Cергей Дмитрюк Чаша Огня
ПРОЛОГ
Посвящается моей любимой дочери Юлечке
«Иду пустыней. Несу чашу, щитом покрытую.
Сокровище в ней – дар Ориона»
Ж. Сент-Илер «Криптограммы Востока»
«- Строение человеческой души давно известно мудрецам Индии и выражено формулой: «Ом мани падме хум» – жемчужина в цветке лотоса: вот лотос – это чаша с драгоценным огнём души, - гуру бросил на уголь щепотку каких-то зёрен.
Вспышка ароматного дыма поднялась из чаши и растворилась в воздухе.
- Так, - продолжал учитель, - рождаются, вспыхивают и возносятся вверх, исчезая, высокие помыслы, благородные стремления, вызванные огнём души. А внизу, под лотосом, в медном кувшине, глубокое и тёмное основание души – видишь, как расширяется оно вниз и как крепко прильнуло своим дном к земле. Такова душа – твоя и всякого человека, видишь, как мелка чаша лотоса и как глубок кувшин. Из этого древнего основания идут все неясные помыслы, инстинкты и бессознательные реакции, выработанные миллионами лет слепого совершенствования звериной души. Чем сильнее огонь в чаше, тем скорее он очищает и переплавляет эти древние глубины»
И.А.Ефремов «Лезвие бритвы»
ПРОЛОГ
Ветер настойчиво дул со стороны далёкой гряды холмов, с обожжённых горбатых склонов, неся сухой жар и тучи горячей пыли. Серая пахучая полынь, которой поросло это безлюдное плоскогорье, шуршала под его неослабевающими порывами уныло и тоскливо. И всё вокруг под нещадными лучами высоко стоящего солнца выглядело тоже уныло и безжизненно. Тем резче был контраст между этой выжженной степью и комплексом лёгких белоснежных зданий, паривших в тени буйной растительности над скалистым горным кряжем, который несколькими отрогами вдавался в степь с юга.
Тенистые парки, широкие аллеи, дорожки, залитые голубоватой непрозрачной смальтой, прохладные озёра, переходящие в каскад пенящихся водопадов, тихие укромные заводи, заросшие кустами магнолий, ронявших в зеленоватую воду лепестки цветов – всё было в этом удивительном оазисе, затерявшемся, подобно крохотному островку жизни, среди знойных степных просторов Южной Африки. Именно здесь в этот день собралось множество людей. Они собрались, чтобы совершить торжественный обряд – один из тех, что ещё остались на Земле с давних времен. Молодые жители Трудового Братства вступали сегодня в самостоятельную жизнь и давали клятву старшим, умудрённым опытом и знаниями.
Гряды холмов в зелени южных сосен и виддронгтоний вползали в степь и быстро понижались. Широкая лестница белого мрамора взбиралась на спину одного из них, плавно огибая громадные гранитные валуны, заросшие мхом и плющом, и оканчивалась около лёгкой белокаменной колоннады, на которую опирались арочные перекрытия главного входа на территорию Школы Охранных Систем Общества.
Здесь юноши и девушки, решившие отдать себя охране Земли и служению идеалам человечества, провели незабываемые три года – время, наполненное живым познанием мира, постижением смысла жизни и распознанием добра и зла, таящегося в загадочной человеческой сути. Здесь они закаливали в многочисленных испытаниях свою волю и дух, учились быть чуткими психологами, превращались в отважных героев.
Теперь подошло время в последний раз собраться всем вместе, чтобы выслушать напутствия своих учителей и наставников, выпускавших всех их в новую, взрослую жизнь. На этих ребят и девушек теперь возлагалась огромная ответственность за судьбу Трудового Братства, за судьбы трёх миллиардов людей, занятых мирным трудом и творческим созиданием на просторах Земли и многих звёздных миров.
В этот день никто из выпускников ещё не задумывался о том, что судьба не раз сведёт их вместе на дорогах жизни. Ведь расставание на Земле никогда не бывает долгим: в любом уголке тебя ждут друзья, готовые помочь и ободрить в трудную минуту, или искренне разделить с тобой твою радость. Нет, сегодня все они расставались навсегда: с грустью в сердце и улыбками на устах. Каждый из них верил, что родившаяся в стенах Школы, дружба не умрет и через годы разлуки. Сейчас, как в первый раз, они послушно выстроились на лестнице, ведшей к зданию Школы, напротив подковообразной белокаменной арки, которая вырастала из полированных чёрных мраморных плит, облицовывавших верхнюю обзорную площадку.
Свежий ветер трепал чубатые головы, шелестел в листве деревьев, ровными рядами аллей расходившихся по склону холма. Молодые люди и девушки беспрестанно переглядывались между собой. Заговорить они не решались, свято чтя заведенную в Школе дисциплину и проникнувшись необычной торжественностью предстоящего события. Лишь лихорадочный блеск в их глазах выдавал волнение каждого. «Золотые лебеди» – символ Охранных Систем Земли – блестели в петлицах новеньких лиловых мундиров, одетых выпускниками впервые по случаю праздника.
В переднем ряду, с левого края, стояли двое юношей. Они ничем не выделялись среди своих товарищей и, тем не менее, наблюдательный человек сразу бы распознал в них закадычных друзей. Тот, что стоял ближе к краю шеренги, и был застенчивым смуглым брюнетом, в который уже раз одёрнул свой мундир и устремил взгляд на друга, привычно сверяя свои эмоции с его эмоциями. Его товарищ улыбнулся ему – радостно и возбужденно – и смолисто заблестел тёмными, как спелые вишни, глазами. Затем взбил свободной рукой непокорные светлые вихры. Убедившись, что ожидания его подтвердились, темноволосый юноша улыбнулся в ответ другу, и плотнее прижался плечом к его плечу, нетерпеливо устремив взор ясных серых глаз к верхней площадке лестницы.
Громадное зеркало из полированной меди, вознесённое на пологий гранитный постамент, отбрасывало в небо ослепительный сноп отражённого солнечного света. Отблеск его создавал искристое радужное сияние, из которого, подобно олимпийским богам, появились сейчас наставники и учителя, пестовавшие своих подопечных все эти годы. Одетые в парадные белые одежды, со спокойной уверенностью на твёрдых, будто вырезанных из камня, лицах они остановились на самом краю площадки, осматривая взволнованные ряды своих учеников. Туманные тени от высоких фигур наставников бесшумно плыли в тёмном мраморе, устилавшем землю под их ногами, контрастируя с голубым небом в стайках лёгких белоснежных облаков.
Самый старший из наставников вышел вперёд, устремив свой взор в волнующееся море совсем ещё юных лиц. Под этим взглядом трепетные ряды выпускников Школы замерли, ожидая слов своего учителя. Тяжёлый груз прожитых лет, вобравший в себя безграничную мудрость земного человечества, и не менее тяжёлое бремя ответственности за молодое поколение, возложенное на него обществом, не смогли согнуть крепких плеч наставника, поколебать его уверенность в собственных силах. Ему было, наверное, уже не меньше ста лет, но организм его, обновлённый умелыми энерготерапевтами, не знал старости и был под стать молодым подопечным. Наставник стоял прямо и уверенно. Глубоко посаженные тёмные глаза его под низкими широкими бровями спокойно ощупывали лица стоявших внизу учеников, смотревших на него с величайшим уважением и почитанием. За их судьбы он был ответственен все эти годы, и будет нести эту ответственность до конца своих дней.
Словно оценивая весь долгий и трудный путь, пройденный человечеством от Мирового Воссоединения до сегодняшнего дня, наставник поднял глаза и устремил острый взгляд вдаль. Понимают ли эти ребята, одетые в лиловую форму неусыпных хранителей спокойствия общества, что будущий труд их будет лишь малой каплей в огромном океане заботы и душевной доброты, который окружает каждого человека Земли с самого его рождения? Сумеют ли они достойно исполнить свой священный долг и сохранить устои Трудового Братства в неприкосновенности? Зло ещё порой таиться в самых затаённых уголках человеческой души, способное причинить другим людям неисчислимые беды и страдания. Смогут ли эти ребята распознать это самое зло и обезопасить от него своих братьев и сестёр, составляющих единую семью Трудового Братства?..
Лёгкие клочья низких облаков плыли над одинокими деревьями в степи, устремляясь на юг, к неведомым просторам за синим горизонтом. Что их ждало там, человеческий глаз не мог разглядеть отсюда. Быть может, не раз они сольются между собой, изменяя форму и цвет, а иные и вовсе растают в бездонной глубине неба. Но самые отважные и стойкие всё-таки достигнут дальних стран, не поддавшись напору злых ветров.
Старый учитель вновь посмотрел на своих учеников, встречаясь взглядом с горящими взорами сотен устремлённых на него глаз. Да, он уверен в том, что никто из его воспитанников не подведёт его надежд и ожиданий. Потому голос его зазвучал громко и твёрдо, разносясь протяжным эхо в скалистых отрогах хребта.
- Друзья! Братья и сёстры! Вот и настал тот день, которого все вы ждали с таким нетерпением. Сегодня вы навсегда покидаете стены этой Школы, вливаясь в жизнь нашего общества уже не в качестве стажёров, а полноправными его членами.
По рядам выпускников пробежало лёгкое волнение, но наставник спокойно продолжал:
- Вчера вы сдали свой последний экзамен нам, своим учителям, чтобы завтра держать экзамен перед самой жизнью. Это очень строгий экзаменатор. Но я уверен, что вы справитесь со всеми возможными трудностями, потому что мы постарались передать вам все свои знания и опыт – всё, что умели сами.
Наставник слегка улыбнулся, но улыбка его была столь мимолётна, что могла показаться лишь лёгкой гримасой, тронувшей на мгновение твёрдый очерк волевого рта.
- Возможно, - продолжал он, - покинув Школу, вам больше никогда не придётся надеть эту форму, которой вы сейчас так гордитесь. Общество неустанно развивается, оно идёт вперёд семимильными шагами по пути совершенствования. Устремлённые в будущее, титаническим трудом тысяч и тысяч поколений, мы смогли добиться того, что свели до минимума возможность появления в наши дни негативных проявлений из прошлой истории человечества. Эта возможность ничтожна, но всё ещё не исключена окончательно. Перед всеми нами встают новые задачи, открываются новые горизонты, возникают новые проблемы... Так будет всегда, ибо это неизбежно в процессе движения вперёд по неизведанному ранее пути. Без движения не возможно развитие общества – без него оно погибнет в застойном болоте грязных пороков и низких страстей.
Наставник помолчал, вслушиваясь в шум ветра. Затем продолжил:
- Кто-то из вас, выйдя из стен этой Школы, найдёт себя в науке – уйдёт на работу в Психическую Очистку. Там эти ребята займутся ответственным делом: дальнейшим генетическим совершенствованием физического облика человека Земли, освобождением нашей наследственности от повреждений прежних времён, а так же психическим контролем, без которого не возможна полноценная жизнь любого общества. Многие из вас вольются в ряды Биологической защиты Земли, которая поддерживает биологическую безопасность человечества: восстанавливает утраченные виды растений и вымерших животных; заботится о здоровье людей; ведёт очистку биосферы Земли от болезнетворных вирусов и вредных бактерий; обезвреживает нашу планету от опасных животных и ядовитых растений. Другие же выпускники, возможно, станут защитниками космических рубежей нашей планеты – пойдут в пилоты службы «Купол», и будут на этом посту оберегать Землю от непрошеных и опасных гостей из космоса, скитальцев нашей звёздной системы. Но найдутся среди вас такие, кто посвятит свою жизнь иной работе.
Ребята в переднем ряду переглянулись, словно слова наставника были обращены именно к ним.
- В обществе, на какой бы ступени совершенствования оно не находилось, всегда возможно появление людей с извращённым пониманием доблести, которое порождает стремление к власти над остальными людьми. Если общество не готово противостоять этому, подобные личности могут причинить в нём ужасные бедствия. Оглядываясь назад, мы видим, что такие люди всегда доставляли затруднения человечеству. Сильные и энергичные по своей природе, они были абсолютно безжалостны к чужим страданиям. Ради удовлетворения собственных потребностей, они всегда были готовы идти до конца. В различных обличьях они провозглашали себя носителями неоспоримой истины. Ради властвования над остальными, они подавляли любые несогласные с ними мнения, искореняли силой иные образы мышления. Чтобы такого не произошло, и существует особое подразделение Охранных Систем. Люди, работающие в нём, призваны зорко следить за тем, чтобы появление в обществе подобных психических рецидивов было сведено к минимуму. Сотрудники Особого отдела наделены могучими и опасными знаниями, при неумелом обращении могущими причинить неисчислимые бедствия другим. Поэтому тех, кто собирается посвятить себя этой работе, я призываю уже сейчас остерегаться поспешных решений, ибо в ваших руках находится грозное оружие! Не позволяйте порывам страсти одержать победу над холодным рассудком, иначе вы принесёте горе людям, которых призваны защищать.
По рядам выпускников снова пробежало волнение.
- Но сказанное мной, относится и ко всем остальным. Не случайно в петлицах ваших мундиров красуются «золотые лебеди». Эта птица с древних времён пользовалась большим уважением в культурах Востока из-за своего особого качества – способности отделять молоко из смеси с водой. Потому лебедь олицетворял справедливость, которую заслуживают все живые существа во Вселенной, в каком бы положении они не оказались. Вы, как и этот лебедь, должны уметь отделять хорошее от плохого, принимая то, что имеет духовную ценность и отвергая лишённое духовности...
Наставник прервал свою речь, как будто вслушиваясь в напряженную тишину, царившую внизу, на ступенях лестницы. Затем он заговорил снова, и голос его обрёл более мягкие интонации:
- Покинув нас, вы вольетесь в могучий океан людских судеб и дел, которым переполнена вся планета и десятки наших звёздных колоний, и уже не сможете существовать вне него. Когда-нибудь у вас появятся дети, а затем и внуки. Поэтому, покидая сейчас нас, помните, что вы ответственны и за их судьбу. Мы верим в вас! Верим, что души ваши останутся такими же чистыми и юными, а помыслы будут светлыми и благородными!
Его слова были встречены многоголосым «Клянёмся!», которое разнеслось подобно могучему вздоху ветра среди скалистых склонов лесистого кряжа.
- В добрый путь, ребята! Мы отдали вам всё, что могли отдать. Теперь ваша очередь дать обществу всё лучшее, что есть в вас, чтобы наш общий путь навстречу Солнцу никогда не прерывался.
Люди в лиловых мундирах встретили слова наставника одобрительными возгласами, а двое юношей в первом ряду снова взволнованно переглянулись, испытывая схожие чувства восторженного волнения и радостного ожидания новой жизни.
Ветер трепал их волосы – молодой ветер новой, манящей и мучительно прекрасной жизни. Его свежие порывы приносили в души молодых людей чистые чувства, благородные стремления, светлые надежды и отважные помыслы. Этот ветер был для них предвестником грядущего...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ВЫСШИЙ ЗАКОН
«Если долго смотреть в пропасть,
однажды пропасть начнет смотреть на тебя»
Ницше
«Истинно, истинно – через раны приходит Свет!»
Ж. Сент-Илер «Криптограммы Востока»
глава первая ЛИЛОВЫЕ МУНДИРЫ
Медленные мягкие волны набегали одна за другой, и было очень трудно сопротивляться их уверенной силе. Но страха не было. Рядом плавали странные существа – незнакомые и загадочные, но очень добрые, удивительно вовремя приходившие на помощь. Их огромные тёмные спины скользили среди волн, неожиданно появляясь из зелёной глубины и исчезая вновь. Они подплывали снизу, подставляя свои гладкие, скользкие от воды тела; отплывали в сторону, совсем по-человечески улыбаясь и блестя тёмными глазами.
И такие же огромные и загадочные, плыли рядом два человека – мужчина и женщина. Их головы опускались и поднимались над водой, а лица выражали тревожную заботу. Глубокие, нежные и удивительно большие глаза женщины светились лаской. Её мокрое лицо, с мягкими и тёплыми чертами, не походило на большое и твёрдое лицо мужчины. И тело её, лоснящееся от воды на солнце, отличалось от его тела. Гибкая и подвижная, она походила на этих удивительных существ, что кружили вокруг. В её тёплом и мягком теле чувствовалось что-то удивительное и непонятное. И, вообще, к ней почему-то неодолимо тянуло, гораздо больше, чем к мужчине – массивному и немного пугающему. Это трепетное влечение не поддавалось пониманию. Оно исходило откуда-то из глубины души, словно было там всегда. Да и вряд ли его вообще можно было понять...
Я лежал без движения, широко открыв глаза, в полнейшей темноте. Лицо почему-то было мокрое. Странно. Я провёл по щекам пальцами, облизнул их – солёные. Что это?.. Слёзы?.. Неужели я плакал во сне?
Я сел на постели, отбросив в сторону простыню. Темнота не отступила, а надвинулась вплотную. Мысли текли медленно, будто преодолевая сопротивление какой-то вязкой пустоты, наполнявшей мою голову, но всё же я чувствовал, что ещё очень рано.
Что же это со мной? Что такое мне снилось?..
Я снова лёг на постель, глядя в темноту перед собой и пытаясь вспомнить только что виденный сон. Что это было? Дельфины?.. Море?.. Ребёнок в воде?.. Неужели?..
Ну, конечно! Ребёнок – ведь это я! А те двое – мужчина и женщина – это мои родители. Невероятно! Как могло сохраниться в моей памяти это воспоминание? Ведь тогда мне было всего несколько месяцев. Тем не менее, видение было столь отчетливым, как будто я увидел всё наяву теми самыми глазами – глазами ребёнка. Чем больше я вспоминал увиденное во сне, тем сильнее становилась щемящая тоска на душе. Я всегда старался заглушить в себе её, не дать ей вылиться наружу, но сейчас копившиеся много лет чувства неожиданно вырвались на свободу, вплетаясь в призрачные образы сна.
Когда я видел своих родителей в последний раз?.. Сейчас, даже трудно вспомнить. Кажется, это было на Праздник Братства шесть лет назад?.. Ну да, конечно! А ещё раньше?.. Они прилетали на Землю, когда мне исполнилось двенадцать...
Два раза – всего два раза за двадцать лет! С тех пор, как они простились со мной, шестилетним мальчиком, я не видел их, наверное, целую вечность! Я ещё могу понять отца. Он исполняет свой долг перед обществом, но мать... Она ведь могла остаться здесь, на Земле, и видеться со мной гораздо чаще... Хотя, нет. Что это я? Как раз она-то никогда бы не оставила отца одного на чужой планете. Как сейчас я помню её слова: «Быть всегда рядом с любимым человеком – вот истинное счастье. Делить с любимым все горести и радости – долг каждого, кто любит. Запомни это, сынок».
Я грустно усмехнулся и зябко передёрнул плечами. Странно, но образ матери сохранился в моей памяти неувядающим – таким, какой она выглядела много лет назад, когда я был ещё совсем ребёнком. В те времена она казалась мне сияющей богиней – самой прекрасной женщиной на свете.
Покосившись в сторону низкого прозрачного столика около кровати, я пододвинул к себе небольшую голограмму, стоявшую на нём. Из синей глубины светящегося кристалла на меня взглянуло юное женское лицо, совсем маленькое в обрамлении густой копны иссиня-чёрных, взбитых ветром, волос. Смешливые глаза под широким взмахом бровей смотрели прямо и смело, как у женщины, впервые осознавшей силу своей красоты. Но в глубине их блестели искорки юного задора и доверчивая вера в детские идеалы.
Юли! Она пристально вглядывалась в меня из глубины голограммы, стоя на фоне безоблачного неба и пышных гроздей якаранды. Губы её едва уловимо улыбались. Я скользил взглядом по её лицу, обводя глазами каждую черточку, знакомую мне до малейших подробностей. Правое ухо Юли выбилось из-под волос. Оно было таким же точёным, как и прямой, короткий носик с закруглённым кончиком, и как улыбающийся, мягко очерченный крупный рот. Но глаза Юли сразу приковывали внимание. Мелкие черты лица делали их просто огромными. В этих загадочных янтарных озёрах я тонул бездумно и покорно уже несколько лет, чувствуя на сердце сладостную истому.
Как же она всё-таки безумно хороша!.. Хотя теперь любой человек в Трудовом Братстве был красив и физически совершенен. После изобретения и широкого применения искусственных генов, генные инженеры из ПОТИ с помощью генной терапии очистили наследственность людей, и теперь на Земле рождаются только здоровые, устойчивые к любым болезням дети. Свершилась исконная мечта человечества о всеобщей совершенной телесной красоте, которая находилась в гармонии с не менее прекрасной душой.
Я отодвинул в сторону портрет своей любимой и снова лёг на постель.
Нет, Юли совсем не походила на мою мать. В облике любимой чувствовалось что-то неуловимое, присущее только юности. Моя мать другая... Или же я только помнил её другой?..
Мой сонный мозг постепенно пробуждался и я сообразил, что совсем скоро в жизни у Юли наступит знаменательное событие – их группа в последний раз прослушает напутствия наставников из воспитательной школы шестого уровня. Бывшие мальчики и девочки, достигшие своего двадцатилетия, превратятся во вполне самостоятельных людей, готовых выйти во взрослую жизнь, наполненную событиями и свершениями. Все они станут стажёрами, каждый из которых начнёт подыскивать для себя какое-то дело, в котором он сможет применить полученные за годы учёбы знания и навыки. И, конечно, искать своё предназначение в этой жизни. Возможно, кто-то отправятся в далёкие странствия, подвергнув себя испытаниям силы духа и воли, или же останется на Земле, где тоже можно найти немало достойных дел. Но все эти молодые члены Трудового Братства примут эстафету у старших – эстафету заботы о других, обязанность совершенствовать жизнь общества уже для своих детей и внуков. Этот извечный процесс передачи знания и мудрости, доброты и сердечной заботы нельзя было остановить ничем. Он вёл людей всё дальше к звёздам, в чужие миры, где мы утверждали законы человечности, озаряя Вселенную золотым пламенем своих душ.
Мелодичный перезвон часов отвлёк меня от воспоминаний и размышлений. Я взглянул на циферблат, мерцавший оранжевым отблеском в темноте. Часы показывали половину четвёртого. Надо было вставать. Потянувшись, я поднялся с постели и подошёл к окну. Убрав со стекла оптические занавеси, выглянул наружу.
Сероватый предрассветный туман залил комнату, обозначив очертания предметов, яснее выступивших из темноты. Постояв немного около окна, я направился в ванную комнату.
Если многие ребята и девушки, выйдя из стен воспитательной школы на просторы взрослой жизни, и вступив в ряды стажёров, зачастую испробуют не одно занятие, прежде чем найдут своё истинное призвание, то передо мной такой проблемы никогда не стояло. Ещё в школе второго цикла для себя я решил – обязательно буду работать в Охранных Системах Общества, как и мой отец.
Защита общества: что может быть выше, ответственнее и почётнее этого занятия? Завороженный рассказами отца, я с детства жаждал непримиримой борьбы со злом и несправедливостью. В своих мечтах я видел себя древним героем, в помощи которого нуждаются все те, кто пострадал от человеческой подлости и предательства, обмана и лицемерия, бездушия и грубой силы. Я был уверен, что такие люди всё ещё существуют на Земле, хотя сам с ними я никогда не сталкивался в реальной жизни. Всё было как раз наоборот: меня окружали люди, готовые в любой момент прийти мне на помощь, подарить мне свою доброту, отзывчивость и заботу.
Такое расхождение ожидаемого и реальности вызывало во мне глубокие душевные противоречия и метания. Я мучительно переживал из-за того, что не могу воплотить свои детские мечты в жизнь. Тогда я стал уверять себя, что атмосфера доброты и спокойствия царит только в стенах воспитательной школы, что детей нарочно оберегают от познания негативных сторон жизни общества, и что во взрослом мире всё будет совсем по-другому. Увлечение исторической литературой во многом повлияло на мои детские представления и взгляды. Я стал изо всех сил стремиться к этой «истинной», выдуманной мною жизни, страстно желая поскорее повзрослеть и покинуть стены воспитательной школы. Большинство моих друзей не понимали меня, но я погрузился в себя и не обращал на окружающих внимания. И только намного позже я, наконец, осознал, как сильно заблуждался в детстве.
Трудовое Братство прилагало огромные усилия и выделяло колоссальные средства, чтобы навсегда искоренить человеческие пороки и несовершенство общества. Устои общества были основаны на стремлении создать человека, которому не знакомы подлость, коварство, лицемерие и эгоизм, который всегда вступает в борьбу с любыми проявлениями зла и готов нести свою доброту к самым далёким звёздам. Главная и основная роль в этой поистине титанической работе отводилась не работникам Охранных Систем. Она ложилась на плечи воспитателей и наставников, растивших молодое поколение землян в стенах воспитательных школ и упорным, кропотливым трудом взращивавших чистые души нового человека Великой Звёздной Эпохи.
Будучи маленьким ребёнком, я этого не понимал. Переполненный жаждой борьбы со злом и романтических подвигов, я не осознавал, как много делают для меня все эти скромные и мудрые люди, от опеки которых я так стремился тогда освободиться. Но годы шли и я, становясь взрослее, всё отчётливее понимал, что реальная жизнь отличается от моих детских фантазий. Недаром, расставаясь со мной, отец сказал, что, по его мнению, через двадцать лет он со своими знаниями и опытом окажется не у дел, и занятие, которому он отдал лучшие годы своей жизни, станет не столь нужным людям на Земле.
И он как в воду глядел! Хотя, конечно, успокаиваться, и благодушно радоваться своим успехам было бы глупо и необдуманно. Никто и никогда не застрахован от ошибок и просчётов. При отсутствии бдительности и надежной защиты, они могут обернуться ужасной трагедией.
Я осуществил свою детскую мечту и поступил в Школу ОСО. Годы, проведённые в её стенах, были, пожалуй, лучшими годами моей юности. Правда, будущее не сулило мне особых подвигов, но я был счастлив уже тому, что однажды смог надеть свой новенький лиловый мундир работника Охранных Систем.
После окончания Школы мы разъехались в разные уголки планеты, и занялись совсем другим делом, став для общества надежным резервом до тех пор, пока в наших навыках и знаниях не появится необходимость. И только психологи, да генные инженеры из ПОТИ, а так же работники Биологической защиты Земли неустанно продолжали следить за безопасностью общества.
Широкий диапазон знаний, которые давала каждому ребёнку воспитательная школа, позволял в рядах стажёров проявить себя в любой сфере: в науке, в технике или в искусстве. Как и любой другой человек современной Земли, живущий в наше время устремлениями и помыслами о звёздах, о покорении Вселенной, с некоторых пор и я стал грезить космическими путешествиями, открытиями новых миров, опасными странствиями по звёздным островам. Наверное, эта новая страсть компенсировала мне неудовлетворённость детских мечтаний о героической защите общества. Поэтому, после окончания Школы ОСО, я не раздумывая, окунулся с головой в неповторимый мир звёзд и галактик, придя на работу в Объединённую звездопроходческую Академию. Она была самым крупным научным центром Трудового Братства, занимавшимся освоением Вселенной, и находилась под опекой Совета Звездоплавания.
Большая сеть её филиалов и кафедр охватывала все жилые зоны Земли. Наше отделение занималось вопросами взаимодействия материальной вселенной и вселенной Тамаса, и изучало свойства нуль-пространства. От решения стоявших перед современной наукой проблем в этой области зависели возможности экспансии человечества в самые отдаленные звёздные системы, находившиеся пока за пределами изученных областей пространства. Задачи обеспечения безопасности людей в кораблях нового класса, способных передвигаться за гранью материального мира, пока с трудом поддавались решению.
Здание нашего института, отлитое из красноватого плавленого камня и сверкавшее на солнце широкими полосами зеркальных окон, располагалось на площади Мерцающих Огней в северной части Города. Работа здесь была для меня интересной и временами даже захватывающей. Как всегда на новом месте появились новые друзья и знакомые. В основном это молодые ребята и девушки, многие из которых работали здесь ещё на правах стажёров. Тем не менее, они трудились наравне со старшими товарищами – солидными учёными и профессорами – и к их мнению всегда прислушивались. Трудовое Братство смело доверяло молодым жителям Земли самые трудные и ответственные дела.
Время от времени ко мне приходили и «вести» от начальника Особого отдела Охранных Систем Общества – редкие и от того всегда волнующие. Тогда, втайне от всех, я ликовал, старательно пряча свою радость глубоко в душе. Но к моему огорчению, все происшествия, с которыми нам приходилось время от времени сталкиваться, оказывались слишком незначительными. Они совершенно не несли угрозы обществу. Хотя Влад Стив – нынешний начальник Особого отдела – всегда говорил нам, своим подопечным: незначительных происшествий в жизни общества не бывает, особенно если они затрагивают чью-то человеческую судьбу или угрожают жизни и здоровью одного из членов Трудового Братства. Да, наверное, он был прав в этом.
Вот так незаметно пролетели шесть лет...
Я стоял перед умывальником и смотрел на своё отражение в зеркале.
«Так-то, друг! Жизнь идёт своим чередом, годы сменяют друг друга, а что сделано тобой важного?.. Мало! Катастрофически мало! А необходимо сделать что-то значимое, чтобы оставить свой след на Земле. И не важно, что впереди ещё многие годы. Что они в сравнении с вечностью космоса?».
Я тяжело вздохнул и встал под душ. Решетчатый блок ритмической настройки едва уловимо заурчал, подбирая оптимальный температурный режим. Подумав, я выключил его, и подставил голову под холодную струю воды. Через минуту, окончательно придя в себя после сна, снова вернулся к зеркалу. Журчание текущей из крана воды разбередило в душе лёгкую грусть, которая обычно приходит от сознания чего-то невосполнимо утраченного.
