Путешествие на юг

М и ш а С т р у н н и к о в — 17 лет.

Н а т а л ь я П а в л о в н а — 27 лет.

А л е н а — 17 лет.

Р о м а н М е ш к о в — 19 лет.

Справа на авансцене стоит маленькая приземистая машина, в просторечье именуемая «козлом». Машина старая, купленная по случаю в автохозяйстве, которое радо было избавиться от нее. Однако покрашенная в ярко-зеленый цвет, с яркими, добротными чехлами на сиденьях, с противотуманными фарами и с висящей у ветрового стекла забавной фигуркой обезьянки, она выглядит вполне респектабельно даже в потоке современных лимузинов. Брезентовый верх откинут, поэтому зрители хорошо видят всех сидящих в машине.

На круге рядом с нею, по мере надобности, возникают то бензоколонка, то разведенный на опушке леса костер, то дорожные указательные знаки, то столик в кафе.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Раннее утро. Бензозаправочная станция на окраине Москвы. Облокотившись на раскрытую дверцу машины, к горловине которой протянут шланг, стоит М и ш а С т р у н н и к о в — вполне современный юноша в очках. Он пребывает в состоянии мрачного размышления, которое не изменилось и тогда, когда слева возникла музыка и к колонке неторопливо, подсвистывая магнитофону, подошел Р о м а н М е ш к о в. На Романе голубые джинсы, кожаная куртка с широкими лацканами и карманами на груди, сбоку и на рукавах. Модные темные очки «макнамара». В руке — кассетный магнитофон, через плечо переброшена сумка, оклеенная ярлыками отелей всех стран мира. Роман опустил на землю сумку, выключил магнитофон и, услышав шум работающего мотора, покачал головой.

Р о м а н. Ты кто — самоубийца или экстремист?

Миша не ответил.

Цель у тебя, спрашиваю, какая: самому копыта откинуть или окружающий микрорайон подорвать? Если в пары бензина попадет искра, чего произойдет?

М и ш а (отрешенно). Взрыв.

Р о м а н. Именно. Значит, если у тебя мирные цели, встал под заправку — глуши мотор. (Поворачивает ключ зажигания.) Учить вас да учить. Ну водитель! Так ты здесь до вечера простоишь. Надо рычажок у пистолета нажать. (Протягивает руку к пистолету.)

М и ш а. Не старайся, не потечет.

Р о м а н. Бензина нет?

М и ш а. Бензин есть. Талонов у меня нет. А за деньги здесь не дают.

Р о м а н. Не переживай. У меня этих талонов прорва. Сейчас потечет. (Уходит направо и почти сразу же возвращается). С тебя за сорок литров.

М и ш а (поднял голову, с любопытством посмотрел на Романа). Спасибо.

Р о м а н. Служу трудовому народу. (Нажал рычаг пистолета, загудел мотор колонки.) На той стороне улицы красотка в такси — кто такая?

М и ш а (оглянулся). Первый раз вижу.

Р о м а н. Определенно за тобой наблюдение ведет.

М и ш а. Скорее — за тобой. Пестрый ты. На иностранца похож. Чего это тебя на рассвете на край города занесло?

Р о м а н. Тачку жду. Отправляюсь с друзьями в путешествие на юг. Здесь заливаем бак и, непринужденно беседуя, к вечеру прибываем в Харьков. Добрый вечер, здоровеньки булы.

М и ш а. Зеленый «ситроен»?

Р о м а н. Угадал.

М и ш а. За рулем блондинка в очках, рядом папаша, сзади бульдог?

Р о м а н (словоохотливо). Блондинка — студентка ВГИКа, у бульдога медалей больше, чем у ветерана труда, но рядом не папаша, а муж-кинорежиссер. Подружка блондинки считается моей невестой. Вон в той башне живет. Заезжаем за нею и ложимся на курс. (Повесил шланг с пистолетом на место.)

М и ш а (помедлив). Это тебя Ромкой зовут?

Р о м а н. Если полностью — Роман, фамилия Мешков.

М и ш а. Отчалили они минут десять назад.

Р о м а н (опешил). Как так отчалили? Почему не дождались?

М и ш а. Блондинка очень хотела дождаться. Кипела. По шее тебе мечтала накостылять. Папаше спасибо скажи — отговорил. (Протянул Роману деньги.) Я так понял, очень ты ее подружку обидел вчера. (Сел за руль, завел мотор.)

Р о м а н (безрадостно). Хвалился-хвалился, да под стол и завалился. (Размышляя вслух.) С японским кассетником и сумкой я без колес в путешественники не гожусь. Придется отпуск под Москвой куковать. Вдали от туристских маршрутов. (Кидает сумку на сиденье.) Поеду с тобой. Куда едешь?

М и ш а. А в никуда. (Посмотрел на вдруг утратившего апломб Романа, мягче.) Не переживай. Если бы не ты ее вчера обидел, сам сегодня от нее обиды бы глотал. Отношения полов. Предательство. Я лично решил через эту сферу жизни как через лужи перепрыгивать.

Р о м а н (усмехнулся). Тебе сколько годков-то?

М и ш а. Изрядно. Скоро до права голоса доживу.

Р о м а н. Патриарх. Ну что ж, давай в никуда.

М и ш а (подает Роману его сумку). Мое «в никуда» — это где собеседников нет. Не то у меня настроение, чтобы языком трепать.

Р о м а н (ставит сумку обратно). А мы помолчим.

М и ш а (снимает сумку). Не повезу.

Р о м а н (пнул ногой колесо). Не повезешь. Но и не поедешь. Привязывай вожжи, слезай с облучка. Колесо спустило.

М и ш а. Какое?

Р о м а н. А ты погляди.

М и ш а (вылез из машины). А, дьявол его побери! Придется менять.

Р о м а н. Может, придется, а может, нет. (Опустился возле колеса на корточки.) Я везучий. Считай, это от меня первый подарок. Менять не надо, через ниппель спустило. Насос у тебя есть?

М и ш а. Где-то лежит.

Р о м а н (лезет под заднее сиденье, ворчит). До чего автомобилизация народ довела. Только и умеют что баранку крутить. «Где насос?» — «Где-то лежит». — «Колесо спустило». — «Какое?» У тебя же не сороконожка. Четыре колеса. Не глядя должен знать. Ты ехал — машину влево вело. (Кидает Мише насос.) Качай. (Смотрит направо.) Расплачивается. Вышла. Сюда идет. Определенно к тебе.

М и ш а (прилаживает насос, качает). Я, Рома, в «ситроенах» не путешествую, и японского кассетника у меня нет. Обыкновенный абитуриент.

Входит Н а т а л ь я П а в л о в н а — двадцатисемилетняя женщина во всеоружии обаяния и красоты. В руке спортивная сумка, из которой торчит ручка теннисной ракетки.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Доброе утро.

Р о м а н (церемонно поклонившись). Мадам.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (о Мише, чья голова то появляется, то исчезает по другую сторону машины). Что он делает?

Р о м а н. Кланяется прекраснейшей даме планеты.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (обходит машину). Здравствуйте.

Р о м а н (представляя Мишу). Мой друг — один из вождей научно-технической революции. Осваивает механизм под названием насос.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Это ваша машина?

Р о м а н. Да. Точнее, его. Может тебя подвезти.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Спасибо.

Р о м а н (Мише, радостно). У нашего «в никуда» появилось направление.

М и ш а. Я сказал: никого не повезу.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я могу заплатить.

М и ш а. Если можете заплатить, платите по счетчику.

Р о м а н. Да, в самом деле: зачем ты отпустила такси?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (со спокойной улыбкой). У шофера окончилась смена, он опаздывал в парк. Я увидела вас и подумала: а вдруг нам по пути?

Р о м а н. Ты подумала правильно: нам по пути.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Куда вы едете?

Р о м а н (Мише). Если ты рыцарь, отвлекись от насоса. Прекраснейшая из дам соблаговолила справиться о нашем маршруте.

М и ш а (не поднимая головы). Проблему дам и маршрутов мы уже обсудили.

Р о м а н (осененный). Гениальная идея! Лучший путь «в никуда» — это путешествие на юг. Конечно, твой «козлик» не «ситроен», но «ситроен» — вот. (Достает из кармана и показывает маленькую деталь.) Молоточек от распределителя у них не сегодня завтра полетит. Я знаю, они — нет. По доброте душевной достал, хотел заменить. Им теперь до моря своим ходом не дойти. А мы хоть и без комфорта, а въедем прямо на пляж.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Значит, вы собрались на юг?

Р о м а н. Именно. И предлагаю присоединиться. На принципах взаимного уважения и равноправия.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (Мише). А вы?

Р о м а н. А он своего счастья не знает, уговорим. Абитуриент, ездил ли ты на машине на юг? Отдых в придорожном лесу. Украинские базары с кавунами. За поворотом поворот. Калейдоскоп!

М и ш а (кладет под сиденье насос). Слушай, искатель приключений, можешь ты отвязаться от меня?! (Садится за руль.)

Р о м а н. Спасибо, отблагодарил за бензин.

Миша не отвечает.

Ну, меня обидишь — ладно. Но она же здесь в такую рань ни одного такси не найдет.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Пожалуйста, разрешите мне поехать с вами.

М и ш а (готовый потерять терпение: его, в отличие от Романа, не приводит в восторг милая непосредственность Натальи Павловны). Куда?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Может быть, вы поедете в центр?

М и ш а. Нет, я поеду прямо. (Роману.) Садись.

Р о м а н (удивлен). Гляди-ка, уговорил. Далеко ли?

М и ш а. Там поглядим. (Наталье Павловне.) Простите, нам не по пути.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (мягко, но настойчиво). Если позволите, я все же поеду с вами.

Р о м а н (уже сидит в машине). Что значит — с нами? На юг?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. До ближайшего автомата. Мне надо позвонить.

Р о м а н (принимая сумку Натальи Павловны). Как звать-то тебя?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (холодно). Называйте меня, пожалуйста, Натальей Павловной.

Р о м а н (подавая руку). Садись, Натали́.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. И, если можно, на «вы».

Р о м а н (весело). Как в угол поставила. Видать, из учителей.

М и ш а. Довольно ваньку валять. Или молчи, или пехом иди.

Р о м а н. Молчу. Знамение века: кто за баранкой, тот и царь. Давай, ваше величество, погоняй.

И возникла музыка. И изменилось освещение. Может быть, для того, чтобы отделить во времени этот эпизод от предыдущего, надо на две-три секунды погрузить сцену в темноту. А может быть, и не надо. Во всяком случае, теперь бензоколонка исчезла, и все наше внимание сосредоточено на едущей по шоссе машине, в которой сидят: Миша — за рулем, Роман — рядом, Наталья Павловна — сзади. Шум проносящихся машин и музыка из магнитофона, который лежит на коленях у Романа, — звуковой фон, сопровождающий весь этот эпизод.

(Проводив взглядом встречную машину.) Видал, как люди ездят! Присобачить крылья — взлетит. На самосвале-то! А у тебя на спидометре шестьдесят. Если до Луны — год пилить. А до Марса — всю жизнь. Я, Натали, современный человек, мне скорость для самоутверждения нужна. Миша, гляди, кто обходит тебя! Ассенизатор. Левее возьми, не пропускай. Ему не к спеху, не молоко везет.

М и ш а (все с той же мрачностью). Не ерзай.

Р о м а н (привстал, рыцарским жестом разрешая обгон). Прошу вас, милорд. Нет, нет, только после вас. (О Мише.) Джентльмен: говновоз пропустил. (Протягивает руку к рулю.) И на повороте осевую не пересекай.

М и ш а (отбрасывает его руку). Было условие — соблюдать тишину.

Р о м а н (некоторое время без интереса смотрит на проплывающий пейзаж). Слушай, погоняльщик черепахи, а с дамой на отвлеченные темы можно?

М и ш а. Валяй.

Р о м а н. Имею вопрос. Вот — Миша. Книжку возит с собой. «Вэ бук». (Берет лежащую на заднем сиденье книгу.) Учебник английского языка. Абитуриент. Разочаровался в личной жизни. Мечется. Едет куда глаза глядят.

М и ш а. Я не мечусь.

Р о м а н. Мечешься. В спокойном состоянии ты бы перед выездом в мотор заглянул.

М и ш а. А что?

Р о м а н. А не слышишь?

М и ш а. Нормально урчит.

Р о м а н. Астма у него. Так вот, говорю, Миша нам ясен. Я — тоже. Трудовой человек. Взял десять дней в счет отпуска, путешествую на юг. А вот ты? Миша, можешь загадку отгадать: что в нашей машине делает Натали?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (поправляя). Наталья Павловна.

Р о м а н. Пускай Наталья Павловна. Все равно спрашивается вопрос: что здесь делаешь ты?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я просила на «вы».

Р о м а н. Спорю на десятку, что она из учителей.

М и ш а (прислушиваясь к мотору). На деньги не спорю.

Р о м а н. Проиграю — отдам четвертной.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Проиграете.

Р о м а н. Никогда. У меня на учителей идиосинкразия. По интонации узнаю. Подсос не тащи — не поможет.

М и ш а. Действительно перебои.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Может быть, кончился бензин?

Р о м а н. Еще один вождь НТР. Бак на четыреста километров, а мы и ста не прошли.

М и ш а. Если ты такой образованный, может, скажешь, что делать?

Р о м а н. Дотянуть до леса.

М и ш а. Зачем?

Р о м а н. Не в поле же загорать. (К Наталье Павловне.) Так объясни… ОбъясниТЕ, почему вы отправились с нами?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (с обезоруживающей улыбкой). А разве вы не уговаривали меня?

Р о м а н. Уговаривал.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вот и уговорили.

Р о м а н. Наталья Павловна, не надо. Я пролетарий, человек простой — хитрости не люблю.

