Пятая волшебница

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Фейли еще раз с удовлетворением отметила, что в убранстве помещения отсутствуют все лишние детали и оно в полной мере соответствует предстоящему великому моменту. Сооруженный много лет назад по приказу первой госпожи Шабаша в подземельях Цитадели, этот зал в форме ротонды, отделанный чистейшим, без единой прожилки, белым мрамором, был предназначен для совершения «причастия кровью» и носил название Святилища. Его куполообразный свод поднимался на высоту не менее семидесяти футов. В верхней точке свода имелось небольшое круглое отверстие, которым оканчивался длинный вертикальный туннель, начинающийся на крыше Цитадели, — через него в Святилище проникал небесный свет. Во всю ширину зала на круглом полу черным мрамором был выложен символ Шабаша — Пентангль, на концах которого были установлены пять черных мраморных тронов с высокими спинками. За каждым из тронов на стене, плавно переходящей в свод, горел масляный светильник треугольной формы. Свет от пяти светильников образовывал на своде помещения золотистый знак Пентангля. В центре Святилища высился величественный алтарь из белого мрамора. Вот уже три дня Фейли ежедневно посещала Святилище и собиралась делать так все оставшиеся до «причастия» дни, после чего должна была наступить «расплата». Она приходила сюда, чтобы подготовить свой разум для предстоящего и оживить в памяти магические знания, вырванные много лет назад у Фегана. Волшебница понимала, что заклинание потребует всех ее сил и умений, но была уверена, что справится с этим.

Первая госпожа Шабаша, одетая в бледно-зеленое платье с вышитым на груди золотистым знаком Пентангля, бросила взгляд на стоящую рядом с ней Шайлиху; чувствовалось, что их новая сестра в восторге от Святилища. Фейли привела ее сегодня сюда, чтобы она заранее освоилась с этим местом, чувствовала себя здесь уверенно и свободно. Вскоре должны были подойти и остальные волшебницы.

После того как Шайлиху в третий раз подвергли заклинанию «фантомных страданий», прошло всего несколько дней, но рвение, с которым она желала начать изучение магии, превзошло все самые пылкие мечты Фейли. Молодая женщина обладала незаурядным умом и не менее, а, может быть, даже более страстно желала исполнения всех планов сестер. Это была долгожданная победа. Теперь Шайлиха в полной мере стала одной из них, о чем неоспоримо свидетельствовали выражение ее глаз, тембр голоса, речь, манеры. И очень скоро, благодаря непревзойденному качеству своей крови, она станет во главе Шабаша. Фейли улыбнулась. Наконец-то их стало пятеро!

— Красиво, не правда ли? — обратилась она к молодой женщине.

— Даже твое описание, сестра, не подготовило меня к тому, что я вижу. — В карих глазах Шайлихи блестел искренний восторг. — Скажи, который из них мой? — спросила она, подойдя к одному из тяжелых мраморных тронов.

— На первых порах тот, что справа от тебя, — ответила волшебница. — Но когда ты сделаешься первой госпожой Шабаша, им станет вот этот, ближайший ко мне.

— Можно мне сесть на него?

— Разумеется, сестра моя, — со счастливой улыбкой ответила первая госпожа Шабаша.

Шайлиха подошла к трону, поднялась на две его ступени и села, аккуратно расправив складки просторного платья с вышитым на груди Пентанглем. Темно-голубая ткань резко выделялась на фоне полированного черного мрамора.

— Здесь мое истинное место, — медленно произнесла женщина, глядя в лицо Фейли. — Таково веление судьбы; я чувствую это. Я слышу голос своей крови.

«„Я слышу голос своей крови“, — охваченная экстазом, подумала первая госпожа Шабаша. — Превосходно. Заклинание „фантомных страданий“ преобразило Шайлиху, а теперь ее собственная кровь продолжает начатое. Возврата к прошлому нет!»

— Это место на самом деле как будто предназначено для тебя, сестра, — услышали они голос Сакку. — Ты словно рождена для него!

В полукружье дверного проема стояли три остальные волшебницы. Святилище имело только один вход, к которому вела длинная винтовая лестница, прорезающая сверху донизу всю Цитадель. Вторая госпожа Шабаша была одета в плотно обтягивающий тело черный кожаный жилет и леггинсы из тонкой кожи. Наряд дополняли длинные перчатки и черные сапоги до колен; в левой руке она сжимала кнут. На лбу волшебницы проступали капли пота, из чего Фейли сделала вывод, что Сакку только что развлекалась с очередным рабом из Конюшен. Однако на лице темноволосой волшебницы явственно читалось выражение огорчения и злости, хотя обычно подобное времяпрепровождение доставляло ей только радость. Ее сопровождали Вона и Забарра.

Сакку подошла к трону, на котором сидела Шайлиха, улыбнулась и провела рукоятью кнута по черному мрамору величественного кресла, а потом по краю и рукаву платья принцессы. Шайлиха слегка отстранилась, не выказывая, однако, испуга.

— Как ты хороша! Сидя на этом троне, ты выглядишь еще более привлекательной. — Перебросив за спину длинные волосы, Сакку перевела взгляд на первую госпожу Шабаша. — Скажи, твоих любимцев уже накормили? — Та покачала головой. — Прекрасно. Кстати, ты привела сюда сестру Шайлиху, чтобы рассказать ей и о другом предназначении Святилища?

На лице молодой женщины проступило недоуменное выражение.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она. — Я ничего не знаю о «другом предназначении»!

«Все идет именно так, как надо, — с удовлетворением подумала Фейли. — Она начинает отстаивать свои права, нисколько не смущаясь тем, что Сакку пока несравненно могущественнее ее».

— Да, у этого места есть и другое предназначение, — произнесла первая госпожа Шабаша. — Здесь обитают существа, призванные охранять Святилище. Ты их пока не видела. — Она посмотрела на Сакку. — Ты что-то приготовила для малюток?

— Я доставила им лакомство, — ответила волшебница и повернулась в сторону входа. — Давай его сюда, Гелдон, — приказала она. — Да пошевеливайся, а не то попробуешь моего кнута.

Из тьмы за дверью выступил карлик, одной рукой придерживающий усыпанную драгоценностями цепь, а другой сжимавший еще одну, более грубую и без всяких украшений. Эта цепь заканчивалась на наручниках окровавленного человека в набедренной повязке, вошедшего вслед за Гелдоном. Оказавшись в Святилище, он пошатнулся и рухнул на пол лицом вниз.

— Стефан снова не сумел угодить мне. И мне надоело возиться с дерзким упрямцем, — холодно сказала Сакку. — Гелдон, подтащи его поближе!

На спине раба был отчетливо виден знак Пентангля, который она так старательно изображала в момент их предыдущей встречи ударами своего кнута. На рубцах проступила свежая кровь.

Напрягая все силы, карлик ухватился за цепь и с трудом отволок раба, за которым тянулся кровавый след, к ногам Сакку. Затем он покорно протянул хозяйке конец своей собственной цепи.

— Мне сейчас не до тебя, — усмехнулась та и, подойдя к рабу, наступила ему на горло.

Гелдон с болью вспомнил ту далекую ночь в Гетто, когда Сакку точно так же придавила ногой его, едва не прикончив. Охваченный стыдом, он отвернулся. Он привел сюда раба на верную смерть, но куда ему было деваться? Следовало вести себя как обычно, чтобы ни у кого не вызвать подозрений. Господин Феган обещал, что вскоре здесь появятся Избранный и Верховный маг. Ничто не должно дать волшебницам даже намека на то, что это вот-вот произойдет. «И тогда я собственными глазами увижу смерть этой мерзавки, — подумал он. — И наибольшее наслаждение получу в том случае, если мне удастся самому сделать это».

Сильнее надавив на горло раба, Сакку подняла взгляд карих миндалевидных глаз на первую госпожу Шабаша.

— Вот этот подойдет?

— Почему же нет, — ответила Фейли. — Думаю, мои малютки будут просто счастливы.

Она подняла руку, и часть пола между двумя вершинами выложенного на нем Пентангля раздвинулась, образовав достаточно широкий проем над помещением, находившимся под Святилищем. Шайлихе не удалось разглядеть, что скрывалось в разверзшейся глубине, однако с уверенностью можно было сказать, что для спуска вниз не было предусмотрено ступеней или каких-нибудь иных конструкций.

— Подтащи его к краю, — приказала Фейли карлику.

— Слушаюсь, госпожа.

Гелдон поволок несчастного раба, а Шайлиха, подойдя к остальным волшебницам, стоящим у края проема, заглянула вниз.

Десятки пар раскосых желтых глаз, светящихся в темноте, были устремлены наверх, из глубины доносились низкие свистящие звуки, похожие на те, которые обычно издают рептилии, но, кроме глаз, она по-прежнему ничего не видела.

— Добрый вечер, малютки, — нежно проворковала первая госпожа Шабаша. Можно было подумать, что она обращается к любимым домашним животным.

Шипение стало заметно громче. Фейли перевела взгляд на Сакку и кивнула.

Та посмотрела на Гелдона, которому наконец удалось подтащить бесчувственного раба к краю открывшегося проема. Прищурившись, волшебница улыбнулась.

— Столкни его!

Карлик, услышав этот приказ, застыл, охваченный ужасом. За три столетия хозяйка не раз заставляла его принимать участие в своих жестоких забавах, однако до сих пор никогда не приказывала убивать. Он поднял на нее умоляющий взгляд. Нет, это было выше его сил!

Видя нерешительность Гелдона, Сакку огрела его кнутом.

— Столкни, — повторила она холодно, — или отправишься вниз вместо него.

«У меня нет выбора, — обреченно напомнил себе карлик. — Если я сейчас погибну, все наши планы пойдут прахом». Он похлопал Стефана по щекам, приводя в чувство, потянул за цепь и заставил его выпрямиться на краю проема. Однако в этот момент произошло нечто неожиданное.

— Постой! — воскликнула Шайлиха.

Все четыре волшебницы дружно повернулись в ее сторону, вглядываясь в лицо своей недавно обретенной сестры. Сердце Фейли тревожно заколотилось. Она испугалась, что, может быть, все происходящее оживило воспоминания принцессы о прошлой жизни.

— Что ты хочешь, дорогая сестра? — спросила она ласково.

Шайлиха глянула вниз, на множество мерцающих во мраке желтых глаз, и подошла к рабу. Дыхание ее стало неровным и частым.

— Я желаю сделать это сама, — прошептала она. Первая госпожа Шабаша бросила на Сакку полный облегчения взгляд.

— Ну конечно, — воскликнула она. — Окажи нам честь! Отметим таким образом твое первое посещение Святилища.

Шайлиха подошла к Стефану, грубо оттолкнув в сторону Гелдона. Улыбнувшись, она на мгновение прикрыла глаза, явственно почувствовав буйное течение «одаренной» крови в своих жилах, и столкнула раба вниз.

Послышались отчаянные вопли несчастного Стефана и звуки яростно разрываемой плоти. Потом все стихло.

Карлик опустил голову, слезы струились по его щекам. «Я оплакиваю не только несчастного Стефана, — думал он. — Я оплакиваю и новую волшебницу, бывшую когда-то принцессой Евтракии».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тристан с трудом приходил в себя. Он понимал, что нужно как можно быстрее очнуться, и в то же время был не в силах сделать это. В конце концов, однако, сознание вернулось к принцу.

Он лежал ничком на грязном деревянном полу маленькой темной комнаты. В воздухе ощущался запах, присущий помещениям, где содержат животных. Физической боли принц не ощущал, но голова кружилась, словно он выпил лишку. Тристан с трудом сел — и в то же мгновение увидел нацеленное ему в горло острие меча, поблескивающее в слабом свете лун, пробивающемся сквозь грязные стекла единственного окошка.

— Назови себя, — приказал мужской голос.

Прежде чем ответить, принц рискнул бросить быстрый взгляд по сторонам. У противоположной стены громоздилось множество небольших клеток; неподалеку на полу навзничь лежал Виг; видимо, маг был без сознания.

Ощутив отсутствие за плечами колчана и дреггана, Тристан понял, что совершенно беззащитен. Со стороны клеток доносились странные звуки, похожие на воркование птиц. «Пазалон, — мелькнуло в голове принца. — Гетто Отверженных. Птичник Гелдона. Да, я именно там».

— Это Гетто? — спросил он. — А ты, наверное, Гелдон?

Ответа не последовало. Глаза уже привыкли к полумраку, и Тристан смог различить фигуру в плаще, однако накинутый на голову капюшон не позволял разглядеть лицо человека, нацелившего на принца его же оружие.

— Попробуй произнести еще хоть слово, и я проткну тебе глотку, — с угрозой произнес этот человек, и кончик дреггана коснулся горла Тристана. — Назови себя!

Принц отчаянно нуждался в помощи Вига, но как привести его в чувство? «Если я открою этому, в плаще, кто я такой, то, может быть, подпишу себе смертный приговор, — подумал он. — Но и молчать я больше не могу. — И тут в голове у него мелькнула тревожная мысль, вытеснившая все остальные. — Виг без сознания. Это значит, что он не может сейчас маскировать нашу кровь».

— Сначала позволь мне разбудить друга, — с вызовом сказал Тристан. — Потом, если тебе не понравится мой ответ, можешь убить нас обоих.

Жаль, что он не мог видеть глаз этого человека.

— Нет, — сердито отозвался тот. — И учти, дерзость только ухудшает твое положение.

Чувствовалось, что терпение незнакомца на исходе. Ему было достаточно прикоснуться к рычагу на рукояти дреггана, чтобы легким движением пронзить горло принца.

— Даю тебе последний шанс, — послышался голос из-под капюшона.

Тристан сделал глубокий вдох.

— Я Тристан, принц Евтракии.

— Из какого дома?

— Из дома Голландов. Сын Николаса и Морганы. Брат-близнец Шайлихи.

Ему показалось, что, когда он упомянул имя сестры, человек в плаще немного расслабился.

— Иначе называемый?.. — послышался новый вопрос. В первое мгновение принц не сообразил, как отвечать на этот вопрос.

— Иначе называемый Избранный, — произнес он внезапно и понял, что впервые назвал себя так.

Человек в плаще опустил меч, достал откуда-то из темноты свечу и поставил ее на пол в нескольких футах от Тристана. Он зажег ее, и тьма вокруг рассеялась. Однако свет был недостаточно ярок, чтобы в складках капюшона разглядеть лицо незнакомца.

— У Избранного на шее должен быть медальон, — сказал он. — Если ты тот, за кого себя выдаешь, покажи мне его.

Принц слегка наклонился, вытащил из-под жилета медальон и продемонстрировал незнакомцу выгравированное на нем изображение льва и палаша.

— От кого этот подарок?

— От моей матери, Морганы, королевы Евтракии. — Тристан снова опустил медальон в вырез жилета.

— А это кто? — последовал жест в сторону лежащего на полу мага.

— Виг, Верховный маг Синклита.

— Благодарю тебя, — уже совсем другим тоном произнес человек в плаще. — И не держи зла, я должен был убедиться.

Он отошел в глубь комнаты и зажег еще несколько свечей. Теперь принц мог увидеть, что перед ним вовсе не горбатый карлик.

— Кто ты? — спросил Тристан, вставая на ноги.

— Я Иан, друг Гелдона. — Человек откинул капюшон и обернулся.

То, что принц увидел, заставило его невольно отшатнуться. Лицо и руки Иана покрывали ужасные наросты и язвы.

— Ох, прости! — в раскаянии воскликнул он. — Я не ожидал…

— Понимаю, — спокойно отозвался Иан. — Моя болезнь называется проказой, и она неизлечима. Но не волнуйся за себя и своего друга, «одаренная» кровь послужит вам защитой. Так сказал в своем послании господин Феган. И еще он писал, что в Евтракии проказы нет, с тоской в голосе закончил он.

— Ты допустил две ошибки, — послышался знакомый голос.

Виг сидел на полу, но, судя по его виду, чувствовал себя хуже, чем принц, когда тот только что пришел в себя.

Тристан бросился к Верховному магу. Его лицо было красным от напряжения, дыхание с хрипом вырывалось из груди. «Дело не только в переходе, — обеспокоено подумал принц. — Ведь Виг сильнее меня…» Он сделал Иану знак подвинуть кресло и помог старику усесться.

— Что за ошибки? с тревогой спросил Тристан. — И как ты себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке, — еле слышным голосом отозвался Виг. — Любопытные были ощущения, не так ли? — он быстро обежал взглядом комнату и снова посмотрел на принца. — По крайней мере, мы с тобой не стали такими, как Никодемус. — Губы Верховного мага тронула едва заметная усмешка.

— Да, этого вроде бы с нами не произошло. Но почему у тебя такой утомленный вид?

— А ты не догадываешься?

«Он хочет, чтобы я сам додумался. Даже сейчас чувствует себя моим наставником». И в тот же момент-причина состояния старика открылась Тристану.

— Ты маскируешь нашу кровь? И на это уходит очень много энергии?

— Верно. Это требует больших усилий, чем я предполагал. Качество твоей крови таково, что замаскировать ее чрезвычайно трудно. Но я должен это делать. — Лицо Вига приобрело серьезное выражение. — Теперь больше, чем когда-либо, важно, чтобы нас не подвела твоя несдержанность. — Он потер затылок и расправил затекшие мышцы. — Если ты снова втянешь нас в какую-нибудь авантюру, я уже вряд ли смогу помочь. Ты человек горячий, Тристан, но все же постарайся сдержать свой норов. — И старый маг знаменитым движением заломил бровь.

Как ни обидно, но принц понимал, что старик прав. Он, без сомнения, намекал на тот день, когда Тристан, вопреки предостережениям мага, чуть ли не силой заставил его помочь девушке, которую они воспринимали как Лилит. И этот его безрассудный поступок едва не стоил обоим жизни. Однако страстное желание разделаться с убийцами родных буквально сжигало принца изнутри. Он чувствовал, что, если дело дойдет до подобного, не сможет сдержать себя, невзирая на все данные им обещания.

Иан подошел к Вигу с выражением благоговейного почтения на лице.

— Когда я рассказывал Тристану о проказе, ты сказал, господин, что я допустил две ошибки. Но какие?

«Уже почти триста лет мне не приходилось видеть подобного, — подумал тот с горечью, глядя на прокаженного. — Волшебницы никогда не приносят с собой ничего, кроме страданий».

— Во-первых, в королевстве Евтракия когда-то была проказа, — начал Верховный маг. — Во время войны волшебницы распространили ее среди населения, а потом распустили слух, что это ужасное заболевание — следствие мужской «одаренной» крови. Они многого добивались, оказывая разрушительное воздействие не только на тела, но и на души людей. Мы тогда приложили немало усилий, чтобы найти средство от проказы. — Старик поднял взгляд на Иана, предвосхищая его следующий вопрос. И нашли его.

— Ты хочешь сказать, господин, что такое средство существует? — спросил Иан дрогнувшим голосом. — Почему же господин Феган ничего не сообщил об этом?

— Наверно, потому, что знал — сам он никогда не сможет здесь оказаться. К чему было пробуждать в твоей душе несбыточные надежды?

«Но он понимал, что об этом расскажу я. — Виг улыбнулся. — За внешними мотивами поступков Фегана всегда скрываются другие».

— Существует заклинание, способное положить конец твоим страданиям, — объяснил он, сочувственно прикоснувшись к руке прокаженного. — Но я должен предупредить, что оно действует не во всех случаях. К тому же сейчас я не могу применить его из опасения, что волшебницы обнаружат наше присутствие. Однако если мы уцелеем, я сделаю все, чтобы тебе помочь.

— Твоего слова достаточно, Верховный маг! — воскликнул Иан.

Принц поднял с пола дрегган и спрятал его в ножны.

— Где мои ножи? — спросил он.

Прокаженный достал спрятанный колчан и подал его Тристану. Тот подошел к стене, около которой стояли клетки с голубями.

— Сколько их здесь? — спросил принц, надевая колчан и глядя в сторону клеток.

— Сейчас около сотни, — ответил прокаженный. — Они требуют большой заботы.

Чувствовалось, что он ухаживает за птицами с любовью. Голуби заставили Тристана вспомнить о другом человеке.

— А где же Гелдон? — осведомился он.

— Он ждал вас, пока мог, — отозвался Иан. — Гелдон всегда сильно рискует, приходя сюда, и никогда не знает, пошлет ли его хозяйка с поручениями за пределы Цитадели. Иногда ему приходится принимать участие в ее… забавах. — Он густо покраснел.

— А ты не знаешь, сегодня ночью он собирается сюда вернуться? — спросил Виг.

Сейчас он выглядел уже лучше, лицо приобрело естественный оттенок, дыхание выровнялось.

— Надеюсь. Это, конечно, не то, что вы хотели бы услышать, но с большей уверенностью сказать ничего не могу.

— До «причастия кровью» осталось всего шесть дней, — с хмурым видом сказал принц, которому не терпелось как можно скорее покинуть Гетто. — И что нам теперь делать?

— Отправиться в путь без Гелдона означало бы подвергнуть себя неоправданному риску, — ответил прокаженный. — Будем ждать его здесь. Он отведет вас в Цитадель.

«Цитадель. Шайлиха!»

Тристан выглянул наружу из единственного крошечного окошка. Сквозь него уже пробивались первые лучи солнца, освещая убогую комнатушку, которой, как выяснилось, предстояло стать местом ожидания их провожатого.

Первый день Виг и принц провели в мучительной напряженности. Выходить из их временного убежища было небезопасно, и в основном они коротали время за беседами. Маг расспрашивал Иана о жизни в Пазалоне, но вскоре стало ясно, что прокаженному мало что известно, поскольку он родился в Гетто и никогда не бывал за его пределами. В комнате было жарко, присутствие птиц делало духоту почти невыносимой, а их постоянное воркование лишь усиливало раздражение. Наступил вечер, а за ним и ночь.

Звезды в небе сверкали так же ярко, как в Евтракии, и три красные луны отбрасывали на землю тот же призрачный отблеск. «Если карлик не появится в ближайшее время, — с тоской думал Тристан, — мы рискуем потерять еще один день». Ожидание казалось бесконечным.

Виг первым услышал на лестнице шаркающие шаги. Он поднялся с кресла и знаком указал на дверь. Принц тут же занял место за ее створкой и вытащил дрегган, а маг отступил в тень.

Шаги смолкли по ту сторону двери, на несколько мгновений воцарилась тишина. Потом дверь, поскрипывая на ржавых петлях, начала медленно открываться, но на полпути резко остановилась. Прокаженный улыбнулся и перевел дыхание.

— Мы уже начали беспокоиться, — сказал он с видимым облегчением и сделал знак Тристану и магу, что можно не таиться.

В дверь проскользнула маленькая фигурка.

Вошедший был примерно такого же роста, что и гномы, живущие в Призрачном лесу. Его фигуру скрывало желтое одеяние, такое же, как у Иана. Ни слова не говоря, карлик скинул балахон. Одежда под ним и темные волосы Гелдона были мокрыми и грязными. Широкая полоса блестящего металла, охватывающая его шею, была украшена драгоценными камнями. К ошейнику крепилась цепь, которую карлику приходилось повсюду таскать за собой. «Триста лет рабства и унижений, — с сочувствием подумал принц. — Неудивительно, что он жаждет смерти волшебниц».

Гелдон окинул взглядом стоящих перед ним людей.

— Ты уверен, что это они? — настороженно осведомился он. С одежды карлика на пол капала вода.

— Да, — отозвался прокаженный. — Они те, кем назвались.

Гелдон подошел к Вигу и осмотрел его снизу доверху, точно коня, которого собирался покупать.

— Никогда не видел мужчину с «одаренной» кровью. — Он не сводил взгляда с Верховного мага, словно пытаясь разглядеть в нем что-то особенное. — У меня такое чувство, будто мы уже знакомы. Недавно у меня возникло очень странное ощущение. Как будто какой-то вихрь внезапно пронесся через мою голову… Это ведь был ты, верно? Есть все-таки какой-то толк от этой вашей «одаренной» крови. Если бы не она, я не смог бы ощутить твое присутствие.

— Да, это был я, — ответил Виг, явно удивленный сообразительностью карлика. — Феган, твой друг на другой стороне моря, хотел проверить, насколько искренни мотивы твоих побуждений. Без этого он не решался переправить нас сюда. Именно его и мое сознание ты почувствовал тогда.

— А ты, значит, являешься Избранным? — спросил Гелдон, посмотрев на Тристана. В последнее время в Цитадели только и разговоров было, что о тебе и твоей сестре. Пожалуй, с виду ты обычный человек, если не считать того, что вооружен до зубов. — Карлик перевел взгляд на рукоять меча и заметил, как бы в раздумье: — Ты владеешь дрегганом…

— Это меч Клюге, — объяснил принц. — Им меня заставили убить своего отца. — Разговор об оружии, однако, мало интересовал его. — Расскажи мне о сестре.

По лицу Гелдона скользнула тень беспокойства. Он отошел к клеткам с голубями, словно можно было избежать ответа на вопрос, просто повернувшись спиной к тому, кто его задал. Об Избранном Феган говорил ему не слишком много — и все же достаточно, чтобы карлик понял: он горяч и импульсивен.

— Как я сообщал господину Фегану, к твоей сестре в третий раз применили заклинание «фантомных страданий», — сказал карлик. — Она смогла выжить, но это больше не тот человек, которого ты знал и любил, Тристан. Ты должен быть готов к тому, что теперь она одна из волшебниц — и сердцем, и душой…

Гелдон немного помолчал, не зная, как продолжать. Его не покидала ужасная мысль, что, возможно, принцу придется убить свою сестру, как прежде он был вынужден убить отца.

— Вчера Шайлиха уничтожила ни в чем не повинного раба, — снова заговорил он, понурив голову. — Причем она сама с радостью вызвалась сделать это. Мне очень жаль, принц.

У Тристана возникло чувство, будто внутри что-то оборвалось. Вся кровь вскипела у него в жилах, а разум никак не желал признавать, что такое возможно.

— Ты лжешь! — закричал он и яростно рванулся к Гелдону, молниеносно выхватив один из своих ножей. — Она не могла совершить ничего подобного! А раз ты лжешь в том, что касается моей сестры, значит, ты обманываешь нас и во всем остальном! Я убью тебя прямо на месте! — Лезвие ножа нацелилось в горло карлика.

Виг перехватил руку принца и попытался урезонить его.

— Думаю, нам все же следует выслушать Гелдона, — сказал он. — Учти, Тристан, без него мы здесь ничего сделать не сможем, нравится тебе это или нет.

Принц взял себя в руки.

— Ладно, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Но я хочу знать все, до мельчайших подробностей. И если он дорожит своей жизнью, пусть говорит только правду.

Карлик бросил на мага признательный взгляд. Усевшись, он рассказал о том, как Шайлиха поступила с рабом по имени Стефан. Подробно описал Цитадель и Конюшни, где содержались рабы, и то, каким надругательствам они подвергались. По требованию Тристана Гелдон старался ничего не упустить, не скупясь на подробности. Когда он закончил, в комнате воцарилось напряженное молчание.

— И как, по-твоему, мы можем проникнуть в Цитадель? — спросил старый маг. — Ты сообщал Фегану, что охрана недавно была удвоена. — Он выгнул бровь. — Может, ты хочешь провести нас туда прямиком через главные ворота?

— Именно так, — ответил карлик и улыбнулся, заметив выражение удивления на лицах собеседников. — В лесу у меня спрятаны лошади. Мы воспользуемся ими.

— Объясни, — потребовал принц.

Склонность Гелдона говорить загадками уже почти исчерпала его терпение.

— Иногда я подбираю для волшебниц рабов, — продолжал карлик. — Как раз сегодня госпожа Сакку приказала доставить в Конюшни новых. Именно это я и собираюсь сделать. Вы проникнете в Цитадель в их качестве.

— Ты в своем уме? — в ярости воскликнул Тристан. — Нас немедленно обнаружат! Ты что, хочешь преподнести им такой подарок?

Он бросил возмущенный взгляд на Вига. Тот стоял, скрестив на груди руки, и было видно, что он, едва ли не в первый раз, совершенно согласен с мнением принца.

— Доставлять рабов в Конюшни для меня дело обычное, — не сдавался Гелдон. — Я прихватил для вас просторные темные плащи, которыми можно прикрыть и тело, и лицо. Руки у вас для виду будут скованы цепями. Оказавшись в Цитадели, мы проследуем прямо в Конюшни, что тоже в порядке вещей. Там вы и останетесь до тех пор, пока не придет время осуществить ваш план, а я вернусь к Сакку.

Тристан прищурил глаза.

— А что, если кто-то из волшебниц пожелает взглянуть на новых рабов? — поинтересовался он.

— В Конюшнях много рабов, которых они еще не видели. Кого-нибудь из них я им и покажу. Никаких подозрений это не вызовет.

— Как далеко отсюда до Цитадели? — скептическим тоном осведомился Верховный маг.

— По тракту — недолго, если скакать галопом, но нам придется двигаться обходными путями, чтобы не встретиться с Фаворитами. Это было бы слишком рискованно.

— А проходить через главные ворота Цитадели не рискованно?! — фыркнул принц.

— По моему мнению, нет, — отозвался карлик. — И к тому же другого способа проникнуть в замок я просто не вижу. Вряд ли и вы, не зная обстановки, сможете придумать что-то более безопасное.

— А Сакку ничего не заподозрит, если ты не вернешься к утру? — спросил Тристан, на которого, похоже, доводы карлика все же начали производить впечатление.

— Когда я отправляюсь на поиски в Гетто, это, как правило, занимает у меня довольно много времени, — ответил Гелдон. — В этом месте трудно найти подходящих рабов, учитывая царящие здесь голод и болезни. Обычно в таком случае я отсутствую два-три дня.

До этого молчавший Иан обратился к Вигу.

— Есть еще одна проблема, которую вам следует обдумать, — сказал он. — Чтобы покинуть Гетто, тебе, господин, придется прибегнуть к магии.

— Это совершенно невозможно! — прогремел старик, у которого даже челюсть отвисла от возмущения. — Разве Феган не объяснил вам? Вся моя энергия уходит на то, чтобы волшебницы не заметили нашу «одаренную» кровь. Если я сниму защиту и использую магию, чтобы выбраться отсюда, они тут же почуют наше присутствие! — Никогда в жизни принц не видел Вига в таком гневе. — О чем старый выдумщик думал, если, отправляя нас сюда, знал об этом?

— Прости меня, Верховный маг, — умоляюще произнес прокаженный, — но господин Феган говорил, что этого не сможет сделать никто, кроме тебя. Он говорил, что очень верит в тебя. И все мы тоже.

«Этот Феган! Как был так и остался мастером загадок и всяческих ухищрений», — в ярости подумал Виг.

— И как же мы будем покидать Гетто? — раздраженно спросил он.

— Неподалеку отсюда есть коллектор для нечистот, — объяснил Гелдон. — Под водой, в том месте, где туннель для стока выходит в ров, окружающий городскую стену, установлена решетка, которую я снимаю на время, чтобы пройти в Гетто незамеченным. Однако проем под решеткой очень мал, только я, да и то с трудом, могу в него протиснуться, и если его не расширить, вы не попадете в ров.

— И что, никакого другого пути не существует? — осведомился Верховный маг. — Уж если мы будем изображать рабов, почему бы нам вместе с тобой просто не выйти через ворота?

— Фавориты, стоящие у ворот на страже, всегда проверяют рабов, которых я вывожу, чтобы убедиться, что они не прокаженные. Нет, это слишком опасно. При проверке вас могут опознать, и тогда всем нам конец. Кроме того, я проник в Гетто не через ворота, что неизбежно вызовет вопросы при попытке открыто выйти из города — стражники ведут строгий учет. Через город мы пройдем в желтых одеяниях прокаженных, я всегда держу тут несколько про запас. При виде этих балахонов все будут держаться от нас подальше. Однако за стенами Гетто нам придется их снять.

С этими словами карлик подошел к маленькому стенному шкафчику и достал оттуда два желтых одеяния.

— Я верю ему, — сказал Тристан. — И по-моему, нет смысла тянуть с этим.

