Путь гладиаторов (СИ)

Глава 9

Эвитан, Тенмар — Лютена.

1

Счетные книги герцога — не в пример толще и зануднее баронских. Значит, и его племянница просто обязана быть невыносимее дочки барона.

Алан от души надеялся, что ошибается. Но возникшее на пороге Гербовой Залы нежное видение в голубом вмиг развеяло иллюзии. Сиреневый веер, коим дева томно обмахивалась, лишил последней надежды. А окончательно добила играющая на смазливом личике жеманная улыбка.

Эдингем поспешно оглянулся на дверь. Увы — доступ в библиотеку закрыт до окончания ужина.

Впрочем, нет худа без добра. Уловив аппетитный аромат вносимых в столовую блюд, Алан осознал, что успел проголодаться. А при виде мяса по-илладийски — почти примирился с судьбой.

Вытерпел же общество «прелестной Терэ»! Готов и герцогскую племянницу потерпеть — раз уж деваться некуда. Вкусно покушать Эдингем любил всегда. А кошмарный обед у Гамэлей спустя столько дней кажется уже не таким и… чрезмерным.

Решимости у Алана поубавилось уже через несколько минут. Едва воздушное создание в небесно-голубом примостилось слева. Мало того, что с герцогом теперь придется говорить, поневоле глядя на нее, — так у милой красотки еще и рот не закрывается.

Сейчас она щебечет о героине последнего сентиментального романа Пьера Базиля. «Кроткую и трепетную» Клариче несчастный Эдингем представил абсолютной копией «прелестной Ирэн». Ну почему Творец в его безграничной, по словам церковников, мудрости не создал женщин немыми⁈

Насколько нежной и ранимой была Эйда Таррент! Искренняя печаль в ней соседствовала с внутренним благородством.

И сколь фальшивы всевозможные Терезы и Ирэн! Вместе с их показной слезливой чувствительностью.

Как герцог терпит эту дуру? Ведь вся ее ценность — в смазливости.

Хотя он-то найдет способ заткнуть болтливой девице рот. А в его возрасте особо выбирать не приходится.

Теперь понятно, почему молодых красивых дурочек отдают за стариков. Те неприхотливы — чем «очаровательней» дурища, тем лучше. А большего от нее и не требуется.

— Ах, расскажите о вашей работе! — дева вспомнила-таки о собеседнике.

На пару минут — слава Творцу! — забыла о Клариче. И о «нежной Изабелле» и «галантном Франциске». Из другой, не менее романтичной истории.

— Да, я выполняю ответственное поручение… — промямлил Эдингем.

Чем бы помешать «прелестной Ирэн» вновь переключиться на ее любимые… с позволения сказать, книги.

— О, оно ведь такое интересное?

— Да, очень. Налоги — самая интересная вещь в подзвездном мире… — Алан поспешно кивнул слуге. Гостю нужна еще порция гуся по-бьёрнландски.

Этот разговор нужно заесть — и немедленно!

— Ах, вы такой умный! — тут же восторженно захлопала длиннющими ресницами «прелестная Ирэн».

Конечно, умный — рядом с ней любой таковым покажется.

— Это ведь ваше первое столь серьезное задание? Вы еще так молоды… — очаровательно обмахивается веером сентиментальная дева.

Чувствуется приличный опыт. Конечно, если всю жизнь только и делать, что читать всякую чушь и восторгаться… Не зря Эдингем никогда не хотел родиться женщиной!

— Ну что вы! Я совсем недавно вернулся из Лиара… — у Алана чуть аппетит не пропал. При виде того, сколько девица скушала за всё время обеда. Не больше зяблика.

Крылышко перепелки на ее тарелке так и осталось недоеденным. То-то такая худощавая! «Прелестная Ирэн» сложена как… северянка.

Причем — не словеонка, а ритэйнийка или лиаранка. Этакая головка цветка на тонком стебле, но цветы не нужно обнимать.

Пожалуй, если болтливую девицу немного откормить — можно забыть про ее неугомонный язык. Личико-то у Ирэн вполне смазливое.

Не только герцог Тенмар умеет закрывать очаровательные ротики поцелуями. Вот только за столом этого не сделаешь…

Да, не будь девушка незамужней баронессой и герцогской племянницей — ночи три-четыре Эдингем в ее обществе провел бы. Даже при ее нынешней худоватой фигуре. Но дольше такой характер просто не выдержать!

