Прозрачная маска

© Асен Кръстев, 1983.

с/о jusautor, Sofia.

ТОНКОСТИ ПРОФЕССИИ

Прямо перед окном кабинета распростерлась крона огромной липы. Сейчас, в начале ноября, ее ветви были усыпаны бесчисленным множеством воробьев. Они будто договорились не давать никому ни минуты покоя, который был так необходим следователю Нестору Крумову. Их чириканье усиливалось от теплого солнца, упорно опровергавшего прогноз погоды — облачно, с кратковременными дождями. Беспрестанное щебетанье постепенно слилось в один звук, болезненно отдававшийся в тяжелой от усталости голове следователя. Он не выдержал, вышел в вестибюль управления, где находился буфет, и заказал два кофе. Он помнил, что стоит ему поесть, как его сразу потянет на сон, и поэтому не стал заказывать никакой еды, хотя и ничего не ел со вчерашнего дня. Освободившись от пронзительного воробьиного гомона, он ощутил приятное расслабление; запах кофе и белые скатерти действовали успокаивающе. Горячая коричневая жидкость согревала руки через тонкие стенки чашки. Стоявшая за стойкой Мария сочувственно смотрела на него своими темными глазами. Ей показалось, что, погруженный в свои мысли, Нестор чему-то усмехался. Она наблюдала за клиентом уже минут десять и думала, когда же тот изменит соблюдаемый годами ритуал. Следователь постоянно заказывал две чашки и, выпивая их, всегда над чем-то размышлял, независимо от того, сидел ли он один за столом или в компании. Многие из коллег привыкли к этому, а от тех, кто досаждал ему вопросами, он отделывался фразой: «Пью кофе», произносимой таким тоном, который сразу отбивал всякое желание продолжать с ним разговор. Эти несколько минут были его, и только его, и он чувствовал себя несчастным, когда их у него пытались отнять. В этот момент, особенно во время ночной работы, Нестор походил на морское млекопитающее, которое нуждается в глотке воздуха, прежде чем снова погрузиться в водные глубины.

Вскоре после полуночи позвонил какой-то молодой человек и сообщил, что обнаружил труп женщины в ближайшем жилищном комплексе. Нестор с оперативной группой тотчас же прибыл на место происшествия и, несмотря на самый тщательный осмотр, не обнаружил каких-то особых улик. Кроме того, у жертвы преступления отсутствовали какие-либо удостоверявшие ее личность документы. По предварительному заключению врача, удары были нанесены тупым предметом в затылочную часть где-то между десятью и одиннадцатью часами вечера. Часом позднее на труп натолкнулся молодой человек — Христо Радев, который провожал на машине свою девушку и заблудился в незнакомом жилищном комплексе. Показания были сразу проверены и подтвердились. Машину осмотрели и не нашли на ней никаких отметок. Оставался один труп.

Когда следователь прибыл в институт криминалистики, врач Никола Константинов уже начал работу, а фотограф обещал представить снимки к обеду.

— Кольо, меня интересует… — произнес Нестор.

— Разумеется, все, не так ли? — перебил его врач. — Становишься банальным. Хоть бы раз сказал: «Меня интересует только что-то определенное».

— Случай…

— Опять банально! В каждом случае есть что-то особенное.

— Ну, хорошо, ты знаешь все! — произнес Нестор любимые врачом слова, которые сразу приносили результат.

— Послал в лабораторию на исследование слюну, обнаруженную на волосах убитой. Одежду — тоже. Время наступления смерти, приблизительно определенное на месте происшествия, подтвердилось. Алкоголя убитая не принимала, полового сношения не было, смерть наступила мгновенно. Никаких признаков серьезного заболевания не отмечено, за исключением увеличенной щитовидной железы. Возраст тридцать пять — тридцать шесть лет. Очень красива, на мой вкус.

В подобной ситуации Нестор не был склонен говорить об этом и оставил замечание врача без внимания.

— Что еще?

— Больше ничего. Протокол будет готов через десять минут, но нового в нем ничего не будет. Очень сожалею, Нестор!

У Константинова были основания для сожаления, поскольку он понимал, что Нестор оставался как бы перед закрытой дверью. Врач знал, что следователь, отличавшийся необыкновенной скрупулезностью, все равно займется протоколом, внимательно изучит все написанное, начиная от группы крови убитой и кончая содержанием скудного ужина, который она съела четырнадцать часов назад.

— Да-а, — вздохнул Нестор и остановился около аккуратно сложенных и пронумерованных вещей убитой.

По этим вещам можно было составить беглую характеристику их обладательницы. Нестор молча оглядел их. На него пахнуло едва уловимым запахом дорогих духов. Обручальное кольцо и рядом с ним еще три перстня подсказывали, что женщина, вероятно, была замужней. Инициалы отсутствовали. Массивный золотой браслет свидетельствовал о том, что ограбление жертвы не входило в планы убийцы. Дорогое меховое пальто было почти неношеное, туфли — новые, в тон — остальные атрибуты женского туалета. Сумка отсутствовала, и это вынуждало Нестора относиться подозрительно к заключению о цели убийства. Нелепо смотрелись изящные часы, продолжавшие отсчитывать время.

— Я пойду в кабинет, — прервал его размышления голос врача. — Если хочешь, оставайся здесь, поговорите.

Нестор не ответил на грубую шутку и направился к выходу. Они двигались рядом друг с другом, и их шаги отчетливо звучали в коридоре. Подошли к кабинету. Открывая дверь, Константинов спросил:

— Чего-нибудь выпьешь?

— Да, газированной воды.

На следующие сутки Нестор беспрестанно рисовал в своем воображении различные варианты предстоявшего следствия, хотя и сознавал, что еще слишком мало данных, все пока строилось на зыбкой основе. Разослали фотографию убитой для опознания. Но время шло, и не было никаких результатов. Никто не звонил и не искал эту женщину. Вынужденный «простой», как говорил Нестор, действовал на нервы, и следователь начинал винить себя в том, что он, вероятно, упустил какую-то деталь, где-то что-то просмотрел. На второй день, незадолго до обеда, в кабинет вошел старший лейтенант Денев, с которым он давно работал и с которым его связывала взаимная симпатия. Денев положил перед ним водительское удостоверение. Нестор раскрыл его и увидел фотографию убитой.

— Где взял?

— В автоинспекции. Права нашли в машине, запаркованной у тротуара около кооперативного дома. Машина стояла три дня и мешала выезду из гаража. Автоинспекцию попросили убрать ее. Машина находится на стоянке по улице Кабакчиева и принадлежит Пейчо Пейчеву, проживающему по улице Мэрфи, 26. Удостоверение выдано на имя его жены Йонки Пейчевой. Послал предупредить, чтобы Пейчев взял машину. По моей прикидке, ему понадобится полчаса, чтобы добраться до парковки. Так что у нас есть время приехать и увидеться с ним.

— Думаешь, он сразу бросится бежать туда?

— Он был дома. Пока старшина говорил с ним, я поспешил сюда, — усмехнулся Денев.

Нестор взял плащ и двинулся к выходу.

— Иногда и от неправильной парковки есть польза…

Они прибыли к автомобильной стоянке, когда Пейчев расплачивался за свою машину. Нестор остался в стороне, а Денев приблизился к будке служителя, откуда можно было наблюдать за Пейчевым. Первое, что сделал владелец машины, — внимательно осмотрел ее со всех сторон и убедился, что вмятин и повреждений нет. Потом осторожно открыл дверь, проверил все внутри и сел за руль. Поведение Пейчева ничего не говорило Нестору, и тот с озадаченным видом сжал губы. Кивнул Деневу, вопросительно смотревшему на него в ожидании указаний. Они позволили Пейчеву покинуть парковку, а затем сами сели в машину и направились за ним. Он подъехал к своему дому, остановился около входа, закрыл дверь и спокойно поднялся по лестнице.

— Ты пойдешь к домоуправу, а я поговорю с ним. Жди меня в машине! — распорядился Нестор.

Пейчев еще был в прихожей, когда позвонил Нестор. Последовала обычная процедура представления, которую Пейчев воспринял с таким видом, будто ему каждый день наносили подобные визиты.

— Вы извините! У меня здесь небольшой хаос… — произнес он, показывая на груду посуды в гостиной. — Гости допоздна засиделись.

Он задернул тяжелые шторы, и от полумрака беспорядок показался еще большим. Нестор подумал, что здесь было по крайней мере человек десять. Стоял тяжкий запах духов, смешанный с запахом табака. У балконной двери было сложено несколько пустых бутылок, а воспаленные глаза хозяина свидетельствовали о том, что он принял достаточное количество их содержимого.

— Не желаете ли кофе? — пробормотал Пейчев и пошел на кухню.

Нестор молча скользил взглядом по окружавшим его вещам, которые говорили о вкусе и, разумеется, возможностях хозяев. Были предметы, и не вязавшиеся с аристократическим убранством квартиры, например видеомагнитофон и большой цветной телевизор, но они служили показателем прихода в быт электроники.

— Что еще натворила моя жена? — спросил Пейчев, войдя в гостиную, и слегка дрожащей рукой налил Нестору кофе, а себе — пива.

— Ничего, — ответил следователь, отпивая глоток.

— Вы не утруждали бы себя приходом сюда, если бы ничего не произошло.

— Где она сейчас?

— Должна быть на работе, но ее там нет. Я звонил ей, когда мне сообщили о машине.

— И это не беспокоит вас?

— У меня нет привычки следить за женой, — отрезал с досадой Пейчев и открыл вторую бутылку пива. Теперь руки у него почти не дрожали.

— С каких пор вы не видели ее?

— Ну, думаю, со вчерашнего дня. Стоит ли мне помнить об этом?

— В данном случае — стоит!

— Ну ладно, не помню!.. А что значит «в данном случае»?

— Машину нашли на улице Неофит Рилски, недалеко от Витоши. Вам говорит что-нибудь это место?

— А что оно может мне говорить? Бывает, что я напиваюсь и забываю, где припарковал машину. А что касается жены, она никогда не забывает.

— И часто это с вами случается?

— Ну что вам сказать… Приблизительно два раза в месяц приходится платить за это определенную сумму, как, например, сегодня.

Нестора начинали раздражать плохо шедший разговор и безмятежное спокойствие Пейчева. И все же ему казалось, что подпухшие глаза хозяина квартиры время от времени поглядывали на него не совсем как с похмелья.

— Вы выпили свое пиво? — ровным голосом спросил Нестор.

— А что? — испугался Пейчев.

— Вашу супругу, Йонку Пейчеву… — начал Нестор, — мы нашли мертвой, и вам придется пережить одну неприятную процедуру. Вы должны пройти со мной и опознать труп.

У Пейчева отвисла челюсть, лицо приняло глупое выражение.

— От чего она умерла? — спросил он с усилием после продолжительной паузы.

— Вследствие сильного удара в затылочную часть, — не скрывая правды, произнес Нестор.

— Убита?! Значит, убита! — закричал он и оглянулся по сторонам, словно искал чего-то, что можно схватить в руки и защитить себя. Затем он засуетился, надел плащ и спросил: — Куда идти?

Они спустились к машине, в которой их ждал Денев, и молча направились к институту. Побелевшего от волнения Пейчева пропустили вперед. Но в следующий момент показалось — что-то в нем перевернулось; как будто при виде мертвой супруги к нему неожиданно вернулось хладнокровие, и, повернувшись к сопровождающим, он твердым голосом произнес:

— Да, это она. Итак, что вы хотите от меня?.. Алиби?

Нестор ничего не ответил и попросил его пройти в управление, чтобы там продолжить беседу. За окном воробьи снова подняли гомон — он служил своего рода фоном к предстоявшему разговору.

— Расскажите что-нибудь о своей жене.

— Восемь дней назад ей исполнилось тридцать пять лет. Образование высшее экономическое, детей нет, пользовались уваженном у жителей квартала. Родители к суду не привлекались, родственников за границей нет. Прошлый месяц сдала двадцать килограммов вторичного сырья…

Нестор привык к различной человеческой реакции в подобных случаях и выжидал, когда допрашиваемый закончит, рассчитывая, что внезапно охватившее Пейчева озлобление пройдет, но тот все больше повышал тон, и следователь решил прервать его:

— Вы знаете Ивайло Градева?

— Нет.

— А его жену — Димитричку Градеву? — продолжал называть вымышленные имена Нестор.

— Тоже не знаю.

— Интересно… — произнес Нестор, делая вид, что внимательно рассматривает лежащий на столе лист бумаги.

Денев про себя улыбнулся. Он знал манеру следователя вести дело, но, несмотря на это, всегда удивлялся его умению выбрать в нужный момент самый верный ход.

— А я думал, вы знаете их… — с безразличным видом продолжал Нестор.

— Я же сказал, что не знаю!

— Когда в последний раз виделись с супругой?

— В среду. Это было под вечер, и она сказала, что идет к Весе.

— Кто эта Веса? Ее адрес?

— Кинокритик, живет где-то на улице Дондукова… Весела Петрова. Они с женой старые приятельницы. Я оставался дома до девяти часов, а потом пошел в бар «Эксельсиор». Можете проверить.

— Проверим! — успокоил его Нестор и записал имя приятельницы убитой. — Не вспомните ли вы нечто такое, что бы вас насторожило, когда жена уходила из дома? Или в последние дни?

Пейчев пожал плечами.

— Например, ушла она с сумкой или без? — конкретизировал вопрос Нестор. — Была ли у нее привычка ходить без паспорта?

— Думаю, что с сумкой… В принципе женщины всегда ходят с какой-нибудь сумкой.

— Это важно, Пейчев! Меня не интересуют остальные женщины, а только ваша жена. Была ли у нее сумка?

— Да, — подтвердил после продолжительной паузы Пейчев. — Не могла она быть без сумки, потому что всегда делала мне замечание, что я ношу деньги в карманах. «Для этой цели служат бумажники», — злилась она, когда я доставал из маленького кармана деньги, чтобы расплатиться за что-нибудь. Это раздражало ее.

У убитой не обнаружили сумки, и Нестор переглянулся с Деневым. Спрашивать о ее содержимом было бесполезно, и поэтому следователь ограничился вопросами о круге знакомых этой четы. Пейчев высыпал кучу имен, адресов, характеристики и биографические данные. Нестор был уверен, что половина этих данных не поможет в расследовании убийства. Он поблагодарил Пейчева за исчерпывающие сведения и отпустил его. Потом выписал для себя несколько имен и адресов из списка и отдал его Деневу, который тут же вышел из кабинета. Итак, перед Нестором вырисовывался четкий и глубокий план изучения личности убитой по показаниям близких ей людей. Ему предстояло вооружиться терпением и выслушивать правду, звучащую подчас фальшиво из-за неумения свидетеля четко высказывать свои мысли, и ложь, а также взаимоисключающие биографические данные, приводимые от желания помочь следствию, и всякую другую чепуху, какая может только прийти в голову человеку. Но у Нестора уже была своя выработанная метода для таких встреч. Он пришел к выводу, что в мире и так много умников и появление еще одного может нарушить равновесие в обществе. Он старался выглядеть человеком, исполненным благородного желания услышать полезные и мудрые слова, чтобы оценить их, расставить по полочкам, постепенно запечатлеть в сознании, где они потом свяжутся друг с другом и сочетаются с ясным и точным смыслом.

От кадровика небольшой опытной ткацкой мастерской, где работала Йонка Пейчева, он узнал немного. Стереотипные характеристики от разных людей и инстанций, которые пишутся по поводу и без повода. Единственная заслуживающая внимание деталь заключалась в том, что Пейчеву приняли на работу по настоятельной просьбе некого Платнарова сразу по завершении ею своего образования. Кадровик помнил об этом очень хорошо, поскольку категорически возражал бывшему директору по поводу назначений по ходатайству, что в конце концов явилось причиной ухода этого директора с работы. По тону кадровика Нестор заключил, что перед ним мощная крепостная стена против устройства на работу по блату. И чтобы убедиться в этом, он намекнул:

— Ну, иногда все же приходится делать исключения для некоторых товарищей, не так ли?

— Да, конечно, — согласился начальник. — Особенно когда речь идет о проверенных товарищах, которые заслуживают всяческой поддержки… Но согласитесь!.. — И он развел руками.

Нестор понимающе кивнул и попросил отвести его в комнату, где работала Пейчева. Через минуту начальник представил его:

— Это товарищ из милиции.

Следователь не ожидал такого быстрого раскрытия его личности и постарался сдержать вертевшиеся на кончике языка слова возмущения.

— А где Йонка? — удивился начальник.

— Ее нет уже два дня, — ответила сидевшая у окна девушка.

— Как так нет?! В отпуск ее не отпускали! Что это за своеволие, Каров? Ты отпускал ее? — И он с устрашающим видом приблизился к пятидесятилетнему мужчине с животиком, большими бакенбардами и старательно зачесанными на лоб, чтобы скрыть лоснившуюся лысину, волосами.

Каров с такой злостью посмотрел на кадровика, что тому пришлось повернуться к Нестору и опять развести руками.

— Нет ее, товарищ! Сожалею! А зачем она вам понадобилась?

Нестор с отчаянием посмотрел на его крупную голову, посаженную на неимоверно узкие плечи, на три разноцветных колпачка ручек, торчавших в маленьком кармане пиджака, и, заговорщически взяв его под руку, вывел в коридор и сказал:

— Очень прошу, пока я буду говорить с этими людьми, напишите на нескольких листах все, что вы знаете о Йонке Пейчевой! Ваше мнение крайне необходимо! Вы давно работаете на этом предприятии, не так ли?

— Сразу после Девятого сентября! — гордо ответил начальник и поспешил в свой кабинет.

Следователь проводил его взглядом, глубоко вздохнул и вернулся к коллегам Пейчевой. Ее стол располагался между столами Карова и молоденькой девушки, у которой Нестор отметил большое сходство с убитой.

— Попова, Магда Попова, — протянула руку девушка и, снова сев за стол, вперила взор в Нестора.

— Хотелось увидеть рабочее место вашей коллеги, — попытался объяснить цель своего прихода Нестор, — и одновременно побеседовать с ней.

Каров потрогал свои волосы и, будто убедившись, что они на месте, встал.

— Я только что все узнал. Когда вы пришли, я как раз намеревался сказать об этом Магде… Как это произошло?

— Кто сообщил вам об этом?

— Ее муж… За несколько минут до вашего прихода.

Нестор мгновенно отметил про себя, что Пейчев не стал бы так просто звонить Карову, если б они не являлись близкими людьми. Ну а тот, в свою очередь, обращая внимание следователя на то, что не сказал ничего о происшедшем Магде, почему-то пытался исключить ее. Очень странно было и то, что Каров, услышав по телефону о смерти Пейчевой, воспринял эту печальную весть спокойно и даже не вскрикнул. Более того, когда Нестор вошел, Каров молча работал над какими-то бумагами.

— Что произошло? — спросила девушка.

— Йонка умерла! — поспешил сообщить ей Каров.

— Глупости!

И она обвела взглядом Карова, затем Нестора и снова Карова. Потом девушка беспомощно опустилась на стул, и наступила продолжительная пауза, которую первым нарушил Нестор:

— Она убита.

Магда вздрогнула от испуга и посмотрела на стол Пейчевой, будто там находился ее труп.

— Не может быть! — воскликнул Каров. — Пейчев только сказал, что она умерла и ему, мол, необходима помощь в организации похорон… Ну, раз милиция говорит… — догадался Каров и умолк.

— Последний раз, когда Йонка пришла на работу, она была веселая, рассказывала много смешных анекдотов… — сказала Магда. — Купила себе роскошный медальон со знаком зодиака…

Постепенно девушка стала строить различные предположения, среди которых Нестор улавливал что-то нужное для себя. Включился в разговор и Каров. По их общему мнению, получалось, что их коллега была исключительно сердечным человеком, и они недоумевали, откуда у нее могли взяться враги. Нестор постарался рассеять у них обманчивое представление о «врагах».

— Тогда это мог сделать тот, кто знал все! — громко произнесла Магда.

— Что знал?

— Ведь она недавно выиграла шестерку в спортлото.

— Я сомневаюсь в этом! — категорично возразил Каров. — Каждую неделю кому-то выпадает шестерка, и я не слышал, чтобы выигравших убивали.

Беседа продолжалась, и Нестор не прерывал ее. Ничего существенного он не узнал, да и не лелеял особых надежд. Для него было важно одно — пусть люди говорят, и чем больше, тем лучше.

Он только подбрасывал темы для разговора и следил, как он развивался, пока не убедился, что Каров все сводит к одной мысли: что он и его сотрудники состояли с убитой в чисто деловых отношениях. Однако Магда озадачивала Нестора: за ее повышенным тоном скрывался непонятный ему страх. Причины могли быть разные, но все они так или иначе связывались с Йонкой Пейчевой, о которой шел разговор. Нестор не обнаружил никакого медальона при осмотре вещей убитой. Не было и дамской сумки. Теперь же стало известно, что у Пейчевой было много денег. Ведь «шестерка» означала выигрыш в двадцать тысяч левов, и он понимал, почему убитая могла позволить себе свободно тратить деньги в магазинах. А может быть, и нет. Ведь иногда люди предпочитают копить деньги, а не расходовать их. Ее муж ничего не сказал о деньгах, словно они не имели никакого значения.

— Что представлял собой медальон, который произвел на вас такое сильное впечатление? — спросил следователь.

— О, он действительно был роскошным! На внешней стороне — знак зодиака, а когда откроешь крышку, внутри — миниатюрные часики. Весь из чистого золота. Очень красивой работы! В одном месте в оправу вкраплен камень. Но Йонка не знала, настоящий он или нет. «За сто левов не поставят бриллианта», — говорила она.

— Сто левов? — Нестор недоверчиво посмотрел на нее.

— Нет, конечно! Она просто так сказала о камне, когда мы спросили ее. На мой взгляд, медальон страшно дорогой. И она не скрывала этого, поскольку мы знали о выигрыше… — чуть ли не с завистью произнесла Магда и тяжело вздохнула.

— Выигрыш, выигрыш! Не очень-то красиво в такой момент считать деньги Йонки! — возмутился Каров. — Не знаю, чем мы можем помочь вам, товарищ! Мы все говорим о каких-то посторонних вещах, а правда состоит в том, что эта женщина была добрым человеком, и я думаю, эта трагедия объясняется каким-то несчастным стечением обстоятельств. Просто невозможно представить, чтобы такой человек своим поведением мог спровоцировать кого-либо пойти на преступление, но…

— Что «но»?

— Она была красива… В последнее время ходят слухи о каком-то маньяке, нападающем на женщин.

Нестор промолчал, у него не было привычки размышлять вслух. Над головой Карова закружилась муха, она время от времени садилась на голову, и ему приходилось осторожно отмахиваться от нее, чтобы не нарушить прическу.

Зазвонил телефон, и Магда взяла трубку. Нестор отметил, что у девушки был массивный золотой перстень, выполненный в той же манере, что и медальон Пейчевой, о чем Магда так красноречиво только что рассказала следователю. Повернулся к Карову и заметил, что тот оценивающе наблюдал за ним своими наивными голубыми глазами. Нестор тоже усмехнулся «наивно», а затем стал с деловым видом рассматривать стол Пейчевой и не обнаружил там ничего заслуживающего внимания, не было даже никаких личных записей. Понимая, что кадровик может зайти сюда в любой момент, он учтиво попрощался с собеседниками, так и не успев ощутить той обстановки, в которой Пейчева пребывала каждый день по восемь часов. Казалось, счетоводы принадлежали к особой категории людей, свои способности они скрывали, внешне выглядели скучными, но Нестор относился к ним с подозрением: постоянное оперирование с цифрами вырабатывало аналитический склад ума. А может быть, надо было еще поговорить с ними? Однако он не спросил больше ничего, и не потому, что его не интересовали детали, а потому, что ему нравилось откладывать возникавшие вопросы на неопределенное время. Если сразу не задавать их, они срабатывают лучше, терзают психику тех, кто ждет их, даже предварительно подготовленные людьми ответы все равно рождают в их душах сомнение, теряется убедительность. Нестор часто спорил со своими коллегами по этому поводу и говорил им, что решающим моментом при допросе является не сама точность вопроса, а выбор точного времени для его постановки. А как определить это время, он не пояснял, поскольку делал это интуитивно, когда чувствовал, что у него устанавливается внутренняя связь с допрашиваемым, или, как он выражался, «когда чувствовал это своей печенкой»…

Старший лейтенант Денев посетил всех знакомых Пейчевой, названных ее супругом, и теперь спокойным голосом докладывал Нестору. Почти сорок минут он детально обрисовывал убитую и ее знакомых.

— Это все? — спросил Нестор, когда тот умолк.

— Да. Трогательно, но безынтересно, не так ли? — ответил Денев и взял со стола шариковую ручку.

Год назад он бросил курить и теперь для отвлечения беспрестанно вертел в руках какие-нибудь предметы.

— Хочешь повидаться с кинокритиком? — спросил после паузы.

— С Веселой Петровой? Ее приятельницей?

— Да, она ждет внизу. Твердит, что Йонка была у нее в гостях до полуночи. Разумеется, я не сказал ей, что к этому времени Пейчева была уже мертва. Позвать ее?

Нестор кивнул. Вскоре в его кабинет влетела женщина лет сорока пяти, закутанная в огромную шаль, концы которой волочились по полу. Слой грима прикрывал увядавшую кожу, а короткие волосы походили на кусок давно не стиранного ворсистого одеяла. Скользнувшая по ладони Нестора рука была тоже намазана кремом.

— Петрова! Чем могу быть полезной? — низким голосом спросила она следователя.

Нестор с удивлением смотрел на нее, как она глотала и давилась словами. Он подумал, что Денев зря не сказал ей о том, что речь идет об убийстве, и тайком с укоризной взглянул на него.

— Товарищ Петрова, нам было очень интересно узнать, что Йонка Пейчева провела время у вас в гостях, в чем, откровенно скажу, мы с полным правом сомневаемся.

— Что ж, это по-человечески понятно! Несмотря на вашу работу, некоторые из вас все же остаются людьми. Я понимаю вас!.. Не знаю, почему вы интересуетесь Йончетой. Лично меня это не волнует. Но вечер, о котором спрашивал меня ваш коллега, я действительно провела с ней. Мы были одни, говорили о фильме, который показывали по телевизору до позднего вечера.

— Как долго?

— Ну, самое позднее до двенадцати тридцати. Ей нравится после фильма с кем-нибудь поговорить, а дома, сами знаете, кто может поддержать разговор об искусстве! Это, разумеется, касается не всех, но ее супруг — настоящий нэпман, ремесленник…

Слово «супруг» она произнесла с таким презрением, что Нестор сразу увидел в ней стойкую представительницу «эмансипированных» женщин.

— Ну, хорошо… Я не буду спрашивать вас ни о фильме, ни о вашем разговоре после него, а попрошу только точно вспомнить: может быть, эта ваша встреча происходила в какой-нибудь другой вечер, а не в этот?

— Ну что вы! Мы же интеллигентные люди! Можете и ее спросить.

— Добро! — Нестор решительным жестом достал бланк протокола допроса и вложил его в машинку. — Имя, отчество, фамилия, возраст?

Петрова смущенно посмотрела на Нестора, затем вопрошающе взглянула на Денева. Но тот с задумчивым видом рассматривал ее туфли.

— Весела Иванова Петрова, сорок шесть лет… А что?

— Место работы.

— Журнал «Филмов свят».

— Сами напишете показания или продиктуете их?

— Какие показания? Что это значит?

— Имейте в виду, что вы несете ответственность за дачу ложных показаний. Слушаю вас! — твердым голосом продолжал Нестор. — Когда пришла к вам Йонка Пейчева, сколько времени она находилась у вас, что произошло между вами и когда она ушла от вас? Помните, меня интересует точное время!

— Что, до минуты?..

— Это очень важно! Только что вы заявили о том, что были с ней до двенадцати часов тридцати минут ночи. Но Пейчева была убита самое меньшее на час раньше, чем вы расстались. Так что мы даем вам право выбора — или вы свидетельница убийства, или вы совершили его, или мы перестанем заниматься здесь художественными измышлениями! — произнес Нестор, с трудом сдерживаясь, чтобы не повысить голос.

У Петровой под толстым слоем грима на лице неожиданно выступил румянец, и она начала нервно дергать край шали. Затем побледнела и остекленевшими глазами уставилась на Нестора, который уже испугался, что ей станет дурно. Она действительно выглядела ужасно, но потом постепенно пришла в себя, сознавая, что здесь надо говорить только правду — такую, какова она есть. Она облизала губы и быстро призналась, что Йонки у нее не было. Оказалось, они познакомились лет десять назад, имели общих знакомых из среды кинематографистов. Пейчев был очень ревнив, но, по заявлению Петровой, у него не было для этого никаких оснований. Поэтому круг их приятелей все время сужался, пока они не остались вдвоем. Когда Йонке хотелось погулять и рассеяться от домашней натянутой атмосферы, она по договоренности с Петровой обычно звонила, что зайдет к ней в гости, дабы не попасть в неловкое положение перед мужем. Так было и в тот вечер, когда Пейчева отправилась в свою очередную «экскурсию».

— В чем заключались эти «экскурсии»? — спросил Нестор.

— Ну что нужно человеку с культурным уровнем выше среднего? Я редко бывала с ней, однако полагаю, что она общалась с интересными и образованными людьми, посещала театры, кино… Ее интересы были разносторонними, она много читала, поддерживала связь с литераторами, которые уважали ее, искали встреч… И представьте себе ее мужа с его интересами! Абсурд! Сколько же мы говорили об этом ее браке!.. Она надеялась изменить мужа своей добротой, именно так — через доброту. Ей самой всегда хотелось быть лучше и видеть людей вокруг себя такими же. В последнее время она стала соглашаться, что ее брак был ошибкой, но о разводе помалкивала… Решила испить чашу до дна!.. И что?! Стоило ли? — И ее глаза заблестели от злости.

Нестор промолчал, хотя и испытывал искушение сообщить, разумеется «под большим секретом», какую-нибудь небылицу, от которой ей пришлось бы размотать шаль. Но он оставил ее в покое, решив, что она уже достаточно пережила от пребывания в его кабинете. Он учтиво поблагодарил и отпустил ее.

— Денев, Денев, надо бы отдать тебе распоряжение изучить все ее писания.

— Думаешь, они настолько ценные, чтобы их можно было сложить в бархатную папку с золотой надписью «Весела Петрова. Избранные сочинения», не так ли?

— Не думаю, — ответил Нестор.

— Ходил в лабораторию. По вопросу анализа слюны, как выразился Стоянов. Там еще не сделали категорического заключения. Он просил, нельзя ли доставить ее побольше, чтобы определить и пол…

— И что ты ответил?

— А что сказать? Он очень рассердился, что мы требуем результаты через пять минут, лучше, мол, занялись бы другим делом. Объяснил ему, что слюна обнаружена на трупе и не следует долго задерживаться с ответом, но…

— Ну иди и плюнь для Стоянова в какую-нибудь пробирку!.. Видите ли, слюна не принадлежала мертвой! Еще чего скажет! Кто это будет плевать на тело?! — кипел Нестор. — Дайте ему еще, мол, слюны! Каждый дурак понимает это! Тогда и я могу сказать: представьте мне преступника, и я узнаю, почему он убил человека. Теперь будет зудеть о разных ферментах, нечеткости следа… А за что мне ухватиться? Да положи ты ручку на место! Что ты отнимаешь у меня время со своим кинокритиком! Почему сам не сказал ей, что она врет?.. Слушаю вас! — взял он трубку зазвонившего телефона. — Кто?! Ошиблись! — И он бросил трубку. — Видите ли, им надо пивзавод… Да, нам только и остается с тобой открыть бутылку «Пиво-скара»!.. Ладно, пойдем выпьем кофе.

Денев с сочувствующей миной сопровождал начальника в кафетерий, чтобы тот немного посидел там за своими двумя любимыми чашками кофе. Помощник следователя прекрасно понимал состояние Нестора и искренне сожалел, что в данный момент ничем не мог помочь ему. Не знал даже, за что приняться, и это крайне нервировало его. Они походили на альпинистов, стоявших у подножия отвесной скалы с гладкой и сильно закопченной, как у витринного стекла, поверхностью. И как они ни вглядывались в нее, так и не могли рассмотреть ничего, в то время как с противоположной стороны за ними наверняка кто-то наблюдал. Какой-то неизвестный…

На похоронах Йонки Пейчевой присутствовало не много людей. Среди них были Нестор Крумов и его помощник Денев. От коллег по работе пришел проводить покойную только Каров. Траурная церемония продолжалась недолго. Пейчев держался спокойно и с подобающим для такого печального события видом принимал соболезнования. Какая-то пожилая женщина, вероятно знакомая по кооперативу, попыталась сказать несколько прощальных слов, но Пейчев грубо прервал ее. Каров недоумевающе взглянул на него и стал доставать из кармана приготовленную речь на нескольких листах, однако Пейчев в той же категоричной манере запихнул его руку с речью обратно в карман. Несколько скромных букетов были возложены на могильный холм около деревянного креста. Высокий мужчина с седыми волосами приблизился к мужу Йонки, подал ему руку, а затем молча повернул назад и зашагал к ближайшей аллее. Нестор кивком попросил Денева остаться на месте, а сам последовал за незнакомцем. Вскоре следователь настиг этого человека и представился ему. Оказалось, что это был отчим Йонки, архитектор по профессии. Он не удивился желанию Нестора поговорить с ним. В его ответах чувствовалось стремление быть точным и объективным. Они покинули кладбище и сели в машину Нестора. Через десять минут Драголов, так звали отчима Йонки, в кафе рассказывал о своей прошлой жизни под пристальным взглядом собеседника.

— …Когда умерла ее мать, Йонке было шестнадцать лет, и эта столь тяжкая утрата сильно не отразилась на ней. Надо признать, что девочка никогда не воспринимала меня как члена семьи. А после смерти матери она вообще перестала считаться со мной и смотрела на меня как на мебель. Йонка стала причинять мне много хлопот, вести себя чрезвычайно самостоятельно, совершать непозволительные поступки.

— Это по вашему мнению или на самом деле?

— Думаю, что она совершала поступки, которые предосудительны в глазах большинства людей. Например, для нее человеческое достоинство являлось комплексом неполноценности, а человеческая дружба — возможностью извлекать выгоду в различной форме, — деликатно пояснил Драголов.

— Для меня это слишком общие утверждения. Не назовете ли вы конкретного случая? Вижу, что вам неприятно, но мне это необходимо знать!

— Именно из-за того, что боюсь ошибиться… Знаю ее односторонне и в период, который наверняка не имеет большого значения для понимания всего случившегося с ней. Знаю, что вам нужны факты, а не мое мнение о ее моральном облике, не так ли?

— Согласен услышать от вас все, что, по вашему мнению, заслуживает внимания. Постараюсь смотреть на вещи, как и вы, если позволите! Поверьте, все важно!.. Правда, не могу сказать, что именно, поскольку сам еще не изучил это дело.

Драголов задумался. Закурил сигарету, глубоко затянулся, задержал дым в легких, а затем густым облаком выпустил его перед собой.

— Как ни странно это прозвучит, но я буду откровенен… — продолжал он. — С ее матерью мы сошлись по любви. То, что мы не поженились молодыми, было нашей общей болью, но по прошествии более чем двадцати лет чувство все-таки соединило нас. Не буду распространяться о причине столь позднего решения, да это и неинтересно. Во время ее первого замужества мы продолжали поддерживать связь. Ее муж был моим коллегой, он рано умер… Подозреваю, что в детстве Йонка догадывалась о наших отношениях и поэтому не хотела принимать меня за близкого их семье человека… В сущности, она все время всем своим видом показывала это. Осмелюсь даже заявить, что она просто ненавидела меня. Особенно это стало проявляться после смерти ее матери. Йонка систематически вызывала меня на скандалы, но я терпел и сдерживался до тех пор, пока она не стала унижать меня. Она понимала, что рано или поздно я не выдержу ее издевательств и буду вынужден уйти… Дом превратился в постоялый двор, я не знал, кто входил и выходил из него. Работать уже не мог. Когда делал ей замечания, она с ехидной усмешкой намекала на мою связь с матерью. Потом, как наследнице, ей захотелось, чтобы я освободил квартиру. Я надеялся, что Йонка образумится, но на следующий день она заявила, что я являюсь квартирантом и должен платить ей…

Как раз в это время она подружилась с одним молодым человеком из соседнего кооперативного дома, по имени Димитр Райков, который стал нашим постоянным гостем. Я наивно подумал, что она решила выйти за него замуж и поэтому хочет избавиться от меня. Я спросил о ее намерениях, но она рассмеялась и сказала, что я, мол, сужу о многом слишком элементарно… Не знаю, говорить ли дальше? Ладно, раз уж начал, скажу! Оказывается, Райков попал в тюрьму за кражу, а она со спокойной совестью заявила: «Он мне уже надоел, я высосала из него все, что мне было нужно». Это признание ошеломило меня, я ужаснулся, в какую пропасть катилась Йонка. Но предпочел оставить ее в покое. С этого момента всякие отношения между нами прекратились, и при встрече мы стали обмениваться лишь обычными приветствиями…

— Знаете, вы единственный человек, который не говорит о ней как о добром и сердечном человеке. Не думаете ли вы, что она могла так относиться только к вам и что ваше мнение является слишком субъективным?

— Возможно… Однако хочу добавить, что я заметил в ней эту черту уже давно. Йонка обладала талантом вызывать симпатию у людей, ей удавалось это очень легко, за исключением одного меня. Убежден, что с годами она развила эти способности.

— Кто сообщил вам о похоронах?

— Ее муж.

— Что вы думаете о нем?

— Я не знаю его, но не верю, что он был случайным явлением в ее жизни. У Йонки все было продумано и запрограммировано, даже ее смерть, как бы парадоксально это ни звучало.

— Это уж слишком!

— За короткое время я столько натерпелся от нее, что мне хватит на всю жизнь. Жаль, что вы не знали ее! — тяжело вздохнул Драголов.

Нестор пытался понять архитектора, оценивая ту сложную ситуацию, в какой оказался этот человек в результате своего брака, и был готов даже поверить ему до некоторой степени.

— Теперь, когда вы знаете, что случилось с ней, вы не хотели бы высказать какое-нибудь предположение?

— Нет, это ваша работа!

— Вы правы! — произнес Нестор и встал.

Возвращаться в управление было уже поздно, и Нестор отправился к сыну в школу. Подойдя к зданию, он прислонился к ограде и стал ждать конца школьных занятий. Его мысли все время вертелись вокруг рассказа Драголова. Наконец входные двери распахнулись, и дети, размахивая сумками, начали выскакивать во двор.

Борис, крупный для своих десяти лет мальчик, при виде отца смутился. Не так уж часто его встречали из школы. Сдерживая радость, он быстро подбежал к отцу.

— Здравствуй, Несси! — произнес сын, ударяя протянутую отцовскую руку своей ладонью.

— Здорово, Моби Дик!

Они двинулись домой. Борис широкими шагами старался поспевать за отцом. Мальчику очень нравилось идти рядом с ним. Нестор с сожалением подумал, что редко ему удается доставлять сыну такое удовольствие. Летом он специально провел с ним отпуск в Родопах, взяв с собой палатку и самые необходимые вещи. Отцу хотелось закалить ребенка и развить у него практические навыки. Борис хорошо справился с трудностями походной жизни. Однако Нестору не очень понравилась излишняя чувствительность Бориса. Всякое попадавшееся в пути мертвое существо сильно расстраивало его, и отцу приходилось подолгу успокаивать сына. Как-то в школе Бориса побили дети. Он объяснил отцу, что не мог дать им сдачи, поскольку ребятня была меньше его и он, мол, просто не имел права обижать их. Нестор часто задумывался над тем, каким должен быть его сын — твердым, напористым, даже нахальным, или добрым и чистым с вытекающими отсюда последствиями. «А не занять ли его настоящим мужским спортом? — иногда спрашивал он себя и тут же отвечал: — Но ведь Борису не свойственно распускать слюни… Конечно, ребенку не хватает материнской ласки, которая уравновешивала бы его эмоциональность». И эти размышления причиняли страдания отцу.

— Несси, сегодня я чуть не получил двойку.

— За что?

— Мне не понравился заданный нам рассказ. На мой взгляд, он глупый.

— Ты должен доказать это!

— А я и пытался сделать это. Но учительница сказала: «Не думай, что ты самый умный. В следующий раз снова спрошу тебя».

Нестора подмывало посоветовать сыну не ходить в этот день в школу, но он промолчал.

Очень хорошо, что у сына есть собственное мнение, подумал он, и надо научить, чтобы он отстаивал его.

— Покажешь мне рассказ дома и постараешься доказать, что он действительно глупый!

— Да ты что, сам не можешь прочесть его?

— Постараюсь.

— Ладно, а ты признаешься, если он глупый?

— Разумеется, — согласился Нестор, но в душе сомневался, что ему удастся переубедить сына.

