Путь к славе

II

Стоя на пороге своей зеленной лавки, на улице Монтрей, в Версале, бабушка Гош обслуживала клиентов, не забывая материнским оком поглядывать на маленького карапуза, толстенького и краснощекого, который возился среди груд капусты и моркови.

– Анрио! Анрио! Опять ты тащишь что ни попало в рот! Ты заболеешь наконец! – покрикивала она время от времени, когда карапуз собирался засунуть в рот морковку или откусить кусок репы, а затем добрая женщина продолжала отвечать на требования покупателей, не переставая ворчать: – Вот тоже мальчишка, прости Господи! Что за аппетит! Что за баловник! А все-таки какой славненький! – И она прибавляла добродушным голосом, обращаясь к покупателям: – Ну-с, милая, что же вам еще нужно?

Вдруг, остановившись среди деликатного занятия, состоявшего в отмеривании салатной приправы для мещаночки, покупавшей салат, она громко вскрикнула от удивления.

На пороге появился рослый молодой человек с воинственным лицом, сопровождаемый поручиком, ведшим под руку разодетую в праздничный наряд молодую женщину, всю закутанную в кисейное платье, с головой, увенчанной высоким плотным чепчиком. Молодой человек был одет в гренадерский мундир. Он улыбался, протягивал руки.

– Ну что же вы, бабушка Гош, разве так-таки и не знают меня здесь? – сказал он, крепко прижимая к своей груди добрую женщину, взволнованную, дрожащую от радости и преисполненную гордости.

Покупатели с изумлением разглядывали кабриолет, который привез из Парижа молодого человека и его спутников. Все любовались новеньким мундиром, шапкой, шарфом, поясом и золотым эфесом сабли юного вояки, а кумушки уже зашептались:

– Это капитан!

– Господи! Да я отлично знаю его, – сказала одна из них.

– Ведь это маленький Лазарь… племянник зеленщицы, тот самый, которого она воспитывала как сына. Еще недавно мы видели, как он играл со сверстниками-сорванцами здесь на площади, а теперь он вдруг стал капитаном!

– Да, милая мама, – сказал Лазарь Гош своей доброй тетке, приемной матери. – Ты видишь меня капитаном. Да, вот так сюрприз, а? Правда, я произведен только вчера, но нагоню потерянное время, клянусь тебе! Первым же делом я бросился сюда, чтобы расцеловать тебя. Я хочу, чтобы ты первая выпила за мой чин, и навязываюсь к тебе на угощение с этими друзьями. – И Гош представил своих спутников: – Франсуа Лефевр… лейтенант… товарищ по гвардии… человек солидный! И ведь это он первый учил меня владеть оружием! – сказал Гош, фамильярно похлопывая товарища по плечу.

– А теперь ты стал моим начальником! – весело ответил Лефевр.

– О, ты еще догонишь и даже, быть может, перегонишь меня. Ведь война – это лотерея, в которой любому может выпасть билет с выигрышем… при условии остаться в живых. Но позволь мне докончить представление. Мамаша, вот Екатерина, жена товарища Лефевра, – продолжал Гош, указывая на бывшую прачку с улицы Рояль-Сен-Рок.

Екатерина поспешно сделала два шага вперед и без церемоний подставила обе щеки зеленщице, которая и расцеловала их.

– А теперь, – сказал Гош, – когда все знакомы, мы покинем тебя на минутку, мамаша!

– Как, вы уже уходите? – недовольно сказала зеленщица. – Так не стоило и приходить в таком случае!

– Успокойтесь, мы только зайдем здесь поблизости с Лефевром. Тут есть кое-кто… гм… офицеры, которые нас ждут, – прибавил Гош, подмигивая одним глазом товарищу, словно предупреждая его не выдавать секрета. – О, мы придем, мы не долго задержимся, я думаю. А тем временем ты состряпай-ка нам свое великолепное рагу, секрет которого известен тебе одной.

– Из гусиных потрохов с брюквой, не правда ли, постреленок?

– О, это очаровательно – рагу из потрохов! Кроме того, Катрин нужно поговорить с тобой относительно вот этого карапуза, который, присев на корточки, смотрит на нас такими удивленными глазами.

– Относительно маленького Анрио? – удивленно спросила зеленщица.

– Да, – ответила Екатерина, – речь идет о маленьком Анрио, гражданка, из-за него я и явилась к вам, без этого я оставила бы Лефевра одного с капитаном Гош. Им вовсе не нужна я для того, что они собираются делать в лесу Сатори. Мне нужно поговорить с вами относительно этого крошки.

