Проклятое искусство

5 апреля 1956— 31 декабря 1956

Первые дни в Магадане летели как сумасшедшие. Вчера прошло это отвратительное совещание по итогам нашей гастрольной поездки. Как все-таки отвратителен Пименов, вот действительно настоящая гнида. Концерт прошел сносно. Аншлаг был полный. Первое отделение состояло из: Миловидова (актер драмы. — Б.С.), прочитавшего Маяковского и... Мопассана. Я был несколько озадачен его неразборчивостью репертуара.

Сегодня приснился сон: иду полями по деревне, в которой жил в детстве (с. Ям-Тесово). А меня всюду обманывают. Хотя я должен к этому давно привыкнуть, но это странно действует на нервы и психику. Хочу дать театру свой радиоприемник «Октябрь», а у них попросить стоящий в бездействии маг, для того чтобы не было лишней переписи с моего магнитофона на маг (из-за разности количества оборотов). Песенку «Магаданский ветерок» наберусь смелости и сегодня исполню. Как-то я сегодня спою концерт? То, что я услышал в субботу по радио, было ужасно. Ни пения, ни звука, выхолощенные остатки разбитого вдребезги. У Утесова голос сейчас по радио звучит лучше, чем у меня.

Позорно! Жалко! И нет никакого смягчающего оправдания моему пребыванию на театральных подмостках...

Не спится старому Козину. Еще глубокая ночь. Все вокруг покоится в глубоком сне. Я проснулся от боли в желудке. Неужели меня ждет участь отца, умершего от т.н. цирроза печени? Сегодня утром необходимо сходить в универмаг за фетровой шляпой, материей на ширму и оконные занавески.

Вчера после концерта заходили с А.Н.^[73] к Белозерской и Кабалову, опять шла речь о театре, об Управлении культуры и Пименовых. Все эти разговоры вызывают такое ощущение, как будто погружаешься в ванну с жидким навозом. Когда люди научатся думать лишь о своей личной работе, коллективной выгоде и массовом взаимном благополучии и перестанут копаться в чужих грязных тряпках?

Все артисты рвутся ехать со мной в поездку, а сам лично никуда ехать не хочу. Грибкова со слезами на глазах жаловалась на плохое отношение к ней со стороны актерского коллектива. Как она себя держит с актерской массой, я еще не приглядывался, а мнения и суждения других меня не убеждают и не интересуют. Актриса она хорошая, голосовые данные неважные, если судить по первому выступлению в «Голубом гусаре», хотя она была больна (несмыкание связок). Другая актриса, которую также невзлюбили, — это Райх — типичная каскадная актриса с маленьким голоском. Большим умом не блещет, но была со мной откровенна и искренна в жалобах на свою судьбу в театре. А.Н. говорила, что Грибкова не очень дипломатично ведет себя в своей трудной роли актрисы театра и жены начальника Управления культуры. Также не могу и не хочу судить, ибо лично этих недипломатических проявлений не замечал. Также недоброжелательно относятся к Слюзко, а он неосмотрительно окружил себя отвратными людьми, далекими, вернее, чуждыми искусству и культуре (Захаров и другие).

Пять дней не притрагивался к запискам. Когда сердце неспокойно, я не могу ничего писать. Уже успел спеть три концерта, остался еще один у морячков, отложенный из-за непогоды. Погода же здесь у нас стоит странная. Все время дуют ветры со снегом, типичные для февраля, но не для апреля, а метеосводка предвещает ливень, который может оказаться разрушительным для Магадана из-за наличия огромной массы нерастаявшего снега. Такой единичный случай произошел в декабре.

Вчера в нашей киношке смотрел фильм «Звезды служат нам» — фильм документальный, рассказывающий и как-то оправдывающий наличие огромной армии бездельников, занимающихся наблюдениями и частичными подсчетами, с моей точки зрения, бесцельными. Стараясь уложиться в положенный метраж и обо всем рассказать, создатели фильма допускают уморительные вещи. Деятельность астрофизика Тихого по фильму заключается лишь в том, что он кормит голубей и рассматривает снимающиеся фотоаппаратом голубые ели. А цель этой съемки для рядового зрителя непонятна.

Радио магаданское передало: «Сегодня, ввиду плохой погоды, занятия в младших классах проводиться не будут». В этом году погода действительно ужасная. То, что обычно происходит в феврале, перенеслось на апрель, а может, и на май. Распространились слухи, что вся эта метеорологическая «неурядица» исходит от огромных атомных взрывов на солнце. Да... «Человечество», обуреваемое самыми высокими чувствами о создании на «песчинке, затерянной во Вселенной», именуемой Землей, какого-то справедливого порядка, совершенно забывает, если не забыло, об одном существенном факторе, без которого никак не обойтись и которому, как в добрые старые времена, надобно создать культ преклонения и уважения. Этот фактор именуется... солнцем. Что стоят без его наличия все наши великие и благородные идеи? Что мы станем делать, если оно вдруг перестанет существовать совсем или расколется на несколько частей? Что тогда? Мы настолько привыкли к его присутствию, что иногда забываем о нем. Мы считаем, что оно должно беспрекословно светить и обогревать нас. И совершенно забываем о том, что оно даже и не догадывается о нашем мерзком существовании. И если оно разрушится, то не испытает ни малейшего чувства заботы, ответственности за судьбы каких-то бактерий, горделиво именуемых себя «людьми и человеками». А мы продолжаем хорохориться и хвастливо орем на всю Вселенную о том, что человек — венец мироздания. Перед лицом (это мое предчувствие) надвигающихся катастроф во Вселенной в частности в нашей солнечной системе, человеку следовало бы стать скромнее и серьезно подумать о своем ближайшем будущем. Я не кликуша. Но чувствую, что наступает смертельная угроза для человечества. Времена наступают суровые и неотвратимые. От них не отмахнешься! Законы мироздания едины для всех и неукоснительны. Всё в свое время, ни минут ой раньше или позже.

Когда призадумаешься над всем этим, становится жутко. Ощутимо сознаешь никчемность и мизерность своего существования.

Завтра уже 1-е мая. Время летит, словно экспресс. Каждый день приближает меня к смерти. В театре по-прежнему шумит, жужжит осиное гнездо. Все по привычке грызут друг друга. Я теперь по-настоящему и всерьез начинаю ощущать недалекое от меня присутствие смерти и ее постепенное приближение, оно неотвратимо, а потому не должно вызывать сожаление или взывание о помощи. Меня приводит в бешенство безобразная постановка радиодела у нас в СССР и, в частности, в Магадане. Эти ужасные промышленные шумы, не говоря уже о шумах, применяемых в «холодной войне». Здесь даже при наличии превосходного приемника радиослушание превращается в ужасную пытку, принижающую человеческое достоинство. Почему 200 или 300 миллионов человеческих душ, взрослых людей, превращают в детей, которым безо всякого разъяснения приказывают слушать только то, что считается целесообразным и необходимым? Или так уж трудно простому человеку отличить неправду от правды? Народ всегда знает, что —, правда, что — ложь! Но он молчит, молчит, терпеливо ожидая справедливости, и чем дольше справедливость не появляется, тем грознее становится его молчание. И дело правителей не переполнять чашу терпения и народного гнева и молчания.

Народ ждал несколько десятков лет правды [о культе личности]. И ее надо было честно и искренно рассказать. Вернее, ее не надо было рассказывать, она для народа была очевидна, он лишь молчал и ждал, когда «слуги народа» сами расскажут о своих ошибках и провинностях.

Хорошая солнечная погода. Тепло, но грязно.

Первого мая порывался хоть что-нибудь записать, но никак не получалось. Вот уже скоро будет больше года, когда я вновь вступил на ненавистную мне стезю искусства. Из всех актеров, которые не любят своего дела, первый, очевидно, я. Искусство я люблю не как профессию, а как момент какой-то эмоции, желания и вдохновения. Это желание может месяцами не приходить. А изо дня в день заниматься этим делом не хочу и не в силах. Из театра надобно уходить как можно скорее, без шума и крика.

Читаю письма Рахманинова. Почему современники так «штыково» восприняли чудеснейшую оперу «Паяцы» Леонкавалло? Она вопреки их отрицаниям останется бессмертной наряду с операми Чайковского, Верди, Бизе, Массне, Пуччини, Римского-Корсакова, который так пренебрежительно отозвался о «Паяцах», а вслед за ним и Рахманинов, назвав ее «дрянью». Он также неправ, несмотря на все преклонение перед ним. Я уверен, что его «Алеко» быстрее забудется, чем «Паяцы».

Сегодня День печати. С удовольствием прослушал выступление Карпинского с воспоминанием о ленинском отношении к печати, к письмам читателей. Затем прослушал проповедь настоятеля русской церкви в Лондоне — игумена Антония, — проникновенно пытавшегося доказать, что если мы сейчас будем позволять издеваться над собой врагам и мучителям нашим и что если мы за все гадости и мучения их возлюбим, то нас в царстве небесном ждет хорошая жизнь. В наш век борьбы вся эта проповедь звучит настолько наивно и неубедительно, что необходимо огромное воображение, чтобы представить, что взрослый, может быть, убеленный сединою человек может принимать на веру подобные рассуждения и наставления.

В дни скорби и печали для всех верующих в затаенном уголке Тихого океана взорвалась испытательная атомная бомба. Во имя чего? Во имя кого?! Все чаще и чаще, все настойчивее возникают в головах трудящихся вопросы по всему миру. И все труднее познать истину, кто же более справедлив и на чьей стороне правда.

Небо покрыто тучами, но дождя нет. День Святой Пасхи.

Ночь. Прошла Пасха. С утра ко мне приходят. Сейчас окончил читать вторую часть трилогии «Христос и Антихрист» Д.С. Мережковского. Эта часть носит название «Воскресшие боги, или Леонардо да Винчи». Это попытка со своей точки зрения взглянуть на одну из виднейших фигур эпохи Возрождения. В первой части трилогии говорится о Юлиане Отступнике. Какое бы ни было мировоззрение Мережковского, как бы ни были реакционны взгляды эмигранта Мережковского, он огромнейший русский писатель и художник слова, и никакие силы меня не убедят в противном. Трудно судить о достоверности описываемой писателем эпохи, самолично не изученной мною. Но из-под пера встает настолько ясно выписанная эпоха, что не признать талантливости этого писателя невозможно. Каким бы мракобесом он ни был, он все равно принадлежит к лучшим художникам русской литературы, хотят этого или не хотят его противники.

Я получил еще большее удовольствие от чтения второго тома его произведений. Фигура, образ Леонардо да Винчи.

Итак, в припадке белой горячки застрелился Фадеев. Самое интересное, что Шолохов никак не откликнулся на это событие. Очевидно, соболезнования по поводу этого события у Шолохова не наблюдалось. Знаю только, что его ждет та же участь, потому что он пьет не меньше. Это отвратительно и мерзко. С чего пьют наши советские писатели? От плохой жизни? От тяжелых материальных условий? Что они, так же нуждались, как Островский? Что, им не везло в жизни, как Помяловскому или Мусоргскому? Да нет, просто зажрались. Если был бы жив Горький, он бы сумел отчитать как следует. Есенин, Маяковский, Яхонтов... Что это за безобразие!

Целую неделю не притрагивался к «Впечатлениям». Слишком много было впечатлений, которые следуют друг за другом. С огромным удовольствием читаю Мережковского — «Павел», «Александр» — это шедевры русской литературы. Мне начихать на его «реакционность». Его взгляд на Петра более правильный, чем у Алексея Толстого, который написал свой роман о Петре, применяясь к условиям, царившим во время жизни Сталина. Я не знал, что за пьесу «Павел» Мережковский и его издатель были привлечены к судебной ответственности. Да и в «Александре» есть такие места, которые не характеризуют Александра как человека, любящего русский народ. Мне возразят: «Вот-вот, вот это и есть его, Мережковского, реакционные взгляды, которые он вложил в Александра». Тогда я спрошу: если человек считается реакционером, мракобесом, монархистом, как он может подрубать тот сук, на котором так удобно устроился?..

Каждый день радио сообщает, докладывает, вдалбливает, что завтра, послезавтра, через месяц в такую-то страну приедет делегация такой-то страны. Такой-то одной страны посетит другую страну. По доброй ли воле, группами или в одиночку, началось, как у мещан называется, «хождение в гости».

Но любые мещанские расходы по гостеприимству жалки перед расходованием денег, богатств, сокровищ в современных странах. Мода на различные встречи, переговоры, соглашения, договора и меморандумы — все эти призрачные и словесные, хотя и зафиксированные на бумагу блефы — стоят огромных затрат. А все эти средства из народного кармана.

Чем больше страна, тем она больше может бросать на ветер денег. Следя за ходом современных исторических событий, я вижу, что лишь одни Соединенные Штаты мало тратят денег на всю эту шумиху. Но большим странам это, как говорится, положено. А вот, с позволения сказать, лилипутам, вроде Албании, Кореи северной, Афганистана и др., по силам ли устраивать подобные мероприятия? Нет! Устроить, конечно, можно, но это трата достояния всего народа... Такие страны напоминают мне государство из оперетты «Веселая вдова» или государства, именуемые американским юмористом-писателем О’Генри «банановыми республиками».

В 11 часов собрание всего театра по поводу предстоящих гастролей по Колыме, Камчатке и Сахалину.

Дело закончится обычно болтологией о чувстве ответственности и важности поездки. Будут говорить о тактичном поведении артистов вне пределов Магадана и в первый же вечер, ночь разыграется несколько скандальчиков, которые сразу обострят взаимоотношения между т.н. «ведущими артистами».

Радио передало, что умер Самед Вургун. Только что в Азербайджане происходило чествование поэта... Очевидно, перепил более, чем полагалось его организму, и отдал богу душу. Значит, появится еще одно новое собрание сочинений. Я начинаю констатировать, что с годами, с каждым днем, часом, минутой становлюсь циником. Все события окружающей меня жизни окрашиваются в подобающие этому взгляду тона.

Вчера в секретариате театра Федорова (артистка оперетты. — Б.С.) расплакалась, почему она не будет участвовать в концертах. В кабинете я попросил Н.Ф. (Венгржинский, директор театра. — Б.С.) и Е.А. (Гаскин, замдиректора, руководитель гастрольной поездки. — Б.С.) включить ее в состав моего антуража. (Москва 7 градусов тепла). Намечены следующие исполнители: Матусевич — чтение. Винник[74] и Кабалов — дуэты из оперетт. Деревягина и Фролов — танго «Жалюзи». Федорова — песни. Винник и Кабалов — скетч, тот самый, который Кабалов делал с Шутовой. Деревягина и Фролов — «Танец поваров». Это будет первое отделение. Второе — я. Аккомпаниатор — Г. Ветрова (концертмейстер театра. — Б.С.).

На первом этаже помещается ресторан «Восток», из которого я только что вернулся. Ужинать пригласил Любовича, выпили шампанского с коньяком. Подошел, как всюду во всех ресторанах, во всех городах, — мужчина в капитанской форме. Он отрекомендовался капитаном второго ранга Соркиным. Как обычно в таких случаях, был несколько навеселе, трепался о своем благосостоянии больше, чем следует. Заявил, что его, как он именовал свою сожительницу, Лариса работает здесь в ресторане. Заверил, что они оба утром принесут мне в номер яблок и помидоров. Попутно приврал, что Надежда Казанцева, гастролирующая сейчас в Петропавловске, просила у него ящик яблок, но он отказал, мотивируя малым знакомством с нею. Всю эту болтологию я старался слушать с видом искреннего интереса и исключительного д ыоверия. Я на своем веку много встречал людей подобного типа и крайне удивляюсь убогости их интересов. Я бы не смог так жить.

Писать можно было много, но многое действовало на нервы. Ветрова, конечно, мне очень плохо аккомпанирует. Она неопытна как аккомпаниатор. Нашу магаданскую «банду» ожидаем завтра. Здесь я не прошел, благодаря слабому аккомпаниатору. Здесь я сборов не сделаю. И в этом доля вины падает на Гаскина.

Я долго не решался написать то, что я думаю о некоторых животрепещущих вопросах современности. Утреннее радио передает сейчас интересную подробность о пребывании президента Тито в Москве, о его посещении мавзолея В.И. Ленина и И.В. Сталина и о возложении венка на саркофаг Ленина с надписью: «В.И. Ленину от Броз Тито» — лаконично и понятно! Мне кажется, что останки Сталина необходимо убрать из мавзолея, дабы не давать повода для лишних разговоров в народе. Если память о нем в какой-то степени жива для народа, для Советского Союза, то, мне кажется, не к чему подвергать ее различным испытаниям, вернее, оскорблениям. Если же она в действительности не заслуживает равноценного Ленину внимания, останки следует удалить из мавзолея либо ускорить постройку пантеона, и тогда легко и тактично можно будет поместить сталинские останки в соответствующее им место.

Что еще смущает умы народа? Это — странная роль Молотова в данный момент. Он занимает пост министра иностранных дел, а по существу его делами и его деятельностью занимаются Булганин и Хрущев. Если он на данном политическом этапе не соответствует своей должности, ему надобно дать другой участок работы. Дали же Маленкову менее почетную, но не менее важную работу. В народе все это бурлит, перемалывается, но по существу благодаря народной мудрости и прозорливости всё очень правильно оценивается и понимается. Современный русский народ трудно обмануть или убедить.

Вчера Кабалов своим обычным брюзжанием по поводу гостиничных номеров взбудоражил всю бригаду. Винник оказалась базарной торговкой. Балетная пара была близка к обычной своей драке. Все же он (Кабалов? — Б.С.) — дрянной тип. Провокация и интриги — это его родная стихия.

Все разом закричали, завопили. Фролов поначалу уговаривал держать себя корректнее, ввиду присутствия посторонних лиц, но после своего номера не выдержал и сцепился с Деревягиной, отбросив все «свои приличия и такты».

Дни пока стоят солнечные, но не слишком теплые, чтобы могла распуститься зелень. Могучие тополя, растущие вдоль гостиничного тротуара, только начинают развертывать свои почки. Со всех стоящих пароходов доносятся звуки грампластинок, усиленные через репродукторы. Исчерпав их скудный запас, радист начинает их заводить вновь.

Дочитал книгу Марвича «Студент Добролюбов», книга предназначена для детей старшего возраста. Вряд ли она им подойдет. Очевидней всего, дельцу от литературы Марвичу никуда не удалось пристроить свое новое произведение, вот и решил провернуть эту книжонку под видом детской литературы.

Как-то, в какой-то степени признавая Белинского, я раз и навсегда отвергаю Чернышевского, а тем более Добролюбова. Эти два человека внесли много лишнего сумбура в молодые головы своего поколения. Я также не согласен, что именно они направляли русскую литературу по какому-то руслу. Неужели можно себе представить, что если бы не было Белинского, то не было бы Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Тургенева? Какая чушь! Неужели эти гиганты русской мысли могли творить только под руководством Белинского? Неужели можно вообразить, что Салтыков-Щедрин, Гончаров, Толстой, Чехов, Горький не появились бы, если бы не было Чернышевского и Добролюбова? Ерунда! Крылов знал, что он писал. И никакие разглагольствования Белинского, если бы он и хотел разничтожить Крылова, не помогли бы ему. Крылов остался бы Крыловым. Но интересно другое. Были бы известны все эти великие критики, если бы не было Советской власти? Не слишком ли много брал на себя Чернышевский, считая, что «они были хороши, пока их держал в ежовых рукавицах Белинский; умны, пока он набивал им головы своими мыслями», — какая самоуверенность и самонадеянность. Тургеневская голова была «набита» своими собственными мыслями, и ему не надо было одалживаться, а тем более забивать чужими. Григорович также останется и остался в памяти русского народа. Его «гуттаперчевый мальчик» навсегда останется одним из шедевров русской литературы, не говоря уже о тургеневских романах или о его стихотворениях в прозе.

Что меня отталкивает от этих критиков — их самоуверенность и самонадеянность. Мне скажут: а их искреннее желание лучшего для России, вера в светлое будущее России? Так неужели можно вообразить, что лишь только эти три человека и думали об этом? Существовали или не существовали бы эти критики, Ленин, раз ему было, как говорят, уготовано появиться, не думал бы иначе, чем он думал. И думая о будущем России, он не ставил себе как фетишей этих трех лиц.

Не слишком ли их переоценивают и сейчас? И все ли у них безукоризненно и кристально? Мне кажется, что не все.

Бывали же случаи возношения Белинским чего-либо, от которого он потом отказывался и отрекался. Да и сейчас, проглядывая его сочинения, видишь, что не все его прогнозы сбывались. Многие писатели, которых он считал будущей гордостью России, оказались забытыми или просто вычеркнутыми из списка русских литераторов. А то эка невидаль — открыл Лермонтова. Лермонтов сам себя открыл своим стихотворением. И Тургенев, создавая «Отцов и детей», «Записки охотника», не думал ни о каком Белинском.

Сегодня только узнал, что т. Молотов самолично попросил о своей отставке с поста министра иностранных дел. Теперь все становится на свои места. И все делается понятным. На его место назначен Шепилов?!! Почему не Громыко? Ну, там виднее. Некоторые «голоса» и слухи оказываются правдивыми. Несколько дней не читаю газет, а потому оказался не в курсе политических дел.

Безветренный, солнечный, теплый день.

Наш театр плывет на судне «Аральск» где-то южнее Усть-Большерецка. Ночью, по моим подсчетам, они должны проходить Курильский пролив, по карте он называется Первым Курильским. Имеются Второй и Четвертый, а вот Третьего я так и не нашел на карте. Завтра во второй половине дня должна прибыть магаданская банда, именуемая театром. Что-то будет! Я жду с нетерпением приезда одного человека. Почему, и сам не знаю. С этим человеком я хочу поговорить откровенно и начистоту. От этого человека зависит мое душевное спокойствие, нарушенное со времен моего пребывания в ВСО. Мне забилась одна мысль в голову, и она не покидает меня уже несколько лет. Этот человек в состоянии разрешить задачу, в которой разобраться мне одному не по силам (интересно, кто бы это мог быть? Кто-то из работников театра? — Б.С.).

Вчера приехали артисты Магаданского театра. Я не смог дождаться прибытия корабля «Аральск» из-за большого ветра на пирсе №4, куда должен подойти «Аральск». Все артисты казались или, вернее, притворялись, что их до смерти закачало на корабле. Но вечером многие из них побывали в ресторане, в кино, в театре.

Только бы скорее получить пенсию, и тогда я заговорю другим языком с театром. Не лежит у меня душа к нему. И с ним необходимо кончать, и сразу же после пенсии.

Вчера голос тяжело и грузно звучал. Мне нельзя нервничать и в то же время сдерживать себя. Когда я переживаю внутри себя, то это отражается на голосе. Необходимо отдалиться от театра и его людей. Господи! Дай мне силу претерпеть эти два месяца. Почему-то нет никаких известий от Н.Ф. (Венгржинский. — Б.С.) по поводу пенсии. Приехавшие артисты передавали, что секретарша попала в больницу из-за неправильно сделанного аборта какой-то частной повивальной бабкой.

Сейчас проглядел книгу «По Франции и Западной Африке». Автор А.Л. Курсанов — руководитель сов. ботаников на 8-м Международном конгрессе, который состоялся в Париже 2 июля 1954 года в Сорбонне. Сам Курсанов является специалистом в области физиологии и биохимии растений.

По окончании конгресса советская группа совершила совместно с другими иностранными ботаниками путешествие по Франции и Западной Африке.

Парижу 2000 лет, ему есть что вспомнить и что показать, тем более что французы любят и умеют увековечивать свою историю. В Париже целые кварталы сохраняются в том виде, в каком они были построены в XVII веке. Сохраняются даже развалины домов, разбитых гитлеровскими бомбами — это тоже кусок пережитого. И почему-то уважаемому автору показалось курьезным следующее:

«Недалеко от Тюильрийского сада по ул. Риволи поставлен памятник Жанне д’Арк. Конная статуя Жанны стоит на том месте, где, по преданию, отряды французов, руководимые Орлеанской девой, форсировали крепостной ров и выбили англичан из захваченной ими крепости. Здесь эта воинственная девственница была ранена.

Однако конь и дева были густо позолочены и сияли со своего старинного пьедестала, как медный самовар».

Товарищ Курсанов как бы в шутку спросил, чем вызвана такая щедрая позолота, и получил интересный ответ:

«Статуя позолочена по распоряжению Гитлера. Когда германская армия вступила в Париж, франц, народ демонстративно встретил завоевателей закрытыми дверями и опущенными шторами. Чтобы расположить население в свою пользу и напомнить французам об их борьбе против англичан, Гитлер и распорядился позолотить статую».

