Пульсация. Книга 1. Марк

3 часть

– …О, Элли, милая, как же я рад тебя видеть! – Адам Ковальски расплылся в своей излюбленной улыбочке радушного папочки, но так и не додумался хотя бы из чувства приличия перед гостьей оторвать свою отсиженную задницу с сиденья большого кожаного кресла (наверное, единственного самого большого предмета мебели на весь его маленький офис, именуемого им же слишком громким словом «Киноагентство Купер и Ковальски»).

Ещё бы, если он сейчас встанет, то едва дотянет своей лысой макушкой до подбородка вошедшей девушки.

– А я тут для тебя припрятал весьма недурственный сюрприз.

Напыщенный гомнюк! Маленький, мерзостный и в край пренеприятный.

– Ну, что ты там стоишь, как неродная? Проходи уже, присаживайся.

Спроси кто-нибудь, как это Элл угораздило так вляпаться, едва ли девушка сумеет дать хоть какой-то вразумительный ответ. Она и сама себе не могла толком объяснить, каким это образом столь отвратительный во всех смыслах человек вдруг стал её личным киноагентом, более того, практически единственным проводником в большой мир киноиндустрии. В том-то и вся проблема. Из-за неимения лучшего – дальше данного проводника она почему-то никуда не продвигалась.

Может виной всему был юго-восточный квартал на Пайн-Драйв, заселённый под завязку вроде как русскоязычной диаспорой, где ей и приходилось снимать комнату у своей дальней-предальней родственницы за символичную плату? Правда, сам район хоть и назывался русским условно, на деле же вмещал в себе чуть ли не все известные национальности славянского этноса, включая также тех, кто кроме имён и фамилий ничего общего с Россией не имел. И Адам Ковальски являлся одним из ярчайших примеров данного абсурдизма. Таких, как он, по обыкновению, называли польскими евреями с русскими корнями, хотя он и родился, как и Эльвира, в Эспенриге. Так что, ни в сознании, ни в восприятии окружающего мира он не имел никаких культурных взглядов-связей ни с Россией, ни с Польшей. Только одна фамилия, плюс более-менее сносное знание трёх языков.

Вот как раз к этому типчику с явно раздутой трудовой репутацией девушке и посоветовали обратиться в своё время. Его имя было известно всему кварталу, о его роде деятельности не знал разве что только самый ленивый или мёртвый. Но, что крайне важно, все почему-то пребывали в твёрдой уверенности касательно его неоспоримых успехов на выбранном им поприще и связанном с ними стопроцентном профессионализме. Но ведь то, что часто ходит на слуху едва ли является хотя бы частичной правдой, тем более, когда реклама исходит от самого производителя. Кому, как не Адаму Ковальски распространять о себе нужные слухи среди наивного и не всегда продвинутого в подобных вопросах обывателя? К тому же, членство в киногильдии на Роял-Хиллз никак не может являться мегагарантией его мегауспешности. Ну, разве что даёт возможность получить небольшую скидку при аренде маленького офиса в одном из зданий кинокомпании Lightways-Vision всё в том же пригородном киногородке на Роял-хиллз.

– Кабельный премиум-канал Эйч-Си-Эн собирается запустить телевизионный проект невиданных до селя масштабов! – сияющая от уха до уха улыбка не в меру довольного ребёнка, заполучившего на Рождество желанную модель гоночной машинки, не сходила с лица Ковальски в течении всей его вступительной речи. Элл даже на стоявший напротив его рабочего стола стул не успела усесться, пока он с ходу выкладывал очередную новость века с горящими глазами невероятно везучего сукина сына. Видимо, в этот момент перед его взором маячили длинные цифры комиссионных от будущего гонорара своей подопечной.

Только вот сама девушка так и не сумела словить витающей в кабинете эйфории. Скорее, наоборот. Испытала очередной дискомфорт от окружающих габаритов помещения, в котором, как ни странно, было очень светло из-за единственного, но достаточно большого окна за спиной Адама. По сути, здесь и развернуться-то было негде. Самый обычный офис без приёмной, с большим рабочим столом (на пол комнаты), парочкой стеллажей, несгораемым шкафом-картотекой и, конечно же, внушительным иконостасом из фотографий практически на всех четырёх стенах.

