Пятая волшебница

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Следующие три дня спутники, стараясь не отклоняться, двигались на север. Раскисшая от дождя дорога была забита беженцами.

Многие из оставшихся в живых жителей столицы тоже пустились в нелегкий путь. «Они предпочитают оказаться где угодно, только не в Таммерланде, — рассудил Тристан. — И я их очень хорошо понимаю». Большинство беженцев направлялись в Лендиум или Тенглвуд, два самых больших города к северу от Таммерланда. Принц с горечью задавался вопросом, многие ли из них пожелали бы очутиться в Эфире, знай они, что представляла из себя на самом деле здешняя «герцогиня». Избравшие путь на юг устремились в прибрежные города Флориан-Глейд и Уорвик-Вотч.

Из-за большой загруженности дороги Виг и Тристан продвигались очень медленно. Разговаривать друг с другом почти не было возможности — путники опасались привлекать к себе внимание, и это делало путешествие еще более тягостным. Виг укрыл под капюшоном свои косички, а Тристан, привязав дрегган к седлу, прятал его под плащом, снятым с убитого гвардейца. Простая грубая одежда, которую его заставил надеть маг, с непривычки сильно натирала кожу. Дорожная пыль разъедала глаза и горло. Отовсюду слышались рыдания и отчаянные причитания беженцев, оплакивавших свои потери.

По ночам путники устраивались в стороне от дороги. Принцу доставляло удовольствие спать на траве под открытым небом, но старый маг испытывал неудобства от отсутствия привычной постели и горячей пищи. Было решено, что следующую ночь они проведут на постоялом дворе на расстоянии двух дней пути от развилки дороги, северное ответвление которой вело в Лендиум, а восточное — в Мальвина-Вотч. Но потом, как сказал Виг, им придется передвигаться по малоизвестной местности, на которой не было дорог. Когда взятый с собой провиант закончится, Тристану необходимо будет добывать пищу охотой. Принц представил себе Верховного мага, лакомящегося поджаренным на костре кроликом, и улыбнулся одной из своих редких теперь улыбок.

До постоялого двора, который назывался «Приют странника» и располагался примерно на середине пути между Таммерландом и северными городами Евтракии, они добрались вечером четвертого дня. Встретивший путников конюх угрюмо бросил, что конюшня, как и сам постоялый двор, переполнена, но после того, как ему была показана пара золотых монет, пообещал позаботиться о лошадях.

Пряча дрегган под плащом, Тристан подхватил сумки и направился ко входу.

— Будь осторожен, — предупредил его маг. — Королевской гвардии больше нет, а этот постоялый двор и в иные времена был известен как место сборищ пьяниц и воров со всей округи. Не вступай в разговоры, я сам договорюсь насчет ночлега. Мы ни в коем случае не должны привлекать к себе внимания. — С этими словами старик подал принцу знак следовать за собой и первым вошел внутрь.

За многочисленными столами, стоящими в зале, где оказались путники, сидели только мужчины, почти все они имели весьма помятый вид, и на их лицах не было заметно и тени веселья, несмотря на присутствие на столах большого количества кружек с элем и кувшинов с вином. «Если здесь и остановился кто-то из знати, то, скорее всего, они находятся в своих комнатах наверху», — подумал принц. И что же, ему придется сидеть здесь, молчать и ни во что не вмешиваться? Следуя за Вигом к свободному столику в дальнем углу, Тристан чувствовал, что терпения его надолго не хватит.

Хозяин постоялого двора, мужчина с брюхом, напоминавшим бочку эля, угрюмо взглянул на вошедших поросячьими глазками.

— Комнату на двоих, — вежливо попросил Виг, — ужин сейчас и завтрак утром.

— У нас все занято, — буркнул толстяк. — Проваливайте. Маг достал из мешка и положил на стойку несколько монет. Как и следовало ожидать, вид золота заставил сидящих за соседними столиками притихнуть.

— Думаю, местечко все же должно найтись, — небрежно бросил Виг. — Сколько?

Толстяк удивленно раскрыл рот, точно в жизни не видел столько золотых монет одновременно.

— Кто вы такие? — проворчал он. — Вы не очень-то похожи на тех, кто обычно имеет счастье остановиться у нас.

— Мы беженцы, — спокойно ответствовал маг, — такие же, как и все остальные. И очень нуждаемся в отдыхе.

— Шесть золотых с каждого, — быстро отозвался хозяин. — На ужин тушеная баранина с овощами. — Он достал из-под стойки ключ. — Комната наверху, прямо напротив лестницы. Могу, кстати, и еще кое-что предложить.

— Что именно? — поинтересовался старик.

Дорога от Таммерланда долгая и скучная, глазу не на чем остановиться. Развлечься не желаете?

Судя по маслянистому взгляду маленьких поросячьих глазок, толстяк не сомневался, что сегодня вечером в его карман перекочуют еще несколько монет.

— Своих служанок предлагаешь? — зловещим тоном спросил Тристан, не заботясь о том, чтобы скрыть возмущение.

— Ну да, кого же еще… — отводя в сторону взгляд, пробормотал хозяин постоялого двора. — Только вы не сомневайтесь, останетесь довольны. Они молоденькие и гладкие, все из беженок. Как начались в Таммерланде эти безобразия, они сбежали из города, а теперь возвращаться им уже некуда. Они рады будут услужить столь достопочтенным клиентам. Добавьте еще несколько золотых и выбирайте ту, на какую глаз ляжет. — Он наклонился вперед, и принц явственно ощутил его несвежее дыхание. — И если посмеют не выполнить какого-нибудь вашего желания, можете быть уверены, я устрою им хорошую взбучку.

К ужасу Вига, Тристан, протянув руку, схватил толстяка за ворот грязной рубахи и притянул к себе. При этом пузо хозяина заведения заскользило по стойке, сметая посуду и кувшины с вином.

— Разве не знаешь, что это незаконно? — рявкнул принц. — У тебя будут большие неприятности!

Толстяк, невзирая на свое крайне неудобное положение, ответил безмятежным взглядом.

— Так нет ведь больше никаких законов, приятель. — Собственные слова явно доставляли ему удовольствие. — Говорят, все королевские гвардейцы уничтожены, а с ними Синклит и королевская семья. Ну, кто теперь может помешать мне? И вообще, тебе что, больше всех надо? Девка тебе нужна или так обойдешься?

— Нет, не нужна. — Тристан отпустил толстяка, соскользнувшего за стойку словно бурдюк с вином, и взял ключ.

Оставив свою нехитрую поклажу и дрегган в отведенной им комнате, спутники вернулись в таверну и устроились за столиком в углу обеденного зала, чтобы можно было без помех поговорить. Старого мага просто трясло от возмущения.

— Как можно вести себя столь безрассудно! — принялся выговаривать он принцу. — Я ведь тебя предупреждал! Если будешь и дальше действовать в том же духе, мы никогда не доберемся до Призрачного леса.

Тристан бросил задумчивый взгляд на хозяина постоялого двора, думая совсем о другом: понимая, что старик безусловно прав, он страшно жалел, что не вздул хорошенько этого толстого борова.

— Ну не смог я промолчать, как ты не понимаешь, Виг, — раздраженно ответил он. — Я чувствую себя ответственным за все происходящее вокруг, и мне невыносимо видеть, как страдают люди.

Маг открыл было рот, собираясь дать принцу достойную отповедь, но внезапно быстро склонил голову, прикрывая лицо капюшоном. Тристан обернулся и увидел, что к их столику приближается одна из служанок.

Лет двадцати, не более, в простом крестьянском платье, она была очень хороша собой — высокая, с прекрасной фигурой, выразительными зелеными глазами и длинными вьющимися рыжими волосами, на которых играли отблески огня в камине.

Явно смущаясь, девушка спросила:

— Что будете пить? У нас только вино и эль, но вино довольно приличное.

И замолчала, неловко переминаясь с ноги на ногу. Тристан мгновенно позабыл о предостережениях мага, не в силах противиться желанию узнать, кто она такая.

— Пожалуй, красное вино подойдет, — мягко сказал он. — Как тебя зовут?

— Лилит, из дома Альвинов, — растерянно ответила девушка, явно не понимая, почему это может кого-то интересовать. — Мой отец погиб в Таммерланде. И мать мертва, и брат… Я надеялась добраться до родственников в Эфире. — Она бросила в сторону хозяина быстрый испуганный взгляд. — Я здесь только со вчерашнего дня. — Девушка опустила голову, по щеке поползла слезинка. — Но зачем ты спрашиваешь? Хочешь купить меня на эту ночь?

— Нет, дитя мое, — ответил за принца Виг. — Не бойся, мы не причиним тебе вреда.

Казалось, она немного успокоилась.

— Почему же ты не бежишь отсюда? — спросил Тристан.

— Это невозможно… — прошептала Лилит, снова всхлипнув. — Я ушла из Таммерланда в чем была, спасаясь от творившегося там безумия. Добравшись сюда, спросила комнату, а хозяин отобрал у меня все деньги, которые я успела захватить с собой, одежду тоже и велел носить вот это… Да я не одна здесь такая. Он весь день не спускает с нас глаз, а на ночь запирает. Говорит, что теперь мы в его власти и должны служить ему, а он волен торговать нами, если найдутся желающие. — Она в отчаянии опустила голову. — А мне он сегодня утром сказал, что, если никто не заплатит за меня денег, я проведу эту ночь с ним.

Внезапно с другого конца зала девушку окликнул какой-то забулдыга.

— Эй, ты, таммерландская сучка! — завопил он. — Неси мой эль, или заплатишь за него…

И, пытаясь показать, чем именно должна рассчитаться с ним девушка, сложил кружком большой и указательный пальцы левой руки в непристойном жесте. После чего громко расхохотался; собутыльники поддержали его хохот, награждая приятеля дружескими тумаками.

Лилит мгновенно исчезла.

— Неужели теперь возможно и такое? — прерывающимся от гнева голосом воскликнул принц.

— Да, так оно и есть, Тристан, — ответил старик. — И ты должен смириться с тем, что такие вещи могут стать нормой. Как ни горько мне это признать, но нет смысла вмешиваться во все, что тебя возмущает, — помочь всем невозможно. И ты в первую очередь должен помнить о своей сестре.

Принц вздохнул; старик, пытаясь отвлечь его внимание от Лилит, добился своего — теперь все его мысли снова занимала Шайлиха.

Он вгляделся в мрачно поблескивающие под капюшоном глаза Верховного мага.

— Скажи, почему я никогда прежде не слышал о Призрачном лесе?

Виг глубоко вздохнул и обвел взглядом зал.

— Кроме магов, о нем не знал никто, даже твой отец, — негромко ответил он и замолчал, увидев, что вернулась Лилит с двумя стаканами красного вина. Провожая ее взглядом, принц с трудом заставил себя сосредоточиться на том, о чем говорил старик. — Призрачный лес создали маги, в том числе и Феган, в то время, когда нам казалось, что, может быть, все потеряно — это было незадолго до того, как мы нашли Парагон. Лес был задуман как место, где маги смогут укрыться, если возникнет такая необходимость. Если ты помнишь, нашей целью было сохранить мужчин с «одаренной» кровью. С трех сторон Призрачный лес окружен глубоким ущельем, которое на востоке обрывается у моря Шорохов. — Маг поджал губы. — Меня крайне встревожило, что Сакку заговорила о Призрачном лесе. Значит, Шабашу известно о его существовании.

Тристан отхлебнул вина.

— Но такого ущелья на карте Евтракии нет. Если бы было, я наверняка слышал бы о нем.

— Нет, ущелье существует, можешь не сомневаться, — с улыбкой ответил старик. — Невзирая на то что о нем ни когда не слышал не только ты, но и вообще никто в Евтракии — о его существовании знают лишь посвященные. Оно является одним из величайших наших достижений. Суть в том, что это ущелье невидимо.

— Ты вроде бы говорил, что магам впервые удалось добиться невидимости тогда, на помосте.

— Речь идет совсем о другой невидимости.

— Что значит — о другой?

Маг вздохнул. «Ох-хо-хо, сколько еще должен узнать мальчик, — подумал он с печалью, — а наставников, кроме меня, у него не осталось».

— Это ущелье видно только людям с «одаренной» кровью, но даже и среди них не всем, а лишь тем, кто знает, как можно его увидеть. Ни ты, ни твоя сестра, к примеру, этого сделать не сможете, несмотря на удивительные качества вашей крови. Повторяю: это не невидимость как таковая. Достигнуть истинной невидимости гораздо труднее.

Тристан не был уверен, что уловил, в чем тут суть, но ему очень хотелось задать следующий вопрос.

— И что же произойдет, если на него наткнется обычный человек? Что он увидит?

— В точности то, что мы хотели ему показать: лес. Принц в задумчивости отпил еще глоток вина.

— А что произойдет, если человек углубится в этот так называемый лес?

— Если он проникнет в него достаточно глубоко, то в один далеко не прекрасный для себя момент, подняв ногу для того, чтобы сделать следующий шаг, провалится вниз. И погибнет, конечно, — ответил старик таким тоном, точно это было дело обычное: ну, провалился, погиб… с кем не бывает. — Если кто-то идет следом, у него создастся впечатление, будто сама земля поглотила спутника. — На его лице мелькнула улыбка. — Опасность, однако, угрожает только людям, ни лошади, ни домашние животные пострадать не могут. Дурная слава об этих местах идет далеко окрест и заставляет людей держаться от них подальше.

— Как у вас легко все получается! — пораженно протянул Тристан. — Ни в чем не повинные люди погибают, случайно забредя в созданный магами лес!

— Не суди нас слишком строго, — вздохнул старик. — В те времена мы почти не сомневались, что проиграем войну, и других заклинаний подобрать просто не успели. Вспомни, мы тогда еще не нашли Парагон и знали о магии гораздо меньше, чем ныне. Ущелье вокруг Призрачного леса показалось нам удачным решением проблемы. Ведь если бы волшебницы, одержав победу, поработили страну, как они намеревались сделать, то любого, зашедшего в те края, можно было бы считать врагом.

— И как же мы пересечем это ущелье?

— Перейдем по мосту.

Тристан язвительно вскинул бровь, явно копируя мага.

— Значит, через это таинственное ущелье перекинут обыкновенный мост? А я-то рассчитывал совсем на другое. А где же твои хваленые голубые молнии? Может, нам лучше на них перелететь через ущелье?

Виг был рад, что подавленное состояние, в котором пребывал принц, уступает место знакомому сарказму. Старик не признавался в этом даже себе, но в последнее время ему явно не хватало дерзких замечаний Тристана. Тем не менее он бросил на него осуждающий взгляд и собирался объяснить всю неуместность подобного несерьезного отношения, но тут Лилит принесла им ужин. Девушка поставила перед каждым по большой тарелке с бараниной, над которой поднимался аппетитный пар, и одну на двоих миску с вареными овощами. Принц потянулся к своему стакану, и его рука невзначай задела ладонь служанки. На миг их взгляды встретились. Девушка потупила взор и постаралась как можно быстрее отойти от столика, за которым сидели Тристан с Вигом.

Старый маг, подцепив вилкой кусок баранины, отправил его в рот и принялся методично пережевывать. Затем он сделал глоток вина и сухо продолжил:

— Да, мост обыкновенный, но на нем имеется необыкновенный сторож… или, по крайней мере, так обстояло дело на протяжении трехсот последних лет. Но если Феган и впрямь живет там, готов поспорить, что сторож по-прежнему на месте.

Принц набросился на мясо, только сейчас осознав, насколько голоден. Не отрывая взгляда от тарелки, он спросил:

— И нам что, сражаться придется с этим сторожем? Представляю этакого огромного, неуклюжего детину трех сот лет от роду!

Виг поджал губы и вздохнул.

— Ошибаешься. Это гном.

Тристан замер, не донеся вилку до рта.

Гном? Вечность, а что такое гном, хотел бы я знать?

— Не вдаваясь в подробности, гном — это маленький человечек. Они необычайно преданы тем, кому служат. Неудивительно, что ты никогда не слышал о них. Если хочешь знать, я даже рад этому. Потому что это может означать одно — гномы по-прежнему обитают в Призрачном лесу. — Старик подцепил вилкой немного овощей.

— Не понимаю. Виг улыбнулся.

— Это неудивительно. Гномы появились в Евтракии одновременно с людьми. Однако незадолго до Войны с волшебницами кое у кого из местных жителей вошло в моду охотиться на них и насиловать их женщин. Их называли охотниками на гномов. Из-за этих людей магам понадобилась масса усилий и времени, чтобы завоевать доверие этого народа и заручиться их поддержкой в борьбе с волшебницами. За то, что они согласились охранять Призрачный лес, мы подарили гномам секрет «чар времени» и безопасное место для жизни, куда никакие охотники проникнуть не могли.

Тристан слушал как зачарованный. Призрачный лес, огромное невидимое ущелье, мост, охраняемый неведомым мелким существом, которое называется гномом… Принц покачал головой.

— Это еще не все, надо полагать? — поинтересовался он.

— Ну да, — прожевывая очередной кусок баранины, невнятно проговорил Виг. — Гном может не пропустить нас.

— Почему? Ты же Верховный маг, разве нет?

— Не стану оспаривать подобный факт. — Виг сделал рукой жест, словно это ничего не меняет. — Но даже Верховному магу надо будет доказать, что он — это именно он, прежде чем ему будет позволено пройти по мосту. Еще одна предосторожность.

— А с этим мы как справимся?

— Что касается меня, особой проблемы не возникнет. Видишь ли, я-то в состоянии видеть и ущелье, и мост, но вот ты… Ты — совсем другое дело. Тебя пока не обучали магии. Ладно, сначала нужно добраться до моста, а там уж как-нибудь найдем способ пройти по нему. Принц решил сменить тему.

— Виг, а кто такой виктар? Откуда он явился? И что он там болтал насчет того, что его призвали, чтобы убить меня?

— Вынужден признаться, ответ на первый вопрос мне неизвестен. А явился он, можно предположить, оттуда, от куда и волшебницы.

— Когда погибла гарпия, ударила молния и загрохотал гром невиданной силы, хотя никакой грозы не было и в помине. И в момент смерти виктара произошло то же самое. Вряд ли это случайное совпадение.

— Помнишь тот день, когда я показал тебе Закон и Каприз в виде двух мерцающих вращающихся сфер? — спросил в свою очередь маг.

— Конечно, — отозвался Тристан. — Разве такое забудешь? — Это зрелище действительно оставило неизгладимый след в душе принца.

Виг прожевал очередной кусок баранины.

— Помнишь темную сферу Каприза и то, как свет метался внутри нее, точно стремясь вырваться на свободу? Каприз олицетворяют волшебницы и существа, которых они создали или подчинили себе. Охотники за кровью, гарпии, виктары… И волшебницы, и их слуги столь тесно связаны друг с другом, что, когда один из них умирает, это создает небольшую прореху в магическом поле Каприза, в самой материи их сферы, в результате чего гремит гром и бьют молнии. — Он задумался, поджав губы.

— Теперь попробуй представить себе, что произойдет, если создать в магическом поле Каприза прореху побольше. Последствия будут катастрофическими. Однако и это — сущий пустяк по сравнению с тем, что случилось бы, если бы Закон и Каприз воссоединились, но стихийно, случайным образом. Они бы просто взаимоуничтожились. — Маг откинулся в кресле. — Еще одна известная магическая загадка, Тристан. Ясно одно — искусство магии обладает невероятной силой. Однако столь же несомненно и то, что оно чрезвычайно хрупко.

— А почему перед смертью виктар сказал, что мы еще встретимся? Ведь он не мог не понимать, что испускает дух.

Виг улыбнулся.

— Потому что есть разница между тем, чтобы быть убитым и быть мертвым, — ответил он.

«И практика магического направления Каприза ведет к безумию других, низших созданий», — добавил маг, но уже про себя.

Тут к ним снова подошла Лилит и, бросив заинтересованный, но все еще испуганный взгляд на Тристана, начала собирать тарелки. Принц был готов заговорить с ней, как вдруг сзади кто-то обхватил девушку за талию грязными, волосатыми руками. Она попыталась освободиться, тарелки полетели на пол. Принц поднялся, устремив взгляд на держащего ее мужчину. Лилит вырывалась изо всех сил, но тот сжимал ее в медвежьих объятиях и пытался укусить за щеку.

— Хозяин сказал, что никто пока не заплатил за тебя. — Раздувая ноздри, мужчина жадно втягивал запах волос девушки и цепкими, заскорузлыми руками шарил по ее груди. — А я сказал, что мне плевать на цену, заплачу, сколько следует. Сегодня ночью ты будешь моей!

Старый маг не успел и рта раскрыть, как Тристан оказался за спиной незнакомца, возжелавшего обладать Лилит, и, обхватив левой рукой его шею, правой пропустил метательный нож меж ног развратника и слегка приподнял его лезвие. Послышался звук разрезаемой ткани. Тот застыл, не решаясь шевельнуться. В зале воцарилась мертвая тишина.

— Не зарься на чужое, эта девушка не для тебя, — негромко проговорил принц. — А если чем-то недоволен, могу отрезать тебе яйца и попрошу скормить следующему желающему отужинать в этом притоне. Отпусти ее. — И в подтверждение своих слов принц еще чуть-чуть поднял нож.

В этот момент руки незнакомца разжались, и принц развернул его к себе лицом и поднял нож, целясь им прямо ему в глаз.

— Убирайся.

— И не подумаю. Мне ее обещали! — с вызовом ответил тот.

Тристан ткнул кончиком ножа в нижнее веко похотливого пьянчуги. По лезвию потекла тоненькая струйка крови.

— Если будешь упрямиться, лишишься глаза, — рявкнул он. «Одаренная» кровь в его жилах побежала быстрее, точно моля отомстить за все ужасы, свидетелем которых он стал. — Пошел вон, падаль!

Пьяница счел за лучшее мгновенно ретироваться.

Не дав Вигу возможности вмешаться, все еще с ножом в руке, Тристан прошагал через весь зал в сторону стойки и, заглянув в поросячьи глазки хозяина, сделал жест в сторону Лилит.

— Я беру ее. Сколько?

Выражение лица принца ясно говорило, что отказа он не потерпит.

Однако жадность все же пересилила в толстяке осторожность.

— Сколько, спрашиваешь? Дай-ка подумать. Насколько мне известно, она не знала мужчины, так что девица обойдется тебе недешево. — Он навалился на стойку, прижав к ней ладони и широко растопырив пальцы.

Терпение Тристана топнуло.

Он не глядя метнул нож. Тот вонзился в стойку точно между большим и указательным пальцами правой руки хозяина постоялого двора.

— Последний раз спрашиваю — сколько, подонок?

— Четыре золотых, — пролепетал толстяк и, трясясь от страха, убрал руку подальше от ножа.

Принц достал из кармана несколько монет и швырнул их на стойку. Золото громко звякнуло. Если не считать этого звука, в зале по-прежнему стояла мертвая тишина.

Потянувшись через стойку, Тристан подтянул к себе хозяина, вытащил нож из стойки и нацелил его в лицо толстяку.

— За то, что я дал тебе сверху, предоставишь нам вторую комнату. — Отпустив его, он обошел стойку. — Какая тут у тебя самая лучшая?

Хозяин, дрожа, протянул ему ключ. Принц взял его и вернулся к столу.

В глазах Вига можно было заметить явное неудовольствие поведением спутника. Лилит замерла, ошеломленная и напуганная пуще прежнего.

— Значит, я должна сейчас идти с тобой? — спросила она, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе.

— Нет, — прошептал в ответ Тристан. — Мы уходим, вот только заберем свои вещи. Вылезем в окно. Я попросил еще одну комнату только для того, чтобы усыпить бдительность этого мерзавца. Ты ведь хочешь выбраться отсюда, верно? Ну, теперь у тебя появился шанс.

Девушка ошеломленно смотрела на принца. Старый маг поднялся с места.

— Ты окончательно сошел с ума? — так же негромко спросил он. — Согласен, после того, что ты тут сейчас натворил, нам лучше всего покинуть этот притон, но мы ни как не можем взять с собой девушку!

— Вы оба сейчас же уходите вместе со мной, — решительно заявил Тристан, наклонившись к старику вплотную. — Я видел столько боли и насилия, что этого«хватило бы на тысячу жизней, но не сделал ничего, чтобы помочь хоть кому-то. Теперь я жалею, что так старательно прислушивался к твоим благоразумным советам. Она пойдет с нами, а если у тебя имеются возражения, мы уйдем вдвоем, и ты можешь поступать так, как тебе заблагорассудится.

Принц бегло оглядел зал. Некоторые из сидевших за столиками посетителей повскакивали со своих мест и громко переговаривались, возбужденно размахивая руками; не вызывало сомнений, что темой их обсуждения являются именно они с Вигом.

Маг поглядел в глаза человека, которого так горячо любил, и, почувствовав, что принц не потерпит отказа… улыбнулся.

— Хорошо. Мы уходим. Втроем.

Тристан, все еще сжимая в руке нож, резко повернулся и зашагал через весь зал к лестнице, чувствуя, как злые настороженные взгляды буравят ему спину.

Да, задерживаться тут явно не следовало.

Покинуть постоялый двор оказалось легче, чем думал Тристан. Они быстро собрали вещи, и Виг распахнул окно. Совсем недалеко от окна тянулся достаточно пологий скат крыши, а прямо напротив виднелась конюшня. Один за другим спутники соскользнули на крышу и спрыгнули на землю. Принц поймал Лилит в расставленные руки и задержал в объятиях чуть дольше, чем хотелось бы магу. Девушка по-прежнему была сильно напугана, но все же сумела улыбнуться Тристану.

Принц бросился на конюшню, растормошил спящего конюха и помог ему оседлать коней. Парнишка, которому хорошо заплатили, вывел чалую кобылу для Лилит. Вскочив в седла, спутники пустили лошадей галопом по залитой светом трех лун дороге, стараясь как можно быстрее оставить постоялый двор далеко позади. Принц изредка поглядывал на Лилит, но вскоре понял, что за нее можно не волноваться, девушка оказалась прекрасной наездницей.

Для ночлега они выбрали поляну у подножия небольшого холма, рядом с извилистым ручейком. Тристан и Лилит устроились бок о бок на мягкой траве. Виг расположился так, чтобы не выпускать из виду дорогу, и взял на себя обязанности дозорного. Принц понимал, почему он вызвался стоять на страже: Верховный маг, если требовалось, мог обходиться без сна много дней подряд и обнаруживал любую опасность намного раньше Тристана.

Прежде чем уснуть, принц и Лилит, несмотря на усталость, долго беседовали. Девушка попросила назвать ей свои имена — чтобы знать, кого благодарить за спасение, и Тристан не стал их скрывать, однако из предосторожности представил Вига, прятавшего свои косички под капюшоном, кузнецом, а себя — его подмастерьем.

По словам Лилит, она была дочерью главного таммерландского сборщика налогов Аджемедеса из дома Альвинов, который по роду своей деятельности был принят при дворе. Брат Лилит служил в королевской гвардии, сама же она, как и ее покойная мать, учила детей. После того как крылатые монстры сожгли их дом и убили отца и брата, Лилит схватила все оказавшиеся под рукой деньги и, вскочив на коня, в ужасе поспешила на север в потоке других беженцев. Но, как она уже говорила, хозяин постоялого двора отобрал у нее и лошадь, и деньги, заставив прислуживать посетителям.

Заканчивая свою печальную повесть, Лилит разрыдалась, и принцу пришлось довольно долго ее успокаивать. Ему очень понравилась эта девушка, но он не забывал, что их знакомство продлится совсем недолго — ровно до тех пор, пока они не доберутся до развилки дороги.

Однако он уже сейчас почти не сомневался, что будет жалеть о том, что расстался с ней. Красивая, умная, добрая девушка явно симпатизировала принцу, которого считала подмастерьем кузнеца. Перед сном Лилит робко прикоснулась к щеке Тристана и искренне поблагодарила его за доброту и заботу. Он укрыл ее накидкой и, перед тем как заснуть, долго лежал, глядя на звезды и стараясь разобраться в собственных чувствах.

На следующий день всадники продвигались столь же медленно; дорога по-прежнему была забита беженцами. Виг, погруженный в свои мысли, ехал впереди, а Лилит и Тристан следовали за ним.

Многие беженцы была в весьма плачевном состоянии — раненые, в окровавленных повязках, они с трудом волочили ноги. Крылатые монстры убивали не только людей, но и животных, поэтому большая часть беженцев передвигались пешком. Лишь изредка встречались всадники или влекомые быками повозки.

Когда начали сгущаться сумерки, трое спутников съехали с дороги, чтобы в стороне от нее разбить лагерь. Они нашли маленькую поляну на берегу той реки, вдоль которой скакали весь день. Тристан, вызвавшись пополнить запас пищи, удалился в сторону ближайшей рощи и через некоторое время вернулся с добычей. Благодаря ему на ужин путники лакомились показавшейся им необыкновенно вкусной крольчатиной. Ночь выдалась теплая и ясная, небо было усыпано мириадами звезд. Пламя костра, словно островок в ночи, объединяло сейчас тех, кому предстояло наутро расстаться..

— Мы были рады помочь тебе, — с улыбкой сказал Виг девушке, бросив при этом быстрый взгляд на принца. — Хотелось бы, правда, чтобы эта встреча произошла при других обстоятельствах. — Он протянул Лилит горсть золотых монет. — Мы с Тристаном хотим, чтобы ты взяла эти деньги. Лошадь тоже оставь себе — до Эфиры путь неблизкий. Жаль, что мы не можем сделать для тебя ничего больше.

В свете костра было видно, что глаза Лилит подернулись влагой. Она с благодарностью обняла Вига. Принц не сомневался, что суровый маг проникся к девушке искренней симпатией.

— Спасибо, Виг, — произнесла она взволнованно. — Я никогда не забуду вас обоих.

Старик встал, откашлялся, как бы в некотором смущении, и посмотрел на Тристана.

— Сегодня я снова постою в дозоре, расположусь вон за тем холмом, поближе к дороге. Вряд ли, конечно, за нами кто-нибудь гонится, но осторожность никогда не помешает. Желаю вам приятного сна. — Он повернулся и, не оборачиваясь, побрел в сторону холма. Тристан и Лилит провожали его взглядом, пока фигура их спутника не растворилась в ночи.

— Какой чудесный старик! — воскликнула девушка. — Жаль, что мы провели вместе так мало времени. Он, наверно, мог бы порассказать много чего интересного. И все же иногда он держит себя так, точно несет на плечах бремя всего мира.

«Если бы ты знала, насколько недалека сейчас от истины!» — подумал Тристан.

Некоторое время они сидели в молчании, как зачарованные глядя на танцующее языки пламени. Вокруг подняли возню ночные обитатели леса, изредка потрескивали ветки в костре. Лилит подняла глаза к ночному небу.

— Когда я была маленькой, отец рассказывал мне о звездах, и я никогда не забуду его слова, — заговорила девушка, унесясь мыслями в дорогое ей прошлое. — Он говорил, что ночное небо — это темное одеяло, которое духи Вечности набрасывают на нас каждый вечер, чтобы мы не замерзли. И звезды — это вовсе не звезды, а крошечные дырочки, которые они проткнули в этом одеяле, чтобы сквозь него проникали лучи света. Через эти отверстия духи могут приглядывать за нами, точно так же, как они делают это днем. И увидев звезды на небе, мы можем спать спокойно, зная, что находимся под их защитой, — Лилит посмотрела принцу в глаза.

Он улыбнулся, растроганный чудесной выдумкой. Нужно непременно запомнить, чтобы позже рассказать своим детям — когда или, точнее, если такое время придет. «Если я выживу», — подумал Тристан. Глядя на сидящую рядом прекрасную девушку, он позволил себе немыслимую роскошь задаться вопросом — как было бы чудесно, если бы у них появились общие дети. Охваченный волнением, он положил руку на затылок Лилит, притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы. Девушка ответила ему, и Тристан почувствовал, что им овладевает страсть, несравненно более глубокая, чем ему когда-либо приходилось испытывать.

В ее взгляде он прочел ответное желание. Лилит поднялась, медленно сняла платье и уронила его к своим ногам. Великолепное тело, освещаемое пламенем костра, само, казалось, излучало жар.

Охваченный желанием, принц попытался притянуть девушку к себе, но она с улыбкой мягко оттолкнула его.

— У меня возникла мысль получше. — Она негромко засмеялась. — Давай искупаемся. По дороге я заметила ниже по течению небольшую заводь.

И, не дав ему возразить, Лилит развернулась и побежала по берегу реки, с разбега прыгнув в воду в полусотне ярдов от того места, где стоял принц.

Тот, мгновенно сбросив одежду, бросился следом и вошел в воду по пояс, отыскивая взглядом девушку.

Внезапно она вынырнула совсем рядом с Тристаном. Рассмеявшись как ребенок, которому удалось перехитрить кого-то, Лилит обхватила шею принца руками, прильнув грудью к его торсу. Прикосновение твердых и влажных сосков девушки истомой отдалось во всем теле Тристана, и он притянул к себе ее гибкий стан, ощущая, как страсть охватывает его все сильнее. Их губы нашли друг друга и слились в долгом поцелуе. Вдруг девушка выскользнула из объятий принца и вновь нырнула. Охваченный возбуждением, Тристан тоже нырнул, пытаясь под водой дотянуться до Лилит. Ему это удалось, и они одновременно вынырнули, жадно хватая ртом воздух. И вновь Лилит выскользнула из его объятий, а Тристан, безошибочно угадав направление ее движения, поймал девушку и притянул к себе… Их тела соприкасались в теплой глубине воды. На принца все это действовало в высшей степени возбуждающе; его желание нарастало с каждым мгновением.

В конце концов они вышли из воды и рука об руку направились вдоль берега туда, где догорал костер. Лилит подняла с земли одежду, разложила ее на росистой траве и посмотрела на Тристана так, что у него бешено заколотилось сердце. Девушка подошла вплотную к принцу и, положив руки ему на плечи, сказала шепотом:

— Я никогда не была с мужчиной. Когда хозяин постоялого двора сказал, что овладеет мной, я перепугалась до смерти. А потом появились вы с Вигом. Я знаю, завтра утром мы расстанемся, но хочу верить, что ты будешь иногда вспоминать обо мне.

Не дожидаясь ответа, Лилит прильнула к Тристану всем телом, заставив его задрожать от желания.

— Я рада, что ты будешь у меня первым, — еле слышно произнесла она. — Ты красивый, сильный и не сделаешь мне больно, я чувствую это. Возьми меня, Тристан, и оставь мне кое-что на память о себе.

Лилит мягко повалила принца на лежащую на траве одежду, а затем легко, словно бабочка, опустилась сверху, дав ему возможность на мгновение ощутить прикосновение теплого и влажного лона.

— Закрой глаза, любовь моя, — прошептала она, обхватив его бедра своими. Тристан полностью отдался охватившей его страсти. Теплый ночной воздух окутывал влюбленных, словно коконом, и казалось, во всем мире существуют лишь они двое. Через некоторое время принц перестал ощущать свои руки и ноги. Он словно весь превратился в одну струну, которую девушка сначала настроила, добиваясь совершенства звучания, а затем сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее принялась исполнять на ней мелодию любви.

Вдруг сквозь заглушающий все звуки стук крови в висках принц уловил донесшийся непонятно откуда голос.

— На самом деле ты у меня далеко не первый, так что я прекрасно знаю, что делать. Если у меня родится девочка, я научу ее всему, что знаю сама. Но если окажется, что это мальчишка, мой ненаглядный принц, я придушу его собственными руками.

Голос определенно принадлежал не Лилит, но казался смутно знакомым. Тристан с трудом приподнял отяжелевшие веки. Лицо Лилит исчезло.

На него смотрели карие глаза Наташи, герцогини Эфиры.

Госпожи Шабаша.

Желание мгновенно сменилось ненавистью. Принц попытался высвободиться из объятий оборотня, но не смог этого сделать.

— Где Лилит? — спросил Тристан, все еще не до конца понимая, что произошло.

Даже попытка отвернуться от волшебницы окончилась для него неудачей.

Та язвительно улыбнулась.

— Не было никакой Лилит, жалкий глупец. — Она рассмеялась. — Но, так и быть, можешь взглянуть на нее в последний раз — прежде чем умрешь.

Лицо Наташи как бы подернулось волнами и стало таять. Миг — и перед ним возникло нежное, любящее лицо Лилит, ее блестящие зеленые глаза и рыжие волосы.

«Это немыслимо, — мелькнуло в голове принца. — Я, наверное, сошел с ума…»

Внезапно он вспомнил. Ведь Виг говорил, что Наташа умеет по своему желанию изменять внешность. Потеряв дар речи, Тристан смотрел в лицо Лилит, девушки, которую, как ему казалось, он полюбил; внезапно сквозь черты этого милого лица снова медленно начали проступать карие глаза и каштановые волосы госпожи Шабаша.

— Мерзкая тварь! — взорвался он. — Где моя сестра? Наташа размахнулась и влепила ему пощечину, ее бедра снова начали волнообразно двигаться.

— Выкинь из головы всякие мысли о своей сестре, — небрежно произнесла она. — Ты никогда ее больше не увидишь. Она — одна из нас и, скорее всего, сейчас уже далеко отсюда. Не волнуйся, о ней прекрасно позаботятся. Кстати, должна заметить — твой маг устроил в тот день неплохой фокус. Но мне, как видишь, все же удалось вас найти. А сейчас можешь и не пытаться его позвать — я позаботилась о том, чтобы нас никто не услышал, даже старик.

