Глава пятнадцатая, в которой из саквояжа извлекается блокнот Фокса

Около восьми часов вечера по сухопутному времени капитан, заложив руки за спину, любуется горизонтом с подветренной стороны шканцев. Главный помощник курит трубку на подветренной стороне лацпорта, а второй помощник – с его наветренной стороны. Стюард Чаттер закончил свою работу в каюте и ошивается возле камбузного люка, ожидая возможности поболтать с коком. Матросы сидят на брашпиле или лежат на баке. А двое джентльменов облюбовали себе местечко на носу, у брашпиля. Через какой-нибудь час пробьет восемь склянок, свет в кубрике будет потушен, приступит к работе ночная вахта, а остальные лягут спать, ожидая, пока наступит их черед. Отправится на покой и корабельная прислуга: стюард и каютный юнга, который только что рассказал компаньону свою эпопею с бренди.

Дома Дюк укладывался в такую рань только в наказание, да и то случалось это редко. А тут попробуй засни, если стюард храпит, как паровоз. Паровоз, паровоз... И подумать, ведь трех дней не прошло с тех пор, как двое джентльменов сели на поезд. Еще во вторник Мармадьюк Маллоу спокойно читал «Двадцать тысяч лье под водой», играл на пианино рэгтаймы, смотрел с чердака в отцовский бинокль, как в соседнем доме переодевается какая-то сдобная тетка, и читал в «Научном американце», как «по умеренной стоимости переконструировать велосипед в мотоцикл, используя оборудование «Меско М.П. Мотор». В четверг познакомился с Джейком, когда от нечего делать болтался по набережной. И вот, леди и джентльмены, каютный юнга. С ума можно сойти.


«Дорогие отец и мама,

у нас все в порядке, доехали хорошо. Капитана Веркора, правда, упустили, и наверное, стоит передать ему наши извинения, но все-таки нанялись на другое судно и сейчас отправляемся бить китов к берегам Южной Америки, а оттуда – к острову Южная Джорджия. Сколько мы пробудем в плавании, не знаю. На всякий случай: если от меня не будет писем, не волнуйтесь. Напишу, как только смогу.

С Джейком мы видимся очень мало, потому что он на носу, а я кормовая крыса, и не положено. Его определили в палубные матросы, а я, как ни печально, всего лишь каютный юнга. Отец, конечно, скажет, лиха беда начало. Ну, и будет прав, чего уж там. Всю экипировку нам дали в кредит, морская болезнь почти прошла, в общем, я думаю, как-нибудь привы...»


Тут Дюк почесал карандашом за ухом и вымарал последние строчки, оставив только «дали в кредит».


«Одним словом, все в порядке. Отвечать мне пока что некуда, да я и сам не знаю, когда получится отправить письмо, но как только появится такая возможность, мы с Джейком приедем в гости.

Обнимаю,

Дюк.

4 мая 1905 г.»


Вот так все было. Не пирожным, ох, не пирожным оказалась жизнь искателей приключений. Но, сто тысяч каракатиц, не может ведь быть так, чтобы всегда было паршиво? Или может?


Однажды Д.Э., мрачно подошедший к кубрику – только что звякнули склянки к обеду, – получил чувствительный толчок в плечо, поднял глаза и увидел М.Р.

– Что скис, компаньон! – улыбнулся тот и, не тратя времени, поволок его в сторонку.

Из-за пазухи грубой матросской рубахи появился блокнот Фокса (точнее, половина блокнота, оторванная безжалостной рукой) и карандаш. А еще сложенный вшестеро листок. М.Р. быстро сунул все это в руки Джейку и испарился.


«Сэр, – писал он, – как вы? У меня не сказать, чтобы очень шикарно дела, но, наверное, бывает и хуже. Убирал каюту капитана, там карта. Мы отправляемся сначала к Южной Америке, потом на северные острова , а потом, кажется, в Африку. Сколько будем плавать, узнать не смог. Дальше не знаю, что писать.»

Подпись была:

«М.Р.М.»


Ветер уронил волосы на глаза. Вдоль борта «Матильды», дальше, дальше и дальше замелькали темные упругие спины. Дельфины. Их было множество. Они виднелись под водой неясными силуэтами, шаловливо выскакивали из-под самого носа корабля, серые, мокрые, торопливые, и уносились вдаль. Им принадлежал океан.

«Сэр, – Джейк попробовал облечь в слова то, что вертелось в голове, – сэр...»


