Психология разведывательного анализа

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Ричардс Дж. Хойер мл. «Психология разведывательного анализа»

Оглавление

Предисловие автора

Предисловие

Введение

ЧАСТЬ I - НАШИ ПСИХИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ

Глава 1 Думать о мышлении

Глава 2. Восприятие: Почему мы не видим того, что можно увидеть?

Глава 3. Память: Как мы запоминаем то, что знаем?

ЧАСТЬ II-ИНСТРУМЕНТЫ ДЛЯ МЫШЛЕНИЯ

Глава 4. Стратегии аналитического суждения: Преодоление пределов неполной информации

Глава 5. Вам действительно нужна дополнительная информация?

Глава 6 Сохраняя открытость ума

Глава 7 Структурирование аналитических задач

Глава 8. Анализ конкурирующих гипотез

ЧАСТЬ III-КОГНИТИВНЫЕ ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ

Глава 9. Что такое когнитивные предубеждения?

Глава 10. Предвзятость в оценке доказательств

Глава 11. Предвзятость в восприятии причин и следствий

Глава 12. Ошибки при оценке вероятностей

Глава 13. Предвзятое отношение к оценке разведывательной информации

ЧАСТЬ IV - ВЫВОДЫ

Глава 14 Совершенствование разведывательного анализа

Предисловие автора

В этом томе собраны и переизданы, с некоторым редактированием, обновлением и дополнениями, статьи, написанные в 1978-86 гг. для внутреннего пользования в Управлении разведки ЦРУ. Четыре из этих статей также были опубликованы в журнале разведывательного сообщества "Исследования в области разведки" в тот период. Информация является относительно вечной и по-прежнему актуальной для бесконечного поиска лучших аналитических материалов.

Статьи основаны на обзоре литературы по когнитивной психологии, посвященной тому, как люди обрабатывают информацию и выносят суждения о неполной и неоднозначной информации. Я отобрал эксперименты и результаты, которые представляются наиболее актуальными для анализа разведданных и наиболее нуждающимися в доведении до сведения аналитиков разведки. Затем я перевел технические отчеты на язык, понятный аналитикам разведки, и интерпретировал релевантность этих результатов для проблем, с которыми сталкиваются аналитики разведки.

В результате получился компромисс, который не может полностью удовлетворить ни психологов-исследователей, ни аналитиков разведки. Когнитивные психологи и специалисты по анализу решений могут пожаловаться на чрезмерное упрощение, а читателю, не являющемуся психологом, придется усвоить новую терминологию. К сожалению, психические процессы настолько сложны, что для их обсуждения требуется специализированная лексика. Аналитики разведки, которые читали и серьезно размышляли о природе своего ремесла, не должны испытывать трудностей с этой книгой. Тем же, кто бороздит девственные просторы, может потребоваться серьезное усилие.

Я хочу поблагодарить всех, кто высказал свои замечания и предложения по проекту этой книги: Джека Дэвиса (который также написал введение); четырех бывших аналитиков Разведывательного управления (РУ), чьи имена не могут быть здесь названы; моего нынешнего коллегу, профессора Теодора Сарбина; и моего редактора в Центре изучения разведки ЦРУ Хэнка Аппельбаума. Все они внесли множество существенных и редакционных предложений, которые в значительной степени помогли сделать эту книгу лучше.

-Ричардс Дж. Хойер, мл.

Предисловие

Впервые я познакомился с творчеством Дика Хойера около 18 лет назад и до сих пор не забыл, какое сильное впечатление оно на меня произвело. Это было примерно в середине моей карьеры аналитика разведки. После полутора десятилетий опыта и возможности в течение последних нескольких лет изучить множество исторических случаев с использованием архивных материалов бывшего СССР и режимов Варшавского договора, чтение последней работы Хойера вызвало еще больший резонанс.

Из первых рук я знаю, что многие сотрудники ЦРУ скептически относятся к трактатам по аналитической эпистемологии. Это вполне объяснимо. Слишком часто такие трактаты заканчиваются предписанием моделей в качестве ответов на проблему. Эти модели, похоже, не имеют практической ценности для разведывательного анализа, который проводится не на семинаре, а в быстро меняющемся мире политики. Но главная проблема, которую рассматривает Хойер, заключается не в этом.

То, что Хойер так четко и эффективно изучает, - это то, как человеческий мыслительный процесс строит свои собственные модели, с помощью которых мы обрабатываем информацию. Это не феномен, присущий только интеллекту; как показывает исследование Хойера, это часть естественного функционирования человеческого когнитивного процесса, и это было продемонстрировано в самых разных областях - от медицины до анализа фондового рынка.

Сам процесс анализа усиливает эту естественную функцию человеческого мозга. Анализ обычно предполагает создание моделей, хотя они могут и не называться таковыми. Мы формируем определенные представления и ожидания относительно причинно-следственных связей, а затем обрабатываем и интерпретируем информацию через эти модели или фильтры.

Обсуждение в главе 5 вопроса о пределах ценности дополнительной информации заслуживает, на мой взгляд, особого внимания - особенно для

Дуглас МакИчин - бывший заместитель директора ЦРУ по разведке. После 32 лет работы в Агентстве он ушел в отставку в 1997 году и стал старшим научным сотрудником Школы государственного управления имени Джона Ф. Кеннеди при Гарвардском университете.

Она иллюстрирует, что слишком часто новая информация оценивается и обрабатывается в рамках существующей ана-литической модели, а не используется для переоценки предпосылок самой модели. Пагубные последствия этой естественной человеческой тенденции вытекают из смысла существования организации, созданной для получения особой, критически важной информации, доступной только тайными средствами, и для проведения анализа, интегрирующего эту особую информацию с общей базой знаний.

Сомневаюсь, что кто-то из ветеранов разведки сможет прочитать эту книгу и не вспомнить случаи, когда описанные Хойером ментальные процессы негативно сказывались на качестве анализа. Сколько раз мы сталкивались с ситуациями, когда совершенно правдоподобные предпосылки, основанные на солидном опыте, использовались для построения логически обоснованного прогноза - с практически единодушным согласием, - но оказывалось, что он ошибочен? В скольких из этих случаев, оглядываясь назад, мы определили, что проблема была не в логике, а в том, что одна из предпосылок, какой бы правдоподобной она ни казалась в тот момент, оказалась неверной? В скольких случаях мы были вынуждены признать, что ошибочная посылка не была основана на эмпирических данных, а скорее являлась выводом, сделанным на основе собственной модели (иногда называемой предположением)? А в скольких случаях уже постфактум выяснялось, что имелась информация, которая должна была дать основание поставить под сомнение одну или несколько предпосылок, и что изменение соответствующей предпосылки (предпосылок) изменило бы аналитическую модель и привело бы к другому результату?

Общепринятым средством устранения недостатков в анализе и оценках разведывательных данных - наиболее громко заявляемым после "провалов" разведки - является значительное увеличение числа специалистов. Исследование Хойера и цитируемые им работы бросают серьезный вызов этому общепринятому мнению. Данные показывают, что опыт сам по себе не защищает от обычных аналитических ошибок, присущих человеческому мыслительному процессу. Этот тезис был продемонстрирован во многих областях, помимо разведывательного анализа.

Обзор печально известных провалов разведки показывает, что алетические ловушки попадались экспертам не реже, чем кому-либо другому. Более того, данные показывают, что, когда эксперты становятся жертвами этих ловушек, последствия могут усугубляться доверием, которое придается экспертам - как с их собственной точки зрения, так и с точки зрения других.

Эти наблюдения ни в коем случае не следует воспринимать как принижение ценности экспертизы.

Несмотря на меньшие предупреждения об информационной перегрузке, не существует такого понятия, как слишком много информации или опыта. И мои собственные наблюдения за аналитиками ЦРУ, сидящими за одним столом с публично известными экспертами, дают мне большую уверенность в том, что нападки на проблему экспертизы крайне неуместны. Главное различие заключается в том, что одна группа имеет возможность продвигать свою репутацию в журналах, а другая работает в закрытой среде, где основными читателями являются представители самой сложной аудитории в мире разведки - политического сообщества.

В выступлении Хойера прослеживается мысль о том, что знания и опыт являются необходимым, но недостаточным средством для того, чтобы сделать анализ разведданных особым продуктом, каким он должен быть. Науке анализа должны быть посвящены совместные усилия. Эти усилия должны начинаться с четкого понимания сильных и слабых сторон основного аналитического механизма - человеческого разума и того, как он обрабатывает информацию.

Я считаю, что в том, как аналитики разведки определяют себя, есть значительный культурный элемент: Являемся ли мы экспертами по существу, работающими в ЦРУ, или же мы профессиональные аналитики и сотрудники разведки, чья компетентность заключается в нашей способности быстро адаптироваться к различным вопросам и проблемам и эффективно их анализировать? В мире в целом экспертные знания по существу гораздо более многочисленны, чем знания в области аналитических наук и умственной обработки информации человеком. Дик Хойер ясно дает понять, что от ловушек, которые человеческий ментальный процесс ставит перед аналитиками, невозможно избавиться - они являются частью нас. Что можно сделать, так это научить людей искать и распознавать эти ментальные препятствия, а также разрабатывать процедуры, направленные на их преодоление.

Учитывая центральную роль аналитической науки для разведывательной миссии, ключевой вопрос, который ставит перед собой книга Хойера, таков: По сравнению с другими областями нашей деятельности, прилагаем ли мы соразмерные усилия к изучению аналитической науки в качестве профессионального требования? Как соотносятся усилия и обязательства в этой области с, например, усилиями и обязательствами по развитию навыков письма аналитиков?

Книга Хойера не претендует на то, чтобы стать последним словом в этом вопросе.

Надеюсь, это станет стимулом для дальнейшей работы.

Введение

Совершенствование разведывательного анализа в ЦРУ: Вклад Дика Хойера

Джек Дэвис

Я приветствую Центр изучения разведки ЦРУ за то, что работа Ричардса Дж. Хойера-младшего по психологии разведывательного анализа стала доступна новому поколению практиков и ученых в области разведки.

Идеи Дика Хойера о том, как улучшить анализ, сосредоточены на том, чтобы помочь аналитикам компенсировать ограничения человеческого разума при решении сложных проблем, которые обычно включают в себя неоднозначную информацию, множество игроков и изменчивые обстоятельства. В неспокойном мире после окончания холодной войны таких многогранных оценочных задач стало очень много.

Послание Хойера аналитикам можно сформулировать, процитировав два предложения из главы 4 этой книги:

Аналитики разведки должны осознанно подходить к процессу анализа. Они должны думать о том, как они выносят суждения и делают выводы, а не только о самих суждениях и выводах.

Идеи Хойера применимы к любой аналитической деятельности. В этом "Введении" я сосредоточился на его влиянии - и влиянии других выдающихся мыслителей в области анализа разведданных - в ЦРУ, потому что это учреждение, которое Хойер, его предшественники и я сам знаем лучше всего, поскольку провели там большую часть своей карьеры в разведке.

Во время своей карьеры в ЦРУ Джек Дэвис служил в Управлении разведки (УР), Национальном совете по разведке и Управлении по подготовке кадров. Сейчас он независимый консультант, специализирующийся на разработке и обучении аналитическому ремеслу. Среди его публикаций - "Неопределенность, неожиданность и предупреждение" (Uncertainty, Surprise, and Warning, 1996).

Ведущие факторы, влияющие на качество анализа

Аналитики разведки, стремясь выносить обоснованные суждения, постоянно сталкиваются с проблемами, связанными со сложностью вопросов, которыми они занимаются, и с требованиями, предъявляемыми к ним в отношении своевременности и объема аналитической работы. Четыре сотрудника Агентства за десятилетия своей работы внесли значительный вклад в решение этих проблем, связанных с качеством анализа.

В мой короткий список людей, оказавших наибольшее положительное влияние на анализ ЦРУ, входят Шерман Кент, Роберт Гейтс, Дуглас МакИчин и Ричардс Хойер. Методология моего выбора была проста. Я спросил себя: Чьи идеи оказали на меня наибольшее влияние за четыре десятилетия моей практики, преподавания и написания статей об анализе?

Шерман Кент

Новаторский вклад Шермана Кента в анализ не уложишь в пару абзацев, и я отсылаю читателей к более подробным статьям в других изданиях.3 Здесь я рассматриваю его общее наследие для аналитической профессии.

