, ты очаровал ее своей простотой в общении, но все эти годы она не переставала сожалеть о том, от чего ей пришлось отказаться: от лучшей, благополучной жизни, которую ты не мог ей обеспечить. Это ее и сгубило.

— Она сама вам это сказала? — спросил я.

— Ей не нужно было ничего говорить, — резко ответила она. — Я сама все знаю.

— Фиона, послушай, не заводись, — успокоил жену Маркус. Это был тот редкий случай, когда он вел себя как мужчина.

— Он должен это услышать, Маркус. После я просто не решилась бы об этом сказать.

— Сомневаюсь, — возразил я.

— Если бы ты оказался способен обеспечивать Шейлу так, как она того заслуживала, ей не пришлось бы топить в вине свои горести, — заметила Фиона.

— Я отвезу Келли домой, — оборвал я ее. — До свидания, Фиона.

Но как я уже сказал, она души не чаяла в своей внучке.

Келли тоже любила ее. И в какой-то степени Маркуса. Они отвечали ей взаимностью. Ради Келли я старался не показывать своего враждебного отношения к Фионе. Я все еще не мог прийти в себя от известия о смерти Энн Слокум, когда услышал, как перед домом остановилась машина. Отдернув штору, я увидел Маркуса за рулем «кадиллака». Рядом с ним сидела Фиона.

— Черт, — пробормотал я. До смерти Шейлы раз в шесть недель Келли проводила выходные у них. Если мне и сообщали, что сегодня наступил как раз такой уик-энд, то я об этом забыл. Я был смущен. После похорон мы с Келли не видели Фиону и Маркуса. Несколько раз я говорил с Фионой по телефону, но совсем недолго, поскольку всякий раз она звонила Келли и я быстро передавал трубку дочери. Разговаривая со мной, Фиона с трудом сдерживала себя. Ее презрение ко мне ощущалось как помеха на телефонной линии.

Я поднялся наверх и заглянул в комнату Келли, но она еще спала.

— Привет, малышка, — сказал я.

Келли перевернулась на другой бок и открыла сначала один глаз, потом — второй.

— Что случилось?

— Бабушка приехала. Фиона и Маркус здесь.

Она тут же подскочила на кровати.

— Правда?

— Ты знала, что они будут сегодня?

— Ну…

— Я уверен, не знала. Тебе лучше поторопиться, малышка.

— Просто я забыла об этом.

— То есть тебе было известно?

— Наверное.

Я внимательно посмотрел на нее.

— Кажется, я общалась с бабушкой по скайпу, — призналась она. — И сказала, что было бы здорово, если бы она приехала проведать меня. Но я не говорила, в какой именно день. Вроде бы.

— Я же сказал, тебе лучше поторопиться.

Келли вылезла из-под одеяла в тот момент, когда раздался звонок. Я оставил ее одеваться и поспешил к дверям.

Впереди с каменным выражением лица и горделивой осанкой стояла Фиона. За спиной у нее возвышался Маркус. Вид у него был несколько смущенный.

— Глен, — сказала Фиона тоном, от которого так и веяло холодом.

— Привет, Глен. — Маркус попытался изобразить дружеское расположение. — Как дела?

— Вот так сюрприз, — удивился я.

— Мы приехали проведать Келли, — объяснила Фиона. — Узнать, как у нее дела. — В ее голосе сквозило сомнение по поводу того, что с моей дочерью все в порядке.

— Сегодня один из тех уик-эндов?

— А мне нужны «те уик-энды», чтобы встретиться с внучкой?

— Нас могло не оказаться дома, и было бы очень жаль, если бы вы приехали впустую. — Я счел это объяснение вполне разумным, но лицо Фионы залилось краской.

Маркус откашлялся.

— Мы решили приехать наудачу.

Я отступил назад, пропуская их в дом.

— Вы общались с Келли по Интернету? — поинтересовался я у Фионы.

— Да, мы иногда разговариваем в чате, — сказала Фиона. — Я за нее очень волнуюсь. Могу себе представить, что она пережила. Когда Шейла потеряла отца, она была старше Келли, и все равно ей пришлось очень тяжело.

— Дорога просто ужасная. — Маркус снова попытался разрядить обстановку. — Такое ощущение, словно ее всю перекопали.

— Да, — согласился я. — Так и есть.

— Послушайте, — сказал он, — понимаете, я уже говорил Фионе, что, возможно, это не самая лучшая мысль — приехать вот так, без звонка…

— Маркус, не стоит за меня извиниться. Мне нужно кое-что обсудить с тобой, Глен, — произнесла Фиона тоном, которым Макартур приказывал японцам сдаться.

— Что же?

— По скайпу Келли рассказала мне, что у нее не очень хорошо обстоят дела в школе.

— У Келли все замечательно. Ее оценки лучше, чем в прошлом году.

— Речь не об оценках. Я говорю об отношении к ней класса.

— А что не так?

— Как я поняла, дети плохо с ней обращаются.

— Да, в последнее время ей пришлось нелегко.

— И меня это не удивляет, учитывая, что мальчик, который погиб в аварии, ходил в ту же школу. Дети издеваются над Келли. Для нее сложилась не самая благоприятная обстановка.

— Она рассказала вам об учениках, которые называют ее пьяницей?

— Да. Так ты знаешь?

— Конечно.

— Полагаю, раз тебе все известно, ты уже что-то предпринял?

Я почувствовал хорошо знакомое покалывание в затылке. Мне не хотелось вступать с ней в перепалку, но я не мог позволить, чтобы такое поведение сошло ей с рук.

— Я обязательно что-нибудь сделаю, Фиона. Можете быть спокойны.

— Ты переведешь ее в другую школу?

— Фиона, Келли рассказала мне об этом только прошлым вечером. Я не знаю, как с этим обстоит у вас, но в Милфорде школы по выходным закрыты. В понедельник утром я первым делом поговорю с директором.

Фиона смерила меня долгим взглядом и отвернулась. Когда наши глаза снова встретились, мне показалось, что она попыталась несколько смягчить свой взгляд.

— Мне кажется, пока тебе не нужно этого делать, Глен.

— Почему?

— Мы с Маркусом все обсудили и решили, что, возможно, Келли будет ходить в школу в Дариене.

Маркус снова в смущении посмотрел на меня. Было ясно: эта идея исходила не от него.

— Я так не думаю, — ответил я.

Она кивнула, показывая, что предвидела мою реакцию.

— Твое нежелание можно понять. Но давай посмотрим на ситуацию объективно. Стресс, который сейчас переживает Келли, не может положительно сказаться на ее учебе. Если она перейдет в другую школу, где ученики не будут знать ее истории, а также им не будет известно о том мальчике, для нее это станет новым началом.

— Я — против, — сказал я.

— И, — продолжила она, игнорируя мое замечание, — рядом с нашим домом есть несколько школ, которые мне очень рекомендовали. Судя по результатам экзаменов, обучение там проводится на более высоком уровне, чем в общеобразовательных школах. Даже если бы Келли не пережила трагедии и не подверглась травле в своей школе, для нее это было бы достойной альтернативой. Это прекрасные, надежные учебные заведения с непогрешимой репутацией. В округе Фэрфилд многие уважаемые семьи отдают своих детей именно в эти школы.

— Я не уверен, что мы можем себе это позволить, — сказал я.

Фиона покачала головой:

— Деньги не проблема, Глен. Я возьму на себя оплату обучения.

Мне показалось, будто в этот момент на лице Маркуса что-то промелькнуло. Я ответил Фионе:

— Думаю, Келли будет тяжело каждый день ездить в Дариен.

Она хитро улыбнулась.

— Разумеется, всю неделю Келли будет жить у нас, а на выходные возвращаться сюда. Мы уже поговорили с одним дизайнером, знакомым Маркуса, о том, как обставить комнату для Келли. У нее будет место для компьютера, стол, за которым она будет делать уроки, и…

— Вы не заберете ее у меня! — возразил я.

— Вовсе нет, — с наигранной обидой в голосе сказала Фиона. — Даже не верится, как ты можешь такое говорить. Я пытаюсь помочь тебе, Глен. Тебе и Келли. Поверь, я знаю, насколько тяжело в одиночку вырастить ребенка. Я сама через это прошла и понимаю, что ты переживаешь, пытаясь совмещать работу с обязанностями отца. Тебе хочется поскорее войти в привычный ритм, но никак не получается. Представь, ты на стройке за чертой города, ждешь поставки материала или приезда клиента — не знаю, я плохо разбираюсь в том, чем ты занимаешься, — и вдруг понимаешь: нужно срочно ехать в школу за Келли.

— Я справлюсь.

Фиона дотронулась до моих сложенных на груди рук. Для нее это был весьма нетипичный жест.

— Глен… я знаю, у нас с тобой всегда были напряженные отношения. Но то, что я предлагаю, в интересах Келли. И даже ты должен это понять. Я пытаюсь дать ей самое лучшее.

Идея была не такая уж жуткая, если я смогу наступить на горло своей гордости в отношении оплаты. В любом случае я не мог сейчас отправить Келли учиться в частную школу. И если бы я поверил в искренность намерений Фионы, возможно, и согласился бы с ее предложением. Но я не мог освободиться от мысли, что она делает все лишь для того, чтобы разлучить меня с дочерью. После смерти Шейлы Фиона хотела полностью контролировать внучку.

— Я же предупреждал тебя! — сказал жене Маркус. — Я же говорил: ты ведешь себя слишком бесцеремонно.

— Маркус, тебя это в общем-то не касается, — заметила она. — Келли — моя внучка, а не твоя. У тебя нет с ней кровной связи.

Он посмотрел на меня, словно хотел поддержать: «Я знаю, каково тебе приходится, приятель».

— И все-таки меня это касается, — настойчиво возразил Маркус. — Келли будет жить с нами. — Он посмотрел на меня и уточнил: — На неделе. И я не возражаю, но только не говори, что меня это не касается, черт возьми. Ни в коем случае так не говори.

— Келли останется у меня, — сказал я.

— Что ж, — проговорила Фиона, не принимая поражения, — я понимаю, тебе нужно время, чтобы все обдумать. И конечно, мы хотели бы узнать, что скажет по этому поводу Келли. Возможно, ей эта идея очень понравится.

— Но решать все-таки мне, — напомнил я ей.

— Конечно, тебе. — Она снова похлопала меня по руке. — А кстати, где наша маленькая принцесса? Я думала съездить с ней куда-нибудь сегодня. Например, в супермаркет. Купим ей новое зимнее пальто или еще что-нибудь.

— Полагаю, Келли сегодня останется дома, — запротестовал я. — Сегодня кое-что случилось, я пока не успел рассказать об этом Келли, и не знаю, как она отреагирует. Но боюсь, очень расстроится.

— Что случилось? — нахмурившись, спросил Маркус, возможно, предвидевший, что его жена снова обрушит на меня гнев независимо от сути проблемы.

— Вы знаете подругу Шейлы, Энн? У нее есть дочка Эмили, которая дружит с Келли?

Фиона кивнула. Маркусу она сказала:

— Ты наверняка ее помнишь, она была на той вечеринке, когда продавали сумки.

Маркус в растерянности задумался.

— Неужели ты не запомнил ее? Такая эффектная женщина, — с неодобрением в голосе добавила Фиона и обратилась ко мне: — Что с ней?

— Мы виделись прошлым вечером. Келли поехала к ним в гости и должна была остаться там на ночь. Но потом позвонила мне и попросила ее забрать. Ей стало нехорошо, и вскоре после этого…

— Папа!

Мы повернули головы в сторону лестницы, откуда донесся голос Келли.

— Папа! Скорее сюда!

Я быстро поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и оказался в ее комнате на десять секунд раньше Фионы с Маркусом. Келли сидела за столом, по-прежнему в желтой пижаме. Она устроилась на краешке стула, одной рукой сжимая мышку, второй показывая на монитор.

— Мама Эмили! — сказала она. — На сайте… в чате… про маму Эмили…

— Я как раз собирался тебе рассказать… — Я махнул рукой, показывая Маркусу и Фионе, что им лучше уйти. Они подчинились. — Я сам только сейчас обо всем узнал.

— Что случилось? — В глазах Келли стояли слезы. — Она умерла?

— Не знаю. То есть, думаю, да. Когда я звонил ей сегодня утром…

Келли схватила меня за руки:

— Я же сказала тебе не звонить!

— Все хорошо, малышка. Не важно. Я думал, трубку сняла мама Эмили, но это оказалась ее тетя, сестра ее мамы. Она сказала мне, что миссис Слокум умерла.

— Но я же видела ее вчера вечером. Тогда она была жива.

— Знаю, солнышко. Это ужасное потрясение.

Келли задумалась.

— Что мне теперь делать? Позвонить Эмили?

— Может, попозже? Сейчас лучше оставить Эмили и ее папу в покое.

— Все это так странно.

— Да.

Долгое время мы сидели молча. Я обнял ее, прижал к себе, и она заплакала.

— Сначала моя мама, теперь — мама Эмили, — тихо сказала Келли. — Может быть, я приношу всем несчастья?

— Не говори так, деточка. Никогда так не говори. Это неправда.

Когда Келли перестала всхлипывать, я понял, что нужно поговорить о наших гостях.

— Бабушка и Маркус хотят отвезти тебя на прогулку сегодня днем.

— Ох, — вздохнула Келли.

— И думаю, бабушка хочет, чтобы ты пошла в школу в Дариене. Ты не знаешь, почему у нее возникло такое желание?

Келли кивнула. Эта новость не удивила ее.

— Я как-то говорила ей, что ненавижу школу.

— По Интернету? — уточнил я.

— Да.

— Теперь бабушка предлагает, чтобы на неделе ты жила у нее и ходила в школу в Дариене, а в выходные приезжала сюда.

Келли крепко обняла меня.

— Я так не хочу. — Она помолчала. — Но по крайней мере там никто не знает обо мне и о том, что сделала моя мама.

С минуту мы просидели, прижимаясь друг к другу.

— Если мама Эмили умерла от свинячьего гриппа или чего-то такого, то я тоже заразилась? Я ведь была в ее комнате.

— Сомневаюсь, что за несколько часов можно умереть от гриппа, — возразил я. — От сердечного приступа — возможно. Иногда такое бывает. Но этим нельзя заразиться. И грипп называется свиным, а не свинячьим.

— А сердечным приступом нельзя заразиться?

— Нет. — Я посмотрел ей в глаза.

— На видео она совсем не выглядела больной.

— Что? — Слова дочери застали меня врасплох.

— На моем телефоне. Она выглядит хорошо.

— О чем ты говоришь?

— Я подготовила телефон, пока сидела в шкафу, чтобы заснять видео с Эмили, когда та откроет дверь. Папа, я же тебе говорила!

— Ты не сказала, что сняла на видео ее маму. Я думал, когда миссис Слокум нашла тебя, ты спрятала телефон.

— Да, незадолго до этого.

— У тебя сохранилось это видео?

Келли кивнула.

— Покажи мне.

Глава двенадцатая

— Даррен, я хочу задать тебе несколько вопросов.

Слокум сидел на переднем пассажирском месте в автомобиле, припаркованном возле его дома. За рулем была Рона Ведмор — маленькая крепкая темнокожая женщина лет сорока пяти, одетая в рыжевато-коричневую кожаную куртку и джинсы; на поясе у нее висела кобура с пистолетом. Ее короткие волосы были красиво уложены, недавно она сделала мелирование, и теперь ее прическа сверкала прядками серебристо-серого цвета. Она умела подчеркнуть свою индивидуальность без всяких эпатажных выходок.

Рона и Слокум сидели в полицейской машине без опознавательных знаков. Даррен Слокум закрывал рукой лоб и глаза.

— Просто не могу поверить, — простонал он. — Не могу поверить, что Энн умерла.

— Знаю, тебе сейчас нелегко. Но мы с тобой должны еще раз кое-что проверить.

Рона Ведмор знала Даррена. Это не было близким знакомством, они просто служили в одном учреждении: Слокум — дорожным патрульным Милфорда, она — детективом полиции. Несколько раз им приходилось работать вместе, они знали друг друга достаточно хорошо, чтобы при встрече здороваться, однако друзьями не были. Ведмор имела представление о репутации Слокума — как минимум две жалобы о превышении власти. Ходили слухи — правда, недоказанные, — будто он брал взятки у наркоторговцев. И все располагали информацией о вечеринках, на которых Энн продавала сумки. Даррен однажды приглашал Ведмор на подобное мероприятие, но та отказалась.

— Ладно, продолжай, — сказал Даррен.

— В какое время Энн уехала прошлым вечером?

— Где-то в девять тридцать или без четверти десять.

— Она сказала куда?

— Ей позвонили.

— Кто?

— Белинда Мортон. Ее подруга.

Даррен Слокум знал: это был не единственный звонок. Еще раньше кто-то тоже звонил им домой. И Энн разговаривала с тем человеком. Он видел, как загорелась лампочка на параллельном телефоне. А позже, поговорив с Эмили, Даррен выяснил, что дочка Гарбера звонила по своему мобильному. Энн сказала неправду: Келли не пользовалась их телефоном, чтобы связаться с отцом.

— Зачем Белинде понадобилось встретиться с Энн?

Даррен покачал головой:

— Не знаю. Они подруги. Все время общаются, плачутся друг другу в жилетку. Думаю, они собирались где-нибудь выпить.

— Но Энн так с ней и не встретилась?

— Белинда позвонила около одиннадцати и попросила к телефону Энн. Сказала, что пыталась дозвониться ей на сотовый, но та не ответила. Хотела узнать, что случалось с Энн. Вот тогда я и забеспокоился.

— И что ты сделал?

— Тоже позвонил ей на мобильный. Безрезультатно. Я думал проехаться по округе, поискать ее или ее машину в тех местах, где она обычно бывала, но Эмили уже спала и мне не хотелось оставлять ее дома одну.

— Хорошо. — Ведмор сделала пометку в блокноте. — В какое время ты позвонил нам?

— Кажется, около часу ночи.

Ведмор уже знала точно. Звонок от Слокума поступил в полицейское управление в 00:58.

— Не хотел звонить в «девять-один-один». Я же работаю в полиции и знаю все номера, поэтому не стал занимать экстренную линию, а сразу позвонил в оперативный отдел, но неофициально, понимаешь? Попросил ребят, чтобы они поискали машину Энн, сказал, что волнуюсь за нее, боюсь, как бы она не попала в аварию или что-нибудь в этом духе.

— И когда тебе перезвонили?

Слокум провел рукой по щекам, стирая слезы.

— Так, дай подумать. Это было около двух. Мне позвонил Ригби.

«Офицер Кен Ригби. Хороший человек», — подумала Ведмор.

— Так, ладно. Ты же понимаешь: я просто пытаюсь восстановить хронологию событий.

— Может, кто-нибудь был там? — спросил Даррен Слокум. — На пристани? Неужели никто не видел, что там случилось?

— Сейчас мы пытаемся найти свидетелей. Но в это время года очень сомнительно, чтобы там кто-то был. Однако неподалеку есть дома — возможно, нам повезет. Как знать?

— Да, — сказал Слокум, — будем надеяться, чтобы кому-нибудь удалось хоть что-то заметить. А как, по-твоему, это случилось?

— Даррен, пока рано делать выводы. Но Ригби установил, что двигатель автомобиля работал, дверь водительского места была открыта, а правое заднее колесо спущено.

— Понятно, — сказал Слокум.

Рона была уверена: он не слушал ее и находился как бы в прострации.

— Машина со стороны пассажирского места стояла на самом краю причала. По нашим предположениям, Энн вышла посмотреть, что случилось, а нагнувшись над спущенным колесом, потеряла равновесие.

— И упала в воду.

— Возможно. Вода там не особенно глубокая и течение несильное. Когда Ригби посветил фонариком, то заметил ее. Похоже на несчастный случай. Никаких признаков ограбления. Сумочка осталась на пассажирском месте. Кажется, к ней даже не притрагивались. Кошелек и кредитные карты на месте.

Даррен упрямо покачал головой.

— Почему она не позвонила мне? Не вызвала эвакуатор? Или еще кого-нибудь? О чем она думала? Неужели она собиралась сама менять колесо посреди ночи?

— Думаю, мы все это выясним в процессе следствия, — заверила его Ведмор. — Не знаешь, почему Энн поехала на пристань? Она собиралась там встретиться с Белиндой?

— Возможно. То есть не исключено, что вместо посиделок в кафе они решили прогуляться.

— Но если бы они собирались там встретиться, Белинда не стала бы звонить тебе и спрашивать, где она, — заметила Ведмор. — Она бы сказала, что нашла пустую машину…

— Да-да, вполне уместное замечание, — согласился Даррен.

— Вот поэтому я вынуждена снова задать вопрос: что Энн могла делать на пристани? Возможно, она собиралась повидаться с кем-то еще, прежде чем встретиться с Белиндой?

— Я… не представляю, кто бы это мог быть. — Даррен Слокум снова зарыдал. — Рона, послушай, я больше не могу так… я… у меня много дел…

Ведмор взглянула через лобовое стекло на пикап Даррена, на окне которого была прикреплена табличка о продаже. Из окна гостиной на них смотрела Эмили.

— Наверное, твоя дочь ужасно переживает, — заметила детектив Ведмор.

— Сестра Энн, которая живет в Нью-Хейвене, приехала к нам в пять утра, — ответил он. — Помогает все устроить.

Ведмор похлопала Слокума по руке.

— Ты же знаешь, мы делаем все возможное.

Слокум посмотрел на нее налитыми кровью глазами:

— Я знаю, знаю.

Слокум проводил взглядом автомобиль Ведмор, а когда тот свернул за угол, вытащил мобильный телефон и набрал номер.

— Алло?

— Белинда?

— О Боже, Даррен, я не могу…

— Послушай меня. Ты должна…

— Я просто вне себя, — задыхаясь, проговорила она. — Сначала явился тот мужчина и начал угрожать мне, а потом в четыре утра позвонил ты и сказал, что Энн…

— Ты можешь заткнуться хоть на секунду? — Когда на другом конце линии повисла пауза, Даррен продолжил: — Ко мне приезжала Рона Ведмор.

— Какая еще Рона?

— Детектив полиции Милфорда. Я знаю ее. И она приедет к тебе, поскольку ей известно о вашем с Энн разговоре и о том, что вы собирались встретиться.

— Но…

— Скажи ей, что вы просто хотели поболтать. Ну… я не знаю… ты поссорилась с Джорджем или еще что-нибудь случилось, и тебе нужно было с кем-то поговорить. И ни слова о делах или о том человеке, который приходил к тебе.

— Но, Даррен, а если он убил Энн? Мы просто не можем…

— Он ее не убивал, — прервал ее Даррен. — Это был несчастный случай. Она упала в воду и ударилась головой. А теперь послушай: ты ни о чем больше не станешь рассказывать. Ни слова. Тебе ясно?

— Да-да. Я все поняла!

— Повтори еще раз, что тебе сказал Глен, когда вы разговаривали прошлым вечером?

— Он сказал… он сказал, что машина не сгорела. Сумочка Шейлы не пострадала. Но конверта там не было.

— Ты точно передала его слова?

— Да… — Голос Белинды сорвался.

Даррен задумался.

— Возможно, деньги все-таки уцелели. — Он помолчал. — И не исключено, что Глен уже нашел их.

Глава тринадцатая

Мобильный Келли лежал рядом с ее компьютерной мышкой. Келли нажала последовательно на несколько кнопок, а затем передала его мне.

— Я поставила паузу, — объяснила Келли.

Изображение на маленьком экране представляло собой узкую вертикальную щель, похожую на перевернутое отверстие почтового ящика. На этом кадре я сумел рассмотреть спальню и на заднем плане кровать.

— Почему такая картинка? — поинтересовался я.

— Дверца шкафа была чуть-чуть приоткрыта, я снимала через щелочку, — ответила Келли.

— Понятно. А как это включить?

— Нажми на… дай сюда.

Она поколдовала над телефоном и снова запустила воспроизведение. Вероятно, рука у Келли слегка дрожала, когда она снимала все это, поскольку узкое изображение двигалось из стороны в сторону, а кровать поднималась то вверх, то вниз.

Дверь позади кровати открылась.

— Это вошла мама Эмили, — комментировала Келли. — Так, сейчас она сядет на кровать.

Женщину отделяли от шкафа какие-нибудь четыре фута. Она потянула руку, но камера не смогла зафиксировать, что именно она собиралась взять, затем в руке у нее появилась телефонная трубка. Энн набрала номер и приложила к уху.

Слышно было очень плохо.

«Привет, — сказала Энн Слокум. — Ты можешь говорить? Да, я одна».

— Нельзя ли сделать погромче? — спросил я.

Келли нахмурилась:

— Вообще-то нет.

«…надеюсь, твои запястья уже в порядке, — сказала Энн. — Носи длинные рукава, пока отметины не исчезнут».

— Видишь? — спросила Келли. — Она не больна. Она даже не кашляет.

«…что касается следующего раза… может, в среду?..»

— Вот тогда ей и позвонил кто-то еще.

— Тсс…

«…я перезвоню позже… Алло?»

— Вот.

— Тише, Келли.

— Вот сейчас она должна оглянуться и…

— Тсс!

«…отказываюсь от новой сделки, если тебе больше нечего предложить…» — В этот момент Энн посмотрела в сторону шкафа.

Экран погас.

— Что случилось? — спросил я.

— Я спрятала телефон. Когда она взглянула на меня. Я испугалась.

— Тогда она и прекратила разговор?

— Нет, она меня еще не заметила, поэтому продолжала говорить. Я тебе рассказывала. Она очень разозлилась.

Я вернул дочери мобильный.

— Ты можешь перекинуть это на компьютер? — Келли кивнула. — А потом отправишь мне по электронной почте? Например прикрепленным файлом? — Она снова кивнула. — Сделай это.

— У меня будут неприятности?

— Нет.

— Почему ты хочешь, чтобы я отправила тебе видео?

— Просто… возможно, потом у меня появится необходимость посмотреть его еще раз.

Снизу послышался голос Фионы:

— У вас все хорошо?

— Минутку! — крикнул я.

Келли прикусила нижнюю губу и спросила:

— А что мне делать с бабушкой и Маркусом?

— Поступай как хочешь.

Она колебалась.

— Раз я ничем не могу помочь Эмили, думаю, мне стоит с ними прогуляться. Но ты… не поможешь мне кое в чем?

— Конечно. Что тебе нужно?

— Ты узнаешь, что случилось с мамой Эмили?

Я не был уверен, что хочу ввязываться в это, однако пообещал:

— Обязательно скажу тебе, если выясню.

— Что у вас стряслось? — спросила Фиона, когда я спустился вниз.

Я поделился с ними той скудной информацией, которой располагал. У подруги Келли умерла мама, но я не знал, при каких обстоятельствах.

— Бедная девочка, — посочувствовал Маркус, имея в виду Келли, а не Эмили. — Все одно к одному.

— Уверен: скоро мы выясним, что случилось. Об этом обязательно сообщат в новостях и напишут в газете, а также на Фейсбуке. Возможно, Келли получит сообщение прежде, чем мы сможем что-нибудь разузнать.

— Она поедет с нами? — Фиона не хотела, чтобы эта трагедия разрушила ее планы провести день с внучкой.

Через пятнадцать минут Келли вприпрыжку спустилась по лестнице, одетая и готовая к прогулке. Однако прежде чем они сели в «кадиллак» Маркуса и уехали, Келли попрощалась со мной на кухне и обняла меня. Я опустился на колено и стер слезы с ее щек.

— У моих знакомых никогда не умирали мамы, — прошептала она. — Я знаю, как сейчас грустно Эмили.

— Да, но она сильная, как и ты. И справится.

Келли кивнула, но уголки ее губ дрожали.

— Можешь не ездить с ними, если у тебя нет настроения, — сказал я.

— Нет, все в порядке, папуля. Но я не хочу жить с ними. Я хочу жить здесь, дома, с тобой.

Оставшись один, я заварил кофе. Обычно этим занималась Шейла, и у меня до сих пор не всегда получалось сделать все правильно — я не мог рассчитать количество ложек, не всегда спускал воду из крана до тех пор, пока она не становилась совсем ледяной, прежде чем залить ею кофе. Нацедив себе чашку, я вышел на веранду. День был прохладным, но я накинул легкую куртку и чувствовал себя хорошо в такой бодрящей атмосфере. Усевшись, я отхлебнул кофе. Он оказался не таким вкусным, как у Шейлы, но вполне пригодным для питья. Большего от кофе я и не ждал.

Было тихо, только легкий ветерок шелестел последними осенними листьями, опавшими с дубов, что росли у нас во дворе. Казалось, весь мир погрузился в какое-то спокойствие. Предыдущая пара недель стала для меня адом, а последние пятнадцать часов обрушились подобно урагану. Неудавшаяся вечеринка Келли и ее рассказ о подслушанном телефонном разговоре. Неожиданный визит Фионы и ее предложение сменить школу, которое было так не кстати. А ко всему этому еще и смерть Энн Слокум.

Час от часу не легче.

— Шейла, и что ты на это скажешь? — произнес я вслух, качая головой. — Что ты, черт побери, на это можешь сказать?

Две маленькие девочки учатся в одном классе, и обе за две недели теряют своих матерей. Я не испытывал желания предпринимать какие-либо активные действия, чтобы выполнить просьбу Келли и выяснить, что же случилось с Энн, но мне было очень любопытно. Возможно, у нее случился сердечный приступ? Или она умерла от аневризмы? Или еще от какой-нибудь другой болезни, от которой погибают мгновенно? А может быть, с ней случилось несчастье? Она упала с лестницы? Поскользнулась в душе и сломала себе шею? Если бы она была больна, Шейла обязательно узнала бы об этом и сказала мне, так ведь? Все делились с Шейлой своими проблемами.

Переживал ли Даррен Слокум смерть жены так же сильно, как я гибель Шейлы? Возможно, и у него на смену горю пришла ярость? Это происходит независимо от обстоятельств. Если бы Шейла внезапно умерла от удара, не исключено, что я все равно испытывал бы гнев, только направил бы его в несколько иное русло. Вместо того чтобы спрашивать Шейлу, о чем она думала, я задал бы этот вопрос тому, кто находится на небесах.

— И все равно, Шейла, я не понимаю, — сказал я. — Как у тебя это получилось? Как тебе удалось скрыть свои проблемы с алкоголем?

Ответа не последовало.

— Ладно, у меня есть дела. — С этими словами я выплеснул остатки кофе на траву.

Я решил в тот день заняться работой. Келли была пристроена, а значит, у меня появилась возможность поехать в офис и разобраться с делами, которым на неделе я не смог уделить должного внимания. Я обязан был прибраться, заменить диски в пиле, убедиться, что все оборудование на месте. А также прослушать голосовую почту и даже ответить на некоторые звонки, чтобы не оставлять эту работу Салли, которая должна прийти в понедельник утром. Вероятнее всего, звонки окажутся от клиентов, интересующихся, почему заказы не выполняются еще быстрее. В данный момент, несмотря на все наши старания, у нас было мало проектов. Мы осуществляли различные работы — проведение водопровода и электричества, укладка кровли, — все это чем-то напоминало игру в домино. Если действовать последовательно и своевременно, все получается. Но вечно возникали какие-то препятствия. Поставщики постоянно нарушали обещание. Рабочие болели. Тебя просили сделать что-то еще, когда ты считал, что все уже закончилось.

Приходилось стараться изо всех сил.

Вставая с шезлонга, я услышал, как у крыльца хлопнула дверца машины, и, обойдя дом, увидел припаркованный на подъездной дорожке белый, хорошо знакомый мне пикап. На его двери было написано: «Электромонтажные работы Тео», — а сам Тео, худощавый тридцатипятилетний мужчина шести футов ростом — он обогнал меня на четыре дюйма, — вылезал из машины.

Через секунду открылась дверца пассажирского сиденья, и показалась Салли, двадцати восьми лет, русоволосая и ширококостная, однако назвать ее полной просто не поворачивался язык. В старших классах Салли занималась гимнастикой и легкой атлетикой, и хотя не стала профессиональной спортсменкой, но до сих пор каждое утро совершала забег на три мили и при необходимости могла помочь в разгрузке машины с досками. Она была на дюйм выше меня и любила шутить, что, если не получит на Рождество премию, возьмет с меня натурой. Мне не хотелось в этом сознаваться, но у нее были неплохие шансы.

Миловидное личико, обворожительная улыбка. Салли трудилась в моей фирме почти десять лет. Когда ей было чуть за двадцать и ей хотелось немного подработать, она сидела с Келли, но потом сочла себя слишком взрослой для подобных дел и стала время от времени выходить на смену в ресторанчик «Эпплбиз».

Она жила с Тео около года и уже начала поговаривать о свадьбе, хотя мне казалось, о столь серьезном шаге пока рано было думать. Я не считал нужным отговаривать ее, но и не поощрял эту идею. По моему мнению, Тео Стамос сильно сдал в последние недели, еще до случая с возгоранием. Я больше не пользовался его услугами после пожара и сожалел, что не порвал с ним раньше. Так называемые декоративные «орешки для тачки» — резиновые яйца, которые стали невероятно популярны в последние годы, — свешивались с заднего бампера его пикапа, и у меня возникло желание тут же взять ножницы и произвести кастрацию.

— Тео, — сказал я. — Привет, Салли.

— Я предупреждала его, что не стоит это делать, — проговорила Салли и быстро подошла ко мне, встав между мной и Тео.

— Мы только на секундочку, — попытался оправдаться Тео, приближаясь ко мне размашистыми шагами и лениво размахивая руками. — Глен, как дела?

— Все в порядке, — небрежно бросил я.

— Извини, что побеспокоили тебя в субботу, но мы проезжали мимо и решили, что было бы неплохо заехать.

— Неплохо для чего?

— Видишь ли, ты мне уже давно не звонил.

— Да, работы мало, Тео, — кивнул я.

— Понимаю. Но от Салли я узнал, что вы успели набрать заказов до того, как все рухнуло. — Салли поморщилась, явно недовольная тем, как использует ее Тео. — Значит, вы еще не совсем на мели. А со времени пожара ты меня ни разу не вызывал. Это нечестно.

— Ты устанавливал проводку в том доме.

— При всем моем уважении, Глен, скажи, у тебя есть хоть какие-то доказательства моей вины?

— Но у меня нет и доказательств обратного.

Тео опустил голову, поддел мыском ботинка камешек и снова посмотрел на меня.

— Думаю, это неправильно, — спокойно сказал он. — Ты обвиняешь меня, не имея улик.

Мне не хотелось говорить Тео правду в присутствии его девушки, тем более этой девушкой являлась моя хорошая подруга Салли, но он сам напросился.

— Это мое право, — произнес я. Когда Тео удивленно заморгал, стало ясно, что он меня не понимает. И пускай, я не намеревался в дальнейшем прибегать к его услугам, но и оскорблять его мне не хотелось, поэтому я добавил: — Компания принадлежит мне, и я сам выбираю, с кем сотрудничать, а с кем — нет.

— Нельзя так, — возразил он. — Назови хоть одну серьезную причину, по которой ты больше не хочешь со мной работать?

Салли прислонилась к пикапу и закрыла глаза. Она не хотела этого слышать и, кажется, предвидела, что я сейчас скажу.

— Ты ненадежный, — начал я. — Ты обещаешь приехать, а сам не являешься. Даже если не брать во внимание случай с пожаром, результаты твоей деятельности далеки от идеала. Часто ты работаешь спустя рукава.

— Ты же знаешь, как бывает, — стал оправдываться Тео. — На одном участке возникают неполадки, и ты не можешь сразу перейти к следующему. И я не знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, будто моя работа не очень хорошая. Это полнейшая чушь!

Я покачал головой.

— Когда ты сообщаешь клиенту, что приедешь утром, а сам этого не делаешь, это плохо отражается на репутации компании.

— Я же говорила: не стоит этого делать, — вмешалась Салли.

— А что сказали в пожарной инспекции? — Тео повысил голос. — Они заявили, что я неправильно проложил проводку?

— Я еще не получил окончательного заключения, но, по их данным, пожар начался в том месте, где установлен электрощит.

— «В том месте», — повторил он. — Значит, если бы кто-то оставил около электрощита промасленные тряпки, это тоже могло послужить причиной возгорания?

— Я действую так, как подсказывает мне интуиция.

— Да, и она здорово подводит тебя.

Разговор стал пустой тратой времени. Только я наконец забыл думать о Тео, как он опять объявился. Я перевел взгляд на «орехи», свисавшие с его бампера.

Тео проследил за моим взглядом.

— Хочешь парочку? — спросил он.

— Вот еще, — возмутился я. — Если кто-нибудь появится у меня на работе с этими штуковинами на машине, я тут же отправлю его домой. Мне хватает того, что моей дочери приходится постоянно видеть эту дрянь на улицах.

— Люди имеют право украшать свои машины чем угодно. Тебя это не касается.

— Верно, — согласился я. — И все же это мне решать, какие машины будут приезжать на мои объекты, а какие — нет.

Тео сжал кулаки.

— Тео, прекрати! — Салли подошла к нам. — Я же говорила тебе, не покупай их, но ты не послушал. — Обернувшись ко мне, она сказала: — Глен, мне очень жаль, но я его предупреждала.

— Иди в машину, — велел ей Тео. От гнева его лицо стало красным как свекла. Он сел в пикап и захлопнул дверь, однако Салли не последовала за ним.

Я почувствовал укол совести.

— Мне не хотелось обижать твоего парня, да еще в твоем присутствии. Но он спросил, я ответил.

— Тео не такой, каким кажется, Глен. Он намного лучше. У него доброе сердце. Однажды, когда он работал в аптеке «Уолгринз», одна женщина дала ему слишком большую сдачу, и он вернул ей деньги.

Что можно было на этот ответить?

Я промолчал. Салли опустила глаза, вздохнула и покачала головой:

— Я должна обсудить с тобой еще кое-что.

Я ждал.

— Мне так неловко говорить тебе… Но я не хочу, чтобы у него возникли проблемы.

— У Тео?

— Нет, у Дуга. — Салли снова вздохнула. — Он попросил у меня двойную оплату за неделю, а в следующий раз можно ничего не выписывать. Я предложила ему прежде поговорить об этом с тобой, если он хочет получить аванс. Но Дуг заявил, что это может стать нашим маленьким секретом.

Теперь настала моя очередь вздохнуть.

— Спасибо, что рассказала мне, Салли.

— Думаю, у него серьезные проблемы с деньгами. У него и у Бетси.

— Он звонил мне прошлым вечером.

— Знаю, тебе придется передать ему мои слова, но когда будешь говорить, добавь, что я очень переживаю по этому поводу.

— Предоставь это мне. — Я дотронулся до ее руки. — Как у тебя дела? — Мне не нужно было спрашивать — со смерти ее отца прошло совсем немного времени. Это случилось в тот день, когда я лишился Шейлы. — В офисе трудно выкроить минутку для такого разговора.

— Все хорошо, — ответила Салли. — Я скучаю по нему. Сильно скучаю. Это так странно… Я потеряла отца, а через несколько часов…

— Да… — Я натянуто улыбнулся. И хотя Тео злобно буравил нас глазами через лобовое стекло пикапа и, возможно, не одобрял нашего поведения, я обнял ее. Последний раз я сделал это на похоронах ее отца, которые проходили днем ранее похорон Шейлы. Учитывая обстоятельства, я мог бы пропустить эту церемонию, но у Салли не было ни семьи, ни братьев и сестер, и мне пришлось нести эту тяжкую ношу. Я сам еще очень остро ощущал горе и понимал, как важно для Салли, чтобы я провел с ней эти два часа и помог справиться со страданиями.

Пару недель спустя стало известно, что именно тогда произошло. Отец Салли принимал медикаменты, которые предотвращали образование тромбов и снижали риск сердечного приступа. Утром Салли дала ему дозу, но вскоре после ее ухода на работу отцу стало плохо, и он принял еще лекарство. Передозировка привела к кровотечению, от которого он и умер.

— Мы должны собраться с силами и жить дальше, — сказал я Салли, игнорируя недовольный взгляд Тео. — Теперь мы не можем ничего изменить.

— Наверное, — отозвалась она. — Как Келли? Она дома? — Салли оставалась любимой няней Келли, хотя и не сидела с ней с тех пор, как моей дочери исполнилось четыре года.

— Она с бабушкой. И очень расстроится, когда узнает о твоем приезде в ее отсутствие. — Я замолчал, поскольку не любил делать признаний, но все же не удержался: — Никогда не думал, что будет так тяжело. Отцу бывает трудно говорить с дочерью на некоторые темы.

— О да, — улыбнулась Салли. — Представляю, как ты будешь ей рассказывать про месячные.

— Просто с нетерпением жду этого момента.

Возможно, когда придет время, я попрошу помощи у Фионы. А лучше у Салли.

— Если тебе понадобится, чтобы я поговорила с ней о…

— Спасибо. Подумаю об этом. Слушай, тебе лучше уйти. У Тео такой вид, словно он сейчас взорвется.

Она кивнула в сторону бампера:

— И прости за эти «орехи».

— Я не позволил бы Келли ездить на машине с таким «украшением».

Она зарделась. Мои слова задели ее.

— Увидимся в понедельник. — Салли повернулась и зашагала к пикапу. Шины завизжали — Тео резко сорвался с места.

Я зашел в дом и налил себе кофе, хотя знал, что пить я не буду. Мы с Салли всегда были как брат и сестра, и моя критика, наверное, особенно сильно кольнула ее. Я все еще размышлял об этом, когда зазвонил телефон.

— Алло?

— Значит, ты дома, — послышался мужской голос, который я узнал не сразу.

— Кто это?

— Даррен Слокум. Нам нужно поговорить.

Глава четырнадцатая

Я вышел на крыльцо и стал ждать, когда появится Даррен Слокум.

Меня мучило любопытство. Почему Слокум решил поговорить со мной? Я подумал: скорее всего он хочет, чтобы я помог с выносом гроба, или что-нибудь в этом роде.

Не прошло и пяти минут, как красный пикап Слокума свернул с улицы и остановился перед домом.

— Даррен, — сказал я, спускаясь с крыльца и протягивая ему руку, после того как он вышел из машины, — соболезную по поводу Энн.

Мы обменялись рукопожатиями, и Слокум кивком принял мои слова утешения:

— Да. Ужасное потрясение.

— Скажи, как Эмили?

— Очень плохо.

— Даррен, что произошло?

Он потер челюсть и поднял глаза, словно пытался собраться с силами, чтобы ответить.

— Несчастный случай.

От этих неожиданных слов по спине у меня пробежал холодок.

— Авария?

— Не совсем.

— Что ты имеешь в виду?

— Она доехала по Хай-стрит до пристани, и там у нее, похоже, лопнула шина переднего колеса. Энн вышла посмотреть, что случилось — дверь была открыта, а двигатель работал, — но припарковалась она на самом краю причала и поэтому потеряла равновесие и сорвалась. Полицейский заметил ее в воде.

— Боже, — произнес я. — Мне очень жаль. Очень.

— Да, спасибо.

— Даже не знаю, что еще сказать.

— Тебе ведь известно, что наши дочери дружат?..

— Разумеется.

— Твоя дочка… Келли… она уже знает?

Я кивнул.

— Я собирался ей рассказать после того, как поговорил с твоей свояченицей по телефону, но она обо всем узнала из чата, от своей подруги. Может быть, даже от Эмили.

— Ясно, — тихо сказал Слокум. — Для нее это, наверное, стало большим потрясением.

— Да.

— Я подумал, — продолжил Слокум, — возможно, ей станет легче, если я поговорю с ней и расскажу о случившемся.

— Хочешь поговорить с Келли?

— Да. Она дома?

— Нет. Но я все передам ей. Не волнуйся. — Я не видел никаких причин, по которым Даррен Слокум должен был рассказывать Келли о смерти своей жены. Я сам ей обо всем сообщу и попытаюсь утешить.

Он задумчиво подвигал челюстью.

— Когда Келли вернется? Она уехала к друзьям?

Мускул под его правым глазом подрагивал. Слокум был так напряжен, что казалось — еще чуть-чуть, и он просто лопнет. Мне хотелось узнать, что случилось, поэтому я постарался говорить тихим и спокойным голосом.

— Даррен, даже если бы Келли была здесь, не думаю, что ей это помогло бы. Она недавно лишилась матери, а теперь то же самое приключилось с ее лучшей подругой. Я думаю, будет лучше, если я возьму это на себя.

В его глазах появилась растерянность.

— Ладно, Глен, давай сменим тему.

Я мысленно занял оборонительную позицию.

— Что, черт побери, произошло прошлым вечером? — спросил он.

Я потрогал языком щеку.

— О чем ты, Даррен?

— Твоя дочка. Почему она попросила забрать ее?

— Ей стало нехорошо.

— Нет, только не надо об этом. Что-то другое имело место.

— Что бы ни случилось, это произошло в твоем доме. И я мог бы спросить тебя о том же.

— Да, только я ничего не знаю. Но между моей женой и твоей дочерью что-то вышло.

— Даррен, к чему ты клонишь?

— Я должен знать. У меня есть на то причины.

— Это как-то связано с несчастным случаем?

Слокум снова подвигал челюстью, но ничего не ответил. Наконец он хриплым голосом проговорил:

— Мне кажется, моей жене звонили. Думаю, именно из-за этого звонка она и поехала на пристань. И я должен знать, кто это был.

Разговор начал мне надоедать.

— Даррен, езжай домой. К своей семье. Ты им сейчас нужен.

Но Даррен не унимался:

— Девочки играли в прятки. Келли пряталась в нашей спальне и была там, когда Энн разговаривала по телефону. И она может сказать мне, с кем именно.

— Ничем не могу помочь, — отрезал я.

— Когда ты приехал, я пошел искать твою дочь и нашел ее в нашей спальне. Она уверяла, будто Энн велела ей оставаться там и что это было наказанием.

Я ничего не ответил.

— Если бы Келли что-нибудь сломала или провинилась в чем-то, Энн рассказала бы мне. Но она ничего подобного не сделала, и меня это удивило. Она попыталась замять эту историю перед отъездом. А кроме того, солгала по поводу телефонных звонков: заявила, будто Келли звонила тебе по обычному телефону. Но потом Эмили призналась, что у Келли свой мобильный. Это правда?

— Я дал ей телефон после смерти матери, — подтвердил я. — Слушай, Даррен, я не знаю, о чем ты говоришь. Откуда Келли могла узнать, с кем говорила Энн? И почему это так важно? Ты же сам сказал: с Энн произошел несчастный случай. Ты ведь не думаешь, будто кто-то заманил ее на пристань? Иначе тебе стоило бы обратиться в полицию. А если ты действительно так считаешь, возможно, мне тоже придется поговорить с детективом, который ведет дело твоей жены, и засвидетельствовать, что ты не убийца. У вас ведь обычно так бывает, правда?

— Но я же имею право знать все обстоятельства, связанные со смертью моей жены?

Его слова задели меня за живое.

Разве я не переживал подобных чувств по поводу Шейлы? Ее смерть была трагической случайностью, но обстоятельства, с ней связанные, выглядели полной бессмыслицей. И разве сейчас Даррен Слокум не испытывает то же самое? Разыскивая студентов курсов и ее преподавателя, разве я не пытался найти правду? А когда я перерыл весь дом, стремясь понять, не прятала ли моя жена в каком-нибудь укромном месте спиртное, разве я не искал ответы?

И если Энн действительно стремилась утаить нечто от Слокума при жизни, то почему его старания выяснить это сейчас, после ее смерти, должны казаться чем-то немыслимым?

И все же я не хотел быть втянутым в эту историю. И уж тем более не собирался впутывать в нее Келли.

— Почему ты звонил мне утром домой?

— Извини?

— Ты все слышал. Ты позвонил и разговаривал с сестрой моей жены. Сказал, что хочешь поговорить с Энн. Зачем?

— Просто… — Я не был готов ответить сразу. — Хотел спросить ее, не видела ли она плюшевого кролика Келли. Хоппи. Но потом Келли нашла его.

— Чушь. Думаешь, после стольких лет работы в полиции я не научился различать, когда человек лжет, а когда говорит правду? Почему ты звонил? Келли рассказала тебе о случившемся? Ты хотел обсудить это с Энн?

Я покачал головой.

— Даррен, ради Бога, если этот телефонный звонок, будь он неладен, так для тебя важен, почему бы тебе не проверить историю звонков?

Он кисло улыбнулся.

— Я подумал об этом. И знаешь что? Энн стерла список входящих и исходящих. Что ты на это скажешь? Вот почему я хотел поговорить с Келли.

— Слушай, — я пытался говорить примирительным тоном, — не знаю, какие у вас с Энн начались разногласия, но мне очень жаль, что они возникли. Однако я не хочу, чтобы меня в это втягивали. Моя дочь многое пережила в последние дни. Другие дети — не твоя дочь, и спасибо вам за это — возненавидели ее за то, что сделала Шейла, за убийство одного из учеников школы. А теперь умерла мать ее подруги. Ей нужно время прийти в себя. Я не позволю ее допрашивать. Ни тебе, ни кому-либо еще.

Слокум ссутулил плечи. Минуту назад он, казалось, готов был наброситься на меня. Теперь все изменилось.

— Помоги мне, дружище, — попросил он.

На несколько секунд повисла пауза. Я знал, что он чувствует и как отчаянно ему хочется получить ответы.

— Ладно, — сказал я. — Мы с Келли поговорили после того, как я забрал ее.

— Да?

— Только давай договоримся. Я расскажу тебе все, что узнал от нее, и мы на этом закончим. Ты не будешь с ней беседовать. — Я сделал паузу, после чего добавил: — Вообще не будешь.

Слокум думал около секунды.

— Хорошо.

— Келли пряталась в шкафу, хотела неожиданно выскочить, когда появится Эмили, и вдруг в комнату вошла Энн. Она стала говорить по телефону.

Слокум кивнул:

— Я примерно так и думал.

— Келли сказала, что сначала твоя жена говорила с…

— Минутку. Сначала? Значит, был не один звонок?

— Келли считает, их было два. Сначала твоя жена говорила, вероятно, с кем-то из друзей. С человеком, повредившим запястья. Энн звонила узнать, все ли у него в порядке. Потом ей позвонил еще кто-то.

— Получается, в первый раз она звонила сама? — спросил Слокум, адресуя этот вопрос скорее самому себе, чем мне. — И в первом разговоре она справлялась о чьем-то здоровье? У человека, который повредил запястья?

— Вроде того. Но потом позвонил второй. Келли сказала, что поначалу она решила, будто это «Телемаркет», поскольку Энн говорила о какой-то сделке. Затем она немного рассердилась.

— В каком смысле рассердилась?

— Энн сказала что-то вроде: «Не глупи, а то все кончится тем, что ты получишь пулю в голову».

Слокум удивленно переспросил:

— Пулю в голову?

— Да.

— Что еще?

— Вот и все.

— А имена? Энн называла кого-нибудь по имени?

— Нет. Не было никаких имен.

Слокум остолбенел. Новая информация совершенно сбила его с толку. Теперь настала моя очередь задавать вопросы.

— Даррен, что, черт возьми, случилось?

— Ничего.

— Чушь, — возразил я. — Ты во что-то вляпался по самые уши.

Он хитро улыбнулся:

— Возможно, не только я.

— Что, прости?

— Мне кажется, недавно тебе круто свезло. В последние пару недель.

— Даррен, я тебя не понимаю.

Теперь в его улыбке появилось что-то зловещее.

— Я хочу предупредить, эти деньги тебе не принадлежат. Присваивая их, ты серьезно рискуешь. Даю тебе пару дней подумать и принять правильное решение, так как после у тебя уже не будет выбора.

— Ни черта не понимаю, о чем ты там мелешь, но послушай, что я тебе скажу. Угрожая мне, ты тоже рискуешь. И мне абсолютно плевать, чем ты занимаешься.

— Пара дней, — повторил Слокум, словно не слышал моих слов. — После этого я буду не в силах помочь тебе.

— Езжай домой, Даррен. Тебя ждет семья.

Он пошел к пикапу, но внезапно остановился.

— Пойми, это очень серьезно.

— О чем ты?

— Твоя жена, моя жена… они были подругами, их дочери играли вместе… и обе они погибли по глупой случайности в течение двух недель. Правда странно?

Глава пятнадцатая

Оказавшись в машине Маркуса и Фионы, Келли заявила, что не завтракала, а поскольку время близилось к ленчу, было бы неплохо заехать куда-нибудь перекусить. Фиона не оставила планов отвезти Келли в торговый центр и купить новое зимнее пальто, так как та выросла из своего прошлогоднего, а Глен, разумеется, этого даже не заметил. После этого они собирались поехать в Дариен; раз ей не удалось убедить Глена, Фиона собиралась устроить экскурсию в пару частных школ, чтобы показать Келли, где она может учиться.

— Мы перекусим в торговом центре, — решила Фиона. Келли сказала, что там хороший ресторанный дворик и она готова потерпеть, пока они доберутся туда. Фиона предпочла бы поесть в ресторане, где официанты принимали заказы и приносили еду, но уступила просьбе девочки, поскольку ей не терпелось расспросить Келли о том, что случилось с матерью ее подруги, а для этого Келли должна чувствовать себя непринужденно.

Когда они уселись втроем — Маркус и Фиона с латте из «Старбакса», а Келли с куском пиццы с пепперони, — Фиона поинтересовалась у внучки о вчерашней вечеринке.

— Я думала развлечься, а все вышло не очень хорошо.

— Почему?

— Я рано вернулась домой. Попросила папу забрать меня.

— Разве тебе там не было весело?

— Поначалу — да, но потом все как-то испортилось.

Фиона немного наклонилась к ней:

— А что случилось?

— Ну, — проговорила Келли, — мама Эмили здорово рассердилась на меня.

— Вот как? — удивилась Фиона. — Почему?

— Я не должна говорить об этом.

— Не понимаю, почему ты не хочешь мне рассказать. Я же твоя бабушка. А с бабушкой ты можешь делиться абсолютно всем.

— Знаю, но… — Келли внимательно посмотрела на пиццу, отковырнула кусок колбасы и положила в рот.

— Что «но»? — осторожно настаивала Фиона.

— Я пообещала никому об этом не говорить, а потом все равно рассказала папе, ведь он мой папа.

— Кому ты обещала?

— Маме Эмили.

— Но ее уже больше нет с нами, — спокойно констатировала Фиона, — поэтому ты можешь нарушить данное ей обещание и поговорить об этом со мной.

— А разве так можно — нарушать обещание, данное мертвым людям? — удивилась Келли.

— Конечно, можно.

Маркус покачал головой и вмешался:

— Фиона, что ты делаешь?

— Прости! — резко бросила она.

— Посмотри, ты расстроила ее. Она сейчас расплачется.

Это было правдой. Глаза Келли стали влажными. Казалось, еще намного, и по ее щекам потекут слезы.

— Знаю, тебе это не очень приятно, милая, — сказала Фиона Келли, — но иногда полезно рассказывать о том, что тебя мучает, это своего рода терапия.

— Что? — не поняла Келли.

— Если ты расскажешь, из-за чего переживаешь, тебе станет лучше.

— Ох, не думаю.

— Что ты пообещала маме Эмили?

— Она не хотела, чтобы я рассказывала кому-нибудь о телефонном разговоре.

— О телефонном разговоре, — эхом повторила Фиона. — О телефонном разговоре… о каком еще разговоре?

— Который я услышала.

Маркус неодобрительно покачал головой, но Фиона не обратила на него никакого внимания.

— Ты подслушала, как она с кем-то беседовала по телефону?

— Не специально, — торопливо сказала Келли. — Я бы никогда не стала поступать так. Подслушивать плохо.

— Но раз ты сделала это не специально, как же так получилось?

— Я просто пряталась, — объяснила Келли, — от Эмили. И мало что разобрала, так как ее мама почти все время говорила шепотом. — Слезы все-таки брызнули из ее глаз и покатились по щекам. — Может, не надо об этом?

— Келли, я понимаю, тебе горько вспоминать случившееся, но я думаю…

— Позволь на минутку вмешаться? — спросил у жены Маркус.

— Что?

— Дорогая, — сказал Маркус, вытаскивая кошелек и протягивая Келли десятидолларовую купюру, — возьми и купи себе что-нибудь на десерт.

— Но я еще не доела пиццу.

— Купи сейчас, а потом доешь пиццу и сразу же приступишь к сладкому.

Келли взяла деньги. Маркус и Фиона проследили, как она вприпрыжку побежала к прилавку с мороженым.

— Что на тебя нашло? — спросил Маркус жену.

— Ничего.

— Мы хотели свозить ее куда-нибудь развеяться, а ты вдруг учинила ей настоящий допрос.

— Не говори со мной таким тоном.

— Фиона, иногда… иногда ты даже не представляешь, какое впечатление производишь на окружающих. Неужели… у тебя совсем нет сострадания?

— Да как ты смеешь! — возмутилась она. — Я задаю ей вопросы, поскольку переживаю за ее состояние.

— Нет. — Маркус покачал головой. — Здесь нечто иное. Возможно, все дело в том, что ты всегда недолюбливала Энн Слокум?

— О чем ты говоришь?

— Я заметил, как ты вела себя с ней на той вечеринке с продажей сумок, или как там называлось это мероприятие. Ты общалась с ней так пренебрежительно. Весь вечер задирала перед ней нос.

Фиона с удивлением уставилась на мужа:

— Какая чушь. Не понимаю, с чего ты взял?

— Я просто хочу сказать, что больше этого не допущу. Ты не будешь мучить девочку. Мы привезли ее сюда ради покупок; потом, если хочешь, мы покажем ей те школы, хотя я ума не приложу, с чего ты взяла, будто Глен позволит своей дочери жить у нас с понедельника по пятницу. А после мы отвезем ее домой.

— Она моя внучка, а не твоя, — напомнила ему Фиона.

— Забавно, но именно я переживаю за нее.

Фиона хотела возразить ему, но в этот момент поняла, что Келли стоит в двух футах от нее. В одной руке она держала политое сиропом и посыпанное орехами мороженое, в другой — сотовый телефон.

Келли протянула трубку Фионе:

— Папа хочет что-то сказать тебе.

Глава шестнадцатая

После визита Даррена Слокума я вернулся в дом сильно возбужденным и, войдя в кухню, набрал номер мобильного Келли.

— Привет, пап, — сказала она.

— Привет, солнышко. Ты где?

— Покупаю мороженое в торговом центре.

— Каком торговом центре?

— В Стэмфорде.

— Можешь передать трубку бабушке?

— Минутку. Она за столиком.

На заднем плане я слышал шум большого торгового центра — голоса людей и приглушенную музыку, — потом снова заговорила Келли:

— Папа хочет что-то сказать тебе.

— Да, Глен? — Голос Фионы был таким же теплым, как мороженое, которое купила Келли.

— Фиона, вы можете взять Келли на ночь? — Я знал, что в доме Фионы хранились пижама и зубная щетка Келли, а также кое-что из одежды.

Последовала пауза, затем Фиона прошептала:

— Глен, тебе не кажется, что еще слишком рано? — Она явно не хотела, чтобы Келли ее услышала.

— Извините?

— По-моему, еще рано приглашать к себе кого-то. Это та женщина, которая живет рядом с тобой? Мюллер, кажется? Шейла рассказывала про нее. Когда мы уезжали, я видела, как она стояла у дверей и провожала нас взглядом.

Я почувствовал ярость.

— После того как вы уехали, приходил муж Энн Слокум. Он был просто не в себе. — Я закрыл глаза и сосчитал до трех.

— Что?

— Он был… даже не знаю, как сказать… совсем невменяемый. Хотел поговорить с Келли, но я решил, что из этого не выйдет ничего хорошего. Поэтому на случай, если он вдруг вернется и предпримет еще одну попытку, я думаю, будет лучше, если Келли останется у вас.

— Что ты имеешь в виду под «невменяемым»?

— Долгая история, Фиона. Однако вы мне очень поможете, если оставите Келли у себя до завтра. Пока я не буду уверен, что все успокоилось.

— Что происходит? — донесся до меня голос Маркуса.

— Секунду, — оборвала его Фиона и снова обратилась ко мне: — Да, конечно, она останется у нас. Все нормально.

— Спасибо, — поблагодарил я, ожидая услышать хотя бы попытку извинения за клевету.

Вместо этого Фиона сказала:

— Келли хочет поговорить с тобой.

— Пап? Что случилось?

— Ты останешься на ночь у бабушки. Только на одну ночь.

— Хорошо, — согласилась она. В ее голосе не было ни радости, ни разочарования. — Что-то не так?

— Все замечательно, солнышко.

— Ты выяснил, что случилось с мамой Эмили?

— Это был несчастный случай, зайка. Она упала в воду, когда пыталась посмотреть, что произошло с колесом ее машины.

Келли немного помолчала, а затем сказала:

— Теперь у нас с Эмили есть кое-что общее.

Хотя Даррен Слокум заявил, что мой рассказ о телефонных переговорах его покойной жены, которые подслушала Келли, вполне удовлетворил его, инстинкт подсказывал мне — он солгал. Я был совершенно искренен с Фионой, когда говорил о своих опасениях, о том, что он может вернуться, поэтому было бы лучше, если бы Келли провела еще один день вдали от нашего дома. Правда, я не понял, о каком таком крупном куше, который я недавно якобы сорвал, он говорил и что он имел в виду. На могиле Шейлы еще не успела трава вырасти, а он уже намекал, будто благодаря случившемуся с ней несчастью я смог хорошо разжиться?

Я не знал, как мне реагировать, и списал это на бессвязный бред человека в состоянии потрясения.

После ленча я поехал в офис «Гарбер констрактинг». Он находился между супермаркетом «Черри» и отелем «Джаст инн тайм», примерно в полумиле от торгового центра «Коннектикут пост». И хоть мне удалось немного прибраться, я не смог толком сосредоточиться, начав прослушивать голосовую почту. Я намеревался перезвонить всем этим людям, но внезапно споткнулся о мысль, что не в силах выслушивать их, а тем более ехать к ним и объясняться, почему работа для них не выполнена. Однако я записал основную информацию по каждому из сообщений, чтобы в понедельник Салли могла этим заняться. Пускай я и не одобрял ее выбор бойфренда, однако в добросовестности ей не откажешь. Мы называли ее нашей сторукой, и она могла держать в голове детали всех наших проектов. Я видел, как она изощрялась по телефону с поставщиком черепицы, делая в то же самое время пометки о материалах для установки водопровода на каком-то другом объекте. Салли любила говорить, что в ее мозгу одновременно работает несколько программ, и при этом заявляла о праве на полный обвал системы, если он однажды случится.

Закрыв офис, я отправился в ближайший магазин за продуктами. Стейк на обед — для меня, салями, банка тунца и морковные палочки — для Келли в школу и мне на неделю. Я не особенно любил морковку, но Шейла хотела, чтобы во время ленча ее регулярно ела не только Келли, но и я. Просто удивительно. Да, я злился на свою покойную жену, но до сих пор проявлял почтение к ее желаниям.

Когда Келли пошла в первый класс и стала брать с собой обеды, сначала она просила нас с Шейлой давать ей пакет картофельных чипсов. Ее подруга Кристен каждый день ела чипсы, чем же она хуже? Но мы заявили, что, если мама Кристен хочет кормить дочь всякой гадостью, нас это не касается. Мы так делать не будем.

Тогда Келли спросила, можно ли ей брать хотя бы печенье из воздушного риса. Несмотря на то что в него добавляли рисовую пастилу, крупа, из какой оно делалось, была очень полезной. Шейла помогла ей приготовить выпечку. Она расплавила масло и рисовую пастилу, смешала все с хлопьями в большой миске, а потом они выложили это на противень. Какой же свинарник развели они на кухне! Зато потом Келли с удовольствием каждый день брала с собой в школу печенье.

Приблизительно через месяц, играя с Келли, Кристен спросила, не может ли она добавлять в рисовое печенье шоколадную крошку. Печенье ей очень понравилось. Каждый день Келли выменивала у Кристен картофельные чипсы на это лакомство.

Воспоминания заставили меня улыбнуться, пока я шел мимо полок с крупами и хлопьями. Казалось, как же давно это было… Неплохо бы вместе с Келли приготовить однажды вечером это печенье. Я потянулся за коробкой, не заметив рядом с собой женщины лет сорока — ей тоже понадобилась та же коробка. С женщиной был сын — темноволосый молодой человек лет шестнадцати-семнадцати, одетый в джинсы и куртку. Кроссовки его были разрисованы полосками и завитками.

— Извините, — отодвинулся я, нечаянно толкнув женщину локтем. — Берите!

Я снова посмотрел на нее. Да это же… Господи.

Бонни Уилкинсон. Мать Брэндона и вдова Коннора, погибших по вине Шейлы.

Она была с сыном Кори. У него были абсолютно пустые глаза, словно он выплакал все свои слезы.

Блузка и брюки висели на миссис Уилкинсон, лицо ее вытянулось и посерело. Она открыла рот и замерла, узнав меня.