М и ш а. Человек ты, Рома, не простой. А что пролетарий — это еще доказать надо.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Мальчики, обращаю ваше внимание на километровый столб. Девяносто восьмой километр. Надеюсь, вы помните наш уговор?

Р о м а н. А был уговор?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Конечно.

Р о м а н (Мише). Какой?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Прокатиться до сотого километра и вернуться в Москву.

Р о м а н (обескуражен). Вот это фокус! Когда уговорились? Когда я после вас по телефону звонил?

М и ш а (про мотор). Агония. Через два-три вздоха умрет.

Р о м а н. Миша! Водитель! Я спрашиваю: уговорились когда? Мотор починить можно. Со мной-то вы сделали что? Я же не на прогулку поехал. Путешествие на юг.

М и ш а. Ну и путешествуй. В другую машину садись.

Р о м а н. Такси здесь не ездят. Кто меня подберет?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Грузовик или собственник. Кто первый проедет, тот и подберет.

Р о м а н. Грузовики здесь со скоростью курьерского прут. А собственник — он собственник и есть. Не то что рессоры, чехлы на сиденьях бережет: как бы кто их лишний раз не протер.

Машина останавливается.

М и ш а. Поздравляю с прибытием. Не огорчайся, вместе будем загорать.

Р о м а н (оглянулся по сторонам, кричит). Ты где встал?

М и ш а. Это не я, Рома, — она сама.

Р о м а н. Ты же на глухом повороте на проезжей части встал. На обочину съехать не мог?

М и ш а. Автомобиль не лошадь. От крика с места не сдвинется.

Несколько секунд надрывно гудит стартер.

Р о м а н. Ладно, я могу и помолчать. Только если сейчас сзади самосвал выскочит, все замолчим. Навсегда. Ты бы еще на полосе встречного движения встал. Автобандит!

Опять гудит стартер.

Не трудись.

Третий раз гудит стартер, мотор не заводится.

Аккумулятор посадишь. А ну, вылезай. Подтолкнем. (Выпрыгнув из машины, подает руку Наталье Павловне.) Прошу. (Мише.) Выверни руль.

Все вместе толкают машину. На круге возникает и медленно движется навстречу машине одинокая елочка.

Хорош. На тормоз поставь. (Похлопал машину по капоту.) Молодчина! Две марафонские дистанции одолела. У твоего хозяина не нервы — канаты. В другой раз на переезде перед поездом остановись. (Мише.) Ну! Твое дело шоферское: или спину чесать об асфальт, или рукава засучить — и в мотор. Вы, Натали, понимаете в автомобилях?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. В автомобилях сейчас понимают все.

Р о м а н. Это точно. Сейчас вообще все понимают во всем. Диагноз поставить можете?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Зажигание или бензонасос.

Р о м а н. По вашей пятибалльной системе — тройка. Открывай, Миша, капот, проверяй зажигание и бензонасос.

М и ш а (помолчав). А пролетарий не хочет помочь?

Р о м а н. А может, я и не пролетарий. Сам же говорил: это надо еще доказать.

М и ш а. Вот и докажи.

Р о м а н. Зачем? Чтобы на сотом километре попутные машины ловить? Закатывай рукава, не ленись. Эй, ты куда?

М и ш а. Машину остановлю, шофера попрошу посмотреть.

Р о м а н. На повороте-то? Ну-ну.

Возникает шум приближающейся машины. Миша поднимает руку. Машина проносится мимо.

Будем считать. Раз.

Мимо проносится вторая машина.

Два.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Предположим, я троечница. Кто вы? Отличник?

Р о м а н. Отличник у нас один — Вася Хваткин. Я к нему за советами бегаю, он ко мне — нет.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Кто этот Хваткин?

Р о м а н. Слесарь на станции техобслуживания. Как и я. (О промчавшейся машине.) Три.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Элементарная порядочность лишает вас права стоять, засунув руки в карманы.

Р о м а н. Но он же, подлец, меня высадить хотел. Как на необитаемый остров взбунтовавшегося раба. (Помедлив.) Эй, Михаил! Подойди. Делаю предложение. Я тебе чиню машину, и мы продолжаем путешествие на юг. Согласен?

М и ш а. Нет.

Р о м а н. Почему?

М и ш а. Я обещал от сотого километра вернуться в Москву. (Идет направо.) Я скоро вернусь.

Р о м а н. Там же голое поле.

М и ш а. Там стадо.

Р о м а н. Это же дикость — в автомобиль коров запрягать.

М и ш а (адресуясь к Наталье Павловне). Спрошу пастуха, может, неподалеку есть гараж. (Уходит.)

Р о м а н (не сразу). В будке, из которой вы звонили, нет бокового стекла.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. И что же?

Р о м а н. Я слышал ваш разговор.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (внимательно посмотрела на Романа). Что именно вы слышали?

Р о м а н. Все. Я знаю, почему вы согласились махнуть с нами.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Значит, вы понимаете, что вам следует делать?

Р о м а н. Что?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Молчать.

Р о м а н. Зачем?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Хотя бы затем, чтобы сохранить мое уважение.

Р о м а н. Педагогический приемчик. Ну, а если на уважение мне наплевать?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Не старайтесь казаться самонадеянным и циничным. Уважением дорожат все. Вы действительно работаете на станции техобслуживания?

Р о м а н. Могу показать удостоверение.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Лучше покажите, как починить бензонасос.

М и ш а (возвращается). Стихийное бедствие. До ближайшего гаража восемь километров. Этот пижон хвастал, что понимает в моторе. Я не гордый, могу и поклониться. Но, согласившись на его условия, я не смогу вернуться с вами в Москву.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (не сразу). Я думаю, прежде всего нам надо починить машину.

М и ш а. Твоя взяла, выручай.

Р о м а н. Условие прежнее: едем на юг.

М и ш а. К слабому полу не снизойдешь?

Р о м а н. Слабый пол тебя, очкарика, на круг обойдет. Ты сутки будешь голосовать, а при виде ее у любого шофера нога на тормоз жмет: биологический инстинкт. (Снимает курточку, закатывает рукава рубашки, находит инструмент, поднимает капот.)

М и ш а. А если я тебя потом обману: развернусь и уеду в Москву?

Р о м а н. Не обманешь. Ты из добропорядочных. Не только мне — себе слово даешь. Прошу внимания. Трудовой человек доказывает, что он не только пижон. Проверим зажигание. Миша, сними со скорости и включи на секунду стартер. Премного вам благодарен. Искра есть, зажигание в порядке. Идем дальше. Отворачиваем бензопровод. Гляди, абитуриент, вот по этой трубочке в карбюратор подается бензин. Открутили. А ну, еще на секунду поверни ключ. Насос в порядке. Значит, что остается? Карбюратор. Точнее — маленькая деталька под названием жиклер. (Говорит, продолжая работать.) Я когда на станцию пришел и увидел, как Васька Хваткин работает, — слюну от зависти глотал. А не сдался. Рядом работал. На глазах у людей. Сравнивают? Плевать. К нему очередь выстраивается, мимо меня проскочить норовят? Плевать. Я ни рук, ни головы не жалел. Где его опыт перейму, где смекалкой дойду. И в результате что? Если не превзошел, то догнал. Мне теперь, как и Ваське, если на дом приглашают, только за вызов, будто профессору, десятку дают. (Захлопывает капот, вытирает руки, поворачивает ключ зажигания. Заработал мотор.) Вот такие пироги. Так кто же из нас, Миша, пижон — ты или я? Карета подана, прошу. (Наталье Павловне.) А вас, согласно уговору, позвольте перевести через дорогу, где вас в ближайшие пять минут подхватит попутная машина. Но на вашем месте — если у вас, как говорится, дома дети не плачут — я бы махнул с нами. Ну что вас ожидает в Москве? Дела, духота, суета. А здесь? Беззаботность, воздух, музыка и природа. Рай на колесах. Водитель, правда, на ангела не похож. Мрачноват. Но, может, еще оклемается, отойдет. Давайте, Натали, продолжим путешествие на юг. Может, и на этот раз уговорил?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Уговорили. Сдаюсь.

Все садятся в машину.

Р о м а н. Ну, лихач, выруливай на шоссе, погоняй.

Елочка движется направо.

Гаснет свет.

Двести километров спустя. Живописный уголок недалеко от шоссе. Пень и ствол поваленного дерева образуют стол и скамью. Миша, свесив ноги с сиденья, смотрит направо. Наталья Павловна достает из машины съестные припасы: хлеб, молоко, овощи, яйца, и, расстелив на пне газету, сервирует стол.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (некоторое время наблюдает за Мишей, полувопросительно). Боюсь, мне придется путешествовать в обратном направлении. Вы мне компанию не составите?

М и ш а. Нет. Вы вольная птица, я — в кабале. (Кивнув в сторону реки.) Вон он — чудо современности. Другой бы поинтересовался, а вдруг в этой речушке глубина по пояс? А этот, не перекрестившись, бух — с моста вниз головой.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. В совместных путешествиях разумнее в спутниках замечать не худшие, а лучшие черты.

М и ш а (обернулся, с интересом). А вы полагаете, в нем есть и лучшие черты?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Конечно. Все зависит, от точки зрения. Болтливость можно считать общительностью, что говорит о легкости характера. Пижонство — невинным развлечением самостоятельного человека. Согласитесь, не каждый в его годы может на честно заработанные деньги купить дорогой магнитофон.

М и ш а. К тому же он знаменит как кинозвезда. На улице узнают. Пока вы были в магазине, какая-то старушка кинулась к нему в объятия. Возвращается на машине в Москву. Зажигание барахлит. Ромка снизошел, починил.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Естественно. Автомобилей в Москве тысячи, а станций техобслуживания — по пальцам пересчитать.

М и ш а. Ну, а то, что она ему за две минуты ковыряния отверткой трешку сунула, а он ее взял, — тоже естественно?

Р о м а н (входит справа, приводит в порядок мокрые волосы). Зря не окунулись. (Посмотрел на «стол».) Бутылочка сухого не помешала бы. В другой раз, Натали, у вас на поводу не пойду. Миша! А где лук? Я же тебе велел зеленого лука купить. Пойди нарви.

М и ш а. Где?

Р о м а н. А вон, за мостом огород.

М и ш а. Я тот лук не сажал, чтобы рвать.

Р о м а н. А ты в детство окунись. Представь, что в чужой сад за яблоками залез. Шалость не воровство. Не обедняют, иди.

Миша уходит.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Зачем вы взяли у старушки три рубля?

Р о м а н. Не взял, а получил. За труд. Я ей неисправность устранил. Врач деньги получает за врачевание, учитель — за преподавание. А моя профессия — неисправности устранять.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Если бы сейчас в реке вы напоролись на осколок бутылки и оказавшийся рядом врач сделал вам перевязку, — взял бы он с вас деньги за труд?

Р о м а н. Нет.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вот видите. А почему?

Р о м а н. А потому что он, дурачок, не ту профессию избрал. Медицинское обслуживание у нас бесплатное, а техническое — нет. Черт с ней, со старушкой. Я к берегу плыл, на вас смотрел, и пришла мне в голову мысль: а не поухаживать ли за вами?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вам пришла в голову дикая мысль. Выбросьте ее.

Р о м а н. Жаль. А я рассудил так: я сохраняю вашу тайну; вы разрешаете мне ухаживать за собой. Ни вы не в убытке, ни я.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (подняла его подбородок). Будьте добры повторить это еще раз.

Р о м а н (испуган). Но-но. Что я такого сказал?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Если вы еще раз подобным намеком посмеете шантажировать меня, я уложу вас на месте.

Роман пытается стряхнуть руку, она берет его за запястье.

Знаете ли вы, что такое каратэ?

Р о м а н (пытается вырваться). Эй, хватит! Больно же. Оставьте. Я пошутил.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. В следующий раз будьте добры шутить осмотрительнее.

Р о м а н (трясет онемевшей рукой, с детской обидой). Ладно, пожалеете. На вас свет клипом не сошелся, в другую влюблюсь.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (с прежней легкостью). Вот это разумно. И пусть я, неблагодарная, буду себе локти кусать.

Р о м а н (с угрозой). В первую встречную.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Прекрасная мысль. Пренебрегите мною. (Взглянув за кулисы, изумленно.) Что это?

Зажав в кулаке несколько стрелок лука, через сцену пробегает М и ш а.

М и ш а (на бегу). Остановите ее! Как с цепи сорвалась.

Р о м а н (о ком-то, приближающемся из-за кулис). О! Конная Буденного, шашки наголо!

С палкой, поднятой над головой, выбегает А л е н а.

(Бросаясь наперерез.) Стой! Это не он, я виноват. (Падает перед Аленой на колени.) Руби голову с плеч.

А л е н а (в сторону убежавшего Миши). От меня не уйдешь! (Пытается обойти Романа.)

Р о м а н (обнимая Алену за ноги). А еще лучше — дегтем измажь, в перьях вываляй и по деревне пронеси на шесте.

А л е н а (опустила палку, с удивлением посмотрела на Наталью Павловну, на Романа). Ваш дружок, что ли?

Р о м а н. Наш. Единственный. Любимый. И с непорочной душой. Я, мерзавец, втравил. Иди, говорю, укради лук у честных и благородных пейзан.

А л е н а (Наталье Павловне о Романе). Припадочный, что ли?

Р о м а н. Припадочный. Припадаю к стопам твоим. Смилуйся и прости.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Рома, перестаньте дурить. (Алене.) Извините нас, мы не должны были этого делать. Позвольте мне заплатить.

А л е н а. Еще чего — заплатить! Мы не на продажу растим. Приди попроси. Но чтобы с подлостью, на брюхе по грядкам ползти…

Р о м а н (вдруг). Ой! (Впился в Алену взглядом.)

А л е н а (испуганно). А?

Р о м а н (падает на колени). Ой! Вот оно, Натали! (Алене.) Веришь ли ты в любовь с первого взгляда?