На другой день Нестор проснулся с предчувствием, что что-то произошло. Вдобавок по дороге в управление у него сильно разболелась голова. Пришлось в первой же попавшейся аптеке запастись анальгином. В одном из переулков он попытался прыжком подняться на тротуар, и сустав на правой ноге так громко щелкнул, что от боли показалось, будто ступня отделилась от ноги. Нестор застыл на месте, дожидаясь, пока утихнет боль. Проходившая мимо женщина сочувственно посмотрела на искаженное лицо следователя, и тот машинально поздоровался с ней. Но она сделала удивленный вид, словно говоря: «Ну и чудак!» — и свернула в сторону. Ноябрьское холодное солнце еще поблескивало на крышах домов, а над Витошей уже чернели тучи. Нестор сразу понял причину головной боли — менялось атмосферное давление. Сунув в рот две таблетки анальгина, он поспешил на работу.

Полковник Данов, начальник управления, имел обыкновение при любой возможности накоротке побеседовать со своими подчиненными и, таким образом, всегда был в курсе их работы. Естественно, подобные беседы не исключали ежедневных докладов, которые в основном носили официальный, деловой характер. Поэтому, когда он встретился с Нестором, то не преминул спросить его:

— Нестор, помощь нужна? Зайди ко мне!

Войдя в кабинет, Данов тяжело опустился в кресло.

В устах этого крупного человека с доброй и располагающей к откровенности улыбкой вопрос прозвучал логично и естественно. Его маленькие глаза с нависавшими над ними большими бровями внимательно прощупывали собеседника. Данов принадлежал к старой гвардии работников, пришедших работать в следственные органы прямо из движения Сопротивления, и за свою многолетнюю службу изведал многое. Поэтому всегда удивляло, если у него не находилось готового ответа на какую-либо проблему.

— Пока помогать не надо! — ответил Нестор, потирая виски.

— Ознакомился с протоколами — скверное дело, не так ли?

Нестор улыбнулся. Он понял, к чему клонит начальник, и, не желая говорить о том, что уже сделано и намечается предпринять, попытался сменить тему разговора:

— Пока многое не ясно, тормозится как-то…

— Почему? Что намерен делать? — не унимался Данов.

— Думаю в субботу или воскресенье совершить одну «экскурсию»…

Данов умолк. Нестор был его любимцем, и полковник не скрывал этого. Он позволял ему больше, чем другим, даже согласился с его желанием действовать вместе с оперативными работниками.

Он доверял ему беспредельно, и тот никогда не подводил его. Нестор вел дела самостоятельно и без каких-либо ограничений, но никогда не выходил за рамки закона. Правда, Данова иногда раздражало, если при необходимости Нестора не оказывалось на месте, и ему отвечали, что следователь куда-то ушел. В этих случаях Нестор принимался страстно доказывать, что в кабинете нельзя составить верного представления о допрашиваемом и что его можно полностью прощупать лишь в его собственной среде. Только когда хорошо познакомишься с человеком, можно беседовать с ним и в кабинете. Данов не возражал против этого, но только если ты уверен, что не потеряешь много времени и что эта среда не направит по ложному пути. До сих пор метод Нестора оправдывал себя, но начальник в силу своего многолетнего опыта все же опасался возможной ошибки.

— Значит, на сегодня ничего интересного? — пробормотал Данов.

— Нет…

— Ну, тогда по местам! Да, посмотри там, опять какой-то павильон обокрали.

Кажется, что обезличенность людей, обитающих в больших жилых комплексах, придает смелость совершать преступления. Именно оттуда чаще всего поступали одни и те же жалобы: грабили торговые павильоны, угоняли автомобили, которые затем обнаруживались в этом же районе, но на другой парковке. Из ближайшей местности дачники опять сообщали о взломах в их домах, при этом в большинстве случаев ничего не пропадало. Нестор предполагал, что все это совершается молодыми людьми, и в основном из-за спортивного интереса. Он боялся, что рано или поздно такое ребячество может перерасти в тяжкое преступление. К сожалению, до сих пор милиция не могла ничего сделать, чтобы предотвратить хулиганство, не поймала она и ни одного преступника.

В кабинете Денев сообщил следователю о том, что в одном из торговых павильонов взломщики похитили несколько коробок духов и сигарет. Продавец, пожилой мужчина, испуганно добавил, что его павильон, видно, очень понравился кому-то, поскольку это уже третье ограбление за два месяца.

— Я думаю, раньше воровали от бедности, а теперь из-за озорства, — заключил продавец, продолжая писать свои показания.

Только они успели проститься с посетителем, как позвонил дежурный и сказал, что Пейчо Пейчев в тяжелом состоянии отправлен в больницу. Соседи обнаружили его на лестничной клетке в состоянии сильного опьянения, с кровоточившими ранами на голове.

Нестор на миг задумался, а потом решительным тоном приказал Деневу ехать в больницу; сам же он отправился в знакомый ему дом. Там вызвал домоуправа, который сразу же ему не понравился своей чрезмерной угодливостью.

— Пейчев — хороший человек? — спросил Нестор.

— Очень хороший! — последовал мгновенный ответ.

И следователь подумал: «А стоило мне спросить: «Плохой ли человек Пейчев?» — наверняка домоуправ сказал бы: «Да, конечно, плохой!» Поэтому Нестор решил больше с ним не говорить и попросил соседку, первой увидевшую Пейчева, повторить еще раз все по порядку.

— Я шла на работу и обнаружила его вот здесь, — сказала она, показывая рукой на лестничную площадку. — Из головы текла кровь, пахло алкоголем. Я испугалась и позвала мужа, а тот вызвал «скорую». Затем он позвонил в районное отделение милиции. Он тоже очень испугался: столько было крови на площадке. Это…

— А прежде чем обнаружить Пейчева, вы не слышали какой-либо шум, брань, вообще что-то подозрительное?

— Нет. Ночью у него были гости. Вы ведь знаете, вчера он похоронил жену. Когда я подошла ближе, он забормотал: «Убью его!» Двери квартиры были открыты, и слышался шум воды. Она и сейчас течет. Слышите?

Нестор прислушался, но не мог точно сказать, был ли это шум текшей из крана воды.

— А ночью не было ли в его квартире ссоры?

— Нет, только раздавалось много мужских и женских голосов.

Вода действительно текла из крана на кухне. Нестор завернул его и огляделся вокруг. Повсюду в квартире, в том числе и на полу, стояло множество бокалов и бутылок. Казалось, здесь пьянствовала целая рота. Окна были задернуты плотными шторами, а все двери большой квартиры распахнуты. В спальне тоже царил беспорядок, одеяла были помяты, на полу валялись окурки. На туалетном столике были разбросаны драгоценности, несколько цепочек висело на зеркалах. Среди этих ювелирных изделий Нестор увидел медальон с часами, о котором ему говорила коллега Пейчевой. Ее описания точно подтверждались. Весь гарнитур выглядел эффектно и, по оценке Нестора, стоил очень дорого. Часы в медальоне стояли. Следователь вернулся в гостиную. Осторожно ступая между бутылками, он подошел к видеомагнитофону и оглядел груду кассет. Соседка стояла у входа в квартиру и поглядывала на Нестора. Он дал ей знак еще немного подождать, чтобы закрыть квартиру в ее присутствии. Прежде чем расстаться с этой женщиной, он снова спросил, не могла бы она сообщить еще что-нибудь интересное для следствия, но та ответила отрицательно.

— А почему вы не на работе?

— Я осталась дома на случай, если вы потребуете меня. Так посоветовал мне муж.

— Благодарю вас! У вас прекрасный перстень! Точная копия Магдиния. Наверняка семейная реликвия?

— Напротив, это современная работа. Купила его в прошлом месяце с рук, и недорого. Так что мне повезло, вы ведь знаете, как подорожало золото.

— Да, верно, — согласился Нестор, и в его голосе лихорадочно закружились различные мысли, касающиеся драгоценностей Пейчевой. «Магда, сама Йонка, а теперь и ее соседка», — размышлял он. Затем Нестор вернулся в спальню, взял медальон, сунул его в карман и вышел на лестничную площадку, где еще находилась соседка Пейчевых. Он внимательно посмотрел на нее — лет сорока, высокая, хорошо сложена и и с каким-то странным, европейско-азиатским разрезом глаз.

Он улыбнулся и попрощался.

В управлении нашел своего коллегу Тома Томова, единственного человека, с которым поддерживал приятельские отношения в последние годы. Им обоим уже перевалило за сорок, вместе начинали работать в управлении, а до этого учились в университете на одном курсе. Именно тогда и завязалась их дружба. Томов в работе был полной противоположностью своему другу. Быстр, энергичен, с нюхом настоящего сыщика и взрывной по характеру. Как-то всего через девять часов после получения сигнала об изнасиловании ему удалось задержать и разоблачить преступника, а Нестору потребовалось тогда целых три месяца, чтобы раскрыть одно простое преступление. При задержании насильника Томов не сдержался и ударил его. Коллеги думали, что за этот проступок его обязательно снимут с должности, но, к счастью, все обошлось. Тем не менее он понес тяжкое наказание. Однако Томов перенес его по-мужски и после долго повторял с горечью: «Единственный раз среагировал как обычный человек, а не как следователь. Правильно, пусть уволят!»

Когда Нестор обратился к другу, тот занимался большой кражей — похитили драгоценности из ювелирного магазина «Кореком» столичного отеля. Нестор пожелал увидеть похищенные образцы и при просмотре на одной из фотографий опознал медальон Йонки.

— Какова стоимость этой вещи? — спросил он Томова.

— Девятьсот семьдесят долларов. Нравится тебе?

Нестор молча вытащил медальон из кармана и показал его.

— Откуда он у тебя, Несси? — подскочил от неожиданности Томов.

— Нашел.

— Как нашел?! Я столько времени жду, когда эта вещь появится на базаре, а ты…

Нестор рассказал, как этот медальон попал к нему, и они договорились координировать свои действия. От своего коллеги он узнал, что Пейчев часто встречается с «пианистами» — так Томов называл привлекавшихся к уголовной ответственности людей, на которых была заведена картотека с отпечатками пальцев. Данные на Пейчева были очень противоречивы. В уголовном мире его знали под кличкой Доктор, очевидно потому, что он три года учился медицине.

— А тебе известно что-нибудь о его жене? — спросил Нестор.

— Нет, надеюсь, что ты проинформируешь меня о ней.

— К сожалению, ничего интересного пока сказать не могу.

— А медальон? Как он попал к ней?

— Не знаю. Предполагаю, что ее коллега Магда и соседка могли бы прояснить, откуда взялись эти прекрасные безделушки.

— Может, они куплены в «Корекоме» до ограбления?

— Триста долларов за перстень?

— Несси, Несси!.. — вздохнул Томов. — Ведь людей все еще волнует золото!

Окончательно условившись, что при расследовании этих двух случаев они будут избегать дублирования и постоянно обмениваться необходимой информацией, друзья расстались. Нестор пошел в больницу, где Денев все еще ожидал, когда закончат оказывать помощь Пейчеву. Врачи сообщили, что у него ничего серьезного, просто выпил лишнего, а раны на голове — обыкновенные ссадины, полученные при падении с лестницы. Сейчас Пейчев пришел в сознание, и врачи разрешили Нестору поговорить с ним. Поскольку организм пациента сильно отравлен алкоголем, его намеревались задержать в больнице на несколько дней. Нестор подумал и отказался от разговора с Пейчевым. Он решил навестить Димитра Райкова, известного под артистическим псевдонимом Жан. Последний выступал в ночных увеселительных заведениях как иллюзионист-манипулятор. Дом Райкова находился недалеко от управления, и Нестор с удовольствием прошелся пешком. Только собирался позвонить в дверь, как она неожиданно распахнулась и на пороге появился намеревавшийся куда-то уходить сам Жан. Он учтиво спросил Нестора, что тому угодно, и, поняв, что перед ним человек из милиции, широким жестом пригласил пройти в квартиру.

Комнаты были обставлены в восточном вкусе — много бамбуковых занавесок, экзотические вазы, графические рисунки эротической тематики, разбросанные на полу подушки, два оригинальных курительных прибора и большое количество гонгов разных размеров. На окнах шторы с огненно-красными драконами, подобными мотивами были разрисованы и покрывавшие четыре низких столика скатерти. Все здесь выглядело настолько броско, что Нестор почувствовал себя неловко.

— Раздевайтесь! Я сейчас приготовлю вам чай!..

— Извините, что зашел в неудачный момент…

— Не волнуйтесь! Если бы пришли раньше, я бы спал. Так что все в порядке. — Он снял верхнюю одежду, набросил ядовито-зеленый халат (что-то среднее между кимоно и формой дзюдоиста) и двинулся на кухню.

Зазвонил стоявший рядом с Нестором телефон, но Жан не спешил поднять трубку. Вместо него отвечал автоматический секретарь, подключенный к телефонному аппарату и магнитофону.

— Так я подбираю себе приятелей, — улыбаясь, сказал Жан и стал разливать чай.

— А я пришел по поводу вашей приятельницы, — прямо начал Нестор.

— Вас интересует только одна? — нагло засмеялся Жан. — Должен скромно заметить: среди женщин не бывает приятельниц, а только знакомые!

— Как хотите! Мне интересно ваше мнение о Йонке. Йонке Пейчевой, которая несколько лет назад, когда вы были близко знакомы, носила фамилию Димитрова.

— Да простит ее бог!

— Вам что, все известно?

— Да, Пейчо рассказал мне… И как только это могло случиться?

— Это долгий разговор… Что вы можете сказать о ней?

— Действительно, между нами что-то было, но все это происходило так давно… Были очень молоды, жили рядом, но что-то не получилось у нас… Потом часто вспоминали о том времени.

— О каком именно?

— Разумеется, вы имеете в виду тот период, когда меня осудили… Думаю, Йонка здесь ни при чем. Некоторые знакомые намекали, что я влип в эту историю из-за нее, но это неправда! Вина была целиком моя — позарился на чужое, украл и попался.

— Хорошо, а потом?

— Поддерживали знакомство, и только.

— Когда виделись с ней в последний раз?

— Не так давно.

— И все-таки в каких отношениях вы были с ней?

— Предпочитали постель, если можно так выразиться.

— Не заметили во время последних встреч в ней ничего такого, что произвело бы на вас впечатление и чем вы считали бы необходимым поделиться со мной?

— Ничего особенного не обнаружил, — не задумываясь, ответил Жан. — Она оставалась прежней.

— Что вы думаете о ее муже? Он знал о ваших отношениях?

— Пейчо?.. Как вам сказать? Думаю, он предполагал, что, женившись на такой красивой женщине, у него обязательно возникнут проблемы. Однако меня, я в этом уверен, он ни в чем не подозревал.

— Отчего такая уверенность?

— Хорошо знаю его, он непростой человек… Если верит кому-либо, то до конца. Ну а если ошибется, становится опасным. Понимая это, стараюсь вести себя осторожно, чтобы не давать ему повода для ревности, точнее, старался вести…

— Не очень-то ясно мне, почему он может стать опасным и для кого?

— Потому что дик, груб и первобытен…

В последние минуты разговора Димитр Райков, давая характеристики другим, сумел быстро преподнести себя как исключительно культурного и воспитанного гражданина, который нашел в себе силы порвать со своим прошлым и завоевать полагающееся ему место в обществе. Не обошлось и без хвастовства относительно его успеха у женщин, а в конце он кичился достижениями в профессии. Говорил быстро, тихим, мелодичным голосом. Глаза Райкова подолгу задерживались на собеседнике и буквально ощупывали его. К удивлению следователя, Райков стремился быть точным, называя даты встреч с Йонкой. В день своей гибели она была у него ранним вечером. Нестор попросил его еще раз хорошо вспомнить время последнего свидания с Пейчевой, и он опять упорно повторил тот же день и час.

— Так кто вам сообщил о похоронах?

— Я же сказал — Пейчев! — ответил Жан и с самоуверенным видом взглянул на Нестора. — Он позвонил мне в бар, где проходила репетиция, и сказал: «Жан, Йонка умерла» — и замолчал. Я, естественно, не поверил своим ушам, а когда до меня все же дошел ужасный смысл этих слов, снова раздался голос Пейчева: «Ты слышишь меня? Похороны после обеда», и он положил трубку… Когда пришел к Пейчевым, там уже находились их знакомые. На душе было тяжко. Постоял немного и ушел, поскольку вечером надо было выступать.

— Да, тяжело!.. — согласился Нестор и после паузы спросил: — А когда она покинула вас, чем вы занялись?

— Ничем, — подозрительно посмотрел на него Жан. — Принял ванну, полежал, а потом отправился на работу…

— Получается, что вы были последним, кто провел с Йонкой известное время перед гибелью, — как бы между прочим заметил Нестор.

После этой неприятной новости Жан впервые сделал долгую паузу.

— Вырисовывается нечто вроде любовного треугольника — дикий и грубый муж, затем утонченный и образованный любовник и, наконец, красивая женщина, из-за которой, как твердят злые языки, вы сели в тюрьму. Какие же выводы прикажете сделать, если, по вашему собственному заявлению, получается, что вы были последним, кто встречался с Йонкой перед ее убийством? Помогите мне! Поставьте себя на мое место, — предложил Нестор.

— Предпочел бы видеть не столь явную картину. Варианты могли бы быть и более отличными от моего случая.

— Например, мог отвалиться от здания кирпич и упасть ей на голову, так, что ли?

— А почему бы и нет? Случается и такое. Мой приятель, например, упал во сне с кровати и сломал ключицу, — нагловато усмехнулся Жан.

Нестор тоже засмеялся, да так громко, что Райков встрепенулся и испуганно посмотрел на него.

— Вы очень симпатичны мне, — дружелюбно продолжал следователь. — Для меня составит большое удовольствие еще раз поговорить с вами. Ничего не имеете против? — И протянул ему визитную карточку. — Крумов, Нестор Крумов, но меня называют просто Несси. Вероятно, слыхали о чудовище, обитающем в озере Лох-Несс? Спасибо за чай!

Нестор ощущал нечто отталкивающее, раздражающее в этом Райкове. Поэтому без промедления начал рыться в архивах суда, чтобы найти и ознакомиться с его делом пятнадцатилетней давности. Характер совершенной кражи удивил Нестора. Оказалось, что из сорок пятого магазина было похищено несколько рулонов самой дорогой ткани. Вскоре Жана арестовали — в тот момент, когда он сбывал ее. В доме при обыске нашли уже только жалкие остатки похищенного. Вначале Жан отрицал свое участие в этом преступлении. Но когда допросили его приятельницу Йонку Пейчеву, она показала, что именно он являлся похитителем, даже, мол, достал где-то и грузовик для этой цели. Только после этого показания Райков признался во всем. Деньги практически не удалось вернуть, поскольку, как Жан заявил, он прогулял их, хотя стоимость похищенного товара была очень большой. Райков сначала твердил, что двери магазина им не взламывались, они были оставлены незапертыми, а потом заявил, что открыл их ключами. По этому пункту показаний мнение следователя, занимавшегося этим делом, не было категоричным и, таким образом, осталась под вопросом. Заведующий магазином с возмущением отрицал, что оставил дверь открытой. Заведующим был тогда Платнаров, и Нестор сразу сделал для себя пометку, чтобы проверить, не являлся ли этот человек тем, кто ходатайствовал об устройстве на работу Йонки Пейчевой. Никакие соучастники по этому делу не привлекались к судебной ответственности. Райков настаивал, что он один совершил преступление, и назвал только несколько человек, которым продавал украденный товар. Эти люди действительно признались, что покупали у Жана ткань, но доказать их причастность к преступлению не удалось. Фактически безрезультатным оказался и самый тщательный обыск в доме преступника. В это же время произошли еще два подобных хищения, но у Райкова было алиби. В тюрьме он отличался примерным поведением, активно участвовал в художественной самодеятельности, занимался фокусами, проявив при этом определенные способности. После освобождения продолжил эти занятия и достиг завидных успехов. С различными программами гастролировал во многих местах, пока не обосновался в баре «Луна».

Нестор пообещал Райкову посмотреть как-нибудь его выступления, а пока приказал Деневу поближе познакомиться с фокусником. Справившись о здоровье Пейчева, следователь отправился в жилой комплекс, где произошло убийство.

Заморосил дождь, подул холодный ветер, и Нестору пришлось поднять ворот плаща. Ему вспомнилось, что в такой же день он шел на свое первое задание. Еще при входе в дом споткнулся о поставленную у двери какую-то посудину и чуть не упал. Дабы скрыть волнение, немедленно распорядился направить ее на экспертизу. На следующий день доложили результаты: в посудине обмывалось орудие убийства. К вечеру преступника изобличили и арестовали. «К сожалению, — размышлял Нестор, — в случае с Йонкой Пейчевой пока не за что зацепиться — уж очень все гладко… А ведь сколько здесь домов, многоэтажных, с бесчисленным количеством окон! И надо же, никто ничего не видел и не слышал, пока случайный прохожий не наткнулся на лежащий под фонарем около телефонной будки труп». И он тут же подумал: а ведь как назойливо трещит телефон у дежурного, когда какой-нибудь пьяница нарушает общественный покой. Тогда вам точно опишут и внешность дебошира, и охарактеризуют его поведение…

Витанов, районный инспектор, встретил Нестора в небольшом клубе, где размещался его кабинет.

— Товарищ Крумов, опросил самое меньшее сто человек, и ничего, — с виноватым видом произнес инспектор.

— Благодарю тебя, Витанов! — перебил его Нестор. — Все-таки надеялся, может, кто-то и поможет нам, но, видно, только задал тебе лишнюю работу. Ладно, не беспокойся!

— Буду иметь в виду; если что, дам знать…

— Как идут дела? — спросил Нестор, чтобы как-то продолжить разговор.

— Да как всегда. Приходится держать под наблюдением кинотеатры, кафе, клубы и иногда усмирять там чрезмерно развеселившихся ребят, разбираться с драками и скандалами в жилом массиве. Воруют машины, ломают и разбивают телефоны и телефонные будки. А вот два месяца назад…

Витанов не договорил, поскольку Нестор протянул руку и взял одну из телефонных трубок. Она была самого старого образца, тяжелая, железная, с толстым слоем серой эмали, стершейся в некоторых местах от длительного пользования. На одном конце имелись темные пятна, которые можно было принять за ржавчину. Но у Нестора тут же мелькнула мысль, что это могла быть и не она. Кстати, а эта овальная форма? Ведь в медицинском заключении говорилось, что удар в затылочную часть был нанесен тупым предметом средней величины и овальной формы. При спектральном анализе были обнаружены следы металла и краски… Он поднес трубку к глазам, его ноздри мгновенно расширились от волнения.

— Это я возьму с собой!

Витанов пожал плечами и хотел было спросить зачем, но, увидев, как Нестор стал осторожно заворачивать трубку в лежавшую на столе газету, все понял. Затем следователь засунул сверток под плащ, поблагодарил инспектора еще раз за информацию и поспешил в лабораторию. Экспертам предстояла серьезная работа — определить, чья это кровь (если вообще это кровь), пол, приблизительный возраст человека. Конечно, этих данных еще будет недостаточно для изобличения преступника, но все же, надеялся Нестор, они смогут пролить хоть какой-нибудь свет, дать шанс выйти на правильный след.

Старший лейтенант Денев провел большую часть дня в компании с Райковым и решил, что это пустое времяпрепровождение. Фокусник показался ему неинтересным, и Денев не скрывал от Нестора своего впечатления.

— Зачем терять время? — с обидой спросил он.

— Пока ничего определенного и я не могу сказать! — попытался убедить его Нестор. — Но он скрыл, что несколько лет назад она выдала его, когда он украл ткань, и думаю, что не случайно. Кроме того, Жан солгал, что в день убийства был на работе. Разумеется, он мог бы назвать по меньшей мере пять мест своего нахождения, и это нельзя было точно проверить. Однако он предпочел соврать. Почему? К тому же он очень не нравится мне!

— Если всех, кто нам несимпатичен, требовалось бы проверять, то не хватило бы никакого времени!

— Ладно, все ясно, и не сердись! Поверь, это необходимо. Считай меня дураком, но прошу, продолжай работать с ним! Согласен?

— А почему не спросить его прямо?

— Я понимаю людей, а скорее, причину их отрицательной реакции. Зачем задавать человеку вопросы, если он сразу скажет «нет». Это все равно что у ребенка спрашиваешь: «Хочешь есть?» — и мигом следует ответ: «Нет!», хотя он и голоден. Остается единственный верный ход — заставить его сказать: «Хочу есть!» Жан знает, что интересует меня. Поэтому пусть он переживает это «нет» в самом себе, и если появится желание, то он даст по крайней мере приблизительную истину. Остальное — наше дело, Денев. Ты же видишь, в данный момент нам не за что зацепиться, и приходится идти ощупью. А если прижмем его, он нагородит такую кучу лжи, что нам трудно будет разобраться в ней…

Денев взглянул на свои записи, чтобы проверить, не упустил ли он что-либо, и снова продолжил доклад. В обед Райков посетил ресторан отеля «Фракия» вместе с тремя девушками и каким-то пожилым мужчиной. Они распили две бутылки финской водки. Мужчина несколько раз выходил в фойе звонить, но никто ему не отвечал. Вернулся к столу и сказал об этом Жану. Последний очень удивился. Не меньше его поразился и Денев, поскольку набиравшийся номер принадлежал Райкову.

— Ведь в квартире Жана поставлен автоматический секретарь, — пояснил Нестор.

— Очевидно, он был выключен.

После ресторана Райков встречался с разными людьми, в том числе с мелкими мошенниками и заместителем генерального директора крупного предприятия. Денев навел справки об этих людях, и ни один из них не представлял никакого интереса для следствия, за исключением одного мелкого валютчика. Затем Жан провел два часа в художественном салоне на улице Шипки, шесть, смотрел картины маститых художников. В разговоре со знакомым художником выразил сожаление, что все уже было продано, и тот пригласил его в свою мастерскую. Приглашение было принято с нескрываемой радостью.

Нестор устремил взгляд на маленький квадратик неба, который проглядывал сквозь ветви стоявшей у окна липы. В ясную погоду между тремя часами и полчетвертого он наблюдал, как каждый день в воздухе разминались два самолета. Это стало у него привычкой. Теперь же, когда небо было скрыто облаками, ему приходилось мысленно представлять эту встречу. Машинально протянул руку и включил допотопный радиоприемник, но тут же выключил его — заорала как резаная какая-то эстрадная певица.

— Когда слышишь таких горе-певиц, хочется пожалеть их, — не выдержал Нестор.

Денев знал, что начальник не терпел никаких разговоров о женщинах и очень злился при этом, особенно если еще не шла работа. Однако его товарищ все же попытался пошутить и в игривом тоне пустился в рассуждения о современной эстраде. Нестор разгадал его тактический ход и дружелюбно улыбнулся. Следователь обладал красивой внешностью, и многие думали, что он увлекается женским полом. Но люди заблуждались. Он был постоянен в своих чувствах, а после смерти жены вообще перестал обращать внимание на женщин.

Два года назад во время очередного следствия в него влюбилась одна из его «клиенток» и стала из тюрьмы присылать письма, которые он вновь запечатывал в конверт и отправлял обратно. Но осужденная проявляла настойчивость, и Нестору пришлось поехать в тюрьму на свидание. Там он проговорил с девушкой целых два часа. О чем они беседовали, осталось тайной, однако письма из тюрьмы перестали поступать. Выйдя на свободу, девушка разыскала Нестора и поблагодарила его. Об этом случае стало известно в управлении, и многие подхватили шутку одного молодого коллеги о том, что, мол, Нестор упустил «свой счастливый шанс».

— Пейчев не помнит, чтобы он угрожал кому-то, — продолжал докладывать Денев. — Однако признал: если что и сорвалось у него с языка, так это от злости, поскольку он обнаружил, что кто-то тайно посетил его квартиру, пока он занимался формальностями, связанными с похоронами. Ничего не похитили, во всяком случае, он еще не установил. Тем не менее Пейчев уверен, что в квартире кто-то побывал.

— Как это было заявлено, в тоне официальной жалобы?

— Нет, он объяснял это как бы бредом пьяного. Когда же спросил, кого именно он хотел убить, мне показалось, что Пейчев испугался. После продолжительного раздумья он снова повторил, что, вероятнее всего, угроза была вызвана посещением его квартиры, а может быть, просто взбрело что-то в пьяную голову.

— Ладно, оставь его мне, а сам займись Райковым. Кстати, Данов уже интересовался этим делом. Ты же знаешь, какой он!

— Как не знать! У нас и фамилии почти схожи!

— Вот за это я больше всех люблю тебя! — пошутил Нестор и взял трубку зазвонившего телефона. Дежурный просил принять какого-то человека по срочному, как он выразился, делу.

Вскоре в кабинет вошел пятидесятисемилетний Георгий Павлов, проживавший в корпусе двести три того самого жилищного комплекса, где была убита Пейчева.

— Это уже переходит всякие границы! Я требую, чтобы самым строгим образом наказали лиц, ответственных за покой и безопасность граждан нашего района!

— Что случилось? — удивленно посмотрел на него Нестор.

— Как что?! Вы, значит, ничего не знаете? А я так надеялся на вас!

— Мне ничего не известно.

— Разве патруль не докладывал вам?

— Нет, — уже с холодком произнес Нестор.

И Павлов пустился в долгий рассказ. В полночь он встал с постели попить воды и по привычке посмотрел в окно. Около его машины марки «пежо» стоял молодой человек, а на месте водителя виднелась фигура другого человека. Павлов в пижаме бросился на улицу; перепрыгивая через лужу, потерял тапочку. Когда подбежал к машине, двигатель уже работал. Попытался было оттолкнуть стоявшего у машины угонщика, но его напарник за рулем приказал: «Ну-ка, дай ему как следует, чтобы притих!»

В следующий миг Павлова втащили в машину, и они поехали в неизвестном направлении. Чтобы хозяин машины не сопротивлялся, ему крепко связали руки какой-то упругой режущей проволокой и уткнули лицом в спинку заднего сиденья. Минут через пять машина остановилась. Передняя дверца открылась в с грохотом захлопнулась. В наступившей тишине Павлов строил мрачные предположения о своей дальнейшей судьбе. Через некоторое время тот, кто вышел, вернулся и произнес: «Готово!» «А с этим что будем делать?» — спросил угонщик, державший Павлова. «Пристрелим по пути!» — последовал зловещий ответ, сопровождаемый не менее зловещим смехом. Павлов принялся умолять их отпустить его, но те еще пуще засмеялись, обдавая его запахом алкоголя. Они пообещали покончить с ним перед выездом в Калотину. Сидевший за рулем имел кличку Чаршаф, по крайней мере так обращался к нему его приятель. Затем они притихли и молча ехали более получаса. Павлов проклинал себя за то, что утром заправил машину. Сильно болела шея: угонщик продолжал прижимать ее к сиденью. Наконец они снова остановились и, бесцеремонно вышвырнув Павлова в кювет, скрылись в темноте. Он с трудом поднялся, дрожа от холода. Огляделся вокруг, пытаясь сообразить, где находится. Оказалось, стоит на проселочной дороге, выходившей к магистральному шоссе на Калотину. Пижама нисколько не согревала, и он побежал, чтобы согреться. Но со связанными руками бежать было неудобно, и он быстро устал. Мимо промчалась «лада» и не остановилась. Другая же только замедлила ход. Павлов готов был разрыдаться от того, что все проезжали мимо и не реагировали на подаваемые им знаки, которыми он пытался привлечь внимание водителей к своему бедственному положению. Какой-то шофер грузовика уже было обнадежил его и притормозил, но, когда Павлов подошел к машине, двигатель снова взревел, и грузовик покатился дальше. От отчаяния Павлов решил двигаться прямо посередине дороги. И все же наконец его страдания кончились. Притормозила синяя «лада», и, как в сказке, раздался приятный женский голос: «Вам помочь?» От радости и усталости у Павлова уже не было сил ответить. Красивая молодая женщина, увидев, что он дрожит от холода, накинула на него свое пальто и усадила на заднее сиденье. О всех своих злоключениях Павлов детально сообщил дорожному патрулю, который, как назло, встретился ему только перед самым домом.

— И вот до сих пор я ничего не ведаю о своем «пежо». Теперь скажите, что прикажете думать мне о милиции? А может быть, угонщики попали в катастрофу? Ведь машина у меня почти новая, на ней только одна небольшая царапина около заднего левого стоп-сигнала. Я сам сделал ее, когда подкручивал болтик у меня соскользнула отвертка.

— Что вам сказать на это, товарищ? Такие случаи у нас нередки…

— От этого мне не становится легче! — напористо продолжал Павлов. — Вам платят деньги за то, чтобы вы охраняли покой граждан!

Нестор с трудом сдержался, чтобы не взорваться, а затем как можно более спокойно пообещал предпринять все меры для поиска машины, взял необходимые данные и отпустил посетителя. Прежде чем уйти, Павлов оставил струну от гитары или какого-то другого струнного инструмента, которой ему связали руки. Следователь предположил, что струна могла принадлежать человеку, занимавшемуся музыкой, а кличка одного из преступников больше, чем фамилия, позволяла ему выйти на них, Нестор решил не расспрашивать Павлова, знал ли он о том, что в трехстах метрах от его дома совершили ограбление торгового павильона в ту же ночь, поскольку этого человека больше всего беспокоила судьба личной машины, а не тяжкое преступление угонщиков против него как личности. И опять перед бесчисленными окнами этого жилого массива произошло второе преступление, и, разумеется, никто из жильцов снова ничего не видел и не слышал. Зато они очень точно могут сообщить, когда пришла домой соседка и была ли она одна…

Вернувшись из больницы, Пейчев долго размышлял, серьезно ли говорили ему врачи, советуя воздержаться от употребления алкоголя некоторое время, или просто хотели попугать его. Но, решив, что пиво — это не алкоголь, он смело открыл бутылку, удобно устроился в большом кресле у магнитофона и сделал большой глоток. Голова еще гудела, захотелось вдохнуть свежего воздуха. Он встал и распахнул окно. В этот момент к дому подъехала машина и из нее вышел Нестор Крумов.

Пейчев безразлично отнесся к приходу следователя. Разговор проходил вяло, пока Нестор не коснулся его заявления о том, что кто-то рылся в его квартире.

— Что-то вы уж очень заботитесь обо мне! Никак не оставите в покое, а?

— Когда-нибудь оставим!.. Вы сказали моему помощнику, что пока не обнаружили никакой пропажи в доме. Вы все хорошо проверили?

— Только сейчас и осталось мне заниматься этим!

— Поймите, это важно!

Пейчев тяжело поднялся и внимательно оглядел гостиную. Затем прошел в сопровождении Нестора в комнату Йонки, где чувствовал себя явно неуверенно, ящики туалетного стола открывал как-то неловко, будто впервые прикасался к ним. Следователь быстрым взглядом окинул зеркало, чтобы удостовериться, на месте ли медальон, и сказал:

— Прекрасная вещь!

— Да, — согласился Пейчев, даже не повернув головы и продолжая о чем-то думать.

— Где купили?

— В магазине, — ответил Пейчев, снимая медальон с зеркала и засовывая в ящик.

Хозяин уже было направился в гостиную, но неожиданно остановил взгляд на миниатюрном старинном комоде, почти полностью закрытом шторами. Дверки были слегка приоткрыты. Пейчев побледнел и мельком взглянул на Нестора, который сделал вид, что рассматривает фотографии на туалетном столике, а на самом деле краем глава следил за каждым движением хозяина. И, разумеется, Крумов не мог не заметить, как быстро исчезла самоуверенность Пейчева. Следователь спокойно направился в гостиную, ни на секунду не отрывая глаз от отражавшегося в зеркале комода. В какой-то миг Пейчев заколебался, но потом открыл дверки и сразу захлопнул их. Комод был пуст, и хозяин тихо выругался.

— А как вы узнали, что кто-то побывал у вас в квартире, если ничего в ней не исчезло? — равнодушным тоном спросил Крумов.

— Может, ошибся, — неожиданно ответил Пейчев и залпом отпил половину бутылки пива. — Вас интересует только это? Если есть еще вопросы, задавайте…

— Есть, — произнес Нестор, открывая небольшую записную книжку. — Например, только поймите меня правильно, у вас есть свидетели, что вы были в баре «Эксельсиор», когда произошло убийство вашей супруги?

— Разумеется, есть! — с обидой сказал Пейчев.

— Хорошо!.. Вы познакомите меня с ними, когда я попрошу об этом, не так ли?

— Если желаете, пожалуйста!

— Между прочим, вы знакомы с Димитром Райковым — Жаном?

— Это кто еще?

— Какой-то фокусник, выступает в барах.

— Тогда наверняка видел его…

— Несколько месяцев назад ваша жена выиграла в спортлотерее. Не думаете ли вы, что это могло стать причиной ее убийства?

— Нет!

— Пейчев, мне необходима ваша помощь, иначе мы ничего не добьемся с вами. Вы держитесь так, будто случившаяся с вашей женой трагедия не касается вас. Если хотите, я могу вызывать вас для бесед в свой кабинет. Мое сочувствие не дает вам права вести себя так странно!

— А вы не думаете, что я боюсь?! — неожиданно воскликнул Пейчев.

— Чего именно?

— Копания в нашей жизни, попытки с вашей стороны осмыслить ее, когда в этом уже нет никакой надобности. Призываете меня поделиться тем, в чем я не смею признаться даже себе… Вам легко — бы спрашиваете, а я отвечай! Удобно ли вам копаться во всем том, что у всех людей считается неприкосновенным? Поможет ли вам разоблачить убийцу мое признание, что я любил эту женщину? Имею ли я право хранить свои чувства при себе? Йонка — все же моя жена, пусть даже мертвая, товарищ следователь! — Голос Пейчева задрожал. — Вы спрашиваете, есть ли у меня алиби, знаком ли я с Жаном, не является ли причиной гибели моей жены выигрыш в лотерее, и кто знает, какие еще там вопросы припасены вами, чтобы задать их мне?! А я ведь тоже человек, но вы, очевидно, не желаете поверить в это!.. Ладно, давайте сделаем так: на все вопросы, которые вы принесли с собой, дайте устраивающие вас ответы, чтобы я впоследствии не мог отказаться. Даже напишите такой вопрос: «Вы убили ее?» — и мой ответ: «Да, я, из-за ревности!» Так удобно будет вам? Можете и добавить: «Раскаявшись, признался ее муж».

— А когда, где, чем и как?

— И это можно выдумать!

— Нельзя так, Пейчев! — попытался охладить Нестор его разыгравшееся воображение.

— Жаль! — произнес Пейчев и на какой-то миг смутился. Но поскольку следователь продолжал оставаться в квартире, ее хозяин после небольшой паузы продолжал: — Вначале я был без ума от нее, хотелось быть только с ней и никого не видеть — ни ее друзей, ни моих… Потакал всем ее капризам, а они были в основном материального характера. В этих случаях она, как могла, старалась быть милой ко мне. В общем, у нас образовалась современная семья — я обеспечивал ее деньгами, а она служила фасадом нашего очага… Вскоре в доме стали собираться какие-то гнилые интеллектуалки, балдеющие при виде мужчины. И я как-то подумал, а не далеко ли могут завести ее эти приятельские встречи. Почему-то почувствовал себя обманутым, униженным. Решил серьезно поговорить с ней. В результате чуть не произошла размолвка, но потом помирились. Однако это длилось недолго. Правда, бывали минуты нормальной жизни. И все же ее благоволение было искусственным, чувствовалось, что она играет какую-то роль… Но я любил ее. Как видите, я мало чем могу помочь вам, да и, откровенно говоря, мне не хочется делать этого. Ведь пришлось столько пережить, что больно и вспоминать об этом…

Нестор попытался отвлечь его от личных эмоций и стал расспрашивать о работе. Однако Пейчев не стал распространяться и сообщил лишь то, что он трудился в так называемом вспомогательном цехе по производству дефицитных товаров для рынка, а потом снова принялся изливать душу. Нестор понимал, что эта хозяйственная деятельность наверняка приносит Пейчеву солидный доход, и выигрыш Йонки приобретал теперь особое значение. Следователь знал о существовании черного рынка около одного софийского кафе, прозванного из-за своей архитектуры моргом, где под большие проценты продавались выигрышные лотерейные билеты. Обычно их покупали «деловые» люди, стремившиеся таким путем узаконивать свои доходы. Тот, кто хотел оправдать, например, обладание суммой в двадцать тысяч, не скупился переплатить и три тысячи за выигравший билет. Там орудовали и посредники, которые тоже брали свой процент. Был ли выигрыш Пейчевой фиктивен или нет, доказать было уже сложно, поскольку разоблачение участников такой сделки могло быть осуществлено только в момент продажи лотерейных билетов. Кроме того, Нестор и не помнил всех тонкостей законоположения, запрещавшего перепродажу лотерейных билетов. Заниматься же этой неожиданно возникшей проблемой у него не было времени и сил, поскольку следствие и так уже задерживалось. А не лучше ли было разобраться, почему Пейчев фактически скрыл, что в его квартире произошла кража?

