Псионикум

Эпилог

Что вы делали этим летом? Существует извечный вопрос, на который трудно найти удовлетворительный ответ. Лето у меня было не сказать, что скучно, но и не особо насыщенным. По режиму рабочего дня проснувшись ранним утром, я вдруг осознала, что никуда не надо спешить, из-за чего вспомнились давно забытые привычки — вышла на пробежку со своей музыкой.

Да, не каждый день увидишь слепых бегунов. А я за дни работы агентом как-то даже успела забыть об этой приятной стороне жизни, также забить на наставления доктора Шарри. Что ж, пора исправляться. Хотя бы до выхода на учебу. На улице стояла чудесная погода: ясное небо, где ни облачка, тёплый ветерок, щебет птиц, ну и всё в таком духе. Только сырость недавних дождей ощущалась и приближение осени.

Вернувшись в свою комнату где-то к половине одиннадцатого, застала себя на мысли, что мне и вправду нечем заняться. Абсолютно. Ничего путного не придумав, я включила телевизор, который вообще редко смотрю, и то только новости. К честности сказать, кто ещё смотрит ящик кроме домохозяек? Да ещё в такое время суток. На каком-то канале шло очередное бессмысленное шоу — там люди выясняли, кому же принадлежит будущей ребёнок героини тестом ДНК. И у меня сразу назрел вопрос: кому вообще нравится такое смотреть? — честно, я этого не постигала.

Если это не постанова, что маловероятно, то зачем выкладывать свою жизнь во всеобщее обозрение? Быть в центре внимания огромного количества людей, которые волей-неволей подумают о тебе. А мысли, как я уже знаю, вполне себе материальны и опасны. Феномен толпы — вещь крайне опасная, особенно если знаешь про псионику. Ну ладно, это я просто нагнетаю, надеюсь, шоу меня разубедит. Может, оно носит в себе некие семейные ценности, учит чему-то светлому, даёт житейскую мудрость? Боже… Как же я жестоко ошибалась. Поставив на журнальный столик перед диваном миску с шоколадными драже и стакан чая, приготовилась насладиться «зрелищем». Предполагаю весьма унылым, но всё же зрелищем.

— Сейчас тест ДНК покажет, кто же всё-таки отец ребёнка Лесли! — с азартом в голосе вещал ведущий, будто делился с нами самым интригующим и важным событием в жизни.

Кадры телепередачи перенесли нас к первому кандидату на роль отца. Лучший друг Лесли уверенно считал, что Лесли забеременела от него и когда правда выяснится, а это непременно будет так, он сделает ей предложение. Со счастливой улыбкой он продемонстрировал купленные кольца прямо в объектив. Молодой человек прям сиял от счастья. Потом нас познакомили с кандидатом № 2. Бывший парень Лесли в отличие от первого был уверен, что именно он — не отец. Этого просто не может быть! — настойчиво уверял он. В отличие от первого кандидата, этот парень всячески открещивался от отцовства и надеялся на обратный исход. И когда я думала, что ничего интересного дальше не произойдёт, нам показали коллегу Лесли и… её нового ухажёра. Четверо мужчин сидели рядом друг с другом на студии и ждали оглашения вердикта. Прозвучала нагнетающая музыка. Атмосфера натянулась до пика напряжения. Мужчины следили за ведущим и его конвертом сосредоточенными донельзя взглядами, пальцы у всех на замок, нервы на пределе.

Мм… Вот это интрига…

И как назло передача резко ушла на рекламу.

Мда… Это ж надо так постараться, и так ненавидеть своих зрителей, чтобы обломать их в самый важный момент. Или они и впрямь считают, что зрителям необходимо морально подготовиться к душераздирающей развязке? Через семь минут мы вернулись на сцену студии. Натянутая до пика атмосфера куда-то испарилась, и уже не было того эффекта ожидания. Реклама всё испортила. Впрочем, она всё портит — для большинства обывателей, я имею в виду. Крупным планом взяли руки ведущего, где его изящные пальцы вскрывали конверт уж слишком медленно.

— И отцом ребёнка Лесли…

— С вероятностью 99,9 %…

— Является…

Ведущий растягивал момент как мог.

— Является…

Ну, говори уже!

— Норман Бейкер! Поздравляю!

Норман… Гм… Вот же знакомое имечко.

Камера повернулась к мужчине с короткими светлыми волосами. Его лицо выражало крайнее удивление, а потом неописуемую радость. Неописуемую наигранную радость. Тут бы уместно подошло высказывание Станиславского: «Не верю!». Парень аж сиял от фальшивого счастья и даже плакал, пока остальные пребывали в наигранном трауре, кроме одного, разумеется. Вскоре крупным планом нам показали саму виновницу всего торжества.

