Проповедник

Глава 1

Очки с хрустом сломались о переносицу, в голове помутнело. От удара меня опрокинуло на стену. Белый кафель институтского туалета, замызганный кровью, глухой стук головы о пол и темнота…

Запах спирта защекотал ноздри. Попытка почесаться обернулась дикой болью в районе носа.

— Андрюшенька, миленький, — зазвенел голос, который никогда не спутать ни с каким другим.

— Ма-а-ам? — я попытался приоткрыть опухшие глаза: белый потолок, бледный свет ламп прошлого столетия, и вечный их спутник — противный запах дезинфекции. Ну точно, больница. Поначалу расплывчатые образы палаты постепенно возвращались к своему естественному виду.

Взгляд сфокусировался на этой отважной, в одиночку воспитавшей меня, простой сельской женщине, которой не повезло стать моей матерью. Морщинки, появившиеся после гибели моего отца, стали еще глубже, заплаканные глаза с темными кругами на испуганном лице, густые каштановые волосы, перемежающиеся с седыми прядями. Казалось, их стало больше с последних моих каникул.

— Андрюша, сыночек, — очнулся! Сейчас позову доктора. — Она подбежала к двери, — Сестра, позовите врача, пожалуйста! — и, снова повернувшись ко мне, — Бедный мой, как же тебя угораздило?

— Мама, что ты здесь делаешь, ты же в деревне?

— Да вот, приехала, как позвонили. Сказали избили тебя. Я с Игнатьевичем на машине до районного центра, а там на первом поезде к утру и добралась. Да ты же такой добрый всегда был, что ты не поделил с этим извергом? Я уже и заявление написала в полицию.

— Мама, ты ведь знаешь, полиция не поможет, — хрипло сказал я, хотелось пить.

Мать опустилась на обшарпанный, но все еще с виду крепкий стул: — Сынок, но ведь нельзя же так, что теперь всю жизнь терпеть?! Не поможет полиция — я и Президенту напишу, ночевать буду у них на пороге, но своего добьюсь. Ты же один у меня…

Речь ее прервалась скрипом двери. В проеме появился невысокий мужчина, с бородкой клинышком, а-ля Владимир Ильич. Судя по белому халату — приставленный ко мне врач. Глаза его быстро окинули палату, переместились на меня, а затем остановились на матери. Трясущиеся руки и блестящая испарина на лбу выдавали в нем недюжинное волнение, причина которого вошла в комнату вслед за ним. Высокий мужчина, в дорогом синем костюме. Идеально уложенные волосы, пронзительные стальные глаза, знакомые каждому, кто хоть иногда интересуется политикой. В носу опять защекотало, теперь уже от резкого запаха дорогой парфюмерии.

Моя хрупкая мать подскочила со стула, и бросилась с кулаками на вошедшего мужчину:

— Твари зажравшиеся! Не суда, не бога не побоитесь, я костьми лягу, но правды добьюсь! Я в газету пойду расскажу какие скоты у нас в Правительстве! Я…

Мужчина терпеливо глядел на мою маму, молча принимая грудью эти слабые удары, затем вопросительно посмотрел на доктора, который теперь натурально походил на памятник Ленину. Весь белый от испуга и, застывший словно мрамор, в позе маяка коммунизма. Тот спохватился, подскочил к матери и взял ее под руку:

— Г-гражданочка, п-пойдемте, н-нам нужно бумаги п-подписать, пусть Юрий Сергеевич пока т-тут побеседует с Андреем.

Мать безвольно повисла на докторе и, всхлипывая, скрылась вместе с ним в коридоре.

— Да уж, — густой бархатный голос раздвинул воцарившуюся тишину, — Не зря Серегин тренер свой хлеб кушает. Навел сынок красоту на твоей физиономии.

"Ну и ну, тренер наверное учил втроем с электрошокером на одного" — пронеслось в голове.

Я молчал, внимательно разглядывая "слугу народа". Значит вот такой ты в жизни, Министр экономики и развития, а по совместительству отец моего одногруппника Сергея Чернецова. Яблоко от яблони, как говорится.