Старик закрыл глаза, обреченно покачал головой, но в конце концов все же взял из рук Гелдона желтое одеяние и облачился в него поверх своей одежды. Принц последовал его примеру.

— Рад был познакомиться с тобой, — сказал на прощание Верховный маг прокаженному. — Если нам повезет и мы вернемся, я постараюсь помочь тебе.

Карлик и Иан кивнули друг другу, и трое спутников отправились в путь.

Спустя некоторое время они стояли в темном коллекторе, пропитанном запахом нечистот. Через город удалось пробраться без особых приключений. Стянув с себя желтые балахоны, спутники набили их камнями и утопили в воде. Виг перевел взгляд на грязную воду.

— И где же решетка? — спросил он.

— Вон там, — жестом показал Гелдон, — на самом дне у дальней стены начинается подводный туннель. Он доходит до рва и заканчивается решеткой.

Старик перевел взгляд на Тристана.

— Ты понимаешь, к чему может привести применение мною магии? — спросил он. — К тому, что мы погибнем, а с нами — и весь мир.

— Понимаю, конечно, — отозвался принц. — Сколько я себя помню, ты был моим наставником. Однако теперь ученик говорит учителю: сделай все, что в твоих силах.

Виг закрыл глаза и воздел руки. Тристан понимал — в эти мгновения защита их «одаренной» крови не действует. Открыв глаза, маг опустил руки и перевел взгляд на воду. Потом тут же снова закрыл глаза, произнося шепотом слова заклинания — по-видимому, восстанавливая вокруг себя и принца защиту. Когда он закончил, вид у него был донельзя утомленный.

— Отверстие расширено, — сказал он. — Но за это время нас могли обнаружить.

— Наберите побольше воздуха, — посоветовал карлик. — Плыть долго, вода мутная и очень грязная. Не вздумайте открывать глаза и уж тем более рты. Я буду держать тебя за руку, господин, а ты держи принца. Так и пройдем туннель. Когда я отпущу твою руку, это будет означать, что мы добрались до выхода. Нащупайте отверстие и пробирайтесь сквозь него, а потом сразу же наверх, к поверхности воды. Я буду ждать вас там. — Гелдон помолчал, не сводя со спутников пристального взгляда. — Что бы ни происходило, не отпускайте руки того, за кого держитесь, пока мы не доберемся до конца туннеля. Иначе потеряете направление и неминуемо захлебнетесь. Ну, давайте!

Сцепив руки, они прыгнули в отвратительно густую воду, и она тут же сомкнулась над их головами. Всплеск от падения покрыл рябью поверхность воды; но всего через несколько мгновений она успокоилась, похоронив в мрачной глубине еще одну из своих бесчисленных тайн.

Вначале она ощутила лишь слабую отдаленную вибрацию, почти неразличимую.

Потом возникло еле уловимое ощущение, продолжавшееся миг, не больше.

Но этого было достаточно.

Кроме сидящей на черном мраморном троне Фейли, в Святилище не было никого. Она пришла сюда, как приходила ежедневно, чтобы подготовиться к «причастию кровью». Однако последние несколько часов мысли волшебницы были заняты совсем иным: тем, что она недавно ощутила.

Улыбнувшись, она поднялась с массивного кресла, воспарила над ним и заскользила над полом. Задержавшись над алтарем, первая госпожа Шабаша медленно провела длинным накрашенным ногтем по его поверхности, словно лаская страстно желаемого любовника.

«Они здесь, — думала первая госпожа Шабаша. — Я почувствовала в Пазалоне мужскую „одаренную“ кровь. Верховный маг и Избранный здесь. — Она прикоснулась ладонью к висящему на ее шее Парагону. — Они пришли за тем, что я отняла у них: за женщиной и Камнем».

Вот уже более трехсот лет она не ощущала присутствия никакой другой «одаренной» крови, кроме крови остальных сестер. И чувствовалось, что мужчина, в чьих жилах течет эта кровь, делает все, чтобы не выдать ее присутствия. Потому ощущение и оказалось столь кратковременным. Но это не имело ровным счетом никакого значения. Фейли не сомневалась в том, кто явился в Пазалон, и послала служанок за Сакку и командиром Фаворитов.

«Я не боюсь тебя, Виг. Может, это и неплохо, что ты окажешься здесь в такой судьбоносный момент», — подумала первая госпожа Шабаша, и ее карие глаза сверкнули безумным блеском.

Ее не интересовало, как Верховному магу Евтракии удалось преодолеть все поставленные на его пути препятствия и даже то, каким образом он сумел пересечь море Шорохов. Все это будет выяснено позже. В данный момент важно было одно — он здесь. И когда она наконец доберется до него, то заставит своими глазами увидеть, как свершается предназначение Шабаша и над миром воцаряется владычество женской «одаренной» крови.

Поджав губы, Фейли провела рукой по рассыпавшимся по плечам волосам. «Нам многое пришлось пережить вместе, Виг, но еще большее предстоит — перед тем, как ты умрешь».

Она перевела взгляд на белый мраморный алтарь. «Избранный станет свидетелем твоей смерти, старик». Внезапно в голову Фейли пришла новая интересная мысль. «Может, и не стоит торопиться убивать принца. Его кровь изумительного качества, и, кроме того, он может дать мне то, в чем я давно нуждаюсь, — возможность приструнить вторую госпожу Шабаша. Сакку слишком часто стала мне перечить и должна понести за это суровое наказание. Однако сейчас ее помощь нужна мне как никогда. И если она получит то, чего так страстно желает, то управлять ею станет легче».

Размышления волшебницы прервал вызванный ею командир Фаворитов Дня и Ночи.

— Я живу, чтобы служить, — произнес он, опустившись на одно колено.

Сакку, в алом бархатном костюме для верховой езды, высоких сапогах и с неизменным кнутом в руке, появилась следом за капитаном, причем на лице волшебницы было столь высокомерное выражение, словно она была крайне недовольна тем, что ее потревожили.

Фейли посмотрела в угрюмые глаза Клюге, на его неприглаженные, достающие до плеч волосы и неровный шрам на левой щеке. Как всегда, он был при оружии.

— Сегодня, капитан, я позволяю тебе говорить, не испрашивая на то разрешения.

— Что-то случилось, госпожа? — спросил Клюге, поднимаясь.

— Да, — ответила волшебница. — Верховный маг и Избранный здесь, в Пазалоне. У тебя появился еще один шанс разделаться с ними, — она парила в воздухе, следя за реакцией капитана.

Тот стоял, как громом пораженный, не веря в свою удачу, хотя и понимал, что эта новость повлечет за собой немалые проблемы. Клюге считал миссию в Евтракии незавершенной не только потому, что этим двоим удалось уцелеть, но и по другой, глубоко личной причине. В особенности это касалось Тристана, которого он хотел бы видеть мертвым в первую очередь. А капитан был не из тех, кто останавливается на полпути, и ради достижения своей цели готов был пойти на любой риск.

Фейли прекрасно понимала, какие чувства должен был испытывать Клюге к принцу, а также то, что убить его капитан будет стремиться, главным образом, из-за стоящей рядом с ним женщины, а вовсе не выполняя ее, первой госпожи Шабаша, приказ.

Сакку тоже не проявила неожиданных эмоций. Ее, конечно, встревожило известие о появлении Верховного мага и Тристана, но страстное, испепеляющее вожделение, которое она испытывала к Избранному, оказалось куда сильнее.

— И ты знаешь, где они, госпожа? — спросил Клюге.

— Нет, не знаю. Ощущение «одаренной» крови было слишком кратковременным, и определить их местонахождение я не успела.

— Я немедленно вышлю поисковые отряды, — сказал капитан. — Мои люди отыщут их в течение нескольких дней. Им доставит немалое удовольствие свести счеты с теми, кто сумел однажды избегнуть своей участи. — На губах Клюге заиграла мстительная улыбка.

— В этом нет нужды. Они, без всякого сомнения, пришли сюда за Камнем и Шайлихой, так что явятся к нам сами. И держи язык за зубами, капитан, никому ни слова о происшедшем. Остальным сестрам я расскажу сама. А так же никакой суматохи в Цитадели, в особенности рядом с покоями сестры Шайлихи. Охрану тем не менее следует удвоить. Маг и принц захотят пробраться в Цитадель, и неизвестно, в каком месте они попытаются сделать это. Постоянно лично проверяй все входы и выходы.

Клюге, уже почти пришедший в себя от шока, теперь был ошеломлен тактикой первой госпожи Шабаша. Маг, и Избранный в Пазалоне, и никто не знает, где они и как им это удалось. Однако Фейли, похоже, это ничуть не волнует; напротив, у нее такой вид, словно она рада возможности в очередной раз продемонстрировать свое могущество. Внезапно капитану припомнился день тренировочных сражений «до смерти», когда его почтила своим посещением Сакку. Именно тогда она приказала ему удвоить охрану, не сообщая никому об этом. Он словно воочию видел перед собой вторую госпожу Шабаша, прикрывающуюся зонтиком от солнечных лучей и хладнокровно отдающую свои распоряжения. Ничего удивительного в таком ее поведении он не заметил. А вот планы Фейли приводили его в недоумение. Что сказала в тот день Сакку? «Я, возможно, недооценила их обоих…» Она говорила о Верховном маге и Тристане.

Капитан посмотрел в глаза первой госпожи Шабаша, пытаясь понять, чем объясняется ее безмятежное спокойствие: то ли непоколебимой уверенностью в своих силах, то ли безумством ее «одаренной» крови. Впрочем, это не имело значения. Он будет ревностно выполнять ее приказы, пусть даже ценой собственной жизни, и не упустит шанса насладиться страданиями ненавистных ему людей.

— Мне бы хотелось коснуться еще одной темы, — заявила Фейли без всякого выражения. — Вот уже некоторое время мне известно о том… как бы это получше выразиться?.. о том, как вы «используете» друг друга. — Она помол чала, давая им возможность вникнуть в смысл сказанного. Клюге, как и следовало ожидать, выглядел ошеломленным. Сакку же задрожала от ярости, лицо ее исказилось, глаза прищурились. — Это следует прекратить. Причем немедленно. Капитан, я не стану наказывать тебя за проявленное неблагоразумие, веря в то, что в дальнейшем ты будешь беспрекословно следовать моим приказам.

Клюге прикрыл глаза. «Что ж, если Сакку не может принадлежать мне, меня утешит лишь то, что единственный мужчина, которого она вожделеет, умрет в страшных мучениях от моей руки».

Вторая госпожа Шабаша шагнула к Фейли. Ей было наплевать на капитана Фаворитов, хотя, конечно, в этой жалкой стране он лучше других мог удовлетворить ее извращенные потребности. Но дело совсем не в Клюге — речь шла о власти!

— Я отказываюсь обсуждать с тобой это! — злобно прошипела она.

— А тебя никто и не заставляет, сестра, мои распоряжения обсуждению не подлежат, — небрежно обронила Фейли. — Однако я могла бы предложить тебе кое-что взамен. Избранный в Пазалоне, и я пришла к выводу, что имеет смысл использовать его перед тем, как предать смерти. — Она улыбнулась, понимая, что ее план не только приведет вторую госпожу Шабаша в восторг, но и вернет эту заблудшую овцу в стадо. — Задержись, я объясню тебе все подробно.

— Это все. Можешь идти, — обратилась она к Клюге, окинув его насмешливым взглядом. — И не забывай, в скором времени нам непременно нанесут визит.

С трудом овладев собой, капитан опустился на одно колено и выдавил:

— Я живу, чтобы служить.

Испытывая ужас и отвращение, Тристан плыл под водой, и казалось, этому не будет конца. Его легкие пылали огнем, веки были плотно сжаты. Виг, вцепившийся в левую руку принца, не давал ею пользоваться, что еще больше затрудняло движение. Яростно молотя ногами и отчаянно загребая свободной рукой, Тристан прокладывал свой путь в мутной, вонючей воде.

И дело было не в том, что принц боялся или не умел плавать под водой. Сильный пловец, он всегда любил нырять и часто опускался к самому дну водоема. Но здесь все было по-другому. Глаза не открыть, левая рука бездействует… его жизнь сейчас зависела не от него самого, а от Гелдона, с которым он и знаком-то был всего несколько часов.

Но наибольшее отвращение вызывала сама вода, теплая и такая густая, что в ней было трудно плыть. Он содрогался от отвращения, когда его лица касались какие-то осклизлые предметы, не сомневаясь, что это не что иное, как фекалии или другие продукты жизнедеятельности людей и животных Гетто. Время от времени правая рука Тристана касалась стенок туннеля, покрытых толстым слоем вязкой густой слизи. Хотя под водой принц не чувствовал запаха, но прекрасно помнил свои ощущения перед тем, как нырнуть. Время от времени на него накатывала тошнота, а больше всего пугала мысль, что, если ему не удастся сдержать приступ рвоты, он попросту захлебнется и утонет. Сил оставалось все меньше и меньше.

Внезапно старый маг отпустил его руку.

«Мы добрались до выхода из туннеля! — прозвучало в изголодавшемся по кислороду мозгу Тристана. — Сейчас Виг протискивается сквозь отверстие». Желание открыть глаза и рот стало почти непреодолимым, легкие, казалось, вот-вот разорвутся. Наугад ощупывая пространство вокруг себя, принц наткнулся на осклизлую стену туннеля и, придерживаясь за нее одной рукой, стал продвигаться дальше. Вдруг его рука потеряла опору — это был выход из туннеля.

Несмотря на все усилия мага, отверстие оказалось очень узким, с рваными краями. Сквозь него можно было лишь протиснуться, да и то с великим трудом. Наконец Тристан с облегчением осознал, что его голова высунулась из туннеля, и, предчувствуя близость момента, когда сможет вдохнуть в нестерпимо горящие легкие воздух, рванулся наверх. Это было ошибкой. Он застрял в тесном проеме. Принц на ощупь попытался определить, что мешает ему всплыть, обнаружил причину, и его охватило отчаяние.

Эфес дреггана зацепился за рваный край выходного отверстия. Из последних сил закинув руку за спину, Тристан попытался нащупать рукоять меча и высвободиться из плена.

Знакомый звон удлиняющегося лезвия дреггана в воде прозвучал особенно громко — принц случайно задел рычаг на рукоятке. Острый конец меча прорвал ножны и вонзился в стену туннеля. Тристан шарил рукой в поисках рычага, рассчитывая вернуть лезвие в исходное положение.

Воздуха не хватало. Принц предпринял еще одну отчаянную попытку, но ослабевшая рука соскользнула с эфеса, так и не найдя вожделенного рычага.

В угасающем сознании Тристана прозвучали последние слова сказанные карликом: «Вы можете погибнуть тут… вы можете погибнуть тут… вы… можете… погибнуть… тут…» И потом, словно ниоткуда, донесся еле слышный шепот: «Шайлиха… прости меня».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Тристан не раз слышал рассказы о Вечности, но никогда не думал, что там может клубиться такой туман. Сквозь него почти ничего не было видно. Потом вдали он заметил плещущихся в воде двух человек. «Забавные развлечения у нас в Вечности, — пронеслась мысль. — И эти люди полностью обнажены. Надо полагать, и я тоже». Принц улыбнулся, представив себе Эвелин из дома Норкроссов. Уж она-то, наверное, ничего не имеет против подобных обычаев. А ее родители? Тристан смущенно хмыкнул. Нет, он не хотел бы встречаться с ее отцом. И вообще сначала следует найти своих родителей и рассказать, насколько он раздавлен тем, что не смог защитить их в тот ужасный день, когда напали крылатые монстры. А как объяснить им, что произошло с Шайлихой?..

И не в силах справиться с этим ужасом, принц снова потерял сознание.

Когда он опять пришел в себя, то услышал голос Вига, пытавшегося привести его в чувство. Тристан ощутил сильный приступ тошноты, перевернулся на живот, и его вырвало. В конце концов он с большим трудом сел и увидел мага и карлика, с тревогой взиравших на него. Принц был совершенно обнажен, он промок и окоченел.

После того как в глазах у него более или менее прояснилось, он увидел, что его спутники полностью одеты. И тут он вспомнил все. «Туннель, грязная вода, зацепившийся за что-то в стене меч. Я угодил в ловушку и чуть не захлебнулся…»

Виг знакомым движением вскинул бровь.

— Я уж было подумал, что ты никогда не вернешься в этот мир. — Он опустился на колени рядом с Тристаном, внимательно вглядываясь в его лицо. — Ничего, жить будешь. Я привел бы тебя в чувство раньше, если бы мог прибегнуть к магии, но, увы, пришлось полагаться только на силу природы. После того, конечно, как я прочистил тебе легкие.

Надрывно кашляя, принц оглянулся по сторонам и увидел, что лежит в тени огромного дуба. К низкой ветке дерева были привязаны три оседланные лошади. В чистом голубом небе разгоралась утренняя заря, птицы и насекомые уже завели свои дневные песни. Вливаясь в радостный хор природы, весело журчала река.

— Как я выбрался? — по-прежнему кашляя, спросил Тристан.

— Когда мы вынырнули на поверхность, тебя рядом не оказалось, — сказал старик. — Знай: своей жизнью ты обязан не столько мне, сколько Гелдону. Это он первым заметил поднимающиеся к поверхности воды пузыри и тут же нырнул снова. — Маг поднял лежащий на траве дрегган. Его ножны были прорваны, но сам меч, похоже, не пострадал. — Когда Гелдон нашел тебя, ты, словно бабочка, висел, пришпиленный мечом к стене.

— Знаешь, Виг, я видел Вечность. Все было покрыто туманом, и рядом со мной кто-то плескался в ручье, — вспомнил принц. — На них не было одежды, — добавил он смущенно, чувствуя, что маг не очень-то ему верит.

Старик прищурился и оттопырил щеку кончиком языка.

— Ты видел начинающий подниматься утренний туман, — насмешливо произнес он. — Он здесь куда гуще, чем в Евтракии. А потом ты видел Гелдона и меня. Мы выстирали свою одежду, а заодно смыли с себя грязь. — Он по казал на сохнущую одежду, развешанную на нижних ветвях дуба. — Твои вещи тоже выстираны, и мы вымыли тебя, пока ты был без сознания. — Бровь мага снова взметнулась вверх. — Полагаю, сейчас тебе стоит одеться. Как думаешь, ты сможешь сесть в седло? Фаворитов поблизости вроде бы нет, но все же надолго задерживаться здесь не следует.

Тристан перевел взгляд на карлика, его ошейник и тяжелую цепь. «Спасая меня, он рисковал своей жизнью», — подумал он. Все прежние опасения относительно Гелдона теперь растаяли без следа.

— Я очень благодарен тебе, друг. Никогда этого не забуду!

Придерживая рукой цепь, горбатый карлик улыбнулся лежащему на траве мокрому обнаженному принцу.

— Не стоит благодарности, — отозвался он. — Надеюсь, вскоре тебе представится возможность щедро расплатиться и со мной, и с Пазалоном. — Гелдон повернулся и зашагал в сторону лошадей.

Одевшись, Тристан почувствовал себя куда лучше, несмотря на то что одежда была еще не совсем сухой. Перевязь с дрегганом заняла свое место, следом принц закинул за спину колчан с ножами. Потом все трое завернулись в припасенные для них Гелдоном плащи, сели на лошадей и углубились в лес, который рассекала неглубокая речка, избавившая одежду всадников, да и их самих от последствий пребывания в коллекторном стоке.

Чалую лошадку Тристана, конечно, было невозможно сравнить с Озорником, и принц с грустью вспомнил любимого коня. По дороге он с любопытством вглядывался в окружающий пейзаж и нашел, что природа этой страны очень похожа на Евтракию. Правда, из леса иногда доносились непривычные звуки, но большая часть встречавшихся птиц и мелких животных были знакомы Тристану.

Он расспрашивал Гелдона о здешних жителях, о Цитадели и Фаворитах. При упоминании о Клюге и его крылатых воинах сердце принца яростно билось, а кровь бежала быстрее, вызывая легкое покалывание во всем теле. Карлик объяснил, что окольный путь, которым они движутся вдоль Черной реки, займет два дня. Тристан считал, что они не должны терять время зря, но Гелдон остался непреклонен. «Повсюду шныряют патрули Фаворитов, — заявил он, — и ехать по главному тракту — верный способ привлечь к себе внимание, а этого нам любым способом следует избегать». В конце концов принц вынужден был согласиться.

При малейшей возможности он старался составить себе впечатление о людях, населяющих эту страну. И то, что он видел, отнюдь его не радовало. Пазалонцы выглядели угрюмыми, печальными и вялыми, словно им было все равно, как течет их жизнь. По большей части люди были плохо одеты; чувствовалось, что они бедствуют. «Волшебницы приносят с собой только горе и страдания, — думал Тристан. — И теперь моя сестра, единственный оставшийся в живых близкий мне человек, стала одной из них…» Внезапно он ощутил тяжесть дреггана за спиной — словно напоминание о своем долге. Сейчас нужно сделать все, чтобы постараться спасти ее.

Ближе к вечеру Гелдон свернул на восток и углубился в лесную чащу. Принц бросил на Вига вопросительный взгляд.

— А я думал, мы до самой Цитадели будем двигаться вдоль Черной реки, — обратился тот к карлику.

— Да, именно так я и собирался. Однако теперь пришел к выводу, что лучше обогнуть часть леса. На это уйдет больше времени, но другого выхода нет, — объяснил Гелдон, останавливая коня.

— Почему? — полюбопытствовал принц.

Карлик вскинул руку.

— Вот причина.

Тристан поднял взгляд и увидел стаю невероятно крупных хищных птиц. Они представляли собой нечто среднее между канюком и ястребом и были почти вдвое крупнее любых пернатых хищников, которых принцу доводилось видеть в Евтракии. Черные, стремительные, зловещие, они кружили над лесом; по всей видимости, там их ждала обильная трапеза.

— Чьей смерти они ждут? — спросил Тристан.

— Людей, — коротко ответил Гелдон, и лицо его исказилось от боли. — Нам непременно нужно объехать это место. Птицы кружат над долиной, где сейчас наверняка можно наткнуться на Фаворитов.

«Одаренная» кровь принца тут же бросилась ему в голову, взывая к отмщению. Он не мог не откликнуться на этот призыв, оказавшись в такой близости от крылатых чудовищ, погубивших его родных и магов Синклита. Дрегган, мгновение назад тяжело давивший на спину, внезапно стал легким, как перышко. Тристан явственно различал и его призыв — меч тоже жаждал крови.

Лицо принца окаменело.

— Я должен увидеть эту долину, — заявил он.

Виг подъехал к Тристану и пристально посмотрел ему в глаза.

— Это невозможно. — Сочувствуя принцу, маг все же предпринял попытку удержать его в узде. — Я запрещаю. Вспомни, зачем мы здесь. Вспомни о своей сестре! Нельзя ради собственной прихоти ставить под удар успех нашей миссии.

— Мне прекрасно известно все, что ты хочешь сказать, — медленно произнес Тристан, — но я должен это сделать, с вами или в одиночку, мне все равно. — Он поднял взгляд к небу, где кружили птицы, и продолжал сквозь стиснутые зубы: — Оставайтесь здесь, если хотите. Тебе, Виг, не остановить меня, ведь ты не можешь использовать свою силу, а дорогу я найду и без Гелдона. Птицы укажут путь.

Карлик испуганно взглянул на старого мага.

— Он что, и впрямь сделает это? И ты не в силах его остановить?

Виг не отрываясь смотрел в глаза Избранного, человека, которого знал с самого его рождения.

— Принц прав — у меня нет способа помешать ему, — отозвался он. — Все дело в природе его крови. Это она толкает Тристана на безрассудные поступки, а сдерживать ее он, пока не прочтет Манускрипт, не в состоянии. А прибегнуть к магии я сейчас действительно не могу. — Старик перевел взгляд на Гелдона. — Судя по всему, любые наши доводы ни к чему не приведут. А раз так, проведи нас туда самым безопасным путем. Одного я его отпустить не могу.

— Хорошо, — неохотно согласился карлик. — Но это безумие. Однако если иначе нельзя, слушайтесь меня во всем. Снимите плащи. Без них будет легче защищаться, если возникнет такая необходимость. Слезайте с лошадей и идите за мной. Храните полное молчание. Ни слова, пока я не заговорю с вами.

Принц и маг привязали лошадей к дереву и, сняв плащи, вслед за Гелдоном зашагали по густой лесной траве.

Местность медленно, но неуклонно повышалась. Вдруг карлик лег на землю и знаком показал спутникам последовать его примеру. Они медленно подползли к краю обрыва и заглянули вниз.

На глубине примерно трех сотен футов под ними раскинулась ровная площадка, в которую были врыты шесть деревянных столбов, примерно десяти футов в высоту. На конце каждого столба было горизонтально закреплено грубо вытесанное деревянное колесо. Колеса, поскрипывая, медленно поворачивались под порывами ветра.

Пять столбов из шести располагались на концах Пентангля, начертанного, по всей видимости, кровью; шестой был укреплен в центре символа Шабаша.

На каждом колесе находился человек.

Тристан разглядел, что люди были втиснуты между спицами колес. Руки и ноги каждого несчастного было переломаны, и их тела напоминали тряпичные куклы.

Принц, уже повидавший немало проявлений бессмысленной жестокости, был потрясен представшим перед ним кошмарным зрелищем.

Потом его взгляд привлек человек на центральном колесе. Это была светловолосая женщина, хотя выглядела она довольно необычно. У нее были крылья.

Но не такие, как у Фаворитов — черные, кожистые, а белые, покрытые перьями. Тело женщины не было просунуто между спицами, как у мужчин; ее просто привязали к колесу лицом вниз.

Тристан повнимательней пригляделся к мужчинам. У них тоже были белые крылья и светлые волосы. Он сделал знак, что хочет заговорить. Карлик, тоже знаком, показал, что следует отползти обратно и укрыться за гребнем.

Все трое так и сделали.

— Что это такое? — шепотом спросил принц. — Кто эти люди? Чем они навлекли на себя гнев Фаворитов?

— Здесь, в Долине Страданий, совершаются казни, — прошептал в ответ Гелдон. — Те, что на колесах, — галлиполаи, они зачаты от Фаворитов. На каждую тысячу детей крылатых воинов один рождается светловолосым, с белыми крыльями. Они считаются низшей расой, позором Фаворитов. Иногда, очень редко, в процессе взросления облик галлиполаев меняется, и к двадцати пяти годам их крылья и волосы становятся темными. В этом случае их признают за истинных Фаворитов. Однако если этого не происходит, в возрасте двадцати пяти лет галлиполаев убивают в Долине Страданий. Поговаривают, что они отличаются от Фаворитов и нравом, являясь добрыми созданиями.

— Но почему их подвергают столь ужасной казни? — спросил старый маг.

— Такая форма медленной смерти — еще один способ издевательства над несчастными, — отозвался карлик. — Им ломают кости, засовывают между спицами колес и оставляют так умирать. — Гелдон на мгновение прикрыл глаза. — Перед казнью Фавориты поят их элем, чтобы они не теряли сознание на всем протяжении экзекуции. — Чувствовалось, какую боль причиняют ему эти слова. — Галлиполаи редко мучаются менее трех дней.

— Те, что внизу, уже мертвы? — прошептал Тристан.

— Мне кажется, что да. Но не так давно, поскольку птицы начали приближаться к ним только сейчас. Хотя женщина, может быть, еще жива.

— Почему ты так думаешь? — спросил Виг.

— Вы наверняка заметили, что она привязана к колесу. Похоже, кости у нее целы, а раз так, она не истекает кровью и может выдержать дольше. С женщинами часто поступают именно так — те, кто доставляют их сюда, могут, прежде чем убить, делать с ними все что захотят, — ответил карлик, с трудом проглотив комок в горле.

Принц был потрясен. Внезапно в голову ему пришла одна мысль.

Когда воины вернутся, чтобы проверить, умерли ли уже их жертвы?

— Им нет необходимости возвращаться. — В голосе Гелдона послышалась напряженность, он посмотрел на мага. — Они и так здесь.

«Одаренная» кровь застучала в висках Тристана; возникло ощущение, будто меч за его спиной ожил.

— Где?

Карлик сочувственно посмотрел в лицо принца, обратившееся в маску смерти, и жестом показал, что нужно вернуться на гребень.

Они снова поползли наверх, Тристан осторожно выглянул из-за края обрыва. В Долине Страданий ничего не изменилось. Крылатые хищники между тем продолжали терпеливо кружить над головами.

Гелдон показал рукой вниз и вправо, на небольшой скалистый, поросший кустарником выступ.

— Там, — прошептал он одними губами. — Это так называемый мыс Грифов. Под ним два Фаворита дожидаются, пока пройдут три дня.

Виг, внезапно осознавший, что сейчас произойдет, попытался схватить принца за руку. Тот оттолкнул его и ринулся вниз.

Карлик в ужасе посмотрел на старика.

— Он всегда такой? — дрожащими губами спросил Гелдон.

Нахмурившись, маг кивнул. Они отползли от гребня обрыва и стали ждать — больше им ничего не оставалось.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Перемахнув через гребень обрыва, Тристан заскользил по сыпучему песку, стараясь двигаться как можно более бесшумно. Оглянувшись, он убедился, что у мага и карлика хватило здравого смысла не броситься за ним вдогонку.

Неслышно скользя вдоль гребня, принц оказался прямо над мысом Грифов. Никакого движения он не заметил, но услышал обрывки непристойного разговора и грубый смех. Припомнилось, что в последний раз он слышал голоса Фаворитов, когда, закованный в цепи, лежал у ног Клюге, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Тристан подкрался к самому краю выступа, сделал глубокий вдох и спрыгнул вниз.

Один из Фаворитов, увидев незнакомца, немедля выхватил свой дрегган, но принц оказался проворнее: рука его соперника еще продолжала свое движение, чтобы отразить молниеносный выпад, а снесенная с плеч голова уже упала на песок, вмиг пропитавшийся кровью. Второй Фаворит повторил ошибку Тристана, которую тот сделал в последнем тренировочном бою с Фредериком: он проследил полет и падение головы своего товарища, и этих мгновений принцу хватило для того, чтобы, нажав на рычаг, послать лезвие клинка в грудь крылатого воина. Сила удара опрокинула Фаворита на спину, и он умер, еще не коснувшись земли.

Тристан стоял, тяжело дыша и оглядываясь с таким видом, словно все это привиделось ему во сне. Оглядев себя, он обнаружил, что весь забрызган кровью. Он очистил лезвие меча о ветви кустарника и, вспомнив, что повредил ножны во время купания в водостоке, решил заменить их на ножны одного из убитых противников. Сделав это, он посчитал, что будет неплохо забрать у Фаворита и другое оружие. Наклонившись, принц заметил подвешенный к его поясу серебристый зазубренный диск с отверстием посредине; такими во время кровавой резни во дворце были убиты многие евтракийцы и несколько магов Синклита. Тристан отцепил его и снял с руки убитого дополняющую это страшное орудие подбитую металлом перчатку.

«Конечно, Виг прав, — уже с раскаянием подумал принц, чувствуя, что дыхание восстанавливается. — Без этого вполне можно было обойтись, но стоит ли так уж сильно осуждать меня за то, что я уважаю собственные клятвы? — Глядя на распростертые на земле тела убитых Фаворитов, он задавался вопросом, были ли они среди тех, кто напал на Евтракию. Может, кто-то из них расправлялся с магами или насиловал женщин, а потом принимал участие в глумлении над его матерью. — И все же, скольких бы я ни убил, — размышлял он, — мне не будет покоя, пока я не доберусь до Клюге и не разделаюсь с ним».

И Тристан начал спускаться в Долину Страданий.

К начертанному кровью Пентанглю принц приближался медленно и осторожно. С отвращением и ужасом разглядывая дело рук Фаворитов, он спрашивал себя, чем вызвана их безумная жестокость — приказаниями волшебниц или их собственной извращенной натурой? Ведь если сами Фавориты являются плодом магических ухищрений Фейли, наверное, то же самое относится и к галлиполаям? Просто те — неудачная ветвь. «Может, поэтому их и убивают, — подумал он. — Их существование доказывает несовершенство магических знаний волшебниц».

