Глава 5

Был десятый час, когда Королев закончил излагать в отчете генералу Попову данные с места преступления и результаты вскрытия. Если вскрытие и дало несколько интересных зацепок (в частности, о возможности иностранного гражданства убитой), то криминалисты, как и предсказывал Семенов, не смогли обнаружить ничего полезного. Везде были отпечатки пальцев, но отпечатки с кровью принадлежали либо убитой, либо человеку в кожаных перчатках. Криминалисты решили взять отпечатки у всех комсомольцев, которые бывали в церкви, хотя и считали это бесполезной затеей, так как в одной только ризнице обнаружилось несколько сотен пальчиков. Королев мысленно выругался и принялся перечитывать написанное.

Он не торопился, анализируя данные с разных сторон, и в голове у него постепенно начал вырисовываться портрет убийцы и его жертвы. Ничего конкретного или существенного, все на уровне ощущений, но Королев так долго работал в розыске, что точно знал: интуиции следует доверять. Выводы делать, конечно, еще рано, но ему казалось, что убийство было тщательно продумано. Убийца был в перчатках и не оставил никаких улик — значит, он готовился к преступлению. Такое не характерно для жестоких убийств на сексуальной почве. Как правило, при сексуальном насилии убийца легко попадается. Он старается замести следы, но для человека, пребывающего в возбужденном состоянии, под действием страха или шока, не оставить улик достаточно сложно. Нет, этот парень слеплен из другого теста. Он оставил после себя море крови и изувеченное тело, но при этом — никаких улик. Он был очень осторожен, да и следов изнасилования не обнаружено. Конечно, он издевался над своей жертвой, но применение электротока и то, как были выложены отрезанные органы, вкупе с демонстративной жестокостью преступления натолкнули Королева на мысль, что увечья были сделаны не просто так. Хотя кто знает — может, он сделал это для отвода глаз, а реальный мотив преступления спрятан за пределами очевидного понимания.

Королев потер глаза и посмотрел на часы. День завершен, пора идти домой. Эта мысль согрела ему душу. Комнатушка его брата была настолько маленькая, что в ней хватало места только для кровати Михаила и матраса на полу для Королева. Одежду они вешали на вбитые в стену гвозди. Ночью были слышны как мелкие ссоры соседей, так и стенания влюбленных. Им с братом приходилось говорить шепотом, чтобы их никто не подслушал. А в новой квартире хотя бы будет просторнее — ему выдали больше квадратных метров, чем полагалось по норме. Он получил право на маленькую долю приватности. Это понятие многим советским гражданам было знакомо лишь по фильмам, да и то иностранным. Королеву хотелось себя ущипнуть, чтобы удостовериться, что он не спит.

Евгении понравилась бы здесь. Его бывшая жена оставила их старую комнату на Пресне год спустя после развода и вернулась к родне в Загорск. Она никогда не любила Москву, но как одной из первых советских женщин-инженеров в столице ей предложили возможности роста и участия в революционных переменах, которые перевернули ход истории.

Она была красавицей, сошедшей с плаката нового революционного общества. Почему Евгения выбрала именно его, Королева, когда на нее засматривалась половина московских мужчин? Это для него оставалось загадкой. Загадкой это было и для нее — спустя три года совместной жизни. Он был следователем и подолгу задерживался на работе. Она тоже стала приходить домой поздно. Они все чаще ложились в кровать как чужие люди, но после очередного близкого контакта у них появился Юрий. Думая о сыне, Королев расстраивался. Вот уже полгода, как он не видел мальчика. У Евгении был новый мужчина, врач, и это очень беспокоило Королева. Как скоро сын начнет называть чужого мужчину папой? И узнает ли настоящего отца при следующей встрече?

Королев сложил бумаги в аккуратную стопочку и достал шапку из нижнего ящика стола, собираясь идти домой. Конечно, Загорск довольно далеко, но он обязательно съездит туда весной, любой ценой.

