Путь Хранителя. Том 4

Глава 20

— Откроем эту хрень, — пожал я плечами.

Разум очистился окончательно, возродившаяся сила Гения бурлила в моих потоках. С убийством Бронислава Жеребцова, инициированных членов боярского совета двенадцати стало еще на одного меньше.

Плевать что приготовил Вельяминов. Плевать, что происходит сейчас наверху. Куда важнее здесь и сейчас. И чем быстрее мы выберемся отсюда, тем меньше у старого хряка шансов воплотить задуманное. Чем бы это ни было.

С этими мыслями я обновил защитный конструкт, ухватился за кинжал, наглухо воткнутый в монолит, и потянул на себя.

К этому моменту, действие заточенной в двери древней силы рода Скрябиных было временно нейтрализовано родовым кинжалом Лены и монолит поддался.

Пронзительный скрежет разнесся по опустевшему широкому коридору и перед нами раскрылся темный проход в глубины подземелья.

— Уверен, что хочешь оставить Лену одну? Опять… — с нотками беспокойства в голосе спросил Арсений.

Сам же здоровяк держал на своих могучих руках обессиленную Василису Богданову. Оставлять ее тут одну без какой-либо защиты было бы слишком рискованно. Но с Еленой Скрябиной другое дело.

Одновременно с тем, как я снял с бедра боярской дочки ее родовой кинжал, я скользнул лезвием по ее телу. Предварительно обезболив место пореза простейшей техникой.

Все ради одной капли крови Скрябиной, на основе которой я тут же активировал вокруг девушки непроницаемый защитный конструкт. Для этого даже воля Лены была не нужна, в тот момент я намеренно использовал слово «приказ», чтобы Скрябина чувствовала подчинение.

Было слишком опасно дожидаться пока Елена Скрябина осознает свою силу в этом месте. Ведь когда это произойдет, я не смогу ее сдерживать. Ее поведение может стать слишком непредсказуемым. А мне не нужен под боком импульсивный одаренный не способный контролировать силу, которая может разрушить всю столицу.

От этой мысли я усмехнулся иронии и бросил на Арса сочувствующий взгляд. Так вот каким он видел меня.

Вязь защитного конструкта-ловушки для Скрябиной я создал заранее, как средство сдерживания и защиты. Как самой боярской дочки, так и всех окружающих. Не думал, что придется применять ее так рано, но выбора не было.

Да, я приказал Скрябиной ждать меня там, но я не наивный ребенок, чтобы ожидать ее полного послушания. Поэтому я изначально заложил в конструкт протокол активации.

Защитный непроницаемый потоковый купол должен был активироваться если рядом со Скрябиной окажется хоть одна живая душа. Либо, если она сама начнет движение в мою сторону.

А Лена начала. Еще в разгар боя с Брониславом Жеребцовым я ощутил активацию своей отложенной техники. Слушать, как Елена Скрябина проклинает меня не было никакого желания.

Самое главное, что девушка в безопасности. Как и весь остров. И чтобы Скрябина не делала, ей оттуда не выбраться без моей помощи. Точно не с ее контролем.

Чем сильнее Скрябина будет злиться и пытаться, тем сильнее будет становиться защитный конструкт. Я подвязал его потоки на непрерывную циркуляцию и подпитку от внешних частиц ее родовой энергии, которых в убежище бесконечное количество.

Даже если весь Санкт-Петербург взорвут десятками ядерных бомб и все подземелье обрушится. Защитный купол Елены Скрябиной это выдержит. А на случай моей смерти, я настроил ему экстренное отключение через двадцать четыре часа.

За целые сутки непрерывной злости в мой адрес, защитный конструкт соберет вокруг себя столько родовой силы Скрябиных, что даже Высшим будет не под силу ее убить.

Единственный минус этого плана в том, что если я умру, а Лена станет магической бомбой с радиусом поражения в пару километров, то все жители острова могут погибнуть. Но и это я предусмотрел заранее, проинструктировав Варвару и Василису насчет эвакуации мирных жителей.

