Психология разведывательного анализа

Вторая слабость заключается в том, что ситуационная логика не может использовать теоретические знания, полученные в результате изучения аналогичных явлений в других странах и в другие периоды времени. Тема национальных сепаратистских движений наглядно демонстрирует это. Национализм - многовековая проблема, но большинство западных индустриальных демократий считаются хорошо интегрированными национальными сообществами. Тем не менее, в последние годы наблюдается усиление давления со стороны этнических меньшинств, стремящихся к независимости или автономии. Почему это явление в последнее время наблюдается в Шотландии, на юге Франции и Корсике, в Квебеке, некоторых районах Бельгии и Испании, а также в менее стабильных странах третьего мира, где его можно было бы ожидать?

Рассматривая эту тему в режиме логики ситуации, страновой аналитик изучает различные политические, экономические и социальные группы, чьи интересы затрагиваются в стране. Исходя из относительной силы позиции этих групп, динамичное взаимодействие между ними, а также предполагаемые тенденции или события, которые могут повлиять на будущие позиции заинтересованных сторон, аналитик попытается определить движущие силы, которые определят конечный результат.

Вполне возможно написать таким образом подробное и, казалось бы, хорошо информированное исследование сепаратистского движения в одной стране, игнорируя при этом тот факт, что этнический конфликт как общее явление стал предметом серьезного теоретического изучения. Изучая схожие явления во многих странах, можно генерировать и оценивать гипотезы относительно глубинных причин, которые могут даже не рассматриваться аналитиком, имеющим дело только с логикой одной ситуации. Например, в какой степени возрождение давно спящих этнических чувств является реакцией против культурной гомогенизации, сопровождающей современные системы массовых коммуникаций?

Анализ множества примеров схожего явления, как это будет рассмотрено ниже, позволяет выявить более фундаментальные причины, чем те, которые обычно рассматриваются в логике ситуационного анализа. Ближайшие причины, выявленные с помощью ситуационной логики, с более широкой точки зрения теоретического анализа оказываются лишь симптомами, указывающими на наличие более фундаментальных причинных факторов. Лучшее понимание этих фундаментальных причин имеет решающее значение для эффективного прогнозирования, особенно в долгосрочной перспективе. Хотя ситуационная логика может быть лучшим подходом к оценке краткосрочных событий, по мере углубления аналитической перспективы в будущее требуется более теоретический подход.

Применение теории

Теория - академический термин, не слишком популярный в разведывательном сообществе, но он неизбежен при любом обсуждении аналитических суждений. В одном из популярных значений этого термина "теоретический" ассоциируется с терминами "непрактичный" и "нереалистичный". Нет нужды говорить, что здесь он используется в совершенно ином смысле.

Теория - это обобщение, основанное на изучении множества примеров какого-либо явления. Она устанавливает, что при возникновении определенного набора условий из него с уверенностью или с некоторой степенью вероятности следуют другие условия. Другими словами, из набора условий и вывода о том, что эти условия применимы в конкретном анализируемом случае, делаются выводы. Например, Турция - развивающаяся страна, занимающая неустойчивое стратегическое положение.

Выводы, касающиеся роли армии и характера политических процессов в стране, подразумевают, что аналитики имеют неявное, а то и явное представление о том, как обычно соотносятся эти факторы.

То, что ученые называют теорией, на самом деле является лишь более четкой версией того, что аналитики разведки считают своим основным пониманием того, как обычно ведут себя люди, институты и политические системы.

У применения теории в анализе теллигенции есть как преимущества, так и недостатки. Одно из преимуществ заключается в том, что "теория экономит мысли". Выделяя ключевые элементы проблемы, теория позволяет аналитику отсортировать массу менее значимых деталей. Теория позволяет аналитику видеть дальше сегодняшних преходящих событий, распознавать, какие тенденции поверхностны, а какие значительны, и предвидеть будущее развитие событий, для которых сегодня мало конкретных доказательств.

Рассмотрим, например, теоретическое предположение о том, что экономическое развитие и массовое проникновение иностранных идей в феодальное общество приводят к политической нестабильности. Это предположение кажется вполне обоснованным. В применении к Саудовской Аравии оно позволяет предположить, что дни саудовской монархии сочтены, хотя аналитики саудовской сцены, использующие ситуационную логику, находят мало или вообще не находят в настоящее время свидетельств значимой угрозы власти и положению королевской семьи. Таким образом, применение общепринятых теоретических положений позволяет аналитику спрогнозировать результат, для которого еще не появились "неопровержимые доказательства". Это важное достоинство теоретического анализа, когда он применяется к проблемам реального мира.

Однако этот же пример иллюстрирует общую слабость применения теории к анализу политических явлений. В теоретических предложениях часто не указываются временные рамки, в которых можно ожидать развития событий. Аналитическая проблема в отношении Саудовской Аравии заключается не столько в том, сменится ли монархия, сколько в том, когда и при каких условиях это может произойти. Дальнейшая разработка теории, связывающей экономическое развитие и иностранные идеи с политической нестабильностью в феодальных обществах, позволит определить индикаторы раннего предупреждения, на которые могут обратить внимание аналитики. Такие индикаторы будут служить ориентиром как для сбора разведывательной информации, так и для анализа социально-политических и социально-эко- номических данных и позволят выдвинуть гипотезы о том, когда или при каких обстоятельствах может произойти такое событие.

Но если теория позволяет аналитику выйти за пределы имеющихся данных, она также может служить основанием для игнорирования доказательств, которые действительно указывают на будущие события. Рассмотрим следующие теоретические предложения в свете народной агитации против шаха Ирана в конце 1970-х годов: (1) Когда положение авторитарного правителя находится под угрозой, он будет защищать свою позицию с помощью силы, если это необходимо. (2) Авторитарный правитель, пользующийся полной поддержкой эффективных военных и сил безопасности, не может быть свергнут народным мнением и агитацией. Мало кто станет оспаривать эти положения, однако, будучи примененными к Ирану в конце 1970-х годов, они заставили специалистов по Ирану неверно оценить шансы шаха на сохранение павлиньего трона. Многие, если не большинство таких специалистов, были убеждены, что шах останется сильным и что он подавит инакомыслие, когда оно выйдет из-под контроля. Многие продолжали придерживаться этой точки зрения в течение нескольких месяцев после того, как накопились, как кажется в ретроспективе, убедительные доказательства обратного.

Устойчивость этих предположений легко понять с точки зрения психологии. Когда доказательств не хватает или они неоднозначны, аналитик оценивает гипотезы, применяя свои общие фоновые знания о природе политических систем и поведения. Данные о силе шаха и его намерении преследовать диссидентов были неоднозначны, но иранский монарх был авторитарным правителем, а авторитарные режимы, как предполагается, обладают определенными характеристиками, как отмечалось в ранее приведенных предположениях. Таким образом, убеждения о шахе были встроены в широкие и убедительные предположения о природе авторитарных режимов как таковых. Для аналитика, который верил в два вышеупомянутых предположения, потребовалось бы гораздо больше доказательств, в том числе и более однозначных, чтобы сделать вывод о свержении шаха, чем для обоснования дальнейшей уверенности в его будущем39.

Рисунок 4 ниже наглядно иллюстрирует разницу между теорией и ситуационной логикой. Ситуационная логика рассматривает доказательства в рамках одной страны по множеству взаимосвязанных вопросов, как показано в колонке

Даже в ретроспективе эти два предположения все еще кажутся верными, поэтому некоторые аспекты падения шаха остаются невероятными. В принципе, есть три возможные причины, по которым эти, казалось бы, верные теоретические предположения не смогли дать точную оценку Ирана: (1) Одно или несколько начальных условий, предполагаемых теорией, на самом деле не действовали - например, шах на самом деле не был авторитарным правителем. (2) Теория верна лишь отчасти, поскольку существуют определенные обстоятельства, при которых она применима и неприменима. Эти ограничивающие условия необходимо уточнить. (3) Теория в целом верна, но нельзя ожидать стопроцентной точности от теорий социальных наук. Социальная наука, в отличие от естественных наук, имеет дело с вероятностной средой. Невозможно предусмотреть все обстоятельства, которые могут привести к исключению из общих правил, поэтому лучшее, что можно ожидать, - это то, что заданные условия приведут к определенному результату в большинстве случаев.

Это типичный подход к изучению территорий. Теоретический анализ рассматривает доказательства, относящиеся к одному вопросу в нескольких странах, как показано в строке, выделенной серым цветом. Это типичный подход социальных наук.

Однако различие между теорией и ситуационной логикой не столь очевидно, как может показаться из этого графика. Логика ситуационного анализа также в значительной степени опирается на теоретические предположения. Как аналитик может выбрать наиболее значимые элементы для описания текущей ситуации или определить причины или следствия этих элементов без какой-либо конкретной теории, которая связывает вероятность определенных результатов с определенными предшествующими условиями?

Например, если аналитик, оценивающий исход предстоящих выборов, не располагает текущими данными опросов, ему необходимо проанализировать прошлые выборы, изучить кампании, а затем судить о том, как избиратели, вероятно, отреагируют на текущие кампании и события, влияющие на отношение избирателей к выборам. При этом аналитик исходит из ряда предположений о человеческой природе и о том, что движет людьми и группами. Эти предположения составляют часть теории политического поведения, но это теория иного рода, чем та, которая обсуждалась в разделе теоретического анализа. Она освещает не всю ситуацию, а лишь ее небольшую часть, и не может быть применима за пределами конкретной страны. Кроме того, она скорее всего, останется неявным, а не станет центральным элементом анализа.

Сравнение с историческими ситуациями

Третий подход, позволяющий выйти за рамки имеющейся информации, - сравнение. Аналитик стремится понять текущие события, сопоставляя их с историческими прецедентами в той же стране или с аналогичными событиями в других странах. Аналогия - это одна из форм сравнения. Когда историческая ситуация считается сопоставимой с текущими обстоятельствами, аналитики используют свое понимание исторического прецедента, чтобы заполнить пробелы в своем понимании текущей ситуации. Неизвестные элементы настоящего предполагаются такими же, как и известные элементы исторического прецедента. Таким образом, аналитики рассуждают о том, что действуют те же силы, что исход текущей ситуации, скорее всего, будет аналогичен исходу исторической ситуации, или что для того, чтобы избежать такого же исхода, как в прошлом, необходимо проводить определенную политику.

Сравнение отличается от ситуационной логики тем, что текущая ситуация интерпретируется в свете более или менее явной концептуальной модели, созданной на основе изучения аналогичных ситуаций в другое время или в другом месте. Оно отличается от теоретического анализа тем, что эта концептуальная модель основывается на одном или нескольких случаях, а не на множестве аналогичных случаев. Сравнение также может использоваться для создания теории, но это более узкий вид теоретизирования, который не может быть подтвержден так же хорошо, как обобщения, выведенные из многих сопоставимых случаев.

Сравнительный анализ - это удобное средство, которое выбирают, когда нет ни данных, ни теории для других аналитических стратегий, или просто потому, что оно проще и занимает меньше времени, чем более детальный анализ. Тщательный сравнительный анализ начинается с определения ключевых элементов текущей ситуации. Затем аналитик ищет один или несколько исторических прецедентов, которые могут пролить свет на настоящее. Часто, однако, исторический прецедент может быть настолько ярким и сильным, что он с самого начала навязывает человеку свое мышление, заставляя его воспринимать настоящее в первую очередь с точки зрения его сходства с прошлым. Это и есть рассуждение по аналогии. Как заметил Роберт Джервис, "исторические аналогии часто предшествуют, а не следуют за тщательным анализом ситуации".

Тенденция соотносить современные события с более ранними в качестве ориентира для понимания очень сильна. Сравнение помогает достичь понимания, сводя незнакомое к знакомому. В отсутствие данных, необходимых для полного понимания текущей ситуации, рассуждения на основе сравнения могут быть единственной альтернативой. Однако каждый, кто использует этот подход, должен осознавать значительную вероятность ошибки. Этот курс является косвенным признанием отсутствия достаточной информации для понимания текущей ситуации как таковой, а также отсутствия соответствующей теории для соотнесения текущей ситуации со многими другими сравнимыми ситуациями.