Уходя с работы, он остановился на втором этаже и постучал в окошко, за которым скрывался целый гарем машинисток. Через несколько секунд деревянная панель отодвинулась, и в проеме появилось усталое лицо. Девушка была из новеньких. Королев дал ей время изучить нашивки на своих погонах. Девушка заметно напряглась.

— Слушаю вас, капитан. Это что-то срочное?

— Отчет для генерала. Ему он нужен к завтрашнему утру. Четыре копии.

— Четыре копии. — Машинистка отбросила прядь волос со лба и принялась пересматривать бумаги. — Капитан Королев, — прочитала она. — Это вы?

— Да.

— В восемь утра.

— Благодарю. — Ему показалось, что девушка улыбнулась. — Да, только вот что. Это работа не для новеньких. В отчете идет речь о зверском убийстве молодой девушки, там такие страшные картины, что лучше отдать это в набор кому-то из старых сотрудников, тем, кто уже успел привыкнуть к подобным ужасам.

Она быстро пробежала глазами первую страницу, потрясенно приподняла брови и кивнула в знак согласия. Потом снова улыбнулась и закрыла окно.

Королев быстрым шагом шел домой по главным улицам.

У ночных магазинов тянулись привычные хвосты очередей. Уставшие рабочие возвращались в свои общаги после тяжелой работы, а навстречу им шла новая смена. Ему встречались студенты, кутавшиеся в ветхие пальто, и жалкие бродяжки с голодным выражением глаз. В последнее время нищих на улицах прибавилось, хотя бродяжничество считалось криминальным преступлением, каравшимся пятью годами лишения свободы. Несмотря на большое количество людей, на улицах не было шумно. Мимо, лишний раз подчеркнув неестественную тишину, прогромыхал тяжелый грузовик. Люди как будто боялись, что их кто-то подслушивает. И Королев понимал, что эти опасения не напрасны.

Повернув за угол, он увидел двух парней, вальяжно плывущих по улице типичной воровской походкой. Они сразу заметили его, но не подали виду, только один из них бросил своему приятелю какую-то едкую фразу. Из всех прохожих только эти двое показались Королеву спокойными. Партия верила в перерождение и перевоспитание преступников, поэтому хулиганам и бандитам читали лекции, вместо того чтобы отправлять их в тюрьму. Сам Королев считал, что настоящее «образование» воры получали от других воров на зоне, то есть в местах лишения свободы. Терпимость к профессиональным преступникам означала лишь одно: советские города не были так безопасны, как об этом говорили. А вот политических наказывали по полной — по всей строгости закона. Но сегодня на улицах было спокойно — возможно, из-за морозной погоды. Королев поднял голову и посмотрел на небо, пытаясь разглядеть предвестников снега. Затем повернул на Лубянку и привычным взглядом окинул улицу — он всегда так делал, чтобы предвидеть возможные опасности или неприятности. Профессиональная привычка. Хотя, конечно, любой здравомыслящий преступник будет десятой дорогой обходить главное здание НКВД. Тем не менее в этот раз здесь что-то происходило. Возле станции метро «Дзержинская» стояли два черных автомобиля, а возле них возбужденно толкался народ. Он подошел ближе и увидел, что толпа блокировала вход в подземку. Возможно, теракт или несчастный случай. Капитан ускорил шаг и нащупал кобуру, проверяя наличие в ней пистолета и мысленно готовясь к самому худшему. Но, похоже, толпа была в приподнятом настроении. Люди что-то радостно выкрикивали и оживленно размахивали руками. Выстроившиеся в линию чекисты и солдаты с трудом сдерживали натиск публики, напиравшей и пытающейся прорваться к черным машинам, припаркованным возле светящегося значка с большой буквой «М». Казалось, оборонительная линия из людей в форме вот-вот прорвется, но у Королева сложилось впечатление, что ситуация находится под контролем. Толпа обрастала новыми прохожими, как снежный ком, и ему показалось, что здесь уже никак не меньше тысячи человек. Они ликовали и размахивали красными платками.