— Молчишь? Правильно, говорить нам с тобой, по большому счету не о чем. Мать получит новый дом у себя в деревне. Ты вернешься в институт, Сергей тебя больше не тронет. Ты поскользнулся в туалете, мой сын увидел тебя на полу и вызвал скорую. Надеюсь, не стоит объяснять, что это единственная версия происхождения твоей травмы?

Внутри клокотало, хотелось ответить этой лощеной морде, но понимая как смешно я буду выглядеть, выдавливая слова дрожащим от злости голосом из пересохшего горла, просто кивнул.

— Это хорошо, что ты такой понятливый. Надеюсь это наша первая и последняя встреча.

Министр развернулся и вышел из палаты. Я молча выдохнул, сжав кулаки и уставившись на захлопнувшуюся дверь. Противно ныла переносица, которая теперь заслоняла половину обзора. Дверь снова открылась и зашла молоденькая медсестра, с точеной фигуркой, рыжими волосами и веснушками на аккуратном носике, судя по всему еще практикантка:

— Ой, здрасте, Вам что-нибудь принести? — во взгляде читалась неприкрытая симпатия.

— Воды пожалуйста, чем больше тем лучше, — прохрипел я и закрыл глаза.

— Хорошо, я мигом, — и выпорхнула за дверь.

Не прошло и половины минуты, как дверь снова скрипнула:

— Ой, Вы спите? Извините, я хотела узнать, Вам что-нибудь нужно?

Я открыл веки. Черт, у них тут филиал модельного агентства? Высокая брюнетка томно уставилась на меня, теребя край халатика, приоткрывая умопомрачительные ножки.

— Смирнова, сгинь! Не видишь — молодому человеку плохо, — это моя рыжая визитерша притащила целый графин воды и изящный бокал, которые никак не вязались с типичной больничной обстановкой.

Смирнова окинула меня страстным взглядом, а затем настолько же ядовитым рыженькую и, грациозно развернувшись, и ознакомив меня с весьма выдающейся филейной частью тела, покинула палату.

— Проститутка! Ой простите… Вертит тут хвостом. Держите, это минеральная.

Жгучая прохлада обволокла пересохшее горло. Я выпил половину графина, все это время медсестра неотрывно смотрела на меня. Да что происходит? Неужели я теперь такой "красавчик"?

— У Вас есть зеркало?

— Да, — она порылась в кармане халатика и протянула мне нехитрое круглое зеркальце, — Меня Марина зовут.

— Очень приятно, Андрей.

Из зеркала, на меня посмотрел плод страстной любви нетопыря и шимпанзе. Огромное лиловое пятно на раздувшейся переносице, да еще заплывшие глаза, разъехавшиеся к краям моей многострадальной головушки.

— А Вы Юрию Сергеевичу кем приходитесь?

Я чуть не уронил зеркальце. Ну конечно, придурок! Раскатал губу, как же нужна им твоя обезьянья рожа. Юрий Сергеевич, вот оно — лазейка на этаж повыше из погреба социума.

— Да так, знакомый.

— А Вы…

— Пожалуйста, давайте попозже поговорим, спать очень хочется.

— Хорошо, поняла, не мешаю, смена заканчивается, я к Вам завтра загляну. Вот возьмите на всякий случай, и называйте меня на ты. — Она смущенно протянула клочок бумаги с номером телефона.

Я молча взял листок и сомкнул веки. Хлопнула дверь. В воцарившейся тишине я занялся сбором гудящих мыслей. Ну и дела! Я конечно, не мсье Делон, но и не урод. Тем не менее, таким бешенным спросом у прекрасной половины человечества не привык пользоваться. Темная половина настойчиво убеждал брать, пока дают. Но, видимо, населению светлой области моей души такой расклад не понравился, и появилась тяжелая артиллерия в белых одеяниях: " Андрей, ты не такой", — говорили они. "Ее интересуешь совсем не ты", — говорили они.

"И как мне теперь быть?" — Ответить защитники света не успели — надрывный скрип двери прервал битву добра со злом.

— Андрюшенька, ну что будем делать? Доктор говорит перелома нет, небольшая трещина. Платить не надо, сказали что все за счет государства. Как ты себя чувствуешь, мой хороший? — заметно успокоившаяся мать вопросительно смотрела на меня.