— Из Лиара? Как интересно! Вы просто обязаны мне об этом рассказать. Или я умру от любопытства. И моя смерть будет на вашей совести!

Помрет такая — дождешься!

— Вы видели лиарского лорда?

Алан похолодел. Для Регентов — не секрет, что он ездил в Лиар. Но всё же первой попавшейся дуре о таком не говорят.

Хотя — на то и дура, чтобы ни слова не запомнить. Ревинтер как-то обронил, что большинство людей запоминает лишь последнюю часть разговора. Вот напоследок они и обсудят какой-нибудь шедевр — очередного мастера пера и чернильницы…

— Видел… — не слишком галантно процедил Эдингем сквозь зубы.

Надо будет ввернуть в конце разговора еще и парочку сонетов — побездарнее. Пусть их тоже запомнит. «Прелестной Ирэн» они наверняка покажутся верхом гениальности.

— А он правда красивый?

Отлегло от сердца. Она не просто дура — дурища из дурищ.

— Конечно, — соврал Алан. — Лорд Леон Таррент — настоящий аристократ без страха и упрека.

— Это хорошо! — заулыбалась девица. — Дядя обещал выдать меня за него — когда Леону исполнится восемнадцать. А я не видела кузена ни разу в жизни…

Кузена? Ах да, Ирэн Вегрэ ведь племянница (родная, двоюродная или троюродная — не вспомнить) Карлотты Таррент.

Так Леону и надо — получит в жёны круглую дуру. Да еще и прямиком из постели ее двоюродного дядюшки. Вот счастье-то лиарскому щенку привалит!

— Вы успокоили меня. А то я слышала, мои кузины — некрасивы. И решила, что Леон — тоже… — Змеев веер чудом не задел лицо собеседника! А несчастное недогрызенное крылышко на ее тарелке совсем остыло. И выглядит еще унылее. — Говорят, особенно не повезло старшей…

— Эйда Таррент — не некрасива! — не выдержал Эдингем. Его участие в лиарской истории уже не скрыть. А позволять напыщенной, насквозь фальшивой курице оскорблять благородную Эйду он не намерен! — К тому же, вы намереваетесь войти в эту семью. Эйда Таррент станет вашей родственницей.

Не перегнул ли он палку? Девица аж дар речи потеряла.

Алан даже успел подцепить и отправить в рот кусочек остывающего мяса, когда сиреневый веер вновь неотвратимо взметнулся. Перед самым его носом.

— Ах, оставьте! Ведь кузина Эйда в монастыре. Она решила удалиться от мира и посвятить себя Творцу! Я об этом слышала.

— Эйда Таррент — не в монастыре! Когда вашу кузину найдут — у вас будет возможность познакомиться!.. — Юноша схватил себя за язык — несколько запоздало. Ну и змеи с ним!

И с трудом заставил губы растянуться в улыбке.

А глупые глаза Ирэн загорелись восторженным огнем:

— Найдут? О, как романтично! — Веер едва не угодил кавалеру в глаз. — Кузина Эйда убежала из монастыря⁈

Старик не рассказал ей вообще ничего. И правильно сделал. А неправильно — что посадил красотку рядом с гостем.

— Она отправилась в Лютену к жениху. По дороге пропала. Но я буду не я, если не найду ее! — Эдингем едва не грохнул по столу кулаком.

И вдруг опомнился. Он же выпил не больше трех бокалов! Да уж, с такой собеседницей не пить — невозможно.

— О, вы так преданы вашему хозяину! — захлопала невозможно длинными ресницами дева.

Не поняла, к счастью, ни змея.

«Хозяин» неприятно резанул, но Алан промолчал. С дурами не спорят и дур не поправляют.

— А как вы думаете, Леопольдо любил Клариче? Или сразу собирался ее обмануть? — девице надоела прежняя тема.

И хорошо! Вот только в сентиментальных романах Эдингем не силен. Как и в светской болтовне с законченными курицами.

— Ну, помните, как в сюжете про нежную Жюстин и этого негодяя и обольстителя⁈ — В глазах Ирэн — неприкрытый восторг. Такие, как она, любят, когда их обольщают негодяи! — Графа Бертрана Кальвина!