Кент, профессор европейской истории в Йельском университете, во время мировой войны работал в исследовательском и аналитическом отделе Управления стратегических служб.

II. Во время учебы в Национальном военном колледже в конце 1940-х годов он написал влиятельную книгу "Стратегическая разведка для американской мировой мощи". С 1950 по 1967 год он занимал пост заместителя председателя, а затем председателя Совета по национальным оценкам при Министерстве обороны США.

Самым большим вкладом Кента в качество анализа было определение почетного места аналитика - вдумчивого человека, "применяющего инструменты разума и научный метод" - в мире разведки, где как тогда, так и сейчас доминировали коллекторы и операторы. Во втором (1965 г.) издании книги "Стратегическая разведка" Кент, провозглашая центральную роль аналитика, учитывал наступление компьютерной эры, а также человеческие и технические коллекторы:

Какими бы сложными ни были головоломки, которые мы пытаемся разгадать, и какие бы изощренные методы мы ни использовали для сбора

См., в частности, несекретный вступительный очерк редактора и "Дань уважения" Гарольда П. Форда в книге "Дональд П. Стьюри, Шерман Кент и Совет по национальным оценкам: Collected Essays (CIA, Center for the Study of Intelligence, 1994). Здесь и далее цитируется как Стьюри, Кент.

Если вы будете собирать кусочки и хранить их, то никогда не наступит время, когда вдумчивый человек будет вытеснен высшим интеллектуальным устройством.

Если говорить более конкретно, Кент выступал за применение методов "научного" изучения прошлого для анализа сложных текущих ситуаций и оценки вероятных будущих событий. Как строгий "беспристрастный" анализ может рассечь пробелы и двусмысленности информации о давно прошедших событиях и указать на наиболее вероятное объяснение, утверждал он, так и способности критического ума могут обратиться к событиям, которые еще не прошли, чтобы определить наиболее вероятные варианты развития событий4.

Для этого Кент разработал концепцию аналитической пирамиды, включающей широкую базу фактической информации и стороны, состоящие из обоснованных предположений, которые указывали на наиболее вероятный сценарий будущего в вершине.

В своей прозелитической деятельности и на практике Кент боролся с бюрократическими и идеологическими предубеждениями, которые он считал препятствиями на пути к здравому анализу, и с неточными оценочными терминами, которые, по его мнению, мешали донести до читателей четкую информацию. Хотя он знал о том, что сейчас называется когнитивными предубеждениями, его работы призывают аналитиков "делать выбор" без особого обсуждения того, как можно преодолеть ограничения человеческого разума.

Сегодня мало кто из аналитиков Агентства читает Кента. Но он оказал заметное влияние на предыдущие поколения аналитиков и менеджеров, и его работы продолжают оказывать косвенное влияние на практикующих аналитиков.

Роберт Гейтс

Боб Гейтс занимал должности заместителя директора Центральной разведки (1986-1989 гг.) и главного инспектора (1991-1993 гг.). Но наибольшее влияние на качество аналитической работы ЦРУ он оказал в 1982-1986 годах, когда занимал должность заместителя директора по разведке (DDI).

Шерман Кент, "Написание истории", второе издание (1967). Первое издание было опубликовано в 1941 году, когда Кент был ассистентом профессора истории в Йеле. В первой главе "Почему

История", он представил идеи и рекомендации, которые позже адаптировал для анализа разведданных.

Кент, "Оценки и влияние" (1968), в книге Steury, Kent.

Изначально получив образование политолога, Гейтс защитил докторскую диссертацию по советским исследованиям в Джорджтауне, одновременно работая аналитиком в ЦРУ. В 1970-х годах он работал в Совете национальной безопасности и получил бесценные знания о том, как политики используют анализ разведданных. Высокоинтеллектуальный, исключительно трудолюбивый и искушенный в бюрократическом искусстве, Гейтс был назначен главным инспектором Уильямом Кейси на должность DDI в значительной степени потому, что он был одним из немногих инсайдеров, которых нашел Кейси и которые разделяли мнение главного инспектор о том, что Кейси считал вопиющими недостатками в работе аналитиков Агентства.6 Мало кто из аналитиков и руководителей, которые слышали его, забыли о бескровной критике Гейтсом работы аналитиков в его "инаугурационной" речи в 1982 году в качестве DDI.

Большая часть публичных комментариев о Гейтсе и аналитике Агентства касалась обвинений в политизации, выдвинутых против него, и его защиты от этих обвинений во время слушаний в Сенате по поводу его утверждения в 1991 году на пост главного инспектора. Накал этих дебатов медленно рассеивался среди аналитиков ЦРУ, что нашло отражение на страницах "Исследований в области разведки" - журнала Агентства, основанного Шерманом Кентом в 1950-х годах7.

Я не знаю ни одной письменной ретроспективы вклада Гейтса в анализ Агентства. Мое знакомство с его идеями об анализе произошло в основном благодаря сотрудничеству на расстоянии вытянутой руки в организации и проведении учебного курса Агентства под названием "Семинар по успехам и неудачам разведки".8 Во время его пребывания на посту DDI лишь в редких случаях можно было поговорить с аналитиками или руководителями, не получив дополнительных точек зрения, вдумчивых и иных, на то, что Гейтс делал для изменения анализа ЦРУ.

Идеи Гейтса по преодолению того, что он считал изолированной, дряблой и непоследовательной аргументацией, заключались в том, что важно проводить различие между тем, что аналитики знают, и тем, во что они верят, то есть четко определять, что является "фактом" (или достоверной информацией), а что - мнением аналитика (которое должно быть убедительно подкреплено доказательствами).

Кейси, в самом начале своего пребывания на посту главного инспектора (1981-1987 гг.), сказал мне, что проблема аналитиков Агентства заключается в том, что они прошли путь от сидения на задних лапках в университетах до сидения на задних лапках в ЦРУ, не видя реального мира.

"Слушания Гейтса: Политизация и советский анализ в ЦРУ", Studies in Intelligence (Spring 1994). "Сообщение редактору: The Gates Hearings: Предвзятый отчет", Studies in Intelligence (Fall 1994).

Главный детектив-инспектор Кейси попросил учебный отдел Агентства организовать этот семинар, чтобы аналитики, по крайней мере, могли учиться на собственных ошибках. Старший инспектор Гейтс внимательно изучил заявление о целях семинара, план занятий и список обязательной литературы.

Однако основное влияние Гейтса было связано с практикой - с его непосредственным участием в реализации своих идей. Используя свои полномочия DDI, он критически просматривал почти все углубленные оценки и статьи по текущей разведке перед публикацией. С помощью своего заместителя и двух сменяющих друг друга помощников из числа молодых менеджеров Гейтс резко повысил стандарты рецензирования DDI - по сути, от "мне кажется, что все хорошо" до "покажите мне ваши доказательства".

По мере того как множество отклоненных Гейтсом проектов возвращалось обратно менеджерам, которые их одобрили, сопровождаемые комментариями DDI о несогласованности, отсутствии ясности, предвзятости по существу и плохо подкрепленных суждениях, вся цепочка проверки становилась гораздо более строгой. Аналитики и их руководители повысили свои стандарты, чтобы избежать боли от осуждения DDI. На карту были поставлены как карьерный рост, так и самолюбие.

Быстрое и резкое повышение внимания аналитиков и руководителей к обоснованию своих суждений по существу, вероятно, не имело прецедентов в истории Агентства. Однако долгосрочные выгоды от интенсификации процесса анализа оказались более ограниченными, поскольку недостаточно внимания уделялось разъяснению практических методов работы, которые способствовали бы аналитической обоснованности. Не один участник процесса заметил, что отсутствие руководства по соблюдению стандартов Гейтса привело к большому количеству "прокручивания колес".

Влияние Гейтса, как и Кента, следует рассматривать в двух плоскостях. С одной стороны, в наши дни мало кто читает работы Гейтса, посвященные аналитическому ремеслу. Но даже несмотря на то, что при его преемниках процесс рецензирования его работ перед публикацией был прекращен, устойчивое представление о его стандартах по-прежнему заставляет многих менеджеров и аналитиков, которые на собственном опыте убедились в его критике, не спешить с выводами.

Дуглас МакИчин

Даг МакИчин (Doug MacEachin), DDI с 1993 по 1996 год, стремился обеспечить важный компонент для внедрения надежных аналитических стандартов: корпоративные стандарты профессиональной деятельности для аналитиков. В частности, эта новая технология была направлена на то, чтобы уделить достаточное внимание когнитивным проблемам при оценке сложных вопросов.

МакИчин изложил свои взгляды на недостатки и исправления в аналитической работе Агентства в книге "The Tradecraft of Analysis: Вызовы и перемены в ЦРУ.9 Мой комментарий о его вкладе в развитие здравого анализа также основан на серии обменов мнениями с ним в 1994 и 1995 годах.

Университетская специализация МакИчина - экономика, но он также проявлял большой интерес к философии. Его карьера в агентстве, как и карьера Гейтса, включала длительную командировку в офис, занимающийся разработкой политики. Из этого опыта он вынес новое понимание того, что представляет собой "добавочная стоимость" ин-теллигенции, полезная для политиков. Впоследствии, будучи старшим менеджером ЦРУ по вопросам контроля над вооружениями, он регулярно общался с группой жестко настроенных политических чиновников, которые прямо говорили ему, что работает в качестве эффективной поддержки политики, а что нет.

К тому времени, когда МакИчин стал DDI в 1993 году, политика Гейтса, предусматривавшая предварительное рецензирование перед публикацией почти всех аналитических исследований DI, была прекращена. МакИчин использовал другой подход: он читал - в основном по выходным - и размышлял над многочисленными уже опубликованными аналитическими работами ИР. Ему не понравилось то, что он нашел. По его словам, примерно треть документов, призванных помочь процессу выработки политики, не содержала внятной аргументации для повышения достоверности суждений разведки, а еще треть страдала от недостатков аргументации. Этот опыт, а также давление на ЦРУ с целью повышения эффективности аналитической работы в связи с предполагаемыми "провалами разведки" в связи с вторжением Ирака в Кувейт, побудили его принять решение о начале новых масштабных усилий по повышению аналитических стандартов.

МакИчин пропагандировал подход к структурированной аргументации под названием "анализ ключевых переменных", в который он ввел мускулистые термины, призванные преодолеть отвращение многих специалистов ЦРУ к академической терминологии. Стандартный академический термин "ключевые переменные" стал "драйверами". "Гипотезы", касающиеся движущих сил, стали "стержнями" - предположениями, лежащими в основе аргументации, и они должны были быть четко сформулированы. МакИчин также призвал уделять больше внимания аналитическим процессам, позволяющим предупреждать политиков об изменениях в обстоятельствах, которые повышают вероятность альтернативных сценариев.

Незасекреченный документ, опубликованный в 1994 году Рабочей группой по реформе разведки, созданной в 1992 году Консорциумом по изучению разведки, Вашингтон, округ Колумбия.

Беседа между МакИчином и автором этого Введения, 1994 год.

Таким образом, МакИчин работал над созданием систематических и прозрачных стандартов для определения того, насколько аналитики справлялись со своими обязанностями по критическому мышлению. Чтобы распространить понимание и применение стандартов, он поручил провести семинары по анализу стержней для руководителей и подготовить серию заметок по аналитическому ремеслу. Он также распорядился отслеживать результаты работы ИР по стандартам аналитического мастерства и признавать образцовые оценки. Возможно, самым амбициозным было то, что он проследил за тем, чтобы обучение стандартам анализа было включено в новый учебный курс "Tradecraft 2000". Почти все руководители и аналитики ИР прошли этот курс в 1996-97 годах.

На момент написания этой статьи (начало 1999 г.) долгосрочная устойчивость инициатив МакИчина в области торговли еще не ясна. Но многое из того, за что он выступал, сохранилось до сих пор. Многие аналитики ИР используют вариации его концепции "стержня" для составления обоснованных прогнозов. В сфере обучения "Tradecraft 2000" был вытеснен новым курсом, в котором те же концепции преподаются начинающим аналитикам. Но примеры того, что МакИчин назвал бы плохо обоснованным анализом, встречаются до сих пор. Очевидно, что необходима постоянная бдительность, чтобы не допустить попадания такого анализа в продукты ИР.

