Пушка из красной меди

Глава вторая Жемчужина

В речке на самом деле медведь лапу замочил — у Вари свело дыхание от холода. А Коле-Николаю хоть бы что; плавает, ныряет, да еще и хвалится:

— Я под водой глаза открываю, а тебе слабо!

— Слабо́?!

Окунулась Варя с головой и открыла глаза. Страхов-то!

Напротив в зеленой воде зыблется чудо-юдо. Волосы дыбом, само толще самовара и гудит. Бу! Бу! Бу! — отдается в воде.

А у огромных желтых ступней его колышутся на дне ракушки и горит золотой камень. Варя зажала в руке находку, вынырнула и отдышаться не может.

Отдышалась, спросила:

— Ты что под водой-то говорил?

— Я говорил: «Прощай, речка Простинка!»

Коля-Николай вылез на песок и стал согреваться — дрожать. Девочка пожалела его и положила перед ним находку.

— Я в речке золотой камень нашла.

Мальчуган недоверчиво оглядел его со всех сторон и сказал:

— Может, это не золото?

Варя ответила не сразу.

— Старые люди говорят, раньше в нашей речке находили жемчуг. Нашел в ракушке жемчужину — ее надо в губах подержать, чтобы не темнела.

— Все ты знаешь, — вздохнул Коля-Николай, и Варя понимала: не уехал бы он никогда отсюда, если бы не родители.

Машина пришла только после обеда. Варя успела навести блеск в доме, а Коля-Николай дважды искупаться в речке, а Женька поспать.

Взрослые погрузили в кузов шкафы, столы, стулья и диван — на нем немедленно устроились Коля-Николай, Женька и мать. Отец неловко поцеловал Варю в обе щеки, сел в кабину, людей на диване закачало, а Варя увидела, что губы у Коли-Николая сковородником. Хоть он и главный редактор, а расстроился: неохота уезжать, всю жизнь прожил здесь.

Приехала машина без пыли, без шума и уехала так же — дорога на Малые Выселки давно заросла травой.

А изба у Коли-Николая ослепла, окна закрыты ставнями, на двери — замок.

Не с кем слова вымолвить…

Варя спустилась к речке. Песок на берегу в свежих следах. Будто Коля-Николай и не уезжал никуда, а уплыл на тот берег и сейчас вернется.

В воде все видно, как сквозь увеличительное стекло, — песчинки, темные полоски на ракушках. Все ракушки затворены, а одна растворена, и на ее перламутровом донышке сидит молочная прозрачная ягода.

Жемчужина!

Не дыша, Варя вынула раковину из воды, и жемчужина заиграла на солнце.

Варя побежала на хутор — показать Коле-Николаю новое сокровище, но вспомнила, что он уехал в теплые астраханские земли, и пошла тихим шагом.

Дома девочка постлала в корзину свежего сена, положила на него золотой камень, раковину с жемчужиной и на всякий пожарный случай ломоть хлеба. Избу замкнула не замком, а продела в пробой палочку: «Знайте, прохожие, что эта изба — жилая».

И пошла в школу — в село Соболеково. Шла, и радовалась, и поглядывала в корзинку на богатство и на цветы по затравеневшей дороге, и не срывала их («Растите, а там увидим!»), и на белые облака с синими днищами, и опять радовалась:

«Облака-то нынче какие! Это — вылитый вертолет. Над головой — придворная дама в парике. А рядом две черепахи… Жалко, Коли-Николая нет, он бы сказал: «Это не придворная дама, а Петр Первый!» Или что-нибудь еще придумал».

За скошенным полем девочка увидела большое село Соболеково, школу на краю его, услышала, как гудят провода, словно большие шмели, истомленные зноем, словно сердятся на Варю, почему она долго не приходила. И заробела девочка. Учеба еще не началась, спросить не спросят, а все-таки…

— Здравствуй, школа. Соскучилась я по тебе!

Своего учителя Варя встретила в школьном дворе. Учитель жил при школе, по годам должен был уйти на пенсию. Но он не уходил и правильно делал: учил он хорошо, все знал, все умел и все помнил. Сейчас он алмазом резал стекло на столе, врытом в землю.

— Здравствуйте, Клавдий Дмитриевич!

— Доброго здоровья, — обрадовался учитель. — Варя, прижми стекло с этой стороны. Вот так. Вот мы его и обрежем!

— Мы Колю только что проводили в теплые астраханские земли, — сказала новость девочка.

— Знаю. Они ко мне заехали попрощаться. Жалко парня…

Варе показалось, что учитель совсем расстроился, и она положила перед ним золотой камень.

— В речке нашла.

— Жалко парня, — повторил учитель, оглядывая камень со всех сторон. — Красивый камушек! Я маленький был, находил такие камушки в наших местах и думал, что это золото. А это гранит.

— Я зато жемчужину нашла! — И Варя выложила на стол раковину.

Учитель надел очки, что он делал только тогда, когда требовалось посмотреть что-то особенно важное, скажем, муравья или документ какой-нибудь, или поставить пятерку. Если он надевал очки, то в классе становилось совсем тихо, как сейчас: голуби по крыше ходят — слышно. И еще слышно, как по-шмелиному густо гудят провода из конца в конец села Соболеково.

Поколупал он ногтем раковину и долгим взглядом посмотрел на девочку.

— В прежние времена, — сказал он, — в прежние времена был, говорят, жемчуг в речке Простинке. Только ниткой его никто не привязывал!

Тут Варя увидела, что жемчужина в самом деле держится на нитке. Нитка продета в отверстие на створке раковины и снаружи закреплена узелком. Раньше девочка не заметила всего этого, потому что узелок был замазан зеленым пластилином. А учитель отколупнул его — и обман раскрылся.

— Это не я, — пролепетала девочка.

— Это Колина работа, — сказал учитель. — Больше кому? В прошлом году он всю газету украсил ягодами рябины. Эх, главный редактор, главный редактор, выдумщик ты мой маленький. «Человек, которому не чуждо ни что человеческое». Увезли тебя от нас…

Варя вспомнила белые бусы на шее Колиной матери и поняла, откуда Коля-Николай взял жемчужину.

На крыльцо школы вышла кошка, села, пошатываясь от слабости, и зажмурилась на солнышке.

— Чего это кошка-то еле сидит? — удивилась Варя.

— Ох ты, господи! — сказал учитель. — Одиннадцать котят она принесла, и все в нее. А я с этим ремонтом закрутился. Сам не ем и кошку не кормлю. А за молоком сходить не соберусь.

Он вынес из школы бидон и тетрадь в кожаной обложке и сказал:

— Варя, ты почитай вот эту тетрадь. Тут у меня за много лет записаны рассказы местных жителей про старину, про всякие находки и случаи. Ты про разбойника Федота прочитай, пока я за молоком хожу. А ты, Мурка, потерпи немного.

Девочка села на крыльцо и под слабое мурлыканье кошки открыла тетрадь. На сквозных от времени листах почерк учителя был четок — с нажимом и волоском.

«Вот бы так научиться писать!» — позавидовала Варя и прочла первую строчку про разбойника Федота. Тем временем кошка влезла к ней на колени и, дрожа и согреваясь, замурлыкала громче.