Проще, чем кажется

8

На Макса вид снизу просто шикарный открывается: красивое сильное тело, темная растительность на груди и в паху, мощные бедра, тоже покрытые изрядным количеством темных волос.

И теперь я знаю наверняка, что общего у конкретно этого мужчины и обезьяны: шерсть. Шесть букв. Подходит!

Откуда я это знаю?

Так на нас же не осталось и нитки одежды.

Я голая. Макс голый — между моих разведенных ног располагается. Подо мной чудовищно колючее одеяло впивается в горящие огнем после Потаповской экзекуции ягодицы.

— Не передумала?

— Не передумала — что?

— Отдаться мне?

Водя обнаженной головкой по моей выставленной напоказ промежности, Максим удерживает нас обоих у стартовой линии. От его взгляда, обращенного туда же, меня хлеще прежнего в жар бросает.

— А ты не передумал?

Ответом служит стремительное и глубокое проникновение. Макс всаживает член с таким лихорадочным рвением, что я впервые столь явственно ощущаю, где у меня матка находится. Сопровождаю это событие громким писком и не могу не прокомментировать:

— Не знала, что он у тебя такой длинный…

Макс развязно усмехается, однако спрашивает, чуть ослабив натиск.

— Нормально?

— Нет, — головой мотаю, поглощенная эффектом первого нашего яркого контакта. Не нормально — аномально необычно и болезненно сладко. — Ты меня девственности лишил где-то там еще. Посмотри, кровь не идет, — отражаю с чуть запоздалой отрешенной усмешкой.

— Думаешь, у меня упадет из-за твоей болтовни, да? — смеясь, Макс снова врывается в меня, здороваясь с маткой.

Только между нами столько влаги, что кроме острого удовольствия его дерзкое вторжение у меня больше ничего не вызывает.

— А что… может? — сиплю и задыхаюсь.

— Тихо… — Макс грозно шикает.

Подхватывает под ягодицы и отводит мое бедро, толкая под него свое пушистое, смотрит, как член медленно проникает в меня по самое основание и, наконец, глаза закатывает, сексуальным движением уводя подбородок вверх.

Я вижу, как ему хорошо, и это понимание кратно увеличивает и мое собственное желание.

— Тихо… В темноте… И под одеялом… Извини, не знала, как ты любишь, — дразню Макса уже из последних сил. — Свет выключи, если стесняешься.

К порядку Максим призывает меня самым примитивным способом — затыкает рот своим. Жестко целует и плавно трахает. Грубо терзает губы. Бедрами же беспрецедентно-нежные движения выписывает.

Duramente.

Dolce. Teneramente.

А всё вместе — affettuoso.

На очередном такте у меня глаза сами собой закрываются. Так это фантастически здорово ощущается.

— Ну что там по длине, дразнилка? — мне прилетает саркастическая ответочка.

Её Макс сопровождает тем, что облизывает пальцы и накрывает ими клитор, принимаясь ласкать его. Не в состоянии и слова произнести, я много-много раз киваю, прикусив губу. И Макса полностью устраивает моя немая покорность. Крепче перехватив за бедро и опустив ладонь на грудь, он начинает методично трахать меня.

Трахать начинает. Макс. Меня.

И столь невероятное сочетание слов и их смыслов лишь подстегивает мое наслаждение.

Макс меня трахает. Ниже падать некуда. Но и выше не взлететь. Я парю на максимально допустимой высоте.

Я снова пьяная. Пьянее, чем когда-либо. Или даже свихнувшаяся. Да… Поехавшая — точно!

Иначе, как такое могло произойти, что я и Макс занимаемся грязным примитивным сексом на старом диване в доме из моих детских воспоминаний.

— Ты что-то притихла, Ма-ань? — хрипит Макс между громкими вздохами спустя впечатляющий своей продолжительностью отрезок времени.

Я снова скулю — раздраженно и глухо. Глаза зажмурены. Во рту сухо. Все мышцы в напряжении. Плавлюсь. Потом обливаюсь. Хнычу и задыхаюсь. Уже во всю оргазм нагоняю, а он лезет.

Хорошо ли мне? Да это просто полнейший тре бьен, мадам и месье. Это кайф в чистом виде. Это так… сладко… так остро, красочно и сильно, что даже не поддается детальной раскладке. Кукожит всю и трясет… Сворачивает низ живота, и я вылетаю за границу реальности.

Возвращаюсь в этот бренный мир только, когда Макс уже расстреливает мне живот своим горячим семенем, покрывая его длинными струями и помогая себе рукой.

Снова зажмуриваюсь — так сюрреалистично все это выглядит.

— Ничё ты быстрая, — слышу будто издали его пошлый комплимент.