Почему-то мне вспомнился выпускной вечер в воспитательной школе девять лет назад. Затемнённый большой зал был тогда полон народа. Тихая и немного грустная музыка лилась на головы медленно кружащихся в танце пар. Голова девушки лежала на моём плече. Мы танцевали, молча, не глядя друг на друга. Её волосы цвета мёда касались моей щеки и слегка щекотали кожу. От этих волос исходил легкий и невесомый запах ландыша и ещё чего-то прозрачного и едва уловимого. Я ясно чувствовал под тонкой тканью платья девушки её горячее и крепкое тело, и сердце моё радостно замирало в груди, наполняясь безграничным счастьем. Тонкие руки девушки лежали на моих плечах, и я осторожно касался губами её длинных тёплых пальцев. Тогда она бросала на меня лениво-ласковые взгляды и слегка улыбалась кончиками пухлых губ...
Какие у неё были глаза?.. Нет, сейчас я этого уже не помнил, только имя этой девушки ещё осталось в памяти – Сомма. Именно она была моей юношеской влюбленностью. В тот день мы прощались с воспитательной школой, и, как оказалось, друг с другом. Больше я никогда не видел своей юной подруги. Всё закончилось, как сон – слишком прекрасный и слишком быстротечный…
Я посмотрел на голубую пластмассу крана, покрывшуюся холодной испариной. Воспоминание, того далёкого вечера и той девушки, пробудило в душе неясные чувства, и сердце тоскливо заныло в груди. Ведь всё тогда могло сложиться совсем иначе. Кто знает, может быть, сейчас эта девушка занимала бы в моей судьбе гораздо больше места?..
Нет! Я почему-то испугался этих мыслей и поспешил отбросить их от себя. Всё это простая тоска по ушедшему детству. Такое бывает, когда человек подходит к определенному этапу в своей жизни и невольно оглядывается назад, на прожитые годы, оценивая уже достигнутое.
Взяв полотенце, я стал, не спеша вытирать лицо. На левой руке что-то сильно саднило. Только сейчас я вспомнил о вчерашней ране. Осмотрел рубец. Он уже затянулся, но выглядел весьма внушительно – от запястья до самого локтя. На память сразу пришли события вчерашнего дня, когда я имел неосторожность похвастаться перед ребятами из института своими знаниями приёмов самозащиты, которым нас обучали в Школе ОСО.
Артур Сароян – кудрявый здоровяк, непоседа и выдумщик, с лукавыми зелёными глазами и носом древнегреческого бога – имевший обыкновение всегда докапываться до истины, и запальчиво пускавшийся в жаркие дискуссии, сразу же предложил проверить мои умения. Ему не верилось, что я обладаю навыками, которые сильно отличаются от тех знаний, которым обучали всех остальных ещё со школы на случай рукопашной схватки с опасными животными или людьми недостойного поведения. Разумеется, я стал отнекиваться и всячески увиливать от подобного «испытания», не желая причинить никому вреда. К тому же, специальные навыки рукопашного боя закладывались в нас на уровне подсознания и активизировались только в экстремальных ситуациях под действием адреналина. Спор с Артуром не был той самой экстремальной ситуацией. Увы. Но мои уловки только больше распалили Сарояна.
Выставив вперёд «бычью» грудь, он напирал на меня, насмешливо приговаривая при этом: «Испугался, да? Испугался?». Наконец, он предложил использовать «настоящее оружие». Артур был полон решимости, а наши девочки с явным любопытством наблюдали за происходящим, поэтому мне, в конце концов, пришлось сдаться.
«Настоящим оружием» оказался заострённый кусок алюминиевой пластины. Сароян зажал его в правой руке, как нож, и встал напротив меня, широко расставив ноги и насупившись. Ситуация была явно игровой, и в крови у меня не было ни капли адреналина, поэтому я не был готов серьёзно воспринимать его намерения. На мгновение мне показалось, что он собирается нанести удар снизу, но Артур неожиданно вскинул руку, и обрушил её на меня, словно кузнечный молот. Я парировал его удар, но приём получился неуклюжим, рука соскользнула, и Сароян порезал мне предплечье.
Из комнаты донеслись призывные звуки. Я сообразил, что это фабрика-кухня ближайшего Дома Пищи доставила завтрак по обыкновенному недельному расписанию. Бросив полотенце на сушильную решётку, я направился на кухню.
* * *
Беба Арчер была из тех девушек, которые страстно мечтают совершить в своей жизни какой-нибудь героический поступок, или, уж во всяком случае, ни в чём не уступать мужчинам.
Наверное, поэтому мы с ней сдружились так быстро – в наших душах было какое-то родство. Никогда раньше я не сближался с женщинами так быстро, как с Бебой. Порывистая и стремительная, как ветер перед грозой, она всегда умела увлечь за собой других ребят. Недаром её единодушно избрали в сектор самоуправления института представителем от нашей научной группы. Взор Бебы всегда сиял задором, а насмешливая улыбка не сходила с её губ.
Юли, которую я знал ещё ребенком, и которая выросла буквально на моих глазах, занимала место в моём сердце постепенно и долго. Её отец, Влад Стив – лучший друг моего отца, Сида Новака. Их давнишняя дружба отложила заметный отпечаток и на наших с Юли отношениях. К тому же то обстоятельство, что мои родители покинули Землю, когда я был ещё шестилетним ребёнком, и постоянно работали на Терре, давало право отцу Юли относиться ко мне, как к родному сыну. Влад Стив всегда опекал меня и, как мог, заботился обо мне, но это никоим образом не отражалось на наших профессиональных отношениях. Здесь отец Юли оставался требователен и строг ко мне, как ни к кому другому. Я нередко бывал в их доме – уютном небольшом коттедже на южной окраине Города – и часто видел там Юли, которая, перейдя в высшие циклы воспитательной школы, часто навещала своего отца.
Поначалу меня забавляло общение с этим милым и весёлым подростком, и только значительно позже, когда в Юли всё отчетливее стали проступать черты взрослеющей девушки, отмеченные пробуждающейся женственностью и чувственностью, моё неосознанное влечение к ней стало оформляться в глубокое и нежное чувство. И, тем не менее, взаимопонимание между нами пришло далеко не сразу.
С Бебой у меня происходило всё совсем иначе. Хотя нас не связывала сердечная привязанность, с ней я чувствовал себя легко и просто, как с другом и равной. Думаю, не ошибусь, если скажу, что наш молодой сплоченный коллектив держался в немалой степени именно на энтузиазме и энергии Бебы Арчер, хотя каждый из нас привносил в работу свою бесценную лепту. Вот и сейчас, когда я вошёл в лабораторию, все ребята столпились вокруг Бебы в дальнем углу помещения, где между столов с приборами стоял теледатчик и были развешены большие полусферические стереоэкраны. В этот час шёл утренний выпуск общепланетных новостей, и я появился как раз в самый разгар информационных передач Трудового Братства. С первого же взгляда я понял, что этот коллективный просмотр новостей устроила именно Беба Арчер. Вот только с какой целью она это сделала?
Фокус голографона был, сдвинут за границу ограничительного штриха, поэтому объёмный эффект эйдопластической съемки не распространялся на всё помещение, а находился на передней рамке экрана. В глубине его сменялись картины бескрайней сочной саванны, на просторах которой, то тут, то там были разбросаны тихие заводи и болотистые низины. Местами заросшие тростником и папирусом с колыхавшимися на ветру метёлками соцветий, они служили приютом для бегемотов, и наполнялись гомоном разнообразных водоплавающих. Стада антилоп, полосатых зебр, неспешных слонов и длинношеих жирафов мирно паслись на этих диких просторах, радуя глаз своей первозданностью.
Я сразу же узнал бывшую пустыню Сахара. Такой она стала теперь, после того, как растопили арктические и часть антарктических льдов, и обильные дожди поливали эти прежде безжизненные пески в течение нескольких столетий, превратив их в саванну. Камера оператора выхватила из заповедного простора обширный остров тропического леса, отороченного кустами бардовых тамарисков и махрово-розовых олеандров. Этот остров вклинивался в саванну с востока. Зрителям крупно показали тенистые пальмовые рощи и обширные сады оливковых и фруктовых деревьев, широким поясом охватывавшие Сахару вдоль нагорья Ахаггар и Тибести.
Два человека в жёлтых комбинезонах стояли на самом краю леса у замысловатого прибора на высокой подставке, опиравшейся на тонкие членистые ноги штатива. Люди оживленно о чём-то беседовали, при этом один из них указывал рукой куда-то на юг, вглубь бескрайнего зелёного простора, делая широкие охватывающие жесты. И тут же камера сдвинула рамку влево, беря в поле зрения две колонны могучих землеройных машин, двигавшихся по краю саванны.
Караван строительной техники медленно удалялся в восточном направлении, оставляя за собой глубокий котлован, к которому строители уже подвели сеть широких каналов, разрезавших заросли акаций и терминалий на севере, где за далёким голубым горизонтом скрывалось тёплое внутреннее море. На дне грандиозного котлована уже суетились небольшие, похожие на жуков, юркие машины, блестевшие на солнце серебристыми боками. Они оплавляли сыпучий грунт мощными лучевыми пушками, превращая его в застывшую стекловидную массу.
Зазвучал голос диктора: «Как вы знаете, совсем недавно по Общеземной Сети обсуждался широкомасштабный проект «Кристалл». Этот проект был разработан нашими учёными в рамках работ по перераспределению водных масс мирового океана и созданию новых, пригодных для обитания людей зон в ранее безжизненных местах планеты. Наши инженеры и рабочие, благодаря современной строительной технике, уже приступили к созданию огромного искусственного моря на просторах Северной Африки, когда-то занятых пустыней Сахара. На берегах этого пресноводного бассейна в дальнейшем предполагается создать ещё один жилой сектор Афро-Американской жилой зоны. Так же здесь разместится ряд мощных плотин, которые будут питать энергетические станции. В дальнейшем эти станции вольются в единую сеть приёмных энергетических станций Экваториального Кольца».
Картины на экране сменились. Появилась карта обоих полушарий нашей планеты. В правом нижнем углу восточного полушария располагались несколько десятков рядов розовых кружков, а ниже тянулись ряды зелёных треугольников, отмечавших сектора жилых зон Трудового Братства.
«Только что к нам поступило предложение молодого учёного-архитектора Анри Дэка, - сообщил диктор. - Он работает в ЦАДе (Центре архитектурного дизайна) Австрало-Азиатсткого жилого пояса, и вместе со своими товарищами разработал проект плавающего спортивно-оздоровительного комплекса для детей. Этот комплекс Анри Дэка предлагает разместить в бассейне будущего искусственного моря с тем, чтобы он обслуживал весь новый жилой сектор. Вопрос о необходимости создания подобного комплекса выносится на всеобщее обсуждение. Окончательное решение по данному проекту будет принято Советом Экономики после анализа всех высказанных мнений. Мы предлагаем всем поделиться своими мыслями о проекте Анри Дэка: о его целесообразности, архитектурных достоинствах и недостатках. Подробнее ознакомиться со всей технической информацией можно по коду 462-681-3534-АД Информационного Центра Австрало-Азиатского жилого пояса».
Карта земного шара исчезла с экрана, и я заметил, как Гезо Вереш – астрофизик, совсем недавно пришедший в нашу группу – нажал одну из кнопок на крохотном ИПС (индивидуальный пульт связи) явно в поддержку проекта Анри Дэка. Зое Стан, которая сидела рядом с ним, вопросительно посмотрела на товарища: не рано ли? Сама она, по-видимому, собиралась хорошенько обдумать все «за» и «против», прежде чем высказывать своё мнение.
А тем временем на экране уже появились просторные сборочные цеха одного из ракетных заводов. Вокруг ракетолёта, беспомощно лежавшего в центре огромного зала с обнаженной кормовой частью, суетились роботы-сборщики. Они легко поднимали многотонные конструкции двигателя будущего звёздного корабля.
«Как вы все знаете, - повествовал звонкий женский голос, - после открытия новой звёздной колонии Трудового Братства 16/59-СП 802, кодовое имя «Алмаз», в распоряжении наших учёных оказалось уникальное вещество, очень близкое по своим свойствам к четырнадцатому изотопу серебра, и незаменимое в ракетостроении. Новый металл получил название титаниид. Он используется для изготовления пластин защитных экранов обшивки наших ракетолётов».
Пространства цехов ракетного завода сменились пространствами чужой планеты. Густо-аметистовое небо её было украшено четырьмя яркими «солнцами» и двумя тусклыми «солнышками». Понятия «день» и «ночь» здесь являлись весьма условными. Я без труда узнал Кастор – правую звезду из ярких звёзд в созвездии Близнецов. Эта система состояла из двух пар горячих гигантов, где расстояние между звёздами в каждой паре было меньше расстояния от Солнца до Меркурия, а расстояние между самими парами равнялось диаметру нашей Солнечной системы. Плюс к этому, вдали находилась ещё одна пара, состоящая из двух слабых солнц.
Камера зависла над бескрайней пустыней жемчужного песка, где на фоне далёких голубых зубьев скал вздымалась сверкающая металлом башня планетарной станции. Она уверенно опиралась на мощные упоры фундамента, словно на широко расставленные ноги. Визиолуч как будто нырнул под броню обшивки башни – и вот они, герои, трудившиеся в этом далёком мире! Обычные скромные труженики, вдохновлённые молодые лица. Именно они сделали это бесценное открытие, как сообщила нам диктор. Теперь же караваны грузовых ракетолётов регулярно доставляют руду титаниида на Землю, и что является бесценным вкладом в экономику Трудового Братства.
Артур Сароян, примостившийся на лабораторном столе, восхищённо вздохнул, и покосился на сидевшую рядом Бебу Арчер. Та с напряжённым вниманием следила за происходящим на экране. А там проплывали картины громадной планеты в системе Альфы Большого Пса – звезде Сириус. Поверхность этой планеты заливало нестерпимо-ярким белым светом и убийственным излучением огромного двойного солнца – настоящая Долина Иосафата!
В этом море огня можно было различить странные руины каких-то загадочных построек, раскинувшихся на обширной равнине, среди которых стояла ещё одна планетарная станция Земли. Здесь, на этой станции, работали протоэкзобиологи и экзоархеологи, изучавшие следы древнейшей инопланетной цивилизации, когда-то давно посеявшей семена жизни и в нашей Солнечной системе. Я невольно напрягся, ведь к изучению этой научной загадки была причастна и моя мать, но призрачные картины далёкой планеты быстро исчезли, а в глубине сияющего океана звёзд разгоралась яркой искоркой далёкая жёлтая звезда.
Солнце?.. Да, только не земное, хотя и очень похожее на наше. Стремительный световой луч пронизал чёрную бездну пространства, и развернулся бескрайней аметистовой равниной моря, ослепительно сверкавшего в лучах высоко стоящего светила. В чаше поросших лесом скал, наверное, в километре от морского берега, раскинулся необычайной красоты город. Лёгкие здания взбирались по лесистым склонам высоких холмов. Прямые линии улиц и проспектов уходили к горизонту лентами сверкающего ребристого пластика. Полупрозрачные купола Дворцов Искусств отражали яркую синеву неба, половину которого занимала исполинская родительская планета и две её луны. Над пушистыми шапками странных бордовых деревьев, чем-то похожих на гималайские кедры, высились шпили энергетических станций и опоры транспортных эстакад.
«Города Терры, - вдохновлено произнёс голос диктора. - Какими они будут?.. Этот вопрос серьёзно обсуждался землянами ещё каких-нибудь двадцать лет назад, и вот теперь наши давнишние мечты обрели своё реальное воплощение. Первые города террианской колонии Трудового Братства уже имеют свой неповторимый облик. В них живут тысячи наших братьев и сестёр – отважных героев, покинувших материнскую планету, чтобы освоить и заселить новые миры, направить ручейки земной жизни к далёким звездным островам».
Камера оператора стала стремительно опускаться вниз: замелькали деревья на горных склонах, и вот уже можно было видеть лица людей, идущих по улицам этого чудесного города. Сердце моё снова взволнованно забилось в груди. Невольно, я подался всем телом вперёд, в надежде увидеть среди этих счастливых и весёлых людей, оторванных от Земли миллиардами километров ледяной пустоты космоса, родные лица матери и отца. Ведь они были сейчас там, на этой далёкой планете, так похожей на нашу Землю!
«Вглядитесь в лица этих людей! - снова заговорил диктор, словно читая мои мысли. - Их жизнь полна романтического подвига и жажды познания нового мира. Недаром мы говорим, что планета Терра для всех нас, как вторая Земля. Вот уже и первые города отстроили мы в этом, столь заманчивом для нас, мире. Проспект Любви, площадь Юности, аллея Розовых Снов… Вслушайтесь в эти названия. Не правда ли, в них звучит поэтика нашей земной жизни? Эти названия дали люди Земли своим поселениям в новых прекрасных мирах. Выходя на просторы космоса человек, неизбежно несёт с собой в глубины вселенной и частички земной жизни. Вот они, наши братья и сестры, одними из первых ступившие на эту нескончаемую звёздную дорогу! Хвала им – героям дальних миров, бесстрашно шагнувшим в неизвестность ради будущего земного человечества, ради будущего наших детей и внуков!».
На экране, выхваченное из массы лиц, застыло прекрасное женское лицо. Золотистые волосы разметал тёплый морской ветер, а глубина сияющего неба отражалась в её больших весёлых глазах. Расцветшие улыбкой, губы выражали уверенность и радостную силу жизни.
Я вздрогнул. Это лицо... Эта женщина была так похожа на мою мать, что в первую минуту я даже не поверил своим глазам… Нет, это не она. Незнакомка значительно моложе моей матери. Она лишь одна из тысяч отважных дочерей Земли, посвятивших себя освоению новых миров. Через минуту её лицо уже исчезло с экрана, подобно видению быстротечного сна.
На фоне хрустального глобуса в голубом небе возникла рыжеволосая девушка-диктор Общеземной Сети. Длинные вьющиеся волосы её оттеняли ровный загар кожи. Узкие глаза необычного изумрудного цвета под прямыми тёмными бровями были слегка насмешливы и чуточку ироничны, так же, как и пухлые губы маленького рта. На ней было лёгкое белое платье без рукавов с вышитым на груди золотом цветочным узором.
- Доброе утро, братья и сестры! - обворожительно улыбаясь, приветствовала она всех нас. - Моё имя Дан Рустис, и я буду вести сегодня дежурную связь до шестнадцати часов общеземного времени с командой своих помощников. При необходимости, вы можете связаться с нами по знакомому вам коду. Будем рады помочь вам в решении ваших проблем.
- Что до меня, так я хоть сейчас готов побеседовать один на один с такой женщиной! - шутливо воскликнул Тибор Олсон, один из наших физиков. - Какой у неё код?
Он с озабоченным видом обернулся к Чень Чжун, но девушка только недовольно фыркнула и легонько ткнула Тибора локтем в бок. Все ребята весело рассмеялись, должным образом приняв шутку товарища.
- Смотри, чтобы после такой беседы Чень не надрала тебе уши! - давясь от смеха, заметил Лэй Хо, и его без того узкие глаза превратились в крохотные блестящие щёлочки.
- Ради минуты общения с этой огненной зеленоглазой красавицей я готов пожертвовать даже своими ушами! - в тон ему воскликнул Тибор.
Чень Чжун снова громко фыркнула, а затем обхватила Олсона сзади за шею и привлекла его к себе, ласково мурлыкая ему на ухо:
- Что ты, милый! В этих ушах вся твоя привлекательность! А у этой Рустис глаза не настоящие, а подведенные «воспламенителем»! А ты, доверчивый, поверил, что этот цвет натуральный? Хочешь, я сделаю себе такие же, как у неё?
Тибор расплылся в довольной улыбке, урча, словно сытый кот.
- Ни за что, радость моя! Только твои глаза ранят мне сердце! Они и без того прекрасны!
Напоследок Олсон подмигнул рыжеволосому дежурному по связи, и та подарила ему ослепительную улыбку, словно действительно могла слышать этот разговор. А вместо Дан Рустис на экране уже заметались языки пламени – заставка нового информационной сводки.
«По поступившим двадцать второго августа сообщениям из Независимой Республики для Народа (бывшее Сообщество), - звенел за кадром женский голос, - на Гивее подавлена очередная попытка мятежа со стороны сил, поддерживающих бывшего лидера Майкеру Горо. Органами народных сил безопасности раскрыта и задержана группа заговорщиков, большинство из которых являются бывшими промышленниками и армейскими офицерами Сообщества. Как сообщил представитель народных сил безопасности – ОЗАР – со стороны мятежников имеются человеческие жертвы. В тот же день Народный Совет Революции Гивеи утвердил и обнародовал постановление о переходе всех крупных промышленных предприятий планеты из рук частных собственников под контроль Революционного Совета. Постановление было полностью одобрено широкими слоями населения. На фабриках и заводах начинают создаваться революционные комитеты контроля над производством из числа представителей народной власти. После трудностей с распределением продуктов питания, которые народная власть испытывала до недавнего времени в связи с проблемами поставок гуманитарной помощи с Земли, Революционный Совет начал организовывать специальные распределители во всех крупных городах планеты. Так же предпринимаются шаги по реформированию образовательной системы Гивеи, медицинского и социального обеспечения населения. По замыслу нового руководителя революции данная реформа должна закончиться в ближайшие шесть лет».
Я заметил, как помрачнела Беба Арчер – брови её насупились, а губы поджались после этих слов диктора. Между тем тот продолжал свой рассказ:
«Трудовое Братство, руководствуясь долгом перед братским народом Гивеи, продолжает поставки на эту планету крупных партий оборудования, продовольствия и медикаментов в помощь народной власти, возглавляемой вождём Чой Чо Реном. Связь между Землей и Гивеей осуществляется через Орбитальные станции Внешнего Кольца. Народный Совет Революции Гивеи выразил благодарность людям Земли, и заверил, что революционный народ Гивеи до конца пойдёт по пути дружбы с Трудовым Братством, под знамёнами Квой Сена, вдохновляемый его идеями».
Беба громко фыркнула и недоуменно пожала плечами.
- Не понимаю! С тех пор, как на Гивее произошла эта революция, и к власти пришёл Народный Совет, прошло уже двадцать пять лет, но совсем ничего не меняется к лучшему! Теперь ещё вот этот мятеж... Неужели эти люди до сих пор не могут осознать необратимость происходящих на Гивее перемен?
Беба с волнением оглядела товарищей.
- Я готова признать, что новое общественное устройство не может охватить целую планету сразу. Так было и у нас, до Мирового Воссоединения. Случалось даже, что кое-где отсталые приверженцы старого поднимали восстания, пытаясь задержать образование монокультуры и мирового государства, ища в воскрешении прошлого лёгкие выходы из трудностей, стоявших тогда перед человечеством. Вполне понятно, что искоренение вражды и скопившейся от прежних режимов лжи требует времени для развития новых человеческих отношений, для поднятия общественного сознания на новый уровень... Но ведь общие усилия никогда не бывают напрасными! Отчего же на Гивее совсем не видно заметных сдвигов к лучшему?
- Как я сочувствую Чой Чо Рену! - вздохнула Чень Чжун. - Ему и его соратникам приходится очень трудно. Ведь это такая ответственность – строить новое общество для своего народа! Однажды революция на Гивее уже потерпела крах, а ведь такое может повториться и снова!
- Вот именно! - поддержал её Артур Сароян. - И там есть свои «отсталые приверженцы» старого устройства, которые обязательно будут противиться приходу нового. Но это от невежества. Возврата к старому нет!
- Почему же они не попросят нашей помощи? - изумилась черноглазая Шрути Адвани.
- А что если нам обратиться во Всеобщий Народный Совет с предложением о создании добровольческих молодежных групп, которые отправятся на Гивею в помощь народной революции? - тут же предложила Беба.
- Думаю, нас там не поддержат, - с сомнением покачал головой Сароян.
- Почему это? - решительно вздёрнула подбородок Беба.
- Это же политика, подруга! Понимать надо. Такую помощь сейчас могут расценить совсем иначе. Разве не знаешь, что давно прошло то время, когда землян беспрепятственно отправляли на Гивею сотнями и даже тысячами.
- Какая ещё «политика»? - презрительно отмахнулась от его слов Беба. - Вытащил какое-то замшелое, отмершее слово! Кто расценит иначе? Враги народной революции Гивеи? А какое нам дело до их мнения? Мы поставим вопрос на всеобщее голосование, и я уверена, сразу же найдутся тысячи людей, готовых хоть завтра отправиться помогать братскому народу! Ведь мы придём к ним с любовью, заботясь об их развитии и улучшении их жизни. Что может быть выше этой цели?
- Не-а, - непреклонно покачал головой Артур. - Совет Экономики не поддержит такое предложение. Да и Совет ОСО тоже, я думаю.
Беба беспомощно обернулась, словно ища помощи, чтобы убедить несговорчивого Сарояна, и тут увидела меня. Недоумение в её глазах сменилось искренней радостью.
- Максим! Мне как раз не хватало твоей поддержки!
Девушка порывисто встала и быстро подошла ко мне. Я сразу же оказался в центре всеобщего внимания.
- Здравствуйте ребята!
Все приветствовали меня дружескими жестами. Выпуск новостей всё ещё продолжался, но ажиотаж ребят поугас. Они столпились вокруг нас с Бебой.
- Как твоя рука? - поинтересовался Артур Сароян, протиснувшись поближе ко мне. Вид у него был самый застенчивый и виноватый.
- А, пустяки! - отмахнулся я, и снова повернулся к Бебе. - Ты говоришь, тебе нужна поддержка? И что же у вас тут произошло?
- Как ты думаешь, - начала она, - если мы вынесем на всеобщее обсуждение инициативу о формировании добровольческих молодёжных групп и отправки их на Гивею в помощь народной революции, её поддержат в Совете Охранных Систем?
- Трудно вот так вот сразу сказать, - замялся я. - Вопрос-то довольно сложный и неоднозначный.
- А я что говорю ей! - обрадовался Сароян.
- Во всяком случае, попробовать можно, - добавил я, видя как Беба снова хмуриться. - И это всё, что тебя волнует?
- Нет. Ещё я предложила им организовать нашу работу по принципу «восходящих ступеней», а они, - Беба кивнула в сторону ребят, - ни в какую! Говорят, что я лезу в герои, но ведь сами только и мечтают о героизме!
Мне показалось, что эти слова она адресовала Сарояну, потому что на лице того появилось недовольство.
- Подумайте, - продолжала Беба, обращаясь на этот раз ко всем ребятам, - ведь, благодаря этому методу наша группа сможет сделать в десятки раз больше полезного для общества, чем сейчас! Как ты считаешь, Максим?
Она снова повернулась ко мне. Её золотистые, горящие задором глаза нетерпеливо смотрели на меня. Непокорная прядь пепельно-русых волос упала на лоб и только подчеркнула напористость Бебы. Честное слово, если бы у меня не было Юли, я бы, наверное, отдал своё сердце этой девушке.
- Конечно, лезешь в герои! - запальчиво воскликнул Артур Сароян. - Этот метод пробовали применять пять лет назад в машиностроительной отрасли, но очень скоро от него пришлось отказаться. Совет Труда признал его несоответствующим современному уровню автоматизированного производства.
- Но я и не предлагаю вам повторять старые ошибки! - не унималась Беба. - Нужно перестроить метод применительно к нашим конкретным условиям, взяв только лучшее, ценное и передовое. Например, решение особо сложных задач через собственную рефлексию, через коллективный мозговой штурм. Вы же сами на всех заседаниях сектора руководства твердите о том, что мы ещё недостаточно активны и находимся в слишком большой зависимости от старших наставников. Вот я и предлагаю вам проявить себя в деле, совершить грандиозный прорыв в изучаемой нами области! А вы тут же позорно отступаете.
- Ну, знаешь! - воскликнул Сароян, уже начавший закипать. - Выбирай, пожалуйста, выражения! С тех пор, как тебя избрали в сектор руководства, ты всё время пытаешься протолкнуть свои идеи, которые льются из тебя, как из рога изобилия. По-твоему, нам всем совершенно безразлична наша работа?.. - Он обернулся к остальным, и в глазах у него мелькнула насмешка. - И потом, как, позволь тебя спросить, ты собираешься применить метод «восходящих ступеней» у нас в институте? Он же рассчитан для технологического производства. Нельзя же, в самом деле, искусственно подстегивать умственную деятельность людей. По-настоящему гениальные идеи приходят обычно сами по себе, без чьей бы то ни было помощи.
- Значит такая работа – плохая работа! - безапелляционно отрезала Беба. - Выходит, мы только бездельничаем, а не работаем в полную силу для общества!
- Вот тебе и договорились! - озадаченно развёл руками Сароян. - Вот он, результат твоих амбиций, Бель!
Артур угрожающе потряс перед носом девушки пальцем.
- Любую работу можно усовершенствовать и направить в правильное русло, - невозмутимо продолжала Беба. - Даже если человек производит только технические или научные идеи. Так было всегда. При необходимости учёным ставили вполне определённые задачи, и они успешно решали их, не дожидаясь какого-то особого озарения!
- Ты же совершенно не понимаешь всей сути дела! - не унимался Сароян. - Возможно, так и было в прежние века, но ты забываешь, тогда уровень решаемых учёными проблем был гораздо проще, нежели задачи стоящие перед нами сегодня. Они и понятия не имели о связях нашего мира с бездной ещё неизведанного пространства Тамаса. Всё строилось лишь на догадках и робких предположениях о «тёмной материи» и «тёмной энергии», но об их связи и влиянии на наш мир никто даже не отважился задуматься!
