Путь бойца: Правдивая история о Брюсе Ли

Глава 1

Была середина дня 20 июля 1973 года, когда я вышла из нашего дома в Каулуне и направилась к своей подруге. Брюс в это время был в своем кабинете, и что-то диктовал своему секретарю. Его кабинет, несомненно, был самым значительным местом в вашем доме. Здесь он держал все свои книги. У него была замечательная библиотека, насчитывающая несколько тысяч книг, в которых был освещен любой мыслимый аспект воинского искусства как древнего, так и современного с самым разнообразным оружием. Тут были книги о методах физической подготовки, о различных видах спорта, о кинопроизводстве, о философии Востока и Запада, но самой притягательной точкой в его кабинете был его письменный стол с телефонами. Брюс практически жил в своем кабинете. Он мог запереться там на несколько часов, читая и изучая что-нибудь. Именно здесь он работал над сценариями фильмов [Путь Дракона] и [Остров Дракона], впоследствии ставших его классическим вкладом в отображения воинского искусства кунг-фу в кинематографе. Когда я покинула его в тот день, он, как и всегда, напряженно работал. Через окно веранды он мог видеть наш сад, разбитый в японском стиле: с удивительными тропинками, с прудом, в котором плавали золотые рыбки, с маленьким мостиком, перекинутым в том месте, где из пруда выбегает ручеек, скрывающийся среди деревьев и корейской травы.

По гонконгским понятиям мы обладали сказочным местом: вилла, состоявшая из одиннадцати комнат, с просторными участками вокруг виллы, охваченными восьми футовой стеной, в которой были металлические ворота. Для нас это было слишком дорого, однако мы были вынуждены приобрести этот особняк, так как Гонконг очень тесный густонаселенный город. Большинство жителей живет в маленьких домиках, налезающих друг на друга, в городе было лишь несколько частных резиденций, но все очень большие и дорогие.

Брюс же очень нуждался в тишине, в которой он мог бы сосредоточиться и не слышать звуков города и криков наших детей. В конце концов, нам посчастливилось найти дом, подходящий для нас.

В тот день Брюс сказал мне, что продюсер Раймонд Чоу из [Голден Харвест] собирается продолжить с ним сегодня днем работу над сценарием фильма [Игра смерти]. Большинство батальных сцен было уже отснято, включая схватку между Брюсом, рост которого 5 футов 7 дюймов и Каримом Абдул Джаббаром – звездой американского баскетбола, чей рост был семь футов два дюйма. Сценарий так и не был дописан (фильм позже, при участии другого актера, был завершен). Брюс сказал, что он и Чоу, возможно, пойдут позже пообедать в ресторан вместе с Джорджем Лезенби, с ним Раймонд надеялся договориться о возможности сниматься в [Игре смерти]. Лезенби был тем самым актером, который после Шина Коннери стал сниматься в роли Джеймса Бонда.

Это был мой последний разговор с мужем. Я вернулась домой около четырех часов дня и провела вечер, делая гимнастику и смотря телевизор вместе с ребятишками Брендоном и Шенной. Я, помню, еще подумала тогда, очень странно то, что Брюс до сих пор не позвонил. Обычно он всегда звонил мне и сообщал, где он находится. Но вместо этого, где-то около 10 часов вечера, позвонил Раймонд Чоу, в его голосе прозвучали тревожные нотки [Линда, ты должна сейчас же ехать в госпиталь [Королевы Елизаветы], – сказал он, – как раз сейчас Брюса везут туда в машине скорой помощи]. [Что случилось?] – спросила я. [Я не знаю, но, похоже, что мы его видим в последний раз]. Я была ужасно встревожена, но, однако, я не могу сказать, что я была в шоке. Все дело в том, что в жизни Брюса всегда было очень много непредвиденного. Кроме того, мне с ним пришлось пережить несколько критических моментов. Я научилась следовать за ним по течению выбранного им жизненного стиля. А именно радоваться каждому мигу жизни и жить им. Часто бывало, что он звонил и сообщал: [Встречаемся через 15 минут] или [Слушай, Линда, у меня просто фантастические новости!]