Я толкнул назад свою тележку, чтобы обойти их. Мне стали не нужны эти рисовые хлопья. Только не сейчас.

— Разрешите проехать, — пробормотал я.

К ней наконец вернулась способность говорить, но слова она произносила с трудом:

— Подождите.

Я остановился.

— Извините?

— Возьмите, они очень вкусные…

Ее сын жег меня взглядом.

Я бросил тележку с продуктами и вышел из магазина.

Все необходимое я купил в супермаркете «Стоп-энд-шоп». Вместо рисовых хлопьев я взял все для лазаньи. Конечно, она у меня не получится так же хорошо, как у Шейлы, но все же решил попробовать.

Домой я поехал кружным путем, чтобы завернуть к Дугу Пинтеру.

Отец нанял его примерно в то время, когда я закончил Бейтс. Тогда Дугу сравнялось двадцать три, он был на год старше меня. Долгие годы мы работали вместе, но всегда понимали: рано или поздно я стану главой фирмы, — однако никто не ожидал, что это случится так скоро.

Отец руководил строительством ранчо в Бриджпорте. Он разгрузил две дюжины листов фанеры размером четыре на восемь футов, когда внезапно схватился за грудь и упал на землю. Врачи сказали, он умер еще до того, как его голова коснулась травы. Я поехал вместе с ним в «скорой помощи» и все вынимал эти травинки, застрявшие в его седых волосах.

Отцу было шестьдесят четыре. Мне — тридцать. Я сделал Дуга моим заместителем.

Дуг оказался отличным помощником. Он специализировался на плотницкой работе, но хорошо разбирался и в других аспектах строительства, что позволяло ему контролировать проведение всех работ, а при необходимости и самому подключаться к ним. В то время как я всегда был сдержан, Дуг отличался отзывчивостью и веселым нравом. Когда на работе возникала напряженная ситуация, Дуг всегда знал, что сказать или сделать, чтобы приободрить остальных. У него это получалось намного лучше, чем у меня. Не знаю, как бы я справлялся с делами все эти годы без него.

Однако в последние несколько месяцев с Дугом стало твориться нечто странное. Он уже не был душой компании, как прежде, а когда пытался шутить, это выглядело натужно. Я знал: дома у него сложилась напряженная ситуация — и вскоре выяснил, что это оказалось связано с финансами. Четыре года назад Дуг и его жена Бетси переехали в новый дом — взяли один из тех замечательных, великолепных ипотечных кредитов под смешные проценты, — но после того как в течение последнего года условия кредита пересмотрели, их ежемесячная выплата выросла больше чем в два раза.

Бетси работала бухгалтером в местном отделении «Джи-эм», которое недавно закрылось. Ей удалось устроиться на полставки в мебельном магазине Бриджпорта, но ее доход стал вдвое меньше прежней зарплаты.

Все это время оклад, который я выплачивал Дугу, оставался неизменным, но теперь он в лучшем случае топтался на месте, в худшем — шел ко дну. Хотя строительный и ремонтный бизнес буксовал, я не срезал оплату тем, кто на меня работал. По крайней мере Дугу, Салли, Кену Вангу и нашему новичку с севера Стюарту.

Пинтеры жили в деревянном двухэтажном доме рядом с Розез-Милл-роуд, неподалеку от озера Индиан. Оба их авто — старенький пикап «тойота», принадлежавший Дугу, и купленный в кредит «инфинити» Бетси — стояли на подъездной дорожке. Я затормозил рядом.

Из дома доносились резкие голоса; я поднял руку, чтобы постучать в дверь, однако на мгновение задержался и прислушался. Тут же стало ясно: обстановка в доме, прямо сказать, скверная, но мне не удалось разобрать, о чем шел разговор.

Я громко постучал, понимая, что за этим шумом меня могут и не услышать.

Крики тут же смолкли, словно кто-то внезапно отключил звук. Через мгновение Дуг открыл дверь. Его лицо было малиновым, на лбу выступил пот. Он улыбнулся и распахнул дверь из алюминиевой сетки.

— О, привет! Смотрите, кто пришел! Бетси, это Глен!

Сверху раздался голос:

— Привет, Глен!

Он звучал весело, словно несколько секунд назад эти двое и не собирались порвать друг друга в клочки.

— Привет, Бетси! — крикнул я.

— Хочешь пивка? — спросил Дуг, провожая меня на кухню.

— Нет, это…

— Да ладно, давай выпьем.

— А впрочем, почему бы и нет?

Усевшись, я заметил около телефона стопку скопившихся нераспечатанных конвертов. Они были похожи на счета. На некоторых из них в левом верхнем углу виднелись логотипы банков.

— Что будешь? — спросил Дуг, заглядывая в холодильник.

— Мне все равно.

Он вытащил две банки «Курса», передал одну мне и открыл свою. Затем потянулся ко мне банкой, и мы чокнулись.

— За выходные, — сказал он. — Кто бы ни изобрел их, я готов пожать руку этому человеку.

— Точно, — согласился я.

— Хорошо, что заглянул. Просто здорово. Хочешь посмотреть матч или еще чего-нибудь? Наверняка сейчас много интересного, я просто не проверял. Хотя бы гольф на худой конец. Некоторые не любят смотреть гольф, считают его игрой слишком медленной, ну а мне, знаешь ли, нравится. Когда много игроков, камеру сразу же переводят от одной лунки к другой, и не нужно тратить время, наблюдая за этими бесконечными проходами.

— Я ненадолго, — объяснил я. — У меня в машине продукты. Кое-что нужно положить в холодильник.

— Положи пока в наш! — с энтузиазмом предложил Дуг. — Хочешь, я схожу и принесу все? Никаких проблем.

— Нет, слушай, Дуг, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

— У нас проблемы на каком-нибудь объекте?

— Нет, ничего подобного.

Лицо Дуга помрачнело.

— Глен, черт тебя побери, ты же не собираешься меня уволить?

— Нет, конечно.

Нервная улыбка появилась на его губах.

— Ну хоть в этом утешил. А то я уж испугался.

Бетси заглянула в кухню, подошла и поцеловала меня в щеку.

— Как поживает мой большой силач? — спросила она, хотя на шпильках была почти одного со мной роста.

— Бетси, — проговорил я.

Вообще-то она была невысокая, всего пять футов один дюйм, но часто носила туфли на высоченной шпильке, чтобы скрыть этот недостаток. На этот раз она надела невероятно короткую черную юбку и облегающую белую блузку. На локте у нее висела сумочка с надписью «Прада». Я подумал, что Бетси приобрела ее тем самым вечером, когда Энн Слокум устроила в нашем доме свою распродажу. На месте Дуга мне стало бы не по себе, если бы моя жена собралась покинуть дом в таком виде. В этом наряде она выглядела если не как проститутка, то как женщина, готовая к приключениям.

— Ты надолго? — спросил ее Дуг.

— Вернусь когда захочу.

— Только не… — Его голос сорвался. — Ладно, забудь.

— Не волнуйся, я не стану делать глупости. — Бетси одарила меня улыбкой. — Дуг считает меня шопоголиком. — Она покачала головой. — А может, и алкоголичкой. — Она рассмеялась, но тут же изобразила на лице ужас: — О Боже! Глен, прости, я не хотела.

— Все в порядке.

— Сама не знаю, что говорю. — Бетси дотронулась до моей руки.

— В этом все твои проблемы, — заметил Дуг.

— Пошел ты, — бросила Бетси таким тоном, словно намеревалась пожелать Дугу здоровья после того, как тот чихнул. Она по-прежнему держала меня за руку. — Ну как ты? Как Келли?

— Мы стараемся.

Бетси сжала мне руку.

— Если бы я получала по доллару за каждую сказанную мной глупость, мы бы уже давно жили в «Хилтоне». Обними за меня свою дочку. Мне пора.

— Мы с Гленни немного расслабимся, — сказал Дуг так, словно не слышал моего замечания по поводу отсутствия у меня времени. Когда Бетси ушла, я с облегчением вздохнул. Мне не хотелось говорить Дугу то, что собирался, в присутствии его жены.

Я не думал, что Бетси поцелует на прощание мужа, и оказался прав. Она просто крутанулась на своих шпильках и удалилась. Входная дверь захлопнулась. Дуг нервно усмехнулся:

— Грозовой фронт отступает.

— Все в порядке?

— Да, разумеется. Все просто шикарно.

— Бетси прекрасно выглядит, — заметил я.

— Она не из тех, кто опускает руки и перестает следить за собой. В этом ей не откажешь. — Дуг сказал это без особой гордости. — Если бы у нас еще имелись на это средства. — Теперь он буквально заставил себя рассмеяться. — Клянусь, когда я смотрю, как Бетси приходит из магазина, у меня иногда складывается впечатление, будто у нее в подвале станок для печатания денег. Наверняка у нее есть какой-то загашник.

Дуг посмотрел на стопку нераспечатанных конвертов около телефона. Поднявшись, он немного постоял над ними, открыл ящик тумбочки и смахнул их туда. Я заметил внутри еще пачку конвертов.

— Тут нужно прибраться, — сказал он.

— Давай посидим на улице, — предложил я.

Мы взяли пиво и вышли на веранду. Из-за деревьев доносился шум с шоссе. Дуг достал пачку сигарет, вытащил одну и зажал ее губами. Он был заядлым курильщиком, когда только устроился к нам в компанию, но через несколько лет бросил. Шесть месяцев назад он снова взялся за старое. Дуг прикурил, затянулся и выпустил дым через ноздри.

— Славный денек, — проговорил он.

— Да, замечательный.

— Прохладно, но все равно можно играть в гольф.

— Сегодня ко мне приезжала Салли, — обронил я.

Дуг смерил меня пристальным взглядом:

— Правда?

— С Тео.

— Господи, этот Тео! Думаешь, она и правда за него выйдет? Не скажу, что он мне не нравится, но думаю, она может найти себе и получше.

— Тео хотел знать, почему я не даю ему работу.

— И как ты ему объяснил?

— Сказал правду: он недостаточно хорошо работает, а электрощит, который он установил в доме Уилсона, возможно, стал причиной пожара.

— Ох! — Еще одна банка пива, издав короткое шипение, была открыта. — Так в чем дело?

— Салли сдала тебя.

— Что?

— Она сожалеет об этом, но ты не оставил ей выбора.

— Не уверен, что понимаю, о чем ты, Глен.

— Не придуривайся. Мы оба слишком хорошо знаем друг друга.

Наши взгляды встретились, и он отвернулся.

— Прости.

— Если тебе нужен был аванс, попросил бы у меня.

— Я так и сделал, но ты отказал. В прошлый раз.

— Значит, на то имелись причины. Если бы я мог, то дал бы тебе денег. Но у меня такой возможности нет. У нас сейчас трудное время. Работы мало, а если страховая компания не выплатит Уилсонам за дом, мы просто обанкротимся. Поэтому никогда, никогда больше не пытайся обойти меня и не заставляй Салли просить за тебя.

— Я попал в переплет, — признался он.

— Не люблю указывать другим, что им делать, Дуг. Думаю, люди должны жить так, как считают нужным, и предпочитаю не вмешиваться. Но для тебя я сделаю исключение. Я вижу, что происходит. Твои просьбы выдать аванс. Неоплаченные счета. Бетси ездит по магазинам, когда ты по уши в долгах.

Дуг даже не взглянул на меня и сидел, уставившись на ботинки.

— Тебе нужно уладить все свои дела, и как можно скорее. Не исключено, что ты потеряешь дом, избавишься от машины, продашь какие-то вещи. Но ты сможешь начать все сначала. Ты должен это сделать. И ты всегда можешь рассчитывать на работу у меня. По крайней мере до тех пор пока ты не попытаешься меня одурачить.

Дуг поставил пиво, выбросил сигарету и закрыл лицо руками. Он не хотел, чтобы я видел его слезы.

— Я в таком дерьме, — проговорил он. — Ты даже не представляешь, насколько я влип. Они задавили нас этими кредитами.

— Они?

— Супермаркеты! Говорили, любое наше желание может исполниться: дома, машины, блюрей-плейеры, плазменные телевизоры, — мы получим все, что захотим. Даже сейчас, когда мы тонем, у нас есть кредитные карты от супермаркетов. Бетси держится за них, словно это наш спасательный круг. А на самом деле это камни, которые утаскивают нас еще глубже на дно.

Дуг всхлипнул, вытер глаза и наконец посмотрел на меня.

— Бетси меня даже слушать не хочет. Я все время твержу ей, что времена изменились, а она в ответ только: «Не волнуйся, у нас все хорошо». Она просто не понимает.

— И ты тоже, — заметил я. — Раз позволяешь этому продолжаться.

— Ты знаешь, что мы делаем? У нас сейчас, наверное, двадцать кредиток. Мы используем баланс с одной, чтобы расплатиться по другой. Я уже не в состоянии все отслеживать. Не могу заставить себя открыть те счета. Я не хочу знать.

— Есть люди, — сказал я, — которые помогут тебе со всем справиться.

— Иногда я думаю — проще было бы вышибить себе мозги.

— Дуг, ты не должен так говорить. Тебе нужно решить эту проблему. Понадобится много времени, чтобы вылезти из ямы, но если ты начнешь прямо сейчас, это случится быстрее. Не рассчитывай, что я буду давать деньги всякий раз, как ты окажешься на мели, но ты всегда можешь обратиться ко мне. Я помогу тебе по мере возможности. — Я встал. — Спасибо за пиво.

Он не мог подняться и продолжал сидеть, глядя в землю.

— Да, спасибо, — проговорил он, но в его голосе не было искренности. — Некоторые очень быстро забывают о благодарности.

Я даже не знал, ответить ему или сразу уйти. Через несколько секунд я все же сказал:

— Дуг, я знаю, что обязан тебе жизнью. Я мог не найти выхода из задымленного подвала. Но нельзя все время разыгрывать эту карту. Это отдаляет нас друг от друга.

— Да, конечно. — Он обвел взглядом двор. — Полагаю, ты не хочешь, чтобы я позвонил кое-куда?

Я замер.

— Куда позвонил?

— Гленни, мы давно знакомы. Достаточно давно, чтобы мне стало известно о том, что ты вносишь в налоговую декларацию далеко не все свои доходы. Я знаю, у тебя есть секреты.

Я пристально посмотрел на него.

— Скажи, разве ты не припас что-нибудь на черный день? — спросил он доверительным тоном.

— Не делай этого, Дуг. Это ниже твоего достоинства.

— Один анонимный звонок, и налоговая инспекция от тебя живого места не оставит. А ты… ты даже не хочешь помочь приятелю, у которого возникли трудности. Подумай, Гленни, почему ты не можешь этого сделать.

Глава семнадцатая

Даррен Слокум стоял возле своего дома с мобильным телефоном в руке. Он набрал еще один номер.

— Да, — послышался мужской голос.

— Это я. Слокум.

— Знаю.

— Ты слышал?

— Слышал что?

— Про мою жену.

— Думаю, ты сам мне расскажешь.

— Она умерла. Прошлой ночью. Упала с причала. — Слокум выдержал паузу, ожидая реакции, но собеседник молчал, и тогда Слокум спросил: — Ты ничего не хочешь спросить? Тебе даже не любопытно? У тебя, мать твою, нет ко мне ни одного вопроса?

— Куда прислать цветы?

— Я знаю, прошлым вечером ты встречался с Белиндой. И напугал ее до чертиков. Ты звонил Энн? Просил ее о встрече? Это был ты? Это ты прикончил мою жену, сукин сын?

— Нет. — Последовала пауза, затем мужчина спросил: — А может, это ты сам?

— Что? Нет!

— Прошлым вечером я проезжал мимо твоего дома, часов в десять, — сказал мужчина. — Но не заметил ни твоей машины, ни авто твоей жены. Может быть, это ты столкнул ее с причала?

Слокум удивленно моргнул.

— Я отсутствовал всего пару минут. Когда Энн уехала, я пытался проследить за ней, но не имел даже представления, куда она поехала, поэтому вернулся домой.

Пару секунд оба молчали. Мужчина спросил:

— Хочешь сказать еще что-нибудь?

— Еще что-нибудь? Еще что-нибудь?!

— Да. Возможно, ты хочешь чем-то поделиться? Я не собираюсь утешать тебя. Мне все равно, что случилось с твоей женой. Я деловой человек. Вы задолжали мне деньги. Когда ты позвонил, я ожидал услышать новости о том, как у вас продвигаются дела, когда ты мне заплатишь.

— Я верну тебе деньги.

— Твоей подруге я уже сообщил, что у нее два дня. Это было вчера. Тебе я даю тот же срок.

— Послушай, если ты дашь мне больше времени, я смогу раздобыть деньги. Я не собирался расплачиваться с тобой подобным образом, но Энн… ее жизнь была застрахована. Мы только недавно получили полисы, и когда нам заплатят, этих денег будет достаточно, чтобы…

— Ты должен отдать мне их сейчас.

— Послушай, все будет. Но в данный момент, ради Бога, мне еще нужно организовать похороны.

Мужчина на другом конце линии произнес:

— Уверен, твоя жена рассказала тебе, свидетелем какого события она стала, когда привозила мне оплату на Канал-стрит.

Мертвый китайский торговец. Две женщины, оказавшиеся в неподходящем месте в неподходящее время.

— Да, — ответил Слокум.

— Тот человек тоже задолжал мне.

— Хорошо-хорошо, — сказал Слокум. — Мне кажется, я даже знаю, где сейчас деньги.

— Какие деньги?

— Гарбер сказал Белинде, что автомобиль не сгорел целиком. Сумочку его жены достали из машины, но денег там не было.

— Продолжай.

— Я это к тому, что деньги могли быть где-то еще, в машине. Например, в бардачке. Но мне кажется, если она взяла конверт с собой, то скорее всего положила в сумку.

— Если только, — заметил мужчина, — один из полицейских, прибывших первыми на место аварии, один из честных, неподкупных копов не нашел его.

— Мне часто приходилось работать на месте происшествия, и поверь, я не могу представить себе копа, который стал бы рыться в сумочке мертвой женщины. Тем более что там он сможет найти лишь несколько долларов и кредитную карточку. Вряд ли кому-то придет в голову, что в сумке лежит конверт с шестьюдесятью тысячами кусков.

— Тогда где же он?

— Возможно, она не собиралась отдавать его и решила присвоить деньги. У компании ее мужа финансовые проблемы.

Человек ничего не ответил.

— Ты еще здесь?

— Я думаю, — отозвался мужчина, — в тот день она звонила мне, оставила сообщение. Сказала, что у нее возникла непредвиденная ситуация и ей нужна отсрочка. Возможно, это связано с ее мужем. Не исключено, что он обнаружил деньги и забрал их.

— Вполне допустимый вариант, — согласился Слокум.

Несколько секунд оба молчали. Затем мужчина сказал:

— Я сделаю тебе одолжение. Считай, это отпуск в связи с утратой члена семьи. Хочу сам повидаться с этим Гарбером.

— Хорошо. Но послушай, я знаю, ты сделаешь то, что считаешь нужным, только постарайся, чтобы это не случилось в присутствии… понимаешь, у этого человека есть ребенок.

— Ребенок?

— Дочка, того же возраста, что и моя. Они дружат.

— Великолепно.

Глава восемнадцатая

Мой отец был хорошим человеком.

Он гордился своей работой и старался выкладываться изо всех сил. Отец полагал: если ты относишься к людям с уважением, тебе это окупится сторицей. Он не любил экономить. Если отец просил двадцать тысяч за переоборудование кухни, значит, был уверен: работа стоит этих денег. Он гарантировал самые качественные материалы и безупречное исполнение. Однако ему могли возразить и сказать, будто можно уложиться в четырнадцать, в этом случае отец отвечал: «Вам нужна работа за четырнадцать тысяч долларов — Бог в помощь, обращайтесь в другое место». А когда эти заказчики позже звонили ему и просили исправить то, что наворотили другие строители, отец находил способ намекнуть им, что они сами сделали выбор и теперь должны с этим жить.

С отцом нельзя было играть втемную. Людей всегда это поражало. Они рассчитывали, что, если платят ему наличными, он может сбавить немного в цене, ведь ему не нужно декларировать эти доходы.

«Я плачу налоги, — говорил отец. — Не скажу, будто мне нравится отдавать деньги, но это, черт возьми, правильно. Когда однажды утром я позвонил в полицию, поскольку кто-то забрался ко мне в дом, я хотел, чтобы они приехали. У меня не было желания выслушивать, что я должен сам во всем разбираться, так как им пришлось уволить нескольких полицейских из-за нехватки бюджета. Люди, которые не платят налоги, причиняют вред всем нам. Это плохо для общества».

Такое мнение разделяли далеко не все. Ни тогда, ни сейчас. Но я уважал его за это. Мой отец был принципиальным, чем иногда выводил нас с матерью из себя. Однако он искренне считал свои убеждения правильными и не лицемерил.

И он точно не одобрил бы некоторые мои поступки.

Я всегда считал себя законопослушным человеком. Я не грабил банки. Найдя потерянный кем-то бумажник, не вытаскивал из него наличность и не выбрасывал в мусорный бак, а старался вернуть законному владельцу. По возможности не превышал скоростной режим. И не забывал включать поворотник.

Я никого не убивал и никому не причинял серьезного вреда. Да, в юности я пару раз дрался в барах. После хорошей встряски я выпивал еще несколько стаканчиков и благополучно обо все забывал.

Я никогда не садился за руль пьяным.

И каждый год заполнял декларацию и платил налоги. Правда, не со всех доходов.

Должен признать, в эти годы, когда дела пошли не слишком гладко, я прибегал к так называемой теневой экономике. Несколько сотен здесь, пара тысяч там. Обычно эти работы не проводились через компанию. Я выполнял их в выходные, в свое свободное время, пока еще работал на отца, а потом продолжил, когда сам возглавил компанию. Починить крыльцо одному парню с нашей улицы. Отделать подвал соседям. Поменять крышу гаража знакомому. Эти заказы были слишком мелкими для нашей компании, но меня они вполне устраивали.

Если мне нужна была небольшая помощь, я всегда приглашал Дуга. И платил ему наличными, которые сам получил подобным же образом.

Иногда я тратил эти деньги, но большую часть все-таки сберег. Я не хотел, чтобы об этих заработках стало известно, поэтому не клал их в банк. Хранил дома, за деревянной панелью в подвальном кабинете. Об этих деньгах знали только мы с Шейлой — там было чуть менее семнадцати тысяч долларов, — мы сами спрятали их там.

Хотя Дуг не располагал сведениями, сколько я сэкономил или где храню деньги, он знал: у меня имелись неучтенные доходы. Как и у него. Но, начав мне угрожать, он понимал: я рискую больше, ведь у меня своя фирма.

Нет, я не ограбил правительство на миллионы. Я не был руководителем «Энрон» или воротилой с Уолл-стрит, но все же прикарманил несколько тысяч, которые налоговые службы с радостью положили бы себе в карман. Если бы они все узнали и сумели доказать, что я им должен, у меня нашелся бы способ с ними расплатиться.

Но прежде моя жизнь перевернулась бы вверх дном. Ко мне прислали бы проверку, а после в «Гарбер констрактинг» заявились бы аудиторы. Я знал: все мои записи были абсолютно чисты, — но скорее всего мне пришлось бы потратить несколько тысяч на бухгалтеров, доказывая это.

Представляю, что бы сказал отец, будь он сейчас жив. Какие-нибудь прописные истины вроде: «Что посеешь, то и пожнешь. Если бы ты работал чисто, то не оказался бы по уши в дерьме».

И был бы прав.

В субботу, ближе к вечеру, я взял инструменты и позвонил в дверь Джоан Мюллер. Она обрадовалась, увидев меня. На ней были джинсовые шорты и белая рубашка ее мужа. Волосы завязаны в два хвостика.

— Чуть не забыл, — сказал я. — Про кран.

— Заходи, заходи. И не снимай ботинки. Все в порядке. Если бы я переживала за ковры, то разве пускала бы сюда каждый день с полдюжины детишек? — Она рассмеялась.

— Думаю, нет, — согласился я. Мне уже приходилось бывать в этом доме, поэтому я безошибочно нашел дорогу на кухню. На столе стояла наполовину выпитая бутылка пино гриджо, рядом — почти пустой бокал. Между ними лежал «Космополитен».

— Хочешь пива? — спросила Джоан.

— Нет, спасибо.

— Уверен? — Она открыла холодильник. — У меня есть «Бад», парочка бутылок «Курс» и «Сэм Адамс». Кажется, Шейла говорила, что ты любишь «Сэм Адамс».

— Спасибо, но я не хочу.

С разочарованным видом она закрыла холодильник.

— Не знаю ни одного мужчины, который отказался бы от холодного пива.

— Вот этот кран? — Я поставил ящик с инструментами рядом с раковиной.

— Да.

Кран не тек.

— С ним все нормально. — Я повернул вентиль холодной воды, затем завернул его. Потом проделал ту же операцию с вентилем горячей.

— У него это время от времени, — сказала Джоан. — То течет, то все нормально. Бывает, весь день все хорошо, а потом я ложусь в кровать и слышу: кап, кап, кап, — это сводит меня с ума, пока я наконец не встаю и не закручиваю его посильнее.

Я смотрел на кончик крана примерно с минуту, но за это время из него не вытекло ни одной капли.

— Джоан, похоже, все нормально. Если опять потечет, позови меня.

— Ну извини, что потревожила. Чувствую себя полной идиоткой. А почему бы тебе не присесть на секундочку?

Я сел за кухонный стол напротив нее.

— Итак, Джоан, расскажи мне о вашей с Шейлой беседе о мистере Бэйне.

Она лишь отмахнулась:

— Такая ерунда.

— Но ты говорила ей о нем. О том, как его сын сообщил тебе, что он избил свою жену.

— Маленький Карлсон сказал не совсем так, но дело было совершенно очевидным.

— И ты советовалась с Шейлой, стоит ли тебе обращаться в полицию?

Джоан кивнула.

— Я не собиралась этого делать, вот и подумала: может быть, Шейла сообщила им. Но ты же знаешь, она никогда не упоминала о чем-либо подобном. — Джоан сочувственно улыбнулась мне. — Впрочем, сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что уже не важно, была ли это действительно она или нет.

Я задумался.

— Наверное. Только, я полагаю, тот урод по-прежнему бьет свою жену. И думает о том, что ты все еще можешь заявить на него в полицию. Наверное, тебе стоит поступить следующим образом: сказать ему, будто у тебя нет больше возможности сидеть с его сыном, ведь у тебя и так много детей, а потом дать ему две недели на то, чтобы он подыскал себе кого-то еще.

— Даже не знаю, — отозвалась она. — Видишь ли, он сразу раскусит мои намерения отделаться от него. И потом, даже если я перестану сидеть с его сыном, кто может гарантировать мне, что он не явится сюда, раз он думает, будто я на него донесла? — Она наполнила стакан вином. — Пока я собираюсь немного подождать. А когда мне выплатят по страховке… я уже говорила тебе об этом?

— Да.

— Мне сказали, там будет полмиллиона. — Одним глотком она осушила третий бокал. — Я стану очень обеспеченной женщиной. Работу я, наверное, не брошу — пятьсот тысяч тоже могут когда-нибудь кончиться, — но и с детьми я больше сидеть не стану. Это слишком выматывающая работа. И в доме из-за них жуткий бедлам. — Она сделала паузу. — Люблю чистые дома. Но я с радостью присмотрю за Келли, когда она будет возвращаться после школы. С удовольствием сделаю это для тебя. Она — чудесный ребенок. Я тебе об этом говорила? Просто замечательный.

Джоан с сочувствием похлопала меня по плечу и на секунду задержала руку.

— Шейле так повезло с тобой.

— Мне пора, — сказал я.

— Точно не хочешь пива? Пить в одиночку как-то неинтересно. Но если у тебя нет выбора… — Джоан рассмеялась.

— Что верно, то верно. — Я встал, взял инструменты и вышел из дома.

Почти всю ночь в субботу я пролежал без сна, размышляя о том, появится ли на следующий день Даррен Слокум и будет ли настаивать на разговоре с Келли. Я надеялся, что рассказал ему достаточно и у него не возникнет подобного желания. А еще я думал о телефонном звонке Энн, который случайно подслушала Келли, пытаясь понять, с кем она могла говорить и почему не хотела, чтобы муж узнал об этом. И зачем Даррен так стремился это выяснить.

Когда я не думал о Даррене, мои мысли возвращались к Дугу, и я задавался вопросом, стоит ли подарить ему несколько сотен баксов. Не то чтобы я действительно верил в его намерение натравить на меня налоговиков. Я был убежден, его угрозы нельзя воспринимать всерьез. Несмотря на некоторые разногласия, мы дружили уже очень долгое время. Я понимал, что эти деньги были ему в самом деле нужны. Но также осознавал, что если начну давать ему сверх зарплаты, это уже никогда не закончится. А у меня не так уж много средств, даже если брать в расчет спрятанную в тайнике заначку, чтобы решить финансовые проблемы Бетси и Дуга.

Я ерзал и ворочался на постели, размышляя о сгоревшем доме. Думал о том, покроет ли мои потери страховая компания. Волновался, наладится ли экономическая ситуация в стране и будет ли у «Гарбер констрактинг» работа в ближайшие пять месяцев.

Вспоминал я и о детях, которые называли Келли пьяницей и неудачницей.

А также о мужчине, предмете переживаний Джоан Мюллер, и об интересе, который она ко мне проявляла, — это оказалось так некстати. Однажды Шейла пошутила, что мне стоит остерегаться ее. Это случилось еще до того, как Эли погиб на буровой вышке.

— Я видела, как она на тебя смотрит, — сказала Шейла. — Так же, как я, — улыбнулась она, — много лет назад.

Ненадолго меня посетила мысль о Белинде Мортон. Что за странный вопрос она задала мне насчет конверта в сумке Шейлы?

Но больше всего я думал о Шейле.

— Почему? — спрашивал я, глядя в потолок и мучаясь от бессонницы. — Почему ты это сделала?

Я до сих пор на нее злился.

И мне ее отчаянно не хватало.

Когда в воскресенье, в начале седьмого вечера, Келли появилась на пороге нашего дома, я ожидал, что ее будут сопровождать Маркус и Фиона, но увидел только Маркуса.

— Где бабушка? — спросил я.

— Меня привез Маркус, — ответила Келли. Она никогда не называла второго мужа Фионы «дедушка» или «мой дедушка». Фиона этого не допустила бы. — И мы немного прогулялись вдвоем.

Маркус робко улыбнулся.

— Когда нас трое, девочки берут все в свои руки, поэтому я попросил Фиону позволить мне отвезти Келли.

— И она разрешила? — удивился я.

Маркус с победоносным видом кивнул.

— По правде говоря, думаю, она неважно себя чувствует.

— Чем это пахнет? — спросила Келли.

— Лазаньей.

— Ты купил лазанью?

— Я приготовил лазанью.

Взгляд Келли наполнился ужасом.

— А мы по дороге съели куриные палочки.

— Верно, — признался Маркус. — Глен, скажи, я могу попросить тебя уделить мне минутку?

— Конечно. Келли, почему бы тебе не подняться наверх и не разобрать свои вещи?

— Разве ты не помнишь, я не брала с собой вещей, когда уезжала.

— Тогда просто дуй отсюда.

Она обняла меня и убежала. Маркус прошел на кухню, выдвинул стул и уселся. Однако вид у него был несколько напряженный.

— Как у тебя дела? — поинтересовался он. — Я серьезно спрашиваю.

Я пожал плечами.

— Отец любил говорить: «Надо принимать жизнь такой, какая она есть».

— А знаешь, какая была любимая присказка у моего отца?

— Понятия не имею.

— «У этой леди классная задница». — Он рассмеялся и хлопнул ладонью по столу. — Правда, смешно?

— Простите, Маркус. Мне сейчас не до шуток.

— Знаю. Извини. Просто ты заставил меня вспомнить моего старика. Вот уж был настоящий сукин сын. — Маркус задумчиво улыбнулся. — И все же моя мама всегда умудрялась удерживать его в узде. Думаю, это потому, что в глубине души, независимо от впечатлений, которые производили на окружающих его поступки, он нас любил. — Улыбка исчезла с его лица. Теперь вид у Маркуса был немного потерянный.

Он замолчал, и тогда я спросил:

— Полагаю, вы что-то собирались обсудить?

— Да, верно.

— И не хотели делать это в присутствии Фионы?

Он кивнул.

— Это касается Фионы? — спросил я.

— Я волнуюсь за нее, — признался Маркус. — Она воспринимает все слишком болезненно. Конечно, она же потеряла дочь…

— К счастью, у нее есть я, которого можно обвинить во всех грехах. Это должно немного смягчить ее.

Маркус покачал головой.

— Она никогда не показывает этого в твоем присутствии, но мне кажется, она казнит себя не меньше. А может, и больше.

Я вытащил бутылку виски и два стакана. Налил каждому из нас по чуть-чуть и передал Маркусу стакан. Он тут же опрокинул его. Я последовал его примеру.

— Продолжайте, — сказал я.

— Она запирается в спальне и тихо там плачет. Однажды я услышал, как, всхлипывая, Фиона сказала, что это ее вина. Позже я спросил ее об этом, но она стала все отрицать. Думаю, она задает себе тот же вопрос, что и тебе, — почему не увидела тревожных знаков? Почему не заметила, что с Шейлой творится неладное?

— Мне она никогда не давала понять, будто готова разделить со мной чувство вины.

— Фиона — очень непростой человек. Я это хорошо знаю, Глен. Но под железной броней бьется человеческое сердце.

— Возможно, она вырвала его из чьей-то груди?

Маркус поморщился.

— Ну ладно. — Он покачал головой. — Есть и еще кое-что.

— Это касается Фионы?

— Фионы. — Он сделала паузу. — И Келли.

— Что?

— Есть два момента. Во-первых, идея Фионы насчет того, чтобы Келли жила с нами и ходила в школу в Дариене. Я не против, но…

— Этому не бывать. Не хочу, чтобы пять дней в неделю она проводила вдали от меня. Так не пойдет.

— Да, я согласен с тобой, но по другой причине.

— Какой же?

— У Фионы проблемы с деньгами.

Я плеснул себе еще виски. Маркус протянул стакан, я налил и ему.

— Маркус, что произошло?

— Думаю, ты слышал про Карновского?

Инвестиционный гений с Уолл-стрит, который построил финансовую пирамиду. Многие потеряли миллионы долларов и теперь не могли вернуть ни цента.

— Я смотрю «Новости», — отозвался я.

— Фиона вложила в его компанию большие деньги.

— Сколько?

— Примерно восемьдесят процентов ее капитала.

Я удивленно приподнял брови.

— И как много у нее сгорело?

— Она не обсуждает со мной свои финансовые дела, но могу предположить, что около двух миллионов долларов.

— Черт побери! — пробормотал я.

— Да уж.

— И что она собирается делать?

— Даже если она обеднела на два миллиона, голод ей в любом случае не грозит. Однако Фионе придется немного ужаться. У нее остались кое-какие запасы, но она знает, что воспользоваться ими сможет только через несколько лет. А когда она завела речь о том, чтобы отдать Келли в школу… Глен, ты хоть представляешь, сколько это может стоить?

— Думаю, за семестр придется отдавать больше, чем я получаю за строительство одного дома.

— Вроде того. И раз ты не поддерживаешь эту идею, думаю, ты должен настоять на своем. В какой-то степени для нее это станет облегчением. Фиона сделала предложение, которое ей очень нравится, но если ты настоишь, ей придется подчиниться.

— Вы сказали про два момента.

— Да, вчера Фиона стала давить на Келли, пытаясь разузнать у нее, что случилось в гостях.

— Правда? Но зачем?

— Понятия не имею. Келли сильно расстроилась. Мне пришлось проявить настойчивость и потребовать от Фионы оставить девочку в покое. Она многое пережила, а Фиона лишь усугубляла ее состояние, учинив допрос.

— Зачем это ей?

Маркус помолчал, выпил вторую порцию виски и ответил:

— Ты же знаешь Фиону. Она всегда скрывает свои истинные намерения.

Келли спустилась вниз и не особенно расстроилась, узнав, что Маркус уехал не попрощавшись.

— Он был какой-то уставший, — поделилась со мной дочь. — Заявил, будто мы много говорили, а на самом деле толком ничего и не сказал.

— Возможно, его что-то мучает, — предположил я.

Вытащив лазанью из духовки, я поставил ее на плиту остывать. Келли посмотрела на нее, понюхала.

— Сверху должен быть соус, — заметила она.

— А я вместо этого посыпал лазанью сыром.

Келли достала вилку из ящика для столовых приборов и воткнула ее в середину лазаньи.

— А где ризотто? Там есть ризотто?

— Ризотто? — спросил я.

— И ты взял не ту форму! Лазанья будет не такая вкусная, если приготовить ее в неправильной посуде.

— Другой я не нашел. Слушай, ты будешь есть или нет?

— Я не голодная.

— А вот я попробую. — Я бросил себе на тарелку немного лазаньи и взял вилку. Келли села и стала наблюдать за мной, словно я ставил научный опыт.

— Кое-что случилось, и, боюсь, ты рассердишься, когда узнаешь, — сказала она.

— Что?

— Бабушка показал мне пару школ, куда я могу ходить. Но я видела их только со стороны. Сейчас выходные…

— Я не сержусь.

— Если я буду ходить в одну из этих школ, ты согласишься переехать к бабушке и Маркусу, чтобы быть со мной рядом? У меня там большая комната. Они могут поставить туда еще одну кровать. Но тебе не разрешат храпеть.

— Ты не будешь учиться в Дариене, — отрезал я. — Я посмотрю, может быть, у нас тут есть еще какая-нибудь школа, и попробую перевести тебя туда.

Келли задумалась.

— Значит, вчера здесь был папа Эмили?

— Да.

— Он хотел пригласить нас на похороны?

— Нет. И вообще так не бывает: на похороны не приглашают. Давай не будем об этом.

— Зачем же он приходил?

— Хотел узнать, все ли у тебя хорошо, ведь ты лучшая подруга Эмили.

Мои слова ее не успокоили — она по-прежнему казалась встревоженной.

— И больше ничего?

— В смысле?

— Он ничего не хотел вернуть?

Я внимательно посмотрел на нее:

— О чем ты?

Внезапно Келли заерзала на стуле.

— Не знаю.

— Келли, что ему необходимо вернуть?

— У меня и так были неприятности из-за того, что я пряталась в их комнате. Я не хочу новых.

— У тебя нет неприятностей.

— Но точно будут. — Она расплакалась.

— Келли, ты что-то взяла из спальни Слокумов?

— Я не хотела.

— Как это — не хотела, но взяла?

— Когда я сидела в шкафу, мне на ногу упала сумка, я нагнулась, чтобы подвинуть ее, а там внутри что-то звякнуло. Я достала это, но было слишком темно, чтобы разглядеть. Поэтому я спрятала ту штуку в карман.

— Келли, ради Бога…

— Я просто хотела узнать, что это такое. Когда Эмили нашла бы меня и открыла шкаф, я бы все рассмотрела. Но вместо Эмили появилась ее мама, и та штука осталась у меня в кармане, который раздулся, а я прикрыла его рукой, когда миссис Слокум заставила меня встать посреди комнаты.

Я устало прикрыл глаза.

— И что же там было? Украшения? Часы?

Она покачала головой.

— Этот предмет все еще у тебя, да?

— Я спрятала его в мешке для обуви. — Глаза Келли стали большими и влажными.

— Иди и принеси.

Она побежала в свою спальню и через минуту вернулась, держа в руках синий мешок для сменной обуви, на котором был нарисован парусник.

Келли отдала его мне. Чем бы эта вещь ни являлась, она оказалась тяжелее моих ожиданий. Прежде чем открыть мешок, я ощупал предмет через ткань и предположил, что Келли забрала из дома Слокумов пару браслетов.

Я засунул руку в мешок и вытащил то, что лежало внутри. Предмет был тяжелым, блестящим, с никелевым покрытием.

— Это наручники, — сообщила Келли.

— Да, — сказал я. — Вижу.

Глава девятнадцатая

— Думаешь, мистер Слокум приходил за ними? — спросила Келли. — Он точно ни о чем таком не спрашивал?

— Абсолютно точно. — Я изучил наручники и заметил маленький ключ, прикрепленный куском скотча, после чего вернул Келли пустой обувной мешок. — Если они были в сумочке его жены, он мог и не знать про них.

— Но она же не работала в полиции.

— Верно.

— А вдруг она иногда помогала мистеру Слокуму ловить преступников?

— Все может быть.

— Ты вернешь ему наручники? — спросила Келли со страхом.

Я глубоко вздохнул.

— Нет. Нам лучше забыть про них.

— Я поступила неправильно, — сказала Келли. — Вроде как украла их. Но это неправда. Я просто не хотела, чтобы мама Эмили узнала, что я забрала их из ее сумки.

— А почему ты не положила наручники на место, когда миссис Слокум оставила тебя одну в комнате?

— Я испугалась. Она заставила меня стоять посреди комнаты, и если бы я оказалась в шкафу в тот момент, когда она бы вернулась, мне пришлось бы совсем плохо!

Я обнял Келли.

— Все в порядке.

— А может, положить их в коробку и отправить по почте мистеру Слокуму? Только не писать на коробке, от кого они.

— Иногда люди теряют вещи. Даже если мистер Слокум обнаружит пропажу, думаю, не скоро начнет их искать.

— А что, если посреди ночи к мистеру Слокуму вломится бандит, а он не сможет найти в сумке наручники, чтобы сковать его и удержать, пока не приедет полиция?

Я почувствовал облегчение, осознав, что мне не придется объяснять, для какой цели, по моему мнению, были предназначены наручники.

— Уверен, ничего такого не случится, — сказал я дочери. — И не будем больше говорить об этом.

Отправив Келли к себе в комнату, я убрал наручники в прикроватную тумбочку. Скорее всего я брошу их в пакет для мусора, когда приедут мусорщики. Кроме того, если наручники лежали в сумочке Энн Слокум, значит, ее муж не только не подозревал об их существовании, но и возможность использования этого предмета в доме Слокумов выглядела крайне сомнительной. Теперь стало ясно, почему Энн не хотела, чтобы Келли рассказала ее мужу про тот звонок.

Мне стало интересно, о чьих запястьях она так переживала.

Утром я повез Келли в школу.

— Я встречу тебя.

— Хорошо. — Это стало для меня привычным делом с тех пор, как умерла Шейла. — И сколько ты еще будешь сопровождать меня?

— Какое-то время.

— Думаю, я могла бы снова ездить в школу на велосипеде.

— Конечно. Но давай немного повременим, если ты не против.

— Я не против, — согласилась Келли унылым голосом.

— Если около школы появится мистер Слокум и захочет с тобой увидеться, ты не должна с ним говорить. И сразу сообщи об этом учительнице.

— А зачем ему это делать? Из-за наручников?

— Послушай, я не уверен; просто предупредил на всякий случай. Не упоминай больше про наручники и ни в коем случае не говори о них своим друзьям.

— Даже Эмили?

— Особенно Эмили. Никому. Ты поняла?

— Хорошо. Но я могу рассказать Эмили обо всем остальном?

— Сегодня ее не будет в школе. Думаю, она вернется только через несколько дней.

— Но я по-прежнему общаюсь с ней в Сети.

Конечно. Я мыслил как человек прошлого века.

— А мы пойдем на церемонию прощания? — спросила Келли. Еще месяц назад она не знала этого выражения. — Эмили сказала, что ее устраивают сегодня, и попросила меня прийти.

Мне не особенно понравилась эта идея. Прежде всего я беспокоился за Келли. Как она это выдержит? К тому же мне не хотелось, чтобы она оказалась поблизости от Даррена Слокума.

— Не знаю, милая.

— Я должна пойти, — твердо заявила она, — попрощаться с мамой Эмили.

— Нет, ты не должна. И люди поймут, если ты этого не сделаешь.

— А вдруг они решат, будто я просто не захотела пойти? Ведь это не так. Еще не хватало, чтобы меня считали трусихой!

— Это не так… никому это и в голову не придет.

— Но я сама буду так думать. Я буду большой засранкой, если не пойду.

— Кем?

Она покраснела.

— То есть трусихой. К тому же Эмили и ее родители были на маминых похоронах.

Да. Слокумы присутствовали на похоронах. Но за это время многое изменилось. И наши отношения со Слокумом стали совсем иными.

— Если я не пойду, Эмили возненавидит меня, — продолжила Келли. — Но если ты хочешь этого, я останусь дома.

Я посмотрел на нее:

— Когда церемония?

— В три часа.

— Хорошо. Я заберу тебя из школы в два. Мы поедем домой, переоденемся и пойдем попрощаться с миссис Слокум. Но давай договоримся — ты будешь все время рядом со мной и ни на минуту не покинешь поля моего зрения. Тебе понятно?

Келли кивнула:

— Да. А ты не забудешь о своем обещании?

Мы доехали до школы, я притормозил у тротуара.

— Не забуду.

— Ты знаешь, о каком обещании я говорю?

— Знаю. Подыскать тебе другую школу.

— Хорошо. Я просто проверила.

Прямиком от школы я отправился на работу и сообщил Салли, что приготовил для нее заметки по поводу телефонных звонков.

— Я уже все сделала, — заявила она.

— Еще нужно проверить голосовую почту…

— И с этим я разобралась. Кое-где мне не ответили, но я оставила сообщения.

— Никто больше не запрашивал смету?

— Нет, босс, извини.

Мы быстро проверили, как продвигаются работы по нашим проектам. Их у нас было три: ремонт кухни в Дерби, постройка гаража на две машины в Девоне и отделка подвала в построенном пять лет назад доме в Восточном Милфорде. Впервые за последние два года мы не возводили ни одного дома.

— Стюарт и Кей-Эф в гараже, — сказала Салли. Стюарт — наш паренек из Канады, под Кей-Эфом она подразумевала Кена Ванга. Это была аббревиатура двух первых слов его прозвища — Кентукки Фрайд[7] Ванг (Жареный Ванг из Кентукки), — намекавшего на южное происхождение. — Дуг уехал в Дерби, а ремонтом подвала пока никто не занимается.

— Ясно.

— Мы можем поговорить? — спросила Салли, входя ко мне в кабинет. — Я очень переживаю из-за субботы. — Она села.

— Не волнуйся, — попытался я ее успокоить. — У Тео все нормально?

— Я его немного отчитала. Это твоя фирма, я все понимаю, и тебе одному решать, с кем работать, а с кем — нет.

— Правильно.

— И все же я думаю, Тео — хороший электрик. Он кое-что сделал в доме моего отца… то есть в моем доме.

Салли переехала жить к отцу, когда у него начались проблемы со здоровьем. Он был сварливым, но не лишенным обаяния старикашкой. Настоящий фанатик Гражданской войны, собравший внушительную коллекцию оружия, как старого, так и нового. Он очень гордился ею. Я не разделял его энтузиазма, у меня никогда не было ни ружья, ни пистолета, хотя стрелять я умел. Не поддерживал я и его политические взгляды. Он старался убедить всех в том, что Ричард Никсон был лучшим президентом за всю историю Соединенных Штатов, особенно если закрыть глаза на ту глупость, какую он совершил, установив дружеские отношения с Китаем.

Салли быстро выяснила, что у ее отца не было достаточных сбережений, способных обеспечить ему достойный медицинский уход, поэтому ей пришлось нелегко. Днем Салли потихоньку исчезала из офиса и проверяла, съел ли отец ленч, который она для него оставила, и принял ли лекарства. Цены на медикаменты стали просто убийственными. Салли потратила на них все скромные накопления отца: инсулин от диабета плюс лизиноприл, варфарин и инъекции гепарина от заболеваний сердца и сосудов. Его социальные дотации едва ли могли покрыть эти расходы, поэтому Салли тратила собственные средства. Почти все деньги, которые ей удалось сэкономить на аренде жилья, после того как она переехала к отцу, ушли на лекарства. Если бы он прожил дольше, скорее всего Салли оказалась бы вынуждена продать дом и найти для них маленькую квартиру. Но теперь дом перешел к ней по наследству.

— Тео заменил мне старые розетки и повесил новый светильник в коридоре. А после того как он закончит ванную, там будет пол с подогревом. Я просто жду не дождусь, когда, проснувшись холодным утром, смогу поставить ноги на теплый пол. С крышей, конечно, дела обстоят не так хорошо. Тео уже кроет целую неделю, и это явно не его конек, но потом я смогу пригласить кого-нибудь еще, чтобы все подправить. Может, даже Дуга, если он не будет возражать.

— Отлично. — Я вспомнил о нашем субботнем разговоре.

— Я просто хочу сказать, что уважаю твое решение и постараюсь, чтобы Тео отнесся к нему с пониманием.

Мне было все равно, уважает меня Тео или нет; главное, он должен держаться от моих проектов подальше. Однако я оставил эти мысли при себе.

— Я очень признателен тебе за это, Салли.

Она покусывала губы, словно размышляла о чем-то.

— Глен…

— Что ты хочешь?

— Как бы ты его оценил? Как мужчину? Мужчину для меня?

— Салли, я познакомился с тобой очень давно, еще до того как ты начала сидеть с Келли. И я всегда могу сказать тебе, что нужно сделать по работе, но твоя личная жизнь меня не касается.

— Хорошо, давай представим, что ты общаешься с Тео, а я с ним пока не встречаюсь. Ты бы захотел познакомить меня с таким парнем?

— Я никого ни с кем не знакомлю.

Салли недовольно округлила глаза:

— С тобой просто невозможно разговаривать. Представь, что я никогда прежде не встречала Тео, но вдруг увидела его на одной из строек и говорю тебе: «Слушай, какой симпатичный парень. Может, стоит пригласить его на свидание?» Что бы ты ответил?

— Он приятный человек… даже красивый. Спорить не стану. И мне кажется, он заботится о тебе. Кроме того, он может быть вежливым, пока… не выйдет из себя.

Салли внимательно слушала.

— Только после таких слов всегда есть какое-то «но». Я это чувствую.

На мгновение мне захотелось уклониться, однако Салли стоила того, чтобы знать правду.

— Я сказал бы, что ты можешь найти себе нечто лучшее.

— Что ж, — проговорила Салли, — понятно.

— Ты сама спросила.

— А ты ответил. — Салли натянуто улыбнулась и хлопнула себя по бедрам. — Тебе, наверное, было непросто?

— В общем, да.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но вдруг я не смогу найти ничего лучше?

— Сэл, не продавай себя задешево.

— Да ладно, взгляни на меня, — возразила она. — Во мне, наверное, семь футов роста. Я просто аттракцион для цирка уродов.

— Перестань. Ты очень красивая.

— А ты опытный лжец. — Она ненадолго остановилась в дверях. — Спасибо, Глен.

Я улыбнулся, включил компьютер и набрал в «Гугле» «Школы Милфорда». Сначала я поинтересовался ближайшей к нам государственной начальной школой, потом изучил еще пару вариантов, после чего просмотрел частные учебные заведения. Нашел я и несколько католических школ, но решил, что Келли вряд ли возьмут туда, поскольку мы не католики. По правде говоря, мы никогда особенно не верили в Бога. Мы с Шейлой не ходили в церковь и не крестили Келли, к вящему ужасу Фионы.

Я выписал названия и телефоны еще нескольких школ, чтобы обзвонить их в течение дня, когда у меня появится свободное время. А кроме того, оставил сообщение для директора Келли. Я не хотел выведывать имена детей, которые называли Келли пьяницей, а лишь собирался поставить в известность о том, что перевожу дочь в другую школу из-за неблагоприятной ситуации в классе.

Затем я поехал на наш ближайший объект — гараж в Девоне. Клиент — бывший страховой агент, а ныне пенсионер шестидесяти пяти лет — имел два классических «корвета» 1959 года и «стинг рэй» 1963 года с треснувшим задним стеклом, однако места для хранения автомобилей у него оказалось недостаточно.

Работа предстояла несложная. Не было нужды рыть подвал и проводить водопровод, требовалось только установить кран для мытья машины. Простая планировка на два машино-места, рабочий стол, хорошее освещение и много электрических розеток. Клиент не хотел устанавливать тяжелые металлические двери. Он боялся, как бы однажды они не сломались и не упали на одно из его сокровищ.

Едва я вышел из машины, передо мной возник Кен Ванг.

— Привет, мистер Глен, шикарно выглядите.

Я никак не мог привыкнуть к его манере общения.

— Спасибо, Кей-Эф. Как дела?

— Замечательно. Знаете, я отдал бы свою левую грудь за один из этих «корветов».

— Хорошие тачки.

— Сегодня утром тут был один парень, разыскивал вас.

— Он сказал, что ему нужно?

Кен покачал головой:

— Нет. Может, хотел устроиться на работу? Так что не уходите далеко! — Он улыбнулся.

Я направился к новому гаражу, посмотреть, как идет работа. Внутри стены были отделаны гипсокартоном — на одном из листов я нашел бирку, развеявшую мои опасения: эти материалы оказались не из Китая. Стюарт как раз собирался обрабатывать швы.

— Неплохо, правда? — спросил он.

Сделав некоторые распоряжения насчет того, как разместить полки, я вернулся к своему внедорожнику, налил из термоса кофе и позвонил в пару школ. Неподалеку остановилась маленькая синяя машина, и из нее вышел коротышка в синем костюме и с конвертом в руке. Возможно, это был тот самый человек, которого видел Кен. Когда он приблизился ко мне, я опустил стекло.

— Глен Гарбер? — спросил он.

— Мое имя написано на машине, — усмехнулся я.

— Но вы действительно Глен Гарбер?

Я кивнул.

Он передал мне через окно конверт и сказал:

— Заказ выполнен, — развернулся и ушел.

Я поставил чашку от термоса на приборную панель, разорвал конверт, вытащил лежавшие там бумаги и развернул их. Это оказались документы из юридической конторы. Я стал изучать их, и хотя они были написаны таким языком, что я едва смог понять, о чем речь, общий смысл мне все же удалось уловить.

Уилкинсоны подали на меня иск на пятнадцать миллионов долларов. Убийство по неосторожности. Суть обвинения заключалась в том, что я не смог распознать, в каком состоянии находилась моя жена, и остановить ее, в результате чего погибли Коннор и Брэндон Уилкинсоны.

Я попытался прочитать это еще раз, более вдумчиво, но строчки расплывались, глаза наполнялись слезами. Я откинулся назад и прижал голову к подголовнику.

— Отличная работа, Шейла, — пробормотал я.

Глава двадцатая

— Разумеется, это интересно, — сказал Эдвин Кэмпбелл, сидевший за столом в своей юридической конторе. Он снял очки в металлической оправе и положил рядом с бумагами, которые я принес ему пару часов назад, затем покачала головой и добавил: — Дело шито белыми нитками, но все равно очень интересно.

— Значит, по-вашему, мне не о чем беспокоиться? — спросил я и подался вперед в кожаном кресле. Эдвин долгие годы являлся адвокатом моего отца, и я обратился к нему не только для того, чтобы поддержать семейную традицию и верность одному юристу, но и потому, что он был знатоком своего дела. Я позвонил ему и сообщил о предстоящем судебном разбирательстве сразу же, как получил бумаги, и он немедленно согласился принять меня в офисе.

— Пока я не могу сказать точно, — ответил Кэмпбелл. — Существует множество досадных дел, которые тянутся годами и стоят людям огромных и совершенно бесполезных трат. Нам придется ответить на этот иск. Но они должны будут доказать, что у Шейлы существовали проблемы с алкоголем и вы знали об этом, в особенности что она села в тот вечер за руль в состоянии алкогольного опьянения.

— Я же говорил, я не замечал никаких…

Кэмпбелл лишь отмахнулся:

— Я помню, что вы сказали. И я вам верю. Но мне кажется, то есть я даже уверен, в последнее время вы очень много думали о Шейле. О том, что, возможно, вы где-то недоглядели или что-либо проигнорировали, так как не хотели этого знать. Нечто такое, в чем вы не желали признаться даже себе. Теперь вы должны быть честны с самим собой, как бы больно вам ни было, поскольку, если существует хотя бы малейшее доказательство вашей осведомленности о состоянии Шейлы, мы должны опровергнуть его и выйти из этой схватки победителями.

— Я же говорю, ничего не было.

— Вы никогда не видели ее в состоянии опьянения?

— Что означает «никогда»?

— Лишь то, о чем я вас спросил.

— Черт возьми, конечно, иногда она выпивала лишнего. А с кем не бывает?

— Опишите, при каких обстоятельствах это случалось.

— Даже не знаю… на Рождество, на семейных праздниках, возможно, на днях рождениях. Когда мы ходили в рестораны. На вечеринках.

— Значит, Шейла частенько выпивала на всех этих мероприятиях?

Я удивленно заморгал:

— Господи, Эдвин!

— Я лишь играю роль адвоката дьявола, Глен. Но вы сами видите, как можно повернуть все эти факты против вас. Я понимаю, вам известна разница между двумя бокалами вина на Рождество и привычкой садиться за руль, когда тебе этого лучше не делать. Но Бонни Уилкинсон нужно лишь отыскать свидетелей, которые присутствовали на тех праздниках вместе с вами, и на основе этого она сможет построить свое обвинение.

— Что ж, ей придется потрудиться, — сказал я.

— А как насчет Белинды Мортон?

— В смысле? Белинда — подруга Шейлы. А что с ней?

— До вашего прихода я сделал пару звонков, один — в «Барник и Трундл», фирму, которая ведет дело миссис Уилкинсон. Они оказались не против поделиться со мной кое-какими сведениями, предполагая, что мы сможем уладить все до того, как дело передадут в суд.

— О чем вы говорите?

— У них уже есть заявление от миссис Мортон о том, что во время совместных обедов они с Шейлой и еще одной женщиной частенько напивались.

— Может, они и пропускали по несколько рюмок, но после этого Шейла всегда добиралась домой на такси. И она всегда заранее заказывала машину, зная, сколько может выпить.

— Правда? — оживился Эдвин. — Значит, идя на обед, она прекрасно осознавала, что будет пить?

— Не то чтобы она напивалась. Просто они весело проводили время. Вы слишком утрируете.

— Не я! — Он сделал выразительную паузу. — К тому же там еще шла речь о марихуане.

— О чем?

— Белинда заявила, что они с Шейлой курили марихуану.

— Белинда так сказала? — И эта женщина называла себя подругой моей жены?

— Мне так передали. Насколько я понял, речь шла только об одном случае. Это произошло год назад, во дворе дома Мортонов. Затем неожиданно появился ее муж и был страшно возмущен увиденным.

Я покачал головой, не веря своим ушам.

— Что она пытается с нами сотворить? С Келли и со мной?

— Не знаю. Возможно, стоит сделать ей небольшую скидку. Я не исключаю, что она до конца не осознавала смысла сказанного ею. Предполагаю, во всем виноват ее муж Джордж, уговоривший ее пойти на сотрудничество.

От его слов я сразу сник.

— Вот ведь ублюдок! Но даже если подтвердится информация о пристрастии Шейлы пропустить бокал вина или коктейля во время обеда с подругами, как они смогут на основании этого доказать мою вину в том, что в вечер аварии она села за руль, возможно, в состоянии алкогольного опьянения?

— Поэтому я и говорю: дело шито белыми нитками. Однако на подобных процессах может случиться что угодно, поэтому мы должны отнестись к нему серьезно. Доверьте это мне. Я продумаю план ответных действий и представлю его вам.

Я почувствовал, как мой мир разваливается на части. И случилось это в тот самый момент, когда я уже думал, будто хуже ничего быть не может.

— Господи, ну и неделька!

Эдвин отвлекся от заметок, которые в этот момент делал:

— Что?

— Я до сих пор не знаю, как обернутся дела со страховкой на сгоревший дом. Человек, работающий на меня, оказался на грани банкротства и пытается выбить из меня аванс. Дети в школе дразнят Келли пьяницей, к тому же мама ее подруги пару дней назад погибла в результате несчастного случая и ее муж донимает меня из-за телефонного звонка его жены, который подслушала гостившая у них Келли. А теперь еще и Уилкинсоны решили со мной судиться.

— Ничего себе, — только и проговорил Эдвин.

— Да, только успевай уворачиваться…

— Подождите, давайте вернемся к одному моменту.

— Какому?

— Я насчет матери подруги Келли. Она умерла, и что случилось дальше?

Я рассказал ему о смерти Энн Слокум и о том, как Даррен Слокум приходил ко мне, желая узнать, что услышала у них Келли.

— Энн тоже была подругой Шейлы и часто обедала с ней.

— Да, очень интересно, — кивнул Эдвин.

— Безумно…

— Вы сказали, Даррен Слокум?

— Так.

— Он работает в полиции Милфорда?

— Да. Вы его знаете?

— Слышал о нем.

— Звучит зловеще, — заметил я.

— Насколько мне известно, против него как минимум дважды возбуждалось служебное расследование. Он сломал одному мужчине руку, когда производил арест во время драки в баре. В другой раз он попал в поле зрения полиции в связи с исчезновением денег наркоторговца. Но я уверен: последнему делу так и не дали ход. С дюжину копов имели доступ к уликам, поэтому не нашлось оснований обвинять именно его.

— Откуда вы об этом узнали?

— Думаете, я сижу здесь целыми днями и рассматриваю свою коллекцию марок?

— Значит, он плохой полицейский?

Эдвин сделал паузу, прежде чем ответить, как будто в комнате находился кто-то еще и он не хотел, чтобы на него подали иск за клевету.

— Скажем так, у него имелись серьезные проблемы.

— Шейла была подругой его жены.

— Я мало знаю о его жене. За исключением того, что она у него не первая.

— Никогда не знал, что прежде он был женат.

— Да. Когда кое-кто рассказал мне о его неприятностях, он также упомянул, что когда-то Слокум уже был женат.

— Развелся?

— Она умерла.

— От чего?

— Не имею ни малейшего представления.

Я задумался.

— Возможно, теперь все начинает сходиться. Он нечестный на руку полицейский, его жена сбывала поддельные дизайнерские сумки. Думаю, это приносило им неплохие деньги. — Я не упомянул, что, возможно, они не платили с этих доходов налоги. Как говорится, не судите, да не судимы будете.

Эдвин поджал губы.

— В правоохранительных органах могли заинтересоваться полицейским и его женой, которые торгуют поддельными товарами. Это незаконно. Не владеть подделкой, а именно изготавливать или продавать их.

— Когда в субботу утром Слокум приезжал ко мне, он выглядел сильно напуганным. Мне показалось, он решил, будто между тем телефонным разговором и гибелью его жены существует какая-то связь.

— Расскажите подробнее.

— Думаю, если бы Энн не поехала на встречу с тем, кто ей звонил, то поменяла бы лопнувшее колесо в более безопасном месте, не упала бы в воду и не умерла.

Эдвин еще сильнее поджал губы.

— Что вы на это скажете? — спросил я.

— Как вы считаете, смерть Энн Слокум вызовет подозрение у полиции?

— Не знаю.

Эдвин провел языком по зубам. Похоже, он всегда так делал, когда о чем-то серьезно задумывался.

— Глен, — осторожно начал он.

— Да, я вас слушаю.

— Вы верите в стечение обстоятельств?

— Не особенно, — признался я, понимая, к чему он клонит.

— Ваша жена погибла в аварии, обстоятельства которой, и здесь, думаю, мы сойдемся во мнениях, кажутся довольно странными. Две недели спустя ее подруга умирает в результате еще одного, не менее загадочного несчастного случая. Уверен, и это не ускользнуло от вашего внимания.

— Нет. — Я ощутил, как внутри у меня все перевернулось. Не ускользнуло. — Но, Эдвин, я не вижу возможностей использовать это умозаключение. Поймите, я лишь пытаюсь понять, что в действительности сделала Шейла и как она умерла. Что я пропустил? Как мог не почувствовать возникновение у нее подобных проблем? Господи, Эдвин, насколько мне известно, она не любила водку, но тем не менее у нее в машине нашли пустую бутылку.

Эдвин стал барабанить пальцами левой руки по крышке стола и посмотрел в сторону книжного шкафа.

— Знаете, я всегда был большим поклонником Конан Дойла. Можно даже сказать, его фанатом.

Я проследил за его взглядом, встал, подошел к книжному шкафу и стал читать названия на корешках, слегка наклонив голову. «Этюд в багровых тонах». «Приключения Шерлока Холмса». «Знак четырех».

— Очень старые книги. Можно взять?

Эдвин кивнул, я вытащил одну из книг и осторожно открыл ее.

— Это все первые издания?

— Нет. Хотя у меня есть несколько. Они упакованы и спрятаны в надежном месте. Одна книга даже подписана автором. Вы знакомы с его работами?

— Затрудняюсь ответить… возможно, читал одну повесть. Про собаку. Баскервилей, кажется? Когда был ребенком. И мы с Шейлой смотрели фильм про Шерлока Холмса. Главную роль там играл Железный человек.

Эдвин ненадолго закрыл глаза.

