Проводники судьбы (СИ)

Глава 33.Все так и должно было случиться…

Окинув взглядом привокзальную площадь, Мира увидела, что сразу несколько мужчин в один и тот же момент покинули свои места и направились к ней. Это могло быть совпадением. Но это не было совпадением. Не видя смысла больше скрываться, Мира побежала. Сначала по тротуару, затем, не заботясь о транспортном потоке, по проезжей части. Машины останавливались прямо перед ней и громко сигналили.

Вдруг что‑то ударило ее в спину, и дышать вдруг стало невыносимо трудно.

Владимир остановил машину очень резко. Тормоза противно заскрипели, и шины оставили черный след на асфальте. «Фольксваген» был в среднем ряду, но это беспокоило его меньше всего. Неподалеку от железнодорожного вокзала стала образовываться гигантская пробка.

Александр только и успел что отстегнуть ремень безопасности и открыть дверцу с пассажирской стороны. Он увидел, как блеснуло на солнце дуло пистолета, снабженного глушителем, в руках мужчины, бегущего по тротуару. Тело Миры неестественно изогнулось, дернувшись как от толчка.

Девушка не упала, но подняла глаза и посмотрела вперед. Их взгляды встретились, и каждый из них вдруг потерял возможность дышать. Александр подумал, что отдал бы все, лишь бы иметь возможность закрыть ее от пули. А Мира подумала, что если ей удастся добежать до него, то все еще, может быть, будет хорошо.

Но ей не удалось. Мира заметила знакомую иномарку только когда их разделяло не более пяти метров. За рулем, как и следовало ожидать, был Антон Вернадский. К этому моменту стрелка спидометра дошла до восьмидесяти километров в час. Несмотря на все услышанное этим утром, девушка почему‑то была уверена, что он остановится прямо перед ней. Но Антон не притормозил — напротив, надавил на газ.

Сверкающий на солнце металл машины соприкоснулся с плотью с глухим ударом. Тело девушки отлетело вперед и, ударившись о капот впередистоящей машины, упало на землю. Перевернувшись несколько раз, оно осталось лежать на раскаленном солнцем асфальте безжизненной окровавленной массой.

Александр подскочил к Мире в три прыжка и склонился над распростертым на земле телом. Кровь залила изодранную в клочья кремовую блузку и уже начала запекаться на виске, где зияла жуткая рана. Руки и ноги девушки были распростерты на асфальте под неестественными углами. Раны уже почти перестали кровоточить, но это не было хорошим знаком. Застывший взгляд Миры был устремлен вверх, в ясное голубое небо.

Склонившись над телом девушки на асфальте, Александр точно мог сказать, что это не Мира. Миры уже нет, ее тепло покинуло этот мир, исчезло навеки. Перед ним на земле лежала лишь пустая оболочка того, что он безмерно любил. Его общее чувство молчало. Ее ауры больше не существовало. Не было даже той малейшей частицы, которая не покидает человеческое тело даже в бессознательном состоянии.

Усилием воли Александр заставил себя коснуться точки на шее Миры. Под его прикосновением сместилась сломанная ключица. Но пульса не была, и тело с каждым мгновением теряло свое тепло.

Александр поднялся с земли и больше не бросил ни единого взгляда на безжизненное тело. Он осмотрелся по сторонам. Хотя звуки выстрелов и были заглушены шумом машин, прохожие, находящиеся поблизости, увидев оружие в руках убийц, с криком бросились врассыпную. Те, кто не стал свидетелем выстрелов, поддались общей панике и кинулись врассыпную. Другие бросились на помощь к распростертой на земле девушке, кто‑то закричал: «Вызовите «скорую»!», — не осознавая, что уже слишком поздно.

Все смешалось воедино. Лишь Александр не поддался общему смятению. Среди бегущих людей его глаз легко выхватил тех, кто был виновен в ее смерти. Они ничем не выделялись и могли бы смешаться с толпой — но не скрыться от Александра. Он не сомневался, не боялся покарать невинных, когда выхватил пистолет и открыл огонь. А если бы и была возможность ошибки… какая теперь разница?

Он не сомневался и не медлил. Каждый раз целился точно в сердце и, несмотря на попытки противников укрыться за машинами, почти никогда не промахивался. Когда сухой щелчок возвестил о том, что патроны закончились, он отбросил бесполезное оружие.

Один — единственный взгляд в сторону Миры — над ее телом склонился Владимир — и Александр бросился бежать. Легко перемахнув через корпус машины, оттолкнувшись рукой от капота, он с прыжка ударил ногами человека, спрятавшегося за ней, сбив его с ног. Алые пятна расплывались по рубашке Александра. Наверное, и в него попали во время перестрелки. Но боли он не чувствовал.