Крики на мгновение стихли, когда сияющая дверца одного из лимузинов открылась и появилось знакомое, изрытое оспинами лицо с густыми усами и глазами, которые, казалось, видели всех и каждого. У человека был мощный, повелевающий взгляд, уверенный, как у боксера-чемпиона, и Королев инстинктивно поднял руку в знак приветствия и присоединился к всеобщему ликованию. От возбужденных криков толпы у него мурашки бежали по спине.

— Сталин! Сталин! Сталин! — скандировал Королев вместе со всеми.

Широкоплечие чекисты обступили Генерального секретаря кольцом, но рядом со Сталиным они выглядели неприметными. Казалось, весь мир вынужден был подстроиться под его полутораметровый рост. Этот человек волшебным образом действовал на толпу, и Королев как завороженный продолжал выкрикивать имя Сталина с еще большим рвением. Сталин одарил толпу улыбкой, поднял руку и поднес ее к фуражке, всем своим видом говоря: «Вы приветствуете не меня. Вы приветствуете положение, которое я занимаю в партии. И я принимаю ваше приветствие».

Один из телохранителей наклонился и что-то сказал ему на ухо. Сталин кивнул в знак согласия, улыбнулся толпе и направился в метро. Из машин вышли другие высокопоставленные лица: Ежов, Молотов, Буденный с неповторимыми кавалерийскими усами, Орджоникидзе и Микоян. Неужели половина Политбюро собралась ехать домой на метро? Натянуто улыбаясь и прячась за высокими воротниками своих шинелей и кожаных курток, они молча проследовали за Сталиным. Некоторые из высокопоставленных товарищей плохо держались на ногах, будто выпившие. Они тоже приветствовали толпу легким взмахом руки и на их лицах читалось: «Мы все работаем ради дела революции, товарищи, поэтому не надо лишних почестей». Когда последний член Политбюро скрылся в метро, толпа попыталась было ринуться вслед, но чекисты сдержали натиск.

— Назад, граждане, назад! — повелительно сказал один из них в громкоговоритель.

И толпа послушно отступила. Люди принялись оживленно обсуждать увиденное. Их лица светились счастьем, как у детей. Королев обошел толпу, краем уха выхватывая обрывки разговоров.

— А он невысокого роста, правда? Но сильный — как бык!

— А вы видели у него трубку? Кстати, я тоже курю трубку. Интересно, какую марку он предпочитает?

Королев разделял всеобщее чувство гордости по поводу того, что сам товарищ Сталин решил выйти в народ.

Он уже отошел, как вдруг почувствовал, что кто-то крепко ухватил его под локоть. Он резко обернулся и увидел полковника Грегорина.

— Капитан Королев, вы что, только идете домой? Допоздна трудились над делом?

Грегорин достал из кармана кителя портсигар. На нем была вмятина, из-за которой он с трудом открывался. Чтобы удовлетворить любопытство Королева, Грегорин снова закрыл крышку и постучал пальцем по круглой вмятине.

— След от пули. Этот портсигар спас мне жизнь, теперь это мой талисман. Если бы не он, вместо живого полковника Грегорина был бы мертвый капрал Грегорин. Для меня это своего рода напоминание о капризах судьбы. А доктора говорят, что курение вредит здоровью…

Грегорин усмехнулся, и Королев натянуто улыбнулся в ответ. Полковник застал его врасплох. Он с удовольствием принял предложенную папиросу — будет чем занять руки — и полез в карман за спичками, которые обычно носил с собой. Но Грегорин остановил его, протянув зажигалку, и увел подальше от толпы.

— Товарищ Сталин решил посетить метро. Конечно, он видел, как шло строительство и был на открытии, но сейчас решил испробовать его как простой гражданин. Это была спонтанная идея, поэтому нас срочно собрали, чтобы обеспечить безопасность Генерального секретаря. Это ведь большая ответственность, скажу я вам.

Он указал на черную машину, припаркованную на улице в тридцати метрах от того места, где они стояли.

— Могу подвезти вас домой.

Королев только кивнул в знак согласия. Он понимал, что следует поддержать беседу, но был словно в ступоре.