Каждый раз, когда Эльвира сюда попадала, первое, что приходило на ум, это страстное нежелание увидеть когда-нибудь здесь собственный фотопортрет. Да и большая часть представленной коллекции вызывала слишком большое сомнение касательно связи изображённых на них людей с Адамом Ковальски.

– Эйч-Си-Эн? – кабельный канал?

Тёмные брови девушки сдвинулись к центру переносицы напряжённым изгибом.

– Один из самых раскрученных телеканалов страны, наподобие Netflix, Fox, ShowTime или HBO. Как о нём можно не знать? Все популярнейшие сериалы последних десятилетий Эспенрига были сняты именно на его студийных площадках. Я уже молчу о количестве полученных наград с престижными премиями и признаниях ведущих кинокритиков не только Запада, но и Востока. А уж скольким клиентам я помог в своё время пробиться в самые раскрученные и нашумевшие проекты…

И кто бы в этом сомневался?

– Так что готовься, – очередная порция слащавой улыбочки на далеко не симпатичном лице киноагента вызвала у Элли диаметрально противоположное чувству радости желание – закрыть глаза и подавить лёгкий приступ тошноты. Лучше бы он ей позвонил. – Я записал тебя на вторник на прослушивание и заодно прозондировал почву на счёт количества предлагаемых ролей и недостающих…

Но Адаму так и не удалось договорить, как и удержать на больших и длинных губах самодовольную ухмылочку лучшего на земле «папочки». Единственная дверь в его жалкой коморке с оглушающим грохотом распахнулась. Прочертив в ограниченном периметре идеальную дугу в 180 градусов, она со всей силы вложенного в неё удара ухнула о гипсокартонную стенку, каким-то удивительным чудом не треснув, не слетев с петель и не впечатавшись намертво в перегородочную панель.

И Ковальски, и Элли почти в унисон подпрыгнули на своих местах, испуганно оборачиваясь и устремляя взгляды к источнику взрывного шума.

– Ковальски, жидовский же ты ушлёпок! – казалось, не прошло и секунды, как вслед за грохотом двери, внутрь офиса ворвался не менее шокирующий восклик незнакомого мужского голоса. Ещё полсекунды и перед широко распахнутыми глазами вынужденных свидетелей, из зияющего дверного проёма нарисовался тот самый возмутитель спокойствия. Он так и шёл, прямым курсом на обомлевшего киноагента, пересекая неспешным шагом узкий пролёт от порога маленького офиса до рабочего стола Ковальски и глядя при этом только на выбранную им изначально жертву. Молодой мужчина со взглядом взбешённого психопата и экзотической внешностью нереально красивого демона в человеческой обличье. Причём за весь свой путь он так ни разу и не взглянул на сидевшую рядом девушку, буквально пялившуюся на него во все изумлённые глазища оцепеневшей статуэткой. Будто кроме него и Адама, здесь больше никого не было.

– Марк?.. Т-ты… что тут… что случилось?..

На первый взгляд, Ковальски был скорее напуган угрожающим видом недовольного гостя, нежели его совершенно нежданным появлением. Можно было даже решить, что подобные эпизоды в практике агента имели далеко не единичное место. Тут же возникал вполне резонный вопрос – чем же таким непредсказуемо убойным Адаму удалось довести молодого актёра до столь шокирующего бешенства. А в том, что это был актёр, Эльвира почему-то не сомневалась.

– Серьёзно? Что случилось? Мы и вправду такие несведущие? – незваный гость плотоядно осклабился.

Ему хватило лишь пары пружинистых шагов, схожих на завораживающие движения грациозного и весьма опасного хищника, чтобы завершить свой эффектный путь до кресла Ковальски и заодно обрезать хозяину слишком тесного офиса все пути к отступлению. Присев на край винтажного стола, молодой мужчина нагнулся над пунцовой макушкой загнанной им в угол жертвы, тут же хватая агента за галстук под подбородком и с особо изысканным садизмом притягивая того к своему нарочито сдержанному лицу.

– Ты, падла сучарская, будешь и дальше изображать из себя непорочную целку? Или всё-таки наберёшься смелости и скажешь мне правду? Как же ты, бл*дская мразь, дошёл до такого? Неужели ты действительно решил, что я какой-то там упоротый ко всем херам торчок и конченный еблан? Что я никогда ни о чём не догадаюсь и уж тем более обо всём не узнаю?

