Псионикум

Глава 13. Познай врага своего II

— Вы не против, если мы будем записывать наше интервью, Эдвард?

— Конечно, нет. Официальная документация — признак профессионализма. Я буду не против, даже если вы выставите материал в публичный доступ. Сейчас в информационной сети столько мусора, что достоверность потеряла всякий смысл. Никто и не поймет, где правда, а где ложь, — последние слова он произнёс с особой интонацией.

— Если вам что-то будет не понятно, можете сразу об этом сказать.

— Хорошо.

— Вы готовы?

— Я готов, агент Уильям, — устроился поудобнее мистер Вейнс.

Кэссиди поставила телефон и проверив заряд, начала запись интервью.

— Итак, начнем, пожалуй, с простого: вас зовут Эдвард Вейнс, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения?

— Да.

— Родились в городе Сальваторе, регион Сан-Альдо?

— Да.

— Ваши родители Мелисса и Брайан Вейнс?

— Да.

— В данное время вы отбываете пожизненное заключение в федеральной тюрьме Сан-Альдо?

— Да, насколько я могу судить и, если мне не изменяет память, — отшутился мистер Вейнс.

— Вы знаете, за что отбываете своё заключение?

— Статья 17/9-3 УК Серийное убийство.

— Вы согласны с решением суда?

— Разумеется.

Гм… Ответил без тени сомнения.

— Эдвард, — вклинилась я в беседу. — Вас ведь обвинили только в убийствах? Никаких следов сексуального насилия так и не было обнаружено, ни на одном из мест преступления, ни на одном теле.

— Да, это так, — с некоей гордостью ответил убийца.

— Но это ведь не совсем типично.

— Для серийных убийц, имеете в виду, агент Рейн? — дополнил меня Вейнс.

— Да. Почему так?

— Другие детективы, агенты и доктора тоже спрашивали об этом. Я не стал отвечать. Они все равно никогда не поймут. Они же простые люди. Но вам я отвечу. Возможно, вы поймете. Как бы объяснить… Сексуальное удовлетворение — это не то, к чему я стремился. Понимаете, секс — не что-то уникальное, а наоборот совершенно низменное, то, что объединяет нас животными. Но я — не животное. Я человек. У меня есть разум. Сексом может заняться любой, у кого iq чуть лучше камня.

— Но убийство тоже присуще животному миру. Охота, слежка за добычей, чтобы насытиться их кровью, вы так не думаете?

— Ох, я понимаю, куда вы клоните, Анна. Я могу к вам так обращаться?

— Валяйте… Эд, — пожала я плечами, продолжая всматриваться в его образ.

Он попытался изобразить дружелюбие и расположить нас к себе. На мой взгляд вышло не слишком убедительно. Что-то его настораживало. Его образ будто бы застыл с начала нашего разговора. Его псионическая аура оставалась холодной и отрешенной. В защитном, так скажем, режиме. По-моему, он начал о чем-то догадываться — возможно почувствовал чужое вмешательство, а точнее мой проникающий «взгляд».

— Убийство в моем случае не главное, это просто средство, рациональное, осознанное, эффективное. Я не получал и уж тем более не искал удовольствия, удовлетворения либо контроль, как описали в своих трудах «уважаемые» доктора до вас. У меня не было ничего такого. Это просто необходимость. Я этим не горжусь. Просто делал свою работу.

Он в это верит? К честности признаться, он умеет играть словами и интонацией. Отлично изображал раскаяние, вину, соучастие. Он хороший эмпат и актер.

— Необходимость? — переспросила Кэссиди. — Расчленение тел тоже?

— Увы, да, агент Кэссиди Уильям. Необходимое средство, и в тот момент безальтернативное. Нужную кислоту и утварь я не успевал доставать и это было бы слишком подозрительно. А мне нужно было скрытно перенести тела с одного места на другое.

— Хорошо, убийство лишь средство для достижения цели, — сделала заметки на своем блокноте Кэссиди. — Но какой именно цели?

— Инвазивная эволюция Человечества, агент Кэссиди Уильям.

Гм… А к Кэс всегда обращается по имени и фамилии, и по статусу. Интересно. И даже не забывал улыбаться.