Профессор не мог удержаться от иронического вопроса: «Не считают ли парижане, что позолота вредит художественной ценности памятника?» И неожиданно получил достойный и вполне логичный ответ-отповедь. Соглашаясь с уважаемым профессором о снижении ценности, он сказал: «Но ведь так было, и мы не вправе стирать ее следы... — наши дети учатся на этом нелепом золоте быть неподкупными...».

А я добавлю от себя, что мог подумать парижанин, не высказав до конца своего ответа: «Мы не хотим быть фальсификаторами истории, но ведь так было». Как кратко и хлестко, словно пощечина, сказано. Чего же скрывать то, что было...

Сегодня выездной спектакль. Вчера провел свой день отдыха следующим образом. Поглядел в Дофе (Дом офицеров. — Б.С.) сумбурную репетицию театра, под громыхающий оркестр. Вернувшись домой, сыграл партию преферанса. Жертвами на сей раз оказались Лазученков и Фролов. Первый сел на двойной птичке, оставшись без пяти на мизере, что составило тысячу очков. Фролов, по обыкновению разгорячившись и желая непременно выиграть, начал темнить. В результате я выиграл 64 рубля. Это впервые, когда я выиграл в игре с Лазученковым. Вечером решил в театр не идти и провел все оставшееся время за чтением книги «М. Горький в воспоминаниях современников».

Вчера был нелепый день. Концерт сорвался из-за того, что санитарная машина, в которой мы должны были ехать в часть и которую мы ждали с 6 ч.30 м. вечера, пришла в 8.30, а расстояние измерялось 5—6 км. Решил пойти посмотреть хабаровских гастролеров, показывавших концертную программу «За тех, кто в зале». Театр был не полон, так что нам были предоставлены места в 6-м ряду. Программу открыл конферансье, который сумбурно пытался приколотить к обычному эстрадному концерту вывеску «За тех, кто в зале». Начав концерт с соло рояля, мало вязавшегося с шаблонной концертной программой, и перейдя к малоинтересному певцу-баритону, бесцветно и с нелепыми ужимками спевшему 4 вещи, конферансье прочел неправдоподобный рассказ из эпохи гражданской войны о мальчике с татуировкой на руке. После выступала рослая балерина, исполнившая одна, без кавалера, вальс. Этот номер уже бесспорно отдавал самодеятельностью. Первое отделение заканчивал он — все тот же конферансье, прочитавший фельетон на тему о молодежи 16—17 лет, оканчивающей школу и вступающей в самостоятельную жизнь. Тема актуальная, необходимо нужная.

Читая воспоминания сына Льва Николаевича Толстого — Сергея Львовича Толстого («Очерки былого», Гослитиздат, 1956), убеждаюсь, что женщины-жены наносят огромный вред творчеству мужа, если он писатель, художник, артист.

«Отец чувствовал себя одиноко; в доме преобладало мрачное настроение» — с. 205.

«Разлад с женой» — с. 205.

«Вел. Кн. Ник. Ник. быстрыми шагами всходил прямо на верхний этаж к отцу. Он как бы подчеркивал, что приходит именно к нему, а не к его семье» — с. 208.

Эта так называемая подруга и спутник жизни всю жизнь портила ему нервы. Человеку по болезни врачи прописали пожить в Крыму — «законная супруга» поехала вместе с ним и там, вместо того чтобы ускорить выздоровление, своими истериками и поведением чуть ли не подвела Толстого под смерть.

Чертков был лучшим другом Толстого, но «подруга жизни» потребовала, чтобы Чертков не бывал в Ясной Поляне...

«5 октября отец встал... Мать согласилась, чтобы Чертков вновь приезжал в Ясную Поляну» — с. 230.

И вот из-за такого «спутника жизни» изгоняется из дома не только хороший друг или товарищ, но собственная родная мать. Ради какой-то мерзавки мать может быть забыта...

Сергей Михалков упорно и настойчиво стремится попасть либо в Крыловы, либо в Гоголи. То он бросился писать басни, то что-то состряпал, вроде гоголевского «Ревизора» на современный лад с аналогичной немой сценой. Сейчас прочитал в «Правде» от 10 июня 1956 года его сатирическую сценку — фельетон «Благодарные сослуживцы» с немой сценой.

О своем творчестве мне просто стыдно говорить и писать. Помимо того, что я пою по состоянию голоса, но даже на таком уровне получается плохо из-за ученического аккомпанемента. Я просто впадаю в уныние. Ничего не поделаешь: назвался груздем — полезай в кузов.

Теперь прибавились другие заботы. Получил письмо из театра, в котором говорится, что необходимы документы на четыре года работы. Хочу послать телеграмму Яхнису следующего содержания: «Семен Львович, во имя старой дружбы прошу помочь с получением пенсии. Мне не хватает 5 лет. Два-три года вы имели непосредственное отношение, год — Ленгосэстрада. Работу Посредрабиса могут подтвердить старые эстрадники, достаточно 3—4 фамилий. Рад сообщить о своей реабилитации. Хочу получить пенсию, тогда можно подумать о дальнейшем. Если будет возможность осуществления, останусь неоплатным должником. Ответ пришлите по адресу: Петропавловск-Камчатский, гостиница «Восток», комната два, Вадим Козин. Концертирую до конца месяца».

Телеграмму послал с обратным уведомлением. Очевидно, завтра будет ответ о вручении...

Опять в машине «скорой помощи» ездили в какую-то военную часть, расположенную километрах в 12 от города. Дорога отвратительная, вся в ямах и выбоинах. Очевидно, дешевле и выгоднее приводить в быстрое разрушение автомашины, чем привести в порядок дороги. И также, видимо, необходимо, чтобы машины курсировали медленно, необходимый груз везли не полчаса, а полтора. Наверно, это логично с военно-стратегической точки зрения. Полк принимал участие в военных операциях против Японии и был переведен на Камчатку. Я видел в «музее боевой славы» карту передвижения полка. Эту комнату музея предоставили нам в качестве «артистической». В одном углу стоит большая чугунная буржуйка, являющаяся зимой единственным отоплением этой комнаты. Сцена маленькая, убогая, новое пианино, но уже расстроенное. Холодно и сыро. Сзади сцены и музея, в маленькой постройке, стоит движок, дающий освещение клубу. Все бедно и убого. Трудно себе представить большую скуку, чем та, которую испытывают зимой все эти солдаты и офицеры, собранные сюда для защиты государства. И не только скука царит здесь, но и постепенное отупение людей, превращение их в роботов.

Получил телеграмму от Яхниса, вернее, от худрука филармонии Хрущева о том, что Яхнис обещал сделать справки о моей работе в Ленинграде. Боюсь, что не наберу 4 лет. Придется обращаться к Ленгосэстраде и актерам, помнящим меня по Посредрабису.

Обострился трахеит после концерта 19-го числа, где на сцене было очень жарко, а в артистической — холодно и сыро, я же вышел со сцены совершенно мокрый.

Проявили мою первую пленку со снимками. Хорошо получился снимок на пассажирском пирсе, на котором мы ожидали прибытия «Аральска» с нашими артистами. На фото запечатлен момент прибытия Любовича на пирс. Он важно спускается по трапу. Композиция фото удачна, весь пирс глядится через широкую арку огромного крана, ходящего по рельсам. С правой стороны виднеется какое-то грузовое судно. А еще далее остро очерченный профиль судна военного значения под №140. В снимке чувствуется солнце и перспектива из-за тени, образовавшейся от ног крана. Есть ощущение внушительности размеров крана.

Вчера ресторан «Восток» был закрыт для посетителей. В нем весь вечер и всю ночь кутили выпускники Петропавловской средней школы!!! Заведение было арендовано школьниками, решившими отпраздновать свое вступление во взрослую жизнь кутежом, как полагается взрослым людям. Первые минуты и часы самостоятельной жизни начались с ресторана... с ресторанной атмосферы. По меньшей мере, более чем странно. Поминки по своему детству они справили в кухмистерской. Очевидно, стены родной школы настолько осточертели за годы учебы, что учащиеся в этот непередаваемый по ощущениям момент расставания с детством не пожелали провести в них.

Можно ли этому верить?! Что же помешало юношам и девушкам в последний раз в их школьной жизни провести вместе? Ведь всем им вместе больше не встретиться никогда. Новые интересы и потребности, борьба за свое место в жизни безжалостно вступят в свои права. Кому же пришла мысль о таком вступлении в жизнь? Очевидно, директору школы, которому не терпелось начать ремонтировать помещение для будущего учебного года. Одни хулиганы ушли... Будущей весною их сменят другие. Я высказываю мысли, оскорбительно унижающие директора школы, но мне непонятны причины устроить выпускной вечер в ресторане...

Пошел в лечебницу с решением просто сделать вливание, но по дороге из разговора с хабаровским администратором узнал, что, не согласовав со мной последующие концерты, даже в воскресенье сделали два, и, перерешив, я взял бюллетень. Буду молчать, пока не наступит полное смыкание.

Солнечная теплая погода.

Трата средств продолжается. И когда это кончится? Наконец югославская делегация закончила свой визит. Радио передало, что она отправилась на родину, а мне кажется, в газетах писалось, что Тито нанесет визит дружбы в Румынию. Нельзя туда не поехать, будет невежливо, румынский народ может страшно обидеться и никогда не простит такой югославской бестактности. Индийский вице-президент также путешествует, сейчас он пользуется среднеазиатским гостеприимством. Шепилов, побывав в гостях у Насера, подписал с ним коммюнике, которое безоговорочно содействует делу мира и в интересах его укрепления. С таким же визитом гостят в Шанхае и Пекине советские моряки из Владивостока. Ум помрачается. Весь мир ездит друг к другу в гости. Угощаются, дарят друг другу подарки. Сердце разрывается от умиления, что все стали такими хорошими, искренними, честными. Но долго ли будет тянуться эта комедия?! Не последуют ли за этой кратковременностью страшные моменты атомной войны? Уж больно мрачно настроение США.

Прекратил читать книгу выписок «Толстой о литературе» — она начала меня постепенно приводить в бешенство своей самонадеянностью и самоуверенностью, противоречивостью взглядов Льва Толстого. Наряду с меткими суждениями встречаются ханжеские нравоучения.

Но в одной точке зрения я с ним вполне солидарен. Это в отношении пресловутого Белинского. Он лаконично окрестил его «бойким представителем толпы», которая в его лице увидела как в зеркале свою точку зрения на «Переписку Гоголя с друзьями». Интересно, что Белинский всего два раза упоминается у Толстого. Это ярко свидетельствует и о скептическом отношении Толстого к «великому критику».

Вся «Переписка...», если исключить немногое частное, полна самых глубоких и существенных мыслей. Но нашелся бойкий представитель, и толпа, загоготав и заулюлюкав, смешала с грязью Гоголя и его переписку, и по сей день никто не решается отмыть эту грязь, подлую клевету...

Этот мерзавец Кабалов опять напился с каким-то моряком с торгового корабля. Днем, зайдя к нему, я нашел комнату открытой, его спящим, а может, притворяющимся, что спит, на кровати, со спущенными трусами. На столе в хаотическом беспорядке остатки еды и выпивки. Мерзкая до тошнотворности картина. Вечером началась его обыденная вакханалия в ресторане. Затем он к кому-то пристал, кто-то набил ему морду. Мне пришлось спуститься вниз и с помощью людей затащить его в номер. Гадина препорядочная!

Сегодня оперетта работает в Елизово («Веселая вдова»), завтра тоже («Свадьба в Малиновке»).

Купил «Толстой о литературе». Мне становилось как-то неловко, когда речь заходила о Шекспире, сознаваться, что я вовсе не нахожу в нем, вернее, в его произведениях, чего-то гениального, какого-то откровения. Мне не было смешно от его шуток. Меня абсолютно не трогали судьбы героев его пьес. Мне до сей поры кажется странным, что же все-таки люди находят в его творчестве гениального и неповторимого.

И вот теперь, после прочтения книги «Толстой о литературе», я понял, что мне нечего стесняться, что я не одинок в своей отрицательной оценке творчества Шекспира, что такой гигант мысли, как Толстой, был странно удивлен, так сказать, «культом личности» Шекспира. Я всецело на стороне Толстого, когда он также тенденциозно отзывается и о Данте, Рафаэле, Бетховене и Гёте. Вот уж действительно раздутые гении.

Перед окнами гостиницы, в бухте, огромная, мощная землечерпалка, беспрерывно скрежеща своими землеройными ковшами, углубляет фарватер бухты, в результате чего к пирсу смогут подходить более мощные по тоннажу и осадке суда.

Московское радио сообщило печальную для культурного человечества весть: скончался композитор Глиэр. Умер создатель мелодий, которые звучат и знакомы каждому человеку, знающему музыку: знаменитое «Матросское яблочко», увековеченное композитором в «Красном маке», и не менее известное адажио из того же балета, которое стало «дежурной» вещью в репертуаре концертных скрипачей, и его вальс-бостон, и романсы с той, присущей лишь Глиэру, гармонизацией. Правда, 82 года — это уже преклонный возраст, но десяток лишних лет могли дать миру еще какую-нибудь балетную вещь. Глиэр почему-то избегал опер, очевидно, они были ему не по душе. Для женского голоса им был написан вокализ — концерт для голоса с оркестром — изумительное произведение. Оно было написано специально для Пантофель-Нечецкой Деборы Яковлевны и посвящено ей. Ее усиленно «раздувал» некий Храпченко, но, не раздувши до вола, сам преждевременно лопнул, слетел с поста председателя по делам искусств СССР. Его протеже осталась, окруженная ненавистниками и недоброжелателями обоего пола, беззащитная, ибо ее вокальное дарование не принадлежало к первоклассному. Удержаться в ранге экстра-вокалистки она не смогла. Ее дебюты в Большом театре окончились неудачей — голос не прорезал оркестра. Осталась карьера камерной концертной певицы, но и тут появившиеся молодые вокалистки колоратуры, вроде Гаспарян, естественно, отодвинули неудачницу на задний план. Что она делает сейчас, не знаю. Глиэровский концерт по радио исполняется Казанцевой. Даже ее последний козырь, который принес ей в подарок композитор, и тот бесцеремонно, хотя и по праву, отняли...

Купил пианино «Красный Октябрь», цена 5265 р. Теперь начнется морока с переотправкой его в Магадан, хотя все эти хлопоты взял на себя Коля Голубев[75]. Пианино погрузят на «Русь» до Владивостока, а оттуда оно пойдет в Магадан. Когда оно будет в Магадане, одному богу известно.

Шесть дней как я болен. Гаскин сдерживает себя, но внутри он рвет и мечет, из-за моей болезни не выполняется финплан первого полугодия, а ему страшно бы хотелось показать, что благодаря его деятельности театр начал нормально работать. Меня же сейчас волнует совершенно другое. Яхнис чего-то замолчал, и мне, пока не поздно, надобно бомбить Ленгосэстраду и Посредрабис по поводу пенсионного стажа. А то, что театр не справляется с планом, сейчас меня мало интересует. Как скажет врач, так и поступлю.

Что делает Кабалов, не интересовался, но знаю, что Гаскин с ним разговаривал по поводу случившегося.

Вчера высказал Грибковой все то, что я думал о деятельности Язвича и его супруги Брюхановой (дирижер оркестра, жена Г.В. Язвича). Я сейчас считаю, что он обязан дирижировать, а не сидеть, отдыхая, как на курорте.

23.15. Был в поликлинике. Терапевт совместно с ларингологом решили вливать в мышцы тела стрептомицин и несколько раз поставить банки. Очевидно, раньше 1 июля не отпустят с бюллетеня. Такое положение дел явно не по душе Гаскину. Но это не в моей компетенции.

Решил больше не играть в преферанс. Бесполезная трата денег и своего рода трепка нервов. В то же время денежное подспорье для некоторых. Больше не хочу быть дураком.

Помимо меня заболел Гребнев (артист театра. —Б.С.). Поругались Брюханова и Райх (актриса театра. — Б.С.). Вот, кажется, и все сплетни.

К моим треволнениям по поводу пенсии присоединилась тревога за состояние приобретенного пианино. Дело в том, что ящик, в котором будет пересылаться инструмент, стоит второй день на улице под дождем.

Теплоход «Русь» придет, вероятно, завтра. Было бы хорошо, если бы он пришел на день позднее, а завтра был солнечный теплый день, который бы просушил ящик...

Видел Женю Стеснягина (артист хора. — Б.С.) во сне и пел с ним дуэтом «Домино» в каком-то саду перед домом, в окнах которого виднелись женские лица. Настроение подавленное.

Слушаю утренние новости — в Москве последние ночные известия, и мне в голову пришла мысль. Проглядывал книжонку Морозова о Шекспире, в которой он изощряется на все лады в воспевании культа личности: в дни молодости Шекспира увлекались так называемым эвфуизмом — т.е. вычурными оборотами речи. Так, например, в комедии Шекспира «Как вам это понравится» придворный говорит, что вечером служанки видели Селию в постели, но утром нашли постель, «лишенную своего сокровища». Такое изысканное выражение, по мнению идиотов того времени, облагораживало, смягчало обыденное выражение. Она, т.е. Селия, встала с постели или опростала постель, т.е. покинула. Но эвфуизм сохранился и до наших дней, только он принял новые формы. Если сообщалось, что такой-то подал в отставку, — это означало, что дело дошло до такой точки, когда такого-то надобно немедленно гнать со службы: натворил, напортил — убирайся вон! Мне кажется, это нетактично в наши дни. Это грубо. Шекспировская эвфузия здесь выглядела бы предпочтительней. Как было бы приятно читать в газетах: «Вчера сослуживцы видели в министерском кабинете за министерским столом такого-то, но утром нашли кабинет, лишенным своего сокровища». И благородно и не обидно для выгнанного... Хорошо сказано об отставке у одного старого корейского поэта: «Ни плащ теперь не нужен мне, ни шляпа. Я на днях сбросил шелковый наряд — мне нечего беречь!»...

Приходил Голубев и сообщил, что оба пианино уже находятся в портовом складе. Очевидно, инструменты прибудут в Магадан раньше нас, и придется писать доверенность театру на их получение.

Сегодня пианино должны окончательно запаковать в ящики и погрузить в трюм «Руси». С голосом значительно лучше. Гаскин во вчерашнем разговоре заявил, что он разговаривал с лечащим меня врачом.

До полусмерти замучила своим «скрежетом зубовным» землечерпалка, углубляющая дно бухты.

Проглядывал книгу «Герцен в воспоминаниях современников». И не лежит у меня к нему душа, как она не лежит к Белинскому, Чернышевскому, Добролюбову, Михайловскому, Златовратскому и др. Этого же поля ягода. Все пропахло грязным, нестиранным бельем, табачным дымом, арестантской одеждой, чем-то нечистым, может быть, и искренним и справедливым, озлобленным из-за нужды и постоянных поисков заработка...

Сейчас только что вернулся из торгового порта, где был с Голубевым по поводу погрузки инструментов на пароход. На одной из стен обрывки киноплаката «Любимая песня» с Рашидом Бейбутовым в главной роли. Фильм демонстрировался всего лишь два дня. По рассказам видевших фильм, этим фильмом азербайджанская кинематография пыталась, подобно басенной синице, зажечь море Рашидом Бейбутовым, этим восточным рахат-лукумом. Но когда в искусство примешивается большая доля наглости и нескромности, массами подобная смесь сначала принимается как новаторство в искусстве, но потом это увлечение и мода проходят. Пока же этот человек вознесен, купается в славе и достатке и с присущей его национальности наглостью спешит завершить свою карьеру, пока не ушли года. Творческий облик его мало интересует. Точно так же, как не интересует его соотечественников-руководителей хозяйственные дела их родины. Мне попалась интересная статья собкора «Известий» (от 13 июня 1956 г.) Н. Мельника «Почему тихо на сенокосных угодьях Азербайджана?». Почему? Да все потому, что этих «молодчиков», как в искусстве, так и во всех отраслях республиканского хозяйства, интересует только шумиха и показной блеск процветания и могущества республики. Вот почему тихо на лугах и полях Азербайджана, зато в городах республики вереницами несутся автомобили, в которых сидят ожиревшие от пустого сидения в роскошных министерских кабинетах Айрапетовы, Ахундовы, Бабаевы и другие прихвостни. Они разъезжают, руководят, приказывают, распекают, привлекают за нерадивость в работе. По вечерам с остекленевшими от чересчур выпитого вина глазами сидят в театрах с роскошно одетыми женами и любовницами. А утром начинается все снова. Лишь народ работает, тщетно пытаясь выполнить, что от него требуется, через силу — ГОЛОДНЫЙ...

Погода и землечерпалка доводят меня до исступления. Опять начинаю волноваться за сохранение инструмента. Он стоит уже в багажной камере и должен погрузиться на пароход.

В Польше, в Познани, произошли массовые беспорядки, дело дошло до нападений на общественные здания. По сообщениям радио, в городе наведен порядок, очевидно, военной силой. Это уже второй случай. Чем недовольны народные массы, подстрекаемые антиправительственными элементами? Нехваткой продовольствия, промтоваров? Дело, видимо, дошло до такой степени накала, что скрыть невозможно было.

Погода в Петропавловске стоит скверная. Несносная землечерпалка со своими подсобными судами встала посередине бухты на якорь и, к моему счастью, притихла. Рыбачий пирс свободен от судов. Почти все траулеры ушли в море. Читать нечего. Сегодня обязательно схожу в газетный киоск. Меня страшно беспокоит молчание Яхниса. Почему он, если даже не сразу получил телеграмму, не ответил, если дал согласие? Задержка смерти подобна.

Скоро будет месяц, как я уже в Петропавловске. Интересно подсчитать, сколько было в месяце хороших дней...

Опять охватило меня чувство беспричинной тоски, хочется реветь. Нервы развинтились. Голубев сообщил, что инструменты погружены на «Русь». Боюсь, что дождь все ж таки проник, потому что он идет почти беспрерывно. Ну, будь что будет!

Кстати, впервые слышу слово: коносамент. Так называется документ, по которому оформлены инструменты для отправки их в Нагаевский порт...

Погода убивает и действует на нервы. На крейсере «Каганович» случилось следующее: после концерта угостили скромным ужином. Фролов предусмотрительно, по его словам, на всякий случай захватил бутылку коньяка и за обедом решил выпить, очевидно, не менее полстакана. Против этого запротестовала Грибкова. Не знаю, пил ли все-таки после Фролов, но знаю, что он имел беседу с Гаскиным. А утром сегодня на балетной репетиции опять произошла перепалка, в которой виновной оказалась Деревягина, по свидетельству Шульгина.

Слушаю по радио песни народов всех стран, в частности в исполнении Натальи Рождественской (солистка Всесоюзного радио. — Б.С.) три голландские песни. По музыке песни — мелодичны, приятны. Но текст «Цецилии», по-моему, в своем переводе грешит неточностью по части ботаники. В песне поется: «Цецилия собирала на берегу реки васильки». По-моему, незабудки, но никак не васильки. Может быть, в Голландии действительно по берегам рек растут и цветут ненормальные васильки, состоящие не в ладу с ботаникой?

Я одного никак не пойму, что это за ненормальное увлечение песнями других народов? Если бы наши певцы и певицы передавали в этих песнях колорит и специфику мелодики тех народностей, песни которых они исполняют. Но ведь все песни напоминают друг друга. Каждая народность имеет свою специфическую хватку звука, только ей присущие окраску и тембр звука. Вот, например, такой серый середняк, как Неверов, подражая Михаилу Александровичу в своем пении, поет, к примеру, албанскую или китайскую песню. Слушая его и не зная названия этой песни, можно принять ее за итальянскую или даже мексиканскую. Так что же это за исполнение песен народов зарубежных стран, да еще на русском языке?

Почему так тяжело и тягостно на душе? Отчего? Мне не хочется так больше жить. То ли погода, то ли нервы сдают. Необходимо лечь в постель, а может, принять порцию валерьянки. Не по себе. Тоска до бешенства, до слез. Неужели старость окончательно завладевает моим существом, моим организмом? В этот слякотный, мерзкий, дождливый день. Мама! Милая моя мама! Успокой меня и не допусти что-нибудь совершить над собой. Неужели это предчувствие какого-то большого и вторичного несчастья? Скорее, скорее получить пенсию и уйти из этого кромешного ада, именуемого искусством.

Так я больше пока и не встретил этого капитана-трепача по фамилии Соркин, с которым встретился в первый день прибытия в Петропавловск. Действительно, бывают же болтуны с языками без костей. Завиральные мельницы.