— Большой Николоворобинский, правильно? — сказал Грегорин. — Да не пугайтесь вы так. Это моя работа — знать все о людях, которые меня интересуют, будь то по профессиональным или личным делам. У вас хороший дом. Уверен, вам понравятся соседи. На самом верху живет Бабель. Вы знаете его? Это писатель. Если не знаете, советую вам познакомиться с его литературным творчеством. В наши дни каждый советский гражданин просто обязан быть культурно образованным.

— Да, я знаю, — наконец выдавил из себя Королев, вспоминая детальные описания Бабелем русско-польской войны.

— Могу вас с ним познакомить, если хотите. Он может быть вам полезен. Да, я обязательно вас с ним познакомлю. Вы ему понравитесь. Два ветерана польской войны… Я уже представляю, как вы будете обмениваться воспоминаниями, словно старушки. Возможно, он даже о вас напишет, кто знает.

— Ну что вы! Чем может скромный милиционер заинтересовать такого человека, как товарищ Бабель? Да и зачем это?

Грегорин открыл водительскую дверцу своей черной «эмки», и Королев заметил, как его темные глаза сверкнули. Полковник всем своим видом внушал уважение. Глядя на его густые черные волосы, смуглую кожу и выразительные, волевые черты лица, Королев подумал, что, вероятно, он, как и Сталин, грузин, хотя акцента у него не было. Грегорин двигался величественно и важно, словно атлет. Он не был широкоплечим или высоким, но с первого взгляда становилось ясно, что это серьезный и влиятельный человек.

— Вы себя недооцениваете, товарищ, — ответил Грегорин, когда они уселись в машину. — Я ведь неспроста выбрал именно вас для чтения лекции. Вы добились неплохих результатов в работе. Нашим студентам будет очень полезно поучиться у эффективно работающего следователя. Кроме того, вас рекомендовал генерал Попов. Он очень высокого мнения о ваших способностях.

— Я польщен, — сказал Королев.

— А теперь расскажите, как продвигается дело. Вы уже что-нибудь раскопали?

— Дело только на начальной стадии. Пока удалось узнать немногое, но есть кое-какие наметки. Я написал первый отчет, захвачу его завтра утром с собой.

— Отлично! Очень удачно, что именно вы ведете это дело.

— Почему, товарищ полковник?

— Потому что высокопоставленные люди попросили меня обеспечить контроль над расследованием дела со стороны органов государственной безопасности.

Откинувшись на спинку водительского сиденья, Грегорин выдохнул кольцо дыма безупречно ровной формы, которое повисело несколько секунд в воздухе и растаяло. Грегорин выглядел довольным своим курительным экзерсисом.

— Но почему? Похоже, это дело без политической подоплеки, — озадаченно сказал Королев, пытаясь понять, почему НКВД интересуется этим убийством, пусть даже и кроваво-жестоким. Тут он сообразил, что девушка предположительно была иностранкой, и ответ сам собой слетел с его губ. — Хотя нет, это дело может носить и политический характер. Убитая девушка… Ее зубы пломбировались явно не здесь, да и одежда…

Королев запнулся. Он не хотел критиковать советскую одежду в присутствии полковника НКВД. Одежда девушки была из более качественного материала, которого в Советском Союзе не выпускали. Грегорин наклонился вперед, и довольная улыбка мгновенно исчезла с его лица.

— Так что там с девушкой? Вам удалось установить ее личность?

— Пока нет, товарищ полковник, но мы думаем, что она, скорее всего, иностранка.

Грегорин кивнул головой и жестом велел Королеву продолжать. Он выслушал подробности расследования, не прерывая капитана.

— Это все? Или есть еще что-нибудь? — спросил Грегорин, когда Королев окончил свой рассказ.

— Пока это все.

— Очень интересно. Похоже, наверху не ошиблись.

— Значит, у этого преступления были политические мотивы?

— Да, уверен.

— Но в таком случае дело передадут органам государственной безопасности.

Грегорин затянулся, и огонек, вспыхнувший на кончике папиросы, на мгновение осветил его задумчивое лицо.

