Пункт назначения 1990. Шаман

Глава 26.2

Кукла вышла даже красивой. Викины пальцы ловко крутили витки ниток. Вера ей, как могла, помогала. Я только смотрел со стороны. Потом ведьмина внучка притащила откуда-то лукошко, сложила туда золу, масло и пересыпанный в майонезную баночку мел. Сверху определила куклу, спички и обрезки платка.

После мы гуськом выбрались во двор и уже там были залюблены Соломоном. Удивительно, но к нашим посетителям пес относился вполне дружелюбно. Не принимал лишь Макса да местных маргиналов.

— Пойдем к лесу? — То ли спросила, то ли предложила Вика. — Помнишь, где мы травы собирали.

Это была прекрасная идея. Пес увязался за нами. Мы вышли за забор, прошли по грунтовой дороге триста метров и оказались возле тропинки. Солнце уже почти взошло, на травинках бриллиантами блестела роса. Мы шли, невольно разбившись на пары, сшибали ногами холодные капли.

Странно, я не мог даже вспомнить, когда последний раз испытывал что-то подобное. Я шел и думал, что прожил совершенно бестолковую жизнь. Да, был врачом, да, лечил людей. Но собственную душу излечить не смог. Прямо, как в той поговорке «Сапожник без сапог».

Я невесело усмехнулся своим мыслям и решил, что в этот раз все будет иначе. Сколько бы мне ни было отмерено…

Соломон был со мной за одно. Он, как сумасшедший, скакал по траве, ловил пастью выпрыгивающих из-под лап кузнечиков. Он тоже решил прожить эту жизнь красиво, весело, с удовольствием.

Где-то в лесу заорала кукушка. Я даже толком не успел спросить извечное «сколько?», как она замолкла на половине «ку». Это был плохой знак. Самое забавное, что раньше в прошлой жизни, в знаки я не верил вовсе. А сейчас…

Поток моих мрачных мыслей прервала Вика. Она остановилась недалеко от опушки, обвела вокруг себя рукой.

— Давайте, здесь. Хорошее место. Чистое.

— И энергетика у него добрая, — добавил я просто так, лишь бы что-то сказать.

На меня покосились с опаской и уважением.

— А как ты это определяешь? — Серьезно спросил Влад.

Я едва не поперхнулся. Неужели он на самом деле воспринимает мои слова всерьез? Но тут увидел не менее серьезное лицо Веры и понял, что да, на самом деле. Я не рискнул их разубеждать в собственной исключительности, ответил:

— Чувствую.

Вика хмыкнула, опустила корзину на траву, приказала:

— Владик, отойди, пожалуйста, подальше и Соломона с собой возьми. А то он будет мешать.

Воланчик прихватил пса за ошейник, потянул за собой, приговаривая:

— Пойдем-ка отсюда, а то Вика будет на нас ругаться.

Удивительно, но тот послушался парня. Уже с самой опушки раздался вдруг вскрик:

— Ух ты! Да тут белые! Целая прорва. Вика, не пожертвуешь корзинкой?

Она отмахнулась.

— Потом, пока не мешай, сложи где-нибудь в сторонке. И да, не забудь разжечь костер! Он нам скоро понадобится.

— Будет сделано, мой командарм.

Влад повертел в руках крепенький боровик, подсунул Соломону под нос и предложил с надежной:

— Найдешь?

Пес согласно гавкнул. Скоро эти двое скрылись в лесу.

— Вот и хорошо, — Вика извлекла из корзины куклу, протянула мне, — Сереж, давай начинать.

И я начал.

Куклу назвали Арев — Вера наоборот. Наша пациентка проговорила ее имя три раза, строго в соответствии с бабкиной книгой. А потом началось настоящее таинство. Я впервые творил его. Слова и жесты сами всплывали в памяти. Все было легко и просто. Пальцы мои натирали Верину щеку мелом. Личико Арев пачкали золой. Губы послушно повторяли:

— Что было черно, станет бело…

После сами собой из меня полились слова заклятия. Я почти не заметил, как впал в транс. Я видел нити судеб. Жизнь Влада свилась с нитью Веры, и шли они вместе до самого конца. Нить Вики… В это было сложно поверить, но она тянулась к моей, пыталась поймать конец моей жизни, совсем коротенькой, почти прозрачной. Это знание я отбросил. Мне оно пока было без надобности. Только обида на несправедливую судьбу холодной искоркой застыла в сердце.