— Ты нашла нас еще на постоялом дворе, — прошептал Тристан, обращаясь, скорее, к себе самому. — Ты была с нами последние два дня!

— Ну, сообразил наконец. — В тоне волшебницы послышалась злая насмешка. — Разумеется, мы предполагали, что вы первым делом попытаетесь добраться до Призрачного леса. А что еще вам оставалось после того, как Верховный маг узнал, что его старый друг жив? Поэтому, пока вы проливали слезы над дорогими вашим сердцам трупами — у нас не было никаких сомнений, что вы так и поступите, — я преспокойно дожидалась вас на постоялом дворе. — Наташа посмотрела на принца, прикрыв глаза от удовольствия. — Мы, конечно, рассчитывали еще и на виктара, но тебе каким-то образом удалось его убить. Похоже, ты первый, кто сумел с ним справиться. — В голосе волшебницы зазвучало что-то похожее на уважение. — Хотя вас это, как видишь, не спасло. А виктар, между прочим, на самом деле живехонек.

— Мне доставило огромную радость убить его, — прохрипел Тристан. — И с такой же радостью я прикончу тебя.

— Ты переоцениваешь себя, мой ненаглядный. — Наташа провела длинным красным ногтем по его лицу, груди, после чего принялась описывать им круги вокруг напрягшихся сосков принца. — Но я хочу поблагодарить тебя за то, что ты вел себя на постоялом дворе как настоящий мужчина, хотя, сам понимаешь, я не нуждалась ни в чьей помощи. Мне ничего не стоило уничтожить всех этих забулдыг одной лишь силой мысли. — Волшебница наклонилась ниже, касаясь Тристана упругой грудью, и принялась сладострастно облизывать его лицо и шею. — Вообще-то я не надеялась, что ты сам предложишь взять меня с собой.

Тристана терзала ярость, но сейчас в нем вспыхнул еще и стыд. «Виг предупреждал меня, чтобы я ни во что не вмешивался, — подумал он. — Но я не послушал его, и теперь это погубит нас обоих!»

— Если ты решила убить меня, почему не делаешь этого? — с презрением спросил он, надеясь вывести Наташу из себя. — Только болтать умеешь, как и ваша Сакку, а толку чуть.

В карих глазах волшебницы вспыхнуло бешенство. «Убить меня ей мало, — внезапно понял он, — да она и не скрывает, чего хочет от меня добиться. Но я сделаю все, чтобы мерзавка этого не получила, пусть даже мне суждено погибнуть».

— Ты умрешь, не сомневайся, и старик тоже. Но прежде мы завершим начатое. Сегодняшняя ночь принесет мне три чудесных подарка. Головы принца Евтракии и Верховного мага Синклита я залью воском, чтобы они не пострадали во время путешествия на мою новую родину через море Шорохов.

— А третий? — спросил Тристан.

Он не сомневался в ее ответе, но почему-то ему хотелось услышать это собственными ушами.

— Наш ребенок, конечно. — Глаза волшебницы вспыхнули. — Ребенок, которым ты вот-вот наградишь меня. Он будет расти во мне во время путешествия по морю, когда я выполню здесь все, что намечала. Только представь себе: твоя кровь смешается с моей, и на свет появится первое дитя Избранного, выношенное не кем-нибудь, а мной!

Она прикрыла глаза и с неистовством продолжила волнообразные движения бедрами, упершись руками в грудь словно распятого на земле Тристана. Принц изо всех сил пытался противостоять ее натиску, но по-прежнему не мог пошевелиться. Наташа начала издавать сладострастные стоны, явно приближаясь к моменту наивысшего экстаза. «Я должен вырваться! — билось в голове Тристана. — Должен, во что бы то ни стало. Нельзя допустить, чтобы она выносила ребенка моей крови».

Однако все усилия принца были тщетными. Каким-то образом все его порывы сейчас подчинялись воле Наташи. Он понимал, что еще несколько мгновений — и она получит желаемое. Тристан старался скинуть с себя наваждение, не поддаваться животному желанию, но каждый раз, когда Наташа на мгновение задерживала свое движение в наивысшей точке, а затем, содрогаясь, стремительно опускалась на него, прижимаясь к мокрому от пота животу, по всему телу принца прокатывалась волна наслаждения и «одаренная» кровь вскипала в жилах, как бы подтверждая, что все происходит именно так, как надо. Постепенно стоны волшебницы сменились яростными вскриками, и не в его силах было остановить неизбежное.

Внезапно Тристан увидел в ночном небе что-то вроде лазурного сияния, постепенно приобретающего более определенную форму. Текучий, беспрерывно движущийся жгут голубого света безмолвно заскользил вокруг Наташи. Один его конец, казалось, плясал и играл у нее над головой, а другой тянулся куда-то вдаль, пропадая из поля зрения принца. Сначала он подумал, что это, наверно, дело ее собственных рук, но потом стало ясно, что волшебница ни о чем не догадывается.

На глазах у Тристана жгут обвился вокруг Наташи и начал все плотнее обхватывать ее.

Принц подумал, что это петля палача, все сильнее затягивающаяся на шее госпожи Шабаша.

Однако Тристан не мог больше сдерживаться под напором похотливых движений оседлавшей его волшебницы и, проклиная себя, вынужден был признать, что проиграл. Как раз в этот момент петля на шее Наташи затянулась, и одним беспощадным рывком голубой жгут сорвал ее с принца и отбросил в сторону. Волшебница вцепилась руками в стискивающий ее шею жгут в бесплодных попытках освободиться, но лазурная петля была слишком прочна, и Наташа начала задыхаться. Она боролась изо всех сил, но голубой жгут неумолимо тащил ее к реке.

Тристан почувствовал, что снова может двигаться. Он потянулся к колчану, лежащему рядом с его одеждой, и, выхватив один из метательных ножей, кинулся к Наташе, тело которой уже наполовину скрылось в воде. Одним ударом он перерезал горло волшебницы от уха до уха. Потом ухватил Наташу за волосы и погрузил ее голову в воду, удерживая там.

В этот момент голубой жгут выскользнул из воды и исчез в ночном небе так же быстро, как появился.

Тяжело дыша, принц вытащил тело волшебницы на берег и бросился туда, где были сложены вещи путников. Схватив дрегган, он вернулся к берегу.

Лицо Наташи выглядело спокойным, почти невинным. Взяв меч обеими руками, Тристан поднял его над головой, полный решимости убить ту, которая, без сомнения, прикончила бы его самого и унесла бы в себе его дитя.

— Во исполнение моей клятвы!

Меч опустился и отсек голову от тела.

Тут же небо рассекли молнии, загрохотал гром. Таких удивительных, ослепительных, ветвистых молний принц не видел никогда в жизни. Они били в землю одна за другой, вокруг стало светло как днем. Яростные раскаты оглушительного грома, казалось, одной лишь силой звука способны были смести все на своем пути. Тристан, обнаженный, с мечом в руке, стоял, глядя на разбушевавшуюся стихию, а затем поднял отрубленную голову и швырнул ее в воду; следом он столкнул в реку обезглавленное тело волшебницы.

Вернувшись к костру, он увидел высокую фигуру Вига.

Тристан быстро оделся и подошел к старику. Тот даже не удостоил его взглядом. Принц опустился на траву рядом; оба молчали, глядя в сторону реки.

— Этот голубой жгут — твоих рук дело? — спросил наконец Тристан, заранее зная ответ и не глядя на мага. — Мне следует поблагодарить тебя за то, что ты еще раз спас мне жизнь.

— Всегда рад услужить, — отозвался старик, в его голосе сарказм смешивался с глубокой усталостью. — Подозрения относительно нее возникли у меня еще в тот момент, когда она подошла к нашему столику там, на постоялом дворе.

— Ты знал?

— Не совсем, — ответил Виг, поглаживая край своего одеяния. — Я заметил вокруг нее слабую ауру, однако не было возможности определить, кто это — Наташа или просто девушка с «одаренной» кровью. Ты ведь помнишь, она была обучена скрывать свою кровь. Однако для того, чтобы делать это так долго, требуется просто невероятная сила, и иногда мне удавалось уловить в ней что-то странное. Тем не менее сомнения меня не покидали. Вот почему я эти ночи не спал чтобы помочь тебе, если понадобится.

— Она, перед тем как убить нас, хотела зачать от меня ребенка, — медленно произнес принц. — И надо признаться, если бы не ты, добилась бы своего.

— Не сомневаюсь. Помнишь, я рассказывал, что во время войны волшебницы прикладывали массу усилий, чтобы вырастить особенных девочек с «одаренной» кровью? Волшебницы полностью подчинили своей воле процесс их зачатия, Тристан. Да, Наташа хотела от тебя ребенка, при условии, конечно, что это оказалась бы девочка.

— Если это так важно для них, почему ни одна не овладела мной еще тогда, на помосте? Они ведь велели Клюге убить меня.

Виг задумался.

— Скорее всего, из-за нехватки времени. Фейли приказала им поскорее уничтожить магов и всех членов королевской семьи. Однако полной уверенности у меня нет.

«Нужно как можно быстрее начать обучать его магии, — подумал старик. — Однако сначала мы должны найти Шайлиху и Парагон. Мало того — не исключено, что мы погибнем в процессе этих поисков, но если все же нам удастся совершить невозможное, Избранный должен прочесть Пророчества еще до начала обучения».

Тристан долго сидел рядом со стариком, не произнося ни слова. Наташа убита, и очень многое, связанное с ней, продолжало оставаться выше его понимания. Это имело отношение к Лилит. Умом он понимал, что никакой Лилит на самом деле не существовало, и тем не менее не мог выкинуть ее из головы. И хотя они провели вместе совсем немного времени, он почувствовал что-то вроде зарождающейся любви. Настоящей любви.

Увы, Лилит была всего лишь наваждением.

— Я знал ее совсем недолго, и все же мне кажется, что это была женщина, которая… — с грустью начал Тристан и замолчал, не в силах выразить свои чувства.

С реки подул ночной ветерок. «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды», — вспомнилось принцу.

— Понимаю, — сказал старик. — Не сомневаюсь, когда-нибудь ты встретишь свою Лилит, но прежде нужно отыскать Шайлиху.

Верховный маг прилег на траву, укрыв лицо капюшоном. Завтра их ждет дорога. Что ожидает их в Призрачном лесу? Одной Вечности известно.

Оберегая покой старика, принц просидел до рассвета, не в силах прогнать мысли о случившемся и гадая, удастся ли ему когда-нибудь встретить такую же, как Лилит.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Шайлиха все еще в полусне, медленно повернулась в постели, поддерживая рукой тяжелый живот. Она не открывала глаз, зная, что в комнате темно. Сестры говорили, что ее дитя будет особенным и поэтому нужно как можно осторожнее вести себя во время беременности. Шайлиха медленно вздохнула, все еще не открывая глаз, и попыталась вспомнить все, что, по их словам, с ней случилось, а заодно и то, о чем, опять же по их утверждению, следует забыть. Она находилась в стране, которую сестры называли Пазалоном, вот уже две недели, и, если не считать путешествия по морю, ничего не помнила о своей прошлой жизни. Да и само плавание в обществе сестры Сакку лишь отчасти сохранилось в памяти. Иногда, совершенно неожиданно, когда она меньше всего ожидала этого, в сознании молодой женщины вспыхивали образы другой, прежней жизни, они одновременно и пугали, и завораживали. А когда Шайлиха пыталась рассказать сестрам о своих воспоминаниях, те лишь мягко увещевали ее, что все это не соответствует действительности и должно быть забыто. Эти ложные воспоминания, успокаивали они, скоро исчезнут, и тогда они, сестры, расскажут ей, какой на самом деле была ее прошлая жизнь. Они называли ее теперешнее состояние временной потерей памяти, вызванной сильными переживаниями.

И все же сомнения не оставляли Шайлиху.

Иногда, в особенности во сне, она видела смутно знакомые лица и места, которых ни разу не встречала здесь, в Пазалоне. Но эти лица оставались для нее безымянными, что вызывало беспокойство. Среди них были добрый с виду человек с красивым драгоценным камнем на шее, женщина с чудесными золотистыми волосами, мужчина примерно ее возраста, темноволосый, очень привлекательный, и еще один мужчина с каштановой бородой; во сне он обычно протягивал руки к выступающему животу Шайлихи и, казалось, молил ее о чем-то. Снились ей и странные люди преклонного возраста, все в одинаковых серых одеяниях, с заплетенными в косички волосами. Плывя сквозь медленно движущуюся эфемерную облачность своих снов, Шайлиха пыталась заговорить с этими людьми, но все они, кроме мужчины с каштановой бородой, никогда ей не отвечали. А тот, хоть и вступал с ней в беседу, но голоса его она не слышала. Каждый раз, приблизившись вплотную к одному из тех, кто являлся ей во сне, молодая женщина просыпалась. «Я знаю тех, кто мне снится, — часто думала она. — Почему же мне все время твердят, что эти люди всего лишь плод моего воображения?»

Сестры снова и снова заставляли ее заучивать свои имена и поддразнивали ее, впрочем, совсем безобидно, когда она ошибалась. Фейли, Сакку, Забарра и Вона. Все они, по их словам, приходились ей кровными сестрами. Она и Сакку только что вернулись из долгого путешествия, во время которого ее муж был убит рыщущими по морю разбойниками. Им с Сакку чудом удалось спастись. Именно эта трагическая потеря стала причиной того, что Шайлиха временно потеряла память. Однако сестры готовы в любой момент помочь ей и медленно, очень постепенно, но обязательно расскажут ей подлинную историю ее жизни.

Им предстоит выполнить великую задачу, утверждали они, в которой каждой из сестер отведена своя роль. Шайлиха не совсем понимала, о чем речь, но знала, что изо всех сил постарается помочь: ведь они ее любимые сестры. Еще Фейли говорила, что, если странные сны не прекратятся, на смену им придут другие, гораздо более скверные.

Шайлиха вела здесь, во дворце, праздную жизнь. Отдыхай, выздоравливай, говорили сестры, но, конечно, ни на мгновение не забывай о своем будущем ребенке. Комнаты ей были предоставлены поистине великолепные. За ней ухаживали так усердно, что молодая женщина даже испытывала неловкость — дюжина служанок, готовых исполнить любой ее каприз, к такому она не привыкла. Каждое утро, когда Шайлиха неспешно поднималась, они готовили ей ванну, расчесывали волосы и помогали надеть любое, на выбор, платье, коих имелось великое множество. Ела она, как правило, в обществе сестер. Во время трапез сестры обычно вели беседу о прошлой жизни Шайлихи, пытаясь оживить ее воспоминания. Иногда они веселились, словно девчонки, вспоминая о тех или иных поступках, которые она совершала во времена своего детства и юности. И хотя молодой женщине пока так и не удалось ничего вспомнить, с каждым прошедшим днем крепла уверенность, что когда-нибудь это непременно случится.

Фейли, старшая из сестер, была к ней особенно добра. Раз в три-четыре дня она навещала Шайлиху и интересовалась ее самочувствием. Положив руку ей на живот, она закрывала глаза, как бы погружаясь в недоступный иным мир. А потом каждый раз заверяла, что с ребенком все в порядке и роды уже близко.

Но Шайлихе по-прежнему снились те люди. Не так часто, как поначалу, но все же это случалось, словно молчаливые призраки, они не желали покидать ее сознание. Что делать? Нужно набраться терпения и ждать, пока они исчезнут навсегда, именно так советовали ей сестры.

Думая обо всем этом в темноте своей спальни, молодая женщина внезапно услышала странные звуки, какое-то шуршание. Все еще не открывая глаз, она решила, что уже рассвело и служанки готовят для нее ванну. «Я, наверное, очень крепко спала, — подумала она, — раз ночь показалась мне такой короткой». Открывая глаза, Шайлиха приподнялась на постели.

То, что она увидела, заставило ее похолодеть от ужаса. Та спальня, в которой она привыкла пробуждаться, исчезла, сменившись маленькой комнаткой без окон и дверей, словно вырубленной в каменной глыбе. В тусклом свете единственной масляной лампы Шайлиха увидела, как из расщелин в своде и стенах стала выделяться темно-коричневая слизь, постепенно стекая вниз и скапливаясь на полу.

Едкий, неприятный запах слизи напоминал тот, который исходит от человеческих фекалий, казалось, он плавает по комнате тошнотворным облаком. Шайлиха закрыла руками лицо. Она хотела закричать, но нестерпимая вонь заставила ее чуть ли не вывернуться наизнанку в жестоком приступе рвоты. «Это невозможно! — мысленно воскликнула она, чувствуя, как по ночной сорочке течет теплое, влажное содержимое ее желудка. — Это все не на самом деле!» Шорох стал громче, теперь он сопровождался чьим-то писком.

Крысы. Они, казалось, вылезли из тех же щелей на стенах и, спрыгивая на пол в лужи слизи, поднимали свои усатые мордочки, словно пытаясь определить расстояние до постели, а затем начинали сновать вокруг нее, покусывая длинными остроконечными зубами простыни, Комнату заполняли все новые и новые твари, их писк слился в единую какофонию голода.

Шайлиха вновь закричала, с ужасом думая, что случится, если она упадет в обморок. Спустя несколько мгновений мерзкие твари начали карабкаться вверх по простыням. Вдруг женщина поняла, что дело вовсе не в крысах — постель двигалась сама по себе, все ниже опускаясь к полу. Разразившись истерическими рыданиями, Шайлиха встала на четвереньки. Шелковые простыни уже коснулись пола, окунувшись в зловонную коричневую слизь, которая начала ползти по краям постели и вскоре сомкнулась вокруг Шайлихи. Обхватив руками живот, она упала на постель. Последним, что она запомнила, прежде чем потерять сознание, были бросившиеся на нее крысы.

— Повторяю: если бы ты не упорствовала в своем решении раньше времени призвать охотников за кровью и вопящих гарпий, принц и Верховный маг были бы уже мертвы! — воскликнула Сакку. Забарра и Вона взирали на нее в недоумении; до сих никто из них не осмеливался разговаривать с Фейли в подобном тоне. — Как мы и предупреждали, старик и остальные маги Синклита насторожились, когда ты вернула к жизни этих практически бесполезных тварей. Если бы не это, мы еще там, во дворце, покончили бы со всеми ними. А в результате Виг и Тристан все еще живы и, скорее всего, пробираются в Призрачный лес.

Сакку разъяренным взором обвела собравшихся, после чего посмотрела на Гелдона, как обычно сидящего у ее ног на цепи, прикрепленной к железному кольцу в полу. Тот отвел взгляд. Никогда прежде он не видел ее в такой ярости и поэтому сейчас старался держаться как можно более незаметно. Можно не сомневаться, сегодня ночью кое-кто из обитателей Конюшен заплатит жизнью за такое настроение его хозяйки.

Четыре волшебницы уже больше часа сидели за пятиугольным столом. Фейли, как ни странно, выглядела совершенно спокойной. И, что было для нее совсем уж не характерно, терпеливо выслушивала упреки Сакку, обвиняющей ее в частичном провале евтракианской миссии. Однако сейчас Гелдон почувствовал — первую госпожу Шабаша начали утомлять эти нападки. Опустив голову, карлик со страхом ожидал, что же будет дальше. Сакку, между тем, не унималась.

— Мы с Наташей оставили у дворцовых ворот виктара, чтобы тот перехватил мага и принца, но он, по-видимому, убит, — продолжала она. — До сих пор одолеть твоего любимого питомца никому не удавалось. И что еще хуже, потеряна связь с Наташей. Остается предположить, что она тоже погибла. — Вторая госпожа Шабаша вспомнила испепеляющий взгляд Тристана, когда Клюге обмотал его шею цепью. Ей стало не по себе.

— Мы недооценили Избранного, — добавила Сакку более спокойно, — и теперь должны сделать все, чтобы ни он, ни маг не смогли помешать нашим планам. Если мы не разделаемся с ними, то можем потерять все.

Фейли испустила долгий вздох, точно ей все ужасно наскучило, поднялась и медленно подошла к камину. Первая госпожа Шабаша понимала, что сестры немало раздосадованы, но была убеждена, что для этого у них нет особых оснований. С тех пор как Шайлиха оказалась здесь, Фейли подвергала ее постоянному действию очень сложного заклинания, на что уходила значительная часть ее сил, и до сих пор у нее не было ни времени, ни терпения, чтобы объяснять остальным, как все обстоит на самом деле. Она нежно прикоснулась ладонью к покоящемуся на груди Парагону и повернулась к столу. Теперь, однако, настало время и им узнать все.

— Верьте мне, сестры, — на самом деле нам ничто не угрожает, — произнесла Фейли таким тоном, каким обычно обращаются к несмышленым, чересчур возбудимым детям. — Да, Избранный и Виг живы. Ну и что с того? Им не удастся пересечь море Шорохов. Вся королевская гвардия уничтожена. Даже если эти двое сумеют добраться до Фегана, что весьма сомнительно, учитывая его бдительных гномов, им будет мало толку от увечного старого мага… — На лице волшебницы промелькнула тут же исчезнувшая улыбка. — После того, что мы сделали с ним, он едва в состоянии передвигаться. А теперь, если его дочь и в самом деле, как ты предполагаешь, погибла, жизнь вообще утратит для мага-отступника какой-либо смысл. Но это не главное. Если мы добьемся того, что задумали, ни Тристан, ни Виг, ни даже Феган не смогут что-либо изменить. — В ее карих глазах светилась фанатичная уверенность.

Волшебницы удивленно воззрились на Фейли. Все они были убеждены, что с охотниками за кровью и гарпиями она совершила серьезную ошибку, но это не умаляло чувства восхищения умением и силой первой госпожи Шабаша, и никому из сестер, разумеется, даже в голову не приходило поднимать вопрос о ее главенствующей роли. «Она сильнее, чем все мы вместе взятые, — подумала Сакку. — А теперь, когда у нее Парагон, сила ее возросла еще больше. — Темноволосая волшебница слегка расслабилась. — Скорее всего, она права. Нас не остановит никто и ничто».

Фейли перевела взгляд на Бону. Отсвет камина играл в рыжих волосах красавицы, с шеи на золотой цепи свешивалась изумрудная подвеска в форме Пентангля.

— Ты привела с собой сестру Шайлиху?

— Она ожидает за дверью, — отозвалась Вона, — как ты и приказала. Но я никогда не видела ее такой расстроенной. Еще утром, сразу после пробуждения, Шайлиха хотела увидеться с тобой. Говорит, что ей приснился кошмарный сон. И весь день она ничего не ела, только плакала и бормотала что-то невразумительное насчет ужасов, которые якобы происходили ночью в ее спальне. Мы осмотрели комнату, но ничего там не обнаружили. Сегодня Шайлиха выглядит даже более удрученной, чем в тот день, когда впервые ступила на землю Пазалона. С ней на самом деле что-то произошло. Уж не сошла ли она с ума?

«А если бы я не исцелила ее искусанные крысами руки, ты бы не так еще встревожилась, — подумала Фейли. — Что ж, пора рассказать, что на самом деле произошло с Шайлихой».

— Со времени прибытия Шайлихи в Пазалон, — заговорила волшебница, — она находится во власти поддерживаемого мною заклинания. Я напоминаю вам об этом потому, что начиная с сегодняшнего дня она либо действительно полностью потеряет рассудок, либо по доброй воле станет одной из нас. В любом случае у нас останется ее ребенок. Если принцесса выживет, то, учитывая качество ее крови, она станет самой могущественной среди нас, и я с радостью уступлю ей место первой госпожи Шабаша. Не сомневаюсь, что по окончании обучения она станет адептом Каприза. — Фейли помолчала, глядя на удивленные лица сестер.

— Всем вам известно, зачем она здесь. Но есть кое-что, что вам — из-за ограниченного знания магии — пока не доступно. Объясняю: чтобы от нее был толк, Шайлиха должна захотеть помочь нам, захотеть от всей души. Для этого прежде всего необходимо, чтобы воспоминания о прошлой жизни начисто стерлись из ее памяти. Увидев принцессу, я сразу же поняла, что бесполезно просто морочить ей голову разговорами о том, какой якобы была ее прошлая жизнь. Если не одолеть то, что остается в подсознании Шайлихи, у которой слишком сильны внутренние связи с ее прошлым и слишком хороша «одаренная» кровь, все наши усилия могут оказаться напрасными. Единственный способ добиться, чтобы она по доброй воле стала пятой волшебницей, той, появления которой мы так ждали еще со времен войны с магами Евтракии, состоит в том, чтобы пробудить это желание в ее душе.

Фейли перевела взгляд на пятый, пустующий пока трон. Столетия в ней зрело желание увидеть это место занятым.

— Пройдет совсем немного времени, и у нас появится ее новорожденная дочка. Первый ребенок Избранной. — Фанатичный взгляд первой госпожи Шабаша показал остальным волшебницам, насколько она убеждена в непогрешимости своих слов. — А его мать либо выживет и станет одной из нас, полностью позабыв о своей прошлой жизни, либо погрузится в пучину безумия, сломленная наложенным на нее заклинанием. Третьего не дано.

— А почему бы тебе не рассказать нам, сестра, что это за заклинание? — спросила Сакку. — Пока мне кажется, что под его воздействием состояние Шайлихи только ухудшается. Каким же образом оно может помочь?

Фейли села на свой трон, улыбнулась, положила руки ладонями вниз на темную, покрытую искусной резьбой поверхность стола и пробежала взглядом по лицам сестер. «Да, они обладают значительной силой, — подумала она, — но, увы, не получили и сотой доли тех знаний, которыми владею я. И потому по сравнению со мной просто невежды».

— Ее старые воспоминания рассеются, потому что она сама захочет этого. Шайлиха присоединится к нам исключительно по своему желанию. — Первая госпожа Шабаша с чувством собственного превосходства слегка наклонилась над столом. — Я — единственная среди вас в полной мере освоила Каприз, поэтому неудивительно, что примененное мной заклинание никому из вас не известно. Оно называется «фантомные страдания». — Никто из сестер не проронил ни слова, все с любопытством смотрели на Фейли. — «Фантомные страдания» могут создать у человека желание изменить практически любой аспект своего поведения. К примеру, избавиться от страшных снов или, точнее говоря, от того, что воспринимается как сны.

Интерес Сакку возрос до предела, но сути сказанного она все еще не улавливала.

— Два дня назад, поняв, насколько непреодолимы связи Шайлихи с прошлой жизнью, я сказала ей, что всякий раз, когда воспоминания, которые она воспринимает как сны, будут одолевать ее, она должны рассказывать мне об этом. А вчера вечером, когда принцесса отправилась спать, я позаботилась, чтобы ею овладел особенно глубокий сон — скорее даже транс. Настолько глубокий, что Шайлиху удалось перенести в другое помещение и она не проснулась. Там, после пробуждения, ей пришлось пережить достаточно неприятные ощущения. — Фейли прищурилась. — Я создала сочащиеся сквозь стены человеческие экскременты, а затем и голодных крыс, которые лезли изо всех щелей. У Шайлихи не было возможности сбежать. Я сделала так, что экскременты почти затопили ее, а крысы напали на нее и искусали ей пальцы. Когда она потеряла сознание, я снова погрузила ее в глубокий сон. Затем, еще до того, как ее перенесли обратно в спальню, я исцелила ей руки — чтобы она не догадалась, что это был не сон. Ее выкупали и переодели в точно такую же ночную сорочку, как та, в которой она уснула. Очнулась она уже в своей собственной постели. Таким образом, принцесса уверена, что ей привиделся ночной кошмар, просто гораздо более реальный и ужасающий, чем предыдущие. Если проделывать такое достаточно часто, даже самый здоровой мозг может выйти из строя. Человеку, проснувшемуся в своей постели, и в голову не приходит, что все это подстроено. Шайлиха не усомнится, что все случившееся — лишь плод ее воображения. Она будет думать, что сходит с ума, и согласится на все, что может положить конец ее мучениям.

Сакку была потрясена. Да, такие «сны» могут лишить рассудка кого угодно, даже человека с «одаренной» кровью. И все равно она не могла понять, каким образом все эти ухищрения им помогут. Судя по лицам Забарры и Воны, те тоже были далеки от понимания.

Первой заговорила Забарра, как обычно поигрывая своим золотистым локоном.

— Все это, конечно, впечатляет, но каким образом это поможет заставить Шайлиху забыть свое прошлое? — спросила она.

— Таким, что единственный способ выжить для нее будет состоять в том, чтобы уничтожить прошлые воспоминания. И высокое качество крови принцессы позволит ей сделать это. Но она должна сама этого захотеть. Между прочим, когда я сказала ей, что всем нам пришлось пройти через то, что она переживает сейчас, — всем вам известно, что это очевидная ложь, — она приняла мои слова за чистую монету. — Фейли перевела взгляд на Вону. — Будь любезна, приведи сюда сестру Шайлиху.

Бона поднялась и вышла. Гелдон, по-прежнему сидящий у ног Сакку, потихоньку заерзал на мраморном полу. Настроение его хозяйки изменилось в лучшую сторону, но по прошлому опыту карлик знал, что это ненадолго. И держал ушки на макушке, стараясь не упустить ни слова.

Рыжеволосая волшебница вернулась вместе с Шайлихой, у которой был очень удрученный вид. Увидев Фейли, она тут же бросилась к ней, шелестя шелковым платьем, упала на мраморный пол у ее ног и разразилась бурными рыданиями. Первая госпожа Шабаша бросила быстрый взгляд на своих сестер, безмолвно приказывая им хранить молчание, а потом помогла принцессе подняться. Щеки молодой женщины блестели от слез, в глазах металось безумие и страх, словно у загнанного в угол животного.

— Что случилось, моя дорогая сестра? — участливо спросила Фейли. — Почему ты плачешь? — Она достала носовой платок и вытерла ей слезы.

— Опять кошмарный сон! — воскликнула Шайлиха, диким взглядом обводя лица сестер, словно надеясь, что те поймут ее и это облегчит боль. — Сегодня ночью. Ужасный, невероятно отвратительный! Что-то гадкое, зловонное текло по стенам, а потом появились крысы, десятки, сотни, они набросились на меня. Я была в какой-то маленькой комнате, откуда не было выхода. — Она замолчала, положив руку на выступающий живот. — Я подумала, что, если бы не ребенок, лучше бы мне умереть. — Она в отчаянии уткнула лицо в ладони.

— Сны иногда бывают очень реальны, — заметила Фейли. — В особенности у людей с «одаренной» кровью.

— Но это был не сон! — воскликнула Шайлиха. — Это случилось на самом деле! Я знаю, знаю! Я оказалась там, в этой маленькой комнате. Я не спала, и вокруг бегали огромные мерзкие крысы!

Фейли мягким движением взяла руки принцессы и осмотрела их.

— Но никаких следов укусов я не вижу, сестра моя, — успокаивающе произнесла она. — Разве такое возможно, если все, как ты говоришь, случилось на самом деле? Нет, это был сон, Шайлиха, но, боюсь, не совсем обычный. — На лице первой госпожи Шабаша возникло выражение беспокойства. — Мы уже некоторое время опасаемся, что такое может произойти.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда вы с Сакку вернулись из путешествия, я говорила тебе, что если сны-воспоминания не оставят тебя в покое, их сменят другие, гораздо более скверные. Вспомни, прошлой ночью тебе снова приснилось что-то из якобы прошлого, разве не так?

— Да.

— И, как я просила тебя, ты сразу же рассказала мне об этом. Среди прочего, тебе приснился высокий мужчина с каштановой бородой. Тот самый, который всегда пытается прикоснуться к тебе и заговорить с тобой, хотя ты не слышишь ни слова. Я правильно излагаю?

— Да, это так.

— Сегодняшний страшный сон — наказание за то, что ты никак не можешь освободиться от ложных воспоминаний, сестра. Вот почему тебя мучают ночные кошмары. Как только воспоминания уйдут, ночные кошмары немедленно прекратятся.

— Но я… не понимаю…

Фейли обхватила ладонями лицо принцессы.

— Ты ведь знаешь в глубине души, хотя и мало что помнишь, что всегда жила здесь, не правда ли?

— Да… Наверное…

— И что мы — твои сестры и всегда ими были? Шайлиха окинула взглядом лица остальных женщин и в сомнении прикусила губу.

— У меня нет оснований не верить вам.

— Тогда поверь мне, что твой сегодняшний ночной кошмар — всего лишь следствие ложных воспоминаний, — мягко сказала первая госпожа Шабаша. — Вы с Сакку только что вернулись из долгого опасного путешествия, целью которого было привезти домой камень, висящий сейчас у меня на шее. На вас напали морские пираты, твой муж трагически погиб. Если ты не избавишься от этих воспоминаний, твои сны будут становиться все ужаснее, и ты просто сойдешь с ума.

— Как же мне избавиться от них? — В голосе молодой женщины отчетливо ощущались страх и страстное желание понять, как ей покончить со своими мучениями.

— Призови на помощь свою «одаренную» кровь, Шайлиха. Всякий раз, когда тебя будут одолевать эти воспоминания, вспомни о своей «одаренной» крови и решительно отринь их.

— Но как?

— Сосредоточившись на жизни здесь, с нами, на том, о чем мы рассказывали. Эти ложные воспоминания вредят не только тебе самой, но и будущему ребенку. Если ты станешь действовать так, как я говорю, исчезнут и кошмары, и другие странные сны. И тогда ты начнешь вспоминать свою жизнь с нами и то, чему мы тебя учили.

Такая любовь и забота сестры успокаивающе действовали на истерзанную ночными кошмарами принцессу.

— Я постараюсь, — произнесла она, и ее всхлипывания стали тише.

— Знаю, моя дорогая, — ласково ответила Фейли. — Но пообещай мне кое-что, если хочешь преуспеть в этом.

Все что угодно!

— Если воспоминания, пусть даже мимолетные, снова нахлынут на тебя, ты, как я уже сказала, попытаешься отбросить их, а потом сразу же расскажешь мне обо всем.

— Только зная, что именно только что привиделось тебе, я смогу помочь увидеть реальность в истинном свете, отделить истину ото лжи. Нам всем пришлось пройти через такое, и единственное, что спасло нас, — это сестринские отношения и общая кровь. Твоя «одаренная» кровь не только поможет тебе избавиться от наваждений; отчасти в ней кроется и причина того, что с тобой происходит. Как только тебе станет лучше, мы начнем тебя обучать, и ты займешь за этим столом место, принадлежащее тебе по праву.

— Фейли многозначительно поглядела на пустовавший трон, Шайлиха проследила за ее взглядом. Потом она взглянула на Парагон, свисающий с шеи первой госпожи Шабаша, и, к радости последней, в глазах молодой женщины, впервые за все это время, вспыхнул всепоглощающий огонь жажды знаний.

— Я буду очень стараться, сестра, — послушно сказала Шайлиха.

— Верю, сестра моя, — отозвалась Фейли. — Я верю тебе.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Шел холодный дождь, когда Гелдон в почти непроглядной тьме покидал Цитадель. Лямка спрятанного под плащом кожаного мешка тяжело давила на горб, причиняя боль. Дождь все более усиливался, на темном небе не было видно ни звезд, ни лун. Протянувшиеся двумя рядами вдоль парапетов подъемного моста факелы шипели и мигали во мраке, освещая мокрые от дождя стены и выложенный брусчаткой мост. Замершие по обеим сторонам ворот стражники напоминали каменные статуи.

Покинуть замок следовало как можно быстрее.

Не догадываясь о том, вторая госпожа Шабаша подыграла карлику. Когда встреча волшебниц завершилась, Сакку приказала Гелдону найти ей новых рабов для Конюшен — единственная причина, по которой ему позволялось покидать замок в одиночку. Маленький горбун внутренне улыбался. «Точнее угадать момент было просто невозможно», — подумал он.

Конечно, Гелдону неоднократно приходила в голову мысль о побеге, собственно, ничто не мешало сделать это каждый раз, когда по приказу Сакку он покидал пределы замка. Потеря столь осведомленного личного раба не доставила бы его хозяйке, мягко говоря, никакого удовольствия. Однако волшебница еще много лет назад, когда он только начал служить поставщиком рабов для Конюшен, предупредила карлика, что если он попытается скрыться, она отправит на его розыски Фаворитов, предоставив им самые широкие полномочия в расправе над местными жителями. «Я не могу допустить, чтобы кто-то из моих сограждан пострадал из-за меня», — раз и навсегда решил Гелдон. Вот почему, вопреки овладевающему им время от времени непреодолимому искушению сбежать, карлик всегда возвращался.

Он нередко вспоминал о той ночи в Гетто Отверженных, когда стал рабом Сакку. Если бы не полученные от волшебниц «чары времени», он уже давным-давно кормил бы червей, Гелдон иногда задавался вопросом, а не лучше было бы, если бы она убила его прямо там, на месте. По привычке его короткие толстые пальцы прикоснулись к усыпанному драгоценными камнями железному ошейнику. Волосы встают дыбом, если вспомнить, что ему по приказу Сакку приходилось делать на протяжении всех этих лет. А как отплатить за то, что он по ее вине лишен мужской силы?

«Когда-нибудь я буду отомщен», — думал Гелдон, яростно сжимая кулаки.

