Прячься

Глава 3

– Диспетчер говорит, там черт ногу сломит, – сообщил детектив Джон Серрано. – Лейтенант Джордж сказал, что труп нашли на замерзшей реке. Криминалисты на месте. Мост перекрыт. Береговая охрана выслала катер.

– Катер? Разве река не замерзла? – удивилась детектив Лесли Талли.

– Напрочь, – подтвердил Серрано. – Способ уйти хуже и придумать трудно.

Шел только третий час ночи, и машин на дорогах в окрестностях Эшби почти не было. «Форд Краун Виктория» катил бесшумно, не считая шелеста шин и звуков «дворников», смахивающих снег.

Детектив Серрано держал на коленях книжку в бумажной обложке. Подцепив обложку, открыл ее, прочел несколько страниц и снова закрыл.

– Жизнь отстой, если ты орк, – заметил Серрано. – Рождаешься уродом. Растешь уродом. Вашего брата миллиард душ, и все вы уроды. Разве бывают привлекательные орки? Типа чтобы орк-пацан поглядел на орка-девицу и сказал: «Ой, какая прекрасная оркиня»? И потом, чем на жизнь зарабатывать? Всю жизнь или таскаешь всякие тяжести, чтобы мастерить здоровенное оружие для смертоубийства, или идешь в бой, где ты, по сути, просто разменная монета для своих командиров, которые скорее скормят тебя троллям, чем снизойдут с тобой поздороваться. Так что, по сути, ты рождаешься уродом с вонью изо рта и ужасной кожей, а после помираешь, даже ни разу не перепихнувшись.

– Не представляю, как тебя не тошнит от чтения в машине без света, – отозвалась Талли. – Меня даже от крохотулечных текстов на GPS блевать тянет.

– Глаза приспосабливаются, – ответил Серрано. – Такое побуждает возблагодарить Творца, а? Нам сильно повезло быть людьми. Мы ведь могли родиться и орками.

Талли на миг отвела взгляд от дороги, чтобы закатить глаза, обернувшись к напарнику.

– У тебя проблемы, Джон. Глубоко укоренившиеся проблемы. Тебе надо сходить к врачу насчет этих закидонов с гоблинами.

– Орками, – поправил Серрано. – Не гоблинами. И вообще, эти закидоны помогают мне думать.

– Если не прекратишь говорить об орках, пока я за рулем, я могу надумать нас прямо в реку.

– Знаешь, я готов поспорить, что Клэр и детишки были бы без ума от этих книжек, – сказал Серрано. – Ну, тебе хотя бы хватило ума выйти за человека широких взглядов, хоть ее хорошие черты как-то не передались тебе.

– У Клэр широкие взгляды на испанские вина и британские ситкомы. Но книги, где главные герои с волосатыми ногами расхаживают босиком? Черта лысого! И почему они не носят обуви? Они ведь одеваются, разве нет? Так почему без обуви? Разве в Центроземелье нет камней?

– В Средиземье, – поправил Серрано. – Но даю тебе баллы за попытку.

– Таскаясь с тобой по двенадцать часов в сутки, как привязанная, я волей-неволей вынуждена нахвататься твоей бредятины. Почитай какую-нибудь настоящую книгу.

– Сделаю вид, что не слышал.

– Кончай уже, – оборвала Талли. – Почти приехали. Диспетчер говорит, по словам лейтенанта Джорджа, это смахивает на самоубийство.

– Уже не первое на этом мосту, – прокомментировал Серрано, – и, наверное, не последнее.

Снежинки сыпались на ветровое стекло, как сахарная пудра, исчезая под щетками «дворников». Небо являло взору шикарный чернильный гобелен с переливами темно-синего. Серрано прислушался к ветру. Легкий, успокаивающий.

Конечно, зимы в Эшби суровые, но Серрано морозные месяцы по душе. Некоторых сезонная хандра валит с ног, но Серрано холод помогает ощутить биение жизни. Лето мало-помалу высасывает его энергию. Роскошные солнечные дни воскрешают воспоминания, которые он давно – и безуспешно – старается забыть.

Работа в паре с детективом Лесли Талли стала благословением. Для Серрано это не просто партнерство. Она заменила ему семью. Не раз и не два Талли оттаскивала его от края пропасти. Если бы двадцатидвухлетнему новобранцу Джону Серрано кто-нибудь в свое время сказал, что он будет читать тысячестраничные фэнтезийные романы, а его лучшим другом станет чернокожая следовательница помладше, нетрадиционной ориентации и с тремя приемными детьми, он бы просто посмеялся.