Еще перед замужеством я как-то сказала ему: [Ты знаешь, Брюс, я не смогу следовать за тобой повсюду, да пожалуй этого и не нужно].

Всего тремя месяцами раньше – 10 мая у него случился: коллапс во время работы в студии. Его тогда моментально доставили в госпиталь, и там он быстро пришел в сознание. После этого Брюса обследовали в Лос-Анджелесе, но медики ничего не обнаружили, напротив, они уверяли его в том, что состояние его организма соответствует 18-летнему юноше.

Я приехала в госпиталь минут за 15 до скорой помощи, и вначале мне показалось что, возможно, произошла какая-то ошибка, так как никто ничего не знал о том, что сюда должны привезти Брюса, а дежурный врач даже предположил, что, возможно, кто-то решил подшутить надо мной. Я, однако, осталась ждать, и вскоре появилась санитарная машина. Он был практически без сознания. Я не могла узнать, что с ним случилось, так как врачи сновали вокруг него. Его перенесли в реанимацию, и там ему начали массировать сердце. Мне не приходило в голову, что он может умереть и даже может быть уже мертв – возможно, я считала, что если его привезли в госпиталь, то все скоро будет хорошо. Брюс несколько раз за последние месяцы говорил о смерти. Он был совершенно уверен в том, что он не доживет до преклонных лет (кроме того, он даже не хотел этого – он говорил своему брату Роберту, как он ненавидит даже саму мысль о том, что когда-нибудь он станет старым, дряхлым). [Я не проживу столько, сколько ты], сказал он мне однажды. [Почему ты так думаешь? – спросила я, – У тебя ведь прекрасное здоровье, дай бог каждому иметь такое здоровье]. [Все это так, но я не знаю, как долго я еще смогу выдержать этот путь наверх]. Брюс – человек, который во многих отношениях мог служить эталоном физического совершенства, человек, полностью владевший своим телом и обладающий экстраординарными способностями, он, несмотря на все это, подсознательно чувствовал, что ему надо успеть сделать как можно больше, так как времени ему отведено очень мало.

Он ощущал постоянное напряжение. Уникальный артист и человек, ставший легендой еще при жизни, – мастера каратэ сравнивают его с Галилеем в области воинских искусств.

Человек, которого считали самым искусным бойцом в мире, и который уже был на пути к тому, чтобы стать самым высокооплачиваемым киноактером. Он был первой Восточной суперзвездой, сумевшей перекинуть мост через пропасть, разделявшую Восток и Запад. Он опроверг оскорбительный стереотип, существовавший в кинопроизводстве и на телевидении благодаря таким китайским типам, как Чарли Чен и доктор Фу Мэн Чу, он стал после этого кумиром для миллионов молодых людей, живущих в Южной Азии и мечтающих стать такими же, как он, они видели в нем своего лидера. Смертельный вихрь его летающих кулаков и разящих ударов ног, его удары ногами поразили западную аудиторию, как гром среди ясного неба, он познакомил зрителей с тем мистическим искусством кунг-фу, которое было известно китайцам уже несколько сотен лет.