Ну зачем, зачем кто-то изобрел письменность⁈ Как бы хорошо всем без нее жилось! Ни глупых романов, ни сонетов, ни чудовищных счетных книг…

Алан молил Творца и всех агнцев и голубей Его о скорейшем завершении ужина. И взывал к Темному и змеям — с той же просьбой.

Но и высшие, и низшие силы о несчастном капитане позабыли.

До окончания трапезы он успел узнать подробный сюжет еще полутора десятков самых модных и слезливых романов. Их события и герои могут смело кочевать из одного шедевра в другой. Схожи как близнецы.

И всё это перемежалось восторженными вздохами Ирэн…

Когда герцог, наконец, соизволил встать, Эдингем в полном восторге поднес к губам хрупкую ручку девушки. Собрался откланяться немедленно.

«Прелестная Ирэн» украдкой многозначительно сжала ему запястье. Слегка — как и положено хрупкой даме.

— Приходите завтра! — шепнула она. — Старика не будет…

ЧТО?!!!..

— Я бы с преогромным удовольствием… — пробормотал еле живой от ужаса Алан. — Но дела… срочные, неотложные дела требуют моего скорейшего присутствия в Лютене!

2

Что за манера у северян вешать осточертевшие гобелены по всем четырем осточертевшим стенам? Будто мало осточертевших сугробов! За осточертевшим окном опостылевшей Лютены.

Единственная книга кончилась — как всё хорошее. Спустя три часа после разговора по душам с дядей.

А служанка, очевидно, над пленницей издевается. Потому что на требование принести книг приволокла «Роман о прекрасной Розе», «Сентиментальную историю о нежной Фиалке» и сборник сонетов.

Первый из них начинается: «Нежная роза розу ласкала, сирень сладострастно сирень обнимала»[1]…

Лишь привитое с детства уважение к книгам не позволило отшвырнуть всю цветочную литературу в угол. А то и в камин — толком не дающий тепла. Авось наконец запылает жарче!

Утратив остатки хладнокровия, илладийка бешеной пантерой заметалась по чёрно-фиолетовой комнате. Когда Элгэ вырвется отсюда — в ее новом жилище никогда не будет таких тонов! Какие угодно другие — хоть оранжевый и серый. Но не черный. И не всевозможные оттенки синего!

И к змею книги! Всё равно в них — ни капли правды.

Лучше бы Элгэ осталась в поместье Гуго Амерзэна. Там была оружейная и сколько угодно холодной стали. И даже порох… во всяком случае, больше, чем здесь.

И в руках свинопринца не было Диего! А убивать Алексу Гуго не с руки.

Если б кардинал не спас Элгэ — она сейчас была бы в светлом Ирии, в Бездне Вечного Льда и Пламени… или нигде! Но только не там, где смертельно опасна родному брату!

Прихватила бы с собой на тот свет десятков несколько гуговцев и пустила себе пулю в сердце…

Ну и дура! Неблагодарная идиотка. Не появись там вовремя Его Высокопреосвященство — гуговские свиньи в клочья разорвали бы Алексу. Этого ты хочешь? Сестру вместо брата?

Стыд заставил опомниться. И прекратить метаться — пойманным волком в клетке! Еще лапы себе грызть начни!

Здесь хоть можно выжить. Пока жива — всё еще можешь что-то сделать для родных. Мечтать о смерти из-за бессилия — трусость. Глупее только обесчещенные девы из легенд, накладывающие на себя изнеженные лапки!

Мальзери не для того выдает Элгэ за своего сына, чтобы сразу после свадьбы прикончить. Значит, пленница будет жить — хотя бы до рождения законного наследника. И вряд ли дольше — учитывая отношение к ней дяди. Но год у Элгэ есть. Если старому змею Мальзери нужен Илладэн, а не тяжба за земли с другим негодяем — Гуго Амерзэном.

Год, чтобы спасти себя, Диего и Александру. Это — лучше, чем три дня.

Девушка откинулась на твердую спинку кресла, чуть прикрыла глаза. Так учила Кармэн…

Что у нас есть?

Не так! Что еще можно спасти?

Аравинт? Скорее всего, нет.

И не смей реветь, дура истеричная! Паникер теряет даже то, что еще в силах сохранить.

Аравинт спасет кардинал Александр — если выживет. Кстати, сам ли он заболел? Или розово-голубой хряк помог? Один или вместе с Мальзери?

Что еще можно спасти? Себя? Это Элгэ сделает — едва за ней перестанут следить.