— Какой ужас, — проворчал он. — Но мне понравилось про Железного человека. — Он выглядел разочарованным — возможно, из-за пробелов в моем литературном образовании. А их было немало. — Глен, позвольте задать вам немного бестактный вопрос. Вы допускаете хотя бы малейшую вероятность того, чтобы Шейла могла по доброй воле выпить бутылку водки и спровоцировать аварию, в которой погибли она и еще два человека? Прекрасно осознавая, как это отразится на вас?

Я нервно сглотнул.

— Нет. Это невозможно, но все же…

— В «Знаке четырех» Холмс говорит одну фразу, мне кажется, очень правильную: «Когда вы отбросите все невозможное, то, что останется, и будет правдой, какой бы невероятной она ни казалась». Вам известно это высказывание?

— Кажется, я слышал его. Значит, вы хотите сказать, что если Шейла не могла поступить подобным образом, значит, должно существовать другое объяснение случившемуся, даже если оно выглядит совершенно нелепым?

Эдвин кивнул.

— И какое же это будет объяснение?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Но в свете последних событий, мне кажется, вам нужно серьезно об этом подумать.

Глава двадцать первая

Я как раз возвращался от Эдвина, когда мне позвонили из частной школы, куда я обращался ранее. Женщина ответила на мои вопросы по поводу оплаты за обучение (которая оказалась выше, чем я предполагал), возможности перехода Келли посреди учебного года (она существовала) и зачета ее отметок из предыдущей школы (вполне вероятно).

— И вы, конечно, знаете, что у нас пансион, — предупредила она. — Ученики живут у нас.

— Но мы из Милфорда, — объяснил я. — И Келли сможет жить дома, со мной.

— Это обязательное условие, — заявила женщина. — Мы считаем, что таким образом лучше реализовывается процесс погружения в обучение.

— В любом случае спасибо, — сказал я. Какая глупость. Если Келли в одном со мной городе, она будет жить дома. Может быть, кто-то из родителей и был бы счастлив сдать ребенка в школу и на время забыть о его существовании, но я к их числу не относился.

Я позвонил Салли и напомнил ей, что собираюсь на церемонию прощания с Энн Слокум и вряд ли появлюсь в офисе или на одном из объектов. Подъехав к школе Келли, я припарковался и пошел в администрацию уведомить о том, что забираю ее до конца дня. Сидевшая в кабинете женщина сообщила мне о возможном присутствии на церемонии еще двоих детей из школы, а также учительницы Эмили.

Келли вошла в кабинет, держа в руке небольшой конверт. Не глядя мне в глаза, она протянула его мне. Я разорвал его и прочитал записку, пока мы шли к машине.

— Что это? — спросил я. — Это от твоей учительницы?

Келли пробормотала под нос нечто напоминающее «да».

— Ты ударила еще одного ученика? Опять?

Она повернулась и посмотрела на меня. Ее глаза были красными.

— Но он назвал меня пьяницей. Вот я и задала ему. Ты еще не нашел мне новую школу?

Я положил руку ей на спину и повел через парковку.

— Поехали домой. Нам нужно переодеться.

Я был в спальне и уже в третий раз безуспешно пытался завязать галстук так, чтобы широкий конец не оказался короче узкого. Вошла Келли. На ней было простое темно-синее платье, купленное Шейлой в «Гэи», и такого же цвета колготки.

— Я нормально выгляжу?

— Замечательно. Идеально.

— Точно?

— Уверен.

— Ну ладно. — Келли ускакала прочь — и очень вовремя. Я не хотел, чтобы она видела мое лицо. В первый раз она спрашивала у отца мнение насчет своей одежды.

Здание для ритуальных церемоний располагалось рядом с городским парком. На стоянке почти не было свободных мест. Я заметил много полицейских автомобилей. Взявшись с Келли за руки, мы зашагали через парковку. Когда мы вошли, мужчина, одетый в дорогой черный костюм, проводил нас в зал, где собралось семейство Слокум.

— Помни, ты не должна отходить от меня, — прошептал я Келли.

— Знаю.

Мы переступили порог. В зале присутствовали около тридцати человек. Они прохаживались, говорили приглушенными голосами и смущенно сжимали в руках кофейные чашки с блюдцами. К нам устремилась Эмили. На ней было черное платье с белым воротничком. Она обняла Келли, и девочки прижались друг к дружке, словно не виделись много лет.

И обе заплакали.

Разговоры постепенно перешли в тихое бормотание, и все уставились на двух маленьких девочек, которые стояли в обнимку, и столько невысказанного горя было в их позе.

Я едва сдерживал чувства. Но спокойно наблюдать, как они вдвоем сражаются со своими страданиями у всех на виду, я не мог, поэтому опустился рядом с ними на колени, слегка дотронулся до них и окликнул тихонько:

— Эй!

Какая-то женщина тоже присела рядом. Очень похожая на Энн Слокум. Женщина натянуто мне улыбнулась.

— Я Дженис, сестра Энн.

— Глен, — представился я, убрал руку со спины Келли и протянул ей.

— Давайте я отведу их в более спокойное место.

Я не хотел выпускать Келли из поля зрения, но в тот момент мне представилось очень важным, чтобы девочки побыли вместе.

— Конечно, — согласился я.

Дженис взяла Келли и Эмили за руки и увела. В какой-то степени я испытал облегчение. Стоявший в противоположном конце помещения гроб с телом Энн Слокум в отличие от гроба моей жены был открытым. И мне не хотелось, чтобы Келли видела мертвую маму Эмили, поскольку я не горел желанием объяснять ей, почему лицо Энн можно показывать окружающим, а лицо ее матери — нет.

— Это разбило мне сердце, — послышался женский голос позади меня. Я обернулся. Передо мной стояла Белинда Мортон, за ней — ее муж. — Никогда еще я не становилась свидетелем столь печального события.

Джордж Мортон — в черном костюме, белой рубашке с французскими манжетами и красном галстуке — протянул мне руку. Я неохотно пожал ее, ведь скорее всего именно он заставил жену разоткровенничаться перед адвокатами Уилкинсонов.

— Это все… даже не знаю, с чего начать, — сказала Белинда. — Сперва Шейла, теперь Энн. Так не должно быть.

— Нужно верить, что каждое событие в нашей жизни имеет свое особое предназначение, — глубокомысленно изрек Джордж.

Я подумал о своем предназначении, которое, на мой взгляд, заключалось в том, чтобы расквасить ему нос. Он держался так, словно был самым мудрым, и смотрел на всех несколько свысока. Это давалось ему непросто, учитывая его сравнительно невысокий рост — он был на дюйм ниже меня. Я бросил пристальный взгляд на старательно зачесанную лысину, а когда посмотрел в его глаза за толстыми стеклами очков в тяжелой черной оправе, то удивился, заметив в них грусть. Его глаза не были красными, как у жены, но казались печальными и усталыми.

— Это ужасно, — сказал он. — Такое потрясение. Просто кошмар!

— А где Даррен? — поинтересовался я.

— Я видела его где-то здесь, — ответила Белинда. — Хочешь, я найду и приведу его к тебе?

— Нет, все нормально, — возразил я, не испытывая желания говорить с ним, просто нужно было определить его местонахождение. — Вы потом домой?

— Да, наверное, — отозвалась Белинда.

— Я позвоню тебе.

Она открыла рот, но промолчала. Джордж смотрел в сторону, где остальные прощались с покойной, и Белинда, воспользовавшись моментом, нагнулась ко мне и спросила:

— Ты нашел?

— Извини, что?

— Конверт? Ты нашел его? Поэтому и хотел позвонить?

По правде говоря, я совершенно выкинул это из головы.

— Нет, я собирался звонить по другому поводу.

Теперь Белинда выглядела еще более расстроенной, чем когда смотрела на двух утешавших друг друга девочек.

— Что? — спросил Джордж, поворачиваясь к нам.

— Ничего, — ответила Белинда. — Я просто… Глен, рада была видеть тебя. — В ее голосе не прозвучало даже малейшего намека на искренность.

Она повела Джорджа к толпе скорбящих. Мне показалось, Белинда хорошо знает, о чем я хотел с ней поговорить. Я собирался высказаться по поводу ее решения помочь Бонни Уилкинсон уничтожить меня в финансовом отношении.

Я остался один, поскольку вокруг не было ни одного знакомого, с кем бы я мог поговорить. Потом я заметил нескольких высоких широкоплечих мужчин с коротко остриженными волосами, державшихся вместе. Коллеги-полицейские — не нужно быть гением, чтобы понять это, — однако Даррена среди них не оказалось. Я направился к столику с кофе и толкнул плечом маленькую темнокожую женщину, которая подошла одновременно со мной.

— Извините, — произнес я.

— Ничего, — сказала она. — Кажется, мы не знакомы.

— Глен Гарбер. — Я поставил чашку с кофе на блюдечко, чтобы мы могли обменяться рукопожатиями.

— Рона Ведмор, — представилась она.

— Вы подруга Энн?

Она покачала головой:

— Никогда ее не встречала. Я служу в полиции Милфорда. — Она кивнула в сторону мужчин, на которых я обратил внимание. — Лично с Дарреном мне работать не доводилось, но мы иногда сталкивались по службе. Я детектив.

— Рад познакомиться, — сказал я, а затем добавил: — Всегда считал глупым говорить «рад» или «приятно познакомиться» на подобных мероприятиях.

Рона Ведмор понимающе кивнула:

— Конечно. — Она с любопытством разглядывала меня. — Вы не можете еще раз назвать ваше имя?

— Гарбер. Глен Гарбер.

— Это ваша дочь была у Слокумов тем вечером?

Я удивился ее осведомленности. Не занимается ли она расследованием этого дела?

— Да. Келли должна была остаться там на ночь, но потом вернулась домой.

Рона Ведмор прищурилась. Я запинаясь добавил:

— Ей стало нехорошо.

— Но теперь у нее все в порядке?

— Да. Хотя она сильно переживает. Эмили — ее подруга.

— Значит, та девочка, это была Келли? Которая только что…

— Да.

— Девочка в глубоком потрясении, — заметила детектив.

— Она сама потеряла мать… мою жену Шейлу… несколько недель назад.

— Соболезную вашей утрате. А ваша жена… — Ведмор, похоже, обрабатывала новые сведения, пытаясь извлечь важные для нее факты.

— Это был несчастный случай.

— Да-да, я знаю.

— Это случилось не в Милфорде.

— Мне об этом известно, — кивнула она.

— Сначала Шейла, затем — Энн, — сказал я. — Думаю, девочкам приходится труднее всего. А теперь, извините, мне нужно найти мою дочь.

Ведмор улыбнулась, я оставил ее и начал пробираться к двери через толпу, держа в руках чашку с кофе. Я подумал, что скорее всего найду девочек в коридоре, но их там не оказалось. Ритуальных залов было несколько, но, насколько я мог судить, Слокумы заняли лишь один.

Я пошел по коридору, заглянув сначала в одну комнату, потом в другую, как вдруг услышал чьи-то быстрые шаги позади меня и увидел Эмили. Она была одна.

— Эмили! — тихо воскликнул я.

Она тут же обернулась.

— Здравствуйте, мистер Гарбер.

— Где Келли? Она с тобой?

Девочка покачала головой и показала на ближайшую дверь:

— Она там. — И убежала.

На двери висела табличка «Кухня», а вместо ручки была медная пластина. Я толкнул дверь, и она распахнулась. Кухня оказалась больше обычной, без сомнения, здесь готовили не только кофе, но и различную еду.

— Келли! — крикнул я.

И тут я увидел за столом Келли. Она сидела на стуле боком, свесив ноги. Около нее стоял Даррен Слокум. Наверняка он привел ее сюда и заставил сесть рядом.

— Глен, — сказал он.

— Папа, — отозвалась Келли, и ее глаза расширились от ужаса.

— Что вы здесь, черт побери, делаете? — спросил я, сокращая дистанцию между Слокумом и мной.

— Просто разговариваем, — ответил он. — Я задал Келли парочку вопросов о…

Я с размаху дал ему кулаком в подбородок. Келли истошно закричала. Слокум рухнул, свернув полку с кастрюлями. Две с грохотом упали на пол. Литавры в оркестре и те не издают столько звону.

Крики и звон посуды почти сразу же привлекли внимание. Один из распорядителей похорон, какая-то незнакомая мне женщина и пара мужчин, которых я принял за полицейских, ворвались в кухню. Они увидели Слокума, потиравшего подбородок — струйка крови стекала из уголка его рта, — потом перевели взгляды на меня, по-прежнему сжимавшего кулаки.

Полицейские двинулись ко мне.

— Нет-нет! — крикнул Слокум, поднимая руку. — Все в порядке.

Я указал на него пальцем и выпалил:

— Не пытайся больше говорить с моей дочерью. Подойдешь к ней еще раз, и я размозжу тебе череп!

Подхватив Келли на руки, я вышел на парковку.

Представляю, что бы сказала по этому поводу Шейла: «Избить человека на церемонии прощания с его усопшей женой… какая чуткость с твоей стороны!»

Глава двадцать вторая

— О чем он тебя спрашивал? — спросил я у Келли, когда мы отъехали.

— Почему ты ударил папу Эмили? — всхлипывала она. — Что он тебе сделал?

— Я задал тебе вопрос. О чем он с тобой говорил?

— Он хотел знать о телефонном разговоре.

— И что ты ему сказала?

— Что не должна никому об этом рассказывать.

— А он?

— Он хотел, чтобы я вспомнила все, что слышала, а потом пришел ты и ударил его. Теперь меня все будут ненавидеть. Просто не верится, что ты это сделал!

Я сжал руль так, что побелели костяшки пальцев.

— Мы же договаривались: ты должна была оставаться со мной.

Слезы потекли по лицу Келли.

— Ты сам разрешил мне пойти с тетей Эмили.

— Знаю, знаю, но я предупреждал тебя: ты не должна общаться с мистером Слокумом. Разве я не говорил об этом?

— Да, но он вошел в кухню и велел Эмили уйти, а я не знала, что мне делать!

В этот момент я понял, как неразумно себя повел. Келли всего восемь лет! Каких поступков я от нее ожидал? Чтобы она сказала Даррену Слокуму оставить ее в покое и ушла? Я не имел права сердиться на нее. Я мог злиться на него и, разумеется, на себя, так как сам оставил ее без внимания. Но у меня не было причин срываться на Келли.

— Прости. Извини меня. Я не злюсь на тебя. Я не…

— Я тебя ненавижу. Просто ненавижу.

— Келли, я прошу тебя…

— Не надо со мной разговаривать, — проговорила она и отвернулась.

Оставшуюся дорогу домой мы не сказали друг другу ни слова. Когда мы приехали, Келли сразу же убежала в свою комнату и захлопнула дверь.

Я пошел на кухню и поставил на стол бутылку виски и стакан. Налил себе выпить. За двадцать минут я опустошил два стакана, после чего взял телефонную трубку и набрал номер.

Мне ответили после второго звонка.

— Алло? Глен?

У Белинды был определитель номера.

— Да.

— Господи, Глен, что стряслось? Все только и говорят об этом. Ты ударил Даррена? Это действительно так? Зная, что в соседней комнате лежит его мертвая жена? Нет, это просто невозможно…

— Черт возьми, что ты им сказала, Белинда?

— Кому?

— Адвокатам?

— Глен, я не знаю, что ты…

— Ты все представила так, будто во время ваших дружеских обедов Шейла напивалась, как алкоголичка, а потом еще рассказала, как вы вдвоем курили марихуану?

— Глен, пойми, я не хотела…

— О чем ты вообще думала?

— А что я должна была сделать? Солгать? — спросила она. — Меня вызвали в офис адвоката, и я должна была солгать?

— Нет, лгать ты не должна была. Просто кое-что следовало бы оставить при себе. Пойми, Белинда, она хочет получить пятнадцать миллионов! Бонни Уилкинсон подала на меня иск в пятнадцать миллионов долларов!

— Мне очень жаль, Глен. Я сама не знала, что делаю. Джордж заявил… ты же знаешь Джорджа, он всегда поступает по правилам… так вот, он заявил, что, если я не расскажу им правду, меня могут оштрафовать или даже обвинить в сокрытии важных улик. Я была просто сбита с толку. Но я точно не хотела…

— Благодаря тебе они могут выиграть. Я звоню, чтобы сказать тебе спасибо.

— Глен, прошу тебя. Знаю, я все испортила, но ты даже не представляешь, какой стресс я пережила в последнее время. — Ее голос сорвался. — Я приняла ряд глупых решений, все стало рушиться и…

— Белинда, кто-нибудь судится с тобой на пятнадцать миллионов?

— Что? Нет, никто…

— Так благодари за это судьбу. — Я повесил трубку.

Вскоре после этого мне позвонили в дверь. Келли все еще сидела у себя в комнате.

Я открыл и увидел на крыльце мужчину в темно-синем костюме. В руке он держал какое-то удостоверение. На вид ему было под пятьдесят, высокий, с редкими седыми волосами.

— Мистер Гарбер?

— Совершенно верно.

— Артур Твейн, детектив.

«Вот черт», — подумал я. Даррен Слокум решил возбудить дело.

Возможно, у меня сформировались некоторые стереотипы относительно того, как должны выглядеть полицейские детективы, но Твейн явно не попадал под них. Костюм — по крайней мере на мой неопытный взгляд — выглядел дорого, а черные кожаные ботинки были начищены до ослепительного блеска. Его шелковый галстук, вероятно, стоил больше, чем вся одежда, которая оказалась в тот момент на мне, включая мои противоударные часы. Однако, несмотря на явное чувство стиля, у него имелись небольшое брюшко и мешки под глазами. Хорошо упакован, но изрядно потрепан.

— Ладно, — сказал я. — Проходите.

— Извините, что явился без предупреждения.

— Нет, все в порядке. То есть я, очевидно, должен был предвидеть ваш визит.

Он удивленно моргнул:

— Разве?

Келли, вероятно, стало любопытно, кто пришел. Она прервала свое добровольное изгнание, спустилась вниз и заглянула в прихожую.

— Солнышко, это детектив Артур… — Я уже забыл его фамилию.

— Твейн, — напомнил он.

— Здравствуйте, — сказала Келли, нарочито не глядя в мою сторону.

— Как тебя зовут?

— Келли.

— Рад познакомиться, Келли.

— Вы хотите сначала поговорить с Келли, или со мной, или с нами обоими? — поинтересовался я. — Она ведь была там. Или мне вызвать адвоката? — Неожиданно я подумал, что это будет самым разумным поступком.

— Думаю, я поговорю с вами, мистер Гарбер, — осторожно сказал Артур Твейн.

— Хорошо. Солнышко, — обратился я к Келли, — мы позовем тебя, если понадобится.

По-прежнему не глядя на меня, Келли ушла к себе.

Я проводил Твейна в гостиную, не зная, как его называть: мистером, офицером или детективом.

— Не хотите присесть… мм… офицер?

— Можете называть меня просто Артуром, — предложил он, усаживаясь. Мне показалось, для полицейского детектива это слишком неформальное обращение.

— Хотите кофе или чего-нибудь еще? — Я оказался настолько наивен, что полагал, будто мое гостеприимство избавит меня от необходимости отвечать за нападение на полицейского.

— Нет, спасибо. Прежде всего я хотел бы высказать соболезнования по поводу кончины миссис Гарбер.

— Ох. — Я был удивлен, так как не ожидал подобной осведомленности от детектива. — Спасибо.

— Когда она умерла?

— Примерно две недели назад.

— Автокатастрофа. — Это звучало не как вопрос. Полагаю, если Рона Ведмор знала об этом, я не должен был удивляться, что и Твейн обо всем проинформирован.

— Да. Полагаю, различные отделы обмениваются информацией?

— Нет. Просто я кое-что проверил.

Его слова показались мне странными, но я не придал этому особого значения.

— Вы здесь из-за сегодняшнего происшествия?

Артур слегка наклонил голову.

— О каком происшествии вы говорите, мистер Гарбер?

— Что, простите? — рассмеялся я. — То есть, если вы действительно ничего не знаете, я вряд ли стану вам рассказывать.

— Боюсь, вы ставите меня в сложное положение, мистер Гарбер.

— Но вы ведь детектив, не так ли?

— Да.

— Из полиции Милфорда?

— Нет, — возразил Артур. — Я из агентства «Степлтон». И я не полицейский детектив, а частный.

— Что такое «Степлтон»? Частное детективное агентство?

— Верно.

— А почему их заинтересовала моя стычка с милфордским копом?

— Мне ничего не известно об этом, — заметил Твейн. — Я здесь из-за вашей жены.

— Из-за Шейлы? И что вы хотите узнать про Шейлу? — Затем меня осенило. — Вы из той юридической фирмы, которая судится со мной, да? Тогда можете проваливать отсюда, сукин вы сын!

— Мистер Гарбер, я не работаю ни на какую юридическую фирму и не представляю никого, кто бы мог возбудить против вас дело.

— Тогда зачем же вы здесь?

— Чтобы расспросить вас по поводу возможной связи вашей жены с криминальным миром. Хочу узнать об ее участии в продаже контрафактных сумок.

Глава двадцать третья

— Убирайтесь, — тоном приказа ответил я, направляясь к двери.

— Мистер Гарбер, я прошу вас. — Артур Твейн неохотно поднялся со стула.

— Я говорю, выметайтесь. Никто не имеет права приходить сюда и говорить подобное о Шейле. Я и так выслушал достаточно всякого из-за того, что она, возможно, сделала, но с меня хватит! — Я открыл дверь.

Увидев, что Твейн не двинулся с места, я пригрозил:

— Если вы не уйдете сами, я вышвырну вас отсюда.

Твейн явно нервничал, но по-прежнему стоял неподвижно.

— Мистер Гарбер, если вы считаете, будто вам известно все о деятельности вашей жены незадолго до смерти, если у вас не осталось ни одного вопроса, на который вы так и не получили ответ, то хорошо, я уйду.

Я приготовился выкинуть его из дома.

— Но если вас мучают сомнения, подозрения относительно того, чем занималась ваша жена, тогда, наверное, вам стоит выслушать меня и даже ответить на пару моих вопросов.

Моя ладонь по-прежнему лежала на дверной ручке. Я почувствовал, как участилось мое дыхание, а в висках начала пульсировать кровь.

Я захлопнул дверь.

— Пять минут.

Мы снова вернулись в гостиную.

— Начнем с того, что я расскажу вам, на кого работаю, — начал Твейн. — Я имею лицензию частного детектива в детективном агентстве «Степлтон». К нам обратилось объединение ведущих модных холдингов, чтобы отследить распространение контрафактной продукции. Поддельных сумок в том числе. Полагаю, вам известно о торговле подобными товарами?

— Я слышал об этом.

— Тогда давайте сразу перейдем к делу. — Артур Твейн вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и достал оттуда лист бумаги. Он развернул его и протянул мне. Там оказалась распечатана фотография.

— Вы узнаете этого человека?

Я с неохотой взял у него фотографию и посмотрел на нее. Высокий мужчина с черными волосами, худой и подтянутый, со шрамом над правым глазом. Снимок скорее всего был сделан на улице Нью-Йорка, хотя в кадр не попало ни одного из известных зданий.

— Нет, — ответил я, возвращая фотографию. — Никогда не видел его.

— Вы уверены?

— Уверен. У вас есть что-то еще?

— Вы хотите знать, кто он?

— На самом деле не очень.

— Вы должны.

— Почему?

— Ваша жена звонила ему в день аварии.

— Шейла ему звонила?

— Именно так.

Во рту у меня пересохло.

— Кто он?

— Точно мы не знаем. Он проходит под именами Майкл Сэйер, Мэтью Смит, Марк Салазар и Мэдден Соммер. Мы считаем, что его фамилия Соммер. Люди, на кого он работает, нанимают его, чтобы он разводил стрелки.

— Что разводил?

— Улаживал проблемы.

— Моя жена не знала никого с такой фамилией.

— Она звонила на мобильный Соммера днем. — Твейн снова засунул руку в карман пиджака и извлек оттуда маленькую записную книжку «Молескин», полистал ее, нашел то, что искал, и проговорил: — Все верно. Вот. Это было в начале второго. Позвольте зачитать вам номер.

Он прочитал набор цифр, от которых у меня упало сердце, хоть я и не набирал их уже несколько недель.

— Узнаете их?

— Это мобильный Шейлы.

— Ваша жена позвонила Соммеру в день смерти, в тринадцать ноль две.

— Скорее всего она ошиблась номером. И как, черт побери, вы это узнали? Откуда у вас информация?

— Мы сотрудничаем с рядом силовых ведомств, которые предоставляют нам некоторые данные наблюдений. Кстати, номер, на который звонила ваша жена, больше не принадлежит Соммеру. Он меняет номера сотовых чаще, чем я ем чизкейки. — Твейн слегка похлопал себя по животику.

— Ну хорошо, Шейла звонила этому Соммеру. И кто он такой? Чем занимается?

— В ФБР считают, он связан с организованной преступностью.

— Это просто смешно.

— Отнюдь, — возразил Артур Твейн. — Соммеру часто звонят женщины — а также мужчины, — которые не знают о его криминальных связях. Иногда они подозревают его в каких-нибудь темных делах, но полагают, это не причинит им вреда. Его принимают за бизнесмена, представителя компании, занимающейся импортом товаров.

— Каких именно? Когда вы пришли, речь шла о сумках. Этот человек перепродает сумки?

— И сумки тоже.

— Он больше похож на торговца оружием или наркотиками.

— Соммер может достать и это. Особенно последнее. В некотором роде.

— Я вам не верю. Не думаю, будто дамские сумочки могли бы заинтересовать такого типа.

— Соммер готов заниматься всем, что приносит ему деньги, и сумками в том числе.

— И в чем вы пытаетесь меня уверить? Что моя жена хотела купить поддельную сумку у бандита?

— Не только это. Я вообще не думаю, что она покупала сумки. Люди Соммера готовы предложить самые разные товары. Впрочем, такую возможность нельзя исключать. Мистер Гарбер, вы слышали о вечерах с продажей сумок?

Я удивленно открыл рот:

— Вы шутите? У нас в доме устраивали нечто подобное… — И осекся.

— Значит, слышали, — продолжил он. — Такие сборы весьма популярны. Очень неплохое развлечение. Своего рода девичник — с вином, закусками. А потом они возвращаются домой с красивыми сумками от Прада или Марка Джейкобса, Луи Вюиттона или Валентино, причем на вид сумки не отличишь от настоящих, и лишь их хозяйки знают, что это фальшивки.

Я внимательно изучал его.

— Почему бы вам не заняться расследованием настоящих преступлений?

Артур понимающе улыбнулся.

— Так говорят большинство людей. Но продажа поддельных товаров — тоже преступление. Федерального уровня.

— Я не верю, что полиция будет тратить на это время, когда повсюду убивают людей, в страну ввозят наркотики, а террористы планируют очередное злодеяние. И кучка женщин, которые собираются, чтобы купить поддельную сумку от Марка Фенди…

— Марк Джейкобс или Фенди, — поправил он меня.

— Да какая разница! И что с того, если они ходят с подделками? Если это все, что они могут себе позволить? Если им не по карману купить настоящую? Кому это вредит?

— Как вы думаете, с чего мне стоит начать? — спросил Твейн. — С компаний правообладателей, чья торговая марка используется незаконно и чье авторское право нарушено? С миллионов долларов, которые в результате этих преступлений теряют они и те, кто на них работает?

— Я уверен, они это переживут, — заметил я.

— Ваша дочь Келли, сколько ей лет?

— Какое это имеет отношение к Келли?

— Думаю, ей около семи, так?

— Восемь.

— А вы можете представить, чтобы она пошла на работу и трудилась по десять или даже больше часов в день на фабрике по производству подделок? Именно в таком возрасте китайские мальчики и девочки начинают работать за доллар в день. Они работают так…

— Ну конечно, вы разыгрываете карту эксплуатации детей, хотя на самом деле все эти компании волнует лишь потеря прибыли…

— …работают так, что стирают пальцы до костей в цехах по производству сумок. И все для того, чтобы какая-нибудь женщина из Милфорда или Дариена смогла пускать пыль в глаза знакомым, утверждая, будто ее сумка стоит дороже, чем она потратила на нее в действительности. Мистер Гарбер, вы знаете, на что пускаются эти деньги? Когда какая-нибудь женщина из Милфорда выбрасывает тридцать, пятьдесят или даже сто баксов на эту сумку, вам известно, куда уходит эта выручка? Женщина, которая устраивает вечеринку по продаже сумок, разумеется, получает свою долю, но она должна заплатить поставщику товара. Эти деньги используют для производства новых подделок, и не только сумок, но и контрафактных DVD, видеоигр, детских игрушек, покрытых свинцовой краской, с легко отваливающимися деталями, проглотив которые ребенок задыхается и умирает, строительных материалов, не соответствующих стандартам, но с поддельными штампами, подтверждающими их пригодность. Даже поддельного детского питания, каким бы невероятным это ни казалось! Или контрафактных лекарств, выдающихся по рецептам. Эти таблетки выглядят как настоящие, на них артикулы, однако они имеют другой состав и не проходят никакой проверки. Я говорю не о более дешевых лекарствах из Канады. Речь идет о продукции из Индии и Китая. Иногда, мистер Гарбер, эти пилюли вообще ни от чего не помогают. А теперь представьте себе человека, который живет на небольшую пенсию, имеет скудные сбережения и не может позволить себе лекарства от сердца или какого-нибудь другого заболевания. Вдруг он находит в Интернете то, что ему кажется аналогом, или покупает медикаменты у знакомых своих знакомых и начинает их принимать, а вскоре умирает.

Я молчал.

— Знаете, кто на этом зарабатывает? Преступные группировки из Китая, России, Индии, Пакистана. Перечислять можно долго. Немало среди них и наших, американских банд. ФБР считает, что часть денег переправляется в террористические организации.

— Да уж… Стоит какой-нибудь женщине купить на улице сумочку от Гуччи, как в какой-нибудь небоскреб тут же врежется самолет.

Артур улыбнулся.

— Вы пытаетесь шутить, но я видел выражение вашего лица минуту назад, когда упомянул про стройматериалы. Вы ведь строитель?

Эти слова застали меня врасплох, и я удивленно моргнул.

— Да.

— Вообразите, что произойдет, если кто-то из ваших рабочих установит контрафактную электропроводку. Детали, изготовленные в Китае, внешне не отличишь от продукции крупных фабрик, они имеют сертификаты, но на деле это просто мусор. Провода имеют ненадлежащие характеристики. Они перегреваются, замыкают. Выключатели не работают. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, к чему это может привести.

Я потер рукой рот и подбородок и на мгновение снова вернулся в задымленный подвал.

— Но почему сюда пришли вы? Почему меня не допрашивает полиция?

— Мы по возможности сотрудничаем с полицией, но их ресурс недостаточен, они не справляются с этой проблемой. Оборот контрафактного бизнеса составляет пятьсот миллиардов долларов в год, и это по самым скромным подсчетам. Модная индустрия обращается в частные охранные и детективные агентства, чтобы отследить распространение подделок. На этом этапе я и подключаюсь к работе. Иногда это бывает очень просто. Мы находим женщину, которая устраивает вечера для продажи сумок, наивно полагая, будто не делает ничего дурного, и сообщаем ей, что она совершает федеральное преступление. Этого бывает достаточно. Она прекращает свою деятельность, и мы не заявляем на нее. А бывает, мы обнаруживаем магазин, продающий подобные товары, информируем торговцев и владельцев недвижимости, что они работают нелегально и мы собираемся подключить полицию для расследования их действий в соответствии с правовыми нормами. Часто мы именно так и поступаем. Но порой бывает достаточно лишь угрозы, чтобы арендодатели решили эту проблему самостоятельно. Они избавляются от прежних арендаторов и берут тех, кто подчиняется закону и торгует лицензионной продукцией.

— А что насчет покупки сумок? Приобретение подделок — это ведь тоже преступление?

— Нет. Но разве могли бы вы со спокойной совестью носить подделку и знать, что однажды может случиться такое… — Он заглянул в конверт, достал оттуда еще пару фотографий и протянул мне.

— Что… о Боже!

Это были снимки с места преступления. Я пожалел о том, что фотографии оказались не черно-белыми, а яркими, цветными. Тела двух женщин в лужах крови. А вокруг — множество сумок. Они стояли на столах, свешивались со стен и потолка.

— Боже мой!

Я взглянул на следующее фото. Мужчина, вероятно, застреленный в голову, лежал на столе. Я протянул фотографии Твейну.

— Что это, черт побери, такое?

— Женщин звали Пэм Стайгервальд и Эдна Баудер. Туристки из Батлера, штат Пенсильвания. Они отправились на выходные в Нью-Йорк. Уик-энд для девочек. Искали дешевые сумки на Канал-стрит и сунулись не туда и не в то время. Как и Энди Фонг, торговец, импортер поддельных сумок, изготовленных в Китае.

— Мне ничего не известно об этих людях.

— Я показал их вам в качестве примера, что может случиться, если вы ввязываетесь в контрафактный бизнес.

Я рассердился.

— Это просто отвратительно — использовать нечто подобное в качестве аргумента, запугивать меня! И какое это имеет отношение к Шейле?

— Полиция считает это делом рук нашего человека, имеющего столько имен и которого мы называем Мэдденом Соммером. Именно ему ваша жена звонила в день смерти.

Глава двадцать четвертая

Мэдден Соммер сидел в машине, припаркованной на противоположной стороне улицы через три дома от дома Гарбера.

Он уже собирался выйти, как подъехала еще машина. Черный седан «джи-эм». Автомобиль покинул хорошо одетый мужчина. Довольно полный. Круглый животик нависал над ремнем. Держался он с большим достоинством. Когда входная дверь приоткрылась, мужчина показал Гарберу какое-то удостоверение.

«Любопытно», — подумал Соммер, убирая руку с двери. Мужчина не походил на полицейского, но все может быть. Соммер записал номер машины, затем позвонил по мобильному.

— Алло?

— Это я. Нужно проверить один номер.

— Я сейчас не на работе, — объяснил Слокум. — У меня родственники. Приехала сестра жены.

— Запиши его.

— Я же сказал…

— Эф-семь…

— Подожди. — Соммер слышал, как Слокум ищет бумагу и карандаш. — Ну давай дальше.

Соммер зачитал номер до конца.

— Сколько тебе понадобится времени?

— Не знаю. Все зависит от того, кто сейчас дежурит.

— Я позвоню где-нибудь через час. К этому времени ты должен все выяснить.

— Слушай, я же сказал, что не знаю, получится ли у меня. Ты где? И где машина, которую ты…

Соммер убрал телефон в карман куртки.

Гарбер впустил человека в дом. Соммер видел их тени в окне гостиной. Наблюдал он и за другим окном. В одной из комнат наверху горел свет. Время от времени за шторами мелькал чей-то силуэт, а в один из моментов кто-то отодвинул занавески и выглянул на улицу.

Ребенок. Маленькая девочка.

Глава двадцать пятая

Я встал. От ярости меня просто трясло. Мысль о том, что Шейла могла иметь какие-то дела с типом вроде Соммера или даже просто звонить ему на мобильный, выводила меня из себя. Я больше не мог выносить этих откровений о Шейле.

— Вы ошибаетесь. Шейла не могла звонить этому человеку.

— Если это была не она, значит, кто-то воспользовался ее телефоном. Она никому не одалживала свой сотовый? — спросил Твейн.

— Нет… хотя все может быть.

— Но ваша жена покупала поддельные сумки?

Я вспомнил, как стоял около ее шкафа в пятницу и размышлял, когда же наконец смогу выкроить время, чтобы разобрать вещи Шейлы. Там было, наверное, с дюжину сумок.

— Возможно, парочку, — ответил я.

— Вы не возражаете, если я взгляну на них?

— Зачем?

— Я уже давно занимаюсь этой работой и научился замечать определенные признаки. Есть люди, которые без труда смогут найти разницу между сумкой от Коч и сумкой от Гуччи. Мне же иногда удается установить, изготовлена ли сумка в Китае или в каком-то другом месте. Таким образом, я выясняю, какой контрафакт наносит рынку наибольший урон.

Я колебался. Почему я должен оказывать содействие этому человеку? Что теперь это могло изменить? К тому же Артур Твейн пытался опорочить доброе имя Шейлы. Зачем же помогать ему в этом?

Словно прочитав мои мысли, он сказал:

— Я пришел не для того, чтобы повредить репутации вашей жены. Я уверен, миссис Гарбер не знала о том, что нарушает закон, и не собиралась этого делать. Это все равно что… воровать кабель. Многие на это идут и не думают, будто в том есть…

— Шейла никогда не воровала кабель. Она вообще никогда не брала чужого.

Артур поднял руку, словно пытаясь защититься:

— Извините, неудачный пример.

Я ничего не сказал, лишь нервно облизнул губы.

— Она устроила у нас вечер, — сказал я наконец. — Один раз.

Артур кивнул.

— Когда?

— Несколько недель назад… нет, за два месяца до своей смерти.

— Она сама продавала или предоставляла территорию для кого-то еще?

— Для кого-то еще. — Я помедлил. Стоит ли впутывать в это Энн Слокум? Однако ее нельзя уже было привлечь к расследованию, как и Шейлу. — Эту женщину звали Энн Слокум. Она была подругой Шейлы.

Артур Твейн посмотрел что-то в своем «Молескине».

— Да, у меня записано это имя. Согласно моей информации она регулярно поддерживала контакт с мистером Соммером. Я хотел бы и с ней поговорить.

— Удачи вам…

— Что вы имеете в виду?

— Она умерла.

Артур впервые продемонстрировал удивление:

— Когда? Когда это случилось?

— В пятницу вечером или в субботу ночью. С ней произошел несчастный случай. Она хотела проверить спущенное колесо и упала с причала.

— Боже, я об этом не знал. — Известие явно сразило Твейна.

Я также испытал потрясение. В день смерти Шейла звонила какому-то гангстеру. Человеку, который, по словам Твейна, был повинен в тройном убийстве. Я вспомнил слова Эдвина, когда он цитировал Конан Дойла. Если нечто кажется невозможным, нужно рассмотреть другие варианты, какими бы невероятными они ни казались.

Шейла звонила человеку, которого подозревали в нескольких убийствах. И вечером того же дня она умерла.

Она погибла не так, как те люди на фотографиях. Ее не застрелили. Никто не подкрался к ней незаметно и не…

Не пустил пулю ей в голову.

Нет, с ней этого не случилось. Она погибла в аварии. В аварии, которая казалась мне бессмысленной. Конечно, любая авария со смертельным исходом кажется абсурдной для тех, кто пережил гибель родных. Смерть так неразборчива, так жестока и неумолима. Однако история с Шейлой — это нечто совсем иное.

Ее авария не укладывалась ни в какие рамки.

Несмотря на все обвинения, Шейла никогда так сильно не напивалась. В глубине души я был в этом уверен.

Возможно ли это? А если причина смерти Шейлы была совсем иной? Что, если это был вовсе не несчастный случай, а…

— Мистер Гарбер?

— Извините.

— Вы позволите взглянуть на сумки вашей жены?

Я уже и забыл об этом.

— Подождите здесь.

Поднявшись наверх, я прошел мимо комнаты Келли. Она оставила дверь открытой и сидела за столом у компьютера. Я вошел в комнату.

— Привет.

— Привет, — отозвалась она, не отрывая взгляда от монитора. — Что нужно этому человеку?

— Он хочет посмотреть мамины сумки.

Келли взглянула на меня с тревогой:

— Зачем ему мамины сумки? Он хочет взять что-нибудь для своей жены? Ты ведь не отдашь их ему?

— Нет, конечно.

— Ты продаешь их? — с упреком в голосе спросила она.

— Нет. Ему просто нужно на них взглянуть. Он пытается выяснить, кто подделывает дизайнерские сумки, и прогнать этих людей из бизнеса.

— Почему?

— Потому что люди, которые их изготавливают, занимаются подделками.

— Это плохо?

— Да, — ответил я. Ну вот, теперь я использовал аргументы Артура, те самые, которые несколько минут назад пытался опровергнуть. — Это все равносильно списыванию у других ребят из класса. В таком случае ты ведь не сама выполняешь домашнюю работу.

— Значит, это обман, — сказала Келли.

— Да.

— И мама была обманщицей, потому что покупала такие сумки?

— Нет, мама не была обманщицей. В отличие от людей, которые их изготавливают.

Келли внутренне колебалась. Вероятно, она размышляла о том, стоит ли помириться со мной или нет.

— Я все еще сержусь на тебя.

— Понимаю.

— Но я же могу помочь тебе?

— С чем?

— С сумками.

Я жестом велел ей следовать за мной. Мы подошли к шкафу Шейлы. На верхней полке над вешалками лежало с дюжину сумок. Я стал передавать их Келли, а она вешала сумки себе на руки. Когда Келли, пошатываясь, пошагала в гостиную, вид у нее был просто уморительный.

— Вы только посмотрите! — возгласил Артур, когда моя дочь едва не столкнулась с ним. Она опустила руки, и сумки свалились на пол по обе стороны от нее.

— Извините, — сказала Келли. — Они тяжелые.

— Ты очень сильная девочка, раз смогла принести их со второго этажа.

— У меня хорошие мускулы, — заявила Келли и приняла позу культуриста.

— Ух ты! — воскликнул он.

— Можете потрогать, — предложила она.

— Я верю, — отозвался Артур, не позволяя себе распускать руки. — У твоей мамы было много сумок.

— Это еще не все, — вдохновилась Келли. — А только ее любимые. Сумки, которые не носила, мама отдавала бедным.

Артур посмотрел на меня и улыбнулся.

— Значит, эти сумки твоя мама купила в последние два года?

Я хотел ответить, что не уверен в этом, однако Келли опередила меня:

— Да. Вот эту, — она взяла черную сумку с огромным черным кожаным цветком, на котором стоял лейбл «Валентино», — мама купила, когда ездила в город со своей подругой миссис Мортон.

Тоже мне подруга.

— Определить, что она ненастоящая, очень легко, — сказала Келли, открывая сумку, — внутри нет фирменного значка, и подкладка не очень хорошая, а если постараться, то можно отодрать значок, который пришит снаружи.

— Ты хорошо в этом разбираешься, — заметил Артур.

— У меня растет маленькая Нэнси Дрю,[8] — подал голос я.

— А эта сумка появилась у мамы после вечеринки, которую устраивала у нас дома мама Эмили, — продолжила рассказ Келли.

Артур внимательно рассмотрел сумку.

— Довольно хорошая копия Марка Джейкобса.

Келли в изумлении кивнула.

— Папа никогда бы этого не определил. — Она посмотрела на меня.

— А вот, — Твейн был в своей стихии, — отличная подделка под Валентино.

— О Боже! — воскликнула Келли. — Вы, наверное, единственный папа в мире, который это знает. Вы ведь папа?

— Да. У меня два маленьких мальчика. Правда, теперь они уже не такие маленькие.

Келли взяла еще одну сумку:

— Мама любила и вот эту.

Это была рыжевато-коричневая сумка из ткани с кожаной отделкой и тонким ремешком, который словно мозаика покрывали буквы «F».

— «Фенди», — констатировал Артур, вертя сумку в руках. — Мило.

— Хорошая копия? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Это не копия. А настоящая. Произведена в Италии.

— Вы уверены?

Артур кивнул.

— Ваша жена могла приобрести ее на распродаже. Но если бы она купила ее на Пятой авеню, такая сумка обошлась бы ей в две тысячи долларов.

— Бабушка купила маме эту сумку, — внесла ясность Келли. — На день рождения. Помнишь?

Я не помнил, но все тут же встало на свои места. Фиона была из тех, кто покупает лишь настоящие, фирменные вещи. Она ни за что не подарила бы дочери фальшивку, как никогда не повела бы ее обедать в дешевую закусочную.

Разглядывая сумку, Твейн нечаянно уронил ее на пол. Послышался звук какого-то содержимого. Внутри что-то было.

«Боже, — подумал я. — Только бы не наручники!» Не знаю, что бы я сделал в таком случае. Но звук был не металлический.

— Там что-то есть! — Твейн схватился за ремешок.

Я нагнулся и вырвал у него сумку.

— Что бы там ни было, это принадлежало Шейле, — отрезал я. — Сумки — ваша работа, но их содержимое вас не касается.

Я оставил Келли и Артура Твейна в гостиной, прошел на кухню, открыл застежку и распахнул сумку.

В ней оказалось четыре пластиковых флакона — каждый размером с банку из-под оливок.

На них фигурировали этикетки. Лизиноприл. Викодин. Виагра. Опепразол.

Сотни и сотни пилюлей.

Глава двадцать шестая

Я сложил флаконы в сумку, забросил ее на верхнюю полку буфета и вернулся в гостиную. Твейн выжидательно посмотрел на меня. Но я ничего не сообщил ему о своей находке, и он проговорил:

— Спасибо, что уделили мне время.

Твейн оставил мне визитную карточку и попросил позвонить, если я вспомню что-то еще, относящееся к этому делу. И ушел.

— По-моему, он милый, — сказала Келли. — А что было в маминой сумке?

— Ничего, — ответил я.

— Там точно что-то было. Я слышала звук.

— Там ничего не было.

Келли догадалась, что я лгу, но вместе с тем и поняла — больше я ничего не скажу.

— Отлично, — обиделась она. — Тогда я снова буду сердиться на тебя. — С гордым видом Келли поднялась по лестнице и захлопнула за собой дверь.

Я достал из буфета сумку, набитую лекарствами, и спустился в подвал, в кабинет. Вытряхнув содержимое, я наблюдал, как флаконы катятся по столу.

— Чтоб тебя! — бросил я в пустоту. — Шейла, что, черт возьми, все это значит? Что это?

Я брал в руки каждый пластиковый флакон, откручивал крышку, заглядывал внутрь. Сотни маленьких желтых, белых, а также знаменитых на весь мир голубых пилюлей.

— Господи! Скажи, сколько мне их принять?

Что сказала мне Шейла в наше последнее утро?

«У меня есть идеи. Как нам помочь. Как преодолеть эту черную полосу. Я заработала немного денег».

— Только не так, — пробормотал я. — Только не так.

Теперь, увидев содержимое сумки, я задался вопросом: что же было в остальных? Проверив лежащие в гостиной, я поднялся наверх — Келли сидела у себя в комнате с закрытой дверью — и осмотрел оставшиеся в шкафу сумки. Я нашел старую губную помаду, списки покупок, какую-то мелочь. Больше никаких лекарств.

Я вернулся в подвал. Сумочка, которая была у Шейлы в вечер аварии, как я и сказал Белинде, уцелела, но имела весьма потрепанный вид. Ее немного опалил огонь, а потом она намокла после того, как прибыла пожарная бригада. Я выбросил ее — не хотел, чтобы Келли увидела, — но сохранил все находившееся в ней. Теперь у меня возникло желание посмотреть на эти вещи.

Они были сложены в коробку из-под обуви, в которой когда-то хранились ботинки «Рокпорт», давно износившиеся и выброшенные за ненадобностью, да и коробка, вероятно, доживала последние дни. Я положил ее на стол, очень осторожно, словно там лежала взрывчатка, и, немного помедлив, снял крышку.

— Привет, малышка, — сказал я.

Очевидно, что я сморозил глупость. Но эта фраза показалась мне вполне уместной, ведь я смотрел на вещи, принадлежавшие Шейле. В какой-то степени они были ближе к Шейле, чем я. Они находились с ней в последние минуты ее жизни.

Сережки-гвоздики с темно-красными камешками. Украшение на шею — алюминиевая подвеска на кожаном ремешке, потемневшем от крови. Я взял ее, поднес к лицу, прижал к щеке, затем осторожно положил обратно в коробку и стал рассматривать те предметы из сумочки, которые не были испачканы кровью. Зубная нить, очки для чтения в металлическом футляре, две заколки для волос, в каждой осталось по волосу Шейлы, какая-то штука от «Тайда», напоминавшая фломастер и предназначавшаяся для мгновенного выведения пятен. Шейла всегда была готова сразиться с последствиями фастфудовской катастрофы. Носовой платок. Маленькая упаковка бинтов. Полпачки лаймовой жвачки «Дентин бласт». Когда мы ехали в гости к друзьям или к ее матери, она всегда просила нагнуться к ней поближе и нюхала меня. «Пожуй-ка вот это, — говорила она. — И скорее. У тебя изо рта пахнет так, словно ты съел мертвую мышь». Еще там оказалось три чека из банкомата, из аптеки и продуктового магазина, стопка визитных карточек: одна из косметического магазина, парочка — после поездок на шопинг в Нью-Йорк. А также маленький пузырек со средством для дезинфекции рук, резинка для волос, которую она держала в сумочке для Келли, помада «Бобби Браун», глазные капли, зеркальце, четыре кусочка наждака, наушники, купленные в самолете больше года назад, когда она летала на праздники в Торонто. Засохшая конфета «Футбольный фанат», которую Шейла так и не съела в ресторане «Уэйн Гретски».[9] «Куда, черт возьми, подевался этот фанат?» — спрашивала она. «Сейчас он на кухне, — шутил я. — Готовит тебе сандвич».

С каждым предметом были связаны какие-то воспоминания. Но я не обнаружил ни одного чека из магазинов, торговавших спиртным. И никаких таблеток.

Я медленно перебирал все эти вещи, но одну из них мне особенно хотелось увидеть.

Мобильный телефон Шейлы.

Я вытащил его из коробки, открыл и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Телефон не включился.

Тогда я выдвинул ящик стола, где хранил зарядное устройство для своего телефона — точно такого же, как у Шейлы, — вставил разъем в телефон, вилку — в розетку. Телефон ожил.

Я до сих пор не заблокировал ее номер. В свое время я приобрел его в одном «пакете» вместе со своим, а теперь включил в этот договор и номер Келли. Купив дочери телефон, я мог избавиться от номера Шейлы, но так и не сделал этого.

Теперь, когда мобильный заработал и начал заряжаться, я решил позвонить на него с домашнего телефона.

Набрав номер, который до сих пор помнил наизусть, я услышал звонок в трубке и стал наблюдать, как телефон зазвонил и завибрировал на столе. Я дождался седьмого звонка, после него включалась голосовая почта, и зазвучал голос жены:

— «Привет. Это Шейла. Вероятно, я разговариваю по телефону, либо где-то забыла его, либо нахожусь в дороге и не могу ответить. Пожалуйста, оставьте сообщение».

Потом еще один гудок.

— Я… я просто… — пробормотал я и отключил трубку. Моя рука дрожала.

Мне требовалось время, чтобы прийти в себя.

— Я лишь хотел сказать, — обратился я в пустоту, — после твоей смерти я много чего наговорил в твой адрес… я сердился на тебя. Сильно злился. За то, что ты сделала… что поступила так глупо. Но в последний день, не знаю… Прежде все случившееся казалось мне полным абсурдом, а теперь и того хуже. Но чем меньше смысла я вижу в происходящем, тем больше я удивляюсь… задаюсь вопросом, подозреваю, что могло случиться нечто иное… и, возможно, я был несправедлив к тебе и просто не понимал…

Я сел на стул и отдался во власть своим чувствам. Позволил себе на минуту расслабиться. Это равносильно снижению давления на клапан — иногда просто необходимо это сделать, совсем ненадолго, чтобы не произошел взрыв.

Наконец я перестал всхлипывать, взял пару платков, вытер глаза, высморкался и несколько раз глубоко вздохнул.

Затем вернулся к прерванному делу.

Просмотрел звонки. Артур Твейн сказал, что Шейла звонила этому Соммеру сразу после часу дня?

Я нашел номер в исходящих. В 13:02. Код Нью-Йорка.

Взяв со стола трубку, я набрал его. Первый же звонок сорвался, и автоответчик сообщил, что данный номер больше не обслуживается. Я положил трубку. Артур Твейн оказался прав.

Я отыскал ручку и лист бумаги и начал выписывать все номера, по которым Шейла звонила в день аварии, а также в предшествующие ей дни. Пять звонков на мой мобильный, три — ко мне на работу, три — нам домой. Я увидел номер Белинды. И телефон в Дариене, в котором узнал домашний номер Фионы, а еще мобильный Фионы.

Затем, подумав, я решил проверить входящие на телефоне Шейлы. Там значились номера телефонов, которые я ожидал увидеть. Девять звонков от меня — с домашнего, рабочего и мобильного. А также от Фионы и Белинды.

И семнадцать звонков с незнакомого мне номера. Звонили не из Нью-Йорка и не с телефона Соммера. И все они были помечены как «пропущенные». Это означало, что Шейла либо не услышала их, либо решила не отвечать.

Я выписал и этот номер.

С него звонили один раз в день смерти Шейлы, два раза — за день до этого и как минимум по два раза в день всю предшествующую ее гибели неделю.

Нужно было в этом разобраться.

И снова я позвонил с домашнего телефона. После трех звонков включилась голосовая почта.

— «Здравствуйте, вы позвонили Алану Баттерфилду. Оставьте сообщение».

Какой еще Алан? Шейла не знала человека с таким именем…

Стоп. Алан Баттерфилд. Преподаватель Шейлы по бухгалтерскому учету. Зачем он звонил ей так часто? И почему она не отвечала на его звонки?

Я бросил трубку на стол, не зная, что предпринять. Так много вопросов и так мало ответов.

Затем я продолжил поиски таблеток. Где Шейла доставала лекарства, которые выдавались только по рецептам? Как расплачивалась за них? И что она собиралась делать с…

Деньги.

Деньги, которые я откладывал!

Кроме меня единственным человеком, знавшим о спрятанной в стене наличности, была Шейла. Неужели она взяла деньги и купила на них лекарства, которые планировала перепродать?

Я открыл ящик стола и взял маленький нож для вскрытия писем. Обогнул стол и присел возле противоположной стены комнаты. Засунув нож в щель между деревянными панелями, я через пару секунд открыл в стене прямоугольное отверстие в семнадцать дюймов шириной, один фут высотой и глубиной примерно в три фута.

Знакомый сверток был на месте. Я хранил деньги в связках по пятьсот долларов. Быстро сосчитав их, я убедился: всего тридцать четыре тысячи.

Именно столько я сэкономил, работая «вчерную».

Но там лежало и еще кое-что.

Коричневый конверт за свертком с наличностью. Я вытащил его и обнаружил, что он туго набит.

В левом верхнем углу значилось: «От Белинды Мортон». А внизу — номер телефона.

Я тут же узнал его. Тот самый номер, который видел пару минут назад.

Шейла звонила по нему в 13:02 в день своей смерти. Номер, если верить Артуру Твейну, Мэддена Соммера.

Конверт был запечатан. Я просунул нож под клапан и аккуратно вскрыл его, затем подошел поближе к столу и вытряхнул содержимое.

Деньги. Очень, очень много наличности.

Тысячи долларов.

— Матерь Божья! — воскликнул я.

И услышал выстрел.

Звон разбиваемого стекла.

Крик Келли.

Глава двадцать седьмая

На два пролета лестницы у меня ушло меньше, чем десять секунд.

— Келли! — не своим голосом заорал я. — Келли!

Дверь в ее комнату была закрыта. Я так шарахнул по ней, что едва не сорвал с петель. Я слышал крик Келли, но ее не видел. Кругом были осколки стекла. Окно, выходящее на улицу, было разбито.

— Келли!

До меня донесся сдавленный плач. Я бросился к ее шкафу. Келли, сжавшись в комочек, сидела на груде обуви.

Увидев меня, она выскочила.

— С тобой все хорошо, солнышко? Отвечай! Быстро!

Келли приникла к моей груди и заплакала.

— Папа! Папа!

Я прижал ее к себе — так крепко, что даже испугался, не сломаю ли ей что…

— Я здесь, с тобой. Ты не порезалась?

— Не знаю, — всхлипывала она, — я так испугалась…

— Вижу, вижу. Милая, я должен проверить, все ли с тобой в порядке.

Она шмыгнула носом и кивнула. Я поискал кровь, но нигде не увидел.

— В тебя точно не попали осколки?

— Я сидела там. — Келли указала на компьютер. Ее стол стоял возле той же стены, где и окно, а значит, осколки посыпались рядом с ней.

— Расскажи, что случилось?

— Я просто сидела, потом услышала, как мимо быстро проехала машина, а затем этот грохот, стекло разлетелось… Я спряталась в шкафу.

— Умница! Молодец. — Я снова обнял ее.

— Что это? — спросила Келли. — Кто-то стрелял в наш дом? Ведь кто-то стрелял, да?

Я подумал. Есть люди, которые могут ответить на эти вопросы.

— Итак, — произнесла Рона Ведмор, — вот мы и встретились снова.

Она появилась после того, как на место прибыли несколько полицейских машин. Улицу перекрыли, а наш дом огородили желтой лентой.

— Мир тесен, — отозвался я.

Ведмор разговаривала с Келли в течение нескольких минут. Потом захотела побеседовать со мной с глазу на глаз. Но Келли испугалась, что нас разлучат, поэтому Ведмор позвала одного из полицейских — женщину — и спросила мою дочь, не хочет ли она посмотреть, как выглядит полицейская машина изнутри. Келли позволила увести себя лишь после того, как я убедил ее, что ничего плохого с ней не случится.

— У нее все будет замечательно, — заверила меня Ведмор.

— Правда? — удивился я. — Детектив, кто-то только что пытался убить мою дочь.

— Мистер Гарбер. Я вижу, как сильно вы встревожены; более того, если бы вы не были расстроены, я точно заподозрила бы неладное. Но давайте во всем разберемся, определим, чем мы располагаем, а чего не знаем. Пока нам известно немногое. Кто-то стрелял в ваш дом, в спальню вашей дочери. И это все, если только вы не обладаете еще какой-нибудь информацией, которой до сих пор со мной не поделились. Судя по тому, где находилась ваша дочь в момент выстрела, я, честно говоря, сомневаюсь, будто целились именно в нее. Келли не могло быть видно с улицы. Кроме того, шторы все это время оставались задернутыми. Добавим к этому, что Келли всего восемь лет, она не очень высокая для своего возраста, и поэтому человек, стрелявший с улицы, да еще под таким углом, вряд ли попал бы в столь маленькую мишень.

Я кивнул.

— И тем не менее. Вы не знаете, кто это мог быть?

— Нет.

— Значит, в последнее время вы ни с кем не ссорились? Никто не мог затаить на вас зло?

— Знаете, на меня столько народу в обиде, что я уже сбился со счета. Но никто из них не стал бы стрелять в мой дом. По крайней мере мне так кажется.

— Полагаю, один из таких обиженных — мой коллега Слокум? — Я посмотрел на нее, но ничего не сказал. — Это случилось на церемонии прощания с его женой, — напомнила Ведмор. — Мне известно, что вы сделали. Я знаю, вы ударили Слокума.

— Господи, вы думаете, это сделал Слокум?

— Нет, — резко ответила она. — Я так не считаю. Но не может ли быть такого, что вы еще кого-то избили, а потом благополучно забыли об этом? Вероятно, мне стоит составить список?

— Ничего я не забыл… просто… я потрясен, понимаете?

— Конечно. — Она покачала головой. — Знаете, вам повезло.

— В чем? Что мне разбили пулей окно?

— На вас не подали иск за нападение на полицейского.

И тут я все понял.

— Да, он не подал иск. Я лично говорила с ним об этом. И вам повезло. Будь я на его месте, либеральничать бы не стала, я бы точно вас засудила. И надолго.

— Почему же он не захотел?

— Не знаю. Мне не показалось, что вы с ним друзья. Думаю, он намерен сам все уладить. Сомневаюсь, что он стрелял в ваше окно, однако я бы на вашем месте вела себя поосторожнее, особенно на дороге. Если не он сам, то кто-нибудь из его приятелей может оштрафовать вас за нарушение скорости.

— Может быть, это и был один из его приятелей?

На лице Ведмор появилась тревога.

— Полагаю, мы не должны сбрасывать этот вариант со счетов. Когда из стены вашего дома вытащат пулю, мы проверим, не подходит ли она к оружию, которое обычно используют полицейские. А сейчас, пока у вас есть такая возможность, попробуйте вспомнить, не переходили ли вы еще кому-то дорогу?

— В последние дни… все было так странно, — признался я.

— Насколько странно?

— Думаю… стоит начать с поездки моей дочери в гости.

— К Слокумам?

— Совершенно верно. Там произошел один инцидент…

— Какой еще инцидент?

— Келли и Эмили, дочка Слокума, играли в прятки. Келли спряталась в шкафу в спальне Слокумов, в этот момент туда вошла Энн, чтобы поговорить по телефону. Заметив Келли, Энн очень разозлилась и так напугала мою дочь, что та позвонила и попросила меня забрать ее.

— Понятно. И это все?

— Н-нет… Даррен выяснил, что Келли частично подслушала тот телефонный разговор, о котором жена ему ничего не сказала, и намеревался узнать у Келли его содержание, поэтому приехал ко мне в субботу. Он хотел побеседовать с Келли, пытался надавить на меня. Я рассказал ему все, что узнал от моей дочери (то есть почти ничего), и Слокум пообещал больше не тревожить ее. А потом на похоронах я увидел, как он разговаривает с ней, даже не поставив меня в известность, не спросив разрешения. — Я опустил глаза. — Вот тогда я его и ударил.

Ведмор положила ладонь на тыльную сторону шеи и помассировала ее.

— Что ж. Ладно. А почему Слокума так волновал этот звонок?

— Кто бы ей ни звонил, я думаю, именно из-за него Энн уехала из дому тем вечером. А потом на пристани с ней произошел этот несчастный случай…

Ведмор никак не прокомментировала мой ответ.

— Это ведь был несчастный случай?

В комнату заглянул полицейский:

— Извините, детектив. Женщина, которая живет по соседству, Джоан…

— Мюллер, — подсказал я.

— Совершенно верно. Она говорит, что случайно выглянула в окно и видела, как в момент выстрела мимо быстро проехала машина.

— Она не рассмотрела автомобиль? Его номер?

— Нет, номера она не запомнила, но утверждает, что это был маленький автомобиль с кузовом типа «универсал». Возможно, «гольф», или «Мазда-3», или еще что-то вроде этого. И ей почудилось, будто автомобиль серебристого цвета.

— А водителя она не видела? — спросила Ведмор без надежды в голосе — в конце концов, это случилось ночью.

— Нет, — ответил полицейский, — но ей показалось, что в машине два человека. Оба сидели впереди. И еще на конце антенны был какой-то желтый предмет. Похожий на маленький шарик.

— Хорошо, продолжайте опрашивать соседей. Возможно, кто-нибудь из них что-то да заметил.

Полицейский ушел, и Ведмор снова обратилась ко мне:

— Мистер Гарбер, если у вас появится какая-нибудь информация, позвоните мне. — Она опустила руку в карман и достала визитку. — А как только нам удастся что-то выяснить, мы обязательно свяжемся с вами.

— Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Об Энн Слокум. Ее смерти. Это был несчастный случай?

Ведмор спокойно посмотрела на меня.

— Следствие продолжается, сэр. — Она положила карточку мне на ладонь. — Если что-нибудь вспомните…

Глава двадцать восьмая

Слокум снял трубку после первого же звонка.

— Ты выяснил, кому принадлежит этот номер? — спросил Соммер.

— Господи, что ты наделал?

— В смысле?

— С окном в комнате дочери Гарбера? — Даррен кричал в трубку. — В спальне девочки! Это твой новый способ давить на людей? Убивать их детей?

— Ты узнал насчет номера?

— Ты меня слышишь?

— Номер!

— Да ты просто рехнулся? Ты чокнутый кретин, мать твою!

— Я готов записать информацию.

Слокум попытался перевести дух. Он кричал с таким напряжением, что даже охрип.

— Машина зарегистрирована на Артура Твейна. Из Хартфорда.

— Адрес?

Слокум продиктовал адрес.

— Что ты про него выяснил?

— Частный детектив. Работает на детективное агентство «Степлтон».

— Слышал про них.

Слокум взял себя в руки и постарался говорить спокойно:

— Послушай меня внимательно. Ты не можешь стрелять в окна к детям. Потому что это, мать твою, неправильно. Ты привлекаешь слишком много…

В ответ он услышал гудки. Соммер дал отбой.

Глава двадцать девятая

Когда я спустился в свой кабинет, в комнате Келли по-прежнему находились полицейские. На моем столе уже не было денег, которые я обнаружил в коричневом конверте. Позвонив в «девять-один-один», я быстро спустился вместе с Келли в подвал и спрятал деньги обратно в стену за панель еще до прибытия первой патрульной машины. Пока я проделывал эту операцию, Келли ждала у двери в кабинет.

Теперь мне требовалось уладить кое-какие вопросы, пока в доме пребывают стражи порядка.

Я набрал номер Фионы.

— Алло? Глен? Господи, ты знаешь, который час?

— Я хочу попросить об одолжении.

До меня донесся голос Маркуса — он спал на другой стороне кровати:

— Кто это? Что случилось?

— Тс! О каком еще одолжении? О чем ты говоришь?

— Хочу, чтобы вы на время взяли Келли к себе.

Я чувствовал: Фиона силится понять, в чем дело. Возможно, к ней вернулись прежние подозрения, будто я желаю избавиться от дочери, чтобы встретиться с женщиной.

— А в чем проблема? — спросила она. — Ты все-таки решил отправить ее учиться к нам?