Единолично он заставил весь мир заинтересоваться кунг-фу. Внезапно Брюс оказался самым желанным актером для многих кинокомпаний. Фил Оке, член легендарного Нью-йоркского общества любителей фольклорной музыки, вспоминает, как он был ошеломлен тогда, когда в течение 3 часов увидел два фильма с участием Брюса Ли [Я не верил своим глазам; до этого я видел фильмы о самураях, но оказался совершенно неподготовленным к тому, что демонстрировал на экране Брюс. Истории, положенные в основу фильмов, были достаточно простыми и основывались на чувстве мести. В фильмах вначале показывали школу кунг-фу, и старейший из учителей говорил своим ученикам: [Я научу вас тому, как стать лучшими бойцами в мире, но вы никогда не должны причинять никому никакого вреда до тех пор, пока в этом не будет крайней необходимости]. Далее школе нанеслось жестокое оскорбление, это было либо нападение соперничающей школы, либо убийство учителя или любимой девушки Лирой. Лучший боец школы требовал отомстить обидчикам, но, как правило, сдерживал себя до сих пор, пока был бы в состоянии это делать. Затем следовали самые волнующие сцены, какие когда-либо были засняты на пленку. Один безоружный человек против пятидесяти. Он начинал прокладывать себе путь сквозь строй негодяев с помощью приемов каратэ: надо было видеть в эти моменты его кулаки, локти, ноги и при этом никаких кинематографических трюков. Аудитория в зале неистовствовала, она то взрывалась громом аплодисментов, то криками восторга, люди вокруг вскакивали со своих кресел. И вот наступил кульминационный момент фильма – Брюс настигал главного негодяя и начинался танец необычайной красоты (один корреспондент как-то заметил, что своими движениями Брюс заставил бы танцовщика Рудольфа Нуриева выглядеть не сцене водителем грузовика). В игре Брюса не было вульгарности Джеймса Арпесса с его постоянным полупьяным, заросшим щетиной лицом разбойника. Он был не супергениальный Джеймс Бонд, с его сверхчеловеческой способностью выкручиваться из самых невероятных ситуаций, это были не кулаки-молоты Джона Уэйна, которыми тот полулениво расчищал себе путь среди разрушенных столов и разбитых стаканов толщиной не более листа бумаги. Нет, движения Брюса были движениями тела, доведенного до вершины совершенства, и как бы жестоко ни расправлялся Брюс со своими противниками, в этой жестокости всегда присутствовал элемент очищения и высшей справедливости.

И не менее, если не более важным, чем само действие, было лицо Брюса Ли и его философские причины, побуждающие его к действию. Выражение его лица в то время, когда он отражает атаки своих противников или атакует сам, с трудом поддается описанию, временами он впадает в экстаз, почти сексуальный, и когда он наносит удары, то результаты удара проносятся сквозь его мозг и его взгляд, полный концентрации и удовлетворения от содеянного, становится совершенно отрешенным].

И тогда предложения посыпались на него, как из рога изобилия Ран Ран Шоу – гонконгский продюсер, миллионер, тот самый, что еще только три года назад предлагал ему ничтожно малую сумму за участие в фильме, теперь же предлагает ему сто тысяч фунтов стерлингов за фильм. И когда Брюс отклонил это предложение, то Шоу подписал лист контракта и послал ему, так что Брюсу оставалось лишь поставить на чек сумму, какую он только пожелал бы.

Муж Софи Лорен – продюсер Карло Понти был одним из нескольких итальянских продюсеров, кто предлагал ему фантастические контракты. Кинофирма [Уорнер Брозерс], потратившая уже почти миллион долларов на съемки фильма [Остров Дракона], но все еще защищавшая его, потребовала безотлагательного продолжать работы над фильмом, чего бы ей этого не стоило.

В то время как бум вокруг фильмов продолжал нарастать, Брюс обнаружил, что он стал самым популярным человеком в шоу-бизнесе и даже более популярным, чем Стив Мак Квин. Одновременно с этим у него появилось множество различных проблем: сможет ли он увеличить свою популярность в других странах мира, не повредив своему авторитету на Востоке? Сможет ли он повысить качество своих фильмов, не нарушая их сути, а только повышая качественную сторону, тем самым помогая воспитанию миллионов тех, с кем у него одни и те же этнические и культурные корни, помогая мастерам воинских искусств, живущих в различных уголках планеты искать свой собственный путь и свою истину. Кроме того, его все больше и больше заботили проблемы, связанные с его физическим состоянием. Условия, в которых он жил и работал в Гонконге, едва ли можно было назвать идеальными. Гонконг во многих отношениях был достаточно суровым городом. Когда Брюс появлялся на улице, постоянно кто-нибудь приставал и провоцировал его на драку, надеясь, что удастся одолеть мастера. Все чаще и чаще приходилось участвовать ему в деловых встречах и все реже удавалось скрыться от дельцов разного сорта, одни пытались заключить с ним контракт, другие пытались стянуть себе самые выгодные предложения из-под его носа. То его осаждали газетчики, то радио, то телевидение. Где бы он ни появлялся, везде за ним охотились любители автографов. В Голливуде можно было отдохнуть хотя бы во время уик-энда, уехав за город. Но в переполненном Гонконге вопрос об отдыхе даже не возникал. Однако по своей природе и темпераменту Брюс сам всегда стремился к напряженной, насыщенной жизни. Он был нервным человеком, и под давлением определенных условий, он становился очень возбужденным. Когда он был еще ребенком, его семья прозвала его [не сидящий ни минуты]. Он понимал, что ему необходимо расслабиться, отдохнуть, но всегда находилось что-нибудь такое, что нужно было немедленно сделать и на отдых не оставалось времени. Весь 1973 год Брюс был в постоянном движении – то он участвовал в конференциях, то часами обсуждал что-то по телефону, то работал над фильмами, в конце концов, его мозг был перегружен настолько, что его стала мучить бессонница. Напряжение резко возросло, когда он стал работать над [Островом Дракона] – его первой большой международной картиной Он сильно нервничал и опасался, что все то, что он задумал, не удастся притворить в жизнь.