Набросившись на противника, он стал избивать его. Жестоко, беспощадно, как заведенный, он наносил и наносил удары, выбирая наиболее уязвимые места, чтобы причинить как можно больше вреда, как можно больше боли.

Он продолжал бы до бесконечности, если бы не ощутил удара в спину. Скорее даже осознал, чем ощутил. Даже не понял, пырнули ли его ножом или ударили чем‑то тупым. Все, что он понял, так это то, что неожиданно оказался на земле, упав прямо на неподвижное тело поверженного противника. Другой — тот, кто нанес предательский удар, склонился над ним, но через мгновение сам оказался на земле, сраженный мощным ударом в челюсть. Заметив краем глаза движение справа, Александр предупредил намерение противника, поставив ему подножку. Еще до того, как тело соприкоснулось с асфальтом, пальцы Александра обвились вокруг ножа, лезвие которого уже было обагрено кровью — его собственной, вероятно. Один прыжок — и Александр грациозно разжал пальцы, оставив смертоносное орудие в горле умирающего.

Но уже в следующий момент его собственное горло оказалось зажато в железные тиски. Противник усилил хватку, и перед глазами Александра заплясали темные точки. Он рванулся назад и ощутил удар, основная сила которого пришлась на нападавшего: тот спиной разбил боковое стекло машины. Ослабление хватки помогло Александру сконцентрироваться. Он ударил противника затылком в лицо и, наконец, избавился от плена. Но закрепить победу не удалось: в этот момент на него сзади напали еще двое.

Александр отбивался, конечно. Но его удары, мастерство которых было отточено вечностью, стали терять свое смертоносное изящество, все реже и реже достигая цели. Он по — прежнему не чувствовал боли, но реальность стала расплываться. Потом в поле зрения мелькнула еще одна тень, и на мгновение ему стало легче. А потом все исчезло. Не было ни темноты — ничего. Совсем ничего.

Когда Александр вновь открыл глаза, он обнаружил, что находится в машине и сидит, прислонившись головой к оконному стеклу. Антон был за рулем. Его присутствие Александр ощутил еще до того, как увидел. Какую бы ненависть ни вызывал в нем теперь Оракул, его соседство по — прежнему дарило ощущение теплоты и комфорта.

Антон остановил машину и заглушил мотор. Только теперь Александр осознал, что они находятся у его собственного дома. Он не мог сказать наверняка, как долго был мертв и сколько еще времени потом провел без сознания, но, как видно, немало, потому что пустота оставила в его душе очень стойкое и неприятное ощущение.

Он попытался сесть ровно, но боль, огнем полыхнувшая внутри, заставила его со стоном опуститься на место. Адреналин ушел из крови, и расплата за недавнее безрассудство не заставила себя долго ждать.

— Не торопись, — посоветовал Антон, его голос звучал мягко и спокойно. — Ты серьезно пострадал, и понадобится время, чтобы раны зажили.

Он был прав, конечно. Оракул не ошибается. Вся одежда Александра пропиталась кровью, и он был поражен, что в его теле так много жизненной эссенции. Он не помнил, кто нанес ему раны, не помнил их природы. Хотя малейшее движение и причиняло нестерпимую боль, он уже чувствовал, что процесс исцеления начат.

— Почему ты убил ее? — голос Александра прозвучал хриплым шепотом, но Антон понял бы вопрос, даже если бы не услышал его.

— Так лучше.

— Чем? Она все равно бы умерла от пули, а так не мучилась, да? Ты все этим оправдываешь?

— Нет, она страдала. Последние мгновения ее жизни были адской мукой, какую ты себе даже не представляешь, потому что привык терпеть боль и не ощущаешь страха смерти. Но, наверное, и в этом был смысл, потому что впервые за десятилетия из твоих глаз текут слезы.

Антон вздохнул и продолжал:

— Было ли пулевое ранение смертельным — я не знаю. Может быть, вскрытие покажет. Но какая теперь разница, верно?

— Я тебя ненавижу! — бросил ему в лицо Александр.

— А для меня ты всегда будешь братом. Но время научило меня приносить в жертву свою любовь и ненависть на алтарь судьбы. Научит и тебя.

— Я уже давно не видел, чтобы кто‑нибудь дрался с таким ожесточением, таким безумным отчаянием, — добавил Антон. — Я бы и сам не смог бы сделать лучше.

— Это похвала? — губы Александра скривились в холодную усмешку. — На моих глазах убили мою любимую и потом забили до смерти меня самого. И ты хвалишь меня?

— Ты сделал все, что мог. Я лишь закончил. Поверь, оставалось совсем немного.