— Нет, — ответил я. — Но я хочу, чтобы она пожила у вас. По крайней мере несколько дней.

— Почему? То есть я буду очень рада ей, но желательно было бы узнать, что ты задумал.

— Келли должна на некоторое время покинуть Милфорд. Это не связано со школой, не волнуйтесь. Она многое пережила, и, пожалуй, так будет для нее лучше.

— А она не отстанет в учебе? В той школе, где ее называют пьяницей?

— Фиона, я должен знать: вы возьмете Келли?

— Я обязана обсудить все с Маркусом. Давай я перезвоню тебе утром.

— Мне нужен ответ немедленно. Да или нет.

— Глен, да что произошло?

Я сделал паузу. Мне хотелось, чтобы Келли уехала из города, туда, где Даррену или кому-то еще трудно будет найти ее. Я знал, сигнализация в доме Фионы подключена к полиции, и если что…

— Здесь небезопасно, — объяснил я.

На другом конце провода повисла еще более продолжительная пауза. Наконец Фиона произнесла:

— Хорошо.

Я поднялся наверх и попросил Келли пройти в мою комнату, где нас не могли услышать полицейские, которые все еще топтались в доме. Усадив ее на кровать рядом с собой, я сказал:

— Я принял решение и надеюсь, ты с ним согласишься.

— Что?

— Утром отвезу тебя к бабушке.

— Я буду ходить там в школу?

— Нет. Считай, у тебя каникулы.

— Каникулы? А где я их проведу?

— Сомневаюсь, что вы куда-нибудь поедете, но, думаю, все будет хорошо.

— Я не хочу жить далеко от тебя.

— Мне тоже это не нравится. Но здесь небезопасно. И пока угроза не миновала, ты поживешь в другом месте. Фиона и Маркус смогут позаботиться о тебе.

Келли задумалась.

— Я хотела бы поехать в Лондон. Или в Диснейленд.

— Боюсь, на это тебе не стоит рассчитывать.

Она кивнула и на мгновение замолчала.

— Но если мне здесь небезопасно, значит, и тебе тоже? Ты тоже отправишься на каникулы? Или мы уедем вместе?

— Я останусь здесь, пока все не наладится. И буду очень осторожен. Я должен выяснить, что происходит.

Келли обняла меня.

— У меня на кровати стекло, — пожаловалась она.

— Можешь остаться сегодня здесь.

Когда полицейские отбыли, Келли переоделась в пижаму и юркнула под мое одеяло. Я даже удивился, как быстро она уснула после всего пережитого. Но вероятно, организм подсказал ей, что нужно подзарядить батарейки, чтобы переварить потрясение. А для этого нужен сон.

Мой организм не мог работать по такой же схеме. Я решил обойти дом. Выключив во всех комнатах свет, оставив темными кухню и коридор рядом с моей спальней, я посмотрел на спящую Келли, спустился вниз и выглянул на улицу, затем снова поднялся наверх и еще раз проверил Келли.

Часа в три я почувствовал себя окончательно разбитым. Поднявшись в свою комнату, я лег поверх одеяла рядом с дочерью.

Я прислушивался к ее дыханию. Оно было размеренным. Спокойным. И только это немного утешало меня.

Той ночью я не собирался спать и намеревался нести караул, но в конечном итоге сон все-таки сморил меня. Однако мои глаза открылись так же быстро, как ворота пожарной станции. Я взглянул на часы, было еще только начало шестого. Встав с постели, я снова обошел дом и решил, что смысла возвращаться в постель уже нет.

Я занялся кое-какими домашними делами — внес по Интернету деньги за пару счетов, которые забыл оплатить в срок, и оставил себе памятку о том, что у нас почти закончилась крупа и апельсиновый сок.

Когда приехал мусоровоз, было еще раннее утро. Я собрал весь мусор, включая наручники из дома Слокумов — они лежали в прикроватном столике. Засунув их в мешок, я вытащил два контейнера на улицу, и в семь грузовик все забрал.

Вскоре после этого я открыл гараж и стал наводить там порядок, как вдруг почувствовал, что у дверей кто-то стоит.

— Доброе утро! — Неожиданное появление Джоан Мюллер застало меня врасплох. — Ты сегодня рано. Обычно ты не выходишь раньше восьми. Наверное, вчера сильно переволновался.

— Да, — признался я.

— Полицейские сказали тебе, что я видела машину?

— Сказали. Спасибо за помощь.

— Не знаю, насколько это им поможет. Думаю, не очень. Я же не смогла рассмотреть номер. Как Келли?

— Ты правильно заметила: мы оба пережили сильное потрясение.

— Кто это сделал? Стрелял в окно? Знаешь, что я думаю? Мне кажется, это проделки подростков. Неразумных, глупых подростков. Не хочешь кофе? Я только что заварила и буду рада, если кто-нибудь составит мне компанию.

Я покачал головой.

— У меня дела, Джоан. И к тебе скоро привезут детей.

— А что, если… да, знаю, я прошу слишком о многом, но если я приглашу тебя на кофе как раз в тот момент, когда мистер Бэйн привезет Карлсона? Ты не против? Этот человек по-прежнему беспокоит меня. Когда он удостоверится в том, что рядом со мной живет мужчина, всегда готовый прийти мне на помощь… я не говорю, будто ты должен спасать меня от него, поскольку не хочу подставлять тебя… но, мне кажется, он вряд ли станет давить на меня из-за того, что я услышала, как его сын рассказал о маме, упавшей с лестницы. Ты ведь понимаешь, о чем я? Может, когда он приедет, тебе не составит труда подойти к моей двери и сказать: «Привет, где кофе, который ты мне обещала?»

Я вздохнул. Даже не принимая во внимание события вчерашнего вечера, я чувствовал себя как выжатый лимон.

— Хорошо, — согласился я.

Пятнадцать минут спустя я увидел, как с дороги сворачивает красный «эксплорер». Карл Бэйн, одетый в тот же костюм, что и во время нашей прошлой встречи, вышел из машины, открыл заднюю дверь и помог сыну освободиться от ремней безопасности детского кресла. Я поплелся к дому Джоан, глядя себе под ноги и словно не замечая его.

Когда мы оба оказались около двери, я поднял взгляд:

— О, здравствуйте. Доброе утро.

— Доброе утро, — отозвался он. Его сын ничего не сказал.

— Я просто… Джоан предложила зайти выпить кофе. — Я чувствовал себя полным идиотом. И как ей только удалось уговорить меня?

Дверь распахнулась, и на пороге появилась улыбающаяся Джоан с кружкой в руках.

— А вот и три самых сильных и красивых мужчины на свете! Доброе утро Карлсон! Как у тебя дела?

Мальчик, так и не проронив ни слова, проскользнул в дом. Джоан протянула мне кружку:

— Держи, сосед. Как поживаете, мистер Бэйн?

Он пожал плечами.

— Я заеду в шесть.

— Хорошо. Значит, у вашего мальчика будет отличный день. — С этими словами Джоан закрыла перед нами дверь. Я стоял, держа в руках эту дурацкую кружку, а Бэйн шел к своему «Эксплореру».

«Никогда больше, — подумал я, — никогда больше не позволю себя втянуть в нечто подобное. Пора с этим покончить».

— Эй! — крикнул я. — Подождите!

Бэйн остановился и повернулся.

— Да?

— Мне… так неловко. Но Джоан… миссис Мюллер… в последнее время сильно переживает.

На его лице появилась тревога.

— С ней все в порядке? Она не собирается отказаться от детей? Мне было так трудно найти кого-то, а Карлсону, похоже, здесь нравится…

— Нет, ничего подобного. Она… она переживает из-за… проблем с вашей женой. Мне о вас ничего неизвестно, мистер Бэйн, и я не имею ни малейшего представления о том, что творится у вас дома, но вы должны знать: миссис Мюллер никогда никому не звонила…

— О чем вы говорите? При чем тут моя жена?

Я уже успел пожалеть, согласившись на предложенный Джоан трюк с кофе, а теперь еще начал упрекать себя за то, что ввязался в этот разговор.

— Понимаете, я лишь пытаюсь сказать, что, если между вами и вашей женой существуют разногласия и если из-за различных сплетен к вам кто-то приходил, я надеюсь, вы уладите… и еще знайте, что Джоан…

— Слушайте, дружище, я не понимаю, о чем вы говорите, но коль скоро вам стало известно о моей жене и о том, где ее можно найти, я с удовольствием вас выслушаю. Если же нет — постарайтесь держать свои мысли при себе.

Его слова поставили меня в тупик.

— Где ее найти?

— Кристи ушла вскоре после рождения Карлсона, — с горечью сказал он. — Сбежала от нас. Я не встречался с этой женщиной уже почти четыре года. Карлсон не видел мать с тех пор, как ему исполнилось четыре месяца. Он не узнает Кристи, даже если у нее будет собственное шоу на телеканале «Дисней».

Глава тридцатая

Я мог вернуться, постучать в дверь Джоан Мюллер и спросить ее, что, черт возьми, происходит, почему она позволяет себе так играть со мной и не выжила ли она из ума. Но у меня возник более удачный план — держаться от нее как можно дальше.

После того как Келли доела свои хлопья, я сказал:

— Когда ты вернешься от бабушки, то больше не будешь ходить к миссис Мюллер.

— Почему?

— У нее и так много детей, за которыми нужно присматривать. — К тому же я стал сомневаться, действительно ли она занималась с ними, но в тот момент мне нужно было решать собственные проблемы. — Мы посмотрим, возможно, в школе есть внеклассные занятия.

— Если я вообще вернусь в ту школу, — напомнила Келли.

Я позвонил в офис Салли Дейл:

— Не знаю, приеду ли я сегодня. Нужно отвезти Келли к бабушке.

— Хорошо, — сказала Салли. — Пускай отдохнет денек от школы.

— Она пропустит занятия в школе. Перемена места. Я хочу, чтобы ты позвонила Элфи в пожарную службу. — Речь шла об Элфи Скрэнтоне, заместителе начальника Управления пожарной охраны и человеке, ответственном за ведение расследований.

— Хорошо, — отозвалась Салли. — А что случилось?

— Вчера вечером я говорил кое с кем о контрафактном электрооборудовании. Его поставляют, кажется, из Китая. Выглядит как настоящее, но начинка — полная дрянь.

— Папа! — недовольно проворчала Келли.

— Это из-за пожара? — спросила Салли. Данная тема была для нее особенно болезненной — из-за Тео. Но я не мог оградить ее от правды. Она работала в моем офисе и рано или поздно вся информация стекалась к ней.

— Да, — сказал я. — Хочу знать, осматривали ли они обгоревший электрощиток. Мне нужно выяснить, было это оборудование настоящим или подделкой.

— Глен, прекрати. Тео не установил бы ничего подобного на твоем объекте.

— Салли, просто позвони. Хорошо?

— Ладно. — В ее голосе не слышалось особой радости. — Ты же не попытаешься свалить на него всю вину?

— Салли, скажи, ты меня хорошо знаешь?

— Ладно, беру свои слова обратно. Я позвоню. — Желая сменить тему, она спросила: — А что с Келли? Ты забираешь ее из школы?

Келли встала, вымыла свою тарелку и вышла из кухни.

— По правде говоря, вчера тут у нас случилось одно происшествие, — начал я.

— Что?

— Кто-то стрелял в наш дом.

— О Боже, Глен, что произошло?

Я рассказал ей.

— Невероятно. Но Келли не пострадала?

— Нет, с ней все в порядке, если так можно сейчас сказать. Но ей нужно отдохнуть от Милфорда. Поэтому скажи Дугу — сегодня он за главного. Если возникнут проблемы, звоните мне на сотовый.

Салли пообещала, что будет на связи, и попросила обнять за нее Келли.

Келли стояла у подножия лестницы с чемоданом.

— Салли передает тебе привет, — сказал я.

— Можешь отнести это в машину? — спросила она. — Хочу проверить, не забыла ли чего-нибудь.

Я вспомнил о необходимости сообщить в школу, что Келли будет отсутствовать в течение нескольких дней. Она уже пропустила первый урок, и нам могли позвонить в любой момент, поскольку я никого не предупредил. Набрав номер администрации, я оставил уведомление на автоответчик.

Затем я взял чемодан Келли и пошел к машине. Открыв крышку багажника, забросил туда чемодан и вытащил оттуда кусок доски. В гараже у меня хранилась целая коллекция таких обрезков, и я решил, что он станет неплохим пополнением.

Я уже собирался вернуться домой, когда в конце подъездной дорожки затормозил черный «Крайслер-300». Машина была мне незнакома. Но я тут же узнал водителя, хотя и не встречал его прежде.

Я вошел в прихожую и оставил дверь открытой.

— Келли!

Она появилась наверху лестницы:

— Да?

— Слушай меня внимательно. Я сейчас выйду поговорить с одним человеком. Запри входную дверь и никуда не выходи. Наблюдай за нами из окна. Если что-то случится, звони в «девять-один-один».

— Что происходит…

— Ты поняла?

— Да.

Я повернулся, и она побежала вниз. Выйдя на улицу, я услышал, как за моей спиной задвинули засов.

В руках я по-прежнему держал кусок доски.

Водитель, высокий темноволосый мужчина в кожаной куртке, черных брюках и до блеска начищенных ботинках, обошел свой «крайслер» и прислонился к передней двери пассажирского места. На нем были темные очки, которые он даже не потрудился снять.

— Вам помочь?

Он посмотрел на окно второго этажа, закрытое листом фанеры.

— Кто-то бросил камень вам в окно, мистер Гарбер?

— Зря вы поставили здесь машину. Я сейчас уезжаю.

— Я ненадолго. Приехал кое-что забрать. — С этими словами он скрестил руки на груди, посмотрел на кусок доски у меня в руках и тут же отвел взгляд.

— Забрать что? — поинтересовался я. Рукава его куртки немного задрались, и я увидел дорогие часы.

— Посылку, которую ваша жена должна была доставить своей подруге, Белинде Мортон.

— Моя жена мертва.

Он кивнул.

— Так получилось, что она умерла в тот день, когда должна была передать посылку.

— Не знаю, о чем вы говорите.

И тут я вспомнил о конверте, который Белинда отдала Шейле.

Мужчина потер правой рукой подбородок, словно размышляя, как со мной поступить. Когда он это сделал, его рукав вздернулся еще выше, обнажая татуировку — украшенная орнаментом цепь обхватывала запястье.

— Нравится мой «Ролекс»? — спросил он.

— Подделка?

Он кивнул, явно впечатленный моей наблюдательностью.

— У вас острый глаз.

— На самом деле нет. Но ведь это ваша специализация, так?

Он взглянул на меня с любопытством, но ничего не сказал.

— Вы Соммер, — продолжил я. — По крайней мере это одно из ваших имен. И вы занимаетесь продажей контрафактного товара.

Мои слова возымели должный эффект. Я видел, как он удивленно заморгал под темными очками.

— Мистер Твейн рассказал вам обо мне. — Это не был вопрос. Мне показалось, будто таким образом он давал мне понять, что следил за мной, или за Твейном, или за нами обоими.

— Почему моя жена звонила вам в день своей смерти? — спросил я.

Он прислонился к машине. Я крепко сжал кусок доски.

— Она оставила сообщение, в котором значилось, что не сможет этого сделать, — ответил он. — Вы не знаете почему?

— Нет.

— Я считаю, она передумала. Или кто-то заставил ее это сделать. Возможно, вы к этому причастны?

— Вы все неправильно поняли.

Соммер улыбнулся.

— Послушайте, мистер Гарбер, давайте не будем ходить вокруг да около. Я знаю, как это бывает. В последнее время у вас возникли проблемы с деньгами. А в руках у вашей жены неожиданно оказались приличные бабки. И вы подумали: «Это же решит многие мои проблемы!» Ну как, достойная версия?

— Не очень.

Внезапно что-то привлекло его внимание.

— Ваша соседка всегда следит за происходящим на улице?

— Соседская бдительность, — прокомментировал я.

Соммер перевел взгляд с дома Джоан Мюллер на меня.

— Похоже, мы оказались в центре всеобщего внимания, — заметил он. — Ведь это ваша дочурка смотрит на нас в щелочку между шторами?

Стараясь говорить как можно спокойнее и крепко сжав кусок доски, я ответил:

— Только троньте ее, и я забью вас до смерти.

Он поднял руки, словно мой тон смутил его:

— Мистер Гарбер, вы меня неправильно поняли. Разве я угрожал вам? Или вашей дочери? Я всего лишь бизнесмен, который хочет завершить сделку. Если кто-то здесь и угрожает, так это вы мне.

На мгновение я задумался над тем, как поступить.

— Эти деньги, эта посылка — вы хотите сказать, Белинда отдала ее моей жене, чтобы она доставила ее вам?

Соммер едва заметно кивнул.

— Почему бы вам сегодня не заехать попозже к Белинде? — предложил я. — Возможно, у нее будут для вас новости.

Соммер задумался.

— Ну хорошо. — Он указал на кусок доски. — В противном случае нам снова придется встретиться.

Соммер повернулся и пошел к своей машине. «Крайслер» так быстро сорвался с места, что я не успел записать его номер. Секундой позже он свернул за угол и скрылся из виду.

— Я не звонила в «девять-один-один», — веселым голосом отчиталась Келли. — Мне показалось, вы с ним просто мило болтали.

Глава тридцать первая

Эмили Слокум застала отца в ванной, когда тот брился.

— Папа, там кто-то стоит у двери, — сказала она равнодушным и бесстрастным голосом.

— Что? Еще нет восьми часов. Кто это?

— Какая-то леди, — ответила Эмили.

— Какая еще леди?

— У нее полицейский значок.

Эмили вошла в родительскую спальню и села смотреть телевизор, пока Даррен Слокум стирал полотенцем крем для бритья с лица. Застегивая пуговицы на рубашке, он взглянул на дочь. Все эти дни Эмили только и делала, что сидела, бессмысленно уставившись в экран телевизора широко открытыми глазами, словно находилась в состоянии транса.

Слокум, закончив застегивать пуговицы, направился к входной двери. Рона Ведмор стояла на отделанном плиткой крыльце.

— Боже, Рона, почему ты не представилась Эмили? — Они обменялись рукопожатиями.

— Я ей сказала, — возразила детектив Ведмор. — Но думаю, она забыла.

— Только что заварил кофе. Не хочешь?

Ведмор ответила утвердительно и прошла вслед за ним на кухню.

— Как у тебя дела?

— Не очень, — признался Слокум, ставя на стол пару кружек. — Я очень беспокоюсь за Эмили. Она вообще не плачет, хотя лучше бы немного поревела. Все держит в себе. И пустота во взгляде.

— Не отвести ли ее к доктору?

— Да, вполне вероятно. Я хочу, чтобы эту неделю она побыла дома и не ходила в школу. Сестра Энн часто навещает нас и очень помогает мне. Сегодня мы собираемся на маленькую семейную службу.

— Даррен, мне нужно задать тебе еще несколько вопросов, — сказала Ведмор.

— Хорошо, — ответил он. — Сливки, сахар?

— Я предпочитаю черный кофе. — Она взяла у него кружку. — Ты больше ничего не можешь сообщить о том, почему Энн поехала поздно вечером на пристань одна?

Слокум пожал плечами:

— Не знаю. Иногда, если Энн не может… то есть не могла уснуть, она уходила гулять среди ночи или уезжала куда-то. Может, она хотела полюбоваться с причала на пролив и немного отвлечься.

— Но ты же говорил, что она собиралась повидаться с Белиндой Мортон?

— Все верно. Но они так и не встретились.

— Тогда почему же она поехала сначала в порт?

— Я же сказал: возможно, ей нужно было немного развеяться.

Слокум налил в кофе сливки, наблюдая, как коричневая жидкость постепенно светлеет.

— А можно ли предположить, — спросила Ведмор, — что, перед тем как ехать к Белинде, она встретилась еще с кем-то?

— С кем?

— Это я тебя спрашиваю.

— Рона, что случилось? В деле Энн появились какие-то подозрительные, до сих пор неизвестные мне факты?

— Ладно, давай начнем вот с чего, — предложила она. — Я ездила пару раз в тот порт. И я читала полицейские отчеты.

Слокум с любопытством уставился на нее:

— Правда?

— И знаешь, Даррен, что-то во всем этом не сходится.

Он отхлебнул кофе, понял, что переборщил со сливками, и поморщился.

— Ты о чем?

— Итак, исходная версия выглядит так: Энн заметила спущенное колесо и вышла проверить, оставив дверь открытой и мотор работающим, обошла машину сзади, приблизилась к переднему пассажирскому месту, наклонилась, каким-то образом потеряла равновесие и упала в воду, возможно, ударившись головой о причал. — Ведмор осторожно посмотрела ему в лицо. — Ты не против обсудить это?

— Конечно, нет.

— Так вот, я была там, припарковалась в том же самом месте и не смогла представить себе, как это у нее получилось. Она ведь не была пьяной, когда уехала?

— Нет, конечно.

— Там, на причале, я представила, что споткнулась. — Ведмор быстро продемонстрировала, будто падает. — У Энн была масса возможностей ухватиться за что-нибудь.

— Но было темно, — спокойно напомнил ей Слокум.

— Знаю, однако я приехала туда вечером. Место хорошо освещено уличными фонарями. — Она покачала головой. — Но есть и еще кое-что. Очень важное.

Слокум ждал.

— Ты же знаешь, мы забрали машину Энн и подвергли ее тщательному осмотру. Сначала судмедэксперты этого не заметили, но затем обнаружили на крышке багажника две царапины.

— Царапины?

— Довольно странное место для них. Обычно царапают бампер или двери, но не багажник. Судмедэксперты сказали, что это очень редкий случай.

— Не знаю, откуда они там взялись.

— Энн носила кольца на обеих руках? — спросила Ведмор.

— Да, носила. Обручальное на левой и еще одно кольцо на правой. А что?

— Если представить, что человека опрокинули на багажник и прижали руки, то именно там и должны были остаться царапины. — Ведмор продемонстрировала, как это может выглядеть, развела руки и слегка откинула их назад. — Судмедэксперты считают, что царапины могли оставить ее кольца.

— Если у нее спустило колесо и она решила достать запаску, то вполне могла положить руки на багажник. — Слокум отвернулся и вылил кофе в раковину.

— Только ничто не указывает на попытку поменять колесо. Она даже не заглушила двигатель.

— Рона, почему бы тебе сразу не рассказать, что, по твоему мнению, произошло?

— Если бы я знала! Мне лишь представляется, Даррен, все обстояло не так, как кажется на первый взгляд. Не так, как мы предполагаем.

Слокум покачал головой.

— И что ты хочешь сказать? Все было инсценировано?

— Я лишь говорю, что это выглядит подозрительно. Но если наша первоначальная версия подтвердится, возможно, я лишь впустую трачу время. Не исключено, она действительно оступилась, потеряла равновесие и упала. Каким бы невероятным это ни казалось.

Слокум сощурился:

— Но ты думаешь, все обстояло иначе?

— Нет. Давай начнем с того, почему она решила уехать.

Слокум посмотрел на нее с удивлением.

— Я тебе только что рассказал. Ей позвонила Белинда. Она решила сначала заехать в порт…

— Это был единственный звонок?

— Да. То есть перед тем, как она уехала, единственный.

— А раньше, в тот вечер, она ни с кем не разговаривала?

— Рона, тебе не надоело ходить по одному и тому же кругу?

— Даррен, ты и дальше будешь играть под дурачка или честно ответишь на мои вопросы?

— А почему бы тебе тоже не быть честной со мной? Если ты хочешь что-то сказать, не тяни, выкладывай.

— Как насчет разговора в спальне? Того, что подслушала дочка Гарбера?

Ее слова застали Слокума врасплох.

— Рона, не знаю, как тебе сказали, но…

— Почему Гарбер ударил тебя вчера? Из-за чего?

— Не из-за чего. Небольшое недоразумение.

— И пуля, пущенная в окно спальни его дочери, тоже небольшое недоразумение?

— Господи, ты думаешь, я к этому причастен?

— Тот, кто стрелял в окно, может, и не целился в ребенка, но это было посланием. А разве ты не хотел бы отправить Гарберу нечто подобное после того, как он начистил тебе физиономию?

— Черт побери, Рона, ты должна поверить: я к этому непричастен.

— Убеди меня: скажи, почему он ударил тебя на похоронах.

— Наверное, ты уже знаешь ответ?

Она невесело улыбнулась.

— Ты разговаривал с Келли Гарбер без разрешения ее отца. Хоть он и предупреждал тебя не делать этого. Что скажешь? — Когда он ничего не ответил, Ведмор продолжила: — Ты и прежде пытался пообщаться с ней, но ее отец не позволил тебе или ее не было дома в тот момент. Ну как, у меня получилось?

— Замечательно. Я потрясен.

— А причина, по которой тебе так хотелось с ней побеседовать, заключалась вот в чем. Келли пряталась в шкафу в вашей спальне, когда Энн отвечала на телефонный звонок. Она общалась с кем-то, но предпочла не ставить тебя в известность. Именно этот разговор заставил ее уехать из дома, а вовсе не Белинда. Келли Гарбер была в шкафу, когда твоя жена говорила по телефону, и ты хотел знать, что она услышала. — Ведмор развела руками, словно заканчивая выступление. — Как тебе это?

Слокум уперся ладонями в крышку стола, словно кухня вдруг поплыла у него перед глазами, а он пытался удержаться и не упасть.

— Я не слышал этот звонок и не слышал, чтобы Энн говорила с кем-то. Клянусь Господом, это правда.

— Но ты знал о нем. Ты знал, что Энн говорила по телефону и дочка Гарбера присутствовала при этом разговоре. — Слокум промолчал, и она закончила свою мысль: — Даррен, вот как я все это понимаю. Ты прежде всего полицейский и умеешь добывать недостающую информацию. Однако не проявляешь особого любопытства по поводу обстоятельств, связанных со смертью твоей жены.

— Это ложь! — возразил он, с укором направив в нее указательный палец. — Если смерть Энн не была несчастным случаем, я хочу знать, что тебе известно.

— Понимаешь, у меня сложилось мнение, будто ты не особенно-то и желаешь это выяснить, — сказала Ведмор. — Если бы кто-то из моих близких умер при подобных обстоятельствах, у меня возникли бы сотни вопросов. Но ты не задал ни одного.

— Чушь!

— И мне приходят на ум только два или три объяснения твоего поведения. Или ты как-то с этим связан, или знаешь, кто это сделал, и собираешься сам во всем разобраться. Или, этот вариант я пока подробно не рассматривала, ты не хочешь ворошить эту историю, так как в противном случае тебе придется открыть банку с червями, которую ты предпочитал бы держать закрытой.

— Ты меня удивляешь, — сказал Слокум. — Копаешь под коллег из своего же управления. Тебя это забавляет, да? А известно ли тебе, что говорят офицеры? Про тебя? О том, как ты стала детективом? Что это было всего лишь проявлением политкорректности, попыткой компенсировать недостаток среди детективов черных женщин.

Ведмор даже не моргнула.

— Ты знаешь кого-то, кто мог бы подтвердить твое местонахождение той ночью?

— Что? Ты серьезно? Я был здесь с Эмили.

— Значит, если я спрошу ее сейчас, она ответит, что ты не покидал дом?

— Я не позволю тревожить мою дочь в такой момент…

— Получается, она не может сказать, где ты был?

Слокум покраснел от гнева.

— Мы закончили!

Ведмор не ответила.

— Ты смотришь на нас, простых копов, сверху вниз. Думаешь, раз тебя сделали детективом, ты крутая, а мы — просто кучка дерьма.

— И еще, — добавила Ведмор. — Я кое-куда позвонила. Ты получишь деньги.

— Извини?

— Я говорю о страховке жизни твоей жены. Она оформила ее всего несколько недель назад. Какова сумма выплаты? Пара сотен тысяч?

— Леди, вы действуете мне на нервы…

— Я права, Даррен?

— Ну хорошо, мы с Энн застраховали свою жизнь. Оба. Решили, что наш семейный бюджет позволяет нам делать ежемесячные взносы. Хотели, чтобы Эмили оказалась обеспечена, в случае если с нами случится беда.

Ведмор посмотрела на него с недоверием:

— Ты ведь и раньше был женат?

Слокум сжал кулаки, его лицо стало пунцовым.

— Да, — пробормотал он. — Был.

— После смерти первой жены ты тоже получил страховку?

— Нет, — ответил он и улыбнулся. — У нее нашли рак, получить страховку не представлялось возможным.

Ведмор удивленно заморгала. Она на мгновение замолчала, потом толкнула кружку в сторону Слокума.

— Спасибо за кофе. Не провожай меня.

Глава тридцать вторая

— Прежде чем мы уедем, мне нужно сделать пару звонков, — предупредил я Келли. Она сделала недовольные глаза, всем своим видом показывая: теперь мы точно никогда не уедем. Я спустился в кабинет. Сначала у меня возникло желание позвонить в полицию и сообщить о визите Соммера, но, взяв трубку, я подумал: а что, собственно, я им скажу? От этого человека исходила опасность, однако он не угрожал мне. Точнее, это я пообещал забить его до смерти, если он приблизится к Келли.

Поэтому я позвонил в другое место — в агентство недвижимости Белинды.

— Ее нет на месте, — ответила секретарь. — Если вы оставите сообщение, я…

— Какой у нее номер мобильного?

Она продиктовала. После двух звонков Белинда ответила:

— Глен?

— Да, Белинда.

— Тебе можно перезвонить? Я сейчас еду показывать дом.

— Нет. Мы должны поговорить немедленно.

— Глен, если ты опять начнешь упрекать меня той историей с юристом, то мне очень жаль. Очень. Я ни за что…

— Расскажи мне, что было в конверте, — попросил я.

— Извини?

— Тот, что ты дала Шейле. Ответишь мне на все вопросы, и я верну его тебе.

На другом конце линии повисла пауза.

— Белинда?

— Так ты нашел его? Значит, в машине его не было?

— Все зависит от тебя. Скажешь, что там было, и я отвечу, нашел я его или нет.

Она странно засопела, словно вдруг начала задыхаться.

— Белинда? Ты еще здесь?

Белинда ответила тихо, почти шепотом:

— О Боже, я просто не верю в это…

— Говори.

— Хорошо, хорошо, хорошо. Это был конверт. Коричневый конверт. И там, внутри… деньги.

— Пока все замечательно. Сколько там было денег?

— Должно быть… должно быть шестьдесят две тысячи. — Она всхлипнула и расплакалась.

Все сходится.

— Ладно. Следующий вопрос. Для чего предназначаются эти деньги?

— Чтобы рассчитаться за товар. Сумки. Много сумок.

— За что еще?

— Только…

— Белинда, я решил тут развести небольшой костерок в мусорном ведре. И каждый раз, когда ты не станешь отвечать на вопрос, я буду бросать туда по тысяче баксов.

— Глен, нет! Не делай этого!

— Что еще, кроме сумок?

— Хорошо, хорошо, сумки, кое-какие витамины и…

— Я достал зажигалку.

— Ладно. Не витамины. Скорее, фармация. Лекарства, которые продают по рецептам. Дешевые лекарства. Но не наркотики вроде крэка, героина и тому подобного. Настоящие лекарства, они помогают людям. Только по более низкой цене.

— Что еще?

— Да в общем-то и все. То есть было еще кое-что, но в основном сумки и лекарства.

— Откуда приходил товар? — Трубка в моей руке нагрелась.

— Как откуда — от фармацевтических компаний и фирм по производству сумок.

— У меня есть идея получше. Вместо того чтобы сжигать деньги, я оставлю их все себе.

— Черт, Глен, что ты хочешь от меня услышать?

— Все! — крикнул я. — Я хочу услышать, где ты берешь этот товар, что с ним делаешь, какое участие принимала в этом Шейла и почему, черт побери, в моем доме оказался конверт с шестьюдесятью двумя тысячами, будь они неладны! Я хочу знать, почему эти деньги оказались у Шейлы, зачем ты отдала их ей, что она должна была с ними делать. Я должен выяснить, что с ней случилось в последний день! Что Шейла делала, куда ездила, с кем встречалась до того момента, как остановилась на том съезде! Все это я хочу услышать от тебя, Белинда! И ты обязана мне рассказать.

Когда я закончил свою тираду, она захныкала:

— Я не знаю ответов на все вопросы, Глен.

— Расскажи то, что знаешь. Или я сожгу деньги.

Она снова всхлипнула.

— Сначала этим занимались Слокумы. Однажды вечером Даррен за превышение скорости остановил грузовик, ехавший в Бостон. Досмотрев его, он обнаружил, что машина забита сумками. Поддельными дизайнерскими сумками, понимаешь?

— Понимаю.

— Вместо того чтобы выписать водителю штраф, Даррен расспросил его о бизнесе, который он ведет, и выяснил все подробности. Он решил, что это будет неплохой приработок для Энн, к тому времени почти потерявшей работу, да еще в полиции урезали выплаты за сверхурочные. Потом тот человек связал Даррена со своими поставщиками из Нью-Йорка.

— Ладно. — Я потер лоб. Кажется, подступала головная боль.

— Энн сказала, что можно заработать много денег, и не только на сумках. Она говорила еще о часах и украшениях, DVD и строительных материалах — у нее была пара таких клиентов, — однако организация вечеринок с продажей сумок отнимала у нее почти все время. Энн не хотела, чтобы я продавала сумки, иначе мы стали бы конкурентами, но вот если бы я согласилась сбывать другую продукцию — тем более недвижимость в последнее время продавалась со скрипом… в общем, я согласилась и попробовала заняться ею.

— Наркотиками, — прокомментировал я.

— Я же сказала тебе: ничего подобного. Это не какой-нибудь метамфетамин, а легальные лекарственные препараты, изготовленные за рубежом. Многие из них поступали из Чайнатауна — тебе приходилось бывать на Канал-стрит?

— Какое отношение ко всему этому имела Шейла? Почему все деньги оказались у нее? Кому она должна была передать их?

— Глен, Шейла знала, как у тебя обстоят дела. Она пошла на курсы, чтобы помочь тебе, но после того как случился пожар и с заказами стало напряженно, Шейла тоже решила примкнуть к нам. Она только начала заниматься лекарствами и заключила пару сделок, однако этого оказалось достаточно, чтобы купить Келли новую одежду.

«Ох, Шейла, — подумал я, — ты не должна была этого делать».

— Деньги, Белинда.

— Энн и Даррен должны были заплатить. Шестьдесят две тысячи. Иногда я выполняла за них эту работу. Они любили, чтобы деньги доставлялись им лично.

— Они?

— Поставщики. Не думаю, будто Энн или Даррен когда-либо встречались с ними напрямую. Но у них был человек. Точно не знаю его имени, но…

— Соммер? Высокий черноволосый мужчина? В хороших ботинках? С фальшивым «Ролексом»?

— Похоже на него. На самом деле, я не ездила в город: обычно бросала деньги в почтовый ящик и все такое, — но если этим занималась Энн, то время от времени отдавала конверт тому человеку. Но за день до того, как я должна была осуществить передачу, мне позвонили клиенты, которые хотели посмотреть на следующий день дома. Поэтому я и обратилась к Шейле — она ведь была заинтересована в подработке — и спросила, не сможет ли она отдать за меня посылку по дороге на занятия.

Я крепко зажмурился.

— И она согласилась? — Шейла всегда шла навстречу своим друзьям, когда они просили ее о помощи.

— Да. И я отдала ей конверт, телефон, по которому нужно было позвонить, если возникнут проблемы.

— Соммер, — сказал я. — Шейла один раз звонила по этому номеру, чтобы сообщить о чем-то. Деньги так и не покинули наш дом. Почему она не передала их?

— Клянусь, я не знаю. Глен, мне сообщили, что если в ближайшее время я не привезу им деньги, они это так не оставят. Нам удалось частично собрать нужную сумму. Я взяла максимальный кредит и отдала Даррену и Энн семнадцать тысяч, они добавили еще восемь, и у нас получилось двадцать пять тысяч. Но остается еще тридцать семь, и если мы не расплатимся, нам накрутят жуткие проценты. Энн сказала мне, что ее жизнь застрахована. Но на выплату сейчас ушли бы месяцы, а они не хотят ждать.

— Возможно, тебе стоит позвонить в полицию, — холодно заметил я.

— Нет! Нет, послушай. Если я верну им деньги, все будет кончено. Я не хочу, чтобы в это вмешивалась полиция. Джорджу вообще ничего не известно. Он сойдет с ума, если узнает о моем участии в чем-то подобном.

— Так что, черт побери, происходит? — спросил я скорее себя, чем Белинду. — Шейла не поехала на Манхэттен или поехала, но без денег? Она пропустила занятия на курсах или…

— Что касается занятий, — проговорила Белинда, — сначала Шейла возлагала на них большие надежды, но преподаватель… он ее порядком достал.

— Алан Баттерфилд? Он ей часто звонил?

— Да. Не думаю, что речь шла о домашней работе. Шейла смотрела на экран мобильного, видела его имя и не отвечала.

Вот. Это звонки, которых Шейла не слышала или на которые не отвечала!

— Может быть, поэтому она и не поехала на курсы? — предположил я. — Но куда же тогда?..

— Наверное… куда-нибудь выпить, — осторожно проговорила Белинда. — Такое вполне могло случиться. Она жила в напряжении, ей нужно было расслабиться, понимаешь?

Я ничего не ответил.

— Глен, я очень сожалею обо всем произошедшем. И я раскаиваюсь, что втянула ее. Но мы не знаем, имеет ли это отношение к случившемуся после. Возможно… возможно, ей стало страшно. Она не захотела торговать лекарствами, пошла в бар и…

— Белинда, заткнись. Я услышал все, что хотел. Ты была отличной подругой. Сначала впутала Шейлу в сомнительное дело, теперь помогаешь Уилкинсонам. Лучше не придумаешь!

— Глен, — Белинда начала всхлипывать, — я ответила на твои вопросы. Рассказала все, что знаю. Я… мне нужны эти деньги.

— Я пришлю их тебе по почте, — отрезал я и закончил разговор.

Глава тридцать третья

Держа путь к шоссе, я проехал мимо дома Белинды. Хозяев не было, и я засунул конверт в почтовое окошко в двери и услышал, как он упал с другой стороны. Сначала я действительно думал наклеить на конверт марки и предоставить Белинде шанс вернуть свои деньги через почту США. Я был так зол на нее, что вполне мог вытворить нечто подобное, но в конце концов здравый смысл все же взял верх над эмоциями.

Конечно, учитывая все обстоятельства и предстоящий судебный процесс, способный уничтожить меня в финансовом плане, я мог оставить деньги у себя и никому об этом не говорить. Теперь каждый доллар был у меня на счету. Но эти деньги не принадлежали мне, и я поверил Белинде, когда она сказала, что Шейла должна была передать их вместо нее. К тому же это грязные деньги. Мне они были не нужны, и я больше не хотел встречаться с Соммером.

Но все-таки эти деньги кое в чем мне помогли — я сумел выудить у Белинды информацию.

Однако, ввязываясь в эту историю, она явно не до конца оценила ситуацию. Шейла никогда не стала бы иметь дело с человеком вроде Соммера, если бы хорошо все знала. Возможно, она и не встречалась с ним лично. У нее было хорошо развито чувство самосохранения, и ей оказалось бы достаточно лишь однажды увидеть Соммера, чтобы прекратить с ним всяческое общение.

Я верил ей всем сердцем.

Чем больше я узнавал о последних днях Шейлы, тем крепче убеждался, что она уехала вовсе не для того, чтобы утопить где-нибудь свою тоску в спиртном, а потом сесть в автомобиль и убить двух человек. Все было не так, как представлялось на первый взгляд.

Случилось что-то иное. И я пытался понять: кто мог располагать сведениями об этом? Соммер? Слокум?

При следующей встрече с детективом Ведмор мне требовалось кое-что обсудить с ней.

По дороге в Дариен Келли спросила:

— Сколько времени я буду жить у бабушки?

— Надеюсь, недолго.

— А как же школа? У меня не будет неприятностей из-за пропусков?

— Если тебе придется отсутствовать несколько дней, я возьму у твоей учительницы домашнюю работу и привезу ее.

Келли нахмурилась.

— Какой смысл пропускать школу, если тебе все равно приходится делать уроки?

Я проигнорировал замечание.

— Послушай, мне нужно обсудить с тобой нечто очень серьезное. — Келли с тревогой посмотрела на меня, и неожиданно я почувствовал себя виноватым. В последние недели нам пришлось много говорить на серьезные темы, и, вероятно, она задалась вопросом, о чем теперь я хотел ей сказать. — Тебе нужно быть очень, очень осторожной.

— Я всегда осторожна. Особенно когда перехожу улицу.

— Конечно. Но ты не должна никуда ходить одна. Только с бабушкой или с Маркусом. Даже гулять, кататься на велосипеде или…

— Мой велосипед остался дома.

— Я просто привел пример. Держись рядом с бабушкой и Маркусом. Все время.

— Да уж. Чувствую, как мне будет там весело…

Мы свернули на шоссе к Дариену. На обочине топталась женщина. Возле ее ног лежал видавший виды рюкзак и стояла корзина, красная, вроде тех, что выдают в супермаркетах. В корзине я заметил несколько бутылок воды, хлеб, банку арахисового масла.

В руках женщина держала табличку: «Нужна одежда, работа».

— Господи, — пробормотал я.

— Я уже видела ее, несколько раз, — сказала Келли. — Я спрашивала у бабушки — может, дать ей одежды? Бабушка ответила, что каждый должен сам решать свои проблемы.

Вполне в духе Фионы. Впрочем, в ее словах была доля истины.

— Всем не поможешь.

— Но одному-то можно… А другие помогут еще кому-то… У бабушки полно одежды, которую она не носит…

— Наверное, с пару шкафов, и каждый во всю стену, — подпел я.

Мы остановились на светофоре. Женщина смотрела на меня через лобовое стекло. Ей было лет тридцать, но выглядела она гораздо старше.

— Я могу ей что-нибудь дать? — спросила Келли.

— Не опускай окно!

Глаза женщины казались мертвыми. Она не ожидала от меня милостыни. Сколько водителей из каждой сотни машин, останавливающихся на светофоре, подали ей? Двое? Один? Никто? Что повергло ее в это состояние? Неужели она всегда была такой? Или когда-то жила как мы? У нее были дом, семья, постоянная работа. Возможно, муж. Дети. И в какой момент все начало рушиться? Она потеряла работу? От нее ушел муж? У нее сломалась машина, а денег на починку не оказалось и добираться на работу стало не на чем? Или они не смогли платить по ипотеке и потеряли дом? А после этого начали опускаться и больше уже не смогли встать на ноги? И все кончилось тем, что она стоит теперь на обочине и собирает милостыню?

И не может ли это случиться с каждым из нас, если в нашей жизни произойдет какое-то несчастье и все полетит под откос?

Я вытащил из кармана пятидолларовую купюру и опустил окно. Женщина обошла капот машины, молча взяла деньги и вернулась на свое место.

— Вам не помогут эти пять долларов! — крикнула Келли.

— Расскажи мне, что происходит. — Фиона стояла посреди огромной кухни со световыми люками, кухонным столом с мраморной крышкой и дорогой бытовой техникой фирмы «Саб-зеро», в то время как Маркус и Келли общались в гостиной.

Я рассказал ей о пуле, пущенной с улицы в окно Келли.

— Да еще Даррен Слокум, он преследовал Келли, так что имеет смысл увезти ее на какое-то время из города. Это все, о чем я прошу.

— Боже, Глен, какой ужас! А почему муж Энн преследует Келли?

Зазвонил мой мобильный. Я не хотел отвечать на звонок, но все же должен был выяснить, кто пытается до меня дозвониться.

— Секунду! — Я достал телефон и посмотрел на экран. Этот номер не значился в моей записной книжке, но я почти не сомневался: звонили из Управления пожарной охраны Милфорда. Возможно, Элфи. Я подождал, пока включится голосовая почта.

— Все из-за разговора, который подслушала Келли. Телефонной беседы Энн. Слокум полагает, Келли могла что-то запомнить и это поможет ему выяснить, с кем его жена общалась тем вечером.

— Ты думаешь, она запомнила?

— Вряд ли. Она почти ничего не слышала. Слокум хватается за соломинку. Он в отчаянии. — Я сделал паузу. — И я его понимаю.

Я замолчал. В кухню вошли Маркус и Келли.

— Мы хотим купить мороженого, — радостно заявила Келли. — Но не будем есть его на улице, а принесем домой. А еще купим шоколадный, карамельный и ванильный соусы.

— Мы о ней позаботимся, — заверил меня Маркус.

Перед тем как уйти, я обнял Келли, и держал ее так долго, что она даже заерзала, пытаясь освободиться из моих объятий.

Свернув на шоссе назад в Коннектикут, я стал проверять автоответчик.

«Здравствуй, Глен. Это Элфи из Управления пожарной охраны Милфорда. Мне звонила Салли, и, черт побери, я просто вынужден связаться с тобой сегодня. Мы отправили те обгоревшие фрагменты на исследование, вчера вечером получили отчет. Было уже поздно, чтобы звонить тебе, но знаешь, твои предположения оказались верны. Эти детали не смогли бы выдержать даже самого слабого напряжения. Они просто мусор. Дешевая подделка. И это может принести тебе массу проблем, дружище».

Я набрал его номер.

— Извини за такую дрянную новость, — начал Элфи.

— Расскажи мне все поподробнее.

— Мы отправили фрагменты, оставшиеся от электрощитка, на экспертизу, и детали оказались очень низкого качества. Провода были такими тонкими, что при малейшем напряжении начинали плавиться. В последнее время нам все чаще попадается такое оборудование. Не только здесь, в Милфорде, но и по всей стране. И ситуация постоянно ухудшается. Иногда его можно обнаружить даже в новых домах, хотя я не установил бы такое даже в собачьей будке. Послушай, Глен, я должен оповестить об этом страховую компанию, ты же понимаешь.

— Понимаю.

— И как только они выяснят, что оборудование, которое использовалось при строительстве дома, не соответствует стандартам, тебе не станут платить. Они могут даже аннулировать полис. И постараются выяснить, не ставил ли ты нечто подобное на других своих объектах.

— Элфи, я не устанавливал этот мусор.

— Не ты, Глен. Я знаю тебя слишком хорошо и понимаю: ты никогда бы не сделал этого намеренно. Это, видимо, кто-то из твоих людей.

— Да, — согласился я. — И у меня есть предположения кто. Я больше с ним не сотрудничаю.

— Но этот человек работает еще на кого-то? Они захотят это узнать, — заметил Элфи. — Если он и дальше будет устанавливать эти подделки в домах, рано или поздно кто-нибудь погибнет.

— Спасибо за предупреждение, Элфи.

Я захлопнул крышку телефона и бросил его на сиденье рядом с собой.

Мне захотелось разыскать Тео Стамоса. Найти и убить этого сукина сына. Но я ехал через Бриджпорт. Так что Тео придется подождать, подумал я, пока я нанесу визит еще одному человеку.

Глава тридцать четвертая

Белинда Мортон не поверила, когда Глен Гарбер сказал, будто пошлет деньги по почте. Конверт с шестьюдесятью двумя тысячами долларов? Разумеется, он не был полным безумцем, чтобы доверить такую сумму почтальону. Возможно, таким образом он лишь пытался показать, как зол на нее.

И она не могла его в том винить.

Белинда как раз собиралась на встречу, чтобы показать квартиру тридцатилетним супругам, которым надоело жить и работать на Манхэттене, поэтому они нашли работу в Нью-Хейвене и теперь присматривали себе жилье с видом на пролив. Белинда позвонила им и сообщила, что должна вернуться домой по срочным семейным делам.

В дверях офиса она столкнулась с тем человеком.

Он представился Артуром Твейном, сотрудником какого-то частного детективного агентства или что-то в этом духе. Ему хотелось поговорить с ней об Энн Слокум, о поддельных сумках, выяснить, посещала ли Белинда вечеринки с продажей сумок и знала ли, что, приобретая подделки, она поддерживала организованную преступность. Белинда почувствовала, как вся покрылась испариной, хотя на улице было не больше пятнадцати градусов.

— Извините, — повторила она уже, наверное, в десятый раз. — Я ничего об этом не знаю. Правда, не знаю.

— Но вы же были подругой Энн? — не отступал Твейн.

— Мне нужно идти, простите.

Она бросилась к своей машине и так резко сорвалась с места, что едва не сбила женщину на велосипеде.

«Успокойся, успокойся, успокойся», — повторяла она про себя. Ей, вероятно, стоило позвонить Даррену, сообщить про Артура Твейна и посоветоваться, как ему отвечать, если тот снова захочет с ней встретиться.

Белинда надеялась, что, сообщив о намерении отправить деньги почтой, Глен имел в виду почтовое окошко на входной двери ее дома. Она даже не закрыла дверцу, выскакивая из машины. Если бы ей не потребовались ключи, чтобы войти в дом, она, возможно, не заглушила бы и мотор.

Бросившись к дому, Белинда едва не упала — у нее подвернулся каблук — и три раза безуспешно пыталась вставить ключ в замок, прежде чем наконец повернула его. Она распахнула дверь и посмотрела на пол, в то место, куда обычно падает корреспонденция.

Ничего.

— Черт, черт, черт! — воскликнула она, с трудом преодолевая последние три ступеньки, и села, прислонившись к перилам лестницы. Ее била дрожь, которую она даже не пыталась унять.

Денег не было. Но это не означает, что все потеряно, говорила она себе. Возможно, они все еще у Глена. Возможно, он привезет их позже. Возможно, он уже в пути.

А может, этот сукин сын действительно решил отправить деньги по почте? С него станется. За годы дружбы с Шейлой она хорошо усвоила: Глен — ужасно правильный тип…

Белинда услышала в доме шум.

На кухне кто-то был.

Она замерла и затаила дыхание.

Кто-то открыл воду, она текла в раковину. Послышался звон стекла.

Потом раздался возглас:

— Дорогая? Это ты?

У нее отлегло от сердца. Но ненадолго. Джордж! Почему он, черт возьми, дома?

— Да, — задыхаясь, ответила она. — Это я.

Джордж появился из-за угла и увидел жену, полулежащую на лестнице. На нем был тот же костюм, что и в день похорон, только с другой рубашкой, но тоже с французскими манжетами — ослепительно белые полоски выглядывали из-под рукавов пиджака.

— Ты меня до смерти напугал! — возмутилась Белинда. — Что ты здесь делаешь? Я не видела твоей машины.

— На работе мне стало нехорошо, — объяснил он. — Наверное, из-за рыбы, которую ты приготовила вчера вечером. Я решил вернуться домой. В офис я уже не поеду, поэтому поставил машину в гараж. — У Джорджа имелась своя консалтинговая фирма в Нью-Хейвене, но он вполне мог вести дела из дома. — А ты? Я думал, ты сегодня будешь показывать квартиру.

— Я… отменила встречу.

— Что ты делала на лестнице? Мне показалось, ты плакала?

Разговаривая, они перешли в кухню.

— Я… со мной все хорошо.

— Точно? — спросил Джордж, засунув руку в карман пиджака и вытащив оттуда коричневый конверт. — Возможно, потому, что ты не нашла вот это?

Белинда вскочила. Она мгновенно опознала конверт. По размеру и надписи.

— Дай его мне.

Она попыталась вырвать конверт, но Джордж отдернул руку и снова убрал его в карман пиджака.

— Я сказала, отдай, — потребовала Белинда.

Джордж с грустью покачал головой, словно Белинда была ребенком, который принес домой двойку.

— Значит, ты ждала его, — заключил он.

— Да.

— В нем шестьдесят две тысячи долларов. Я сосчитал. Конверт бросили в окошко для почты. Ты знала, что его принесут.

— Это по работе. Первый взнос за дом в Восточном Бродвее.

— А что там за номер телефона? Кто делает первый взнос наличными, даже не получив чек? И это лишь совпадение, или я действительно видел машину Глена Гарбера на нашей дорожке перед домом, когда сворачивал с улицы? Значит, Глен сделал первый взнос за дом? Ты не возражаешь, если я спрошу у него об этом?

— Не лезь в мои дела, Джордж. Ты и так уже достаточно натворил, заставив меня говорить с теми адвокатами о Шейле. Ты знаешь, как это ранило Глена? Ты хоть представляешь, к чему это может привести? Он разорится, станет банкротом!

Джордж сохранял невозмутимый вид.

— Люди должны уметь нести ответственность, Белинда. Должны жить по определенным правилам. И если Глен не был осведомлен о проблемах Шейлы, ему придется заплатить за это. А конверты, набитые деньгами, которые подбрасывают в почтовые окошки, не вписываются ни в какие правила. Ты хоть понимаешь, какой это риск для нас, если в доме лежит столько денег?

«Не был осведомлен»! Белинде хотелось убить его. Все эти годы она терпела. Тринадцать лет лицемерной чуши. Этот дурак даже не понимал, о чем говорит! Не знал, как глубоко она влипла. Не представлял, что эти деньги, этот конверт, набитый наличностью, — ее единственное спасение…

— А сейчас я сделаю вот что, — продолжил Джордж. — Я уберу эти деньги в какое-нибудь безопасное место, подальше от тебя, и когда ты объяснишь, для чего они предназначаются, и убедишь меня, что их передадут надлежащим образом, с радостью отдам их тебе.

— Нет, Джордж, ты не можешь так поступить!

Но он уже пошел прочь, к своему кабинету на первом этаже — быстро, широкими шагами. Она догнала его, но Джордж уже оказался у противоположной от двери стены и отодвинул портрет этого лицемерного, невыносимого, несгибаемого и, слава Богу, уже покойного мерзавца — его отца. За портретом у них был сейф.

— Мне нужны эти деньги! — взмолилась Белинда.

— Тогда объясни, откуда они и для чего. — Джордж повернул циферблат на замке, и сейф через секунду открылся. Он бросил конверт в темноту сейфа, закрыл его и еще раз набрал комбинацию цифр. — Надеюсь, это не связано с теми контрафактными аксессуарами, которые продавала Энн? И с ее ужасными вечеринками?

Белинда смерила его злобным взглядом.

— Ты же знаешь о моем отношении к неприкосновенности торговой марки. Продавать сумки-фальшивки неправильно. По правде говоря, я не понимаю, зачем женщины покупают сумки, на которых написано, будто они от Фенди, хотя на самом деле это не так. И знаешь почему? Ты ведь все знаешь. Какое удовольствие можно получить, если носишь подделку?

Белинда посмотрела на его неумело зачесанную лысину.

— К примеру, — продолжал он, — если у меня появится возможность купить за сравнительно небольшие деньги машину, которая внешне будет выглядеть как «феррари», но внутри окажется «фордом», я откажусь, мне такая машина не нужна.

«Джордж на „феррари“, — подумала Белинда. — Скорее я представлю себе осла за штурвалом самолета!»

— Что с тобой случилось? — спросила она. — Ты всегда был таким праведным напыщенным засранцем, но в последние дни явно что-то произошло. Ты спишь на кушетке — говоришь, будто болен, хотя у тебя нет ни гриппа, ни простуды; испугался, когда я попыталась принять вместе с тобой душ, ты…

— Ты не единственная, кто переживает стресс.

— Да, но теперь ты мне добавляешь волнений. Отдай мне эти деньги.

— Все зависит от тебя. Расскажи мне обо всем.

— Ты даже не представляешь, что творишь, — заявила Белинда.

— Ошибаешься, — возразил он. — Я поступаю как ответственный человек.

«Интересно, будет ли он говорить то же самое после визита Соммера?» — подумала Белинда.

Глава тридцать пятая

Я добрался до бизнес-колледжа Бриджпорта и остановился на парковке для посетителей. Здание мало напоминало обычный колледж. Длинное, плоское, полностью лишенное академического налета, оно походило на промышленное строение. Однако данное учебное заведение имело хорошую репутацию, поэтому Шейла выбрала вечерние курсы здесь.

Мне было неизвестно, числился ли Аллан Баттерфилд на кафедре факультета или же преподавал исключительно на вечерних курсах и работал по совместительству. Я прошел через центральный вход и приблизился к мужчине, сидевшему за столиком для информации в тускло освещенном вестибюле.

— Я ищу преподавателя по фамилии Баттерфилд.

Дополнительной информации не понадобилось, он тут же направил меня:

— Идите до конца коридора, потом поверните направо. Его кабинет будет с левой стороны, смотрите на таблички.

С минуту я простоял у нужной двери и лишь потом постучал.

— Да? — послышался приглушенный голос.

Повернув ручку, я открыл дверь в маленький тесный кабинетик, где едва умещались письменный стол и пара стульев. Повсюду валялись книги, бумаги.

Баттерфилд был не один. Рыжеволосая девушка лет двадцати с небольшим сидела за столом напротив преподавателя. На ее коленях лежал раскрытый ноутбук.

— Извините, — сказал я.

— Ой, здравствуйте, — отозвался Баттерфилд. — Глен, Глен Гарбер. — Он запомнил меня.

— Мне нужно поговорить с вами, — заявил я.

— Я уже заканчиваю с…

— Немедленно.

Девушка закрыла ноутбук и проговорила:

— Все в прядке. Я могу вернуться позже, мистер Баттерфилд.

— Извините, Дженни, — сказал он ей. — Почему бы вам не заглянуть завтра?

Она кивнула, взяла куртку, висевшую на спинке стула, прошла мимо меня и скрылась за дверью. Я уселся без приглашения.

— Итак, Глен, — начал он. При первой встрече я дал ему лет сорок. Возможно, сорок пять. Маленький, толстый, почти лысый. На кончике носа у него висели толстые очки. — Когда мы общались с вами в прошлый раз, вы пытались отследить все перемещения Шейлы в день… в общем, вы были сильно встревожены. Вы отыскали ответы на ваши вопросы? Пришли к какому-то заключению?

— Заключение, — повторил я. Это слово оставило неприятное послевкусие, словно кислое молоко. — Нет, не нашлось никакого заключения.

— Грустно слышать об этом.

Не было смысла ходить вокруг да около.

— Почему незадолго до смерти моей жены вы так часто звонили ей на мобильный?

Баттерфилд открыл рот, но ничего не произнес. Пару секунд он молчал. Я видел, как он пытается что-то придумать, но в конечном итоге выдал лишь:

— Извините… что я делал?

— Вы постоянно названивали моей жене. У нее на телефоне много пропущенных звонков. Мне показалось, она получала их, но не хотела отвечать.

— Простите, я не понимаю, о чем вы говорите. То есть, конечно, я не отрицаю, что иногда звонил вашей супруге по поводу курсов, которые она посещала, у нее возникали вопросы, связанные с домашним заданием, но…

— Аллан, по-моему, все это чушь.

— Глен, если честно, то…

— Послушайте, у меня был очень, очень плохой день, один из многих в этом паршивом месяце. И если я говорю, что у меня нет никакого настроения слушать всякую чушь, вы должны мне поверить. Так зачем вы звонили?

Судя по всему, Баттерфилд оценил свои шансы на побег. В кабинете было так тесно, что он не мог выбраться из-за стола и выскочить в дверь, не наткнувшись на что-либо, а за это время я успел бы преградить ему путь.

— Это я во всем виноват, — сказал он, и голос его слегка дрогнул.

— В чем вы виноваты?

— Я вел себя… неподобающим образом. Шейла… миссис Гарбер… была очень милым человеком. Необычайно милым.

— Да, — вздохнул я, — мне это известно.

— Она… она была особенной. Тактичной. С ней… с ней я мог поговорить.

Я промолчал.

— Понимаете, у меня, в сущности, никого нет. Я так и не женился. Лет в двадцать я был помолвлен, но у нас ничего не вышло. — Он грустно кивнул. — Не думаю, что я… Шейла сказала, что я не особенно старался устроить личную жизнь. Сейчас я снимаю комнату на втором этаже уютного старого дома на Парк-стрит. Работаю здесь, и мне это нравится, мои коллеги — замечательные люди, хотя друзей у меня не много…

— Аллан, вы только скажите…

— Прошу вас, подождите. Понимаете, я привык к доброму отношению. Ваша жена была очень внимательна ко мне.

— Насколько внимательна?

— Однажды вечером на занятиях я случайно проговорился, что неважно себя чувствую — в тот день умерла моя тетя. Я потерял мать, когда мне исполнилось десять лет, тетя и дядя взяли меня к себе, и мы были с тетушкой очень близки. Я сказал, что вынужден закончить занятие раньше и собираюсь провести несколько дней с моим дядей. Даже в лучшие времена он отличался абсолютной беспомощностью в отношении быта, и я хотел удостовериться в его способности позаботиться о себе. Во время семинара у нас бывает перерыв, и Шейла сходила в супермаркет, а потом отозвала меня в сторону, передала пакет с кофейным тортом, бананами и пачкой чая и попросила: «Вот, возьмите это завтра с собой и передайте вашему дяде». А знаете, что еще она сделала? Она извинилась за торт, который был куплен в магазине, и сказала, что если бы узнала об этом до занятий, то испекла бы что-нибудь сама. Меня тронула ее забота. Она не рассказывала вам?

— Нет, — ответил я. Но это было так похоже на Шейлу!

— Мне очень трудно говорить вам об этом, — продолжил Баттерфилд. — Возможно, это обманчивое впечатление. Не знаю, вероятно, вам это покажется странным, но я сильно переживал ее смерть.

— Аллан, почему вы звонили?

Он нахмурился и посмотрел на свой захламленный стол.

— Я выставил себя полным идиотом.

Я решил не перебивать его и предоставить возможность выговориться.

— Прежде я уже упоминал, как однажды вечером мы с Шейлой ходили вместе в бар. Между нами ничего не было. Но если честно, я так радовался возможности с кем-то поговорить… Я рассказал ей, что в юности мечтал стать путешественником и журналистом. Хотел ездить по миру и писать об этом. И она предложила мне, да, она сказала, что если ты чего-то хочешь, то должен это сделать. Я напомнил ей про свои сорок четыре года и преподавательскую работу, которую не мог бросить. А она посоветовала взять отпуск, поехать в какое-нибудь интересное место и написать о нем. Проверить, смогу ли я продать свою статью в журнал или газету. Шейла убедила меня не увольняться. Нужно попробовать это в качестве подработки и посмотреть, что из этого выйдет. — Баттерфилд с улыбкой кивнул, но лицо его было таким, словно еще немного — и он расплачется. — Поэтому на следующей неделе я собираюсь в Испанию. Хочу испытать судьбу.

— Замечательно, — отозвался я, по-прежнему занимая выжидательную позицию.

— После того как я решился на это путешествие, у меня возникло желание отблагодарить ее. Я пригласил ее на ужин. Предложил приехать на занятия пораньше, чтобы я мог отвести ее куда-нибудь и высказать свою признательность.

— И что она ответила?

— Шейла сказала: «Ой, Аллан, я не могу». И я понял: по сути, я пригласил ее на свидание. Замужнюю женщину. Даже не знаю, о чем я думал. Мне стало так жаль, я так смутился… Я же просто… хотел поблагодарить ее.

Но зачем Баттерфилд ей звонил? Я решил, что он как раз подошел к этому моменту.

— Я подумал, что одного извинения, вероятно, будет недостаточно. Я позвонил ей пару раз, чтобы оправдаться. А потом забеспокоился, как бы она не бросила курсы, и снова попытался связаться с ней, но она не отвечала. — Вид у Баттерфилда был совсем разбитый. — Я надеялся, что она хотя бы один раз возьмет трубку и я смогу попросить у нее прощения. Но она этого не сделала. Так всегда бывает — как только кто-то начинает тянуться ко мне, я сам отталкиваю этого человека, — вздохнул он.

— Как вы думаете, она собиралась на курсы тем вечером? — спросил я. — Она не говорила мне, будто хочет пропустить их.

— Я сам задаюсь тем же вопросом, — ответил Баттерфилд. — К тому же ей нравились занятия. И она так хотела помочь вам. За неделю до смерти Шейла говорила мне, что планирует организовать свой бизнес.

— Она вам что-нибудь об этом рассказывала?

— Шейла хотела вести дела из дома — возможно, создать веб-сайт, чтобы люди могли заказывать у нее товары через Интернет.

— Какие товары?

— Безрецептурные лекарства. Я… я предостерег ее — на мой взгляд, это не очень хорошая идея. Качество таких товаров трудно проверить, а если они не будут помогать больным, у нее могут возникнуть неприятности. Шейла ответила, что ей это не приходило в голову и она постарается серьезно изучить данный вопрос. По ее словам, она пока почти ничего не продала и не собирается торговать лекарствами, если выяснит, что они опасны.

Я встал и протянул ему руку:

— Надеюсь, в Испании вы найдете достойный материал для статьи.

Подъезжая к Милфорду, я позвонил в офис.

— «Гарбер констрактинг», — ответила на звонок Салли. — Чем могу помочь?

— Это я. Ты больше не смотришь на дисплей?

— Я только что съела пончик, — сказала она, — и была слишком занята облизыванием пальцев, поэтому не заметила, что это ты.

