Пульсация. Книга 1. Марк

8 часть

– А вот и папочка собственной персоной! Небось уже заждались и извелись от скуки, девочки-мальчики?

– Марк, ебить тебя в жопу! Где тебя носит? – Зак резко перешёл на русский язык и режущую слух нецензурщину, чем ещё сильнее шокировал стоящую перед ним девушку. Надо сказать, от столь сумасшедшей смены событий и услышанного, Элл буквально оцепенела на месте соляным столбом. – Я уже в край задолбался корчить тут из себя чуткую тётушку Опру, как и нести весь этот отвлекающий трёп. Ты, бля, издеваешься? Живёшь в паре домов отсюда, а добираешься каждый раз, как с другого конца города. Только не говори, что ты ещё в это время спал!

– Бога ради, Зак, не еби мне мозги! Должен же я был подмыть яйца перед тем, как явиться на вечеринку. Кстати! Кто тут у нас такой исключительный рискнул залететь на наш скромный огонёк?

Время и окружающий мир не то что остановились, они вдруг резко/враз/в одно мгновенье ока взяли и просто сжались, схлопнувшись в крошечное пространство всего одной единственной на всю необъятную Вселенную комнатки. И в эпицентре этого во истину неописуемого безумия Эльвира Бабич как раз и очутилась…

Леденящий сердце ужас, оглушающая паника и парализующий на раз шок ливанули жидким азотом во все уголки оцепеневшего тела и разума. Здравое осмысление происходящего банально отключилось. Его попросту выбило мощным ударом зашкаливающего страха, будто шоковым разрядом по нервной системе и прямо в голову. Казалось, сознание само отказывалось принимать представшую глазам и слуху реальность, которая вдруг взяла и вывернулась наизнанку своим мерзостным нутром, пугая до смерти творящимся вокруг и тем, что ещё должно было случиться в ближайшие секунды (минуты… часы… ВЕЧНОСТЬ!).

Быстро оборачиваясь то к одному мужчине, то к другому, она с трудом разбирала смысл их слов, как и выражение их лиц, при любом раскладе атакующих её ошалевший рассудок и обострившиеся чувства восприятия убийственным прессингом ожившего кошмара. Выжигающий ток вскипевшей в жилах крови рикошетил раз за разом по глазам и в мозг оглушающими ударами настоящей контузии, частично ослепляя и лишая не только слуха, но и способности критически анализировать происходящее. А уж контролировать собственные действия и растущий накал ситуации в целом…

– Ну надо же! – Марк изобразил искреннее удивление, растягивая чувственные губы в уже знакомой ухмылке самодовольного котяры и останавливаясь напротив зазевавшейся жертвы почти в притык.

Она его так и ощутила, скользнувшей чёрной тенью по вставшим дыбом на её теле волоскам, возникшим будто из ниоткуда (или прямо из воздуха) реальным демоном во плоти.

Всего несколько чужих шагов, несколько незримых мгновений и… шокирующего осязания взмаха чьих-то огромных невидимых крыльев. Причём угольно-чёрных (почему-то)… оцепивших девушку смертельной петлёй практически по всему периметру студии и ощущающихся куда сильнее, чем близость зажавших её с обеих сторон двух взрослых и определённо очень сильных мужиков.

– Принципиальная актрисулька с неистребимой верой в непорочную святость Западной киноиндустрии. Неужели что-то где-то сдохло, раз ты сюда явилась? Честно говоря, не ожидал… Ёб, твою мать! Зак!

Ну, а что она должна была делать? И дальше стоять отупевшей овцой, глядя в рот Гордона и с трудом разбирая о чём он вообще говорит? Да, её защитные инстинкты сработали на опережение здравого разума, который на вряд ли успеет к ней вернуться в ближайшие минуты. Да, она сделала именно то, что и должна была сделать любая более-менее соображающая дурочка на её месте – наконец-то осознать в полную меру, что здесь на самом деле происходит, а, значит, предпринять отчаянную попытку убежать, до того, как…

Фильцман отреагировал мгновенно и на удивление молниеносно (видимо, занимался подобными вещами далеко не в первый раз), обхватив её со спины обеими руками в тот самый момент, когда она начала делать панический и явно необдуманный рывок куда-то в сторону, в ещё открытое между ними окошко ничем не перекрытого пространства. В голове билась панической конвульсией лишь одна закоротившая в эти мгновения мысль – добежать до двери! Главное, успеть добежать до двери!