А они перестанут. Любой тюремщик рано или поздно ослабляет бдительность. Если у него нет причин для личной ненависти. А вот узник ни на миг не забудет, что в тюрьме. Может лишь пасть духом и на всё махнуть рукой. Но у нас не тот случай.

Значит — нужно лишь выбрать день и час. И не промахнуться. Второго шанса может не представиться. Точнее — не хватить на него времени.

А хоть один за целый год появится точно. У Мальзери есть враги — не может не быть. А враг твоего врага — поневоле твой союзник. Добраться бы только до него…

Но есть еще кое-что. Как Элгэ перенесет беременность? Герцогиня Илладэн лично видела, как с виду крепкие дамы, неплохие наездницы и фехтовальщицы, сваливались в лежку чуть не на все девять месяцев. А раз так…

Годами тянуть нельзя — примут за бесплодную. Но несколько месяцев — почему бы и нет? У Элгэ отобрали оружие, но оставили мази, притирания, травы для настоев… И среди средств для лица-волос-тела-блеска губ затерялось еще одно. Личный рецепт Кармэн.

А илладийка-то еще смеялась. Любовников на севере собралась заводить?

Вот и пригодится.

Дальше. Муж…

Элгэ передернуло. Никогда не думала, что так противна одна мысль о сближении с мужчиной — если выбираешь его не сама. Как это выносят северянки? Или они — совсем бессловесные овцы?

Девушка стиснула кулаки. Придется! Это — сущая мелочь по сравнению со всем прочим. Разве не так Элгэ рассуждала, изучая философию?

И пока об этом лучше вообще не думать. Такие мысли можно позволить лишь за пять минут до… А потом уже станет неважно.

«Мужчины думают, что правят они. Но на самом деле правим мы, а они пусть и дальше заблуждаются».

Кармэн — умница. Но в ее жизни тоже не было такого.

И всё же… Неглупая женщина, даже запертая на бабьей половине, засунутая в гарем восточного султана, — всё равно сможет действовать. Здесь Кармэн права.

Действовать через мужчину, за которого загнали замуж…

И значит — мстить за всё сразу будем потом. А сейчас придется не слишком выбирать средства.

Кузен Юстиниан… Ему сейчас двадцать три. Чуть старше Виктора и Грегори. Но никогда не воевавшие офицеры, проводящие жизнь в развлечениях, надолго застревают в возрасте, когда вышли в свет. В подростковом.

В детстве Элгэ играла с обоими двоюродными братьями. Нескладный подросток Юстиниан как-то всерьез разозлился. И попытался стряхнуть ее с клена, куда она забралась, стащив его любимую шпагу с позолоченным эфесом.

А Октавиан был верным пажом красивой кузины. И изо всех детских сил раз за разом бросался с кулаками на старшего брата. Защищал дерево с Элгэ.

Неужели прошло почти десять лет?

Октавиана илладийка уже видела в коридоре — мимолетно. Он проводил ее взглядом. Хорошим таким.

Здесь тоже не ошибиться бы. Юноша в шестнадцать лет — не мальчишка в шесть. Но Элгэ попросила бы у ненаглядного дяди его младшего сына, а не старшего. Если бы не понимала, что бывший мидантийский патрикий откажет наверняка. Даже не видя насквозь ее мотивов.

Не станет давать младшему шанс получить герцогский титул — в обход старшего.

Ключик к юному Октавиану Элгэ подобрала бы быстро. А вот его взрослый братец пока — темная лошадка.

И хуже всего, что сейчас нельзя даже бежать из Лютены. Даже если представится шанс. На кого, в отсутствие кардинала, оставить Диего и Алексу?

3

Стук в окно прервал невеселые размышления не слишком умелой илладийской интриганки. Мерещится? Птица?

Почему?..

Элгэ стремительно обернулась. И едва не рассмеялась от облегчения. По ту сторону стекла — улыбающееся лицо Октавиана.

Верный рыцарь прибыл к даме. Что ж — дама распахнет окно. Во всю ширь! Пусть северяне сами боятся своих холодов!

Юноша стремительной белкой перемахнул подоконник. Миг — и «рыцарь» рядом с «дамой».

Он ее уже перерос. Выглядит старше своих лет. И всё равно — мальчишка!

Октавиан явно готовился что-то сказать — видно по чуть дрогнувшим губам. Но сейчас стоит неподвижной статуей. Просто молча смотрит. Во все глубокие черные глаза.