Трудность, конечно, заключается в том, чтобы убедиться, что две ситуации действительно сопоставимы. Поскольку они эквивалентны в некоторых отношениях, существует тенденция рассуждать так, как будто они эквивалентны во всех отношениях, и предполагать, что текущая ситуация будет иметь тот же или аналогичный результат, что и историческая ситуация. Такое предположение справедливо только в том случае, если оно основано на глубоком анализе как текущей ситуации, так и исторической, чтобы убедиться, что они действительно сопоставимы во всех соответствующих аспектах.

В небольшой книге, которая должна быть знакома всем аналитикам разведки, Эрнест Мэй проследил влияние исторической аналогии на внешнюю политику США.41 Он обнаружил, что из-за рассуждений по аналогии американские политики, как правило, отстают на одно поколение, стремясь избежать ошибок предыдущего поколения. Они проводят политику, которая была бы наиболее уместна в исторической ситуации, но не обязательно хорошо приспособлена к нынешней.

Например, политики 1930-х годов рассматривали международную ситуацию как аналогичную той, что была перед Первой мировой войной. Соответственно, они придерживались политики изоляции, которая была бы уместна для предотвращения американского участия в первой мировой войне, но не смогла предотвратить вторую. Коммунистическая агрессия после Второй мировой войны рассматривалась как аналог нацистской агрессии, что привело к политике сдерживания, которая могла бы предотвратить Вторую мировую войну.

В последнее время аналогия с Вьетнамом неоднократно использовалась на протяжении многих лет для аргументации против активной внешней политики США. Например, некоторые использовали аналогию с Вьетнамом для аргументации против участия США в войне в Персидском заливе - не совсем корректная аналогия, потому что операционная местность, над которой в Кувейте/Ираке сражения шли совершенно по-другому, и по сравнению с Вьетнамом они были намного более благоприятными для нас.

Мэй утверждает, что политики часто воспринимают проблемы в терминах аналогий с прошлым, но обычно они плохо используют историю:

Прибегая к аналогии, они, как правило, используют первую пришедшую на ум. Они не проводят более широкого исследования. Они также не останавливаются, чтобы проанализировать пример, проверить его пригодность или даже спросить, в чем он может быть ошибочным.

По сравнению с политиками, у аналитиков разведки больше времени на "анализ, а не на аналогии". Аналитики разведки, как правило, являются хорошими историками, и у них есть возможность вспомнить большое количество исторических прецедентов. Чем большее количество потенциальных аналогов находится в распоряжении аналитика, тем выше вероятность выбора подходящего. Чем глубже знания аналитика, тем больше шансов, что он увидит как различия, так и сходства между двумя ситуациями. Однако даже при самых благоприятных обстоятельствах умозаключения, основанные на сравнении с одной аналогичной ситуацией, вероятно, более склонны к ошибкам, чем большинство других форм умозаключений.

Наиболее продуктивное использование сравнительного анализа - выдвижение гипотез и выявление различий, а не формулирование выводов. Сравнение может навести на мысль о присутствии или влиянии переменных, которые не всегда очевидны в текущей ситуации, или стимулировать воображение, чтобы придумать объяснения или возможные результаты, которые в противном случае не могли бы прийти в голову аналитику. Одним словом, сравнение может порождать гипотезы, которые затем направляют поиск дополнительной информации для подтверждения или опровержения этих гипотез. Однако оно не должно служить основой для выводов, пока тщательный анализ обеих ситуаций не подтвердит, что они действительно сопоставимы.

Погружение в данные

Аналитики иногда описывают свою работу как погружение в данные, не подгоняя их под какую-либо заранее продуманную схему. В какой-то момент очевидная схема (или ответ, или объяснение) возникает спонтанно, и тогда аналитик возвращается к данным, чтобы проверить, насколько хорошо они подтверждают это суждение. Согласно этой точке зрения, объективность требует от аналитика подавления любых личных мнений или предварительных концепций, чтобы руководствоваться только "фактами" дела.

При таком подходе к анализу упускается из виду тот факт, что информация не может говорить сама за себя. Значимость информации всегда является совместной функцией природы информации и контекста, в котором она интерпретируется. Контекст предоставляется аналитиком в виде набора предположений и ожиданий, касающихся поведения людей и организаций. Эти предубеждения являются важнейшими факторами, определяющими, какая информация считается значимой и как она интерпретируется.

Конечно, существует множество обстоятельств, при которых у аналитика нет другого выхода, кроме как погрузиться в данные. Очевидно, что перед началом анализа аналитик должен иметь базу знаний, с которой можно работать. Когда речь идет о новом и незнакомом предмете, некритичное и относительно неизбирательное накопление и изучение информации является подходящим первым шагом. Но это процесс поглощения информации, а не ее анализа.

Анализ начинается, когда аналитик сознательно включает себя в процесс отбора, сортировки и организации информации. Этот отбор и организация могут быть осуществлены только в соответствии с сознательными или подсознательными предположениями и предубеждениями.

Вопрос не в том, влияют ли на анализ предварительные предположения и ожидания, а лишь в том, становится ли это влияние явным или остается неявным. Это различие представляется важным. В ходе исследования, направленного на определение того, как врачи ставят медицинские диагнозы, врачей, составлявших испытуемых, попросили описать свои аналитические стратегии. Те, кто подчеркивал тщательный сбор данных в качестве основного аналитического метода, были значительно менее точны в своих диагнозах, чем те, кто описывал себя как придерживающихся других аналитических стратегий, таких как выявление и проверка гипотез. Более того, сбор дополнительных данных путем более тщательного сбора истории болезни и физического обследования не привел к повышению точности диагностики.

Можно предположить, что аналитик, который стремится к большей объективности, подавляя признание собственного субъективного вклада, на самом деле имеет меньше валидных вкладов. Объективность достигается путем выдвижения предположений явными, чтобы их можно было изучать и оспаривать, а не тщетно пытаться исключить их из анализа.

Взаимосвязь между стратегиями

Ни одна из стратегий не может быть лучше других. Для того чтобы сгенерировать все релевантные гипотезы и максимально использовать всю потенциально релевантную информацию, желательно использовать все три стратегии на ранней стадии формирования гипотез исследовательского проекта. К сожалению, аналитикам обычно не хватает на это ни времени, ни желания.

У разных аналитиков разные аналитические привычки и предпочтения в выборе аналитической стратегии. В качестве широкого обобщения, допускающего многочисленные исключения, можно сказать, что аналитики, получившие образование в области регионоведения или истории, предпочитают ситуационную логику, в то время как те, кто имеет сильное образование в области социальных наук, более склонны использовать в своей работе теоретические и сравнительные знания. Разведывательное сообщество в целом гораздо сильнее владеет ситуационной логикой, чем теорией. По моему мнению, аналитики разведки недостаточно обобщают, в отличие от многих академических ученых, которые обобщают слишком много. Это особенно верно в политическом анализе, и это не совсем связано с отсутствием применимой политической теории. Теоретические идеи, которые доступны, часто неизвестны или, по крайней мере, не используются аналитиками политической разведки.

Различия в аналитической стратегии могут стать причиной фундаментальных различий в перспективах между аналитиками разведки и некоторыми политиками, для которых они пишут. Чиновники более высокого уровня, не являющиеся экспертами в рассматриваемом вопросе, используют гораздо больше теории и сравнений и меньше ситуационной логики, чем аналитики разведки. Любой политик или другой руководитель высшего звена, не обладающий базой знаний специалиста и не имеющий времени на детали, вынужден по необходимости иметь дело с широкими обобщениями. Приходится принимать множество решений, при этом времени на рассмотрение каждого из них гораздо меньше, чем у аналитика разведки. Это требует от политиков более концептуального подхода, мышления в терминах теорий, моделей или аналогий, которые обобщают большое количество деталей. Является ли это изощренностью или чрезмерным упрощением, зависит от конкретного случая и, возможно, от того, согласны или не согласны с высказанными суждениями. В любом случае аналитикам разведки не помешает учитывать этот феномен, когда они пишут для своих потребителей.

Стратегии выбора гипотез

Систематический аналитический процесс требует выбора среди альтернативных гипотез, и именно здесь аналитическая практика часто значительно расходится с идеалом и канонами научного метода. Идеальный вариант - это создание полного набора гипотез, систематическая оценка каждой из них, а затем определение гипотезы, которая наилучшим образом соответствует данным. Научный метод, в свою очередь, требует стремиться к опровержению гипотез, а не к их подтверждению.

На практике обычно используются другие стратегии. Александр Джордж выделил ряд менее оптимальных стратегий принятия решений в условиях неполной информации и множества противоположных ценностей и целей. Хотя Джордж считал, что эти стратегии применимы к тому, как лица, принимающие решения, выбирают между альтернативными политиками, большинство из них также применимы к тому, как аналитики разведки могут принимать решения между альтернативными аналитическими гипотезами.

Джордж выделил следующие стратегии:

"Удовлетворение" - выбор первой выявленной альтернативы, которая кажется "достаточно хорошей", вместо того чтобы изучить все альтернативы и определить, какая из них "лучше".

Инкрементализм - сосредоточение на узком диапазоне альтернатив, представляющих собой незначительные изменения, без учета необходимости драматического изменения существующей позиции.

Консенсус - выбор альтернативы, которая вызовет наибольшее согласие и поддержку. Просто сказать начальнику то, что он хочет услышать, - один из вариантов такого решения.

Рассуждения по аналогии - выбор альтернативы, которая с наибольшей вероятностью позволит избежать предыдущей ошибки или повторить предыдущий успех.

Опора на набор принципов или максим, которые отличают "хорошую" альтернативу от "плохой".

У аналитика разведки есть еще один заманчивый вариант, недоступный директивному органу: избежать суждений, просто описав текущую ситуацию, определив альтернативы и предоставив потребителю разведданных самому решать, какая из альтернатив наиболее вероятна. Большинство этих стратегий здесь не обсуждаются. В следующих параграфах речь пойдет только о той, которая, как представляется, наиболее распространена в разведывательном анализе.

"Удовлетворение"

Основываясь на личном опыте и беседах с аналитиками, я бы предположил, что в большинстве случаев анализ проводится в манере, очень похожей на режим удовлетворения (выбор первой выявленной альтернативы, которая кажется "достаточно хорошей"). Аналитик определяет то, что кажется наиболее похожей гипотезой - то есть предварительную оценку, объяснение или описание ситуации, которое кажется наиболее точным. Данные собираются и упорядочиваются в зависимости от того, поддерживают ли они это предварительное суждение, и гипотеза принимается, если она кажется разумно соответствующей данным. Внимательный аналитик затем проведет быстрый обзор других возможных ги-потез и доказательств, не учтенных в предпочтительном суждении, чтобы убедиться, что он не упустил из виду какое-то важное соображение. У этого подхода есть три недостатка: избирательное восприятие, возникающее в результате сосредоточения на одной гипотезе, неспособность сформировать полный набор конкурирующих гипотез и сосредоточенность на доказательствах, которые скорее подтверждают, чем чем опровергает гипотезы. Каждый из них рассматривается ниже.

Избирательное восприятие. Предварительные гипотезы выполняют полезную функцию, помогая аналитикам отбирать, организовывать и управлять информацией. Они ограничивают масштаб проблемы, чтобы аналитик мог эффективно сосредоточиться на данных, которые наиболее актуальны и важны. Гипотезы служат организующими рамками в рабочей памяти и, таким образом, облегчают извлечение информации из памяти. Одним словом, они являются важнейшими элементами аналитического процесса. Однако их функциональная полезность влечет за собой определенные издержки, поскольку гипотеза работает как фильтр восприятия. Аналитики, как и люди в целом, склонны видеть то, что они ищут, и не замечать того, что не включено в стратегию поиска. Они склонны ограничивать обрабатываемую информацию тем, что имеет отношение к текущей гипотезе.

Если гипотеза неверна, может быть утеряна информация, позволяющая предложить новую или измененную гипотезу.

