Пацан, кусок сибирской плоти...

* * *

Пацан, кусок сибирской плоти

(я имя вам не назову),

на злобно ржущем самолете

внаполеонился в Москву.

Он покорил Иркутск сначала,

взорвал овации в Чите...

А вот Москва... Москва молчала.

Масштабы, видимо, не те...

Пегас от страсти обезножел,

сарказм прижился на губе...

Я лез из кожи, рвал одежи,

стихами рожу бил толпе...

По вытрезвителям мотался –

был в них всегда желанный гость...

И вот по пьянке затесался

на тот Ваганьковский погост.

Напиток бешеной коровы,

редиска, лук да каравай...

– Есенин, здравствуй!

– Ну, здорово...

– Давай-ка выпьем!..

– Разливай...

Стакан – в себя, стакан – в могилу, –

земля темнела от вина...

А я шептал:

– Сережа, милый,

не признает меня страна!..

– Не признает?.. Знать, любит мало.

Ты брось на зеркало пенять...

Ведь и меня не признавала, –

петля заставила признать...

Я бросил кость эпохе-дуре,

всобачил в памятник грехи...

Но был бы жив, сейчас бы в МУРе

лежали все мои стихи...

– Ты предлагаешь?..

– Предлагаю...

– И будет слава?.,

– Как не быть...

А ночь зеленая такая,

что дико хочется завыть...

Но встало утро над погостом

во всю ваганьковскую ширь,

и кто-то мне напомнил просто:

– Комедиант, езжай в Сибирь!..

Комедиант, как верно, верно!..

А я-то думал, что поэт...

Оглоблей-истиной по нервам

меня хватил какой-то дед...

Он был не пьян, но чуть с похмелья,

зато величествен, как шах:

– Есенин я.... Зовут Емеля...

А здесь я вроде в сторожах...

Гони полтинник за знакомство

да рупь за добрый мои совет:

комедиант, езжай до Омска

и позабудь, что ты – поэт!..

...С бедой, с обидой и с позором,

с душой, как нищенской сумой,

пацан на поезде нескором

тихонько тащится домой...

[5]

Загрузка...