Психэ и материя

Принцип синхронистичности К.Г. Юнга

Хотя за время своей повседневной работы со сновидениями Юнг часто наблюдал, что мотивы снов совпадают с реальными ситуациями со схожим смыслом или даже идентичными ситуациями, официально он высказался по этой теме впервые только в 1929 г. в предисловии к Тайне Золотого Цветка [1] Ричарда Вильгельма и в 1930 г. во втором издании своей поминальной речи на годовщину смерти Ричарда Вильгельма [2]. В них он говорит о китайском научном принципе, который основан на идее, кардинально отличающейся от нашей гипотезы причинности, что крайне важно в связи с И-Цзин, Книгой Перемен. С этой восточной точки зрения время — это не линейный вектор и не пустая среда, наполняемая конкретными событиями, а континуум, содержащий основные условия, относительно спонтанно проявляющиеся в разных местах в параллелизме событий, который не может быть выражен каузально. Согласно Юнгу, коллективное бессознательное, как мы его называем, это «вездесущий континуум, обширная повсеместность…. Когда в точке А случается что-то, затрагивающее коллективное бессознательное или доходящее до сходства с ним, то это случается повсюду…» [3]. Время с этой точки зрения — это «поток энергии, наполненный качествами» [4]. Только в 1951 г.[149] Юнг решил заняться этим вопросом систематически и опубликовать совместную работу с физиком Вольфгангом Паули [5].

Синхронистичное событие может состоять, например, из чего-то виденного во сне, т. е. внутренних, психически воспринятых сцен, которые во внешнем мире происходят несколько позже (и лишь изредка почти одновременно); или из нескольких внешних и внутренних событий, которые совпадают по смыслу или сходны неким невероятным образом; например, когда кто-то по ошибке продавщицы получает черное платье вместо цветного в день смерти родственника. Наряду с теми примерами, которые Юнг наблюдал сам, он обращает наше внимание к собранию Вильгельма фон Шольца (Wilhelmvon Scholz), «Der Zufall und das Schicksal» [6], в котором представлены поразительные и тщательно подтвержденные примеры совпадений подобного рода. Эксперименты Дж. Б. Райна (J.B. Rhine), в которых нужно было угадывать карты из только распакованной колоды или число, выпавшее после броска костей, также могут быть рассмотрены в этом контексте как значимое совпадение внутренней идеи и внешнего события. В случае таких внутренних предчувствий внешних событий причинная связь становится совершенно немыслимой, поскольку мы не можем предположить, что еще не случившееся событие повлияло на нашу психику или что психические представления могут привести к внешнему событию (например, как если бы видение Стокгольмского пожара у Сведенборга привело к его возникновению)[150]. «Поскольку нельзя представить нечто несуществующее, следует полагать, что оно уже существует в некоторой форме и потому может быть воспринято. Объяснение скрывается в предположении, что наряду с (будущим) объективным событием уже наличествует схожее или идентичное субъективное (т. е. психическое) состояние, которое со своей стороны не может быть объяснено никаким предчувствием причинного действия» [7].

Прежде чем продолжить наше рассмотрение синхронистичности, следует лучше разобраться в дополняющем ее принципе причинности. Благодаря результатам современной ядерной физики мы знаем, что строгая причинность лишь метод истолкования, применяемый нашим интеллектом, и что в природе есть только вероятности (в смысле исчисления вероятностей), и следовательно, что логично, должны существовать совпадения или случайные события. Среди всех этих бесчисленных событий, которые мы склонны приписать «слепой» удаче, поражают те значимые совпадения, которые кажутся переживающему их «не просто случайными», а скорее «значимыми», «поразительными» или «словно устроенные провидением». К этой категории принадлежат все «знаки и чудеса», все numina (божественные знаки) и все вещие случайности, которые наблюдались повсюду и всегда, как в примитивных культурах, так и в высших. Естественно, такие совпадения имеют свои причинные связи; акаузально следует понимать только само совпадение.

Юнг, вслед за Дж. Б. Райном, попытался взять такую комбинацию событий, поддающуюся верификации, и понять ее в терминах статистики — а именно, сочетания классических астрологических брачных аспектов (Марс-Венера и т. д.) женатых пар по сравнению со случайными парами неженатых людей [8]. С первой попытки он получил невероятно значимый результат. Однако этот результат со статистической точки зрения был не более чем невероятным случайным совпадением, хотя и («случайно»?) поразительно согласовывался с традиционными астрологическими ожиданиями [9]. Результат был столь же неожиданным, как если бы мы взяли три коробки, в двух из которых было бы 9999 черных муравьев и один белый, а в третьей 2999 черных муравьев и один белый, и затем через маленькую дырочку изо всех трех коробок первыми вышли бы белые муравьи! Хотя эксперимент статистически был совершенно не показателен, результат кажется продуманным заранее «соглашением» [10]. Словно принцип синхронистичности решил погубить статистику! Однако, такой позитивный результат, похоже, появляется только когда экспериментатор имеет живой, эмоционально интенсивный интерес к эксперименту; посредством вовлечения людей незаинтересованных или частым повторением эксперимента этот эмоциональный фактор исчезает, и эксперимент начинает приносить только соответственно отрицательные результаты [11]. Но когда возникают интерес, любопытство, ожидание и надежда, появляется доминирование бессознательного, то есть, констелляция архетипов [12]. Насколько мы можем оценить ситуацию сегодня, синхронистичные события всегда возникают в связи с активированным архетипом [13].

Под «архетипом» Юнг, как мы знаем, понимал наследуемый психической шаблон поведения, общий для всех представителей человечества. Здесь дело не в наследованных идеях, а скорее в умственно выраженных инстинктах, то есть, в формах и содержаниях [14]. Архетип — это ненаблюдаемая общая структура, которая только в индивидуальных случаях проявляется во внутреннем восприятии мифических образов и идей или в ритуальных жестах, каждому из которых сопутствует сильная эмоция [15]. Таким образом, архетипы представляют психическое поле вероятности, в котором они очерчивают усредненную инстинктивную бессознательную деятельность в виде типов; архетип — это «интроспективно постижимая форма априорной психической упорядоченности» [16]. Поскольку архетипы коллективные, они в активированном состоянии могут быть локализованы не только в индивидуумах, ведь нельзя с уверенностью сказать, что происходящее в коллективном бессознательном одного человека не разделяют другие люди, вещи или ситуации. Например, когда Стокгольмский пожар возник в видении Свендеборга, соответствующее пламя и в самом деле пожирало город. Потому Юнг характеризовал архетип как «психоид», поскольку в своей базовой ненаблюдаемой сути он не может быть дифференцирован от равно ненаблюдаемых объектов микрофизики, и потому более не поддается описанию в рамках психики [17].