Заходил в театр и отдал одевальщице Тосе материал для шитья рубашки. Есть надежда, что у меня будет очень эффектная сценическая рубашка.

Поглядел я сегодня Арк. Михайлова[76] — какая это прописная пошлость и махровая опереточная стандартность.

Ровно месяц, как я в Петропавловске. Тогда из окна гостиницы деревья, растущие на сопке, образующей удобную бухту, еще не успели распуститься и торчали подобно зубьям гребня. Сейчас сопка курчавится шапкой густой зелени. Как обычно, скрежещет несносная землечерпалка. Время быстро уходит. От Яхниса нет никаких известий, неужели он только потрепался или ничего не хочет сообщать, пока не сделает? Мне хочется верить в лучшее, либо придется лететь самому, чего мне очень не хотелось делать.

Радио скупо сообщает о «кровавых событиях в Познани», на этом, конечно, не кончится. На репрессии со стороны правительства последует соответствующий реагаж. К бунтовщикам будут примыкать семьи репрессированных и недовольных. Боксеров (артист хора. — Б.С.) рассказал, якобы Рокоссовский был ранен кем-то...

В книжном магазине сумасшествовали из-за «Библиотеки приключений», ничего нового в своей серии не дающей. В вышедших томах ни одного нового оригинального романа. «Приключения Робинзона Крузо», «Путешествия Гулливера», «Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина» и т.д. Для чего, собственно, вновь перепечатывать, когда до этого все было переиздано?

Сейчас слушаю концерт джаза железнодорожников под управлением Дм. Покрасса. Сначала были пошлые словеса о том, что джазовый ж/д состав ведет почетный железнодорожник — композитор Дмитрий Покрасс (умело прикрывающийся славой своих братьев). Потом вступил оркестр. Звучание духовое — грубое, невнятное, какое-то лязганье инструментами, но откуда же у Дм. Покрасса музыкальная культура? Один Даник (Даниил Покрасс. — Б.С.) имел какое-то музыкальное образование. Те же судорожные синкопы, что в песнях и романсах Павла Гельмана. Вещи самого Покрасса примитивны по своей мелодии и не блещут литературностью текста. В особенности убога скороспелая музыкальная макулатура: «Песня о Хабаровске» и «Песня о советско-индийской дружбе». Я не знаю, из каких чувств аплодировали всей этой дребедени.

Ровно год назад я был в Советской Гавани, там же, насколько я помню, были дожди, такая же погода, как и сейчас в Петропавловске. Во сне я пел, как раньше, легко и свободно. Это, очевидно, перед смертью. Мать рассказывала, что бабушка перед смертью часто пела во сне.

Почему вспомнилась в спящем мозгу песня Льва Дризо с удивительно нелепо-пессимистическими словами:

Я вспоминаю, на территории Ленинградской к. фабрики, в помещении бывш. «Аквариума» — в большом, вокзального типа здании разместился кинотеатр. Там перед или после сеанса были маленькие эстрадные дивертисменты. В частности, выступала с большим успехом Клара Милич, исполнявшая цыганские романсы. Она среди других вещей пела вот эту самую «Гитару». Публика удивительно здорово принимала эту вещь, которая сейчас была бы воспринята как вампука, а тогда она называлась «венгерской песней». Мне она нравилась и тогда лишь из-за мелодии — легкой, двухчетвертной, идущей от ритмичной джазовой музыки. Впоследствии я этот романс-песню исполнял с неизменным успехом. А время летит, бежит, рвется! Все ближе и ближе к смертному часу. Не упросить его остановиться. Хотя бы на несколько лет. Десяточка на два бы. Нет, таких вещей не бывает. Сейчас встану, побреюсь и пойду в лечебницу, как разрешит ли она мне сегодня петь.

Вчера было много переживаний по разным поводам.

1. Врач (Бусыгина) не разрешила приступить к работе. Снять меня с бюллетеня можно, по ее мнению, числа 7 июля, что было явно не по душе Гаскину. Он пришел в бешенство и хотя явно рвал и метал, пытаясь ее припугнуть, обвинить в недобросовестности, она мягко, но твердо сказала «нет». На ее недоуменный вопрос: почему он здесь? — он пытался направить ее, т. с., по своей орбите и сказал вдруг, что хочет пригласить ее на мой концерт, который состоится сегодня.

Она: Концерт сегодня состояться не может, потому что т. Козина, с его состоянием одной голосовой связки, я допустить к работе не могу.

Он: Так это может продолжаться до бесконечности, вы же поймите, что ваш долг и обязанность как врача как можно скорее поставить больного на ноги, т.е. сделать его трудоспособным. Вы, очевидно, это забыли, разрешите вам это напомнить!

Она: В свою очередь, разрешите вам напомнить как директору или администратору, что ваша обязанность состоит и в том, чтобы позаботиться о создании безопасного для певца-актера рабочего места, дабы не случилась травма, которая имела место с т. Козиным в данном случае. Я удивлена, что вижу вас здесь, а не в театре.

В итоге я сегодня пойду на сеанс УВЧ или УКВЧ, мне назначили 4 сеанса.

2. Купил у одного здешнего филателиста Саши Зайцева немецкий марочный каталог 1951 года и каталог советских марок. Очень вредит этому вновь охватившему увлечению моя слепота и необходимость пользоваться очками.

3. Слишком много недовольства деятельностью дирижеров театра: Язвичем и Брюхановой. Я решил, как говорят, запротоколировать имевшие место факты, чтобы быть конкретным в этом деле:

а) скандал с Райх (заявление Брюхановой — ее мнение о квалификации Райх);

б) отказ Язвича прийти в театр из-за того, что он, по личному телефонному признанию, «принял ванну», а Брюханова, очевидно, не сговорившись с ним, заявила по тому же поводу, что у него «приступ сердца»;

в) опоздание Брюхановой на работу (30 мин.);

г) передача Язвичем дирижерства «Табачным капитаном» Брюхановой безо всякого информирования лиц, отвечающих за качество спектакля, в частности балетмейстера театра Шульгина — потому что балетный вставной номер Деревягиной и Фролова фактически не репетировался;

д) малая занятость работой Язвича как дирижера;

е) скандал Гаскина с Брюхановой по поводу ее самостоятельного решения купировать из спектакля «Веселая вдова» «Песню о качелях», никого не информировав;

ж) недопустимость совместной работы мужа и жены на одной и той же работе в качестве руководителя и подчиненного;

з) желание Язвича где только можно проталкивать музыку своей композиции.

Весь день провозился с марками, это очень успокаивающее занятие, но устал. Мое зрение так ослабело, что без очков я ничего не разбираю. Вчера в магазине купил марки в честь советско-англо-американского содружества — гашеные и негашеные. В немецком марочном каталоге они помещены, а в нашем же, советском, их, как это ни странно, не оказалось. Если у нас в настоящее время нет такого содружества, то это не означает, что оно не существовало, хотя бы на бумаге, — о чем ясно и недвусмысленно документируют марки, выпущенные в 1943 году, на которых помещена следующая фраза Сталина, не помню где сказанная: «Да здравствует победа англо-советско-американского боевого союза!». Сталин, как говорится, из песни слов не выкинет.

Вчера ездили в какую-то военную часть, расположенную километрах в 30 от Петропавловска. Паршивая машина и невозможная дорога чуть не довели меня до припадка. Мне стоило огромных усилий не показать вида, что мне очень плохо.

Проглядел первый номер новой газеты «Советская Россия». Меня поразила статья Шолохова под названием

«В добрый час». Первое предложение этой статьи имеет какое-то отношение к этой газете, к ее рождению и появлению. Все же остальное притянуто за волосы, и вся эта словесная белиберда напечатана в газете лишь только потому, что вышла из-под пера Шолохова.

Был Женя Стеснягин, Тося — костюмерша, с извинением, что не сшила еще рубашек, отговорилась занятостью и отсутствием швейной машинки. Затем приходил какой-то высокий, со вставной верхней челюстью мужчина, отрекомендовавшийся директором какого-то детского дома. Цель своего визита объяснил желанием побывать на моем концерте, но не знает, где я сегодня работаю. Ушел быстро, заметив, что я не расположен продолжать его визит. Затем приходили Любович и Ларина (помощник режиссера. — Б.С.).

14 июля должны отбыть на Сахалин, на котором побывали Чехов, Дорошевич и Сонька — золотая ручка. В прошлом это была страна каторжников, ссыльных, арестантов, воров и убийц. Южная половина принадлежала японцам, которые отняли ее у нас в 1904—1905 годах и которую мы отобрали обратно в 1946 году, т.е. через 40 лет.

Приехала с гастролями на Камчатку современная советская кинознаменитость — Гурзо[77], звать я не знаю как его, с ним в качестве аккомпаниатора наш ленинградский пианист Гриша Райцип, превратившийся из тоненького стройного мальчика в толстого, отвратительного пятидесятилетнего еврея. Белозерская в письме Кабалову сообщала, что гурзовские гастроли в Магадане не сделали никакого сбора. Да что он, собственно говоря, из себя представлял? Актера? Нет. Два раза удачно подобранный типаж. И все! И вот сейчас по СССР разъезжают и гастролируют, с позволения сказать, такие знаменитости. Получают деньги, пользуются почетом и уважением. Ну, так и надо советскому искусству. Да, я это говорю с чувством стопроцентного злорадства.

Не знаю, как завтра будет звучать голос! Утром пойду в поликлинику и покажусь горловику. Если она снова даст бюллетень, сяду на него с превеликим удовольствием.

Вчера ночью около 3 или 4 часов ко мне стал кто-то стучаться, но я выдержал и не открыл. Мне кажется, что это стучал пьяный Кабалов с кем-нибудь из «верзовской шатии». Спал так крепко, что проспал последние известия, так и не узнав, кто уехал, кто приехал, кто кого уверял в дружбе, искренности и вере в сосуществование. Кто кому дарил на добрую и долгую память сувениры и сколько пионеров подносило букеты цветов дорогим гостям. Все это важное и ценное для каждого советского слушателя я прозевал, ибо уснул, как убитый...

Бюллетень получил по 14 июля.

Сегодняшний день закончился двумя скандалами: кинознаменитость арестовали и отправили в милицию, отобрав паспорт и комсомольский билет.

К Кабалову ломились в номер, но мы с Приходько постарались не допустить дежурную, ибо у него в номере с ним спал какой-то молодой симпатичный парень, очевидно, моряк с торгового судна. Кабалов — форменный идиот, если он свои любовные шашни не умеет оформлять более замаскированно. Кипайтуло (артистка оперетты. — Б.С.) устроила скандал-ссору с Анной Васильевной (Грибкова. — Б.С.) и всячески ее оскорбляла. Гаскин ведет в этом деле двуличную, некрасивую и несолидную игру. Ну, в Магадане будет о чем поговорить.

У меня спал сожитель по номеру Кабалова. Это пришлось сделать во избежание шума и расширения инцидента между Кабаловым и гостиничной администрацией, которая очень недружелюбно к нему относится. Спал я крепко. Сосед храпел, очевидно, не очень громко, ибо храп его меня бы разбудил. Он моментально встал, оделся, убрал постель и ушел.

23.50. Вместо двух горделиво объявленных Гаскиным концертов сделали один, и то неполный, на 3500 рублей.

Дождливая погода. Небольшая качка.

Борт «Азии»: Петропавловск — Сахалин. Каюта №50 «люкс».

Проглядел статью П. Апостолова «Назревшие вопросы музыкального творчества».

Ленин В.И. всегда боролся за ясность и понятливость изложения на хорошем русском языке. Вот самая первая претензия к автору и его статье.

Затем некоторые положения, высказываемые автором, заставляют насторожиться. В одном месте П. Апостолов приводит известные ленинские высказывания o том, что все красивое надобно сохранить, взять его как образец, исходить из него, даже если оно старое. Не нужно отворачиваться, отказываться от истинно прекрасного только потому, что оно старо. Почему надобно преклоняться перед новым, как перед богом, которому надо покоряться только потому, что «это ново»? Бессмыслица, сплошная бессмыслица.

Я совершенно уверен, что Ленин назвал бы бессмыслицей, совершенно сплошной бессмыслицей творения «сгущенно-мрачного, философски драматичного Шостаковича, интеллектуального Мясковского, своеобразного акварелиста Прокофьева и эрудированного Кабалевского», которых так пышно и с таким пафосом и такими эпитетами обрисовал Апостолов. Можно умереть со скуки от оперы Кабалевского «Никита Вершинин», разорвать зевотой рот от «Декабристов» Шапорина, прийти в бешенство от «72-й симфонии» Мясковского и с непонятной тоской слушать неразгаданные музыкальные ребусы Прокофьева, которые Апостолову кажутся звуковыми акварелями.

Возвращаясь к высказываниям Ленина об искусстве, я уверен, что Владимир Ильич в двух-трех словах охарактеризовал бы сущность искусства вышеупомянутых и высоко хвалимых апостоловыми композиторов Шостаковича, Прокофьева, Мясковского, особенно чтимых за границей и музыку которых на их родине русский народ не понимает и не воспринимает и которых Жданов[78] в свое время охарактеризовал как формалистов в музыке.

Апостолов вновь пытается протянуть идейку, что масса не понимает новаторства в музыке, потому что не доросла до этих новаторов. Новаторство не является формализмом. Он очень осторожно обмолвливается, что «некоторые находки Скрябина, Дебюсси, Рихарда Штрауса, Равеля, Малера в области гармонии, полифонии, оркестровки могли бы быть с успехом претворены и развиты в современной музыке для обогащения формы в целях наилучшего реалистического выражения поэтической идеи».

В этом абзаце т. Апостолов, видимо, сознательно упоминает имя Рихарда Штрауса и менее подготовленного читателя вводит в заблуждение, ибо имеется в виду Иоганн Штраус, а Рихард Штраус является одним из ярких представителей современного экспрессионизма в музыке.

Предложение умело вылавливать, словно рыбку из пруда, удачные музыкальные находки чревато последствиями, потому что каждый творческий музыкант имеет свой собственный вкус и свое восприятие того или иного звучания.

Борт «Азии». Сумрачная погода. Море неспокойно.

Меня, оказывается, будет здорово укачивать. Очевидно, я подвержен морской болезни, но так же очевидно, что я к ней привыкну. Был шумный инцидент с каютой. Виновата в этом, конечно, наша администрация, не узнавшая подробно, что означает «люкс».

Во время инцидента меня стала успокаивать, со скрытым намерением еще больше разозлить, женщина не очень молодая, но и не старая, т.е. в таком возрасте, в котором можно... (стерто. — Б. С.).

Когда все успокоились, она разыскала меня на палубе и попросила зайти в ее каюту. Я исполнил ее просьбу. В каюте сидели мужчина и женщина средних лет. По внешности обыкновенные. На нем были синие брюки, похожие на галифе, с красным кантом. Одеты были так же просто. Руки у него большие, рабочие, не грязные, но чувствуется, что они много делали физической работы. Она — седоватая, с тонким носом особа. Женщина, уговаривавшая меня, оказалась номерной. Отрекомендовалась Жанной, по национальности осетинкой, якобы бывшей женой летчика — Героя Советского Союза, показала фотографию своей дочери. Свою гостью она называла сестрой, но из разговора выяснилось, что это названная сестра, что они к Жанне очень хорошо относятся, что она во время заходов «Азии» приходит к ним как к своим родным. Они имеют собственный дом в Петропавловске. Звать мужчину Блинковым Василием Степановичем, жену — Лизой. Все трое были несколько навеселе, ибо на столике стояла литровая бутылка красного вина. Мне пришлось выпить полстакана. Эта номерная, осетинка — явная женщина-давалка. Она уже успела несколько раз намекнуть мне, что обязательно заглянет ко мне в каюту. Рассказала, что, будучи совершенно юной, получила помощь от Сталина, когда написала ему письмо. Что она, как и другие осетины и грузины, отдаст свою жизнь за то, чтобы добиться увоза тела Сталина на Кавказ. Что они все обратятся к Турции... за помощью, что они все, кавказцы, возмущены оскорблением тела Сталина в мавзолее, когда приезжают различные делегации и возлагают венки лишь Ленину. Ее поддержала супружеская чета, говоря, что это действительно оскорбление памяти великого человека. Когда же я согласился с ними в этом, они почувствовали во мне сторонника, начали более откровенно со мной разговаривать. Жанна, менее пьяная, почувствовала, что откровенность несколько переходит границы, но ее названная сестра, очевидно, с определенно сложившимся мнением о современном нашем политическом этапе, стала мне говорить: «Вот, давайте говорить так «Ленин когда умер? До войны? Задолго до войны! А дальше был Сталин. Война закончилась при Сталине и закончилась победой благодаря ему. А сейчас про мертвого можно говорить что угодно. Если бы он был жив, все бы, как миленькие, молчали и не пикнули. Как мы при нем жили». Передо мной были явные сторонники Сталина, убежденные и непоколебимые, верящие в правоту его политики. Я оставил им свой адрес и просил при случае заходить ко мне домой, не стесняясь, и быть уверенными, что найдут гостеприимный кров. Тут судовой радиоузел передал предупреждение об оставлении судна провожающими, и супружеская чета покинула нас.

Утром около 9 ч. «Азия» подошла к Корсакову и встала на рейде. Сперва к ее борту подскочил юркий катерок с врачом. Затем подплыл буксир, и мы начали перегружаться на его палубу. Ребята помогли мне перенести мои пожитки. Все население «Азии» облепило ее левый борт, с любопытством оглядывая нас. Началось фотографирование. Последним с парохода высаживался арт. Шайкин, встреченный веселыми криками, с какими лицезреют шута или клоуна. Он был пьяный, заспанный, пытался острить. В таком же тошнотворном виде был Акимов — несчастный опустившийся человек. Кабалов сразу же нашел своих друзей среди матросской команды и исчез в недрах нового парохода...

Здание вокзала, как и все здесь, построено японцами. В стиле архитектуры неуловимо ощущается что-то японское. Эти мелкие кирпичи, тщательно и тонко выделанные, аккуратно пригнанные друг к другу, — все говорило о японском трудолюбии, о наличии культуры и изысканности, любви к аккуратности и о чем-то специфически национальном, несколько миниатюрном и игрушечном. Пассажирский зал ожидания — огромный, во всю площадь второго этажа здания. Очевидно, со времени нашего русского появления (он) постепенно ветшал и стал запущенно-неряшливым, с каким-то неприятным запахом грязного, давно не мытого помещения. Деревянные скамьи, грязные и впитавшие в себя запах и грязь человеческих тел, производят мрачное впечатление. Но чувствуешь, что при японцах здесь было опрятнее и чище. Все мы, проголодавшись, начали с удовольствием уплетать черный хлеб и селедку, жирную и малосольную. Хлеба нам дали моряки с привезшего нас парохода. Зайдя в склад канатов, я застал в нем Кабалова, сидящего с каким-то парнем, отрекомендовавшимся Виктором.

Пришла автомашина, и я сел с А.В. (Грибковой. — Б.С.) и Лазученковым. Книги и ящик со стеклом я оставил на пирсе. Корсаков — порядочный японский городок с типичными деревянными японскими домиками в два этажа. Верхний этаж облицован глиной. Оконные рамы выдаются вперед, как фонари. Как сообщил шофер, раньше дорога была асфальтирована, но без регулярного ремонта пришла в запущенное состояние и превратилась в типичную советскую дорогу. Почему так? Растительность буйная, ландшафт очень красивый. Лес смешанный, встречаются березки. Травяной покров сочный и большерослый.

Вечером около 7 часов я проснулся и пошел поужинать в небольшую столовую на территории парка ДОСА, расположенную влево от входа. Накормил несчастного бродячего кота отрубленным хвостом. Обошли все комнаты, в которых расположились работники театра. Я считаю, что ночлегом никто не может быть недовольным.

Боксеров и Стеснягин пошли на танцплощадку. Я после ужина (борщ, солянка, стакан сметаны и кофе) испытал чувство тоски и одиночества при виде моего Мосика, как бы мне хотелось быть с ним вместе одному, мять, целовать и ласкать его без конца. Мне стало до боли жаль несчастное животное, оно было так голодно, что ело капусту только потому, что она пахла мясом.

Гене (17-летний рабочий сцены. — Б.С.) мне надобно помочь. Меня удивляет холодность и безразличие людей. Парень оторвался от семьи, только что окончил школу. Он вошел в жизнь самостоятельную одиноким, не имея никакой дружественной и направляющей опоры. Кроме мускулов и детской веры во все хорошее, у него ничего больше нет. И мне безгранично жаль, что эта вера будет постепенно рушиться, по мере знакомства с настоящей жизнью вне стен его отцовского дома. Ему придется выгрызать своими собственными зубами местечко в этой жизни. Мне кажется, и я, по-моему, не ошибаюсь, что он очень хороший и чистый мальчик во всех отношениях. Меня умиляет его пылкое юношеское мировоззрение на мир, окружающий его. Его не смущает теперешнее его материальное существование, в этом преимущество молодости, но он не знает, что все то, что он насильственно отнимал от своего организма, те лишения отзовутся после тридцати лет. Мне доставляет огромное удовольствие разговаривать и быть с ним. Ханжество и лицемерие нашего общества не позволяют мне более деятельно принять участие в его судьбе и стать хотя бы временно кормчим его корабля, чтобы ввести это новенькое суденышко в фарватер огромного океана, страшного, безжалостного, неотзывчивого и ни к кому не имеющего жалости, океана-пучины, именуемого жизнью.

Слушал южносахалинское радио.

Сессия закончилась, она рассмотрела и, очевидно, утвердила закон о пенсии. Мне очень хотелось послать на имя уважаемых депутатов телеграмму со следующим вопросом: «Что должны делать эстрадные актеры, певицы, танцоры и танцовщицы, акробаты, достигшие 50 лет и принуждаемые ждать еще десять лет до срока получения пенсии?»

18.25. Ходили с Г. Деревягиной на базар и по магазинам города. Были в музее краеведения. Здание тоже построено японцами в их национальном стиле. Внутри ничего интересного. Пребывание японцев на острове нигде не отражено, даже в историческом отделе. Чем объяснить такую экспозицию музея? Мне снова вспомнился нравоучительный ответ одного парижанина нашему, русскому относительно исторических памятников.

Сырая, холодная погода. На сопках туман.

Вчера глядел подряд два фильма: австрийский «Моя дочь живет в Вене» и советский «Драгоценный подарок». Оба фильма мне не понравились. Последний — с участием Володина, Мироновой и Рины Зеленой уже заранее вызывал огромный интерес, но увы... Один чудак профессор, страстный рыболов, собирается на массовую вылазку рыбаков на Химкинское водохранилище. В это время из Комсомольска-на-Амуре приезжает к нему не то летчик, не то моряк. Ухаживает за профессорской дочкой. Приезжий привозит в подарок огромную щуку, которая умудрилась выжить и остаться не заснувшей на огромном расстоянии от Комсомольска до Москвы. Такая неправдоподобная живучесть в неподходящих для рыбы условиях лежит на совести ученого-консультанта по рыболовству, фамилия которого горделиво красуется наряду с фамилией режиссера, поставившего эту белиберду. Щуку окончательно возвращают к жизни и сообща везут на водохранилище, чтобы незаметно посадить на крючок профессорской удочки. Вот краткий и нелепый сюжет этой картины. Страстного рыболова-профессора играет Володин, прославившийся в свое время куплетами в «Волге-Волге». И здесь он поет куплеты с таким же водянистым содержанием. Шаблон и однообразие он переносит из картины в картину. Под стать ему и Миронова, которая также решила прославиться как киноактриса, но раз и навсегда окаменевшая маска образа мещанки и одностороннее развитие ее способностей не позволили создать образ, как-то отличающийся от ранее показанных ею эстрадных масок. Убийственно одна и та же Рина Зеленая, лишь один малейший штришок в сцене чаепития, когда она колотит по спине подавившуюся от жадности тетю — Миронову, доказывает, что она может быть комедийной актрисой. Этот штрих хорош своим подтекстом. Домработница — Зеленая не столько хочет помочь подавившейся сплетнице-тетке, сколько воспользоваться случаем и наколотить ненавистную ей гостью профессорского дома. Ее дикция на пластинках и в кино совершенно непонятна. Также совершенно непонятно, отчего это происходит. Ведь со сцены она говорит совершенно внятно. Очевидно, артистка преследует какую-то тайную цель.