Беба вспыхнула и гордо дёрнула подбородком.
- К твоему сведению, я сдавала все технические дисциплины всегда только на «сто», и разбираюсь в организации любого производства не хуже тебя, - раздельно произнесла девушка, сверля Сарояна холодным взглядом.
Артур от её слов даже присел, шумно выдохнув воздух.
- Послушай, Артур, - вмешалась в разговор Клиэ Соул, скромная девушка с дымчато-голубыми глазами. - Может быть, Беба в чём-то права, и нам действительно стоит попробовать этот метод? Мы ведь можем все вместе доработать его, чтобы исключить возможные ошибки и негативные последствия.
Клиэ всегда была в нашей группе своеобразным «громоотводом» в частых спорах между Бебой Арчер и Артуром Сарояном. Тихая и немного застенчивая, она умела найти правильные слова, подкупая всех своей рассудительностью. Иногда я даже завидовал этому её умению. Вот и сейчас она очень кстати вступила в разговор, незаметно переводя спор двух наших товарищей в общее обсуждение. Уже начинавший не на шутку горячиться Сароян, сразу же остыл, словно из него выпустили весь пар. Через несколько минут он был готов принять почти все доводы и утверждения Бебы, и всё-таки с последней надеждой обратился ко мне.
- Максим! А ты-то что думаешь обо всём этом?
- Думаю, нам стоит попробовать, - пожал плечами я.
После этих слов Беба подарила мне благодарную улыбку. Я знал, что Сароян испытывает глубокую симпатию к Клиэ, и только ради неё согласился с доводами Бебы. Артур стоял сейчас совершенно растерянный, а его тайная любовь убрала с лица каштановую прядь, и посмотрела в глаза друга своим немного печальным взором, будто коря того за его горячность. От этого взгляда Артур Сароян сдался окончательно и бесповоротно. А когда Беба смело, заявила, что отдача от нового метода будет видна уже через пару недель, он только и мог, что воскликнуть: «Ну, ты, Бель, даешь!».
Поспорив ещё немного, все единодушно решили, что с завтрашнего дня стоит детально разработать новую систему организации общего мыслительного процесса. Беба торжествовала полную победу. В это время сообщение диктора заставило всех снова обратить взоры к экрану теледатчика.
- Смотрите, смотрите! - громко воскликнула Чень Чжун. - Это же о расшифрованных записях из тайного святилища в Антарктиде. Обожаю такие новости! Просто дух захватывает от них!
- Подумать только, уже четверть века прошло, а они всё ещё бьются над расшифровкой, - недоумевал Лэй Хо. - Неужели наша наука настолько бессильна перед этими древними письменами?
- Посмотрел бы я на тебя, когда нужно было бы вытащить информацию из кристаллической решётки гранита или базальта! - усмехнулся Тибор Олсон. - А та говоришь – письмена! Это же совсем иные технологии записи и передачи информации! Понимать надо.
- А что, я бы справился не хуже них, - пожал плечами Лэй Хо.
- Тише вы! - одёрнула их Беба. - Дайте же послушать!
«Сегодня мы хотим продемонстрировать вам содержание одного из информационных кластеров, найденных экзоархеологами в рамках программы «Тени Предков» в древнем комплексе в Антарктиде», - сообщил диктор.
Затаив дыхание, мы замерли перед экраном, где появился бесконечный светящийся поток, медленно выплывающий из таинственных непомерных глубин пространства. Миллиарды мерцающих огней уплывали вдаль, подобно величественной неторопливой реке, берегами которой служили два загадочных пространства – непроглядно чёрное и сероватое, полупрозрачное, искрившееся бледными красноватыми всполохами. Спустя минуту поток сверкающих огней разделился на три части, которые изогнулись назад плавными дугами, и слились с этими неведомыми мирами, разливаясь беспредельным колыхающимся океаном. В нём, как в громадном звёздном водовороте, закружились тысячи спиралей, облаков светящегося газа и тёмных туманностей. Странное зрелище завораживало своей грандиозностью и в тоже время абсолютной непонятностью. Изображение на экране быстро померкло и исчезло.
Взволнованное «Уф!» вырвалось из уст Чень Чжун.
- Вот это да! - вслед за ней шумно выдохнул Артур Сароян. - Кто-нибудь что-нибудь понял?
Он обескуражено посмотрел на товарищей.
- Мне кажется, это как раз то, к чему только-только подходят сегодня наши учёные, - первой откликнулась Беба Арчер. - Этот единый поток времени и пространства, заполняющий собой всё вокруг нас мы и видели здесь. Наверное, он объединяет все основные энергетические составляющие нашей вселенной: видимую материю, нулевое пространство и Тамас – духовно-нематериальную вселенную за границами нуль-пространства.
- Беба, ты как всегда в своём стиле! - добродушно усмехнулся Артур. - Мир полон неизведанного, а мы лишь песчинки в океане бесконечности!
- А тебя это удивляет? - острый взгляд Бебы Арчер остановился на Сарояне.
- Скорее, вызывает во мне протест, - пожал плечами тот. - Я уверен в безграничных возможностях человека, в его всевозрастающих познаниях, которые охватывают мир до самых дальних уголков космоса.
- Смею тебя заверить, - усмехнулась Беба, - то, что ты называешь «всевозрастающими познаниями человека» – лишь робкие шаги неопытного младенца, случайно наткнувшегося на заветную тропу в таинственный мир непознанного, где его поджидает столько неожиданных тайн и неразгаданных загадок, что ты даже и представить себе не можешь! Разве тебе неизвестно, что наши учёные ещё так до конца так и не поняли, с чем же они столкнулись на самом деле? Лишь благодаря счастливой случайности и стечению обстоятельств в их руках на заре Мирового Воссоединения оказалось устройство, позволявшее передвигаться в пространстве совершенно по-новому. И только спустя четыре века мы смогли создать по-настоящему надёжные корабли, которые позволили нам достигнуть ближайших звёзд в сотни и тысячи раз быстрее любого фотонного или ионного корабля. Но такие полёты до сих пор сопряжены для звездолётчиков с большими опасностями. Потому-то мы и вынуждены создавать мощные защитные поля, чтобы сохранить им жизнь, а свои корабли удержать на границе двух миров в нуль-пространстве.
- А кто-нибудь читал научные доклады программы «Тени Предков»? - поинтересовалась Чень Чжун. - Жутко интересно! Все слышали про таинственный «золотой экран»? Как бы я хотела заполучить его для исследования в нашем институте!
Девушка взволнованно сжала кулачки и мечтательно зажмурилась.
- Размечталась! - усмехнулся Лэй Хо. - Радуйся, что в доступных материалах программы и так полно удивительных артефактов и неразгаданных тайн. Кто-нибудь заметил, какие перспективы могут открыться на пути развития нашего общества, если мы только сумеем осмыслить все открывшиеся нам знания? И чем больше мы будем узнавать нового из этого источника древней мудрости, тем легче нам будет, в конце концов, добиться тех безграничных возможностей, о которых мечтает наша Беба. Так то!
- А ведь, сколько ещё непознанного, неоткрытого лежит под песками Марса или в его пирамидах! - подхватил Тибор Олсон. - Да, и по всей Земле, и за её пределами!
- Вот именно – за пределами! - горячо воскликнула Беба. - Кто-нибудь может представить себе эти пределы? Нет? А ведь это бескрайние миры за границами известной нам вселенной – возможно, миллиарды миров, отделённых от нас непреодолимой стеной времени и пространства!
- Пожалуй, ты права, - согласился я с ней. - С древних времён люди стремились побороть время, подчинить его себе и вести ему счёт, не понимая, что у времени не может быть ни начала, ни конца: прошлое, настоящее и будущее неразрывно связаны между собой, слиты в едином энергетическом потоке. Подумайте, для человека время всегда измерялось сменой дня и ночи на Земле. И это было вполне закономерно. Но почему люди никогда не задумывались над тем, что движение планеты это такая же энергия, а значит и время есть не что иное, как особый вид энергии, пронизывающий нашу Вселенную во всех направлениях?
- И эта энергия разворачивается в пространстве некоей спиралью, в направлении прямо противоположном движению самого пространства и энергий, пронизывающих его, - увлечённо подхватил Артур. - Помним-помним, ещё с уроков космологии! «Нырнув» в этот колоссальный «водоворот», мы попадаем в нескончаемый поток, и уже не можем преодолеть его за нашу чрезвычайно короткую жизнь, идя вдоль спирали и «наматывая» виток за витком. А вот если мы станем двигаться попёрек спирали, как бы по оси её вращения, то у нас появляется возможность практически мгновенного перемещения в любой уголок Вселенной, а время при этом стоит для нас на месте. Именно этот принцип движения и используется в наших современных пульсационных кораблях.
- Хотя возможность мгновенного передвижения в пространстве это только первый шаг человечества на пути познания Времени! - продолжила его мысль Беба. - Когда-нибудь и у нас появиться возможность «окунуться» в его стремительный поток, и двигаться в нём в любом направлении. Вот тогда-то перед нами и откроются совершенно иные горизонты познания прошлого, настоящего и будущего... Но над этим ещё предстоит поработать.
- Ты хочешь сказать, что мы сможем создать пресловутую «машину времени»? - недоверчиво хохотнул Гезо Вереш.
- Именно! - уверенно мотнула головой Беба. - И наша наука уже вплотную подходит к этому.
- По-моему, это очень опасная и неразумная затея, - покачала головой Зое Стан. - Нельзя вмешиваться в ход времени. Ни к чему хорошему это не приведёт.
- Ты просто не понимаешь всей грандиозности предстоящей задачи! - ещё с большей горячностью возразила ей Беба. - Возможно, я неверно выразилась, говоря о передвижении во времени. Ведь сейчас мы с нашими космическими кораблями лишь окунаемся в неглубокие «отмели» пространства-времени, идём по краю непознанного, пока ещё не в силах погрузиться в самую его пучину. Мы не можем этого сделать, потому что не знаем, что там нас ждёт. Я думаю, что причина здесь в нашем чисто техническом подходе к проблеме, а вселенная это живой организм. И значит, нам, прежде всего, нужно познавать и осваивать её, как живой организм и вливаться в неё тоже как живые организмы.
- Ты сейчас говоришь о познании через духовные практики? - уточнил Артур Сароян.
- Не совсем. Ведь мы все обладаем не только физическими телами, но и энергетическими духовными сущностями. «Тёмная материя» и «тёмная энергия» есть, не что иное, как проявление свойств Тамаса – духовно-нематериальной вселенной в нашем материальном мире. Значит, существуют тесные связи и взаимодействия двух миров на разных уровнях: в макро и микрокосмах.
- Допустим. И что же ты хочешь этим сказать? - задал осторожный вопрос Сароян.
- Только то, что окружающий нас мир не обязательно познавать и осваивать через сложные мёртвые механизмы. Можно это делать опосредованно от них. Ведь именно об этих перспективах говорил Лэй Хо. Я правильно тебя поняла? - Беба посмотрела на товарища.
- Да, - кивнул тот. - Я тоже часто размышляю о глубоком проникновении в космос – не зная границ и преград, как передвигается в нём нейтрино. Правда, я думал, скорее, о неком «нейтринном корабле», способном двигаться с быстротой мысли, побеждая и время, и пространство.
Беба удовлетворённо кивнула в ответ.
- А я говорила о бестелесном проникновении во вселенную. Я читала в древних индийских легендах о загадочных «конях» гандхарвов, которые мчались со скоростью мысли по неким «дорогам» мистических существ – сиддхов. Эти «кони» могли передвигаться с любой, какой захотят, быстротой, даже когда их силы истощены. Достаточно было лишь мысленно пожелать, чтобы они тут же предстали перед тобой, готовые к исполнению твоей воли. А теперь подумайте: если подобное было доступно нашим предкам или какой-то иной разумной цивилизации, то почему того же не можем и мы?
Беба оглядела ребят пытливым взором.
- Мне кажется, что между этими мифическими «конями» и твоим «нейтринным кораблём» много общего, - продолжала она, глядя на Лэя Хо. - Ведь никто нам не мешает предположить, что удивительные свойства нейтрино могут быть связаны с принадлежностью этих загадочных частиц другому, нематериальному миру. Я даже уверена, что нейтрино представляет собой духовную частицу, вернее, совокупность разных видов волновых колебаний. Оно, наверняка, обладает способностью запоминать, сохранять и воспроизводить информацию, которую черпает в едином энергоинформационном поле вселенной. И если это так, тогда все эти частицы, которыми буквально пронизан наш материальный мир, а вместе с ними и Тамас – всё это проявления одного и того же! А значит, наш мир устроен совсем не так, как видится нам с окраины одного из бесчисленных звёздных островов. Возможно, что и в древних легендах рассказывается как раз о неких законах, которые управляют тонкими энергиями, в отличие от законов, управляющих грубой материей, на которые ориентируемся мы, создавая свои космические корабли?
- И что же из всего этого следует? - задал вопрос Тибор Олсон.
- А из этого следует то, что возможен иной принцип перемещения в пространственно-временном континууме для нас, для людей, - спокойно и уверенно ответила Беба. - Мы можем обрести возможность в определённых условиях выходить из своего тела и перемещаться со скоростью мысли. Но чтобы достигнуть чего-то подобного нужно, прежде всего, активизировать в каждом человеке скрытые в генной структуре ключи, развить до невероятного уровня нашу третью сигнальную систему.
- Мечтательница! - добродушно усмехнулся в ответ Сароян.
- А я ей верю! - горячо воскликнула Чень Чжун. - Только для этого нужно ещё со школьных лет обучать наших детей по-новому. Нужно развивать в них эти самые скрытые способности.
- Верно, - согласилась с ней Беба. - Но для этого уже необходима полная перестройка всего учебного процесса, всей системы воспитания в нашем обществе.
- Ну, ты и замахнулась! - насмешливо воскликнул Тибор Олсон. - Мы только-только подошли к осознаю самих себя, как части двух взаимосвязанных миров, к пониманию человека, как духовной разумной сущности, заключённой в материальную оболочку. Это само по себе изменило все этические ценности нашего общества. А ты теперь хочешь вырваться из материальной оболочки, как из изношенной, надоевшей одежды? Выпустить Дух на волю!
- Но ведь если не мы, то кто? - задался вопросом посерьёзневший Артур Сароян. - Именно на нас с вами, на молодых лежит ответственность за будущее нашего общества, нашей цивилизации! Молодёжь всегда была авангардом в продвижении нового.
- Ладно, ладно! - замахал руками Тибор. - Убедили. Только постановка и решение задач в таком случае должны быть обязательно коллективными. Нужно опираться на поддержку всего общества... Правда, я понятия не имею, где для этого взять теоретическую базу, - недоумённо пожал он плечами.
- Почитай, что пишет об этом Акира Кензо – один из учёных, занимавшихся раскопками на Марсе – и тогда, возможно, ты не будешь таким скептиком! - фыркнула Беба и повернулась ко мне.
Она взяла меня под руку и отвела в сторону от ребят, снова затеявших горячий спор, вызванный её словами.
- Чему ты улыбаешься? - спросила Беба, недовольно глядя на меня. - Не веришь, что у нас может что-то получится?
- Верю. С таким-то вожаком, как ты, мы обязательно добьемся успеха, и свернём любые горы!
- Да ну тебя, Максим! - с шутливой обидой воскликнула Беба и несильно стукнула кулачком меня в грудь. - Ты всё отшучиваешься, а тут такой серьёзный вопрос – на грани настоящего научного переворота!
- Разве это так плохо, Бель? Между прочим, я могу быть твоим главным аргументом в этом споре, ведь мой отец когда-то принимал непосредственное участие в работе группы учёных, руководимых этим самым экзоархеологом, Акирой Кензо.
- Правда? - вспыхнула нетерпением Беба.
- Клянусь!
Я посмотрел в её искрящиеся «солнечные» глаза. Беба снова схватила меня за руку и, вся подавшись вперёд, уже открыла, было, рот для вопроса, но вдруг посерьёзнела, вспомнив о чём-то.
- Послушай, Максим! Сегодня рано утром пришло сообщение из этого... Ну, как его? Всё время забываю название! В общем, там, где ты работаешь с остальными «лиловыми»?
- Из Особого отдела? Это же так просто запомнить, Бель! И что там?
Я почувствовал, что голос у меня стал напряжённым от волнения. Инстинктивно я тоже немного подался вперёд, но быстро взял себя в руки.
- Со мной говорил тамошний руководитель, Влад Стив, кажется, - продолжала Беба с важным видом, придав своему голосу загадочные интонации. - Я правильно запомнила его имя?
- Да.
- Так вот, он просил тебя срочно прибыть в Совет ОСО, так как не смог связаться с тобой по визиофону дома. Никого из ребят здесь ещё не было. - Беба зачем-то перешла на шёпот. - Они ничего не знают об этом. А я обещала Владу Стиву обязательно предупредить тебя.
- Спасибо.
Я задумчиво потёр подбородок, соображая, что же могло случиться и почему Стив вызывает меня в Совет, и как это он не смог со мной связаться по визиофону. Все эти странности озадачили меня и немного обеспокоили. Беба молча, наблюдала за мной.
Я хорошо знал водившуюся за ней страсть ко всякого рода тайнам и загадкам. К тому же, Беба всегда с большим уважением относилась к моей принадлежности к Охранным Системам. Она считала себя обязанной во всем помогать мне, но это её стремление всё же больше походило на забавную детскую игру, чем на серьёзное отношение. Наконец, Беба не выдержала и спросила:
- Случилось что-нибудь важное, Максим?
- Пока не знаю. Всё может быть, - задумчиво произнёс я. - А может быть, и нет... Вот что, Бель! Пока обо всём этом никому из ребят не говори. Хорошо? Когда я всё разузнаю, расскажу всё вам сам.
- Разумеется, - с готовностью кивнула моя подруга.
Я благодарно пожал её руку, уже чувствуя, как сердце в моей груди от волнения перешло с медленного шага на лёгкую рысь. Смутные предчувствия важности предстоящих событий всплывали из глубины моей души, рождая волнение и даже безотчетную радость.
глава вторая ПАУТИНА
Был конец августа, и дни стояли по-обычному жаркими и солнечными. За последние столетия климат на Земле сильно изменился, и теперь в умеренных широтах редко бывала непогода и ненастные дни. С тех пор, как человечеству удалось частично растопить ледяные панцири на обоих полюсах планеты, Арктический бассейн стал свободен от дрейфующих льдов, в приполярных областях исчезла вечная мерзлота, а тундра покрылась тайгой. Континентальность и засушливость умеренных широт заметно снизилась, а вегетативный период расширился, поэтому от побережья северных морей вплоть до полярного круга потянулись обширные засушливые степи, поросшие полынью, лебедой и эфедрами.
Таяние полярных льдов высвобождало огромные массы воды, что вызвало общее поднятие уровня мирового океана в среднем на двадцать метров, и привело к частичному затоплению прибрежных зон, исчезновению многих островов и целых архипелагов. Но теперь это не грозило человечеству многочисленными бедствиями, потому что после Мирового Воссоединения на Земле произошло широкомасштабное перераспределение жилых зон, промышленных районов и сельскохозяйственных угодий.
Три основных жилых пояса – Афро-Американский, Австрало-Азиатский и Арктико-Европейский – охватили планету протяжёнными лентами, в пределах которых располагались небольшие города и посёлки. Общая ширина этих поясов составляла три тысячи километров. На остальных же территориях, свободных от заселения людьми, возделывались бескрайние поля и угодья, простирались лесные заповедные зоны и громадные пастбища, дававшие земному человечеству практически безграничные ресурсы продовольствия и промышленного сырья, так же как и огромная, доселе невостребованная кладовая Мирового океана. Кроме того, человечество научилось использовать стаявшие воды ледников, направляя их по огромным рукотворным каналам в специально подготовленные подземные хранилища и искусственные моря и озёра в глубине материков, занявшие место прежних бесплодных степей и пустынь.
Но полное завершение научной программы «Кристалл», видимо, растянется ещё на несколько столетий. Она, по сути, являлась самым грандиозным устремлением человечества после Мирового Воссоединения, конечно, не считая целенаправленного освоения Солнечной системы и проникновения во всё более дальний космос, где Трудовое Братство создавало свои научные базы и колонии-поселения.
Я сидел в прозрачной кабине подвесной канатной дороги, парившей над проспектом Свободы, и смотрел вниз. Там в кленовых аллеях гулял свежий утренний ветер, задорно взбивавший мохнатые кудри деревьев. Он приносил с собой терпкие запахи Открытых Оранжерей и бодрящей волной устремлялся на восток, туда, где всходило солнце. Ровные ряды деревьев вдоль широкой полосы проспекта казались путниками, идущими навстречу золотистому светилу. Они расправляли свои могучие плечи, подставляли кудрявые головы ветру, будто радостно переговариваясь между собой. Казалось, нарождающийся день радовал их, как беззаботных детей, которым обещаны новые встречи, открыты новые горизонты светлой и счастливой жизни. Весёлый шелест листвы доносился даже сюда, на стометровую высоту.
Прислушиваясь к нему, мне подумалось: как всё-таки здорово идти вот так, лицом к солнцу, навстречу ему, зная, что впереди тебя ждёт только хорошее, светлое и радостное будущее! Лицом к Солнцу – источнику света и тепла, источнику жизни на Земле. Эта лучезарная цель так же, как и наше Трудовое Братство, в котором нет места человеческой подлости, алчности и эгоизму, в котором каждый человек чувствует отеческую заботу и теплоту, изливающуюся на него отовсюду, наполняющую его благотворной, живительной энергией добра. От поколения к поколению человечество преодолевало трудный и долгий путь к истинному счастью и благоденствию, и далеко не всегда солнечным лучам удавалось сразу развеять ночной мрак, в котором укрывалось зло. Но теперь мы можем с гордостью сказать, что как никогда близки к достижению заветной цели на этом многовековом пути.
Сейчас радостное чувство путника, идущего навстречу солнцу, наполняло меня до краёв. Я смотрел сквозь прозрачный купол кабины на открывающуюся панораму Города – этой огромной и прекрасной столицы обновленной Земли – и, казалось, сливался душою с душами сотен миллионов людей Трудового Братства, начинавших свой обычный день, наполненный вдохновлённым радостным трудом, творческими исканиями, терзаниями, потерями и находками. Эти люди высыпали из своих домов на движущиеся тротуары улиц и проспектов, поднимались по многочисленным эскалаторам и эстакадам, спешили куда-то по застеклённым галереям и подвесным мостам над крышами домов, плывших, подобно гигантским морским кораблям далёкого прошлого, среди зелени парков, аллей и садов.
Внизу, на проспекте, сновали юркими жуками магниторы, и не спеша, двигались более солидные магнитобусы. В безоблачном солнечном небе гравипланы – пассажирские и грузовые – стремительно расчерчивали сияющую голубизну стайками сверкающих на солнце точек. Справа от меня, почти у самого горизонта, обгоняя мою кабинку подвесной дороги, бесшумной, сверкающей на солнце стрелой, нёсся магнитный поезд. Он удалялся в направлении южной окраины Города, где цвели бесчисленные сады цитрусовых, окаймлявших берега тёплого внутреннего моря. Полотно магнитной дороги извилистой лентой парило над домами, площадями и парками, опираясь на грандиозные стальные башни-станции, и уходило куда-то за пределы жилых кварталов Города, чтобы там влиться в единую ветвь Общеконтинентальной Дороги.
Невольно, я позавидовал тем, кто сейчас сидел в уютных вагонах этого поезда, и наслаждался стремительным движением, любуясь открывающимися просторами нашей прекрасной, помолодевшей планеты. Может быть, это и есть извечное стремление человека познавать ещё не познанное?
Кабинка подвесной дороги мягко стукнулась о причальный барьер, и по тонкой стальной мачте, снабженной скоростным лифтом, я спустился на площадь Совета. Тихая аллея серебристых южноафриканских деревьев быстро кончилась, и, отодвинув ветку лейкодендрона с пушистой хвоей, я оказался на обширном открытом пространстве. Сейчас я стоял в самой высокой точке площади, и она лежала передо мной, как на ладони.
Узкие ряды серебристых деревьев тянулись параллельными аллеями к зданию Совета Охранных Систем, которое вздымалось в рассветное небо подобно величественному храму. Парадная лестница, отделанная голубоватой смальтой, полого возносилась на высоту пирамидального основания к главному входу. Боковые лестницы – менее широкие и торжественные – огибали здание Совета с двух сторон и вели к наружным галереям.
Я остановился на верхней площадке, перед высокими дверями, отлитыми из опалово-розоватого волокнистого стекла, за которыми находились сотни помещений, расположенных на нескольких уровнях этого огромного центра всеземной общественной безопасности – теперь безлюдных и пустых. Внутри я испытал странное чувство, как будто попал в исторический музей. Шаги мои гулко отдавались на мраморных плитах пола. Я вышел на середину главного зала и остановился перед огромной статуей, высеченной из одного куска чёрного диорита, так тщательно отполированного, что поверхность статуи выглядела металлической. Это изваяние изображало древнюю богиню Немезиду. По замыслу наших предков, она символизировала неотвратимость возмездия любому проявлению зла. Кто-то из археологов отыскал её при раскопках и предложил установить здесь в качестве украшения и напоминания о Третьем законе, на котором держалась безопасность нашего общества.
Солнечный свет проникал в зал через прозрачный разноцветный купол высокого потолка, создавая яркое свечение вверху, на высоте нескольких десятков метров, и тёплый полумрак у подножья статуи. Сейчас я стоял на самой границе света и тени – совсем маленький и беззащитный перед грандиозным каменным колоссом, будто древний язычник, пришедший в храм испрашивать милость своих богов. Усмехнувшись этим мыслям, я двинулся вглубь здания по широкому светлому коридору, в который выходило множество арочных проёмов боковых проходов.
Совет Охранных Систем Общества действительно сейчас напоминал огромный музей. Длинные пустынные коридоры с высокими потолками переходили в обширные светлые залы. Стены их были украшены мозаичными панно, отображавшими историю развития человечества. Колонны и лепнина под потолком в старинном стиле сочетались с аркадами высоких стрельчатых окон – то хрустально прозрачных, то нежно опалесцирующих. И нигде ни одного живого звука! А ведь когда-то здесь кипела работа, люди во множестве приходили сюда со своими заботами и надеждами. Теперь же от всего этого, казалось, не осталось и следа.
Как всё-таки удивительно меняются времена: вроде бы, прошло только детство, и минула юность, а Трудовое Братство, как будто перешагнуло через целое столетие своей истории!
Я попытался представить себе, как всё здесь выглядело каких-нибудь двадцать лет назад, и не смог. Удивительные рассказы отца и Влада Стива, слышанные мною ещё в детстве, навсегда запавшие в душу, сейчас, в этом здании, казались слишком похожими на легенды или мифы новой земной истории. Поднявшись на лифте на два этажа выше парадного вестибюля, я вышел в ещё один пустынный коридор с множеством высоких створчатых дверей. Пол здесь имел мягкое ворсистое покрытие тёмно-коричневого цвета, заглушавшее мои шаги. От этого тишина не казалась такой пугающе бездонной, как в нижних залах здания.
И всё же, спокойствие, царившее вокруг, было обманчивым. Работа, которой занимались люди в лиловых мундирах, не прерывалась ни на минуту. Неусыпно и ежечасно они стояли на страже спокойствия и безопасности земного человечества, скромно оставаясь при этом в тени. Вот и сейчас в этом здании я был не один, меня здесь ожидал строгий и мудрый начальник Особого отдела с каким-то важным заданием. В этом я ни сколько не сомневался.
Бесшумно ступая по мягкому полу, я прошёл в конец коридора, где находился кабинет, в котором обычно работал Влад Стив. И в нерешительности остановился около двери из красного дерева с замысловатым резным узором. Я прислушался, но услышал только стук собственного сердца, отдававшийся в висках. Усмехнулся: «Что это я, в самом деле? Совсем, как мальчишка-школьник перед началом важного экзамена».
Справившись с волнением, я взялся за холодную литую ручку, и осторожно потянул дверь на себя (в отличие от обычных дверей в Трудовом Братстве, которые сдвигались в сторону, здесь все двери открывались наружу). Заглянув в помещение, я с удивлением понял, что там никого нет. Рамы широких окон распахнуты настежь, и вместе с радостными потоками солнечного света, они пропускали внутрь свежий утренний ветер. Правую боковую стену занимал ряд экранов визиофонной связи, но все они были выключены. Я неуверенно выглянул в коридор, но никто там не шёл мне навстречу.
Где же Стив? Зная его щепетильность в вопросах, связанных с работой, я никак не мог допустить мысли, что он просто опаздывает на нашу встречу. Единственно разумным объяснением казалось какое-то неожиданное и срочное дело, которое не позволило Стиву прийти в назначенный час сюда. Может быть, он оставил мне сообщение?
Я подошёл к ближайшему визиофону и только теперь заметил, что на его передней панели ожил глазок вызова связи по КЭО. Он нервно вспыхивал красной искрой. Поспешно нажав на одну из клавиш, через несколько секунд я получил распечатку сообщения на листе прозрачного пластика. Взволнованно прочитал текст, отпечатанный специальным шрифтом, но, не уловив всей сути сразу, перечитал сообщение более внимательно.
«СВОДКА ПО КЭО.
Спецсообщение.
Срочно для начальника Особого отдела Охранных Систем Общества.
