Путешествие в молодость

Глава 23. Мандраж, кураж, трусами в рыло.

Меня подводят к сцене,

И микрофон дают.

Потом несут в гримерку,

И на живот кладут.

Ведь я играю честный панк.

Скажите, где дорога в банк?

«Кирпичи».

Именно эту песню некогда популярной, но не утратившей своей крутости группы “Кирпичи” напевал я в четверг вечером. Ровно за сутки до феста.

Я как раз после разминочного бокала пива выперся на сцену для саунд-чека. И вспомнил тот хит.

Хотя о чем это я. Ключевые события вновь упущены. А дело было как-то так.

Подготовка к главному событию этого лета в селе Бухарино шла полным ходом. Третьего дня в наши пенаты пешим порядком прибыли двое патлатых парней в замызганных чёрных балахонах. Следом за ними было явление народу - фуры с музыкальным оборудованием и прочими прибамбасами для создания музыкального праздника и соответствующей атмосферы.

Санычевские неопохмелённые работники под вежливые просьбы городских и подбадривающие крики непосредственного начальства, выкинули из машины части разборной сцены, коробки со сценическим светом, генераторы, разнокалиберные колонки, дым машины и ещё какую-то очень нужную лабуду.

Короче, всё было по-взрослому. Тусовка намечалась знатная.

Шутка ли, двадцать пять групп с нашей области и даже соседних регионов собирались отжечь на первом бухаринском рок-фестивале.

Всё шло, как по маслу. Только Саныч с участковым почему-то нервные ходили.

Хотя, усатого Забалуйко понять можно было. Он периодически обновлял списочные данные в сет-листе, а потом пытался прикинуть, сколько раздолбаев, охочих до деревенской романтики и прочих цветочков прибудет в его вотчину.

Цифра, по ходу, получалась внушительная. Он ко мне через каждый час подходил и грозил кулаком.

- Потравишь, прибью. А потом реанимирую и посажу, - грозился усатый.

И это напрягало. Зато Чиж довольный ходил. Его от патлатых соплеменников не отогнать было. Везде лез. Где поможет, где сломает, где в курс дела введёт.

Одним словом, активничал и в дело, и ни в дело.

Сцена росла как на дрожжах. А в четверг вечером, когда, собственно я и вспомнил про “Кирпичей” и нехило так занастальгировал, почти всё готово было.

Подключай пульт, настраивай звук и лабай на здоровье.

- Филин, гоу зажигать. Нам право первой брачной ночи перепало, - вернул меня в реальность возбужденный голос Чижа, когда я с блаженной лыбой созерцал сцену.

Настоящую.

- А собственно, почему бы и нет, - согласился я.

Тестовый чек шёл, как по маслу. Точнее, лился рекой. Пока что, пивной. Ну а под пивко то, отчего же не поиграть.

Ну, мы и дали джазу перед звукарями и местными, решившими, что такое шоу пропускать никак нельзя.

Смутно помню, но кажись, после пяти вещей, которые мы с юным балбесом отрепетировали «от и до», я на самогон перешёл. А потом ещё пару раз на бис выходил и меня чем-то совершенно убойным угостили.

Дальше в памяти провал.

Проснулся я в палатке у звукарей. Слюны во рту не было совершенно, горло драло, голова гудела, пальцы опухли и горели огнем. Благо глаза разлепить удалось. Правда, как только взгляд сфокусировался, я об этом пожалел.

Таких жоп я ещё не видел. Большая такая. Необъятная, можно сказать. Как сказала бы моя бывшая зоотехническая подруга, задница явно принадлежала к курдючному типу весьма нелегкой особи женского пола.

Да еще и голая. И все это ливерное счастье в метре от моего фейса.

Как вам такое утро?

Шевелиться не хотелось совершенно, но интуиция мне подсказывала, что нужно срочно линять в сторону ближайшего леса. И лучше огородами. К этому же меня подтолкнула странная лёгкость в районе гениталий. Я даже рукой проверил.

- Мляяя, - протянул я, когда понял, что исподнего на мне не было. - Мляяя, - просипел я, осознав, что попытка принять вертикальное положение без посторонней помощи - это бред сивой кобылы.