Он частенько посещал конюшни Цитадели — обычные конюшни, в которых держали лошадей. Как всегда, конюхи и на этот раз при виде его с улыбкой переглянулись, а некоторые стали показывать на него пальцем. За пределами замка ни одному человеку не было известно о существовании других Конюшен, где содержались рабы, и Гелдон понимал, что улыбки конюхов никак не связаны с его родом занятий. Нет, их просто забавлял его облик. Заметив, однако, суровый взгляд карлика, они тут же отвернулись Меньше всего им хотелось навлечь на себя гнев Сакку, которой мог бы пожаловаться ее личный раб.

Следующие два часа Гелдон, подстегивая жеребца, под проливным дождем держал путь на юг. На дороге ему никто не встретился, что было неудивительно — чем ближе к цели его путешествия, тем пустыннее становилась местность, в особенности глубокой ночью. И вот наконец перед глазами карлика предстал город, прежде горделивый, а ныне превращенный волшебницами в медленно разрушающееся злачное место. Многие, очень многие становились узниками Гетто, но никто никогда не выходил оттуда. За исключением Гелдона.

И теперь он снова оказался у крепостного рва Гетто Отверженных.

Карлик привязал коня к одному из немногих хилых деревьев, оставшихся по эту сторону водной преграды, повесил на плечо кожаный мешок, до этого притороченный к седлу. Ремень давил на горб, причиняя боль, но что с этим поделаешь?

Без сомнения, во всем Пазалоне Гелдон был единственным человеком, входящим в Гетто и покидающим его по собственной воле. Добровольно там не оказывался никто, а если бы кто-нибудь из его обитателей знал, как оттуда выбраться, он уже давно осуществил бы это. Улыбка тронула губы карлика. Да, кроме него, никто и понятия не имел, как можно незамеченным проникнуть в город и выбраться из него наружу. Мысль об этом заставила Гелдона лишний раз почувствовать свою исключительность.

Набираясь решимости, он стоял, глядя на окружающую Гетто высокую крепостную стену и широкий, полный грязной воды ров. Карлик сознательно выбрал именно это место как наиболее удаленное от охраняемых Фаворитами городских ворот. Подойдя ко рву, он глянул вниз, на спокойную темную воду. Каждое проникновение в Гетто могло обернуться гибелью, и риск был больше обычного, когда его спину оттягивал тяжелый, громоздкий мешок. Однако выбора у Гелдона не было. Дело должно быть сделано, и притом так, чтобы стражники не заметили его ни на входе, ни на выходе из Гетто. А потом он сможет заняться поисками новых рабов для Сакку.

Карлик получше закрепил мешок на спине и сделал несколько глубоких вдохов. На последнем он задержал воздух, закрыл глаза и спрыгнул в ров.

Вода оказалась теплой и настолько густой от грязи, что Гелдон не решился открыть глаза. «Начинай отсчет, — приказал он себе, — и ищи решетку».

Карлик поплыл под водой, считая про себя. Досчитав до тридцати двух, он принялся ощупывать уходящую в воду крепостную стену и довольно быстро обнаружил то, что искал, — железную решетку. Чувствуя, что уже задыхается от недостатка воздуха, Гелдон выдернул ее из стены и опустил на дно рва. Придерживая мешок, он протиснулся в подводный туннель. И дальше поплыл со всей возможной скоростью, понимая, что вот-вот потеряет сознание. Наконец с последним усилием он всплыл на поверхность воды, судорожно хватая ртом пропитанный запахом нечистот воздух в темном каменном коллекторе.

Теперь он находился в Гетто.

Выбравшись из грязной воды, Гелдон, восстанавливая дыхание, распростерся на каменном ложе одного из неиспользуемых ответвлений коллектора, вспоминая, как впервые наткнулся на это место. Тогда, охваченный любопытством, он нырнул в заполненный водой подземный туннель, но на другом его конце обнаружил решетку. Чтобы расшатать ее, пришлось сделать не один заплыв, но в конце концов он с этим справился. И надо же — как раз той ночью, когда он собирался бежать из Гетто, на него наткнулась Сакку.

Карлик осмотрел мешок и с удовольствием убедился, что с ним все в порядке; конечно, его содержимое слегка подмокло, но осталось в целости и сохранности. Все еще тяжело дыша, он встал и, поднимаясь по пологому ответвлению коллектора, через некоторое время очутился на одной из улиц в заброшенной части Гетто.

Прижимаясь к стенам домов, Гелдон намеревался незаметно достичь первой цели своего пребывания в этом городе-тюрьме. Тьму разрывали лишь огни горящих кое-где костров, уличные масляные фонари не зажигались уже давно, да и уцелевших из них осталось не более трети. Все витрины лавочек и стекла в домах были давно разбиты. Карлик знал, что по улицам бродят шайки мародеров, нападая на всех, кто подвернется под руку, в том числе и на шлюх, у которых хватило глупости или храбрости заниматься своим ремеслом в это время суток. Здесь действовал единственный закон — закон выживания. Гелдон как-то внезапно осознал, что за три столетия многие поколения людей рождались, проживали свою жизнь и умирали здесь, понятия не имея о том, что творится во внешнем мире. В Гетто царила полная анархия. Люди жили, а вернее, существовали здесь точно дикие звери. И когда-то он был одним из них. Нет, быть рабом в Цитадели несладко, что ни говори, и все же лучше, чем провести всю жизнь в вонючем замкнутом мирке этого города.

Наконец карлик добрался до одного из узких закоулков, заканчивающегося тупиком. Там он счистил мусор с большой каменной плиты, подцепил ее за край и отодвинул. Под плитой находился деревянный ящик. Гелдон снял с него крышку и достал оттуда два предмета, без которых вряд ли мог рассчитывать уцелеть этой ночью. Первый — кинжал — он засунул за отворот сапога. Второй представлял собой грязный желтый балахон и призван был служить тому, чтобы все в городе обходили его стороной.

В таких балахонах в Пазалоне ходили прокаженные.

Одежда карлику досталась от умершего от проказы ребенка. Чтобы заполучить ее, Гелдон выполнил для убитой горем матери кое-какую черную работу. Всякий раз, когда он приходил в Гетто, это одеяние оказывало ему поистине бесценную услугу, обеспечивая полную неприкосновенность. Облачившись в него, карлик продолжил свой путь к городскому кварталу, где обитали прокаженные.

Некоторые из них попадались ему навстречу; при свете лун, проглянувших сквозь медленно расходящиеся, рваные облака, их желтая одежда была хорошо заметна. Несчастные брели, сутулясь и стараясь казаться как можно незаметнее под гнетом своей ужасной, постыдной болезни. Гелдону было жаль их, но помочь несчастным он ничем не мог.

Наконец он добрался до ветхого двухэтажного дома, выглядевшего так, словно его покинули не одно десятилетие назад. Он вошел внутрь и начал медленно подниматься на второй этаж, ловя знакомые звуки, которые должны были подсказать, что все соответствует его замыслу.

В комнате наверху карлика с радостью приветствовал молодой мужчина, тоже облаченный в желтую одежду.

— Я уж было подумал, что ты отдал концы! — воскликнул он.

— Понимаю, Иан, понимаю, — устало отозвался Гелдон. — За последний месяц столько всего произошло, прямо не знаю, с чего и начать. Я непременно расскажу тебе обо всем, когда у меня будет для этого побольше времени.

Светловолосый, голубоглазый мужчина когда-то выглядел крепким и привлекательным, но сейчас разрушительное действие болезни сказывалось на всем его облике. Иану было не больше тридцати, но он казался гораздо старше из-за своей гниющей, покрытой язвами кожи. «И тем не менее он не теряет бодрости духа, — подумал карлик. — Урок всем нам».

Когда карлик впервые повстречался с Ианом, следы проказы на его теле были едва различимы. Однако сейчас У Гелдона мелькнула мысль, что жить его другу, так живо интересующемуся всем происходящим за стенами города, осталось совсем недолго.

— Ну, как они? — спросил он, прислушиваясь к негромким звукам, доносящимся из угла убогой маленькой комнатенки.

— О, замечательно! — с гордостью объявил Иан. — они скучали по тебе.

У дальней стены от пола до потолка громоздились поставленные друг на друга маленькие клетки. В каждой из них сидел голубь. Они ворковали и живо переступали лапками, поворачивая головки то вправо, то влево, и карлик с удовлетворением признался себе, что их явно охватило возбуждение, когда он приблизился к клеткам. Иан ухаживал за птицами и тренировал их, а Гелдон приносил им пищу.

Карлик снял со спины тяжелый мешок и потер нывшую спину.

— Зерно? — с надеждой спросил Иан.

— Зерно. Позаимствовал на кухне в Цитадели. Едва не утонул, пока добирался до коллектора.

Без дальнейших разговоров Гелдон подошел к бюро в другом углу комнаты. Снял со стены свечу и, капнув воском, установил ее. Выдвинув ящик бюро, он достал маленький свиток пергамента, птичье перо и бутылочку чернил и начал что-то писать.

Карлик трудился долго, стараясь в немногих словах выразить все самое важное, зная, что находится не в ладах с правописанием, и все же надеясь, что тот, кому предназначалось послание, поймет его. Закончив, он свернул пергамент и запечатал его воском.

— Давай сюда одного из самцов, покрупнее, — велел он Иану.

Тот оглядел клетки и нашел крупного сизого самца, обладавшего безошибочным чувством направления. Бережно достав голубя из клетки, прокаженный протянул его Гелдону.

— Хорош, — удовлетворенно отметил карлик, оглядев птицу.

Тщательно привязав свиток к лапке голубя, он снова вручил его Иану. После чего достал с полки маленький деревянный предмет и закрепил его груди птицы — это свисток, который издавал неслышимый людьми свист, отпугивающий пернатых хищников.

Потом Гелдон снова взял голубя и вышел с ним на балкон. Нежно поцеловав мягкую серую головку, он выпустил голубя в темное небо. Тот взлетел, сделал большой круг над крышей, как будто прощаясь, и устремился к месту своего назначения. В Евтракию. В Призрачный лес. К магу по имени Феган.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

— Не напрягай взгляд. Чем сильнее стараешься, тем меньше увидишь.

Тристан восседал на Озорнике под жаркими лучами полуденного солнца, среди мягко покачивающихся под ветром стеблей золотистой пшеницы. Вот уже два часа он послушно старался делать все, что велел ему старый маг, но ничего не получалось. Просто безумие какое-то. Все равно что «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Принц напряженно вглядывался в указанное Вигом место, но не видел ни ущелья, ни моста через него, которые якобы находились прямо перед его глазами. Он видел все то же, что и с самого начала, когда они только углубились в это поле пшеницы — сосновый лес, уходящий, казалось, в бесконечность.

Покинув стоянку у реки, спутники все время двигались по бездорожью на северо-восток. О Наташе говорили мало, и еще меньше о той, которую Тристан воспринимал как Лилит. О чем тут было разговаривать? И все же… Принц понимал, что Наташа, госпожа Шабаша, она же дочь Фегана, мертва, и тем не менее не мог выкинуть из головы другую, прекрасную молодую женщину, которую, как он считал, спас от ужасной участи на придорожном постоялом Дворе. «Может, у меня ничего не получается, потому что я не в состоянии как следует сосредоточиться?» — мелькнула у него мысль.

Виг чувствовал, что воспоминания о Лилит не оставляют Тристана, и на протяжении последних дней старался как можно больше отвлекать его, в который раз подробно объясняя, что нужно делать, чтобы разглядеть ущелье и мост. Времени у него было в обрез — в обычных условиях требовались месяцы, чтобы человек с «одаренной» кровью овладел искусством видеть заколдованный вход в Призрачный лес, — но маг делал все возможное, чтобы принц освоил эту премудрую технику. Старик надеялся, что высокое качество крови Тристана ускорит процесс. Но проверить успешное освоение его уроков можно было только на опыте.

Сам Виг отчетливо видел и ущелье, и мост. Хорошо, что по крайней мере внешне они остались такими, какими запомнились ему. Но принцу в Призрачный лес не попасть, пока он сам не сможет увидеть ущелье и мост.

Маг слез с коня и подошел к Тристану. Может, если принц слегка отвлечется, это ему поможет?

— Что ты видишь? — спросил старик.

Тристан изо всех сил вглядывался в сосновый лес, пытаясь, как учил Виг, смотреть не глазами, а «кровью». «Предоставь действовать своей крови, — говорил маг. — Не тщись увидеть образ, просто дай ему возможность показаться тебе. Вглядывайся не глазами, а сердцем. И прислушивайся к тому, что подсказывает тебе кровь».

Раз или два принц улавливал среди сосен легкое мерцание и понимал, что дело тут не в жаре, а в его даре. Однако за последний час не произошло вообще ничего, и его начала одолевать усталость.

«Нужно, чтобы он поверил, — думал между тем старик. — Воля у мальчика куда сильнее, чем у других моих учеников. Ему просто требуется убедиться в своих возможностях».

Не говоря больше ни слова, маг зашагал по полю пшеницы, как будто в поисках чего-то. В конце концов он наклонился, поднял с земли довольно увесистый камень, вернулся с ним обратно и положил у ног Озорника.

— Хватит терзать глаза, посмотри лучше сюда, — сказал Виг.

Он указал пальцем на камень, и тот, поворачиваясь, начал медленно подниматься в воздух, а потом, по-прежнему повинуясь движению длинного пальца мага, поплыл в направлении соснового леса. Старик опустил руку, и камень завис в воздухе, медленно вращаясь, хлопнул в ладони, и камень полетел к земле, но не упал, как можно было ожидать.

Земля просто поглотила его, и он исчез. Тристан понял, в чем дело, — камень провалился в ущелье, то самое, которое ему никак не удавалось увидеть.

— Закрой глаза, — приказал маг.

Принц повиновался. Теперь он не мог ничего видеть, зато ощущал тепло солнечных лучей, обдувающий лицо ветер и слышал мягкий шорох покачивающейся пшеницы.

— А теперь открой.

Тристан открыл глаза и замер, безмерно пораженный тем, что увидел.

Сосновый лес исчез. На его месте тянулось каменное ущелье шириной не менее семисот футов, уходящее в обе стороны, насколько хватало взгляда. Основания его отвесных стен терялись во мраке где-то далеко внизу. И через эту гигантскую расселину был перекинут мост — деревянный настил с веревочными поручнями. Он слегка покачивался под ветром, издавая негромкий скрип.

Лес вообще-то остался, но он был совсем не таким, как прежде, и, главное, находился не там, где ранее, а по другую сторону ущелья. Подступающие к провалу деревья с огромными искривленными стволами и выступающими из земли узловатыми корнями имели такие густые кроны, что сквозь них не пробивалось ни одного солнечного луча. Землю покрывал необыкновенно высокий, густой мох, и повсюду пестрели цветы триллиума, такие же большие, как те, что принц видел неподалеку от Пещеры Парагона. Представшая глазам Тристана картина настолько напоминала увиденную тогда, что ему пришлось напомнить себе, что сейчас он достаточно далеко от Пещеры, которую совершенно случайно обнаружил несколько недель назад. Или, может быть, несколько жизней назад, как сейчас казалось принцу.

Спешившись, он как завороженный смотрел на Призрачный лес, созданный в свое время в качестве убежища для мужчин с «одаренной» кровью и все эти годы служивший им для Фегана, того пропавшего мага, которого Виг назвал «отступником».

А потом принц увидел гнома, возникшего, казалось бы, ниоткуда неподалеку от входа на мост и с вызывающим видом преградившего им путь.

Ростом он был Тристану до пояса или даже чуть ниже, но во всем остальном ничем не отличался от человека. В рыжих волосах коротышки мелькала седина, лохматая, тоже рыжая борода почти полностью закрывала лицо. У него были темные глаза-бусинки и похожий на картошку нос. Одет гном был в ярко-красную рубашку и синие штаны с лямками и нагрудником, на ногах красовались сапоги до колен с загнутыми вверх носками, а голову прикрывала потертая черная шляпа.

Тоже словно бы из ниоткуда позади гнома возникло кресло, в которое он уселся и, отстегнув от пояса флягу, отхлебнул большой глоток и принялся разжигать трубку, сделанную из кочерыжки кукурузного початка. Он, казалось, устроился тут надолго.

Первым молчание нарушил маг.

— Я совершенно ясно вижу ущелье, и в моих жилах течет «одаренная» кровь, — произнес он. — Пропусти меня через мост.

Прежде чем ответить, гном сделал еще один внушительный глоток из фляги.

— Я Малютка Шеннон, сторожу этот мост. Ну, видел я твой фокус с камнем. Ничего особенного. Что у тебя за дело?

Он затянулся и медленно выдохнул струю дыма.

— Нам нужно повидаться с Феганом, — сказал старик. При упоминании этого имени гном расправил плечи.

— Для тебя он господин Феган, — рявкнул он. — Господин никого не принимает. И все же я передам ему, что сегодня двое безуспешно пытались пересечь ущелье. Кстати, кто вы?

— Я Виг, Верховный маг Синклита, а это Тристан из дома Голландов, принц Евтракии. И я настоятельно советую тебе пропустить нас.

Услышав имена путников, гном поджал губы и постучал трубкой о каблук, вытряхивая из нее угольки. Потом встал, подошел чуть ближе и некоторое время молча разглядывал их, переводя взгляд с мага на принца.

— Я поставлен здесь, чтобы не пропускать никого, — наконец отозвался он. — И не вижу причины, по которой должен был бы выполнить твою просьбу.

— А почему мы не можем просто пройти по мосту в Призрачный лес? — шепотом поинтересовался, обращаясь к Вигу, Тристан. — Я не для того проделал столь долгий путь, чтобы повернуть обратно, испугавшись какого-то недомерка.

Внезапно ему припомнилась Наташа и ее слова о Шайлихе: «Ты никогда ее больше не увидишь… Она — одна из нас… О ней хорошо позаботятся». Эти слова ныне мертвой волшебницы часто всплывали в сознании принца, иногда почти болезненно смешиваясь с нежными словами той, которую он принимал за Лилит. Ведь никакой Лилит не было, только Наташа… И эта мысль лишь усилила яростное желание принца найти сестру. Он сделает все, чтобы вернуть ее, и пусть только кто-нибудь попробует помешать ему… в особенности кто-то, напоминающий этого высокомерного маленького гнома.

— Нет, — тоже шепотом ответил маг. — Если мы пройдем по мосту без позволения гнома, Феган почувствует это и постарается спрятаться от нас, в особенности учитывая что произошло в последние дни. Призрачный лес велик, и затеряться в нем не составит труда. А без Фегана мы окажемся на том же месте, с которого начали. К сожалению, Тристан, мы должны добиться, чтобы гном разрешил нам пересечь ущелье.

Принц просто ушам своим не поверил. Значит, Верховному магу Синклита требуется позволение какого-то коротышки, чтобы продолжить свой путь? Он взглянул на Малютку Шеннона. Тот развалился в кресле, несомненно, видя их огорчение и явно весьма довольный этим зрелищем.

— Откуда тебе это известно? — спросил Тристан.

— Потому что я сам принимал участие в создании и леса, и ущелья. — Маг поджал губы и провел рукой по длинному морщинистому лицу.

Принц внезапно почувствовал, что его терпение иссякло. Если невозможно иначе, он добьется позволения гнома. Не успел Тристан, однако, сделать и шагу, как почувствовал на своем плече руку старика.

— Если ты задумал отогнать сторожевого пса левой рукой, не забудь взять камень в правую, — прошептал маг ему на ухо. — В жилах гномов течет обычная кровь, но они чрезвычайно сильны и проворны, в особенности если кто-то сильно их рассердит. И не забывай, нам нужно его разрешение, чтобы пройти по мосту.

Не глядя на Вига, принц вытащил из ножен дрегган; как обычно, послышался долгий мелодичный звон. Мысль использовать мощное оружие против столь мелкого существа претила натуре Тристана, но что поделаешь? Ничто не остановит его на пути к сестре. Он шагнул вперед.

Неожиданно гном бросился ему навстречу. Принц, который на самом деле не хотел использовать дрегган, на мгновение заколебался, что было серьезной ошибкой. Молниеносно покрыв расстояние между ними, Малютка Шеннон прыгнул в ноги Тристана. Мост закачался под ними. Бедро принца пронзила жгучая боль. Гном с рычанием вцепился в него зубами, и впрямь напоминая бешеного пса.

Инстинктивно Тристан протянул вниз руку, чтобы схватить его за шиворот и оторвать от себя, но заколебался. Если ему удастся задуманное, то как бы Шеннон не отхватил зубами приличный кусок его ноги. Гном, между тем, всей тяжестью повис на нем, кровь из раны бежала ручьем.

В отчаянии принц бросил взгляд на меч, который сжимал в руке. Однако что-то подсказывало ему — убивать того коротышку нельзя, каким бы привлекательным ни казался этот способ решить проблему. Тристан решил действовать иначе, он хорошенько стукнул гнома рукоятью меча по голове. Но тот лишь с новой силой вгрызся в его ногу. Принц размахнулся и ударил гораздо сильнее. На этом раз гном потерял сознание и навзничь рухнул на настил моста.

Тристан в изумлении взирал на Малютку Шеннона, рот и лицо которого были испачканы его кровью. На ноге принца сквозь прореху в штанах виднелась рваная рана шириной около четырех дюймов. «Да, сторожевого пса так просто не отгонишь», — подумал он.

Виг между тем подвел коней к мосту.

— Советую привести его в чувство, — с кривой улыбкой произнес он. — Сколько раз нужно напоминать, что гном должен разрешить нам пройти по мосту. Интересно будет взглянуть, как ты сумеешь получить это разрешение после того, как вы познакомились столь близко. — Старик неодобрительно нахмурился, сложил на груди руки и замер в ожидании.

Тристан ухмыльнулся.

— Хватит насмехаться, не тебе же прокусили ногу, — возразил он.

Рана на ноге принца кровоточила, но на губах уже заиграла улыбка. Он вынужден был признать, что Малютка Шеннон проявил редкостное упорство.

— Брось мне меньшую из двух бутылок с водой, — попросил он мага.

Тот выполнил просьбу Тристана, тщательно следя за тем, чтобы ненароком не ступить на мост.

Принц вернул меч в ножны и подцепил ими за лямки штанов Малютки, а затем, покрепче упершись, вывесил гнома над пропастью. Потом он брызнул водой из бутылки в лицо Шеннона.

Открыв глаза и осознав ситуацию, в которой оказался Малютка отчаянно завопил и замолотил по воздуху руками. Поначалу он попытался освободиться, извиваясь всем телом, но быстро понял, что подобные действия крайне опасны. В конце концов он просто закрыл глаза маленькими ладошками и постарался висеть над бездонным ущельем как можно спокойнее — насколько это было возможно, учитывая, что он трясся от страха.

— Отпусти меня, — злобно прошипел он. — Я хранитель моста, и если со мной что-нибудь случится, вам придется держать ответ перед господином Феганом!

— Ну, тогда мне тем более следует тебя уронить. Ведь мы пришли сюда именно для того, чтобы увидеться с твоим господином, — хладнокровно заявил Тристан и слегка опустил ножны, отчего гном закачался над пропастью еще сильнее. — Позволь нам пройти по мосту, и я сохраню тебе жизнь.

— Нет! — В вопле Шеннона явственно слышалась смесь упрямства и страха.

Принц еще чуть-чуть опустил ножны.

— Ты, однако, тяжелый для такого мелкого создания. Прямо даже не знаю, надолго ли у меня хватит сил удерживать тебя.

Внезапно он дал дреггану опуститься на добрых полфута и надавил на вделанный в рукоятку рычаг. С громким металлическим лязгом лезвие выдвинулось вперед, вместе с ним переместился и гном, покачиваясь над бездной еще дальше от моста. Этого бедолага выдержать уже не смог.

— Можете пройти, — едва слышно выдавил он.

— Что? Не слышу, — насмешливо сказал Тристан.

— Можете пройти! — завопил гном. — Только сначала опусти меня на мост!

Принц уронил гнома на настил моста. Малютка Шеннон поднялся на трясущихся ногах и посмотрел в лицу принцу.

— Ты что, и вправду мог меня убить? — кротко поинтересовался он.

— Это уж как получилось бы, — ответил Тристан. В душе он конечно же не сомневался, что никогда не стал бы убивать такого кроху, и все же счел нужным показать, кто владеет ситуацией. — У нас к твоему господину важное дело, и никто не в силах нам помешать, даже ты. Пошли, — он повесил меч за спину.

Первым на мост ступил Малютка Шеннон, принц и маг, ведущий на поводу коней, последовали за ним. Глубина ущелья, похоже, не страшила животных, и только гораздо позже Тристан понял, в чем тут дело: они не испугались, потому что не видели ни моста, ни зияющей пропасти ущелья.

Когда вся процессия перебралась на другую сторону, принц упал на мягкую траву и Виг занялся его раной. Промыв ее, он замер, закрыв глаза и сложив перед собой руки. Тристан почувствовал, как жжение в ране уменьшается, и она стала затягиваться прямо у него на глазах. Боль постепенно сменилась покалыванием и легким зудом.

— Я ускорил процесс исцеления, — объяснил маг. — Потребуется еще какое-то время, но рана заживет без следа. А сейчас нужно идти. Времени у нас в обрез.

Принц встал, осторожно распрямляя раненую ногу, и подошел к Озорнику, но, прежде чем успел сесть в седло, почувствовал, как кто-то тянет его сзади за штанину. Обернувшись, он увидел гнома, тот стоял перед ним, повесив голову.

— Ну, что еще? — нетерпеливо спросил Тристан.

— Не надо мне было тебя кусать, — смущенно проговорил Малютка Шеннон. — Да ничего лучше в голову не пришло. Возьмите меня с собой, — внезапно выпалил он. — Пожалуйста!

— С какой стати? — отозвался принц. — Ты едва не помешал нам пересечь ущелье, да еще и вцепился мне в ногу. Не верю я тебе. Я никогда до сих пор не встречал представителей твоей расы, и первый из них произвел на меня не слишком хорошее впечатление.

Постаравшись придать лицу как можно более строгое выражение, он посмотрел вниз, в маленькие глазки гнома, с мольбой устремленные на него. И все же в глубине души Тристан чувствовал, что выполнит его просьбу. Он уже начал проникаться симпатией к Малютке Шеннону.

— Я могу отвести вас к господину Фегану, — сказал гном.

— Что это тебе вдруг вздумалось отводить нас к нему, когда ты только и делал, что пытался помешать нашей встрече? — спросил Виг, уже взгромоздившийся на коня.

Принц почувствовал, что старик на самом деле не доверяет гному.

— Потому что с тех пор, как он здесь, вы первые, кто прошел по этому мосту, — ответил Шеннон. — И если я не просто отпущу вас самостоятельно искать его, а отведу…

— То будешь лучше выглядеть в глазах своего господина, — закончил за него Тристан, вскинув бровь, копируя движение мага. И, в первый раз улыбнувшись гному, посмотрел на старика. — Что, мы и в самом деле доберемся быстрее, если он нас поведет?

— Скорее всего, — нехотя признал Виг. — Ты ведь знаешь, я могу чувствовать людей с «одаренной» кровью. Так мы и стали бы искать Фегана. Но если он не захочет, чтобы его нашли, вряд ли даже я смогу чего-либо добиться. Только учти — на тебя возлагается обязанность приглядывать за этим типом. Я не доверяю — и никогда не доверял гномам. — Он насмешливо покачал головой.

На лице Малютки Шеннона засияла широкая улыбка.

— Хватит торчать тут, — с нарочитой грубостью сказал принц, хотя и понимал — гном чувствует, что это напускное. — Давай залезай ко мне. — Услышав эти слова, Малютка протянул Тристану руку, и тот усадил его в седло перед собой.

Сияя от радости, гном указал в направлении чащи, и всадники вступили под своды деревьев Призрачного леса.

Целый день принц, маг и гном пробирались в полумраке и холоде Призрачного леса — солнце не могло проникнуть сквозь могучие кроны огромных деревьев. Как и тогда, когда он провел день в Оленьем лесу, Тристана не покидало странное ощущение, будто он внезапно оказался в каком-то другом мире и они чужие в этом загадочном и даже грозном, но таком прекрасному лесу.

Виг не разговаривал с Шенноном, и у принца создалось впечатление, что гнома это вполне устраивало. «Интересно было бы узнать, на чем основано их взаимное недоверие, — думал Тристан. — Наверняка корни его уходят в далекое прошлое».

Внезапно сидящий перед ним Малютка словно окаменел. Глянув вперед, принц понял, в чем дело. Они оказались перед небольшой поляной, залитой, в отличие от лесной чащи, ярким солнечным светом. От нее исходил тяжелый, тошнотворный запах, безошибочно указывающий на то, что здесь находятся чьи-то останки.

— Нужно объехать это место, — торопливо сказал гном. — Ни к чему смотреть на такие вещи. К тому же господин Феган ждет нас.

Именно прозвучавшая в его голосе настойчивость заставила принца остановиться и подхлестнула его решимость выяснить, в чем дело. Он слишком давно и хорошо знал Вига, и если у того были основания не доверять Шеннону, возможно, и ему следовало придерживаться той же позиции.

Он спрыгнул на землю, вытащил дрегган из ножен и поглядел в недовольное лицо Малютки.

— Тебе еще предстоит уяснить, что командовать мной не так-то просто, — резко ответил Тристан. — И еще мне кажется, ты начинаешь забывать полученный на мосту урок. — Он жестом дал понять магу, чтобы тот следовал за ним, и продолжал, обращаясь к Шеннону: — Между прочим, не вздумай увести наших лошадей. — Он насмешливо улыбнулся. — Ни мне, ни моему Озорнику это не понравится.

Не дожидаясь ответа, принц вышел на полянку. То, что он увидел, было результатом жуткой кровавой бойни. Попытка сосчитать мертвые тела окончилась неудачей — многие из них были расчленены. Совсем недавно тут происходило сражение… нет, настоящая резня. Земля пропиталась кровью, и вся поляна была завалена кусками человеческой плоти. Спасаясь от ужасного зловония, Тристан прикрыл ладонью нос и рот. Над трупами роились тучи мух. Приглядевшись внимательней, принц понял, что убитые непривычно малы.

«Все погибшие гномы, — внезапно понял он. — И кто-то — или что-то — попросту разорвало их на части».

Настораживало и другое. Там и тут, сияя на солнечном свете, белели кости, полностью освобожденные от плоти. «Любители падали не обгладывают кости дочиста, — подумал Тристан, — а эти просто как отполированные». Вдобавок нигде не было видно ни одной головы.

Почувствовав за спиной приближение Вига, он спросил: Как ты объяснишь все это?

Маг приподнял бровь и принялся расхаживать по поляне, время от времени наклоняясь, разглядывая останки и как будто совсем не замечая тошнотворного запаха разложения.

— Гномы, — заявил он наконец. — Тут погибло множество гномов — и очень скверной смертью. Их буквально растерзали на куски. — Старик огляделся по сторонам. — Ты заметил, что головы отсутствуют? Странно… Я никогда не был в восторге от гномов, но здесь произошла ужасная трагедия.

— Верно, — отозвался принц. — И какая-то бессмысленная.

— Может, только с нашей точки зрения, — медленно произнес Виг и обернулся в сторону покорно сидящего на Озорнике Шеннона, явно недовольного всем происходящим.

— Но гном знает больше, чем говорит. Их обычная манера.

Они вернулись к лошадям, и старик посмотрел в лицо Малютки таким взглядом, от которого могла бы заледенеть вода.

— Что здесь произошло? — требовательно вопросил он.

— Если тебе, Верховному магу, это непонятно, то где уж мне, темному, разобраться? — с сарказмом ответил Шеннон. — Хочешь знать, расспроси господина Фегана. Хотя, если мы так и будем торчать тут над мертвыми телами, то не скоро до него доберемся. — И гном отвернулся с таким видом, словно на сегодня был по горло сыт Вигом.

«Это он зря», — внутренне улыбнувшись, подумал Тристан.

Он чувствовал, что старик разозлился, но то, что увидел дальше, несказанно удивило его. Маг протянул руку и сдернул гнома с коня, так что тот повис в воздухе, болтая ногами. Не вызывало сомнений, что Виг хочет получить ответ на свой вопрос — и немедленно.

— Фегана здесь нет, и, по правде говоря, я начинаю сомневаться, что тебе известно, где он! Я даю тебе еще шанс, но только один, — прогремел маг, раскручивая висящего в воздухе гнома то вправо, то влево. — Что здесь произошло? Отвечай!

Принц снова внутренне улыбнулся — он вовсе не был так уж уверен, что этот поединок воли окончится в пользу старика. Связанный своей клятвой, серьезного вреда гному маг причинить не мог, да и без всякой клятвы, конечно же, не стал бы этого делать. И все-таки было интересно посмотреть, кто одержит верх.

— Ненавижу всех магов, кроме господина Фегана, и ненавижу магию, но больше всех ненавижу тебя! — заорал гном. — И ты не сможешь силой заставить меня говорить! Кроме того, если ты сам до сих пор ничего не понял, то никакие объяснения тебе не помогут!

Осознав, что все это лишь пустая трата времени, Виг бесцеремонно уронил Шеннона на землю. Тот молниеносно вскочил и, подпрыгнув, пяткой с силой заехал старику в голень. Маг вскрикнул и едва не упал.

Тристан даже помочь ему не мог, сгибаясь от хохота.

— И пусть это послужит тебе уроком! — с хмурым видом заявил Малютка, отходя к Озорнику и притороченной к его седлу вожделенной фляге с элем.

— Поскакали дальше, пока он не упился вдрызг, — все еще смеясь, сказал принц. — Великолепный нам достался проводник — упрямец редкостный, да еще и пьяница!

Сердито глядя на Тристана, старик стоял, потирая голень и снова оглядывая следы бойни на поляне.

— Не знаю, кто учинил все это, но целиком и полностью осуждать его не могу. Сейчас по крайней мере! И если хочешь знать, коротышка, я тоже терпеть не могу гномов!

С этими словами маг зашагал к своему коню, прихрамывая и гневно встряхивая седыми косичками.

Принц последовал за ним, снова расхохотавшись при виде того, как уже хлебнувший пива высокомерный маленький гном использовал пень, чтобы вскарабкаться на коня, и теперь восседал на нем с таким видом, словно он, а не Тристан был хозяином Озорника.

Никакие усилия не помогли принцу избавиться от мысли, снова и снова возникавшей в его сознании. «То, что случилось здесь, вовсе не несчастный случай, а ведь Призрачный лес был задуман как мирное, спокойное прибежище». Он покачал головой. Ясно одно — больше этот лес таковым не является.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Клюге взглянул на пронзенное дрегганом тело и струю темно-красной крови. «Жаль, что это не „одаренная“ кровь королевского щенка из Евтракии», — подумал он. Упершись в тело ногой, он с усилием вытащил меч. Его противник сражался неплохо, просто мало кто оказывался в состоянии противостоять капитану Фаворитов Дня и Ночи. «Но когда-нибудь и труп принца Евтракии будет лежать у моих ног, — подумал Клюге. — Пока он жив, мою задачу нельзя считать выполненной, и Сакку не будет принадлежать мне».

Он бросил взгляд на стоящего рядом Траакса.

— Давай следующего. Как видишь, с этим покончено.

Тот отправился за следующим воином, которому, без сомнения, также будет суждено погибнуть от руки своего командира. Достойная судьба, как считали многие.

Дожидаясь Траакса, капитан провел рукой по мокрым от пота волосам, откинул их за спину и связал на затылке. Потом перевел взгляд на чистое пазалонское небо. Лениво промелькнула мысль: а какая погода сейчас в Евтракии? В Евтракии, по которой все еще бродят Верховный маг и этот щенок Тристан, чудом избежавшие смерти во время резни во дворце в Таммерланде. Мужчины с «одаренной» кровью, которых Клюге так страстно жаждал уничтожить.

У подножия холма, на вершине которого он сейчас стоял, проходили тренировочные бои Фаворитов. Здесь, недалеко от Цитадели, располагался их самый большой лагерь. Особенностью сегодняшних схваток было то, что сражения велись до смерти одного из противников. Клюге всегда старался принимать участие в таких боях.

Вскоре после того, как были созданы Фавориты Дня и Ночи, задолго до появления на свет Клюге, перед волшебницами встала проблема обучения крылатых воинов. В Пазалоне никогда не было регулярной армии, никто здесь понятия не имел, как нужно учить военному искусству, да и оттачивать навыки было не на ком. Попытка вовлечь в процесс обучения местное население всякий раз оборачивалась самой настоящей резней и, соответственно, не достигала своей цели. Волшебниц, конечно, совершенно не волновала участь местных жителей. Их единственной заботой было найти способ научить Фаворитов военному делу, поскольку в конечном счете все затевалось ради нападения на Евтракию.

В итоге волшебницы решили, что Фаворитам не остается ничего другого, как сражаться друг с другом — причем иногда не просто до первой крови, но и до смерти. К удовлетворению Шабаша, крылатые воины ничего не имели против таких боев. Да, при этом кое-кто погибал, но зато насколько возрастало их военное мастерство, а заодно происходила выбраковка менее искусных воинов. Тем, кто неоднократно оказывался победителем, сумев пережить несколько сражений, присваивали офицерское звание, а получившие серьезные ранения переводились на более легкую службу. Погибших же превозносили как героев, их тела сжигали на огромных погребальных кострах, подолгу освещавших ночное небо Пазалона.