А л е н а. Падучая, что ли? На ногах не стоит.

Р о м а н. Вот она — мечта моей пылкой души. Здравствуй, свободная, гордая! Здравствуй, красавица из табора. Здравствуй, Рада моя!

А л е н а (не понимая, что происходит). Какая я цыганка тебе? Меня Аленой зовут.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (смеясь). Рома, я уже кусаю себе локти. Вы отомщены, хватит. Алена сочтет нас сумасшедшими.

Р о м а н. Аленушка, пожалей меня. Ты добрая. Ты не откажешься поехать со мной.

А л е н а (хлопая глазами). Куда?

Р о м а н. Туда, навстречу счастью. Мы путешествуем на юг.

А л е н а (кричит за кулисы). Эй, может, хоть ты нормальный? Не бойся, подойди.

Р о м а н (с мольбою воздев руки). Да или нет?

А л е н а. Отползи, может, это заразное у вас.

Р о м а н. Да или нет?

А л е н а. Нет.

Свет гаснет.

И опять едет по шоссе машина. Рядом с Натальей Павловной сидит Алена. На коленях у нее огромная корзина.

Всю жизнь возле дороги прожила. К гуду ее, будто к водопаду, привыкла. А нет чтобы пропутешествовать на север или на юг. Я в семье старшая, всех нас семеро растет. А вчера бабка из города приехала погостить. Я, говорит, за младшими пригляжу, а ты для роздыха съезди в теплые места. Здоровая, говорит, девка, а моря не видала. Только-только я нацелилась про билет на междугородный автобус узнать, как вы подворачиваетесь. Прямо судьба.

Р о м а н. Зачем ты в корзину весь огород собрала?

А л е н а. А чтобы вас от беды уберечь. Я отходчивая, а к другому за луком сунетесь — он собаку спустит. (О сигаретах, которыми Роман угощает Наталью Павловну.) Это американские, я знаю. Откуда они у тебя?

Р о м а н. А из Америки. Держись за меня, Аленушка. Как на той картине за серого волка. У меня много чего есть. Со всего света подарки везут. Угощайся.

А л е н а. Да ты что! Я не курю.

Р о м а н. Попробуй, может, понравится.

А л е н а. Понравится, почему нет. Только ведь сегодня сигарета, завтра рюмка, а там и до марихуаны дойдет. Согласно статистическим данным, среди пятнадцатилетней разложившейся молодежи капиталистических стран каждый второй курит, каждый третий употребляет алкоголь.

Р о м а н. Ты же не в капиталистических странах живешь. Наша статистика что тебе говорит?

А л е н а. Я думаю — что хотя идеология у нас лучше, а природа человеческая у нас такая же, как у них.

Р о м а н (с ужасом). Да ну?!

А л е н а. Если смолоду себя не блюсти, что у них, что у нас годам к двадцати можно себя до полного упадочничества довести. Вы, Наталья Павловна, меня, конечно, извините. Это я не персонально про вас. Только очень к вашему облику сигарета не идет.

Р о м а н (доверительно). У них, у учителей, нервное напряжение доведено до точки кипения. Перед нею сорок лбов, и всех их надо в руках держать. Тут бы закурить — снять напряжение, а нельзя. Педагогика не велит. А эти сорок лбов тоже сидят и мучаются от напряжения перед лицом своих строгих учителей. Я тебе и без статистики скажу: у половины десятиклассников в кармане сигареты лежат. И вот сорок пять минут Наталья Павловна на них глядит, они на нее. И ждут звонка. Чтобы разбежаться по своим курительным. Кому в учительскую, кому в уборную. (Ораторствуя.) А я бы вынес такое решение: хочешь курить — кури. И даже поощрение бы ввел. Получил пятерку — закури у доски. Получил четверку — с сигаретой к форточке отойди. За тройку с сигаретой выставлял бы в коридор. А за двойку наказание: до перемены терпи.

А л е н а. Господи! Еще и пить разреши.

Р о м а н. Правильная мысль. Можно. И даже полезно. Урок превращается в застольную беседу. И учитель себе излагает материал в виде тоста, с бокалом в руке. Кого внимательней слушают — учителя или того, кто за столом тост говорит? А! То-то. Это и философ Сократ понимал. Он с учениками не занятия, а беседы проводил. За чашей вина.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Не смотрите на него как на чудовище. Он всего лишь обыкновенный болтун.

А л е н а. Это надо ж, такой извращенный ум.

Р о м а н (Наталье Павловне). Погодите локти кусать. Может, еще и не полюблю. (Алене.) У тебя изъян: чувства юмора нет.

А л е н а. Класс в пивную превратить захотел! Это не за такой ли юмор тебе подарки со всего света везут?

Р о м а н. Вот — погляди. (Протягивает руки.)

А л е н а. Ну?

Р о м а н. Золотые. За них и везут.

А л е н а. Пианист, что ли?

Р о м а н. Пианистов много. Я лично от их рук не завишу, а они от моих зависят. К лауреату одному я на дачу трамблер вез, да на час опоздал. До консерватории ему на поезде добираться пришлось, фрак на бегу надевал. Запыхался. Все первое отделение не на те клавиши попадал. Да скажи я ему: Эйфелеву башню мне привези, — привезет. Взгляните на карту, Натали. Пора бы перекусить.

А л е н а. Километров через пять будет река. За нею бензоколонка и кафе.

Р о м а н. Я, буренушка, человек состоятельный, обедать в ресторанах привык.

А л е н а. А чуть подальше, на развилке, и ресторан.

Р о м а н. А прикидываешься папуасом. За родимую околицу, мол, шагу не ступала.

А л е н а. Почему? По области поездила. То опыт перенимала у доярок, то на лесозаготовках была. Стряпала, стирала, обслуживала артель. Глядите-глядите, деревня. И пруд. Рыбачили мы там с отцом. Маленькая я была. Сосед наш — папашин дружок, с сыном, и мы. Сыну Степке, как и мне, восьмой шел. Влюбился в меня. Сватался. Поженимся, говорит, детей заведем. Дюжину или две.

Р о м а н. Две — это мало. Я мечтаю так расплодиться, чтобы целый микрорайон заселить.

М и ш а. Уймите вы этого пошляка.

Р о м а н. Да в чем пошлость-то, Миша? Продление рода человеческого. Святая обязанность. Долг! О! О! Рассердился. Крути баранку влево, от кювета подальше держись.

М и ш а. Еще слово скажешь — ссажу.

А л е н а (покосившись на Мишу). А в настоящее время я в колхозном клубе картины кручу. Хотя вообще-то я на зоотехника учусь, а киномеханик папаша у нас.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (Роману, который раскрыл было рот). Потерпите. (Алене.) Он хочет задать вам вопрос: если киномеханик у вас отец, то почему картины крутите вы?

А л е н а (усмехнувшись). Между нашим домом и клубом закусочная стоит на шоссе. Уже лет пять у папаши сил не хватает равнодушно мимо нее пройти. Он до будки своей в таком виде добирается, что части путает, или и того лучше — пленку пускает с конца. Тогда за матерью посылают или за мной. Специально выучились мы, чтобы отца подменять.

Р о м а н. Миша, взываю к законам демократии. Прошу слова.

Миша не отвечает.

Спасибо. О браке и семье. Я так думаю. Встретил любимую, женился — рожай детей, не ленись. Ведь деревце посадишь, дом выстроишь — и то радость. А тут ты в роли самого господа бога. Творец! Творишь живую жизнь!

Резкий скрип тормозов, машина остановилась.

М и ш а (не оборачиваясь, с силой). Ты так думаешь?! Встретил! Полюбил! Ну, а если завтра другую полюбил? При детях? Куда их тогда? Топить? Поздно. Выросли. Да и не котята, закон не велит. Значит, что же? Предать? Обмануть? У Экзюпери сказано: «Мы в ответе за каждого, кого приручили». Не о людях сказано — о зверях. А тут альтернатива — человека предать. И все потому же: любовь! Встретил! Чувствую себя богом! Творцом!

Пауза. Все внимательно смотрят на Мишу, не понимая причины этой неожиданной вспышки.

(Ощутив состояние собеседников, усмехнулся.) Простите, к слову пришлось. Роман, вожжи держать умеешь?

Р о м а н. Естественно. На конюшне служу.

М и ш а. Устал я. Садись погоняй.

Свет гаснет.

После обеда. Стоянка автомашин у придорожного ресторана.

Входят Н а т а л ь я П а в л о в н а и М и ш а.

М и ш а (продолжая рассказ). И вот три дня он домой не приходил. Я это не сразу заметил. К экзаменам в институт готовился, до полного отупения дошел. А заметил — у матери спрашиваю: «Тебя не волнует, что отец на работе сидит по ночам?» Она говорит: «Нет». Спокойно так, буднично говорит. А оказывается, она ему уже и чемодан собрала. (Посмотрел за кулисы, с презрительной усмешкой.) Наш пролетарий опять клиента нашел. Ручной тормоз подтянуть — раз плюнуть, а он не меньше пятерки огребет. Дневной заработок врача. (Возвращается к рассказу.) Вчера поздно вечером стою в своей комнате у окна и вижу (кивнул на машину) — подъезжает. Дверь открывает своим ключом, про меня спрашивает. Мать отвечает: «Спит». Я не хотел подслушивать, само вышло. А когда понял, в чем суть разговора, уже не мог выйти — боялся их в неловкое положение поставить. А суть банальна до пошлости. Отец уходит к другой. Вы, Наталья Павловна, замужем?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Была. Полгода. За летчиком-испытателем.

М и ш а (помолчав). Я от отца чего угодно, только не этого ждал. Я идолопоклонник. С тех пор как помню себя, поклоняюсь отцу. И что меня еще поразило, так это реакция матери. Молчит. Сначала тому и поразился: молчит. И вдруг мысль пронзила: не от растерянности молчит, а оттого, что сказать нечего. Нового нечего сказать. Переговорено все. Решено. Втайне от меня, Значит, они не только друг за друга не боролись. Они дружно, согласованно предали меня. И теперь их единственное заботит: как об этом предательстве до моего сведения поделикатнее довести. Мать говорит: «Не время ему сейчас об этом сообщать, пусть считает, что ты в командировке». Потом они в спальню за чемоданом пошли, а я сбежал. Сбежал, потому что чувствую — не могу я больше с ними одним воздухом дышать. Возненавидел я их. Вдруг. Ведь выходит, я вроде приговоренного жил при них. И они не о том думали, как мне жизнь сохранить, а о том, как бы безболезненнее меня этой жизни лишить. Выскочил из дома. Думаю: «Уйду, уеду куда глаза глядят». Ключ в зажигании — отец по рассеянности забыл. Я сел и покатил. Глупо, конечно. Покатил, чтобы к Ромке попасть в кабалу. А может быть, подсознание работало. Дескать, отец чемодан вынесет, увидит, что машины нет, домой вернется. Вернется да и одумается до утра…

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Не разумнее ли вам вернуться домой?

М и ш а. Некуда возвращаться. Дома больше нет. (После паузы.) Если вы хотите позвонить, возле ресторана есть телефон.

Наталья Павловна и Миша уходят налево. Справа входят А л е н а и Р о м а н.

Р о м а н (вытирая руки носовым платком). Хотел я, Хавроньюшка, в нейрохирурги податься, выяснил: не резон. По сравнению со мной — перекатная голь. (Переживая прежнюю обиду, передразнивает Наталью Павловну.) «Зачем вы взяли у старушки три рубля?» (Кричит за кулисы.) А затем, что у меня ни папы, ни мужа, ни любовника нет. Я из ремеслухи вылупился. Сам не возьму — на блюдечке не поднесут. Как говорит мой коллега Вася Хваткин, прогрессивное человечество за то и боролось, чтобы я, пролетарий, не за прибыль для капиталиста ишачил, а зарабатывал для себя.

А л е н а. Не пролетарий, калымщик ты. Частный сектор. Пользуешься беспомощностью людей. У государства руки не доходят, а ты тут как тут.

Р о м а н (несколько растерявшись от неожиданного удара). Это я-то беспомощностью пользуюсь?

А л е н а. Именно.

Р о м а н. Ну, а ты? Да ведь ты на рынок три мешка картошки везешь, а с рынка денег мешок.

А л е н а (вздохнула, спокойно). Картошку мы не продаем.

Р о м а н. Значит, огурчики малосольные или творог.

А л е н а. И коровы у нас нет.

Р о м а н. Откуда же папаша деньги берет на пропой души?

А л е н а. Мы с матерью думаем — угощают его. (Поспешно, боясь пробудить в Романе жалостливое к себе отношение.) Зато пенсию он в дом отдает. Мать уборщица, я на стипендии. Так что сыты, обуты. Все нормально, как у людей.

Р о м а н. «Обуты»! Ты на туфельки Натали посмотри, а потом на свои.

А л е н а. А что? Кожа. На платформе. В раймаге брала за восемнадцать рублей.

Р о м а н. Да платформы не носят уже.

А л е н а. А я, Рома, не завистливая. Не все принцессами родятся. Кому-то надо и своими ногами в гору взойти.

Р о м а н. Ну, а я о чем толкую? Мишка из принцев. Мы пешим ходом в гору идем. У меня, например, приятель киномеханик есть. Так он летом с передвижкой по дальним селам ездит, крутит заграничный боевик. По двугривенному с носа. Народ валом валит. Все довольны. Двух лет не прошло — «Запорожец» купил.

А л е н а. Значит, незарегистрированными билетами торгует. Это все равно что фантиками от леденцов. Не государству деньги идут. Я так думаю: если тайно и не по закону — не лучше, чем воровство.

Р о м а н (долго смотрит на нее как на чудище, возникшее из-под земли). Я тормоз починил, под машиной лежал. Выходит, деньги не за труд получил? Выходит, я их уворовал?