А потом почти сразу же, Элл открыла рот, опять же не задумываясь. Из горла даже успел вылететь то ли сдавленный крик, то ли очень жалкий визг, который тут же был прерван грубым натиском твёрдой, шершавой и чуть солоноватой мужской ладони. Её буквально скрутили и смяли удушающим захватом жилистой руки, приподняв заодно над полом, чтобы она не скользила по нему ногами в тщедушной попытке «сбежать» или, на худой конец, как-то выкрутиться.

Перед широко распахнутыми глазами (уже слегка помутневшими от болезненной рези подступивших слёз) заплясала живая картинка в виде пугающе прекрасного лика Марка Гордона. С неподдельным интересом в слегка прищуренных демонических глазах молодой мужчина, практически ни черта не делая со своей позиции, следил за столь увлекательным для него процессом.

Из глаз девушки наконец-то брызнули слёзы.

Марк неосознанно облизнул край верхней губы кончиком языка.

– Бля! Да неси ж ты скорее кляп! – над самым ухом Элл прохрипел напряжённый голос Зака.

Казалось, с каждым пройденным мгновением, он всё сильнее и сильнее прижимал её спиной к своей груди и животу, умудрившись до этого как-то перехватить ей второй ладонью оба запястья, вдавливая их теперь мёртвой хваткой в солнечное сплетение. Обжимавшие её руки ощущались не иначе, будто каменными тисками, из-за чего невозможно было ни нормально дёрнуться, ни вздохнуть полной грудью. И он явно всё это делал без каких-либо максимально приложенных усилий, словно она была для него невесомой пушинкой или же… он занимался подобной практикой далеко не первый день.

Чего нельзя было сказать о Марке, который вообще никак не суетился и совершенно никуда не спешил. Он и сделал-то следующие шаги в сторону столов где-то секунд через пять после нетерпеливого рыка Фильцмана, исчезнув на время с поля зрения Элл и всё так же неторопливо снимая на ходу чёрную косуху.

– Руки связывать будем? – в голосе Зака послышались хриплые нотки напряжённого предвкушения. – Пиз*ец, у неё такие заеб*нные титьки! Я, как только её увидел, у меня сразу же встал. Яйца реально звенят от стояка.

Если бы он не сказал об этом, девушка едва ли обратила внимание на то, почему он так старательно прижимал её ягодицами к низу своего живота. Так что, да, она тут же определила, вернее, прочувствовала всеми сенсорами кожи даже через джинсовую ткань, как он вжимался в неё там, прямо в промежность, чем-то очень твёрдым и выпирающим под натянутой тканью его собственных штанов.

– Погляди-ка какой ты сегодня скоростной! – чуть поодаль раздался до отвращения знакомый голос Марка, такой же циничный и насмешливый, как и всегда, несмотря на происходящий кошмар, от которого даже у профессионального убийцы застынет в жилах кровь. Но он и на этом не остановился, подкрепив свою издёвку отрывистым смешком, то ли удивления, то ли искреннего восхищения перед боевой готовностью своего друга. – Обычно ты не так быстр на подъём без дополнительной стимуляции. Так давно не трахался?

– Не всем же везёт с клубными цыпочками и быстрым перепихоном по обоюдному согласию. Поживей можешь? А то я сейчас точно кончу, или у меня руки затекут.