– Ладно, поговорим о карапузике, а тем временем вы мне поможете чистить брюкву, – предложила зеленщица. – Потом мы свернем шею курочке. С яичницей на шпике это будет вкусно. Что вы скажете, ребята?

– Дивная вещь – эта яичница на шпике! – сказал Гош Лефевру. – Мамаша делает ее замечательно вкусно. Ну пойдем, их надо оставить наедине, чтобы они могли на досуге и поболтать, и постряпать. До скорого свидания! Нас ждут!

Друзья отправились на таинственное свидание, тайна которого, казалось, была известна Екатерине.

Оставшись наедине, обе женщины занялись приготовлениями к ожидаемому пиршеству. Очищая зелень и помогая щипать кур, Екатерина рассказала зеленщице, что она явилась за ребенком, чтобы отвезти его к матери, как последняя того пожелала. Добрая зеленщица совершенно разволновалась. Она очень привязалась к Анрио, так как он напоминал ей Лазаря, когда тот еще совсем маленьким играл у ее дверей. Одновременно с этим Екатерина рассказала ей, что ее муж уезжает и потому-то и приходится так торопиться с сыном Бланш де Лавелин.

– А куда вы отправляетесь? – осведомилась бабушка Гош.

– Черт возьми! На границу, где идет сражение. Лефевр будет скоро произведен в капитаны.

– Как Лазарь?

– Да… в тринадцатом легкопехотном полку. Он получил приказ направиться в Верден.

– Ну так как же это? Ваш муж отправляется в действующую армию, так почему же маленькому Анрио не остаться пока здесь? Вы можете видеть его настолько часто, насколько захотите, а в последний момент, когда настанет время везти его к матери, вы возьмете его.

– В этом есть маленькое затруднение, – улыбаясь, ответила Екатерина. – Дело в том, что я отправляюсь вместе с Лефевром.

– В полк? Вы, моя красавица?

– Да, в тринадцатый, бабушка Гош. У меня в кармане патент на звание маркитантки. – Екатерина улыбнулась ребенку, который не спускал с нее взгляда, а затем вытащила из-за корсажа большую бумагу делового формата, испещренную подписями, припечатанную печатью военного министра, и с торжеством протянула эту бумагу зеленщице: – Вот видите, назначение в порядке, и я должна явиться в полк через неделю, это последний срок… Приходится очищать Верден от роялистов, которые вступили там в заговор с принцем Брауншвейгским. Ну да мы их выбьем из их гнездышек! – весело прибавила новоиспеченная маркитантка.

Бабушка Гош с удивлением смотрела на нее.

– Как? Вот вы и маркитантка? – сказала она, покачивая головой, а затем, бросив на мадам Сан-Жень взгляд, полный зависти, продолжала: – Ах, это славная служба… Как я любила ее в молодости! Идешь под треск барабана, видишь незнакомые страны. Целый день тебя окружает одна сплошная радость. Солдату так хорошо в палатке маркитантки! Он забывает там все свои невзгоды и мечтает о том, как станет генералом… или капралом! А потом вдруг разражается сражение. И вот тогда на тебя уже не смотрят как на бабу, способную только хныкать и визжать от грохота пушек; тут ты составляешь часть армии и за два су наливаешь вместе с маленьким стаканчиком геройство и храбрость. Ведь водка, которой торгует маркитантка, – это тоже порох, и ее пары уже не раз обеспечивали победу… Я восхищаюсь вами и охотно желала бы быть на вашем месте, гражданка! Право же, если бы я была моложе, то я тоже попросилась бы в полк, чтобы сопровождать моего Лазаря, как вы сопровождаете Лефевра… Но ребенок? Что вы будете делать с ребенком посреди сражений, на переходах, в грохоте снарядов?

– Как маркитантка я имею право на экипаж и лошадь. Мы уже купили все это на наши сбережения, – с гордостью сказала Екатерина. – Я продала свою прачечную, да и Лефевр получил к свадьбе небольшую сумму денег: досталось наследство от отца, мельника в Руффахе, это в наших краях, в Эльзасе. О, у нас нет недостатка ни в чем! И крошке будет удобнее в нашей тележке, чем сыну главнокомандующего. Ведь не правда ли, тебе будет удобно, и ты не пожалеешь, что отправился с нами? – сказала она, взяв карапуза и поднимая его кверху, чтобы расцеловать.