— Мамуль, нормально все. Ты езжай домой, не волнуйся. Твари они конечно, но Министр домик пообещал тебе. Правда, ты в деревне не распространяйся сильно. Скажи сын помог. И врать не придется. А как помог — знать необязательно.

— Да что мне тот проклятый домик, даром он мне нужен, я в своем проживу. Не буду я эти подачки брать, коль сын страдать будет, — глаза ее снова заблестели от подкрадывающихся слез.

— Мам, ты ведь сама понимаешь, что правды мы не добьемся, а если и попытаемся, то хуже сделаем. Ты ведь хотела, чтобы я закончил институт? Просто забудь, я жив и, почти, здоров. А через месяц и следа от синяков не останется. Дом этот ты продать сможешь, ты ведь всегда мечтала большим хозяйством заняться. Вот и случай помог. Езжай, я летом появлюсь обязательно.

— Ладно, Андрюша. Обещай, что ты никогда больше не свяжешься с этими людьми.

— Я постараюсь, мамуль.

— Держи вот, — она поставила на стул пластиковый пакет, — Тут фруктов немножко. Больше ничего пронести не дали. Поправляйся, сынок.

Мать подошла, посмотрела на меня печальными глазами, поцеловала в щеку:

— Горюшко ты мое, постараюсь уехать вечерним поездом.

— Хорошо, мам. Люблю тебя. Я позвоню как получится.

— И я тебя люблю, сынок.

Итак, зовут меня Андрей, и я "маменькин сынок"… Нет, не так. Как и все воспитанные только мамой парни, я себя конечно таковым не считаю. Отец погиб когда мне было семь лет. Я его помню не так, чтобы очень хорошо. О подробностях его смерти мне мать никогда не рассказывала. Говорила что он был военным и участвовал в специальной операции. После похорон пришли люди в форме и попросили освободить служебную квартиру. Матери выплатили компенсацию, естественно своими размерами никак не претендующую на обретение квадратных метров в Москве. Поэтому мы переехали в одну из деревенек во Владимирской области, где когда-то проживал мамин отец, оставивший после себя небольшой домик. Говорят, характер ребенка формируется до шести лет, так что я очень сильно верил, что отец успел сделать из меня мужика.

Мать устроилась в местное подобие совхоза. А я пошел в районную школу, где начал грызть гранит науки. Небезуспешно, кстати. Так получилось, что в одиннадцатом классе, я как единственный отличник в районе получил приглашение на Всероссийскую олимпиаду по математике, проводимую МГУ. Математика мне всегда давалась легко, я бы даже сказал она меня увлекала и я далеко обгонял сверстников по точным наукам. От деда осталась огромная библиотека, с кучей советских книг, в том числе и гора разных учебников. Из-за любви к ночному чтению с фонариком, я немного испортил зрение. Как потом оказалось, линзы я не могу носить из-за деформации роговицы. Нет, видел я сносно, но померив, однажды, дедовские очки перед зеркалом, ощутил себя важным профессором, и пристал к матери с просьбой купить мне похожие, только под мое зрение.

Мать всегда гордилась моими успехами, и пророчила мне карьеру ученого. Кстати, ту олимпиаду я выиграл, в связи с чем, МГУ выделил мне квоту и зачислил в ряды студентов. Маму в деревне любили, и естественно по моему приезду гуляли всем селом. Тогда же мы впервые со своим одноклассником Славкой Осиповым и местной секс-бомбой Аленкой нажрались и благополучно потеряли девственность, а утром я познал все прелести похмельного синдрома. За это конечно получил втык от матери и длинную лекцию о вреде алкоголя на организм неокрепших отроков. Воспитывала она меня не очень строго. Так уж вышло, что в деревне заняться было нечем, молодежи почти не было, а потому с ее слов: "испортиться естественным путем я не успел". И,чтобы хоть чем-то себя занять в свободное время, я постоянно читал. К шестому классу дома не осталось новых книг; были прочитаны Теодор Драйзер, Гюстав Флобер и прочая муть, какой я ее считал на то время. А потом была районная библиотека и интернет-кафе, где я открыл для себя чарующий мир фэнтези и многопользовательские онлайн игрушки.