Как и в квантовой физике, воздействие наблюдателя на наблюдаемую систему больше нельзя игнорировать; результат — это проникновение субъективного психического фактора в психическую картину мира, и точно так же, в глубинной психологии возникла точка зрения, что описывая глубинные слои коллективного бессознательного, мы приближаемся к чему-то ненаблюдаемому, неотличимому от материи[151]. На этом уровне проявляется некая скрытая физическая энергия, в соответствии с которой мы также должны приписать материи некую латентную психику [18]. Именно в этой срединной области констеллируютея парапсихологические явления [19]. Юнг подозревал, что все формы телепатии, предчувствия и прочего, а также психокинетика основаны на том же принципе, то есть, на тождественности субъективной и объективной конфигураций, которые, похоже, сочетаются во времени (отсюда концепция синхронистичности). Таким образом, феномен синхронистичности идет рука об руку со странной релятивизацией, даже аннулированием, обычных пространственно-временных отношений и каузальных связей, поскольку последние, в конце концов, предполагают наличие пространства и времени и зависят от наблюдения тел в движении. Причинность, или концепция вероятности в физике, связана с методом рассмотрения энергетического аспекта природы, в которой кинетическая энергия содержит измеримые факторы, которые поначалу кажутся несовместимыми с психической реальностью. Но современная глубинная психология также использует концепцию энергии, которая, однако, покоится на более архаичных основаниях. Эта концепция используется для обозначения психической интенсивности, которая, хоть и неизмерима при помощи инструментов, может быть оценена чувствами [20].

Хотя психологические данные в сущности качественны, в них тоже есть скрытая физическая энергия, поскольку психические явления выражают некоторый количественный аспект. Будь эти количества измеримы, психика была бы вынуждена казаться движущейся в пространстве, чтобы к ней можно было бы применить формулу энергии[152]. Таким образом, поскольку масса и энергия одной и той же природы, масса и скорость будут допустимыми концепциями для описания психики, если она имеет какое-то воздействие на пространство; иными словами, она должна иметь аспект, в котором проявлялась бы как масса и движение. Если обойтись без предустановленной гармонии физических и психических явлений, то они могут находиться лишь в состоянии взаимодействия. Но последняя гипотеза требует Психэ, которая в некой точке касается пространства и, наоборот, материи со скрытой Психэ, что не так уж далеко от некоторых формулировок современной физики (Эддингтон, Джинс и другие). В этой связи я хочу напомнить читателю о существовании парапсихических явлений, реальная значимость которых может быть оценена только теми, кто имел возможность лично их наблюдать.

Если эти размышления оправданны, то из них следуют весомые следствия относительно природы Психэ, поскольку в таком случае она как объективный факт будет тесно связана не только с физиологическими и биологическими явлениями, но и с физическими событиями, и, кажется, теснее всего с теми, которые относятся к области атомной физики [21].

Если физика является мысленной реконструкцией материальных процессов, то, по-видимому, возможна и физическая реконструкций психических процессов в самой природе. «Предположительно, это случается всякий раз, когда Психэ воспринимает физический мир», — пишет Юнг [22]. В письме к Джону Р. Смитису (John R. Smythies) Юнг заходит еще дальше в определении этой проблемы, хотя явно подчеркивает, что пока это вопрос спорный [23]. Юнг предварительно упоминает об относительности пространства и времени в парапсихологических событиях и продолжает:

«Возможно, Психэ следует понимать как непротяженную интенсивность, а не как тело, движущееся во времени. Можно считать, что Психэ постепенно переходит от бесконечно малой протяженности до бесконечной интенсивности, например, превосходя скорость света, таким образом лишая тело реальности… Все это, конечно, очень спекулятивно, на самом деле, непростительно безрассудно. Но пси-феномены так же приводят в замешательство и требуют необычно высоких прыжков. Однако, всякая гипотеза оправданна в той мере, в какой она объясняет наблюдаемый факт и согласуется сама с собой. В свете этих взглядов мозг должен быть преобразующей станцией, в которой относительно бесконечная напряженность или интенсивность Психэ должным образом преобразуется в воспринимаемые частоты или „протяженности“… В психическом мире нет не только тел, движущихся в пространстве, но и времени. Архетипический мир „вечен“, т. е. находится вне времени и повсюду, то есть в психических, то есть, архетипических условиях нет пространства. Там, где доминирует архетип, можно ожидать синхронистичных явлений…» [24].

В другом месте Юнг подчеркивает, что «в природе есть основа для акаузальности, свободы и осмысленности, действующих комплементарно сдерживанию, механистичности и бессмысленности» [25]. В синхронистичных событиях «один и тот же (трансцендентный) смысл может проявиться одновременно в человеческой Психэ и внешних независимых событиях» [26]. Смысл, связанный с синхронистичным явлением, никогда явно не показывает свой сомнительный характер случайного совпадения. Иначе эти явления никогда не были бы такими, как есть, то есть, акаузальными, непредопределенными и значимыми.

В общем можно сказать, что синхронистичное явление состоит из двух частей: (1) Бессознательного образа, являющегося прямо (то есть в прямой связи с реальной ситуацией, которая случится позднее) или в символической форме (то есть указывая на реальную ситуацию через символическое значение) в сознании как образ из сна, идея или предчувствие. (2) С этим умственным представлением совпадает внешнее состояние дел, равное по смыслу [27]. Поскольку восприятие последнего — это тоже психическое событие, нужно более точное определение. Есть совпадение двух психических состояний: (1) нормального, причинно объяснимого состояния нашего восприятия внешнего мира; (2) состояния, представленного критическим опытом, оставляющим впечатление наложения или нарушения нормального состояния архетипически обусловленной констелляцией. Эти два состояния дел часто не вполне одновременны (тогда они были бы «синхронными»), а скорее синхронистичны, то есть событие подтверждается несколько позднее уже наличествующего внутреннего умственного представления [28] Также возможно, что эквивалентные события такого рода часто происходят в отсутствие наблюдателя, который мог бы воспринять их смысл. Юнг в таких случаях предлагает говорить об «эквивалентности» или «согласованности». Таким образом, фактор смысла — это неотчуждаемая часть феномена синхронистичности. То, из чего состоит этот смысловой фактор, по большей части ускользает от наших когнитивных способностей [29].