У меня возникло желание воспользоваться случаем и узнать о местонахождении Тео, не сообщая Салли о своем намерении убить его.

— Элфи тебе перезвонил? — спросила она.

— Пока нет, — солгал я. — Сначала мне хотелось бы расспросить кое о чем Тео. Не знаешь, где он?

— Зачем он тебе понадобился? — Салли колебалась.

— Мне нужно задать ему пару вопросов. Ничего серьезного.

Она помедлила с ответом, но доложила:

— Тео делает новую проводку в доме на Уорд-стрит, рядом с пристанью. Это недалеко от тебя. Там предстоит серьезный ремонт.

— У тебя есть адрес?

Салли не знала номера дома, но заметила, что я легко найду его. Во время капитального ремонта во дворе всегда бывает настоящая свалка, к тому же машину Тео трудно не заметить: на кузове красуется его имя, а с бампера свешиваются резиновые яйца.

— Это все? — спросила Салли.

— Да, пока все.

— Знаешь, я сама собиралась тебе позвонить. Дуг уехал домой.

— Он что, заболел?

— Не похоже на то. Он даже не позвонил в офис и не предупредил меня. Мне сообщил Кей-Эф. Сказал, что Дугу позвонили, кажется, его жена, и он тут же сорвался с места.

— Не знаешь, что произошло?

— Я пыталась дозвониться ему по мобильному, но он поговорил со мной секунды три. Сказал: «Они забирают мой дом. Это конец».

— Черт, — выругался я. — Ладно. Слушай, я заеду к нему и проверю, как там дела.

— Скажешь потом мне, хорошо?

— Разумеется.

Я покатил дальше по трассе, миновал «Коннектикут-пост-молл», свернул на Вудмонт-роуд и через пять минут уже был у дома Дуга и Бетси Пинтер.

Во дворе царил полный хаос.

Создавалось впечатление, будто Пинтеры неожиданно решили переехать, за считанные минуты вытащили из дома все вещи, а затем отменили вызов грузовика. Или внезапно узнали, что дом должен взлететь на воздух, и это все, что они успели спасти.

Моему взору предстали комод с торчащими из него ящиками, полуоткрытые чемоданы, в которые наспех побросали одежду, разбросанные по траве кастрюли и сковородки, лежащая на тропинке подставка для ножей фирмы «Раббермейд». Кухонные стулья, телевизор, DVD-проигрыватель и раскиданные вокруг него диски, приставной столик с двумя лампами по краям…

Но дом не взорвался. Он по-прежнему стоял целехонек. Однако на двери висел новый замок и было прикреплено какое-то официальное извещение.

Посреди всего этого бедлама, подобно людям, разыскивающим памятные сердцу вещицы на развалинах дома, уничтоженного торнадо, бродили Дуг и Бетси Пинтер. Бетси больше плакала, чем действительно что-то искала, а Дуг просто стоял, бледный и сникший. Он был ошарашен и, судя по всему, пребывал в состоянии, близком к шоку.

Я выбрался из машины и прошел мимо старого пикапа Дуга и «инфинити» Бетси. Представители власти, которые приезжали сюда и привели в исполнение решение суда, вероятно, давно уже отбыли восвояси.

— Привет, — сказал я Бетси, стоящей около металлических стульев с виниловыми сиденьями из кухонного гарнитура. Она посмотрела на меня полными слез глазами и отвернулась.

Дуг поднял взгляд и проговорил:

— Ох, Глен. Извини. Мне придется уехать.

— Дуг, что здесь произошло?

— Они вышвырнули нас. — Его голос сорвался. — Сукины дети вышвырнули нас из собственного дома!

— А ты им позволил! — бросила Бетси. — Ты ни черта не сделал, чтобы остановить их!

— И как я должен был поступить?! — крикнул он ей. — По-твоему, мне следовало их застрелить? Что еще я мог предпринять?

Я положил руку на плечо Дуга:

— Расскажи, как это случилось.

Дуг повернулся ко мне.

— Тебе за это отдельное спасибо, — сказал он. — Я пришел к тебе за помощью, а ты даже пальцем не пошевелил.

— Какие бы у тебя ни возникли проблемы, — начал я, стараясь говорить спокойным и тихим голосом, — не думаю, что аванс за одну или две недели смог бы решить их. Мы оба это знаем. Итак, рассказывай.

— Они лишили нас права на выкуп дома. Явились и выставили нас.

— Это не могло случиться внезапно, — заметил я. — Ты, наверное, как минимум несколько месяцев не платил по ипотеке? Тебе присылали письма и оставляли извещения у твоих дверей, и…

— Думаешь, я не предвидел подобного? Черт возьми, как ты думаешь, почему я просил тебя о помощи? — Он покачал головой. — Я все-таки должен был позвонить и заявить на тебя.

— Те неоткрытые письма и счета, — напомнил я, проигнорировав последнее замечание. — Возможно, среди них оказались и предупреждения?

— И что мне теперь делать? — Дуг махнул рукой в сторону кучи вещей на земле. — Что нам делать теперь, черт побери?

— Здорово, наконец-то ты задумался! — съязвила Бетси. — Лучше бы включил свои мозги чуть-чуть пораньше, Эйнштейн!

Дуг злобно взглянул на нее.

— Конечно, а ты — сама невинность. Ты совсем ни при чем. Да и с чего бы? Тебя же никогда не бывало дома! Вечно пропадала в супермаркетах!

Глаза Бетси вспыхнули гневом, и она погрозила супругу пальцем.

— Ты должен был вести себя как мужчина и все уладить. Кто должен этим заниматься? А? Кто у нас чертов добытчик? Ты? Не смеши меня! Ты просто не способен взять на себя ответственность!

— Знаешь, что ты сделала? — зарычал он. — Ты не просто тянула из меня деньги, а ты высосала из меня всю жизнь! У меня ничего не осталось. Ничего. Я отдал тебе все, малышка. Ты получила все, что я мог тебе предложить.

— Правда? Поэтому теперь у меня ничего не осталось, кроме дерьма? Поскольку это единственное, чем ты меня обеспечивал, с тех пор как…

Дуг выставил вперед руки и двинулся на нее, собираясь схватить за горло. Вместо того чтобы убежать, Бетси стояла на месте и, тараща глаза, смотрела на надвигавшегося на нее мужа. Их разделяло расстояние примерно в десять футов, поэтому у меня оказалось достаточно времени, чтобы схватить Дуга сзади, прежде чем он успеет наброситься на Бетси.

— Дуг! — крикнул я ему на ухо. — Дуг!

Дуг попытался вырваться. Он был крепким жилистым парнем, как и большинство строителей. Но я не уступал ему в силе и, сомкнув пальцы на груди, прижал его руки к бокам. Пару секунд он дергался, потом успокоился.

Поняв, что опасность миновала, Бетси продолжила насмехаться над мужем и снова погрозила ему пальцем:

— Думаешь, я этого хотела? Думаешь, мне нравится стоять во дворе собственного дома, не имея возможности войти в него? Думаешь…

— Бетси! — крикнул я. — Заткнись!

— А кто, по-твоему…

— Вы оба! Замолчите хоть на секунду!

Бетси опустила руку, когда я освободил Дуга.

— Послушайте, я все понимаю, — сказал я. — Вы не в себе и хотите убить друг друга. Если вы действительно так сильно этого желаете, возможно, мне следует оставить вас в покое. В конце концов, у меня полно собственных дел. Только это не решит ваших проблем. Вы должны разобраться в сложившейся ситуации.

— Тебе легко говорить, — вздохнул Дуг.

Мне это надоело.

— Выслушай меня, тупой ты сукин сын. Ты знал, этот день придет. Ты можешь винить Бетси, меня или Салли в том, что остался без поддержки, но факт остается фактом: вы с Бетси попали в переплет. — Я повернулся к Бетси: — То же касается и тебя. Вы либо должны приложить все усилия, справиться с вашими проблемами и вернуться к нормальной жизни, либо остаться здесь и кричать друг на друга. Так каков будет ваш выбор?

Глаза Бетси наполнились слезами.

— Он даже не открывал те счета. Просто бросал их в тумбочку.

— А какой смысл открывать? Все равно мы не могли их оплатить, — огрызнулся Дуг. Мне он сказал: — Они ободрали нас до нитки. Эти банки, будь они неладны. Они выдавали нам неограниченные кредиты на товары. Говорили, что мы можем получить дом без какой-либо предоплаты, а когда настало время платить, запели по-другому. «Эй, мы же говорили, это может случиться». Но они ничего подобного не говорили, Гленни, эти ублюдки ничего нам не говорили. Эти долбаные банкиры пользуются поддержкой правительства и получают, мать их, огромные бонусы, а люди вроде нас оказываются на самом дне.

— Дуг! — Я так устал, что ничего больше не мог сказать.

Он поднял стопку дисков и швырнул их как тарелочки-фрисби. Затем схватил кухонный стул и несколько раз ударил им по гардеробу. Мы с Бетси стояли и не мешали ему. Наконец успокоившись, Дуг поставил стул, сел на него и опустил голову.

Я спросил у Бетси:

— Ну и куда вы теперь?

— Наверное, к маме. В Дерби.

— У нее найдется место для вас обоих?

— Да. Но она будет постоянно нас опекать.

— Если она готова предоставить вам жилье, придется с этим смириться, — заметил я.

— Наверное.

— Дуг, — начал я, но он не отозвался. — Дуг. — Он медленно поднял голову. — Я помогу тебе погрузить вещи. Ты можешь хранить их у нас на складе. — Так мы называли пристройку, в которой держали оборудование. Она находилась позади дома на Черри-стрит, где располагалась «Гарбер констрактинг». — Возможно, придется перевозить их в несколько заходов.

Дуг встал, поднял диск с фильмом «Хищник» и пошел к своему пикапу, словно осужденный на казнь. Открыл багажник, бросил туда диск.

Погрузка вещей заняла много времени.

Я собрал выпавшую из чемодана одежду и даже умудрился застегнуть «молнию».

— Наверное, это стоит отвезти к твоей маме? — Бетси кивнула. — Можешь положить его к себе в машину.

Она взяла чемодан, очень медленно подошла к своему «инфинити» и забросила его на заднее сиденье. В следующие полчаса, пока мы втроем складывали вещи в легковую машину и пикап, оба они не проронили ни слова. Гардероб и стол погрузить не удалось, и Дуг сказал, что вернется за ними позже.

— Ты поедешь в офис? — спросил он меня.

— Нет, — ответил я. — Нужно заглянуть еще в одно место.

Глава тридцать шестая

Отыскать нужный дом труда не составило. В этой части Милфорда было немало старых причудливых зданий, напоминавших архитектурой бунгало или летние домики. Мы с Шейлой частенько обсуждали идею, что неплохо бы перебраться в этот район. Но нас смущало только одно: независимо от того, переезжаешь ли ты на соседнюю улицу или в другой штат, приходится перевозить одинаковое количество вещей.

Сколько же прошло времени с тех пор, как мы говорили об этом в последний раз!

Это оказалось двухэтажное деревянное строение с резными карнизами, а на подъездной дорожке, как я и предполагал, стоял большой мусорный контейнер. Напротив дома и сбоку от него было припарковано три пикапа: один — с рекламой установки дверей, второй — с названием строительной компании, третий — с надписью: «Электромонтажные работы Тео». В нескольких футах позади грузовика рабочий соорудил из двух козел импровизированный стол и циркулярной пилой распиливал на нем доску.

— Привет, — обратился я к нему. — Как дела?

Он кивнул, затем прочитал мое имя на внедорожнике.

— Могу вам помочь?

— Глен Гарбер, — представился я. — Вы здесь за главного?

— Нет. Я Пит. Вам нужен Хэнк. Хэнк Симмонс. Он в доме.

Я знал Хэнка. Когда у тебя своя фирма, то постепенно знакомишься со всеми в городе, кто занимается той же работой, что и ты.

— А как насчет Тео? Он здесь?

— Машина вроде тут. Значит, и он поблизости.

— Спасибо. — Я приблизился к нему на шаг и с восхищением посмотрел на пилу. — Хорошая штука. «Макита»?

— Ага.

— Не возражаете, если взгляну?

Он взял пилу и передал ее мне. Я взвесил ее на руке и на мгновение нажал на пуск, чтобы послушать звук, какой она издавала.

— Просто замечательная! — похвалил я и пару раз дернул за шнур, чтобы его длина позволила мне подойти к пикапу Тео.

— Что вы делаете?

Я присел около бампера, с которого свешивались декоративные, ярко раскрашенные яйца. Приготовился, занял удобное положение. Когда тебе предстоит совершить столь деликатную операцию, нужно исключить все непредвиденное.

— Господи, что вы творите?

Я отодвинул кожух, закрывающий диск пилы, и, придерживая его одной рукой, другой нажал на пуск. Пила зажужжала и ожила. Осторожно, для упора положив локоть на колено, я срезал верхнюю часть украшения — резиновые яйца шлепнулись на дорогу.

Я убрал палец с кнопки пуска, опустил кожух и, когда пила замолкла, отдал ее Питу.

— Замечательный инструмент, — сказал я. — Спасибо.

— Вы совсем свихнулись? — крикнул он. — Вы псих?

Нагнувшись, словно за мячиком для гольфа, я взял яйца и пару раз подбросил их на ладони.

— Говорите, Тео в доме?

Потрясенный, Пит кивнул.

— Хорошо, пойду отдам ему это. — Я оставил Пита в раздумье: продолжать ему работу или последовать за мной на спектакль.

Он предпочел остаться, но пилу больше не включал.

Я прошел сквозь открытую дверь. По дому разносились звуки строительных работ. Стучали молотки, жужжал перфоратор, рабочие сновали туда и сюда, звуки отдавались эхом: мебели в помещении еще не было.

Стоявший в коридоре мужчина лет шестидесяти окинул меня взглядом:

— Глен Гарбер? Неужели это ты, старый сукин сын? Как поживаешь?

— Неплохо, Хэнк, — ответил я. — По-прежнему строишь дома, которые разваливаются на части, стоит посильнее хлопнуть дверью?

— Почти угадал, — сказал он и обратил внимание на резиновые яйца у меня в руке. — Свои я предпочитаю держать в штанах, но в этом деле, как говорится, кому что нравится.

— Я ищу Тео.

— Он наверху. Тебе чем-нибудь помочь?

— Нет, но не исключено, что я помогу тебе кое в чем. Поговорим, когда вернусь.

Я поднялся по лестнице, покрытой полиэтиленом, чтобы защитить дерево от повреждений. На втором этаже я позвал Тео.

— Я здесь! — донесся до меня его крик.

Я нашел его в пустой хозяйской спальне — он стоял на коленях и устанавливал новую розетку. Я встал в дверях.

— Привет, Глен, — сказал он. — Что ты здесь делаешь?

Я бросил отпиленные яйца на пол рядом с ним.

— Думаю, это твое!

Он посмотрел на них, и его лицо стало красным от гнева.

— Что за хрен?

— Так это был ты, сукин сын! — крикнул я.

— Что? — Он вскочил. — В каком смысле я?

— Мне позвонили из Управления пожарной охраны.

— И что? — Он посмотрел на резиновые яйца так, словно это собака, которую он сбил своим пикапом.

— Это ты спалил мой дом! Те детали в электрощитке оказались подделкой.

— Не понимаю, о чем ты, — возмутился он.

— Теперь я представляю, как ты это делаешь, — сказал я. — Ты берешь деньги на покупку настоящего оборудования американского производства, потом приобретаешь китайский или еще какой-нибудь контрафакт, а разницу кладешь себе в карман. Неплохой приработок. Проблема лишь в том, Тео, что это оборудование не соответствует требованиям. Оно не может выдержать напряжения. Выключатели не работают. Из-за этого сгорел дом!

Хэнк Симмонс стоял в коридоре за моей спиной.

— Что здесь происходит?

— Ты тоже послушай, — бросил я через плечо. — Тебе это полезно знать.

— Ты не можешь, вот так ввалившись сюда, утверждать нечто подобное, — заявил Тео. Бросив последний взгляд на свое кастрированное украшение, он добавил: — И ты, мать твою, не имел права трогать мою машину!

— Просто мне показалось, что человек, у которого нет своих яиц, слишком многое на себя берет, привязывая на бампер такую игрушку!

Я был готов к его нападению.

Тео размахнулся, но я пригнулся и ударил кулаком ему в живот. Захватывающей драки не получилось. Мой удар свалил его с ног, и он рухнул на пол.

— Черт! — завыл Тео, хватаясь за живот.

Хэнк схватил меня за руку, но я вырвался.

— Боже, Глен, что ты творишь? Ты пришел сюда и…

Я указал на лежавшего на полу Тео:

— Хэнк, на твоем месте я бы тщательно проверил все, что он здесь установил. Этот человек сжег мой дом.

— Это была… не моя вина! — хватая ртом воздух, пробормотал Тео.

— Ты говоришь о доме на Шелтер-коув? — спросил Хэнк.

— Он установил липовое электрооборудование!

— Вот черт.

— Да, я не шучу. А страховая компания не захочет выплачивать страховку, если при постройке дома использовались такие материалы.

— Он выполнял для меня кое-какие работы, — обеспокоенным голосом проговорил Хэнк и, посмотрев на Тео, спросил: — Это правда? Клянусь Богом, если ты…

— Он лжет! — прохрипел Тео, вставая на колени. — Я подам на тебя в суд! Я засужу тебя за нападение!

Я повернулся к Хэнку:

— Ты видел, что он первым замахнулся на меня?

— Да, видел, — подтвердил Хэнк.

— Встретимся позже, Тео, — бросил я.

Повернувшись, я стал спускаться по лестнице, а подойдя к двери, понял, что Тео следует за мной. Я быстро развернулся, ожидая нападения, но он не был настроен агрессивно.

— Ты все не так понял, дружище, — сказал он. — Это не моя вина. — В его голосе слышалась мольба.

— Конечно, — отозвался я и остановился. — С тобой все кончено. Тебе крышка. Я расскажу всем о том, как ты работаешь. Ни одна строительная компания в Коннектикуте не возьмет тебя на работу.

— Не делай этого. Я же старался и всегда выкладывался до капли.

— Тебе очень повезло, что никто пока не погиб, — сказал я. — Но ты едва не убил меня.

Я сел в машину, пребывая в состоянии, близком к эйфории. Мне удалось выместить весь свой гнев и отчаяние на Тео. Он получил по заслугам.

Но вскоре на смену приятному возбуждению пришло сожаление. Я ударил Тео Стамоса, мужчину, за которого Салли Дейл собиралась выйти замуж и предполагала провести с ним всю свою жизнь. И я пообещал ему, что он больше не сможет найти себе работу в нашем штате.

Салли будет вне себя от ярости.

Глава тридцать седьмая

Когда я вернулся в офис, Салли плакала.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал я.

— Я уже все слышала. — Салли даже не посмотрела в мою сторону.

— Салли, зайди ко мне в кабинет.

— Катись к черту! — бросила она.

— Проклятие! Пойдем ко мне. — Я осторожно взял ее за руку, провел в кабинет и усадил на стул. Вместо того чтобы усесться за стол, я взял еще один стул и сел напротив нее.

— Тео говорит, что ты отрезал ему эту штуковину, — начала она. — С бампера.

— Так вот из-за чего он расстроился?

— И он сказал, ты ударил его. Как ты мог? Как ты мог ударить его?

— Слушай, Салли, он на меня замахнулся. Я защищался. — Я не стал рассказывать, как спровоцировал его, а лишь взял пару бумажных платков и протянул ей. — Вот, приведи себя в порядок.

Она промокнула глаза и высморкалась.

— Элфи уже звонил тебе, да?

Я кивнул.

— И что он сказал?

— Электрощиток не соответствовал стандарту. Это был мусор. Дешевая подделка.

— И ты винишь во всем Тео?

— Салли, он выполнял эту работу.

Салли сжала в руках платок.

— Но это не означает, что он виноват. Возможно, кто-то продал ему подделку, а он не заметил разницы.

— Салли, пойми, мне очень жаль. Мне грустно от того, что это так сильно тебя задевает, ведь я о тебе высокого мнения. Ты знаешь, мы с Шейлой всегда тебя очень ценили. Келли обожает тебя. Я так старался поверить в невиновность Тео, поскольку видел, как много он для тебя значит, но…

— Не знаю.

— Чего ты не знаешь?

— Я не знаю, действительно ли он так много для меня значит. Но сейчас он — все, что у меня есть.

— Так вот, послушай, ты должна кое-что понять. Салли, я лишь пытаюсь защитить себя и свою компанию, а также людей вроде тебя, которые на меня работают. И если кто-то выполняет работу ненадлежащим образом, это ставит под удар всех нас и может повлечь за собой судебные разбирательства, поскольку в результате такой деятельности могут погибнуть люди. И я должен заявить об этом во всеуслышание. Сделать то, что я сейчас делаю. — Я положил руку ей на плечо. — Но мне очень жаль, что я при этом причиняю тебе боль.

Она кивнула и снова промокнула глаза.

— Ну конечно.

— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело без отца. У тебя больше нет родных, помочь тебе некому.

— Он был просто… сначала все было нормально, а потом он внезапно умер.

— Да, — сказал я, — это трудно пережить. Вспомни моего отца. Он как ни в чем не бывало разгружал доски, но вдруг упал и умер.

Салли снова кивнула.

— Ты был там, — сказала она.

— Да, я был с ним, когда он умер.

— Нет. Я имею в виду, на похоронах моего отца. Я не могла поверить своим глазам, когда увидела тебя на похоронах.

— Салли, я не мог оставить тебя одну наедине с твоим горем.

— Да, но ты тоже готовился к похоронам. Я до сих пор переживаю.

— Из-за чего?

— Я не пришла на похороны Шейлы.

— Тебе не стоит волноваться по этому поводу.

— Нет. Все равно мне нехорошо. Если ты был на похоронах моего отца, почему я не смогла проститься с твоей женой на следующий день?

— Тебе было тяжело, — сказал я. — Ты еще совсем ребенок. Не обижайся. Ты повзрослеешь и научишься справляться со своими несчастьями. — Я даже попытался шутить: — Научишься с ними драться.

— Мне всегда казалось, что в нашем офисе я была мастером на все руки. — Ее глаза снова наполнились слезами. — «Поручите это Салли, она же умудряется выполнять сто дел одновременно». Наверное, это не всегда оказывалось правдой. — Снова промокнув глаза, она спросила: — С Тео все кончено? Он сможет когда-нибудь найти работу в этих местах?

— Не знаю.

— Но ты говорил, что хочешь уничтожить его…

Я пристально посмотрел на нее.

— Он сам себя уничтожил.

Очевидно, мои слова сильно ее задели. Салли резко вскочила.

— Знаешь, Глен, таких людей, как ты, трудно любить. Иногда ты ведешь себя как последний подонок. Теперь нам придется переехать, и я буду вынуждена искать себе другую работу. — Она вылетела из моего кабинета, бросив на ходу: — Надеюсь, ты счастлив!

По правде говоря, я меньше всего был похож на счастливого человека.

Салли ушла домой. Рабочий день закончился. На прощание она рассказала — очень короткими, отрывистыми фразами — о том, что Дуг оставил свою машину с вещами на складе и уехал вместе с Бетси на ее «инфинити» в банк, чтобы успеть до закрытия выяснить, насколько тяжелым оказалось их положение. Салли передала также просьбу Дуга разгрузить по возможности его внедорожник.

Я закрыл лицо руками и несколько минут просидел так. Затем отодвинул ящик стола, достал полупустую бутылку виски «Дьюаре», взял стакан и налил себе немного, после чего завинтил крышку и убрал бутылку обратно в стол.

Опорожнив стакан, я направился к складу. Я не знал, как помочь Дугу в его нынешней ситуации, но был рад предоставить для них с Бетси помещение, где они могли хранить свое имущество. Внутри было просторно, и правильно сложенные вещи не должны были занять много места. Если я разгружу сейчас машину, то, приехав сюда завтра, если, конечно, он это сделает, Дуг поймет: одной проблемой у него стало меньше.

Я очень переживал за Дуга. Временами наши отношения становились довольно напряженными, особенно в последние недели. Мы несколько лет проработали бок о бок, пока был жив мой отец, и права имели практически равные. Мы не просто вместе трудились, но вместе и развлекались, играя в самые разные игры: начиная с гольфа и заканчивая видеоприставками. Наши жены сочувствовали друг другу, пока их великовозрастные мужья убивали день за «СуперМарио». Желая доказать, что мы вовсе не дети, во время игры мы выпивали. Дуг всегда был беззаботным парнем — вместо того чтобы подумать о завтрашнем дне, он предпочитал сладко проспать всю ночь. И к сожалению, женился он на еще более беспечной особе. Последние события доказали: они просто идеальная пара.

Его вялая жизненная позиция не доставляла особых проблем, пока мы работали вместе, но после смерти отца я возглавил компанию, а Дуг из моего коллеги превратился в подчиненного. И тогда все изменилось. Прежде всего мы перестали проводить время вчетвером. Я стал боссом, и Бетси не понравилось социальное неравенство, возникшее между ней и Шейлой. Бетси вообразила, будто Шейла стала помыкать ею, словно я вдруг превратился в Дональда Трампа, а Шейла — в Ивану, или как там зовут нынешнюю супругу Трампа.

Черты характера, которые некогда мне в Дуге нравились, теперь вызывали во мне раздражение. Он хорошо трудился, но время от времени не выходил на работу, ссылаясь на болезнь, хотя я знал, что на самом деле у него похмелье. Он не проявлял должной активности, выполняя требования клиентов. «Они смотрят слишком много телепередач про ремонт, — часто жаловался он, — и ждут, что все будет сделано идеально, но в реальности это невозможно, поскольку у тех шоу огромные бюджеты».

Клиенты не желали слушать подобные объяснения.

Если бы в свое время мы не были друзьями, возможно, Дуг счел бы своим долгом выбить у меня прибавку к зарплате. Однако не будь мы друзьями, я отказал бы ему, чтобы не создавать прецедентов.

Я хотел помочь Дугу, но спасти его я не мог. Они с Бетси должны были достичь дна, прежде чем снова вынырнут на поверхность. Я с самого начала считал, что все его байки о банках и ипотечном кредите слишком уж хороши, чтобы быть правдой. Он оказался не единственным, кто влип в эту историю.

Многие учатся на своих ошибках. Я надеялся, что Дуг и Бетси поймут это раньше, чем прикончат друг друга.

Я открыл заднюю дверцу кузова и окошко над ней. Вещи были свалены в кучу, в одну кучу. Я распахнул дверь склада и расчистил место в углу, затем отнес туда пару стульев, проигрыватель, постельное белье. Возможно, кое-что им стоило отвезти к матери Бетси, но они смогут разобрать свои пожитки позже.

Я уже почти разгрузил машину, когда заметил пару картонных коробок. В каждой вполне уместилось бы с дюжину бутылок вина. Присев на корточки, я протиснулся глубже в кузов, к коробкам. Если долго работаешь в строительстве, приобретаешь сноровку, как пролезть в кузов пикапа, не заработав паховую грыжу и не растянув сухожилия.

Добравшись до коробок, я встал на колени, не будучи уверен, что в них: вещи или рабочие инструменты. Отогнув отвороты одной коробки, я заглянул в нее. Смятые газеты. Судя по всему, они использовались в качестве упаковочного материала. Я вытащил кусок газеты, желая посмотреть, что в ней завернуто. Коробка была набита электрооборудованием. Провода в бухтах, розетки, распределительные коробки, выключатели, детали электрощитов…

Любопытно было бы почитать статьи на обрывках газет. Но все они оказались на китайском языке.

Глава тридцать восьмая

С первого взгляда трудно было определить: настоящее это оборудование или нет. Контрафактные изделия выглядят почти в точности как настоящие. Но когда я, перебравшись на заднее сиденье пикапа, стал изучать содержимое коробки внимательнее, мне удалось найти отличия. Например, на деталях электрощитов не оказалось отметки о прохождении сертификации. Все официально произведенные изделия должны иметь их. Цвет пластика выключателей был недостаточно ярким и однородным. Изрядно проработав в строительстве, я научился подмечать подобные несоответствия.

Внутри у меня все похолодело и опустилось. Я вспомнил слова Салли: «Возможно, кто-то продал ему подделку, а он не заметил разницы». Не исключено, что Тео недостаточно долго занимался своим делом и у него еще не развилось должное чутье.

Черт!

Что этот хлам делает в машине Дуга? Неужели оборудование для дома Уилсонов — его рук дело? Возможно, он устанавливал его и в других домах?

Я подтащил коробки к краю кузова и перенес на заднее сиденье своей машины, поставив одну на другую, после чего закрыл кузов пикапа, запер склад и офис, а также ворота, ведущие к зданию.

Затем я позвонил Дугу на сотовый, надеясь, что его не отключили за неуплату. Наверняка счет за мобильные услуги лежит среди тех нераспечатанных конвертов, которые он складывал в тумбочку на кухне.

Мне повезло.

— Да, Глен? — спросил Дуг устало.

— Привет, — сказал я. — Уже обосновались?

— Ага, но, знаешь ли, жить здесь просто невозможно. У нее пять кошек, мать их!

— Как успехи с банком?

— Когда мы приехали, он уже закрылся, поэтому завтра утром первым делом наведаемся туда и попытаемся их уговорить. Это же просто несправедливо!

— Да. Слушай, мне нужно кое-что обсудить с тобой.

— Что-нибудь стряслось?

— Нам нужно поговорить с глазу на глаз. Я знаю, сейчас у тебя много дел, но это очень важно.

— Ну ладно.

— Я могу подъехать в Дерби, но понятия не имею, где находится дом твоей тещи. — Дуг продиктовал мне адрес. Кажется, я знал эту улицу. — Хорошо, выезжаю прямо сейчас.

— Подожди секундочку, — остановил он меня, — сначала выслушай. То, что я сказал тебе тогда… все эти угрозы… я точно хватил лишнего. Я очень переживаю по этому поводу. У Элси, мамы Бетси, в холодильнике есть немного пива, и она сказала, что я могу брать по три бутылки в день. Одну я приберег для тебя.

— Все в порядке, — отозвался я. — Скоро увидимся.

До Дерби было недалеко, но мне поездка показалась очень долгой. Как же хотелось все свалить на Тео! Он мне никогда не нравился, и я был недоволен его работой. Меня бы вполне устроило, если бы удалось возложить всю вину за пожар на него. Даже невзирая на то что Салли собиралась за него замуж.

Мне не хотелось, чтобы Дуг оказался замешанным в чем-то дурном. Я начал думать о том, как бы отреагировал мой отец, узнай он, что один из его самых преданных сотрудников совершил поступок, способный уничтожить компанию.

Он бы точно надрал ему задницу.

Свернув на нужную улицу и доехав примерно до середины, я заметил на одной из подъездных дорожек «инфинити» Бетси. Мне стало интересно, сколько еще она будет ездить на этой машине. Думаю, в ближайшем будущем ей придется пересесть на десятилетний «неон».

Я припарковался возле кирпичного двухэтажного дома, принадлежавшего ее матери. Из окна, выходившего на улицу, выглядывала сиамская кошка. Я прошел по тропинке к дому и уже собирался постучать, но в этот момент дверь открылась.

— Быстро добрался, — сказал Дуг, на губе у него висела сигарета. — Как правило, в это время дня приходится стоять в пробках.

— Дорога была почти свободной.

— Каким путем ехал? Я обычно…

— Дуг, перестань.

— Да, конечно. Хочешь пива?

— Нет.

Он медленно затянулся сигаретой и выбросил ее на землю. От нее по-прежнему шел дым.

— Слушай, я тебе очень признателен за помощь сегодня днем и за то, что ты… разнял нас тогда. Если бы ты не вмешался, клянусь, я не знаю, что сделал бы с Бетси.

— Вы оба были не в себе, — сказал я.

— Теперь они атакуют меня вдвоем с мамашей. Элси во всем становится на сторону Бетси. Она не может оценить ситуацию в целом. А в доме воняет кошачьей мочой.

— Давай прогуляемся, — предложил я и повел его к своей машине.

— Глен, что ты задумал?

— Подожди минутку. Я хочу тебе кое-что показать.

— Ладно. Не думаю, что это сумка, полная наличности? — Дуг натужно рассмеялся, но я промолчал.

Я открыл дверцу.

— Знаешь, я разгрузил твою машину.

— Какой ты молодец. Я тебе очень благодарен. Надеюсь, мои вещи не заняли слишком много места?

— У тебя в кузове я нашел вот эти коробки. — Я сделал паузу, ожидая его реакции, но когда ее не последовало, спросил: — Ты их узнаешь?

— Просто коробки, — пожал он плечами.

— Тебе известно, что там? — продолжил я.

— Понятия не имею!

— Правда не знаешь?

— Может, откроем их?

Я отогнул отвороты на первой из коробок, отодвинул в сторону смятые китайские газеты и достал выключатель. Дуг развернул скомканную газету и сказал:

— Разве это можно читать? Ты представляешь, как китайцы набирают текст? У них же миллион букв, а у компьютеров клавиатуры, наверное, размером с наш двор. И как только они умудряются делать это?

— Не знаю, — ответил я.

— Это было в моем грузовике? — Дуг выбросил газету.

— Да. В другой коробке — то же самое. Выключатели, розетки и тому подобное.

— Хм…

— Ты говоришь, что видишь это впервые?

— Эти выключатели — полное дерьмо. Я знаю такие штуки, но не представляю, откуда они взялись у меня в машине. Наверное, какие-нибудь старые запасы. Ты, например, сможешь перечислить, что у тебя в багажнике?

— Это оборудование не соответствует стандартам, — заявил я. — Оно сделано за рубежом и выглядит точно так же, как подлинные аналоги.

— Ты так думаешь?

— Я знаю. Именно из-за этого сгорел дом Уилсона, Дуг.

— Вот именно из-за этого? Но этот предмет не кажется обгоревшим.

— Из-за подобного оборудования. Сегодня я узнал новости от Элфи из Управления пожарной охраны.

Он взял у меня выключатель.

— Выглядит вполне нормально.

— Здесь нет отметки о прохождении сертификации. Хотя, думаю, на некоторых они есть, но также липовые.

Дуг повертел выключатель в руках.

— Черт, а выглядит как настоящий.

Я забрал у него выключатель и бросил в коробку.

— Сегодня я обвинил Тео Стамоса в установке контрафакта в доме Уилсонов. И возможно, совершил ошибку. Он клялся, что не виноват. Однако я до сих пор ему не верил. Впрочем, и до сих пор не верю, ведь именно он занимался электропроводкой в доме. Но теперь я спрашиваю себя, сделал ли он это намеренно.

— Намеренно?

— Возможно, ему подсунули это оборудование?

— Зачем кому-то так поступать? — Дуг действительно ничего не знал. Или он так хорошо играл?

— Ты заменяешь настоящее оборудование подделкой, после чего возвращаешь подлинные изделия в магазин и можешь на этом немного заработать.

— Да, наверное… Ты хочешь сказать, это был я?

— Я лишь говорю, что мне известно, и пытаюсь выяснить, не ты ли это сделал.

— Господи, ты шутишь? Думаешь, я на такое способен?

— Я никогда бы так не подумал, но сейчас я просто сбит с толку. Втайне от меня ты пытался уговорить Салли заплатить тебе аванс. Это было неправильно. Ты угрожал натравить на меня налоговые службы. Ты оказался в финансовой яме, а твоя жена тратила деньги так, словно печатала их на принтере.

— Прекрати. Это уже серьезные обвинения.

— Знаю. И я хочу, чтобы ты объяснил, как эти коробки оказались у тебя в машине.

Дуг сглотнул, обвел взглядом улицу.

— Клянусь, мне об этом ничего не известно, Глен.

— Ничего?

— Нет. — Внезапно его осенило. — А знаешь что?

— Что?

— Мне кажется, их кто-то подбросил.

— Тебя подставили?

— Ага.

— И кто бы мог это сделать?

— Думаешь, если бы знал, я не сказал бы тебе? Может, Кей-Эф?

— Кен Ванг?

— Он китаец, — заметил Дуг. — Возможно, в коробках его газеты.

— Но он вырос в Америке, — возразил я. — Даже не уверен, что он знает китайский.

— Но я слышал, как он говорил по-китайски. Помнишь, когда мы ходили на ленч в китайскую забегаловку, Кен общался с хозяином?

— Нет, — признался я.

— А вот я хорошо запомнил. Он тогда еще говорил: «Иг фу то, да му шу это». Тебе стоит спросить у него.

— Коробки были в твоей машине, Дуг.

Бетси выглянула из-за двери и крикнула:

— В чем дело?

— Иди в дом! — заорал на нее Дуг, и она исчезла.

— Знаешь, что я думаю? — спросил я.

— Что?

— Ты меня подвел. Здорово подвел…

— Нет, дружище, мы все еще можем исправить.

— …поэтому мне так больно. Я знаю, в какое дерьмо ты влип, Дуг. Знаю, волки поджидают тебя у дверей. Но ты должен был попросить о помощи, а не предавать друга. Не ставить под угрозу все, что он имеет.

— Но я серьезно не знаю, откуда взялись те коробки!

— Дуг, не приезжай ко мне завтра. Если только для того, чтобы забрать машину.

— А что насчет послезавтра? — До него вдруг что-то дошло. — Я могу пока оставить вещи на складе?

Я закрыл дверцу и засобирался отбыть. Дуг побрел за мной следом.

— Да послушай! Сегодня и так самый худший день в моей жизни, а теперь ты… собираешься меня уволить? Вот как ты поступишь? Что за черт?

Я сел в машину и заблокировал дверь. Но даже через закрытое окно было слышно, как Дуг кричал:

— И ты, сукин сын, еще называешь меня своим другом? Почему ты так со мной поступаешь? А? Твой отец никогда себе такого не позволял! — Он сделал паузу, чтобы перевести дух, а затем выкрикнул: — Надо было бросить тебя в том подвале!

Я нажал на газ. На Нью-Хейвен-авеню я свернул к сервисному центру. Припарковавшись, я положил локти на руль и прижал ладони ко лбу, не переставая тяжело дышать.

— Черт бы тебя побрал, Дуг, — сказал я задыхаясь. Никогда я еще не чувствовал себя таким обманутым, преданным.

А еще думал, что разбираюсь в людях.

— Я больше ничего и никого не знаю, — сказал я самому себе.

Домой я вернулся уже в сумерках.

Мне не хотелось входить в пустой дом. Я правильно сделал, отвезя Келли к бабушке, но теперь жалел, что ее нет. Мне требовалось общение. Нет, я не стал бы изливать Келли душу, как это делал с Шейлой, а просто обнял бы ее, почувствовал, как ее руки обвивают мою шею, и этого оказалось бы достаточно.

С трудом переставляя ноги, словно зомби, я подошел к входной двери и уже собирался вставить ключ в замочную скважину, как вдруг заметил, что дверь чуть-чуть приоткрыта.

Я точно запер ее перед уходом!

Осторожно толкнув дверь, я приоткрыл ее ровно настолько, чтобы тихонько проскользнуть внутрь.

Похоже, мое желание с кем-то поговорить могло осуществиться. В доме кто-то был.

Глава тридцать девятая

Слокум вышел из «Коннектикут-пост-молл», куда заехать купить подарки для Эмили, чтобы хоть немного ее порадовать: фломастеры, альбом для рисования, мягкую игрушку-собаку и пару книг некой Беверли Клири.[10] Он не знал, понравятся ли Эмили книги, но продавщица заверила, что это как раз для восьмилетней девочки. Неожиданно возле парковки его окликнул какой-то мужчина:

— Офицер Слокум? У вас есть свободная минутка?

Слокум обернулся.

— Меня зовут Артур Твейн, — представился незнакомец. — Вы можете задержаться ненадолго?

— Нет, не могу.

— Прежде всего я хочу высказать соболезнования по поводу гибели вашей жены. Но я должен задать вам пару вопросов о ее бизнесе и о вечерах с продажей сумок. Компания, на которую я работаю, наняла меня, чтобы расследовать случаи нарушения авторского права. Полагаю, вам известно, о чем я говорю?

Слокум лишь покачал головой.

— Мне нечего вам сказать. — Он осмотрел парковку, выискивая свой пикап, а заметив машину, тут же поспешил к ней.

Твейн последовал за ним.

— Мне важно знать, где вы брали товар! Вам, наверное, знаком человек по фамилии Соммер?

Слокум шел дальше.

— Сэр, вам известно, что Соммера подозревают в тройном убийстве на Манхэттене? Вы знаете, что ваша жена вела дела с человеком, имеющим обширные связи в криминальном мире?

Слокум нажал кнопку на пульте и открыл дверцу автомобиля.

— Думаю, в ваших интересах помочь мне. — Теперь Твейн говорил быстрее. — Вы можете погрязнуть так глубоко, что у вас уже не получится выбраться. Если захотите пообщаться со мной, имейте в виду, я остановился в гостинице «Джаст инн тайм» на ближайшие…

Слокум сел за руль, закрыл дверь и включил зажигание. Твейн стоял и смотрел, как он уезжал.

Детектив Рона Ведмор ждала, пока стемнеет, прежде чем вернуться на пристань в третий раз. С наступлением сумерек резко похолодало. По ее ощущениям, на улице было не выше пяти градусов, и она пожалела, что не надела теплый шарф и перчатки. Выйдя из машины, Ведмор до конца застегнула куртку на «молнию» и засунула руки в карманы.

В порту стояло не так много судов, как в прошлый раз. Большую часть подняли из воды и убрали в сухие доки. В это время года здесь становилось пустынно. Летом на пристани бурлила жизнь, но теперь одинокие, забытые яхты печально покачивались на воде.

Разумеется, машины Энн Слокум здесь уже не было. По распоряжению Ведмор ее отвезли в полицейский гараж.

Ведмор серьезно беспокоили царапины на крышке багажника. Кроме того, она выяснила еще кое-что. Шина спустилась из-за того, что кто-то проткнул колесо ножом сбоку, прямо по ободу. Энн не наехала на гвоздь и не прибыла на место со спущенной шиной — она была повреждена уже после того, как автомобиль остановился.

Эта история все меньше и меньше походила на несчастный случай.

Ведмор поймала Слокума на лжи. Он отрицал свою осведомленность о телефонном разговоре Энн, состоявшемся еще до звонка Белинды Мортон. После беседы с Гленом Гарбером Ведмор уже не сомневалась — Слокум что-то скрывает.

Его рассказ о том, будто Энн любила ездить по вечерам, дабы немного развеяться, был чистейшим вымыслом. Ведмор хотела понять, почему полицейский, достаточно умный, чтобы заметить массу нестыковок на месте преступления, охотно смирился с версией гибели своей жены в результате несчастного случая, в то время как обстоятельства ее смерти выглядели крайне подозрительными.

Разумеется, странное поведение Даррена Слокума можно легко объяснить, если бы это он сам убил ее…

Ведмор была наслышана о Даррене Слокуме. Все эти истории о присвоении денег наркодилера и превышении власти при задержании… Временами он становился неуправляем. Все знали также, что его жена занималась нелегальным бизнесом и он ей помогал.

Не исключено, что это мог сделать Слокум. И у него не имелось твердого алиби. Возможно, он незаметно выскользнул из дома, пока его дочь спала. Но одно дело заподозрить человека, и совсем другое — доказать его вину. Существовала еще страховка жизни, которую они оформили друг на друга. Это давало веский мотив, особенно если у них появились финансовые проблемы, однако всего этого было недостаточно, чтобы прижать Слокума.

Что касается его первой жены, Ведмор получила подтверждение: та действительно умерла от рака. Рона упрекала себя. Она должна была сначала проверить факты, прежде чем обнародовать их, и теперь чувствовала себя отвратительно.

Ведмор стояла, вдыхая холодный вечерний воздух, и смотрела на воду пролива, словно ответы на мучившие ее вопросы могли волшебным образом возникнуть перед ней в этом пространстве. Вздохнув, она решила вернуться к машине, как вдруг заметила свет.

Он исходил от стоявшего у причала на якоре катера. За окном кабины двигалась тень.

Ведмор устремилась к пирсу, гулко стуча каблуками ботинок по деревянным доскам. Возле катера она услышала приглушенные голоса. Ведмор нагнулась, постучала по корпусу и прокричала:

— Эй?

Разговор прекратился, дверь кабины открылась. Сухощавый мужчина лет семидесяти, с аккуратно подстриженной седой бородой и в очках, взглянул вверх:

— Да?

— Здравствуйте! — крикнула ему вниз Ведмор. Она представилась детективом из полицейского управления Милфорда и стала лихорадочно соображать: как правильно сформулировать свой вопрос? — Я… я могу спуститься на борт?

Мужчина махнул ей и протянул руку, но Ведмор соскочила сама. Он пошире открыл перед ней дверь кабины. За столом там сидела седовласая женщина и мирно попивала из чашки горячий шоколад. Запах какао уютно наполнял маленькое помещение.

— Это детектив полиции, — сказал старик женщине, и ее лицо просияло, словно визит Ведмор стал для нее самым интересным событием за последнее время.

Они представились как Эллиот и Гвин Тиль. После того как супруги вышли на пенсию, они продали дом в Стрэтфорде и решили жить на воде.

— Даже зимой? — удивилась Ведмор.

— Конечно, — ответил Эллиот. — У нас есть обогреватель, питьевая вода, так что нам не тяжело.

— Мне нравится, — добавила Гвин. — Я не любила заниматься домом. А здесь куда проще.

— Когда нам нужно купить продукты или отнести белье в прачечную, мы берем такси и решаем все эти дела, — объяснил Эллиот. — Конечно, здесь тесновато, но, поверьте, у нас есть все необходимое. А если дети приезжают навестить нас, им приходится останавливаться в гостинице. И это тоже большое для нас облегчение.

Их рассказ произвел впечатление на Ведмор. Она даже не представляла, что в подобном месте можно жить круглогодично! Но наверняка никто из полицейских, расследующих смерть Энн Слокум, не пытался допросить этих людей.

— Я хотела бы спросить вас о женщине, которая умерла здесь некоторое время назад.

— Какая еще женщина? — насторожился Эллиот.

— Это случилось в пятницу вечером. Женщина упала с причала. Ударилась головой и утонула. Ее тело нашли той же ночью, когда один из полицейских заметил ее машину, стоявшую с открытой дверью и работающим двигателем.

— Для нас это новость, — проговорила Гвин. — У нас нет телевизора, мы почти не слушаем радио и не выписываем газеты. И разумеется, здесь нет компьютера и Интернета. Сам Иисус Христос мог бы взять напрокат соседний катер, а мы даже ничего об этом бы не узнали.

— Это правда, — подтвердил Эллиот.

— Но разве в субботу ночью вы не видели полицию?

— Была пара полицейских машин, — произнес Эллиот. — Но нас это не касалось, поэтому мы остались на катере.

Ведмор вздохнула. Если они оказались настолько нелюбопытны, что даже скопление полицейских автомобилей не привлекло их внимания, вряд ли они видели то, что здесь случилось.

— Полагаю, вы не заметили ничего необычного вечером в пятницу?

Супруги переглянулись.

— Только те машины, что проезжали мимо, так, милый? — спросила Гвин Эллиота.

— Именно, — согласился он.

— Машины? — встрепенулась Ведмор. — Когда это было?

— Понимаете, обычно, когда кто-то едет по пирсу к причалу, — объяснила Гвин, — фары светят прямо к нам в спальню. — Она улыбнулась и указала рукой на заслонку. В ней Ведмор разглядела кровать, сужавшуюся к носу судна. — Это даже спальней не назовешь, но там есть маленькое окошко. И думаю, это случилось часов в десять или в одиннадцать.

— Больше вы ничего не увидели?

— Я встал на колени и выглянул на улицу, — сказал Эллиот. — Но по-моему, это совсем не та машина, о которой вы говорите.

— Почему вы так решили?

— Ну, было две машины. Понимаете, приехала не одна машина, а две. Из одной вышла женщина, и тут же рядом с ней остановилась другая.

— Первая машина — марки «БМВ»?

Эллиот нахмурился.

— Возможно. Я плохо в этом разбираюсь.

— А авто, которое подъехало позже… вы не запомнили, как оно выглядело?

— По правде говоря, нет.

— Но вы хотя бы можете сказать, это не красный пикап?

Он покачала головой:

— Нет, точно не пикап. На это я обратил бы внимание. Форма совсем другая. Скорее это была обычная машина.

— Вы не видели, кто сидел за рулем?

Эллиот снова покачал головой:

— Нет, не видел. Я снова лег и уснул. И знаете, особенно хорошо я стал засыпать с тех пор, как слышу плеск волн, бьющихся о наш катер. — Он улыбнулся. — Это все равно что колыбельная.

Глава сороковая

Я стоял около двери, с замиранием сердца слушая, как кто-то бродит по моей кухне, и раздумывал: что делать?

Можно просто появиться перед незваным гостем и застать его врасплох. Но это ставило передо мной ряд проблем. Вполне вероятно, мой визитер ничуть не удивится. А если это Соммер, то у него в отличие от меня точно будет пистолет. Поэтому данный план выглядел не особенно удачным.

Или попробовать нечто более радикальное? Например, крикнуть: «Кто там?» Однако не исключено, это приведет к тем же результатам, что и предыдущий вариант. Тот, кто поджидал меня на кухне, спокойно может пройти в коридор и пристрелить меня там, а не сидеть в засаде.

Третий вариант представлялся самым разумным — тихо уйти и вызвать полицию. Я бесшумно засунул руку в карман и нащупал мобильный. Опасаясь, что писк клавиш достигнет ушей человека в доме, я решил выйти на улицу и там набрать девять-один-один.

Я уже повернулся и хотел незаметно исчезнуть, как вдруг услышал женский визг:

— Господи! Как ты меня напугал! У меня чуть сердце не остановилось!

Она стояла в дверях кухни с бутылкой пива в одной руке и тарелкой с сыром и крекерами — в другой.

Сердце у меня ёкнуло, но я сдержался.

— Боже, Джоан, что ты здесь делаешь?

Она сильно побледнела.

— Ты что, вошел на цыпочках? Я не слышала…

— Джоан…

— Ладно-ладно, может, сначала выпьешь пива? — Она улыбнулась и сделала пару шагов ко мне. На ней были обтягивающие джинсы, а сквозь футболку снова просматривался бюстгальтер. — Думаю, тебе это не повредит. Я планировала распить ее сама, пока ждала тебя, но можешь взять мою, а я открою себе другую. А еще я решила, что неплохо будет принести с собой закуску.

— Как ты вошла?

— Постой, разве Шейла не говорила тебе?

— Не говорила о чем?

— Что у меня есть ключ? Мы обменялись ключами от наших домов, на случай если возникнут какие-нибудь проблемы, например, если Келли придет ко мне после школы и ей понадобится что-то дома. Келли ведь нет, правда? То есть я видела, как ты грузил в машину ее маленький чемодан, и подумала, что, возможно, она поживет пару дней у Фионы. Это разумно.

Я стоял, потрясенный.

— Иди домой, Джоан.

Ее лицо вытянулось.

— Извини. Знаю, ты столько всего пережил, вот мне и пришла в голову мысль: «А когда в последний раз ему делали что-то приятное?» Это было давно, верно? Шейла мне говорила, что ее мать всегда тебя недолюбливала, и, думаю, в последние недели она вряд ли изменила свое отношение.

— У Карла Бэйна нет жены, — проговорил я. — По крайней мере она не живет с ними. Она ушла, когда Карлсон был совсем маленьким.

Джоан замерла. Казалось, тарелка с крекерами в ее руке стала неожиданно очень тяжелой.

— Зачем ты сочинила эту историю? Это все вымысел от начала и до конца. Мальчик никогда не говорил тебе, что его отец обижает маму. И ты никогда не делилась с Шейлой сомнениями насчет того, как поступить. Это было враньем. Ты сама все придумала.

Глаза Джоан заволокло слезами.

— Просто скажи мне зачем? — спросил я, хотя мне и так все было понятно.

Выражение ее лица отразило внутреннее смятение.

— Ты ведь не говорил с ним?

— Уже не важно, как мне это стало известно. Но я все знаю. Ты не можешь так поступать. — Я покачал головой. — Не можешь. — Я взял у нее пиво, тарелку и пошел на кухню. Повернувшись, я увидел, что Джоан все еще стоит на месте. Неожиданно она показалась мне совсем маленькой.

— Я все ждала, как однажды он войдет в дом, — заговорила Джоан другим тоном. — Буровая вышка затонула, но Эли зацепился за какой-то обломок и уцелел. И его, возможно, подобрали моряки. У него не осталось документов — не исключено, что он потерял память, как Мэтт Деймон в том фильме, помнишь? Но когда память вернется к Эли, он придет домой. — Джоан достала из кармана джинсов платок, промокнула глаза и высморкалась. — Я знаю, этого никогда не случится. Знаю. Но я так по нему тоскую…

— Понимаю, — проговорил я. — Извини.

— Эли всегда был рядом. Он защищал меня. Заботился обо мне. Теперь у меня никого нет. Я просто хочу, чтобы кто-то оберегал меня, ограждал от окружающего мира…

— И ты придумала эту историю, чтобы я…

Джоан попыталась посмотреть на меня, но не смогла.

— Мне было так приятно, понимаешь? — Джоан поморщилась, и слезы снова потекли по ее щекам. — Знать, что ты рядом. И я могу на тебя положиться.

— Ты можешь на меня положиться, — возразил я. — Если речь зайдет о реальной опасности.

— А еще мне хотелось за кем-то ухаживать. Эли заботился обо мне, но и я, в свою очередь, — о нем. А тебе сейчас тоже нужно внимание. Поддержка. Я подумала… что это могу быть я. И то, что я говорила про деньги, которые мне должны выплатить, все это правда. Клянусь Богом, я получу огромную сумму!

Я приблизился к ней на пару шагов, по-прежнему сохраняя дистанцию и понимая: стоит мне расслабиться, и произойдет нечто непоправимое.

— Джоан, — мягко произнес я, — ты хороший человек. Добрый.

— Но ты не говоришь «женщина»…

— Женщина, в этом нет никаких сомнений, — поправился я. — Но… я этого не хочу. Не только с тобой, но и ни с кем. Я пока не готов. И не знаю, когда это случится. Сейчас единственный человек, за кого я волнуюсь, о ком должен заботиться, — это моя дочь.

— Разумеется, — глухо отозвалась Джоан. — Я понимаю.

Мы некоторое время молчали, наконец Джоан шевельнулась:

— Ну я пойду?

— Конечно.

Она шагнула к двери.

— Джоан! — окликнул я ее.

Она остановилась, на лице ее появился легкий проблеск надежды, что я передумал, и у меня вдруг возникло желание покончить с одиночеством и тоской, горем и чувством утраты, и я сейчас обниму ее, отведу наверх, а утром она приготовит мне завтрак, как всегда готовила его для Эли…

— Ключи, — сухо проговорил я.

Она удивленно моргнула.

— Ах да, совсем забыла. — Джоан вытащила из кармана ключи, положила на край стола и ушла.

«Сколько раз Джоан вот так заходила в дом? — подумал я. — И что она могла здесь делать?»

У меня возник также вопрос, была ли она в действительности той увлеченной работой учительницей, какую я всегда знал.

Глава сорок первая

Джоанна ушла, а я напустился на сыр с крекерами, запивая все это пивом. Итак, что мы имеем?

Визит Соммера. Шестьдесят две тысячи долларов, которые по просьбе Белинды Шейла должна была передать ему. Бракованные электродетали, из-за которых сгорел дом, возводимый моей фирмой. Стычка с Тео Стамосом. Поддельное электрооборудование, обнаруженное в машине Дуга Пинтера.

Голова пошла кругом. Слишком много информации и в то же время — слишком мало. Я не знал, что со всем этим делать. К тому же сильно устал. Слишком много ночей провел без сна.

Я допил пиво и взял телефонную трубку. Прежде чем отрубиться, мне нужно было удостовериться, что у Келли все хорошо.

Я быстро набрал номер ее сотового. Она ответила после второго звонка:

— Привет, пап. Я собиралась ложиться спать и подумала, что это ты.

— Как у тебя дела, солнышко?

— Хорошо. Только немного скучно. Бабушка предлагает поехать в Бостон. Сначала я согласилась, но, знаешь, больше всего мне хочется вернуться домой. Я подумала, что, если приеду к тебе, мне будет не так грустно, но бабушка в этом очень сомневается. Зато она сказала, что в Бостоне есть большой аквариум. Он похож на Гуглхейм. Ну, знаешь, такой музей, где начинаешь осмотр с верхнего этажа и постепенно спускаешься вниз? Аквариум такой же. Он огромный, и сначала ты поднимаешься наверх, а потом спускаешься на самое дно.

— Наверное, очень интересно. Скажи, она дома? Бабушка?

— Подожди.

Послышалась какая-то возня.

— Да, Глен.

— Привет. Все в порядке?

— Все отлично. Тебе что-то нужно?

— Я хотел убедиться, что у Келли все хорошо.

— Так и есть. Полагаю, она сказала тебе о нашем разговоре по поводу поездки.

— В Бостон.

— Только я пока не уверена, что мы туда двинемся.

— Тогда предупредите меня о вашем решении, — попросил я, и Фиона передала трубку Келли, чтобы я мог пожелать ей спокойной ночи.

Секунду спустя мой телефон зазвонил. Я взял трубку, даже не взглянув на определитель.

— Алло?

— Глен? — послышался мужской голос.

— Кто это?

— Глен, это Джордж Мортон. Мы не могли бы встретиться где-нибудь и выпить?

Он ждал меня за столиком в одном из ресторанчиков Девона. Это место выглядело недостаточно респектабельным для Джорджа, но, вероятно, он решил, что оно идеально подойдет для меня.

Через пару столов от нас сидели четверо юнцов. Если у них и были удостоверения личности, доказывающие их совершеннолетие, они наверняка одолжили эти документы у своих старших друзей. Правда, судя по всему, в подобном заведении никто особенно не волновался по таким пустякам.

Джордж даже не предпринял попытки встать, когда я вошел. Он подождал, пока я усядусь напротив него. Немного подвинувшись, я почувствовал, как мои джинсы к чему-то прилипли. Джордж на этот раз был в простой рубашке и джинсовой куртке. Перед ним стояла бутылка «Хайнекена».

— Спасибо, что пришел, — сказал он.

— Ты не объяснил, о чем пойдет речь, когда звонил, — заметил я.

— Это не телефонный разговор, Глен. Может, сначала я угощу тебя пивом?

— Идет.

Джордж поймал взгляд официантки и подозвал ее, я заказал «Сэм Адамс». Джордж сидел, сжимая свою кружку обеими руками, которые образовывали букву «V». Оборонительная поза.

— Джордж, все-таки ты настоял на встрече, — напомнил я ему.

— Расскажи мне о конверте, набитом деньгами, который ты подбросил к нам в дом.

— Раз ты о нем знаешь, но тебе неизвестно, что все это значит, получается, Белинда ничего тебе не сказала. Однако она все же сообщила, от кого конверт, а?

— Просто я видел, как ты засовывал его в окошко для почты, — пояснил Джордж.

Я оглянулся на стол, за которым сидели парни. Они начали громко горланить. На столе перед ними стояло три кувшина с пивом, а их стаканы были наполнены.

— Так вот ты о чем. Если хочешь узнать что-то еще, спроси Белинду.

— Она не слишком разговорчива на этот счет. Сказала только, что это плата за дом. Глен, ты покупаешь еще один дом? Или хочешь снести свой, а на его месте выстроить новый? Я спрашиваю, поскольку мне показалось, что у тебя сейчас довольно туго с деньгами.

Официантка принесла пиво, и я отхлебнул его.

— Слушай, Джордж, не знаю, с чего ты взял, будто я обязан тебе что-то объяснять. Я понимаю, ты убедил Белинду рассказать обо всем адвокатам Уилкинсонов, о том, что Шейла иногда выпивала и однажды курила травку вместе с твоей женой и…

— Если ты внимательно читал расшифровку заявления моей жены, то должен был обратить внимание: Шейла курила марихуану в присутствии моей жены, но там не сказано, что Белинда тоже курила.

— А, ясно. Значит, ты не против очернить мою жену, но в то же время тщательно оберегаешь свою. Вдова Уилкинсона обещала взять тебя в долю, если ей удастся забрать у меня все, что я имею? Ведь именно так вы договорились?

— Я поступил, как считал правильным. — Он разжал руки, вытянул одну и постучал указательным пальцем по столу. — Эта женщина потеряла мужа и сына, а ты хочешь, чтобы моя жена лгала и не позволила свершиться правосудию?

— Если бы мою жену уличили в употреблении наркотиков или задерживали за вождение в состоянии алкогольного опьянения, в твоем поступке был бы смысл, Джордж. Но за ней ничего подобного не числилось, и она никогда не садилась за руль пьяной. Так что вали-ка ты со своим праведным дерьмом куда подальше.

Он яростно заморгал.

— Я верю в то, что нужно поступать по совести. Я считаю, люди должны жить в соответствии с определенными стандартами. А конверты, набитые деньгами, которые подбрасывают в дом… знаешь, так нормальные дела не ведутся.

Трое парней безостановочно что-то бубнили: «Бу-бу-бу-бу», — четвертый за несколько секунд осушил свою кружку. Они снова налили себе спиртного и продолжили разговор.

Я посмотрел на Джорджа, потом на его палец, все еще барабанивший по столу, а затем неожиданно накрыл ладонью его руку и прижал ее. Джордж широко раскрыл глаза. Он попытался выдернуть руку, но не смог.

— Хорошо, давай обсудим стандарты, — предложил я. — Какие они должны быть у человека, если он позволяет заковывать себя в наручники, причем не своей жене, а чужой женщине.

Когда Джордж вытянул руку, я успел рассмотреть его запястье. Оно было красным и воспаленным. Кое-где кожа уже начала заживать как после свежих царапин.

Я понимал: выстрел мой — наугад, но Джордж Мортон был знаком с Энн Слокум. А Энн на том коротком видео, которое я посмотрел, явно говорила со знакомым ей человеком.

— Прекрати! — прошептал он, по-прежнему пытаясь освободиться. — Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Расскажи, как ты получил эти отметины. У тебя две секунды.

— Я… я…

— Слишком длинно.

— Ты застал меня врасплох! Это случилось… когда я работал в саду.

— Одинаковые отметины на обоих запястьях? Интересно, как такое повреждение можно получить в саду?

Джордж что-то бормотал, но я не мог разобрать слов.

Я отпустил его руку и взял пиво.

— Это сделала Энн Слокум, так?

— Я не знаю, о чем ты… я не знаю, о чем ты говоришь! — взревел он.

— Раз ты у нас такой честный и прямолинейный, почему бы мне не пригласить сюда Белинду, чтобы дважды не рассказывать одну и ту же историю? — Я потянулся за телефоном.

Джордж схватил меня за руку, чем позволил еще лучше рассмотреть отметины.

— Пожалуйста.

Я оттолкнул его руку, но не стал вынимать телефон.

— Расскажи мне.

— О Боже, — захныкал он. — О Боже!

Я ждал.

— Просто не верится, что Энн рассказала об этом Шейле, — простонал он. — А Шейла — тебе. Ведь именно так ты все узнал, да?

Я понимающе улыбнулся. Зачем говорить ему о том, что все дело было в видео, оставшемся на мобильном телефоне моей дочери, а также в наручниках, которые она взяла из сумочки Энн Слокум? «Попытайся-ка ему это объяснить», — подумал я. Но Энн ведь и на самом деле могла рассказать все Шейле, хотя я сильно в том сомневался.

— Значит, тебе все известно, — сказал он. — Просто не верится, что Энн проболталась и призналась, чем она занимается. О Господи, если Энн поделилась с Шейлой, она могла сказать…

Джордж закрыл лицо руками. Вид у него был такой, словно сейчас с ним случится сильный нервный срыв.

— Ты не представляешь, как долго я с этим жил, боялся, как бы кто-то… кто-то не узнал…

— Расскажи мне, — произнес я, продолжая сидеть с невозмутимым видом словно Будда.

А потом его прорвало:

— Энн нужны были деньги. Они с Дарреном постоянно оказывались на мели, даже эта их торговля сумками не спасала. А я всегда находил ее… неотразимой. Привлекательной. Очень… энергичной. Она… она заметила мою заинтересованность. Но я не мог сделать первый шаг. Сам я бы никогда не решился. Однажды она пригласила меня выпить кофе… и сделала предложение.

— Деловое предложение, — уточнил я.

— Совершенно верно. Мы стали встречаться, пару раз даже в мотеле Милфорда. Но это было довольно рискованно — устраивать свидания в нашем городе, поэтому мы перебрались в «Дейз-инн» в Нью-Хейвене.

— И ты платил Энн за то, что она заковывала тебя в наручники и…

Джордж отвернулся.

— Мы не сразу к этому пришли. Сначала был самый обычный секс.

— Дома дела обстоят не очень, Джордж?

Он покачал головой, показывая, как неприятна ему эта тема.

— Я просто… хотел разнообразия.

— И сколько ты ей платил?

— По три сотни за встречу.

