Пусть это вас не беспокоит

Часть 1

Выехав из Беверли-Хиллз и свернув с хайвея, вы попадаете в паутину милых сельских дорог, где на каждом углу стоят милые приветливые вывески «Не входить. Частное владение». Если вы заехали сюда случайно, можете поплутать несколько часов, любуясь запертыми воротами и голубым небом — в том случае, конечно, если ваша машина с открытым верхом. Но если у вас были веские причины приехать именно в этот район — что же, тогда вы сами знаете, где и куда свернуть.

Оказавшись около большой бетонной ограды, у которой обычно расхаживает несколько охранников с собаками, — здесь живет известный модельер, на жизнь которого покушались несколько лет назад, что вызвало у него небольшую манию преследования — поверните два раза налево и один раз направо. Ваш автомобиль упрется в еще одни ворота, и единственное, куда вы сможете уехать отсюда — это обратно на хайвей.

Но вы этого не сделаете. Вы подойдете к воротам и нажмете кнопку переговорного устройства. Оно сухо кашлянет, — давно было пора сменить динамик — и приятный, по крайней мере, на мой взгляд, женский голос, спросит, что вам угодно. Если вы в этот момент заулюлюкаете и убежите, то сможете долго гордиться своим подвигом. В противном случае стоит назвать свое имя (скажем, мистер Джонс) и войти.

Проделав весь путь от хайвея до этих ворот, вы тем самым докажете, что вас тяготят серьезные заботы и вы готовы заплатить любые деньги, чтобы от них избавиться. Когда ворота позади вас закроются, все ваши проблемы исчезнут.

Вернее, они станут нашими проблемами.

У человека, который сидел передо мной в то январское утро, были огромные неприятности, но денег у него было еще больше. И я был готов освободить его от того и другого.

Его звали Джейсон Картер, вот уже двадцать шесть лет бессменный президент банка «Картер Интернешнл», и он крепко влип.

— Вы считаете, что ваш племянник убил ее? — спросил я.

Я старался выглядеть как можно более открытым, деловым и слегка — совсем слегка — озабоченным.

— Я этого не знаю, — Джейсон Картер развел руками. — И, что еще хуже, он сам этого не знает.

Я кивнул.

— Вам что-нибудь было известно о его неспособности пить?

— Ничего. Поймите, мистер Амбрустер, я сам очень мало пью, и все это знают. Я — президент одного из крупнейших банков на западном побережье, и с этим считаются. У Кларенса просто не было возможности напиться в моем присутствии, — он знал, что мне это не понравится.

— Но, видимо у него нашлись друзья, с которыми он чувствовал себя более свободно.

— Чертов Рендалл, — кулак Джейсона Картера с хрустом впечатался в его же ладонь, и я испугался, как бы будущий клиент не раздробил себе кости. Как же он сможет управлять крупнейшим на западном побережье банком, если у него будут сломаны обе руки?

— Ваш племянник попал в очень неприятную историю, мистер Картер, — раздался голос сбоку от меня. Франсуаз Дюпон, мой партнер по улаживанию чужих неприятностей и растрачиванию высоких гонораров, вступила в разговор.

— Он подозревается в убийстве, и, судя по вашим словам через несколько дней ему вполне может быть предъявлено обвинение, — продолжала она. — Поэтому, прежде, чем мы возьмемся за ваше дело, следует оговорить несколько важных пунктов. Вы понимаете, что, возможно, являетесь соучастником в убийстве?

— Это не имеет для меня значения, — ответил банкир. — Главное — безопасность моего племянника.

— Глупости. Когда он окажется на скамье подсудимых, то, скорее всего, всплывет, что он обо всем рассказал вам. Вы даже не его отец. Помогая ему укрыться от полиции, вы автоматически становитесь соучастником в убийстве Мериен Шелл.

— Именно поэтому я и обратился к вам. Я хорошо разбираюсь в финансовых операциях, и, тщу себя надеждой, также неплохо разбираюсь и в людях. Но я понимаю, что единственное, чем я сейчас могу помочь своему племяннику — это своими деньгами.

— Что будет, если окажется, что он виновен? — спросил я.

— Это не имеет значения.

По всей видимости, в мире была масса вещей, которые не имели значения для Джейсона Картера, и уголовное законодательство явно входило в их число.

— Мой племянник не может быть признан виновным, — продолжал банкир. — Скорее всего, эти негодяи сами убили девушку, чтобы потом подставить его.

— Нет, мистер Картер, так дело не пойдет, — сказал я. — Мы не можем огульно отмахиваться от такой возможности. Если Кларенс теряет голову при опьянении, нет ничего удивительного в том, что, в конце концов, он кого-то убил.

— Это невозможно. Мне шестьдесят два года, мистер Амбрустер, и за это время я научился не верить в совпадения. Чтобы такое случилось именно за несколько дней до того, как Кларенсу исполнится двадцать два года, как оговорено в завещании моего отца — это верх нелепости. А если вспомнить про фотографии, свидетелей, на которых намекал этот тип, Рендалл, — тогда станет ясно как день, что все подстроено.

— Мистер Картер, — Франсуаз поднялась с кресла. — Мне жаль, но так мы ни до чего не дойдем. Если мы не оговорим, что станем делать, если вина вашего племянника будет установлена, нам не о чем больше говорить.

Я кивнул, подтверждая ее слова.

— Но это же ерунда! — воскликнул банкир.

— Возможно, — сказал я. — Но это значит, что наши отношения с вами закончатся, не начавшись. Либо вы обсудите с нами такую возможность, либо обратитесь к кому-нибудь другому.

Банкир кивнул.

— Ладно, джентльмены. Простите. Гм, — он запнулся. — Не знаю, право, как обращаться к вам обоим сразу.

— Говорите с нами по очереди, — посоветовал я. — Так что вы решили?

— Я умею принимать сложные решения, — веско сообщил Джейсон Картер с таким видом, как будто мы несколько часов подряд добивались у него ответа именно на этот счет. — Если мой племянник все же убил девушку, это ничего не значит. Он не мог контролировать себя. И эти подонки специально довели его до подобного состояния. Значит, в любом случае виновны они, именно они должны понести наказание. И за это я вам заплачу.

Франсуаз села обратно в кресло, первый этап был пройден.

— Вы хотите, чтобы мы спасли вашего племянника, даже если он — убийца? — на всякий случай уточнил я. В конце концов, именно этот умелец принимать сложные решения платил нам гонорар. А вдруг в конце он решит, что племянник все же не стоит веселых долларов?

— Кларенс — Картер, — веско ответил банкир.

Признаться, сперва я не понял, что он имел в виду. Мне показалось, что он то ли представился сам, то ли представляет кого-то, кто сейчас войдет в комнату. Но когда наш клиент откинулся в кресле и многозначительно посмотрел на меня, я догадался, что, ежели человека зовут Картер, то ему все нужно прощать, а тем более такой пустяк, как убийство.

— Вернемся к вопросу об обвинениях, — продолжала Франсуаз. — Вы готовы оказаться вместе с ним на скамье подсудимых?

— Да, — кивнул банкир. — Но надеюсь, до этого не дойдет.

Я прищурился.

— Что-то не пойму я ваших с племянником отношений, — признался я. — Сейчас вы говорите, что готовы всю жизнь дышать с ним одним воздухом, пусть даже вам придется делать это в газовой камере Сен-Квентина. Но тогда почему Кларенс начал искать на стороне таких сомнительных дружков, как крошка Уесли и его компания?

— Это длинная история, — глубокомысленно ответил Джейсон Картер.

— Очевидно, нам придется ее выслушать. Выпьете чего-нибудь? Ах, да, вы трезвенник. Гранатовый сок?

— Предпочту минеральную воду.

Я отдал соответствующее распоряжение, и банкир начал свою печальную историю. Трогательные рассказы, повествуемые людьми, привыкшими глотать на завтрак мелкие компании, всегда исторгали из меня скупую слезу.

— Мой отец, Роберт Фердинанд Картер, — на этом месте ему следовало бы вставить что-нибудь вроде «третий» или «четырнадцатый», но он этого почему-то не сделал, — основал банк «Картер Интернешнл» в 1922 году. Это было не самое лучшее время для нашей экономики, но отец был умным и талантливым человеком. Он сумел провести банк через водоворот второй мировой, и к пятидесятым годам СиАйБи стал одним из лидеров западного побережья.

Я меланхолично кивнул, выражая полное одобрение. Чем крупнее банк, тем больше платит его президент.

Джейсон Картер еще некоторое время распространялся о банке, положении дел на бирже и своих родственниках, выпил несколько стаканов минеральной воды, после чего отставил бутылку и больше к ней не притрагивался. Это повергло меня в смятение, и я несколько минут размышлял, поставить ли ему в счет стоимость всей бутылки, или же потом линейкой вымерять оставшееся количество и высчитать необходимую сумму.

— Так получилось, что у моего отца было семьдесят процентов акций банка, — говорил Картер. — Он не любил, когда капитал выходит из-под власти семьи, но ему приходилось считаться с необходимыми затратами. Он несколько раз выбрасывал акции на рынок, но потом всегда скупал большинство из них, когда его финансовое положение стабилизировалось.

Далее последовал новый, еще более продолжительный экскурс в историю семьи Картеров, который я, с вашего позволения, опущу оставив его на тот момент, когда окончательно уйду из бизнеса и стану зарабатывать себе на хлеб написанием биографий.

Суть же сводилась к следующему. У Роберта Картера было двое детей — брат нашего клиента жил поблизости, в окрестностях Вентуры. Каждому из них старик оставил по двадцать процентов из его акций, а оставшиеся тридцать велел разделить поровну между внуками-первенцами.

Джейсон Картер рано женился и столь же рано вступил в банковский бизнес. Получив наследство, он доказал, что является достойным преемником своего отца, и выкупил акции брата. Теперь он контролировал практически весь банк.

Несколько недель назад брокеры Джейсона сообщили ему, что на бирже наблюдается нездоровая активность, направленная на скупку акций его банка. Это было довольно неприятно, но ничего страшного наш клиент в этом не увидел, полагая, что контрольный пакет все равно находится в его руках. А вчера вечером к нему заявился племянник и рассказал свою жалостливую историю.

— Конечно, в моих руках в любом случае останется контрольный пакет, — пояснил Картер, очевидно, для того, чтобы его не заподозрили в жадности. — Однако эти люди уже скупили около семи процентов акций. Если в их руках окажутся еще пятнадцать, — а именно так и случится, если Кларенс уступит им, — тогда они получат значительный вес в правлении. Этого недостаточно, чтобы захватить банк, но вполне хватит для веского давления.

— Вы предприняли меры, чтобы они не скупили оставшиеся акции на рынке? — спросил я.

Банкир кивнул.

— Я вложил в это все деньги. Проклятье! Акции моего банка подскочили до небес, когда их начали активно скупать. Я должен был бы радоваться, а вот поди ж ты — терплю на этом одни убытки. Кроме того, есть несколько акционеров, которые никогда не продадут свои акции. Но ведь на них тоже могут надавить. Я сильно встревожен. Я стал плохо спать и почти ничего не ем. Эти люди могут даже попытаться убить меня в надежде на то, что им проще будет иметь дело с наследниками. Поэтому при мне теперь всегда заряженный пистолет. Я хочу, чтобы вы все это прекратили.

Я кивнул.

— Нам необходимо поговорить с вашим племянником. У вас есть адвокат?

— Да. Именно он посоветовал мне обратиться к вам.

— В таком случае, вы не зря платите ему деньги… Он официально представляет вашего племянника?

Банкир кивнул.

— Я также должна встретиться с вашим адвокатом, — произнесла Франсуаз, — тогда мы решим, что делать дальше.

Я кисло посмотрел на банкира. Он вещал добрых полчаса, но за все это время я так и не услышал ответа на заданный мной вопрос. Не хотел бы я быть вкладчиком его банка, которому потребовалось срочно снять со счета наличность, — наверняка вместо нее я получил бы цветной буклет «История и величие семьи Картер» в целлофанированной обложке.

— Вы так и не рассказали нам о своих отношениях с племянником, — напомнил я. — Почему о нем не позаботился его отец?

— Боб — его назвали в честь отца, — произнес банкир, после чего извлек из себя нечто вроде «э-э-э-э».

Мне не терпелось узнать побольше о парне, которого отец назвал в свою честь, но я решил не торопить нашего клиента, чтобы не сбивать его с мысли.

— Когда я выкупил долю Боба, тот отошел от дел, — наконец сказал Картер. Его лицо яростно говорило мне, что каким бы низким и гнусным ни был этот поступок, он все же должен быть оправдан подавляющим большинством голосов. — Он вложил деньги в наш банк и жил на проценты. Поймите, мистер Амбрустер, я очень люблю своего брата, но… Боб слишком слабохарактерный. А Кларенсу всегда был необходим кто-то, на кого он мог бы опереться, получить поддержку, совет, кто мог бы его вовремя отругать и вовремя похвалить.

— Вы хотите сказать, что заменили своему племяннику отца?

— Нет, — в голосе Джейсона Картера звучала горечь сожаления. — К сожалению, я не смог. У меня самого двое детей, и я делал все, чтобы Кларенс чувствовал себя таким же моим сыном, как и они, но… Дело в том, что Боб ревновал меня. К моему успеху, к моим способностям. У него никогда не было амбиций, он не хотел достигать вершины, ему прекрасно живется в его маленьком домике в Вентуре — но ему всегда было больно сознавать, что он отказался от того, что получил я.

— Он мешал вашему общению с племянником?

Банкир снова замялся. Ему с трудом давалась эта речь о собственном брате. За свои шестьдесят два года он так и не сумел понять, как это один из Картеров смог отказаться от успеха.

— Дело не в этом. Поймите, я сам не хотел вставать между отцом и сыном. Мне казалось, что я не имею на это морального права. Теперь я раскаиваюсь. Если бы Кларенс видел во мне второго отца, — ничего не случилось. Но тогда я был уверен, что поступаю правильно. Представьте себе — я, то в президентском кабинете, то в лимузине, постоянно совершающий многомиллионные операции — и его отец, безвылазно сидящий в Вентуре. Пока была жива Сьюзен, жена Боба, все было еще ничего. Но потом…

Я смотрел на этого человека, и мне начинало казаться, что я его понимаю. Когда строишь семейную империю, надо тщательно оберегать каждую башню своего замка. Но одну из них он доверил брату — и тот почти, что сдал ее врагу. Хорош Кларенс или плох, убийца он или нет, — он часть империи Картеров, и его надо спасать любой ценой.

Я откинулся на спинку кресла и задумался о сумме аванса.

Сержант Роупер поднял глаза и посмотрел на солнце. Раскаленный желток медленно жарился в голубой яичнице неба.

— Люди готовы, капитан, — сказал он. — Мы можем выступать.

Человек, стоявший спиной к нему, обернулся, и в его глазах блеснул смешливый огонек.

— Отлично, сержант, — сказал он, и Роупер не понял, была ли эта похвала искренней или саркастической. — Вы с Салливан пойдете вперед. И помните — к северо-западу от нас их деревня… Мы ведь все хотим вернуться домой к Рождеству, не так ли, сержант?

— Да, сэр.

Капитан снова улыбнулся. Его звали Дуэйном Фоксом, и Роуперу он не нравился.

Когда два дня назад его вызвали в штаб и сообщили, что он должен отобрать несколько надежных парней для важного задания, сержант знал, что оно станет для него последним. До ухода из армии оставалось несколько недель, но он был лучшим, и полковник это знал.

Поэтому Роупер удивился, когда ему сказали, что группу возглавит не он.

Он никогда не слышал о капитане Дуэйне Фоксе. И до сих пор не составил о своем командире определенного мнения. Жизнь в Гарлеме научила сержанта, что есть люди, которые тебе симпатичны, а есть те, кого ты не можешь долго терпеть рядом с собой. А еще люди делятся на тех, кому можно доверять, а кому нельзя. Возможно, капитан все-таки нравился Роуперу, но он не чувствовал, что может ему доверять.

Галлап и Пуэбло взялись за поручни. Был их черед нести этот чертов ящик. Сержант кивнул Салливану, и они начали продвигаться вперед.

Интересно, знает ли капитан, что они несут? Наверное, знает. Но по нему сложно сказать. Когда идешь по влажному тропическому лесу и из-под любого куста на тебя могут смотреть узкие глаза врага, — в такие минуты хочешь иметь рядом простого надежного парня, который прикроет тебя, который умрет ради тебя и ради которого умрешь ты — легко и без раздумья, просто потому, что он сражается рядом. Такого, как Салливан.

А капитан другой.

Сержант Роупер не мог объяснить себе, что в Дуэйне Фоксе мешает доверять ему. Он был отличным командиром. За четыре дня они прошли мимо трех деревень, и ни разу не столкнулись с противником. В этом была большая доля удачи — но удача подобна патрону, который надо умело вогнать в ствол и послать в цель. Капитан Фокс отлично с этим справлялся.

И все же сержант Роупер ему не доверял.

Интересно, что думает об этом Салливан. Салливан — хороший парень, и всегда умел разбираться в людях. Он первым раскусил, что было на уме у той шлюхи из городка, куда они ходили отдохнуть от влажного леса. Впрочем, стоит ли сейчас вспоминать об этом.

Все-таки, что в этом ящике?

Роупер увидел их первым, хотя и не отдал себе в этом отчета. Он понял это только тогда, когда автомат вздрогнул в его руке, посылая пулю в тело узкоглазого.

Их было немного — очевидно, просто обшаривали местность. Либо они забрели очень далеко от своей деревни, либо в этих местах кое-что переменилось с тех пор, как здесь побывали разведчики.

Салливан залег рядом, его руки тоже сжимали автомат.

Две очереди пробарабанили по стволу над ухом Роупера. Сержант узнал резкий стучащий голос советской модели, и от этого знакомого звука почему-то стало спокойнее. Стреляли двое.

Салливан выкатился из-за дерева, нажимая на курок. Из зарослей напротив раздался сдавленный крик. Ветер слегка покачивал длинные резные листья — звук отнесет к океану, это хорошо.

Они наткнулись на желтомазых случайно или это засада?

Роупер слегка наклонился вправо, ствол его автомата высунулся из-за липкого дерева. На каске стоявшего напротив него солдата было прикреплено несколько веток. Роупер выстрелил, солдат исчез из глаз.

Сержант вновь отступил за ствол и прислушался. Над лесом висела тяжелая тишина. Он постоит несколько секунд, потом пойдет вперед.

Напротив росло еще одно дерево. Почти такое же толстое, как и то, за которым стоял Роупер. И за ним тоже был человек.

Районг осторожно переложил автомат в левую руку и проверил, хорошо ли вошла обойма. Это была последняя.

Как оказались здесь американские собаки? Что им понадобилось? В районе деревни Пхаан не было ничего, что могло бы их заинтересовать.

Если только они снова не решили вырезать мирных жителей, послав к ним в тыл карательный отряд.

Американских собак не может быть очень много. Районг должен дойти до отряда и сообщить лейтенанту. Но сначала он должен убить тех двоих, что прячутся за деревом весенних бабочек.

Роупер медленно отсчитывал секунды. Оставалось еще пятнадцать, и можно будет попытаться.

Салливан поднялся и сделал несколько шагов.

Слишком рано.

По листьям прощелкала очередь, Салливан упал. Роупер посмотрел на то место, где он только что стоял, но высокие растения скрывали тело.

Он попал в американца, и тот не встал. Либо он мертв, либо тяжело ранен. Выстрелить еще раз? Районг хорошо видел крупное толстое тело американца, смявшее молодые побеги. У него осталась только одна обойма. А за деревом стоит второй.

Роупер замер. Ему хотелось подойти к Салливану, чтобы узнать, жив ли он. Но сержант давно отучил себя от подобных порывов.

Теперь их оставалось двое — он и узкоглазый.

Узкоглазый должен уйти живым, чтобы рассказать о том, что произошло и вызвать подкрепление. И тогда всем крышка.

Но для того, чтобы уйти, узкоглазый должен повернуться спиной к Роуперу. Даже если он пойдет спиной вперед, Роупер услышит его.

И сержант стал слушать.

Влажная тишина обволакивала его, палец спокойно лежал на спусковом крючке. Он ждал.

Районг стоял в нерешительности. Наверняка это были только разведчики американцев. Когда подойдет основной отряд, ему, Районгу, уже не удастся уйти, чтобы предупредить своих.

И тогда американские собаки войдут в деревню и убьют всех. Убьют, как они сделали это в Чайо, Пхонгали и Чауто.

Он должен предупредить лейтенанта, чтобы тот направил отряд в деревню. И пусть американская собака стреляет Районгу в спину.

Сержант ждал. Он мог позволить себе ожидание, а узкоглазый не мог. Поэтому тот двинулся первым. Роупер переместился вправо и выпустил очередь по кустам. Раздался шум падающего тела.

Роупер вернулся за ствол и поменял обойму. Он снова ждал.

Если узкоглазый все еще жив, то он постарается убедить Роупера в обратном. Он будет лежать, пока сержант не подойдет к нему. И тогда узкоглазый его убьет.

Если успеет.

Это значило, что ждать долее не имеет смысла.

Роупер осторожно опустился на корточки, после чего быстро перекатился к соседнему дереву.

Теперь узкоглазый находился сбоку.

Районг лежал на боку, перед его глазами покачивалась ветка с широкими листьями, и солнечный свет играл радугой в каплях росы.

Он не был серьезно ранен. Он сможет дойти до отряда. Но американец должен думать, что он мертв. И тогда Районг убьет американца.

Черт бы побрал эти листья. Роупер выпустил очередь по тому месту, где должен был лежать узкоглазый, и прыгнул. Жизнь — это весы, на чашах которых лежат шансы противников. В момент прыжка преимущество было у лежащего в зарослях азиата. Но — только в это мгновение. Главное, успеть приземлиться.

Тень накрыла голубое небо, заслонив солнце. Американец был прямо над ним. Районг взметнул в воздух руку с зажатым в ней автоматом и спустил курок.

Узкоглазый промазал. Роупер мягко спружинил обеими ногами о влажную траву и поздравил себя с тем, что не поскользнулся. В следующее мгновение его правая нога взметнулась в воздух, метя в темный ствол автомата. Желторожий уже не успеет прицелиться.

Острая боль пронзила кисть Районга, оружие мягко выпало и исчезло в листве. Черное мокрое от пота лицо американца нависало над ним. Сейчас или никогда. Левая рука Районга распрямилась и в воздухе коротко свистнул нож. Роупер охнул и отступил назад. После сильного толчка правое плечо онемело, и он даже не знал, продолжает ли сжимать приклад автомата. Узкоглазый пружинисто выпрямился, и в его правой руке оказался тесак.

Сержант сделал шаг назад, пытаясь нащупать пистолет, и поскользнулся.

Американец лежал перед ним, его правое плечо было залито кровью. Районг позволил себе потерять несколько секунд, проверяя, крепко ли держат тесак пальцы, онемевшие после удара сапога американца. Потом он прыгнул.

Твердое корневище упиралось в затылок Роупера, и сержант вспомнил, как когда-то в Гарлеме один парень, который был гораздо старше, вот так же напал на него с ножом. Когда это было?

Роупер резко выбросил вверх ногу. Тесак улыбнулся сержанту, на лету испуская солнечные зайчики. Узкоглазый покачнулся, но устоял.

Левая рука сержанта сомкнулась на рукоятке пистолета. Он не успел еще полностью вытащить оружие, а большой палец уже щелкнул, снимая его с предохранителя.

Роупер выстрелил.

Пальцы Районга сильно болели. Возможно, они были сломаны, но это не имело значение. Главное — удержаться на ногах.

Ему почти это удалось, когда он почувствовал сильный толчок в грудь.

Роупер выстрелил снова.

Большой жук со сверкающими крыльями медленно полз по стволу дерева весенних бабочек. Районг сделал шаг назад и упал.

— Отличная работа, сержант, — тихий голос капитана Фокса проник в сознание Роупера откуда-то сзади. — Можете двигать рукой?

— Желтомазая обезьяна, — прохрипел сержант, поднимаясь из травы. — Со мной все в порядке, капитан. Левой я стреляю не хуже.

— Желтомазая обезьяна? — глаза Дуэйна Фокса насмешливо прищурились. — Странно слышать подобное от вас, сержант.

Он отошел к Галлапу, который перевязывал Салливана. Роупер смотрел вслед капитану, пытаясь понять, что тот имел в виду.

— Их было пятеро, капитан, — услышал он голос Каспера. — Все мертвы.

— Пора уходить отсюда, — резко сказал Фокс. — Думаю, у нас есть еще несколько часов, прежде чем те поймут, где нас искать. Нам хватит времени, чтобы добраться до берега. Сможете идти, Салливан?

Роупер последний раз посмотрел на узкоглазого и захромал к Галлапу. Боль в руке становилась сильнее, но это пройдет. Берег уже совсем близко.

Глаза Районга были устремлены в светлое небо, и в них было столько же жизни, сколько и в белых пушистых облаках. Он не успел никого предупредить.

Подъезжая к дому, в котором коротал дни и ночи злодейский Уесли Рендалл, я снова и снова задавался вопросом, стоило ли ехать к нему, не собрав предварительной информации. Конечно, было бы гораздо приятнее, обладай я какими-нибудь вескими аргументами — скажем, обоснованной угрозой натравить на него один из колумбийских наркокартелей. Но до заветного дня передачи акций оставалось совсем немного времени, и как знать, сколько его уйдет на поиск кирпича, которым можно помахать перед носом Рендалла.

Он рассчитал все правильно, не дав Кларенсу Картеру возможности поразмыслить. Мериен Шелл убили в ночь с субботы на воскресенье, за девять дней до срока, а младшему отпрыску великого банкира потребовалось еще пара дней, чтобы решиться рассказать все дяде. Последний также просовещался день с адвокатом, в результате чего вторник уже клонился к полудню.

Итого оставалась ровно неделя на то, чтобы избавить Картера-младшего от обвинения в убийстве и сохранить фамильные акции в лоне семьи.

Когда колеса моего автомобиля мягко погрузились в гальку перед входом в дом Уесли Рендалла, я задумался еще раз. Не зная, что и кого я увижу, я не стал заранее обдумывать план действий, но одним из возможных вариантов было прямое наглое запугивание.

Стоило мне увидеть дом Рендалла, как я понял, что это не пройдет.

Конечно, это не был шикарный особняк, в котором живет большинство моих клиентов — но домик оказался весьма и весьма неплох. Его владелец явно не принадлежал к породе людей, готовых отказаться от доли в крупном банке, столкнувшись с голословной угрозой.

Я позвонил несколько раз и стал ждать, оглядывая фасад и прикидывая стоимость дома.

Я сразу понял, что это он, как только увидел. Таким и должен был быть Уесли Рендалл — в легкой белой рубашке с короткими рукавами, простых брюках, с открытым взглядом голубых глаз и легкой морщинкой между бровями.

— Прекрасный день, не так ли? — сказал он.

— Отличный, — кивнул я. — Кларенс Картер передает привет.

Он расплылся в широкой улыбке, какие всегда нарисованы на физиономиях положительных героев в комиксах.

— Так вы друг Кларри. Очень, очень рад — проходите. А я-то думал, что знаю всех его друзей. Выпьете что-нибудь?

Изнутри дом Рендалла выглядел ну ничуть не хуже, чем снаружи. Мебель из гостиной неплохо смотрелась бы и в моей. Под потолком висела люстра — достаточно красивая, чтобы стало ясно, что она дорогая, но и не настолько, чтобы казаться аляповатой.

— Минеральную воду, — осклабился я.

Рендалл на мгновение замер у стойки, переваривая мой ответ, потом громко рассмеялся и позвонил. Если он и понял, что я имел в виду Джейсона Картера, то больше никак на это не отреагировал.

— Вы не представились, — заметил он, указав мне на нечто среднее между диваном и кушеткой.

В комнату вошел человек в костюме лакея. Поразмыслив немного, я понял, почему он его носил. Очевидно, это и был лакей.

— Минеральной воды для нашего гостя, Джеймс, — сказал Рендалл. — Я налью себе виски, если не возражаете, мистер —?

— Меня зовут Майкл Амбрустер, — пояснил я. — Друг детства Джейсона Картера.

— Тогда вы неплохо сохранились, — усмехнулся Рендалл. — Может, хотите еще чего-нибудь?

Он, не фальшивя, играл роль милого друга. При таком начале минут через пять он предложил бы воспользоваться душем и одолжить мне свои ночные тапочки. Поэтому я решил осторожно приступить к делу.

— Печальная история произошла с девушкой, — заметил я. — И еще печальнее будет для тех, кто постарается этим воспользоваться.

Поверите ли — он и ухом не повел.

— Увы, увы, — с грустью в голосе сказал он. — Вы правы. Я уже видел в газетах несколько статей. Человек убит — а они раздувают дело только потому, что в нем замешан племянник крупного банкира. Хлеб журналистов растет на крови — вам так не кажется?

В поле моего зрения снова появился Джеймс, неся на подносе бутылку с минеральной водой, стакан и лед.

— Я имел в виду не газетчиков, — сказал я, плеснув себе немного. — Я имел в виду вас, Уесли. Вы меня поняли?

Он посмотрел на меня и рассмеялся.

Это было так неуместно, что я чуть не подавился водой.

— В чем дело? — пробурчал я. — Я забыл снять свой клоунский нос, а вы только сейчас это заметили?

— Простите, — сказал Рендалл. — Ради бога, простите, просто я только сейчас вспомнил, где слышал вашу фамилию.

— Надеюсь, не в списке голливудских травести?

— Бросьте. Вы занимались тем делом с нефтяными скважинами?

Я скромно кивнул. Парень определенно умел нравиться. Всегда приятно чувствовать себя знаменитостью.

— И Джейсон Картер нанял вас?

Я снова кивнул, сделал глоток и для важности откинулся на спинку, распластав на ней руку.

— Если помните дело о скважинах, Уесли, то должны знать, что я в точности выполнил все пожелания моих клиентов… А теперь мой клиент — Джейсон Картер. Улавливаете, на что я мягко намекаю?

Можете мне не верить, но он снова расхохотался.

— У вас и вправду неплохая репутация, мистер Амбрустер, — сказал он. — Но если хотите ее сохранить, следует отказаться от предложения Джейсона Картера.

Я выпучил глаза. Я вломился сюда, фактически въехал на танке, чтобы прижать этого типа к стене и как следует его припугнуть. А теперь он начал угрожать мне.

— Рассудите сами, — Рендалл неопределенно повел рукой в воздухе. — Акции перейдут к Клару в следующий вторник. Вернее, уже в этот, так как сейчас вторник. Если он не выполнит условий — право же, весьма простых и безобидных — то ему придется горько пожалеть об этом. И не через неделю, и не через месяц, а на следующее же утро. В среду.

Я вытащил из кармана пятицентовик, привстал и положил его на столик перед Рендаллом. Тот удивленно посмотрел на меня, и я самодовольно усмехнулся. Все же я нашел способ сбить с него спесь.

— Гонорар за консультацию относительно дней недели, — смиренно пояснил я. — Продолжайте.

Рендалл снова рассмеялся, взял монетку и засунул в карман.

— Вы умный человек, — произнес он. Это была не лесть, а констатация очевидного факта. — Ну что вы сможете сделать за неделю? Набить мне морду?

— Хоть сейчас, — я расплылся в улыбке.

— Можно попробовать… В крайнем случае, соберем приятелей и устроим коллективную потасовку. Но вот только вашему клиенту это не поможет. Меня били не раз. Когда занимаешься таким бизнесом, как у нас с вами, к подобному привыкаешь и перестаешь бояться. Вот вас часто грозились избить?

Каков наглец. Или он рассчитывал, что я приглашу его в гости на следующее Рождество?

— Изрядно, — кивнул я. — И чаще всего они держали слово — вернее, пытались.

Он кивнул.

— Держу пари, это вас не останавливало… Не остановит и меня.

— Семь дней — большой срок, — усмехнулся я. Слова должны были звучать значительно, хотя ручаться не могу. — Вот я посидел с вами, поговорил, попил воды. По вашему следу уже пущены лучшие ищейки западного побережья. К вечеру досье на вас будет лежать на моем столе. И если я не найду в нем места, которое позволить размазать вас по стенке мастерком — можете смело потребовать у меня ириску.

Он кивнул.

— Вы правы. У каждого из нас есть прошлое, и почти все мы хотели бы о нем забыть. Однако другие не дают нам сделать этого, хотя, видит бог, они также мечтали бы навсегда избавиться от своего прошлого. Конечно, меня можно прижать — как и любого другого. Но только это вам не поможет.

— Вот как?

— Конечно. Я ведь не босс. Я всего лишь кочерга, которой поворачивают уголья. Если меня раздавят, — я не буду в восторге, но и вы толку не получите. Я всего лишь кукла, надетая на руку, обладатель которой спрятан от вас ширмой. Вы можете долго гоняться за мной — и, пожалуй, наконец, подловите. Но что проку? К тому времени рука, управляющая мною, скроется. А все ниточки — у нее, а не у меня, мистер Амбрустер.

Он встал и сделал несколько шагов по комнате. Очевидно, это было его привычкой.

— Поймите, я всего лишь разменная пешка, авангард, направленный на сомкнутый строй. Когда я буду повержен, основные силы окажутся уже слишком близко, и ничто не спасет от удара ваш штаб.

Он пожал плечами.

— И вам нравится роль разменной пешки?

— Я реалист. Кроме того, мое положение гораздо более стабильно, чем могло вам показаться из моих слов. Я просто рассматривал крайний вариант. Не думаю, что вы сумеете добраться до меня.

Он откинул голову набок и задумчиво посмотрел куда-то вдаль сквозь нежно-розовый потолок.

— Пожалуй, я слишком переутомился за последний месяц, мистер Амбрустер. Я подумываю о небольшом отпуске — этак с неделю. Уеду куда-нибудь… Как раз успею вернуться к началу процесса.

Он повернулся и снова посмотрел на меня. Его улыбка была открытой, милой и донельзя омерзительной. Я тоже осклабился и встал.

— Спасибо за минеральную воду, мистер Рендалл. Чтобы вы не сочли меня неблагодарным, я занесу вам бутылочку в тюрьму.

Он расхохотался и дружески хлопнул меня по плечу.

Когда я подходил к своей машине, которую оставил перед входом в дом Рендалла, то весь кипел от злости. Этот придурок вел себя так, будто у него на руках все козыри, и это выводило меня из себя. Но что бесило меня по-настоящему — так это то, что он был абсолютно прав.

Однако минеральная вода оказалась весьма неплохой.

Я всегда тщательно запираю машину, особенно когда оставляю ее в подозрительном районе. Место, где обитал мой новый друг Уесли, таковым не являлось, но я был уверен, что все двери тщательно заперты. Поэтому я был немало удивлен, когда увидел, что в моей машине кто-то сидит.

Я не взялся бы определить, сколько ей лет. На первый взгляд мне показалось, что она еще совсем девчонка, но через мгновение я пришел к выводу, что это далеко не так. Ее и без того вздернутый носик гордо указывал куда-то в небо, затянутые в темные чулки бедра решительно сжаты. Она была одета так, как одевается вульгарный человек, когда отправляется в приличное общество — то есть вульгарно. Естественно, сама она была уверена в обратном.

— Разве я забыл отключить надпись «свободно»? — произнес я. — К вашему сведению, в счет будет включено все время, что вы провели внутри такси.

Она не улыбнулась. Казалось, что она надолго разучилась улыбаться.

— Майкл Амбрустер? — спросила она.

— Автограф? — я потянулся за ручкой.

— Бросьте паясничать, — резко бросила она. Для человека, пробравшегося в чужую машину — предварительно запертую — она вела себя слишком вызывающе. — Я должна поговорить с вами.

Я откинулся на спинку сиденья, с любопытством оглядывая ее наряд. Мне было интересно, в чем она привыкла ходить, вращаясь в привычном для себя окружении.

Она помолчала несколько секунд, пока до нее не дошло, что я жду, когда она начнет.

— Не здесь, — ее голос звучал еще более резко. — Отъедьте куда-нибудь, найдите спокойное место.

Потом я спрашивал себя, смотрел ли Уесли Рендалл, как я отъезжаю от его дома, или нет. Насколько мне удалось узнать его во время нашего разговора — а также по последующим встречам с ним — он должен был поступить именно так. Но все же я жалел, что не посмотрел в тот момент на окна его дома. Как знать — может, я бы воспринял этот сигнал. А может, и нет.

Я вырулил на дорогу и мы несколько минут провели в молчании. Я раздумывал, не собирается ли она выдвинуть мою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов, она выискивала подходящее место.

— Здесь, — голос прозвучал как приказ, и это мне не понравилось.

— А вот и нет, — сварливо ответил я. — Раз вы сидите в моей машине, я сам выберу место.

Так я и поступил, притормозив у развилки на боковую дорогу. Я съехал на нее и заглушил мотор.

— Если вы собирались объясниться мне в любви, то самое время приступить, — объявил я. — Но должен вас предупредить — мое сердце уже занято. Я без ума влюблен в одного футболиста.

— Заткнитесь, — бросила она.

До сих пор не пойму, откуда у нее в руке появился пистолет. Вообще это было не лучшее мое утро.

— Значит, вы и есть тот самый Майкл Амбрустер, который убирает мусор за богачами, — прошипела девица.

Я еще раз посмотрел на ее костюм и окончательно пришел к выводу, что он мне не нравится.

— Вы хотите намусорить еще больше? — спросил я. — Кто вы вообще такая?

— Кто я такая, — горько произнесла она. Так могла обращаться сморщенная старушка к жестокому тирану, который приказал сжечь живьем одиннадцать ее сыновей, чтобы принести их в жертву иноплеменному богу. — Кто я такая. Для вас, богачей с Беверли-Хиллз, все мы — никто.

