Глава двадцать вторая, в которой бьют часы

Замызганная дверь комнатенки в темном углу гостиничного коридора распахнулась.

– До свидания, дорогой господин Сальная Тряпка!

Дюк склонился в любезном поклоне. Он специально забежал попрощаться.

– До свиданьица и вам, господин Арлингтонская Сосиска!

Кок ответил еще более любезным поклоном, прижав к груди руку.

– Ржавый якорь вам в корму, сэр! – светски прибавил Д.Э.

– И вам того же, и вам! – приятным тоном отозвался кок.

– Возблагодарим Господа, Отца нашего за милосердное избавление? – предложил Джейк.

– Возблагодарим, моя прелесть, возблагодарим!

Оба, кок и палубный, возвели очи потолку и молитвенно сложили руки.

– Отец наш небесный, – ангельским голосом сказал Джейк, – муки твоей искупительной жертвы сопровождают нас на рассвете и на закате, ежедневно и ежечасно. Ежедневно и ежечасно. Ежедневно и... в общем, спасибо тебе, Господи, за то, что ты решил сделать перерыв.

– Посмотри на этого богохульника, – вступил кок. – Грешника. Бестолочь бестолковую. На эту рожу наглую.

– Рожа-то причем? – удивился Джейк.

Но кок его не слушал.

– Взгляни на его руки, Господи, – продолжал он. – Это руки....

– Дерзновенно разящие? – предложил Д.Э.

Сальная Тряпка отвел взгляд от потолка и с уважением посмотрел на него.

– И посмотри на меня, терпеливца. А? Пусть этот поганец понесет заслуженную кару.

– За что? – возмутился Джейк. – Разве я не образец христианской кротости и благосмирения?

– За мои муки, – скорбным шепотом отозвался Сальная Тряпка.

– Только, Господи, не забудь, – вступил Дюк, – и про мои муки. Которые я нес, э-э... как там было?

– Ежедневно и ежечасно, – подсказал компаньон.

– ... ежедневно и ежечасно, на рассвете и на закате вот от этого одноногого джентльмена.

Подноса под рукой у кока не было, но была сковорода – ее ручка как раз торчала из мешка, который валялся у двери. «Бам-м-м...», – сказала сковорода.

– Прощайте, мои голубчики! – сказал кок и быстро закрыл дверь.

Коуэн, едва получив деньги, напился пьян и продолжал это занятие, и искатели приключений, подхватив сундуки, вышли из гостиницы.

Десять дней проторчали они в Нью-Бедфорде, пока просоленные и просмоленные, получили расчет – пятьдесят шесть долларов на брата (за вычетом выданного «Джозеф и Вильямс К. Кинг» кредита и целой кучи штрафов) и совет от Коуэна отправляться в Сан-Франциско, где, по его словам, можно было устроиться получше и заработать побольше. Это время двое джентльменов опять шатались по кабакам с Ко-уэном, Сальной Тряпкой. Еще Д.Э. купил-таки нормальные штаны, в морской лавке недалеко от гостиницы, из такой же брезентовой ткани, что и штормовка. М.Р. посмотрел, оценил и прибарахлился тоже.

– Ой, – сказал вдруг М.Р. так, словно ему было не пятнадцать, а пять, – цирк!

– Ага, – кивнул Д.Э.

Он стоял и рассматривал, щурясь, яркий балаган, что в два счета развернули какие-то люди. Двое джентльменов, не сговариваясь, побрели к балагану.

Сказать правду, этот бродячий цирк был не самым лучшим цирком в мире. Два клоуна угощали друг друга пинками, испуская фонтанчики подозрительно обильных слез. Полная дама в серебряной юбочке заставляла пуделя прыгать через обруч. Старик с обезьяной, одетой в нарядное платьице, заставлял свою партнершу жонглировать яблоками. Время от времени обезьяне удавалось надкусить одно из яблок и тогда старик с комически огорченным видом заламывал руки. В общем, ничего особенного. Но для компаньонов после нескольких месяцев на китобое это было фантастическое зрелище. Они хлопали, не жалея ладоней. И тут на арену вышел фокусник, одетый в черное трико, облегавшее его от шеи до пят. Костюм дополняли серебристые короткие шаровары, надетые поверх трико и такой же колпак на коротко остриженной голове. Для начала фокусник достал из кармана белую палочку, которая на глазах изумленной публики тут же стала красной.


– Не найдется ли у кого-нибудь из вас банкноты, скажем, в пять долларов? – поинтересовался он как бы между прочим.

– Держи карман! – ответили ему.

– Как бы не так!

– Ищи других дураков!

– Нет? – слегка огорчился фокусник. – Впрочем, ничего другого я и не ожидал.

Он обернулся к конферансье.

– А вы, любезный Бартоломью?

Тот покачал седой головой и развел руками, показывая, что и он в такие фокусы не очень-то верит.

– Уверяю вас, господа, это абсолютно безопасно! – улыбка фокусника была иронической.

Но никто не вызвался и на этот раз.

– Ну и что же, – промолвил циркач. – Обойдусь, честное слово.

Он вынул из кармана купюру и показал публике.

– Пусть будет двадцать, – сообщил он. – Двадцать долларов. Теперь, с вашего позволения, я ее подожгу. Конферансье, дайте мне конверт. Уж конверта-то вы, надеюсь, не пожалеете? Благодарю. А теперь, господа...

Конферансье собственноручно опустил купюру в конверт, заклеил его и показал публике.

– Хорошо ли вы заклеили? – с сомнением поинтересовался фокусник. – Это очень важно, Бартоломью. Ну-ка, ну-ка... Превосходно. А теперь, господа...

Он чиркнул спичкой и поджег конверт, держа за край. Через несколько секунд на его ладони лежал пепел, лишь очертаниями напоминавший то, чем только что был.

– Voilà! – произнес циркач, протягивая ладонь. – Неприятно терять деньги, правда, господа? Сейчас мы исправим это маленькое недоразумение.

Он описал в воздухе красивую дугу, прихлопнул пепел, дунул – и показал публике совершенно целую купюру.

Ему зааплодировали.

– Подстроено! – крикнул чей-то голос. – Я видал такие штуки. Они там брызгают специальную жидкость.

– Желаете повторить? – поинтересовался фокусник. – Только на этот раз купюра будет вашей. Ну как, хотите или боитесь?

– Вот еще, – сказал голос. – Чтоб вы ее спалили и меня же подняли на смех?

– Сэр! – крикнул Джейк. – Скажите, а десять долларов вас устроит?

– Вполне, юноша, вполне, – с готовностью отозвался фокусник.