В пятницу, 27 августа 671 года Мирового Воссоединения, в Третий отдел Горноспасательной Службы 2-Г сектора Центральной Зоны Австрало-Азиатского жилого пояса поступило оповещение об исчезновении из Института глубинного прослушивания космоса, расположенного в вышеозначенном жилом секторе, студентки-слушательницы второго потока по разделу «Квазизвёздные системы Северного полушария неба» по имени Дия Рана.
Отряд спасателей во главе со старшим инспектором ГСС Нором Сайомом предпринял интенсивные поиски в районе предгорного плато Гималаев в квадратах: 5Х-4, 6В-8 и 6С-5, в зоне предполагаемого исчезновения Дии Рана.
До этого случаи подобного характера горноспасательной Службой не рассматривались как чрезвычайные происшествия. Проведённые нами розыскные мероприятия не дали положительных результатов. В связи с этим, представляется вероятным, что характер поисков и районы их проведения имели неверную направленность. Это может быть связано с отсутствием достаточной информации по факту исчезновения Дии Рана. Так же важную роль играет не возможность отследить местоположение пропавшей по сигналам личного датчика через спутник оповещения, ввиду отсутствия у пропавшей Дии Рана такого датчика.
Кроме того, не исключено, что наличие верной информации о причинах исчезновения Дии Рана и о её настоящем местонахождении может быть получено только специальными методами дознания, вести которые ГСС не имеет полномочий и соответствующего практического опыта.
Нами предпринимаются неотложные меры по отысканию в предгорных районах Гималайского хребта пропавшего члена Трудового Братства. Однако эти меры, по-прежнему, не дают, сколь бы то ни было, утешительных результатов. Руководствуясь вышеизложенным и Единым Охранным Положением Трудового Братства, обращаемся к вам за помощью в проведении розыскных мероприятий для принятия неотложных мер по спасению студентки-слушательницы Дии Рана.
Настоятельно прошу вас, учитывая отсутствие квалифицированных оперативно-розыскных кадров в ГСС, ускорить отправку ваших сотрудников во 2-Г сектор Центральной зоны ААП, а так же по возможности лично принять участие в этом расследовании ввиду чрезвычайности случившегося происшествия. Со своей стороны все подразделения ГСС, несущие поисковую службу в означенном районе, будут оказывать Особому отделу ОСО всемерную помощь и содействие.
Начальник ГСС 2-Г сектора Р. Д. Виджаядев
30 августа 671 года МВ, 4 часа утра»
Вот это да! Я положил сводку на стол. Несколько минут размышлял, как же мне теперь поступить. Влад Стив наверняка вызвал меня именно в связи с этим делом, а дело-то, действительно, чрезвычайной важности. На карту поставлена самая большая ценность нашего общества – человеческая жизнь. Наша святая обязанность сделать всё возможное и даже не возможное, чтобы защитить или спасти эту самую жизнь. Вот она – настоящая работа, о которой я так долго мечтал! Наконец-то, я смогу послужить обществу и достойно проявить себя на избранном поприще...
Где же всё-таки Влад Стив?
Я быстро набрал код Информационного Центра Совета на панели ближайшего визиофона. Экран вспыхнул слабым голубоватым свечением и сразу же раскрылся просторным помещением, заставленным кодирующей аппаратурой и множеством дисплеев на узких столах, расставленных вдоль стен. Справа, на переднем плане, у выступающего пульта ФВМ, сидел молодой черноглазый парень со смуглым лицом, в котором преобладали монголоидные черты. Одетый он был в форменный комбинезон с продольной нашивкой на рукаве. Рамка стереопроекции сдвинулась вправо, и теперь уже всё пространство экрана занимало лицо оператора по связи.
- Дежурный Информационного Центра Роберто Джорди слушает! - отрекомендовался он и посмотрел на меня выжидающее.
- Оперативный сотрудник Особого отдела Максим Новак, - представился я. - Мне хотелось бы знать, где сейчас находится начальник Отдела Влад Стив. Он не оставлял для меня сообщения?
- Одну минуту.
Дежурный бросил быстрый взгляд куда-то на боковой экран и утвердительно кивнул.
- Всё верно. Сейчас его нет на месте. Влада Стива срочно вызвали в Совет Труда, ещё утром.
Я усмехнулся, пытаясь понять, что оператор вкладывает в понятие «утро»? Если, по его мнению, восемь часов утра это уже разгар дня, то я слишком долго спал сегодня!
- Хорошо. А как долго он пробудет в Совете Труда? - снова спросил я.
Дежурный вновь покосился на невидимый мне экран дисплея, и медленно, словно в раздумье, произнес:
- Видимо он вернется не раньше пяти часов.
Мне очень захотелось спросить его, чем это Стив будет заниматься в Совете Труда так долго, но я сдержался. Вместо этого я стал лихорадочно соображать, как мне поступить в данной ситуации. Дожидаться возвращения своего начальника для того, чтобы выслушать его инструкции? Но сейчас дорога каждая минута, и подобная нерасторопность, по меньшей мере, будет халатностью. Ведь Горноспасательная Служба уже потратила три дня драгоценного времени на безрезультатные поиски. И почему это они сразу не сообщили о случившемся в Совет? Какая преступная медлительность! А теперь они просят принять экстренные меры, как будто мы не смертные люди, а всемогущие боги древних легенд!
Нет, ждать больше нельзя. Влад Стив всегда нам говорил о том, что одним из главных в оперативной работе, являются расторопность и инициатива. Не зря же он вызвал меня сегодня в шесть часов утра? И потом, можно будет всегда связаться с ним по визиофону и сообщить о своём решении взять расследование по этому делу на себя.
Я снова посмотрел на дежурного оператора. Тот терпеливо ждал моего решения.
- Вот что, - сказал я ему, окончательно решив всё для себя. - Как только Влад Стив появится здесь, в Совете, передайте ему, что я взял на себя расследование по факту исчезновения девушки из 2-Г сектора Центральной зоны ААП. Сообщение об этом поступило сегодня утром по КЭО.
- Хорошо, - кивнул дежурный по связи. - Будут ещё какие-нибудь распоряжения?
- Нет. Пока это всё.
Я отключил визиофон. В последний раз бросил взгляд на лист оперативной сводки, на раскрытое окно, залитое солнечным светом, и вышел прочь из кабинета.
* * *
В общем-то, это был самый обычный исследовательский институт, занимавшийся не совсем знакомой мне областью космологии. И как во всех научных учреждениях подобного рода, здесь были специализированные образовательные кафедры, на которых обучались молодые стажёры, только-только покинувшие стены воспитательных школ, и искавшие свой путь в жизни.
Естественно, что программы обучения обычных воспитательных школ не могли полностью охватить весь спектр современных научных дисциплин, хотя и давали каждому молодому жителю Трудового Братства обширный запас знаний в самых различных областях науки, техники и искусства. Но чтобы посвятить себя какой-то определенной профессии, каждому стажёру приходилось пройти дополнительный трёхлетний курс обучения в различных специализированных институтах и академиях. Обычно каждый взрослый член Трудового Братства за свою долгую жизнь осваивал по несколько специальностей и пробовал свои силы на различных поприщах, стремясь полнее реализовать свои многогранные таланты и способности, стараясь принести обществу как можно больше пользы, приумножая его богатство и могущество.
Предупредив по визиофону Бебу о том, что я не появлюсь в институте ещё несколько дней, я отправился в дорогу. Беба использовала всю свою изобретательность, чтобы выведать у меня, что же всё-таки произошло, но я уклонился от прямого ответа, пообещав ей рассказать всё по возвращении. Меня переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, я чувствовал волнующую радость от предстоящего настоящего дела. И вместе с этим в мою душу закралась неосознанная тревога, исходившая откуда-то из глубины подсознания. Она, словно предупреждала меня о неотвратимой беде.
Через три часа магнитный поезд, рассекая воздух, пересёк величественные пики Гималаев, грандиозным шрамом, лежавшие на теле планеты. Минуя глубокие ущелья и, преодолевая протяжённые аркады извилистых тоннелей, он оказался в удивительном, цветущем и немного сказочном краю, овеянном седыми легендами и поверьями прошлых тысячелетий. Следы древнейших цивилизаций, когда-то процветавших на этом субконтиненте, и по сей день, волновали воображение людей. Нечто подобное вы всегда испытывали, оказавшись у подножья древнеегипетских пирамид – отреставрированных и обретших сегодня вторую молодость, после ста пятидесяти веков своего существования.
Так и здесь, на Индостане, тебе почти на каждом шагу попадались следы древнейших творений человеческих рук, будь то таинственные пещерные храмы Аджанты, или же загадочно исчезнувшие древние города Хараппа и Мохенджо-Даро. Множество заповедных мест, замечательных своими древними храмами, укрытыми в тени густой зелени на солнечных лужайках или берегах тихих озер радовали глаз путника. Были здесь и целые храмовые ансамбли, заботливо сохранённые для потомков стараниями археологов и реставраторов. Эти творения человеческих рук поражали взоры путников изумительным совершенством множества скульптурных изображений и красочных фресок. Всё вокруг дышало глубокой древностью, и наполнялось осмысленной, мудрой и завораживающей красотой, вмещаясь в ёмкое древнее понятие: «Satyam Shivam Sundaram» – «Истина. Святость. Красота».
Институт глубинного прослушивания космоса располагался в предгорьях Гималаев, и разомлевшая красота субтропических садов Центральной Индии, благоухавших цветением, была далеко отсюда. Краски умеренных широт казались более аскетичными и сдержанными, но не менее прекрасными. Величие гор, ослепительных в солнечном сиянии снегов, не могло оставить равнодушным никого, поражая путника своей холодной, строгой, и в тоже время таинственной и завораживающей красотой. В этом я мог убедиться, пока ехал от станции магнитной дороги до института на магниторе, который взял в ближайшем пункте общественного транспорта.
Сразу под полупрозрачным козырьком входа в институт открывался обширный зал. Полусфера матового потолка опиралась на легкие алюминиевые колонны, уходившие расширенными основаниями в зеркально блестевший пол. Выше этого зала стеклянной стеной в несколько этажей поднимались аудитории, читальные залы, комнаты отдыха и множество других помещений. К ним вели две спирально закрученные лестницы, по одной из которых я и поднялся на четвёртый этаж.
По коридорам небольшими группами или в одиночку расхаживали люди в бело-голубых одеждах, поглощённые чтением или беседами. В основном это были молодые ещё ребята, не старше меня, но встречались здесь и более зрелые и солидные мужчины и женщины. Скорее всего, они принадлежали к преподавательскому составу института.
Я остановился в некоторой растерянности посреди коридора, не зная, в какую сторону мне идти. Нужно было озаботиться этим ещё внизу, отыскав на информационном терминале нужное помещение, но бурная, наполненная каждодневными волнениями и заботами студенческая жизнь нахлынула на меня воспоминаниями, заставив на некоторое время позабыть обо всём на свете. От моей серьёзности, которую я старательно напускал на себя всю дорогу, не осталось и следа. К своему удивлению я даже почувствовал необходимость куда-то спешить, что-то выяснять и узнавать, ужасно волнуясь перед экзаменами. Радостное волнение от ежечасного познания нового, казалось, витало здесь в самом воздухе вместе с задорным весельем и искрометной жизнерадостностью.
Я окликнул одного из парней из проходившей мимо весёлой группы ребят. Его золотистая кудрявая голова показалась мне на удивление знакомой. Парень остановился и добродушно посмотрел на меня.
- Послушайте! - обратился я к нему. - Где я могу найти кого-нибудь из студенческого сектора самоуправления второго потока?
Курчавый парень окинул меня изучающим взглядом. Лёгкая растерянность в моём голосе вызвала на его губах добродушную улыбку. Сейчас в его зеленовато-серых глазах прыгали озорные весёлые «чёртики».
- Вам повезло, - сказал он, продолжая улыбаться. - Вы обратились как раз по адресу. Я именно тот, кто вам нужен.
Его друзья ненадолго задержались около нас, с интересом разглядывая меня, а я всё пристальнее вглядывался в лицо светловолосого студента, чувствуя, как в моей душе с каждой минутой растёт радость, потому что я всё отчетливее осознавал, что передо мной стоит человек, которого я знал ещё со школы. Видимо, то же самое сейчас происходило и с парнем: весёлое выражение на его лице постепенно сменилось недоумением, а затем и неподдельным волнением вперемешку с шальной радостью. Наконец, он опомнился и, театрально схватившись за голову, воскликнул:
- Гром меня разрази! Да ведь это же Максим! Максим Новак! Я глазам своим не верю!
- А стоило бы поверить! Антон? - Я радостно хлопнул его по плечу. - Глаза тебя не обманывают!
Передо мной действительно стоял мой школьный друг Антон Куртис, с которым мы не виделись уже много лет – с самого дня выпуска из воспитательной школы. Он довольно сильно изменился: посерьёзнел, сильно повзрослел и сменил причёску.
- Узнал-таки, бродяга! - Антон жадно схватил мою руку и тут же заключил меня в свои крепкие объятия.
Затем он повернулся к собравшимся вокруг нас и стал взволнованно объяснять им кто я такой и откуда он меня знает. В ответ его товарищи растерянно кивали головами и переглядывались между собой. Махнув на них рукой, Антон снова повернулся ко мне: раскрасневшийся и ещё более взволнованный от неожиданно нахлынувших на него чувств.
- Ну, давай, рассказывай! Где ты? Как ты? - сбивчиво заговорил он, лихорадочно блестя глазами. - Страшно подумать, сколько мы с тобой не виделись! Просто страшно подумать! - повторил он, сильнее сжимая мою руку.
Мы отошли в сторону, чтобы никому не мешать.
- Еще бы! - в тон ему, ответил я. - Девять лет это тебе не шутка!
- Да, да, ты прав! - согласился он. - Время летит ужасно быстро. Не успеваешь опомниться, как ты уже давно оставил за плечами пору юности и стал взрослым...
Антон грустно вздохнул и вдруг оживился.
- А помнишь выпускной бал в школе шестого цикла? Алину Бредли?.. О! Это была изумительная девушка! Вся наша группа была от неё без ума.
- Ну, положим, не вся, - поправил я старого друга. - Кое-кто в тайне вздыхал по Найе Мадху. А? Вспоминаешь? Давай!
Я легонько пихнул локтем Куртиса в бок, и мы весело рассмеялись, отлично понимая друг друга.
- Да, - согласился Антон. - Что было, то было. Найя стоила того, чтобы не спать из-за неё по ночам! Ты до сих пор встречаешься с ней?
- Нет, - вздохнув, ответил я. - Мы не виделись с ней с того самого дня, когда судьба развела нас по разным уголкам планеты. Всё как-то не выходило, и потом...
Я замолчал, отводя в сторону взгляд.
- Ты как будто оправдываешься передо мной? - Куртис по обыкновению прищурился. - Думаешь, я ничего не понимаю? Её место в твоём сердце заняла другая нимфа? Так? Я прав?
Он испытующе смотрел на меня. Я кивнул в ответ, чувствуя, что начинаю краснеть от смущения. Такого со мной раньше никогда не было.
- Ладно, не тушуйся! - Антон добродушно хлопнул меня по плечу. - Любовь странная штука. То она обрушивается на тебя как ураган, то отступает, как морской отлив. И оставляет за собой пустые раковины воспоминаний и высохшие водоросли былых чувств. Тогда в сердце нет ничего, кроме томящей горечи... Мне это тоже знакомо.
- Ты настоящий поэт! - добродушно усмехнулся я. - Какие слова!
- Э! Брось! - отмахнулся Куртис.
Он немного помолчал, затем продолжал:
- И всё же одно я могу сказать совершенно точно – уж я то, верно, был без ума от Алины Бредли! Прямо голову от неё потерял! Ты знаешь, - Антон склонился к самому моему уху, переходя на доверительный шепот, - на выпускном вечере она сама подошла ко мне, и пригласила меня на танец. А потом мы с ней целовались.
- Да ну? - радостно удивился я, нисколько не думая о том, как это выглядит со стороны. А между тем около нас снова стали собираться люди, привлечённые нашими громкими возгласами.
- Точно тебе говорю! - заверил меня Антон, выпрямляясь и победно блестя глазами. - Ты представляешь себе, как я тогда волновался?
- Ещё бы! - подхватил я. - Обнимать и целовать такую девушку! Тебе просто повезло дружище! Многие из ребят тогда позавидовали бы тебе.
- Вот-вот! - согласился Куртис. - Правда, говорили мы тогда о каких-то странных вещах. Она всё пыталась меня убедить в том, что в предстоящей взрослой жизни очень важен выбор правильного пути для себя. Говорила о том, как трудно найти свою истинную дорогу, и как будет счастлив тот, кто сумеет это сделать... Совершеннейшая ерунда! - мотнул головой Антон, и на его лице появилось недоумённое выражение.
Мне подумалось о том, что, наверное, такое же выражение было у него и в тот вечер, когда он выслушивал все эти взрослые поучения от юной девушки.
- Разумеется, тебе бы хотелось тогда услышать от неё слова о любви и о сердечных муках? - снова усмехнулся я. - А она наивно взялась рассказывать тебе о своих душевных терзаниях и планах на будущее.
- Вот именно! - воскликнул Антон. - Конечно, все её слова казались мне тогда совершеннейшим занудством, которое было в тот момент не к месту... А ты помнишь, какой тогда был вечер? О! Это была настоящая сказка, просто чудо!
Куртис мечтательно закрыл глаза и стал слегка раскачиваться из стороны в сторону, словно действительно двигался в танце под неслышную музыку. И, без сомнения, его партнершей в этом танце была именно его юношеская любовь – Алина Бредли. Поведение Антона вызвало бурную реакцию у случайных зрителей этой сцены. Кто-то даже воскликнул с одобрительной веселостью: «Вот это ребята дают!». Только после этого мы с Антоном, наконец, опомнились, и Куртис, смущённо оглядываясь по сторонам, потащил меня куда-то по боковому коридору.
Когда мы с ним отошли шагов на двадцать, Антон остановился и, не переставая возбужденно блестеть глазами, спросил:
- Кстати, Максим! А как ты-то оказался в нашем институте? Я боюсь делать поспешные выводы, но неужели?..
- И правильно, не делай никаких выводов, - предупредил я его. - Потому что я здесь совсем по другому поводу. У вас недавно пропала одна из студенток. Ты в курсе? По-моему, она даже из твоего потока.
- Так значит ты из «лиловых»? - воскликнул Куртис и хлопнул ладонью себя по лбу. - Как же я сразу-то не догадался! Ну, старина, ты, как в сказке, растешь не по дням, а по часам!
- Скорее по годам, - поправил его я и скромно улыбнулся.
- Это совершенно не важно! - оборвал меня Куртис. - Главное ты добился своего! Помнится, ты ещё в школе мечтал пойти по стопам отца, и примерить на себя его лиловый мундир?
- А у тебя, оказывается, неплохая память, - снова улыбнулся я. - Если посчитать, сколько с тех пор прошло лет, и сколько было в твоей жизни более значимых событий...
- Забудем канувшие в прошлое годы, дружище! - воскликнул Антон. - Главное это то, что мы снова вместе, а всё остальное не зависело от нашего желания.
Он по-дружески похлопал меня по плечу.
- Так, значит, ты теперь работаешь в Охранительных Системах?
- Охранных, - поправил я его.
- Да, верно. И, значит, именно тебе поручили разобраться в этом деле с пропавшей Дией?
- Ну, можно и так сказать, - кивнул я в ответ. - И мне, как воздух, необходима в этом деле чья-то помощь из местных... В частности, твоя, раз уж ты по счастливой случайности встретился мне здесь.
- Тогда пойдём ко мне? - предложил Антон. - В коридоре как-то неудобно беседовать о подобных вещах.
Я не стал противиться его желанию. Мы снова обнялись, как старые друзья, и бодро зашагали по коридору. Напоследок я оглянулся.
Там, где совсем недавно толпились студенты, привлечённые нашей шумной беседой, уже почти никого не было. Только несколько человек всё ещё стояли под сенью мраморной колонны и мирно беседовали о чём-то. Один из них посмотрел в нашу сторону, и я невольно остановился, увидев его лицо. Было в нём что-то необычное, что-то отталкивающее и не похожее на лица окружавших людей. Глубоко запавшие глаза этого человека смотрели на меня настороженно и недобро.
- Ты что? - удивился Антон, привыкший шагать широко и размашисто, и сейчас едва удержавшийся на ногах от неожиданной остановки.
- Кто это? - спросил я, указывая глазами в сторону таинственного незнакомца.
- Где? - Антон не сразу понял, о ком я его спрашиваю.
- Вон там, у колонны, - уточнил я. - Такой худощавый, с бледным лицом.
Куртис прищурился, глядя в указанном направлении. Затем отрицательно замотал головой.
- Извини, Максим, но я никого там не вижу… Брось ты эту свою подозрительность! - уверенно махнул он рукой. - Поверь, в нашем институте плохих людей нет. Это я тебе точно говорю!
- Нисколько в этом не сомневаюсь! К тому же, я здесь не для того, чтобы кого-то подозревать. И всё же, у тебя имеются какие-то соображения по поводу исчезновения этой девушки, Дии Рана?
Я внимательно посмотрел на друга. Антон некоторое время молчал, явно не решаясь заговорить со мной о чём-то.
- Послушай! - Я положил руку ему на плечо. - Для меня сейчас важна любая информация, любые, даже самые незначительные, детали. Ты должен мне помочь в этом, Антон. Без тебя я, скорее всего, просто не справлюсь.
- Ну, хорошо, - вздохнул Куртис. - Ты действительно прав. У меня имеются на этот счёт кое-какие соображения. Только давай всё-таки зайдём в мою комнату.
Мы миновали несколько светлых коридоров и залитых солнцем подвесных галерей, перекинутых между зданиями, пока не оказались в одном из жилых корпусов студенческого городка перед дверью комнаты Куртиса.
- Проходи и чувствуй себя, как дома!
Антон открыл лёгкую стеклянную дверную панель, пропуская меня вперёд, и слегка подталкивая в спину. Я прошёл на середину просторного помещения и остановился, с интересом осматриваясь по сторонам.
Широкая застеклённая терраса, заменявшая одну из стен комнаты, выходила в торцовую часть здания. Солнце сейчас стояло как раз в той стороне, и ослепительный поток лучистого света заливал помещение золотистой тёплой рекой. Обстановка здесь была самая простая. Овальный стол из искусственного красного дерева расположился около окна. Несколько мягких кресел с бархатистой обивкой и широкий низкий диван занимали дальний угол комнаты. Здесь же стояли полки с кремниевыми дисками визиофильмов и небольшой сферический стереоэкран для их просмотра. Пол помещения покрывал мягкий пушистый ковёр палевого оттенка.
В общем, это было самое обычное студенческое жилище, в котором не было ничего лишнего и отвлекающего от учёбы. Правда, иногда некоторые студенты любили украшать свои комнаты красочной эйдопластикой с изображениями известных актрис или танцовщиц, либо просто пейзажами родной планеты или же фантастическими и загадочными картинами иных миров. Здесь же я не встретил ни одной картинки «лёгкого» содержания, из чего сделал вывод, что в неутомимом сердце Антона Куртиса, скорее всего, поселилась одна из здешних прелестниц. Внимательно наблюдавший за мной, друг, словно угадав мои мысли, немного смутился, и даже покраснел. Это как нельзя лучше подтвердило мои догадки.
- А ты неплохо устроился, дорогой мой! Очень уютное логово «старого холостяка». И вид из окна замечательный: поля, горы, облака...
Я остановился около застеклённой стены, восхищенно глядя на расстилавшиеся на юге и тянувшиеся почти до самого горизонта равнинные луга сочного салатового оттенка. Кое-где эти луга пересекались дымчатыми полосами какой-то густой растительности. На севере равнина постепенно переходила в холмистое нагорье, укрытое туманным сумраком и поросшее деодаровым лесом. Это нагорье поднималось тёмно-зелеными волнами к почти отвесным уступам фиолетовых гор, заслонявших горизонт.
Ослепляющие, труднодоступные вершины возносились в небо, и поверх облачных волн сияли снега. В сторону восхода солнца вершины гор сливались в сплошную стену, становясь похожими на зубчатый бесконечный хребет ящера. И чем выше я поднимался взглядом к этой заоблачной дали, тем холоднее становились краски грандиозных склонов, и живые цвета уступали место застывшим бело-голубым оттенкам – два отдельных мира, разделённых мглою.
Глядя туда, поверх облаков, на зубцы гор в солнечной голубизне снегов, я невольно ощутил знобящий холод, царивший там, и мне даже почудилось заунывное завывание пронизывающего ветра, беснующегося на дне глубоких ущелий.
Повернувшись к Антону, я насмешливо спросил его:
- У вас у всех такие комнаты, или же только у членов «триэс»?
- Можешь успокоиться, у всех! - заверил меня Куртис. - Все жилые здания построены по единому плану, и спроектированы таким образом, чтобы большинство комнат выходило окнами на солнечную сторону. Это подобно большому вееру. Представляешь о чём я?
Он внимательно посмотрел на меня и вдруг спохватился:
- Кстати! Именно в горах, на мой взгляд, всё дело!.. Я имею в виду исчезновение Дии Рана, - пояснил он.
- То есть?
Я не сразу понял, о чём это он.
- Так сразу этого и не понять, - тяжело вздохнул Антон.
Он сел в одно из кресел. Я уселся напротив него в другое.
- И всё же, ты попробуй объяснить понятно. Мне вот до сих пор не ясно, что же здесь у вас всё-таки произошло? Куда могла подеваться эта девушка? Дия Рана. Она что просто ушла из института?
- Можно сказать и так, - утвердительно кивнул Куртис. Он сразу стал серьёзным и даже озабоченным.
- Я читал сводку Горноспасательной Службы, но мало что понял из неё. Расскажи мне обо всём поподробнее, пожалуйста. Когда всё случилось?
- Четыре дня назад, - начал Антон.
«Четыре дня? - лихорадочно соображал я. - Значит, это случилось двадцать шестого августа. А сообщение в ГСС поступило только двадцать седьмого. Нам же они передали его тридцатого. Святое небо! Столько времени было упущено!».
- Так. И что произошло четыре дня назад?
- Как раз накануне этого происшествия, - продолжал Куртис, - здесь, у нас состоялся вечер отдыха. Все танцевали, шутили, забавлялись по-разному... В общем, было очень весело и компанейски.
- Дия тоже присутствовала на том вечере? - уточнил я.
- Конечно, она была там. Дия много шутила и смеялась, танцевала с нашими ребятами, а на следующее утро её подруги заглянули к ней в комнату, но никого там не застали. Дия просто исчезла из института, никому ничего не сказав. Сразу поднимать тревогу тогда не стали. Сам понимаешь, мало ли что могло произойти в тот вечер.
- Ты имеешь в виду какого-нибудь парня?
- Может быть… И потом, мало ли куда она могла отправиться.
- А куда, например?
Я внимательно посмотрел на Куртиса.
- Понимаешь, Максим, - после некоторого молчания, сказал он. - Наши студенты, да и студентки тоже, иногда заглядывают «на огонёк» в близлежащий жилой посёлок. Здесь неподалеку есть посёлок геофизиков. Так вот, туда-то наши ребята время от времени и наведываются. По большому счёту, в этом есть определённое нарушение внутреннего распорядка... Правда, сам понимаешь, никто и никогда не ограничивал ребят в их передвижении по планете. И всё же должна же соблюдаться определенная дисциплина...
- То есть, если я правильно тебя понял, подруги Дии Рана попросту решили, что та убежала на свидание к какому-то парню из этого самого посёлка. Поэтому они не захотели выдавать её и не подняли тревогу сразу?
Антон утвердительно кивнул.
- А что ты сам думаешь об этом? - спросил я его. - Могла ли Дия так поступить?
- Насколько я знал её, думаю, навряд ли, - покачал головой Куртис. - Девушка она была серьёзная и рассудительная. Я потом расспрашивал её подруг: никто из них никогда не замечал, чтобы у Дии появился друг из того самого посёлка или откуда-то ещё.
- И всё же, когда дело касается любви, о рассудительности обычно забывают!
Я встал и прошёлся перед террасой.
- К тому же, ты сам мне сказал, что её подруги в первую очередь подумали именно о свидании.
- Нет, Максим! - твёрдо сказал Куртис. - Никакие любовные отношения здесь не замешаны. Я уверен в этом!
- Ну, хорошо. Тебе лучше знать. А что это за посёлок? Я ничего о нём не слышал. Кто там живёт?
- Когда-то здесь располагалась геофизическая экспедиция, - охотно пояснил Куртис. - Они занимались изучением подвижек земной коры в этом районе и проблемами горообразования в целом. Когда же научная программа исчерпала себя, многие учёные из той самой экспедиции разъехались по другим местам нашей планеты, но некоторые из работавших здесь всё же остались и обосновали этот посёлок. Места здесь красивые, овеянные древними легендами. Да и женщины здесь просто удивительные, сохранившие в себе частичку той особенной красоты, которая тысячи лет назад выделяла местных жительниц среди всех остальных...
- Вернёмся к исчезнувшей девушке, - предложил я. - Как складывались события после её исчезновения?
- Прошёл ещё один день, но Дия так и не появилась в институте. Тогда все забеспокоились всерьёз о её судьбе. Преподаватели подняли на ноги весь сектор самоуправления, и мы стали выяснять, куда могла подеваться наша студентка. Почти сразу же сообщили в Горноспасательную Службу.
- А почему обратились именно туда, а не сразу в Охранные Системы? - удивился я. - Ты упомянул о какой-то связи с горами?