Что касаемо его цели, в его деле было об этом. Он изучал теорию эволюции, цитировал Дарвина, и куча опубликованных научных статей подтверждала его увлечение. А его жертвами становились в основном подростки из неблагополучных семей, беспризорники, молодые люди с мелкими правонарушениями, алкоголики, наркоманы. Он искренне верил, что очищал генофонд Человечества. Такая, типичная игра в бога, как написали эксперты в его заключении. Также у него продиагностировали нарциссическое расстройство личности, причем ярко выраженное. Но все это как будто слишком выпячивалось. Слишком неестественно. На мой взгляд, это больше походило на ширму. Но это так, просто домыслы, посмотрим дальше.

— В чем же заключается суть эволюции? На ваш взгляд. И что вас в ней не устроило?

— Как бы объяснить по-простому… Скажем так, она протекает слишком медленно с кучей ошибочных направлений, бесполезных мутаций. И только спустя тысячелетия своего развития человек, как вид, наконец, добрался до переходной точки на следующую ступень, но все равно далёк от идеала. Вы меня понимаете? Как бы остальные учёные не твердили, что современный человек разумный — венец природы, к сожалению, в нынешнем своем уровне развития, он не совсем уж и разумный, и тем более не венец. Большинство индивидов из так называемого вида «человек разумный» живет подобно животным, цель у которого только выживание и размножение. И всё. Где здесь разум? Но псионики… Да, мы с вами отличаемся от них, находимся выше по эволюционной лестнице… — он резко замолк и обратился к надзирателю. — Алан, можно нам чай, пожалуйста. Вы будете? Я настаиваю.

— Почему бы и нет.

— Отлично. Алан, прошу, — как ни странно, но надзиратель его послушался и ушел выполнять просьбу как домработник. — Вы ведь псионики! Самые настоящие! — с неприкрытым воодушевлением в голосе твердил мистер Вейнс. — Новый вид!

— Вы считаете псиоников следующей ступенью Человечества? Это прям идея фикс нынешнего поколения учёных.

— Разумеется, а как иначе, Анна?! Настало время! Миром должен править разум! — он резко замолк. — М-м-можно посмотреть в-в-ваш статус?

Голос его дрогнул. Впервые за весь разговор в нём появились нотки живых эмоций. Его взгляд вцепился в наши удостоверения на бейджике, где можно увидеть цифру пси статуса. Он даже наклонился всем телом, чтобы рассмотреть поближе. И когда, он увидел ИК вблизи, на его лице возникло блаженство, будто он только что стал свидетелем самого настоящего чуда.

Вскоре вернулся Алан с подносом и тремя одноразовыми стаканами с чаем. Заметив положение Эдварда, он попросил его сесть нормально.

— Да-да! Подтвержденный! У них подтвержденный статус, Алан! Третий уровень! Они могут поднять силой мысли эти столы! Представляешь?! — с восторгом обращался он к надзирателю, как к своему другу, возвращаясь на место.

Надзиратель ничего не ответил. Только кивнул. И тут же быстро вернулся к себе.

Это здесь такие порядки? Как в отеле, что ли? Гм… Неплохо он устроился для убийцы.

— Мне не хватило всего пары пунктов, чтобы получить статус. Я был бы рад даже первому уровню! Но это погрешность. Ошибка! Ошибка системы! Я говорил! Говорил им! Но меня не послушались. Зря не послушались, но ничего… Ничего… — Эдварда немного понесло.

Ему то ли нравился наш разговор, то ли он просто пытался делать вид — пока не ясно.

— Мистер Вейнс, мистер Вейнс, успокойтесь, иначе придется закончить нашу беседу.

— Да, да, простите. Простите. Я… я редко позволяю себе такое. Но это честь для меня.

— Вы сказали, что почти получили пси статус. Когда?

— В своё время после проверок я пять раз просился в Залы Разума.

— И?

— К сожалению, ничего не выявили. Тогда ещё не было таких средств и технологий. Возможно, проведи они сейчас проверку, я был бы среди нас. И сидел бы уже по другую сторону этого стола.

Нас? Кэс тоже заметила его слова.