Компаньоны, расталкивая локтями зрителей, пробрались на манеж. Лицо циркача покрывал слой белого грима. Глаза были обведены черным, придавая фокуснику некоторое сходство с грустным Дракулой. Но выражение этих глаз и рта, и голос, и жест затянутой в белую перчатку руки... Тонкая улыбка тронула выкрашенные белым губы.

– Благодарю вас, – произнес фокусник. – Итак, господа, десять долларов!

Он сложил купюру, подал ее конферансье, который немедленно извлек еще один конверт и повторил приготовления.

– Voilà!

И конверт загорелся.

Жест был повторен в точности, хлопок был не менее эффектным, но с ладони циркача слетели лишь серые хлопья и осыпались на манеж.

– О, как жаль, – посочувствовал он. – Ничего, молодые люди, это случается... время от времени. Фокусы, увы, материя довольно капризная.

Компаньоны ничего не сказали тому, чья собственная десятка только что развеялась в воздухе. Чертовски обидным было только издевательство.

Зрители хохотали, свистели и били в ладоши.

– Не огорчайтесь, – с иронией произнес циркач. – Говорят, что ни делается, все к лучшему. Добавлю: а все остальное происходит для того, чтобы Господь Бог мог повеселиться, глядя на нас. Ему ведь тоже бывает скучно. Все, что остается – смеяться вместе с ним.

Он взглянул на оставшийся в руке пепел, задумчиво растер его между пальцев и сказал:

– Мои юные друзья, никогда не признавайте себя проигравшими, пока не убедитесь в том окончательно. Очень часто поражение является мнимым, хоть это...

Тут он дунул на пальцы.

– ... и не очевидно.

В руке фокусника оказалась купюра в десять долларов – целая и невредимая. Отдав ее компаньонам, он прошелся по рядам, извлекая из носа, уха зрителя, а то и кармана соседа, то часы, то портсигар и с поклоном вручая владельцу.

– Не все и не всегда получается так, как мы загадываем, – сказал он, когда оказался перед компаньонами, вернувшимися на свое место. – Но это на пользу, уверяю вас. Только на пользу.

С этими словами циркач раскланялся, послал публике воздушный поцелуй и скрылся за кулисами.


– В первый раз покупаю цветы живому человеку, – ворчал Д.Э., когда продавец отвернулся за указанным букетом, – да еще мужику.

– Да еще на его же собственные деньги, – прибавил М.Р. – Ты что, фиалками обойтись не мог? Или вон, анютины глазки. Красиво и в пять раз дешевле!

– Не жадничай! – отмахнулся компаньон, взял громоздкий букет поудобнее и легкой походкой направился к фургонам бродячего цирка.

– Чего я не жадничай? – обиделся Дюк, направляясь за ним. – Нам сейчас ой как не до жиру будет, а ты развел, тоже мне, церемонии.


Артист сидел перед зеркалом. Вместо циркового трико на нем был теперь халат – отнюдь не такой роскошный, как тот, что год назад лежал в саквояже. Лицо, с которого Фокс снимал грим, было усталым, отросшие волосы – мокро прилизаны. Он не обернулся, когда искатели приключений поднялись по короткой деревянной лестнице в фургон. Джейк замер у порога, и Дюк, чуть не налетев на спину компаньона, вынужден был подглядывать у него из-под мышки.

– Если в публике был хоть один шпик, – произнес вдруг Фокс, по-прежнему глядя в зеркало, – наши с вами приключения, молодые люди, станут общими. Правда, это будет совсем недолго, и не думаю, что очень захватывающе.

– Почему недолго? – спросил Джейк, храбро подходя поближе.

– Почему? – тоном своего дамского двойника переспросил авантюрист. – Потому, юноша, что не требуется много времени на то, чтобы кого-нибудь вздернуть. Мне и так с трудом удалось ускользнуть от их назойливого внимания. Достаточно кому-нибудь из людей Пинкертона – чисто случайно – увидеть нас втроем, и от моего скромного инкогнито ничего не останется.

Джейк опустил букет на гримерный столик. Прибавил, покраснев, часы. Потом поколебался, вынул из кармана деньги – пятьдесят долларов, и положил их тоже. Несколько бумажек упали, и пришлось за ними нагнуться.

– Что это? – Фокс взял букет и, нюхая розы, кивнул на деньги. – Ах, я догадался. Небольшая компенсация за мой утраченный багаж. Цепочку от часов решили оставить на память или ...?

Он взглянул поверх цветов на сконфуженных компаньонов.

– Что ж, она, видимо, выручила вас в трудных обстоятельствах. Я этому рад. Я также рад тому, молодые люди, что вы не вступили на скользкую дорожку. Хоть и немного грустно, что из двух способов заработать, о которых мы говорили, вы выбрали первый.

– Почему это вы думаете, что не вступили? – поинтересовался М.Р. и встряхнул шевелюрой, чтобы стал виден шрам над бровью. – Может, у нас временный благородный порыв!

– А что, – авантюрист улыбнулся, – я ошибаюсь?

– Вы из-за нас попали... оказались... потеряли все свои вещи, – обрел дар речи Джейк.

Он посмотрел в темно-карие, почти черные глаза авантюриста.

– Ну и вот.

– Глупости, – отмахнулся Фокс. – Вернуться за ними было равнозначно сдаче властям. Я ценю свою особу несколько дороже. Надеюсь, вам, по крайней мере, они помогли.

– Да, – кивнул Джейк. – Это было так чертовски вовремя и так...

Он смущенно замолчал.

– Большая часть чудес – дело наших рук, хотим мы того или нет, – Фокс, словно в доказательство, махнул тонкой бледной рукой. – Добавлю: ничего не делается случайно и зря. Вам мои вещи были нужнее, чем мне. К тому же, некоторые из них могли бы посодействовать следствию не совсем желательным для меня образом, так что обстоятельства нашей с вами встречи можно считать довольно удачными.

– Это какие-такие вещи? – встрял Дюк. – Неужели это?

Он полез в карман куртки.

– О Боже! – пробормотал Фокс, увидев, во что превратился блокнот.

Но Дюк гордо показал первую страницу с непонятной формулой.

– Это, да?

– Сожгите, – нахмурился авантюрист. – Я ее помню. К тому же, дело не только в моих записях. Есть еще собаки-ищейки, а обмануть их существенно сложнее, чем людей.

Тут лицо Фокса потемнело.

– Собаки-ищейки, – повторил он. – Да.

Он протянул руку к часам.

– Возьмите их назад, господа искатели приключений. Это слишком дорогая вещь для бедного артиста. К тому же, без цепочки выглядит подозрительно. Не хватает только, чтобы меня обвинили в краже.

Потом он взял деньги, аккуратно их сложил и сунул Джейку в нагрудный карман, кивком давая понять, что аудиенция окончена.

– Но, – Д.Э. отчаянно поднял взгляд на авантюриста, – мне бы... нам бы так хотелось что-нибудь для вас сделать!