— У этого убийства явно политическая окраска. Но все же это убийство.

— Я не понимаю.

— Это неважно. Просто расследуйте это преступление как обычное убийство. Это все, что от вас требуется. А понимать позвольте нам.

— Но какой может быть политический мотив в данном случае, товарищ полковник? Вы можете просто сказать мне? — с некоторой обидой в голосе произнес Королев и вопросительно посмотрел на Грегорина.

Лицо полковника оставалось строгим и напряженным. Но вот Грегорин улыбнулся и расслабился. Он взглянул через окно на редеющую толпу.

— То, что я скажу вам, — это тайна. Вам понятно?

— Да, конечно, — сказал Королев, пытаясь понять, во что ввязывается.

— Вот и отлично. Вы знаете, что наше государство постоянно изыскивает денежные средства на выполнение очередной пятилетки. Уверен, что вы, как и большинство других рабочих, пожертвовали часть своей зарплаты на приобретение облигаций займа, чтобы помочь стране справиться с выполнением этой задачи. Все граждане сегодня затянули пояса потуже ради общей высшей цели. И мы очень близки к ее достижению.

Королев подумал, что по тучной фигуре полковника не скажешь, будто он тоже потуже затянул ремень на своем кожаном пиджаке.

— Это вопрос борьбы за выживание, — сказал он.

— Правильно. И если мы хотим противостоять врагам социализма, нам понадобятся средства на приобретение технологий и оружия. Мы должны быть в полной мере готовы защитить все, чего добились с семнадцатого года. Брать займы за рубежом сложно. Разве станут капиталисты ссужать деньги тем, кто хочет покончить с ними? Конечно, нет. Поэтому мы вынуждены зарабатывать валюту. Мы голодаем, чтобы иметь возможность продавать пшеницу за рубеж. Конечно, это вынужденная и временная мера, но результативная. Теперь, как сказал товарищ Сталин, ситуация меняется к лучшему. Мы переживаем поворотный момент.

— Да, я хорошо помню эти его слова, — сказал Королев.

— Еще один способ получения денег — продажа конфискованного имущества, например произведений искусства, драгоценностей, раритетных книг и антиквариата. Эти сделки курируются Народным комиссариатом внутренних дел. Однако в последнее время обнаружилась утечка за границу без нашего ведома. Кое-какие предметы, которые должны находиться в Москве, стали всплывать то в Европе, то в Америке. Нам известны некоторые люди, связанные с этими махинациями, и ваша жертва, скорее всего, тоже имела отношение к их заговору. Во всяком случае, судя по ее описанию, думаю, что я прав.

Королев какое-то время размышлял.

— Но это значит… — Он осекся на полуслове.

Грегорин спокойно выдохнул очередное кольцо дыма.

— Конечно, мы ведем расследование. В хорошем стаде всегда найдется паршивая овца — даже в службе госбезопасности. Мы провели кое-какие задержания. Но сейчас мы столкнулись с убийством — и это уже становится интересным. Все это попахивает отчаянием и безысходностью.

— Вы знаете, кто она?

— Одна из двух наших подозреваемых. Я смогу сказать вам точнее завтра утром. Захватите с собой фотографии с места преступления, если они есть, это поможет.

— А почему вы уверены, что это одна из ваших подозреваемых?

Грегорин посмотрел на наручные часы и покачал головой.

— Уже почти десять часов. Давайте-ка я отвезу вас домой. Завтра предстоит тяжелый день.

Он повернул ключ зажигания, и мотор завелся с пол-оборота. Королев очень удивился, потому что считалось, будто мотор у «эмок» неважный и часто барахлит.

— Хорошая машина. Еще одно великое достижение Советского Союза. Нам нужны были автомобили собственного производства, вот мы и занялись этим. Вложили необходимые средства, задействовали человеческий ресурс, технологии и достигли поставленной цели. Вот это наш, большевистский, подход к решению вопросов!

Грегорин замолчал, сосредоточившись на дороге: они обгоняли медленно движущуюся по улице Дзержинского колонну военных грузовиков.