— Полагаю, ты не рассказывал об этом, когда приехал в юридическую контору, чтобы дать характеристику моей жене? — поинтересовался я. — Хотя, понимаю, тебе это было ни к чему. Совершенно разные истории.

— Глен, послушай, я прошу тебя проявить благоразумие.

— Конечно.

Глупый сукин сын.

— Но потом она захотела большего.

— И подняла плату?

— Не совсем, — возразил он. Я отхлебнул холодного пива и дал ему время собраться с мыслями. — Энн сказала: если Белинда все узнает, это будет ужасно. Сначала я лишь подумал: «Вот уж точно». Но во второй раз понял, на что она намекала. Энн хотела получать деньги за молчание. Думаю, она никогда не сообщила бы моей жене. Это же безумие. Они с Белиндой долгое время оставались подругами, и, выйди вся правда наружу, Даррен тоже выяснил бы, что…

— Так Даррен ничего не знал? — Теперь мне стало ясно, почему Энн приказала Келли молчать о том, что она услышала.

— Он вообще был не в курсе. На самом деле я не считал, будто Энн способна обо всем рассказать, но не хотел испытывать судьбу. Дело в том, — он понизил голос и заговорил очень тихо, — что однажды она сделала фотографию с мобильного, когда я был… в общем, когда я был прикован к кровати. В кадре оказался только я. Она сказала, что будет забавно отправить это Белинде по электронной почте. Я даже не уверен, была ли эта фотография у нее на самом деле. Возможно, она блефовала, трудно сказать. Но я стал платить ей сотню сверху за каждый раз, и, казалось, ее это удовлетворяло, до тех пор пока она…

— Пока она не умерла.

— Да.

Парень, который пил пиво кружку за кружкой, остановился и со смехом заявил:

— Я больше не могу. Не могу.

— Спорим, сможешь? — спросил один из его друзей. Он обошел его и обхватил сзади, второй стал держать голову, а третий поднес кувшин к губам парня, наклонил его, и пиво полилось на подбородок и на рубашку юноши. Однако довольно много пива попало и в горло, судя по тому, как двигалось его адамово яблоко.

Скоро, очень скоро молодой человек совсем опьянеет. Я лишь надеялся, что эти клоуны не собирались садиться за руль.

— Когда произошел тот несчастный случай, — продолжил Джордж, — я был потрясен. Чувствовал себя отвратительно. Я не мог поверить в случившееся. Но в глубине души, как бы ни омерзительно это звучало, я испытал облегчение.

— Облегчение?

— Она больше не имела надо мной власти.

— Если только эта фотография не осталась где-нибудь, например на ее телефоне.

— Я молюсь, чтобы он исчез где-нибудь на дне пролива. Дни идут, а полицейские все не вызывают меня…

— Возможно, тебе и повезет, — заметил я.

— Да, надеюсь.

Я потер языком щеку.

— Хотел бы попросить тебя об одолжении, Джордж.

— Каком?

— Чтобы ты убедил Белинду пересмотреть свое заявление, которое она дала адвокатам. Пусть она скажет, что заблуждалась по поводу той истории с травкой. На самом деле это были турецкие сигареты или что-то в этом роде. Кроме того, она может добавить, что всякий раз, когда видела Шейлу выпившей, моя жена тем не менее полностью себя контролировала. Я уверен, так оно и было.

Я смерил Джорджа долгим пристальным взглядом и убедился, что он меня понял.

— Ты тоже собираешься меня шантажировать, — усмехнулся он. — Если я этого не сделаю, ты все расскажешь Белинде.

Я покачал головой:

— Вот уж нет! Лучше я расскажу все Даррену.

Он сглотнул.

— Посмотрим, что можно сделать.

— Буду тебе очень благодарен.

— Но те деньги. Шестьдесят две тысячи. Для чего они?

— Я же сказал: спроси у Белинды.

Если бы смерть Энн не считали несчастным случаем, я вряд ли пошел бы с ним на эту сделку. Поскольку если бы Энн оказалась убита, Джордж становился главным подозреваемым.

Как, впрочем, и Даррен с Белиндой. Если, конечно, они знали о происходящем.

Я так устал, что у меня даже не было сил обдумать услышанные откровения. Вернувшись домой, я сразу лег в постель.

Уснул я довольно быстро, и это можно было бы счесть подарком судьбы, если бы мне не приснился кошмар.

…Шейла сидела, привязанная к креслу, напоминающему кресло дантиста: блестящему, серебристому, с красной обивкой. В рот ей была вставлена воронка, которую засунули так глубоко, что она упиралась ей в глотку. К воронке оказалось приставлено горлышко огромной, размером с холодильник, бутылки, подвешенной к потолку. Бутылки водки. Водка текла в воронку, переполняла ее, разливалась по полу. Это напоминало пытку водой, только с использованием алкоголя. Шейла сопротивлялась, пыталась отвернуться, а я каким-то образом тоже очутился с ней в комнате, кричал, просил остановиться тех, кто это делал, орал, насколько хватало легких.

Я проснулся. Все тело покрывала испарина, я запутался в простыне.

Мне было понятно, что послужило основой кошмара: тот парень, который сидел неподалеку от нас в ресторане и пил на спор пиво. Перед глазами тут же возникла картина — трое молодых людей держат своего приятеля и заставляют пить еще.

Они вливали пиво ему в глотку.

Ясное дело, парень в любом случае собирался напиться. Ну а если бы у него не было таких намерений? Если бы он этого не хотел? Он все равно ничего не смог бы предпринять.

Человека можно напоить насильственно. Против его воли. Это не так уж и сложно.

Потом я стал размышлять: «А если они затащат этого парня в машину? И заставят вести автомобиль?»

Боже.

Я сел на кровати.

Могло ли такое произойти? А вдруг именно так все и случилось?

Возможно ли, чтобы Шейлу напоили? Так сильно, что она, утратив всякий здравый смысл, села в машину? Или же кто-то отнес ее в машину после того, как влил в нее изрядную дозу спиртного?

Вероятно, это было безумием. Вероятно.

Но чем больше я думал о случившемся, тем сильнее убеждался: это могло быть вполне допустимым вариантом развития событий. Я снова вспомнил фразу из «Шерлока Холмса», которую процитировал мне Эдвин. Каким бы притянутым за уши ни казался этот сценарий, теперь он выглядел более осмысленным, нежели тот, что мне пытались навязывать — будто бы Шейла сама напилась и села за руль.

Проблема заключалась в следующем: попробуй я развить эту теорию, какой бы невероятной она ни казалась, передо мной сразу возникнут два вопроса.

Кто заставил ее напиться?

Зачем?

Когда зазвонил телефон, я подпрыгнул. Господи, на электронных часах было 02:03! Я подумал о Джоан, но оказался совершенно не готов выслушивать ее новые заморочки.

— Алло?

— Глен, это Салли, — взвинченным тоном сказала она. — Прости за такой поздний звонок, но я не знаю, что делать. И не представляю, кому еще позвонить или…

— Салли, Салли, постой! — остановил ее я, дотрагиваясь до футболки на груди и чувствуя, какая она вся влажная. — Успокойся и расскажи, что произошло. С тобой все в порядке? Что стряслось?

— Это все Тео. — Она заплакала. — Я у него дома, но здесь никого нет. Боюсь, с ним случилась беда.

Глава сорок вторая

Салли продиктовала адрес. Моя рука немного дрожала, когда я записывал его.

Тео жил в трейлере на пустой парковке в пригороде, неподалеку от Трумбулла. Я доехал по трассе Милфорд-парквей до Мерритта, а затем свернул на запад. Миновав Трумбулл, я направился на север по Спорт-хилл-роуд, затем повернул налево, к Делавэру. В это время я позвонил Салли на мобильный. Она предупредила, что съезд к парковке сложно заметить, особенно ночью, поэтому, если я предупрежу, она встанет на обочине, чтобы я смог ее увидеть.

На дорогу я потратил почти час, и когда подъехал к Салли, на часах было уже половина четвертого утра. Она стояла, прислонившись к багажнику своего «шевроле-тахо». Увидев приближающиеся фары автомобиля, она сделала пару шагов вперед, видимо, желая убедиться, что это действительно я. Тогда на минуту я включил свет в салоне и помахал Салли рукой, чтобы она не боялась встречи с незнакомцем.

Это оказалось действительно жуткое захолустье. Подъезжая, я не обнаружил вдоль дороги ни одного дома.

Салли подбежала к моей машине, я обнял ее и прижал к груди.

— Там никого нет. Но машина Тео на месте!

Тео оставил свой автомобиль в конце подъездной дороги, и мне стало ясно, почему Салли припарковала свой «тахо» возле шоссе. Подойдя ближе, я заметил, что Тео так и не убрал с заднего бампера остатки украшения, которое я так безжалостно срезал.

Мы прошли по двум колеям, из которых состояла дорога к жилищу Тео. От трейлера нас отделяло футов сто. Это оказался проржавевший дом на колесах, примерно пятидесяти или шестидесяти футов в длину, срока производства, наверное, еще семидесятых годов. Он стоял, несколько накренившись, и та его сторона, где полагалось быть двери, была обращена на северо-запад. Внутри горел свет, которого было достаточно, чтобы мы разобрали дорогу.

— Он давно здесь живет? — спросил я.

— Все время, что я его знаю, — ответила Салли. — Пару лет точно. Ума не приложу, куда он подевался. Два часа назад я говорила с ним по телефону.

— В час ночи?

— Да, приблизительно.

— Поздновато для телефонных звонков.

— Ну ладно, мы немного повздорили. — Она вздохнула. — Из-за тебя.

Я никак не отреагировал.

— Понимаешь, Тео сильно разозлился на тебя и хотел высказать все мне, словно я виновата в случившемся или в том, что на тебя работаю.

— Прости, Салли. — Мне действительно было очень жаль.

— А потом я узнала: за это время произошло кое-что еще. С Дугом. — Даже в темноте я видел ее глаза, полные укора. — Нечто такое, что сняло вину с Тео.

Я так и не сообщил ей о поддельном электрооборудовании, которое обнаружил в машине Дуга.

— Я собирался тебе рассказать.

— Эти поддельные детали оказались у Дуга? Коробки с ними?

— Верно.

— И ты не подумал, что, возможно, Тео не виноват? То есть раз ты нашел у Дуга это оборудование сейчас, оно могло быть у него и в тот момент, когда сгорел дом Уилсонов.

— Не знаю, — сказал я. — Но все-таки именно Тео занимался проведением электричества, он должен был заметить разницу.

— С тобой просто невозможно разговаривать!

— Как ты узнала о Дуге?

— Он сам позвонил мне. Был сильно расстроен. Ведь вы столько лет дружили, и он спас тебе жизнь.

Меня покоробило.

— И я рассказала Тео, — продолжала Салли. — Он страшно разозлился, а потом стал мне названивать. В последний раз позвонил где-то в час ночи. Я решила, что лучше приехать сюда и попытаться его успокоить.

— Но дома его не оказалось.

Мы поднялись по ступенькам, ведущим к двери трейлера.

— Да, — ответила Салли. — Но если его нет дома, почему машина здесь?

— Ты входила?

Она утвердительно кивнула.

— У тебя есть ключ?

Она снова кивнула.

— Дверь была открыта, когда я приехала.

— Может, он там, просто напился и уснул?

Салли покачала головой.

— Давай войдем и еще раз все осмотрим.

Я распахнул металлическую дверь и вошел в трейлер. Внутри он оказался довольно просторным, как и большинство трейлеров. Я заглянул в гостиную размером примерно десять на двенадцать футов. Там стояла кушетка, пара простых стульев, большой телевизор поверх стереосистемы, рядом — стопка дисков и видеоигр. По комнате было разбросано с полдюжины пустых бутылок из-под пива, но назвать ее свинарником просто не поворачивался язык.

Кухня, находившаяся за перегородкой слева, представляла собой совсем иное зрелище. Раковина заполнена грязными тарелками. Разделочный стол заставлен контейнерами от еды из разных закусочных, а еще я заметил пару коробок из-под пиццы. На кухонном столе лежали ключи от машины рядом со счетами и рабочими документами. И хотя на кухне царил полнейший беспорядок, я не заметил ничего подозрительного: ни перевернутых стульев, ни крови на стенах.

Я взял ключи и звякнул ими.

— Без них он бы далеко не ушел, — сказал я, словно это служило своего рода разгадкой исчезновения Тео.

С противоположной стороны из кухни в левую часть трейлера вел узкий коридор, где я увидел четыре двери — в две маленькие спальни, в ванную и еще в одну спальню большего размера, которая находилась в самом конце. Маленькие спальни служили кладовками. Пустые коробки из-под стереосистемы, одежда, инструменты, стопки «Пентхаусов», «Плейбоев» и других, более непристойных журналов заполняли каждую.

Бросив беглый взгляд, я не заметил никаких коробок с контрафактным электрооборудованием.

Ванная оказалась вполне типичной для холостяка — немногим лучше общественного туалета на автозаправке рядом с крупной автотрассой. В большой спальне был настоящий кавардак: покрывало сбито, повсюду одежда и обувь.

— Ты когда-нибудь оставалась здесь? — спросил я у Салли. Меня не интересовала ее сексуальная жизнь, но я не мог представить себе, чтобы она смогла жить в такой помойке.

Салли пожала плечами:

— Нет, конечно. Тео ночевал у меня.

— После свадьбы вы переедете к тебе? — Я едва не сказал «в дом твоего отца».

— Да.

— Тебе здесь ничего не кажется странным?

— Обычное шоу ужасов, — ответила она. — Куда он мог подеваться?

— Может, ушел к другу? Кто-нибудь позвонил ему, и они пошли выпить в какое-нибудь заведение.

Салли с минуту размышляла над моими вопросами.

— Тогда почему он не взял ключи и не закрыл дверь, когда уходил? Он же не хочет, чтобы его пикап угнали?

— Пыталась позвонить на сотовый? — спросил я.

Салли кивнула.

— Я звонила, прежде чем войти сюда. И на его домашний. Оба переключались на автоответчик.

Я задумался.

— Мы должны попробовать еще раз. — Я пошел по узкому коридору и взял трубку телефона, стоявшего на кухонном столе. — Подожди, — сказал я. — Нужно проверить звонки. Если кто-то звонил Тео и приглашал куда-нибудь, мы должны выяснить, кто это мог быть.

Я обнаружил только номер Салли, за последние несколько часов больше никто не звонил.

— Только ты, — заметил я.

— Может, он сам кому-то звонил? — предположила Салли.

— Да, это мысль. — Я стал проверять список исходящих, запросив последние десять номеров.

В течение восьми часов он звонил три раза. Сначала — Салли на сотовый, затем — ей же на домашний, но был еще третий, последний звонок, на хорошо известный мне номер.

— Он звонил на мобильный Дугу. Примерно через час после того, как в последний раз поговорил с тобой.

— Он звонил Дугу? — удивилась Салли.

— Совершенно верно. — Неожиданно у меня возникло дурное предчувствие. Неужели Тео в действительности не знал, что устанавливал некачественное оборудование, естественно, решил, будто во всем виноват Дуг Пинтер, и захотел встретиться с ним с глазу на глаз.

Однако машина Тео была на месте. Возможно, кто-то подвез его, чтобы он мог увидеться с Дугом? Но мы опять возвращались к вопросу, почему он не взял с собой ключи. Нужно запереть дом и забрать ключи, если не хочешь, чтобы твою машину угнали.

— Может, стоит позвонить ему? — предложил я.

— Кому? — спросила Салли. — Дугу или Тео?

Я думал позвонить Дугу, но поскольку Салли в последний раз общалась с Тео несколько часов назад, имело смысл попробовать дозвониться сначала до него.

Я прошел через кухню к двери и выглянул наружу, надеясь увидеть идущего к нам по тропинке Тео.

— Звони ему, — сказал я Салли.

Она достала мобильный, нажала клавишу, поднесла трубку к уху и через несколько секунд произнесла:

— Ничего.

Я не был уверен, но мне показалось, будто я что-то услышал.

— Попробуй еще раз, — велел я ей.

Вышел на крыльцо и замер, затаив дыхание. Ничего, кроме привычных ночных шорохов. А потом я четко услышал, как из леса доносится звонок телефона.

Салли выглянула из трейлера.

— Я позвонила еще раз, но никто не ответил.

— Давай поищем фонарик, — предложил я. У меня в машине был фонарик, но мне не хотелось возвращаться к ней.

Салли исчезла и через минуту вернулась с мощным «Маглайтом».

— Оставайся здесь, — приказал я, взяв фонарик, — и продолжай набирать номер.

— Ты куда?

— Делай, что я сказал.

Я спустился вниз и пошел через двор в сторону леса.

— Ты набираешь? — крикнул я не оглядываясь.

— Да!

Впереди справа от меня зазвонил телефон, но после пяти звонков замолк — вероятно, включалась голосовая почта.

Я шел по высокой траве и светил по сторонам фонариком.

— Еще раз! — крикнул я.

Через несколько секунд телефон снова зазвонил. Теперь уже ближе.

Справа от меня были заросли деревьев. Судя по всему, звонок раздавался оттуда.

Телефон умолк.

Я пошел дальше, по-прежнему освещая себе путь фонарем.

— Ты что-то нашел? — крикнула Салли.

— Думаю, он обронил здесь телефон, — ответил я. — Набери еще раз.

На этот раз, когда телефон зазвонил, я подпрыгнул от неожиданности — так близко от меня раздался этот звук. Позади и чуть справа. Я быстро развернулся, и луч фонаря уткнулся в то место, откуда доносился звонок.

Вероятно, телефон лежал у Тео в кармане. Звонок оказался настроен довольно громко, что было вполне закономерно — Тео работал на стройках. Только теперь Тео уже не мог его слышать.

Он лежал на животе, вытянув руки и неуклюже раскинув ноги. Фонарь осветил маслянисто блестевшие пятна крови у него на спине.

Глава сорок третья

Я не знал, что Салли подошла ко мне сзади, и подскочил от неожиданности, когда она закричала. Я тут же обнял ее и развернул, чтобы она не видела Тео. Теперь, когда фонарь был направлен в кроны деревьев, Салли не могла рассмотреть его, даже если бы оглянулась.

— О Боже, — простонала она. — Это он?

— Думаю, да. Близко я не подходил, но, похоже, он.

Салли вцепилась в меня, ее стало трясти.

— Боже, Боже, Боже!

— Знаю, знаю. Мы должны вернуться в трейлер.

Внезапно меня осенило — кто бы ни сделал это с Тео, вполне возможно, он все еще где-то поблизости. И в этом уединенном месте мы не могли чувствовать себя в безопасности. Надо быстрее убраться отсюда и позвонить в полицию. И я не был уверен, что в данной ситуации трейлер послужит нам надежным убежищем.

— Пойдем, — сказал я.

— Куда?

— В мою машину. Пошли. Скорее.

Я быстро повел Салли через лес, через двор, затем — по изрытым колеям к моему пикапу. Усадив ее на пассажирское место, я поднял спинку сиденья, обошел машину и приблизился к двери водителя. Все это время я озирался по сторонам (хотя в темноте, за два часа до восхода солнца это было совершенно бессмысленно) и задавался вопросом, не наблюдает ли за нами убийца Тео откуда-нибудь из укрытия.

Был ли Тео убит из огнестрельного оружия? Предположительно с ним расправились именно так. Здесь, за городом, можно было выстрелить пару раз, не опасаясь, что тебя услышат. А даже если кто-то и услышит, вряд ли станет предпринимать какие-нибудь меры.

Сейчас даже в машине мы оставались легкой мишенью. Салли по-прежнему бормотала «О Боже», пока я включал зажигание и трогался с места.

— Почему мы уезжаем? — спросила она. — Почему мы бежим? Мы не можем просто бросить его там… — Она снова заплакала.

— Мы вернемся, — пообещал я. — Но сначала вызовем полицию.

Я вжал педаль газа в пол. Гравий полетел из-под колес. Я свернул на дорогу.

В скором времени, когда я разогнался до шестидесяти миль в час, что-то мелькнуло в зеркале заднего вида.

Фары автомобиля.

— Ну здрасте, — сказал я.

— Что? — спросила Салли.

— За нами кто-то едет.

— Что это значит? Нас преследуют?

Я не мог рассмотреть, была ли это обычная машина или пикап, но одно знал наверняка: фары приближались.

Тогда я увеличил скорость до семидесяти. Потом до семидесяти пяти.

Салли обернулась и посмотрела назад.

— Он отстает?

— Непохоже. — Каждые две секунды я смотрел в зеркало и чувствовал, как бешено стучит в груди сердце. — Ладно, посмотрим, что будет, если я заторможу.

Я убрал ногу с педали газа, и машина начала постепенно замедлять скорость. Светившие в зеркало фары становились все больше и ярче. Теперь я рассмотрел: они сидели довольно высоко — вероятно, это был пикап или внедорожник.

Сукин сын включил дальний свет. Я поднял руку и ударил кулаком по зеркалу, немного повернув его. Свет фар перестал слепить мне глаза.

Теперь машина была совсем рядом.

— Держись! — сказал я Салли.

Я ударил по тормозам — не так резко, чтобы ехавшая сзади машина врезалась в меня, однако основательно замедлил ход, и мне не пришлось лихорадочно тормозить, когда мы свернули на заправку.

Водитель стал возмущенно гудеть в тот момент, когда у меня зажглись стоп-сигналы, и продолжал, пока я заезжал на парковку перед заправкой. Внедорожник выскочил на встречную полосу, но вместо того чтобы притормозить, разогнался еще больше. Я сильнее вдавил педаль тормоза и посмотрел налево.

Это был черный «хаммер». Неистово гудя, он скрылся в ночи.

Сидя рядом в машине на тускло освещенной заправке, мы с Салли с трудом перевели дух.

— Ложная тревога, — констатировал я.

Достав мобильный, я набрал три цифры и стал ждать, пока в трубке послышится голос диспетчера Службы спасения.

На место происшествия мы возвратились уже на рассвете. Полицейская машина подъехала к нам на заправку. Я развернулся и показал им дорогу до трейлера. Теперь, в лучах восходящего солнца, в лесу было проще сориентироваться и отыскать тело. Когда мы оказались на расстоянии десяти футов от убитого, я указал место рукой и остался в стороне вместе с Салли.

Вскоре прибыло еще с полдюжины машин полиции штата и ближайший участок дороги был перекрыт. Темнокожий коп по фамилии Диллон взял у нас с Салли предварительные показания, пытаясь установить последовательность событий. Он сказал, что детектив тоже захочет поговорить с нами, и оказался прав, однако второго раунда допроса нам пришлось дожидаться около часа.

Нам велели никуда не уезжать, поэтому большую часть времени мы оставались в моей машине и слушали радио. Салли выглядела безучастной ко всему. Она долго сидела неподвижно и смотрела на приборную панель.

— С тобой все нормально? — осведомлялся я каждые несколько минут, и она кивала.

Я похлопал было ее по руке, но она отдернула ее.

— Что? — спросил я.

Салли повернулась и смерила меня пристальным взглядом:

— Все началось с тебя.

— Что, прости?

— С того, что ты обвинил во всем Тео, а потом эта история с Дугом.

— Салли, мы не знаем, что здесь произошло.

Она посмотрела через лобовое стекло, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Просто, понимаешь, сначала ты встретился с Тео, потом — с Дугом, а ночью они выясняли отношения друг с другом, и что-то произошло.

Я хотел оправдаться, убедить Салли, что действовал, опираясь на информацию, которую мне удалось получить, и никак не предвидел подобной трагедии. Но промолчал. Я решил подождать, пока выяснятся все факты. И вполне вероятно, в конечном итоге Салли окажется права.

А мне придется жить с этим.

Я сообщил старшему детективу Джулии Страйкер о номере Дуга Пинтера, который мы обнаружили в исходящих звонках Тео. Мне пришлось рассказать ей, где его можно найти, и продиктовать адрес его тещи.

— Но он хороший человек, — добавил я, — и не способен на такое.

— У них не было никаких разногласий? — спросила Страйкер.

Я замялся.

— Нет… не было. Но они могли наговорить друг другу оскорбительного. Вчера кое-что произошло.

Детектив Страйкер захотела узнать подробности. Я рассказал ей о том, что мне передал Элфи из Управления пожарной охраны, и какое это имело отношение к Тео. А также о коробках, обнаруженных мной в машине Дуга, и как они оказались связаны с данным делом.

— Значит, эти двое могли обвинить друг друга в пожаре, — заключила Страйкер.

— Возможно, — согласился я. — Я могу позвонить Дугу и проверить…

— Нет, мистер Гарбер. Никуда не звоните. Мы сами поговорим с мистером Пинтером.

Мне позвонил Кен Ванг.

— Привет, босс. Мы со Стью на месте, но тут никого нет. — Он говорил с сильным южным акцентом. — Где Салли? Обычно она открывает контору.

— Салли со мной.

— Что?

Я представил себе, как вытянулось от удивления его лицо.

— Этой ночью с ней случилась беда. Думаю, Дуг сегодня тоже не приедет. Слушай, Кен, конечно, мне стоило бы попросить тебя об этом при личной встрече, но я сделаю это сейчас.

— Ладно. Что нужно?

— Я хочу, чтобы ты взял на себя дополнительные обязанности. Нужно заменить Дуга. Стать вторым человеком в команде.

— Ясно. А что с Дугом?

— Ты можешь это сделать?

— Разумеется. Я получил повышение?

— Когда встретимся, я тебе объясню. Сегодня ты за главного. Выясни, что нужно сделать, и принимайся за работу. — И прежде чем он успел что-то сказать, я отключил телефон.

Вернувшись, Страйкер отказалась отвечать на наши вопросы, но мне удалось все-таки выяснить — Тео застрелили. Ему всадили три пули в спину.

Салли пыталась держать себя в руках, но у нее это плохо получалось.

— Как можно стрелять человеку в спину? — спросила она меня.

Я вместо ответа спросил:

— У Тео здесь есть родственники?

Салли трудно было говорить, но она рассказала о брате Тео, который с женой обосновался в Бостоне, о недавно разведенной сестре из Ютика и об отце, до сих пор живущем в Греции. Мать Тео умерла три года назад. Салли предположила, что, когда речь зайдет об оповещении родственников, полиция прежде всего свяжется с братом Тео. Он мог взять на себя организацию похорон, разобрать трейлер и уладить другие дела.

— Хочешь, я позвоню ему, и ты с ним поговоришь? — предложил я.

— А разве этим не должна заниматься полиция?

— Наверное.

— Я не смогу, — прошептала она, — не смогу.

— Слушай, если хочешь еще что-то сказать, я готов выслушать.

Она подняла на меня влажные глаза:

— Прости, что сорвалась на тебя.

— Все нормально.

— Я знаю, ты поступил так, как должен был поступить. Просто я думала, что он мой счастливый шанс. Да, Тео был далеко не мистером Совершенство, но, мне кажется, он любил меня.

С минуту мы сидели молча. Я не мог отделаться от одной мысли. Она засела у меня в голове еще до того, как я лег спать, и не исчезла даже после ужасных событий последних часов.

— Мне нужно кое о чем спросить тебя, — наконец сказал я.

— Да?

— Возможно, это покажется тебе безумием, но я должен выговориться.

— Это касается Тео?

— Нет, Шейлы.

— Конечно, я тебя слушаю.

— Понимаешь, смерть Шейлы всегда казалась мне бессмыслицей.

— Знаю, — тихо сказала она.

— Несмотря на то что не соглашался с версией, будто Шейла села за руль пьяной, я никак не мог найти рациональное объяснение случившемуся. Но теперь оно у меня появилось.

Салли с любопытством наклонила голову:

— И какое же?

— Все очень просто. Может быть, кто-то заставил ее напиться?

— Что?

— Скорее всего исследования судмедэкспертов правдивы. Шейла была пьяна. Но вдруг ее напоили насильно?

— Глен, это безумие! — возразила Салли. — Кто мог сотворить такое с Шейлой?

Я вцепился руками в руль.

— Понимаешь, я не могу утверждать наверняка, но в последнее время произошло очень много странного. Мне не хватит времени, чтобы все тебе рассказать…

— Вроде того происшествия, когда стреляли в окно твоего дома?

— Да, но случилось и много других неприятностей. Есть еще один человек, которому Шейла должна была передать кое-что в день смерти. Это связано с бизнесом Энн по продаже сумок. Белинда тоже оказалась замешана. И они торговали не только сумками.

— Глен, я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Не важно. Дело в том, что Шейла так и не встретилась с тем типом и ничего ему не передала.

— Слушай, я не могу разом переварить столько информации. Сначала Тео, теперь твоя версия смерти Шейлы. Но, Глен, то, что ты сказал… будто бы Шейлу напоили, и после этого она попала в аварию? Подумай сам, откуда эти люди знали, что у них получится? Шейла могла уснуть сразу, как только повернула ключ зажигания, и спокойно съехать в какую-нибудь придорожную канаву. Нельзя было рассчитать, что она встанет на том самом съезде и случится непоправимое.

Я глубоко вздохнул, выдавая свое раздражение.

— Прости, — проговорила Салли.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — отозвался я. — Понимаю. Но впервые у меня появилось хоть какое-то объяснение. Настоящая, более-менее достоверная гипотеза, как могла умереть Шейла. Может… может, она уже была мертва, когда машина оказалась на съезде. Кто-то напоил ее, оглушил, перенес в автомобиль и оставил там.

Я посмотрел на Салли. В ее лице было столько жалости, что я почувствовал смущение.

— Что? — спросил я.

— Просто… я за тебя очень переживаю. Я знаю, как ты ее любил. На твоем месте я бы тоже так думала. Пыталась бы выяснить, как все произошло. Но, Глен, послушай…

Я взял ее за руку.

— Все в порядке. Извини. Тебе и так пришлось не сладко, а я еще заставляю выслушивать мои бредни.

Когда полицейские отпустили нас, был уже почти полдень. Я проводил Салли до ее «тахо» и убедился, что она пристегнулась, когда села за руль.

— Ты точно сможешь вести?

Она кивнула и свернула на дорогу.

Я сел в свою машину и поехал искать Дуга Пинтера, если только полиция не нашла его раньше меня.

Я попытался дозвониться до него по мобильному, но никто не ответил. У меня не оказалось телефона Бетси или ее матери, поэтому я просто решил для начала заехать к ним. Остановившись перед их домом около часа дня, я увидел на противоположной стороне улицы припаркованную полицейскую машину. На подъездной дорожке стояла только одна машина — старый «шевроле-импала», который, вероятно, принадлежал матери Бетси.

Когда я пошел прямиком к дому, из полицейской машины выглянул страж порядка и обратился ко мне:

— Извините, сэр.

Я остановился.

— Пожалуйста, назовите ваше имя.

— Глен Гарбер.

— Мне нужно посмотреть ваше удостоверение личности. — Он подошел ко мне, я вытащил кошелек и достал водительское удостоверение. — По какому делу вы здесь, сэр?

— Я ищу Дуга Пинтера, — объяснил я. — Вы тоже его ждете?

— Вы не знаете, где может находиться мистер Пинтер?

— Значит, его здесь нет?

— Если вам что-то известно, скажите мне, — попросил полицейский. — Нам очень важно с ним поговорить.

— Знаю. Я только что приехал из дома Стамоса и все знаю. Это я позвонил в «девять-один-один». Бетси дома?

Полицейский кивнул. Судя по всему, он не хотел продолжать беседу, поэтому я направился к двери и постучал. Мне открыла женщина лет шестидесяти пяти. Когда она распахнула дверь, около ее ног крутились несколько кошек, и три из них выскочили на улицу.

— Да? — сказала она.

— Я Глен. А вы, должно быть, мама Бетси? — Поскольку она не высказала никаких возражений, я спросил: — Бетси здесь?

— Бетс! — крикнула женщина в дом, а затем обратилась ко мне: — Черт возьми, что за цирк вы здесь устроили?

Бетси вышла из гостиной. Судя по ее виду, она была не особенно рада видеть меня.

— Да, Глен, что случилось?

— Я ищу Дуга, — объяснил я, входя в дом и закрывая за собой дверь, очень осторожно, чтобы не придавить кошку.

— Что вы здесь делаете с этим долбаным Ти Джей Хукером?[11] — бросила она. — Что стряслось?

— Не знаю, — резко ответил я. — Мне нужно найти Дуга и поговорить с ним.

— Вчера ты с ним уже поговорил. И все эти обвинения… я думала, вы друзья.

— Я и есть его друг, — возразил я, понимая, что особых прав утверждать это у меня нет. — Когда он уехал?

— Понятия не имею! — снова бросила она. — Дуг исчез посреди ночи, взяв мою машину. — Насколько мне было известно, пикап Дуга все еще стоял возле нашей конторы, поэтому ее история звучала вполне правдоподобно. — Теперь я никуда не могу поехать. Где он, черт возьми? И почему вдруг понадобился копам? Или они думают, будто у нас и без них мало проблем? Может, они всегда поступают так с людьми, которые лишились дома? Начинают вести себя так, словно они преступники? Сегодня мы хотели поехать в банк и попытаться вернуть наш дом. Но теперь все откладывается, потому что Дуг шляется непонятно где!

Я хотел попросить Бетси передать мою просьбу Дугу — по возвращении домой позвонить мне, — но потом передумал. Вряд ли у него будет такая возможность, поскольку у дверей дома дежурит полиция.

— И в чем они его подозревают? — спросила Бетси.

— Дуг не упоминал, что хочет увидеться с Тео?

— Мне он ничего такого не говорил. Ты про того электрика-грека?

— Да.

— А что с ним?

— Он мертв.

— Мертв?

— Сегодня ночью кто-то застрелил Тео. Полицейские хотят поговорить с Дугом. Если он ездил к Тео, возможно, ему довелось что-то увидеть или услышать и он может посодействовать полиции в поимке убийцы.

— Значит, полиция считает, что Дуг никоим образом к этому не причастен? — спросила Бетси. — Он только свидетель?

— Им нужно найти его, Бетси. Вот и все.

— Надеюсь, когда они отыщут Дуга, машина будет при нем. Должна же я ехать в банк и умолять их вернуть мне дом!

После этого я решил заглянуть в офис. Проволочные ворота, преграждавшие вход в «Гарбер констрактинг», были на замке. Поскольку в офисе никого не осталось, Кен закрыл контору и поехал на объект, который считал наиболее важным. «Инфинити» Бетси я нигде не заметил, но на противоположной стороне улицы увидел полицейскую машину, и мне снова пришлось доказывать, что я не Дуг Пинтер.

Мне стало интересно, не проскользнул ли Дуг незаметно в здание. Когда полицейский закончил со мной беседовать, я открыл офис и прошел через него в складское помещение, предположив, что Дуг, возможно, сидит в своей машине за складом. Его пикап по-прежнему стоял на месте, но Дуга нигде не было.

Я закрыл ворота и пошел к дому, из которого днем ранее выселили Бетси и Дуга. Они больше не жили там, однако я подумал, что Дуг мог предпринять попытку пробраться в дом и взять вещи, которые они с Бетси не успели забрать в отведенный им промежуток времени.

Завернув за угол, я увидел на тропинке «инфинити». Дуг сидел на крыльце, ссутулившись и положив руки на колени, в правой он держал бутылку пива, в левой — сигарету.

— Привет, напарник! — Улыбка расплылась по его лицу. — Не хочешь прохладненького? — Он спросил так, словно у него было несколько бутылок.

— Нет, спасибо. — Я шел к нему.

Замок на двери был нетронут. Если Дуг и входил в дом, то каким-то другим способом.

— Что ты тут делаешь? — спросил я, приблизившись.

— Это мой дом, — ответил он. — Разве я не имею права здесь находиться?

— Теперь он принадлежит банку, — заметил я.

— Да, спасибо, что напомнил, — мрачно отозвался Дуг и отхлебнул пива. — Но я всегда любил сидеть на крыльце и пить пиво. И я по-прежнему могу это делать. — Он похлопал по бетонной плите: — Присаживайся.

Я уселся на ступеньку.

— Где ты был? — спросил я.

— Здесь и там, — ответил он, затягиваясь сигаретой и выпуская дым через ноздри. — Точно не хочешь промочить свой свисток? — Он показал на упаковку из шести бутылок пива у его ног. Там оставалась только одна.

— Точно. Ты не видел Тео сегодня ночью?

— Что? — спросил он. — Как ты об этом узнал?

— Он звонил тебе?

— Да, черт побери! Хорошо, что сотовый никого не разбудил, так как я спал один, в подвале. — Он снова выдохнул дым и сделал еще глоток.

— Что?

— Да что слышал. Старуха не разрешила нам с Бетси спать вместе в ее доме. Сказала, будто ей не по себе от того, что кто-то будет заниматься непотребством под одной с ней крышей, поэтому я лег в подвале, а Бетси — наверху. Она обращается с нами так, словно мы парочка подростков. Ты представляешь? Честно говоря, мать Бетси всегда была невысокого мнения обо мне, но она не должна вмешиваться в наши отношения. И ведь в последнее время у нас из-за нее не случалось никаких проблем. Сейчас же Бетси во всем идет у матери на поводу. Думаю, это все потому, что теперь они могут перемывать мне косточки на сон грядущий.

— Что хотел Тео?

— Сказал, что ему нужно поговорить со мной. Я спросил, мать его, что за надобность такая в разговоре посреди ночи. А он заявил: «Тащи свою задницу ко мне домой, и я тебе расскажу». Ну или что-то в этом духе.

— И ты поехал?

— Гленни, почему это тебя так волнует?

— Просто скажи, что ты сделал.

— Сел в машину. Он объяснил мне, как добраться, и я поехал туда. И знаешь, что я думаю?

— Скажи.

— По-моему, Тео меня разыграл.

— Как это?

— Я приехал туда, а от этого греческого сукина сына ни слуху ни духу.

— Его там не было?

— Нет! — Дуг покачал головой.

— Ты искал его?

— Машина стояла на месте, но Тео нигде не было. Я заглянул в его трейлер — ты знаешь, что он живет в трейлере?

— Да.

— Зашел, осмотрелся, но и там не обнаружил этого придурка.

— А что ты сделал потом?

— Покатался немного. — Он допил пиво и бросил бутылку на газон. — Точно не хочешь последнюю?

— Не хочу. Может, будет лучше, если…

— Не волнуйся за меня. — Дуг схватил бутылку и открутил крышку. — Теплое немного. Но какая, к черту, разница?

— Значит, ты решил покататься.

— Все равно я уехал из дома, а возвращаться к Бетси и ее маме совсем не хотелось. Там совсем невесело. К тому же «инфинити» приятно управлять, и одному Богу известно, сколько еще он будет оставаться у нас. Я припарковался рядом с пляжем и, наверное, отрубился ненадолго, поскольку не успел я опомниться, как на часах было уже десять утра.

— А что потом?

— Купил себе пива и решил посидеть здесь немного, поразмышлять над своим будущим. — Дуг усмехнулся. — Оно рисуется мне в темных красках.

— Ты так и не видел Тео?

— Насколько я помню, нет. — Дуг мрачно улыбнулся. Докурив сигарету, он бросил окурок в ту же сторону, что и бутылку.

— Как ты думаешь, о чем он хотел с тобой поговорить?

— Понятия не имею, но зато хорошо знаю, о чем хотел бы поговорить с ним я.

— О чем же?

— О том, зачем он положил мне в машину коробки с тем поддельным электрооборудованием.

— Он сам сказал тебе, что это его рук дело?

— Нет, мать его.

— Но ты думаешь, это он? Последний раз, когда мы разговаривали, ты утверждал, будто коробки подбросил Кей-Эф.

Дуг задумчиво пожал плечами.

— Думаю, меня можно обвинить, так сказать, в расовой предубежденности, Гленни. И мне за это стыдно. — Он нарочито хлопнул себя по руке, сжимавшей бутылку пива. — Но Тео? На него и так падали все подозрения. В конце концов, именно он проводил электричество в том доме, и вполне логично, что он же мог подбросить коробки мне в грузовик. Все очень просто, даже странно, как тебе не пришло это в голову. Я собирался спросить у Тео, почему он хотел меня подставить. И обязательно спрошу, когда увижу этого ублюдка в следующий раз.

— Он мертв, — сказал я, наблюдая за его реакцией.

Дуг устало заморгал.

— Повтори?

— Он мертв, Дуг.

— Вот черт. Трудно теперь будет поговорить с ним, а? — Он сделал большой глоток и допил пиво. — Его ударило током? Вполне подходящая смерть.

— Нет. Его застрелили.

— Застрелили? Ты говоришь — застрелили?

— Да, так. Дуг, скажи, что ты не стрелял в Тео.

— Боже, ты просто невыносим! Сначала обвиняешь в том, что я спалил твой дом, а теперь думаешь, будто я хожу и расстреливаю людей.

— Значит, ответ отрицательный? — уточнил я.

— А ты мне поверишь, если я так скажу? Знаешь, в последнее время ты ведешь себя так, словно мы и друзьями никогда не были.

— Прости, Дуг. Возможно… не знаю, может быть, существует какое-то объяснение…

— Привет, а это еще кто? — спросил он, глядя в сторону улицы.

Там появилась полицейская машина. Ни сирен, ни проблесковых маячков. Она тихо вползла на улицу и остановилась у дороги, ведущей к дому. Из автомобиля вышла женщина-полицейский.

— Дуглас Пинтер? — осведомилась она.

Дуг махнул рукой:

— Это я, милочка.

Она сказала что-то по рации, висевшей у нее на плече, и направилась в нашу сторону.

— Мистер Пинтер, мне поручили сопроводить вас, чтобы вы могли ответить на наши вопросы.

— Если вам есть что спросить, спрашивайте.

— Нет, сэр, вы должны поехать с нами.

— Ладно. Я могу допить пиво?

— Дуг, делай, что тебе велено, — сказал я и обратился к женщине: — Он немного выпил, но не представляет угрозы.

— Кто вы, сэр?

— Я Глен Гарбер, Дуг работает на меня.

Дуг повернулся в мою сторону:

— Меня приняли обратно? Отличная новость. Я потерял уйму времени, но мы еще сможем выполнить кое-какую работу. Только не рассчитывай, что я смогу забить гвоздь прямо. И у меня вряд ли получится управиться с тяжелым оборудованием.

На улице появились еще две полицейские машины.

— Это еще что за собрание? — удивился Дуг. — Гленни, сбегай-ка за пончиками.

— Вы должны пройти со мной, сэр, — приказала женщина-полицейский. — Не сопротивляйтесь.

— Ладно, — согласился он. — Но сначала нужно вернуть машину моей жене. — Он улыбнулся мне. — Уверен, эта сука хочет прокатиться по супермаркетам.

— Сэр, этот «инфинити» ваш?

Автомобили остановились, из каждого вышло по полицейскому.

— Нет, Бетси, — ответил Дуг. — И если честно, мне, наверное, не стоит садиться за руль. Еще не хватало только задержания за вождение в нетрезвом виде. Вы меня понимаете?

Женщина кивнула полицейскому, который подошел к ней первым. Он открыл дверцу «инфинити» и заглянул в салон.

— Если хотите сделать на ней кружок-другой, — сказал Дуг, — у меня тут где-то были ключи.

— Сэр, — произнесла женщина уже более твердым тоном.

Дуг покачнулся:

— Ладно, в чем делооо? О чем вы желаете меня расспросить? — Он взглянул на меня. — О Тео?

— Ничего не говори, — предупредил я его.

— Почему это? — Он обратился к женщине: — Это из-за Тео Стамоса? Мой босс сказал, что его кто-то застрелил. Очень странно, так как сегодня ночью я поехал на встречу с этим сукиным сыном.

— Дуг, — одернул я его, — ради Бога!

— Пройдите, пожалуйста. — Женщина-полицейский повела его к машине. Он последовал без возражений.

Полицейский, осматривавший «инфинити», вышел из машины, вытащил из кармана латексную перчатку, со щелчком натянул ее на руку и снова нагнулся в машину.

— Там не так уж и грязно, — заметил Дуг, проходя мимо «инфинити».

Когда полицейский снова выбрался из машины, на мизинце у него висел какой-то предмет. Пистолет.

— Ух ты! — проговорил Дуг, прежде чем его усадили на заднее сиденье полицейского автомобиля. — Глен, ты только взгляни на это! У Бетси в машине была чертова пушка! Надо быть с ней помягче!

Глава сорок четвертая

Я наблюдал, как они увозят Дуга Пинтера, в то время как полицейский по-прежнему оставался возле «инфинити», вероятно, охраняя машину. Я подумал, что теперь Бетси не скоро получит ее обратно. «Инфинити» отправят в лабораторию вместе с пистолетом, который обнаружили.

Вот так история!

Сначала у меня мелькнула мысль позвонить и предупредить Бетси, но затем я решил не делать этого — она и так обо всем узнает в ближайшее время. Полицейского, дежурившего около дома ее матери, оповестят о том, что Пинтера нашли, а машину Бетси конфисковали. «Интересно, по какому поводу она расстроится больше? — подумал я. — По поводу задержания мужа, которого будут допрашивать по делу об убийстве, или по поводу потери дорогой тачки?»

За последние двадцать четыре часа мой мир буквально рассыпался на глазах. Я чувствовал себя отвратительно, и на то было множество причин, не последней из которых оказалась моя убежденность в том, что Дуг не способен кого-либо убить. Я еще мог допустить, что он пытался заработать на продаже поддельного электрооборудования, но заподозрить его в убийстве — это совсем другое дело.

Однако проблема заключалась в том, что Дуг ездил на встречу с Тео. У него имелось основание злиться на него. И в машине обнаружили пистолет. Возможно, он сделал это, а затем напился, чтобы обо всем забыть. Или уже был пьян, когда нажал на спусковой крючок.

Три раза.

Нужно быть сильно пьяным, чтобы стрелять в кого-то в темноте, посреди леса да еще три раза.

Я просто не знал, что и думать. Поэтому вернулся в свою машину и поехал в «Гарбер констрактинг». Открыл ворота, затем — офис. У меня сложилось такое ощущение, будто сейчас — выходные: вокруг тишина и ни души.

Лампочка на телефоне мигала. Я взял трубку и переключился на голосовую почту. Семнадцать сообщений. Схватив ручку и блокнот, я стал по очереди записывать их.

«Глен, мы привезли гипсокартон. Ребята, где вы, черт вас побери? Сегодня никто не работает? Или у нас праздники, а меня никто не предупредил?»

«Я звонил вам на прошлой неделе. Ведь это вы делали нам веранду прошлым летом? К нам в комнату стали залетать пчелы, и мы хотели бы знать, не могли бы вы приехать и посмотреть, в чем дело?»

«Меня зовут Райан. Я хотел бы прислать вам свое резюме. Мама сказала, что, если я не найду какую-нибудь работу, она выставит меня из дому».

С этого и стоило начинать. Мы с Салли давно уже заметили: большинство соискателей не были заинтересованы в будущей работе. Постепенно все обесценивалось и превращалось в сплошное дерьмо.

Записав все семнадцать сообщений, я начал перезванивать людям и задержался в офисе до пяти: связывался с субподрядчиками, поставщиками, бывшими клиентами. Это не избавило меня от груза проблем, но по крайней мере помогло на какое-то время отвлечься и позволило сосредоточиться на деле, которое у меня действительно хорошо получалось.

Обзвонив всех, я откинулся на спинку стула и вздохнул, глубоко и устало.

Потом посмотрел на фотографию Шейлы на столе и сказал:

— Чем я вообще занимаюсь?

И снова вспомнил тот день, когда мне нужно было убрать гараж отца после его смерти. Я вдруг обнаружил, что у меня много работы в моем собственном доме: нужно приколотить отстающую кровлю, починить разорванную сетку на окне, заменить прогнившую ступеньку на крыльце.

Шейла стояла и наблюдала, как я выпиливаю доску подходящего размера. Увидев ее, я выключил пилу, и она сказала:

— Если ты делаешь все это только для того, чтобы не разбирать вещи отца, лучше сходи к соседям. У Джексонов треснула труба на крыше.

Она всегда замечала, когда я пытался уклониться от какого-то дела. И сейчас я занимался именно этим. Погрузился в работу, чтобы избежать неприятных обязанностей.

Я не желал смотреть правде в глаза.

Время, которое я здесь провел, занимаясь делами и записывая сообщения, можно было потратить на решение более важных проблем. Я сметал листья с тропинки, когда в квартале от меня бушевал торнадо.

Я мог без устали повторять всем, кто захотел бы меня выслушать, что Шейла не могла сесть за руль в нетрезвом виде. Но как только у меня возникло предположение, будто Шейлу заставили поступить подобным образом, в моем воображении начали рисоваться страшные картины. Такие же жуткие, как в моем ночном кошмаре. Они все время стояли у меня перед глазами.

Я был убежден: кто-то сотворил с Шейлой нечто ужасное.

Этот «кто-то» виновен в ее смерти. Он каким-то образом подстроил все.

— Кто-то убил ее, — сказал я.

Потом повторил еще раз, громко:

— Кто-то убил Шейлу.

Я не располагал какой-либо информацией. Не имел никаких свидетельств. Только это ощущение, рожденное из водоворота, в который оказались втянуты Энн Слокум, ее муж, этот головорез Соммер, Белинда и те шестьдесят две тысячи, которые Шейла должна была передать Соммеру от Белинды.

Все это должно было к чему-то привести.

И я считал, к убийству. Кто-то посадил мою жену в машину, напоил и позволил ей умереть.

А также убить еще двух человек.

Я был уверен в этом, как ни в чем другом.

Сняв трубку, я позвонил в полицейское управление Милфорда и попросил детектива Рону Ведмор.

— Я не занимаюсь делом вашей жены, — напомнила мне Ведмор за чашкой кофе. Она согласилась встретиться со мной в «Макдоналдсе» на Бриджпорт-авеню через час после того, как я ей позвонил. Ведмор решила, что я хотел узнать, как продвигается дело по поиску стрелявшего в мой дом. Я с готовностью выслушал бы ее, но мне нужно было обсудить с ней и кое-что еще.

— Вы не похожи на человека, который пользуется этим оправданием, чтобы проигнорировать важную информацию, — заметил я.

— Это не оправдание, — возразила она. — А реальность. Если я начну совать нос в дела, которые ведут коллеги из другого управления, им это не понравится.

— А что, если тот случай связан с каким-нибудь местным делом?

— Например?

— С Энн Слокум.

— Продолжайте.

— Я не уверен, что смерть моей жены оказалась несчастным случаем. И это заставляет меня усомниться в том, что гибель Энн Слокум являлась таковым. Они были подругами, наши дочери вместе играли, они обе занимались одинаковой подработкой, хотя степень их участия в этом могла быть разной. В этой истории слишком много совпадений. И вы знаете, как страшно разозлился Даррен Слокум, когда узнал о подслушанном Келли разговоре. Да, я не полицейский, но это чем-то напоминает мой бизнес. Вы приходите на новый объект, большинству он кажется вполне нормальным, но стоит заглянуть вглубь, и вы замечает то, чего не видят остальные. В одном месте краска лежит неровно, словно ее наносили в спешке, чтобы скрыть протечки, или же вы чувствуете, как половицы «ходят» у вас под ногами, и догадываетесь — там нет внутреннего настила. Вы понимаете: с домом не все гладко. Точно такие же чувства я испытываю по поводу несчастного случая с моей женой. И с Энн Слокум также.

— Мистер Гарбер, у вас есть какие-нибудь доказательства, что смерть Энн Слокум не стала трагической случайностью? — спросила она.

— Что именно вас интересует?

— Возможно, вы что-то видели или слышали и можете сообщить нечто определенное?

— Определенное? — повторил я. — Понимаете, я сказал вам, во что верю. Что считаю правдой.

— Мне нужно больше, — настойчивым тоном заявила Ведмор.

— Вы доверяете интуиции?

— Только своей собственной, — заметила она и слегка улыбнулась.

— Да бросьте, неужели вы сейчас скажете, будто не верите мне? Энн Слокум срывается куда-то посреди ночи после странного телефонного звонка, а кончается все тем, что она падает с причала? И ее муж безо всяких вопросов принимает эту историю на веру?

— Он работает в полиции Милфорда, — напомнила мне Ведмор. Она действительно защищала его или просто играла в адвоката дьявола?

— Прошу вас, только не надо об этом! — запротестовал я. — Мне известно о заявлениях, которые на него подавали. И вы должны знать, что они с женой приторговывали поддельными дизайнерскими сумками. Такие не купишь на оптовом складе «Уол-марта», а деньги на открытие подобного бизнеса нельзя взять в кредит в «Сити-банке». Им приходилось иметь дело с весьма сомнительными типами. В торговлю контрафактом оказались вовлечены не только Слокумы, но и другие люди. И речь идет не только о сумках, но и о лекарствах. А также строительных материалах.

В этот момент меня в первый раз осенило: Слокумы вполне могли быть поставщиками того поддельного электрощитка, из-за которого сгорел дом. Я смутно вспомнил, что Салли говорила, как однажды Тео работал в доме Слокумов. А если оборудование действительно поступило от Дуга, то и здесь можно проследить определенную связь. Бетси встретилась с Энн на «сумочной» вечеринке, которая проходила у нас дома. Однако вполне допустимо, что они знали друг друга и прежде.

— В день смерти, — сказал я, — Шейла хотела сделать Белинде одолжение. Она взялась доставить наличные деньги от имени Белинды одному человеку. Это была плата за товар. Но Шейла их так и не передала, поскольку попала в аварию. А тот человек — Соммер, очень опасный сукин сын. Однажды он уже являлся ко мне, и, кроме того, Артур Твейн сказал, что его подозревают в тройном убийстве в Нью-Йорке.

— Что? — Ведмор быстро делала пометки в блокноте, но когда я упомянул Твейна и сообщил о тройном убийстве, подняла голову. — Кто, черт возьми, этот Артур Твейн и какое еще тройное убийство?

Я рассказал ей о визите детектива и о том, что узнал от него.

— И после этого Соммер приехал к вам? Он вам угрожал?

— Он решил, что деньги у меня. Что они не сгорели в машине.

— Они сгорели во время аварии?

— Нет. Я нашел их. В доме. Шейла даже не взяла их с собой.

— Господи, — прошептала Ведмор. — О какой сумме идет речь? — Я ответил, и ее глаза расширились от удивления. — И вы отдали их ему?

— Белинда звонила мне раньше — намекала, выведывала, не находил ли я конверта с наличными, поскольку Соммер, вероятно, давил на нее и требовал деньги. Поэтому, отыскав их, я отдал конверт Белинде, чтобы она расплатилась с этим типом. Я не хотел иметь с ними ничего общего.

Ведмор отложила ручку.

— Возможно, с этим и был связан тот звонок?

— Который подслушала Келли?

— Нет. Про который рассказал Даррен. Перед тем как миссис Слокум уехала, ей позвонила Белинда Мортон. Но Энн так и не объяснила мужу, зачем Белинде вдруг понадобилось встретиться с ней.

— Вы с ней говорили?

Ведмор кивнула:

— Как раз от нее.

Я размышлял над тем, рассказать ли ей грязную правду об отношениях Джорджа Мортона и Энн Слокум, а также о том, как она его шантажировала. В тот момент, скрыв эту информацию от Ведмор, я мог использовать ее и заставить Мортона повлиять на Белинду, с тем чтобы она отказалась от своих показаний в отношении Шейлы. Я думал, как мне поступить: быть откровенным с Ведмор или позаботиться о нашем с дочерью финансовом благосостоянии, и решил, что мое личное благополучие — важнее. Но если я узнаю, что история с наручниками Мортона как-то связана с гибелью Шейлы — хотя и не представлял, каким образом это возможно, разве что Шейле стало все известно о них, и именно это навлекло на нее беду, — то тут же все расскажу Ведмор.

— Вы хотите еще что-то добавить? — подтолкнула она меня.

— Нет. По крайней мере не сейчас.

Ведмор сделала еще пару заметок, затем подняла взгляд.

— Мистер Гарбер, — сказала она тоном врача, советующего своему пациенту не волноваться, пока он ожидает результатов исследования, — думаю, вам лучше всего пойти домой. Позвольте мне этим заняться. Я позвоню кое-куда.

— Найдите этого Соммера, — посоветовал я. — Задержите Даррена Слокума и допросите его хорошенько.

— Я прошу вас проявить терпение и позволить мне выполнить свою работу.

— Что вы теперь собираетесь делать? После того как уедете отсюда?

— Я отправлюсь домой и приготовлю ужин для себя и своего мужа, — заявила Ведмор и посмотрела на прилавок «Макдоналдса». — А может, куплю что-нибудь здесь. Завтра же я постараюсь проверить вашу информацию.

— Вы считаете меня чокнутым? — спросил я.

— Нет, — ответила она, глядя мне в глаза. — Я так не думаю.

Хотя я верил, что она воспринимает меня всерьез, ее намерение ждать до завтра вызывало тревогу.

Значит, сегодня вечером мне придется действовать самому.

Ведмор предупредила, что будет на связи, поднялась из-за стола и встала в очередь за заказом. Я некоторое время наблюдал за ней, потом перевел взгляд.

Перед ней стояли два мальчишки-подростка. Они весело толкали друг друга и заглядывали в айфон или похожий на него телефон, который один из них держал в руке. Я узнал одного из подростков. Он был с Бонни Уилкинсон, когда я столкнулся с ней в магазине. Стоял рядом, пока она советовала мне рисовые хлопья. И это было незадолго до того, как я узнал о готовящемся процессе.

Кори Уилкинсон. Юноша, чей брат и отец погибли из-за того, что машина Шейлы перегородила съезд.

Мне не хотелось сидеть и смотреть, как они пройдут мимо меня с подносами. От одного их вида меня бросало в дрожь.

Я сидел в своей машине и уже собирался повернуть ключ зажигания, когда эти двое вышли из «Макдоналдса». Оба держали в руках коричневые пакеты с едой и пластиковые стаканы. Они быстро прошли через парковку и сели в маленький серебристый автомобиль. Кори устроился на пассажирском сиденье, другой парень занял место водителя.

Машина оказалась «фольксвагеном-гольф», модель середины девяностых. К короткой антенне, прикрепленной на крыше сзади, был привязан декоративный желтый шарик размером чуть меньше теннисного. Когда машина промчалась мимо, я заметил изображенный на нем улыбающийся смайлик.

Глава сорок пятая

Артур Твейн полулежал на кровати в номере гостиницы «Джаст инн тайм», на коленях у него был ноутбук, на покрывале рядом — мобильный телефон. Он с удовольствием остановился бы в более приличном месте, но в остальных отелях города не оказалось свободных номеров.

Твейн не особенно продвинулся в расследовании. Белинда Мортон не пожелала говорить с ним. Даррен Слокум — тоже. Единственным человеком, ответившим на его вопросы, стал Глен Гарбер. Но у Твейна в списке имелось еще несколько имен — это были женщины, которые посещали вечера Энн Слокум: Салли Дейл, Памела Форстер, Лора Кантрелл, Сьюзан Джениган, Бетси Пинтер. Он задержится в Милфорде еще на пару дней, попробует переговорить с некоторыми из них и попытается выяснить, откуда поступали сумки.

Уверен Твейн был только в одном: Слокум и его умершая жена являлись центральным звеном всей этой истории. Они привозили товар в эту часть штата Коннектикут. Энн продавала сумки, еще человека два-три брали у них на реализацию лекарства, а кроме того, они приторговывали строительными материалами, особенно легкими и малогабаритными. Например электрооборудованием. Никакого токсичного гипсокартона.

Нельзя сказать, будто Твейна не волновало ничто, кроме сумок, но его счета оплачивали компании, связанные с модной индустрией. Если расследование дела о контрафактных лекарствах выведет его на поддельные сумки, это будет просто великолепно, но если все случится наоборот, он не станет выполнять работу бесплатно. Однажды, разбираясь с подделками «Фенди», он наткнулся на фабрику, производящую контрафактные DVD в подвале дома в Бостоне. Они штамповали в день примерно пять тысяч копий фильмов, которые еще показывали в кинотеатрах. Твейн позвонил в отдел, занимавшийся подобными расследованиями, и через неделю в это место нагрянула полиция.

Твейн сочинял электронное послание в офис о том, как продвигается дело, когда в дверь постучали.

— Секундочку! — крикнул Твейн, отложил ноутбук, опустил ноги на пол и в одних носках поспешил к двери. Ему понадобилось всего шесть шагов, чтобы преодолеть расстояние от кровати до входа. Твейн посмотрел в глазок. Там совсем черно. Твейн еще не проверял глазок. Возможно, он был сломан или к нему приклеили жвачку. В такой дыре может случиться что угодно, а уборщица ничего и не заметит.

Возможно, глазок закрыли пальцем.

— Кто там? — спросил он.

— Глен Гарбер.

— Мистер Гарбер?

Твейн не помнил, говорил ли Гарберу, в каком отеле остановился. Кстати, он еще и не успел снять этот номер, когда приезжал к Гарберу. Однако Твейн дал ему визитную карточку. Так почему же Гарбер не позвонил ему, вместо того чтобы выслеживать его здесь?

Не хочет ли он рассказать Твейну нечто такое, что считает небезопасным обсуждать по телефону?

Если это вообще Гарбер.

— Вы можете отойти немного от двери? — попросил Твейн и снова заглянул в глазок. — Я вас не вижу.

— Конечно, — проговорил мужчина по другую сторону двери. — Как теперь?

Глазок по-прежнему оставался черным. Значит, он сломан или нежданный гость по-прежнему закрывал его пальцем.

— Подождете минуту? — сказал Твейн. — Я только из душа.

— Да, никаких проблем, — послышался голос.

Портфель Твейна лежал на столе. Он открыл его, сунул руку во внутренний карман крышки и вытащил оттуда пистолет с коротким дулом. Сжав в руке оружие, Твейн почувствовал, как к нему возвращается утраченная было уверенность. Он посмотрел на ботинки, стоявшие на полу у кровати, и подумал было надеть их, но решил не тратить попусту время. Вернулся к двери и еще раз посмотрел в глазок.

Темно.

Он снял цепочку и осторожно повернул ручку.

Все произошло в одну секунду.

Дверь ударила Твейна с ужасающей силой. Если бы она просто в него врезалась, этого оказалось бы достаточно, чтобы обезвредить детектива, но она еще саданула его по ноге, на которой был только носок. Он заорал от страшной боли и рухнул на пол.

В комнату кто-то вошел. Быстро и тихо. Твейн никогда прежде не видел этого человека, но сразу понял, кто это. Он заметил, что руки Соммера в перчатках и в одной он сжимает пистолет.

Невзирая на боль, Твейну все же удалось схватить свой пистолет. Он прижался спиной к дешевому фабричному ковру, неуклюже раскинув ноги. В этот момент он напоминал раздавленную гусеницу. Твейн быстро согнул руку, стараясь взять Соммера на мушку.

Щелк.

Твейн почувствовал, как что-то обожгло ему правую руку, и выронил пистолет. Он хотел подобрать его, но боль в руке отличалась от боли в ноге. Она обрушилась на него внезапно и со всей силой.

Соммер подошел к нему и наступил на запястье, чтобы Твейн уже не смог схватить оружие. Твейн посмотрел на дуло пистолета Соммера и заметил на конце глушитель.

Щелк.

Вторая пуля угодила Твейну прямо в лоб. Тело пару раз дернулось и затихло.

Телефон Соммера зазвонил. Он убрал пистолет и взял трубку.

— Да?

— Что ты делаешь? — спросил Даррен Слокум.

— Улаживаю дела, о которых ты мне говорил.

Слокум замялся, словно хотел о чем-то спросить, но передумал.

— Ты собирался к Белинде, чтобы забрать у нее деньги. Гарбер предупредил тебя, что нужно заехать к ней вечером.

— Да. Я звонил ей. Она сказала, деньги у нее. Но возникли какие-то проблемы. Они связаны с ее мужем.

Соммер посмотрел вниз и отошел от тела. Из раны вытекла кровь, и он не хотел испачкать ботинки.

— Да, Джордж — тот еще фрукт. Иногда он бывает ужасно упрямым.

— Это не составит проблем.

— Я поеду с тобой. Если деньги у нее, восемь кусков из той суммы мои. Мне нужно оплатить похороны.

Глава сорок шестая

Я выехал на дорогу и сел на хвост серебристому «гольфу».

Ночью, когда стреляли в мой дом, полицейский сказал Ведмор, что моя соседка — Джоан Мюллер — видела проезжавшую мимо маленькую серебристую машину с каким-то круглым желтым предметиком на антенне.

Автомобиль, за рулем которого сидел друг Кори Уилкинсона, полностью соответствовал тому описанию.

Я перестроился в соседний ряд и поехал за ними. На блокноте, закрепленном на приборной панели, записал номер машины. Сначала я думал прекратить преследование, позвонить в полицию и сообщить номер, но не так мне хотелось разобраться в этом деле.

Я следовал за «гольфом» всю дорогу до «Пост-молла», где сидевший за рулем парень высадил Кори прямо у дверей торгового центра, неподалеку от «Мейсис». Кори забрал пустые коробки из «Макдоналдса» и выбросил в мусорный бак, а его приятель умчался прочь. Кори уже начал подниматься по ступенькам магазина, когда я подъехал поближе, опустил стекло и окликнул его:

— Привет, Кори!

