Проклятый Лекарь. Том 8

Глава 15

Вообще, пленник пришёл в себя быстрее, чем я ожидал. Регенерация оборотней — штука серьёзная. То, что у обычного человека заняло бы часы, у ликантропа занимает минуты. Метаболизм ускорен в четыре-пять раз, все восстановительные процессы, соответственно, тоже.

Полезная информация для будущих столкновений. Хотя, надеюсь, что их удастся избежать.

— Итак, — я начал спокойно, без угроз, без давления. Просто констатировал факт. — Ты связан. Ты в подвале. Твои друзья не знают, где ты. Никто не придёт на помощь. Поэтому я предлагаю сотрудничество. Ты отвечаешь на вопросы, а я не делаю твою жизнь невыносимой. Простая схема.

Пленник рассмеялся. Как будто я рассказал отличную шутку.

— Сотрудничество? — он покачал головой, всё ещё посмеиваясь. — Мальчик, ты хоть понимаешь, с кем связался?

Мальчик? Интересно. Ему на вид лет тридцать пять, мне же двадцать с хвостиком.

С его точки зрения разница достаточная для снисхождения. С моей… ну, тысяча лет опыта против тридцати пяти — тут вопрос, кто кого должен называть мальчиком.

— Просвети меня, — ровно сказал я.

— Орден Очищения, хотя ты о нем и так знаешь, — он произнёс это с гордостью. — Мы существуем веками. Мы пережили императоров, революции, войны. Мы — тень, которая следует за светом. И ты думаешь, что какой-то подвал меня напугает?

Много пафоса. Типичная риторика фанатика или человека, который хочет казаться фанатиком. Нужно проверить, насколько глубока его вера.

— Всеволод, — я обернулся к Мёртвому, который стоял у стены, нервно протирая очки. — У тебя есть здесь инструменты для вскрытия?

— Д-да, — он запнулся. — Полный набор. Скальпели, зажимы, костные пилы…

— Отлично. Расскажи нашему гостю, что именно ты можешь с ними сделать. Подробно. С профессиональным энтузиазмом.

Мёртвый посмотрел на меня, потом на пленника. В его глазах мелькнуло понимание и что-то похожее на предвкушение. Всеволод был человеком науки, но наука иногда требует нестандартных подходов.

— Что ж, — он подошёл ближе, поправляя очки. Голос стал лекционным, почти академическим. — Начнём с базовых процедур. Скальпель номер десять идеален для первичного разреза. Кожа рассекается легко, главное — не повредить подлежащие мышцы. Хотя в вашем случае…

Он склонился к пленнику, изучая его шею.

— В вашем случае можно начать с шейной фасции — соединительнотканной оболочки. Аккуратно отделить мышцы от позвоночника. Процедура болезненная, но не смертельная. Потом — рёбра. Костная пила справится за минуту-две. Вскрыть грудную клетку, получить доступ к внутренним органам…

— Достаточно, — пленник перебил его. Но в голосе не было страха. Только раздражение. — Пугаете? Серьёзно? Я видел вещи похуже твоей лаборатории, патологоанатом. Видел, как людей выворачивали наизнанку. Буквально. Видел ритуалы, от которых ты бы рехнулся.

— Угрозы? — Мёртвый поднял бровь.

— Факты, — пленник усмехнулся. — И ещё факт: моя регенерация быстрее твоих скальпелей. Режь сколько хочешь, всё затянется за минуты. Больно? Да. Смертельно? Нет. А я терпеливый.

Он откинулся на спинку стула насколько позволяли верёвки и посмотрел на меня с превосходством.

— Так что давай, мальчик. Удиви меня, — заявил он.

Я молчал, оценивая ситуацию.

Он не блефовал. Регенерация оборотней действительно впечатляющая — раны затягиваются на глазах, кости срастаются за часы. Физические пытки против такого существа — пустая трата времени. Можно резать его сутки напролёт, и единственный результат — усталость палача.

Нужен другой подход. Я посмотрел в его желтые глаза.

Он не боится боли. Не боится смерти или думает, что не боится. Все-таки фанатик? Возможно. Но даже фанатики чего-то боятся. Вопрос — чего именно.

И тогда я вспомнил.