Весьма пышная дама с вьющимися чёрными локонами с формами не самых скромных размеров тоже плакала, когда выходила на сцену к отцу своего ребёнка. Вот она бежит к счастливому отцу, бежит и… она пробежала мимо него, накинувшись на шею к другому.

От такого поворота весь зрительный зал забыл как дышать. По залу прошёлся гулкий «ох».

— Питер! Питер! — всхлипывая, звала другого мужчину Лесли. — Это ошибка! Ты же знаешь! Я люблю только тебя! Это твой ребёнок! Твой!

Высокий темнокожий мужчина с широкими плечами отбился от рук женщины и быстро покинул сцену без каких-либо слов. Спустя некоторое время немой сцены на студии нам показали его интервью, оборвав душераздирающую картину его побега от Лесли на сцене.

— Как она могла… Я… То есть мы… Мы были счастливы. Я думал, что у нас всё будет как в сказке. Мы даже придумали имя для ребёнка… Черт! Как она могла так поступить со мной?! А я думал, что знал её, понимаете?! Я всегда считал, что лишь смотря на неё, я мог читать её мысли, желания… Оказалось, я просто обманывал себя.

Вот это поворот! — воскликнула бы я, если бы мне не стало так пофиг.

Гм… Негодовать мне долго не пришлось, раздался звонок телефона. Пришлось поднять зад и потопать до розетки.

— Хей, йо! — выпалила Кэс в трубку.

— Чего надо?

— Спускайся, — и тут же отключилась.

Эм… Ладно…

Одевшись, вышла на улицу. И действительно, её машина стояла возле ворот. А сама хозяйка покуривала в салоне.

— Привет, — села я на привычное мне место пассажира.

— М-м, — кивнула она.

— Чего так рано вернулась?

— Нас вызвали.

— Эм… Кто?

— Ты бы знала, если бы проверяла свою почту или читала бы сообщения. В Псионикум, мать, в Псионикум.

— Гм… Для очередного допроса, что ли? Я думала там уже всё.

— Не знаю. В общем, указали только место и глянь, — Кэс передала свой телефон, где было открыто письмо.

Я слегка приспустила очки, чтобы прочитать мелкие каракули.

— Гм… «Просим вас прибыть в Зал Наблюдателя», — прочла короткое официальное сообщение. — Высшее начальство, значит. Стоит ли волноваться?

— Не знаю. Больше писем не поступало. А Каллиган не смог ничего сказать конкретно.

— Да уж, а почему не позвонили, спрашивается…

— Кто знает… Может, экономят, — закончила с сигаретой Кэс и включила радио.

— Д-д-дообрый день, Эдем! — внезапно из динамик заорал радиоведущий. И вместе с новостями мы поехали в место работы. — Как ваше ничего, народ?! Полагаю, уж лучше, чем у детей новой эры. Вчера полиция вновь разогнала митингующих возле их Храма. Полиция и мэрия пока не выступили ни с какими объяснениями, но уже известно, что в ходе арестов пострадали десятки людей…

— Боже, столько разных у нас церквей, оказывается, — помотала я головой. — Дети новой эры… Интересно, чему там поклоняются?

— Да сектанты какие-то. Значит, всему, что угодно.

— … Отец-основатель церкви Уоррен Джонс уже выступил с обвинением в адрес правоохранительных органов и властей в целом. Он подал в суд и призвал всех своих сторонников быть стойкими и сильными…

— Как думаешь, для чего нас вызывают? — убавила радио Кэс.

— Без понятия. Мы же вроде ничего такого не натворили, да? В отпуске же. К тому же поймали опасного психопата. Медали вручат, надеюсь. Или там грамоту.

— Ха-ха-ха. Размечталась. Но нельзя ничего исключать.

— Гм… Думаю, гадать смысла нет. О, заедем перекусить?

— Наш же ждут, нет?

— Там ведь время не указано.

— Ну, тогда ладно, — свернула она к первой попавшейся забегаловке.

Прошла почти неделя, как велось «секретное» расследование, где яснее ничего не становилось. Во время допросов, я вскользь пыталась расспросить других агентов Псикорпуса по поводу Нормана. Никто даже не думал отвечать или они просто не знали, что тоже может быть. А в опечатанный дом нас, ясное дело, не пустили. Потому о причинах и мотивах поступка парня оставалось только домысливать. Судя по крохам информации из разума пацана, я поняла, что он сам толком не понимал, что происходит с ним и как всё работает. Но ведь откуда-то он узнал о псионике, с которой не смог до конца совладать. Откуда-то черпал силы. Вполне впечатляющие силы, смею я сказать.