Фокс задумчиво посмотрел.

– Ну, в таком случае, господа, – произнес он, – я, пожалуй, попрошу вас об одной любезности.


– Старый зануда! – Д.Э. пнул подвернувший камень и тот запрыгал в придорожные кусты. – Только бы умничать!

– Ну ладно-ладно, – миролюбиво сказал М.Р.

– «Ничего не бывает случайно и зря!» – кривлялся Джейк. – Тьфу.

– Ну так и не бывает, – М.Р. по привычке вытер нос рукавом. – Сэр, ну что ты, как паровозная труба. Тебе просто обидно.

– Ничего мне не обидно!

– Нет, обидно.

– Черта с два!

– Ну ладно-ладно.

Дюк увидел тележку с мороженым и показал на нее.

– Не показывайте пальцем, юноша! – проскрипел Джейк. – Разве вам не известно, что это неприлично!

– Мне немного грустно, – меланхолично молвил компаньон в ответ, – что такой юный мальчик – и такая брюзга!

И позвал мороженщика:

– Дайте ему шарик лимонного, пожалуйста, и шарик шоколадного. А то он меня со свету сживет.

Мороженщик с улыбкой протянул ему рожок, а Джейк пробурчал:

– Ябеда.

– И мне тоже, – спохватился М.Р. – А то у меня из-за его ворчания несварение желудка будет.

– Не буду я, лопайте сами! – надулся компаньон.

– Да? – Дюк поднял брови. – Дело ваше, юноша, дело ваше. Я, знаете ли, сделаю это с восторгом.

Джейк посопел, отобрал у него мороженое и съел.

Башенные часы на вокзале пробили два.


Миссис Маллоу в доме 326 на Колчестер-авеню услышала звонок из прихожей около полудня. Она вышла в холл и увидела, как в Мэри в недоумении рассматривает двух доходяг на пороге. Миссис Маллоу ахнула. Миссис Маллоу всплеснула руками и бросилась обнимать – сперва чернявого, потом белобрысого. Тут только горничная узнала сына хозяев с тем самым субчиком, с которым они год назад уехали из дому.

– Господи Боже!

Миссис Маллоу с трудом оторвалась от пасынка, вытирая глаза.

– Мэри, не стойте, подавайте обед! Томас, Томас!

И побежала за мужем. Было слышно, как в гостиной пробили часы. Два тяжелых матросских сундука со стуком опустились на пол. Две коричневых широкополых шляпы (на сей раз без всяких выкрутасов, по доллару штука) заняли свое место на вешалке. Две брезентовых штормовки фраппировали своими заплатками и вытертыми локтями зеленый бархатный жакет миссис Маллоу. Летнее пальто мистера Маллоу кофе цвета кофе с молоком тоже смутилось, хоть и стало старше еще на год. Впрочем, в целом теперь было вполне ясно: в этом доме принимают заядлых путешественников.

Мистер Маллоу торопливо вышел из гостиной. Улыбнулся немного растерянно. Заключил сына в объятия, гулко хлопая по его костлявой спине. Пожал жесткие пальцы Джейка. Слегка охнул, рассмеялся. Поискал, что сказать, не нашел, махнул рукой. Миссис Маллоу засуетилась и убежала, окликая Мэри.

– Ну, джентльмены, – произнес мистер Маллоу и прищурился, – что скажете о своем... приключении?

Джейк, заросший, как бродяга, худой, как вешалка, повернулся к тощему, как сельдь компаньону. Час назад на него напала икота. В момент, когда мистер Маллоу задал этот вопрос, Д.Э. как раз набрал полный живот воздуха. Он честно пытался выдержать хоть минуту, но плечи вздрогнули и получилось не очень воспитанно.

– Что скажу? – проговорил он, глядя не столько на мистера Маллоу, сколько на М.Р. – Скажу, что оно того стоило, сэр. Это не то, что я мог бы назвать «дело по душе», но оно того стоило. А, компаньон?

С минуту Дюк не отвечал. Он пытался понять тот бедлам, что творился в его голове, но вместо умных мыслей в голову лезло: «надо было взять сливочное!». Джейк вздернул бровь и с молча ждал.

– Жизнь катастрофически сложна, сэр, – произнес Дюк в конце концов и потеребил жидкую растительность на подбородке. – Просто катастрофически. Но – да, оно того стоило.

Он поднял свой сундук, и легко понес его к лестнице. Д.Э. последовал за ним. С верхней ступеньки М.Р. обернулся.

– По крайней мере, – сказал он отцу, – это было самое подходящее из того, что нашлось.


За обедом миссис Маллоу спросила:

– Вы, конечно, навестите своих, Джейк?

Д.Э. уставился в тарелку.

– Да, миссис Маллоу, – помолчав, проговорил он. – И прямо сейчас.

Он так ни разу и не написал Эмми, вполне обоснованно полагая, что писем девчонке не передадут.

– Нет, зачем же, – испугалась миссис Маллоу. – Сначала, мальчики, вы приведете себя в порядок. Вам нужно сходить к парикмахеру и...

Она еще раз оглядела компаньонов и немножко виновато добавила:

– ... переодеться и вообще привести себя в порядок.

Искатели приключений доели обед, поблагодарили миссис Маллоу, взяли свои шляпы и вышли на улицу.

Словно и не было почти года на китобое. Под стук колес экипажей шелестели листвой клены и вязы на Черч-стрит. На каштанах кудрявились розовато-белые свечки. По аллеям прогуливались чинные семьи с детьми. По дорожке скакала девчонка в белом платье с красным бантом в темных волосах. Ее, увидев искателей приключений, тут же поймала и увела няня. На скамейках джентльмены в котелках читали свои газеты. Дамы склоняли друг к другу пышно уложенные прически, увенчанные небольшими, по новой моде, шляпками с задорно поднятыми полями – такого же фасона был траурный головной убор миссис Фокс. На одной из скамеек, скучал, отодвинувшись от матери на край, румяный мальчишка лет пяти в соломенной шляпе с голубой лентой. Дребезжал по рельсам трамвай. Покачивались поднятые над складным задом экипажей дамские зонты. Ослик вез здоровенную бочку на колесах. Компаньоны, смеясь, отскочили: горизонтальная трубка позади бочки крутилась, разбрызгивая на пыльные булыжники мостовой воду. Красные кирпичные, серые, розовые и желтые дома, аптека, Публичная библиотека – все было тихо и мирно, как всегда. Маленький кинематограф «Амбассадор» обещал сегодня вечером «Загадочную реторту». На стене рядом виднелись обрывки прошлогодней афиши «Жизни американских полицейских».

Башенные часы на Черч-стрит пробили пять.