— Считаете, что они ошиблись в вас?

— Я знаю, что подтвержденных псиоников единицы. Шансы слишком малы, даже с учётом всех проверок. И даже после подтверждения развить свой потенциал не так просто. Однако я всегда чувствовал себя особенным. С рождения.

— У вас есть на то причины? Ощущения или какие-либо признаки экстрасенсорных способностей? Может, что умеете? Не покажете?

Краем уха уловила нотки удивления в голосе Кэс.

И вправду, такого в его деле не было. Нигде не упоминалось о его псионических способностях, даже косвенных. Были случаи приема в Институте в девяностые, но архивы того времени не смогли сохранить его данные и зачем он туда обращался. Хотя, думаю, он просто пытается вызвать у нас сочувствие, соучастие, или получить возможность покинуть свою камеру хотя бы на время, чтобы пройти проверку в Псионикуме.

Но повторюсь, потенциал у него возможно имеется — не такой явный, но имеется. А раз агенты, занимавшиеся его делом до нас, видели в нем только человека, — я имею в виду, без экстрасенсорных способностей, — то они могли упустить ещё что-то. А вдруг этот человек реально что-то умеет? Что-то такое, что трудно объяснить, уловить, и самое главное — доказать.

Дополнительные способности открывают дополнительные возможности. Например, псионик с даром внушения мог бы всегда оставаться на виду, но быть невидимым для всех остальных. Может, это не существенно, я пока лишь отметила «возможное» упущение следствия, потом нужно будет поговорить с Каллиганом.

— Я вам расскажу, знаю, вы сможете меня понять. С детства я видел мир немного по-другому: его звуки, краски, фигуры, запахи, ощущения. В начальной школе я понял, что отличаюсь от остальных детей, постоянно орущих, плачущих, капризных. Все их действия, желания были предсказуемы, все они требовали внимания к себе и действовали по животному инстинкту, боясь за свою жизнь. Однако я не понимал одного, почему всё устроено именно так, а не иначе. И тогда задался вопросами. Например, почему насекомые перестают двигаться, когда наступаешь на них? Или, куда они так стремятся? Что ими движет? Для чего они живут, в чем их цель? И в чем моя…

Мистер Вейнс замолк. По его глазам было видно, как он погрузился в себя.

— И что узнали? — от вопроса Кэс он резко проснулся. И в тот момент я заметила мимолетный стальной блеск во взгляде, который заставил бы содрогнуться любого. Он переменился в лице по щелчку пальцев.

— Узнал, что насекомые — это всего лишь насекомые. У них нет разума. Их действия неразумны, значит бессмысленны. А их жизнь — вовсе не жизнь. Так же, как и остальных людей. Их отличие от насекомых лишь в том, что они издавали больше шума.

Внезапная перемена в настроении насторожило. Его псионика тоже изменилась. Я уже не могла видеть его образ столь чётко.

— Ладно, спасибо за занимательный курс биологии, Эд. Но что насчет псионики? Действительное умеешь что-то? Или это было просто мнимое чувство собственного интеллектуального превосходства гм… над насекомыми? Если это так, то, знаешь, это ничего не доказывает и как-то смехотворно.

Он не поддался на откровенную насмешку с моей стороны.

— Да, я знаю, знаю, кто я, Анна. Я, как пламя, чужд покоя. Жгу, сгорая и спеша. Охвачу — сверканье чуда, Отпущу — и пепла груда. Пламя — вот моя душа, — процитировал кого-то Вейнс и явно ожидал от нас правильного ответа.

Я не знала, зато знала Кэс.

— Ницше?

— Ох, вы читали его, агент Уильям? — во взгляде убийцы появилось некое признание.

А мне это имя ни о чем не говорило.

— Да, я люблю читать.

— Вот видите, у нас уже есть кое-что схожее, — вновь улыбнулся Вейнс.

Да уж… Кэссиди явно ему приглянулась. Что вообще не удивительно. И как-то стало обыденностью.

