Путешествие налегке

Чужой город

Мой внук и его жена давно приглашали меня погостить у них; они писали, что дедушка, мол, должен поскорее выбраться из холода и темноты, пока не поздно.

Я не очень-то люблю путешествовать, но решил принять их любезное приглашение. К тому же у них месяц назад родилась дочка… Нет, кажется, год тому назад. Они объяснили, что длительный перелет будет для меня утомительным, и удобнее всего сделать посадку, переночевать в приличном отеле и на следующий день продолжить полет. Это было ни к чему, но я с ними согласился.

Когда самолет шел на посадку, было уже темно.

В зале аэропорта я обнаружил, что забыл свою шляпу и хотел было пройти назад в самолет, но на паспортном контроле меня не пропустили. От долгого сидения у меня занемели ноги. Я нарисовал шляпу на обложке билета, но они меня не поняли и показали на следующее окно. Я представил все бумаги — все бумаги, которые мне дал мой заботливый и аккуратный сын. Между прочим, большинство из них были уже проверены и проштампованы, но я показал их тоже, на всякий случай; во-первых, я был сильно обескуражен потерей шляпы, а во-вторых, терпеть не могу летать. В конце концов я понял, что они желают знать, сколько у меня при себе денег. Я достал бумажник и предоставил им самим посчитать; кое-что еще я нашарил в карманах. Эта процедура заняла уйму времени, почти все остальные пассажиры уже исчезли, и я боялся пропустить автобус в город. Меня отослали к другому окошку, куда я, по-моему, уже обращался. Я начал нервничать, видно, они поняли это и, обратив наконец на меня внимание, проверили мой багаж. Я никак не мог объяснить им, что волнуюсь исключительно из-за потери шляпы и боюсь пропустить автобус. Ну и, разумеется, из-за того, что терпеть не могу самолеты, правда, об этом я уже упоминал. Они позвали пожилого господина, который спокойно поглядев на меня и на мой рисунок, сказал, очевидно, что-то вроде: «Неужели не понятно, что этот пассажир потерял свою шляпу». Во всяком случае, я почувствовал, что меня поняли, и нисколько не удивился, когда меня отослали еще к одному окну, откуда провели в маленькую комнату, где было полным-полно шляп, перчаток, зонтов и тому подобных вещей. Я достал свой рисунок и, чтобы им было понятнее, заштриховал его черным. Все пассажиры уже ушли, и в зале начали гасить свет; тележки с багажом покатили прочь, и я понял, что от меня хотят поскорее отделаться. Я указал на шляпу на полке и постучал тростью по полу. Когда мне подали ее, я понял, что шляпа не моя, но вся эта история так измотала меня, что я напялил эту шляпенцию на голову, подписал какую-то бумажку; разумеется, я поставил подпись не на той карточке, где надо, и им пришлось оформлять новый документ.

Наконец я выбрался на улицу. Она была пуста. Какая-то непонятная пустота, окружающая, как обычно, аэродромы, простиралась во все стороны. Ночь была холодная и туманная. Я прислушался к далекому шуму города, и меня охватило странное ощущение чего-то нереального. Но я тут же сказал себе: «Волноваться нет причины, правда, ситуация не слишком приятная, но она больше никогда не повторится. Успокойся. Наберись терпения». Я собрался уже было вернуться и попросить кого-нибудь заказать мне такси, ведь слово «такси» звучит, поди, одинаково на всех языках, к тому же можно нарисовать маленький автомобильчик. Но мне почему-то ужасно не хотелось возвращаться в темный зал аэропорта. Быть может, последний самолет уже улетел, а прибытия больше не ожидают, откуда мне знать, какое расписание у этих противных летательных машин, как их называли в дни моей молодости! Ноги у меня болели, настроение было скверное. Улица казалась нескончаемой с длинными темными промежутками между фонарями. Я вспомнил, что здесь экономят электричество.

Я стал ждать. Меня снова начало мучить сознание того, что память все чаще изменяет мне, это фатальное чувство часто охватывает меня именно тогда, когда я вынужден чего-то ждать. Я не могу не замечать, что стал повторяться, Рассказывать одно и то же по нескольку раз одному и тому же человеку, но замечаю это только позднее, с неизменным чувством стыда. Слова исчезают из памяти, как шляпы, как лица и имена.