- Понимаешь, Максим. Дия очень увлекалась стартингом. Она даже была одно время чемпионкой нашего института в своём потоке.
- Стартинг – это восхождение на горы при помощи костюма, создающего момент антигравитации? - уточнил я.
- Всё верно, - подтвердил Антон. - Небольшой антигравитатор крепится за спиной спортсмена, и тот, время, от времени нажимая на пусковой рычаг, активизирует слабое поле. Оно-то и позволяет ему подпрыгивать на определённую высоту. Вся сложность здесь заключается в том, чтобы вовремя зацепиться за скальную стену и удержать равновесие на небольших горных выступах, пока ищешь новую площадку для прыжка. А представляешь себе, если стартингист плохо рассчитает свои силы или промахнётся? Ведь никаких страхующих средств у него нет! Так вот, Дия Рана достигла в этом виде спорта высокого мастерства.
Из его слов я понял, что сам он вряд ли когда-нибудь увлёкся бы подобным спортом. Впрочем, если честно, то и я бы не стал рисковать своей жизнью ради такого малопонятного мне удовольствия.
- Но почему вы решили, что девушка отправилась именно в горы? - снова спросил я.
- Идея принадлежала не мне, - сказал Куртис. - Ну, посуди сам. Нам пришлось осмотреть её комнату. Все вещи были на месте, кроме снаряжения для стартинга и тёплого горного костюма. Логичнее всего было предположить, что девушка направилась именно в горы. Разве не так?
- Пожалуй, ты прав, - согласился я. - Но тогда почему она сделала это втайне от всех? Не оставила даже записки. Ведь у вас, наверняка, проходили какие-то официальные соревнования по этому виду спорта? Зачем Дие потребовалась вся эта секретность?
- Сам не понимаю! - недоумённо пожал плечами Антон. - Официальные правила строго лимитируют высоту подъёма и запрещают восхождение без присутствия трёх-четырёх инструкторов-спасателей. Дия всегда соблюдала эти требования и, по-моему, никогда не отважилась бы их нарушить, но её исчезновение... Я просто теряюсь в догадках, Максим!
- Хорошо, - кивнул я. - Значит, вы сообщили о случившемся в Горноспасательную Службу и высказали им своё предположение насчёт возможного похода девушки в горы? Так?
- Да.
- И они, опираясь на эту информацию, провели поиск?
- Конечно! Два дня. Спасатели совершали облёт близлежащего массива на гравипланах, и обследовали всю прилегающую территорию.
- И безрезультатно?
Антон пожал плечами с таким видом, как будто результаты поиска целиком зависели только от него.
- У тебя есть карта этого района?
- Есть.
Антон встал и, порывшись на полке с визиокассетами, достал мнемокристалл, положил его на стол перед нами. Спустя мгновение в воздухе спроецировалось изображение. Несколько минут я изучал разноцветную объёмную поверхность, топорщившуюся белыми пиками гор, темневшую коричневыми пологими предгорьями, переходившими в жёлтые плоскогорья и зелёные равнины. Затем спросил:
- Сколько времени нужно, чтобы добраться от института до гор на магниторе?
- Смотря, в какую точку? - Антон, прищурившись, рассматривал цветной эллипсоид там, где склоны виртуальных гор покрывали его барашками крупной ряби.
- Ты говорил, что Дия добилась больших успехов в стартинге? - вслух рассуждал я. - На мой взгляд, такая девушка вряд ли пошла бы по лёгким, хоженым маршрутам. Скорее всего, она станет искать наиболее трудные пути восхождения. Ты согласен со мной?
Антон кивнул в ответ.
- Какой из склонов на этом отрезке гор обладает самой трудной проходимостью?
- Насколько я в этом разбираюсь, вот этот, к северо-западу от института.
Куртис показал на карте небольшой участок гор.
- Это так называемое «Монастырское ущелье».
- Почему такое странное название? - удивился я.
- Когда-то давно здесь располагался монастырь: то ли буддийский, то ли посвященный какой-то другой религии, точно не могу тебе сказать. Да и вряд ли сейчас кто-то об этом знает.
Я мысленно очертил на карте указанный Антоном участок и сравнил данные с координатной сеткой.
- Получается квадрат 7Р-4... А где вёл поиски отряд горноспасателей?
- Восточнее, - указал Антон. - Вот здесь, у Южных отрогов.
- Ага! - воскликнул я. - В квадратах 5Х-4, 6В-8 и 6С-5. Значит, спасатели искали Дию в направлении жилого посёлка, в населённой части гор? И, разумеется, соревнования по стартингу в вашем институте проводились тоже в этом же районе?
Антон утвердительно кивнул, но тут же с сомнением спросил:
- А если она всё же отправилась именно туда? А, Максим? Просто её не смогли найти?
Он с надеждой посмотрел на меня.
- Дружище! Ты делаешь ту же ошибку, что и спасатели. Посуди сам. Интересно ли будет такой девушке, как Дия, ехать в давно изученный район, с хожеными-перехоженными маршрутами? Нет, я почти уверен, что она отправилась именно в эту часть гор – малонаселённую и изученную!.. Если, конечно, эта девушка действительно ушла в горы.
- Ты думаешь, возможны и другие варианты? - насторожился Куртис.
- Не исключено. Пока что мы с тобой не можем с полной уверенностью сказать, что же послужило причиной её исчезновения. Что могло побудить Дию хранить в секрете свой отъезд, и почему она не взяла с собой личного датчика, по которому её можно было бы отыскать в считанные минуты, связавшись со спутником оповещения.
Антон, молча, смотрел на мерцающую в воздухе над столом карту. Я тоже некоторое время безучастно созерцал острые зубцы гор, будто надеялся найти среди них ответ на мучившие меня вопросы. Затем спросил:
- Сколько, по-твоему, потребуется времени, чтобы добраться от института сюда, к ущелью?
- На транспорте? - уточнил Куртис.
- Да, конечно.
- Не меньше пяти часов. Но все магниторы, приписанные к институту, находятся на стоянке.
- А разве она не могла воспользоваться магнитором с ближайшей транспортной станции?
Я иронично посмотрел на Куртиса.
- Далеко отсюда станция?
- Километра три-четыре, - пожал плечами Антон.
- Пешком всего полчаса ходу и пять часов езды на магниторе, - быстро прикинул я. - Значит, уже к утру, она могла добраться до нужного места.
- Ты что-нибудь понял, Максим? - с надеждой спросил Куртис.
- Не знаю... Единственное, что мне совершенно ясно – спасатели искали девушку не в том районе, где следовало искать. Поэтому-то они никого там и не нашли.
- Получается, они просто потеряли время, а Дию ещё можно было спасти?
Антон почти с отчаянием смотрел на меня.
- Ты уверен, что её уже нет в живых?
Я пристально взглянул ему в глаза.
- Нет, конечно. Как я могу быть в этом уверен? Я могу только предполагать что-то...
Антон отвернулся к карте, спросил безнадежно:
- Что же теперь делать, Максим?
- Знаешь, я хотел бы осмотреть комнату Дии, - вместо ответа сообщил я и добавил, видя нерешительность Куртиса: - Возможно, мне удастся обнаружить там что-нибудь интересное? То, чего не заметили вы. Как ты посмотришь на это? Как представитель «триэс». Это возможно?
- В общем, я не против, - пожал плечами Антон. - Все вещи Дии на месте. Если тебе действительно это нужно...
- Ну, вот и прекрасно! - воскликнул я и, хлопнув друга по плечу, слегка подтолкнул его к выходу. - Пойдём!
Мы вышли в коридор, залитый солнечным светом. Стайка весёлых девушек-студенток прошмыгнула мимо нас, о чём-то весело споря между собой. По дороге к комнате Дии Рана нас обгоняли или шли навстречу студенты в бело-голубых одеждах, приветствовавшие Антона дружескими жестами и с интересом смотревшие на меня. На лицах ребят читалось волнение, озабоченность, радостное ожидание или же беспечная весёлость. Казалось, никто здесь не думал о странном происшествии со студенткой второго потока, ради которой я приехал в этот горный край. У всех свои заботы, свои радости и печали. Но это впечатление, конечно же, было обманчивым. Я прекрасно знал, что любой из этих ребят, останови я его сейчас и спроси, кто такая Дия Рана, без колебаний расскажет мне всё, что знает об этой девушке. Да ещё и выяснится, что он переживает за её судьбу не меньше, чем я или кто-либо другой.
Я покосился на Антона, который шагал рядом: что-то он думает обо всём этом?
Комната Дии Рана находилась двумя этажами ниже, в самом конце коридора. Там располагался и просторный округлый холл, выходивший широкими окнами на восточную часть здания. Мы остановились около двери, отлитой из волокнистого стекла и покрытой дымчатыми разводами, похожими на клочья предутреннего тумана, подсвеченными изнутри золотистым солнечным светом. Двери в Трудовом Братстве никто и никогда не запирал, поэтому сейчас я уверенно взялся за продолговатую литую ручку и сдвинул тонкую стеклянную панель вправо. Неторопливо вошёл внутрь. Вслед за мной вошёл и Антон.
По-домашнему уютное помещение выглядело тщательно прибранным. Нигде я не заметил ни одной пылинки, которая лежала бы на мебели. Создавалось такое впечатление, будто вентиляционные насосы только что выключили после долгой и кропотливой уборки. Перед широким окном, начинавшимся от самого пола, как и в комнате Антона, стоял низкий стол из полированной искусственной древесины, инкрустированный по краям тонким золотым узором, напоминавшим какие-то древние иероглифы.
На столе, словно драгоценный кристалл, сияла в лучах солнца высокая ваза из прозрачного горного хрусталя. По правой стене расположился ряд встроенных шкафов. Здесь же стояла небольшая тумбочка, а на стене висело овальное зеркало, в котором отражалась половина комнаты. У противоположной стены, приглашающее раскидывал мягкие объятия широкий диван. Там же расставлены два кресла.
Пол и здесь покрывал ворсистый ковёр, только подрумяненного жёлтого цвета с коричневатыми разводами, создававшими впечатление опавшей осенней листвы. Пространство над диваном занимал визиофон и полка с фильмокассетами. Там же висела стереодиорама с видом заснеженных горных вершин, таинственно мерцавших в лучах заходящего солнца. Несомненно, это были Гималаи. Репродукция копировала какую-то древнюю картину, с удивительным искусством передававшую всю загадочность и холодную, завораживающую красоту гор.
Я остановился около входа и осмотрелся.
- Где у неё лежало снаряжение для стартинга?
- Вот здесь, в этом шкафу, - Антон открыл один из шкафов по правой стене.
Я заглянул внутрь и, убедившись, что там пусто, закрыл полупрозрачные дверцы. Посмотрел на Куртиса.
- Ты не возражаешь, если я осмотрю её вещи?
Антон пожал плечами.
- Если это необходимо.
- Как ты думаешь, чем она могла заниматься вечером, накануне своего исчезновения? - спросил я, заглядывая в остальные шкафы.
- Не знаю... - Антон переминался с ноги на ногу у двери. Было видно, что он чувствует себя здесь неуютно.
- Вот и я не знаю, - задумчиво произнёс я, склоняясь над тумбочкой около зеркала. Открыл дверцы. - Но мне бы очень хотелось это узнать.
- Неужели это имеет какое-то значение? - удивился Антон.
- Имеет, и не малое! - кивнул я в ответ, осматривая содержимое полок тумбочки. - Понимаешь, не исключено, что могут появиться факты, прямо указывающие на причину исчезновения девушки.
- Да? - задумчиво протянул Антон и почесал в затылке.
В тумбочке, так же, как и в шкафах ничего примечательного не нашлось: одежда, личные вещи и обычные милые безделушки, без которых любая девушка не мыслит своего повседневного существования. Здесь же лежали какие-то замысловатые металлические крюки, скобы и ещё несколько странных приспособлений, вероятно имевших отношение к увлечению Дии стартингом.
Я выдвинул самый верхний ящик тумбочки, в тайне надеясь найти там записи электронного «секретаря» студентки. По опыту я знал, что многие романтические особы женского пола любят записывать туда важные мысли или свои переживания. Найди я нечто подобное, мне бы такие записи очень помогли составить психологический портрет Дии Рана. Но, ни ЭП (электронный помощник), ни рукописных дневников я здесь тоже не нашёл.
Всё пространство ящика было заполнено каким-то мусором: обрезками разноцветного пластика, кусочками плотной бумаги и лоскутками цветной материи. Наверное, его просто забыли выбросить.
Я порылся во всём этом беспорядке и извлек из ящика небольшую фигурку лошади, лежавшую среди других бесформенных обрезков. Казалось, это было единственное осмысленное «произведение» среди прочего хаоса. Аккуратно взяв игрушечного коня, я повертел его в руках: игрушка, как игрушка. Скорее всего, девушка вырезала его со скуки или в порыве меланхолии, а потом и вовсе забыла о нём, оставив среди прочих ненужных вещей.
- Она увлекалась лошадьми?
Я задумчиво посмотрел на Антона. Тот неуверенно пожал плечами:
- Не знаю... Я как-то не замечал этого.
Поворошив пластиковые обрезки, я взял несколько из них. Контуры срезов на всех совпадали с фигуркой вырезанной лошади. Похоже, что таких фигурок девушка нарезала много. Но зачем они ей?.. Немного подумав, я положил фигурку коня в карман брюк и закрыл тумбочку. Повернулся к Куртису.
- Ладно, Антон, пойдём к тебе. Думаю, ничего интересного мы здесь не найдём, только время потеряем зря.
Мы вернулись в комнату Куртиса. Снежные вершины на горизонте ослепительно сияли в лучах высокого солнца, стекая золотыми струями на равнинные луга предгорья. Некоторое время я стоял у прозрачной стены террасы, обдумывая свои дальнейшие действия.
Надо бы связаться со Стивом и сообщить ему результаты моего расследования... Но, что я мог ему сообщить? Ведь результатов-то никаких у меня пока нет!
- Что будем делать теперь? - нарушил тягостное молчание Антон, остановившись за моей спиной и тревожно глядя на далёкие горы.
Я повернулся к нему. Разрозненные мысли, роившиеся в моей голове, начинали постепенно обретать форму.
- Вот что, дружище! - сказал я. - Постарайся поподробнее узнать, или вспомни сам, с кем и как проводила Дия Рана вечер накануне своего внезапного исчезновения.
- С кем? - недоуменно воскликнул Антон. - С подругами конечно! Да мало ли кто был с ней в тот вечер!
- И, тем не менее, - терпеливо повторил я, - постарайся точно выяснить, кто конкретно тогда общался с Дией. Это моя личная к тебе просьба. И ещё мне необходимо знать, кто в тот вечер последним видел эту девушку, и во сколько это было – до минут!
- Ты нащупал ниточку? Да? - оживился Антон, с надеждой глядя на меня.
- Пока нет. Но я чувствую, что во всей этой истории что-то не так. Чтобы найти девушку, нам нужно ответить на некоторые вопросы.
- Какие?
- Прежде всего, почему Дия ушла в горы – если, конечно, она действительно ушла в горы – никого не предупредив об этом? Почему направляясь в горы, она не взяла с собой личный датчик? Зачем ей понадобилась вся эта секретность? Из всего этого можно сделать вывод, что Дия, скорее всего, отправилась в это самое Монастырское ущелье не одна. Поэтому-то она совершенно и не заботилась о своей безопасности… Выходит, с ней пошёл кто-то, на кого она надеялась и от кого могла получить помощь… Но кто этот человек, и какую роль он может играть в исчезновении девушки?
- Да, - вздохнул Антон. - Вопросов слишком много! Пока что я не вижу ответа ни на один из них. Но больше всего меня беспокоит то, что за всё это время мы не сделали ничего для спасения Дии. А можно было бы сделать!
- Поверь мне, я не меньше тебя переживаю за судьбу этой девушки. Чтобы хоть как-то успокоить твою совесть, я сегодня же направлю спасателей ГСС в район Монастырского ущелья. Ты же, Антон, постарайся до вечера выяснить всё то, о чём я тебя попросил. Только делай это очень тактично. Чтобы никого не обидеть подозрением. Хорошо?
- Хорошо, - кивнул Куртис. - Постараюсь.
- Да, и вот ещё что! - спохватился я. - У тебя есть портрет Дии?
- Кажется, где-то был.
Антон в задумчивости потёр подбородок, затем быстро подошёл к тумбочке около дивана и через минуту извлёк из неё объёмный стереоснимок. Я взял у него голограмму и внимательно рассмотрел её.
- Здесь запечатлена группа её подруг, тоже занимавшихся стартингом. Это они как раз после одного из соревнований, - пояснил Куртис. - Дия на снимке крайняя справа. Вот.
Несколько минут я вглядывался в лицо невысокой, скромной на вид, девушки в спортивном костюме, на которую указал Антон. В чистых серых глазах её, в улыбке, едва тронувшей губы, застыло мечтательное выражение. Во всём её облике отчётливо проглядывали черты южных женщин, некогда заселявших этот полуостров и славившихся своей необычайной красотой.
- Ты остановишься у меня или в гостевом корпусе? - уточнил Антон, заглядывая через моё плечо на снимок.
- Если ты не против, то лучше у тебя.
- О чём речь, друг? Располагайся, как дома!
- Пока что я хочу немного прогуляться на свежем воздухе, - улыбнулся я. - И вот ещё что, Антон! В информационной базе института найдутся записи с вещательных каналов месячной давности?
- Тебя интересуют сообщения Общеземной Сети или же местные каналы ВОПИ?
- Местные каналы.
- Конечно, найдутся!
- Тогда захвати информационный бюллетень за три прошедших месяца.
- Хорошо. Но зачем он тебе? - удивился Антон.
- Ничего не спрашивай у меня сейчас. В моей голове и так пока всё шатко. Любой лишний вопрос может только навредить общей картине, в которой сейчас одни мозаичные осколки.
- Понятно. Тогда до вечера?
Антон протянул мне руку.
- До вечера.
Мы простились с ним. Он отправился по своим делам, а я по визиофону связался с местным отделом Горноспасательной Службы и попросил их направить людей в район Монастырского ущелья, чтобы поискать в этой части гор пропавшую девушку. Заодно я хотел узнать у начальника ГСС, почему они до этого вели поиски у Южных отрогов, но Виджаядева не оказалось на месте, и мне ничего не оставалось, как попросить дежурного связаться с ним по рации и сообщить о моей просьбе.
Затем я вызвал СРЖЗ (Служба размещения по жилым зонам) и попросил девушку-диспетчера помочь мне отыскать студентку второго потока Дию Рана, которая могла в период с двадцать шестого по тридцатое августа поселиться в одном из секторов жилых зон Трудового Братства. Мне необходимы были сведения о её местонахождении на данный момент. Немного озадаченная моей просьбой, девушка-диспетчер растерянно улыбнулась: слишком неточные сведения я сообщил ей. Какой именно сектор, и какой жилой зоны меня интересует? Этого я не знал. Тогда СРЖЗ придется проверять сектора всех жилых зон, а их насчитывается более восьмисот – долгая и кропотливая работа!
Что делать? Ничего другого я сообщить не мог, но эти сведения мне были очень необходимы. Диспетчер снова растерянно улыбнулась, но твёрдо пообещала помочь мне. Я заранее поблагодарил её и попросил передать все данные по коду визиофона Антона Куртиса.
«Если Дия действительно почему-то решила переменить место жительства, - рассуждал я, - то, так или иначе, она будет выбирать себе новое жильё через Службу размещения, которая ведёт мониторинг всех свободных жилых помещений на Земле». Ведь люди в Трудовом Братстве часто переезжают с места на место, и без подобного учёта никак не обойтись, чтобы никто не почувствовал себя не комфортно на новом месте.
Я всё ещё надеялся, что Дия Рана по каким-то причинам просто решила в корне изменить свою судьбу. Конечно, никто и никогда не станет делать этого в ущерб другим, но иногда бывают ситуации, когда в самые первые минуты душевного волнения забываешь о том, что окружающие тебя люди сопереживают происходящее вместе с тобой, и ты невольно причиняешь им душевную боль и страдания своими необдуманными поступками.
Как бы то ни было, я должен был проверить и эту версию тоже. Включив запоминающее устройство визиофона, я покинул институт, и направился на транспортную станцию, располагавшуюся совсем недалеко от посёлка геофизиков.
* * *
Дорога к станции шла через обширные фруктовые сады, переживавшие пору буйного цветения. Деревья стояли обсыпанные крупными розоватыми цветками, источавшими сладкий манящий аромат. Облетевшие уже лепестки покрывали траву, и было очень приятно и радостно идти по этому необычайному цветочному ковру.
Вскоре дорога начала постепенно подниматься на горбатый холм, густо поросший высокотравьем. Деревья стали мало-помалу редеть, уступая место обширному лугу, зеленевшему сочной травой. Она росла вперемешку с незатейливыми полевыми цветами, колыхавшими на ветру свои белые зонтики, привлекавшие тысячи насекомых. Пройдя ещё с десяток шагов, уже на самом взгорке, я с удивлением заметил небольшое стадо каких-то животных: не то овец, не то коз.
Домашние животные, выращивавшиеся людьми в прежние века ради получения мяса и молока, уже давно не разводились на Земле. Теперь у нас появилась возможность легко и быстро производить высококачественные искусственные белки, решившие проблему нехватки продовольствия и оставившие далеко позади трудности его производства. К тому же нуждам человечества исправно служила неиссякаемая кладовая Мирового океана, никогда ранее по-настоящему не использовавшаяся и не исследовавшаяся. Тысячи морских ферм и подводных фабрик ежечасно давали людям богатые витаминами и ферментами морские деликатесы, которые так же перерабатывались для получения дешёвого белка.
Поэтому сейчас вид мирно пасущихся животных, которых я помнил только по старым книгам и фильмам, вызвал у меня лёгкое замешательство, хотя бесчисленные стада диких антилоп, оленей, косуль, бизонов или яков и по сей день встречались на бескрайних просторах степей и равнин. Дикие животные свободно обитали вне пределов жилых зон, вплоть до самых приполярных областей. Появление же этих странных животных, поросших длинной шерстью, поблизости от человеческого жилья оказалось для меня столь неожиданным, что я невольно остановился, изумленно разглядывая их.
- Эй! Осторожнее!
Чей-то громкий окрик вернул меня к действительности. Я огляделся по сторонам. Голос оказался женским, но в первую минуту я никого не увидел, и только спустя какое-то время, из-за длинных стеблей травы, чуть ниже по склону, показалась крохотная головка, повязанная синим платком. Девушка проворно поднималась на взгорок, навстречу мне. Вот она выбралась на открытое место и остановилась, сердито подбоченившись. Теперь я мог хорошенько рассмотреть её. Наряд незнакомки поразил меня не меньше, чем вид пасущегося стада коз. Девушка была одета в длинную серую юбку из плотной материи и короткую, без рукавов, кофту из той же ткани, свободно застегивавшуюся на талии несколькими ремешками. Под кофтой виднелась легкая бирюзовая блузка. Длинные, иссиня-чёрные волосы незнакомка сплела в две толстые косы и перевязала их яркими лентами. Это выглядело довольно необычно. И лицо у этой девушки тоже казалось каким-то необычным. Мягкая округлость его черт совсем не походила на отточенную, словно резную, красоту женщин, которых я знал в Городе. Этот контраст был столь разительным, а красота незнакомки какой-то неясной и ускользающей, что я невольно залюбовался ею. Нечто подобное я видел, наверное, только на древних фресках Аджанты. И снова меня образ этой девушки пробудил во мне ощущение, будто бы я неожиданно перенесся в глубокую старину.
Между тем незнакомка уже отдышалась от быстрой ходьбы и также внимательно рассматривала меня, стоя всего в нескольких шагах чуть ниже по склону.
- Кто ты? - удивился я.
- Осторожнее! - не отвечая на мой вопрос, снова воскликнула незнакомка, но теперь интонация её голоса ускользнула от меня.
- Ты о чём? - не понял я, оглядываясь по сторонам.
- Не испугай моих коз! - наконец, пояснила она, и я услышал в её голосе лёгкую насмешку.
Девушка решительно прошла мимо меня, оставив за собой приятный запах незнакомых мне ароматов, и принялась заботливо осматривать пасущихся животных.
- А они у тебя такие пугливые? - усмехнулся я.
- Не пугливее тебя! - метко парировала незнакомка.
Она повернулась ко мне, озорно блестя глазами. Какие у неё глаза! Я, словно заглянул в прозрачный чистый источник с живительной водой.
- Кто ты? - снова спросил я.
- Я? - как будто удивилась она. - Я Ганга!
Моя новая знакомая доверчиво улыбнулась мне, показав ослепительную белизну ровных зубов.
- Ганга? - ещё больше удивился я.
- Ну, да! Разве не понятно?
Девушка склонила голову набок и насмешливо заблестела глазами. Мой растерянный вид явно забавлял её.
- Это что же, как река? - уточнил я.
- Возможно, - непринуждённо пожала плечами девушка.
- А я Максим... Но что ты здесь делаешь одна?
- Разве не видишь? - удивлённо округлила глаза Ганга. - Слежу за заповедником.
- Какой же здесь заповедник? - ещё больше удивился я.
- Напрасно смеешься! Заповедник самый настоящий, по разведению домашних животных, - рассудительно пояснила Ганга. - Вот эти козы, к примеру, в наше время большая редкость. Их специально вывели зоологи-генетики из Биологической защиты, восстановив вымерший когда-то вид. А ещё здесь обитают овцы и даже буйволы!
- Теперь ясно… Ты тоже работаешь в Биологической защите?
Я снова окинул взглядом девушку. Та казалась совсем маленькой и беззащитной на фоне величественных горных отрогов.
- Ага! - кивнула Ганга. - Волонтёром.
- Послушай. А что это за странный наряд на тебе?
- Самый обычный наряд, - беспечно пожала плечами девушка. - Мы все здесь так ходим.
На её лице опять появилось мимолётное выражение, словно бы она удивлялась моей непонятливости.
- Ага! Значит ты здешняя? Из посёлка? - догадался я.
- Точно. Ты, наверное, издалека, раз удивляешься здесь всему? - в тон мне ответила Ганга.
И говорила она как-то по-особому, просто и легко, словно ручеек журчал, с лёгким ударением на слова с санскритскими корнями. Это звучало тоже необычно и очень мило.
- Вообще-то, я не всегда так хожу, - пояснила Ганга. - Там, в посёлке, я одеваюсь в обычную одежду... Неужели ты подумал, что я из глубокой-глубокой древности попала сюда? - дернула подбородком девушка и звонко и задорно рассмеялась.
- Признаться, у меня мелькнула такая мысль, - честно сознался я и улыбнулся ей в ответ. - Этот твой наряд, эти козы... Всё выглядит слишком архаично… В первую минуту я немало удивился увиденному.
- Видела я, видела! - добродушно махнула рукой Ганга. - На самом деле, всё очень просто: я люблю всё связанное со стариной. Понимаешь? Потому и одеваюсь так. Да, к тому же, этот наряд в здешних местах гораздо удобнее твоего.
Она указала на мою лёгкую куртку и брюки.
- В самом деле, - согласился я. - Это я уже успел заметить. Здесь довольно прохладно... Послушай, а часто ты здесь так вот бродишь, пасёшь своих коз?
- Почти каждый день, - охотно сообщила Ганга. - Встаю очень рано, когда солнце ещё не взошло. Внизу, в долине, стоит туман – густой-густой! – и я иду сквозь него, поднимаюсь всё выше и выше...
Она повернулась лицом к равнине, лежавшей у подножья гор, подняла руку, делая ей плавные движения, будто бы описывая ими крутые морские волны.
- И всё это ради этих коз? - искренне удивился я.
Ганга посмотрела на меня так, словно я вдруг оскорбил её. Громко фыркнула.
- Почему ради коз? Не только. Вообще-то, я будущий учёный, и собираю здесь материал для своей книги, - важно сообщила она. Потом, смягчившись, добавила: - А козы – это так, от любви к диким животным.
- И о чём же твоя будущая книга? - поинтересовался я.
- О растениях, - охотно ответила Ганга, и быстро достала небольшую матерчатую сумку, которую я вначале даже не заметил у неё. Девушка аккуратно раскрыла её.
- Вот, смотри! Шарура, парура, оррура – три самых главных плода против простуды, кашля и лихорадки. - Ганга стала поочередно доставать из своей сумки какие-то плоды похожие на жёлтую вишню, зелёный каштан и зелёно-жёлтое яблочко, показывая всё это мне. - На вкус они очень терпкие и полны танина. Вот красная кора аку омбо для исцеления ран. Серьги пруба – от лихорадки…
С ловкостью фокусника, Ганга извлекла на свет гигантский сухой боб, затем какой-то сухой корень и коричневый порошок в прозрачном мешочке.
- Шута полезен против опухоли и для горла, а бассак от простуды, - продолжала объяснять девушка, всякий раз произнося совсем неведомые мне названия.
Вслед за этим появились ещё какие-то стебли, коренья и травы, названия которых Ганга вспоминала без всякого труда.
- Красный стебель цо даёт маженту – красную анилиновую краску, а горькая на вкус пурма когда-то использовалась для курений. Я об этом читала в старинных книгах. Отвар из корней берекура незаменим против женских болезней. Цветы дангеро – для желудка, также как и цветы красного рододендрона. Лист дисро это для дезинфекции ран. Между прочим, его используют и сейчас в составе СКР (жидкого перевязочного материала)! Мемшинг пати когда-то было священным растением в Непале, и им украшали голову на торжествах.
- Это ты тоже прочитала в старинных книгах? - едва заметно усмехнулся я, но она не заметила моей лёгкой иронии и продолжала увлечённо рассказывать о своих находках.