Старая техника. Очень старая. Я использовал её, наверное, лет семьсот назад. А может, и восемьсот. Против одного особо упрямого мага, который отказывался выдать местоположение своего учителя.

Техника работала не с телом. Она работала с разумом.

— Всеволод, — я поднял руку, останавливая его. — Достаточно. Физические пытки — это грубо. Неэлегантно. Мы же цивилизованные люди, в конце концов.

Мёртвый отступил, явно разочарованный. Кирилл, стоявший у двери, выдохнул с облегчением — ему явно не нравилась идея наблюдать за вивисекцией.

— И что тогда? — пленник смотрел на меня с любопытством. — Будешь уговаривать? Предлагать сделку?

— Нет, — я улыбнулся. Холодно, без веселья. — Я заставлю тебя бояться. Не меня. Не боли. Не смерти. Я заставлю тебя бояться самого себя.

Впервые в его глазах мелькнуло что-то похожее на неуверенность.

— Что это значит?

— Сейчас увидишь.

Кирилл и Мёртвый смотрели на меня с одинаковым выражением — смесь непонимания и тревоги.

— Святослав Игоревич, — Мёртвый первым нарушил молчание. — Что вы имеете в виду? Какой метод?

— Психологический, — ответил я, подходя к пленнику. — Видишь ли, Всеволод, человеческий разум — удивительная штука. Он может выдержать невероятную боль, если знает её источник. Сломанная кость болит, но мы понимаем почему. Ожог мучителен, но мы знаем причину. Разум принимает боль как данность и адаптируется.

— И?

— И совсем другое дело — страх без причины. Чистый, иррациональный ужас. Когда ты боишься, но не знаешь чего. Когда каждая тень кажется угрозой, каждый звук — предвестником гибели. Когда твой собственный разум становится твоим врагом.

Пленник напрягся. Впервые с начала допроса его самоуверенность дала трещину.

— Ты блефуешь, — сказал он. Но голос звучал не так твёрдо, как раньше.

— Проверим?

Я взял из шкафчика небольшой флакон с чёрной жидкостью. Кровь тени — редкий ингредиент, который хранился в лаборатории Мёртвого на особый случай. Я приметил его еще в самом начале когда мы сюда заехали, и доктор разложил все свои пожитки. Вот и случай представился.

Обмакнул палец в жидкость. Подошёл к пленнику вплотную.

— Что ты делаешь? — он дёрнулся, пытаясь отстраниться. Верёвки не позволили.

— Рисую, — ответил я просто.

На его лбу я начертил руну. Простую, но эффективную. Три линии, два изгиба, точка в центре. Руна Морока — древний символ, открывающий двери в тёмные уголки сознания.

— Это… это ничего не значит, — пленник пытался сохранить браваду. — Какие-то каракули…

Я наклонился к его уху и прошептал три слова. Три слова на древнем языке из моего прошлого мира. Три слова, которые активировали руну.

И мир пленника изменился. Сначала — тишина. Пленник замер, как статуя. Глаза расширились — зрачки расползлись, почти полностью поглотив жёлтую радужку. Рот приоткрылся.

А потом он закричал. Это был чистый, первобытный, животный ужас. Крик существа, которое заглянуло в бездну, и бездна заглянула в ответ. Но при этом боли он не испытывал.

Он бился в верёвках, пытаясь вырваться. Стул трясся, грозя опрокинуться. Мышцы на его руках вздулись — он пытался трансформироваться, но страх блокировал контроль над телом.

— Нет! — он кричал. — Нет-нет-нет! Уберите это! Уберите!

— Что он видит? — Кирилл отшатнулся к стене, побледнев. — Что с ним⁈

— Свои страхи, — ответил я спокойно, наблюдая за пленником. — Все страхи, которые он когда-либо испытывал. Все кошмары, которые видел. Все ужасы, которые прятал в глубине сознания. Руна открывает дверь, и они выходят наружу.

— Это… — Мёртвый снял очки, протёр их дрожащими руками. — Это негуманно.

— Негуманно? — я повернулся к нему. — Этот человек работает на организацию, которая высасывает жизнь из детей. Реально. Воронка над детским садом — его рук дело. Сколько малышей заболели, ослабли, умерли из-за него и ему подобных? Негуманно, говоришь?

