Публичное разоблачение

Глава 14

На следующее утро я уехала из Каслфорда.

Я приготовила завтрак для Дага и сумасшедшего Пита, помахала им рукой, когда они отправились в полицейский участок, собрала вещи, завезла Скотти к матери и направилась в Нью-Йорк.

Моя мать бережлива; она обзвонила ряд гостиниц, и ей удалось зарезервировать для меня номер на трое суток в «Шератон-Центре», расположенном на Пятьдесят седьмой улице (менее чем в шести кварталах от центра «Уэст-Энд бродкастинг», где находится штаб-квартира «ДБС»), всего за восемьдесят пять долларов в сутки, тогда как настоящая его цена свыше двухсот сорока пяти баксов. Не могу передать своих чувств, когда, приехав в деловую часть Манхэттена, я оставила свой джип на попечение служащего гостиницы, навела справки на ресепшн и получила ключ от номера, а затем распаковала вещи, словно все это было для меня привычным делом.

Я просто помешана на гостиницах. Даже не на мотелях с чистой комнатой и хорошим обслуживанием. Горячая ванна, заказ в номер обеда с бутылкой вина, валяние в постели, хороший фильм по телевизору, гора журналов и газет — для меня верх блаженства.

Я в Нью-Йорке! И я на небесах.

Мать знает, как связаться со мной, знает это и Даг и больше никто другой. А так как я отключила свой мобильный, у меня появилась дополнительная роскошь звонить кому угодно, чтобы узнать, что новенького, в то время как меня никто не достает.

С чего начать?

«Шератон», по всей вероятности, имеет клиентуру среди бизнесменов, так как в моем выгодном по стоимости номере есть большой письменный стол, две телефонные линии и факс. Я села за стол, проверила файлы на Касси Кохран и список необходимых для работы предметов: ноутбук, адаптер, портативный принтер, диктофон, стопку бумаги, ручки, карандаши, маркеры. Все на месте, и я готова приступить к работе.

Я переоделась в слаксы, льняной блейзер, туфли на низких каблуках и отправилась в редакцию «Экспектейшнз». В вестибюле выяснила, что Дорис Блэк все подготовила: мое имя значилось в списках охраны, и я беспрепятственно поднялась на тридцать третий этаж. Здесь располагались отделы других журналов, принадлежащих Сеймору Рубину. Не найдя секретаря, я пошла по коридору, ожидая, что меня кто-нибудь остановит, пока не дошла до зала, разделенного на кабины для работы приходящих авторов. Здесь тоже никого не было. Дойдя до кабины, которая, со слов Дорис, предназначалась для меня, я невольно улыбнулась, увидев на ней табличку с моим именем.

Я поставила на пол портфель и включила компьютер. Хотелось побыстрее узнать, какой справочной системой обладает журнал, но мое нетерпение не было вознаграждено, потому что выяснилось, что без пароля я не могу воспользоваться базой данных. Я сняла телефонную трубку и попросила оператора соединить с Дорис Блэк.

— Дорис Блэк, — сразу ответила трубка.

— Дорис, здравствуйте. Это Салли Харрингтон, которая работает над…

— Знаю, знаю, — приветливо ответила Дорис.

— Я этажом ниже в кабине…

— Верити будет приятно это слышать, — одобрила Дорис. — Вы времени зря не теряете, Салли. Верити заинтересована в этой статье о Кохран.

— Да, — подтвердила я.

— Не кладите, пожалуйста, трубку.

И вскоре я услышала голос Верити.

— Салли, браво! Подумать только, вчера я стала нервничать, решив, что вы не приступите к работе раньше следующей недели. Я была уверена, что нашла хорошего автора.

Я не знала, что ответить, поэтому сказала:

— Спасибо.

— Послушайте, я аннулирую свою встречу за ленчем. Вы будете моей гостьей. Согласны? Через двадцать пять минут я зайду за вами.

Не успела я опомниться, как уже шла рядом с Верити по Парк-авеню. Она шла быстрым шагом, болтая без умолку о ком-то: он вытворял что-то смехотворное в клубе «Гроучо» в Лондоне. Мы вошли в здание через боковой вход, и вскоре я поняла, что мы в знаменитом ресторане «Времена года».

— Я предпочитаю гриль-бар, — сказала Верити, в то время как к нам уже спешил мужчина приятной наружности. — Джулиан, какой потрясающий прием был вчера! — сказала она, обмениваясь с мужчиной поцелуями. — Джулиан, ты знаком с Салли Харрингтон? — спросила она, словно метрдотель обязан был знать всех репортеров «Геральд американ» из Каслфорда, Коннектикут.

— Полагаю, не имел удовольствия. — Он протянул мне руку. — Здравствуйте.

Он повел нас через зал, который, по моему разумению, вовсе не похож на гриль-бар. Мы поднялись на балкон и подошли к столику, который, вероятно, был постоянным местом Верити.

Джулиан выдвинул стул сначала для меня, затем для Верити. Я заметила, что стол накрыт для троих, и огляделась.

— Женщина за столиком под нами, — тихо сказала Верити, — Бетти Прашкер. Она издает все — начиная от Стивена Кинга и кончая Доминик Данн. Она легенда в книгоиздательском бизнесе. А за следующим столиком сидит Майкл Андерсон из «Таймс». Не знаю, кто та приветливая дама рядом с ним. Мне нравится, как она одета. Похожа на француженку. Ну а рядом, конечно, наш знаменитый мэр Эд Кох. А там, в углу, вы наверняка узнали Джейн Поли. — Внезапно ее глаза радостно вспыхнули, и она помахала рукой молодому мужчине, который только что вошел и обратился к Джулиану. — Вот он!

Мужчина прошел через первый этаж и поднялся по лестнице на балкон. Пока он подходил к нашему столику, я успела разглядеть, что на вид ему лет тридцать или около того; хотя и не эталон красоты, но ухожен и складен; в общем, отлично смотрится.

— Верити, — сказал он, излучая радость и протягивая руку, — рад, что ты позвонила.

Она не встала, но обеими руками схватила его руку.

— Я тоже рада, что ты принял мое предложение. — Она повернулась ко мне. — Салли, позвольте представить вам самого обаятельного на свете Спенсера Хоза. Спенсер, это Салли, о которой я тебе рассказывала.

— Рад познакомиться, Салли, — сказал он, протягивая руку.

— Спенсер — ответственный редактор в «Беннет, Фицаллен и Кº», — пояснила Верити, пока он усаживался напротив меня.

Весьма странный ленч. В жизни не догадаться, почему меня пригласили. Верити и Спенсер болтали о книгах и издательской индустрии. Лишь несколько имен мне были знакомы, и, откровенно говоря, через какое-то время я стала скучать, захотелось поскорее уйти и вернуться к работе.

Еда, однако, аппетитная: на закуску копченая форель и медальоны из телятины на горячее. Когда приступили к кофе, внезапно все внимание издателей сосредоточилось на мне.

— Иду сегодня вечером на премьеру в театр Джо Паппа, — сообщил Спенсер. — Не могли бы вы составить мне компанию?

Полагаю, он с удивлением воспринял мое замешательство и тотчас добавил:

— Начало в восемь. Мы могли бы перед этим где-то перекусить.

— Вы должны вернуться в Коннектикут? — спросила Верити, и внезапно я поняла, что останусь в Манхэттене, так как эти двое сочли бы меня невежей, ответь я положительно.

— О нет, — сказала я. — Я остаюсь. (Словно я персонаж Джейн Остин или кого-то в этом духе.)

— Тогда чудесно! — воскликнула Верити, просияв.

— Я должна просмотреть свои записи к завтрашнему дню, — сказала я. — Завтра состоится мое первое интервью с Касси.

— Тогда идите в театр, — решительно заявила Верити. — Это даст вам тему, от которой можно оттолкнуться.

Мы встретились со Спенсером глазами; он был уверен, вопреки всему, что я скажу «да», хотя не могу понять почему. С ним любая женщина пойдет куда угодно. Я заметила, что он без обручального кольца. Но это ничего не значит, разве я не права? Да и весь этот ленч… Я терялась в догадках, почему я здесь.

— Я не захватила с собой подходящий наряд, — сказала я.

— Тот, что на вас, вполне подходит, — заверила меня Верити. — Это всего-навсего Папп.

— На мой взгляд, вы великолепны, — сказал Спенсер. — Так что ответите?

— Хорошо, — согласилась я. — Спасибо.

Спенсер и Верити обсудили, где мы можем встретиться, чтобы «перекусить» в половине седьмого, и Спенсер записал мне адрес. Он также написал номер телефона в его офисе и поинтересовался, где я остановилась. Я ответила.

К тому времени, когда мы собирались уходить из «Времен года», я пришла к выводу, что, если хочу работать в Нью-Йорке, мне надо держаться подальше от офиса. Я начала понимать, что большая часть работы Верити проходит в разъездах по городу, и догадалась, что через Спенсера она контактирует с «Беннет, Фицаллен и К°». Это одно из старейших издательств Америки; оно также было одним из крупнейших независимых издательских домов в стране, пока его не продали международному концерну и не подвергли реструктуризации в восьмидесятых годах. Несколько лет назад этот издательский дом снова был продан какому-то немецкому издателю.

«Беннет, Фицаллен и К°», однако, до сих пор вызывает благоговейный трепет у американцев, и, таким образом, Спенсер, будучи ответственным редактором в нем, весьма респектабелен на престижной работе. За время ленча я поняла, что Спенсер осведомлен, кого публикует издательство, кто запрещен, кто имеет запятнанную репутацию, почему отказали в публикации тому или иному автору.

Я решила, что Верити просила его пригласить меня в театр. Вопрос только — почему?

Вернувшись в гостиницу, позвонила в Каслфорд, чтобы выслушать сообщения.

«Прости, что беспокою, Салли, — говорила мать, — но ответь мне ради Бога, что ты сказала Гизеле О'Харн?»

— Ничего, мама, — ответила я, изображая из себя примерную дочь, которая немедленно отреагировала на звонок матери. — Она спросила, встречаешься ли ты с кем-нибудь, и я ответила «да», тогда она поинтересовалась фамилией Мака, и я назвала.

— Когда ты ее повстречала?

— Накануне отъезда.

— Надо отдать ей должное, сработала она весьма быстро, — проворчала мать. — Стоило мне появиться в бакалейной лавке, как сразу узнала, что захомутала ученого, который работает над ядерной бомбой.

Мы обе расхохотались. Мать так далека от сплетен Каслфорда.

— Почему миссис О'Харн тебя так не любит?

— О, милая, она несчастная женщина.

Я подозревала, что причина гораздо глубже. Миссис О'Харн жутко ревнует мою мать. Но сейчас я в Нью-Йорке, у меня есть шанс сделать карьеру всей моей жизни, и потому не вижу причин, почему надо остро реагировать на подобные выходки соседки.

— Ирония судьбы, Салли, — продолжала мать. — Когда ты была еще ребенком, мы с Гизелой были подругами. У нас были дети, наши мужья подавали надежды в строительном бизнесе. А позднее, когда твой отец вырвался вперед, Филу он дал первую работу по контракту.

«Что правда, то правда, мама, но мне предстоит завоевать мир, поэтому не лучше ли нам прекратить этот бессмысленный разговор?»

Мать, словно услышав мои мысли, сказала:

— Хватит об этом, дорогая. Как твои дела? Как номер в гостинице?