В своих снах я мельком видела подземные тоннели и странных людей, одетых в рванье. И навсегда запомнила запах сточных вод. Наш виновник контактировал с ними и не раз, а потом сны превращались в непонятную кровавую кашу. Нет, парень не сам кромсал каких-то бродяг, но наблюдал, мысленно ликовал. Хотя… Это могло быть его фантазиями. Всё что я отчётливо поняла из этих видений — это то, что, парень был объят лютой ненавистью. Он ненавидел этот мир всей душой. Но почему? Увы, я этого сказать не могу. А все предположения, думаю, будут далеки от правды. Сами подумайте, он вырос в хорошей семье с достатком, учился в элитной школе, не имел проблем со здоровьем, и с родителями, друзьями — у него, казалось, всё было идеально до прошлого года. Да, возможно, с ним плохо обращались дома, в школе, но доказательств этому нет. Потому и было дико, откуда в нем такая ненависть. И такая перемена всего за год жизни?

Если ненависть к отцу я ещё могу понять, то убийство Майкла Стюарта было для него ничем непримечательным. Оттого вдвойне было жаль родителей. Ведь каждый родитель будет винить себя, когда все твердят, что он покончил с собой. Хотя они в это не верят. Не знаю, правильно ли мы поступили, когда сообщали им, что мы поймали убийцу их сына.

— Может, они узнали, что мы контактировали с семьёй Стюарт?

— Кстати, точно, — ответила Кэс, с аппетитом жуя сэндвич с беконом. — Но, мы сделали это за день до подписания о разглашении. Да и семейку же предупреждали, что официально дело их сына останется неизменным.

— Да уж, вряд ли они стали бы бегать по всем инстанциям и орать, какие в Псионикуме лжецы.

— Мать, забей. Скоро узнаем. Лучше скажи, планы на выходных в силе?

— Ещё бы.

— А нас вообще допустят к прыжкам сразу?

— Конечно, после некоторого обучения.

— Я уже представляю себе свободное падение. Поскорее бы выходные.

— Ага, если у нас будут эти выходные.

— Верно. Сомнительно, что начальство зовёт нас, чтобы погладить по голове. Так, ты закончила есть? — я уже допивала последние капли чая. — Поехали сдаваться.

Псионикум встретил нас буднично. Всё те же сотрудники безопасности, всё те же сканеры и лифт. Зал Наблюдателя располагался на тринадцатом этаже и, соответственно, в нем ничего знакомого. Ведь мы никогда не поднимались выше седьмого-восьмого этажа. Допуска нет. Но не в этот раз.

Как обычно, пройдя через пустой коридор, мы попали в просторный круглый зал с мониторами, обвешанными по всей стене. В центре на небольшой кафедре за столом с пультом управления сидел темноволосый мужчина в сером костюме.

Это и есть Наблюдатель? Гм, какой-то он… Обычный, что ли. А мы слышали о нем много странных слухов. Мужчина поднял голову и, заметив нас возле двери, подозвал к столу жестом.

Гм… Пригляделась к нему более внимательно при приближении. Образ у него был едва заметный и как будто дымчатый. Честно, такое я вижу впервые. И ощущения от него как… Как от пустоты?! Не знаю. Такое не могло не насторожить. В последней практике у Крауссе мы пару раз видели видеозаписи с тех мест, где грань между материальным миром и «другой стороной» настолько тонка, что можно взглянуть за эту ширму, прочувствовать, что на «той стороне». Но её влияние на материальный мир трудно предсказать. Астральный мир каждый видит и чувствует по-разному, так же у него множество названий.

— Анна Рейн, Кэссиди Кэролайн Уильям, прошу, — пригласил сесть он холодным вежливым тоном.

Я попыталась рассмотреть его обычным взглядом и сравнивать со своим другим зрением. И там и там возникли неопределённости. На обычный взгляд Наблюдатель представлялся как молодой мужчина чуть старше нас. Лицо приятное, типично западно-европейской внешности и без каких-либо примечательных запоминающихся черт. Русые короткие волосы аккуратно уложены и ухожены. Такое ощущение, будто он специально не привлекает к себе внимания. Если бы я увидела его в другом месте, то не обратила бы на него внимание. Это если брать обычный взор. А вот псионически — совсем наоборот. Было в нем что-то чуждое, неестественное, но одновременно невероятно могущественное и опасное. Я чувствовала на себе взор тысячи глаз, направленных с изнанки мира. Похоже, неспроста его называют Наблюдателем. И похоже он постоянно контактирует с астральным миром.