Гордон ехидно захихикал и через несколько секунд вновь нарисовался перед перекошенным от неподдельного ужаса личиком Эльвиры Бабич, скрытым почти на две трети широченной ладонью Зака Фильцмана. Его собственный совершенный лик падшего ангела в тускло освещённой студии теперь не казался столь притягательным и до одержимости желанным, как ещё совсем недавно. Но он всё равно продолжал будоражить шокированное сознание чеканными чертами дерзкой демонической красоты: выразительным контуром крупного рта и пробирающей до поджилок смертельной глубиной платиновых очей с угольными зрачками и чёрной обводкой глазной радужки, в более контрастном ореоле смоляных ресниц. Да, Зак рядом с ним во истину напоминал большую рыбью голову с человеческим лицом. Два абсолютно отличающихся друг от друга противоположной внешностью мужчин, но одинаково отвратительных ублюдка, объединённых одной общей чертой моральной деградации.

– Держи ей подбородок, – коротко и чётко приказал Марк, с едва улавливаемой сипотцой в негромком голосе. И, конечно же, заглядывая в этот момент в слезящиеся глаза жертвы затуманенным чёрной дымкой скрытых желаний взглядом.

Рука фотографа соскользнула с перекошенного лица девушки к её напряжённой до боли шее, очень быстро с пугающей ловкостью (или, даже скорее, профессионализмом) обхватывая всей пятернёй почти всё горло под скулами и подбородком, пусть и лёгким, но от этого не менее омерзительным нажимом. Она не успела не то что закричать, а хотя бы вдохнуть в полные лёгкие, хватая за считанные мгновения задыхающимся ртом немощный глоток относительно чистого воздуха. Можно сказать, для Гордона этот момент оказался более чем удачным. Ему даже не пришлось прилагать для своего действа дополнительных усилий.

Вырвавшийся из пережатого горла жалобный всхлип-вздох тут же был поглощён куском тряпки, засунутой ловкими пальцами мужчины в рот Элли чуть ли не до самой глотки. И, как выявилось через пару секунд, тряпка оказалась весьма внушительных размеров, заполнив всю ротовую полость и тем самым препятствуя любым попыткам пошевелить языком, чтобы вытолкнуть её обратно. Но и это ещё не всё. За матерчатым кляпом последовала длинная полоска кожаного ремешка, обхватившего холодной петлёй лицо и нижнюю часть головы прямо по уголкам открытых губ. Натренированные пальцы чересчур искусного садиста, затянули конец тугого жгута в металлическую пряжку, где-то между ухом и скулой мычащей и всё ещё отчаянно дёргающейся девушки.

– Да, ты права. Оставлять такие губки без сладкого – вопиющее преступление. – Марк провёл чувствительной подушечкой большого пальца по лепной скуле Эльвиры, задержавшись на её лице изучающей лаской на несколько невыносимо отвратных секунд (или, скорее, касаний). Неожиданно мягким, едва ощутимым скольжением он прошёлся по контуру её нижней губы, слегка вывернутой книзу далеко не изысканным кляпом. – Но кто знает… если будешь себя очень хорошо вести, так уж и быть дам тебе лизнуть, а может даже и в рот взять. Правда что-то мне подсказывает, ты далеко ещё не в курсе, что же это такое – быть по-настоящему выеб*нной в рот.

Как же ей в тот момент хотелось отключиться, а лучше сразу сдохнуть! Это не могло быть правдой! Только не с ней!

Её трясло и мутило, ей хотелось орать во всю глотку, брыкаться изо всех сил и биться в истерике, пока кровь ещё гоняла по жилам сумасшедшую аритмию взбесившегося сердца, обостряя ощущения ирреального ужаса и удушающего отчаянья в разы. Мочеточник жгло нестерпимой резью, желудок тоже время от времени скручивало холодящими спазмами от зашкаливающего стресса, от чего постоянно обдавало то ледяным потом, то опаливающей испариной. Казалось, ещё немного и она либо обмочиться, либо… Но там будто бы всё заблокировало неким резервным клапаном, которому удавалось удерживать организм от самопроизвольного испражнения и от окончательной потери контроля, как над телом, так и над здравым разумом.

Только от всей правды происходящего он не защищал и от атакующих раз за разом мыслей о том, что её собирались изнасиловать среди бела дня, тоже. И не просто среди бела дня, а в центре одного из густонаселённых районов крупнейшего в Эспенриге мегаполиса, всего в паре кварталах от её дома, в фотоателье, мимо витрин которого проходило не менее ста человек в минуту… мимо фотографии улыбающегося младенца!..