Когда я стоял и ждал такси, в голову мне закралась кошмарная мысль, сначала это было неясное подозрение, которое постепенно росло, крепло и превратилось в уверенность. Я понял, что забыл название отеля. Позабыл его напрочь окончательно и бесповоротно. Я достал все свои бумаги и тщательно просмотрел их, никакого намека. Разложил их ка чемодане, встал на колени чтобы при свете фонаря разглядеть хорошенько все записи, еще раз пошарил в карманах — ничего. Мой аккуратный сын наверняка дал мне бумажку, подтверждающую, что гостиничный номер оплачен. Но где она могла быть? Где-нибудь в зале аэропорта? В самолете? Нет, я непременно должен вспомнить название отеля. Но как я ни напрягал свой мозг, ничего не получалось. И мне было известно, что номер в любом из здешних отелей нужно бронировать задолго до приезда. Теперь я уже не знал, зачем мне такси. От волнения я вспотел и снял шляпу. Между прочим она была те мала и сильно сжимала голову! И тут при тусклом свете фонаря я разглядел на чужой шляпе фамилию, владелец шляпы написал ее на подкладке. Я надел очки. И в самом деле, там была фамилия и адрес. Это было уже кое-что хотя и слабое, но утешение, соломинка, за которую я уцепился. Все же какая-то информация, попытался сбросить с себя усталость. Когда я устаю, память вовсе ускользает от меня. Я подумал, что необходимо собраться с мыслями, быть внимательным, принять нужное решение, не распускаться, а не то и в самом деле можно заблудиться, потеряться. И нельзя повторяться. Люди это сразу замечают, становятся подчеркнуто вежливыми, до обидного участливыми. Я тут же понимаю, что повторялся, хотя спохватываюсь уже после… однако, я уже об этом рассказывал.

Но вот подошло такси, эта машина катила по длинной улице, постепенно приближаясь ко мне, — Дорогу тусклыми фарами, и наконец остановилась возле меня. Я, естественно, показал шоферу шляпу с адресом. Он, не говоря ни слова, поехал в город. Я решил отключиться и отдохнуть. Путь был неблизкий, мы ехали мимо домов с темными окнами, туман сгущался. Когда машина остановилась, я достал бумажник, шофер выключил счетчик и молча ждал. Под конец он сказал: «Доллары». Я стал подавать их ему, один за другим. Мне было трудно понять, сколько я ему должен, он только поднимал плечи и смотрел на меня. Могу вам сказать, что, когда я наконец вылез из такси со своим чемоданом, мне уже было лихо, я проклинал эту поездку.

Я очутился перед старинным, пожалуй, средневековым домом, на совершенно пустой площади.

Отворив ворота, я решил, что мне повезло, ведь они вполне могли бы быть запертыми. Лестницы, коридоры с высокими потолками, номера квартир, но ни одной фамилии… Я поменял очки, надел самые сильные, те, что надеваю, когда вожусь с марками, и прочитал адрес на шляпе. Спасибо человеку, потрудившемуся отчетливо написать свой длинный адрес. Ага, номер Двенадцать. Я постучал, и дверь мгновенно открылась.

Я вообразил, что шляпа принадлежит пожилому господину, ну, господину, который полагает, что может забыть где-нибудь. Но он оказался совсем молодым, высоким, с мощной фигурой и гривой блестящих темных волос. Разумеется, мне следовало бы выучить хотя бы несколько фраз, скажем, «добрый вечер», «извините», «к сожалению, я не говорю на вашем языке»… Но я только протянул ему шляпу и сказал: «Sorry»[7]. Он помедлил немного, быть может, подумал, что следует положить что-нибудь в шляпу, я быстро перевернул шляпу вверх тульей и снова сказал: «Sorry».

Он улыбнулся и спросил:

— Can I help you?[8]

Я вздохнул с огромным облегчением.

— Это ваша шляпа, не правда ли? — спросил я. — Весьма сожалею, я взял ее по ошибке… Взгляните, ведь это правильные адрес и фамилия?

Он взглянул и сказал:

— Поразительно. Это шляпа моего кузена. Он жил здесь полгода назад. А где она была?

— В самолете.

— Понятно. Ему приходится иногда летать самолетом. По служебным делам. Входите, вечер холодный. Очень любезно с вашей стороны привезти эту шляпу, да еще в такое позднее время.

Комната была маленькая, при свете одинокой настольной лампы я увидел, что здесь царит уютный беспорядок. Повсюду книги, газеты, стопки бумаг. И довольно холодно.