Я почувствовала себя виноватой, что не позвонила ей сразу, потому что номер великолепный и она потратила немало времени, чтобы найти его, поэтому я сейчас же сказала ей об этом, добавив, что она лучшая в мире мама и что непременно позвоню ей рассказать, как продвигаются у меня дела. Затем не удержалась и поведала, что собираюсь пойти на премьеру в театр Джо Паппа. Она уточнила с кем, и я ответила, что с редактором издательства «Беннет, Фицаллен и Кº», с которым познакомилась за ленчем во «Временах года». Мать счастливо рассмеялась, сказав, что определенно я не теряла времени даром и что она мною гордится.

Следующий мой звонок был Джо Биксу, и, вопреки принятому решению, я оставила ему свой номер телефона в гостиницу.

Затем позвонила в офис Дага.

— Присяжный поверенный Рентам, — ответил он.

— Здравствуйте, это Салли, — сказала я, словно пять часов пребывания в Нью-Йорке изменили меня настолько, что мне следует отрекомендоваться.

— У нас здесь сплошные треволнения, — зашептал он. — Картер перевез твоего друга Пита в безопасное место.

Картер — помощник окружного прокурора по расследованию убийств.

— В какое? В мой дом?

— Нет, — ответил Даг. — Послушай, — шептал он, — я не могу сейчас говорить. — Он повысил голос: — Как твои дела в Большом Яблоке?

— Великолепно! — ответила я. — Верити пригласила меня на ленч во «Времена года», а вечером иду на премьеру в театр Джозефа Паппа.

— С кем? С Верити?

Внезапно я почувствовала себя в ловушке. Почему-то не хотелось говорить Дагу правду. Хотелось приключений после застойной обыденности Каслфорда. И сегодняшнее свидание, полагаю, позволит мне хоть на время позабыть о доме.

— У сотрудника Верити оказался лишний билет, — ответила я.

— Чудесно. А ты подготовилась к завтрашнему дню?

«Нет, — подумала я. — Я вообще сегодня ни черта не сделала».

— Да, — ответила я. — Даг, а не мог бы ты сказать, почему прячешь Пита?

— Нет, — ответил он.

Заработала вторая линия гостиничного телефона, и я сказала Дагу, что должна уходить; мне просто следовало сообщить ему, что вечером не смогу ему позвонить. Я приняла второй звонок.

— Послушай, Сэл, здесь такое творится, — доложил Джо.

На линии были помехи, и я поняла по уличному шуму, что он в машине.

— Что происходит?

— Убитый — Тони Мейерз, — ответил Джо. — Своего рода король ядохимикатов из Лонг-Айленда. У него масса правительственных контрактов.

— Что он делал в Каслфорде?

— Этого никто не знает, хотя вырос он здесь. Его мать живет в Аризоне, а здесь у него никаких родственников.

— Откуда ты все это узнал?

— У меня приятель в «Ньюсдей». Сэл, мне нужно, чтобы ты еще раз поговорила с Д'Амико. Вчера сумасшедшего Пита подозревали в убийстве, сегодня он персона нон грата. Никто не знает, где он находится. Его отец собрал вещички и уехал во Флориду. Говорит, что здесь очень опасно.

— Почему?

— Думает, что тот, кто расправился с этим Мейерзом, может расправиться и с ним.

— Почему?

— Это тебя надо спросить.

— Если Бадди прячет его, — сказала я, зная, что этим делом занялась окружная прокуратура, — то надо сосредоточить все внимание на самом убитом и его деятельности. Сдается мне, здесь пахнет мафией.

— Это домыслы, — сказал Джо.

— Хорошо, значит, пахнет организованной преступностью, — сделала я поправку. — Что Бадди говорит насчет того, чтобы имя убитого появилось на первой полосе?

— С этим все в порядке.

— Тогда публикуй.

— Он хочет, чтобы мы опросили людей. Но ты должна знать, что у меня табу на Пита. Я прокляну себя, если какая-нибудь газетенка обойдет нас. А что, если действительно убил он?

— Посмотрю, что можно сделать, — пообещала я, повесив трубку. Я снова набрала номер Дага.

— Присяжный поверенный Рентам.

— Значит, это дело рук мафии? — спросила я. — И твои парни боятся, что Пит будет следующим?

— Мафии? — удивился Даг. — Никто этого не говорит.

«Значит, речь идет об организованной преступности», — решила я.

— Может, я перезвоню позже? — спросила я.

— Ни в коем случае, назойливая леди-репортер, — ответил он. — Пока.

Глава 15

Жутко нервничая, я приняла душ, надела юбку и блейзер и прошла несколько кварталов до ресторана, где должна встретиться со Спенсером. Пришла чуть раньше, но он уже был в баре.

— Привет, — улыбнулся он и развернул для меня стул. — Выглядите потрясающе! — Мы обменялись рукопожатиями.

Сели за столик, и я заказала себе бокал вина. Некоторое время провели в непринужденной беседе. Он родом из Мэна; его отец — судовладелец; он окончил университет Брауна и некоторое время учился в аспирантуре в Колумбии; получил работу в журнале «Тайм-лайф», оттуда перешел в «Уорнер букс», затем в «Саймон и Шустер», а спустя три года — в «Беннет, Фицаллен и К°». Эта работа ему нравится. Я вкратце обрисовала ему свой жизненный путь до сегодняшнего дня, включая и тот факт, что встречаюсь с Дагом.

— Извините, если заставил вас принять мое предложение, — внезапно сказал он, глядя в стакан с виски. Потом посмотрел на меня и произнес: — Прошло слишком много времени с тех пор, как я проводил время с… ну вы понимаете… был на свидании с женщиной. Много работы… и прочее.

Мне страшно захотелось узнать подробности, но я сдержалась. Скажет, если захочет.

— Приятно сознавать, что еще не забыл, какими чудесными могут быть женщины. — Он чуть улыбнулся, и на его щеках проступил румянец. — И какими привлекательными. Без тайных пороков.

«О Господи, — подумала я, — какого же сорта были женщины, с кем он общался?»

Я не знала, что сказать, и потому глупо улыбнулась.

Подали обед, и я похвалила равиоли со шпинатом.

— Давно я не видел, как ест женщина, — сказал он. — Не что попало, а овощи, салат, морковку… Уф! — внезапно выдохнул он, отчаянно крутя головой. — Хватит. Больше ни слова, обещаю. — Он протянул вперед руки, словно выпуская птицу. Взял вилку и попробовал заказанное им блюдо, сдобренное подливой из томатов, чеснока и маслин. — Думаете, я псих и неврастеник, ведь так? — спросил он лукаво.

Поколебавшись, я ответила:

— Думаю, вы слегка перетрудились или, по всей вероятности, были измучены — могу я сказать? — человеком не вполне здоровым. — Когда он ничего не ответил, а вперился в меня взглядом, я добавила: — Вы же знаете, что, долго общаясь с человеком, который не слишком здоров, спустя какое-то время начинаешь мыслить так же, как он. Особенно если думаешь, что любишь его. Вы хотите понять его, завоевать доверие, овладеть его сокровенными мыслями. Поэтому позднее, вдохнув свежего воздуха и вернувшись в реальный мир, начинаете думать, что у вас плохо с головой. Потому что привыкли думать как человек нездоровый, которого любили. — Я улыбнулась. — К счастью, чтобы понять это, не требуются годы. Мне доводилось такое испытать. Сейчас вы чувствуете себя словно вырвавшийся из ада.

Спенсер отложил вилку на край тарелки и залпом выпил стакан воды.

— Вы умны и очаровательны, — изрек он.

— Спасибо, — ответила я, переходя к еде.

— Вы отнюдь не похожи на тех, кто раньше работал на Верити, — доверительно продолжил он, чуть наклонившись вперед. — Где она откопала вас?

— В лесу, — парировала я.

Понаблюдав, как я ем, он спросил:

— Откуда вы все знаете? Может, в прошлой жизни были психотерапевтом?

Я засмеялась, прикрыв рот салфеткой.

— Нет, живу той же жизнью, что и вы. У меня очень умная мама, которая знает все. И я пошла в нее.

— А кто тот парень, который и вас заставил думать, что вы человек нездоровый?

— Полагаю, он совершенно не такой, как женщина из вашей жизни.

— Была, — поправил он.

— Была в вашей жизни, — поправилась я, чувствуя исходящие от него импульсы.

Выходит, сначала я обрадовалась, потом занервничала, теперь вот возбудилась. Он остроумен, хорошо образован, успешен, но, похоже, легкораним.

— Это Билл. Вы спрашиваете о Билле.

— Так его звали?

Я кивнула.

Я познакомилась с Биллом, работая в «Булеварде». Он был начинающим актером…

— О, коллега! — простонал Спенсер.

— И он подрабатывал официантом. Тогда в ночь на субботу я подрабатывала в кафе барменом. Однажды, после того как мы закрылись, Билл уселся за стойку бара, подперев подбородок. Помнится, я подумала: «Это самый красивый Мужчина из всех, кого мне доводилось встречать в своей жизни». У него очаровательная улыбка, от которой можно сойти с ума. Какой бы ни была причина — а работали мы вместе уже много месяцев, — но в тот самый вечер Билл запал на меня, словно внезапно очнулся и осознал, что сохнет по мне и не может без меня жить.

— Как он выглядел?

— Блондин с васильковыми глазами. Точеные черты лица. Рост шесть футов, тело сильное и крепкое. — И тут я подумала о другом торсе, который тоже был крепким, и почувствовала, что густо краснею.

— Настоящий Адонис, — сказал Спенсер, подстрекая меня.

— Да. — Я отпила глоток вина. — Не успела я опомниться, как он полностью завладел моими помыслами, и я стала делать ему карьеру: писала сценарии, выступала в качестве агента на переговорах с администраторами кастингов — одним словом, занималась всякой ерундой.

— Вы брали его с собой на приемы?

— Нас всюду приглашали вместе. На просмотры фильмов, коктейль-пати, всевозможные презентации, и когда мой босс куда-нибудь не шел, всегда отдавал мне приглашения. Я непременно брала с собой Билла.

— Таким образом пытались расширить круг его полезных знакомств.

— Да. — Я потупила взгляд и глубоко вздохнула. — Как я могла быть такой наивной? Клянусь, я думала, он меня любит.

Спенсер через стол протянул мне руку. Не думая, я вложила в нее свою. Он пожал ее и сказал:

— Уверен, он вас любил настолько, насколько был способен.

— Спасибо, — смущенно пробормотала я.

Я снова взяла в руку вилку, но почему-то у меня совершенно пропал аппетит. Воспоминания о Билле все еще заставляют меня чувствовать себя глупышкой с разбитым сердцем.

— А моя была актрисой, возомнившей себя писательницей, — сказал Спенсер.

Взглянув на него, я моментально почувствовала себя лучше, так как поняла, что он в результате угодил в бездонную пропасть безрассудства.

— Думал, она любила бы меня, торгуй я хоть обувью, — сказал он, делая попытку улыбнуться. Он вздохнул. — Ну и как закончились ваши отношения?

— Он нанес мне бесчестье.

Спенсер медленно кивнул.

— А потом я вернулась в Коннектикут.

— Значит, вы уже не поддерживаете отношения?

— О Господи, нет, конечно.

Спенсер обдумывал мой ответ, подавая знак официанту. Не спуская с него глаз, он сухо сказал:

— Она съехала от меня прямо на квартиру кинопродюсера. Полагаю, в конце концов решила остаться актрисой. Писательская деятельность оказалась ей не по зубам.