Тристан обошел Пентангль по периметру, разглядывая каждого из мужчин, вплетенных в колеса. Все они были мертвы. Женщина, привязанная к центральному колесу, была поразительно хороша собой. Между спицами свисали светлые волосы, роскошные, длинные, отливающие медом. Изогнутые дугой брови были того же цвета. Тристан решил почему-то, что глаза у нее должны быть голубыми. Прямой нос, розовые губы, высокие скулы и округлый, но в то же время сильный подбородок. На ее лице не было крови, и это позволяло разглядеть на щеках галлиполаи следы высохших слез.

«Удивительно, — подумал принц, — как царящие вокруг злоба и жестокость смогли породить подобную красоту? Как столь нежное создание могло появиться на свет от случайного соития жестокого воина и шлюхи?»

Оторвав взгляд от женщины, Тристан заметил на опушке начинающегося невдалеке леса что-то белое. Он подошел поближе, и его, даже после всего увиденного, пробрал ужас.

Это были бесконечные ряды крыльев галлиполаев.

Кипенно-белые, они были нацеплены на нижние ветви деревьев и покачивались на мягком ветерке. Здесь висели сотни крыльев, накопившихся, судя по всему, на протяжении многих лет. Это было настолько тягостное зрелище, что принц попятился, испытывая острое желание оказаться где угодно, только не в этом кошмарном месте.

— Ужасно, не правда ли? — послышался за спиной голос Гелдона. — Многим из этих крыльев сотни лет. Эта картина так понравилась Фейли, что каждый раз, когда появляется новая пара крыльев, она присылает сюда одну из волшебниц, и те с помощью заклинаний сохраняют их в первозданном виде.

«Одаренная» кровь Тристана тут же вскипела. Белые срезанные крылья напомнили ему о мертвых евтракийских женщинах и девушках, которых Фавориты жестоко насиловали, а потом сваливали их мертвые тела в груды.

Принц повернулся к карлику и магу. Сложив руки на груди, Виг медленно оглядел Тристана сверху донизу, приметив все — и забрызганную кровью одежду, и висящий на поясе серебристый диск. Ему припомнились слова Фегана, сказанные той ночью в Призрачном лесу: «Избранный возьмет оружие по своему выбору и убьет многих, прежде чем прочтет Пророчества и выйдет к свету»… Еще он упоминал, что у Избранного будет оружие трех видов.

— Ты сделал все, что хотел? — спросил старик.

— Да, — ответил принц, и воспоминание о недавней схватке снова заставило «одаренную» кровь быстрее заструиться по его жилам. — Хотя, по-моему, сколько их ни убивай, все будет мало.

Виг заломил бровь.

— По словам Гелдона, их больше восьми тысяч. — Он медленно покачал головой. — Вряд ли ты сможешь уничтожить всех.

Не отвечая, Тристан подошел к карлику, чтобы взять у него уздечку своего коня, и заметил на лице Гелдона выражение благоговейного ужаса.

— Никогда не видел, чтобы Фаворита убил кто-то, кроме его же товарища, — сглотнув ком в горле, сказал карлик, нервно перебирая пальцами свою цепь и глядя на Избранного с таким выражением, словно видел его впервые. — Я думал, они непобедимы в бою.

— Меньше доверяй слухам, — сердито ответил принц. Он чувствовал, что сыт по горло всей этой жестокостью, и жаждал поскорее продолжить путь.

Спутники вскочили в седла и, обогнув площадку с поскрипывающими колесами, начали медленный подъем на вершину обрыва — Гелдон впереди, за ним Виг, Тристан — замыкающим.

Неожиданно за их спинами раздался стон.

Все трое обернулись, чтобы посмотреть, откуда исходит звук. Однако ничего, как будто, не изменилось. Тела безжизненно висели на колесах, вокруг царила тишина, и только хищные птицы безостановочно кружили в небе. У принца мелькнуло подозрение, он развернул коня, вернулся к колесу, к которому была привязана женщина, и кончиком дреггана слегка коснулся ее ноги.

Она снова негромко застонала и забилась в своих путах, но глаз так и не открыла.

— Гелдон! Виг! — закричал Тристан, не сводя взгляда с лица женщины. — Она жива!

Его спутники подъехали к принцу. Тот достал из колчана нож и попросил Вига подержать под уздцы его коня, а сам, встав на седло, перерезал веревки, стягивающие ноги и руки женщины, и, взяв ее на руки, спрыгнул на землю. Маг и карлик спешились.

— Дай воды. И мой плащ, — велел Тристан Гелдону.

Он осторожно опустил женщину рядом с ним, положив ее голову на колени мага, восхищенно разглядывая прелестную галлиполаю. И тут она открыла глаза изумительного сапфирового цвета.

При виде темных волос принца и дреггана у него за спиной женщину охватил ужас. Она стала отчаянно вырываться из рук старика.

— Тристан! — закричал маг, с трудом ее удерживая. — Отойди! Она думает, что ты один из Фаворитов!

Принц тут же отступил и, вынув дрегган из ножен, бросил его на землю.

— Посмотри на меня, — сказал он и, повернувшись к женщине спиной, поднял руки. — Видишь? У меня нет крыльев. Я вовсе не Фаворит. Поверь, мы не причиним тебе вреда. И я ненавижу Фаворитов не меньше твоего.

Услышав эти слова, галлиполая на удивление быстро успокоилась. Виг ослабил хватку, но она больше не пыталась вырываться. Тристан почувствовал, что дело не в страхе и не в том, что до нее внезапно дошел смысл его слов; нет, скорее всего ее охватило другое чувство.

Благоговение.

Прикрывая руками грудь и широко распахнув прекрасные сапфировые глаза, она глядела на принца с таким выражением, словно он был пришельцем из другого мира. Потом она взглянула на мага. Результат был тот же самый: женщина, казалось, не поверила своим глазам. Наконец она снова посмотрела на Тристана.

— Ты понимаешь, что я говорю? — спросил принц, глядя в ее нежное лицо.

Она кивнула. Как раз в этот момент в поле ее зрения попал Гелдон, держащий в руках флягу и плащ Тристана. При виде горбатого карлика в ошейнике с прикрепленной к нему цепью женщина распахнула глаза, казалось, еще шире. Ее напряженный взгляд заметался между Гелдоном и принцем, как будто она никак не могла решить, кто из них выглядит более странно.

— Почему она так себя ведет? — недоумевая, спросил карлика Тристан.

— Ну, здесь нет ничего удивительного. Всю свою жизнь галлиполаи проводят в заточении за стенами крепости Фаворитов, которые следят, изменится ли цвет их крыльев и волос. Она никогда прежде не видела бескрылого человека.

— Хочешь напиться? — спросил принц, протягивая женщине фляжку с водой.

Она выхватила фляжку и жадно прильнула к ней. Когда галлиполая утолила жажду, Тристан снова попытался заговорить с ней.

— Как тебя зовут?

— Нарисса, — ответила она, вытирая рот тыльной стороной руки. Мягкий, с легкой хрипотцой голос придавал ей еще большую привлекательность.

— Отпусти ее, — приказал принц магу.

— Не думаю, — начал тот, — что сейчас подходящее время…

— Отпусти ее, — более жестко повторил Тристан. Виг тяжело вздохнул и перестал удерживать Нариссу.

Она поднялась, по-прежнему прикрывая руками грудь. Принц взял у Гелдона плащ и протянул его галлиполае.

— Накинь. Ничего лучшего сейчас предложить не могу.

— Я никогда не видела мужчин без крыльев, — настороженно проговорила Нарисса, — но слышала о них. Фавориты часто смеются над вашим бессилием. Оставь эту одежду себе. Я не желаю иметь с вами ничего общего.

— Надень плащ, дитя мое, — увещевающим тоном произнес старый маг. — Мы не причиним тебе вреда. Ведь нося нашу одежду, ты не станешь одной из нас.

Нарисса подошла к Тристану и заглянула в его синие глаза.

— Ты и вправду ненавидишь Фаворитов? — спросила она.

Лицо принца потемнело от гнева.

— Да, — ответил он. — Они убили моих родителей. Я прикончил тех двоих, которые, надо полагать, доставили тебя сюда. — Следующий вопрос он задал с оттенком со чувствия. — Они надругались над тобой?

Галлиполая в некотором смущении отрицательно покачала головой, после чего протянула руку и взяла у него плащ.

— Ты убил их ради меня? — недоверчиво спросила она. — А я слышала, что никто не может убить Фаворита. У тебя меч Фаворитов, но глаза другие. Добрые… Как твое имя?

Принц задумался. Он знал, как важно в их положении хранить тайну, но что-то внутри подсказывало ему, что этой женщине он может доверять.

— Меня зовут Тристан, — ответил он. — Однако должен сказать тебе вот что. Я убил этих Фаворитов не только из-за того, что они сделали с тобой и твоими друзьями, но и ради себя самого.

Виг и Гелдон помогли Нариссе облачиться в плащ. Принц порадовался тому, что широкое одеяние смогло прикрыть крылья галлиполаи. А то, что сам он остался без плаща, его даже радовало; он мешал быстро дотянуться до ножей.

Наблюдая за ней, Тристан принял решение.

— Она пойдет с нами, — заявил он. — Сложив на груди руки и прищурившись, принц ожидал взрыва со стороны мага. Он не ошибся.

— Ты опять за прежнее? — рявкнул Виг. — Забыл, куда мы направляемся? Может, нас всех там ждет конец, и еще неизвестно даже, сумеем ли мы туда проникнуть! — Он нарочно выражался достаточно туманно, не желая, чтобы Нарисса догадалась об их планах. — Как ты себе это представляешь? Мы просто осведомимся у стражников, не будут ли они столь любезны пропустить ее вместе с нами?

Прекрасно понимая, что движет Тристаном, старый маг с трудом сдерживал гнев. «Он опять пользуется тем, что у меня нет сил ни на что другое, пока я маскирую нашу кровь, — в ярости подумал он. — Это безумие. Он становится совершенно неуправляемым, и трудно даже вообразить, что произойдет, когда он начнет обучение и к его упрямству добавятся познания в искусстве магии. Похоже, мы допустили ошибку, у мальчика слишком мягкое сердце. Это уже не раз создавало проблемы, и сейчас нас ожидает то же самое».

Принц понимал, что, возможно, не прав, в особенности если вспомнить печальный урок данный ему той, которую он знал как Лилит. У него не было никаких причин доверять светловолосой галлиполае. И в то же время, разрезав веревки, которые привязывали ее к колесу, Тристан не мог допустить, чтобы она снова оказалась в руках Фаворитов. Однако в большой степени на его решение повлияло то, что эта прелестная женщина чем-то напоминала ему сестру. Несмотря на совершеннейшую нелогичность подобного рассуждения, он отчаянно надеялся, что, помогая Нариссе, каким-то образом помогает и Шайлихе.

Принц убрал дрегган в ножны и хмуро воззрился на мага.

— Интересно, как предлагаешь поступить ты? — осведомился он. — Если мы оставим здесь Нариссу, Фавориты очень скоро найдут ее и, без сомнения, допытаются, что с ней произошло — включая мое имя и описание каждого из нас. Я не упоминаю о надругательстве, без которого на этот раз, конечно, не обойдется. Не хотим же мы быть виновными в том, что она снова окажется на этом ужасном колесе! Но дело не только в ней. Ты, кажется, забыл о двух убитых Фаворитах. Когда другие, обеспокоенные их отсутствием, придут сюда, а это, безусловно, рано или поздно случится, они обнаружат трупы. — Тристан помолчал, переводя сердитый взгляд с Гелдона на Вига и обратно. — И что, по-вашему, произойдет?

Услышав эти слова, Нарисса придвинулась поближе к принцу. Она не хотела ни оставаться здесь, ни очутиться одной в совершенно чуждом ей мире за стенами крепости Фаворитов. У нее возникло ощущение, что этот высокий бескрылый мужчина с темными волосами может помочь ей.

В разговор вмешался карлик.

— Боюсь, он своего добился, — с улыбкой сказал он магу. — У нас, похоже, нет выбора. Правда, я могу некоторым образом разъяснить ситуацию. Сколько времени ты провела на колесе? — обратился Гелдон к женщине.

— Не уверена, но, по-моему, сегодня был второй день. Измученная, ослабевшая, она вцепилась в руку Тристана, словно ища у него защиты. Он обнял ее за талию.

— Фавориты иногда развлекаются с женщинами галлиполаев прямо тут, но чаще уводят их в другое место, по дальше, — объяснил карлик, задумчиво почесывая в затылке. — Если мы спрячем трупы, то другие, явившись сюда, обнаружат лишь то, что женщина и охранники куда-то исчезли. Это их не насторожит, никто не станет поднимать тревогу. По крайней мере, сделают это не сразу. Так мы выиграем время.

— Неплохо придумано, — вынужден был согласиться Виг. — Но что нам делать с ней?

— На нашем пути будут несколько пещер, — отозвался карлик. — Они мало кому известны. Мы можем оставить галлиполаю в одной из них, а при возвращении заберем оттуда. — Внезапно его лицо омрачилось. — Ну, а если потерпим неудачу, будет уже все равно.

Нарисса сильнее вцепилась в руку принца.

— Пожалуйста, не оставляйте меня здесь, — жалобно произнесла она; из сапфировых глаз женщины побежали слезы.

— Мы тебя не бросим, — мягко ответил он, отводя от глаз галлиполаи прядь изумительных золотистых, с медовым отливом волос. — Обещаю.

Услышав его слова, Нарисса снова потеряла сознание.

Виг с неодобрением взирал на Тристана. «Опять он руководствуется велениями своего сердца, спасает еще одного беспомощного зверька, — подумал старик, качая головой. — Как он не понимает, что до добра подобное не доведет…»

Принц, вслушиваясь в жуткую тишину долины, посмотрел на нежное лицо галлиполаи, после чего перевел взгляд на смертоносные колеса с привязанными к ним мертвыми телами. Тристан понимал, что для лежащей у него на руках прекрасной молодой женщины пути назад нет и что в каком-то смысле причиной этого стал именно он.

— Ну и пусть! — сказал принц упрямо, как будто ни к кому не обращаясь.

И, поднявшись, отправился вместе с Гелдоном прятать трупы, с явной неохотой предоставив Нариссу заботам мага.

К тому времени, когда сгустились сумерки, Тристан проникся удивительной нежностью к прекрасной женщине с белыми крыльями. Она сидела в седле позади него, обхватив принца руками. Тристан пытался расспрашивать Нариссу о ее жизни, но та отвечала не слишком охотно. «Может, она единственная известная мне женщина, которая не знает, что я принц», — подумал он с грустной улыбкой.

Когда совсем стемнело и в небе взошли три красные луны, карлик сделал знак остановиться; тут, по его словам, и следовало провести ночь. Однако Тристан внезапно почувствовал, как тело галлиполаи у него за спиной напряглось, а дыхание участилось.

— Пожалуйста, Тристан, — прошептала она. — Я не могу остановиться здесь.

— Почему? — изумленно спросил он.

— По правде говоря, я не могу ничего разумно объяснить, и ты, наверно, сочтешь, что я потеряла рассудок. Но, пожалуйста, поверь мне. Это очень важно для меня. Понимаешь, я чувствую…

— Чувствуешь что?

— Зов Легенды.

К этому моменту Виг и Гелдон уже спешились, удивленно глядя на принца и Нариссу, все еще сидящих в седле.

— Не понимаю, — сказал Тристан. — О какой легенде ты говоришь?

— Конечно, ты не можешь этого понять, я и сама не все понимаю, — отозвалась галлиполая. — Объясни своим друзьям, что мы с тобой должны проехать чуть дальше, прошу, сделай это ради меня.

Принц повернулся, внимательно глядя в лицо своей спутницы. Широко распахнутые сапфировые глаза смотрели на него умоляюще, с оттенком затаенного страха.

— Пожалуйста, — повторила Нарисса. — Ты единственный, кого я решаюсь просить сопровождать меня.

Может, все дело было в ее глазах, а может, в переполнявшем сердце Тристана сочувствии.

— Нарисса просит, чтобы я сопроводил ее до одного места здесь, неподалеку, — сказал он.

— Зачем это? — скептическим тоном осведомился Виг. Гелдон тоже явно насторожился.

— У нее какие-то личные причины, — нашелся принц. — Мне что, необходимо обсуждать их с вами, или, может быть, я останусь здесь, а вы, два храбреца, отправитесь с ней?

— До сих пор мне не удалось удержать тебя ни от одного неразумного поступка, — проворчал маг. — На этот раз даже не буду пытаться.

— Куда мы направимся? — шепотом спросил Тристан у Нариссы.

Она ответила не сразу, словно ей требовалось время, чтобы почувствовать, в какую сторону следует двигаться.

— В ту сторону, — женщина взмахнула рукой. — Видишь вон тот просвет между деревьями?

Принц развернул коня, и они двинулись в указанную галлиполаей сторону.

— Теперь, когда мы одни, не будешь ли столь любезна объяснить, что все это значит? — заинтересованно осведомился Тристан.

— Но я не могу.

— Почему же?

— Нельзя объяснить то, чего не понимаешь сама. Как я уже сказала, существует Легенда, но в том, что это правда, мы сможем убедиться, лишь добравшись до места захоронения.

Принц резко осадил коня и, обернувшись, удивленно взглянул на Нариссу.

— Места захоронения?

— Да. Места захоронения галлиполаев, погибших в Долине Страданий на колесах Фаворитов.

Тристан задумался.

— Если ты никогда не покидала крепость Фаворитов, откуда тебе известно, где находится это захоронение? — недоверчиво спросил он.

— Я ведь уже сказала, что это Легенда, которая передается у нас из поколения в поколение. Она гласит, что души всех замученных галлиполаев собираются в одном месте и что если кому-то из нас повезет выжить после пытки на колесе, его позовет туда неведомая сила, — женщина по молчала, закусив губу. — Меня как будто что-то ведет туда.

— И кто же хоронит их там? — еще более недоверчиво спросил Тристан. — Насколько я понял, Фавориты оставляют свои жертвы на растерзание хищным птицам.

— Мертвые галлиполаи хоронят себя сами.

— Что?

Нарисса приложила два пальца к губам принца, призывая его замолчать.

— Пожалуйста, не надо больше вопросов. Я должна это сделать, иначе я просто не могу. И ты не представляешь, как я благодарна тебе за то, что ты согласился сопровождать меня.

Принц попытался вытащить свой дрегган, но женщина остановила его.

— В этом нет нужды, — прошептала она. — Говорят, здесь царят мир и покой.

— Осталось только убедиться в этом, — пряча меч в ножны, отозвался Тристан.

Они двигались, следуя указаниям Нариссы. Вокруг жил своей жизнью ночной лес, на траве и листьях деревьев сверкали капельки ночной росы. В конце концов галлиполая попросила его остановиться, соскользнула с седла и поманила принца за собой. Тот привязал коня и последовал за ней, настороженно оглядываясь по сторонам.

Нарисса остановилась у края небольшой насыпи, и Тристан, повинуясь ее жесту, кончиком дреггана сгреб листья в сторону.

Под ними обнаружилась небольшая площадка, окаймленная гирляндами из веток дуба и можжевельника.

— На мой взгляд, это не очень-то похоже на место захоронения, — заметил принц.

— И все же я должна произнести эти слова, — прошептала Нарисса. — Те, что передаются у нас из поколения в поколение. Каждый галлиполай заучивает их еще в детстве, готовясь к тому дню, когда его приговорят к пытке на колесе и он, может быть, сумеет выжить. Слова, о которых Фаворитам Дня и Ночи ничего не известно. Даже те, у кого волосы и крылья меняют цвет, в глубине души остаются галлиполаями. И никто из нас не разгласил до сих пор эту тайну, даже если становится таким, как истинные Фавориты. — Она с улыбкой посмотрела на Тристана. — Ты сделал это возможным, потому что спас меня. Мне почему-то кажется, что я первая, кому это удалось.

Женщина умолкла и подошла к краю площадки, остановившись рядом с разложенной вокруг нее цепью гирлянд.

— Я пришла, мои погибшие братья и сестры, — начала она, как бы в мольбе воздев руки. — Я первая, кто смог найти вас. Пожалуйста, поднимитесь, предстаньте передо мной.

Над поляной стало медленно разгораться темно-лиловое свечение. В центре оно становилось все ярче и начало вращаться. Тристан смотрел на это удивительное зрелище, словно зачарованный, а Нарисса еще выше воздела руки.

— Я пережила пытку на колесе, — продолжала она, — и помню о своем долге. Пожалуйста, покажитесь мне — и обретите покой.

Среди травинок вспыхнули крошечные огоньки двух разных оттенков, золотого, словно нежнейший янтарь, и серебристого. Поднимаясь, они воспарили над поляной, медленно вращаясь и ослепительно сверкая. Их были сотни; в темноте огоньки напоминали рассыпавшиеся по ночному небу звезды. Это было настолько красиво, что захватывало дух.

— Это призраки галлиполаев, — объяснила Нарисса. — Золотистые огоньки — женщины, а серебряные — мужчины. Легенда гласит, что после гибели на колесе сюда уходят души погибших, и нет им покоя, пока кто-то не придет и не освободит их. Каждому ребенку-галлиполаю рассказывают об этом, и он дает клятву прийти сюда, если уцелеет на колесе Фаворитов.

— Теперь ты понимаешь, почему я должна была последовать сюда, как только услышала их зов. Я знала, это не может быть ничем иным; и точно так же знала, что ты единственный, кто должен оказаться здесь вместе со мной. «Того, кто переживет пытку на колесе, потянет к месту заточения душ, и он освободит их», — нараспев произнесла она с детства заученные слова. — Теперь я понимаю, что это сказано обо мне. — Из глаз женщины заструились слезы. — Спасибо, Тристан, — внезапно охрипшим голосом прошептала она. — Спасибо, что ты здесь вместе со мной.

Принц в изумлении перевел взгляд на вихрь сверкающих искр.

А потом случилось невероятное — он услышал голоса, множество голосов.

— Кто пришел к нам? — Голоса удивительно гармонично сливались в один.

Нарисса скинула плащ, обнажив белые крылья. Ее прекрасное тело тускло мерцало в свете трех лун и призрачного свечения над поляной.

— Я Нарисса из галлиполаев, — ответила она. — А этот бескрылый человек — мой друг. Он спас меня от смерти на колесе. И еще он убил Фаворитов, которые подвергли меня этой пытке. — Она с улыбкой посмотрела на Тристана; в мерцании призрачного света ее лицо светилось неземной красотой. — Мы должны быть благодарны ему.

— Пожалуйста, подойди поближе, бескрылый друг, — пропели голоса. — Но оставь свое оружие.

Принц, словно в трансе, снял дрегган и колчан с ножами и положил на землю.

— Преклони колени.

По-прежнему не отдавая отчета в том, почему он это делает, Тристан опустился на колени перед призраками галлиполаев. Нарисса последовала его примеру.

— Возьмитесь за руки, — приказали голоса.

Принц взял свою спутницу за руку и увидел, что она снова плачет. Он был ошеломлен всем происходящим, но сердце подсказывало, что призраков можно не опасаться.

— Судьба свела вас вместе и привела к нам, — продолжал хор пляшущих золотых и серебряных огоньков. — Ваша добрая воля освободит нас, чтобы мы могли упокоиться с миром. Знайте: куда бы вы ни пошли и что бы ни делали, сегодняшняя ночь навсегда соединит вас. Связывать людей могут лишь добрые дела, а злые их разлучают. Мы благодарны вам за милосердие, за мужество и благословляем вас.

И потом так же медленно, как появились, призраки галлиполаев начали подниматься в небо. Золотые и серебряные искры двигались все быстрее и в конце концов слились в один общий поток, устремившийся к темным небесам.

Прошло несколько мгновений, и они исчезли, оставив ошеломленных Тристана и Нариссу стоящими на коленях в лунном свете.

Она притянула его к себе и поцеловала.

— Я так благодарна! Спасибо за то, что поверил мне.

Принц поднял взгляд к небу, на котором сейчас сияли лишь три луны и вечные звезды, и снова перевел его на прекрасную галлиполаю. Он чувствовал, что никогда не сможет рассказать кому-либо о том, что пережил сегодня ночью.

Тристан сидел на земле под небольшим выступом скалы, обдумывая те удивительные события, свидетелем которых он стал. Прошел день с того момента, как четверо спутников покинули Долину Страданий, двигаясь вдоль берега Черной реки. Они торопились, но по возможности старались не привлекать к себе внимания и сегодня остановились здесь, в этой скалистой местности на берегу реки, откуда без труда заметили бы, если бы кто-то к ним приблизился. Подкрепившись скудным ужином из сушеного мяса, сыра и запив его водой, Виг и Гелдон легли спать, оставив принца и галлиполаю стоять на страже.

Он поднял взгляд к усыпанному звездами, темному ночному небу. «Здесь они кажутся ближе, чем дома, в Евтракии, — подумал Тристан. — Такое чувство, будто можно дотянуться до них рукой. — Он с удовольствием вдыхал запах сосен, который приносил мягкий ветерок, и вслушивался в журчание Черной реки, бегущей на север, к Цитадели. В песнь воды вплетались звуки ночного леса. — Цитадель, — звенело в „одаренной“ крови принца. — Завтра я доберусь до Цитадели».

Завернувшись в плащ Тристана, Нарисса сидела рядом, прижимаясь к нему, чтобы сберечь тепло в прохладном воздухе ночи. Старый маг запретил разжигать костер, и принц не стал с этим спорить. Галлиполая провела рукой по своим длинным золотистым волосам и бросила на Тристана вопросительный взгляд.

— Кто ты? — напряженным голосом спросила она. — Я имею в виду, кто ты на самом деле? Ты не похож на жителя Пазалона. Может, конечно, мне только так кажется, потому что я никогда прежде не видела бескрылых мужчин. Хотя есть в тебе что-то необъяснимое, заставившее тебя прошлой ночью по просьбе женщины, которую ты совершенно не знал, отправиться вместе с ней в глубину леса.

Глядя в ее огромные глаза, принц глубоко задумался.

— Я… странник, произнес он наконец. — Ищу свою сестру, а эти двое — мои друзья. Старшего я знаю со дня своего рождения. Оба доказали, что я могу доверить им собственную жизнь.

— Откуда у тебя оружие Фаворитов? — спросила галлиполая, придвинувшись еще ближе к принцу. Она сидела, обхватив колени руками. — Жителям Пазалона под страхом смерти запрещено прикасаться к нему. А ты не только носишь дрегган, но и убил им двух Фаворитов.

«Как мне ответить ей?» — подумал Тристан.

— Этот меч принадлежал Клюге, капитану Фаворитов Дня и Ночи. Он заставил меня убить им моего собственного отца. — Мучительные воспоминания снова нахлынули на принца. — Придет день, и я убью этим мечом его самого.

Услышав имя Клюге, Нарисса сжалась от страха.

— Я видела его, — дрожащими губами произнесла она. — Говорят, он самый сильный среди Фаворитов. Однажды он и его помощник Траакс приезжали в крепость, в которой я жила. Ходят слухи, что, если они остаются чем-то недовольны, то предают смерти коменданта крепости прямо на месте, на глазах у его подчиненных. Еще говорят, что во время учений Фавориты убивают друг друга, потому что других достойных противников у них нет. — В голосе женщины звенел страх, но Тристан чувствовал, что боится она не за себя. — Одолеть его будет очень нелегко.

— Знаю. Но в моей крови пылает огонь, бешено разгорающийся при одном только имени Клюге. И я не успокоюсь, пока он не угаснет.

— У галлиполаев есть поговорка, — с улыбкой произнесла Нарисса. — «Когда сухо, разжечь костер не составляет труда».

«Хорошо сказано», — подумал принц. В пронизанном лунным светом полумраке он вглядывался в прекрасное лицо женщины.

— Пожалуйста, расскажи мне о себе, Нарисса, — попросил он. — Как галлиполаям удается выжить среди Фаворитов?

— Галлиполаи все братья и сестры друг другу. Наше существование имеет одну цель — служить Фаворитам. Мы — их рабы. Из-за нашего цвета волос и крыльев с перьями нас считают изгоями, и не важно, что мы родились, может быть, от тех же самых родителей, что и истинный Фаворит. По приказу волшебниц никаких записей о рождении не ведется, и поэтому мы все считаем себя братьями и сестрами. Истинная причина нашего братства в том, что мы не такие, как Фавориты, которые, получив приказ, без колебаний должны действовать и умирать, если понадобится. — Она помолчала и улыбнулась. — У нас была одна-единственная тайна — Легенда, и вот теперь души убитых галлиполаев обрели покой.

— А что будет с теми, кому, возможно, только предстоит погибнуть на колесе? — мягко спросил Тристан. — Их души тоже будут собираться в том месте в лесу и дожидаться освобождения?

— Да, — грустно ответила Нарисса. — Хотя теперь, когда я пережила пытку на колесе, мне кажется, все пойдет по-другому. Если я уцелею, то смогу тайком возвращаться туда и дарить покой тем, кому придется принять ужасную смерть от рук Фаворитов.

Неожиданно она взяла его руки и перевернула ладонями вверх, глядя на пересекающие запястья шрамы.

— Я заметила их еще прошлой ночью, когда мы взялись за руки на поляне. — Женщина нежно прикоснулась к красным рубцам, точно пытаясь исцелить их. — Тебе больно?

— У меня болит душа, не ладони, — отозвался принц. — Я сам разрезал себе руки, давая клятву вернуть на родину сестру. Они — напоминание о том, что отступать нельзя, — его взгляд устремился вдаль. — На моей шее висит медальон, напоминающий о прошлой жизни. Той, которая была, прежде чем началось все это безумие.

— Тристан, какого цвета твое сердце? — внезапно спросила Нарисса.

Ее вопрос прервал задумчивость Тристана, вернул его к действительности.

— Что ты имеешь в виду?

— У нас есть еще и такая поговорка. Этот вопрос мы задаем другу, когда не совсем понимаем, какие чувства он испытывает. Мне кажется, что сейчас твое сердце серого цвета. — Галлиполая прикоснулась к щеке принца. — Серый у нас — цвет печали. Но мне почему-то кажется, что так было не всегда. Мне кажется, что раньше, до того, как, по твоим словам, началось это безумие, сердце у тебя было золотое. И я верю, что, когда ты исполнишь все, ради чего пришел сюда, оно снова обретет этот цвет. — Женщина улыбнулась и опустила взгляд. — Я знаю, это время придет. Я боюсь за тебя и очень надеюсь, что в тот радостный день ты позволишь мне быть вместе с тобой.

«Золотое… — подумал принц. — Да, самое точное определение того, какой была моя жизнь до появления Шабаша. Она была золотая! Но я, конечно, не понимал этого. Каким же глупцом я был! — Он с признательностью взглянул на Нариссу. — Крылатая галлиполая в далекой, чужой стране объяснила это лучше, чем все маги Синклита, долгие годы пытающиеся научить меня уму-разуму. И она первая женщина в моей жизни, которая искренне беспокоится обо мне, не представляя, кто я такой на самом деле».

Тристан улыбнулся и прижал ее к себе.

— Похоже, у вас есть поговорки на все случаи жизни?

— Да. Но мне в особенности нравится одна.

— Какая? — спросил принц.

Встретив того, кто мил твоему сердцу, урони в землю зерно своей любви и дай ему взрасти. — Нарисса подняла на него взгляд. — Тристан, обещай вернуться за мной. Обещай, что выживешь в той борьбе, которая тебе предстоит, и вернешься после этого ко мне.

Принц смотрел на прекрасное создание рядом с собой и задавался вопросом, настанет ли время, когда они смогут открыть друг другу свои чувства, доживут ли они до этого дня.

Он нежно поцеловал ее в губы.

— Я вернусь, прошептал он. — Клянусь жизнью, я вернусь к тебе!

