Проклятие для крылатого

Глава 7

Клауд Эллур-Атар. Один год назад

Изначально я планировал настроить против белобрысого всю Академию, но в какой-то момент все кардинально изменилось. Там, в саду, он не боялся никого и ничего. Сидел безоружный и расслабленный, как будто в Лексиане у него не может быть врагов. Думает, что родство с главой светлого Альянса ставит его выше межрасовых разногласий в нашей Академии?

Моя задача – отвлечь внимание от еще одного недоразумения – красноглазой эльфийки. Я уже не пытаюсь понять, зачем она нужна клану, почему Алекс не оставил её на той обочине жизни, где у него хватило глупости её подобрать. Не мое это дело – анализировать поступки герцога Алькьярна, и уж тем более я не вправе его осуждать. Но.. я все равно не понимаю.

Лелуш оказался не так прост, как я рассчитывал. И не так слаб. Я могу бить его хоть каждый день, унижать, но сломать гордого светлого будет тяжело. Однако его смерть не принесет мне удовлетворения. Я хочу, чтобы он полностью покорился моей воле, хочу видеть преданность в золотистых глазах, хочу любоваться его склоненной головой. Нехорошее предчувствие сдавило сердце, но я решительно отогнал прочь все дурные мысли. Главное, не перегнуть палку. И, думаю, Рейн сыграет немаловажную роль в осуществлении моего замысла.

Что я буду делать со сломанным эльфом дальше, я пока еще не придумал. Позволю ему остаться в клане и верно служить Алексу, наверное. В конце концов, это перестанет быть моей заботой.

Я отложил книгу в сторону и неохотно поднялся. Время занятий окончилось, и ученики, предоставленные сами себе, разбрелись по Шаенону и его окрестностям. Я и сам давно хотел наведаться в торговую лавку, посмотреть на оружейные новинки. Убийца Драконов – семейная реликвия, доставшаяся мне от отца, верно служил мне на протяжении всего времени обучения в Академии, но пора бы подумать о парном оружии. Не сомневаюсь, в ближайшем будущем оно мне понадобится.

Накинув плащ, скрывающий ножны с мечом и мое необычное крыло, я спустился во двор Академии и практически сразу увидел Лелуша. Белобрысый хафф что-то оживленно рассказывал окружившей его толпе, состоящей преимущественно из девчонок. Судя по его сияющим глазам и широкой улыбке, никакой угрозы он по-прежнему не чувствовал. Эльф веселился и активно жестикулировал руками. На его лице не осталось и следа нашей вчерашней потасовки. Видимо, в отличие от меня, он дошел до башни целителей. Курица безмятежно ковырялась неподалеку, и я вдруг ощутил сильнейшее желание как следует пнуть её под зад, чтобы опровергнуть общеизвестный факт, что этот вид фамильяров не летает. Летает, еще как.

Как и следовало ожидать, с моим появлением во дворе на один краткий миг повисла гнетущая тишина. Но и этого мгновения хватило, чтобы Лелуш меня заметил. Его улыбку как ветром сдуло. Сияющие глаза погасли и потемнели от нескрываемой злости и какой-то холодной, всепоглощающей ненависти.

– Клауд, – он указал на меня пальцем, и все взгляды мгновенно устремились ко мне. Эльф мрачно усмехнулся. – Ты больше не сможешь застать меня врасплох. Я готов повторить вчерашнее.

Я даже не удивился, что эта белобрысая скотина знает мое имя. Но мне не понравилось, что теперь вся Академия в курсе нашей вчерашней потасовки. И, судя по всему, в своем рассказе Лелуш выставил меня трусом, напавшим со спины. По сути, так оно было, я застал его врасплох, но больше такое действительно не повторится, я больше не дам волю своей ярости.

Я так же мрачно кивнул, принимая вызов. Время и место дуэли мы обсудим позднее, не при свидетелях. Что ж, ушастый, ты сам выкопал себе могилу.

Лелуш неожиданно плотоядно ухмыльнулся, и направленный на меня мрачный взгляд обещал долгую мучительную смерть. Толпа неуверенно последовала его примеру, окатив меня волной неприязни. Я прекрасно чувствую фальшь, и сразу понял, что многим сейчас, мягко говоря, неуютно. На меня кидали обеспокоенные взгляды, прекрасно зная, что у меня идеальная память на лица, и что я очень, нереально злопамятен. Именно поэтому многие поспешили покинуть двор Академии, а оставшиеся неуверенно улыбались мне, как бы говоря «я ничего такого не имел в виду». Но лишь в золотистых глазах я увидел так знакомый мне мстительный блеск.