— Она была шикарной, — осенила меня догадка.

— О, Салли, не то слово.

Разговор иссяк. Мы пили кофе и лакомились десертом.

По дороге в театр я ломала голову над тем, как эта женщина могла оставить такого человека, как Спенсер. Это выше моего понимания. Но затем он объяснился: у него слишком мало свободного времени, и ее это возмущало. О да, она любила приемы и обеды, но это случалось редко. Чаще всего он работал с девяти до пяти, а с пяти до девяти редактировал рукописи. Экономя на аренде квартиры, она пока жила с ним, позволяла себе тратить деньги и на массаж, и на обувь «Джоан и Дэвид».

Как долго она была с ним?

Да не больше года.

— Она оказала вам честь, уйдя от вас, — сказала в заключение я, когда мы подошли к театру. — Скорее всего она любила вас до такой степени, на какую вообще была способна.

Улыбка застыла на его лице. Он притянул меня к себе, и я — неожиданно для себя — взяла его под руку. Мы дружно вошли под своды театра.

— Мне больше не хочется выставлять себя дураком, — прошептал он мне на ухо.

Совсем не понимаю, что вдруг со мной случилось. Всего минуту назад я была Салли Харрингтон из Каслфорда, Коннектикут, готовившейся к интервью, жизненно важному для меня, а в следующую минуту внезапно обнаружила, что беззаботно смеюсь и чувствую себя возбужденной — и все благодаря мужчине, с которым едва знакома. Мы завидная парочка: красивые, молодые, преуспевающие и — совершенно очевидно — в этот вечер на вершине мира. После окончания спектакля мы прошли за кулисы, чтобы поздравить актеров. Затем пошли в ресторан, пили шампанское, болтали и веселились. Вскоре, держась за руки, двинулись по Пятой авеню, заглядывая в сверкающие витрины всех фешенебельных магазинов Манхэттена.

В витрине «Барнс и Ноубл» Спенсер с гордостью указал на книгу, изданную «Беннет, Фицаллен и К°». У витрины «Тиффани» мы решили, что шикарные ювелирные украшения уже немодны и теряют свою привлекательность. У витрины «Бергдорф» мысленно подняли бокалы в приветственном тосте. У витрины «ФАО Шварц» он рассказывал мне, как, будучи ребенком, выехал из комнаты на своей игрушечной лошадке-качалке к лестнице, после чего оказался в больнице с сотрясением мозга.

В отеле «Плаза» мы пили кофе без кофеина и ели пирожные. Потом пили бренди. И еще раз бренди.

Затем снова шли рука об руку вдоль южной части Центрального парка, направляясь к моей гостинице. Когда проходили мимо отеля «Ритц», Спенсер внезапно развернул меня, прислонил спиной к стене здания и одарил самым романтичным и страстным поцелуем. И он чувствовал себя великолепно, а я хотела оставаться с ним, ощущать его объятия, его желание, верный признак пробуждения которого воспылал и упирался мне в бедро.

Он уставился на меня, обхватив мое лицо ладонями. Смотрел так, словно испытывал боль.

— Кто ты? — прошептал он.

Я не могла говорить. Положив ему на плечо голову, обняла, стараясь осознать, что случилось, что происходит.

— Я хочу заняться с тобой любовью, — шепнул он мне в ухо срывающимся голосом.

Я согласно кивнула. Он тяжело дышал. Я слышала голоса людей и шум летящих мимо машин, но не сделала ни шагу. Хотелось оставаться здесь как можно дольше.

— Я хочу заняться с тобой любовью, — снова прошептал он, и я ощутила его эрекцию и сразу обмякла. — Хочу обладать каждой клеточкой твоего тела, — сказал он, целуя меня в волосы.

В отчаянии я не могла сдвинуться с места. Я клялась Господу, что единственное, чего бы сейчас хотела, — обвить ноги вокруг его тела и сделать это прямо здесь. Я хотела чувствовать его в себе прямо сейчас. Я вжималась в него, продолжая прятать лицо у него на груди и желая, чтобы он сдвинул нас с места и придумал что-нибудь. Он не мог ждать моего согласия, потому что я не в силах была его принять. Он схватил меня за руку и потащил в вестибюль отеля. Свет ослепил меня. Выпустив мою руку, он бросился к регистратору, выхватил из кармана бумажник и бросил на стойку свою кредитную карточку. Я была ошеломлена и стояла как окаменелая, ясно осознавая, что все в вестибюле осведомлены, что происходит. Спенсер вернулся, крепко вцепился в мою руку и потащил к лифту. Мы не обмолвились ни словом даже в лифте; он до боли сжимал мою руку. Лифт застыл, мы вышли, Спенсер чуть замешкался, не зная, куда идти, затем потянул меня по устланному ковром коридору. Сунул карту-ключ в прорезь, дверь открылась, мы влетели, и он поспешил закрыть дверь.

Мы сразу слились в тесном объятии и продолжительном поцелуе, даже не зажигая света; затем я упала на пол, увлекая его за собой. Я расстегнула ему ремень, а он стянул с меня трусики, и, клянусь Богом, мы занялись любовью прямо на полу, не снимая одежды. Он торопился войти в меня, наконец вошел, и у меня поехала крыша: я вцепилась в него, обхватила его тело ногами, а он входил и входил в меня, туда-сюда, взад-вперед, и я потеряла рассудок. Я цеплялась за ковер, я стонала, я поднималась все выше и выше, извиваясь, ощущая его глубоко в своем теле; и это было так хорошо, так хорошо…

Я содрогалась и задыхалась, содрогалась и задыхалась снова и снова, сжимала ягодицы, содрогалась в конвульсиях, словно меня рвут на части, издавала невероятные звуки. Затем отпала от него в изнеможении, и Спенсер крепко прижал меня к себе, издал гортанный вопль, вошел в меня еще два-три раза и замер… затем закричал «Салли!» прямо мне в ухо и обмяк, с трудом переводя дыхание.

Я почувствовала, как у меня потекло между ног. Сначала горячее. Потом теплое. Скоро остынет.

Мы не сказали друг другу ни слова, а просто лежали, сжимая наши объятия. Мы не могли говорить, не могли двигаться; он все еще был внутри меня, когда его плоть снова восстала.

И мы повторили все сначала.

Глава 16

Шум пылесоса в коридоре разбудил меня, и на какую-то долю секунды я почувствовала себя счастливой и воодушевленной, но затем…

О Господи!

Вина и страх. Засосало под ложечкой. Диву даюсь, как я могла позволить себе подобное прошлой ночью? Как я добралась сюда в четыре утра?

Но я знала как, потому что воспоминания отозвались теплом в…

Раскаяние вернуло меня на землю. Это была не я. Такое поведение не достойно восхищения.

Я люблю и уважаю Дага.

Но я помнила, почему это сделала. Я чувствовала, и я не могла не думать об этом, потому что не жалела о том, что сделала, — что хочу, чтобы это повторилось снова.

Я посмотрела на часы. Больше одиннадцати! Интервью назначено на половину второго!

Я выпрыгнула из постели, чтобы просмотреть бумаги, которые, казалось, лежали на столе целую неделю. Затем позвонила в сервис-службу, заказала кофе и йогурт и в это время заметила горящую кнопку автоответчика. Я включила его, но никаких сообщений не последовало, и тогда я позвонила гостиничному оператору.

— У портье для вас посылка, — сказал он. — Желаете, чтобы доставили в номер?

— Конечно, — ответила я, теряясь в догадках, что бы это могло быть.

Просматривая свои заметки, я почувствовала — паника, охватившая меня поначалу, прекратилась. Я хорошо знала весь материал о Касси Кохран. Когда посыльный постучал в дверь, я вскочила с места и открыла ее настежь. В руке он держал пакет, адресованный мне. Я дала ему доллар. Обратного адреса на пакете не было, только мое имя.

Я села на кровать, испытывая страшное волнение. Я вскрыла пакет, и из него выпал томик в кожаном переплете без названия. Я раскрыла его. На титульном листе надпись: «Год 1904. Избранные поэмы Эмили Дикинсон».

Я заглянула в конверт и, обнаружив сложенный пополам лист, развернула. Отчетливым почерком написано:

Я впустила официанта и указала, куда поставить поднос, затем подписала счет.

Сняв трубку, я набрала номер.

— Офис Спенсера Хоза, — отозвался приятный женский голос.

— Здравствуйте. Это Салли Харрингтон. Звоню по просьбе мистера Хоза.

— О, это вы! — воскликнула она радостно. — Спенсер просил найти его, как только вы позвоните. Можете подождать немного? Думаю, он в отделе искусства.

— Конечно, — ответила я, не в силах сдержать улыбку. Мне очень хотелось, чтобы мой страх отступил.

Вдруг Спенсер оказался на линии.

— Ты позвонила, — проговорил он с благоговейным трепетом.

— Как я могла не позвонить? — Во мне все перевернулось, когда я произнесла это.

— О Господи, Салли! — простонал он. — Я даже не знаю, что сказать, за исключением того, что хочу тебя вновь видеть. Сегодня, завтра, послезавтра… и всегда.

Я рассмеялась, вспомнив, какой он экспансивный.

— Я знаю, что не должен говорить подобные глупости так сразу, Салли. Но хоть когда-нибудь? Я думал, со мной все кончено, и вдруг сегодня утром почувствовал, что только начинаю жить.

— Представляю, — сказала я.

— Могу я тебя увидеть? Предполагается, что сегодня я должен быть в «Метрополитен», но могу послать кого-нибудь вместо себя.

— Мне нужно взять интервью…

— Знаю, знаю, ты должна работать. А что, если после работы мы вместе пообедаем? Я не хочу… то есть хочу сказать, мы не должны… ну, в общем, ты понимаешь, о чем я хочу сказать. Просто хочу тебя видеть, Салли.

Я знала, что он имеет в виду.

Центр «Уэст-Энд бродкастинг» является домом для «Даренбрук систем» и представляет собой внушительное зрелище. Он находится недалеко от моей гостиницы, на пересечении Двенадцатой авеню и Пятьдесят седьмой улицы с видом на Гудзон. Сейчас этот центр окружают «Риверсайд индастрис», трехэтажное строение, сконструированное в виде гигантской буквы U с фасадом на Гудзон, и прекрасный парк. Одно крыло комплекса занимает радиовещательная компания, во втором размещаются отделы печатных и электронных изданий, а в средней части здания расположены кафетерий с видом на парк и центр обслуживания. Студии «ДБС» и редакция новостей являются частью комплекса.

Строгая служба охраны не разрешила такси въехать через ворота. Только после того как охранник созвонился с отделом, мы подъехали к парковочной стоянке, и меня встретил сотрудник внутренней безопасности. Он протянул мне опознавательный бейдж, на котором было обозначено мое имя, и внимательно наблюдал, как я прикрепляю его к блейзеру.

— Это что, датчик? — спросила я.

— Да, — коротко ответил он.

— Ах так, — сказала я. — Отслеживающее устройство?

— Определенно. — Он улыбнулся. — Будь я на вашем месте, не снимал бы его.

— Звучит зловеще, — рассмеялась я.

Я примерно догадывалась, что может последовать в случае чрезмерного любопытства. Естественно, мне сразу же захотелось снять его, чтобы это проверить. Но экспериментировать, как говорится, не стала.