Ричардс Хойер

Дик Хойер был - и остается - гораздо менее известным в ЦРУ, чем Кент, Гейтс и МакИчин. Он не получил того широкого признания, которым пользовался Кент как отец профессионального анализа, и не обладал теми бюрократическими полномочиями, которыми Гейтс и МакИчин могли пользоваться в качестве заместителей директора. Но его влияние на качество анализа Агентства, вероятно, было не менее важным, чем их.

Хойер получил степень по философии в 1950 году в Уильямс-колледже, где, как он отмечает, его увлек фундаментальный эпистемологический вопрос: "Что такое истина и как мы можем ее узнать?". В 1951 году, будучи аспирантом Калифорнийского университета в Беркли, он был завербован в ЦРУ в ходе подготовки к Корейской войне. Вербовщиком был Ричард Хелмс, ветеран OSS и восходящий игрок в тайной службе Агентства. Будущий главный инспектор Хелмс, по словам Хойера, искал кандидатов на работу в ЦРУ среди недавних выпускников Уильямс-колледжа, его собственной альма-матер. У Хойера было дополнительное преимущество, как бывший редактор газеты колледжа, должность которого Хелмс занимал около 15 лет назад11.

В 1975 году, после 24 лет работы в Управлении операций, Хойер перешел в ИР. Его прежний академический интерес к тому, как мы узнаем правду, был возрожден двумя событиями. Одним из них было его участие в расследовании скандального дела перебежчика из КГБ СССР Юрия Носенко. Другой - изучение новых подходов к методологии социальных наук во время получения степени магистра в области международных отношений в европейском кампусе Университета Южной Калифорнии.

К моменту выхода на пенсию в 1979 году Хойер возглавлял отдел методологии в отделе политического анализа ИР. Большинство глав этой книги он первоначально подготовил в виде отдельных статей в период с 1978 по 1986 год; многие из них были написаны для ИР после его выхода на пенсию. Он обновил статьи и подготовил некоторые новые материалы для включения в эту книгу.

Центральные идеи Heuer

В работах Дика Хойера есть три основополагающих момента, касающихся когнитивных проблем, с которыми сталкиваются аналитики разведки:

Разум плохо приспособлен к тому, чтобы эффективно справляться как с присущей ему неопределенностью (естественный туман, окружающий сложные, неопределенные вопросы разведки), так и с наведенной неопределенностью (искусственный туман, созданный операциями отрицания и обмана).

Даже более глубокое осознание когнитивных и других "немотивированных" предубеждений, таких как тенденция видеть информацию, подтверждающую уже готовое суждение, ярче, чем "опровергающую" информацию, само по себе мало помогает аналитикам эффективно справляться с неопределенностью.

Инструменты и методы, позволяющие аналитику применять более высокий уровень критического мышления, могут существенно улучшить анализ сложных вопросов, информация по которым неполна, неоднозначна и часто намеренно искажена. Ключевыми примерами такого интеллектуальные устройства включают в себя методы структурирования информации, оспаривания предположений и изучения альтернативных интерпретаций.

Следующий отрывок из статьи Хойера 1980 года под названием "Восприятие: Почему мы не можем увидеть то, что должно быть увидено?" показывает, что его идеи были схожи или совместимы с концепциями анализа стержней МакИчина.

Учитывая трудности, возникающие при обработке человеком сложной информации, разумная система управления должна:

Поощряются продукты, которые (а) четко определяют свои предположения и цепочки умозаключений и (б) указывают степень и источник неопределенности, связанной с выводами.

Особое внимание уделяйте процедурам, которые выявляют и развивают альтернативные точки зрения - аналитические дебаты, "дьявольские призывы", междисциплинарные мозговые штурмы, конкурентный анализ, внутрифирменная экспертная оценка продукции и привлечение внешних экспертов.

Хойер подчеркивает как ценность, так и опасность ментальных моделей, или установок мышления. Во вступительной главе книги, озаглавленной "Мышление о мышлении", он отмечает, что:

[Аналитики] строят свою собственную версию "реальности" на основе информации, поступающей от органов чувств, но эта сенсорная информация опосредована сложными психическими процессами, которые определяют, какая информация принимается во внимание, как она организуется и какое значение ей приписывается. На то, что люди воспринимают, насколько легко они это воспринимают и как они обрабатывают информацию после ее получения, сильно влияют прошлый опыт, образование, культурные ценности, ролевые требования и организационные нормы, а также особенности полученной информации.

Этот процесс можно представить как восприятие мира через линзу или экран, который направляет и фокусирует изображение и тем самым искажает его. Для получения максимально четкого изображения ... аналитикам нужна не только информация ...

необходимо понять, через какие линзы проходит эта информация. Эти линзы известны под разными терминами - ментальные моды, установки, предубеждения или аналитические допущения.

По сути, Хойер рассматривает опору на ментальные модели для упрощения и интерпретации реальности как неизбежный концептуальный механизм для аналитиков разведки - часто полезный, но иногда опасный. По его мнению, от аналитиков требуется стремление оспаривать, уточнять и снова оспаривать свои собственные рабочие ментальные модели именно потому, что эти шаги являются ключевыми для правильной интерпретации сложных и неоднозначных вопросов.

На протяжении всей книги Хойер критически относится к ортодоксальному рецепту "больше и лучше информации" для исправления неудовлетворительных результатов аналитической деятельности. Он призывает вместо этого уделять больше внимания более интенсивному использованию уже имеющейся информации, и при этом аналитики должны постоянно оспаривать и пересматривать свои ментальные модели.

Хойер рассматривает зеркальную визуализацию как пример неизбежной когнитивной ловушки. Независимо от того, сколько опыта аналитик прикладывает к интерпретации систем ценностей иностранных субъектов, когда неопровержимые доказательства заканчиваются, на первый план выходит тенденция проецировать собственный образ мышления аналитика. В главе 4 Хойер отмечает:

Чтобы увидеть варианты, с которыми сталкиваются иностранные лидеры, такими, какими их видят эти лидеры, необходимо понять их ценности и предположения, а также их заблуждения и непонимание. Без такого понимания интерпретация решений иностранных лидеров или прогнозирование будущих решений часто является не более чем частично сформированной спекуляцией. Слишком часто поведение иностранцев кажется "иррациональным" или "не соответствующим их собственным интересам". Такие выводы часто указывают на то, что аналитики проецируют американские ценности и концептуальные рамки на иностранных лидеров и общества, а не понимают логику ситуации, как она представляется им самим.

Конкурирующие гипотезы

Чтобы нивелировать риски, сопутствующие неизбежному обращению аналитиков к зеркальной визуализации, Хойер предлагает обратить внимание на расчеты аналитиков, чужие убеждения и поведение как гипотезы, которые необходимо опровергнуть. Альтернативные гипотезы должны быть тщательно рассмотрены, особенно те, которые невозможно опровергнуть на основе имеющейся информации.

Концепция Хойера "Анализ конкурирующих гипотез" (ACH) относится к числу его наиболее важных вкладов в развитие методологии анализа оперативной информации. В основе ACH лежит понятие конкуренции между рядом правдоподобных гипотез, чтобы выяснить, какие из них выдержат испытание на совместимость с имеющейся информацией. Выжившие гипотезы - те, которые не были опровергнуты, - подвергаются дальнейшей проверке. ACH, признает Хойер, не всегда дает правильный ответ. Но она может помочь аналитикам преодолеть когнитивные ограничения, о которых говорится в его книге.

Некоторые аналитики, использующие ACH, полностью следуют восьмиступенчатой методологии Хойера. Чаще всего они используют некоторые элементы ACH - особенно использование доступной информации для проверки гипотез, которым аналитик отдает наибольшее предпочтение.

Отрицание и обман

Новаторская работа Хойера по противодействию отрицанию и обману (D&D) не была включена в этот том в качестве отдельной главы. Но его краткие ссылки здесь убедительны.

Например, он отмечает, что аналитики часто отвергают возможность де-целерации, потому что не видят доказательств ее наличия. Затем он утверждает, что в таких обстоятельствах отказ не оправдан. Если обман хорошо спланирован и правильно исполнен, не стоит ожидать, что доказательства его наличия окажутся под рукой. Слишком раннее отвержение правдоподобной, но недоказанной гипотезы приводит к тому, что последующий анализ становится необъективным, поскольку в этом случае не ищутся доказательства, которые могли бы ее подтвердить. Возможность обмана не следует отвергать до тех пор, пока она не будет опровергнута или, по крайней мере, пока не будет проведен систематический поиск доказательств, но они не будут найдены.

Влияние Хойера

Влияние Хойера на аналитическое ремесло началось с его первых статей. Сотрудники ЦРУ, организовавшие в 1980-х годах учебные курсы в рамках стремления тогдашнего генерального директора Гейтса к совершенствованию аналитической работы, составляли свои планы занятий, частично основываясь на выводах Хойера. Среди этих курсов был семинар по успехам и неудачам разведки и еще один - по анализу разведданных.

Эти курсы оказали влияние на десятки аналитиков ИР, многие из которых сейчас занимают руководящие должности. Разработчики и преподаватели Tradecraft 2000 явно находились под влиянием Хойера, что нашло отражение в подборках литературы, примерах из практики и упражнениях в классе.

Работы Хойера остаются в списках для чтения и в планах занятий на учебных курсах ИР, предлагаемых всем новым аналитикам, а также на курсах по анализу предупреждений и по противодействию отрицанию и обману. Старшие аналитики и руководители, которые непосредственно знакомились с мыслями Хойера через его статьи или на учебных курсах, продолжают передавать его идеи новым аналитикам.

Рекомендации

Хойер советует руководителям, менеджерам и аналитикам Агентства: Чтобы обеспечить устойчивое улучшение в оценке сложных вопросов, анализ должен рассматриваться не только как содержательный и организационный процесс. Необходимо также уделить внимание методам и инструментам, позволяющим справиться с ограничениями, присущими умственному аппарату аналитиков. Он призывает руководителей Агентства принять меры, чтобы:

Создайте организационную среду, которая поощряет и поддерживает тот тип критического мышления, за который он выступает, - например, анализ сложных вопросов, при котором тщательно рассматривается ряд возможных гипотез, а не допускается, что достаточно первой правдоподобной гипотезы.

Расширить финансирование исследований, посвященных роли таких психических процессов в формировании аналитических суждений. Агентство, которое полагается на высокую когнитивную производительность своих аналитиков, должно быть в курсе исследований о том, как работает разум - то есть о том, как аналитики приходят к суждениям.

Содействовать разработке инструментов, помогающих аналитикам оценивать информацию. В сложных вопросах им нужна помощь в совершенствовании их ментальных моделей и в получении проницательных выводов из уже имеющейся у них информации; такая помощь нужна им не меньше, чем дополнительная информация.

Я предлагаю несколько заключительных замечаний и рекомендаций, основанных на выводах Хойера и учитывающих жесткие компромиссы, с которыми сталкиваются профессионалы разведки:

Примите на себя обязательство разработать единый набор стандартов ведения дел, основанных на идеях, изложенных в этой книге. Руководители должны знать, выполнили ли аналитики свою когнитивную домашнюю работу, прежде чем брать на себя корпоративную ответственность за их суждения. Хотя каждый аналитический вопрос можно рассматривать как единственный в своем роде, я подозреваю, что почти все подобные темы вписываются примерно в дюжину повторяющихся моделей задач, основанных в основном на различиях в существенной неопределенности и чувствительности политики. Для каждой такой категории необходимо установить корпоративные стандарты. И на руководителей должно быть возложено бремя объяснения, почему то или иное аналитическое задание требует отклонения от стандартов. Я убежден, что если сделать стандарты профессиональной деятельности едиными и прозрачными, то время, сэкономленное за счет отказа от персоналистского анализа быстрых результатов (например, "мне так кажется лучше"), можно будет "переинвестировать" в более эффективную борьбу с когнитивными ловушками. ("Что касается пункта 3, давайте поговорим о ваших предположениях").

Больше внимания уделять "сомнениям". Руководители разведки и политики должны, признавая когнитивные препятствия на пути к здравому анализу, установить основные правила, которые позволят аналитикам, сделав все возможное для прояснения вопроса, более открыто выражать сомнения. Их следует поощрять перечислять пробелы в информации и другие препятствия, мешающие уверенному суждению. Такие выводы, как "Мы не знаем" или "Существует несколько потенциально верных способов оценки этого вопроса", должны рассматриваться как знаки отличия грамотного анализа, а не как отказ от выполнения аналитического долга.