- Ты представляешь, сколько без конца полезных растений открывает нам этот удивительный край? И все они буквально ждут от нас лучшего применения и изучения! Вот, например, листы травы ауа дути «размягчают» камни, так же как и снежные лягушки в Гималаях. Если ты когда-нибудь увидишь на камне отпечаток копыта оленя или лапы зверя, значит, они или ели, или касались этой чудесной травы. Между прочим, в глубокой-глубокой древности эта технология использовалась в строительстве.
- Да, как и сейчас, - согласился я с ней. - Мы тоже её используем, только по-другому.
- Ага. А ещё существует легенда, - увлечённо продолжала Ганга, - будто бы на путях к Канченджанге растёт драгоценное растение – чёрный аконит. В той легенде говорится, что цветок этого растения может светиться ночью и именно по этому свету, и отыскивают такое редкое растение!
- Но зачем тебе всё это? - удивился я. - Ведь сегодня у нас совершенно иной подход к лечению различных заболеваний. Наши врачи, прежде всего, оперируют с энергетикой человека, о чём раньше медицина даже и не догадывалась... Да и люди теперь редко болеют!
Ганга хмыкнула.
- По-твоему, древние были глупее нас? Они всегда ценили силу природы!
- Ну, хорошо, - улыбнулся я, и лукаво прищурившись, спросил: - А от сердца у тебя есть трава?
- Конечно! - воскликнула девушка и, быстро отыскав какой-то корешок, протянула его мне. - Вот.
- Да нет же! - остановил я её руку. - Когда не просто болит, а болит так, что нечем заглушить эту боль!
Ганга широко раскрыла глаза и смущенно улыбнулась. Щёки её слегка покраснели.
- От этого не бывает лекарства, - негромко промолвила девушка.
- Вот видишь! - обрадовался я.
- Послушай! - после некоторой паузы, оживилась Ганга. - А куда это ты идёшь?
- На транспортную станцию.
- Тогда нам с тобой почти по пути, - обрадовалась Ганга и посмотрела на меня своими лучистыми, внимательными и добрыми глазами.
- Тогда, может быть, ты проводишь меня немного? В качестве проводника, - предложил я. - А то здешние места мне плохо знакомы. Боюсь заблудиться.
- От чего же не проводить? - охотно согласилась девушка, поправляя свой платок.
- Вот только, как же твои козы?
Я с сомнением посмотрел на её животных, мирно пасшихся на склоне холма.
- А что козы? - не поняла Ганга.
- Да заняты они в основном едой, и передвигаются очень медленно. Боюсь, если мы с тобой будем ждать их, то на это уйдет половина дня.
- Ты спешишь? - беззаботно поинтересовалась девушка.
- Вообще-то, я собирался прокатиться ещё в одно место... Хотелось бы успеть до того, как стемнеет.
- Успеешь, - уверенно сказала Ганга.
- Ты думаешь?
Я постарался скрыть ироничную улыбку, но всё же она не ускользнула от девушки.
- Напрасно смеёшься! - спокойно заметила она.
- Я не смеюсь.
- Тогда пошли?
- Пошли.
Мы миновали цветущий сад и стали взбираться на невысокий холм, поросший высокотравьем. Холмы эти тянулись длинной грядой вдоль неширокой, но полноводной и бурной речушки. Как я успел заметить, Ганга не особо следила за своими четвероногими подопечными. Они же, к моему удивлению, и не думали разбредаться, послушно следуя за нами, и успевая при этом с аппетитом поедать сочную траву.
Ганга шла легко и свободно. Иногда я даже отставал от неё. Постепенно я стал замечать, что мы почему-то не спускаемся в долину, а наоборот всё выше и выше поднимаемся по пологому склону горбатого холма. Горы подступили вплотную: они стояли справа и слева, громоздились ниже нас или поднимались к самому небу, загораживая далёкий горизонт. Взгляд без труда охватывал всю их панораму, и, казалось, стоит протянуть руку, и коснешься ближайшего к тебе склона. Синяя дымка поднималась снизу – там, где у подножий сгущалась фиолетовая мгла – к ослепительно сверкающим на солнце снеговым шапкам пурпурных и зеленоватых скал. Травы вокруг золотились, как богатые ковры. От такого близкого соседства гор, главенствующих над всем остальным пейзажем, меня охватило непривычное волнение. И в тоже время горные красоты пробуждали в моей душе радостное, восторженное ликование.
Моя спутница беспрестанно лепетала на всевозможные темы, показывая себя широко эрудированным человеком. Голос Ганги звенел в стоящей вокруг тишине хрустальным колокольчиком. Я старался всячески поддерживать беседу, но дорога, которую выбрала девушка, всё больше казалась мне странной. О чём я не преминул сообщить Ганге.
- Ты уверена, что так мы дойдём до транспортной станции? По-моему, нужная нам дорога проходит значительно ниже, по долине.
Девушка окинула меня внимательным взглядом, не останавливаясь, и продолжая жизнерадостно шагать среди высокой травы. После некоторого молчания, сказала с какой-то странной интонацией:
- Этот путь гораздо короче. Я всегда хожу здесь. Другая дорога идёт через долину, но делает большой крюк.
Я понял, что моя осведомлённость показалась ей странной. Не хватало ещё, чтобы она заподозрила меня неведомо в чём, а ведь я как раз собирался расспросить её о пропавшей Дии Рана. Вдруг Ганга знакома с ней? Нужно было как-то выходить из создавшегося положения, поэтому я решил больше не скрытничать и спросил:
- Послушай, Ганга! Значит, ты каждый день встаёшь так рано, чтобы пасти своих коз? И не устаешь?
- Нет, - покачала головой девушка. - Совсем не устаю. Я встаю не раньше всех остальных в Трудовом Братстве. И потом, на природе невозможно устать. Разве ты устаешь, когда слушаешь красивую музыку, или смотришь на великолепные картины?
- Конечно, нет. Но это совсем другое дело.
- И вовсе нет! Послушай музыку ветра, мелодии трав, птичьих голосов, и пение гор! Посмотри кругом… Разве можно всем этим не восхищаться?
Ганга остановилась, повела вокруг себя тонкой рукой и восхищённым взором. Я тоже бросил взгляд вокруг, и, словно волшебная карусель понесла меня с перевалов на перевалы, окуная в уходящие вдаль холмы. Их разноцветные рёбра походили на спины барсов, тигров или волков. А дальше, за холмами, казалось, начинались таинства леса, в котором сказочные мохнатые лесовики и чудища загораживают путь, где спутываются зелёные нити, где притаились мшистые тигры и леопарды, где лежит чудесный, заколдованный мир. И снова бастионы лиловых, фиолетовых и пурпурных гор, над которыми в чистом сияющем небе ягнятники, орланы и пустельги коричневым золотом летали над сапфировыми и турмалиновыми далёкими склонами.
Вдохновлённый всем этим великолепием, я ощутил неудержимое желание раскинуть руки и вдыхать, впитывать в себя этот неповторимый аромат, эти звуки необыкновенной мелодии живой природы гор. Мне показалось, что стоит только оторваться от земли, и полетишь, словно гордый орёл, над этим сказочным простором.
В этот момент Ганга легонько, но крепко взяла меня за локоть.
- Эй! Да у тебя и впрямь от горного воздуха и простора закружилась голова!
- Если честно, то да! - признался я ей, всё ещё захваченный своими чувствами. - А что это там за гора?
Я указал на восток, где самые причудливые холмы и скалы образовывали как бы священную чашу – обширную долину.
- Её называют Белый камень. Очень старое название. Сохранилось ещё с древних времен. А вон там находится наш посёлок! - Ганга указала рукой вниз и на восток, где среди зелени пестрели крыши крохотных домиков.
- Красиво! - одобрительно промолвил я. - И давно ты живёшь здесь?
- Давно, очень давно!
Девушка произнесла это таким серьёзным тоном, как будто жила на свете, по меньшей мере, уже лет сто, поэтому я с трудом скрыл улыбку.
- Значит, хорошо знаешь здешние места? Далеко ты заходишь в горы со своими козами?
- Когда как.
Ганга неопределённо пожала плечами, на ходу срывая синий хрупкий цветок и теребя его тонкими пальцами.
- Иногда очень далеко, на север, - показала она рукой. - А чаще всего здесь, неподалёку от посёлка и института. Хотя трава здесь не такая сочная, как на высокогорье.
- Весело, наверное, студенты живут в институте? Знаешь многих?
- Совсем не многих! - возразила Ганга. - Некоторых только. Им почему-то не всегда разрешают посещать наш посёлок. Почему так? Не пойму. А ребята там все хорошие.
- Наверное, у тебя много поклонников среди них?
- Вовсе нет, - снова возразила Ганга, кинув в мою сторону быстрый взгляд. - Я знакома только с девушками. Они все спортсменки. Ребята, правда, тоже приходят к нам. Даже к себе на праздники в институт приглашали... - Она немного смущенно улыбнулась.
- А ты что же?
- Я не пошла.
- Почему? - удивился я.
Девушка, молча, посмотрела мне в глаза, и я понял, что задал бестактный вопрос. Чтобы как-то сгладить свою вину, спросил:
- А сама ты спортсменка?
Её фигура, несомненно, говорила о давней дружбе со спортом, гимнастикой или танцами.
- Немного. Только я занимаюсь спортом не так, как они.
- А что они делают?
- Взбираются на горы!
- На горы?
- Да. Но не просто взбираются, как скалолазы, а с аппаратом для антигравитации. Знаешь?
- Да. Называется стартинг.
- Честно говоря, боюсь я его! - Ганга сокрушенно покачала головой. - Сама я выросла в горах, многое видела, а аппарата этого боюсь с некоторых пор.
- Почему?
Я старался сохранить спокойствие, хотя внутри у меня уже начинало разгораться нетерпеливое волнение. Ганга молчала некоторое время, задумчиво хлестая траву тонким прутиком, который подобрала до этого. Брови её заметно хмурились. Наконец, она сказала:
- Как-то и я хотела попробовать так же, как они, но теперь, когда не стало Дии, ни за что не буду... - последние слова она произнесла совсем тихо, но от её слов меня, словно пронзило электрическим разрядом.
Я даже вздрогнул. Это не ускользнуло от внимательной девушки.
- Что с тобой? - Она удивлённо посмотрела на меня.
- Так... Что-то голова опять закружилась.
- А-а... - рассеянно протянула Ганга. - Вот и я думаю, может быть, у неё тоже голова закружилась?
- А кто такая эта Дия?
- Девушка одна из института. Хорошая очень была. Мы с ней дружили.
Ганга подняла на меня глаза, ставшие тёмными от грусти.
- А почему «была»? Она погибла?
- Да. Сорвалась со скалы... - упавшим голосом промолвила Ганга. - Впрочем, не знаю. Это я так считаю... Неужели ты ничего не слышал об этом?
- Совсем немного. Я приехал только сегодня.
- А-а... - равнодушно протянула девушка.
Ганга снова о чём-то задумалась. После некоторого молчания, медленно произнесла:
- Я говорила ей, что не нужно идти в Монастырское ущелье...
- Почему?
- Плохое место. Все так считают. Там всегда что-то происходит... нехорошее, - серьёзно добавила Ганга.
- Выходит, ты виделась с Дией накануне вечером? - не удержавшись, спросил я.
- Почему вечером? Мы встречались с ней днём, перед её исчезновением из института.
Глаза Ганги остановились на мне. В её зрачках мелькнула настороженность. Я понял, что по горячности выдал себя, теперь уже окончательно. Но хитрить дальше не имело смысла.
- А почему Дия хотела поехать именно в Монастырское ущелье?
- Точно не знаю. Она сказала мне об этом ещё раньше, за несколько дней до поездки, - Ганга говорила медленно, как будто опасаясь сказать что-то лишнее. - Я сразу поняла, что это не её идея. Уж больно горячо она её защищала и не хотела слушать мои возражения. Я отговаривала её, как могла, но она стояла на своём. Раньше она никогда не была такой упрямой, а тут её, будто подменили. Но я-то знаю, что такое Монастырское ущелье!
Ганга неожиданно замолчала и резко остановилась. Я не сразу заметил этого и, погружённый в свои мысли, продолжал идти вперёд.
- Послушай! - громко окликнула меня девушка.
Я остановился и удивлённо взглянул на неё.
- Ты кто? - спросила Ганга, напряжённо глядя на меня исподлобья.
«Вот это да!» - от неожиданности оторопел я.
- Что значит «кто»? Человек.
- Это я вижу, - без улыбки парировала Ганга. - Что ты делаешь здесь? Зачем тебе на транспортную станцию? И почему ты солгал мне про то, что не был здесь раньше?
- Сколько сразу вопросов! Похоже, я застигнут врасплох бдительной смотрительницей «козьего заповедника»? - попробовал отшутиться я, но девушка даже не улыбнулась в ответ.
«Нужно было открыться ей сразу, а не играть в эту нелепую таинственность, - мелькнула в моей голове мысль. - Тогда бы ты не попал в эту нелепую ситуацию».
- Поверь, я действительно впервые в этих местах, - начал, было, оправдываться я, делая шаг ей навстречу, но Ганга остановила меня протестующим жестом.
- Возможно. Но к чему все эти расспросы? Всё это как-то странно, разве ты не находишь?
- Ах, вот ты о чём? - рассмеялся я. - Ну что ж, придётся во всём окончательно и бесповоротно сознаться! Я веду расследование исчезновения Дии. Вот так вот, всё просто!
- Ага! Так ты, выходит, из «лиловых»?
Лицо Ганги сразу же прояснилось.
- Он самый! - кивнул я. - Лет двадцать назад к нам относились с большим доверием. А сейчас мы стали такой же редкостью, как и твои козы!
Радостная улыбка тронула губы Ганги, а её небесные глаза снова наполнились доверием и засияли лёгкой лукавицей.
- Это ты сам виноват! Сказал бы сразу кто ты! Зачем все эти загадочные вопросы? Как мальчишка, в самом деле! - покачала она головой.
- Ты права. Виноват я сам. Извини. Больше не боишься меня?
- Нет, - покачала головой Ганга. - Я и не боялась тебя. Просто от всех этих твоих расспросов... странно как-то и непривычно.
Девушка посмотрела на меня искоса, сверкая белизной зубов.
- Давай всё же поговорим о твоей подруге Дии? - предложил я. - Ты не возражаешь? Ведь я приехал сюда именно из-за неё.
Ганга охотно кивнула в ответ.
- Значит, вы виделись с ней за день до её... хм... исчезновения? Это так?
- Да.
- А раньше вы часто с ней встречались?
- Не то, чтобы очень... Дия была занята учёбой, да и я не всегда могла выбраться в их институт. В основном мы общались с ней по визиофону, а виделись, когда она с девочками выезжала на тренировки в горы. Я хорошо знаю эти места, и поэтому они брали меня с собой кем-то на вроде проводника. Я показывала им наиболее сложные участки гор и перевалы, через которые можно подобраться к ним.
- Ты упомянула о том, что Дия неожиданно загорелась желанием съездить в Монастырское ущелье. А когда у неё появилось это желание?
Ганга задумалась.
- Наверное, недели две назад Дия впервые заговорила об этом... Да, я тогда ещё ездила в Город по своим делам, а когда вернулась и встретилась с ней, она впервые спросила меня о Монастырском ущелье.
- Дия уже тогда хотела отправиться туда?
- Нет. Она лишь расспрашивала меня об этом ущелье. Где оно находится, и знаю ли туда дорогу. Я поинтересовалась, зачем ей знать об этом, а она стала меня уверять, что все окрестные склоны давно одолела, и ей хотелось бы совершить какое-нибудь особо трудное восхождение. Тогда я рассказала ей о своих опасениях и о том, какие слухи ходят об этом месте в горах. Дия выслушала меня и вроде бы согласилась со мной.
- Получается, до этого твоя подруга и не помышляла о поездке в ущелье? Даже в разговорах с тобой не упоминала о нём никогда?
- Никогда, - утвердительно кивнула Ганга.
- А о чём вы беседовали с ней двадцать пятого августа?
- О чём? Да, так... о разном. Но главное, она сказала мне в тот день о своём твёрдом намерении отправиться в Монастырское ущелье.
- Дия назвала тебе день, когда она собиралась совершить эту поездку?
- Точной даты она не называла. Сказала только, что дня через два-три.
- Тебя она брала с собой в проводники?
- Нет. И это ещё больше обеспокоило меня.
Ганга нахмурила брови.
- Тогда с кем она собиралась совершить это восхождение?
- Одна. Она даже попросила меня никому не рассказывать об этом, чтобы никто не помешал её «грандиозному рекорду». И ещё она сказала, что такого случая больше не представится.
- Случая? - насторожился я. - Что она имела в виду?
- Этого я не знаю, - покачала головой Ганга. - Расспрашивать её я тогда не стала. Понимала бесполезность своих попыток отговорить от этой рискованной затеи. А потом, когда узнала об её исчезновении из института, когда спасатели не нашли её в горах, я целую ночь проревела. Мне казалось, что во всём виновата только я одна, потому что не смогла отговорить Дию тогда.
Ганга опустила голову, и я заметил, что на глазах у неё заблестели слёзы.
- Думаю, спасатели не нашли её потому, что искали в другом месте.
- Как же так? - встрепенулась девушка. - Что ты такое говоришь?
- Спасатели искали Дию у Южных отрогов, за вашим посёлком, а не в Монастырском ущелье.
- Но почему? - изумилась Ганга, и глаза её округлились от удивления.
- Именно это мне и хотелось бы выяснить больше всего! Пока что я не знаю почему. Скорее всего, они не знали о намерениях Дии посетить Монастырское ущелье. Ведь она никому не рассказала об этом, кроме тебя.
- Получается, я всё-таки виновата в случившемся с ней? - сокрушенно покачала головой Ганга. Она остановилась и села на траву, обхватив руками колени.
- Может быть, она ещё жива? - Ганга с надеждой посмотрела на меня снизу вверх.
- Возможно.
Я сел рядом с ней. Немного помолчав, спросил:
- Ты знаешь её институтских друзей? Среди них были ребята?
- Я знала только девочек, - покачала головой Ганга. - Дия полностью отдавалась учёбе и увлекалась спортом. Насколько мне известно, в сердце у неё никого не было. Правда, один раз Дия вскользь упомянула какого-то Вула...
- И когда это случилось? - встрепенулся я.
- Когда? Пожалуй, вскоре после того, как ей пришла в голову идея посетить Монастырское ущелье... Да, как раз во время нашего последнего разговора, - уверенно подтвердила Ганга.
- А в связи, с чем Дия упомянула это имя?
- В связи с чем?.. Мы с ней спорили об этой поездке... - Ганга слегка наморщила лоб, припоминая подробности их разговора. - Я отговаривала её, а она не хотела слушать меня, и всё время твердила: «Такой возможности больше не будет. Судьба даёт мне этот шанс». А потом сказала: «Вул замечательный человек!».
- О каком шансе она говорила?
- Этого я не знаю. Дия не хотела ничего рассказывать. Сказала только, что вскоре я сама всё узнаю сама.
Я задумался. Потом спросил:
- Может быть, она просто влюбилась в этого самого Вула?
Ганга отрицательно покачала головой.
- Нет.
- Ты уверена?
Я посмотрел на неё слегка недоверчиво.
- Да. Подруги откровенны между собой в таких вопросах. Дия никогда не говорила мне о том, что влюбилась. Я же сказала тебе, что сердце её было свободно!
- У вас в посёлке нет человека с таким именем?
- Насколько я знаю, нет.
- Может быть, он один из студентов?
- Я не знаю! - Девушка болезненно поморщилась и посмотрела на меня молящим взором.
Я понял, что совсем замучил её своими расспросами. Поднялся с травы, протягивая ей руку и помогая встать.
- Хорошо. Спасибо тебе за помощь. Давай прощаться? Теперь уже не далеко. Я дальше пойду сам. Чистого неба тебе!
- Постой! - остановила меня Ганга. Она выглядела немного растерянной. Некоторое время колебалась, явно не решаясь о чём-то сказать. Наконец, подняла на меня потемневшие глаза.
- Максим! Найди Дию! Пожалуйста.
Взгляд её сделался молящим и беспомощным. Сейчас девушка показалась мне такой маленькой и беззащитной, что сердце моё невольно дрогнуло. Я ласково провёл ладонью по её щеке – обычный жест доверия и дружбы, который на моём месте мог позволить себе любой.
- Обещаю, что сделаю всё зависящее от меня!
Я спустился вниз по склону, утопая по пояс в цветах. Через какое-то время обернулся.
Ганга всё ещё стояла на вершине холма и смотрела мне вслед. Я помахал ей рукой. Она ответила тем же. Я улыбнулся про себя, думая о том, что если и существует судьба, то она сегодня не случайно свела меня девушкой, так много рассказавшей мне о Дии Рана.
глава третья ЗМЕИ ПОД ЦВЕТАМИ
Транспортная станция располагалась в долине, недалеко от посёлка геофизиков. Отсюда мне хорошо был виден и сам посёлок: на холмах среди цветущих деревьев стояли мирные домики; обвеянные персиковым, розовым цветом и усыпанные орхидеями и дикими пионами, зеленели аккуратные лужайки.
Спускаясь вниз, в долину, я невольно представил себе, как четыре дня назад возможно этим же путём шла к станции и Дия Рана... Впрочем, она могла туда и не ходить. Всё могло произойти совсем иначе. Ведь, в сущности, я знаю о происшедшем очень мало. Только то, что примерно две недели назад исчезнувшая студентка решила посетить Монастырское ущелье, чтобы поставить «грандиозный рекорд» в стартинге, которым она увлекалась. Девушка не захотела никому говорить об этом, кроме своей близкой подруги, и, по всей видимости, претворила своё намерение в жизнь.
Один вопрос всё больше мучил меня: почему Дия так тщательно старалась скрыть это своё намерение? Ведь девушка, безусловно, понимала всю опасность предстоящего восхождения, и, тем не менее, даже не взяла с собой личного датчика! Откуда такое безрассудство, откуда такая беспечность? Ведь они совсем не свойственны современному человеку. Может быть, Дия просто боялась, что кто-то может помешать ей?.. Нет! Ерунда! Ребячество!
Я остановился и сел на траву. Достал из кармана снимок и ещё раз всмотрелся в лицо совсем незнакомой мне девушки. Такой тип встречается довольно редко, хотя любое лицо человека Земли по-своему неповторимо и красиво. В облике же Дии читалась лидерская натура – типичная заводила и чемпионка! Безусловно, эта девушка умна и находчива, и, скорее всего, рассудительна... Но почему тогда она поступила так необдуманно? Что толкнуло её на этот безрассудный поступок?.. Или кто?.. Ведь на кого-то она надеялась, отправляясь в то самое ущелье?.. Кто должен был быть рядом с ней в горах, обязательно должен! Только так можно объяснить эту её самоуверенную храбрость. Но кто этот таинственный человек?..
Кто-то ведь убедил Дию держать в тайне её поход в горы и отрезать все пути к спасению, не взяв с собой личного датчика?.. Зачем ему это нужно?.. И что за странная личность по имени Вул? Почему этот человек появляется так неожиданно на жизненном пути у Дии? Как раз в тот момент, когда девушке приходит в голову странное желание отправиться в Монастырское ущелье… Случайность?.. Или закономерность?.. Не этот ли загадочный Вул направлял все помыслы девушки?.. И почему сама Дия говорила подруге о нём в таких возвышенных тонах? Что это за «редкий случай», который больше может не представиться?..
На все эти вопросы я пока не находил ответов. Я терялся в догадках, строя самые невероятные гипотезы, но не одна из них в итоге не казалась мне достаточно правдоподобной и убедительной. Необходимо найти этого человека по имени Вул! Только, как и где его искать, я пока себе совершенно не представлял.
Поднявшись с травы, я продолжил свой путь, размышляя над всеми этими вопросами.
Почему спасатели упорно искали Дию у Южных отрогов, а не в Монастырском ущелье или же где-то ещё? Ведь и я, имея минимум сведений об исчезновении девушки и о ней самой, довольно быстро пришёл к выводу о возможном местонахождении её... Значит ли это, что спасатели не задумывались о правильности своего решения, захваченные напряжённостью обстановки или спешкой?.. Вряд ли. В Горноспасательной Службе работают не новички, а опытные люди, одно из неотъемлемых качеств которых – не терять холодный рассудок в условиях экстремальных ситуаций.
Но почему-то они решили искать ее именно у Южных отрогов! Почему?.. Может быть, ошибаюсь я, и ошибается Ганга, рассказавшая мне о Монастырском ущелье? Может быть, Дию следует искать где-то в другом месте?.. Но ведь кругом, на многие-многие километры горы! Искать пропавшую девушку по всей протяженности Гималаев без связи с ней и сведений о её, хотя бы примерном, местонахождении – всё равно, что искать иголку в стоге сена, как говорили в древности.
Одно мне было ясно совершенно определённо – в горы девушка ушла не одна! Ведь рекорд, а тем более «грандиозный», побитый в одиночку, без зрителей или свидетелей, это не рекорд. Кто-то ещё должен присутствовать при этом, хотя бы для морального удовлетворения, или же чтобы всё заснять. И именно этот «кто-то» и являлся главной фигурой во всей этой трагедии. К тому же этот неизвестный, судя по всему, имел сильное влияние на девушку, раз он сумел убедить её не выдавать своих намерений даже подругам...
Да и Дия, скорее всего, не рассчитывала на долгое путешествие вглубь горной страны, которое отняло бы много времени и сил. Она явно намеревалась ненадолго съездить в горы, потихоньку совершить свой рекорд и вернуться в институт гордой победительницей, чтобы предъявить доказательства своего восхождения. А победителей, как известно не судят…
Остаётся не понятным, какие цели преследовал этот таинственный незнакомец, заманивая девушку в горы? Почему, если на его глазах произошла трагедия, он не сообщил об этом спасателям или кому-нибудь ещё?.. Испугался?.. Погиб сам?.. Или сделал всё намеренно?..
Предстоящее посещение транспортной станции могло прояснить для меня ответы на некоторые из этих вопросов. В душе отложился неприятный осадок: возникавшие у меня подозрения вступали в резкий диссонанс с современной жизнью людей в Трудовом Братстве, воспитанных на взаимовыручке, отзывчивости к чужим проблемам, открытости и доброте. Поэтому я терялся в догадках и не находил правильного пути к решению возникшей головоломки.
Я вновь остановился, оглянулся назад, в сторону гор.
На северо-западе возвышался зелёный островок плоской вершины, на которой стояло несколько домиков, выкрашенных в яркий оранжевый цвет. Там же располагалось огромное зеркало приёмной антенны – местная станция спутниковой связи, уменьшенное подобие КОРАСС, работавших на космические передачи. От островка тянулись извивы нисходящего пути, который сначала шёл по самому гребню, где ещё полоскою белел снег, а затем окунался в новое преддверие. Гораздо дальше этой дороги и самого островка на многие километры тянулись, похожие на застывшие волны, лесистые зелёно-синие хребты, окутанные сизой дымкой. А над этими хребтами, заслоняя полнеба, стояли лиловые и пурпурные скалы, ослепительно блистая синевой снежных вершин.
Внизу, в долине, суровость красок предгорья сменилась буйным цветением персиковых садов. Меня окутал ясный сухой жар, скрыться от которого, можно было только в тени фруктовых деревьев. До транспортной станции оставалось совсем немного. Её плоский стальной диск со спирально закрученными выступами лежал на ровном свободном пространстве, ослепительно сверкая на солнце полированным металлом. Когда я вошёл в прохладную тень низкого козырька входа, то почувствовал приятное облегчение. В просторном машинном зале стояли ряды магниторов и магнитобусов – свежевыкрашенные и блестящие, точно только что сошедшие с конвейера завода. Несколько телекамер роботов-регистраторов бесшумно двигались по продольным штангам под потолком зала, ведя учёт прибывающей и убывающей на станцию техники.
Здесь было тихо и безлюдно. Я прошёл в конец зала и по узкой металлической лестнице поднялся на второй этаж, где располагалось техническое помещение. Меня встретил молодой светловолосый парень, с глубокими синими глазами и ершистыми юношескими усами, тоже светлыми. Он был сдержан, но приветлив.
- Добрый день! - приветствовал я его и представился. - Моё имя Максим Новак. Я работаю в Охранных Системах и нахожусь здесь с целью выяснения обстоятельств одного происшествия.
- Очень приятно! Виджай Бенедикт, дежурный механик-наладчик транспортной станции, - слегка склонил голову парень, пожимая мою руку и с любопытством заглядывая мне в глаза.
- Не часто встречаешь людей вашей специальности, - заметил он, после небольшой паузы. - Всё равно, что профессиональных артистов.
- Артистов у нас на Земле, пожалуй, гораздо больше! - скромно улыбнулся я ему в ответ. - Хотя профессионализм в искусстве давно перестал быть прерогативой отдельных личностей. Сейчас любое творчество подвластно каждому жителю Земли.
- Да, вы правы, - согласился со мной механик. - Наверное, я не точно выразился... Но вы, разумеется, хотели задать мне какие-то вопросы? - с готовностью спросил он.
Дежурный указал мне на свободное кресло около своего стола, заставленного мониторами. Сам он сел, напротив, выжидающее глядя на меня.
- В самом деле, мне хотелось спросить вас кое о чём. Вы ведь постоянно работаете на этой станции, не так ли?
- Верно, - согласно кивнул оператор. - Правда, я пока ещё только стажёр, а в группу обслуживания, помимо меня, входят ещё десять человек. Мы меняемся, дежуря посменно.