Выглянувший на звяканье дверного колокольчика парикмахер в белом фартуке до самых пят и с идеальным пробором окинул их оценивающим взглядом.

– Что угодно господам?

– Господам угодно, – сообщил Джейк, – подстричься.

Дюк покосился на компаньона.

– И побриться.

Парикмахер ничуть не удивился. Видимо, он обладал наметанным глазом на людей с жалованьем в кармане, как бы те не выглядели. Жестом указав М.Р. на кресло, он набросил на молодого человека хрустящую простыню. Д.Э. опустился на стул у окна и тут же ухватился за газеты, стопкой лежавшие на маленьком круглом столике. Взъерошил волосы надо лбом и принялся читать.

– Что за ерунда, – бормотал он с досадой, – на полстраницы список гостей, приглашенных на вечер к госпоже Огден и описание, черт побери, покроя лифа ее бального платья! Куда катится мир?

– Туда и катится, – компаньон прищурился в зеркало. – В лиф госпожи Огден!

Джейк сморщил нос.

– Чертовски скучный мир.

– Может быть, молодому человеку угодно почитать о спорте? – предположил парикмахер.

Искатель приключений перелистнул страницу.

– «Парнюга Мак-Кой звезданул под микитки «сверчка» Уилсона», – прочел он, – в первом раунде. Однако во втором «сверчок» заехал ему левой так, что поверг противника в нокдаун...» – «Парнюга... поверг в нокдаун», – восхитился Дюк из кресла, – прямо поэзия!

Парикмахер улыбнулся в подкрученные усы, но вслух ничего не сказал.

– Но это не все, – сообщил Д.Э., – дальше парнюга МакКой все-таки саданул Уилсона, от чего у последнего и случился нокаут!

– От этого языка хочется повергнуть в нокаут репортера, который так пишет, – грустно заметил М.Р.

– Господа провели долгое время вдали от наших краев? – поинтересовался парикмахер как бы между прочим, снимая простыню с Дюка и ловким движением обмахивая его костюм. – Прошу вас, молодой человек.

Джейк с сожалением отдал газету компаньону.

– Да, – ответил он. – Да.

– Понимаю, – глубокомысленно заметил парикмахер.

– Ну-ну, – поторопил компаньона Д.Э., устраиваясь в кресле.

М.Р. пошуршал страницами.

– Немецкая линия Восточной Африки открывает регулярное судоходство в Кейптауне.

– Ну и черт с ним.

– Ого! – вдруг сказал Дюк.

И замолк, торопливо пробегая глазами газетные строчки.

– Эй! – возмутился Джейк из кресла.

Парикмахер, аккуратно взяв клиента за подбородок, вернул его голову в нужное положение.

– Сейчас, – сказал Дюк. – Значит, так.

Он откашлялся. С улицы был слышен бой часов: ровно шесть.

– ... ла-ла-ла.... – бормотал Дюк, – с мая нынешнего года... роман «Лунный метал», в котором таинственный металл «артемизий» заменяет обесценившееся золото. «Артемизий» тайно получают с поверхности Луны с помощью устройства, перемещающего предметы на расстоянии...

– Вот это да! – ахнул Джейк. – Кто написал?

– Какой-то Севисс, – задумчиво ответил Дюк, – в первый раз слышу. Хотя, пишут, роман уже печатался несколько лет назад.

– И я тоже не слышал.

– Модный автор, – кивнул парикмахер, вновь придавая голове беспокойного клиента правильное положение. – Так и держится на слуху. Правда, говорят, теперь мистер Севисс уже не пишет романов – читает лекции по астрономии. Ходят даже слухи, что он преподает в школе.

– Хотел бы я изучать астрономию у такого учителя! – воскликнул Дюк.

Джейк изо всех сил постарался не вертеть головой.

– Ну, – спросил он нетерпеливо, – а почитать что-нибудь есть?

– «Таинственная комната». Диксон какой-то написал, – отозвался Дюк.

– Зимой «Мак-Клюрс Мэгэзин» публиковал очень неплохой роман г-на Лондона, – оповестил парикмахер, – назывался «Сила сильных». Горячо написано, скажу я вам.

– А про что? – поинтересовались компаньоны.

– Про жизнь, – пожал плечами парикмахер. – Суровый север... силы природы... бесстрашные люди. Очень впечатляет.

Компаньоны встретились взглядами в зеркале.

– Интересно, – после некоторой паузы произнес Джейк. – Надо будет купить.

– Кстати, могу также порекомендовать «Морской волк» этого же господина. Вам определенно понравится. Романтика морских приключений, все такое.

– Спасибо, не нужно, – коротко сказал Дюк.

– Кому что, – дипломатично заметил парикмахер. – У меня вот, не постыжусь признаться, любимая вещь – «Записки сыщика Видока».

– А еще «Удольфские тайны» Анны Рэдклифф! – подхватил Дюк. – Компаньон, я тебе потом дам!

Парикмахер кивнул с довольным видом.

– Готово, молодой человек!

Он хотел сдернуть простыню с шеи Д.Э. и хотел его отряхнуть.

– Стойте! – отчаянно крикнул искатель приключений.

И попросил удивленного парикмахера:

– Не могли бы вы еще меня побрить?

– Побрить? – засмеялся парикмахер. – Пожалуй, вам придется подождать еще года три-четыре.

– Ну пожалуйста! – умолял искатель приключений. – Жалко вам, что ли?

– Да нет, нисколько, – пришел в смятение парикмахер и вернул простыню на место. – Как скажете.

Когда он закончил, отряхнул клиента со всех сторон и обфыркал одеколоном из хрустального флакона, Джейк завертелся – устал сидеть неподвижно, – подсунул под себя руки, и спросил, который час.

– Половина седьмого, – отозвался парикмахер.

– Точно?

– Не совсем, – признался парикмахер. – Без одной минуты. Будете расплачиваться или, может, хотите еще что-нибудь? Ароматическую ванну для лица? Массаж?

Джейк посидел молча. С улицы был слышен шум экипажей и звон трамвая.

– А теперь, – спросил он спустя примерно минуту, – теперь точно половина седьмого?

– Тридцать одна минута, – уже устало ответили ему. – Простите, уже тридцать две.

Тогда Джейк встал.

– Спасибо, – коротко ответил он.

Компаньоны расплатились и вышли.

– Что вы ржете, сэр? – спросил Джейк.

А у самого рожа довольная.

– Кто, я? – распахнул глаза компаньон. – Ну что вы сэр, это вам показалось.

Спустя некоторое время он добавил:

– Меня-то мог бы и не стесняться.

Джейк покраснел и засмеялся.

– Можно подумать, – продолжал М.Р., – я не знаю.

– Чего это ты не знаешь?

– Того, – ухмыльнулся Дюк, – что ты сидел со скрещенными пальцами с шести до половины седьмого.