Похмельный мозг был девственно чист. Как я тут оказался и какие планы у обладательницы жопы были на меня, и было ли между нами что-то?

Ответов не было.

Это было тайной, покрытой алкогольным угаром. И как я так вляпался? Наладил же точки соприкосновения с нормальными девчонками, а не идеалами красоты эпохи возрождения.

- Это фиаско, братан, - насыпал соли в сахар тихий голос Чижа, в котором только глухой не расслышал бы издевки.

- Ин-на, - буркнул я и, собравшись с силами, всё же сел.

- Ну да, ну да, - хмыкнул Чиж, протягивая мне запотевшую пластиковую полуторалитровую баклаху с пивасом. - А так?

За пузырь я ухватился, как тонущий за соломинку. Аккуратно открутил крышку и моментально простил юнцу его заносчивость и усмешку.

- Пшшш, - поприветствовало меня хмельное да пенное.

Я сглотнул от предвкушения. Ну как сглотнул, изобразил. Потом выдохнул и сделал первый, осторожный глоток. Холодненькое пивко приятно смочило язык, небо и провалилось в желудок. Я икнул, прислушиваясь к ощущениям.

Лихо опрокидывать в себя стопки с чистым спиртом или водкой, огромными глотками тушить горящие трубы пивом с дикого бодуна можно только в двух случаях.

Как по мне.

Первое, когда здоровья ещё овердохера и на кануне пил нормальное пойло. А второе - когда здоровья уже нет совсем и от принятого стакана зависит, переживешь ты это утро или нет.

А когда тебе слегка за тридцать. И ты где-то посередине. Да ещё и бухал всякую дрянь вперемешку.

Без похмелки плохо, но и не всякая заходит.

Мне фортануло. Пиво прижилось. Я улыбнулся и присосался к пластиковому горлышку. Теперь было можно. Почти литр за раз выглохтал и не заметил.

- А теперь валим. Встать, только, помоги, - протянул я руку Чижу.

Разбираться с огромной жопой и что тут творилось прошлой ночью, как-то не хотелось от слова “совсем”.

Даже после опохмелки.

Если что, потом справки наведем. А сейчас пора валить в закат. Точнее, в рассвет. Отсыпаться, похмеляться и вываливаться на сцену с довольной лыбой.

- Штаны то одень, - осадил меня малой. - И ты смог? - кивнул он в сторону огромной целлюлитной жопы, пока я фокусировал взгляд в поисках любимых и единственных портков. - Я бы не смог.

- Иди ты. Помоги лучше, - огрызнулся я, наконец-то, обнаружив свои потёртые джинсы, придавленные мозолистой пяткой обладательницы впечатляющей задницы. Рядом, кстати, обнаружился и один из патлатых. Его тощего тельца, из-за пышных форм, до этого мне просто видно не было.

Эвакуация прошла успешно.

А когда я на улице вдохнул полной грудью, да ещё пару раз приложился к фунфырику, в котором ещё булькало, а потом и закурил. Захорошело мне.

Такая ностальгия, такой кайф меня накрыл. Так счастьем торкнуло. Стоял, курил и как дебил лыбился.

Чиж даже носом поводил, пытаясь понять, что я смолю. Очковал он зря. Все было легально, в сигаретах был табак. Мне так казалось.

- Жопа! - прервал моё единение с утренней природой хриплый голос из палатки. - Метр на метр! В магазине лежит продовольственном. Мне бы сейчас хер с километр, я бы доставил ей удовольствие, - заверил округу голос.

Твердость намерений подтвердил звонкий шлепок.

- Иди сюда, любовь моя. Я так хочу тебе вогнать, - не унимался патлатый.

- Я сейчас блевану, - скривился Чиж, вспомнив габариты, объемы и прочие подробности моего похмельного утра.

- На вкус и цвет, - икнул я. - Так то, вроде и ничего, - протянул я, разглядывая на просвет остатки пены, стекающие по внутренней стороне опустевшей пластиковой баклахи.

Малой такого явно от меня не ожидал. Хлопнул себя по лицу, что-то забормотал, схватил меня за руку и потащил обмякающее тело в сторону деревни. А мне было уже на все пофиг. Иди не хотелось совершенно. А вот лечь и нихрена не делать хотелось дико.