«Урони в землю зерно своей любви и дай ему взрасти», — эхом отзывался в сердце Тристана нежный голос галлиполаи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Ранним утром спутники оставили Нариссу в одной из пещер, снабдив запасом воды и пищи, а также кремнем и свечами. В глазах галлиполаи блестели слезы, но она старалась сдержать их. Тристану совсем не хотелось оставлять ее здесь одну, но он понимал, что иного выхода нет. Женщина не могла принять участия в том, что им предстояло. Однако прошлой ночью он поклялся, что вернется к ней, и был полон решимости исполнить обещание. Забрав у нее плащ Тристана, запасливый Гелдон выдал Нариссе нашедшийся в его пожитках желтый балахон прокаженных, а Виг велел без крайней необходимости не разводить огонь и наказал не покидать пещеру, вход в которую они, уходя, завалили валежником.

Сейчас принц лежал в мокрой от вечерней росы траве на покрытом редким подлеском крутом утесе на берегу озера и не отрываясь смотрел на Цитадель. Тяжесть дреггана и колчана с ножами на спине неустанно напоминала о том, что ждет его впереди.

Чем дольше Тристан разглядывал Цитадель, тем чаще колотилось его сердце. Он яростно ненавидел хозяек замка и все же не мог не восхищаться тем, что открывалось его взгляду.

Цитадель величаво возвышалась на скалистом острове посреди озера, темные воды которого были спокойны и недвижимы. Замок соединялся с берегом длинным мостом, который имел широкий разводной пролет возле самого острова. Подъемные механизмы этой части моста были укрыты в толще стен двух сторожевых башен, служивших еще и местом размещения двух высоких решеток, перекрывавших въездную арку в наружной крепостной стене. Такие же решетки имели и следующие две башни, расположенные по обе стороны прохода во внутренний двор замка, отгороженный от внешнего мира еще более высокой, чем первая, стеной. Обе крепостные стены были сложены из темно-серых камней и резко контрастировали с виднеющимися за ними постройками белого цвета, которые издалека казались сказочно-воздушными по сравнению с окружавшими их мрачными стенами и темно-синей, почти черной водой озера.

Насколько принц мог судить, центральное, самое главное здание Цитадели, расположенное во внутреннем дворе и имевшее в основании форму Пентангля, не менее чем в полтора раза превосходило своими размерами королевский дворец в Таммерланде. Сейчас, в сгущавшихся сумерках, подсвечиваемое снизу желтоватым светом невидимых факелов, оно казалось еще величественнее. Затихающий вечерний ветерок лишь изредка разворачивал флаги с изображением символа Шабаша, укрепленные на куполах пяти башенок из разноцветного стекла, венчающих пять острых выступов главного строения Цитадели.

Ни Виг, ни Гелдон, лежащие рядом, долго не решались сказать что-либо, пока Тристан заворожено разглядывал место, где сейчас находилась его сестра; Первым нарушил молчание карлик.

— Когда мы будем ехать по мосту, опустите головы и слегка покачивайтесь в седлах, точно пьяные. Да следите за цепями — у стражников должно создаться впечатление, что они плотно обхватывают ваши запястья. Мы проследуем прямо в Конюшни. Делайте все, что я скажу, и не произносите ни слова, что бы ни случилось. — Гелдон перевел на них пристальный взгляд и с грустью добавил: — Здесь жизнь не имеет никакой ценности. Зато смерть иногда обходится очень дорого.

Он смолк, и снова на некоторое время воцарилась тишина. Лежа на траве рядом с принцем, старый маг ощущал твердость оловянной ладанки, которую дал ему Феган. Последний его совет эхом отзывался в сознании Вига. Он решил, что настало время для трудного разговора с принцем.

— Нам с Тристаном нужно поговорить наедине, — прошептал Виг, обращаясь к карлику. Тот коротко кивнул.

— Только поторопитесь, — прошептал он. — Мое отсутствие на этот раз слишком затянулось. — Он отошел в сторону, где были привязаны лошади, и уселся подле них, при валившись спиной к дереву.

Озабоченно нахмурившись, принц повернулся к магу. Близость к Цитадели заставляла кипеть его кровь, и он был не слишком расположен к беседам.

— Ты слышал, что сказал Гелдон? — напомнил он старику. — У нас нет времени на болтовню!..

Виг не обратил на его выпад никакого внимания; слишком многое было поставлено на карту, чтобы начинать еще одну словесную дуэль.

— Выслушай меня внимательно, Тристан. То, что я тебе сейчас скажу, необыкновенно важно. Когда начнется «причастие кровью», мы должны оказаться в Святилище. Как нам удастся это сделать, я пока не представляю. Но важно другое — то, о чем говорил Феган. На всем протяжении «причастия» существует только один момент, когда волшебницы станут уязвимыми.

— Все это мне уже известно, — буркнул принц.

— Но зато тебе не известно следующее: если я погибну или хотя бы буду ранен, ты непременно должен взять у меня ладанку.

В первый момент Тристан не понял, о чем идет речь, но потом вспомнил, как маг-отступник вручал ее Вигу.

— Что в ней? — спросил он.

— Пока я не могу тебе этого сказать.

Принц прищурился.

— К чему тогда этот разговор?

— Потому что ты должен знать, что делать, если я погибну. Когда откроешь ее — все поймешь. Мы должны соблюдать крайнюю осторожность. Человек не может проговориться о том, чего не знает. Еще раз прошу: отнесись к тому, что я говорю, со всей серьезностью. Вспомни, к чему привело твое ослушание тогда, во дворце.

Это был жестокий, но справедливый удар. Тристан понимал, что старик прав. Если бы той страшной ночью он внимательнее отнесся к его словам, Шайлиха, возможно, не стала бы волшебницей. Почувствовав раскаяние, принц теперь готов был слушать Вига с должным вниманием.

Маг понял, что отношение Тристана к его словам изменилось.

— Помнишь тот момент, когда ты смог увидеть мост над ущельем, окружающим Призрачный лес?

— Да.

— Понятно тебе это или нет, но тогда ты впервые в жизни прибег к магии, причем без всякого предварительного обучения. Когда Феган услышал об этом, он был поражен. По его мнению, если ты как следует сосредоточишься, то сможешь использовать магию даже тогда, когда и я, и волшебницы утратим свое могущество. Все дело в удивительном качестве твоей крови. Конечно, многого ты сделать не сможешь, поскольку не прошел соответствующую подготовку, и все же кое-что будет тебе по силам. Не исключено, что даже такие простые действия, как зажигание огня или перемещение предметов, смогут оказать нам в нужный момент неоценимую помощь.

Свет понимания озарил сознание принца. «Вот почему моя кровь все время взывает ко мне, — подумал он. — Она жаждет, чтобы я ее использовал!»

— Но как я смогу сделать это? — уже более заинтересованно спросил он.

— Точно так же, как сумел увидеть мост, с одним лишь отличием. Чтобы увидеть мост, тебе сначала пришлось прекратить попытки добиться этого, дать ему возможность самому открыться тебе. Помнишь? И как только это произошло, ты услышал стук собственного сердца, — продолжал Виг. Вернувшись мысленно в тот день, Тристан как будто услышал этот стук снова. Вспомнил, как ветер овевал лицо, как он сидел на траве, а рядом спокойно стоял Озорник. — Услышав стук своего сердца, ты должен сосредоточиться на том, чего хочешь добиться. Помни, большее тебе пока не по силам, но что-то столь же несложное — вполне, хотя и это потребует невероятных усилий. — Маг помолчал, на мгновение заколебавшись. — Может быть, на это даже уйдут все твои силы.

Тон, которым были сказаны последние слова, вызвал беспокойство в душе принца.

— Не тяни, договаривай! — потребовал он.

«Я был его учителем с того дня, как он появился на свет, — подумал старик. — Но как советовать что-то, если сам ты не слишком в этом уверен?

— Использование магии без предварительного обучения может сопровождаться побочными эффектами. Даже Феган не знает точно, что может произойти. Просто будь настороже. — Виг знаменитым движением вскинул бровь.

— Ты сказал, что впервые я прибег к магии у моста к Призрачному лесу. Тогда почему это никак на меня не повлияло?

— Потому что собственно магии там было совсем немного, — отозвался старик. — Ты просто должен был увидеть предмет, который уже существовал, не оказывая на него никакого воздействия. Чтобы совершить более сложные действия, тебе понадобится гораздо больше усилий. Даже Феган не уверен, способен ли ты на подобное. Но если у тебя получится, это, возможно, изменит тебя навсегда и попытка увидеть мост покажется тебе просто детской игрой.

— Что еще?

— Если я не смогу помешать «причастию», приложи все силы к тому, чтобы вначале убить Фейли. Первая госпожа Шабаша владеет самым значительным запасом магических знаний, и с ее смертью большая их часть станет недоступной для остальных волшебниц. — В голосе мага зазвучали печальные нотки. — И если ни у тебя, ни у меня ничего не получится, ты знаешь, в чем состоит твой долг.

Сердце Тристана сжалось от невыносимой боли. «Он напоминает мне, что я должен убить Шайлиху!» Принц посмотрел в глаза верного старого друга и взял его узловатые ладони в свои.

— Да, я знаю, в чем состоит мой долг. — Тристан стиснул зубы. — Но, клянусь Вечностью, я постараюсь найти иной выход.

— И последнее, — произнес Верховный маг. — Если я погибну, а ты вернешься в Евтракию, призови на помощь Фегана. Он единственный, кто сможет должным образом обучить тебя нашему искусству.

Не давая принцу возможности ответить, Виг перевел взгляд на Гелдона и жестом дал ему понять, что они готовы продолжить путь. Карлик вернулся к спутникам, ведя лошадей. Как только Тристан и маг уселись в седла, Гелдон надел им на запястья оковы с цепями и надвинул пониже капюшоны их плащей. В таком виде процессия, возглавляемая карликом, вступила на мост, ведущий в Цитадель.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

На подступах к Цитадели принцу, старательно изображавшему пьяного седока, отчаянно хотелось скинуть капюшон, чтобы иметь возможность видеть, что творится вокруг. Мысль о том, что среди охранников моста и Цитадели были воины, которые напали на Таммерланд и принимали участие в глумлении над его родными, заставляла закипать кровь Тристана. Когда спутники проезжали по мосту, охранявшие его Фавориты смеялись и выкрикивали оскорбления в их адрес вперемежку с грязными намеками на то, что ждет пленников Гелдона в Цитадели. Карлик отзывался на их шутки хихиканьем, но не останавливался и не замедлял движения. В какой-то момент уголком глаза принц увидел темные кожистые крылья и мгновенно ощутил тяжесть висящих за спиной дреггана и колчана с ножами. «Сохраняй спокойствие, пока все идет как надо», — убеждал он себя.

Когда они достигли внешней крепостной стены, из сторожевой башни, стуча подошвами сапог по деревянному настилу, появились пятеро вооруженных воинов. Вперед нетвердым шагом выступил их командир с кувшином красного вина в руке.

— Стой! — приказал он.

Гелдон послушно остановил коня.

Фаворит улыбнулся. Ростом он лишь слегка уступал Клюге. Со злобной усмешкой глядя на карлика, он спросил:

— Значит, охота была удачная? Госпожа Сакку будет довольна. А мы уж думали, что ты не вернешься — уж больно долго отсутствовал. — Он громко рыгнул и вытер рот тыльной стороной ладони. — Надеюсь, эта парочка стоит таких трудов.

Пошатываясь, командир стражников обошел лошадей, на которых сидели Тристан и маг, свободной рукой сжимая рукоятку меча и разглядывая их укутанные в плащи фигуры, словно они были выставлены на продажу. Когда Фаворит остановился рядом с принцем, тот напрягся. «Он пьян, — встревоженно подумал Тристан. — Это может плохо обернуться».

Потом принц услышал протяжный чистый звон вынимаемого из ножен дреггана.

Фаворит неловким движением поднял меч и резко ткнул Тристана под ребра. Тот почувствовал, как по телу заструилась кровь, но лишь качнулся, старательно продолжая изображать пьяного, которому море по колено. Не отводя меча, командир стражников воззрился на карлика.

— Мужчины или женщины? — судя по тону, он надеялся на последнее.

— Мужчины, — раздраженно ответил Гелдон. — И если ты попортишь товар, будешь держать ответ перед второй госпожой Шабаша.

Однако предостережение карлика, по-видимому, не произвело особого впечатления на Фаворита. Он хлебнул еще вина, пролив часть себе на грудь, и принялся медленно поворачивать меч, презрительно глядя на Гелдона. Принцу оставалось лишь покрепче сжать зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. На этот раз стальной клинок проник глубже, рассек мышцу и царапнул по кости. Ужасная боль пронизала все тело Тристана. «Держись, — приказал он себе. — Терпи — или мы пропали». Вдоль желобка на лезвии меча потекла кровь, и командир стражников злобно ухмыльнулся.

— Отлично, — заявил он, явно довольный собой. — Можете проезжать. — Окровавленный дрегган описал дугу и нацелился в лицо карлику. — Если спросят, когда был ранен раб, ответишь — во время пленения. Понял? — Он расхохотался и плоской стороной меча шлепнул коня Гелдона по крупу. — Вперед! И не забудь, о чем я тебя предупредил! — С этими словами Фаворит отхлебнул еще один глоток вина.

Карлик не стал дожидаться нового приглашения. Возглавляемая им процессия быстро достигла сторожевых башен внутренней стены, где ее пропустили уже без задержки. Провожая взглядом Гелдона и новое пополнение Конюшен, командир стражников стер кровь с лезвия дреггана и швырнул кувшин своим подчиненным. На его лице появилось осмысленное выражение, и он, взмахнув крыльями, взлетел на внешнюю крепостную стену, выдернул закрепленный на сторожевой башне факел и дважды взмахнул им над головой.

В тот момент, когда карлик, втащив за собой мага и принца, прикрыл дверь одного из помещений во внутреннем дворе Цитадели, стоящий на крыше ее главного здания Клюге не без удовольствия заметил движения факела.

«Приветствую вас, — подумал он. — Приветствую вас в Цитадели, Верховный маг и Избранный». Капитан с трудом сдерживал радость. Дежурный командир сторожевого отряда неплохо сыграл свою роль, евтракийцы ничего не должны были заподозрить.

«Приветствую тебя, Избранный. Пока ты отделался лишь легкой царапиной, но поверь, это ничто по сравнению с тем, что я сделаю с тобой. Ты встретишь здесь свою смерть».

Тристан услышал, как их провожатый с тяжелым стуком захлопнул дверь — этот звук, казалось, отрезал их от всего остального мира. Карлик приложил палец к губам, призывая к молчанию.

— Надвиньте капюшоны. — Он пересек небольшую комнату и выглянул в коридор. — Мы вошли через боковой вход, используемый только для рабов. Продолжайте притворяться пьяными. Конюшни находятся под землей, добираться до них довольно долго.

Виг, между тем, приподнял край плащ принца и осмотрел рану принца, из которой сочилась кровь.

— Я не могу прибегнуть к магии, чтобы остановить кровотечение, — сокрушенно произнес он.

Карлик достал из кармана какую-то тряпку, и старик приложил ее к ране. Тристан поморщился от боли.

— Прижми ее сильнее, — велел маг. — Вот уж чего нам совсем не нужно, так это оставить за собой кровавый след. Кровь у тебя «одаренная», и ее пролитые капли мне тоже приходится маскировать.

Гелдон осторожно взял в руки цепь и повел их по коридору.

Принц шел вслед за карликом, украдкой бросая по сторонам взгляды. То, что он увидел, привело его в немалое изумление. В Цитадели было целое хитросплетение длинных, казавшихся бесконечными коридоров. Они ярко освещались множеством настенных светильников, сделанных, как показалось Тристану, из чистого золота.

Карлик привел их к уходящей вниз винтовой лестнице из мрамора. Не останавливаясь, он начал спускаться по ней, уводя спутников в недра Цитадели.

Они спускались все ниже и ниже, и у принца возникло чувство, что лестнице этой не будет конца. Даже помещения Редута в катакомбах под дворцом в Таммерланде находились не так глубоко под землей.

Никто не проявлял к Гелдону и его спутникам особого интереса, разве что кое-кто из слуг кивал карлику в знак молчаливого приветствия. Тот отвечал коротким наклоном головы, но не останавливался, чтобы поболтать даже с теми, кто явно был на это настроен. Наконец Гелдон остановился перед черными дверьми, на каждой створке которых золотом был выложен знак Пентангля. По обеим сторонам навытяжку замерли два вооруженных Фаворита. Сердце Тристана замерло. Карлик с довольно развязным видом — словно он тут был хозяином — направился прямо к дверям и вызывающе посмотрел на крылатых воинов.

— Новые рабы для Конюшен, высокомерным тоном заявил он.

Принц вспомнил, что, несмотря на уродливый облик, Гелдон как-никак был посланцем второй госпожи Шабаша и, следовательно, пользовался некоторым уважением даже со стороны Фаворитов.

Охранники небрежно скользнули взглядом по закутанным в плащи фигурам за спиной карлика. Один из них сделал шаг в сторону двери, открыл ее и отошел, давая им пройти.

Без единого слова Гелдон ввел своих спутников внутрь, и тяжелая дверь захлопнулась за ними. По знаку карлика Тристан и маг откинули капюшоны и огляделись. Помещение, в котором они оказались, по размерам не уступало Тронному залу королевского дворца в Таммерланде, но, несомненно, отличалось более роскошным убранством. Обилие декора и золотых украшений поражало воображение. При этом всё — и светильники замысловатой формы, и скульптуры, и даже фонтан, разбрасывающий струи из центра купальни, расположенной в центре помещения, гармонично сочеталось друг с другом, а также с теми предметами, которые составляли меблировку Конюшен: удобными мягкими диванчиками и креслами и небольшими столиками, уставленными кувшинами с напитками и блюдами с закуской. На отдельных более высоких столиках в плетеных вазах лежали всевозможные фрукты, часть из которых была неизвестна принцу.

Но больше всего его поразили сами рабы — множество прекрасно сложенных молодых мужчин и женщин с вытатуированными знаками Пентангля на правой руке, единственной одеждой которых были лишь узкие набедренные повязки. Похоже, они нисколько не были озабочены своим положением. Все окружающее предназначалось для них, и они вовсю пользовались этим, предаваясь праздному времяпрепровождению. Ни один из них даже не взглянул в сторону вошедших.

Неподалеку от Тристана на разбросанных по полу подушках вокруг устройства, видеть которого ему до сих пор не доводилось, лениво возлежали несколько мужчин. Устройство это имело вид большой прозрачной чаши, от него отходили вверх стеклянные трубки, разветвляясь на множество более мелких трубочек из мягкого материала. Время от времени один из лежавших рабов брал такую трубочку, вставлял в рот и делал глубокий вдох. Насколько принц знал, в Евтракии не существовало такого обычая. Он вопросительно взглянул на карлика.

— В центральной чаше находятся цветы какого-то растения, культивируемого волшебницами, и каждого нового раба заставляют вдыхать их запах. В результате он становится бездумно счастливым, — объяснил Гелдон. — У многих возникает пагубное пристрастие к этому запаху, и ими становится легче управлять. Но в конечном итоге вдыхание его приводит к безумию, а затем и смерти. Вот почему Конюшни требуют постоянного пополнения.

Тристан не успел произнести ни слова в ответ, как заметил выражение крайней озабоченности на лице мага. Он шагнул к Вигу, но тот странно замедленным движением оттолкнул его, поднял руки и встал перед спутниками, заслоняя их своим телом. Внезапно принц увидел летящий в их сторону голубой, стремительно увеличивающийся в размерах шар. Миг — и он оказался над их головами, ослепляя своим светом и оглушая грохотом. В голове Тристана вспыхнула резкая боль — и все поглотил мрак.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Тристан очнулся, дрожа от холода и тяжело дыша. Вокруг не было ничего, кроме призрачного тумана и неясной тьмы. Казалось, принц парит в воздухе, и какая-то неведомая сила слегка разворачивает его тело то вправо, то влево.

«Может, это и есть смерть? — подумал он. — Вечность?»

— Тристан! — откуда-то из мрака воззвал к нему мужской, смутно знакомый голос. Принц напряг зрение, но по-прежнему ничего не увидел. — Тристан!

Медленно обретая форму, перед ним возникла фигура человека.

Это был его отец.

Принц захотел броситься к нему, но не смог сдвинуться с места. Чем больше он старался, тем сильнее чувствовал, что скован непонятной силой.

— Не пытайся приблизиться ко мне, сын мой. — В голосе короля Николаса слышались хорошо знакомые властные нотки. — Это невозможно. Я мертв, а ты жив, и эту черту тебе пересекать не позволено.

На глазах Тристана выступили слезы.

— Я сплю? — спросил он.

— Нет, — ответил Николас.

Отец стоял перед сыном, облаченный в светло-голубое одеяние, которое было на нем в день церемонии отречения.

— Где мы, отец? — услышал принц собственный голос, эхом отдавшийся в пустоте.

— Это не имеет значения, — ответил Николас. — Важно другое: то, что я, может быть, в последний раз могу поговорить с тобой. Помни, мы все — и я, и твоя мать, и Фредерик, и маги Синклита — любим тебя.

По щекам Тристана струились слезы.

— Пожалуйста, прости меня, отец…

Ощущая за спиной становящуюся все более невыносимой тяжесть дреггана, он, не сдерживаясь, дал волю слезам. Сердце Тристана разрывалось от нестерпимой боли.

— У тебя не было выбора, — мягко произнес король, не сводя любящего взгляда с сына. — И ведь я сам, вспомни, просил тебя об этом. Но я здесь не для того, чтобы обсуждать этот момент.

Николас приблизился к принцу почти вплотную и некоторое время внимательно разглядывал медальон, висящий на груди сына.

— Я пришел сказать вот о чем. Ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы спасти сестру — и вместе с ней наш мир. — Он помолчал, все еще глядя на медальон, как будто вспоминая то, что было связано с ним. — В тебе и в ней будущее Евтракии, единственная ее надежда. Ты, и только ты, должен стать правителем нашей страны, ты, и только ты, должен освободить Шайлиху от наваждения и увезти домой, в Евтракию, где она станет в мире и покое растить свое дитя.

Образ короля начал тускнеть, и принц понял, что очень скоро отец уйдет уже навсегда.

— А теперь усни, сын мой. — До боли знакомый голос становился все тише. Спи и набирайся сил, чтобы, проснувшись, ты смог выполнить свое предназначение.

Произнеся эти слова, король Николас исчез.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

«Клянусь действовать и даже мыслить только в соответствии со своими принципами: материальные блага — ничто, если речь идет о чести и долге. Клянусь защищать Парагон, чего бы это ни стоило. Клянусь поднимать руку на человеческую жизнь только в целях самозащиты и лишь после того, как предупрежу противника. Клянусь всегда править с мудростью и состраданием».

Эти слова возникли словно сами собой. Произносивший их голос был похож на его собственный, но смысл сказанного ускользал от Тристана. Он знал лишь, что уже где-то слышал эти слова и они чрезвычайно важны для него.

Снова возникло ощущение, будто тело медленно поворачивается в воздухе. Сознание начало проясняться, и вместе с нахлынувшей болью принц вспомнил, что эти слова были клятвой правящего монарха Евтракии.

Казалось, болела каждая частичка тела, набухшие веки слипались. Несмотря на это, Тристан медленно начал осознавать свое положение. Он, словно муха, спеленатая паутиной, был со всех сторон окружен металлическими прутьями узкой клетки, которая, слегка покачиваясь, висела в воздухе. Спина ощущала тяжесть колчана с ножами и дреггана, и принц едва не взвыл от ярости, когда понял, что воспользоваться ими не было никакой возможности: он мог шевелить только пальцами. Капли холодного пота выступили на лбу Тристана и поползли по щекам, шее и ниже, вызывая неприятное ощущение обреченности.

Превозмогая боль, он открыл глаза и увидел женщину с черными, подернутыми сединой волосами, в роскошном красном платье с вышитым на груди золотым знаком Пентангля. С ее шеи на золотой цепи свисал Парагон.

«Это наверняка Фейли». — Принц содрогнулся, поняв, что находится в полной ее власти.

Волшебница стояла перед белым мраморным алтарем и разглядывала Тристана с таким видом, словно он был существом из другого мира. Она была ничуть не менее прекрасна, чем Сакку, хотя и на свой лад. Однако в ее блестящих карих глаза можно было заметить легкий, едва заметный отблеск безумия. Принц вспомнил ночь, проведенную в древесном доме Фегана, и предостережение увечного мага. «Ты собственными глазами убедился, что они способны творить неизмеримое зло. Но, хоть ты и Избранный, хочу предостеречь тебя от ошибки. Что бы там ни творила Сакку, она ничто по сравнению с Фейли».

Взгляд Тристана окончательно прояснился, и теперь он смог увидеть и двух других волшебниц, стоявших поодаль, и убранство всего огромного помещения с выложенным во весь пол символом Шабаша. Шею стройной, рыжеволосой и голубоглазой волшебницы украшал изумрудный кулон в форме Пентангля. По плечам той, что стояла рядом с ней, рассыпались длинные белокурые локоны, и она, не сводя глаз с принца, поигрывала одним из них. Обе они, как и первая госпожа Шабаша, были одеты в красные платья. Не имея возможности обернуться, Тристан не знал, что находится у него за спиной, и это создавало еще большее ощущение собственной уязвимости.

— Ну вот, наконец-то и петушок в курятнике! — услышал он смутно знакомый женский голос; несмотря на легкомысленный тон, в нем ясно читалась угроза.

Сакку.

Вторая госпожа Шабаша вошла в помещение и направилась к остальным. Судя по ее виду, она совсем недавно отдавала должное своим извращенным развлечениям; на сапогах волшебницы были видны следы крови. Черные леггинсы и такой же жилет плотно обтягивали ее великолепное тело, с отделанного серебром пояса свисал длинный черный кнут. Каблуки сапог звонко стучали по мраморному полу, когда она подходила к принцу. Остановившись перед ним, волшебница вперила в Тристана оценивающий взгляд миндалевидных глаз, которые он так хорошо помнил — и ненавидел от всей души.

Сакку просунула палец между прутьями клетки и с силой надавила на его рану. Страшная боль пронзила тело принца, он почувствовал, как из раны снова потекла кровь. Улыбаясь, вторая госпожа Шабаша облизнула окровавленный палец и прикрыла глаза.

— О, какая чудесная кровь! — произнесла она почти нежно, словно на всем свете не существовало никого, кроме нее и Тристана. — Никогда не пробовала ничего подобного.

Упираясь руками в бедра, она повернулась к трем другим волшебницам.

— Он прекрасен, не так ли? Я говорила вам об этом. — Сакку вновь посмотрела на принца. — На случай, если тебя это интересует, клетка, в которую ты заключен, носит на звание «виселицы». Очень полезное, на наш взгляд, приспособление. Но я забыла о приличных манерах! Позволь представить тебе присутствующих. — Она широко повела рукой в сторону стоящих рядом с ней волшебниц. — Это Фейли, Вона и Забарра. Они давно жаждали встретиться с тобой!

Тристан молчал, застыв в своем тесном узилище — «виселице», как назвала его Сакку.

— Однако здесь нас только четверо, — сказала Фейли. — Не пора ли представить принцу ту, ради которой он проделал столь долгий путь? — Она поднялась в воздух и приблизилась к клетке. — Ту, которая совсем недавно присоединилась к нам, — прошептала она почти благоговейно. — Ты, без сомнения, знаешь, о ком идет речь. Избранная, которую мы так ждали… — Первая госпожа Шабаша сделала паузу и продолжила тоном, в котором ощущалось почтение: Пятая волшебница. Твоя сестра Шайлиха.

При упоминании имени Шайлихи у Тристана перехватило дыхание от предвкушения встречи с сестрой. Он вперил в Фейли взгляд, в котором полыхала ненависть.

— Где она? — прохрипел принц. «Одаренная» кровь вскипела в жилах, дрегган за спиной призывал пустить его в ход. Но все, что ему удалось, — это слегка повернуть голову. Разрыв между желанием действовать и ощущением невозможности сделать что-либо приводил в ярость. Тристан не сводил ненавидящего взгляда с карих глаз первой госпожи Шабаша.

— Сейчас ты ее увидишь, — безмятежно отозвалась Сакку. — Сестра Шайлиха! — позвала она.

И принц увидел свою сестру.

Шайлиха вышла из-за высокой спинки черного трона и подошла к клетке. Сердце Тристана затопила волна нежности, но вслед за ней им овладело дурное предчувствие. Никаких сомнений — это была совсем не та Шайлиха, которую он знал.

Прекрасное лицо, которое принц так хорошо знал и так сильно любил, осталось тем же, но его выражение изменилось. Чувствовалось, что эта женщина обладает невероятной силой и готова использовать ее без жалости и сомнения. Тристан припомнил рассказ карлика о том, как она по своей воле вызвалась убить одного из рабов. Да, теперь он должен был с горечью признать, что стоящая перед ним женщина способна на такое. Ниспадающие по плечам золотистые локоны обрамляли прекрасное знакомое лицо, но в прищуренных глазах сквозило высокомерное презрение, рожденное ощущением несокрушимости собственного могущества.

— Шайлиха, — умоляюще прошептал принц, заглядывая ей в глаза в попытке увидеть хотя бы отблеск той, которую он знал до сих пор. — Это я, Тристан. Твой брат. Ты помнишь меня?

Она не отвечала, и у него на глазах выступили слезы. Шайлиха подошла поближе к клетке. На мгновение ее взгляд сосредоточился на свисающем с шеи Тристана медальоне с таким выражением, как будто он о чем-то ей напоминал. Однако потом она улыбнулась и посмотрела на принца с такой неприязнью, что у него похолодело сердце.

— Сестры предупреждали, что ты будешь пытаться внушить мне что-то в этом роде. — Молодая женщина принялась расхаживать перед клеткой с таким видом, точно оказалась в зверинце, где было выставлено какое-то экзотическое животное. Судя по выражению ее лица, Шайлиха и в самом деле не узнавала брата. — Ты враг Шабаша, и твои слова не имеют для меня никакого смысла, — произнесла она, словно подводя черту под сказанным, и принялась сладострастным взглядом обводить его тело. — Подумай сам, как ты можешь быть моим братом, если вызываешь у меня желание? — С этими словами — Тристан просто глазам своим не поверил! — она протянула руку между прутьями клетки и прикоснулась к его паху.

— Сестра Шайлиха! — повелительным тоном, точно мать, отчитывающая непослушное дитя, произнесла Сакку, однако принц ясно уловил в ее голосе ревнивые нотки. — Не стоит так шутить с несчастным пленником. Может, лучше показать ему, кого ты любишь на самом деле?

На лице волшебницы сияло выражение триумфа.

То, что последовало дальше, повергло принца в смятение.

Улыбаясь, Шайлиха подошла к Сакку, обняла ее и прижалась к губам волшебницы. Это не было нежным лобзанием, за которым не стоит ничего, кроме привязанности. Нет, это был страстный, даже жадный поцелуй, явно имеющий сексуальный подтекст. Разомкнув объятия, его сестра ласково провела рукой по волосам Сакку и осталась стоять рядом с ней, рука об руку. Тристан почувствовал неимоверное отвращение, на глазах выступили слезы. «Этому безумию не будет конца!» — внутренне простонал он.

— Что вы сделали с ней? — прошептал принц, дрожа от ненависти.

— Просто дали ей возможность освободиться от всего ненужного, — промурлыкала Сакку. — Ну, и обучили кое-чему на наш вкус — Она нежно погладила волосы Шайлихи, и та снова прижалась к ней. — Теперь она занимает в мире предназначенное ей место, и в этом наша заслуга.

— В вашем мире! — воскликнул Тристан.

— Да, — не стала спорить волшебница. — Однако очень скоро весь мир будет нашим, и никакого другого просто не останется. Уверена, старый глупец Феган рассказал тебе об этом.

— Что вы сделали с Вигом?

Из осторожности принц не стал упоминать о Гелдоне, на тот случай, если волшебницы не знают, что это именно он провел их в Цитадель, во что, правда, ему верилось с трудом.

Фейли приблизилась к клетке Тристана почти вплотную.

— Хочешь увидеться со стариком? Мы можем тебе это позволить.

Она сделала легкое движение рукой, и из-за спины принца выплыли, повиснув в воздухе, еще две «виселицы». В первой находился Виг, и этого зрелища принцу не забыть до самой смерти.