– Марк, кончай срать своей излюбленной лирикой. Держи уже, давай ей ноги, а то она мне все коленки поотбивала на х*й! Засадишь ещё ей в рот, когда чуток поостынет или сделаем это вместе… Пизд*ц, ну и гибкая же, бл**ь, попалась. Такая мелкая и такая прыткая…

Хриплый голос Зака с неприкрытым довольством и предвкушающим напряжением резал слух и выворачивающийся наизнанку рассудок девушки лупцующими скальпелями смертельного безумия. О, да! Ему определённо всё это нравилось и не важно, что он при этом говорил. Чтобы подобная прелюдия не стимулировала дополнительным возбуждением перед самым главным процессом?.. Наверное, он уже не первую минуту рисовал в своём извращённом воображении конченного садиста-насильника, то как она начнёт под ним извиваться и дёргаться, в то время как он будет насаживать её сжимающуюся попку на всю длину своего каменного члена. Для таких ублюдков главное не финал, а то, что ему предшествует, и чем дольше можно растягивать по времени весь процесс, тем самый шик.

Марк ловко перехватил за щиколотки отбивающиеся ноги Элл, лишив её последнего «оружия» по самозащите давлением очень сильных ладоней и пальцев, подчиняя своей убийственной воле и подавляющему гнёту всего через какую-то физическую манипуляцию. И хрен теперь выкрутишься, как и врежешь точным попаданием в пах одному из насильников.

Её тут же начали опускать на пол, переворачивая в горизонтальное положение, будто два сговорившихся иллюзиониста собирались затолкать её в заранее подготовленный чёрный ящик глубокого, но очень тесного гроба, где не шевельнуться, ни выдавить из горла ни звука… Ни вырваться ни физически, ни ментально из плотных бинтов живого мрака…

– Ты хоть не забыл запереть входные двери? – спросил Зак как раз в тот момент, когда спина жертвы коснулась обжигающих холодом твёрдых досок неровного пола.

– Не помню. Кажется, нет. А что?

– Марк, бля, ты дебил? По-твоему, это смешно? А вдруг кто припрётся?

– Ты же вывесил табличку «Закрыто». В чём проблема?

Послушать их со стороны, можно решить, будто Марк получал дополнительное чувство извращённого удовольствия от столь привычной для них словесной перепалки к и без того сумасшедшей картине происходящего. Кто знает, а может он специально не закрыл двери главного входа? Может ему недоставало остроты в уже бурлящих под его кожей ощущениях, включая более усиленные дозы адреналина для его чёрной крови чрезмерно искушённого демона? Или же он банально испытывал сучку-судьбу…

– Проблема в тебе, Марк! – Зак навис над головой девушки, прижимая её к жёсткому полу сковывающим капканом жилистых рук и неподъёмным прессом очень крепкого тела. – Ты никогда и ничего не делаешь или не неделаешь просто так! Только в отличие от тебя, все твои закидоны меня никогда не заводили!

Гордон в свою очередь насел на бёдра Эльвиры, припечатывая намертво всю область её нижних конечностей и таза собственным весом. Но зато, в отличие от Фильцмана, он мог теперь использовать полностью освободившиеся руки.

– Зак, ты меня, конечно, прости, – преспокойно подхватив подол блузки над животом трясущейся под ним жертвы, Марк потянул лёгкую ткань вдоль гибкого и на удивление ладного стана девушки к её голове. Благодаря глубокому декольте лифа, он просто собрал переднюю часть кофточки в тряпичную петлю и перекинул её через макушку Элл. – Только временами ты слишком много думаешь.

Правда Зак его уже практически не слышал. Рыбьи глаза фотографа с ярко выраженным плотоядным предвкушением заскользили жадным взглядом поверх отрывшегося взору женского бюстгальтера, обтягивающего, будто второй кожей, упругие полушария безупречной груди девушки. Сжавшиеся соски симметричными бусинами упирались в трикотажную ткань по центру каждого пышного холмика, притягивая к себе не меньшее внимание алчущих глазищ насильника. Казалось, ещё немного, и у него вот-вот потечёт изо рта слюна.