— Я живу вовсе не на Беверли-Хиллз, — возмущенно возразил я.

— Заткнитесь. Этот денежный мешок Картер нанял вас, чтобы вы спасли от тюрьмы его чертового племянника.

Должен признаться, что слова, которые она употребила, были не совсем такими, какими я их привожу.

— Мери была моей лучшей подругой, — произнесла она. — А этот плейбой взял и убил ее.

Я хмыкнул, она не обратила на меня внимания.

— Мери была хорошей девушкой, — сказала она, обращаясь к ветровому стеклу. — Я знаю, многие назвали бы ее шлюхой, но это неправда. Она была хорошей.

Я наверняка расплакался бы от ее рассказа и громко высморкался в большой клетчатый платок, но дуло пистолета, упертое в мой бок, полностью сбивало настроение.

— Мы были очень близки с ней, — девушка сморкнулась, втянув в себя воздух, — она все мне рассказывала. Она была хорошей, правда. Я знаю, такие люди, как вы, думаете, раз девушка — шлюха, то она — полные отбросы, мусор. Вот что я вам скажу, мистер, — у Мериен было доброе сердце.

Если бы я был староанглийским писателем и собрался бы написать толстый роман о трагической судьбе голливудских проституток, то с радостью ввел бы в него этот персонаж. Далее ей следовало рассказать об их крепкой глубокой девической дружбе, о том, как они вдвоем болтали по ночам, глядя на спящий город, о мечтах Мериен стать стюардессой и ее привычке закрывать двери ногами. Но вместо этого она оторвалась от ветрового стекла и, больно уперев пистолет под ребра, проклекотала:

— А теперь она мертва, и такой подонок как вы шныряет по округе, чтобы избавить от ответственности богатенького сынка. Нет, мистер, этого не будет. Я знаю, что банкир заплатил хорошие деньги, чтобы вы подкупили кого следует, только ничего из этого не выйдет. Мери глупенькой была, наивной. Многого не понимала. Верила всем. Но я, мистер, я — не такая.

Будь я был хорошим парнем, защитником вдов и сирот, мне следовало бы мужественно улыбнуться и сказать, что никакие деньги не заменят для меня правды, что я готов вывести на чистую воду убийцу ее подруги, кем бы тот ни оказался, и что в свободное от работы время я леплю из пластилина маленькие статуи Свободы — всех цветов, что есть в наборе, так как я не расист. Она бы мне мгновенно поверила, прослезилась, отдала пистолет, а через неделю вышла за меня замуж.

Но беда была в том, что я не был хорошим парнем и посредственно леплю из пластилина. И заплатили мне именно за то, чтобы я избавил от тюрьмы Кларенса Картера, а я собирался сделать это, окажется он убийцей, или нет.

Поэтому я резко отвел локоть назад, прижав ее руку с пистолетом к спинке своего сиденья, и в ту же секунду подал корпус вперед. Это было вовсе не так опасно, как может показаться, поскольку если она и хотела меня убить, то только из мести. Один пожилой полицейский как-то объяснил мне, что тот, кто хочет пристрелить человека из мести, концентрирует все свое внимание на моменте выстрела, и долго говорит, подготавливая себя к этому. Отсюда следовало, что мститель будет полностью зациклен на своих мыслях и не успеет вовремя среагировать на нападение.

Этот полицейский вышел на пенсию после того, как ему прострелили ногу, и в тот момент мне хотелось верить, что это случилось не тогда, когда он проверял свою теорию.

В следующий момент моя левая рука метнулась вправо и прижала кисть девушки вместе с пистолетом к спинке сиденья. Так как внутренности еще не начали из меня вываливаться, я пришел к выводу, что действовал достаточно быстро.

Она несколько раз выругалась, и я постарался покрепче запомнить эти выражения, чтобы употребить их при случае.

— Мне жаль вас, заблудшая душа, — прохрипел я.

Мне не следовало отвлекаться на разговоры, поскольку она начала лягаться, пинаться и царапаться, используя при этом свободную руку и обе ноги. Ее рот не оставлял никаких сомнений в том, что, если представится возможность, она начнет еще и кусаться.

Я находился в довольно неудобном положении, так как моя левая рука все еще прижимала ее кисть к правой стороне своего сиденья, и поздравил себя с тем, что надежно обезопасил ее от себя. Наконец мне удалось высвободить свою правую руку и я дал ей в челюсть.

Признаю, что здесь нечем гордиться. Я провел день, получая грязные деньги от денежного мешка, потом позволил умыть себя парню с ухватками сутенера, после чего избил слабую женщину. После этого мне следовало вообще запретить когда-либо лепить статую Свободы даже из жевательной резинки.

Она сразу обмякла и повалилась на сиденье. Я поздравил себя с отличным хуком, а также тем, что на этот раз моим визави оказался не Тайсон. После этого я засунул себе в карман ее пистолет и вырулил на дорогу.

На этот раз дверь мне открыл Джеймс, и он был немало удивлен, когда увидел, что рядом со мной к стене дома стоит, прислоненная к стене, находившаяся в полубессознательном состоянии девушка.

В глубине дома раздались шаги, и позади Джеймса показался Рендалл.

— Можете угостить ее минеральной водой, — сказал я ему и направился к машине.

Спрятав в ящичек для перчаток свой боевой трофей — отнятое у мстительницы оружие, я весьма довольный собой, катил по хайвею и прикидывал, стоит ли сейчас возвращаться домой. Посмотрев на часы, я пришел к выводу, что Френки наверняка все еще оттачивает юридические подробности с адвокатом Джейсона Картера. Когда двое законников начинают что-то обсуждать, остановить их не сможет даже скоропостижная смерть их общего клиента. Однажды я сам был свидетелем подобного события, когда… Впрочем, это к делу не относится.

Передо мной на выбор было множество способов занять время до решительного разговора с Кларенсом Картером. Я мог бы вернуться в контору и перебирать бумаги или швырять ластики в секретаршу. Однако я предчувствовал, что проведу за этим занятием еще не один час, пока это дело не будет закончено. Я также мог бы покататься во западному Голливуду и порасспрашивать об Уесли Рендалле и Мериен Шелл. Эту мысль я тоже отмел, так как в настоящее время полицейские и нанятые мною детективы наверняка играли там в игру, кто оттопчет другому ногу. Когда у тебя достаточно денег, чтобы нанять армию помощников, становится скучно.

Подъезжая к городу, я было окончательно утвердился в мысли навестить центральную библиотеку и наконец-таки узнать значение некоторых незнакомых мне слов, которые Франсуаз как-то употребила в моем присутствии, а я не стал признаваться, что не понял их — но вдруг меня осенила одна идея.

Поскольку достойной альтернативы у меня не было, я свернул направо и покатил к северному пригороду.

Когда у людей возникают неприятности, они обращаются к нам. Но когда человек хочет доставить проблемы своим ближним, то он едет к Стивену Элко.

Элко держал крупное детективное бюро, одно из самых больших в округе Лос-Анджелес, однако мало кто из состоятельных и достопочтенных граждан обращался к его услугам. Зато к ним часто прибегали другие люди — ничуть не менее богатые, но гораздо шире подходящие к выбору средств для пополнения своего капитала.

Стивен Элко знал все обо всех и был готов с утра до поздней ночи принимать за это крупные гонорары. Окружная прокуратура четырежды возбуждала против него дело о шантаже, но всякий раз им приходилось признать, что состав преступления отсутствует. Стивен Элко обеими толстыми ногами стоял на страже права на получение и распространение информации.

Контора «Элко Информейшн» располагалась в полуподвальном этаже большого дома, занятого в основном под склад. В этом районе мало кто бывает, и это вполне устраивает толстяка Стивена и его клиентов. Если когда-нибудь решитесь воспользоваться его услугами, я могу подкинуть вам его адрес, но помните, что Элко нечист на руку со своими нанимателями в той же мере, что и со всем остальным человечеством.

Когда я припарковал автомобиль возле большой металлической двери, которая вела в контору детективного агентства, из склада наверху как раз выносили партию какого-то товара. Я прикинул, могут ли это быть наркотики, но потом пришел к выводу, что в этом районе Лос-Анджелеса их упаковывают в картон другого цвета.

Если вы полагаете, что главное для оформления офиса — это первое впечатление, то при знакомстве с «Элко Информейшн» наверняка встали бы в тупик. Вряд ли кто-нибудь мог найти менее презентабельное место для крупного детективного агентства — а лавочка Элко была именно таковым. Однако стоило вам войти внутрь и спуститься по слегка шатающейся металлической лестнице, как мир вокруг вас менялся столь же разительно, как после удара бутылкой по голове.

Правда, и тут не пахло детективным агентством. Скорее, это была атмосфера дорогого ночного клуба, и бар с богатым выбором напитков, раскинувшийся в углу, только подкреплял сходство. Мягкий свет лился из-под потолка, где лампочки соседствовали с дорогостоящими микрофонами. Элко всегда записывает разговоры с клиентами и охотно потом продает их — имейте это в виду, если все же решите обратиться к нему.

Но сколь бы убранство его офиса не вступало в противоречие с общепринятыми понятиями о детективном бизнесе, последний шел у Элко весьма успешно. Говорят даже, что иногда в его мягких креслах посиживают боссы калифорнийской мафии, но я подозреваю, что толстяк Стивен сам распускает такие слухи.

Итак, если в окрестностях Лос-Анджелеса и валялся тазобедренный сустав скелета, который Уесли Рендалл бережно хранил в своем шкафу, то к кому, как не к Стивену Элко мне следовало обратиться. Этот визит мог окончиться и полной неудачей, но я всегда раз поболтать со старинным приятелем, тем более, что только что завел себе еще одного.

Пропрыгав по металлической лестнице, я немного постоял, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. В этот момент она выплыла из темноты и приблизилась ко мне.

Ее звали Аделла Сью, она была правой рукой и личным телохранителем Элко. Однажды кто-то сказал мне, что она еще и его любовница, но я точно знаю, что это не так. Стивен Элко — гомосексуалист.

— Кто к нам пожаловал, — протянула Аделла. В ее руках была упаковка жевательной резинки, она достала пластину и положила ее в рот. Она часто это делает — возможно, ей кажется, что так она выглядит сексуально, или у нее плохо пахнет изо рта.

— Давно не видела тебя, Майки, — продолжала она. — Садись.

Я опустился в кресло и продолжал смотреть, как ее затянутые в ажурные чулки ноги, плавно переступают по начищенному паркету.

— Не предлагаю тебе резинку, так как ты откажешься, — констатировала она, подходя ко мне вплотную. — Что привело тебя в сей притон порока?

Я слегка поморщился. Во-первых, я не люблю, когда меня называют Майки, во-вторых, я сам как-то в разговоре с Элко окрестил подобным образом его заведение. Сью, как всегда, находилась рядом, и теперь всякий раз повторяла при мне эту фразу.

— Я хотел узнать, не выправила ли ты те два своих кривых зуба, — ответил я. — Где толстый Стивен?

Она подошла ко мне еще ближе, после чего широко расставила ноги и медленно опустилась ко мне на колени. В нос мне ударил запах дешевых духов.

— Зачем говорить об этом противном толстяке? — ее бедра задвигались, она старалась сесть поудобнее. Наконец она успокоилась и крепко сжала своими ногами мои.

— Сидеть на коленях у Стивена наверняка приятнее, — доброжелательно сказал я. — Они мягче.

Пальчики Аделлы принялись развязывать мой галстук, в глазах блеснул огонек.

— Ты еще ни разу не приглашал меня выпить, Майки, — с притворной томностью пожаловалась она. — Или я уродина?

Я находился в затруднительном положении, так как не знал, куда девать руки. Если бы я был президентом Соединенным Штатов, баллотирующимся на второй срок, и патриотически настроенная мамаша приправила бы мне малыша на поцелуй, я быстро справился бы с ситуацией, крепко обхватив и поцеловав его. Мне даже кажется, что при этом я смог бы прекрасно владеть собой и успел отделаться от журналистов до того, как меня бы стошнило. С другой стороны, если бы на моих коленях сидела, скажем, Франсуаз, то лучшим употреблением рук было бы положить их ей на талию. Но в данном случае оба эти варианта не подходили, поэтому все, что мне удалось придумать, это заложить руки за голову и откинуть ее назад. Для большей важности я еще и прищурился.

— Ты очень даже ничего, — со знанием дела сказал я, — учитывая обстоятельства. Но если твоего патрона нет, я прочитаю тебе псалом и уйду.

Аделла прижалась ко мне всем телом, и мне стало жарко.

— Ты видный парень, Майки, — протянула она. — Не могу понять, почему такой мужчина, как ты, и такая девушка, как я…

Ее волосы касались моего лица, меня обвевал аромат жевательной резинки.

Пальцы Аделлы пробежались по моей груди. Я пожалел, что уже прищурился — следовало сделать это именно сейчас. Поэтому я еще дальше откинул голову и бросил на Аделлу пронизывающий взгляд.

Она резко подалась назад и соскочила с моих колен. В ее правой руке был зажат мой пистолет, вынутый из наплечной кобуры.

— Ты потолстела с тех пор, как я в последний раз качал тебя на коленях, — с грустью в голосе констатировал я.

— Ладно, Майкл, не двигайся, — резко сказала она. С широко расставленными ногами, сжимая в руках пистолет, она выглядела бы достаточно внушительно, но резинка портила впечатление.

Дверь в глубине комнаты отворилась, и я имел счастье лицезреть самого толстяка Стивена собственной персоной. Сзади него выступал какой-то хмырь, которого я не знал.

— Привет, — жизнерадостно сказал я. — Вот, решил заглянуть, думаю, поболтаем.

— Заткнись — рявкнул Стивен. — У него нет больше пушки, Сью?

— Он чист, — ответила она. — Я хорошо его обшарила.

— Вот так-то лучше, — Стивен по-утиному проковылял к стойке бара и прямо на моих глазах побил мировой рекорд по метанию ядра, сходу забросив свою задницу на высокую табуретку. Это было его излюбленное место. — Теперь-то мы с тобой поговорим, голливудский выскочка.

Второй раз за день меня попрекнули местом, где я живу.

— Я-то думал, мы с тобой друзья навек, — я широко улыбнулся. — А что это за рожа позади тебя? Или ты больше не доверяешь толстенькой Аделле?

— Я — толстенькая? — пистолет дернулся в ее руках, от негодования она чуть не подавилась резинкой.

— Заткнись, — резко сказал Стивен, и было неясно, к кому он обращается — к Аделле или ко мне. — Друзья навек, Майкл? Или ты думал, я не узнаю, по чьей милости провел полмесяца в тюрьме из-за тех наркотиков?

— Ах это, — я виновато улыбнулся. — По правде говоря, я на самом деле думал, что ты об этом не пронюхаешь. Да и потом — я приходил к тебе тогда с самыми что ни на есть благородными намерениями, а ты решил надуть меня. Что мне оставалось делать?

— Вот это сейчас тебе ничего не останется делать, — мрачно сказал Элко. Он так и не научился правильно составлять фразы по-английски. — Подойди к нему ближе, Эд.

Значит, рожу звали Эд.

— Не знаю, уж зачем ты сюда явился, — Стивен поковырял в зубах, — но точно знаю, о чем буду с тобой говорить. Резиновая дубинка у тебя с собой, Эд?

— Не надо было называть меня толстухой, — прошипела Аделла.

— Вот как? — я повернулся к ней. — Или твое заплывшее жирком сердечко растаяло бы и ты предала своего босса?

Эд поковырялся во внутренностях своего мятого пиджака и действительно извлек на свет божий резиновую дубинку. Уж не знаю, чем она там крепилась.

— Ты спрашивала у меня, — задумчиво сказал я, внимательно следя за дулом пистолета, направленным мне в живот, — почему ты и я — не можем — я тебе объясню.

Я неторопливо встал с кресла. Пистолет в ее руке дрогнул, но нажать на с спусковой крючок она не решилась.

— Все дело в том, что ты дура, Аделла, — печально сказал я.

Эд стоял справа от меня, ожидая указаний своего босса. Я повернулся к нему. Резиновая дубинка взметнулась вверх, но, прежде чем она успела опуститься, мой правый кулак врезался в его челюсть. Что-то хрустнуло, Эд отступил назад и завалился набок.

Не обращая внимания на стоявшую позади меня Аделлу, я шагнул в сторону. Эд пошевелился, собираясь подняться. Он уже встал на четвереньки, исподлобья глядя на меня, когда я аккуратно пнул его голову носком ботинка. Этого хватит ему на несколько часов спокойного бездействия.

Конечно, бить лежачих нехорошо, и я первым делом объявлю об этом в камеру, если мэр Лос-Анджелеса пригласит меня на совместное с ним телешоу. Но мне хотелось поскорее закончить разговор с Эдом, чтобы не обидеть оставшуюся парочку своим невниманием.

Когда я повернулся, на лице Аделлы было написано искреннее недоумение. Она успела несколько раз спустить курок, и в ее голове отчаянно сражались две мысли: либо я — Супермен, и меня не берут пули, либо оружие незаряжено.

Дуло пистолета было направлено вниз, это значило, что она собиралась выстрелить мне в ногу. Такая гуманность растрогала меня почти до слез, поэтому я не стал портить ей лицо. Мой левый кулак поднырнул под руки Аделлы и глубоко ушел в живот девушки.

Она охнула и согнулась пополам, отчаянно хватая ртом воздух. Жевательная резинка вывалилась из раскрытых губ, пистолет тихо ударил в паркет. Я потрепал ее по разбежавшимся волосам и легонько стукнул ребром ладони по шее. Она сделала шаг по направлению ко мне и рухнула лицом вниз.

— Аделла — неплохая девочка, Стивен, — пояснил я толстяку, — и телохранитель из нее тоже ничего. Но бой был неравным.

Я наклонился и поднял свое оружие.

Толстяк, все это время просидевший у стойки, слегка пошевелился.

— Я припомню тебе и это, Майкл, — прошипел он. — А теперь убирайся. Или хочешь и мне врезать?

Я широко улыбнулся.

— Ты плохо меня знаешь, Стивен. Я не бью тех, кто слабее меня. Я над ними издеваюсь.

Мои пальцы нырнули во внутренний карман и извлекли маленький прозрачный пакетик. Я слегка потер его, дав Стивену возможность послушать легкий хруст белого порошка.

— Героин, и весьма неплохой, — пояснил я. — Прости, — все же придется дать тебе по голове рукояткой пистолета. Потом я упрячу куда-нибудь этот рождественский подарок и позвоню в полицию. Ты ведь знаешь, как любит тебя наш окружной прокурор. Получив шанс посадить тебя за решетку, он от радости даже пожертвует пятьдесят центов Красному Кресту.

— Ты этого не сделаешь, — процедил сквозь зубы Стивен.

— В прошлый раз сделал, — я пожал плечами. — Но вот теперь ты вряд ли отделаешься парой недель. Знаешь ли, повторный арест…

Стивен посмотрел на меня с ненавистью, но я выиграл, и он это понимал.

— Чего ты хочешь? — спросил он, и у меня закралась мысль, что этим вечером он не станет за меня молиться.

— Уесли Рендалл, — я помахал в воздухе пакетиком. — Все, что ты знаешь. Стивен сплюнул в пепельницу и посмотрел на меня исподлобья.

— Чертов клоун, — процедил он. — Ладно. Но только тут ты потянул решку, приятель — я почти ничего не знаю.

— Стивен, — я укоризненно покачал головой. — Ты меня разочаровываешь.

— Ты сломал мне два ребра, — раздался с пола хриплый голос Аделлы. Красавица явно преувеличивала.

— Я правда мало знаю, — сказал Элко. — Уесли Рендалл — скользкий тип. Все у него вроде бы как на виду, но копнешь поглубже — и пшик. Могу рассказать тебе то, что знает весь Голливуд, то тебя ведь это не устроит?

— И еще ты назвал меня толстухой, — продолжала Аделла, не делая попыток встать.

— Заткнись, — оборвал ее Стивен. — Вот что, Майкл. Все, что я могу тебе сказать — скажу. Покажется мало — черт с тобой, авось отыщу твой героин до того, как нагрянут копы. Про самого Рендалла ничего вонючего накопать я не успел. Но — накопаю. Пару дней назад ко мне поступил заказ из Юго-Восточной Азии. Откуда точнее — сказать не могу. Один тип хочет иметь полное досье на Рендалла через два дня. Своего имени он мне не назвал — но, заметь, как я искренен с тобой, — мои люди выяснили, что это какой-то там доктор Бано. Я собирался заняться им пристальнее, но тут оказалось, что у меня ничего нет на Рендалла. Ронять марку я не могу, поэтому пока веду поиски только здесь, но при случае разузнаю все и про этого азиата. Тебе решать — достаточно это или нет.

Со Стивеном Элко легко иметь дело, потому что он профессионал. Оставался один шанс из ста, что у него у рукаве припрятано нечто ценное — скажем, фотографии Рендалла, насилующего первую леди. Но если он и держит под подушкой подобные снимки, то для извлечения их из толстяка понадобится нечто большее, чем запугивание, а перегибать палку я не хотел.

— Передай Эду мой привет, — сказал я, — а тебе, Аделла, я пришлю электрический пояс для похудания.

С этими словами я развернулся и вышел.

На моем столе лежали три папки из искусственной кожи. На одной из них было написано «Уесли Рендалл», на другой «Кларенс Картер», на третьей «Джейсон Картер». Я хмуро посмотрел на Франсуаз и спросил:

— Как тебе показался их адвокат?

Она пожала плечами.

— Он неплохой юрист, если ты это имеешь в виду. У него достаточно сообразительности, чтобы понять — с этим он не справится.

— С этим не справится ни один честный юрист, — кивнул я. — Поскольку нам предстоит сделать необычайно грязное дело.

— Ты о чем? — она в удивлении приподняла брови. — Ты что, убил Рендалла, а потом закапывал части его тела по всей Калифорнии?

— Иногда я не понимаю, как мог связаться с такой бесчестной и полностью прожженной женщиной, — с печалью в голосе произнес я. — Неужели твое сердце не обливается кровью при мысли, что нам платят за то, чтобы спасти убийцу от электрического стула? Кто знает, может быть, эти деньги получены от торговли оружием где-нибудь на Ближнем Востоке.

Она посмотрела на меня поверх очков, которые всегда надевает, когда берет в руки любой клочок бумаги с буквами.

— Кларенс Картер виноват в убийстве ничуть не больше, чем ты или я, — произнесла она. — Если, конечно, его дядя рассказал нам правду. А у тебя есть сомнения? Или твое сердце начало обливать кровью просто потому, что ты любишь валять дурака?

— Если мои внутренности чуть не искупались сегодня в моей же крови, — сказал я, осторожно вынимая из кармана пистолет подруги Мериен, — то именно потому, что я свалял дурака. Надо проверить эту пушку, может, на ней что-то есть. Машину также стоит отремонтировать.

Я рассказал ей об утренних событиях, после чего открыл верхнюю папку.

— Мартин неплохо постарался, — наконец изрек я. — Он успел накопать достаточно за полдня.

Хотя лежащего в папке материала и не было достаточно для постановки широкоэкранного фильма, посвященного похождениям моего нового друга, в нем все-таки хватало различных сведений.

Уесли Рендалл приехал на западное побережье несколько лет назад. Он купил дом в престижном районе и быстро влился в круг богатой молодежи. Через год или полтора стал известным заводилой и всешным другом. Никто не знал, откуда он получает средства к существованию, однако я был уверен, что у Рендалла достаточно прочная крыша, чтобы надеяться на легкую победу в этом направлении.

Никто также не догадывался, откуда он приехал в наш город и что делал до этого. Прошлое Уесли, о сокрытии которого он прочитал мне поэму, все еще оставалось тайной. Зато папка содержала множество имен знакомых Рендалла, с которыми люди Мартина уже вели работу. Я просмотрел его и заметил пару знакомых имен.

Папка, посвященная Кларенсу Картеру, оказалась менее интересной. Он учился в городском университете, штудируя экономику. Работал в небольшом банке, но особенных успехов там не добился. Если его привычка убивать молоденьких девушек в состоянии алкогольного опьянения и была зафиксирована в каком-нибудь медицинском или ином документе, то люди Мартина до него еще не добрались.

В третьей папке содержались уже известные мне сведения о великом семействе Картеров, а также список банков и иных корпораций, которым было бы выгодно иметь возможность давить на Джейсона.

— Мартин спрашивал, следует ли приложить психологические портреты ведущих деятелей каждой из корпораций, — пояснила Франсуаз, — чтобы выяснить, кто из них готов пойти столь далеко в противозаконных махинациях. Кем бы ни был этот человек, он замешан в убийстве.

— Ну и?

— Я сказала — нет. Это слишком долго. Во главе любой крупной корпорации стоит не один человек, их всегда несколько, иногда до десятка. Среди них наверняка найдется пара таких, кто готов собственноручно перерезать горло Джейсону Картеру, если это окажется для них выгодным.

Я кивнул.

— Что сказал адвокат?

— Он готов представлять Кларенса на суде в случае необходимости. Однако при существующем раскладе нам нельзя доводить дело до суда.

— Пожалуй, я поговорю с инспектором Дешлером из отдела по расследованию убийств, — задумчиво произнес я. — Уточню, что уже успел накопать старина Маллен. Когда в деле замешаны такие люди, как Джейсон Картер, полагаться на сведения из газет — все равно что переходить мост по перилам.

— Ты думаешь, он нам поможет?

Я пожал плечами.

— Дешлер всегда мог отличить виновного от подставленного, но не уверен насчет этого случая. Ты обратила внимание на список знакомых старины Уесли? Знаешь кого-нибудь из них?

— Нескольких. В основном это все дети из богатых семей. Не думаю, что они могут чем-нибудь помочь нам.

Дверь открылась, и на пороге появился Дональд Мартин.

Когда меня называют частным детективом, я всегда говорю, что это не так. Всю настоящую детективную работу выполняет именно он — его люди следят за подозреваемыми, выясняют, где те были, когда министру юстиции выбили золотой зуб, и делают другую подобную работу.

— Мы получили пальчики Рендалла, Майкл, — возвестил Мартин, без приглашения плюхнувшись в кресло. — Если сможешь позвонить в ФБР, то?

— Как вам это удалось? — спросила Франсуаз, пододвигая к себе телефон.

Мартин пожал плечами.

— Рендалл вызвал к себе механика этим утром. Один из моих парней заплатил ему за то, чтобы тот не сделал свою работу. Заодно мы проверили машину — зацепиться не за что.

— Отличная работа, Дон, — кивнул я.

— Это ты, Эшли, — голос Франсуаз всегда немного меняется, когда она говорит с кем-то по телефону. — Как дела. Нормально.

Я подмигнул Мартину, тот подмигнул мне. Мы еще некоторое время подмигивали друг другу, пока Франсуаз заливала елей в телефонную трубку и отправляла по факсу отпечатки пальцев. Мы как раз успели обсудить результаты президентских выборов, когда она наконец опустила трубку и сообщила, что результаты будут вечером. Мартин пообещал раскопать еще что-нибудь, например, подкупить парикмахера Рендалла и раздобыть клочок его волос, чтобы мы могли и это куда-нибудь послать. Я посоветовал ему раздобыть слепки ног и сравнить их с окаменевшими отпечатками следов динозавров в музее естественной истории, чем привел Мартина в восторг. Он все еще смеялся, когда выходил из кабинета.

— Как поживает старушка Эшли? — осведомился я, когда он ушел.

— Такое впечатление, будто тебя это действительно интересует, — ответила Франсуаз. — У нас назначена встреча с Кларенсом Картером.

Этот подонок убил ее.

Правый кулак Юджина Данби плотно впечатался в упругий кожаный бок боксерской груши.

Этот подлец, чертов папенькин сынок Картер убил ее.

Хук слева, справа. Боксерская груша мерно дрожит, зажатая звенящими пружинами. Получи, Картер. Это тебе за Мериен. И это. И это.

Пот стекал со лба Юджина Данби, заливая ему лицо. Он ничего не замечал. Ему не нужны глаза, чтобы видеть ее. А это было все, чего он хотел.

Мери. Этот подонок убил тебя.

Конечно, для богатенького плейбоя ты была не более, чем шлюхой — девчонкой на ночь, с которой можно делать все, что угодно и как угодно. Можно даже убить, если захочется. Ведь у папочки есть деньги, и он все оплатит.

Дыхание Данби оставалось ровным, как и должно быть у профессионального боксера, отправляющего в нокаут своего противника. И каждым своим ударом он разделывался с человеком, убившим Мери.

Она должна была бросить папенькиного сынка, Данби говорил ей об этом. Она не хотела. Ей казалось, плейбой увлечен ею. Бедняжка…

Хук слева, справа. Лицо Картера покрывается синяками, он падает. Вставай, подонок. Еще удар.

В их последнюю встречу Мериен была особенно красива. Она всегда была красива. Мери настоящая леди, что бы там о ней ни говорили.

Они встречались в маленьком отеле на берегу океана. Она никогда не приводила Данби в свое бунгало. Не хотела, чтобы он столкнулся там с Картером или с этим вторым хлыщем, с Рендаллом. Поэтому они встречались в отеле.

На следующий день Данби должен был уехать в Лас-Вегас. В этом городе удачи он собирался встретиться с Ренни Логаном — и их мастерству, а не удаче, предстояло решить, кто из них двоих уйдет с ринга, а кого вынесут.

Данби победил. И в эту же ночь Картер убил его Мери.

Груша дрожит под мерными ударами. То же самое будет и с тобой, Картер. Только надо успокоиться.

В тот вечер он приехал в отель раньше нее. Долго стоял у окна, глядя на океан. Если он выиграет матч в Лас-Вегасе, думал он, то сможет предложить Мери кое-что. Конечно, не столько, сколько было у Картера, но кое-что.

Ведь он любил ее, а Картер только использовал.

Он узнал ее шаги. Повернулся, глядя, как медленно отворяется дверь, и появляется она.

Легкие резные туфельки плотно охватывали ее ступни — это он их ей подарил. Носит ли она их, когда встречается с Картером? Длинные стройные ноги Мериен были покрыты нежным слоем загара — она любила океан и пляж.

Данби сделал шаг по направлению к ней, любуясь своей королевой.

Короткая темная юбка распахивалась при ходьбе, открывая плавно покачивающиеся упругие бедра. Легкая белая блузка просвечивала насквозь, вызывающе намекая на лифчик цвета морского песка — чуть более темный, чем следовало, чтобы быть невидимым. Высокая грудь Мериен слегка покачивалась при ходьбе в такт движению бедер.

На полных губах, окаймлявших ряд жемчужных зубов, играла лукавая улыбка. Мериен Шелл была настоящей леди, что бы о ней ни говорили.

Данби сделал еще шаг, и ее упругие соски уткнулись в его грудь. Горячая плоть девушки обожгла его сквозь легкую рубашку.

— Я пришла, мой чемпион, — тихо произнесла она.

Он не ответил.

Их руки встретились, пальцы сомкнулись. Он наклонился к ней и нашел ее губы. Мериен крепче прижалась к нему, и его тело пронзила горячая сладостная истома. Он отпустил ее руки и обнял за талию.

Его Мери. Скоро он получит много денег и уедет с ней далеко-далеко, где нет богатых хлыщей с их толстыми кошельками и нитяными душонками. Там будет только океан. И они двое.

Мери откинула голову назад, слегка отстраняясь от него.

— Ты уезжаешь завтра, Юджин? — спросила она.

— Да, детка, — хрипло ответил он. Он ничего не мог поделать со своим голосом, хотя добрую сотню раз давал себе слово боксера-профессионала следить за тем, что вытворяют слова, рождаясь в его глотке.

— Я выиграю этот бой, — сказал он. — Я получу много денег, и мы уедем. Правда, Мери?

Она засмеялась. Ее смех был теплым, он успокаивал Данби и в то же время безумно возбуждал. Ему хотелось слышать этот смех до конца своей жизни.

— Даже если ты не выиграешь, мой чемпион, — сказала она, — мы все равно уедем.

— Без денег? — его пальцы ласкали ее спину. — Моя королева должна жить в роскоши.

— У нас будут деньги, Юджин. — она снова рассмеялась. — Много денег. И мы уедем.

Что она хотела этим сказать? Он собирался спросить ее, ему следовало это сделать.

Горячие руки Мериен опустились на шею Данби. Губы девушки прижались к его.

— И я буду только твоей, Юджин, — тихо промолвила она, — навсегда.

Крепкие руки боксера осторожно блуждали по ее спине. Он сильный, очень сильный — гораздо сильнее Кларенса. Но и тот тоже может сделать девушку счастливой…

Данби слегка отодвинулся от Мериен, его короткие грубые пальцы, привыкшие смыкаться в кулаке под боксерской перчаткой, неловко взялись за верхнюю пуговицу ее блузки. Он чувствовал сквозь ткань, как вздымается ее грудь. Данби расстегнул первую пуговицу и принялся за вторую.

Дурачок… Вот где у Кларенса никогда не бывало заминок. Он умел раздеть ее свободно, изящно, и в те мгновения ей казалось, что, снимая с нее цветные тряпки, он в то же время одевает ее в бархатистую пену океана. Она была счастлива с Кларенсом — но прекрасно понимала, что это состояние не продлится дальше постели в бунгало, купленном на деньги Уесли Рендалла.

А на Юджина можно положиться. Он никогда не бросит ее. К тому же он такой сильный…

Данби справился со второй пуговицей и перешел к третьей. Он спешил, и от этого его сильные грубые пальцы становились еще более неловкими. Он чувствовал под руками ее упругую грудь, и его душа наполнялась теплой щенячьей радостью.

Юджин Данби был счастлив.

Длинные пальцы Мериен осторожно сомкнулись на его запястьях. Он поднял глаза к ее лицу, она улыбалась. Девушка мягко отвела руки Данби от себя и начала расстегивать блузку.

Данби закинул обе руки себе за плечи и начал стаскивать сорочку через голову. Кларенс никогда бы этого не сделал…

Когда голова Юджина вынырнула из тесных объятий воротника, блузка Мери была уже распахнута. Он положил ладони ей на плечи и осторожно совлек рубашку.

Пальцы девушки уперлись в его грудь и начали неторопливо обследовать ее. Данби расстегнул застежку на юбке. Мериен слегка качнула бедрами, и юбка опала, как лепестки черной розы.

Руки Мери спускались все ниже, пока не начала теребить его молнию. Ладони Данби легли на ее груди, из ее горла вырвался вздох.

— Ударь меня, Юджин, — хрипло сказала она, — ударь.

Его правая рука оторвалась от розовой плоти, затянутой в оранжевую сеть лифчика, и поднялась в воздух. В глазах Мериен плавилось томление. Он слегка размахнулся и ударил ее по правой щеке.

Голова девушки качнулась в сторону, ее глаза закрылись, крепкие белые зубы закусили нижнюю губу.

Его левая рука нащупала застежку лифчика и осторожно расстегнула ее. На этот раз у него получилось быстро.

— Ударь меня, — голос Мериен был хриплым и таким волнующим. — Ударь меня, Юджин. Изнасилуй меня.

Она стояла перед ним, почти полностью обнаженная, и два соска упирались в его грудь, как габаритные огни дорогого автомобиля. Он толкнул ее в плечи, и она упала.

Данби медленно выступил из брюк. Он сам не помнил, когда успел разуться. Зовущее тело девушки распростерлось перед ним, черная полоска трусиков властно приказывала сорвать их.

— Изнасилуй меня, Юджин, — повторила Мериен. — Скорее же.

В самый разгар рабочего дня президенту крупнейшего банка на западном побережье следовало бы восседать в огромном кресле в центре своего офиса и отдавать распоряжения, но Джейсон Картер встретил нас у входа. Если бы у меня были шляпа или пальто, было бы интересно подать их ему и посмотреть, что он с ними будет делать, но, к сожалению, ничего похожего я с собой не захватил.

— Что-нибудь удалось выяснить? — резко спросил банкир вместо приветствия.

Конечно, этим утром мы с ним уже здоровались, но с его стороны было бы гораздо милее осведомиться, не слишком ли жарко на улице для полуденных поездок.

— Все наши люди сейчас заняты этим делом, — ответила Франсуаз.

Она всегда ставит меня в тупик подобными ответами. С одной стороны, это выглядит так, будто мы пресмыкаемся перед клиентами. С другой, если бы я всегда отвечал им так, как мне приходит в голову, вряд ли у нас вообще были бы какие-нибудь клиенты. Я еще не разобрался с этим вопросом, но потом обязательно поставлю его на повестку дня.

— Как же ваш банк сможет обойтись без вас сегодня? — осведомился я, проходя вслед за Картером. Его дом был гораздо больше, чем у Уесли Рендалла, и несравненно богаче обставлен. Но у моего нового друга-вымогателя было гораздо больше вкуса.

— Там мои дети, — лаконично ответил Картер. — Я полностью могу на них положиться.

Мне тут же захотелось вставить, что последний человек, говоривший мне то же самое о своих детях, через пару дней был найден мертвым, а еще через несколько недель окружная прокуратура обвинила в убийстве двух его дочерей. Но, памятуя об описанной выше дилемме, я решил промолчать.

— Как чувствует себя ваш племянник? — спросила Франсуаз.

— Ужасно. Жена говорит, что надо пригласить к нему психоаналитика, — он поджал губы, — но не знаю, можно ли будет ему доверять.

Кларенс Картер сидел в высоком и, очевидно, очень неудобном кресле у камина. Он совершенно не походил на убийцу, но, с другой стороны, сейчас он не был пьян.

Наверно, он был довольно высок, хотя я затруднился бы судить об этом, пока он находился в кресле. Встать при нашем приближении он не счел нужным несмотря на то, что среди нас была дама. Где-то в глубине его темных глаз нервно мерцала искорка.

— Кларенс, это Франсуаз Дюпон и Майкл Амбрустер, — сказал банкир. — Это мой племянник Кларенс Картер.

