Пунктир

Глава 3. Проблемы ангельско-демонической педагогики

— Азатот!

— Ну чего-о?

— Не отвлекайся, вот чего! Давай повторим, пока не пришли. Как именуются сущности, означающие совершенную мудрость и состоящие из сплошных глаз?

— Это… как их… херусимы?

— Херувимы, балбес! Хе-ру-ви-мы! А сущности, у которых шесть крыльев, все с глазами, и четыре образа, то есть лика? Кстати, перечисли их.

— Лев, орел, телец и человек… Ну, этого я помню: белофим… или синий? А, нет, серый! Серыйфим, да. Гатаноа, послушай, а почему они так на нас похожи?

Вопрос не покажется странным, если учесть, что у спрашивающего было восемь пар глаз.

Блестящие, ясные глаза фиолетового цвета с любопытством смотрели на мир сквозь густую зеленую шерсть массивной рогатой головы, напоминающей бычью. По возрастному исчислению коренных инферналов Азатот находился в позднем отрочестве, но на взгляд его спутницы и ровесницы по имени Гатаноа являлся сущим младенцем, причем на редкость бестолковым.

Да, разницу между херувимами и серафимами Азатоту объясняло создание, относящее себя к женскому полу, насколько подобное деление вообще уместно среди инферналов. Нам придется поверить ей на слово в этом утверждении, а также учесть, что она называла себя «мы», а не «я». Нет, речь идет не об особе королевской крови: просто полузмеиное-полуптичье туловище инферналицы венчали две головы, являя собой живой образец диалектического начала в демонологии.

Головы, заметим, были вполне человеческие, если не принимать во внимание покрывавшую их синюю узорчатую чешую. Красоту двух пар голубых раскосых глаз совсем не портило наличие трех алых зрачков, а подвижные острые уши, торчком стоящие на темени, имели на кончиках милейшие меховые кисточки.

Азатота отчитывала и просвещала левая голова — она носила черные солнцезащитные очки, и кисточки на ее ушах напоминали два огонька своим ярко-рыжим цветом. Вторая голова помалкивала, мечтательно жмурилась, и время от времени рассеянно поводила ушами, каждое из которых венчал пучок туго завитых белоснежных шерстинок.

— Вот у тебя две головы одинаковые, — рассуждал Азатот, почесывая шестипалой лапой мускулистую косматую спину и пониже, — а у Шуб-Ниггурата три и все разные, а глаз столько, аж на брюхо сползают. И крылья есть... правда, хилые. Так почему он не херувим?

— Потому что он глупый! — фыркнула левая голова, а правая задумчиво добавила: — и живет не на небе.

— Интересно, как там, на небе... Спрошу у Азирафеля, если не забуду.

Два адских порождения, вышедшие из недр преисподней, торопились на урок по ангельской иерархии.

Им предстояло миновать все девять кругов, пройти по лабиринтам темных коридоров подземной канцелярии, добраться до вестибюля, общего для обоих контор, и уже оттуда, приняв человеческий облик, прибыть на квартиру их мудрейшего, терпеливейшего, остроумнейшего, просвещеннейшего, демоничнейшего (обычно здесь Кроули требовалось перевести дыхание и он завершал перечисление) наставника.

Азирафель по понятным причинам старался держаться от Ада как можно дальше и предпочитал излагать теорию райского устройства в окружении знакомых стен и растений.

Инферналыши благополучно выбрались из последнего круга, не заблудились в лабиринте и уже вышли в вестибюль, когда реальность вдруг подернулась рябью, как поверхность воды от порыва ветра. Действительность вернулась в прежнее положение почти сразу же, вот только широкие стеклянные двери чуть-чуть помутнели, будто бы за ними кто-то встряхнул пыльный ковер.

Способным ученикам Кроули потребовались считанные мгновения для смены облика. В мир людей явились коренастый парнишка с зеленым «ирокезом», в косухе и драных джинсах, и миловидная девушка в синем брючном костюме, темных очках, с рыжими прядями в пышных платиновых волосах единственной головы.

Оба не раз бывали в этом городе, но теперь не узнавали его. Исчезли не только краски и звуки, пропала сама улица, всегда полная прохожих и автомобилей. Впереди, справа, слева насколько хватало глаз, тянулось серое пустынное пространство, ровное, точно пол в оставшемся позади вестибюле, и безжизненная, как самая глубокая пропасть Ада.

В растерянности ученики оглянулись, ища спасительную дверь, но увидели лишь глухую кирпичную стену. Из нее торчал ржавый крюк, на нем болтался обрывок картона с надписью от руки: «Выхода нет».

***

В комнате клубился дым и сильно пахло порохом. Кроули нажал рычажок транспортера: бумажная мишень, колыхаясь, поплыла к нему от противоположной стены. На ней болтались клочья большой фотографии Гавриила.