Он спросил, откуда я и знаю ли город. Ах вот оно что, проездом. Обычно люди здесь редко останавливаются проездом. Разве что по службе. Как насчет чашечки чаю?

Он снял с камина чайник, достал чашки. Я наблюдал за его спокойными движениями. Время от времени он с улыбкой поглядывал на меня. Я испытывал большое облегчение, сидя у него, распивая чай и без всякого волнения пытаясь вспомнить название отеля. Я ужасно устал. Задав несколько вежливых вопросов, он замолчал, но это молчание было приятным.

Под конец я выразил удивление, что у него много книг. Мол, нынче нелегко достать книги, которые хочешь иметь.

— Да, вовсе даже нелегко, — ответил он. — Люди заранее справляются о том, что будет напечатано, и рыщут в поисках книг, стоят в очередях. Я, по правде говоря, горжусь своей библиотекой.

— Может, вы и сами пишете?

— Нет, не пишу. Разве что статейки иногда.

— А какие книги вас интересуют?

— Самые разные, — ответил он с улыбкой.

Я скромно сообщил, что опубликовал кое-что на тему возрастных изменений и предложил присылать ему свои опусы, если его это интересует.

— Буду весьма благодарен. Надеюсь, ваши книги дойдут до меня. Почта нынче не слишком-то надежная.

Настало время уходить, было уже очень поздно. Мой чемодан стоял у дверей. Разумеется, нужно заказать такси. Я обшарил комнату взглядом в поисках телефона. Он поймал мой взгляд и сказал:

— Нет, телефона у меня нет. Но я могу выйти на улицу и поймать такси, это вовсе не трудно. Вам придется только немного подождать.

Он поднялся. Когда он дошел до двери, я воскликнул:

— Одну секунду!.. Весьма сожалею, пренеприятная история… — Сконфуженный, я пытался обратить все в шутку. — К вопросу о возрастных изменениях… Не знаю, как это могло случиться, но я забыл название отеля, где мне забронирован номер.

Хозяин квартиры не засмеялся, не стал подыскивать вежливых фраз для оправдания моей забывчивости, а, подумав немного, предложил мне переночевать у него, коль скоро номер в отеле получить мне не удастся. Я счел излишним отклонять из приличия его предложение. Сказав, что у него иной раз ночевала целая дюжина гостей, он достал спальный мешок и пообещал разбудить меня вовремя, чтобы я мог успеть к самолету. Спать мне было предложено в его постели. Я согласился.

Я, слава Богу, еще не успел раздеться, как в дверь постучали. Вошла молодая темноволосая женщина. Бросив на меня равнодушный взгляд, она подошла к окну и, осторожно раздвинув шторы, поглядела на улицу. Они начали быстро о чем-то говорить. Слов их я не понял, однако догадался: случилось что-то важное. Он стал ходить взад и вперед по комнате, открывать ящики, доставать какие-то бумаги, быстро просматривать их и пихать в сумку. Было ясно, что он торопился, но движения его были по-прежнему спокойными и размеренными. Под конец он повернулся ко мне и сказал:

— К сожалению, я должен уехать. Но вы можете спать спокойно, моя приятельница вовремя разбудит вас. Не забудьте про книги, я буду очень рад получить их.

Я только кивнул, не желая задерживать его. Когда они ушли, я стал прислушиваться. Послышались шаги на лестнице, потом хлопнула дверь в подъезде. Я продолжал прислушиваться. Шаги на площади. В переулке. Я лег в кровать и попытался заснуть.

Примерно полчаса спустя кто-то начал барабанить в дверь, в коридоре кто-то что-то кричал на непонятном мне языке. Я вскочил и открыл дверь. Я настолько устал, что с трудом разглядел людей в униформе, сплошные униформы, они заполонили всю комнату. Меня заставили показать паспорт, авиабилеты. Эти люди перевернули все в комнате вверх дном, рылись в ящиках И шкафах. А я тем временем думал: «Мой друг спасен, он успел уйти».

Молодая женщина утром пришла и разбудила меня. Она раздобыла такси и проводила меня в аэропорт. Мне показалось, что она не позволила шоферу требовать у меня доллары, во всяком случае, он разозлился. Я даже не сумел поблагодарить свою провожатую на ее языке, но она, кажется, все же поняла меня.

Как вам уже известно, я часто повторяюсь, но этот случай я точно еще никому не рассказывал. Если не ошибаюсь.