И что такого увидел, чего не рассмотрел в коридоре?

Ах да! Там же Элгэ была в мужском костюме. А теперь, по требованию дяди, переоделась в платье. Одно из праздничных. Только что из своего сундука.

И вдобавок — сделала высокую прическу с гребнем. Всё равно в заточении заняться нечем.

Так что Октавиан сейчас любуется на илладийскую танцовщицу. О них он до сей поры только чужие рассказы слышал. И предания о роковой и жестокой любви чернокудрых красавиц и тореадоров. И о крови, льющейся на равнодушный песок арены. Будто имеет значение, куда именно она хлещет!

Знал бы самоуверенный Валериан Мальзери, где сейчас его младший сын!

— Садись! — Элгэ рассмеялась. Достаточно мелодично и непринужденно. А когда-то корчила в зеркале рожи — на уроках Лауры Тусси. Знать бы заранее, что понадобится, а что — нет. — Вина?

Октавиан, явно скрывая решительностью неловкость, непринужденно уселся на широкий подоконник.

— Вина не надо, — после совсем легкого колебания отказался юноша. — А то свалюсь потом с карниза…

Элгэ вновь усмехнулась, присаживаясь на подлокотник кресла. Для дамы — нонсенс, для танцовщицы — в самый раз.

— Чем обязана твоему визиту в мое узилище? — девушка отпила крохотный глоток, внимательно глядя на Октавиана.

Он смотрит — хороший мальчик! — на лицо. Молодец.

— Ты в опасности, Элгэ.

Это ей известно и без него.

— Как только у тебя и Юстиниана родится сын — отец избавится от Диего.

Так влюблен, что выдает планы отца? Просто жалеет Диего? И то, и другое? Или подослан Мальзери-старшим? А взгляды делу не мешают — даже способствуют. Отвлекают внимание, усыпляют бдительность…

— Он сам об этом говорил?

Лучше поймать Октавиана глупым вопросом, чем пойти в ловушку. Как еще более глупая курица.

И потащить за собой брата и сестру!

— Я догадался. Я знаю отца. И он тогда знал, что твоих родителей убьют. И не помешал.

Глаза в глаза — в упор. В каком возрасте мидантийцы учатся столь уверенно врать в лицо? И она сама, и Виктор — лишь полукровки, так что пример — неудачен. Впрочем, и у Октавиана мать — эвитанка…

Красивый черноглазый мальчик, ты искренен или нет?

Если Октавиан сам дошел до только что высказанных подозрений, он — отнюдь не наивен. Если не сам — за всем этим стоит Валериан Мальзери.

— Чего он хочет от Диего?

— Не знаю.

Что ж — ничего нового кузен не сообщил. И сообщил. Если двое, не сговариваясь, думают об одном и том же, то либо они — влюбленные, либо…

Таверна в Ритэйне, снегопад за окном, встревоженное лицо Витольда. Они еще свободны, ребенок Алексы еще жив…

А если Октавиана подослал Мальзери-старший, значит… Значит, перед Элгэ сейчас — признание дяди в собственных планах.

— Это еще не всё. Он недавно говорил с канцлером Ганном…

А ты подслушал. Молодец — если действительно сделал это. Когда вырвем побольше свободы — надо выяснить, из какого уголка особняка Мальзери прослушивается его кабинет…

— Он собирается забрать из монастыря Александру.

А вот это — уже почти конец, Темный и все змеи его! Переиграть мерзавца может не хватить времени.

Какой терпкий у вина вкус! А еще Элгэ, сама того не заметив, только что осушила бокал залпом… Держи себя в руках!

Пойманной птицей бьется какая-то мысль, пытаясь превратиться в догадку. «Ищи того, кому выгодно…»

Выгодно — Гуго, но что жирный пень понимает в ядах? А уж в том, чтобы подсылать к осторожному кардиналу отравителей… Где он возьмет исполнителей, способных обмануть михаилитов и далеко не глупого Жерара?

— У твоего отца на службе есть отравители?

Если знает, но не захочет признаться, — выдаст взгляд. В шестнадцать лет еще невозможно быть столь прожженным лицемером. Если, конечно, не вырос в Пляшущем Дворе.

— Да, — не опустил угольных глаз Октавиан.