На холм поднимался Траакс в сопровождении очередного воина. Сражения с участием Клюге всегда проходили на возвышенности. Этим капитан достигал двух целей. Во-первых, оттуда он имел возможность следить за тем, как проводят бои остальные воины, а во-вторых, те могли видеть, как сражается он сам, и, следовательно, в очередной раз убеждаться, что равных ему нет. Эта мысль доставляла капитану особое удовольствие. Существовала одобренная волшебницами традиция, согласно которой любой воин, сумевший победить своего командира, занимал его место — таким образом стал капитаном и он сам. Подобная практика, которой придерживались с незапамятных времен, обеспечивала пребывание на посту командира Фаворитов действительно лучшего из лучших.

Приведенный Трааксом воин выглядел внушительно и, судя по выражению его глаз и множеству шрамов на теле, вышел победителем не в одной смертельной схватке. Бросив взгляд вниз, Клюге заметил, что многие воины перестали сражаться и обратили взор в его сторону. Капитан всегда учил их быть готовыми к любой неожиданности, не доверять никому и действовать молниеносно. Пришла пора, решил он, подкрепить этот урок наглядным примером.

Когда Траакс и воин подошли к Клюге на расстояние около ста шагов, он повернулся к ним спиной, то есть сделал то, чего никогда не рекомендовал делать своим подчиненным.

Медленно, почти незаметно правая рука капитана скользнула вдоль тела и отцепила от пояса фрезер, тогда как его противник еще не вытащил свой дрегган, о чем Клюге догадался, поскольку не слышал характерного звона, возникающего, когда меч вынимали из ножен. «Вот она, его роковая ошибка, — подумал капитан Фаворитов. — А ведь я всегда учил своих людей, что оружие должно оказываться в руке в тот момент, когда они увидят врага. Эта ошибка будет стоить ему жизни».

Клюге молниеносно развернулся. Фрезер прорезал воздух, превратившись в сверкающий серебристый круг, и полетел точно в цель. Острые зубья рассекли шею воина над гортанью, и его голова скатилась на траву.

Капитан перевел взгляд на подтянувшихся поближе к месту скоротечной схватки Фаворитов и поднял меч.

— Оставь тело здесь, — небрежно бросил он Трааксу, обрызганному кровью погибшего воина. — И пусть все они, — Клюге сделал жест в сторону солдат у подножья холма, — своими глазами увидят, что случается с тем, кто оставляет врагу хоть единственный шанс.

— Неплохо проделано, — услышал капитан за своей спиной женский голос и, повернувшись, увидел Сакку.

На волшебнице было белое шелковое платье, темно-голубые туфельки и в тон им сапфировые драгоценности. Распущенные черные волосы развевались под порывами легкого ветерка. В пыли у ног Сакку сидел ее раб, маленький горбатый карлик Гелдон, в руке она держала усыпанную драгоценностями цепь, прикрепленную к его железному ошейнику. В другой руке волшебницы был зонтик, раскрытый для защиты от солнца. В таком виде уместнее было бы явиться на бал, а не туда, где мужчины убивают друг друга. Однако Клюге хорошо знал вкусы госпожи Шабаша и потому нимало не удивился.

Он не видел Сакку уже несколько дней, и, хотя великолепно изучил каждую черточку прекрасного лица и каждый изгиб поистине совершенного тела волшебницы, ее несравненная красота в который раз подействовала на него словно удар молнии. Вместе с тем на капитана Фаворитов нахлынули горькие воспоминания о взглядах, которые она бросала на принца Евтракии, этого сосунка с «одаренной» кровью, — на него, Клюге, она так никогда смотреть не будет. Жгучая ненависть к Тристану, этому так называемому Избранному, вновь овладела капитаном.

— Вижу, вы не забыли обычай сражаться до смерти, — улыбнулась Сакку.

Клюге и Траакс одновременно опустились на одно колено и сказали в унисон:

— Я живу, чтобы служить.

— Волшебница вздохнула.

— Можете подняться.

Клюге прищурился, снова взглянув на карлика у ее ног, и заметил в его глазах презрительную усмешку. «Что за необходимость повсюду таскать за собой этого уродца? — подумал он со злобой. — Однажды она может пожалеть о том, что сделала его своим рабом. И в то же время я отчасти завидую жалкому горбуну — ведь он всегда рядом с нею».

— Мне нужно поговорить с тобой, капитан. Траакс, можешь быть свободен, — произнесла Сакку.

Тот поклонился и начал спускаться по склону холма, но Клюге окликнул своего помощника.

— Начни подсчет погибших, — приказал он. — Когда их число достигнет двух сотен, заканчивай занятия. Потерять больше за одну тренировку мы себе позволить не можем.

Волшебница, задумчиво нахмурив брови, смотрела на капитана Фаворитов.

— Следуй за мной, — наконец велела она. Карлик покорно семенил рядом. Отойдя достаточно далеко от места проведения занятий, она повернулась к Клюге, и Гелдон тут же опустился в траву у ее ног.

— То, что ты сейчас услышишь, должно остаться между нами, — заявила Сакку, не сводя с капитана пристального взгляда миндалевидных глаз. — Если проболтаешься кому-нибудь, проклянешь день, когда появился на свет. Ты хорошо меня понял?

— Я могу говорить свободно? — спросил Клюге.

Он редко испрашивал у нее эту привилегию, но сейчас, учитывая серьезность момента, ему хотелось иметь возможность высказывать свое мнение.

— Можешь.

— Я, как и всегда, сочту за честь выполнить любое желание моей госпожи. Тем не менее не кажется ли тебе, что неразумно позволить услышать нашу беседу еще паре ушей? — Он бросил тяжелый взгляд на карлика, чтобы у Сакку не осталось никаких сомнений, кого он имеет в виду.

— Пусть это тебя не беспокоит, — со смехом отозвалась вторая госпожа Шабаша. — Гелдон со мной вот уже больше трехсот лет, и не раз ему приходилось слышать вещи чрезвычайной важности. Я повсюду беру его с собой, потому что он забавляет меня — а кроме того, выполняет кое-какие серьезные поручения.

Внезапно карлик вскочил на ноги и завопил, возмущенно выставив подбородок:

— Нечего строить из себя важную персону! — Это был прекрасный случай продемонстрировать госпоже свою преданность. — Ты еще на свет не родился, когда я прожил уже почти три сотни лет! То, что госпожа доверяет тебе, она без опаски может доверить и мне!

Сакку влепила горбуну хлесткую пощечину, свалив его с ног.

— Я позволила капитану говорить свободно, но, насколько помнится, тебе, недомерок, такого разрешения не давала, — усмехнулась она.

Гелдон наконец изловчился встать на четвереньки. Волшебница бросила цепь на землю, протянула к нему руку, и внезапно карлик захрипел, как будто ему стало нечем дышать. Ошейник начал стискивать его горло.

— Сколько я тебя ни наказываю, ты никак не желаешь чему-либо учиться, — промурлыкала Сакку, явно наслаждаясь ситуацией.

Глаза Гелдона едва не вылезали из орбит, побледневшее лицо начало синеть.

— Я ведь говорила, что он ужасно меня забавляет, — произнесла волшебница.

Клюге видел — хотя ему, разумеется, было на это наплевать, — что карлик вот-вот задохнется. Однако буквально в самый последний момент Сакку вскинула руку, прекратив пытку. «Она частенько развлекается таким образом с уродцем, — понял капитан, — и прекрасно знает, как далеко может зайти. Точно так же она поступает, когда приказывает мне лечь с ней в постель».

Заходясь в кашле, Гелдон поднялся на ноги и снова уселся у ног своей госпожи, как будто ничего не произошло.

У Сакку был такой довольный вид, будто наказание карлика оказало на нее благотворное воздействие.

— Перейдем к делу, капитан, — сказала она уже серьезно. — Я хочу, чтобы ты удвоил охрану Цитадели.

— Конечно, госпожа, — ответил Клюге. — Но хотелось бы знать — разве возникла какая-то новая опасность? Я ни о чем таком не слышал, в стране, по моим сведениям, все спокойно.

— Причина моего беспокойства — не Пазалон, — Сакку нахмурилась, — а Евтракия. Ты не хуже меня знаешь, что, несмотря на успех кампании в целом, свою миссию до конца мы не выполнили. Верховный маг и Избранный до сих пор живы. И у меня нет никаких сомнений, что они сделают все возможное, чтобы попытаться пересечь море Шорохов и добраться до Шайлихи. Невероятно, но им каким-то образом удалось избежать всех ловушек, оставленных мною перед тем, как мы покинули Евтракию. Боюсь, я недооценила их живучесть. Правда, ни Виг, ни даже Феган не знают, как пересечь море. Они не виделись более трехсот лет, но Верховный маг, несомненно, попытается найти Фегана, и результат их встречи может оказаться совершенно непредсказуемым. А Фейли между тем совершенно не принимает это во внимание. — Волшебница отвернулась и добавила еле слышно, как бы обращаясь к себе самой: — Иногда мне кажется, что почти все ее действия ошибочны… — Сакку замолчала, словно уйдя в свои мысли, но в конце концов стряхнула с себя оцепенение. — Как бы то ни было, остальные сестры не поставлены в известность, что я решила принять дополнительные меры предосторожности. Фейли считает, что никакой опасности не существует, Виг, даже объединившись с Феганом, никогда не сможет пересечь море. Скорее всего, в этом она права. Но моя кровь упрямо твердит, что они все же попытаются это сделать. И тогда тебе представится еще один шанс убить Избранного.

При мысли о том, что можно прикончить принца Евтракии здесь, на своей собственной земле, кровь быстрее заструилась в жилах Клюге. «На этот раз плаксивый щенок не ускользнет от меня, — подумал он, — и его „одаренная“ кровь ему не поможет. Я убью его прямо на глазах у второй госпожи Шабаша. Пусть увидит, кто из нас двоих достоин называться мужчиной!»

— Судя по выражению твоих глаз, перспектива убить Тристана доставляет тебе удовольствие, — удовлетворенно заметила Сакку. — Что ж, я тебя понимаю. А теперь слушай меня внимательно: он не умрет, пока я не улажу с ним кое-что. Принца нужно будет захватить и доставить ко мне живым. В противном случае ты немедленно вслед за ним отправишься в Вечность, где вы сможете бесконечно долго выяснять, кто из вас двоих обладает большей силой. — Губы волшебницы искривила язвительная улыбка. — Верховный маг должен умереть, и как можно быстрее, с ним можешь поступать так, как заблагорассудится. Но принц мой.

— Да, госпожа. — Клюге тоже позволил себе еле заметно улыбнуться. — Все будет, как ты велела.

— Отлично. — Она перевела взгляд на карлика и приказала, словно обращаясь к собаке: — Встать! Отправляйся Конюшни и найди мне там на эту ночь раба получше. — Сакку бросила на капитана насмешливый взгляд. — Я же говорила, от него немало пользы.

Раздумывая о неожиданном появлении второй госпожи Шабаша, Клюге спускался по склону холма. Им владело знакомое чувство разочарования и боли, и еще ярче разгоралось яростное желание найти и убить единственного мужчину во всем мире, который, по-видимому, был интересен Сакку.

Избранного.

Впрочем, что толку мучиться по этому поводу сейчас? Близость Сакку — исходящий от нее запах и взгляд темных, соблазнительных глаз — всегда пробуждала в капитане животные инстинкты. Она дала ему понять, что сегодня ночью для удовлетворения ее похоти будет использован другой, и единственным способом разрядки для Клюге могло стать посещение борделя.

Да, именно так он и сделает.

Сопровождаемый Трааксом, капитан Фаворитов подошел к погребальному костру. Один из воинов поднес факел к сухим веткам в его основании, и трупы почти мгновенно охватило пламя. В воздухе поплыла сизая дымка копоти, источающая хорошо знакомый запах горящей плоти.

— Ты распорядился собрать оружие погибших? — спросил Клюге своего помощника.

— Да, мой командир, — отозвался Траакс. — Как обычно.

— Сколько раненых?

— Четыре с половиной сотни. Двести пятьдесят из них больше не смогут сражаться, — ответил Траакс. Капитан кивнул. Такое число потерь считалось нормальным для одного дня тренировочных занятий «до смерти», и оба это прекрасно знали. — И я хотел бы напомнить, что скоро во Дворце Павших Героев начнется качинаар. Все уже готово, и мы надеемся на твое присутствие, командир.

Клюге с недовольным — скорее напускным — видом воззрился на Траакса. «Похоже, надо бы почаще напоминать ему, кто здесь главный, — подумал он. — Соображает, конечно, неплохо. Однако нужно следить, чтобы его амбиции не зашли слишком далеко».

— И кто отдал такое распоряжение?

— Я, мой командир. — Траакс смиренно склонил голову.

— Что за преступление?

— Один из сражающихся сегодня на мгновение заколебался, прежде чем убить своего противника. Они были друзьями. В итоге он, разумеется, его прикончил, но наблюдавший за схваткой офицер считает, что он действовал нерешительно, и обратил на это мое внимание.

— И что, он в самом деле действовал нерешительно? — поинтересовался капитан.

На губах Траакса мелькнула злобная усмешка.

— Разве это имеет какое-то значение? Его собеседник понимающе ухмыльнулся.

— Ты прав. Ладно, можешь начинать качинаар. Я приду попозже. И позови Ариаль. Я хочу, чтобы она тоже там присутствовала.

— Будет исполнено, мой командир.

Клюге медленно шел по одной из улиц в укрепленном лагере Фаворитов, как обычно восхищаясь сложностью фортификационных сооружений и прекрасно налаженной деятельностью всех служб. Да, волшебницы все прекрасно продумали, создавая свою армию.

Лагерь включал в себя казармы, где размещались крылатые воины, и множество служебных помещений, без которых не смогла бы существовать ни одна армия. Огромному воинскому подразделению было не обойтись без мастерских оружейников, тренировочных площадок, конюшен, кузниц и, конечно же, искусных целителей. В Пазалоне было три таких лагеря, и Клюге знал каждое строение в любом из них, поскольку основные его обязанности как раз и состояли в том, чтобы надзирать за деятельностью армии. Сегодня он прибыл сюда, поскольку по расписанию именно в этом лагере был день тренировочных схваток «до смерти», которые он старался никогда не пропускать, где бы они ни происходили.

Лагерь окружали высокие стены из грубо отесанного камня. На верху крепостного вала расхаживали дозорные, в чью задачу входило убивать любого пазалонца, у которого хватило бы глупости хотя бы из любопытства приблизиться к лагерю. Правда, за всю свою жизнь Клюге не слышал ни об одном таком случае. Но ему было ясно и другое — если бы кто-то из пазалонских граждан чудом оказался внутри внешне грубых стен, увиденное стало бы для него невероятным потрясением. Вместо примитивных условий жизни, к которым он привык, этот человек увидел бы немыслимую, с его точки зрения, роскошь.

Стены домов лагеря были сложены из прекрасного мрамора, а их внутреннее убранство выглядело просто великолепно. Красивые, просторные улицы, вымощенные черным гранитом, освещали установленные на всех углах масляные фонари. Бордели, казармы и в особенности родильные дома утопали в невероятной роскоши. Все воины получали прекрасное питание и проходили первоклассное обучение. И конечно, в борделях их обслуживали самые привлекательные и умелые шлюхи.

«Они поступили чрезвычайно мудро, обустраивая Фаворитов с такой роскошью», — в который уже раз подумал Клюге. Понятно, зачем это было сделано — если крылатые воины будут всем довольны, у них не возникнет и мысли о мятеже. Такая мощная структура, как армия Фаворитов, могла представлять некоторое беспокойство для Шабаша в случаях недовольства действиями волшебниц. На мгновение закрыв глаза, капитан с наслаждением припоминал, сколь безграничные возможности открывались перед ним, командиром Фаворитов. После волшебниц он мог считаться самым влиятельным человеком в Пазалоне. «Да, — внутренне улыбнулся Клюге. — Мои люди всем довольны. В основном потому, что ничего лучшего представить себе они не могут. Ведь они никогда не бывали внутри Цитадели и не проводили ночи с волшебницами».

Свернув за угол и уже приближаясь к величественному Дворцу Павших Героев, капитан напомнил себе, что кроме защиты волшебниц и поддержания порядка в стране у него есть еще одна весьма важная обязанность. Она состояла в том, чтобы всячески способствовать увеличению численности крылатых воинов. С этой целью и создавались роскошные бордели, в результате деятельности которых постоянно пополнялись родильные дома. Вся эта система была создана задолго до Клюге и, скорее всего, намного его переживет. Волшебницы не удостаивали Фаворитов даром «чар времени», хотя применяли к ним заклинания, ускоряющие взросление и замедляющие старение, с тем чтобы расширить границы детородного периода их жизни.

Время от времени первая госпожа Шабаша появлялась в одном из укрепленных лагерей, и все его обитатели собирались, преклонив колени, в ожидании, пока она наложит свои заклинания. Посещая бордели, Фейли определяла, есть ли среди женщин беременные. Если таковые обнаруживались, их немедленно поселяли в самых лучших помещениях, и Фейли с помощью заклинаний сокращала срок созревания плода. Клюге много чего повидал в своей жизни, но эта противоестественная деятельность первой госпожи Шабаша потрясала даже его.

Внезапно в голову капитана пришла одна мысль: а сколько воинов волшебницы захотят иметь теперь, когда их миссия в Евтракии в общем и целом успешно завершена? Может, они не собираются ограничить свои завоевания только Евтракией? Клюге от всей души надеялся, что дело обстоит именно так. Предвкушая смерть и разрушение, которые его армия понесет с собой и дальше, он с невероятной силой стиснул рукоятку дреггана.

Дворец Павших Героев представлял собой огромное здание, размерами и роскошью уступающее, пожалуй, только самой Цитадели. Стены его были облицованы светлым мрамором с прожилками темно-синего цвета. Массивные мраморные колонны поддерживали черепичную крышу, Украшенную позолотой.

Клюге поднялся по ступеням и вошел в просторный зал. Открывшееся зрелище, как обычно, доставило ему огромное удовольствие. Дворец Павших Героев был задуман как место веселья, а не скорби. И сегодняшнее празднество, по традиции устраиваемое после тренировочных боев «до смерти», всегда отличалось редкостным разгулом и непотребством. Но особенно увлекательной эту оргию обжорства, неумеренного потребления вина и распутства делало то, что сегодня тут должен был происходить качинаар.

За установленными в зале столами сидели сотни Фаворитов, в основном офицеров, — отдавая должное угощению и выпивке, они хохотали, похлопывая друг друга по спинам между темными кожистыми крыльями. Многие из них были уже в изрядном подпитии и в который раз пересказывали подробности своих сегодняшних сражений, в результате которых сумели уцелеть. Крылатые женщины подносили гуляющим все новые блюда и напитки.

Время от времени один из воинов привлекал к себе женщину, с не вызывающими сомнений намерениями. Та с готовностью откликалась на призыв. Чаще всего яростное соитие происходило тут же, в присутствии всех остальных, либо на полу, либо на столе, среди блюд с едой и напитками. Остальные подбадривали пару похотливыми возгласами. В обычных обстоятельствах подобным услаждениям плоти предавались до рассвета, но только не сегодня, когда ожидался качинаар.

Капитан Фаворитов оглянулся в поисках своего первого помощника. Увидев начальника, Траакс вскочил, уронив кубок с вином и сбросив с колен сидящую там обнаженную женщину. По его призыву поднялись и остальные воины.

Слаженно, в унисон щелкнули каблуки сапог. Со всех сторон послышались приветственные крики, и буйная оргия возобновилась. Клюге жестом подозвал к себе помощника.

— Все готово? — спросил он.

— Да, мой командир.

Капитан прищурил глаза.

— Ариаль здесь?

— Конечно. Она ждет вас и полна страстного желания.

В сопровождении Траакса Клюге двинулся сквозь беснующуюся толпу и остановился в предназначенном для проведения качинаара месте. Качинаар был личным изобретением Клюге, и он испытывал по этому поводу немалую гордость. Став капитаном Фаворитов, он понял, что для поддержания порядка необходимо, чтобы воины безмерно уважали его и столь же безмерно перед ним трепетали. Просто убить провинившегося, как обычно поступали раньше, ему показалось мало, в особенности с учетом того, что численность армии неуклонно возрастала, требовалось найти более эффективный способ. Клюге не обладал ни временем, ни терпением, чтобы в случае правонарушения проводить длительное расследование. Вместо этого он изобрел гораздо более незамысловатый способ решения проблемы — учредил особое испытание, которое получило название «качинаар».

Идея качинаара была предельно проста и столь же эффективна. Ему мог быть подвергнут любой воин, обвиненный кем-то из своих товарищей в правонарушении, пусть даже совсем незначительном. Окончательное решение по этому поводу принимали либо сам Клюге, либо Траакс. Не имело ни малейшего значения, был или не был на самом деле виновен тот, кому предстояло пройти испытание, важно, что обвинение было предъявлено. Кстати, качинаар применялся не только к мужчинам, но и к женщинам. Клюге знал нескольких офицеров, которые, несомненно, были виновны и тем не менее, сумев пережить качинаар, были полностью восстановлены в своих правах. И те, кому это удавалось, больше уже никогда не допускали нарушений установленных среди Фаворитов норм поведения.

Тот, кто пережил качинаар, считался невиновным, а погибшие, соответственно, наоборот, все это должно было послужить — и служило! — весьма действенным предостережением остальным.

Все уже было готово, можно было приступать. Над глубоким колодцем, начинающимся от уровня пола, на веревках, тянущихся от запястий к скобам в стене, висел, покачиваясь, обвиненный в правонарушении воин. Он посмотрел на Клюге, не произнося ни слова, потому что знал — это будет воспринято как признак слабости и в любом случае ничем не сможет ему помочь. Обреченные качинаару, унизившиеся до того, чтобы умолять о милосердии или пытаться объясниться, погибали всегда, без каких-либо исключений, причем смерть их была медленной и жестокой. Качинаар задумывался совсем не как суд, где приводятся доводы «за» и «против».

Подойдя к краю колодца, Клюге взглянул на его дно, усыпанное клочьями одежды и отполированными до блеска костями погибших воинов, где были привязаны три пазалонских волка. Их отловили в дикой местности и долго морили голодом. Скаля зубы, серые хищники с голодным огнем в глазах поглядывали на висящего над ними крылатого человека, рассматривая его лишь как предстоящее блюдо своей трапезы. Капитан с удивлением заметил, что на шеях у волков были надеты ошейники с серебряными шипами. В первый момент он не сообразил, зачем это, но потом догадался — ради того, чтобы помешать обезумевшим от голода животным наброситься друг на друга. Идея этого нововведения наверняка принадлежала Трааксу.

— Начинаем? — с улыбкой спросил Клюге.

— Как прикажешь, мой командир, — отозвался тот. Вызванным наугад пятерым воинам завязали глаза. Тот, кто был обвинен в нарушении, совершенно точно знал, что будет происходить дальше, поскольку сам не раз бывал свидетелем испытания. Один за другим воины с завязанными глазами будут бросать свои фрезеры. Если веревки окажутся перерезаны, подвешенный на них человек свалится вниз, погибнет и, следовательно, будет признан виновным. А если хотя бы одна веревка уцелеет, он будет считаться невиновным и возвратится на свое место в рядах армии. В зале стало тихо.

Первый воин с завязанными глазами вышел вперед и бросил фрезер. Все затаили дыхание.

Колесо слегка задело одну веревку, уцелели лишь несколько прядей, которые, однако, вместе со второй, неповрежденной веревкой были пока в состоянии удержать вес воина.

Следующие три метателя не смогли попасть ни в одну из веревок. Подвешенный над колодцем воин не сводил напряженного взгляда с Клюге, понимая, что его судьба будет вот-вот решена.

Пятый Фаворит с завязанными глазами бросил фрезер с недюжинной силой и точностью — он попал точно в уцелевшую веревку и рассек ее. Наблюдатели разразилась приветственными криками — подвергаемый испытанию воин повис между жизнью и смертью на уцелевших прядях одной веревки. Обезумевшие волки яростно взвыли, горя желанием добраться до своей добычи.

По обычаям качинаара, если более двух метателей промахивались, самому Клюге предоставлялась возможность испытать руку и тем самым решить судьбу обвиняемого. Улыбающемуся капитану Фаворитов завязали глаза, и он отцепил от широкого кожаного пояса фрезер.

Среди Фаворитов было много тех, кто прекрасно владел искусством метания этого оружия, но даже самые испытанные ветераны всегда утверждали, что с Клюге не может сравниться никто. Наставник наградил его титулом мастера, и в настоящее время в огромной армии Фаворитов только три воина носили этот титул. Их командир был лучшим из них.

Но такой удачный бросок не под силу даже ему, думали многие из собравшихся в зале.

Повисла мертвая тишина. Висящий над колодцем воин закрыл глаза.

Слегка наклонив голову, как бы пытаясь точно вычислить угол броска, Клюге резким, уверенным движением метнул фрезер.

Вращаясь, серебряный диск перерезал уцелевшие пряди веревки. Те, кто наблюдал за испытанием, столпилась над колодцем, на дне которого волки с рычанием рвали на части вопящего от боли человека. Капитан Фаворитов взглянул на Траакса и провозгласил, перекрывая шум:

— Виновен!

Клюге уже зашагал было к пиршественным столам, но услышал окликнувший его женский голос. Повернувшись, он увидел Ариаль, ту самую шлюху, которую по его приказу вызвал Траакс. Ее красота, как всегда, поразила Клюге — точно перед ним внезапно предстала вторая госпожа Шабаша.

Эти две женщины обладали большим внешним сходством.

Ариаль стояла перед Клюге, призывно глядя на него большими темными глазами. Длинные, прямые, струящиеся по спине черные волосы и изгибы тела воскресили в памяти Клюге сегодняшнюю дневную встречу с Сакку.

И то, как она ушла, оставив его обуреваемым желанием.

— Ты хотел меня видеть, мой господин? — с улыбкой спросила Ариаль.

Женщина прекрасно понимала, зачем оказалась здесь, и, как всегда, была полна страстного желания ублажить капитана, вкусы которого успела неплохо изучить.

Не отвечая, Клюге смахнул с ближайшего стола тарелки с едой и напитки, опрокинул Ариаль на спину и навалился на нее всем своим весом.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Шайлиха лежала на постели в своей роскошной спальне. Лампы все еще горели, и она страстно надеялась, что это поможет ей не уснуть. Однако полночь давно миновала, и веки принцессы с каждым мгновением становились все тяжелее по мере того, как к ней подкрадывался сон. Глядя на свой сильно выступающий живот, обтянутый розовой ночной сорочкой, женщина нежно прикоснулась к нему ладонью. «Роды уже совсем скоро», — подумала она.

Сон между тем начал одолевать принцессу. Почувствовав это, она заплакала, сначала еле слышно, а потом навзрыд. Тело Шайлихи содрогалось от охватившего ее ужаса. Она смертельно боялась надвигающейся ночи и понимала, что единственный способ избежать ужасных снов, которые та могла принести с собой, состоит в том, чтобы не заснуть.

А сны придут, непременно придут, ведь сегодня днем на принцессу снова нахлынули воспоминания.

Этого не случалось уже давно. Она была в оранжерее с Сакку и Боной, когда в сознании снова вспыхнули образы незнакомцев.

Сначала появился старик в сером одеянии с седыми волосами, заплетенными в забавные косички. Потом, словно из тумана, вышел второй мужчина, помоложе. Высокий, темноволосый, он, казалось, пытался окликнуть Шайлиху, словно умоляя ее о чем-то. Но принцесса ничего не слышала, слова как будто вязли в окружающем человека тумане. С шеи у него свисал золотой медальон с изображением льва и палаша. Эти образы были ей знакомы, хотя она не могла вспомнить, что они обозначают. Потом, так же внезапно, как появились, двое незнакомцев исчезли. Шайлиха разрыдалась, и Сакку немедленно отвела ее к Фейли.

Первая госпожа Шабаша ласково обнимала принцессу, пока рыдания ее не затихли. У них состоялся долгий разговор. Шайлиха испытывала унижение и стыд при мысли о том, что вынуждена рассказывать о своих видениях, хотя именно так ей и велено было поступать. Почувствовав это, Фейли распорядилась, чтобы одна из сестер все время находилась рядом с Шайлихой — чтобы ни один случай появления ложных воспоминаний не остался незамеченным. Тяжело дыша, принцесса лежала в роскошной постели, глаза закрывались неудержимо, блестящие золотистые косы рассыпались по темно-голубой шелковой подушке, лежать было так удобно, так мягко… «Не спи, — твердила она себе. — Сегодня ночью удобная постель — твой злейший враг. Не спи, или тебе придется снова пройти через все эти ужасы».

В надежде, что это поможет ей не уснуть, Шайлиха попыталась вспомнить слова Фейли. «Кошмарные сны — наказание за ложные воспоминания, от которых ты никак не можешь избавиться, — говорила первая госпожа Шабаша. — Чтобы избавиться от них, призови на помощь свою „одаренную“ кровь… Если ты не сможешь справиться с ними, кошмары будут посещать тебя снова и снова, с каждым разом все ужаснее, пока, в конце концов, ты не сойдешь с ума».

Прикусив нижнюю губу, принцесса жалобно плакала, умоляя Вечность не дать ей уснуть хотя бы этой ночью, чтобы никакой жуткий сон не нарушил сегодня ее покой. Дрожа, она накинула на голову простыню — словно ребенок, пытающийся таким образом спрятаться от того, что его пугает. Сестры рассказывали, что она всегда поступала так, когда была маленькой. Лежа под простыней в темноте и кажущейся безопасности, Шайлиха начала расслабляться. Не в силах и дальше сопротивляться сну, она закрыла глаза и подчинилась непреодолимой силе его воздействия.

Проснувшись, Шайлиха потянулась чтобы почесать руку, зудевшую от укуса какого-то насекомого. Открыв глаза, она взглянула на место укуса.

И увидела кровоточащий нарыв.

Зуд между тем становился все нестерпимее, и принцесса снова принялась расчесывать укушенное место. Тут она заметила, что язва увеличилась, по руке потекла кровь. Шайлиха решила слезть с постели, чтобы умыться, и только тут заметила, что ее опять окружают каменные стены. Она в ужасе закричала.

Принцесса снова оказалась в комнате своих ночных кошмаров.

Теперь уже зудело все тело. Неудержимо рыдая, Шайлиха подняла край ночной сорочки. То, что она увидел, немедленно вызвало у нее приступ тошноты. Язвы и болячки выглядевшие в первый момент как красные пятна, лопались и начинали кровоточить. Прямо на глазах возникали все новые и новые.

Отчаянно рыдая, принцесса хотела выбраться из постели, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но тут же в ужасе вспомнила, что в крошечной комнатке нет ни окон, ни дверей.

Она была совсем одна, истекала кровью, и ничто не могло помешать этому.

Подняв руки, Шайлиха в ужасе увидела, что ладони тоже покрыты язвами. Ощупала лицо и убедилась, что и оно испещрено ими. Кровь стала заливать глаза, тошнота неумолимо подступала к горлу, и принцессу вырвало. Содержимое желудка обрызгало ночную сорочку, выступающий живот и смешалось с кровью, покрывающей простыни. Она снова заплакала, но уже жалобно, еле слышно. Теперь все зудящие места нестерпимо болели.

Шайлиха встала на четвереньки, в отчаянии царапая окровавленные простыни.

— Я не заслужила этого! — закричала она, прекрасно понимая, что никто ее не услышит. — Пожалуйста, умоляю, ради спасения моего ребенка, оставьте меня в покое!

И тут кровать начала поворачиваться — словно детский волчок, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Вскоре скорость настолько возросла, что принцесса упала на спину, на залитые кровью и рвотной массой простыни, и вцепилась в них, стараясь не упасть. Брызги крови летели в стороны и стекали на пол.

Кровь заливала и вращающийся над ее головой каменный потолок, при взгляде на который у Шайлихи началось головокружение.

Прежде чем провалиться в беспамятство, принцесса подумала о них. Не о себе и даже не о своем будущем ребенке, а именно о них. О тех, кто являлся ей в видениях. «Это они виноваты в том, что происходит со мной». Последним ощущением перед тем, как она погрузилась во тьму, была охватившая ее яростная ненависть к этим людям, неважно настоящие они или нет. Шайлиха хотела, чтобы они умерли, все до одного.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Подложив под голову седло вместо подушки, Тристан лежал у костра на заросшей мягким мхом земле на одной из редко встречающихся в Призрачном лесу полян под сводом одиноко стоявшего в ее центре кряжистого дуба. Доносившиеся со всех сторон звуки ночного леса казались одновременно и знакомыми, и какими-то странными здесь, в этом необычном месте, о существовании которого принц прежде и не подозревал. Он любил проводить время в Оленьем лесу, но этот лес вызывал у него необъяснимое чувство страха.

Пляшущие между окружающими поляну деревьями, похожие на привидения тени напоминали кокетливых девушек в королевском дворце; казалось, они зовут Тристана потанцевать с ними, скрасить их одиночество. Но двора в Таммерланде больше не существовало, некому было устраивать балы и затевать танцы. «Вернется ли все это когда-нибудь снова?» — с грустью спрашивал себя принц.

Он перевел взгляд на спящих у костра спутников. Вспыльчивый старый маг и столь же обидчивый гном. С самого начала эти двое не доверяли друг другу. Их совместное путешествие длилось уже два дня, и Малютка Шеннон пообещал, что завтра они наконец встретятся с Феганом. Каждый вечер он разражался длинной речью о своих якобы прекрасных взаимоотношениях с ним, а потом, перед тем как заснуть, выпивал огромное количество эля. «Для вас он господин Феган», — не уставал напоминать гном. Тристан с улыбкой посмотрел на крошечного человечка, почившего во всем своем одеянии, не сняв даже сапог. Потом принц потер укушенное Шенноном бедро. Рана, теперь полностью зажившая, не помешала ему на протяжении двух последних дней проникаться все большей симпатией к маленькому гному. А вот Виг свой гнев на милость так и не сменил.

Сон все не шел, и Тристан достал из колчана один из своих ножей. Разглядывая его в оранжевом свете костра, он в который раз восхитился искусной работой придворного кузнеца. Он успел сдружиться с этим старым ворчуном и теперь задался вопросом, а что бы тот сказал о дреггане сейчас мирно покоящемся в ножнах рядом с принцем. Но кузнец, скорее всего, не пережил резни в Таммерланде, как многие из тех, кого любил Тристан. «Вот этими самыми ножами я убил нескольких крылатых монстров, — подумал он. — Хоть чем-то можно гордиться — и мне, и кузнецу».

Принц подобрал лежащую рядом с костром ветку и принялся остругивать ее ножом, но при первом же движении лезвие соскользнуло, и он порезал левый указательный палец. Тристан нахмурился. Имея столь длительное время дело с ножами, он, конечно, не обходился без порезов и по привычке собирался сунуть палец в рот, чтобы ранка побыстрее зажила. Но что-то вдруг заставило его внимательно оглядеть в свете костра порезанный палец.

Из ранки вытекали яркие алые капли. Принц растер немного крови между большим и указательным пальцами, ощущая тепло и с любопытством исследуя свою кровь — точно никогда прежде ее не видел. «Как много таится в этой крови, — подумал он. — И смерть, и магия, и безумие». Непонятно зачем, но волшебницы похитили и увезли на далекую чужбину его сестру. Причина, видимо, крылась именно в ее крови. Внезапно до него дошло, что существует четкая граница между теми, кто имеет «одаренную» кровь, и кто лишен ее. Так же как и между обладающими ею людьми, по-разному использующими свое могущество.

Каприз и Закон. Тристан понимал, что «одаренная» кровь могущественнее обычной, что кровь Вига выше по качеству крови «магов резерва», кровь Шайлихи могущественнее крови Вига, и его кровь, по-видимому, сильнее, чем у всех них.

«Моя кровь, — подумал он, недоуменно качая головой. — Удивительный, однако, сосуд избрала судьба для самой высокой по качеству крови. Она течет в жилах человека столь эгоистичного, что он не хотел когда-то становиться королем».

Принц бросил взгляд на неподвижно лежащего старого мага. «Интересно, он и в самом деле спит?» Тристан знал, что в случае необходимости Вигу ничего не стоило на протяжении многих дней обходиться без сна. А ведь ему, в сущности, не так уж много известно о Верховном маге, несмотря на то что принц знал его всю свою жизнь. На протяжении последних дней он не раз пытался представить себе, как старик относится к их путешествию, в конце которого ему предстояло встретиться с Феганом, магом, по-видимому имевшим связи с волшебницами во время войны. Тристану казалось, что Виг должен ненавидеть его, хотя сам маг ни о чем подобном не говорил. У принца возникали и другие вопросы. К примеру — как именно Феган помогал волшебницам, и сколько времени это продолжалось, и, самое главное, почему он перешел на их сторону? Только из страха за дочь или была какая-то другая причина? Как поведет себе Виг при встрече с магом-отступником после столь долгой разлуки? Этого Тристан даже представить себе не мог.

«Так. Виг нашел Манускрипт и Камень, — размышлял принц. — Книга, хранящаяся сейчас в Пещере Парагона, бесполезна без Камня, а тот сейчас в руках волшебниц — И именно дочери Фегана еще в пятилетнем возрасте первой удалось прочесть Манускрипт. Дочери Фегана, которую волшебницы, уведя от отца, научили всему, что знали сами-

Может, именно так они собираются поступить и с Шайлихой?»