Д.Э., конечно, отрицал все. Он отнекивался, говоря, что не верит во всякие глупости, и мотал головой, и смеялся, и смотрел честными глазами, но настроение у него становилось лучше и лучше.

– Да ладно тебе! – рассмеялся компаньон. – Вот дает, честное слово. А мне не стыдно признаться: я тоже держал пальцы за нашего фокусника. Хотя и не знаю, что там у него за дело.

У перекрестка компаньоны расстались. Дюк отправился домой, а Джейк свернул на Главную. На улице было хорошо, а на душе вдруг сделалось совсем наоборот. Искатель приключений решил не тянуть кота за хвост, взял экипаж и с шиком подъехал к родительскому дому. Спрыгнул с подножки. Помедлил. Обошел дом, забрался по пожарной лестнице, заглянул в окно детской, треснувшись от волнения лбом о карниз, и увидел:

Аккуратно застланную кровать. Зеленую лампу на туалетном столике. Накрытый белой салфеткой комод у стены – так же, как когда-то в его собственной комнате. Подсвечник, Библию и цветы в вазе на комоде. Клетчатую женскую накидку на крючке за дверью. Ни плюшевого зайца, ни гипсового ангела с оббитым носом, ни пары жирафов из Ноева ковчега, которых Эмми всегда брала с собой в постель – ничего.

Джейк спрыгнул в траву, обежал дом, собираясь зайти с другой стороны и посмотреть в окно своей бывшей комнаты, и наткнулся на Софию. Девушка сначала оторопела, затем окинула брата внимательным взглядом с головы до ног и сухо-вежливо произнесла:

– Я сейчас позову отца.

Джейку оставалось только вздохнуть.

Полы отцовского сюртука задевали верхушки цветущих кустов.

– Зачем ты явился? – мрачно поинтересовался пресвитер.

– Где Эмми?

– Ты ее не увидишь. Паршивых овец надобно отсекать от стада.

Мистер Саммерс-старший оглядел сына. На породистом лице проступила брезгливость.

– Убирайся, – произнес он. – Убирайся в те мерзостные места, где ты был все это время.

Джейк постоял, как дурак, еще минуту или две, глядя вслед отцу. Потом развернулся и ушел.

Вернувшись в дом на Колчестер-авеню, он грустно улыбнулся открывшей дверь Мэри, поднялся по лестнице, собираясь пройти в отведенную ему комнату, да, как на грех, наткнулся в холле на миссис Маллоу. Послушно остановился. Проследовал за ней на кухню, подставил лоб, давая промыть ссадину. Без особенного сопротивления позволил помазать йодом. Терпеливо выслушал, что пройдет время, все наладится и все такое.

– Да ерунда, – сказал Джейк, наконец. – Я, в общем, даже рад. Пусть у них все будет прекрасно, замечательно, лишь бы от меня подальше.

– Ну перестань, – миссис Маллоу обняла его за плечи и повела по коридору. – Что ты такое говоришь.

– Правду.

– Какую правду, что за глупости. Они же твоя семья.

– Нет у меня никакой семьи, – упрямо сказал Джейк. – И не надо. Всю жизнь мечтал быть от них подальше. Только Эмми...

Миссис Маллоу всплеснула руками и хотела возмутиться, но сдержалась, терпеливо повторила, что не надо горячиться, что отношения с родными бывают непростыми, а жизнь длинная, что семья – это самое дорогое, что есть у человека, и так далее, и так далее, и тому подобное.

– ... и со временем, ты увидишь, вы поми...

Миссис Маллоу посмотрела молодому человеку в глаза и умолкла.

– Спасибо, миссис Маллоу, – вежливо сказал Джейк.

Женщина, кажется, хотела сказать что-то еще, но только покачала головой.

– Спустись потом в гостиную, – попросила она. – Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Джейк кивнул и скрылся за дверью, тихонько прикрыв ее за собой.

Через некоторое время заглянул компаньон. Сел рядом.

– Что на лбу-то? – поинтересовался он. – Отцовское наставление, что ли?

– Печать семейного проклятия, – отозвался Джейк. – Денег дал родителям?

Дюк сделал утвердительную гримасу.

– Половину, как договаривались.

И добавил:

– Выше нос, сэр. Твой дом теперь здесь.

Джейк помолчал несколько секунд. Постепенно лицо его приобретало обычное выражение. Дюк похлопал компаньона по спине.

– Пошли, нас ждут.


«Кое-кто» оказался высоким, худым, и очень кадыкастым джентльменом в костюме цвета «серый жемчуг». Когда он с яростным хрустом разгрызал сахар, водянистые выпуклые глаза страшно выпучивались. Еще у этого джентльмена были чрезвычайно красивые каштановые усы с тщательно закрученными кверху кончиками. Очевидно, владелец и сам не был равнодушен к их красоте, поскольку на чашку, из которой он пил, был надет серебряный сберегатель усов, позвякивавший каждый раз, когда джентльмен прикладывался к чашке. Это было вполне объяснимо: на усы ушла большая часть отведенного ему природой волосяного покрова. Едва кивнув Джейку, которого представила миссис Маллоу, дядя Фалвиус воззрился на племянника.

– Боже милостивый! – чашка со звоном опустилась на блюдце. – Мармадьюк!

– Что, дядя Фалвиус? – кротко отозвался М.Р.

– Чем ты занимался этот год? Ты выглядишь, как какой-то апаш!

– Ничем особенным.

Из рукава грубой синей рубашки с закатанными рукавами. У косточки еще краснел рваный красный шрам. М.Р. получил его в памятной драке после того, как попробовал орудовать разбитой бутылкой. Костяшки пальцев сбиты, кисти обветрены, – в общем, эти руки слабо напоминали руки никчемного юноши, умеющего только тренькать на пианино да валяться на диване с книгой. Но кузена миссис Маллоу эта перемена отчего-то не порадовала.

Вот, до чего довел семью твой муж! – желчно проговорил он. – Молодой человек вынужден зарабатывать физическим трудом. Чем ты занимался, Мармадьюк?

– Отец на лекции, мам? – как ни в чем не бывало поинтересовался Дюк.

– Да, дорогой, – тоже как ни в чем ни бывало отозвалась миссис Маллоу. – Откуда у тебя шрам?

– Разбил бутылку и порезался, – ответил ей М.Р. – Нечаянно!

Миссис Маллоу, конечно, сказала, что нельзя быть таким неосторожным. Дюк, конечно, пообещал впредь быть внимательнее. Дядя Фалвиус бросил неприязненный взгляд на двойняшек. Точнее, на одного Сирила, поскольку Гладстон уже скрылся под столом и, судя по всему (Джейк потихоньку приподнял скатерть), имел некие намерения относительно шнурков на ботинках родственника.