А л е н а. Этого я не сказала. Только труд труду рознь. Вору тоже не в карман уворованное кладут. Потрудиться надо. Может, даже побольше, чем тебе. К примеру, по водосточной трубе взобраться да там еще в форточку пролезть.

Р о м а н (обиделся). Ну вот что, выбирай: или ты в этой машине путешествуешь, или я. Гусь свинье не товарищ.

А л е н а (весело). Это ты, что ли, гусь?

Р о м а н (орет). Я!

А л е н а. Гусь шипит, а ты рычишь. Ты, Рома, не гусь. Выше бери — лев. Царь зверей. (Отступив на шаг, рассматривает его.) И впрямь. Грива. В кожу одет. И что главное — гордишься собой. Вот только с благородством как? Лев, говорят, только от голода охотится. К сытому к нему косулю подведи — мимо пройдет.

Р о м а н. Вона! Я думал, ты вместо пугала огород сторожила. Снизошел. Пригласил в компанию. Доверился. Душу открыл. А ты меня сперва в воровстве обвинила, теперь говоришь, что во мне благородства нет.

А л е н а (ее забавляет запальчивость Романа). Нет, Роман, этого я не говорю.

Р о м а н. Говоришь! А благородство во мне есть. И я это, между прочим, могу доказать. (Гордо.) Гляди. Вон туда, на окошко почты, гляди. Наталья Павловна опять в Москву звонит. Возле каждой почты просит остановить. И вот ты не знаешь, о чем она говорит, а я знаю. И я могу эту тайну раскрыть. Хотя бы тебе. А я не раскрываю. Молчу. А теперь сообрази — почему? А потому, что благородство мне не велит.

А л е н а (не сразу, как с ребенком). Ой, Ромка, какой же ты мальчик еще! Я поначалу думала: дурочка я рядом с тобой. А теперь вижу — ошиблась. Ты на моего младшего братишку похож. Он тоже свою личность утвердить норовит. Ему никто не противоречит, а он норовит. Прет на рожон. И если уж ты про благородство говоришь, так про тайну — позабудь. Не намекай даже. Совсем позабудь. Будто и не слышал о ней. А так не благородство выходит, а хвастовство.

Роман с опасливым недоумением смотрит на невинно улыбающуюся Алену. Затемнение.

Поздний вечер. Лес. Костер. В глубине — палатка. Поддерживая угасающее пламя, Роман, сидя на корточках, дует в костер.

Р о м а н (кричит). Сейчас «Вэ бук» в костер полетит. Огню пища нужна. (Алене, которая входит справа.) За смертью вас посылать.

А л е н а (кидает перед ним две еловые ветки). Подбрось.

Р о м а н. Ты бы еще щепочку принесла. Это ж ему на один зуб. Топор подай.

А л е н а. Зачем?

Р о м а н. Дров нарубить. Я не нищий — гнилье подбирать.

А л е н а. Ты не нищий. Нищий просит, а ты нахрапом берешь. Сперва в чужой огород забраться, потом народное добро — лес погубить. А дальше?

Р о м а н (дует). С флорой разделаюсь — за фауну примусь.

А л е н а. И примешься. Если тебе в голову пришло за-ради чаепития березу загубить.

Р о м а н. Серьезная ты девка, Алена Петуховна. Что ни слово, то моралите. Басни пиши. Береза и злодей. (Импровизируя.) Один злодей срубил березу топором. Развел костер, уснул да и сгорел со всем своим добром. Сей басни такова мораль: всяк тот сгорит, кому берез не жаль.

А л е н а (садится рядом с Романом). Завораживает человека огонь. Это в нем вечное, от предков.

Р о м а н. Точно, от обезьян. Ты внюхайся — воздух какой! Еще не юг, но на подступах — Украина.

А л е н а. Убери руку.

Р о м а н. Пожалуйста. Хотя из благодарности могла бы и потерпеть.

А л е н а. Благодарность за что?

Р о м а н. Да хотя бы вот — палатку поставил. Вы с Натали будете под крышей блаженствовать, мы корежиться на сиденьях, караулить ваши невинные сны. (Жалуясь на Мишу.) Рядом кемпинг, домики на двоих. Бар. Иностранцы по-своему лепечут: «Как поживайт? Карашо». А этот Диоген удумал в лесу ночевать.

А л е н а. Руку!

Р о м а н. Что ты заладила: руку, руку! Ты погляди, куда я ее положил. На плечо. Товарищеский жест.

А л е н а. Все вы начинаете с плеча. Убери!

Р о м а н. Алена, попутчица, не разочаровывай. Про всех откуда известно тебе?

А л е н а. Наслышана. Только другие не ленятся: перед жестами еще и слова говорят.

Р о м а н. Какие слова?

А л е н а. Соответственные. Одни бдительность разговорами про природу усыпляют. Другие на одиночество жалуются. А есть и такие, что сразу про любовь.

Р о м а н. Так за чем дело стало. Я тоже не тунеядец. Давай про любовь.

А л е н а. Я полено с одного удара колю. Не доводи до крайности — убери.

Р о м а н. Вы что, сговорились? Одна самбистка, другая дровосек. (Поспешно.) Убрал. Вот. (Показывая руки, хлопает в ладоши.) Ладушки, ладушки, где были? У бабушки. Слушай, а вдруг нравишься ты мне?

А л е н а. Тебе-то, балованному? Чем?

Р о м а н. Мало ли. Еще по полочкам не разложил. Нравишься. А ты отпугиваешь. Так вот и засиживаются в девках, учти. (К Мише, который вносит охапку хвороста.) Где Натали?

М и ш а. В деревню на почту пошла.

Р о м а н. Дорогое хобби — каждые два часа по междугородному звонить.

А л е н а. Кому это она?

Р о м а н. А любовнику. Не все же недотроги вроде тебя.

М и ш а. Дерьмо ты, Ромка. Научись порядочную женщину от любовницы отличать.

Р о м а н (без обиды). Во, глядите! Да я для твоего же удовольствия. Потрафить хотел. Я лично к противоположному полу лоялен. При слове «любовь» за маузер не хватаюсь и на тормоз не жму. Если ты не всей половине рода человеческого войну объявил, тогда другой разговор. Где Натали? По телефону наяривает. Кому? А папаше престарелому. Может, он у нее в реанимации лежит. Такая версия устраивает?

М и ш а (подбрасывая хворост в костер). Я для палатки хвойных лап наломал, иди постели.

Р о м а н. Постелю. Только вот в чем вопрос. Если Натали два часа без телефона не может обойтись, почему она сейчас не в Москве, а с нами — в лесу?

М и ш а. У нее спроси.

Р о м а н (помолчав). Кто-то на хвост тебе наступил, а ты все человечество возненавидеть готов. На нас кидаешься, слова сказать не даешь. Алена Кукарековна, крылатая любовь моя, пойдем, что ли, постельку тебе постелю.

Алена и Роман уходят в палатку. Миша смотрит на разгоревшееся пламя. Входит Н а т а л ь я П а в л о в н а, садится возле костра. Пауза.

М и ш а. Дозвонились?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. К сожалению, почты там нет, а сельсовет на замке. До райцентра пятнадцать километров — и ни одной попутной машины. Где наши?

М и ш а. Ромка уволок Алену в палатку.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (неодобрительно, с некоторой долей удивления). Оказывается, он спринтер. И восьми часов не прошло.

М и ш а. Что вы имеете в виду?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Юношам естественно ухаживать за девушками. Все дело в темпах. Я придерживаюсь старомодных условностей. К сожалению, большинство предпочитает век космических скоростей.

М и ш а (помолчав). За растление я бы к стенке ставил, как за вооруженный разбой.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Алена сумеет за себя постоять.

М и ш а. Если до того дойдет, что ей стоять придется за себя, я его этим топором на куски изрублю. (Зовет.) Алена!

Голос Алены: «А?»

Как ты там?

Голос Алены: «Ветки укладываю. А что?»

Просто так.

Голос Алены, после паузы: «Я кому приказала руки не распускать?!»

Миша насторожился.

Голос Романа: «Тш-ш-ш!»

Голос Алены: «Помогаешь — помогай, нет — уходи».

Голос Романа: «Весь лес перебудишь. Медведь прибежит».

Голос Алены, с силой: «Да ведь приказала тебе — отпусти!»

(Кидается в палатку, вытаскивает оттуда Романа, трясет.) Я терпел. Я тебя сутки терпел. Но чтобы до такой низости дойти.

Р о м а н (опешил от этого наскока). Миша, ты что? Чего я тебе сделал-то? Э-эй, отпусти!

М и ш а. Скотина! (Нагибается за палкой.)

А л е н а (выскакивает из палатки, отрывает Мишу от Романа и швыряет его на землю). Это кто тебе право дал людей за грудки хватать?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вы не поняли. Миша хотел вас защитить.

А л е н а. А я его в заступники звала? (Мише.) Звала я в заступники тебя? Кричала «караул»?!

М и ш а (лежа на земле). Нет.

А л е н а. Так и незачем в посторонние отношения встревать.

Р о м а н (оправляя куртку, презрительно). Спаситель. Мозги набекрень! Женскую психологию только практикой можно постичь. Если из-за каждой девчонки, которая от поцелуя увиливает, станешь парней палками бить, хирургов не хватит переломы лечить. (Берет Алену за руку, уводит ее в палатку.)

М и ш а (поднялся, сел к костру, усмехнувшись). Знаете, какая у меня в школе кличка была? Мишка-максималист.

Пауза.

Зачем вы все время звоните в Москву?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я обещала одному человеку сообщать, что происходит со мной. И он ждет, что я сегодня непременно позвоню еще раз.

Голос Алены, вдруг: «Ну, Ромка, дождался! Вот тебе!! И вот! И еще!»

Р о м а н (выкатывается из палатки, держась за скулу). Валенок! Логика куриная. Мишку чуть не убила. Спрашивается, за что, если ты через минуту за меня принялась!

Миша сперва недоумевает, потом смеется.

Видали, он и смеяться умеет. С непривычки животик не надорви.

М и ш а. Ну, где она, твоя психология? У кого из нас мозги набекрень? Алена!

Голос Алены: «Ну?»

Ты меня извини.

Голос Алены: «За что?»

Неправильно я смоделировал тебя. Вышло хуже, чем есть. Спать ложись. Ромка синяк примочит — покараулит тебя.

Голос Алены: «А Наталья Павловна?»

А Наталью Павловну я в райцентр повезу.

По ночному шоссе мчится машина. Наталья Павловна сидит рядом с Мишей. Изредка появляется вдали, приближается, обрушивается на машину и гаснет свет встречных фар.

М и ш а. Самодовольны. Самоуверенны. Я от них с первого класса хлебал. Портфели за ними таскал, завтраки отдавал. И ведь не умом, не силой подавляли. Нахальством. И убежденностью в правоте. Этому девчонку захотелось — полез за пазуху, другой чужой муж приглянулся — отобрала у сына и у жены.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Не быстро ли мы едем? Туман.

М и ш а. Встречные, гады, ослепляют. Я переключаю на ближний, они — нет. Из того же теста, что и Роман. (Прикрыл глаза левой рукой.) Прет напролом.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (после паузы, осторожно). Не слишком ли вы строго судите отца?

М и ш а. Нет. За поступки надо отвечать. Женился — живи, не дергайся. Мало ли юбок на свете. Тем более, говорят, чем человек старше, тем юбки ему кажутся попестрей. И начинает он плыть зигзагами, как дерьмо в камышах. Разве не так?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я тоже за нерушимость брака. Правда, при условии, что жена — не просто жена, а помощник, единомышленник, друг.

М и ш а. Много вы встречали таких семей?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Встречала. Во всяком случае, я старалась быть такой женой.

М и ш а. Почему «старалась»? Вы разошлись?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Мой муж разбился три года назад.

Пауза.

М и ш а. О! Бандит! Не фары — прожектора. Завтра отдам Ромке машину. Все! К чертям собачьим. Путешествуйте. А я сыт. Не могу больше его рожу терпеть. (Прикрывает глаза, ослепленный светом.)

Н а т а л ь я П а в л о в н а (вдруг, подавшись вперед). Осторожно! Возьмите влево!

Миша резко поворачивает руль влево. Скрип тормозов. Сильный удар. Машина остановилась. Миша растерян и испуган. Наталья Павловна хочет выйти из машины, но Миша неожиданно включает скорость, дает газ, и машина срывается с места. Наталья Павловна обернулась к Мише, хотела что-то сказать, сдержалась, откинулась на спинку сиденья. Так, в молчании, они проехали минуту или две. Затем, словно придя в себя после шока, Миша тормозит и съезжает на обочину.

М и ш а. Я сбил его почти на середине шоссе.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Да.

М и ш а. Что теперь делать?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Во всяком случае, не бежать. Это бессмысленно. На крыле вмятина. Вас остановит первый же инспектор ГАИ.

М и ш а. Я сбил человека! Я сбил человека! (Стараясь обрести уверенность в самооправдании.) Он пьян. Спорю на вселенную — он пьян. Какого черта трезвый окажется на середине шоссе? (Кричит.) Он бросился под колеса. Я не мог ни объехать его, ни затормозить.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Пожалуйста, без истерики. (Выходит из машины и, обойдя ее, подходит к шоферской дверце.) Будьте добры пересесть на мое место.

М и ш а. Зачем? Это его уже не спасет.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (жестко). Ну же! Я просила вас пересесть.

Миша, помедлив, пересаживается. Наталья Павловна садится на его место, заводит мотор, пропустив идущую навстречу машину, поворачивает руль влево и, развернувшись, едет обратно.

М и ш а (дрожащим голосом). Да, конечно, ему надо помочь. Я обязан ему помочь. Хотя только самоубийца мог ночью гулять по шоссе.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (уверенно ведет машину). Возьмите себя в руки. У вас действительно есть оправдание. Встречная машина вас ослепила. Был туман. К тому же за рулем была я.