Найдите пару преемников Дика Хойера. Финансируйте их исследования. Прислушайтесь к их выводам.

ЧАСТЬ

I

- НАШИ ПСИХИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ

Глава 1 Думать о мышлении

Из всего многообразия проблем, препятствующих точному анализу разведданных, можно выделить следующие, присущие человеческим психическим процессам проблемы, безусловно, являются одними из самых важных и наиболее сложных для решения. Анализ разведданных в основе своей является ментальным процессом, но понимание этого процесса затруднено отсутствием осознанного понимания работы нашего собственного разума.

Основной вывод когнитивной психологии заключается в том, что люди не имеют сознательного опыта в отношении большей части того, что происходит в человеческом разуме. Многие функции, связанные с восприятием, памятью и обработкой информации, осуществляются до и независимо от какого-либо сознательного направления. То, что спонтанно появляется в сознании, является результатом мышления, а не процессом мышления. Слабости и предубеждения, присущие человеческим мыслительным процессам, можно продемонстрировать с помощью тщательно разработанных экспериментов. Их можно уменьшить путем сознательного применения инструментов и техник, которые должны быть в аналитическом наборк профессиональных навыков всех аналитиков разведки.

"Когда мы говорим о совершенствовании ума, мы обычно имеем в виду получение информации или знаний, или тип мыслей, которые должны быть у человека, а не реальное функционирование ума. Мы тратим мало времени на то, чтобы проследить за собственным мышлением и сравнить его с более совершенным идеалом".

Когда мы говорим о совершенствовании разведывательного анализа, мы обычно имеем в виду качество написания текстов, типы аналитических продуктов, отношения между аналитиками и потребителями разведывательной информации или организацию аналитического процесса. Мало внимания уделяется улучшению мышления аналитиков.

Аналитическое мышление - это такой же навык, как плотницкое дело или вождение автомобиля. Ему можно научить, ему можно научиться, и он может совершенствоваться с практикой. Но, как и многим другим навыкам, например езде на велосипеде, ему нельзя научиться, сидя в классе и получая указания, как это делать. Аналитики учатся на практике. Большинство людей достигают хотя бы минимально приемлемого уровня аналитической деятельности без особых сознательных усилий, не ограничиваясь получением образования. Однако, приложив много усилий и упорно работая, аналитики могут достичь уровня совершенства, превышающего естественный.

Регулярный бег повышает выносливость, но не улучшает технику без руководства специалиста. Точно так же может потребоваться экспертное руководство для изменения давно устоявшихся аналитических привычек, чтобы достичь оптимального уровня аналитического мастерства. Ценным дополнением к обучению в классе может стать наличие штата тренеров-аналитиков, которые помогут молодым аналитикам отточить свое аналитическое мастерство.

Одним из ключевых факторов успешного обучения является мотивация. Некоторые из лучших аналитиков ЦРУ развили свои навыки в результате неудач в аналитической работе в начале своей карьеры. Неудача побудила их более внимательно относиться к тому, как они проводят анализ, и отточить свой мыслительный процесс.

Цель этой книги - помочь аналитикам разведки достичь более высокого уровня работы. Она показывает, как люди выносят суждения на основе неполной и неоднозначной информации, и предлагает простые инструменты и концепции для улучшения аналитических навыков.

В части I определены некоторые ограничения, присущие человеческим умственным процессам. В части II рассматривается аналитическое ремесло - простые инструменты и подходы для преодоления этих ограничений и более систематического мышления. Глава 8, "Анализ конкурирующих гипотез", является, пожалуй, самой важной главой. В части III представлена информация о когнитивных предубеждениях - техническом термине, обозначающем предсказуемые ошибки мышления, вызванные упрощенными стратегиями обработки информации. В заключительной главе представлен контрольный список для аналитиков и рекомендации о том, как руководители разведывательного анализа могут помочь создать среду, в которой процветает аналитическое мастерство.

Герберт Саймон впервые выдвинул концепцию "ограниченной" или ограниченной рациональности. По его мнению, из-за ограничений в умственных способностях человека.

Разум не может напрямую справиться со сложностью мира. Скорее, мы строим упрощенную мысленную модель реальности, а затем работаем с ней. Мы ведем себя рационально в рамках нашей ментальной модели, но эта модель не всегда хорошо приспособлена к требованиям реального мира. Концепция ограниченной рациональности получила широкое, хотя и не всеобщее признание как точное отображение человеческих суждений и выбора, а также как разумная корректировка ограничений, существующих в функционировании человеческого разума.

Многочисленные психологические исследования восприятия, памяти, устойчивости внимания и способности к рассуждению подтверждают ограничения в наших "умственных механизмах", выявленные Саймоном. Многие ученые применили эти психологические знания к изучению международного политического поведения. Аналогичная психологическая перспектива лежит в основе некоторых работ, посвященных провалу разведки и стратегической неожиданности.

Данная книга отличается от этих работ в двух отношениях. В ней анализируются проблемы с точки зрения аналитиков разведки, а не политиков. И она документирует влияние психических процессов в основном через эксперименты в области когнитивной психологии, а не на примерах из дипломатической и военной истории.

Центральное место в этой книге занимает освещение роли наблюдателя в определении того, что наблюдается и как это интерпретируется. Люди строят свою собственную версию "реальности" на основе информации, поступающей от органов чувств, но этот сенсорный вход опосредован сложными ментальными процессами, которые определяют, какая информация принимается во внимание, как она организована и какое значение ей приписывается. На то, что люди воспринимают, как легко они это воспринимают и как обрабатывают информацию после ее получения, оказывают сильное влияние прошлый опыт, образование, культурные ценности, ролевые требования и организационные нормы, а также особенности полученной информации.

Этот процесс можно представить как восприятие мира через линзу или экран, который направляет и фокусирует изображение и тем самым искажает его. Например, чтобы получить как можно более четкое представление о Китае, аналитикам нужна не только информация о нем. Они также должны понимать свои собственные линзы, через которые проходит эта информация. Эти линзы известны под разными терминами - ментальные модели, ментальные установки, би-асы или аналитические допущения.

В этой книге термины "ментальная модель" и "образ мышления" используются более или менее взаимозаменяемо, хотя ментальная модель, скорее всего, будет лучше развита и сформулирована, чем образ мышления. Аналитическое предположение - это одна из составляющих ментальной модели или ментальной установки. Предвзятости, обсуждаемые в этой книге, являются результатом того, как работает разум, и не зависят от какой-либо существенной ментальной модели или ментальной установки.

Прежде чем получить лицензию на практику, психоаналитики должны сами пройти психоанализ, чтобы лучше понять, как их собственная личность взаимодействует с другими людьми и обусловливает их наблюдения. Практика психоанализа не была настолько успешной, чтобы ее процедурам следовало подражать сообществу разведки и внешней политики. Однако эта аналогия подчеркивает интересный момент: аналитики разведки должны понять себя, прежде чем они смогут понять других. Необходимо проводить тренинги, чтобы (а) повысить уровень самосознания в отношении общих проблем, связанных с тем, как люди воспринимают и выносят аналитические суждения о зарубежных событиях, и (б) обеспечить руководство и практику в преодолении этих проблем.

Недостаточно обучения направлено в этом направлении - то есть внутрь аналитика, на его собственные мыслительные процессы.

Как правило, под листами понимается обучение организационным процедурам, методологическим приемам или предметным темам. Больше учебного времени должно быть посвящено умственному акту мышления или анализа. Ошибочно считается, что аналитики умеют анализировать. Эта книга предназначена для поддержки обучения, в ходе которого изучаются процессы мышления и рассуждения, связанные с анализом разведданных.

Как мы обсудим в следующей главе, ментальные установки и ментальные модели неизбежны. По сути, они представляют собой дистилляцию всего того, что, как нам кажется, мы знаем о предмете. Проблема заключается в том, как сделать так, чтобы ум оставался открытым для альтернативных интерпретаций в быстро меняющемся мире.

Недостаток менталитета в том, что он может окрашивать и контролировать наше восприятие до такой степени, что опытный специалист может одним из последних увидеть, что происходит на самом деле, когда события принимают новый и не ожидаемый поворот. Когда приходится сталкиваться с серьезной сменой парадигмы, аналитикам, которые знают о предмете больше всех, приходится больше всех переучиваться. Так, например, произошло перед воссоединением Германии. Некоторых специалистов по Германии пришлось убеждать в значимости резких изменений в процессе воссоединения Восточной и Западной Германии со стороны их более универсальных руководителей.

Преимущество ментальных установок заключается в том, что они помогают аналитикам вовремя выпускать продукцию и эффективно вести дела между теми событиями, которые становятся заголовками глав в учебниках истории.

Поколение назад мало кто из аналитиков разведки осознавал процесс, с помощью которого они проводили анализ. Общепринятой мудростью была теория познания "здравого смысла", согласно которой для точного восприятия событий необходимо лишь открыть глаза, взглянуть на факты и очистить себя от всех предубеждений и предрассудков, чтобы вынести объективное суждение.

Сегодня значительно возросло понимание того, что аналитики разведки подходят к выполнению своих задач не с пустыми руками. Они начинают с набора предположений о том, как обычно происходят события в районе, за который они отвечают. Хотя этот изменившийся взгляд становится общепринятым, разведывательное сообщество только начало прощупывать поверхность его последствий.

На понимание аналитиками событий большое влияние оказывает образ мышления или ментальная модель, с помощью которой они воспринимают эти события,

Эта формулировка взята из беседы с ветераном-аналитиком ЦРУ, автором и преподавателем Джеком Дэвисом.

Не следует ли проводить больше исследований, чтобы изучить и задокументировать влияние различных ментальных моделей?

Реакция разведывательного сообщества на многие проблемы заключается в сборе большего количества информации, хотя во многих случаях аналитики уже имеют больше информации, чем могут переварить. Аналитикам нужно больше действительно полезной информации - в основном надежной HUMINT от осведомленных инсайдеров, - чтобы помочь им принимать правильные решения. Или же им нужна более точная ментальная модель и лучшие аналитические инструменты, которые помогут им отсортировать, осмыслить и извлечь максимум пользы из имеющейся неоднозначной и противоречивой информации.

Психологические исследования также предлагают аналитикам разведки дополнительные идеи, которые выходят за рамки этой книги. Проблемы не ограничиваются тем, как аналитики воспринимают и обрабатывают информацию. Аналитики разведки часто работают в небольших группах и всегда в контексте большой, бюрократической организации. Проблемы присущи процессам, происходящим на всех трех уровнях - индивидуальном, в малой группе и в организации. В этой книге основное внимание уделяется проблемам, присущим ментальным процессам аналитиков, поскольку они, вероятно, наиболее коварны. Аналитики могут наблюдать и ощущать эти проблемы в малых группах и организационных процессах, но очень трудно, в лучшем случае, осознать работу собственного разума.

Глава 2. Восприятие: Почему мы не видим того, что можно увидеть?

Процесс восприятия связывает человека с окружающей средой и имеет решающее значение для точного понимания окружающего нас мира. Точный анализ разведданных, очевидно, требует точного восприятия. Однако исследования человеческого восприятия показывают, что этот процесс сопряжен со многими подводными камнями. Более того, обстоятельства, в которых проводится разведывательный анализ, как раз и являются теми, в которых точное восприятие, как правило, оказывается наиболее сложным. В этой главе рассматривается восприятие в целом, а затем эта информация применяется для освещения некоторых трудностей разведывательного анализа.

Люди склонны думать о восприятии как о пассивном процессе. Мы видим, слышим, обоняем, чувствуем вкус или ощущаем стимулы, которые воздействуют на наши органы чувств. Мы думаем, что если мы хоть немного объективны, то фиксируем то, что есть на самом деле. Однако восприятие - это активный, а не пассивный процесс; оно конструирует, а не фиксирует "реальность". Восприятие подразумевает не только понимание, но и осознание. Это процесс умозаключения, в ходе которого люди строят свою собственную версию реальности на основе информации, поступающей через пять органов чувств.