Эксперты из лаборатории после долгого исследования телефонной трубки доставили мало радости Нестору. Запекшаяся кровь относилась к группе «А», которая была и у Йонки. Металлические частицы на черепе убитой были идентичны металлу трубки; конфигурация раны подтверждала предположение, что удар был нанесен именно этим предметом. Однако принадлежность мучившей следователя слюны оставалась загадкой. Эта мысль не покидала Нестора, он считал, что после убийства преступник плюнул на труп. Коллеги Крумова по оперативной группе не разделяли такого мнения. Поэтому ему нужно было напасть на след человека, способного не только убить, но и осквернить жертву. Иногда Нестор сомневался, не упустил ли он нечто важное, что помогло бы решительно продвинуть следствие вперед.

Крумов положил заключение экспертов в пока еще тонкое дело Пейчевой и через пакет пощупал телефонную трубку. Потом взял ее в руки — трубка была достаточно тяжелой, поскольку пластмассовых для телефонных будок тогда еще не делали, — и, занеся над головой, задумался. Удары были нанесены сверху вниз, предполагаемый угол подсказывал, что рост убийцы был близок к росту убитой. Преступник наверняка обладал большой физической силой. Крумов явственно представил, как рухнуло тело поверженной, как из разбитой головы хлынула кровь, обагряя асфальт, и подумал: «Да, телефонная трубка, несомненно, является орудием преступления. Что же касается обнаруженного на трубке засохшего пятна крови группы «А», то ее могли иметь многие люди». Мал, крайне мал был круг людей, связанных с убитой, чтобы на основе их показаний можно было ускорить следствие.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и вошел Томов. Он тяжело опустился в кресло и глухо спросил:

— Чем будешь заниматься сегодня вечером?

— Ничем.

— А на меня наседает начальник с этим барахлом. Ночью опять совершена кража, и мне поручено заняться похищенными ювелирными изделиями. Все происходит по одному и тому же сценарию, и преступники точно знают, в какой квартире что лежит! Шеф убежден, что кража в отеле и ограбление квартир — дело одних и тех же рук, и чуть ли не винит меня за это… Я ответил: откуда мне знать, где и в какой квартире лежит золото? А он говорит: хотел бы увидеть, как я буду чувствовать себя, когда воры побывают и в моем доме. «Золотишко у себя не держу», — сказал я ему, а он обиделся…

Крумов приготовился к долгому разговору с Томовым, но тот не стал распространяться дальше. Верный себе, он быстро забыл о своей злости и желании излить душу перед товарищем. Нестор же в душе посмеялся, вспомнив, что его сын благоговеет перед Томовым, считая его истинным сыщиком. Он часто рассказывал мальчику невероятные истории, в которых, разумеется, всегда был главным героем. А в последний раз, следуя моде, ударился в фантастику, чем вызвал у сына неописуемый восторг. Под большим «секретом» Томов сообщил ему о каких-то таинственных сигналах, передаваемых из космоса банде преступников, поставивших перед собой цель уничтожить всех карликов на земле. И вот теперь Томов якобы ждал специальное оружие для борьбы с этими типами, а также поддерживал связь с лабораторией, которая в самом скором времени должна была разработать лекарство, способное сделать карликов людьми с нормальным ростом. Обещанное же Томову оружие могло превращать материю в антиматерию, человека в античеловека, а также творить и другие чудеса. Неожиданным даже и для Томова было то, что ребенка не столько обеспокоила судьба карликов, сколько напугало само оружие. Товарищу Нестора через два дня пришлось разъяснить ребенку, что все рассказанное полнейший вымысел, а на его настойчивые вопросы относительно оружия сказать, что оно просто уничтожено. Нестор попросил товарища впредь не засорять детскую голову всякими небылицами. Томов обещал больше не делать этого, но оказалось, что его хватило только до очередной встречи, когда он снова принялся рассказывать ребенку еще более невероятную историю. Вообще Томов любил строить из себя несерьезного фантазера и под этой маской скрывал свой быстрый ум, а если точнее, умение мгновенно оценивать собеседника, сочетая эту способность с обезоруживающим личным обаянием, Между друзьями не было никаких тайн, и когда Томов понял, что Нестора интересует Райков, он сразу предположил, что тот является азартным игроком, и посоветовал именно под этим углом понаблюдать за ним.

— И при этом не за теми, кто играет в чет-нечет или в палочки, — заключил он.

— Не верится мне, ведь он профессиональный манипулятор.

— Ошибаешься, Несси! За такие фокусы его анатомируют. Для таких людей честность в игре — прежде всего.

— У тебя есть какие-нибудь сведения?

— Да, кое-что имеется, но это тебе пока не поможет. Надо узнать, кто им обеспечивает крышу над головой, иначе я не могу сделать ничего. Они, вероятно, осторожны…

Если то, что сказал Томов, было правдой, тогда становилось ясно, почему Райков слонялся по теннисным кортам. Неизменно каждое утро он с ракеткой появлялся возле какого-либо корта, но никто не замечал, чтобы он играл с кем-нибудь. Он постоянно заговаривал с игроками, знакомился, а потом с некоторыми из них встречался. Вероятно, Райков поставлял клиентов для игр, иначе как можно было объяснить его странное поведение, о котором сообщал Денев?

Через час к Нестору явился крупный и краснощекий мужчина лет пятидесяти. Он заявил, что прошлой ночью при посещении своей дачи он чуть было не схватил там двух взломщиков. По словам посетителя, врача по профессии, грабители нанесли ему несколько ударов, и он, падая на пол, схватил одного из них за рукав. Другой бросился на помощь. Врач, испугавшись, что преступники могут быть вооружены, решил защищаться случайно попавшимся под руку обрезком железного угольника. Удар пришелся нападавшему по кисти. Последовал пронзительный крик. Врач хотел было по привычке посмотреть на нанесенную рану, но грабители, воспользовавшись моментом, убежали. Затем мужчина стал извиняться за то, что превысил меру самообороны, оправдывая это возникшим страхом и оказавшимся в руке железным угольником. Рассказ врача звучал так искренне, что следователь засомневался, верить ему или нет. Ведь бывали случаи, когда владельцы дач насмерть убивали случайно зашедшего на участок человека, словно они несли охрану государственной границы, а тут на хозяина дачи напали двое, и он еще беспокоится о здоровье этих преступников.

— Какого цвета была машина?

— Белого.

— В ней кто-нибудь еще находился?

— Нет, только эти двое. Правда, я не очень-то уверен, но они выглядели совсем юнцами.

Появилась возможность закрыть дело с похищением машины и вернуть ее хозяину, которому пришлось совершить «ночной кросс» в пижаме. Нестор тут же распорядился проверить, обращался ли кто-нибудь из молодых пациентов в больницу со специфической раной. Ждать долго не пришлось, и вскоре в кабинет следователя привели высокого парня с загипсованной левой рукой. Ему оказали помощь в Институте скорой помощи. Молодой человек держался свободно и с любопытством разглядывал обстановку кабинета и самого следователя, занятого просмотром медицинской карточки юноши.

— Ты знаешь, зачем тебя сюда пригласили? — обратился к нему на «ты» Нестор.

— Думаю, вы сами скажете об этом.

Вставляя бумагу в машинку, чтобы напечатать протокол допроса, Нестор внимательно и с некоторым сожалением рассматривал юношу.

— Ну что, начнем? Имя, отчество, фамилия, возраст, домашний адрес и так далее.

— Марио Петров Вличков, восемнадцать лет…

— На гитаре играешь?

— Нет, а что?

— Создаю самодеятельный коллектив и хочу спросить, не желаешь ли вступить в него.

— Нет, спасибо!

— Ну хорошо, тогда скажи, как ты сломал руку?

— Играл в футбол и упал.

— А почему только утром решил пойти к врачу?

— Думал, что это только вывих, и поэтому не пошел, — ответил молодой человек и посмотрел на еще влажный гипс.

— Работаешь?

— В этом году закончил школу и жду призыва в армию.

— А кто отец?

— Машинист поезда, а мать работает в Елпроме.

— Братья, сестры есть?

— Нет.

Нестор видел, что юноша еще не осознал, что для него означает вызов в милицию, и уже представил себе реакцию родителей, которые сделают удивленный вид и будут твердить, что их дитя никак не может быть преступником. Да, бытующий среди родителей принцип воспитания — «нам было тяжело, пусть теперь наши дети живут нормально» — сыграл роковую роль в судьбе этого молодого человека.

— Значит, вчера, играя в футбол, сломал руку и целую ночь размышлял, не вывих ли это? Наверное, делал компрессы с репчатым луком, не так ли? А надо было сразу обратиться к врачу, Марио. Что сказал родителям?

— Их не было дома. Мать — в ночной смене, а отец скоро вернется из поездки.

— Жаль, хотелось бы сразу поговорить с ними. Почему не заехал за матерью на «пежо»?

— Каком «пежо»?

— Белом.

— У меня нет машины.

— Знаю.

В этот момент вошел хозяин дачи и, верный своему профессиональному долгу, принялся советовать молодому человеку, что делать со сломанной рукой, когда снимут гипс, какие выполнять упражнения, чтобы разработать мышцы, похвалил, как положили гипс, а затем, чуть ли не извиняясь, сказал:

— Эх, малыш, разве можно заниматься такими делами! Ну а если бы я ударил тебя по голове?

Искреннее участие и озабоченность, казалось, полностью обезоружили Марио — он сам извинился за произошедший инцидент. Вначале юноша заявил, что ему просто захотелось прокатиться за город с приятелем, но, как оказалось, тот обманул его, что дача принадлежит отцу. Постепенно Марио признался, что не раз отправлялся на такие прогулки со своими приятелями, и сообщил все детально, даже точные даты поездок. В течение двух часов он охотно рассказывал о своих похождениях, но Нестор отметил, что молодой человек упорно не называет имя главаря банды. В конце концов он все же сообщил его имя. Это был Михаил Платнаров, по кличке Чаршаф. Потом Марио признался, что ночные грабежи торговых павильонов — это тоже дело рук его сверстников, ожидавших, как и он, призыва в армию.

После беседы с Вличковым следователь больше не намерен был заниматься с ним и поручил это дело Деневу, а сам отправился в дом Платнарова, располагавшийся в том же жилищном комплексе, где произошло убийство Йонки. По остальным названным юношей адресам пошли другие сотрудники.

Холостяцкая квартира Михаила Платнарова находилась в двух кварталах от места трагического происшествия. Нестора встретил заспанный молодой человек с взъерошенными длинными волосами. Он не проявил особенного желания говорить со следователем, даже когда тот отдельными репликами намекнул ему о важности и серьезности предстоявшего разговора. Чувствовалось, что Платнаров готов был буквально выставить его за дверь. Но Нестор вообще не считал необходимым проявлять в таких случаях излишнюю тактичность и поэтому сразу приступил к делу. Михаил предложил побеседовать на кухне, однако Крумов отказался. Осматривая меблировку квартиры, Нестор улыбнулся и покачал головой. Вместо стульев стояли сиденья от машины, а в одном углу были поставлены два самолетных кресла. Стены обклеены фотоснимками автомобилей и рекламными объявлениями о различных состязаниях и авторалли. Несколько автомобильных фар, приспособленных для питания от электросети, использовались в качестве освещения.

— Ну, Чаршаф, состязание закончилось, а? Сейчас попрошу тебя дать предельно исчерпывающее интервью.

— Не понимаю, какое состязание?

— Ничего непонятного нет! Ответь, когда, где и на какой машине впервые решил покататься. Назови, где делал остановки, включая и торговые павильоны, чтобы подкрепиться. Теперь тебе яснее стало?

— Да не совсем! Если вы ждете от меня, чтобы я разрешил ваши проблемы, то ошибаетесь!

— Предоставлю тебе возможность освежить все в памяти. Начни с последней поездки на белом «пежо».

В этот момент зазвонил телефон. Поколебавшись, Михаил взял трубку.

— Да! Здравствуй, отец! Нет, не знаю, смогу ли я. — Он вопросительно посмотрел на Нестора и ладонью прикрыл мембрану. — Вы арестуете меня? — Нестор утвердительно кивнул, и Михаил продолжал: — Должен пойти в районное отделение милиции и дать там какую-то справку… Не знаю, если хочешь, поговори с человеком из милиции, он сидит рядом.

Нестор взял протянутую ему трубку. На другой стороне провода прозвучал приятный баритон, представившийся Платнаровым из министерства, но какого именно, не назвал, очевидно запамятовав, что восемьдесят процентов трудоспособного населения страны трудятся в различных организациях, обязательно принадлежащих какому-нибудь министерству. Нестор тоже представился и предложил Платнарову встретиться в управлении. Последовало: «Понимаю вас», и разговор прервался.

— Где работает твой отец?

— В торговле, — с важным видом ответил Михаил, словно сам был Генеральным секретарем ООН и достигнутой карьерой как бы подтверждал теорию наследственности.

— Играешь? — спросил Нестор, показывая на стоявший у двери футляр для скрипки.

Молодой человек кивнул. Дальше он на все вопросы отвечал отрицательно и с такой категоричностью, что Нестору пришлось попросить у хозяина квартиры разрешения воспользоваться телефоном и позвонить в управление, чтобы там получили санкцию прокурора на обыск. Михаил и это воспринял спокойно.

Из беседы с Платнаровым-младшим Нестор узнал, что юноша давно живет один. Его родители развелись шесть лет назад. Парень закончил с отличием среднюю школу, намеревался стать музыковедом, поскольку не обладал хорошими исполнительскими данными, любил автоспорт. Их сдержанный разговор продолжался и во время обыска. Сотрудники милиции нашли запасные части к машинам, покрышки, магнитофонные кассеты, импортные сигареты и многое другое. Эти вещи не вызывали удивления у следователя. Но когда милиционер взял в руки продолговатую дамскую сумку, вынул из нее паспорт и, заглянув в него, протянул Нестору, тот от неожиданности даже привстал. На фотографии было лицо Йонки Пейчевой. Эта находка могла стать решающей уликой в деле об убийстве, Сумка и паспорт принадлежали ей…

Михаил Платнаров отрицал свое участие в ночных кражах. По его заявлению, все обнаруженные вещи в квартире были принесены его приятелями, которым он безраздельно доверял, и только теперь, мол, понял, как они подвели его. Михаил, ругаясь, твердил, что у его товарищей наверняка были ключи от квартиры и они использовали ее в своих преступных целях, когда он уходил ночевать к матери. Считал, что все завидовали ему, потому что у него была своя квартира и он вел самостоятельную жизнь. На заданный же в присутствии Марио вопрос о белом «пежо» Михаил с безобиднейшим видом ответил, что это прямая инсинуация и что его просто хотят скомпрометировать. Правда, мать подтвердила, что в ту ночь он действительно ночевал у нее.

Нестор терялся в догадках, почему Михаил так глупо упорствует. Ведь следствие располагало неопровержимыми доказательствами участия Платнарова в совершенном преступлении и его роли во всех этих ночных «приключениях». Однако Марио и другие молодые люди ничего не говорили о сумке и паспорте Пейчевой, хотя Крумов предпринимал настойчивые усилия выяснить, откуда же появились эти предметы в квартире Платнарова. Стена отрицаний, которую Михаил воздвиг перед собой, начала подводить его, и поэтому он принял на первый взгляд нелогичное решение — попросить родителей в случае необходимости самим явиться к следователю, не дожидаясь официальной повестки.

Минут через тридцать позвонил Данов и сообщил, что к нему пришел некто Платнаров, интересующийся судьбой сына. Нестор ответил, что готов принять отца этого юноши. Платнаров-старший вошел в кабинет в сопровождении Данова, который любил понаблюдать за работой своих подчиненных. Посетитель отсутствующим взглядом обвел все вокруг, затем тяжело сел, вздохнув, потер лоб, словно припоминая, зачем пришел сюда, и, наконец, обратил свой взор не на Нестора, а на Данова. Отец Михаила был крепкий лет пятидесяти мужчина со слегка поседевшими волосами, острым носом, маленькими мышиными глазками и большим животом, едва вмещающимся в модный костюм.

— Ну, слушаю вас! — произнес он.

Нестор приветливо улыбнулся и, протянув через стол руку, представился:

— Крумов! Очень приятно видеть вас!

Платнаров с невозмутимым видом пожал руку и, важно задрав подбородок, застыл в ожидании. К его большому удивлению, Нестор не спешил начинать разговор и внимательно просматривал какие-то бумаги. Так прошло несколько минут, а потом он с еще большей приветливостью спросил:

— Несколько лет назад вы работали заведующим магазином текстильных товаров, не так ли? — И, воспользовавшись минутным замешательством Платнарова, добавил: — Во время следствия по делу ограбления вашего магазина не было установлено, остались ли двери просто незапертыми или грабитель сам открыл их. Вероятно, вы помните этот пункт, записанный в материалах следствия?

Полковник заерзал на стуле, чтобы обратить внимание Нестора на то, что тот начал беседу с недозволенного хода.

— У нас заведен порядок проверять старые дела, прежде чем сдавать их в архив, — пояснил Нестор свой вопрос, следя за реакцией Платнарова.

Следователь хотел отвлечь внимание посетителя от истинной причины его вызова в управление, чтобы воспользоваться удобным моментом и выяснить, являлся ли Платнаров тем самым человеком, который ходатайствовал о назначении Йонки Пейчевой на текстильную фабрику, и какая связь существовала между ними.

— Это было так давно, что я вряд ли смогу чем-то помочь вам… — произнес Платнаров и на миг задумался. — Когда велось следствие, я допускал мысль, что двери могли остаться и незапертыми.

В дальнейшем, если мне не изменяет память, было точно установлено, что они были закрыты на ключ. В противном случае следовало бы считать, что у преступника был соучастник в лице сотрудника магазина. Но такового не оказалось! В моем подчинении были люди с безупречной репутацией, честные и порядочные работники. Пока я возглавлял магазин, мы несколько лет подряд выходили победителями социалистического соревнования среди коллективов подобных магазинов. Но а что там стало после меня, не знаю. Я ушел работать в министерство, на должность заместителя начальника управления… Где мой сын?

— Мы освободили его, других — тоже…

— Как — освободили? — не выдержал Данов.

— Они разумные люди, зачем им убегать! Бессмысленно держать их под стражей у себя и тем самым травмировать их души. А за совершенные преступления придется ответить.

— В чем подозревается мой сын? — обратился отец Михаила к Данову.

— Достаточно во многом, — ответил за начальника Нестор.

— И вы верите, что он способен совершить преступление?

— Об этом мне хотелось бы спросить вас.

— Мой ответ будет категоричным: нет!

— Так говорят все родители.

— Я не как все! — неожиданным фальцетом прокричал Платнаров. — В чем он обвиняется?

— Самое меньшее — в совершении кражи.

— Михаил?! — удивился Платнаров. — Мой сын занимается воровством?! Это клевета! Необходимо тщательнейшим образом все проверить и сурово наказать клеветника. Человек, занимающийся музыкой, у которого есть все необходимое…

Нестор вынул из стола струну, поднес ее близко к глазам и сказал:

— Да, это трудно понять!.. А вот посмотрите на это! Правда, я не разбираюсь в музыкальных струнах, но уверен, что они не предназначены для того, чтобы связывать ими руки людей.

— Просто невероятно! Тут что-то нечисто! Я знаю своего сына и гарантирую вам, что он не способен пойти на такое. Ведь он настолько утонченный и чувствительный!.. Нет, нельзя пачкать грязью молодого человека в начале его жизненного пути! Вы же понимаете, что значит приписать воровство семнадцатилетнему юноше! Это конец его будущего, крах всего! Я не могу допустить такого! Это пятно ляжет и на меня, не так ли?! Нет, нет! У вас есть доказательства?

— Найдутся.

— Это несерьезный ответ, товарищ! Как отец, я должен знать, в чем конкретно обвиняется мой сын! Не думайте, что перед вами сидит случайный человек!..

Нестор и не думал так о Платнарове. Следователь спокойно дал ему возможность выговориться, а сам машинально наблюдал за быстрыми движениями его губ, холеным лицом и мягкими руками, беспрестанно сновавшими по телу.

Данов привел какой-то пример из своей практики и сразу же пожалел об этом, так как отец Михаила буквально засыпал его доказательствами проявленной им заботы о сыне. Оказалось, что холостяцкая квартира была куплена для того, чтобы разлучить юношу с матерью, женщиной с мелкими интересами, контакты с которой угрожали бы развитию ребенка. Низкий культурный уровень бывшей супруги явился причиной и их развода. Однако, несмотря на это, говорил Платнаров, он уделял неослабное внимание воспитанию сына, обеспечил ему идеальные материальные условия. Хвалился природной интеллигентностью сына и его сложившимся характером. Он воспитывал Михаила самостоятельным, сильным и волевым парнем. «Он весь в меня, — заключил Платнаров и ткнул себя пальцем в грудь. — А я на этом свете добился всего только своей головой!» В итоге почти каждая фраза произнесенного отцом юноши длинного монолога начиналась словом «я».

— Вам знакома эта женщина? — спросил следователь, прерывая речь Платнарова, и показал ему фотографию Пейчевой.

— Нет, не могу вспомнить.

— Ее по вашему ходатайству приняли на работу.

— Возможно. Мне приходилось устраивать на работу многих людей. Если она заслуживала этого, то я наверняка рекомендовал ее. Добро делать нетрудно, но мало людей поступают так. Так я учил и сына. «Прежде чем сделать что-либо, сперва оцени, к добру ли это, — говорил ему. — Другого правила в жизни нет». И как я теперь могу поверить, что Михаил — преступник?

— И все же присмотритесь получше и попытайтесь вспомнить эту женщину.

Платнаров неохотно взял фотографию, для виду напряг память и, вернув ее следователю, сказал, что не знает этой женщины. Нестор тут же отпустил его домой, пообещав быть предельно внимательным при решении судьбы его сына.

— Нестор, мне кажется, ты идешь в ложном направлении, — обратился к нему Данов, когда Платнаров вышел из кабинета. — Зачем тебе вертеться вокруг этого старого случая? Только потеряешь время.

— Думаю, именно сейчас я двинулся в нужном направлении, — уверенно ответил Нестор. — Но попроси меня объяснить это — не смогу! Один мой друг утверждает: важно понять не то, что говорит тебе собеседник, а то, в чем он не осмеливается признаться даже самому себе.

— Так может сказать только Томов, и никто другой.

— Угадали.

— А что здесь угадывать, когда у тебя только один друг!

Нестор сразу загрустил, когда начальник стал рассуждать о человеческой дружбе и ее катастрофическом обесценивании в последнее время. Для успокоения он говорил себе: «Дружба и приятельские отношения — понятия равные. Очевидно, из-за характера работы у меня слишком мало друзей». Действительно, работа захватывала его целиком, доставляла радость и истинное удовлетворение, особенно когда он получал исполненные благодарности и добрых слов письма от своих бывших «клиентов». Крумов хранил их вместе с письмами жены. Однако в большинстве случаев его беспокойная должность доставляла ему много душевных тревог: он принимал все слишком близко к сердцу. Иногда даже, успешно завершив следствие, Нестор испытывал смущение, будто чувствовал за собой какую-то вину. А если человек осознавал свой проступок и глубоко раскаивался, Крумов тоже переживал. В такие минуты следствие становилось для него самым мучительным и изнуряющим занятием на свете, он не находил себе места и никак не мог войти в нормальный рабочий ритм. Тогда он старался полностью посвящать себя сыну, пытаясь найти в этом утешение и на время забыть о трудностях своей профессии. Ребенок, очевидно, чувствовал настроение отца и проявлял безграничную изобретательность в играх с ним, постоянно рассказывал о безумно понравившихся главах из книги «Моби Дик».

Покинув управление, Платнаров отправился на квартиру сына, но, не застав там никого, пошел навестить свою бывшую супругу Виолетту. У нее он пробыл минут пять и, очевидно обозлившись на что-то, ушел.

— В данный момент, — сообщал по телефону Денев, — Платнаров сидит за стаканом виски в «Кристалле» и о чем-то думает.

Нестор не ожидал, что отец Михаила сразу решит увидеться со своей супругой, и поспешил направиться к ней.

Платнарова, а теперь Димитрова, эту фамилию Нестор прочел на дверной табличке, встретила его с расстроенным видом. Это была обыкновенная, внешне ничем не выделявшаяся женщина. Работала экономистом на железнодорожной станции, и, вероятно, кроме развода, в ее жизни никогда ничего особенного не происходило.

— О чем вы говорили со своим бывшим супругом перед моим приходом? — спросил следователь.

— Ни о чем… Он искал Михаила, — с удивлением посмотрела на него Димитрова.

— А вы знаете, где ваш сын?

— Не знаю, куда-то отлучился после обеда.

— И он тоже ни о чем не говорил вам?

— А что он должен был сказать?.. Хотя постойте, он спросил, нет ли у меня хорошего знакомого адвоката, чтобы помочь попавшему в затруднительное положение приятелю… — Тут женщина умолкла, подавляя охватившее ее волнение. — Потом он заплакал и поцеловал меня. Это было неожиданно: последний раз он целовал меня, когда был маленьким ребенком.

— Почему вы оставили его одного, без присмотра?

— Я не хотела этого! — категорично возразила Димитрова. — Так пожелал Неделчо. Он всеми силами стремился разлучить меня с сыном!

— Вы же мать, и закон на вашей стороне.

— Все так, суд оставил ребенка мне. Но Платнаров не давал покоя, продолжал таскать по судам, пока я не сдалась. Кроме того, не забывайте, он настраивал против меня и сына…

— Я что-то не понимаю… Если мать хочет, чтобы ее ребенок воспитывался в нормальных условиях, никакие силы не заставят ее разлучиться с ним.

— Не говорите так! — почти закричала женщина, глубоко задетая словами Нестора. — Действительно, какая мать захочет оставить свое дитя!

— Часто ли он ночует у вас?

— Да, — испуганно посмотрела она на следователя.

— Не могли ли вы вспомнить несколько дней за последний месяц?

— Точные даты не могу назвать, так как не ставила перед собой цель запоминать их. Это может сделать мой бывший муж.

— Ну а все же?

— К сожалению, боюсь ошибиться!

— Тогда попытайтесь помочь своему сыну. Что касается лично меня, я в такой помощи не нуждаюсь.

— Но как я могу помочь ему?

— Укажите точно дни, часы, когда он бывал у вас.

— Не могу…

— В своих показаниях Михаил заявил, что вы можете подтвердить интересующие нас дни.

— Показания? Что он натворил?

— Угонял машины, грабил торговые павильоны, разбивал…

— Боже мой! — простонала женщина и тяжело опустилась на стул.

Опасаясь, что Димитрова может потерять сознание, Нестор поспешил показать ей фотографию Пейчевой.

— Вы знаете эту женщину? В одну из ночей, когда ваш сын, по его словам, ночевал здесь, эта женщина была убита. Ее сумка и паспорт обнаружены в его квартире. Как вы можете объяснить это?

Димитрова взглянула на фотографию и, внезапно разразившись истеричным смехом, запричитала: «Опять она, опять!..»

— Вы знакомы с ней?

— Как же мне не знать ее! Ведь она разбила мою жизнь! Это же любовница моего мужа, или, точнее, была ею, когда мы разводились…

Нестора почему-то стал одолевать неуместный смех, и, чтобы сдержаться, он уставился на снимок.

— Сын знал о причине вашего развода?

— Думаю, что да, хотя и не говорил об этом.

— Склонен ли он к эмоциональным поступкам?

— Нет, по крайней мере со мной он был сдержан, мягок и даже, если хотите, боязлив. В последнее время я замечала, что с ним что-то происходит. Он стал чаще приходить ко мне, держался как-то неуверенно, такое впечатление, что все время намеревался о чем-то спросить, но не осмеливался. Часами разглядывал семейный альбом, просил рассказать историю почти каждого снимка, интересовался, почему у него нет брата или сестры. Однажды пришел со скрипкой и долго играл. Я похвалила его, а он потом весь вечер спрашивал, говорю ли я правду…

— Вы бывали у него в квартире?

— Нет, — со вздохом произнесла женщина.

— Почему?

— Как вам сказать… Хотелось, чтобы он сам вспоминал обо мне и приходил сюда. Старалась держаться с некоторым достоинством, если можно так выразиться. К тому же он и не приглашал меня. А мне зачем навязываться, ведь он уже взрослый.

— Но речь идет не просто о знакомом человеке, а о вашем сыне. Поинтересоваться, как он живет, с кем дружит, попросить, чтобы помог в чем-то, — разве это навязывание?

— Контролировал его в основном отец. Но во время визитов ко мне Михаил рассказывал о своей жизни…

— Отец не заменит матери.

— Согласна с вами.

— Ну ладно, так что вы скажете, был он у вас…

— Не был! — с мрачным видом перебила следователя Димитрова. — Не могу и не буду лгать! Но я не верю, чтобы мой сын совершил преступление!

Нестор и не ожидал, что Димитрова, как и любая мать на ее месте, поверит выдвинутому против Михаила обвинению. Однако следователь не мог оправдать ни ее, ни Платнарова за подход к воспитанию сына, хотя они и были в разводе. Отец старался только материально обеспечить юношу, а мать фактически устранилась от воспитания из-за своей непонятной гордости. А сыну необходима была домашняя обстановка, в которой его не только ласкали бы, но и давали взбучку за опоздания с вечерней прогулки или за неприличное поведение за столом. Иначе как понять интерес Михаила к семейному альбому? Ведь ему очень хотелось вспомнить свое детство, посмеяться над собой, когда мать шлепала его по руке, поднесенной к носу, или пугала цыганами, если он не съедал суп. А не лучше было бы Михаилу жить с отцом, даже если бы юноше приходилось на цыпочках заходить в гостиную, чтобы не потревожить задремавшего над вечерней газетой Платнарова, чем получать от него сто левов в месяц и обладать собственной квартирой?

— Как после вашего развода складывались у Платнарова отношения с его любовницей?

— Не могу сказать, просто не интересовалась этим. Он очень дорожил своей репутацией, ну а если их связь и продолжалась, то она оставалась тайной.

— Что вы могли бы сказать о Пейчевой?

— Неужели вы думаете, что Михаил имеет какое-то отношение…

— Допустим, никакого, — перебил ее Нестор. — Теперь слушаю вас. Кстати, помните, вы окажете сыну помощь только в том случае, если правдиво и подробно расскажете об этой женщине. Сообщайте то, что вы знаете, а не то, что слышали о ней от других людей.

После долгого раздумья Димитрова наконец принялась за свой нелегкий рассказ. Нестор внимательно слушал ее и делал для себя необходимые выводы. Прежде всего его поразило само поведение Платнарова в отношении Йонки. Важный, самоуверенный, он держался с ней как провинившееся дитя. Было ясно, что он почему-то боялся любовницы. Неоднократные попытки Димитровой выяснить отношения с мужем заканчивались бурными скандалами, особенно если упоминалось имя Пейчевой. Он постоянно твердил, что эта женщина не являлась причиной развода. Сама же Пейчева, посещая дом Платнаровых, держалась нагло, а в последние месяцы перед разводом Платнаровых — даже крайне вызывающе. Это вынудило Димитрову принять окончательное решение развестись с мужем, Позднее она узнала, что ее соперница была замужем, и поэтому никак не могла понять, что же тогда связывало эту женщину с Платнаровым. Сильная любовь? Вряд ли.

Пока шел разговор с Димитровой, лейтенант Денев, как приказали ему, не спускал глаз с Платнарова, который после нескольких выпитых стаканчиков виски пребывал в состоянии глубокой задумчивости. Когда же в зал, оглядываясь вокруг, вошла девушка, он внезапно оживился, приподнялся со стула, делая ей знаки. Улыбаясь, она подошла к нему, подождала, пока он расплатится, потом взяла его под руку, и они направились к выходу. На улице взяли такси, а Денев быстро побежал к своей машине и догнал их уже на перекрестке перед университетом. Через пятнадцать минут они вышли из такси в Драгалевцах и, взявшись за руки, двинулись вдоль крутой улочки. Денев сопровождал их до какой-то дачи. «А ведь с ним Магда Попова, коллега Пейчевой!..» — мысленно воскликнул Денев.

Для Нестора ночные увеселительные заведения уже давно утратили свою привлекательность. Но сейчас в силу служебных обязанностей ему пришлось идти в бар для встречи с Димитром Райковым. После состоявшегося разговора о Платнарове следователь убедился, что ему надо как можно детальнее изучить прошлую жизнь Пейчевой, чтобы успешно довести это дело до конца. Войдя в зал, Нестор внимательно огляделся. Запах табачного дыма, алкоголя, царивший полумрак — обычная атмосфера подобных заведений — подействовали на него угнетающе, его сразу охватила скука, которая несколько рассеялась, когда к нему через полчаса подсела молодая парочка. С уст молодых людей не сходило имя какой-то Марчи, исколесившей пол-Европы и притащившей с собой, по словам девушки, «невероятные» вещи. Но как выяснилось в ходе их разговора, это было обычное барахло, которое можно приобрести и дома, а не везти издалека. Наконец молодым людям надоело говорить о тряпье, и они переключились на другую тему. У девушки была дурная привычка пускать сигаретный дым в лицо собеседнику, а поскольку она постоянно вертела головой, облака дыма окутывали и лицо Нестора. К счастью, началась концертная программа, и девушка повернулась к сцене. Безвкусная игра светом, миновавшие зенит молодости танцовщицы, крикливый конферансье с плоскими шутками, который, неизвестно почему, решил, что его обязательно должны слышать и на улице, раздражали Нестора. Выход Жана сопровождался звуками таинственной музыки и световыми эффектами. Он появился без партнерши. После нескольких манипуляций Жан обратил внимание на следователя и, улыбаясь ему, торжественно вынул из внутреннего кармана дамские косынки. Это был древний фокус, по крайней мере его показывали еще во времена, когда текстильная промышленность только завоевывала свое место в человеческом быту. Затем Жан приступил к демонстрации уже более современных фокусов. Закончив выступление, он несколько раз возвращался на сцену, выпрашивая аплодисменты. Нестор кивнул ему, и тот сразу подошел к столику и сел.

— Какими судьбами? — фамильярно спросил Жан.

— Да просто зашел случайно.

Райков усмехнулся, словно говоря: «Для вас нет ничего случайного! Ну да ладно, сделаю вид, что поверил».

Заиграл оркестр, и посетители, дружно сорвавшись с мест, вмиг заполнили танцевальную площадку.

— Подготовили алиби? — воспользовавшись тем, что они остались наедине, спросил Нестор.

— Зачем мне готовить?

— В этом нет ничего предосудительного. Наверное, вам уже сказали, что я проверил все, и оказалось, вас не было на работе в тот вечер.

Райков многозначительно улыбнулся.

— А я-то решил, что вы все еще готовите алиби, раз не отзывались на приглашение увидеться в управлении.

— Был в гостях у приятеля.

— Я так и думал. Наверняка вы были не одни, а еще человек семь, «незнакомых» вам. При необходимости вы разыщете их, и они подтвердят все, не так ли?

— Более или менее так.

— Напишите все на листочке! Разумеется, только не сейчас… Пожалуйста, вспомните, имела ли убитая связь с кем-нибудь из магазина. Думаю, догадываетесь, о каком магазине идет речь?

— Конечно, трагическая ошибка молодости… Нет, насчет этого ничего не могу сказать!

— Ну, например, с заведующим Платнаровым… Думаю, что я правильно называю фамилию?

— Исключено!

— Не спешите с ответом!

— Да нет, не имела! — повторил Райков после демонстративной паузы.

— А позднее?

— Что позднее?

— Имела ли она связь с ним?

— Откуда мне знать, кто с кем имел связь! Поведение женщин вне моего дома меня не интересует, я стараюсь не вникать в их проблемы.

— Вы знаете его?

— Помню только физиономию по фотокарточке из дела.

— Хотя вас это и не интересовало, все же припомните, были ли у Йонки с кем-нибудь серьезные проблемы?

Райков молча уставился на стоявший перед ним бокал. Чувствовалось, что на этот раз его действительно что-то озадачило.

Видимо, он осознал, что сейчас по его ответу могут сделать далеко идущие выводы, последствия которых он не мог предвидеть.

— Не знаю, для чего это вам нужно, но мне трудно назвать какое-либо имя… Если быть откровенным, скажу: в последнее время она стала вульгарной, грубой…

— В чем это выражалось?

— Ну как вам сказать? — обернулся Жан. — Вмешивалась в мою личную жизнь, укоряла, что я погубил себя той кражей, что, если бы не этот случай, все могло быть иначе…

— Ведь это даже благородно с ее стороны!

— Да, конечно. Но мне не нравилось, что она лезет мне в душу.

— Удивительная грубость! — сыронизировал Нестор, понимая, какую ошибку допустил Жан. Его дальнейшие увертки уже никого не могли ввести в заблуждение.

— Она была крайне амбициозна, и если бы у нас существовало королевство, она безусловно боролась бы за место первой дамы.

— А не считаете ли вы, что со своими амбициями она могла мешать кому-то?

— Я ничего не считаю! — испуганно поспешил ответить Жан.

Нестор долго и внимательно глядел на него, прежде чем тихо произнести:

— Жан, почему вы так осторожничаете?

— Ожегшись на молоке, будешь дуть и на воду.

— Этим вы создаете мне больше проблем, чем философствованием о женщинах. Разумеется, вы понимаете, что я хочу сказать?

Теперь Райкову стало труднее скрывать свой страх, поскольку он не знал, какими козырями располагал следователь. Жан предложил выпить, затем показал два-три фокуса и пригласил к столу вошедшую в зал знакомую балерину. Нестор сидел молча и не вступал в их беседу. Через некоторое время он расплатился и, многозначительно улыбнувшись Жану, покинул бар.

На улице следователь увидел своего сотрудника и дал ему знак следить за Райковым. Прежде чем завернуть за угол, Нестор обернулся, чтобы проверить, не зря ли он оставил своего товарища стоять на холоде. В этот момент Райков буквально вылетел из бара, огляделся вокруг и направился к своей машине…

Нестор высоко поднял воротник пальто от пронизывающего декабрьского ветра и спокойно двинулся по пустынным улицам. Мимо промчалось такси, и снова стало тихо. Неожиданно Нестор обнаружил, что он старательно, как ребенок, ступает на каждую плиту тротуара, и засмеялся. Затем задрал голову, глубоко вздохнул и зашагал широким шагом. Он остался доволен проведенной работой с Райковым, встреча прошла так, как он планировал. Это подтверждала и та бешеная скорость, с которой фокусник помчался прочь от бара. Да, Жан терял над собой контроль, и теперь надо было внимательно следить за ним. Нестор ощутил на лице щекочущее прикосновение первых в этом году снежинок; при свете уличных фонарей они походили на падавшие хлопья сажи.

После окончания рабочего дня Магда Попова вместе со своим коллегой Александром Каровым покидала учреждение. Магда издалека заметила приветливо улыбавшегося ей Нестора и заколебалась, знакома ли она с ним, пока не вспомнила их разговор о Йонке. Ведь времени прошло уже достаточно много.

— Все хотелось зайти к вам и поговорить, но никак не мог собраться. А когда пришел, оказалось, что поспел к концу рабочего дня. Здравствуйте! — И Крумов по очереди протянул им руку.

Магда придирчиво оглядела его. И если бы не знала, что перед ней следователь, наверняка была бы польщена вниманием столь симпатичного мужчины, Слегка улыбаясь, женщина открыла дверь машины, села за руль, а затем жестом пригласила Нестора.

— А, у вас машина! Очень хорошо! — притворно удивился Нестор, устраиваясь на соседнем сиденье.

— А я понадоблюсь вам? Видите ли, я вспомнил, что мне надо зайти к приятелю, который живет совсем недалеко отсюда, — сказал Каров. — Магда, если ты не против, подбрось меня к бульвару!

Нестор помедлил с ответом. Ему очень не нравилось, когда люди так откровенно избегали встречи с представителями милиции. «Что это — отсутствие такта или категорический отказ разговаривать?» — спросил он себя.

— Я ничего не имею против, раз надо, идите. Лично для меня было бы лучше, если бы и вы что-нибудь рассказали о своей бывшей коллеге. Вы ведь знакомы с ней давно, не так ли?

— Как вам сказать, и знал ее, и в то же время не знал. Может ли мужчина познать женщину до конца? — И Каров громко рассмеялся, а Магда еще больше смутилась и даже обернулась на него, прежде чем завести двигатель. Нестор отнесся к замечанию Карова снисходительно, поскольку тот был старым холостяком.

— Хорошо, я все же надеюсь увидеться с вами, и мы поговорим, — сказал Нестор и в душе пожалел, что рядом не было Денева, который смог бы проследить, куда же спешил пожилой счетовод с тщательно зализанными редкими волосами.

Когда они остались вдвоем, Магда повела машину с заметной нервозностью. Правда, она ехала на небольшой скорости и держалась вплотную к тротуару. Даже не спросила, куда ехать, и только время от времени бросала на Нестора вопросительные взгляды, но тот делал вид, что ничего не замечает, и выжидал удобный момент.