«Матильда» дрейфовала уже четвертые сутки. Вантовые и салинговые тоскливо висели на снастях. Палубные лениво возились с нижним такелажем и всякими штуками – что попадется, абы не слонялись без толку. М.Р., покончившего с делами в каютах, послали на верхнюю палубу, чтобы тоже не сидел без дела, и, главное, не успел нанести ощутимого вреда.

Ветра не было. Биллингс под общий хохот полез на марс с ведром. Компаньоны, увлеченно начищавшие печь-салотопку, обалдев от радости, что снова вместе, переглянулись.

– Ветер вызывает, – пояснил миста Ноулз, ехидно морща губы.

Ветра, однако, так и не было. Тогда Биллингс достал нож и с самым серьезным видом принялся шкрябать им фок-мачту.

Никакого эффекта и это, конечно, не возымело.

– Остается последнее средство, – произнес Хэннен озабоченным тоном.

Ему серьезно покивали. При этом у команды «Матильды» были такие лица, что искателям приключений показалось что-то подозрительно.

– Иди-ка, юнга, сюда, – с притворным вздохом продолжал первый помощник. – И не хочется мне, да, видно, ничего не поделаешь.

Юнга Маллоу не почувствовал никакого желания выполнять это требование.

– Иди-иди, – подтолкнули его.

М.Р. залился краской и не двинулся с места.

– Зачем это? – поинтересовался он небрежным тоном.

– Последнее средство, чтобы вызвать ветер, – тоже серьезно произнес Хэннен, – выпороть сопливого юнгу.

– Чего-о? – возмутился «сопливый юнга».

– Si, – подтвердил второй помощник, вооружаясь куском каната.

– Натурально, – прибавил первый. – Да так, чтоб визжал на весь океан. Старинный способ, еще со времен Пола Джонса[3].

Дюк, которому совсем не улыбалось способствовать попутному ветру таким оригинальным способом, оглянулся на компаньона.

– Смотрите, мистер Биллингс, чтобы в вашей каюте не завелся гоблин[4], – небрежно предупредил Джейк второго помощника.

Тот аж рот раскрыл.

– А то ведь глядишь, койка обвалится или табак кончится... вдруг, – продолжал Д.Э.

Оба помощника капитана обменялись взглядами.

– Ты посмотри, угрожает, щенок! – протянул Хэннен. – Ну, тогда и палубного за компанию, а? Большой разницы нет, а так, глядишь, и польза будет. Ну-ка, ребята, подержите их!

И компаньоны, как ни сопротивлялись, оказались в очень невыгодной и не слишком элегантной позиции. Матросы удерживали их без особых усилий, похрюкивая от такого веселья и обмениваясь шутками. Оба искателя приключений отчаянно брыкались, а сын пресвитера выдал такую заковыристую тираду, что ему зааплодировали.

– Вот это, я понимаю, у парня язык подвешен! – восхитился Хэннен. – Ладно, повеселились и хватит.

Растрепанных компаньонов освободили.

– Нате-ка, – первый помощник протянул им по швабре.

Искатели приключений похлопали глазами.

– Ну что встали, телеграфы беспроволочные? Швабры за борт!

– За борт, сэр? – удивился Дюк.

Рявкнув от возмущения, Хэннен забрал у него швабру и опустил за борт.

Обалдевшие компаньоны с удивлением смотрели на Хэннена, месившего шваброй воздух.

– Вот так, ясно?

– Да, сэр, ясно, – протянули двое джентльменов, выполняя приказ.

– Еще, еще! – велел старший помощник.

Под любопытными взглядами команды компаньоны, чувствуя себя последними дураками, продолжали.

С четверть часа искатели приключений заклинали ветер. Наконец, Хэннен плюнул, выругался и разрешил оставить дурацкое занятие. Команда «Матильды» окончательно впала в уныние, когда вечером, около пяти, стихия смилостивилась. Оставалось сделать ветер попутным. Невозмутимый Биллингс достал из кармана платок, завязанный по краям в узлы.

– Зюйд-вест, – коротко высказался он и развязал два.

Но почему-то вместо обещанного зюйд-оста продолжал дуть зюйд-зюйд-вест. По этому поводу первый помощник выразился коротко и цветисто, имея в виду неправильной развязанный вторым узел, а также сомнительное происхождение самого Биллингса. Тот буркнул что-то себе под нос, завязал «зюйд» обратно и развязал вместо него еще один «ост». Джейк только головой покачал – надо же, взрослый человек, опытный моряк, а туда же: в дурацкие приметы верит. Тут у искателя приключений защекотало в носу и он чихнул. В следующую минуту первый помощник дал Д.Э. пинка, затем сгреб за шиворот и потащил к противоположной стороне судна.