Идея космического смысла появлялась во многих вариациях в интеллектуальной истории человечества [30]. Эта идея особенно значима в Китае в форме концепции Дао, указывающей на значимую холистичную взаимосвязанность бытия. Китайское мышление вообще во многом синхронистично: каждый момент для китайца — это случайное, но значимое расположение вещей, а не результат связи каузальных цепей. Все, что происходит в данный момент неизбежно участвует в уникальном качестве этого момента, включая психологическое состояние наблюдателя. Каузальная точка зрения, с другой стороны, повествует о том, как Г произошло из В, В из Б и Б из А и так далее. Со своей синхронистичной точки зрения китаец спросит, как случилось, что А, Б, В и Г сошлись в конкретной точке времени, предполагая, что ситуация представляет собой доступный для прочтения и постижения «образ». Это основной подход не только даосов, но и всех классических китайских наук[153].

На Западе среди предвестников идеи синхронистичности можно назвать гиппократову «симпатию всех вещей», взаимодействие или взаимотечение всех вещей, даже мельчайшего в космосе. Теофраст (371–288 гг. до н. э.) видит в этой «общей связи» всех вещей сам божественный принцип Филон Александрийский (25 г. до н. э. — 42 г. н. э.) видит в этой симпатии «необходимость и содружество, соединяющие вселенную» (необходимость — это предвестник нашей каузальности, дружба — предвестник синхронистичности). Монада алхимика Зоей мы (третий век) имеет сходный смысл единства всего сущего.

Во время схоластического периода схожие идеи защищал прежде всего Альберт Великий (вдохновленный Liber sextas персидского мистика ибн Сипы). Согласно его взглядам, Психэ обладает силой (virtus) изменять внешние материальные вещи, когда достигает крайнего эмоционального состояния и когда с этим согласуется благоприятный астрологический аспект. Это основа всякой магии и сверхъестественных явлений.

Во времена Ренессанса Пико делла Мирандола, Марсилио Фичино, Агриппа фон Неттесгеймский и другие снова нашли эту утраченную нить, как и Йогами Кеплер и Роберт Фладд.

Идея Лейбница о предустановленной гармонии — акаузальной согласованности всех вещей, особенно души и тела, установленной Богом — снова появляется на этом фоне. Артур Шопенгауэр, адаптировав идеи Лейбница, придает им более детерминистскую окраску, приписав эту согласованность или синхронизированную взаимосвязанность воле мирового основания. Юнг, детально описывая своих предшественников, подчеркивает, что его взгляды отличаются от взглядов Лейбница только в одном пункте, а именно: для самого Юнга синхронистичная взаимосвязанность событий — это не общее правило. В эмпирической реальности наблюдаемые синхронистичные события происходят спорадически и нерегулярно. Согласно Юнгу, синхронистичность — это во многом принцип уникального случая. Однако, как он полагает, из таких случаев может состоять вся реальность [31]. В противоположность этому, наши статистические методы создают лишь абстрактную ментальную схему реальности в нашем воображении. Если, например, мы статистически определим, что камни в куче весят в среднем один килограмм, вполне может оказаться, что мы не найдем в куче ни одного камня с таким весом. Подлинная реальность в действительности состоит из суммы индивидуальных исключений.

Агриппа фон Неттесгеймский, Лейбниц и другие утверждали, что в этом мировом основании, которое вызывает целостный порядок вещей, присутствует также нечто вроде предвидения всех событий [32]. Юнг, вдохновляясь преимущественно работами Дриша (Driesch) [33], приходит к тому же заключению. «Нравится нам это или нет, мы обнаруживаем себя в затруднительном положении, как только начнем серьезно размышлять над телеологическим процессом в биологии или изучать компенсаторную функцию бессознательного, не говоря уже о попытке объяснить явление синхронистичности. Конечные причины, вертите их как хотите, утверждают некий род предвидения» [34].

Это определенно не то знание, которое каким-то образом связано с Эго; тогда это не ведомое нам сознательное знание, а знание бессознательное, существующее или наличествующее само по себе, его я бы назвала абсолютным знанием. «Это не познание, — пишет Юнг, но, как это прекрасно называет Лейбниц, „восприятие“, состоящее — или, аккуратнее, по видимости состоящее — из образов, бессубъектных „симулякров“» [35]. Пребывают эти структуры (согласно Юнгу) в коллективном бессознательном. Это «абсолютное знание» в коллективном бессознательном, свойственное для явлений синхронистичности, подкрепляет утверждение о самосущем смысле, то есть смысле, существующем в природе, [36] но не тождественным ей [37]. Что касается «абсолютного знания» — то есть, знания или способности знать, не зависящей от чувственных восприятий и их умственной обработки — медицинские и зоологические исследования выявили множество сюрпризов. Сам Юнг упоминал наблюдения Янтца и Берингера (Jantz and Beringer), проведенные в случаях глубокого обморока, следующего за тяжелой мозговой травмой [38]. Выяснилось, что раненый субъект мог делать ясные наблюдения о феноменальном мире с закрытыми глазами и испытывал мощные психические переживания. Юнг приводил похожий случай собственных пациенток, которые, не подвергаясь травме, но находясь в глубоком обмороке, тем не менее были способны ясно воспринимать окружающий мир. Такие переживания, как он подчеркивает, похоже, указывают, «что в обморочных состояниях, когда по всем человеческим стандартам всякая сознательная активность и чувственное восприятие гарантированно прекращены, сознание, воспроизводимые идеи, акты суждений и восприятия все еще существуют» [39]. Чувство висения в воздухе, сопутствующее этому, указывает на сдвиг в локализации сознания в смысле отделения от коры головного мозга или мозга в целом. Возможно, что в таких случаях симпатическая нервная система начинает действовать как суррогатная нервная основа. Действительно, было доказано, что насекомые, у которых только ганглионарная нервная система, выказывают несомненно «разумное» поведение (Юнг ссылается на исследования пчел, проведенные Карлом фон Фришем (Karl von Frisch)). Однако, даже в этой области остается вопрос взаимодействия Психэ и сомы, и основная идея Юнга в том, что отношения между ними могут быть представлены статистически. Только в случаях экстрасенсорного восприятия, нарушающих время, пространство и каузальность, можно с уверенность говорить о синхронистичных взаимодействиях, Взаимосвязь ума и тела во многих отношениях остается трудной для понимания [40]. Вне этой области мы, однако, с определенной долей уверенности можем говорить о том, что синхронистичные события — явление редкое и спорадическое. В противоположность идее о предустановленной гармонии, дисгармония вещей впечатляет нас так же, как и их случайная гармония [41].