Эта трудность может быть преодолена путем одновременного рассмотрения нескольких гипотез. Этот подход подробно рассматривается в главе

8. Преимущество этого метода заключается в том, что он позволяет сосредоточить внимание на тех немногих фактах, которые имеют наибольшую диагностическую ценность при определении достоверности конкурирующих гипотез. Большинство доказательств согласуется с несколькими различными гипотезами, и этот факт легко упустить из виду, когда аналитики сосредотачиваются только на одной гипотезе за раз - особенно если они стремятся подтвердить, а не опровергнуть то, что кажется наиболее вероятным ответом.

Неспособность генерировать подходящие гипотезы. Если предварительные гипотезы определяют критерии поиска информации и оценки ее значимости, то из этого следует, что можно не заметить правильного ответа, если он не входит в число нескольких рассматриваемых гипотез. Исследования в области выдвижения гипотез показывают, что эффективность выполнения этого задания оставляет желать лучшего. Столкнувшись с аналитической проблемой, люди либо не могут, либо просто не тратят время на определение всего спектра возможных ответов. Эффективность аналитической работы может быть значительно повышена, если уделять больше внимания этому этапу аналитического процесса. Аналитикам необходимо уделять больше времени разработке полного набора конкурирующих гипотез, используя все три ранее рассмотренные стратегии - теорию, ситуационную логику и сравнение.

Невозможность учесть диагностичность доказательств. В отсутствие полного набора альтернативных гипотез невозможно оценить "диагностичность" доказательств. К сожалению, многие аналитики не знакомы с понятием диагностичности доказательств. Оно означает степень, в которой любой элемент доказательства помогает аналитику определить относительную вероятность альтернативных гипотез.

Например, высокая температура может иметь большое значение для того, чтобы сообщить врачу, что пациент болен, но относительно малое значение для определения того, каким заболеванием страдает пациент. Поскольку высокая температура соответствует множеству возможных гипотез о болезни пациента, она имеет ограниченную диагностическую ценность для определения того, какая болезнь (гипотеза) является более вероятной.

Доказательства являются диагностическими, если они влияют на суждение аналитика об относительной вероятности различных гипотез. Если доказательство кажется согласующимся со всеми гипотезами, оно может вообще не иметь диагностической ценности. Часто приходится обнаруживать, что большинство имеющихся доказательств на самом деле не очень полезны, поскольку их можно согласовать со всеми гипотезами.

Неспособность отвергнуть гипотезы

Научный метод основан на принципе отклонения гипотез и предварительного принятия только тех гипотез, которые не могут быть опровергнуты. Интуитивный анализ, по сравнению с этим, обычно сосредоточен на подтверждении гипотезы и обычно придает больший вес свидетельствам, поддерживающим гипотезу, чем свидетельствам, ослабляющим ее. В идеале все должно быть наоборот. Хотя аналитики обычно не могут применять статистические процедуры научной методологии для проверки своих гипотез, они могут и должны придерживаться концептуальной стратегии, направленной на опровержение, а не на подтверждение гипотез.

У этой проблемы есть два аспекта: люди не ищут опровергающих доказательств, а когда такие доказательства получены, они, как правило, не принимаются во внимание. Если есть сомнения в первом, вспомните, как десять человек проверяют свои политические и религиозные убеждения, читая газеты и книги, представляющие противоположную точку зрения. Что касается второго, то мы уже отмечали в главе 2 "Восприятие: Почему мы не видим то, что должно быть видно?" тенденцию подстраивать новую информацию под существующие образы. Это легко сделать, если информация, подтверждающая гипотезу, принимается как достоверная, а информация, ослабляющая ее, считается сомнительной надежностью или несущественной аномалией. Когда информация обрабатывается таким образом, можно легко "подтвердить" практически любую гипотезу, которую человек уже считает верной.

Помимо психологических ловушек, связанных с поиском подтверждающих доказательств, необходимо учитывать и важный логический момент. Логическое обоснование научного метода отвержения гипотез состоит в том, что "...ни один подтверждающий закон случай не является подтверждающим, а любой неподтверждающий случай является фальсифицирующим". Другими словами, гипотеза никогда не может быть доказана путем перечисления даже большого количества доказательств, согласующихся с этой гипотезой, поскольку та же совокупность доказательств может соответствовать и другим гипотезам. Однако гипотезу можно опровергнуть, приведя единственное доказательство, которое с ней несовместимо.

P. К. Уэйсон провел серию экспериментов, чтобы проверить мнение, что люди обычно ищут подтверждающие, а не опровергающие доказательства.49 Схема эксперимента была основана на том, что истинность гипотезы можно проверить, только пытаясь опровергнуть ее, а не подтвердить. Испытуемым давали последовательность из трех чисел, 2 - 4 - 6, и просили обнаружить правило, используемое для создания этой последовательности. Для этого им разрешалось самим составлять последовательности из трех чисел и спрашивать экспериментатора, соответствуют ли они правилу. Их поощряли генерировать и спрашивать о стольких последовательностях, сколько они хотели, и инструктировали останавливаться только тогда, когда они считали, что обнаружили правило.

Конечно, существует множество возможных правил, которые могут объяснить последовательность 2 - 4 - 6. Испытуемые формулировали предварительные гипотезы, такие как любая восходящая последовательность четных чисел или любая последовательность, разделенная двумя цифрами. Как и ожидалось, испытуемые, как правило, использовали неверный подход, пытаясь подтвердить, а не исключить такие гипотезы. Например, чтобы проверить гипотезу о том, что правилом является любая восходящая последовательность четных чисел, можно спросить, соответствует ли правилу последовательность 8 - 10 - 14.

Читатели, которые следили за ходом рассуждений до этого момента, помнят, что эту гипотезу невозможно доказать, перечисляя примеры восходящих последовательностей четных чисел, которые, как выяснилось, соответствуют искомому правилу. Гипотезу можно опровергнуть, только приведя в пример возрастающую последовательность нечетных чисел и обнаружив, что она тоже соответствует правилу.

Правильным правилом были любые три возрастающих числа, либо четные, либо нечетные. Из-за стратегии поиска подтверждающих доказательств только шесть из 29 испытуемых в эксперименте Уэйсона оказались правы с первого раза, когда им показалось, что они открыли правило. Когда этот же эксперимент был повторен другим исследователем с несколько иной целью, никто из испытуемых не из 51 испытуемого дали правильный ответ с первого раза, когда им показалось, что они открыли правило.

В эксперименте Вейсона стратегия поиска подтверждающих, а не опровергающих доказательств была особенно ошибочной, поскольку 2 - Последовательность 4 - 6 согласуется с таким большим количеством гипотез. Испытуемым было легко получить подтверждение практически любой гипотезы, которую они пытались подтвердить. Важно понимать, что подобные ситуации, когда улики согласуются с несколькими разными гипотезами, чрезвычайно распространены в разведывательном анализе.

Рассмотрим, например, списки индикаторов раннего предупреждения. Они составлены таким образом, чтобы свидетельствовать о готовящемся нападении. Однако очень многие из них также соответствуют гипотезе о том, что военные действия - это блеф с целью оказать дипломатическое давление и что никаких военных действий не последует. Если аналитики ухватятся только за одну из этих гипотез и будут искать доказательства для ее подтверждения, они часто будут сбиты с пути.

Доказательства, доступные аналитику разведки, в одном важном смысле отличаются от доказательств, доступных испытуемым, которых просят вывести правило последовательности чисел. Аналитик разведки обычно имеет дело с проблемами, в которых доказательства имеют лишь вероятностную связь с рассматриваемыми гипотезами. Таким образом, редко удается полностью исключить какую-либо гипотезу, поскольку самое большее, что можно сказать, - это то, что данная гипотеза маловероятна с учетом характера доказательств, а не то, что она невозможна.

Это ослабляет выводы, которые можно сделать на основе стратегии, направленной на устранение гипотез, но ни в коем случае не оправдывает стратегию, направленную на их подтверждение.

Обстоятельства и недостаток данных часто препятствуют применению строгих научных процедур в анализе разведданных, включая, в частности, статистические методы проверки гипотез. Тем не менее, нет никаких причин, по которым нельзя использовать базовую концептуальную стратегию поиска противоположных доказательств. Оптимальная аналитическая стратегия требует, чтобы аналитики искали информацию, опровергающую их любимые теории, а не использовали стратегию удовлетворения, позволяющую принять первую гипотезу, которая кажется согласующейся с доказательствами.

Заключение

Существует множество подробных оценок провалов разведки, но мало сопоставимых описаний ее успехов. Анализируя литературу об успехах разведки, Фрэнк Стеч обнаружил множество примеров успеха, но только три истории, которые содержат достаточно методологических подробностей, чтобы пролить свет на интеллектуальные процессы и методы, способствовавшие успеху. Речь идет об успешных усилиях американской и британской разведок во время Второй мировой войны по анализу немецкой про-паганды, прогнозированию передвижения немецких подводных лодок и оценке будущих возможностей и намерений немецких ВВС.

Стеч отмечает, что в каждой из этих весьма успешных попыток аналитики использовали процедуры, которые "...облегчали формулирование и проверку друг против друга альтернативных гипотетических оценок присутствия противника. В каждом из трех отчетов подчеркивалось, что конкурирующие гипотезы сравниваются с доказательствами".

Одновременная оценка нескольких конкурирующих гипотез позволяет провести более систематический и объективный анализ, чем это возможно, когда аналитик сосредотачивается на одном, наиболее вероятном объяснении или оценке. Одновременная оценка нескольких конкурирующих гипотез влечет за собой гораздо большее когнитивное напряжение, чем изучение одной, наиболее вероятной гипотезы. Удерживать в рабочей памяти несколько гипотез и отмечать, как каждый элемент доказательства вписывается в каждую гипотезу, - все это представляет собой сложную когнитивную задачу. Именно поэтому такой подход редко используется при интуитивном анализе сложных вопросов. Однако его можно реализовать с помощью простых процедур, описанных в главе 8 "Анализ конкурирующих гипотез".

Глава 5. Вам действительно нужна дополнительная информация?

Трудности, связанные с анализом разведданных, часто объясняются неадекватностью имеющейся информации. Поэтому разведывательное сообщество США вкладывает значительные средства в совершенствование систем сбора разведданных, в то время как руководители аналитических служб сетуют на сравнительно небольшие суммы, выделяемые на увеличение аналитических ресурсов, совершенствование аналитических методов или достижение более глубокого понимания когнитивных процессов, связанных с вынесением аналитических суждений. В этой главе ставится под сомнение часто подразумеваемое предположение о том, что недостаток информации является главным препятствием для вынесения точных разведывательных суждений.

Используя в качестве испытуемых экспертов в самых разных областях, психологи-экспериментаторы изучали взаимосвязь между объемом информации, доступной экспертам, точностью суждений, которые они выносят на основе этой информации, и уверенностью экспертов в точности этих суждений. Слово "информация", используемое в данном контексте, относится к совокупности материалов, с которыми аналитик может работать при вынесении суждения.

Используя в качестве испытуемых экспертов в самых разных областях, психологи-экспериментаторы изучали взаимосвязь между объемом информации, доступной экспертам, точностью суждений, которые они выносят на основе этой информации, и уверенностью экспертов в точности этих суждений. Слово "информация", используемое в данном контексте, относится к совокупности материалов, с которыми аналитик может работать при вынесении суждения.

Основные результаты этого исследования таковы:

Если опытный аналитик располагает минимальной информацией, необходимой для вынесения обоснованного суждения, получение дополнительной информации, как правило, не повышает точность его оценок. Однако дополнительная информация приводит к тому, что аналитик становится более уверенным в своих суждениях, вплоть до чрезмерной уверенности.

Опытные аналитики плохо понимают, какую информацию они используют при вынесении суждений. Они не знают, в какой степени их суждения определяются несколькими доминирующими факторами, а не систематической интеграцией всей доступной информации. На самом деле аналитики используют гораздо меньше доступной информации, чем им кажется.

