Пуп земли

Мраморностью своего мощенья

Меряет поле бескрайность столетий,

А за рядами деревьев

Ветры крест-накрест выплясывают

Пространства четвертое измеренье.

Я унес тебя на руках

Туда, где рождается день,

И вот оставляю одну,

А потом ухожу, не оборачиваясь,

И я знаю, что сам себе лгу,

Притворяясь, что забыл о твоем

существовании.

Я пройду от начала времен,

От Адама и Евы,

Через свет далеких веков

И шепот морей пересохших,

Чтобы, дойдя, повернуться на восток

И опять тебя увидеть — Недостижимую.

Ты не поешь, как алконост,

И не тебе секрет открылся,

Как радуги построить мост,

Но все же я в тебя влюбился.

Зато в тебе немало эманаций,

Неведомых химическим таблицам.

Я пью их в череде реинкарнаций,

Но вдоволь не могу напиться.

Длинноволосая скиталица,

Спеши, ведь жизни завершенье

Грядет, и души переселятся

Туда, где были до рожденья.

И все — святой и вертопрах —

В могильный обратятся прах.

Все, но не ты!

Пусть даже пеплом станет тело,

Притворной будет твоя смерть.

За нею — дальние пределы,

И книги судеб новые листы,

И жизни круговерть.

Когда мы повстречались в школе,

Расцветала акаций аллея,

И заждались нас маки на поле,

Лепестками бесстыдно алея.

Как из древнего палимпсеста,

От тебя я узнал, что Всевышний

Из дрянного слепил нас теста —

Нам любовь даже стала лишней.

Мы живем, чтоб свой путь пройти

До последнего хрипа и вздоха.

Но и смерть, как там ни крути,

Жизни факт подтверждает плохо.

И опять здесь весны толчея,

И опять в поле маков тыщи.

Пусть мы призраки, ты и я,

Но вернись, о любовь моя!

Мы в акациях май отыщем.

Школьная сказка

Следы нашего расставания

На дорожке, где мы ходили,

Уже новым асфальтом залили.

Лишь остались на задней парте

Знаки, будто мы расстояния

Отмеряли на старой карте.

Икс и игрек, минус и плюс,

А под ними, где профиль твой,

Нацарапанное «Я люблю…»,

Зацарапанное — кого.

Здесь нас нет с тобою давно,

Только парты как монументы.

Плюс и минус слились в одно,

Так близки, но не эквивалентны.

Мы идем по дорогам разным,

Я отправился вверх, ты — вниз.

Над вопросом я бьюсь не праздным,

Где же ты, помоги, отзовись.

Одному мне никак не справиться:

В чем, скажи, между ними разница

И что лучше — горы крутизна

Или пропасти бездна без дна?

Если глянуть со стороны,

Они эквивалентны, равны.

И сдается, нашел я ответ:

Пусть нас в разные стороны вынесло,

Но без низа ведь верха нет,

И одно без другого немыслимо.

Реверс с аверсом у монеты:

Смотрят врозь, но эквивалентны.

Послушай сказ о неземной красе.

Он сохранился в колокольном звоне

Церквушки, поглощенной морем. В нем

Луна, бледнея, выплывает, чтобы

Утес увидеть, где ты одиноко

Сидишь с времен неведомых. В твоих

Глазах омыло море влагой новой

Заливы, пересохшие уж было, и седименты,

И сень прельщает странников усталых,

Манит в ее глубины. Ты потом

По мраморным ступенькам сходишь в море

И тонешь тихо в серебристой зыби

Ночных фосфоресцирующих волн.

И в этот миг все сущее в восторге

Бессильно замирает пред тобой,

О красота.

Всмотрись в потухающий космос —

Увидишь в нем то же, что я:

Идет диффузия — обратный осмос,

Рождается новое из отложений старья.

Мир новый явился, но монумента

Он глыбой недвижной лежит и доныне:

Ему не хватает твоего элемента,

Как первоплевка первоглине.

И пока мраморное море устало

Небо рельефит без роздыха,

Тишину кровавит каменное кресало,

И красные чайки парят в алом воздухе,

Закат прозевать боясь,

И приход твой, любовь моя,

К южным безвестным морям.

Мы, моряки, застыли в онемелости,

Остановившись, чтобы посмотреть

На синюю, в волнах, плиту могильную.

Под нею — наших тел окаменелости,

Чужая и ржавеющая смерть.

Заклятие на мне со дня рождения:

Моря пересекать, ища мираж,

И я с покорностью бессильною

Высматривал до глаз остекленения

Тебя — корабль, не взятый в абордаж.

И вот теперь — сдаюсь,

Пусть вешают на рее,

Я мертв и так давно.

Над казнью посмеюсь:

Ведь жить труднее,

Чем тихо лечь на дно.

А в море южном, ненависть струя,

Кляня свою планиду,

Смеются кости тех, кто, как и я,

Поверил в Атлантиду.

Поднимись к старинной церкви:

Папоротник, там растущий,

Тебе скажет, что когда-то

Мимо шли святые старцы.

Здесь они остановились,

Прошептали твое имя,

И оно на крыльях эха

Улетело к синю морю.

Тяжело о тебе мечтать,

Время красить твоим дыханьем

И, мечтая, вдруг вспомнить опять,

что меня уничтожить и смять

Можешь ты лишь одним невниманьем.

Но тебя восславить готов,

О Люция, свет мирозданья,

Лишь один я, и больше никто.

Твои волосы, о Люция,

Рассыпаются по подушке,

В сновиденьях твоих юнцы и

Их юницы: друзья и подружки,

А меня из снов гонишь ты

Так, как гонят из парка мальчишку,

Обрывавшего с клумбы цветы.

И мне больно от этого, словно

Я споткнулся о слово-ледышку

В псевдонежном письме любовном.

Неужели приходит то время,

Когда мы друг другу изменим:

Я — тебе,

А ты — мне,

И до гроба

Так ни с чем и останемся оба.