– Мальчики! – миссис Маллоу постучала указательным пальцем по столу. – Гладстон, веди себя прилично!

– Детям нужна хорошая няня, – дядя Фалвиус с особенным раздражением разгрыз кусок сахара. – Порядка в этом доме нет, не было и не будет.

Джейка с интересом рассматривал родственника компаньона.

– А вы, юноша, чем занимаетесь? – повернулся к нему тот. – Кто ваши родители?

Миссис Маллоу предостерегающе пошевелила пальцем за своей чашкой – так, чтобы не видел дядя Фалвиус, – и пришлось закрыть рот.

– Джейк Саммерс – друг Дюка, – холодновато, но вежливо ответила она.

– У нас общие дела, – лаконично добавил Джейк.

– Дела, – дядя оглядел его с неприязнью. – И в чем же состоят эти ваши, с позволения сказать, дела?

Пока Д.Э. соображал, что ответить, и отвечать ли вообще, а Дюк и миссис Маллоу делали вид, что глухие, слепые и к тому же, кажется, еще и немые, он продолжал:

– Не понимаю, Белинда, неужели твой муж не мог отдать мальчишку в какую-нибудь приличную контору? Должны же у него быть связи, в конце концов!

– Коптитесь в вашей конторе сами, – невежливо отозвался Дюк.

– Вот, пожалуйста! – дядя Фалвиус насмешливо улыбнулся, отхлебывая чай. – Нет, я не удивлен. Ничего другого и быть не могло. Сначала грубая работа в компании молодого головореза, затем такие вот замашки, а потом что? Что потом, я вас спрашиваю?

Дюк с завистью посмотрел на компаньона. Тот знай себе улыбался, прикрываясь чашкой.

– Кузен Фалвиус, – миссис Маллоу послала пасынку укоризненный взгляд, – не говори гадости.

– Я, кузина Линда, буду говорить то, что думаю, – дядя Фалвиус придвинул к себе вазочку с конфетами. – Где сейчас был бы этот твой изобретатель, если бы не я? Добрая половина вещей в этом доме куплена на мои деньги.

Первая мысль Джейка была: «Отдать ему оставшуюся половину и пускай заткнется!» «Нет, стоп, – думал Дюк, – нам же еще ехать! Ну хорошо, половину половины.» Искатели приключений встретились взглядами и... Джейк чуть заметно качнул головой. Дюк согласно опустил ресницы. Еще настанет время, когда дяде Фалвиусу придется заткнуться. Чтобы хоть немного спасти положение М.Р. рассказал про шторм – очень красочно, добавив, конечно, что все обошлось наилучшим образом. Дядя Фалвиус хотел что-то добавить, но Д.Э. перебил и рассказал, как выглядит вблизи кит. Ровно до того момента, когда кит пускает фонтан.

– Трудно было, да, мальчики? – вздыхая, улыбалась миссис Маллоу.

– Поначалу да, – кивнул Джейк. – Велел мне как-то старший помощник залезть на фок-мачту...

Тогда, почти год назад он и думать не мог, что история с линем на самом деле – смешная до колик. М.Р. тоже только сегодня узнал, что мытье нужника – веселое дело.

– Мармадьюк! – стонала миссис Маллоу, вытирая выступившие от хохота слезы. – Как тебе только не стыдно, бессовестный мальчик!

– Ну мама! – округлил шоколадные глаза Дюк, даже и не глядя в сторону дяди Фалвиуса. – Это же не просто нужник, это капитанский сортир! Совсем другое дело!

– Джейк, немедленно вылезай... те... вылезай из-под стола, паршивец ты этакий! – миссис Маллоу все-таки удалось взять себя в руки, перестать смеяться и начать наводить порядок. Которого, как не замедлил повторить ее кузен, в этом доме никогда не было и не ожидалось.

Вечером пришел с лекций мистер Маллоу. Кузен, увлеченно критиковавший газеты, стал допытываться, что мистер Маллоу предпринимает для улучшения финансового положения семьи. Мистер Маллоу сначала покашливал в кулак, затем вежливо ответил, что как раз недавно получил дополнительные часы лекций и...

– И сколько же вы получаете жалованья за эти ваши дополнительные часы? – перебил гость.

Мистер Маллоу допил чай.

– Надеюсь, вы извините меня, Фалвиус, – сказал он. – Срочный заказ от Оптического общества. Мне нужно работать.

И, отодвинув стул и поблагодарив жену, ретировался в свой кабинет. После этого выяснилось, что в этом городе слишком дорогое пиво, зелень, мясо и табак; что на вокзале орудуют карманники, куда только смотрит Городская Управа; а вместо полиции в штате до сих пор какая-то ерунда, куда только смотрит правительство. Что если сейчас же не отремонтировать дом семейства Маллоу, он через два года превратится в сущие руины; что вон те стенные часы – прекрасный образчик дурного вкуса середины прошлого века; что вон там не так стоит, а здесь не так висит, да и лежит вот тут тоже не очень-то.

К восьми часам вечера диспозиция была такая:

Голос миссис Маллоу слышался из ванной: они с Мэри купали двойняшек; потом скрылись в детской. Мистер Маллоу так и не показывался из своего кабинета. А искатели приключений приняли ванну, переоделись во все чистое и засели в комнате молодого головореза.

– И вот так, – Джейк повел рукой вокруг себя, – всегда, когда он приезжает?

Дюк мученически шевелил бровями.

– Долго он тут пробудет? – поинтересовался компаньон.

– Говорит, с недельку, – Дюк упал на постель, закинув руки за голову и глядя в потолок. – Значит, дней через десять, если повезет, уедет.

– Но нельзя же это терпеть! – взорвался Джейк. – Надо что-то делать!

– Надо-то надо, – Дюк вздохнул. – Только вот что? Ты же сам слышал: половина всего в этом доме куплена на его деньги.

– Деньги, снова деньги, – Джейк, тоже лежа, уставился в потолок. – Когда-нибудь у нас будет достаточно денег, чтобы не думать о них совсем.

Компаньон не ответил.

– Но это, – продолжал Джейк, – потом. Сейчас надо придумать, как выкурить дядю. Желательно, так, чтобы он не испытал больше желания приехать «погостить недельку».

– Мы могли бы смыться во Фриско прямо завтра, – проговорил Дюк. – Но...

Искатели приключений сели, глядя друг на друга.

– Да погоди ты с Фриско, – сказал Д.Э.

За вечерним чаем дядя Фалвиус по обыкновению страшно хрустел сахаром. Вдруг, хрустнув особенно громко, что-то охнул, вскочил, схватился за щеку.

– Кузен? – обеспокоилась миссис Маллоу.