— А вот что требуется от вас: полностью сконцентрироваться на том, чтобы поймать убийцу. Приложите для достижения этой цели все свои силы и способности. Прорабатывайте любую зацепку, опрашивайте любого подозреваемого, перелопатьте все. В общем, делайте все возможное, как при раскрытии обычного преступления. Мы не думаем, что предателям известно о нашем собственном расследовании, поэтому все должно выглядеть как стандартное расследование убийства. Вам понятно? Возможно, девушку действительно убил какой-то полоумный, но, скорее всего, это дело рук саботажников, а увечья и пытки — лишь для отвода глаз. В общем, трудитесь с полной самоотдачей, усердно и тщательно — мы надеемся, что это отвлечет преступников от нашего параллельного расследования.

— Я всегда веду свои дела с полной самоотдачей, — обиженно заметил Королев.


Пятью минутами позже Грегорин припарковался возле дома номер 4 в Большом Николоворобинском и заглушил машину. Он повернулся к Королеву.

— Пожалуйста, принести с собой завтра фотографии со вскрытия. Они помогут мне опознать девушку.

— У меня есть кое-какие вопросы… — начал было Королев, но Грегорин прервал его и покачал головой.

— Давайте завтра. Хорошо выспитесь, товарищ Королев.

В темноте Королев не мог разглядеть лица Грегорина, но почему-то был уверен, что глаза полковника были холодными как сталь. Он вышел из машины и проводил отъезжающего полковника взглядом. Королев знал, что сейчас из-за штор за ним тайком наблюдают новые соседи. Он представлял, как разволновались жители дома, увидев ночью в своем дворе пресловутый черный воронок. И как они облегченно вздохнули, поняв, что машина всего лишь привезла нового жильца. Входя через парадную дверь, Королев мысленно извинился, что невольно заставил их пережить одну из самых страшных минут в жизни. Поднимаясь по лестнице, он чувствовал, как его все больше одолевает усталость. О том, что рассказал полковник, он подумает завтра утром — сейчас нет смысла ломать над этим голову.

Королев подошел к двери квартиры, порылся в карманах в поисках ключа и вспомнил, что оставил его на кровати в комнате, когда уходил. Вот болван! Он на всякий случай снова проверил карманы, но все напрасно. Он посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Остается надеяться, что гражданка Кольцова еще не спит. Он еще раз обшарил карманы и осторожно постучал. Никто не ответил. Он постучал снова, уже громче. Послышался звук открывающейся двери внутри, шаги и наконец настороженный, но спокойный женский голос спросил:

— Кто это?

— Приношу извинения за беспокойство, гражданка. Это Королев, ваш новый сосед. Я оставил ключи дома. На кровати. Я знаю, что сейчас уже довольно поздно…. — Он понимал, что соседи из других квартир слышат их разговор, поэтому немного приглушил голос и попросил: — Вы не могли бы меня впустить?

Дверь чуть приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось черное дуло револьвера. Королев сделал шаг назад.

— Капитан Королев?

Он поднял взгляд от дула и наткнулся на пару исполненных решимости голубых глаз. Женщина пристально смотрела на него.

— Так точно, — ответил он.

Дуло пистолета немного опустилось, но от этого Королеву легче не стало. Теперь оно было направлено ему в живот, и он с трудом выговорил:

— Извините, что я пришел так поздно.

Хозяйка квартиры была довольно красива: худощавое лицо с твердым волевым подбородком, острые скулы и коротко остриженная голова с блестящими под светом лампы волосами. И только направленный на Королева револьвер мешал ему в полной мере оценить ее привлекательность.

— Не думайте, что я всегда такой рассеянный. Обычно я свои вещи не забываю.

— Очень надеюсь на это, — ответила женщина, с любопытством осматривая его с ног до головы, будто оценивая, насколько он вписывался в ее собственный мир.

Наконец хозяйка квартиры сменила гнев на милость, и вместо сердитого выражения на ее лице появилась улыбка — жизнеутверждающая, как передовица в газете «Правда». Королев облегченно вздохнул. Она открыла дверь шире, опустила оружие в карман и протянула руку.