М и ш а (не понял). За рулем была… что?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вы никого не сбивали. И не могли сбить. В тот момент машину вела я. (Предупреждая Мишину попытку возразить.) Не будем сейчас это обсуждать. Вот мостик. Это произошло метрах в двадцати от него.

Машина съезжает на обочину, останавливается. Наталья Павловна выходит и, сделав несколько шагов влево, скрывается в темноте.

На шоссе никого нет. Наверное, его отбросило в кювет. (И после паузы.) Вот. (Испуганно.) Боже мой! Что это? (И вдруг, смеясь, с облегчением.) Это не человек. Это кабан. (Подходит к машине.) Обыкновенный кабан. Пуда на четыре. Считайте, что вы изобрели новый способ охоты.

М и ш а (выходит на шоссе). Где он?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. В кювете. Можете подойти, он мертв.

М и ш а (всматриваясь в темноту). Обыкновенный кабан. (Садится на порожек машины, тихо смеется.) А удар был такой, будто мы врезались в дерево. И почему вы не говорили, что умеете водить машину? (И тут же забыв о своем вопросе, радостно.) Кретин. Я же знал, что здесь заповедник. Хорошо еще, что это был кабан, а не лось. (Замолчал и обхватил голову руками.) Ничтожество! Трус! Я был уверен, что сбил человека. Я сбил человека и сбежал, как последний фашист. Я бросил его одного на шоссе.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Не надо начинать все сначала. Это кабан.

М и ш а (так же). Я верил, что настает миг, когда герой превращается в героя, трус в труса, а подлец в подлеца.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Страх парализует. Вы поступили опрометчиво, только и всего.

М и ш а. Только и всего! Как бы не так. Можно опрометчиво кинуться на помощь. Можно опрометчиво сбежать.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (шутливо, стараясь привести его в чувство). Ну-ну-ну. Автоматизм поступков вырабатывается с годами. У вас еще все впереди.

М и ш а (сквозь слезы). Максималист несчастный! Громкие слова говорить, декларировать порядочность, требовать ее от других! А сам я, на поверку, подлее самого подлого из них.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (прижимая его голову к себе, успокаивая, как ребенка). Тшш. Не надо. Все хорошо. Не кажитесь себе хуже, чем вы есть. Подлеца не терзает совесть.

М и ш а. Вы и впрямь собирались заявить, что за рулем были вы?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Стоит ли теперь об этом говорить?

М и ш а. Стоит. Вы же не юродивая. Почему вы хотели отвечать вместо меня?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (шутливо). По праву старшего. Не забывайте, я старушка — мне двадцать семь.

М и ш а (всхлипывая). Я ничтожество. Мне стыдно смотреть вам в глаза.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Ничего, я ведь смотрю в ваши. А я действительно виновата перед вами.

М и ш а. Вы? В чем?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Это я, как вы выразились, отобрала у вас вашего отца.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Утро следующего дня. В машине.

Р о м а н. Вот она — жизнь! Солнце восходит, прохлада, покой, тишина. (Мише.) Объясни все-таки, что тебя на столб понесло?

М и ш а (мрачно). Не заметил, развернуться хотел.

Р о м а н. Мы тебе свои бессмертные души вверили, цени. Лужицу масла на асфальте — и ту должен замечать. Тормознешь на ней, и — привет, всем квартетом станем ангелам в раю подпевать. (Наталье Павловне, которая перевязывает ему палец.) Мы будем сослепу столбы сшибать, а вы должны наши раны лечить.

М и ш а. Надо было на молоток, а не на Алену смотреть.

Р о м а н. Миша, замечено, что вернулся ты вчера вроде бы не в себе. Что случилось-то? И мы здесь при чем? Осчастливь улыбкой. Сзади тебя не истуканы, не бабы каменные, что во чистом поле стоят. Они же дамы, попутчицы твои.

М и ш а. Я слово дал отвезти тебя на юг?

Р о м а н. Дал.

М и ш а. Я его держу. И не вынуждай меня его нарушать.

Р о м а н. Спасибо скажи, что я тебе при свете луны крыло отрихтовал. Вот они — плоды просвещения. Темный, он бы совестью мучился, а обученный крючкотворствует, выискивает, на кого бы вину свалить.

А л е н а (Наталье Павловне). Медицинский закончили?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я геолог.

Р о м а н. Учительница, не верь.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Увы, идиосинкразия вас подвела. Я геолог.

Р о м а н (недоверчиво). Из настоящих?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Что вы имеете в виду?

Р о м а н. Из тех, кто в сапогах и накомарниках по полгода в тайге?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Три года была и из тех. Начальником поисковой партии.

Миша чуть повернул голову и в зеркальце встретился взглядом с Натальей Павловной.

А л е н а. Та жизнь всему обучит. Сама себе и кухарка и врач. Часто болеют в тайге?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Бывает. (Продолжая перевязку.) Полгода назад в Забайкалье богатое месторождение нашли. Я с моим начальником главка полетела туда. Идем с ним через речку. Он мужчина, естественно, впереди. С камня на камень прыгает, я за ним. Вдруг покачнулся, упал. Я думаю — оступился. А оказалось, тромб оторвался — инфаркт. Хорошо еще, речонка мелкая — голова над водой. Как я его на берег вытащила — не помню. Уложила под сосенкой и его же кепкой обмахиваю ему лицо, как будто воздуха мало вокруг. Потом палатку поставили над ним. Врач прилетел. Тогда-то и научилась уколы делать, перевязывать да пролежни лечить.

Р о м а н (благодарит за перевязку). Гран мерси. (И вдруг, истошно.) Миша, стой!

Миша жмет на тормоз. На круге возникает и, замедляясь, приближается «площадка отдыха» — огромная нелепая фигура зеленого медведя на постаменте, две скамейки и стол, сработанный в пейзанском стиле.

«Волга» на обочине. Голосуют всей семьей. (Достает из-под сиденья ящичек с инструментами, копается в нем.)

Наталья Павловна вышла из машины, села на скамейку, подставила лицо утреннему солнцу.

(Набив карманы инструментами.) Миш, так я сбегаю, а?

М и ш а. Даю десять минут.

Р о м а н. Не густо. (Алене.) Бежим.

Алена и Роман убегают направо. Большая пауза.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Если вы не хотите посвящать их в причину нашей размолвки, благоразумнее сохранить хотя бы видимость прежних отношений.

М и ш а (обернулся, не сразу). А у нас были отношения?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Конечно. (Спокойно выдержав его взгляд.) Взаимная симпатия. Единственное, что связывает надолго, порой навсегда.

М и ш а. А если у меня нет желания разговаривать с вами?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Неправда. Оно у вас есть. Чем бы ни окончился разговор, вам не терпится затеять его, хотя бы для того, чтобы высказать свое отношение ко мне.

М и ш а. Мое отношение к вам я могу выразить в трех словах.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. В каких же?

М и ш а. Вы мне отвратительны.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (улыбаясь, мягко). Ну уж.

М и ш а (твердо). Вы мне отвратительны. Даже с этой своей улыбкой, непосредственностью и добротой.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (взывая к его чувству юмора). Вы предпочли бы на моем месте бабу-ягу?

М и ш а (так же). Я предпочел бы на вашем месте нечто испарившееся без следа.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (помедлив). Что ж, если вы склонны расщепить меня на атомы, отложим разговор.

М и ш а (выходит из машины, садится на вторую скамейку). Я не верю, что отец велел вам следить за мной.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Конечно, нет. Случайно я увидела вас в машине. И решила, если возможно, уберечь от опрометчивых поступков.

М и ш а (с ироническим полупоклоном). Вам это уже удалось. Похоже, вы специально подзадориваете меня.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Похоже.

М и ш а. Хотите, чтобы я увяз в разговоре? Выслушал ваши оправдания? Где-то я вычитал, что понять — значит простить.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Это вы вычитали у Бальзака. (Встала, подошла к скамейке, на которой сидит Миша.) Мне не в чем оправдываться. Я полюбила человека, который случайно оказался вашим отцом… Вы не хотите предложить мне присесть?

М и ш а (зло). Не задабривайте меня, делая вид, будто вы относитесь ко мне как ко взрослому.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Но, Михаил Константинович, вы и есть взрослый человек.

М и ш а. Да. Но не для вас. Вас выдает снисходительная улыбка. У детей не спрашивают разрешения присесть. (Все же отодвигается, уступая место.)

Н а т а л ь я П а в л о в н а (садится). Я не зову вас в союзники. Я просто напоминаю, что Константин Алексеевич не оправился после болезни. Ему было бы не под силу выбирать между вами и мной.

М и ш а (фыркнул). Он уже выбрал. Он пришел за чемоданом.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Пока он всего лишь из двух женщин выбрал одну.

М и ш а. «Всего лишь»! Может, мне прыгать от радости, что этой одной оказалась не моя мать?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я не считаю себя вправе говорить с вами о Елене Сергеевне.

М и ш а. Ваше право здесь ни при чем. Это я не стану говорить с вами о ней. (Помолчав.) Между прочим, Елена Сергеевна была моему отцу хорошей женой.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (соглашаясь). Елена Сергеевна геолог, как и я. Она знает, что это такое — быть настоящей женой человеку, который полжизни бродит с поисковыми партиями.

М и ш а. Вы напрасно намекаете, что моя мать забросила профессию.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я говорю с вами без хитростей и без намеков. Жена геолога — это уже профессия. Надо уметь ждать. И во всем помогать мужу. (Помолчав.) Я знаю, надо немало мужества и ума, чтобы допустить мысль, что ваши родители могут любить не только друг друга, что они тоже «человеки» и ничто человеческое им не чуждо.

М и ш а. Даже ссылкой на Маркса вам не удастся оправдать моего отца.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Возможно, если вы будете считать, что он предал вас.

М и ш а. Он предал не только меня. Может, вам наплевать на его достоинство, мне — нет. Что скажут его друзья, узнав, что вы вдвое моложе?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Что скажут мои друзья, узнав, что он вдвое старше? Это страх перед обывательскими пересудами. Давайте не унижаться до этого.

М и ш а (кричит). Может, вы ослепли от этого вашего чувства, но я-то вижу, что у него седые виски!

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Пожалуйста, если можно, не надо кричать.

М и ш а. Вы сумасшедшая.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (весело). Да. И может быть, вы, снисходя к моему слабоумию, отныне перестанете третировать меня демонстративным молчанием?

М и ш а. Вы напрасно дурачитесь. Это вас не спасет.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. О! Вы всерьез собираетесь аннигилировать меня?

М и ш а. Я собираюсь с ближайшей почты позвонить отцу. Учитель должен быть примером для ученика. А он учил, что главное — это пробудить в человеке чувство долга.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (не без издевки). Да, что до пробуждения в вас этого замечательного чувства — Константин Алексеевич преуспел сполна. Боюсь только, что вы превратно истолковываете гордую суть этого слова. Например, вы пообещали Роману отвезти его на юг. И везете, хотя вас тяготит его общество.

М и ш а. Вы считаете, я поступаю глупо?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Нет, вы поступаете честно. Вы держите слово. Но вам кажется, будто вы исполняете долг.

М и ш а. Не вижу разницы.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. У человека много долгов перед обществом. И один из них — быть счастливым.

М и ш а. У моего отца есть еще долг — передо мной.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Для вас ничего не изменится. Вы сможете ежедневно видеться с отцом.

М и ш а (горько). С отцом, который будет жить у чужой женщины.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. С отцом, который, может быть, станет чуточку счастливее.

М и ш а (кричит). А что мне до его счастья, если он наплевал на меня!

Н а т а л ь я П а в л о в н а (встала, жестко). Я ошиблась в вас. Вы жалкий, себялюбивый мальчишка. Можете тешить свое уязвленное самолюбие. Оголтелый максимализм всегда глуп. И страшен. Потому что теряется ощущение грани, где добро перерастает в зло. Но вы не максималист. Вы мещанин, взбесившийся от того, что ему представляется обидой. Но покуда вы нянчите эту свою обиду, ваш отец сидит и курит, уставившись на телефон. Представьте, что стало бы с ним, если бы он не знал, куда вы исчезли. Из обиженного мальчишки вы превращаетесь в мстителя. Вы адресовали мне три слова. Так вот позвольте вернуть их вам. ВЫ МНЕ ОТВРАТИТЕЛЬНЫ. Вы не уважаете отца. Вы не уважаете и не любите никого, кроме себя. И если бы вы знали, до чего мне омерзительно опять оказаться с вами в одной машине. (Резко повернулась, отошла ко второй скамейке, села.)

Р о м а н (входит, возбужден, жалуясь). Чокнутая она! Я ведь не в карты их обыграл. «Дворники» починил. Трешка за эту работу — благотворительность. А она им ее обратно. «Спасибо, мы не за деньги, просто остановились помочь».

А л е н а (входит, протягивает деньги). На, возьми. Не думала, что ты из-за трешки до такого ожесточения дойдешь.

Р о м а н (вырывая деньги). Я не из-за денег — из-за принципа.

А л е н а. Жаден ты, Рома, вот и вся твоя принципиальность.

Р о м а н. Это я — жаден?!

А л е н а. А кто же. Погляди на себя, аж побелел.

Р о м а н (передразнивая). Если я и аж побелел, дак с того, что надысь, покедова ты прохлаждалась в тенечке, зарабатывал хлеб в поте лица своего. И вот я тебе сейчас эту жадность свою покажу. Я эту трешку заработал, но я ее пойду и верну. (Убегает.)

А л е н а. Ну, вылитый младший братишка. Незапрограммированный. Ждешь одну реакцию, а он противоположную выдает. (Переводит взгляд с Натальи Павловны на Мишу.) А вы чего будто в воду опущенные?

Ей не отвечают.

Пауза.