Как будет отмечено ниже, эти экспериментальные результаты не всегда следует принимать за чистую монету. Например, существуют обстоятельства, при которых дополнительная информация действительно способствует более точному анализу. Однако существуют также обстоятельства, при которых дополнительная информация - особенно противоречивая - скорее снижает, чем повышает уверенность аналитика.

Чтобы интерпретировать тревожные, но неудивительные результаты этих экспериментов, необходимо рассмотреть четыре различных типа информации и обсудить их относительную ценность в плане вклада в точность аналитических суждений. Также полезно различать анализ, в котором результаты определяются данными, и анализ, в котором результаты определяются концептуальной основой, используемой для интерпретации данных.

Понимание сложной взаимосвязи между объемом информации и точностью суждений имеет значение как для управления, так и для проведения разведывательного анализа. Такое понимание предлагает аналитические процедуры и управленческие инициативы, которые действительно могут способствовать более точным аналитическим суждениям. Оно также предполагает, что ресурсы, необходимые для достижения лучшего понимания всего аналитического процесса, могут быть с пользой отвлечены от некоторых более дорогостоящих программ сбора разведданных.

Эти выводы имеют широкое значение не только для разведывательного сообщества. Анализ информации для лучшего понимания текущих событий и оценки будущих результатов является важным компонентом принятия решений в любой области. На самом деле, психологические эксперименты, которые наиболее актуальны, проводились с экспертами в таких разных областях, как медицинская и психологическая диагностика, анализ фондового рынка, прогнозирование погоды и прогнозирование скачек. Эксперименты отражают основные человеческие процессы, которые влияют на анализ любого предмета.

Эксперименты, демонстрирующие эти явления, можно проводить в любой области, где эксперты анализируют конечное число идентифицируемых и классифицируемых видов информации для вынесения суждений или оценок, которые впоследствии могут быть проверены на точность. Например, аналитик фондового рынка обычно работает с информацией о соотношении цены и прибыли, марже прибыли, доходе на акцию, объеме рынка, уровнях сопротивления и поддержки, и сравнительно легко количественно измерить точность получаемых прогнозов. Контролируя информацию, доступную группе экспертов, а затем проверяя точность суждений, основанных на этой информации, можно изучить, как люди используют информацию для выработки аналитических суждений.

Эксперимент: Ставки на лошадей

Восьми опытным гандикапперам был показан список из 88 переменных, содержащихся в типичном графике прошлых результатов - например, вес лошади, который она должна нести; процент скачек, в которых она финишировала первой, второй или третьей в течение предыдущего года; послужной список жокея; количество дней, прошедших с момента последней скачки. Каждого гандикаппера попросили сначала определить, что он считает пятью наиболее важными пунктами информации - теми, которые он хотел бы использовать для гандикапа, если бы был ограничен только пятью пунктами информации на лошадь. Затем каждого попросили выбрать 10, 20 и 40 наиболее важных переменных, которые он использовал бы, если бы был ограничен этими уровнями информации.

В этот момент гандикапперам были предоставлены подлинные данные (стерилизованные, чтобы нельзя было идентифицировать лошадей и реальные забеги) по 40 прошедшим забегам и попросили расставить пять лучших лошадей в каждом забеге в порядке убывания ожидаемого финиша. Каждому гандикапперу давали данные с шагом в 5, 10, 20 и 40 переменных, которые он считал наиболее полезными. Таким образом, он прогнозировал каждую гонку четыре раза - по одному разу с каждым из четырех различных уровней формирования. Для каждого прогноза каждый гандикаппер присваивал значение от 0 до 100 процентов, чтобы указать степень уверенности в точности своего прогноза.

Когда прогнозы гандикапперов сравнили с фактическими результатами этих 40 забегов, стало ясно, что средняя точность прогнозов оставалась неизменной независимо от того, сколько информации было у гандикапперов. Три гандикаппера показали меньшую точность при увеличении количества информации, двое улучшили свою точность, а трое остались неизменными. Однако все они выражали неуклонно растущую уверенность в своих суждениях по мере получения большего количества информации.

Прогнозы капперов относительно победителей, занявших первые места, и уверенность гандикапперов в своих прогнозах показаны на рисунке 5.

При наличии всего пяти пунктов информации уверенность гандикапперов хорошо согласовывалась с их точностью, но по мере получения дополнительной информации они становились слишком самоуверенными.

Подобные взаимосвязи между количеством информации, точностью и уверенностью аналитика были подтверждены аналогичными экспериментами в других областях. В одном из экспериментов с клиническими психологами психо-логическое досье было разделено на четыре части, представляющие последовательные хронологические периоды в жизни относительно нормального человека. Тридцати двум психологам с разным уровнем опыта было предложено вынести суждения на основе этой информации. После прочтения каждого раздела досье психологи отвечали на 25 вопросов (на которые были известны ответы) о личности испытуемого. Как и в других экспериментах, увеличение объема информации приводило к сильному росту уверенности, но незначительному увеличению точности.

Серия экспериментов по изучению психических процессов врачей, диагностирующих заболевания, выявила слабую связь между тщательностью сбора информации и точностью диагноза. Студенты-медики, чья самоописанная стратегия исследования подчеркивала тщательный сбор информации (в отличие от формирования и проверки гипотез), были значительно ниже среднего уровня по точности диагнозов. Похоже, что четкая формулировка гипотез направляет более эффективный и результативный поиск информации.

Моделирование экспертных оценок

Еще один важный вопрос касается степени, в которой аналитики обладают точным пониманием своих собственных ментальных процессов. Насколько хорошо они понимают, как они на самом деле оценивают доказательства при вынесении суждений? Для каждой ситуации, подлежащей анализу, у них есть неявная "ментальная модель", состоящая из убеждений и предположений относительно того, какие переменные наиболее важны и как они связаны друг с другом. Если аналитики хорошо понимают свою собственную ментальную модель, они должны быть в состоянии определить и описать переменные, которые они считали наиболее важными при вынесении суждений.

Однако существуют убедительные экспериментальные доказательства того, что такое самосозерцание обычно ошибочно. Эксперт воспринимает свой собственный процесс суждения, включая количество различных видов информации, принимаемой во внимание, как значительно более сложный, чем это есть на самом деле. Эксперты переоценивают важность факторов, которые оказывают лишь незначительное влияние на их суждения, и недооценивают степень, в которой их решения основаны на нескольких основных переменных. Короче говоря, ментальные модели людей проще, чем они думают, и аналитик, как правило, не знает не только о том, какие переменные должны оказывать наибольшее влияние, но и о том, какие переменные на самом деле оказывают наибольшее влияние.

Все это было продемонстрировано в ходе экспериментов, в которых аналитиков просили сделать количественные оценки относительно большого числа случаев в их области знаний, причем каждый случай определялся рядом количественных факторов. Например, в одном из экспериментов аналитиков фондового рынка попросили предсказать долгосрочный рост цен на 50 ценных бумаг, причем каждая ценная бумага описывалась в таких терминах, как соотношение цены и прибыли, тенденция роста прибыли и дивидендная доходность. После выполнения этого задания аналитиков попросили объяснить, как они пришли к своим выводам, включая то, какой вес они придали каждой из переменных. Их просили быть достаточно откровенными, чтобы другой человек, изучающий ту же информацию, мог применить те же правила суждения и прийти к тем же выводам.

Чтобы сравнить эту словесную рационализацию с суждениями, отраженными в фактических решениях аналитиков фондового рынка, можно использовать множественный регрессионный анализ или другие подобные статистические процедуры для разработки математической модели того, как каждый аналитик фактически взвешивал и комбинировал информацию о соответствующих переменных. Было проведено по меньшей мере восемь исследований такого рода в различных областях, включая одно с участием прогнозирования будущего социально-экономического роста слаборазвитых стран. Математическая модель, основанная на фактических решениях аналитика, неизбежно является более точным описанием принятия решений аналитиком, чем его собственное словесное описание того, как были приняты решения.

Несмотря на то, что существование этого феномена было убедительно продемонстрировано, его причины не вполне понятны. В литературе, посвященной этим экспериментам, можно найти лишь следующее умозрительное объяснение:

Возможно, наше ощущение, что мы можем принимать во внимание множество различных факторов, возникает потому, что, хотя мы помним, что в то или иное время мы обращали внимание на каждый из них, мы не замечаем, что редко когда мы рассматриваем более одного или двух факторов в одно и то же время.

Когда новая информация влияет на наши суждения?

Чтобы оценить актуальность и значимость этих экспериментальных выводов в контексте опыта аналитиков разведки, необходимо выделить четыре типа дополнительной информации, которую может получить аналитик:

Дополнительная информация о переменных, уже включенных в анализ: В эту категорию попадает большая часть необработанных разведывательных данных. Не стоит ожидать, что такая дополнительная информация повлияет на общую точность суждений аналитика, и вполне понятно, что дополнительные детали, согласующиеся с предыдущей информацией, повышают уверенность аналитика. Анализы, в которых имеется значительная глубина деталей, подтверждающих выводы, как правило, более убедительны как для их авторов, так и для читателей.

Выявление дополнительных переменных: Информация о дополнительных переменных позволяет аналитику принять во внимание другие факторы, которые могут повлиять на ситуацию. Именно такая дополнительная информация используется в экспериментах с гандикапперами на скачках.

В других экспериментах использовалась некоторая комбинация дополнительных переменных и дополнительной информации о тех же переменных. Тот факт, что суждения основываются на нескольких критических переменных, а не на всем спектре доказательств, помогает объяснить, почему информация о дополнительных переменных обычно не повышает точность прогнозирования. Иногда, в ситуациях, когда существуют известные пробелы в понимании аналитика, один отчет о каком-то новом и ранее не учитываемом факторе - например, авторитетный отчет о политическом решении или планируемом государственном перевороте - может оказать значительное влияние на суждения аналитика. Такой отчет будет относиться к одной из двух следующих категорий новой информации.

В анализ включается информация о значении, приписываемом переменным al- ready: Примером такой информации может быть гандикаппер на скачках, узнавший, что лошадь, которая, по его мнению, будет весить 110 фунтов, на самом деле будет весить только 106. Современные разведывательные отчеты, как правило, имеют дело с такого рода информацией; например, аналитик может узнать, что диссидентская группа оказалась сильнее, чем предполагалось. Новые факты влияют на точность суждений, когда они касаются изменений в переменных, имеющих решающее значение для оценок. Уверенность аналитиков в суждениях, основанных на такой информации, зависит от их уверенности в точности информации, а также от ее объема.

Информация о том, какие переменные наиболее важны и как они связаны друг с другом: Знания и предположения о том, какие переменные наиболее важны и как они взаимосвязаны, составляют ментальную модель, которая подсказывает аналитику, как анализировать полученные данные. Явное изучение таких взаимосвязей - один из факторов, отличающих систематические исследования от текущей разведывательной отчетности и необработанных разведданных. Например, в контексте эксперимента с гандикапперами на скачках гандикапперы должны были выбрать, какие переменные включить в свой анализ. Является ли вес, переносимый лошадью, более или менее важным, чем несколько других переменных, которые влияют на результаты лошади?

Точность суждений аналитика зависит как от точности нашей мысленной модели (четвертый тип информации, о котором говорилось выше), так и от точности значений, приписываемых ключевым переменным в модели (третий тип информации, о котором говорилось выше). Дополнительная информация о переменных, уже имеющихся в мысленной модели аналитика, и информация о других переменных, которые на самом деле не оказывают существенного влияния на наше суждение (первый и второй типы информации), оказывают незначительное влияние на точность, но составляют основную часть исходного материала, с которым работают аналитики. Эти виды информации повышают уверенность, потому что выводы кажутся подкрепленными большим объемом данных.

Это обсуждение типов новой информации является основой для разграничения двух типов анализа - анализа, основанного на данных, и концептуального анализа.

Анализ на основе данных

В этом типе анализа точность зависит в первую очередь от точности и полноты имеющихся данных. Если сделать разумное предположение, что аналитическая модель верна, и дальнейшее предположение, что аналитик правильно применяет эту модель к данным, то точность аналитического суждения полностью зависит от точности и полноты данных.