Серрано увидел мост Альбертсона, призрачно замаячивший впереди на фоне ночной тьмы.

– Приехали, – сказала Талли. – Ну может ли быть более жуткая ночь? Погоди, беру вопрос обратно. Учитывая, какую байду ты читаешь, скорее всего, ты ответишь «да».

– Злые клоуны пока не наблюдаются[7], – откликнулся Серрано.

– Про это даже я читала.

Стальные фермы моста Альбертсона, построенного в 1928 году, возносятся на 148,5 фута над 1,2-мильной рекой Эшби. По ночам мост являет чудесное зрелище, а его середина – любимое место обручающихся парочек. С восточной стороны моста через реку открывается дивный вид на лощину Вудбаррен-Глен – тысячи акров пышной листвы, туристских и беговых троп и дорожек для верховой езды. Когда Серрано был моложе – куда моложе, – он мог запросто пробежать 5,4-мильную беговую тропу вокруг лощины, уложившись в тридцать пять минут, а то и в меньшее время. Теперь довольствуется пешими прогулками, слушая аудиокниги и подкасты. Сама же река Эшби течет на север 100 миль до Сидар-Рапидс в Айове и сворачивает на юго-запад, оканчивая свой путь в северном Миссури.

Талли подогнала машину к берегу. Река под мостом Альбертсона покрылась толстым льдом, припорошенным тонким слоем снежка. Через реку до Серрано доносилось неустанное буханье катера береговой охраны, пробивавшегося сквозь лед. Большинство старых патрульных катеров дооснастили ледокольным оборудованием. Усиленный нос достаточно крепок, чтобы ломать даже сплошной лед, а корпус специальной конструкции расталкивает сломанный лед в стороны, чтобы он не повредил двигательную систему. Ветер от пропеллеров взвивал снег, будто метель.

На обоих берегах установили портативные прожекторы. Верхний прожектор патрульного катера высвечивал под мостом белый круг. Серрано увидел двух криминалистов, делающих фотографии и берущих образцы. Между ними стояла желтая палатка длиной семь футов и шириной три, расчаленная на колышках, вбитых в лед. Палатка там, чтобы не позволить стихиям причинить находящемуся внутри трупу дополнительного вреда.

Натянув по паре ботинок Caterpillar Drover Ice+, Серрано и Талли выбрались из машины. Буханье ледокола замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. Крепкий ветер обжег Серрано лицо. Патрульному катеру пришлось пробиваться сквозь лед, чтобы подобраться достаточно близко для освещения места происшествия. Но, подойдя чересчур близко, он рискует расколоть лед так, что место происшествия будет не просто нарушено, а вообще уйдет под воду.

– Повнимательнее, – сказал Серрано, вместе с Талли осторожно ступая на лед. Криминалисты определили, что толщина льда у восточного берега реки Эшби от пяти до семи дюймов. Вес детективов, а то и легкого транспортного средства вроде снегомобиля выдержит. Они все еще пытаются сообразить, как изъять тело, не подвергая риску собственные жизни и не потревожив лед так, что труп уйдет в воду. Подъем трупа вертолетом может привести к потере потенциально ценных трасологических улик, что ставит на этом варианте крест.

Смахнув с лица иней, Серрано высморкался в салфетку. Услышал треск, ощутил, как сердце ушло в пятки, и застыл как вкопанный.

– Это от катера, нюня, – успокоила его Талли.

– В детстве я провалился в замерзший пруд в Вудбаррен-Глен, – пояснил Серрано. – Тут бы мне и конец, если бы двое рыбаков не увидели, как я ушел под лед. Предпочел бы не проходить через такое по второму разу.

Пейзаж перед ними напоминал красивый кошмар – луна в четвертой четверти, повиснув над голыми деревьями Вудбаррен-Глен, отражается от заледеневшей реки Эшби, а свет прожекторов заливает всю сцену резким желтым сиянием. На месте происшествия ярдах в двухстах от восточного берега реки хлопотали двое криминалистов в толстых куртках с желтыми надписями «ДП[8] Эшби» на спинах. Увидев приближение Серрано и Талли, один из экспертов – Айзек Монтроз – медленно двинулся по льду им навстречу. Серрано поприветствовал его, обменявшись рукопожатием.