Вчера почти весь день моросил мелкий теплый дождь. Неприятно сыро. Отдал фотографу ДОСА отпечатать с владивостокского негатива 40 карточек с моим факсимиле. В типографии отпечатали 500 экз. моих афиш. В магазине купил: Эльза Триоле «Рассказы» и «Чехов о литературе». Марки стран демократии куплю сегодня.

Сырая погода меня словно подкашивает. С голосом очень плохо. Ветрова очень слаба как аккомпаниатор, ничего не может играть самостоятельно, вне нот. Сколько она портит нервов, один бог знает. В когизе марок почти нет. Очень обидно. Я так на это рассчитывал.

Вчера перед началом спектакля Шайкин, решив разыграть из себя режиссера, начал делать указания по поводу предстоящего спектакля так называемой, как он выразился, массе, состоящей из 4 человек. В числе этой «массы» оказался Акчебаш (артист хора, окончил, между прочим, Кишиневскую консерваторию, пел в Румынии, потом отбывал срок на Колыме. — Б.С.) — с болезненным самолюбием человек. Он не стал слушать «руководящих наставлений» Шайкина, тот вышел из себя, как-то его обозвал. Акчебаш не остался в долгу и предложил ему прежде всего вылечить свой голос от хрипоты, имеющей свое происхождение вовсе не от простуды. Пьянки Шайкина никогда не создадут ему авторитета. Акчебаш же считает себя обиженным и, может быть, вполне справедливо считает себя также не хуже Приходько.

Шульгин ведет неблагопристойную игру против Ломова (артист балета. — Б.С.), она началась еще с Магадана. Вместо того чтобы тщательнее работать и совершенствовать парня, он хочет его уволить всеми правдами и неправдами, совершенно не беспокоясь, что будет представлять из себя и без того жалкий балет. Фролов и Деревягина погоды не делают и не сделают. А мужчину-танцора в Магадане очень трудно найти. Шульгин же в пылу ненависти и злобы об этом забывает.

Июль. Полдень (воспоминания. —Б.С.).

На небе ни облачка. Высоко в небе сверкает солнце. Кажется, что все живое вымерло, даже птицы перестали щебетать. Золоченый крест ям-тесовской церкви Спаса Преображения ослепительно блестит, словно соревнуясь с лучами солнца. В деревне все так же тихо. Все на поле. Извилистая Оредеж, изнемогая от жары, петляя и прячась под высоким берегом из окаменевшего красного песка, около села впадает в небольшое озеро, которое заполняет широкую долину.

Деревенские детишки полощутся в озере и на мелких местах реки. Пастух привел коровье стадо к озеру, и коровы с наслаждением стоят в воде, лениво пережевывая свою жвачку, и медленно обмахивают себя хвостами. Куры спрятались где-то под кустами, а более шустрые принимают солнечные ванны, купаясь в песке, поднимая столбы пыли. Петухи не горланят. А солнце немилосердно палит.

Сейчас хорошо лишь в лесу, в особенности в сосновом. Солнечное тепло растопило смолу, и сосны издают изумительный аромат. Издалека чувствуется запах гари, очевидно, где-то далеко горит лес. Малина и черная смородина, наливаясь соками, зреют. Неутомимые пчелы, мелодично гудя, перелетают с цветка на цветок.

На сельском кладбище также носятся ребятишки. Одно — старое — кладбище расположено вокруг церкви и со временем очутилось в центре села, другое — новое — примостилось с одного края села, рядом с оврагом, по дну которого течет ручей, именуемый Ламанческим ключом. На кладбище еще немало старых деревьев, но оно, со всеми многочисленными холмиками, утопает в сочной траве, среди которой рдеет крупная земляника, которая и привлекает ребятишек.

По оврагу змеится тропинка, скрытая густым кустарником и деревьями, на склонах оврага. Справа, на более высоком берегу оврага и ручья, расположилось небольшое имение, носящее название «Ламанческий ручей». Там, где ручей впадает в реку Оредеж, стоит пристань «Село Ям-Тесово» — здесь конечная пристань, дальше Оредеж становится несудоходной. На пристани, обыкновенном наплавном плоту с перилами и двумя скамьями, стоят два-три удильщика и ловят окуней и уклеек. Солидная рыба не проживает в мелководной Оредеже.

Так было, по крайней мере, в 1912—1913 годах, теперь я не знаю. Судя по газетам, в каком-то месте на Оредеже построена гидроэлектростанция. Ах! Изумительная пора детства, золотого, безоблачного детства, когда и в голову не приходило, что через пять, десять лет для тебя наступят годы лишений и горя.

Отвратительная погода. По коридору топают спортсмены, которые вчера выступали на соревнованиях. Захламили всю гостиницу. Но трое из них заслуживают внимания Кабалова. Вчера концерт был на аэродроме, в т.н. Клубе офицера — сарае, выстроенном еще японцами. Мне странно, что прошло уже столько времени, но до сей поры всюду пользуются японскими обносками и развалинами. Пора бы по-хозяйски устроиться навечно.

Не знаю, правда ли, но в группе московских артистов, приехавших с Геленой Великановой[79], произошла в автобусе драка. Это позорно!

Свое выступление транслировать не разрешил. Незачем и ни к чему. До бешенства меня доводит музыкальное сопровождение. Вот поистине убожество и ограниченность.

Приехали ранним утром. Прежде всего поражает всюду проникающая сырость. Она страшно гибельна для голосовых связок. Гастелло — небольшая ж/с в 344 км от Корсакова. Ехали в японском мягком вагоне с нелепыми низкими сиденьями и не менее нелепыми занавесками. Доехали без всяких инцидентов. В сарае, именуемом гостиницей, нас еле разместили. Сейчас лежу в постели, отвратительной своей сыростью.

Сырая отвратительная погода сводит с ума. По путеводителю совершенно не упоминается Леонидово и вскользь — Гастелло. Необходимо достать карту Сахалинской области, но ее я, очевидно, достану лишь в Южно-Сахалинске. Уже остается 6 дней до конца июля и до конца года остается уже 5 месяцев. Странно, как быстро летит время. Пора, пора умирать! Умереть, ни с чем не примирившись. Очевидно, это так и будет. Никто и ничто не пошло мне навстречу, хотя я лично сделал очень много в этом направлении. Ну, и черт с ними! Я умру честным и, самое главное, могу спокойно глядеть всем в глаза.

«Зачем пиходишь ты, когда не надо пиходить!» Эту фразу я говорил в самом раннем детстве тем людям, которые почему-то внушали мне какую-то антипатию. Фраза была подобрана дипломатично и вежливо.

Этот период детства связан с проживанием семьи на М. Посадской ул. в большом каменном доме, и сейчас еще сохранившемся, в первом этаже. Квартира не отличалась обилием дневного света. В моем детском воображении она была мрачной, полутемной. Пугал длинный темный коридор и в особенности ванная комната с огромной ванной и уборной. Отрывочные эпизоды из этого периода по мере вспоминавшегося я буду сразу записывать.

Вспоминаю наш столик, специально детский, летний, из плетеных и гнутых прутьев, и креслица из того же материала. Эта детская мебель еще долгое время служила в другой квартире, по Б. Посадской, 28, в деревянном флигеле. Помню, как я ел свою котлетку за этим столиком.

Ярким штрихом того времени запомнился следующий эпизод. Муж одной из сестер отца, Константин Сергеевич Бахвалов, по рассказам матери, очень меня любил и всегда что-нибудь придумывал для меня. В те времена были в большом распространении дешевые игрушки из бумаги и картона, ярко раскрашенные конки (вагоны на конной тяге). Конки были разных фасонов, одноярусные и двухъярусные с сиденьями на крыше вагона, наверх с коночной площадки вела винтовая лесенка. Наверху ездил бедный люд, не имеющий лишней копейки. Так вот точная модель такой конки со снаряженной парой лошадей пленяла тысячи мальчишеских душ, в том числе и меня.

Вспоминаю, как однажды это было. Очевидно, в воскресенье и зимой у окна в две рамы, замазанного по-зимнему по моде того времени, засыпанного между рамами опилками высотой до 5—6 см и поверх застланного белоснежною ватой, на поверхности которой лежали бумажные цветы с обязательными двумя стаканчиками, наполненными кислотой, долженствующей вбирать в себя всю влагу. И вот, сидя у окна, я заметил, что по карнизу со стороны улицы бежит конка, которую мне так страстно хотелось иметь. Пробежав вдоль окна, она исчезла и снова появилась, двигаясь уже в обратную сторону. Я начал отчаянно кричать, требуя, чтобы меня немедленно одевали и вывели на улицу, чтобы взять в руки эту конку. Крик и слезы продолжались до тех пор, пока дяде Косте не надоело бегать под окном с этой конкой. Но что было дальше, я не помню.

В этот период у нас работала в кухарках некая тетя Саша. Я очень любил с ней пить на кухне кофе, но нас разделял коридор, которого я страшно боялся. В коридоре стоял шкаф, впоследствии стоявший у бабушки, вернее, она временно отдала его нам, а когда отпала надобность в нем, его вернули обратно на М. Посадскую, 20. Это был старый большой посудный шкаф, служивший верой и правдой двум поколениям. В нем находилась огромная старинная кофейная мельница. Кофе пился по утрам всей семьей. Без кофе не мыслилось утра. Утренний кофе собирал всю семью за огромным столом в столовой.

Где была моя и моей сестренки комната, в те времена именуемая «детской», в этой квартире, я не помню. Не помню также как родительской спальни, так и гостиной. Ведь это было в 1909—1910 годах, почти полвека тому назад. Полвека тому назад.

Я уже старик. Моих родителей давно уже нет в живых. Замучила их проклятая эпоха. За что? За их беспрерывный труд. За то, что они, как и миллионы простых людей, образовывали семейные ячейки, плодили детей, растили человеческое поколение, ни во что не вмешивались, ничего не нарушали, жили по тогдашним законам и мечтали или пытались создать лучшее будущее своему потомству. Вихрь революций разнес в пух и в прах их убогие мечты и желания. Желания наивные, безобидные. Они хотели, чтобы их дети не стали бы ворами, убийцами. Сыновья бы получили образование, а дочери выходили бы замуж, и они могли бы играть и нянчиться с внуками. Все это у них отняли, считая все это «мещанством», по образному горьковскому выражению. Принесло ли это пользу России? По моему личному мнению, нет! Физическое уничтожение целого поколения людей ничего не дало, лишь породило новое поколение детей, мстящих за своих отцов. Породило такую эпоху, которую будущие историки назовут самой страшной изо всей русской истории. Эпоху Сталина и Берии.

15-00. Приехали в ЛЕОНИДОВО, сошли на ст. Олень-Сахалинский. Гостиницы в поселке нет, есть только «дом для приезжих генералов». У нас, очевидно, столько расплодилось генералов, что для них в дрянном поселке строят или отводят специальное помещение. Для нас в этом доме мест не оказалось, все занято съехавшимися генералами. Умора да и только.

Сейчас я уже улегся в постель гостиницы при аэродроме. Всюду невообразимо сыро, но ничего не поделаешь, такова моя теперешняя участь. Скрашивает жизнь лишь лицезрение молодости. О марках тут и думать нечего.

Пел вчера я, конечно, отвратительно, 50 процентов из-за моих недостатков и 50 — из-за ученического аккомпанемента. Я все напортил себе в этой поездке, дав согласие поехать с Ветровой. Она, конечно же, не аккомпаниатор-художник и им никогда не будет.

Клуб офицеров — небольшой, на 250 мест всего, но чистенький и находится в хорошем, незапущенном состоянии. Боюсь, что аншлага сегодня не будет из-за меня, я сейчас не певец, а недоразумение, с моими остатками голоса мне необходим первоклассный аккомпаниатор, который бы смягчал и скрашивал мои недостатки, иначе мне надобно прекращать свою концертную деятельность.

16.20. Погода по-прежнему удручает и действует на нервы своей пасмурностью и холодом. В голове тревожные мысли о нерадостном будущем и страшной старости. Для чего я живу и кому нужно то, что я сейчас делаю? Мне самому это не приносит удовлетворения. От сознания своей никчемности мне становится настолько отвратно, что я боюсь, как бы не попасть в психиатричку. Все люди к чему-то стремятся, чего-то стараются добиться, а я что? Один переживаю муку предсмертной артистической агонии.

Все, что было хорошего и подлинно талантливого, задушила, затоптала эпоха Сталина. Всем своим нутром я чувствовал, что происходит что-то не то, что должно быть все как-то иначе. Подчас я высказывал в узком кругу окружающих меня людей недовольство творящимся. Я жил как честный советский человек, как существо, которому природа дала возможность мыслить и анализировать все окружающее. А в это время одна треть земного шара обязана была принимать уже готовые для всех стандартные пилюли вместо мыслей. Отказ от принятия этих пилюль грозил смертью, и миллионы шли на эту смерть. Одни благородно погибли, а другие, вроде меня, остались полуживыми и сейчас агонизируют, будучи не в силах оправиться и набраться свежих сил, отлично зная, что смерть все равно для них придет, что она неминуема. Как странно писать эти строки, зная неотвратимость грядущего. Иногда хочется верить в какое-то чудо. Думать, что все это только сон, что старости нет, что по-прежнему молод.

Ах, эти проклятые «ножницы» между моим понятием о собственном творчестве, творчестве по своему желанию, а не по регламенту, и понятием общепринятом, которое считает творчество художника ремеслом, профессией, трудом. Артист, актер, писатель, музыкант, художник — это одержимые, полусумасшедшие люди. В искусстве, по моему личному мнению, не может быть места холодному рационализму. Места заранее подготовленному рецепту. Нельзя заранее все предугадать и, как в математике, вывести формулу вдохновения и творчества. Лишь взлет несколько больной фантазии, лишь менее нормальный мозг способен создать произведение искусства, которым будут восхищаться нормальные люди, которые независимо от себя будут сознавать, что они не способны на создание произведения искусства, ибо они всего-навсего нормальные люди. Все большие и настоящие художники слова, музыки, пения, живописи были полусумасшедшие и психически больные люди. Они никогда не были служащими. Они всегда находились в оппозиции к обществу, ибо они были одержимыми...

Уже подходят часы моего концерта, вернее, ежедневной публичной казни, публичного показа за деньги своего позора, своей ничтожности и беспомощности. Я уверен, что народа сегодня не будет. Никому не придет в голову слушать певца «на протезах». Как больно и тяжко самому сознавать это.

Приехали на станцию СМИРНЫХ около 10 с минутами утра. Погода по-прежнему пасмурная. Вагон был полон ребятишек, возвращающихся из пионерского лагеря. По обеим сторонам железной дороги виднелись на протяжении десятков километров черные пни сгоревшего леса. На горизонте справа полыхали огни пожарища. Особых мер, кроме предупредительных плакатов, вроде: «Берегите лес — это наше богатство», по тушению пожаров не принимается. Кругом самолеты нарушают спокойствие своим ревом, а когда полыхает пожар, для самолетов нет горючего для оказания помощи в тушении.

Ребятишки рассказывали, что там, где они отдыхали (в Аниве), из-за лесного пожара погибло около 60 жилых построек, а мер по тушению не предпринималось. Разве это не вредительство! В Леонидово, по рассказу шофера, дорога при японцах была асфальтированная, при русских она не ремонтировалась и потому покрылась выбоинами. Наши умные руководители ничего не могли лучше придумать... как содрать с дороги весь асфальтированный настил. Как это можно классифицировать? Неимением ремонтных материалов? Но ведь японцы ремонтировали. Одним только вредительством, бесхозяйственностью это назвать нельзя! Если бы это было в моей власти, я бы взял этакого толстопузого руководителя коммуниста, который забыл, что таскает в своем кармане партбилет, вывел бы его перед народом на площадь. Перечислил бы вслух, что он должен был выполнить и почему он не выполнил, и тут же, на глазах, расстрелял. Я уверен, что многие бы сразу отказались от руководящих работ, а которые согласились — работали бы как проклятые. Такова русская натура. Она боится только плетки или пули.

Остановились в специально отведенном для нас трехкомнатном домике, но, очевидно, полном клопов. Это обстоятельство выяснится сегодня ночью. Напротив, через дорогу — столовая с модным «самообслуживанием».

Кругом кудахчут куры, изредка звонко заливается собачонка, когда кто-то заходит в квартиру за стеной. Мальчишка из соседнего дома рассказал, якобы в книжном магазине продаются марки для коллекции. Завтра туда либо съезжу, либо схожу.

В столовой взял свежую уху и порцию курицы, желудок пока не болит, очевидно, комбижира в этой столовке в пищу не употребляют. Но курица консервированная. Очень много китайских консервов: ананасы, свиная тушенка, курица, рыба, яблоки и пр.

Вернулись со вчерашнего концерта в пятом часу утра, а выехали в 12 ч. ночи. Всему причиной дорога. Отвратительная, вся в ямах и выбоинах. Мне страшно неудобно за Анатолия, владельца «ЗИМа», он любезно согласился отвезти меня на концерт и привезти обратно. Концерт был в поселке Оноре, расположенном в 53 км от Смирных. Если бы я заранее знал, в каком состоянии содержится дорога, я бы наотрез отказался от поездки и тем более от концерта, где нас приняли по-хамски. Комнату для женщин протопили, а для мужчин — нет. Я отказался отдыхать в этой комнате, ибо белье в кровати было совершенно мокрое от сырости. От качки и бензина меня вырвало, разболелись почки.

Сейчас я раздумываю, петь сегодня или нет. Я заметил, что все концерты и все дела, устраиваемые Гаскиным, построены на каком-то жульничестве и обмане. Нет веры в правоту того, что он делает. Это очень неприятно и чревато последствиями для театра. Сейчас, если я буду выступать в Смирных, мне очень хочется проехаться в песенке по этим мерзавцам.

Дождь шел ровно сутки. Я с середины концерта захрипел, голос потерял металл и засипел. Нос заложен и, очевидно, в правом глазу назревает ячмень, потому что я вновь здорово простудился. Эта поездка с театром не принесла мне ничего, кроме унижения и физических страданий. В Магадане я стесняться не буду с этой шоблой. В этом поселке нет ни радио, ни газет. После Южно-Сахалинска я уже не знаю, что делается на свете.

Месяц тому назад в Петропавловске стояла такая же погода, как на этом задрипанном острове, который я называю «земля Ссаникова».

Звонил из Южно-Сахалинска Гаскин, но я твердо решил, еще выезжая в эту поездку, что петь там не буду. Все коллективы приезжали с приличным музыкальным сопровождением, лишь я покажусь с таким убожеством, к чему мне это лишнее унижение.

Не знаю, чем кончилась вчерашняя посиделка. Любович, очевидно, имеет какие-то виды на девушку Анатолия, а эта блядь не прочь изменить своему парню, которому она под видом шутки заявила, что она знакома с ним лишь потому, что имеет возможность ездить как бы в собственном «ЗИМе». Ей кажется, что это поднимает ее в глазах смирнихинского общества. А как парень он ей не нужен. Анатолий хочет переехать в Магадан. Я лично за это, ибо у меня будет под рукой радист. Но это дело будущего, сейчас надобно обработать его в отношении приемника — «телефункена».

Вчера за столом между Анатолием и его Милочкой произошла небольшая размолвка. В этом повинен Любович, а Кабалов стал подыгрывать ему, имея, видимо, какие-то виды на Анатолия, который, очевидно, ночевал в машине, а она — на кровати в комнате Любовича и Кабалова. Парень был раздосадован завязавшимся флиртом между его пассией и Любовичем. Я не захотел быть свидетелем дальнейшего, да оно меня и не очень интересовало. Я только удивляюсь смрадности душонок Кабалова и Любовича. Как все это мерзко и противно. Итак, завтра едем в Поронайск. Неужели там я не найду никаких марок...

Анатолий подает ей из автомобиля сигналы, а она не обращает на них никакого внимания. Сейчас мне ясна картина происходившего после моего ухода. Кабалов как будто из дружеских чувств, желая помочь проискам Любовича в отношении этой бляди, сперва сделал вид, что хочет уложить пьяного Анатолия в машину, а затем перенес туда закуску и сделал с ним все, что ему хотелось. Любович же сотворил то же самое с Милочкой. Как все это пакостно. Честное слово, при всех моих недостатках, я чище и целомудреннее их всех на сто голов. А эти сволочи имеют жен и партбилеты.

Сейчас Анатолий полудремлет в своей машине, а эта проститутка спит как ни в чем не бывало на постели в мужской комнате. Мне жалко Анатолия и в то же время досадно, что он раб своего полового чувства. А эта сучка, отлично все понимая, пользуется и вертит им, как тряпкой. Все эти гадости описывали Бальзак, Золя, Мопассан и Мирбо. Мы считали, что все это могло происходить лишь во Франции, лишь в раззолоченных дворцах, среди ничего не делающих и не работающих бездельниц и дармоедов. Но оказывается, аналогичная жизнь, игра половых страстей происходит всюду ежечасно и ежеминутно. Стоит только лишь внимательно приглядеться. Вчерашней ночью машина была превращена в миниатюрный бардачок, специально устроенный для удовлетворения кабаловских страстей. Если это описать в мопассановском духе, то никто не поверит, скажут, что это клевета на советскую действительность и наших людей. Не могут фигурировать в подобной новелле человек с партбилетом, награжденный орденом звезды, у которого жена пользуется каким-то авторитетом в Магадане и сама носит партбилет; бывший участник Отечественной войны, специалист по связи, имеющий собственную машину и семью: трех детей и жену; актер театра, женатый, и молодая особа — советская девушка, не приходящая иногда ночевать домой. Скажут: это пасквиль, написанный пером врага или недруга Советского Союза. Внешне все как будто в ажуре. Что такого? Решили после концерта посидеть, немного выпить, закусить, поболтать, а ввиду того, что нельзя вести машину нетрезвому человеку, то почему не заночевать в ней, девушка может переночевать в мужской комнате, двое же на нее не набросятся. Девушка ничего не имела с женатым собственником автомобиля. А партиец-актер не обладает противоестественными наклонностями. Все целомудренно и прилично, и позор и стыд тому, кто возводит такую клевету на советское общество.

20.25. День прошел без всяких эксцессов. Невыразимо болит голова, несмотря на какие-то облатки Кабалова. Анатолий говорит, что у него растянулась подвеска у правого переднего колеса машины. Сейчас он спит, а его блядь, очевидно, пошла в ДОСА (Дом офицеров советской армии. — Б.С.). Наши артисты ушли уже на концерт. Любович принес газеты: две — сахалинские, от 27 и 28 июля, две — военные и один номер «Советской России». Особо выделяется «хорохоренье» египетского Насера, раздосадованного отказом США дать денег на постройку плотины. Мне несколько непонятна американская политика в этом вопросе — она расширяет экспансию демократии в глубь африканского материка...

Анатолий так и не приехал. Клавдии Дмитриевне (Федоровой. — Б.С.) показалось, что он очень похож на Жерара Филиппа — на эту французскую киномандавошку. Сходство какое-то есть. Кстати, Кабалов рассказал, что ему из Москвы одна хорошая знакомая написала, что она добилась свиданья с Филиппом. Он оказался очень слабым мужчиной. Как низко пали наши женщины, решившие пойти на совокупление с этой французской дрянью.

В последних известиях передали, что Насер рискнул пойти на национализацию Суэцкого канала. По-моему, такую дерзость и наглость пропустить безнаказанно нельзя. Я бы на месте Англии просто применил бы военную силу.

Концерт пел паршиво. Полностью билеты проданы не были. Как-то будет завтра? Кабалов рассказывал, что группу киноактеров, приехавших в Москву во главе с Ж.Филиппом, сперва разместили в новой «Ленинградской» — высотной гостинице. Однако ввиду творящегося по вечерам блядства вокруг нее, которое, видимо, пришлось по вкусу мужчинам-французам, гостей перевели в реставрированную «Новомосковскую», чем они были страшно огорчены. Оказалось, что Жерар Филипп ночевал с «проституткой специально для иностранцев». И теперь вся Москва знает, что как самец он очень слаб. Я думаю, что не очень будет приятно для его самолюбия узнать, как оценили его мужские достоинства русские проститутки. Что-то уже два раза возвращаюсь к этому мышиному французскому жеребчику. Право, он не стоит такого интереса и внимания. Но все-таки удивительно быстро разносятся по Союзу эти гадости.

В номере сыро, холодно, неприятно. Фактически в этом году лета я не видел. Этот проклятый дождь преследует нас повсюду. Аничка-кассирша рассказывает, что в поронайских продмагах нет даже селедки. Почему такое неравномерное снабжение продуктами? Что, здесь живут люди другой породы и кушать они должны меньше? Или не хватает продуктов на всю Россию полностью? Что-то творится, очень незаметное для непосвященного глаза. Экономика зиждется на мировых законах, а местное планирование иногда не приводит к положительным результатам. Проезжая по Сахалину, я убедился в этом собственными глазами. Особенно это видно по состоянию дорог...