Но больше всего Элл ошалела в тот момент, когда из уст демонического красавца по имени Марк полилась вполне внятная, едва не идеальная русская речь. И, скорей всего, мужчина перешёл на родной для него язык, думая, что никто, кроме Ковальски, его здесь не поймёт.

– Клянусь мамой, Марк, я ничего такого…

– В рот твою маму, Ковальски! – проорал Адаму в лицо в конец рассвирепевший гость.

Девушка интуитивно вжалась в сиденье и спинку своего стула, будто её тоже коснулось всесметающим потоком чужой ярости. Хотя пробрало её в те мгновения на самом деле дальше некуда, долбанув сумасшедшим разрядом вскипевшего в жилах адреналина по всем нервным узлам, словно взрывной волной-отдачей извне. Можно подумать, кто-то насильно её здесь удерживал, заставляя против воли наблюдать за происходящим или же с затаённым дыханием любоваться ирреальной картинкой, завораживающей своим пугающим безумием глубоко шокированный разум.

– Вот и как после всего этого гомна доверять твоей жидовской братии, а? Со всего хочется поиметь, да, Адамушка? Видимо, с меня и взять было нечего, поэтому ты с такой ненавязчивой лёгкостью согласился перекрыть мне кислород? Решил, что я ничего не замечу и никогда не просеку всех твоих подковёрных заеб*нов?

– Марк, бога ради, успокойся! Какая муха тебя укусила? Неужели нельзя обсудить все возникшие у тебя вопросы в более цивилизованных условиях, без повышенных тонов и нежелательных свидетелей?

Ковальски наконец-то рискнул приподнять дрожащие руки и коснуться пугливым поглаживанием сжатого с его галстуком кулака молодого мужчины. Если Адам и надеялся данным жестом хоть немного ослабить хватку чужой руки и поубавить перевозбуждённое состояние крайне эмоционального гостя, то он явно выбрал для этого не вполне подходящий момент.

Даже со стороны совершенно несведущему наблюдателю было понятно, что Марк не собирался так скоро разжимать своих пальцев, как и вестись на тщедушную попытку киноагента чем-то его пристыдить и уж тем более как-то напугать. Не меняя позы, он спокойно обернулся в сторону абсолютно безмолвной и неподвижной свидетельницы. При этом и взгляд, и само выражение лица мужчины выглядели на удивление спокойными и бесчувственно поверхностными, будто за секунду до этого он не срывался ни в крик и не угрожал Ковальски убийственным потоком ненормативной лексики. Подобные перепады в поведении, как правило, присущи личностям с антисоциальными расстройствами психики или крайне талантливым актёрам-манипуляторам. Пси-садистам, кстати, тоже.

Ещё совсем недавно (буквально только что и вот-вот) он с неподдельным бешенством брызгал слюной в лицо зашуганного им до смерти Адама Ковальски, а теперь его левая бровь цинично изогнулась кверху под густую чёлку смоляных волос. Совершенно пустой взгляд с отсутствующим напрочь интересом прошёлся по всей фигурке сидевшей напротив стола чересчур юной, но на удивление красивой девушки (или скорее даже девочки). Марку явно и без сопутствующих комментариев было понятно, кто она такая и что тут вообще делала. Единственное, чего он мог не знать наверняка, так это того, что девушка прекрасно понимала о чём он говорил на чисто русском языке.

– И что же такого особенного ты так боишься обсуждать при нежелательных для тебя свидетелях? Ты же у нас сама невинность и святая простота. Какие тайны могут быть у непорочных святош? – брюнет снова обернулся к Ковальски, но уже без криков и якобы бесконтрольных срывов взбешенного зверя. – Если бы я хотел с тобой что-то обсудить, я бы так и сделал. Представь, но мне уже банально пое*ать на все твои оправдания и идеально скомпилированную ложь. Ты уже отыграл свою роль от и до, причём на редкость безупречно, впаривая мне все эти месяцы грёбаные сказочки о моих посредственных талантах. Как ты там постоянно меня подъёб*вал? Что мои работы сейчас не актуальны, что я отстал от времени, пишу не о том, чего хочет зритель, пытаюсь продать не ту часть своей души? Только ты забыл учесть одну немаловажную деталь. Да, писатели – люди эмоционально уязвимые и всегда сомневающиеся в своих способностях, но они не настолько тупые, как тебе хотелось бы в это верить. Если у меня к тебе и остались какие-то вопросы, то, скорее, один единственный. Сколько ты ещё собирался засирать мне мозги?