Голова сидевшего в кресле человека совершила резкий бросок по направлению к его груди. Я предположил, что это означает приветствие, но поручиться в этом не могу.

— Они пришли, чтобы помочь тебе, — продолжал Картер. — И ты сейчас ответишь на все их вопросы. Хорошо, Кларенс?

Он не называл племянника ни Кларом, ни Кларри.

— Спасибо, дядя, — голова Картера-младшего медленно поднялась, — но не надо. Действительно, не надо.

Банкир подошел к нему и крепко сжал за плечо. Этот жест можно было бы расценить и как отеческую поддержку, и как «попался, воришка». Очевидно, в данном случае речь шла о первом.

— Успокойся, Кларенс, — мягко сказал банкир. — Успокойся. Эти люди тебе помогут. Они выведут на чистую воду этого подлеца, этого Рендалла. И тот попадет в тюрьму. Ты слышишь меня?

— Это я должен сесть в тюрьму, — глухо ответил Кларенс. — Ведь я убил Мери.

Банкир слегка тряхнул племянника.

— Возьми себя в руки, Кларенс, — на этот раз его голос звучал тверже, — и постарайся ответить на все вопросы.

Франсуаз осторожно опустилась в кресло рядом с парнем и мягко взяла его за руку. Тот не отстранился, я откинул голову назад.

— Послушай меня, Кларенс, — сказала Франсуаз. — Ты попал в очень большие неприятности, и ты это знаешь. Но мы поможем тебе. Из любого положения можно найти выход.

— Нет, мне уже нельзя помочь, — Кларенс жадно смотрел ей в глаза, ища поддержки. Опустив взгляд, я увидел, что он крепко сжал ее руку. — Ведь я убил Мери. Как можно это исправить?

— Перестань нести чушь, — воскликнул банкир. — Тебя просто подставили. Никого ты не убивал.

Это было многообещающее начало.

— Мери погибла потому, что вымогатели захотели получить твои акции, — произнесла Франсуаз. — Единственное, чем ты можешь сейчас ей помочь — это помочь разоблачить их.

— В любом случае, это я виноват в ее смерти, — сказал Картер-младший. — Я должен пойти в полицию.

— Кларенс! — резко бросил банкир. — Не смей даже думать об этом.

— Да, я должен пойти в полицию. Из-за меня погибла Мери, а я ее любил. Тебя я тоже люблю. Но из-за меня ты потеряешь свой банк. Если я пойду и сдамся, они не смогут больше меня шантажировать. Я отдам тебе свои акции.

Он находился в таком состоянии, в котором делают чистосердечные признания. Окажись поблизости инспектор Маллен, он смог бы тут же передать дело в суд.

Произнеся последнюю тираду, Кларенс должен был вскочить, выбежать из комнаты, сесть в машину и поехать в полицию. Он это чувствовал и, скорее всего, так бы и поступил, но Франсуаз держала его за руку. Отпускать ее ему не хотелось, а это препятствовало логическому продолжению разыгрываемой им сцены. Поэтому ему пришлось продолжать говорить.

— Я всегда был неудачником, — мямлил он, продолжая пристально глядеть в глаза Франсуаз. — У меня никогда ничего не получалось.

— Не говори так, Кларенс, — сказал банкир. — Ты ведь знаешь, что это не так.

— Это так, — голос племянника дрогнул. — Я не смог ничего добиться в своей жизни. От меня всем только одни неприятности.

— У каждого из нас бывают моменты, когда мы считаем себя неудачниками, — убеждала Франсуаз. — И в такие минуты мы особенно нуждаемся в помощи тех, кто нас любит. Твой дядя любит тебя, и он тебе поможет.

Я сильно сомневался в том, как поведет себя Джейсон Картер, когда вопрос станет ребром — банк или племянник. И оба Картера в тот момент тоже в этом сомневались.

— Я должен сам решить свои проблемы, — сказал Кларенс. — Я не могу увиливать от ответственности. Никто не в силах помочь мне. Мне надо все сделать самому.

Он окончательно отказался от мысли идти в полицию. Наш подопечный удобно устроился в кресле, сжимал в руках пальцы Франсуаз, смотрел ей в глаза и жаловался на судьбу. Это была своеобразная психологическая разрядка после нескольких дней в роли убийцы. Хотя Френки говорит, что я читаю только иллюстрированные журналы, мне было ясно, что в данный момент надо мягко закруглить сложившуюся ситуацию, раз и навсегда выведя Кларенса из пропасти осознания своей вины. Иначе нам пришлось бы приставить к нему телохранителя, в обязанности которого входило бы охранять бедолагу от самого себя.

Я как раз был занят тем, что раздумывал, каким же образом это проделать — дело чрезвычайно сложное, поскольку Франсуаз и Джейсон Картер уже доверили мне важную роль столба посреди комнаты, — когда Френки подняла голову к банкиру и сказала:

— Мы не хотели говорить вам об этом сейчас, мистер Картер, так как расследование еще не закончено. Но я вижу, другого выхода нет. Несколько часов назад мы получили убедительные доказательства того, что Мериен Шелл убил Уесли Рендалл.

Глаза Кларенса радостно вспыхнули, банкир подался вперед и издал какой-то звук. Я же пытался припомнить, а что делал я несколько часов назад. Кажется, перемигивался с Мартином.

— Черт возьми, почему вы раньше об этом не сказали? — воскликнул банкир.

— Пока мы не готовы представить все имеющиеся у нас доказательства, — ответила Франсуаз. — Но, уверяю вас, они более чем весомы.

Картер-младший подпрыгнул в кресле, и мне даже показалось, что он собирается обнять ее, но, к счастью, этого не случилось.

— Неужели… вы в самом деле хотите сказать, что я не убивал ее? — спросил он.

— Да, Кларенс, — голос Франсуаз звучал все так же приторно-сладко, но на этот раз он был еще и твердым. — Теперь это точно установлено.

— Но ведь я был там, я видел ее…

— Успокойся, Кларенс, — банкир вновь затянул свою партию. — Я же тебе говорил, что тебя подставили. Так вы говорите, это сделал Рендалл?

— Наверняка он поехал за нами следом, — глаза Картера-младшего лихорадочно заблестели, как будто перед ним раскрыли карту, по которой он намеревался найти сокровища. Последние, правда, не были золотыми монетами в окованном железом сундуке, но пятнадцать процентов акций крупного банка — тоже не фантики. — Он подождал, пока погаснет свет, и вошел. Я знаю, у него был ключ. Теперь-то он от него уже избавился.

— Это было так? — требовательно спросил банкир.

Я многозначительно откашлялся и произнес:

— Как уже было сказано, мистер Картер, мы еще не готовы представить окончательные результаты… Только крайняя необходимость подвигла нас на то, чтобы рассказать вам об этом. Мы нанесем удар в наиболее благоприятный для нас момент… Не так ли, Френки?

Я постарался вложить в свой голос столько упрека, чтобы его почувствовала только она. Негоже бросать в сражение старого боевого товарища, не рассказав ему всего.

— Именно так, — по лицу Франсуаз нельзя было понять, уловила ли она мой упрек. По нему вообще нельзя понять, о чем она в данный момент думает. — Крайне нежелательно, чтобы в настоящий момент кто-либо узнал о существовании таких доказательств, а также о том, что они находятся у нас. Однако оставлять вас в таком положении мы тоже не могли…

Она замолчала, так как ее аудиторией в тот момент был лишь я. Кларенс сидел рядом, все еще держа ее за руку, но выпученные в пол глаза недвусмысленно показывали, что душой он явно не с нами. Что же касается старого банкира, то тот вещал кому-то из соседней комнаты: «Шампанского, Джеральд!».

Я вспомнил о подруге Мериен — если то в самом деле была она, а не какая-нибудь истеричка, нанятая моим приятелем Рендаллом, чтобы скрасить мне обратный путь. Каково бы ей было узнать, что подлые миллионеры и их грязные прихвостни распивают шампанское на могиле ее подруги? Я бы помусолил эту тему еще немного, добавив пару внушительных подробностей, но в тот момент меня беспокоило кое-что поважнее — я злился.

В комнату влетел Картер, за ним семенил дворецкий с подносом, пробка тихо хлопнула, и слегка дрожащая рука старика стала наполнять бокалы.

Кларенс, не глядя, взял свой и слегка пригубил. Я опустился в кресло напротив него и приготовился считать, после какого бокала он кинется на нас. Франсуаз осторожно изъяла у Картера-младшего адский напиток и поставила его на столик.

— Нам надо задать тебе несколько вопросов, — мягко, но настойчиво произнесла она. — Хорошо?

— Уесли… — пробормотал Кларенс. — Ты сволочь.

Я мысленно поздравил его с блестящим построением фразы. Если бы он не добавил в нее первое слово, присутствующие могли бы понять ее неправильно.

— Он заплатит нам за все свои преступления, — уверенно заявил банкир. — Ты готов, Кларенс? — если у моей партнерши и есть какие-нибудь достоинства, то настойчивость — это одно из них.

Тот кивнул.

— Да. Простите, — он нервно рассмеялся. — Простите. Просто это все так…

Прошло еще некоторое время, прежде чем он окончательно смирился с мыслью, что никого не убивал, после чего из него стали медленно вытекать ответы. Было все это достаточно долго и утомительно — а, возможно, мне просто так показалось, так как не терпелось остаться с Франсуаз наедине и мягко пожурить.

Суть сводилась к следующему. Одиннадцать месяцев назад на одной из вечеринок он познакомился с Уесли Рендаллом и быстро подпал под власть его обаяния. На свою беду, Кларенс Картер ничего особенного из себя не представлял, и жизнь между молотом и наковальней — то есть между отцом-неудачником и дядей-миллионером сильно расшатывала и без того нестабильную нервную систему. Рендалл оказался тем средством, которое помогало Картеру-младшему снять напряжение, вызываемое мыслями о своем богатстве и высоком общественном положении.

Слово за слово, и вскоре Уесли стал его лучшим другом. Меня это нисколько не удивляло, так как я имел сомнительное удовольствие познакомиться в тот день с обоими. Вокруг Рендалла всегда было много людей, но он умел общаться с ними так, что каждый чувствовал себя избранным и особо близким к нему. Франсуаз особенно напирала на вопрос, были ли среди этих людей те, кто мог оказаться сообщниками Рендалла, но Кларенс ничего об этом не знал.

Новый друг познакомил его с Мериен. Та была неплохой девушкой, хотя и шлюхой. Картер-младший, конечно, выразился иначе, но относился к ней он именно так. Скорее всего, девушка была сообщницей Рендалла, хотя и не подозревала о том, что ее роль в этой пьесе будет очень короткой.

На вечеринках в доме Рендалла Кларенс чувствовал себя все свободнее и свободнее, и однажды, крепко повздорив с отцом, напился вдрызг. Он ничего не помнил о том вечере, зато в галерее Рендалла, где помимо всего прочего стояло несколько довольно ценных ваз, остались более чем яркие следы его пребывания. Уесли не стал сердиться, а только посмеялся над этим инцидентом, на чем дело и закончилось.

Но оно началось снова, когда Кларенс напился вторично. В тот день его отец и дядя разругались, причем из-за него. Джейсон Картер говорил, что Боб неправильно воспитывает сына и слишком давит на него. Роберт ответил, что это не его собачье дело, и пусть тот подавится своими миллионами, но его сына купить не сможет. В этом месте, которое нелегко далось Кларенсу, банкир встал со своего кресла и отошел к окну. Он стоял спиной к нам, и я не видел выражения его лица, так что, возможно, он улыбался.

Братья не видели, что предмет их спора слышит их, и очевидно, не стеснялись выражать свое отношение друг к другу. Кларенс выбежал из дома и покатил к Рендаллу, где напился в стельку. На следующее утро старина Уесли был очень серьезен и сказал, что тот устроил безобразную сцену, подрался с садовником и сломал тому руку.

Кларенс был в ужасе. Как и в прошлый раз, он ничего не помнил. Рендалл успокоил, что заплатил садовнику хорошие отступные, и тот не станет подавать жалобу, но настоял, чтобы Кларенс обратился к врачу, порекомендовав одного специалиста. Картер-младший внял его совету, и через некоторое время доктор выдал свое заключение относительно неспособности Кларенса переносить большие доли алкоголя.

Этому моменту в рассказе нашего подопечного было уделено особое внимание. Следовало выяснить, что за врач его осматривал, насколько можно верить его заключению и какую опасность оно представляет. Существовала вероятность того, что это вовсе не был врач, а один из сообщников Рендалла. Гораздо большее опасение внушала другая вероятность — врач все-таки мог оказаться настоящим, но подкупленным. Мы выжали из Кларенса все, что тот смог припомнить о последователе Гиппократа, но накопать что-либо в этом направлении особенно не надеялись.

За окном уже спускались сумерки, когда рассказ Картера-младшего подошел к концу. Банкир ни разу не предложил нам даже бутерброда, хотя осталось неясным, был ли он столь поглощен делом спасения своего племянника или жалел на нас черную икру. Возможно, стоило намекнуть ему на это, но мне не хотелось прерывать Кларенса, из которого в конце концов начали струиться факты. Когда стало очевидным, что из Кларенса мы больше ничего не сможем вытянуть, Джейсон Картер энергично пожал нам руки и еще раз с воодушевлением поблагодарил, его племянник тоже что-то промямлил. Я решил, что следует включить в сумму гонорара стоимость несъеденного нами обеда.

Когда мы выходили к машине, я был голоден, недоволен тем, что пришлось потерять столько времени, а еще больше злился на Франсуаз за ее молчание. К тому времени я уже окончательно укрепился в мысли, что это Мартин принес ей решающие улики, пока я разбирался с Уесли Рендаллом, и эта парочка решила немного повеселиться за мой счет. Поэтому я притворился, что все в порядке, и начал издалека.

— Не могу сказать, что Кларенс вел себя достойно, так как он не имеет ни малейшего представления о том, что такое достоинство, — с небрежной рассеянностью протянул я, пока Франсуаз устраивалась на переднем сиденье. — Но по той же самой причине нельзя сказать, что он вел себя недостойно… Как считаешь?

Она кивнула, выруливая на главную дорогу.

Значит, никакой реакции. А ведь она прекрасно знала, что все эти часы я только и жду момента, чтобы спросить об этих чертовых новых доказательствах. Я, конечно, понимаю, что иногда ей приходится немного хитрить, чтобы произвести на меня впечатление, но в этот раз она явно перестаралась.

— Долго говорила с Доном, пока я гулял? — бросил я второй шар.

— Нет, — она, по-видимому, была полностью погружена в свои мысли. Притворщица.

Если бы обстоятельства были другими, я попробовал бы зайти с другого конца, но мне слишком долго пришлось сдерживать себя, кроме того, я не пообедал. Поэтому я сказал:

— Так какие у нас там есть доказательства вины Уесли Рендалла?

— Что?

Ее бездонные серые глаза удивленно обернулись ко мне. Это было уже слишком. Я рявкнул:

— Хватит потешаться, Френки! Что это за улики, о которых ты говорила Джейсону?

Удивление в ее глазах смешалось с легкой усталостью.

— Ах, это… Я думала, ты понял. У меня нет никаких улик.

— Что?

— У нас нет улик, Майкл. Я должна была чем-то успокоить его, и я сказала, что у нас есть доказательства его невиновности. Мне показалось, что ты догадался. Ты так хорошо мне подыграл.

Я откинулся на спинку сиденья и вонзил злобный взгляд в черное небо. Первый день расследования заканчивался, не принеся практически никаких результатов.

Я поднял радиотелефон и, подчеркнуто не глядя на Франсуаз, позвонил домой.

— Гарда, — резко сказал я, услышав голос нашей секретарши. — Мы возвращаемся. Что там с ужином?

Джунгли закончились так же внезапно, как смерть вылетает из винтовочного ствола снайпера.

— Это здесь, капитан?

— У вас нет никакого уважения к старшим по званию, Роупер…

Услышь он подобные слова от любого другого человека, на погонах которого было больше кренделей, чем у него — тогда они звучали бы как резкий и унизительный выговор, неуместный здесь, под мокрыми листьями высоких деревьев, между которыми прячутся узкоглазые. Но тон капитана Фокса всегда находился в сбивающем с толку противоречии с его словами. Роупер усмехнулся.

— Как там Салливан?

— Он потерял много крови, — раздался голос Галлапа.

Сержант Роупер подошел к кромке воды и посмотрел вдаль. Где-то здесь должен был стоять корабль, но он не видел его. Каспер и Дженнингс осторожно опустили на землю свой груз, Пуэбло стоял позади всех, настороженно оглядывая джунгли.

— Как ваше плечо, Роупер?

Искорка веселья бегала в уголках глаз капитана Фокса, и в то же время они оставались печальными. Сержант Роупер не понимал этого и потому чувствовал себя неспокойно.

— Где корабль, капитан? Ведь он должен быть здесь.

— Он подплывает. Я связывался с ним по рации. Садитесь на берег, Роупер, и насладитесь природой.

Джунгли оставались позади них — враждебные.

— Узкоглазые скоро догонят нас, капитан.

— Верно, Роупер… Вы хотите поплыть навстречу кораблю?

Капитан осторожно присел на корень какого-то дерева, почти полностью выступавший из земли. Не дожидаясь ответа сержанта, он повернулся и стал смотреть на небо.

Корабль появился через восемь минут и двадцать три секунды. Роупер знал это точно, так как заметил время по часам. Он расставил людей по берегу и приказал установить груз недалеко от кромки воды. Рядом с ним положили Салливана. Роупер забрал у Пуэбло гранатомет и тоже пристроился около ящика. От него не будет много пользы в ближнем бою.

Прошло еще столько же, прежде чем корабль подошел к берегу и спустил шлюпку. Или чуть больше. В лодке сидели трое, и ни на одном из них не было формы. Флага на корабле тоже не было.

Капитан Фокс не стал подавать руки людям из шлюпки. Двое из них осторожно погрузили ящик на дно, третий заговорил с капитаном. Роупер не знал языка, на котором они общались.

— Я доставлю ящик на борт, — сказал Дуэйн Фокс, отвернувшись от человека из шлюпки. Тот достал из кармана сигарету и закурил. Роуперу хотелось курить, он не чувствовал запаха табака с тех пор, как они вышли из лагеря.

Двое, грузившие ящик, сели на весла. Роупер провожал шлюпку взглядом. Это был последний раз, когда он видел капитана Дуэйна Фокса.

— Как вы думаете, что в этом ящике, сержант?

— Соберите людей, Каспер, — Роупер наклонился к Салливану. Тот был в сознании.

Галлап, Пуэбло и Дженнингс подошли к сержанту и повернулись лицом к джунглям. Они были хорошими солдатами.

— Они уплывают, сержант.

Это сказал Салливан. Он не отрывал взгляда от корабля. Роупер обернулся. Судно медленно отходило от берега.

— Какого черта, — прошептал сержант. Его руки непроизвольно обхватили ствол гранатомета.

— Они бросают нас, сержант! — воскликнул Пуэбло.

Где-то далеко в джунглях раздался птичий крик.

— Отойдите в сторону, — рявкнул Роупер.

Он легко забросил гранатомет на плечо и даже не заметил боли, пронзившей все тело. Тяжелый снаряд с хлюпающим шумом вырвался из ствола, сзади полыхнуло пламя.

Граната врезалась в борт корабля и взорвалась. Судно покачнулось, на палубе показались теплые языки огня. Солдаты вскинули автоматные дула и прицелились.

— Отставить, — устало сказал Роупер. — Они слишком далеко.

— Мы все умрем, — медленно произнес Салливан. — Мы все здесь умрем.

Роупер вынул походную рацию.

— Б-47 вызывает базу, — крикнул он в хрипящий динамик. — Б-47 вызывает базу.

Судно медленно подходило к линии горизонта, чтобы навсегда скрыться из глаз.

— Немедленно отключитесь, Б-47, — каркнул динамик, — вам запрещено выходить на связь.

— Нас предали, — сказал Роупер. — Капитан Дуэйн Фокс предал нас. Я запрашиваю немедленную помощь, нам нужен вертолет. Сержант и пятеро рядовых. Узкоглазые сидят у нас на пятках.

— Б-47, немедленно отключитесь.

— Наши координаты…

Динамик замолк.

— Они вышлют вертолет, сержант? — спросил Каспер.

Роупер кивнул.

— Они не успеют, — сказал Салливан.

Они все смотрели вслед кораблю — все, кроме Дженнингса. Он стоял к ним спиной, и его взгляд тонул в глубине джунглей.

— Всем немедленно заткнуться, — резко приказал Роупер. — Галлап, Дженнингс, поднимите Салливана и помогите ему идти. Мы окопаемся вон на том мысу и будем ждать вертолет.

— Салливан прав, — сказал Каспер, — они не успеют.

Роупер дал ему в челюсть, солдат упал.

— Всем за работу, — рявкнул Роупер. Его голос легким писком терялся под сводами джунглей. — Я не собираюсь сгнить в этих болотах. Вперед.

После выстрела плечо Роупера разболелось, но он не думал об этом. Когда его острая короткая лопата вгрызалась в жирную землю, он молился черным богам, о которых много слышал в Гарлеме, и белому христианскому богу. Ему было все равно, до кого из них дойдет его молитва.

Он просил, чтобы ему удалось уйти живым из этих джунглей. И всем ребятам тоже. А еще он молился, чтобы боги дали ему еще раз встретиться с капитаном Дуэйном Фоксом.

И тогда он убьет его.

Они успели зарыться в землю на полный профиль, когда в них начали стрелять.

Когда на лице Гарды искрится такое выражение, это значит, что сегодня я не буду ужинать. Или, по крайней мере, мне придется отложить трапезу на долгое время.

— Что опять случилось, Гарда? — мягко поинтересовался я.

— Сегодня вы не в духе, мистер Амбрустер, — прощебетала она. — Я сказала, чтобы ужин подали в тот же момент, как вы распорядитесь.

Получая высокие гонорары, вы можете позволить себе держать в доме повара. Но вы всегда будете слишком заняты, чтобы ужинать вовремя.

— Кто-нибудь пришел, Гарда? — терпеливо допытывался я.

— Ой, вы догадались, мистер Амбрустер. А я не хотела вам говорить, пока вы не поедите.

— Как мило с твоей стороны, Гарда, — (было бы еще лучше, если бы ты не впускала в дом всякий сброд в наше отсутствие), — но твое лицо для меня — открытая книга. Так кто пожаловал?

— Ой, это господин по фамилии Картер. Роберт Картер, он так сказал. Он ждет в гостиной.

Я кивнул. У меня были большие сомнения, что великий Роберт Фердинанд Картер, основатель банка Картеров, воскрес из мертвых и явился сюда, чтобы проинспектировать нашу деятельность. А это означало, что диван в гостиной протирает не кто иной, как папуля Кларри. О чем я имел счастье сообщить Франсуаз, которая как раз в этот момент вошла в комнату, поставив машину в гараж.

Меня раздирали противоречивые чувства — голод и жадность. С одной стороны, я хотел есть, а в духовке на кухне наверняка уже томилось нечто аппетитное. С другой стороны, время шло, результатов у нас не было, а ведь именно они позволяют экономить деньги на ресторане, держа в доме повара. Поэтому стоило поговорить с Картером как можно быстрее.

— Как он там, в гостиной? — недовольно спросил я.

— Нервничает, — доложила Гарда. — Выпить отказался. Я периодически заходила туда, чтобы посмотреть, что он делает. — Периодически. Интересно, где она выучила это слово? — Он не знает, что вы приехали, так что можете спокойно поужинать.

И тут я совершил ошибку. Мне следовало догадаться, что в приходе к нам Роберта Картера кроется какой-то подвох. Из слов его племянника и братца явствовало, что они не удосужились сообщить ему о тех неприятностях, в которых Кларенс оказался замешан. А раз Роберт все же очутился под нашей крышей, значит кто-то ему успел обо всем доложить.

Дойдя до этого места в своих рассуждениях, я должен был пойти дальше и понять, что любящий отец в настоящий момент должен обнимать трясущиеся колени сына и вытирать его слезы грубым клетчатым платком, а раз он этого не делает, то что-то здесь не так. Но, повторю, я совершил ошибку и широким шагом направился в гостиную.

Когда природа создавала Роберта Картера, она тоже явно совершила ошибку. Человек с такой внешностью никак не мог принадлежать к могущественному банковскому клану. Он был среднего роста, давно начавший толстеть и лысеть и весьма в этом преуспевший, с красным лицом и отвислыми губами.

Возможно, когда он сидел перед своим телевизором и наслаждался попкорном, что приводило его брата в недоумение и бешенство, — тогда, с блаженной улыбкой на устах, он мог бы выглядеть вполне милым и заслужить почетное звание классического среднего американца. Но сейчас он был зол и чуть ли не брызгал слюной, и это вовсе не служило хорошим добавлением к его внешности. Кроме того, за всю свою жизнь он и пальцем не пошевельнул, чтобы заработать себе на хлеб с арахисовым маслом — кроме, пожалуй, того момента, когда подписывал документ о продаже брату своих акций.

Если вы еще не поняли — он мне не понравился.

— Добрый вечер, мистер Ка…, — начал было я, но тут же осекся.

Поверите ли — он попытался меня ударить.

Они был ниже меня ростом, старше и гораздо слабее, поэтому следовало быть более милосердным. Но я был голоден, зол на Джейсона Картера, Франсуаз и правительство Соединенных Штатов, а кроме того, его атака оказалась для меня полной неожиданностью.

Я уклонился от удара и резко выбросил вперед правую руку. Костяшки моих пальцев соприкоснулись с его скулой, и он отлетел к стене.

— Чертов прощелыга, — прошипел старик и начал медленно подниматься.

— Мистер Картер, — строго произнесла Франсуаз таким тоном, будто тот напустил лужу в нашей гостиной. — Вы должны объяснить нам свое поведение.

— Мое поведение, — ему наконец удалось подняться, и теперь он стоял у стены. Его слегка шатало — вряд ли мой удар оказал на него такое действие, скорее всего, его трясло от бешенства. Далее он добавил еще несколько слов, от которых Гарда, все еще стоявшая за моей спиной, тихо взвизгнула, и которые я не станут тут приводить.

— Сколько вам заплатил мой братец? — агрессивно спросил Роберт, не предпринимая, однако, попыток приблизиться к нам.

— Почему бы вам не спросить у него, — сказал я.

— Наверняка много, — он обвел комнату ненавидящим взглядом, и я испугался, как бы у нас с потолка не пообваливалась штукатурка. — Еще бы — такой домина. Вы всегда прикрываете убийц, а? Или только когда вам за это платят?

Здесь он снова прибавил несколько слов, но, должен сказать честно, до утрешней девицы в машине ему было далеко.

— Вы ведете себя неподобающим образом, — произнесла Франсуаз. — Зачем вы вообще пришли?

— Зачем пришел? — он хрюкнул и сплюнул на дорогой ковер. — Я пришел потому, что я честный человек. Никто не сможет сказать, что Роберт Картер — подлец.

— Я могу, — буркнул я.

— Заткнись, — прохрипел он. — Подонок.

Это было уже слишком. Я сделал пару шагов в его направлении. Сзади раздались шаги, и я обернулся. Там стояли Гарда и двое людей из службы безопасности в форме.

— Я их привела, — гордо заявила секретарша.

— Да никто из вас не осмелится выйти ко мне один на один, — злобно клокотал Картер, хотя недавний опыт убедительно доказывал обратное. — Но я не уйду, пока не скажу, что хотел сказать.

— Говорите, мистер Картер, — строго произнесла Франсуаз.

Если бы она так не сказала, я быстро бы вышвырнул зарвавшегося наглеца из нашего дома. Но публично спорить с ней — а тем более в присутствии этого типа — я не стал, поэтому остался стоять.

— Я скажу, — для вящей убедительности Роберт Картер помахал в воздухе растопыренными пальцами. — Я все скажу. Я — честный человек, и я настоящий мужчина. Да. Роберт Картер — настоящий мужчина, это все знают. И я привык всегда отвечать за свои поступки. Так же я воспитываю и сына. Кларенс слабый, и с ним надо быть построже. Но мой братец, великий банкир, — тут он криво усмехнулся. Обычно кривая усмешка добавляет человеку значительности — она может быть выражением скорби, сарказма, даже цинизма — но к нашему посетителю это не относилось. Его и без того жирная физиономия просто расплылась на мгновение, а потом снова собралась и он продолжал:

— Великий банкир захотел сделать из Клара своего прихвостня. Он настоял, чтобы тот всю свою жизнь делал деньги. Он приучил его к легкой жизни. Выпивка, девки, власть — вы меня понимаете. Все то, что я вижу здесь — это та жизнь, которой живут богачи, к ней Джейсон приучил Кларенса. Конечно! Теперь тот докатился до убийства — и дядечка нанял бандитов, чтобы те вытащили парня из беды. Только вот что я вам скажу — дудки. Я — его отец, и я заставлю его отвечать за свои поступки. Никто не скажет, что сын Роберта Картера подкупил правосудие. Никто…

— Мистер Картер, — холодно сказала Франсуаз. — Мы поняли вашу точку зрения. Теперь можете удалиться.

Двое громил сзади меня сделали трудноуловимое движение, какое люди их профессии делают всегда, когда хотят продемонстрировать, что готовы к действиям.

— Что? — Роберт Картер прищурился, глядя на Франсуаз. — Что это ты тут вмешиваешься? Это мужской разговор, и не лезь. А сколько тебе платит этот прощелыга за то, чтобы ты спала с ним?

Все произошло так быстро, что я не успел отреагировать. К тому времени ярость так сильно клокотала в моей черепной коробке, что я вряд ли смог бы что-либо сделать, не разнеся при этом весь дом. Франсуаз молнией пронеслась мимо меня и оказалась непосредственно перед Картером. Не подумайте, что она бежала — нет, она шла, шла с достоинством, но так быстро, как может двигаться только взбешенная женщина.

А потом она его ударила.

Роберт Картер мешком плюхнулся на пол и затих. Франсуаз постояла над ним еще несколько секунд, ожидая, что тот поднимется, но этого не произошло. Тогда она кивнула людям из службы безопасности, и те выволокли бесчувственного честного человека из комнаты. Я хотел сказать им, чтобы обязательно приложили его головой о чугунную решетку, когда станут выносить за пределы усадьбы, но был слишком взбешен для этого.

— Ой, как здорово у вас получилось, — прощебетала Гарда.

Была поздняя ночь, я сидел, откинувшись на спинку кресла в салоне первого класса, и злобно смотрел на удаляющийся аэропорт. Мне так и не удалось поужинать, и теперь мой путь лежал в Сиэтл.

А началось все это с того, что я услышал за спиной оживленный голос Дона Мартина, который хотел знать, что это за несчастного выносят из нашей пыточной камеры.

Мой корпус был развернут по направлению к столовой, я находился в благодушном настроении, поэтому не обратил внимание на неуместное замечание. Я даже был готов смириться с тем, что он напросится к нам на запеченную утку.

— Мы получили документы из ФБР в половину четвертого, — озабоченно сообщил Мартин, как будто это имело чрезвычайно важное значение для нашей страны. — И мои люди тут же начали копать по всем направлениям… Кстати, Майкл, ты уверен, что твой клиент согласится оплатить все расходы?

— Контракт уже подписан, — я неспешно заковылял по коридору. — В случае чего мы всегда сможем подать в суд.

— Нам необходимо навести справки об одном докторе, — сказала Франсуаз, аккуратно извлекая из своего блокнота несколько страничек. — Но очень осторожно, Дон.

— Осторожность — мое второе имя, — ухмыльнулся Мартин.

— Да? Я думал, твое второе имя — скромность.

— Это мое третье имя, Майкл… А теперь послушай, что моим ребятам удалось наковырять в военном ведомстве.

К этому моменту уже около сотни человек по всей стране переворачивали камни, пытаясь найти под ними хоть что-нибудь для спасения Кларенса Картера. Если вы — президент одного из самых крупных банков побережья, вы можете себе это позволить.

— Рендалл был нацистским преступником, которого заморозили в сорок четвертом году? — я все еще пребывал в хорошем настроении, но где-то на окраине моего сознания уже зазвенел тревожный колокольчик. В самом деле, а зачем Мартин пришел так поздно?

— Он служил в сухопутных войсках, — Дон игнорировал возможность пройти в столовую и продолжал стоять, помахивая в воздухе папкой. — Тогда его звали Дуэйном Фоксом. Успешно выполнил несколько важных заданий, был на хорошем счету.

— Не тяни, Дон, — торопила Франсуаз. — Если что-то нашел, выкладывай.

— Ну, — Мартин скромно потупился. Это ему не шло. — Пока что у меня есть только догадки. Но вы же знаете, какой у меня нюх на всякие там грязные делишки.

Он явно ждал комплимента, и я его уважил.

— Уверен, ты нашел что-то стоящее, — сказал я. — Что?

— Когда наши войска выходили из Панамы, — Мартин раскрыл папку. Он часто так делает, хотя я еще ни разу не видел, чтобы ему на самом деле понадобилось подсмотреть в документе забытые факты. — Было одно, последнее поручение, после которого Фокс ушел из армии. Надо было отконвоировать несколько ящиков до побережья. Обычная, рядовая миссия, ничего сложного, Майкл, в документах сказано, что она была выполнена. Но вот в живых из пятнадцати человек остались только четверо.

Я приподнял брови.

— Что же они там делали, Дон? Разве мы не одержали тогда в Панаме блистательную победу?

Мартин кивнул.

— Мне это тоже показалось странным. Моим ребятам так ничего и не удалось больше выяснить, но мы работаем над этим. Особенно мы ищем тех троих, кто остался в живых вместе с Рендаллом. Нашли пока только одного…

— Ну и?

— Сейчас он в Сиэтле, работает вышибалой в каком-то баре или ночном клубе. И вот я подумал, может, вы захотите сами с ним потолковать? Если нет, то мой человек ждет в аэропорту. Два билета уже заказаны, хотя один всегда можно вернуть. Ну как?

Вот так и получилось, что я, вместо того, чтобы наслаждаться запеченной уткой и мороженым, вынужден был таращиться на звездное небо и пытаться понять, зачем согласился на предложение Мартина.

Как пишут в толстых романах, которые я не читаю, ночь вступала в свои права, а это значило, что мы как раз успеем застать рендалловского сослуживца на рабочем месте. Поэтому я отказался от мысли заглянуть по прибытии в ресторан аэропорта и смирился с необходимостью давиться тем, что найдется на борту. Моя прожорливость произвела в салоне некоторый фурор, и обслуживавшая меня заботливая стюардесса, очевидно, решила, что Френки — моя жена и морит меня голодом, о чем я не преминул ей сообщить.

— Ты сам прекрасно понимаешь, что это не так, — ответила она. — Ни у тебя, ни у меня нет колец на пальце, а женщины всегда обращают на это внимание.

— А тебе хотелось бы носить кольцо? — с любопытством спросил я, но приход стюардессы прервал нашу беседу. Конечно, я мог бы продолжить поддразнивать Франсуаз и после, но не тогда, когда передо мной появилась гора вполне съедобных бутербродов. Поэтому я замолчал, и тема не получила продолжения.

Когда я вступил на гостеприимную землю Сиэтла, то уже простил окружающий меня мир и был готов отрабатывать деньги, что Джейсон Картер имел неосторожность нам заплатить.

В салоне я успел пролистать документы, которые принес нам Мартин, и теперь кое-что знал о бывшем сослуживце Уесли Рендалла. Этого человека звали Сэмом Роупером, и ко времени боевых действий в Панаме он успел дослужиться до сержанта. Он был непосредственным помощником Рендалла во время его последней операции, а вернувшись домой, ушел из армии. Потом его след ненадолго терялся, но Мартину удалось разыскать его в Сиэтле. В этом помог один сержант сухопутных войск, все еще остававшийся на службе и поддерживавший связь с Роупером.

Все это было крайне интересно, особенно тем, у кого нет телевизора. Мне оставалось только надеяться, что ночь не пройдет даром и не придется клевать носом весь следующий день.

Ночной клуб, в котором работал бравый вояка Сэм Роупер, назывался «Тропической бабочкой», и в нем было столько же оригинальности, сколько в его названии. Неоновая реклама, изображавшая грязное маслянистое пятно, бросала отсвет на лужи в поврежденном асфальте. Очевидно, именно так декоратор представлял себе тропических бабочек. По пути от такси ко входу я два раза стал в лужу, и это не улучшило моего настроения.

Никакого зазывалы у входа в клуб не было. Либо заведение, в котором работал Роупер, и так пользовалось стабильной репутацией, либо у зазывалы было похмелье.

Пропустив Франсуаз вперед, я прошел в передний холл, и девица с большой грудью, которая каждую минуту грозила вывалиться из декольте, предложила мне снять верхнюю одежду. Поскольку на мне таковой не было, я ответил отказом, и гордо прошествовал мимо.

Внутри «Тропической бабочки» было довольно сносно, и сигарный дым не заставлял вас доставать из кармана респиратор. Однако я не стал бы приглашать сюда девушку, чтобы предложить ей выйти за меня замуж, если такая мысль когда-нибудь осенит меня.

Франсуаз прямо направилась к стойке, и, пытаясь поспеть за ней, я чуть не сбил с ног официантку. Ее грудь была поменьше, чем у девицы из гардеробной, зато лицо не производило впечатление грязного.

Я плюхнулся на табуретку и мило улыбнулся бармену.

— Мы ищем человека по имени Сэм Роупер, — голос Френки всегда привлекает внимание мужчин. Бармен обернулся к ней и окинул быстрым оценивающим взглядом. Следует отдать ему должное — парень понимал, что такое класс.

— Леди ищет Сэма Роупера? — спросил он, хотя только что получил ответ на этот вопрос. Очевидно, ему хотелось поболтать с леди.