Вынужденно набивая руку в стрельбе из пейнтбольного пистолета, демон обнаружил, что этот процесс успокаивает не хуже общения с растениями. И речи не шло о том, чтобы расходовать на тренировки драгоценную святую воду, но палить шариками с обычной краской быстро надоело. Недолго думая, стрелок обзавелся целым магазином огнестрельного оружия и переоборудовал в тир одну из комнат своей воистину безразмерной квартиры. Приятным дополнением к новой забаве явилась возможность делать мишенями изображения своих врагов. Первой «жертвой» был выбран Метатрон: «Дезерт игл» пятидесятого калибра оставил от снимка высотой в человеческий рост горстку бумажного мусора.

Как известно, все растения в квартире трепетали перед своим владельцем. Оружие, надо отдать ему должное, при виде демона не дрожало. Но тоже реагировало — по-своему.

Стоило Кроули, обложив арсенал отборной бранью, добавить выражения вроде «эй, вы, ржавые мотыги» или «слушайте меня, влажная мечта пацифиста», как винтовки, карабины, пистолеты и револьверы сами собой за полминуты разбирались на части, чистились, смазывались, собирались обратно и выстраивались в две шеренги. Кроули не сразу сообразил, как отправлять их обратно на подставки, но потом догадался давать команду «вольно, девочки».

Сегодня он хотел не только развлечься, но потренироваться и подумать, поэтому после фото Гавриила повесил обычную мишень с кругами и сменил тяжелый громобойный «Дигл» на более легкий и тихий Глок.

Итак: Вельзевул желает завершить комплектацию штата. Закономерно и понятно. В качестве третьего герцога ей нужен Азирафель. Между тем в Аду полным полно падших ангелов, из которых она всегда подбирала кандидатуру. Незакономерно и непонятно.

Выстрел. Восемь из десяти.

Причина, по которой он ей понадобился? Первый вариант: в самом деле как миротворец. Легко и приятно держать в подчинении кротких, точно овечки, грешников, демонов и инферналов, на усмирение которых затрачена всего одна улыбка ангела.

Выстрел. Девять из десяти.

Второй вариант: Вельзевул жаждет заполучить Азирафеля, чтобы подразнить Рай. Можно себе представить, что там начнется, когда они узнают! Хороший способ проверить, действительно ли эфирным существам чужды зависть и гнев.

Выстрел. Десять из десяти.

А почему, собственно, надо этому как-то мешать? Ну, поступит Азирафель на службу Вельзевул, получит массу всяческих благ, какими пользуется любой герцог. А от работы и увильнуть можно, были бы мозги, а уж с этим-то у ангела все в порядке…

Нет! Выстрел. Он не выживет в Аду. Выстрел. Довольно с княгини нас — порочных, порченых. Выстрел, выстрел, выстрел.

— Кроули?

Он опустил пистолет. В ушах звенело, но этот негромкий голос в любом шуме всегда был слышен отчетливо.

— Зашел сказать, ученики уже собираются.

Ангел чихнул от едкого запаха, поднял с пола обрывки фотографий.

— Какие оригинальные мишени…

— Позволишь ли искусить тебя удовольствием стрельбы по твоим врагам?

— У меня нет врагов, — Азирафель поискал корзину для мусора, не нашел, сотворил ее, бросил туда обугленные клочки бумаги и тщательно вытер руки платком. — Наверное, в моем нынешнем положении способность ненавидеть пригодилась бы, но я не хочу. Это было бы неправильно.

— Счастливый, — Кроули вздохнул, — ты все еще видишь различие. Идем, пока наши черти не разнесли квартиру.

Его опасения не были беспочвенны: две дюжины демонов из числа падших — ученики, навязанные Вельзевул, — вели себя хуже вестготов в Древнем Риме. После первого же занятия они вместо того чтобы убраться к себе в геенну, сломали холодильник, предварительно сожрав все продукты, забили мусором унитаз и размалевали набросок Джоконды. Последнее особенно разозлило Кроули, и он окатил хулиганов водой — «слегка святой», «относительно святой» и прочей, которую когда-то собрал по церквям Азирафель. Она, как и предсказывал ангел, никого не развоплотила, но ожоги оставила порядочные, а главное — внушила почтительный страх перед герцогом Ада, который запросто обращается со столь ужасной субстанцией и даже может регулировать ее смертоносность.

Хоть и присмиревшие, варвары из преисподней все равно пачкали полы грязной обувью, а на стенах после них оставались всякие надписи.

Разумеется, Кроули изначально и мысли не допускал о том, что подобная компания окажется в его квартире. Первые занятия он вел в замечательном адском подвале — полутемном, сыром, заросшем паутиной. В привычной обстановке демоны вели себя спокойно, но все испортил Хастур. Узнав о лекциях коллеги, он повадился заглядывать в подвал и выкрикивать какую-нибудь глупость собственного сочинения, или гнусно хихикать, приоткрыв дверь. Ученики тут же подхватывали его шутки и уже ничего не желали слушать.

Один раз Кроули успел выскочить за дверь и поймал шутника.

— Какого херувима ты это делаеш-ш-шь?!

— А чего такого? — Хастур не пытался вырваться и с изумлением смотрел на собрата. — Ты ж там не всерьез?