- Скажите, а на двадцать шестое августа случайно приходилась не ваша смена? - спросил я, заранее предвидя его отрицательный ответ. А значит, потребуется встретиться с другими операторами, чтобы выяснить все интересующие меня подробности у них.
Но Виджай Бенедикт утвердительно кивнул головой в ответ, и я понял, что удача снова на моей стороне.
- Да, в тот день было как раз моё дежурство.
Механик улыбнулся радушно и дружелюбно, утратив ту напускную серьёзность, с которой встретил меня вначале. Сразу же стало заметно, как он молод, а душа его полна романтики и высоких побуждений.
- Очень рад слышать это. А как долго по графику длилось ваше дежурство?
- Я заступил в восемь часов вечера двадцать пятого, а сменился ровно через сутки, вечером двадцать шестого.
- Значит, в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое августа и всё утро двадцать шестого вы находились здесь, на станции? - скорее рассуждая сам с собой, чем, задавая ему вопрос, произнёс я.
- Да, всё верно, - подтвердил дежурный оператор.
- Скажите, вы могли бы вспомнить людей побывавших на станции во время того вашего дежурства?
- Вас интересует общее количество посетивших станцию или кто конкретно сюда приезжал-уезжал? - уточнил Виджай Бенедикт.
- Мне нужно знать, могли бы вы вспомнить лица людей приходивших на станцию вечером, ночью или же утром?
- Пожалуй, смог бы, - после некоторого раздумья, кивнул мой собеседник. - Хотя, сами понимаете, мы не следим за этим. Наши обязанности несколько иного плана. Вот если бы кто-то обратился ко мне за помощью в устранении неполадок магнитора, тогда... А кто вас интересует конкретно?
- Посмотрите, вот эта девушка не приходила сюда в тот день?
Я достал из кармана снимок и протянул его парню. Механик аккуратно взял голограмму из моих рук. Некоторое время он внимательно всматривался в лицо девушки. Сказал с сомнением:
- Возможно, она приходила тогда на станцию...
- Возможно, или всё-таки она была здесь? - уточнил я.
Виджай ещё раз посмотрел снимок, слегка хмуря брови и морща в раздумье лоб. Затем он вернул голограмму мне.
- Сейчас я припоминаю, что абсолютно точно видел эту девушку на станции ночью двадцать пятого числа… Да. Точно видел!
- Во сколько часов это было?
- Мм-м... В половине первого, кажется. В это время у нас здесь обычно совсем мало посетителей. По ночам их всегда мало. Поэтому я и запомнил эту девушку. Днём, когда людей бывает десятки, а то и сотни, это гораздо сложнее.
- Эта девушка приходила сюда одна?
- Одна, - уверенно кивнул юноша.
- У неё были с собой какие-нибудь вещи?
- Да. У неё был большой спортивный рюкзак. Я даже помог ей погрузить его в машину. Ещё подумал: куда это она собралась, на ночь глядя? Но расспрашивать, конечно, не стал.
- Вы говорили с ней о чём-нибудь?
- Немного. Она поинтересовалась насколько быстро можно двигаться на магниторе, без риска разбиться ночью. Я ответил, что лучше всего не забираться далеко в горы и придерживаться хорошо освещенных мест.
- Она не сказала, куда собирается ехать?
- Нет.
- Понятно. А кроме этой девушки на станции появлялся кто-нибудь ещё приблизительно в то же время? Может быть, чуть раньше или позже?
- Вы знаете, - оживился механик, - сейчас я действительно припоминаю это! Приблизительно полчаса спустя после того, как уехала эта девушка, здесь появился один молодой человек… По виду можно сказать, что он студент, возможно, лаборант. Во всяком случае, на нём была студенческая униформа, в которой ходят ребята из местного института. Я как раз спустился в машинный зал, чтобы проверить магнитный активатор одного из магниторов – аварийный датчик подавал сигнал о неисправности. Вот тогда-то и столкнулся с тем юношей буквально нос к носу.
- Этот человек приехал откуда-то или он куда-то уезжал?
- Уезжал. А ещё мне показалось, что он сильно торопится и немного нервничает... Но, может быть, это мне только показалось.
- А как выглядел этот человек? Вы можете описать его внешность?
- Как выглядел? - механик снова задумался. - Довольно худощавый... высокий... Волосы?.. Волосы светлые такие, знаете, словно выгоревшие на солнце… Ещё мне бросилось в глаза его необычная бледность. Вид у него какой-то болезненный что ли... Лет?.. Нет, не могу сказать определенно, сколько ему лет! Как всем студентам, наверное. Вот, пожалуй, и всё.
Слушая дежурного, мне почему-то вспомнился человек, который, как мне показалось, следил за мной в институте. Лицо у того тоже какое-то странное, как будто выцветшее и он тоже худой и высокий! Случайность?..
Я постарался отбросить от себя эти ассоциации. Спросил:
- Можно ли установить номера магниторов, на которых уехали эти двое – девушка и юноша?
- Разумеется! У нас ведётся строгая поминутная регистрация прибывающей и убывающей техники. Вся информация передаётся в ЕЦРТР (единый центр распределения транспортных ресурсов), чтобы нигде на Земле не возникла нехватка транспорта общественного пользования.
Виджай Бенедикт встал, быстро подошёл к пульту ФВМ и нажал несколько клавиш. Через минуту на экране одного из мониторов, стоявших на столе, высветилась необходимая мне информация. Молодой человек вернулся на прежнее место.
- Номер магнитора, на котором уехала девушка – 325674, - сообщил он. - А тот, что взял высокий, числится под номером – 348828.
- Эти магниторы поступали обратно на вашу станцию?
- Магнитор с номером 348828 вернули днём двадцать седьмого августа в половине третьего.
- Кто его сдал?
- Затрудняюсь ответить. Я уже закончил своё дежурство и на моё место заступил другой оператор.
- А первый магнитор, на котором уехала девушка?
- Магнитор под номером 325674 на нашу станцию ещё не поступил... Но его вполне могли сдать и не здесь, а на любую другую станцию транспортной сети этого жилого сектора или даже жилой зоны. Ближайшая станция расположена в двадцати километрах отсюда, на восток. Я же говорил о постоянном перераспределении транспортных средств по всей Земле. Иначе просто нельзя.
На минуту я задумался. Затем поднялся из кресла и поблагодарил дежурного, собираясь уходить.
- Подождите! - задержал меня Виджай Бенедикт. - Вы могли бы мне объяснить причину ваших расспросов?
- Дело в том, что из местного института четыре дня назад пропала девушка – та самая, снимок которой я вам показывал. До сих пор её не удалось нигде найти, и нам всё ещё не известна её судьба.
Лицо юноши стало хмурым и по-взрослому серьёзным. Наконец, он сказал:
- Если вам ещё понадобится моя помощь, то я к вашим услугам в любое время.
- Спасибо, - поблагодарил я его и простился.
Спустившись в зал, я выбрал себе магнитор, сел за управление и выехал со станции под потоки сухого воздуха. Регистратор парковочной площадки едва слышно щёлкнул, зафиксировав номер очередного магнитора, покинувшего станцию.
* * *
Оранжевый квадратик неуклонно полз вверх по шкале скоростей, но я почти не следил за этим. Я мчался по равнинам, где резвились в высоких травах стада пятнистых оленей; проезжал мимо низин, превращённых в пруды и целые озёра, на берегах которых обитало множество птиц; миновал небольшую возвышенность, поросшую высокими, увитыми диким виноградом, деревьями. В их листве мелькали золотистые, красные, нежно-голубые, зелёные краски разнообразных птиц. Я оставлял позади себя плодородные поля и луга в расцветке неброских полевых цветов. И над всем этим, подобно могучим правителям этой сказочной страны, неизменно возвышались во всём своём величии заснеженные вершины Гималаев.
Их синие волны плескались у горизонта в расплывчатой дымке, исходившей от сиявших на солнце снегов, а на востоке расплавленным золотом горела самая высокая и величественная вершина. Где-то там, в ледяных оковах горных хребтов, брала свои истоки самая знаменитая из гималайских рек – Ганг. Рождённый в лоне гор, питаемый снегами, он спускался вниз, начиная свой долгий путь к океану, стелясь извилистой лентой по узким ущельям, меж покрытых лесом горных склонов. Сейчас я не видел эту узкую ленту, но точно знал, что она течёт именно там, на востоке.
Через полчаса я проехал бирюзовое озерко – исток какой-то другой реки, начинавшейся скромными ручьями, и через какое-то время делавшейся шумным и непроходимым без моста потоком. Появились первые приземистые кедры, опускавшиеся с гор к маленьким болотистым озеркам, по мшистым берегам которых бегали проворные кулики. Группы граненых гор стояли здесь, рассечённые тепло-коричневыми буграми. Светло-жёлтая болотная трава покрывала обширную котловину, миновав которую я помчался вдоль светло-серого русла широкой реки с какими-то красными и бронзово-зелёными островками. За ними высились фиолетовые и бархатно-коричневые скалы. Река там уходила направо, превращаясь в крутящиеся облака водяной пыли, и исчезая в каменных нагромождениях. Лишь гулкий шум выдавал поток невидимой воды.
Я заставил магнитор снова взобрался на взгорье, густо поросшее терновником и тамариском. Теперь передо мной простирались жаркие пески и уходящие вдаль горы со снежными оторочками, из-за которых густыми волокнами лезли молочно-белые тучи. Налево множество остроконечных снеговых пиков и жёлтых взгорий подпирало небо, уходя в синюю мглу гористой дали.
Ровный и лёгкий путь вдруг обрезался мощным зубчатым спуском, оторвав меня от созерцания горных красот. Вдали раскинулись бело-лиловые горы, полные какого-то траурного рисунка. Я выключил магнитный активатор и вылез из машины. Поразмыслив немного, стал взбираться на высившийся правее холм. Я остановился на перевале, где ютилась маленькая пирамида камней. Отсюда показалась мощная белая цепь снежных великанов.
Бесконечные дали завораживали и будоражили воображение. Синее небо там граничило с чистым кобальтом, а бестравные купола-своды отливали золотом. Далёкие пики казались ярко-белыми конусами. Справа от меня, в глубоком горном ущелье, грохотала ещё одна река. Я осторожно заглянул туда и ужаснулся виду пенящегося мутного потока, бешено нёсшегося по огромным валунам. Вода яростно била в почти отвесные скалистые кручи, стоявшие неприступными бастионами.
Окинув взглядом всю панораму гор, я заметил на востоке две крохотные блестящие точки – гравипланы. Они летели вдоль длинной пологой гряды прямо на меня и скоро должны были поравняться со мной. Без сомнения, эти гравипланы принадлежали Горноспасательной Службе, поэтому мысленно я порадовался, что всё вышло так удачно. Я сел на один из камней, терпеливо ожидая их подлёта.
Солнце уже начало клонится к западу, и по склонам гор и снегам поползли лиловые тени. Вода всё так же грохотала справа, под обрывом. Время от времени оттуда бесшумно всплывали орланы, одиноко кружившие над ущельем. А я продолжал следить за блестящими точками в небе, уже превратившимися в фантастических птиц с тонкими, откинутыми назад крыльями.
Вот на одном из гравипланов заметили меня. Аппарат приветственно покачал мне крыльями и сделал круг над перевалом. Я помахал им в ответ рукой, знаками прося снизиться, и через десять минут алюминиевые ступеньки лестницы стукнулись о камни около моих ног. Сгибаясь под рвущимися из-под гравиплана потоками воздуха и оглушаемый монотонным рокотом посадочных двигателей, я взобрался внутрь.
Здесь меня приветствовали пилот и двое спасателей в коричневых комбинезонах с эмблемами ГСС на правом плече с красующимися горными пиками на лазоревом поле. Один из спасателей – массивный и широкоплечий, с крупными чертами лица, средних лет мужчина – представился начальником горноспасательной Службы сектора 2-Г. Второй – тот, что помоложе, высокий и стройный брюнет со смуглым лицом и прозрачными голубыми глазами – отрекомендовался Анандом Кунваром. Пилот, только на минуту заглянувший в салон, выглядел уставшим и измученным.
Глаза у Виджаядева покраснели и опухли, что явно свидетельствовало о бессонной ночи, проведённой им накануне. На мой немой вопрос он только отрицательно покачал головой и закрыл за мной люк в полу. Значит, мои самые плохие ожидания всё-таки подтвердились, и спасатели не обнаружили Дию Рана и здесь, в Монастырском ущелье.
- Мы осмотрели буквально все склоны, используя тепловизоры, но никого не нашли, - рассказывал Виджаядев каким-то обречённым голосом. Он предложил мне сесть на боковое сидение. Пожал плечами: - Просто ума не приложу, где теперь искать эту девочку!
Сейчас горноспасатель выглядел совершенно растерянным и беспомощным. На его чёрных, как смоль, волосах просматривался след от наушников, которые он снял до этого.
- А в самом ущелье вы были? - спросил я.
- Нет. Только облетели на большой высоте. Там очень узкое место. На гравиплане пролететь по самому ущелью очень рискованно. А река там просто дьявольский поток!
- В одном месте мы чуть машину не разбили о скалы, - сообщил из кабины пилот.
- И ничего?
Я снова посмотрел на Виджаядева.
- Абсолютно! - уныло покачал головой тот. - И по приборам, и визуально. Никаких следов снаряжения или стоянки. Видимо, мы прилетели сюда слишком поздно...
Спасатель тяжёло вздохнул, и замолчал.
Его помощник устремил тоскливый взгляд в боковой иллюминатор, за которым медленно проплывали ребра гор.
- Может быть и так, - согласился я. Встал, подошёл к пилотской кабине. Пол под ногами едва ощутимо вибрировал.
- Почему же вы сразу не стали искать здесь? - огорченно воскликнул я, обернувшись к начальнику спасателей.
- Кто же знал, что эта девочка любит так шутить! - без обиды воскликнул Виджаядев и растерянно развёл руками.
- То есть? - не понял я.
- Ну, как же! Если бы не эта записка... если бы она сразу написала, что собирается в Монастырское ущелье!
- Какая записка? О чём вы говорите? - теперь настала моя очередь удивиться.
- Обыкновенная записка, - спокойно пожал плечами Виджаядев. - Вот эта.
И он протянул мне аккуратно сложенный вчетверо листок розовой бумаги.
Я поспешно взял его у него, развернул дрожащими от волнения пальцами. Мелкий почерк, буквы чётко выраженного линейного шрифта. Так всегда пишут дети-школьники, осваивая лигатуры древних славянских, санскритских и латинских букв под верхней горизонтальной чертой и строго следуя правилам написания. Я быстро прочёл короткий текст.
«Ребята! Я у Южных отрогов. Пожалуйста, не волнуйтесь за меня и не поднимайте тревоги, иначе мне достанется от «триэс». Скоро буду.
Ваша Дия».
Святое небо! Как всё это понимать? Вначале никому не известно об истинных намерениях Дии, а теперь выясняется, что она оставила записку с предупреждением, и в ней чётко указала цель своей поездки – Южные отроги. Я был в полной растерянности. Неужели Ганга ошиблась или что-то напутала? Я посмотрел на Виджаядева.
- Кто вам передел эту записку? Где? Когда?
- В институте, - ответил тот, немного удивлённый моим возбуждением. - Когда мы прибыли туда по вызову. Кто конкретно передал, не помню... Кажется, кто-то из студентов сунул в суматохе. Нет, лица я конечно не разглядел. Да и не до того мне тогда было. Действовать требовалось немедленно, ведь они и так упустили целый день! А раз в записке сказано, что девушка отправилась к Южным отрогам, мы её там и искали.
- Прошу вас, постарайтесь вспомнить, кто передал вам эту записку! - попросил я. - Это сейчас очень важно!
- Нет, честное слово, не помню!
Сейчас Виджаядев был похож на добродушного растерянного медведя. Неожиданно меня озарило. Не знаю, как это назвать – интуицией или наитием?
- Возможно, этот человек был худым, высоким и светловолосым, с бледным, как будто болезненным лицом? - подсказал я.
- Мм-м... Как будто бы... - неуверенно произнёс начальник ГСС и с сомнением покосился на меня. - Точно утверждать не стану.
Я сел рядом с ним на сидение, задумчиво глядя в пространство пред собой.
- Поймите, мы сделали всё возможное, - заговорил, словно оправдываясь Виджаядев. - Всё, что было в наших силах.
- Да, да, конечно! - устало отозвался я.
- Будем возвращаться? - спросил пилот, снова заглянув к нам из кабины.
Виджаядев и его молчаливый помощник вопросительно посмотрели на меня.
- Нет. Пролетим ещё раз над ущельем!
Я прошёл в пилотскую кабину, сел в одно из свободных кресел, пристегнул ремни безопасности. Пилот привычно потянул на себя штурвал. Аппарат на мгновение завис на месте, не спеша, развернулся и неторопливо двинулся на север.
После широкой долины мы окунулись в узкое ущелье. Красные стены его, изрезанные забелевшими трещинами, казались страницами древних рун. Полчища горных вершин парили в бесконечных просторах, наполненных искрящимся чистым сиянием снегов. Их подножья утопали в вечной тени, и казались мрачными и унылыми. Когда же гравиплан вдруг опускался туда, его обступали грозные стены и осыпи круч, порывы ветра начинали сильно раскачивать аппарат, грозя разбить его о скалы. Туман, исходивший от мутных потоков, бесновавшихся внизу, сгущался всё больше, обволакивая горные склоны, и тогда пилот вынуждено поднимал гравиплан на добрых пару сотен метров над этой мокрой и сумрачной глубиной.
После нескольких неожиданных подъёмов и поворотов в узких проходах, мы оказались на широком пространстве, окружённом разноцветными горами. На западе череда зубчатых вершин теснилась крутыми обрывами и осыпями, постепенно переходя в узкий туннель, уходивший в сумрачную сырую мглу, поднимавшуюся со дна горного потока.
- Вот оно, Монастырское ущелье! - сказал Виджаядев, склонившись ко мне и указывая вперёд.
Даже с высоты нашего полёта виднелись тучи брызг, поднимавшихся над водой. Солнечные лучи, с трудом достигавшие дна ущелья, дробились в них радужными всполохами. Ледяной ветер сгонял мокрую дымку на скалы, где она оседала наплывами инея. Отвесные стены ущелья поднимались рядами, закрывавших небо обледенелых уступов. Далеко внизу можно было разглядеть едва приметную горную тропу. Петляя, она тянулась вверх по склону, вырываясь из тёмного мира ущелья, и от перевала к перевалу вела к отдаленному уступу горы, нависавшему над горной рекой.
Наш аппарат поднялся ещё выше над горами, и я разглядел, что на том уступе приютилось странное полуразрушенное сооружение, похожее на гнездо сказочной птицы.
- Что это? - удивился я, поворачиваясь к Виджаядеву.
- Какой-то древний монастырь... Вернее, его остатки. Много веков назад их в этих местах было не счесть. Почти на каждом перевале!
Спасатель помолчал, потом добавил:
- И забирались же люди в такую глушь! Тут и птицы-то не всегда летают!
- А там есть люди?
- Что вы! Исключено. Эти безумцы покинули здешнее горы ещё задолго до того, как родились наши с вами прадеды. В наше время о них можно узнать только по истории религий, а вера в различные божества давно сменилась знанием устройства мира и истинным происхождением самих религий. Теперь-то мы знаем, что вера в богов пришла к людям ещё в послепотопные века. Тогда разрозненные и одичавшие остатки человечества, прячась по пещерам, столкнулись с могучей разумной силой из другого мира, казавшейся людям пришествием на Землю небесных богов.
- Да, вы правы, - согласился я. Попросил: - Мы можем спуститься ниже?
Виджаядев посмотрел на пилота. Тот отрицательно покачал головой.
- Опасно! Слишком узкое ущелье, можно погубить машину. К тому же там отрицательное гравитационное поле потеряет стабильность – сильное отражение от скал. Мы не сможем двигаться.
Я вновь посмотрел вниз. Странное сооружение, вероятно стоявшее здесь с незапамятных времён, находилось на самой границе ледяных просторов. Выше шли вечные снега, кружили метели и холод убивал всё живое.
- Не понимаю, - сказал Виджаядев, тоже глядя туда, - как эта девочка отважилась одна забраться в эти места? Я и то не рискнул бы в одиночку идти сюда по горам! И что только ей здесь было нужно? Разве мало гор вокруг?
Он посмотрел на меня. Я ничего не ответил ему. Я прикидывал в уме, сколько времени понадобилось бы Дии Рана, чтобы добраться сюда примерно от того места, где я оставил свой магнитор. Ведь возможности воспользоваться гравипланом у неё, как оказалось, не было.
* * *
В институт я вернулся, когда уже совсем стемнело. Лёгкое здание угадывалось на тёмном небосклоне по множеству огней, расцветивших его замысловатым узором, а широкая аллея светилась розово-сиреневым свечением крон деревьев.
Дневная суета и гомон огромного студенческого «улья» сейчас сменились неторопливой и размеренной вечерней жизнью. В комнате Антона был прежний порядок, но самого Куртиса я здесь не застал. Неяркое освещение ночных светильников придавало обстановке домашний уют. Я устало опустился в кресло напротив окна и тут заметил лежавший на тумбочке у дивана кремниевый диск мемонограммы и записку. Наверное, Антон уже заходил сюда и оставил для меня сообщение. На диске были записи передач новостей местных каналов ВОПИ за прошедшие три месяца. Но записка заинтересовала меня сейчас гораздо больше. Я развернул аккуратно сложенный лист тонкой розовой бумаги и пробежал глазами текст, написанный от руки.
«Линейное сообщение.
Дежурный диспетчер СРЖЗ Лейи Сурья – оперативному сотруднику Особого отдела Максиму Новаку.
По вашему запросу извещаем, что девушка по имени Дия Рана, двадцати трех лет, ранее проживавшая в секторе 2-Г Центральной зоны ААП, в период с 25 по 30 августа 671 года Мирового Воссоединения ни в одной из жилых зон Трудового Братства не заселялась. О её местонахождении и передвижении в означенный период СРЖЗ сведениями не располагает.
30 августа 671 года МВ, 17 ч. 00 м.»
Я отложил записку в сторону. Что ж, этого следовало ожидать. Буквы в тексте казались чересчур крупными и округлыми. Я догадался, что это почерк Антона. Несомненно, он же и придал тексту подчеркнуто официальный характер. Девушка-диспетчер наверняка сообщала данные не так холодно и сухо. Теперь для меня стало совершенно очевидным, что «любовную» версию можно окончательно отбросить и вплотную заниматься походом в Монастырское ущелье и этим таинственным Вулом.
Я взял со стола мемонограмму, вставил её в голографон. Экран тут же вспыхнул ярким солнечным светом. Показалась неповторимая перспектива лиловых гор, высившихся на фоне синего облачного неба, и приятный женский голос неспешно произнес: «... Третье июня шестьсот семьдесят первого года Мирового Воссоединения, четыре часа утра. Доброе утро, дорогие братья и сестры! Шестнадцатый канал ВОПИ начинает своё вещание».
Я специально попросил Куртиса подобрать мне записи новостных сообщений только местной информационной сети, так как неясные догадки, появившиеся у меня в самые первые часы моего пребывания в институте, требовали проверки. Но просмотрев больше половины новостных сообщений, я не нашёл того, что искал.
Передо мной проходило бесконечное множество людей во всём неисчерпаемом богатстве своего облика и устремлений. Картины грандиозных строек сменялись не менее впечатляющими зрелищами всеобщих празднеств, концертов и спортивных состязаний. Люди, умевшие непринуждённо отдаваться работе, находя в ней радость и увлечение, столь же легко и радостно отдыхали и в свободные минуты. И от этого их жизнь приобретала особенную, ни с чем несравнимую свободу и красоту.
И вновь панорамы бескрайних песчаных пляжей по берегам сверкающего океана сменялись сюжетами о работе ферм по выращиванию искусственного белка, или репортажами со стройки новой приёмо-передающей энергетической станции на плоскогорье Декан, где шёл монтаж концентраторов гигантских антенн и гелиоприёмников.
Неожиданно эти картины оборвались, и на экране появилась молодая женщина-диктор. Несмотря на все старания, она всё же не смогла скрыть своего волнения.
«Внимание! - дрожащим голосом произнесла диктор. - Только что к нам поступило оповещение от Горноспасательной Службы. Сегодня в одиннадцать часов утра в пятый отдел ГСС сектора 1-СИ обратились жители посёлка «Солнечный» (линейный код 5-42/881), с сообщением об исчезновении Эве Лайн, геолога по специальности».
Я весь напрягся, машинально отметив дату – четырнадцатое июля.
Тем временем диктор продолжала:
«Пока усиленные поиски, предпринятые спасателями, не дали никаких результатов. Поиски осложняются отсутствием каких-либо сведений, способных пролить свет на причины исчезновения Эве Лайн, и большой протяженностью района её возможного местонахождения. А так же тем, что у пропавшей нет с собой личного аварийного датчика».
На экране появился портрет молодой женщины.
«Эве Лайн, двадцати шести лет, увлекалась альпинизмом и музыкой. Она неоднократно принимала участие в танцевальных конкурсах и соревнованиях по стартингу, - сообщила диктор и взволнованно добавила: - Братья и сёстры! Мы просим вас – всех кто имеет хоть какие-то сведения о местонахождении Эве Лайн – сообщить об этом незамедлительно в Горноспасательную Службу по визиофонному коду 846-488!».
Информационный выпуск закончился. Я быстро просмотрел сообщения этого месяца до конца. Через две недели уже другой диктор опять попросил всех, кто располагает сведениями о пропавшей Эве Лайн, незамедлительно сообщить об этом в пятый отдел ГСС сектора 1-СИ.
Как я понял, пропавшую девушку так и не удалось найти.
Дальше на диске ничего интересовавшего меня не нашлось, и я выключил голографон. Подошёл к окну. К востоку от института над горизонтом горело тройное светило Ориона. Прямо под ним, в сумерках в лиловом сиянии тумана сверкали снежные хребты. Полыхавшие пурпуром снега вонзались в чёрное тяжёлое и бездонное небо. Некоторое время я смотрел на эту закатную гряду. Возможно, там и начиналась священная страна Шамбала? Но что кроется за этими недоступными грядами в действительности?..
Я пытался привести в порядок суматоху своих мыслей.
Посёлок «Солнечный» расположен на плоскогорье Декан и значительно удалён от Монастырского ущелья в Гималаях. Исчезнувшая Эве Лайн вполне могла пропасть где-нибудь в Восточных или Западных Гатах. Поэтому у меня нет совершенно никаких оснований связывать её исчезновение с исчезновением Дии Рана… Нет, кроме одного обстоятельства – у Эве Лайн так же отсутствовал личный датчик оповещения… А что если?..
Я хотел ухватиться за мелькнувшую, было, догадку, но она быстро ускользнула от меня. Нет, пока ещё я не представляю, как можно объединить два этих происшествия, хотя отгадка, возможно, находится где-то совсем рядом. Я чувствовал это.
Едва слышно открылась и закрылась дверь комнаты. Я обернулся и увидел вошедшего в помещение Куртиса.
- Не помешал?
- Нет. Ты как раз вовремя.
- Тебе удалось что-нибудь обнаружить? - с надеждой спросил Антон.
- Пока ничего... Дию не нашли и в Монастырском ущелье.
- Как же так? - Антон растерянно посмотрел на меня, сел в кресло. - Значит, исчезла последняя надежда?
- Ты что-нибудь знал о записке Дии? - вместо ответа задал вопрос я, внимательно гладя на друга.
- О записке? О какой записке? - не понял и изумился Антон.
- Вот об этой!
Я достал из нагрудного кармана куртки листок бумаги, вложенный между листами прозрачного пластика, протянул ему. Антон быстро пробежал глазами текст и посмотрел на меня недоумевающее.
- Что за ерунда?
- Это её почерк? - уточнил я.
- Да, разумеется.
- Посмотри внимательнее. Ты уверен в этом?
- Абсолютно! Это писала Дия. Ты можешь, наконец, объяснить мне, что всё это значит? - не выдержал Антон.
- Боюсь, что пока нет. Я ещё и сам мало что понимаю... Послушай, Антон! А какой была эта девушка? Ты мог бы мне поподробнее рассказать о ней, как о человеке?
Некоторое время Куртис собирался с мыслями.
- Какой человек? - наконец, медленно заговорил он. - Хороший человек! Способная студентка, талантливая. Отзывчивый товарищ, отличная спортсменка...
- А о её характере ты, что можешь сказать? Какой она была: общительной, замкнутой, весёлой, спокойной, вспыльчивой?.. Какой?
- Пожалуй, характер у неё был весёлый, неунывающий… Вспыльчивая? Нет, этого с ней никогда не происходило. Дия всегда вела себя выдержанно. Это и не удивительно при её-то увлечении горами!.. Очень общительная девушка – дружила здесь со многими и в посёлке у неё тоже были друзья... Правда, имелась у неё одна странная черта... таинственности, что ли? – усмехнулся Антон. - Но это скорее из-за большой романтичности её натуры. Многие подруги считали её даже излишне доверчивой.
- Вот как? - удивился я.
- Да. Помню, как на одном из вечеров Дия читала нам свои стихи. Было у неё такое... - Антон призадумался, потом продекламировал: «Ступить ногой отважного героя на непокорный лик Земли!». - Он снова добродушно усмехнулся, добавил: - И что-то там ещё про «заоблачную даль» и «снежных исполинов до небес»... В общем, хорошие стихи, возвышенные и добрые. Дия любила горы и обожала старину. Как-то она даже устроила на одном из вечеров спектакль по древним обрядам и обычаям. Ужасно интересно получилось! После этого многие стали тоже увлекаться изучением старинных обрядов и традиций этого края. Представляешь? Настолько Дия смогла увлечь ребят своим хобби. Вокруг неё даже сформировалось что-то на вроде группы по интересам.