— Скорее, это мы нужны ему, — Френки тонко улыбнулась, и бармен начал плавиться, как воск. Я понял, что совершенно правильно сделал, поехав с ней в Сиэтл.

— Сэм дежурит сегодня, вам повезло, леди, — какой-то прощелыга на другом конце стойки давно вылакал свой стакан и теперь требовательно колотил им о деревянную панель, но бармен не обращал на него внимания. Я повернулся в сторону и устремил взгляд на сцену, желая оценить шоу. Мне потребовалось на это несколько секунд, после чего я отвернулся и дал себе слово никогда больше не смотреть в ту сторону. Возможно, я слишком требователен.

— Где бы мы могли поговорить с ним? — умение совместить в голосе мягкость и твердую настойчивость отличает женщину из высшего общества от остальных представительниц прекрасного пола. Франсуаз это знает, знал и бармен.

— Сейчас я позову его. Эй, Ким, подойди сюда. Леди спрашивает Сэма.

Официантка, которую я с только что чуть не сбил с ног, подошла к нам и так же оценивающе осмотрела Франсуаз.

— Сэм уже уходит, — сказала она. Ее голос был чуть хрипловат от спиртного. — У него какое-то дело, Мигель обещал его подменить.

— Тогда вы найдете его вон в том углу зала, — бармен показал рукой, и в поле его зрения попал прощелыга с пустым стаканом.

Франсуаз кивнула и пошла через зал. Протискиваясь среди людей, я заметил, что официантка тоже идет вслед за нами.

Освещение в зале изменилось, заиграла новая музыка. Проходя мимо сцены, я увидел на ней уже другую танцовщицу. Большой негр с пушистыми усами стоял у боковой двери и похлопывал по плечу мексиканца.

— Мистер Сэм Роупер? — спросил я.

— Давненько меня не называли мистером, — негр обернулся ко мне. — Спасибо, Мигель. Потом я как-нибудь подменю тебя.

— Нет проблем, Сэм, — мексиканец тоже хлопнул его по плечу и прошел в глубь зала.

— Мы хотели бы поговорить с вами, мистер Роупер, — сказала Франсуаз.

— Какая леди… Что вы делаете в таком месте? Или дядя Сэм снова решил призвать старину Роупера под ружье?

Если он принял нас за правительственных агентов, то явно преувеличивал их оклад.

— Речь идет о том случае в Панаме, — пояснил я.

— Ничего не знаю об этом, — казалось, он говорил искренне. — Если это все, то у меня дела.

— Капитан Дуэйн Фокс, — сказала Франсуаз. — Четверо погибших солдат.

Музыка и свет вновь изменились, но у меня не было никакого желания смотреть на новую танцовщицу. Вряд ли она оказалась бы лучше прежних.

— Что вы знаете об этом подонке? — Роупер нахмурился. — Вы пришли от него? Какого черта…

— Вижу, вы не посылаете ему открытки на Рождество, — заметил я.

— Я послал бы ему бомбу с часовым механизмом, если бы знал, куда. Но я не знаю, — негр прищурился. — А вы, ребята, знаете?

Обращение «ребята» было явно неуместным, так как из нас двоих одна явно была женщиной, но я не стал заострять на этом внимание.

— Мы приехали сюда специально, чтобы поговорить об этом, — сказал я. — Мы знаем, где сейчас Дуэйн Фокс и под каким именем скрывается.

Сказать по правде, разговаривая утром с Уесли Рендаллом, я не почувствовал, что тот особенно от кого-то скрывается, но мне не хотелось разочаровывать бравого Роупера.

Негр посмотрел на меня, и я понял, что не понравился ему. Пожалуй, для него я был олигархом, из тех, кто наживается на войнах, в которых погибают честные сержанты.

— Дуэйн Фокс, — негр помолчал. — Многое я бы отдал, чтобы увидеть его. Но… — он откинул корпус назад, — однажды он очень крупно меня подставил. Меня и многих ребят. С тех пор, когда я слышу его имя, я становлюсь недоверчивым. Я вас не знаю.

Ни я, ни Френки не сочли нужным представиться. Это было невежливо, но необходимо. Роупер не должен был знать, откуда мы приехали, иначе сам мог бы повести свою игру с Рендаллом. Лгать ему тоже не стоило — как знать, нам могло понадобиться его полное доверие.

— Послушайте, — сказала Франсуаз. — Нам нужно только поговорить. Расскажите, что произошло тогда в Панаме. Если бы мы пришли от Фокса, то все бы знали.

— Возможно, я и поговорю с вами, — ответил Роупер. — Только это было не в Панаме, леди. Не в Панаме. Сейчас у меня есть одно небольшое дельце, но потом я с вами поговорю. Где я могу вас найти?

— Мы можем встретиться здесь же, скажем, через час, — сказал я. — Вас это устраивает?

— Пожалуй, — он еще раз нахмурился и вышел в боковую дверь, так и не подав мне руки.

— Твоих чар здесь оказалось недостаточно, — заметил я.

— Он много пережил, — сказала Френки. — И никому не доверяет. Что же сделал Рендалл. Неужели из-за него погибли все эти люди? Тогда почему командование не наказало его. Ведь миссия записана как успешно выполненная.

— Она также записана, как транспортная миссия в Панаме, к этому времени полностью захваченной нашими войсками. Но Роупер сказал, что все произошло где-то в другом месте. Возможно, это была одна из тех тайных операций в странах, в которых официально нет военного присутствия США. Возможно, также, что Рендалл получил приказ выполнить задание любой ценой, и не счел нужным заботиться о солдатах, когда они уже не были ему нужны. А поскольку миссию он выполнил, командование закрыло глаза на смерть нескольких пехотинцев. В конце концов, официально американских войск в той стране и не было.

— Как ты думаешь, что это была за страна?

— Любая. Южная Америка, Ближний Восток, Юго-Восточная Азия — какая разница? Может быть, Роупер все расскажет. Или удастся использовать его как пугало для Рендалла. Этот парень очень решительно настроен.

— Нам нужно навести о нем справки, — сказала Френки. — Раз мы проведем здесь еще час, можно о нем порасспрашивать.

— Обратись к бармену, — посоветовал я. — Он в тебя влюбился. Только не выходи за него замуж, ладно? А то я могу расстроиться.

Она потрепала меня по щеке и направилась к стойке. Я не стал следовать за ней, чтобы не мешать, и устроился за столиком.

— Что будете пить, сэр?

Передо мной стояла прежняя официантка.

— То же, что и ты. Если составишь мне компанию, — я улыбнулся.

— Вообще-то нам запрещено пить с клиентами, — протянула Ким, хотя весь ее вид говорил об обратном. — Но ты — такой милашка… Я сейчас.

В отличие от бармена, она явно не умела отличить человека из высшего общества и вести себя с ним соответственно.

Пока она ходила за напитками, я смотрел в спину Френки, оживленно болтавшей с барменом, и размышлял о фразе «представительница прекрасного пола». Разве это не глупо? Может ли быть «представитель прекрасного пола»?

— А вот и я, — официантка уже сидела рядом со мной. За несколько минут отсутствия она успела подправить прическу и расстегнуть верхнюю пуговицу форменной блузки. Ее груди не вываливались наружу, но мне было на что посмотреть. Она поставила на стол стакан с какой-то мутноватой жидкостью, второй был зажат в руке.

— Милое местечко, — я широко улыбнулся и взял бокал. Пить я, разумеется, не собирался — у меня и так вредная работа, чтобы лишний раз отравлять свой организм.

— Никогда тебя здесь раньше не видела, — Ким присосалась к мутноватому напитку, и его уровень резко понизился.

— Странный парень, этот Сэм Роупер, — я задумчиво поболтал стакан в руках.

— Верно. Он где-то там служил, и теперь немного не в себе. Говорят, он один остался в живых из целого батальона, — ее пальцы дотронулись до моей руки. — Вообще-то он парень ничего, но до тебя ему далеко.

Она пододвинулась поближе и слегка наклонилась ко мне, предлагая мне оценить ее розовую плоть, открывавшуюся за вырезом блузки. Одновременно с этим я почувствовал, как ее нога ласкает мою под столом. Пожалуй, придется отдавать брюки в химчистку. Я улыбнулся еще шире и чуть отодвинулся.

— У него есть друзья?

— Ты противный, — Ким слегка стукнула меня по руке. — Почему ты говоришь только о нем? Или ты гомик? — она посмотрела на меня с подозрением. — Эй, приятель, ты гомик?

— Ким, — голос раздался над самым моим ухом. Я обернулся и узнал стриптизершу, которая выступала второй. — Мигель и Сэм подрались.

— Пусть дерутся, — пальцы девушки чуть крепче сомкнулись на моей руке. — Ты же видишь, я занята.

— Да они не друг с другом, — досадливо отмахнулась танцовщица. — Там большая драка на заднем дворе.

Я решительно встал, смахнув с себя официантку. Мне вовсе не улыбалось, чтобы нашего главного свидетеля избили до полусмерти.

— Где это? — спросил я стриптизершу, и та указала мне на боковую дверь, через которую только что вышел Сэм. Я начал проталкиваться туда.

— Так и есть — он гомик, — разочарованно протянула Ким.

Приблизившись к двери, я осторожно потянул ее на себя. Передо мной открылся темный проход, заваленный пустыми ящиками. Я протиснулся мимо них, с сожалением думая о том, что, скорее всего, костюм придется выбрасывать. В конце короткого коридора была еще одна дверь. Я открыл ее и с наслаждением вдохнул запах помойки.

Их было несколько, они находились у дальней стены. Я сделал несколько шагов вперед и увидел Мигеля, неподвижно лежавшего на грязном асфальте неподалеку от меня. Сэм Роупер стоял в углу двора, зажатый с двух сторон стенами ночного клуба и прилегающего к нему здания. На него наседали разом человек пять, но они не могли все вместе достать его в узком углу. Темная кожа бывшего сержанта лоснилась в свете неоновых реклам, горевших на противоположной стороне улицы.

Когда я подошел ближе, один из нападавших нанес Роуперу удачный удар, и негр упал на одно колено. В то же мгновение второй с силой опустил на его голову сжатый кулак. Остальные трое стояли чуть поодаль, наблюдая за происходящим.

Я задумался, стоит ли вытаскивать пистолет. Это было бы наиболее быстрым способом убедить окружающих в своей правоте, однако здесь были и свои минусы. На стрельбу неминуемо съедется полиция, и всех нас заберут в участок. Конечно, никакие неприятности мне бы не грозили, но у меня не было времени, чтобы терять его с копами. Поэтому я оставил пистолет в кобуре.

— Это называется расовой дискриминацией, — громко сказал я, остановившись в нескольких шагах от дерущихся. — Вам говорили в школе, что это нехорошо?

Трое, не участвовавшие в избиении Роупера, медленно повернулись ко мне. Один из них явно был заводилой — среднего роста, с мятой сигаретой в зубах и дешевом, но кичливом костюме. Справа от него стоял щуплый коротышка, слева — высокий вертлявый негр.

— Не лезь не в свое дело, приятель, — пропищал коротышка. — Иди-ка лучше посмотри девочек.

— Боюсь, вам так и не довелось учиться в школе, — печально констатировал я. — А еще говорят об обязательном начальном образовании.

— Вали отсюда, хлыщ, — сказал заводила. — Один уже тут пытался вступиться, — носок его туфли небрежно дернулся в сторону валявшегося неподалеку Мигеля. — И тебе не советую.

Двое у стены оставили Роупера и тоже подошли к заводиле. Один из них был шкафом, который на сборочной линии по ошибке получил человеческую голову. Это он свалили Роупера с ног. Другой был пониже ростом, но тоже крепкий и жилистый. В его левое ухо было вдето кольцо.

— Ты в порядке, Сэм? — окликнул я Роупера. — Как там флаг Соединенных Штатов?

— Гордо веет над полем битвы, — прохрипел Роупер, вставая. Очевидно, это были слова какой-то песни, но я ее не знал.

— Ладно, — сказал заводила. — Разберитесь и с этим тоже.

Я сделал шаг назад и широко улыбнулся. Шкаф и парень с кольцом в ухе стали приближаться ко мне. Роупер оперся о стену ночного клуба и переводил дух.

Можно было произнести еще что-нибудь, но я не хотел сбивать дыхание. Я подождал, пока двое громил подошли на пару шагов, после чего плавно переместился в сторону. Теперь шкаф стоял сбоку от меня, загораживая дорогу парню с кольцом. Это было здорово, но сзади меня была стена, и мне некуда было отступить. Это было плохо.

Шкаф начал поворачиваться ко мне, моя рука взметнулась в воздух, метя ему в голову. Он уклонился — гораздо легче, чем можно было ожидать от человека такой комплекции, — и попытался ударить меня в живот. Я подался назад и уперся спиной в холодный кирпич стены.

Парень с кольцом в ухе заходил сбоку. Я подождал, пока шкаф замахнется, увернулся и упал на колени перед вторым громилой. Это было рискованно, но он не мог ожидать такого маневра. Я резко выбросил вперед оба кулака, и они с треском впечатались в его лодыжки. Он охнул, я развернулся и поднял вверх скрещенные руки. В то же мгновение на них обрушилась каменная глыба — шкаф метил мне прямо в голову.

Где-то вдали раздались всхлип и щелчок лезвия складного ножа. Сержант Роупер сражался на своем фланге.

Мои руки почти онемели от удара, которым наградил меня шкаф. Он замахнулся снова, я откинул корпус и оказался лежащим на асфальте. В то же мгновение я выбросил вперед ногу и нарушил правила честного состязания, ударив шкаф ниже пояса. Правда, я мог оправдаться тем, что у мебели пояса не бывает.

Шкафу это не понравилось, но он даже не согнулся. Возможно, его комплекция вообще не позволяла ему сгибаться. Однако на пару секунд он был выведен из боевых рядов, и я успел встать. Парень с кольцом в ухе успел оправиться и приближался ко мне. Распрямляясь, я ударил его снизу в челюсть, он опрокинулся наземь.

В поле моего зрения попал Сэм Роупер. Заводила, сжимавший в руке нож, и вертлявый негр пытались свалить его. Коротышки нигде не было видно.

Шкаф пришел в себя, а это было серьезно. Когда я повернулся к нему, он уже поднял руку, и я пропустил его удар. В следующий момент мне показалось, что шкафов здесь двое, но потом я понял, что просто ударился о стену.

Шкаф навис надо мною, я снова выбросил вверх ногу, но он перехватил ее и начал выкручивать. Моя рука потянулась за пистолетом, но в следующий момент он охнул и отпустил меня. За его спиной я увидел мокрое от пота лицо Сэма Роупера. Я дважды ударил громилу в живот, но тот даже не поморщился. Тогда я вновь нарушил правила, использовав на этот раз оба кулака. Это, наконец проняло шкаф, и тот свалился.

Подняться я не успел. Вертлявый негр оказался рядом и больно пнул меня ногой в бок. Я откатился и оказался рядом с лежащим лицом вниз Мигелем. Мне показалось, что он жив, но тогда я мог и ошибиться.

Негр подскочил ко мне быстрее, чем я рассчитывал, и снова пнул меня. Я ухватил его за ногу и дернул, он упал. Его голова стукнулась об асфальт, рядом со мной, я схватил его за короткие жесткие волосы и приложил еще раз. Глаза негра закатились, он затих.

Я как раз успел подняться на ноги, когда увидел знакомую картину — на меня вновь устремились шкаф и парень с кольцом в ухе. Это было уже не так забавно, и я задумался, а стоил ли Сэм Роупер таких усилий.

Я снова уклонился в сторону, чтобы иметь с ними дело по одному. Я позволил шкафу приблизиться, после чего схватил его за руку и пихнул на стену. Он набрал уже достаточную скорость, и мне оставалось только перевести железнодорожную стрелку. Я не видел, как он впечатался в стену, но понадеялся, что он лишился пары зубов или, по крайней мере, сломал себе нос.

Парень с кольцом в ухе оказался сбоку от меня и, прежде чем я сумел среагировать, сильно ударил меня в живот. Я рухнул на колени, но это не было хитроумным маневром, — просто они у меня подогнулись. Он замахнулся снова, я упал, а через мгновение упал и он.

— Тебя ни на минуту нельзя оставить одного, — услышал я голос Франсуаз. Правда, ее саму мне увидеть не удалось, — что-то случилось с окружавшим меня воздухом, отчего-то он был весь пронизан красными и желтыми кругами. — Почему ты не достал пистолет?

Кто-то сжал мои руки повыше локтя, и я смог встать. К этому времени шкаф уже успел намиловаться со стенкой и снова бросился на меня. Франсуаз развернулась и хлестко ударила его ребром ладони по шее. Шкаф удивленно посмотрел на нее, захрипел и рухнул на асфальт.

— Леди знает, как себя вести на улице, — раздался сбоку от меня уважительный голос Сэма Роупера. Его правая щека была глубоко рассечена, а синяя майка испачкана кровью. — Надо позаботиться о Мигеле.

— Девушки из бара уже вызвали скорую, — сказала Френки. — Если это и было то дело, которое вы собирались закончить, то мы сможем поговорить.

Атмосфера вновь приняла свой обычный вид, и я даже смог видеть, куда иду. Когда мы проходили мимо вертлявого негра, он попытался подняться. Френки резко пнула его носком туфли, он затих. И после этого Франсуаз еще говорит, что я люблю работать на публику.

Роупер склонился над Мигелем, тот приходил в себя. Ким стояла в дверях и испуганно смотрела на нас.

— Скорая уже едет, — сказала она.

— Вы будете вызывать полицию? — спросил я Роупера.

Тот сплюнул.

— Помогите мне отволочь эту падаль вниз по улице, — сказал он. — Это все, чего они заслуживают.

Франсуаз стояла на коленях перед Мигелем, ее ажурные чулки были вконец испорчены. Не мне одному сегодня понадобится новый костюм. Ее тонкие пальцы бережно касались головы мексиканца.

— С вашим другом будет все в порядке, — сказала она. — Раны не очень серьезные.

До моих ушей донесся жалобный вой сирены скорой помощи. Сэм Роупер поднял глаза на меня и сказал:

— Я так и не поблагодарил вас. Делаю это теперь.

С этими словами он поднялся и направился к двери. Ким стояла у него не пути, и он потрепал ее по руке. Она несколько секунд потаращилась на нас и посеменила следом. Я прислонился к стене и тяжело вздохнул. Франсуаз отряхнула грязь с колен, а потом подняла на меня смеющиеся глаза.

— Мужчина приглашает порядочную девушку в ночной клуб, — сказала она. — И уже через пару минут начинает ласкаться с первой попавшейся под руку официанткой. А потом ввязывается в драку, и девушке приходится приводить его в чувство.

— Ты права, — сочувственно сказал я. — Именно поэтому сейчас в такой моде лесбиянство.

— Он уснул.

— Можно сказать, что всю свою жизнь он провел в сонном состоянии, — молодой человек в больших изящных очках отложил в сторону газету. Волнистые волосы доходили ему до плеч, но вместе с тем в его облике не было ничего женственного.

— Ты не должен так говорить, Джонатан, — осуждающе произнес Джейсон Картер, обращаясь к сыну.

— Но я прав, папа. Мой кузен Кларенс всю свою жизнь только тем и занимался, что страдал и рефлексировал. И когда ему пришлось столкнуться с по-настоящему сложной проблемой, он сломался.

— Кларенс — славный парень, — сказал Джейсон Картер. — Но ему не повезло с отцом. Он не смог получить должного воспитания и стать таким, каким положено быть настоящему Картеру. И, тем не менее, он носит эту фамилию, и скоро станет совладельцем банка.

— Я сомневаюсь в этом, — резко произнес Джонатан. — Он не настолько смел и предан семье, чтобы пожертвовать свободой ради фамильных интересов. Ты не можешь не понимать, отец, что он отдаст акции этому проходимцу, как только они попадут в его руки.

— Ты несправедлив к своему кузену, — банкир поджал губы. — Ведь у него нашлось достаточно смелости, чтобы признать свои ошибки и попросить помощи у нас. Не каждый решился бы на такое.

Джонатан поправил очки, хотя в этом не было необходимости. Он делал так всегда, когда хотел выглядеть многозначительным. Подобное получалось у него непроизвольно.

— Оставь, папа. Он крепко влип и стал просить о помощи, это естественно. Для этого не надо быть ни смелым, ни ответственным.

Джейсон Картер поджал губы еще сильнее. Джонатан чуть заметно улыбнулся. Он понимал, что в глубине души отец согласен с ним. Стал бы он так хлопотать за племянника, не владей тот значительной частью акций семейного банка?

— А что ты считаешь, Лиза? — повернулся банкир к своей дочери.

Шелковистые волосы Лизы Картер чуть блестели, они были так же хороши, как и у брата.

— Ты уже принял решение, отец, — теплым грудным голосом сказала она. — И мы поддержим тебя. Не так ли, Джонатан?

Ее брат улыбнулся и развел руками. Мужчины. А ведь она на два года старше Джонатана. Но в завещании Роберта Фердинанда Картера было четко сказано, что акции могут отойти только к внукам-первенцам. Она родилась девочкой, и не получила ничего.

— Лиза права, — сказал Джонатан. — Ты уже принял решение, отец. В конце концов, каждый из нас заинтересован в том, чтобы акции остались в семье.

— Ты уверен в людях, которых нанял? — спросила Лиза.

Джонатан качнул головой.

— Я наводил справки, Лиз. Многие отзываются неплохо, но ведь они — не волшебники. Если полиция вцепилась в Кларенса, отделаться от них будет очень сложно.

— Именно поэтому я и решил поговорить с вами, — Джейсон Картер с трудом мог подобрать слова. Проблема заключалась в том, что он не знал, о чем говорить со своими детьми. Его банк и его семья находились в опасности, и чутье бизнесмена подсказывало ему необходимость скорейших действий. Но он никак не мог решить, каких именно.

— Мы не можем полностью полагаться на этих людей, отец, — сказал Джонатан. — Пройдет неделя, они умоют руки и скажут, что сделали все, что было в их силах. Возможно, они даже не потребуют гонорара. Но это не решит проблему.

— Ты можешь предложить что-то лучшее?

— Конечно. Пойми, отец, что мы сейчас стоим перед очень важной дилеммой. С одной стороны, потеря контроля над банком. С другой — свобода Кларенса. И мы должны действовать так, чтобы решить обе эти проблемы.

Да, Джонатан, Кларенс — это твоя проблема. Лиза заложила ногу за ногу и, прищурившись, смотрела на брата. Ты был сильно шокирован, когда тетя Клер забеременела, а ведь тебе тогда было всего семь лет. Она тогда стала уже совсем взрослой и все понимала.

— Что ты предлагаешь, сын?

Джонатан соединил кончики пальцев, затем развел руки в стороны.

— Если мы хотим уладить оба вопроса, мы должны начать с более спешного. Кларенсу угрожает тюрьма — верно. Однако это еще произойдет не скоро. Ты сказал, что твои детективы нашли какие-то доказательства его невиновности. Отлично. Значит, мы можем пока не беспокоиться на сей счет. Теперь надо заняться акциями. Мы не знаем, какие козыри на руках у наших противников. Возможно, они приготовили нечто, о чем мы не знаем.

Ты всегда умел хорошо говорить, Джонатан. Поэтому ты — любимец отца. Или просто потому, что ты — мужчина?

— Что ты имеешь в виду? — озабоченно спросил банкир.

— Смотри, отец. Допустим, твои детективы полностью уладили проблему со смертью этой шлюшки.

Джейсон Картер одобрительно кивнул головой. Этой шлюшки! Свою сестру ты тоже считаешь маленькой шлюшкой, не так ли, Джонатан? Мужчины.

— И мы уверены, что выиграли дело. Но кто даст нам гарантии, что у этих мошенников нет чего-то, о чем мы не знаем? Какого-нибудь нового обвинения, которое они припасли на самый последний момент? И, когда Кларенс получит на руки акции, они снова припрут его к стенке. Но на этот раз у нас не будет времени, чтобы помочь ему.

На слове «гарантии» голос Джонатана стал резким, но потом снова смягчился. Он ведь не хотел, чтобы с его маленьким непутевым кузеном что-то случилось, — милашка Кларенс.

— Ты прав, — Джейсон Картер с силой ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Ты прав. Сейчас мы можем только обороняться. А они способны нанести нам удар в любое место. Проклятье.

— Именно поэтому мы должны предупредить их, отец, — Джонатан наклонился, зайчик света прыгнул в его очках. — Кларенс доверяет тебе. Сейчас он уверен, что все в порядке. Мы с тобой знаем, что это не так, но он — слабый человек, и ему лучше оставаться в неведении.

Джейсон Картер кивнул, соглашаясь.

— Он должен подписать документ, которым обязуется передать тебе свои акции, как только они перейдут к нему. В таком случае вымогатели ничего не смогут с ним поделать. Им придется выходить непосредственно на тебя, а ты сумеешь им противостоять.

Маленький подонок Кларенс спокойно посапывает в комнате для гостей, а Джонатан уже освежевал его и начал потрошить. И отец полностью поддерживает его. Если быть точной — ведь это мысли отца. Просто он всегда так много разглагольствовал о чести семьи, что теперь ему нужен кто-то для грязной работы. Конечно, им станет Джонатан.

Банкир погрузился в молчание. Холодные глаза его сына скрывались за блестящими стеклами очков.

— Я сделаю это для Кларенса, — наконец проговорил Джейсон Картер. — Только так я смогу защитить его.

Старый лицемер.

Джонатан слегка хлопнул в ладоши и колобком выпрыгнул из кресла. Он никогда не комплексовал из-за того, что был невысок.

— Я начну составлять бумаги немедленно, отец, — бросил он, направляясь к двери.

Лиза тоже встала и оправила юбку. Никто из них и не подумал спросить ее мнения. Что ж, — в конце концов, все будет так, как она захочет. Пусть Кларенс спокойно отдыхает — решать его судьбу суждено не ему.

— Я отправляюсь спать, папа, — сказал Лиза. Джейсон Картер кивнул, не глядя на нее. Мужчины.

Она спустилась по парадной лестнице и вышла из дома. Ночь уже давно висела над крышами лос-анджелесских небоскребов. Лиза вывела из гаража машину и поехала в город.

Джонатан Картер заканчивал последний абзац тщательно продуманного документа, когда Лиза припарковала свой автомобиль у высотного дома с темно-коричневыми боковыми стенами. Он располагался в престижном районе города, и она снимала в нем квартиру.

Лиза не обратила внимания на зеленый подержанный автомобиль, стоявший в конце квартала. Сидевший в нем человек откусил большой кусок от бутерброда с холодной уткой и поднял фотоаппарат. Он успел сделать три снимка до того, как она вошла в здание. Первый и третий должны были получиться неплохо, но второй смазался.

Когда Лиза поднималась на лифте, перед ее глазами стояло веселое лицо Джонатана. Он чувствовал себя победителем, когда подтолкнул отца на расправу с кузеном. Бедняга.

Выходя из лифта, Лиза доставала из сумочки ключ, но он ей не потребовался. Стоило ей подойти к двери, как она открылась.

— Ты ждал меня, мой герой, — произнесла она своим теплым грудным голосом. Он шагнул вперед, и его руки обняли ее. Сильное тело Лизы содрогнулось от желания, она слегка укусила мужчину за ухо.

— Я ждал тебя, — сказал Уесли Рендалл.

Лиза крепко обняла его, и их губы встретились. Ее язык начал медленно ощупывать его рот, пальцы впились в спину любовника. Рендалл почувствовал боль, и в его глазах мелькнула улыбка.

Дон Мартин отложил блокнот и откинулся на сиденье автомобиля. Рука детектива снова потянулась за бутербродом. Даже холодной утка оставалось очень вкусной — право, Майкл не знал, что потерял этим вечером.

Я не знал, выступали ли в «Тропической бабочке» комики-разговорники. В любом случае, мне повезло, и я не слышал ни одного из них. Преимущество самой неумелой и уродливой стриптизерши перед таким остряком состоит в том, что вы всегда можете от нее отвернуться.

— Знаете, леди, — говорил Сэм Роупер, — до того дня я думал, что знаю, что такое ад. Поверьте мне, я ошибался.

Фотография улыбающегося Уесли Рендалла лежала перед ним, и он без труда узнал в нем старого однополчанина.

— Вы полагаете, капитан Фокс заранее знал, что бросит вас в джунглях? — спросил я.

— Думаю, да. И уверен — он точно знал, что за дрянь мы несли в том ящике.

Сэм Роупер пригубил свой стакан и посмотрел на меня. Он все еще не спросил у нас, где и под каким именем мы знали его старого недруга. Но я был уверен, что он спросит.

— Мигеля только что увезли, — сообщила Ким, подходя к нашему столику. Рассказывать об этом было необязательно, так как именно я и Сэм помогали санитарам погрузить его в карету скорой помощи.

Роупер хотел что-то сказать, но не стал этого делать в ее присутствии. Ким опустилась на стул рядом со мной и призывно улыбнулась. Очевидно, ее подозрения на мой счет только что рассеялись.

— Впервые вижу парня, который ищет смазливого негритосика для своей подружки, — осклабилась она. — Или она твоя сестра?

— Ким, отвали, — устало сказал Роупер. — У нас важный разговор.

Девица, видимо, хотела снова взять меня за руку, но после слов бывшего сержанта ее намерения изменились. Она поднялась с места, села мне на колени и обняла за плечи. Когда я сказал, что ее лицо не было грязным, я ошибся.

Посмотрев на Франсуаз, я увидел, что ее глаза смеются, хотя чувственные губы остаются серьезными. Она часто так делает, так как знает, только я могу понять, что она смеется. Мое тело все еще болело после плодотворной беседы со шкафом, и я не смог по достоинству оценить юмор ситуации, если он в ней и был.

Я считаю себя достаточно привлекательным, но не настолько, чтобы весь день подвергаться нападкам со стороны женщин всех возрастов. Я осторожно обхватил Ким за бока, чтобы снять ее с себя, но она поняла это неправильно. Она наклонилась ко мне, ее полуобнаженная грудь горячим пластырем приклеилась к моей, а ее рот оказался от меня в опасной близости. Я постарался откинуть голову подальше, стул подо мной качнулся, и в следующий момент я снова приложился спиной обо что-то твердое.

Теплое мягкое тело официантки пригвоздило меня к полу. Мой нос уткнулся прямо между ее розовыми грудями. Я попытался дрыгнуть ногами, но они были накрепко прижаты к стулу ее ягодицами.

Подобный оборот дел привел девицу в восторг. Она утробно захихикала, обхватила мою голову руками и стала тянуться ко мне.

— Мой дельфиненок, — прохрипела она.

— Сэм, — крайне негероически пискнул я, — Сэм.

Я услышал веселый хохот негра, после чего Ким взмыла в воздух и приземлилась где-то вдали от меня. Я постарался встать со всем достоинством, которое могло остаться у меня в подобной ситуации.

— Позаботься о ней, Энди, — говорил Роупер бармену, направляя к нему Ким увесистым шлепком по ягодицам. Та недовольно взвизгнула, бармен широко ухмыльнулся.

— Рад, что смог развлечь вас, — сказал я, осторожно устраиваясь на стуле. — Возможно, меня даже пригласят в здешнее шоу.

— Это было действительно весело, — согласился Роупер, хлопая меня по плечу. Мне не хотелось даже думать о том, во что превратился мой костюм.

— Мы говорили о Дуэйне Фоксе, — сказала Франсуаз. Ее глаза все еще смеялись.

— Верно, — Роупер вмиг посерьезнел. — Вот подлец.

— Мы знаем, что вы тогда спаслись не один, — сказал я.

— Мне чертовски повезло тогда, — Роупер хмыкнул. — Когда я свалился, то думал, что весь издырчат пулями, что твое решето. Узкоглазые, верно, тоже так решили, потому что оставили меня в покое. Или их спугнул вертолет, — они все же прислали за нами вертолет, хотя я не был уверен, поняли ли они, где нас надо искать. А если бы и так, все равно могли не прислать. Но ведь прислали, — он замолчал.

— Вы говорили о втором человеке, — напомнил я.

— Билл Галлап? — он невесело усмехнулся. — Билли Галлап разъезжает теперь в собственном лимузине о двух колесах с ручным приводом. Сразу после возвращения я пару раз приезжал к нему в Оклахому, но потом бросил. Не могу смотреть, как молодой здоровый парень теперь сидит в инвалидной коляске. Сейчас он помощник библиотекаря в том городе, где родился. Билли всегда был башковитым парнем, не то, что я. А остальные все погибли. Гарри Каспер. Хуан Пуэбло. Джон Салливан. Пит Дженнингс. Все погибли. Мы даже похоронить их не смогли, — вертолет забрал нас двоих и улетел. Кости парней до сих пор валяются в джунглях.

Его могучий черный кулак врезался в столешницу, и я подумал, что у этого парня было кое-что общее с Джейсоном Картером. Каждый из них по-своему высоко себя ценил и любил лупить мебель, если что шло не по их правилам.

— Где он? — неожиданно спросил Роупер. — Где этот подонок?

Френки успокаивающе коснулась его руки.

— Мы позвоним вам завтра, мистер Роупер. В таком состоянии вам нечего и думать о встрече с Дуэйном Фоксом.

— Я с ним встречусь, — в голосе бывшего сержанта звучала уверенность. — Уж я-то с ним обязательно встречусь. Так вы позвоните мне?

Я кивнул. Мне не хотелось ему лгать.

— У вас есть ручка?

Я потянулся во внутренний карман и вытащил пару обломков. Роупер усмехнулся. Френки протянула ему свою, и он набросал номер на грязной салфетке. Я кивнул и засунул ее в карман. Испортить этот костюм еще больше было невозможно.

Когда мы встали, Сэм Роупер взял меня за руку.

— Обещайте мне, что свяжетесь со мной, — требовательным голосом сказал он.

— Конечно, — я похлопал его по руке. Мне все же пришлось солгать ему.

— Для меня это очень важно, — глухо сказал бывший сержант. — Я был их командиром. Они мне верили. А я завел на смерть.

— Вашей вины в том не было, — ответил я. — Капитан Фокс руководил операцией.

— Но они все равно верили мне.

Он повернулся и пошел прочь. Его плечи были низко опущены, но я не думаю, что это было от усталости.

Когда я подошел к стойке бара, Франсуаз оживленно беседовала с барменом. Я встал рядом с ними. Он не видел меня, и продолжал говорить.

— Через десять минут я сменяюсь, — его широкое лицо разжвякивалось в открытой улыбке простого честного парня. — Мы могли бы куда-нибудь сходить.

— Извини, приятель, — устало сказал я. — Леди освобождена под честное слово. Если к четырем часам утра я не верну ее в Сен-Квентин, ей будет грозить газовая камера.

Он выпучил на меня глаза, я взял Френки под руку и вывел из клуба.

— Мне постоянно приходится следить за твоим моральным обликом, — посетовал я, когда мы ловили такси.

— Плохо, что пришлось солгать этому человеку, — серьезно сказала она. — Он мне понравился.

— Мне тоже. Но мы не можем позволить, чтобы он заявился в Лос-Анджелес и убил Рендалла. Он нужен нам как рычаг, чтобы давить на Уесли, но не больше. Кроме того, он сам может попасть в беду. Наш приятель из Голливуда умеет за себя постоять, а если бы он убил Роупера, это было бы на нашей совести.

Она кивнула.

— Будем надеяться, что нам удастся восстановить справедливость, — сказала она.

Я обернулся, чтобы посмотреть, не подслушивает ли бравый сержант где-нибудь из подворотни. Если бы он узнал, о чем мы говорим, мы сильно упали бы в его глазах.

Водитель такси, притормозивший около нас, с подозрением осмотрел мой испорченный костюм. По тому, как сморщилось его лицо, я понял, что он не горит желанием взять меня в машину.

— Я заплачу за стирку чехлов, — сказал я, и его сомнения рассеялись.

— До рейса на Лос-Анджелес еще два с половиной часа, — сказала Френки. — Мы можем немного отдохнуть в гостинице, и обязательно позвоним человеку Мартина, чтобы тот держал Роупера под присмотром.

— Сомневаюсь, что меня пустят в приличный отель, — с грустью в голосе заметил я. — Или мне сперва заехать в супермаркет за одеждой?

— Мы можем остановиться и в дешевом мотеле, — ее гибкие руки обвили мою шею, а глубокие глаза оказались совсем рядом с моими. — Мой дельфиненочек.

Я хмыкнул. Иногда мне кажется, что она с легким сердцем может отпустить меня купаться в подогретый бассейн, где вместе со мной станут плескаться десяток обнаженных фотомоделей из «Плейбоя». И в то же время Франсуаз будет полностью уверена, что я, не смотря ни на что, навсегда останусь у ее стройных ножек. Положим, я-то знаю, что это так, но откуда она знает?

— Как все прошло?

Вино искрилось в руках Уесли Рендалла, сжатое узким горлышком бутылки. Лиза Картер обернулась к нему.

— Отец рассказал мне обо всем, что мой герой сделал для меня. Мой верный рыцарь.

Рендалл рассмеялся — легко, но в то же время сдержанно. Поэтому он нравился ей — за ту легкость и собранность, которые отличали все его поступки — когда он проводил на бирже финансовые операции, и когда его крепкие пальцы ласкали ее бедра.

— Как вел себя твой брат?

— Мой маленький братишка? — она рассмеялась. — Джонатан сделал все, чтобы стереть Кларенса с лица земли.

— И от все так же сверкает своими очками? — оба бокала были наполнены красноватой жидкостью. Уесли Рендалл шагнул к ней и протянул руку с одним из них. Теплые пальцы Лиза с длинными наманикюренными ногтями слегка коснулись его, когда перехватывали ножку бокала.