Мёртвый промолчал.

Пленник продолжал кричать. Слова превратились в бессвязный вой. Слёзы текли по его лицу. Тело содрогалось в конвульсиях.

— Я никогда не видел такого ужаса в глазах человека, — Кирилл говорил тихо, почти шёпотом. — Даже в бою… даже когда оборотень на нас напал…

Я посмотрел на него. Молодой паладин стоял у стены, обхватив себя руками. Бледный, с расширенными зрачками. Классическая реакция на психотравмирующее событие.

Но было что-то ещё. Что-то в его взгляде, в том, как он смотрел на пленника. Не просто ужас, а узнавание.

— Конечно, не видел, — сказал я, не отрывая от него глаз. — Ты же всего месяц как из комы вышел. Да ещё и с амнезией. Ничего не помнишь о своём прошлом. Или… — я сделал паузу, — уже помнишь?

Кирилл дёрнулся, как от удара.

— Ничего… — он отвёл взгляд. — Ничего я не помню. Просто… мне так кажется. Показалось.

Врёт. Я видел это по микродвижениям — взгляд влево-вниз (признак внутреннего диалога), напряжение мышц вокруг рта, учащённое моргание. Классические признаки лжи, которые не скроешь, если знаешь, куда смотреть.

Ага. Кажется ему. Что-то он точно вспомнил, но боится сказать. Почему? Что такого в его прошлом, что он предпочитает молчать? Что-то, связанное со страхом? С насилием? С Орденом?

Вопросы оставлю на потом. Сейчас — допрос.

— Ладно, — сказал я вслух. — Разберёмся позже. А пока…

Я повернулся к пленнику, который уже охрип от крика. Его голос превратился в сиплый хрип, но он продолжал биться в верёвках, пытаясь убежать от того, что видел только он.

Достаточно. Ещё немного, и он сойдёт с ума. А мне нужен вменяемый источник информации, а не овощ.

Я коснулся руны на его лбу и произнёс слово отмены. Крики прекратились. Пленник обмяк в верёвках, как марионетка с обрезанными нитями.

Тяжёлое, прерывистое дыхание. Пульс я проверил на сонной артерии — около ста двадцати ударов в минуту. Тахикардия (учащённое сердцебиение), но не критичная. Кожа покрыта потом, зрачки всё ещё расширены.

Посттравматический шок. Организм справится, но воспоминания останутся надолго.

— П-пожалуйста… — голос пленника был хриплым, сорванным. — Не надо больше… Я скажу… Всё скажу…

— Вот и отлично, — я присел перед ним, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Начнём с простого. Имя. Полное.

— Саблин… — он сглотнул. — Олег Георгиевич Саблин. Барон.

Барон. Титулованный дворянин. Не просто наёмник, а человек с положением в обществе. Интересно.

— Давно ты оборотень? — продолжил я.

— Двенадцать лет… Обращение было в двадцать три… Несчастный случай на охоте… Волк напал… Я почти умер тогда… Но попала на меня его кровь…

— А тёмная магия? Давно практикуешь?

— Недавно… Года три… Орден нашёл меня, предложил… сделку… Я должен был помогать с воронками… латать их, укреплять…

Латать воронки. Значит, я правильно понял его действия у детского сада. Он там чинил защиту.

— Зачем? Почему именно ты?

— Метаморфы… мы чувствуем энергетические потоки лучше обычных магов… Что-то в нашей природе… Двойственность… человек и зверь… позволяет видеть обе стороны…

Логично. Оборотни существуют на границе между мирами — человеческим и звериным. Эта двойственность может давать уникальное восприятие магических структур.

— Воронка над детским садом. Почему она так важна? — задал я следующий вопрос.

Саблин затрясся от страха. Даже воспоминание о пережитом ужасе заставляло его дрожать.

— Не знаю… Клянусь, не знаю! Все приказы проходили мимо меня… Я только исполнитель… Мне говорили — латай, укрепляй, следи за стабильностью… Никто не объяснял зачем…

— Но ты знаешь, что она особенная?

— Да… Она… другая… Больше остальных… Глубже… Семь лучей вместо обычных трёх-четырёх… Центральный узел всей сети… Если она падёт — остальные ослабнут…

Семь лучей. Центральный узел. Я уже видел это своим некромантическим зрением, но подтверждение от специалиста — ценно.