К концу заклятия Вера начала тихонько постанывать, кусать губы. Стояла она не шелохнувшись. На щеке девушки сквозь родимое пятно темными бисеринками выступила кровь. Вика промакивала ее тряпицей, стараясь не стереть мел.

Когда я полностью договорил слова, Вера всхлипнула и осела в траву, глаза ее закатились. Я успел подхватить девушку у самой земли, осторожно опустил в траву. Кукла выпала из ее рук.

Я хотел поднять, но Вика меня одернула:

— Погоди! Не вздумай.

Она смочила тряпицу льняным маслом, тщательно протерла лежащей девушке щеку. Затем накинула тряпку на куклу, подняла мотанку, не касаясь пальцами и быстрым шагом пошла к лесу. На опушке уже горел костерок. Влад подкидывал в него сухие ветки, косился на нас. Было видно, что волнуется, но подходить не рискует, боится помешать, боится что-то сделать не так.

Пес сидел рядом с ним, с интересом смотрел на пламя. Дым стелился над самой землей.

Вера открыла глаза, спросила слабым голосом:

— Уже все?

Я помог ей подняться.

— Все. Но приде…

Договорить не успел. С опушки раздался совершенно ирреальный крик, перешедший в хрип и стон.

Я рванул туда, откинул в сторону окаменевшую Вику, оттолкнул Влада.

Соломон самозабвенно выл. Вой его выворачивал душу наизнанку, доставал до самой печенки. Ему вторил из костра комок тряпья. Звуки буравчиками ввинчивались в уши, в мозг. Волнами подкатывала тошнота.

Влада чуть в стороне шумно вырвало. Вика упала на траву, заткнула ладонями уши. Вера… Что делала она, я не видел. Девушка оставалась у меня за спиной.

Костер полыхал буквально в двух шагах. До самого неба стоял столбом черный дым. Хлопья сажи летели от него прочь. Они, подобно мотылькам, стремились ко мне, но натыкались на невидимую стену, осыпались вниз, повисали на траве угольными каплями.

Я заглянул в огонь. Ткань, укрывавшая куклу, сгорела без следа. Сама мотанка дергалась в конвульсиях. Била руками. Мотала головой. Напрочь отказывалась гореть. Пламя лизало ее безглазое лицо, но не могло его поджечь.

Порождение тьмы билось в огне и истошно орало. Из щеки его, испачканной сажей, сочилась кровь. Все вокруг наполняла жуть. В какой-то момент я вспомнил то, что случилось со мной в 1978. Я вспомнил Иру, черный фантом, семь бесконечных дней, наполненных страхом и отчаяньем. Мне показалось, что вот сейчас эта тварь встанет и пойдет, что будет преследовать, что…

Воспоминания были невыносимы. Я закричал, стараясь заглушить и чертов плач, и собачий вой, и собственный ужас:

— Сдохни тварь! Сдохни! Сгинь! Рассыпься без следа! Наполнись светом, лети по ветру, развейся в поле…

Слова сами возникали в голове. И мои отчаянные попытки испугать, прогнать нежданную напасть сами собой превратились в заговор. Сразу стало легче. Сразу стих крик. Сразу занялось жарким пламенем тряпичное лицо. Сразу почернела, обуглилась кукольная кровь.

Не прошло и минуты, как от куклы не осталось и следа.

Пес изумленно гавкнул и умолк. Вика уселась на траве, потрясла головой, сказал уважительно:

— Сильная ведьма ее прихватила.

— Кого? — Понял Влад.

— Ее, — девчонка указала на Веру.

— Почему? За что?

Я посмотрел на друга, как на несмышленыша.

— Влад, уж тебе-то должно быть известно, что иногда причина не нужна. В мире хватает зависти и злобы.

Он поник.

— Но в мире много хорошего и доброго!

Голос Веры показался мне лучом солнца. Чистым, светлым, согревающим. Я обернулся к ней и улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ и закончила свою мысль:

— Вот вы все, например.