— Я ничего не имею против Кларенса, Уес, — сказала она. — Но он не создан для того, чтобы управлять. Это всего лишь небольшая ошибка судьбы — то, что он должен получить эти акции. Но мой герой исправит эту ошибку, не так ли?

Рендалл стоял, широко расставив ноги, и чуть насмешливо смотрел на нее поверх бокала. Она называет его своим героем.

— Да, ты — мой рыцарь с сверкающих и начищенных доспехах, — говорила Лиза. Она знала, что ее голос волнует его и заставляет закипать кровь за льдом иронического спокойствия. — А я — твоя королева.

— Ты — моя королева, — подтвердил Рендалл.

— Ты усадишь меня на высокий трон, покрытый алым бархатом, и наденешь на мою голову золотую корону банка Картеров, — она эффектно откинулась назад. Уесли Рендалл продолжал смотреть на нее.

Он был единственным мужчиной, которому она могла доверять. Она знала, что он всех душой предан ей — ее глубокому голосу, шелковистым волосам, ее совершенному телу.

— И ты уже начал делать это, мой герой. Ты расставил свои войска и обложил мятежную столицу, — она засмеялась, и ее грудь всколыхнулась под тонким платьем. — И ты принесешь мне мою корону, мой рыцарь.

— Моя королева, — сказал Рендалл, снова пригубив вино. Он уже говорил это, но никак не мог придумать, что еще можно сказать. Впрочем, пусть говорит сама.

— Мой дед, наверно, был неплохим человеком, — Лиза повертела бокал в руках. — Но слишком ограниченным. Тогда никто не верил в возможности женщины… Но только я достойна возглавить семейный банк, только я обладаю достаточной проницательностью, силой воли и интуицией. И потому я — королева.

Она снова рассмеялась. Рендалл следил, как волнуются ее груди и старался скрыть усмешку за бокалом вина. Проницательность и интуиция — у нее.

Ее голос был слегка насмешливым, но она действительно верила в то, о чем говорила. Справедливость будет восстановлена, и контроль за банковской империей будет в ее крепких руках. Она будет держать и направлять банк так же уверенно, как сейчас контролирует своего любовника.

— Ты поможешь мне завоевать трон, принадлежащий мне по праву, — говорила она. — И я снизойду с него, чтобы повесить орден на твою грудь.

Она не удержалась и хихикнула. Он восхищенно улыбнулся.

Рендалл постарался скрыть переполнявшее его веселье. Трон, принадлежащий ей по праву. Можно подумать, что эта девица не воспитывалась в самых дорогих частных школах Лос-Анджелеса — или именно там ей привили полное отсутствие вкуса?

— Я хочу принять душ, мой герой, — сказала она. — И смыть с себя пыль фамильного склепа. Сними с себя свой сверкающий доспех — иди ко мне.

Он не двигался.

Самое забавное, что она верит в него. Верит, как в своего рыцаря, который разобьется в лепешку, чтобы преподнести ей ключи от дверей в президентского кабинета. А после этого она собирается милостиво бросать ему вниз королевские подачки. При мысли о том, как наивны люди, становится легко, хочется летать и смотреть на них сверху вниз.

Рука Лизы извернулась за спину, пальцы изящно сомкнулись на застежке молнии. Она не сообразила, что он не может видеть этого эффектного движения. Легкий шелк мягко освобождал ее тело из своих оков, платье медленно соскользнуло к ее ногам. Он замер, с восхищением и восторгом глядя на нее.

Он испытывал восторг от ощущения своей власти над ней. Она была готова умереть ради него — и при этом она станет думать, что это он жертвует собой. Уесли Рендалл никогда не встречал Джонатана Картера, но по рассказам Лизы неплохо знал его. Он смахнет девочку со своего пути, как уборщица брезгливо снимает со стены раздавленного таракана. Но пока этого не произошло, Уесли Рендалл вдоволь наиграется с ней. Как мило, когда счет в банке увеличивается на несколько нолей.

Она выпрямилась, стоя напротив него. Ее тело передернулось, и груди, сжатые черным прозрачным лифчиком, слегка подпрыгнули вверх.

— Не заставляй ждать свою королеву, мой рыцарь, — сказала она, медленно раскрывая застежку.

— Я допью вино, моя королева, — сказал Рендалл.

Он не был уверен, что не рассмеется, если сейчас подойдет к ней. — Я присоединюсь к тебе.

Ее крепкие груди выпрыгнули из расстегнутого лифчика, и кровь начала приливать к его голове. Она была неплоха в постели — иначе бы он и не стал иметь с ней дело.

Лиза улыбнулась и наклонилась вперед. Ее пальцы пробежались по ее крепким мускулистым ногам теннисистки. На ней не было чулок, и Рендалл пожалел об этом.

Ее пальцы подцепили резинку трусиков и начали медленно спускать их. Фамильная пыль. Пожалуй, это все, что есть в твоей голове, девочка — фамильная пыль. Ты не можешь допустить и мысли, что человек, который не носит фамилию Картер, может вести свою игру относительно семейных акций. Ты уверена, что твой рыцарь, рискуя потерять жизнь, свободу и приобрести язву желудка, завоюет для тебя твое занюханное королевство, положит к твоим крепким ножкам, а потом скромно отойдет в сторону, ожидая, пока ты снизойдешь потеребить его по холке. Как наивны бывают люди.

Теперь она была полностью обнажена, и ему стало немного жарко. Он умел получить удовольствие, но никогда не позволял чувствам контролировать себя. Она улыбнулась ему, повернулась и направилась в ванную. Он смотрел на игру ее крепких ягодиц, когда допивал вино.

Уесли Рендалл поставил бокал на небольшой столик и стал расстегивать верхнюю пуговицу рубашки. Он услышал шум льющейся воды и усмехнулся. Его королева. Такое глупое существо неспособно управлять банком. Лиза не может совладать даже с собственной жизнью.

Он аккуратно расправил свою двухсотдолларовую рубашку на спинке легкого кресла. Прямо перед ним висела картина, изображавшая осенний лес ранним солнечным утром. Лиза Картер приобрела этого Моне несколько лет назад, и всегда с гордостью показывала людям своего круга, когда те навещали ее в этой квартире.

Рендалл знал, что это подделка. Знал он и то, в каком музее находится настоящее полотно. Иногда ему хотелось понять, скольким из знакомых Лизы тоже это известно. Однажды он с восхищением осознал, что она не отличает Клода Моне от Эдвара Мане.

Уесли Рендалл презирал Лизу.

Она стояла под душем, и теплые струи воды сбегали вниз по ее обнаженному телу. Шелковистые волосы Лизы намокли, в глазах сверкало ожидание. Он сделал шаг вперед, она улыбнулась, и в ее улыбке было что-то хищное.

— Ты пришел ко мне, мой герой, — сказала она, и на этот раз ее голос действительно взволновал его.

Он стоял в нескольких шагах от девушки, на него падали брызги воды. Лиза протянула руку, и ее пальцы с длинными наманикюренными ногтями мягко сомкнулись на его медленно набухающем члене.

Она держала его за мужское достоинство и чувствовала, как он поддается ее воле. Он был полностью в ее власти, верный слуга, готовый на все для своей королевы.

Ее пальцы легко пробежали по его члену, как по клавишам пианино. Он шагнул вперед, обнял ее и начал целовать в шею. Руки Лизы бессильно опустились, она застонала.

Струйки воды, ставшей неожиданно совсем холодной, лились на голову Рендалла. Его пальцы сжимали спину Лизы, а губы целовали ее.

Закончив с шеей, он стал медленно спускаться вниз. Его напряженный язык по очереди ласкал вздернутые груди, кожа Лизы была мягкой и шелковистой под его пальцами.

Она откинула голову назад, закрыв глаза и подставив лицо струям воды. Она чувствовала себя победительницей — почти как Джонатан в тот момент, когда покончил с Кларенсом. Но ее победа будет окончательной — в том числе и над братом.

Рендалл склонился над горячим телом девушки, проводя оттопыренной нижней губой по влажной коже. Когда его голова оказывалась около ее левой груди, он слышал, как бьется ее сердце. Ему было хорошо с ней.

Он склонился еще ниже, и его язык впился в ее пупок. Лиза тихо застонала, и ее пальцы глубоко погрузились в жесткие волосы Рендалла. Нежная влага омывала ее лицо, она плавно взмывала на вершину блаженства. Ей захотелось, чтобы он встал перед ней на колени.

— Я — твоя королева, рыцарь, — ее грудной голос стал хрипловатым, теплые струйки воды заливались в ее подставленный рот. — Встань на колени.

Горячая волна обожгла тело Уесли Рендалла, он резко выпрямился и впился в ее губы. Его руки крепко обхватили ее талию, и на мгновение она подумала, что сейчас он сломает ей позвоночник.

Горячее тело любовника приводило Лизу в экстаз, ярость и сладкое возбуждение от его неповиновения бурлили и пенились под ее шелковистыми волосами.

Она вздрогнула и крепко прижалась к его губам. Непокорный любовник должен был быть наказан. Ее руки скользнули вниз по его спине и остановились на ягодицах.

Правая нога Лизы поднялась и начала ласкать бедро Рендалла. Тот продолжал целовать ее. Ее длинные наманикюренные ногти глубоко впились в его ягодицы. Уесли Рендалл почувствовал боль, но ему было все равно.

Ее пальцы продолжали полосовать его кожу. Кровь тонкими струйками стекала на ее поднятую ногу и смывалась потоками воды. Его руки мяли и ломали ее тело, она слегка постанывала, ловя ртом низвергающиеся капли.

Ее рыцарь верно и преданно служил ей.

Она изогнулась еще несколько раз и почувствовала, что готова. Рендалл тоже понял это — он знал женщин и знал ее.

Руки Лизы взметнулись вверх и крепко сомкнулись на его шее. Он обхватил ее за талию, ее левая нога оторвалась от мокрого пола. Он плавно вошел в нее, она застонала.

Рендалл крепко прижимал к себе гибкое мокрое тело девушки. Ее лицо с полузакрытыми глазами находилось прямо перед ним. Сильные бедра теннисистки плотно сжимали его, ее мокрые волосы липли к его плечам.

Она была его — от кончиков волос до пальцев на ногах. Она была покорна каждому его движению, ее тело плавилось в его объятиях. Он имел ее — во всех смыслах этого слова.

Член Рендалла сладко томился в той микроволновой печи, где разогревается оргазм. Но это не помешало ему криво улыбнуться своему каламбуру. Через мгновение от отмел от себя эту мысль — в отличие от нее, он обладал достаточным вкусом, чтобы получать наслаждение от плоских острот.

Ее вздернутые груди сдавливались под его напором и плотно прижимались к его телу при каждом толчке. Крепкие руки обхватывали ее спину, а горячие ягодицы чувствовали холод стенных плиток.

Потом она вскрикнула, и иглы воды прошили ее язык. Рендалл продолжал равномерно двигаться, прижимая к себе разгоряченное тело. Ее пот смешался с его, она была королевой.

Когда спустя несколько минут Лиза отдышалась, в глазах Уесли Рендалла снова играла легкая ирония. Она закрыла воду, слегка покачнувшись при этом, и спросила:

— Ну что, мой рыцарь, готов ли ты к следующему сражению?

Рендалл не ответил. Она снова взяла его за член и повела в спальню.

Уесли Рендалл уснул на рассвете, на взбитых и мокрых от пота простынях. Он не знал о человеке, который провел эту ночь в машине напротив. Не знал он и о другом, кто безуспешно прождал его появления перед принадлежащим ему домом в окрестностях Голливуда. Только когда легкие лучи солнца подпалили темный горизонт, этот второй человек досадливо ударил по рулю, завел машину и поехал прочь. Его звали Юджином Данби, и он был профессиональный боксер.

Инспектор Маллен раздумывал, от чего он начал лысеть — от того, что уставал на работе, или от своего язвительного характера.

— Хотите кофе, миссис Шелл? — спросил он.

Женщина согласно кивнула головой.

— Не могу сказать, что у нас заваривают лучший кофе в городе, — Маллен поднялся с места и взял крошечный бумажный стаканчик. — Но большинство полицейских живут только благодаря ему.

Миссис Шелл приняла от него мнущийся в руках стаканчик и пригубила мутно-коричневую жидкость.

— Вот уже почти неделя прошла со дня смерти моей доченьки, — сказала она. — И я пришла поговорить с вами.

— Я всегда к вашим услугам, миссис Шелл, — крупные зубы инспектора обнажились в улыбке.

— Я хотела спросить у вас о том парне, ну том, который сделал это, — сказала женщина. — Вы уже арестовали его?

Миссис Шелл была вдовой и жила в Северном Техасе. Там она снимала маленькую, уютную квартирку. Несколько дней назад инспектор Маллен звонил туда, чтобы навести о ней справки. Обычная полицейская рутина. Люди из тамошнего участка вскоре сообщили ему, что миссис Шелл нигде не работала, и жила на деньги, которые присылала ей дочь из Калифорнии. Это было не очень много, но вполне хватало достойной вдове.

При первой встрече инспектор Маллен осведомился у нее, известно ли ей, чем занималась ее дочь.

— Я знаю, Мериен не была святой, — сказала тогда ему миссис Шелл. — Возможно, она вела несколько вольный образ жизни. Но ведь это не значит, что всякие там богатенькие могут убивать невинных девочек, не так ли, инспектор?

Она всячески пыталась дать ему понять, что не знала, кем была ее дочь. А Мериен Шелл была шлюхой — довольно дорогой, обслуживавшей только узкий круг плейбоев из лос-анджелесских фамильных сливок — но шлюхой. И каждый цент, который она присылала своей матери, она получала за то, что извивалась под богатым бездельником.

Миссис Шелл отрицала, что знала это. Инспектор Маллен видел, что она лжет.

Поэтому она ему не нравилась.

— Мистер Кларенс Картер — если вы имеете в виду его — всего лишь подозреваемый, — сказал инспектор. С его лица не сходила улыбка. Как-то окружной прокурор сказал ему, что в его манере улыбаться есть что-то садистское. Впрочем, миссис Шелл этого явно не замечала.

— Мы не можем арестовать никого, пока у нас нет достаточных доказательств, — мягко продолжал инспектор. За долгие годы службы в полиции он научился отвечать людям гладкими и не прозрачными официальными формулировками. Так было проще. — Несколько человек косвенным образом подтверждают алиби мистера Картера. Поэтому мы должны расширять круг наших поисков, искать новых подозреваемых.

Миссис Шелл допила свой кофе и поставила стакан на стол инспектора. Крупная капля упала с ее большого пальца и начала впитываться в верхний из заполненных бланков.

Инспектор не стал предлагать ей вторую чашку, так как был уверен, что она согласится.

— Несколько дней назад я похоронила свою доченьку, — сказала миссис Шелл. — Бедная Мериен была так молода.

Инспектор Маллен слегка притушил улыбку, как только требовали обстоятельства. Он был на похоронах, и знал, что миссис Шелл не затратила на них ни цента. Все оплатил этот боксер, любовник Мериен. Он же забрал тело из морга и позаботился обо всех формальностях. Безутешной матери оставалось только постоять положенное время на кладбище и порыдать в скомканный платочек. Единственные затраты, которая она при этом понесла — это счет из прачечной. Она даже не предложила отвести тело дочери в тот город, где она родилась, — ведь это бы были серьезные расходы. А у миссис Шелл не было второй дочери, которая могла бы присылать ей деньги.

— Я сочувствую вашему горю, миссис Шелл, — сказал Маллен. Он вовсе не считал свою улыбку садистской. Просто он не мог позволить себе полностью сопереживать всем, кто плакал за его столом. Тогда с его черепа слезли бы не только все волосы, но и кожа.

— Я много думала обо всем этом, инспектор, — сказала миссис Шелл. — Каждый день я ждала, что вы арестуете этого подлеца, который убил мою доченьку, и посадите его в тюрьму. Но прошла уже неделя, а вы так ничего и не сделали. Вы ведь знаете, кто это сделал, инспектор.

Она познакомилась с Юджином Данби, когда приехала в Лос-Анджелес на похороны своей дочери. О смерти Мериен ей сообщил полицейский офицер, и она сразу же отправилась в путь. Она должна была позаботиться о своей доченьке, похоронить ее, как полагается, присмотреть за вещами, оставшимися после нее.

В городском морге, где должно было находиться тело Мериен, миссис Шелл узнала, что ее опередили. Человек по имени Юджин Данби забрал усопшую и сделал все необходимое для похорон.

Мериен никогда не говорила матери о Юджине. Она вообще ничего не рассказывала ей. Миссис Шелл была заинтересована и постаралась найти его.

Данби был рад познакомиться с матерью Мериен. В этот момент ему очень нуждался в человеке, с которым он мог бы поговорить о девушке. Миссис Шелл позволила Данби оплатить все расходы.

От него она узнала о Кларенсе Картере и Уесли Рендалле. В первые дни боксер был слишком потрясен, чтобы предпринять что-либо, и проводил дни, разговаривая с миссис Шелл и тренируясь. Он четырежды заходил в бар, и четыре раза уходил оттуда трезвым. Профессиональный боксер не может напиваться. Если бы Данби не был так сильно потрясен смертью Мериен, он бы гордился собой.

Тоже странный тип, этот Данби. Инспектор Маллен давно перестал быть наивным мальчиком, который записался в полицейскую академию, чтобы защищать закон и справедливость. Годы рутины, несколько пулевых ранений — одно довольно серьезное, врачи даже боялись, что он потеряет руку, — а также выражения в глазах арестованных, которых ему приходилось встречать, — все это выбило из Маллена детскую наивность. Возможно, поэтому он начал лысеть, а его улыбка стала походить на садистскую. Но отношения близких к Мериен инспектор принять не мог.

В отличие от миссис Шелл, Юджин Данби не скрывал, что ему известно, чем девчушка зарабатывала свое бунгало. В ночь ее смерти боксер был в Лас-Вегасе, поэтому не мог ничего рассказать о произошедшем убийстве. Зато Данби много знал об отношениях Мериен с молодым Картером и его приятелем Рендаллом.

И зная это, он мог любить и уважать ее. Более того, — он мог уважать самого себя, будучи прекрасно осведомленным о том, что любимая им женщина — проститутка. Рассказывая инспектору о Мериен, — это происходило пару дней назад, — он несколько раз назвал ее своей невестой. Маллен тогда широко улыбнулся и спросил, знает ли Данби о профессии своей невесты. Боксер вскочил и попытался ударить его.

Ему был безразлично, что Мериен спала с другими парнями, а те платили ей за это. Но он не мог слышать, как кто-то другой говорит об этом.

Потом Данби спросил Маллена:

— А разве вы, инспектор, не продаете за деньги то, что можете делать?

Верил ли он в это на самом деле или ему просто было удобно делать вид, что верит. И когда затянутый в разбухшую перчатку кулак противника заставлял его корпус содрогнуться, не чувствовал ли себя Данби такой же проституткой, позволяющей делать все, что угодно, с ее телом.

— Я хотела вот о чем спросить вас, инспектор, — голос миссис Шелл был глубокий и в то же время резкий. — Мне посоветовали подать гражданский иск на этого парня. Вы бы не могли помочь мне?

Пожалуй, он ошибся, думая, что ей придется экономить деньги. Если она выиграет судебный процесс, то будет обеспечена до конца жизни. А это не так уж и много. Мериен пришлет ей деньги даже с кладбища. Ведь она была хорошей доченькой.

— Вам лучше поговорить об этом с адвокатом, миссис Шелл, — сказал Маллен. — Он предоставит вам всю необходимую информацию. И если меня вызовут в суд, то я, разумеется, дам показания.

Миссис Шелл встала и задумчиво пощипала себя за задницу, оправляя платье.

— Вы так любезны, инспектор.

Кофейное пятно расползлось по бланку и уже начало подсыхать.

Если это и было утро — то очень позднее. Однако я хотел как следует выспаться перед тем, как вновь навестить своего милого друга Рендалла, и Франсуаз придерживалась того же мнения. К тому же Дон Мартин, позвонивший вскоре после нашего возвращения, рассказал, что старина Уесли собрался приятно провести ночь с какой-то красоткой, так что спешить не было никакого смысла.

Поэтому, когда мы подъезжали к особняку Рендалла, часовая стрелка уже давно перевалила за одиннадцать. Прошли всего сутки с тех пор, как я побывал здесь в первый раз, но за это время ситуация успела значительно измениться.

Где-то в Сиэтле жил парень, готовый многое отдать за голову Уесли, — при условии, конечно, что она будет предварительно отделена от тела. И даже если его одного окажется мало, — я не сомневался, что Сэм Роупер сможет без труда набрать несколько десятков боевых товарищей, которые охотно помогут ему расправиться с капитаном, предавшим своих солдат.

Неплохо обстояли дела и на другом фланге. У нас еще не было точных сведений о том, кто является заказчиком Рендалла и управляющей им рукой за ширмой, но нам не хватало только нескольких штрихов. К утру Дон Мартин смог опознать владелицу квартиры, где провел ночь любвеобильный Уесли. А если вспомнить, что Лиза Картер не получила своей доли в семейном банке согласно воле ее деда — тогда все плавно становилось на свои места, и освобождение Кларенса от прилипших к нему обвинений оказывалось уже не столь безнадежной затеей.

Мартин аккуратно провел Рендалла до его дома, и мы знали наверняка, что застанем там хозяина. Джеймс открыл на мой звонок.

— Двери моего друга Уесли всегда открыты для меня, — сказал я, отодвигая его в сторону. Френки последовала за мной.

Уесли Рендалл стоял в центре гостиной и пролистывал газеты. На нем был широкий халат, прическа находилась в беспорядке. Услышав голоса, он озадаченно посмотрел в нашу сторону, зевнул и извинился.

— Прости, что принимаю тебя в таком виде, Майкл, — сказал он. — Но ты не дал мне времени привести себя в порядок.

Франсуаз вошла в комнату следом за мной и предстала его глазам.

— Вижу, ты пустил в ход тяжелую артиллерию, Майкл, — произнес Рендалл. — Что-нибудь выпьете?

— Длинная ночь? — осведомился я, подходя к камину.

В его взгляде, брошенном на меня, мелькнуло подозрение, но он быстро успокоился.

— Вроде того. Ты так и не представил мне свою красавицу, Майкл.

— Франсуаз Дюпон, — кисть Рендалла нырнула вниз для рукопожатия, но он быстро переменил свои намерение и, поднеся пальцы Френки к своим губам, поцеловал их.

— Думаю, вы знаете, как меня зовут, — улыбнулся он. — Полагаю даже, что снюсь вам по ночам… Однако что же вы стоите? Устраивайтесь, мой дом — ваш дом.

Я опустился на кушетку, Франсуаз последовала моему примеру. Эти низкие диванчики могут показаться чрезвычайно неудобными, когда ваше лицо вдруг оказывается на том же уровне, что и колени. Но в них есть одно важное преимущество, и оно раскрывается тогда, когда напротив вас сидит привлекательная девушка в короткой юбке.

— Хочу поблагодарить вас за то, что сами привезли Кору домой, — Рендалл сложил газеты и понес их к столику в другом конце гостиной. — Я говорю о той девице, с которой вы имели разговор после ухода от меня. Признаюсь, это был мой небольшой экспромт. Мне хотелось посмотреть, как вы станете себя вести в необычной ситуации… Да, слезы безутешной подруги не произвели на вас особого впечатления. Вы так же приложили бы и старушку мать, эту миссис Шелл?

— Пожалуй.

Рендалл осторожно пристроился напротив нас, его лицо непроизвольно скривилось. Он слегка поерзал на месте, принимая наиболее удобное положение.

— Вы опять таскали апельсины из сада напротив? — участливо спросил я. Пусть знает, что я тоже могу быть вежливым.

Рендалл недоуменно посмотрел на меня.

— У этих садовников есть крайне неприятная привычка заряжать свои ружья солью, — пояснил я.

Френки заложила ногу за ногу и этим отвлекла Рендалла от нашего с ним разговора.

— Вы сказали, что мне известно ваше имя, — сказала она. — Но вы ошибались. Мне известны оба ваших имени, мистер Фокс.

Улыбка продолжала раздвигать кончики губ Уесли Рендалла, но по его остановившимся на Френки глазам я понял, что внутри он весь напрягся.

Я достал из кармана бумагу и развернул ее.

— Дуэйн Виктор Фокс, родился в двадцать пятого августа 1961 года в Хантингтоне, штат Индиана, — прочитал я. — Окончил среднюю школу, в 1979 году завербовался в армию. Несколько благодарностей за проявленную храбрость. Дослужился до капитана в 1984. Последняя операция проведена в Панаме и успешно завершена.

— Сержант армии США в отставке Сэм Роупер очень хочет поговорить с вами, — сказала Франсуаз.

Уесли Рендалл встал и отошел к окну. Непроизвольным движением он сложил палаткой распрямленные ладони и стал потирать ими нос.

— Он узнал вас по фотографии, — я тоже встал, чтобы он не мог смотреть на меня сверху вниз. — И очень просил черкнуть адресок.

Уесли Рендалл грязно выругался, но — надо отдать ему должное — вполголоса.

— Если этот человек сможет найти вас, — сказала Франсуаз, не поднимаясь с кушетки, — то у вас с ним будет, о чем поговорить. Пожалуй, я могу позвонить ему прямо сейчас.

— Я выполнял задание командования, — Рендалл повернулся к нам. Это был никудышный ответ, но ему нужно было хоть чем-то парировать удар, пока его мозг лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. — Я исполнял приказ. Вы не сможете пришить мне никакого обвинения. У правительства США нет ко мне претензий.

— У дяди Сэма — возможно, — кивнул я. — У того, что ходит в звездно-полосатой шляпе. Но есть ведь еще и другой дядя Сэм — по фамилии Роупер.

— Думаете, я боюсь его?

— Может статься, в спарринге вы и одержите верх, — я пожал плечами. — Но закавыка в том, что Сэм Роупер — не единственный человек, служивший в армии США. Многим из них будет интересно узнать историю о ловком капитане, который, — выполняя задание командования, разумеется, — обрек на верную смерть шестерых американских солдат.

— Двое из них остались в живых, — хрипло ответил Рендалл.

— И один из них на всю жизнь остался инвалидом, — сказала Франсуаз. — Теперь он может передвигаться только при помощи инвалидной коляски.

— А что же поделывает наш ловкий капитан? — спросил я. — Купил себе особнячок в Голливуде, носит двухсотдолларовые рубашки и держит дворецкого. Многим ребятам, вернувшимся из Панамы, Персидского залива и прочих курортов, будет интересно поговорить с вами.

Рендалл стоял, прислонившись спиной к подоконнику и обхватив его руками. Его улыбка начинала вновь наливаться жизнью, но правый угол рта отчего-то упорно стремился вниз, и лицо уже не выглядело таким самоуверенным.

— Но вы ведь не собираетесь это сделать, — его голос тоже начинал успокаиваться. — Конечно, вы не хотите делать этого. Да и зачем? Вам надо просто напугать меня и заставить делать то, чего хотите вы.

Франсуаз встала и сделала несколько шагов к нему.

— В восемь часов вечера, — жестко сказала она. — Сегодня. Вы приедете к нам и будете сотрудничать.

Рендалл хмыкнул.

— Я уже говорил, что играю только роль исполнителя. Не все ниточки находятся в моих руках.

— Это я слышал, — подтвердил я. — Авангард. Но бить будут именно вас.

— Думаешь, они убьют его? — спросила Франсуаз.

— Нет, пожалуй. Сломают пару ребер, возможно, ногу. Без сотрясения мозга он тоже не обойдется. Не знаю, какую часть тела, но что-нибудь они ему повредят безвозвратно. Возможно, выбьют глаз. Или сломают позвоночник. А может, они его кастрируют? Как ты считаешь, Френки?

Возможно, это покажется вам дешевой болтовней из напыщенного романа. Но Уесли Рендалл так не считал. Он служил в армии США и смог получить звание капитана. Под влажными листьями джунглей он прекрасно выучил, на что способны солдаты по отношению к врагу.

А он был враг.

Рендалл подался назад, но у него это плохо получилось, так как он уперся в окно. Улыбка исчезла с лица, так и не успев расцвести.

— Мы не можете требовать от меня больше, чем я могу дать, — сказал он. Ему явно не хотелось попасть в руки бывших однополчан. — Все документы, компрометирующие молодого Картера, я уже отдал. Если я назову имя этого человека, мне конец.

— Плохо быть загнанным в угол, Уес, — сочувственно сказал я.

— Нам нужно сотрудничество, — произнесла Франсуаз. — К восьми часам вы должны принести все, что у вас есть. И быть готовым сделать все, что мы скажем. Вы ведь не хотите, чтобы Кларенс Картер был обвинен в убийстве?

— Думаю, что нет.

Вопрос о времени стал темой для долгого обсуждения за завтраком. Я настаивал, что мы должны заставить Рендалла действовать немедленно и привезти заявление на подпись. Франсуаз полагала, что это было бы чересчур опасно. Мы рисковали оторвать ботву, оставив саму морковку в почве. Если передавить на Рендалла, говорила Френки, то стоящий за ним человек может просто разделаться с ним, и мы останемся без всяких зацепок. Нам не было известно, на что способна Лиза Картер, когда встают на ее пути.

Поэтому было решено оставить Уесли Рендаллу видимость свободы, назначив встречу на восемь вечера. Он не был дураком и к этому времени успел бы успокоиться. При удачном раскладе он станет играть на нашей стороне, и, возможно, Джейсон Картер даже отвалил бы ему несколько тысчонок за труды. Прижатый же к стене, Рендалл мог повести себя непредсказуемо и поломать нашу игру. По крайней мере, так полагали мы тем утром.

— Надеюсь, Уес, ты не поглупел настолько, чтобы пытаться бежать, — мягко предупредил я. — У старого банкира достаточно денег и он может позволить себе держать тебя под колпаком. Фактически, ты в мышеловке.

Именно так он и чувствовал себя в тот момент.

Когда мы вышли из его особняка и сели в машину, Франсуаз спросила:

— Ты думаешь, он заметил, что мы прослушиваем его телефон?

— Это не имеет значения, — ответил я. — В любом случае, ему потребуется как-то связаться с Лизой Картер или с кем-нибудь другим. А люди Мартина достаточно надежно стерегут его.

Отъезжая от дома Рендалла, я снова не посмотрел, следил ли он за нами через окно.

Голос Джейсона Картера показался мне встревоженным.

— Вы должны срочно приехать, — сказал банкир. — И привести те доказательства, о которых говорили.

Я переложил трубку в другую руку и произнес:

— Если случилось что-то важное, вам будет лучше рассказать мне об этом прямо сейчас. Тогда я смогу сказать вам, что делать. Итак?

Банкир крякнул. Если бы я только что не слышал его голоса, то мог бы подумать, что разговариваю с уткой.

— Здесь пришла какая-то истеричная женщина, — пожаловался он. — Говорит, что она — мать той девушки, ну, вы понимаете. — Мне вновь представился случай восхититься богатством его лексики. — Она говорит, что подаст на меня какой-то гражданский иск из-за того, что мой племянник убил ее дочь. Вы должны немедленно приехать и тыкнуть ей в нос те доказательства, о которых говорили вчера.

Вот как. А я уже и забыл о том, что мы по уши завалены уликами. Теперь следовало выяснить самое главное.

— Она одна?

— Нет, с ней какая-то выдра, говорит, что ее адвокат.

Я поднял глаза и увидел Франсуаз. Она шла ко мне, на ходу размешивая ложечкой сахар в кофе. Я кивнул ей на параллельный аппарат и задал следующий вопрос:

— Как зовут адвоката, мистер Картер?

— Какая разница, — досадливо ответил банкир. — Вы просто должны приехать, и все.

— Мистер Картер, — я старался, чтобы мой голос звучал как можно мягче. — Как имя этой женщины?

Трубка замолчала, и я услышал приглушенные голоса. Франсуаз опустилась в кресло и приложила трубку к уху.

— Какая-то Патрисия Огден, — сказал банкир. — Так вы приедете?

— Мы выезжаем, — я положил трубку. Франсуаз сделал то же самое.

— Пожалуй, мне все же придется отправить в нокаут пожилую даму, — сказал я, набирая номер. — Мне кажется, у нас будет, чем заняться, пока мы ждем известий от мистера Рендалла.

Как только речь заходит об убийстве — или каком-нибудь другом столь же примечательном событии — как со всех сторон начинают слетаться люди, готовые помочь вам бороться с вашей алчностью. Одними из первых на запах падали слетаются адвокаты, и эта дама была одной из них.

Мне доводилось несколько раз встречать Патрисию Огден в суде и за его пределами, и, должен признать, ни в одном из этих мест свидание с ней не доставляло мне удовольствия. Она была среднего роста и на удивление невзрачна, а не в меру толстые щеки еще больше портили ее лицо. Зато она была известна как один из самых въедливых и неразборчивых на средства адвокатов западного побережья. Она никогда не стала бы защищать интересы никому не известной женщины из Северного Техаса, если бы не фамилия Картер, от которой пахнет деньгами на целую морскую милю.

Пока наш автомобиль проезжал под развесистыми деревьями, украшавшими ведущую к особняку Картеров аллею, я размышлял о том, насколько Патрисия Огден способна помешать столь тщательно разработанному плану уничтожения Уесли Рендалла.

Дверь нам открыл невысокий человек в очках и длинными волнистыми волосами. Он представился Картером-младшим, и по выражению его лица я не смог понять, какие чувства вызывает у него бедственное положение кузена.

Джейсон Картер широкими шагами промерил холл и оказался около нас.

— Вы должны поставить на место этих женщин, — резко сказал он. — Они несут вздор. Эта истеричка потребовала от меня пять миллионов долларов за то, что мой племянник якобы убил ее дочь. Боже! Разве так делаются дела? Она способна торговать телом своей мертвой дочери. Если бы за фунт трупа ей предложили бы по сотне, она давно принялась бы расчленять его.

— Успокойся, отец, — тихим твердым голосом произнес Джонатан. — Ты ничего не добьешься, если станешь нервничать.

— Вы привезли доказательства? — спросил банкир. Мне показалось, что он представлял их в виде кролика, которого я несу во внутреннем кармане и в нужный момент извлеку за уши.

— Мы не станем обнародовать ничего, пока не наступит время, — сказала Франсуаз. — Если они хотят — пусть подают в суд. У них ничего не выйдет.

— Вы ошибаетесь, мисс Дюпон, — раздался резкий голос со стороны комнат. Белая моль Патрисия Огден собственной персоной явилась на сцену. Вслед за ней семенила высокая пожилая женщина с безвкусным коком на голове.

— Миссис Шелл, — сказала Патрисия. — Это Майкл Амбрустер и Франсуаза Дюпон, которых мистер Картер нанял для защиты своего племянника.

Она любит коверкать чужие имена. В этом есть что-то от комплекса неполноценности.

Я подошел к ним ближе, и вяло поднял руку. Патрисия Огден резко протянула свою, и ее пальцы судорожно сжали воздух. Моя кисть в изящном жесте обвела комнату.

— Прекрасный дом, миссис Шелл, не так ли?

Рука Патрисии замерла в воздухе и резко опустилась. Кровь отхлынула от ее лица. Я давно хотел с ней это проделать.

Краешком глаза я уловил, что Джонатан улыбнулся.

— Моя клиентка настаивает на соблюдении ее прав, — резко произнесла Патрисия. — И я приложу все усилия, чтобы защитить ее.

— Вы требуете пять миллионов долларов? — спросила Франсуаз.

— Мне известно, что вы — член коллегии адвокатов, мисс Дюпон, — едко ответила Патрисия Огден. — Но не уверена, что у вас достаточно опыта, чтобы браться за такое дело. Я не рекомендую вам, мистер Картер, пользоваться ее услугами в качестве адвоката.

Стоило нам чуть-чуть разобраться с этим делом, как за Картеров взялись с другой стороны. Следовало побыстрее прикрутить эту служительницу Фемиды, пока та не ободрала банкира до нитки.

— Мне известно, что вы нигде не работаете, миссис Шелл, — произнесла Франсуаз. Мне всегда нравится наблюдать, как она обрезает мужчин, но гораздо интереснее, когда она вступает в словесный поединок с женщиной.

— Моя клиентка находится в пожилом возрасте и страдает свойственными ему заболеваниями, — сказала Патрисия. — В любом случае, я не вижу смысла это здесь обсуждать. Мистер Картер, вы согласны решить дело прямо сейчас, или же нам придется обращаться в суд?

— Если ты отдашь им деньги, папа, — веско произнес Джонатан, — то тем самым безоговорочно признаешь, что Кларенс виновен в этом убийстве.

— Ну, конечно же, он виновен! — воскликнула миссис Шелл.

— Вы только что стали свидетелями клеветнического заявления со стороны миссис Шелл, — вкрадчиво произнесла Франсуаз. — Она обвинила вашего племянника в убийстве. Теперь он сможет подать на нее в суд и…

— Моя клиентка не имела в виду ничего подобного, — резко сказала Патрисия.

— Вы сможете обсудить это со своим племянником и решить вопрос об иске, — Франсуаз, казалось, не слышала ее. — Однако мы отвлеклись от темы. Миссис Шелл. Итак, вы нигде не работаете. Мне также известно, что у вас нет каких-либо сбережений, которые приносили бы вам доход в виде процентов, а также ценных бумаг.

— Я не вижу смысла продолжать этот разговор, — произнесла Патрисия Огден. — Я жду вашего ответа, мистер Картер.

Банкир поджал губы, но отвечать не стал.

— А это значит, — голос Франсуаз мягко струился по комнате, — что в течение последних шести с половиной лет вы, миссис Шелл, жили на деньги, которые ваша дочь зарабатывала проституцией.

— Да как вы смеете! — пожилая женщина взмахнула коком, но Патрисия отвела назад руку, удерживая свою клиентку от продолжения эскапады.