ММОРПГ стали моим самым большим увлечением. Это были разные миры, каждый со своей уникальностью и историей. Невероятный сплав идеального мира фэнтези и моей любимой математики. Я лепил своих персонажей как скульптор, медленно и выверено. Каждая циферка показателей персонажа, будь то ловкость или интеллект, доводилась до совершенства именно в том билде, который я планировал. Долгие часы тестов и расчетов, безостановочное штудирование математической части игры, неизменно давали максимально возможный результат. Конечно, иногда донатеры сводили мои усилия на нет, перекрывая мою работу "тоннами бабла" вливаемых в своих персонажей, но они были скорее досадным исключением из правил, чем закономерностью. Осознание того, что когда-нибудь я смогу себе позволить потратить на своего героя столько же, но куда более эффективно, грело душу и давало новую мотивацию.

А затем все это перешло на новый уровень, я выбрал экономический факультет и переехал в Москву. Мать, в честь окончания школы, выделила мне из своих сбережений денег, которых хватило на достаточно хороший компьютер и на аренду плохонькой комнаты в Южном Бутово, что меня мало волновало, так как я готов был спать и на полу, лишь бы компьютер и интернет были рядом.

Остатки лета я провел под гордым флагом Задротляндии: игры-сон-игры-еда за компьютером. Бесконечное ПВП, фарм ресурсов, гринд мобов. Пару раз в неделю экспедиция до супермаркета за запасом провианта, и снова в бой. Я стал завсегдатаем форумов о ММО, мои вариации развития персонажей, однозначно признавались игровым сообществом лучшими, и за мной прочно закрепилась слава гуру билдостроения.

Незаметно пришла осень, а с ней и учеба в ВУЗе. Нашу группу собрали в аудитории, выступил куратор Константин Сергеевич, похожий на Карлсона дядька, который механически оттарабанил вступительную речь, после чего нам дали план занятий на ближайший семестр и оставили знакомиться друг с другом.

Здесь я немного вынужден остановится и уделить время этой самой группе.

Осознав с кем придется учиться, я испытал полное разочарование от своей никчемности. Не то, чтобы я комплексовал по этому поводу, но такого обилия дорогой одежды, часов и мобильников в одном месте я никогда не видел. Мое интернет существование не давало мне паузы, чтобы оглянуться и понять, куда и зачем я на самом деле приехал. Так что мне со своим стареньким свитером, с торчащим из под него воротничком рубашки и деревянной Нокией, хотелось побыстрее исчезнуть, лишь бы не попадаться одногруппникам на глаза. Мелькнула мысль, что стоило потратиться не на компьютер, а на комплект приличных шмоток, чтобы хоть как-то соответствовать окружению.

Среди всех особенно выделялся высокий сероглазый парень, с атлетической фигурой. Который волей-неволей притягивал взгляды остальных. Настолько он выделялся из общего фона. Так же как и я, только с противоположным вектором. Меня тоже рассматривали с интересом, однако в этих взглядах не было и намека на восхищение. Скорее так люди смотрят на побитую облезлую дворнягу, которую вроде и жалко, но подходить не хочется.

— Это еще что за чмо очкастое? Ты с какой помойки вылезло, существо? — презрительный баритон был направлен в мою сторону.

Меня охватила неуверенность. Я оглянулся, в надежде увидеть кого-нибудь за моей спиной. Увы, там был только портрет Лобачевского, который осуждающе смотрел на меня, и внешних признаков завсегдатая помойки не проявлял. Очков также не наблюдалось.

— Да ты башкой своей не крути. Что ты вообще такое? И как оказался на этом факультете? Тут вроде не приют для животных. Или я что-то путаю? — он обратился взглядом к группе, которая молча смотрела в мою сторону.

Жалость, презрение, кто-то просто стыдливо отводил глаза. Никогда мне еще так не было мерзко. Похоже знамя главного лошары потока прочно прицепилось ко мне. И, в ближайшее время, собиралось с комфортом проводить время в моем обществе.