– Господи, если они настоящие, обещаю, в это же воскресенье поставлю святому Захарию самую дорогую свечку.

Марк, не сдержавшись, в голос посмеялся над шокирующей шуточкой подельника. А каково было услышать Элл нечто подобное из уст облизывающегося на неё Фильцмана?..

– Готов поспорить на твой поход в церковь, они действительно настоящие. Хочешь их потрогать, попробовать на вкус или потереться о них членом?

– Я хочу их выеб*ть!

Очередная попытка вывернуться закончилась тем же, что и все предыдущие – абсолютным ничем. Бесполезно и бессмысленно! Полный беспросветный тупик! Два сильных мужика буквально распяли её поверху ледяного пола, наслаждаясь обоюдной прелюдией извращённого их больным разумом «эстетического» созерцания. А куда им теперь спешить-то? В этом и заключалась преследуемая ими цель – растягивать удовольствие до максимума, а не торопить грандиозную кульминацию их совместной пьесы.

По вискам и ушным раковинам стекали слёзы, отбивая глухой дробью по мёртвому дереву ребристых досок. Грудь разрывалась изнутри от дичайшего желания взвыть во всю глотку и заорать благим матом, а от острой необходимости вдохнуть в полные лёгкие так и вовсе сносило крышу. Если она не перестанет рыдать, она же просто захлебнётся собственными соплями! При этом голову реально дробило истошной циркуляркой разверзнувшегося перед глазами, под ней и над ней сущего ада. Кошмаром, от которого при всём имеющемся желании так просто не сбежишь, не проснёшься и ничем прогонишь. Он будет преследовать тебя до самого последнего вздоха, пока твоё сознание цепляется за внешний мир в немощных потугах найти спасительный выход. Но ничего, увы не измениться. Твои желания больше тебе не принадлежат, как и твоё ближайшее будущее, уготованное чужими руками…

– Если хочешь, можешь трахнуть её первый. – Марк заглянул прямо ей в глаза, продолжая обращаться к Заку, ну и, конечно же, ухмыляясь излюбленной улыбочкой беспринципного подонка.

ТВАРЬ! СВОЛОЧЬ! ПОСКУДА! ИЗВРАЩЕНЕЦ! ФРИК!.. БЛ**СКИЙ ВЫСКРЕБЫШ!!!

Как же её выворачивало от остервенело желания проорать ему всё это в лицо или, на худой конец, докричаться ментально через свои полуослепшие от слёз и режущей боли глаза. А может ему и не нужно ничего было говорить? Может он прекрасно прочёл по ним всё, что она так жаждала ему в эти секунды высказать. Не мог он не увидеть и не понять, не до такой же степени он недоразвит. И разве не этим он и насыщался всё это время, вытягивая из неё, подобно мифическому инкубу её жизненную энергию, плещущую прямо через край вместе с её очевидной уязвимостью?

– С чего это вдруг? – до Зака не сразу дошли его слова, хотя фотограф ощутимо заволновался. – Ты же всегда первым снимал сливки.

Тут даже не надо гадать почему. Ответ более, чем поверхностный.

Гордон неоднозначно пожал плечами с показательной наигранностью сморщив нос и поджав губы. Казалось, ему было просто сейчас до смерти скучно, и всё, что он делал – скорее по привычке и на автомате, а не от закипающего в крови хотения. По крайней мере, сбивчивого нетерпения в его действиях совершенно не прослеживалось. Его пальцы уж слишком неторопливо расстёгивали на джинсах Элл кожаный ремень, пояс и ширинку. Или он действительно никуда не спешил из-за отсутствия должного желания или просто банально никуда не спешил.

– Я сегодня что-то не в настроении. Может, пока буду наблюдать за вами со стороны, и сам как следует разогреюсь. Раз у тебя такой конкретный стояк, зачем время зря терять?