Из неразборчивого мычания можно было разобрать только то, что что-то случилось с его зубом. Сберегатель усов, звякнув, упал с края чашки на блюдце. Дядя Фалвиус стонал, шаря пальцами во рту.

– Тьфу, вот! – он продемонстрировал раскрытую ладонь сначала миссис Маллоу, затем ее мужу.

Там лежало что-то белое и что-то, пожалуй, желтое, вида неприятного.

– Полюбуйтесь! Зуб сломал! Откуда это в сахарнице, я вас спрашиваю?

– Это же кварц! – воскликнул физик.

И немедленно отвернулся от протянутой руки кузена Фалвиуса, делая вид, что совсем не обращает на нее внимания. Оглядел по очереди мальчишек. Сначала младших. Затем старших.

– Наверное, случайно попал в сахарницу, – откашлявшись, предположил Дюк. – У тебя на полках столько всякой ерунды!

– Да еще и в холле темно, – поддержал Джейк. – Наверное, выпал из какой-нибудь коробки.

– Или банки, – добавил Дюк.

– Мэри, – позвал мистер Маллоу, – будьте добры, выбросьте это.

Кварц вместе с обломком зуба завернули в салфетку и унесли.

– Я все время говорю, – дядя Фалвиус вытирал щеку салфеткой, – в этом доме нет никакого порядка! Нет и не было!

Компаньоны приготовились услышать приятные новости, но начавшийся было шторм стих, дядя Фалвиус опустился на свое место и продолжал чаепитие, не переставая брюзжать.

Прошел и час, и два, и вот уже наступил поздний вечер, а уезжать дядя, похоже, не собирался.

– Не получилось, – констатировали искатели приключений, сидя на крыше и закуривая совершенно законные теперь сигареты.

– Мелко плаваем, сэр, – грустно сказал М.Р.


Ночью Д.Э. Саммерс встал посетить уборную. В этом не было бы ровно ничего примечательного, если бы на обратном пути он не услышал на лестнице легкий шум. Д.Э. тихонько подошел к перилам, но, сколько ни вглядывался в темноту, ничего не увидел. Зато услышал.

– Дюк, Дюк! – он влетел в комнату и потряс компаньона за свесившуюся с кровати руку. – Да вставайте же, сэр, ржавый якорь вам в корму! Кажется, дядя Фалвиус смылся!

– Чего, куда? – взлохмаченный М.Р. недовольно морщился, хлопая сонными глазами.

– Откуда я знаю, куда! – возмутился Д.Э. – Вставай, тебе говорят!

Комната дяди Фалвиуса была пуста, все вещи на месте. Самого дяди нигде не было. Компаньоны обошли весь дом, заглянув на всякий случай даже в кладовую и прачечную. Остановились в холле возле парадной двери.

– Порядочные люди, – высказался Д.Э., глядя куда-то на полки, – по ночам не ходят.

– Может, он воздухом подышать вышел, – заметил М.Р., любуясь косым лунным квадратом на полу.

– Может, и воздухом, – мирно согласился компаньон.

– Эй, ты что! Ты куда! Ты вообще, что ли! – встрепенулся Дюк.

– А что – я? – Д.Э., уже вставший коленом на буфет, обернулся. – Это ты про что?

– Надо быть профессором… Миссис Маллоу соседи заедят! И тогда мне конец!

– За что же? – Джейк доставал знакомый ящик. – Мало ли ворья по ночам шастает. Дом надо защищать!

Он задел поднос, на котором Мэри сервировала обед, и тот полетел на пол.

– Ой, дурак! – Дюк запоздало подхватил поднос и успел поймать в воздухе солонку. – Сейчас весь дом поднимешь!

– Так ты держи же! – зашипел Джейк, отодвигая босой ногой мешающую сахарницу.

Он вынул что-то из ящика с несчастливыми творениями мистера Маллоу, сунул это что-то компаньону и легко спрыгнул на пол.

– Мне, может быть, показалось, что кто-то лезет в дом.

– Ой, меня убьют! – стонал шепотом Дюк. – Ой, что будет!

– А что будет? – возразил ему молодой головорез. – Убьют, заметь, не тебя, а нас. Нас убьют.

М.Р. мрачно осмотрел предмет, который держал в руках, и направился к парадной двери.

– Держи карман, – заметил он и присел на корточки, скрывшись в темноте. – Убьют-то меня. А ты опять будешь бедненький. Несчастное заблудшее дитя.

– В каком смысле «опять»? – не понял Джейк. – И сам ты бедненький!

– Я? – послышался голос компаньона. – Еще какой бедненький! С таким-то бандитом в компании!

Проделав ряд нехитрых манипуляций, он выпрямился, едва не съездив макушкой по зубам слишком близко подошедшего Джейка.

– Твоя печать семейного проклятия, сэр, шикарная штука.

– Чего? – Джейк так и ахнул.

– Вечно тебя всем жалко, – продолжал компаньон. – То Хэннену, то капитану, то вон даже служанке в кабаке. А миссис Маллоу – в первую очередь. Она про тебя знаешь, что говорит?

– Да не хочу я такое знать! – скривился Джейк.

– Что ты при живых родителях – сиротка, – безжалостно закончил Дюк. – Поэтому попадет мне. Я-то, как известно, трудный ребенок, все делаю назло, и вообще со мной тяжело.

– Нет уж, сэр, позвольте! – возмутился Д.Э. – Какая из меня сиротка, обалдел, что ли? Нечестивый проходимец, паршивая овца, да и только!

– Вот-вот, я и говорю, – кивнул трудный ребенок. – И влетит поэтому мне.

– Да за что?

– За издевательство, во-первых, над пожилым человеком, вдобавок, родственником, – принялся перечислять Дюк.

– Хороший какой родственник! – не удержался Джейк.

– А неважно, – Дюк махнул рукой, – родственник, и все.

Компаньоны поднимались по ступенькам. Лицо Д.Э. выразило все, что можно выразить как о родственниках вообще, и о дяде Фалвиусе в особенности, так и о правилах поведения, которые предписывают позволять таким вот дядям изгаляться над хорошими людьми.

– Ну, и за то, что я опять трогал эту ужасную вещь, – Дюк остановился у дверей своей комнаты. – Никто же не знает, какой ты на самом деле засранец. А я, понятно, не дурак такое говорить.

– То сиротка, то головорез, то засранец, – пробормотал Джейк. – Одни комплименты, ржавый якорь мне в задницу!

И компаньоны отправились спать. И уже видели десятый сон, когда весь дом был поднят пронзительным звоном. Искатели приключений съехали по перилам вниз, чтобы не терять время, пробежали через гостиную и увидели, как в двери входит дядя Фалвиус.

– Кто-нибудь, выключите эту штуку! – кричала миссис Маллоу. – Сейчас опять все соседи сбегутся!