— Товарищ Королев, мы рады приветствовать среди жильцов нашего дома сотрудника Московского уголовного розыска. Люборов говорил мне о вас. Добро пожаловать! Кстати, револьвер не заряжен. Нынче в Москве надо быть осторожнее, даже в таком доме, как у нас. Кругом много бандитов. Хотя я уверена, что вы в этом не виноваты.

Судя по тому, как женщина скептически приподняла брови, говоря последнюю фразу, она вовсе не была в это уверена. Королев повел плечами, как будто извиняясь, пожал протянутую руку и почему-то совсем не удивился крепкому, почти мужскому, ответному рукопожатию.

— Спасибо, — сказал он. — Надеюсь, у вас есть разрешение? Без него хранение оружия карается серьезными штрафами.

Не успел Королев произнести эти слова, как ему самому стало неприятно. Не годится начинать знакомство с соседями с подобных замечаний.

— Конечно, есть, — ответила Кольцова, похлопав рукой по карману, где лежал револьвер. Правда, ее ответ прозвучал скорее как стандартная заготовка. — Наташа! — крикнула она куда-то вглубь коридора. — Это товарищ Королев. Наш новый сосед. Выйди познакомиться с ним.

В дверях за ее спиной мелькнуло чье-то лицо и снова спряталось. Кольцова рассмеялась, отчего ее лицо будто посветлело. Королеву показалось, что даже ее кожа засияла. Она снова повернулась к нему и улыбнулась.

— Она немного стесняется, к тому же не любит людей в форме. А вы все время ее носите?

Он покачал головой.

— Нет, скорее наоборот. Вот сегодня пришлось надеть, так требовали обстоятельства. Для меня это исключение. Кстати, последний раз я надевал ее так давно, что над ней успела изрядно потрудиться моль. — Он указал на изъеденный молью рукав, и Кольцова одарила его улыбкой жалости, но не сочувствия. Королев попытался взять себя в руки, но язык, казалось, сам по себе ворочался у него во рту. — Понимаете, я ведь следователь. Уголовный. Я хотел сказать, следователь по уголовным делам. Что это я какую-то чушь несу? Уголовный следователь… — Он прижал руку ко лбу и закрыл глаза: ему хотелось провалиться сквозь землю от усталости и собственного нелепого бормотания. — Извините, товарищ Кольцова. У меня был очень тяжелый день.

— Входите, капитан Королев, — сказала она мягко и прошла за ним в кухню. — Добро пожаловать в ваш новый дом!

«Что ж, на этот раз дела, кажется, пойдут быстрее», — подумал он, поскольку вор Тесак уже начал потихоньку сливать информацию. С такими парнями нужно уметь обращаться. Они могут бравировать, угрожать или ругаться, но всегда верят только в одно — в себя. Поэтому когда они почувствуют реальную угрозу, когда им придется делать выбор между жизнью и смертью, они, конечно, выберут жизнь. Ведь если после смерти и есть жизнь, то такие, как Тесак, попадают отнюдь не в рай, это уж точно.

Тесак был привязан к двум металлическим стойкам, руки и ноги разведены в стороны. Теперь они остались одни. Вор висел, как растянутая для сушки кожа, и ноющая боль в его крепком теле все нарастала. А поначалу Тесак вел себя дерзко, решив, что перед ним обычный мент, которому нужна информация. Вор смело заявил, что не боится побоев, и даже плюнул ему в лицо, но, когда он достал фартук и перчатки, храбрости у Тесака поубавилось. А когда он открыл ящик с инструментами, взгляд вора стал еще менее уверенным.

— Мы живем в современном мире, — сказал он Тесаку, медленно, одна за другой срезая у него пуговицы на рубашке. Они падали на бетонный пол, подскакивали в нервном танце и, как горошины, раскатывались в разные стороны.

— Ты, легавая скотина, это новая рубашка! — грозно выругался Тесак.