Р о м а н (входит, засовывая Алене деньги в карман). Еще раз такое себе позволишь — задушу. Вот этой мозолистой рукой.

А л е н а. Так ведь я как лучше хотела. Чтобы не расстраивался ты.

Р о м а н. Умолкни, голоса твоего слышать не могу. Миша, отдохнул — за баранку садись.

М и ш а. Наталья Павловна возвращается в Москву.

Р о м а н. С чего это вдруг?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (улыбнулась, легко). Миша шутит. Я с вами до победного конца. (Встала, открыла водительскую дверцу, с шутливым поклоном.) Товарищ водитель, прошу.

Полуденное солнце жарит уже совеем по-южному. Но и оно не в силах растопить напряженное молчание, в котором пребывают наши путешественники. На круге возникают и проплывают мимо машины километровые столбы — 1127, 1128, 1129.

А л е н а (просительно). Ром, а Ром.

Роман не отвечает.

Ну хочешь, я у тебя прощения попрошу?

Р о м а н (взрываясь). Еще слово скажешь — выпрыгну!

Н а т а л ь я П а в л о в н а. А что, собственно, произошло?

А л е н а. Да глупости, не стоит и говорить.

Р о м а н (перебрасывает ногу через бортик). Сигаю. В моей смерти прошу винить только ее.

А л е н а (схватила его за воротник). Нашел чем баловать. Ногу-то опусти. (Тряхнула его.) Ну!

Р о м а н (апеллируя к Наталье Павловне). Трешку она мне вернула. Думаете, чью?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Ту, что вы заработали, наверное.

Р о м а н. Черта лысого! Свою отдала. Я прибегаю трешку вернуть, а они глаза таращат: «Вы что? Ваша жена у нас не взяла». (Алене.) Милостыню подала, да? «Жена»!

А л е н а. Ну чего, чего закусил удила? Не знала я, что ты возвращать побежишь. Ну, виноватая, ну, прощенья прошу.

Р о м а н. Да за что просишь-то, хоть понятно тебе?

А л е н а. Ты обиделся — значит, больно сделала. Значит, виноватая. Вот и прости.

М и ш а (улыбнулся, словно оживая). Кланяйся ей в ножки, болван. Она тебе не милостыню подала, а пример доброты. Она у чужих людей достоинство твое откупила. И недорого — за трешку всего. (С пафосом.) Алена! Знаешь ты для меня кто?

А л е н а. Ну?

М и ш а. Луч света в темном царстве. Спасибо тебе.

Мотель. Столик на веранде кафе и музыкальная машина «меломан». Наталья Павловна курит и наблюдает за Романом, который учит Алену танцевать танго. Миша, полулежа на заднем сиденье автомобиля, листает английский учебник.

Р о м а н. В танго партнер и партнерша сливаются воедино — вот так.

А л е н а (отталкивая Романа). Учишь — учи.

Р о м а н. А я делаю что?

А л е н а. Тискаешь. На дистанции держись.

Р о м а н. Телка! Это у вас в деревне все еще на дистанции трясутся — рок отплясывают или шейк.

Алена отцепилась от Романа и некоторое время танцует одна, дробя надвое каждую долю такта в привычном ей стиле. Роман смотрит на нее осуждающе.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. На почте окончился перерыв. Пойду получу деньги и расплачусь за обед.

Р о м а н. Обижаете. (Лезет в карман.)

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Нет-нет, был уговор: угощаю я. (Уходит.)

А л е н а. Во баба! Деньги кончились, позвонила в Москву — телеграфный перевод.

Р о м а н. Не завидуй. К ее годам и ты до полной независимости дорастешь. Эх, братцы, кутить так кутить. Кофе хочу. С коньяком.

А л е н а. На солнцепеке только алкоголики пьют.

Р о м а н. Алена Буреновна, не клевещи. По рюмочке на десерт.

А л е н а. Э, ладно. Угощаю. И мы не хуже людей. (Убегает.)

Р о м а н. Слушай, абитуриент, Алена тебе как? Если мужским взглядом окинуть? Смотрится?

М и ш а. А зачем ей смотреться? Не манекенщица.

Р о м а н. У нас в компании девочки фирменные. Заклюют.

М и ш а. Алену-то? Да она сама кого хочешь заклюет.

Р о м а н (радостно, словно он давно искал подтверждения этой мысли). Точно. Другие стыдятся, что в них лоска нет. А этой как в пятом классе объяснили, что пижоны бяки, так она на том и стоит. Может, недоумок она?

М и ш а. Это у вас в компании недоумки. Только и думают, как бы впечатление произвести. А Алена о впечатлении не заботится. Чем и покоряет. Ты, к примеру, готов.

Р о м а н. Что значит «готов»?

М и ш а. И суток не прошло, а уже прикидываешь: примут ее твои друзья или нет.

А л е н а (вносит на подносе четыре чашечки кофе и три рюмки коньяку. Мише). Шоферу без коньяка. (Ставит поднос, достает из кармана и поднимает над головой телеграмму.) Телеграмма. Струнникову. Наталья Павловна на почте взяла. Я, между прочим, ее прочитала. (Цитирует.) «Не валяй дурака. Немедленно возвращайся. Все остается. Статус-кво». Иностранка, что ли?

М и ш а. Кто?

А л е н а. Статус-кво.

М и ш а. Это латынь. Статус-кво — значит в прежнем положении. Все остается в прежнем положении.

Р о м а н. Алена, забирай корзину, дальше пехом пойдем.

А л е н а. Рехнулся? С чего это?

Р о м а н. Бросает нас товарищ Струнников. (С презрительной усмешкой.) Я думал, ты из добропорядочных, а ты на хитрость пошел. Сам себе телеграфные вызовы шлешь. И между прочим, черт с тобой. Мне тоже надоело на твою постную рожу глядеть.

А л е н а (с тревогой). Миша, что там случилось-то, а?

М и ш а (думая о своем). Там все остается по-прежнему. Статус-кво.

А л е н а. Когда по-прежнему, телеграммы не шлют. Помочь-то можно тебе?

М и ш а. Можно. Ромку уйми. Я за рулем, мне нервы надо беречь.

Р о м а н. Береги. (Оставляет на столе две чашки кофе и рюмку коньяку, забирает поднос.) В баре будем пить. При нем подавлюсь. (Хватает Алену за руку, уходит с нею налево.)

М и ш а (Наталье Павловне, которая входит справа). Телеграмма — ваша работа?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Если вы имеете в виду то, что я сообщила Константину Алексеевичу адрес, по которому он вас найдет, — моя. (Подошла к столику.) О, кофе и коньяк! Откуда?

М и ш а. Алена притащила для вас.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Очень кстати. (Кивнув на телеграмму.) За вашу полную победу. (Пьет.) Вам надо быть завтра утром в Москве. Придется прихватить в пути часть ночи. Если позволите, я поеду с вами. Могу подменять вас за рулем.

М и ш а. Зачем мне завтра быть в Москве?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вы прекрасно знаете зачем.

М и ш а. Не знаю и не желаю этого знать.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Упрямство вам не к лицу.

М и ш а. А что мне к лицу? Умиляться тому, что вы снизошли до жалости ко мне?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Жалость — не самое худшее из наших чувств. Но снизошла до него, как вы говорите, не я. Телеграмму дал Константин Алексеевич.

М и ш а. Дал бы он ее, не позвони вы утром в Москву?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Конечно, если бы знал степень вашего отчаяния, растерянности и обиды.

М и ш а (рвет телеграмму на клочки). Вот. Можете считать, что я ее не читал.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Но вы читали ее. (Подняв палец, с шутливой торжественностью.) Можно пренебречь клочком бумаги, но как сможете вы пренебречь волей вашего отца!

М и ш а (кричит, не принимая шутки). А мне плевать на волю моего отца! Потому что это решение подсказали ему вы.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Позвольте дать вам совет.

М и ш а. И мне плевать на ваши советы! Продолжайте давать их моему отцу.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. И все же — совет: даже в запальчивости не произносите слова, о которых пожалеете. Здесь обедают двое ленинградцев. Они едут в Коктебель. Я договорилась: Алена и Роман поедут с ними.

М и ш а. С ними вы договорились. А вы уверены, что договорились со мной?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (не сразу). Еще сегодня утром я была вашей невольной противницей, но тогда я понимала вас. Сейчас — нет. Отец остается с вами. Трубите викторию. Вы настояли на своем. (Встает.) И будьте добры, подберите мусор, вы не в лесу.

М и ш а. Ничего, в мотеле привыкли к иностранцам. Они мусорят повсюду, даже в метро.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Но я здесь не иностранка.

М и ш а (наблюдает, как Наталья Павловна собирает клочки). Напрасно стараетесь, этим вы не унизите меня. И я не считаю, что наш разговор окончен.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вы можете сказать мне что-нибудь новое?

М и ш а. Да.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (помедлив, садится). Что ж, я готова выслушать вас.

М и ш а. Думаете, я поверю, будто мой беспомощный протест разжалобил вас? Вы просто испугались, что отец не простит вам этой моей мальчишеской глупости. Разве он может жить с вами, зная, что у него растет покинутый сын?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Чепуха. Вы не покинутый сын.

М и ш а. Стану покинутым, когда должен буду по телефону предупреждать отца о приходе. Решили взвалить вину на меня? Да еще и сохранить при этом благородную позу. Ведь теперь в жертву превращаюсь не я, а покинутая вы.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. У вас ум инквизитора.

М и ш а. Я говорю правду. Она вам неприятна. Поэтому у меня душа эгоиста, а ум инквизитора. Очень просто и необременительно. Проще, чем вдуматься и понять.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я готова вдуматься и понять. Если, конечно, вы объясните, почему Константину Алексеевичу будет невмоготу жить прежней жизнью. У него уютный, налаженный дом, взрослый сын. К тому же у этого сына замечательная мать.

М и ш а. Да, у меня замечательная мать!

Н а т а л ь я П а в л о в н а (намеренно не замечая его вызывающего тона). Вы ухожены, воспитанны. Благодаря стараниям Елены Сергеевны вы занимались фигурным катанием, знаете два языка, играете на рояле.

М и ш а. Не трудитесь. Я знаю достоинства моей матери. (Усмехнувшись.) Хотя она могла бы чуть меньше заниматься мною и чуть больше собственным мужем. По вечерам мой отец играет в шахматы с соседом или допоздна сидит за письменным столом.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (осторожно). Может быть, в своем вечернем одиночестве ему следует винить не только Елену Сергеевну. Вы молоды и еще не знаете, что здесь очень многое зависит от мужчины. Мой муж не замыкался в своих профессиональных интересах. Даже после самого тяжелого полета он не забывал поинтересоваться подробностями прожитого мной дня.

М и ш а. А можно и мне поинтересоваться, что это были за подробности?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Это были занятия в аспирантуре, спорт, дискуссии в клубе «Романтик» на самые неожиданные темы: «Одиноки ли мы во вселенной?» или «Кто для человечества важнее — мечтатель Циолковский или практик Эдисон?»

М и ш а (горько). Подробности жизни Елены Сергеевны сейчас сводятся к общению с модными портнихами, ее космические интересы ограничены дискуссиями на личную тему «кто от кого ушел» и общественную «кого куда назначают». (Почувствовав предостерегающий взгляд Натальи Павловны.) Не пугайтесь. Я просто констатирую факты. Елена Сергеевна, увы, давно перестала интересоваться геологией. И не играет в теннис.

Пауза.

Миша подставляет сложенные ладони. Наталья Павловна опускает в них клочки телеграммы. Миша бросает клочки в урну, стоящую возле кулис. Этим жестом он как бы приглашает Наталью Павловну к временному прекращению военных действий.

(С той же горькой усмешкой.) Зато Елена Сергеевна очень красива.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Да, мне говорили об этом.

М и ш а. Вчера отец собирался на корты в Лужники. Теперь я знаю: он пошел бы туда с вами.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вчера разыгрывалось первенство столицы.

М и ш а. Когда-то отец был одним из лучших теннисистов Москвы. Он до сих пор по субботам ходит на корты ЦСКА.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (кивнув). Лет пять назад мы познакомились именно там. Правда, тогда я не знала, что Константин Алексеевич геолог.

М и ш а (внимательно посмотрел на Наталью Павловну, не сразу). Интересно, что помешало вам довести свою игру до конца?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Прибегая к вашей терминологии, довести свою игру до конца мне помешало только то, что я женщина.

М и ш а. Не понимаю.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Природа повелела нам принимать на себя удары, предназначенные для тех, кто слабее.

М и ш а. Считаете, я слабее вас?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я не в счет. Вы слабее вашего отца. Я вынуждена была выбирать между вами и им.

М и ш а. Похоже, вы сейчас очень довольны собой?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Не скрою, я провела в размышлениях нелегкую ночь, но теперь я довольна собой. (Возвращаясь к шутливому тону.) Я сожгла мосты и готова к новым ратным подвигам во имя приумножения полезных ископаемых. Надеюсь, теперь я вам не отвратительна и у вас исчезло желание аннигилировать меня. (Махнула рукой приближающимся Алене и Роману.) А вот и они. Пересадим их к ленинградцам и ляжем на обратный курс.

Входят А л е н а и Р о м а н. У Романа в кармане газета. Он подходит к машине и достает из сумки Натальи Павловны ракетку в чехле.

Р о м а н. Имеем вопрос. Это ваша ракетка?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Моя.

Р о м а н. Здесь написано «Н. Каретникова». Ваша фамилия?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Моя.

Р о м а н (Алене). Что я говорил! (Наталье Павловне.) А что, некая Марина Собко хорошая теннисистка?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Одна из лучших в Москве.

Р о м а н (Алене). Сходится. А могли бы вы выиграть у этой Марины Собко?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Могла бы. Но могла и проиграть.