Верховного мага, без сомнения, подвергли ужасным пыткам. Он, казалось, находился в полубессознательном состоянии; трудно даже сказать, воспринимал ли старик то, что происходит вокруг. Мертвенно-бледное, залитое потом лицо; тяжелое, хриплое дыхание. Взгляд аквамариновых глаз устремлен вдаль — пустой, невидящий; на лице запеклась кровь. Тристан в ужасе смотрел на своего верного старого друга. «Не разобрать, висит ли у него на шее ладанка. Он ведь даже не объяснил мне, для чего она». Клетка, в которую был заточен Виг, медленно поворачивалась в воздухе; чувствовалось, что лицезреть сломленного, измученного мага доставляет первой госпоже Шабаша ни с чем не сравнимое удовольствие.

Принц быстро перевел взгляд на другую клетку, и сердце у него сжалось. Гелдон! Карлик выглядел ничуть не лучше мага. И, похоже, он по какой-то причине не мог говорить. Из-за того что Гелдон был маленького роста, в клетке для него было больше простора, и он отчаянно размахивал руками, лицо карлика побагровело, как свекла, глаза были дико выпучены. Потом Тристан понял, что происходит: Сакку с помощью магии стискивала ошейник на его горле.

— Прекрати, мерзавка! — закричал он, не сводя взгляда с Гелдона, которого начинала покидать жизнь. — Ты убьешь его!

Темноволосая волшебница с издевкой расхохоталась.

— В мои планы пока что не входит убивать этого гадкого предателя, — небрежно обронила она. — Я еще не позабавилась всласть с моим уродцем. Мне точно известно, в какой момент следует остановиться, чтобы он не издох. Он в моей власти, и теперь, когда известна истинная цена его преданности, я сделаю с ним все, что пожелаю. — Темные глаза Сакку смотрели на принца из-под тяжелых, припухших век. — А тебе бы лучше обеспокоиться о себе самом, Избранный. Поверь, этому самое время.

Тристан перевел взгляд на Фейли.

— Что ты сотворила с Вигом?

Старик между тем явно начал приходить в себя. Взгляд его был теперь прикован к принцу.

— То, о чем я мечтала долгих триста лет, — отозвалась первая госпожа Шабаша. — Лишила его силы. Последнего мага Синклита, Верховного мага, такого, каким ты его знал, больше не существует, — она величаво подплыла к клетке Вига. — Я выкачивала из него силу капля за каплей, на протяжении целого дня, пока ты находился без сознания. Если лишить мага силы именно таким образом, а не сразу, то это значительно быстрее приведет его к смерти. То же самое часто происходило, когда мы превращали мужчин с «одаренной» кровью в охотников за кровью. — Сейчас в жестах Фейли и ее устремленном на старого мага взгляде особенно ясно проступало безумие. — Мы смогли сделать это, только соединив свое могущество. Кровь вытекла из него, унося с собой силу. Осталась лишь пустая оболочка. Я уж ненароком подумала, что ему приходит конец, но старик все-таки выжил. — Она удовлетворенно улыбнулась. — Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения.

Первая госпожа Шабаша была явно очень довольна собой. «Она ждала этого триста лет», — подумал Тристан, по щекам которого текли слезы. Бросив взгляд на Гелдона, он увидел, что тот, потеряв сознание, лежит, привалившись к прутьям клетки.

— Но довольно о Виге, — внезапно сказала Фейли. — Тебе, наверно, было бы интересно узнать, откуда нам стало известно о вашем появлении? Кое-кто из присутствующих здесь не раз говорил мне, что ты соображаешь быстро. — Принц промолчал. — Это произошло, когда старик использовал свою силу… не знаю, для чего уж это ему понадобилось. Удивительная глупость с его стороны! Хотя, должна признаться, он прекрасно справился с маскировкой «одаренной» крови. Мы не стали рассылать Фаворитов по стране на ваши поиски. Куда еще вам было направляться, как не в Цитадель? Но нам важно было точно знать, когда и каким образом вы проникнете сюда. — Карие глаза волшебницы светились от удовольствия. — Ну, и мы кое-что придумали. — Она помолчала, наслаждаясь тем, какой эффект на Тристана произведут ее следующие слова. — Решили использовать для своих целей одну очень миленькую галлиполаю.

Принц окаменел. Нарисса? Какую роль она сыграла в этой страшной игре? Неужели… предала его? «Она помогала волшебницам? А ведь Виг предупреждал, что не стоит брать ее с собой, это, считал он, не доведет до добра. Неужели я настолько ошибся в ней?» У Тристана возникло чувство, словно в душе разверзлась зияющая пустота.

Ты, похоже, подумал, что она предала тебя, — почти благожелательно продолжала Фейли. — Должна тебя успокоить: бедняжка ни о чем не подозревала. Более того, мне рассказали, что она испытывает к тебе искренние нежные чувства. Грустно, не правда ли, что вам больше не суждено встретиться? Однако я отвлеклась. Узнав, что вы в Пазалоне, я приказала доставить в Долину Страданий шесть галлиполаев и среди женщин выбрать такую, которая отличалась бы красотой. Я с самого начала предполагала, что вы не минуете Долину Страданий — это самый удобный путь. Мне было ясно, что кружащие в небе птицы привлекут ваше внимание. И, в отличие от мужчин, женщине сознательно сохранили жизнь. Как я и рассчитывала, вы не удержались, решили взглянуть, над кем кружат птицы, и твоя пресловутая страсть всем подряд оказывать помощь, сыграла нам на руку.

На всем протяжении дальнейшего пути, до самой Цитадели, Фавориты не упускали вас из виду. Их посланцы прилетели в Цитадель и предупредили о вашем скором появлении. Мы позволили вам проникнуть в Конюшни — и захватили здесь, не прикладывая особых усилий. Остается лишь выяснить, кто помог вам добраться до Пазалона. И можешь не сомневаться, мы это сделаем.

Принц пришел в ужас от удивительной простоты этого коварного плана, от того, сколь холодно и расчетливо Фейли опиралась на знание его собственной натуры. Его сердце охватила тревога за Иана. Кровь быстрее побежала по жилам, яростно взывая к отмщению.

— Я убил там, в долине, двух Фаворитов, — произнес Тристан, не сводя с первой госпожи Шабаша тяжелого взгляда. — Это было совсем не трудно. — Слова срывались с его губ, точно капли яда. — Значит, ты говоришь, что твои приспешники прятались неподалеку и все видели? Позволили своим товарищам умереть только потому, что вам нужны были мы с магом?

— А ты как думал, глупец? — послышался низкий мужской голос откуда-то из-за спины принца. — Они для того и появились на свет, чтобы умирать.

Тристан мгновенно узнал этот ненавистный голос; казалось, он слышал его только вчера. Неистово напрягая силы, он попытался развернуться, чтобы увидеть говорящего, но не смог. Долго ждать ему, однако, не пришлось; крылатый монстр обошел клетку и встал рядом с волшебницами.

Клюге.

Принц смотрел на человека, смерти которого жаждал как ничьей другой, и сердце его трепетало от ненависти. Этот негодяй заставил его убить собственного отца. Он же бросил на поругание и в конце концов убил его мать. Тристан дал клятву на крови уничтожить этого человека. И не просто убить, а обречь на долгую, ужасную, мучительную смерть.

С того страшного дня в Таммерланде Клюге мало изменился. Те же длинные, цвета перца с солью волосы; темные кожистые, чуть выступающие над плечами крылья; извилистый белый шрам, сбегающий от левого глаза. Взгляд угрюмых черных глаз был столь же насторожен, как и прежде. Капитан Клюге стоял перед принцем как истинное воплощение смерти.

«Я убью тебя, — в который уже раз поклялся Тристан. — Даже если ничего больше мне не удастся сделать, тебя я убью».

— Похоже, за то короткое время, что прошло со дня нашей последней встречи, ты оценил оружие Фаворитов, — язвительно заметил Клюге, переводя взгляд с дреггана за спиной принца на фрезер у его пояса. — Ты хоть пользоваться-то им научился? — Он громко расхохотался.

Тристан мрачно посмотрел на крылатого урода и произнес срывающимся от ярости голосом:

— Выпусти меня из клетки, и я с радостью преподам тебе урок. — Набрав побольше слюны, он плюнул монстру в лицо.

На капитана, однако, это не произвело особого впечатления. Он с улыбкой вытер подбородок, медленно вытащил дрегган и, посмотрев на Фейли, словно бы испросил ее одобрения.

Клюге подошел к принцу и медленно, очень медленно надавил острием меча на рану в его боку, дойдя до ребра. У Тристана участилось дыхание, но он приложил все силы, чтобы сдержаться и не доставить мерзавцу удовольствия, показывая свою боль. Капитан с улыбкой вытащил меч, по желобку которого бежала алая струйка крови Избранного, и высоко поднял дрегган.

— Говорят, ты обладаешь совершенно изумительной, самой «одаренной» кровью в мире, — сказал он, саркастически улыбаясь и разглядывая меч с таким видом, словно ничего особенного на нем не обнаружил. — Странно, на мой взгляд, она точно такая же, как всякая другая. — Наклонившись вплотную к клетке, Клюге прошипел: — Я был недалеко от мыса Грифов, когда ты убил моих людей. Согласен, ты неплохо справился с этим, но не так удачно, как воображаешь. И уж конечно, не настолько хорошо, чтобы одолеть меня. — Он сделал паузу. — Хотел бы узнать, малышка галлиполая спрашивала о цвете твоего сердца? — Выражение гнева и ненависти, мелькнувшее на лице принца, явно доставило капитану удовольствие. — Не знаю, какого цвета сердце у Нариссы, но что касается всех остальных частей ее тела, это я могу поведать тебе во всех подробностях.

Яростно зарычав, Тристан забился в своей клетке.

— Мерзкий крылатый урод! Что ты сделал с ней? Клюге улыбнулся и закрыл глаза, как бы смакуя на редкость приятные воспоминания.

— Ты хочешь спросить, что я делаю с ней? Да все, что мне в голову взбредет, — плотоядно улыбаясь, произнес он. — Медленно. Со вкусом. Снова и снова. — Капитан открыл глаза и убрал дрегган в ножны. — Красота этой галлиполаи поразила меня еще тогда, когда мы привязывали ее к колесу, и я решил, что она будет принадлежать мне. Ты не способен защитить своих женщин, молокосос! — Он прищурил глаза. — Сначала свою мать, потом сестру, и вот теперь малышку Нариссу. Какой ты Избранный, ты просто никчемный щенок! Я видел, как ты и этот, — Клюге указал в сторону Вига, — прятали в пещере ту, которая стала мне наградой. Такая свеженькая, прекрасная, и ты собственными руками отдал мне ее, как до этого отдал свою мать.

Принц изо всех сил пытался прогнать возникающие перед его внутренним взором картины — капитан Фаворитов, сначала навалившийся на отчаянно кричащую мать, а потом овладевающий нежной, невинной Нариссой. «Нет, — внезапно решил он. — Он ведь говорит это с единственной целью — причинить мне боль. И пока я заточен в этой клетке, у меня остается одно оружие — слова».

Тристан заставил себя улыбнуться.

— И что, эта галлиполая пришлась тебе по вкусу? — спросил он. — Можешь и дальше развлекаться с ней сколько пожелаешь. Мне она безразлична. — Собственные слова ранили принцу сердце, но он был полон решимости и дальше продолжать эту игру. — Вы развлекаетесь где-то неподалеку от Цитадели, надо полагать? — пряча за притворной искренностью ярость, поинтересовался Тристан.

— Ну да, — ответил Клюге, прищурив глаза. — Какое это имеет значение?

— Тебе нужно поскорее вернуться туда, — как можно убедительнее произнес принц.

Капитан с любопытством склонил голову.

— Зачем?

— Потому что скоро у тебя не будет такой возможности, идиот! — с улыбкой одержавшего победу закончил Тристан.

Клюге зарычал, разозлившись, что позволил так легко втянуть себя в оскорбительный разговор, и выхватил дрегган. Принц подумал, что это последнее, что он видит в жизни, но тут, словно удар бича, прозвенел голос Фейли, и меч капитана замер в воздухе.

— Довольно! — рявкнула она, свирепо взирая на Клюге. — Тупица! Ты даже не понял, что он издевается над тобой!

Командир Фаворитов с явной неохотой убрал меч и посмотрел в темно-синие глаза Избранного со вновь вспыхнувшей, еще более бешеной ненавистью.

— Скоро, теперь уже совсем скоро, — яростно процедил он сквозь стиснутые зубы.

Первая госпожа Шабаша, все еще паря в воздухе, приблизилась к Клюге и бросила на Тристана взгляд, в котором сквозило подобие уважения.

— Пока что его не смогли одолеть ни вопящая гарпия, ни виктар, ни даже волшебница, — бросила она капитану через плечо. — Ты так уверен, что справишься с ним?

Принц быстрым взглядом окинул остальных волшебниц и заметил, как по губам Сакку пробежала легкая усмешка.

Не обращая больше внимания на капитана, Фейли обратилась к Тристану.

— Скажи, — поинтересовалась она, — как это вам удалось одолеть Эмили? Она была из тех, кто не ошибается.

Принц пришел к выводу, что, если он скажет правду, вреда уже не будет. Он улыбнулся, на этот раз без притворства.

— Виг задушил эту суку магической петлей, а я отрубил ей голову.

— Понимаю. — Волшебница в задумчивости опустила голову, словно разглядывая мраморный пол. Когда она на конец подняла взгляд на Тристана, глаза у нее блестели сильнее, чем обычно. — Теперь я вижу, что мы совершили ошибку, недооценив могущество твоей крови. Однако это не имеет значения. Теперь ты здесь, и нам от тебя кое-что нужно. Мы могли бы забрать это у тебя силой, но магия учит, что, если ты отдашь нам это добровольно, результат будет гораздо более впечатляющим.

Принц похолодел, сразу же догадавшись, о чем идет речь. О том, что так жаждала заполучить от него Наташа, она же Лилит, она же Эмили.

— Ну что ж! — воскликнула Фейли. — Судя по выражению твоих глаз, ты все понял. У меня нет никаких сомнений, что перебраться в Пазалон вам помог Феган. Я совершила ошибку, оставив ему жизнь, но очень скоро ее исправлю. У меня также нет никаких сомнений, что он объяснил тебе все насчет заклинания под названием «фантомные страдания». Не так ли? Вторая госпожа Шабаша, лаская волосы Шайлихи, пристально смотрела на Тристана, словно чего-то ожидая. Вздрогнув от отвращения, он перевел взгляд на Фейли.

— Да. Он рассказал мне о нем.

Принц замолчал, с ужасом ожидая следующих слов волшебницы и заранее зная, что она скажет.

— Если ты добровольно согласишься подвергнуться заклинанию «фантомных страданий», чтобы мы могли пользоваться твоим семенем, когда пожелаем, обещаю тебе вечную жизнь в роскоши, такую же, какую сейчас ведет сестра Шайлиха. В противном случае ты проведешь свои дни в заточении, а мы все равно получим то, что нам нужно. Ну, что скажешь?

— А зачем вам мое согласие, когда вы можете просто применить ко мне свои «фантомные страдания» и внушить, что я готов добровольно делать все, чего вы добиваетесь? — спросил Тристан.

Первая госпожа Шабаша закрыла глаза и задумалась.

— Потому что в Капризе на этот счет нет полной ясности. Благодаря силе твоей крови сопротивление заклинанию может привести к непредвиденному результату. Разве Феган не объяснил тебе этого? Ах, конечно же, нет. Этот Феган, вечный мастер загадок и противоречий. Ты, наверно, даже понятия не имеешь, какого могущества мог бы достигнуть, если бы прошел обучение!

Принц не стал отвечать. «Этому безумию не будет конца!» — билось в его сознании.

— Зачем вам еще одна волшебница, рожденная от моего семени? — спросил он вместо этого. — Вы уже имеете пятерых, которые нужны для «причастия кровью» и последующей «расплаты». Ничто не может помешать вам поработить весь мир, так что же вам неймется?

— Потому что теперь им не так нужна твоя дочь, — произнес хорошо знакомый голос из соседней клетки. — Теперь они хотят от тебя сына.

Тристан обернулся и увидел, что Виг уже пришел в себя. Что-то еще в нем изменилось, и очень сильно… Принц внимательно вгляделся в его лицо, пытаясь понять, в чем дело, и в конце концов до него дошел весь ужас происшедшего. «Глаза, — подумал он. — В глазах старого мага больше не светится дар. Он и в самом деле утратил свою силу!»

Фейли подплыла к клетке, в которую был заточен Виг.

— Я вижу, ты еще жив, старик, — холодно произнесла она. — Но не заблуждайся, это ненадолго. Только сначала расскажи мне, каково это — триста с лишним лет обладать магической силой, а потом превратиться в простого смертного?

Виг мучительно закашлялся. Когда он наконец отдышался, по его подбородку бежала струйка крови. Волшебница удовлетворенно улыбнулась.

— В последний раз, когда мы с тобой виделись, я тоже плевала кровью. Помнишь? Тебе следовало убить нас, когда мы оказались в твоих руках, маг. Я еще тогда говорила тебе, что верность нелепым клятвам не доведет вас до добра. Осталось прикончить тебя, и все мои предсказания сбудутся.

— Объясни ему, зачем вам понадобился мальчик его крови, — едва дыша и с усилием выговаривая каждое слово, произнес Виг.

Неожиданно Фейли просунула руку сквозь прутья решетки и погладила старика по морщинистому лицу, стирая с него кровь. Зрелище, которое Тристан сейчас наблюдал, вызывало у него отвращение. Прикосновение волшебницы не было жестом дружеского расположения или любви. Нет, оно вызывало в памяти образ играющей с мышью кошки, готовой в любой момент разорвать свою добычу на части.

— У нас с тобой так много общих воспоминаний, — вздохнула первая госпожа Шабаша. — Ради них я исполню твою просьбу. Да и сам Избранный заслуживает этого, поскольку ему отведена очень важная роль. — Мерцая карими глазами, она посмотрела на принца. — Твое семя оплодотворит одну из нас, и плодом этого слияния станет твой сын. Мы вырастим его и воспитаем так, что он не станет оказывать нам сопротивления, как это делал его отец. Да что там — он будет поклоняться нам и с радостью выполнять все, что мы потребуем, никакие «фантомные страдания» для этого не понадобятся. Мы все Сакку, Вона, Забарра, да и я сама — станем беременеть от него столько, сколько захотим, но в живых будем оставлять только девочек. В полном нашем распоряжении окажутся кровь и семя самого высокого качества, даже выше, чем у тебя, потому что и то и другое будет отдано нам добровольно. Только представь себе! Раса женщин, обученных магии, действующая как единое целое. — Казалось, эта мысль приводит Фейли в восторженное исступление.

— На протяжении трехсот с лишним лет я думала, что «причастие» и «расплата» станут венцом наших достижений, — продолжала она. Однако сейчас, Избранный, ты сам пришел ко мне, сам даешь мне возможность превзойти даже самые смелые мои надежды. — Волшебница, казалось, дрожит от возбуждения.

«Виг и Феган совершенно правы, — подумал Тристан. — Она безумна».

— Но это еще не все, Избранный, — прошептала первая госпожа Шабаша так тихо, что только он мог ее услышать. — Твой сын будет спариваться и с Шайлихой. Мужчина и женщина чистейшей «одаренной» крови; представляешь, кто может родиться от их союза?

— Рот Фейли приоткрылся, дыхание стало прерывистым, на лбу выступили капли пота. — Этот ребенок не будет похож ни на кого в мире. Сверхсущество! Обученное магии, защищенное «чарами времени» и преданное только мне. Вместе с ним мы будем править расой женщин с «одаренной» кровью.

Принц застыл, не в силах вымолвить ни слова. «Она и в самом деле собирается сделать все это, — возопил голос в его сознании. — Теперь ей мало просто завладеть всем миром. И именно я, добровольно или насильно, дам ей средства к осуществлению этого кошмарного замысла…» В полном отчаянии он понурил голову.

— Ты кое-чего не учитываешь, первая госпожа Шабаша, — снова заговорил старый маг, и на этот раз голос у него звучал тверже. — Твой план, конечно, неплох, если можно так выразиться, но у природы свои законы. Соитие Шайлихи и сына Тристана — это кровосмешение, и только Вечность знает, какой оно даст результат. Вряд ли у тебя получится сверхсущество. Скорее, это будет сверхгнусный урод. Да, он наверняка станет обладать невероятным могуществом, но еще неизвестно, удастся ли вам управлять им.

Фейли с улыбкой посмотрела на мага и повернулась к остальным волшебницам и Клюге.

— Я же говорила вам, что старик ничего не поймет, — с каким-то удовлетворением заявила она и снова перевела взгляд на Вига. — По-твоему, я не учитывала такую возможность? Наверно, имеет смысл слегка просветить тебя, преподать бывшему Верховному магу урок нашего искусства. — Волшебница сделала жест в сторону капитана. — Откуда, по-твоему, взялись Фавориты?

— Возьму на себя смелость предположить, что они — обитатели Пазалона, которых вы поработили, как и всех остальных.

— Очень уж ты любишь «брать на себя смелость», Виг, с иронией ответила Фейли. — Однако на этот раз ты попал пальцем в небо. До того как мы появились здесь, Фаворитов не существовало. Это я вывела их, и без серьезного применения магии тут не обошлось. Пришлось не мало потрудиться, но в конце концов мои старания увенчались успехом. Я сделала так, что они размножаются, спариваясь между собой… — Она помолчала, с удовольствием наблюдая, как по лицу старого мага разлилось выражение ужаса.

— Да, ты все правильно понял, — злорадно произнесла волшебница. — Я использовала заклятие, сводящее на нет отрицательные последствия кровосмешения, и теперь мои Фавориты могут совокупляться со своими братьями и сестрами, и на детях это никак не отражается. Галлиполаи — всего лишь отклонение, и большинство из них к двадцати пяти годам становятся такими же, как все. То же самое заклинание я применю к Шайлихе и сыну Тристана, чтобы они произвели на свет того, кто мне нужен!

— Процесс этот, конечно, непростой, — продолжала она. — Несмотря на все свои знания и таланты, я допускала ошибки. По правде говоря, у Фаворитов есть не совсем удачные предшественники, или, если предпочитаешь, предки, но я нежно люблю эти «огрехи», точно собственных детей. Многие из них живы до сих пор и находятся здесь.

С этими словами первая госпожа Шабаша подняла руку, и в мраморном полу между двумя вершинами выложенного на нем Пентангля открылся проем.

— Сделайте одолжение, дети мои, порадуйте нас своим присутствием, — нежно проворковала Фейли. — Проснитесь же, лентяи! Уверена, здесь вы увидите тех, с кем уже встречались раньше.

Совершенно пораженный, принц наблюдал, как из проема выбирается первая ужасная тварь.

Виктар.

Поначалу создалось впечатление — совершенно невероятное, — что это тот самый, которого Тристан убил во дворе перед королевским дворцом в Таммерланде. «Это невозможно, — подумал он. — Я ведь не только убил его, но и обезглавил, а голову насадил на кол. Правда, Наташа что-то говорила о том, что виктар остался в живых…» И чем дольше принц вглядывался в чудовище, тем больше проникался уверенностью, что это тот самый и есть, хотя вслед за первым из подземелья выползли и другие зеленые чешуйчатые создания, с выступающими над плечами и кажущимися бесполезными крыльями. Короткие, заканчивающиеся острыми когтями передние лапы тянулись к пленниками, как будто твари жаждали немедля вцепиться в них. Из пастей чудовищ стекала зеленоватая слизь.

Грудь вылезшего первым виктара пересекал свежий шрам — явно оставленный ножом Тристана, — а второй опоясывал шею там, куда пришелся удар дреггана.

Выходит, говоря о предках Фаворитов, первая госпожа Шабаша имела в виду виктаров? Если не считать крыльев, между виктарами и капитаном Клюге было мало сходства. «И все-таки, как он уцелел?»

— Я только сейчас понял, каким образом виктар остался жив, хотя мне не доставит особого удовольствия объяснять тебе это, — сказал Виг, как будто прочтя мысли принца. — Боюсь, это явилось следствием еще одной моей ошибки. — С выражением вины во взгляде он посмотрел на Тристана и очнувшегося к этому времени карлика.

Виктар не сводил с принца злобного голодного взгляда.

— Ну же, Виг, давай, просвети-ка нас, — с сарказмом протянула Фейли.

— Тристан, — произнес маг, — помнишь тот день, когда я убил вопящую гарпию? Как я велел гвардейцам поступить с ее телом?

— Помню, конечно, — отозвался принц. — Ты приказал разрубить ее на части и зарыть их отдельно друг от друга.

— Верно. Потому что гарпии обладают способностью обретать новую жизнь, если их тела не расчленены или даже в том случае, когда отдельные части находятся близко друг от друга. Они ведь тоже, подобно виктарам, результат извращенной деятельности волшебниц. Сакку, скорее все го, привезла его в Евтракию, чтобы, использовать против тебя, меня, любого члена королевского дома или Синклита — всех, кто сумеет уцелеть. После того как ты убил виктара, мы оставили тело и голову слишком близко друг к другу, они воссоединились, и Сакку доставила его в Пазалон. Однако Фавориты, по-видимому, такой способностью не обладают. Всех погибших в Евтракии сожгли на погребальных кострах.

— Неплохо, неплохо, Верховный маг, — усмехнулась Фейли. — И как ты уже, наверно, догадался, я не смогла наделить Фаворитов такой же способностью именно потому, что была вынуждена применить к ним заклинание, избавляющее их от нежелательных последствий кровосмешения. Да, в тот день Сакку вернулась во дворец, желая удостовериться в вашей гибели, а вместо этого обнаружила мертвого виктара. Досадно, что вторая госпожа Шабаша не встретилась в тот день с вами. Но ей все же удалось спасти моего любимого питомца.

Она нежно погладила чешуйчатого монстра по голове.

— Все возвращается на круги своя, не правда ли, маг? Да, мы проиграли войну, но ведь все обернулось так, что теперь ты здесь, передо мной, лишенный прежней силы.

Любимец Фейли продолжал с кровожадным видом разглядывать Тристана; чувствовалось, что он желает что-то сказать, и первая госпожа Шабаша кивком позволила ему сделать это.

— Хотя в прошлый раз ты одолел меня, сегодня тебе, похоже, не выкрутиться, — прошипело чудовище; его раз двоенный язык слизнул с губ отвратительную зеленую слизь. — Помнишь, я сказал тебе, что мы еще встретимся? Госпожа Фейли обещала, что отдаст мне твое сердце.

Принц смотрел на виктара, более всего желая в этот момент выбраться из клетки, выхватить дрегган, вонзить его в тело монстра, которого он уже однажды убил, а потом броситься на капитана Фаворитов. Но сейчас в распоряжении Тристана были только слова. Он криво улыбнулся.

— То-то я гляжу, ты такой голодный, — заметил он с сарказмом. — Давненько не выпадало случая полакомиться чьим-то сердцем, верно?

Виктар гадко улыбнулся в ответ, чувствуя себя рядом с первой госпожой Шабаша в полной безопасности.

— Погляди-ка на госпожу Шайлиху, Избранный, — прошипел он, — и скажи, что ты видишь.

Принц поднял взгляд на сестру, ради спасения которой был готов пойти на все.

— Я вижу молодую женщину, развращенную волшебницами, — он заметил, как при этих его словах Шайлиха прижалась к Сакку.

— И это все? разочарованно протянул виктар. — Тогда позволь задать тебе один вопрос, Избранный. Неужели в твоем прекрасном, совершенном мире употребляется слово «развращение», если так называемый развращенный совершает определенные действия целиком и полностью по доброй воле? Более того, просит, умоляет, чтобы ему позволили совершить их? О каком развращении может, в таком случае, идти речь?

— Что ты имеешь в виду? — ошеломленно спросил Тристан.

— А вот что. Один раб по имени Стефан сильно расстроил вторую госпожу Шабаша, и она привела его сюда, к нам; так она обычно поступает с теми, кто упорствует в своих заблуждениях, отказываясь удовлетворять ее прихоти. Необходимость насыщать нас — еще одна причина, по какой Гелдону постоянно приходилось отыскивать новых рабов, хотя он, может быть, и не догадывался об этом.

Принц бросил взгляд на карлика и заметил, что по его щекам текут слезы, — возможно, тот и в самом деле только сейчас осознал, на какую судьбу обрекал людей, которых доставлял в Цитадель по приказу своей госпожи.

— Но к нам Стефана столкнула вовсе не вторая госпожа Шабаша и не Гелдон, хотя он и получил такое приказание. Нет, Избранный. — Желтые глаза виктара злорадно вспыхнули. — Это сделала госпожа Шайлиха. Более того, она просто умоляла, чтобы ей позволили сделать это. — От удовольствия шипастый хвост монстра застучал по мраморному полу.

— С тех пор именно она сбрасывает нам пищу, как прежде это делала госпожа Сакку. — Чешуйчатый монстр придвинулся вплотную к Тристану, обдавая его гнилостным запахом своего дыхания. — Возможно, она своей рукой столкнет к нам и тебя. Вот тогда-то я и полакомлюсь твоим сердцем!

Услышав эти слова, остальные виктары радостно зашипели.

— Довольно, мой милый, — неожиданно прервала своего любимца первая госпожа Шабаша. — К чему сразу открывать все наши карты? Вам пора возвращаться к себе. А мы слишком много времени болтаем о всяких пустяках. — Она посмотрела на принца и задала вопрос, которого он так страшился: — Так ты согласен выполнить мои требования?

Тристана окатила волна холода. «Вести приятную, бездумную жизнь в качестве их раба, семенного производителя — или остаться в здравом уме и при своих убеждениях, но в темнице», — с тоской подумал он и вежливо осведомился:

— О каких это требованиях ты говоришь?

— У меня нет времени для словесных баталий! — отрезала Фейли. — Все знают, что Избранному нет нужды ничего повторять дважды! — Сейчас ее карие глаза смотрели холодно и твердо. — Соглашайся, иначе жестоко пожалеешь. Твой старый друг полностью в моей власти. И между прочим, пытать его доставит мне истинное удовольствие.

Принц посмотрел на старика, хотя прекрасно знал, каков будет его безмолвный ответ. На лице Вига застыло суровое выражение. Он еле заметно качнул головой.

— По доброй воле вы от меня ничего не получите, — твердо заявил Тристан.

— Ну что ж, посмотрим, — жестко произнесла волшебница.

По мановению ее руки невдалеке от клетки, в которой находился маг, мраморный пол начал изменяться. Создавалось впечатление, что он обрел вязкость глины, которая, как будто под действием невидимых пальцев, приобрела форму сиденья с подлокотниками и высокой спинкой. Взглянув в сторону Вига, первая госпожа Шабаша прищурилась, и его клетка тут же растаяла. Очутившись без опоры, старик с размаху ударился об пол. Волшебница кивнула, и Клюге, подойдя к магу, поднял его с такой легкостью, словно тот был не тяжелее перышка, а затем грубо швырнул на только что созданное ее усилиями сиденье. Фейли вновь прищурилась, и лодыжки и запястья Вига намертво сжали оковы.

— Я недаром спросила тебя, как вы погубили Эмили, — обратилась она к принцу. — Думаю, будет справедливо, если я воспользуюсь тем же способом. Посмотрим, насколько велики твое уважение и любовь к своему наставнику. И на какие жертвы ты готов пойти ради того, чтобы он прожил хотя бы еще немного.

Волшебница махнула в сторону Вига рукой, и тут же шею старика обхватила и с силой придавила к спинке точно такая же лазурная магическая петля, с помощью которой он в свое время расправился с Эмили. Он с трудом сглотнул и завертел головой, стараясь ослабить ее давление.

— Понятие мага включает в себя три составные части, — произнесла Фейли, обращаясь к Тристану. — Знаешь, какие? — Тот промолчал. — Нет? Хорошо, в таком случае мне придется просветить тебя. Первая — это, конечно, дар. Вторая — приобретенные магические знания, а третья — те нелепые косички, в которые они заплетают свои волосы. Я лишила Вига дара, и, значит, все, чему он учился, тоже оказалось потеряно. Последнее, что я хочу сделать, прежде чем он умрет, — лишить его косичек.