В голове лихорадочно забегали мысли: "Как себя повести? Ударить, сказать колкость в ответ? Стерпеть?" Слабаком я никогда не был, и драться приходилось в деревне. Но то были беззлобные обычные драки, без серьезных последствий. Здесь же давление группы, нового места и внезапность наезда напрочь выбили почву из под ног.

Ситуацию разрулил своим повторным появлением Карлсон:

— Уже познакомились? Вот и молодцы. Жду в этой же аудитории завтра к девяти часам. У кого нет вопросов — можете идти. Чернецов Сергей, Вас я попрошу пока не уходить. — Все уставились на моего оппонента. Он молча кивнул куратору, а затем на последнего посыпались вопросы.

Я быстро протиснулся между каким-то чернявым парнем и вертлявой девицей. Услышал вслед чей-то вздох: "Не повезло парню", и покинул аудиторию.

Всю дорогу в метро я размышлял о новой сущности своего бытия. Мозг усердно подкидывал варианты достойных ответов Чернецову, рисовал картины избиения последнего, да только момент был упущен. Классическая работа крепкого заднего ума.

Из размышлений меня выдернул механический голос, сообщивший, что пора выходить. До дома я плелся ненавидя весь мир. Стал замечать редкие серые деревья, таких же серых прохожих, косящихся в мою сторону. Внутри полыхало желание убежать от всего этого обратно, в уютные миры какого-нибудь Эльморедена или Северного Королевства.

Зато дома меня ждал приятный сюрприз. Лидия Сергеевна, бабулька семидесяти лет, но все еще не по годам бодрая, встретила меня в коридоре квартиры:

— Сереженька, а к тебе гости. Только если он у нас будет жить я немножко аренду подниму, тяжело нынче на одну пенсию.

Я кивнул и прошел к себе в комнату. За компьютером восседал мой деревенский собутыльник Славка Осипов. Настроение немножко улучшилось.

— О, Славик, а ты какими судьбами?

— Так я же поступил! Разрешите представиться: курсант Московской Академии МВД Осипов Вячеслав Игоревич!

— Серьезно? Там же такие деньги нужны? Ты, вроде, говорил, что в Омск поедешь поступать, дядька у тебя там.

— Нужны, да не нужны. Мамкин двоюродный брат криминалистику преподает. Докторскую защитил. Перевели его, оказывается, в Москву, ну он и помог. Я переночую у тебя? Завтра начинается курс молодого бойца. Короче, мы на месяц уезжаем на полигон. Жить первый год буду в казарме. Если без трояков закончу — есть вероятность, что переведут на домашнее проживание. Ух, мы тогда тут с тобой замутим! Всех девок московских покорим, — он остановился перевести дух, — Андрюх, а что с физиономией? Ты чего такой кислый?

— Да ничего, разрешите представиться: Коротких Андрей Васильевич, студент первого курса экономического факультета МГУ, и по совместительству Верховный Лох Всея Университета.

— Да ты чего? В смысле? Наехал кто?

— Угу. Есть там один, Чернецов такой, пижон при бабках. Сходу всю группу подмял под себя. Там одни мажорчики: шмотки, мобилы, тачки, стоимостью с наш колхоз. И тут появляюсь я, в своих "рыцарских доспехах". Ну он и решил закрепить власть. Начал опускать прилюдно.

— В морду хотя бы заехал ему?

— Да какой там, стоял как приговоренный. Стушевался. А потом поздно было. Препод прилетел.

Серега уставился на меня:

— Погоди. Чернецов. Это не тот, что на МКАДе под 200 км в час рассекал на ламбе? Сынок министерский, вроде? Который на камеру помочился ГАИшникам на машину?

— Да хрен его знает. Может быть.

— Мде… Неприятно, но ничего, прорвемся! Ты только, милый мой, дождись меня из армии, — пропел он.

Мы дружно заржали.

— Ну что, по пивку? Бабулька твоя против не будет?

— Маленько можно. Она бабка мировая. Тебе втык с похмелья не дадут? А то закончишь обучение досрочно.

— Не, нормально все, сказали сегодня ваш последний день гражданской жизни. Не потратьте его зря. Главное на построение не опоздать.

— Уговорил, пошли.