Но что в итоге получается, все его слова о собственной силе чушь? Без каких-либо доказательств. Он так и не ответил на мой вопрос. Ничего экстрасенсорного не продемонстрировал. Похоже, он просто любит себя и свой собственный голос. А мы просто зрители. Странное поведение его образа никак не связано с псионикой. Такое бывает. Редко, конечно, но бывает. К примеру, у не совсем психически здоровых людей.

Но нужно убедиться. Говорите дальше, мистер Вейнс, говорите. А я понаблюдаю, я узнаю, кто вы на самом деле.

Поставь себя на место охотника, — гласит первый негласный догмат детективов. Именно так я и мыслила. Вспомните фильмы о дикой природе: вот лев на просторах степи в Африке. Он следит за огромным стадом антилоп на водопое. Но каким-то образом — мы видим это по глазам — он выбирает одну из тысячи. Почему? Потому что он выработал в себе умение чуять слабость, уязвимость, нечто такое, что делает единственную антилопу из всего стада его будущей добычей. То же самое и с хищниками среди людей.

Мистер Вейнс искренне считал себя выше тех, кого он убивал — не животным. Но у него все те же повадки, как у хищников в природе. Он становился одним из них, каждый день, выходя на улицу, он приценивался, выслеживал жертву, выжидал удобный момент. Таких людей подстегивает возбуждение охотника. А сексуальное удовлетворение, как бы он этого не отрицал, он получал во время охоты, самого процесса охоты.

В момент выбора жертвы у них по коже словно пробегает легкий гальванический разряд, подобно оргазму. Думаю, лев в дикой природе испытывает примерно то же самое. При этом не имеет никакого значения, говорим мы о тех преступниках, кто выбирает только детей, юных девушек, стариков, проституток и так далее, или о тех, у кого нет определенных предпочтений. В каком-то смысле все они одинаковы.

Но есть между ними и отличия, и подсказки, которые охотник оставляет на месте преступления, ведут нас к особенностям его характера. Именно благодаря ним у нас в руках появятся новое оружие для интерпретации отдельных преступлений против личности, а также для поиска, ареста и наказания виновных. Поведение — это зеркало личности.

А ещё, мистер Вейнс уж слишком начал наслаждаться беседой и нашим вниманием. Значит, пора выбивать его из его комфортной среды. Пусть охотник сам станет добычей. И вообще, он не в санатории.

— Тебе комфортно, Эд? — задала я неожиданный вопрос, начав изменение в интервью.

— Что?

— Тебе комфортно здесь? Среди этих заключенных?

— Комфортно, Анна. У меня тут есть всё.

— Да, это так. Тебе ведь не впервой быть за решеткой.

— Что вы имеете в виду, — насторожился он.

— Лето девяностого. Парк. Машина шерифа. Артура. Конкорда.

Глаза Эдварда застыли, его дыхание прихватило.

— Тебе ведь знакомо это имя?

— Разумеется, — ответил сдержанно Вейнс, но я заметила, как дернулась его правая щека.

— Бывший военный, человек с тяжелым характером, с тяжелой рукой. Наверное, неприятно было попасться именно к нему в тот вечер. За что он тебя поймал? И что он сделал с тобой?

— Что, к чему это?

— А ты вспомни, Эдди. Тебе было тогда шестнадцать. Вечер. Парк. Арест. Тебя спутали с другим. Не хотели выяснить правду.

— Ах, это…

— Заперли в камере с не самыми приятными соседями. Начали допрос. Хотели, чтобы ты принял вину за другого.

— Ох, я понял, понял. Агент Уильям усыпляет мою бдительность, а вы пытаетесь вывести меня из равновесия. Ха, умно. Банально, но умно.

— Вас там избили, — продолжила я как ни в чем не бывало пересказывать фрагмент из его личного дела. — Существа, интеллектом ниже вас, оказались сильнее. А ваш хваленый разум ничем не помог. Чудом оказавшись в живых, сколько вы пролежали в больнице с черепно-мозговой травмой?

Мистер Вейнс не ответил.

— И им это всё сошло с рук. Как же так вышло, Эдди? Как же вы допустили подобное? Раз вы считаете, что у вас дар, вы могли бы постоять за себя. Поставить их на место силой своей мысли… — Мистер Вейнс дернулся. — Но вы не могли. Вам пришлось терпеть их удары… Удар за ударом. Боль за болью. Вспомните.