— Уверен, все будет прекрасно, — махнул я рукой здоровяку и скользнул внутрь.

Нарастающий ливень громко барабанил по крыше. Вторые сутки подряд из плотно затянутых до самого горизонта темных туч выливалась месячная доля осадков. Холодный, как сама смерть, дождь периодически сменялся снегом, градом и не утихал ни на минуту.

Всегда стремительная и активная жизнь в Москве немного замедлилась. Город оказался парализован, встал в пробках, коммунальные службы трудились на износ. Власти города пытались активно справиться с аномальной для ноября непогодой и ее последствиями.

Однако бушующая над Московской областью непогода на самом деле была затишьем перед настоящей бурей.

Массивный силуэт глубоко задумавшегося человека тихо стоял у огромного окна с видом на центр Москвы и мерно постукивал жирными фалангами пальцев по подоконнику.

В отличие от нескончаемого шума дождя, внутри просторного помещения стояла гробовая тишина и только этот звук имел смелость нарушать ее.

За спиной властно смотрящего в окно мужчины располагался идеально круглый стол, изготовленный на заказ из эбенового дерева. Как и вся остальная мебель здесь.

Только этой ценной породе древесины, при должной потоковой обработке удивительным образом удавалось не разрушаться под постоянным влиянием едкой зеленой энергии Вельяминова.

Старого лидера совета и в лучшие времена было невозможно застать в хорошем расположении духа, а в свете событий последних месяцев, просто находиться рядом с Михаилом Вельяминовым стало настоящим испытанием.

Специфические потоки лидера боярского совета непрерывно испускали разъедающую зеленую энергию и ближайшее окружение Вельяминова за долгие годы научилось справляться с этим явлением и его последствиями, но не в последний месяц.

Разрушенные в труху автомобили, мебель и одежда вызывали дискомфорт в повседневной жизни, но не такой сильный как многочисленные смерти слуг, соседей и случайных прохожих.

Скрывать от внимания общественности все случаи становилось все труднее и Вельяминову пришлось осесть в своей Московской резиденции-крепости и ограничить перемещения. Проблем налагал также тот факт, что и раньше не существовало самолета, что способен выдержать разъедающую ауру Вельяминова, а сейчас даже автомобили не справлялись.

Это сделало мобильность лидера совета крайне ограниченной, а появиться где-либо незамеченным стало настоящей проблемой.

Пусть Вельяминов и не допускал ошибок, утечек информации, а о изъяне его ауры знало крайне ограниченно число людей, старый лидер боярского совета был не настолько наивен. Он знал, что рано или поздно имперцы вычислят его точное местоположение и их визит остается делом времени.

— Люблю звук дождя, — излишне жизнерадостным голосом нарушил тишину один из сидящих за круглым столом.

Стук пальцев тут же прекратился и так сумасшедший уровень напряжения в воздухе возрос еще больше.

— Всем плевать что ты любишь, придурок, — брезгливо хмыкнул тощий блондин, сидящий напротив него.

— А? Прости, не могу нихрена расслышать из-за треска твоих перстней. Можешь выбросить их в окно? Ах, да. Без артефактиков ты ведь подохнешь от действия ауры, — издевательски пропел в ответ голос, — впрочем, не велика будет потеря.

— Что ты вякнул, паскуда?! — взревел в ответ Алексей Куракин и соскочил с места.

— Заткнулись, — рявкнул длинноволосый грузный мужчина в темно-черной рясе и устало потер переносицу, — оба.

Голос боярина Морозова издавал неестественные вибрации, а от внешнего вида словно перед ними живой мертвец, даже у присутствующих мурашки шли по коже.

— Тц, — недовольно скривился Куракин и послушно свалился обратно в кресло, — не слишком ли ты важничаешь. Обосрался в Гельсингфорсе, обосрался с печатью на монолите и ловушкой. Этот щегол Жуков обошел их без единой царапины. Твоя чернохрень вообще способна навредить кому-нибудь?! — не стерпел и огрызнулся нервный боярин.

— Хочешь проверить? — угрожающим загробным голосом тихо спросил Морозов и поднял на собеседника свой бездонно-черный взгляд.