С характерным для него изяществом, Марк сполз по дрожащим бёдрам девушки к голеням, усаживаясь поудобнее под коленками блокирующей позой, и резким рывком сдёрнул за край пояса тугие джинсы с её таза и верхней части ног. Элли тут же взвилась раненной птицей над полом, выгибаясь в пояснице в безуспешной попытке выдернуть онемевшие конечности из живых колодок и тисков, стиснувших её с двух сторон. Бездумный рывок бьющейся об доски обезумевшей от отчаянья жертвы, но каким же он выглядел со стороны завораживающим. Сколько в нём было естественного и чарующего, неприкрытого буйства, жажды к жизни и чего-то ещё… практически неуловимого, но всё же задевающего ментал своей исключительной обособленностью.

– Тише… тише, зайка. – ласково зашептал Марк, не прекращая своих попыток стянуть штанины по гладким и на удивление красивым ножкам Эльвиры Бабич. Его лицо в этот момент находилось над её лобком, пока ещё прикрытого трикотажным хлопком белых трусиков. Тёмные губы пресыщенного демона растянулись в слащавой ухмылке, не предвещавшей ничего хорошего. Полупьяный взгляд бездушных глаз стопроцентного социопата-убийцы впился нанизывающими клинками в вытаращенные на него глазища девушки прямо поверх её плоского живота и часто вздымающейся из-за конвульсивного дыхания груди.

Конченный долбоёб! Он же мог заполучить её и без всего этого реалити-шоу с изнасилованием, даже не напрягаясь!

Откуда в голове такого самовлюблённого красавчика столько беспросветного безумия и несусветного дерьма? Есть ли хоть какое-то разумное объяснение всем его поступкам?

Неожиданным, пугающе резким движением, Гордон приподнялся над Элли, тут же накрывая её собою едва не полностью – плотной тенью во всей своей смертельно жуткой красе и нависая над её лицом своим – осязаемым, реальным, невыносимо совершенным. Обхватив ей ласковыми тисками тёплых пальцев щёки, подбородок и скулы, он сразу же, без каких-либо неуместных прелюдий заглянул в недосягаемую для других глубину её огромных глазищ. Уж если кто и умел погружаться в чужой разум, препарируя без особого напряга жалкую человеческую душонку, так это он!

– Ну и чего ты тут пытаешься этим доказать? – нежный шёпот ласкового палача опалил чувствительную кожу лица горячим дыханием, задевая слово за словом воспалённую слизистую глаз невесомыми «ожогами» и, конечно же, врезаясь в шокированный мозг более беспощадными лезвиями скрытого во фразах смысла. – То, что ты не такая, как большинство современных шлюшек, успевших потерять свою девственность ещё до поступления в старшие классы? Более принципиальная и благовоспитанная? Предпочитаешь классические отношения и миссионерскую позу с выбранным тобою партнёром? Только не говори, будто ты никогда не бывала на школьных вечеринках и не давала обдолбанным членам команды по регби, в надежде добраться до красавчика капитана? А ведь всё это назвать богатым сексуальным опытом – совершенно не поворачивается язык. Я прав или я прав? Или если ты позволяла кому-то из них по обоюдному желанию тыкать в себя толстым х*ем, не испытывая при этом никакого возбуждающего удовольствия, то это как-то должно оправдывать все твои прошлые похождения? Так в чём же разница, солнце? Где та грань, что разделяет добровольную проституцию от вынужденной? И где гарантия, что ты не сумеешь не распробовать неведомое тебе до селя блюдо? А вдруг ты на самом деле войдёшь во вкус улётного траха с теми, кто в нём разбирается или же будешь и дальше по жизни кое-как подмахивать какому-нибудь упоротому дауну без единого шанса кончить самой?

Боже всевышний!.. Элл затрясло ещё сильнее, когда этот грёбаный садист накрыл ладонью другой руки чуть ли не всю промежность под её лобком прямо поверх трусиков. Несильным, будто намеренно щадящим нажимом весьма искусных пальцев заскользил по вагинальной впадинке через ткань, словно и вправду пытаясь вызвать в ней желаемую реакцию в ответ на его изысканные манипуляции.