Я поднялась на лифте, и, когда он открылся, меня уже ожидала миловидная латиноамериканка. Она представилась как Чи-Чи Родригес, исполнительный секретарь Касси Кохран. Она повела меня по коридору с портретами звезд «ДБС» на стенах, и я спросила, давно ли она работает с Касси.

— Почти двадцать два года.

— Правда? Могу ли я и с вами побеседовать?

— Смотря о чем, — рассмеялась она, пропуская меня в дверь.

Я оказалась в роскошном кабинете с великолепным видом с третьего этажа на парк и реку Гудзон. Прямо передо мной — большой стол с несколькими стульями и компьютерный стол; у одной из стен диванчик и три легких кресла; в углу, на подиуме, в алькове, круглый стол для заседаний и четыре стула. Слева, рядом с дверью, консоль с телеэкраном. На экране картинка без звука. Показывали новое шоу «ДБС» «Беспомощная в доме». По всей вероятности, хозяйка, привлекательная мулатка, ничего не смыслит в домоводстве, так как в шоу пытались охватить все: кулинарное искусство, стирку белья, декорирование интерьера, а также уход за детьми.

— Касси будет с минуты на минуту, — пообещала Чи-Чи. — Пожалуйста, присядьте. — Она указала на диванчик. — Могу вам что-нибудь предложить? Воду, кофе, чай?

— Немного воды, если можно.

Чи-Чи ушла. И я, оставшись одна, незамедлительно подошла к столу Касси, на котором стояли фотографии. У мужа Касси, Джексона Даренбрука, васильковые глаза. На другой фотографии молодой светловолосый мужчина и брюнетка — ее сын и его подруга? Жена? Еще одна фотография запечатлела мальчика лет четырех. Совершенно ясно, что это Генри, так как он копия матери. Стояла там и фотография самой Касси с Джексоном на яхте — они загорелые и улыбающиеся. Потом — групповой портрет сотрудников «ДБС», среди них я узнала ведущую новостей Александру Уоринг и хозяйку ток-шоу Джессику Райт, а также Элис Вашингтон и Лэнгли Петерсона. На дальней стене развешены фотографии, запечатлевшие сотрудников за работой и на общих пикниках.

— Салли! — раздался позади меня голос, такой радостный, словно я давняя подруга, нежданно-негаданно свалившаяся ей на голову после долгих лет скитаний.

Я оглянулась.

— Наконец-то. — Касси подошла ко мне и протянула руку.

И хотя я видела ее отретушированные фотографии в прессе, все же была поражена, до чего хорошо она выглядит. Старше, чем на фотографиях, но лицо гладкое и свежее. Скорее всего благодаря хорошей пластической операции.

— Я в восторге от нашего знакомства, — честно призналась я.

Я уже полюбила ее. Что тут можно добавить? Из всего того, что я о ней читала, из разговора по телефону и сейчас, при личной встрече, я могла отметить лишь одно — она мне определенно нравится. Конечно, чутье журналиста подсказывало, что не стоит делать поспешных выводов, потому что объект моего исследования, без сомнения, мысленно уже принял решение: с самого начала обезоружить меня, чтобы я приняла его сторону, когда речь пойдет о конфликтных ситуациях, которые я непременно подниму на поверхность. Потому что столкновения и конфликты — непременные спутники людей успешных.

Вернулась Чи-Чи с двумя стаканами воды, и мы сели — я на диванчик, Касси — в кресло напротив, и нас разделял кофейный столик, на который я поставила диктофон.

На Касси бледно-серый костюм, в тон к нему туфли на высоких каблуках, темно-серая шелковая блузка, нить жемчуга на шее и такие же серьги. На ее обручальном кольце сверкают бриллианты. Положив ногу на ногу, она откинулась в кресле, держа в руке стакан с водой.

— Итак, с чего начнем?

— С того, что вы расскажете немного о себе, — ответила я.

Она улыбнулась, посмотрела на часы, а затем снова на меня.

— Думаю, для начала, возможно, вам следует рассказать о себе.

Эмоции, которые я испытала накануне и которые сделали меня новой Салли, дали о себе знать, и я растерялась, не зная, что сказать.

— Мне любопытно знать, почему вы уехали из Лос-Анджелеса, — произнесла Касси. — Слышала, вы начали там многообещающую карьеру в журнале «Булевард».

— Моя мать заболела, и на время я вернулась домой, а затем мне предложили работу в нашей газете.

Она нахмурилась.

— Простите? — сказала я.

— Не вижу в этом смысла. Почему же вы не вернулись назад? Или не переехали в Нью-Йорк?

Я почувствовала, как во мне закипает гнев, потому что догадывалась, почему она это спрашивает. Она демонстрирует мне, как может чувствовать себя человек, жизнь которого тщательно исследуется и которого припирают к стенке. Предупреждающий выстрел.

— Я не намеревалась задерживаться в Каслфорде надолго, — выдавила я из себя.

Она изучающе смотрела на меня, затем улыбнулась.

— Чую, здесь давний роман, — решила она.

Это случилось прежде, чем я осознала это сама. Возможно, сказалась бессонная ночь, быть может, чувство вины перед Дагом, а может, просто не выдержали нервы. Так или иначе, но из моих глаз хлынул поток слез, и я была вынуждена отвернуться, чтобы вытереть их рукой. Я сглотнула комок в горле, изо всех сил стараясь взять себя в руки.

— Простите, Салли. — Внезапно я почувствовала легкое прикосновение к своей руке. — Могу ли я для вас что-нибудь сделать?

— Нет, — резко сказала я, покачав головой. — Со мной все в порядке. Боюсь, сегодня я чувствую себя неважно, но мне не хотелось бы отменять встречу.

Она взяла с журнального столика стакан воды и протянула мне. Затем поднялась и вынула из ящика стола пачку бумажных носовых платков.

— Спасибо, — сказала я.

Я уже пришла в себя.

— Не знаю, что и сказать… — начала я.

— Ничего не говорите, — ответила она, снова усаживаясь в кресло. — Сделаем так, как предложили вы: я расскажу вам немного о себе. — Она снова откинулась в кресле и скрестила ноги. — Полагаю, основное вы знаете: дату моего рождения, о моих школьных годах и всякое такое.

— Да, — ответила я, взяв карандаш и блокнот. Диктофон работал, но я всегда чувствовала себя увереннее, делая пометки.

— Итак, вы знаете, что я родилась в Седар-Рапидсе, Айова, — начала она. — Чего вы можете не знать, так это того, что у моего отца были проблемы с алкоголем. Он вылетал с одной работы и устраивался на другую. А моя мать работала секретаршей, весьма квалифицированной, и существенно поддерживала нас. Несмотря на все его проблемы, отца я обожала. Он был необыкновенным. Конечно, я не так часто видела его, потому что, когда он пил, мать его выгоняла. Умер он, когда мне было одиннадцать. С матерью я особенно никогда не ладила, но я была единственным ее ребенком, и потому она обо мне заботилась. Денег нам вечно не хватало, но мать следила за тем, чтобы жизнь не проходила мимо меня. Она настоящая героиня. На танцы я ходила в модных платьях. Она воодушевила меня на то, что в школе я добилась стипендии для поступления в колледж. При содействии ее босса мне удалось поступить в Северо-Западный университет, а он не из дешевых.

Итак, тайна ее отца раскрыта. Она сразу раскрыла ее мне, но впечатление такое, что она это сделала потому, что после моего срыва у нее сложилось мнение, будто я ужасно стеснительная и шибко нервная — одним словом, душа, которая поймет всю деликатность этого факта.

— Понимаю, что вы чувствуете по отношению к матери, — вставила я. — Я осталась без отца, когда мне было девять лет. И моя мать, так же как и ваша, содержала нас с братом и во всем поощряла.

— Это совсем другое поколение, не так ли? — спросила Касси. — Хотя ваша мать, вероятно, моего возраста, — поспешила она исправиться.

— Нет, — улыбнулась я, — она старше. Не намного, но старше.

— Полагаю, мне следует поблагодарить вас, — рассмеялась она. — Ваша мать ходила в колледж?

— Да. При университете Род-Айленда.

— А моя мать нет. Я пыталась заставить ее вернуться в колледж, — Касси отвела взгляд, — но ей почему-то расхотелось.

Когда Касси возобновила разговор, я поняла, почему она рассказала об отце и матери: ее будущему успеху в карьере предшествовало нелегкое детство. С юности у нее могли развиться нездоровые взаимоотношения с людьми. Она пыталась убедить меня, что отношения между ее родителями подготовили ее к трудностям, как говорила ее мать, жизни. Она рано вышла замуж за человека, у которого были такие же проблемы с алкоголем, как у ее отца. Устав от его постоянного пьянства, долго не могла с ним расстаться. Рассказала мне о сыне — о том, каким хорошим мальчиком он рос, — и как наконец спустя годы ее мечта стала явью: муж перестал пить. Проблема состояла лишь в том, что после двух лет трезвой жизни и двадцати лет брака он ее оставил.

Я была ошеломлена таким откровением, но постаралась это скрыть. Продолжая слушать, я беспокоилась, чтобы не кончилась пленка. За несколько минут Касси Кохран удалось вкратце обрисовать свою прошлую жизнь. Выходило, что умная и красивая женщина потратила свою молодость на то, что пыталась оправиться от смерти отца и постоянно испытывала давление вечно недовольной матери.

— Как думаете, что вызвало в ней такую агрессивность? — спросила я. — Трудности семейной жизни?

— О Господи, нет, конечно! — вскричала Касси. — Моя мать родилась уже несчастной. Мой дядя говорил, что мой дед построил ей деревянный дом, надеясь, что она в него переедет. — Мы засмеялись, но затем она сделала вид, что ее это ужасает. — О, Салли, мы плохо себя ведем. Пожалуйста, вы не должны…

— Не беспокойтесь, — ответила я, подняв руку. — Мне просто интересно, почему, чувствуя себя несчастной, она продолжала оставаться с вашим отцом?

— Не останься она с ним, кого бы она винила во всех своих несчастьях? — Касси прикрыла рот рукой. — О, Салли! — Она опустила руку. — Право, это минное поле. Мне надоело ворошить прошлое.

— Хорошо. Почему бы вам тогда не рассказать о вашей встрече с Джексоном?

— А затем я встретила Джексона! — сразу просветлела она.

В это время в дверь тихо постучали, и в нее просунулась голова Чи-Чи.

— Прошу прощения, — прошептала она, — но Александра и Уилл говорят, что у них срочное дело. Не могли бы вы выйти?

— Скажи им, пусть зайдут.

В кабинет вошла ведущая теленовостей, и меня поразила ее хрупкость. Высокая и очень худенькая. Ее знаменитые серо-голубые глаза, оказывается, в жизни гораздо ярче (ее маска вот уже два года хорошо продается на Хэллоуин), а густые темно-каштановые волосы до плеч отливают здоровым блеском. На ней футболка с логотипом «ДБС» на груди, заправленная в голубые джинсы. За ней проследовал атлетического вида мужчина со взъерошенными каштановыми волосами, который на ходу перебирал бумаги.

— «Экспектейшнз», верно? — посмотрев на меня, спросила Александра Уоринг.

— Да, — подтвердила я и поднялась. — Я подожду в приемной, пока вы, Касси, не закончите с делами.