– Никогда, – сказал он и сопроводил свои слова отменным подзатыльником, – никогда не чихай, если находишься у левого борта!

Юнга Маллоу тоже вовсю продолжал знакомиться с корабельными приметами. Как нам известно, этот молодой человек умел не только ездить верхом, стрелять, пререкаться и прятаться по углам с книгой, но и свистеть. Не мог же Дюк знать, что свистеть на судне – не для того, чтобы вызвать ветер, а просто так – означает накликать не то, что шторм, а самые непредсказуемые бедствия. В данном случае к таковым можно причислить не совсем своевременное появление Биллингса, после которого у М.Р. долго шатался передний зуб.

Если раньше обоим искателям приключений казались фантастическими морские приключения, то теперь все сделалось наоборот: казалась выдумкой чистая и свежая постель, в которой можно валяться, почитывая какой-нибудь «Остров сокровищ», ванна и уж тем более, ресторан. Дождь ли, ветер – двое джентльменов, в закатанных штанах, босые, приступали к приборке, проводя в холодной воде по нескольку часов. Не говоря уже об авральных работах (в которых, правда, каютный не участвовал, зато он участвовал во всем остальном), когда за ночь, случается, не удается лечь, откачивая и вычерпывая воду, а утром, хлопая сонными глазами, хочешь – не хочешь, можешь – не можешь, нужно снова браться за работу.

Помните, как там у Жюль Верна? Команда увидела акулу, был брошен гарпун, гигантскую рыбину доставили на палубу, вскрыли утробу... А теперь, леди и джентльмены, попробуйте, сидя в своих мягких креслах, представить себе вскрытую рыбью утробу фунтов в шестьсот. Представили? Романтичное зрелище, что и говорить. «Буду счастлив участвовать в этой интересной охоте» – так, кажется, сказал лорд Гленарван?

Итак, китовая охота.

Представьте себе солнечный майский день. Штиль, благодать, погода. Юнга Маллоу чешет на камбуз с подносом. Вдруг с марса вопль, как будто режут кого-то:

– Фонтан! Справа по борту фонтан!

Все, кто был на верхней палубе, бросаются к борту.

– Аврал! Все наверх!

И все вахты, весь экипаж, что есть духу летят наверх. Жаль, конечно, что не «Свистать всех наверх!», но зато, зато «Аврал!» сохранился совершенно.

Ну и вот, юнга Маллоу обнаруживает в собравшейся толпе спину компаньона и пробивает себе дорогу локтями. Этот, конечно, уже висит на борту, раскрыв рот, и сам черт ему не брат, еле обернулся.

Знаете, первое время это было умопомрачительное зрелище. Представьте: блестят на солнце волны. А в них... Нет, не так – в волнах ничего. Далеко, да и солнце в глаза– как они тут все вообще ухитряются что-то рассмотреть? Но тут из глубины океана раздается великанский вздох, такой, что в животе отзывается, аж жуть берет, затем шипение, похожее на то, как подъезжает к станции поезд, а потом, представьте, в волнах отражается солнце, и вдруг над ними этакими сверкающими брызгами рассыпается фонтан. С непривычки еще и видно плохо, щуришься так и этак, – то ли показалось, то ли в самом деле... Джейку потом с неделю виделись фонтаны там, где их в помине не было. Один раз его угораздило крикнуть: «Фонтан! Вижу фонтан!» Но потом он все уравновесил. Несколько недель спустя. Фонтан в самом деле был, но даже возможность неплохого вознаграждения не убедила Д.Э. снова открыть рот.

Стоп. Мы отвлеклись.

– Приготовить вельботы! – кричит капитан из рубки.

– Привести к ветру! – это уже старший помощник.

– Спустить вельботы!

– Вельботы на воду!

А в вельботы съезжают прямо по талям, представляете? Сначала гарпунщик, потом шесть гребцов, потом помощник капитана. Эх, кто же возьмет каютного юнгу в вельбот? А вот Д.Э. в конце концов взяли (а он и с веслами-то не очень представлял, что делать). Хотя геройская доблесть, леди и джентльмены, тут ни при чем. Просто в первую же охоту один вельбот потеряли. Как-как, вот так. Одна из прелестей китобойного дела. Он просто скрылся за горизонтом и исчез из вида: линь-то никто никогда не перерубит. Искали до последнего, с вечера, когда все случилось, всю ночь, чуть не до обеда. А потом налетел шквал, вот и... одним повезло, другим не очень. Придираться уже не стали, сунули в руки весла, рявкнули как следует – и погреб Джейк как миленький. Несколько дней гоняли в хвост и в гриву – мистер Саммерс чуть от гордости не лопнул, все уши прожужжал, как кита завалит.