Крупный и грузный – шесть футов четыре дюйма и за двести пятьдесят фунтов – Монтроз со своей бритой головой в толстой шерстяной шапке и длинной растрепанной эспаньолкой больше похож на члена банды байкеров, чем на следователя-криминалиста. Год назад его сманили сюда из полицейского департамента Пеории, где он занимался анализом брызг крови. Поверх теплых перчаток он натянул громадные латексные. Серрано не раз видел на местах преступлений, что руки у Монтроза деликатные, как у скрипача, хоть габаритами он и не уступает мелкому носорогу. Он способен пинцетом ухватить даже осу в полете.

– Итак, детектив Талли, – кивнул Монтроз Талли, – вы еще не прикончили Серрано? Глядишь, сработаетесь.

– Ключевое слово «еще», – отметила Талли. – Я до сих пор не выучилась, как сказать: «Заткнись к чертям и дай мне спокойно вести машину» по-орочьи.

Монтроз хохотнул:

– В прошлом году он пытался навязать мне эти книжонки про заклинания и драконов. Отдал их моему сыну, и теперь тот подсел. Никогда особо не любил читать. Может, надо его поблагодарить?

– Милости прошу, – отозвался Серрано. – И что же мы видим?

Монтроз повел их к трупу:

– Женщина белой расы. От сорока двух до сорока восьми лет. Без документов. Подвергалась воздействию стихий несколько часов, прежде чем поступил звонок на девять-один-один. Пара подростков зависали на пешеходной дорожке моста Альбертсона и захотели проверить, замерзнет ли плевок до того, как долетит до земли. Харкнули и увидели тело. Иначе ее бы могли до утра не найти. Чтобы снять отпечатки пальцев, потребуется какое-то время.

– Почему это? – удивилась Талли.

– Кровеносные сосуды в конечностях тоньше, – пояснил Монтроз. – В пальцах на руках и ногах. На морозе ее капилляры могли значительно расшириться, вследствие чего форма и текстура кожи исказились. Чтобы получить точные отпечатки, надо подождать, пока жидкости растают. Но нам надо побыстрее доставить ее в лабораторию, потому что органы уже начали замерзать. Человеческая плазма на пятьдесят процентов состоит из воды. Так что, замерзая, кровь расширяется и может начать разрушать окружающие ткани. И вот тогда-то моя работа становится воистину трудной.

– Предварительное заключение о причине смерти у нас есть? – поинтересовался Серрано.

– Тут сказать трудно. – Указав на мост Альбертсона, Монтроз свистнул, изображая пальцем падение и звук шлепка, когда тот уткнулся в ладонь. – Она рыбкой слетела с пешеходной дорожки. Почти на полторы сотни футов. Это… выглядит скверно. При падении с такой высоты точная причина зависит от того, как и под каким углом она приземлилась, а этого мы не узнаем, пока не доставим ее в лабораторию и не сможем осмотреть труп, не тревожась, что она уйдет под лед. Если ударилась головой, может быть травма от удара тупым предметом. Если приземлилась, планируя, как летяга, раскинув руки и ноги, то переломала все ребра грудной клетки до единого, пронзив сердце и легкие обломками костей.

– Боже, – тряхнула головой Талли.

– Медэксперт уже в пути. Ее отвезут к Гектору Морено в морг, как только мы закончим, – сообщил Монтроз. – Но я пока не уверен, что мы сможем переместить тело, не потревожив равновесия окружающего льда.

– Позвоню лейтенанту Джорджу, – решила Талли. – У него могут быть предложения.

– Давайте поглядим, – сказал Серрано.

– Я останусь здесь, – заявил Монтроз. – Лед вокруг тела достаточно толстый, чтобы выдержать вес еще двоих. Но втроем или вчетвером мы рискуем потерять тело, а то и кого-нибудь из вас. Я предпочту не превращаться в двухсотшестидесятифунтовое эскимо.

Поблагодарив Монтроза, Серрано с Талли направились к палатке, скрывающей труп. Возле палатки на корточках сидел еще один криминалист, незнакомый Серрано. При виде детективов он встал и поздоровался.

– Райан Бин, – представился он. Бин оказался молодым человеком – лет двадцать девять, прикинул Серрано – с впалыми щеками и темными кругами под глазами. Стащив латексные перчатки, он обменялся рукопожатием с Серрано и Талли, постоянно шмыгая носом и изо всех сил стараясь не выбивать зубами дробь.

– Вы ведь не местный, – заметила Талли, – правда?

Бин засмеялся, потом отвернулся в сторону и чихнул в локоть.