Она протянула правую руку, и в ней появился кинжал с серебряным лезвием и блестящей перламутровой рукояткой. Первая госпожа Шабаша подошла к магу и быстрым взмахом руки отсекла его косички, а затем с усмешкой бросила их ему на колени и произнесла, обратив к Тристану пылающий безумием взор:

— Эмили умерла, задушенная магической петлей. Согласись выполнить мое требование — или та же участь постигнет и Верховного мага.

Не желая, чтобы она видела его душевную боль, принц закрыл глаза и коротко бросил:

— Нет.

— Ну что ж, — протянула Фейли, и магическая петля сдавила шею мага. Его лицо покраснело, он стал задыхаться, жадно хватая ртом воздух. Первая госпожа Шабаша улыбнулась и посмотрела на принца, явно ожидая ответа.

Сердце Тристана готово было разорваться. «Вечность, молю тебя, заставь ее остановиться!» Против воли он снова покачал головой, и петля стянула шею Вига еще плотнее. Изо рта старика потекла кровь, его тело конвульсивно сотрясалось.

— Пытай меня, грязная сука! — закричал принц. — Ведь это я тебе нужен! Не заставляй его страдать! Если нужно, я готов занять его место. Прекрати!

— Насколько мне известно, ты не так уж глуп. Это значит, что, скорее всего, ты просто не вслушивался в мои слова, — тоном терпеливой наставницы заговорила Фейли. — Ты не можешь занять его место, потому что я не могу рискнуть нанести вред тебе, обладающему столь драгоценной кровью. Если мне в конце концов придется взять у тебя семя насильно, заклинание «фантомных страданий» — единственный способ сделать это, не принося в жертву качество твоей крови, — не сможет на тебя воздействовать. — Глаза волшебницы пылали безумным огнем. — Объясняю: еще немного — и петля сломает ему шею. Если согласишься подвергнуться заклинанию, я немедленно прекращу пытку.

«Я убил отца, а теперь мне предстоит убить своего друга». Тристан перевел взгляд на старика.

Тот, между тем, собрав все силы, сделал попытку поднять кисть своей правой руки, показывая на нее глазами. «Что он пытается мне сказать? — в отчаянии спрашивал себя принц. — Что я должен сделать?»

Внезапно он все понял. Шрамы! Те зарубки на руках, нанося которые, он поклялся привезти Шайлиху домой даже ценой собственной жизни. «Виг хочет сказать, что я должен позволить ему умереть и твердо стоять на своем, отказываясь дать волшебницам то, что им требуется от меня, — подумал Тристан. — Старый маг мудрее и опытнее меня во сто крат, и я не имею права ослушаться его, даже если это приведет к смерти нас обоих».

Он поглядел на первую госпожу Шабаша с такой ненавистью, что та невольно отшатнулась.

— Я отказываюсь, — твердо произнес принц.

— Что ж, это твой выбор.

— Лазурная петля затянулась еще сильнее, и свет в глазах старого мага начал меркнуть.

Тристан в ужасе смотрел, как жизнь покидает тело Вига. «Прощай, мой дорогой наставник, — подумал он, сам едва не теряя сознание от боли. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы отомстить за твою смерть».

А потом петля ослабила свое давление. У принца перехватило дыхание при виде мага, отплевывающегося кровью. Он посмотрел на Фейли и увидел, что рядом с волшебницей стоит Шайлиха и что-то шепчет ей на ухо. На лице первой госпожи Шабаша заиграла улыбка, и обе они посмотрели на Тристана.

По взмаху руки волшебницы магическая петля исчезла, и голова Вига тяжело упала на грудь. Он, задыхаясь, надсадно кашлял, тело его сотрясала неудержимая дрожь.

— Поблагодари госпожу Шайлиху — она сохранила старому упрямцу жизнь.

У принца заколотилось сердце. «Неужели Шайлиха что-то вспомнила? А иначе с чего бы она попросила Фейли освободить мага?»

— Почему бы тебе не рассказать принцу, что у тебя на уме, сестра моя? — продолжала между тем Фейли. — Превосходная идея. Думаю, мы повеселимся на славу!

Шайлиха подошла вплотную к клетке Тристана и посмотрела ему в глаза.

— Старику можно найти лучшее применение, — сказала она, поглаживая выпуклый живот. — Первая госпожа Шабаша рассказывала, что у тебя на родине много лет назад волшебницы превращали магов в существа, носящие название охотников за кровью. Охотники сослужили не плохую службу, — Глаза молодой женщины сияли. — Именно это я и предлагаю сделать с магом. После «причастия» мы превратим его в охотника за кровью и выпустим в Евтракии. Конечно надобность в охотниках после «причастия кровью» и последующей «расплаты» будет невелика, но дополнительная предосторожность никогда не бывает лишней. — Полные губы Шайлихи раздвинулись в злобной усмешке. — Согласись, Избранный, ведь в этом случае от старика будет хоть какая-то польза. — Стоя перед Тристаном с ликующим видом, взглядом она словно подталкивала принца возразить ей.

«Пусть бы лучше они его убили, — с горечью подумал Тристан. — Быть охотником за кровью, убивая тех, кого он всю жизнь учил и защищал, — хуже этого трудно было что-либо придумать. И благодарить за такой „подарок“ приходится Шайлиху!»

Было невыносимо глядеть в лицо когда-то так горячо любимой им сестры. Впервые душа принца ожесточилась против нее — такой, какой она стала.

«Если понадобится, я убью тебя, — мысленно поклялся он. — Виг и Феган предупреждали, что я должен буду это сделать, и они были правы. Теперь я смогу. И я не позволю развратить душу твоей будущей дочери, как это произошло с тобой. Не исключено, что мне придется убить вас обеих. То существо, в которое ты превратилась, сестра, не имеет права жить или давать жизнь другому, столь же порочному созданию».

— Тебя ждет провал, Фейли. — Слабый голос мага, словно нож, прорезал сознание Тристана, моментально вернув его к действительности. — Твое знание магии… носит… фрагментарный характер. Ты должна… выслушать меня, иначе… это может означать… конец всему… — с трудом произнес старик. — Каприз… Ты овладела не всем… этим разделом… магии. Тебя ждет провал, и тогда… ты уничтожишь… весь мир.

— Глянь-ка, сестра Шайлиха! — с удивлением воскликнула первая госпожа Шабаша. — Он еще жив. О чем это ты болтаешь? — спросила она у Вига.

— Ты должна выслушать меня, — тяжело дыша, повторил маг. — Много лет назад ты вырвала у Фегана знание, не догадываясь о том, что оно не является полным. Несмотря на пытки, он сумел оградить от тебя существенную часть своего сознания. Заклинание «фантомных страданий» воздействовало на него, но не в той степени, как тебе казалось, — старику пришлось замолчать; изо рта на грудь стекали струйки смешанной со слюной крови. — Ты смогла овладеть лишь малой частицей всего объема знаний. Тебя ждет провал, но вместе с тобой погибнет и весь наш мир.

— Лжец! — взвизгнула Фейли. — Я владею полным знанием Каприза! Зря стараешься, маг. Никакие фокусы не спасут тебя от того, чтобы стать охотником за кровью.

— Ты не отдаешь себе отчета в том, что с тобой произошло за последние триста лет, — прохрипел Виг. — Неправильная практика Каприза ведет не только к безумию, но и к возникновению пагубного пристрастия, создает ложное ощущение полноты знаний, чувство своей непогрешимости, разжигает неутолимую похоть и страсть к насилию, — он замолчал, с трудом подыскивая нужные слова. — Все ваши ощущения одновременно и истинны, и ложны. И то, как ты собираешься распорядиться своим могуществом, неизбежно приведет к фатальному исходу. Если ты осуществишь свой план «причастия» и «расплаты», это будет означать конец всех нас и того мира, который мы знаем.

— Самую большую опасность представляет собой «расплата». Фрагментарность полученных знаний подтолкнет тебя к тому, чтобы пытаться соединить Каприз и Закон, а это закончится неизбежным крахом. Только один человек может и должен осуществить слияние золотой и черной сфер: Тристан, Избранный… — И вдруг совершенно неожиданно на лице старого мага появилась улыбка. — Позволь мне перефразировать твои слова, что ты произнесла на палубе галеона в ту ночь, когда мы оставили вас в открытом море. Ты и твои сестры думаете, что одержали победу. Скажи, волшебница, ты-то сама уверена в этом?

Принц слушал в совершеннейшем изумлении. Зачем Виг говорит ей все это? И вдруг он понял. «Старик знает, что наша смерть неизбежна. Если ему удастся остановить „причастие“ и „расплату“, то, возможно, когда-нибудь Феган и „маги резерва“ смогут одолеть Шабаш. Но в любом случае, ему самому, карлику и мне не суждено увидеть это собственными глазами».

Сумрачное выражение скользнуло по лицу первой госпожи Шабаша и тут же исчезло.

— Жалкий лжец, — повторила она. — Ты прекрасно знаешь, что я несравненно более могущественна, чем ты. Кто ты такой, чтобы читать мне лекции по магии? И «причастие», и «расплата» произойдут в назначенный срок, и вы с Избранным собственными глазами увидите, как мир падет к моим ногам, — Фейли бросила взгляд на Клюге. — Капитан!

Тот вырос перед ней, словно послушный пес.

— Я живу, чтобы служить! — произнес он. — Среди их вещей было найдено желтое одеяние, какое носят прокаженные. Прокаженные остались лишь в Гетто, значит, Тристан и маг прибыли в Пазалон именно оттуда. Начинай поиски. Разберите город по кирпичам, если будет необходимо, но найдите того, кто помог этой троице добраться сюда.

«В седельной сумке запасливого Гелдона наверно было еще одно желтое одеяние, — с ужасом понял принц. — Эта ошибка карлика будет стоить жизни множеству ни в чем не повинных людей…»

Клюге спросил, может ли он говорить. Волшебница благосклонно кивнула.

— Ты говорила, госпожа, что мы совершили ошибку, недооценивая принца. — На самом деле командира Фаворитов беспокоило вовсе не это; зная о том, с какой силой Сакку вожделеет Тристана, Клюге просто не хотел оставлять их. — Мне не хотелось бы покидать Цитадель. Я предпочел бы лично охранять вас, госпожа.

— Старик ни на что больше не способен, а принц не обучен магии. Ты что, забыл, кто я такая? За нас можешь не тревожиться. Я хочу как можно быстрее найти их сообщников в Гетто и расправиться с ними. Постарайся, чтобы умирали они как можно более долго и мучительно.

— Я живу, чтобы служить, — с явной неохотой отозвался капитан и вышел, бросив на Тристана прощальный ненавидящий взгляд.

Первая госпожа Шабаша воздела руку, маг поднялся в воздух и тут же был окружен прутьями возникшей клетки.

— Спите спокойно, — сказала она пленникам. — В особенности ты, принц. Утром тебя ожидает небольшой сюрприз.

Принц скользнул взглядом по их лицам, на мгновение задержавшись на Сакку. Она не сводила с него своих миндалевидных глаз, облизывая розовым язычком полные чувственные губы. Фейли, а за ней и остальные волшебницы покинули помещение. Как только они вышли, настенные светильники стали меркнуть и в конце концов погасли.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Пленников окружала непроглядная тьма. Постепенно Тристан утратил всякое представление о времени. Боль терзала его тело, жажда становилась все нестерпимее.

— Виг, — тихо позвал принц. — Виг, с тобой все в порядке? Ну, если отбросить то, что меня едва не замучили до смерти, лишили магического дара и косичек, то в остальном со мной все в полном порядке, — язвительно отозвался маг. Несмотря на ужасные обстоятельства, в которых они оказались, Тристан улыбнулся, радуясь тому, что старик остается верен себе. — Нам нужно поговорить, но не напрямую, если ты понимаешь, что я имею в виду. Боюсь, у этих стен есть уши, и неизвестно, сколько у нас осталось времени. — Помолчав, он спросил: — Гелдон, ты можешь говорить?

Из темноты послышались глухие звуки, похожие на сдавленные рыдания. Потом карлик хрипло прошептал:

— Сакку столько раз стягивала на мне ошейник, что я, можно сказать, привык к этому. — Гелдон умолк; чувствовалось, что он собирается с силами, чтобы произнести следующие слова. — Я убил их. Всех тех, кого приводил сюда, в это ужасное место… Я виновен в их смерти.

— Вся вина ложится только на волшебниц, — твердо заявил старый маг. — И я не собираюсь впустую тратить драгоценное время, убеждая тебя в этом. Сейчас есть задачи поважнее. Не забывай, Тристан, как нужно излагать свои мысли.

Принц мысленно вернулся к своим прежним занятиям с магом — занятиям, которым он тогда придавал так мало значения, считая их почти бесполезными. «Бери пример с нас, — всегда говорили ему маги Синклита. — За нашими словами всегда стоит больше, чем кажется».

— У нас дома остался старый друг, помнишь? — начал маг. — Ему нравится думать, что он живет над нами.

«Старый друг — Феган, конечно. Живет над нами — в древесном доме».

— Помню, — ответил Тристан.

— Очень щедрый друг, помнишь?

«Щедрый… Значит, что-то дает… дары…» Тут принца осенило. «Ладанка!»

— Да. Я не забыл об этом.

— Хорошо, — сказал Виг. — Я тоже. Его щедрость все еще греет мне сердце.

«Он хочет сказать, что оловянная ладанка, которую дал ему Феган, все еще у него. Жаль только, что старик не объяснил мне, для чего она нужна. „Открой ладанку, загляни в нее и все поймешь“, — вот все, что он сказал».

— Да, помню. Иногда, чтобы понять, с чем имеешь дело, надо дать знанию возможность вырваться наружу, — ответил принц, имея в виду неизвестное содержимое ладанки.

— Хорошо. Ты помнишь, что я тебе говорил об этом его даре. Но наш старый друг рассказал мне кое-что еще, на этот раз о тебе, прямо перед тем, как мы оказались здесь.

Тристан мысленно вернулся к тому моменту, когда «одаренная» кровь помогла ему увидеть мост, ведущий в Призрачный лес. Вспомнил он и слова старого мага, сказанные непосредственно перед тем, как они оказались в Цитадели. «Когда Феган услышал об этом, он был поражен. По его мнению, если ты как следует сосредоточишься, то сможешь использовать магию… Все дело в удивительном качестве твоей крови. Конечно, многого ты сделать не сможешь, поскольку не прошел соответствующего обучения, и все же кое-что будет тебе по силам. Например, зажечь огонь или передвинуть предмет. Не исключено, что это нам поможет… Услышав стук своего сердца, ты должен сосредоточиться на том, чего хочешь добиться., . Может быть, на это уйдут все твои силы».

— Помню, — сказал принц. — Иногда кто-то другой открывает человеку глаза на его способности.

Правильно, — подтвердил старик. — И очень важно точно рассчитать, когда именно нужно применить эти способности. Терпение всегда было одной из главных добродетелей, — он помолчал. — Иногда даже крошечное усилие может сдвинуть гору.

«Виг хочет сказать, — подумал Тристан, — что я должен выбрать правильный момент для использования своего дара, потому что второго шанса у меня, скорее всего, не будет. Но что он имеет в виду, говоря о „крошечном усилии, способном сдвинуть гору“»?

Дав принцу время поразмыслить, маг закончил:

— Помнишь, какой груз наш старый друг взвалил на твои плечи?

На этот раз Тристан сразу же понял, о чем идет речь. «Этот груз, этот долг касается Шайлихи. Того, что, возможно, возникнет необходимость убить ее, и я должен сделать это без колебаний».

— Помню, ответил принц. На его лице появилось выражение мрачной решимости. — Теперь мое сердце не противится необходимости исполнить свой долг.

Хорошо. В голосе Вига послышалось сочувствие. — Верно говорят, что ничто не происходит без причины. — Тяжелое молчание, словно мрачное облако, повисло между ними. Потом старик заговорил снова: — Дверь открывается, дверь закрывается. Дверной проем неуловим. В каком-то смысле это похоже на поиски знания.

«Двери, — лихорадочно думал принц. — Портал Фегана. Пройдя через него, мы оказались в Пазалоне, и он же может вернуть нас домой. Но как давно мы здесь?»

Его охватила паника. Тристан понятия не имел, сколько времени прошло и сколько еще раз будет открываться портал, если это произойдет вообще.

Принц решил использовать терминологию мага.

— Да, дверь открывается, дверь закрывается, — сказал он. — Но может так случиться, что, вопреки своим лучшим намерениям, человек упускает представившуюся ему возможность, — Тристан от всей души надеялся, что не произнес ничего лишнего.

— Если повезет, поиски знания можно повторить дважды, — ответил Виг.

«Дважды, мысленно повторил Тристан. — Старик пытается сказать, что портал откроется еще два раза. Других возможностей у нас не будет».

— Хватит разговоров, — закончил маг. — Нужно и в самом деле попытаться поспать. Нам очень важно отдохнуть хоть немного.

Однако принц решил задать старику последний вопрос, волновавший его сильнее других.

— Виг, что с нами будет?

— Мы живы, — ответил Верховный маг. — Наш старый друг еще дважды выполнит свое обещание. И я верю в его щедрость, которая по-прежнему согревает мне сердце. Возможно все.

В конце концов кромешная тьма и усталость сделали свое дело и пленников одолел сон.

Уже некоторое время что-то тревожило его подсознание — шум и понемногу разгорающийся в помещении свет. Вскоре Тристан окончательно проснулся, напоминая себе, что нужно как можно медленнее открывать глаза, чтобы дать им возможность привыкнуть к свету. Когда это наконец произошло, он увидел, что в Святилище появилась Сакку, все в той же обтягивающей кожаной одежде, в какой она была в прошлый раз. Следом за ней вошла Шайлиха в красивом бледно-голубом платье свободного покроя с отделкой из белых кружев по корсажу, рукавам и подолу.

За ней вошли рабы из Конюшни — трое мужчин и три женщины, одетые лишь в набедренные повязки. Рабы имели странно отрешенный вид и как будто не совсем понимали, где они и что происходит.

«Виктарам нужна пища», — понял принц.

— Великолепен, не правда ли? — обратилась волшебница к Шайлихе, скользя жадным взглядом по телу принца. Она подняла правую руку, и пространство возле алтаря в центре Святилища охватило мягкое лазурное мерцание. Когда свечение погасло, на его месте появились несколько кресел и стол, уставленный кувшинами и блюдами, наполненными съестным. Запах пищи защекотал Тристану ноздри, напомнив, как давно он уже не ел.

Вторая госпожа Шабаша взмахнула рукой в сторону клеток, и те исчезли, а пленники рухнули на холодный мраморный пол. Первой мыслью принца было выхватить дрегган или нож, но тут же стало ясно, что его конечности скованы магическими путами. Маг и карлик тоже лежали на полу без движения.

Тристан даже не знал, что хуже — стоять в узкой клетке или валяться на полу у ног волшебницы, не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. «Одаренная» кровь яростно бурлила в его жилах, принц снова и снова повторял свою клятву. «Я убью ее. Убью их всех».

— Первая госпожа Шабаша приняла несколько решений, — заявила Сакку. — Во-первых, вы должны быть накормлены.

— А второе? — буркнул Тристан.

— Вы должны своими глазами увидеть, как сестра Шайлиха заботится о виктарах, — небрежно заявила волшебница, точно рассуждая о погоде, а не о смерти ни в чем не повинных рабов.

— Надо полагать, есть еще и третье? — с иронией осведомился принц.

Волшебница, подойдя к нему, рукояткой кнута подняла подбородок Тристана.

— Ты прав, Избранный, — почти нежно сказала она. — Есть и третье решение. Оно касается тебя, меня и Шайлихи. Но пусть это будет сюрпризом.

Сакку слегка откинулась назад и прищурилась. Принц тут же почувствовал, что в состоянии передвигать ногами, но руки ему не повиновались.

— Идите к столу, — приказала волшебница и, переведя взгляд на Тристана, продолжила: — Если вздумаешь геройствовать, я убью твоих друзей, — она облизнула губы. — Ты же не захочешь лишить их предстоящего зрелища?

С огромным трудом без помощи рук пленники поднялись и на дрожащих, нетвердых ногах проковыляли к столу и тяжело опустились в кресла, сглатывая слюну и вдыхая аппетитные ароматы. Принц вопросительно посмотрел на Вига.

— Да, подкрепиться нам не повредит, — сказал маг. — Если бы они хотели нас убить, то уже давным-давно сделали бы это.

— На этот раз ты прав, старик. — Сакку щелкнула пальцами, и рабы, все с тем же тупым, отсутствующим видом, подошли к столу. — Помогите им поесть, — приказала волшебница, указывая на лишенных возможности владеть руками пленников.

Сакку опустилась в кресло слева от Тристана, скрестила длинные ноги и положила их на столешницу, так что подошвы черных кожаных сапог оказались совсем рядом с принцем. От близости этой женщины у него мурашки побежали по коже; ее длинные шелковистые волосы издавали опьяняющий запах жасмина. Не сводя с Тристана пристального взгляда, она начала играть с рукоятью кнута, мягко скользя ею меж сомкнутыми в кружок пальцами левой руки.

— Знаешь, — произнесла она, — если ты согласишься подвергнуться заклинанию «фантомных страданий», я обещаю тебе вечное блаженство. Говорят, только волшебница может доставить мужчине истинное наслаждение. Подумай об этом. Ты и я, мы могли бы всегда быть вместе.

Принц перестал жевать и взглянул ей в глаза. «Такая прекрасная, — подумал он. — И такая отвратительная. Сколько мужчин страстно желали ее и поплатились жизнью за то, что исполняли все ее требования?» Тристан улыбнулся и насмешливо покачал головой — Боюсь, ты слишком много о себе возомнила. Волшебница резко вскочила с кресла и наотмашь ударила его в лицо, сбросив на пол.

— Очень скоро, Избранный, мы выясним, у кого проблемы с самооценкой, — прошипела она.

Затем прищурилась, и в тот же миг стол с креслами исчезли, а Виг и Гелдон вновь оказались в клетках, подвешенных в воздухе. Лежащий на полу принц повернул голову на звук открывающегося в полу проема, откуда доносилось шипение голодных виктаров.

— Поставь их в ряд на краю, — велела волшебница Шайлихе, указывая на рабов, и злобно добавила, обращаясь к Тристану: — Вставай! Подойди к госпоже Шайлихе.

Тот с трудом поднялся, подошел к проему и заглянул вниз. Его взгляду открылось омерзительное зрелище.

Из темной глубины наверх были устремлены десятки пар светящихся желтых раскосых глаз, а шипение, в котором чувствовалось предвкушение трапезы, становилось все громче.

— Они голодны, — сказала Шайлиха принцу. — Если долго не кормить их, они начинают пожирать друг друга. — Словно зачарованная, она стояла, не отрывая взгляда от шевелящихся в глубине тел. — Как и мы, не правда ли?

В этот момент внутри подземелья постепенно начал разгораться зеленовато-желтый свет, давая возможность увидеть столпившихся внизу чешуйчатых тварей. Тристан отыскал среди них взглядом виктара, на груди и шее которого его рукой были оставлены зарубки. Отвратительный монстр стоял, словно утес, посреди бушующего моря тел своих извивающихся собратьев и спокойно взирал на происходящее наверху желтыми глазами. «Этот, по крайней мере, способен соображать», — подумал Тристан.

Точно прочтя его мысли, Шайлиха кивнула на привлекшего его внимание виктара.

— Только он — любимец первой госпожи Шабаша, способен разговаривать. Сестра Фейли использует его для общения с остальными. Все они — его бестолковые потомки. Такие прожорливые! Иногда мы выпускаем их поохотиться на местных жителей. Мало того что это помогает нам поддерживать порядок в стране, этих малюток еще ведь очень трудно прокормить. — Она с улыбкой посмотрела на принца. — Ну а также они дают возможность избавляться от неугодных рабов.

Сейчас, когда глаза привыкли к полумраку подземелья, размещенного под Святилищем, Тристан стал различать, что его стены испятнаны кровью, повсюду валяются обглоданные до блеска человеческие кости. Из глубины подземелья поднимался ужасный запах бойни. Почувствовав тошноту, принц отвернулся и посмотрел на Шайлиху.

— Как ты можешь принимать участие во всей этой мерзости? — еле слышно спросил он, чувствуя, как ноет сердце при мысли о том, какой эта женщина была прежде и какой стала теперь. — Я твой брат. Неужели ты не помнишь меня? — Тристан отчаянно надеялся, что увидит в глазах сестры хотя бы проблеск понимания.

Женщина улыбнулась. Не той улыбкой, которую принц знал с детства, а злорадной улыбкой человека, осознающего свое превосходство.

— Я знаю лишь, что ты — Избранный. И то, что прежде я никогда тебя не видела. — Протянув руку, она откинула со лба Тристана прядь темных волос и погрузила взгляд в его глаза с выражением, какого он никогда не видел на ее лице прежде. — Должна, однако, признать, что ты необычайно привлекателен…

— Довольно болтовни! — Звенящий голос Сакку рассек воздух, словно удар хлыста. — Займись тем, ради чего мы пришли сюда, — обратилась она к Шайлихе уже более мягко. — У нас есть и другие дела, — не сводя взгляда с принца, она похотливо облизнула верхнюю губу.

Шайлиха послушно пошла вдоль ряда стоящих на краю проема рабов, внимательно разглядывая их. Те по-прежнему оставались безучастны. «Какое ужасное безразличие к человеческой жизни, — думал Тристан, понимая, что у него нет возможности воспротивиться происходящему. — Сколько раз разыгрывался здесь этот жуткий кровавый спектакль? И сколько еще этот кошмар будет продолжаться, с моей сестрой в роли главного палача, если я не смогу помешать волшебницам осуществить свои замыслы? — Охваченный стыдом, он понурил голову. — Я не вижу способа одолеть их. Они слишком сильны. Больно осознавать это, но что поделаешь? Такова истина. Может, я и способен на кое-какие магические фокусы, но все это сущие пустяки по сравнению с тем, что требуется, чтобы остановить их».

Не медля более, Шайлиха легко, с довольной улыбкой на губах, принялась одного за другим сталкивать рабов в подземелье.

Принц мог зажмурить глаза, чтобы не видеть этого ужаса, но, увы, не мог заткнуть уши. Он слышал хруст ломаемых костей, звуки разрываемой плоти и предсмертные вопли несчастных жертв. Наконец наступила тишина.

Тристан попытался напрячь мышцы, чтобы дотянуться до ножей или дреггана у себя за спиной, но тщетно. Теперь понятно, почему ему оставили оружие: он ведь все равно не в состоянии им воспользоваться. Всего лишь напоминание, не больше. Глаза принца ненавидящим взглядом окинули Шайлиху, его «одаренная» кровь кипела от ярости.

«Если представится случай, я убью тебя, — поклялся он. — Все, что прежде заставляло меня колебаться, исчезло. Это так же неизбежно, как смена дня и ночи».

По мановению руки волшебницы пол Святилища сдвинулся, прикрывая проем в подземелье. Тристан беспомощно стоял, задаваясь вопросом, что будет дальше. И что имела в виду вторая госпожа Шабаша, говоря, что у них «есть и другие дела»? Как бы то ни было, долго ждать ответа ему не пришлось.

Сакку подняла правую руку, из нее в грудь принца ударила голубая молния, подбросившая его в воздух и пригвоздившая к мраморной стене с такой силой, что дрегган и ножи болезненно врезались в спину, а рана в боку снова начала кровоточить. На несколько мгновений Тристан утратил способность слышать и видеть, перед глазами все поплыло, в ушах звенело. Пригвожденный к стене на высоте около десяти футов, раздираемый болью, принц мог лишь беспомощно взирать сверху вниз на свою мучительницу — невероятно прекрасную женщину, затянутую в черную кожу, с длинными шелковистыми волосами и миндалевидными глазами. Вторую госпожу Шабаша. Сакку подошла к принцу, звонко стуча каблуками высоких кожаных сапог. По ее знаку Шайлиха встала рядом, волшебница нежно обняла ее, и обе они, явно торжествуя, воззрились на Тристана.

— Настало время сообщить тебе о некотором изменении наших планов, — произнося эти слова, Сакку скользила похотливым взглядом по телу пригвожденного к стене принца. — Сегодня последний день подготовки Фейли к «причастию», и она уже чувствует в себе достаточно сил, чтобы совершить его. Это случится сегодня ночью. А то, что первая госпожа Шабаша обсуждала с тобой вчера, произойдет прямо сейчас.

Тристан похолодел, мысли в его голове заметались, как бешеные.

Она собирается зачать от него ребенка!

Вторая госпожа Шабаша дугой изогнула длинную, изящную, словно нарисованную бровь.

— Фейли решила, что еще до совершения «причастия» одна из нас должна понести от тебя. Опираясь на свои знания магии, она пришла к выводу, что если это свершится, присутствие твоего ребенка с одаренной кровью в утробе одной из нас окажет благотворное воздействие на ритуал.

— Думаю, она права. — Глаза Сакку загадочно блестели за длинными полуопущенными ресницами.

— Выбор пал на меня, — продолжала темноволосая волшебница. — Должна признаться, эта мысль не давала мне покоя с того самого дня, как я впервые увидела тебя в Таммерланде. Тогда, увы, было не до этого, но сейчас нам ничто не помешает, не правда ли? — Сакку бросила быстрый взгляд на покорно стоящую рядом Шайлиху. — Есть одна маленькая деталь, о которой ты должен знать, — понизив голос, добавила она. — Госпожа Шайлиха пожелала стать свидетельницей этого… м-м-м… процесса.

Именно последние слова волшебницы ударили принца с такой силой, что на мгновение он ослеп, оглох и потерял дар речи. Сакку опустила руку, и лазурная молния погасла. Вторая госпожа Шабаша принялась делать руками движения, точно раздевая кого-то, и детали одежды Тристана начали соскальзывать с его тела.

Сначала на пол с грохотом упали перевязь с дрегганом и колчан; меч выскользнул из ножен, ножи рассыпались по полу. Потом принц лишился сапог. Его руки, словно он был тряпичной марионеткой, против воли поднялись вверх, шнуровка распустилась, и жилет упал на пол. В конце концов Сакку направила палец на его штаны, и они тоже упали на груду лежащих под его ногами остальных вещей. Чувствуя себя безмерно униженным, Тристан ссутулился, насколько это было возможно, и золотой медальон закачался на его груди, поблескивая в мягком свете. Кровь из открывшейся раны продолжала капать на пол.

Волшебница с выражением злобной радости взглянула на Шайлиху.

— Говорила же я, он нас не разочарует. Ну, пора!

Повинуясь движению руки Сакку, тело принца медленно заскользило в сторону алтаря, и вскоре он спиной почувствовал его твердую холодную поверхность. «Вот, значит, где она собирается сделать это. На алтаре, предназначенном для „причастия кровью“».

Шайлиха, заметившая медальон на груди Тристана, подошла к алтарю. Сначала она скользнула взглядом по обнаженному телу принца, а потом посмотрела на сам медальон, поднимающийся и опускающийся на его груди в такт прерывистому дыханию. На лице молодой женщины возникло недоуменное выражение. Она прикоснулась к вырезу платья в том месте, где под него уходила золотая цепочка, на которой, по-видимому, висела какая-то драгоценность.

Сакку стояла по другую сторону алтаря, полностью обнаженная, с хрустальным бокалом вина в руке.

— Отсюда тебе все будет отлично видно, — обратилась она к Шайлихе и, перегнувшись через тело принца, мягко поцеловала ее в губы. — Будешь знать, что надо делать, когда подойдет твоя очередь. Смотри и учись.

Она протянула бокал Тристану.

— Не хочешь ли немного вина? Я всегда для начала предлагаю партнеру освежиться.

— Нет, — прохрипел принц.

— Это невежливо — отказываться от угощения, — недовольно протянула Сакку. — Учти, я всегда могу найти способ заставить тебя выполнить то, что желаю.