Алексей Куракин испуганно сглотнул ком в горле и отвел взгляд, сделав вид, что просто потерял интерес.

— Нас и так мало осталось, еще не хватало ссориться между собой. Господа, давайте будем благоразумнее и спокойнее, — примиряюще раскинув руки проговорил высокий мужичок в круглых профессорских очках и папкой бумаг под мышкой.

— Юристишку спросить забыли, — закатил глаза Куракин, но тут же смолк из-за усилившегося давления зеленой ауры.

Нарастающую мощь ощутили все присутствующие и, как по команде, перевели свои взгляды на массивную фигуру у окна.

Добившись нужного эффекта и завладев вниманием сидящих за столом, Михаил Вельяминов медленно повернулся.

— Мне тоже нравится такая погода, — потирая жирные ладони издалека начал лидер совета сухим голосом, — но не из-за звука, а из-за хаоса, что несет шторм. Привычные жизни людей ломаются, их узкий мирок рушится и тогда обнажается вся суть людей. Опаздывающий на встречу всей своей жизни человек не будет тратить свои силы и время на формальности и любезности. Ведь ценность его времени в условиях кризиса, становится его самым ценным активом. Только в тяжелые времена, сопряженные с разрушением привычных парадигм и устоев формируются настоящие личности. Об этом никогда не стоит забывать. Характер и истинную силу нельзя унаследовать, но можно обрести.

Произнося эти слова, Михаил Вельяминов поочередно вглядывался в глаза каждого присутствующего члена боярского совета. За старым круглым столом по-прежнему находилось ровно двенадцать стульев.

Однако сейчас заняты были лишь пять из них.

— И какую такую истинную силу обрели бывшие владельцы этих кресел? — подняв руку, будто школьник, веселым голосом спросил жизнерадостный инициатор темы про погоду.

— Они были слабаками, — усмехнувшись вставил Куракин.

— Отнюдь, — низким и непривычно размеренным голосом ответил Вельяминов и его тяжелый взгляд упал на разом помрачневшего Куракина.

Пространство вокруг него уплотнилось в мгновение ока. Его щуплое лицо побледнело. Длинные пальцы изогнулись от боли, позвоночник скрутило и блондинчик смачно приложился лицом об стол.

Очки с тонкой золотой оправой разлетелись вдребезги, а массивные перстни-артефакты пошли трещинами. Куракин пытался что-то сказать, но не мог издать ни звука. Без возможности вдохнуть, блондинчик посинел, а в его глазах плескался ужас и мольба о прощении.

За мгновение до того, как перстни окончательно развалились, а Куракин испустил дух, зеленая аура вокруг него ослабила хватку и блондинчик стал громко и жадно глотать воздух.

— Бутурлин, Жеребцов, Скрябин не были слабы. Их погубила вовсе не слабость, а гордыня. Спокойные времена питают ее, отравляют ваш разум чувством бесконечной силы и власти. Но это иллюзия. Настоящий клинок должен быть остр всегда, — сказав это Вельяминов подошел к Куракину и по-отечески хлопнул его по спине, — скажи спасибо, что я отозвал тебя раньше, иначе в качестве примера прозвучало бы четыре фамилии, — проскрипел Михаил и повернулся в сторону задавшего вопрос.

Им был боярин Андрей Головин. Многолетний член совета, только час назад вернувшийся из Черноморской губернии, в которой пробыл последние пятнадцать лет.

Жизнерадостный широкоплечий мужичок с седыми кудрявыми бакенбардами с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим. Его пульсирующие потоки слегка дрогнули на окутавшую его вслед за Куракиным зеленую ауру. Загорелое тело боярина ощутимо напряглось, но простодушная улыбка все-равно не сходила с его лица.

— Не перебивать, понял. Запамятовал, виноват, ваше сиятельство, — отчаянно сопротивляясь давлению ауры вежливо поклонился мужичок, однако острый испытующий взгляд от Вельяминова не отвел, — но пояснить все-равно придется. На кой ляд я здесь?