Анализ боеготовности военной дивизии - это пример анализа, основанного на данных. При анализе боеготовности правила и процедуры, которым необходимо следовать, относительно хорошо установлены. Совокупность этих процедур составляет ментальную модель, которая влияет на восприятие собранных разведданных о подразделении и направляет суждения о том, какая информация важна и как ее следует анализировать, чтобы прийти к суждениям о боеготовности.

Большинство элементов ментальной модели можно сделать явными, чтобы научить других аналитиков понимать и следовать тем же аналитическим процедурам и получать те же или похожие результаты. Существует широкое, хотя и не обязательно всеобщее, согласие относительно того, какой должна быть соответствующая модель. Существуют относительно объективные стандарты для оценки качества анализа, поскольку выводы логически вытекают из применения согласованной модели к имеющимся данным.

Концептуально ориентированный анализ

Концептуальный анализ находится на противоположном конце спектра от анализа, основанного на данных. Вопросы, на которые необходимо ответить, не имеют четких границ, и существует множество неизвестных. Количество потенциально значимых переменных и разнообразные и несовершенные взаимосвязи между этими переменными вовлекают аналитика в огромную сложность и неопределенность. Существует мало проверенных теорий, которые могли бы проинформировать аналитика о том, какие из огромного количества информации наиболее важны и как их следует сочетать для получения вероятностных суждений.

В отсутствие какой-либо согласованной аналитической схемы аналитики предоставлены сами себе. Они интерпретируют информацию с помощью ментальных моделей, которые в значительной степени имплицитны, а не эксплицитны. Допущения относительно политических сил и процессов в стране, являющейся объектом исследования, могут быть неочевидны даже для аналитика. Такие модели не являются репрезентативными для аналитического консенсуса. Другие аналитики, изучающие те же данные, вполне могут прийти к иным выводам, либо к тем же выводам, но по иным причинам. Этот анализ концептуально обусловлен, поскольку результат зависит от концептуальных рамок, используемых для анализа данных, как минимум в той же степени, что и от самих данных.

Чтобы проиллюстрировать различие между анализом, основанным на данных, и анализом, основанным на фактах, полезно рассмотреть функции аналитика, отвечающего за текущую разведку, особенно текущую политическую разведку, в отличие от более долгосрочных исследований. Ежедневная рутина определяется поступающими новостями от телеграфных служб, посольскими телеграммами и сообщениями из тайных источников из-за рубежа, которые должны быть интерпретированы для распространения среди потребителей во всем разведывательном сообществе. Хотя текущая разведывательная отчетность основывается на поступающей информации, это не то, что подразумевается под анализом, основанным на данных. Напротив, задача современного аналитика разведки зачастую в высшей степени концептуальна. Аналитик должен давать немедленную интерпретацию последних, часто неожиданных событий. Кроме своего запаса справочной информации, аналитик может не иметь никаких данных, кроме первоначального, обычно неполного отчета. В таких обстоятельствах интерпретация основывается на неявной ментальной модели того, как и почему обычно происходят события в стране, за которую отвечает аналитик. Точность суждений зависит почти исключительно от точности ментальной модели, поскольку других оснований для суждений практически нет.

Необходимо рассмотреть, как эта ментальная модель проверяется на соответствие реальности и как ее можно изменить, чтобы повысить точность аналитических суждений. Изменить свою ментальную модель сложно по двум причинам. Первая - это природа человеческого восприятия и обработки информации. Вторая - это сложность во многих областях узнать, что же на самом деле является правильной моделью.

Отчасти из-за особенностей человеческого восприятия и обработки информации убеждения всех типов склонны сопротивляться изменениям. Это особенно верно в отношении неявных предположений и якобы самоочевидных истин, которые играют важную роль в формировании ментальных моделей. Аналитики часто удивляются, узнав, что то, что для них является самоочевидными истинами, отнюдь не очевидно для других, или что самоочевидная истина в один момент времени может рассматриваться как необоснованное предположение 10 лет спустя.

Информация, которая согласуется с существующим образом мыслей, воспринимается и обрабатывается легко и подкрепляет существующие убеждения. Поскольку разум инстинктивно стремится к последовательности, информация, не соответствующая существующему ментальному образу, как правило, не замечается, воспринимается в искаженном виде или рационализируется, чтобы соответствовать существующим предположениям и убеждениям.

Обучение более точным суждениям на основе опыта предполагает наличие систематической обратной связи о точности предыдущих суждений и способности связать точность суждения с конкретной конфигурацией переменных, которая побудила аналитика вынести это суждение. На практике аналитики разведки получают мало систематической обратной связи, и даже когда они узнают, что событие, которое они предвидели, действительно произошло или не произошло, они, как правило, не знают наверняка, произошло ли это по тем причинам, которые они предвидели. Таким образом, личный опыт аналитика может быть плохим руководством для пересмотра его или ее ментального режима.

Мозаичная теория анализа

Понимание аналитического процесса было искажено мозаичной метафорой, обычно используемой для его описания. Согласно мозаичной теории интеллекта, собираются небольшие кусочки информации, которые, будучи собранными вместе, как мозаика или пазл, в конечном итоге позволяют аналитику воспринять четкую картину реальности. Аналогия предполагает, что точность оценок зависит в первую очередь от наличия всех частей, то есть от точной и относительно полной информации. Важно собирать и хранить мелкие кусочки информации, поскольку они являются сырьем, из которого складывается картина; никогда не знаешь, когда проницательному аналитику удастся вставить кусочек в головоломку. Отчасти именно эта теория мозаики лежит в основе создания крупных технических систем сбора разведывательной информации.

Когнитивная психология подсказывает, что аналитики разведки работают иначе и что к самым сложным аналитическим задачам нельзя подходить таким образом. Аналитики обычно находят фрагменты, которые подходят к разным картинам. Вместо того, чтобы картина складывалась из всех кусочков, аналитики обычно сначала формируют картину, а затем подбирают подходящие кусочки. Точные оценки зависят как от ментальной модели, используемой при формировании картины, так и от количества собранных кусочков пазла.

Более точной аналогией для описания того, как должен работать анализ разведданных, является медицинская диагностика. Врач наблюдает за индикаторами (симптомами) происходящего, использует свои специальные знания о работе организма для разработки гипотез, которые могут объяснить эти наблюдения, проводит тесты для сбора дополнительной информации, чтобы оценить гипотезы, а затем ставит диагноз. Эта медицинская аналогия фокусирует внимание на способности выявлять и оценивать все правдоподобные гипотезы. Сбор информации сосредоточен на информации, которая поможет определить относительную вероятность альтернативных гипотез.

В той мере, в какой эта медицинская аналогия является более подходящим руководством для понимания аналитического процесса, она имеет свои последствия для распределения ограниченных ресурсов разведки. Хотя и анализ, и сбор информации важны, медицинская аналогия приписывает большее значение анализу и меньшее - сбору, чем мозаичная метафора.

Выводы

Руководителям и менеджерам разведки, которые стремятся к повышению качества разведывательной продукции, эти выводы напоминают, что эта цель может быть достигнута путем совершенствования анализа, а также сбора информации. По-видимому, существуют неотъемлемые практические ограничения на то, как много можно получить от усилий по улучшению сбора. В отличие от этого, существует открытое и плодородное поле для фантазийных усилий по улучшению анализа.

Эти усилия должны быть направлены на совершенствование ментальных моделей, используемых аналитиками для интерпретации информации, и аналитических процессов, применяемых для ее оценки. Хотя добиться этого будет непросто, это настолько важно для эффективного анализа разведданных, что даже небольшие улучшения могут принести большую пользу. Конкретные рекомендации содержатся в следующих трех главах и в главе 14 "Совершенствование разведывательного анализа".

Глава 6 Сохраняя открытость ума

Разум - как парашют. Они функционируют только тогда, когда открыты. После

В этой главе рассматриваются инструменты, помогающие аналитикам сохранять открытость мышления, подвергать сомнению предположения, видеть различные точки зрения, разрабатывать новые идеи и распознавать, когда пора менять свое мнение.

Новая идея - это начало, а не конец творческого процесса. Она должна преодолеть множество препятствий, прежде чем будет принята в качестве организационного продукта или решения. Организационный климат играет решающую роль в определении того, будут ли новые идеи вырываться на поверхность или подавляться.

Крупные провалы в разведке обычно вызваны провалами в анализе, а не в сборе информации. Соответствующая информация отбрасывается, неверно интерпретируется, игнорируется, отвергается или не замечается, потому что она не соответствует преобладающей модели мышления или менталитету. "Сигналы" теряются в "шуме". Как мы можем обеспечить, чтобы аналитики оставались открытыми для нового опыта и распознавали, когда необходимо пересмотреть давно устоявшиеся взгляды или общепринятую мудрость в ответ на меняющийся мир?

Убеждения, предположения, концепции и информация, извлеченная из памяти, формируют образ мышления или ментальную модель, которая руководит восприятием и обработкой новой информации. Природа разведывательного бизнеса заставляет нас решать проблемы на ранних стадиях, когда имеющаяся информация неполна. Если бы в информации о проблеме или ситуации не было пробелов и двусмысленности, она не представляла бы интерес для разведки. Когда информации не хватает, у аналитиков часто не остается другого выбора, кроме как опираться на прежние убеждения и предположения о том, как и почему обычно происходят события в той или иной стране.

Образ мышления - это не хорошо и не плохо. Он неизбежен. В сущности, это дистилляция всего того, что, по мнению аналитиков, они знают о предмете. Он формирует линзу, через которую они воспринимают мир, и, сформировавшись, не поддается изменению.

Понимание ментальных колеи

В главе 3, посвященной памяти, предлагается рассматривать информацию в памяти как неким образом взаимосвязанную, подобно огромной, многомерной паутине. Любую точку в этой паутине можно соединить с любой другой точкой. Когда аналитики часто соединяют одни и те же точки, они формируют путь, по которому легче двигаться в будущем. Начав мыслить по определенным каналам, они склонны продолжать думать в том же ключе, и путь может превратиться в колею. Путь кажется очевидным и естественным. Информация и концепции, расположенные рядом с этим путем, легко доступны, поэтому перед глазами постоянно возникают одни и те же образы. Информация, не расположенная рядом с этим путем, с меньшей вероятностью придет на ум.

Говоря о разрушении менталитета, творчестве или даже просто открытости для новой информации, мы на самом деле говорим о прокладывании новых связей и новых путей в паутине памяти. Это связи между фактами и концепциями или между схемами организации фактов и концепций, которые раньше не были связаны напрямую или были связаны слабо.

Новые идеи возникают в результате объединения старых элементов в новые комбинации. Ранее далекие элементы мысли внезапно соединяются в новую и полезную комбинацию. Когда связь установлена, наступает рассвет. Эта способность объединять ранее не связанные друг с другом информацию и идеи в значимых направлениях отличает непредвзятого, изобретательного, творческого аналитика.

Чтобы проиллюстрировать, как работает разум, рассмотрим мой личный опыт с разновидностью ментального блока, знакомого всем аналитикам, - блоком писателя. Мне часто приходится преодолевать ментальный блок, когда я пишу. Все идет хорошо, пока я не дохожу до одного абзаца и не застреваю. Я записываю что-то, понимаю, что это не совсем правильно, но просто не могу придумать, как лучше это сказать. Как бы я ни пытался изменить абзац, он все равно получается практически таким же. Мое мышление стало канальным, и я не могу вырваться из этой конкретной схемы мышления, чтобы написать по-другому.

Обычный ответ на эту проблему - сделать перерыв, некоторое время поработать над чем-то другим и вернуться к сложному участку позже. Со временем путь становится менее заметным, и становится легче находить другие связи.

Я нашел другое решение. Я заставляю себя говорить об этом вслух. Я закрываю дверь в свой кабинет - мне неловко, что кто-то слышит, как я разговариваю сама с собой, - а потом встаю, хожу вокруг и говорю. Я говорю: "В чем смысл этого абзаца? Что вы пытаетесь донести?" Я отвечаю себе вслух, как будто разговариваю с кем-то другим. "Смысл, который я пытаюсь донести, заключается в том, что... ", - и тогда это просто приходит. Произнесение вслух разрушает блок, и слова начинают складываться в разные фразы.