— Нет-нет, — сказала Касси. — Присядьте пока. Выкладывай, — обратилась она к Александре. Та промолчала, и Касси добавила: — Публикация состоится только через шесть месяцев. Что у вас там?

Уоринг качнула головой.

— Уилл? — обратилась к мужчине Касси.

— Она права, — сказал тот, отрывая взгляд от бумаг. — Это не для…

Я решила сберечь время каждого, встала и направилась к двери.

— Я буду в приемной, — сказала я, закрывая за собой дверь.

— Проблемы, как всегда, — сочувствующе сказала мне Чи-Чи.

И тут я вспомнила, что мой диктофон все еще работает. Я нахально подумала: «Не хотите, чтобы я знала, о чем вы говорите, так вот вам!» Я просидела в приемной минут сорок. Наконец Александра вышла, а за ней появился и Уилл. Уоринг остановилась передо мной.

— Прошу прощения, что прервала вашу аудиенцию, но вы ведь тоже из редакции новостей, поэтому поймете меня. — Она улыбнулась, и ее лицо преобразилось — оно стало мягче. — По крайней мере надеюсь, что поймете.

Александра Уоринг — одна из самых интересных личностей в службе теленовостей. О ней ходит множество легенд и слухов. Одни говорят, что в свои тридцать шесть она не замужем, потому что лесбиянка, другие — потому что у нее нет времени выйти замуж; рассказывают также, что некоторое время назад расстроился ее шумный роман с телепродюсером.

Принимая во внимание ее рекордную занятость в телевизионных новостях и достижения за последние шесть лет, я не убеждена, что у этой женщины хватает энергии для сексуальной жизни. Но это мое мнение. Глядя на нее, я не представляла, кто она. Хотя у меня создалось впечатление, что она гетеросексуальна, но я ведь могу и ошибаться, так как не очень разбираюсь в сексуальной ориентации. Интересные женщины могут быть лесбиянками, для этого им не обязательно носить ковбойские сапоги.

— Во всяком случае, — сказала Уоринг, протягивая мне руку, — я Александра. — Мы обменялись рукопожатиями. — Рада познакомиться с вами, Салли Харрингтон. — Она повернулась к мужчине. — А это наш исполнительный продюсер Уилл Рафферти.

Мы поздоровались и пожали друг другу руки, но по выражению его лица я поняла, что ему не терпится вернуться на рабочее место.

— А теперь нам пора уходить, — сказала телеведущая. — Но мы ведь скоро увидимся, не так ли? — Она направилась к двери. — Касси сказала, что вы хотите и со мной поговорить, — бросила она на ходу.

— Да.

— Ах да! — Что-то вспомнив, она вернулась ко мне. — Думаю, вам будет интересно узнать. Полиция нашла оружие убийства в Каслфорде. Это пистолет, который, согласно публикациям в прессе, прошлой весной был похищен при краже со взломом в одном из домов Саутгемптона, Лонг-Айленд.

— Как?.. — Моя челюсть отпала.

— Попахивает организованной преступностью, — сказала она и ушла.

Я услышала за спиной смех. Оглянувшись, увидела Касси в дверях кабинета. Она скрестила руки на груди.

— Мы ничего не принимаем на веру, — заверила она.

— Как она узнала об оружии убийства? — спросила я.

— Я не уточняла, — сказала Касси, приглашая меня в кабинет. По пути она протянула мне мой диктофон. Он был выключен.

Мы заняли наши прежние места, я поставила диктофон на столик, и Касси стала излагать свою жизненную философию: каждый в любой момент может круто переменить свою жизнь, как это сделала она.

— Мне пришлось пройти трудный путь, чтобы понять, что жизнь переменчива. Меняется не наша сущность, но наши взаимоотношения с людьми, наша работа, наши цели в жизни. Все должно работать на прогресс. — Она пожала плечами. — Иначе мы не выдержим. Вы согласны? — Она посмотрела на часы. — Ой, Салли, мне жаль, но…

— Без проблем, — поспешила я ее заверить, выключая диктофон. — Мы ведь завтра встретимся, верно?

— В два часа, — сказала Чи-Чи от двери, войдя неслышно. — Касси, мистер Вандерсалл уже здесь. Ему назначена встреча на три часа.

— Итак, вы будете ровно в два? — спросила Касси, вставая.

— Да. Большое спасибо за прием.

Я собрала бумаги, и мы направились к двери.

— Вы должны хорошо пообедать сегодня, — посоветовала мне Касси, — и отдохнуть.

Я взглянула на нее.

— Вы ведь сказали, что не совсем хорошо себя чувствуете, — напомнила она мне.

— Да, верно. — Я совсем забыла о том, что говорила.

Она вопросительно смотрела на меня.

— Небольшое любовное приключение, — услышала я свое объяснение.

— Со всеми бывает, — радушно заметила она и похлопала меня по спине, жестом выражая «желаю удачи».

Глава 17

Я попыталась дозвониться до Джо Бикса прямо из приемной офиса Касси, чтобы выяснить, знает ли он, что полиция нашла оружие убийства в случае с Мейерзом. Мне не удалось соединиться с ним по моему сотовому, в трубке так скрежетало, что у меня барабанные перепонки чуть не лопнули.

— Можете воспользоваться телефоном на столе, — сказала Чи-Чи. — Боюсь, ни один электронный сигнал не может пройти в этом комплексе из-за кодировки через спутниковую связь. Нам приходится принимать меры предосторожности против чужого вмешательства.

— Это большое расстояние, — предупредила я, снимая трубку.

— Наберите сначала цифру «два», — сказала она.

— Обычно это «девять» или «восемь».

— Это совсем другого рода телефонная линия, — проинформировала она меня. — Дайте мне знать, когда закончите разговор, и я попрошу службу охраны вызвать для вас такси.

Я позвонила в «Геральд американ» и поговорила с Джо Биксом. То, что сказала мне Александра Уоринг, оказалось правдой. Джо подтвердил, что сегодня утром полиция нашла оружие убийства в канализационной трубе на Ролстон-авеню.

— Вы еще не выяснили, почему Мейерз оказался в Каслфорде? — спросила я.

— Д'Амико, возможно, знает, но ничего не говорит. Он звонил без конца, после того как в утреннем выпуске появилась статья. Ты непременно должна прочитать ее. Послушай, у тебя есть какая-нибудь информация о сумасшедшем Пите?

— Пит сейчас в безопасном месте, — сказала я.

— Шутишь? — сказал он после короткого молчания. — Кто его спрятал?

— Окружная прокуратура.

— Должно быть, он что-то знает. — Он тихо присвистнул. — Помнится, штат выделил тридцать тысяч долларов на программу по защите свидетелей. Откуда ты это узнала?

— Какое это имеет значение?

— Действительно, — согласился он.

— Нам надо использовать связи в Лонг-Айленде. Скажем, пойти к Ройсу, а еще лучше к Ройсу-старшему.

— Ни в коем случае, — сказал Джо.

— Послушай меня, Ал-отец обычно играет в гольф в Огасте. Позвони ему и попроси узнать, что они знают о Мейерзе, о его бизнесе, о его контрактах и других вещах. Уверена, кто-нибудь из его одноклубников что-нибудь да знает, а они из штанов выпрыгнут, чтобы услужить Ройсу.

— Неплохая идея. Мне это даже в голову не пришло.

Я положила трубку и посмотрела на Чи-Чи.

— Полагаю, сейчас нет возможности связаться с Александрой Уоринг, как вы считаете?

— Мы всегда можем попытаться, — сказала Чи-Чи, снимая трубку. Через минуту она протянула ее мне. Мужской голос попросил меня не вешать трубку, и вскоре я услышала голос Александры.

— Полагаю, у меня нет шанса узнать, как вам удалось выяснить, что в Каслфорде нашли оружие убийства? — сказала я.

— Шанс весьма невелик, — ответила она, — но такое возможно.

— Давайте решим дело так, — сказала я. — Возможно, я располагаю какой-то другой информацией, которая вас заинтересует?

— Где вы?

— Все еще в приемной Касси.

— Я пришлю кого-нибудь за вами. Мы все обсудим.

Через несколько минут меня уже вели по лабиринту коридоров, и вскоре мы оказались в огромной студии. Сопровождающий указал мне на Александру Уоринг, которая читала какие-то бумаги.

— Привет, — сказала она.

Я ответила и последовала за ней через длинный коридор к двери, которая открылась после сканирования ее отпечатков пальцев, затем снова через лабиринт коридоров. Вскоре мы оказались в комнате, где за старомодным дубовым столом сидел пожилой мужчина и что-то писал. Александра отрекомендовала его мне как доктора Ирвина Кесслера, одного из самых выдающихся умов всей электронной системы империи «Даренбрук комьюникейшнз».

Доктор Кесслер был вроде «Р2Д2» из «Звездных войн». Я ничего не поняла из его объяснений. Потом он дал мне заполнить форму, в которой я клялась, что не буду делать копий с компьютерных данных. Я подписала бумагу. Александра провела меня в другую комнату и плотно закрыла за нами дверь. Здесь стоял один компьютер и два кресла на колесиках. Она жестом указала на место перед компьютером, а сама присела рядом. Пока она включала компьютер, я огляделась. У меня создалось впечатление, что мы находимся в герметической капсуле.

— Вопрос только в том, — сказала Александра, — какой информацией вы готовы поделиться.

— Назовите ее.

— Ну… — начала она, не отрывая глаз от монитора. — Я могу попросить просмотреть вашу статью о Касси до ее публикации. — Она задержала на мне взгляд. — Просто чтобы оценить стилистику. — Снова уставилась на экран.

— Что скажете, если я пришлю вам копию по факсу в то же самое время, как отдам статью в «Экспектейшнз»?

— А пришлите ее по факсу на час раньше.

Я раздумывала. Что я теряю? Если Верити узнает, что я отдала кому-то копию раньше, чем ей оригинал, не сносить мне головы. Если соглашусь, могу распрощаться с журналом и будущей карьерой.

— Сожалею, но не могу пойти на это, — сказала я вставая.

— Понимаю. — Александра набирала текст: «Энтони Мейерз, Риверхед, Нью-Йорк». На экране моментально появилась информация. — Вы знаете, что у него был младший брат Джон? И что он числится в числе пропавших в Тампе, Флорида?

— Что?! — воскликнула я, снова садясь на стул. — Это Джонни-Бой, — сказала я. — Подростком он работал у моего отца.

Экран погас.

— В чем дело?! — вскричала я, глядя на нее.

— Мы еще не договорились, — ответила она.

— Но что я могу поделать? Хотите меня заложить?

— А вы, если хотите писать для журналов, почему проявляете такой интерес к убийству?

— Потому что это новости, и мой город, и моя газетная сенсация, и вообще, черт возьми, это не ваше дело!

Она расхохоталась. Она набрала пароль, и экран засветился.

— В вашем распоряжении пятнадцать минут. — Александра встала со стула. — Ничего не записывайте. Только запоминайте.

Я даже не ответила, а сразу приступила к чтению. База данных, которая была у меня перед глазами, содержала в себе номера телефонов, сведения кредитной службы, газетные сообщения «Даренбрук», а также филиалов компании и секретные материалы правительственной системы, к которой, возможно, не было доступа. Я могла не только прочесть биографию Энтони Фредерика Мейерза, но и узнать номера его страхового полиса, водительской лицензии, перечень банковских счетов, кредитных карт, закладных и многое, многое другое. Были также данные о его брате, Джоне Мейерзе. Как мне уже сказала Александра, полицейское управление города Тампы зачислило его в число пропавших. Последний раз его видели в Тампе четыре дня назад.