— Извините, я не нарушил ваших планов? — наконец спросил он Магду, давая ей возможность выйти из неудобного положения.

— Нет-нет, не беспокойтесь!

Магда охотно приняла приглашение посидеть в «Интер-отеле» и спокойно поговорить. Они сели за столик около стеклянной перегородки, отделявшей бар от плавательного бассейна, и заказали коктейли. Девушка после первого глотка откинулась на спинку стула, оглядела зал, бассейн, а затем с весело заискрившимися глазами спросила:

— И это тоже проверили?

— Что вы имеете в виду? — недоуменно спросил Нестор.

— А то, что я предпочитаю ходить именно сюда. По утрам занимаюсь плаванием, да и после работы часто заглядываю в этот отель.

— Если бы я знал об этом, то назначил бы вам здесь свидание. Вот вам доказательство того, что я заранее не изучал вас!

— Говорят, милиция составляет на человека чуть ли не статистический справочник, куда заносится даже, сколько раз в день он ел, сколько километров прошел пешком, с кем встречался и так далее и тому подобное…

— О, не совсем так! Мы, например, еще указываем, красива и стройна ли женщина… — пошутил Нестор, понимая, что таким путем он сможет скорее найти подход к Магде.

Нестору было известно, что она вышла замуж еще студенткой за своего однокурсника, который в данный момент по трехгодичному контракту работал за границей, и поэтому он избегал задавать вопросы, касавшиеся ее семейной жизни. Женщина обязательно настроилась бы на ложную волну, и нужного разговора не получилось бы. После короткого обмена мнениями об отеле и его посетителях следователь стал расспрашивать ее об убитой.

— Мы работали вместе всего три года, — равнодушно отвечала Магда. — Она была гордой женщиной и не позволяла приближаться к себе. По крайней мере, так она держалась со мной. Выглядела красиво, но большого вкуса не имела.

Нестор мысленно не согласился с ее заключением, но не стал оспаривать его.

— Как бы вы описали ее моральный облик? — употребил газетный штамп следователь. — Знаете, но это только между нами, у нее была любовная связь с каким-то Платнаровым. Вы что-нибудь слыхали об этом? Это имя вам известно? — Нестор внутренне улыбнулся, представив, как у Данова полезли бы глаза на лоб, услышь он этот вопрос.

При словах Нестора «это только между нами» Магда, как квартирная сплетница, навострила уши, но, услышав имя Платнарова, испуганно заморгала глазами, словно ее ударили по лицу.

— Платнаров? — протянула Магда, чтобы выиграть время.

— Да.

— Не знаю. Такими подробностями она не делилась со мной, а я не люблю копаться в интимной жизни людей, — неожиданно быстро оправилась она от испуга. — А этот Платнаров, что он собой представляет?

— Да ничего особенного! — успокоил ее Нестор.

Расчет следователя строился на том, чтобы вызвать чувство неуверенности у того, кто при даче показаний позволял себе в чем-то солгать. Другого выхода в создавшейся ситуации у Нестора не было, и ему приходилось действовать как волку, который, преследуя стадо, выжидает, когда больное или неопытное животное отстанет. Следователь уже подходил к Райкову, Платнарову; оставался еще Пейчев. Магда показалась следователю особенно подходящей кандидатурой для создания вокруг нее вакуума, ибо он не сомневался в ее связи с Платнаровым.

— У вас чудесный перстень, — продолжал он, рискуя забежать слишком далеко.

— Неужели? — произнесла с задумчивым видом женщина.

— Не замечали ли вы каких-либо изменений в поведении Пейчевой в последнее время? Может, она боялась чего-то, у нее были какие-нибудь проблемы? Кстати, ваш коллега Каров говорил что-нибудь об этом случае?

— Йонка боялась? — И Магда удивленно пожала плечами. — Нет, она была слишком уверена в себе и замкнута. Ведь мы три года сидели бок о бок, и я совсем ничего не знала о ней. Даже не слышала, кто у нее приятели, в какой среде она вращалась. Обычно во время перерыва мы рассказывали, кто где был вчера, с кем встречался, а она, помню, никогда ничего не говорила о себе. — Собеседница задумалась и медленно стала болтать содержимое стоявшего перед ней бокала. — Может быть, вам лучше поговорить с ее приятелями, если таковые у нее были? А Вуйчо, так мы зовем Карова, большой молчун и никогда не осмеливался заговорить с ней. Он может за целые сутки не проронить ни слова. Правда, работает он много, за всех нас. У него дурацкая привычка, и Йонка посмеивалась над ним: каждый день, ровно в двенадцать, он достает два куска хлеба, дешевую колбасу с чесноком и съедает их прямо за рабочим столом, запивая налитой в пивную бутылку водой, а потом освежается одеколоном. Однажды он не выдержал ее насмешек и с обидой заявил: «Йонка, я не могу играть и выигрывать, как ты! Давай попытаемся вместе, а?..» Она выиграла крупную сумму в спортлото, — пояснила Магда. — От злости Йонка позеленела; видимо, не понравилось, что люди заглядывают ей в карман. Но сдержалась и ничего не сказала…

Нестор заказал еще два коктейля и продолжал молча слушать бесконечные банальные истории из жизни учреждения. Выигрыш Пейчевой подтверждал предположение следователя о том, что она таким путем узаконила свои нелегальные доходы. «А имеет ли отношение этот выигрыш к убийству? И как доказать?» — спрашивал он себя. Магда внезапно умолкла и посмотрела куда-то поверх его головы. Нестор не стал оборачиваться назад и предложил выпить еще что-нибудь, но она отказалась, заявив, что ей пора домой.

— Куда вас подвезти?

— Спасибо, не беспокойтесь, я доеду трамваем. Вы очень любезны.

Они поднялись, и Нестор проводил ее до машины, а сам небрежной походкой зашагал к трамвайной остановке напротив отеля. Он быстро растворился в толпе и, зайдя за торговые павильоны, принялся наблюдать сквозь стекло за поведением Магды.

Женщина села в машину, но в следующий момент вышла из нее и устремила взор в сторону отеля. Над запаркованными машинами замелькала голова Платнарова. Магда помахала ему рукой и открыла дверцу автомобиля.

Нестор остался доволен проделанной работой. Теперь предстояло заняться Александром Каровым. Ведь только он знал о том, что Магда была со следователем, и наверняка сообщил об этом Платнарову. Машина медленно выехала на магистральное шоссе, потом повернула направо, на улицу с крутым спуском. Теперь Нестор мог спокойно садиться в трамвай и по дороге еще раз оценить последние события.

Прежде чем войти в кабинет, Нестор выпил в буфете две традиционные чашки кофе, обменялся несколькими фразами с Марией, потом приказал Деневу выяснить, откуда у соседки Пейчевой появился перстень. То, что два совершенных преступления могли оказаться связанными между собой, было маловероятным. Однако, поскольку эти два перстня и медальон постоянно попадали в поле зрения следователя, такую версию нельзя было отбрасывать. Сейчас, после трех месяцев безуспешных поисков преступников, для Томова, человека действия, появился благоприятный шанс ускорить ход следствия. Если бы они не координировали свои усилия, угроза создания помех друг другу стала бы реальной. К сожалению, Томов на два дня исчез, чтобы, как он выражался, «окунуться в следственные дела», и Нестор не знал, когда его товарищ вернется и что тот намерен делать с людьми, которым принадлежали украденные драгоценности.

Ночью выпал снег и сразу стал таять. Хотя уже наступил декабрь, снежный покров еще не установился. Прохожие перепрыгивали через образовавшиеся на улицах лужи, а дети с радостью шлепали прямо по ним. Нестор улыбнулся, представив себе, каким вернется домой Борис и как дед встретит его в дверях с нравоучениями. Старик относился к Нестору так же, как и к внуку, словно между ними не было никакой разницы. Отец Нестора прожил долгую, полную драматических событий жизнь и по праву, а не только по положению являлся главой семьи. Иногда старик добровольно уступал это право Нестору и даже Борису, но это случалось тогда, когда он впадал в странное состояние, до боли знакомое Нестору еще с юношеских лет. Отец обычно садился в какой-нибудь угол и надолго затихал, уставившись в одну точку. Потом вставал и молча принимался чистить и смазывать свой револьвер. Борису это доставляло огромное удовольствие, а Нестору становилось тяжко на душе, когда он смотрел на некогда могучее тело отца, с годами изменившееся до неузнаваемости и утратившее прежнюю силу. Это оружие напоминало старику о днях молодости, когда он был профессиональным революционером, Револьвер достался ему по наследству от отца.

В управлении спортлото Нестору сообщили, где был выплачен Пейчевой выигрыш. Возможность перепродажи лотерейных билетов не исключалась, но работники на местных пунктах вряд ли могли обнаружить такие сделки.

Через полчаса следователь навестил лотерейный пункт в жилом комплексе у магистрального шоссе. Нестора встретила сорокапятилетняя крупная женщина с длинными волосами и испитым лицом. Глаза у нее были темные и неприятно круглые, хотя и с мягким выражением. Пожимая протянутую сильную руку, Нестор подумал, что здоровается не с женщиной, а с мужчиной.

— Вы чем занимались, баскетболом или волейболом? — спросил он и улыбнулся, желая вызвать к себе расположение.

— Фехтованием.

— О, немного не угадал, — промямлил следователь.

Одета она была, как все полные женщины, но все же в ее туалете усматривалось желание следовать моде. Нестор вдруг вспомнил, как он впервые увидел одну знакомую, надевшую на свои огромные ноги сапоги. После этого он долго не мог освободиться от впечатления будто повстречался не с ней, а со своим бывшим старшиной.

— Признаться, я не ходил на состязания по фехтованию.

— Не беспокойтесь! Если бы вы бывали на этих соревнованиях, я наверняка знала бы вас. Ведь на них участников всегда больше, чем зрителей, — сказала Милка и пристально посмотрела на него, словно желая пронзить взглядом.

В этот момент вошел какой-то лысый мужчина, размахивая лотерейными билетами.

— И надо же так, Милка! Ведь говорила же мне: купи и остальные билеты этой комбинации! Нет, не послушался! Теперь жди, когда выпадет такой шанс! Жаль!..

— Ты же торчал здесь до самого закрытия и все раздумывал. А теперь ноешь!..

— Кто может быть уверен на сто процентов? Если выигрыш окажется большим, я лопну от злости! А ты сможешь предугадать результаты встреч английских команд, а? — обратился он к Нестору, показывая ему билеты. — Смотри, тройка, девятка и двенадцать наверняка угадываются. — Однако, встретив безучастный взгляд следователя, мужчина вышел на улицу, закурил и стал разглядывать табло.

— Сам виноват, — произнесла Милка. — Составил комбинацию, а играть хочет небольшим числом билетов. Предупреждала его, но он пожадничал, решил остановиться на двенадцати левах, а теперь готов слезы лить. А чего я объясняю вам? Вы же сами играете?

— Только в лотерею-2. Футболисты так сильно действуют на нервы, что я уже перестал волноваться за результаты их встреч.

— Но для этого и существует лотерея!

— Вы помните людей, выигравших большие суммы?

— Наверное… Лицо запоминаю надолго, особенно если вывешивается фотография выигравшего. А потом забываю… — И она уставилась на него своими рыбьими глазами.

— А эту женщину помните? — И он поднес ей снимок Йонки. — У нее была шестерка, выигрыш выплачивался здесь, двадцать третий тираж, спортлото-2.

— Раз говорите, значит, так и было, — бросая беглый взгляд, ответила Милка. — Не так часто выпадают шестерки, чтобы не помнить об этом.

— А что можете сказать о ней? — продолжал задавать вопросы Нестор.

— А что именно интересует вас? — ответила она вопросом на вопрос.

— Расскажите мне, если можно подробнее, когда она пришла, кто с ней был, находились ли на пункте еще люди, и как вообще происходила выплата выигрыша?

— Честно говоря, точно не помню! Здесь всегда полно людей, наверняка они были и тогда.

— Сколько она подарила вам? — прямо спросил он, ибо знал, что выигравший всегда дает чаевые, будто его счастье зависело от тех, кто оплачивал лотерейный билет.

— Нисколько.

— Не потому ли вы не запомнили ее?

Милка не возмутилась и продолжала пристально смотреть на Нестора своими невыразительными глазами.

— Это вы говорите…

— А вы?.. Ведь вы только что заявили: шестерка не так уж часто выпадает людям. Я вижу, вы с клиентами на «ты».

— Азартные игроки постоянно слоняются здесь, Ну а тех, кто случайно заходит — а таких большинство, — как их запомнишь?

— Даже и тех, кто с шестеркой? Ведь уже несколько лет проработали и никогда не выплачивали такого выигрыша.

— Не понимаю, на что вы намекаете?

— Думаю, что выражаюсь ясно.

— Ладно, пришла одна женщина с заполненным билетом, взяла деньги и ушла. Ее лицо забыла. Если на фотографии изображена эта женщина, значит, она и есть. Кстати, с каких это пор милиция заинтересовалась лотереей? Не стала ли она каким-то видом преступления?

— Нет, можете спокойно работать. А женщина, о которой я спрашивал вас, убита.

— Может, оно и так. Когда видишь, как в последнее время озверели люди, то перестаешь чему-либо удивляться. Ведь за два лева могут пристукнуть, — произнесла Милка и начала рыться в лотерейных билетах, не обращая больше внимания на следователя.

Ответы Станевой поразили Нестора. Видимо, что-то заставляло ее умалчивать о Пейчевой. А логика ее рассуждений о том, что она увидела за пятнадцать лет работы в спортлото, строилась на мрачном профессиональном принципе: «Жизнь — это лотерея».

Время, проведенное на лотерейном пункте, прошло почти впустую. Слова собеседницы уже не воспринимались Нестором. Ему было просто приятно посидеть еще немного в тепле. Он чувствовал, что постепенно впадает в полудремотное состояние, когда человек действует машинально и отвечает на вопросы неохотно, с трудом. «Видно, мое меланхолическое настроение объясняется погодой», — подумал он. Посмотрел в окно и тут же боковым зрением заметил, что Станева внимательно наблюдает за ним. Но стоило ему резко повернуть голову, как она сразу же как будто надевала на себя защитную маску для фехтования. Ради приличия Нестор поинтересовался ее спортивной карьерой. Оказалось, она была неплохой спортсменкой, на первенстве страны занимала пятое место. В фехтовании, говорила Станева, многое тогда зависело от судей, а они, мол, не радовали ее своим хорошим отношением. Теперь появились электронные датчики, и исход встреч решается более объективно. Рассказывала она довольно равнодушно, и Нестор не мог понять, с горечью или гордостью относится Станева к своей спортивной карьере. Когда покинула спорт, приятели помогли ей устроиться в спортлото. Теперь только эта работа как-то связывает ее со спортом. Однако чувствовалось, что Станева утратила интерес к активной жизни, ее не трогали даже спортивные соревнования. Прощаясь, Нестор с горечью думал об этой женщине.

Старший лейтенант Денев был исполнительным офицером, но встречу с бывшим классным руководителем Михаила Платнарова проводил неохотно. Ему казалось, что случай с этим парнем предельно ясен, а потому детальное изучение «жития и бытия» Михаила является пустой тратой времени. Тем более что Марио Вличков признался, что они случайно наткнулись на труп Пейчевой, а увидев кровь, испугались и убежали прочь. Однако Михаил тут же, мол, вернулся к убитой и взял сумку. Он не объяснил приятелю, зачем сделал это, не показывал ему и содержимое ее. Михаил же категорически отрицал все, включая и то, что брал сумку, и продолжал стоять на своем первоначальном показании, будто кто-то из приятелей нарочно подбросил ему эту сумку. Ну а раз Марио первым сказал, где была найдена сумка, то, по мнению Михаила, получалось, что именно Вличков подбросил ее. Когда же об этом заявлении стало известно Марио, тот крайне изумился и дальше отказался отвечать на вопросы.

Бывший классный руководитель Платнарова, высокий, с атлетической фигурой мужчина с лицом голливудской звезды довоенных лет, был того же возраста, что и Денев. Оказалось, что о Михаиле учитель мог рассказывать долго, поскольку тот учился в классе, который он впервые возглавил в качестве классного руководителя. По его словам, Платнаров являлся воспитанным, трудолюбивым учеником, часто выступал с интересными докладами по литературе. Юноша много читал, любил спорить с товарищами.

— Может быть, вам лучше начать с характеристики семьи, в которой он рос? Ведь она в основном определяет становление личности… — перебил его Денев, желая сразу направить разговор в нужное русло.

— Я понимаю вас… Видите ли, как мне кажется, он все время репетировал какую-то понравившуюся ему роль и стремился в соответствии с этим сообразовывать личное поведение. Но думаю, где-то и в чем-то он не преуспел, нарушилось душевное равновесие, а с ним произошла утрата чувства меры, а дальше — и чувства ответственности.

— Почему вы так считаете?

— Я наблюдал за ним очень внимательно, — улыбаясь, ответил учитель. — Михаил был ужасно боязливым. Все, что он делал, происходило от страха или, если быть точнее, ради преодоления его в себе. В течение четырех лет я не раз имел возможность убедиться в этом и, разумеется, сообразовывал свои действия с учетом этого недостатка в характере юноши. Поэтому я и говорю, что он постоянно пытался играть выбранную им роль. Внешне Михаил держался спокойно, уравновешенно и я поощрял такое поведение, ибо понимал суть этого ученика. Его родители были в разводе, и я считал себя обязанным как-то помочь ему, хотя, как теперь вижу, это было напрасно… Что он натворил, если не секрет?

— Совершал кражи, когда был еще учеником.

Эта неожиданная новость буквально сразила учителя. На его лице выступили красные пятна, и он сразу весь как-то сник. И чтобы не расстраивать его дальше, Денев не стал спрашивать о втором ученике — Марио Вличкове. К тому же старший лейтенант решил, что классный руководитель вряд ли сможет сообщить ему что-то полезное для следствия.

Доложив по телефону Нестору о беседе, Денев поспешил направиться по последним трем адресам, найденным в записной книжке Йонки. Десятки людей, которых он посетил раньше, оказались обычными знакомыми убитой и ничего интересного не сообщили. Среди них были и такие, кто даже не мог вспомнить ее.

В то же самое время Нестор закончил допрос Михаила Платнарова в связи с возникшими новыми обстоятельствами. Что касается Пейчева, то тот предался пьянству и перестал ходить на работу. А когда оставался трезвым, совершал непонятные поездки вокруг Софии. Сотрудники Нестора едва поспевали следить за ним. Словом, психическое состояние Пейчева явно нарушилось. Между тем Магда принесла на работу бюллетень, но, вместо того чтобы отправиться домой и лечиться, сразу поехала на вокзал. Там села на следовавший в Бургас поезд, хотя свидетели заявили, что она купила билет до Карлово. Потом было установлено, что ни она, ни ее муж не имели родственников в Карловском крае. Сведения относительно Райкова должен был дать Томов, назначивший встречу своему приятелю в одном кафе.

Поскольку Михаил Платнаров продолжал настаивать на своих прежних показаниях, Нестор решил изменить тактику допроса.

— Ну хорошо, тогда объясни мне, почему ты, увидев лежавший на асфальте труп, не попытался предпринять никаких мер? — спросил его следователь.

— Я ничего не видел!

— Ну, представь себе, что кто-то другой увидел твою мать в таком положении, взял у нее сумку с только что полученной зарплатой и скрылся. Оправдывал бы ты такое поведение человека?

— Такие вопросы задавать бесполезно! Я не могу помочь вам ничем!

— А я хочу помощи не для себя, а для тебя!

— Не нуждаюсь в ней! Впрочем, что вы теряете время? Вы придерживаетесь все время одних и тех же фактов. Не проще ли написать в своих отчетах все, что вам приходит в голову? Меня осудят, а вас наградят!..

— За вас меня не ждет награда, и я работаю не ради нее, а ради выяснения истины…

— Да хватит!.. — чуть ли не в истерике выкрикнул Михаил. — До сих пор ничего нового не услышал от вас! Все, с кем я встречался, смотрели на правду как на снег. Растаял и испарился! А вы что, замените ее кирпичом или камнем? Чего вы добиваетесь от меня? Или я должен еще послушать, как вы станете петь о моральном кодексе нового человека? Или посмотреть на то, как вы будете бороться за человеческое во мне? Сыт по горло, наслушался аж до мозолей на ушах! Какую истину вы ищете? Она для вас только одна — я преступник, а вы следователь! Наказывайте — и баста!

— Хорошо, накажем! — с мрачным видом сказал Нестор. — Найден труп гражданки Йонки Пейчевой. Свидетелей преступления, нет, поэтому до настоящего момента следствие не располагает данными, которые прояснили бы мотивы этого преступления. При убийстве исчезла дамская сумка, принадлежавшая Пейчевой. За несколько месяцев до своей гибели она выиграла крупную сумму денег в спортлото. Эту сумку обнаружили у вас. Ваш приятель, с которым вы были в ту ночь, свидетельствует, что именно вы ее взяли…

— Не убивал я ее!

— В ограблениях торговых павильонов и похищениях машин, совершенных с вашим участием, а также в действиях в отношении владельца «пежо», выброшенного на обочину…

— Я же не убивал ее! — снова прервал следователя Михаил. — А с хозяином машины мы пошутили… Но поверьте, я никого не убивал! — У него задрожал подбородок, и по лицу покатились слезы. — Только не говорите ничего маме! Прошу вас! Ведь у нее слабые нервы и она не выдержит!

— А как отец? Он-то вынесет это?

— Оставьте его! Он ведь мужчина и живет своей жизнью. Много раз видел его с другими женщинами. А холостяцкая квартира, которую он подарил мне, служила ему для встреч с ними… Он уже и не жил там, а женщины все приходили и спрашивали о нем.

— А эта приходила? — протянул ему Нестор фотокарточку Пейчевой.

Платнаров вытер слезы, посмотрел и отрицательно покачал головой.

Нестор с искренним сожалением наблюдал за Михаилом и чувствовал, как душа закипала гневом на родителей этого юноши, которые с такой легкостью распорядились его судьбой и нисколько не задумывались, к каким последствиям это могло привести. Да, они создали для него только фасад, а что скрывалось за ним, было неважно. Следователь не оправдывал и Михаила. Раскрыть и объяснить мотивы какого-либо преступления — дело сложное. Его нельзя рассматривать как некую болезнь, диагноз которой ставится по определенной методе. Здесь приходится учитывать десятки факторов, различные стечения обстоятельств, накапливать и оценивать их, прежде чем прибегнуть к правовым санкциям. Недаром Нестор всегда помнил и придерживался любимого изречения: «Никто не считается виновным, пока его вина не доказана».

В кафе Нестор встретился со своим сотрудником. Только он успел поговорить с ним, как в зале появился улыбающийся Томов.

— Здорово, Несси! Чего нос повесил? — приветствовал он Нестора и сразу перешел к делу: — Послушай, оставь мне временно Райкова. Сейчас пока он тебе неинтересен!

— А если я оставлю тебе всех? — пошутил Нестор.

— Пойми, я смогу облегчить тебе работу! Когда Райков будет готов, я отдам его тебе. Медальон, который ты давал мне, доставил мне настоящее эстетическое наслаждение, и я принялся выяснять, откуда берутся такие сувенирчики. Оказалось, при желании их можно купить за соответствующую цену у Жана, этой светлой личности. Далее, совсем случайно установил, что он не мог сам доставать их в отеле, а кто-то обеспечивал его ими. Вот сейчас я и разыскиваю этого человека, понял? Кроме того, если тебе интересно, Пейчев, супруг убитой, часто плачет на груди своей соседки. Она очень сострадательная женщина и обладает перстеньком, который меня тоже обрадовал.

— Знаю, видел его.

— Ну вот, видел и молчишь! Плохо, Несси! И последнее — в трамвае видел трех человек, предлагавших купить такой перстенек.

— Томе, раз уж так пошло дело, надо заключать с тобой сделку. Ну, что еще скажешь о «моих» людях?

— У соседки узнал, что Пейчев объезжает агропромышленные комплексы вокруг Софии и утрясает договоры на вспомогательные работы. От других деловых людей узнал, что он самый удачливый среди них, но не объяснили почему. Думаю, тебе известна роль аккредитивов для этой породы людей, не так ли?

— Это недоказуемо.

— Да, это так, — согласился Томов и жестом пригласил какого-то мужчину подойти к столу. — Здравствуй, Бойлер! Как дела? — поздоровался с ним Томов.

— Здравствуйте! — едва слышно произнес незнакомец.

Томов схватил его за кисть и повернул ладонь к себе. Нестор увидел три насаженных на пальцы перстня с камнями.

— Бойлер, сколько отсидел за эту работу? Два года, не так ли? Хочешь повторить?

— Товарищ Томов, поверьте, это мои!

Томов пристально посмотрел на него и, покачав головой, сказал:

— Во время следствия ты обещал начать новую жизнь, а я советовал тебе прежде всего сменить окружение. Ну а ты опять взялся за свое, не нравится мне это. — И, указав на перстни, он повернулся спиной к нему, а Бойлер сунул руку в карман и медленно зашагал к выходу.

— Почему ты называешь его Бойлером?

— Потому что скрывал ворованное в своем бойлере. Жаль, способный человек, но несчастная любовь выбила из колеи. Давнишнее это дело… — задумчиво произнес Томов.

Друзья молча доели бутерброды, выпили по чашке кофе и немного посидели, поглядывая на улицу сквозь большое витринное стекло. Холод подгонял прохожих; садик, примыкавший к кафе, был пуст; молодые деревца сгибались под напором ветра. В кафе было тепло и уютно, и не хотелось уходить.

Один из телефонных номеров в записной книжке Пейчевой принадлежал технику по лифтам Владимиру Папазову. Когда Денев позвонил в дверь, Папазов лежал на диванчике в кухне, отдыхая после работы. Его жена, беременная на седьмом месяце, быстро приготовила кофе для гостя. Разговор сначала вертелся вокруг предстоящих первых родов, и молодая чета чувствовала себя взволнованно. Смущала их и покупка кроватки, поскольку кто-то из знакомых сказал, что это нехорошая примета — делать покупки до рождения ребенка. Особенно виноватым чувствовал себя супруг, давший еще и задаток для приобретения красивой детской коляски.

Денев долго мучился, не зная, как спросить о Йонке, но в конце концов достал из сумки фотографии и, показав их Владимиру, сказал:

— Мы ищем человека, который мог бы опознать эту женщину и сообщить нам необходимые данные. Прошу внимательно посмотреть на эти снимки и сказать, кто она.

Однако супруги Папазовы не стали тщательно рассматривать фотографии и взглянули на Денева с таким отчаянным выражением, что тот не на шутку испугался.

— Поймите, это простая формальность! Но любая ваша информация принесет нам большую пользу…

— Говорила тебе, говорила!.. — не дала Деневу закончить молодая женщина и, разрыдавшись, села на стул. — Ведь сколько раз предупреждала тебя, а ты не послушался! Вот теперь и довел себя до тюрьмы!

Денев, растерявшись, принялся успокаивать их, но супруги не обращали на него внимания и продолжали обвинять и оправдываться друг перед другом. Женщина все больше распалялась и, теряя контроль над собой, уже выкрикивала ругательства и оскорбления. Семейная жизнь раскрывалась перед Деневым не самой лучшей стороной, и он с облегчением подумал: «Как хорошо, что я холостяк!» Но когда атмосфера накалилась до предела, неожиданно раздался звонок, и Папазов пошел открывать дверь. Его жена — кто знает, о чем она подумала, — побледнела и пристально посмотрела на Денева. Через несколько минут муж вернулся и сказал, что приходил контролер проверять электросчетчик. Разыгравшаяся было буря поутихла, и Денев, воспользовавшись моментом, попытался продолжить разговор:

— Извините, что так получилось…

Но женщина снова перебила его.

— Это он должен извиняться! — прокричала она.

— Данче, пожалуйста, оставь нас ненадолго! — решительным тоном произнес Папазов и подошел к жене, чтобы помочь ей встать.

— Что, гонишь меня?! Не уйду! Хочу послушать, как ты станешь выкручиваться! Польстился на какую-то грязную тысячу левов и вот теперь отравил мне жизнь!

— Данче, — тихо сказал Папазов.

И его жена неожиданно приняла покорный вид и вышла из комнаты, словно такой тон обращения обладал магией, понятной только им.

— Я обслуживаю лифты вместе с несколькими товарищами, — начал свой рассказ Папазов. — Не люблю, когда накапливаются дела, и поэтому никогда не отказываюсь от просьб заскочить в жилищный комплекс и посмотреть, что стряслось с тем или иным лифтом. Как-то позвонили в воскресенье. Можно было не ходить и сказать, чтобы подождали до понедельника, но мне стало неудобно, тем более что дом оказался недалеко, за тем высоким зданием. — И он рукой указал на него в окно. — Повреждение оказалось пустячным — вылетел предохранитель. Сменил его и пошел отдать ключи домоуправу. Тот смотрел по телевизору очередной тираж выигрышей по лотерее. Присел и я посмотреть. С тех пор как появилось спортлото, я тоже стал поигрывать. Играю на одни и те же цифры. Кроме четверки, больше не выигрывал. Однако когда диктор начал называть одну за другой мои цифры, я почувствовал, что обалдеваю от счастья. Домоуправ заметил мое волнение и понял, что я выиграл. Достал водку, и мы выпили за мое счастье. За беседой он намекнул, что мой выигрыш может стать и побольше, поскольку есть, мол, желающие с доплатой купить мой лотерейный билет. Затем домоуправ прямо сказал мне, что у него есть знакомый, готовый дать лишнюю тысячу левов за мой билет. Я рассказал жене об этом, но она воспротивилась, стала ругаться, а я возражал, что здесь ничего противозаконного нет. Знакомый домоуправ приходил каждый день и предлагал мне двадцать одну тысячу. Рано утром, в четыре часа, он снова явился ко мне, и я, решив, что лишняя тысяча не помешает, наконец продал ему свой билет. Больше этого человека я не видел. Вот и вся история…

Денев внимательно выслушал его и, опять протянув ему фотографию, спросил:

— А эту женщину вы узнаете?

— Да, конечно! Недели через две она пришла к нам с подарками, интересовалась, довольны ли мы сделкой. Держалась очень мило, обменялись телефонами. Но я не позвонил ей, и она не беспокоила нас. По ее поведению я понял, что именно она купила мой билет… А что будет теперь со мной? Посадят? Но я готов сейчас же вернуть эту тысячу левов.

— Пока не могу сказать ничего определенного. Давайте подождем, а там посмотрим, что можно будет сделать. Только прошу вас, не говорите домоуправу о нашем разговоре!

— Конечно, буду молчать! — с готовностью пообещал Папазов.

— А как зовут этого человека?

— Каров, Александр Каров.

— Хорошо, до свидания! — И Денев поспешил поскорее покинуть молодую чету, дабы не стать свидетелем очередной семейной сцены.

Докладывая Нестору о проделанной работе, Денев с недовольным видом заключил:

— Теперь нам еще остается проверить по метеорологическим сводкам с начала века и до наших дней средний уровень в Дунае и определить его влияние на увеличение стопы у болгар.

— Прежде верни шариковую ручку, которую ты только что положил в правый карман! — сказал Нестор и рассмеялся.

Денев сунул руку в карман и кроме ручки извлек зажигалку и пачку сигарет.

— Чья, скажи? — спросил он, протягивая Нестору зажигалку.

— Зажигалка — Томова, а сигареты — не знаю. Он не курит «БТ».

— Значит, у кого-то другого взял, — сказал Денев и под хохот Нестора вышел из кабинета.

Пейчев стоял у окна в гостиной и с грустью наблюдал за уходящим днем. В опускавшихся сумерках человеческие фигуры уже превращались в силуэты. Он проснулся недавно совершенно разбитым, мысль взять себя в руки и бросить пить не давала покоя. Однако предательский внутренний голос предлагал начать это завтра с утра. Неожиданный звонок в дверь прервал его размышления, словно давая еще время для принятия окончательного решения. Пейчев немного приободрился и пошел встречать гостя. Увидев Крумова, он громко простонал: «Это опять вы!» — и провел его в гостиную.

— Как успехи? — с нескрываемой иронией спросил Пейчев.

Нестор промолчал и с улыбкой оглядел его как провинившегося ребенка.

— Ну что? — недоуменно пожал плечами Пейчев. — Нашли убийцу?

— Сколько заплатили за лотерейный билет?

— На этот раз — неудача! — ответил Пейчев и нагло засмеялся.

— Пейчев, я никогда не играю впустую!

— Оно и видно!

— Давайте лучше поговорим как серьезные люди. Вы все время забываете рассказать мне о многих важных вещах, и, я думаю, мне пора подсказать вам это. Если вы будете продолжать вести себя в том же духе, то можете нарушить условия перемирия.

— О чем вы говорите?! У меня убили жену, а вы все возитесь со мной, будто я преступник! Когда увидел вас в дверях, сразу подумал, что вы пришли сообщить о том, что убийца найден и вскоре предстанет перед судом, а вы что делаете?

Нестор разозлился на себя за то, что ему не удалось сразу повести разговор в нужном направлении. Теперь же следователю приходилось говорить все равно что с диктором радио, у которого строго определенная программа, и слушателю не остается ничего другого, как выключить приемник или продолжать слушать. Единственное, что может нарушить строгий порядок передач, так это внеочередное сообщение о смерти известного политического деятеля или о каком-то бедствии… Однако Пейчева фактически ничего уже не трогало, даже смерть жены.

— Ну ладно, давайте будем говорить по существу! Сколько заплатили за лотерейный билет? Разумеется, меня интересуют не чаевые, подаренные работнице лотерейного пункта, а общая сумма, заплаченная за выигрышный билет. Надеюсь, теперь вопрос ясен? — Но Нестор не дал возможности Пейчеву ответить и продолжал дальше: — Если пожелаете, могу организовать вам встречу с семьей Папазовых, у которых скоро появится ребенок, и она ждет, сдержите ли вы свое обещание быть крестным отцом. Супруги обрадуются, если вы позвоните им.

— У Йонки было много знакомых, и как я могу знать их всех…

— Ладно, понимаю вас! Тогда уточню вопрос. Сколько дали жене на покупку билета?

— Двадцать три, — скептически посмотрел на него Пейчев. — Это внесет поправку в вашу игру?

Следователь молниеносно оценил появившийся удачный шанс, чтобы наконец вывести из равновесия Пейчева.

— Обладатель билета получил только тысячу, и он не лжет.

— Глупости! Я дал двадцать три тысячи.

— Верно, но он получил только тысячу сверх стоимости билета, и ему очень хочется получить остальные.

— Он что, вам сказал о своем желании? — улыбнулся Пейчев.

— Нет, но чувствовалось, что он горит желанием встретиться со своим должником. А поскольку эта сделка решалась через посредника, он должен получить их от него, не так ли? Ведь будет нечестно требовать оставшуюся сумму от вас, — продолжал наступать следователь, заметив обеспокоенность Пейчева. — Ну а как насчет ваших подозрений, что кто-то рылся в вашей квартире вечером после похорон? Прошлый раз вы ничего не сказали. Так остались у вас эти подозрения или рассеялись? Нехорошо! — И Нестор шутливо погрозил пальцем.

— Оставьте этот тон, он не идет вам!

— Пейчев, вы должны ценить, что я официально не приглашаю вас приходить в управление, а сам являюсь к вам! Ведь это уже о чем-то говорит?! Но вы делаете вид, что не понимаете этого. Даже из-за одного этого моего жеста вы обязаны ответить взаимностью и готовностью помочь мне. Жаль, мы не понимаем друг друга! — Нестор встал и направился к двери.

— Йонка была моей женой… — начал было Пейчев и тут же умолк.

Нестор подождал немного и, увидев, как Пейчев с отсутствующим, безразличным взглядом стал вертеть пуговицу на своем толстом шерстяном жилете, ушел. На улице он открыл дверцу машины и сел. Ехать не спешил. Затем все-таки завел двигатель, медленно завернул за угол и принялся наблюдать за подъездом дома Пейчева. Нестор не совсем был уверен, что Пейчев сразу засуетится. Но все же следователь надеялся на какую-то реакцию с его стороны. Две тысячи — немалые деньги, особенно для человека, который экономил всю жизнь и грыз только сухари, как выразился о себе Пейчев. Удивительно было и то, что Йонка, зная от Папазовых, сколько те получили денег, ничего не сказала мужу. Разумеется, любое объяснение этого факта могло основываться только на предположении, но, как бы там ни было, Нестор исключал возможность того, что с двумя тысячами левов можно легко расстаться. Поэтому, сколько бы это ни заняло у него времени, он решил понаблюдать за Пейчевым. Лобовое стекло запотело, и Крумов, протерев его, включил отопление.

Через некоторое время у подъезда мелькнула фигура Пейчева, и он быстро зашагал к запаркованной поблизости машине. Вскоре раздался стук закрывшейся дверцы, и машина тронулась с места.

Нестор последовал за Пейчевым. Пересекли центр города, забитый автомобильным транспортом и людьми, выехали на кольцевую дорогу, а потом свернули на Драгалевцы. Здесь Нестору пришлось немного отстать, но он по-прежнему не упускал из виду габаритные огни машины Пейчева. В конце узкой дороги Пейчев остановился и вышел. Метров через сто он приблизился к трехэтажному дому, толкнул ногой калитку и вошел во двор. Справа находился гараж, где горел свет и играла музыка. Пейчев сразу направился туда. Когда он скрылся, Нестор подбежал к задней стенке гаража и присел на корточки около небольшого окошка. Затем слегка привстал и заглянул внутрь. Там стояла поднятая на домкрате белая «лада», из-под которой торчали ноги. Пейчев подошел и пнул лежавшего под машиной человека.

— О, Пейчо! Какими судьбами? — появилась голова Карова и снова сунулась под машину.

— Ты один?

— Подай ключ на тринадцать! — протянул руку Каров, не расслышав вопроса.

Пейчев подошел к полке, нашел требуемый ключ, затем присел на корточки и сунул его приятелю.

— Вуйчо, ты один?

— С тобой нас будет двое… Будь любезен, подними немного выше домкрат.

Пейчев сделал несколько оборотов, а потом внезапно стал крутить домкрат в обратном направлении. Барабан колеса уперся в грудь Карова.

— Быстрее подними! Ты что, хочешь убить меня?

Но Пейчев еще опустил машину, чтобы тот уже не мог шевельнуться. Нестор встревожился и хотел было уже войти внутрь гаража, но его остановила невозмутимость Пейчева, который усмехнулся, взял с полки транзистор, поставил его на пол и, сев на стульчик возле головы Карова, спросил:

— Ты украл расписки?

— Какие расписки? Подними домкрат!.. — простонал Каров.

Пейчев еще опустил домкрат на один оборот, усилил громкость транзистора, давая тем самым понять приятелю, что с ним не шутят.

— Ты знаешь, о чем я спрашиваю! Вечером после похорон ты специально ушел раньше всех, чтобы я не заподозрил тебя. Но ты забыл, что никто из оставшихся у меня людей не был заинтересован в этих расписках! — Он уменьшил звук и, наклонившись, сквозь зубы процедил: — Итак, слушаю тебя!..

— Ничего я не брал! И ни о каких расписках не знаю ничего!

— Знаешь, знаешь, Вуйчо! Ведь это долговые расписки!

— У меня нет таких!

— Есть! — угрожающе повысил тон Пейчев. — А две тысячи левов за лотерейный билет?.. Отвечай! Не слышу!.. — Ответа не последовало, и он еще опустил домкрат.

Барабан впился в тело Карова, и Нестор уже не на шутку обеспокоился.

— Верну их тебе! — простонал Каров.

— Когда?

— Утром.

— И расписки тоже?

— Да!

— Вуйчо, я не хочу затруднять тебя, а поэтому лучше скажи, где они, и я сам возьму.

— При мне нет! Я держу их в столе на работе.

— Там и деньги хранишь?

— Говорю тебе о расписках, а деньги верну сейчас.

Пейчев задумался. Транзистор, видимо, мешал ему сосредоточиться, и он выключил его.

— Ладно, но не вздумай шутить! — И он стал освобождать Карова от тяжести машины. — Отдашь деньги, а потом поедем ко мне ночевать. Утром пойдем на работу вместе, ясно?

Каров выполз из-под машины и начал растирать грудь, потом в сопровождении Пейчева направился к дому.