— Теперь мы можем подать на вас в суд с обвинением в диффамации, — произнесла она. — Мисс Мериен Шелл была порядочной девушкой и…

— Не будьте столь наивной, — встрял я. — Можно найти с десяток свидетелей, которые подтвердят, что Мериен была проституткой. Вы не можете не понимать этого.

Патрисия Огден обернулась ко мне, ее рот открылся, но она так и не придумала, что можно на это ответить. Я бросил взгляд через ее плечо и в широком окне увидел несколько подъезжающих автомобилей. Франсуаз резко произнесла:

— А как вам понравятся заголовки в газетах, например, «Мать проститутки»?

— Или «Мать выступала сутенером своей дочери»? — ухмыльнулся я.

— О чем это они говорят? — с некоторым беспокойством осведомилась миссис Шелл.

— Этого не произойдет, — уверенно произнесла Патрисия Огден. — Прямо сейчас мы соберем пресс-конференцию, где расскажем всю правду о вашей дочери. Общественность будет на нашей стороне.

— Вы хотите рассказать свою версию, советник? — спросил я. — Резонно с вашей стороны поспешить с обращением в прессу. Первое впечатление тогда было бы в вашу пользу.

Дворецкий выскользнул из боковой двери и, подойдя к банкиру, тихо произнес несколько слов. Джейсон Картер вопросительно взглянул на меня, я кивнул.

— Я вынужден отказать вам, миссис Шелл, — сухо произнес банкир. — Я уверен, что мой племянник невиновен.

— В таком случае, — Патрисия Огден обернулась к своей клиентке. Очевидно, она предполагала трубить отступление. Но у нас с Френки были другие планы.

Входная дверь растворилась, и в холл резво забежали несколько человек, за ними последовали другие. Я отступил в сторону, жестом посоветовав обоим Картерам сделать то же самое.

— Пара вопросов для вечернего выпуска, миссис Шелл, — напористо произнес человек в клетчатом свитере, тыча ошарашенной женщине под нос микрофон.

Двое других спешно заняли место за его спиной, на плече одного была камера, второй поставил на пол мощный осветительный прибор. Вертлявая девица с микрофоном профессиональным движением развернулась перед ними и защебетала:

— Мы ведем репортаж из дома Джейсона Картера, президента третьего по величине банка, имеющего штаб-квартиру в штате Калифорния. Только что ему было предъявлен иск…

— Верно ли, что вы заставляли вашу дочь заниматься проституцией? — резко выкрикнул из дверей человек с короткой бородкой. Я знал его, он представлял «Ньюс».

— Были ли у вас иные источники дохода, кроме денег вашей дочери?

— Правда ли, что парни платили ей по две тысячи долларов за ночь? Сколько из этих денег получали вы?

— Это вы научили ее этому занятию?

— Миссис Шелл, в молодости у вас самих был подобный опыт?

Журналисты продолжали просачиваться в дверь, лишая Патрисию Огден возможности увести свою клиентку.

— Никаких комментариев не будет, — резко выкрикнула она. — Дайте пройти.

— Вот копия декларации о доходах, представленная вами в прошлом году, здесь…

— Вы видите на лице миссис Шелл ужас, стыд и раскаяние. Чувствовала ли она их, тратя деньги, которые…

— Прекратите немедленно! — резко воскликнула Патрисия Огден. — Мистер Картер, прикажите этим людям пропустить нас.

— Вы сами настаивали на пресс-конференции, — пожал плечами банкир.

— Есть ли у вас фотографии вашей дочери в обнаженном виде, миссис Шелл?

— Знали ли в вашем городе, кем была ваша дочь?

— Кто был ее первый любовник? Сколько он заплатил ей за секс?

Яркий свет бил в лицо миссис Шелл, и не менее яркая краска заливала ее лицо. Обеими руками она прижимала к своей груди большую безвкусную сумочку. Она была достойна жалости, но я почему-то не испытывал этого чувства. Патрисия Огден повертелась на месте, с ненавистью глядя на репортеров. Потом она ухватила свою клиентку за локоть и поспешила в глубь дома. Как я уже говорил, она была въедливым адвокатом, и понимала, что в таких условиях сможет выйти только через черный ход.

— Как вы видели, миссис Шелл не отрицала ни одного из предъявленных ей обвинений. Бессердечие и расчет этой женщины не знают границ. Тело ее дочери еще не успело остыть, а ее руки уже тянутся к деньгам…

Увлеченные долгой тирадой, телевизионщики прозевали момент отступления обеих женщин, и теперь могли снимать лишь спины устремившихся вдогонку газетчиков.

— Сейчас вы ведете дело от лица железнодорожного магната Эдвара Логга, — услышал я удалявшийся нахрапистый голос. — Как он отнесется к тому, что попал в одну компанию с мертвой проституткой?

Девица с микрофоном бросила взгляд назад и пискнула:

— Хватит, ребята. Пока они гоняются за ней, возьмем интервью у Логга. Может, мы будем первыми, кому он сообщит, что уволил Патрисию Огден. Скорее, мы еще успеем в трехчасовой выпуск.

Папка с новыми документами от Дона Мартина лежала около меня, но я не испытывал никакого желания читать, что в них написано. Дело сдвинулось с мертвой точки, и шар, ускоряясь, катился в лунку. Нам удалось сбить спесь с миссис Шелл и Патрисии Огден и обезопасить Кларенса Картера с этой стороны. Теперь оставалось только дождаться вечера, чтобы как следует пощекотать ребра Уесли Рендаллу.

Озадачивало только то, что за все это время он никому не позвонил и не показывал носа из своего дома. Это могло значить, что он решительно поставил крест на своих отношениях с Лизой Картер и теперь тщательно обдумывал собственную стратегию. Оставалось только надеяться, что он окажется достаточно умным и пойдет на наши условия.

Распрощавшись с Джейсоном Картером и выслушав поздравления от него и его сына, — Кларенс все еще спал, накануне он от расстройства чувств, принял сильное снотворное — мы отправились в ресторан и отдали должное барашку по-ирландски и салату из трепангов. Теперь я расслабленно сидел в кресле и смотрел, какую часть из недавней пресс-конференции удалось заснять ребятам из службы новостей.

Я попал в кадр несколько раз, но никогда не заметил бы этого, если бы не знал, в каком именно углу тогда стоял. Миссис Шелл выглядела как мэр Нью-Йорка, которому только что предъявили обвинение в коррупции, а Патрисию Огден явно не выберут самой красивой женщиной года. Джейсон Картер вышел плохо, но перед этим его показали крупным планом. Очевидно, они доснимали эту сценку уже после нашего ухода.

Мериен Шелл была мертва, и теперь ее имя сверкало во всех газетах. Но я не чувствовал себя виноватым. Ее убили, так как мертвой она могла принести больше пользы, чем когда в ее жилах струилась горячая кровь. Другие искали выгоды в ее смерти, а мы должны были позаботиться о живых.

— В настоящий момент еще неизвестно, будет ли Франсуаз Дюпон представлять интересы Кларенса Картера, если миссис Ленора Шелл не откажется от своего обвинения, — пропищала телеведущая. — Мы вернемся к этому делу в наших последующий выпусках и предложим вашему вниманию репортаж о детстве Мериен Шелл.

Ее сменил другой комментатор, выступавший из студии. Я уже собирался выключить телевизор, и мой палец лежал на кнопке пульта, но последующие слова ведущего заставили меня передумать. Он улыбнулся мне доверительной улыбкой и заговорил тем особенным тоном, каким рассказывают о преимуществах нового клея для одежды или покушении на президента:

— Франсуаз Дюпон и Майкл Амбрустер известны как наиболее высокооплачиваемые специалисты по улаживанию уголовных вопросов, — он мягко улыбнулся, давая понять простым американцам, что уж он-то прекрасно знает, какого рода услуги мы с Френки оказываем, — но, очевидно, сегодня им не удалось уладить всех порученных им дел. Мы только что получили репортаж нашего специального корреспондента.

Картинка сменилась, и я увидел пологий склон, по которому ползали полицейские. Вверху проходила небольшая грунтовая дорога, на которой не было ни одной машины, а парень с длинным тонким носом гнусавил в микрофон:

— В пятнадцать минут третьего после полудня на 85-й окружной дороге был обнаружен труп мужчины с пулевым ранением в области сердца. В кармане покойного полиция обнаружила страницу журнала «Калифорниа Скай» трехгодичной давности с фотографией известных частных детективов Майкла Амбрустера и Франсуаз Дюпон.

— Френки, — пискнул я. Не хочу сказать, будто уже в тот момент я знал, что именно случилось. Но предчувствие чего-то нехорошего подкралось ко мне сзади и взяло за плечи.

— По водительским правам полиции удалось опознать убитого, — продолжал репортер. — Его звали Сэмюэль Роупер, и он приехал в наш город из Сиэтла. В его кармане был найден авиабилет.

Френки остановилась рядом со мной, глядя на экран.

— Роковой выстрел был сделан из пистолета сорок пятого калибра. На теле убитого обнаружены следы побоев, нанесенных ему, по всей видимости, прошлым вечером. То, что в деле замешаны высокооплачиваемые детективы, придает ему еще больший интерес.

В кадр попал толстый усатый полицейский, промычавший что-то невразумительное. Действие вернулось в студию, и ведущий заговорщическим голосом предложил нам узнать, что же произошло этим утром в Чайнатауне.

Я выключил телевизор, встал с кресла и несколько раз с силой ударил кулаком по стене. Это было крайне эффективным средством для решения вставшей перед нами проблемы.

— Люди Мартина в Сиэтле упустили его, — произнесла Франсуаз. — Если его убили этим утром, значит, он прилетел в город немногим позже нас.

— Мартин упустил и Уесли Рендалла, — сварливо ответил я. — Иначе как он мог отлучиться из своего дома и пришить Роупера.

— Когда мы были у него утром, он испугался по-настоящему, — она подошла ко мне.

— Значит, он убил его позже. Чертов Дон. Но как Роупер мог так быстро выйти на Рендалла?

Мой кулак болел, и я грозно посмотрел на стену, ставшую объектом моей агрессии.

— Он мог просто найти наш адрес и проследить нас до дома своего капитана, — наконец вымолвил я. — Френки, неужели мы с тобой такие лопухи?

— Сэм Роупер понравился мне, — она пожала своими изящными плечиками. — Но не стоит винить себя в его смерти, Майкл. Мы ведь просили его подождать звонка. Он встретился с Рендаллом на свой страх и риск, мы здесь ничего не могли поделать.

— Надо же было ему раздобыть тот номер журнала, — меня душили злость и досада, и мне самому это не нравилось. — Наверно, он сразу нас узнал. Логично, что он сразу же полетел в Лос-Анджелес.

— Это уже не имеет значения, Майкл, — сказала Франсуаз. — Нам надо спешить.

Она была права. Если полиция застанет нас дома, придется что-то отвечать на расспросы, а делать этого не следовало до тех пор, пока не выяснен вопрос с Уесли Рендаллом.

Когда Френки выводила из гаража машину, я успел забежать к Гарде и сообщить, что мы уехали на целый день, и она не знает, куда. Френки села за руль и направилась к боковым воротам. Обычно мне нравится наблюдать, как ее стройные округлые ножки нажимают на педали, но в тот момент перед моими глазами стояло лицо Сэма Роупера. Вчера вечером я спас его от побоев и обрек на смерть.

— Если бы дал его избить, сейчас он был бы жив, — глухо сказал я, ни к кому не обращаясь. Но поскольку в машине, кроме меня, была только Франсуаз, она ответила:

— Ты не должен винить себя, Майкл. Ты ни в чем не виноват.

Я вспомнил, как вчера она то же самое говорила Кларенсу Картеру, и мне стало еще хуже. В такие моменты всегда кажется, что наступило время сменить профессию и перестать иметь дело с судьбами людей. Может, давно стоило начать разводить брокколи или издавать порнографические открытки.

Сэм Роупер был неплохим малым, и на том чужом берегу он смог остаться в живых. Но он захотел продолжить неоконченный бой — и погиб.

Я мог бы порасстраиваться и дальше, но мне не хотелось думать, что после каждого провала меня следует откачивать. Поэтому моя рука скользнула к трубке радиотелефона и набрала номер Дона Мартина.

— Привет, Майкл, — жизнерадостный голос ударил по моим нервам, как налоговая декларация по семейному бюджету. — Все еще вспоминаю вчерашнюю утку. Была очень вкусная, правда. Жаль, что тебе не довелось попробовать.

— Дон, — вкрадчиво сказал я, — как там поживает Сэм Роупер?

— Сэм Роупер? — он на мгновение задумался. — Ах, да. Никак не поживает, — дрыхнет там в своей квартире, в Сиэтле, мой человек караулит его. А в чем дело?

— Дело в том, приятель, — мой голос начал рассчитано закипать, — что Сэм Роупер сейчас спит не у себя дома, а в лос-анджелесском морге. Если не очень занят, занеси ему туда подушку — эти металлические ящики такие жесткие.

— Ты шутишь, Майкл, — икнул Дон.

— Похоже, та утка не пошла тебе на пользу, — рыкнул я. — Твой парень упустил Роупера, и теперь он труп. А что у нас с Рендаллом?

— Все в порядке, — как-то неуверенно протянул Дон. — Но, знаешь, ребята слегка сплоховали.

Я обернулся к Франсуаз и бросил:

— Дон тут снова напортачил. Ну что там, Дон?

— Уесли Рендалл сидел весь день, как приклеенный. Но вот его дворецкий или там лакей, ну этот Джеймс… Мои парни сидели там вдвоем. Когда тот тип вышел, мой агент, что сидел в машине, не решился ехать за ним, так как боялся упустить основной объект. Второй оперативник был рядом и взял такси, Майкл, но ты же знаешь, какое движение в это время дня. Он сразу же позвонил в контору и вызвал подмогу, но… Короче, они его упустили. Пару часов назад вернулся.

Я отставил трубку и несколько секунд молча смотрел на нее. Мне не было видно себя в зеркальце заднего вида но, наверно, из ушей у меня шел пар.

— Карауль уж тех, кто остался, — резко бросил я. — Лизу Картер вы не упустили?

— Нет, Майкл. Послушай. Ты же понимаешь, что значит следить за кем-то в Лос-Анджелесе.

Я осторожно положил трубку и обернулся к Франсуаз.

— И это оперативники высокого профиля. Майкл, они его упустили. И этот парень слопал мою утку.

Франсуаз повернулась ко мне, и солнце блеснуло на темных стеклах ее очков.

— Майкл, — сказала она, — коли бы тебе не нравилось преодолевать сложности, ты стал бы ректором колледжа, а не детективом.

Если у этой девушки и есть недостатки, то это способность ставить меня в тупик.

Голубое небо весело пробегало над крышей нашей машины, и я начинал медленно приходить в себя. Помочь Сэму Роуперу я уже не мог, и это было первой мыслью, с которой приходилось смириться. Далее шел Рендалл.

Убив своего бывшего однополчанина, он отвел от себя непосредственную угрозу, но не более того. В конце концов, жив был еще Билл Галлап, который представлял для Рендалла почти такую же опасность, как и Роупер. Да и мои слова о людях, служивших в армии США, не были пустой угрозой. Разоблачение капитана, предавшего вверенных под его начало солдат, грозило бы ему большими неприятностями, если правильно аранжировать ситуацию. А я знал, что мы можем это сделать.

Я сомневался, что Рендалл на самом деле собирался убить своего бывшего сержанта. Это не принесло бы ему ничего, кроме обвинения в предумышленном убийстве. Но вот Джеймс представлял из себя темную лошадку, и я вовсе не был уверен, что он полностью предан своему патрону. Он мог вспылить или намеренно подставить Рендалла. Возможно, также, что Лиза Картер приказала ему сделать нечто подобное, так как не была уверена в своем помощнике и любовнике.

Существовало много вариантов развития событий, но все они приводили Уесли Рендалла к одной и той же дилемме: либо он соглашается на наши условия, либо полиции становится известно о том, сколь сложно было бы ему ужиться в одном городе с Сэмом Роупером.

Телефон вновь зазвонил, я покосился на него. Если это служители закона, то лучше сделать вид, что нас здесь нет. Но число на определителе не походило на известные мне номера полицейских участков. Мне потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, кто это жаждет услышать мой приятный мужественный голос. Старина Уесли торопил события. Станешь спешить, когда дорогой ковер под твоими ногами превращается в раскаленную решетку для жарки мяса. Поколебавшись, я поднял трубку.

— Видел новости, Майкл? — голос визави не фонтанировал радостью.

Я утвердительно квакнул в трубку.

— Знаю, о чем ты сейчас думаешь, Майкл. Конечно, ты уверен, что это я встретился со своим старым приятелем Сэмом Роупером и застрелил его. Это было первое, что пришло тебе в голову, верно?

— Ты прямо прочитал мои мысли, Гудини. И сейчас мы едем к тебе.

Я вернул телефон в первоначальное положение. Мне не хотелось вступать в пререкания с Рендаллом, пока он не будет стоять перед нами собственной персоной.

Вихрастая голова клерка поднялась от стойки, и его маленькие глазки уставились на стоявшего перед ним человека.

— Добро пожаловать в наш отель, — произнес он. Пожилая дама прошла мимо него, он на ходу улыбнулся ей.

— Я — доктор Бано, — сказал человек. — И у меня заказан номер.

Вращающийся стул клерка скрипнул, когда он отворачивался к компьютеру. Ему хватило несколько мгновений, чтобы осмотреть крепкую жилистую фигуру приезжего. Темновато-желтая кожа, узкий разрез ничего не выражающих глаз за лишенными оправы очками. Костюмчик неплох, конечно, но никак не больше. До японского миллионера ему явно было далеко. Да, от этого парня вряд ли стоит ждать хороших чаевых. А вот пару дней назад…

— Ваш номер ждет вас, доктор Бано, — глаза клерка скользнули по лицу постояльца, но проникнуть вглубь им не удалось. — Посыльный отнесет ваш багаж в номер. Эй, Пако, иди сюда.

Зрачки доктора Бано следили за тем, как его небольшой чемодан отрывается от пола, зажатый мускулистой рукой служащего отеля. Итак, он все же приехал в этот город. И теперь лишь тонкий шелк нескольких дней отделяет его от цели, ради которой он проделал этот путь. Капля, падающая на рассвете, следует за той, что орошает камень в лучах заката. Терпеливость всегда вознаграждается — рано или поздно.

Он не стал звонить из своего номера. Эта предосторожность была тщетной, так как никто не мог знать, что он приехал. Но он научился осмотрительности много лет назад, когда на его переносицу еще не давили очки, а лоб не прорезали тонкие морщины. Он видел, к чему может привести беспечность, и запомнил это навсегда.

Телефонная кабина показалась ему неудобной. Он прислонился к одной из ее стен, когда подносил трубку к уху.

— Мне приятно вновь слышать ваш голос, мистер Элко, — произнес он.

Как же, желтомазая обезьяна.

— Как долетели? — короткие волосатые пальцы толстяка Стивена вертели карандаш, а взгляд маленьких глаз был прикован к определителю номера. Скоро я узнаю, где ты прячешься. Будь уверен, старик Элко вытрясет из тебя ровно столько денег, сколько скрывается под твоей желтой кожей.

— Полет доставил мне удовольствие, мистер Элко. — Эти американские самолеты тоже очень неудобны. Но вежливый человек никогда не обидит того, к кому приехал в гости. — А как обстоят ваши дела?

Элко довольно захихикал. Да, пора ближе к делу. С этими азиатами всегда столько времени уходит на звонкие слова.

— Все готово, — сказал толстяк. Его карандаш споро черкал по листу бумаги телефонный номер. — Вы можете заехать за документами завтра, как и было условлено. Однако если вы хотите прямо сейчас…

Он вовсе не имел в виду то дело, ради которого этот человек был нанят. Уважение к собеседнику диктует необходимость осведомиться о его здоровье. К несчастью, люди на Западе этого не понимают.

— Нет никакой необходимости в спешке, мистер Элко. Я приеду завтра утром. Однако мне бы хотелось знать, нет ли каких-нибудь важных событий, случившихся в последний момент.

Научился бы по-английски говорить, мартышка.

— Нет, ничего срочного. Я буду ждать вас утром.

В трубке раздались гудки. Люди на Западе заканчивают разговор так же неумело, как и начинают его. Сколь многих радостей жизни они лишены.

Телефонная кабина все же крайне неудобна. Доктор Бано набрал другой номер, но ответа не последовало. Он попытался еще раз, но снова безуспешно. Это не понравилось ему, и легкое беспокойство вновь начало поднимать голову в его душе. Самоуверенный проигрывает бой еще до того, как вступает в него. Ему не хотелось быть самоуверенным.

Он сделал еще несколько попыток в часы, оставшиеся до наступления сумерек. Никто не ответил ему.

Доктор Бано ждал.

Если можно охарактеризовать нашу деятельность как стирание самодовольной улыбки с лица Уесли Рендалла, то следует признать, что мы достигли в этой области значительных результатов.

Он сам открыл нам дверь и отступил в сторону, не произнеся привычной для него благоглупости. На нем были те же легкая рубашка и простые брюки, что и накануне — или чрезвычайно на них похожие, но в нем самом не было ни легкости, ни непринужденности. Между его бровями пролегла глубокая складка, и можно было быть уверенным, что его расстроили не результаты последнего бейсбольного матча.

— Крайне неосторожно, мистер Рендалл, — бросил я, проходя мимо него.

Я не имел в виду ничего конкретного, но чувствовал, что именно такую фразу он не хотел бы сейчас услышать. Пока он шел за нами в гостиную, мне показалось, что он стал чуть ниже ростом. Но когда Уесли Рендалл посмотрел на меня, в его глазах я увидел ту же холодную энергию, что и всегда.

— Послушайте, — сказал он и постарался улыбнуться. У него это не получилось, но я все же засчитал ему попытку. — Я не убивал этого человека. Я понимаю, что все выглядит так, будто это сделал я.

Он не предложил нам сесть, и мы остались стоять. Время мелкого хамства уже прошло. Наступил период выбитых зубов.

— Вы пришли ко мне и стали угрожать, что выдадите меня этому человеку, — продолжал Рендалл. — А потом его нашли мертвым. Конечно, первой мыслью, которая пришла вам в голову, была — этот тип его прикончил. Но подумайте сами, мне незачем было это делать.

Он прервался и посмотрел на нас чуть исподлобья. Если он рассчитывал на какую-то реакцию, то ему пришлось разочароваться.

— Да ладно вам. Вы же сами сказали, что я под колпаком. Это значит, что ваши люди все это время торчали у моего дома. Если бы я убил Роупера, они видели бы это. Ведь так?

— Сегодня — не твой день, Уес, — печально сказал я.

— Нашим агентам не удалось проследить, куда уезжал Джеймс, — пояснила Франсуаз.

Рендалл выругался.

— И вы думаете, что…, — партия была проиграна, его голова упала вниз, он глубоко вздохнул и начал с другого конца. — Хорошо. Итак, вы полагаете, что я заставил Джеймса убить этого человека. Что дальше?

Я облокотился о спинку кресла и отечески улыбнулся ему.

— Лишь суд присяжных может определить виновность человека, Уес. А мы пришли к тебе по другому поводу.

Френки извлекла из папки несколько документов.

— Что это за чертовщина? — манеры Рендалла слегка пострадали под редким дождиком судьбы.

— Это заявления, которые вы и ваш садовник должны будете подписать в качестве показаний, данных под присягой, — произнесла Франсуаз. — В вашем говорится, что Кларенс Картер провел одну ночь у вас доме — число указано — и никак не мог выйти из него с того момента, как покинул ваших гостей и до приезда полиции на следующее утро. Также в нем говорится, что никогда и ни при каких обстоятельствах означенный Кларенс Картер не причинял материального ущерба какой-либо части вашего дома.

— Слышу голос адвоката, — хмуро произнес Рендалл.

— Я и есть адвокат. В документе, который подпишет ваш садовник, сказано, что Кларенс Картер не имел никакого отношения к каким-либо физическим повреждениям последнего. В нем также указывается, что подписавший не имеет никаких сведений, которые противоречили бы тому, что написано в вашем заявлении, мистер Рендалл.

— Я хотел бы познакомиться с вами при иных обстоятельствах, — сказал Уесли. Его голова опустилась еще ниже, но глаза были прикованы к лицу Франсуаз. В этот момент он показался мне похожим на разъяренного быка, готовящегося молниеносным прыжком поднять на рога свою очаровательную противницу. И я был уверен, что Рендалл сделает это, как только ему представится кончик хвоста пробегающего мимо шанса.

— Здесь есть также документы, которые подпишут Джеймс и ваша экономка, — продолжала Франсуаз. — Насколько мне известно, у вас нет другой прислуги. Что же касается людей, которые были у вас в гостях тем вечером, то, согласно их словам, все они были настолько пьяны, что не могут точно вспомнить о событиях, имевших тогда место. Поэтому их показания нам не потребуются.

— Из уст такой девушки должны вытекать не юридические формулировки, а слова любви, — вздохнул Рендалл, беря бумаги. Его цепкий взгляд впился в строчки, и я испугался, как бы от этого не повылетала часть букв.

Я стоял, пристально глядя на него. Мы не знали, какие еще компрометирующие Кларенса Картера материалы хранил Рендалл под затянутой в розовую наволочку подушкой. Но я подозревал, что он не горит желанием поведать об этом. Поэтому единственное, на чем мы могли настаивать — это подписанные документы и негативы фотографий. А также кое-что еще.

Рендалл поднял глаза от документов и слегка взмахнул ими в воздухе. Его пальцы были слегка напряжены и мяли бумагу.

— Очень интересно, — сказал он. — Вы хотите, чтобы свидетели дали под присягой лживые показания?

Это была хорошая попытка. Я был уверен, что Уесли записывает наш разговор. На его месте я бы сделал то же самое. Теперь он постарается выманить у нас слова, которые подтвердили бы факт давления на свидетелей.

Я изящно взмахнул правой кистью. Получилось очень красиво, но по озадаченному взгляду Рендалла я понял, что он не смог оценить жест.

— Мы не властны над правдой, друг мой, — сказал я. — И ежели то, что написано здесь — ложь, то, — увы! Ты ничем не сможешь нам помочь.

— А это значит, что вы не в состоянии сотрудничать с нами, мистер Рендалл, — веско произнесла Франсуаз.

— В этом не будет вашей вины, — поспешил пояснить я. — Ведь вы не можете изменить прошлое, верно. Потому, если написанное здесь, не соответствует реальным фактам, мы просто уйдем. Ведь не всегда можно помочь друзьям, не так ли?

— Это шантаж, — сказал он.

— Не будьте смешным, — ответил я.

Он повертел в руках бумаги и произнес:

— Я не знаю, где сейчас садовник и экономка.

— Мы знаем, — голос Франсуаз был спокоен, но я уловил в нем едва заметную нотку торжества.

Рендалл согласно махнул головой.

— Ладно, я действительно загнан в угол. Что-нибудь еще?

— Ты проницательный парень, Уесли, — с одобрением сказал я.

— Нам нужны негативы, — произнесла Франсуаз. — И имя твоего нанимателя.

Рендалл начал успокаиваться. Теперь он знал, какие фигуры ему придется сдать, чтобы продолжить игру, и мог трезво оценить обстановку.

— Бросьте, — сказал он. — Вы же следили за мной. Только не говорите, что не знаете, где я провел ночь.

Я окинул его взглядом, который считаю пронизывающим. Надо будет как-нибудь проверить у зеркала, так ли это.

— Да, да, да, — Рендалл распрямился, взмахивая в воздухе разведенными ладонями. Он это делал достаточно энергично, но взлететь так и не сумел. — Это Лиза Картер.

— Она наняла вас для того, чтобы отнять акции своего кузена? — резко спросил я. Если Уесли записывает наш разговор, пусть потом доставит себе удовольствие, стирая пленку.

— Да, это она. Девочке было плохо от того, что дедуля не оставил ей кусочек от фамильного пирога. И она решила, что, пока еще может, должна залезть в тарелку соседа.

Я чувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев. Рендалл попался на крючок, и теперь делал все возможное, чтобы снова уйти под воду и кусать оттуда окружающих за ноги.

— Теперь надо поговорить о негативах, Уес, — сказал я.

Он посмотрел на меня, развернулся и направился к шкафчику. Глядя ему в спину, я размышлял, чего ему стоило принять решение. Пленка была веским доказательством вины Кларенса Картера. В то же время на лице хозяина дома были написаны разные чувства, но только не раскаяние. Он вовсе не сдался, просто хотел отступить с наименьшими потерями. И все же решился отдать негатив. Возможно, потому, что где-то у него спрятано много оттисков. Или у Лизы Картер.

Франсуаз взяла из пальцев Рендалла маленькую катушку и посмотрела ее на свет.

— Насколько я могу судить, это именно то, — сказала она. — В любом случае, мы покажем оттиски Кларенсу, и он скажет, все ли здесь.

Рендалл развел руками, соглашаясь.

— У Лизы остались отпечатки? — спросил я.

— Лиза, — он хмыкнул. — Ты даже не знаком с ней, Майкл, а уже называешь по имени, как будто речь идет о простой шлюхе. — Он отвернулся к окну. — Впрочем, Лиза того заслуживает. Да, у нее есть отпечатки, и я не думаю, что смогу заставить ее отдать их.

— В этом нет необходимости, — сказала Франсуаз. — Пока. Зато вы сможете сделать кое-что другое. Мы займемся этим сразу после того, как приготовим бумаги. Поехали, мистер Рендалл?

— Не могу отказать такой роскошной женщине, — флаг Уесли Рендалла все еще гордо реял над полем битвы, хотя и был разорван снарядами в нескольких местах. Сейчас он чувствовал себя скверно, но все же не так, как пришлось пятерым солдатам и одному сержанту на тропическом берегу.

Он пошел к двери, не оглядываясь на нас. Из-за крайней загруженности нормы этикета были вычеркнуты из его календаря на сегодня.

— Надеюсь, ты не будешь возражать, — бросил я ему через плечо, — если пара наших ребят посидят у тебя в доме в твое отсутствие. Знаешь, книжки там полистают.

— Сколько угодно, — он не стал оборачиваться. — Но коллекционный коньяк в подвале пересчитан.

Я впервые ехал в одной машине с Джеймсом. Это был удобный случай поразмышлять о том, действительно ли он убил Сэма Роупера. Рендалл поднял глаза и о чем-то думал. Наверно, повторял таблицу умножения.

Кларенс Картер смотрел через темный витраж наполненного стакана и думал об отце. Как никогда, ему хотелось сейчас напиться, но он не мог. Подойдя к стойке бара, он собирался заказать двойной бурбон и обо всем забыть. Но потом он вспомнил посиневшее лицо Мери и вкус шампанского.

Отец. А ведь отец действительно считает, что он — убийца. Преступник, который должен понести суровое наказание. Картер всегда отвечает за свои поступки, — так говорит отец. А совершил ли он сам за свою жизнь что-нибудь такое, за что должен был бы держать ответ? Да отец вообще никогда ничего не делал.

Бармен с некоторым подозрением смотрел на парня, вот уже минут десять плескавшего в стакане охлажденную колу. Может, он набрался наркотиков? Только бы не начал буянить — сейчас самое время для посетителей.

Так должен поступать настоящий Картер. Это говорит отец. И те же слова постоянно повторяет дядя. Но у них обоих все выходит по-разному. И оба они, как ни крути, — Картеры. Так где же правда? Или нет никакого фамильного кодекса чести и оба они просто хотят, чтобы он поступал согласно их указке?

— Пора спасать твой нос, а то сейчас он утонет, — веселый, полный жизни голос раздается подле него. Кора.

— Привет, Кора. Ты хотела меня видеть?

Теплая рука девушки ложится ему на плечо.

— Тебе плохо, Клар?

Он кивает.

— Ты не должен так грустить, — девушка присаживается около него. — Мериен была моей лучшей подругой, я знала ее задолго до того, как вы начали встречаться. Мне тоже плохо, Клар, — ее лицо становится серьезным. — Мне тоже очень ее не хватает. Но ты не должен хоронить себя вместе с ней, Клар, не должен.

Кора — хорошая подруга, на нее можно положиться. Они всегда были вместе с Мериен.

— Что будет пить мисс? — бармен наклоняется к ней.

— Ничего не будет, — Кора качает головой. — Пойдем, Клар. Глупо с моей стороны было назначать встречу в баре. Тебе же нельзя пить. Прости.

Он ставит стакан с колой на стойку, тот почти не тронут. Кора осторожно берет его за руку и выводит на яркий солнечный свет.

Через пару дней он получит акции семейного банка. Что он станет с ними делать? Как сможет удержать? Как должен поступить настоящий Картер?

— Дядя предложил мне перевести акции на его имя, — говорит он. — Какое-то обязательство, что я отдам их ему, как только получу.

— Пойдем, Клар, — голос девушки спокоен, он придает уверенность. — Тебе надо выговориться. Но не здесь. Пойдем.

И он идет за ней.

— Я приготовлю для тебя кофе, Клар.

Он сидит на узком диванчике в квартире Коры. Она не такая шикарная, как бунгало Мериен. Но здесь спокойно.

— Мне надо что-то решить, — его пальцы обхватывают голову, но это не помогает. Мысли втекают и вытекают из нее, и их нечем остановить.

Девушка опускается рядом с ним, ее рука протягивает ему чашку с напитком. Он принимает его, осторожно сжимая пальцы и, стараясь не расплескать.

— Ты боишься, что не справишься? — участливо спрашивает она.

Кофе у нее вкусный, приятное тепло растекается по его телу. Жаль, что не удалось напиться.

— Да нет. Я неплохо разбираюсь в банковском деле. — Глубокие глаза Коры внимательно смотрят на него. Как хорошо, что она позвонила. — Дело не в этом. Просто я растерян.

Его левая рука лежит на коленях, ладонь девушки ободряюще опускается на нее.

— Мери умерла, — глухо говорит он. — А потом эта история с акциями. Я не знаю.

— Ты не должен беспокоиться, Кларенс. Все будет хорошо. Ты говорил, что твой дядя нанял кого-то?

— Да, — с каждым глотком кофе ему становится лучше. Или дело в том, что рядом человек, с которым он может поделиться своими сомнениями? — И, знаешь, вчера эти люди сказали, что у них есть улики против Уесли.

— Уесли сделал это?

— Выходит, да.

Кора замолкает. Чашка опустела как бы сама собой, он ставит ее на пол. Незаметно для него его руки сжимают пальцы девушки.

— Я никогда бы не подумала, что это он, — говорит Кора. — Но ты говоришь, есть доказательства?

— Они так говорят.

Кора усаживается поудобнее, ее глаза снова блестят, алые губы улыбаются. Она так близко от него, он чувствует тепло ее тела.

— Вот и не думай об этом, Клар. Раз так, то все уже разрешилось. Человек, убивший Мериен, получит по заслугам, а тебе надо жить дальше.

Он крепче сжимает ее руки. Она права. Все так просто. Почему раньше это не пришло ему в голову?

— Я не знаю, что мне делать с акциями, Кора. Дядя и Джонатан хотят, чтобы я отдал их.

— Ты должен сам решить это, — ее руки — крепкие и надежные руки друга. Ему кажется, что ее уверенность перетекает в него через них. — Ты говоришь, что не боишься управлять банком?

— Нет. — И, правда, чего тут бояться? Если это могут делать дядя и Джонатан, то чем он хуже их. Да ничем. Экономика дается ему легко, он с детства изнутри изучил все финансовые механизмы. — Я не боюсь.

— Тогда в чем дело? — лицо Коры такое веселое. Она очень сильная, Кора. Как хорошо, что она позвонила.

— Не знаю, — в его голове больше не осталось сомнений. Жить стало гораздо проще. — Кора, ты права.

Она смеется.

— Ты сам принимаешь решение, Клар, — говорит она. — Мое мнение тут не играет роли.

Пожалуй. Но он уже знает, как поступит. Вот только отец…

— Ты знаешь моего отца, Кора. Ты, конечно, права, неважно, что он думает, но все же — как ты считаешь, он одобрит?

Ее руки ложатся ему на виски, теплота и спокойствие охватывают его.

— Он верит в тебя, дурачок, — мягко отвечает Кора. — И будет гордиться, когда ты возглавишь банк.

Она права. Отец всегда говорил, что надо быть настоящим мужчиной. В конце концов, они с дядей учили его одному и тому же — только выражали это по-разному.

Его тело омывает блаженная истома, мягкое тело девушки прижимается к нему. Неожиданно его охватывает желание. Губы Коры уже целуют его, пальцы ласкают спину.

Прижать ее к себе, и больше не отпускать.

Ее губы так хороши, что он не может оторваться от них. Аромат ее тела, такого близкого — и физически, и эмоционально — сводит его с ума, заставляет кровь глухо биться в висках, а руки судорожно сжимать девушку в объятиях.

Кора медленно отстраняется от него, в ее глубокие глазах теперь мягко светится новое выражение — загадочное, зовущее, заставляющее сердце вырываться из груди, как у маленького мальчика при виде новой коробки с игрушками.

Ее пальцы медленно расстегивают пуговицу темно-серой блузки. Его руки начинают помогать ей, — он хорошо умеет это делать. Его пальцы чувствуют горячее, волнующееся при каждом вздохе тело девушки. Блузка расстегнута и распахнута.

Ее тело прекрасно. Ладони Кларенса скользят по талии, впитывая тепло женского тела. Она плавно изгибается, освобождаясь от блузки. Ее маленькие вздернутые груди поднимаются, его руки скользят вверх и нащупывают застежку лифчика. Одно мгновение — и он расстегнут.

Ему хорошо, у него все получается. Блузка плавно соскальзывает с рук Коры, он снимает с нее лифчик, и его губы начинают целовать ее соски. Сдерживавшая их ажурная ткань все еще в его руках. Ее короткие пальчики прикасаются к его груди, вынимая из прорезей пуговицы рубашки.