Два плюс два равно четырем. А Валериан Мальзери не заслужил легкой смерти. Но Элгэ ему ее подарит. Как родственнику. Пусть радуется — Гуго умрет иначе.

— Спасибо, что рассказал, — вздохнула девушка. — Но мне это мало поможет. Я заперта здесь. И вряд ли смогу помешать твоему отцу.

— Я не заперт! — чёрным огнем юношеской решимости сверкнули глаза Октавиана. — И могу помочь тебе!

Элгэ, якобы смущенная, чуть опустила изумрудные очи. Чтобы не выдать радости победы.

«Никогда и ни о чём не проси, — говорила Кармэн. — Сами предложат и сами всё сделают».

И это оказалось гораздо проще, чем думала Элгэ.

Так о чём прекрасной даме попросить верного рыцаря — если он верный? Ладно, допустим, Октавиан — действительно рыцарь, а не шпион своего отца. Готов-то он на многое. Но луна и звёзды Элгэ без надобности. А чтобы вылечить кардинала — нужна не решительность, а врачебное искусство.

Ну, конечно!

— Октавиан, ты можешь узнать, каким ядом твой отец отравил кардинала? — Резко вскинутый на него взгляд, вопрос в лоб должны ошеломить.

Судя по изумленным глазам — да, ошеломили. Не слишком ли?

Не угодишь тебе, Элгэ. То слишком хорошо кузен владеет собой, то слишком плохо.

Хотя, может, решил, что прекрасная дама сейчас попросит его того же ядку подсыпать папеньке в вино? Или что там уважаемый Мальзери пьет чаще всего?

— Нужно противоядие, — объяснила мысль девушка.

Интересно, подавленный собеседником вздох облегчения уже мерещится, или глаза и уши не врут?

— Я выясню, — пообещал Октавиан.

— Время дорого. — Теперь ее очередь вздыхать. Вполне искренне. — Кардинал тяжело болен! И еще… — Тревогу в голосе не нужно даже изображать — что хорошо. Некоторые люди чувствуют фальшь инстинктивно. Вдруг Октавиан — из таких? Если он действительно так легко читает намерения папеньки — очень даже может быть. — Ты знаешь, где твой отец держит Диего?

— Нет… Но узнаю!

Вот так. Не больше и не меньше.

И возможно — еще ничего не потеряно. Если Диего будет с Элгэ — ей не составит труда выкрасть коней и бежать. В Аравинт, в Мэнд… Может, даже кардинал подскажет куда — если будет здоров…

Александру легче освободить, самим находясь на свободе. Если Мальзери к тому времени успеет окольцевать Элгэ — ему же хуже. Когда она вернет себе имя и перестанет скрываться — вот тогда и займется разводом. Систематические измены жены — достаточная причина? Если нет — будет сынок-бастард от любовника.

Главное — вырваться вместе с братом из Лютены. Когда они окажутся на свободе — никто не посмеет тронуть и Алексу. Толку-то ее убивать — если жив законный наследник? А в руках у убийц больше нет никого?

Александра станет предметом торга, а не покушений. Это даст Элгэ время, чтобы вырвать из Эвитана и ее.

— Почему? — Этот вопрос нужно прояснить. Если Октавиану нужна… благосклонность Элгэ — он ее получит. Потом. Лучше так, чем покорной овцой по воле дяди. Да и долги нужно платить. — Почему ты мне помогаешь?

— Я уважаю кардинала Александра. И люблю Диего как брата. Он ведь и мой брат. Двоюродный. И я… — он лишь чуть запнулся. — Ты знаешь.

А что ты сам знаешь — об Элгэ? Она сама-то себя не знала. Пока не оказалась здесь…

— Я буду ждать, — твердо ответила девушка. Не опуская глаз — еще не хватало.

Если подослан дядей и лжет — умрет вместе с Валерианом. Если говорит правду и окажется в опасности — Элгэ возьмет верного рыцаря с собой. Хладнокровно использовать пытающихся помочь людей она, оказывается, не способна. Значит — нечего и пробовать.

— Беги! — девушка протянула ему руку.

Юноша поспешно поднес ее к губам.

Руки он целовать умеет, насчет остального — посмотрим. Может быть.

А теперь — закроем раму.

Во всяком случае, если захочется изменить мужу — уже есть с кем.

[1] Из земных аналогов наиболее похожи стихи Д. Сартинского-Бея.