Нестор дождался, пока они снова появятся на улице и сядут в машину, и через некоторое время и сам поехал в город. Там он сразу позвонил полковнику Данову и попросил разрешение на обыск. К полуночи все полученные Йонкой расписки от клиентов были пересняты и положены в коричневую папку Карова. После знакомства с фигурировавшими в расписках фамилиями Нестору стало ясно, почему Пейчев придавал им такое значение. Среди них были известные личности, директора предприятий, руководители торговли. Велась и строгая отчетность выданных им сумм, или «аккредитивов», как называл эти документы Томов. Чтобы заключить договор на изготовление определенного изделия, производитель должен был как-то зацепиться за предприятие или ведомство. Желающих получить заказы было много, и не всем могло улыбнуться счастье. Благодаря жене, Пейчеву всегда везло, теперь же, после ее смерти, он терял страшно много. Становились понятными и его лихорадочные мотания по агропромышленным комплексам и другим предприятиям в последнее время. Умение же Йонки выбивать эти расписки раскрывало ее личность совсем в новом свете. Для того чтобы убедить человека взять взятку да еще заставить его расписаться, надо было обладать поистине невероятным талантом. А ведь говорил же об этих способностях ее отчим…

Утомленный Нестор тихо вошел в дом. Его отец уже похрапывал в своей комнате, а в детской горел ночник.

— Папа, это ты?

Нестор подошел к сыну и, погладив его, спросил:

— Почему не спишь?

— Думаю о своих делах… — пробормотал Борис и тут же снова заснул.

Нестор улыбнулся. Сын всегда чувствовал приход отца. Обычно они обменивались несколькими словами, а утром Борис, как оказывалось, уже не помнил об этом. «Завтра обязательно спрошу, какие там у него свои дела…» — подумал Нестор и двинулся на кухню. Хотелось есть. Открыл холодильник и долго раздумывал, что взять. Наконец решил, что неразумно набивать желудок перед сном, а потому отрезал кусочек брынзы и сел за стол. Потянулся за вилкой, но рука неожиданно повисла в воздухе. «Думаю о своих делах», — ведь точно так сказал он жене за минуту до катастрофы. От этой мысли его горло сжали спазмы, и он с тревогой огляделся вокруг, а затем почти бегом направился в детскую. Борис спал.

Нестор укорял себя за то, что никак не мог преодолеть страха. Крумов не был суеверным, но все же чувство тревоги и беспокойства не покидало его. В какой уже раз перед его глазами возникал кузов самосвала, который на скорости врезался в правый бок машины, где сидела жена. Какое-то мгновение самосвал продолжал двигаться по шоссе, потом съехал с дороги в поле и, проехав метров двести по траве, оказался снова на пути Нестора. Почему все так получилось и почему Крумов не остановился сразу, он уже не успел сообразить. А когда пришел в сознание, вспомнил только фразу «Думаю о своих делах» и врезавшийся в его машину самосвал.

Мальчик говорил во сне, и Нестор, осторожно разбудив его, спросил:

— Что с тобой, Боби?

Ребенок приоткрыл сонные глаза, взял отцовскую руку и положил ее себе под щеку. Мерное дыхание подсказывало, что он снова уснул. Нестор не шевелился. Ему стало неудобно, рука онемела, и по ней поползли мурашки. Захотелось курить. В это время на улице послышались чьи-то голоса, смех, стук закрывавшихся дверц машины. Нестор закрыл глаза, на душе было тяжко…

Со дня убийства Пейчевой прошло уже более месяца. Похолодало, и метеорологи все чаще говорили о том, что скоро ляжет снег. В городе осадков выпадало немного, и только белая Витоша придавала зимний отблеск столице. В магазинах чувствовалось предновогоднее оживление, на улицах заметно прибавилось пешеходов, перед центральным универмагом сновали первые Деды Морозы с хлопчатобумажными бородами. Реклама призывала весело провести время в заведениях «Балкантуриста».

В предпраздничные и праздничные дни в управлении увеличивалось работы. Обыкновенно в это время случались преступления легкого характера, но они все же отрывали Нестора от расследования дела Йонки Пейчевой. Казалось, с приближением Нового года страсти людей раскалялись. Иногда происходили и курьезные случаи. Однажды утром к Нестору привели старого знакомого еще со студенческих лет — Матея Леонова. Это был тихий человек с большими кроткими глазами. У него была слабость к супу из рубца, и он каждое утро ходил отведать его в один из ресторанчиков. В тот день повар резко поставил перед ним тарелку и залил пальто. Матей сделал ему замечание, и в результате половник, описав большую дугу, пришелся клиенту по лбу и оставил на нем большой синяк. Матей в долгу не остался. Он схватил повара за толстую шею, пригнул его голову к казану и нажимал на нее до тех пор, пока тот чуть не задохнулся. Но успели подбежать другие сотрудники и схватить «злоумышленника». Они с шумом доставили его в управление и потребовали привлечь к ответственности по всей строгости закона.

Нестор терпеливо выслушал долгий рассказ свидетелей и, когда остался вдвоем с Матеем, спросил:

— Почему ты так поступил?

— Видишь ли, он утром не умывался, и я решил помочь ему… Скажи, Нестор, что творится на свете? Ну и люди пошли! Поздороваешься с ним, а он посмотрит на тебя как на старого болвана, произнесешь «пожалуйста», в ответ встретишь хамство и грубость, идешь по улице и не знаешь, собьет тебя или пройдет мимо идущий навстречу верзила…

Матей говорил настолько убежденно, что Нестор отказался от желания возразить ему. Решив некоторые формальности по жалобе повара, они договорились как-нибудь встретиться, хотя по их смущенному виду было ясно, что встреча вряд ли состоится. И они, промолчав об этом «открытии», расстались.

В буфете, за двумя чашечками кофе, Нестор пытался оценить все, что удалось следствию выяснить по делу об убийстве Пейчевой. Расследование ускорялось, и необходимо было проявлять исключительную предусмотрительность, чтобы избежать ошибок. Отсутствие конкретного мотива совершенного преступления беспокоило Нестора. В сущности, каждый, на кого он делал ставку, мог иметь такой мотив, но об этом можно было только предполагать. Например, преступником мог оказаться Райков, которого когда-то предала Пейчева. Но это было так давно, что вряд ли ему захотелось бы сейчас отомстить ей. Ее муж извлекал от нее только пользу и совсем не выглядел безумным ревнивцем. У Платнарова-отца было непоколебимое алиби, он находился в это время в командировке, что подтверждалось свидетелями. Его сын жил в ногу с «модой» — предавался удовольствиям и считал своих близких должниками за то, что осчастливил их своим появлением на свет. Между тем от Томова поступили сведения, что Райков действительно играет в карты, но выгоды от предоставления места игрокам не имел, как это раньше предполагалось. Те, кто предоставлял квартиру картежникам, брали определенный процент от разыгрывавшейся суммы и во время игры продавали с большой наценкой сигареты, прохладительные напитки, бутерброды. Алкоголь запрещалось подавать, чтобы не превращать встречу в уличную картежную компанию или в игру в кости. Поскольку Александр Каров все еще оставался в тени, Нестор решил заняться им основательно.

Из короткого и сбивчивого рассказа домоуправа Крумов установил, что Каров пользовался уважением жильцов и его заслуженно избирали председателем домового совета. Он заботился о содержании детских площадок вокруг домов; как старший по подъезду, первым вывешивал флаги и украшения. Отличался скромностью, тихим нравом и исключительной воспитанностью. Его единственный недостаток, против которого выступали все знакомые жильцы, заключался в том, что он был старым холостяком. Несколько лет назад он познакомился с очень подходившей ему женщиной, проживавшей двумя этажами ниже. Соседи постоянно подбадривали его и говорили, что он не пожалеет, если сойдется с этой женщиной. Она работала в спортлото и являлась олицетворением доброты. Сосед Карова предложил обменяться квартирами с Милкой Станевой, чтобы будущие супруги могли жить рядом. Каров краснел, как мальчишка, но все же чувствовалось, что он начинал набираться смелости. Женщины в доме проявили особую активность и принялись собирать по пять левов на свадебный подарок.

Нестор с притворным видом позволил старому человеку посвятить его в волнующие события жилищного комплекса и пожелал успехов в сложном начинании помочь Карову соединиться со Станевой супружескими узами.

— А почему вы интересуетесь им? — спросил домоуправ.

— Видите ли, приближается пятидесятилетие товарища Карова, и мы наводим справки о нем, поскольку, как вы знаете, по круглым датам юбиляров награждают. Профкомитет нашего предприятия поручил мне проверить, какой полезной общественной деятельностью занимается наш товарищ. Но, надеюсь, наш разговор останется между нами? Пусть награда будет для него полной неожиданностью! Прошу вас сообщить, когда будет свадьба, чтобы мы могли приурочить вручение награды к этому дню.

— Конечно! Будьте спокойны!

Они расстались как старые приятели, и Нестор несколько раз поблагодарил за «ценную» информацию.

Через полчаса техник по лифтам провел Нестора в тот же подъезд, поднял его на этаж, где жил Каров, и, показывая на дверь, сказал:

— Вот здесь я разыграл тираж лотереи!

— Вы уверены, что узнаете его? Ведь прошло много времени! — сказал Нестор, приводя в порядок свои мысли.

— Ну что вы говорите! — обиделся техник.

— Ладно, давай спускаться вниз! — не решился позвонить в дверь Нестор.

Когда открылись двери лифта, перед ними внезапно возникла Милка с хозяйственной сумкой.

— Не меня ли ищете? — Она вперила взгляд в Крумова.

— А вы что, живете здесь?

— Да.

— Вот с товарищем даем указания домоуправам. В последнее время происходят ограбления в жилищном комплексе, а ваши дома не закрываются на ночь. Как поживаете? Много ли желающих выиграть?

— Благодарю вас! Достаточно, — ответила Милка не моргнув глазом.

— Особенно сейчас, перед Новым годом, не так ли?

Кто-то на верхнем этаже застучал по лифту. Милка быстро вошла в кабину. Сквозь прямоугольное окошко немигающие рыбьи глаза ощупывали Нестора, пока лифт поднимался вверх.

Техник пошел на базу, а Нестор стоял возле дома, размышляя о скромной невесте и еще более скромном и тихом женихе. Непроизвольно вспомнил пословицу: «В тихом омуте…» — и медленно зашагал в управление. По пути разглядывал дома, представлявшие собой всевозможные прямоугольники. И нигде не виднелось овальной формы. Все это походило на нарисованный в журнале лабиринт, где на одном конце изображалась мышь, а на другом — кусочек сыра. Создавалось впечатление, будто люди только ходят на работу, затем ночуют дома и снова возвращаются на работу, а дети и молодежь слоняются среди зданий. То же самое произошло и в квартале, где вырос Нестор. Среди бетона исчезли маленькие улочки с акациями, они остались только в памяти старожилов этого квартала. Вероятно, Томов развил бы перед сыном Нестора какую-нибудь сумасбродную теорию о том, что человек способен приспосабливаться ко всему и в результате эволюции у будущих поколений станут квадратные головы и прямоугольные тела. А задача милиции будет состоять в том, чтобы не позволять людям закруглять их…

Для полковника Данова дело Йонки Пейчевой и после последнего доклада Нестора оставалось темным, как и опустившийся в эти дни на Софию туман.

— Ладно, Нестор! Из всего сказанного ясно одно, что ничего не ясно! Когда доложишь конкретные результаты?

— Когда…

— Понятно, ты свободен! — перебил его полковник и раскрыл лежащую перед ним папку.

Крумов улыбнулся. Это был один из очередных трюков начальника.

— Смеешься? — заметил ему Данов.

— Вам показалось…

— Ага! Уже начинают приписывать мне разную чепуху, не так ли?! — неожиданно вспылил полковник.

Нестор удивленно посмотрел на него — он давно не видел начальника таким разгневанным — и направился к выходу. Данов редко выходил из себя, но когда это случалось, те, кто находился поблизости, первыми принимали удары его гнева, независимо от степени виновности.

— Я могу быть свободным, товарищ полковник? — спросил Нестор, прежде чем открыть дверь.

Данов закрыл папку, стукнул по ней кулаком и после продолжительной паузы поднял на следователя глаза. В них затаилась горечь.

— Знаешь, когда мы создали органы народной милиции, работали вначале без зарплаты, были убеждены в своей необходимости… Только что говорил с кандидатом для твоего коллеги. Молодой, здоровый человек, а его первый вопрос был: «Какая будет зарплата?..»

— То время было очень давно.

— И мы была дураками, а? Может быть… Но он ведь даже не поздоровался, а уже просит ведомость. Скажи, Нестор, откуда берутся такие люди? Где мы ошибаемся?

— И что вы сделали?

— Как положено, направил в министерство, чтобы он получил там информацию по интересующим его вопросам… Хоть бы не прислали его сюда!

— А если пришлют?

— Не знаю. Тогда предложу ему пойти на специализацию, чтобы не видеть его до моего ухода на пенсию.

— Очень хитро! Многие так поступают, как ты, а потом делают возмущенный вид. Зачем тогда спрашивать, в чем наша ошибка?

— Видно, я состарился, Нестор… — покачал головой полковник. — Знаком с его семьей и советовал ему поступать в наши органы, да, очевидно, ошибся…

— Не поздно и поправить свою ошибку.

— Нет, — машинально повторил Данов с горечью в голосе.

Нестор оставил его в раздумье и вышел в коридор. Старшина сопровождал какого-то молодого человека в кабинет Томова. Крумов знал, что его приятель и коллега предпочитал вести официальные разговоры и чтобы вызванных к нему людей приводил сотрудник милиции. Это, по его мнению, приносило неоценимую помощь, сберегало время и недвусмысленно подсказывало вызванному человеку о подозрениях к нему. Крумов не был сторонником холодного служебного стиля, хотя отдавал должное психологическому эффекту. И все же расстроенное лицо проходившего мимо молодого человека заставило следователя прибегнуть к любимому методу своего коллеги…

Магда Попова вошла в кабинет в сопровождении милиционера, и Нестор с официальным видом указал ей на стул перед своим столом. Сделал многозначительную паузу и холодно оглядел молодую женщину.

— Успокойтесь! — сказал следователь, фактически усиливая ее напряжение. — Вам объяснили, зачем вас вызвали сюда?

— Нет, мне никто ничего не говорил. Прямо привели сюда.

— Хорошо, тогда вернемся немного назад. Если желаете, можете отвечать на вопросы устно, а если вам удобнее — можете и письменно. — Он протянул ей несколько листов бумаги. — Как предпочитаете?

— Устно.

— Расскажите о Карлово. Где останавливались, с кем и для чего встречались, почему именно в Карлово?

— Ну… заболела, дали бюллетень на три дня, и я решила уехать из Софии. Остановилась в отеле, питалась в ресторане. Когда истекли три дня, вернулась. А в Карлово поехала потому, что этот город просто первым попался мне на глаза в расписании поездов.

— Когда человек хочет поехать куда-то, он обычно выбирает знакомых людей и известные места. Почему, например, вы не поехали к родным мужа?

— О, моя свекровь очень надоедливая!

— Только ли это удерживало вас?

Магда посмотрела на следователя и не ответила. Нестора начало разговора не привело в восхищение.

— Давно замужем?

— Со студенческих лет.

— Где ваш супруг?

— Работает за границей.

— Трудно одной?

— Справляюсь, — ответила Магда, уловив подтекст в вопросе.

— И я так думаю. Давайте вернемся к Карлово. Отвечайте подробно на мои вопросы.

— Ведь я уже сказала все.

— Вы ничего не сказали!

Магда вздрогнула от резкого тона, попросила разрешения закурить и ровным голосом начала говорить:

— Действительно, чувствовала себя неважно, но бюллетень не хотела брать. Мой коллега Александр Каров привел меня к нашему врачу на предприятии, и тот даже не осмотрел меня… Очевидно, Каров уже договорился с ним. Затем Неделчо Платнаров вместе с Каровым попросили меня съездить в Карлово. Это было очень важно для них. Требовалось только доставить письмо от Карова какому-то Димо Георгиеву. Сказала им, что легче позвонить по телефону или отправить письмо по почте, но они очень настаивали, и я согласилась. Этот человек работает в торговом павильоне прямо рядом с отелем. Инвалид, у него что-то не в порядке с ногой. Павильон обычный, какие теперь строят повсюду, и называют их американской аптекой. Отдала ему письмо, как только прибыла в город, и остальное время действительно провела в отеле. Было страшно холодно, и возвращаться домой сразу не хотелось. Вот и все. Сделала услугу Карову, поскольку он, кстати, связал меня с Неделчо и они организовали мое устройство на работу. Не думаю, что я совершила нечто преступное.

— Почему не рассказали все это в начале нашего разговора?

— Каров хотел, чтобы я молчала. Пока одевалась, милиционер ждал меня. Каров настоятельно просил не говорить о моем путешествии.

Нестор отпустил Магду и связался с управлением милиции в Карлово. По неподтвержденным данным, Димо Георгиев торговал в павильоне неучтенными в накладных товарами. Ничего другого оттуда не сообщили, но обещали заняться им. Нестор попросил внимательно проследить за этим человеком и только положил трубку, как тут же пришлось снова поднять ее. Звонил Денев и докладывал, что Платнаров дождался Магду, что они вместе прошли два квартала и о чем-то оживленно говорили. Нестор догадался, что Каров сообщил обо всем Платнарову. Вообще, этот Вуйчо, как его звали на работе, начинал все больше выходить на передний план. Вилла, в которой Крумов оказался свидетелем сцены с Пейчевым, была куплена Каровым семь лет назад за десять тысяч левов, но, как заявили в финансовых органах, было не известно, сколько он еще «сунул в лапу». В сберегательной кассе «Спестовна» у него на счете находилось тридцать шесть тысяч левов. Его машина была прошлогоднего выпуска, но со счета деньги не брались. Его невеста Милка Станева имела вклад размером в четыре тысячи и сто левов, перед тем как несколько дней назад она взяла со счета две тысячи.

Сильный ветер буквально втолкнул Нестора Крумова в лотерейный пункт, где работала Милка Станева. Его встретила молоденькая девушка, которая с немалой дозой иронии сообщила, что Станева взяла трехдневный отпуск для подготовки к свадьбе. Следователь посмотрел на нее с удивлением и поспешил к машине.

Через полчаса он уже подъехал к небольшому дому в Казичене. Здесь жили родители Милки, симпатичные старики с доверчивыми глазами. Хозяева сердечно встретили гостя. Мать Милки принесла сладкое и стакан воды. Из кухни доносился запах вареного цыпленка и чего-то печеного. В одном углу комнаты гудела допотопная чугунная печь, в другом лежали сложенные одеяла, простыни, платья и картонная коробка с какой-то немецкой надписью.

— Приданое для свадьбы? — спросил Нестор и показал на кучу вещей.

— Готовимся, — ответил отец, словно оправдываясь, и поднял глаза на висевший на стене портрет Милки.

Постепенно разговор пошел о предстоявшей свадьбе, и в словах стариков чувствовались и радость и тревога. Они давно знали жениха и не скрывали упреков к нему за долголетнее откладывание дня свадьбы. Но Милка не давала им и рта раскрыть против него.

— А когда теперь им заниматься воспитанием детей? — злилась мать. — Ведь всему свое время… В эти дни вздумали возиться с домом, который покупают уже три года; дали задаток. Милка внесла две тысячи. Говорю ей: оставьте это дело, вначале накопите денег, а потом думайте о вилле. «Упустим его!» — закричала она. Милка не была такой, пока не связалась с Александром. Теперь только и твердит об этой покупке. Верно, дом прекрасный, но мне лучше внучат воспитывать, не так ли?

Муж кивнул в знак согласия и опять посмотрел на портрет, будто просил разрешения продолжать разговор.

— Она еще давала деньги на этот дом? — спросил Нестор.

— В прошлом году, чтобы сделка состоялась, она внесла тысячу, а Александр — две. Тот, кто продает дом, его приятель, но он почему-то тянет… — И старик задумался. — А вы почему интересуетесь этим?

В этот момент на улице хлопнула дверца легковой машины, и по лестнице почти бегом поднялась Милка. Родители, забыв про гостя, пошли встречать дочь. Нестор обрадовался, что все идет по плану, и приготовился к разговору со Станевой.

Появившись в дверях, она одарила Нестора красноречивым взглядом своих рыбьих глаз, а мать сразу принялась пояснять причину прихода гостя.

— Насчет дома пришел товарищ… — Но, поскольку Милка взглянула на нее мрачными глазами, поспешила оправдаться: — Но он только что зашел и, как говорится…

— Каждый раз вижусь с вами по разным поводам. В следующий раз надеюсь застать вас в своей бане. Что там теперь с домом?

— Узнал, что внесли задаток в две тысячи левов, не так ли?

— И что?

— Взяли ли расписку?

— Не понимаю вас, — искренне удивилась Станева.

— Мне неприятно говорить вам, но есть данные, что человек, который продает виллу, нечестен в сделках, и я хотел бы предостеречь вас от ошибок.

— Исключено! Он приятель Александра.

— Вы видели его?

— Нет, Александр занимается покупкой. — Нестор услышал ожидаемый ответ, и этого было достаточно для него. — На днях приятель возвращается, он работал за границей. Ждем только официальной оценки дома из совета.

Убедившись, что Милка говорит искренне, Нестор поднялся.

— Слыхал, что вы намереваетесь оформить брак…

— Вы что-то имеете против? — иронически посмотрела она, освобождая ему путь.

Следователь сказал старикам несколько успокаивающих слов и попрощался с ними. Выйдя во двор, он поднял глаза к Милке и объявил ей то, что хотел сообщить:

— Семь лет уже вилла является собственностью вашего жениха Александра Карова.

Лицо Станевой побледнело и вытянулось. Она переступила с ноги на ногу, глубоко вздохнула и уставилась куда-то поверх головы Нестора. Милка стояла у двери неподвижно, как изваяние. Но следователь был уверен, что такое состояние у нее продлится недолго, и именно на этом строил свой расчет…

В управлении его ждал старший лейтенант Денев, чтобы доложить о грубом и невоспитанном Платнарове.

— Как я уже говорил тебе, он посадил к себе в машину вышедшую из управления девушку, повозил ее минут десять и на улице Дондукова буквально вытолкнул ногой на тротуар. Она стала кричать что-то, размахивать руками, но Платнаров сразу же уехал и вскоре остановился у дома Пейчева. Однако того опять не было дома, и отец Михаила стал думать, куда же поехать дальше. Как бы это ни казалось невероятным, он направился к бывшей жене, чтобы наверняка обсудить, хотя и с опозданием, поведение сына. А Карова не было на работе, ходил получать медицинское свидетельство. Знаешь для чего?

— Знаю, женится.

Денев молча воспринял это сообщение и протянул руку к лежавшей на столе коробочке со скрепками.

— К тебе одна просьба — с первым поездом из Карлово доставь сюда Димо Георгиева!

Денев записал фамилию и спросил:

— А о том, что Каров не ходил в поликлинику, ты знаешь?

— Признаюсь, не знал!

— О, тебе тоже кое-что неизвестно! — И Денев, удовлетворенный, двинулся к выходу.

«Но у меня же в руках его невеста, и она выведет на Карова», — говорил себе Нестор по дороге к жилищному комплексу, где жила эта парочка. Он выбрал удобное место для парковки, откуда можно было наблюдать за интересовавшими его окнами. И только выключил двигатель, как перед подъездом появилась Милка. Прежде чем войти в дом, она посмотрела наверх. Затем Нестор увидел ее на лестничной клетке, где она остановилась перед квартирой Карова и позвонила ему. Потом постояла некоторое время и спустилась к себе.

Потянулись долгие и неприятные минуты ожидания. В машине стало холодно, и Нестор запустил двигатель. Вокруг люди уже возвращались с работы. Большинство из них несли елки и пакеты с покупками. Шаги прохожих гулко раздавались на тротуаре и смолкали уже в подъездах. Крумов подумал: какой же все-таки купить сыну новогодний подарок? Надо было подумать и об отце. На этот раз Нестор поклялся не откладывать покупки на последний момент и решил обежать магазины с утра.

Около двадцати одного часа Станева вышла из подъезда и завернула за угол дома. Нестор направился за ней и спрятался за стенку трансформаторной будки, откуда открывался идеальный обзор…

Милка двинулась по замерзшей тропе между домами и вошла в одну из трех стоявших здесь телефонных будок. Она несколько раз набрала номер телефона и, не получив ответа, вернулась тем же путем.

Снова мучительно долго потянулось время. Свет в домах постепенно гас, но Каров не появлялся. Нестора охватило сомнение, однако усилием воли он заставил себя ждать. Легко одетый для такого ночного дежурства, следователь решил позвонить Деневу, который через пятнадцать минут прибыл на место и получил указание, как действовать в случае прихода домой Карова. Димо Георгиев, доложил старший лейтенант, уже в управлении.

Нестор поехал на квартиру, чтобы потеплее одеться и проверить спавшего сына, а также предупредить отца и попросить его присмотреть ночью за внуком. После этого заехал в управление, зашел в свой кабинет, открыл сейф и достал продолговатый пакет. Немного поколебавшись, сунул этот пакет под пальто и вышел на улицу.

— Не приходил, — сказал Денев приехавшему Крумову.

— Ладно, можешь идти!

— Если надо, готов остаться, — предложил старший лейтенант.

— Нет смысла. Лучше я один испытаю прелести оперативной работы. Ведь знаешь, я любопытный человек, — отказался Нестор и отправил своего помощника домой.

Следователю не хотелось раскрывать Деневу своего плана, поскольку не было большой уверенности в результате. Нестор действовал интуитивно, и это было трудно объяснить старшему лейтенанту.

Крумов занял прежнее место. Вокруг царила тишина. Магистральное шоссе с шумом двигавшегося транспорта находилось далеко. Здесь же даже хлопки болтавшегося на ветру белья звучали невероятно сильно. Окно в квартире Станевой мутно светилось на фасаде огромного дома. Иногда подъезжали такси, из них высаживались запоздалые жильцы и бегом направлялись к подъезду. Нестор протер запотевшее лобовое стекло и взглянул на часы. Было около часа ночи. Свет в окне Милки погас, и через некоторое время она вышла из подъезда.

Нестор притаился. Станева быстро прошагала мимо и направилась к находившейся в пятистах метрах стоянке такси. Вскоре взяла машину и уехала. Крумов моментально последовал за ней. По направлению движения такси следователь понял, куда ехала Милка. Он увеличил скорость, обогнал такси и, вскоре достигнув Драгалевцы, остановился на темной крутой улочке. Покинул машину и побежал к вилле Карова. Перед воротами он узнал автомобиль Жана. Это несколько озадачило его, но, не теряя времени, он двинулся к тыльной стороне здания. В заросшем деревьями и кустарником дворе можно было незаметно укрыться. Однако только он успел прислониться к дереву, стирая с лица таявшие снежинки, как услышал рядом чей-то шепот:

— Несси!

Повернулся в сторону голоса и увидел приближавшегося к нему Томова.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты? — в ответ спросил Крумов.

— Мой человек здесь! Разве ты не видел машины перед воротами? Компания играет на первом этаже, собралась к двенадцати тридцати. Пока выжидаю.

— И у меня здесь есть человек, сейчас придет. Ты один?

— Нет, мы уже оцепили виллу.

— Да, надо было бы взять еще и Денева, — рассмеялся Нестор, понимая, что на эту «экскурсию» явилось чуть ли не все управление.

Послышался скрип входной калитки, и они умолкли.

Милка подошла к входной двери и резко нажала на ручку замка. Дверь оказалась запертой. Тогда женщина нервно застучала кулаком. В следующий миг дверь открылась и на пороге появился удивленный Каров, который последовал за буквально влетевшей в дом Милкой, забыв закрыть за собой дверь.

— Спасибо, Несси! Твой человек освободил нас от труднейшей проблемы — войти в дом через запертую дверь, — прошептал Томов.

На третьем этаже загорелся свет, и на занавесках ярко очертились тени Карова и Милки. Они, возбужденные, ходили по комнате, размахивали руками, подходили вплотную друг к другу и расходились, пока наконец Каров не застыл на месте, а Станева продолжала двигаться вокруг него и выбрасывать вперед руку, как рапиру.

Нестор напряженно наблюдал за этим театром теней и волновался, чем все это может кончиться. И вдруг Каров схватил Станеву, привлек к себе и они слились в одну огромную тень. Было что-то ужасное в движениях этой бесформенной фигуры, и Нестор понял опасность происходящего.

Он выскочил из укрытия и бросился к входной двери. Томов и его люди последовали за ним. Нестор в несколько скачков поднялся на третий этаж — и поспел вовремя. Каров изо всех сил сжимал горло Милки, а та отчаянно боролась за глоток воздуха, и у нее уже подкашивались ноги.

При появлении следователя Каров ослабил руки, и Станева вырвалась из его «объятий». Она необыкновенно быстро пришла в себя, плюнула ему в лицо и дала пощечину своей огромной ладонью.

— Свинья! Свинья!.. — кричала Милка, впадая в истерику.

Она огляделась вокруг, намереваясь схватить что-нибудь. Ее взор остановился на хрустальной вазе, стоявшей на столике позади нее, и она потянулась к ней.

— Можете взять и эту вещь! — И Нестор, как бы предоставляя ей выбор, бросил на пол телефонную трубку, которую он захватил с собой из сейфа, в кабинете.

Каров безучастно посмотрел на брошенную трубку. Милка же расслабила руку, и ваза упала рядом с трубкой. Громкое рыдание огласило комнату, скорее, это был крик человека, потерявшего в один миг все…

Минуло еще несколько дней, но, вопреки усилиям Нестора, признания в совершенном убийстве не было получено. Ежедневные допросы подозреваемых людей помогли раскрыть многие стороны жизни Пейчевой, однако это не давало ответа на самый важный вопрос — кто же все-таки убийца. Крумов проявлял безграничное терпение и самообладание. Он очень часто спускался в буфет за двумя любимыми чашками кофе, продолжал мысленно анализировать полученные данные, оставляя только то, что помогало следствию, а потом снова и снова задавал себе вопросы.

Самым легким для следствия оказался Райков. Он начал свой рассказ с ограбления магазина, за которое ему пришлось отсидеть в тюрьме и которое предопределило его дальнейшую жизнь. Его первая любовь — Йонка Пейчева устроила все: и дверь оставили незапертой, и ткань сложили заранее у входа, чтобы было удобнее выносить ее, и грузовик с работавшим мотором запарковали поблизости. Некоторое время они наслаждались жизнью, пока не появились Платнаров и Каров и не потребовали своей доли. Разумеется, Йонка была на их стороне, она стала доказывать Жану, какую большую помощь эти люди оказали ему, старалась убедить любовника отдать часть денег, вырученных от продажи ворованного товара. Райков не проявлял охоты расставаться с деньгами, долго колебался, и, пока это колебание длилось, Жана арестовали. Правда, он успел сообщить возлюбленной, чтобы та спрятала деньги, но потом очень сожалел об этом, поскольку понял, кто его выдал. В ходе следствия он промолчал об остальных соучастниках грабежа не потому, что они были дороги ему, а потому, что знал: за групповой грабеж ему дали бы более суровое наказание. Предпочел сам сесть в тюрьму и не ошибся. А когда освободили, «друзья» отплатили ему долг честно и справедливо. Только вот любовь к Йонке затерялась где-то в тюремной камере.

— А как вы смогли так быстро сбыть товар?

— У нас был свой человек в Карлово. Знаете, в провинции легче сбывать товар.

— Кто из двух был организатором грабежа?

— Каров. Он всегда был нашим мозгом. Платнаров — дурак, ему только любовью заниматься. Йонка достаточно вытянула из него деньжат, а теперь его Магда сосет.

— А Каров? Он в каких отношениях был с Йонкой?

— Надо признаться, он был связан с ней и до меня. Как говорится, подписал ей подорожную, насколько знаю, он же устроил ее брак с Пейчевым.

— Как устроил?

— Ей нужен был именно такой человек — чтобы приносил деньги, и больше ничего, а она должна была обеспечить ему светскую жизнь. Ведь вы знаете, что у нее было экономическое образование.

— И Пейчев безропотно играл определенную ему роль?

— Одно время нервничал, возмущался, но после успокоился и наслаждался жизнью. Завел роман с соседкой, женой одного директора. Йонка узнала, но они обо всем мирно договорились. Захаживал к ним, соседка по утрам варила для них кофе. В общем, это было очень современное семейство.

В такие подробности Райков пускался охотно, но свою собственную персону оберегал и не вплетал в то, что сообщал. Становилось ясно, что Нестору придется выслушивать и от остальных подобные сюжеты и только тогда начинать выстраивать свою главную версию преступления, к которой он упорно шел.

В свою очередь Платнаров быстро обрисовал Райкова как ловкого плута, для которого азартные игры составляли смысл жизни, он, мол, готов был пойти на любую подлость. Дружбу с Йонкой использовал для сколачивания картежных компаний.

— Йонка не раз жаловалась мне и возмущалась тем, как Райков поступал с ее знакомыми, людьми солидными и интеллигентными. Он просто обирал их во время игры.

— Что вы скажете о Карове? — спросил Нестор, сознавая, что ничего интересного Платнаров не сообщит.

— Мы только знакомы с ним.

— И достаточно давно, не так ли?

— Можно и так сказать.

— Еще со времени ограбления магазина, — уточнил следователь.

И снова Платнаров принялся неутомимо лгать, и Нестору стоило больших усилий, чтобы не прервать его. Хорошо помня о том страхе, который Платнаров испытывал перед Йонкой, Крумов спросил:

— До Магды Поповой вашей любовницей была Йонка Пейчева. Какова причина того, что вы расстались с ней?

— Причин много…

— Но назовите хотя бы одну!

— Если бы одна!.. Просто не мог выносить ее. Она беспрестанно выдвигала требования, которые я не мог удовлетворить. При этом вечно твердила, что она якобы спасла меня от ответственности за ограбление магазина. Ведь я чистосердечно говорил вам, что не имею никакого отношения к этой проклятой краже!

— И вы расстались, не так ли?

— Да, хотя она продолжала терроризировать меня до последнего момента. Одним словом, стала невыносимой… — Платнаров почти закипел от злости, а потом внезапно побледнел. — У меня алиби, можете проверить, что меня не было в Софии, когда…

— Это так, — сказал Нестор. — Будьте спокойны! В данный момент меня интересуют ваши взаимоотношения.

В качестве доказательства, что у Йонки напрочь отсутствовало чувство меры, он привел пример с покупкой медальона, который обошелся ему в солидную сумму. Однако он скрыл, что подарил перстень и Магде, но признался, что эти ювелирные изделия доставал ему Райков. Пейчев также сознался в приобретении перстня для своей приятельницы у Райкова, но этим делом занимался Томов, который уже ждал встречи с посредником по сбыту такого товара.

Каров был единственным, кто предпочитал молчать. Даже относительно виллы упорно твердил, что, по устной договоренности, он должен был еще уплатить бывшему владельцу. Когда Нестор сказал, что хозяин виллы отрицает это, Каров с усмешкой ответил:

— Ну как же он признается? Да еще милиции!

Крумов понимал, что имеет дело с ловким проходимцем, и потому не спешил. Ему хотелось узнать, как же Йонка умудрялась и с Карова получать часть денег, которые он брал с картежников за предоставление им помещения. По-видимому, убитая многое знала о его темных делах, но они, к сожалению, могли остаться неразгаданными, если он, конечно, сам не раскроется и не расскажет о них.

Итак, день за днем Нестор постепенно разматывал клубок преступлений, но нить каждый раз обрывалась, когда вопросы касались самого убийства. Были допрошены все лица, фигурировавшие в расписках. Первое предположение Крумова оказалось правильным — под видом займа брались взятки, чтобы обеспечить Пейчева заказами на производство пряжек, заколок для волос, пуговиц и бесчисленного числа пластмассовых сувениров. Оснований подозревать этих людей в совершении убийства не было. Естественно, их ждало наказание, и Нестор откровенно говорил им, по какой статье уголовного кодекса.

Оставалась Милка. С ней дела шли плохо, несмотря на эффектный номер с телефонной трубкой, разыгранный Нестором на вилле. С той ночи Станева вообще лишилась дара речи. Просто умолкла и не произносила ни звука. Вызванные врачи заявили, что она абсолютно здорова, и Нестору пришлось выжидать удобного момента для разговора с ней. Между тем он попросил сделать анализ ее слюны в лаборатории. Там подтвердили, что слюна на волосах убитой оказалась идентичной слюне Станевой. При проведении нескольких следственных экспериментов с учетом антропологических данных Милки и ее жертвы, а также угла ударов было установлено, что их вполне возможно могла нанести эта женщина. Но Станева продолжала молчать, даже когда ей задавали вопросы в присутствии Карова, словно он уже не существовал для нее. Ничего не говорила она и когда Нестор наседал на него с вопросами о вилле, о большом вкладе в сберегательной кассе, о взятых у Милки двух тысячах левов, чтобы вернуть их Пейчеву, о лотерейном билете, о его отношениях с Йонкой и о той роли, которую он разыгрывал в продолжение многих лет… Все попытки следователя заставить Станеву заговорить были напрасны, пока утром двадцать девятого декабря старший лейтенант Денев не открыл дверь кабинета и не спросил:

— Можно?

Нестор даже не взглянул на него, только машинально кивнул.

— Папа, дедушка не хочет… — раздался в кабинете голос Бориса.

Нестор испуганно вышел из-за стола и присел на корточки перед сыном.

— Чего не хочет? Почему ты здесь?

— Мне по телефону сказали, что тебя нет, и я пришел. Дедушка говорит, что ты уже и так много купил подарков и больше покупать их нет смысла. Тогда попросил его сказать, что тебе больше всего нравится, и я куплю это. А он отвечает: «Будет тебе взбучка!» — и не хочет вести меня в магазины.

— И поэтому ты решил прийти сюда? А кто привел тебя?

— Дядя Томе! О нем мне не сказали, что его нет. Я объяснил ему все, и он пришел за мной прямо домой. Ты когда освободишься?

Денев смеялся в полуоткрытой двери, а сзади него в метре виднелся и Томов.

— Ладно, Боби, выйди и подожди меня там! — похлопал его по плечу Нестор и уже собрался было сделать замечание Томову, чтобы не приводил впредь ребенка в управление, как услышал за спиной глухое рыдание.

Станева принялась кусать сжатые в кулаки руки и раскачиваться взад-вперед на стуле. Слезы градом потекли у нее по щекам. Нестор осторожно положил ей руку на плечо и сказал:

— Успокойтесь!

Через несколько минут Станева подняла на него глаза, и теперь они показались ему не холодными, а похожими на глаза рассвирепевшего животного в капкане.

Милка начала свою исповедь шипящим, неприятным голосом:

— Пейчева постоянно насмехалась, унижала меня, хвалилась, что была любовницей Александра и что, мол, они намеревались пожениться. Я не верила ей, но, когда она пришла получать деньги по лотерейному билету, меня охватили сомнения… А Каров, мерзавец, отрицал все… Однажды вечером я возвращаюсь с работы домой и смотрю, она идет навстречу. Потом вошла в телефонную будку и, сделав вид, что не видит меня, стала громко говорить всякие глупости. А когда я поравнялась с ней, повернулась и сказала, что была у Карова…

Я не выдержала, оторвала телефонную трубку, подбежала сзади, плюнула и стала бить ее… А когда поняла, что убила, успокоилась… Александр стал добрым ко мне, мы назначили и день свадьбы…

Нестор вызвал конвоира и приказал отвести Станеву. Затем он спустился вниз к сыну, который стоял рядом с Томовым и как завороженный слушал очередной его рассказ. Крумов взял ребенка за руку и, не попрощавшись с приятелем, вышел на улицу.

— Ну как мы поживаем сегодня, Моби Дик?

— Хорошо, Несси!

— Ну что, сделаем пробежку?

Они согнули руки в локтях и побежали вниз по тротуару.

АРНИКА

Ему стало ясно, что его присутствие здесь сразу увеличило средний возраст посетителей кафе. Снаружи, между стоявшими на тротуаре колонками, молодые люди с бокалами в руках оживленно обменивались информацией. Одежда на них была пестрой, длинные волосы уже являлись исключением, а кроссовки — настоящей эпидемией. Минутой позже, когда в зал вошли молодившиеся сорокалетние мужчины, самочувствие Нестора резко поднялось. Они с грустью оглядели одетых в шаровары девушек и поправили модные майки на животах, в которых будто находились только что проглоченные футбольные мячи. Они, видавшие виды, красноречивыми взглядами сопроводили Нелли. Она прошла мимо и направилась к Нестору, который встал из-за стола и несколько демонстративно, как бы желая вызвать зависть у своих сверстников, протянул ей руку.

— Не опоздала? — спросила она и села на стул. — Почему выбрали это кафе?

— Ведь вы сами выбрали его!

— Неужели? Может быть… Я не была здесь уже лет шесть. — И, улыбаясь, огляделась вокруг.

Нестор озадаченно посмотрел на нее. «Только три часа назад она сама назначила свидание в этом кафе», — подумал он, обескураженный. А ведь ему предстояло спросить ее о вещах, которые требовали точной памяти.

— Вас еще зовут Несси? — опровергла она его сомнения.

— Только самые близкие приятели называют меня так.

— Хорошо, не буду звать вас так, — откинулась она назад и, улыбаясь, продолжала разглядывать зал. В сущности, она и не улыбалась, скорее, ее лицо просто светилось улыбкой, хотя и несколько нагловатой.