Синхронистичные явления могут быть воспроизведены экспериментально с относительной регулярностью в интуитивных, «магических» процедурах, когда, несмотря на субъективную убедительность, они едва ли или с трудом могут быть подтверждены объективно и не могут быть исчислены статистически. (Юнг упоминал об этом и в других контекстах и утверждал, что в первую очередь следует пересмотреть вероятностное исчисление.)

Вдобавок, гипотеза о синхронистичности, вероятно, может считаться объяснением некоторых аспектов биологического морфогенеза [42]. Эту идею, в частности, поддерживал Вольфганг Паули, желавший, чтобы ее исследовали биологи.

Другой феномен, согласующийся с идеей синхронистичности, и который (как «абсолютное знание») в противоположность «смыслу», эмпирически определим, но может указывать на существование трансцендентного смысла — это явление полураспада в разложении радия и другие подобные явления. Сэр Джеймс Джинс (Sir James Jeans) пишет об этом в своей работе «Физика и философия» (Physics and Philosophy): «Радиоактивный распад, похоже, является следствием без причины и предполагает, что окончательные законы природы вообще не казуальны» [43]. Юнг для этого и, как мы увидим впоследствии, для других подобных явлений (включая психические) выбрал термин акаузальная упорядоченность. Это не то же самое, что и «смысл»: «Даже органическое существо, несмотря на свойственное ему осмысленное устройство, не обязательно имеет смысл в общей связи… Без рефлектирующего сознания человека мир — это гигантская бессмысленная машина, ведь по нашему опыту, человек — это единственное создание, способное на различение какого-то смысла» [44]. Акаузальная упорядоченность, в противоположность смыслу, связана с классом эмпирически определимых общих фактов. С одной стороны, неоднородности в физике, например, упорядоченность энергетического кванта, свидетельствуют о такой упорядоченности в области физики. Простейший пример в психической области предстает в виде «совершенных» свойств натуральных целых. Они тоже беспричинно упорядочены, психичны. Например, совершенно очевидно, что шесть — это сумма его делителей, хотя это невозможно логически вывести из предшествующих принципов. В противоположность синхронистичным событиям, которые мы описывали до сих пор, такие примеры акаузальной упорядоченности имеют исключительно постоянную, общую природу. Таким образом, в конце концов Юнг приходит к следующим выводам:

«Теперь возникает вопрос, способно ли к расширению наше определение синхронистичности со ссылкой на эквивалентность психических и физических процессов, или скорее, требует ли расширения. Это требование, похоже, возникает, когда мы рассматриваем вышеупомянутую, более широкую концепцию синхронистичности как „акаузальной упорядоченности“. В эту категорию входят все „акты творения“, априорные факты, такие как свойства натуральных чисел, неоднородности в современной физике и т. д. Следовательно, мы должны включить в нашу расширенную концепцию постоянные и экспериментально воспроизводимые явления, хотя это по видимости не согласуется с природой явления, включенного в узко понятую синхронистичность.

…Я, на самом деле, склонен считать, что синхронистичность в узком смысле — это только частный случай общей акаузальной упорядоченности — а именно, эквивалентности психических и физических процессов, когда наблюдатель способен распознать tertium comparationis.. Эта форма упорядоченности отличается от свойств натуральных чисел или неоднородностей в физике тем, что последние существовали вечно и повторяются постоянно, тогда как формы психической упорядоченности — это акты творения во времени[154]. …Мы должны считать их творческими актами, длящимся творением шаблона, существующего вечно, время о времени повторяющегося, не выводимого из ничего предшествующего… [С этой точки зрения] мы должны считать вероятное частью универсальным фактором, существующим вечно, а часть суммой бесчисленных индивидуальных актов творения, происходящих во времени» [45].

Как показано экспериментами Райна (Rhine) и астрологическим опытом самого Юнга, натуральные числа, похоже, имеют совершенно особую связь с принципом синхронистичности. Вот поэтому западное и восточное искусство гадания особо склонно к использованию численных комбинаций, чтобы «прочесть» ситуацию холистически и интуитивно. Сходство чисел с появлением синхронистичных событий привела Пауля Каммерера (Paul Kämmerer) [46] к тому, чтобы составить целую коллекцию случаев, в которых целые числа случайно появляются апериодически — например, в билете в театр и полученном номере телефона обнаруживаются те же числа, что и в трамвайно билете. Каммерер объяснял такие явления с помощью привлечения, имитации или «законной периодичности». Это, критически отмечает Юнг, псевдокаузальное, статистически недоказуемое объяснение [47].

Артур Кестлер (Arthur Koestler) [48] также ссылается на Каммерера, но не отвечает на критику Юнга. Связь чисел с синхронистичными событиями, согласно Юнгу, следует искать иным образом, а именно, через исследование гадательных процедур, основанных на числах и счете. Среди этих процедур, хорошо известных сегодня, И-Цзин, китайская Книга Перемен, гадательные послания которой получаются из комбинации первого нечетного числа (1=ян) и первого четного числа (2=инь). Лейбниц, западный первооткрыватель бинарной арифметики, тоже упоминает это. Юнг утверждает:

«Последовательность натуральных чисел оказывается чем-то неожиданно большим, чем нанизывание одинаковых единиц: она содержит всю математику и все, что еще предстоит открыть на этом поле. Число, следовательно, это в некотором смысле непредсказуемая сущность, [и совершенно не случайно, что счет — это наиболее распространенный метод столкновения со случайностью]… [Потому] я не могу удержаться от того, чтобы указать, что [число и синхронистичность] не только всегда оказывались в связи друг с другом, но они оба обладают нуминозностью и таинственностью как общей характеристикой. Число больше, чем что-либо другое, помогает принести порядок в хаос видимостей. Это инструмент, предназначенный для создания порядка или для восприятия уже существующего, но еще неизвестного, постоянного распорядка или „упорядоченности“. Оно так же может быть самым примитивным элементом порядка в человеческом разуме, с учетом того, что числа от 1 до 4 появляются в огромной частотой и имеют более широкое поле действия. Иными словами, примитивные шаблоны порядка — это преимущественно триады или тетрады. То, что числа имеют архетипическую основу, кстати говоря, не моя догадка, она принадлежит некоторым математикам… Потому не будет опрометчивым решение определить числа психологически как архетип порядка, который стал сознательным» [49].