– Из Рено, – сообщил он. – У нас таких зим не бывает.

– Добро пожаловать в Эшби, – провозгласил Серрано. – Делайте прививки от гриппа, всегда держите под рукой салфетки, а в следующий раз, протоколируя место преступления на замерзшей реке, надевайте термобелье.

– Слушайте, эта полезная информация в справочник подразделения как-то не вошла. – Аккуратно расстегнув клапан палатки, Бин отвел его в сторону. – Ну, вот она.

Стало видно тело женщины. Серрано ощутил, как вдоль хребта пробежала дрожь, но не от холода.

Она лежала ничком на заледеневшей поверхности реки, частично погрузив лицо в нее.

Серрано принялся внимательно рассматривать изувеченное тело, распластанное перед ним. Правая рука и нога изогнуты под чудовищно неестественными углами, наводя Серрано на мысль, что она упала ничком, чуть повернувшись вправо.

В шести дюймах перед головой виднелась пробоина во льду приблизительно овальной формы с замерзшим на краю мазком крови, блестевшим в свете прожекторов, как алая губная помада.

– Мы полагаем, она приземлилась черепной коробкой вперед, – сообщил Бин. – Голова пробила лед, но тело осталось выше поверхности. Будто макабрическая версия ловли яблок[9]. Ее голова была в воде не меньше часа, прежде чем поступил звонок.

Серрано осмотрел дыру во льду у головы женщины и кровь на краю:

– Вы ее вытащили?

– Только извлекли верх головы из воды, – пояснил Бин. – Если бы все жидкости: кровь, слизь, глаза, мозг – замерзли, получить точную токсикологию и анализ тканей было бы все равно что собрать корову из фарша.

– Проявите чуточку уважения, – осадила его Талли. – Вы говорите о женщине.

– Извините, детектив, – виновато кивнул Бин.

– Вы сфотографировали тело, его положение, прежде чем извлечь? – спросил Серрано, заранее догадываясь об ответе.

– Нет.

– Проклятье!

– Не говорите Монтрозу! – побледнев, взмолился Бин. – Я здесь всего месяц.

«Значит, на меня свалился новичок», – подумал Серрано. Если речь действительно о самоубийстве, как подозревает лейтенант Джордж, это вряд ли имеет значение. На данный момент Монтроз и Бин должны были каталогизировать все необходимое: волосы, волокна, кровь. Больше незачем беспокоиться, если что-то будет потревожено.

Опустившись на колени рядом с женщиной, Серрано ощупал ее пальцы и суставы. На ощупь тело окостенело – комбинация трупного окоченения и замерзания телесных жидкостей.

– Кровь и органы начали твердеть, – подал голос Бин. Серрано кивнул. Будто щупаешь глыбу льда, укутанную в пуховик.

– Надо вытащить ее отсюда, – решил Серрано. – Чем дольше она будет оставаться, тем дольше придется отогревать тело, и тем менее точной будет токсикология.

После чего хотел было перевернуть тело навзничь, но увидел, что меховая опушка курки вмерзла в лед, достал из ботинка складной нож TAC-Force и принялся перепиливать опушку. TAC-Force уже пригодился ему не раз и не два, а еще, если понадобится, им можно разбить окно автомобиля. Но впервые на памяти Серрано нож послужил освобождению искусственного меха из плена ледяной реки.

Как только опушка освободилась, Серрано наклонился и бережно перекатил женщину на спину. Лицо призрачно-белое. Чудовищные повреждения головы. Передняя часть черепа сплющена от верха лобной кости над глазами до нижней челюсти. Нос сплющен, челюсть вывихнута.

И все равно, несмотря на повреждения, Серрано узнал ее сразу же.

– Твою мать! – выдохнул он. – Это Констанс Райт.

– Быть не может! – Талли подошла поближе. И охнула, увидев лицо покойной. – Охренеть!

– Вы ее знали? – спросил Бин.

– Да, мы ее знали, – ответила Талли. – Не так уж давно она была мэром Эшби. Чертовски хорошим, пока на нее не наехали. Я голосовала за нее. Дважды.

– И что случилось? – поинтересовался Бин.

– Скажем так, некоторые просто впадают в немилость, – вставил Серрано. – Констанс Райт сорвалась в Большой каньон.

– Джон? – поглядела Талли на Серрано.

Он отвел взгляд.

– Слушай, мне жаль, что она мертва.

– У детектива Серрано и мэра Райт вышла история, – пояснила Талли Бину.