Сразу же возникло много проблем, главные из которых возникали из-за существенной разницы в системе работы над сценарием в кинокомпаниях Голливуда и Гонконга. Это было то самое время, когда он ощущал то эмоциональный подъем, то впадал в депрессию. Брюс всегда был очень эмоциональным человеком – кстати, это была одна из причин его успеха у зрителя, но из-за излишнего напряжения он временами был в дурном настроении.

Я часто пыталась внушить ему, что нет уже больше такой необходимости, чтобы так упорно и много работать, что теперь он находится на верном пути, и прекрасная карьера ему обеспечена. И теперь самое главное – это то, что все мы четверо должны быть вместе и до тех пор, пока мы будем вместе, все будет прекрасно. Но Брюс никогда не забывал то трудное для нас время, когда мы еле сводили концы с концами, и поэтому он был решительно настроен на то, чтобы его дети и я никогда больше не оказывались перед лицом финансовой неопределенности. Раз или два он заговаривал со мной о том, что если что-нибудь вдруг случится с ним, то он должен быть уверен, что вся наша жизнь основана на крепком фундаменте, и никто больше не сможет помешать нам жить так, как мы этого хотим. А для этого он должен всегда заботится о своих физических отношениях и не останавливаться на достигнутом.

В 1970 году он пережил сильнейшее потрясение. Я думаю, что на свете найдется, быть может, всего несколько человек, кто с такой требовательностью относился бы к своему телу: едва ли был хотя бы дюйм его гибкого великолепного сложенного тела, который бы не был объектом жестокого и постоянного тренинга.

Брюс, однако, никогда не занимался со спиною, считая, что для совершенствования кунг-фу поднятие тяжестей не нужно, он лишь использовал утяжеления для отдельных групп мышц, думая только о наращивании мощи, а не объема мышц. Но однажды утром он решил поэкспериментировать: он уложил себе на плечи штангу в 60 КГ, и, держа спину прямой, начал наклонятся вперед, сгибаясь в поясе. Я думаю, что он вряд ли представлял, каким тяжелым будет это упражнение, так как вдруг он почувствовал ужасную боль в пояснице. Врач позже сказал ему, что он повредил себе поясничный нерв, а это значит, что Брюс больше никогда не будет наносить удары ногами. Но даже если бы Брюсу отрубили обе ноги, он вряд ли смирился бы с мыслью покончить с занятиями кунг-фу.