Последние исследования объясняют, почему так происходит. Ученые выяснили, что письменный и устный язык обрабатываются в разных частях мозга.68 Они активируют разные нейроны.

Упражнение на решение проблем

Прежде чем обсуждать, как аналитики могут держать свой разум открытым для новой информации, давайте разогреем эту тему с помощью небольшого упражнения. Не отрывая карандаша от бумаги, нарисуйте не более четырех прямых линий, которые пересекут все девять точек на рисунке 6.

Попробовав решить головоломку самостоятельно, обратитесь к концу этой главы за ответами и дальнейшим обсуждением. Затем подумайте о том, что анализ интеллекта слишком часто ограничивается подобными, неосознанными, самостоятельно наложенными ограничениями или "клетками разума".

Вам не нужно подчиняться общепринятым представлениям. Она часто бывает ошибочной. Вам не обязательно придерживаться существующей политики. Иногда их можно изменить, если вы покажете веские причины для этого. Вы не обязательно должны быть ограничены конкретным аналитическим требованием, которое вам предъявили. Разработчик политики, который сформулировал требование, возможно, не продумал свои потребности, или же требование может быть несколько искажено, поскольку оно передается вам через несколько эшелонов власти для выполнения работы. Возможно, вы лучше, чем разработчик, понимаете, что ему нужно, что он должен иметь или что можно сделать. Вы должны без колебаний возвращаться по цепочке с предложением сделать что-то немного другое, чем было предложено.

Ментальные инструменты

Люди используют различные физические инструменты, такие как молоток и пила, чтобы повысить свою способность выполнять различные физические задачи. Люди также могут использовать простые умственные инструменты, чтобы повысить свою способность выполнять умственные задачи. Эти инструменты помогают преодолеть ограничения в умственных механизмах человека, связанных с восприятием, памятью и умозаключениями. В нескольких следующих разделах этой главы рассматриваются умственные инструменты, позволяющие открыть аналитику новые идеи, а в следующем разделе (глава 7) - умственные инструменты для структурирования сложных аналитических задач.

Подвергая сомнению предположения

То, что аналитикам необходимо подвергать сомнению свои предположения, - трюизм. Опыт подсказывает нам, что когда аналитические суждения оказываются неверными, это обычно происходит не потому, что информация была неверной. А потому, что аналитик сделал одно или несколько ошибочных предположений, которые остались неоспоренными. Проблема в том, что аналитики не могут подвергать сомнению все, так на чем же им сосредоточить свое внимание?

Анализ чувствительности. Один из подходов заключается в проведении неформального анализа чувствительности. Насколько чувствительно окончательное решение к изменениям в любой из основных переменных или движущих сил анализа? Те основные допущения, которые лежат в основе анализа, должны быть подвергнуты сомнению. Аналитики должны спросить себя, что может произойти, чтобы любое из этих предположений стало неактуальным, и как они могут знать, что этого еще не произошло. Они должны пытаться опровергнуть свои предположения, а не подтвердить их. Если аналитик не может придумать ничего, что заставило бы его изменить свое мнение, возможно, его образ мышления настолько глубоко укоренился, что он не видит противоречивых доказательств. Одно из преимуществ подхода, основанного на конкурирующих гипотезах, о котором говорилось в главе 8, заключается в том, что он помогает выявить основные предположения, которые приводят к тому или иному выводу.

Выявление альтернативных моделей. Аналитики должны стараться выявлять альтернативные модели, концептуальные схемы или интерпретации данных, ища людей, которые с ними не согласны, а не тех, кто согласен. Большинство людей делают это нечасто. Гораздо комфортнее общаться с людьми в собственном офисе, которые разделяют тот же базовый образ мышления. Есть несколько вещей, которые можно сделать в рамках политики, и которые были сделаны в некоторых офисах в прошлом, чтобы помочь преодолеть эту тенденцию.

Например, по крайней мере в одном из подразделений Разведывательного управления был проведен процесс экспертной оценки, в котором ни один из рецензентов не был представителем подразделения, подготовившего отчет. Это объяснялось тем, что непосредственные коллеги аналитика и его руководитель (руководители), скорее всего, придерживаются единого менталитета. Следовательно, эти люди с наименьшей вероятностью поднимут фундаментальные вопросы, ставящие под сомнение достоверность анализа. Чтобы избежать этой проблемы с менталитетом, каждый исследовательский отчет рассматривался комиссией из трех аналитиков из других подразделений, занимающихся другими странами или проблемами. Никто из них не обладал специальными знаниями по данному вопросу. Однако они были высококлассными аналитиками. Именно потому, что они не были погружены в рассматриваемый вопрос, они могли лучше выявить скрытые допущения и другие альтернативы, а также оценить, насколько адекватно анализ подтверждает выводы.

Опасайтесь зеркальных образов. Одним из видов предположений, которые аналитик должен всегда распознавать и подвергать сомнению, является зеркальное отражение - заполнение пробелов в собственных знаниях аналитика путем предположения, что другая сторона, скорее всего, будет действовать определенным образом, потому что именно так действовали бы США в аналогичных обстоятельствах. Сказать: "Если бы я был офицером российской разведки... ." или "если бы я руководил индийским правительством. ." - это зеркальное отражение. Аналитикам, возможно, приходится так поступать, когда они не знают, что на самом деле думает сотрудник российской разведки или индийское правительство. Но зеркальное отражение приводит к опасным предположениям, потому что люди в других культурах думают не так, как мы. Частое предположение о том, что они думают так, как думаем мы, адмирал Дэвид Джеремайя, проанализировав неудачу разведывательного сообщества в прогнозировании испытаний ядерного оружия в Индии, назвал "менталитетом "все думают, как мы"".

Неспособность понять, что другие воспринимают свои национальные интересы иначе, чем мы, - постоянный источник проблем в анализе разведданных. Например, в 1977 году разведывательное сообщество столкнулось с доказательствами того, что, судя по всему, в Южной Африке находился полигон для испытания ядерного оружия. Многие в разведывательном сообществе, особенно те, кто был наименее осведомлен о Южной Африке, склонны были не принимать эти доказательства во внимание на том основании, что "Претория не хотела бы иметь ядерный полигон". Точка зрения США на то, что отвечает национальным интересам другой страны, обычно не имеет значения при анализе разведданных. Суждения должны основываться на том, как другая страна воспринимает свои национальные интересы. Если аналитик не может понять, о чем думает другая страна, единственной альтернативой может стать зеркальная визуализация, но аналитикам никогда не стоит сильно доверять подобным суждениям.

Видеть разные точки зрения

Еще одна проблема - посмотреть на знакомые данные с другой стороны. Если вы играете в шахматы, то знаете, что можете довольно хорошо видеть свои собственные варианты. Гораздо сложнее увидеть все фигуры на доске так, как их видит ваш противник, и предугадать, как он отреагирует на ваш ход. Именно в такой ситуации оказываются аналитики, когда пытаются понять, как выглядят действия правительства США с точки зрения другой страны. Аналитикам постоянно приходится перемещаться туда-сюда, сначала рассматривая ситуацию с точки зрения США, а затем с точки зрения другой страны. Сделать это непросто, как вы убедились на примере картины "старуха/молодая женщина" в главе 2 о восприятии.

Несколько техник, позволяющих увидеть альтернативные перспективы, используют общий принцип - подойти к проблеме с другой стороны и задать другие вопросы. Эти техники ломают существующий образ мышления, заставляя вас играть другую, непривычную роль.

Мышление задом наперед. Одна из техник, позволяющих исследовать новые места, - это мышление задом наперед. В качестве интеллектуального упражнения начните с предположения, что какое-то событие, которого вы не ожидали, действительно произошло. Затем перенеситесь в будущее, оглядываясь назад, чтобы объяснить, как это могло произойти. Подумайте, что должно было произойти за полгода или год до этого, чтобы создать условия для такого исхода, что должно было произойти за полгода или год до этого, чтобы подготовить почву, и так далее до настоящего времени.

Мышление задом наперед меняет акцент с того, может ли что-то произойти, на то, как это может произойти. Перенос себя в будущее создает иную перспективу, которая не дает вам зациклиться на настоящем. Аналитики, к своему удивлению, часто обнаруживают, что могут построить вполне правдоподобный сценарий для события, которое раньше считали маловероятным. Мышление в обратном направлении особенно полезно для событий, которые с низкой вероятностью, но с очень серьезными последствиями в случае их наступления, такими как крах или свержение саудовской монархии.

Хрустальный шар. Подход с хрустальным шаром работает примерно так же, как и мышление назад. Представьте, что "идеальный" источник разведданных (например, хрустальный шар) сообщил вам, что определенное предположение неверно. Затем вы должны разработать сценарий, объясняющий, как это может быть правдой. Если вы сможете разработать правдоподобный сценарий, это означает, что ваше предположение можно поставить под сомнение.

Ролевая игра. Ролевые игры обычно используются для преодоления сдерживающих факторов и запретов, которые ограничивают диапазон мышления. Играя роль, вы меняете "место, на котором сидите". Она также дает человеку возможность думать и действовать по-другому. Простая попытка представить, как будет думать и реагировать другой лидер или страна, чем часто занимаются аналитики, не является ролевой игрой. Нужно на самом деле сыграть роль и стать, в некотором смысле, тем человеком, чья роль предполагается. Только "вживание" в роль нарушает привычный ментальный набор аналитика и позволяет ему соотносить факты и идеи друг с другом способами, отличающимися от привычных шаблонов. Нельзя ожидать, что аналитик будет делать это в одиночку; требуется определенное групповое взаимодействие, в котором разные аналитики играют разные роли, обычно в контексте организованной симуляции или игры.

Большинство игр, проводимых в Министерстве обороны и в академических кругах, довольно сложны и требуют значительной подготовительной работы. Но это не обязательно так. Подготовительной работы можно избежать, начав игру с текущей ситуации, уже известной аналитикам, а не с вымышленного сценария, который участники должны выучить. Достаточно одного условного сообщения разведки, чтобы начать действие в игре. По моему опыту, полезную политическую игру можно провести всего за один день, практически не вкладывая средств в подготовительную работу.

Игра не дает "правильного" ответа, но обычно заставляет игроков увидеть некоторые вещи в новом свете. Игроки осознают, что "место, где ты стоишь, зависит от того, где ты сидишь". Меняя роли, участники видят проблему в другом контексте. Это освобождает разум от необходимости мыслить по-другому.

Адвокат дьявола. Адвокат дьявола - это тот, кто защищает точку зрения ми- норитария. Он или она может не обязательно соглашаться с этой точкой зрения,

но может выбрать или получить задание представить его как можно более настойчиво. Цель - выявить противоречивые интерпретации и показать, как альтернативные предположения и образы заставляют мир выглядеть иначе. Чтобы увидеть, как мир выглядит с другой точки зрения, часто требуется время, энергия и самоотдача.

Представьте, что вы - начальник американского объекта за границей и обеспокоены возможностью террористической атаки. Стандартной реакцией персонала будет анализ существующих мер и оценка их адекватности. Вполне возможно, что на вас будет оказано давление - тонкое или иное - со стороны тех, кто отвечает за такие меры, чтобы они были удовлетворительными. Альтернативным или дополнительным подходом может стать назначение отдельного человека или небольшой группы в качестве адвоката дьявола для разработки реальных планов по проведению такой атаки. Задание мыслить как террорист позволяет назначенному человеку (людям) мыслить нестандартно и не сдерживать себя в поиске слабых мест в системе, которые могут смутить коллег, поскольку раскрытие любых таких слабых мест является поставленной задачей.

Защита интересов дьявола имеет противоречивую историю в разведывательном сообществе. Достаточно сказать, что некоторая конкуренция между противоречащими друг другу взглядами является здоровой и должна поощряться; тотальная политическая борьба контрпродуктивна.

Как понять, когда нужно передумать

Как правило, люди слишком медлительны, чтобы изменить устоявшееся мнение, в отличие от тех, кто слишком готов к переменам. Человеческий разум консервативен. Он сопротивляется переменам. Допущения, которые хорошо работали в прошлом, продолжают применяться к новым ситуациям еще долго после того, как они устарели.