— Чаю?

— Мы только недавно поели, спасибо, — вежливо ответила Кэс.

— Как вам угодно, — ответил он, будто поняв, что мы особо не торопились. Хотя, это, похоже, моя паранойя разыгралась. — Как вам здесь?

Мы с Кэс обменялись взглядами и тупо уставились на него, сидя на шикарных стульях и гадая о причинах вызова.

— Нормально.

— Ништяк, — поочерёдно ответили мы.

— Дайте-ка угадаю, вы спрашиваете себя, зачем вы здесь?

— Ага. Это насчёт расследования?

— Не совсем, мисс Уильям. Но мы обязательно к этому вернёмся. Для начала позвольте поинтересоваться, как поживает ваш отец? Надеюсь, всё хорошо?

— Жив и здоров, насколько я знаю. Мы не слишком уж и близки.

Гм. Наблюдатель хорош. Я тоже это хотела бы знать. Знаю лишь то, что Кэс очень не любит говорить про свою семью и про ту трагедию.

— Ох, жаль слышать, но понимаю… — проявил соучастие Наблюдатель. — После того, что случилось с вашей матерью. Извините, если задел старые раны.

— Ничего страшного, — ответили губы Кэс, но я увидела, как она прищурила глаза, видимо, вспомнила не самые приятные деньки. — Это было давно.

— Время — относительно. Особенно для памяти. Но не будем о грустном. Что скажете о Псионикуме?

— Да… Ничего. Всё ништяк, — неуверенно протянула Кэс.

— Рад слышать.

Что за фигня тут происходит?! — хотелось мне воскликнуть. Мы что, у любимого дядюшки собрались за семейным ужином?

— Сэр, эм… Наблюдатель, — начала я. — Мы тут по делу или как?

Его образ изменился. Дымчатая масса застыла. И он повернулся ко мне с той же застывшей вежливой улыбкой. Однако его тёмные глаза излучали холодное спокойствие, не более того, и будто смотрели сквозь, что аж холодок берёт. Да уж, я, кажется, понимаю, почему люди так на меня реагируют. Я тоже смотрю на них, как он.

— Анна. Рейн, — многозначительно протянул он. — Я знаю, многое доступно вашим глазам, но общей картины вы не видите. Точнее, не желаете видеть. В вас слишком много скепсиса.

Эм…

— Не поняла.

— Но профессор Краусс высоко о вас отзываеся. И искренне недоумевал, почему вы в каком-то отделе. И я с ним согласен. У меня к вам такое предложение: вы ведь помните свой контракт?

— Ну, да.

— А что, если я предложу вам нечто другое. Более значительное, масштабное, но опасное. Вряд ли в отделе мистера Каллигана найдётся вашим глазам достойное применение.

— Достойное применение?

— Да. Проект «Астрал», слышали об этом? — при его упоминании образ Кэс вспыхнул.

— Слухи, разве что. И что это за проект? — осторожно поинтересовалась я.

— Узнаете, если согласитесь, — хитро улыбнулся Наблюдатель.

Чего?

— Я согласна! — но тут резко вызвалась Кэссиди.

— Кэс… — протянула я со скепсисом.

— Анна. Это мой шанс. Прошу тебя.

— Ну, я не против, но что за проект?

— Значит, жду вас в следующем году, — взмахом руки он отправил нас в коридор, будто мы не сидели с ним за одном столом только что.

— Какого…

— Что он сделал? — я осторожно коснулась закрытой двери и она уже не поддавалась. — Ау, мистер Наблюдатель? Может, я передумала.

— Анна…

— Видимо он ушел. Ладно. Ты об этом что-нибудь знаешь, Кэс?

— По дневникам матери.

— И хочешь выяснить, что с ней тогда случилось?

— Да.

— Наблюдатель это явно знал. Знал, что ты не откажешься.

— Ты могла отказаться, Анна.

— Да брось, я не оставлю тебя одну.

— Обещаешь? — предельно серьезным тоном спросила Кэс, что мне стало не по себе.

— Обещаю. Гм. Этот этаж и впрямь необычный. Или меня глаза обманывают?

— Пошли. Завтра новый учебный год.

— Да… А мы толком не отдохнули.

Что могу сказать в конце? Это только начало. Я с полной уверенностью готова заявить что знаю, как тот парень получил свои силы. Кто-то связался с ним "с той стороны" мира. Все нити ведут в Астрал.