Числа — это, вероятно, изначальные архетипы: они представляют действительную матрицу архетипов [50]. Компиляция их «биологических» свойств — это лучший способ понять эти основные сущностные принципы физики и Объективной Психэ [51].

Число, как оно есть, лежит по ту сторону психической реальности как динамический упорядочивающий принцип, первичный элемент того, что Юнг называл духом (spirit) [52]. Как архетип, число становится не только психическим фактором, но в общем миро-упорядочивающим фактором. Иными словами, числа указывают на основу реальности, в которой Психэ и материя больше не различимы. Юнг, например, был особенно впечатлен тем фактом, что последовательности чисел Фибоначчи[155] соответствовали законам роста растений, а также того, что Юджин Вигнер (Eugene Wigner) называл «непостижимой эффективностью математики в естественных науках» [53]. Ему казалось особенно важным полагать, что один и тот же упорядочивающий принцип лежит в основе живой материи и человеческой Психэ — «ergo свойство материи (или „энергии“…) в целом и, следовательно, также движущихся тел в целом, включая психическое „движение“» [54]. Тем не менее, этот принцип, кажется, появляется нерегулярно; скорее, синхронистичность указывает на неопределимый «чисто случайный упорядочивающий принцип». По сравнению с изначальным совпадением психических и физических событий, эти иррегулярные синхронистичные явления являются чем-то вторичным. С учетом этого, числа, похоже, устанавливают настоящий мост между постоянной акаузальной упорядоченностью и иррегулярными явлениями синхронистичности [55].

Космическая основа, которая не является не материй, ни психикой — это то, что Юнг называл unus mundus. Этот термин заимствован из схоластической философии, где означал потенциальный архетипической мировой план, существующий в уме Бога до начала творения. В unus mundus все противоположности еще слиты, даже противоположности единого и многого или разума и материи. Юнг заявляет, что хотя синхронистичность, практически говоря, редкое явление, она тем не менее предполагает общий фактор «или принцип вселенной, т, е. в Unus Mundus, где нет несопоставимости между так называемой материей и так называемой психикой… В этой связи», — продолжает он, «я всегда сталкиваюсь с загадкой натурального числа. У меня отчетливое чувство, что Число — это ключ к тайне, поскольку оно открыто в той же мере, в какой выдумано. Это и качество, и смысл» [56]. Unus mundus подобен изначальной основе, спорадически проявляющейся в синхрон истинных явлениях как creation continua, «как продолжающееся творение шаблона, существующего вечно, спорадически повторяющегося и не выводимого ни из чего ему предшествующего. Мы, конечно, не должны считать всякое событие, причина которого неведома, „беспричинным“. Это… допустимо только когда причина немыслима»[156] [57]. Это имеет особенное значение, когда пространство и время теряют смысл или оказываются относительными, в случае чего каузальная связь тоже становится немыслимой. Другая опасность неверного истолкования принципа синхронистичности — это регресс к магико-каузальному подходу, который характерен для всех первобытных культур и от которых мы можем освободиться с помощью точного научного мышления, и то лишь с большими усилиями. Таким регрессом, например, было бы считать архетип причиной синхронистичных явлений [58].

Кестлер обвиняет в этом Юнга, хотя Юнг явно отвергает такой подход. Завершая свою работу о синхронистичности, Юнг совместно с Паули предложил следующую квартерность гипотез как более полное и удовлетворительное объяснение природы [59].

При помощи такой модели микрофизика, глубинная психология и парапсихология могут быть сведены посредством рассмотрения архетипов как констант психофизической природы и творческих миро-упорядочивающих факторов. Относительная множественность этих архетипов на более глубоком уровне может быть разрешена в единстве unus mundus [60].

Последняя ситуация предполагается из структур-мандал коллективного бессознательного [61]. Согласно Юнгу, мандала — это психический эквивалент, а синхронистичные явления — парапсихологические эквиваленты unus mundus.

«Без сомнения, идея unus mundus основана на предположении, что множественность эмпирического мира покоится на лежащем в его основе единстве, а вовсе не на том, что два или более фундаментально отличных мира существуют бок о бок или смешаны друг с другом. Скорее, все разделенное и отличное принадлежит к одному и тому же миру, но это не мир чувств, а постулат, вероятность которого укрепляется тем фактом, что до сих пор никто не обнаружил мир, в котором известные законы природы неверны…

…Микрофизика пролагает дорогу в неизвестную сторону материи, как и комплексная психология, которая рвется на неизвестную сторону психики. Обе линии исследований совершили открытия, которые могут быть восприняты только в антиномиях, и обе они развили концепции, обнаруживающие примечательные аналогии» [62].

Если эти направления укрепятся в будущем, гипотеза единства объекта обоих исследований станет все более вероятной. Конечно, не стоит надеяться, что единая космическая основа когда-нибудь станет доступна для демонстрации, «но сегодня мы знаем это без всякого сомнения — эта эмпирическая видимость покоится на трансцендентной основе». Последняя «столь же физическая, сколь и психическая, и потому ни одна из них, кроме третьей, обладает нейтральной природой, которая в крайнем случае может быть ухвачена и намеках, поскольку ее сущность трансцендентна»[63].

Паули, опубликовавший свою работу о Кеплере вместе с эссе Юнга, исследует принцип синхронистичности Юнга с благосклонных позиций, причем не только в работе о Кеплере, но и в более позднем эссе «Naturwisson-cliaítliche und erkenntistheoretische Aspekte der Ideen vom Unbewussten» (Научные и эпистемологические аспекты идей о бессознательном) [64]. Он подчеркивал его возможную значимость для концепции биологической эволюции. Он также признает архетипическую значимость чисел, подчеркивая, что другие математические «первичные догадки», вроде догадки о континууме и бесконечности последовательностей чисел, могут быть архетипическими. Другим физиком, поддерживающим идею синхронистичности, был Дж. Т. Фрезер, редактор «Голосов времени» (The Voices of Time) [65]. Кроме того, в своей поздней всеобъемлющей работе «Время, страсть и знание» (Time, Passion, and Knowledge) Фрезер рассматривает идею Юнга о синхронистичности в нескольких местах во вполне благосклонном ключе [66].