Это была реакция испуганного человека. Ну что же, хорошо. Настало время объяснить правила игры. Он сделал шаг назад и заглянул Тесаку в глаза. А потом изо всех сил ударил его по голове, так что та, совершив круг и снова вернувшись на место, повисла между двумя разведенными руками. Похоже, теперь Тесак был готов внимать.

— Да мне плевать на твою рубашку! Значит так, слушай внимательно. Теперь ты будешь только отвечать на мои вопросы. Усек?

Тесак, оторопевший от удара, молча смотрел на него. Он подошел к вору ближе и уловил запах перегара. Глаза Тесака были прикованы к ножу, который медленно приближался к его груди.

— И что означают эти наколки? — спросил он, рассматривая татуировки на теле вора, сделанные темно-синими чернилами. Он сильнее надавил лезвием ножа в месте, где с груди Тесака на фоне развевающегося советского флага с уверенностью смотрели в будущее три идола пролетариата — Маркс, Ленин и Сталин. — Ты ведь не хочешь сказать, что ты большевик, Тесак?

— Нет, это чтобы меня не расстреляли. Ведь вы, красные, не стреляете в портреты своих вождей. Понимаешь? Иначе окажетесь в тюряге.

— Да я вообще плевал на вашего Маркса! — сказал он и, схватив Тесака за шею, ловко срезал изображение Маркса с груди вора, а потом еще ударил пару раз, чтобы тот прекратил вопить от боли.

Фраза по поводу Маркса была отвлекающим моментом. Неожиданное изменение ситуации сбивает противника с толку и ослабляет защиту. Тесак продолжал выть, глядя на пузырящуюся кровью рану.

Воспользовавшись моментом, он засунул вору кляп в рот и прошептал на ухо:

— И кстати, я не легавый. Расскажешь то, что мне нужно, сделаю так, что ты умрешь спокойно. — Тесак в ужасе выпучил глаза, когда он снова поднял нож. — А если не расскажешь…

Он закончил свою угрозу не словами, а действием: быстрым движением срезал портрет Ленина. Теперь с изуродованной груди на него смотрел одинокий Сталин. Тесак извивался в тщетных попытках освободиться от веревок. Потом он достал из сумки молоток и по очереди раздробил ему коленные чашечки. Крики Тесака сквозь кляп напоминали мяуканье, его тело обвисло на веревках.

— Как я уже говорил, мы живем в современном мире, и одним из величайших достижений советской власти стала электрификация всей страны. Электричество — это очень полезная штука. Скоро в каждом домишке будет висеть лампочка Ильича, радуя крестьян светом мощностью в четыреста ватт. И для этого надо будет всего лишь клацнуть кнопкой на выключателе. Да ты наверняка читал об этом в газетах. — Он на мгновение остановился, пытаясь оценить, умеет ли вообще Тесак читать. — А может, и не читал. — Он поднял проволоку и показал ее Тесаку. — И каждый советский гражданин должен испытать на себе волшебное действие электричества. Теория хороша лишь тогда, когда подкреплена практикой.

Он прикрепил проволоку к батарейке и с любопытством отметил для себя, что Тесак оживился и занервничал. Значит, он все-таки что-то знает об электричестве.

Повозившись несколько минут с вором, он вытащил у него изо рта кляп. Тесак умолял остановиться, а он только этого и ждал.

— И что ты можешь мне предложить? Деньги? Мне не нужны твои деньги. Любовь? Она мне тоже не нужна. Что у тебя есть особенного для меня? Ну давай же, Тесак. Ты ведь знаешь, что мне нужно. Где она спрятана?

— Я не знаю. Только Коля Граф знает. Это он тебе нужен. Я даже не знал, что это подлинник. Я думал, это копия. Истинную правду говорю, товарищ!

— Тамбовский волк тебе товарищ, Тесак. Называй меня гражданином.

Тесак как мешок безвольно висел на веревках в окровавленной одежде, уже превратившейся в клочья. Теперь он готов. Может, поднажать еще разок? Ему было даже немного жаль вора, но он взял себя в руки и вставил кляп обратно.

Загрузка...