Путь к Имени, или Мальвина-Евфросиния

Так я оказалась в Душепопечительском центре, куда не собиралась сегодня идти.

Провожавший нас с Нютой Толик всю дорогу молчал и лишь смущенно покашливал. Но, как ни удивительно, именно после этого странного провожания я поняла, что он и Нюта очень подходят друг другу. Эдакий фарфоровый ландыш в каменной серой подставке — на такой сувенир я любила смотреть девчонкой в витрине галантереи. Или живая белая фиалочка под тенью широкого некрасивого куста.

Распрощавшись с Толиком у порога, мы вошли в центр. Нюта отправилась на беседу к психологу, а я решила поторчать в коридоре, чтобы Толик успел уйти домой. Мне не хотелось делить с ним обратную дорогу: пусть лучше одну Нюту встречает и провожает. Это она только первый раз смутилась, вплоть до того, что вызвала на подмогу меня. А дальше пойдет-поедет, испарится ее смущение как сиреневый туман...

— Здравствуйте, — сказал рядом чей-то голос, и я увидела отца Андрея. — Вы ведь Мальвина?

— Да, это я. — Все-таки в моем имени есть одно бесспорное преимущество — из-за него меня никогда ни с кем не путают.

— Помню, вы приходили насчет подруги. Мы с вами сперва о ней говорили, а после о вас самой. Вы родились в день памяти святой княгини Евфросинии, верно?

Оказывается, он запомнил меня не только по необычному имени!

— Я вам книжку про нее давал. Читаете?

— Читаю, и впечатляет, — честно сказала я.

— Креститься не надумали?

Я замялась. С одной стороны, эта мысль пришла мне уже давно — окреститься с именем Евфросинии. С другой стороны, для чего пороть горячку?.. Не то чтобы у меня был какой протест против крещения, а просто хотелось перенести это событие на потом. Наверное, я еще к нему не готова...

— Знаете, Мальвина, — доверительно сказал мне отец Андрей. — Разумеется, таинство должно совершаться добровольно. И когда — это ваше дело. Но только давно замечено: взрослый человек, чтобы окреститься, должен преодолеть некий внутренний барьер. То есть ему не хочется креститься именно сегодня, сейчас — а он это делает...

— Почему же не подождать, пока захочется? — удивилась я.

— Потому что каждый раз, как только человек соберется, у него вновь возникнет желание отложить на потом.

— Да почему же?

— Да потому, что нечистая сила постарается. Ведь ей не хочется выпускать из своих когтей добычу — человеческую душу. Вот она и подстраивает, что сегодня одно не так, завтра другое, послезавтра просто настроения нет. А со временем человек вообще перестанет об этом думать, забудет, что хотел окреститься...

Мы немного помолчали. Мне вдруг вспомнилось ощущение, с которым я утром проснулась, — что сегодня мне предстоит сделать что-то особенное. Вроде кто-то просил меня об этом и даже ручался за меня, что я это сделаю. Но сейчас невозможно было вспомнить, что именно. Я помнила только одно: то был вопрос жизни и смерти. От него потрясающе много зависело, можно сказать, вообще все. Мелькнула мысль заговорить об этом с отцом Андреем, но ведь не может же он знать мои сны!

— Если вы не спешите, пойдемте со мной в храм, — сказал вдруг отец Андрей. — Я покажу вам образ княгини Евфросинии. Вы видели его в первый раз, как пришли, но теперь он вставлен в иконостас...

— Пойдемте, — согласилась я.

Мне захотелось взглянуть в лицо своей княгини. Может быть, она подскажет, что я должна вспомнить?

Как только мы с отцом Андреем вышли из центра, прошли по двору и поднялись по ступенькам в храм, я сразу увидела Евфросинию. Я узнала ее среди других икон, потому что она сама посмотрела на меня своими лучистыми глазами. И я вспомнила какой-то большой зал, превращенный в палату для больного, от которого зависит будущее всей земли, всего мира. Я была мельчайшей частицей, одной из биллиона клеточек этого больного, но тем не менее от меня в тот момент зависела его жизнь. От того, останусь ли я только Мальвиной или стану еще Евфросинией. А со всех сторон смотрели светлые лица, удивительно похожие на те, что окружают меня сейчас. Вот на иконе старец-монах, подходивший к больному первым, и надпись под ним — преподобный Сергий Радонежский. А вон старичок в белом балахоне с большим крестом — преподобный Серафим Саровский. Женщина в красной кофточке и зеленой юбке подняла для благословения худую, почти невесомую руку — блаженная Ксения Петербуржская. И рядом с ней слепая-зрячая старушка в белом платочке, с растекающейся по лицу улыбкой — блаженная Матрона Московская. А впереди высокий воин в доспехах — святой благоверный князь Александр Невский. И еще, еще... Многие лица казались мне знакомыми, так как именно их я видела во сне. И тут меня словно позвали, хотя и без слов. Обернувшись, я вновь встретилась глазами с глядящей на меня из оклада княгиней Евфросинией. И вспомнила, что мне надо сделать...