Будучи в Леонидове и прослушивая концерт Окуневской[80], я с удивлением констатировал, что в репертуаре певца Аполлона Парадиева фигурирует моя песня «Вот ведь вы какая», а автором музыки называется Б. Энтин. По приезде в Южно-Сахалинск я пошлю телеграмму в Управление авторских прав и восстановлю истину.

15.50. Проехался на машине по городу. Боже, какая же в Поронайске грязь, когда идет дождь. Эта т.н. гомерическая грязь. Книжный магазин, на мое еврейское счастье, был закрыт на переучет.

Под проливным дождем подкатили к вокзалу и промокшие, злые и усталые ввалились в вагон, полный народа и дыма. В Макарове купил костюм, который надобно несколько переделать. Итак, у меня три костюма коричневого оттенка, теперь примусь за синие и серые тона. К старости следует заготовить побольше костюмов, белья, обуви, чтобы, перейдя на пенсию, можно было как можно реже приобретать крупные вещи.

В книжном магазине купил три тома «Дневников» А.В.Никитенко, «Исландские сани», «Персидские письма» Монтескье и некоторое количество марок, но самое главное — блок ко дню рождения И.В.Сталина, сейчас это будет филателистической редкостью. Город Макаров компенсировал все неудачи по филателии в других пунктах. Кабалову дал 150 рублей, Федоровой — 50, Гаскин должен 300 рублей, Голубев — 2100. Итого в долгах — 2600 руб. В Южно-Сахалинске нужно будет заказать лакированную обувь коричневую и черную, выдровый воротник, микрофон и приемник. На это пойдет 1400+1800+2000=6000 рублей. А сейчас полчаса почитаю «Дневник» Никитенко, в котором очень много интересного, касающегося николаевской эпохи. Никитенко был цензором всех наших великих русских писателей, и его дневник должен быть увлекательно интересным. Я приветствую начинание в издании мемуаров. Итак, мой дневник, спокойной ночи.

В этой проклятой Владимировке, именуемой ныне Южно-Сахалинском, лупит дождь. Он истрепал мне все нервы. И долго не давали заснуть пришедшие с танцев молодые спортсмены, щеголявшие по коридору в одних трусах и делавшие гимнастические упражнения, вроде хождения на руках, с задиранием ног. В вестибюле сидела небольшая группа девушек-спортсменок, и на одну из них с невероятным вожделением глядел кривоногий парнишка небольшого роста, с красивым лицом. Его взгляд гипнотизировал ее — он неслышно приказывал выйти ей на улицу. Парень сгорал от возбуждения, ему было уже совершенно безразлично, что завтра его ожидают спортивные состязания, для которых он, собственно говоря, и приехал.

Чтение «Дневника» Никитенко увлекло меня, и я перестал слышать шум. Описывая свою молодость, автор, разумеется, упоминает Пушкина.

«Он проигрался в карты. Говорят, что он в течение двух месяцев ухлопал 17 000 рублей. Поведение его не соответствует человеку, говорящему языком богов...

Прискорбно такое нравственное противоречие в соединении с высоким даром, полученным от природы. Ничьи стихи не услаждают так души пленительной гармонией. И рядом с этим, говорят, он плохой сын, сомнительный друг. Не верится! Во всяком случае, в толках о нем много преувеличений, как всегда случается с людьми, которые, выдвигаясь из толпы и приковывая к себе всеобщее внимание, в одних возбуждают удивление, в других — зависть» (стр. 58).

Это очень правильно подметил 24-летний юноша Никитенко в своем дневнике. Как это ни странно, а такое почти противоестественное сочетание гениальности с многочисленными пороками и недостатками, нарушающими придуманные самими же людьми нормы морали и поведения, существовало, существует и будет существовать во все времена. Такова человеческая природа. Уклонение от нормы — удел гениальных людей. Гениальность всегда ходит бок о бок с ненормальностью. Во всяком талантливом и одаренном человеке ненормальность выражается очень многогранно. Фанатизм — это тоже своего рода ненормальность. Толстой, гениальность которого трудно отрицать, был в то же время и ненормальным, психически больным человеком. Я имею в виду его религиозные искания и стремление стать пророком-проповедником учения, придуманного им самим. Мешало ли или мешает это развитию человечества — это дело другого рода. Но Чайковскому его извращенность, преследуемая законом, не помешала создавать гениальные музыкальные произведения, насыщенные такими эмоциями, которые были не под силу Римскому-Корсакову, ибо он был менее ненормальный. А Гоголь? А Леонардо да Винчи? А Шопен? Да что тут говорить. Другое дело, когда просто ненормальность и порочность существуют в человеке самостоятельно. Тогда этот человек либо преступник, либо обыкновенный нормальный человек, один из тех, которые и составляют все человечество...

Помылся в сахалинской бане, она находится недалеко от базара. Замечательная парная и вообще все было замечательно. Познакомился в парковой столовой с молодым юношей Евгением Якуниным и его товарищем Борисом Ракитиным — моряком торгового флота. Меня поразила трагическая судьба этого Якунина и еще более его страшное будущее, если болезнь его ноги и руки будет прогрессировать и если ему не будет оказана медицинская помощь. А здесь ему ничем не помогают в отношении лечения. Я посоветовал написать подробное письмо на имя Хрущева. Неужели 23-летний парень должен превратиться в калеку? Мне до слез его жалко. Мне кажется, что его ждет участь Островского. Парень очень развитой, пишет стихи и, по-моему, работает в газете. Какая в мире еще царит жестокость и безразличие к страданиям человека — молодого существа. Мне делается не по себе, меня охватывает озноб.

Слушаю радио. Японцы лицемерно добиваются дружественных отношений с СССР. В эти переговоры я совершенно не верю. Все эти взаимные излияния предстоящих, будущих добрососедских отношений — заведомая, хотя и скрепленная подписями, ничего не стоящая бумажка, которая в случае войны будет немедленно забыта как ненужная.

Вчера Райх рассказывала об ее инциденте с Приходько. Если верить ее словам, то Приходько либо обнаглел, либо опьянел от мнимого успеха и вообразил, что он один из лучших опереточных артистов в Советском Союзе. Так же нагло держит себя с Кипайтуло. Как так можно самообольщаться! Ведь на материке он вряд ли найдет себе работу в приличном опереточном театре даже по своей внешности, не говоря уже о беспомощной игре. Откуда у него появился апломб и какой-то нагловатый вид? На что он надеется в будущем? В сорок лет поздно делать себе имя. Нигде он не найдет лучших условий для работы, как в Магадане. Если он этого не понимает, то он, очевидно, круглый дурак.

В магазине купил отрез на светлый костюм и отрез на светлые брюки. В концертах пел отвратительно, и по своей вине, и по вине Ветровой...

Получил письмо из Магадана. Оказывается, Яхнис ничего не сделал. Неужели и он оказался свиньей такой же, как и все остальные мерзкие людишки?

Как мне не хочется петь. Это так же противно, как будто проглатываешь кишку для взятия желудочного сока. Меня встревожило поведение Яхниса. Сегодня необходимо послать ему телеграмму. Надобно прекращать эту театральную волынку. Я беспокоюсь за пенсию, ее необходимо выбить до октября месяца. Как мне надоели эти театральные дельцы и артисты-лицемеры, провокаторы. Вчера М. и П. (Матусевич и Пименов. — Б.С.) стояли вместе за кулисами и так мило разговаривали, что непосвященный в закулисный бардак никогда бы не поверил, что эти два деятеля ненавидят друг друга...

Вчера имел длинный разговор с Л. (неустановленное лицо. — Б.С.). Я отлично понимаю настроение человека одинокого и беззащитного, не могущего разобраться в сложностях бытия. Я же постарался откровенно разъяснить ему картину иногда складывающихся в жизни взаимоотношений людей, ведущих к взаимной выгоде. Высокие идеалы ему необходимо сейчас выключить, они сейчас ему не подпора и не помощь. Без денежной опоры, а впоследствии и мало-мальски подходящего места он не сможет жить. Одиночество не должно сменяться временными встречами. А встречи обычно переходят в настоящую, крепкую дружбу, ибо досконально и хорошо узнаешь друг друга. Мне бы очень хотелось, чтобы он понял сущность всего этого. Будет обидно, если он свихнется, как обычное большинство: начнет пить, курить, далее знакомство с нашими магаданскими блядями, и тогда пошлет к чертовой матери все свои идеалы и мечты, которые смогут осуществиться, если он очень умно подойдет ко всему, что подвертывается в настоящей его жизни. Он сказал, что после нашей беседы ему стало опять легче на душе.

Прочел первый том «Дневника» Никитенко. Поражен однобокостью его содержания. Никитенко был цензором, но в дневнике мало фигурирует литературных имен. Очевидно, не считая Белинского литературным авторитетом, Никитенко нигде не упоминает его имени. Пушкин, Гоголь, Тургенев как-то проскальзывают в его высказываниях. Но я ожидал большего. За период от 1820-го по 1857 год трудно перечислить, сколько вылилось из-под пера знаменитых писателей произведений прозы и поэзии.

Совершенно по-другому выявляется фигура Булгарина и его литературная деятельность. Эта фигура обладала не таким уж ничтожным писательским талантом, каким мы привыкли считать Булгарина, исходя из преувеличенно тенденциозной точки зрения прежде всего пресловутого критика Белинского и ему присных. Булгарин, оказывается, писал и мыслил ничуть не хуже Белинского, но подвергался унижениям и оскорблениям подчас более позорным, чем этот выскочка. Николай никому ничего не прощал и за всем, в особенности за литературой, зорко следил, входя во все подробности непосредственно сам. Удивляешься и огромной работоспособности Николая Первого, с русской литературой он был очень хорошо знаком.

Признавая Пушкина как великого поэта, Никитенко считает его ничтожным и аморальным. Его точка зрения расходится с общепринятой. Но я, несмотря ни на что, больше верю Никитенко. Каждый человек всегда остается человеком, и чем он талантливее, тем больше в нем сплетения хороших и дурных сторон характера.

Поэма Пушкина «Анджело» была урезана цензурой. Пушкин взбесился. Он потребовал, чтобы на месте исключенных стихов были поставлены точки, с тем, однако ж, чтобы издатель Смирдин все-таки заплатил ему деньги и за... точки. Как расценить такую меркантильность Пушкина? Цензура не пропустила — ставь вместо выброшенных строф точки, плати за них и никаких испанцев. Очевидно, это так и было. Деньги нужны были великому поэту, и, написав стихи, он превращался в великого торгаша.

Трудно себе представить, насколько сух и педантичен Никитенко, если в его дневнике, словно нарочно, не проскользнет ни одна фраза о литературной жизни его времени. Ведь по долгу службы он должен был соприкасаться со всеми великими русскими писателями и людьми тогдашней России, начиная с Пушкина и кончая Достоевским, Толстым и Щедриным. Он тщательно записывает, где он обедал, кому и какие вынесены высочайшие выговоры. Эти вспышки царского недовольства и гнева его интересуют больше, чем произведения Достоевского и Толстого, Лермонтова и других. Лермонтова в его записках нигде не сыщешь, как будто в России его не существовало.

Сегодня погода решила обойтись без дождя. Купил дрянной приемник за полтысячи рублей. Оставил его в радиомастерской. Славик его должен починить. Мне кажется, что он его покурочит. Ну и х... с ним (с приемником). Где моя ни пропадала...

Аркаша Михайлов ловко обделывает свои делишки, которые-то сами выплывают наружу. Я ему завтра все расскажу.

Петь сегодня было труднее, но публика принимала тепло.

Голубева положили в военный госпиталь, у него что-то с позвоночником.

Приходько утром пришел объясниться со мной, заметив мою перемену в обращении с ним. Он пытался все свалить на Райх, которая, очевидно, также любит заниматься сплетнями и интригами. Посоветовал Белявской не[81] выяснять отношений с редакцией газеты по поводу статьи о спектакле. Подзуживание Райх имеет свою цель. Мне кажется, что будет благоразумнее, если Белявская сделает вид, что не обращает никакого внимания на места из рецензии, касающиеся ее, Белявской. В сущности, эти строки относились целиком к Грибковой.

Сегодня будет третий концерт в ДОСА, как-то он пройдет и будет ли аншлаг? Надобно больше отдыхать. Будет ли газетная рецензия? Сегодня киношная молодежь «с материка» выступает в театре, надобно послать им букет цветов.

12.00. Пел концерт, и так как во мне не было огонька, публика принимала холодно. Немного расстроили Деревягина и Фролов. Опять разодрались после своих «поваров». Как они мне надоели своими скандалами! Какие-то парни поднесли цветов. После концерта распил с ними бутылку водки, закусили чем бог послал. Немного погодя пришла Тося из драмтеатра, и с нею и Гребневым ко мне пришли Алеша Баталов (уже тогда он был популярен по фильмам «Большая семья» и «Дело Румянцева». — Б.С.), и Саша Михайлов (исполнитель главной роли в фильме «Два капитана». —Б.С.) с цветами — с ответным визитом. Я был этим очень тронут. Спросили, когда я буду в Москве. Я ответил, в начале будущего года. Алеша Баталов по-детски радостно воскликнул, что он раззвонит по всей Москве о моем предстоящем приезде.

Получил телеграмму от М.А.Арша (зав. труппой театра. —Б.С.) из Магадана с сообщением о прибытии пианино. Арш запрашивает, что делать с ними, куда их ставить. Завтра пошлю доверенность.

Сегодня передавали последние известия по принципу передач Би-би-си, т.е. вначале кратко рассказали содержание последних новостей. Весь мир интересует, чем окончится авантюра Насера с Суэцким каналом. Англия заявила, что у нее конфликт не с Египтом, а с полковником Насером. Такая оценка этого события несколько оправдывает действия Англии. Суэцкий канал является международной компанией, и неожиданная ликвидация ее без всякого предварительного обсуждения может привести к негативным последствиям.

На концерте Шайкин конферировал пьяный. После вальса Мошковского, который пара уже оттанцевала, он снова их объявил. У публики создалось мнение: либо конферансье на сцене сошел с ума, либо настолько пьян, что не соображает, что говорит. Какие все-таки эти актеры мерзавцы! Дальше меня страшно беспокоит пенсия. Мне хочется Булганину послать письмо, в котором задать вопрос: что должны делать актеры-певцы и танцоры с 50 до 60 лет? Воровать? Христарадничать? Не могу никак успокоиться. Когда прекратится в жизни всякая несправедливость? Сколько это будет продолжаться?

Что я сейчас делаю на сцене? Это неприкрытый позор и издевательство над публикой. Мне пора со сцены уходить к е... матери. Боже мой, если бы сейчас можно было что-нибудь принять, чтобы сразу окочуриться, я бы ни на минуту не задумался бы. Что хорошего в моей настоящей жизни? Какие перспективы? Что меня ждет? Старость и нищета. Будь проклята эта хваленая жизнь артиста! Боже мой, до какой степени я ненавижу свою профессию. Будь она трижды проклята!

Только что вернулся со второго концерта. Страшно устал. Меня раздражила Белявская, которой во что бы то ни стало хотелось вернуться в Южно-Сахалинск. Сейчас ужасно болит голова. Гостиничный номер с каким-то колченогим столом, пол под ногами прогибается.

Возвращаюсь к «Дневнику» Никитенко. Я был прав, чувствуя при прочтении странное ощущение чего-то недоговоренного, незавершенного. Оказывается, дочь Никитенко была редактором и полновластным цензором записок своего отца. Она по собственному усмотрению сокращала и исправляла писания отца. Больше того, она приписывала свои мысли, выдавая их в дневнике за отцовские. Эта бесцеремонная дама очень много напортила и понизила ценность и значимость этих дневников. Самое ужасное, что подлинник дневника безвозвратно исчез и потеряны надежды его найти.

Спал крепко. Голос еще не раскачался, не буду его утруждать, ему вчера была большая нагрузка. Не знаю, как я выдержу сегодня. Настроение несколько подавленное.

Можно ли и нужно ли удивляться по поводу окружающей действительности? По-моему, нельзя. Иначе прослывешь недовольным и врагом. Удивляться нельзя, не говоря уже о возмущении. Но возмущаться нужно и должно. Продуктов мало в Долинске, зато витрины и прилавки продмагов забиты папиросами и винно-водочной продукцией. Водкой торгуют без выходных дней. А вот книгу или платок носовой в понедельник не купишь. Что это такое? Нужно ли по этому поводу возмущаться? Надобно об этом кричать и орать, бить в набат. Мы повсюду орем о благе народа. Но оказывается, что книга и носовой платок — это предметы второй необходимости. А водка и папиросы — предметы первой необходимости, ибо они приносят государству огромный доход. А если это доход, так к черту народ! И народ начинает думать, что водка и папиросы — предметы первой необходимости.

14.15. Впечатление такое, что на Сахалине устанавливается более приличная погода, чем была до сих пор. Немного поспал после обеда в ресторане «Приморье», в котором проигрывались на радиоле «Урал» допотопные пластинки. Выпил бутылку рислинга.

21.30. Быково. Один концерт уже спел, начинаем второй. На первом семичасовом было мало народа. Но пел я его изо всех своих сил. Как убога в роли певицы Кипайгуло. Матусевич, очевидно, из разговоров приехавших сообщил, что вместо «Кэто и Котэ» будет ставиться «Марица». Начнется борьба за роль Марицы. Островский (администратор театра. —Б.С.), видимо, желая подбодрить меня, сказал, что второй концерт подходит к аншлагу.

После концерта едем сразу же в Южно-Сахалинск.

Саша сказал, что с Ломовым творится что-то странное то ли на почве пьянства, то ли на почве психостении. Мне кажется, что всему виной Шульгин или Бастанжо (балерина, жена Шульгина. — Б.С.). Она все время добивается его расположения, а он его отвергает. Она капает на мозги Шульгину, тот, пользуясь своей властью, начинает Ломова травить. Анатолий, будучи самолюбивым и зная, что он уже не самодеятельность, начинает оскорбляться и начинает пить. Есть еще одна версия — это его взаимоотношения с Кабаловым. Кабалов всеми способами хочет, подобно Бастанжо, добиться его расположения и пробует его споить, чтобы в удобный момент соблазнить его. Вообще дела творятся в театре необычные. Все пьянствуют. Пьянство среди актеров, писателей, киноактеров и вообще работников искусств и культуры распространилось, словно эпидемия.

Б.Л. (Островский. —Б.С.) рассказывает, что в этом самом клубе были концерты Алейникова. Перед приездом в Быково ему какой-то шахтер поднес стакан спирта, который великий киноартист выпил, ничем не закусив. В Быкове его вытащили из машины и приволокли в клуб. Сыграв с грехом пополам сцену или какой-то скетч, он, не дойдя до кулис, упал, и половина его туловища с ногами осталась на сцене. За кулисы пришла группа старых шахтеров и заявила, что они его, т.е. Алейникова, ждали с большим нетерпением, горели желанием посмотреть любимого актера, но глядеть пьяных людей они могут в Быкове сколько угодно и что не за тем они пришли в театр, чтобы рассматривать валящегося с ног актера. В ответ на справедливое замечание сей актер ударил говорившего чемоданом по голове. Потерпевший хладнокровно перенес незаслуженный удар — оскорбление. Но шахтеры написали коллективное письмо о безобразном поведении сталинских лауреатов (П.Алейников не был лауреатом Сталинской премии и вообще не имел никаких званий. — Б.С.), распространяющих на периферии свое искусство быть пьяным на сцене, показывать его за деньги публике и при этом получать за свои безобразия гонорар. Что творится?

Приехали в 4 ч. ночи. Я дремал и бредил. Почему-то страшно возбудился и приятно грезил в дреме. Утром встал как обычно. Сходил на базар, приобрел электроплитку и накупил книг.

24.00. Поиграл в шахматы с ребятами. Голова очень болит. Голос чего-то похрипывает. Наши вернулись со спектакля и прошли по гостиничному коридору, подобно табуну лошадей. Полнейшее отсутствие культуры, сплошное хамство.

В комиссионном магазине стоит приемник «Ленинград» ценою в 1700 рублей. Как он мне нравится по своему звуку!

Сегодня надобно будет сходить в баню и затем залечь в постель на целый день, молчать и ничего не делать.

Сейчас по радио кореянка на ломаном русском языке пела арию Антониды из «Ивана Сусанина», довольно приятно. Корейский тенор очень симпатично спел русскую «Это родина моя».

21.20. Получил телеграмму от Яхниса. Он был болен и, очевидно, не понял, для чего мне надобны справки.

Арк. Михайлов после репетиции пошел на стадион с одеялом и книгой. Полежать на солнце? Черта с два! Повозиться с мальчишками и похватать их.

Видел неприятный сон о зубах. Почему меня преследует этот сон?

Кабалов передавал привет от В.Н. (Белозерская. — Б.С.). Она сейчас находится в Сусумане и переотправляет в Магадан непроданную, залежавшуюся литературу. В то время как в Магадане ее не хватает, и из-за этого летний план недовыполнен на 50%.

На оперетту что-то мало стало ходить публики. Захалтурились. Ни «Принцесса», ни «Марица», ни «Сильва» не помогут. Представление о постановках у сахалинской публики имеется и, к великому сожалению, не в пользу Магадана. Либо Шульгин не умеет ставить, либо он выдохся.

В дуэте-вальсе «Икса» и Теодоры артисты обязаны с блеском станцевать вальс-бостон. Получается же, что на танцплощадке молодежь танцует вальс-бостон несравненно лучше, чем артисты на сцене.

Женя Стеснягин рассказал, как он меня видел во сне. Он, очевидно, прогрессирует в известном направлении.

Концерт вчера прошел вполне прилично. Билеты все проданы. С вокзала шел пешком. Я без ума от одного человека.

Как мне хочется хоть раз, хоть на одно мгновение заглянуть в глубину этих глаз. Почему они встали на моем пути? Опять эти зеленые глаза. Как бы я носил на руках этого человека. Почему это так бывает? Появился один человек, и больше нет на свете ничего святого. Он один заполонил все. Кто этот человек, никто никогда не узнает. Но я полюбил, как мальчишка, как влюбленная девушка. И ничего от человека не надо. Глядеть в зеленые его глаза, без устали, часами. Сколько лет прошло, когда вновь появились эти роковые зеленые глаза, почти тридцать лет. И в душе снова бушует ураган, словно наступила весна, расцвела сирень, и ты стоишь перед огромным букетом чудесной белой сирени, только что распустившейся, вдыхаешь аромат и боишься дотронуться до благоухающих чудесных белых молодых лепестков. Хочется встать на колени перед этим букетом и прикоснуться губами и целовать, целовать без устали цветы, пить их нектар, как было тридцать лет тому назад. Только одному человеку я дам прочитать эти безумные строки. Жизнь наша устроена совершенно иначе, и потому невозможно жить так, как ты хочешь. Хотя в той жизни, которой я хочу жить, ничего сверхъестественного нет. Есть настоящая, хорошая дружба и полное доверие друг к другу, скрепленное проявлением крепкого чувства такой силы, перед которой отступят и страсти, и любовь. Нежность и дружба сильнее страсти и любви. Крепкое рукопожатие после проявления капли нежности и дружбы, и жизнь станет совсем иной. Я пишу эти строки и заливаюсь слезами, неужели моя мечта не сбудется и мне не удастся прикоснуться к букету юности и силы? Если бы в жизни было бы иначе, какой был бы оказан ему культ личности. Ведь это зеленые глаза[82].

Спал хорошо. Но лег около 4 ч. Послушал на средней волне из Японии хорошую джазовую музыку.

Вчера на концерт заходил В., с которым я познакомился в Петропавловске, он одни сутки прожил в моем номере, т.к ему не было места. Чудеснейший человек, я в этом убедился, тактичный, сдержанный. Я не ошибся в нем. Дневник мой об этом корректно умолчал. Он решил ехать с нами и проводил в Южно-Сахалинске до самого порога гостиницы. Обещал сегодня зайти. Но придет ли, не знаю. А я его очень хочу видеть. Завтра день отдыха, какое это блаженство...

Вчера заходил Приходько, приехавший после спектакля и рассказавший, что Шайкин снова был пьяным на спектакле, оправдываясь тем, что думал, что вместо него должен работать Луговой и потому он спокойно «наклюкался».