Я это и пытался доказать Чижу, но подлый язык меня не слушался. А Чиж, обливаясь потом, тащил меня всеми возможными способами. Хрен его знает, как ему это удалось. Но до бабкиного палисадника он меня докантовал. Там меня и покинула силушка.

Сморило меня короче.

Второе пробуждение тоже приятственностью не отличилось. В себя я пришел от того, что мне на лицо что-то упало. Я попытался смахнуть. Не получилось. Это что-то размазалось по лицу и прилипло к руке, а над ухом зашумело.

- Ну пизнец, - резюмировал я, открыв правый глаз и узрев пальцы, измазанные птичьи дерьмом.

В родном доме меня, то ли не приняли, то ли не дотащили. Оставили под кустом сирени на растерзание пернатых дятлов-засранцев.

Поспал я, судя по положению солнца, знатно. Обед уже миновал. А то, что проснулся вовремя, стало ясно через пару секунд после осмысления хреновости моего бытия.

Сначала я услышал пыхтенье, потом шаги. А потом стало писец как мокро и неприятно.

Холодной водой меня облили, короче.

- Кто тут на, - возмутился я.

- Подъем, - невзирая на моё возмущение, заорал Чиж. - Через два часа на сцену!

- А повежливее рок-звезду разбудить нельзя что ли? - продолжал я катить бочку.

Но возмущения остались без ответа. Мне опять протянули руку и потащили во двор.

- Банька готова. Жару только много не давай, - напутствовала Чижа бабуля, когда дружан превозмогая мое праведное возмущение и сопротивление, тащил меня в сторону бани.

- А я играю колхозный панк, а значит должен иметь соответствующий вид, - протестовал я, еле-еле передвигая ноги.

- Да я после того, как в чувство придешь, с великой радостью тебя в навозную яму скину, - разозлился Чиж.

- Злой ты. А ещё друг, называется, - буркнул я и, выдернув руку, сам поплелся в сторону бани.

Что ни говори, а баня, действительно, творит чудеса. Всего-то через полчаса пыток веником и обливаний ледяной водой меня попустило. В животе забурчало и дико захотелось есть.

- Слушай, а чем всё вчера закончилось? Нихрена не помню, - спросил я у Чижа, когда мы вышли из бани на просторы бабкиного огорода.

- Пришёл ветеринар и у него был спирт. Чистый, - бросил Чиж. - Я не стал. А ты меня послал, и граненый стакан чистяка залпом залудил. А потом Галька пришла.

- Это жопастая?

- Ага.

- А я чего?

- Да ничего. Лёха-звукарь к ней подкатывать начал. А ты возмутился. Галька сгребла вас в охапку и потащила в темноту. Бухаринские мужики её побаиваются. Ей двадцать восемь, а она уже трижды вдова. Не везет ей. А местные говорят, что она ведьма и затрахивает до смерти. Так что, с этим делом у неё туго. А тут целых два ухажёра. Одновременно. Что у вас там было, я не знаю. Я к Катюхе пошёл.

- Понятно, - протянул я. - Значит, бросил товарища на поле брани на растерзание оголодавшей валькирии и свалил со спокойной совестью.

- И ничего не свалил, и не со спокойной совестью, - возмутился Чиж. – Я как обязательную программу отработал, так сразу к тебе на помощь кинулся. Я тебя с трёх часов ночи искал. Даже пиво для тебя прихватил, - напомнил он.

- За пиво лайк и уважуха,- согласился я. - Только если я спирт бухал, зря ты мне его дал. После спирта даже воду лучше не пить и суп не есть. Накроет, мама не горюй.

Жизнь постепенно налаживалась, самочувствие стало чуть лучше, чем совсем хреново. Но жить можно. Чиж меня в дом завел, а там на кухне супчик куриный, капуста квашенная, стопочка и пузырь с какой-то настойкой.

- Бабка сказала, три ложки съешь и писярик опрокинешь. Потом резко работаешь ложкой. Второй - после того, как всю тарелку навернёшь. Сказала, через двадцать минут будешь, как козёл молодой скакать.