– Она сделала, что должна была, – отрезал Серрано. – Проехали и забыли. – Хотя по его интонации было ясно, что это вовсе не так.

– Ага. Проехал, как штабель шпал, – откликнулась Талли. – Случившееся между тобой и мэром Райт было делом отнюдь не личным, Джон.

– Давно было, – бросил Серрано. – Я не держу зла.

– Я знаю, что на дворе всего пять градусов[10], но у тебя штаны горят.

Со стороны берега донесся визг шин. Прикатили три телевизионных фургона, заскользив юзом по обледеневшему склону, и чуть не въехали друг в друга, выезжая на позицию. Серрано ругнулся вполголоса. Талли – в полный голос.

Для телевизионщиков прибывать на потенциальное место преступления почти одновременно с правоохранительными органами – дело обычное. В толстых кошельках медиапродюсеров всегда найдутся наличные, чтобы подмазать копов. А при жалованье полицейского, учитывая алименты женам и детям, а то и карточный должок-другой, пройти мимо лишней штуки на рождественские подарки просто невозможно.

И все-таки надо держать личность Райт в секрете вплоть до проведения надлежащего опознания и уведомления кого-либо из ближайших родственников.

– Не вижу ни сумочки, ни клатча, – заметила Талли. – Вы с Монтрозом не находили их на месте происшествия?

– Не-а. Вы видите все, что мы нашли.

– Могли уйти в воду после ее падения, – предположила Талли.

– Ударный кратер размером с голову жертвы, – покачал головой Серрано. – Вокруг больше никаких задиров и никаких следов ног вокруг тела, кроме наших. Так что наличие мародера сомнительно. Опять же, отсутствие документов и денег для жертв самоубийства отнюдь не в диковинку. Они считают, что там, куда планируют отбыть, кредитные карты и ключи от дома не понадобятся.

Опустившись на колено, Талли пошарила в карманах куртки Райт:

– Пусто.

– Мне нужно полное токсикологическое обследование, – помахал Серрано Монтрозу. – Проверка на алкоголь, медикаменты и наркотики.

И презрительно посмотрел на телевизионные фургоны. Операторы уже принялись устанавливать камеры для прямой трансляции. Ведущие пока прятались у тепловентиляторов, дожидаясь, когда настанет время крупных планов.

– Медэксперт в десяти минутах езды, – сообщил Монтроз. – Как собираетесь это провернуть?

– Для фургона лед слишком тонкий. А если судно, – Серрано указал на патрульный катер, – подойдет хоть чуточку ближе, вся эта льдина может расколоться.

– Снегоход, – предложила Талли.

– Хорошая мысль, – кивнул Серрано.

– Пусть привяжут спасательные носилки-люльку к снегоходу, – продолжала Талли. – Люлька не даст телу волочиться по льду. Нужно вытащить ее отсюда без дальнейшего ущерба.

– Я вызову, – сказал Монтроз.

– А как насчет них? – указала Талли на новостные фургоны. Серрано лишь вздохнул. Он не в особом восторге от репортажей с места событий, особенно в такую погоду, когда по телевидению высокой четкости зритель у себя в гостиной может разглядеть каждую козюлину у тебя в носу. На берегу собралась небольшая толпа зевак. В такой час ночи главным образом пьяниц, бродяг и не в меру любопытных личностей.

– Позвоните диспетчеру, – распорядился Серрано. – Скажите, что может потребоваться сдерживать толпу. А раз СМИ уже здесь, лейтенант Джордж наверняка захочет, чтобы я сделал краткое заявление для прессы. И чтобы никто ни гу-гу о личности Райт прессе.

Талли кивнула:

– Знаешь, спросили бы меня пару лет назад, я бы сказала, что у Констанс Райт есть шанс попасть в Белый дом.

– Я тоже, – согласился Серрано.

– Даже после того, что она учинила над тобой? – удивилась Талли.

– Даже после этого.

– Покажи им, где раки зимуют, – блекло улыбнулась Талли.

Серрано заковылял к берегу реки Эшби, где собирался не сказать слетевшимся новостным бригадам ровным счетом ничего существенного. Но один вопрос по-прежнему терзал его. Прошло уже два года с тех пор, как жизнь Констанс Райт погорела синим пламенем. Эта женщина снесла невообразимые оскорбления, злобу, насмешки и жестокость. Но с жизнью не рассталась. Два года – и ничего.

Так с какой же стати она вдруг решила положить этому конец сейчас?