— Не всерьез я бы занимался более приятными вещами! Короче, не мешай мне. Договорились?

— Не-а, — демон довольно осклабился. — Мне понравилось.

Вельзевул, выслушав жалобу на своего подчиненного, велела разбираться самостоятельно, и напомнила, что на носу экзамены, которые она намерена принимать лично. Пришлось переносить учебу наверх: квартиру Кроули Хастур обходил десятой дорогой.

— Какой ты им век уже излагаешь — восемнадцатый? — поинтересовался Азирафель, выходя из тира.

— Девятнадцатый... Не поверишь: две трети этих олухов ошивались все столетие в Европе, треть — в Соединенных Штатах. При этом каждый второй не в состоянии вспомнить, чем закончились войны, которые сами же разожгли!

— Хм, мне казалось, Наполеон — твоя креатура.

— Ни в коем случае. Он сам такой уродился. Вот Кутузову я кое-что подсказал.

***

За все время своего существования Азирафель никогда не замечал у себя склонности к педагогике. Однако идея изложить инферналышам основы ангелологии принадлежала именно ему, и родилась во время очередного изображения «жутко страшного небожителя».

«А правда, что ангелам огненный меч нужен грешников убивать? — спросил тогда Азатот, самый любопытный из учеников. — И что чем важнее ангел, тем больше у него крыльев? Как они ими машут — всеми сразу или по очереди?»

После урока Азирафель высказал Кроули свои сомнения:

— Ты хочешь, чтобы они просто боялись. Но, может быть, лучше дать им вместо страха знание? Сейчас у них полная неразбериха в головах!

— Знание, говоришь… — демон протяжно свистнул, изображая нечто падающее. — Ну, оказаться ниже, чем сейчас, им не грозит, так что валяй.

Герцог Ада не слишком утруждал себя преподаванием, поэтому Азирафель встречался с юными инферналами всего несколько раз в месяц. Он с некоторой опаской приглядывался к ним, ожидая найти отталкивающие проявления Зла, и все сильнее удивлялся, поскольку не находил. Они не смердели пороком, правда, и добродетелью не благоухали. Они пахли очень по-разному… совсем как люди. И вели себя, как люди.

Копыта, чешуя, хвосты, рога и прочее, конечно, выглядят устрашающе, рассуждал ангел, но, например, истинный облик серафима не менее пугающ для непосвященных. Так в чем же разница? В отсутствии гармонии, в нарочитом уродстве? Но инферналы не уродливы, они, скорее, необычны. При взгляде на них думается не о монстрах, а о поразительном разнообразии жизни, порожденной Ее фантазией. А что, если… — тут ангелу сделалось не по себе от смелости собственного предположения, — если они не что иное, как еще один Ее опыт по созданию смертных? Иначе отчего они так похожи на потомков Адама и Евы? Нет, внешне-то они отличаются, да еще как, но общее наличие свободной воли и эта равная восприимчивость к плохому и хорошему…

Однако, возразил он сам себе, почему тогда они живут в самых темных глубинах Ада, среди бесконечного кошмара, отчаяния и страданий? А откуда, собственно, известно насчет кошмара и прочего? Кроули ничего подобного не рассказывал, Данте изучил лишь первые круги... Дно океана на глубине многих миль нам кажется мрачной холодной пустыней, а для некоторых видов рыб там — дом родной. Уместна ли такая аналогия? Азирафель терялся в догадках. Но одно знал наверняка: он уже любил эту косматую-рогатую компанию. И чем лучше узнавал, тем прочнее утверждался в своем чувстве.

Трудно сказать, отвечала ли она ему взаимностью, но если демон после каждого занятия готов был испепелить демонов-студентов, ангел свою аудиторию лишь нахваливал.

— Следи, чтобы они ничего не сломали, — Кроули не доверял его дифирамбам. И был недалек от истины: растения зимнего сада, где проходили уроки ангелологии, сильно страдали от проказливых и прожорливых инферналышей. Азирафелю всякий раз приходилось восстанавливать ветви и листья, но он молчал, надеясь, что со временем это разорение прекратится.

Сегодня ему предстояло рассказать о второй триаде небесной иерархии — Господствах, Силах и Властях. Тема была сложная, поэтому он нервничал и был рассеяннее, чем обычно. Кроме того, инферналы при нем без стеснения пользовались способностью менять облик и прикидывались стульями, фикусами или светильниками, — особенно если не приготовили домашнее задание. К счастью, таких было немного, но маскировались они чрезвычайно ловко. Азирафель изо всех сил пытался сосредоточиться на предмете и только к концу урока заметил, что учеников сегодня меньше, чем обычно. Сделав перекличку и предприняв неудачную попытку отделить предполагаемых хитрецов от интерьера, учитель обнаружил, что в самом деле отсутствуют двое: непоседа Азатот и строгая, дотошная Гатаноа. Ни тот, ни другая в число прогульщиков и лентяев не входили, и, судя по словам их друзей, пропускать занятия не собирались.