Губы Кларенса отрываются от груди девушки, он смотрит в ее глаза. Его ладони проводят по ее гибким бокам и спускаются к талии. Он ласкает пальцами шелковистую кожу девушки, начиная от пупка и, заканчивая спиной, там, где начинаются ягодицы. Он чувствует силу и уверенность. Он больше не жалеет, что не напился.

Кора снимает с него расстегнутую рубашку, ее тело прижимается к нему, крепкие груди девушки обжигают плоть. Его пальцы начинают гладить ее ягодицы, скрытые под плотной тканью шорт. Потом он ощущает холодное покалывание застежки. Ее надо расстегнуть.

— Я люблю тебя, — говорит он.

Кора держит его за плечи и плавно изгибается, снова и снова проводя сосками по его коже. Ее ноги сложенными лежат на диване, и это не дает ему раздеть ее. Он порывисто встает, увлекая ее за собой. Она повинуется.

Она стоит перед ним, он опускается на колени, медленно спуская шорты с ее ног. Он может все — искусно довести ее до оргазма, встать во главе банка, повелевать стихиями. Он может все. Пальцы Кларенса ласкают ее крепкие бедра, Кора запускает пальцы под резинку своих трусиков и выскальзывает из них. Когда Кларенс распрямляется, она уже полностью обнажена, и ее глаза зовут его.

Он берет ее за руки и вновь опускается на кушетку. Нагая девушка опускается в его ногах и начинает расстегивать молнию брюк. Потом она приспускает их и извлекает член и яйца из трусов. Она начинает играть с ними, он чувствует прикосновение ее коротких изящных пальцев. Его руки тянутся к ней и сжимают ее колени.

Кора начинает двигаться, ягодицы девушки массируют его ноги. Она встает и рывком освобождает его от остатков одежды. Он приподнимает корпус, чтобы дотянуться до нее, но в этом нет необходимости. Она нависает над ним, ее пальцы сжимают его плечи, а острые зубки начинают покусывать кожу на груди. Он ласкает ее шею, спину и округлые ягодицы.

— Ты прекрасна, — говорит он. И это правда.

Кора выпрямляется и садится на него, горячие бедра сжимают его бока. Его напряженный член прижат к животу. Изящные пальцы девушки обхватывают его и резким властным движением вонзают в островок волос между ее ногами. Ему это нравится, он шепчет ее имя.

Она начинает мерно двигаться, откинув назад короткие черные волосы. Его пальцы крепко сжимают ее загорелые ноги. На мгновение перед его глазами встает лицо Мериен, и он с ужасом и виной осознает, что никогда не был так же счастлив, кончая в ее объятиях.

Кора продолжает двигаться, приводя его в экстаз, и он уже не думает ни о чем другом. Всепобеждающая сила и непоколебимая уверенность в себе рождаются где-то в его члене, погруженном в податливую женскую плоть, и разливаются по всему телу. Сжатые пальцы Кларенса впитывают тепло ее горячих бедер. Он снова шепчет ее имя и изливается в нее.

Он чувствует себя бесконечно счастливым.

Существует такое любопытство, которое вам на самом деле вовсе не хочется утолять. Мне было любопытно узнать, как поживает наш старый знакомый инспектор Маллен, — но вовсе не настолько, чтобы прямо сегодня встречаться с ним лицом к лицу.

— Вижу, у вас были неприятности накануне, — произнес полицейский, по-хозяйски устраиваясь в одном из наших лучших кресел.

Я криво улыбнулся. Если вы позволили набить себе физиономию, вам придется смириться с тем, что каждый встреченный вами человек станет живейшим образом выражать свой интерес по этому поводу. Инспектор Маллен достойно продолжил эстафету, начатую клерком в гостинице Сиэтла, далее Гарда, Доном Мартином, обоими Картерами и еще множеством других людей.

— Блестящий образец полицейской проницательности, — сладко ответил я. — Когда прошлым вечером я открывал коробку маслин, крышка отлетела, и ударила меня в лицо.

— Вижу, что у этой крышки были увесистые кулаки, — Маллен откинулся на спинку кресла. Его сложенные пальцы потянулись ко рту, и я уж было подумал, что он собирается их пососать. Но нет, — просто у него была такая привычка.

— Ваш кофе, инспектор, — Гарда протянула ему поднос. Он с готовностью принял чашку и начал помешивать сахар ложечкой. Я поставил на заметку, что следует следить за его руками. А вдруг, когда я отвернусь, он засунет ложечку в рукав?

— Мистер Амбрустер, — я не хотел кофе, так как собирался как следует отоспаться этой ночью. Но инспектор мог подумать, что напиток отравлен, поэтому я тоже приложился к чашке.

— Он такой милашка, этот инспектор, — шепнула мне Гарда, переходя к Франсуаз. Маллен, разумеется, услышал это и неожиданно покраснел. Теперь перед ним вставал интересный вопрос — полная ли Гарда идиотка, или же ей просто нравится озадачивать окружающих. Лично я давно бросил ломать над этим голову.

— Полицейские очень любят пить кофе, когда к кому-нибудь приходят, — оскалил зубы Маллен. В его улыбке было что-то садистское. — Это потому, что кофе, который мы пьем в участке, просто ужасен. — Он сделал несколько глотков и продолжал, — а вас не так-то просто застать дома.

— К сожалению, у нас даже нет своего участка, — ответил я, — где подавали бы хоть какой-нибудь кофе. Весь день приходится проводить в разъездах, вы же понимаете.

Это был блестящий пример полного отсутствия ответа, но он вряд ли ожидал чего-то иного.

— Сегодня утром на окраине города — на 85-й окружной дороге, если быть точным — обнаружен труп мужчины, афроамериканца, по имени Сэм Роупер. Я должен задать вам пару вопросов относительно этого убийства.

— Значит, это было убийство, — глубокомысленно произнесла Франсуаз.

— Да, и в кармане жертвы была обнаружена вырезка из журнала с репортажем о вас… Вы знали Сэма Роупера?

Здесь можно было бы солгать, но делать этого не следовало. Многие запомнили нас в Сиэтле — и люди в том баре, и таксисты, в гостинице были записаны наши имена, а в компьютерах аэропорта значилось, что мы за одну ночь слетали туда и обратно.

— Мы познакомились с ним прошлой ночью, — сказал я. — Когда летали в Сиэтл.

Инспектор отставил в сторону чашку и окинул меня проницательным взглядом. Он вовсе не был толстым, более того, мог быть даже назван сухощавым, но вместе с тем казалось, что из кожи на его лице сочится жир.

— Вот как? — спросил он. — И могу ли я узнать, что вы делали в Сиэтле?

— Это был небольшой романтический ужин, — проворковала Франсуаз. — Лос-Анджелес — хороший город, инспектор, но если вы долго работаете в нем, то он начинает немного действовать на нервы, — ее губы изящно скривились. — Поэтому приятно иногда провести ночь в другом месте.

Инспектор оценивающе посмотрел на нее. На его лице было написано, что любой нормальный человек, начиная с него, охотно проведет вечер в любом месте, если его спутницей будет такая женщина.

— Далекий путь для романтической ночи, — задумчиво сказал он, вновь берясь за кофе.

— Иногда это можно себе позволить, — улыбнулся я.

— И как же произошла ваша встреча Роупером? — за узкими бойницами его глаз резвилась уверенность в том, что большинство из моих ответов он сможет проверить. И это на самом деле было так.

— Один знакомый порекомендовал нам ночной клуб, — сказала Франсуаз, — Он называется «Тропическая бабочка», и мы решили провести время там. Майкл случайно разговорился с охранником, мы поболтали.

— Потом подошла официантка, — продолжил я. — Она сказала, что за клубом началась потасовка. Я решил посмотреть, и вот, — я осторожно дотронулся до своего лица, — смог увидеть даже больше, чем собирался.

— Вы подрались с Роупером? — спросил инспектор. Ему хотелось бы, чтобы это было так.

— Что вы. Мы были с ним по одну линию фронта, — я вздохнул. — Мне жаль, что его убили. Возможно, это были те же парни, что напали на него вчера.

— Кто они были?

— Как знать? Они имели что-то против него, хотели зверски избить. Это все, что я знаю.

Инспектор нырнул носом в пустую чашку и пробормотал:

— Весь этот город живет на одном кофе, — очевидно, это был намек на продолжение, и Гарда не заставила себя ждать.

— Нельзя не выразить свое сожаление работой полиции, — сказала Франсуаз. Надо было посмотреть, стала ли она пить кофе. Завтра снова будет жаловаться на то, что не смогла заснуть. — Вчера вечером человек чуть не был забит до смерти. Сегодня его находят убитым. Конечно, я не хочу ничего сказать в ваш адрес, инспектор — это не в вашей компетенции, — но было бы гораздо лучше, если бы полицейские заостряли внимание не только на раскрытии преступлений, но и на предотвращении их.

Это был удар ниже пояса, так как никто из нас прошлым вечером не удосужился вызвать полицию. Кроме того, я сомневался, чтобы вмешательство копов помогло спасти жизнь бывшему сержанту. Но Маллен мог только догадываться об этом.

— Я свяжусь со своими коллегами из Сиэтла, — сказал он. — И мы внесем ясность в то происшествие. Я попросил бы вас заехать завтра в отдел по расследованию убийств, чтобы подписать свои показания.

Он встал и протянул мне руку. Я ожидал, что он станет задавать вопросы и о смерти Мериен Шелл, но на сей раз инспектор Маллен решил оставить эту тему за кадром. Мне очень хотелось знать, известно ли ему о существовании связи между обоими делами. Но еще больше интересовал меня вопрос, есть ли такая связь на самом деле.

Уже, подходя, к двери Маллен обернулся и произнес:

— Я видел вас в репортаже о пресс-конференции, которую давала эта миссис Шелл, — его губы вновь раздвинулись, почему-то напомнив мне дверцы печи крематория. — Получилось вполне неплохо.

Когда он выходил в коридор, то чуть не наступил на Гарду.

— Мне кажется, он недолюбливает старушку Шелл, — заметил я, осторожно отставляя полную чашку.

Франсуаз кивнула.

— Знаешь, я хотела сказать ему, что ты сделал мне предложение, и мы поехали в Сиэтл это отмечать, — сказала она. — Но потом передумала.

— Вот как?

— Майкл, этому бы никто не поверил. Если бы ты на самом деле решил на мне жениться, я потащила бы тебя прямо в Лас-Вегас.

Джейсон Картер стоял, уперевшись руками в каминную доску, и смотрел на огонь. Много лет прошло с того дня, когда его отец, Роберт Фердинанд Картер, передал ему управление семейным банком — лет, наполненных упорным трудом, жестокими схватками и горькими поражениями. И все же никогда прежде старый банкир не чувствовал такой усталости.

На белой мраморной каминной доске, украшенной строгим изысканным узором, стояли четыре фотографии. Кларисса Картер, его покойная жена. Широкая улыбка в обрамлении облака светлых волос. У него не хватило ни сил, ни времени, чтобы начать с кем-нибудь прочную связь после ее смерти. Его дети — Джонатан и Лиза. Сын тогда еще не носил очки, да и не отпускал волос, как девчонка. Сейчас все делается задом наперед. Но как банкир Джонатан хорош, очень хорош, у него сильный характер, он знает дело и людей, всегда может принять верное решение. Ведь это он предложил составить документ о передаче акций. Да, Джейсон Картер оставляет свой банк в надежных руках.

Семейная фотография. Он, жена, дети, Боб и Кларенс. Мать Кларенса умерла совсем недавно, между бровей мальчика пролегла глубокая складка. Боб, Боб, что же ты наделал. А вот и он сам — Джейсон Картер. Уверенный взгляд, губы решительно сжаты. Хотел бы он и сейчас выглядеть так же.

А над всем этим — портрет отца. Довольно старомодный, но банкиру он нравился. Ему казалось, что отец до сих пор пристально следит за ним.

— К вам какой-то человек, мистер Картер, — голос дворецкого вывел его из состояния задумчивости. — Говорит, что его зовут Юджином Данби.

Банкир обернулся. За его спиной тихо потрескивал огонь.

— Пусть войдет, Феликс, — ему не понравилось, как звучит его голос, поэтому он повторил, — пусть войдет.

Кого это принесла нелегкая. Дворецкий кивнул и растворился в открытых дверях. Джейсон Картер вновь подошел к камину. Сегодня вечером Кларенс подпишет бумаги, а еще через пару дней детективы спустят шкуру с Рендалла. И все проблемы будут решены.

Позади него раздались шаги, он обернулся.

— Я хотел посмотреть вам в лицо, — сказал Юджин Данби. Длинный высохший старик сделал несколько шагов по направлению к нему, подагрически передвигая ноги.

Довольно молодой парень, крепкий, широкие плечи. Лоб узкий, сразу видно — не интеллектуал. Может, приятель Кларенса? Бедный мальчик так и не научился выбирать себе друзей.

— Вы пришли сюда только за этим? — спросил банкир.

— Нет, — ему хватило бы несколько минут, чтобы вышибить дух из этого старикашки. Но что это изменит? — Я хотел узнать, сколько стоит в нашей стране правосудие.

Банкир поджал губи, испытующе глядя на своего собеседника.

— Назовите цифру, — сказал Данби. — Больше ничего.

Джейсон Картер подошел к столу и нажал кнопку звонка.

— У вас много денег, — продолжал посетитель. — Но совсем нет совести. По-вашему, все можно перевести в доллары. Вы продаете и покупаете правосудие. Вы…

— Вызовите Харрисона, Феликс, — произнес Джейсон Картер. Слова неторопливо срывались с его губ и впитывались в прорези интерфона. — Молодой человек уходит.

— Вы развратили и испортили нашу великую страну, — говорил Данби. — Я презираю таких людей, как вы.

Дед Джейсона Картера был одним из тех, кто создавал эту страну. Банкир хорошо помнил фотографии из семейного альбома. Боже, какую пошлость несет этот человек.

— Мистер Картер? — голос Харрисона ножом разрезал словоизлияния Данби. Интересно, у какого политика этот олигофрен научился таким звонким словам.

— Избавьте меня от этого человека, — устало сказал банкир.

Юджин Данби обернулся и смерил Харрисона презрительным взглядом. Ничтожество. Презрение — это все, на что ты способен, прежде чем подожмешь хвост и, скуля, убежишь в свои трущобы.

— Я уйду, — резко произнес он, снова обращаясь к банкиру. Ну, еще бы. — Но не думайте, что смогли заплатить за свои преступления долларами. Я доберусь до вас.

Такой сын хорошо подошел бы Бобу. Все это чушь про генетику и наследственность — дети редко подходят своим родителям. Если бы у него было два сына…

Харрисон плавно обогнул Данби и вновь оказался за его спиной. Боксер гордо поднял голову и прошествовал к выходу. Холл имения Картеров был немногим больше среднего зала с рингом посередине, в которых обычно выступал боксер. Но здесь не было зрителей, и это подавляло Данби. К тому же Харрисон был выше его.

Феликс появился откуда-то сбоку и открыл дверь перед Юджином Данби. Когда боксер переступал порог имения Картеров, он уже точно знал, что необходимо сделать. Он ненавидел их всех.

Голова Харрисона возвышалась над ним до тех пор, пока он не миновал ворота. Там охранник остановился. Рядом с Данби затормозил автомобиль, и высокий, суетливого вида молодой человек выскочил на гравиевую дорожку. Харрисон сделал шаг к нему. Это был тот, кто убил Мериен.

— Поставьте машину в гараж, Гарри, — бросил Кларенс, и озабоченно заспешил к дому. Он видел стоявшего неподалеку боксера, но не заметил его. Кларенс Картер не подозревал о существовании Юджина Данби.

Когда Картер-младший вошел в кабинет дяди, банкир все еще стоял у камина. Его нога была опущена на нижний прут решетки.

— Я должен тебе кое-что сказать, — Кларенс выглядит теперь гораздо уверенней. Он перестал беспокоиться, и это хорошо.

— Конечно, сынок, — банкир обернулся. Ему нравилось так называть его, нравилось чувствовать, что у него два сына. Но он старался не говорить так при Бобе, чтобы не ранить его.

— Я очень благодарен тебе за все, дядя, — Кларенс исторгал из себя слова быстро и напористо, что свойственно нерешительным людям в те редкие моменты, когда им удается подчерпнуть где-нибудь душевных сил. — Я очень ценю все то, что ты делаешь для меня.

— Ты не должен меня благодарить, — банкир улыбнулся. — Ведь ты — мой племянник.

Он хотел сказать «ты мне как сын», но не решился.

— Я хочу сказать, — Кларенс запнулся. — Я думаю, у меня хватит сил, чтобы справиться с ролью держателя акций. Я знаю, ты хочешь, чтобы мне было хорошо, но не надо, дядя. Я чувствую, что справлюсь сам.

Он хотел сказать еще что-нибудь, развел руками и неуверенно улыбнулся.

— Спокойной ночи, дядя, — произнес он и быстро вышел из кабинета.

Несколько секунд Джейсон Картер неподвижно смотрел ему вслед. Потом его лицо напряглось, губы решительно сжались. Он повернулся и встретился глазами с отцом.

Когда вы смотрите на ночной Лос-Анджелес, маленькие пятна светящихся окон небоскребов смешиваются с рассыпанными по небу звездами, и луна кажется большой неоновой рекламой. Яркий желтый свет на темно-фиолетовом фоне — это цвета неба и нашего города.

Людям Дона Мартина потребовалось около часа, чтобы установить скрытую камеру в квартире Лизы Картер. Мы немного поспорили с Доном по этому поводу, — он утверждал, что достаточно будет микрофона, но я все же настоял на камере. В конце концов, платил-то я.

И вот теперь я сидел перед небольшим монитором, любовался безвкусными интерьерами квартиры Лизы и поглядывал на часы. У меня возникло стойкое ощущение, что картину на правой стене мне уже доводилось где-то видеть, но, возможно, это было следствием усталости.

— Нам надо купить фургончик больше, — брюзгливо сказал я, пытаясь устроиться поудобнее. — Или купить небольшой спутник и следить за подозреваемыми оттуда.

— Крупная машина привлекала бы внимание, — Франсуаз положила в рот кусочек мармеладки и аккуратно облизала пальцы. — Ты действительно не хочешь?

Я поморщился и снова уставился на монитор.

— Мы могли бы попросить Дона Мартина послать сюда своих людей, — продолжала моя партнерша. — Ты перестал бы брюзжать, а я поберегла бы фигуру.

— Твой приятель Дон дважды за сутки профукал задание, — ответил я. — А это слишком важное дело, чтобы я мог им рисковать. Доверься этим остолопам, и они тут же начнут смотреть бейсбольный матч, настроив монитор на телевизионную волну.

— Дон Мартин вовсе не так плох, и ты это знаешь, — ответила Франсуаз, и ее длинные изящные пальцы вновь нырнули в бумажный пакетик. — А что касается тесноты, то в этом есть свои преимущества.

Она поглубже устроилась на сиденье и положила ноги мне на колени.

— Майкл Амбрустер, — важно произнесла она. — Сейчас я буду вас совращать.

Я снова поморщился. Возможно, я зануда, но я терпеть не могу несерьезного отношения к делу. Я хотел сказать что-либо по этому поводу, но, поразмыслив, решил, что лучше этого не делать, так как потом мне пришлось бы извиняться. Поэтому я еще раз посмотрел на часы и нахмурился. Пожалуй, я мог бы захватить с собой какую-нибудь книжку, но, во-первых, я не очень люблю читать, а, во-вторых, это было бы слишком просто.

— Если Рендалл решил нас надуть, — сказал я, — то он сильно об этом пожалеет. Нам даже не придется натравливать на него бывших однополчан или полицейских. Я сам запихну его в мясорубку.

— Какие мы страшные, — ответила Франсуаз. — Конечно же, он постарается нас надуть. Он не новичок в таких делах и быстро не сдастся. Но в данный момент Рендалл сделает все, что мы от него потребуем, желая усыпить нашу бдительность и откупиться по мелочам. Ох, у меня спустила петля.

Если вам покажется, что она вела себя как дурочка, то вы правы.

Франсуаз наклонилась вперед, ощупывая чулок на правой ноге, и, естественно, высыпала мармелад на мой сшитый на заказ костюм. Я испепелил ее взглядом, но и тут мне не повезло, так как ее глаза были направлены в другую сторону.

— Майкл, мы подъезжаем, — раздался в динамике голос Дона Мартина. — Мистер Рендалл находится сейчас за квартал от вас.

Я осторожно смахнул на пол сахарные крошки и выглянул в узкое окошко фургона. Спустя несколько секунд, мне представился случай насладиться видом левого профиля Уесли Рендалла. Рядом с ним на переднем сиденье сидела какая-то женщина, но мне не было ее видно.

— Как ты думаешь, он сможет быстро ее расколоть? — Франсуаз закончила собирать мармелад с моего костюма и снова откинулась на сиденье.

— Ты сама сказала, что пока он будет делать все, что мы скажем, — ответил я, вытирая пальцы носовым платком. — А нам надо совсем немного — признание Лизы, которое мы сможем в случае чего тыкнуть под нос ее дорогому папочке. Этого будет достаточно, чтобы она навсегда отвяла от Кларенса. Я надеюсь.

— Ты думаешь, он испытывает к ней какие-нибудь чувства? — спросила Франсуаз.

Рендалл искусно припарковал машину, вышел из нее, обогнул и открыл дверцу перед Лизой.

— Нет, — решительно ответил я. — Если мужчина открывает перед женщиной дверь автомобиля, то либо он — ее шофер, либо собирается ее использовать.

Френки сидела далеко от окошка и не могла видеть похождения нашего нового друга. На мгновение, я испугался, что она полезет ко мне на колени, желая посмотреть, но, к счастью, ей не пришло это в голову.

— А она — любит ли она его? — новая мармеладка была перемолота ее острыми зубками. Иногда я удивляюсь, как в ней могут совмещаться столь раздражающая несерьезность и философское стремление проникнуть в суть вещей. Но обычно я не теряю на это время.

— Я никогда ее не встречал, — рассудительно ответил я. — Но мы говорили с Джейсоном Картером и перебросились парой слов с его сыном. Сдается мне, в этой семье женщин не принимают всерьез. Джонатан явно унаследовал амбициозность отца, — если то же передалось и Лизе, она должна страдать острым комплексом неполноценности относительно своего пола. А такой человек не способен на здоровые отношения с сексуальным партнером.

Рендалл и Лиза исчезли из поля моего зрения, и я вновь обратился к монитору.

— Мне кажется, Рендалл позволяет ей доминировать в их отношениях, — продолжал я. — Это может позволить ему манипулировать ею. Думаю, ему не потребуется более десяти минут, чтобы расколоть красотку.

Из динамика раздался шум, влюбленная парочка попала в поле зрения камеры. Уесли замешкался где-то сбоку, повернувшись спиной к комнате, — очевидно, закрывал дверь. Его спутница положила руки ему на плечи.

— Мой рыцарь в начищенных доспехах, — услышал я мурлыкающий голос Лизы. Теперь я мог рассмотреть ее получше.

— Это был суматошный день, моя королева, — на лице Рендалла снова играла самодовольная улыбка. Он знал, что комната прослушивается.

Лиза Картер повернулась к нему. Ее большие глаза были по-совиному расставлены на широком лице с маленьким хищным носом в середине.

— Иди же ко мне, мой верный рыцарь, — сказала она.

— Как смешно ведут себя люди, когда не знают, что на них смотрят, — прошептала Франсуаз. — Надеюсь, я так себя не веду?

— Подожди, Лиза, — Рендалл мягко отстранился от девушки и взял ее за плечи. — Нам надо поговорить.

— Мы можем поговорить и позже, — Лиза обняла его. — Сейчас я хочу тебя.

— Ты сказал ему про камеру? — озабоченно спросила Франсуаз.

— Нет, — огрызнулся я, не сводя глаз с Рендалла. — Не думал, Френки, что в тебе спрятан вуайер. Давай, Уесли, будь хорошим мальчиком.

— Ты слишком прекрасна, Лиза, чтобы в твоих объятиях я мог найти силы начать деловой разговор, — сказал верный рыцарь. Мне показалось, что здесь он немного перегнул палку с сарказмом, но Лиза не обратила на это внимание. Из ее рта вырвался гортанный смех.

— Ладно, мой верный рыцарь, что ты хочешь сказать своей королеве, — она отступила на шаг и, рассчитанным движением, опустилась в кресло.

Я бросил нервный взгляд на магнитофон, желая убедиться, что разговор действительно записывается. Если Лиза правильно ответит урок, дело будет в шляпе.

— Я хочу спросить тебя об акциях Кларенса, — сказал Уесли. — Ты хочешь, чтобы они стали твоими, моя королева?

— Да, — Лиза Картер положила руки на подлокотники кресла и откинула назад голову, как будто она на самом деле сидела на троне. У этой девочки было явно не все в порядке с головой.

— И я должен перевести их на твое имя, как только они станут моими? — Рендалл смотрел на нее сверху вниз. Он и ощущал себя возвышающимся над ней.

— Молодец, Уес, — прошептал я. — Может быть, я даже куплю тебе билет на следующий бейсбольный матч.

— Конечно, мой рыцарь, — в голосе Лизы проклюнулось недоумение. — А почему ты спрашиваешь?

— Видишь ли, Лиза, — улыбка Рендалла была такой же честной и открытой, как у нового мэра города Нью-Йорк. — Я беспокоюсь о тебе. Что скажет твой отец, когда узнает. — Он посмотрел на нее, как доктор Айболит на больную мартышку. — Ведь у него будет больше голосов в совете директоров. Если ты придешь к нему со своими новыми акциями, он поймет, что именно ты стоишь за смертью Мериен Шелл и шантажом его племянника.

Лиза вновь гортанно рассмеялась и начала расстегивать платье.

— Мой старик никогда не мог оценить меня, — сказала она. — Но когда он узнает правду, то будет мной гордиться. Я знаю его. Но сначала, — сначала мы отберем акции Джонатана и мелких акционеров. Я все продумала, мой герой. Возможно, не все мелкие держатели уступят мне свои пакеты — пускай, — она сделала изящный жест рукой, и ее груди содрогнулись, — все равно у меня будет больше голосов, чем у старика. К тому же — ему давно пора уйти на покой. Не волнуйся, мой верный рыцарь. Твоя королева тщательно продумывает каждое сражение, прежде чем посылать тебя на поле брани.

Мне показалось, что совсем недавно я уже слышал где-то похожие слова. Их произнес Сэм Роупер.

— Ты — опасная женщина, — зубы Уесли Рендалла были большими и ровными — они прекрасно подходили к его улыбке. Если он и полагал, что со стороны Лизы ему может на самом деле угрожать какая-нибудь опасность, то она явно была из тех, которые легко устраняются при помощи презерватива. Он подошел к ней, она поднялась.

Я откинулся на спинку сиденья и глубоко вздохнул. Несколько часов, проведенных в этой коробке для карандашей, снабженной колесами, не прошли даром. Магнитофон продолжал записывать все то, что происходило в комнате, но это было всего лишь дополнительной предосторожностью.

— Для суда присяжных явно недостаточно, — зевнул я, — но суд и не принял бы во внимание доказательства, полученные таким способом. Но вот для любящего отца — это более чем. Завтра мы сможем припереть Лизу к стенке и поставить ей условия.

Мой палец дотронулся до кнопки переговорного устройства.

— Мы уходим, Дон. Оставляю на тебя аппаратуру. Постарайся не пролить на нее кофе, идет?

Дон произнес несколько слов относительно меня и моих поручений, но я не вижу особого смысла приводить их здесь. Работа была завершена, и я приложил все усилия, чтобы потянуться. Естественно, в такой тесноте у меня ничего не вышло, но это не могло испортить моего настроения.

— Если ты еще не перебила аппетит фруктовыми мармеладками, — сказал я, обращаясь к Френки, — то я приглашаю тебя в «Ле Дора». Самое время отпраздновать нашу победу.

В этот момент я заметил, что лицо Франсуаз слегка осунулось, а в глубоких серых глазах поселилась печаль.

— Поехали, раз ты так хочешь, — устало сказала она.

Я поднял левую бровь.

— Что случилось, Френки? Ты обиделась? Мне показалось, я вел себя, как ангел.

— Дело не в тебе, — вздохнула она. Держать и далее левую бровь приподнятой не имело смысла, поэтому я опустил ее. Моя спутница молчала, печально глядя в пространство. Мне хотелось как следует встряхнуть ее за плечи, но по долгому опыту общения с ней я знал, что следует просто подождать.

— Лучше бы мы подсматривали за ними, пока они занимались сексом, — наконец резко выдохнула она, как бы подводя жирную черту под своими мыслями. — Поехали.

Есть два типа женщин, при общении с которыми вы никогда не знаете, что они скажут вам в следующий момент. Первый из них — круглые дуры, в голове которых время от времени спорадически материализуются мысли. Будучи высказанными, они прокатываются пару раз по широкой прямой извилине и распадаются на корпускулы, после чего их место занимает новые. И поскольку мыслительный процесс здесь отсутствует как таковой, проследить за ним невозможно.

Иное дело, когда женщина думает очень быстро и сразу о нескольких вещах. Тогда у вас есть шанс спустя пару часов восстановить цепочку ассоциаций и догадаться, почему в ответ на фразу «Смотри, начался дождь» вы получаете что-то вроде «Насколько неумно она себя вела».

Поэтому я снова приподнял левую бровь и произнес:

— Тебе не понравилось, что он обманывает девушку, с которой спит?

Френки вздохнула.

— Майкл. Это слишком сложно и слишком долго объяснять. Она доверяет ему. Возможно даже, это единственный человек на свете, которому она по-настоящему доверяет. А он ее использует. Ладно, Майкл, поехали ужинать.

Если рядом с вами — дура, то улучшить ее настроение можно букетом цветов или чем-нибудь другим в этом же роде. В противном случае дело представляется совершенно безнадежным. Я понимал, что ужин полностью испорчен и Френки станет весь вечер расстраиваться, задумчиво тыкая вилкой мимо тарелки. Но настоящий эксперт всегда знает, когда у него нет никаких шансов исправить положение.

Пока мы ехали в ресторан, я размышлял над тем, почему Франсуаз всегда видит глубокие проблемы там, где их нет. Наверно, потому, что она слишком много читает книг.

— Мистер Картер ждет вас, — на лице Феликса застыла приветливая улыбка, какая бывает у дорогих пластмассовых кукол.

— Как мило с его стороны, — дружелюбно осклабился я.

Яркие полоски света были аккуратно размазаны по начищенному паркету. Дворецкий проплыл вперед, сквозь круглые двери в испанском стиле, и мы с Франсуаз последовали за ним.

За завтраком никто из нас не затрагивал вопроса о разбитых иллюзиях Лизы Картер, которая еще не подозревала, что ее кукольный домик безжалостно растоптан наймитами ее собственного отца. Признаться честно, я плохо понимал, как можно жалеть девушку, которая хладнокровно спланировала зверское убийство, — а ведь Мериен была забита до смерти, и, полагаю, не под наркозом —, и сделала это только для того, чтобы подставить своего родного кузена. Если же вспомнить также, что ту же участь совиноглазка готовила своему брату и отцу, то единственное, о чем здесь стоило пожалеть, так это о затруднительности препровождения ее в газовую камеру — вряд ли старый Картер пережил бы такой удар. А там — кто знает.

Но как бы ни занимал меня вопрос о грядущей судьбе юной интриганки, поднимать его я не стал, опасаясь, что моя спутница снова впадет в минор. Я мог бы понять Франсуаз, будь это проявлением обычной сентиментальности, — так нет же. Иногда мне даже кажется, что Френки просто нравится страдать из-за несовершенства окружающего ее мира.

Сразу хочу добавить, что это обстоятельство никак не ухудшило моего аппетита. Тем более, что я знал, как жаден наш клиент по части закуски.

Старый банкир стоял у камина и задумчиво пинал ногой решетку, уперевшись в ее нижний стержень. Очевидно, таким образом ему лучше думалось. Последовал обряд приветствия, и здесь я мог бы дать Феликсу сто очков вперед.

— Расследование почти завершено, мистер Картер, — озабоченно сказал я, присаживаясь на диван. Иногда я думаю, что гораздо проще было бы носить с собой собственное кресло, тогда мне не пришлось бы мучиться из-за извертов фантазии современных изготовителей мебели. — Теперь вы должны конкретизировать свои пожелания.

Банкир озадаченно посмотрел на меня, Франсуаз пояснила:

— Мы пришли к вам, мистер Картер, чтобы узнать, хотите ли вы, чтобы убийца Мериен Шелл понес заслуженное наказание. Сейчас в наших силах собрать необходимые для этого доказательства и предоставить их в руки правосудия.

— Таким образом невиновность вашего племянника будет полностью доказана, — хмуро продолжил я. Мне кажется, что сообщать клиенту об успешно завершенном деле следует с чрезвычайно серьезным выражением лица. Спросите, почему. — Однако вместе с тем судебное разбирательство неминуемо поставит вашу семью в центр крупного скандал. Племяннику, а возможно, и вам придется давать показания.

Я развел руками и соединил кончики пальцев.

— С другой стороны, есть и другие способы наказать этих людей, — сказала Франсуаз. Джейсон Картер сидел, чуть наклонившись к нам, и напряженно слушал. — На их совести наверняка есть и другие преступления. Если вы пожелаете, мы можем продолжить расследование и позаботиться о том, чтобы девушка была отомщена, не втягивая вашу семью в шумное дело об убийстве и шантаже.

— Перед вами три альтернативы, мистер Картер, — произнес я. — Либо вы настаиваете на юридическом преследовании убийц мисс Шелл и полной реабилитации Кларенса, но тогда газеты не менее полугода станут трепать вашу фамилию. Также вы можете позаботиться о том, чтобы преступники были наказаны за какие-нибудь другие правонарушения, тогда ваше имя не будет упоминаться. В конце концов, человека можно много раз сажать в газовую камеру, но только первый надолго ему запомнится. Для реализации данного варианта потребуются время и деньги. Наконец, третий вариант — вы можете просто оставить все, как есть. Полиция рано или поздно закроет дело за отсутствием доказательств, и все, что вы на этом потеряете — так это немного ущемленное чувство справедливости.

С этими словами я бросил взгляд на Френки, но она смотрела на Джейсона Картера. Мне также хотелось добавить что-нибудь вроде «А если вы позвоните нам прямо сейчас, то в качестве специального поощрения получите дополнительную упаковку».

Банкир хищно оскалил зубы в добродушной улыбке.

— И вы можете гарантировать, что эти мошенники, кем бы они ни были, более не предпримут попыток опорочить моего племянника и отнять его акции?

Я пожал плечами.

— Как только вы примете решение, мистер Картер, мы начнем действовать. В любом случае они будут прижаты к стене. Какой бы способ действий вы не предпочли, ни вашему племяннику, ни его акциям не будет угрожать никакая опасность.

Джейсон Картер сцепил пальцы и задумался. Его лоб разгладился, а глаза больше не сверкали тревожным огнем. Теперь он был в своей стихии, — вершил судьбы людей.

Я попытался откинуться на спинку диванчика, и, к моему удивлению, мне это удалось. Банкир подпер голову ладонью и глубокомысленно молчал. В этот момент он был очень похож на человека, изображенного на висящем над камином портрете.

Пока финансист скрипел шариками, я бросил взгляд на свою спутницу. Этого можно было и не делать по двум причинам — во-первых, по ней никогда нельзя угадать, о чем она думает, во-вторых, я и так это знал. На первую мысль о несовершенстве мира теперь наложилась вторая. Перспектива того, что убийца может уйти от правосудия, наверняка повергла Франсуаз в глубокое уныние. Если Джейсон Картер решит махнуть рукой на справедливость, Френки несколько дней будет ходить с грустным видом и смотреть на звезды с лоджии. Лично я не видел ничего страшного в любом исходе. Наверное, это потому, что я не люблю читать серьезные книги.

Банкир решительно выпрямился, в его глазах зажглись яркие лампочки, как у готового тронуться с места автомобиля.

— Я благодарен вам за вашу работу, — уверенно сказал он. — Вы можете прислать мне счет. Мне нет абсолютно никакого дела до того, кто пристукнул эту маленькую шлюшку. Однако я хочу знать, что за скотина стоит за этим шантажом. Назовите имя, — и дело будет закончено.

— Разумеется, мистер Картер, — кивнул я. — Вы узнаете его. Но по тактическим соображениям будет лучше, если мы первыми переговорим с этим человеком. Как вы понимаете, он — один из тех, с кем вы знакомы. Нам бы не хотелось, чтобы вы вступали с ним в конфликт до того, как мы потребуем от него прекращения шантажа.

— Вы уверены, что он пойдет на это? — теперь уже озабоченность звучала в голосе Картера, но на этот раз она была подлинной.

— Безусловно, — кивнул я. — Полагаю, этим же вечером мы сможем забыть об этом деле.

И тут я совершил ошибку. Возможно, я совершил ее много лет назад, когда позволил Франсуаз стать моим партнером. Привитое мне в богатом родительском особняке стремление к совершенству заставило остановить выбор на ней, но тогда я еще не подозревал, что от совершенных женщин проблем больше, чем от каких-либо других.

Правда, в большинстве случаев это окупается.

Не раз и не два Франсуаз упрекала меня в цинизме и неуважении к чувствам окружающих. К ее чести должен добавить, что она никогда не делает этого при посторонних. В глубине души я прекрасно понимал, что, если старый банкир решит умыть руки, Френки все равно доведет дело до конца, а мне придется следовать за ней подобно рыцарю в начищенных доспехах. Вчерашняя же сцена послужила благодатным хворостом, в который сейчас упала искра.