Юноша остановился и оглянулся. Он смотрел на меня секунды три, пока наконец не узнал. Затем его лицо приняло удивленный и возмущенный вид, он повернулся и продолжил подниматься по лестнице.

— Эй! — крикнул я. — Поговорим насчет моего окна?

Кори снова остановился и обернулся. На этот раз очень медленно. Я поманил его, но он не двинулся с места. Тогда я сказал:

— Либо мы обсудим это прямо сейчас, либо я звоню в полицию. У меня есть номер машины твоего друга. Как ты думаешь, что бы он тебе посоветовал?

Кори спустился и встал в футе от моей машины.

— Залезай, — велел я ему.

— У вас какие-то проблемы?

— Я сказал, залезай. Или ты сядешь ко мне в машину, Кори, или я звоню в полицию.

Он помедлил еще три секунды, затем открыл дверь и сел. Я нажал на газ и направился к трассе.

— Как зовут твоего дружка? — спросил я.

— Какого еще дружка? — Он смотрел вперед.

— Кори, я могу выяснить это сам. Так что перестань прикидываться дурачком. Отвечай мне.

— Рик.

— Какой еще Рик?

— Рик Стал.

— Как все произошло той ночью? Рик был за рулем? А ты стрелял?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Ладно, подожди, здесь нам придется развернуться.

— Что? Зачем?

— Я направляюсь в полицейский участок. Хочу представить тебя детективу Роне Ведмор. Она тебе понравится.

— Хорошо-хорошо! Какое вам дело?

Я пристально посмотрел на него:

— Какое мне дело? И ты еще спрашиваешь? Ты хочешь знать, какое мне до этого дело? Вы, два клоуна, стреляли в мой дом. Выбили окно в комнате моей дочери! — Я наставил на него палец. — Это была комната моей дочери, твою мать! Тебе понятно? И она была там. Так вот, какое мне дело…

— Но послушайте…

— Мне очень жаль из-за того, что случилось с твоим отцом и братом, и я понимаю, кого ты во всем винишь, но даже если ты считаешь, будто моя жена уничтожила ваше, мать его, семейное древо, ты не имел права стрелять в комнату моей дочери! — Я повернулся, схватил его за руку и встряхнул. — Ты понял, о чем я говорю?

— Ой! Да! — промямлил он.

— Я не слышу!

— Да!

Я продолжил давить на него:

— Кто стрелял?

— Мы не знали, что в комнате кто-то был, — сказал он. — Мы даже не знали, чья это комната. — Я сильнее сжал его руку. — Это был я. Это сделал я. Рик вел машину — у меня еще даже нет прав, — а я сидел на заднем сиденье, опустил окно и выстрелил, пока мы проезжали мимо. Но клянусь Богом, я просто хотел стрельнуть вам в дом или в машину. Я даже не знал, что разобью окно. И причиню вред кому-нибудь в доме!

Я больно выкрутил ему руку и отпустил. Следующие несколько миль мы ехали молча. Наконец я произнес:

— Просто скажи мне.

— Что?

— О чем вы думали, когда делали все это?

— Думали?

Я едва не рассмеялся.

— Понятно: значит, в тот момент вы вообще не думали. И все же как, черт побери, такое пришло вам в голову?

— Мне просто хотелось что-нибудь сделать, — тихо сказал он. — Понимаете, моя мама судится с вами, и я не мог оставаться в стороне. — Он повернул голову, и я увидел в его глазах слезы. — Она не единственная, кто потерял близких людей. Я тоже остался без отца и брата.

— И ты хотел припугнуть нас.

— Наверное.

— Что ж, у тебя получилось. Ты напугал меня. И знаешь, кого еще ты напугал?

Он ждал, когда я продолжу.

— Ты напугал мою дочь. Ей восемь лет. Когда ты выстрелил в окно, пуля пролетела в шести футах от ее головы. Она страшно кричала. На ее кровати были осколки стекла. Ты слышишь, что я говорю?

— Слышу.

— Теперь тебе лучше? Ты уже не так переживаешь из-за того, что случилось с твоим отцом и братом, после того как напугал маленькую девочку, не сделавшую тебе ничего плохого? Это и есть правосудие, которого ты искал?

Кори ничего не ответил.

— Чей был пистолет?

— Рика. Его отца. У него много оружия.

— Я даю тебе полчаса.

— Я не…

— Если через полчаса я не увижу тебя, то позвоню в полицию и расскажу им, что ты натворил. Позвони своему другу Рику. Через полчаса вы должны быть вдвоем у моего дома с тем пистолетом. И вы отдадите его мне.

— Отец не позволит ему…

— Полчаса, — повторил я. — И вот еще что.

Он посмотрел на меня с нетерпением.

— Приведи свою мать.

— Что?

— Ты слышал. — Я съехал на обочину и остановился. — Вылезай.

— Здесь? Но я даже не знаю, где мы находимся.

— Это ничего.

Кори выбрался из машины, и я тронулся с места. В зеркало мне было видно, как он достает мобильный телефон.

Через тридцать семь минут они уже были около моего дома. На самом деле я собирался дать им сорок пять минут форы, перед тем как звонить Ведмор. Молодые люди были взбудоражены, вместе с ними приехала мать Кори, Бонни Уилкинсон, бледная, изможденная. Ее лицо выражало презрение и страх.

В руках Рик держал бумажный пакет.

Я открыл дверь и жестом пригласил их в дом. Никто ничего не сказал. Рик передал мне пакет. Я открыл его и заглянул внутрь. Там был пистолет.

— Они вам все рассказали? — спросил я у Бонни Уилкинсон.

Она кивнула.

— Если бы это был он один, — кивнул я в сторону Рика, — я сразу позвонил бы в полицию. Но заявить на него, не выдав тем самым и вашего сына, я не могу. — Парень только что потерял отца и брата, и приносить еще больше горя семейству Уилкинсонов, невзирая на тот ужасный процесс, который возбудила против меня его мать, я оказался не способен. — Однако если кто-то из них попытается еще раз сотворить нечто подобное, если они просто недоброжелательно посмотрят на мою дочь, я дам этому делу ход.

— Я все понимаю, — сказала миссис Уилкинсон.

— Что мне сказать отцу, когда он заметит пропажу пистолета? — спросил Рик.

— Не знаю.

— Я поговорю с ним, — обратилась к Рику миссис Уилкинсон. С минуту все молчали. Наконец она нарушила тишину: — Я даже не знала, что Кори совершил подобную глупость. Никогда бы не позволила ему.

Я хотел сказать ей, что мне все известно и я это понимаю: она собиралась уничтожить нас в суде, а не на улице, — но вместо этого лишь кивнул.

Мы вроде бы все уладили. Когда они двинулись прочь, я крикнул:

— Рик! И вот еще.

Юноша посмотрел на меня со страхом.

— Убери тот шарик с антенны, пока его не заметили копы!

Глава сорок седьмая

Вскоре после этого мой телефон зазвонил.

— Мистер Гарбер? Это детектив Джулия Страйкер. — Женщина, которая расследовала убийство Тео Стамоса. — У меня к вам вопрос. Как вы думаете, почему Тео Стамос написал вам письмо?

— Письмо?

— Совершенно верно.

— Это была угроза? Я сказал ему, что больше не буду с ним работать. Вы нашли именно такое письмо?

— Оно лежало на его кухонном столе, под стопкой бумаг. Похоже, он делал наброски, собирался что-то сказать вам в письме или по телефону. Пытался упорядочить мысли.

— Что было в этих заметках?

— Судя по всему, он придумывал, как извиниться перед вами. Возможно, признаться в чем-то. Вы не знаете, в чем он мог вам признаться?

— Я же объяснял вам. Дом, в котором он проводил электричество, сгорел.

— На днях между вами произошел один инцидент. Я говорила с Хэнком Симмонсом. Мистер Стамос работал у него.

— Да. — Я знал: рано или поздно об этом станет известно. — Я сообщил ему одну новость. Мне как раз позвонили из Управления пожарной охраны и сказали, что электрооборудование, установленное в том доме, было бракованным. Это и послужило причиной возгорания.

— Прежде вы не упоминали об этом, — недовольным голосом заявила Страйкер.

— Я говорил вам об электрооборудовании.

— По словам мистера Симмонса, вы отрезали… резиновые яйца, которые висели на бампере машины мистера Стамоса.

— Да, — признался я.

— Не могу сказать, что осуждаю вас за это, — сказала она после паузы.

Я понимал, что скорее всего веду себя неразумно, вступая с ней в разговор. «Повесь трубку и позвони Эдвину», — пронеслось у меня в голове. Не исключено, что мне понадобится адвокат. Неужели из-за моей стычки с Тео меня могут заподозрить в его убийстве? В конце концов, я был у него в трейлере. Я нашел тело. Получается, Страйкер думала, будто я имею какое-то отношение к его убийству?

Но если она рассматривала меня в качестве подозреваемого, почему задавала вопросы по телефону? Разве в подобном случае около моего дома уже не должна была стоять полицейская машина, ожидая моего возвращения?

И разумеется, они не стали бы задерживать Дуга.

— А по поводу чего он приносил извинения? — спросил я. — Это имело отношение к пожару?

— Трудно сказать. Вверху страницы написано ваше имя. Под ним — несколько слов. Позвольте зачитать то, что он написал. Но хочу обратить ваше внимание, что во всем этом мало смысла. Просто фразы, набросанные весьма неразборчивым почерком. И в них много ошибок. Так вот слушайте: «Мистер Гарбер, вы обвинили меня незаслуженно» и «мне жаль насчет Уилсона». Кто такой Уилсон?

— Его дом сгорел.

— Ясно. Дальше: «Я просто зарабатывал себе на жизнь» и «думал, что детали соответствуют…» Похоже, тут буквы «с», «т», «а» и то ли «н», то ли «п»…

— Наверное, «стандартам». Он думал, что детали соответствовали стандартам.

— И: «Нет больше сил скрывать». Вы можете проследить здесь какой-то смысл?

— Нет, — сказал я.

— И последнее, что он написал: «Мне жаль вашу жену». Почему Тео Стамос жалел вашу жену?

Я почувствовал, как внутри у меня все похолодело.

— Там есть что-то еще?

— Это все. Из-за чего он мог жалеть вашу жену? Она дома? Вы можете позвать ее к телефону?

— Моя жена умерла. — Я услышал свой бесстрастный голос.

— Ох, — вздохнула Страйкер. — Когда она скончалась?

— Три недели назад.

— Совсем недавно.

— Да.

— Она была больна?

— Нет. Ее машина попала в аварию. Она погибла.

Я почувствовал, как нарастает ее интерес.

— Мистер Стамос был виновен в той аварии? Поэтому он так сожалеет?

— Не знаю, почему он так написал. Его не было в другой машине.

— Так, значит, он не был причастен к аварии?

— Нет… нет, — ответил я.

— Мне показалось, вы немного помедлили с ответом.

— Нет, — повторил я. На что она намекает? Почему Тео написал это? Конечно, за последние недели многие говорили эту фразу: «Мне жаль Шейлу», — но в данном случае она была вырвана из контекста и теряла всякий смысл. — Не знаю, — сказал я. — Теперь у меня есть вопрос к вам.

— Спрашивайте.

— Вы уверены насчет Дуга? Вы действительно думаете, что это он убил Тео?

— Мы предъявили ему обвинение, мистер Гарбер. Вот вам мой ответ.

— Это из-за пистолета, который нашли в машине? Готов спорить, даже если Тео убили из него, на нем не осталось отпечатков Дуга.

— Что дает вам основание так говорить? — спросила она после паузы.

— В последнее время у нас с Дугом были размолвки. Но теперь я понял, что был не прав, и сомневаюсь, что это сделал он. Дуг не способен на убийство.

— Тогда кто же убийца? — спросила Страйкер. Когда я не смог ответить, она вздохнула и сказала: — Если вы придете к какому-нибудь заключению, сообщите мне.

В дверь кто-то громко постучал.

— Бетси? — с удивлением произнес я, открыв ее.

Бетси стояла на крыльце, упершись одной рукой в бедро с таким видом, словно собиралась избить меня до полусмерти. Около тротуара я заметил машину, за рулем сидела ее мать.

— Я пришла за пикапом Дуга, — заявила она.

— За чем, прости?

— Полицейские забрали мою машину и отвезли в какую-то криминалистическую лабораторию. А мне нужно на чем-то ездить. Отдай мне пикап Дуга.

— Приходи завтра, — сказал я. — В офис.

— У меня есть ключи от машины, но нет ключей от ворот. Дай мне их, чтобы я могла сама забрать ее.

— Бетси, я не дам тебе никаких ключей. До завтрашнего дня можешь поездить вместе с матерью.

— Если ты мне не доверяешь и думаешь, будто я стащу твои драгоценные инструменты, то поехали вместе, ты откроешь ворота, и я заберу машину. На все уйдет не больше пяти минут.

— Завтра, — повторил я. — У меня был долгий день и не осталось сил, чтобы заниматься этим.

— Ну конечно! — презрительно усмехнулась Бетси, утвердив обе руки на бедрах. — У тебя был тяжелый день. Я потеряла дом, а на следующий день моего мужа арестовали по подозрению в убийстве, а у тебя был тяжелый день!

— Не хочешь войти? — вздохнул я.

Она задумалась над моим предложением, а затем, ничего не сказав, переступила через порог дома.

— Расскажи, как там Дуг, — попросил я.

— Как Дуг? А как, мать твою, ты думаешь, должны быть у него дела? Он в тюрьме!

— Бетси, я серьезно спрашиваю. Как он?

— Не знаю. Я его не видела.

— Тебе не разрешили с ним встретиться?

Бетси не понравился мой вопрос, и она отвела взгляд.

— По правде говоря, у меня и возможности такой не было. Не исключено, что я вообще не смогу с ним видеться там, где его держат. — Бетси быстро взглянула на свои руки, которые слегка дрожали. — Боже, я вся на нервах. — Она засунула руки в карманы облегающих джинсов.

— Ты нашла ему адвоката?

Бетси рассмеялась:

— Адвоката? Шутишь? Откуда у меня деньги, чтобы платить адвокату?

— Ты можешь договориться, чтобы суд назначил ему адвоката.

— Ну конечно! А ты хоть знаешь, какие там адвокаты?

Я подумал о деньгах, спрятанных за деревянной панелью в моем кабинете. Их бы вполне хватило, чтобы оплатить услуги адвоката для Дуга.

— Кроме того, — добавила Бетси, — у меня дела.

— Вернуть машину? Сейчас для тебя это самое важное?

— Мне нужна тачка. Мама не станет больше меня возить.

— Ты совсем сбросила его со счетов, Бетси? Так? Тебе все равно, что станет с Дугом?

— Конечно, мне не все равно. Но его арестовали. Раз ему предъявили обвинение, значит, у полиции были на то основания. Так сказала моя мама. Наверное, им известно, что Дуг был там, в трейлере Тео. В машине нашли пистолет и говорят, Тео застрелили из него. Что им еще нужно? Должна сказать тебе, я и понятия не имела, что у него есть пистолет. — Бетси покачала головой. — А я думала, будто знаю о нем все.

— Не знал, что ты такая безразличная, Бетси.

— Я просто хочу достойной жизни, — бросила она. — Я заслужила лучшего. Разве это делает меня преступницей?

— Однажды Дуг в шутку заметил, что не удивится, если узнает о деньгах, которые ты где-то припрятала. Как ты думаешь, почему он это сказал?

— Если бы у меня была тайная заначка, разве я стала бы жить с мамой и умолять тебя вернуть мне дерьмовый пикап моего мужа?

— Это не ответ, Бетси. Дуг был прав? Ты где-то припрятала деньги? Я заметил, стопка счетов на кухне не останавливала тебя, когда ты отправлялась на шопинг. У тебя все равно были деньги, на случай если твои кредитные карты аннулируют?

— Я просто не верю своим ушам! Не верю. Ты и правда думал, будто я обманывала своего мужа?

— Нет, — ответил я, хотя подумал, что это довольно интересное предположение, учитывая информацию, которая открылась про Энн Слокум.

Бетси сердито покачала головой.

— Ладно, иногда мама помогала мне деньгами. Давала немного на мелкие расходы.

— Бетси, скажи правду.

— Ну хорошо. Слушай, может, моя мама и не миллионерша, но деньги у нее имеются. Пару лет назад умер ее дядя, его дом продали где-то тысяч за восемьдесят. Она оказалась его единственной родственницей и получила все.

— А Дуг знает об этом?

— Нет, черт возьми. Я не сумасшедшая. Мама помогала мне время от времени, когда мы оказывались на мели или не могли расплатиться по картам. — Она рассмеялась. — А банки продолжали присылать нам новые кредитки, и было бы глупо не воспользоваться ими. Меня не назовешь неблагодарным человеком.

— И это стоило вам дома, Бетси.

Она вытащили руки из карманов и снова положила на бедра.

— Скажи, а с чего ты взял, будто ты лучше остальных? Когда тебе это взбрело в голову? Ты родился с этой уверенностью, или она пришла к тебе позже?

— Чем ты занималась, когда Дуг поехал к Тео?

— Что? — удивилась она. — Почему ты спрашиваешь?

— Бетси, я просто хочу знать. Чем ты занималась, пока Дуга не было?

— Я даже не знала, что он уехал, пока не проснулась утром и не заметила пропажу моей машины. И что ты имеешь в виду под «чем я занималась»? Спала.

— Ты никогда не бывала у Тео?

— Что? Нет. Зачем мне туда?

— Как ты узнала, что он жил в трейлере?

— Что?

— Минуту назад ты упомянула, что Тео жил в трейлере. Как ты об этом узнала?

— Ты на что, черт возьми, намекаешь? Наверное, мне сказали об этом полицейские. Не помню. Да что с тобой? Ты вернешь мне машину или нет?

— Приезжай завтра, — сказал я. — Если меня не будет, обратись к Салли. Или к Кей-Эфу. Кто-нибудь тебе обязательно поможет. А сейчас мы закрыты.

Я вывел Бетси за дверь и закрыл ее.

Что-то тревожило меня. Из головы не выходили слова Дуга о том, что они с Бетси даже не могли спать вместе, пока находились в доме ее матери. То есть когда Дуг уезжал к Тео, он не знал, дома ли Бетси.

Она могла быть где угодно.

Я не представлял, что мне дает эта информация и почему я подозреваю Бетси в чем-то. Вероятно, это было связано с ее явным равнодушием к случившемуся с Дугом несчастью. Она даже не попыталась встретиться с ним после ареста. Похоже, Бетси готова принять версию полицейских относительно произошедшего.

Как и Даррен Слокум, Бетси Пинтер не желала ставить под сомнение существующие факты. Она ничего не имела против того, как развивались события.

Глава сорок восьмая

Соммер затормозил свой «крайслер» в полуквартале от дома Белинды Мортон, погасил фары и выключил двигатель.

Сидевший на пассажирском месте Слокум сказал:

— Я должен тебя кое о чем спросить.

Соммер повернулся к нему.

— Скажи, ты ведь не пытался убить дочку Гарбера, когда стрелял в ее окно?

Соммер устало покачал головой.

— Это сделали подростки. Они проезжали мимо, пока я стоял около его дома. После этого там стало небезопасно, поэтому я вернулся, чтобы встретиться с Гарбером на следующее утро.

— Боже, почему ты мне не сказал об этом? Я думал, ты едва не убил лучшую подругу моей дочери.

— И все же ты продолжал вести со мной дела, — заметил Соммер.

— А что насчет Твейна? Ты его…

Соммер поднял руку:

— Хватит. Ты пойдешь со мной?

— Нет, — возразил Слокум. — Ты же все равно отдашь мне мою долю, поэтому у меня нет необходимости делать это.

Соммер вышел из машины, оставив ключ в замке зажигания. Когда включился верхний свет, звякнул предупредительный сигнал. Слокум наблюдал, как Соммер уверенной походкой шел к дому Мортонов. Он подумал, что в свете фонарей, отбрасывающих от него длинные тени, Соммер напоминает смерть.

Джордж Мортон сидел в гостиной и смотрел «Судью Джуди» на плазменном телевизоре с диагональю сорок два дюйма.

— Милая, иди сюда, посмотрим вместе, — предложил он. — Сейчас Джуд прищучит эту женщину.

В тот вечер разбиралось дело одной мамаши, которая придумывала миллион объяснений для своего тупоголового сынка, забравшего без разрешения родительский автомобиль и поехавшего на вечеринку, где было полно подвыпивших подростков. Один из его приятелей решил покататься на машине и разбил ее. Теперь мать хотела, чтобы родители парня возместили ущерб, игнорируя тот факт, что если бы ее родной сын не взял машину и не позволил пьяному другу сесть за руль, то ничего бы не случилось.

— Ты идешь или нет? Или все еще сердишься на меня? Слушай, дорогуша, я хочу с тобой кое-что обсудить.

Белинда была на кухне — стояла у кухонного стола и рассматривала различные документы на недвижимость, не в силах сосредоточиться. Сердится? Он решил, будто она сердится? Да она готова убить его. Соммер хотел получить свои деньги, а ее недалекий супруг до сих пор упрямился и не отдавал их, держал в сейфе у себя в кабинете и отказывался вернуть Белинде, пока та не расскажет, для чего они предназначались. «Это ужасно неприлично, — говорил Джордж, — вот так передавать подобную сумму. В конце концов, ты же не ведешь дела с криминальными элементами?»

Пока Джордж был в ванной, Белинда пыталась открыть сейф, используя номер его карточки соцзащиты, номер автомобиля, дату рождения, дату рождения матери, которую он всегда помнил даже в те годы, когда забывал поздравить с днем рождения жену. Но ей так и не удалось подобрать нужную комбинацию.

Теперь она вернулась на кухню и разрабатывала новую стратегию. Нужно было нечто более радикальное. Она спустится в подвал, возьмет молоток и пригласит мужа в кабинет. Там Джордж увидит, как она стоит над моделью его галеона, на сборку которого он потратил двести часов — он мастерил его несколько лет. Белинда пригрозит, что разобьет его на миллион кусочков, если Джордж в ту же секунду не откроет свой чертов сейф и не отдаст ей конверт с деньгами. Он не позволит ей уничтожить эту модель. А она, без сомнения, сделала бы это с большим удовольствием. Долбила бы и долбила по кораблю, пока он не разлетелся бы на мелкие щепки.

— Ты слышишь меня, милая? Я хочу с тобой кое о чем поговорить! — позвал ее Джордж.

Белинда вошла в комнату. Джордж взял пульт, вытянул руку и отключил звук, заставив судью замолчать. «Наверное, это что-то важное, — подумала Белинда. — А что у Джорджа с запястьем?» Она впервые заметила это. В последние дни он был таким скромником, не позволял ей видеть себя обнаженным, носил рубашки с длинными рукавами.

— Я размышлял по поводу процесса, который возбудила против Глена миссис Уилкинсон, — начал он.

Белинда ждала. Она прекрасно знала, Джорджа никогда не интересовало ее мнение, поэтому просто наблюдала, к чему все это приведет.

— Какой ужас, — продолжил он. — Суд может разорить Глена. А ему приходится одному воспитывать ребенка. Он даже не сможет отправить дочку в колледж. Если жена Уилкинсона выиграет, ему понадобятся долгие годы, чтобы расплатиться.

— Но ты же был одержим идеей «жить по совести».

— Теперь я уже не уверен, что это оказался действительно правильный поступок. Пускай Шейла и пробовала марихуану, но это вовсе не означает, будто она накурилась в день смерти. К тому же я слышал: в ее крови обнаружили алкоголь, а не наркотик.

— Джордж, что случилось? Ты никогда не менял своего мнения.

— Просто когда ты в следующий раз встретишься с адвокатами миссис Уилкинсон, скажи им, что, возможно, допустила одну неточность. Ты хорошо проанализировала все события со времени вашей последней встречи и пришла к выводу, что Шейла не делала ничего противозаконного.

— А с чего это вдруг ты так решил?

— Я просто хочу совершить правильный поступок.

— Хочешь поступить правильно? Тогда открой свой чертов сейф!

— А вот это, Белинда, совсем другое дело. Я до сих пор не получил от тебя объяснений. Но ты должна знать: на этот раз я готов проявить гибкость. Возможно, один раз я даже переступлю через свои принципы…

— Что у тебя с запястьем?

— Что? Ничего.

Но она схватила его за руку и отдернула рукав.

— Что ты с собой сделал? Это случилось уже давно. Все почти зажило. Когда это произошло? Ты несколько дней скрывал повреждения. Вот почему в последнее время ты вел себя так странно? Не позволял видеть себя голым, не спал со мной, не… У тебя оба запястья такие?

— Это сыпь. Не трогай, если не хочешь подхватить такую же. Она очень заразна, — предостерег он.

— Ты что, дотронулся до ядовитого растения?

— Вроде того. Я лишь старался защититься…

В дверь позвонили. Оба замерли от удивления.

— Кто-то пришел, — заметил Джордж. — Не хочешь открыть дверь?

Белинда бросила на Джорджа злобный взгляд, когда он нажал на кнопку и снова стал слушать выступление судьи Джуди. Она направилась ко входной двери и распахнула ее не раздумывая, поскольку никак не ожидала визита Соммера. Белинда обещала позвонить ему и назначить встречу на следующий день. К тому времени она надеялась убедить Джорджа открыть сейф.

Но похоже, планы изменились.

— О Боже! — воскликнула она. — Мы же договорились на завтра. Мне нужно еще…

— Медлить больше нельзя, — отрезал Соммер, вошел в дом и закрыл дверь.

— Кто это? — крикнул Джордж.

— Мой муж дома, — прошептала Белинда.

Соммер посмотрел на нее так, словно хотел сказать:

«Ну и что?»

— Деньги у тебя?

Белинда кивнула в сторону гостиной, откуда только что донесся голос ее супруга:

— Он нашел их, решил, будто я заключила какую-то нечестную сделку, и заявил, что не достанет их из сейфа, пока я не объясню ему, откуда деньги.

— Так объясни.

— Я сказала, что это плата за дом. Но он мне не поверил. Джордж считает, что все должно быть оформлено надлежащим образом и подтверждено письменными документами.

Соммер вздохнул и посмотрел на дверь в гостиную.

— Сейчас покажу ему документы, — произнес он.

«Ну и черт с ним! — подумала Белинда. — Я и так испробовала все возможные способы».

Слокум достал мобильный, нажал клавишу и поднес трубку к уху.

— Привет, папа, — сказала Эмили Слокум.

— Привет, милая.

— Хочешь поговорить с тетей Дженис?

— Нет, я хочу поговорить с тобой.

Даррен Слокум не сводил взгляда с дома на противоположной стороне улицы, надеясь, что Соммер скоро вернется. Ему делалось не по себе в подобных ситуациях. Он не питал иллюзий насчет того, кем на самом деле являлся Соммер. И прекрасно знал, что тот натворил. Энн рассказала ему о случае на Канал-стрит, свидетелем которого она стала. Теперь Слокум сидел в машине, размышляя над тем, как далеко может зайти Соммер, и переживал по этому поводу.

Но если Соммер получит деньги и передача пройдет гладко, без инцидентов, на этом, возможно, все и закончится. Он скажет ему: «С тобой расплатились полностью. Теперь иди и поищи других идиотов, которые будут сбывать твой товар!» И больше никаких вечеринок с продажей сумок, никаких лекарств, которые он доставлял на продажу Белинде. И никаких строительных материалов для Тео Стамоса.

Слокум хотел выйти из игры, порвать с этим бизнесом и уехать из Милфорда.

Он понимал: его дни работы в полиции сочтены. Боссы управления по-прежнему искали пропавшие деньги от продажи наркотиков, ту самую наличность, которую он использовал в качестве стартового капитала. Даже если начальство не сможет прижать его за это, в дальнейшем тучи над ним будут только сгущаться. Возможно, ему придется отдать свой полицейский значок. И если он уйдет из полиции, его дело, вполне вероятно, просто замнут. Их вполне удовлетворит то, что Слокума удалось выкинуть со службы. Он уедет. Возможно, за пределы штата. Например в Питсбург. Устроится в какое-нибудь охранное агентство.

В минуты, когда Слокум начинал жалеть о том, что встал на скользкий путь, сделал неправильный выбор и связался не с теми людьми, он начинал звонить дочери. «Человек, который любит свою дочь, — говорил он себе, — не может быть совсем уж подонком. Я хороший человек. Моя дочурка — самое важное, что есть в жизни».

Поэтому, дожидаясь Соммера, он позвонил ей.

— Пап, ты где? — спросила Эмили.

— Сижу в машине и жду кое-кого, — ответил Слокум. — Что делаешь?

— Ничего.

— Ты должна чем-то заниматься, — возразил он.

— Мы с тетей Дженис сидели за компьютером. Я показывала ей, сколько у меня друзей, и рассказывала, что они любят. Я хочу, чтобы ты поскорее вернулся домой. — Голос у нее был очень грустным.

— Я скоро. Нужно только закончить кое-какие дела.

— Я скучаю по маме.

— Знаю. Я тоже.

— Тетя Дженис сказала, что мы должны устроить себе каникулы. Мы с тобой.

— Отличная идея. И куда бы ты хотела поехать?

— В Бостон.

— Почему в Бостон?

— Келли говорит, что, возможно, поедет туда.

— Келли Гарбер сейчас в Бостоне?

— Нет, она у бабушки.

— Я думаю, нам с тобой нужно обязательно куда-нибудь съездить. И если ты хочешь в Бостон, я не против.

— Там есть аквариум.

— Как здорово, — сказал Слокум, заметив приближающиеся фары автомобиля, — можно посмотреть на рыбок, акул и дельфинов.

— Когда я вернусь в школу?

— Наверное, на следующей неделе.

Машина остановилась напротив дома Мортонов. Фары погасли.

— Милая, — сказал Слокум, — папе нужно ехать. Я тебе еще позвоню.

Белинда и Соммер вошли в гостиную. Джордж повернулся в своем кожаном кресле, заслышав шаги жены, взял пульт и убрал звук.

— Эй, — окликнул он Белинду, заметив сначала только ее.

— Кое-кто хочет с тобой поговорить, — сказала она.

Джордж поднял глаза и увидел в дверях Соммера.

— Ну, здравствуйте. Полагаю, мы не…

Соммер схватил Джорджа за шею, выдернул из кресла и толкнул головой вперед прямо на судью Джуди. Плазменный экран разбился.

Фары погасли, но из машины никто не вышел. Однако Слокуму показалось, что он видит водителя, который смотрел на дом Мортонов и, вероятно, размышлял, что ему делать дальше.

«Это еще кто такой, черт возьми?» — подумал Слокум.

Плоский экран разлетелся вдребезги. Джордж закричал. Белинда — тоже.

Соммер оттащил Джорджа от телевизора. Его макушка была вся в крови, он неистово размахивал руками, пытаясь отбиться, но его слабые шлепки, способные разве что убить комара, не возымели никакого действия.

— Где они? — спросил Соммер.

— Что? — заскулил Джордж. — Что вам нужно?

— Деньги.

— В моем кабинете, — сказал он. — Деньги в моем кабинете!

— Отведи меня туда, — приказал Соммер, продолжая удерживать Джорджа. Он схватил его за шиворот рубашки и выкрутил ткань.

— Что ты натворил! — закричала на Соммера Белинда. — Он весь в крови!

Свободной рукой Соммер толкнул Белинду в правую грудь, убирая ее со своего пути. Белинда отлетела назад и ударилась о дверной косяк.

— Они в сейфе? — спросил Соммер.

— Да-да, в сейфе, — ответил Джордж и повел его в кабинет. Он обошел стол и сказал: — Сейф в стене, за этой картиной.

— Открывай, — приказал Соммер и подтащил Джорджа так, что тот уперся лицом в портрет своего отца.

Соммер немного ослабил хватку, и Джордж смог отодвинуть картину, чтобы добраться до сейфа.

— Так вот с какими людьми ты ведешь дела! — бросил он Белинде.

— Тупой ублюдок! — закричала она. — Ты сам нарвался!

Джордж положил пальцы на циферблат, но они дрожали.

— Не… не знаю, смогу ли я это сделать.

Соммер вздохнул. Он схватил Джорджа и оттолкнул от сейфа, чтобы самому набрать номер. Его рука была твердой.

— Говори, — приказал он.

— Хорошо, хорошо, хорошо. Два раза прокрутите вправо до конца, потом налево до двадцати четырех, потом вправо до одиннадцати…

«Будь я проклята, — подумала Белинда. — Это же дата моего рождения».

В тот момент, когда Джордж уже собирался назвать последний номер, который Белинда уже знала заранее, раздался звонок.

Это был мобильный.

Дома Белинда не выключала свой сотовый, однако звучала не ее мелодия. Джордж, наоборот, вернувшись с работы, всегда отключал свой телефон. Значит, звонил телефон Соммера. Но тот одной рукой держал Джорджа, а другой продолжал крутить циферблат, поэтому был вынужден проигнорировать звонок.

Водительская дверь открылась. Слокум прищурился, пытаясь рассмотреть выходившего из машины человека.

Кто-то стал переходить улицу.

— Подойди к фонарю, подойди к фонарю, — шептал Слокум сквозь сжатые зубы.

Казалось, мольба Слокума была услышана. Человек на секунду замер под фонарем, по-прежнему не сводя взгляда с дома. Слокум сумел рассмотреть его.

— Черт! Нет! — воскликнул Слокум и вытащил из кармана мобильный. Раскрыв его, он набрал номер Соммера и нажал кнопку вызова. — Ответь, ответь, ответь!

Соммер прокрутил последний номер. Замок щелкнул. Дверь сейфа открылась. К тому моменту, когда это произошло, его мобильный перестал звонить. Он отпустил Джорджа и достал набитый деньгами конверт.

— Наконец-то, — проговорил он.

Джордж, воспользовавшись случаем, бросился бежать, но оказался недостаточно проворным. Соммер бросил конверт, повернувшись, схватил Джорджа за руку и толкнул в кожаное офисное кресло, которое немедленно опрокинулось.

Соммер сунул руку в карман куртки и вытащил пистолет. Прицелившись в Джорджа, он проговорил:

— Не будь идиотом.

Но Белинда закричала, увидев оружие, поэтому Джордж едва ли разобрал слова Соммера.

И никто из них не услышал звонка в дверь.

Глава сорок девятая

Когда Бетси с матерью уехали, я поднялся наверх в ванную и умылся. Посмотрел в зеркало на свое лицо, на мешки под глазами. Не помню, чтобы у меня когда-либо был такой изможденный вид.

Я вышел из ванной и сел на краешек постели, которую когда-то делил с Шейлой. Провел рукой по покрывалу, по тому месту, где она обычно спала. Здесь мы отдыхали каждую ночь, здесь делились друг с другом нашими надеждами и мечтами, здесь смеялись и плакали, занимались любовью, именно здесь была зачата Келли.

Положив локти на колени, я закрыл лицо ладонями и сколько-то просидел так. Слезы катились по моим щекам, но я не стирал их.

Затем несколько раз глубоко вздохнул, стараясь подавить боль, обиду и жалость к себе.

«Соберись, тряпка! Нужно кое-куда съездить и кое с кем повидаться».

Я не до конца был уверен, куда именно мне нужно ехать и с кем встречаться. Просто не мог сидеть на месте. Я не стану бездействовать, пока Рона Ведмор ест свой бигмак с картошкой фри, потом ложится спать и ждет до утра, чтобы проверить полученную от меня информацию. Я хотел выяснить все немедленно. Мне необходимо было действовать, задавать вопросы.

Я должен выяснить, что произошло с Шейлой.

И я знал, что бы мне сейчас сказала Шейла: «Составь список».

На прикроватном столике у меня лежали блокнот и ручка. Иногда среди ночи я просыпался и делал заметки для памяти вроде: «Сегодня в дом Бернстайнов привезут кухонную мебель. Сборщики должны быть на месте».

Но, поднеся ручку к бумаге, я понял: мне нужно составить не список дел, а список вопросов, которые оставались пока без ответа.

Что делала Шейла в последние часы жизни? Как получилось, что она напилась? Была ли она, как теперь я был склонен считать, убита? И если да, не означало ли это, что и Энн тоже убили?

Мог ли Даррен расправиться со своей женой? Или Энн прикончил Джордж Мортон, которого она шантажировала? А может, Белинда, когда обо всем узнала? А как насчет Соммера, которого уже подозревали в тройном убийстве, если верить Артуру Твейну? Слокумы явно были с ним связаны.

Это мог быть любой из них. И не исключено, тот человек, кем бы он ни оказался, убил Шейлу.

Внутренний голос подсказывал мне: такое возможно. Но одной моей убежденности было мало.

Далее — Белинда. По ее собственному признанию, она дала Шейле деньги, чтобы та доставила их Соммеру. Меня мучили подозрения, что Белинда рассказала мне далеко не все. Я хотел еще раз поговорить с ней, и присутствие Джорджа во время этого разговора, конечно, было нежелательно.

И наконец, Тео. Как его убийство вписывалось в общую схему? Связано ли оно с остальными? Или же все произошло именно так, как казалось на первый взгляд? Они с Дугом поссорились, и Дуг застрелил его.

Я продолжал записывать.

Последний вопрос, который я четырежды подчеркнул, был следующим: «Почему Тео написал мне письмо, в котором так жалел Шейлу?»

Я посмотрел на написанное и задумался: как эти пазлы сложить в картинку? Если я найду ответ хотя бы на один вопрос, поможет ли мне это?

Я знал, с кем мне нужно встретиться в первую очередь!

Выходя из дома, я взял бумажный пакет с пистолетом. Я собирался доехать до пролива Лонг-Айленд, или до порта Милфорда, или до залива Понд — до любого места, где было достаточно глубоко, чтобы выбросить пистолет.

Я запер дом и сел в машину, положив пакет под сиденье. Включив фары, я тронулся с места. Ехать было недалеко. В соседний квартал Милфорда.

Добравшись до нужного мне дома, я остановился на другой стороне улицы и некоторое время смотрел на дом, думая, что сказать. Задавать некоторые вопросы было тяжело. Один я собирался оставить напоследок.

Наконец я вышел, захлопнул дверцу машины и пересек улицу. Фонари освещали мне путь. На дороге никого не было — лишь какой-то автомобиль, стоящий неподалеку.

Я поднялся на крыльцо и нажал на звонок. Подождал и позвонил еще раз. Я уже собирался звонить в третий, когда услышал шаги.

Дверь открылась.

— Привет, — сказал я. — Надо поговорить.

— Конечно, — отозвалась Салли, немного удивившись моему появлению. — Заходи.

Глава пятидесятая

Я вошел в прихожую. Салли обняла меня и провела в гостиную.

— Как ты?

Она не ответила.

— Понимаю.

— Просто не верю, что…

— Знаю.

— Мне звонил брат Тео из Провиденса. Он приедет, чтобы все организовать, когда они… когда полиция вернет тело. Его отец прибывает из Греции завтра или послезавтра. Они собираются отвезти Тео на родину.

— В Грецию?

— Видимо, да. — Салли коротко и печально рассмеялась. — Мы собирались когда-нибудь поехать туда вместе.

Я не знал, что сказать.

— Понимаешь, мне так сложно разобраться в своих чувствах. Я любила его, но в то же время знала, что он далеко не подарок. Я даже не была уверена, хочу ли провести с ним всю жизнь. Но каждой девушке нужно предпринимать определенные шаги, если она не хочет до конца своих дней оставаться одна.

— Салли!

— Все нормально. Я вовсе не набиваюсь на комплименты. Но не буду возражать, если ты мне их скажешь. — Салли снова коротко рассмеялась и тут же расплакалась. — Он почти закончил мою ванную. Ты представляешь? Пол стал очень теплым и приятным, нужно было еще положить кое-где плитку и законопатить ванну по бортику. Я уже представляла, как мы вдвоем будем принимать пенную ванну на следующей неделе…

Должно быть, я отвернулся.

— Я смущаю тебя? — спросила Салли.

— Нет, вовсе нет. Просто… мне стало нехорошо.

— Мы с тобой почти что парочка, верно? — спросила Салли. — Три недели назад я потеряла отца, ты — Шейлу. А теперь…

Ее слова вызвали у меня улыбку.

— Да, мы с тобой парочка редких везунчиков.

В этот момент я кое о чем подумал и спросил ее:

— Салли, скажи, когда твой отец был жив и тебе приходилось покупать ему лекарства, ты никогда ничего не приобретала у Шейлы? Или Белинды? Или где-то еще помимо аптеки?

У меня возникло ужасное подозрение, что, возможно, Салли продали поддельные лекарства, которые и послужили причиной смерти ее отца.

Салли посмотрела на меня с недоумением:

— Что? Почему я должна была покупать лекарства у Шейлы или у кого-либо еще?

Я облегченно вздохнул.

— Перед смертью Шейла планировала начать свой небольшой бизнес — продавать популярные лекарства по более низкой цене, чем в аптеках.

Салли удивленно подняла брови:

— Вот это да! Но я никогда не покупала ничего подобного.

— Лучше и не покупай. Они могут быть совершенно бесполезными. — Мы сидели друг против друга.

— Что слышно о Дуге? — спросила Салли.

— Ему предъявили обвинение.

— Даже не верится.

— Мне тоже.

— Представляешь, мы столько лет с ним работали… Никогда бы не подумала.

Определение, данное Салли — «никогда бы не подумала», — отличалось от моего. Она была потрясена, но принимала официальную версию. Я же абсолютно не верил в нее.

— Мне кажется, я знаю, как все случилось, — начала Салли. — Конечно, это лишь версия, но, думаю, Тео понял, что Дуг поставлял эти поддельные детали, и они поссорились. Скорее всего Дуг испугался, как бы Тео не рассказал тебе о его проступке.

— Возможно, — произнес я без особого энтузиазма. — Только на него это не похоже. Не могу себе представить Дуга, стреляющего кому-нибудь в спину.

— Люди часто совершают поступки, в которых мы их никогда не заподозрили бы, — заметила Салли, и я понял: она говорила о Шейле.

— Позволь мне сразу перейти к делу и объяснить, зачем я сюда приехал. — Салли посмотрела на меня выжидательно. — Мне звонила детектив Страйкер. Она сообщила, что Тео написал какую-то записку. Возможно, незадолго до того как его убили.

— Какую еще записку? Где она ее нашла?

— В его трейлере, на кухонном столе. Кажется, она лежала под какими-то бумагами. Страйкер сказала, что, судя по всему, он хотел мне о чем-то написать. Делал заметки, пытался сформулировать мысли.

— Да, за ним это водилось — подтвердила Салли. — Тео всегда испытывал затруднения с письмами, поэтому часто составлял черновики. Что было в тех заметках?

— Они с виду несвязные и совершенно бессмысленные, но кое-что я все-таки выделил. Помимо всего прочего там была фраза: «Мне жаль твою жену».

— Жаль Шейлу?

Я кивнул.

— Как ты думаешь, что бы это могло значить?

— Не знаю… То есть, возможно, его слова стоит воспринимать буквально.

Я покачал головой:

— Не понимаю. Нас с Тео нельзя было назвать друзьями. Особенно после той стычки. И кроме того, Шейла умерла несколько недель назад. Почему он сказал мне это теперь?

Действительно странно.

— Естественно, у меня возникает вопрос: насколько хорошо ты его знала? Мог ли Тео иметь отношение к смерти Шейлы?

Салли встала.

— Господи, Глен, я не верю своим ушам!

— Я просто спрашиваю.

— Знаю, ты недолюбливал Тео, считал его никудышным работником, а резиновые яйца на его бампере оскорбляли твои эстетические чувства, но Господи, неужели ты серьезно? Ты думаешь, Тео убил твою жену? Глен, Шейлу никто не убивал. В смерти Шейлы можно винить только Шейлу. Я знаю, как тебя ранят мои слова, но это правда, и чем раньше ты примешь ее, тем скорее сможешь жить дальше и перестанешь мучить нас всех.

— Тео как будто испытывал чувство вины…

Салли покачала головой. Она была в ярости. Ее щеки раскраснелись.

— То, что ты говоришь, просто немыслимо!

Я встал, понимая, что больше ничего уже не смогу от нее добиться.

— Салли, мне очень жаль, — сказал я. — Мне не хотелось, чтобы ты восприняла это как упрек в свой адрес.

Салли шагнула к входной двери:

— Глен, думаю, тебе лучше уйти.

— Хорошо, — согласился я.

— И боюсь, мне придется уволиться.

— Что?

— Я больше не смогу работать на тебя.

— Салли, пожалуйста…

— Прости, но, наверное, мне нужно двигаться дальше. В плане личной жизни и работы. Возможно, начну все сначала. Думаю, я смогу выручить за этот дом хорошие деньги и переехать в другое место.

— Салли, мне действительно жаль. Я очень ценю тебя. Нам нужно все уладить. Сейчас мы на пределе. Возьми отпуск на пару недель. Может, тебе нужно обратиться к специалисту. Если честно, я и сам об этом подумываю. Мне кажется, если так будет продолжаться, я просто сойду с ума. Возьми…

Салли распахнула дверь:

— Уходи, Глен. Просто уходи.

И я подчинился.

Глава пятьдесят первая

Рона Ведмор вернулась домой с двумя бигмаками и большим пакетом картошки фри. Никакой колы или молочных коктейлей. В холодильнике напитков было достаточно. Какой смысл покупать в ресторане то, что уже есть дома? Кроме того, пиво в «Макдоналдсе» не продавали.

— Я дома! — объявила она, входя в дверь. — И по дороге заглянула в «Макдак».

Ответа не последовало, но детектива Ведмор это не встревожило. Она слышала, что телевизор работает. Похоже, показывают сериал «Сайнфелд».

Ламонт любил смотреть «Сайнфелд». Рона надеялась, что однажды он сможет посмеяться над какой-нибудь из этих серий.

Она отстегнула от пояса пистолет и заперла его в тумбочке гостевой спальни, которая служила ей кабинетом. Даже если она заезжала домой ненадолго, то всегда снимала оружие и убирала его в безопасное место.

Рона прошла через кухню и оказалась в маленькой комнате в глубине дома — они оборудовали ее незадолго до того, как с Ламонтом случилось несчастье. Комнатка была небольшой, однако в ней легко уместились двухместный диван, журнальный столик и телевизор. Вместе они провели здесь немало времени. Теперь Ламонт почти все время сидел именно тут.

— Привет, малыш! — сказала Рона, входя в комнату с коричневым пакетом в руках. Она наклонилась и поцеловала мужа в лоб. Он по-прежнему смотрел на экран, следя за приключениями Джерри, Элейн, Джорджа и Крамера. — Хочешь пива к ужину? — Ламонт ничего не ответил. — А вот и пиво.

Она поставила перед диваном два раскладных столика и прошла на кухню. Там Рона положила бигмаки на тарелки и разделила картофель. Выдавила немного кетчупа на тарелку Ламонта. Она никогда не ела картофель фри с кетчупом. Ей нравился вкус простой соленой картошки.

Поставив тарелки на столики, Рона снова вернулась на кухню. Налила себе в стакан воды из-под крана и достала из холодильника пиво. Ламонт, пока ее не было, не притронулся ни к гамбургеру, ни к картофелю. Он всегда ждал ее. Теперь он был не особенно вежлив, никаких «пожалуйста» или «спасибо», однако не приступал к еде, пока Рона не садилась с ним рядом.

Рона откусила от бигмака, Ламонт сделал то же самое.

— В кои-то веки, — проговорила она, — он действительно вкусный. Ты не находишь?

По словам врача, молчание Ламонта вовсе не означало, будто он не хотел общаться с Роной. За эти несколько месяцев она привыкла к разговорам с безмолвным собеседником. Но ей так хотелось, чтобы Ламонту надоело слушать ее болтовню о работе, о погоде и о переизбрании Барака Обамы на второй срок, чтобы в конце концов он повернулся к ней и воскликнул: «Да заткнись же ты, ради Бога!»

Как же ей этого не хватало!

Ламонт обмакнул картофелину в кетчуп и целиком положил в рот. Он смотрел, как Крамер распахивает дверь и входит в квартиру Джерри.

— Этот сериал мне никогда не надоест, — заметила Рона. — Каждый раз умираю со смеху.

Когда пошла реклама, Рона заговорила о том, как прошел день.

— Мне первый раз приходится раскручивать дела другого полицейского, — начала она. — Нужна осторожность — этот человек вызывает у меня большие подозрения. Ему совершенно неинтересно, как на самом деле умерла его жена. Что ты на это скажешь?

Ламонт съел еще картофелину.

Доктор сказал, он может прийти в себя завтра, или на следующей неделе, или только через год…

А возможно, и никогда.

Но по крайней мере он оставался дома и был более-менее дееспособен. Мог принять душ, самостоятельно одеться, сделать себе сандвич. Он даже проверял определитель номера и, если видел, что звонила Рона, брал трубку и слушал ее. Рона радовалась этому, тем более ей не приходилось дожидаться ответа.

Иногда она просто звонила и говорила, что любит его.

А на другом конце линии всегда оставалось тихо.

«Я слышу тебя, малыш, — говорила тогда она. — Слышу».

Работая полицейским детективом, она многое повидала. Возможно, в Милфорде ей не приходилось иметь дела с такими чудовищными преступлениями, как копам из Лос-Анджелеса, Майами или Нью-Йорка, но кое с чем столкнуться ей все же пришлось.

Однако она и представить себе не могла, свидетелем каких ужасов стал в Ираке Ламонт. Ей рассказывали, каково было там — иракские школьники подрывались на самодельных взрывных устройствах, — но все равно это было сверх ее воображения.

Когда Ламонт доел гамбургер и картошку, Ведмор отнесла тарелку на кухню и убрала столики. Вернулась и села рядом с ним на диван.

— Мне нужно немного прогуляться, — сказала она. — Скоро вернусь. Сегодня я говорила с одним человеком; его жена погибла в автокатастрофе несколько недель назад, а они с дочерью… ты даже не представляешь, что им довелось пережить. Он считает, что его жена погибла при весьма странных обстоятельствах. Мне тоже так кажется.

Ламонт взял пульт и начал переключать каналы.

— И хотя я предупредила его, что ничего не буду предпринимать до завтра, мне хочется кое с кем переговорить. Ты не против, если я ненадолго отъеду?

Ламонт остановился на серии «Звездного пути». Оригинального, с Кирком и Споком.

Ведмор еще раз поцеловала его в лоб, снова пристегнула к поясу кобуру, накинула куртку и ушла.

Она поехала обратно через мост в Милфорд, мимо автосалона «Риверсайд-хонда», который до сих пор восстанавливали после пожара, добралась до места, где жила Белинда Мортон, и припарковалась на противоположной стороне улицы. Посидев некоторое время в машине, она обвела взглядом улицу и заметила темный «крайслер» неподалеку.

Вокруг все было тихо.

Она подошла к двери и позвонила.

Дальнейшие события поначалу развивались довольно комично. В ответ на ее звонок в доме послышался крик, словно это она спровоцировала его.

Рона быстро совершила три действия: вынула телефон, нажала на кнопку и проговорила: «Мне нужна помощь». Продиктовав адрес, она убрала телефон в карман и достала из-за пояса пистолет.

Только теперь она ударила кулаком в дверь и закричала:

— Полиция!

Женщина в доме все продолжала умоляюще голосить.

Ведмор не могла позволить себе роскошь долгого ожидания. Она подергала ручку двери, поняла, что та не заперта, распахнула ее и вошла. В коридоре никого не было.

Крики смолкли, но тот же голос продолжал умолять:

— Пожалуйста, не убивай его! Возьми деньги и уходи.

— Дай мне конверт, — послышался мужской голос.

Ведмор пошла на голоса, двумя руками держа перед собой пистолет. Она миновала столовую, большой зал, где на стене криво висел телевизор с разбитым экраном…

Второй мужской голос в это время захныкал:

— Мне жаль! Мне очень жаль! Возьмите!

Ведмор лихорадочно соображала. Занять позицию в коридоре и ждать подкрепления? Крикнуть, что в доме полиция? Или просто…

— Нет! Не стреляй в него! — опять закричал женский голос.

Нет, других вариантов у нее не осталось: Ведмор шагнула в комнату и оказалась на месте событий.

Это был кабинет. В дальнем его конце стоял стол. Вдоль стен тянулись стеллажи с книгами. Справа было окно, выходившее во двор.

На стене над столом зиял нутром сейф, скрывавшийся за портретом мужчины. Сейчас портрет был отодвинут.

В женщине, замершей по одну сторону от стола, Рона Ведмор узнала Белинду Мортон. Ее лицо было искажено ужасом. Лысеющий мужчина средних лет с окровавленной головой, который предположительно мог быть Джорджем Мортоном, стоял на коленях и не отводил глаз от дула направленного на него пистолета. Его держал худощавый, хорошо одетый тип с блестящими черными волосами. Ведмор видела его впервые.

Она выкрикнула, с трудом узнавая свой голос:

— Полиция! Бросьте оружие!

Реакция мужчины оказалась стремительной. Он развернулся и уставился на Ведмор.

Пистолет его тоже изменил направление, и Ведмор увидела черную точку дула.

Она подалась вправо и снова крикнула:

— Бросайте…

И расслышала тихий щелчок.

Но почувствовала резкую боль.

Ей удалось выстрелить, но не пришлось увидеть, попала ли она в цель.

Ведмор рухнула на пол.

Глава пятьдесят вторая

Даррен Слокум — он сидел в «крайслере» — услышал выстрел.

— Вот черт!

Он выдернул ключ из замка зажигания, покинул машину и встал, открыв дверь пассажирского места и размышляя, что делать. Все зависело от того, кто стрелял. И достигла ли пуля цели. Это мог быть предупредительный или случайный выстрел. Или стрелявший мог промахнуться.

Слокум узнал Рону Ведмор, вошедшую к Мортонам. Ему показалось, он слышит сейчас шум в доме. Слокум видел: Ведмор доставала мобильный и быстро кому-то звонила, после чего вытащила пистолет и вошла.

Ничего хорошего это все не сулило.

Если Ведмор стреляла в Соммера, разумнее всего — исчезнуть. И не на авто Соммера. Лучше выбросить эти ключи, оставить «крайслер» на улице, и пусть все подумают, будто Соммер один заявлялся в дом Мортонов. Если Слокум уедет, то полицейские, не обнаружив поблизости автомобиля, поймут: у Соммера был сбежавший пособник.

Даррен не хотел, чтобы полиция стала искать сообщников.

Конечно, он не исключал возможности, что во время перестрелки в доме застрелили Белинду и Джорджа. Это был бы наихудший сценарий. Последним Слокум рассмотрел вариант, что стреляли в Рону Ведмор.

И сделать это мог только Соммер.

Значит, Слокум ожидал убийцу полицейского.

И снова ничего хорошего.

«Пусть это будет Соммер», — подумал Слокум. Это лишь к лучшему. Если Соммер погибнет, ничего уже не расскажет. Даже у Даррена, привыкшего иметь дело с преступниками, Соммер вызывал животный ужас. Даррен знал, что будет спать спокойнее, если Соммер умрет.

Он стоял у машины, думал об этом и не мог ни на что решиться. Остаться тут? Войти в дом? Сбежать? Он мог за десять минут пешком добраться от Кловердейл-авеню до своего дома на Харборсайд-драйв.

А что потом? Вдруг его коллеги-копы узнают о случившемся? И однажды появятся на пороге его дома и наденут ему наручники, даже если Соммер к тому времени будет мертв и ничего уже не сможет никому рассказать?

Возможно, приехав домой, ему стоит взять Эмили и пуститься в бега? И если быть реалистом, то как далеко ему удастся сбежать? Он не был готов к подобному шагу. Он даже не запасся фальшивым удостоверением личности. Единственная кредитная карточка была на его имя. Сколько пройдет времени, прежде чем его отыщут? Человека, который пытается скрыться с маленькой девочкой?

День? Или даже меньше?

Надо все же узнать, что случилось там, в доме, прежде чем…

Кто-то вышел из двери.

Соммер! В руке он сжимал пистолет.

Слокум кинулся ему навстречу.

— Что там случилось?

— Садись в машину, — бросил на ходу Соммер. Он не кричал, но говорил твердо. — Деньги у меня.

Слокум продолжал стоять на своем:

— Что означал тот выстрел? Что произошло?

— Садись в машину, черт побери!

— Я видел, как в дом вошла Рона Ведмор. Полицейский детектив! А ты появился один. Что там стряслось? — Слокум схватил Соммера за ворот куртки. — Черт, что ты натворил?

— Пристрелил ее. Садись в машину.

Вдали послышался вой сирен.

Слокум осторожно отпустил куртку Соммера, и руки его безвольно повисли. Он стоял неподвижно, затем пару раз качнул головой и, казалось, успокоился.

— Живо! — скомандовал Соммер.

Но Слокум не двинулся с места.

— Все кончено. Все. Все кончено! — Он посмотрел на дом. — Она мертва?

— А кого это волнует?

Слокум сам удивился, когда вдруг сказал:

— Меня. Она моя коллега. И она в отличие от меня настоящий полицейский. Там раненый полицейский. Я должен помочь ей.

Соммер направил на Слокума пистолет:

— Нет. Ты этого не сделаешь. — Его палец дернул за спусковой крючок.

Слокум сжал левый бок чуть выше пояса и посмотрел вниз. Кровь стала просачиваться между пальцами. Он упал — сначала на колени, затем повалился на землю, продолжая зажимать рукой рану.

Соммер подошел к автомобилю, захлопнул дверь пассажирского сиденья, обошел машину и сел за руль. Осталось только тронуться с места.

— Что за?..

Ключ, который он оставил в замке зажигания, исчез. Соммер открыл дверь, включил верхний свет и проверил, не упал ли ключ на коврик.

Сирены звучали громче.

— Проклятие! — выругался он, вышел из машины и приблизился к Слокуму.

— Ключи.

— Пошел ты! — процедил Слокум.

Соммер присел на корточки и стал ощупывать его карманы. Кровь испачкала ему руки.

— Где они, черт возьми? Где они?

Он бросил взгляд на дом Мортонов.

Из двери, покачиваясь, держа в одной руке пистолет, а второй — зажимая плечо, появилась Рона Ведмор. Обернувшись, она крикнула оставшимся в доме Мортонам:

— Будьте там! Не двигайтесь с места!

Положение его — хуже некуда, подумал Соммер.

В этот момент из-за угла вывернул пикап и покатил по улице.

Глава пятьдесят третья

Я вышел от Салли с тяжелым сердцем, понимая, что лишился ценного сотрудника и друга. Но я должен был спросить, что имел в виду Тео, написав, как жаль ему Шейлу.

Слишком слабо это напоминало обычные соболезнования.

Я решил поговорить с Белиндой, а затем нанести визит Слокуму, хотя и не знал, какие вопросы буду им задавать и какой подход выберу. Особенно в отношении Слокума.

Свернув на Кловердейл-авеню, я поехал прямиком к Мортонам. В эту минуту в мою душу закрались дурные предчувствия.

Из дверей дома, когда я туда подъехал, вышла женщина. Она едва держалась на ногах. Левой рукой она зажимала плечо, в правой был пистолет.

Я узнал в ней детектива милфордской полиции Рону Ведмор. Чуть поодаль от меня стояла машина — вероятно, ее.

Впереди, через три дома, я заметил у тротуара черный «Крайслер-300». На такой же машине вчера утром приезжал ко мне Соммер. Дверь водительского места была открыта, но за рулем никого не было.

Потом на газоне, неподалеку от «крайслера», я увидел мужчину, стоявшего на коленях. Он склонился над кем-то. Другой человек, наверное раненный, лежал на земле.

В стоявшем на коленях мужчине я опознал Соммера. Он явно что-то искал в карманах у раненого.

Я включил нейтральную передачу и распахнул дверь.

Рона Ведмор заметила меня в тот момент, когда мои ноги коснулись асфальта.

— Нет! Назад! — крикнула она мне, придерживаясь за перила.

— Что случилось? — спросил я, прячась за дверью.

Сквозь сжимавшие плечо пальцы Ведмор просачивалась кровь. На мгновение она прислонилась к столбу, затем сползла вниз.

Вдали послышался вой сирен.

Ведмор махнула пистолетом в сторону Соммера и снова крикнула мне:

— Уезжайте! Он вооружен!

В этот момент Соммер встал и прицелился в Ведмор. Я едва расслышал выстрел, но от деревянных перил, за столб которых она держалась, отлетели щепки.

Соммер продолжил обыскивать раненого, затем схватил что-то и бросился к «крайслеру».

Самым разумным для меня было бы сесть в машину, захлопнуть дверь, лечь на сиденье и ждать, пока Соммер уберется отсюда. Но, как и в тот раз, когда я пытался потушить пожар и едва не задохнулся в дыму, я не стал следовать голосу разума.

Схватив бумажный пакет, я раскрыл его и вытащил пистолет.

В оружии я разбирался плохо и не имел ни малейшего представления, что это за модель.

И разумеется, не знал, заряжен ли он.

Неужели Кори Уилкинсон и его приятель Рик оказались настолько безмозглыми, что принесли мне заряженный пистолет? Впрочем, они уже доказали свою глупость, стреляя из него, поэтому я не исключал шанса, что патроны на месте.

Я крепко сжал рукоятку пистолета. Соммер завел двигатель. Фары «крайслера» вспыхнули, словно глаза злобного чудовища. Рона Ведмор, спотыкаясь, бежала по лужайке в сторону улицы. Ноги ее подгибались — казалось, она вот-вот упадет.

Так и случилось. У самого тротуара она завалилась на бок, прямо на проезжую часть. Соммер ехал на нее не сворачивая. Ведмор подняла руку с пистолетом.

Я выскочил из пикапа и побежал к ней. Черная машина приближалась к нам. Я сжал свой пистолет обеими руками и поднял на уровень плеча.

Рона Ведмор что-то кричала.

Я нажал на спусковой крючок.

Щелк.

Ничего.

Машина продолжала движение и ехала прямо на нас.

Я снова нажал на спусковой крючок.

Отдача оказалась такой сильной, что мои руки подбросило и я отступил на полшага назад. Соммер резко вывернул руль влево и проехал в каких-нибудь десяти футах от меня. Я отскочил, упал на асфальт и откатился в сторону Ведмор.

Раздался громкий глухой стук, скрежет металла и звук разбиваемого стекла.

Я повернул голову. «Крайслер» перелетел через тротуар, выехал на середину двора и врезался в дерево.

— Не двигайся! — крикнула мне Ведмор.

Но я вскочил, по-прежнему сжимая в руках пистолет. Мое сердце бешено колотилось, адреналин циркулировал в крови с такой скоростью, что я полностью утратил разум.

Подбежав к «крайслеру», я осторожно обошел его сзади, как это делают копы в телесериалах. Искореженный металлический шест торчал из-под машины. Прежде чем врезаться в дерево, Соммер сбил дорожный знак. От измятого капота поднимался дым, двигатель продолжал работать, но вместо обычного урчания он дребезжал подобно гвоздям в блендере.

Я заглянул в кабину. Подушка безопасности сработала.

Но Соммеру это не помогло.

Верхний край металлического дорожного знака, на котором было написано: «Ограничение скорости 25 миль/час», — угодил ему в лоб и снес половину черепа.

Глава пятьдесят четвертая

Две «скорые помощи» покинули место происшествия. Даррена Слокума, чье состояние оказалось более тяжелым, чем Роны Ведмор, отвезли в больницу Милфорда. Пуля прошла навылет слева и скорее всего не повредила жизненно важные органы. Роне Ведмор пуля лишь слегка задела плечо, и, несмотря на значительную потерю крови, она держалась на ногах, пока врачи «скорой» не заставили ее лечь на носилки.

Мортоны почти не пострадали, хотя у Джорджа была разбита голова ударом о телевизор. Разумеется, оба получили серьезную психологическую травму. Белинда рассказала мне, что случилось. Ведмор ворвалась в кабинет, а затем, когда Соммер выстрелил в нее, ей удалось спрятаться. Соммер схватил конверт с деньгами и сбежал. Вероятно, он понял, что детектив вызвала подкрепление и времени на побег у него почти не осталось.

Меня трясло, и я еще долго не мог унять дрожь. Физических повреждений я не получил, но врачи дали мне одеяло и усадили, чтобы провести осмотр.

Полицейские задавали много вопросов. К счастью, Ведмор успела замолвить за меня слово, прежде чем ее увезли.

— Этот тупой урод только что покончил с парнем, который пытался убить двух полицейских, — сказала она, когда ее грузили в машину «скорой помощи».

Полицейские хотели выяснить все про мой пистолет.

— Он ваш?

— Вроде того, — сказал я.

— Зарегистрирован?

— Понятия не имею.

У меня было такое чувство, что в лучшем случае я получу за это по рукам. Вряд ли полицейские станут преследовать человека, спасшего их коллегу, которую едва не переехала машина.