— Мне от тебя ничего не надо, в том числе и твоего тела. Побереги его для рабов из Конюшен. — Тристан выплюнул эти слова, словно они были пропитаны ядом. Мысли его метались, а сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Вторая госпожа Шабаша с недовольным видом поджала губы.

— Вот ты, значит, какой избалованный. Не хочешь ни моего вина, ни моего тела. — Она помолчала. — Но я все же придерживаюсь мнения, что с твоей стороны невежливо отказываться выпить со мной. Попробуем исправить положение, заставив тебя ощутить вкус и того и другого.

Произнеся эти слова, она поднялась в воздух и встала над Тристаном, упираясь ногами в алтарь по обе стороны его груди. Ее безупречное тело мягко мерцало в свете масляных ламп.

Волшебница сделала едва уловимый жест рукой, и рот принца, против его воли, открылся. Как он ни силился сомкнуть челюсти, это ему не удалось.

Улыбаясь, Сакку опустила бокал с вином до уровня своего лобка, подняла правую ногу и засунула ее пальцы в рот принцу, едва не придушив его. Затем волшебница начала лить вино из бокала, которое, омывая ее лоно, устремилось по ноге. Тристан, чуть не захлебнувшись, мучительно закашлялся, выгнув дугой спину. Часть вина пролилась на алтарь и на пол, но вторая госпожа Шабаша, с явным наслаждением наблюдая за мучениями принца, прекратила развлечение, лишь полностью осушив бокал.

— Вот мы и дошли до самого главного, — прошептала она таким тоном, словно на всем свете существовали лишь они двое.

На лице волшебницы возникло выражение бешеного, неутолимого желания, зубы обнажились в сладострастной улыбке. Бросив взгляд на Шайлиху, Тристан заметил в ее глазах тот же жадный блеск.

Извернувшись, он попытался поймать взглядом клетку с Вигом.

— Старый обессилевший маг ничем тебе не поможет, — усмехнулась Сакку. — Да и никто другой тоже.

Она, слегка отойдя назад, устремила взгляд на гениталии принца и прищурилась. Внезапно Тристан почувствовал неодолимое желание, и организм немедленно отреагировал на него так, как положено. Его охватил ужас от сознания того, что неизбежно должно было случиться дальше.

— Ну, теперь ты и в самом деле готов, мой ненаглядный! — проворковала вторая госпожа Шабаша.

Очень медленно и осторожно она опустилась на него, точно так, как в свое время это сделала Лилит. В то же мгновение тело принца охватил иссушающий, безжалостный огонь. Не просто тепло, обычно возникающее в начале любовных игр, а неестественный, всепоглощающий болезненный жар, распространяющийся по всем клеточкам тела. Тристан попытался хоть как-то справиться с этой волной животной страсти, но тщетно!

Сакку, прикрыв глаза завесой ресниц и приоткрыв полные алые губы, волнообразно покачивалась на нем, постепенно ускоряя свои движения. Ее великолепные груди с набухшими сосками покачивались в такт, распущенные волосы щекотали мокрое от пота тело принца. Тристана охватила та же паника, как тогда, когда он увидел вместо Лилит Наташу, вот только на этот раз ждать спасения было неоткуда. Он обреченно понял, что не в силах противостоять неизбежному.

И это произошло.

Волшебница, откинув назад голову, дико вскрикнула, подхлестнув волну, дрожью пробежавшую по всему телу Тристана. Однако вслед за этой волной принца пронизала ужасная боль, какой он не испытывал никогда в жизни.

Каждый нерв словно горел в неистовом огне, и Тристан, не в силах сдерживаться, огласил Святилище воплем смертельно раненого зверя. Его залитое потом тело конвульсивно задергалось, на губах выступила белая пена.

Так же внезапно, как и возникла, боль отступила. Все было кончено. С выражением одержанной победы Сакку нежно погладила принца по щеке.

Постепенно он пришел в себя и, взглянув на оседлавшую его волшебницу, увидел вокруг нее лазурное мерцание. Оно трепетало, отбрасывая изогнутые фиолетово-голубые протуберанцы. Потом мерцание начало таять, пока не исчезло совсем. Сакку улыбнулась и наклонилась к лицу Тристана.

— Ты был просто великолепен, — проворковала она. — Ни один мужчина не может с тобой сравниться. Только Избранный мог выжить после того, что только что произошло между нами. И для меня это тоже случай особый. — Наклонив голову, она внимательно вглядывалась в его лицо. — Я только что понесла от тебя, ненаглядный любовных игр, а неестественный, всепоглощающий болезненный жар, распространяющийся по всем клеточкам тела. Тристан попытался хоть как-то справиться с этой волной животной страсти, но тщетно!

Сакку, прикрыв глаза завесой ресниц и приоткрыв полные алые губы, волнообразно покачивалась на нем, постепенно ускоряя свои движения. Ее великолепные груди с набухшими сосками покачивались в такт, распущенные волосы щекотали мокрое от пота тело принца. Тристана охватила та же паника, как тогда, когда он увидел вместо Лилит Наташу, вот только на этот раз ждать спасения было неоткуда. Он обреченно понял, что не в силах противостоять неизбежному.

И это произошло.

Волшебница, откинув назад голову, дико вскрикнула, подхлестнув волну, дрожью пробежавшую по всему телу Тристана. Однако вслед за этой волной принца пронизала ужасная боль, какой он не испытывал никогда в жизни.

Каждый нерв словно горел в неистовом огне, и Тристан, не в силах сдерживаться, огласил Святилище воплем смертельно раненого зверя. Его залитое потом тело конвульсивно задергалось, на губах выступила белая пена.

Так же внезапно, как и возникла, боль отступила. Все было кончено. С выражением одержанной победы Сакку нежно погладила принца по щеке.

Постепенно он пришел в себя и, взглянув на оседлавшую его волшебницу, увидел вокруг нее лазурное мерцание. Оно трепетало, отбрасывая изогнутые фиолетово-голубые протуберанцы. Потом мерцание начало таять, пока не исчезло совсем. Сакку улыбнулась и наклонилась к лицу Тристана.

— Ты был просто великолепен, — проворковала она. — Ни один мужчина не может с тобой сравниться. Только Избранный мог выжить после того, что только что произошло между нами. И для меня это тоже случай особый. — Наклонив голову, она внимательно вглядывалась в его лицо. — Я только что понесла от тебя, ненаглядный.

Принц попытался сдержать слезы, но усилие его не увенчалось успехом. Он не знал, что ответить оседлавшей его волшебнице; язык словно присох к гортани. Тристан лежал, совершенно обессиленный, глотая соленые слезы и вслушиваясь в ужасные слова, болью отдававшиеся в его сознании.

— Разве старик не объяснил тебе? — нежно продолжала Сакку. — Волшебница может забеременеть после любого совокупления, если пожелает этого. До сих пор за всю свою долгую жизнь я не встретила ни одного мужчины, кровь которого удовлетворяла бы моим требованиям. До сих пор! Не сомневаюсь, ты заметил лазурное мерцание, ознаменовавшее зачатие. — Она призывно облизнула губы. — Но и это еще не все, мой ненаглядный. Волшебницы способны в десятки раз сократить срок созревания своего плода. Я уже чувствую, как наш ребенок растет внутри меня!

Сердце принца разрывалось от желания умереть, хотя бы подобным образом избежав постигшего его позора. «Они получили от меня то, чего добивались. Я сделал для них больше, чем был способен любой другой, и все благодаря крови, бегущей в моих жилах…» Бросив взгляд на сестру, он увидел на ее лице то же неутолимое плотское вожделение, которое прежде владело Сакку.

— Неужели ты не порадуешься вместе со мной? — игриво спросила принца вторая госпожа Шабаша, все еще обхватывавшая бедрами его тело. — Наслаждение может длиться целую вечность. Мы защитим тебя «чарами времени», и ты снова и снова будешь отдавать свое семя. Пусть тебя не волнует, какого пола окажется наш первый младенец. Мальчик или девочка — в любом случае он станет одним из нас — Во взгляде волшебницы появилось удовлетворенное, пресыщенное выражение. Потом она прищурила миндалевидные глаза. — И еще в одном можешь не сомневаться, ненаглядный. Теперь ты окончательно проиграл.

В следующий миг она уже стояла рядом с алтарем, затянутая в свою одежду из черной кожи, обняв Шайлиху, а принц, одетый и при оружии, вновь очутился в клетке. Его тело и разум все еще стенали от страшной боли и ужаса того, что только что произошло.

Сакку вывела Шайлиху из Святилища, и помещение вновь погрузилось во тьму.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Услышав голос Вига, принц понял, что не в состоянии оценить, сколько времени находится в кромешном мраке. Он даже не отдавал себя отчета, спал до сих пор или бодрствовал. Время, жизнь, разум — все, казалось, унес бесконечный поток отчаяния и боли. Память не сохранила ничего. Хорошо уже и то, что он узнал голос мага.

Тристан, — прошептал старик. — Ты слышишь меня? Поначалу принц даже не смог подобрать нужные слова, чтобы ответить Вигу. Потом хрипло выдавил:

— Слышу.

Попытайся сосредоточиться, сказал маг. Невероятно важно, чтобы ты запомнил то, что я скажу тебе сейчас, — ответа не последовало, и Вигу оставалось лишь надеяться, что Тристан не погрузился снова в пучину отчаяния. Того, что случилось, уже не изменишь. На всем свете нет человека, включая и Фегана, кто смог бы воспротивиться Сакку, насильно пожелавшей получить твое семя. Твоей вины в том нет.

Послышался чей-то слабый голос замутненное сознание принца не позволило ему сразу узнать, кому он принадлежит.

— Это правда, Тристан, — вступил в разговор Гелдон. — Соберись с духом. Она терзает меня на протяжении столетий, но я, как видишь, все еще жив.

— Я не смог помешать этому, — с трудом произнес принц. — Прилагал к этому все силы, но у меня ничего не вышло. И теперь она носит мое дитя. Я не мог противостоять ей…

— Знаю, — мягко произнес Виг. — Однако постарайся понять, что твое бессилие было временным, сейчас ты такой же, как прежде. Волшебницам ты нужен живой и здоровый. Ну, а теперь сосредоточься. До «причастия» осталось со всем мало времени.

Тристан прижался лбом к решетке медленно покачивающейся в воздухе клетки, по его щекам текли слезы. Он никак не мог успокоиться и начать рассуждать здраво, как хотел того маг. «О чем твердит старик? — мелькнула у него вялая мысль. — Почему он не может оставить меня в покое?»

— Тристан, — терпеливо сказал Виг. — Вспомни о шрамах на своих запястьях.

«Что еще требуется от меня старому зануде?» — недоумевал принц. Но все же попытался выполнить просьбу мага — и в тот же самый миг словно открылись шлюзы затопившей его ненависти.

«Моя клятва! Мои родные. Шайлиха. Я пришел сюда за Шайлихой! И еще затем, чтобы остановить „причастие“».

— Слушаю тебя, Верховный маг, — выдавил он.

— Хорошо. Нам снова придется говорить обиняками. Слушай меня очень внимательно. Иногда даже незначительное усилие может сдвинуть гору. И иногда легче сделать так, чтобы вещь сама пришла к тебе, чем пытаться дотянуться до нее.

Тристан покачал головой, пытаясь разогнать окутывающий сознание туман. «Не понимаю, что он хочет этим сказать. Его слова не имеют никакого смысла…»

— Иногда ученик не способен уловить мысль наставника и ему требуется какая-то подсказка, — сказал он.

— А иногда, даже понимая это, наставник не может сказать больше, и ученику самому приходится искать ответ, — ответил Виг.

«Значит, такой ответ существует! — пронеслось в голове принца. — Есть какой-то способ помешать „причастию“, старик знает о нем и пытается мне подсказать».

Тристан снова принялся ломать голову над словами мага. «Незначительное усилие… Пусть вещь сама придет к тебе…»

— Похоже, твой ученик не делает тебе чести, — мрачно заявил он наконец.

— У нас очень мало времени, — отозвался Виг, — но я не могу сказать тебе больше. И потому умолкаю, а ты внимательно обдумай мои слова.

«Нам конец, — обреченно размышлял принц. — Я не в состоянии разгадать его загадку. И если в самое ближайшее время я не найду ответа, все, что мы знаем и любим, исчезнет навсегда…»

Привалившись головой к холодным прутьям клетки, он повторял слова старика так и эдак, но попытки додуматься до истины ни к чему не привели, и постепенно Тристана начало клонить в сон.

«Иногда требуется только незначительное усилие… незначительное усилие… иногда…»

Больше принц подумать ни о чем не смог — сон окончательно овладел им.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Тристан очнулся, когда в Святилище начал разгораться свет. Он почему-то казался ярче, чем прежде, да и в голове принца рассеялся туман: большой зал в форме ротонды с пятью стоящими в нем тронами и алтарем был теперь прекрасно ему виден. На белом мраморном полу зловеще выделялся выложенный черным знак Пентангля. И снова принц не мог понять, сколько прошло времени. Медленно подняв веки, он первым делом взглянул в сторону мага и Гелдона. Карлик усиленно моргал от яркого света.

У Вига был такой вид, словно он уже давно бодрствует. Без своих косичек старик выглядел очень непривычно. Заметив, что Тристан смотрит на него, Виг вопросительно вскинул бровь, надеясь, вопреки доводам разума, что тот сумел понять его последние слова. Однако принц покачал головой, и старый маг ободряюще улыбнулся ему, словно советуя не падать духом.

Времени на дальнейшие разговоры уже не осталось. Со стороны винтовой лестницы послышались шаги, и Тристан знал, кого сейчас увидит.

Первой вошла Фейли, с Парагоном, свисающим на цепи с ее шеи, и золотым сосудом в руке. За ней появились Сакку, Вона, Забарра и Шайлиха. «Шайлиха, — подумал принц. — Пятая волшебница. Моя сестра…»

На всех женщинах были роскошные черные платья, украшенные вышитым на груди золотым знаком Пентангля. Взгляд Тристана обратился к Шайлихе; он смотрел на нее со смешанным чувством любви и ненависти. Любви к той, какой она была раньше; ненависти к женщине — нет, чудовищу! — которым она стала. Потом принц посмотрел на Сакку, и дыхание у него перехватило.

Зажатый в своей клетке, Тристан не мог оторвать взгляда от волшебницы, зачавшей от него ребенка всего несколько часов назад. Черное платье свободного покроя, такого же, как у Шайлихи, обтягивало ее сильно выступающий живот. Будь Сакку обычной женщиной, можно было бы предположить, что она на седьмом или восьмом месяце беременности. Но ведь на самом деле прошло совсем мало времени! Это состояние было чрезвычайно к лицу волшебнице. Мысль о том, что она родит его дитя, причиняла принцу неизмеримые страдания. «Мой первенец, зачатый в результате надругательства надо мной», — пронеслось в его сознании.

— Твоя кровь, Избранный, продолжает преподносить нам сюрпризы, — с торжеством в голосе произнесла вторая госпожа Шабаша. — Дитя растет в моей утробе даже быстрее, чем я предполагала. Самое позднее — завтра утром у нас родится сын. Только представь — первенец Избранного появится на свет в день «расплаты». Весьма своевременно, не правда ли? Правда, ты никогда не увидишь его, как и всех остальных своих детей, которых мы будем рожать от тебя.

«Мой сын, мое дитя, выношенное этой тварью… — Тристан с трудом сдерживал подступающие к горлу слезы. — А я все еще не понимаю, о чем пытался сказать мне Виг. Иногда даже незначительное усилие может сдвинуть гору… И иногда легче сделать так, чтобы вещь сама пришла к тебе, чем пытаться дотянуться до нее. Что это означает? — Он вспомнил об оловянной ладанке, которую маг носил на груди под серым одеянием. — Для чего она нужна? Как мне узнать это?»

Фейли поднялась и плавно заскользила над полом к клетке Вига, край ее платья слегка волновался от движения встречного воздуха. Глаза первой госпожи Шабаша более чем когда-либо сверкали безумием.

«Триста лет, — подумал принц. — Триста лет она дожидалась этого дня!»

— Ну, старик, вот и замыкается круг, — произнесла она, вплотную приблизившись к магу. — Среди нас есть те, кто считал, что тебя следует убить до наступления этого знаменательного дня, поскольку ты все еще представляешь опасность. Я одна знаю, что от твоего могущества не осталось и следа. Отрадное зрелище! Именно такими я хотела видеть всех мужчин с «одаренной» кровью еще тогда, во время Войны с волшебницами, как вы ее называете. — Фейли помолчала, пристально вглядываясь в его глаза. Я оставила тебя в живых, чтобы ты собственными глазами убедился, что все твои попытки помешать моему великому свершению пошли прахом. А потом, когда все будет закончено, мы сделаем так, как посоветовала пятая волшебница — превратим тебя в охотника за кровью и вы пустим в Евтракии.

Виг прижал лицо к прутьям клетки.

— В последний раз обращаюсь к тебе, Фейли, — с силой произнес он. — Остановись! Твое знание магии в лучшем случае отрывочно, и закончатся твои безумные деяния тем, что прахом пойдет весь мир. Мы знакомы целую вечность, и я никогда не лгал тебе. Не лгу и сейчас. Это мое последнее предупреждение! Останови это безумие, или все мы погибнем.

— Ну конечно! — с издевкой воскликнула первая госпожа Шабаша. — Маг делает последнее предупреждение. Глупая традиция, введенная этими жалкими невеждами, членами Синклита. Подумать только, какое благородство — все эти ваши клятвы! Как там у вас говорится? «Клянусь поднимать руку на человеческую жизнь только в целях самозащиты и лишь после того, как предупрежу противника». Пока принц валялся без сознания, он не раз бормотал себе под нос эту ерунду. Неужели ты всерьез рассчитываешь, что я приму во внимание твои слова?

— Нет, Виг, ты этого не дождешься. Я ждала и страдала так долго, что подобными фокусами меня не остановить. Помнишь? Триста двадцать семь лет назад, на палубе галеона, я сказала, что ваши клятвы доведут вас до погибели. Так оно и случилось. — Волшебница перевела взгляд на Тристана. — Все эти ваши разговоры обиняками — пустая трата времени, потому что надежды старого глупца не имеют под собой никаких оснований. Он глубоко заблуждается, ничего изменить уже нельзя. Вскоре твой лишенный магической силы приятель будет превращен в охотника за кровью, а ты, как и твоя сестра, станешь одним из нас.

«Они все время подслушивали, о чем мы говорим», — понял принц. Его разум по-прежнему напряженно бился над разрешением загадки мага, и Тристан пытался понять, имеет ли какое-то значение тот факт, что волшебницы слышали их. «Но решение есть — должно быть! — и Виг знает его. Сколько уже раз я не относился с должным доверием к его словам и поплатился за это! Нет, теперь я не совершу такой ошибки».

Из раздумий его вывел голос первой госпожи Шабаша.

— Чтобы успокоить остальных сестер, я решила сделать старику маленький подарок.

Она повела рукой в сторону Вига, и маг тут же схватился за горло и открыл рот, но… не смог издать ни звука. Мгновение — и прутья клетки охватили его со всех сторон, сдавливая не только туловище, но и голову так, что старик оказался лишен возможности сделать какое-либо движение. Тем не менее его взгляд сверлил принца с выражением еще большей настойчивости, а губы безмолвно двигались, но того, что он хотел сказать, Тристан не понимал. Гелдон, трепеща от ужаса, переводил взгляд с мага на принца, и в его глазах стыла обреченность.

— Теперь твой приятель не может ни говорить, ни подать тебе знака хотя бы жестом, — высокомерно заявила Фейли. — Мне всегда нравились маги в таком состоянии. Дабы успокоить тебя, скажу, что сейчас он не испытывает боли и не утратил способности наблюдать за всем, что происходит вокруг. Если он надеялся тем или иным способом дать тебе указания во время «причастия», то теперь это исключено. — Она посмотрела на волшебниц, замерших у алтаря. — Ну что же, приступим.

Первая госпожа Шабаша скользнула к алтарю и точно в его центре поставила золотой бокал.

Тристан посмотрел на Вига, но тот ответил ему лишь тем же настойчивым, требовательным взглядом. «Думай же, думай, нерадивый глупец! — мысленно приказал себе принц. — Что старик пытался сказать мне?»

Он мысленно вернулся к той ночи, которую они провели у Фегана. Когда разговор зашел о «причастии», он объяснил, что каждая из пяти волшебниц прольет в бокал немного своей крови, его поставят в центре алтаря, точно под отверстием в потолке, и Фейли начнет ритуал. Снимет Камень с шеи и положит его в бокал…

Тристан бросил взгляд на старика, словно надеясь, что один вид Верховного мага поможет ему вспомнить слова Фегана. Волшебницы займут свои места на тронах, установленных на остриях Пентангля. Парагон, опущенный в их кровь, призовет свет с небес. Луч, ударив в Камень, многократно преломится, отражаясь от стенок бокала, и придаст дополнительную мощь находящейся в нем крови, и без того усиленной присутствием чистейшей крови Шайлихи.

Потом каждая волшебница по очереди отопьет из бокала, и «причастие кровью» свершится. За ним неизбежно последует «расплата».

Принц опустил голову, представив себе, что принесет с собой «расплата». «Порабощение мира. Превращение Вига в охотника за кровью. Шайлиха и ее дочь навсегда останутся с волшебницами. Я стану рабом Фейли. Используя мое семя, она создаст сверхсущество, полностью послушное ее воле. И все эти события вот-вот начнутся!»

Волшебницы встали перед алтарем, образовав тесный круг. Первая госпожа Шабаша произнесла что-то низким, гортанным голосом, на языке, которого Тристан не понимал.

Каждая из волшебниц протянула к ней правую руку ладонью вверх. Фейли прищурилась, устремив взгляд на руку Воны, и принц увидел, как на запястье рыжеволосой волшебницы появился небольшой надрез. Как только выступила кровь, Фейли подставила бокал. После чего повторила те же действия, но уже с Забаррой.

«Она собирает кровь, — подумал Тристан. — Пройдет всего несколько мгновений, и Фейли призовет свет с небес. Думай! Что имел в виду Виг? — Уже в тысячный раз в сознании принца всплыли его слова. — Иногда даже не значительное усилие может сдвинуть гору… И иногда легче сделать так, чтобы вещь сама пришла к тебе, чем пытаться добраться до нее… Что это означает? Вечность, как найти правильный ответ?»

Переведя взгляд на первую госпожу Шабаша, принц увидел, что она уже собрала кровь у остальных волшебниц и теперь добавляет к ней свою. Беспомощно томясь в своей клетке, истекая потом и тяжело, с хрипом дыша, Тристан смотрел, как ее кровь медленно стекает в бокал.

Покончив с этим, Фейли знаком приказала остальным волшебницам занять свои места на тронах. Ни одна даже не глянула в сторону пленников; по-видимому, в этот момент для них не существовало ничего, кроме самого ритуала.

Первая госпожа Шабаша осторожно поставила бокал с кровью в центре алтаря и сняла с шеи Камень. Держа его над бокалом, она выпустила Парагон из рук. Однако тот не упал, а остался парить в воздухе. Как только Камень лишился владельца, его глубокий, кроваво-красный цвет начал тускнеть — точно так же, как это происходило той памятной ночью, когда Николас снял Парагон со своей шеи и вручил его Вигу.

В полной неподвижности все пять волшебниц застыли на своих тронах, не обращая внимания на кровь, продолжавшую стекать из ранок на их запястьях. На глаза принца навернулись слезы, когда он посмотрел на свою сестру, показавшуюся ему сейчас такой прекрасной и величественной. «Пятая волшебница», — с горечью подумал он.

В Святилище было тихо, как в склепе.

И вдруг как будто кто-то невидимый стал медленно опускать из отверстия в своде светящуюся нить, которая, постепенно снижаясь к парящему над алтарем Парагону, превращалась в луч ослепительно яркого света.

На мгновение оторвав взгляд от подбирающегося к Камню светящегося потока, Тристан посмотрел на волшебниц.

Они, словно оцепенев, закатили глаза вверх так, что остались видны одни белки.

«Сейчас они беззащитны, — внезапно понял принц. — Парагон остался без владельца. „Это единственный момент, когда можно попытаться одолеть их“, — вспомнил он слова Фегана. И почти сразу же в сознании Тристана мелькнула еще одна мысль.

«Что бы я ни сделал сейчас, никто из них ничего не заметит».

«Думай!» — в который уже раз приказал он себе. Световой поток достиг Камня и становился все более насыщенным и ослепительным. — «Думай, прежде чем сам ослепнешь. Для волшебниц не составляет разницы, будешь ты слеп или нет, им от тебя нужно только семя».

Парагон, почти полностью потеряв окраску, напоминал сейчас огромный сверкающий бриллиант, Пройдя сквозь Камень, поток света распался на тысячи отдельных разноцветных лучей неописуемой красоты, они медленно тянулись вниз, к краю бокала с кровью. «Как только они коснутся крови, ее сила возрастет неимоверно. Волшебницам останется лишь выпить ее, чтобы достигнуть совершенно невероятного могущества».

Еще несколько мгновений, и щупальца светоносных стрел проникнут в кровь.

«Где же разгадка? — продолжал терзать себя принц. Он не осмеливался оторвать взгляда от Камня, боясь, что пропустит что-нибудь существенное. У него уже начало жечь глаза и нестерпимо заломило в затылке. — Где разгадка? Почему я никак не могу найти ее?»

Тристан закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и вспомнить все, что ему было известно о Камне и «причастии». «Если Парагон не находится на шее человека с „одаренной“ кровью и при этом не погружен в воду из Пещеры, жизнь начинает покидать его».

Принц заставил себе взглянуть на Камень — и не поверил собственным глазам. Парагон вновь обрел свой кроваво-красный цвет. «Но ведь это невозможно! Получается, он ожил!»

И тут в сознании Тристана словно распахнулась дверь, и все стало ясно и понятно. Это знание, казалось, исходило не от разума; его несла в себе его «одаренная» кровь.

«Сейчас Камень очищается светом, — понял принц. — Луч света не просто проходит через Парагон, чтобы, разделившись на тонкие лучики, напоить силой кровь в сосуде, как думал Феган. Свет подпитывает и сам Камень. Раньше маги полагали, что жизнь в Парагоне может поддерживать только его владелец или вода Пещеры. Оказывается, существует и третий, прежде совершенно неизвестный им способ. Поток света, вызванный с небес. Наверное, об этом имеется упоминание в разделе, посвященном Капризу, вот почему магам о нем не известно. Другое дело первая госпожа Шабаша, которая под шутками вырвала у Фегана большую часть того, что было изложено в Манускрипте. А теперь она пытается сделать то, что совершенно недопустимо, — воссоединить Каприз и Закон, даже не подозревая, чем это грозит. Да, что касается этой части ритуала, маг-отступник был абсолютно прав».

Словно издалека голос Вига повторил свою подсказку, которую прежде Тристан никак не мог понять. Однако теперь он знал ответ.

Иногда даже незначительное усилие может сдвинуть гору. И иногда легче сделать так, чтобы вещь сама пришла к тебе, чем пытаться добраться до нее. Маг хочет, чтобы я, используя свой дар, сдвинул Камень и убрал его из-под потока света. Если это удастся сделать, «причастие» не состоится, Парагон опять утратит свою силу, и вместе с ним потеряют магическую мощь волшебницы.

Внезапно принца охватил страх. Что, если, лишившись всякой поддержки, Парагон погибнет? Можно было бы опустить Камень в воду Пещеры, давая ему время и возможность освободиться от «воспоминаний» о предыдущем владельце и подготовить себя к новому. Однако у них такой воды нет. И что? Из опасения, что Парагон может умереть, позволить свершиться «причастию кровью»? Не остановить это недозволенное слияние Каприза и Закона, несущее в себе гибель всего живого? Нет, у него нет выбора!

Разноцветные лучи уже добрались до ободка бокала, и кровь в нем забурлила, словно предчувствуя момент соединения с ними. Парагон начал вибрировать, как будто с каждым мгновением ему было все труднее выносить насильственное слияние двух направлений магии и он молил кого-нибудь остановить этот процесс. «Время действовать», — понял Тристан и попытался вспомнить наставления Вига, как использовать свой изначальный магический дар.

«Не тщись увидеть мост, просто дай ему возможность самому прийти к тебе, — говорил маг. — Самому прийти к тебе… Вторая часть загадки… Услышав стук своего сердца, ты должен сосредоточиться на том, чего хочешь добиться… Возможно, это потребует всех твоих сил…»

Яркость светового потока стала нестерпимой, Парагон, казалось, вот-вот разлетится на мелкие осколки. Принц закрыл глаза. Он понимал, что нужно каким-то образом отключить разум, отгородиться от всего происходящего — и слиться воедино со своей кровью. Стараясь дышать медленно и размеренно, он вслушивался в стук своего сердца.

Но ничего не услышал.

Тристан еще больше сосредоточился пытаясь отрешиться от всего сущего, обрести то состояние внутреннего покоя, при котором стал бы слышен стук сердца. Однако усилия его по-прежнему оставались тщетными.

Открыв глаза, он взглянул на Парагон. Камень, казалось, увеличился в размерах, еще мгновение, и его разорвет на куски. Принц снова опустил веки. У него будет только один шанс.

И, полностью отключившись от происходящего вовне, он почувствовал ритмичный стук своего сердца.

Тристан открыл глаза и с немалым удивлением обнаружил, что ослепительный свет не мешает ему отчетливо видеть Камень. Не спуская с него взгляда, он пожелал, чтобы Парагон приблизился к нему.

Ничего не произошло.

Еще одна, более напряженная попытка. И по-прежнему — без результата.

Внезапно он услышал, как кровь взывает к нему.

«Нет, Избранный. Не используй свой разум. Используй меня», — казалось, шептала она.

Принц постарался выкинуть из головы все мысли, расслабился и пристально посмотрел на Парагон.

Тот сдвинулся с места! Сначала медленно, еле-еле, потом чуть быстрее. Вскоре Камень вынырнул из-под потока света и тут же упал на мраморный пол.

Результат действий Тристана был ошеломляющим.

Буйство мятущихся красок заполнило все помещение. Разноцветные лучи как будто разорвались на множество лучиков-лент и заметались по Святилищу. Их движения, казавшиеся поначалу хаотичными, постепенно приобретали некую направленность; словно хищники, они стали сбиваться в подобие стаи, рыщущей в поисках добычи. Пестрая стая двигалась все быстрее и быстрее — и наконец нашла то, что искала, — лучи набросились на волшебниц и сбросили их с тронов на пол. Сколько принц ни старался, он не мог разглядеть, что происходит с ними. Однако он слышал отчаянные крики лишенных магической силы волшебниц; цветные ленты били, хлестали и резали их тела. Наконец разноцветная стая устремилась вверх и скрылась в отверстии на своде Святилища. Вместе с ней исчезли и яркий свет, безжалостно заливавший все вокруг, и клетки. Пленники рухнули на мраморный пол.

Тристан инстинктивно выхватил дрегган и застыл, точно загнанный зверь, готовый в любой момент броситься на врага.

Постепенно его глаза привыкли к тому освещению, которое было в Святилище до того, как с небес ударил яркий пучок света, и взору принца предстало поистине ужасное зрелище. Фейли, Вона, Забарра и Сакку неподвижно лежали на полу. Забарра была обезглавлена, Вона лишилась руки, у Фейли были отрезаны обе ноги. Сакку, с ног до головы залитая кровью, невидящими глазами уставилась в потолок. При виде ее выпяченного живота сердце Тристана зашлось от боли. «Мой первенец!» — подумал он.

Виг и Гелдон, между тем, уже сумели подняться на ноги; судя по всему, они не пострадали. «Как получилось, — недоумевал принц, — что мы трое живы, а волшебницы погибли? И где моя сестра?» Приглядевшись, он заметил сидящую у стены Шайлиху. Скорчившись и покачиваясь из стороны в сторону, она почти беззвучно плакала, обхватив живот и уставившись перед собой невидящим взором. «В таком же состоянии она была, когда убили Фредерика», — подумал Тристан. Убрав дрегган в ножны, он подбежал к сестре, опустился на колени и обнял ее. Она не сопротивлялась, но совершенно не узнавала его. «Ты снова со мной, Шайлиха. И больше я не отпущу тебя!»