Уф! А днем раньше его брат был убит в Каслфорде.

Я снова вернулась к досье на жертву. Я старалась запомнить как можно больше информации и успела заметить, что большая часть его имущества оформлена на жену. Сам его бизнес не назывался, а только давался список текущих контрактов, которые мне ничего не говорили, но я все же попыталась их запомнить.

Что еще? Я продолжала читать. Трое детей. Демократ, член гольф-клуба «Спринг гленн», владеет «ягуаром» 1962 года выпуска с левосторонним рулем, имеет девяностосемипроцентную долларовую скидку на холодильник.

В это время Александра Уоринг вернулась.

— Ваше время истекло, — сказала она.

Я хотела узнать еще одну вещь, но компьютер отключился. Я поднялась и выжидательно смотрела на нее.

— Действительно впечатляет.

— Рада, что вы так считаете, — улыбалась она.

Мы вышли в соседнюю комнату, и я поблагодарила доктора Кесслера, который обратился ко мне со словами:

— Вы никогда здесь не были. Запомните это.

Александра подмигнула мне и пригласила следовать за ней. В лифте я поблагодарила ее.

— Полагаю, мне удастся… — начала я, рассчитывая, что когда-нибудь мне еще удастся побывать в такой комнате.

Она покачала головой.

— Скажу вам словами доктора Кесслера: «Вы никогда здесь не были». Я просто хотела дать вам возможность раскрутить эту историю. Исчезновение брата будет хорошим заголовком в вашем завтрашнем номере.

— Но я вам ничего не обещала, — сказала я.

— Просто напишите правдивую статью о Касси, — сказала она.

Когда двери лифта раскрылись, сотрудник внутренней безопасности уже поджидал меня. Я вышла, а Александра осталась в лифте.

Не успели двери лифта закрыться, как я вынула ручку и бумагу, полная решимости записать все, что я видела на экране компьютера.

— Подождете минутку, хорошо? — обратилась я к служащему, направляясь к столу.

Я писала, писала и писала. Перечитав записи, добавила кое-что еще. Удовлетворенная, поблагодарила служащего и направилась к такси. Как только машина тронулась, я снова перечитала свои записи. Я не могла дождаться, когда доберусь до своего номера. Пробежав по коридору, я ворвалась в комнату и схватила телефонную трубку, чтобы позвонить Биксу.

— Джо! Слушай! Полиция Тампы, Флорида, разыскивает исчезнувшего брата Тони Мейерза, Джона. Последний раз его видели в Тампе накануне убийства Тони.

Затем выдала всю информацию, которую мне удалось запомнить.

— Черт побери! Не могу в это поверить. Как ты разузнала? — вопил он.

— Хороший репортер не выдает своих источников, — резюмировала я.

— Проклятие! — ругнулся он. — Хорошо, девочка, считай, твое имя появится рядом с моим на первой странице завтрашней газеты.

— Вот здорово! — сказала я. — Могла бы надиктовать статью и стать единственным автором, если бы захотела.

— Но ты же не захочешь. Теперь ты стала великой журналисткой.

Я слушала его рассеянно, так как мое внимание отвлек сигнал на автоответчике, и я стала надеяться, вопреки всему, что, возможно, Спенсер оставил мне сообщение.

Прервав разговор с Джо, я послала ему по факсу свои заметки и прослушала сообщение.

«Не могу поверить, что не увижу тебя, Салли, — говорил голос Спенсера. — Я переделал все свои дела и сейчас слоняюсь по офису в ожидании твоего звонка. — Пауза. — Я так рад, что встретил тебя, Салли».

Я позвонила в офис Спенсера.

— Я тоже разделалась с делами. До десяти завтрашнего утра я свободна.

— Шутишь! — вскричал Спенсер, и я сразу почувствовала слабость во всем теле. — Может, встретимся сейчас?

— Да, прямо сейчас. — Мое сердце бурно отреагировало.

Мне не было оправдания. Я никогда так ни на кого не реагировала. Так свободно и легко. Спенсер разбудил во мне такое неистовство, о существовании которого я даже не подозревала. Страсть! Я наслышана о ней лишь из книг и фильмов.

Черт возьми, не знаю, что со мной происходит, знаю только одно: я хочу заниматься сексом с этим мужчиной, хочу сию же минуту, я хочу быть с ним.

Он дал мне свой адрес.

За двадцать минут я успела принять душ, одеться и выбежать на улицу, чтобы поймать такси. Мое сердце бухало, я была возбуждена, счастлива и шокирована, чувствуя, что бегу от самой себя.

Я расплатилась с таксистом, консьерж открыл мне дверь, и, мандражируя, я назвала, к кому пришла. Он позвонил в квартиру, улыбнулся мне, назвал номер и предложил подняться. Пройдя через вестибюль, я стала ждать лифт. Я улыбнулась девочке, которую мать держала за руку, мы все вошли в лифт, и я нажала семнадцатую кнопку. Девочка со мной поздоровалась, я ей ответила «привет», и лифт остановился на семнадцатом этаже. Я вышла и полетела по устланному толстым ковром коридору. В конце его я увидела машущего мне Спенсера, бросилась к нему и сразу очутилась в его объятиях, Наши губы слились в поцелуе. Я не увидела его квартиры: мы сразу направились в спальню, упали на постель и стали срывать одежду друг с друга. Только сейчас я почувствовала, что мне хорошо, а когда он вошел в меня, я снова чувствовала себя нормально, я чувствовала себя как дома. И когда он сказал мне: «Салли, я тебя люблю», я подумала, что это сумасшествие, но поверила ему и словно перенеслась в другой мир, где все чувства возвышенные. Вся сердечная боль осталась далеко позади.

Глава 18

Я бросила все, чтобы провести ночь со Спенсером. При свете утра, когда я возвращалась в гостиницу на такси, меня снова охватил страх — вчера я так и не позвонила Дагу.

В гостиничном лифте мне вдруг стало смешно. В жизни столько сексом не занималась. Наверное, так проводят медовый месяц, о чем мы и поговорили, когда в полночь поднялись, чтобы приготовить яичницу.

До сегодняшнего утра я не могла представить себя замужней женщиной. В своем воображении мужем я всегда видела совершенно постороннего парня.

Я сошла с ума. Но мне хорошо.

У меня странное чувство, будто меняю собственную жизнь. Словно Спенсер стал для меня спасательным кругом, а до сих пор я жила, плывя по течению.

Никаких сообщений для меня не поступало, и я почувствовала облегчение и даже любопытство от того, что Даг так и не позвонил. Все же отношения наши без обязательств.

Я заказала кофе, йогурт и направилась в душ. Выйдя из душа, подписала чек и сделала звонок.

— Привет, — сказала я.

— Это даже забавно, дорогая, — сказала мать.

— Забавно? Что ты имеешь в виду?

— Хочу сказать, что за последние два дня мы говорили по телефону больше, чем за месяц дома.

— Пусть так, — рассмеялась я. — Я просто звоню узнать, не выкроишь ли ты свободное время для ленча.

— Забавно.

— Мама, я хочу с тобой поговорить. Возможно, попросить совета.

— Знаю. Чувствую по голосу.

— Мама! Пожалуйста, не делай из этого проблемы.

— Скажи когда, дорогая, и я постараюсь освободиться.

— В воскресенье.

— Забито. Завтрак в моем доме. Да, кстати, Салли, сегодня в утренней газете появилась статья. Даже не спрашиваю, как тебе удалось стать соавтором, раз ты не в городе. Рада за тебя. Статья просто взрывная. Меня волнует исчезновение Джонни-Боя. Он был приятным молодым человеком, и твой отец был о нем хорошего мнения. Тебе не кажется?

— Не знаю. Возможно, он просто спрятался, испугавшись, что с ним может случиться то же, что случилось с братом.

— Тогда остается надеяться, что он взял с собой жену и детей.

— Разумная мысль, мама.

Положив трубку, я взяла ручку и сделала для себя несколько пометок. Возможно, Джонни Мейерз замешан в убийстве. Но почему? Судя по компьютерным данным, он строитель в Тампе, работает по индивидуальным контрактам. Ничего грандиозного, только частные дома.

Я взглянула на часы. Половина одиннадцатого. У меня есть еще несколько минут, перед тем как начать прослушивать магнитофонную запись вчерашнего разговора с Касси. Я позвонила Бадди.

— Откуда, черт возьми, ты узнала, что Джонни Мейерз исчез? — спросил он сразу вместо приветствия. — Я полагал, ты работаешь над своим шедевром для журнала.

— У меня времени на все хватает.

— Короче, что ты хочешь, Салли? — спросил он, вздохнув.

— Хочу узнать, как ты думаешь, Джонни убил своего брата?

— Что заставляет тебя так думать?

— Если он боится за свою жизнь, — сказала я, — то, может быть, взял с собой жену и детей, чтобы их спрятать?

— А кто тебе сказал, что они не спрятались?

— Правда? — Я раскрыла рот.

— Я тебе ничего не говорил.

— Кое-что сказал. Мне надо было уточнить.

— До свидания, Салли, — сказал он и повесил трубку.

Я сделала следующий звонок.

— Привет.

Молчание.

— Привет. Где была?

— Писала роман века.

— Видел.

Я поняла, что он имеет в виду «Геральд американ».

— Потрясен, что блестящая нью-йоркская писательница, такая как ты, успевает поработать еще и здесь.

Его голос был мне неприятен, и я решила, что это из-за того, что я не позвонила.

— Как ты там?

— Прекрасно.

— А как сумасшедший Пит?

— Тоже прекрасно.

— Сегодня вечером приеду домой.

— У меня дела вечером.

Прекрасно, если ты себя так ведешь, для меня это только великое облегчение.

Когда я прослушала свою вечернюю запись, мне захотелось умереть. Не могла поверить, что, не просидев там и пяти минут, я расплакалась при первой же встрече с Касси. Такая известная журналистка! Вела себя как школьница. Не представляю, что она могла обо мне подумать.

Слезами горю не поможешь. Остается только взять себя в руки и постараться вести себя как настоящий профессионал.

Пока добралась до «Уэст-Энд бродкастинг», я уже сосредоточилась. Решила сегодня задавать ей вопросы, которые позволят обрисовать ее жизнь, чтобы понять, за что зацепиться.

— Добрый день, — радушно приветствовала она меня, выходя из кабинета и протягивая руку. — Я максимально освободила распорядок дня, Салли, чтобы подольше поговорить с вами.

День был великолепным, а вид из окна офиса просто потрясающим. По Гудзону плыл туристический катер.

— Вот где нам следовало бы быть, — сказала Касси, перехватив мой взгляд, — а не торчать здесь.

— Если хотите…

— Нет, не хочу. Мне некоторое время надо быть здесь.

На ней сегодня белые слаксы и голубая блузка-пуловер, та же нитка жемчуга, что и вчера, но в ушах золотые серьги-обручи. Ее волосы уложены в высокую прическу, и мне стало интересно, как она выглядит с распущенными волосами. И когда она их распускает. Или она этого не делает?

На этот раз я намеренно села в кресло, где она сидела вчера, и стала устанавливать диктофон, сказав, что, если она не возражает, буду задавать вопросы. Я надеялась, что она сядет на диванчик, а я буду смотреть на нее сверху вниз.