Тристан вспомнил Наташу, явившуюся ему в образе Лилит, и то, как перед тем, как убить, она пыталась зачать от него ребенка… и почти добилась своей цели. «Интересно, какое имя Феган дал ей при рождении?» — неожиданно подумал принц. Потом его мысли повернули в другое русло. Ведь это Вигу предстоит сообщить магу-отступнику, что все эти годы его дочь была жива и погибла несколько дней назад. А может, он вообще не станет упоминать о ней?

Вопросы вихрем роились в голове Тристана, каждый из них порождал все новые и новые, но, увы, ни на один он пока не получил ответа. Действительно ли Феган настолько силен в своем искусстве, как говорил старый маг? По словам последнего, тот обладал абсолютной памятью, помнил все, что когда-либо видел, слышал или читал, и при желании мог воспроизвести все дословно. Возможно ли вообще такое?

Принц перевел взгляд на мечущиеся среди деревьев тени, как будто в надежде, что они могут ответить на одолевающие его вопросы. «Если Феган был на стороне волшебниц, как можно быть уверенным, что он станет помогать нам? Известно ли ему о недавнем нападении на Евтракию?»

Мысли Тристана вернулись к Шайлихе. «Где его сестра сейчас? Что с ней? Даже Виг этого не знает, — подумал он — А вот Феган… Тот, может быть, и знает». Принц непроизвольно стиснул рукоять ножа.

Подбросив в костер новое полено, он смотрел на утопающие во мраке огромные, покачивающие ветвями деревья. Вдруг Тристану припомнились слова, произнесенные старым магом незадолго до того, как они вошли в Призрачный лес. «Внимательно прислушайся к тому, что я говорю — сказал тогда Виг, знакомым движением вскидывая бровь — В отличие от привычного тебе мира, здесь царствует иллюзия, а реальность лишь вторгается в нее. Держись рядом со мной и ничему не удивляйся».

Внезапно принц замер, вглядываясь во тьму. Да, похоже Верховный маг предупреждал его не зря. К нему что-то приближалось.

В какой-то момент у Тристана мелькнула мысль, что это просто обман зрения. Но нет, это «что-то» напоминало мягкий стебель вьюна, наполненный ярко-зеленой жидкостью, и по-прежнему медленно двигалось в его сторону. Принц подсознательно чувствовал, что ничем не должен выдать своего присутствия. Ощущая, как напряглись мышцы, он схватил лежащий рядом дрегган, медленно поднялся и укрылся за стволом дуба. Впадину, оставшуюся во мху в том месте, где он только что лежал, тут же наполнила зеленая жидкость, ее поток стал медленно подбираться к костру. Тем временем откуда-то сверху соскользнул еще один невероятно яркий стебель, наполненный зеленой жидкостью, и коснулся мшистой поверхности поляны. Явно человекоподобное существо — высокое, стройное, мускулистое — медленно спускалось по этому стеблю, перехватывая его руками и время от времени замирая и оглядываясь по сторонам. Именно это позволило Тристану рассмотреть его в пламени костра.

Полностью обнаженное, безволосое, с гладкой, лоснящейся темной кожей существо. Лицо… Нет, можно сказать, лица у него не было; только глаза и щель рта.

Ни носа, ни бровей, ни ушей. Чем-то оно напомнило принцу древние евтракийские мраморные статуи, изъеденные временем. На фоне темно-коричневой кожи лица сверкали, словно зеленые огоньки, странные глаза — никаких признаков, присущих глазам человека, как будто глазные впадины были залиты той же зеленой жидкостью, что и стебель, по которому существо соскользнуло вниз. Между пальцами рук, ног и даже под мышками кожистые перепонки…

Беззвучно спустившись на землю, оно замерло, присев на корточках и оглядывая поляну. Потом монстр заметил спящих у костра мага и гнома. Крадучись, он заскользил по траве в их сторону.

Словно воплощенная смерть.

К ужасу Тристана, с окружающих поляну деревьев сползали все новые зеленые стебли. Стиснув дрегган, он смотрел, как на землю опустились еще два таких же создания. Пока первое подкрадывалось к Шеннону, двое оставшихся настороженно застыли, по-видимому выискивая свою жертву.

Первое существо склонилось над Шенноном и широко раскрыло полный острых зубов рот.

«Пора! — безмолвно воскликнул принц. — Действуй!»

Он молниеносно выскочил из-за ствола дуба и перебросил дрегган из правой руки в левую. Свободной рукой выхватив один из ножей, Тристан метнул его в склонившегося над гномом монстра.

Острое лезвие вошло точно в левый висок, и жуткое создание, издав душераздирающий вопль, отскочило. Из раны на его голове стала вытекать зеленая жидкость, странный свет в глазах потускнел и угас, ноги подкосились, и оно замертво рухнуло в мох.

— Виг, Шеннон, да проснитесь же! — закричал принц.

По счастью, предсмертный вопль погибшего уже разбудил обоих. Они вскочили, напряженно оглядываясь по сторонам.

Второе существо рассмеялось в лицо Шеннону — ужасающий, безумный смех прокатился по спящему лесу.

Малютка среагировал мгновенно. Он перекатился по траве и остановился неподалеку от мага, едва не угодив в поток зеленой жидкости, хлынувший изо рта ближайшего к нему монстра.

— Не дотрагивайтесь до жидкости! — заорал Шеннон — Делайте, что хотите, но не позволяйте ей коснуться вас! Одно из двух существ внезапно резко повернулось к Тристану, открыло рот, и оттуда хлынул в его сторону зеленый поток.

Однако мгновением ранее Виг воздел руку, и яркая голубая молния, метнувшись в сторону принца, превратилась в мерцающую стену, окружившую его со всех сторон. Струя жидкости разбилась об нее и с шипением стекла на землю, собравшись в большую зеленую лужу.

Маг, между тем, не терял времени. Он взмахнул рукой, и мерцающая голубая стена превратилась в повисший в воздухе сверкающий лазурный меч. С головокружительной скоростью меч пронесся над поляной и отсек жуткому созданию голову.

«Осталось всего одно, — возбужденный горячкой сражения, подумал Тристан. — И оно достанется мне!».

Он, однако, ошибся. Последнее, самое крупное существо, по-видимому, сумело правильно оценить ситуацию. Оно не стало нападать, а вместо этого повернулось в сторону ближайших деревьев, подняло голову и открыло рот.

Похожий на стебель вьюна мощный поток зеленой жидкости выплеснулся в сторону деревьев и как будто зацепился за них. Монстр вцепился в него руками и с потрясающей скоростью, одним-единственным гигантским прыжком, вознесся вверх, в безопасную тьму древесной кроны. Послышался удаляющийся шорох листвы — существо уносилось прочь, перепрыгивая с ветки на ветку с такой скоростью, с какой не всякий мог бы бежать по земле. Время от времени капли зеленой жидкости падали вниз, отмечая во мраке его след. А потом, когда принц решил, что все уже позади, откуда-то издалека послышался еще один взрыв безумного, леденящего кровь смеха.

Как только хохот стих, Тристан бросился к магу и гному.

С обоими, казалось, все было в порядке. Малютка, все еще трясясь от страха, бросился к костру, где лежала его фляжка. Как будто времени у него было в обрез, он торопливо сделал огромный глоток, потом второй и третий.

— Я же говорил, что нельзя доверять гномам! — возмущенно воскликнул Виг. — Говорил, что не надо брать его с собой! Шеннон не может не знать, что это за твари! Он живет в Призрачном лесу вот уже три столетия. И хоть бы словечко нам сказал! — Маг оглянулся на жадно глотающего эль Малютку. — Ну-ка, иди сюда и объясни нам все! Несмотря на то что совсем недавно им угрожала смертельная опасность, принц не смог удержаться от улыбки, предчувствуя, что произойдет дальше. Гном вытер рот рукавом, заглянул во флягу, как будто проверяя, много ли там осталось, и осторожно поставил ее на землю. Другой рукой он нащупал увесистый камень и швырнул его в голову Вига. Тот, однако, уклонился от удара, сделав шаг в сторону. Напряженность между ними нарастала с каждым мгновением.

— Ах ты напыщенный старый ублюдок! — завопил Шеннон. — Как ты смеешь такое говорить! Да тебе известно о них не хуже меня!

— О чем ты толкуешь? — закричал в ответ явно выведенный из себя Виг. — В жизни не видел этих чудовищ!

— Ты прекрасно знаешь, кто они такие, — воскликнул Малютка, глаза гнома полыхали от злости. — Ты ведь сам создал их, — с кривой улыбкой закончил он.

Маг замер, в изумлении воззрившись на гнома.

— Что ты имеешь в виду? — наконец, зловеще прищурившись, спросил он.

— Не придуривайся, Верховный маг, — с вызовом ответил Шеннон. — В конце Войны с волшебницами эти твари были созданы тобой и другими магами твоего обожаемого Синклита — одновременно с Призрачным лесом. — Ярость в глазах гнома сменилась усталостью. — И все эти три столетия они не дают нам житья. Даже господин Феган, вели кий маг, не в состоянии в полной мере защитить нас от них.

Старик выглядел так, словно только что получил пощечину. Он открыл рот, но не произнес ни слова. На морщинистом лице мага возникло выражение боли.

— Как они называются? — вмешался в разговор Тристан.

— Берсеркеры, — ответил Шеннон.

— Как? — удивился принц.

— Мы называем их берсеркерами за яростные атаки и ужасный, безумный смех, которым они разражаются, прежде чем убить свою жертву, — объяснил Шеннон и перевел взгляд на лежащие на траве трупы. — Ты же сам мог убедиться, что им подходит это название.

Виг, на лице которого не осталось и следа возмущения, подошел к Малютке.

— Они охотятся на гномов? — спросил он.

— Охотятся. Они и прежде убивали нас и насиловали наших женщин. Когда ты создал Призрачный лес, то, видимо, забыл, что кроме гномов здесь обитают и охотники на них. Они превратились в те существа, один из которых лежит сейчас перед нами. Выходит, именно ты своей магией создал берсеркеров, с которыми только что имел несчастье столкнуться. — Шеннон помолчал, в глазах его плескалась печаль. — Помнишь бойню, следы которой мы видели два дня назад? Это работа берсеркеров.

— Охваченный стыдом, старый маг повесил голову.

— Почему Феган не смог очистить от них Призрачный лес? — угрюмо спросил он; было видно, что старик испытывает явный стыд. «Невиданное зрелище!» — подумал Тристан.

— Даже могуществу господина Фегана имеются пределы, — отозвался гном. — И когда ты наконец с ним увидишься, то поймешь почему.

Принц подошел к телу убитого им берсеркера. Вытекшая жидкость образовала на траве все еще светившуюся зеленую лужу.

— Что за гадость течет у них изо рта? — спросил он. — Ты говорил, она опасна?

— Очень даже опасна, — ответил Малютка. — Эти твари живут на деревьях, охотятся только ночью, а зеленая жидкость помогает им перемещаться с дерева на дерево. И еще они используют ее при нападении. Если жидкость коснется тела, кожа начнет сохнуть и кровоточить. Берсеркеры преследуют раненого, дожидаясь, пока он не станет слабым и беспомощным. Потом они окружают жертву и разрывают ее на части. Однако если берсеркеров много, они любого могут убить прямо на месте, просто затопив своей жидкостью.

— А почему они охотятся именно за гномами?

— Потому что они едят нас, — раздраженно ответил Шеннон. — Едят прямо живьем. А насытившись, отрывают головы, добывают мозг, а черепа полируют до блеска и хранят как трофеи у себя на деревьях. Мы считаем, что у них существует какая-то иерархия и есть вожак, превосходящий остальных умом или какими-то другими качествами, но точно никто ничего не знает. Если мы находим черепа, висящие на ветках, то стараемся стащить их и похоронить, как положено, — он сурово взглянул на Вига.

Тристан задумался.

— Вот почему ты так вел себя с нами там, на мосту? — спросил он.

— Да, поэтому. Господин Феган предупредил, что я не должен помогать никаким другим магам.

— А почему, когда мы наткнулись на трупы гномов, ты не рассказал нам, кто учинил это побоище? — спросил старик.

— Потому что понял по твоему лицу, что ты не испытываешь никакой вины, одно любопытство. Если бы ты, творец всего этого безумия, проявил хоть какие-то признаки раскаяния, я не стал бы молчать.

— Нам и в голову не приходило, что может случиться такое, — извиняющимся тоном произнес маг. — Мы наложили очень сильное заклинание, защищающее гномов, и были уверены, что под его воздействием все охотники на гномов погибнут. — Он поджал губы и испустил тяжкий вздох. — Поверь, мне очень жаль, Шеннон. И когда мы доберемся до Фегана, я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить положение.

— Для тебя он господин Феган, — не забыл в очередной раз упомянуть Малютка.

— Хорошо, когда мы доберемся до господина Фегана. — Губы Вига тронула еле заметная улыбка.

До рассвета было еще далеко, но заснуть, конечно, уже никто не смог. Шеннон снова припал к вожделенной фляге, а старый маг сидел у костра, погруженный в свои мысли.

Принц уселся с ним рядом, перебирая в памяти события, свидетелем и участником которых стал. Спасаясь от ночной прохлады, он подтянул колени, обхватил их руками и принялся ждать рассвета.

Последние два часа Тристан и Виг в относительном молчании следовали за гномом, который вел их по густому Призрачному лесу. Принцу так и не удалось заснуть этой ночью, но усталости он не чувствовал. Напротив, его охватило возбуждение при мысли о том, что вскоре они наконец встретятся с Феганом и тем самым, как он надеялся, сделают еще один шаг на пути поисков Шайлихи.

Чем дальше они углублялись в Призрачный лес, тем больше Тристан находил в нем сходства с тем местом Оленьего леса, где он нашел Пещеру Парагона. Так же буйно росли многоцветные растения, такими же мощными выглядели древние деревья, так же густо сплетались ветки над головой, и в воздухе ощущался тот же свежий приятный аромат. Ничего похожего принцу не встречалось ни в какой другой части королевства. Он снова и снова подмечал приметы удивительного сходства и пытался дать этому какое-то объяснение. «Виг говорил, что Призрачный лес был создан в конце войны как убежище для мужчин с „одаренной“ кровью, — рассуждал Тристан. — Может, Олений лес имеет такое же происхождение? Может, его тоже создал Синклит?»

Бросив взгляд вперед, принц заметил просвет в густой чаще леса. Пришпорив пятками Озорника, он догнал Вига и Шеннона как раз в тот момент, когда те вышли из-под крон деревьев.

Перед его взглядом открылась бескрайняя равнина, поросшая травой и полевыми цветами. На западе она уходила за горизонт, а на востоке встречалась с морем Шорохов.

Прямо впереди возвышался склон одинокой горы, а у ее подножия лежало удивительно красивое озеро. С горы в него низвергался водопад. Чем дольше принц глядел на эту картину, тем быстрее «одаренная» кровь бежала в его жилах. Сам не зная почему, Тристан уже не сомневался, что они прибыли к месту своего назначения.

Маленький гном зашелся от восторга, подпрыгивая и испуская радостные возгласы.

— Говорил же я! — с довольным видом воскликнул он. — Говорил же, что мы доберемся! Мой господин ждет нас.

Складывалось впечатление, что Шеннон, согласившись привести их к своему господину, настроился представить ему пришельцев не как Верховного мага и принца Евтракии, а как свои трофеи, которыми можно похвастаться. Радостно потирая руки, он потянулся к фляге, притороченной к седлу Тристана. У него уже выработалась привычка не позволять гному прикладываться к элю во время дневных переходов, предоставляя такую возможность только ночью, у костра. От подвыпившего проводника мало толку. Однако сейчас принц решил, в знак признательности, доставить ему удовольствие сделать несколько глотков. Он протянул флягу Малютке.

— Я только немножко, — пообещал гном, с благодарностью кивнув принцу.

Тот и сам был не прочь смочить горло и, когда Шеннон вернул ему фляжку, отпил из нее глоток. После этого спутники направились вдоль западного берега озера к водопаду.

Яркое многоцветное облако, возникшее впереди, заставило Озорника испуганно вздрогнуть. Тристан выхватил дрегган — и тут же понял, что его тревога беспочвенна.

— Избранный ты или нет, — впервые за весь день заговорил старый маг, — но если тебе удастся поразить хоть одну из них в полете, ты будешь первым, кто сумел сделать это, — в голосе его явно слышался сарказм.

Улыбаясь, принц убрал дрегган в ножны и негромко заговорил с Озорником, нежно поглаживая его по шее. Вокруг продолжали мелькать яркие разноцветные пятна.

Уже во второй раз в своей жизни он видел «полевых красавиц».

Огромные разноцветные бабочки с невероятной скоростью мелькали на фоне безоблачного голубого неба. Виг вытянул руку. В тот же момент одна из бабочек уселась на нее, раскрывая и закрывая просвечивающие желто-фиолетовые крылья.

— Придя к выводу, что бабочки изменились под воздействием воды Пещеры, — сказал маг, — мы почувствовали, что наш долг — позаботиться о них. Кроме того, нам было ясно, что их нужно хорошенько спрятать, пока кто-нибудь чересчур любопытный, отправившись вслед за ними, не обнаружил Пещеру Парагона. Мы делали все, чтобы сохранить их существование в тайне, но слухи все равно распространились.

— Почему ты не рассказал мне об этом еще в Редуте? — На Тристана нахлынули воспоминания о тех чувствах, которые он испытывал во время встречи с отцом и Синклитом, о том, что все их слова казались ему тогда лишенными смысла, и как все это ужасно его злило.

Виг вздохнул, поднял руку, как бы отдавая безмолвный приказ, и желто-фиолетовая красавица поднялась в воздух.

— Я не мог этого сделать, Тристан. А вдруг ты решил бы отправиться в Призрачный лес? В одиночку ты никогда не смог бы перебраться на эту сторону ущелья. До коронации оставался всего месяц, а ты был в таком возбужденном состоянии, что от тебя всего можно было ожидать. — Старик взглянул в темно-синие глаза принца, от всей души сожалея о том, что за последнее время тому довелось узнать так много и в обстоятельствах столь мучительных. — Помнишь, отец сказал тебе в тот день, что у всего есть своя причина, и у того, что произошло, и у того, что пока еще не произошло? Надеюсь, ты начинаешь понимать, что стоит за этими словами.

Тристан перевел взгляд со старика на гнома, вприпрыжку бегущего вдоль берега озера по усыпанной цветами высокой траве.

— Лучше нам поторопиться и догнать его, — сказал маг. — Трава высокая, недолго и потерять такого недомерка, — он оттопырил внутреннюю поверхность щеки языком, язвительно добавив: — Вот стыд-то будет!

Следуя за Шенноном, они добрались до водопада. Вода обрывалась со скалы и падала в озеро с оглушительным шумом, брызги несли в себе знакомый запах утреннего дождя. Виг и гном обменялись несколькими словами, а потом Шеннон подошел к падающей струе воды и исчез.

Принц подъехал как можно ближе к старику, надеясь, что они услышат друг друга сквозь грохот водопада. Рядом с быстро бегущим потоком воды кони забеспокоились. Успокаивая Озорника, Тристан погладил его по шее, наклонился к магу и прокричал ему в ухо:

— Куда подевался Шеннон?

— Сейчас увидишь, — ответил старик, не спуская взгляда с того места, где скрылся гном. — Слезай. Мы пойдем следом за ним. Только смотри, крепче держи поводья.

Он слез со своего мерина и осторожно провел рукой перед глазами Озорника. Жеребец сразу же успокоился. Виг совершил те же действия со своим конем, а потом повел его к водопаду, сделав принцу знак не отставать. Мгновение — и маг тоже исчез.

Тристан осторожно шагнул за падающую сверху воду, ведя за собой Озорника. Спустя несколько мгновений глаза принца привыкли к полумраку, и он остановился.

Все трое стояли в вырубленном в скале туннеле, основание которого было примерно на два фута скрыто под водой. Туннель уходил в толщу горы и, казалось, терялся в ее глубине. Лишь его незначительная часть освещалась проблесками солнечного света, пробивающимися сквозь падающую за спинами путников воду.

Тристан сделал несколько шагов вперед и остановился рядом с Вигом.

— Где мы? — с некоторым беспокойством осведомился он.

— Мы построили этот туннель в самом конце войны. Он — последнее препятствие на пути к поселению по ту сторону Призрачного леса. — Маг с отсутствующим видом разглядывал стены и потолок прохода, внутри которого они стояли. У принца мелькнула мысль, что Виг, который, без сомнения, принимал непосредственное участие в строительстве этого сооружения, проверяет, не видно ли здесь следов разрушения.

Старик поднял руки над головой и закрыл глаза. В туннеле возникло зеленое свечение, и по всей его длине на потолке вспыхнула цепочка мерцающих огоньков. Разгорающийся с каждым мгновением все ярче свет исходил от острых зазубренных кристаллов. Когда Виг опустил руки, весь туннель наполнился зеленоватым светом. Маг улыбнулся — редкое явление в последние дни.

— Это так называемые «камни, излучающие свет», — объяснил он. — Мы сами создали их и перенесли сюда, когда построили туннель. Приятно убедиться, что и сейчас они так же хорошо выполняют свое предназначение.

Тристан шагнул вперед, чтобы получше разглядеть удивительные камни, но коленом коснулся чего-то, скрытого водой. Он отскочил и вытащил дрегган, что, как обычно, сопровождалось характерным, долго не смолкающим звоном, эхом отдающимся под сводами туннеля.

Оказалось, что он наткнулся на скелет. Пустые глазницы черепа бесстрастно взирали на принца. Приглядевшись, Тристан понял, что на всем видимом протяжении туннель усыпан скелетами, за долгие годы отполированными водой и лежащими в различных позах. И тут он услышал хохот Малютки Шеннона.

— Экий ты пугливый, принц! — со смехом сказал он, держась за живот и поглядывая на притороченную к седлу Тристана флягу. — Да не волнуйся ты так. Обглоданные кости не смогут причинить тебе вреда. Разве старый маг не рассказывал о них, прежде чем войти в туннель?

— Нет, не рассказывал. — Тристан с упреком взглянул на Вига и убрал дрегган в ножны. Приподняв остов, он попытался установить причину смерти человека, которому тот принадлежал. Не разгадав этого, принц уронил скелет в темную воду и посмотрел на мага. — Как они оказались здесь? Что случилось с ними?

Тот глубоко вздохнул и поджал губы.

— Насчет того, кто они, мне точно ничего не известно. Скорее всего, это именно те, на кого и рассчитаны наложенные нами охранительные заклинания. Обычный сброд — грабители могил, мародеры и охотники на гномов. — При упоминании о последних улыбка сбежала с лица Шеннона. — В конце войны устои морали были нарушены, и охотники на гномов совсем распоясались. Тогда мы наложили на туннель заклинание, под воздействием которого человек с обычной, не «одаренной» кровью, вошедший сюда, погибает. — Старик перевел взгляд на скелеты. — Если это охотники на гномов, они погибли еще до того преображения, которое претерпели после создания Призрачного леса, ведь это самые обычные человеческие скелеты. Я рад, что эта ловушка работает не хуже, чем в те времена, когда мы ее установили.

Постепенно глаза Тристана привыкли к зеленоватому свету, и он смог разглядеть скелеты более крупных существ, лежащих вперемешку с человеческими. Один конский череп, потом другой, третий…

— И что же убило их? — спросил он.

— Они утонули, — бесстрастно ответил маг. — Каким образом?

— Когда в туннель заходит человек, которому тут делать нечего, уровень воды в туннеле поднимается. И это происходит так быстро, что спастись невозможно. Нам это показалось неплохой идеей. Здешний водопад существовал на протяжении многих столетий, и никаких признаков того, что он может иссякнуть, не наблюдалось.

Но как им удалось проникнуть так далеко? — продолжал допытываться принц. — Как они сумели перейти ущелье и добраться до водопада?

Виг улыбнулся. «Мальчик начинает рассуждать как Избранный», — с удовлетворением подумал он.

— Дело в том, что туннель был сооружен еще до того, как создали ущелье, и никому из этих людей преодолевать его не пришлось.

— У этого туннеля есть какое-то название? — спросил Тристан, подумав, что не скоро забудет это местечко, есть у него название или нет.

— Мне об этом ничего не известно, — пробормотал старик.

Туннель Скелетов, — встрял в разговор Шеннон. — Так мы стали называть его после того, как обнаружили здесь первые скелеты. Удачно, по-моему.

Виг задумчиво кивнул и посмотрел на Шеннона, стоящего почти по горло в холодной воде.

Значит, это Туннель Скелетов… Кстати, — спросил он у гнома, — как получается, что ты, в чьих жилах не течет «одаренная» кровь, можешь спокойно разгуливать по этому туннелю?

— Можно не обладать «одаренной» кровью, зато иметь храброе сердце. — Малютка горделиво выпятил грудь. — И я хожу по этой воде, погружаясь иногда до самого под бородка и все время натыкаясь на кости. Не очень-то приятно! но куда денешься? Для господина Фегана я готов на все.

Маг задумчиво поджал губы.

— Вытащи-ка его и посади на своего коня, Тристан, — сказал он наконец. — Я могу немного облегчить нам путь.

Принц с улыбкой наклонился, подхватил маленького гнома под мышки и усадил в седло. Тот мгновенно уставился на флягу, но Тристан укоризненно покачал головой и погрозил ему пальцем.

Виг сделал несколько шагов назад, поднял руки и наклонил голову. И в тот же момент скелеты и людей, и животных пришли в движение.

Они выползали из воды и медленно отходили к стенам туннеля. Точно жуткая армия мертвецов, скелеты оглядывались по сторонам пустыми, невидящими глазницами и замирали у стен длинными, молчаливыми рядами. Вода стекала с их костей, четко выделяющихся на фоне темных стен в призрачном зеленоватом свете. В воздухе ощутимо витал запах смерти.

Путь был свободен. Виг посмотрел на безмолвно замерших спутников и поднял бровь с таким выражением, словно был недоволен ими.

— Может, хватит зря терять время? — спросил он. Не дожидаясь ответа, маг подхватил поводья коня и зашагал по туннелю.

Они пробирались мимо безмолвных белых часовых караула смерти, замерших у стен залитого водой Туннеля Скелетов, около часа. Разговаривать как-то не хотелось, даже Малютка Шеннон прикусил язык. Наконец Виг остановился около противоположного выхода из туннеля, перегороженного большим овальным камнем. Он сделал спутникам знак встать рядом с ним, спиной к этому округлому валуну. Вытянув руки в сторону туннеля, маг закрыл глаза, и скелеты один за другим повалились обратно в грязную воду, издавая странные булькающие звуки.

Когда всплески смолкли, Виг с интересом посмотрел на прочную каменную преграду, а потом перевел взгляд на гнома, восседающего на коне Тристана.

— Судя по тому, что ты часто бывал здесь, тебе известно, как отвалить этот камень. Похоже, он сейчас занимает не то положение, в котором находился прежде. Наверное, Феган сделал это в интересах безопасности.

— Конечно, мне это известно. — Шеннона явно радовало, что в конце концов настал момент, когда Верховному магу понадобилась его помощь. — Его передвинули ради того, чтобы я мог легко дотянуться вот до этой штуки, — он указал на квадратное пятно на стене чуть повыше уровня воды. — Эту панель можно сдвинуть вручную или силой магии. Рычаг находится позади нее.

Виг приложил к пятну два пальца, и квадратная панель скользнула в сторону. Заглянув в образовавшееся отверстие, принц увидел внутри ниши каменный рычаг и посмотрел на старика, вопросительно подняв бровь.

— Не обязательно каждый раз использовать магию, Тристан, — произнес тот назидательным тоном, к которому прибегал во время занятий с принцем в Таммерланде. — Как я уже говорил, гномы не владеют нашим искусством. Нужно было сделать так, чтобы Шеннон мог сдвигать камень вручную. — На мгновение задумавшись, Виг добавил: — А сейчас не возьмешь ли ты на себя эту обязанность? Но предупреждаю: о том, что ты увидишь, нельзя рассказывать никому. Слишком много жизней поставлено на кон.

Тристан передал поводья Малютке, подошел к нише, в которой был установлен рычаг, и отжал его вверх. Огромный камень, блокирующий вход в туннель, сдвинулся вправо; одновременно часть воды вытекла наружу. Жмурясь от солнца, они вывели коней и уселись в седла, причем Озорнику, как и раньше, пришлось нести на себе двоих.

Когда глаза привыкли к яркому свету, принц увидел, что впереди простирается заросший травой покатый склон и огромные узловатые деревья, похожие на те, которые он видел в Призрачном лесу. Тристан понял, что гномы живут не на земле, а на деревьях.

Здесь были буквально сотни древесных домов, каждый на своем дереве, между собой они соединялись мостиками наподобие того, что висел над ущельем. Дома имели окна, балконы, крылечки и дымовые трубы, и если бы они стояли на земле, никто не обратил бы на них особого внимания, разве что размеры этих домиков были меньше, чем у тех, что строили люди. Под каждым домиком и над ним имелись плоские ограждения, как бы отделяющие их от деревьев, в которых они были устроены.

Внезапно из зарослей вынырнула большая группа гномов, все они были вооружены топорами и копьями. Их было сотни две, не меньше, и вид гномы имели довольно устрашающий. «Судя по словам Шеннона, за последние триста лет никто из этих маленьких существ не видел ни одного человека, кроме Фегана, — подумал принц. — Они, наверно, вообразили, что очередные охотники на гномов пришли, чтобы убить их и забрать себе их женщин».

На всякий случай он выхватил дрегган, но Виг тут же устремил на него сердитый взгляд.

— Немедленно убери оружие, — прошипел старик, — иначе мы рискуем никогда не встретиться с Феганом. И учти — гномы, конечно, невелики размером, но сражаются точно львы. Для того чтобы они отступили, нужно перебить почти всех. Мы пришли, чтобы встретиться с Феганом, а не устраивать новую резню. Есть другой способ уладить эту проблему, — маг бросил взгляд на Шеннона. — Отправляйся к ним, — приказал он, выпрямившись в седле. — И объясни, что ты привел нас сюда только ради того, чтобы мы могли встретиться с вашим господином. Я не хочу причинять им никакого вреда, но если буду вынужден, то сделаю это. — Гномы, между тем, начали подниматься вверх по склону. Держа наготове луки. Виг тяжело вздохнул, сверля Малютку взглядом. — Я же сказал — ступай немедленно!

Шеннон спрыгнул на землю и припустил к своим сородичам со всей скоростью, на какую были способны его коротенькие ножки. Те столпились вокруг него, выкрикивая что-то скрипучими голосами и тыча руками в сторону Тристана и мага. Малютка в отчаянии подскакивал на месте, очевидно пытаясь втолковать им, что в сражении с Верховным магом и принцем они сильно рискуют, и лучше беспрепятственно дать им пройти. Спустя некоторое время он затопал в сторону всадников. Оказавшись перед ними, гном с гордостью выпятил подбородок.

— Я договорился! Вы можете пройти к господину Фегану, — объявил он, явно довольный собой, и предостерегающе погрозил им пальцем. — Вам повезло, что я оказался здесь, иначе вы на своей шкуре ощутили бы их ярость. Вот уже триста лет никто сюда не добирался. — Шеннон опять бросил многозначительный взгляд на свою фляжку, при вязанную к седлу Тристана, и добавил тоном приказа: — Мне необходимо сделать глоток.

Виг с высоты своего коня глянул на гнома с выражением неприкрытой досады и задумчиво почесал затылок.

— Да уж прямо и не знаю, что бы мы делали без тебя. — Он посмотрел на принца и знаменитым движением выгнул бровь. Тот понимающе улыбнулся в ответ. Старик снова перевел взгляд на раздувшегося от гордости гнома. — Веди нас, уважаемый.

Не обращая внимания на прозвучавшую в голосе мага иронию, Малютка двинулся вниз по склону холма.

Толпа гномов расступилась, и Тристан получил возможность получше рассмотреть древесные домики. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ни один из них не похож на другой, и все весьма прочные на вид. Жены и детишки гномов высовывали головы из окон и с балконов, с любопытством разглядывая проезжающих мимо странно одетых великанов. На многих подоконниках, источая приятный запах, лежали караваи свежеиспеченного хлеба и сдобные пирожки.

Взгляд принца остановился на ограждениях домиков. «Наверно, это для защиты от берсеркеров», — подумал он.

— Шеннон, у вашего поселения есть название?

— Конечно, — ответил тот. — Древесный Город. Просто и точно, верно?

«Древесный Город, — подумал Тристан. — Здесь мы наконец найдем Фегана и, хотелось бы верить, получим ответ на многие свои вопросы».

Малютка остановился перед самым большим деревом, которое когда-либо видел принц. Чтобы обойти вокруг него, Озорнику понадобилось бы сделать, по крайней мере, пятьдесят шагов. Среди тянущихся в бесконечность ветвей был выстроен огромный, в несколько этажей, древесный дом. В его окнах мерцали желтые огни, из трубы поднимался дым. В воздухе плыли нежные звуки скрипки.

Это было похоже на сказку.

«Так вот где живет маг-отступник, — подумал Тристан, ощутив, как „одаренная“ кровь быстрее побежала по его жилам. — Да, Феган именно здесь. Я чувствую его».

Без характерных для него ужимок и прыжков, Шеннон показал Вигу и принцу на огромное дерево.

— Мой господин ждет вас, — почтительно сказал он. — Он знает, что вы здесь, — внезапно в коре дерева открылось дупло. Отверстие становилось все больше и больше, пока не достигло размера дверного проема. — Вот сюда, — сказал Малютка и, войдя внутрь, растаял во тьме.

Прежде чем последовать за ним, Тристан коснулся плеча мага.

— Ты тоже чувствуешь его? Ведь он здесь?

Старик сделал глубокий вдох и закрыл глаза, словно прислушиваясь к себе.

— Внутри находится человек с «одаренной кровью», — осторожно выбирая слова, ответил он. — Человек, который прожил очень долгую жизнь.

Спутники вошли внутрь дерева, и проход бесшумно закрылся за их спинами.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Поднявшийся ветер проникал в окно комнаты Шайлихи, принося с собой запах цветов, недавно распустившихся в саду. Свет раннего утра заливал помещение, поблескивая в зеркалах и на роскошных украшениях. Обычно принцесса просыпалась с радостью, встречая новое утро здесь, в Пазалоне, со своими сестрами. Но сегодня все было иначе.

Утром служанки обнаружили, что Шайлиха лежит, скорчившись, и что-то выкрикивает, оставляя без внимания их обращение к ней. Они попытались привести женщину в чувство, но не смогли. Тут же послали за Фейли, которая немедленно явилась в сопровождении остальных сестер. На протяжении последнего часа они стояли вокруг постели принцессы, лишь изредка обмениваясь словами. Сакку бросала на первую госпожу Шабаша откровенно возмущенные взгляды.

Фейли впервые испугалась, что Шайлиха окажется не в состоянии выдержать воздействие «фантомных страданий», заклинания, которое она на нее наложила. Волшебнице казалось, что все идет как надо, когда по ее указанию принцессу снова перенесли из маленькой комнаты с каменными стенами обратно в спальню, вымыли и переодели в чистую ночную сорочку. Но то, что наутро Шайлиха так и не очнулась, являлось предостерегающим, чтобы не сказать зловещим знаком. Принцесса находилась на развилке двух путей, один из которых вел в сторону безумия.

Фейли положила руку на живот Шайлихи и на мгновение закрыла глаза. Принцесса тут же начала успокаиваться. Глаз она еще не открыла, но, по крайней мере, слегка расслабилась и перестала выкрикивать какие-то слова, как она делала все утро.

Это были имена членов ее евтракийской семьи.

— С Шайлихой все в порядке, роды приближаются, — спокойно сказала Фейли. — В любом случае нам достанется ее дочь. Однако психика принцессы пострадала. — Она обвела взглядом лица сестер. — Может быть, безвозвратно. Возможно, она никогда не вернется к нам. По крайней мере, не в том смысле, как нам хотелось. Принцесса блуждает среди призраков прошлого и если не сумеет выбраться оттуда, то останется такой, как сейчас, совершенно бесполезной для нас. — Первая госпожа Шабаша отвернулась от постели, подошла к окну и углубилась в свои мысли.

Сакку не преминула воспользоваться случаем, чтобы в очередной раз высказать свое возмущение.

— Сначала охотники за кровью, потом вопящие гарпии — они только насторожили Синклит, навели их на мысль, что мы еще живы! А теперь еще и это! — воскликнула она, сверля Фейли возмущенным взглядом. Та, между тем, продолжала не оборачиваясь спокойно стоять у окна. — Да что с тобой происходит? Неужели тебя настолько ослепила ненависть к Вигу, что в угоду ей ты пожертвовала Шайлихой? Или я должна напомнить тебе, какая роль отводилась ей в наших планах? Если принцесса умрет, нам придется ждать, пока ее дочь повзрослеет настолько, что сумеет разобраться в наших делах и овладеть магией. И кто может ручаться за качество крови ее дочери? Ты не забыла, что у Фредерика, мужа Шайлихи, была обыкновенная кровь? О чем ты думала, когда начала применять свое заклинание? — донельзя выведенная из себя, Сакку просто кипела, и думать забыв о всяком почтении, что позволяла себе крайне редко.