Как уже отмечалось, на то, что воспринимают люди в целом и аналитики в частности, и на то, насколько легко они это воспринимают, оказывают сильное влияние их прошлый опыт, образование, культурные ценности и ролевые требования, а также стимулы, регистрируемые их рецепторными органами.

Было проведено множество экспериментов, чтобы показать, насколько сильно информация, получаемая наблюдателем, зависит от его собственных предположений и предубеждений.

Если вы посмотрите на рисунок 1, что вы увидите? Теперь обратитесь к примечанию, чтобы узнать, что там на самом деле изображено.20 Правильно ли вы восприняли рисунок 1? Если да, то вы обладаете исключительными способностями к наблюдению, вам повезло или вы видели этот рисунок раньше. Этот простой эксперимент демонстрирует один из самых фундаментальных принципов, касающихся восприятия:

Мы склонны воспринимать то, что ожидаем воспринять.

Следствием этого принципа является то, что для распознавания неожиданного феномена требуется больше информации, причем более однозначной, чем для распознавания ожидаемого.

В одном из классических экспериментов, демонстрирующих влияние ожиданий на восприятие, использовались игральные карты, некоторые из которых были подделаны так, что пики были красными, а червы - черными. Изображения карт кратковременно мелькали на экране, и, разумеется, испытуемые быстрее и точнее определяли нормальные карты, чем аномальные. После того как испытуемые узнали о существовании красных пик и черных сердец, их показатели при работе с поддельными картами улучшились, но все равно не приблизились к скорости и точности, с которой можно было определить обычные карты.

Этот эксперимент показывает, что шаблоны ожиданий настолько глубоко укоренились, что продолжают влиять на восприятие даже тогда, когда люди обращают внимание на существование данных, не соответствующих их предубеждениям, и пытаются их учесть. Попытка быть объективным не обеспечивает точности восприятия.

Положение испытуемого, определяющего игральные карты, аналогично положению аналитика разведки или правительственного руководителя, пытающегося разобраться в потоке бумаг, который пересекает его стол. То, что на самом деле воспринимается в этом бумажном потоке, а также то, как он интерпретируется, зависит, по крайней мере частично, от моделей ожиданий аналитика. У аналитиков есть не только ожидания относительно цвета червы и пики. У них есть набор предположений и ожиданий относительно мотивов людей и процессов управления в зарубежных странах. События, соответствующие этим ожиданиям, воспринимаются и обрабатываются легко, в то время как события, противоречащие преобладающим ожиданиям, обычно игнорируются или искажаются в восприятии. Конечно, это искажение является подсознательным или предсознательным процессом, как показано на примере того, как вы, предположительно, проигнорировали лишние слова в треугольниках на рисунке 1.

Эта тенденция людей воспринимать то, что они ожидают воспринять, важнее, чем любая тенденция воспринимать то, что они хотят воспринимать. На самом деле, возможно, не существует никакой тенденции к принятию желаемого за действительное. Часто приводимые доказательства, подтверждающие утверждение, что люди склонны воспринимать то, что они хотят воспринимать, в целом могут быть одинаково хорошо объяснены тезисом об ожиданиях.

Ожидания имеют множество различных источников, включая прошлый опыт, профессиональную подготовку, культурные и организационные нормы. Все эти факторы предрасполагают аналитиков обращать особое внимание на определенные виды информации, а также организовывать и интерпретировать ее определенным образом. На восприятие также влияет контекст, в котором оно происходит. Разные обстоятельства вызывают разные наборы ожиданий. Люди больше настроены на то, чтобы услышать шаги за спиной, когда идут ночью по переулку, чем днем по городской улице, и значение, придаваемое звуку шагов, будет меняться в этих разных обстоятельствах. Аналитик военной разведки может быть аналогичным образом настроен на восприятие индикаторов потенциального конфликта.

Шаблоны ожиданий подсознательно подсказывают аналитикам, что искать, что важно и как интерпретировать увиденное. Эти шаблоны формируют образ мышления, который предрасполагает аналитиков к определенным способам мышления. Установки мышления сродни экрану или линзе, через которую человек воспринимает мир.

Существует тенденция считать образ мышления чем-то плохим, чего следует избегать. Согласно этой линии аргументации, человек должен иметь открытый ум и руководствоваться только фактами, а не предвзятыми мнениями! Это недостижимый идеал. Не существует такого понятия, как "факты дела". Существует лишь очень выборочное подмножество из общей массы данных, которым подвергся человек, которое он принимает за факты и считает относящимся к рассматриваемому вопросу.

На самом деле, ментальные установки - это не хорошо и не плохо; они неизбежны. Люди не могут справиться с объемом стимулов, воздействующих на их органы чувств, или с объемом и сложностью данных, которые им приходится анализировать, без упрощающих предубеждений относительно того, чего следует ожидать, что важно и что с чем связано. "В пагубной в иных случаях максиме о том, что открытый ум - это пустой ум, есть доля истины".23 Аналитики не добиваются объективности анализа, избегая предубеждений; это было бы невежеством или самообманом. Объективность достигается за счет того, что основные предположения и рассуждения становятся как можно более явными, чтобы их могли оспорить другие, а сами аналитики могли проверить их обоснованность.

Одной из важнейших характеристик менталитета является:

Установки мышления, как правило, быстро формируются, но не поддаются изменениям.

Рисунок 2 иллюстрирует этот принцип, показывая часть длинной серии постепенно изменяющихся рисунков, которые почти незаметно превращаются из мужских в женские.24 Правый рисунок в верхнем ряду, если смотреть на него отдельно, имеет равные шансы быть воспринятым как мужчина или женщина. Когда испытуемым показывают всю серию рисунков по очереди, их восприятие промежуточного рисунка зависит от того, с какого конца серии они начали. Испытуемые, которые начинают с просмотра рисунка, на котором явно изображен мужчина, с предубеждением относятся к тому, чтобы продолжать видеть мужчину еще долго после того, как "объективный наблюдатель" (например, наблюдатель, видевший только одну картинку) поймет, что мужчина теперь женщина. Аналогично, испытуемые, начинающие с женского конца серии, предвзято относятся к тому, чтобы продолжать видеть женщину. Как только наблюдатель сформировал образ, то есть у него сложился образ мыслей или ожиданий относительно наблюдаемого явления, это обусловливает будущее восприятие этого явления.

На этом основан еще один общий принцип восприятия:

Новая информация ассимилируется с существующими образами.

Этот принцип объясняет, почему постепенные, эволюционные изменения часто остаются незамеченными. Он также объясняет тот феномен, что аналитик разведки, которому впервые поручено работать над темой или страной, может прийти к точным выводам, которые были упущены опытными аналитиками, работавшими над той же проблемой в течение 10 лет. Свежий взгляд иногда полезен; прошлый опыт может как помешать, так и помочь анализу. Эта тенденция ассимилировать новые данные в уже существующие образы тем сильнее, чем более неоднозначна информация, чем более уверен субъект в достоверность своего образа и тем сильнее его приверженность устоявшемуся мнению.

Рисунок на рисунке 3 предоставляет читателю возможность самому проверить, насколько устойчивы устоявшиеся образы.26 Посмотрите на рисунок

3. Что вы видите - старую или молодую женщину? Теперь посмотрите еще раз, сможете ли вы визуально и мысленно реорганизовать данные, чтобы сформировать другой образ - молодой женщины, если изначально вы воспринимали старую женщину, или старой женщины, если сначала вы воспринимали молодую. При необходимости обратитесь к сноске, чтобы найти подсказки, которые помогут вам определить другой образ

И снова это упражнение иллюстрирует принцип, согласно которому ментальные установки формируются быстро, но не поддаются изменениям.

Когда вы увидите рисунок 3 с обеих точек зрения, попробуйте переключиться с одной точки зрения на другую. Заметили ли вы какую-то первоначальную трудность при таком переключении? Один из самых сложных мужских подвигов - взять знакомый массив данных и реорганизовать его визуально или мысленно, чтобы воспринять его с другой точки зрения. Тем не менее именно это постоянно приходится делать аналитикам. Для понимания международных взаимодействий аналитики должны понимать ситуацию так, как она представляется каждой из противоборствующих сторон, и постоянно переходить от одной точки зрения к другой, пытаясь понять, как каждая из сторон интерпретирует продолжающийся ряд взаимодействий. Попытка воспринять интерпретацию международных событий противником, а также интерпретацию этих же событий США, сравнима с тем, как если бы вы увидели старую и молодую женщину на рисунке 3. Как только события воспринимаются одним способом, возникает естественное сопротивление другим точкам зрения.

Связанный с этим момент касается влияния некачественных условий восприятия. Основной принцип таков:

Первоначальное воздействие размытых или неоднозначных стимулов мешает точному восприятию даже после того, как появляется все больше и больше информации.

Этот эффект был продемонстрирован экспериментально, когда на экран проецировались изображения обычных, повседневных предметов, таких как собака, стоящая на траве, пожарный гидрант и вид с воздуха на перекресток автострад.28 Первоначальная проекция была размыта в разной степени, а затем изображения медленно приводились в фокус, чтобы определить, в какой момент испытуемые могли правильно их идентифицировать.

Этот эксперимент показал две вещи. Во-первых, те, кто начинал просматривать картинки, когда они были наиболее расфокусированы, испытывали больше трудностей с их идентификацией, когда они становились более четкими, чем те, кто начинал просматривать.

Нос, рот и глаз старухи - это, соответственно, подбородок, ожерелье и ухо молодой женщины. Старуха изображена в профиль, смотрит налево. Молодая женщина также смотрит налево, но мы видим ее в основном со спины, поэтому большинство черт лица не видно. Ее ресницы, нос и изгиб щеки видны чуть выше носа старухи.

Другими словами, чем больше была первоначальная размытость, тем четче должно было быть изображение, чтобы люди смогли его узнать. Во-вторых, чем дольше люди находились под воздействием размытого изображения, тем четче оно должно было быть, прежде чем они смогли его распознать.

То, что произошло в этом эксперименте, предположительно происходит и в реальной жизни: несмотря на неоднозначные стимулы, люди формируют некую устойчивую гипотезу о том, что они видят. Чем дольше они находятся под воздействием этого размытого изображения, тем больше доверия они испытывают к этому первоначальному и, возможно, ошибочному впечатлению, и тем большее влияние это первоначальное впечатление оказывает на последующие восприятия. В течение некоторого времени, когда картина становится более четкой, очевидного противоречия не возникает; новые данные ассимилируются с предыдущим образом, и первоначальная интерпретация сохраняется до тех пор, пока противоречие не становится настолько очевидным, что навязывает себя нашему сознанию.

Раннее, но неверное впечатление имеет тенденцию сохраняться, потому что объем информации, необходимый для опровержения гипотезы, значительно превышает объем информации, необходимый для первоначальной интерпретации. Проблема заключается не в том, что существует какая-то изначальная трудность в восприятии новых представлений или новых идей, а в том, что устоявшиеся представления так трудно изменить. Люди формируют впечатления на основе очень скудной информации, но, сформировав их, не отказываются от них и не меняют их, пока не получат достаточно веские доказательства. Аналитики могут попытаться ограничить негативное влияние этой тенденции, приостанавливая вынесение суждений как можно дольше, пока поступает новая информация.

Последствия для разведывательного анализа

Понимание природы восприятия имеет существенные последствия для понимания природы и ограничений разведывательного анализа. Обстоятельства, при которых точное восприятие наиболее затруднено, как раз и являются теми, при которых обычно проводится разведывательный анализ - работа с крайне неоднозначными ситуациями на основе информации, которая обрабатывается постепенно, под давлением ранних суждений. Это рецепт неточного восприятия.

Разведка стремится осветить неизвестное. Почти по определению разведывательный анализ имеет дело с весьма неоднозначными ситуациями. Как уже отмечалось ранее, чем больше неоднозначность стимулов, тем большее влияние оказывают ожидания и уже сложившиеся образы на их восприятие.

Таким образом, несмотря на максимальное стремление к объективности, собственные предубеждения аналитика разведки, скорее всего, будут оказывать большее влияние на аналитический продукт, чем в других областях, где аналитик работает с менее неоднозначной и менее противоречивой информацией.