— Не возражаю, — ответила она, опустившись на диванчик, затем скрестила ноги и заложила одну руку за спину.

Я включила диктофон и тоже села, положив ногу на ногу.

Мы поговорили немного о «ДБС» и кто кому здесь подчиняется. Коснулись истории ее поступления на работу на «ДБС» в качестве исполнительного продюсера и того, как быстро она стала работать в теленовостях. Она рассказала, как отчаянно им хотелось поскорее выйти в эфир во время повторных летних показов, когда у них больше всего зрителей. Затем рассказала, как внезапно стала ответственной за «Шоу Джессики Райт», а потом и всего канала.

Она руководит управлением «ДБС» начиная с теленовостей. Александра Уоринг является главным редактором, а Уилл Рафферти — исполнительным директором. Под крылом канала новостей находится отделение международных новостей в Лондоне, возглавляемое бывшим исполнительным директором Кайлом Макфарландом; два журнала новостей, издаваемые в Нью-Йорке; отделения документальных фильмов и видео, тоже управляемые из Нью-Йорка.

«ДБС ток-шоу» возглавляется Денни Ледлером, продюсером «Шоу Джессики Райт». В этот отдел также входят новые шоу Элис Вашингтон «Беспомощная в доме» и утреннее ток-шоу, зародившееся на Западном побережье.

Касси свободно допускает, что «Спорт ДБС», новый отдел телевизионной сети, охватывает все, чего нет на других каналах, что означает: меньше теннисных турниров и турниров по гольфу, больше футбола, бейсбола и хоккея на местных полях. Отдел также демонстрирует соревнования по рыбной ловле.

— Это приносит деньги, — поспешила она добавить. — Но хлебом с маслом телесети по-прежнему остаются «Новости Америки с Александрой Уоринг», которые идут с понедельника по пятницу в девять вечера. За ними в десять следует «Шоу Джессики Райт». Эти двухчасовые программы транслируют в сорок три страны мира через «Харгрейв комьюникейшнз», — с гордостью заявила Касси.

Она встала и принесла мне полный список главных лиц «ДБС».

— Это для меня еще один интересный нюанс в «ДБС», — сказала я, просматривая список. — По крайней мере значительная часть ведущих сотрудников «ДБС» — женщины.

— Да. — Касси удивленно подняла брови.

— Это редкий случай.

— Очень, — с улыбкой подтвердила она.

— Можете это прокомментировать? — спросила я.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Подозреваю, мы просто подбирали лучших специалистов, а большинство из них оказались женщинами. Так как наша компания процветает, то, по всей вероятности, мы сделали правильный выбор.

— Итак, вы говорите, что директор спортивного канала приверженка футбола, так?

— Именно так. Футбол очень популярен во многих демографических группах, поэтому у нас самые различные спонсоры. Поверьте мне, Салли, если бы это не сработало, если бы мы не могли зарабатывать деньги, то не занимались бы этим.

— Но у вас нет шоу типа Джерри Спрингера.

— Нет.

— Почему?

— Не хотим такого.

— Но оно приносило бы вам деньги.

— Недостаточно, чтобы запустить в эфир.

Мы перешли к взаимоотношениям с сотрудниками, которые работали здесь с самого начала, затем с новичками, и она находила теплые слова о каждом. После получасового разговора выяснилось, что ее любимицами были две телевизионные звезды: Джессика Райт и Александра Уоринг.

— Согласно прессе, Касси, вы, кажется, искренне дружите с Джессикой и Александрой.

— О да, мы очень близки.

— Вы тесно общаетесь, вместе ходите по магазинам…

— Понимаю, — улыбаясь, кивнула она. — Они значительно моложе меня. Но я, честно говоря, считаю их своими лучшими подругами.

— Правда? — сказала я, делая пометки. — Не возникнут ли у вас трудности, в случае если захочется их уволить?

— Это будет печально, — ответила она, нахмурившись.

— Как-то не совсем нормально, что руководитель близко дружит с талантами, — заметила я.

— Не представляю, как может быть иначе. — Касси пожала плечами. — Мы через многое прошли вместе. — Она пустилась в долгое объяснение, как они создавали канал, придумывали разные программы.

Я представила картину: они как стойкие солдаты сражались за каждую пять земли, а затем старались удержать ее.

— В биографии Джессики Райт — а она не делает из этого секрета — была проблема с алкоголизмом, когда она впервые появилась на «ДБС».

Касси кивнула, словно подтверждая, что знает, о чем я говорю.

— А затем она перестала пить, — продолжила я. — Она говорит, что, если бы не люди «ДБС», ей никто не смог бы помочь. Что вы предприняли для этого?

— Вам лучше спросить Джессику.

Я сделала пометку и поставила рядом звездочку. Ответ обещает быть интересным.

Разговор перешел на Александру Уоринг, и Касси рассказала, что ее открыл бывший муж, Майкл Кохран, увидев в «Новостях» в ее родном городе Канзас-Сити. Он переманил ее в Нью-Йорк на свою станцию «ВВКК». Мне знакома эта история, но я вежливо слушала рассказ Касси о том, как растет рейтинг Александры, как она переехала из Вашингтона, где работала новостным корреспондентом, в Нью-Йорк, после того как Джексон Даренбрук увидел ее на лестнице, ведущей в Капитолий. После подписания контракта на должность ведущей теленовостей именно Александра уговорила Джексона Даренбрука назначить Касси продюсером канала новостей.

Мы вернулись к ранним временам «ДБС».

— Гм, — начала я, слегка покусывая губу в предвкушении перехода к следующей теме разговора. — Вчера вы упомянули, что, как только муж, по вашему выражению, «стал трезвенником», он ушел от вас.

— Да, это так.

— Как себя чувствовали? Годы, когда он пил, не были ведь лучшими для вас.

Она открыто встретила мой взгляд.

— Как я могла себя чувствовать, Салли?

— Как только он перестал пить, ваш брак исчерпал себя.

— Кто сказал, что он себя исчерпал? — спокойно спросила она.

— Ну, — начала я осторожно, — так как вы развелись, я сделала вывод, что ваш брак приказал долго жить.

— Хотите сказать, что брак распался — и мы разбежались?

— Хотелось бы знать, что вы чувствовали.

Касси задумчиво кивнула, и ее взгляд устремился на окна. Прошла целая минута, прежде чем она заговорила.

— Попробую объяснить, — сказала она, снова сосредоточив на мне свое внимание. — Я относилась к клятвам, данным при венчании, чрезвычайно серьезно. Когда Майкл перестал пить, он понял, что пьянство отодвинуло его назад на много лет. И вполне естественно, мне захотелось, чтобы он повидал мир. — Она помолчала. — И мы решили, что будет лучше, если он поездит по миру без меня.

— Я бы его убила, — выпалила я.

— Простите?

— Сказала, что убила бы его.

— Салли! — воскликнула она предупреждающим тоном, давая понять, что мое мнение не имеет никакого значения. Я должна принять то, что она так тщательно и тактично сформулировала.

— Простите, — сказала я. Иногда приходится провоцировать людей. Да, это безнравственно, но в этом и состоит работа журналиста.

— Мы с Майклом прожили вместе долгую жизнь, — сказала она. — Доказательство тому — наш замечательный сын. Если вы когда-нибудь поговорите с Генри, то сами увидите, что в нашем браке было много хорошего, и это позволило нам воспитать такого сына.

— Я искренне извиняюсь, — продолжала я гнуть свою линию. — Это так распространено, когда мужчина, перестав пить, уходит от женщины, которая поддерживала его все эти трудные годы.

Она ничего не отвечала, а просто смотрела на меня, выжидая. Ее подбородок напрягся, что послужило мне предупреждением остановиться. Но я этого не сделала.

— Должно быть, вас очень расстроил его уход. Кажется, он в Калифорнию уехал, не так ли?

— Да, в Калифорнию.

— Значит, с Майклом вы разошлись еще до того, как начали работать на Джексона Даренбрука?

Она кивнула. Затем на ее лице появилась улыбка.

— Да, я рассталась с Майклом, и мы начали бракоразводный процесс. Дело в том, что Джексон этого не знал, и, когда мы начали работать вместе, он был уверен, что в браке я счастлива.

— Вы стали проявлять интерес друг к другу до или после того, как он назначил вас президентом «ДБС»?

Она решила не обижаться за неприятный вопрос.

— После. — Она рассмеялась. — Мы не афишировали наши отношения. Лэнгли был единственным, кто все знал. Если бы Джексон узнал об этом, он бы меня уволил.

Внезапно она вскочила с диванчика.

— Идемте. Меня здесь начинает лихорадить. — Она подошла к двери и открыла ее. — Чи-Чи, мы отправимся с Салли на прогулку.

Я быстро схватила диктофон и последовала за ней.

Она повела меня вниз, в студию А, где располагались отделы новостей и записывалось шоу «Беспомощная в доме»; затем прошли через студию Б, где записывалось «Шоу Джессики Райт». Далее через ряд комнат поднялись в отдел электронной связи, где наткнулись на смешного доктора Кесслера, который вскочил и сказал, обращаясь ко мне:

— Ах, она вернулась.

Касси искренне удивилась.

— Вчера Александра приводила меня сюда, — подтвердила я.

— Сюда? Когда? — спросила Касси.

— После нашего интервью, — ответила я. — Лучше сами спросите ее об этом.

— Можете не сомневаться, спрошу. Уж не собирается ли Александра плести закулисные интриги? Чего она хотела добиться, просмотреть вашу статью?

Я рассмеялась. Очевидно, Касси хорошо знала Александру.

Мы продолжили нашу экскурсию, и она показала мне захватывающий дух вид, открывающийся из одного из внутренних офисов комплекса.

Затем она провела меня в крыло Б, где также располагались офисы «ДБС». Во время нашей экскурсии Касси здоровалась со множеством людей. На третьем этаже мы вошли в один из наружных офисов, где сидела молодая женщина азиатского типа.

— Здравствуй, Марианна, — сказала Касси. — Это Салли Харрингтон, которая работает над статьей обо мне для журнала «Экспектейшнз».

Марианна встала и пожала мне руку.

— Хотелось бы знать, каков у Джессики распорядок на следующей неделе и будет ли у нее время побеседовать с Салли.

Марианна простонала и открыла толстый органайзер.

— С ума можно сойти, — сказала она.

— Хорошо. Салли позвонит тебе, и ты выкроишь для нее время.

— Будет сделано, — последовал ответ.

Мы вошли в кабинет рядом, где сидел молодой человек. Это был Тревор, секретарь Александры Уоринг. Касси тоже прояснила у него распорядок Александры на следующую неделю, а затем снова повела меня в среднюю часть «Уэст-Энда»; мы спустились по лестнице купить бутылку воды в кафетерии, а потом этажом ниже, туда, где находился детский сад. Касси здесь встретили радостным «Привет, миссис Кей!» те из малышей, кто мог говорить. А затем мы вышли в парк.

— Комплекс, — начала объяснять мне Касси, — создавался по проекту, разработанному моей свекровью для редакций газет и типографий. Это мать Джексона, которой уже нет в живых, Элис Мей Гейнз Даренбрук. И если в «Уэст-Энде» чувствуется женская рука, это рука Элис Мей.

Сейчас она улыбалась. Мы стояли под кленом. Дул легкий ветерок, небо было голубым, а над Гудзоном медленно ползли облака. Очень красивое тихое место.