Принц хотел было заговорить с ней, но внезапно стены и пол Святилища задрожали, воздух наполнился каменной пылью. Образовавшиеся в полу трещины становились все шире. Тристан прикрыл сестру своим телом. Поток воздуха с воем врывался в отверстие в своде Святилища, сверху сыпались осколки камней. Внезапно принц понял, в чем причина этого явления.

«Так бывает всегда, когда умирает волшебница или призванная ею на погибель людей тварь, а здесь были уничтожены сразу четыре госпожи Шабаша».

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем стих грохот, пол под ногами перестал ходить ходуном, и пыль стала оседать. Оглянувшись в поисках мага и карлика, Тристан увидел, что Виг склонился над телом мертвой Фейли, обхватив голову руками, не замечая того, что творится вокруг. Принц был так ошеломлен этим зрелищем, что на время утратил дар речи. Точно прочтя его мысли, старый маг обратил на Тристана взгляд глубоких аквамариновых глаз.

— Мне понятно твое удивление. — Тело Вига сотрясала дрожь, по щекам струились слезы. — Видишь ли, давным-давно, еще до Войны с волшебницами, Фейли была моей женой. Я любил ее и, в каком-то смысле, продолжаю любить до сих пор.

Принц, не в силах произнести ни слова, попытался осознать то, что услышал.

Потом он начал кое-что припоминать, и все более или менее встало на свои места. Какую сумрачную реакцию у Вига всегда вызывало упоминание имени первой госпожи Шабаша, с какой явной неохотой он говорил о ней! Как он отошел к окну той ночью, когда Феган рассказывал им о преступных деяниях Фейли, и долго стоял там, глядя в сторону моря. Еще Тристану припомнилось, каким почти нежным движением она погладила по лицу сидящего в клетке старика. И наконец, недаром столетия назад Синклит принял решение изгнать, а не убить уцелевших волшебниц и поручил именно Вигу оставить их на волю волн в море Шорохов, проявив таким образом дань уважения к чувствам Верховного мага и женщине, которую он когда-то любил.

— Да, — произнес старик, уже в который раз словно прочтя мысли принца. — Догадаться можно было, хотя я и старался скрывать свои чувства. Сердцу не прикажешь, даже если ты маг, — он снова перевел взгляд на лежащее перед ним неподвижное тело. — Безумие начало овладевать Фейли, еще когда мы были вместе, и все мои усилия помочь ей снова обрести себя оказались тщетными. Покинув меня, она начала обучать других женщин с «одаренной» кровью, но только тех, кто слепо следовал за ней. — Сердце Тристана заныло от жалости к старому магу. — Это моя жена ответственна за развязывание Войны, — добавил Виг еле слышно.

Оглянувшись, он увидел подошедшего к ним на подгибающихся ногах карлика.

— Я ни о чем не догадывался, — сочувственно сказал Гелдон.

Как она? — спросил старый маг, глядя на Шайлиху.

— Похоже, она не пострадала, но не узнает меня, — грустно ответил принц.

Он перевел взгляд на сестру. Обхватив руками живот, та, казалось, полностью погрузилась в свой собственный мир.

Неужели ему придется убить Шайлиху? Все волшебницы мертвы, но, скорее всего, Виг не решится рисковать, увозя ее в Евтракию в таком состоянии. Она может представлять собой угрозу, и Тристан отдавал себе в этом отчет. «Вернись ко мне, сестра моя, или я буду вынужден погасить свет твоих очей и оставить тебя здесь, в чужой стороне…»

— По крайней мере, она вне опасности, — сказал маг; в нем снова начал чувствоваться привычный неукротимый дух. — Я займусь ею немного погодя, сейчас есть дела поважнее.

— Твоя сила вернулась? — с надеждой спросил принц, заметив в глазах старика прежний блеск.

— Нет, — Виг встал, — но со смертью Фейли большинство ее заклинаний потеряли силу. Однако прежде всего нужно найти Парагон. Как можно быстрее. И так уже по теряно слишком много времени.

Тристан, предоставив Шайлиху заботам карлика, отправился на поиски Камня и вскоре нашел его — Парагон, холодный на ощупь, лежал под обломками алтаря. Принц поднял его и отдал магу, удивляясь тяжести Камня.

Тот осторожно принял из его рук Парагон, очистил его от пыли и принялся внимательно разглядывать Камень в свете одной уцелевшей из пяти масляных ламп Святилища. В глазах Вига появилось выражение тревоги.

— Вечность! Только бы мы не опоздали, — сказал он и распахнул ворот своего одеяния.

— Что ты делаешь? — удивился Тристан. — Ты не можешь носить Парагон. Он ведь еще не успел подготовиться для того, чтобы перейти к новому владельцу.

Кто говорит о том, чтобы носить Камень? — Легкая улыбка скользнула по лицу мага.

«Ладанка, — пронеслось в сознании принца. — А я и думать забыл о ней!»

Виг открыл оловянную ладанку, снял Парагон с золотой цепи и спрятал его внутрь, после чего повесил себе на шею и посмотрел на Тристана с таким видом, словно хотел, чтобы тот сам разгадал эту загадку.

Принц понял — и широко улыбнулся магу.

— Вода из Пещеры. От Фегана.

— Правильно, — ответил Виг. — Ты же знаешь, этому увечному обитателю древесного дома ума не занимать.

Судя по тону старый маг уже давно простил Фегана за все случившееся много лет назад.

— Но разве сейчас ты не являешься владельцем Камня? — спросил Тристан. — Как бы то ни было, он на шее человека с «одаренной» кровью.

— Разве я не объяснил тебе? — усмехнулся Виг. — Ладанка ограждает Парагон от воздействия моей крови. Только изделие из олова способно на такое — еще одно открытие нашего великого мудреца из Призрачного леса. Вскоре мы будем знать, какова судьба Камня и, следовательно, моей магической силы… Так или иначе, я рад, что ты сумел додуматься до правильного решения и использовать свой дар, чтобы сдвинуть Парагон, — добавил он уже более серьезным тоном.

— Но как ты сам-то догадался, что нужно сдвинуть Камень? — спросил принц.

Полной уверенности у меня не было. Однако я знал, что волшебницы будут уязвимы только в то время, когда Фейли снимет Парагон со своей шеи. И еще мне было ясно, что Камень необходим им не только для того, чтобы начать процесс «причастия», но и чтобы довести его до конца. Связав одно с другим, я пришел к выводу, что единственное решение — изменить положение Парагона во время «причастия». Мне и в голову не приходило, что пролившийся свет способен поддерживать жизнь в Камне, пока я не увидел, что он вновь обрел свой цвет.

— Но почему Фейли не надела его снова?

— Волшебницы в тот момент ничего не видели. А может быть, она и пыталась это сделать. Думаю, мы так никогда не узнаем, что же произошло на самом деле. Как бы то ни было, волшебницы Шабаша погибли потому, что Фейли владела лишь отрывочными магическими знаниями, но не хотела поверить в это.

Тристан тут же вспомнил вопрос, возникший у него при виде их неподвижных тел.

— Почему они погибли, а мы остались в живых?

Старый маг задумался, оттопырив щеку кончиком языка.

— Сейчас у меня нет времени досконально разбираться во всем случившемся, поэтому я могу высказать только самые общие предположения. Смертоносные лучи, убившие волшебниц, были порождением магии. Когда ты передвинул Камень и тот вышел из-под основного потока света, эти лучи, похоже, лишились силы и заметались в поисках «одаренной» крови, которая могла бы поддержать их жизнь. Я для них не представлял интереса, поскольку утратил свою силу. Гелдон, по понятным причинам, тоже. Что касается тебя и Шайлихи, то здесь разгадка, судя по всему, заключается в том, что ваша кровь оказалась для них слишком хороша, слишком могущественна. Смертоносные лучи, попросту говоря, «опасались» подобраться к ней. По крайней мере, мне кажется, именно это спасло вас обоих. Однако думаю, что подлинную картину того, что происходило в Святилище, нам вряд ли когда-нибудь удастся восстановить.

Виг подошел к Шайлихе и присел рядом с ней. Принцесса больше не плакала, но чувствовалось, что взгляд ее по-прежнему устремлен в никуда. Маг положил руку на ее живот и закрыл глаза.

— И с ней, и с ребенком все в порядке, — с видимым облегчением заявил он. — Дочь Шайлихи вот-вот появится на свет. Но разум принцессы, несмотря на смерть Фейли, все еще находится под воздействием заклинания «фантомных страданий». Сначала у нее на глазах убили родных, а потом всех тех, кого она считала своими сестрами. Возможно, сознание Шайлихи серьезно повреждено. — Старик огорченно почесал затылок. — Не знаю, вернется ли она к нам. Скоро мы должны будем уйти через портал, и решение о судьбе твоей сестры нужно принять еще до этого. — Он хмуро посмотрел на принца, и тот похолодел, прекрасно понимая, что хочет сказать Верховный маг. — Если ее состояние не улучшится, мы не сможем взять ее с собой, Тристан, — с сочувствием продолжал Виг. — Возвращаться с женщиной столь «одаренной» крови, которая на самом деле стала одной из волшебниц и все еще находится под воздействием заклинания Фейли, с нашей стороны было бы совершенно безответственно, как бы сильно мы ни любили ее. Не в моих силах ей помочь — я не владею магией Каприза. Феган, может, и сумел бы, но не я. И просто бросить ее здесь на милость Фаворитов тоже нельзя. Теперь, когда Шабаша больше нет, она перед ними беззащитна.

Принц знал, что, если не будет другого выхода, ему придется выполнить свой долг. Он помнил, как поклялся никогда больше не ставить под сомнения распоряжения Верховного мага, и не намерен был нарушать эту клятву. Но все же сначала нужно сделать все мыслимое и немыслимое, чтобы попытаться спасти Шайлиху.

— Сколько у нас времени? — спросил он.

Понимая, что Тристан имеет в виду, Виг обратился к карлику:

— Гелдон, ты, без сомнения, лучше, чем мы, можешь чувствовать время. Как долго, по твоему мнению, мы находимся в Пазалоне?

— Пошел шестой день, считая от того, как вы очутились в Гетто Отверженных. Если мы не доберемся до Гетто к полудню, нам придется ждать до завтра, а это может плохо кончиться. Фавориты, конечно, уже будут знать о том, что произошло здесь. По моим подсчетам, в нашем распоряжении около семи часов.

Принц посмотрел в глаза магу.

— Мы должны взять Шайлиху с собой, — твердо заявил он. — Если она не придет в себя до того, как откроется портал, я выполню свой долг. Но убивать ее сейчас… Нет, это невозможно. Наш долг по отношению к ней, ее будущему ребенку и моей семье взять ее с собой, предоставить моей сестре последний шанс.

— Но она же не сможет ехать верхом. — Виг задумчиво почесал подбородок. — Нужна какая-то повозка. В противном случае Шайлиха может родить до того, как мы пройдем через портал.

— И что в этом плохого? — удивился Тристан.

— Все гораздо сложнее, чем тебе кажется, — с явной неохотой ответил старик.

Следующие слова дались принцу с невероятным трудом.

— Если мы убьем Шайлиху до того, как она родит, то убьем вместе с ней и ее дочь. — Он с грустью поглядел на неподвижное тело Сакку и подумал о ребенке, которого она в себе носила. — Но если дочь моей сестры появится на свет, можно будет взять ее с собой.

— Тристан, слушай меня внимательно. — Виг решительно положил руку на плечо принцу. — Я согласен взять Шайлиху с собой к порталу, но все, как уже было сказано, гораздо сложнее. Видишь ли, нужно учесть возможность того, что заклинание «фантомных страданий» распространяется не только на мать, но и на ее дитя. Зная наклонности волшебниц, которые только развивались на протяжении всех этих столетий, пока они сеяли вокруг себя смерть и разрушение, и зная Фейли так, как знаю ее я, могу предположить, что она именно так и поступила. Мы не можем взять девочку в Евтракию, зная, что, возможно, ее «одаренная» кровь заражена тлетворным воздействием Шабаша.

Это была горькая правда, и противопоставить ей принц ничего не мог.

«В таком случае, я должен найти способ вернуть Шайлиху к нам, — думал он. И я приложу все свои силы, чтобы добиться этого».

— Помоги сестре встать на ноги, — сказал маг. — Пора уходить отсюда.

Наклонившись над Шайлихой, Тристан услышал негромкий звук, похожий на шорох песка на морском берегу. Из трещины в своде Святилища посыпались пыль и обломки мраморной отделки, она разошлась еще шире, и огромная каменная глыба с грохотом рухнула на пол. Цитадель продолжала разваливаться. Зал буквально раскололся пополам, зияющая брешь в полу расширялась прямо на глазах.

Наконец все снова стихло. Висящая в воздухе мраморная пыль разъедала глаза, забивала легкие и оседала на пол тончайшим белым покровом, подобно снегу.

— Повторный толчок! — закричал старик. — Иногда так бывает даже после смерти охотника за кровью. Немедленно уходим, иначе окажемся погребенными под обломками. Мы и так задержались тут дольше, чем следовало.

Принц поднял сестру на руки. И тут шорох послышался снова. Или это было шипение? Звук исходил из образовавшейся в полу бреши. Виктары! Самый крупный из них, тот, который носил на себе зарубки, оставленные Тристаном, уже появился в Святилище. Остановившись на краю пролома в полу, он возбужденно забил хвостом, глядя на окровавленные тела мертвых волшебниц.

Заметив бывших пленников, он плотоядно улыбнулся.

— Вам каким-то образом удалось освободиться, но вот беда заодно вы выпустили на волю и нас, — прошипел он со смесью сожаления и восторга. — Славное нам предстоит времечко! Пожирать местных жителей на свободе — ни с чем не сравнимое удовольствие. А ведь мы защищены «чарами времени», и, значит, впереди у нас целая вечность. Но прежде чем покинуть Цитадель, мы разделаемся с вами. Вы уничтожили наших хозяек, и за это мы вырвем ваши сердца.

Оставив Шайлиху на попечение Гелдона, принц вытащил дрегган и перекинул его в левую руку. Виг удивленно взглянул на него, но Тристан взглядом велел ему не вмешиваться. Он должен был сам уничтожить эту тварь.

«Между ними свой счет, и принц не отступится, — подумал маг. — Сумею ли я когда-нибудь заставить его повиноваться мне? Наверное, это невозможно».

Виктар сделал шаг в направлении Тристана. Над краем пролома в полу показались чешуйчатые головы его сородичей, шипение усилилось.

«Боюсь, нам пришел конец, — подумал принц. — Их слишком много. Но, клянусь, этого я прикончу сам, прежде чем остальные твари доберутся до нас».

И он прикрыл глаза.

— А ты, как я погляжу, струсил, — с довольным видом произнес виктар, поглаживая когтями передних лап шрам на груди и истекая зеленой слюной. — Боишься взглянуть смерти в лицо, не так ли? Понял наконец, что в прошлый раз тебе просто повезло? А теперь готовься к встрече с ней, Избранный.

Без дальнейших разглагольствований он прыгнул, покрыв половину расстояния между собой и Тристаном.

При виде того, что произошло дальше, Виг изумленно вытаращил глаза. Он уже видел, как принц метает свои ножи, но никогда прежде Тристан не делал это с помощью магии.

Издав пронзительный свист, два ножа одновременно прорезали воздух с такой скоростью, что старый маг едва успел заметить их, и вонзились в глаза виктара, насквозь пронзив череп монстра. Удар был настолько силен, что завывшую тварь отбросило к самому краю пролома, откуда карабкались вверх ее собратья.

Принц бросил быстрый взгляд на старика. Он своего добился, но что дальше? Из подземелья выбрались уже больше десятка чешуйчатых тварей. Они перелезли через тело своего вожака и явно жаждали отомстить за его смерть.

— Теперь нам конец? — спросил Тристан, глядя в аквамариновые глаза старого друга, как он думал, в последний раз.

— Отнюдь, — ответил Виг и прищурился.

Он достал из-под одеяния оловянную ладанку, отлил из нее немного воды себе на ладонь и, подняв руку, дунул на воду в направлении монстров.

Принц просто глазам своим не поверил.

Воздух над проломом и внутри подземелья вспыхнул. Пламя яростно полыхало и металось, пожирая все на своем пути. Это был не обычный, красно-оранжевый огонь, а нежно-лазурный, точно такого же оттенка, как бывало почти всякий раз, когда старик прибегал к магии. Правда, сейчас голубое пламя было пронизано прожилками белого цвета.

Тристан слышал яростные вопли гибнущих в огне тварей, их тела буквально лопались от жара.

Виг медленно опустил руку. Огонь тут же пошел на убыль и вскоре совсем погас. Остался лишь запах гари и смрад от сгоревшей плоти.

— Значит, Камень ожил? — с надеждой спросил принц.

— Не полностью, — ответил маг. — Но все же в достаточной мере для одного действия. Я, впрочем, не был уверен, но получилось, как видишь. — Он привычным движением заломил бровь. — Нам удивительно повезло. Теперь я не сомневаюсь, что Парагон окончательно восстановится, необходимо только время.

— А виктары могут ожить? — поинтересовался Тристан. — Ведь их останки не расчленены.

Меньше всего ему хотелось когда-нибудь снова встретиться с этими тварями.

— Нет, — успокоил его Виг. — Магический огонь почти ничего не оставил от тел. А теперь нужно уходить, — добавил он.

Принц взглядом поблагодарил Гелдона за помощь и принял из рук карлика Шайлиху. Поддерживая ее, они зашагали к винтовой лестнице. В это с трудом верилось, но лестница уцелела. Если им повезет и дальше, они смогут выбраться из Цитадели.

Внезапно Тристан остановился, и кровь отхлынула у него от лица.

Тело Сакку исчезло.

Кровавый след тянулся по мраморному полу к лестнице и дальше, по ступеням. Тела остальных волшебниц лежали там, где их настигла смерть.

Принц смотрел на кровавый след, не зная, что и подумать.

— Это я виноват! — воскликнул старый маг. Его буквально трясло руки были сжаты в кулаки, лицо помрачнело. — Я должен был догадаться! Все дело в твоей крови, — он взглянул в обеспокоенное лицо принца. — Сакку носит твое дитя, и, значит, в ее теле тоже течет твоя кровь. Поэтому смертоносные лучи не тронули ее — точно так же, как тебя и Шайлиху. Как же я раньше этого не понял! Старый глупец! — Виг перевел взгляд на кровавый след на ступенях. — Она была жива все это время. Скорее всего, серьезно ранена, но жива. И во время нашей схватки с виктарами воспользовалась возможностью, чтобы сбежать.

«Вторая госпожа Шабаша жива, потрясенно подумал Тристан. И значит, мой сын тоже».

Маг не успел и слова вымолвить, как принц передал Шайлиху Гелдону и бросился вверх по лестнице.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Подъем был долог и труден. Рана в боку снова начала кровоточить, но Тристан не обращал на это внимания. Он понятия не имел, как глубоко под землей находится Святилище, поскольку его перенесли туда в бессознательном состоянии. Некоторые участки лестницы выглядели так, словно в любой момент могли рухнуть. Мраморная пыль разъедала глаза, затрудняла дыхание, и за любым поворотом принца могла поджидать Сакку.

Наконец лестница кончилась. Тристан осторожно открыл дверь, к которой вела лестница, вытащил дрегган и шагнул внутрь.

Рука с мечом медленно опустилась. Принц стоял в огромном круглом зале или, точнее, в том, что от него осталось: облицовка стен во многих местах отвалилась, пол был усеян разноцветными осколками, сквозь разбитые стекла окон виднелось предрассветное небо. Пламя нескольких уцелевших масляных светильников трепетало под порывами ветра, несущего запах утреннего дождя.

Тристан осмотрел пол и быстро нашел кровавый след. След вел к винтовой лестнице в центре зала, и принц продолжил восхождение.

Лестница вывела его на плоскую, мокрую от дождя площадка на крыше главного здания Цитадели. Обходя покрытые трещинами смотровые башни, Тристан медленно двинулся по крыше, настороженно оглядываясь по сторонам. Тишину нарушал только шум дождя. Внезапно он увидел ту, которую искал. «Одаренная» кровь закипела в жилах принца.

Однако волшебница выглядела совсем не так, как он предполагал.

Ослабев от большой потери крови, вторая госпожа Шабаша сидела, прислонившись к ограждению крыши. Разорванное во многих местах великолепное платье промокло от крови и дождя, облепив тело волшебницы, сотрясаемое дрожью. Судя по всему, она могла родить в любой момент.

Но более всего Тристана поразило лицо Сакку. Оно выдавало ощущение уязвимости. Во взгляде устремленных на принца миндалевидных глаз вместо обычных отвращения и ненависти застыла печаль.

Ему показалось, что потеря значительной части крови превратила Сакку в другого человека. Тристан, охваченный противоречивыми чувствами, молча смотрел на скорчившуюся под дождевыми струями, вздрагивающую женщину, следящую за его движениями взглядом загнанного в угол зверя. «Нужно убить ее прямо сейчас, — подумал он. — Иначе она может снова обрести свою силу и тогда уж точно прикончит нас всех. Нельзя повторять дважды одну и ту же ошибку».

Однако в выражении лица волшебницы было что-то, заставлявшее принца медлить. «Если она сейчас умрет, вместе с ней погибнет и мое дитя», — подумал он. Это был едва ли не самый трудный выбор в его жизни. Тристан опустил меч.

Сакку вымученно улыбнулась.

— Не бойся, Избранный. Я не причиню тебе вреда… — прошептала она. — У меня не хватит для этого сил.

Волшебница протянула руку, по мановению которой возникло слабое лазурное мерцание, которое почти сразу же погасло, точно смытое нескончаемым потоком дождя.

— Видишь? — продолжала она. — Я не представляю для тебя никакой угрозы.

Однако принц хорошо помнил, о чем совсем недавно говорил Виг, и был полностью с ним согласен. «Одаренная» кровь не должна остаться в Пазалоне.

Внезапно Сакку поднялась, хотя было видно, сколь тяжело ей было сделать это, и с исказившимся от боли лицом произнесла:

— Твое дитя, Избранный, вот-вот появится на свет.

И приблизилась к самому краю крыши. Ее намерения были ясны Тристану.

Он выпустил меч и упал на колени, протянув к ней руки.

— Умоляю, не забирай наше дитя с собой!

— Мне очень жаль, Тристан. — Никогда раньше темноволосая волшебница не называла его по имени. — Но рождение ребенка именно сейчас может изменить все. Теперь его судьба решена. Вы с магом еще многого не знаете. Я не могу допустить, чтобы это дитя попало в ваши руки. — Снова согнувшись от боли, Сакку неотрывно глядела в лицо принца, словно пытаясь навеки сохранить его в памяти. — Прости меня…

С этими словами она повернулась навстречу зарождающейся заре и бросилась с крыши.

На востоке уже поднялось солнце, однако свет его едва пробивался сквозь затянувшие небо серые облака. Последние капли отступающего дождя смешивались со слезами, текущими по щекам Тристана. Он сидел подле мертвой волшебницы, которую вынес сюда, за внешнюю крепостную стену Цитадели, на небольшой скалистый мыс рядом со сторожевой башней. «Сакку, — думал принц, — одна из тех, кого я поклялся убить. И в то же время — как мыслимо такое! — женщина, которая могла стать матерью моего первенца…»

Подняв голову, Тристан увидел, что вдоль стены покрытого глубокими трещинами главного здания Цитадели стелется черный шлейф дыма. Он понял, что это такое — Виг сжигает тела волшебниц.

Принц перевел взгляд на выпяченный живот Сакку. «Скоро Виг будет здесь, — мелькнула мысль, — и наверняка захочет сделать то же самое с ней. И будет прав». Он задумался и спустя несколько долгих мгновений принял решение.

Тристан достал из колчана нож и собрал все свое мужество перед тем, что собирался сделать.

Выйдя за крепостные ворота, старый маг подошел к мертвой волшебнице и стоящему рядом с ней принцу. Вокруг никого не было: все слуги и рабы бежали из Цитадели, охваченные ужасом, последние из них еще маячили на мосту, приближаясь к берегу озера, и все же, прежде чем заговорить с принцем, Виг хотел убедиться, что они здесь одни.

«А ведь остались еще и Фавориты, — внезапно вспомнил он. — Теперь, когда Шабаша больше нет, кто будет управлять ими?» И тут старик увидел могилу.

Тристан, с перепачканными грязью и кровью руками, стоял на коленях рядом с маленьким холмиком, сложенным из камней, на котором лежали только что сорванные полевые цветы. У обращенной к востоку стороны холмика был врыт кусок оторванной от двери в караульное помещение доски с вырезанными ножом словами:

Старый маг понял, что пришлось пережить принцу, его боль, ужас — и про себя отметил его несомненное мужество. «Тристан увидел дым и догадался, что я сжигаю тела, — подумал Виг. — Не желая, чтобы его сын подвергся той же участи, он решил похоронить его, и я не могу осуждать принца за это».

— Шайлиха в безопасности? не оборачиваясь, внезапно спросил Тристан охрипшим голосом.

— Да. Мы с Гелдоном нашли повозку, загрузили ее сеном и уложили на нее принцессу. По счастью, она крепко спит.

Повисло тягостное молчание. Виг медленно обошел принца и опустился перед ним на корточки. На щеках Тристана высыхали следы слез, а взгляд был неотрывно прикован к маленькой могиле.

Как это произошло? мягко спросил старик.

— Я поднялся вслед за ней на крышу, — с трудом выговаривая слова, произнес принц. — Сакку потеряла много крови и утратила все свое могущество. Я хотел убить ее, и тут у нее начались схватки. Она не захотела, чтобы ребенок попал к нам в руки, и предпочла броситься вниз, убив и себя, и его. — Голос Тристана задрожал, и он замолчал, не в силах более продолжать.

— Мне очень жаль… — сказал Виг, и в голосе его слышалось искреннее сочувствие.

— Это был мой сын! — прошептал принц и прикоснулся ладонью к могиле. — Собравшись с силами, он посмотрел магу в глаза. — Сакку сказала, что мы с тобой еще многого не знаем, и как мы не можем оставить ее в живых, так и она не должна отдавать нам моего первенца. — Тристан вытер набежавшие слезы. — Она страстно хотела родить этого ребенка и все же предпочла убить его. Почему?!

Верховный маг понятия не имел, что имела в виду волшебница; но эти слова определенно его встревожили.

Не знаю, — задумчиво произнес он. — Однако, боюсь, у нас мало времени, а я должен сжечь ее тело, прежде чем мы уйдем отсюда. Надеюсь, Парагон восстановился в достаточной мере, чтобы я справился с этой задачей.

Жестом дав понять принцу, чтобы он встал, Виг отвел его от трупа и достал из ладанки Камень. Он сложил руки перед грудью, и тело Сакку в тот же миг охватило пламя. Маг убрал Парагон и опустил ладанку за ворот своего одеяния.

Когда знакомое лазурное мерцание погасло, от волшебницы остался лишь черный, обугленный остов. Тристан опустился на колени и протянул руку к останкам той, которая, так или иначе, была матерью его сына.

Остов мгновенно рассыпался пеплом, который тут же подхватил поднимающийся ветер.

— Волшебниц Шабаша больше нет, — бесстрастно произнес Верховный маг.

Принц в последний раз взглянул на могилу сына и последовал за стариком.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Оказалось, что Гелдон уже впряг в повозку двух лошадей. Еще одна, оседланная, была привязана рядом.

Подойдя к повозке, Тристан склонился над сестрой. Шайлиха, до подбородка укрытая одеялом, мирно спала и сейчас больше, чем когда-либо, напоминала ту прекрасную молодую женщину, которую он знал и любил.

Внезапно принцу вспомнился день, когда он случайно наткнулся на Пещеру Парагона, а принцесса с магом отправились разыскивать его в Оленьем лесу. Рискуя навлечь на себя гнев родителей и магов Синклита, невзирая на то что ждала ребенка, она все же пустилась в путь. Тристан нежно погладил сестру по щеке. «Когда-то ты сумела найти меня, — безмолвно произнес он. — Теперь я должен сделать то же самое для тебя».

Виг тоже посмотрел на Шайлиху и знакомым движением заломил бровь.

— Я должен кое-что показать тебе, — сказал он. — Может, ты прольешь свет на эту тайну.

Старик откинул одеяло, и принц удивленно раскрыл рот. На шее его сестры висел точно такой же золотой медальон, как тот, который носил он сам. На нем были выгравированы изображения льва и палаша — герб дома Голландов.

Совершенно немыслимо, но это была точная копия его собственного медальона!

— Я заметил его, когда мы переносили принцессу в повозку, — нахмурив брови, объяснил маг. — Может, это тоже подарок вашей матери, как ты считаешь?

Он не сомневался в ответе, но хотел услышать его от Тристана.

— Не думаю.

— Почему?

Принц протянул руку и коснулся медальона, как бы желая убедиться в его реальности.

— Его не было на Шайлихе во время церемонии коронации. В этом у меня нет никаких сомнений. А из дворца ее, скорее всего, доставили прямо на корабль, а затем — сюда. Остается предположить, каким бы невозможным это ни казалось, — этот медальон изготовлен в Пазалоне.

— Недостаточно правдоподобное объяснение, — проворчал Верховный маг.

— Возможно, но как объяснить иначе? Твои сомнения, конечно, вполне понятны: я несравненно хуже тебя разбираюсь в поведении волшебниц, и все же мне не верится, что они сознательно позволили моей сестре носить медальон, который мог напомнить ей о родине.

— Конечно нет, — улыбнулся Виг. — По-видимому, она носила его совсем недолго, и волшебницы не успели узнать об этом.

— Но откуда он все-таки взялся? — недоуменно спросил Тристан. Да, он заметил золотую цепь на шее Шайлихи еще во время их первой встречи в Святилище, но не видел, что висит на ней, скрываемое платьем. — Как этот медальон, точная копия моего, оказался у нее?

— Так с ходу на этот вопрос не ответишь, попробую высказать лишь предположение. Возможно, это какое-то побочное следствие заклинания «фантомных страданий», воплотившееся в виде медальона в результате того, что Фейли обладала лишь фрагментарными познаниями в магии. Волшебницы никогда бы не надели такой медальон принцессе; значит, она сделала это сама. Уверен, что ключ к этой загадке, как и к ее нынешнему состоянию, в заклинании «фантомных страданий». Боюсь, если Шайлихе не станет лучше, ответа мы так никогда и не узнаем.

— Фейли погибла… Сочувствую тебе, — сказал принц.

Прежде ему и в голову не приходило, что он когда-либо сможет произнести подобные слова.

— Мы оба с тобой понесли свои потери, Тристан. — Аквамариновые глаза старика налились болью и усталостью. — Может, будет лучше, если мы оставим воспоминания о них здесь. — Он поднял взгляд к небу. — Следует поспешить. Иначе нам не успеть в Гетто до полудня.

Судя по обеспокоенному выражению его лица, маг не забыл, какая опасность ожидает их в Гетто. Охваченная безумной ненавистью, Фейли отослала туда на поиски заговорщиков всех Фаворитов Дня и Ночи. Всех! И было совершенно очевидно, что Верховному магу не одолеть их, даже учитывая вернувшееся к нему могущество. Это решение погибшей госпожи Шабаша могло стать для них роковым.

Маг и карлик уселись на козлы, а принц, не захотевший ехать верхом, привязал оседланного коня к повозке, а сам устроился рядом с сестрой, положив ее голову себе на колени и поплотнее укрыв одеялом. Ему вспомнилась Нарисса. Где она сейчас? При мысли о том, что мог сотворить с ней Клюге, Тристан до боли стиснул челюсти. По-видимому, он никогда больше не увидит маленькую галлиполаю — до открытия портала оставалось очень мало времени.

Гелдон щелкнул кнутом, и лошади бодро вступили на мост, оставив позади опустевший остров, на котором высились развалины Цитадели, долгие годы служившей средоточием зла.