Более того, аналитик разведки одним из первых обращает внимание на новые проблемы на ранней стадии, когда доказательства еще очень расплывчаты. Затем аналитик следит за проблемой по мере получения дополнительных доказательств, и картина постепенно проясняется - как это произошло с испытуемыми в эксперименте, демонстрирующем, что первоначальное воздействие размытых стимулов мешает точному восприятию даже после того, как становится доступной все более качественная информация. Если результаты этого эксперимента можно обобщить и применить к аналитикам разведки, то эксперимент позволяет предположить, что аналитик, который начинает наблюдать за потенциальной проблемной ситуацией на ранней и неясной стадии, находится в невыгодном положении по сравнению с другими, например политиками, чье первое знакомство может произойти на более поздней стадии, когда будет доступно больше и лучше информации.

Получение информации небольшими порциями в течение определенного времени также способствует усвоению этой информации в рамках существующих представлений аналитика. Ни один элемент информации не может быть достаточным для того, чтобы побудить аналитика изменить прежнее мнение. Совокупное послание, содержащееся во многих частях информации, может быть значительным, но оно ослабляется, когда эта информация не рассматривается в целом. В обзоре деятельности разведывательного сообщества перед арабо-израильской войной 1973 года отмечается:

Проблема поэтапного анализа - особенно применительно к нынешнему процессу разведки - существовала и в период, предшествовавший боевым действиям. Аналитики, по их собственным словам, часто действовали на основе полученных за день данных, поспешно сравнивая их с материалами, полученными накануне. Затем они "конвейерным способом" готовили материалы, которые, возможно, отражали проницательную интуицию, но [не] возникали в результате систематического рассмотрения накопленного массива интегрированных доказательств.

И наконец, аналитик разведки работает в среде, которая оказывает сильное давление на то, что психологи называют преждевременным закрытием.

Деятельность разведывательного сообщества перед арабо-израильской войной в октябре 1973 года: A Preliminary Post-Mortem Report, December 1973. Выдержка из этого отчета состоит из одного абзаца.

Вскрытие, процитированное в тексте выше, было одобрено для публикации, как и название вскрытия, хотя этот документ в целом остается засекреченным.

Спрос клиентов на интерпретационный анализ наиболее высок в течение двух-трех дней после события. Система требует от аналитика разведки практически мгновенного диагноза, прежде чем станет доступна достаточная жесткая информация, а также более широкая фоновая информация, которая может потребоваться для получения перспективы, чтобы сделать возможным обоснованное суждение. Этот диагноз может быть основан только на предубеждениях аналитика относительно того, как и почему обычно происходят события в данном обществе.

По прошествии времени и получении большего количества информации новый взгляд на все доказательства может предложить другое объяснение. Тем не менее эксперименты с восприятием показывают, что раннее суждение негативно влияет на формирование будущих представлений. Если наблюдатель считает, что знает, что происходит, это восприятие имеет тенденцию сопротивляться изменениям. Новые данные, поступающие постепенно, легко вписываются в прежний образ аналитика. Эта перцептивная предвзятость усиливается организационным давлением, благоприятствующим последовательной интерпретации; после того как аналитик зафиксировал свою точку зрения в письменном виде, и он сам, и организация заинтересованы в сохранении первоначальной оценки.

То, что аналитики разведки работают так хорошо, как они это делают, свидетельствует об их общей здравой оценке, подготовке и самоотверженности при выполнении сложнейшей задачи.

Изложенные здесь проблемы имеют последствия как для управления, так и для проведения анализа. Учитывая трудности, присущие человеческой обработке сложной информации, разумная система управления должна:

Поощряйте продукты, в которых четко обозначены предположения и цепочки умозаключений, а также указаны степень и источник неопределенности выводов.

Поддерживайте анализ, который периодически пересматривает ключевые проблемы с нуля, чтобы избежать ловушек инкрементного подхода.

Делайте акцент на процедурах, которые раскрывают и прорабатывают альтернативные точки зрения.

Просветите потребителей об ограничениях и возможностях разведывательного анализа; определите набор реалистичных ожиданий в качестве стандарта, по которому можно судить о результатах анализа.

Глава 3. Память: Как мы запоминаем то, что знаем?

Различия между более сильными и более слабыми аналитическими способностями во многом объясняются различиями в организации данных и опыта в долговременной памяти аналитиков. Содержимое памяти - это непрерывный вход в аналитический процесс, и все, что влияет на запоминание или извлечение информации из памяти, также влияет на результат анализа.

В этой главе рассматриваются возможности и ограничения нескольких компонентов системы памяти. Хранение сенсорной информации и кратковременная память имеют серьезные ограничения по емкости, в то время как долговременная память, для всех практических целей, имеет практически безграничную емкость. В случае с долговременной памятью проблемы связаны не с физическими ограничениями на объем хранимой информации, а с ее поступлением в память и извлечением информации после того, как она там окажется. Понимание того, как работает память, позволяет понять некоторые сильные и слабые стороны анализа.

Компоненты системы памяти

То, что принято называть памятью, не является какой-то одной, простой функцией. Это необычайно сложная система, состоящая из различных компонентов и процессов. Существует как минимум три, а скорее всего, и больше различных процессов памяти. Наиболее важными с точки зрения данного обсуждения и наиболее подтвержденными научными исследованиями являются хранение сенсорной информации.

(SIS), кратковременной памяти (STM) и долговременной памяти (LTM).30 Каждая из них различается по функциям, форме удерживаемой информации, продолжительности сохранения информации и объему возможностей по обработке информации. Исследователи памяти также предполагают существование интерпретирующего механизма и общего механизма контроля памяти, который управляет взаимодействием между различными элементами системы памяти.

Хранение сенсорной информации

В хранилище сенсорной информации сенсорные образы хранятся в течение нескольких десятых долей секунды после того, как они были получены органами чувств. За работой СИС можно наблюдать, если закрыть глаза, затем открыть и снова закрыть их как можно быстрее. Когда глаза закрываются, обратите внимание на то, как зрительный образ сохраняется в течение доли секунды, прежде чем исчезнуть. Хранение сенсорной информации объясняет, почему кинопленка, снятая с частотой 16 отдельных кадров в секунду, выглядит как непрерывное движение, а не как серия неподвижных картинок. Визуальный след обычно сохраняется в СИС около четверти секунды. Невозможно сознательно продлить время хранения сенсорной информации в СИС. Функция СИС заключается в том, чтобы мозг мог работать над обработкой сенсорного события дольше, чем длится само событие.

Краткосрочная память

Из СИС информация переходит в кратковременную память, где опять же хранится недолго - несколько секунд или минут. В то время как SIS хранит полное изображение, STM хранит только его интерпретацию. Если произносится предложение, СИС сохраняет звуки, а СТМ - слова, образованные из этих звуков.

Как и СИС, кратковременная память временно хранит информацию, не допуская ее дальнейшей обработки. Эта обработка включает в себя суждения о смысле, релевантности и значимости, а также умственные действия, необходимые для интеграции отдельных частей информации в долгосрочную память.

Исследователи памяти не используют единую терминологию. Хранение сенсорной информации также известно как сенсорный регистр, сенсорное хранилище, эйдетическая и эхолокационная память. Кратковременную и долговременную память также называют первичной и вторичной памятью. Используется также множество других терминов. Я принял терминологию, используемую Питером Х. Линдси и Дональдом А. Норманом в их книге "Обработка информации человеком" (Нью-Йорк: Academic Press, 1977). Вся эта глава в значительной степени опирается на главы с 8 по 11 книги Линдси и Нормана.

Если человек сразу же забывает имя человека, с которым его только что познакомили, это происходит потому, что имя не было перенесено из кратковременной памяти в долговременную.

Главной особенностью СТМ является жесткое ограничение ее объема. Человек, которого просят прослушать и повторить серию из 10 или 20 имен или цифр, обычно запоминает только пять или шесть элементов. Обычно это последние пять или шесть. Если человек сосредоточится на первых элементах, то его СТМ будет перегружена, и он не сможет сконцентрироваться и вспомнить последние элементы. Люди сами выбирают, на чем сосредоточить свое внимание. Они могут сосредоточиться на запоминании, интерпретации или записи информации, полученной несколько минут назад, или обратить внимание на информацию, получаемую в данный момент. Ограничения объема кратковременной памяти часто не позволяют сделать и то, и другое.

Извлечение информации из СТМ происходит непосредственно и мгновенно, поскольку информация никогда не покидала сознание. Информация может сохраняться в СТМ бесконечно долго благодаря процессу "репетиции" - повторению ее снова и снова. Но, повторяя некоторые элементы, чтобы сохранить их в STM, люди не могут одновременно добавлять новые. Жесткое ограничение на количество информации, которое можно удерживать в СТМ в любой момент времени, является физиологическим, и преодолеть его невозможно. Это важный момент, который будет обсуждаться ниже в связи с рабочей памятью и полезностью внешних вспомогательных средств запоминания.

Долгосрочная память

Часть информации, хранящейся в СТМ, перерабатывается в долговременную память. Эта информация о прошлом опыте хранится в глубинах сознания и должна быть извлечена, прежде чем ее можно будет использовать. В отличие от немедленного вспоминания текущего опыта из STM, извлечение информации из LTM происходит косвенно и иногда трудоемко.

Потеря деталей при интерпретации сенсорных стимулов и их передаче из SIS в STM, а затем в LTM лежит в основе феномена избирательного восприятия, о котором говорилось в предыдущей главе. Она накладывает ограничения на последующие этапы анализа, поскольку потерянные данные никогда не могут быть восстановлены. Люди никогда не могут вернуть свой разум к тому, что было на самом деле в хранилище сенсорной информации или в кратковременной памяти. Они могут лишь восстановить свою интерпретацию того, что, как им казалось, было там, в LTM.

Практических ограничений на объем информации, который может храниться в ЛТМ, не существует. Ограничения ЛТМ заключаются в сложности обработки информации и извлечения информации из него. Эти вопросы рассматриваются ниже.

Эти три процесса памяти составляют хранилище информации или базу данных, которую мы называем памятью, но общая система памяти должна включать и другие функции. Какой-то психический процесс должен определить, какая информация передается из SIS в STM и из STM в LTM; решить, как искать в базе данных LTM, и определить, насколько продуктивным может быть дальнейший поиск в памяти; оценить релевантность полученной информации; оценить потенциально противоречивые данные.

Чтобы объяснить работу всей системы памяти, психоло- ги предполагают существование интерпретирующего механизма, который работает с базой данных, и монитора или центрального механизма управления, который направляет и контролирует работу всей системы. Мало что известно об этих механизмах и о том, как они связаны с другими психическими процессами.

Несмотря на многочисленные исследования в области памяти, по многим важнейшим вопросам не существует единого мнения. То, что представлено здесь, вероятно, является наименьшим общим знаменателем, с которым согласилось бы большинство исследователей.

Организация информации в долговременной памяти. Физически мозг состоит примерно из 10 миллиардов нейронов, каждый из которых похож на компьютерный чип, способный хранить информацию. Каждый нейрон имеет похожие на осьминога отростки, называемые аксонами и дендритами. По ним проходят электрические импульсы, которые передаются с помощью нейромедиаторов через так называемый синаптический зазор между нейронами. Воспоминания хранятся в виде схем связей между нейронами. Когда два нейрона активируются, связи или "синапсы" между ними укрепляются.

Пока вы читаете эту главу, опыт фактически вызывает физические изменения в вашем мозге. "За считанные секунды формируются новые схемы, которые могут навсегда изменить ваше представление о мире".

Память фиксирует опыт и мысли всей жизни. Такой масштабный механизм поиска данных, как библиотека или компьютерная система, должен иметь организационную структуру, иначе информация, поступающая в систему, никогда не будет найдена. Представьте себе Библиотеку Конгресса США, если бы в ней не было системы индексации.

Было проведено множество исследований, посвященных тому, как информация организуется и представляется в памяти, но их результаты остаются умозрительными. Современные исследования сосредоточены на том, какие участки мозга обрабатывают различные типы информации. Это определяется с помощью тестирования пациентов, получивших повреждения мозга в результате инсультов и травм, или с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ), которая "высвечивает" активную часть мозга, когда человек говорит, читает, пишет или слушает.

Ни одна из существующих теорий, похоже, не охватывает весь спектр или сложность процессов памяти, которые включают в себя память на зрелища и звуки, на чувства и на системы убеждений, объединяющие информацию о большом количестве концепций. Какими бы полезными ни были эти исследования для других целей, для нужд аналитиков лучше всего подходит очень простое представление о структуре памяти.