Казалось, у неё еще больше вылезли глаза из орбит. Ей не могло почудиться. Она действительно ощутила зудящее онемение с лёгкой пульсацией под массирующим давлением чужой руки.

– Только представь себе, какое ты можешь получить запредельное наслаждение, когда тебя начнут трахать сразу два члена! Ты будешь кончать, как ещё ни разу до этого не кончала, раз за разом, бурно, с криками и может даже сквиртингом, дурея от запаха смешавшихся выделений и спермы, как самая последняя и прожжённая сучка, требуя ещё, и ещё… А не скулить и не пытаться вывернуться всеми возможными и невозможными способами, причиняя себе заведомо нестерпимую боль (и не только физическую).

Но она лишь зажмурилась, со всей дури, не в состоянии сдержать лихорадящей тряски во всём теле, лупцующей усилившимися ударами внутренних судорог и безудержного рыдания. Ещё немного, и её окончательно накроет, затянет этой жуткой чернотой удушливого мрака. И лучше бы она её сразу убила…

– Марк, я тебя умоляю. Заканчивай уже с этими своими предварительными «ласками». – и будто контрольным выстрелом по слуху, напряжённым хрипом от Зака Фильцмана, в аккурат над самой головой. – А то я сам скоро кончу, так и не успев ни в кого засадить.

– Ни и дура! – Гордон проигнорировал слова друга. Только его похолодевший враз голос ударил по сознанию не менее сильно, чем все его предыдущие попытки её уболтать.

Да и последовавшее физическое облегчение, после того, как он поднялся над ней, длилось всего ничего.

– Зак, давай, дружище. Покажи этой сучке, как ты умеешь орудовать своим чемпионским агрегатом.

Он убрал руку от её промежности, намереваясь поменяться местами с гораздо более готовым для этого занятия другом. И вот тогда-то девушка и заволновалась, как говорится, в полную меру, принявшись из последних сил брыкаться и выкручиваться, и не давая им спокойно перегруппироваться без ответной борьбы и непредвиденных просчётов.

– Бл**ь! Что ж ты за зараза такая неугомонная? – раздражённо рявкнул хозяин студии, кое-как переползая на место Марка. Гордон же перехватил ей руки, слезая с бёдер и разворачиваясь в противоположную над девушкой сторону – над её головой. После чего тут же навалился сверху всем своим весом на её запястья, локти и плечи, намертво припечатывая спиной и затылком в режущие кожу доски и вызывая тем самым очередной приступ панического удушья с новыми тщедушными попытками-конвульсиями вырваться.

– Да кончай ты уже выё*бываться, дура ты набитая! – мужчина впервые забылся, прорычав ей в ухо по-русски. Его собственное тело напряглось, превратившись в один сплошной монолит из неподъёмного камня. Лицо потемнело, налилось пурпурным оттенком прилившей за считанные секунды к нежной коже крови. На лбу прямо по центру выступила вертикальная дорожка вздувшейся вены. Глаза, наверное, точно почернели.

– Тебе же будет только больней! Ну что за безмозглых идиоток сейчас выращивают.

Зак за это время удачно устроился между разведёнными и одновременно им удерживаемыми ногами ни в какую несдающейся жертвы. Прижав её промежностью к своему паху, слава богу, пока ещё скрытому ширинкой застёгнутых штанов, он явно пытался уловить момент чтобы и штаны себе как-то успеть расстегнуть и не получить в этот момент пяткой в лицо.

– Марк, я серьёзно. Надо связать ей руки и лучше всего к чему-нибудь прикрутить. А то это не дело.

– Да вставляй уже, твою мать! А то будем тут до утра ху*нёй страдать!

– МАРК! КАКОГО ЧЁРТА ТЫ ТУТ ТВОРИШЬ?

Гордон резко поднял своё изумлённое лицо на раздавшийся буквально из ниоткуда чьей-то женский восклик. Теперь он смотрел куда-то поверх плеча Фильцмана, в дальний угол студии, и от его демонического лика очень-очень быстро отливала кровь.