– Марк, клянусь всем, что мне дорого. Ты что-то попутал или кто-то тебя дезинформировал. С чего тебе вдруг меня обвинять в подобных вещах…

– Захлопни своё еб*ло, Ковальски, а то, клянусь всем, что тебе так дорого, я заткну его тебе лично, по самые гланды, чем-то более конкретным и весьма существенным. – в этот раз брюнет не сорвался в крик, но и с применением «ласковой» угрозы не стал выглядеть менее убедительным и до жути пугающим. Он расширил свои и без того большие светло-серые глаза с угольной обводкой из густых и длинных ресниц, впериваясь вскрывающим на раз взглядом ментального убийцы в выпученные глазёнки своей немощной жертвы. Представший и перед Адамом, и перед Элли пугающий образ нарочито сдержанного психопата выглядел теперь каким-то нереально чудовищно прекрасным и до дрожи завораживающим.

Красавец демон, склонившийся над жалким существом раболепного человечка.

Не удивительно, почему Эльвира так и не нашла в себе ни смелости, ни сил вскочить со стула и, не оглядываясь, рвануть на выход в зияющий проём распахнутой настежь двери. Ковальски ей не то что не нравился, а в буквальном смысле вызывал стойкую антипатию с не менее тошнотворной неприязнью. Причём все его потуги при разыгрывании не в меру добродушного и на редкость уступчивого папочки, лишь усиливали изначальные к нему чувства отвращения. Рук он, правда, никогда не распускал, поскольку прекрасно был осведомлён о новом биче современного шовинизма под распространяемым всеми и вся хэштэгом #MeToo*, но это нисколько не умоляло всех его скрываемых от общества мерзостных пристрастий. А представлять себе, как он поздними вечерами в своей холостяцкой квартирке дрочит на фотоснимки молоденьких актрисулек, доверивших его пухлым ручонкам свою будущую кинокарьеру, хотелось в самую последнюю очередь.

Так что на его фоне, Марк выглядел не просто сногсшибательным красавцем, а едва ли не эталоном мужской красоты. И, надо отметить, что его ужасное и крайне вульгарное поведение, так и не сумело вызвать у Элл отталкивающего чувства омерзения. Страх и искренний шок – да, но отнюдь не страстное желание убежать, как можно дальше и больше никогда сюда не возвращаться. А если в подобные ситуации примешивается ещё и любопытство, то это уже всё.

Русский девушка знала в совершенстве едва не с пелёнок (спасибо бабушке, из-за которой в доме Бабичей говорили только на этом языке) и с оборотами национального мата была знакома тоже далеко не по фильмам. По-английски невозможно выражаться настолько изощрённо и изобретательно, вернее, вообще нереально. И как бы дико это не звучало для самой Эльвиры, только большая часть слов, слетавших с красивых губ Марка Гордона, воздействовали на её сущность и тело совершенно неожиданным эффектом.

– Жалкая тварь и раболепное ничтожество! Готов поспорить, она тебе и цента не заплатила за всё это время. – молодой мужчина осклабился точь-в-точь, как какой-нибудь харизматичный маньяк из фильма, романтизирующего криминальных уголовников. Во истину будоражащая сознание картинка. – Небось стелился перед ней мелким бисером, выслуживаясь, как та дешёвая шлюшка только за возможность под кого-нибудь лечь. Чтобы у такого ушлёпка под половичком не было припрятано с килограмм залежалого дермеца? Ну признайся, Адамушка. Она же просто держит тебя за яйца, ласково нашёптывая на ушко, что и как со мною делать.

– М-Марк, я-я… Прости, но я не понимаю, о чём ты… – Ковальски наконец-то удалось вытащить из кулака брюнета свой галстук и то только потому, что тот неожиданно ослабил хватку, выпрямляя осанку и окончательно успокаиваясь.