Мне следовало догадаться, что при виде Джейсона Картера, спесиво строящего из себя судию, Франсуаз обязательно что-нибудь выкинет. Но — что поделаешь! — я упустил момент.

Она слегка склонила голову набок, как делает всегда, когда собирается произнести какую-нибудь изысканную гадость. Увидев, как ее темные локоны спадают на щеку, я понял, что дело запахло керосином, но было поздно.

— Мистер Картер, — со сладким спокойствием произнесла она. — Мне кажется, мы должны спросить мнения вашего племянника.

Я-то знал, что ждать от своей красавицы, а вот банкир прямо-таки обомлел. Его нижняя губа натянулась, плотно соединившись с верхней, а щеки начали слегка надуваться, как будто бы он только что проглотил кого-то, летавшего в воздухе, а теперь силится понять, как это произошло.

— Простите? — квакнул он.

Пожалуй, так чувствовал бы себя господь бог, если бы на пятый день творения ему сказали, чтобы он сдал смету для проверки.

— Ваш племянник был близок с этой девушкой, — Франсуаз слегка развела руками. Ее голова изящно повернулась, глаза скользнули по мне. — Конечно, вы — наш клиент. Но Кларенс имеет право принять это решение.

Рот банкира открылся, потом его зубы вновь сомкнулись. При этом он все еще пытался улыбаться.

— Но мисс Дюпон, — наконец произнес он, — я…

Было бы крайне забавно посмотреть, как будет развиваться эта сцена, тем более что у меня не было ни малейшего желания в нее вмешиваться. Однако в этот момент перед банкиром вырос дворецкий и что-то зашептал ему на ухо. Самое забавное, что подобное все еще считается приличным.

Я нахмурился и посмотрел на Франсуаз. Ее отсутствующий мечтательный взгляд ясно трактовался как «сам напросился». В моей голове мелькнула мысль, что надо бы сбить с нее спесь, но необходимости в этом не было.

Спесь сбили с нас обоих, и очень резво.

— Вижу, ваш дворецкий уже доложил вам о нашем приходе, — в хрипловатом голосе инспектора Маллена плавилось самодовольство. — Доброе утро, мистер Картер. А, вижу, и вы здесь.

Банкир резко распрямился. Если бы в этот момент он был подключен к электричеству, из его глаз вылетела бы парочка неплохих молний.

— Какого черта, инспектор, — резко бросил он. Я ухмыльнулся. Банкир явно хотел на кого-то накричать, но интуитивно понял, что с Франсуаз этого делать не следует.

Однако ухмылка быстро сползла с моего лица.

— У меня есть ордер на арест Кларенса Картера, — Маллен осклабился. — И я знаю, что он находится в этом доме. Вы позовете его, мистер Картер?

Стивен Элко вяло пожал узкую крепкую ладонь.

— Вы пунктуальны, доктор, — хмуро сказал он, грузно устраиваясь на одном из табуретов, в ряд стоящих у стойки. — Присаживайтесь.

Его собеседник опустился в кресло, на которое указал детектив. Он не стал откидываться на спинку, корпус остался идеально ровным. Это вызвало у Элко раздражение.

— Я пришел за документами, мистер Элко, — голос доктора Бано был подобен ветру, колышущему сухой тростник.

Толстяк Стивен засунул руку под стойку и вынул небольшую папку.

— Здесь все, — сказал он. — Вся подноготная этого типа.

Ему пришлось слегка накрениться, чтобы передать бумаги пришедшему. Доктор Бано быстро просмотрел листы, аккуратно переворачивая каждый из них.

Стивен Элко смотрел на него без энтузиазма. Этот азиат проделал чертовски долгий путь, чтобы приехать в Лос-Анджелес, и интересовал его здесь вовсе не дельфинарий. Толстый нос Стивена чувствовал, что где-то рядом плавают большие деньги, но они грозили проплыть мимо, виляя зелеными хвостами.

— Здесь написано, что он служил в Панаме, — в голосе доктора Бано теперь было больше резкости. — Но вы не уверены в этом.

— Правительство США часто вводит войска в другие страны неофициальным образом, — хмыкнул Элко. — Если кто-то из военнослужащих при этом погибает, документы оформляются на другую страну.

Всегда полезно рассказать парочку мрачных историй про дядю Сэма, когда разговариваешь с иностранцами. Им это нравится, и тогда они охотнее платят.

Доктор Бано вновь замолчал, пролистывая бумаги. Элко хотелось знать, сколько из разнообразных сведений, оттиснутых мелкими черными буквами на плотных листах, откладывается в этот момент в голове посетителя. Узнай он, что доктор Бано на ходу успевает прочитать все от первой до последней строчки, толстяк не очень бы удивился.

На последних двух листах доктор Бано задержался чуть дольше.

— Материалы недостаточно точные, мистер Элко, — резко сказал он. — Здесь слишком много предположений.

— Это Америка, — флегматично пояснил толстяк. — Если вам нужно нечто определенное, измеряйте Великую Китайскую стену. Но раз уж вы прилетели в Лос-Анджелес, — играйте по здешним правилам. В нашей стране нет ничего определенного, доктор. Все меняется слишком быстро.

Взгляд вырвался из узких бесстрастных глаз подобно лезвию ножа. Однако, какого бы эффекта доктор Бано ни рассчитывал этим добиться, его ждало разочарование.

— Здесь достаточно сведений об афере Рендалла с акциями банка Картер, — голос Бано не смягчился, но по его звучанию Элко сразу понял, что посетитель сдался и забрал свои претензии. — Но почти ничего не сказано о людях, которых нанял банкир. Мне нужно знать о них как можно больше.

Элко усмехнулся.

— Вы заказывали материал об Уесли Рендалле, мистер Бано. Он перед вами. Хотите узнать цвет трусов кого-то другого, — платите отдельно.

Крепкие цвета лакированного дерева пальцы посетителя закрыли папку, и она была аккуратно положена на колени. С этой темой покончено.

— Я заплачу, сколько будет необходимо, — сказал доктор Бано. — Когда вы можете предоставить мне необходимые сведения?

Стивен Элко ухмыльнулся еще шире. Денежки начинали течь к нему — пока что маленькой струйкой, но потом, как знать…

— Мне не нужно времени, — ответил он. — Разве для того, чтобы распечатать материалы. Я родился и вырос в этом городе, — здесь он солгал, — и прекрасно знаю многих.

— Рассказывайте, — за все это время доктор Бано так и не предпринял попытки устроиться поудобнее. Очевидно, его устраивала поза, которую он занимал. — Если мне понадобится что-нибудь записать, я сделаю это сам.

Стивен Элко поглубже забрался на табуретку и кивнул.

— Это два местных гангстера высокого класса. Они занимаются бизнесом в Лос-Анджелесе уже семь лет и имеют устойчивую репутацию в деловых кругах.

— Они работают на мафию?

Элко хмуро посмотрел на своего посетителя. А еще говорят, что на Востоке люди умеют ждать и слушать.

— Им платят те, у кого есть деньги, — ответил он. — И чем больше денег, тем охотнее они берутся за дело. Как правило, к ним обращаются в тех случаях, когда нежелательно вмешивать полицию — шантаж, конфликты внутри известных семей, похищения и все в этом духе. Хотите выпить?

Голова доктора Бано немного дернулась, потом его мускулы вновь расслабились.

— Нет, — ответил он.

Как бы хорош ни был твой английский, последняя фраза на мгновение поставила тебя в тупик. Элко ухмыльнулся, стек с табурета и заковылял, огибая стойку. Этих ребят из Азии так легко сбить с толку, быстро меняя тему разговора.

— А вот я выпью, — Элко добрел до бутылок и задумчиво воззрился на них. — Ага. Майкл Стюарт Амбрустер происходит из очень богатой семьи, и именно связи родителей помогли ему быстро создать себе имя в этом бизнесе. Его мать и отец занимаются нефтью, штаб-квартира их компании расположена в пригороде. Он тоже имеет долю в деле, но экономика его не привлекает.

Стивен любовно извлек из ряда бутылку мартини и водрузил ее на стойку.

— Он закончил университет Лос-Анджелеса — штудировал историю литературы или что-то в этом роде, — если тебе не нравятся расплывчатые формулировки, то это твои проблемы. — Получив диплом, спрятал его подальше и открыл лавочку по улаживанию конфликтов. В основном выезжает на знании людской психологии — просчитывает поступки окружающих на несколько шагов вперед.

Долгий рассказ утомил Стивена, и он устроил привал в бокале мартини.

— Связываться с ним довольно опасно, так как за его спиной стоят могущественные корпорации, почти каждая из которых чем-то обязана ему, — продолжил он. — И, опять же, папочка с мамочкой не свиной требухой торгуют. Франсуаз Дюпон, она, наоборот, девушка из долины.

— Кто? — доктор Бано слегка подался вперед. Где ты учил английский, приятель.

— Это значит — из среднего слоя, — пояснил Элко. — Будете в городе, обратите внимание на то, какие районы расположены в низине, и кто живет на холмах. Ее родители умерли рано, воспитывалась, кажется, у тетки. Неплохое юридическое образование получила в Йелле, и несколько лет проработала в двух крупных адвокатских конторах. Но потом Амбрустер пригласил ее к себе, и она согласилась — еще бы, какие гонорары они гребут.

Я, чай, тоже не промах, и скоро ты этот узнаешь, конфуцианец.

— Она все еще член коллегии адвокатов, но в суде выступает редко, и только по делам, которые ведет совместно с Амбрустером. Довольно умна и жуткая язва — не знаю, почему, наверное, Микки-бой ее достает, — Элко задумчиво хмыкнул, желая добавить в свой рассказ ярких красок. Вплоть до конца своей жизни доктор Бано так и не смог догадаться об этом. — У них редко бывает много клиентов одновременно, так как круг потенциальных заказчиков ограничен высокой финансовой планкой, но от дела, пахнущего деньгами, эта парочка не отказывается никогда. Говорят даже, что временами они летают в Вашингтон и пользуют президента, — Стивен лукаво подмигнул и перегнулся через стойку, — но, между нами говоря, я уверен, что Майкл сам приплачивает людям, чтобы те распускали о них такие слухи.

Стивен Элко вновь повысил коэффициент влажности своего организма и поставил стакан на стойку.

— Они живут в небольшом таком особнячке комнат на двадцать. Парк само собой. Там же у них и офис. Домик стоит в престижном районе, но не так, чтобы у всех на виду. Как говорится, вдали от обезумевшей толпы.

Стивен Элко любил ненавязчиво вставлять цитаты в свои слова, чтобы собеседники постепенно проникались уважением к его эрудиции. Однако в данном случае, решил он, метать бисер не стоило.

— Не знаю уж, какие между этой парочкой отношения, — подытожил он, снова вскарабкиваясь на табурет. — Полностью отпечатанный материал с именами, датами и адресами может быть готов часа через полтора. Мои люди привезут его по адресу, который вы назовете.

Доктор Бано опустил руку во внутренний карман.

— Я сам зайду за документами, мистер Элко. Вечером или завтра. В спешке нет необходимости.

— Хотя я предоставляю вам два новых досье, вы получите их по цене одного, раз вы мой оптовый покупатель, — толстяк захихикал. — Они обойдутся вам во столько же, что и досье на Уесли Рендалла.

Резкий звук телефона прервал его, он обернулся. Стивен Элко не был доволен ни собой, ни тем, как складываются обстоятельства. На уме у этого доктора было что-то очень значительное, раз он так тщательно подготавливает почву. На этом можно было бы сделать большие деньги, очень большие. Но Элко до сих пор не придумал, как.

Доктор Бано извлек маленький кожаный бумажник, и его пальцы сомкнулись на нескольких крупных банкнотах. Этот толстяк явно надувает его — те крохи, которые он раздобыл, не стоят таких денег. Но многолетний опыт подсказывал, что это не тот случай, когда следует мелочиться.

Толстяк Стивен продолжал хрюкать в трубку, от чего на микрофоне появлялись маленькие капли влаги. Закончив короткий разговор, он вновь повернулся и испытующе посмотрел на посетителя. Вот теперь ты в моих руках, приятель.

Сказать сразу или подождать, как станут разворачиваться события? Чем дальше, — тем больше денег можно получить. Но тянуть слишком опасно. Уедет в свой чань-дунг-ланд и вспоминай его потом в китайском ресторане.

Стивен Элко поудобнее устроился на табурете и потянулся за пустым стаканом. Его короткий палец уткнулся в небольшую кнопку, скрытую от посторонних глаз отделкой стойки. Ему снова хотелось пить.

— Здесь деньги, мистер Элко.

Доктор Бано все еще сжимал в руке банкноты, когда справа и слева от него выступили два человека. Маленькие дула их пистолетов были такими же бесстрастными, как и глаза Бано. Толстяк снова захихикал.

— Вы заплатите мне гораздо больше, — вкрадчиво произнес он. Его посетитель за свою жизнь давно отучился от вредной привычки удивляться, но в этот момент его поразило, сколь жестким и решительным стало большое рыхлое лицо толстяка.

— Вы собираетесь ограбить меня? — с презрением спросил доктор Бано.

— Что вы, — Элко всплеснул руками, напоминавшими куриные окорочка. — Я ведь не бандит. Просто сперва вы платили мне за то, что я сообщал вам информацию о других. А теперь настало время платить, чтобы я не рассказал никому о вас.

Лицо его собеседника оставалось бесстрастным, но для Стивена Элко это мало что значило. Он понимал, какие чувства сейчас обуревают его собеседника.

— Вы ведь были этой ночью у Мигеля Испанца? — спросил толстяк. — И я прекрасно знаю, за что вы заплатили ему большие деньги. Более того, — я с ходу могу назвать дюжину людей, готовых отвалить мне кругленькую сумму за такие сведения. Можете сразу отдать мне всю пачку, доктор.

Инспектор Маллен все еще стоял в дверях.

— Какой еще ордер, — пискнул банкир. Скорее всего, он намеревался прореветь эту фразу, но где-то в его гортани служащие внезапно отказались повиноваться своему боссу.

— Покажите советнику документ, — обернулся Маллен к своему спутнику, чернявому коротышке с жидкими усиками и еще более жидкой бородкой. Тот сделал несколько шагов ко мне, тыча бумагу, Маллен недовольно поморщился. Франсуаз встала, и ее изящные пальцы сомкнулись на документе.

— На каком основании выдан ордер? — резко спросил я. Это был не самый умный вопрос в подобной ситуации, но в тот момент я порадовался, что оказался способен и на такое. Еще пару минут назад я разливался соловьем, расписывая Джейсону Картеру, что его племяннику ровным счетом ничего не угрожает. А после этого приходят полицейские и уволакивают парня в кутузку.

— Вы вправе задать такой вопрос, — согласно кивнул Маллен. — И я рад буду ответить.

Франсуаз вернула его спутнику лист бумаги. Посмотрев на нее, я понял, что документ подлинный и подкопаться в этом направлении сможет разве что крот в третьем поколении. Что ж, а я-то надеялся, что Маллен вместо ордера приволок упаковку из-под чипсов.

— Мой племянник невиновен, инспектор, — резко произнес банкир. — Вы сами знаете, что ту ночь он провел в доме своего друга, этого Рендалла. У вас же есть его показания.

Маллен расплылся так широко, что, стань его улыбка чуть больше, из нее повылетали бы все зубы. Он явно получал удовольствие от этого разговора.

— Вы совершенно правы, мистер Картер, — ответил он. — И именно поэтому некоторое время мы не рассматривали вашего племянника как подозреваемого. Однако, прочитав показания его друга внимательнее, мы поняли, что они вовсе не дают ему стопроцентного алиби на время убийства. Ваш племянник вполне мог выйти из дома незамеченным, поехать в дом мисс Шелл, убить ее и вернуться. Вы удивитесь, когда узнаете, с какими только хитроумными уловками нам приходится сталкиваться.

Я снова посмотрел на Франсуаз. В ее портфеле лежала новая редакция показаний Уесли Рендалла, в которой не было упомянутой инспектором прорехи. Но я знал, что это далеко не все.

— Это смешно, инспектор, — отмахнулся банкир. — Вы же не станете утверждать, что отсутствие полного алиби является основанием для обвинения в убийстве.

— Конечно, мистер Картер, конечно, — зубы изо рта Маллена все же не вылетели, и мне оставалось только пожалеть об этом. — Но, видите ли, дело в том, что у нас появились новые свидетели.

Признаюсь, — в этот момент я икнул. Возможно, слова инспектора произвели на меня столь сильное впечатление, или же виноватым оказался сытный завтрак — но, как говорят испанцы, что случилось, то случилось. Маллен недоуменно посмотрел на меня, видимо, ожидая продолжения, но к счастью его не последовало.

— Вы говорили о свидетелях, инспектор, — голос Франсуаз был похож на запах кофейных зерен. Маллен повернулся к ней.

— Этим утром к нам пришли два человека, советник, — произнес он. — Последние десять дней их не было в городе, поэтому они ничего не знали о произошедшем убийстве. В ту ночь они находились прямо около бунгало мисс Шелл. Это было романтическое свидание при луне, — Маллен компанейски вскинул брови, как будто рассказывал неприличный анекдот, — и примерно в половину первого ночи они увидели, как к дому подъезжает автомобиль. В нем сидели двое. Оба свидетеля уверяют, что по фотографиям в газете сразу же узнали Мериен Шелл и Кларенса Картера.

— Это нельзя рассматривать как официальное опознание, — буркнул я.

— Разумеется, мы проведем все необходимые процедуры, и адвокаты мистера Картера — в том числе и вы, советник — смогут проследить, чтобы все правила были тщательно соблюдены, — инспектор чуть отвернулся от Франсуаз и продолжил вещать в пространство. — Спустя час или около того свидетели видели, как Кларенс Картер вышел из домика один. Он прошел мимо припаркованного на дорожке автомобиля и направился к основной дороге. Как видите, у нас есть все основание для ареста. Так вы позовете своего племянника или нам придется искать его самим?

Банкир беспомощно посмотрел на меня, я послал ему уверенную улыбку человека, который все держит под контролем.

— Есть ли у вас человек, утверждающий, что отвозил моего клиента от бунгало мисс Шелл к дому мистера Рендалла? — спросила Франсуаз.

Это была старая детская игра в правду и ложь. Свидетели Маллена лгали, — они не могли говорить правду, так как Кларенс Картер покинул бунгало Мериен Шелл в сопровождении Рендалла и двух его подручных. Однако ни я, ни Франсуаз не могли уличить мошенников во лжи, не открыв при этом, что сами сказали неправду.

— У нас нет такого свидетеля, — ответил Маллен. Его улыбка стала чуть меньше, но не потому, что отсутствие шофера внушало ему сколько-нибудь значимые опасения. Его лицевые мышцы устали. — Но в этом нет ничего странного. В конце концов, дом мистера Рендалл находится не так уж далеко от побережья. Кларенс Картер вполне мог пройти это расстояние пешком. Если он только что совершил убийство, то вряд ли ему захотелось бы голосовать на дороге. Не удивительно, что он вернулся пешком, желая подумать о случившемся и немного проветриться.

Если и существовала какая-нибудь фраза, которую мне следовало произнести в этот момент, то она не пришла мне в голову. Инспектор Маллен сделал еще несколько шагов вперед и оказался в самом центре комнаты, напротив озадаченного банкира. Они были почти одного роста, и, стоя рядом, производили впечатление родных братьев — почти близнецов. Наверное, так действует на людей власть над судьбами других, чем бы она ни была дарована — миллионными капиталовложениями или блеском полицейского значка.

К чести банкира следует добавить, что у него все же хватило сил на крупное свершение: он с мученическим видом вытянул вперед шею и велел дворецкому подойти.

— А, инспектор, — голос, раздавшийся справа от нас, заставил меня повернуться. Я сразу понял, кому он принадлежит, и теперь решал, хорошо это или плохо.

— Мистер Картер, — Маллен развернулся на месте, подобно регулировщику, управляющему движением на оживленном перекрестке. — Доброе утро, не правда ли.

— У инспектора ордер на твой арест, Кларенс, — выдавил банкир. Мне показалось, что он тоже не успел решить, хорошо это или плохо. После того, как прошлым вечером его племянник, фонтанируя уверенностью, решительно отказался перевести свою часть фамильных акций на имя дядюшки — как знать, не пойдет ли ему на пользу небольшая протруска в полицейском участке. Там, глядишь, и поумнеет.

— Вот как? — лицо Кларенса исказила улыбка, которую он, наверное, считал сардонической. — И вы настолько уверены в себе, инспектор?

— Моя задача — собирать доказательства, мистер Картер, — яд, которым Маллен пропитывал свои слова, прежде чем выпустить их в атмосферу, явно начинал истощаться. И кто мог бы обвинить в этом честного полицейского? — Боюсь, вам придется пойти с нами.

— Я не боюсь ни вас, ни ваших доказательств, — бодро произнес Картер-младший. — Знайте же, что я располагаю убедительными свидетельствами своей невиновности.

С этими словами он бодро пересек зал и встал рядом с инспектором. Мне показалось, что он цитирует какую-то сцену из фильма про Великую французскую революцию.

Маллен что-то ответил ему, но я его не слушал. У меня было достаточно времени, чтобы изучить его манеру выражаться. В тот момент меня заботило совершенно другое — о каких это доказательствах говорил Кларенс? Я снова вспомнил свой утренний телефонный разговор с Джейсоном Картером, в котором финансист живописал мне сцену отказа своего племянника поставить спасительную подпись на документах.

Мои глаза метнулись к Франсуаз, которую посетила такая же мысль.

— В любой момент я могу предоставить исчерпывающие доказательства, — провозгласил Кларенс и победоносно посмотрел на окружающих.

Я нахмурился и подошел к нему поближе. Чернявый полицейский засуетился и поспешил зайти своему патрону с тыла, опасаясь, как бы мы не принялись тузить инспектора.

— У меня достаточно фактов, — заявил Кларенс, но на этот раз в его голосе было меньше уверенности. — Не так ли, Франси?

В тот день окружающие явно собрались сбивать меня с толку. Я эффектно повернулся к двери, через которую вошел Кларенс, подсознательно ожидая, что она вновь откроется, а из нее выйдет некая Франси и предоставит объявленные Кларенсом доказательства. Можете мне не верить, но инспектор Маллен сделал то же самое.

Спустя несколько секунд я понял, к кому обращался младший Картер. Он назвал ее Франси! С каких это пор между ними установились столь тесные отношения?

В ту же секунду мне в голову пришла и другая мысль — все свои улики Кларенс Картер собирался извлечь из моего внутреннего кармана.

Инспектор Маллен осторожно дотронулся до рукава арестованного, тот гордо кивнул и прошествовал к двери. Чернявый полицейский не отставал от своего шефа, — они все еще находились на опасной вражеской территории. Франсуаз кивнула мне, и ее высокие каблучки застучали по паркету. Джейсон Картер открыл рот, собираясь что-то сказать, но я доблестно не дал ему этой возможности.

— Мы будем держать вас в курсе, — радостно сообщил я и поспешил вон из комнаты вслед за остальными.

С прошлого вечера его не оставляло ощущение опасности. Многие годы приходилось ему общаться с людьми и читать свой смертный приговор за приветливыми улыбками. И каждый раз отточенное чутье крупного хищника подсказывало ему, с какой стороны следует ожидать точно направленного удара.

Но сейчас Джейсон Картер был в нерешительности.

Возможно, он начал стареть. Он подсознательно боялся этого с того самого момента, когда начал по-настоящему осознавать всю глубину ответственности, которую возложил на себя его отец, управляя таким большим банкам. И вот теперь ему было столько же, сколько тогда отцу.

Джейсон Картер насупился и сложил руки на груди. Шофер его лимузина слегка затормозил на повороте, потом вновь прибавил скорость.

Опасность извивалась совсем близко. Серьезная опасность. Но финансист не мог понять, от кого она исходит. От этого типа, Рендалла? Детективы сказали, что он нейтрализован, и у банкира не было основания не доверять их словам. Инспектор Маллен — дотошный полицейский, но вместе с тем он не более, чем мелкий служащий. Этот парень, Данби, приходил вчера. Или все же адвокатша?

— Мы подъезжаем, мистер Картер, — произнес шофер.

— Хорошо, Билл, — кивнул банкир.

Он мог поехать в полицейский участок вместе с Малленом или детективами, но делать этого не стал. Джейсон Картер должен выйти перед журналистами из длинного черного лимузина. Это выглядит солидно и внушает уважение. Возникает ряд устойчивых ассоциаций, идущий в разрез с понятием дешевого убийства.

Поэтому он задержался.

Но Джонатан должен был успеть. Банкир позвонил ему еще из дома, а штаб-квартира банка Картер располагалась гораздо ближе к полицейскому участку, чем особняк миллионера. Джейсон Картер любил своего сына. Наверное, потому, что Джонатан был похож на него.

Сотовый телефон завозился и запищал во внутреннем кармане финансиста, подобно маленькому недовольному существу. Картер поморщился — меньше всего сейчас ему хотелось обсуждать дела. Джонатан уехал из офиса, и там пары минут не могут обойтись без кого-нибудь из Картеров.

Рука банкира потянулась во внутренний карман. Это могут быть журналисты — с ними надо поговорить. Если не встречать прессу с открытым забралом, она раздерет тебя на куски, подобно стае стервятников.

— Я припаркую машину здесь, сэр, — сказал шофер.

— Да, Билл, — ответил банкир, откидывая переговорную планку телефона. — Джейсон Картер.

— Рад, что застал вас, — автомобиль немного качнуло, когда Билл осторожно припарковывал его к обочине. Улицы Лос-Анджелеса мало приспособлены для лимузинов.

Резкая молния ударила в голове Джейсона Картера. Он откинулся назад и глубоко вздохнул. Теперь он знал, откуда на него смотрит беда.

— Вижу, вы узнали мой голос, мистер Картер, — собеседник был вежлив — люди всегда становятся обходительными, когда получают власть над своими врагами. — Думаю, вы помните наш последний разговор.

— Я послал вас тогда к дьяволу, — резко произнес банкир. Билл недоуменно обернулся, но тут же снова стал смотреть вперед. Никогда не следует вмешиваться в дела тех, кто тебе платит — ведь они могут и перестать это делать.

— И именно туда я посылаю вас сейчас, — теперь Джейсон Картер чувствовал себя гораздо увереннее. Он больше не сражался вслепую. Да и что этот человек мог ему сделать?

— Не бросайте трубку, мистер Картер, — голос на другом конце провода все еще оставался спокойным. — Я хочу быть уверенным, что вы знаете, о чем мы говорим.

Крепкие сухие пальцы банкира сжали телефон. Нет, он не станет разъединять линию. Говори, говори, мерзавец, и тем больше я буду знать о тебе и твоих планах. Говори.

Лимузин стоял совсем недалеко от полицейского участка. Джейсон Картер удобнее устроился на сиденье, теперь он даже был почти спокоен. На другой стороне улицы собралась небольшая толпа.

— Я решительно отвергаю всякую причастность моего двоюродного брата к этому зверскому убийству, — веско говорил Джонатан, и солнце сверкало в круглых стеклах его очков. Он был не очень высокого роста, и поэтому заранее взобрался на бетонную тумбу, украшавшую вход в какой-то магазин. Владелец последнего вертелся сзади, стараясь попасть в кадр. Журналисты обступали Джонатана снизу, подобно почитателям у памятника великому герою. Несколько из них отбежали назад, фотографируя лимузин Джейсона Картера, но вскоре вернулись, так как банкир не предпринимал попыток выйти из него.

— Кларенс Картер — способный, работящий молодой человек, — продолжал Джонатан. — Большинство из вас видели его, многие знают лично. Само собой…

Для Джонатана было легко составлять точные округлые фразы, которые он с уверенным видом бросал в толпу журналистов. Он возвышался над ними, и отец видел его длинные волнистые волосы.

— Семья Картер давно пользуется уважением в этом городе, — несколько десятков магнитофонов ловили его слова. — И пользуется вполне заслуженно. Эта фамилия давно стала символом…

Первая пуля попала в его правое плечо. Джонатан слегка отступил назад, и его глаза удивленно обратились на кровавую розу, распускавшую свои лепестки на его пиджаке. Журналисты засуетились у его ног, подобно хлопотливым муравьям, строящим свой муравейник.

Джонатан отступил назад и потерял равновесие. Вторая пуля прошла сквозь его левую руку и глухо чиркнула по асфальту.

— Эта фамилия стала символом высокой морали и, — тело Джонатана Картера накренилось, в его глаза резко ударил яркий солнечный свет.

«Отличные слова для предсмертной речи», — подумал он.

Когда он тяжело рухнул на асфальт, вокруг не было ни одного журналиста. Толстый хозяин магазинчика неуклюже подхватил тело банкира и, тяжело пыхтя, потащил его внутрь здания.

Но выстрелов больше не последовало.

— Это было предупреждение, мистер Картер, — голос человека в трубке все еще оставался спокойным. Он принял решение и теперь просто исполнял его. — Всего лишь предупреждение. В следующий раз я стану стрелять на поражение. Надеюсь, вы не думаете, что я промахнусь?

Люди в синей форме выбегали из участка и начинали смотреть в небо. Наверное, это полицейские, подумал Джонатан.

— Выстрелы были произведены из снайперской винтовки с одной из крыш напротив, — я устало опустился в кресло. — Естественно, пока полицейские спопошились начать розыски, стрелявший мог пару раз улететь в Калькутту. И это — покушение непосредственно рядом с участком! И наши доблестные служители порядка все-таки умудрились опоздать. А вот получать зарплату эти ребята в форме никогда не опаздывают.

Франсуаз скинула туфли и растянулась на диване напротив меня.

— Вот если бы ты догнал этого парня, день можно было бы считать прошедшим не зря, — мечтательно сказала она.

— Да, мне следовало броситься за ним по крышам, а потом, разбежавшись, перепрыгнуть бульвар. Как же это я сразу не сообразил. Что сказал заместитель прокурора?

Франсуаз пожала плечами.

— Слушание состоится сегодня в пять часов вечера, — ответила она.

— Хотите холодного чаю, мисс Дюпон?

Я обернулся и хмуро посмотрел на Гарду. Она могла бы предложить и мне.

— Поздновато для слушания дела об освобождении под залог, — буркнул я. — Если тебе это интересно, Гарда, то мне не надо.

— Я знаю, мистер Амбрустер, поэтому и не спросила, — жизнерадостно прощебетала Гарда и заспешила из комнаты.

— Судья слишком занят, у него сегодня несколько заседаний, — Франсуаз выпрямилась и надела туфли. — Откуда Маллен мог взять этих свидетелей? Спасибо, Гарда.

Она приняла из рук секретарши бокал и задумчиво пригубила его.

— Если бы я не знал, что Патрисия Огден так чертовски осторожна, я бы поставил целый пфеннинг за то, что она подкупила эту парочку, — сказал я. — Ведь они лгут. Кстати, с каких пор он начал называть тебя Франси?

— Кто? — в серых глазах Франсуаз заклубилось недоумение. Но я-то знал, что она притворяется.

— Это не могла быть Лиза Картер, — я расслабил галстук, который начал мне давить. — Она ничего бы не сделала, не связавшись с Рендаллом. Ведь пока что она ему доверяет.

— А если нет?

Я отмахнулся.

— Брось, Френки, еще вчера вечером она готова была лечь на гильотину при условии, что он станет сторожить рычаг. А Маллен вкатил к Картеру баллисту рано утром. Для того, чтобы подкупить свидетелей, необходимо время.

— И ты полагаешь, что Лиза все еще доверяет Уесли? — Франсуаз изогнула одну бровь. Я тоже могу поднимать бровь, но изгибать не умею. — Ты полагаешь, что только мужчины могут использовать женщин?

Это был уже перебор. После искусно разыгранной сцены с Джейсоном Картером и милого флирта с его племянником это было уже слишком. По крайней мере, для меня. Но следовало действовать осторожно.

— Этот снайпер полностью смешивает ход наших размышлений, — я встал с кресла и потянулся. — Боюсь, мы еще дальше от получения гонорара, чем были несколько дней назад.

— А Кларенс Картер гораздо ближе к обвинению в убийстве второй степени, — Франсуаз допила чай и поставила бокал на пол. — Я надеюсь, что смогу вытащить его из тюрьмы под залог, но нам придется что-то спешно предпринимать.

— Показания Рендалла и садовника против двух свидетелей Маллена — это скверный расклад, — кивнул я, направляясь к стеллажу. — Особенно, если учесть, что все они подложные. Будешь смотреть прецеденты прямо сейчас?

Она кивнула. Я сделал еще несколько шагов, повернулся, и моя правая рука как бы ненароком подхватила лежащую рядом с девушкой подушку. Настало время проучить строптивицу. Быстрым движением я накрыл лицо Франсуаз подушкой, склонился над ней и начал щекотать. Она взвизгнула и стала отбиваться руками, но я стоял сзади и сбоку от нее, так что мне было легко уклоняться.

— Бу-бу-бу, — недовольно сказала она.

— Надеюсь, так тебе удобно, Франси? — любезно спросил я.

Она несколько раз изогнулась и попыталась выскользнуть из-под подушки. Я обдумывал, за какую часть тела ее было бы сподручнее ухватить, когда несколько смущенный голос произнес:

— Ваша секретарша сказала, что вы в библиотеке.

— Вот как, мистер Картер? — я распрямился, отпустив подушку, и послал нашему клиенту свою самую широкую улыбку за сегодняшний день. — Мы именно здесь.

— Я не хотел вам мешать, — банкир сделал несколько шагов, — но я очень спешу.

— Мы понимаем, мистер Картер, — Франсуаз плавно поднялась и поправила одежду, — что все происшедшее крайне негативно рисует наши достижения.

— Никогда не чувствовал себя большим дураком, чем в тот момент, когда инспектор вошел в комнату, — я жестом предложил банкиру сесть. — Разве что минуту назад.

— Мы поймем вас, мистер Картер, если вы откажетесь от наших услуг, — пальцы Франсуаз быстро пробежались по ее прическе. — Но, независимо от того, заплатите вы нам гонорар или нет, мы намереваемся довести это дело до конца.

Банкир озадаченно посмотрел на нас.

— Вам вовсе не следует оправдываться, — сказал он. — Да, то, что произошло этим утром — ужасно, но в этом не может быть вашей вины.

— Мы не спросили вас о вашем сыне, — я вновь опустился в кресло. — Как он?

— Его жизни, к счастью, сейчас ничего не угрожает, — ответил банкир. — Но раны довольно тяжелые. Сейчас он в больнице, я приказал выставить там охрану.

Как только Джонатан Картер немного оправится от пережитого, он начнет тщательно разыгрывать героя. И кто сможет его за это осудить?

— Мы очень рады, — теперь Франсуаз сидела перед финансистом с видом девочки, только что закончившей учиться в школе при монастыре. Я подумал, что этим, собственно, и ограничилось наше участие в судьбе Джонатана.

— Я хотел сказать вам, что благодарен за вашу работу, — банкир поджал губя. — Вы справились с ней отлично.

Я озадаченно посмотрел на свою партнершу. Сын в больнице, племянник за решеткой — разве этого он ожидал от нас?

— Я знаю, о чем вы подумали, — усмехнулся банкир. — Но вы не должны забывать, что утренние события никак не связаны с тем делом, ради которого я обратился к вашей помощи. — Он развел руки в стороны и вновь соединил кончики пальцев. — Я хотел, чтобы вы прекратили этот возмутительный шантаж, которому подвергся мой племянник. Вы должны были выяснить, кто стоит за этим и остановить его. И вы это сделали.

— Но мистер Картер, — начал я.

— Что же касается произошедшего этим утром — то это совсем другая история, — продолжал банкир. — Я рассказал полицейским о вчерашнем приходе этого Данби.

— Того самого, что угрожал вам? — спросила Франсуаз.

— Да, у него что-то было с убитой девушкой, и он во всем винит мою семью. Когда Харрисон выставил его, Данби пригрозил, что накажет меня по-своему. Мне кажется, здесь даже нечего расследовать.

— Вы понимаете, что вам необходима круглосуточная охрана, мистер Картер? — спросил я, и на этот раз моя озабоченность не была напускной. — Вам и всем членам вашей семьи.

— Я знаю, мистер Амбрустер, — ответил финансист. — Я уже обратился в одно известное охранное агентство, так что вы можете не беспокоиться по этому поводу.

— Полицейские сказали вам что-нибудь про Данби? — осведомилась Франсуаз. — Где он был во время покушения на вашего сына?

Джейсон Картер поджал губы.

— Как только я назвал его имя, тот инспектор, что приходил в мой дом утром, послал за ним. Но его квартира оказалась пуста, и никто не знает, где он сейчас. Думаю, он где-то скрывается.

— Вы хотите, чтобы мы нашли его? — задавая этот вопрос, я уже знал, какой последует ответ.

— В этом нет необходимости, — покачал головой финансист. — Сейчас на его поиски брошены все силы полиции. Вряд ли он сможет долго скрываться — это же не профессиональный преступник. И именно поэтому, — он засунул руку во внутренний карман и извлек чековую книжку, — я полагаю, что настало время выплатить вам гонорар.

— Ваш племянник находится в тюрьме, мистер Картер, — произнесла Франсуаз.

— Я знаю. Мои адвокаты уже занимаются этим. Но я бы не хотел, чтобы вы и дальше участвовали в этом деле. Вы же понимаете, могут всплыть ненужные подробности о той фотопленке, сломанной руке садовника и обо всем прочем. Ненужные подробности, — он недовольно поморщился, как бы отгоняя от себя назойливого инспектора. — Позиции обвинения в этом деле очень шатки. Никаких веских улик у них нет. Я не думаю, что возникнут какие-нибудь сложности. — Его зубы оскалились в приветливой улыбке. — Хочу еще раз поблагодарить вас за помощь.

Мелкие изящные буквы плавно ложились на узкую полоску бумаги. Джейсон Картер заполнял чек.