Дюк выдернул из паркета сигнальное устройство, долго вертел в руках, но выключить не смог, и передал отцу. Звон, наконец, смолк.

– ... этот мерзкий предмет! – послышался голос дяди Фалвиуса.

– Где вы были, Фалвиус? – поинтересовался мистер Маллоу.

– Я... – кузен миссис Маллоу как-то странно переступил с ноги на ногу, – вышел в аптеку. У меня так болела голова. Должно быть, погода. В этом городе даже погода – и та мерзкая.

– А... а чем от вас пахнет, кузен? – спросила миссис Маллоу.

– Чем от меня пахнет? – дядя Фалвиус понюхал лацкан пиджака. – Ах, это. Это... я был вынужден. Девушка бросилась прямо под колеса экипажа. Несчастное падшее дитя – она была совершенно пьяна.

– И что же? – в два голоса поинтересовались супруги.

– Что? – кадык дяди Фалвиуса подпрыгнул вверх-вниз. – Подхватил, буквально вытащил из-под колес. Ах да, это я уже говорил. Посадил в экипаж, конечно. Велел отвезти по адресу, который укажет девица. Аптекарь, аптекарь предложил немного тонизирующего бальзама «Биттерс». Очень помогает от головы.

Несло от дяди совсем не тонизирующим бальзамом, а обычным виски. И духами – весьма дешевыми. Все стояли и молча смотрели. Дядя Фалвиус посмотрел на каждого по очереди, полез в карман за платком. Платок в коричневую клетку был большой, в этом компаньоны убедились, когда дядя развернул его, чтобы вытереть пот со лба и носа. И тут оказалось, что на полу лежит некий кружевной предмет. Предмет украшала красная шелковая розочка.

– А это? – Джейк поднял подвязку и предъявил всем присутствующим.

– Это? – пробормотал дядя Фалвиус с выражением крайнего недоумения. – Это...

На его лице отразились такие муки, что компаньоны невольно ощутили жалость. Пауза, однако, затянулась до неприличия.

– Вероятно, ваша протеже это уронила? – пришел на помощь мистер Маллоу.

– Да, да, – дядя Фалвиус был красен как переспелый томат, – уронила... потеряла... Надеюсь, вы извините меня, я очень устал. Да и поздно. Пойду лягу.

– Как ваша голова? – кстати поинтересовался Джейк.

– Голова? – обернулся с лестницы дядя. – Какая голова?

– Ну, ваша, – объяснил Дюк. – Ваша голова!

– Вы же говорили, у вас она болела? – напомнил Джейк.

Дядя Фалвиус постоял секунд пять.

– А, голова! – спохватился он. – Она прошла совершенно! Прекрасная вещь этот бальзам Биттерса, прекрасная!

И торопливо поднялся по ступенькам.

Наутро Джейк, еще не открыв глаза, удивился царящей тишине. Ни качки, ни скрипа корабельных досок. Ни звона склянок. Ни приглушенного гама поднимающихся матросов. Солнце пригревало макушку, лезло в глаза и дрожало на белоснежном пододеяльнике.

Дюк по привычке сразу сел в постели, нашаривая босыми ногами башмаки. И в некотором удивлении лег обратно. Ни тонкого, в нос, храпа Чаттера. Ни куриной физиономии мистера Ноулза. Ни плеска волн. Тихо, тепло, светло, пахнет свежим бельем и мылом. Руки отмылись почти дочиста: темными остались только некоторые мозоли, которые не получилось отскрести. Дюк вышел в холл, кстати сунув нос к компаньону, и обнаружил, что тот тоже не спит: читает, сидя в постели. Точнее, пытается распрямить на коленях скомканную газету, покрытую бурыми пятнами.

– Доброе утро, сэр, – поприветствовал компаньона Дюк.

– Доброе, – согласился Джейк. – Как там наш дядя Флавиус?

– Фалвиус, – поправил Дюк. – Уехал. Даже записки нет.

– Ну, я же говорю: порядочные люди по ночам не шастают.

Джейк полез из кровати.

– Слушай, это что, кровь? – спросил Дюк. – Молодой головорез, ты грохнул дядю?

Шарахнулся: компаньон попробовал сунуть газету ему в руки.

– Нет, – коротко ответил Джейк. – Не мог ведь я пропустить новое, захватывающее дело мистера Шерлока Холмса. Хотя это дело, наверное, порядочно состарилось.

– Там же не разглядеть ни черта, – пробормотал Дюк. – Дело слишком кровавое.

– Не мог же я, – продолжал его компаньон, – пропустить это дело только потому, что мистеру Крысе угодно было разбить мне нос.

– Забудь, – посоветовал М.Р. – Выбрось эту дурацкую газету. Все равно ни черта не разобрать.

– Есть вещи, сэр, – Д.Э. отложил газету и взял штаны, – о которых забывать нельзя.

За завтраком миссис Маллоу сосредоточенно смотрела, как прислуга разливает чай.

– Благодарю вас, Мэри, вы можете идти.

Мэри, которая сегодня утром была несколько менее хмурой, чем обычно, удалилась.

– Мэм, – быстро сказал Д.Э., опередив компаньона, – это не он. Это я.

М.Р. мрачно поднял глаза.

– Черта с два, – произнес он. – Это я, а не он.

Мистер Маллоу, ни на кого не глядя, посыпал сахарной пудрой печеное яблоко.

– Я так понимаю, Линда, – заметил он, – оба друг друга стоят.

Вздохнул и добавил:

– Ну что же, определяй меру наказания. Я умываю руки.

Миссис Маллоу со звоном положила ложечку на блюдце.

– Раз в жизни, – сказала она посреди общего молчания, – раз в жизни, Томас, эта ужасная вещь пригодилась в доме.

Еще неделю компаньоны спали, ели, ходили в мюзик-холл и кинематограф и болтались по городу – просто так. Дюк играл на пианино рэгтаймы, Джейк перебирал ноты в ярких обложках, прося сыграть то то, то это, напевая себе под нос и ужасно стесняясь, когда на это обращали внимание. За завтраком, обедом и ужином рассказывались морские истории, хотя миссис Маллоу строго-настрого запретила рассказывать об охоте на кита за столом и при детях. Зато истории о замурованном клепальщике, и морском змее, и, конечно, лимерики, которые на пару читали компаньоны, имели большой успех. Триумф искателей приключений несколько омрачало, правда, одно обстоятельство: перед едой они стали получать из рук миссис Маллоу по полчашки теплой жижи из разбавленных дрожжей и суровое распоряжение выпить все немедленно. Делалось это для того, чтобы уже не уподобляться героическому терпеливцу из города Тулья. Но это было единственным огорчением. Э... почти.

Двум джентльменам пора было собираться в Сан-Франциско.

Конец книги первой.

Загрузка...