Различные ученики Юнга описывали синхронистичность, такие как Аниэла Яффе в своей книге Themen bei С.G. Jung (Темы К.Г. Юнга), а также в работе Миф о смысле в работах К.Г. Юнга [67]. Также важно эссе Яффе «C.G. Jung und die Parapsychologie» («К.Г. Юнг и парапсихология») [68]. Хорошее описание взглядов Юнга дано в двух эссе Майкла Фордхема [69]. Ученик Юнга К.А. Мейер, часто обращавшийся к теме синхронистичности, защищает точку зрения, отличающуюся от взглядов Юнга в одном важном пункте, когда он становится близок к подходу Лейбница: а именно, он утверждает, что есть постоянная связь синхронистичности с отношениями ума-тела [70]. «Место», где они сходятся — представляет собой своего рода «тонкое тело». Он предполагает, что наряду со специальной теорией синхронистичности есть более общая теория, которую только предстоит развить. Юнг отвечает на это предположение, что на данный момент это только спекуляция, но соглашается, что в случае ее подтверждения взгляды на синхронистичность как относительно редкое явление нуждаются в коррекции [71]. Он, однако, не считал, что взгляды Мейера могут подтвердиться; он воспринимал отношения между Психэ и сомой как interactio, и синхронистичность в них вмешивается только в качестве исключения.

М. Ралли (М. Rhally), ученик Мейера (C.A. Meier), писал о предчувствии в синхронистичном смысле [72]. К.Т. Фрей-Верлин (С.Т. Frey-Wehrlin) сообщает о случае вещего сна [73]. Независимый психиатр Л.К. Клинг (L.C. Kling) предоставил описание архетипического символизма и синхронистичности в мировых событиях [74].

Критическое отношение демонстрирует К. Фридрихе (К. Friedrichs) [75], который хочет заменить слово синхронистичность на совпадение, поскольку не видит связи со временем, которую подчеркивает Юнг. Он также обвиняет Юнга в том, что тот не использует должным образом идею о психоидном целостном порядке в природе (что на самом деле противоречит его же описанию). Во второй части статьи Фридрихе говорит преимущественно о проблеме морфогенеза и возможной роли синхронистичности в эволюции. Это уже предполагал Паули. В том же журнале, где была опубликована статья Фридрихса, также появляется критический обзор юнговской идеи синхронистичности, выполненный Питером Урбаном (Peter Urban) [76]. Урбан понимает гипотезу Юнга гораздо лучше, чем Фридрихе, но верно указывает, что многие отдельные вопросы нуждаются в решении, что потребует совместной работы во многих дисциплинах. Как бы в противоположность Юнгу, он утверждает, что синхронистичность, каузальность и конечность могут сосуществовать как гипотезы, против чего Юнг, без сомнении, не стал бы возражать. Далее Урбан высказывает мнение, что Юнг недостаточно подчеркивал то, что синхронистичность — ото универсальный принцип. Он также принимает «магическую каузальность» Э. Ринггера (Е. Ringger), которую отвергал Юнг. Наконец, Урбан предлагает установить связь между временем и эмоцией. Можно заметить, что все три критика — Мейер, Урбан и Фридрихе — смущены спонтанностью и нерегулярностью синхронистичных явлений и что они предпочли бы вернуться к чему-то ироде представлений Лейбница о предустановленной гармонии. Мнения Юнга в этой связи уже были упомянуты.

Как мне кажется, в «акаузальной упорядоченности» и unus mundus мы уже находим ту концепцию, которую ищут эти критики, ведь особым качеством синхронистичности остается то, что происходит спорадически и случайно.

Как и Урбан, Эрнст Анрич (Ernst Anrich) заходит с более философских позиций в работе Physik und Tiefenpsychologie (Физика и глубинная психология) [77]. Анрих дает детальное описание точек соприкосновения между двумя областями и дополняет его ценным представлением возможных качественных и количественных аспектов чисел, как они встречаются в физике. Говоря о синхронистичности, он тем не менее не делает дальнейших заключений и не признает ключевой позиции, которую она, по моему мнению, занимает. Мэри Гэммен (Mary Gammon) провела ценное исследование, в котором связывает идею синхронистичности с теорией относительности Эйнштейна [78].

Юнг характеризовал синхронистичные события как парапсихологические явления. В соответствии с этим, живой интерес эти идеи вызвали преимущественно у парапсихологов. Ганс Бендер (Hans Bender) исследовал их более тщательно как возможное объяснение телепатических явлений. Совместно с Дж. Мишо (J. Mischo) он исследовал серию сновидений одной актрисы, содержащую более тысячи снов на предмет значимых совпадений с реальными ситуациями и пришел к следующему заключению: «Совпадения между снами и реальными ситуациями, похоже, относятся к оперативному типу „притяжения близких явлений“. По-видимому, больше можно извлечь с помощью модели синхронистичности (экстраординарного качества в самом событии), чем с помощью модели пси-способностей, в которой будущее событие рассматривается лишь как объект экстрасенсорного восприятия. Эти два взгляда не исключают друг друга, а дополняют» [79].

В современных попытках примирения между физиками и парапсихологами время от времени упоминается Юнг, например, на конгрессе «Квантовая физика и парапсихология», прошедшем в Женеве в 1974 г. Там он был упомянут К.Т.К. Чари (С.Т.К. Chari) и Н. Уайтменом (N. Whiteman), а также Артуром Кестлером (Arthur Koestler). Кроме того, в «Психических изысканиях» (Psychic Exploration), вышедших под редакцией Эдгара Митчелла (Edgar Mitchell), Юнг упоминается в различной связи; однако, идея синхронистичности там не обсуждается [80].

Несмотря на нападения на Юнга, основанные на непонимании, книга Кестлера «Корни совпадения» (The Roots of Coincidence) многое сделала для продвижения гипотезы синхронистичности [81]. Хотя сам Юнг явно это отрицал, Кестлер обвиняет его в истолковании архетипа как причины синхронистичных событий. Кестлер представляет собственную позицию «янусоликого холона» (Janus-faced holon) [82], которая, как верно отметил Натан Шварц-Салант (NathanSchwartz-Salant), не более чем копия юнговской идеи архетипа [83]. В своем эссе «Physik und Synchronizitaf» («Физика и синхронистичность»), с другой стороны, Кестлер более точно представляет взгляды Юнга [84]. Он также защищает гипотезу синхронистичности на конгрессе «Квантовая физика и парапсихология», упомянутом выше.

