Психиатр

Глава 60

Как только работа суда возобновилась, доктор Шмидт вызвал для дачи показаний Оливье Рида, постоянного клиента бара «Гавана». Темноволосый мужчина в тридцать два года выглядел на все сорок: в глаза сразу бросались избыточный вес и болезненный цвет лица, что свидетельствовало о чрезмерном употреблении алкоголя, выкуренных сигаретах и бессонных ночах. Он был одет во все черное — костюм, рубашку, галстук, что для него, как и большинства людей его поколения, представлялось верхом шика. Тем не менее в его облике чувствовалась застенчивость, впечатление усугублялось маленькими бегающими глазками.

Как большинство свидетелей, кто оказывался в суде у барьера, тем более по столь серьезному делу, Рид явно волновался, что усилило присущий ему печальный дефект заикания.

— Свидетель Оливье Рид, где вы были вечером пятнадцатого июля этого года в девять часов тридцать минут?

— В б-б-б-б…

— Не торопитесь, располагайте своим временем, господин Рид.

— В ба-ба-баре Гав-Гав-Гава…

— «Гавана»? В баре «Гавана»?

— Да! — сказал он с широкой улыбкой, приоткрывшей мелкие и редкие зубы.

— Можно ли сказать, что вы являетесь его постоянным клиентом?

— Д-д-д-да, м-м-м-мо-мо-можно сказать!

— Был ли у вас какой-то особый повод находиться там вечером пятнадцатого июля?

— Ну… да, был небольшой частный п-п-п-празд-ник для Ж-ж-жи-жиг-жиг-голо.

— Настоящее имя Жиголо — Дино Ди Паскуали, не так ли?

— Д-да, э-э-это так.

— Видели ли вы в тот вечер мадемуазель Шилд в баре?

Свидетель повернулся сначала к Катрин, которую явно находил очень привлекательной, а затем снова к доктору Шмидту и сказал:

— Да.

— В котором часу вы заметили ее в первый раз?

— В полночь.

— Вы уверены, что именно в это время?

— Да.

— Как вы можете быть в этом уверенным?

— Именно в полночь мы открыли шампанское, так как годовщина у Жиголо наступала шестнадцатого числа. И мадемуазель Шилд поцеловала его, как и все остальные женщины.

Он явно был доволен тем, что удалось произнести всю фразу на одном дыхании.

— Произошло ли что-нибудь между этим, как вы говорите, Жиголо и присутствующей здесь мадемуазель Шилд после того, как женщины поцеловали Жиголо?

— Да.

— Вы можете нам сказать что?

— Они-они-они… т-т-тан-тан-танцевали вместе.

— Как долго?

— Ну, они танцевали очень, как сказать… Можно сказать, что они занимались любовью, кружась в танце… — наконец выговорил он залпом.

— Что вы имеете в виду, когда говорите «занимались любовью»? Хочу напомнить, что вы находитесь в суде и дали присягу и то, что вы собираетесь сказать, очень важно: от этого зависит жизнь четверых людей. Итак, что именно значит: «Можно сказать, что они занимались любовью, кружась в танце»?

— Ну, как сказать, они т-т-так себя держали… их ноги были очень… как сказать… одна нога Жиголо была между ногами мадемуазель Шилд. Они п-п-п-приклеились друг к другу. Она висела на его шее. Они д-д-ддол-долго ц-ц-ц-цел-целовались. А Жиголо держал ее за я-я-я-ягодицы. Э-э-э-это был настоящий спек-спек-спек-такль!

В зале поднялся шепот, а лицо Пола Кубрика медленно вытягивалось. Образ невинной девушки разрушался прямо на глазах!

— Понимаю. Что произошло дальше?

— Ну, потом о-о-о-ни вышли через зад-зад-заднюю дверь.

— Задняя дверь? Что это на самом деле?

— Это д-д-д-верь, которая ведет в ма-ма-ма-лень-кий д-д-вор позади б-б-ба-ра.

— Не могли бы вы немного рассказать об этом дворике?

Свидетель сначала улыбнулся, а потом пояснил:

— Там пр-пр-про-исходит в-в-всякое…

— Не могли бы вы уточнить?

— Клиенты ходят туда, чтобы припудрить нос.

— «Припудрить нос», что именно вы имеете в виду?

— Нюхнуть кокаина. А также чтобы за-за-за-няться любовью.

— Вы говорите, что клиенты ходят туда специально для того, чтобы заняться любовью? Это немного странно, не правда ли?

— Но в-в-в-ы же в Х-х-хэмп-хэмп-тоне!

При этой фразе, произнесенной самым серьезным тоном, публика грохнула от смеха.

— Я благодарю вас, господин Рид, у меня все.

Рид явно почувствовал облегчение, оттого что все закончилось, но судья велел ему оставаться на месте, заметив:

— Подождите немного, господин Рид, доктор Кубрик, возможно, тоже захочет задать вам вопросы.

— Да, ваша честь, — сказал молодой прокурор, бросив в досье последний взгляд.