— Альтруист. Какова его роль?

При упоминании имени Саблин побледнел ещё больше — если это вообще было возможно.

— Он… он один из руководителей… Курирует московское направление… Воронки, агенты в больницах, вербовка новых членов… Всё через него…

— Кто над ним? — уточнил я.

— Магистр… Но я никогда его не видел… Никто из нижних чинов не видел… Только голос на собраниях… Через артефакт связи…

Магистр. Снова это слово. Главный кукловод, который дёргает за ниточки из тени.

— Что готовится? Ты слышал обрывки разговора — «сроки», «скоро будет готово». Что именно?

— Не знаю! — Саблин почти кричал. — Клянусь всем, что мне дорого — не знаю! Меня не посвящают в планы! Я просто чиню воронки!

Я смотрел на него, оценивая. Зрачки расширены — признак искренности под стрессом. Голос дрожит, но без характерных модуляций лжи. Поза — открытая, подавленная, без защитных жестов.

Он говорил правду. Или, по крайней мере, то, что считал правдой.

Бесполезен. Обычный солдат, который не знает планов генералов. Пешка на доске, которую двигают, не объясняя правил игры. От него больше ничего не добиться, он просто не владеет информацией.

Разочаровал он меня. Но даже пешки имеют свою ценность.

— Метаморфы, — я продолжил допрос, меняя тему. — Сколько вас в Ордене?

— Не знаю точно… Человек десять-пятнадцать в Москве… Может, больше по стране…

— Кто главный среди вас?

— Нет главного… Мы не стая, не клан… Просто… наёмники с особыми способностями…

— Ливентали. Граф Ливенталь и его семья. Почему Орден охотился на них?

Саблин нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Ливентали?.. Я слышал эту фамилию… Что-то про старое кладбище… Какой-то ритуал…

— Какой ритуал? — нахмурился я.

— Не знаю… Правда не знаю… Это было выше моего уровня… Я занимался только воронками…

Опять тупик. Он действительно ничего не знал — просто винтик в механизме, который крутится, не понимая общей картины.

Я выпрямился, отходя от пленника.

— Всеволод, дай ему воды. Не хочу, чтобы он умер от обезвоживания раньше, чем станет полезен, — попросил я.

Мёртвый кивнул и пошёл за водой.

— Что вы с ним сделаете? — спросил Кирилл. Он немного пришёл в себя, но всё ещё выглядел бледным.

— Хороший вопрос.

Я посмотрел на трясущегося, сломленного и жалкого Саблина. Барон, дворянин, оборотень… а сейчас просто испуганный человек, который хочет выжить.

Убить? Бессмысленно. Он уже не представляет угрозы.

Отпустить? Глупо. Он побежит к своим и расскажет всё, что знает о нас.

Держать в подвале вечно? Непрактично.

Но есть и четвёртый вариант…

— Он специалист по воронкам, — сказал я вслух. — Знает их структуру, слабые места, методы укрепления. Значит, знает и методы разрушения.

— Вы хотите… — начал Мёртвый.

— Я хочу, чтобы он помог нам уничтожить ту воронку, которую так старательно чинил. Поэтическая справедливость, не находишь?

Саблин поднял голову. В его глазах я увидел смесь страха и надежды.

— Если я помогу… вы меня отпустите? — с надеждой спросил он.

— Нет, — ответил я честно. — Но я не буду повторять то, что только что сделал. И не отдам тебя тем, кто будет куда менее гуманен.

— Кому?

— Людям графа Ливенталя. Того самого, на которого охотился твой Орден. Думаю, у них накопились вопросы к метаморфам, участвовавшим в охоте.

Саблин сглотнул. Он понимал, что это значит — месть аристократического клана за нападение на главу семьи. Долгая, тщательная, беспощадная месть.

— Я… я помогу, — сказал он наконец. — Покажу всё, что знаю. Только… не отдавайте меня им сразу. Дайте время…

— Время на что?

— Доказать, что я полезен. Что могу помочь не только с этой воронкой.

Торговля. Даже сломленный, он пытался выторговать себе лучшие условия. Инстинкт выживания — штука сильная.