Несмотря на свои тридцать пять лет, женщина хорошо сохранила фигуру, и Нестор решил, что она занимается физкультурой. Каждое движение было рассчитано и обязательно подчеркивало ее физические данные.

— Никогда не поверила бы, что вы занимаетесь подобной деятельностью… Для какой же цели я понадобилась вам?

— Хочу вместе с вами припомнить некоторые вещи. Только неофициально, разумеется.

— Стоит ли об этом говорить? — И она скептически посмотрела на него.

Нестор без сожаления вспомнил о проведенной с ней много лет назад ночи. Эта встреча была единственной, и он почти забыл о ней.

От той ночи у нее в памяти осталось одно: «До свиданья!» — и больше ничего. Позже от других она узнала, что его зовут Несси, и только.

— Я рада, что наш разговор будет неофициальным! Мне ненавистны ваши кабинеты, протоколы и предупреждения об ответственности за дачу ложных показаний…

— Откуда тебе известны такие подробности?

— Из книг, но это неважно. Скажи, что тебя волнует?

— У вашего Пауля Гильдебрандта украдена большая сумма денег.

— Да?.. Сомневаюсь! — внезапно отрезала Нелли. — Антон всегда оплачивал его счета, и ничего другого я никогда не видела.

— Ладно, что представляет собой ваша фирма?

— О, ты высоко поднимаешь меня! Я — секретарь, Антон Топалов представляет фирму у нас, а Пауль Гильдебрандт — представитель тамошнего филиала и фактически является нашим шефом. Он ежегодно обеспечивает приезд нескольких сотен туристов в Болгарию. А кого именно и какова прибыль — это уже не в моей компетенции. Я просто не интересуюсь!

— Нелли…

— О, так лучше! Ну повтори!

— Нелли, ты не поняла меня! Я не интересуюсь вашей фирмой, а занимаюсь жалобой, поступившей от вашего Гильдебрандта…

— Об этом слыхала от него, но не верю! Кроме того… Кстати, не меня ли подозреваешь?

— Нет, нет!

— А что тогда?

— Подожди немного! Давай условимся: я буду спрашивать, а ты…

— А я буду отвечать. Итак, Гильдебрандт…

— Ну, прибыл в понедельник, — удачно перебил ее Нестор. — Снял номер в отеле «Ню Отани» и не выходил из него до утра следующего дня, пока не явился к вам в контору на улице Петрова, тридцать шесть, расположенную в арендованной квартире жилищного кооператива. Фирма должна была заниматься продажей преимущественно медицинских препаратов, но сегодня туризм более доходен, и фирма предпочла его. В течение целого дня, по его утверждениям, он не расставался с «дипломатом», в котором находилось сто тридцать четыре тысячи западногерманских марок. Вечером ты, Антон Топалов и он пошли в ресторан «Простор» на Витоше. Прежде чем уйти, он положил «дипломат» в сейф, чтобы взять его на другой день и отбыть в Турцию. Эти деньги предназначались туда.

— Наличными? — удивилась Нелли Фетваджиева.

— Так он заявил, но, пожалуйста, не говори, что ты или кто-либо другой знал о них.

— Все-таки там хранится кое-что, не так ли?

— Согласен! Значит, он закрыл их в сейфе, который тебе, по крайней мере внешне, хорошо знаком и который, ты уже знаешь, пуст.

— Естественно! И как называют этих людей — взломщиками или медвежатниками?

Нестор не обратил внимания на ее иронию и продолжал:

— По его словам, вы после ресторана походили по горе, в чем я сомневаюсь, но Топалов подтверждает это. Остаешься ты. Это мой первый вопрос к тебе.

— Очень хорошо ты сделал, что не пригласил меня в свой кабинет. Наверняка захотел бы, чтобы я заявила: «Провела ночь с…» — И она внимательно посмотрела на следователя. — Что я должна сказать?

— Правду.

— Несси, — она осмелилась обратиться к нему ласкательным именем, — думаю, что я страшно удивлю тебя, если расскажу о существовании девочек, которые очень любознательны и страдают, что их не приняли в гимназию с языковым уклоном из-за отсутствия связей. Наш человек Гильдебрандт интересовался ими и делал для них добровольные пожертвования. Я так волнуюсь в этой роли, что сказала больше чем надо… Да и Антон покрывает эти расходы.

— Помнишь эту ученицу?

— Смутно. Мне кажется, они были уже знакомы. Очень красивая девушка. Однако у меня было чувство, что они не вступят в близкие отношения. Она была какой-то другой, не похожей на женщин легкого поведения. Мы оставили их перед отелем. С этого момента и дальше у меня нет алиби. Пошла домой, но никто не может подтвердить этого. Просто не знала, что взломают сейф, иначе нашла бы солидного свидетеля.

— В этом я не сомневаюсь. Ты хорошо знаешь Гильдебрандта?

— Ошибаешься! — снисходительно покачала головой Нелли. — Я всегда сама выбираю себе мужчин и никогда не допускала обратного!.. Вы же не подходите мне. — И она снова погладила его руку.

— После Гильдебрандта и той кошечки такси покинула ты, а потом Антон, не так ли?

— Наверняка так! Думаешь, Антон вообще не поехал домой?

Нестор задумался.

— Между прочим, я не довольствуюсь только кофейной гущей, которую здесь, вероятно, считают кофе.

Они пошли в ресторан «Будапешт», и Нелли, пока ела, не проронила ни слова. Только когда покончила с обедом, позволила себе повторить до минуты весь день Гильдебрандта, но Нестор ничего полезного не почерпнул для себя из ее рассказа. Не стало ясно, почему потребовалось оставлять «дипломат» в сейфе и почему его ни разу не открывали в течение дня. И откуда те, кто проник в сейф, знали о деньгах, а если не знали, то с какой целью совершалась эта кража? По словам Нелли, сейф имел почти декоративное предназначение. Она даже не помнила, когда его закрывали, а Нестору никак не нравились ее догадки, хранились ли в нем документы или нет. Но это была уже проблема для других людей. Для него же имела значение сама кража из несгораемого сейфа весом пятьдесят три килограмма, размером пятьсот на пятьсот и шестьсот миллиметров, зеленого цвета, с замком типа «вайзе». Его можно было опустошить только с девятнадцати до восьми часов следующего дня, перед тем, как Гильдебрандт и Топалов открыли двери конторы и обнаружили пропажу. Нелли, как всегда, пришла в девять часов и застала их возбужденными, в ожидании команды Нестора. Следы повреждений на замке с внешней стороны не были обнаружены. Жители дома не видели и не слышали ничего подозрительного. Нелли и Топалов до двух часов тридцати минут ночи находились с Гильдебрандтом, а после у них уже не было алиби. Нестор предположил, что ограбление могло произойти до этого часа. Он был почти уверен, что на этой оживленной улице один или два человека, даже если бы они и несли сейф, не вызвали бы ни у кого подозрений.

Топалов был мужчина среднего роста, с коротко подстриженными каштановыми волосами, с квадратным лицом и толстыми, как у негра, губами. В январе ему исполнился тридцать один год, и это была единственная отличительная особенность его биографии. В ней отмечался следующий послужной список: гимназия, служба в армии, экономический институт, бухгалтер на предприятии по производству стиральных препаратов и три года работы в фирме «Джет». Его родители были родом из Павликени, где они и сейчас проживали.

Нестор вызвал Топалова в управление к восьми часам утра, предварительно наметив план серьезного разговора с ним, но тот уже при входе в кабинет неожиданно спутал все карты.

— Очень прошу извинить меня! — сказал он. — Нельзя ли отложить нашу беседу на несколько часов, поскольку Гильдебрандт должен отбыть в Турцию сейчас, а нам надо еще успеть сделать кое-что перед его отъездом? Прошу это и от его имени! Ограбление очень расстроило нас.

Нестор поколебался, взглянул на часы и, скрывая раздражение, спросил:

— А это так необходимо?

— Да, звонили по телефону и просили срочно приехать. Через три дня он снова будет здесь.

— Для нас это слишком большой срок! — Он подчеркнул «для нас», чтобы у собеседника не создалось впечатления, что им будет заниматься только один человек.

— Я понимаю, но для них бизнес важнее…

— Как это важнее? — не стерпел Нестор. — Если он желает, чтобы мы нашли его деньги, он должен оставаться здесь. Почему скрыли, что вы оставили его с…

— Вам сказала об этом Нелли? — И от удивления он, разинув рот, сел на стул. — Думал, что такие вещи не интересуют вас…

— Какие вещи?

— Интимная жизнь.

— Я всегда считал ее исключительно интересной.

— Не разбираюсь в вашей работе. Может быть, интересует только лично вас… — И Топалов попытался улыбнуться.

— Какое нужно особое разбирательство, раз вы с Нелли Фетваджиевой все время находились с ним и являетесь единственными, кто имеет ключи от конторы? Так что вам придется побыть здесь некоторое время!

— Значит, вы не отпустите меня? Так? — И он несколько испуганно поднялся из-за стола. — Тогда прошу вас, позвоните Гильдебрандту по телефону, что…

— Нет, подумает, что мы задержали вас, и сразу потребует деньги, а я еще не знаю, где они. Через сколько времени можно ожидать вас?

— Ну, к одиннадцати можно?

— Хорошо, до свидания!

Топалов поспешил к двери, но, прежде чем уйти, повернулся, словно намереваясь сказать что-то.

Нестор попытался улыбкой ободрить его и уже мысленно приготовился услышать, как Топалов дрожащим голосом и обливаясь слезами закричит: «Я украл!» — а потом станет молить о прощении. Браво, успех! Музыка — туш! Звенят тарелки. Женский хор славит победителя, а Нестор великодушно сообщает о смягчающих вину обстоятельствах…

Однако в тот день Нестору так и не пришлось снова встретиться с Антоном Топаловым. В последний раз его видели, когда он стоял перед отелем с Гильдебрандтом, а потом он куда-то исчез. Нелли клялась, что в контору Топалов не заходил, не появлялся он и у себя дома. Через три дня Гильдебрандт вернулся, и следователь подумывал, не объявить ли розыск Топалова.

Паулю Гильдебрандту не верилось, что его коллега исчез сразу после их встречи. Он на сносном болгарском языке заявил, что у них тогда состоялся чисто деловой разговор и они расстались. Однако, судя по выражению его глаз, он с трудом сдерживался, чтобы не спросить: «А не вор ли Топалов?»

Гильдебрандт отказался дать отчет о времени, проведенном с девушкой в отеле, под предлогом того, что его постель не может быть объектом внимания следователя. Это было сказано с фырканьем и возмущением, что вызвало у Нестора подозрения.

— Может, вы все-таки доверитесь нам? Мы согласны, что ваша интимная жизнь не является предметом нашего внимания, но в данном случае пропала солидная сумма денег.

— Если возникнет необходимость, я докажу свое алиби! — с обидой ответил Гильдебрандт. — Тогда все и расскажу, но сейчас никак не могу… Не знаю, как вам объяснить это. Разве с вами такое не случалось?

— Нет! У меня не было столько денег под рукой! А между прочим, вы всегда путешествуете с такой суммой наличными?

— Редко, очень редко. Пытаемся расширить сотрудничество с родственной нам фирмой в Турции, но ее хозяин не питает доверия к чекам.

Объяснение Пауля прозвучало не очень убедительно, но Нестор сделал вид, что согласился с ним, поскольку следствие могло бы надолго затянуться, если начать копаться в этом направлении. К тому же не возникало никакой необходимости детально изучать бизнес Гильдебрандта. Все же кто не предпочитает чекам наличные? Но на этот вопрос имелось много вариантов ответа.

— Когда думаете опять уехать?

— Шеф туристического отдела фирмы настаивает на заключении договора для использования Боровеца, и наверняка мне придется выехать дней на десять…

— Не знаю, как вы отнесетесь к этому, но, по-моему, если есть возможность, вам было бы лучше всего здесь остаться еще на немного. Видите ли, мне постоянно приходится сверять свои часы с вашими.

Немец выпил стопку водки и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще одну, а потом взглянул на Нестора и сказал:

— Следствие может затянуться, а я могу оставить дела, не так ли?

— Ладно, как хотите! — пожал плечами следователь и огляделся вокруг, как бы давая понять, что собеседник стал ему уже неинтересен.

— Как мне понимать это? Пытаетесь отделаться? Получается, если я пожелаю остаться, то вы будете работать, а если я не захочу, то это мое дело, не так ли?

— Видите ли, господин Гильдебрандт, я работаю не один, — произнес следователь. — В данном случае вы и я являемся сотрудниками в общем начинании, и его успех зависит от лояльности партнеров…

— Упрекаете меня в нелояльности?! — воскликнул Гильдебрандт.

— Наш разговор все еще идет не в том направлении. И не обижайтесь. Я играю открыто. Если бы я захотел отделаться от вас, я сразу спросил бы, как только вы заявили о краже, кто, когда и где видел, что у вас имелось сто тридцать четыре тысячи марок. Однако я не поинтересовался этим, и поэтому вам следовало бы говорить со мной в другом тоне. Проверил заполненную вами на таможне декларацию при въезде в страну, и там не отмечена такая сумма денег. Вы скажете, что не обязаны указывать все и что, мол, на вас не распространяется ограничение на ввоз валюты. Но откуда мне знать, что завтра вы не догадаетесь заявить, что у вас было не сто, а двести тридцать четыре тысячи марок?

Пауль рассмеялся.

— Раз вы заявляете об открытой игре, тогда позвольте спросить: будет ли это выглядеть нормально, если я, покидая Софию, стану размахивать пачками денег и тем самым подвергать себя риску быть в конечном счете ограбленным? И второе. Раз уж вы искренни, ответьте — следовало ли мне искать помощи у болгарской полиции, если я много наслышан о ее добрых делах? Может быть, вы, отпуская меня, по-приятельски похлопаете по плечу и посоветуете забыть о случившемся, а? Наверно, я обязан поблагодарить за проявленное ко мне доверие, за то, что вы не усомнились в названной сумме, которую действительно украли у меня? Но получается, что вы намереваетесь принудить меня сказать: «Если хотите, ищите сами, а не желаете — прощайте!»

Нестор внимательно слушал его и приходил к выводу, что все его разговоры с Нелли, Топаловым и Гильдебрандтом вертелись вокруг да около, и он никак не мог нащупать хоть какую-нибудь нить, чтобы зацепиться за нее. Дело приобретало безнадежный характер, и это его как профессионала злило. «Да, невозможное есть невозможное», — повторял он себе.

— Сколько вам необходимо времени?

— В вашей стране в таких случаях назначается определенный срок, не так ли? — с раздраженным видом произнес Нестор.

— Я не хотел бы, чтобы вы неправильно меня поняли. Могу и остаться, раз нет Антона. Ведь это достаточно серьезное основание. Послезавтра прибывает группа из девяноста семи туристов по путевкам нашей фирмы, и я смогу быть в вашем распоряжении целых две недели.

— Этого вполне достаточно! — сказал Нестор, вставая и протягивая ему руку.

Гильдебрандт, смущенный, простился со следователем.

Начальник управления полковник Данов твердо придерживался мнения, что его подчиненные никогда не будут работать с полной отдачей, если он лично не станет подгонять их. К Нестору Крумову полковник относился особенно придирчиво, считая, что таким путем ему удавалось скрыть свои симпатии к нему, хотя в управлении это ни для кого не являлось тайной.

— Не могу понять, что ты за человек! — ворчал Данов в машине, направлявшейся в контору фирмы «Джет». — Почему ты вынуждаешь меня подталкивать тебя с этим делом? Действуй по горячим следам! — подчеркивал полковник. — Разве ты не знаешь?

— Знаю! — согласился Нестор. — Ну а что дальше?

— Здравствуйте! Даже не хочешь понять, что говорят тебе! — раскричался полковник, словно перед ним сидело его дитя. По сути, он всегда говорил с Нестором в таком тоне. — Как ты позволил себе потерять столько времени и не продвинуться ни на один сантиметр?!

Они уже давно подъехали к кооперативному дому, в котором фирма арендовала квартиру для своей конторы, но Данов не унимался и продолжал распекать следователя.

— Ты остаешься в машине? — спросил Нестор, намекая, что пора приступить к делу.

Данов огляделся по сторонам и, увидев латунную табличку над входом, поинтересовался:

— Что значит это название — «Джет»?.. — И тут же вышел из машины и в сопровождении Нестора широким шагом направился в контору.

Крумов с любопытством наблюдал, как начальник осматривал кабину лифта, будто ожидал обнаружить в ней похищенные деньги. Затем Данов вышел из лифта и знаком показал Нестору следовать за ним наверх. На каждой лестничной площадке полковник останавливался и старательно разглядывал таблички на дверях, а потом шепотом спросил:

— Всех допросил?

Крумов утвердительно кивнул, и они вошли в контору. Миновали большой коридор и оказались в комнате, где у окна спиной к ним стояла Нелли Фетваджиева. Под тяжестью шагов Данова заскрипел паркет, и женщина, обернувшись, посмотрела на него холодными глазами.

— Добрый день! — учтиво раскланялся Данов. — Надеюсь, что не помешали вам? — демонстрировал он старую школу.

— Нисколько! — в той же манере ответила Нелли. — Чувствуйте себя как дома!

— Не угостишь ли нас кофе? — попросил Нестор.

Нелли покорно вышла на кухню, сопровождаемая удивленным взглядом Данова.

— Это секретарша. Она уже дала показания, — тихо, в фамильярном тоне, пояснил следователь.

— Это видно… — из-под нахмуренных бровей посмотрел на него Данов. — Где сейф?

Крумов провел полковника в другую комнату, где под окном стоял небольшой письменный стол, в стороне от него на маленькой подставке со светлой фурнитурой находился сейф. Напротив был поставлен еще один столик вместе с тремя креслами с резедовой обивкой. Стены были обклеены рекламными плакатами, а одну из них полностью закрывал стандартный книжный шкаф. Данов детально осмотрел всю комнату и заключил:

— Неопытная работа!

— Почему? — удивился Нестор.

— Да потому, что профессионалов у нас еще нет. Только этим можно объяснить отсутствие каких-либо следов. Для начинающих взломщиков всегда характерно ошеломляющее «мастерство».

Вошла Нелли и поставила перед ними кофе.

— Спрашивали Антона, — неожиданно произнесла она.

— Кто, когда? — едва не подскочил Нестор.

— Сегодня утром интересовался какой-то женский голос, — точно на заданный вопрос ответила она.

— Ты поинтересовалась, кто она?

— Нет, а что?

Нестор тяжело вздохнул и с укоризной посмотрел на нее.

Нелли направилась в свою комнату и у двери бросила через плечо:

— Я знаю ее.

Данов и Крумов сразу же подскочили к ней, словно испугались, что и она может исчезнуть.

— Нелли, — чрезвычайно любезно произнес Нестор, — ведь у нее наверняка есть и имя, не так ли?

— Ее зовут Инна.

— И она не бездомная.

— Сорок четыре — двенадцать — двадцать, — последовал номер телефона.

Нестор шутливо погладил ее по щеке.

— А еще знаю имя ее мужа, — добавила Нелли и снова подставила щеку.

Все трое рассмеялись, напряженность между ними сразу исчезла. То, что какая-то Инна искала Антона Топалова, являлось первой и единственной зацепкой для Нестора. «Теперь Данов скажет, если бы он не поехал со мной, то наверняка я ничего не узнал бы об этом, — подумал Нестор и тут же усомнился: — А что, если этот звонок окажется абсолютно случайным, а эта Инна знает Антона настолько, насколько и я». Однако Нелли обрадовала его еще больше, когда сообщила, что Инна и Антон давно находятся в близких отношениях, по крайней мере с тех пор, как она стала работать здесь секретаршей.

— Полгода назад Инна вышла замуж за какого-то начальника в кинематографии, и Антон от расстройства долго не находил себе места. Потом взял себя в руки и вошел в новую роль, — заключила она.

— Какую роль? — спросил Данов.

— Ну как вам объяснить… Думаю, мой вывод верный, но это не правило. Инна снова стала звонить ему. Его ответы были односложны, а затем он исчезал с работы. Ясно, что они тайно встречались, но я не обращала на это внимания. Избегала разговоров и об Инне, так как после ее замужества наслушалась стольких вещей в ее адрес, что… Одним словом, делала вид, что она не существует для меня, а с Антоном оставалась в добрых отношениях.

Откуда бы ни смотрели на Инну Горанову, она невольно обращала на себя внимание. Сейчас у ее окошечка не было желающих обменять валюту, и она медленно рассматривала находившихся в фойе отеля посетителей. Ее лицо выглядело невыразительно и холодно, несмотря на безупречный модный грим, а может быть, оно было таким именно из-за него. Она поднялась со стула и облокотилась на стойку, отделявшую ее от девушки-коллеги. Зазвонил телефон, и она, подняв трубку, повернулась спиной к Нестору, который сидел в кресле и ждал конца рабочего времени. Инна разговаривала недолго и в конце с деловым видом взглянула на часы. Потом положила трубку и стала прибирать на столе. До окончания рабочего дня еще оставалось полчаса, но Нестор не удивился, поскольку обслуживающий персонал давно привык сам сокращать себе рабочее время, и только сожалел, что ему не удалось понаблюдать за Инной в обычной для нее обстановке, как он планировал, и, чтобы не упустить ее, поспешил к окошечку. Он узнал, что сейчас она пойдет сдавать валюту, а затем будет свободной. Действительно, через несколько минут она снова появилась и попрощалась со своей коллегой. Нестор улучил момент и представился Горановой. Та сперва оглянулась по сторонам и только потом остановила свой взгляд на следователе. В фойе говорить было неудобно, и она уверенно зашагала к бару.

— Говорите, на пять минут? — Не удостоив Нестора взглядом, она села. — Разрешаю вам заказать по чашечке кофе.

Бар был почти пуст и оглашался только музыкой магнитофона. Пробивавшиеся сквозь неплотно задернутые шторы солнечные лучи падали на волосы Инны, и они становились светлее. Нестор еще раз извинился за причиненное беспокойство и сразу перешел к цели разговора.

— Вы знакомы с Антоном Топаловым?

— Кто это? — не моргнув глазом, спросила Инна.

— Я мало знаю его и рассчитываю на вас.

— Незнакома с ним.

— Теперь или вообще? — настаивал на своем Нестор.

— Вообще, — все так же безразлично ответила она.

— Я очень медленно пью кофе, — не отступал следователь.

Инна пожала плечами, откинулась назад и устремила свой взор куда-то вдаль. Бармен уменьшил звук магнитофона, и в зале стало совсем тихо.

— Сюда в любой момент может зайти муж.

— Мне будет приятно познакомиться с ним, — любезно улыбнулся Нестор.

Наконец Инна встрепенулась и злобно сжала губы.

— Вы не имеете права так вести себя со мной! Не желаю ни говорить с вами, ни знакомить со своим мужем! Я ответила на ваш вопрос и теперь прошу оставить меня в покое! — И неожиданно добавила: — Умоляю вас!

— Вы не ответили, а вернее, отказываетесь отвечать на мой вопрос. А есть ли у меня право или нет, вы поймете это, когда я пришлю вам повестку явиться в мой кабинет. Но прежде чем расстаться, скажите, когда в последний раз вы виделись с Антоном?

— Вы действительно выходите за всякие рамки! — возмутилась Инна.

— Ладно, я изменю вопрос! Знаете ли вы, где он сейчас?

Она напряглась и сделала попытку подняться.

— Товарищ Горанова, — не давая ей опомниться, продолжал следователь, — человек, о котором вас спрашивают, укрывается где-то. Мы вызывали его для допроса в связи с совершенным преступлением. Его могут заподозрить в нем. Меня не интересуют ваши взаимоотношения с ним до и после брака. Я хочу знать только одно: где он сейчас находится?

— Уже несколько дней я ничего не слышала о нем, Звонила на его службу — там нет! Решила, что он, вероятно, в командировке, но на работе ничего не говорят об этом… Ну а теперь я должна покинуть вас, идет мой муж.

Нестор обернулся. От кассы в сторону бара двигался мужчина лет пятидесяти с тщательно зализанными набок редкими волосами, но зато с густыми, как у гайдука, усами. Одежда на нем свидетельствовала о хорошем вкусе ее обладателя, хотя и слишком подчеркивался ее спортивный стиль. В мягких, эластичных мокасинах он ступал мелкими шагами, почти как гейша. Уже издалека мужчина широко заулыбался, и его усы от этого сразу стали еще больше. Он резво поднялся по низким ступенькам в бар, еще резвее подскочил к жене и поцеловал ей руку, а потом протянул Нестору свою удивительно маленькую и пухлую ручонку.

— У нас есть время? — нежно обратился он к Инне. — Не желаешь ли выпить чего-нибудь? А вы коллега моей супруги? — И, не ожидая ответа, он вновь повернулся к жене и продолжал: — Сегодня пришлось два раза побывать в Киноцентре, съездить на аэродром с чехами, потом присутствовать на совещании у генерального и, наконец, представь себе, встретиться с режиссером Ясеновым и немного поспорить с ним. Он настаивал, чтобы ему разрешили поехать на фестиваль в Швейцарию со своей «дрофой». А я говорю ему, зачем там пугать людей… Как бы он не женился на ней! Действительно, что может сказать эта вертихвостка об искусстве!..

Инна вся обратилась в слух и только краем глаза поглядывала на Нестора, не проявлявшего никакого интереса к их разговору. Между прочим, он сразу раскусил Горанова, поскольку хорошо знал этот тип людей и по-настоящему жалел их. Словоохотливость, любвеобильность и постоянная приподнятость настроения являлись лишь слабым прикрытием истинной сути таких людей. Нестор был уверен: стоит справиться о нем у его сотрудников по работе, как они все заулыбаются и станут уверять, какой милый и учтивый их начальник, Жоро или Жорж, какой он внимательный, никогда не забудет поздравить с днем рождения, первым прибывает на праздничную демонстрацию, работает за троих, как сегодня…

Однако за всеми этими добрыми словами наверняка будет скрываться откровенная подхалимская сущность такого человека. Эти люди в последнее время благополучно процветали в бесчисленных учреждениях и управлениях, и странно было то, что они всегда оказывались незаменимыми. Их не касались никакие реорганизации, и с рекомендацией «свой парень» они спокойно доживали до пенсии. Но еще более удивительно было то, что являлись излюбленной приманкой для таких женщин, как Инна, да и не только для таких. Мужественность и принципиальность в самом широком и благородном смысле этих слов напрочь утрачивались в них.

— Здесь посидим? — заозирался вокруг Горанов, будто снедаемый желанием поскорее взять от жизни все. — Или пойдем в наш клуб?

Инна с радостью согласилась и, повернувшись к Нестору, сказала:

— Всего хорошего!

Горанов удостоил его уже почти сошедшей с лица улыбкой и засеменил вслед за супругой.

Нестор невольно оглянулся по сторонам, как бы опасаясь, чтобы никто не заметил иронического выражения его лица. Бар был пуст, как и прежде.

Дом, в котором Топалов снимал комнату, находился в десяти минутах ходьбы от отеля. Жара не спадала, и Нестор старался идти тенистыми местами к улице Добротица, пять. Уже несколько дней подряд солнце раскаливало бетон и асфальт. От духоты мысль следователя становилась медленной и рассеянной. Он часто думал: если бы родился где-то в Финляндии, то чувствовал бы себя там как рыба в воде. Но зимой такие мысли ему никогда не приходили в голову, напротив, он всегда с нетерпением ждал прихода теплого лета. От одного только воспоминания о нем у Нестора сразу поднималось настроение, словно он только что прослушал свой любимый старый шлягер.

Следователь нажал на кнопку звонка над табличкой «Добревы» и повернул голову в сторону легкого сквозняка, дувшего из маленького окошка в стороне от лестничной клетки. Дверь открыл сын Добревых — Минчо. Выглядел он лет на тридцать, высокий и слегка сутулый. Он улыбнулся как-то одной стороной лица и одновременно начал жестикулировать. Нестор не встречался с ним в предыдущий раз и с удовольствием принял приглашение зайти в дом и подождать родителей.

— Откуда вы? Не видел вас раньше, — спросил Минчо.

— Из милиции.

— Так! Что натворили мои старики?

— Меня интересует Топалов, ваш квартирант.

— Тони? — еще больше удивился Добрев-младший. — Что он мог сделать?!

— Не знаю… Хочу спросить его об этом, но мы никак не можем встретиться.

— Я вернулся из командировки. Месяц находился в Родопах и не знаю, что могло здесь приключиться за это время. Если не тайна, что именно случилось?

— Просто хочу увидеться с Антоном Топаловым.

— Ваше дело! — Минчо встал и направился в комнату Топалова. Открыл дверь и оглядел помещение, будто ожидая увидеть что-то интересное. — Придется подождать стариков. Не беспокойтесь, вы не стесните меня.

— Уже несколько дней жду его.

— Хотите сказать, что он избегает встречи? — остановился Минчо с кофеваркой в руке.

— Что-то вроде этого.

— А не скрылся ли он со своей куклой? Антон давно встречался с ней, а поскольку мои родители не разрешают водить сюда дам, он нашел место у хоккеиста Пени. Помню, как-то зимой он целую неделю пропадал в его доме. Девушка вышла замуж, и если ее нет сейчас дома, значит, они где-то вместе проводят время. Можно проверить по телефону. — И он снова пошел в комнату Топалова.

— Она сейчас в киноклубе со своим мужем.

— Ну, тогда ничем не могу помочь. — И энтузиазм Минчо угас.

Нестор попросил его рассказать о своих впечатлениях о Топалове. Оказалось, Антон был замкнут и постоянно находился в напряженных отношениях с Инной. Они все время ругались, что-то выясняли, потом мирились. Девушка любила проверять, нравится ли она другим мужчинам. Антон пытался делать вид, что это якобы не трогает его, но на самом деле очень расстраивался. Потерю Инны он воспринял как катастрофу. Антон панически боялся, что скажут об этом люди, будто все они только и жили этой заботой. Иногда Топалов делился этим с Минчо, хотя дружбы между ними и не было.

— С трудом выношу скучных типов, — пояснил Минчо. — Два года он живет здесь, и у меня такое чувство, что этот человек явился на этот свет из времен Аспаруха. Мои старики довольны им, поскольку он дает прибавку к их доходам, да к тому же еще и тихоня.

— Когда-нибудь у вас заходил разговор о его работе? — попытался направить беседу в нужном направлении следователь.

— Очень, очень редко, да и то, когда речь заходила об Инне, которая через какого-то немца устроила Антона в туристическую фирму. Кстати, вы спрашивали там, не уехал ли он куда-либо?

— Интересовался… Говорите, она устроила его?

— Да.

Потом Минчо Добрев стал долго и аргументированно объяснять, почему он не спешит жениться и как по этому поводу расстраиваются его родители. Он явно искал единомышленника, и Нестор делал вид, что сочувствует Добреву в его сомнениях, брать ему в жены девушку из деревни или из столицы. «Если женишься на крестьянке, — рассуждал Минчо, — она бросится наслаждаться городской жизнью, а если связать свою судьбу со столичной девушкой, то ее уже ничем не удивишь, она уже успела много повидать». Подобная проблема возникала у него и при выборе молодой или старой невесты: первая неопытная, а у второй уже протоптан путь на кладбище. Еще в более сложном положении оказывался Минчо, когда рассуждал о преимуществах умной или откровенно глупой избранницы, и в конце концов приходил к выводу, что ни одна из них не сможет обеспечить ему душевного покоя. Крумов согласился с Добревым, что вопрос о женитьбе — действительно серьезный и сложный вопрос, и, прощаясь с молодым человеком, подумал, что имеет дело с будущим заядлым холостяком.

Вечерело, и Нестор замедлил шаг, чтобы полюбоваться прелестью старого квартала. К этому еще сохранившемуся островку небольших домиков, утопавших в зелени, уже подступали бетонные строения, и Крумов старался не смотреть на них. Он вырос в таком квартале и теперь, входя в него, чувствовал приятную дрожь в коленях от предчувствия, что вот-вот из-за забора выкатится тряпичный мяч, преследуемый босоногими футболистами. Ему почудилось, как по булыжной мостовой затарахтели двуколки, потом он явственно представил себе смоченные водой и посыпанные сахаром ломтики хлеба. Очевидно, от духоты перед глазами всплыли заиндевевшее окошко и лицо матери, которая со вздохом пыталась отогреть масло и намазать его на хлеб к завтраку. Придерживая эти комочки, она осторожно протягивала их сгораемому от нетерпения Нестору. Синяя квадратная табличка с номером четырнадцать вернула следователя к действительности. Незаметно он подошел к дому, где Топалов уединялся со своей Инной. Толкнул низкую калитку и вошел во двор. По каменным плитам приблизился к приземистой, побеленной известью постройке. Во дворе царствовали трава и бурьян, но на окнах дома стояли цветочные горшки с расцветшими гортензиями. Над входной дверью вилась лоза старого винограда, стремившегося прочно устроиться на крыше. Дверь была закрыта, и никто не отвечал на настойчивый стук Нестора. Он уже было собрался уходить, но на всякий случай решил постучать в последний раз.

— Вам кого надо? — неожиданно послышался сзади тихий, мелодичный баритон со странным коверканьем согласных.

Крумов обернулся и очень удивился, что не услышал, как к нему приблизился огромного роста мужчина.

Следователь поздоровался и смущенно стал вынимать из кармана удостоверение личности, не отрывая взгляда от квадратной головы этого человека, посаженной на широченные плечи, от желто-коричневых глаз и характерных для боксера шрамов на бровях. Мужчине было около шестидесяти, хотя кожа у него на шее выглядела как у тридцатилетнего.

— Кого вам надо? — решительно переспросил мужчина и протянул руку следователю.

Нестор с любопытством глянул на свою кисть, исчезнувшую в большущей лапе стоявшего напротив него великана.

— Захари Петрунов! — представился тот.

— А вы кто будете Петру Иванову? Мне надо встретиться с ним.

— Сосед. Петра нет. А я могу помочь чем-нибудь?

— Видите ли, долго придется объяснять. Стоит ли вам терять время?

— Как это — стоит?.. Не надо показывать удостоверение, я вам верю. Мне вообще нравится доверять людям. Тогда и они относятся к тебе по-иному, — сказал Петрунов, изучающе посматривая на Крумова.

— Занимались спортом в молодости? — удивился Нестор своему непроизвольному желанию вступить в разговор с этим человеком.

— Конечно, в молодости, а не на старости лет, как те глупцы, что бегают по улицам. Нет, я не делаю пробежек, не хожу в сауну, курю и не собираюсь бросать. Во времена моей молодости мы думали прежде всего о хлебе, а потом о зрелищах.

— Не понял вас.

— Как вам объяснить?.. В старое время были такие места, где искали желающих провести один раунд с каким-нибудь известным боксером. Я соглашался и таким путем зарабатывал себе на хлеб, пока не оценили мою силу и не запретили избивать этих знаменитостей. Пришлось податься на фабрику… А теперь что? Все говорят о массовости спорта! Ох и мастера мы пошуметь! Навешаем столько знамен, что от сквозняков дети простужаются. А потом бежим за лекарствами. А рецепт один — меньше знамен, а больше дела!

Нестор почувствовал, что перед ним стоит кем-то глубоко обиженный человек, и решил, как будет время, зайти и поговорить с ним. Несмотря на устрашающую внешность, Петрунов чем-то привлекал к себе.

— Зачем вы рассказываете мне об этом? — участливо спросил Нестор.

— Не знаю… Должен же я высказаться кому-то. Извините, не желаете ли заглянуть ко мне? — И, не ожидая ответа, он сделал несколько шагов и перепрыгнул через живую изгородь, отделявшую его двор от территории Иванова. Затем сел на длинную скамью и закурил. — Не могу предложить ничего выпить, ибо в доме у себя не держу алкоголя. Зачем все же понадобился вам Пепи? — И Петрунов кивнул в сторону соседнего дома.

— По сути, мне нужен не он. Я интересуюсь его приятелем. Кстати, не можете сказать что-нибудь о нем?

— О ком? — неожиданно резко спросил Петрунов и мрачно посмотрел на следователя.

— Его зовут Антон Топалов.

— Он приходит сюда с одной девицей, — смягчился Петрунов и слегка улыбнулся. — Велика забота! Знаю его. Если придет, направлю к вам.

— Очень буду благодарен вам! Я оставлю свой номер телефона. — И Нестор начал рыться в карманах в поисках ручки, чтобы как-то не обнаружить своей заинтересованности. — Не помните, когда он был здесь в последний раз?

— Ну как же, хорошо помню… Я поливал огород, а он как ураган влетел в дом. Правда, вскоре выскочил оттуда. Дверь осталась открытой, даже ключ торчал в замочной скважине. Я пошел и сам закрыл дом, Полил еще цветы Петра, который мотается где-то на сборах в горном лагере. Мой сосед очень любит эти гортензии и, кажется, поручал своему приятелю присматривать за ними, и тот, когда приходил сюда со своей девушкой, не забывал плеснуть воды в цветочные горшки.

— А не можете ли вы точно припомнить, когда это было?

Петрунов задумался, его явно беспокоило что-то. Но Нестору казалось, что причиной этого был не его вопрос, а нечто другое.

— Топалов приходил сюда в последний раз шестого августа, в понедельник, около десяти часов. Это решает ваши проблемы? — опять перешел на сварливый тон Петрунов.

— Хочу попросить вас об одной услуге. Ключ от дома Иванова все еще у вас?

— Да.

— Не откроете ли вы дом, чтобы я осмотрел его?

Петрунов напрягся и после продолжительной паузы сказал:

— Знаете, ведь это незаконно.

— Это так, но я прошу об услуге, а не о соблюдении формальностей. Ведь я могу и прибегнуть к закону, если достаточно полно обосную свою просьбу. Признаюсь, пока мне не хватает данных для такого обоснования.

— Даже вам не хватает данных, а мне каково?.. Хорошо, только один вопрос: кто же все-таки интересует вас?

— Антон Топалов.

— Ладно! — Петрунов поднялся и опять пошел к дому Иванова.

В какой-то миг Нестор заколебался, пройдет ли в дверь двигавшаяся впереди него громадина. Однако Петрунов ловко пригнулся и боком зашел внутрь. Они миновали маленький коридорчик и оказались в первой комнате. Справа осталась кухня. Дальше дверь вела в другую комнату. Вероятно, когда-то эти две комнаты составляли одно помещение, но теперь его разгородили на две части. Старомодная кровать с шарами на спинках странно соседствовала с цветным телевизором и расположенным рядом с ним видеомагнитофоном, а двустворчатый гардероб с овальными дверцами стоял около висевших на стене хоккейной экипировки и поблескивавших коньков. Громадный для маленькой комнаты буфет с ореховой фурнитурой был заставлен вазами, среди которых виднелся кувшин для воды, накрытый плетеной салфеткой. На одной стене висела большая свадебная фотография, с которой на Нестора поглядывала молодая супружеская пара.

Петрунов остановился посередине комнаты около круглого столика и с интересом наблюдал за следователем. Они немного постояли сначала в одной комнате, потом прошли в смежную. Покидая дом, Нестор еще раз заглянул на кухню и неожиданно спросил себя: «А зачем я делаю все это?» Этот же вопрос читался и в глазах Петрунова. Уже начинало смеркаться, но надеяться на вечернюю прохладу не приходилось. От духоты рубашка липла к телу.

— Он один живет? — спросил Нестор, чтобы как-то продолжить разговор.

— Я не Антон Топалов! Ведь вы же интересуетесь им?!

Нестор утомился преодолевать недоверие Петрунова и попрощался с ним. Метров через пятьдесят следователь остановился, прислушиваясь к пению сверчков, а затем, как подарок, появился и светлячок. Крумов улыбнулся и, обернувшись, увидел стоявшего у деревянного стола с подпоркой Петрунова. Нестор неожиданно вспомнил, как в детстве он не осмеливался проходить под такой подпоркой из-за боязни сделаться карликом. Маломощная лампа уличного фонаря слабо высвечивала силуэт старого боксера.

На другой день рано утром Нестор Крумов, не поднимаясь в кабинет, направился прямо в буфет. Как обычно, Мария подала ему две чашечки кофе. Уютно устроившись в углу у входа, он погрузился в размышления и не обращал ни на кого внимания. Даже не ответил на приветствие своего приятеля Тома Томова, зашедшего в буфет купить сигареты. Нестор не чувствовал усталости, хотя его мозг ни на минуту не прекращал анализировать и оценивать показания опрошенных свидетелей. Крумов надеялся, что все эта несвязанные между собой события, факты и фразы в конце концов обретут стройную систему. Но пока этого не получалось, и умственное напряжение все усиливалось. Он решил выйти на улицу и немного рассеяться. К удивлению Марии, Нестор даже не притронулся к кофе. При выходе из управления дежурный старшина что-то сказал ему, но он никак не прореагировал и быстро зашагал по тротуару. Давно, очень давно Крумов не гулял так по софийским улицам. Неожиданно он внутренне даже засмеялся, представив себе, как полковник Данов квалифицировал бы подобную прогулку. Нестор постепенно втянулся в уличный ритм и уже ощущал, как энергия двигавшихся навстречу сотен людей передавалась ему, он начинал отчетливо различать их лица, воспринимать отрывочные реплики. Настроение поднялось, вернулась уверенность в себе, и он повернул назад.