Отвесив его, Макс шлепает меня по бедру, чтобы подвинулась, и падает рядом.

Он пыхтит на всю комнату. Я тоже еле дышу. Тело стынет от обилия выступившей из пор влаги.

Осторожно открываю глаза.

Надо мной все тот же прокопченный низенький потолок, пересеченный косицей электропроводки. Голову направо поворачиваю. Грудь Потапова критически часто опускается и поднимается. Вижу, как он облизывает губы свои сухие.

— Ма-ань… — сладчайшим сиплым тоном зовет меня и на бок поворачивается, попутно обнимая.

Да сам же ладонью в свою сперму вписывается.

— О, блин… — размазывает все это добро по мне. Ну спасибо. — Тебя надо чем-то вытереть…

— Салфетки… на буфете, — еле языком шевелю.

— Да… Щас… Пять сек… — бормочет он, глотая воздух. — Вспоминаю, как ходить.

Сам улыбается — весь красный и довольный. За ногу меня сотрясает, снова облизывается и вскоре вспоминает, как ходить. Приносит мне влажные салфетки.

Я молча вытираюсь и хватаю первое, что под руку попадается — стариковскую рубашку. Закутываюсь в нее и волосы торчащие поправляю.

— Мань, все… нормально? — осторожно спрашивает Макс, наблюдая за мной.

— Супер… — роняю, окинув взглядом его вытянутое на диване тело.

— Точно?

— Да. Все круто.

Схватив носки, направляюсь к двери и на ходу их надеваю — оба, разные.

— Ты куда?

— До ветру схожу, — шутливо сообщаю, толкая ноги в большие-большие валенки, которые делают меня похожей на астронавта.

— Оденься! — слышу окрик Макса, когда дверь толкаю.

Снаружи холодно, как в космосе. Темно и тихо. Только снег скрипит под ногами.

После похода в деревенский ватерклозет в минус пятьдесят (по ощущениям) я возвращаюсь в избу — дрожащая и с ног до головы покрытая «гусиной» кожей.

Беспощадно хочется в душ. Прямо люто!

О, душ! Горячий, расслабляющий и долгий!

А ещё лучше в горячей ванне бы поваляться. Однако из удобств у меня только рукомойник, старая раковина под ним, а ещё ниже, в шкафчике — ведро — пращур современной канализации.

Укрывшись за шторкой, я кое-как намываю стратегически важные места и живот, наспех вытираюсь и кутаюсь в дядину рубашку, от которой пахнет так же, как и от меня — Максом и сексом.

Я переспала с Потаповым.

Макс меня трахал.

Он кончил мне на живот. Вот.

Рифмуя мысли, смотрю в зеркало, оценивая свой катастрофически блядский видок. Если существует в мире более эпичный срам, коим могло завершиться мое тридцатое декабря, дайте знать. Потому что я даже не представляю.

— Я спать, — нарочито бодро объявляю, покинув свое укрытие.

Макс даже отреагировать не успевает, как я, прошмыгнув мимо него, скрываюсь в маленькой спаленке за белой двустворчатой дверцей. Где даже свет не включаю и, торопливо скинув валенки, залезаю на ватное одеяло и под два таких же — тяжелых и холодных, — ныряю с головой, и трясусь, пока в какой-то момент не замираю.

По близкому скрипу половиц понимаю, что у двери топчется Потапов.

— Маша? — вежливо стучит три раза.

Я не отвечаю, продолжая лежать под тонной ваты тварью дрожащей.

— Мань, я войду? — спрашивает Макс, прежде чем распахнуть скрипучую створку. — Маш? — зовет требовательнее. — Маша, я знаю, что ты не спишь, — нетерпеливо добавляет. И я вдруг замечаю одну очень любопытную деталь. Спустя столько лет, но вот замечаю: обращение «Маня» Максим использует в одних случаях, а «Маша» — это для другого. Для чего-то серьезного, непростого, обстоятельного. — Маш, выйди, а? Поговорим. — Убеждает меня в моей догадке. А я сейчас к такому не готова. Мне можно немного подумать? А? Я же все-таки девочка. Девочка, которая дала своему лучшему другу. Дала, как никогда никому не давала. Дала просто, как… последняя… Не знаю, сколько он так стоит, ожидая моей хоть какой бы то ни было реакции на свои призывы, пока не произносит: — Ладно. Извини. За… всё. Видимо… Спокойной ночи.

*То, что на итальянском ранее, здесь и далее — Маня использует музыкальные термины.

В предыдущей главе:

Prestissimo — предельно быстрый темп.

В этой:

Duramente — «жестко».

Dolcе, teneramente — «нежно», «ласково».

Affettuoso — «очень нежно, мягко, томно, страстно, порывисто».