Доктор предупредил его о том, что такая травма означает необходимость лежать на спине и не вставать с постели, пока не исчезнет боль. В обычных условиях просто попросить Брюса немного передохнуть было бы равносильно тому, как попросить кенгуру не прыгать. Однако когда он принимал какое-либо решение, то для достижения намеченной цели был готов на любые испытания. Вот и теперь, осознав всю опасность травмы, он оставался в постели три месяца. Эти три месяца были периодом тяжелейшей духовной и физической боли, периодов финансовых проблем. В общей сложности прошло около 6 месяцев, прежде чем он смог приступить к самым легким тренировкам. Но даже во время вынужденного бездействия его мозг оставался сверхактивным. Все эти месяцы он записывал свои мысли о воинских искусствах. В настоящее время я собираюсь собрать все его записи воедино и выпустить отдельной книгой. Скорее всего, это был самый черный период в жизни Брюса, период, когда его дух бойца ощутил на себе всю тяжесть бытия, но этот урок не пропал для него бесследно, и если он вдруг забывал о том трудном времени, то боль в спине напоминала ему о нем. И все же, как бы то ни было, он продолжал жить в том же стремительном ритме, с тем же жаром и энергией, несмотря на то, что напряжение достигло своей высшей точки. Я думаю, что если бы он сейчас был жив, то он бы нашел удовлетворение для своего духа в своей жизненной философии. Хотя я уверена в том, что он чувствовал постоянно какую-то надвигающуюся на него опасность. Он любил песню [И когда я умру], особенно строку, в которой говорится: [Если я обрету покой, когда умру, то пусть это время придет быстрее]. Несколько раз он сам говорил: [Может быть это единственное место, где я обрету покой]. Джон Сэксон – актер, который снимался с Брюсом в фильме [Остров Дракона] вспоминает, что Брюс был сильно потрясен случившимся с ним в мае ударом, и в то время как он ждал результатов анализов из Лос-Анджелеса, он сказал Джону: [Может быть, если анализы будут отрицательными, Брюса больше не будет].

И вот теперь второй уже раз за последние три месяца я нахожусь в госпитале, наблюдая за тем, как врачи работают над ним. Странно, но в тот момент я почти не чувствовала никаких эмоций, возможно, я была просто в шоке. Горе, отчаяние, чувство невосполнимой потери – все это пришло позже. Кроме того, я думала, что Брюс находится в состоянии частичной потери сознания, так как в тот момент еще никто не говорил, что он уже мертв. Прошла минута или около того, когда врачи схватили каталку с Брюсом и бегом поспешили в реанимацию. Здесь они ввели ему наркотики прямо в сердце, после чего пытались стимулировать работу его сердца электротоком. Кто-то хотел увести меня в сторону, сказав: [Я думаю, вам лучше не смотреть], но я вырвалась: [Оставьте меня – я хочу знать, что с ним?] И тут я заметила, что машина, записывающая работу его сердца, замолчала, а это означало, что Брюс уже не был жив, тут только я поняла, что произошло. Но я отказывалась этому верить, я была уверена в том, что Брюс выйдет победителем из любой ситуации. Все его существо было наполнено жизнью, он сдерживал в себе огромный запас внутренней энергии, он был способен контролировать работу мозга и тела, он столько раз с успехом преодолевал самые сложные преграды па своем пути и был всегда готов преодолевать следующие. Я не могла поверить в то, что он не выберется и сейчас, как он это уже сделал в тот раз – в мае.

Когда я, наконец, решилась спросить врача, то я просто не могла выговорить слово [мертв], так оно не подходило к Брюсу. Вместо этого я спросила: [Он жив?] Врач отрицательно покачал головой.

Я с трудом вспоминаю то, что произошло дальше. Я помню, как Раймонд Чоу позвонил своей жене и попросил ее заехать за мной.

Я помню, что главврач спросил меня, согласна ли я на вскрытие, и я ответила: [Да, я хочу знать, от чего он умер?] Я помню, как фоторепортеры облепили главный вход госпиталя, и на меня со всех сторон посыпались вспышки их фотоаппаратов. Я попыталась вернуться снова в реанимацию, чтобы еще раз убедиться в том, что мне сказал врач. Теперь мне кажется, что именно тогда (когда обычно жизненные силы угасают) я почувствовала удивительную силу, которая наполнила мою душу и тело. Никакой паники, никакого отчаяния. Решительность и смелость Брюса передались и мне. И вдруг всем своим существом я ощутила то, что ждет меня впереди, и что я должна буду предпринять, чтобы сделать наилучшим образом все самое необходимое для Брюса, Брэндона и Шеннон.

Уже по прошествии большого отрезка времени я осознала, что смерть такой мифической фигуры как Брюс потрясет миллионы во всем мире. Я даже не могла себе представить, что пройдет только год после его смерти, а его имя будет прославлено и популярно больше, чем когда он был жив. Что его фильмы будут смотреть снова и снова, и что так же, как и два других великих актера – Рудольфе Валентине и Джеймс Диан, умерших преждевременно, он станет идолом целого культа.