Глава 28

В машине Шварц и Королев молчали: говорить в присутствии водителя было не с руки, к тому же что они могли сказать друг другу? Так же молча они прошли через холл «Метрополя». Перед дверями номера Шварц пропустил Королева вперед.

— После вас, — сказал он.

Королев вошел и в полумраке разглядел большую кровать, два изящных стула, письменный стол, стопку коробок, которая стояла у окна, и лики, которые смотрели на него со всех сторон. По периметру комнаты были расставлены иконы. Позолоченные нимбы поблескивали в слабых лучах солнечного света, проникавшего сквозь закрытые шторы. Там были образы Христа в разном возрасте, святых и, конечно, самой Матери Божией.

Он насчитал около двадцати икон Богородицы. В основном это были классические изображения, и только пять из них представляли лик Казанской Божией Матери. С виду все они были очень древними, и он несколько минут рассматривал эти религиозные творения в полной тишине. Они отличались лишь мелкими, незначительными деталями, и Королев понял, что все было спланировано.

— Ловко придумано, — сказал он шепотом.

Шварц кивнул.

— Я как раз собирался их упаковывать — они поедут со мной на поезде до Гамбурга, а оттуда я отплываю в Нью-Йорк.

Спланировано было умно: лучший способ спрятать икону — смешать ее с остальными. Королев еще раз посмотрел на изображения Казанской Божией Матери.

— И?..

— Мы никогда не сможем сказать с точностью. Это вопрос веры, а не подлинности — всегда так было.

Королев чувствовал на себе взгляд Богородицы, словно она была рядом. Он хотел спросить, какая из икон та самая, но промолчал. Зачем ему это? Он не сомневался: только одна икона была настоящей — та, которая смотрела ему прямо в душу. Но он не стал креститься или молиться.

— Что будет с ними в Америке?

Шварц задумался.

— Ничего. Они будут ждать своего часа — когда все изменится.

Королев еще раз посмотрел на икону, кивнул и протянул американцу руку.

— Доброго пути, Джек. Возможно, мы еще увидимся в Москве. Когда-нибудь.

— Возможно, — сказал Шварц.

Королев вышел и закрыл за собой дверь.


Он не торопился домой, обдумывая, что должен сказать.

Когда он вошел в комнату, Валентина Николаевна стояла у стола, как будто дожидалась его. Он сразу перешел к делу.

— Валентина Николаевна, я все обдумал. Не могу себя простить за то, что эти негодяи по моей вине ворвались в дом и причинили вам боль. Будет лучше, если я съеду отсюда. Я поселюсь у двоюродного брата и ничего никому не скажу. В вашем распоряжении останется вся квартира, пока будет считаться, что я здесь живу. Это немного, но хотя бы что-то.

Она подумала и покачала головой.

— Спасибо за предложение, Алексей Дмитриевич. Это очень благородно с вашей стороны, но, право, не стоит. Вы не виноваты, что они ворвались сюда. Вы не можете отвечать за всех негодяев.

— Но… — начал он.

— Пожалуйста, не надо. Я говорю искренне. К тому же Наташа будет против. Она согласилась пойти сегодня в парк Горького, только если вы пойдете тоже. Понимаете? Я не справлюсь без вас.

И она улыбнулась.

Загрузка...