Но, несмотря ни миролюбивый тон, допрос в полицейском участке продолжался до рассвета. Примерно в семь утра меня подвезли к моей машине, и я смог наконец вернуться домой.

И лечь в постель.

Проснулся я около трех часов дня от телефонного звонка.

— Мистер Гарбер?

— Хм?

— Мистер Гарбер, это Рона Ведмор.

Я пару раз моргнул и взглянул на часы, пытаясь прийти в себя.

— Здравствуйте, — сказал я. — Как вы себя чувствуете?

— Со мной все хорошо. Я еще в больнице. Но минут через пять меня отпустят домой. Звоню сказать, что вы самый бестолковый, самый тупой, самый слабоумный тип на свете. Спасибо вам.

— Пожалуйста. Какие новости о Даррене Слокуме?

— Он все еще в отделении интенсивной терапии, но, думаю, скоро пойдет на поправку. — Она сделала паузу. — Хотя, возможно, ему еще придется пожалеть, что он выжил, когда наши ребята возьмутся за него.

— Похоже, его ждут большие неприятности, — предположил я.

— Он приехал к Мортонам с Соммером.

Да, Слокум понял: ветер переменился или случилось еще что-нибудь в этом роде.

— Вам не удалось получить еще какие-нибудь сведения? О моей жене? Или жене Даррена?

— Мистер Гарбер, мы по-прежнему многого не знаем. Соммер мертв и уже ничего нам не расскажет. Но в любом случае он был мерзким ублюдком. Пока трудно делать выводы, но я не удивлюсь, если он окажется причастным к смерти вашей жены и гибели миссис Слокум. У нас есть основания подозревать его также в убийстве частного детектива Артура Твейна в отеле «Джаст инн тайм».

Я сел на кровати и откинул одеяло.

— Артура Твейна?

— Совершенно верно.

Эта новость меня ошарашила.

— Не знаю, мог ли Соммер сделать это, — начал я, — но, учитывая, что он был за человек, не исключено, именно он и убил Шейлу. Напоил ее и посадил в машину, зная, что рано или поздно кто-нибудь с ней столкнется.

Ведмор молчала.

— Детектив?

— Я здесь.

— Мои слова кажутся вам неубедительными?

— Соммер стрелял в людей, — проговорила Ведмор. — Это был его излюбленный метод убирать тех, кто вставал у него на пути. Он никогда бы не стал сочинять столь сложный способ убийства, о каком вы говорите. — Она сделала паузу. — Поверьте, мистер Гарбер, я не хочу проявлять неуважение, но, вероятно, вам придется смириться с официальной версией гибели вашей жены. Я знаю, это нелегко, но иногда бывает трудно принять правду.

Теперь наступила моя очередь замолчать.

Я смотрел в окно на большой вяз, росший у нас во дворе. На нем осталось лишь несколько листьев. Через несколько недель его заметет снегом.

— В любом случае я позвонила лишь для того, чтобы поблагодарить вас, — поставила точку Рона Ведмор.

Я сидел на кровати, спрятав лицо в ладони. Возможно, именно так все и должно завершиться. Люди умирали, а их секреты — вместе с ними. Я получил ответы лишь на некоторые свои вопросы, но далеко не на все.

Возможно, это был мой предел. Возможно, все уже закончилось.

Глава пятьдесят пятая

Я позвонил Келли.

— Сегодня я заберу тебя.

— Когда? Когда ты приедешь?

— Вечером. Сначала мне нужно кое-что сделать.

— Значит, теперь дома безопасно?

Я сделал паузу. Соммер погиб. Слокум в больнице. И я выяснил, кто стрелял в окно. У меня больше не оставалось причин для волнений.

— Да, солнышко. Дома безопасно. Но я должен тебе кое-что сказать.

— Что?

В ее голосе я услышал тревогу. Бедная девочка. Она, наверное, жила в ожидании новой беды.

— Это касается папы Эмили. Его ранили.

— Что случилось?

— В него стрелял плохой человек. Но думаю, с ним все будет в порядке, только некоторое время ему придется провести в больнице.

— А плохого человека, который в него стрелял, поймали?

Возможно, Келли узнает эту историю. Если не от меня, то от кого-то еще. Однако в тот момент я не видел необходимости посвящать ее в детали. Поэтому просто сказал:

— Да.

— Он умер?

— Да.

— В последнее время умерло много людей, — вздохнула Келли.

— Думаю, теперь больше такого не повторится.

— Я знаю, почему папа Эмили не умер.

Ее слова застали меня врасплох.

— Почему же, милая?

— Потому что Бог не позволит, чтобы девочка потеряла и маму, и папу. Иначе за ней некому будет присматривать.

— Никогда не думал об этом.

— С тобой ведь ничего не случится, правда? Ничего?

— Со мной все будет хорошо, — заверил я. — Потому что самое главное для меня — это ты.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Я побродил по дому. Сварил кофе, приготовил немного хлопьев с молоком и взял газету, которая уже несколько часов лежала без дела на крыльце. Там даже не упоминалось о событиях прошлой ночи. Возможно, информация просто не успела попасть в утренние новости. Скорее всего ее уже выложили в Интернете, но у меня не было сил проверять это.

Затем я сделал пару звонков: Кену Вангу — предупредил, что он по-прежнему остается за главного, и Салли, но она не ответила ни по мобильному, ни по домашнему телефонам. Я оставил ей сообщение: «Салли, мы должны поговорить. Пожалуйста».

Когда вскоре после этого зазвонил телефон, я подумал о Салли, но это снова оказалась Ведмор.

— Небольшое предостережение, — сказала она. — В полиции готовят информацию для прессы о случившемся. Там указано ваше имя. Вы настоящий герой.

— Супер! — воскликнул я.

— Я просто хотела сказать, что это отличный шанс для журналистов налететь саранчой. Если вас это не смущает, можете насладиться моментом.

— Спасибо за предупреждение.

Я понял: нужно поскорее убраться из дома, — поэтому поднялся наверх и принял душ. Едва я вышел из ванной, опять зазвонил телефон. Я прошел на цыпочках, осторожно, чтобы мои мокрые ноги не заскользили по кафельному полу. Определитель был заблокирован — дурной знак.

— Алло?

— Это Глен Гарбер? — спросила женщина.

— Можете оставить для него сообщение.

— Звонит Сесилия Хармер из «Реджистера». Вы не знаете, когда он вернется домой или куда я могу перезвонить?

— Его нет, и, боюсь, дозвониться до него сейчас невозможно.

Я вытерся и надел чистую одежду. Снова звонок, но на этот раз я даже не потрудился снять трубку. Я подумал, что стоило бы предупредить Кена, но у меня не оставалось сил разговаривать с ним. Если я пошлю ему электронное письмо, он тут же получит его на свой блэкберри.

Я спустился в кабинет и решил проверить деньги, спрятанные за панелью в стене. Они были на месте. Я включил компьютер, и когда он загрузился, открыл почтовую программу.

Писем оказалось не много, не считая спама. Но одно было от Келли.

Я забыл о своей просьбе переслать мне по почте видео, которое она сняла на телефон, когда пряталась в шкафу в спальне Слокумов. Я так и не посмотрел его более внимательно. Несмотря на то что теперь это не имело особого смысла, мне стало любопытно.

В конце концов, после этого вечера и начались все кошмары последних дней. Конечно, самой страшной была ночь гибели Шейлы, но в тот момент, когда у меня появилась надежда, что наша жизнь постепенно войдет в размеренное русло, произошел тот случай с Энн Слокум.

Я кликнул на сообщение и открыл видео.

Навел курсор на иконку «воспроизведение» и снова кликнул.

— «Ты можешь говорить? Да, я одна… хорошо, надеюсь, твои запястья уже в порядке… и носи длинные рукава, пока отметины не исчезнут… что касается следующего раза… может, в среду, если тебе удобно? Но должна предупредить, мне нужно больше на расходы… Подожди, тут еще один звонок. Я перезвоню позже. Алло?»

Я кликнул на иконку «стоп». Теперь я имел полное представление о том, что это означало. Энн говорила с Джорджем о наручниках. Я оттащил индикатор воспроизведения назад, на начало, и еще раз просмотрел видео, но на этот раз не стал останавливать его, когда Энн сказала «алло?».

— «Почему ты звонишь… мой сотовый отключен… сейчас не самое подходящее время… к моей дочери пришла… останется на ночь… Да, он… послушай, все уже оговорено. Ты платишь и… получаешь кое-что взамен… отказываюсь от новой сделки, если тебе больше нечего предложить…»

А потом неожиданно изображение стало размытым и исчезло. Вероятно, в этот момент Келли спрятала телефон.

Я отмотал назад и снова стал смотреть видео, думая: «Его стоит отослать детективу Ведмор — вдруг выйдет какой-нибудь толк». Хотя я очень в этом сомневался. Возможно, если бы Келли записала весь разговор, где Энн говорила о пуле в чью-то голову, это и смогло бы пролить кое-какой свет.

И все же короткий видеоролик заинтриговал меня, особенно тот момент, когда Энн отвечала на второй звонок. Звонивший просил Энн о встрече? Поэтому она и ушла из дома на ночь глядя?

Я стал слушать:

— «Почему ты звонишь… мой сотовый отключен… сейчас не самое подходящее время».

Некоторые фрагменты фраз, произносимых Энн, невозможно было расслышать. Я прибавил звук и растянул изображение на весь экран, надеясь прочитать у Энн по губам.

— «Почему ты звонишь… мой сотовый отключен…»

Остановил, вернул назад. Я был почти уверен в первой пропущенной фразе «по этому телефону» и еще в двух словах, за ней последовавших.

Воспроизвел еще раз. Слушал, смотрел на губы Энн. Все верно. «По этому телефону». И мне показалось, я смог разобрать остальные слова. Она сказала: «Почему ты звонишь по этому телефону? Ах да, мой сотовый отключен».

Я взял ручку и лист бумаги и стал записывать расшифровку разговора. Прослушивал снова и снова короткими фрагментами. Пытался заполнить пропуски.

«Почему ты звонишь по этому телефону? Ах да, мой сотовый отключен. Сейчас неподходящее время. У моей дочери…»

Я не мог разобрать следующее слово, но предположил, что это были «гости». Отмотал назад, воспроизвел еще раз.

— «Почему ты звонишь по этому телефону? Ах да, мой сотовый отключен. Сейчас не самое подходящее время. К моей дочери пришла подруга. — Затем следовал перерыв в шесть-семь секунд, когда Энн молчала и слушала собеседника. Потом: — Да, он на кухне. Нет, послушай, все уже оговорено. Ты платишь и получаешь кое-что взамен».

Чтобы собрать этот кусок, мне пришлось потратить больше двадцати минут. Я продолжил. Услышал «Марк, ус…»

«…Марк, ус… отказываюсь от новой сделки, если тебе больше нечего предложить…»

Этот промежуток был очень коротким.

Я воспроизвел его еще раз, наблюдая за губами Энн. Она открыла рот и тут же закрыла. Похоже на какую-то гласную.

Снова проиграл фрагмент.

И снова.

Теперь я был уверен. Энн произнесла слово «я».

Значит, она сказала: «…Марк, ус, я отказываюсь от новой сделки, если тебе больше нечего предложить».

Фраза казалась полной бессмыслицей, и я прочитал ее вслух:

— «Марк, ус, я отказываюсь от новой сделки, если тебе больше нечего предложить».

Черт побери!

Это же не «Марк, ус».

А «Маркус».

И она сказала: «Маркус, я отказываюсь от новой сделки, если тебе больше нечего предложить».

Я должен поскорее забрать Келли.

Глава пятьдесят шестая

— Ты точно не возражаешь, если я отлучусь? — спросила внучку Фиона. Она сидела на кушетке перед журнальным столиком и потягивала белое вино.

— Неа! — ответила Келли. — Все в порядке.

— Просто у нас закончились продукты, а поскольку твой папа сказал, что приедет за тобой только вечером, нам нужно приготовить что-нибудь на обед. Не заказывать же снова пиццу.

Театральным жестом она поставила бокал на столик и встала.

— Мы отлично проведем вместе время, — сказал Маркус и погладил Келли по макушке. — Правда, милая?

Келли посмотрела на него и улыбнулась:

— Конечно. А что мы будем делать?

— Можем посмотреть какой-нибудь фильм, — предложил он.

— Мне не хочется смотреть фильм.

— Уверена, вы что-нибудь придумаете, — сказала Фиона.

— А почему бы нам не прогуляться? — спросил Маркус.

— Возможно, — без энтузиазма отозвалась Келли.

Фиона взяла сумочку и вытащила ключи от машины.

— Я ненадолго. Вернусь примерно через час.

— Хорошо, — кивнул Маркус.

Когда Фиона вышла за дверь, Келли заметила, что она забыла мобильный. Он лежал на столе в прихожей, прикрепленный к зарядному устройству.

— Не волнуйся, она скоро приедет, — успокоил ее Маркус и пригласил на веранду, выходившую на хорошо ухоженный задний двор, откуда открывался вид на пролив Лонг-Айленд. — Значит, сегодня ты возвращаешься домой? — спросил он.

— Наверное, — ответила Келли, усевшись в плетеный стул и болтая ногами.

— Думаю, это первый раз, когда мы с тобой можем поговорить с глазу на глаз.

— Наверное.

— Бабушка рассказала мне новости. Теперь дома у тебя спокойно. Все проблемы, из-за которых переживал твой папа, улажены. По-моему, это прекрасная новость, а?

Келли кивнула. Она хотела, чтобы папа забрал ее прямо сейчас и они смогли бы пообедать вместе. Ей нравилось жить у бабушки с Маркусом, но здесь было скучновато. Бабушка почти все время читала книги или модные журналы о домах, где жили знаменитости, а Маркус смотрел телевизор. И ладно бы что-то интересное, а то одни только «Новости», которые он старался не пропускать. Келли поняла, что не хочет жить здесь, ходить в местную школу и почти всю неделю проводить вдали от папы. Бабушка и Маркус старые. Папа тоже старый, но не до такой степени. Фиона иногда играла с ней, но довольно быстро прекращала и предлагала найти себе какое-нибудь другое занятие и желательно тихое. А еще Келли раздражала постоянная улыбка Маркуса. Так улыбаются люди, которым на самом деле совсем не весело.

Вот и сейчас он улыбался.

— Последние дни у тебя были просто сумасшедшими, — сказал Маркус. — Начиная с того момента, как ты поехала в гости к подруге.

— Да, — согласилась Келли.

— Фиона… то есть бабушка… мне кажется, она поступила неправильно, когда начала задавать тебе вопросы о том, что случилось и как ты пряталась в шкафу мамы твоей подруги.

Келли кивнула:

— Вроде того.

— Конечно, я понимаю.

— Я не должна об этом говорить. Мама Эмили не хотела этого, и папа тоже просил не обсуждать эту тему. Особенно после случая с папой Эмили, который очень расстроился и все хотел выяснить, что я слышала.

— Но ты же ему не сказала? — спросил Маркус.

Келли покачала головой.

— Теперь плохой человек умер, — продолжал Маркус. — И это уже не важно. Ты можешь обо всем забыть.

— Наверное, я могу стереть видео с телефона, — сказала Келли.

Маркус удивленно моргнул:

— Видео? Келли, о каком видео ты говоришь?

— Которое я сняла, когда пряталась в шкафу.

Маркус откашлялся.

— Ты снимала видео, когда пряталась в шкафу? Ты снимала Энн Слокум? Пока она разговаривала по телефону?

Келли кивнула. Теперь улыбка Маркуса показалась ей особенно натянутой.

— Телефон с тобой? — поинтересовался он. Когда Келли кивнула, он попросил: — Покажи мне его.

Келли потянулась к переднему карману куртки, расстегнула пуговицы, вытащила мобильный и села поближе к Маркусу, чтобы он мог видеть экран.

— Нужно только нажать вот здесь и смотреть.

— «Привет. Ты можешь говорить?»

— Что это? — спросил Маркус. — Когда это было?

— Она только вошла и говорила с человеком, у которого были повреждены запястья.

— «…если тебе удобно? Но должна предупредить, мне нужно больше на расходы…»

— С кем она беседовала? — поинтересовался Маркус.

Келли пожала плечами:

— Не знаю. Я даже не знаю, с кем она говорила во второй раз.

— Так был и второй звонок?

— Ты только что пропустил его, потому что много болтаешь, — проворчала Келли. — Ей позвонил кто-то еще, поэтому она закончила первый разговор. Я покажу тебе еще раз.

«Почему ты звонишь… мой сотовый отключен…»

— Вот второй разговор, — сказала Келли.

— Тс!

Он сказал это так резко, что Келли показалось, будто ее ударили. Маркус больше не улыбался.

— «…кое-что взамен… Марк, ус…»

— Выключи, — сказал Маркус.

— Но здесь осталось совсем чуть-чуть.

— Останови. Останови немедленно!

Келли показалось забавным, что он внезапно отказался смотреть дальше. Минуту назад он так хотел увидеть это.

Келли отодвинулась от него. Маркус встал. О чем-то он размышлял. Келли удивилась, как быстро у взрослых меняется настроение — сначала они веселы и доброжелательны, а через минуту становятся чернее тучи.

— Иди найди себе какое-нибудь занятие, — бросил он.

— Отлично, — сказала Келли. — Надеюсь, папа скоро приедет.

Она вошла в комнату, где жила, и стала вытаскивать из тумбочки свои вещи. Келли была рада отъезду, особенно теперь, когда Маркус повел себя так странно.

За пару минут она собрала сумку и взяла телефон, чтобы стереть видео. И уже собралась было сделать это, как вдруг решила посмотреть еще раз, поскольку Маркус так и не досмотрел его до конца.

Келли достала наушники, которые носила с собой, чтобы слушать музыку на телефоне, и вставила их. А затем еще раз просмотрела видео.

И еще раз.

И еще.

Она не могла понять, что так рассердило Маркуса, но обнаружила одну интересную деталь, которой не замечала раньше.

Келли вытащила наушники и решила поискать Маркуса, пускай он и вел себя как злюка. Она нашла его на кухне — Маркус ходил взад-вперед с недовольным видом.

— Хочешь, я расскажу тебе кое-что удивительное? — спросила она.

— Что? — раздраженно отреагировал он.

Показав ему телефон, Келли сказала:

— Знаешь, на этом видео мне показалось, будто мама Эмили произнесла твое имя!

Глава пятьдесят седьмая

Первым делом я позвонил домой Фионе. После пяти звонков включился автоответчик.

— Фиона, перезвоните мне, — попросил я. Затем попробовал дозвониться ей на мобильный, но после пяти звонков он переключился на голосовую почту. — Фиона, это Глен. Я пытался позвонить вам домой, а мне никто не ответил. Позвоните мне, как только сможете. На мобильный. Мне на мобильный.

А затем я позвонил на мобильный Келли. Она настроила голосовую почту после пятого звонка. Именно это и произошло.

«Привет! Это Келли! Оставьте сообщение!» — Одна из ее маленьких шуток.

— Келли, это папа. Позвони, как только сможешь!

Я схватил ключи от машины и распахнул дверь.

— Мистер Гарбер! Мистер Гарбер!

По дорожке, ведущей к крыльцу, размахивая микрофоном, шла хороша одетая блондинка. Рядом с ней был оператор. В конце тропинки я увидел припаркованный новостной микроавтобус.

— С дороги, вашу мать, — сказал я, проходя мимо нее и отталкивая оператора в сторону.

— Эй, потише, приятель.

— Я прошу вас, мистер Гарбер, не могли бы вы…

Я сел в машину. Ни репортер, ни оператор и не думали возвращаться к своему микроавтобусу, а у меня не было времени ждать. Я завел двигатель и поехал по краю дорожки, задевая газон, едва не врезался в дерево и с грохотом переехал бордюр.

Прежде чем свернуть на улицу и нажать на газ, так чтобы завизжали шины, я заметил Джоан Мюллер, стоявшую у окна гостиной и наблюдавшую за суматохой у меня во дворе.

Когда мотор заревел, я подумал, что теперь все обрело смысл. Маркус познакомился с Энн Слокум на вечеринке в нашем доме, где она продавала свои сумки. И я знал, Энн ему понравилась. Если он пригласил ее на свидание…

Может быть, Энн провернула с Маркусом такой же трюк, как и с Джорджем? Стала с ним встречаться, а потом начала угрожать, что поставит Фиону в известность о его неверности? И намекнула о плате за ее молчание?

Что, если она именно это пыталась сказать на том видео? Он платит и получает взамен ее молчание. Очевидно, Маркус пытался заключить с ней новую сделку. Возможно, надеялся уменьшить плату за шантаж?

Поэтому и пригласил ее на встречу.

Тем вечером Энн уехала, чтобы встретиться с Маркусом.

Я помчался в сторону трассы, проехал на желтый свет, проигнорировав стоп-сигнал, и, не сбавляя скорости, свернул на трассу. До Дариена оставалось полчаса пути. Я надеялся выиграть минут десять, если позволит движение. Мой пикап не был рассчитан на высокую скорость, но из него вполне можно выжать восемьдесят миль в час.

Я не понимал, почему никто не отвечал по телефону.

Итак, Энн едет на встречу с Маркусом. В порту между ними разгорается ссора. В результате Энн погибает.

Меня затрясло от этой мысли. Маркус убил Энн Слокум.

Но означало ли это, что он имел отношение к трагедии с Шейлой? Скорее всего обе смерти связаны.

Можно ли предположить, что Маркус каким-то образом инсценировал катастрофу, в которой погибла Шейла? Мог он насильно ее напоить, а затем поставить машину на том съезде и ждать, пока в нее кто-то врежется?

Но если это его рук дело, то какой в этом смысл? Неужели Шейла вела какие-то дела с Энн? Или угрожала рассказать все матери? А Маркус убил ее, чтобы она замолчала?

А теперь моя дочь осталась один на один с Маркусом — с человеком, которого я подозревал в ужасных преступлениях.

Я снова позвонил домой Фионе. И опять никто не ответил. Молчали ее мобильник и сотовый Келли. Что вообще произошло? Почему никто не отвечал на звонки?

Можно было позвонить кому-нибудь из знакомых Фионы, но я не знал их номеров.

Я стал листать свою записную книжку в телефоне. После нескольких звонков у Салли включилась голосовая почта: «Вы позвонили Салли Дейл. Я не могу ответить на ваш звонок, но, пожалуйста, оставьте сообщение».

— Салли, черт побери! Это Глен, если ты слышишь, возьми трубку! Келли в беде и…

Послышался щелчок, затем:

— Глен?

— Салли, мне нужна помощь.

— Расскажи, в чем дело!

— Я не могу сейчас объяснить, но думаю, Маркус убил Энн Слокум и, возможно, Шейлу…

— Боже, Глен, о чем ты говоришь…

— Просто послушай! Запиши адрес. Пятьдесят два…

— Стой, стой. Мне нужен карандаш. Так, диктуй.

Я продиктовал адрес Фионы в Дариене.

— Келли там, если только не уехала куда-нибудь с Фионой и Маркусом. Ты должна позвонить детективу Роне Ведмор.

— Подожди… Рона Ведмор.

— Сегодня она была в больнице Милфорда, но ее уже выписали. Позвони в полицию, скажи, что ты должна поговорить с ней. И если сможешь с ней связаться, передай, что кое-кто попросил ее сообщить полиции Дариена один адрес.

Я бросил взгляд на спидометр. Почти девяносто. Машина дрожала и гремела; казалось, еще немного — и она взлетит.

— Ты поняла? — спросил я.

— Да, Глен, но это звучит…

— Действуй!

Я закончил разговор в тот момент, как едва не врезался в прицеп трактора. Объезжая его, я почувствовал, как заднюю часть кузова моего пикапа слегка занесло, но продолжал вдавливать педаль газа в пол.

Глава пятьдесят восьмая

— Дай-ка взглянуть. — Маркус взял у Келли телефон и просмотрел видео от начала до конца.

— Ты слышал? — спросила Келли. — Она сказала: «Маркус, я отказываюсь…» от чего-то там. Слышал?

— Да, — ответил он. — Похоже на то.

В доме зазвонил телефон, но Маркус даже не потрудился снять трубку, и тогда Келли предложила:

— Хочешь, чтобы я ответила?

— Нет, пусть звонит. Если это что-то важное, нам оставят сообщение.

Секунду спустя мобильный Фионы, лежавший на столе в коридоре, стал вибрировать.

— Что бы это значило? — удивилась Келли.

— Не волнуйся, — сказал Маркус, по-прежнему не отдавая Келли мобильный. Когда тот зазвонил у него в руке, Келли встревожилась.

— Теперь мой! — крикнула она. — Я должна ответить!

Маркус поднес телефон к глазам.

— Нет, не сейчас. Мы разговариваем.

— Могу я посмотреть, кто это?

Маркус покачал головой.

— Проверишь позже.

— Так нечестно, — возмутилась Келли. — Это мой телефон!

Когда телефон умолк, Маркус положил его в карман брюк. Келли с удивлением следила за его действиями.

— Келли, — сказал Маркус, — ты только сейчас заметила это на видео?

— Что? — Келли до сих пор не могла поверить, что бабушкин муж украл ее телефон. — Да, наверное.

— И больше никто этого не видел?

— Вряд ли. Я показывала видео только моему папе. Отправила ему по электронной почте.

— Значит, — подытожил Маркус, — вы вдвоем.

— А зачем ты звонил тем вечером маме Эмили?

— Пожалуйста, помолчи.

— Верни мне телефон.

— Сейчас, малышка. Дай мне подумать.

— О чем ты собираешься думать? — спросила Келли. — Неужели ты не можешь отдать его? Я не сделала ничего плохого. Собрала вещи…

— Помнишь, мы собирались прогуляться? Мне кажется, сейчас самое время.

Келли не понравилось выражение лица Маркуса. Теперь он даже не пытался изобразить фальшивую улыбку. Ей захотелось домой. Прямо сейчас.

— Отдай мне телефон, я должна позвонить папе.

— Я отдам его когда посчитаю нужным, — возразил Маркус.

Келли резко повернулась и вышла из комнаты, направляясь к ближайшему домашнему телефону. Она взяла трубку и начала набирать номер сотового отца.

Маркус вырвал у нее трубку и с грохотом опустил на базу.

— Никаких звонков, маленькая стерва! — заявил он.

Губы Келли задрожали. Муж Фионы никогда с ней так прежде не разговаривал. Маркус схватил Келли за руку и сильно сжал ее.

— Заткнись! Просто заткнись!

— Мне больно! — крикнула Келли. — Пусти! Пусти меня!

— Сядь, — скомандовал Маркус, усаживая Келли на кушетку рядом с журнальным столиком.

Он встал рядом вплотную, чтобы она не могла подняться. Келли начала всхлипывать.

— Не действуй мне на нервы! — рявкнул он. — Если не замолчишь, я сверну тебе шею.

Келли заставила себя подавить рыдания, они застревали у нее в горле. Она вытерла указательным пальцем нос и стала смахивать слезы со щек.

Несколько минут Маркус стоял над ней и бормотал:

— Надо что-то делать.

Внезапно он взял ее за руку.

— Погулять. Мы должны погулять.

— Я не хочу! — заупрямилась Келли.

— Будет здорово. Там, на улице.

— Нет! — крикнула Келли. — Я не хочу!

Входная дверь в этот момент открылась, и вошла Фиона.

— Даже не верится, что я уехала без…

Ее взору предстала невероятная картина. Маркус, весь дрожа, с раскрасневшимся лицом, держал за руку Келли. Та плакала, глаза ее округлились от ужаса.

— Бабушка! — позвала она и попыталась вырваться, но Маркус не пускал ее.

— Что происходит? — спросила Фиона. — Маркус, оставь ребенка в покое.

Но он не обратил на нее внимания. Келли по-прежнему плакала.

— Маркус! — крикнула Фиона. — Я же сказала тебе…

— Заткнись, Фиона, — оборвал он ее. — Заткни свою пасть!

— Ты спятил? Что ты делаешь?

— Что я тебе сказал? — взревел Маркус. — Ты слышала меня? Я велел тебе заткнуться. А если ты не замолчишь, я сверну ей шею. Клянусь Богом, я не шучу!

Фиона сделала несколько осторожных шагов в его сторону.

— Маркус, скажи мне…

— Где твои ключи?

— Что?

— Ключи от твоей машины. Где они?

— Маркус, то, что ты делаешь, безумие…

Маркус схватил Келли за шею.

— Они в машине. Я оставила их в замке зажигания.

— Уйди с дороги. Мы с Келли уезжаем.

— Маркус, я прошу тебе, расскажи, что случилось.

— Это из-за мамы Эмили! — выпалила Келли.

— Что?

— Не слушай ее, — отрезал Маркус. — Она просто глупый ребенок…

На улице хлопнула дверь автомобиля.

Глава пятьдесят девятая

Вбежав в гостиную Фионы, я первым делом увидел Маркуса, державшего Келли за шею, затем — побелевшую от ужаса Фиону.

— Стой там! — скомандовал Маркус, и я подчинился.

— Все в порядке, солнышко, — сказал я. — Все будет хорошо. Папа с тобой.

— Ты не перегородил своим пикапом дорогу? — спросил Маркус меня. — Потому что мы уезжаем.

— Поздно, Маркус. Мне все известно. И полиции тоже.

— Они ничего не знают, — возразил он.

— Что они должны знать? — спросила Фиона. — О чем речь?

— Энн встречалась той ночью с тобой. Это так? — спросил я. — Она тебя шантажировала. И ты выманил ее, чтобы убить.

Глаза Маркуса налились яростью.

— Это неправда. — Он посмотрел на Фиону. — Это неправда.

Фиона взглянула на меня, потом на Маркуса, не веря своим ушам.

— Но это был ты, — продолжал я. — Энн произнесла твое имя. На видео.

— Я лишь хотел поговорить с ней, — сказал он. — Она упала. Это была не моя вина. Несчастный случай. Можешь спросить полицию. Колесо лопнуло. Она хотела проверить его…

Интересно, откуда Маркус мог знать обо всех подробностях? Если только он не подстроил их сам.

Замершая около журнального столика Фиона произнесла:

— Маркус, это не может быть правдой!

— Все кончено, Маркус, — объявил я. — Видео, на котором Энн произносит твое имя, я отправил всем, кто находится в моем почтовом списке. Все узнают об этом, Маркус. Отпусти Келли.

Но он продолжал удерживать ее.

— Пожалуйста, — попросил я. — Отпусти эту маленькую девочку.

— Мне нужно время, чтобы уйти, — заявил он. — Я заберу Келли с собой, а вы дадите мне полчаса. Я высажу ее где-нибудь.

— Нет, — возразил я. — Но я дам тебе фору, если ты отпустишь Келли. И ответишь на один вопрос.

— Какой?

— Шейла, — проговорил я.

— А что с ней?

— Почему Шейла?

Маркус поморщился:

— Не понимаю, о чем ты.

— Не знаю, как ты это сделал, но догадываюсь почему. Она все узнала? Ей стало известно о твоей интрижке с Энн? Она угрожала рассказать своей матери? Поэтому ты пошел на это?

Фиона открыла рот, пытаясь что-то сказать, но лишь прошептала:

— Нет.

Их взгляды встретились.

— Фиона, то, что говорит Глен, чушь…

— Ты убил Шейлу? Ты убил мою дочь?

Маркус еще крепче сжал шею Келли. Она закашлялась, схватила Маркуса за руку, пытаясь освободиться, но куда ей было справиться с сильным взрослым мужчиной!

— Стойте на месте и дайте мне уйти, — тоном приказа проговорил он.

— Тебе не сбежать, — предупредил я его. — Полиция найдет тебя. Тронешь Келли, и тебе будет еще хуже. Вместе с ней ты отсюда не выйдешь. Этому не бывать.

Келли стала вырываться сильнее, я посмотрел на Фиону. Она напоминала бомбу, готовую взорваться в любую секунду.

Маркус только повел головой.

— Нет, мы уйдем вместе. Сделаешь шаг, и я откручу ей голову. Клянусь, я… Боже!

Келли изо всех сил ткнула пяткой Маркуса по ноге. Он закричал и ослабил хватку.

Фиона взяла с журнального столика бокал с вином и стукнула им о край столешницы. В руках у нее осталась ножка бокала с острыми блестящими осколками на конце.

Келли вырвалась и бросилась ко мне.

Фиона с обломком бокала налетела на Маркуса. Из ее горла вырвался первобытный крик. Она не заметила, что поранила себе пальцы, они были в крови. Сцена «жена убивает мужа» пронеслась у меня в голове.

Я думал было вмешаться, но Келли прижалась ко мне и не отпускала.

Маркус поднял руки, отшатываясь от Фионы, но в ней проснулась невиданная сила. Она набросилась на мужа и воткнула стекло ему в шею.

Рана оказалась нешуточной. Маркус сдавленно захрипел и схватился рукой за поврежденное место. Кровь начала просачиваться между его пальцами.

С криком «Фиона!» я оторвал от себя Келли и обхватил сзади Фиону, которая намеревалась повторить удар.

Маркус упал на ковер, держа руки у горла.

Я посмотрел на Келли и сказал твердым спокойным голосом:

— Нажми на кнопку вызова полиции в охранной системе.

Фиона начала всхлипывать, причитать, а я продолжал держать ее. Наконец она бросила осколок бокала, повернулась и обняла меня.

— Что я натворила? — лепетала она. — Что я натворила?

Я знал, о чем она говорит. Ей было невыносимо осознавать, что она впустила этого человека в свою жизнь и в свою семью.

Глава шестидесятая

Через несколько секунд после того, как Келли нажала на кнопку экстренного вызова, позвонили из полиции, куда был подключен дом. Я ответил и попросил прислать, кроме полицейских, «скорую».

Не успел я положить трубку, как у дверей появились стражи порядка. Однако это благодаря Салли. Она позвонила в полицию Милфорда, а те связались с отделением в Дариене.

Прибывшие вскоре врачи «скорой помощи» занялись Маркусом и, к моему удивлению, привели его в чувство. А я уже считал его покойником.

Пока Маркус корчился на полу и хрипел, я вывел Келли из дома. Не надо ей смотреть на все это. Я поднял дочь на руки, она обняла меня за шею, а я стал слегка покачивать ее, как в детстве.

— Все позади, — говорил я.

Она прижалась губами к моему уху и прошептала:

— Он убил маму Эмили?

— Да, — ответил я.

— И нашу маму?

— Не знаю, солнышко, но возможно.

— Мы убьем его?

Я прижал ее к себе крепче.

— Не дам никому обидеть тебя, — ответил я. А ведь еще пять минут назад все могло сложиться иначе!

До приезда «скорой» Фиона оставалась в доме с Маркусом. Я видел, как она сидела на краешке журнального столика, смотрела на него и, вероятно, ждала, пока он умрет. Я боялся, что она сделает какой-нибудь необдуманный шаг. Не по отношению к Маркусу, а к себе. Возможно, мне стоило побыть рядом с ней, но Келли была для меня важнее.

Когда появились полицейские, я предупредил их, что женщине требуется психологическая помощь — черт, да и всем нам! — и через пару минут Фиону вывели из дома на воздух.

Казалось, она впала в ступор.

Опустилась на маленькую скамейку в саду перед домом и долго сидела там молча.

— Фиона, — тихо позвал я, но она не слышала.

Потом медленно повернулась ко мне, но я не был уверен, что она меня видит.

— Как ты, милая? — спросила она.

Келли положила голову мне на плечо и взглянула на бабушку.

— Все хорошо, бабуля, — ответила она.

— Вот так, — вздохнула Фиона. — Извини, что в этот раз все вышло не очень хорошо.

Я поговорил с полицией и постарался представить Фиону в наиболее выгодном свете.

Маркус напал на ее внучку, угрожал ей. Он практически признался в убийстве Энн Слокум и собирался взять Келли в заложницы, чтобы удрать.

Фиона напала на Маркуса с мыслью, что он убийца ее дочери.

Моей жены.

Маркус же не признал своей причастности к смерти Шейлы.

И все же эта мысль не давала мне покоя.

Почему он подтвердил свое отношение к смерти Энн, но отрицал вину в гибели Шейлы? Возможно, признавшись в одном преступлении, он не решился взять на себя второе в глазах Фионы?

Я окончательно запутался и так ничего и не смог выяснить.

А возможно, кое о чем мне лучше было бы и не знать.

Глава шестьдесят первая

Наша жизнь никак не могла войти в рабочую колею. Я вообще сомневался, что когда-нибудь это произойдет. В последующие дни мы потихоньку стали возвращаться к повседневным делам. Но в первый вечер все обстояло иначе.

Всю ночь Келли плохо спала. Металась по постели, вертелась, а потом вдруг вскочила и закричала. Я влетел к ней в комнату, сел на кровать, а она смотрела на меня широко открытыми, совершенно пустыми глазами. Никогда еще я не видел у нее такого взгляда. А потом она стала кричать: «Нет! Нет!» — и я понял: она наполовину спит. «Келли, Келли», — повторял я, пока она не заморгала и не очнулась.

Я нашел в подвале спальный мешок, расстелил его на полу рядом с ее кроватью и провел в нем остаток ночи. Руку я положил ей на матрас, и она держалась за нее до утра.

На завтрак я приготовил яичницу. Мы обсуждали школу и фильмы, а Келли высказала довольно любопытные наблюдения о том, как певица Майли Сайрус превратилась из девчонки, с которой она хотела бы подружиться, в гламурную пустышку.

— Сегодня тебе не нужно идти в школу, — сказал я. — Пойдешь туда когда захочешь.

— Может, когда мне исполнится двенадцать лет? — пошутила она.

— И не мечтай, подружка.

Она улыбнулась.

В тот день я взял Келли с собой на работу. Мы вместе ездили на объекты, а потом она играла на компьютере у меня в офисе. За это время у меня накопилось много невыполненных дел. Десятки голосовых сообщений, оставшихся без ответа. Неоплаченные счета.

Кен Ванг сказал, что делал все возможное, пытаясь держать ситуацию под контролем, но без Салли и Дуга у него это плохо получалось.

— Что с Дугом? — спросил он. — Нам он сейчас так нужен!

— Не знаю, — ответил я. — Дуг все еще под арестом.

— Хочешь знать мое мнение? Даже если он и убил Тео, его поступок вполне можно оправдать. Пару раз я и сам был готов сделать это. А где, черт возьми, Салли?

— Она здесь больше не работает.

— Не говори так.

— Салли сама мне об этом сказала.

— Позволь дать тебе дружеский совет. Если ты упадешь перед ней на колени и будешь умолять ее, она вернется. Возможно, ты считаешь, будто управляешь фирмой самостоятельно. Я не стану разрушать эту иллюзию, но поверь, наша контора держалась только на ней.

Я вздохнул.

— Салли не вернется.

— Ты меня извини, что я это говорю, ты, конечно, босс и все такое, но у тебя, мать твою, большие… ой, Келли, прости!

— Все в порядке, — сказала она, поворачиваясь на стуле. — В последнее время я слышала слова и похуже.

Келли общалась с Эмили по телефону и по Интернету. Тетя Дженис продолжала заботиться о девочке, пока Даррен Слокум находился в больнице. Он должен был провести там около недели, но даже по возвращении домой ему могла потребоваться помощь.

— Эмили говорит, что ее папа больше не будет работать в полиции, — сообщила Келли.

— Вот как?

— Она сказала, что ее папа найдет себе другую работу. И возможно, они переедут. Я не хочу, чтобы она уезжала.

Я погладил ее по голове.

— Знаю. Эмили — хорошая подруга.

— Эмили хочет, чтобы я пришла к ней завтра вечером. Возможно, они купят пиццу. Но я не останусь на ночь. Никогда больше не стану ходить в гости с ночевкой до конца своей жизни.

— Хороший план, — заметил я. — Думаю, ты можешь поехать к ней. Давай завтра это обсудим.

— А на какой объект мы завтра поедем?

Рона Ведмор заехала ко мне в офис. Рука у нее была на перевязи.

— Я думал, вас ранили в плечо, — удивился я.

— Мне сказали, рана заживет быстрее, если я буду двигать рукой как можно меньше. Видела в «Новостях», как вы кричали на журналистку, когда выходили из дома. Очень мило.

Я улыбнулся.

— Полицейское управление собирается наградить вас, — сообщила она. — Я пыталась их отговорить, заявила, что вы сумасшедший, но они остались непреклонны.

— Мне действительно ничего не нужно, — возразил я. — Хочу забыть обо всем. И жить дальше.

— А как же ваша жена? Мысли о ней позволят вам жить дальше?

Я прислонился к шкафу для документов.

— Наверное, у меня нет выбора. Я лишь выяснил, что Шейла сильно запуталась и той ночью решила обрубить все концы. Она совершила странный для себя поступок, поскольку никогда еще не попадала в такой переплет. Ей следовало обо всем рассказать мне. Мы бы нашли выход.

Ведмор с сочувствием кивнула.

— Вы верите, что в жизни ничто не происходит случайно? — спросила она.

— Шейла так и считала. Я не разделял ее мнения.

— Тут я похожа на вас. По крайней мере раньше была такой. Теперь же я не уверена. Мне кажется, в том, что меня ранили, был особый смысл.

Я убрал руки в карманы.

— Не знаю, что может быть хорошего в огнестрельном ранении. Ну, может быть, оно освободит вас от работы на следующие полгода с сохранением жалованья.

— Да, конечно. — Она смерила меня долгим взглядом. Затем поведала: — Когда меня забрали в больницу, ребята поехали к моему мужу и привезли его. Знаете, что он сказал, когда увидел меня?

Я покачал головой.

— Он спросил: «С тобой все хорошо?»

Не знаю, что такого особенного было в ее истории, но, кажется, для Роны Ведмор это событие стало самым важным на свете.

— Думаю, я возьму торт, — решила Келли. — Если Эмили купит пиццу, я принесу десерт.

— Хорошо.

На следующий день я поговорил с Дженис по телефону, чтобы узнать, не возражает ли она против прихода к ним Келли. Дженис сказала, что Эмили целый день только и говорила о предстоящем вечере.

Я предложил заехать в обычную булочную, но Келли настояла на том, чтобы мы наведались в супермаркет и купили замороженный шоколадный торт от Сары Ли.

— Эмили любит его больше всего. Папа, а почему ты трешь голову?

— В последние дни у меня болит голова. Наверное, это от стресса, ты понимаешь?

— Да.

Эмили ждала нашего появления и выбежала к нам, едва моя машина остановилась на подъездной дорожке. Дженис появилась следом за ней. Девочки обнялись и ушли в дом.

Дженис задержалась со мной.

— Хочу поблагодарить вас. Тот человек мог убить Даррена.

— Я спасал и свою жизнь тоже.

— И все-таки… — Она дотронулась до моей руки.

— Что с ним будет?

— Даррен уволился со службы, и у него хороший адвокат. Он обещал полиции рассказать все, что ему известно про Соммера, про то, как он втягивал людей в работу. Надеюсь, если его и осудят, то всего на несколько месяцев. А потом он сможет заняться Эмили. Даррен ее очень любит.

— Конечно. Что ж, надеюсь, все так и будет. Ради блага Эмили. Я вернусь за Келли через пару часов, хорошо?

— Да, замечательно.

Я сел в машину, но не поехал к себе. Мне хотелось заглянуть еще в одно место.

Пять минут спустя я остановился перед домом, поднялся на крыльцо и позвонил.

Через секунду Салли открыла мне дверь. На ней были резиновые перчатки, в руках она держала шприц для заделки щелей.

— Нам нужно поговорить, — произнес я.

Глава шестьдесят вторая

— Ты должна вернуться, — начал я. — Ты мне нужна.

— Я же сказала, что ухожу, — ответила Салли.

— Когда я попадал в переплет, когда мне нужна была помощь, когда не на кого было оставить Келли, я звонил тебе. Ты всегда знала, что делать. Всегда готова была меня поддержать, Салли. Я не хочу тебя потерять. «Гарбер констрактинг» без тебя пропадет.

Салли убрала волосы, упавшие ей на глаза, и продолжала стоять молча.

— Зачем тебе этот шприц? — поинтересовался я.

— Пытаюсь закончить ванную. Тео так и не успел.

— Впусти меня.

Салли смерила меня долгим взглядом, затем открыла дверь пошире.

— Где Келли?

— У Эмили. Они решили вместе поесть пиццы.

— Это та девочка, у которой подстрелили отца?

— Она самая.

Салли спросила, что случилось в доме Фионы, и я рассказал, хотя мне это было не очень приятно.

— Боже, — только и произнесла Салли. Она убрала шприц, стянула перчатки и уселась за кухонный стол. Я прислонился к разделочному столику.

— Да, серьезное дело. — Я потер виски пальцами. — Господи, как же болит голова.

— Значит, это Маркус убил Энн… — Салли осмысляла услышанное.

— Да.

— И Шейлу тоже?

— Не знаю. Возможно, когда Маркус поправится и будет в силах давать показания, он обо всем расскажет, хотя я не особенно на это рассчитываю. Я все больше склоняюсь к мысли, что Шейла сделала это сама.

Мне показалось, лицо Салли немного смягчилось.

— Я пыталась объяснить это тебе! Но ты не хотел ничего слушать.

— Все так. — Я покачал головой, боль не проходила. — А что там с Тео?

— Вчера были похороны. Глен, это было ужасно! Все плакали. Я боялась, как бы брат Тео не бросился на гроб, когда его стали опускать в землю…

— Я должен был прийти…

— Нет, — твердо заявила она. — Не должен.

— Я сожалею о сказанном, Салли. Возможно, Тео не подразумевал ничего особенного, когда писал, что ему жаль мою жену. А я решил, будто в его словах был какой-то особый смысл. — Я снова потер голову. — У тебя есть тайленол или что-нибудь в этом роде? Такое чувство, что голова вот-вот треснет.

— Посмотри в ящике, прямо за твоей задницей, — процедила она.

Я повернулся, открыл ящик и обнаружил там различные медикаменты. Болеутоляющие, бинты, шприцы.

— Да у тебя тут целая аптека, — удивился я.

— Почти все от отца. Я так и не выбросила ничего. Надо как-нибудь этим заняться.

Я нашел тайленол, закрыл ящик и открутил крышку флакона.

— Скажи, что ты хотя бы подумаешь насчет возвращения, — попросил я. — У Кей-Эфа в любой момент может случиться нервный припадок.

Я вытряхнул на столик пару пилюль. Когда у меня начинала болеть голова в дороге, а запить лекарство было нечем, Шейла всегда настаивала, чтобы я останавливался и покупал где-нибудь воду.

— Нельзя глотать таблетки просто так, — говорила Шейла. — Они могут застрять в горле.

— У тебя есть стакан? — спросил я.

— В сушке.

Я заглянул в сушку над раковиной. Пара стаканов, тарелка, несколько столовых приборов. Я потянулся за стаканом. Кое-что привлекло мое внимание. Я совершенно не ожидал увидеть здесь этот предмет.

Форма.

Форма для лазаньи, которую я не видел уже несколько недель. Коричневато-оранжевая.

Та самая, которую Шейла называла «хурмой».

Глава шестьдесят третья

Я осторожно достал форму из сушки и поставил на разделочный стол.

Салли рассмеялась.

— Я не поняла, что ты собираешься делать: запивать таблетки или…

— Как это здесь оказалось? — медленно произнес я.

— Что?

— Эта форма. Я узнал ее. Форма Шейлы. Что она здесь делает?

— Ты уверен? Я точно помню: она моя.

У нас с женой сложилась традиция: Шейла готовила обед, я мыл посуду. Когда из года в год моешь одни и те же тарелки, чашки, стаканы, противни и формы, ты хорошо изучаешь их, будто сам их делал. Если это действительно форма из нашего дома, у нее на дне с обратной стороны должно быть пятно. В углу, где нам так и не удалось до конца содрать этикетку.

Я перевернул форму и обнаружил его именно там, где и ожидал увидеть.

— Нет, — сказал я. — Она наша. В этой посудине Шейла обычно готовила лазанью.

Салли встала со стула и подошла посмотреть.

— Дай мне. — Она повертела форму в руках, заглянула в нее, перевернула, проверила дно. — Не знаю, Глен. Но раз ты так уверенно говоришь, наверное, ты прав.

— Как она здесь оказалась? — спросил я.

— Боже, не знаю! Точно не залетела в окно. Возможно, Шейла привезла мне как-то лазанью, а я забыла вернуть ей посуду. Так что можешь меня пристрелить.

— Шейла готовила лазанью в день, когда случилась авария. Она оставила две тарелки — для меня и для Келли. Но больше лазаньи в доме я не нашел. В какой-то из дней я решил приготовить лазанью сам, но не смог найти для нее посуду. — Я поднял форму. — Потому что она была здесь!

— Глен, я тебя умоляю! Это бессмыслица!

— Твой отец умер в тот же день, что и Шейла. Я помню, как рассказал Шейле по телефону незадолго до ее отъезда о том, что у тебя случилось. Она ответила, что постарается помочь тебе. И в ту минуту, когда Шейла повесила трубку, она, вероятно, решила поехать к тебе и прихватила лазанью. Она часто так делала. Когда кто-то умирал, Шейла готовила для этой семьи еду. Даже если эти люди не были ее близкими друзьями. Как в случае с ее преподавателем на бухгалтерских курсах — он, правда, живой и здоровый. Это был знак внимания.

— Глен, если честно, ты начинаешь меня пугать.

— Она ведь приходила сюда, верно? — настаивал я. — Чтобы выразить тебе соболезнования. Поэтому и не поехала в город. И не взяла деньги, которые прятала в доме.

— Какие деньги? О чем ты?

— Она не хотела брать их с собой. Она пришла быть с тобой в твоем горе. В тот день. Она думала, что позаботиться о подруге важнее, чем выполнять поручение Белинды. Если она приходила сюда в тот день, почему ты мне ничего не сказала?

— Боже, Глен! — В одной руке Салли держала форму, другой указывала на тайленол на разделочном столике. — Выпей. Думаю, у тебя не все в порядке с головой.

Она была права — у меня еще сильнее застучало в висках. На секунду я отвернулся от Салли, посмотрел на пилюли — и вспомнил. Я ведь хотел ей сказать кое-что еще. Я снова повернулся к ней:

— Я сходил с ума, пытаясь…

В этот момент форма из рук Салли полетела мне в голову. Перед глазами все потемнело.

Рядом со мной хлопотал врач, мне делали прививку от гриппа.

— Будет совсем не больно, — сказал доктор и воткнул иголку мне в руку. Но в тот момент, как игла проколола кожу и впилась в вену, я заорал от боли.

— Ты ведешь себя как маленький, — проворчал врач, ввел сыворотку и вытащил иглу. — Вот так. — Он достал еще один шприц. — Тебе будет совсем не больно.

— Но вы уже сделали мне укол! — возмутился я. — Что вы задумали?

— Ты ведешь себя как маленький, — повторил он, ввел сыворотку и вытащил иглу. — Вот так, — сказал он и достал еще один шприц, — тебе будет совсем не больно.

— Стойте! Нет! Что вы делаете? Прекратите! Убери от меня свой чертов шприц…

Я открыл глаза.

— Хорошо, что ты живой, — проговорила Салли, стоявшая так близко от меня, что я чувствовал запах ее духов. Я моргнул пару раз, пытаясь сфокусировать зрение. И Салли, и окружавший мир расплывались перед глазами.

Я мог видеть лишь потолок и стены, поскольку лежал на полу в кухне Салли Дейл. В нескольких футах от меня на линолеуме были разбросаны обломки знакомой оранжевой формы. Она разлетелась на мелкие кусочки.

— Крепкая у тебя голова, — заметила Салли и склонилась надо мной. — Я боялась, что убила тебя. Но теперь я могу сделать свое дело.

Салли отошла, и я увидел в ее руке шприц.

— Думаю, это последний. Ты уже хорош. Алкоголь поступает прямо в кровь. Тебе понадобится намного меньше, чем если бы ты действительно пил.

Я попытался перекатиться на живот, но вдруг понял: у меня за спиной препятствие. Мои руки оказались связаны. Я почувствовал, что волоски на запястьях к чему-то прилипли. Изолента. Много изоленты.

Салли прошлась по комнате, взяла стул и подтащила его ко мне. Затем села на него верхом, широко расставив ноги, и положила локти на спинку стула. В одной руке у нее был пистолет.

— Глен, мне очень жаль. Тебя и твою Шейлу, будь вы неладны. Она была слишком хорошей, а ты… ты тоже отличный парень.

В голове у меня стучало, и чувствовался привкус крови во рту. Я понял, что на лбу у меня довольно большая рана и кровь стекает мне на лицо.

Но помимо боли я испытывал еще одно странное ощущение. Головокружение. Казалось, комната вертится у меня перед глазами. Сначала я подумал, что это из-за раны на голове, но теперь уже не был в этом уверен.

Это чувство напоминало… легкое опьянение.

— Подействовало, да? — спросила Салли. — Голова пошла кругом и все такое? Я привыкла давать инсулин отцу. Но тебя я накачала не им. А водкой.

— Шейла, — проговорил я, — вот что ты сделала с Шейлой!

Салли ничего не ответила, а лишь посмотрела на меня, потом — на часы.

— Но зачем, Салли? Зачем?

— Я прошу тебя, Глен, забей. Скоро тебе будет очень хорошо. А все остальное не важно.

Она была права. Мое головокружение совсем не было связано с ударом формой по голове.

— Расскажи мне, — взмолился я. — Мне нужно знать.

Салли поджала губы и отвернулась. Затем снова посмотрела на меня.

— Мой отец еще не умер, — сказала она.

Что за бред?

— Я не… что?

— Мой отец, — повторила она, — тогда еще не умер.

— Не понимаю…

— Когда я разговаривала с тобой тем утром и сообщила, будто он мертв, он на самом деле был при смерти. Я дала ему двойную дозу гепарина и ждала, пока он умрет от внутреннего кровотечения. А этот сукин сын начал потихоньку оживать. И тут Шейла со своей чертовой лазаньей! Вошла, даже не постучав! Просто сказала что-то вроде: «Ой, Салли, мне так тебя жаль. Вот я принесла тебе кое-что. Можешь положить в холодильник и съесть потом». В этот момент она увидела, что мой отец все еще дышит, и спросила: «В чем дело? Он жив?» И начала кричать, что нужно вызвать «скорую».

Я моргнул. Лицо Салли то расплывалось, то снова виделось в фокусе.

— Ты убила своего отца?

— У меня не было больше сил выносить это, Глен. Я отказалась от своей квартиры — не хватало средств платить аренду, так как все деньги уходили ему на лекарства, — и переехала сюда. Ты даже не представляешь, какие они сейчас дорогие! А в скором времени мне пришлось бы поместить его в специальное заведение, где ему могли бы обеспечить уход. Тебе известно, сколько это все стоит? Мне пришлось бы выставить на продажу этот дом, и как ты думаешь, много я выручила бы за эту развалину при нынешнем экономическом кризисе? Я поняла: он все равно умрет — на следующий день после того, как я окажусь на улице. Мне просто нужно было ускорить его кончину.

Она вздохнула.

— Я не могла позволить Шейле рассказать все полиции, поэтому ударила ее по голове и накачала выпивкой.

— Салли, это ты подстроила…

— Глен, как ты себя чувствуешь? Уже захмелел? Голова больше не болит?

— …ту аварию. — Я пытался закончить фразу, не глотая слова.

— Просто расслабься, — сказала она. — Так будет лучше.

— Как… как ты это сделала?

Салли опять вздохнула.

— Мне помог Тео. Приехал, не мог поверить, что я натворила, но мне стало известно о поддельном оборудовании, которое он взял у Слокумов и установил в доме Уилсонов, поэтому у него не было выхода. Я подогнала машину Шейлы к съезду, усадила ее за руль, а Тео подвез меня обратно. Но сегодня мне придется все сделать самой.

— Салли, Салли, — проговорил я, пытаясь сохранить ясность мыслей, несмотря на алкоголь в крови, — ты… ты была нам как родная…

Она кивнула:

— Знаю. Мне очень стыдно. Но видишь ли, Глен, в последнее время ты стал строить из себя святошу, и твое поведение не оставило мне выбора. Я приняла решение. Теперь я сама о себе позабочусь. И никому не позволю вмешиваться.

— Записка Тео, — пробормотал я, — когда он говорил, что ему жаль…

— Да, по отношению к тебе он повел себя как засранец, но и у него была совесть. Она съедала его. Как огонь. Шейла. Ему хотелось во всем сознаться…

— Дуг, — прошептал я. — Ты его подставила… да? Положила те коробки в его машину, чтобы отвести подозрения от Тео?

— У меня нет желания говорить об этом, Глен. Это слишком болезненно.

— Как… черт… подожди… ты убила Тео? Это была ты?

Впервые мне показалось, что я увидел на ее лице печаль. Салли потерла глаза.

— Я поступила так, как считала нужным. А сейчас я сделаю то, что должна сделать.

— Своего… жениха…

— Он позвонил мне из трейлера и сообщил, что больше не может молчать и должен сказать Дугу, что тот не виноват. Я велела Тео ничего не предпринимать, пока не приеду. А когда явилась на место, согласилась, предложила позвонить Дугу и пригласить его, чтобы объясниться с глазу на глаз, поскольку это был честный поступок. Когда Тео закончил говорить по телефону, мы вместе пошли в лес. Я взяла с собой пистолет отца.

Слеза покатилась по ее щеке.

— Я спрятала свою машину, а затем припарковала автомобиль Тео на дороге, чтобы Дугу пришлось вылезти из своего автомобиля и пойти пешком. Пока он бродил вокруг трейлера, я незаметно подбросила пистолет в его машину. В машину Бетси.

Я понял, что она сказала, но разум мой стал постепенно затуманиваться.

— Дело в том, Глен, что я скорее буду одинокой, но свободной, чем замужней, но осужденной на пожизненное заключение. А теперь ты должен встать.

— Что?

Салли поднялась со стула и присела передо мной на корточки. В одной руке она держала пистолет, другой схватила меня за локоть, дернула и приказала:

— Давай шевелись!

— Салли, — проговорил я, упав на колени и слегка раскачиваясь, — ты тоже оставишь меня на обочине?

— Нет. С тобой все будет иначе.

— Что?.. Как?

— Глен, пожалуйста, пойдем. Ты не можешь ничего изменить. Не усложняй все для нас обоих.

Она с силой дернула меня и заставила подняться с колен. Салли была почти одного роста со мной и всегда поддерживала хорошую форму. К тому же мое опьянение давало ей дополнительное преимущество. Я попытался освободить руки, но Салли крепко обмотала их изолентой. Возможно, мне удалось бы распутать ее, будь у меня достаточно времени.

— Что ты делаешь?

— В ванную! — скомандовала Салли.

— Что? Мне не нужно в ванную! — Я на минуту задумался. — Наверное.

Я покачнулся. Да, я был в стельку пьян.

— Глен, сюда. Иди медленно. — Она терпеливо вывела меня из кухни, мы прошли через столовую, где я наткнулся на стул, потом проследовали в коридор, ведущий в спальню, и оттуда — в ванную.

Я не знал, что задумала Салли, но должен был что-то предпринять. Постараться вырваться.

Неожиданно я навалился на нее всем своим весом и прижал плечом к стене. Она ударилась о декоративную тарелку из веджвудского фарфора, на которой был выгравирован профиль Ричарда Никсона, та сорвалась с крючка, упала и разбилась.

Я бросился бежать, но зацепился ногой за ковер и повалился на пол. У меня не получилось самортизировать руками при падении, и я ударился щекой. Боль пронзила весь череп.

— Глен, черт тебя подери, не будь идиотом! — закричала Салли. Я обернулся и увидел, что она стоит надо мной и целится мне в голову. — Вставай, мать твою, на этот раз я не буду тебе помогать.

Я медленно, с трудом поднялся. Салли мотнула рукой с пистолетом в сторону двери в ванную:

— Туда!

Я остановился в дверях только что отремонтированной ванной. Рука Тео чувствовалась повсюду. Ванна, унитаз и раковина блестели ослепительной фарфоровой белизной. Пол покрывала неровная черная и белая плитка, похожая на шахматную доску. Кое-где цемент откололся, а из-под плитки проглядывали обогревающие кабели. Их так и не прикрыли надлежащим образом.

Новую ванну до конца не законопатили по бортику, и я предположил, что ею еще ни разу не пользовались.

Однако она была наполнена водой.

— На колени, — приказала Салли.

Несмотря на пьяный ступор, в голове у меня постепенно стало проясняться. Как и Шейлу, меня найдут мертвым в моей машине с высоким уровнем алкоголя в крови. Только обнаружат меня не на съезде.

А в воде.

Если бы я решил проделать нечто подобное, то столкнул бы машину с дороги в залив Понд.

Посадил бы жертву за руль, завез машину в воду и позволил ей затонуть. А потом вернулся бы домой пешком. К тому моменту, когда полиция извлечет тело, легкие уже заполнятся водой.

— У тебя… у тебя не получится, Салли, — сказал я. — Они обо всем догадаются.

— На колени, — снова сказала она, и теперь в ее голосе послышалось легкое нетерпение. — Лицом в ванну.

— Я не сделаю этого. Я…

Она подсекла меня под колено, и я рухнул, как камень.

Пол был твердым, и даже сквозь брюки я ощутил исходившее от него тепло. Мое левое колено уперлось в две неровно лежащие плитки. Одна из них затрещала под моим весом — это говорило о том, что положили их кое-как.

Если плитка треснет, если вода просочится внутрь, то…

Все случилось очень быстро. Салли бросила пистолет на тумбочку рядом с раковиной и навалилась на меня сверху. Она налегла всем своим весом мне на плечи и заставила перегнуть голову через край ванны.

Я лишь прошептал «Боже…», и моя голова погрузилась в воду.

Наверное, я ожидал, что она будет теплой, какой обычно бывает вода в ванне, но она оказалась ледяной. Рот и нос тут же наполнились водой. Меня охватила паника — я стал задыхаться.

На секунду мне удалось оттолкнуть Салли, поднять голову из воды и судорожно вздохнуть. Но она снова накинулась на меня, одной рукой схватила за волосы и окунула в воду, другой вцепилась в пояс джинсов и попыталась поставить меня вниз головой. Хотя мои руки были связаны, брызги полетели во все стороны.

Пусть вода выльется.

Я стал лихорадочно соображать. Теряя способность мыслить и задыхаясь, я отчаянно пытался придумать, как сбросить с себя Салли. Она использовала край ванны как рычаг, который помогал ей удерживать меня под водой. Салли предвидела: я начну бороться и попытаюсь оттолкнуть ее, поэтому заняла выгодное положение, препятствующее моему сопротивлению. Я подумал, что, возможно, мне удастся освободиться, если я внезапно прекращу борьбу и позволю моему телу полностью погрузиться в воду.

Я решил попробовать.

Неожиданно я расслабился, моя голова опустилась еще глубже и ударилась лбом о дно ванны. Почувствовав, как рука Салли соскальзывает с пояса, я развернулся и вынырнул, подняв голову над водой. Теперь я сидел в ванне, прислонившись спиной к стене.

Я снова судорожно вздохнул, пытаясь быстро набрать в легкие как можно больше воздуху.

Вода поднялась и выплеснулась за край ванны, растекаясь по полу и просачиваясь на обогревательную систему через многочисленные трещинки между плиткой. Я дернулся, и вода снова полилась из ванны. Это не только усложнило Салли задачу утопить мою голову, но и позволило выплеснуть воду в нужное место.

Только бы Тео и здесь оказался верен себе!

Я подтянул ноги, резко выпрямил их и сильно ударил Салли в грудь. Удар оказался настолько мощным, что она упала навзничь на пол, а я откинулся в ванне к стенке.

Пытаясь подняться, Салли отвела назад руки и оперлась о плитку. Вода накрыла ее ладони по костяшки пальцев.

Потом что-то произошло.

Послышалось потрескивание. Внезапно Салли замерла. Ее глаза широко распахнулись.

В ванной стало темно, но в помещение проникал тусклый свет из коридора. Его было достаточно, чтобы я увидел, как тело Салли с тихим всплеском упало на пол.

Она лежала совершенно неподвижно, устремив взгляд в потолок.

Пол с подогревом. Вода закоротила провод, и Салли убило током.

Это происходит, если используется ненадлежащее оборудование или плитка положена кое-как.

Тео. Мастер электрификации. Да благословит тебя Бог.

С большим трудом я поднялся. Мои ботинки, вся одежда промокли насквозь. Когда свет погас, я понял, что выбило рубильник, поэтому можно было спокойно выйти из ванны.

Покачиваясь, я побрел на кухню, прислонился к ящику разделочного стола и умудрился достать нож. Будь я трезвым, на то, чтобы разрезать изоленту, мне хватило бы пары минут, но у меня ушли все десять: я то и дело ронял нож на пол, пальцы с трудом меня слушались.

Освободившись, я подошел к телефону и сделал пару звонков. Во вторую очередь я позвонил в службу «девять-один-один». В первую — на мобильный Келли.

— Привет, солнышко, — сказал я. — Все хорошо, но у Салли дома случилось небольшое короткое замыкание и я задержусь.