Слегка надавила я псионикой.

— А потом все эти унижения… Вы же знаете, что они с вами сделали. Вспомните, вернитесь в тот момент, в ту злополучную ночь, когда разум оказался слабее грубой животной силы. Вспомните запах камеры, тесноту за решетками, то чувство бессилия и абсолютного страха. Сколько их там было, черных силуэтов со звериным оскалом, мм? Один подсел к тебе. Что-то сказал и внезапно ударил. И в тот момент ты стал добычей… Слабой, беззащитной, никому ненужной. Ты кричал, умолял их остановиться, но нет. Сила глуха к мольбам слабых. И раз ты утверждаешь, что разум выше них, то как же так вышло, Эдди?

Я почувствовала изменение внутри Вейнса и продолжила давить.

— Почему же ты допустил такое? Почему? Почему? Это тебя сломало, ведь так? Они победили.

И его образ в один миг вспыхнул. Он с силой хлопнул по столу, вскочив со стула. Все стаканы задрожали и отнюдь не от его взмаха — прошёл легкий пси-импульс.

Гм… Занятно… Весьма занятно…

— ИХ БЫЛО БОЛЬШЕ! — резко сорвался на крик мистер Вейнс. — ИХ БЫЛО БОЛЬШЕ! ИХ БЫЛО БОЛЬШЕ! — повторял он в крике.

— БОЛЬШЕ!!!

Я его не слушала. Я видела вспышку его образа. Наше интервью, естественно же, подошло к концу в ту же секунду.

— АЛАН! АЛАН! — надзиратель со своим коллегой забрал его с собой, окинув нас недобрым взглядом, мол, зачем вы обидели доброго человека.

— Ты это видела, Кэс?

— Ага. И что ты этим хотела узнать?

— Кажется он был прав насчёт псионики.

— Но мы вряд ли ещё раз с ним поговорим, Анна.

В тот же миг нас включили в черный список лиц, которым запрещено сюда являться. А Сан-Альдо мы покинули тем же днем и двинулись к следующему нашему собеседнику — Полу Коулману. Сексуальный маньяк был полной противоположностью Вейнса. Изнасиловал и убил девять женщин. Притом там полный абзац расстройств в сексуальном плане.

И почему его назвали «сексуальным?», он даже на симпатичного не тянет. Гм. Ладно. Видимо, он понравился агенту, ведущему его дело, хех. По виду совершенно обычный молодой человек из глухой деревни весьма неопрятной внешности. Ну, типичный такой реднек, без образования, без постоянной работы, вечно перебиравшийся халтурой, злоупотребляющий алкоголь и прочие прелести жизни.

Вторая федеральная тюрьма, где о нашей истории с Вейнсом пока не знали, пропустили без особых проблем. За время отсидки Пол набрал пару кило и отчего не был похож на фото, где был представлен худой мужчина лет двадцать пять, похожий на панка и с усиками. Нас предупредили, что он бывает весьма импульсивным. Особенно, если учесть, что сейчас ему придется общаться с нами, с девушками. Говорилось, что с противоположным полом у него всегда были проблемы, с юношества.

Я заметила, как напрягся глава охраны, тучный мужчина, когда я попросила беседу с этим человеком наедине. Он явно не хотело этого, но я смогла его убедить, ссылавшись, что так мы получим более достоверные данные. А то в присутствии такого авторитетного мужчины Пол будет вести себя иначе.

Нашего сексуального маньяка привезли спустя десять минут. Мужчина улыбался как идиот, едва заметив нас. Его взгляд, полный похоти и жажды, прошелся по нам.

— Ух ты, какие крошки ко мне пожаловали! Гы-гы, — бросил он и сел напротив. — А ты, красотка, а? Мне нравится твой запах. Мм, ах… — принюхался парень.

— Мистер Коулман, вам сказали, кто мы и для чего здесь?

— Интер… Интерв… Интевввью! Гы-гы, — еле выговорил он слово.

— Именно. Пишем статью. Нам интересно ваши мысли и причины содеянного.