Р о м а н (объявляет). Спортивные новости. (Достает газету, читает.) «Вчера в Лужниках на кортах Центрального стадиона состоялись финальные матчи на первенство столицы. Неожиданностью для зрителей явилось то, что на корт не вышла Наталья Каретникова, которой за неявку зачтено поражение. Таким образом, звание чемпионки присуждено Марине Собко».

А л е н а. Господи, первый раз чемпионку вижу в глаза. Неужто вы и вправду Каретникова?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (забавляясь восторженностью Алены). Каретникова я. (Кивнув на газету.) Чемпионка — Собко.

М и ш а (вскочил на стул, ерничая). Ай да Миша Струнников! Ай да герой! (Поднял, как победитель, руку.) Слава, слава комару-победителю!

Р о м а н (отмахнувшись от него; Наталье Павловне, сочувственно). Вообще-то лично я за борьбу до победного конца. Но могу и другую позицию понять: «Лучше остаться непобежденной, чем проиграть на глазах у всего стадиона». Четко формулирую?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (не смогла удержаться от улыбки). Вы гений.

Р о м а н (Алене). А я-то себе голову ломал. Вчера слышу, как она по телефону кому-то заявляет: а мне, мол, на спортивные титулы наплевать. Мол, судьба человека мне дороже. И по этой причине я отправляюсь на юг. Какого, думаю, человека? Чья судьба? Что, думаю, за тайны мадридского двора? А теперь вот же оно, ясно, о чьей судьбе она пеклась — о собственной, о своей. Называется психологический стресс. Алена Дровосековна, давай пожмем друг другу наши простые руки. Пускай они мечутся. Прут в никуда. Один от разочарования, другая от гордыни. И давай простим Мишке то, что он сам себе телеграфные вызовы шлет. Черт с ним. (Мише.) Отваливай. Не пропадем.

М и ш а (когда до него дошло, как именно гордый своей догадливостью Роман понял смысл всего происшедшего, рассмеялся). А ведь дурак ты, Ромка. Кретинический дурак.

Р о м а н. Это вместо того, чтобы спасибо сказать.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Дорогой Рома, дело в том, что настало время…

М и ш а (перебивая, отчаянно). Дело в том, что настало время грузиться в машину и продолжать путешествие на юг. (Предупреждая возражение Натальи Павловны, ударил кулаком по «меломану». Зазвучало танго.) Наталья Павловна, позвольте вас пригласить от имени разочарованных болельщиков столицы.

Наталья Павловна, помедлив, улыбнулась, кивнула.

Танец. Роман и Алена с недоумением переглянулись.

В машине. Впереди, рядом с Мишей, сидит Наталья Павловна. Сзади — Алена и Роман. К ручке дверцы привязана авоська с помидорами. В Алениной корзине с трудом умостился огромный арбуз.

Звучит музыка.

Р о м а н (стоя, декламирует стихи, которые он учил в школе). «Вир бауэн моторен, вир бауэн тракторен, вир бауэн машинен, вир бауэн турбинен».

А л е н а. Вылетишь.

Р о м а н. Как же я вылечу, Алена Кудахтовна, если ты держишь меня.

А л е н а. А как не удержу?

Р о м а н. Удержишь, хватка у тебя железная. Этот, который на базаре вином торговал, оказался молдаванин. Из-под Кишинева бочку прикатил. Здесь литр на полтинник дороже. Двести литров — сотня рублей. (Подражая капризной интонации русских южан.) Женщина, вы долго будете меня тянуть за штаны?

М и ш а. Надо было его от бочки тянуть.

Р о м а н. Миша, не теряй умиротворенности духа. Я тебе рулить не мешаю — ты мне отдыхать не мешай. Притормози, впереди ГАИ.

М и ш а. Сядь, остановят.

Р о м а н. Никогда. (Обращаясь в сторону невидимого нам поста ГАИ). Слава доблестным работникам нашей милиции. Фройндшафт! Не уверен — не обгоняй! (О Мише.) Оглядывается. Боится, а ну как догонит. Или по рации передаст: «Задержать».

А л е н а. Выпил на рупь, а куражишься на трояк.

Р о м а н. А для чего ж тогда пить? Я не алкоголик. Чтобы помолчать, я и чая выпить могу.

А л е н а (протягивает ему яблоко). Съешь.

Р о м а н. Не хочу.

А л е н а. Хочешь. (Заставляет его откусить.) Жуй.

Роман жует, проглатывает.

Еще.

Роман пытается что-то произнести.

Не старайся. Кусай. И молчи. (Усаживает его.)

М и ш а. Завидный ты человек, Роман Мешков.

Р о м а н (с полным ртом). У-у, мрила врушкерся.

А л е н а. Нишкни, всю корзину скормлю.

Р о м а н (старательно выговаривая). Мать говорила: в рубашке родился.

М и ш а (продолжая). Покладистый. Легкий. Как говорится, из благополучной семьи.

Р о м а н. Бери выше — из двух благополучных. У матери — своя, у отца — своя. По нынешним временам, нормальная вещь. Из одной неблагополучной составились две благополучных — с холодильниками, пылесосами и детьми. Они, расходясь, все напополам распилили — дачу, квартиру, даже шкафы. А про меня забыли. Не распилили, потому я живой. Я сперва у тетки, потом в детдоме рос. Я легкий и покладистый оттого, что капризов себе позволить не могу. И я так тебе, Миша, скажу: наплюй на родителей, пропади они пропадом, чтобы из-за них переживать. А можно и вообще обиды на них не держать. Я сейчас даже благодарен им. Не разбегись они в разные стороны, я, может, парниковым огурчиком вырос бы, вроде тебя. А я вот он — самостоятельный мужик. С шестнадцати лет на своих харчах.

М и ш а (помолчав). Кто тебе о моих родителях рассказал?

Р о м а н. Ты.

М и ш а. Не помню. Когда?

Р о м а н. А все время рассказываешь. Даже сейчас. Я, Миша, работаю под простачка, а ты не верь. Хитрый я. Не то слушаю, что мне говорят. Слушаю, про что промолчать хотят. Я тебя про мать спросил — ответил сквозь зубы. Про отца вообще отвечать не стал. Три раза спрашивал — три раза промолчал. Выходит, в обиде ты на него. А если в обиде, вычисляем за что. Скорее всего, бросить вас надумал — обыкновенная вещь.

М и ш а. Ладно, хватит.

Р о м а н (Алене). Заметь, на каком месте он от разговора ушел. Опять в яблочко попал.

А л е н а. А я своей семьей довольная. Отец нас любит, жалеет. С похмелья он совестливый. Дружно живем.

На круге появились два-три кустика.

Р о м а н. Эй, ты чего встал?

М и ш а (не оборачиваясь). Из-за чего ты с невестой поссорился?

А л е н а. Это с какой невестой?

М и ш а. Он знает с какой.

Р о м а н. Чего это стрельнуло тебе?

М и ш а. Ответь!

Р о м а н. Не я с нею поссорился, она со мной. Ревность. С ее подругой сходил в ресторан.

М и ш а. Это не смертельно. Где у тебя молоточек от распределителя?

Р о м а н. В кармане. А что?

М и ш а. Посмотри назад.

Р о м а н (обернулся, радостно). Загорают. Я же говорил: мы на этой телеге до пляжа доедем, они — нет.

М и ш а. Иди почини.

Р о м а н. Ха! Это после того, как они бросили меня возле колонки?

М и ш а. Это после того, как ты с подругой невесты пошел в ресторан.

А л е н а (растеряна). Там, что ли, невеста его?

М и ш а. Там. Пойдешь или подвезти?

Р о м а н. Ты уверен, что я к ним пойду?

М и ш а. Я не уверен. Ты — жлоб. Но я хочу, чтобы ты это жлобство в себе поборол.

А л е н а. Нет, это зачем же? А если он не желает видеть ее?

М и ш а. Если он не желает ее видеть, я не желаю его везти. Не насилую. Можешь выбирать.

Р о м а н (вздохнул). Твой козырь выше. (Выпрыгнул из машины, уходит направо.)

Большая пауза. Наталья Павловна продолжает смотреть куда-то в сторону, безучастная ко всему. Алена борется с собой, подавляя желание оглянуться на стоящую сзади машину.

А л е н а (не выдержав). Нет, это что же, прямо вот так, на дороге, у него невеста сидит?

М и ш а. Тебе-то до нее что?

А л е н а. Мне-то? Мне ничего. (Обернулась.) Там же их две. Которая повыше, что ли? Глядите, обступили его. Побегу выручать. (Убегает направо.)

Наталья Павловна выходит из машины и за обочиной срывает несколько цветочков, пропахших гарью дороги.

М и ш а. Если они помирятся, Алена поседеет на глазах.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Они не помирятся.

М и ш а. Почему?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Они и не ссорились всерьез. Могли случайно оказаться в одной машине, оказались в разных. Разве вы не видите, что Роман только сейчас вступил в счастливую пору удивительных открытий. Он уже открыл в Алене чудо уникальности. А впереди открытие ее возвышенной души, доброты, красоты.

М и ш а. Сотворение кумира из деревенской девчонки. Неужели на свете нет здравомыслящих людей?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Разве вы не завидуете им?

М и ш а (не сразу). Можно задать вам вопрос?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Конечно.

М и ш а (берет в руки учебник). В этой книге лежит фотография. У вас на коленях ребенок. Кто это?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Моя дочь. Малинка. Вообще-то она Маринка, но мы еще не освоили букву «р». Нам четыре года, и мы уморительно забавны. Пять дней в неделю мы проводим в детском саду. В субботу и воскресенье ведем разгульную жизнь. Но на этот раз мы разгуливаем с бабушкой, потому что, увы, наша непутевая мама укатила в путешествие на юг.

М и ш а. Вам надо вернуться в Москву.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. О, пожалуйста, не беспокойтесь. Малинка привыкла ждать.

М и ш а. Я говорю не о ней. (Выдержав внимательный взгляд Натальи Павловны.) Знаете, в чем преимущество сидящего за рулем?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. У него много преимуществ. Какое имеете в виду вы?

М и ш а. Он может размышлять, не ввязываясь в дорожную болтовню. (Как о решенном.) Передайте отцу, что ему незачем было подпиливать решетки и делать тайный подкоп. Я считал, мы были друзьями.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (медленно подходит к Мише). Не лучше ли, если все это ему скажете вы?

М и ш а (резко). Нет! Я сдался вам, но не ему. Мне незачем встречаться с человеком, который не пожелал поговорить со мной по-мужски.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (осторожно). Может быть, просто он не знал, что с вами уже можно разговаривать как с мужчиной.

М и ш а. Что ж, теперь будет знать. Что вы предпочитаете — попутную машину, поезд или самолет?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (в поисках выхода, выигрывая время, долго составляет крошечный букетик). Если вам так не терпится избавиться от меня, пусть это будет самолет. Но обещайте исполнить одну мою просьбу.

М и ш а (помедлив). Если она не помешает сдержать обещание довезти Ромку до моря.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Моя просьба не помешает Ромке бултыхаться в море. (Подняв руку.) Клянусь.

Входят А л е н а и Р о м а н.

Р о м а н (очень доволен собой). Разрешите доложить: лимузин починен. Заработанные деньги я швырнул им в лицо.

А л е н а (отрешенно). Не платили они. (Садится в машину.)

Р о м а н. Я швырнул их мысленно. Я был для них как гром средь ясного неба. Не сказал ни слова. На Светку даже не посмотрел.

А л е н а (так же). На Светку ты посмотрел.

Р о м а н. Значит, только затем, чтобы уничтожить ее равнодушным взглядом.

А л е н а. Чего я у моря-то не видала? Домой хочу.

Р о м а н. До дома тыща километров. Утром проснемся — в Лягушачью бухту пойдем.

А л е н а. Зачем она мне, Лягушачья-то? Бородавки от них.

Р о м а н. Во, подобрал сокровище в деревне Бугры. Лягушачья она по названию. А на самом деле — райский уголок вдали от голой толпы. Скалы, море и мы. (Мише.) И кстати, о жлобах. Погляди, который час.

М и ш а. Не знаю, мои стоят.

Р о м а н (достает из кармана часы, прикладывает к уху). Почему же, твои идут. (Протягивает их Мише.) Нет денег, скажи — выручим. Не шаромыжников везешь. (Наталье Павловне, объясняя.) Он их алкашу за двадцатку загнал, а мне их для него пришлось за четвертной выкупать. Бери, не гордись. Деньги в Москве вернешь. Я благотворительностью не занимаюсь и нищим не подаю. Я — жлоб.

Алена уткнулась в ладони и заревела в голос.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (обеспокоенно). Они обидели вас?

А л е н а (отрицательно покачав головой). Красивая она-а-а.

Все долго молча смотрят на плачущую Алену.

Симферополь. Возле здания аэровокзала. Над машиной висит знак «Стоянка запрещена». На заднем сиденье — Алена. Замкнута и печальна.

По радио объявляют: «Продолжается регистрация билетов на рейс пятнадцать девяносто четыре, Симферополь — Москва».

Р о м а н (входит справа, протягивает Алене бутылку воды). Освежись.

Алена отрицательно качает головой.

Я раньше эту пепси-колу только в кино видел. Завидовал. Вот, думал, капиталисты, гады, красиво живут. А теперь, когда наши начали делать, никакого интереса. Рядом с ним квас — напиток богов. (Пьет.) Мишка, балда, машину бросил под знаком. Дождется — права отберут. Выйди разомнись.

Алена отрицательно качает головой.

Долго ты будешь изваяние изображать? В тебе что привлекательно? Непосредственность. Французы и те доперли: стиль, говорят, — это человек. Вот и живи согласно своему стилю, непосредственности не изменяй.

А л е н а (вздохнула). Непосредственность — это когда не притворяются. Вот я и не притворяюсь. Желаю сиднем сидеть.