Перед зданием управления около служебной машины его уже ожидал возбужденный Денев.

— Топалов! — произнес он, увидев следователя.

Нестор мгновенно бросился в машину и, повернувшись на сиденье к старшему лейтенанту, приготовился выслушать все подробности.

— Мы не стали задерживать его, хочу, чтобы ты сам увидел все.

— Очень хорошо поступил! Как его обнаружили?

— Обнаруживают то, что зарыто или укрыто. Топалов же не похож на человека, спасающегося от преследования. — И Денев отвернулся, не выдержав рассерженного взгляда следователя.

— Говоришь так, что можно подумать, он отправился на вечное поселение!..

— Да жив он… — произнес Денев, поглядывая в боковое окошко. — Увидишь, не беспокойся.

Чувствовалось, что Крумов выходит из себя, но, видимо, он решил излить свой гнев позднее. Машина быстро доехала до Княжево и направилась к мотелю «Черния кос». Они подъехали прямо к ресторану, напротив которого находился трамплин. Денев с деловым видом подошел к столику, не обращая внимания на стоявшую на нем табличку с надписью «Заказан».

— Три напитка и директора! — с невозмутимым видом сделал заказ старший лейтенант подошедшему молодому официанту, у которого от удивления высоко поднялись брови.

— Денев, перестань!.. — не выдержал Нестор.

— Как у тебя со зрением? — перебил его Денев, поглядывая куда-то в сторону.

И только сейчас следователь догадался проследить за взглядом своего коллеги. На середине лестницы, ведущей к трамплину, Нестор заметил маленькую человеческую фигуру. В этот момент к ним подошел директор ресторана с удивительно непредставительной для такой должности внешностью.

— Добрый день! Это тот самый товарищ, о котором вы говорили мне? — обратился он к Деневу.

— Да, тот самый! Не повторили бы вы ему свой рассказ?

— Давайте подождем немного! В это время наш странный клиент обычно приходит завтракать, и вы можете понаблюдать за ним. Однако, если хотите, я готов…

Нестор изъявил желание выслушать директора сейчас же. Тот сообщил, что впервые увидел Топалова три дня назад именно на этой лестнице и подумал о нем как о туристе. Однако до самого вечера молодой человек никуда не уходил и оставался на том же самом месте. Директору показалось, что Топалов болен, и он поделился своим опасением с женой, помогавшей на кухне. Они стали вдвоем наблюдать за этим человеком. Затем Топалов спустился в ресторан, сел за столик и жестом попросил официанта дать ему меню. Он поужинал, оставил на столе пять левов и ушел. Несколько позднее, когда директор отправился в Софию, он встретил его перед мотелем, а утром снова увидел на лестнице. Такое поведение стало своего рода ритуалом и повторялось несколько раз — он спускался с лестницы, ел и снова уходил. Правда, на третий день Топалов вместо левов положил на стол сто западногерманских марок. Официант не стал принимать их, а тот злился. Чтобы предотвратить возможный скандал, директор приблизился к столику и тактично попытался объяснить клиенту, что в ресторане не принимается иностранная валюта, но понял, что говорит будто с глухонемым. Наконец посетитель, вероятно оценив ситуацию, полез в «дипломат», в котором кроме марок нашлись еще и три лева. Они взяли эти деньги и оставили его в покое. Поведение этого человека показалось директору подозрительным, и он позвонил в районное отделение милиции.

— Сегодня Топалов ночевал в мотеле и, по всей видимости, покинул его чуть ли не с рассветом. Снова поднялся на лестницу и по-прежнему прикидывается глухонемым, — добавил Денев.

В этот момент Топалов засуетился и тронулся с места. Через некоторое время он вошел в ресторан и расположился за стоявшим почти у шоссе столиком, внимательно посматривая на проезжавшие мимо машины. Его глаза были слегка прищурены, как у близорукого, на плохо выбритом лице виднелось много порезов, нижняя губа как-то неестественно отвисла. На коленях он держал «дипломат» с кодовым замком.

Нестор долго изучал его и о чем-то лихорадочно думал. Перед тем как встать из-за стола, он обернулся к директору и сказал:

— Дайте мне банкноты!

— Какие банкноты?

— Те, которые вы не хотели брать у этого человека! — И, видя, как заколебался директор, продолжал: — Только без глупостей! Этот клиент наш человек, а деньги — служебные.

Директор кисло улыбнулся, пожал в недоумении плечами, будто намереваясь сказать: «Раз у вас такие сотрудники, то получайте!..» — и полез в карман брюк, доставая оттуда четыре сложенные банкноты. Нестор взял их и направился к Топалову, который мельком взглянул на него и слегка подвинул меню.

Денев и директор с интересом ждали, как будут развиваться дальнейшие события. Следователь наклонился вперед и о чем-то долго говорил с Антоном, но, видимо, до того ничего не доходило. За этой сценой с любопытством наблюдали официанты и повара, прильнувшие к окнам ресторана.

Крумов подал знак Деневу присмотреть за Топаловым, а сам в роли официанта пошел на кухню и принес завтрак. Топалов продолжал следить за машинами. Когда одна из них замедлила ход, он сразу приподнялся со стула, но машина не остановилась, и он со вздохом разочарования опустился назад. Затем Антон стал беспрестанно поглядывать на часы, и Нестор непроизвольно последовал его примеру, а за ними — и Денев.

Директор не выдержал и спросил:

— Кто-то еще должен прийти?

— По-моему, переводчик, но точно не знаю… Хотя начальник и сам говорит на иностранных языках.

— Сюда часто приходит один артист и, как напьется, начинает объясняться только на венгерском. С ума от него сойдешь! — И директор громко рассмеялся.

Но Денев так красноречиво посмотрел на него, что тому пришлось сразу ретироваться и отогнать от окон обслуживающий персонал.

Топалов в последний раз посмотрел на часы, затем оставил на столе банкноту в сто марок, которую Нестор тут же положил себе в карман, и двинулся вниз вдоль шоссе. Мимо проехала машина, замедлила ход и въехала на парковку. Из нее вышли две девушки в сопровождении молодых людей. Топалов ускорил шаг к машине, надеясь сесть в нее, но водитель буквально перед его носом захлопнул дверь и что-то прокричал.

Нестор побежал к служебной машине, завел ее и подъехал к Топалову. Вид у того был растерянный. Следователь открыл заднюю дверцу, приглашая его сесть. Антон не пошевелился, словно оцепенел, губа еще больше отвисла, а затем он стал издавать какие-то нечленораздельные звуки. Нестор выскочил из машины и с помощью подбежавшего Денева попытался впихнуть его в машину, но сделать это им не удалось. Топалов стоял как зацементированный и только отчаянно отбрасывал голову назад. Потом неожиданно опустился и чуть было не повалил Денева на землю. Однако старший лейтенант удержался и увидел, как упавшие на лоб волосы обнажили на голове Антона почти десятисантиметровую глубокую рану с запекшейся кровью. Денев взглядом показал Нестору на это ранение, но тот уже сам заметил его. Он быстро схватил Топалова за ноги, и они вместе втолкнули его наконец в машину. Через несколько минут Нестор подъехал к больнице скорой помощи имени Пирогова. Топалов потерял сознание, и врачи немедленно занялись им.

Крумов позвонил Данову и попросил прислать врача Константинова в больницу. Следователь также настоял, чтобы имя пострадавшего не регистрировалось в больничном журнале. После он вместе с Деневым осмотрел вещи Топалова, которых фактически и не было, кроме, как выяснил старший лейтенант, купленного в павильоне мотеля бритвенного прибора. В «дипломате» они обнаружили западногерманские банкноты достоинством в сто марок каждая на общую сумму тысяча семьсот марок, а также сто шесть левов.

Затем они вышли на улицу, и Нестор закурил. Денев, зная своего начальника, молчал, рассматривая строившуюся напротив гостиницу. Вскоре подъехал Константинов, и следователь быстро ввел его в курс дела.

— Я позвал тебя, чтобы ты объяснил мне на популярном языке действительное состояние Топалова, — заключил он.

— Как бы не обидеть своих коллег!

— Да придумай что-нибудь! Можешь сказать, что я ужасный тупица и не разбираюсь в элементарных вещах. Ну что мне объяснять тебе! Ты же не новичок!

Константинов воспринял предложение Нестора без особого восторга. Врач освободился только через два часа и с мрачным видом сообщил:

— Тяжелая травма черепа. Вероятность того, что он придет в сознание, исключается. Жаль, что только сегодня привезли его. А где его нашли?

— Какое это имеет значение?! И все же можно ли что-либо предпринять?

— Что, например?.. Чтобы он был в состоянии сказать, кто и когда ударил его, а если еще и объяснит почему, ты наверняка станешь угощать его мороженым, не так ли? Несси, не будь ребенком! Кровоизлияние в мозг очень обширное, а это означает, что скоро я займусь этим пациентом и тебе придется присутствовать…

— К чему это ты говоришь — кто и когда?.. Думаешь, что все-таки кто-то ударил его?

— Ничего я не думаю! Иди и занимайся делом, а я еще останусь. Если будет что-то интересное, позвоню. Нет никакой надобности присутствовать тебе здесь.

Нестор промолчал. Мысль, что, если бы он не отложил разговор с Топаловым, ему не пришлось бы сейчас стоять перед больницей скорой помощи, болью отозвалась в голове. Следователь понимал, что он преувеличивал свое беспокойство, но все же чувствовал себя неуютно.

Закрывшись в кабинете, Крумов уже три часа пытался собрать все имевшиеся данные воедино и оценить их с разных сторон. Он обладал способностью абстрагироваться от предшествующих материалов следствия, а в случае необходимости быстро и умело использовать их. Кроме того, он никогда не стыдился признать свои ошибки и не боялся, что от этого может пострадать его авторитет. В профессии следователя ошибки не прощаются, да они и сами не прощают никого, оставляя глубокий отпечаток на психике людей. В материальной сфере ошибка исправляется легче, можно быстрее найти объективные причины, которые логично вели к ней, но в юриспруденции это сделать гораздо сложнее, а потому следователь несет особую ответственность за каждое свое заключение относительно обвиняемого.

И Нестор опять возвращался к самому началу — к событиям той ночи, в которую совершилась кража в фирме «Джет», к первым допрошенным свидетелям и их показаниям. В списке подозреваемых кроме Нелли Фетваджиевой, Антона Топалова, Инны Горановой фигурировала и Денка Запрянова — женщина, которая провела остаток вечера с Гильдебрандтом. После длительных хождений по группам «желающих изучать иностранные языки», как назвала их Нелли, Денев наконец нашел Запрянову. Следователь позвонил и попросил пригласить эту женщину к нему.

Через час перед ним предстала двадцатитрехлетняя Денка Запрянова. У нее было такое невинное и миловидное лицо, что Нестор заколебался, могла ли она вообще иметь отношение к этому преступлению. Он ожидал увидеть наглую девицу в экстравагантном одеянии, с пышной фигурой, но когда Денка вошла в кабинет, Крумов сразу подумал, что именно Фетваджиева скорее отвечает его представлениям о женщинах легкого поведения, чем эта девушка. Следователь на миг задумался, как ему начать разговор с Денкой, и невольно в голове промелькнула не одна подобная встреча. Нестор мысленно отругал себя за проявленную неуверенность и решил прибегнуть к единственно правильному, на его взгляд, ходу — начать прямой и бесхитростный диалог, иначе, как он полагал, наткнулся бы на непробиваемую стену.

— Мой коллега, вероятно, объяснил, зачем я вызвал вас к себе, и надеюсь, нет надобности повторять это. Меня самым подробным образом интересует вечер, который вы провели с лицом по имени Пауль Гильдебрандт в субботу четвертого августа.

— Турист, что ли?

— Не знаю, как вы его называете…

— Ну тот, кто занимается туризмом, не так ли?

— Повторяю, мне ничего не известно о нем. Теперь слушаю вас!

— А я думала, что буду писать, ну да ладно… Мы с ним сперва зашли в бар, хотя он уже был выпивши. Пыталась отговорить его, но он настаивал. Подумал, что я набиваю цену, но мне действительно не нравится вертеться в барах: в них полно ваших ребят.

— Если бы было полно, я смог бы побеседовать с вами раньше, — возразил ей Нестор.

— Значит, опоздали, — не согласилась она с его замечанием. — Итак, мы сели, что-то заказали, и он спросил меня, как я живу. Мы и прежде встречались с ним, и его наверняка трогало, что я не липну к нему, не лезу в душу. Я же всегда злилась, когда он расспрашивал о моей жизни. Зачем ему интересоваться этим, раз я уже пришла к нему? Не помню точно, о чем говорила, но, вероятно, несла всякую чушь… Было уже очень поздно, а он не спешил уходить, все ждал своего знакомого. Я заявила, что сразу уйду, когда он придет. Знакомый Пауля явился неожиданно и сразу стал приставать ко мне. Был пьян, а с такими надо быть осторожней. Мой кавалер смотрел на него преданно, как собака, и постоянно улыбался. Затем он шепнул мне на ухо, чтобы я держалась с его знакомым ласково, проявил щедрость ко мне… Они говорили по-немецки, и хотя я немного знаю этот язык, ничего не поняла из того, о чем они болтали. Знакомый Пауля стал дергать меня за руку. Естественно, я реагировала спокойно, улыбалась интригующе, а он вертел перед моим носом ключом от своего номера. Турист прямо сиял от счастья. Улучив момент, я сказала, что мне нужно в туалет, а сама, хотите — верьте, хотите — нет, вышла из отеля и уехала на такси. Вот все, что было в тот вечер, о котором вы спрашиваете.

— Есть ли у вас свидетель?

— Да, Мирчо — шофер такси. Мы знакомы с ним давно. К моему счастью, в тот вечер он оказался около отеля, привез каких-то пассажиров.

— Получается, что Гильдебрандт ждал этого человека, не так ли?

— И у меня сложилось такое впечатление, — согласилась Денка.

— А почему вы говорите, что он смотрел на него как собака?

— Ну, ведь так говорят: смотрит, как собака на своего хозяина. Я чувствую эти вещи.

— А после?

— Ведь я уже сказала — потом ушла. Мирчо подвез меня домой, а утром пошла на работу.

— На работу? — со вздохом произнес Нестор.

— Да, я демонстрирую прически.

— Когда вы впервые встретились с Паулем Гильдебрандтом?

— Год назад, дня и часа не помню. Одна моя приятельница познакомила меня с ним.

— Кто она, ваша приятельница?

— Инна из обменной валютной кассы. Она в тот день пригласила к себе и настойчиво просила сделать ей одолжение — пойти на свидание с Паулем. Обещала заплатить мне за эту услугу… Я как-то сказала ей, что с этим немцем только теряешь время, но она продолжала умолять, как будто я…

— Что «как будто»?

— Ну как вам сказать, как будто я обязана заменять ее, — ответила Денка и посмотрела на него невинными глазами.

— Заплатила ли она?

— Нет, я не встречала ее с тех пор. Да и за что, собственно, платить мне? Мы часто выручаем друг друга, как и все люди. Несколько лет назад мы были более близки. И раньше она поступала так — подавай ей человека в качестве ширмы. Сейчас вышла замуж и живет спокойно, никуда не ходит. Это хорошо, очень хорошо! — заключила Денка.

— Попрошу, напишите обо всем, о чем вы рассказали мне, а если вспомните, укажите и номер комнаты, ключи от которой показывал вам знакомый Пауля.

— Знаю, что без писанины от вас никуда не уйдешь… — вздохнула Запрянова и придвинулась к углу стола.

Когда Запрянова покинула кабинет, Нестор после долгого раздумья отправился в контору фирмы «Джет», Нелли встретила его очень холодно. Крумов сделал вид, что нет заметил этой перемены в ней, и спросил, может ли он увидеться с Гильдебрандтом.

— Думаю, он появится через полчаса, — промямлила она и уткнулась в какую-то книгу.

— Могу я посмотреть какие-либо проспекты, чтобы составить себе представление о вашей фирме?

Но Нелли даже не удостоила его взглядом.

— А если я вдруг стану вашим потенциальным клиентом, неужели со мной будут так обращаться? — продолжал шутить Крумов.

— Ничего удивительного в этом не будет, — серьезно ответила Фетваджиева.

— Нелли! Что ты хочешь этим сказать?

— Ты прекрасно знаешь!

— Клянусь, ничего не понимаю!

Она недоверчиво взглянула на него, как бы примеряясь, говорит он правду или нет.

— Ты посылал своих людей ко мне в дом?

— Никого и никуда я не посылал!

— Значит, ты сам был! Тогда послушай — никаких денег я не крала!

Нестор начинал понимать, что произошло.

— И ты решила, что это были мои люди и даже лично я! Выбрось из головы подобные мысли и забудь про то, что сказала мне!

— Ха, как же, забыть!

— Пойми, об этом должны знать только я и ты, и больше никто! А теперь расскажи быстро и подробно: как и когда ты обнаружила, что кто-то побывал в твоей квартире, что взяли?

— Вчера вечером прихожу домой и вижу — в квартире учинен настоящий погром. Ничего не взяли, и поэтому я решила, что это были вы.

— И принялась наводить порядок?

— Разумеется, — подтвердила она его мрачные предположения. — Целую ночь провозилась…

— И расставила все по местам?

— Да просто побросала кое-как.

— Вызывала милицию?

— Нет, конечно, раз решила, что она уже побывала у меня.

Крумов поднял телефонную трубку и, позвонив Деневу, распорядился, чтобы тот взял оперативную группу вместе с трассологом и заехал за ним.

— Не поедешь ли с нами помочь? — обратился он к Нелли. — Или нет! Оставайся здесь и дай ключ! Передай Гильдебрандту, что звонил и хочу встретиться с ним. Разумеется, ни слова о случившемся!

Нелли все еще недоверчиво смотрела на него, затем протянула ключ, и следователь вышел.

Фетваджиева жила в однокомнатной квартире. Перед выездом оперативная группа предприняла необходимые меры, чтобы избежать случайных свидетелей своего визита. Крумов настаивал снять все обнаруженные отпечатки пальцев, начиная прежде всего с гардероба, туалетного столика с несколькими выдвижными ящиками, небольшого письменного стола у окна и со всех остальных предметов с гладкой, полированной поверхностью. Для этого требовалось много времени, и он сам охотно взялся помогать коллегам, твердо веря, что ему удастся найти следы пребывания не только хозяйки.

Когда группа завершила работу, следователь попросил подвезти его к фирме. Гильдебрандт уже находился там.

— Можешь пока оставить его у себя, у меня есть запасной, — двусмысленно сказала Нелли, когда Нестор зашел к ней и протянул ключ.

— Нет, благодарю пока… — В этот момент послышались шаги Гильдебрандта, но следователь быстро успел прошептать ей: — Если решила подложить мне свинью, то лучше прямо скажи… Добрый день! — уже приветствовал Нестор вошедшего Пауля.

Гильдебрандт пригласил гостя в кабинет и жестом приказал Нелли принести угощение.

— Ну как, есть какие-нибудь новости? — спросил он, опускаясь в кресло, стоявшее рядом со злополучным сейфом.

— Не буду занимать у вас много времени и задам только два-три вопроса. Как выглядел «дипломат», в котором находились деньги?

Гильдебрандт стал детально описывать его, и Нестор убедился, что «дипломат» Топалова был точно таким же или того же самого типа. Код замка совпадал, купюры тоже были достоинством в сто марок.

— Известно ли что-либо об Антоне?

— Я сам только что намеревался спросить вас об этом, — невозмутимо сказал следователь. — К сожалению, пока нет! «Дипломат» вроде должны найти, но насчет денег ничего не могу сказать, — вздохнул Нестор и тут же извиняющимся тоном поинтересовался, не спешит ли куда-либо хозяин фирмы.

— Значит, дело все же продвигается вперед? — продолжал Гильдебрандт и пристально посмотрел на следователя.

Нестор утвердительно кивнул, отпил глоток кофе, а от алкоголя категорически отказался:

— Я сегодня за рулем… Очевидно, и у вас возникнут трудности?

— Я уже докладывал начальству. Мне разрешили остаться, пока идет следствие. Там тоже выражают надежду на успех, но все зависит от вас…

Затем Гильдебрандт принялся читать обширную познавательную лекцию о деятельности своей фирмы, о ее возможностях расширить бизнес, об условиях туризма в Болгарии и о сотрудничестве с ней. Нестор настолько внимательно слушал Пауля, что Нелли поспешила принести несколько проспектов, при виде которых следователь слегка улыбнулся. За этим долгим рассказом о «Джете» Нестор отметил скрытое желание хозяина поговорить о Топалове. Однако такой разговор не входил в планы следователя. В конце он попрощался с Гильдебрандтом, как со старым приятелем. Они обменялись улыбками, крепкими рукопожатиями и пообещали друг другу информировать обо всем новом.

Нелли проводила гостя до выхода, и он, прощаясь с ней, сказал:

— Один мой знакомый говорит: главное — доверять людям. Советую и тебе поступать так!

Нелли пожала плечами и долго смотрела ему вслед, пока он спускался с лестницы.

К вечеру у Нестора скопилось достаточно информации, о которой он еще не мог определенно сказать, пригодится ли она вообще. Нашелся таксист Мирчо Кирилов, подтвердивший, что он действительно отвозил Денку Запрянову из отеля домой. Его характеристика Денки была не особенно лестной, но и у следователя осталось неприятное впечатление об этом человеке. Стоило Нестору задать ему вопрос, как тот сразу же приводил имена двух-трех человек, готовых якобы подтвердить истинность его заявлений. Таким путем он стремился отвести от себя даже малейшее подозрение. А эти «двое-трое свидетелей», преимущественно из числа обслуживающего персонала отеля, назывались ласкательными именами, будто они были поп-звездами. Шоферу было около пятидесяти, его лицо выглядело слегка опухшим, но не от выпивок, а потому, что он предпочитал работать в ночную смену. Крумову были знакомы таксисты такого типа и их деятельность в поздние часы около гостиниц. Нестор терпеливо выслушал его и только потом спросил, где он познакомился с Запряновой. Оказалось, что она приехала из деревни, расположенной около города Павликени, и жила в Софии уже шесть лет. (Следователь тут же вспомнил, что из этого города была и Инна Горанова.) Вначале Денка снимала комнату у Мирчо. У него большая квартира, и Запрянова нисколько не стесняла его. Кто порекомендовал ему Денку в качестве квартиранта, Мирчо не помнил. Через некоторое время девушка сняла отдельную квартиру по соседству с Кириловым, и они продолжали иногда встречаться.

— Думаю, вы знаете, чем она занимается?

— Говорила, что работает вроде парикмахершей…

— Я имею в виду в свободное время, — уточнил Нестор.

— А это не мое дело! Я считаю, каждый человек волен жить по-своему.

— А если он связан с преступлением?

— Пусть сам и расхлебывает! Посадят, значит, заслужил!

— Нет, главное состоит в том, чтобы не довести дело до тюрьмы… — сказал следователь и решил закончить разговор с ним.

Крумов не привык поддаваться эмоциям и вежливо распрощался с Мирчо.

Вскоре в кабинет зашел Денев, который вернулся от Добревых, сдававших внаем комнату Топалову. Старший лейтенант сообщил, что вчера вечером эту семью посетил Гильдебрандт и интересовался квартирантом. Этот «исключительно изысканный человек», как выразилась старуха Добрева, заявил, что Антона уже давно не было на работе, а у него, мол, хранились какие-то служебные документы. Он попросил разрешения у стариков войти в комнату Топалова и вместе с ними попытаться найти их. Старики любезно согласились помочь ему, но никаких нужных бумаг не обнаружили. После этого хозяйка дома угостила немца черешневым вареньем, и тот остался очень доволен. На вопрос Денева, один ли Гильдебрандт рылся в комнате Топалова, хозяева ответили, что он только указывал рукой на те или иные предметы, а они, мол, только подносили ему их для осмотра. При этом старуха все время подчеркивала, что Пауль вел себя чрезвычайно корректно.

«А ведь утром Гильдебрандт не упомянул, что посещал дом Добревых», — подумал про себя следователь.

— Установил личность человека, который вечером в баре приставал к Денке Запряновой? — спросил он, обращаясь к Деневу.

— Да, в указанном ею номере остановился Карло Грасси; как и Гильдебрандт, он является гражданином ФРГ.

— И это все?

— Почти… Предполагают, что он торговец.

— Откуда едет?

— Из Турции. А куда точно сейчас направляется, не знаю, но можно установить. Остановился в том же номере, что и в первый раз.

Зазвонил телефон. Нестор поднял трубку и сразу помрачнел. То, чего он опасался, случилось: Топалов умер. Все попытки врачей привести его в сознание оказались безуспешными, и теперь следователю требовалось идти на вскрытие. Вся надежда была на Константинова, который мог приоткрыть завесу над тайной или еще больше осложнить это запутанное дело.

В этот раз доктор не проявлял желания шутить со своим приятелем Крумовым, работал молча и время от времени недоуменно поглядывал на присутствовавших, будто не расслышал чей-то вопрос. Однако все остальные тоже молчали и ждали, какой будет вывод. Только Нестор и врач несколько раз полушепотом обменивались короткими репликами, прежде чем приступать к тому или иному действию над трупом. Закончив вскрытие, Константинов взял Крумова под руку и повел его на улицу.

— Несси, ты знаешь, что я редко даю заключения, основанные только на предположениях. Относительно причины смерти сомнений нет — обширное кровоизлияние в мозг вследствие удара по голове. Но требуется указать, чем и как нанесена травма, не так ли?

— Ну и что?

— До этого я говорил тебе, что придется сделать спектрографию. Мы сделали ее и обнаружили автомобильную краску в месте повреждения черепа. А теперь скажи, как может человек сам так удариться об автомобиль? Расположение и характер раны, как ни странно, подтверждают такую несуразную мысль.

— Может быть, он лежал на дороге?

— Травма длиной в восемь с половиной сантиметров могла быть нанесена таким предметом, как тесло, но очень, очень тупым. При автомобильном ударе, сам понимаешь, получается другая картина, а у него рана точно на макушке. Других же следов и травм на теле нет.

— Можешь ли ориентировочно сказать, когда все это произошло? — спросил Нестор и остановился.

— Если судить по кровоизлиянию, то где-то три-четыре дня назад. Но это все индивидуально. Например, он еще сравнительно долго жил с такой травмой и, как говорится, хоть бы хны, а ведь должен был умереть сразу. Все зависит от быстроты кровоизлияния.

— А возможно ли, чтобы он сам нанес себе удар?

— Не думаю, расположение раны таково, что вряд ли это возможно. А тут еще и эта краска. Частицы металла покажут и марку машины, если она действительно наехала на него. Скорее, удар нанесли каким-то окрашенным предметом. Ладно, я пойду писать заключение, а ты пройди в лабораторию и скажи, чтобы они тщательнее осмотрели одежду, вещи и все остальное.

А что, если этот молодой человек, хотя он и работал в фирме «Джет», все же не имел никакого отношения к совершенной краже? Тогда как попал к нему в руки «дипломат» Гильдебрандта? Подобными вопросами следователь забросал и Стоянова из лаборатории. На одни из них Нестор получил ответ и убедился, как мало он продвинулся в следствии, а на другие — нет, слишком много было предположений. Прежде всего Стоянов показал Крумову результаты осмотра квартиры Фетваджиевой. По заявлению трассолога, отпечатки пальцев на предметах принадлежали хозяйке и еще кому-то. Такие же отпечатки оставил неизвестный и на «дипломате» Топалова. Допускалось, что они принадлежали Гильдебрандту. Но на «дипломате» были еще и другие отпечатки, хотя и не совсем четкие. При проверке установили, что они не проходили по картотеке. Это было естественно, однако загадка теперь таилась именно в них. Нашли остатки какой-то мази, в состав которой входило лекарство из целебного растения арники. При мысли, что предстоит найти человека, употреблявшего эту мазь, следователь тяжело вздохнул под сочувственным взглядом Стоянова.

— Как по-твоему, с чего теперь начинать? — задал вопрос Нестор.

Стоянов пожал плечами.

— Хорошо, а капли крови чьи?

— Топалова, — ответил Стоянов. — Да, не видел тебя еще в таком настроении. Но не огорчайся, придумаешь что-нибудь.

Такие советы Нестор и сам давал себе, но пользы от этого пока не было. Он положил протоколы-экспертизы в портфель, взглянул на Стоянова и с горечью покачал головой.

— А что лечит это растение? — поинтересовался он.

— Многое… Принимается и при отсутствии аппетита.

— Это страшно обнадеживает! Благодарю!

Перед обедом к следователю привели высокого молодого человека лет двадцати семи, с очень узким, вытянутым лицом, которое никак не сочеталось с его крупной фигурой. Парень намеревался купить кассетный магнитофон в валютном магазине. Кассирша усомнилась в истинности бумажных западногерманских купюр и позвала оперативных работников. Те тоже засомневались и решили доставить его в управление. Теперь молодой человек отрицал, что хотел купить магнитофон, и заявил, что зашел в магазин за сигаретами.

— Дайте посмотрю ваши банкноты! — предложил Нестор и протянул руку.

Молодой человек достал из кармана семьдесят три западногерманские марки.

— Нет, это было не так! А где другие деньги? — вмешался старшина. — Он доставал в магазине большую пачку. Кассирша сразу дала мне знать, и я быстро подошел к ней. Товарищ Крумов, может, пригласить ее?

— Мало ли что может сказать кассирша! — обиделся молодой человек. — Мне нужны были только сигареты.

— Кем работаете? — спросил Нестор.

— Электротехником.

— Сядьте и напишите все, что случилось. — И следователь подал ему бланк для заявления, а потом жестом попросил старшину и оперативного работника выйти.

Пока молодой человек писал, Нестор позвонил домой, чтобы узнать, купил ли отец внуку тетради к новому учебному году. Только он закончил разговор, как зашел старшина и позвал Крумова в коридор, где показал ему мятую пачку западногерманских купюр достоинством в сто марок каждая.

— При входе успел выбросить. Поэтому так мало их у него и оказалось.

Крумов рассмеялся над этим старым трюком, взял деньги и снова вошел в кабинет.

— Закончили? — поинтересовался он и, беря протянутый лист, тут же стал громко читать вслух: — Любен Владимиров Любенов, родился… — Потом неожиданно замолк, а после паузы показал деньги и спросил: — Любче, а где ты научился этому искусству?

— Не понимаю вас.

— И я не понимаю. Кажется, умный парень, а сидишь и строишь из себя дурака. Если хочешь, могу отвести тебя в одно место, где тебе сразу наглядно покажут, что совсем недавно эти деньги были у тебя. Откуда ты их взял?

— Это не мои деньги! Вот эти — мои!

— Откуда они взялись, и эти, твои? Неужели электротехники получают зарплату в валюте?

— Они не мои!

Разговор затягивался. Любенов упорно настаивал на том, что эти деньги ему не принадлежали. Нестор не любил насильно ускорять события и, передавая парня старшине, посоветовал допрашиваемому отдохнуть и хорошо все обдумать. Тем временем следователь навел справки о банкнотах. Оказалось, что на купюры стоимостью в сто марок с номерами с «СР 2362840 М» до «СР 2372840 М» имелось уведомление немецкого банка о том, что они объявлены недействительными. Нестор внимательно посмотрел на лежавшие перед ним сине-лиловые бумажки и удивился, как неожиданно они превратились в ничто. Банковское дело всегда являлось для Нестора не совсем понятным, и даже этот мелкий случай не мог особенно просветить его. Он выдвинул ящик стола, положил туда фальшивые деньги и достал сложенные в целлофановый пакет марки Топалова. Машинально раскрыл пакет, взял банкноту и взглянул на ее номер. И вдруг почувствовал, как стул стал уходить из-под него. Номер банкноты совпадал с номером, указанным в списке. В голове молниеносно промелькнуло несколько версий, почти взаимоисключавших друг друга, и он, почувствовав, что поспешность и напряжение могут сыграть с ним злую шутку, спустился в буфет, чтобы немного рассеяться. Они обменялись улыбками с Марией, которая молча, жестом, спросила, не подать ли, как всегда, две чашки кофе. Нестор подтвердил заказ и сел. Однако как он ни старался отогнать от себя мысли об этих банкнотах, они не давали ему покоя. И в каком бы направлении ни работал его мозг, перед следователем возникал один и тот же вопрос: а не принадлежат ли эти деньги Гильдебрандту? Внезапно Нестора осенило: дальнейшая задержка Любенова в управлении может привести к ошибке, поскольку, если этот парень будет продолжать упорствовать, Нестор упустит человека, который дал ему эти деньги. В этом случае цепь прервалась бы.

Следователь почти бегом поднялся в кабинет и распорядился доставить к нему молодого человека. Крумов встретил его демонстративно холодно и официально, попросил еще раз подумать о случившемся. Любенов написал то же самое, что и раньше. Следователь прочел и, пообещав еще встретиться с ним, отпустил. Потом Нестор нашел Денева и приказал ему организовать тщательное наблюдение за парнем. Требовалось любой ценой установить, у кого Любенов взял эти деньги.

Прошло три дня, в течение которых Крумов был полностью погружен в текущую работу. Разбирались два дела о злоупотреблениях должностных лиц. Наблюдая, как свидетели и подследственные щедро давали свои показания, Нестор невольно подумал о случае с Гильдебрандтом. На четвертый день, сразу после пятиминутки у начальника управления, Крумов позвонил Инне Горановой в отель, но там ответили, что сегодня она не работает. Тогда он связался с ней по домашнему телефону и настоятельно потребовал встречи. После некоторого колебания Горанова согласилась.

Несмотря на ранний час, она появилась перед Крумовым с безупречным гримом и с нескрываемой досадой на лице. Гостиная, в которую она провела его, была обставлена в светлых тонах и неожиданно просто. Вероятно, Инна еще не успела приложить к этой комнате свой рекламный вкус.

— Нашли его? — спросила она, подавая кофе.

В голове Нестора, как всегда, уже был готовый вариант беседы, но с ним часто случалось, что он быстро перестраивался и начинал разговор обычно с предположения. Сейчас же вопрос Инны заставил его говорить несколько рискованно.

— Да, поэтому мне и захотелось незамедлительно увидеться с вами, — произнес он, беря кофе и внимательно изучая лицо собеседницы.

— Прежде вы разыскивали меня потому, что он исчез, а теперь — наоборот.

— Думал, что вы спросите, как там Антон, или по крайней мере…

— Предпочитаю спросить лично его, — перебила Инна.

— Верно! Это ваше дело… Что вас связывает с Паулем Гильдебрандтом?

— Это еще кто? — спокойно спросила Горанова, но в ее глазах следователь уловил некоторую неуверенность.

— Я могу напомнить вам, но мне хотелось от вас услышать, когда вы познакомились с ним.

— Отчего это такой интерес к моей персоне? Вы наверняка спросите, когда я познакомилась и с моим мужем, и с…

— О муже у нас будет время поговорить! Сейчас я спрашиваю о Пауле Гильдебрандте!

— Ну тогда и обратитесь к нему!

— И до этого дойдет очередь!

Инна прикусила губу и вперила взгляд в следователя, словно размышляя, продолжать ли ей вообще разговор с ним.

— Наша общая знакомая сказала мне, что вы не выполнили свое обещание и не расплатились за одну услугу. Она рассказала мне о вас много интересных вещей и была смущена вашей непорядочностью. Ее зовут Денка Запрянова, — пояснил Нестор. — Просить о подобных услугах равнозначно… Как это называется?

— И вы верите Дени Пушкате? — снисходительно улыбнулась Инна Горанова. — В отеле вертится столько таких девушек, как она, что если вы начнете связывать меня с каждой из них, то потребовалось бы выводить меня оттуда с милиционером. Прошу вас, не говорите глупостей! Я знакома с ней с тех времен, когда еще жила в Павликени. Больно мне за нее, но она неисправима. Год назад случайно узнала, что требуется девушка для демонстрации причесок, и едва убедила ее ухватиться за эту работу. Вижу, что продолжает шляться возле отеля с тем таксистом, который пускает ее в обращение.

— Когда в последний раз виделись с ней? — попытался уточнить Нестор.

— Не помню, может быть, месяц или два назад…

— Она называла более близкую дату.

— Возможно. Я не сержусь на нее. Видела ее и с этим Гильдебрандтом. О нем знаю от Антона, ведь он его шеф. Возможно, это вас интересует?

— Антон же сказал мне, что это вы познакомили его с Гильдебрандтом и ходатайствовали о его устройстве на работу, — пустил в ход полученную от Минчо Добрева информацию следователь.

— Дурак! — не выдержала Инна. — Он всегда был глупым мальчишкой, и ему требовалось постоянно вправлять мозги.

— У меня не сложилось такого впечатления о нем, — подлил масла в огонь Нестор.

— Потому что вы не знаете его! А я знакома с ним с четвертого класса, и мне известны все глупости, которые он натворил в жизни.

— И все же вы близки с ним, — мягко добавил следователь. — При таком долгом знакомстве люди обычно ненавидят друг друга.

— Во всем виновата его мать… А он все твердил: «Давай поженимся! Давай поженимся!..» У нее одно дитя, а сама она больна честолюбием. Еще в Павликени собирались пожениться, но мать раскричалась, что я плохая партия ее сыну, что он еще не закончил учиться, что ему нужно найти столичную девушку, дабы не гнить здесь, в провинции, и тому подобное. И вот тебе! Что вышло из него? Если бы не я, он действительно гнил бы в провинции…

Нестор слушал ее излияния и удивлялся, почему в ее гневе проглядывает какой-то страх. Он попытался припомнить, что сказал ей до этого момента, но не смог, а потому опять спросил о Гильдебрандте.

— Понимаю вас очень хорошо, но давайте немного отклонимся в сторону. Я хочу услышать, что связывало вас с Паулем и когда вы познакомились с ним? — повторил свой первый вопрос Нестор.

— Мы познакомились около четырех лет назад. Он пришел с приятелем, танцевали, потом пошли в бар и так далее. Иногда виделись, как и вы встречаетесь со своими знакомыми, не так ли? А что? Разве есть что-нибудь плохое в том, что ты поддерживаешь знакомство с разными людьми?

— Зависит от… — не закончил фразу Нестор.

— Он натворил что-нибудь?

— Нет, он ничего не сделал, — успокоил ее следователь.

— В прошлый раз вы упоминали о каком-то преступлении.

— Не он ли сказал вам об этом?

— Давно не видела его.

— С того вечера, когда вы попросили об одолжении у Денки, не так ли?

— Да, — промямлила Инна.

— В тот вечер у него похитили большую сумму денег.

У Горановой уже не было причин скрывать свой страх, и она спокойно спросила:

— Потому вы ищете встречи со мной?

— И поэтому, — подчеркнул Нестор и поднялся. — Думаю, что мы снова увидимся, но прошу вас, пусть наш разговор останется между нами!

Инна понимающе кивала, пока провожала следователя до двери.

— Будьте спокойны!.. И все же, если не секрет, зачем мы будем встречаться? Разве мы не можем выяснить все сейчас?..

— Мне кажется, вы не настроены говорить о том вечере, когда послали вашу приятельницу…

— Ошибаетесь! Послала ее по настоянию Антона, Почему он не сказал это, не знаю. А ведь я рассказала вам, кто ходатайствовал о его устройстве на работу. В обед позвонил и попросил сделать что-нибудь, а поскольку я близка с Денкой, обратилась к ней. Это правда!

— А этот, соотечественник Гильдебрандта, остановившийся в том же отеле, как его зовут?..

— Карло, что ли? Он дурак!

— Как это понимать?

— В самом прямом смысле — абсолютный болван. Даже думаю, что он ненормальный. Никогда нельзя предвидеть, что он сделает. Заметила, что Пауль опасается его, когда они вместе.

— Чего?

— Да чтобы не совершил какую-нибудь дикую выходку.

— Например?

— Ну, он беспрестанно нарывается на скандалы, всегда обращает на себя внимание милиционеров, а все женщины у него проститутки. Он показывает им деньги и приглашает в постель. Нет ни одной служанки в отеле, которой он не предложил бы заплатить за услугу, и часто оказывается в конфузных положениях.

— Чем занимается?

— Точно не знаю, но вижу, что с Гильдебрандтом в деловых отношениях. Вероятно, заправляет каким-то бизнесом в Турции…

— И последний вопрос — если хотите, можете не отвечать, — на другой день у вас была встреча с Топаловым в той комнате в Подуене?

— Нет.

— Подумайте, может быть, забыли!

— Нечего думать, встречи назначаю я.

— И ночью не были вместе?

— Нет, клянусь! Спала дома, и Жожо подтвердит.

— Благодарю вас! До свидания!