Мрачно усмехнувшись, я едва заметно покачал головой, ясно давая понять, что запомнил их всех. Взгляд мой выражал истинное разочарование. И сожаление. Да, будь у меня сердце, я бы их пожалел. Лишь светлый не удостоился моего взгляда. С ним я поговорю отдельно. Так и не ответив на провокацию, я резко развернулся и последовал своей дорогой. Знаю, он ждал от меня каких-то действий, но я не собираюсь играть по его правилам и выставлять себя посмешищем. Следующие слова эльфа полетели уже мне в спину.

– Посмотрим, кто первым запросит пощады.

Я не обернулся, хотя кулаки чесались разбить эту идеально правильную физиономию, эти улыбающиеся губы и смеющиеся глаза. Может, плюнуть на все и вызвать его на дуэль прямо сейчас? Но тогда, скорее всего, половина Академии возненавидит меня за убийство всеобщего любимца. И как этот гад умудрился настолько очаровать толпу, что они забыли о своем враждебном отношении к светлым? Безмозглые идиоты. Предатели. Еще раз напомнив себе, что я не собираюсь пока убивать светлого, я покинул двор Академии.

Настроение выходить в город как-то пропало. Может, стоит посоветоваться с Алексом? Нет, он не поймет. Не поймет, почему глава ученического совета не смог поставить на место одного единственного эльфа. Я и сам этого не понимаю. Я привык действовать силой, запугивать, наводить ужас одним видом своего крыла. Меня ошибочно считают проклятым. Я не пытаюсь кого-то разубедить. Я, наоборот, склоняюсь к мысли, что меня действительно прокляли. Не зря я, наверное, стал палачом, ведь единственное, что я умею делать и делаю хорошо – это убивать. Я влюблен в это ремесло. Я, наверное, больной ублюдок, раз мне так все это нравится. Но, с другой стороны, это прекрасное оправдание для всего, что я делаю.

Наверное, мне действительно придется использовать Рейн. Но для этого надо приручить её, сделать так, чтобы она безоговорочно мне доверяла и подчинялась. Я устало вздохнул. Похоже, это тоже невыполнимая задача. Одного взгляда на неё достаточно, чтобы понять, что её верность уже принадлежит Алексу. И вряд ли я смогу это изменить. К тому же, где гарантия, что Рейн в моей игре не пострадает? Алекс ясно дал понять, что я отвечаю за неё жизнью. Готов ли я к такому размену? Скорее, я должен во что бы то ни стало защищать её. Стать её тенью. Я усмехнулся. Тень тени.

Окончательно запутавшись, я направился на задний двор, где находилась тренировочная арена. Если мне кто-то и может дать дельный совет, то это мастер Мисту.

Но и на этот раз мне не повезло.

Мой учитель был вплотную занят своей новой ученицей. Я с интересом наблюдал, как она танцует, скрестив над головой парные мечи, открытая для любого удара. Но каким уродом надо быть, чтобы замахнуться на темную во время танца? Наверное, надо быть мною. Или орком, которые с молоком матери впитывают в себя ненависть к эльфам.

Закончив танец, Рейн самоотверженно кинулась в атаку. Я только головой покачал, наблюдая, как мастер играючи отшвырнул её назад. Но девчонка оказалась упертой до абсурда. Поднявшись на ноги и едва заметно морщась от боли, она снова ринулась вперед. Мисту не стал её бить, просто увернулся, ожидая, что Рейн упадет сама и зароется носом в землю, но она в последний миг изменила траекторию, и острый меч скользнул по тяжелой броне, едва не оцарапав учителя.

Я мысленно зааплодировал. Она быстро учится. А учитель не раз проделывал этот трюк и со мной. Самое главное в бою, говорил он, предугадывать намерения противника. Если ты знаешь, что он сделает в следующий момент, можешь считать, что он уже лежит у твоих ног. И чтобы не давать противнику преимущества, надо всеми силами стараться его обмануть. Менять траекторию удара, следить за собственным взглядом, отвлекать противника, заманивать и заставлять совершать ошибки. Рано или поздно он попадется в ловушку, оступится и раскроется для критического удара.

Я всегда очень внимательно слушал, и очень хорошо запоминал. Поэтому я не повторяю своих ошибок дважды.