В этот момент раздался шум шагов, и ребенок, испуганный этим, повернул голову, прячась за плечо Екатерины, и заплакал.

Вошел Гош, опираясь на плечо Лефевра. Половину его лица закрывала повязка из носового платка, насквозь промокшего от крови.

– Не бойся, мамаша! – крикнул он с порога. – Это пустяки, простая царапина, которая не помешает мне сесть за стол! – весело прибавил он.

– Ах, Боже мой, он ранен! Что же случилось? – завопила бабушка Гош. – Вы повели его туда, где убивают, лейтенант Лефевр?

Гош стал смеяться и сказал:

– Не обвиняйте Лефевра, мама! Он был просто моим свидетелем в одном, в достаточной мере глупом, деле! У меня состоялась дуэль с одним из сотоварищей. Повторяю, ничего особенного не произошло.

– О, я была уверена, что с вами не случится ничего серьезного, – сказала Екатерина, – но он?

Гош ничего не ответил. Он стал успокаивать свою приемную мать и, попросив воды, промыл глубокий порез, проходивший вдоль всего лба и оканчивавшийся у переносицы.

– Гош был храбр как всегда, – сказал Лефевр. – Когда-то в гвардии, а впоследствии в ополчении, служил поручик Сэрр, самый неуживчивый человек, какого только можно представить себе как товарища. Он обозлился на Гоша из-за буйства, происходившего в кабачке, когда Лазарь вступился за своих старых сотоварищей, простых гвардейских солдат. Этот негодяй донес на него. Гоша наказали трехмесячным тюремным заключением, так как он отказался назвать своих сотоварищей, которых разыскивали. После освобождения из тюрьмы Сэрр и Лазарь встретились друг с другом. Надо вам сказать, что Сэрр слыл за хорошего бойца, он был грозой всего квартала и уже нескольких человек убил или ранил на дуэли.

– Опасно было идти драться с этим бретером, – заметила старушка Гош, взволнованная той опасностью, которой подверг себя ее дорогой Лазарь.

– Но дуэль не могла состояться тогда же, – сказал Лефевр, – так как Лазарь был только лейтенантом, а Сэрр был уже капитаном.

– Однако ж они подрались?

– Да, лишь только Лазарь сравнялся в чине со своим противником.

– Но ведь мой Лазарь такой храбрый, ловкий! Как мог он получить этот ужасный удар?

– Очень просто, мама, – улыбаясь ответил Гош, – хотя я и небольшой охотник до таких схваток, но в данном случае мне невозможно было оставить безнаказанными угрозы и оскорбления этого негодяя. Он приводил в трепет новичков, он оскорбил жену отсутствующего друга.

Лефевр со слезами на глазах схватил руку Гоша и крепко пожал ее, после чего, обернувшись к жене, сказал:

– Это он дрался за меня, за нас!

– Да ведь Сэрр говорил, что десятого августа у тебя в комнате был спрятан любовник!

– О, чудовище! – воскликнула рассерженная Екатерина. – Где он? Теперь он будет иметь дело со мной. Скажите, пожалуйста, где этот негодяй?

– В госпитале, с раной в животе, которая вряд ли заживет раньше чем через полгода, – ответил Лефевр. – Если он поправится, я с ним постараюсь повидаться, чтобы свести одновременно счеты за себя и за Гоша.

– У нас есть теперь более важные обязанности, наше оружие может пригодиться для более высоких целей, друг Лефевр, – энергично возразил Гош. – Отечество в опасности! Родина призывает нас. Забудем же личные счеты! Мой противник оклеветал и оскорбил меня; сверх того он утверждал, что я просил о переводе в северную армию, чтобы скрыться от него. Он заставил меня против желания обнажить саблю и доказать ему, забияке, что смелого солдата запугать нельзя. Зато он и получил хороший урок, который надолго будет памятен ему. Ну, а теперь поговорим о чем-нибудь другом и, если рагу готово, окажем ему честь.

– А твоя рана? – сказала все еще испуганная зеленщица, ставя на стол миску, распространявшую вкусный запах.

– Ну, – весело сказал Гош, усаживаясь и развертывая свою салфетку, – австрийцы и пруссаки, наверно, нанесут мне не одну рану… одним рубцом больше или меньше – ведь это не так важно. При всем том кровь уже остановилась. Смотрите!

Он беззаботно снял повязку и открыл шрам, по которому позже всегда можно было узнать воинственное лицо будущего знаменитого генерала.