— Отец Андрей! Не могли бы вы окрестить меня прямо сейчас?

Он так удивился, что ответил не сразу.

— В принципе мог бы... Но ведь надо подготовиться...

— Я приняла душ перед тем, как сюда прийти.

— Это, конечно, хорошо, но это еще не все...

— А что — нужны какие-нибудь вещи?

— Да не в этом дело!.. Хотя вещи тоже нужны — крестик, крестильная рубашка...

— Крестильная рубашка у меня есть!

Я сказала это прежде, чем успела сообразить, что такую сияющую белизной рубашку видела во сне. Это про нее пели медбратья: «Ризу мне подаждь светлу, одеяйся светом, яко ризою...» А ведь я сейчас видела вокруг себя и медбратьев — они смотрели со стен, изображенные с крыльями, с пальмовыми ветками, с цветами. А вот и самый старший из них — с огненным мечом...

— У вас есть при себе крестильная рубашка? — переспросил отец Андрей. — Значит, вы предполагали, что можете сегодня креститься?

Жалко было его разочаровывать и разочаровываться самой, потому что без этой рубашки крестить, как я поняла, нельзя. А ведь на самом деле ее у меня не было! Я рассказала об этом отцу Андрею, думая, что теперь вопрос отпал. Но отец Андрей, наоборот, взволновался:

— Если вы видели такой сон, надо постараться устроить крещение сегодня. А рубашку и крестик я вам достану — они тут продаются в церковной лавке за ящиком!

— Но у меня нет с собой денег!

— Это все дело поправимое — принесете в следующий раз... Мальвина, а вы учили Символ веры?

— Что? — переспросила я.

— Молитва такая, Символ веры, в которой перечислено все, во что верит православный христианин. Перед крещением вы должны засвидетельствовать, что отныне тоже будете так верить! А вы даже не знаете во что... — с огорчением добавил он.

Мы помолчали с минуту, чувствуя одно и то же — нам обоим хотелось, чтобы я крестилась именно сегодня. Но если нельзя... Вдруг я снова оглянулась на Евфросинию, и мне пришла новая, удивительная мысль:

— Скажите, а она... святая княгиня Евфросиния... она во все это верит?

— Во что? — не сразу сообразил отец Андрей.

— В то, о чем говорит эта молитва... Ну, как вы ее назвали — Символ веры...

— Конечно! — воскликнул он. — Все православные святые верили и верят именно так, как говорится в Символе веры. И, конечно же, Евфросиния... без сомнения, она верит в каждое слово этой молитвы!

— Тогда я тоже могу сказать, что верю. Я как она.

— Вы хотите сказать, что доверяетесь преподобной Евфросинии и что ее вера, с которой вы еще в должной степени не ознакомились, становится также и вашей верой?.. — Отец Андрей задумался. — Ну что ж, если вы доверились своей святой, будем считать, что она за вас поручилась.

Мне хотелось сказать, что в моем сне так оно и было — моя княгиня именно поручилась за меня. Но что-то подсказало мне, что лучше промолчать. Сон сном, а сейчас со мной наяву совершится нечто такое, что соединит меня со святой Евфросинией и через нее — еще с чем-то, совсем уже необъятным и великим... с тем, о чем говорится в Символе веры.

33

Когда я спустилась с церковного крыльца и вышла из ворот, на улице падал снег, в разные стороны спешили озабоченные люди. Меня встречал тот же мир, из которого я пришла в центр час-другой назад, вместе с Нютой и провожавшим нас Толиком. Но теперь я была не просто Мальвиной, а еще и Евфросинией. Теперь мне нужно любить людей и заботиться о своей собственной душе: ходить в церковь, молиться, приступать к Таинствам Исповеди и Причастия. И быть таким образом связанной с Традицией своего народа, о чем толковала мне недавно Илария Павловна.

Просто с ума сойти, сколько у меня появилось обязательств. Но — странное дело! — теперь я чувствовала себя в этом мире гораздо увереннее, чем прежде.

[1] Приводится подлинный плач Евдокии-Евфросинии из её «Жития».

[2] Подлинный факт из жизнеописания преподобной княгини Евдокии-Евфросинии.

[3] По народной традиции, крестный отец русского народа — Михаил Архангел.