Заметив меня, мастер Мисту сдержанно кивнул, приглашая присоединиться. Я скинул плащ и, выдернув оружие из ножен, ступил на арену. Рейн настороженно рассматривала меня из-под густой челки. И как она умудряется что-то оттуда видеть? Неплохо бы посоветовать ей зачесывать волосы назад. У неё красивое лицо, с правильными чертами, с идеальной, гладкой кожей. А необычные глаза делают её еще более привлекательной на мой взгляд. Нет, я бы не стал заводить с ней никаких отношений, но совершенно по другой причине. У меня нет сердца, я не способен на какие-то долгие, искренние чувства. Но кого интересует мое объективное мнение? Девчонка откинула со лба непослушные пряди, и я увидел, что её бровь пересекает глубокий, едва затянувшийся тонкой корочкой порез. Здесь не видно руки целителя. Порез сделан совсем недавно, и сделал это не мастер Мисту.

Подойдя к Рейн, ощетинившейся на меня парными мечами, я убрал с её лба волосы. На высокой скуле алел отпечаток чьего-то внушительного кулака, в уголках глаз застыла кровь, в носу тоже запеклась кровавая корка. Я внимательно смотрел ей в глаза, ища там ответ. Но ответа не было.

– Кто это сделал, Рейн? – требовательно спросил я, не обращая внимания на упирающиеся мне в живот клинки. Острые лезвия легко пройдут сквозь мою легкую броню, и я вряд ли успею что-то сделать. Но, хафф побери, мне на это наплевать. Кто знает, какие еще раны скрывает её тяжелая броня? Сломанные кости, внутренние кровотечения? Оглушить бы её одним хорошим ударом, да отнести к целителю, но тогда, скорее всего, я никогда не получу её доверия. Зато выполню приказ Алекса и сохраню свою собственную жизнь.

Девчонка осторожно, боясь поцарапать, опустила оружие и покачала головой.

– Никто, – ответила она, и я понял, что разбитую губу ей тоже не залечили.

Мисту напряженно наблюдал за нами.

– Вижу, вы уже успели познакомиться, – фальшиво-веселым голосом произнес он. Я замер под его внимательным взглядом. Мастер понял, что девчонка под моей защитой, и что беспрепятственно воспользоваться доверчивой сиротой он не сможет. Я понял, что учитель больше никогда не будет мне таким другом, как прежде. Я теперь для него досадная помеха в достижении своей цели. Что ж, так тому и быть. Но теперь он, по крайней мере, не обидит Рейн.

– Я, как глава ученического совета, знаком со всеми учениками Академии Лексиан, – выдавив из себя подобие дружелюбной улыбки, ответил я.

– И с учеником Лелушем тоже? – зачем-то спросил Мисту, прожигая меня подозрительным взглядом.

– И с ним тоже, – просто ответил я, довольный, что смог скрыть свои эмоции.

– Я как раз хотел попробовать дать Рейн щит, – как ни в чем не бывало продолжил мой наставник. – У неё неплохо отработана защита. Она в состоянии закрыться практически от любого удара, если ожидает его. Я вот удивляюсь, чего она не стала боевым магом? Почему заклинатель?

Я не знаю ответа на этот вопрос, и не понимаю, почему учитель решил задать его мне. Покачав головой, я перешел в боевую стойку.

«Я выбрала это направление, потому что не хочу никого убивать», – ответила она мне. Уверен, мастер Мисту этого никогда не узнает. Я вздохнул. Убивают все. И заклинатели не исключение.

«Ты все равно должна уметь это делать, – как можно более убедительно сказал я. – Иначе тебе в этом мире не выжить. Будь ты обычной, Рейн, я бы этого не требовал. Ты же знаешь тактику воинов поддержки и лечащих магов? Они ищут себе сильного воина в напарники, и делают его еще сильнее, поддерживают, лечат, накладывают заклинания, а те, в свою очередь, обеспечивают им надежную защиту, берегут и не дают в обиду. Но тебе, с твоей, мягко говоря, необычной внешностью, напарника найти будет сложно. Или, говоря откровенно, ты вряд ли его найдешь».

«Но ты...» – я знаю, что она хотела сказать. И знаю, почему вдруг замолчала. Да, я мог бы принять её такой, какая она есть. Я уже это сделал. Для всего Сумеречного Континента красные глаза – это проклятие Никсы, Тьмой Укрывающей. Или её высшее благословение. Но Никса пала, потеряв свою силу. И считается, что такие дети уже не рождаются. Я знаю, что Рейн придется умереть. Алекс без раздумий принесет её в жертву. Может, ради этого он её и хранит? Чтобы девчонка каким-то образом послужила ключом к печатям, что держат Богиню?

Я стойко выдержал её взгляд. Да и чего там выдерживать? В её глазах я стал трусом, не способным в открытую признать правду. Наверное, я и есть трус, потому что первым моим порывом было убить её и навеки похоронить свою постыдную тайну. Может, именно поэтому я пропустил момент, когда она внезапно кинулась в атаку?