Представьте себе память как огромную, многомерную паутину. Этот образ отражает то, что для целей этой книги является, возможно, самым важным свойством информации, хранящейся в памяти, - ее взаимосвязанность. Одна мысль ведет к другой. Можно начать с любой точки в памяти и, следуя, возможно, лабиринтным путем, добраться до любой другой точки. Информация извлекается путем прослеживания сети взаимосвязей к месту, где она хранится.

На возможность извлечения информации влияет количество мест, в которых она хранится, а также количество и сила путей, ведущих от этой информации к другим концепциям, которые могут быть активированы поступающей информацией. Чем чаще используется тот или иной путь, тем сильнее он становится и тем доступнее информация, расположенная на этом пути. Если вы давно не задумывались о каком-то предмете, вам может быть трудно вспомнить детали. После того как мы вернемся к соответствующему контексту и найдем общее место в памяти, взаимосвязи становятся более доступными. Мы начинаем вспоминать имена, места и события, которые, казалось, были забыты.

Если человек начал думать о проблеме одним способом, то каждый раз, когда он думает о ней, активизируются и укрепляются одни и те же ментальные цепи или пути. Это облегчает поиск информации. Однако эти же пути становятся ментальными колеями, которые затрудняют реорганизацию информации, позволяя взглянуть на нее с другой точки зрения. Это объясняет, почему в предыдущей главе, как только вы увидели фотографию старой женщины, вам стало трудно увидеть молодую.

В следующей главе мы рассмотрим способы выхода из ментальных колеи.

Одним из полезных понятий организации памяти является то, что некоторые когнитивные психологи называют "схемой". Схема - это любая схема отношений между данными, хранящимися в памяти. Это любой набор узлов и связей между ними в паутине памяти, которые настолько прочно связаны друг с другом, что их можно извлекать и использовать более или менее как единое целое.

Например, у человека может быть схема бара, которая при активации немедленно вызывает в памяти знания о том, как должен выглядеть бар и что отличает бар, скажем, от таверны. Она вызывает воспоминания о конкретных барах, которые, в свою очередь, могут стимулировать воспоминания о жажде, чувстве вины или других чувствах или обстоятельствах. У людей также есть схемы (во множественном числе - схемы) для абстрактных понятий, таких как социалистическая экономическая система и то, что отличает ее от капиталистической или коммунистической системы. Схемы для таких явлений, как успех или неудача в составлении точной оценки интеллекта, будут включать в себя ссылки на те элементы памяти, которые объясняют типичные причины и последствия успеха или неудачи. Также должны быть схемы процессов, которые связывают воспоминания о различных этапах, связанных с длинным делением, регрессионным анализом или просто с умозаключениями на основе улик и написанием разведывательного отчета.

Любой момент в памяти может быть связан с множеством различных перекрывающихся схем. Эта система очень сложна и не очень хорошо изучена.

Эта концепция схемы настолько общая, что порождает множество важных вопросов, интересующих исследователей памяти, но это лучшее, что можно сделать, учитывая текущий уровень знаний. Она служит цели подчеркнуть, что память действительно имеет структуру. Она также показывает, что то, как знания связаны в памяти, критически важно для определения того, какая информация извлекается в ответ на любой стимул и как эта информация используется в рассуждениях.

Концепции и схемы, хранящиеся в памяти, оказывают мощное влияние на формирование восприятия на основе сенсорных данных. Вспомните эксперимент, обсуждавшийся в предыдущей главе, в котором испытуемым на короткое время показывали игральные карты, подделанные так, что некоторые червы были черными, а пики - красными. При сохранении в СИС в течение доли секунды пики действительно были красными.

Если информация не вписывается в то, что люди знают или думают, что знают, они испытывают большие трудности с ее обработкой.

Содержание схем в памяти является основным фактором, отличающим более сильные аналитические способности от более слабых. Это хорошо иллюстрирует эксперимент с шахматистами. Когда шахматным гроссмейстерам и мастерам, а также обычным шахматистам давали от пяти до десяти секунд, чтобы отметить положение 20-25 шахматных фигур, расположенных на шахматной доске в случайном порядке, мастера и обычные игроки были одинаковы в том, что смогли запомнить места только около шести фигур. Однако если позиции фигур были взяты из реальной игры (неизвестной испытуемым), гроссмейстеры и мастера обычно могли безошибочно воспроизвести почти все позиции, в то время как обычные игроки оставались в состоянии правильно расставить лишь полдюжины фигур.

На то, что уникальные способности шахматных мастеров не являются результатом чистого умения запоминать, указывает неспособность мастеров лучше, чем обычные игроки, запоминать случайно расположенные позиции. Их исключительная способность запоминать позиции из реальных партий объясняется их способностью мгновенно воспринимать паттерны, которые позволяют им обрабатывать множество битов информации как единый кусок или схему. Шахматный мастер имеет в долговременной памяти множество схем, которые связывают отдельные позиции в последовательные паттерны. Когда положение шахматных фигур на доске соответствует распознанной схеме, мастеру очень легко вспомнить не только позиции фигур, но и результаты предыдущих партий, в которых фигуры находились в этих позициях. Точно так же уникальные способности мастера-аналитика объясняются наличием схем в долговременной памяти, которые позволяют аналитику воспринимать закономерности в данных, остающиеся незамеченными для обычного наблюдателя.

Ввод и вывод информации из долговременной памяти. Раньше считалось, что то, насколько хорошо человек усваивает информацию, зависит от того, как долго она хранится в кратковременной памяти или сколько раз он повторяет ее про себя. Теперь данные исследований говорят о том, что ни один из этих факторов не играет решающей роли. Постоянное повторение не обязательно гарантирует, что что-то запомнится.

Фактором переноса информации из кратковременной памяти в долговременную является развитие ассоциаций между новой информацией и схемами, уже имеющимися в памяти. Это, в свою очередь, зависит от двух переменных: степени, в которой заучиваемая информация соотносится с уже существующей схемой, и уровня обработки новой информации.

Потратьте одну минуту на то, чтобы попытаться запомнить следующие пункты из списка покупок: хлеб, яйца, масло, салями, кукуруза, салат, мыло, желе, чикен-эн и кофе. Скорее всего, вы попытаетесь запомнить эти слова, повторяя их снова и снова. Такое повторение, или поддерживающая репетиция, эффективно для сохранения информации в STM, но является неэффективным и часто недейственным средством ее переноса в LTM. Список трудно запомнить, потому что он не соответствует какой-либо схеме, уже имеющейся в памяти.

Слова знакомы, но в вашей памяти нет схемы, связывающей слова этой конкретной группы друг с другом. Если бы список был изменен на сок, хлопья, молоко, сахар, бекон, яйца, тосты, масло, желе и кофе, задача была бы намного проще, потому что данные соответствовали бы существующей схеме - предметам, которые обычно едят на завтрак. Такой список можно без особых проблем включить в имеющийся запас знаний, подобно тому как шахматный мастер быстро усваивает позиции многих шахматных фигур.

Глубина обработки - вторая важная переменная, определяющая, насколько хорошо запоминается информация. Глубина обработки - это количество усилий и когнитивных возможностей, затрачиваемых на обработку информации, а также количество и сила ассоциаций, возникающих при этом между данными, которые необходимо выучить, и знаниями, уже имеющимися в памяти. В экспериментах по проверке того, насколько хорошо люди запоминают список слов, испытуемых могут попросить выполнить различные задания, отражающие разные уровни обработки информации. Следующие задания перечислены в порядке убывания глубины требуемой умственной обработки: сказать, сколько букв в каждом слове из списка, назвать слово, которое рифмуется с каждым словом, составить мысленный образ каждого слова, придумать историю, в которой фигурирует каждое слово.

Оказывается, чем больше глубина обработки информации, тем выше способность вспомнить слова из списка. Этот результат сохраняется независимо от того, сообщили ли испытуемым заранее, что цель эксперимента - проверить их память. Сообщение испытуемым о том, что они ожидают теста, практически не влияет на их работу, предполагая, что в основном потому, что это приводит к повторному воспроизведению информации в кратковременной памяти, что неэффективно по сравнению с другими формами обработки.

Существует три способа, с помощью которых информация может быть выучена или занесена в память: заучивание, усвоение или использование мнемонического устройства. Каждый из этих способов рассматривается ниже.

По крупицам. Материал, подлежащий заучиванию, повторяется устно с достаточной частотой, чтобы впоследствии его можно было повторить по памяти без использования каких-либо вспомогательных средств запоминания. Когда информация заучивается, она образует отдельную схему, не тесно переплетенную с ранее имеющимися знаниями. То есть умственная обработка мало что добавляет к новой информации, а новая информация мало что добавляет к развитию существующих схем. Обучение путем заучивания - это метод грубой силы. Это, по-видимому, наименее эффективный способ запоминания.

Путем ассимиляции. Информация усваивается путем ассимиляции, когда структура или содержание информации вписывается в некоторую схему памяти, уже имеющуюся у обучаемого. Новая информация ассимилируется или связывается с существующей схемой и может быть легко извлечена, если сначала обратиться к существующей схеме, а затем реконструировать новую информацию. Ассимиляция предполагает обучение через понимание и, следовательно, является желательным методом, но она может быть использована только для изучения информации, которая каким-то образом связана с нашим предыдущим опытом.

С помощью мнемонического устройства. Мнемоническое устройство - это любой способ организации или кодирования информации с целью облегчения ее запоминания. Старшеклассник, готовящийся к тесту по географии, может использовать аббревиатуру "HOMES" в качестве средства запоминания первой буквы каждого из Великих озер - Гурона, Онтарио и т. д.

Чтобы выучить первый список продуктов, состоящий из не связанных друг с другом слов, вы должны создать некоторую структуру, связывающую слова друг с другом и/или с информацией, уже имеющейся в ЛТМ. Вы можете представить себя, делающим покупки или раскладывающим продукты, и мысленно представить, где они находятся на полках в магазине или на кухне. Или вы можете представить себе историю об одном или нескольких блюдах, включающих все эти предметы. Любая форма обработки информации таким образом является более эффективным средством запоминания, чем заучивание.

Различные специалисты по запоминанию придумали названия или слова, но они требуют изучения и практики в использовании.

Мнемонические устройства полезны для запоминания информации, которая не вписывается в какую-либо концептуальную структуру или схему, уже имеющуюся в памяти. Они работают за счет создания простой искусственной структуры, с которой затем связывается информация, подлежащая запоминанию. Мнемоническое устройство обеспечивает ментальные "категории файлов", которые гарантируют возможность извлечения информации. Чтобы запомнить, сначала нужно вспомнить мнемоническое устройство, а затем обратиться к нужной информации.

Память и интеллектуальный анализ

Память аналитика обеспечивает постоянный вклад в аналитический процесс. Этот вклад бывает двух типов - дополнительная фактическая информация об историческом фоне и контексте, а также схемы, которые аналитик использует для определения значения вновь полученной информации. Информация, полученная из памяти, может навязчиво всплывать в сознании аналитика без каких-либо сознательных усилий с его стороны; или же вспоминание информации может потребовать значительного времени и напряжения. В любом случае, все, что влияет на запоминание или извлечение информации из памяти, также влияет на анализ разведданных.

Суждение - это совместный продукт имеющейся информации и того, что аналитик привносит в анализ этой информации. Эксперимент, документирующий различия между шахматными мастерами и обычными шахматистами, был отмечен ранее. Аналогичные исследования с участием врачей, диагностирующих заболевания, показывают, что различия между более сильными и более слабыми исполнителями кроются в организации информации и опыта в долгосрочной памяти.34 То же самое, предположительно, справедливо и для аналитиков разведки. Знания по существу и аналитический опыт определяют запас воспоминаний и схем, которые аналитик использует для создания и оценки гипотез. Ключевым моментом является не просто способность вспомнить факты, а способность вспомнить схемы, связывающие факты друг с другом и с более широкими понятиями, и использовать процедуры, облегчающие этот процесс.