«Да, сестры наделены немалой силой, но какие же они по сравнению со мной невежды, — безмятежно думала Фейли, по-прежнему глядя в окно. — Только я одна до конца изучила Каприз, и только я одна обладаю подлинным знанием. Им, как всегда, остается лишь следовать за мной. У них просто нет выбора. И никогда не будет».

Она спокойно посмотрела в лицо разозленной Сакку.

— Разумеется, я принимала во внимание все то, о чем ты говоришь, дорогая сестра. В сущности, Шайлиха сейчас как раз в том состоянии, которое необходимо, чтобы на нее воздействовала последняя часть моего заклинания. Да, она на грани безумия, но «фантомные страдания» завершат начатое независимо от того, будет принцесса в сознании или нет. У нас нет возможности ждать. Качество крови Шайлихи является причиной того, что она при всем старании не может избавиться от воспоминаний о своей прошлой жизни. Но сегодня все изменится. Она уже прониклась убеждением, что именно в этих воспоминаниях кроется причина ее страданий, и готова отбросить свою прошлую жизнь, окончательно стать одной из нас. — На губах Фейли заиграла удовлетворенная улыбка. — Сейчас принцесса искренне, от всей души желает, чтобы эти воспоминания исчезли. И так и случится сегодня ночью — или же она умрет. В любом случае нам останется ее дочь. По правде говоря, у меня нет никаких сомнений в том, что девочка будет обладать «одаренной» кровью, учитывая, какая редкостная кровь у ее матери. Если же дело обернется смертью Шайлихи, я ускорю процесс родов. Ее дочь в любом случае появится на свет, и она, если ее мать умрет, не будет знать никого, кроме нас. Так что как бы ни обернулось дело, успех нам обеспечен. — Фейли снова подошла к постели принцессы.

Сакку все еще клокотала от ярости, но слова первой госпожи Шабаша явно ее заинтриговали.

— И как же, интересно, она избавится от своих воспоминаний? — спросила она, иронически выгнув бровь. — Что именно сегодня пойдет иначе?

Сил принцессы хватит только на одно испытание. Она столкнется с тем, что у нее попытаются отобрать то, чем она дорожит больше всего на свете: будущего ребенка. Материнский инстинкт невероятно силен, и эта угроза почти наверняка активизирует неиспользованные жизненные силы Шайлихи и пробудит в ней ненависть.

Сакку обдумала услышанное.

— И кто же будет угрожать ее ребенку в следующем «сне»? — спросила она, улыбнувшись в первый раз за все утро.

По правде говоря, в глубине души она уже знала ответ.

— Ну конечно же, дорогая моя сестра, те самые люди, воспоминания о которых так мешают ей жить, — отозвалась первая госпожа Шабаша.

Шайлиха заворочалась на шелковых простынях, слегка приоткрыв глаза. Дневной свет сменился ранними сумерками, сквозь распахнутые окна в спальню вливался прохладный воздух. Древесные лягушки и птицы уже завели свои вечерние песни, в воздухе ощущалась свежесть — предвестник ночного дождя. Масляные светильники на стенах заливали комнату мягким золотистым светом.

Однако принцесса не видела ничего, поглощенная образами, которые порождало ее сознание.

Они заполняли спальню, ставшую для нее тюрьмой, не давая Шайлихе ни мгновения передышки.

Так продолжалось весь день. Она ничего не пила и не ела, и служанки не отходили от ее постели, следя за тем, чтобы она не смогла причинить ни себе, ни будущему ребенку никакого вреда. Фейли, время от времени заглядывавшая в спальню, каждый раз убеждалась в том, что состояние Шайлихи становится все хуже. Она уже было решилась прямо сейчас приступить к завершающей части «фантомных страданий», но передумала; как известно, успешнее всего магические заклинания воздействуют ночью. Оставалось только ждать приближения темноты и надеяться, что жизнь не покинет принцессу до того, как у первой госпожи Шабаша появится возможность проявить свое искусство.

Принцесса открыла глаза, но вместо роскошной спальни вновь увидела образы, которые причиняли ей такие мучения. Люди, пейзажи и предметы складывались в хаотичный узор. Кто-то из призраков снова пытался заговорить с ней, но принцесса не слышала ни слова. Она видела пожилого мужчину в светло-голубом одеянии, с висящим на шее драгоценным камнем, и прекрасную женщину с волосами того же золотистого оттенка, что у самой Шайлихи. Еще один мужчина, с заплетенными в косички седыми волосами, облаченный в серое одеяние, прошел мимо, как будто не замечая ее. Молодой мужчина в черном жилете, черных штанах и высоких кожаных сапогах подошел ближе всех, ласково глядя на нее сквозь окружающий его туман. Принцесса хотела броситься к нему, но не могла сдвинуться с места. Потом появился высокий человек с каштановой бородой, он просто смотрел на нее, и по щекам его текли слезы, а потом его голова неожиданно скатилась с плеч. Шайлиха, отчаянно закричав, протянула к нему руки, но он был уже мертв.

А потом появились четыре женщины.

Первая была постарше, с седыми прядями в черных волосах; она осторожно положила руку на живот Шайлихе. За ней красавица с длинными темными волосами, потом еще одна, белокурая, а за ней рыжеволосая. На всех были роскошные платья. Они звали принцессу к себе, обещали, что она будет счастлива, и ее будущее дитя тоже, и все вместе они будут счастливо жить в огромном замке.

Невидящими глазами вглядываясь в окружающий ее белесый туман, Шайлиха прикоснулась к выступающему животу и с печалью, еле слышно стала называть имена. Они приходили к ней как бы ниоткуда и уходили туда же. Имена, не имеющие для нее никакого смысла.

Потом все вокруг снова завертелось, и больше принцесса уже не видела ничего.

В следующий раз принцесса проснулась от резкой, тянущей боли в левом плече. Попытавшись повернуться, она поняла, что не может этого сделать. Под спиной ощущалась твердая поверхность, и Шайлиха была как будто распластана на ней. Она широко распахнула глаза и издала душераздирающий крик. Принцесса снова находилась в маленькой комнатке с каменными стенами, хотя на этот раз все здесь было по-другому.

Она не могла пошевелиться на жесткой постели.

Приподняв, насколько возможно, голову, Шайлиха увидела, что ее руки прикованы к ложу железными кольцами. Взгляд вдоль тела показал, что ее ноги согнуты в коленях и разведены в стороны, а лодыжки тоже обхвачены железными оковами, не дающими их сдвинуть. Ночная сорочка соскользнула с бедер и собралась на уровне колен — принцесса испытала ужасное чувство, словно ее, обнаженную, выставили на всеобщее обозрение. Нет, конечно же, это не постель. Разве бывают каменные постели?

Она была прикована к плоской, похожей на алтарь, каменной глыбе, установленной в центре комнаты. Все остальное здесь осталось без изменений. Каменные стены и потолок, отсутствие двери, на стенах те же самые масляные светильники. Однако сейчас тут было тихо, как в могиле, и с каждым мгновением становилось все холоднее. Шайлиху охватил ужас, она задрожала.

Каждый выдох сопровождался легким облачком пара. Ни движения, ни звука. Она лежала совершенно неподвижно, широко раскрыв глаза и опасаясь даже шевельнуться, словно малейшее движение угрожало чем-то еще более кошмарным.

И потом она услышала.

Сначала звуки были едва слышны и напоминали музыку. Потом они стали ближе, более узнаваемыми… «Нет, это не музыка. Это голоса!» И эти голоса звучали все громче.

Медленно появились пять фигур в плащах с капюшонами. Сначала принцесса видела лишь темные очертания, лица скрывала тень. Потом они внезапно оказались совсем рядом с каменным алтарем. Стояли, сложив руки, глядя на нее и издавая жалобные стоны, дыхание облачками пара срывалось с их губ.

В какой-то момент они одновременно подняли головы, и Шайлиха снова закричала.

Все они были на одно лицо, и выглядело это ужасно. Удлиненные бледно-зеленоватые физиономии с черными провалами вместо глаз, с иссохшей, расползающейся на части кожей. Рты, из которых сочилась слизь, выглядели как широкие, резко очерченные отверстия с черными зубами. И эти чудовища улыбались — ужасные, отвратительные улыбки! — подходя все ближе к подножию каменного алтаря, к ее распростертому на нем обнаженному, беззащитному телу.

Принцесса снова закричала, слезы ручьями потекли по ее лицу. В ужасе от того, что они могут сделать, она напряглась с такой силой, что железные кольца врезались в запястья и лодыжки.

— Уходите! — умоляла Шайлиха, отчаянно извиваясь на своем каменном ложе. — У меня нет ничего, что вам нужно. — Силы оставляли принцессу, она уронила голову на холодный камень и прошептала еле слышно: — Прошу вас, прошу, не убивайте меня. — Шайлиха закрыла глаза, почти теряя разум и смирившись с тем, помешать чему была не в силах.

Ужасные создания столпились вокруг алтаря, продолжая что-то говорить тихими, журчащими голосами. Она почувствовала прикосновение их пальцев, поглаживающих внутренние стороны ее бедер; потом палец одного из них, причинив боль, проник в глубь ее тела. Принцесса попыталась сдвинуть ноги, но железные кольца держали их крепко. Осталось лишь снова закричать и попытаться отстраниться. Внезапно она все поняла.

«Им нужен мой ребенок». Слизь стекала из открытых ртов призраков, капала на ее бедра и пах. Шайлиха почувствовала неудержимый приступ тошноты и зашлась в диком, почти безумном крике.

И вдруг все изменилось.

Ей все стало предельно ясно, и страх разжал свои тиски. Почувствовав в правой руке что-то холодное, твердое, она увидела, что сжимает один из кривых мечей, которыми были вооружены крылатые защитники ее сестер. Железные кольца на запястьях и лодыжках исчезли, и принцесса спокойно перевела взгляд на лица своих мучителей.

Их лица изменились. Эти лица она уже видела прежде — и ненавидела их всей душой.

Один призрак обернулся пожилым мужчиной с черной с проседью бородой и большим драгоценным камнем на шее, второй — стариком с заплетенными в косички седыми волосами, а третий стал красивой женщиной с волосами того же цвета, что у Шайлихи. Четвертым оказался крупный мужчина с каштановой бородой и подбритыми на висках волосами, а последним — молодой человек в черном жилете, со свисающим с шеи золотым медальоном. И у всех них была одна цель — отобрать у Шайлихи ее дитя.

Именно старик сунул пальцы внутрь ее тела, и он умер первым.

Она вскочила с каменного ложа и взмахнула мечом, уверенно, как будто делала это всю свою жизнь. Отсеченная голова старика упала на каменный пол, а тело мгновенно исчезло. Потом настала очередь мужчины с каштановой бородой, а за ним женщины с золотистыми волосами и прекрасными голубыми глазами. Пожилой мужчина с драгоценным камнем на шее попытался сделать то, что не удалось старику, — засунуть руку внутрь тела Шайлихи. Сначала она рубанула по его протянутой руке, а потом отсекла и голову. Странно, крови почти не было, и голова покатилась по полу, туда, где уже лежали остальные.

Теперь оставался один — красивый молодой мужчина. Он не тянулся к ней, просто смотрел с таким странным выражением, будто понимал ее. И он… плакал.

Внимание Шайлихи привлек медальон на его шее. Выгравированные на нем лев и палаш ни о чем не говорили принцессе. Снова переведя взгляд на лицо молодого человека, она медленно подняла меч и улыбнулась, словно успокаивая мужчину.

Она совершенно точно знала, что нужно нажать на встроенный в рукоятку меча рычаг. Лезвие мгновенно удлинилось на фут, пронзило горло молодого человека и вышло с другой стороны шеи. Он рухнул на пол и тоже как будто растворился, а висящий прежде на его шее медальон остался лежать на полу. Презрительно усмехнувшись, принцесса отбросила меч, и он с громким звоном упал на каменный пол. Она непроизвольно закрыла глаза.

Все ее существо наполнило ощущение покоя и безмятежности, поглотившее прочие чувства и прокатившееся по телу восторженной волной. Она в благоговейном экстазе воздела руки к потолку и долго стояла так, не двигаясь. Открыв глаза, Шайлиха оглянулась по сторонам, не просто рассматривая комнату, в которой она находилась, но и как бы впервые заглядывая внутрь себя и всей своей жизни.

Принцесса спустилась со странного каменного ложа в центре маленькой комнаты, недоумевая, как и зачем она оказалась тут, а не со своими дорогими, горячо любимыми сестрами. Внезапно в стене возник дверной проем, сквозь который виднелся мягкий золотистый свет.

Шайлиха пошла к двери, но внезапно босой ногой наступила на что-то. Наклонившись, она подняла золотой медальон с изображением льва и палаша. Медальон понравился принцессе, и она повесила его себе на шею, опустив за вырез голубой шелковой сорочки.

Переступив порог, молодая женщина забыла обо всем, что произошло с ней в маленькой комнате с каменными стенами. Теперь в ее памяти жили лишь воспоминания, связанные с Цитаделью и сестрами. Она готова была с радостью убить любого, кто посмел бы угрожать им.

Тьма осталась позади, впереди воссиял свет. Шайлиха больше не была принцессой Евтракии, она стала госпожой Шабаша.

Долгожданной пятой волшебницей.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Шеннон вел их вверх по винтовой лестнице, устроенной внутри пологого ствола огромного старого дерева. Удивительно, но ступени лестницы были сделаны из голубого эфирского мрамора. Масляные лампы на резных деревянных стенах изливали призрачный свет, в воздухе ощущался запах хорошо просушенного дерева. Лестница оканчивалась у двери, в которую они вошли, оказавшись, скорее всего, в покоях Фегана. Даже не глядя на Вига, Тристан почувствовал, как тот напрягся.

— Подождите здесь, — велел Малютка. — Я узнаю, примет ли вас господин Феган. — И он заковылял по уходящему вправо коридору.

Комната, где они находились, представляла собой нечто похожее на небольшую оранжерею с прозрачным потолком. Здесь, насыщая воздух своим ароматом, росли растения самых разнообразных размеров и форм. Через некоторое время сюда, не обращая на пришельцев никакого внимания, вошел какой-то гном и приступил, видимо, к своему привычному занятию по уходу за растущими насаждениями.

Старый маг медленно подошел к какому-то деревцу и устремил на него внимательный взгляд. Потер листья между пальцами, понюхал их, пригляделся к веточкам.

— Вот уже триста лет, как я не видел ни одного из этих растений, — задумчиво произнес он, — и думал, что все они погибли. В войну волшебницы сожгли плантации, где они росли, чтобы лишить нас возможности их использовать. Травы, лепестки и корни этих растений играют большую роль в овладении магией, и некоторым из них просто нет цены. И все это время мы были их лишены. — Он отступил на несколько шагов, явно пораженный увиденным, — такое выражение не часто появлялось на лице Верховного мага. — Кошачий коготь, гелениум, терескен, тюльпан рохана и даже сандаловое дерево. — Виг поджал губы. — Интересно, что еще у него тут имеется?

Вернулся Шеннон, посасывающий неизменную трубочку.

— Господин примет вас, — высокомерно провозгласил он. — Он велел мне отвести вас к нему в покои.

Вслед за гномом они пошли по коридору, и Тристан бросил на своего спутника быстрый вопросительный взгляд.

— Будет лучше, если говорить буду я, — сказал маг. — Как-никак я знаю этого человека с давних пор, хотя, должен признаться, не удивлюсь ничему, что нам предстоит увидеть и услышать.

Чем ближе они подходили, тем слышнее становились печальные звуки скрипки. Наконец спутники вошли в другую комнату, и перед глазами принца предстало жилище Фегана, мага-отступника.

Вдоль стен просторного, роскошно убранного помещения расположились музыкальные инструменты, на полках и столах лежали книги и ноты. Масляные лампы отбрасывали мягкий свет, в воздухе витали запахи древних книг и жасмина.

На маленьком столике стоял хрустальный бокал с красным вином. Сидящий на полу огромный кот с темно-голубой шерстью, на шее которого красовался серебряный ошейник, невозмутимо посмотрел на вошедших. «Коты не бывают голубыми», — подумал принц. Он с трудом оторвал взгляд от загадочного животного и перевел его на человека, сидящего в центре комнаты в кресле на колесах.

Этот человек, играющий на скрипке, совсем не походил на того, которого рисовало Тристану воображение.

На простое черное одеяние человека ниспадали длинные седые волосы. Внезапно в памяти принца всплыли слова, сказанные Сакку в день страшной гибели его родных и магов Синклита. «Зря вы потратили столько времени и сил на увековечение памяти Фегана, — прошипела она. — Потому что он жив и обитает в Призрачном лесу, со своими драгоценными гномами. Благодаря нашим стараниям, он уже совсем не тот человек, каким был когда-то». Теперь Тристан понял, что она имела в виду. Волшебницы лишили его возможности передвигаться.

Музыка смолкла, скрипка опустилась, и человек развернул кресло, оказавшись лицом к лицу со своими гостями.

Тристану всегда казалось, что на свете нет глаз красивее, чем у Вига, с таким проникающим в душу взглядом. Однако он ошибался. Глаза Фегана производили еще более сильное впечатление.

Большие, с тяжелыми веками и изгибающимися над ними дугами бровями, они рассматривали принца с удивительной прямотой и спокойствием. Спокойствием, рожденным внутренним ощущением силы. Серая радужная оболочка была усыпана зелеными пятнышками, делая глаза Фегана похожими на переменчивый калейдоскоп. Над тонкогубым ртом нависал крупный орлиный нос. Мощная челюсть свидетельствовала о силе характера мага.

Феган перевел взгляд на старого мага, и тишина в комнате заметно сгустилась.

— Я привел с собой Тристана из дома Голландов, принца Евтракии, — тщательно подбирая слова, заговорил тот; последовала тягостная пауза, во время которой сказанные Вигом слова словно повисли в воздухе. — Он — Избранный, которого мы так долго ждали.

— Подойди ко мне, — велел Феган принцу. Тристан сделал шаг вперед, но Верховный маг движением руки остановил его. — Я понимаю твое беспокойство, Виг. Мы с тобой давно не виделись и теперь мало что знаем друг о друге. Но ты, без сомнения, понимаешь, что никакая сила в мире не заставит меня причинить ему вред. Он действительно один из тех, кого мы так долго ждали?

Виг опустил руку, и принц подошел к сидящему в кресле магу.

— Наклонись и посмотри мне в глаза, — приказал Феган.

Тристан так и сделал. Узор зеленых пятнышек завораживал — словно принц оказался захвачен бездонным водоворотом. Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем маг-отступник отвел взгляд.

— Тебя ждут великие свершения, Тристан, — произнес Феган и посмотрел на Верховного мага. — Ты видел окружающую его лазурную ауру?

— Да, — отрывисто ответил тот.

— И такой же она была во время его рождения, как и предсказано в Пророчествах?

— Да.

— При каких обстоятельствах ты видел ауру, если не считать момента появления принца на свет?

Сейчас Феган полностью сосредоточил свое внимание на Виге, и Тристан видел, что тому даже в голову не приходит уклониться от ответа на его вопросы. В старом, искалеченном маге ощущалась такая сила, что ему, без сомнения, подчинялось всё и все вокруг.

— В тот день, когда он нашел Пещеру Парагона, — ответил Верховный маг. — Вскоре после того, как я убил охотника за кровью. — При этих словах Феган прищурился, наклонил голову и слегка вздохнул. — Это был Филлиус, я узнал его по родимому пятну на предплечье. Убив его, я сжег тело, а боевой топор с черепом мы захоронили в склепе магов. Потом появилась вопящая гарпия, она напала на солдат на тренировочном плацу. Я убил и ее, с помощью магической ловушки.

Феган посмотрел на свои прикрытые черным одеянием бесполезные ноги, привел в действие кресло на колесах, через застекленную дверь выехал на балкон и остановился там, глядя на деревья.

Несмотря на то что этот маг в свое время стал отступником и был таким образом отчасти ответствен за похищение Шайлихи и гибель остальных родных Тристана, принц начал проникаться к нему сочувствием. Он хотел выйти вслед за ним на балкон, но Виг остановил его, покачав головой.

— Наконец Феган прервал молчание.

— Шеннон, ты можешь идти, — негромко произнес он. Тристан и думать забыл о том, что их проводник все еще здесь. Гном послушно покинул комнату. — Значит, Избранный нашел Пещеру сам, еще до коронации? — спросил маготступник.

— Да, — ответил Верховный маг.

— Любопытно. — Феган вздохнул. — А Манускрипт… По-прежнему хранится в подземном туннеле у водопада, его магическая защита цела?

— Да. Принц почувствовал ее действие на себе, когда попытался проникнуть в туннель. — Судя по тону старика, он устал отвечать и жаждал сам задавать вопросы.

— Ну, насколько я понимаю, ты объяснил Тристану, что его обучение начнется только после того, как он прочтет Пророчества, и что без Камня сделать это невозможно? — Феган резким движением развернул кресло. — Я вижу в его глазах неуемную жажду знаний. Но ведь так и должно быть, не правда ли?

— Я рассказал принцу все, что необходимо, о его скрытых возможностях и предстоящем обучении, — ответил Виг.

В его голосе явственно ощущалось нетерпение, а глаза смотрели с такой напряженностью, что, казалось, могли воспламенить воздух.

— Можешь выкладывать все, что у тебя на уме, — мягко сказал маг-отступник. — Я догадываюсь, о чем пойдет речь.

— Мне следовало бы убить тебя прямо на месте, — с угрожающим видом, почти шепотом произнес Виг, шагнув вперед.

Тристан впился взглядом в лицо Фегана — его интересовала реакция последнего. Ее, однако, не последовало.

— Мне казалось, что уж кем-кем, но глупцом тебя назвать было нельзя. — Увечный маг с безмятежным видом покачал головой. — И мне бы не хотелось изменять свое мнение. Мне ничего не стоит убить тебя одной силой мысли, и ты знаешь это, как знаешь и то, что тебе подобное не по плечу. — Он подкатил к маленькому столику, поднес к губам бокал и медленно отпил вина. — Я не враг тебе, и мы отчаянно нуждаемся друг в друге, если есть хоть какая-то надежда поправить то, что произошло. Ты еще очень многого не знаешь, Верховный маг, а времени у тебя в обрез.

Феган перевел взгляд на темно-голубого кота и поманил его к себе. Тот немедленно вспрыгнул к нему на колени.

Принцу показалось, что выражение лица старика немного смягчилось, но чувствовалось — в полной мере доверять магу-отступнику он еще не готов.

Виг кивнул на кота.

— Никодемус, надо полагать?

— Память у тебя осталась неплохой. — Феган впервые за все время улыбнулся. — Да, это Никодемус. Как видишь, воздействие «чар времени» на животных ничуть не хуже, чем на людей.

Внезапно Тристан почувствовал, что с него хватит этой словесной дуэли. Он подошел к сидящему в кресле магу. Золотой медальон свесился с шеи принца, поблескивая в свете масляных ламп.

— Мои родные и маги Синклита убиты, единственную сестру похитили волшебницы, страна лежит в развалинах, а ты сидишь здесь в уединении и развлекаешься своими головоломками, — воскликнул он. — Я хочу услышать ответ на свои вопросы, причем немедленно! Меня интересует, что стало с моей сестрой и можешь ли ты помочь нам. — Повернувшись, принц бросил возмущенный взгляд на Вига и снова посмотрел на мага-отступника. — А вам обоим, похоже, не о чем говорить, кроме как о древнем коте, которому перевалило за триста!

«Одаренная» кровь вскипела в жилах Тристана, и он безмолвно поклялся добиться ответа — или умереть, пытаясь сделать это.

Полностью проигнорировав слова принца, Феган посмотрел на Верховного мага и произнес то, чего от него не ожидал никто.

— Уверен, вас заинтересовали растения в моем саду. У меня есть еще кое-что, на что вам стоит взглянуть, — уголок его тонкогубого рта приподнялся в подобии озорной улыбки, и у Тристана возникло впечатление, что такое выражение лица характерно для Фегана. — Не сомневаюсь, вы будете удивлены. Правда, нам еще многое предстоит обсудить сегодня ночью, но для начала окажите мне честь и будьте снисходительны к эгоизму одинокого старого отшельника, которому так редко выпадает возможность принимать гостей.

Не дожидаясь ответа, маг-отступник, все еще держа на коленях Никодемуса, выкатился в своем кресле в коридор.

Принц вопросительно посмотрел на Вига. Тот в ответ покачал головой, оттопырив щеку кончиком языка.

— Да, он всегда был такой. Легко может довести до бешенства, верно? Его могущество настолько превосходило наше, что мы были вынуждены подчиняться ему даже тогда, когда его поразительный ум выдавал, на наш взгляд, абсолютно невозможные идеи. Это всегда было его отличительной особенностью. И похоже, сейчас он остается таким же, разве что вынужден после встречи с волшебницами передвигаться в кресле. — Верховный маг сокрушенно вздохнул. — Думаю, у нас нет выбора. Идем за ним, но держись поближе ко мне и будь очень осторожен. Признаюсь, мне пока не совсем ясны его мотивы.

Феган остановился перед большой дверью, повел рукой, и она послушно распахнулись. Увечный маг поманил Вига и Тристана за собой.

Их глазам открылось удивительное зрелище.

Они стояли на балконе с обитыми медью перилами, отсюда открывался вид на роскошный, буйно цветущий сад, раскинувшийся ниже балкона. Сквозь прозрачный потолок были прекрасно видны множество звезд и три красные луны. Воздух был теплый и влажный, от запаха, источаемого растениями, кружилась голова.

Внезапно принц заметил одну необычную вещь. В центре сада располагалась полянка, а на ней — большой мраморный бледно-лиловый круг с прожилками темно-синего цвета. От него во все стороны, точно спицы колеса, расходились выложенные мрамором лучи, а на конце каждого из них были выложены буквы евтракийского алфавита, выполненные также из мрамора в старомодной манере, с завитушками. Первая буква — А — находилась наверху огромного колеса, остальные шли по часовой стрелке.

Молчание первым прервал Верховный маг.

— А для чего тебе понадобилось это сооружение? — спросил он, знакомым жестом вскидывая бровь.

— Мне необходима помощь, — сказал увечный маг, поглаживая разнеженно мурлычущего Никодемуса. — Я, конечно, обладаю кое-какой силой, но, увы, прикован к этому креслу.

— Объясни, что ты имеешь в виду, — потребовал Виг.

— Может, лучше просто показать? — Феган улыбнулся. — Уверен, это произведет гораздо большее впечатление, чем любые слова.

Маг-отступник поднял руки и закрыл глаза. Одна из стеклянных секций потолка тут же начала открываться. В образовавшееся отверстие подул прохладный ветер, в ноздри сильнее ударили запахи цветов.

Феган с серьезным выражением лица поглядел на Вига.

— Смотри, Верховный маг. Вот они, наши старые знакомые.

Через отверстие в крыше начали влетать «полевые красавицы». Огромное количество великолепных бабочек порхали над садом, время от времени задевая растения. Небольшая стайка уселась на перила недалеко от того места, где стояли Тристан и два мага.

— Задай им вопрос, — произнес, обращаясь к Вигу, Феган таким обыденным тоном, словно просил подать соль.

У того от удивления вытянулось лицо.

— Что ты попросил? — прошептал Виг внезапно охрипшим голосом.

— Я сказал — задай им вопрос, — терпеливо повторил маг-отступник.

— Ты хочешь уверить меня, что способен разговаривать с бабочками?! — взорвался старик.

— То, что ты на протяжении трехсот с лишним лет был Верховным магом, не должно мешать тебе стремиться узнавать новое, особенно от меня. — Прищурившись, Феган по смотрел на собеседника. Тристаном овладел благоговейный страх. Никто никогда в его присутствии не разговаривал с Верховным магом подобным тоном, даже его отец, король. — Ну, что же ты медлишь, задай им вопрос. Но обращайся к ним в доброжелательной манере… ну, вот хотя бы к тем бабочкам, что сидят на перилах.

Чувствовалось, что Виг прикладывает неимоверные усилия, чтобы не взорваться. В конце концов он взял себя в руки и посмотрел на сидящих на перилах бабочек.

— Как зовут вашего господина? — вопросил он язвительно, по-видимому нимало не веря в подобные фокусы.

То, что произошло дальше, было поистине невероятно.

Грациозно паря в воздухе, одна из бабочек тут же полетела вниз, к мраморному кругу, и приземлилась на букву Ф. Затаив дыхание, принц смотрел, как остальные бабочки одна за другой взлетали со своего места и опускались на ту или иную букву алфавита. Тристан воспроизвел в уме порядок, в котором они садились.

Ф-Е-Г-А-Н.

«Это совершенно невероятно!» — не веря своим глазам, подумал принц.

Бабочки спокойно сидели на мраморных буквах, как будто ожидая следующего вопроса, медленно взмахивая просвечивающими разноцветными крыльями.

Феган не упустил случая посыпать соли на раны своего бывшего соратника.

— Похоже, ты все еще не веришь мне, Верховный маг? — не без злорадства поинтересовался он. — Вижу, ты совсем не изменился за последние три столетия. По-прежнему не уступаешь в упрямстве евтракийским ослам. Желаешь еще одну попытку? Задай другой вопрос. Или от восхищения у тебя перехватило горло?

«Они ведут себя как два „мага резерва“, старающихся похвалиться один перед другим своим искусством владения магией, — подумал Тристан. — Так, наверное, было и триста лет назад. Вот почему Виг так злится. От зависти, конечно! Верховный маг, будучи значительно сильнее остальных членов Синклита, отвык от подобного соперничества». Принц улыбнулся. «Был сильнее — до этого самого мгновения».

Старый маг словно язык проглотил; казалось, он даже не видел того, что происходит на поляне. Потом он резко повернулся к Фегану и требовательно спросил:

— Это правда? Ты действительно нашел способ общаться с животными?

— Если ты имеешь в виду, могу ли я с ними разговаривать, должен решительно ответить — нет. По крайней мере пока не могу. Но конкретно с этими бабочками я могу взаимодействовать, правда на самом простом уровне. — Маг-отступник улыбнулся. — Смелее же, старый скептик. Задай им еще один вопрос. Убедись, что глаза тебя не обманывают.

Любопытство, овладевшее Вигом, перевесило все остальные чувства. Он перегнулся через перила и закричал:

— Ответьте мне, как называется камень, способный усиливать магическое могущество!

Прошло всего несколько мгновений, и сидящие на мраморных буквах гигантские бабочки взмыли в воздух, трепеща разноцветными крылышками, и тут же начали опускаться снова, на этот раз на другие буквы. Тристан напряженно следил за порядком, в котором они приземлялись, и, разобравшись в этом, изумленно раскрыл рот.

П-А-Р-А-Г-О-Н.

— Как? — набросился на Фегана Верховный маг. — Каким образом тебе удалось этого достигнуть? Все маги Синклита безуспешно бились над этой задачей больше трех столетий. Не может быть, что ты сумел сделать это! Наверное, показываешь нам какой-нибудь трюк!

— Никаких трюков, — безмятежно отозвался тот. — Я недаром предложил тебе самому задавать вопросы — чтобы не осталось никаких сомнений. — Маг-отступник приложил палец к губам и задумался; потом глаза у него заблестели, на губах заиграла озорная улыбка. — Если, однако, тебе все еще требуются доказательства, я могу их предоставить. — Он лукаво посмотрел на принца. — Может, стоит чуть-чуть сбить спесь с нашего общего друга?

Феган закрыл глаза, и несколько порхающих в воздухе бабочек воспарили над головой Вига. Своими крохотными лапками они принялись хватать его седые косички, дергать за них. Другие летали на уровне ног старого мага, сильными взмахами крыльев заставляя подниматься и опускаться край серого одеяния, обнажая тем самым его костлявые ноги. Тристан изо всех сил пытался сдерживать смех, но из этого ничего не вышло. В приступе неудержимого хохота он сложился пополам, на глазах выступили слезы, и его не остановило даже выражение лица донельзя возмущенного Вига. Порхающие вокруг ног старика бабочки били крыльями с такой силой, что принц почувствовал на лице дуновение воздуха. Верховный маг, казалось, вот-вот лопнет от злости, а Феган преспокойно сидел в кресле и улыбался своей сводящей с ума улыбкой.

«Снова он ведет себя как расшалившийся школяр, — подумал Тристан. — Представляю, каково с этими двумя приходилось их наставникам, и, похоже, почтенный возраст мало что в них изменил. Ну прямо детишки в учебном классе Редута. Нет, те вели себя куда пристойнее!»

— Довольно! — не выдержал Верховный маг. — Можешь успокоиться, я тебе верю!

— Ты в этом уверен? — Разыгранная послушными ему бабочками сцена явно доставляла Фегану немалое удовольствие. — И не будешь больше оспаривать каждое мое слово? А то ведь бабочки могут порхать так целый день. — Он перевел взгляд на принца и заговорщицки подмигнул ему.

— Не буду, не буду, старый гордец! — закричал Виг. — Ты от меня этого добивался?

— Ну ладно, — с явной неохотой маг-отступник наклонил голову, и преподавшие старику урок бабочки присоединились к остальным, порхающим в огромном саду.

— Но какое отношение имеют бабочки к твоему саду? — поинтересовался принц, когда ему наконец удалось справиться с хохотом.

Верховный маг стоял, с сердитым видом поправляя край своего одеяния.

— Избранный смотрит точно в корень проблемы, — отозвался Феган. — Видишь ли, бабочки заменяют мне ноги. Они приносят пыльцу, семена и споры, без которых невозможно было бы создать тот сад, который вы сейчас видите. Им понадобились десятки лет, чтобы собрать все это. Не будь бабочек, большая часть этих растений давно бы вы мерла.

— А почему бы не поручить это гномам? — спросил Тристан. — С ними наверняка легче общаться, чем с бабочками.

«Общаться с бабочками, подумать только!» Абсурдность этой мысли заставила его недоуменно покачать головой.

Внезапно нахлынуло чувство вины — он тратит время впустую, разглядывая порхающих бабочек и выслушивая подковырки, которыми два древних мага не устают осыпать друг друга.

— Феган, я уже говорил, что меня чрезвычайно волнует судьба сестры. Мне все-таки хотелось бы получить ответ на свои вопросы, — твердо заявил принц.

И в который раз реакция мага-отступника поставила его в тупик.

— Вы уже успели подкрепиться?

— Тристан недоуменно воззрился на него.

— А какое это имеет значение?

Узнав, что у меня будут гости, я взял на себя смелость распорядиться, чтобы приготовили обед. Сейчас все уже готово, и лично я испытываю голод. Окажите честь разделить со мной трапезу. А если мы откажемся? — хмуро поинтересовался принц.

— Тогда, боюсь, вы останетесь голодными и лишитесь большого удовольствия, — отозвался Феган. — Хотя вообще-то у вас нет выбора. Если вы откажетесь отобедать со мной, я позову Шеннона, и он выведет вас отсюда. — На лице мага снова заиграла лукавая улыбка. — Только вряд ли вы проделали столь долгий и опасный путь, чтобы уйти отсюда несолоно хлебавши, и все лишь потому, что я пригласил вас подкрепиться. — Не дожидаясь ответа, он повернул свое кресло и выкатился в коридор.

Тристан вопросительно посмотрел на Вига, но тот лишь с огорченным видом поднял бровь и горько вздохнул. Чувствовалось, что злость старика уже улетучилась.

— Знаю, он кого хочешь выведет из себя, но в одном Феган прав. Сейчас у нас действительно нет выбора.

Принц перевел взгляд на удивительный сад и огромных бабочек, которые начали безмолвно и неторопливо покидать его сквозь отверстие в стеклянном потолке. Видимо, и впрямь ничего не поделаешь. Придя к этой мысли, он бок о бок с Вигом зашагал по коридору вслед за удаляющимся креслом на колесах, которым управлял маг-отступник.

Столовая Фегана была отделана роскошными панелями из красного дерева. На полу лежали узорчатые ковры, в центре комнаты стоял огромный стол, за которым без труда смогли бы разместиться с десяток человек. Сейчас он был сервирован на троих. Из соседнего помещения, служившего, судя по всему, кухней, тянуло соблазнительными запахами. Сквозь прозрачный потолок виднелись сверкающие на ночном небе звезды.

Глядя на увечного мага, Тристан испытывал странное чувство печали и сочувствия; от подозрительности, владевшей им ранее, не осталось и следа. Роскошь и размеры столовой лишь подчеркивали одиночество Фегана, безмолвно рассказывая о долгих вечерах, когда он в полной тишине сидел здесь, одолеваемый тягостными мыслями о собственном отступничестве и навсегда потерянной дочери.

Дверь кухни распахнулась, и оттуда появились три маленькие служанки в белых фартуках. Оживленно переговариваясь друг с другом, они внесли супницу, большое серебряное блюдо с овощами и второе, поменьше, с зажаренными на вертеле евтракийскими фазанами в соусе.

Принц впервые получил возможность как следует разглядеть женщин-гномов. Выглядели они как обычные женщины, разве что были более плотными и коренастыми. Тристан снял перевязь с дрегганом и повесил ее на высокую спинку кресла, чтобы оружие все время находилось под рукой. Феган бросил на дрегган косой взгляд.

— Мне сообщили, что этим мечом был убит твой отец, — с сочувствием произнес он.