Учитесь на сюрпризах. Исследование, проведенное среди руководителей высшего звена в промышленности, выявило, как некоторые успешные менеджеры противостоят этому консервативному уклону. Согласно исследованию, они поступают следующим образом,

Обращая внимание на чувство удивления, когда конкретный факт не вписывается в их прежние представления, и затем подчеркивая, а не отрицая новизну. Хотя удивление заставляло их чувствовать себя неловко, оно заставляло их серьезно относиться к причине [удивления] и выяснять ее. Вместо того чтобы отрицать, преуменьшать или игнорировать неподтверждение [своих прежних взглядов], успешные топ-менеджеры часто относятся к нему дружелюбно и в некотором смысле лелеют дискомфорт, который создает сюрприз. В результате такие руководители часто воспринимают новые ситуации на ранних этапах и в том состоянии ума, которое не искажено устоявшимися представлениями.

Аналитики должны фиксировать неожиданные события и тщательно обдумывать, что они могут означать, а не игнорировать их или объяснять. Важно рассмотреть, не противоречат ли эти неожиданности, пусть даже незначительные, какой-либо альтернативной гипотезе. Одно неожиданное событие может быть легко проигнорировано, но целая серия неожиданностей может стать первым признаком того, что ваше понимание происходящего требует корректировки, в лучшем случае неполно, а может быть и совсем неверным.

Стратегические предположения против тактических признаков. Абрахам Бен-Цви проанализировал пять случаев, когда разведка не смогла предвидеть внезапное нападение. Он провел полезное различие между оценками, основанными на стратегических предположениях, и оценками, основанными на тактических признаках. Примерами стратегических предположений могут служить убежденность США в 1941 году в том, что Япония хочет избежать войны любой ценой, поскольку признает военное превосходство США, и убежденность Израиля в 1973 году в том, что арабы не будут нападать на Израиль, пока не получат достаточную воздушную мощь, чтобы обеспечить контроль над небом. Более свежим примером стало индийское ядерное испытание 1998 года, которое было воспринято многими как неожиданность и, по крайней мере частично, как неспособность экспертов предупредить о готовящемся испытании. Неверное стратегическое предположение заключалось в том, что новое индийское правительство будет удерживаться от испытаний ядерного оружия из-за страха перед экономическими санкциями США.

Тактические индикаторы - это конкретные сообщения о подготовке или намерении начать враждебные действия или, как в недавнем случае с Индией, сообщения о подготовке к ядерному испытанию. Бен-Цви обнаружил, что всякий раз, когда стратегические предположения и тактические индикаторы предстоящего нападения сходились, возникала непосредственная угроза и принимались соответствующие меры предосторожности.

Когда в пяти проанализированных Бен-Цви случаях возникали расхождения между тактическими показателями и стратегическими предположениями, стратегические предположения всегда брали верх, и они никогда не переоценивались в свете нарастающего потока противоречивой информации. Бен-Цви приходит к выводу, что тактическим показателям следует придавать больший вес в процессе принятия решений. Как минимум, появление тактических индикаторов, которые противоречат нашим стратегическим предположениям, должно вызывать более высокий уровень разведывательной тревоги. Это может свидетельствовать о том, что на подходе более серьезный сюрприз.

Глава 8, "Анализ конкурирующих гипотез", предоставляет рамки для выявления неожиданностей и взвешивания тактических индикаторов и других форм текущих доказательств в сравнении с давними предположениями и убеждениями.

Стимулирование творческого мышления

Воображение и творчество играют важную роль в анализе разведданных, как и в большинстве других видов человеческой деятельности. Суждения о разведке требуют способности представить себе возможные причины и результаты текущей ситуации. Все возможные исходы не даны. Аналитик должен думать о них, представляя себе сценарии, которые объясняют, как они могут произойти. Точно так же воображение, а также знания необходимы для того, чтобы восстановить, как проблема выглядит с точки зрения иностранного правительства. Творческий подход необходим для того, чтобы поставить под сомнение то, что долгое время считалось само собой разумеющимся. То, что яблоки падают с деревьев, было известно всем. Творческий гений Ньютона заключался в том, чтобы задать вопрос "почему?". От аналитиков разведки также ожидается постановка новых вопросов, которые приводят к выявлению ранее не признанных взаимосвязей или к возможным результатам, которые ранее не были предусмотрены.

Творческий аналитический продукт демонстрирует способность придумывать фантазийные или инновационные, но при этом точные и эффективные способы выполнения любого из основных требований анализа: сбор информации, анализ информации, документирование доказательств и/или представление выводов. Использование необычных источников данных, постановка новых вопросов, применение необычных методов анализа, разработка новых типов продуктов или новых способов адаптации анализа к нуждам потребителей - все это примеры творческой деятельности.

Интеллект человека, измеряемый тестами IQ, имеет мало общего с креативностью, но организационная среда оказывает на нее большое влияние. Новые, но подходящие идеи с наибольшей вероятностью возникнут в организационном климате, который способствует их развитию и распространению.

Старое мнение о том, что с творческими способностями человек рождается и что им нельзя научить или развить, во многом не соответствует действительности. Хотя врожденные таланты сами по себе важны и могут быть неизменными, можно научиться использовать свои врожденные таланты более продуктивно. С помощью понимания, практики и сознательных усилий аналитики могут научиться производить более образную, инновационную и творческую работу.

Существует большое количество литературы, посвященной творчеству и способам его стимулирования. Разработано не менее полудюжины различных методов обучения, содействия или раскрепощения творческого мышления. Все методы обучения или развития креативности основаны на предположении, что процесс мышления можно отделить от содержания мысли. Человек учится умственным стратегиям, которые можно применить к любому предмету.

В наши задачи не входит обзор имеющихся в продаже программ для повышения креативности. Подобные программные подходы могут быть более эффективно применены к проблемам разработки новых продуктов, рекламы или менеджмента, чем к анализу разведданных. Однако уместно обсудить несколько ключевых принципов и техник, которые объединяют эти программы и которые отдельные аналитики разведки или группы аналитиков могут применять в своей работе.

Аналитики разведки должны генерировать идеи относительно возможных причин или объяснений событий, политики, которую может проводить или предпринимать иностранное правительство, возможных исходов существующей ситуации и переменных, которые повлияют на то, какой исход действительно произойдет. Аналитикам также нужна помощь, чтобы вывести их из колеи, стимулировать их память и воображение, а также воспринять знакомые события с новой точки зрения.

Вот некоторые из принципов и приемов творческого мышления, которые можно применить в анализе разведданных.

Отложенное суждение. Принцип отложенного суждения, несомненно, является самым важным. Фаза генерации идей в анализе должна быть отделена от фазы оценки идей, причем оценка должна быть отложена до тех пор, пока не будут представлены все возможные идеи. Такой подход противоречит нормальной процедуре обдумывания идей и их совместной оценки. Стимулирование воображения и критическое мышление важны, но они не очень хорошо сочетаются. Оценочное отношение подавляет воображение, будь то самоцензура собственных идей или страх перед критической оценкой коллег или начальства. Генерирование идей должно быть свободным, неограниченным, некритичным процессом.

Новые идеи, по определению, нестандартны, а потому, скорее всего, будут подавляться, сознательно или бессознательно, если только они не рождаются в безопасной и защищенной среде. Критические суждения должны быть отложены до завершения этапа анализа генерации идей. Ряд идей следует записать, а затем оценить. Это относится как к поиску идей отдельными людьми, так и к мозговому штурму в группе. Выложите все идеи на стол, прежде чем оценивать какую-либо из них.

Количество ведет к качеству. Второй принцип гласит, что количество идей в конечном итоге приводит к качеству. Это основано на предположении, что первыми в голову приходят идеи, которые являются наиболее распространенными или привычными. Необходимо прогнать эти обычные идеи, прежде чем прийти к оригинальным или другим. У людей есть привычные способы мышления, которые они продолжают использовать, потому что в прошлом они казались им успешными. Вполне может быть, что эти привычные ответы, те, что приходят на ум первыми, и есть лучшие ответы и что дальнейший поиск не нужен. Однако в поисках новых полезных идей следует стремиться генерировать как можно больше идей, прежде чем оценивать каждую из них.

Никаких самонавязанных ограничений. Третий принцип заключается в том, что мышлению следует позволять - более того, поощрять его - расширяться настолько свободно, насколько это возможно. Необходимо освободиться от самонавязанных ограничений, будь то привычка к анализу, ограниченная перспектива, социальные нормы, эмоциональные блоки или что-то еще.

Перекрестное оплодотворение идей. Четвертый принцип творческого решения проблем заключается в том, что перекрестное оплодотворение идей важно и необходимо. Идеи следует комбинировать друг с другом, чтобы сформировать новые и даже лучшие идеи. Если творческое мышление подразумевает установление новых связей между ранее не связанными или слабо связанными понятиями, то креативность будет стимулироваться любой деятельностью, которая приводит большее количество понятий в сопоставление друг с другом новыми способами. Взаимодействие с другими аналитиками - один из основных механизмов для этого. Как правило, люди генерируют больше творческих идей, когда работают в команде с другими; они помогают строить и развивать идеи друг друга. Личное взаимодействие стимулирует новые ассоциации между идеями. Оно также побуждает к большим усилиям и помогает сохранять концентрацию на задаче.

Эти положительные комментарии о групповых процессах не предназначены для того, чтобы охарактеризовать стандартные заседания комитетов или процессы координации, которые принуждают к консенсусу, основанному на наименьшем общем знаменателе согласия. Мои положительные слова о групповом взаимодействии относятся в первую очередь к мозговым штурмам, направленным на генерацию новых идей, в ходе которых, в соответствии с первым принципом, о котором шла речь выше, вся критика и оценка откладываются до завершения этапа генерации идеи.

Размышления в одиночку также имеют свои преимущества: индивидуальное мышление, как правило, более структурировано и систематизировано, чем взаимодействие в группе. Оптимальные результаты достигаются при чередовании индивидуального мышления и командных усилий, когда групповое взаимодействие позволяет генерировать идеи, дополняющие индивидуальное мышление. Разнородная группа явно предпочтительнее однородной. Некоторые участники группы должны быть аналитиками, которые не близки к проблеме, так как их идеи с большей вероятностью будут отражать другие взгляды.

Оценка идей. Все техники творчества направлены на стимулирование потока идей. Не существует сопоставимых техник для определения того, какие идеи являются лучшими. Поэтому процедуры направлены на генерацию идей, а не на их оценку. Однако те же самые процедуры помогают в оценке, поскольку способность генерировать больше альтернатив помогает увидеть больше потенциальных последствий, отголосков и эффектов, которые может повлечь за собой любая отдельная идея или действие.

Организационная среда

Новая идея - это не конечный продукт творческого процесса. Скорее, это начало того, что иногда является долгим и мучительным процессом воплощения идеи в инновационный продукт. Идея должна быть доработана, оценена и донесена до других, и на этот процесс влияет организационная среда, в которой он происходит. Потенциально полезная новая идея должна пройти через ряд препятствий, прежде чем она будет принята в качестве организационного продукта.

В следующих параграфах подробно описывается исследование, проведенное Фрэнком Эндрюсом с целью изучения взаимосвязи между творческими способностями, организационной средой и инновационными исследовательскими продуктами. В исследовании приняли участие 115 ученых, каждый из которых руководил поисковым проектом, связанным с социально-психологическими аспектами заболеваний. Этим ученым были даны стандартные тесты, измеряющие творческие способности и интеллект. Их также попросили заполнить обширную анкету о среде, в которой проводились их исследования. Жюри, состоящее из ведущих ученых в области медицинской социологии, было предложено оценить основные опубликованные результаты каждого из 115 исследовательских проектов.