– Ну конечно. Как я мог поставить под сомнение твою ангельскую непорочность. Ведь твоя совесть чиста, аки попка у младенца Христа. А знаешь что?..

Марк привстал со стола, разворачиваясь к киноагенту всем корпусом, чтобы тут же нависнуть над лысой головой забитого в кресло карлика, подобно пикирующему коршуну над загнанным кроликом. Сильными пальцами правой ладони с характерным скрипом по искусственной коже он сдавил верхний край высокой спинки кресла, а левой рукой налёг на подлокотник.

– Будем считать с этой самой минуты, что я больше не числюсь в базе данных твоего агентства. И чтоб я не слышал ни о каких неустойках и прочей юридической хрени о каких-то там задолженностях после того, как моя нога переступит порог этого грёбанного офиса. А самое главное… при первом же удобном случае, передай этой… – он вдруг впервые запнулся на полуслове, испытав нежданный облом в подборе подходящего эпитета.

И впервые Элл увидела, как красивое лицо незнакомца всего на пару мгновений исказилось, будто резануло наотмашь изнутри острым спазмом предавших его эмоций. Ровно на столько же его взгляд потерял связь с окружающей реальностью. Платиновое серебро бездонных глаз резко потемнело, впитывая из скрытых глубин чёрной души токсичную дозу запредельной боли и чего-то ещё. Чего-то, отчего даже у Эльвиры невольно перехватило дыхание, а виски и горло сдавило надрывной аритмией сорвавшегося в дикий пляс сердца.

– Передай этой сучке, – прохрипел Марк в раз осипшим голосом. – Что ни хера у неё выйдет. И, если ей действительно ТАК хочется меня вернуть, то пусть приложит для этого хоть каплю собственных усилий. А ещё лучше, лично приедет в ту выгребную яму, где я сейчас просираю по её же милости свою жизнь и самолично… Нет! – он быстро поправился, прищурив полуослепшие глаза, сдержанно поджав губы и качнув головой в жёстком отрицании. – Первое что сделает – подползёт ко мне в коленно-локтевой позе, возьмёт у меня в рот, смачно отсосёт, сглотнёт всё до последней капли и вылижет всю мошонку вплоть до самого ануса. И быть может только тогда я и подумаю, стоит ли мне с ней вообще говорить или же сразу послать на х**.

Пока он с расстановкой и подчёркнутым изыском смаковал каждое произнесённое им пожелание, блестящая лысина и пунцовое лицо Ковальски успели сменить за это время чуть ли не все цвета спектральной радуги.

На этот раз у Элл пропало не одно лишь дыхание.

Это было невозможно, но она (боже правый!)… едва не задохнулась от шокировавшей её реакции собственного тела на чересчур откровенный смысл слов мужчины. И не только. Казалось, они звучали вместе с его голосом пробирающей насквозь вибрацией где-то на запредельной глубине бренной душонки и в каждой клетке немощной плоти. Назвать это как-то по-другому или с чем-то спутать ещё, уж никак бы не получилось. Острая вспышка болезненного возбуждения, пронзившая нестерпимой резью низ живота и занывшую от надрывной пульсации киску. Именно! Неконтролируемая похоть – мощная и выбивающая, предательская и совершенно несвоевременная.

Обычно после подобных казусов либо пытаешься где-то спрятаться, либо как-то насильно придушить это долбанное возбуждение. Главное, чтобы никто ничего не заметил. Хотя на вряд ли кто-то здесь вообще обращал на неё своё внимание. Слава богу, ей хватило сил не всхлипнуть и не сорваться с места прочь из кабинета.

Хорошо, что Марк прервал свой убийственный монолог почти вовремя, наконец-то выпрямляясь в полный средний рост с завораживающей грацией то ли манерного танцора, то ли потомственного аристократа. Судя по его пластичным телодвижениям, напоминающих повадки большой сытой пантеры, он явно пришёл в это агентство не с улицы. По любому попал сюда не по собственной воле. А вот была ли это пошлая издёвка от сучки-судьбы или кого-то вполне конкретного, тут, увы, остаётся только гадать.