— Понимаю, почему ты с ним не расстаешься. Мне также стало известно, что тебе уже не раз представился случай пустить его в ход. Но поверь, принц, — настанет день, когда это оружие, сейчас в твоих глазах столь важное и полезное, покажется тебе жестоким и ненужным. — Он отпил глоток вина из хрустального бокала.

Слова Фегана эхом отозвались в сознании Тристана. Откуда маг все это узнал? И знает ли он о смерти своей дочери?

— Меня интересует Шайлиха, — решительно заявил он, не прикасаясь к еде. — Тебе, похоже, многое известно…

— Не спеши, — внезапно вступил в разговор Виг. — Прежде нам нужно выяснить кое-что между собой. Скажи, Феган, ты предал нас? — Вопрос тяжело повис в воздухе, словно меч, занесенный над головами сидящих за столом. Его собеседник поставил бокал и с грустью посмотрел в глаза Верховному магу.

— Да, я совершил предательство, — ответил он. — Но не по той причине и не в той степени, как ты полагаешь. — На мгновение он прикрыл глаза, на его лице читалась боль. — Это произошло потому, что волшебницы захватили Эмили.

«Эмили! — пронеслось в голове Тристана. — Наташа, герцогиня Эфиры. Лилит. Ее настоящее имя Эмили».

— Мы так и предполагали, — рявкнул Виг. — Но угроза потери дочери, как бы ты ни любил ее, не оправдывает помощи Шабашу! Клянусь Вечностью, я готов задушить тебя голыми руками!

Никогда в жизни принц не видел Верховного мага в такой ярости. На правом виске старика пульсировала вена; чувствовалось, что его «одаренная» кровь просто бушует.

— Нет, ты не понимаешь, — прошептал Феган. — Дело совсем в другом. Вскоре после того, как моя дочь, надев на шею Камень, оказалась способной прочитать Манускрипт, волшебницы осознали ее ценность и похитили девочку. До сих пор не могу понять, каким образом. Им было известно, что я обладаю абсолютной памятью. Спустя три дня я получил локон волос Эмили и пергамент, в котором говорилось, что я должен закончить чтение Манускрипта и явиться к ним, или они станут отрезать у моей дочери по пальцу и присылать мне один за другим, а потом настанет очередь и других частей тела. Послание было подписано Фейли.

— И что же ты предпринял? — прерывающимся голосом спросил Верховный маг.

— Ничего. Отослал пергамент обратно, приписав, что они могут убить мою дочь, если захотят, но помогать им я не стану.

Виг, прищурившись, откинулся в кресле.

— Почему ты не рассказал нам об этом? Мы бы помогли тебе.

В глазах Фегана блестели слезы.

— И что дальше? Я знаю, любой из магов отдал бы за меня жизнь, если бы потребовалось, но к чему бы это привело? Волшебницы были близки к победе, наш единственный шанс состоял в том, чтобы научиться использовать силу Манускрипта и Камня, а времени катастрофически не хватало. Какие бы чувства я ни испытывал, любые действия по спасению дочери привели бы лишь к ненужной трате времени и сил. Эмили умерла, но волшебницы проиграли войну. От моей девочки остался лишь локон волос…

Его собеседник помолчал, обдумывая услышанное.

— Но ты исчез, — произнес он наконец. — Никто не знал, куда и по какой причине. А вскоре после этого волшебницы неожиданно начали обретать еще большее могущество. Мы едва не проиграли войну, и многие из нас полагали, что причиной этого стало твое отступничество. — Он отвернулся, на мгновение погрузившись мыслями в прошлое. — Но все же мы одержали над ними победу и изгнали волшебниц, оставив их на волю волн в море Шорохов.

Маг-отступник протянул руку и положил ее на плечо Вигу.

— Мы оба совершили ужасные ошибки. Твоя состояла в том, что волшебниц следовало не изгнать, а уничтожить. — На его лице появилось выражение раскаяния. — И Шеннон рассказал мне о вашем столкновении с берсеркерами. Тебе есть о чем сожалеть, и мне тоже. У нас имеется прекрасное место для сожалений — Призрачный лес.

Казалось, Верховному магу внезапно стало дурно. Он поднялся, подошел к распахнутому окну и какое-то время стоял, вперясь в него невидящим взором. Потом снова повернулся к Фегану.

— Как же, в таком случае, ты предал нас?

Я не перешел на их сторону добровольно, как вы подозревали. Меня захватили.

— Как же они смогли взять тебя в плен? — удивленно воскликнул Тристан. — Мне говорили, что ты был самым могущественным среди магов.

— Да, это правда, — откликнулся Феган. — Но разве Виг не рассказывал тебе, что к тому времени волшебницы на учились объединять свои силы, и даже я не мог оказать им сопротивление, когда они действовали сообща.

— Как это случилось? — спросил Верховный маг.

— Должен признаться — по глупости. По моей собственной глупости. Я отправился в Пещеру, на поиски предметов, ускользнувших, возможно, от нашего внимания, которые могли бы ускорить овладение тайнами Манускрипта. Мне казалось, что в одиночку я смогу пробраться туда незаметно и быстро. Но волшебницы меня выследили. Поскольку на мне было одеяние магов, они отвели меня к Фейли. — Феган горестно склонил голову. — А та потребовала, чтобы я пересказал им все, о чем узнал из Манускрипта, в случае отказа пообещав предать Эмили мучительной смерти прямо у меня на глазах.

— И что же дальше?

— Они заковали меня в кандалы на городской площади Флориан-Глейда. Потом привели Эмили и снова пригрозили, что убьют ее.

— И ты поддался на их угрозы?

— Нет, я плюнул Фейли в лицо. Поглядел в глаза своей единственной дочери и навек попрощался с ней. Волшебница по имени Вона схватила девочку за волосы, оттащила в ближайший дом и перерезала ей горло. Вскоре она вы шла оттуда с окровавленным ножом и, расхохотавшись, швырнула мне в лицо окровавленную прядь волос моей дочери. Я до сих пор иногда просыпаюсь от жалобного крика Эмили.

Виг бросил на принца предостерегающий взгляд. «Мы, скорее всего, никогда не узнаем, какая девочка стала в тот день жертвой Воны, — подумал принц, но это была не Эмили».

— И что произошло дальше? — продолжал допрос Верховный маг.

— Они пытали меня, добиваясь того, что их интересовало. Посмотри на меня, Виг. — Феган протянул к нему руки. — Теперь тебе понятно?

Старик мягким жестом прикоснулся к его плечу.

— И тогда ты рассказал им все?

— Нет. — В голосе увечного мага послышались непреклонные нотки. — Я не сказал им ни слова. Пытки продолжались долго. Волшебницы медленно истязали меня, использовали огонь, воду, заклинания — словом, весь свой привычный арсенал. Но я молчал. И сама моя кровь, и все, чему меня учили, до поры до времени позволяли мне держаться, и волшебницы потерпели неудачу.

Виг вздохнул, устало прикрыв глаза. «Так много боли и смертей, — подумал он. — И даже сейчас, триста лет спустя, всего я еще не знаю».

— Как же им удалось в конце концов сломить тебя?

— Во время одной из самых страшных пыток Фейли сумела преодолеть ментальную преграду, которую я возвел в своем сознании. Каприз позволяет делать такие вещи. Отвратительное, но в некотором роде полезное умение. В результате она смогла проникнуть внутрь моего сознания и перейти к ментальным пыткам, устоять перед которыми невозможно даже человеку с «одаренной» кровью такого качества, как моя. Эти пытки полностью ломают психику человека. В конце концов волшебницы сумели вытянуть из меня многое из того, что было прочитано мною в разделе Манускрипта, посвященном Капризу. Но это им, как ты помнишь, не помогло. Я находился в плену до тех пор, пока дела у них не пошли совсем плохо. К этому времени я настолько ослабел от пыток, что от меня уже не было никакого толку. Решив, что в таком состоянии я не смогу причинить им вреда, волшебницы просто бросили меня, предоставив умереть собственной смертью. Однако постепенно я пришел в себя и первым делом, призвав на помощь свое искусство, соорудил вот это самое кресло. Единственной моей надеждой оставался Призрачный лес. И наткнувшиеся на меня гномы помогли в этом. Со временем я, как видишь, частично исцелился, а в благодарность за помощь пообещал гномам, что останусь жить здесь и буду защищать их. — Феган перевел взгляд на принца. — Ментальные пытки, которые они ко мне применяли, носят название «фантомных страданий», — Он помолчал, давая собеседнику возможность вникнуть в смысл сказанного; теперь ему предстояло сообщить Тристану то, что, без сомнения, отзовется в его душе мучительной болью. — Именно эту пытку волшебницы сейчас применяют к твоей сестре.

Совершенно ошеломленный, принц откинулся в кресле. «Они пытают Шайлиху, — билось в его сознании. — А я теряю время, рассиживая здесь за трапезой в обществе старого безумного мага».

Эта мысль незамедлительно отразилась в его действиях. Взмах рукой за спину, и в руке Тристана оказался один из метательных ножей. Вскочив, он схватил Фегана за одежду и рывком притянул к себе.

— Откуда тебе это известно? — прохрипел принц. — И с какой стати им применять к ней пытки? В тот день они обращались с Шайлихой с невероятным почтением! Сакку называла ее сестрой! Я видел это собственными глазами! Говори, откуда ты об этом узнал! — Он нацелил острое лезвие в лицо мага.

Феган спокойно погрузил взгляд в темно-синие глаза Избранного. Уголок рта у него дрогнул в легкой улыбке.

— Ты что, в самом деле воображаешь, будто можешь причинить мне вред этой игрушкой? — спросил он.

На Тристана, однако, его слова не произвели никакого впечатления, и маг-отступник перевел взгляд на Вига.

— Убери нож, Тристан, — вздохнув, велел старик. — Пока у нас нет оснований не доверять Фегану. Дай ему высказаться. — Принц как будто не услышал его слов, и Виг заломил бровь. — Ты не считаешь, что от тебя будет больше толку, если останешься в живых?

Злясь на самого себя, Тристан неохотно отпустил мага и спрятал нож в колчан.

— Думаю, сейчас самое время рассказать о том, где моя сестра и что с ней произошло, — сквозь зубы процедил он. — Мне надоело ждать.

Феган вздохнул и начал свое повествование.

— Шайлиха в Пазалоне, стране на другом берегу моря Шорохов, где теперь правит Шабаш. В обеих странах сходный язык, одни и те же обычаи, но судьба у них разная. Волшебницы увезли туда твою сестру и Парагон, дабы осуществить свой грандиозный план, задуманный ими на основании тех знаний, что удалось вытянуть из меня Фейли. Им нужна пятая волшебница, а в Пазалоне нет людей с «одаренной» кровью. Получается, что от союза волшебницы с любым из местных жителей может родиться ребенок с «одаренной» кровью, но качество ее не будет высоким. Вот зачем они вернулись сюда — им нужны Камень и Шайлиха. С помощью заклинания «фантомных страданий» они добьются того, что она станет пятой волшебницей.

«А те, что выступают под знаком Пентангля, будут искать Избранную женщину и, найдя ее, подчинят своей воле». — Благодаря своей превосходной памяти, Феган с легкостью вспомнил цитату из Манускрипта, прочитанного свыше трехсот лет назад.

— Они превратят твою сестру в пятую волшебницу, и она станет вместо Фейли первой госпожой Шабаша.

Принц и Виг, словно потеряв дар речи, обменялись взглядами. В столовой повисло напряженное молчание, которое в конце концов прервал Верховный маг.

Значит, за морем Шорохов есть какая-то страна? Вообще-то мы давно подозревали это. И даже посылали туда множество экспедиций, но ни один корабль не вернулся обратно. Но откуда тебе все это известно? Ты вступил в контакт с волшебницами, когда они явились сюда, напав на Евтракию?

— Все гораздо проще. В Пазалоне есть преданный мне человек, и я получаю от него сообщения.

— И каким же образом ты их получаешь? — спросил Тристан недоверчиво. — Может, ты способен связываться с ним мысленно, как это делают волшебницы? И откуда твоему сообщнику известны подробности их жизни?

— Нет, мысленная связь такой протяженности мне недоступна, — вздохнув, отозвался Феган. — Кое-какими способностями для этого я, конечно, обладаю, но они не распространяются на неподготовленных и, тем более, на тех, с кем я никогда не встречался. И все же, думаю, при желании я сумел бы овладеть этим искусством, хотя отдельные его аспекты практикуются лишь приверженцами Каприза. Между прочим, я не давал клятвы магов и не подвергался воздействию «заклинания смерти». Фейли захватила меня до того, как это стало обязательным для всех магов. Следовательно, ничто не мешает мне освоить любое направление Каприза. — На губах мага-отступника мелькнула мимолетная улыбка. — Но я никогда не делал этого и не собираюсь, из-за тех нежелательных эффектов, которыми неизбежно сопровождается практика Каприза… Нет, Тристан. Все действительно гораздо проще. Мой друг на той стороне моря пишет сообщение, привязывает его к лапке голубя и посылает сюда. Эти птицы на редкость выносливы и быстры. Они, не делая передышки, способны пересечь море Шорохов за несколько дней. Прочитав сообщение, я отвечаю на него и отправляю голубя обратно, дав ему, конечно, возможность как следует отдохнуть.

— Не понимаю, — произнес принц; недоверие в его голосе не исчезло. — Как можно за несколько дней преодолеть такое огромное расстояние?

— В самом деле, — сухо добавил Виг.

— Я около трехсот лет бился над тем, чтобы мои ноги снова могли ходить, но тщетно, — ответил маг-отступник. — В конце концов я сдался и пришел к выводу, что до конца моих дней передвигаться самостоятельно не смогу. Предвидя, что волшебницы выживут и когда-нибудь смогут вернуться в Евтракию, я пришел к выводу, что следует каким-то образом постараться узнать как можно больше об их жизни и планах. Так и родилась эта идея. Я попросил гномов наловить мне голубей и принести их сюда, в мой дом.

— Ты воздействовал на птиц заклинаниями? — поинтересовался Верховный маг, иронически вскинув бровь.

— Угадал. — Феган расплылся в улыбке. — В результате скорость птиц неимоверно возросла, и теперь им хватает нескольких дней для того, чтобы пересечь море Шорохов. На пределе сил, конечно. Случается, что сердце у голубя не выдерживает. Сначала я просто внушал им лететь на восток, пока они не доберутся до суши или не умрут, пытаясь сделать это. Они должны были возвращаться только в том случае, если сумели пересечь море. Птицы улетали и пропадали, я совершенствовал заклинания… В конце концов первый голубь вернулся, принеся мне доказательства того, что достиг земли. Начиная с этого момента я стал привязывать к лапкам записки, естественно, приняв все меры предосторожности, чтобы нельзя было догадаться, от кого они исходят, — на случай, если бы какая-нибудь из записок попала в недобрые руки. По счастью, этого не произошло. Можете представить мою радость, когда наконец голубь принес ответ из-за моря — и притом от врага волшебниц! С тех пор мы постоянно обмениваемся посланиями.

— Надо полагать, у этого «врага волшебниц» есть имя? — осведомился Виг.

— Его зовут Гелдоном. Несмотря на риск, этот человек продолжает переписываться со мной. По его словам, он так сильно ненавидит волшебниц, что готов умереть, если это поможет одолеть их.

И какое же положение в Пазалоне занимает этот Гелдон, если он столь хорошо информирован?

— Это горбатый карлик, раб Сакку, на которого волшебница наложила «чары времени», так что он примерно наших с тобой лет. Сакку надела на него железный ошейник, к которому пристегнута цепь, и он вынужден помогать в осуществлении ее извращенных прихотей. Вторая госпожа Шабаша повсюду таскает его за собой, вот откуда ему так много известно. Гелдон ненавидит волшебниц и поначалу тоже наобум рассылал голубей с сообщениями, надеясь найти родственную душу, с кем можно было бы поделиться своими мыслями. Естественно, он даже не подозревал о существовании страны под названием Евтракия. Каковы же было его изумление и радость, когда в один прекрасный день птица с посланием опустилась в голубятне его друга! С тех пор наше с ним общение стало постоянным.

— Поначалу я, разумеется, не доверял ему полностью. До недавнего нападения на Евтракию я выражался в самом общем смысле, не сообщая Гелдону ни о чем существенном. Но когда Сакку со своими Фаворитами нагрянула сюда, я решил, что должен рискнуть и всерьез довериться ему. Я понимал, конечно, что могу и промахнуться. Кто знает, может, он вводил меня в заблуждение? «Но чем мне грозит моя откровенность?» — подумал я. И в то же время, если этот человек искренен, я смогу узнать очень много важного. Авантюра в некотором роде. По правде говоря, я и сейчас не до конца уверен, что ему можно доверять. Но, с другой стороны, какой у нас выбор, в особенности с учетом того, что произошло в Евтракии? Я, разумеется, стараюсь проверять каждое его слово. — Феган помолчал в задумчивости. — Даже огромное колесо не сможет вращаться без маленькой втулки.

Виг наклонился над столом.

— Гелдон знал о том, что готовится нападение на Евтракию?

— Знал.

— Тогда почему он не предупредил тебя, несмотря на вашу дружбу? — возмущенно воскликнул Тристан.

— Он не смог. Перед нападением на Евтракию обстановка в Цитадели — замке, из которого волшебницы управляют Пазалоном, была крайне напряженной. Сакку никуда не отпускала его и не посылала за пределы Цитадели, и он не имел возможности отправить мне сообщение. Почти три месяца я не получал от него известий и подумал, что, возможно, его предательство обнаружено и Гелдон мертв. Однако уже после нападения он написал мне, выражая искреннее сочувствие. Все это время его терзала мысль о том, что он знал о готовящемся нападении, но не смог предостеречь нас. С каждым днем его ненависть к волшебницам возрастает. К сожалению, он не может связываться со мной, когда захочет. Для этого необходимо, чтобы хозяйка дала ему поручение, которое он может выполнить, лишь покинув пределы Цитадели.

Весьма убедительно, — фыркнул Верховный маг.

— И по какой же причине он ненавидит волшебниц? — спросил принц.

— Как я уже говорил, этот человек — раб Сакку. Много лет назад она наложила на него заклятие «кипящей крови», что лишило Гелдона мужской силы. Каждый день она не устает напоминать ему об этом и постоянно издевается над ним в присутствии посторонних.

«Это на нее похоже», — подумал Виг, нахмурившись и почесывая затылок.

— И где же она отыскала этого Гелдона?

— В Гетто Отверженных.

— Где?

— Гетто Отверженных — это обнесенный стеной город в двух часах верховой езды к югу от Цитадели. Волшебницам понадобилось место, куда можно было бы отправлять тех граждан Пазалона, которые их чем-либо не устраивали. Они решили эту проблему просто — наслали мор на жителей ближайшего города и в дальнейшем отправляли туда неугодных им. В народе считается, что бессрочное изгнание в Гетто куда страшнее смерти. Общеизвестно, что войти в город и выйти из него можно лишь через главные ворота, охраняемые Фаворитами. Но Гелдону удалось обнаружить лазейку, о которой волшебницам и их приспешникам ничего не известно. Именно в Гетто Гелдон и его друг держат своих голубей. В самом деле, лучше места не придумаешь.

Виг взял бокал с вином и посмотрел сквозь хрусталь на густо-красную жидкость. Похоже на кровь… «одаренную» кровь. «Она причина всему», — подумал маг, не догадываясь о том, что та же мысль пришла в голову Тристану две ночи назад, когда тот бодрствовал у костра.

— Неизвестная страна по ту сторону моря, бабочки, с которыми можно разговаривать, якобы вероломный по отношению к своим хозяевам раб, посылающий тебе записки с голубями, твоя жизнь здесь, на дереве, среди гномов, и рассказ о том, как волшебницы пытали тебя с помощью каких-то «фантомных страданий»… Интересная получается картина.

— Скептически поджав губы, Верховный маг продолжал вертеть бокал в пальцах. — Имеется, однако, еще один весьма важный вопрос, на который пока ты не дал ответа.

Тристан взволнованно взглянул на Вига.

— Зачем им нужна пятая волшебница? — продолжал тот, сверля Фегана пристальным взглядом. — И почему они считают, что для этой цели им необходима именно Шайлиха?

Помрачнев лицом, маг-отступник положил вилку.

— Волшебницы задумали осуществить «причастие кровью». — Он откинулся в кресле, как будто внезапно плечи его придавила тяжелая ноша.

Принц понятия не имел, что под этим подразумевается; Виг, судя по выражению его лица, тоже. Однако само звучание этих слов вызвало необъяснимую дрожь, пробежавшую по всему телу.

— Объясни, что это такое, — потребовал Тристан.

Феган тяжело вздохнул и потер лицо руками, точно на него внезапно нахлынула усталость.

— Волшебницы соберутся в специально оборудованном помещении в глубине Цитадели. Шайлиха, к несчастью, станет к тому времени одной из них, хотя не успеет пройти обучение. Но для того, что они задумали, этого и не требуется. Им нужна только кровь принцессы, а не дар, а потом в их распоряжении окажется целая вечность, чтобы обучить ее, если они решат это сделать, в чем лично я не сомневаюсь. Волшебницы расположатся в углах Пентангля, своего символа, позаимствованного из описания Каприза в Манускрипте. Вы наверняка видели этот знак, вышитый на их платьях. В центре будет стоять алтарь, а на нем золотой сосуд, захваченный в день нападения на Евтракию, — тот самый, который Виг когда-то нашел в Пещере вместе с Камнем. Каждая отдаст в этот сосуд немного своей крови. Парагон будет висеть в центре Пентангля. В разделе, по священном Капризу, упоминается, что, если проделать все точно таким образом, с ночного неба ударит вниз поток света. Отразившись от Парагона, как от призмы, поток света разделится на разноцветные лучи, которые упадут на кровь в сосуде. Волшебницы по очереди отопьют из него, и в этот момент Парагон кровно соединит их. Все пятеро станут едины, и все получат частицу могущества Шайлихи, хотя никто из них не будет обладать такой силой, как она. — Маг-отступник снова провел рукой по лицу и закрыл глаза. — Но все это лишь подготовка к тому, что произойдет дальше.

Онемев, принц посмотрел на Вига. «Это безумие, — содрогнулся он. — Шайлиха никогда в жизни не пойдет на такое!» Он ждал, что старик успокоит его словом или хотя бы жестом, но тот не шелохнулся. Лицо Верховного мага словно окаменело.

— И что же произойдет дальше? — спросил он. Феган напрягся, все еще не открывая глаз.

— «Расплата», — ответил он. — За «причастием кровью» немедленно и неизбежно последует «расплата», — по вторил он. — Жесточайшая власть над всем и вся — людьми, животными, морем, небом и даже направлением ветра… Евтракия и Пазалон прекратят свое существование, превратившись во владения Шабаша, населенные нерассуждающими, покорными рабами. С Камнем, принцессой и знаниями, которые Фейли под пытками вытянула из меня, они могут в буквальном смысле этого слова овладеть всем миром, подчинить себе сознание всех населяющих его существ. Им будет достаточно подумать о чем-то, чтобы это произошло. Полагаю, нет смысла расписывать тебе, как будут жить люди, оказавшись в полной власти волшебниц. — Маг-отступник открыл глаза, и принц едва не утонул в их бездонной серой глубине.

В столовой стало тихо, точно в гробнице, только занавеси на открытом окне мягко шелестели под порывами ветра да издалека доносился немолчный рокот моря.

Виг с потерянным видом склонил голову и, задумчиво почесывая бровь, пытался вникнуть в то, что только что услышал. Наконец, испустив тяжкий вздох, он произнес:

— Ты говоришь, Фейли вытянула из тебя многое из сведений о Капризе. Надо ли это понимать так, что в полной мере она этим знанием не владеет?

— Совершенно верно.

— Как же тебе удалось утаить от нее хоть что-то? Ведь ты говорил, что сопротивляться «фантомным страданиям» невозможно даже человеку с твоей кровью.

— Почти сверхчеловеческим усилием воли я закрыл от нее часть своего сознания. По правде говоря, мне и самому неясно, как мне удалось этого достигнуть. Сопротивление отнимало у меня последние силы, но после гибели дочери мне нечего было терять. Заклинание «фантомных страданий» воздействовало не в той мере, как полагала Фейли. Она усвоила вырванные у меня знания лишь фрагментарно, я оказался в состоянии что-то скрыть от нее. Думаю, она до сих пор не осознает этого.

— Но это же хорошо? — вмешался в разговор Тристан, в душе которого в первый раз за время разговора за брезжила надежда. — Если волшебницы владеют знанием лишь частично, наверное, против них можно использовать то, что осталось им неведомо?

Маг-отступник посмотрел на него с грустью.

— Если бы дело было только в этом, — ответил он. — Боюсь, утаив от Фейли часть знаний, я тем самым создал другую проблему, может быть, даже более серьезную.

Сердце у принца упало, в особенности когда он заметил беспомощное выражение на лице Верховного мага. «Как может повредить нам то, что какие-то магические знания от волшебниц ускользнули?» — недоумевал Тристан.

— Судя по выражению твоего лица, Виг, ты уже уловил ее суть, — продолжал Феган. Ты сам объяснишь это принцу или хочешь, чтобы это сделал я?

— Предпочитаю выслушать твою точку зрения, — угрюмо отозвался старик.

Маг-отступник вздохнул.

— Как я уже сказал, Фейли вытянула из меня знания Каприза лишь частично, о чем не подозревает. И по этой причине она может совершить роковые ошибки. Относительно «причастия кровью» ей и в самом деле известно все. Иначе обстоит дело с «расплатой». Тут ее знания весьма отрывочны. Вывод таков — почти наверняка она проведет «расплату» с нарушениями.

В окно задувал прохладный вечерний ветерок, но не он стал причиной пробежавшей по спине Тристана дрожи.

— А что произойдет в этом случае?

— Наш мир просто перестанет существовать. Полностью и необратимо. Неточное осуществление «расплаты» приведет к неправомочному слиянию Закона и Каприза, что, в свою очередь, закончится гибелью всего мира. Недаром знания об этих направлениях магии изложены в отдельных разделах Манускрипта. Только один человек может осуществить слияние Закона и Каприза должным образом Избранный. Ты, Тристан. Так предначертано Древними Провидцами. Но если Закон и Каприз столкнутся или даже придут хотя бы к частичному взаимодействию по воле любого другого человека, результат будет катастрофический. А Фейли попытается сделать именно это. Речь идет не только о спасении Шайлихи, речь идет о самом существовании нашего мира.

— Да, Виг говорил мне, что слияние двух направлений магии может закончиться фатально, — сказал принц. — И я понял почему, после того как он показал мне их физическое воплощение в виде двух сфер. Но откуда тебе знать, что действия Фейли способны привести к концу мира? Такое невероятное могущество одного человека просто не укладывается в голове.

Феган перевел взгляд на Верховного мага.

— Значит, ты показал Тристану обе стороны магии? — спросил он. — В таком случае, принц, вспомни, как все это выглядело. Вспомни похожие на молнии разряды внутри каждой сферы, стремящиеся вырваться на волю. Чтобы осуществить задуманное, первой госпоже Шабаша понадобится такое огромное количество магической энергии обоих направлений, что в сферах возникнут невиданные доселе разрывы. Уверяю тебя, это чрезвычайно опасно само по себе. Но она пойдет дальше — воссоединит полученную энергию, а это, как сказано в Пророчествах, по плечу только Избранному. Никаких сомнений — Фейли потерпит поражение. И большой беды в том бы не было, если бы вместе с ней не погиб остальной мир. Не уцелеют даже сами Закон и Каприз.

Эти зловещие слова прозвучали как удар погребального колокола. Молчание нарушил Виг.

— Но ведь она наверняка должна знать, чем может закончиться слияние двух направлений магии, — возразил он. — Что ни говори, Фейли добилась серьезных успехов в своем искусстве и обладает огромными знаниями. И все же ты считаешь, что она пойдет на такой страшный риск?

— Я в этом не сомневаюсь, — уверенно ответил маготступник. — Ради чего, по-твоему, она решила похитить Шайлиху? Ни для каких других целей принцесса ей не нужна. И еще — ты, по-моему, упускаешь из виду, что Фейли совершенно безумна. Она настолько увлеклась практикой Каприза, что уже давно перешагнула грань разума. Лично я считаю, что сейчас она существует в своем собственном мире, считая себя непогрешимой, и просто не способна раздумывать о возможных последствиях своих поступков.

— А остальные волшебницы понимают, насколько велик риск? — спросил Верховный маг.

— Скорее всего, нет. — Феган прищурился. — Не забывай, их знание магии гораздо более ограниченно. Они доверяют первой госпоже Шабаша и, скорее всего, не предполагают, что та задумала осуществить слияние обоих направлений магии. Кроме того, усиленно практикуя Каприз, они тоже неудержимо скатываются в сторону безумия и склонны принимать желаемое за действительное. — Он замолчал, погрузившись в свои мысли. — Вот уж поистине, слепой ведет слепых, — прошептал увечный маг, обращаясь скорее к самому себе. — Этим же объясняются и их поистине ненасытные сексуальные потребности.

Тристану мгновенно припомнилась ночь на берегу реки, когда та, которую он знал как Лилит, внезапно превратилась в Наташу и едва не изнасиловала его.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он Фегана.

— Пораженные безумием, волшебницы воображают, будто чем разнузданнее их похоть, тем выше магическое мастерство — как будто сама магия принуждает их творить все эти непотребства. У Фейли, да и у остальных волшебниц магия вызывает сексуальный экстаз, и они считают, что это увеличивает их могущество. Я убедился в этом на собственном опыте. В разделе Каприза коротко упоминается о подобном эффекте. Вот для чего им нужны Конюшни — место, где содержатся рабы, используемые волшебницами для удовлетворения своих животных потребностей. — Феган с сочувствием взглянул на принца, понимая, что вынужден снова причинить ему боль. — И Шайлиха благодаря высокому качеству своей крови, пройдя обучение у первой госпожи Шабаша, обретет такую же сексуальную разнузданность, став вдобавок самой злобной из волшебниц, — он откинулся в кресле, допуская, что Тристан может снова наброситься на него, не желая верить услышанному.

Принц потрясенно посмотрел на мага-отступника и с размаху ударил кулаком по столу.

— Я тебе не верю! — вскричал он. — Откуда ты все это знаешь? Многое, о чем мы тут сегодня говорили, произошло больше трехсот лет назад, а ты рассуждаешь так, будто все это было вчера!

— Ты кое о чем забыл, мой юный друг, — отозвался Феган. — Я обладаю даром абсолютной памяти. Все, что я когда-либо видел, слышал, узнал или прочел, без малейшего изъяна сохраняется в ней и может быть извлечено оттуда в любой момент. Иногда, уверяю тебя, это не столько благословение, сколько проклятие. Находясь в плену у волшебниц, я стал свидетелем того, как Фей ли впервые испытала подобный экстаз. А о том, насколько разнузданно волшебницы вели себя во время войны, тебе может рассказать Верховный маг. С тех пор их порочность в немалой степени усугубилась и наверняка не знает границ. — Они с Вигом обменялись понимающими взглядами.

— Именно благодаря своей абсолютной памяти я стал первым, кто прочел Манускрипт после моей дочери Эмили. Теперь, когда остальные маги Синклита мертвы, во всем мире из тех, кто знаком с разделами как Закона, так и Каприза, остались только мы с Вигом. Третий раздел, Пророчества, не читал никто, но и первые два в определенной степени приоткрывают завесу над будущим. Вот почему все мы были предупреждены о твоем появлении на свет и знали, как и когда должно начаться твое обучение. — Феган пристально взглянул в глаза принцу. — Понимаю, все сказанное кажется тебе отвратительным и ужасным, но поверь — так оно и есть.

Тристан, чувствуя себя совершенно разбитым и одиноким, встал и на подгибающихся ногах подошел к окну. «Моя сестра, единственное уцелевшее близкое мне существо, томится где-то по ту сторону моря, — билось в его сознании, — и я не знаю, как добраться туда, и не владею магией, без которой борьба за ее жизнь заранее обречена на неудачу». Внезапно ему в голову пришла одна мысль. Принц повернулся к Фегану.

— Один вопрос давно не дает мне покоя, и, по-моему, сейчас самое время задать его. Если Эмили унаследовала твою кровь, которая, как ты сказал, очень высокого качества, то зачем волшебницам было ее убивать? Почему они не обучили ее своему искусству? Зачем триста с лишним лет ждали, пока на свет появится Шайлиха? — Краем глаза Тристан заметил рассерженное выражение на лице Вига, но сейчас его это мало волновало.

— В жилах моей жены Джессики текла обыкновенная, не «одаренная» кровь. «Одаренная» кровь Эмили была недостаточно высокого качества для осуществления планов Шабаша. Но моя дочь была удивительным ребенком, жизнерадостным и умным. Доживи она до наших дней, ты сам мог бы убедиться в этом.

Принц бросил взгляд на Верховного мага, вернулся к столу и сел на свое место.

— Ты сам скажешь ему или мне сделать это? — спросил он.

— Не думаю, что сейчас самое подходящее время… — проворчал Виг.

— А я думаю иначе! — Тристан уже по горло был сыт всеми этими тайнами, загадками и недомолвками. — Дело в том, что я встречался с твоей дочерью, — решительно за явил он, обращаясь к Фегану. — Она была жива все эти столетия и в последние годы выступала под личиной герцогини Эфиры. Волшебницы обучили ее искусству менять внешность, и никто не догадывался, кто она такая на самом деле. Вплоть до того дня, когда во дворце погибла почти вся моя семья. Ты ошибся, маг, она пережила тот день во Флориан-Глейде. Вместо нее был убит кто-то другой. Сожалею, что вынужден сообщить тебе об этом, но больше всего меня сейчас беспокоит жизнь моей сестры.

Принц тяжело откинулся в кресле, сожалея о том, что на его долю выпало сообщить страшное известие покалеченному, исстрадавшемуся магу. Во взгляде Вига он прочел осуждение, но не обратил внимания на это. Вытянув перед собой ладони, Тристан показал Фегану свежие шрамы, появившиеся в ту ночь, когда он, стоя на коленях под дождем возле свежих могил своих близких, дал клятву уничтожить всех, кто лишил их жизни.

— Я поклялся на крови вызволить сестру и привезти ее домой. И я это сделаю, так или иначе. — В тоне принца явственно звучала угроза. — У всех нас есть шрамы, на теле или в душе. Сожалею, что благодаря мне у тебя теперь появится еще один.

Лицо мага-отступника приобрело мертвенно-бледный оттенок. Он беспомощно переводил взгляд с Вига на Тристана.

— Эмили… Эмили была жива все это время? — потрясенно спросил он.

Верховный маг вперил в принца сердитый взгляд, надеясь, что тот хотя бы сейчас придержит язык и позволит ему закончить этот рассказ так, как он считает нужным.

— Да, — мягко ответил он. — Но теперь она мертва.

— Она стала одной из них? — спросил Феган, уставившись в стол невидящим взглядом. — И все эти годы ждала их возвращения?

— Да. Мы знали ее как Наташу из дома Минааров, жену Балдрика, герцога Эфиры. Этот брак, конечно же, был для нее лишь средством для того, чтобы иметь возможность появляться при дворе и участвовать в церемонии коронации. В день нападения она убила и своего супруга.

— Тристан сказал, что она умела изменять свою внешность. Этому ее могли научить только волшебницы, — пробормотал маг-отступник себе под нос.

— Разумеется, — подтвердил Виг. — На протяжении более трех столетий она имела немало имен, меняя свою внешность каждый раз, когда окружающие начинали замечать, что она не стареет. Она знала о готовящемся нападении на Евтракию. По-моему, она могла общаться с Фейли, между ними было что-то вроде мысленной связи, и это позволило волшебницам так точно выбрать время нападения — когда Камень оказался в воде и маги утратили свою силу. Все было весьма тщательно продумано. Именно в этот момент крылатые убийцы, пробив стеклянный купол Верховного зала, посыпались вниз, своим появлением навсегда изменив наш мир.

— Фавориты Дня и Ночи, — еле слышно произнес Феган; по его щеке, затерявшись в длинной седой бороде, скатилась одинокая слеза. — Клюге, их командир. И Траакс, его первый помощник. Именно крылатые воины выполняют для Шабаша всю грязную работу. Гелдон писал, что их там тысячи.

При упоминании имени Клюге принц с силой сжал ручки кресла. «Когда-нибудь я убью этого негодяя, — уже в который раз поклялся он. — И тех из них, кого успею, прежде чем они прикончат меня».

— Что это за создания? — спросил Верховный маг. — Уроженцы Пазалона?

— Точно сказать не могу, но как воины они не имеют себе равных. В Пазалоне говорят, что никто не может их одолеть. Гелдон писал, что во время тренировок Фавориты убивают друг друга — других достойных противников у них там просто нет. Видишь ли, все евтракийские новости я узнаю от гномов. Они прекрасно умеют прятаться. Подслушивают у раскрытых окон, таятся в густой листве деревьев у дороги, ловя каждое слово проезжающих мимо. Именно один из них, когда по дороге хлынул поток беженцев, первым услышал о нападении на Таммерланд. Старейшина гномов, Толстый Майкл, рассказывал, что Фавориты вырезали королевскую гвардию, как серп срезает пшеничные колосья.

— А почему гномы остались здесь, где их существованию угрожают берсеркеры? — спросил Виг. — Почему не ушли в другое место?