Ездил в гастроном. Нет ни одной афиши, извещающей о моих концертах в Железнодорожном клубе. Высказал все это Гаскину. Я заметил, что когда делаются мои концерты на кассу, то, как нарочно, никаких мер не принимается к рекламе, организации продажи билетов, все пускается на самотек. Умышленно ли это? Или уверенность, что на Козина пойдут и без рекламы? А если не придут, то все можно свалить на Козина, что публика не идет. Раскупят билеты, тогда можно сказать «чего зря беспокоиться, пришла публика». Железная логика.

Вчера страшно болела голова. Бедная моя мама. Прости меня за все вины перед тобою. Бедная моя страдалица и мученица. Хорошая моя мамочка! Я так давно не видел тебя во сне. Родная ты моя. Как я часто был несправедлив к тебе и окружающим тебя. Я себе никогда этого не прощу. До конца жизни своей я буду раскаиваться и казниться. Это мне стоит огромных нервов, но выкинуть из памяти мои вины я не в силах. Это означает, что ты меня не простила. И пока это будет в моей памяти, я не буду иметь покоя. Значит, это до конца дней моих. А дни, как это ни странно, уже сочтены, несмотря на кажущееся безмятежное благополучие и внешнюю удачу в работе и жизни.

Вчера получил от Ник. Фед. телеграмму, сообщающую, что оба пианино находятся в театре. Одна забота спала с моих плеч. Сегодня необходимо составить и отослать телеграмму Яхнису.

В Лондоне Даллес представил Конференции проект декларации о Суэцком канале. Он заявил, что Суэцкий канал является суверенностью Египта, что между Египтом и морскими государствами должно быть заключено соглашение, с условием что канал должен быть изъят из политической игры и что в случае политических событий государства были уверены в беспрепятственном судоходстве по каналу.

Плыл по Дунаю венгерский пассажирский пароход. Вдруг напротив австрийского берега с борта парохода плюхнулись в воду несколько венгров. Лишь один сумел доплыть до австрийского берега и попросить у властей права убежища. Неудачливых пловцов-беженцев ждет вполне законная статья об измене Родине.

Да, повсюду бурлит жизнь. Каждый человек яростно борется за свое маленькое счастье. Тяжкий и несправедливый мир...

Вчера Е.Б.Г. (Гаскин, второй инициал, вероятно, издевательски изменен. — Б.С.) пересказывал приказ Министерства культуры РСФСР. Порицается работа многих областных управлений. В Москве сняты с руководства: Гиацинтова в театре им. Комсомола, Лобанов из театра им. Ермоловой, Яншин, кажется, из МХАТа. Предложено также областным управлениям ликвидировать нерентабельные театры. Приказ подписала Зуева, моя старая знакомая. Е... ее мать! Она, оказывается, была на Сахалине, всюду нюхала своим носом. Здесь все расстилались. Приготовили два спектакля для показа, но ей срочно пришлось уехать куда-то... в Турцию, что ли, где ее присутствие было, очевидно, из политических соображений более необходимо.

Концерт прошел вяло... Я не знаю, что я буду делать, если пенсия действительно будет с 60 лет. Я бы очень хотел, чтобы кто-нибудь из правителей побывал в моей 50-летней артистической шкуре и десять лет бы тянул до 60. Боже, как все отвратно в жизни. Нет настоящего, а будущее затянуто туманом неизвестности...

Завтра поеду на 4 концерта в Холмск. Поглядим, что за город. Сегодня, очевидно, все билеты будут проданы.

Полсотни концертов спето — заработано

450x50=25 500 рублей.

Как я мечтаю устроиться куда-нибудь директором или худруком какого-либо клуба. Как это было бы хорошо. Бросить концерты и никогда больше не думать о пении. Сколько угроблено нервов за время этих концертов, знаю я и бог.

Предполагаемый текст телеграммы Яхнису: «Семен Львович, я должен получить пенсию до октября, мне не хватает еще четырех лет стажа ленинградского. Документов по Ленинграду у меня нет, сестренка собрать их не сможет. Одна надежда вы. Ответьте, сможете ли вы сделать. Работу в Посредрабисе с 1924-го по 1930-й могут подтвердить старейшие артисты Агулянский и Муравский, достаточно трех подписей, заверенных собесом. Если ваши справки наберут 4 года, немедленно высылайте по адресу: Магадан, театр Горького, Венгржинскому. Иначе будет поздно».

Вчера слушал из Вашингтона отвратительное, с моей точки зрения выступление по микрофону дочери Льва Николаевича Толстого — Александры Львовны. Она делилась своими впечатлениями о вышедшей в США кинокартине по роману Толстого «Война и мир». Эта еле двигающая челюстями старуха под конец разразилась антисоветчиной. Совершенно ясно, что ее выступление в конечном итоге сводилось к высказыванию антисоветских настроений русским слушателям.

Из Магадана мне прислали экземпляр пьесы «Грушенька». Необходимо все внимательно прочесть.

Да, совершенно ясно, что отвратительная погода зависит от опытных атомных взрывов, производимых США и СССР.

В голове зародилась мысль заимствовать подслушанную по радио американскую мелодию одного вальса-бостона, сделать на эту мелодию слова и назвать его «Осенний дождь».

Осенний дождь стучится в стекло или окно, его капли жемчужинами стекают или текут по стеклу. Налетающий ветер сорвал с дерева желтый, багряный лист клена, и лист, словно золотое сердце, прильнул к стеклу моего одинокого жилища, которое ты покинул с последними лучами летнего солнца. Пусть улетают журавли, пусть дождь стучит в окно, но его жемчужные капли никогда не смоют из моей памяти горячей любви к тебе. Пусть дождь стучит в стекло, что было, то прошло.

Вот примерно такой сюжет песни мне хотелось бы написать, но как? Если бы я был взаправдашний поэт.

21.07. Я не могу без него быть, мне хочется на него глядеть. За что меня так судьба наказывает, что это надобно держать в себе, никому ничего не рассказывая. Как жестока и несправедлива моя судьба и жизнь. Один, всегда один, с самого начала своей жизни. Уйти куда-то, вырваться из этого ада мыслей, несбыточных желаний. Если бы хотя бы он меня понял. Но всем им невдомек.

Как я отвратителен на сцене. Безголосый, старый, тошнотворно старый...

Кажется, снова слушаю Би-би-си. Я забыл, что оно работает в 7.15. Как меня бесит эта американская джазовая музыка! Надо поистине обладать полным отсутствием музыкального вкуса. Но мне в одинаковой степени отвратительна оперная музыка Римского-Корсакова, за исключением отдельных арий, мелодия которых не является творчеством Римского-Корсакова, это мелодии народных песен, там же, где он композитор — однообразие и стандарт. Когда-нибудь позднее я вернусь к творчеству этого великого завистника, этого Сальери времен Чайковского. Представляю, какими гадостями обливал он последнего, имея в виду его извращенность. Ну как же, он, Римский-Корсаков, — нормальный человек и семьянин, гений от музыки. Дня него Вагнер, Леонкавалло и другие — просто-напросто г.., а вот он призван сказать свое слово в музыке. Сколько вреда наделала эта «г... кучка», не меньше, чем «великие критики». Сколько погубила она талантов, подобно рапповцам в советское время. Злые гении тогдашнего искусства. Сейчас таковые: Шостакович, Мясковский, Прокофьев и другие. Им нельзя отказать в талантливости, но они держатся наверху лишь благодаря поддержке правящих кругов России. Не будет этой поддержки в газетах, радио, народ о них никогда не вспомнит. Никому не нужны эти гении, пытающиеся учить народ. Они пытались пророчествовать, но кликушествовали. Они хотели поучать, воспитывать, но вместо этого морочили пылкие головы и губили сотни душ.

15.30. «Грушенька» меня уже не прельщает. Пусть ее делает кто-нибудь другой. Я ко всему охладел. Мне хочется покоя и спокойной сидячей работы. Хватит носиться по городам и городкам, театрам и клубам и дурачить публику. Проклятая моя жизнь! Проклинаю тот день и час, когда мне пришло в голову стать «артистом». Что может быть позорнее этого ремесла? Скоморох никогда не был и не будет человеком. А мне выпала судьба быть им. Куда деваться от моей тоски и неудовлетворения всем, что меня окружает, и тем, что происходит? Какие все лицемеры и сволочи кругом. Неужели я никогда не приду домой умиротворенным и спокойно не сяду за письменный стол? Очевидно, нет!

Сегодня народа в зале ?, к чему было делать 3-й концерт в этом городишке (Углегорск. — Б.С.)? Лишнее доказательство, что я плохо пою. А меня эти евреи еще уговаривают, ради своей наживы и заработка, продолжать позориться дальше. Но что мне делать? Я выхожу на сцену как обреченный. Мне стыдно перед публикой выносить свои недостатки. Какой кошмар и ужас! Мама! Спаси ты меня от этого позора!

Рассказывают, что на съезде после выступления Хрущева по поводу Сталина в президиум поступила анонимная записка, в которой задавался вопрос: почему они, т.е. Хрущев, Булганин и другие, молчали, видя происходящее? И якобы Хрущев, поднявшись и зачитав вслух записку; обратился к залу с вопросом: «Кто написал эту записку?» Видя, что никто не отзывается, он усмехнулся и сказал: «Вот так и мы молчали!» Для первого впечатления этот ответ убедителен. Но лишь для первого впечатления. Если бы Хрущев, Булганин, Ворошилов и многие наши коммунистические лидеры в ЦК выступили бы явно, открыто против — это было бы не оппозиционное выступление какого-нибудь рядового коммуниста. И мне кажется, что у Сталина не хватило бы решимости арестовать Ворошилова и других, объявить их врагами народа и уничтожить. Вот это-то и кажется загадочным для всех.

Лондон передал новость, которой я не верю. Советская спортсменка Нина Пономарева стащила в одном из лондонских магазинов... ПЯТЬ ШЛЯП! Полиция отпустила ее на поруки, взяв обещание, что она явится на суд. Нина Пономарева не явилась. Дано указание на ее арест. Какой позорный случай, если это правда! Удивляет один лишь факт. Почему пять шляп, а не одну? Не верю. Либо это очень хитрый ход, который можно объяснить двояко: нашей разведке надобно забросить одного шпиона. Таким шпионом, предположим, решили сделать Пономареву. Она нарочно компрометирует себя, чтобы у нее перед английскими властями было оправдание в нежелании вернуться в СССР, боясь наказания там за произведенную кражу. В Англии же она будет согласна отбыть положенный срок за кражу. Никому, по предположению разведки, не придет в голову, что опозоренная спортсменка является разведчицей советской охранки. За ее раскаяние в своем поступке ей предоставят работу.

Если же Пономарева таким глупым образом решила остаться в Англии, то что она, опозоренная, будет делать в чужой стране?

Если факт кражи — действительно факт, если кража является кражей ради кражи, то я не завидую этой девчонке, когда она возвратится на родину. Одно неправдоподобно. Можно незаметно украсть одну шляпу, но пять... это полное безумие или непревзойденная смелость опытной рецидивистки. Очевидно, в нашей печати как-то отразится это происшествие.

Почему нам не везет? Это же позор. По мировому эфиру передают обыденным тоном о краже советской спортсменкой Ниной Пономаревой пяти шляп в лондонском магазине наряду с сообщением, что Англия выслала двух египетских сотрудников, что на Кипр прибыли французские войска в связи с событиями на Суэцком канале. Эти три новости интересуют Англию. Пять дамских шляпок и проблема Суэцкого канала. Неужели это для Англии равноценно? Очевидно, да. Дискредитация всего советского во что бы то ни стало. Какова фантазия у английских репортеров! Бедные советские женщины! Бедная Нина! Она рекордсменка, но как она живет? Она польстилась на дрянную английскую шляпенку, желание иметь ее превысило понятие о честности и гордости советской женщины. Вы ж понимаете, как одеваются русские женщины и как им трудно удовлетворить свои потребности в СССР, если за жалкий кусок фетра русская женщина идет на позор. Но я уверен, здесь что-то не так. Не верю! Если Пономарева клептоманка, о ее болезни должны были бы знать. А если уж допустили до поездки, то по крайней мере должны были следить за нею и не пускать самостоятельно ходить по магазинам.

14.30. Проглядел «Советскую культуру», в ней фото, на котором Минх и Ашкенази (напомню, аккомпаниатор Козина в конце 30-х — начале 40-х годов. — Б.С.) приветствуют норвежских артистов. Неблагодарный еврей. Кто бы он был без меня, если бы я его не вывез из Горького. Поганец, а теперь стал человеком. Стоит только из-за этого вернуться в Москву, добиться своего положения и не узнать его...

Сегодня начало занятий в школе. Невольно в мозгу возникают воспоминания о гимназических годах, о гимназии и реальном училище доктора Шаповальникова Николая Петровича — широкоплечего, крупного, рыжеволосого и рыжебородого, с высоким окающим тенором. Вспоминается старшеприготовительный класс реального училища. Учительница, кажется, арифметики и русского языка — она же и классная наставница, круглолицая, сразу же мне понравившаяся женщина. Небольшой полутемный класс, окнами выходящий в сад. Около классной доски одна парта, спинкой к стене, так что провинившийся ученик сидит лицом ко всему классу. Когда я вошел впервые в класс, шел уже урок. За этой штрафной партой сидел хорошенький, белокурый мальчик, один из озорников класса. Хладнокровно сидя за партой, он на виду всего класса перебирал рукой свой вытащенный из брюк детский член. Класс все это видел и молчал, учительница же сидела за своим столом спиной к нему, ничего не подозревая. Вот мое главное воспоминание о первом школьном дне. Фамилия этого мальчишки была Богуславский, он замечательно рисовал, сидел за первой партой у учительского столика вместе с первым учеником класса Алексеевым, длинным, тонким, черноглазым мальчиком с девически высоким голосом. Сзади меня сидел смешливый, круглолицый, бритоголовый, крепко и ладно сложенный, сероглазый, с веснушчатым лицом Коля Лукьянов, который тоже стал впоследствии артистом, как и я. Очевидно, нам обоим с самого начала в жизни просто не повезло. Из других учеников я почему-то никого не помню.

Да, благословенная школьная пора — самая лучшая часть детства. Что может быть светлее этих воспоминаний. Как она протекала безмятежно, не предвидя, что через самый небольшой промежуток времени над Россией пронесется страшный смерч, который перевернет множество жизней вверх тормашками. Такова была участь и моей жизни. Судьба перевернула, спутала все карты. И вот я стал тем, кем я совершенно не думал и не мечтал быть. Я стал самым презренным, отвратительным человеком — я стал артистом! Черт бы побрал тот миг и час, когда это случилось...

История пяти шляпок разыгрывается, точно по нотам: руководитель советской делегации назвал этот инцидент провокацией, но на исчезновение своей спортсменки никаких вразумительных объяснений не дал. Ему был сразу задан вопрос: считает ли он, что к этой провокации причастно правительство Великобритании? Там же было высказано сожаление, что происшествие сорвало бы выступление советских спортсменов в Англии. Если бы спортсменка явилась в полицию, все бы недоразумения уладились, не пришлось бы по этому поводу устраивать пресс-конференцию, на которой у господина Крупина сорвалось бы с уст слово «провокация», так оскорбившее английские уши. В этой стране случаются поистине мистические происшествия. То исчез английский водолаз, пытавшийся скрасть советский технический секрет. Теперь исчезла советская спортсменка, пытавшаяся скрасть пять английских шляпок

Наше радио и печать пока хранят об этом гробовое молчание. Неужели эта провокация связана с предстоящими олимпийскими играми в Австралии в целях компрометации советских спортсменов? Дело принимает политический характер

* 31 августа и 1 сентября должен был состояться 3-й легкоатлетический матч СССР—Великобритания. Инцидент с Н. Пономаревой в лондонском магазине «Си энд Эй моде» советская делегация расценила как провокацию и в знак протеста отказалась принять участие в матче. Спортсмены, в т.ч. и Пономарева, вернулись на Родину. Советская печать не осталась в стороне от комментариев по поводу случившегося. См., например, заметку «Гнусная и жалкая игра» («Комсомольская правда» от 1.09.1956).

Гостиница сумбурная, с огромными номерами. Номер, в который меня поселили, — с претензией на «люкс», т.н. «министерский». В нем останавливался очередной министр угольной промышленности, и с той поры этому номеру дана кличка «министерский». Сзади в клетушке помещается ванная. Это та ванная. Ключ от номера отвоевал с трудом. Очевидно, один на несколько комнат. В гостинице, по случаю воскресенья, царит пьяное веселие и буйное настроение.

В продмагах, как и в Магадане, продают спирт и шампанское. Масло имеется, сахар также.

Мои головные боли стали своеобразным барометром, предвещающим дождь или непогоду. Какой у меня ощущается в ушах шум, когда кругом тишина. Неужели я оглохну, подобно своей бабке Наталье Никитичне Козиной? Хотя ее считали притворяющейся глухой. Вспоминаю эпизод: рыдания тети Дуни и ее упреки, брошенные отцу и дяде Коле, которые силком заставили подписать больную мать чек для получения денег. Вскоре бабушка умерла.

Тетя Дуня — помню котиковое или каракулевое манто, шляпа с вуалью. Беспрерывное посещение Волковского кладбища, где похоронены: все Козины, Георгиевская община, сестры милосердия...

Прилетели около 5 ч. вечера. Женщины и я сели в рейсовый автобус, мужчины с вещами остались дожидаться попутной машины. Приехав в гостиницу, узнал неприятности: пенсия на Колыме также будет с 60 лет, е... его мать составителей этого закона. И забарахлил приемник «Лоренц». В общем, мне кругом не везет. Будь проклят тот день, когда я связался с этим театром.

Несколько ударов по моей судьбе как-то меня успокоили и придали решимости во что бы то ни стало бороться с судьбой. Вчера послал две телеграммы: Ленгосэстраде, Агулянскому и нашим — тема о пенсии. Кажется, Яхнис оказался препорядочной сволочью. Ну ничего, может, еще придется встретиться. Разговаривал по телефону с Ленинградом. Слышимость отвратительная.

Только что вернулись из Синегорска — шахтерского городка, представляющего своеобразный сплав грязи, сумбура и уродства. Я просто поражен, как могут безропотно жить люди в этой невероятной дыре! Этот проклятый дождь, льющий с неба почти в течение двух месяцев, может свести с ума.

В клубе «Шахтер» познакомился с руководителем духового оркестра украинцем из Сталино Виктором Кравцом, высоким широкоплечим парнем, с бычьей шеей и карими глазами. У чудесного, но до безобразия расстроенного пианино японской фирмы «Ямаха» не было нотной подставки (с корнем вырвана). Этот парень приладил полоску картона. После концерта он попросил разрешения переписать фортепианную партию танго «Осень» для исполнения ее в духовом оркестре. В беседе я узнал, что он является одним из тех, которые распространяли в Сталино пластинки из рентгеновских снимков с моим исполнением. Я ему рассказал, что так нравящаяся ему и молодежи «Осень» была написана именно в Сталино, в гостинице «Донбасс», в вестибюле второго этажа...

Некий профессор утверждает на основании статистических данных, что уровень советской деревни ниже, чем дореволюционный?! Что в 1913 году одна корова приходилась на меньшее количество душ, чем при советской власти. Что в коммунистическом учении произойдут перемены, ибо лидеры партии отлично учитывают настроения деревенского населения, которое с годами все более и более насыщается людьми, возвращающимися из армии, годы военной учебы развили в них некоторую дозу неприязни к военачальникам.

Интересно, что мне приходилось беседовать со многими оканчивающими военную службу моряками, и они в подавляющем большинстве с огромным облегчением и радостью покидают военную службу, и почти ни у кого нет желания совершенствоваться в военной науке. Их всех отталкивает тупая, безразличная ко всем другим отраслям знания, исключительно касающаяся только военной стороны учеба. Грубость, бескультурность людей-командиров. В этом чудак-профессор несколько прав. Но ведь своего рода рефлекс повиновения и дисциплины необходимо выработать и навечно привить в каждом мужчине до окончания срока пригодности его в военном деле. Это делается во всех армиях других стран.

Попутно мне припоминается случай, происшедший днями в комнате, где живут наши артисты. Один хорист (бывший заключенный) спал на кровати перед началом спектакля. Время ухода в театр наступало. Несколько раз товарищи его будили, но он, как это бывает, еще больше хотел спать. Уже подступало опоздание, тогда лежащий с ним на соседней кровати, тоже хорист, В.В.А. (Акчебаш. — Б.С.), также бывший з/к, неожиданно громко крикнул: «Будешь ты вставать, сука!» И присовокупил еще несколько ругательств. И это возымело ошеломляющее действие на спящего. Рефлекс лагерной дисциплины и специфичности лагерного воздействия моментально пробудил Е.С., он сразу вскочил с постели и начал одеваться. А рефлекс, по Павлову, — великая вещь!

Туманная погода. Сыро.

Хочется скорей в Магадан, к своим книгам, приемникам и магнитофонам. Кажется, обойдусь своим «телефункеном», если у меня будет запасной комплект ламп к нему.

Никаких телеграмм нет. Я начинаю приходить в полное отчаяние. Ни за что не могу взяться. О «Грушеньке» и не думаю. Не стоит мне над ней ломать головы. На кой x... все это мне нужно, если ждать пенсию еще 10 лет.

До 4 ч. ночи не давали спать флиртовавшие: Ушаков, гостиничная дежурная и подвыпивший Кабалов, которому во что бы то ни стало хотелось выпить стоявшую у меня бутылку шампанского, а я категорически воспротивился этому. Был разговор на политические темы. Кабалов, очевидно, приверженец сталинского режима. Поприсмотримся. Буду следить и слушать.

Указы Президиума Верховного Совета сыплются как из рога изобилия. Прежде всего о переименовании Сталинских премий на Ленинские. Об учреждении Ленинских премий по литературе и искусству. Затем о снятии всех налогов с получающих зарплату 360 рублей в месяц.

Но самое главное: это очень дерзкая, как будто чувствующая под собой основу, нота Германии СССР, напоминающая о воссоединении Германии. Громыко ограничился старым избитым ответом, что это внутреннее дело двух разделенных немецких половин. Это, конечно, не так. Нас, очевидно, никак не устраивают всеобщие немецкие перевыборы, которые почему-то по душе немцам Запада. Видимо, их там больше, чем в восточной половине.

13.09.56. 6.05. Оха

Видел интересный сон. Сперва будто разглядываю фото, на котором сняты Маяковский и Сталин. И в какой-то момент вижу, что Сталин, не то ухмыляясь, не то сердясь, покусывает свои усы, зачем поворачивается ко мне. В моем мозгу возникает мысль, что у него неплохие глаза.

И второй сон, перед пробуждением. С матерью решаем записать перечень моего белья и одежды. Затем я в какой-то мужской компании незнакомых мне людей (будто инженеров или профессоров), они сидят за столом, что-то едят. Разговор идет о сенсации, которой охвачены людские массы: отравление Горького. У меня возникает мысль, что виновник его смерти — проживающий в его квартире Евгений Кякшт. Мне верят и считают это сенсационной догадкой. В народе ходит версия, что Сталин имел какое-то отношение к смерти Горького и что Сталин питал непреодолимую антипатию и ненависть ко всем лицам, пользующимся у народа уважением и популярностью: Орджоникидзе, Киров, Жданов, Горький и другие. Все они погибали насильственной смертью.

Сколько бед натворил этот человек, может быть, сам того не ведая. Когда же будет поведана народу правда? Народ должен ее знать. Но он, к величайшему сожалению, ничего не знает...

Купил третий и последний, синий отрез на костюм. Остался коричневый и светло-серый. Итак, у меня пока 8, а всего 10 должно быть.

Сегодня первый концерт, как-то он пройдет?

Прочитавший[83] эти записки найдет в них много странного, прямо-таки фантастического. Но эти строки — истинная правда. Ничего вымышленного...

Небо, под которым я родился, у нас всегда было ярко-зеленого цвета. Ночью его бороздили две луны: одна розовая, другая фиолетовая. Они всегда двигались друг за другом, сперва фиолетовая, потом розовая, иногда перегоняя друг друга.

Земные люди, кажется, откроют тайну каналов раньше, чем начнется завоевание Земли для устройства на ней промежуточного звена между.. Это пока пусть будет тайной.

— Тише! Тише! Сейчас будет говорить Эмбрамар.

На середину амфитеатра вышел высокого роста крепкий мужчина.

— Дорогие братия. Наступило время начала великого переселения. Как вы знаете, еще наши отцы начали приготовлять необходимое для спасения своего потомства, т.е. нас, от грядущей катастрофы. Вы все собравшиеся здесь также отлично знаете, что планета, на которую мы собираемся переселиться, также будет нашим временным пристанищем, так как и ее ждет участь нашей планеты. То, что я вам буду говорить, должно быть тайной для непосвященных...