Растягивая границы рабочей памяти

Имеется лишь ограниченная информация о том, что принято считать "рабочей памятью" - совокупностью информации, которую аналитик держит на переднем крае сознания в процессе анализа. Общая концепция рабочей памяти кажется ясной из личного самоанализа. При написании этой главы я очень хорошо осознаю, что ограничиваю свою способность держать в голове множество информации, одновременно экспериментируя со способами ее организации и подыскивая слова для выражения своих мыслей. Чтобы помочь компенсировать эти ограничения моей рабочей памяти, я накопил большое количество письменных заметок, содержащих идеи и полунаписанные параграфы. Только с помощью таких внешних помощников памяти я могу справиться с объемом и сложностью информации, которую хочу использовать.

В известной статье, написанной более 40 лет назад и озаглавленной "Магическое число семь - плюс или минус два", утверждается, что семь - плюс или минус два - это количество вещей, которые люди могут держать в голове одновременно.35 Это ограничение рабочей памяти является источником многих проблем. Людям трудно понять проблему во всей ее сложности. Именно поэтому нам иногда трудно принять решение. Например, мы сначала думаем об аргументах "за", а затем об аргументах "против", и не можем одновременно держать в голове все эти "за" и "против", чтобы понять, как они соотносятся друг с другом.

Рекомендуемый прием, позволяющий справиться с этим ограничением рабочей памяти, называется экстернализацией проблемы - выведение ее из головы и запись на бумаге в упрощенной форме, которая показывает основные элементы проблемы и то, как они соотносятся друг с другом. В главе 7, "Структурирование аналитических проблем", рассматриваются способы, позволяющие это сделать. Все они предполагают разбиение проблемы на составные части, а затем подготовку простой "модели", показывающей, как части соотносятся с целым. При работе над небольшой частью проблемы модель не дает упустить из виду целое.

Простая модель аналитической задачи облегчает усвоение новой информации в долговременной памяти; она обеспечивает структуру, с которой можно связать кусочки и фрагменты информации. Модель определяет категории для хранения информации в памяти и ее извлечения при спросе. Другими словами, он служит мнемоническим устройством, обеспечивающим крючки, на которые можно повесить информацию, чтобы ее можно было найти, когда она понадобится.

Изначально модель является искусственной конструкцией, как и ранее упомянутый акроним "HOMES". Однако по мере использования она быстро становится неотъемлемой частью концептуальной структуры человека - набора схем, используемых при обработке информации. В этот момент запоминание новой информации происходит путем ассимиляции, а не с помощью мнемоники. Это повышает способность вспоминать и делать выводы из большего объема информации более разнообразными способами, чем это было бы возможно в противном случае.

"Застывание категорий". Процессы памяти, как правило, работают с обобщенными категориями. Если у людей нет подходящей категории для чего-то, они вряд ли воспримут это, сохранят в памяти или смогут извлечь из памяти позже. Если категории составлены неверно, люди, скорее всего, будут воспринимать и запоминать вещи неточно. Когда информация о явлениях, которые отличаются друг от друга в важных аспектах, тем не менее хранится в памяти под одной концепцией, это может привести к ошибкам анализа. Например, у многих наблюдателей за международными делами сложилось впечатление, что коммунизм - это монолитное движение, что он везде одинаков и управляется из Москвы. Все коммунистические страны объединялись в единую, недифференцированную категорию под названием "международный коммунизм" или "коммунистический блок". В 1948 году это заставило многих в Соединенных Штатах преуменьшить значение раскола между Сталиным и Тито. По мнению одного авторитетного специалиста, это "может помочь объяснить, почему многие западные умы, включая ученых, оставались относительно слепыми к существованию и значению китайско-советских разногласий еще долго после того, как они проявились в сфере идеологических формул".

"Застывание категорий" - распространенная аналитическая слабость. Тонкие различия между категориями и терпимость к двусмысленности способствуют более эффективному анализу.

Пингвины влияют на то, что запоминается. Факторы, которые влияют на то, как информация сохраняется в памяти, и которые влияют на способность ее извлечения в будущем, включают в себя: то, что информация по данной теме хранится первой, количество внимания, сосредоточенного на информации, достоверность информации и важность, придаваемую информации в тот момент.

Влияя на содержание памяти, все эти факторы также влияют на результаты анализа разведданных.

В главе 12 "Предвзятость при оценке вероятностей" рассказывается о том, как наличие информации в памяти влияет на суждения о вероятности. Чем больше примеров какого-либо явления человек может вспомнить, тем более вероятным кажется это явление. Это верно, даже если способность вспомнить прошлые примеры зависит от яркости информации, того, как недавно что-то произошло, влияния на личное благополучие и многих других факторов, не связанных с реальной вероятностью явления.

Память редко изменяется ретроактивно. Аналитики часто получают новую информацию, которая, по логике вещей, должна заставить их переоценить достоверность или значимость предыдущей информации. В идеале предыдущая информация должна стать либо более значимой и легко доступной в памяти, либо менее значимой. Но так не бывает. К сожалению, воспоминания редко подвергаются переоценке или реорганизации задним числом в ответ на новую информацию. Например, информация, которая была отброшена как неважная или нерелевантная, потому что не соответствовала ожиданиям аналитика, не становится более запоминающейся, даже если аналитик изменит свое мышление настолько, что та же самая информация, полученная сегодня, будет признана очень значимой.

Память может как мешать, так и помогать

Понимание того, как работает память, позволяет понять природу творчества, открытости к новой информации и разрушения наборов мыслей. Все они связаны с прокладыванием новых звеньев в паутине памяти - связей между фактами, понятиями и схемами, которые раньше не были связаны или были связаны слабо.

Курсы подготовки аналитиков разведки иногда сосредоточены на попытках открыть устоявшийся образ мышления аналитика, заставить его или ее увидеть проблемы с разных точек зрения, чтобы дать более справедливую оценку альтернативным объяснениям. Чаще всего реакция опытных аналитиков сводится к тому, что они посвятили 20 лет развитию своего нынешнего образа мышления, что он хорошо им послужил и что они не видят необходимости его менять. Такие аналитики считают себя, зачастую безошибочно, сравнимыми с шахматными мастерами. Они считают, что информация, заложенная в их долговременной памяти, позволяет им воспринимать закономерности и делать умозаключения, недоступные другим наблюдателям. В каком-то смысле они совершенно правы, не желая меняться; это, действительно, их существующая схема или образ мышления, который позволяет им добиваться успеха в вынесении аналитических суждений.

Однако между шахматным мастером и мастером-аналитиком есть принципиальное различие. Хотя шахматный мастер в каждом матче сталкивается с разными соперниками, среда, в которой проходит каждое состязание, остается стабильной и неизменной: допустимые ходы различных фигур жестко определены, и правила не могут быть изменены без ведома мастера. Как только шахматный мастер выработает правильную схему, менять ее не придется. Однако аналитик разведки должен справляться с быстро меняющимся миром. Многие страны, которые раньше были противниками США, теперь стали нашими официальными или фактическими союзниками. Американское и российское правительства и общества сегодня не такие, какими они были 20 или даже 10 или 5 лет назад. Схемы, которые были актуальны вчера, завтра могут оказаться неэффективными.

Усвоение новых схем часто требует отмены уже существующих, а это чрезвычайно сложно. Всегда легче выработать новую привычку, чем отучиться от старой. Схемы в долговременной памяти, столь необходимые для эффективного анализа, также являются основным источником неспособности распознавать и адаптироваться к меняющейся обстановке. В главе 6, "Сохраняя открытость мышления", описаны инструменты для решения этой проблемы.

ЧАСТЬ

II

-ИНСТРУМЕНТЫ ДЛЯ МЫШЛЕНИЯ

Глава 4. Стратегии аналитического суждения: Преодоление пределов неполной информации

Когда аналитики разведки выносят продуманные аналитические суждения, как они это делают? В поисках ответа на этот вопрос в данной главе обсуждаются сильные и слабые стороны ситуационной логики, теории, сравнения и простого погружения в данные как стратегий создания и оценки ги-потез. В заключительном разделе рассматриваются альтернативные стратегии выбора гипотез. Одна из стратегий, слишком часто используемая аналитиками разведки, описывается как "удовлетворение" - выбор первой гипотезы, которая кажется достаточно хорошей, вместо тщательного выявления всех возможных гипотез и определения той, которая наиболее соответствует имеющимся данным.

Аналитики разведки должны осознанно подходить к процессу рассуждений. Они должны думать о том, как они выносят суждения и делают выводы, а не только о самих суждениях и выводах. Словарь Вебстера определяет суждение как "принятие решения или заключения на основе признаков и вероятностей, когда факты не установлены точно". Суждения - это то, что аналитики используют для заполнения пробелов в своих знаниях. Оно предполагает выход за пределы имеющейся информации и является основным средством преодоления неопределенности. Оно всегда предполагает аналитический скачок от известного к неопределенному.

Суждения являются неотъемлемой частью любого разведывательного анализа. Хотя оптимальной целью сбора разведданных является полное знание, на практике эта цель достигается редко. Почти по определению разведки, вопросы разведки связаны со значительной неопределенностью. Таким образом, аналитик обычно работает с неполными, неоднозначными, а зачастую и противоречивыми данными. Функцию аналитика разведки можно описать как выход за пределы неполной информации путем применения аналитических суждений.

Конечная природа суждения остается загадкой. Однако можно выделить различные стратегии, которые аналитики используют для обработки информации, готовясь к вынесению суждения. Аналитические стратегии очень важны, поскольку они влияют на данные, к которым человек обращается. Они определяют, куда аналитик направляет свой прожектор, и это неизбежно сказывается на результатах аналитического процесса.

Стратегии создания и оценки гипотез

В этой книге термин "гипотеза" используется в самом широком смысле - как потенциальное объяснение или заключение, которое должно быть проверено путем сбора и представления доказательств. Изучение того, как аналитики генерируют и оценивают гипотезы, выявило три основные стратегии - применение теории, ситуационной логики и сравнения, каждая из которых подробно рассматривается ниже. Также рассматривается "не-стратегия" - погружение в данные и предоставление данным говорить самим за себя. Этот список аналитических стратегий не является исчерпывающим. Другие стратегии могут включать, например, проецирование собственных психологических потребностей на данные, но это обсуждение не касается патологии ошибочных суждений. Скорее, целью является понимание нескольких видов тщательного, сознательного анализа, которые, как можно надеяться и ожидать, можно встретить среди специалистов по анализу разведданных, имеющих дело с очень сложными вопросами.

Ситуационная логика

Это наиболее распространенный режим работы аналитиков разведки. Выработка и анализ гипотез начинаются с рассмотрения отдельных элементов текущей ситуации, а не с широких обобщений, охватывающих множество аналогичных случаев. Ситуация рассматривается как единственная в своем роде, поэтому она должна быть понята с точки зрения ее собственной уникальной логики, а не как один из примеров широкого класса сопоставимых событий.

Начиная с известных фактов текущей ситуации и понимания уникальных сил, действующих в данное время и в данном месте, аналитик стремится определить логические предшественники или последствия этой ситуации. Разрабатывается сценарий, который складывается в правдоподобное повествование. Аналитик может работать в обратном направлении, чтобы объяснить истоки или причины текущей ситуации, или в прямом направлении, чтобы оценить будущий результат.

Ситуационная логика обычно фокусируется на отслеживании причинно-следственных связей или, если речь идет о целенаправленном поведении, связей между средствами и целями. Аналитик выявляет преследуемые цели и объясняет, почему иностранный актор (акторы) считает, что определенные средства позволят достичь этих целей.

Особыми достоинствами ситуационной логики являются ее широкая применимость и способность интегрировать большой объем соответствующих деталей. Любая ситуация, какой бы уникальной она ни была, может быть проанализирована таким образом.

Ситуационная логика как аналитическая стратегия также имеет два принципиальных недостатка. Один из них заключается в том, что очень трудно понять ментальные и бюрократические процессы иностранных лидеров и правительств. Чтобы увидеть варианты, с которыми сталкиваются иностранные лидеры, такими, какими они их видят, необходимо понять их ценности и предположения, а также их заблуждения и непонимание. Без такого понимания интерпретация решений иностранных лидеров или прогнозирование будущих решений зачастую представляют собой не более чем частично обоснованные спекуляции. Слишком часто поведение иностранцев кажется "иррацио-нальным" или "не отвечающим их собственным интересам". Такие выводы часто свидетельствуют о том, что аналитики проецируют американские ценности и концептуальные рамки на иностранных лидеров и общества, вместо того чтобы понять логику ситуации, как она представляется им самим.