— Посмотрим, — сказал я. — Сначала — воронка. Потом обсудим твоё будущее.

Мы поднялись из подвала в основной дом. Время — около трёх часов ночи. За окнами — темнота, разбавленная редкими фонарями. Москва спала, не подозревая о некромантических воронках, тайных орденах и пленных оборотнях в подвалах особняков.

Костомар встретил нас в гостиной. Он сидел в кресле, читая что-то на планшете — современные технологии удивительно быстро осваиваются даже древними скелетами.

— Я ем грунт! — поприветствовал он, не поднимая голову. — Что-то случилось? Вы выглядите… озабоченными.

— Всё тебе шуточки. Собирайся, — сказал я. — Едем на операцию. Ростислав тоже нужен.

— Ростислав! — Костомар повернулся к стене. — Хозяин зовёт!

Из стены выплыл призрак — полупрозрачный, мерцающий, с вечно недовольным выражением лица.

— Я слышал, — проворчал он. — Не глухой. Что за операция?

— Уничтожение воронки. Той, что над детским садом. Важный узел сети.

Ростислав присвистнул — точнее, издал звук, похожий на свист. Призраки не дышат, но привычки остаются.

— Серьёзное дело. Помощь нужна? — спросил призрак.

— Всех, кого можем взять. Ты, Костомар, Кирилл. И наш новый друг.

Я кивнул на Саблина, которого Мёртвый вывел из подвала. Связанного, но на своих ногах.

— Это ещё кто? — Ростислав подплыл ближе, разглядывая пленника. — Ого, оборотень! Давно не видел живых… то есть настоящих… то есть…

— Пленник, — объяснил я. — Специалист по воронкам. Поможет нам её разрушить.

— А если не поможет?

— Поможет, — Саблин ответил сам. Голос всё ещё хриплый, но в нём появилась решимость. — У меня нет выбора.

— Разумный подход, — одобрил Костомар. — Я ем грунт! Когда выезжаем?

— Сейчас. Грузимся в машину.

Пока остальные собирались, я достал телефон и набрал номер.

— Ярк, — сказал я, когда на том конце ответили. — Не разбудил?

— Святослав Игоревич, — голос Ярка был бодрым, без намёка на сонливость. Либо не спал, либо умел мгновенно просыпаться. — Чем могу помочь?

— У меня тут один интересный персонаж. Барон Олег Саблин. Метаморф. Оборотень. Работал на Орден Очищения.

Пауза. Когда Ярк заговорил снова, его голос стал жёстче.

— Саблин? Это имя… знакомо. Не могу вспомнить, кто именно и где… Но что-то такое было. Может, служили вместе…

— Вероятно. Он не из руководства, но причастен к операциям Ордена.

— Понятно. Что требуется? — уточнил Ярк.

— Пришли пару надёжных людей к детскому саду. Через час-полтора. Когда я закончу с воронкой, они заберут Саблина.

— Заберут… для разговора?

— Для любого разговора, который сочтёте нужным. Он многого не знает, но кое-что полезное выудить можно.

— Понял. Люди будут на месте. Спасибо, Святослав Игоревич.

— Не за что. У нас с вами взаимовыгодное сотрудничество.

Я отключился.

Саблин смотрел на меня с ужасом. Он понимал, что только что произошло — его судьба была решена. После того, как он поможет с воронкой, его передадут людям Ливенталя. И что с ним сделают — вопрос открытый.

— Вы обещали… — начал он.

— Я обещал не отдавать тебя сразу, — перебил я. — И не отдаю. Сначала — работа. Потом — передача. Всё честно.

— Но… — он попытался возразить.

— Хотел торговаться — нужно было делать это до того, как я позвонил. Теперь поздно. Идём.

Жестоко? Безусловно. Но этот человек двенадцать лет был оборотнем и три года — пособником Ордена. Сколько людей пострадало из-за воронок, которые он чинил? Сколько детей заболело, ослабло, умерло?

Сочувствие — роскошь, которую я не мог себе позволить.

Джип помчался по ночным улицам Москвы. За рулём был Сергей, невозмутимый, как всегда. Рядом с ним сидел я. На заднем сиденье расположились Кирилл, Костомар и связанный Саблин. Ростислав летел следом, невидимый для обычных глаз.