Неухоженные локоны длинных до плеч волос, которые не мыли, наверное, не менее пяти дней; трёхдневная щетина на монгольских скулах и точёном подбородке; старая косуха неопределённого цвета (то ли чёрная, то ли тёмно-коричневая) на широких, но не перекаченных плечах; ну, а давно не новые (и, само собой, не свежие) футболка, джинсы и кроссовки шли обязательным дополнением к общему виду потёртого образа мальчика-мажора в запое. На кинопробах подобные красавчики ошиваются постоянно, иногда даже целыми косяками. Только никто из них до этого ещё ни разу не раскрывал схожего потенциала, да чтоб настолько проникновенно и обязательно с полной отдачей. Приятные глазу смазливые пустышки, не способные конкурировать со столь яркой сущностью тёмного ангела. Куда им до Марка Гордона? Разве что ползком и в раскорячку.

– И, я тебя умоляю, сделай мне одолжение хотя бы раз. Прекрати строить из себя пятилетнюю дурочку, хлопать невинно глазками и клясться на могиле любимой прапрабабушки, что понятия не имеешь, о чём таком и о ком я тут тебе втираю и почему именно тебе. Просто передай ей слово в слово всё тут тобою услышанное без щадящей цензуры и можешь дальше сношаться со своими клиентами хоть до второго пришествия. Договорились?

Финальный аккорд из контрольных фраз под изящные движения несостоявшегося убийцы. Никаких лишних жестов или тщедушных попыток устроить на прощание хулиганского погрома. Марк всего лишь обошёл торцевой край стола вальяжной походочкой невозмутимого пофигиста, окончательно разворачиваясь лицом на выход из офиса и тем самым показывая, что его миссия уже выполнена. Всего несколько считанных секунд на всё про всё. Живая платина всеподмечающих серебряных глаз на пару мгновений задевает напряжённый взгляд Эльвиры Бабич. На тёмных губах то ли демона, то ли мужчины отражается лёгкая тень надменной ухмылки, а потом он ей подмигивает. Вот так вот, ни с того ни с сего, перед тем как полностью скрыться в параллельном измерении смежного коридора.

– Бога ради, Элла, извините! – Ковальски что-то там бормотал да мямлил где-то на дальнем фоне переживаемых девушкой моментов и впечатлений. С таким же успехом он мог попытаться наброситься на уходившего гостя со спины и свести столь героическим поступком своё падение лицом в дерьмо на нет. Но киноагент предпочёл менее безопасный способ по возвращению утраченного достоинства – оправдательную болтологию. – Это… это Марк Гордон. Начинающий сценарист… Не в меру амбициозный, эмоционально неуравновешенный. Справок от психиатра я у него не брал, конечно же, но уж больно на лицо его пристрастие к наркотическим препаратам. Подобные личности постоянно на них сидят. Я и сам уже давно подумывал расторгнуть с ним договор, но вы ведь тоже только что успели убедиться, насколько опасно с этим человеком говорить о чём бы то ни было…

Его голос продолжал звучать на дальних задворках происходящего, прорываясь в сознание Элл отдельными фразами и словами вполне осмысленным контекстом. Ей даже удавалось что-то из них запоминать и более-менее анализировать.

Марк Гордон?.. Сценарист?

Последнему факту она удивилась по-настоящему.

Сценаристы с подобной внешностью? Как-то не клеилось. Таким красавчикам как минимум обеспечена дорога в ведущие модельные агентства Европы, а с таким харизматичным типажом и бьющим через край артистизмом – только в мегазвёзды Голливуда.

И как прикажете бедняжке Элли приходить в себя после случившегося и пережитого?

______________________________

*Me Too (или #MeToo) — популярный хештег, мгновенно распространившийся в социальных сетях в октябре 2017 года, подчёркивающий осуждение сексуального насилия и домогательств, получивший распространение в результате скандала и обвинений кинопродюсера Харви Вайнштейна. Считается, что именно в этом смысле данная фраза впервые была использована общественным активистом Тараной Берк, а позднее была популяризована актрисой Алиссой Милано, которая предложила женщинам ставить лайк и делать перепост, чтобы поделиться своим печальным опытом. С тех пор миллионы людей использовали этот хештег для того, чтоб рассказать о своём опыте, в том числе многие знаменитости.