- Про козла обидно, а вот за заботу респект, - вздохнул я и уселся за стол. - А бабуля, то, кстати, где?

- В смысле где? На сейшене. Поит городких лохов нашей самогонкой. И почти ничего взамен не просит. Так, ручку позолотить сотенной купюрой за стаканчик.

Бабкин супец оказался выше всяких похвал. Полчаса и от похмелья не осталось и следа. Молодецкой бодрости в теле, правда, не было, да и голова слегка туманная была, но жить можно. Меня даже опять на подвиги потянуло.

Послеобеденный кайф прервал чижовский мобильник.

- Вы где там? - услышал я бабулин голос. - У меня тут горючка кончается. Давай тащи всё, что есть! Срочно!

- Едем, - проорал Чиж и нажал “отбой”.

- Пошла торговля, - радовался малой, потирая руки. - Бабка говорит, три фляги уже реализовала.

Прикид для сейшена у меня оказался подобающим.

Хоть тело и сияло послебанной чистотой, а на сейшн напялил я свои видавшие виды и заляпанные какой-то дрянью джинсы, которые ещё утром в палатке звукарей искал. На ноги - стоптанные говнодавы. А вот с футболкой облом вышел.

Самую крутую, но обосранную подлыми птицами, я напяливать на себя не захотел. А где другие хранились - не знал.

Решил рушить стереотипы и напялил сначала свою рубашку с выпускного, а на это воняющую чем то кислым косуху. Потом подумал и галстук на шею повязал. Он с выпускного в шкафу лежал.

Ничего, так кстати, смотрелось. Чиж оценил. И даже позавидовал.

У него-то прикид не такой олдовый был. Хотя тоже внушал уважение. Нечёсаный и засаленный хаер, который уже на плечи спадал. Серенькая, в обтяжку, футболка. Длинные шорты и раздолбанные кроссовки на голую ногу.

- Гитары в машине, пойдём, горючку загрузим и валим, - подмигнул он мне. - На батином джипе поедем.

Бодун меня практически отпустил. Да и физнагрузка кстати пришлась. Пока фляги в багажник паковали и полторашки с разлитым самогоном таскали, употел весь. Зато силу в телесах почувствовал. Короче, к месту сейшена подлетели мы в полной боевой готовности.

И к слову, вовремя.

Вокруг бабки целая толпа мутных типов бомжевато-бородатого вида тусила. Мне даже страшно на пару секунд стало. Видок то у бабкиных клиентов был охренеть каким брутальным. Бабуля же и вида не подавала. А только мы закончили с разгрузкой, как предприимчивая родственница так гаркнула, что все городские голодранцы моментально выстроились в очередь.

- Онлайн оплата по номеру телефона. У кого наличка и своя тара - без очереди. Ветеранам и пенсионерам рока - скидка десять процентов, - оповестила бабка страждущих.

Поняв, что тут все тип-топ, мы забрали из тачки гитары и попёрлись в сторону сцены.

У памятной, а точнее беспамятной лично для меня палатки звукачей, мы были ровно за минуту до начала музыкального действа. Временное строение располагалось в десяти метрах от сцены, так что мы не очковали совершенно. Да и открывали концерт не мы.

- Вы где, мля, лазаете? - поприветствовал нас патлатый. Кажись, это Лёха был.

- И тебе доброго утра, - парировал я. - Выспался?

- Какой на, выспался, на. Ты, на, куда, на, свалил на. Давай в сторону сцены пулей. Начинаем уже, - отмахнулся Лёха и, грозно размахивая руками, свинтил в неизвестном направлении.

- О даёт, - похвалил я звукаря. - Как будто и не бухал вчера. А он же тут часа четыре, как минимум, носится, - кивнул я в сторону удаляющегося собутыльника.

Ответа не последовало. Я повернул голову. Нет, Чиж стоял рядом. Точнее, тело его стояло. Статуей.

- Э, ты чего? - тряс я его вросшее в землю тело.

- Я срать хочу. У меня понос. Щас дно вышибет. Не успею, - чуть не плакал Чиж. - Я не могу!