Фридберг Каргер (Friedberg Karger) упоминает работы Юнга в своем эссе «Paraphysik und Physik» (Парафизика и физика) [85]; однако, он находит, что гипотеза синхронистичности не имеет отношения к физике, поскольку не может быть исчислена статистически. Свен Крон (Sven Krohn) [86] с другой стороны, открыт по отношению к ней, а У. фон Лукаду (W. von Lucadou) и К. Корвахс (К. Kornwachs) [87] даже разработали математическую модель, в которую, как они считают, вписывается модель Юнга. Как упоминалось, Юнг подчеркивал близость архетипических натуральных чисел с принципом синхронистичности. В моей книге «Число и время» [88], а также в статье «Время и синхронистичность в аналитической психологии» (см. ниже), я попыталась обосновать отношения между числами и бессознательным математика, используя их собственные свидетельства, а также разработать качественный аспект представления чисел. Например, в древнем Китае число было чисто качественным и было неразрывно связано со временем. Оно означало согласованность, окрашенную моментом времени; то есть, оно было символом ритмически-темпоральных конфигураций. В этой связи я обнаружила, что численная система И-Цзин точно совпадает с системой кодов ДНК и РНК. То, что биохимия на Западе открыла как «информационные носители» давно было известно в Китае как численная порядковая основа для психофизических ситуаций. Остальная часть «Числа и времени» посвящена различию роли чисел в вероятностном исчислении от их роли в дивииации и игровых техниках, где числа появляются как указатели архетипических психических вероятностей качественных «каталогов ожиданий», то есть, как средства обращения к акаузальной упорядоченности. Наконец, я попыталась расширить концепцию unus mundus посредством использования мифологического материала.

Питер Урбан положительно отозвался о книге [89]. Он лишь подверг сомнению, что в одном из моих примеров мы имеем дело с субментальным мыслительным процессом, а не творческим озарением. Он также повторяет свою точку зрения, что каузальность и конечность следует применять единым образом.

Он принимает модель unus mundus.

Моя работа также была положительно принята физиком Эдвардом Расселом (Edward Russel). Он расширил мою идею о «континууме единого», движущемся через всю последовательность чисел представлением об «общем волновом уравнении», которое может разрешить любую проблему физики, которая может быть истолкована как гармонический «осциллятор», Это одна из самых фундаментальных структур в современной физике. Синолог Манфред Поркерт (Manfred Porkert) обратил внимание на значение гипотезы Юнга для понимания китайского научного мышления [90]. Китайский образ ци (ch’i), который означает одновременно психическую и физическую энергию как одно целое, в этой перспективе становится концепцией энергии, к которой мы на Западе начинаем приближается на несколько более усложненном уровне.

1. Richard Wilhelm, The Secret of the Golden Flower (1931), with foreword and commentary by C.G. Jung, trans. Cary F. Baynes, rev. ed. (San Diego: Harcourt Brace Jovanovich, 1962).

2. See C.G. Jung, «Richard Wilhelm: In Memoriam», in The Spirit in Man, Art, and Literature, vol. 15 of Collected Works N.

3. C.G. Jung, letter to Oeri, 4 January 1929, Letters, vol. 1 (Princeton: Princeton University Press, 1976), p. 58.

4. C.G. Jung, letter to Dr. B. Baur, 29 January 1934, Letters, vol. 1 (Princeton: Princeton University Press, 1973), p. 139.

5. C.G. Jung and Wolfgang Pauli, The Interpretation of Nature and the Psyche (New York: Pantheon Books, Bollingen Series LI, 1955).

6. Wilhelm von Scholz, Der Zufall und das Schicksal (Berlin: Deutsche Buchgemeinschaft, 1924).

7. Jung, letter to J.В. Rhine, 9 August 1954, Letters, vol. 2, p 181.

8. Cf. также важное письмо Юнга к Гансу Бендеру 6 марта 1958 г. Относительно экспериментов Райна, Letters, vol. 2, рр. 420-21.

9. Cf. Jung, «Synchronicity: An Acausal Connecting Principle», in The Structure and Dynamics of the Psyche, cw. 8, p 480.

10. Ibid., p. 453.

11. Ibid., pp. 477ff.

12. Jung, letter to Stephen I. Abrams, 5 March 1959, Letters, vol. 2, p. 490.

13. Jung, cw. 8, p. 494; also Letters, vol. 2, pp. 373ff., 398ff., 498.

14. Jung, letter to Valentine Brooke, 16 November 1959, Letters, vol. 2, p. 521; letter to Elisabeth Herbrich, 30 May 1960, Letters, vol. 2, p. 559.

15. Jung, letter to Stephen I. Abrams, 5 March 1959, Letters, vol. 2, p. 490.

16. Jung, cw. 8, p. 516.

17. Jung, «On the Nature of the Psyche», cw. 8, p. 225.

18. Ibid., pp. 229ff.

19. Cf. also Jung, letter to. В Rhine, 25 September 1953, Letters, vol. 2, p. 1261., and letter to Stephen I. Abrams, 21 October 1957, Letters, vol. 2, pp. 39811.; see also vol. I, p. 420f.

20. Cf. Jung, cw. 8, p. 228.

21. Jung, cw. 8, p. 234.

22. C.G. Jung, «Analytical Psychology and Education: Three Lectures», in The Development of Personality, cw. 17.

23. Jung, letter to John R. Smythies, 29 February 1952, Letters, vol. 2, p. 45f.

24. Ibid.

25. Jung, «Ein Astrologisches Experiment», Zeitschrift fur Para-psychologie und Grenzgebiete der Psychologie (1957), p. 87.

26. Jung, cw. 8, p. 482.

27. Ibid., pp. 426ff.

28. Ibid., p. 423.

29. Ibid., pp. 478, 460.

30. Cf. ibid., pp. 461ff., 485.

31. Cf. Jung, cw. 8, pp. 474-75; also letter to N., 25 October 1935, Letters, vol. 1, pp. 200–201, and letter to Hans Bender, 12 February 1958, Letters, vol. 2, pp. 414ff.

32. Cf. Jung, cw. 8, p. 500.

33. H. Driesch, Die Seele als elementarer Naturfaktor (Leipzig, 1903).

34. Jung, cw. 8, p. 493.

35. Ibid.

36. Ibid., p. 502.

37. Jung, letter to S Wieser, 7June 1951. Leiters, vol. 2, p. 18f.

38. C.G. Jung, «Das Syndrom des Schwebeerlebnisses unmit-telbar nach Kopfverletzungen», Der Nervenarzt 17 (1944) 181–210.