Не могу опомниться от вчерашнего провала концерта. Помимо того, что я теперь отвратительно пою, еще ужаснее инструменты. Во всем виновата в первую очередь Ветрова, она должна протестовать против такого инструмента...

20.40. Звонил по телефону Гаскин и сообщил, что пришла телеграмма о том, что справка послана в двух экземплярах: одна — Венгржинскому, другая — в собес. Теперь волнуюсь, по форме ли она написана. Великий деятель волновался относительно денег и высылки их в Южно-Сахалинск Хочет облагодетельствовать театр до отъезда в Магадан моими мозолистыми связками.

Мама, спасибо тебе, дорогая моя мученица. Простишь ли ты меня когда-нибудь до моего смертного часа? И встречусь ли я с тобою там... в другом мире? А не лучше ли будет, если ты меня возьмешь к себе? Я пишу эти строки, совершенно искренно веря, что я с тобою встречусь. Я никогда не перестану быть виноватым пред тобою, твоей памятью и твоей жизнью. Прости! Прости! Моя милая и святая мученица.

Проглядывал «Жерминаль» Золя. Изумительная и в то же время страшная книга. Страшная своей отталкивающей натуралистичностью. Тяжелая жизнь французских углекопов. Их утехи и радости. Звериная половая страсть. Омерзительна сцена отрывания разъяренными женщинами половых органов у мелочного торговца горняцкого поселка. Вот яркий пример — Золя. Он точно воспроизводит жизнь, но страдал ли за свою фантазию, свои мысли? Конечно, нет. Их мы у него не можем отнять. Он огромный мыслитель. И подобен бесстрастному окуляру фотоаппарата...

Все уже ушли в к/театр «Нефтяник», в котором мы выступаем. Раздеваемся и гримируемся в билетных кассах. Места мало, холодно, сыро, неудобно, но надобно зарабатывать деньги...

Концерт прошел сносно. Сегодня меня должны передавать из Южно-Сахалинска в концерте по заявкам. Заметил несколько зевающих зрителей — это плохо. Опять какое-то чувство грусти и неудовлетворенности жизнью. Почему до сей поры продолжается дискриминация меня как актера и мастера? Вот уже сколько месяцев во мне зреет решение написать письмо Хрущеву. Может быть, резкое, но честное и искреннее. Или — да, или — нет! Одно из двух! Продолжать жить так дальше не имеет смысла. Я должен принимать в жизни деятельное и равноправное участие, а не находиться на каком-то полулегальном положении, в то же время проводя работу с большими показателями и результатами, чем другие, пользующиеся всеми правами. Я не хочу ни снисхождения, ни жалости. Я хочу иметь полагающееся по праву мне место в советском искусстве...

Скорее, скорее в Магадан. Там окончательно разберусь, что делать. Первое, что надобно, — узнать свою ставку и, если она меня не будет устраивать, постараться из театра уйти. Опять меня тревожит пенсия, мне до 60 лет не дожить и не допеть. Идеально было бы получить квартирку, пенсию и уйти из театра. Устроиться бы начальником какого-нибудь клуба или в книжный магазин начальником отдела. Придется писать Абабкову просьбу удовлетворить мое желание. Одежды мне хватит до самой моей смерти. Самое необходимое у меня есть. Пенсии хватит на пропитание. С искусством и сценой надобно кончать. Тернер, очевидно, не приедет, и я этим могу воспользоваться.

Как я мечтаю каждый день после работы прийти, раздеться, сесть за письменный стол, пописать дневник, послушать радио, почитать и спокойно заснуть на своей собственной постели. Пойти посмотреть новый фильм или спектакль. Почему люди так живут, а я не имею на это права? Почему? Вместо этого ношусь как угорелый в поездах, трясусь в автобусах и автомобилях, летаю в самолетах, закачиваюсь на пароходах. Одну ночь сплю в поезде, другую в гостинице, третью в автомобиле, и каждый вечер стараюсь вытянуть из своих связок подобие какого-то голоса! Что это за жизнь?!! Черт бы его побрал, это святое для некоторых идиотов искусство! Именно скорее в башню одиночества, тишины и покоя. Только в каком-то изолированном от всего пространстве родятся какие-то мысли. Пусть к тебе доносятся ржание, крики, вопли радости и горя, пусть ты их великолепно слышишь, изучаешь их. Но к тебе, в твое царство тишины они не должны быть допускаемы. Иначе не может быть художника.

Возня с Египтом все еще продолжается. Насер пытается казаться неиспуганным, а англичане и французы не могут решиться ринуться в потасовку. А потасовка необходима, она окончательно выяснит международные взаимоотношения и поуспокоит разбушевавшиеся страсти. Такие естественные и логичные пути сообщения не должны кому-то принадлежать: это Суэцкий канал, Дарданеллы и Панамский канал. Этими каналами должна ведать международная администрация, и они должны быть отчуждены от государств, на территории которых расположены...

Последние наблюдения за Марсом, кажется, вновь подтверждают наличие таинственных каналов. Что, интересно, дали наблюдения американских астрономов и опубликуют ли они результаты своих исследований?..

Текст «Осеннего дождя» чего-то не удается. Мозг отупел окончательно. Фантазия иссякает да и настроения нет никакого. В голову ничего не идет, до того меня укатали концерты, театр и вообще искусство!

Мысли реакционны, но они правильны. Мы только не хотим в этом признаться. Мы, русские, обязаны создать свою коммунистическую теорию. И если Ленин дал толчок и построил какой-то фундамент, то дальше все застопорилось. Ни Маркс, ни Ленин не могли предвидеть на сотни лет. Сталин же попробовал развивать учение дальше, и теперь мы видим, во что все это вылилось. Нужен гениальный теоретик и стратег, умеющий разгадать и определить дальнейшие пути коммунизма. К великому сожалению, его пока еще нет. Или он стесняется высказаться, чтобы не разочаровать своими выводами о прошедшем и прогнозами на будущее. А будущее чревато многочисленными испытаниями, разочарованиями и неожиданностями.

Афронт, происшедший со Сталиным, надолго затормозил наше движение в будущее. Удивление свершившимся сменяется сейчас в гуще международных масс некоторым разочарованием и недоверием. Необходимы конкретные и эффективные меры для восстановления авторитета и доверия. А это не так легко сделать. Сейчас отмечается отход более недоверчивой части рабочих масс. В то же время многие рабочие лидеры, почувствовав отсутствие какого-то авторитета, независимо от себя, в силу человеческой натуры и традиции решили, что они сами смогут быть такими же авторитетами и повести верящие им массы, как им кажется, в правильном направлении.

Я ясно себе представляю, как господин Даллес с удовлетворением потирает руки и ждет дальнейшего развития событий...

24.00. Как мне опротивели мои концерты. Для чего они? Кому они нужны? Что в Москве против моих выступлений, это совершенно ясно. Тем скорее надобно взорвать бомбу письмом. Разрубить этот гордиев узел раз и навсегда. Я измучился от двойственного положения. Неужели думают, что я так дорожу этой проклятой сценой? О, если б я умел делать что-нибудь другое, с каким наслаждением я бы, уходя, плюнул на эти поганые подмостки, которые погубили всю мою жизнь, мою душу, растлили меня, распяли на позорном столбе.

Вечером во сне видел больную мать. Как мне ее жалко. Какую страдальческую жизнь она провела. Как была ужасна ее кончина. Я никогда себе не прощу, что я не вывез их из Ленинграда. Прости меня, моя дорогая мамочка, Женька, отец, Надя и мой Мосечка! Ты тоже мученик из-за меня.

Меня удовлетворила статья, помещенная в «Правде», о концертах Бостонского симфонического оркестра под руководством Чарльза Мюнта.

Это настоящий артистический коллектив, составленный из первоклассных музыкантов — артистов и виртуозов в полном смысле этого слова. Это коллектив, достигший той степени мастерства, когда для него перестают существовать какие-либо технические трудности и все внимание переключается на решение художественных задач.

В исполнении Бостонского оркестра мы услышали настоящего Бетховена. Значит, в Америке существует не только музыка «для толстых». Значит, в Америке умеют ценить и понимать не только фокстроты и танго, но и исполнять творения Бетховена.

Бостонский оркестр существует 75 лет. Какое бы существование он ни влачил, он все-таки существовал. Это признает «Правда» устами Дмитрия Кабалевского. Хватит лжи, мы хотим знать правду. Мы сами умеем отличить, что плохо, а что хорошо. Разжеванной каши нам не надо. Я приветствую честное, добросовестное признание того, что есть на самом деле. Правильно также порицание той музыки, которой увлекаются в Америке. Это заумная музыка, основанная на ритме и используемая в танцевальных мелодиях. Она преследует свою цель, «играет» сексуальную роль в танце. Отвратительные народные негритянские танцы слились с этими ритмами и воспринялись американцами. Получилось омерзительное сочетание ритма и гнусных танцевальных па и телодвижений. В создании такой танцевальной музыки и танцев одинаково повинны как американцы, так и негры.

С каким удовольствием я бы послушал эти концерты. Мне иногда становится так тяжело жить вдалеке от всего культурного, хорошего...

Город старый, запущенный, неряшливый, имеются деревянные здания, древней срубовой постройки. Сегодня в 12 ч. дня концерт для солдат — шефский. В одном отделении.

Вчера был день рождения у Любовича. Он пригласил меня, разумеется, ради вежливости, потому что он явно ощущает мою антипатию. Он мне действительно не симпатичен.

Через час схожу на базар, куплю немного молока и вскипячу, чтобы прогреть горло. Радио в гостинице чего-то верещит, но что — малопонятно.

Полковник Насер продолжает хорохориться и даже предупреждает, что Египет даст сокрушительный отпор любой коалиции. Перед Англией встала щекотливая дилемма: либо решительно поставить на колени, чтоб впредь неповадно было, либо ретироваться в кусты и тогда уже скромно молчать перед всеми.

23.30. Только что вернулись из ДОСА. Уже поужинал и сейчас лежу в постели. Первые минуты на сцене не мог взять себя в руки из-за того, что Островский рассказал, что бухгалтер, которая с нами ездила на гастроли, прислала телеграмму или письмо, где просит оплатить 21 тысячу рублей Управлению по авторским правам. Какие мерзавцы! Для того чтобы нам возвратиться в Магадан и получить окончательно причитающиеся деньги, мне нужно дать еще лишние концерты, когда я так устал. А я мечтал, что куплю к предстоящему тиражу тысяч на 20 облигаций, вернее, сотню номеров, а из-за этого блядского театра такая покупка не состоится...

На концерте публики, как я и предполагал, было мало. Настроение ужасное, пониженное. Из окна гостиницы видны мокрые от дождя деревья рябины с ярко рдеющими кистями созревших ягод. Сегодня день отдыха. Островский едет вперед заделать пару концертов. Ехать придется 60 километров в Александровск по дрянной дороге.

Решил в память дня мамы купить одну облигацию на счастье, как я у нее просил. Я верю, что она мне сделает это.

30 сентября — день именин моей матери. День самого большого количества именин в России. День Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.

Я помню еще Санкт-Петербург в этот день. По-старому это было 17 сентября. Магазины оживленно торгуют. Каждый по своему вкусу, достатку покупает своей имениннице подарок. Почта и телеграф завалены поздравительными открытками, письмами, телеграммами. Цветочные, гастрономические, ювелирные, книжные, да почти все магазины набиты покупателями. Трамваи, извозчики, конки полны оживленными людьми, в их руках пакеты, кульки, коробки с тортами, цветы, пакеты с книгами. Молодые девушки с шляпными коробками и картонками, в которых тщательно уложены роскошные туалеты, развозят по домам заказы. Это модистки и портнихи. Почти в каждом доме праздничная уборка и суматоха. К 9—10 ч. вечера все должно быть готово к приему гостей. Кухонные плиты ярко раскалены. Жарится, парится, варится и печется. Этот день мне запомнился, как день Пасхи, Рождества и Нового года. Да. Вот эти 4 дня были самыми торжественными в России. И это было красиво. Каждый их справлял по-своему и был по-своему удовлетворен и счастлив.

Завтра и послезавтра — концерты. Как я от всего устал и в особенности от желудка. Неужели у меня все-таки рак пищевода? Тогда дни моей жизни будут считанными. Жаль, что придется мучиться. Это страшно, ибо я, самое главное, боюсь физических страданий. Ощущение беспрерывной боли желудка в данный момент просто невыносимо. У меня все время отвратительное настроение. Беспричинная злость на всех и всё! Мама! Моя милая мама! Я чувствую, что скоро тебя увижу. И ты меня приласкаешь и поцелуешь, и буду плакать и плакать у тебя на коленях. Прости меня грешного, преступного, гнусного! Но знай, мамочка, одно, что никого не обманывал, не пользовался ни положением, ни деньгами. Я был честен, правдив и искренен. Моя вина перед тобой гнетет меня и будет терзать до последних дней моих. Я почему-то уверен, что с тобой увижусь. Я верю в потусторонность мира.

Ты одна знаешь, как я морально и физически страдаю, так пусть ценой этих страданий тебе будет хорошо! Пусть это будет какой-то ничтожной долей искупления вины моей перед тобой.

Кому придется читать эти строки, пусть не подумает, что это строки шизофреника или страдающего манией писания ради писания. Некоторые строки — это минуты и часы невыразимых мук и нравственных страданий, раскаяния за свою неправильно прожитую жизнь. Да, неправильно прожитую жизнь. Если бы я чуть-чуть поступился своей правдивостью и сделался хотя бы временно лицемером, моя жизнь была бы совершенно другой. Но я хочу быть самим собой.

Тот, кому достанутся эти записки, пусть будет честным человеком и когда-нибудь что-нибудь скажет в мою защиту, когда и после моей смерти меня будут забрасывать камнями.

Этот педераст (Кабалов. — Б.С.) вновь распоясался. Очевидно, успел снюхаться с таким же в чайной, где мы обедали. И хотя мы не дали ему остаться, он после успел улизнуть. Выяснилось, что он успел с кем-то нализаться и решил вернуться домой, но попал в другой дом, который раньше был гостиницей, расположение комнат в нем идентичное. Он начал стучаться в комнату, вызывая Федорову по имени, но т.к. они попали в чужую квартиру, то ему не отворили. Тогда он ногами выломал нижние филенки двери. Ну не безобразие это? Мерзавец! Вот ему все сходит с рук, потому что у него партийный билет. Увидев, что они попали в чужую квартиру, поняв, что натворили, оба убежали, думая, что следы их затеряются. Наглец и больше ничего. Из уважения к Валентине Николаевне я все ему прощаю и его поддерживаю. Он — огромнейший склочник, провокатор и подлец, каких мало. Сплетник, завистник чисто женский. Сейчас у него снова, видимо, подступили месячные и требуется, чтобы его кто-то употребил. Боже мой, как все это вульгарно и гнусно. Завтра столько будет разговоров об этом случае. Позор да и только. Ну, хватит об этом мерзавце, не умеющем себя держать!

Живем в новой гостинице, переделанной из школы. Мой «люкс» — в бывшем четвертом классе. Холодно, свежо. Электростанция дала ток с 7 ч. вечера и, очевидно, до двух ночи. И сейчас я читаю книгу под претенциозным названием «Путешествие в год шестидесятый». Авторы Остроумов Г.Н., Добряков Ю.Н., Быков НА решили в художественных образах отобразить постановление ЦК КПСС о текущей пятилетке и ее зримых результатах. По всем признакам эта пятилетка совсем не коснется острова Сахалина. Несмотря на то, что Советский Союз будет получать в 60-м году 320 миллиардов киловатт-часов, я уверен, что на Сахалине, в Тымовске, электроэнергию будут отпускать в сутки на 2—3 часа из соображений экономии. Вот такие у нас парадоксы. Ну, пока будем читать и восторгаться тем, что пишут в книге. А сейчас, в данный момент, будем спать в джемперах и под двумя одеялами, спасаясь от холода и отсутствия электричества, хотя благословенные в смысле изобилия тока времена не за горами, через 4 года. Кстати, очень логично перекинуть сюда ставшие ненужными на материке керосиновые лампы, непременно со стеклами, и здесь, на Сахалине, начнется век возрожденной керосиновой лампы, и тепло будет в комнатах и более-менее светло. Деды же наши жили и сумели при керосиновом освещении наплодить такое талантливое потомство, которое к I960 году даст столько кВт-часов, что оно превысит число звезд Галактики.

Итак, сейчас я лежу в холодном классе без света. И не могу побриться. Физическая уборная за тридевять земель. Водопровода также не имеется. Да, в Тымовске невозможно без возмущения читать научно-фантастическую книгу «Что будет через четыре года». Она здесь вызовет либо гомерический хохот, либо припадок бешенства.

Вчера перенесли концерт на сегодня из-за дождя. Клуб протекает и в зрительном зале, и на сцене. Ну, в зрительном зале во время дождя зрители смогут сидеть под зонтиками, а вот на сцене будет немного сложнее исполнять опереточные дуэты.

Кабалов ушел опять, сказав, что придет завтра к 12 ч. дня. Он ночует у билетерши, у которой два сына: 17—18 лет. Он, очевидно, страстно желает попасть в лагерь и получить статью за мужеложство. Это какой-то заведомый идиотизм. Если он — активный, то ему парни могут набить морду, а если — наоборот, то дело еще может сойти. В этом сарае, именуемом кинотеатром, было страшно холодно. Ветрова играла, как разварной судак. Вот действительно горе-несчастье.

Уже 24 часа. Пора, Козин, спать! Печка заглохла. Глаза слипаются. Для Кабалова же наступает пора оживленной деятельности. Если бы это знала Белозерская. Пора спать... спать и видеть чудесные сны.

Осень окончательно утвердилась, сопки из ярко-зеленых превратились в ярко-оранжевые, золотые, багряные. Там, где растет рябина, в особенности красив лиственный убор осенних сопок. Здесь, на Сахалине, листья рябины приобретают осенью особый малиново-кровавый цвет. На фоне темно-зеленых елей и ярко-золотых берез рябиновые кроны создают незабываемое зрелищное впечатление. Если бы художник точно передал на полотне эти цветосочетания, ему бы не видевшие осеннюю сахалинскую природу никогда не поверили. Левитановская золотая осень — мертвая выцветшая гравюра в сравнении с сахалинской осенью. Даже банальные лопухи здесь гигантских размеров, они пытаются не отстать в своей осенней расцветке от берез и рябин. Но зима здесь, очевидно, безрадостна и некрасива.

Концерт, к моему удовлетворению, отменили. К несчастью же, купил еще один приемник у Толика-шофера, по-моему, с ультракороткими волнами, немного попорченный. Ну, это моя последняя покупка и трата денег. Больше я ничего покупать не буду.

Кабалов опять ушел к своим мальчикам. Оказывается, один вышел из тюрьмы, а по другому брату тюрьма плачет. Какой Миша все-таки бесстыжий, свою педерастию он уже не желает скрывать. Пошляк и наглец! Удивляюсь, как мать этих парней его не гонит вон, неужели она не догадывается, почему артист трется около ее сыновей. Боже, сколько разговоров будет вокруг Кабалова в Магадане, я не представляю.

Наконец я купил себе черного вельвета на пиджак.

На аэродроме около автобуса Кабалов уже успел познакомиться с каким-то парнем, которого через минуту звал Юрой и говорил с ним на «ты». Шпанистого вида парень, товарищ Юры, предложил Кабалову какие-то женские серьги. Этот педераст, чтобы не упустить Юру, который ему понравился и который, очевидно, сам был не прочь познакомиться в «этом» смысле, чтобы чем-то помочь этой шпане, подошел к Федоровой, уже сидящей в автобусе, чтобы показать эти говенные сережки. Она подумала, что он ей подает сережку, которая выпала у нее из уха. Увидев же, что это не ее серьга, и убедившись, что ее обе целы, она отдала ее обратно Кабалову. Тот, будучи пьяным, выронил ее на пол автобуса. В это время пришли Островский и я, и мы решили уже трогаться. Второй парень закричал, что пусть Кабалов возьмет вторую сережку и заплатит двести рублей, либо отдаст исчезнувшую серьгу. Получился скандал.

Наконец сережку все ж таки нашли. Нашел ее приглянувшийся Кабалову Юра. Тогда второй закричал: пусть Кабалов даст нашедшему на литр. Я не выдержал и сказал, что, если эти два типа не покинут машину, я сейчас же вызову милицию и у них проверят документы. Ребята быстро смылись. Кабалов настолько обнаглел, что я диву даюсь, как он не боится, ведь его могут посадить за педерастию.

В общем, приехали в гостиницу, и сейчас я уже лежу в постели и пишу новой ручкой про кабаловские дела.

Сегодня день Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Сегодня день именин моей матери: Веры Владимировны Ильинской-Паниной. Моя дорогая мамуля, поздравляю тебя с днем твоего ангела. Ты для меня не умерла. Ты живешь и здравствуешь. Ты только живешь от меня далеко-далеко и по известным причинам не можешь вернуться домой.

Мои восприятия в самом юном возрасте в связи с этим днем начинаются с цветов. Ранним утром традиционно посыльным приносилась огромная корзина гиацинтов, сразу наполнявшая квартиру своим благоуханием. Этим знаком уважения давал о себе знать брат отца Николай Гаврилович отовсюду, в каком бы месте земного шара он ни находился. Гиацинты всегда украшали огромный столовый стол. Их расставляли полукругом вокруг раскидистой пальмы, стоявшей посреди огромного круглого стола. За этот стол свободно усаживались 24 человека.

Сегодня в Ленинграде состоится розыгрыш трехпроцентного займа. В честь дня матери я купил одну облигацию. Мне кажется, что она должна выиграть. Я ее никогда не продам. Это облигация матери.

Сейчас в Ленинграде полпервого дня. Вспомнилась опять та тяжелая жизнь и разлад в семье после революции. Бедная мать, как она страдала, и как я был несправедлив. Как бы мне хотелось прильнуть к тебе и поплакать на груди у тебя. Но это невозможно. Как ужасно. Я пишу эти строки и реву. Дорогая моя мамочка. Родная моя ладушка. Никого у меня нет. Никому я не передам своих сокровенных мыслей. Я умру с ними, умру навсегда виноватый перед тобой. Прости меня. Я потерял твою могилу. Но ты всегда в моем сердце, пока оно еще бьется.

Что бы я сделал, если бы вернуть те времена. Мама, прости меня. Мне так тяжело, никто меня не может понять. Гнусности и ложь сыплются на меня. Ничего не зная, люди вольно или невольно клевещут, изощряя свою фантазию. Ты одна знала меня. Я не такой, каким они меня изображают. Но годы идут, и смерть нет-нет, но и заглядывает ко мне в окно, как бы проверяя, когда начнутся приготовления к ее приходу. Я не страшусь этого визита, он приведет к встрече с тобой.

Удивительный сейчас пригрезился мне сон. Будто я на старой квартире по Б. Дворянской, 28, кв. 11, в нашей гостиной, в деревянном доме, но это была родительская спальня. За отцовским письменным столом пишу какую-то анкету или заявление (реагаж мозговых клеток на гаскинскую телеграмму о срочной высылке копии паспорта для пенсии), тут же сестра Ксения что-то делает, кажется, гладит. Написав, я понял, что написал неправильно, необходимо переписать вновь, отдельным заявлением. Замечаю, что на письменном столе лампочка не горит. Ксения посылает какую-то девушку за лампочкой. В комнате находится еще какая-то девушка, которую я неловко пытаюсь обнять. Беру ее за руку, она, смущаясь, жмет ответно мне руку. Я неловко угощаю ее карамельками, говоря: «Какая вы длинная (она действительно выше меня на голову), кушайте, кушайте конфетки». Она берет одну, а остальные во время продвижения по комнате кладет на близстоящий стол. Нелепо прижимаясь друг к другу, мы выходим на улицу. Я возвращаюсь в комнату и кладу в карман две оставленные карамельки. В это время она входит обратно в комнату, и мне делается не по себе, вдруг она заметит исчезновение оставленных ею конфеток. Отхожу к столу. Входит мужчина лет 25— 26 с каким-то списком. «Так что же, подпишитесь, как все артисты для солдат». Я догадываюсь, что он хочет внести меня в списки артистов — участников концерта для солдат, я притворяюсь, что не понимаю, в чем дело. Тогда он начинает пояснять, что я зачислен в списки солдат Казанского вокзала из-за того, что театр не может держать артистов такого плана, как я, что ему драматическим и опереточным артистам не из чего выдавать зарплату. Ну а я туда не пойду! И мне почему-то делается на душе тревожно, тоскливо, сердце начинает неправильно биться, но я ему не показываю своего внутреннего, ошеломленного этим сообщением состояния. Он говорит, что знает и слышал обо мне, но по его лицу я вижу, что он знает больше, но не имеет права досказать до конца. С этим неприятным чувством я и проснулся.