— Содеянного? — изобразил он удивление.

— Вы изнасиловали и убили множество женщин.

— Да! Да! Эти шлюхи сами виноваты! Смотрели на меня свысока!

— Свысока? — решила я продолжить разговор, а то Кэс явно не хотела уже с ним общаться и закрылась от него, скрестив руки на груди и смотрела исподлобья.

— ДА! Будто они лучше меня! Но нет же! Я знаю, сколько их трахали! Только один Бог знает! А они… Они ведь точно получали удовольствие! Гы-гы. Я смотрел им в глаза, когда трахал их! Ох… Как им было хорошо. ОХ, у меня встал. Гы. А вас… Вас трахали? Да ладно, че вы, все трахаются. А ты, че молчишь? Наверняка ты та еще шлюха в постели, а, агент Уильям? Я бы тебя, ух!

— Мистер Коулман, — призвала я его, но он смотрел только на Кэс, и чуть ли не пускал слюни.

В какой-то момент он попытался сунуть руку себе в штаны, но забыл про наручники на столе. Мда… Чего-то такого я и ожидала.

— Мистер Коулман, если вам нечего рассказывать, мы просто уйдем.

— Гы-гы. Нет… Стой… Детка… Стой… Что ты хочешь узнать?

— В вашем деле написано, что вы служили в армии. Что там случилось? Бывали в горячих точках?

Я сходу определила уязвимую точку Коулмана. При упоминании армии его образ замерцал. Ему было неприятно само упоминание армии.

— Мистер Коулман?

— А? Нет. Нет. Год-два протоптал на казарме, потом в пустыне этом сраном. Было жарко и все эти, арабы, долбаные. Но знаете, было что оценить. Они правильно поступают со своими женщинами. У них они ходят в этих обмотанных простынях. Вот бы у нас так было, может и меньше бы их насиловали.

— Значит, армия на вас не повлияла? Вы бы все равно убивали и насиловали?

— Я… — нервно дернул он головой и почесал ща ухом. — Я не знаю. Я просто хотел. А эти шлюхи так… Манили.

Пол постоянно топал ногами.

— Ладно. Как вы выбирали своих жертв?

— Заказывал.

— И убили бы любую, кто придет?

— Да! Нет! Тех, кто бы стал получать удовольствие!

Я взяла с папки фото всех жертв и по очереди поставила перед ним. И в конце всех фото поставила одно другое, из семейного архива, не совсем относящееся к делу.

— Узнаешь всех?

— Я не… Не… Нет…

— А вот эту? — указала на последнее фото.

— Не, не…

— Пол, Пол, Пол, врать мне не стоит.

— Я не… Ч-ч…

— Не узнаешь свою мать? Хм. А смотри-ка. Разве все эти женщины не похожи на неё? На твою мать? Кэс, как думаешь, похожи?

Моя подруга одарила меня легким прищуром.

— А… — Пол застыл и смотрел только на фото своей молодой матери.

— Твоя мать тоже была одной из них, что ли?

— НЕТ! — резко вышвырнул он фото и зло посмотрел на меня, будто хотел наброситься. — МОЯ МАМА БЫЛА НЕ ТАКАЯ! ОНА ЛЮБИЛА МЕНЯ!

— Но похожи же, согласись?

— НЕТ!

— Как «нет»? Смотри. Все они похожи. Кстати, кто твой отец? Тут не указано.

— Она была учителем! Отец моряком!

— Не правда.

— ПРАВДА!

— Она водила клиентов к себе домой. Ты их видел, Пол? Они тебя трогали?

— НИКТО. МЕНЯ. НЕ. ТРОГАЛ!

— А что говорила твоя мать? Кем он их тебе представлял? Друзьями семьи?

— ЗАТКНИСЬ!

— Нет? Хм. А что они там делали в спальне? Ты ведь подглядывал за ними. Вспомни.

— НЕТ!

— Плохой мальчик, Пол. Ты испортил ей жизнь, да?

— НЕТ! Я… Я… Я НЕ… — мужчина вдруг прямо перед нами начал плакать навзрыд.

Эм… Я, кажется, переборщила.

— Мистер Коулман! Мистер Коулман, — подошла охрана.