— Значит, все мертвы… Петр Сергеевич, отец Миры, Паук… и все остальные, кто был в этом замешан.

— Владимир жив: должен же кто‑то скорбеть над телом Миры. Петра Сергеевича я убил собственными руками. Да, он мой внук, — продолжал Антон, отвечая на изумленный взгляд Александра. — Но он это заслужил. С Пауком ты покончил своим первым выстрелом. Впрочем, неудивительно, что ты не помнишь. Они все мертвы. Все, кто был в этом замешан. Все, кто знал, что происходит, но молчал и слепо повиновался приказам. Какое странное совпадение, что и мы, и они все оказались в одном и том же месте, в одно и то же время! Кто мог знать, что все будет именно так, а не иначе?

— Только тот, кто знает вперед.

— Это сделал я. Я предупредил их. Удостоверился в том, чтобы там были все до одного.

Александр глубоко вздохнул и произнес твердым голосом, выделяя каждое слово:

— Я никогда не пойму, зачем ты так поступил. Никогда не прощу тебя за это. И я отомщу тебе.

— Никогда не говори «никогда», Александр. И ты не сможешь отомстить мне. Тебе не отнять у меня больше того, чего я уже лишен. Я потерял твое доверие, дружбу, привязанность. Ты не сможешь убить меня, потому что я сильнее и опытнее. И ты даже представления не имеешь о том, какими изощренными защитными механизмами я оградил себя на случай покушения на мою жизнь. И что бы новое ты ни придумал, я все равно буду знать об этом наперед.

Ненадолго воцарилось молчание, которое нарушил Александр:

— Тех двоих, которых должна была спасти моя кровь, ты тоже убил?

— В этом не было необходимости.

— Значит, не сработало?

— Анализы, взятые в тот же день, показали, что опухоль Оксаны исчезла, а кровь Анатолия дала отрицательный результат на ВИЧ.

— Они стали…

— Нет, они не стали бессмертными.

— Как ты можешь это знать?

— Анатолий умер этой ночью. Утечка бытового газа — такое бывает изредка. Аварию обнаружили слишком поздно. А Оксана… утром она спешила в свою художественную студию, счастливая оттого, что часы перестали неумолимо тикать. Она упала с лестницы в подъезде. Там, где другие бы отделались парой синяков, она сломала шею.

— Ты это подстроил?

— Нет, я тут не причем. Им не суждено было жить долго и счастливо.

Александр пристально посмотрел Антону в глаза:

— Сделай так, чтобы Мира была жива. Ты спрашивал, готов ли я пожертвовать бессмертием ради нее. Тогда я не мог дать ответ на этот вопрос, но теперь не сомневаюсь. Я готов пожертвовать. Бессмертием… и даже жизнью, лишь бы жила она.

— В тебе говорят отчаяние и горе. Когда боль утраты утихнет, ты будешь думать иначе. Конечно, ты не сможешь забыть о ней быстро. На это потребуются не дни, вероятно, месяцы, может быть, годы. Но для нас с тобой это не так уж и долго.

— Возможно, ты и прав. Что ж, если только отчаяние способно подвигнуть меня на что‑то действительно хорошее и правильное в моей никчемной жизни — вечности, то пусть будет так! Я воспользуюсь моментом.

— Прости, если вселил в тебя ложную надежду, но с моей стороны это было лишь любопытством. Судьба не заключает сделок. Это невозможно.

Антон вышел из машины и захлопнул за собой дверь. Александр последовал его примеру. Силы уже отчасти вернулись к нему, но как только он поднялся на ноги, на него нахлынула волна головокружения. Чтобы устоять на ногах, Александр оперся о корпус машины.

Антон вздохнул и сочувственно покачал головой:

— Тебе надо отдохнуть и восстановить силы. Иди домой, пока не привлек к себе излишнего внимания и кто‑нибудь не вызвал милицию.

Александр недоверчиво посмотрел на Антона. В его словах было столько сострадания, заботы, даже нежности, будто он говорил с младшим братом. И как ему это удается?

Александр сделал неуверенный шаг по направлению к Антону, все еще опираясь о машину:

— Какая теперь разница?!

— Разница есть, — укоризненно возразил Антон. — Тебе есть что терять. Или будет.

С этими словами он вернулся в машину и захлопнул за собой дверцу. Прежде чем Александр смог последовать его примеру, сухой щелчок возвестил о блокировке дверей.

Быстро заведя машину, Антон дал задний ход. Руки Александра беспомощно скользнули по капоту, оставив на нем багровые разводы. Не сумев сохранить равновесия, он упал на асфальт и так и остался лежать в дорожной пыли, в то время как машина Антона скрылась за поворотом.