После сна мне припомнился до мельчайших подробностей письменный стол отца. Большая доска, покрытая вылезшим и выцветшим зеленым сукном. Отец всегда прикрывал доску листами цветной промокательной бумаги, плотной, но принимающей на себя чернила. Бронзовый настольный письменный прибор состоял из своеобразной бронзовой литой подставки на две чернильницы, в которых были чернила двух сортов: синие и красные, два подсвечника, изображавшие ствол какой-то морской травы с широкими листьями. Эти подсвечники при чистке обычно развинчивались. В левом углу стола обычно стояла лампа с металлическим, зеленого цвета абажуром, который мог подыматься и опускаться, лампа ранее была керосиновая, но ее приспособили для электрического освещения. Две линейки: одна никелированная, другая черная эбонитовая, впоследствии отцом было куплено, а может быть, привезено из отцовского дома лекало. Он окончил Рисовальное училище барона Штиглица по классу обоев. Большие конторские счеты с крупными костяшками. Эти счеты я в игре превращал в трамвайный вагон, а сестренки возили друг друга в них, как в тележке. Простые деревянные пресс-папье. Впоследствии матерью была куплена четырехугольная вазочка для перьев и карандашей — сиреневого стекла. И деревянный стулик для марок. Марочница из стекла. К письменному прибору была перьедержательница, в которую втыкались ручки чернильные. Затем папка для дел с проложенными в ней листами промокательной бумаги. На верхней корке коричневого цвета золочеными буквами было проставлено наименование фирмы, рекламирующей какой-то русский банк с фотографией дома, где находилось управление этого банка. Письменный стол был двухтумбовый. В крышке были средний и два боковых ящика. В каждой тумбе по два ящика, закрывающихся одной дверцей. Посередине каждой дверцы вместо ручек была прикреплена из резного дерева голова льва с оскаленной пастью и огромными клыками.

24.00. Вышел на улицу, чудесная ночь. Небо усыпано звездами. Свежо, тихо и темно. Наши все улеглись спать. Островский храпит вовсю. Сейчас и я смажу нос, почищу зубы и также лягу спать. Недели через две буду ждать своей судьбы и счастья. Неужели мама в свой день не поможет мне? Я почему-то верю и надеюсь. Это плохо, когда такая уверенность — всегда бывает неудача...

Очевидно, послезавтра будем в Магадане. Полетим на военном самолете. Для солдат завтра делаем шефский концерт в 3 ч. дня. И за это нас бесплатно отвезут в Магадан, это нам на руку, ничего не будет стоить багаж. Планирую взять цветной линолеум и рюкзак лука.

Итак, оканчивается моя вторая гастрольная поездка. 4 месяца театр трепал мне нервы. Ни одного, буквально ни одного концерта не было, чтобы я не нервничал. Этот бездарный Любович и пьяница Кабалов, сколько крови выпили, один Бог знает. Но теперь все покончено. Хватит. Если я и поеду, то поеду не с ними. Изумителен один человек...

Меня вчера просто развеселила информация в газ. «Красный маяк», органе Николаевского-на-Амуре горкома, от 3 окт. 1956 года. Мне не хочется ничего говорить об этой рецензии[84].

Мы еще никуда не улетели! Проклятый Магадан из-за непогоды не принимает ни один самолет. Здесь же погода весь день была солнечная, ветреная и холодная.

Прилетели в 2 ч. 15 м. дня.

В театр вечером не заходил. Не могу видеть морды Гаскина. Он погубит и театр, и людей. Это дешевка. В библиотеке идет ремонт. Все полки с книгами заклеены газетами.

В театре, несмотря на снижение цены на билеты, мало народа. Сегодня шла «Сильва», и народу было мало.

Теперь аншлаг почти на 4—5 тысяч меньше прежнего, а поднятие занавеса стоит гораздо больше. Значит, театр будет каждый день терпеть убыток. Либо театр надобно закрывать, либо половину артистов сокращать.

Настроение такое же пасмурное. Вчера у девушек-библиотекарш встретил молодого драматического актера Николая Жирнова[85], который с полным разочарованием отзывался о работе театра и пришел к выводу, что из театра ему нужно уходить. Он в нем не растет и творческого удовлетворения не получает. Снижение же цен на билеты еще более усугубляет финансовое положение театра. Зарплата актерам осталась прежняя, а вечерняя прибыль намного уменьшилась. Что будет делать Венгржинский, не знаю. Мне необходимо быть на приеме у Абабкова. И по поводу себя, и по поводу театра.

Вчера было совещание по предстоящему репертуару. После долгих дискуссий, взаимных выпадов решено 20 октября выпустить «Марицу» и 25-го — «Доктора философии» — каждый режиссер старался отвоевать себе лишний спектакль. Откровенно говоря, у нас очень плохо обстоит дело со сценой, ежедневные спектакли и репетиции предстоящих спектаклей, полное отсутствие подходящих помещений создают огромные затруднения. Далее пойдут «Сады цветут» и мой концерт. Затем «Цыган-премьер» и должна быть «Грушенька».

Лондон воздает похвалы русскому балету. Уланова стала величайшей балериной мира. Как передает Би-би-си, англичане уходили с балета «Жизель» с заплаканными лицами.

Чулаки высоко оценил культуру английской публики.

Был у Вал. Ник (Белозерская. — Б.С.), присмотрелся к И.[86], кажется, ничего выдающегося нет, но что-то все-таки есть. Мартынов подробно рассказал, что произошло по окончании спектакля «Кремлевские куранты». Юрьевский и Миловидов не вышли на поклон. Мартынов заявил Юрьевскому, что негоже секретарю парторганизации заниматься саботажем. Юрьевский ничего лучшего не нашел, как дать Мартынову по морде. Такой камуфлет из ряда вон выходящий. Какой позор! Позор не только для Юрьевского как секретаря, но и для всего театра.

Каша, заваренная полковником Насером, продолжает вариться. Израиль упрекает Египет в волнениях и напряжении в этом месте.

Восстановление нормальных отношений между Японией и СССР. Хатояма[87] выразил свое удовлетворение заявлением Булганина. Венгрия не желает возвращения Ракоши[88] на родину. Ракоши в данный момент находится в Крыму.

Эйзенхауэр[89] отдал приказ о постройке торгового судна с атомным двигателем водоизмещением в 12 тыс. т. на 100 чел. пассажиров.

Закончена первая фаза обсуждения проблемы Суэцкого канала в Совете Безопасности.

Вчера состоялось совещание по поводу газетной статьи «На опасном пути»[90]. Автором статьи оказалась очень толковая женщина, которая выступила на собрании. Я не выдержал и пришел. Я постарался отделать Язвича и Шульгина, последний совершенно прекратил творчески работать.

Дельно выступила Лекарева. Слуцкая наивно в своем выступлении выразила надежду, что художественный руководитель должен быть режиссером драматическим. Брюханова, давшая согласие на выступление в концерте, в самый последний момент отказалась, этот отказ я использую как козырь против семейственности (за критику ее мужа). Затем надобно приняться за Гаскина. Когда Слюзко предлагал дирекции театра Гаскина, он так отрекомендовал последнего: «Может быть хорошим администратором, но пробу некуда ставить».

Язвичей и Гаскиных надобно гнать из театра.

Что же происходит в мире? Би-би-си передает, что польская молодежь в письме, адресованном польским властям, выражает желание восстановления Гомулки⁹¹ в правительстве, в свое время удаленного за т.н. «протитовскую тенденцию».

Супруга умершего английского короля нашла Галину Уланову «восхитительной», а последняя заявила на пресс-конференции, что она — нормальный, обыкновенный человек, как и все. Как обыкновенная мещанка она потребовала, чтобы ея сын поехал вместе с нею в Англию (он очень плохой артист балета), ей отказали. Когда же Уланова как обыкновенный, нормальный человек попробовала предъявить ультиматум, ей как обыкновенной, простой балерине заявили, что она может не ехать в Англию и оставаться со своим сыном в Москве. Тогда она, будучи простым, обыкновенным человеком, решила плюнуть на желания своего сына и ехать одна.

Японское радио передало, что японский народ с чувством «половинчатого удовлетворения» принял известие о восстановлении дипломатических отношений между Японией и СССР, а также неполном возвращении Японии островов.

Вчера пел отвратительно, а Тернер играл фальшиво и неправильно. Джазированная рубка капусты меня уже не устраивает.

Польские события вызывают у меня большие опасения. Раздраженность Хрущева от появления Гомулки на политической арене не предвещает ничего доброго. Лондон вновь повторил, что Хрущев прилетел в Варшаву и, не подав руки Гомулке, назвал его предателем. Я этому не верю. Как бы ни был раздосадован Хрущев, в нем, конечно, сохранилась сила воли не показать огромного неудовольствия развивающимися событиями. Несмотря ни на что, Гомулка[91] избран первым секретарем Польской компартии. Интересно, попадет ли в Политбюро маршал Рокоссовский, которого почему-то недолюбливают в Польше?

На мой взгляд, я бы бросил цацкаться со всеми этими странами, пусть строят социализм на свой лад, как они считают правильным. Пусть кушают свой хлеб, который они считают возможным выращивать не колхозным путем. Поглядим, что получится. Венгрия тоже считает, что она может быть вполне самостоятельной коммунистической страной, она также сможет питаться своим хлебом. Ну и черт с ней! Пусть годик поживет на голодном пайке.

Ночью Лондон передал, что Рокоссовский выведен из состава ЦК ПОРП. Москва очень сухо сообщила о выборах в ЦК ПОРП, ничего не сказав о забаллотировании Рокоссовского. Западные вороны закаркали на все лады о том, что Польша, очевидно, перестанет быть марионеткой СССР и что смерть Сталина и события в Познани ускорили созревание новой фазы в политической жизни Польши.

Очевидно, следующая очередь за Венгрией. Я обеспокоен за нашу советскую политику. Не принесет ли это вреда СССР?..

Все p/станции мира на все лады склоняют слова: Венгрия, Будапешт, советские танки. Наши снова начали глушить Лондон. Что происходит в Венгрии? Восстание? Путч? Фашистский мятеж? Почему мы не знаем или не должны знать подлинной правды? Факт реального участия советских военных частей неоспорим, если это подтверждают наши газеты. Значит, что-то в Венгрии происходит, если власти этой страны решили обратиться к русским. Значит, происходит что-то серьезное по своим масштабам, если они не в силах справиться своими силами.

Московское радио сообщает, что в Венгрии обстановка осложнилась, однако хлебные и продовольственные магазины работают и рабочим выдают жалованье. Но большинство предприятий не работает. За что выдается жалованье, непонятно. Канада сообщила, что она с восхищением следит за борьбой венгерских националистов с танками и, очевидно, подсчитывает количество убитых и раненых.

Во всяком случае, к празднику мы получили сюрпризы и подарки.

Сколько ноябрей я в Магадане? Приехал я в Магадан 4 ноября 1945 года — 11 лет. Было выкинуто из жизни очень много. Остались старость и одиночество...

Вчерашний день прошел следующим образом. Сперва пришел Б.Тернер, затем пришел Генка (не знаю, кто это. — Б.С.) в сером заграничном плаще и попытался попросить денег (100 руб.), я откровенно не захотел их дать. Уж слишком в нем много гонора, который ему в его возрасте совершенно не к лицу. Меня поразила его самоуверенность в отсутствии отказа. Он думал, я не смогу этого сделать, как будто я ему чем-то обязан. Получив отказ, он сразу же ушел. Затем зашли П. Назаров (актер. — Б.С.) со своим товарищем, очень симпатичным евреем Левой, у которого очень грустное лицо. Я его отлично понимаю. Человек оторвался от семьи и очутился один-одинешенек на расстоянии десятка тысяч км в Магадане с его жителями и их специфической психологией.

Затем пришла «тройка»[92], а затем я ушел к Щегловым, где были приехавшая из Москвы Белозерская с Кабаловым, затем какой-то военный с женой, Люда и Лора, Николай Жирнов и брат Майи — Зорик.

Приходил Анатолий (не Гребнев ли? — Б.С.), обычные извинения, как подобает при таких случаях. Дал ему надеть рубашку и галстук. Пошел на концерт, устраиваемый для солдат. Он сегодня поет.

Сегодня заходил Володя — золотая шевелюра, которого Мих.Ив. (Кабалов. — Б.С.) приглашал к себе. Он пришел с товарищем и двумя девушками, одну из них он назвал своей сестрой, приехавшей из Владивостока, она же рассказала, что видела меня в Железнодорожном клубе во Владивостоке. Это вероятно.

Вчера весь вечер провел дома и был страшно рад, что меня никто не «почтил» своим посещением. Прослушал «Алеко» Рахманинова и первый акт «Чио-Чио-сан» — как отвратно выдрючивается Козловский. Почему он так манерничает?

Тернера вчера так и не нашли, а всему виной Голубев, он это сделал неспроста, сказав, что вечер 13-го. Он отлично знал, тем более что сам в нем участвовал, для кого концерт.

Произошел скандал между Райх и Брюхановой, последняя не стала дирижировать дуэт «У голубого Дуная» и ушла от пульта. Матусевич же — хитрая бестия — по долгу и обязанности ведущего обязан был вызвать дирижера к пульту. Но как любитель подливать масла в огонь и охотник до всяких скандальных провокаций счел необходимым объявить об окончании концерта. Тут и заварилась перебранка...

Из приемника слышатся безмятежные звуки штраусовского вальса, сразу же представились берега голубого Дуная, веселый Будапешт, танцующая Вена, но в данный момент, когда, быть может, по этим волнам плывут трупы жертв — участников венгерских событий, это нетактично и как-то сразу стало не по себе. Стыдно за радиостанцию, давшую в эфир эти ни в чем не повинные мелодии.

Опять ложь и ложь! Когда же народы будут знать обо всем истинную правду? Если одной стороне было известно о восстании, то я не думаю, чтобы другая сторона ничего не знала об этом. Это бред и чушь! Надобно отделить правду от лжи. В Венгрии произошло настоящее рабочее восстание, которым воспользовались оппозиционеры венгерского правительства. Рабочие и крестьяне были недовольны материальным и продовольственным положением в стране. Это учли противники советского режима. Имре Надь решил воспользоваться моментом, чтобы стать венгерским Броз Тито. Советское правительство не могло допустить, чтобы Венгрия ушла из-под контроля. Подавить волнение в такой маленькой стране не представляло большого усилия. Но резонанс даст еще о себе знать. Я с опасением думаю о последствиях и о будущем. Подступает время, когда советский режим, чтобы сохранить себя, должен будет приступить не только к самообороне, но и в некоторых случаях — к нападению, для острастки.

Я почему-то не перевариваю манеру пения нар.арт. Пирогова. Она граничит с вампукой на оперное пение. Я не представляю у него учеников. Этакая комичная напыщенность в произношении, единственно из-за старания выжать «звучок» — плохая манера, являющаяся выражением отсутствия вкуса и культуры.

А все-таки искусство в Магадане — во вражеских руках, как на радио, так и в культуре. Люди там — мало разбирающиеся в искусстве. О театре и говорить нечего. Один Гаскин чего стоит. Это настоящий прощелыга, на котором пробу ставить негде. Бизнесмен от искусства.

Я чувствую, что народа будет неполный зал.

Морозная ночь.

Вернулся с концерта и не могу заснуть от сознания, что я отвратительно и мерзко пел. Что я не имею права выступать с таким остатком голоса. Паршиво и гадко на душе. Тернер мне не помогает, но откровенно портит. Во время репетиции он играет одно, на сцене же он этого не выигрывает. Это все-таки свинство, пианино ему поставил, чтобы он занимался, а он, очевидно, к моим вещам не притрагивался.

Засиделся до второго часа ночи. Пора уже ложиться спать. Слушал концерт Лемешева, передаваемый Новосибирской ретрансляцией. Репертуар состоял из произведений Глинки и Чайковского. Из антипатичных мне глинковских вещей на слова еще более антипатичные: «Играй, Адель», «Мэри» — это самые отвратные пушкинские стихи. Я не знаю, какого периода эта запись. Но голос у него звучит, и я ему просто завидую. Если бы у меня так звучал. Утрата моего пиано равносильна окончательной потере голоса. Итак, надобно спать, приготовиться ко сну. Теперь подступает такой период моего возраста, когда ночная постель может оказаться смертельным ложем. Итак, спать, спать, спать!

Уходя от Щеглова, встретил Слюзко с его прихвостнями. Поздоровался специально холодно и сухо. Около него вертелись Михайлов с Веремкович и Леонидов.

Днем с Тернером отрепетировали «Пару гнедых». Встретил Карамышеву, она начала полнеть, другими словами — стареть.

В секретариате и в кабинете у Гаскина собрался целый еврейский Биробиджан: Гаскин, Арш, Горич (режиссер. — Б.С.), Язвич, Брюханова, Зусманович (зав. постановочной частью. — Б.С.), Кац. Это черт знает что такое! И все эти евреи нами командуют. Они олицетворяют в театре искусство. Когда засилье это окончится?..

Сегодня снова заходил Володя Бобров с бутылкой шампанского и с молодым парнем, который назвался Иваном, с ним я разговаривал в гастрономе неделю тому назад в кондитерском отделе. Он стоял сзади меня в очереди за конфетами «Кара-Кум» и разговаривал с пожилой женщиной. Она поблагодарила меня за концерт и рассказала, что была на последнем моем выступлении в ноябре со своим двенадцатилетним сыном, которого поразило, что я пою песни, темой которых является «мать». Женщина спросила, где бы она могла приобрести пластиночную запись песни «Чудесное, родное слово». Я ответил, что, кроме магнитофонной пленки, я ничего не могу ей предложить. И вот тут-то я заметил этого сероглазого парня, внимательно прислушивающегося к нашему разговору, и заговорил с ним первый. Он очень охотно отвечал, и каковы пути судьбы — он в моем доме и сидит у меня за столом. В Магадан он приехал из Тауйска, вместо гостиницы живет у Боброва, который, в свою очередь, проживает у Ивана.

А сейчас надобно ложиться спать.

Бригада театра выехала в гастрольную поездку по трассе: Пименов, Павел Назаров, Федорова, Удольская, Любович, Деревягина и Фролов, аккомпанирует Тернер. Администратором — Миша Боксеров.

В 9 часов зашел В. Зюзин — записали «Письмо магаданца» и «Балладу о пыжиковой шапке». За 9 вещей я ему плачу 500 рублей.

Приходил Саша Аршин, с ним я ходил в театр и говорил о нем с Михаилом Альбертовичем (Арш. — Б.С.) об устройстве его в театр. Все-таки его внешность более сценична, чем у этого мерзкопакостного Любовича.

Сегодня подписался на Макаренко и Ключевского.

Целую вечность я не заглядывал в свои записки. Много было переживаний и неприятностей, но были также и часы удовлетворения собой и примирения с миром.

Пришел из театра, где отпел концерт. Какие все-таки мерзавцы — Гаскин и другие. Разве можно так обставлять концерт? Даже радиолу не удосужились пустить. Мне теперь бы только уйти в отпуск, а там я этим тварям наставлю, как говорится, нос с винтиком.

Новый год, очевидно, буду встречать у Горшечниковых совместно со Щегловыми.

Недавно глядел финский фильм «Дерзкая девчонка» и совершенно обезумел от киноактера, игравшего роль сына консула (актер М. Орависто, только он играет сына редактора газеты. — Б.С.). еще видел в фильме «Правосудие», уже тогда он привлек мое внимание своей мужской красотой. Фильм «Дерзкая девчонка» пропитан насквозь буржуазной моралью и нравами. Своеобразно красивая актриса пытается подражать американской кинозвезде этого плана — Дине Дурбин.

Сейчас слушаю из Красноярска концерт Ива Монтана, записанный красноярским радио из Москвы, из зала Чайковского. Но наши магаданские сволочи на этой же волне стали передавать сообщения по морзянке, и что интересно, как кончился концерт, прекратилась и морзянка. Что это, как не вредительство? Здесь, на Колыме, — гнездо окопавшихся берианцев и тому подобной сволочи. Пел он под небольшой, но хорошо сыгравшийся оркестр. Голоса у него особого нет.

Глубокая ночь перед великим сочельником. Не спится. Сейчас вновь слушал концерт Ива Монтана, записанный 20 декабря. Что я могу о нем сказать? Он самый обыкновенный певец, каких сотни во Франции. Ему в СССР повезло из-за одного человека, Образцова, который благодаря своим куклам умеет пролезать без мыла куда угодно и который мне противен и мерзок, как отвратительные остатки чего-то разложившегося.

Сегодня уже сочельник — день рождения Иисуса Христа. Мама, милая моя мама, спаси меня! Днем встретил парня, с которым Ида Иконникова изменяла своему мужу. Он демобилизовался и обещал зайти ко мне со своим отцом, с которым познакомил меня тут же в магазине...

Рождество Христово.

Сегодня получил письмо от Володи Сидорова, автора «Дружбы». Он прислал мне 4 своих новых вещи: «Гитара» — стихи Н. Южного, «Спокойной ночи, милый друг» — стихи Ник. Сидорова, «На балу» — стихи Н. Коваля, «Сердце — только другу» — стихи С. Стрижова.

В письме много хороших, теплых слов...

Почти целый день провел на 1 -м областном съезде оленеводов. Было очень много говорильни со стороны русских. Чукчи, плохо говорившие по-русски, очень трогательно пытались объяснить неудачи в оленеводстве. У них нехватка не только самых необходимых продуктов, таких, как соль, хлеб, свечи и махорка. Они просили или, проще, вымаливали завезти в их колхозы высокую резиновую обувь, ружья для защиты оленьих стад от волков, колокольчики для их отпугивания, электро-фонарики. Вторая половина второго дня съезда была посвящена раздаче грамот, премий и ценных подарков отличившимся пастухам и ветеринарам. И надо было видеть, с каким детским удовольствием они получали эти премии! Многим особенно нравились собственные фотопортреты.

Концерт самодеятельности я не стал смотреть.

Не спится мне чего-то. Вероналу принять, что ли, может, будет лучше.

Утром приходил Руубель (дирижер театра. — Б.С.), к великому удивлению, совершенно трезвый. Записали новую песенку «Магадан далекий твой». Но ее можно будет всюду петь по непеределанному тексту. Она мне что-то теперь не нравится. Или когда была готова, я как-то охладел к ней. Вот что мною сделано за последнее время: «Ландыш», «Когда проходит молодость», «Осенний дождь», «Чудесное, родное слово», «Письмо магаданца в Москву», «Магаданский ветерок», «Колымские попевки», «Магадан далекий твой», «Ты всё в моей судьбе», «Песня про одну вечеринку», «Рассказ о буденновском бойце».

Из 11 вещей 6 уже записаны на бумагу. Какое несчастье, что я не могу записывать свои вещи. В течение будущего года я обязательно должен этому научиться. Как мне не хочется ездить, я мечтаю жить все время на одном месте и работать до конца дней своих.

Вельяминов оправился от своей болезни, удачно свалив на Горича все последствия, хорошие и плохие, от постановки «Оптимистической трагедии». Во время болезни отрастил себе бороду и вообразил, что он неотразимо красив и похож на Христа, пострадавшего за грехи еврейского народа.

Горич, заполучив постановку из рук хитрого Гаскина, прекратил свои разглагольствования и зловонные злопыхательства в отношении театра. Нина Карамышева вообразила себя законченной певицей и выступает в кинотеатре «Горняк» в платье кухаркиного цвета и стиля. А Зюзин упивается звуками своего попурри, где каждая новая тема разделяется паузами.

Канун Нового года, 1957.

Сегодня последний день 1956 года. Еще один год уйдет в вечность. Жизнь по-прежнему вертится вокруг разжигания международной вражды. А правды все нет и нет. Где она? Кто по-настоящему ее провозгласит? Кому и во что верить? Голова маленького человека во всем мире разламывается от непосильных мыслей, мыслей о боязни предстоящей войны, хотя все вокруг вопит, орет, ораторствует, внушает и уверяет всеми средствами. В ход пошло все: радио, кино, газеты и т.п. Глядите бодро вперед! Верьте! Надейтесь!