Нестор вышел довольный, хотя в разговоре допустил некоторые промашки. В то же время он сожалел, что ему пришлось умолчать о смерти Антона Топалова. Его тело доставили в Павликени и сообщили, что он погиб в результате несчастного случая. Крумов не верил, что Инна станет разыскивать там Антона, по крайней мере в ближайшие дни. Нестор шел к управлению и по дороге пытался представить себе все события, связанные с ночной кражей, а точнее, всех людей, кто мог иметь отношение к ней. Теперь выходило, что Топалов настоял, чтобы Денка пошла на свидание с Гильдебрандтом. А в сущности, что он делал в доме Петра Иванова, раз у него не была назначена встреча с Инной? Сосед Захари Петрунов видел, как Антон вошел и почти тут же буквально выскочил из дома, забыв даже закрыть дверь на ключ. Почему он был так взвинчен? Врач Константинов полагал, что Топалов жил еще три или четыре дня после полученной травмы. В этот день, по крайней мере до обеда, с ним ничего не случилось, и только на следующий день, по заявлению директора ресторана, он появился в обществе. В мотеле Топалов зарегистрировался вечером, и молодой человек, вручавший ему ключи от номера, не заметил ничего особенного в его поведении. Значит, в период от обеда до вечера, а то и до утра, с Антоном произошло именно то, что привело к трагическому исходу. Нестору требовалось восстановить это время по часам, если он хотел прояснить кое-что в этом все более запутывавшемся следствии.

Хоккеист Петр Иванов, хозяин дома, в котором встречались Инна и Топалов, находился в спортивном лагере на Витоше. База отдыха размещалась в хижине, к которой вела прекрасная асфальтированная дорога, и Крумов быстро и с удовольствием проехал по ней. Остановился на небольшой парковке, где уже стояло несколько машин, и огляделся. Вокруг была полная тишина. Вошел в хижину, и ее распорядитель заявил следователю, что спортсмены «восстанавливаются» после занятий. Это означало — они отдыхают. Крумов заставил распорядителя получить разрешение у тренера, чтобы Петр Иванов спустился вниз для небольшой беседы. Через некоторое время появились тренер и Иванов. Вид у них был заспанный, будто они только что пробудились от глубокого и долгого сна. Нестор извинился и сказал, что ему крайне необходимо переговорить с Ивановым. Тренер разозлился на управителя за то, что тот позвал и его, и вернулся дальше «восстанавливать силы». Уходя, он измученным голосом бросил реплику, что они рано утром совершили большой кросс…

Нестор и Иванов вышли наружу и сели на скамейку.

— Каждый день совершаете кроссы? — поинтересовался следователь и оглядел Иванова.

— Да раз в неделю, тренируемся на выносливость… — ответил он и зевнул.

Петр был среднего роста, с коротко подстриженными кудрявыми волосами, голубыми глазами и смешно торчавшими ушами. На шее и правой руке висели золотые цепочки с широкими звеньями.

— Прекрасный спорт — хоккей, — сказал Крумов.

— Да, но страшно истощающий, отнимает много нервных сил. Могу сказать, что это — самый тяжкий вид спорта. Для меня это последний сезон…

— Почему последний? — сразу заинтересовался Нестор, но уже без всякого энтузиазма. Его бесило, когда спортсмены только и говорили о затраченных силах, будто кто-то принуждал их заниматься спортом.

— Мне уже тридцать три года, — усмехнулся Иванов.

— Знаете, я пришел к вам по поводу Антона Топалова…

— Тони?

— Да, у меня есть сведения, что он пользуется вашим расположением и встречается с девушкой у вас дома.

— Это так. Я дал ему ключ с условием, что он будет поливать цветы. Спорт отнимает много времени, и я редко бываю дома. Вот через неделю нам дадут несколько дней для отдыха, а после этого снова сборы, начинается первенство страны.

— Да, мне рассказывал ваш сосед, что…

— Бай Захари, не так ли? Он очень несчастный человек, — перебил его Петр.

— Почему?

— Как вам сказать, несколько лет назад у него убежал за границу сын, и с тех пор старика словно подменили. Я учился с его сыном в одной гимназии, затем он закончил геологический факультет, и что с ним стало потом, не пойму. Какая-то немка вскружила ему голову, они переписывались, несколько раз она приезжала в Болгарию, а после и он уехал с ней и больше не вернулся.

— Петрунов ничего не говорил мне об этом.

— Он и не скажет вам ничего, если вы не спросите. А ответит, что у него нет сына, и только.

Теперь Нестору стали понятны необычное поведение Петрунова и его намеки о важности воспитания детей.

— Я и Тони говорю, не очень-то доверяйся женщинам, но он не слушается, — вернулся к Топалову хоккеист. — Сколько знаю его, все с той менялой крутится, а ей только роскошную жизнь подавай, наконец-то нашла себе какого-то борова. А Тони все продолжает выполнять какие-то поручения, дождется, что она впутает его в какое-нибудь дело… Кстати, за что вы взяли ее на мушку?

— Да ни за что, просто не могу понять его. У него на службе произошла кража, а он, вместо того чтобы помочь, усложняет нам работу. Например, я назначаю ему встречу в своем кабинете, а он в это время едет к вам домой.

— Ведь я сказал вам, что у него есть ключ.

— Но без Инны Горановой что ему делать там? Вот об этом я и спрашиваю!

— Да, интересно, — насторожился Иванов. — А вы сами что думаете?

— В том-то и беда, что ничего не придумаешь.

— А он как объясняет это?

— Никак… — потупил взгляд Нестор. — Мертвые не говорят.

Иванов долгое время, словно не расслышав, рассматривал стоявшие напротив сосны. Потом медленно повернул голову к Нестору и своими голубыми глазами как бы ощупал его лицо.

— Тони мертв?

Крумов утвердительно кивнул.

— Когда он умер? От чего? — стал приходить в себя Иванов.

— Несколько дней назад от инсульта.

Постепенно Иванов овладел собой и долго рассказывал о Топалове как об очень добром и несчастном человеке. Хоккеист присоединял слово «несчастный» почти к любому имени, упоминавшемуся в его рассказе.

Взаимоотношения между Инной и Антоном характеризовались им как борьба между злом и добром. Иванов быстро и решительно сровнял Горанову с землей и в конце назвал ее германофилкой. Антон же был чуть ли не эталоном доброты и честности. Он принес копилку в дом Иванова и каждый раз опускал в нее по нескольку левов, чтобы тайно от этой хищницы сэкономить немного денег, поскольку она, мол, все отбирала у него. Хоккеист с таким умилением рассказывал обо всем, что Крумов нисколько не удивился бы, если бы в его глазах появились слезы.

— Представляете, мы были приятелями, а теперь он… Иногда я заставлял его взять деньги из копилки на какую-нибудь покупку. В сущности, он мог и в этот раз прийти для этого.

— Вы знаете, сколько левов было в копилке, чтобы можно было проверить, брал ли он деньги или нет?

— Нет, как я могу знать! Никогда не обращал серьезного внимания на это, тем более не проверял, есть ли там деньги и сколько, — с сожалением ответил Иванов.

Затем он снова отвлекся и принялся говорить о психических перегрузках и нервном истощении хоккеистов, чем опять вызвал у Нестора досаду. После перешел к Инне Горановой, словно Топалов без нее не существовал, спросил, когда состоялись похороны, разозлился, что не знал об этом, и наконец умолк.

Нестор поднялся со скамейки и направился к машине. Иванов сопровождал его и, прощаясь, положил руку на капот стоявшей рядом машины «БМВ», погладил ее и сказал:

— А это — моя.

Нестор кивнул и оставил его «восстанавливать силы».

Старший лейтенант Денев неотступно и упорно вел наблюдение за Любеновым. Он уже изучил почти все привычки молодого человека, знал всех его знакомых.

Денев не роптал, но ему хотелось понять, почему Нестор был так убежден, что найденные у Любенова деньги принадлежали Гильдебрандту. Крумов же не скрывал, что это только предположение и ему очень хотелось проверить его.

— И ты думаешь, что после того, как мы припугнули его, он бросится сводить счеты с теми, кто дал ему эту валюту?

— Рано или поздно ему придется сделать это! — категорично заявил Нестор.

— Ну, это может и целый год продлиться!.. Несси, почему ты не признаешься, что зашел в тупик? Скажи правду и не мучай меня. Ты гоняешь нас так, будто мы следим за агентом ЦРУ. А этот парень — самый нормальный человек, ходит на работу, немного увлекается девочками, но по-настоящему одержим желанием приобрести классную иностранную радиоаппаратуру. Правда, для этого ему нужна валюта. Поэтому я предлагаю вызвать его сюда и поговорить с ним, пока он не запоет…

— Нет! Ты должен понаблюдать за ним по крайней мере еще несколько дней. А после я дам тебе полегче задачку, связанную с арникой.

— Что это?

— Какое-то лекарственное растение.

— Шутишь, что ли?

— Не шучу, а требую, чтобы ты открыл глаза. Этот парень выбросил столько денег не зря. Очевидно, он понял, что с ними было что-то не в порядке. А пока Любенов затаился, ничего не предпринимает. Отсюда вывод один — надо вам еще немного понаблюдать за ним.

— Теперь тебе остается сказать, что ты знаешь все, — с иронией улыбнулся Денев.

— Точно! — И Нестор почесал голову. — Это может оказаться и ошибкой, но тебе придется доказать это!

Однако неожиданная новость пришла не от группы Денева. Из мотеля «Черна котка», расположенного у магистрального Софийского шоссе, сообщили, что в валютном магазине появилась девушка и расплатилась за купленную парфюмерию уже известной банкнотой достоинством в сто марок. Нестор сразу же поручил Деневу разобраться с задержанной девушкой, и та заявила, что купила банкноту на берегу моря. Денев связался с Варной, и оттуда подтвердили о появлении подобных денег и о еще одной задержанной девушке. Он попросил срочно переправить ее в Софию, и уже вечером девушки встретились в управлении милиции. Они оказались разговорчивыми, и все обошлось без сцен. Доставленная с морского побережья Иванка Станева призналась, что она приобрела марки у своего знакомого по имени Любен Любенов.

Гордый быстро проведенной операцией, Денев ожидал, что Крумов теперь распорядится прекратить наблюдения за Любеновым, но следователь не сделал этого. Более того, Нестор даже раскричался, когда Денев снова напомнил ему об этом, и строго потребовал от оперативной группы быть еще внимательнее.

В четверг после обеда Любенов, закинув за плечо спортивную сумку, отправился в одно из популярных среди молодежи софийских кафе. К счастью, он занял стоявший на улице столик, поблизости от которого со скучающим видом фланировал человек Денева. Через десять минут появился кудрявый Петр Иванов. Он весело поздоровался с десятком своих приятелей и знакомых, затем взял стульчик и подсел к Любенову.

— Забирай свою сумку и вали отсюда! — буквально прошипел Любенов. — Идиота из меня делаешь!

— В чем дело?

— Фальшивые монеты!

— Да не может быть!

— Оторвать бы тебе башку! Почему сам не идешь проверить в магазин?

Иванов слегка побледнел и, уставившись на собеседника, не верил, говорил ли тот правду.

— На сколько продал?

— Почти ничего. Давай забирай и мотай отсюда! А то если увидят меня мильтоны, и тебе не видать света!

Иванов наклонился, придвинул к себе сумку, поднялся со стула, немного постоял в раздумье и, проверив ее содержимое, спросил:

— А ты уверен?

Любенов посмотрел на него с таким презрением, что тот посчитал благоразумным быстро ретироваться.

Денев сразу же доложил Нестору о случившемся. В результате Иванов был взят под неослабное наблюдение, а Любенова вызвали к следователю.

— Ты, очевидно, понял, что мы не захотели делать тебя посмешищем в кафе.

— Ничего не понял! — мрачно ответил Любенов.

— Тогда зачитаю, что предусматривает закон за деяния, подобные твоим… — И Нестор принялся искать на столе уголовный кодекс.

— Знаю, знаю! — прервал его поиски молодой человек. — Не забудьте учесть, я обманут.

— Ладно, будем считать, что это так, — согласился Крумов. — Начни все сначала!

— Ну, некоторое время назад мой знакомый…

— Не так! Называй имя, дату, час… Ведь ты же говоришь, что тебе известны некоторые статьи закона, не так ли? И мне хочется сказать, что я рассчитываю на тебя, Любенов! Поверь, я не собираюсь вбивать тебе в голову обыкновенные следственные процедуры, а говорю только правду: от твоих показаний будет зависеть дальнейшее отношение к тебе. Я не предлагаю идти на сделку, ведь знаешь, здесь такое невозможно, не хочу, чтобы ты начал топить всех, кто тебе несимпатичен! Обдумай все и будь прежде всего точным!

Любенов долго разглядывал липу сквозь окно, прежде чем начать свой рассказ. Петр Иванов, по прозвищу Облака, как-то приехал со сборов на Витоше и предложил Любенову продать десять тысяч марок по очень низкой цене, а всю дополнительную выручку оставить себе. Предложение казалось очень заманчивым, можно было заработать немалые деньги. Однако низкая цена несколько удивила Любенова, поскольку он уже знал, что Иванов отличался необыкновенной скупостью. Во внешнеторговом банке он имел вклад и, продавая валюту, буквально обдирал покупателей. Он обычно спекулировал ею в период, когда валюты не было на черном рынке. Объяснение Иванова, что он нашел какую-то состоятельную даму, удовлетворило Любенова, поскольку его приятель питал слабость к пожилым женщинам.

— Как ты думаешь, что он предпринимает сейчас? — спросил Нестор.

— Трудно сказать… Не верится, чтобы он знал, какие у него были деньги, и что он хотел утопить меня, ибо в этом случае и сам погорел бы. Думаю, что он расправится с тем, кто подсунул ему эти деньги. Однако ничего хорошего не вижу, если они и его собственные…

— А что ты сделал бы?

— Я — другое дело! — усмехнулся Любенов. — Верно, десять тысяч — большие деньги, но я немедленно отделался бы от них. По принципу — ничего не знаю, ничего не слышал. После, когда все поутихло бы, вероятно, занялся бы поставщиком…

Именно об этом, о желании преступника избавиться от денег, сразу же подумал Нестор, когда Денев доложил ему о встрече в кафе. Хотя предложение о принадлежности денег и не подтвердилось, следователю надо было выяснить это до конца. Разумеется, они могли и не принадлежать Гильдебрандту, или, наоборот, они были его, но он мог заявить, что нет. Однако Нестору не хотелось гадать по этому поводу, ему требовались доказательства. Поэтому он приказал не спускать глаз с Иванова с его драгоценным багажом.

Нестор еще не закончил разговора с Любеновым, когда получил сообщение, что Иванов вошел в контору фирмы «Джет». Это смутило следователя. И он, не готовый к такому повороту событий, решился на отчаянный шаг и позвонил Нелли Фетваджиевой. Когда она услышала его голос и обрадовалась, он недвусмысленно намекнул ей, чтобы она подслушала разговор шефа с Ивановым… При других обстоятельствах Крумов никогда не поступил бы так.

Рабочий день кончился, и Гильдебрандт уже не ожидал посетителей. И поэтому, когда Иванов вошел в его кабинет, он с неудовольствием встретил незнакомца. Однако хоккеист молча положил перед ним два ключа, расстегнул застежку-молнию спортивной сумки и, наклонив слегка ее, показал содержимое немцу. Удивленный этой примитивной провокацией, Гильдебрандт спокойно поднялся из-за стола.

— Не пугайтесь, господин, я не из милиции, хотя могу и пойти туда. Но делать этого не намерен… Я скромный человек: тридцать тысяч на бочку, но только не из этих денег, — и делу конец!

Естественно, такая гарантия не устраивала шефа фирмы, и он иронически улыбнулся. Тогда Иванов напомнил, что Гильдебрандт не первый раз доставляет в Болгарию валюту для передачи ее Карло Грасси, и объяснил, что узнал обо всем этом от Топалова. Предъявленные дубликаты ключей от конторы и сейфа служили своего рода вещественным доказательством того, что Топалов и Иванов на этот раз решили получить свою долю и с этой целью совершили кражу.

— Одну минуту, я отпущу секретаршу! — прервал его Гильдебрандт.

— Ни в коем случае! — воспротивился Иванов. — Она должна засвидетельствовать мое посещение.

— Думаете, что я возьму пистолет и застрелю вас? — рассмеялся немец.

— Я ничего не думаю! Просто хочу, чтобы было так, как я сказал!

— Если только вы не провоцируете меня, тогда вы ведете себя как обыкновенный вымогатель. К тому же пытаетесь еще и очернить моего служащего Антона Топалова.

— Говорю вам всю правду, и Антон тоже подтвердит все. Он расскажет еще и о том, как звонил Грасси в условленное время в отель и устраивал для вас встречи, на которых вы передавали ему деньги. На этот раз вся валюта у меня, и если вы будете благоразумным человеком, за тридцать тысяч марок я верну вам «дипломат» с деньгами. В противном случае передам их милиции.

— Этого я совсем не понимаю! Зачем в милицию? С какой целью?

— Не понимаете?

— А что я должен понимать?

Иванов вытащил несколько банкнот, бросил их на стол и предложил немцу обменять их в любой валютной кассе, если он хочет иметь дело с представителями власти. Потом подробнейшим образом описал, как была совершена кража «дипломата», назвал все то, что находилось в нем, и наконец сообщил, что этот «дипломат» хранится им и Топаловым в укромном месте как вещественное доказательство.

— Вы признаетесь в совершении преступления, чем очень обрадуете милицию, — отвечал ему Гильдебрандт. — Ничем не могу быть полезен! Можете идти куда вам угодно и говорить с кем пожелаете. У меня нет ничего общего с вами!

— Сомневаюсь! Даю вам пять часов на размышление. В десять часов я буду в баре «Эксельсиор» с вашими бумажными отбросами. Если вы выплатите то, что я прошу, получите их. В противном случае завтра рано утром они будут в отделении милиции, и вам уже будет поздно покинуть страну.

Иванов встал, открыл дверь в комнату Нелли, посмотрел на нее и громко попрощался с Гильдебрандтом. Денев последовал за Ивановым, а своего товарища оставил вести наблюдение за немцем. Это оказалось очень предусмотрительным решением.

Гильдебрандт не задержался в кабинете, уже через пять минут он помчался на машине к отелю, где работала Инна Горанова. Он вошел туда с деловым видом, миновал фойе и, приблизившись к Инне, протянул ей банкноту. Горанова повертела деньги в руках, посмотрела на свет, затем снова взглянула на них и вернула владельцу. Последовало тихое объяснение клиента с кассиршей. В результате он покраснел и удалился.

Горанова смущенно оглянулась и неожиданно заметила стоявшего около дневного бара Нестора, который кивком пригласил ее подойти. Она послушно поднялась и на ватных ногах направилась к следователю.

— Два раза уже спрашивал, что связывает вас с Гильдебрандтом. Теперь повторю этот вопрос в третий раз! — сказал Нестор подошедшей к нему кассирше.

От волнения Инна хваталась за свои русые волосы, долго смотрела блуждающим взглядом куда-то вверх, а потом молча уставилась на следователя.

— Горанова, у меня нет времени!.. Только что вам предъявили банкноту, которую вы вернули клиенту и тем самым не выполнили своего долга. Почему?

— Но это…

— Что — это? — И внезапно Нестора осенило. — Значит, вы информируете его о сообщениях банков относительно фальшивых денег?

Горанова утвердительно кивнула.

— И давно делаете это?

— Давно… Передаю ему список со всеми новыми сообщениями. А когда могу, то делаю и описания фальшивых денег.

— А сейчас что сказали?

— Проинформировала об очередном банковском сообщении, поступившем несколько дней назад. Он очень рассердился, что так поздно сказала об этом. Речь шла о купюрах достоинством в сто марок…

— Это мне известно! И сколько получаете за услуги?

— Ничего, просто хочется помочь Тони.

Это спокойное признание заставило Нестора еще раз умолчать о смерти Топалова и задуматься об их связи.

При выходе из отеля Крумов чуть не столкнулся с мужем Горановой, который спешил к ней. «Будет ли он так же поступать и дальше?» — подумал Нестор и не осмелился утвердительно ответить. Сейчас его мысли больше были заняты тем, как упредить действия Гильдебрандта.

Карло Грасси быстро спустился в чайную японской гостиницы, где его уже ожидал Гильдебрандт. То, что он услышал из уст своего соотечественника, повергло его в смятение, с лица сразу исчезло наглое и самодовольное выражение. Карло долго сопел от охватившего его волнения, но постепенно успокоился и принялся рассуждать о возможных последствиях. Однако вскоре взорвался и стал обвинять во всем Гильдебрандта.

— Я передал тебе то, что мне вручили! Разбирайтесь теперь сами! — нервно оправдывался Пауль.

— А проценты берешь?!

— Но только не с фальшивых денег!

— А кто тебе сказал, что они фальшивые? Ты же понимаешь, что этого не может быть!

— Но это так!

— Что ж, тогда нас с тобой подвели, — задумчиво констатировал Грасси. — Что ты скажешь, если мы сядем в машины и…

— Поздно уже!.. Предупреждал же тебя, что мне не нравятся эти чистенькие и новенькие банкноты, вот и расхлебывай все…

— Не могу понять, как это получилось… Теперь не остается ничего другого, как заняться этим типом, не так ли? Где гарантия, что он не выдаст нас?

— Если получит деньги, будет молчать.

— Но это будет слишком честная игра.

— Другого выхода нет.

— А его напарник тоже может потребовать свою долю?

— Нет, не сможет. Звонил в его родной город и узнал, что он умер.

— Чепуха!

— Говорил с его матерью. Вряд ли она станет выдумывать, когда речь идет о сыне.

Карло Грасси глубоко задумался. В его голове явно созревало какое-то решение.

— Ладно, ты пойдешь на встречу.

— А тебя не будет поблизости?

— Не твое дело! Иди и возьми, что он принесет, но только будь осторожен. А потом начинай упаковывать вещи. Я позвоню тебе.

Карло встал и покинул гостиницу. Гильдебрандт не спешил, до назначенной встречи еще оставалось несколько часов. В голове вертелись различные варианты. Он уже даже склонялся к мысли не идти ни на какую встречу, а сесть в машину и через три часа пересечь границу с Грецией. Ох, а если эта дурочка Инна уже успела уведомить власти?.. Время тянулось мучительно медленно, и он решил пройтись пешком по улицам, чтобы проверить, не следят ли за ним.

События разворачивались быстро, и Нестор огорчался, что ему не хватало людей для наблюдения за всеми, кто был причастен к преступлению. Он лично занялся Карло Грасси, поскольку никто из его оперативных работников не знал этого человека в лицо. Немец метался по всей Софии, пока наконец ровно в двадцать один час тридцать минут не запарковался поблизости от квартала, где жил Петр Иванов. Карло выкурил сигарету в машине, потом вылез из нее и зашагал прямо к дому Иванова.

Нестор понял намерение Грасси и срочно позвонил в управление Деневу, чтобы тот поручил одному человеку наблюдать за Гильдебрандтом, а с остальными людьми прибыл к нему. Крумов очень сожалел, что Нелли, несмотря на ее старания, так и не удалось подслушать разговор между Ивановым и Паулем. Вскоре прибыли товарищи Нестора. Он быстро проинструктировал их и расставил по местам, а сам остался один…

Пауль Гильдебрандт вошел в отель и небрежной походкой направился к бару, где Иванова еще не было. Тогда немец вернулся в фойе, сел среди других посетителей, взял со столика меню и стал с рассеянным видом листать его.

— Думал, что не придете! — неожиданно раздался над ним голос Иванова. Затем он сел в кресло напротив и поставил у ног Пауля спортивную сумку.

— Это, что ли? — спросил Гильдебрандт и, наклонившись, пододвинул сумку вплотную к себе, открыл и заглянул внутрь, а потом взглядом показал на стоявший рядом с креслом Иванова портфель. Хоккеист тоже проверил его содержимое.

— Антон шлет вам привет, — сказал Иванов, приготовившись подняться из-за стола.

— Не думал, что вы способны говорить с мертвецами! — произнес Гильдебрандт и, поднявшись, быстрыми шагами направился к вертящейся двери.

От неожиданности Иванов растерялся, но тут же быстро взял себя в руки, встал и пошел к бару. Однако побыл там недолго: шум действовал на него раздражающе. Вышел из отеля и сел в машину, но, прежде чем тронуться с места, еще раз проверил содержимое портфеля. Иванову никак не верилось, что все прошло так гладко. На душе стало легко и радостно, он включил магнитофон и откинулся на спинку сиденья. Приближаясь к дому, решил, что с утра сразу пойдет к любовнице Антона и попросит ее проверить, не подсунули ли ему фальшивые марки. В доме Петрунова было уже темно, и это успокоило Иванова. Зачем соседу знать, когда он вернулся домой, а то еще надумает зайти к нему и станет жаловаться на своего сына. Хоккеист тихо отворил калитку и вошел во двор. Подходя к двери, Иванов заранее вытащил из кармана ключ и только собрался вставить его в замочную скважину, как слева от себя услышал шум. В следующий миг мелькнул силуэт мужчины, чуть ли не изо всех сил летевшего к нему. От испуга Иванов не мог сдвинуться с места, его ноги словно приросли к земле. Потом громадная тень вынырнула из кустов, раздался сдавленный крик, и что-то со звоном упало на дорожку. Иванов разглядел Петрунова, который еще раз замахнулся, и человек, подбегавший к хоккеисту сзади, рухнул наземь и остался лежать неподвижно.

— Что смотришь на меня! — прорычал Захари, приблизившись к Иванову. — Этот тип тебя поджидал! — Затем он нагнулся и поднял длинный нож. — И я тоже жду тебя! — Он подхватил Иванова под руки и втолкнул в дом.

Иванов так и не увидел, кто покушался на него, Но это уже было не важно, ибо следующая опасность исходила теперь от соседа, встретившего его совсем не по-приятельски.

Петрунов силой посадил его на стул, зажег ночную лампу, а потом, схватив за подбородок, спросил:

— Ну, что хочешь сказать мне?

— Ты о чем, бай Захари?

— Послушай, этому типу я помешал, а мне уже никто не помешает!..

Иванов попытался вырваться.

— Без шуток! — пригрозил Петрунов. — Ну, давай рассказывай! Хочу послушать твои искренние признания! — Гнев Петрунова усиливался, дыхание становилось прерывистым, лицо сильно покраснело, а рука все сильнее сдавливала подбородок Иванова. — Денег захотел, да?! Прибью и глазом не моргну! На мне намеревался нажиться, сволочь?!

— Я отдам тебе все! — простонал Иванов, уже не сознавая своей ошибки, которая могла стоить ему жизни.

— А мои загубленные годы и здоровье, мерзавец, вернешь?! — И Петрунов сильным ударом повалил его на пол. Потом поднял и снова ударил. Но в этот момент раздались шаги бежавших к дому Нестора и его товарищей.

Нестор допустил ту же ошибку, что и Иванов, считая, что речь шла об одних и тех же деньгах. Однако следователь понял это позднее.

Петрунов повернулся к ним, мрачно посмотрел на них и направился к выходу. Денев преградил ему путь. Нестор подошел к Петрунову и увидел его подернутые влажной поволокой глаза. Старый боксер неподвижно стоял перед представителем власти, и по его щекам катились крупные, тяжелые слезы. Следователь жестом приказал Деневу отойти в сторону, и бай Захари вышел во двор. Он взглянул на лежавшего в кустах Грасси, переступил через него и исчез в своем дворе.

Крумов распорядился увезти немца и Иванова в управление, а сам пошел к Петрунову. Вошел в дом без стука. Маленький коридорчик вел в комнату с широко распахнутыми дверями. В очень старомодных очках бай Захари читал что-то. Он слегка поднял голову на вошедшего и, посмотрев на него невидящими глазами, протянул плотно исписанный листок бумаги приятного голубого цвета.

Крумов вернул письмо Петрунову и спросил:

— Это пишет твой сын?

— Да.

— Чем обеспокоило тебя это письмо?

— Многим, почти всем…

Нестор стал ждать. Он знал, что в такие моменты человек не будет молчать, ему необходимо обязательно излить душу, а поэтому следователь ни о чем больше не спрашивал его. И действительно, через минуту-две Петрунов расстроенным голосом поведал историю своего сына Георгия. Несколько лет назад тот закончил институт и познакомился с немкой по имени Хельга Шнайдер, у которой была та же специальность — геолог, что и у Георгия. Они начали переписываться, потом Хельга предложила ему поехать в Западную Германию на специализацию. Он уехал, и три месяца от него не было никаких вестей. Только на пятый месяц отец получил письмо, в котором сын сообщал о своем решении остаться за границей. Убитый этой новостью, Петрунов не ответил Георгию. Отцу просто не верилось, что его сын, которому он отдал столько лет жизни, мог пойти на такой поступок. Ведь после смерти жены Петрунов один воспитывал Георгия с одиннадцатилетнего возраста. Когда пришло второе письмо, Петрунов попросил работавшего на почте приятеля поставить штемпель «Адресат выбыл», потом наклеил марку и отправил письмо обратно. Так он поступил еще раз, и с тех пор письма перестали приходить. В тот день, когда Топалов поспешно покинул дом Иванова и оставил дверь открытой, Петрунов пошел закрыть ее и проверить, полил ли Антон цветы, Внимание Петрунова привлек торчавший из почтового ящика конверт, и хотя раньше он никогда не проявлял любопытства к чужим делам, на этот раз непроизвольно вытянул его. Почерк неожиданно оказался знакомым. Отец поколебался и распечатал конверт.

Крумову было тяжело смотреть на этого великана, свернувшегося за столом, как провинившееся дитя.

— Почему вы возвращали письма?

— Я не учил его так поступать! Не мог мой сын предать меня! Он всегда делился со мной всем, но стоило ему встретиться с этой куклой, как он сразу потерял голову.

— Он взрослый человек и теперь сам может оценивать свое поведение, — сказал Нестор, хотя понимал, что Петрунов вряд ли согласится с ним.

— Обойдусь без советов! — снова разразился гневом Петрунов. — Всю жизнь дрожал над ним, хотел сделать из него человека, а он наплевал на все! Чтоб глаза мои его не видели! Задушил бы вот этими руками!

— Тогда к чему весь этот шум?.. Зачем тебе потребовалось убивать еще и Иванова?

— Этого мародера?

— Имей в виду, закон предусматривает…

— Закон никогда и ничего не предусматривает, дорогой мой! — почти закричал Петрунов. — Закон — это только следствие, а причина всего — в нас, в людях, во мне, в тебе, Георгии и в этом идиоте!.. Закон определяет срок и вид наказания за то, что ты прибил это животное, но душу твою не исцелят. Как твой закон может утешить мать, у которой растоптали ребенка? Дашь столько-то лет преступнику и думаешь, что состоявшееся возмездие утешит бедную женщину, не так ли? Нет, дорогой мой! Запомни мои слова, никогда, никогда возмездие не может быть мерой утешения для людей! А если оно является или стало такой мерой, то это страшно, страшно для нас…

— Вставай! — решительно произнес Нестор. — Поедешь со мной!

Петрунов медленно поднялся, посмотрел на следователя с кривой ухмылкой и последовал за ним.

Крумов на большой скорости молча вел машину. Улицы опустели, и они быстро подъехали к Центральной почте. Выйдя из машины, он взял под руку Петрунова и повел его к лестнице.

— Что ты хочешь от меня? — недоуменно спросил Петрунов.

Нестор протянул ему письмо и сказал:

— Здесь указан телефонный номер. Если ты тот человек, за которого я тебя принимаю, сейчас же звони и связывайся с сыном. Если не сделаешь этого, значит, ты просто болтун, и я предоставлю тебе возможность почувствовать силу закона! Вот кабина, входи и набирай номер!

Петрунов растрогался и глазами впился в Нестора, который, облокотившись на стойку, с суровым видом наблюдал за ним.

Петрунов еще поколебался немного, а потом шагнул к кабине. Медленно открыл дверь, взял трубку и дрожащей рукой набрал номер. Но вдруг подался вперед и глухо застонал. Следователь испугался и бросился к нему, но тот отстранил его.

— Ты ли это, сынок? — произнес в трубку Петрунов и ладонью утер слезы.

Крумов вышел на улицу и закурил. Его обдало приятным ветерком. Мимо прошли два молодых человека с наушниками и магнитофонами. Один вышагивал в определенном ритме, а другой шел со спокойным серьезным видом. Каждый слушал свою музыку. Промчалась машина, и из нее донесся веселый смех. Нестор заглянул в окно и, убедившись, что Петрунов все еще говорит по телефону, направился к своей машине. Здесь он уже не был нужен…

А начало истории с сыном Петрунова следователь узнал от Иванова. Получив несколько писем со штемпелем «Адресат выбыл», Георгий обратился к хоккеисту, своему однокласснику и приятелю. Иванову сразу пришла в голову мысль извлечь выгоду из этого. Он сообщил Георгию, что отца якобы выслали в какое-то далекое село, лишили пенсии и теперь старик, мол, очень нуждается. Петрунов-младший просил приятеля как-то помочь отцу и обещал регулярно посылать деньги и посылки. Иванов согласился принять на себя эту «рискованную» миссию. Так у хоккеиста образовался свой счет в банке. Посылки он использовал для лечения своих спортивных травм. Переписка продолжалась регулярно, и бай Захари ничего не знал о ней, пока случайно не обнаружил письмо Георгия.

Иванов охотно давал показания относительно Петруновых, поскольку все улики против него были налицо, но о полученных от Гильдебрандта деньгах упорно молчал. Тогда следователь свел его с шефом туристической фирмы, но и тот ничего не сказал об этом, а только очень обстоятельно повторил рассказ Иванова о краже денег. Разумеется, Пауль умолчал и о состоявшейся в отеле передаче тридцати тысяч марок. Потом Нестор вызвал Грасси и потребовал объяснить, почему тот поджидал Иванова. Немец заявил, что оказался во дворе Иванова случайно.

Пока следственная экспертиза готовила свои материалы, Крумов терпеливо выслушивал ложь обвиняемых и заставлял их каждый раз фиксировать свои показания на бумаге.

Первые данные были получены в результате анализа васкуларина. Эта мазь содержала вещество лекарственного растения арники и действительно применялась для лечения опорно-двигательного аппарата.

Теперь Нестор был убежден, что Иванов прикасался к «дипломату» Гильдебрандта. Совпали отпечатки пальцев Иванова с отпечатками, обнаруженными на сейфе. После долгих препирательств Иванов наконец признался в совершении кражи. Оставалось теперь выяснить самое главное — что же произошло на самом деле между хоккеистом и Топаловым. Металлические частицы на черепе Топалова оказались идентичными металлу машины Иванова. Кстати, машины всех трех обвиняемых были белого цвета. Но Иванов отвергал любой намек об учиненном им насилии над Топаловым. Нестору пришлось провести следственный эксперимент перед зданием мотеля.

— Мы должны были встретиться здесь, около мотеля, — говорил Иванов. — Это было на другой день после похищения денег. Я приехал со сборов, и он уже ждал меня. Договорились поделить деньги поровну, но он неожиданно заявил, что больше одной трети он мне не даст. Мы поссорились. Ведь фактически я сделал основное, а он только обеспечивал себе алиби. Я пригрозил ему, что в таком случае он не получит ничего. Тогда Антон схватил «дипломат» и выскочил из машины. Но «дипломат» был пуст: я намеревался выбросить его где-нибудь по дороге. Топалов стал громко кричать, и мне пришлось выйти из машины, чтобы снова посадить его туда.

— Как вы делали это? — пожелал уточните Нестор.

Денев вышел вперед и приготовился принять на себя роль Топалова. Иванов взял его за шею и втолкнул в открытую заднюю дверцу. Денев пригнулся и упал на заднее сиденье.

— Нет, не так! Он не хотел входить, сильно сопротивлялся, и я, чтобы не привлекать внимания прохожих, сел в машину и уехал. С тех пор мы больше не виделись.

Крумов приблизился к Иванову и заставил его повторить все сначала. Голова Денева прошла точно под вмятиной в выступе на крыше машины. Значит, Топалов, не желая садиться в машину, сильно ударился головой.

— И все-таки, как вы думаете, ударился он о машину или нет? — спросил следователь.

— Не знаю… Может быть, и стукнулся, ведь он так сильно вырывался.

Нестор тут же вспомнил, как Топалов сопротивлялся, когда Денев хотел втолкнуть его таким же путем в машину.

— Иванов, как же вы не заметили крови на его голове?! А ведь она обнаружена и на вашей рубашке, и это подтверждается экспертизой. Так что обширное кровоизлияние в мозг произошло у Топалова от нанесенной ему травмы… — заключил следователь и протянул протоколы экспертизы.

Иванов безразлично посмотрел на них и, сжав от злости губы, бросился на землю.

Крумов приказал ему сесть в машину, и они снова отправились в управление. Там Петр Иванов в письменном виде признал себя полностью виновным в совершенном преступлении. В ходе дальнейших допросов он по-прежнему произносил только «да» или «нет». Так же он вел себя до самого конца следствия и даже на заседаниях суда.

Деньги, к несчастью Гильдебрандта, были похищены при их движении от хранилища к кассам банка. Если бы эти банкноты украли позднее, банк не объявил бы их недействительными, но, поскольку это произошло до того, как их пускают в обращение, они стали обыкновенными бумажками.

Гильдебрандту не на кого было злиться, кроме как на самого себя, когда он понял, что вместо денег привез фактически оберточную бумагу. Его и Грасси требовалось теперь передать в распоряжение западногерманской полиции вместе с сопроводительным письмом и злополучными марками как вещественным доказательством их вины. Там на месте они должны были еще раз убедиться в ошибочности своих представлений, что в Болгарии им будет легче сбывать краденые деньги.

Закончив последние беседы с Денкой Запряновой, Любеновым и купившими у него валюту двумя девушками, Крумов вспомнил о Захари Петрунове. Следователю захотелось повидаться с этим человеком. Крумов застал его работающим на своем огороде. Они сели под вьющимся виноградом, и бай Захари поведал Нестору об искренней радости сына, когда тот услышал голос отца.

— Очевидно, я виноват, — стыдливо признался он. — Георгий все время писал и спрашивал совета, как ему поступать дальше, поскольку та немка оставила его и теперь он вынужден жить в каком-то лагере для перемещенных лиц. Доверился этому проходимцу Иванову… Но самое худшее то, что ему теперь стыдно возвращаться домой… А может быть, это и хорошо, а?

— Не знаю… — ответил Крумов.

— Обещает, что скоро увидимся, — неожиданно добавил Петрунов и посмотрел на Нестора так, словно искал у него подтверждения.

Крумов промолчал и только подбадривающе улыбнулся.

— Если будете судить меня, делайте это скорее, чтобы сын не видел ничего.

— За что? — удивился Нестор.

— За нанесение телесного повреждения. Удар у меня получился как в молодости.

— Мне не поступало никаких жалоб на этот счет, — сказал Крумов и, поднимаясь, сорвал гроздь винограда.

— А дети у тебя есть? — тихо спросил Петрунов.

— Один сын. Жены нет, она умерла, когда Борис был еще совсем маленьким.

Петрунов молча положил свою огромную ладонь на плечо Нестора и крепко обнял его.

Нестор расстроился и, не попрощавшись, зашагал к калитке. На улице, вдохнув запахи старого квартала, он попытался отвлечься воспоминаниями детства, но ничего не получилось. Он медленно приближался к железнодорожному мосту. Мимо с грохотом промчалась колонна автомашин и обдала его горячим смрадом выхлопных газов. Подошел к остановке, но там была жуткая толчея, и он раздумал садиться в трамвай. Разозлившись, он решил перейти на противоположную сторону улицы, но только ступил на дорогу, как раздался грубый окрик:

— Что, жизнь стала не мила, чудак?!

Крумов поднял голову и увидел, что из бокового окна остановившейся машины высунулся пассажир и сделал рукой красноречивый жест. Очевидно, вид следователя показался сидевшим в машине странным, и они разразились громким смехом. Нестор, не обращая на них внимания, направился к центру города. Шагая по улицам, он время от времени посматривал на свое отражение в стеклах витрин, будто проверял, действительно ли он выглядел смешным. Мила ли ему жизнь? Конечно, да! А кому она не мила? Главное, о какой жизни идет речь. А какова она у него, следователя Нестора Крумова? Редко он спрашивал себя об этом, но когда возникал такой вопрос, спокойно отвечал, что его жизнь является частью общей жизни окружающих его людей. И Нестор, как и все, имел право быть недовольным собой, а еще больше — вещами, неподвластными ему. Но больше всего его тревожило то, что у него оставалось очень мало времени для обычных, повседневных дел, например для отца и сына, для посещения кладбища и ухода за могилой жены, а также для единственного любимого занятия — совершать в любое время года и суток прогулки по улицам города, заряжавшие его энергией и бодростью на целый день.

Захотелось кофе, но он не повернул в сторону управления, а продолжил путь к зданию, над входом в которое все еще висела табличка с надписью «Фирма «Джет».

Нестор поднялся на второй этаж и открыл дверь.

Нелли Фетваджиева готовила кофе…