Р о м а н. Ты же не просто сиднем, ты как контуженая сидишь. Следи за мыслью, я тебе исторический пример приведу. Когда знаменитый пианист Фредерик Шопен услыхал, как на рояле играет знаменитый Ференц Лист, он тоже пригорюнился. Пригорюнился, да не отчаялся. Заперся с роялем наедине, концерты отменил. Цель поставил: год просижу, а не выйду, покуда не превзойду. Говорят, превзошел. Если Светка тебя ошеломила, действуй как Фредерик. С комсомольским задором. Задачу поставь: превзойти, и весь разговор.

А л е н а (с печальной улыбкой). «Превзойти»! Это кому что от бога дано. Вот, к примеру, есть артист знаменитый, в «Пармской обители» играл. Скажут тебе: «Превзойди». Превзойдешь?

Р о м а н. Это Филипа-то? Жерара? Да я его уже превзошел. На пять разрядов. Я же слесарь, буренушка. Ко мне в очередь знаменитые артисты записываются. Подарки несут.

А л е н а. Легкости во мне не хватает.

Р о м а н. Сегодня мода на скелеты — ее верх. Мода переменится, она вместо кефира станет рыбий жир глотать, чтобы в тело войти.

А л е н а. И ресницы — в жизни не видала таких.

Р о м а н. Крашеные. Покрасишь — у тебя будут вдвое длинней.

А л е н а. И головка — заглядение. Будто только-только от парикмахерши.

Р о м а н. От парикмахерши и есть. От Марины. Лауреат конкурсов. Ее в Париж возят прически показывать. Моя клиентка. Захочешь — она у тебя на голове фонтан изобразит.

А л е н а. Не успокаивай, не снисходи. (Не сдавая позиций самоуничижения.) И про туфли мои ты правильно сказал. Вот я теперь смотрю вокруг и вижу: немодные они. Одно слово — село.

Р о м а н. Это ты что же, из-за туфель в машине сидишь? Да ведь туфли купить можно. Если ты и сейчас только про них думаешь, какого черта я с тобой говорю!

А л е н а. А про что я думать должна?

Р о м а н. Про себя, про меня. Про то, зачем я в твою дурацкую голову стучусь.

А л е н а. Хочешь вокруг пальца меня обвести?

Р о м а н. Зачем мне тебя обводить?

А л е н а. Обыкновенно. Соблазняешь.

Р о м а н (орет). Нужна ты мне, чтобы я тебя соблазнял!

А л е н а (опять вздохнула). Вот видишь. Не нужна.

Р о м а н. Выходи!

А л е н а. Не, посижу.

Р о м а н. Вон магазин, туфли куплю. Размер какой?

А л е н а. Я тебе не содержанка.

Р о м а н. Ладно, подберу на глазок. (Мише, который входит слева.) Погляди, где тачку поставил. Инспектор интересуется. Вон он, в машине. Просит пожаловать к нему. (Уходит.)

А л е н а (смотрит вслед Роману). И впрямь в магазин пошел. (Кричит.) Роман, постой! (Убегает.)

Голос по радио: «Продолжается регистрация билетов и оформление багажа на рейс пятнадцать девяносто четыре, Симферополь — Москва».

Миша растерян. Он сделал несколько шагов назад. Затем вернулся к машине, достал из кармана ключ от зажигания, открыл дверцу, но, посмотрев туда, где стоит милицейская машина, поспешно пригнулся.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (входит, помахивая билетом, декламирует). Судьба к нам оказалась благосклонна, достался нам билетик на Москву.

М и ш а (поспешно достает сумку Натальи Павловны). Идемте, я вас провожу.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (только сейчас заметила его состояние). Что здесь произошло?

Голос из динамика милицейской машины: «Водитель автомашины пятьдесят три — тридцать три, подойдите к инспектору ГАИ».

М и ш а (вздохнул, протянул сумку Наталье Павловне). Ступайте. Я останусь.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Мы нарушили правила?

М и ш а. Нет, нам хотят объявить благодарность. Я вас догоню.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (увидела знак). Но здесь запрещена не остановка, а стоянка.

М и ш а. Это уже не имеет значения. До свидания. (И так как Наталья Павловна поставила сумку на землю, раздраженно, с оттенком отчаяния.) Уйдете вы, наконец, или нет?

Голос из динамика милицейской машины, с добродушным юмором южанина: «Товарищ водитель, вам подать карету или вы дойдете пешком?»

Это вызывают меня.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Почему вы уверены, что именно вас?

М и ш а. Потому что это я водитель машины пятьдесят три — тридцать три.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вы заблуждаетесь. Водитель этой машины я.

М и ш а. Здесь ваши благородные порывы бесполезны. (Поднимает и подает Наталье Павловне сумку.) Идите же, неужели вы не видите, что я не хочу объясняться при вас. У меня нет документов на эту машину.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Конечно, у вас их нет. Они у меня. (Не дав Мише опомниться, ставит сумку на сиденье и уходит направо.)

Миша потер виски, пытаясь осознать происшедшее. Сел на сиденье. Зло ткнул пальцем в клавишу магнитофона. Зазвучала громкая музыка.

А л е н а (вбегает, роется в своей корзине). А вот этого я ему не позволю. Ни в жисть. Если и куплю, то на свои. (Находит деньги, завязанные в носовой платок, бежит, возвращается, выключает магнитофон.) Не в чистом поле, не хулигань. (Убегает.)

Н а т а л ь я П а в л о в н а (входит). Нам великодушно разрешили постоять здесь еще десять минут.

М и ш а (стучит себя по лбу). Идиот! Не догадаться, на чьей машине отец приехал за чемоданом. Не сообразить, почему здесь валяется учебник с вашей фотографией. (Вышел из машины, встал перед Натальей Павловной, требовательно, в упор.) Два дня вы играете со мной в кошки-мышки. Зачем?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (со своей обычной улыбкой). А разве я затеяла эту игру?

М и ш а. Почему вы следили за мной?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я не следила. Напротив вашего дома живет моя подруга. Когда Константин Алексеевич ушел за чемоданом, я поднялась к ней. Не могла же я знать, что, выйдя из подъезда, увижу, как вы угоняете мою машину.

М и ш а. А откуда мне было знать, что она ваша, а не казенная? Нормальные люди ездят на «Жигулях».

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Нормальные люди не угоняют машины. Выбор, который вы оставили мне, был невелик. Либо рассказать Алене и Роману, что вы катаете их на угнанной машине, либо заявить в милицию. Я выбрала третье — путешествие на юг.

М и ш а. Еще бы! Вам представилась возможность понаблюдать за мной в микроскоп.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я не верю, что вы так дурно истолковали мой поступок. Мне представилась возможность уберечь от волнений вашего отца.

М и ш а. И ждать, когда придется подстелить соломку, чтобы я сдуру не покалечил башку.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (весело). Не вижу в этом ничего плохого. Вы воспитанный юноша. Поблагодарите меня, и не будем больше возвращаться к этому.

Голос по радио: «Внимание! Заканчивается регистрация билетов и оформление багажа на рейс пятнадцать девяносто четыре, Симферополь — Москва».

М и ш а. Нам не удастся выяснить, кто из нас прав, иначе самолет улетит без вас. (Тянется за сумкой Натальи Павловны, но вдруг сообразив.) А что же будет с машиной?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. А что с нею должно быть?

М и ш а. Вы летите в Москву. Не может же она дожидаться вас здесь, под знаком.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (с комическим отчаянием). Видите ли, Миша… Ох, даже не знаю, с какой стороны подойти.

М и ш а (предчувствуя подвох). Если припасли для меня что-нибудь еще, можете и без заходов. Лупите в лоб.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Дело в том, что улетаю не я.

М и ш а. Да? А кто?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вы.

М и ш а (оторопело). Зачем?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Все за тем же. Вам надо утром быть в Москве. Мне показалось, у вас пропало желание ценою собственной искалеченной судьбы наказывать Елену Сергеевну и отца. (Предупреждая его возражение.) И не вынуждайте меня прибегать к уловке ростовщика. Вы обещали выполнить мою просьбу. Я прошу вас улететь. По векселю надо платить. (Протягивает билет.) Алене и Роману я все объясню.

М и ш а (снял очки и потер переносицу, как это делают близорукие люди после тяжелой работы. Помедлив, взял билет, с горькой усмешкой). Еще никому не удавалось в один день капитулировать дважды. Мне удалось. (Надел очки, пытаясь за иронией спрятать смущение.) Надеюсь, больше у вас ничего не припасено?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Нет. Счастливого пути. (Легонько, шутя, подтолкнула его и когда он отошел на несколько шагов.) Разве что пустяк. Я подумала: а вдруг бы вам захотелось провести неделю в нашей компании? Ведь у каждого путешествия есть цель, и ее надо достичь.

М и ш а (без упрека). Вы-то своей достигли.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я о Лягушачьей бухте.

М и ш а. Уж не хотите ли вы купить мне обратный билет, Москва — Симферополь?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (легко). Он уже куплен. Сегодня утром Константин Алексеевич был в авиакассе. Завтра вечером вы сядете в самолет, а я встречу вас здесь.

М и ш а (на несколько секунд лишился дара речи). Вы были настолько уверены, что я соглашусь улететь?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Я была уверена, что вы не дадите обиде восторжествовать над вашим умом.

М и ш а (с иронией). Благодарю вас. (Жестко.) Если вы так верите в мой ум, поверьте в то, что даже желанию поплескаться в Лягушачьей бухте я не дам взять верх над моим чувством долга. Нас в доме мужчин было двое. Теперь я остался один. Прощайте.

Н а т а л ь я П а в л о в н а (помедлив, кивком согласилась со сказанным Мишей). Что ж, ни пуха ни пера.

М и ш а (неожиданно для самого себя возвращается и целует Наталье Павловне руку). К черту. (Убегает.)

Едет машина по извилистой, спускающейся от перевала дороге. Третье и последнее утро нашего путешествия на юг. За рулем Р о м а н, рядом с ним — А л е н а, сзади — Н а т а л ь я П а в л о в н а.

Р о м а н (с пафосом). Да ведь за-ради одной только этой флоры стоило сюда прикатить! Вот Мишка меня в жлобы записал, а я жалею, что он вместе с нами не наблюдает эту красоту.

А л е н а. Когда экзамен-то у него?

Н а т а л ь я П а в л о в н а (взглянув на часы). Сейчас.

А л е н а (запричитала, обращаясь к небесам). Ну, Мишка Струнников, ну шалопут! Это если бы ты в консерваторию поступал да тебе бы симфонический концерт надо было перед приемной комиссией сыграть — ладно, путешествуй, набирайся вдохновения. Но химия — она ведь знания требует, а не тонкости души. Это ж только слаборазвитый может перед экзаменом на полторы тыщи километров укатить. Да чтоб ты провалился! Да чтоб тебе пусто было!

Р о м а н. Ты чего несешь? Что Мишка сделал тебе?

А л е н а. Ругаю, пока он экзамен сдает. Полагается так. Наталья Павловна, а ну как не поступит?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Поступит. Три экзамена он уже на пятерки сдал, а этот — последний. Химию он знает не хуже, чем Роман мотор.

Р о м а н. Когда он вас во все это успел посвятить?

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Когда вы были в магазине.

Р о м а н. Вот ведь, Натали, не знаешь, где потеряешь, где найдешь. Я его после телеграммы уважать перестал, а он широту проявил. Улетел, а машину оставил. Богатырь духа. Не забыть бы потом на техпаспорт взглянуть.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Техпаспорт в порядке. И договоримся: за рулем сидите вы, с ГАИ объясняюсь я.

А л е н а. Нас трое. Неужто не поверят, что не на ворованной машине едем?

Р о м а н. Поверят. В крайнем случае, клиентов в свидетели позову. Тут москвичей — вагон. Хотя бы того, которому вчера вечером в мотеле свечи менял. (Подчеркнуто.) Даром.

А л е н а. А как же иначе. Дорога. Взаимовыручка в беде.

Р о м а н. Борись, борись со мной. Ну, а что будет, если вдруг я тебя замуж позову?.

А л е н а. Может, соглашусь. А может, и нет.

Р о м а н. Семье материально-техническая база нужна. А ты нас обрекаешь на что?

А л е н а. Ничего, по крайности, согласно стихам будем жить.

Р о м а н. Это как?

А л е н а. А честно. И не стыдясь. (Декламирует.) «Кто честной бедности своей стыдится и все прочее, тот самый жалкий из людей, трусливый раб и прочее».

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Осторожно. Впереди еще один крутой поворот.

Р о м а н. Не еще один, а последний. Последний поворот перед чудом. Алена, железобетонная радость моя, и вы, Натали, закройте глаза. (Поворачивает руль направо, потом тормозит.)

Машина остановилась. На круге появился кипарис.

Торжественный момент!

А л е н а (с закрытыми глазами). Если торжественный, шляпу давай.

Роман достает с заднего сиденья и надевает ей на голову нелепую соломенную шляпу с огромными полями.

Р о м а н. Раз! Два! Три!

А л е н а (открыла глаза, всплеснула руками). Синь-то какая! И неоглядность! Будто из космоса глядишь. Море, что ли?

Р о м а н (гордо, словно это творение его рук). Оно.

Все трое выходят из машины и идут налево, туда, где всю ширь до горизонта заполнило море. Алена из машины выходит последней. Купленные туфли, наверное, действительно очень модны, во всяком случае, острый каблук делает ее выше сантиметров на пятнадцать. Передвигается она с трудом, на подгибающихся ногах.

(Обнимает Наталью Павловну и Алену за плечи.) Алена, дарю тебе его все, аж до турецких берегов. Натали, впитывайте и проникайтесь величием природы, перед которой отступает суетность нашего бытия. Мы еще победим Марину Собко. И мы еще будем счастливы.

Н а т а л ь я П а в л о в н а. Вы добрый мальчик, Роман. Спасибо. Я счастлива. Счастлива, даже если мы не победим Марину Собко.