Странная компания: некромант, маг света, говорящий скелет, призрак и пленный оборотень. Начало плохого анекдота.

Мы подъехали к детскому саду. Здание выглядело мирно — тёмные окна, пустая площадка, качели, замершие в неподвижности. Обычный детский сад в спальном районе.

Но я видел то, что скрывалось за фасадом. Воронка. Гигантская, пульсирующая, уходящая свысока глубоко под землю. Семь лучей расходились в разные стороны, как щупальца спрута.

— Ого! — Костомар присвистнул, выбираясь из машины. — Впечатляет. И это мы собираемся уничтожить?

Он один из немногих из нас, кто мог видеть эти воронки.

— Собираемся, — подтвердил я. — Саблин, твой выход. Покажи слабые места.

Мы развязали ему ноги, оставив руки связанными за спиной. Он мог идти, но не мог колдовать, на всякий случай.

— Там, — Саблин кивнул в сторону здания. — За углом. Я чинил именно то место… но есть другие…

Мы обошли здание. Ночь была тихой, безлунной. Только далёкий гул города нарушал тишину.

Саблин остановился у невзрачного участка стены.

— Здесь. Видите? — указал он.

Я активировал некромантическое зрение на полную мощность. И увидел.

Не одну «дыра», как я предполагал ранее, а целых три. Три слабых места в структуре воронки, расположенных треугольником. Раньше я заметил только одно — то, которое чинил Саблин. Но были и другие, скрытые более глубоко.

— Три точки, — сказал Саблин. — Если ударить по всем одновременно… структура дестабилизируется. Воронка схлопнется сама собой.

— Почему ты не сказал раньше? — нахмурился я.

— Вы не спрашивали. И… — он помялся, — я надеялся, что вы не справитесь. Что воронка вас убьёт.

Глупо, но зато честно.

— Ладно, — я повернулся к команде. — План простой. Три точки — три удара. Кирилл — восточная точка, используй свет. Ростислав — западная, ты можешь проникать сквозь барьеры. Я — центральная, самая защищённая.

— А я? — спросил Костомар.

— Стоишь на страже. Если кто-то появится, предупреждаешь.

— Хорошо! Понял!

Мы заняли позиции.

Я встал перед центральной точкой — там, где защита была плотнее всего. Сконцентрировал некроэнергию, готовясь к удару.

— По моему сигналу, — сказал я. — Три… два… один… Сейчас!

Три удара обрушились на воронку одновременно.

Свет Кирилла — яркий, чистый, обжигающий тьму.

Призрачная сила Ростислава — холодная, проникающая, разъедающая барьеры изнутри.

Моя некроэнергия — концентрированный поток тьмы, направленный в сердце воронки.

На секунду показалось, что сработало. Воронка вздрогнула, задрожала, начала сжиматься…

А потом всё пошло не так. Вместо того чтобы схлопнуться, воронка взорвалась энергией. Как живой организм, отвечающий на атаку.

Волна некротической силы ударила во все стороны.

Меня отбросило назад, метров на пять. Я врезался в стену здания, из лёгких выбило воздух. Боль пронзила спину — ушиб, возможно, трещина в ребре.

Кирилла отбросило ещё дальше. Он покатился по земле, пытаясь остановиться.

Ростислав просто развеялся на мгновение, потом собрался снова, ошеломлённый.

И воронка начала расти… Расширяться. Пульсировать с удвоенной силой.

— Что происходит⁈ — крикнул Кирилл, поднимаясь на ноги.

Я смотрел на воронку, не веря своим глазам.

Она не просто реагировала на атаку. Она питалась ею. Наша энергия — свет, некромантия, призрачная сила — всё это воронка поглощала и использовала для роста.

Ловушка. С самого начала это была ловушка, чёрт возьми.

— Отступаем! — крикнул я. — Все назад! Сейчас!

Но было поздно. Воронка выплеснула новую волну — мощнее первой. Неконтролируемая некротическая энергия хлынула наружу, как вода из прорванной плотины.

И последнее, что я увидел перед тем, как волна накрыла меня — как энергия воронки потянулась к зданию детского сада.

О тьма. Это будет весело…