В общем, представляете, туча брызг – и мимо вас проплывает такая здоровенная серая штука, вся в светлых наростах, – то ли кораллы, то ли не кораллы, – в общем, красивые такие штуки. Не знаешь – ни за что не догадаешься, что паразиты. Кажется, что кит ушел, но тут под водой как перевернется: белый живот, зеленоватый от воды, а горло полосатое. Видно даже, что это не полоски, а складки такие. Тут опять кульбит, вельбот качает и подбрасывает, того гляди, бортом зачерпнет, а то и потонет ко всем чертям, а над водой вновь поднимается громадная спина. Гулкий всплеск, из глубины утробно стонет, потом, что ли, фыркает, и темная громадина скрывается из вида.

Ну и вот, «Матильда» медленно следует за вельботами. Где кит... юнга Маллоу не успевает подумать, где, потому что серое, размером и очертаниями напоминающее дирижабль, с шумом взлетает из глубины, переворачивается в воздухе животом кверху, плашмя падает в воду, и уходит опять в глубину. А когда оседают брызги, слышно приглушенное буханье – выстрелила гарпунная пушка. Что-то там происходит, – с такого расстояния попробуй, пойми.

А там вот что:

Кит бьется и рвется, вздымая волны, хлещет хвостом, обдавая вельбот красной водой, гарпун раздирает мясо.

Даже на палубе слышны короткие утробные вздохи – как будто сам океан и вздыхает.

На самом деле эти звуки – из дыхал, отверстий на голове кита. Фонтан теперь уже кровавый, короткий и кривой. Ну да, жестоко. Но признаться честно, в этот момент как-то больше думается о собственной заднице: пары таких вот прыжков запросто хватит утопить вельбот. Он от этих маневров таким ходуном ходит – так и ждешь, что этот раз – последний! И дух захватывает, и смотреть на это нет сил, и не смотреть тоже нет, – в общем, слов не хватает.

А кричат как – вон даже с борта слышно!

А в вельботе-то как здорово слышно – в ушах потом полдня звенит!

– Табань!– орет Хэннен.

Дрожит и звенит на ветру натянутый линь.

– Выбирай!

По бокам кита струятся красные потоки, из дыхал уже только пар.

– Подгребай, ближе! Да ближе, мать твоя каракатица!

К этому времени «Матильда» подошла ближе, выбирают тали, цепляя кита. В его коже вырезают букву «Q», цепляют за нее гак талей, а вот из хвостика «Q» вытягивают длинную полоску. Тали выбирают, кит вращается в воде, а полоску подрезают с боков и чистят кита, как какую-нибудь картофелину, пока хватит длины талей. Куски отправляются в котел, а вырубку повторяют, пока не срежут весь жир.

Китобой кренится, скрипит, кряхтит и стонет.

Искатели приключений тоже кряхтят и стонут: их поставили на голову. Нет, не в смысле, вверх ногами, а в смысле, вырубать ус, отрезать язык и что там осталось на вытопку. А потом... потом... ну, в общем, чертовски плохо слышать все то, что говорят в адрес новичка, нечаянно хлопнувшемуся в обморок от одного только запаха этой головы с раскрытой пастью и жалобно сощуренными припухшими веками. Надо сказать, что за всю свою жизнь М.Р. Маллоу не встречал более лицемерной рожи, чем у Д.Э., этак благородно убеждающего компаньона, что, дескать, ерунда, бывает. Тоже еще, Ахав нашелся!

Отдают тали, гремят цепи. Китобой отдаляется все дальше и дальше, оставляя за собой тонны две-три окровавленного мяса. Вокруг туши начинают ходить острые плавники: касаткам повезло сегодня с обедом.

Тем временем на китобое ворвань разливают в бочки, котлы салотопки чистят, рангоут и палубу скребут – еще и отскреби ее, палубу эту! Джейк зажимает нос и выдыхает изо всей силы – унять дрожь в коленках. Когда уже почти кажется, что все в порядке, налетает порыв ветра. Великий охотник на китов сначала опирается о швабру, затем роняет ее и, сложившись пополам, из последних сил дотягивается до борта.

Атлантический океан. Бескрайнее небо. Зюйд-зюйд-вест.

«Пейте свой чай, юный искатель приключений. Пейте, пока приключения не нашли вас.»

– Поднимайтесь, сэр, – за рукав вяло дернули, – нечего тут любоваться пейза...

М.Р. Маллоу не договаривает, задушенно мыча, и перегибается через борт.

Загрузка...