Путешествие Нильса с дикими гусями

Проделки Смирре

Случилось так, что лис Смирре снова встретился со стаей Акки Кебнекайсе. Пути их пересеклись у реки Роннебю. В ту пору Смирре, рыскавший в лесу в поисках добычи, увидел в воздухе диких гусей, а среди них и белого гусака. Лис сразу понял, что это за стая, и не столько голод, сколько старые обиды погнали его за гусями.

А дикие гуси, увидев под скалистой кручей песчаную отмель, где могла разместиться вся стая, очень обрадовались. Перед ними шумела бурная река, в которой после таяния снега заметно прибыла вода; позади высились скалы, а ветви ползучих растений скрывали птиц от посторонних глаз. Ничего лучше для ночёвки нельзя было и придумать. А Смирре в это время стоял на высокой скале и с тоской смотрел вниз на диких гусей, уговаривая себя оставить эту затею – отомстить Акке и её стае. Спуститься по отвесной скале он не мог, переплыть через бурный поток – тоже, а другого пути к гусям не было. И если бы не упрямство, лис убрался бы восвояси, но Смирре не любил бросать дела незаконченными, а потому решил ждать. Лис улёгся на краю обрыва, не спуская глаз с гусей. Его распирала такая злоба, что он стал призывать на головы обидчикам все кары небесные.

В этот момент прямо над головой, на большой сосне, раздался шум – это выскочила белочка, за которой гналась куница. Ни та ни другая не заметили Смирре, и он продолжал наблюдать за зверьками, которые перескакивали с дерева на дерево. Вот белка бесшумно проскользнула в листве, будто пролетела, а вот и куница, хотя и менее искусная, чем белка, пробежала по стволу дерева, словно по земле.

Всё, охота закончилась – куница поймала белку. Смирре направился к кунице, но остановился чуть поодаль, всем своим видом демонстрируя, что не покушается на её добычу.

– Меня удивляет, – обратился лис к кунице, – что ты, такая ловкая охотница, довольствуешься белкой, тогда как совсем рядом полно отличной дичи. Разве ты не видела стаю диких гусей под горой? А может, боишься спускаться?

Уловка лису удалась – куница, выгнув спину, вся взъерошенная, подбежала к нему и прошипела:

– Ты вправду видел диких гусей? Где они? Говори скорее, не то перекушу тебе горло!

– Советую быть повежливее: я как-никак покрупнее буду. И не ершись – я собирался тебе их показать.

Через минуту куница уже спускалась по обрыву, а Смирре наблюдал, как её гибкое тело извивается между ветками, и предвкушал скорую расправу. Однако случилось непредвиденное: куница шлёпнулась в воду – только брызги полетели во все стороны. Гуси шумно захлопали крыльями и стремительно поднялись в воздух.

Раздосадованный, Смирре подождал, пока куница вскарабкается наверх, и презрительно сказал:

– Это ж надо – бултыхнуться в реку.

– Напрасно ёрничаешь, – обиделась куница. – Я уже сидела на нижнем сучке и присматривала гуся пожирнее, как вдруг откуда ни возьмись – крохотный мальчишка, ростом не больше белки, да как в меня запустит камнем. Вот я и не удержалась. А когда выбралась из воды…

Но Смирре её уже не слышал – что есть духу лис мчался вслед за гусями.

А стая Акки направилась на юг, искать новое пристанище для ночлега. Гуси летели над рекой, освещаемой лунным светом, и наконец добрались до водопада. Река в этом месте низвергалась в узкое ущелье, разбиваясь о дно сверкающими брызгами и белой пеной. Здесь-то и опустилась стая.

Дикие гуси, устав от позднего перелёта, тотчас же заснули, а Нильс устроился около Мартина – ведь теперь он защитник белого гуся.

А вскоре до гремящего водопада добрался и Смирре. Лис сразу заметил гусей, которые расположились внизу на скользких камнях, среди пенившейся воды, и понял, что к ним не добраться, но уйти не мог и уселся на высоком берегу, поглядывая вниз. Вдруг из-за валуна показалась речная выдра с рыбой в зубах. Смирре приблизился к ней, но остановился в двух шагах, выказывая добрые намерения.

– Удивляюсь я тебе: носишься с какой-то рыбой, когда совсем рядом, на камнях, целая стая гусей, – заметил лис и насмешливо добавил: – Хотя где тебе до них доплыть.

Выдра, которую природа одарила плавательными перепонками, крепким хвостом, заменяющим руль, и непромокаемой шубой, обиделась и, разглядев на камнях гусей, бросилась с крутого берега в бурную воду. Но подобраться к спящим птицам оказалось непросто: волны не раз отбрасывали выдру назад к берегу или увлекали ко дну. Сдаваться хищница не собиралась и упорно продвигалась вперёд, всё ближе к валунам. Наконец она добралась до камней и уже начала карабкаться вверх, как вдруг с пронзительным криком опрокинулась в реку, и поток понёс её словно слепого котёнка. Тотчас же гуси встрепенулись, захлопали крыльями, поднялись и полетели искать новое пристанище.

Вскоре выдра вылезла на берег. Вид у неё был жалкий, к тому же она поранила переднюю лапу и теперь зализывала её. Смирре принялся насмехаться над ней, а выдра, отряхиваясь, стала оправдываться:

– Да нет тут моей вины: плавать я умею. Уже было добралась до гусей, но тут какой-то маленький человечек кольнул меня в лапу чем-то острым. От боли я и сорвалась…

Когда горе-охотница подняла голову, Смирре уже исчез из виду, погнавшись за гусями.

Бежать пришлось долго, прежде чем лис напал на след стаи. Акка уверенно вела подопечных к месту, птицам давно знакомому. Летом к целебным источникам Роннебю устремлялись отдыхающие, а зимой домики для приезжающих пустовали. Здесь-то, на балконах и верандах, и находили приют перелётные птицы и сюда привела на ночлег стаю Акка Кебнекайсе.

Внезапно ночное безмолвие нарушил тоскливый вой: это Смирре, настигнув гусей, снова не смог подобраться к ним и в бессильной злобе громко завыл.

Вой лиса разбудил старую Акку. Видеть его она не могла, но голос узнала сразу.

– Это ты тут шатаешься, Смирре?

– Ну как, понравилась весёлая ночка, которую я вам устроил? – позлорадствовал лис.

– Значит, это ты подослал к нам куницу и выдру? – догадалась Акка.

– Не стану отпираться: я. Вы показали мне гусиные забавы, а теперь позабавлюсь я и не прекращу свою игру до тех пор, пока не изведу всех твоих гусей, пусть даже для этого мне придётся гоняться за вами по всей стране. Но если отдашь мне мальчишку, который столько раз вставал на моём пути, то я готов заключить с тобой мир и никогда больше не трону ни тебя, ни твоих гусей.

– И не надейся: ты не получишь мальчика, – отрезала Акка. – Знай: за него все мы готовы жизнь отдать.

– Ну что ж: если он вам так дорог, – заявил Смирре, – ему первому я и отомщу! Помяни моё слово!

Акка ничего на это не ответила, а лис, глухо проворчав что-то злобное, затих. Нильс не спал и слышал весь разговор. Он и представить себе не мог, что ради него кто-то готов пожертвовать жизнью – прежде подобные мысли никогда не приходили ему в голову. Теперь всё изменилось – Нильс Хольгерссон понял, что должен защищать слабых, жалеть немощных, а любить не только себя.