39. Jung, cw. 8, p. 509; cf. also letter to Mrs. Kekstein. Letters, vol. 1, p. 76.

40. Cf. Jung, «The Soul and Death». cw. 8, p. 409.

41. Jung, «Synchronicity», cw. 8, pp. 510–511.

42. Ibid., pp. 511–512.

43. James Jeans, Physics and Philosophy (Cambridge, 1942), p. 215. Cited in Jung, cw. 8, p. 513.

44. Jung, letter to Erich Neumann, IO March 1959, Leiters, vol. 2, p. 494.

45. Jung, cw. 8, pp. 516ff.

46. Paul Kämmerer, Das Gesetz der Serie (Stuttgart & Berlin, 1919).

47. Jung, cw. 8, p. 565f.

48. Arthur Koestler, The Pools of Coincidence (London: Hutchin-son, 1972).

49. Jung, cw8, p. 456.

50. Jung, letter to Patrick Evans, 1 September 1956, Letters, vol. 2, p. 327.

51. Jung, letter to Fritz Lerch, 10 September 1956, Letters, vol. 2, p. 54f.

52. Cp. течение обсуждения и связи с лекцией У. Новации «Die Idee einer Struktur der Wirklichkeit» (Идея структуры реальности) от 7 декабря 1957 г., Институт Юнга, Цюрих. Цит. с разрешения Ф. Риклин.

53. Е. Wigner, Symmetries and Reflections (Bloomington: Indiana University Press, 1967).

54. Jung, letter to E. L. Grant Watson, 9 February 1956, Letters, vol. 2, p. 288.

55. Ibid., p. 288L; also letter lo Stephen I. Abrams, 21 October 1957, Letters, vol. 2, p. 400.

56. Ibid., vol. 2, p. 398f.

57. Jung, cw. 8, p. 518.

58. Jung, cw. $, p 494.

59. Ibid., pp. 492ff.; Jung, letter to N., 7 September 1935, Letters, vol. 1, pp. 197-98.

60. Jung, letter to R.F.C Hull, 27 December 1958, Letters, vol. 2, pp. 469ff.

61. Jung, letter to Karl Schmid, 11 June 1958, Letters, vol. 2, pp. 445ff.

62. Jung, Mysterium Coniunctionis, cw. 14, p. 537. The Symhronidty Principle of C.G. Jung 227.

63. Ibid.

64. См. статью Wolfgang Pauli in Aufsatze und Vortrage tiber Physik und Erkenntnistheorie (Braunschweig, 1961), pp. 113-29.

65. J.T. Fraser (ed), The Voices of Time: A Comparative Survey of Man’s Views of Time as Experienced by the Sciences and by the Humanities (New York: Braziller, 1966; 2nd ed., Amherst: University of Massachusetts Press, 1981).

66. J. T. Fraser, Time. Passion, and Knowledge (New York: Braziller, 1975).

67. Anielajalfe, Themen bet C.G. Jung (Zurich: Daimon Verlag, 1985); Aniela Jaffe, The Myth of Meaning in the Work of C.G. Jung (Zurich: Daimon Verlag, 1984).

68. Aniela Jafle, «C.G. Jung und die Parapsychologie», Zeit-schrifi fur Parapsychologie und Grenzgebiete der Psychologie 4 (1960): 8-23.

69. Michael Fordham, New Developments in Analytical Psychology (London, 1957); and Michael Fordham, The Objective Psyche (London, 1958).

70. C.A. Meier. Zeitgemdsse Probleme der Traumlorschung, Kultur-und Staatswissenschaftliche Schriften 75, Zurich School of Technology (ETH), 1950.

71. См. Jung, cw. 8, para. 938, n. 70.

72. M. Rhally, «Varieties of Paranormal Cognition», in Spectrum Psychologiae: Festschrift zum 60. Geburtstag von С. A. Meier (Zurich, 1965), pp. 253-66.

73. С.T. Frey-Wehrlin, «Einprophetischer Traum», ibid.

74. L.C. Kling, «Archetypische Symbolik und Synchronizitaten im Weitgeschehen», Verborgene Welt 6 (1955): 273ff.

75. K. Friedrichs, «Uber Koinzidenz und Synchronizitat», Grenzgebiete der Wissenschaji 16 (1967).

76. Peter Urban, «Philosophische Aspekte der Synchronizitats-theorie», Grenzgebiete der Wissenschaji 17 (1968).

77. Emst Anrich, Moderne Physik und Tiefenpsychologie (Stuttgart, 1963).

78. M.R. Gammon, «Window into Eternity: Archetype and Relativity», Journal of Analytical Psychology 18 (1973): 11–24.

79. H. Bender andj. Mischo, «Prakognition in Traumserien», Zeitschriftjur Parapsychologie und Grenzgebiete der Psychologie 4 (1960–1961); 114–200; H. Bender, «Von sinnvol. len Zufallen», Zeitschrift (ur Parapsychologie und Grenzgebiete der Psychologie 15 (1973): 203-12; H. Bender, Verborgene Wirklichkeit (Freiburg: Olten, 1973).

80. Edgar AAitchelI (ed.). Psychic Exploration (New York: Putnam, 1974).

81. Arthur Koestler, The Roots of Coincidence (London: Hutchinson, 1972).

82. Ibid., pp. 112ff.

83. Nathan Schwartz-Salant, «A Psychologist’s View», Quadrant 8 (1975):65–69.

84. Arthur Koestler, «Physik und Synchroiiizitat, Zeitschrift für Parapsy chologie und Grenzgebiete der Psychologie» 15 (1973) 1-14.

85. Friedberg Karger, «Paraphysik und Physik», ibid., pp. 148-58.

86. Sven Krohn, «Einige philosophische und theoretische Impli-kationen der Parapsychologie», Grenzgebiete der Wissenschali 16 (1967):19–26.

87. W. von Lucadou and K. Kormvachs, «Grundziige einer Theorie paranormaler Phänomene», Zeitschrift jur Parapsychologie und Grenzgebiete der Psychologie 17 (1975):73 87.

88. Marie-Louise von Franz, Number and Time (Evanston, 111.: Northwestern University Press, 1974).

89. Peter Urban, «Philosophische Aspekte der Synchronizi-tatstheorie, Grenzgebiete der Wisenschafi» 17 (1968):347-57.

90. Manfred Porkert, «Wissenschaftliches Denken im alten China», Antaiosl, no. 6 (1961):532-51.