Судьи оценивали результаты исследований на основе продуктивности и инновационности. Продуктивность определялась как "степень, в которой исследование представляет собой дополнение к знаниям по устоявшимся направлениям исследований или как расширение предыдущей теории". Инновационность определялась как "пополнение знаний за счет новых направлений исследований или разработки новых теоретических положений о результатах, которые не были четко сформулированы в предыдущей теории".78 Иными словами, инновации предполагали постановку новых вопросов и разработку новых подходов к получению знаний, в отличие от продуктивной работы в уже установленных рамках. Это же определение применимо к инновациям в анализе разведданных.

Эндрюс не обнаружил практически никакой связи между творческими способностями ученых и инновационностью их исследований. (Также не было выявлено связи между уровнем интеллекта и инновационностью). Те, кто получил высокие баллы по тестам на творческие способности, не обязательно получали высокие оценки от судей, оценивавших инновационность их работ. Возможное объяснение заключается в том, что либо творческие способности, либо инновации, либо и то и другое не были измерены точно, но Эндрюс убедительно доказывает другую точку зрения. Различные социальные и психологические факторы оказывают настолько сильное влияние на шаги, необходимые для воплощения творческих способностей в инновационный исследовательский продукт, что невозможно измерить эффект, обусловленный только творческими способностями. Чтобы подтвердить этот вывод, Эндрюс проанализировал данные из анкет, в которых ученые описывали свое рабочее окружение.

Эндрюс обнаружил, что ученые, обладающие большими творческими способностями, создавали больше инновационных работ только при следующих благоприятных условиях:

Когда ученый воспринимает себя ответственным за инициирование новой деятельности. Возможность для инноваций и их поощрение - неудивительно, что это важные переменные.

Когда ученый имеет значительный контроль над принятием решений, касающихся его или ее исследовательской программы - другими словами, свободу в постановке целей, найме научных ассистентов и расходовании средств. В таких условиях меньше шансов, что новая идея будет загублена до того, как она превратится в творческий и полезный продукт.

Когда ученый чувствует себя уверенно и комфортно в своей профессиональной роли. Новые идеи часто бывают разрушительными, и их реализация сопряжена с риском провала. Люди с большей вероятностью будут продвигать новые идеи, если они чувствуют себя уверенно на своем месте.

Когда административный начальник ученого "не лезет на рожон". Исследования, скорее всего, будут более инновационными, если начальник ограничится поддержкой и содействием, а не непосредственным участием.

Когда проект был относительно небольшим по количеству задействованных людей, бюджету и продолжительности. Небольшой размер способствует гибкости, а это, в свою очередь, больше способствует творчеству.

Когда ученый помимо исследовательского проекта занимается другой деятельностью, например преподаванием или администрированием. Другая работа может послужить полезным стимулом или помочь выявить возможности для разработки или реализации новых идей. Некоторое время, свободное от выполнения задачи, или инкубационный период, обычно признается частью творческого процесса".

Важность любого из этих факторов была не очень велика, но их влияние было кумулятивным. Наличие всех или большинства этих условий оказывало сильное благоприятное влияние на творческий процесс. И наоборот, отсутствие этих условий делало весьма маловероятным развитие новых идей в инновационные результаты исследований даже у высококреативных ученых. В неблагоприятных условиях наиболее творчески настроенные ученые создавали еще меньше инновационных работ, чем их менее изобретательные коллеги, предположительно потому, что они испытывали большее разочарование от рабочей среды.

В общем, некоторая степень врожденного творческого таланта может быть необходимым условием для инновационной работы, но она вряд ли будет иметь большую ценность, если организационная среда, в которой выполняется эта работа, не будет способствовать развитию и распространению новых идей. При неблагоприятных обстоятельствах творческие импульсы человека, вероятно, найдут свое выражение за пределами организации.

Разумеется, из этого правила есть исключения. Некоторые творческие способности проявляются даже в условиях сильного противодействия. Враждебная среда может стимулировать, оживлять и бросать вызов. Некоторые люди получают удовлетворение, представляя себя одинокими борцами в пустыне, но когда дело доходит до конфликта между большой организацией и творческим человеком внутри нее, организация, как правило, побеждает.

Признание роли организационной среды в стимулировании или подавлении творчества указывает на один очевидный набор мер по повышению творческой эффективности организации. Руководители аналитических подразделений, от начальников первого эшелона до директора Центральной разведки, должны предпринять шаги, чтобы укрепить и расширить представление аналитиков о том, что новые идеи приветствуются. Это нелегко; творчество подразумевает критику того, что уже существует. Поэтому оно по своей сути разрушает устоявшиеся идеи и организационную практику.

Особенно в собственном кабинете аналитику необходимо чувство безопасности, чтобы можно было высказывать частично проработанные идеи и использовать их в качестве "резонанса", не опасаясь критики или насмешек за отклонение от устоявшейся ортодоксии. В момент зарождения новая идея хрупка и уязвима. Ее нужно взращивать, развивать и проверять в защищенной среде, прежде чем подвергать суровой реальности общественной критики. Ответственность за создание такой защищенной среды лежит на непосредственном начальстве аналитика и его коллегах по работе.

Выводы

Творчество, в смысле новые и полезные идеи, играет в анализе разведданных не меньшую роль, чем в любой другой человеческой деятельности. Процедуры, направленные на развитие инновационного мышления, не новы. Творческие мыслители успешно применяли их на протяжении веков. Единственные новые элементы - и даже они могут быть уже не новыми - это обоснование этих процедур в психологической теории, чтобы объяснить, как и почему они работают, и их формализация в систематических программах креативности.

Обучение творческим методам решения проблем не меняет врожденных талантов аналитика, но помогает ему полностью раскрыть свой потенциал. Большинство людей обладают способностью быть более инновационными, чем они сами осознают. Эффективность этих процедур во многом зависит от мотивации, стремления и настойчивости аналитика, который уделяет время вдумчивому анализу, несмотря на ежедневные обязанности, почту и текущую разведывательную отчетность.

Отношение к вопросу - необходимое условие успешного поиска новых идей. Любой аналитик, уверенный в том, что он уже знает ответ, и что этот ответ не изменился за последнее время, вряд ли сможет создать инновационную или образную работу. Еще одно необходимое условие для творчества - достаточная сила характера, чтобы предлагать новые идеи другим, возможно, даже ценой того, что их отвергнут или даже высмеют. "Идеи творческих людей часто приводят их к прямому конфликту с тенденциями своего времени, и им необходимо мужество, чтобы уметь стоять в стороне".

РЕШЕНИЕ ГОЛОВОЛОМКИ, ПРЕДСТАВЛЕННОЙ НА РИСУНКЕ 6

Головоломку с девятью точками, изображенную на рисунке 6 выше и в предыдущих частях этой главы, трудно решить, только если определить проблему слишком узко. Удивительно много людей полагают, что карандаш не должен выходить за пределы воображаемого квадрата, нарисованного вокруг девяти точек.

Это неосознанное ограничение существует только в голове решателя задачи; оно не указано в постановке задачи. Если длина линий не ограничена, то получить ответ, показанный на рисунке 7, будет довольно просто.

Еще одно распространенное, неосознанное ограничение - предположение, что линии должны проходить через центр точек. Это ограничение тоже существует только в голове решателя задачи. Без него решение с тремя линиями на рисунке 8 становится довольно очевидным.

Более тонким и, безусловно, более распространенным ментальным блоком является предположение, что такие задачи должны решаться в рамках двухмерной плоскости. Если свернуть бумагу в цилиндр, то можно провести одну прямую линию, проходящую по спирали через все девять точек, как на рис. 9.

Глава 7 Структурирование аналитических задач

В этой главе рассматриваются различные структуры для декомпозиции и экстернализации сложных аналитических проблем, когда мы не можем одновременно удерживать все значимые факторы в центре нашего сознания.

Декомпозиция означает разложение проблемы на составные части. Экстернализация означает выведение проблемы из головы в какую-то видимую форму, с которой можно работать.

Обсуждение рабочей памяти в главе 3 показало, что "магическое число семь - плюс или минус два" - это количество вещей, которые большинство людей могут держать в рабочей памяти одновременно. Чтобы на собственном опыте убедиться в этом ограничении рабочей памяти при выполнении умственной задачи, попробуйте перемножить в уме любую пару двузначных чисел - например, 46 умножить на 78. На бумаге это простая задача, но большинство людей не могут удержать в голове такое количество чисел.

Ограниченные возможности рабочей памяти - источник многих проблем при проведении разведывательного анализа. Полезно рассмотреть, насколько сложным может стать анализ, и как сложность может превысить возможности вашей рабочей памяти и помешать вам выносить точные суждения. На рисунке 10 показано, как сложность возрастает в геометрической прогрессии по мере увеличения количества переменных в аналитической задаче. Четырехсторонний квадрат показывает, что если в задаче всего четыре переменные, то между ними существует шесть возможных взаимосвязей. В пятиугольнике пять переменных имеют 10 возможных взаимосвязей. При шести и восьми переменных, соответственно, возможны 15 и 28 взаимосвязей между переменными.

Количество возможных связей между переменными растет геометрически по мере увеличения их числа.

Существует два основных инструмента для решения проблемы сложности в анализе - декомпозиция и экстернализация.

Декомпозиция означает разложение проблемы на составные части. В этом, собственно, и заключается суть анализа. Словарь Вебстера определяет анализ как разделение сложного целого на его части или элементы.81 Дух анализа решений - разделяй и властвуй: Разложить

разбить сложную проблему на более простые, разобраться в этих простых проблемах, склеить эти анализы логическим клеем

Экстернализация означает выведение декомпозированной проблемы за пределы своего

Запишите на бумаге или на экране компьютера в упрощенном виде основные переменные, параметры или элементы задачи и их взаимосвязь между собой. Запись задачи на умножение 46 на 78 - это очень простой пример экстернализации аналитическая задача. Когда она записана на бумаге, можно легко манипулировать одной частью задачи за раз и часто быть более точным, чем при попытке перемножить числа в голове.

Я называю это рисованием картины вашей проблемы. Другие называют это созданием модели вашей проблемы. Это может быть просто составление списков "за" и "против".

Эта рекомендация компенсировать ограничения рабочей памяти путем декомпозиции и экстернализации аналитических задач не нова. Следующая цитата взята из письма Бенджамина Франклина, написанного в 1772 году великому британскому ученому Джозефу Пристли, первооткрывателю окси-гена:

В столь важном для вас деле, в котором вы просите моего совета, я не могу, за неимением достаточных предпосылок, посоветовать вам, что следует определить, но, если хотите, я скажу вам, как это сделать. Когда возникают эти трудные случаи, они трудны главным образом потому, что, пока мы их рассматриваем, все доводы "за" и "против" не представляются уму одновременно, но иногда представляется один набор, а в другое время - другой, причем первый остается вне поля зрения. Отсюда различные цели или склонности, которые попеременно преобладают, и неопределенность, которая ставит нас в тупик.

Чтобы справиться с этим, я делю половину листа бумаги линией на две колонки, пишу в одной "за", а в другой "против". Затем, в течение трех или четырех дней размышлений, я записываю под разными заголовками краткие намеки на различные мотивы, которые в разное время приходят мне в голову, за или против меры.

Собрав их все вместе, я начинаю оценивать их вес; и если я нахожу две причины, по одной с каждой стороны, которые кажутся одинаковыми, я вычеркиваю их обе. Если я нахожу причину "за", равную двум причинам "против", я вычеркиваю три... и таким образом нахожу, где лежит равновесие; и если после дня или двух дальнейших размышлений ни с одной стороны не обнаруживается ничего нового, имеющего значение, я прихожу к соответствующему решению.

И хотя весомость доводов нельзя оценить с точностью алгебраических величин, тем не менее, когда каждый из них рассматривается отдельно и сравнительно, а передо мной лежит целое, я думаю, что могу судить лучше и менее склонен сделать опрометчивый шаг, и на самом деле я нашел большую пользу от такого рода уравнений.

Примечательно, что Франклин более 200 лет назад обозначил проблему ограниченности рабочей памяти и ее влияния на способность принимать решения. Как отмечал Франклин, проблемы принятия решений сложны потому, что люди не могут одновременно держать в голове все "за" и "против". Мы сосредотачиваемся сначала на одном наборе аргументов, а затем на другом".