— Куда? — возразил маг-отступник. — Вспомни, охота на них всегда считалась чем-то вроде развлечения. Что лучше — жить там, где на них охотится все население, или в Призрачном лесу, где им угрожает опасность только со стороны немногих берсеркеров и где они к тому же находятся под моей защитой?

Чувствовалось, что самообладание уже начало возвращаться к нему. Феган перевел взгляд с Верховного мага на Тристана, и принц почувствовал, что сейчас он задаст ему очень трудный вопрос.

— Как умерла моя дочь? Вам это известно?

— Да, — поколебавшись, ответил Виг. — Ее убил я. Точнее говоря, мы с Тристаном оба приложили к этому руку. Видишь ли, когда мы бежали из Таммерланда, Эмили, которую мы знали как Наташу, поджидала нас на постоялом дворе, в очередной раз изменив свой облик. Мы хотели вызволить из трудной ситуации невинную девушку, но позже выяснилось, что это была подстерегавшая нас Наташа. — Он помолчал, взвешивая, стоит ли рассказывать исстрадавшемуся отцу обо всем, но в конце концов продолжил: — Перед тем как убить, она пыталась изнасиловать Тристана, чтобы понести от него и родить ребенка с «одаренной» кровью. Я убил ее с помощью магической петли.

— Ты сказал, принц тоже сыграл свою роль, — прошептал Феган, когда вновь обрел способность говорить.

Казалось, его пронзительные серые глаза заглядывают в самую душу Тристана.

— Виг накинул на нее свою петлю, но она продолжала бороться. Я понимал, что она должна умереть, другого выхода не было, и отрубил ей голову дрегганом.

Принц понимал, что творится в душе мага-отступника, но не жалел о содеянном. Эта женщина несла ответственность за гибель его родных наравне с остальными волшебницами, и, если понадобилось бы, он убил бы ее снова, даже если бы знал, чья она дочь.

Феган перевел взгляд на дрегган, свисающий со спинки кресла принца.

— Ты имеешь в виду вот этот меч? Тот самый, которым был убит твой отец?

— Да.

— И им же ты рассчитываешь прикончить волшебниц и Клюге?

— Да.

Увечный маг опустил голову и закрыл глаза, на мгновение словно обратившись к своим мыслям. Затем заговорил, не открывая глаз:

— Избранный возьмет оружие по своему выбору и убьет многих, прежде чем прочтет Пророчества и выйдет к свету.

— Цитируешь Манускрипт? — осведомился Виг.

— Да. — Маг-отступник открыл глаза и снова посмотрел на дрегган, мирно висящий на спинке кресла. — Там еще говорится, что у Избранного будет оружие трех видов. Второе, надо полагать, это ножи в колчане у него за спиной. А третье… Пока не знаю, время покажет. Только в Пророчествах сказано, что именно сделает Тристан. И только он должен прочесть их.

Феган взял руки принца в свои и долго смотрел на красные шрамы на его запястьях.

— Ты правильно подметил — у каждого из нас свои шрамы. Боюсь, у тебя их появится еще немало, прежде чем ты сможешь обрести покой. Что касается моей дочери, известной тебе под именем Наташа, я не держу на вас зла за ее смерть. Да, я безмерно любил мою Эмили, но та, кем она стала, должна была погибнуть. Я предпочитаю думать, что моя дочь умерла в тот далекий день во Флориан-Глейде.

Тристан раскрыл было рот, собираясь ответить, но тут в дверь кто-то постучал.

Толстый Майкл, старейшина гномов, ростом был с Малютку Шеннона, но выглядел гораздо старше. Он стоял в дверном проеме, держа в руках какой-то странный сундучок с проделанными в его стенках дырами.

— Прошу прощения, господин, — начал он, — но только что прибыло еще одно послание. Мы подумали, может быть, ты захочешь как можно быстрее ознакомиться с ним.

Маг-отступник кивнул, и Толстый Майкл поставил сундучок на обеденный стол перед ним. Принц бросил быстрый вопросительный взгляд на Вига, но, видимо, тот тоже не догадывался о назначении этого предмета.

По знаку Фегана гном открыл коробку и, засунув в нее руку, вытащил сизого голубя. Птица не проявляла никакого беспокойства, словно ей было не впервой находиться в чьих-то руках. Тристан взглянул на лапку голубя и увидел привязанный к ней сверток. «Один из голубей Фегана, — догадался принц. — С посланием от Гелдона».

— Да, ты угадал, — словно прочтя его мысли, произнес тот. — А на груди у него свисток, отгоняющий хищных птиц. — Неожиданно искалеченный маг наклонился и нежно прикоснулся губами к головке птицы. — Это самый быстрый из них. Наверно, сообщение чрезвычайно важное, раз Гелдон не побоялся рискнуть его жизнью.

Феган отвязал маленький сверток, внутри которого находился пергамент, торопливо развернул послание и принялся за чтение.

Страстно желая как можно быстрее узнать хоть что-то, касающееся сестры, принц пытался по выражению его лица догадаться, о чем говорится в послании. И сердце у него упало. Надежда в глазах мага сменилась беспокойством и даже тревогой. Потом он поднял взгляд от пергамента и посмотрел на Тристана.

— Лучше прочти сам.

Тот вырвал из его руки послание и начал читать, с трудом разбирая странный угловатый почерк.

«Господин Феган,

от всего сердца хотелось бы мне сообщить вам другие вести, но то, чего ты больше всего опасался, произошло. Принцесса Шайлиха обращена. Последнее применение заклинания «фантомных страданий» достигло успеха, она полностью забыла свою прошлую жизнь и верит, что принадлежит к Шабашу. Во многих смыслах она стала хуже любой из волшебниц. К восторгу остальных, она по доброй воле совершает злодеяния по отношению к невинным людям. Ее яростное желание поскорее начать обучение не имеет себе равных, она стремится узнать как можно больше о «причастии кровью» и «расплате». Поговаривают, что вскоре Шайлиха станет их предводительницей. Ее ребенок вот-вот появится на свет — еще одна невинная жертва, которой предстоит подвергнуться тлетворному воздействию волшебниц.

С твоих слов я знаю, что после появления пятой волшебницы Фейли понадобится девять дней для подготовки к «причастию кровью». По моим предположениям, это послание окажется у тебя через три дня. Остается шесть. Сейчас время — это самое главное.

Ты рассказывал, что не подготовленная должным образом «расплата» может привести к концу нашего мира. Должен признаться, что, проведя триста лет в рабстве, я не знаю, какой исход мне кажется предпочтительней.

Жду ответа. И напоминаю, что нужно торопиться.

Гелдон».

Без единого слова принц, положив послание на стол перед Вигом, встал и подошел к окну, за которым шумело море Шорохов. «Шайлиха — волшебница Шабаша, — не веря самому себе, думал он. — Все потеряно! Даже если бы мы сумели добраться до Пазалона, остановить ее невозможно, как и сделать так, чтобы она стала прежней. Раньше я думал, что, окажись мы вместе, у нас был бы хоть какой-то шанс. Но не теперь. Тот самый момент, когда убили Фредерика, положил начало пыткам моей сестры. И они продлятся всю ее оставшуюся жизнь, хотя она даже не будет подозревать об этом. — Тристан вытер набежавшие слезы. — Осталось всего шесть дней. Кроме волшебниц, никто никогда не мог зайти в море Шорохов дальше чем на четыре дня пути. Но даже если бы мы и нашли способ сделать это, все равно мы не успеем».

Голос Верховного мага заставил принца очнуться от горьких дум. Он повернулся и увидел, что тот возвращает послание Фегану.

— Как будет проходить «причастие кровью», о котором идет речь? — спросил Виг.

— Все это время Фейли проведет в уединении, посещая лишь то помещение Цитадели, где будет проводиться «причастие». Именно ей предстоит призвать с небес свет, который должен пройти через Камень. Подготовка очень сложна и требует полной сосредоточенности, — маг-отступник перевел взгляд на Тристана. — Насколько я понимаю, единственными волшебницами, которых ты видел, были Сакку и моя дочь Эмили, которую ты знал как Наташу. Ты собственными глазами убедился, что они способны творить невероятное зло. Но, хоть ты и Избранный, хочу предостеречь тебя от ошибки. Что бы там ни творила Сакку, она — ничто по сравнению с Фейли. И дело не только в тех знаниях, которые первой госпоже Шабаша удалось выудить из моего сознания. Гораздо важнее то, что ею владеет безумие.

При этих словах лицо Верховного мага омрачилось, и принц решил, что при случае, если таковой представится, надо будет попросить его подробнее рассказать историю Шабаша.

Виг встал, подошел к Тристану и положил ему на плечо руку.

— Я не вижу способа продолжать борьбу, — горько произнес он. — Знаю, это не то, что ты хотел бы услышать, но, по-видимому, наше путешествие закончится здесь, в Призрачном лесу. Чтобы пересечь море Шорохов, наверняка требуется гораздо больше четырех дней, а у нас такого времени нет. Боюсь, мы потерпели неудачу. Мы не успеем добраться до Шайлихи. — На глазах старого мага выступили слезы. — Я подвел тебя, Тристан. И тебя, и твоего отца. Прости меня, если сможешь, но я не знаю, что нам делать дальше.

— Ты всегда был чересчур приземленным, Виг, — неожиданно сказал Феган. Непонятно откуда взявшийся темно-голубой кот снова лежал у него на коленях. — Вот почему из нас двоих я оказался более могущественным. Следует хотя бы иногда давать волю воображению. — Он улыбнулся, поглаживая мурлыкающего кота.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Верховный маг, дугой выгнув бровь.

— Та проблема, о которой вы упоминали, не является неразрешимой. Видишь ли, я могу перенести вас в Пазалон. В мгновение ока. И полагаю, вы не станете возражать, поскольку любое промедление приближает нас к страшному моменту «причастия кровью».

— Ты говоришь серьезно? — Принц быстрыми шагами вернулся к столу и сел. Виг присоединился к нему. — Мы действительно можем оказаться в Пазалоне?

Маг-отступник расслабился и сделал глубокий вдох.

— Слушайте внимательно, вы оба. Существует портал, пройдя через который можно мгновенно оказаться в другом месте, и открыть его могу только я. Даже Фейли о нем неизвестно. Помнишь, я говорил, что, сама о том не ведая, она усвоила науку Каприза лишь фрагментарно? Этот портал — как раз часть того, что мне удалось от нее утаить. Если бы она заподозрила, что подобные вещи существуют, меня уже давным-давно не было бы в живых. — Он улыбнулся. — Так или иначе, здесь также кроется объяснение тому, почему у Никодемуса голубая шерсть. Скажи-ка, Тристан, ты когда-нибудь видел голубых котов?

— Вечность, куда тебя опять заносит? — не выдержал принц. — Ты говоришь так же, как пьяница движется — куда угодно, только не туда, куда нужно! А что касается твоего кота, думаю, теперь меня вообще мало что может удивить. Во всяком случае, из того, что имеет отношение к магам.

Феган поднял бровь и посмотрел на Вига.

— Упрямец, а?

— Больше, чем ты можешь предположить, — отозвался Верховный маг. — Но если и впрямь существует быстрый способ добраться до Пазалона, расскажи нам о нем, не тяни.

— Хорошо, — улыбнулся маг-отступник. — Тристан, ты наверняка помнишь разговор о том, что во время твоего рождения можно было наблюдать яркую ауру. Какого она была цвета?

— Виг сказал, что лазурного.

— А когда он убил вопящую гарпию, какого цвета была магическая ловушка?

— Тоже лазурного.

— А когда Вигу пришлось убить Эмили, какого цвета была магическая петля?

Тристан прищурил глаза.

— Лазурного, конечно. И что из того?

В разговор вступил Верховный маг, уже начавший догадываться, в чем суть дела.

— Помнишь тот день, когда ты нашел Пещеру, а я убил охотника за кровью? Когда мы возвращались домой, я использовал порошок, чтобы освещать нам путь. Какого цвета была светящаяся дорожка?

Принц нахмурился.

— Лазурного, ясное дело. Тебе известно об этом не хуже, чем мне.

— Тебе это ни о чем не говорит? — спросил Феган.

— Только о том, что я знал всегда. Все, что создают маги, бывает лазурного цвета.

— Не совсем так, — поправил Тристана увечный маг. — Разве тебе не приходилось видеть, чтобы Виг использовал свою силу, но при этом свечения не возникало?

Приходилось, конечно.

— Тогда тебе следует уточнить свой ответ. Принц задумался.

— Если маг использует значительную силу или ему приходится делать что-то особенно сложное, возникает лазурное мерцание той или иной формы. Если же речь идет о чем-то сравнительно легком, этого не происходит.

— Неплохо, — похвалил принца Феган. — А теперь по думай, как увязать то, что я сказал о портале, с Никодемусом?

Тристан откинулся в кресле, растерянный, недоумевающий. Он и впрямь никогда прежде не видел котов с голубой шерстью, но ход этих рассуждений выглядел совершенно безумным. Он посмотрел на улыбающегося мага, испытывая сильнейшее желание схватить его за горло и хотя бы таким образом вытрясти из него ответ. Быстрый взгляд на Вига, однако, подсказал принцу, что лучше не проявлять агрессивности. Собственно, у него и не было другого выбора, кроме как подыграть Фегану. Внезапно Тристана осенило.

— Ты посылал его сквозь этот портал! — воскликнул он. — Кот был в Пазалоне и вернулся обратно! Это единственное, чем можно объяснить цвет его шерсти! Но почему он таким и остался?

— Превосходно, — с довольной улыбкой произнес маготступник. — Хотя, по правде говоря, я понятия не имею, почему его цвет вообще изменился. Может, по той причине, что кот менее разумное существо по сравнению с человеком, а может, все дело в том, что в его жилах не течет «одаренная» кровь.

— С какой целью ты посылал кота в Пазалон? — спросил принц.

— Чтобы удостовериться, что портал работает, конечно. Потом я открыл его снова, и Гелдон отослал Никодемуса обратно, с запиской, подтверждающей, что кот не просто бродил неизвестно где, а в самом деле совершил переход туда и обратно.

— Расскажи об этом портале, — заинтересованно попросил Верховный маг, сделав еще глоток вина. — Мы в Синклите приложили немало усилий, чтобы освоить такой способ передвижения, в особенности это бы нам пригодилось во время войны, однако успеха не добились. Как он действует?

Феган улыбнулся.

— Я открываю портал, ты проходишь сквозь него, мгновение — и ты уже в другом месте.

— Но это невозможно! — воскликнул Тристан. — До Пазалона, если он вообще существует, можно добраться только по морю Шорохов. Нельзя преодолеть такое расстояние за мгновение! Ты, наверное, просто бредишь!

Улыбка увечного мага, однако, стала еще шире.

Виг, явно заинтригованный, задумчиво пожевал губами.

— Ты не ответил на мой вопрос, Феган. Как действует этот портал?

Его собеседник взял салфетку и расстелил ее на столе. Вытянув длинный палец, он прожег небольшую дыру в центре сначала левой, потом правой ее половины.

— Вот это, — маг-отступник прикоснулся к одной из дырок, — пусть будет Призрачный лес, — а это, — последовал жест в сторону другого отверстия, — Пазалон. — Взяв салфетку за концы, он поднял ее над столом. — Портал временно сжимает пространство между этими двумя точками пространства. — Феган сложил салфетку пополам, и прожженные дыры в ней совместились. — Как только это происходит, любой может пройти на ту сторону и оказаться в месте своего назначения. — Он просунул палец сквозь оба отверстия в салфетке. — Расстояние в сотни лиг преодолевается за несколько шагов… Да, собственно говоря, этого расстояния в тот момент как бы и не существует. — Маг усмехнулся. — Если не верите, поинтересуйтесь у Никодемуса.

Феган снова расстелил салфетку на столе с таким видом, будто то, о чем он говорил, вещь совершенно обыденная.

Верховный маг слушал его словно зачарованный.

— Поразительно, — пробормотал он, не отрывая взгляда от лежащей перед ним прожженной салфетки. — Какое оригинальное решение! Не стремиться преодолеть пространство, а просто свернуть его.

— Я же говорю, Виг, — ты всегда был человеком без воображения.

Принц ошеломленно перевел взгляд с одного мага на другого.

— Ты что, в самом деле предлагаешь, чтобы мы трое прошли сквозь этот портал?

— Двое, — отозвался Феган. — Да, и чем скорее, тем лучше.

— Может, тогда объяснишь, где мы окажемся на той стороне, как узнаем, куда идти и что нам делать дальше? — Тристан с вызывающим видом откинулся в кресле, скрестив на груди руки. — И насколько я понимаю, сам ты с нами не отправишься?

— Верно, — посерьезнев, ответил маг-отступник. — Я не могу пойти с вами.

— Почему это? — мгновенно насторожился принц.

— По двум причинам. Во-первых, если я пойду с вами, кто откроет портал на этой стороне, чтобы мы могли вернуться? Я могу удерживать портал открытым всего лишь один час, не более, и не в состоянии делать это чаще одного раза в день. Нам придется договориться, в какое время я буду открывать его ежедневно. А во-вторых… Посмотри на мои ноги, Тристан. Ты забыл об этом? Даже я не смог исцелить их, хотя за триста лет, можешь поверить, предпринял не одну попытку. Не думаю, что вашу задачу облегчит то, что вам придется катать меня в этом кресле по всему Пазалону.

— Но твое могущество трудно переоценить. Ты ведь даже сильнее Вига!

— Ни я, ни Феган не сможем использовать там свои магические возможности, — откликнулся Верховный маг.

— Почему же?

— Потому что иначе Фейли почувствует наше присутствие. Мне придется тратить все свои силы на то, чтобы маскировать нашу «одаренную» кровь. Я не смогу прибегать к магии до того решающего мгновения, когда получу возможность остановить «причастие кровью». Нет, Феган прав. Он должен остаться здесь. Но в какой части Пазалона мы окажемся? — осведомился он у Фегана.

— Единственное, что имеет смысл, — это попасть в Гетто Отверженных, потому что туда не заглядывают Фавориты. Встретив, Гелдон проведет вас к Цитадели. Если на момент вашего прибытия его в Гетто не окажется, вас встретит человек по имени Иан. Ему можно верить. Он помогает Гелдону ухаживать за голубями и спрячет вас до его прибытия.

— Но как Гелдон о нем узнает? — спросил Верховный маг. — Мы не можем, по твоим словам, терять времени, а твоим пернатым посланцам, чтобы преодолеть море Шорохов, понадобится несколько дней.

— Он уже ожидает вашего прибытия.

Виг вопросительно вскинул бровь.

— Откуда же он узнал об этом? От тебя, надо полагать?

— Когда вы столь упорно добивались от Шеннона разрешения пересечь мост, я почувствовал, что происходит что-то необычное. И поскольку знал, что все остальные маги Синклита погибли, я понял, что там мог оказаться только ты, Верховный маг. И тут же отправил голубя с посланием в Пазалон.

— А когда мы окажемся в Пазалоне? — спросил принц. — Каким образом мы сможем помешать «причастию»?

— Для того чтобы его осуществить, Фейли необходимы две вещи: Парагон и пятая волшебница, Шайлиха. Заберите то и другое в Евтракию, и вы сорвете ее планы, по крайней мере, на какое-то время. — Маг-отступник бросил многозначительный взгляд на Вига. — Но чтобы пресечь последующие попытки, лучше всего убить четырех остальных волшебниц.

— О чем ты говоришь? — мрачно возразил Тристан. — Как можно убить волшебниц, если они в состоянии объединять свои силы, а противостоять им будет один Виг?

— Если удастся, постарайтесь во время «причастия» оказаться как можно ближе к ним, — ответил Феган. — Когда Камень будет подвешен над алтарем, чтобы на него попал луч света, волшебницы окажутся бессильны. Точно так же, как это произошло с магами Синклита на церемонии коронации. Это единственный момент, когда можно нанести им удар, но такая возможность представится вам только один раз.

Разговор продолжался уже очень долго. Пламя в камине начало гаснуть, в комнате стало заметно прохладнее. Увечный маг прищурился, и полено из лежащей рядом груды поднялось в воздух, преодолело расстояние до камина и опустилось в огонь.

— Должен добавить еще кое-что, — продолжал он. — Не слишком приятное, но вы должны знать об этом. Во-первых, в Пазалоне, кроме Фаворитов, имеются и другие опасные создания, созданные Шабашем. Гелдон не раз упоминал о них. Они помогают волшебницам держать в руках местных жителей, наводя на них ужас. Будьте осторожны, а то рискуете вообще не добраться до Цитадели.

Он перевел на принца взгляд, в котором ясно читалось сочувствие.

— И другое. Вот уже несколько дней, как вам не известно, что происходит в Евтракии, а вот мои гномы, которые собирают все сплетни и слухи, об этом знают. Некоторые из них соответствуют действительности, другие нет, однако кое-что из подслушанного ими правда. — Феган вздохнул, потер лицо руками и продолжил как бы через силу: — Тристан, тебя разыскивают по всей стране как преступника. Когда — или, точнее говоря, если — ты вернешься домой, это, возможно, будет стоить тебе головы.

Кровь отхлынула от лица принца, а сердце, казалось, готово было выскочить из его груди. Не веря своим ушам, он удивленно воззрился на увечного мага.

— Но почему?

— Потому что ты убил своего отца, короля Евтракии.

— Но меня вынудили сделать это! — в ужасе воскликнул Тристан; мучительные воспоминания о том страшном дне с новой силой нахлынули на него. — Если бы я не убил его одним ударом, Клюге предал бы его долгой, мучитель ной смерти! И сам отец, и Верховный маг просили меня сделать это!

Перед внутренним взором принца снова предстал отец, прижатый к алтарю и удерживаемый двумя крылатыми монстрами. С того момента, как опустилось сверкающее лезвие дреггана, безвозвратно изменилось все, что Тристан знал и любил. Он сердито смахнул застилавшие глаза слезы.

— Там, в Тронном зале, было множество людей! Кому-то из них, наверное, посчастливилось выжить. Они видели, как все происходило! — вскричал он.

— Видели, конечно, но что именно они видели? Ты взял дрегган и без видимого принуждения убил своего отца. В зале мало кто мог слышать слова короля и Вига. Но зато многие собственными глазами видели, как ты отрубил отцу голову. И вдруг выясняется, что вам каким-то образом удалось сбежать. Наверняка слух о твоем предательстве распустили сами волшебницы, а Фавориты, творя свои бесчинства, разнесли его по всей стране. Вот откуда все разговоры о том, что ты преступник и, если объявишься, тебя надо казнить. Им не удалось расправиться с тобой до отплытия, вот волшебницы и придумали сделать это чужими руками.

Потеряв дар речи, принц беспомощно откинулся на спинку кресла. Этому безумию нет конца!

Видя, в каком состоянии Тристан, Верховный маг сам продолжил разговор с Феганом.

— Больше тебе нечего нам сообщить? — осведомился он.

— Мы оба понимаем, насколько трудно вам будет остановить «причастие» или же убить четырех волшебниц. — Его собеседник перевел взгляд на принца. — Если не удастся уничтожить волшебниц или отобрать у них Камень и Шайлиху, тогда вам придется убить ее. Даже ценой собственной жизни, если по-другому не получится. — Эти слова, казалось, достались магу-отступнику с огромным трудом.

Услышав имя сестры, принц вернулся к реальности; зрелище распростертого на алтаре отца угасло в его сознании. Ты хочешь, чтобы я убил собственную сестру? — прохрипел он, недоуменно взирая на Фегана. — Выходит, я все-таки прав. — Он прищурился. — Ты в самом деле безумен. Или действуешь заодно с волшебницами и пытаешься использовать меня для своих грязных целей. В любом случае, моей помощи в этом ты не дождешься.

— Тристан, выслушай меня внимательно. — В голосе мага-отступника впервые с начала их долгого разговора зазвучали просящие нотки. — Если вы не сможете добиться того, о чем я говорил, Шайлиха должна умереть, и этому есть две причины. Во-первых, возможно, только ее вам удастся убить, поскольку твоя сестра еще не обучена магии. И во-вторых, она ждет ребенка. Если вы убьете какую-то другую волшебницу, их все равно останется пятеро; ведь, судя по сообщениям Гелдона, у принцессы родится девочка. Если это соответствует действительности, в скором времени мы окажемся в том же положении, что и сейчас.

Углубившись в свои мысли, принц бессмысленным взором уставился на полированный стол. Он понимал слова мага, но отказывался верить услышанному. Во всем мире не существовало силы, способной принудить его причинить вред собственной сестре.

— Мне понятны твои чувства, Тристан, — продолжал Феган. Не одного тебя волшебницы лишили любимых. Но как мне заставить тебя проникнуться мыслью, что Шайлиха больше не сестра тебе? Теперь она — одна из них, сердцем и душой. И как это ни трудно, ты должен рассматривать ее только в таком качестве и поступать соответственно.

После длительного тягостного молчания заговорил Верховный маг.

— Как мы сможем вернуться в случае удачи? Каким образом ты узнаешь, что мы готовы к возвращению?

— До «причастия» осталось около шести дней. Начиная с завтрашнего дня я ежедневно на один час — на большее у меня не хватит сил — буду открывать портал в полдень по времени Пазалона. Постараюсь также открывать его в течение нескольких дней после срока «причастия», хотя, если вы не появитесь раньше, дальнейшее, скорее все го, не будет иметь смысла.

— Почему? — спросил принц.

— Потому что события могут развиваться по трем вариантам. Первый: выполнив свою задачу, вы вернетесь до «причастия». Второй: произойдут «причастие кровью» и «расплата», в результате чего мы все станем рабами Шабаша. И третий, представляющийся мне наиболее вероятным: Фейли допустит какую-нибудь ошибку, обе ипостаси магии сольются воедино, и мир прекратит свое существование. В этом случае мы все погибнем.

Слова мага-отступника тяжело повисли в воздухе. Однако, взглянув в его глаза, Тристан понял, что это еще не все.

— Вы знаете, что мой контакт с Гелдоном ограничивался исключительно записками. Вполне возможно, что никакого Гелдона вообще не существует, а эти послания — всего лишь еще одна уловка волшебниц для того, чтобы выманить вас — или всех нас — в Пазалон и убить. Мне представляется чрезвычайно важным выяснить истину еще до того, как вы отправитесь в путь. Если у нас ничего не получится, я не смогу с чистой совестью переправить вас в Пазалон.

— И как же мы сделаем это? — спросил принц. Он начал понимать, насколько честен с ними Феган, но даже представить себе не мог, как такое возможно. Виг с интересом посмотрел на мага-отступника.

— Исходя из предположения, что Гелдон на самом деле существует, я хочу попробовать узнать, что у него на сердце, — продолжал тот.

Верховный маг удивленно вскинул бровь.

— Никогда не слышал о подобном. И как же ты собираешься сделать это… да еще из такой дали?

— В магии Каприза существует заклинание, позволяющее определить, что у другого в мыслях. Нет, это не то, о чем ты подумал, Виг, никакого мысленного общения, я просто проникну в сознание Гелдона. Он ощутит чье-то присутствие, но не поймет, что именно происходит. Если все пройдет гладко, я проникну и в сознание, и в душу Гелдона.

— Но ведь это заклинание Каприза! — с тревогой воскликнул Тристан. — Виг может умереть! Он давал клятву мага и подвергся «заклинанию смерти»…

— С ним ничего не случится, потому что не он пустит в ход это заклинание, — с улыбкой ответил Феган. — Это сделаю я. Он просто будет ощущать то же, что и я. — Улыбка увечного мага стала шире. — Образно говоря, я буду конем, а Виг всадником.

Недоверие по-прежнему не оставляло принца.

— Если все так просто, почему ты раньше этого не сделал? До того, как отправил ему первое послание?

— Хороший вопрос, — улыбнулся Феган. — Но все не так просто. Видишь ли, я предполагал, что вы с Вигом придете сюда. Если бы я прозондировал сознание Гелдона раньше, то второй раз сделать этого уже не осмелился бы. Волшебницы, особенно Фейли, могут почувствовать мое вторжение.

— Но все же, на таком расстоянии… — сказал Верховный маг, явно сгорающий от любопытства.

— Расстояние не играет роли. Важно, чтобы я мог коснуться либо того, в чье сознание собираюсь проникнуть, либо какого-то принадлежащего ему предмета.

— Но у нас нет ничего, принадлежащего Гелдону, — возразил Тристан.

— Ты ошибаешься. — Феган взял в руки маленький пергаментный свиток. — Ну что, готов? — обратился он к Вигу.

Тот поднял бровь и обреченно вздохнул.

— Готов.

— Придвинь свое кресло к моему и возьми меня за руку, — приказал маг-отступник. Проведя пальцем по пергаменту, он остановился на подписи Гелдона в нижней части послания и закрыл глаза. — Ты тоже закрой глаза, — велел он Вигу. — Больше от тебя ничего не требуется, разве что ни во что не вмешиваться, иначе рискуешь стать участником этого заклинания, что для тебя опасно. Делай все, как я сказал, и, думаю, ты получишь интересный для себя опыт.

Почти сразу же вокруг них возникла лазурная, быстро увеличивавшаяся в размерах и интенсивности аура. Вскоре она запылала так ярко, что, кроме нее, различить что-либо в комнате стало невозможно. Принц, как зачарованный, наблюдал за происходящим и вскоре уже едва различал старых магов сквозь окутывающий их сверкающий покров.

Виг почувствовал, что сознание медленно покидает его тело. «Какое необычное ощущение», — подумал он. Потом, совершенно неожиданно, его сознание встретилось в голубой ауре с сознанием Фегана и слилось с ним. Они стали как бы одним целым и уже в таком качестве почувствовали присутствие еще одного, третьего разума.

«Будет ли это и в самом деле душа Гелдона? — спрашивал себя Верховный маг, плывя сквозь голубой туман. — Или этот карлик — предатель, и мы встретимся с порочной душой Фейли?»

Внезапно на него обрушился поток эмоций. Сильных, явно мужских. «Гелдон, — прозвучал в голове Вига голос мага-отступника. — Мы нашли его».

Феган, по-видимому, проник глубоко в сознание и душу Гелдона, потому что эмоции буквально затопили Верховного мага. И среди них преобладало одно: яростная ненависть.

Ненависть к женщинам. Нет, не ко всем женщинам, только к нескольким. Только к четырем. К четырем волшебницам Шабаша.

Но не к Шайлихе.

Потом сквозь голубой туман в сознание хлынула еще одна кипящая эмоция. Боль. Но что за боль? Почему? Боль накатывала снова и снова, и была, казалось, бесконечной, а тот, кто ее испытывал, не имел ни малейшей надежды когда-нибудь избавиться от нее. «А-а, вот в чем дело, — понял Виг. — Рабство. Боль, физическая и душевная, от сознания того, что он оказался в рабской зависимости и знал, что этому не будет конца. Теперь ясно, что у Гелдона на сердце. Он не обманывает нас».

«Да, — мысленно ответил Верховному магу Феган. — Мы выяснили все, что хотели».

Его сознание отделилось от сознания Вига, и окружавшие их удивительные голубые облака начали таять. Верховный маг открыл глаза. Дыхание быстрыми толчками вырывалось из его груди, и понадобилось время, чтобы глаза привыкли к освещению в комнате.

— Замечательно, — прошептал Виг. — Я верю карлику, который посылает тебе сообщения. Он ненавидит Шабаш и свою рабскую зависимость от волшебниц.

Маг-отступник улыбнулся.

— У меня сложилось такое же впечатление. Интересное переживание, не правда ли?

Принц сидел в полном ошеломлении, до конца не понимая, свидетелем чего только что стал.

— Это правда? Вы почувствовали, что у него на сердце, несмотря на разделяющее нас море Шорохов?

— Да, — ответил Верховный маг и перевел на Фегана взгляд своих пронзительных аквамариновых глаз. — Однако Тристан и я фактически отдаем свою жизнь в твои руки, и поэтому есть еще кое-что, в чем я должен быть уверен. — Он встал и многозначительно посмотрел в глаза сидящему перед ним калеке. — Уверен, ты понимаешь, о чем речь. И если ты не обманываешь нас, то не откажешься выполнить мое требование.

Сбитый с толку принц смотрел на Вига, в ожидании ответа стоящего над креслом мага-отступника.

— Понимаю, чего уж тут не понять, — отозвался Феган. — Тристан, тебе предстоит не очень-то приятное зрелище. Увы, мне удалось добиться очень немногого. Даже вода Пещеры не помогла…

Верховный маг медленно приподнял край его одеяния. Принца пронзило ощущение, будто что-то в этом роде он и должен был увидеть, но на самом деле такого он никак не ожидал.

Ноги мага-отступника производили ужасное впечатление. Кожа практически отсутствовала, а мышцы выглядели так, точно какой-то дикий зверь буквально в клочья изодрал их зубами и когтями. То, что уцелело — ярко-красные обрывки мышечной ткани — постоянно пульсировало. Фактически от ног осталась в лучшем случае половина, и Тристан недоуменно подумал, как этот человек может выносить такую боль и почему не погибает от инфекции. Ах да, вспомнил он. Это же Феган, маг, защищенный «чарами времени». «Господин», как называли его гномы, но только сейчас принц понял, что это слово в их устах было выражением лишь почтительного благоговения. Тристан внезапно ощутил глубочайшее уважение к искалеченному старому магу, несмотря на свои несчастья не утратившему способности к разрешению столь сложных проблем. Виг опустил край одежды Фегана и выпрямился.

— Я должен был убедиться, — извиняющимся тоном сказал он. — И учти — даже сейчас, несмотря ни на что, я не могу быть полностью уверен, что ты говоришь правду. Но у нас нет выбора. — Он посмотрел на принца. — Мы уходим. Немедленно. Ты согласен?

— Да, — ответил Тристан.

— Ты понимаешь, что, может быть, это просто уловка, чтобы заманить нас в руки волшебниц?

— Да. Но я верю ему. — Принц перевел взгляд на мага-отступника. — Прежде чем мы отправимся в путь, я хотел бы попросить тебя кое о чем.

— О чем же? — осведомился Феган.

— Я хотел бы поговорить с Малюткой Шенноном.

— Это исполнить нетрудно. — Он развернул свое кресло в сторону Толстого Майкла, который все это время, ничем не выдавая своего присутствия, простоял в углу. — Сходи за Шенноном. Да не мешкай.

Вскоре гном вернулся в сопровождении Малютки.

— Избранный желает поговорить с тобой, — сказал увечный маг и развернул кресло таким образом, чтобы видеть их обоих; на его лице ясно читалось любопытство.

Тристан сверху вниз посмотрел на гнома и улыбнулся ему.

— Мы с Вигом какое-то время будем отсутствовать, — сказал он, подойдя поближе к Шеннону. — Но мы вскоре вернемся. Я хочу, чтобы ты, пока нас здесь не будет, пообещал мне хорошо заботиться о Озорнике.

— Я уже и сейчас о нем забочусь, — заявил Малютка, как обычно, напыжившись от гордости. — Озорник в конюшне. Я хорошенько почистил его и дал самого лучшего овса. Думаю, он полюбит меня.

— Наверняка. И не забывай его выгуливать. Он обожает морковку — и чтобы ему почесывали за ушами.

— Я все понял, принц.

Тристан широко улыбнулся и прищурился, принимая решение.

Есть еще кое-что…

— Что именно?

— Если я не вернусь, Озорник твой. Только смотри, береги его.

Шеннон явно пришел в смятение, на глазах гнома выступили слезы. Никто никогда не дарил ему ничего столь прекрасного, как Озорник. «Конь Избранного», — потрясенно подумал он.

— Ты так добр, мой господин! Но я от всей души надеюсь, что вы вернетесь.

— Ты назвал меня «господином», — с улыбкой произнес принц. — Не думаю, что следует так говорить. Здесь только один господин.

— Прошу прощения, — Малютка застенчиво перевел взгляд на Фегана, а потом снова на Тристана, — но я не уверен, что это так.

Принц вернулся к своему креслу и надел на себя перевязь с дрегганом. Потом проверил, все ли ножи на месте, и подошел к окну. Разговор продолжался всю ночь, на востоке уже разгоралась заря. Тристан ощутил запах соли, принесенный морским бризом.

Протянув руку, он коснулся рукоятки дреггана. Меч по-прежнему вызывал у него восторг, несмотря на то что именно этим оружием был убит его отец. «Неужели мне предстоит убить и сестру», — мелькнула тягостная мысль. Принц вытащил из-под кожаного жилета висящий на шее медальон с изображением льва и палаша. Последний дар родителей… Он засунул его обратно в вырез жилета.

Повернувшись, Тристан увидел, что маг-отступник протягивает Вигу оловянную ладанку. Тот надел ее на шею, спрятав под своим одеянием. Слишком уставший, чтобы задавать новые вопросы, принц снова обернулся в сторону моря.

— В каком месте возникнет портал? — не оборачиваясь, спросил он.

— Прямо перед тобой, — услышал он ответ Фегана.

Не успели эти слова отзвучать, как на расстоянии около двух шагов от Тристана возник сверкающий лазурный водоворот изумительной красоты. Невероятное сплетение цвета и его световых отблесков бешено вращалось, манило к себе, и принц ощутил, как его «одаренная» кровь отвечает на этот призыв.

Он скорее почувствовал, чем увидел, что Виг стоит рядом с ним. Верховный маг взял его за руку, и они шагнули вперед.