- Добрый вечер! Добрый вечер чуваки и чувихи. Мы рады приветствовать вас на первом бухаринском рок-фестивале, - добил юнца ведущий, выскочивший на сцену, как черт из табакерки.

Видеть мы этого не видели, стояли позади сцены, а вот слышали прекрасно.

Да как потом оказалось, мы дохрена чего не видели и не замечали. Ну, сновали вокруг нас странные люди и хрен бы с ними.

- Держи гитару, я в толчёк, - пискнул малой и, передав мне инструмент, засеменил в сторону одинокой деревянной хижины типа уличного сортира с табличкой “Эм и Жо в одном флаконе”.

К его счастью очереди у дверей, пока что не наблюдалось.

- Э, вылазь уже, - постучал я ногой в дверь сортира, когда на сцену вышла вторая группа. - Нам скоро выступать. Да и другим облегчиться уже хочется, - добавил я, окинув взглядом, переминающуюся с ноги на ногу и неуклонно растущую около нас толпу.

Городские оказались воспитанными и гадить где попало были не приучены. Все тянулись в указанном направлении.

А тут занято.

Эдак, мы скоро аншлаг там, где не нужно соберем. На это я и намекнул Чижу.

- Не могу, - всхлипнули за дверью.

- Понятно, - смекнул я.

Гадать тут было нечего. У малого случился приступ медвежьей болезни. Разглагольствовать о важном было некогда. Действовать нужно было быстро и решительно.

- Жди тут, я быстро, - подбодрил я малого и ломанул до бабки.

И пяти минут не прошло, как я потребовал приоткрыть дверь туалета, а в появившуюся щель просунул руку с мятой полторашкой.

- Это смелость, пей быстрее и погнали, - наехал я на засранца.

- А запить? А стакан? - потребовали с той стороны двери.

- С горла, как батя учил! - не выдержал я.

За дверью охнули, но судя по звукам, приказ выполнили. Не прошло и минуты, как дверь распахнулась и явила нам Чижа, в спущенных портках, хватающего ртом воздух и размахивающего бутылкой с остатками нашей самогонки.

- Запить, быстро, - наехал я на толпу.

Ближайшие зассанцы сориентировались быстро. Чижу несколько понтовых эко-бутылочек одновременно протянули. Но тот отмахнулся.

Подошел ко мне и занюхал моими волосами.

- Уважаю, - протянул я, когда шкет натянул штаны и с блаженным видом отошел от меня. - Полегчало? Погнали зажигать.

Эликсир подействовал. И очень вовремя. Только мы подошли к сцене, как нас уже объявили.

Патлатые подключили нас со скоростью света. Хотя, там и делов то… Подсунул к акустике микрофон, вот и всё тебе счастье.

Мы по очереди брямкнули и поняли, что назад дороги нет. И тут Чижа снова начало накрывать. Да и у меня поджилки затряслись и из головы вылетело абсолютно все.

- Мы щас, - буркнул я в микрофон и утянул Чижа за задник сцены.

- Давай, друг, - протянул я ему реквизированную у бабули бутылку - За звук.

Краткость - наше всё. Мы бахнули по очереди с горла и вальяжной походкой выперлись на сцену.

Пока накинули гитарные ремни, пока настроили под себя микрофонные стойки.

- Привет, ребята, - крикнул я в микрофон и понял, зря я пожадничал и остатки добил.

Бабка же мне поллитра с горкой, примерно, накапала. Чиж около двухсот грамм за два захода накатил. А я залпом остатки добил. Да на старые дрожжи.

Подлый звукарь, услышав, что я уже ору в микрофон, врубил минус. Барабаны застучали, бас бумкнул и пальцы на удивление легко заскользили по гитарному грифу.

Чиж не отставал. Страх испарился, и душа вслед за музыкой воспарила над гудящей толпой.

А было этих зрителей там…

Хрен его знает, сколько точно, но не на каждая первомайская демонстрация столько бюджетников собирает.

Репертуар у нас был нормальный. Настроение боевое, вид аутентичный.

Короче, мы зажгли.

Да ещё как зажгли. После финальной песни у Чижа даже восторженные фанатки появились. С трех разных сторон в него трусами запустили. Мне прям завидно стало.

А этот, скривился что-то…