— ОНА ЛЮБИЛА МЕНЯ!!! ААА! МАМА!!! Я ЛЮБИЛ ЕЁ!!!

После того, как раздались щелчки дверей, в нашей камере наступила тишина.

— М-да… Такого я точно не ожидала. Какие они все ранимые, господи.

— Ты же это специально, — спросила Кэс.

— Есть немного.

— Издеваешься над людьми?

— Да нет, мне просто не понравилось то, как он с тобой разговаривал.

Кэс ничего не ответила, лишь легко улыбнулась.

— Ладно, продолжаем турне по тюрьмам.

— Да уж… Сколько ещё подобных ему встретим, мама дорогая. Я вот что придумала, было бы занятно усадить Пола и Эда в одну камеру и послушать дебаты насчет секса, как в тех потешных политических шоу на тв. Вышло бы занимательное шоу.

— Это слишком жестоко. Порой ты меня пугаешь, Анна.

— Да я же не со зла.

— Ага, конечно.

— Ой, всё. Кто там дальше по списку «красавчиков» Каллигана?

Мы уже предвкушали недельные скитания по федеральным тюрьмам Эдема и встречи с самыми омерзительными отморозками, коих видывал мир, как нашу командировку прямо в аэропорту городка Венчури прервал телефонный звонок. Это был Каллиган. Тогда наша командировка внезапно подошла к концу.

Через день день после приезда обратно в отдел нас ждало «теплое» приветствие. Начальник тюрьмы, а точнее мистер Вейнс, подал жалобу на наблюдателя Псионикума. Тот в свою очередь перенаправил жалобу Филиппу Моррису, а Моррис Каллигану. Спецагент вкратце объяснил суть претензии Вейнса. На белом листке по-черному было написано: как я его жестоко оскорбила, унизила его человеческое достоинство и издевалась, пользуясь своим служебным положением. В общем, стандартный такой набор жалоб.

— Ха? Только Эд настучал, а как же Пол?

— Это не шутки, мисс Рейн. Дисциплинарный комитет принял его жалобу, и рассмотрит в ближайшие дни.

— А что по поводу его слов? Вы же сами видели на записи.

— И что? Он ничего не сделал. А вы спровоцировали его.

— У него псионика. Я хотела это проверить.

— И чего вы хотите, мисс Рейн? Мистер Вейнс уже отбывает своё заключение, он всё признал.

— Разве дело не открывается при обнаружении новых улик?

— Открывается, но дело мистера Вейнс закрыто, он получил заслуженное наказание. Тут нет новых улик.

— Если он скрывает свои псиспособности, он может скрывать ещё что-то. Или сбежать в любой момент.

— Это не оправдывает ваших действий, мисс Рейн. У преступников тоже есть права. Вы отстранены от службы до принятия решения о жалобе. Сдайте ваше удостоверение.

Ясно. Разговор с ним как об стенку горох.

— Да что я сделала… — поставила названную вещь ему на стол и взглянула ему в глаза. — Скажите, мистер Каллиган, вам ведь он понравился? Вы ведь часами говорили с ним тогда, мы видели ваши допросы. Приятный во всех отношениях человек не вызывал никаких негативных чувств. Он внимательно вас слушал, содействовал расследованию и даже раскаялся в них. Вы даже делились своей историей, о семье.

— Я знаю кто он, он — убийца, мисс Рейн.

— Ну, да. Но всё же вы ему открылись. Ему. Подумайте, может это его способность так действует на людей? Вы ведь ничего о псионике не знаете. Это так к слову. Кхм-кхм. Если на этом всё, я могу идти?

— Да, можете идти домой, вас вызовут. А вы куда, мисс Уильям? Мистер Вейнс подал жалобу только на мисс Рейн.

— Что? Почему?

— Не могу знать.

— Гм, тогда увидимся позже, Кэс. Агент Каллиган.

— Черт. Надо было мне ему врезать.

— Агент Уильям… — мотнул головой Каллиган.

Обратно в общежитие я возвращалась уже на метро. Хотя нет, раз у меня появилось много времени, можно заглянуть в одно место, куда я хотела.