— Иногда, — сказала Касси, глядя вокруг, — я гуляю здесь и не перестаю удивляться, как счастлива в этой жизни.

Я посмотрела на диктофон. Он все записывал на пленку.

— И я благодарю Бога за все, что он дал мне в этой жизни. Я очень, очень счастлива. — Она помолчала. На дереве чирикали птички. — Что бы ни случилось со мной в прошлом, как бы это ни было больно, я всегда приходила сюда, на это место, где чувствую себя счастливой. — Ее улыбка стала сентиментальной. — Я так рада, что Майкл жив и здоров и что наш сын любит нас обоих. И что мы, вопреки всему, всегда будем семьей.

Я просто не знала, что сказать. За исключением разве что того, что она не должна слишком часто произносить это при своем нынешнем муже.

Мы проговорили почти час, и мне стало жарко. Сейчас, когда я ее разговорила, я начала подумывать, как ее остановить. Жара, казалось, на нее не действовала. Она была уверенной в себе и искренней. Иногда она говорила о своей жизни такими общими фразами, что ее речь звучала как лекция с кафедры.

Смею ли я это говорить? Я начала скучать.

Внезапно на нас упала тень, и я, подняв голову, увидела атлетического вида мужчину с дружелюбными голубыми глазами, которые мне приходилось уже видеть. Конечно же, я узнала, кто это.

— Здравствуй, красавица, — сказал он Касси, по-южному растягивая слова.

Он обошел скамейку, сел с ней рядом и обнял за плечи.

— Мне хотелось бы знать, какого черта ты даешь интервью жене Шредера, а не одному из моих журналов?

— Потому что это было бы семейственностью, дорогой, — рассмеялась она, принимая его сердечный поцелуй. — Джек, это Салли Харрингтон.

— Здравствуйте, Салли. — Он энергично пожал мне руку. — Никаких обид по поводу журнала Верити, но у нее отвратительный вкус на мужчин.

— Джексон! — воскликнула Касси, указывая на диктофон.

— Что? Ты думаешь, Верити напечатает в своем журнале, что я обозвал ее мужа законченным негодяем? — Он склонился к диктофону. — Привет, Верити! Как поживаешь? Как мальчик? Прекрасный ребенок. А муж тупица!

— Джек, — одернула его Касси.

— Хотите расскажу историю, Салли Харрингтон, как Корбетт стал богатым? Вам следует спросить его, сколько потов он выжал из людей, а затем выбросил выжимки.

— Извините, — сказала Касси, повернувшись ко мне.

— О нет, — возразила я. — Это интересно.

Сигнал диктофона напомнил, что пора сменить кассету, и пока я ее меняла, Касси и Джексон говорили о поездке в Джорджию, из которой он только что вернулся. И хотя парочка не обнималась, я подозревала, что им этого хочется.

Стало ясно, что наше интервью подходит к концу, потому что Джексон поднялся и поинтересовался, когда они смогут поехать за город.

Касси ответила, что, как только освободится, заедет за ним. Он направился к зданию, а Касси ждала, когда он скроется за дверью.

— Итак, вы познакомились с Джексоном, — сказала она сияя.

— Он очень энергичный.

— Вы правы. Очень, — согласилась она. — Я прошу прощения за его саркастические замечания относительно Корбетта.

— Все в порядке. Я его даже не знаю. Я имею дело только с Верити.

— Я бы пригласила вас к себе в дом на уик-энд, но мы с Джексоном договорились, что проведем его вдвоем. — Она покачала головой и серьезно добавила: — Не перестаю удивляться, почему Верити считает, что я заслуживаю рассказа о себе. Начинаю нервничать.

— Все будет хорошо, — заверила ее я.

Глава 19

— Слушай, — сказал мне Спенсер с придыханием, когда я позвонила ему, — мне придется уехать из города, но, думаю, смогу вернуться обратно завтра. Ты можешь приехать и остаться до моего возвращения?

Уехать домой сегодня и вернуться завтра, в субботу?

Мое тело инстинктивно отреагировало на его слова, прежде чем подключился уставший мозг. Тело хотело быть с ним. Но я не могла этого сделать. Я должна поехать домой и обдумать все, что случилось со мной; мне нужна другая встряска. После двух ночей я чувствовала себя как наркоманка, больная без Спенсера — человека, которого я едва знаю, — и воспрянувшая духом лишь от обещанной встречи с ним. Наедине. Хотела быть только со Спенсером, хотела ласкать его, не теряя времени зря, обедать с ним и даже смотреть фильмы. Другими словами, хотела беспрестанно познавать его.

— Если бы только могла… — сказала я. — Но на уик-энд я должна быть дома.

— Собираешься с ним встретиться? — спросил он после короткой паузы.

Мне было больно это слышать. Больно, потому что Даг этого не заслуживает, а Спенсер, после двух дней знакомства, едва ли мог предъявлять ко мне претензии.

Все вверх дном. Я действовала как лунатик. Вообще-то моему спутнику есть другое название, но та профессия подразумевает, что за это платят деньги, за то, что я делала.

— Сомневаюсь, — ответила я.

— Могу я тебе позвонить?

— Конечно.

— Когда вернешься?

— Пока не знаю.

— Ты останешься у меня, когда вернешься?

— Не думаю, Спенсер, — ответила я как можно мягче. — У меня много работы. Надо все хорошо организовать, чтобы приступить к писанине.

— Салли, мы должны увидеться, когда ты вернешься. — Он запаниковал.

— Да, — ответила я.

И хотя внезапно почувствовала отвращение к самой себе, я решила не видеться с ним на следующей неделе. Мне нужно работать, прочистить мозги и дистанцироваться от него, чтобы увидеть наши отношения со стороны. Даже в моем очумелом состоянии я прекрасно осознавала, что бешеная одержимость и чертовская привязанность имеют минимальное — или почти никакое — отношение к нам как людям. Возможно, потому я чувствовала к себе такое отвращение, потому что подозревала, что во мне говорит новая и незнакомая часть меня.

— Конечно, увидимся, — сказала я.

Могла бы соврать, но я чувствовала необходимость успокоить его. Я уже немного узнала Спенсера, его склонность впадать в панику, например. Он рассказал мне, что около пяти лет назад у него была кокаиновая зависимость. И хотя поборол ее, таким, как прежде, уже не стал.

— Спенсер, поговорим в конце недели, — пообещала я. — Нам обоим надо хорошо выспаться и все как следует обдумать.

— Если переспишь с ним, просто не говори мне, ладно?

Переспать с Дагом? Внезапно все во мне возмутилось, и я в ярости закипела.

— Я не смогу с ним спать, даже если бы очень захотелось. Не смогу сделать этого, пока не буду уверена, что не совершила ошибку с медицинской точки зрения. Я никогда не спрашивала тебя о твоих сексуальных связях.

— Ты имеешь в виду герпес? — спросил он после некоторого молчания.

Сама мысль об этом была мне отвратительна. Я даже не могла задать ему вопрос о СПИДе.

— Боишься заразить его? — спросил он. И я почувствовала, как он расстроен.

— Сама не знаю, чего боюсь. — Я тоже расстроилась. — Дело не в тебе, Спенсер, а в твоей бывшей. Откуда тебе знать, где она бывала, что передала тебе, а ты мне?

— Или что твой белокурый Адонис передал тебе, — сказал он.

— Я знала, с кем он был, и потому порвала с ним. И я знаю, где бывает Даг и какие меры предосторожности предпринимает. Я знаю также, что мой гинеколог подтвердил всего шесть недель назад, что у меня нет и никогда не было болезней, передающихся половым путем.

— Поэтому ты спрашиваешь меня?

— Да.

Я отлично понимала — если у Спенсера и есть Нечто подобное, маловероятно, что он скажет об этом.

Черт побери эти болезни. Всего пять минут, и счастье превратилось в проблемы. Я хочу домой; я хочу обо всем забыть.

— Сказать по правде, — спокойно начал Спенсер, — я лечился от венерической болезни в школе. С тех пор от нее не осталось никаких следов. После этого я несколько раз сдавал анализы. Ничего. Последний анализ я делал три месяца назад.

Мне стало легче, но не намного. Мы со Спенсером вели себя как идиоты. Счастливые идиоты, возможно, но время покажет.

— Салли, — сказал он, — не могла бы ты по пути заехать ко мне домой? Всего на пять минут? Я могу сейчас уйти из офиса и встретить тебя. Клянусь, я тебя не задержу. Не могу позволить тебе уехать в таком состоянии. Я хочу, чтобы ты знала, что, возможно, мы сошли с ума на время… Но одновременно, понимаешь? И у нас еще не все потеряно. Возможно, ты увидишь — а я на это очень надеюсь, — что здесь живет нормальный парень. Салли, клянусь Богом, я никогда не встречал такой, как ты. И я не могу позволить тебе исчезнуть из моей жизни только потому, что с самого начала повел себя неправильно.

— Не только ты, — сказала я, вздохнув. И хотя его слова заставили мое сердце затрепетать, в висках у меня сразу застучало и засосало под ложечкой, а хотелось мне лишь одного: поскорее увидеть мой дом и Скотти. — Увидимся все же на следующей неделе, — произнесла я. — Мне следует поехать домой, Спенсер. Мне надо время. Мне необходимо объясниться с Дагом. Не могу позволить, чтобы Даг думал, будто у нас все прекрасно. Потому что это не так. Я уже не та.

«Ничего плохого с тобой не случилось, Салли Харрингтон», — подумала я.

Хотелось рассмеяться, но я не могла. Потому что чувствовала в себе что-то нехорошее, гадкое. Иначе, почему я сижу здесь, тридцати лет от роду, и говорю незнакомцу, с которым два дня кряду занималась сексом, что мне надо рассказать мужчине, которого люблю, что в наши отношения вторглась скверна?

Спенсер отпустил меня на свободу. Расплатившись в гостинице, я села в джип и поехала в Каслфорд. Я остановилась на Вест-Сайде, где купила бутылку лимонада. Сев в машину, залпом ее выдула. Затем, подумав, позвонила Спенсеру в офис. Его там не было. Позвонила на квартиру.

— Алло? — раздался его печальный голос.

— Привет, это я. — Мое сердце готово было выпрыгнуть.

— Где ты?

— В трех кварталах от тебя.

— Правда? — Он замолчал. Занял выжидательную позицию.

— Хочу тебя видеть, — наконец сказала я.

— О, Салли! Слава Богу! Приезжай! Встречу тебя в парковочном гараже.

Я включила зажигание и направилась к нему. Как было обещано, Спенсер ждал в гаражном отсеке. Я взяла парковочную квитанцию.

— На два часа, — сказал Спенсер служащему и, обняв меня за плечи, повел домой. — Я задержусь на пару часов, — сказал он мне. — Полностью не смог от этого отделаться.

Я промолчала. Я была в шоке и не произнесла ни слова.

Мы поднялись на лифте и пошли по знакомому коридору. Вошли в квартиру, и я нагнулась, чтобы погладить его кошку Силу. Она была настоящей старой девой.

— Лучшая из совершенных мною покупок, — заметил он, беря у меня вещи. Он с нежностью взял кошку на руки. — Она стоила мне пять баксов и пришла ко мне со своей едой.

Кошка замурлыкала и потерлась о его подбородок.

Я закрыла глаза. Спенсер опустил кошку на пол и крепко меня обнял.

— Я боюсь, — шепнула я.

— Знаю, знаю, — прошептал он.