- А кто входил в эту её «группу по интересам»?
- В основном там собирались её подруги. Все они вместе занимались стартингом. Кстати, этим видом спорта их увлекла тоже Дия. Но было в этой группе и несколько ребят.
Невольно мне подумалось, что в разговоре о Дии Рана мы с Антоном всё время употребляем прошедшее время: «была», «читала», «входили». Сами того, не замечая, мы с ним, словно бы предрешали судьбу девушки, не веря в лучший исход. В самом деле, почему «входили в её группу»? Ведь эти ребята и сейчас живы и здоровы! Почему «была»? Ведь никто ещё не доказал, что Дия Рана погибла!
Я посмотрел на Антона.
- Так ты говоришь, что в этой группе есть и ребята? А кто, например?
- Ну, - Куртис на минуту призадумался, вспоминая. - Сурадж Пури, Данг Лао, Олаф Торм...
- Послушай, Антон! У вас в институте есть парень по имени Вул?
- Есть, и не один, - утвердительно кивнул Куртис. - Есть Вул Андерс с первого потока. Потом есть Вул Дан. Он мой сокурсник. А ещё один Вул, он лаборант при кафедре физики – Вул Зениц. Этот относится к преподавательскому составу и к «триэс» не относится.
- Из этих троих кто-нибудь входил в число «почитателей» увлечений Дии?
- Да. Если не ошибаюсь, это Вул Зениц.
- Но ведь он же не студент! - удивился я.
- Это не имеет никакого значения, - покачал головой Антон. - «Триэс» выполняет только организационные функции в рамках учебного процесса, но никоим образом не вмешивается в личную жизнь студентов.
- А что представляет собой этот Зениц? Как он выглядит?.. Что ты вообще можешь о нём рассказать?
- В общем-то, мало что. По-моему, Зениц совсем не примечательная личность. Как он выглядит?
Антон на минуту задумался.
- Ну, худощавый такой, довольно высокий… Лицо вытянутое такое, да к тому же всегда почему-то бледное.
Я почувствовал, как у меня тоскливо засосало под ложечкой.
- Мне всегда казалось, - продолжал Куртис, - что и с Дией он рядом крутится не ради изучения старины или занятий стартингом.
- Вот как? - заинтересовался я. - А почему ты так думаешь?
- Даже не знаю... Мне трудно объяснить это, Максим. Возможно, это просто моё субъективное впечатление... Во всяком случае, так мне всегда казалось… Интуитивно, что ли?
- Ладно. А в тот вечер Зениц общался с Дией? Я имею в виду вечер накануне её исчезновения.
- Да, я понял тебя. Если верить её подругам, то в тот вечер Зениц определённо разговаривал с девушкой.
- А о чём они не знают?
- Нет. Но совершенно точно, что Зениц подошёл к Дии в самый разгар вечера, после чего они вместе отошли в сторону и о чём-то шептались несколько минут. После этого Дия вернулась к подругам в приподнятом настроении.
- Понятно.
- Вообще, - продолжал Антон, - этот Зениц имеет особенность появляться неожиданно, словно тень, и так же неожиданно исчезать. Странный человек. Может быть, нехорошо так говорить, но он мне никогда не нравился.
- Всё это только эмоции, Антон, - похлопал я его по плечу. Спросил: - Ты выяснил, в котором часу тем вечером последний раз видели Дию и кто?
- Да. Около половины одиннадцатого мимо её комнаты проходила Стелла Гецци, студентка с нашего потока. Она слышала, как в комнате у Дии играла музыка. Значит, девушка в это время находилась у себя.
- А позже кто-нибудь общался с Дией, видел её в институте?
- Нет. Из тех людей, которых мне удалось опросить, никто.
- Во сколько отбой в жилом секторе института?
- В двенадцать.
Я задумался.
Так. Всё как будто сходится. Получается, что Дия дождалась, когда наступит отбой, и покинула институт. Самое подходящее время, чтобы уйти никем незамеченной. Остаётся открытым вопрос: зачем ей понадобилось делать из своей поездки в горы тайну? Вот чего я никак не мог понять. Что за странная игра в таинственность? Конечно же, каждый человек имеет право на личную жизнь, но никто и никогда не станет поступать так, чтобы его поведение негативно отражалось на других людях. Никто и никогда не станет бесследно исчезать, оставив своих товарищей в замешательстве и тревоге. Более того, вводить других в заблуждение относительно своих намерений. А ведь именно так и поступила Дия Рана, оставив свою странную записку! Всё это так не похоже на современную взрослую девушку.
Я посмотрел на Антона. Тот сидел в кресле и спокойно рассматривал стереодиораму на стене, стараясь не мешать мне размышлять.
Хорошо. Значит, если девушка покинула институт ориентировочно в двенадцать часов или около того, то через полчаса она должна была бы уже находиться на транспортной станции. Это подтверждает и оператор той станции. А спустя ещё полчаса там появляется какой-то молодой человек, предположительно, тоже студент, который берёт магнитор и исчезает в неизвестном направлении... Случайное совпадение? Или же этот загадочный студент, Вул о котором упоминала Дия в разговоре с Гангой, и Вул Зениц, лаборант, входивший в число почитателей девушки – все они одно и то же лицо?.. Магнитор, на котором уехал этот парень, вернули на станцию двадцать седьмого. Кто вернул не известно. Что же тогда получается?..
Я повернулся к Антону.
- Двадцать шестого Зениц был в институте?
- Этого я не знаю, - покачал головой Куртис.
- У кого это можно узнать?
- В преподавательском секторе управления.
- Идём к ним!
Я решительно направился к двери. Антон последовал за мной.
Преподавательский сектор управления находился в учебном корпусе, поэтому нам пришлось миновать несколько длинных хорошо освещённых коридоров, прежде чем мы оказались на прозрачной подвесной галерее, соединявшей здания. За стеклянным цилиндрическим потолком галереи раскинулась непроглядная чернота ночи, словно бы мы шли по бесконечному туннелю на дне океана, а над головами у нас мерцали острые иглы холодных белых огней, светивших из непомерных водных глубин. Звёзды казались настолько большими и яркими, и их было так много, что невольно я почувствовал даже лёгкое головокружение. Я посмотрел вниз, где у далёкого, едва угадывающегося в темноте горизонта протянулась полоса жёлто-оранжевых огней какого-то посёлка, напоминавшая о реальности окружающего нас мира.
Тихий сумрак аудиторий навевал лёгкую тоску. Пустынные коридоры и безлюдные залы, словно уснули на время, чтобы с рассветом снова наполниться шумом молодых голосов, суетой и заботами обычного учебного дня. Антон указал мне на боковой проход, и мы свернули направо, оставив за спиной обширный лекционный зал. Машинально я взглянул на часы: половина двенадцатого. До отбоя в жилом секторе осталось совсем немного. Нужно было спешить. Антон открыл дверь в конце коридора, и мы вошли в просторное помещение, освещённое продолговатыми лампами на потолке. Комната выходила окнами в ночной сад.
Нам навстречу поднялся молодой мужчина – широкоплечий, улыбчивый и светловолосый, в молочно-белых одеждах. Второй, немного постарше и выглядевший серьезнее, сидел в глубине комнаты. Я даже не сразу заметил его. Этот мужчина расположился около стеллажа с фильмокассетами и просматривал по голаграфону какую-то учебную программу. Мельком я разглядел несколько кадров: какие-то всадники в экзотических нарядах и доспехах мчатся навстречу друг другу, пешие воины отчаянно размахивают своим оружием, кругом суматоха и невероятная свалка. Видимо, шла одна из обзорных программ по истории древнего мира. Наше появление отвлекло преподавателя от его занятия. Он поднялся нам навстречу, радостно приветствуя Антона.
- А, наш молодой коллега! Какие-то проблемы в «триэс»? Кого это вы привели к нам?
- Знакомьтесь, это мой школьный товарищ, Максим Новак, - представил меня Антон.
- Вижу, вы пришли к нам с серьёзным делом, молодой человек, - обратился ко мне преподаватель, пожимая мою руку и вглядываясь в моё лицо смешливыми, но внимательными глазами. - Я прав? У вас очень решительный вид, - пояснил он.
Его молодой коллега смотрел на меня с любопытством, и я видел, как в его золотисто-карих глазах тоже засветились весёлые искорки. Я улыбнулся обоим и понял, что от моей решительности не осталось и следа.
- Действительно, я прибыл сюда по очень важному вопросу, - стараясь вернуть себе былую серьёзность и важность, сообщил я им. - Как представитель Охранных Систем Общества, я хотел бы поговорить с вами об одном человеке из вашего института.
- Весьма польщён. Беседовать с представителем вашей профессии довольно большая редкость в наше время, - закивал преподаватель.
- Профессии? - переспросил я и с сомнением посмотрел на него. - Вы допускаете существование такой профессии?
- Да, да, именно профессии! - снова закивал преподаватель, и его глаза наполнились живым блеском. - Вам доверена величайшая и ответственейшая работа – очищать души людей от той мути, которая оседала в них на протяжении долгих веков, поколение за поколением, чтобы грязные пороки и психические уродства наших предков никогда больше не появлялись в современном обществе. Это тяжелейший труд, молодой человек! Он требует большого терпения, высокого мастерства и громадной душевной чуткости. Разве не так?
- Пожалуй, вы правы, - смутился я.
- Вот видите! Значит, мы говорим об ещё одной профессии, без которой пока ещё не может обойтись наше общество! По сути, мы с вами, молодой человек, выполняем одну и ту же работу, только вам, должно быть, приходиться значительно труднее. Вы вынуждены сталкиваться и с рецидивами человеческой психики, и с последствиями испорченной морали и бездуховности, явившимися результатом нашего недосмотра. Недосмотра наставников и преподавателей, призванных воспитывать современную молодежь на лучших примерах человеческой истории, культивировать в душах юных ребят высокие чувства и помыслы... Поверьте, это не всегда удается нам в полной мере. Поэтому-то вы и вынуждены исправлять наши ошибки и недочёты.
Он помолчал, глядя на меня грустными глазами. Потом, будто спохватившись, представился:
- Моё имя Винод Чандра. Я преподаватель истории Мирового Воссоединения и одновременно избран в сектор управления института. А это мой коллега, Тор Грин. Он физик по профессии и так же входит в сектор управления.
Блондин почтенно склонил голову, не переставая улыбаться одними глазами.
- Так какой же важный вопрос привёл вас сюда? - поинтересовался Винод Чандра, когда все формальности были соблюдены.
- Я разыскиваю студентку вашего института Дию Рана, пропавшую пять дней назад. Горноспасательная Служба обратилась к нам за помощью.
Винод Чандра сразу же помрачнел.
- Да, да... - произнёс он, сокрушенно качая головой. - Мы все очень переживаем по поводу случившегося. Дия способная девочка, многообещающая студентка... Так её нашли? - встрепенулся он, с надеждой глядя на меня.
- К сожалению, пока что нет. Но я думаю, мы уже очень близки к этому. Вы можете нам помочь в наших поисках. Собственно, я и пришёл к вам за некоторой информацией...
- Да, разумеется. Мы полностью в вашем распоряжении. - Чандра быстро переглянулся с Тором Грином, в глазах которого улыбка исчезла совсем. - Может быть, вам необходимо присутствие всего состава сектора управления?
- Нет, это лишнее.
- Тогда мы готовы ответить на все ваши вопросы.
- В преподавательский состав института, - без дальних предисловий начал я, - входит лаборант по имени Вул Зениц? Он вам знаком?
- Разумеется! - подтвердил Чандра и снова переглянулся со своим коллегой.
- Как вы могли бы охарактеризовать этого человека?
Чандра задумчиво потёр пальцами широкий подбородок.
- Вул Зениц довольно сложный и замкнутый молодой человек. Вначале знакомства с ним невольно могут возникнуть мысли о том, что он, возможно, болен каким-то душевным расстройством. К счастью, это только первое впечатление и узнав его поближе, понимаешь, что это очень увлечённый человек. Можно сказать до фанатизма преданный своей идее и своим увлечениям.
- Фанатизм в любой форме – довольно опасная вещь, - заметил я. - А чрезмерная увлечённость чем-либо, в ущерб всему остальному, тоже не сулит ничего хорошего… А чем увлекается Зениц?
- Его основное увлечение это древние религии востока: буддизм, манихейство, даосизм. Видимо, поэтому он и перебрался сюда, поближе к Гималаям. Эти места издревле слыли средоточием и твердыней знаменитого когда-то учения Будды. Именно в Гималаях, где-то среди снеговых вершин и льдов должна быть сокрыта недоступная простому человеку легендарная и вожделенная Шамбала... Так мне в своё время рассказывал сам Зениц. Мы с ним беседовали как-то на эту тему, - пояснил Чандра. - Отыскать дорогу в Шамбалу – вот заветная мечта Вула Зеница, цель всей его жизни.
- Дорогу в Шабалу? - задумчиво повторил я. - Странная мечта. Ведь Шамбала – это всего лишь аллегория веры, символический путь к постижению своего истинного «я» для каждого человека. По-моему, глупо искать пути туда среди гор и ущелий.
- Это для нас с вами, - покачал головой Чандра, и в глубине его тёмных глаз мелькнула великодушная улыбка. - Но для Вула Зеница Шамбала – вполне реальная страна, которая скрыта от сторонних глаз снегами и льдами этих великих гор. Он верит в то, что где-то там, на север от Канченджанги лежит священная пещера. Вход в неё узок, но затем она расширяется и приводит в целый подземный город, из которого прорыт туннель прямо в страну Шамбалы.
- И именно этот туннель он отважился найти?
Чандра неопределённо пожал плечами.
- А что вы можете рассказать про Зеница? - обратился я к блондину.
- Действительно, Вул излишне замкнутый парень, - подтвердил Тор Грин. - Я, конечно, понимаю, что у каждого человека свой характер, свои привязанности, но когда всё время вот так вот только в себе, то неизвестно, что на таких «дрожжах» у него там, в голове созреет. Разумеется, я не хочу сказать, что в один прекрасный день это его мысленное «тесто» подойдёт, полезет наружу, и все мы будем иметь от этого только одни неприятности. Нет. Но, скажите, разве нормальна для современного человека такая замкнутость? Слова из него порой не вытянешь! Общаться он практически ни с кем не общается, друзей настоящих у него тоже нет.
- И он всегда был таким, как сейчас? - поинтересовался я.
- Нет, не всегда, - снова покачал головой Чандра. - Когда Вул только приехал к нам в институт, он был вполне нормальным человеком. Достаточно общительным и даже весёлым. Но после нескольких вылазок в горы, он буквально на глазах начал меняться. Особенно это стало заметно в последние месяцы. В нём появилась какая-то болезненная рассеянность и несобранность. Даже внешне он сильно изменился. Иногда создаётся впечатление, что он постоянно витает в каких-то своих фантазиях, или находится в неком трансе. Не знаю, может быть, он пережил какое-то душевное потрясение или даже горе, о котором не говорит никому. Иногда такое бывает. Человек вдруг замыкается, переживая в себе какую-то боль...
- А вы не пробовали посоветовать ему обратиться к врачам? Вдруг он действительно чем-то болен?
- Я заговаривал с ним на эту тему несколько раз, но он всегда отшучивался и говорил, что абсолютно здоров. Хотя, глядя ему в глаза, я замечал что-то такое, что насторожило, и даже напугало меня.
- Что именно?
- Мне трудно объяснить это словами... Такое бывает, когда смотришь в глаза робота – холодные и безжизненные, лишённые души и собственной воли, подчинённые какой-то программе, которая и управляет им.
Я задумался над этими словами преподавателя. Определённо во всей этой истории с Зеницем что-то не так. Потом спросил:
- Скажите, а двадцать шестого августа Вул Зениц находился в институте?
- Двадцать шестого? - Чандра на минуту задумался, потёр подбородок. Покосился на Тора Грина.
- Двадцать шестого августа Зениц отсутствовал, - сообщил тот. - Вообще, последнее время он часто уезжает из института, не объясняя причин. Зачастую, его не бывает по несколько дней.
- А как он объяснял свою последнюю отлучку?
- Накануне Зениц поставил в известность сектор управления о своём предстоящем отсутствии двадцать шестого и двадцать седьмого августа в институте в связи с необходимостью посетить родственников, живущих в шестой климатической зоне, - так же чётко отрапортовал Тор Грин.
- Ого! У него там действительно живут родственники?
- Насколько я знаю, там, в экспедиции экзоархеологов, работает его мать. Они занимаются изучением остатков древних построек в районе Южного полюса в рамках программы «Тени Предков». Артефакты обнаружили там ещё после схода вечных льдов.
- Да, я в курсе, - кивнул я, чувствуя кольнувшую в сердце тоску. Ведь и моя мать была когда-то экзоархеологом. Именно она со своими коллегами Акирой Кендзо и Эйго Хара сделали в своё время удивительные находки на Марсе, заставившие учёных Трудового Братства пересмотреть всю древнейшую историю человечества.
- Так что же там случилось?
- Со слов Зеница, произошла какая-то авария. Его мать пострадала вместе с несколькими геологами.
- И Зениц действительно ездил в Антарктику?
- Видимо да, - пожал плечами Тор Грин. - Он же отсутствовал в институте два дня. Где же ему ещё быть?
Молодой преподаватель с лёгким недоумением посмотрел на меня.
«В самом деле, где?» - подумал я, а вслух спросил:
- А когда он вернулся?
- Двадцать седьмого, днём. Где-то около трёх часов...
- Вы его видели после этого?
- Да мы столкнулись с ним в физлаборатории.
- Как выглядел Зениц?
- Как обычно, - пожал плечами Тор Грин. - Разве что, рассеян был больше обычного... Во всяком случае, так мне показалось. Но я списал это на его душевное состояние после случившегося с его матерью.
- Это всё?
- Всё, - кивнул блондин.
- А вы? - обратился я к Чандре. - Встречались ли вы с Зеницем в промежуток между двадцать пятым и двадцать седьмым августа?
- Нет, - покачал головой тот.
- Хотите что-нибудь добавить?
- Думаю, нет, - Чандра нахмурился ещё больше.
- Ну что ж. Большое вам спасибо. Вы мне очень помогли.
Я пожал обоим преподавателям руки и направился к выходу, потянув за собой Куртиса.
Уже у самой двери Чандра неожиданно окликнул меня.
- Молодой человек!
Я обернулся.
- Да?
Историк замялся.
- Мм-м... понимаете... - казалось, он не находит нужных слов. - Мы все очень обеспокоены судьбой этой девушки. Такого у нас ещё никогда не случалось. Если вам не трудно, держите, пожалуйста, нас в курсе ваших поисков.
Чандра печально смотрел на меня, и на его уставшем лице появилось скорбное выражение.
- Да, разумеется! Обязательно.
Когда мы с Антоном уже вышли в коридор, я остановился около дверей, и с уверенностью произнёс:
- Так, мне всё ясно. Это он!
- Что тебе ясно? - Куртис недоверчиво посмотрел на меня. - Может, объяснишь, наконец?
- Где его комната? - отрывисто спросил я, не отвечая на вопрос друга.
- В жилом корпусе, на втором этаже, - неохотно ответил Антон, хмурясь ещё больше.
- Пошли!
Я решительно зашагал по коридору. Куртис неуверенно последовал за мной. Несколько девушек, проходивших мимо нас, с удивлением посмотрели нам вслед. Видимо, их поразил мой решительный и суровый вид. Спустя несколько минут мы уже стояли около дверей комнаты Вула Зеница. Я осторожно взялся за ручку и настороженно прислушался. За зеленоватой поверхностью волокнистого стекла едва различимо маячило мутное пятно света. В коридоре стояла тишина, как в ночном лесу. Я взглянул на Антона. На лице того отчётливо читалось недовольство. Резко сдвинув дверь влево, я стремительно вошёл в комнату и остановился около входа, быстро осматриваясь.
В помещении горел приглушенный ночной светильник. В воздухе стоял запах сандала, и амбры – лёгкий дымок ароматических палочек вился под потолком. Откуда-то со стороны правой стены доносилась тихая протяжная и плачущая мелодия вины или ситара.
Я ещё раз обежал глазами помещение. Обычная обстановка, ничего примечательного. Зениц сидел на диване около окна, спиной ко входу. Он обернулся сразу, как только я вошёл. На мгновение мы встретились с ним взглядами. В его глазах мелькнуло какое-то непонятное выражение, но это был не испуг, не растерянность, а что-то совершенно другое, ускользнувшее от моего понимания. И я сразу же узнал это лицо – худое и болезненно бледное, с резко выступающими скулами – то лицо, которое я видел утром, по приезде в институт.
- Вы Вул Зениц? - спросил я его, решительно подходя к дивану, на котором сидел лаборант.
В горле у меня запершило от ароматического дыма. Я заметил, как Антон неуверенно вошёл в комнату вслед за мной. На мой вопрос Зениц ничего не ответил. Он продолжил неподвижно сидеть, склонив голову на грудь. Я слегка наклонился вперёд, пытаясь заглянуть ему в глаза.
- Где Дия Рана? - строго спросил я.
Услышав имя девушки, Зениц едва заметно вздрогнул. И вдруг он вскочил на ноги, оттолкнул меня плечом и бросился, было к выходу, но я успел схватить его за руку, сбил с ног подсечкой и повалил на диван лицом вниз. Несколько минут мы возились с ним, соскользнув на ковёр, пока мне не удалось захватить его руки и прижать тело Зеница к полу, навалившись на него всем своим весом. Антон растерянно наблюдал за происходящим, не зная, как поступить. В конце концов, он всё же решил прийти мне на помощь, и вдвоём мы довольно быстро усмирили попытки Зеница снова вырваться на свободу. Убедившись, что лаборант больше не намерен сопротивляться, я встряхнул его за плечи и снова усадил на диван. Зениц обмяк и замер в совершенно безвольной позе, уставившись невидящими глазами в какую-то точку на полу.
- Всё, Зениц! - торжествующе сказал я, тяжело дыша. - Вы проиграли эту игру! Имейте мужество признать своё поражение. Отвечайте на мои вопросы, потому что от этого зависит ваша дальнейшая судьба.
Голос мой всё ещё дрожал от напряжения, кровь стучала в висках. Лаборант тоже прерывисто дышал. Судорожно стиснутые, побелевшие пальцы его вздрагивали на коленях. Я снова склонился к нему.
- Повторяю свой вопрос: где девушка? Куда вы отвезли Дию Рана и зачем? Она ещё жива, Зениц?
Но лаборант упорно молчал, как будто не слыша моих слов.
- Ну, хорошо!
Я взял стул, поставил его напротив дивана так, чтобы сидеть лицом к лицу с лаборантом.
- Если вы не хотите говорить со мной, тогда я сам расскажу вам, как всё было!
Антон беспокойно заёрзал за моей спиной.
- Вы специально свели дружбу с Дией Рана, - продолжал я. - Для этого вы воспользовались её романтическим увлечением стариной. Вы убедили её отправиться с вами в Монастырское ущелье, чтобы совершить там опасное восхождение в горы... Правда, я до сих пор не могу понять, как вам удалось это сделать… Что вы ей сказали? Что это за «редкий случай» такой, который больше никогда не представится? Отвечайте!
Я сам не заметил, как последние слова почти прокричал. Антон удивлённо и обеспокоенно затеребил меня за плечо. Но я не обращал на него внимания. Во мне всё больше нарастало какое-то странное возбуждение. В голове шумело, и от этого мысли путались. Сейчас я заметил, что и Антона покачивает. Что это с нами? Неужели это от запаха ароматических курений? Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, я продолжал, обращаясь к Зеницу:
- Значит, вам как-то удалось убедить Дию отправиться в Монастырское ущелье и никому не сообщать об этом. Даже её близким друзьям! Более того, вы убедили или принудили девушку не брать с собой и личный аварийный датчик. А так же заставили написать ложную записку, чтобы тем самым обезопасить себя и затруднить поиски Дии впоследствии. После чего, вы договорились встретиться с ней ночью двадцать пятого августа на транспортной станции около посёлка геофизиков. Ваш разговор произошёл накануне, на вечере отдыха и это могут подтвердить свидетели...
Я отёр рукавом вспотевший лоб.
- Кстати, что вы делали на этом вечере, Зениц? Ведь тогда вам уже стало известно о несчастье, произошедшем с вашей матерью на раскопках в Антарктиде?.. Или никакой аварии там не случалось? Это только уловка, и она понадобилась вам для того, чтобы создать себе оправдание? А на самом деле вы неотступно следовали за Дией, когда в половине первого ночи двадцать шестого августа она взяла на ближайшей транспортной станции магнитор, отправившись на нём к Монастырскому ущелью? Отвечайте! Вас видели на этой станции той же ночью, спустя всего полчаса после отъезда девушки!
Зениц по-прежнему молчал.
- Двадцать седьмого, - продолжал я, - уже днём вы сдали туда же свой магнитор и вернулись, как ни в чём не бывало, в свой институт. Здесь уже поднялся переполох. Все искали исчезнувшую девушку. Вы воспользовались общим замешательством и суматохой, и подсунули горноспасателям записку, в которой сообщалось о намерении Дии якобы посетить Южные отроги. И спасатели искали её там, потеряв на эти поиски драгоценное время... А теперь Зениц я хочу услышать, что вы сделали с девушкой и где она сейчас!
Я умолк, глядя на него в упор. Но мои слова, казалось, не произвели на него не малейшего впечатления. Зениц и в самом деле, словно бы находился в каком-то трансе. И вдруг я, наконец, услышал его голос – тихий и невнятный. Мне даже пришлось приблизиться к его лицу вплотную, чтобы разобрать произносимые им слова.
- Под Канченджангой притаились пещеры, где хранимы сокровища... В каменных гробах молятся пещерники, истязая себя во имя будущего... Но будущее уже овеяно солнцем... - медленно, будто в каком-то бреду шептал Зениц, низко опустив голову и слегка раскачиваясь из стороны в сторону. - Уже не в тайных пещерах, но в солнечном свете – почитание и ожидание Майтрейи-Будды. Уже три года, как таши-лама в своём потайном лабране торжественно и явно воздвиг изображение Грядущего...
Слушая его, я не мог отделаться от мысли, что голосом Вула Зеница со мной говорит какой-то другой человек... Или это был голос машины, запрограммированного робота? Во всём поведении лаборанта явно просматривалась подавленность, а в его действиях безотчётность. Неужели сознанием этого человека руководил кто-то другой – кто-то, кто находился сейчас далеко отсюда? Кто сжимал волю Зеница железной рукой?
- Вул! О чём вы говорите? Я вас не понимаю. Что с вами происходит? Ответьте мне, где Дия Рана! Где она?
Казалось, не слыша моих слов, Зениц поднял ко мне пустые глаза, и снова забубнил:
- Они дали мне свой терафим, чтобы я был сильнее, и не терял своей веры...
- Терафим? Что это такое? Можете показать мне его?
Лаборант снова уронил голову на грудь и замолчал.
- Зениц! Что с вами? Вы слышите меня?
Я затряс его плечо, но лаборант никак не реагировал на это, как будто уснул.
- Послушайте, Зениц! Где девушка? Она жива? Отвечайте мне! Она жива?
Зениц молчал. Я схватил его за отворот куртки на груди и рывком поставил его на ноги. Встряхнул лаборанта так, что у него стукнули зубы, и изо рта засочилась тонкой струйкой кровь. Похоже, он прикусил себе язык. Стоявший рядом Антон резко одёрнул меня за руку.
- Максим! Ты что делаешь?
- Не вмешивайся! - огрызнулся я, продолжая трясти Зеница.
Лаборант был бледен, как полотно. Казалось, он сейчас рухнет к моим ногам, как подкошенный. Я склонился к самому его уху и холодно процедил:
- Послушайте меня внимательно, Зениц! Если этой девушки уже нет в живых, вы будите отвечать перед обществом за её жизнь по всей строгости наших законов! Они вам известны? Высший Закон нашего общества: «Человеческая жизнь бесценна и охраняема силой Земли, если она приумножает добро и красоту во Вселенной»? И Третий закон воздаяния за злодеяния?
- Слушай, Максим! - Антон снова схватил меня за руку. - Оставь его в покое. Ты же видишь, в каком он сейчас состоянии!
Пожалуй, Куртис прав. Я отпустил лаборанта, и тот рухнул безвольной куклой на диван. Я сел рядом с ним, отёр ладонями с лица усталость и раздражение. Взглянул на Зеница, лежащего без движения.
- Пожалуй, придётся везти его с собой в Город.
- Надеюсь, у вас есть более гуманные методы поиска истины? - мрачно спросил Антон. - Без применения грубой силы?
- Пойми же! Сейчас важна каждая минута! Ты хочешь, чтобы я с ним миндальничал?
- Максим! Неужели ты не видишь, что он не совсем здоров? Так ты от него всё равно ничего не добьёшься! Нужно вызвать сюда врачей.
Антон решительно направился к двери. Тяжело вздохнув, я последовал за ним.
глава четвертая БЛИКИ НА СТЕКЛЕ
Этой ночью я спал особенно спокойно и сладко, наверное, потому, что ложился с чувством выполненного долга. Действительно, в глубине души я гордился собой. Всё вышло крайне удачно. Человека, виновного в исчезновении Дии Рана, я нашёл и доставил в Город. Пускай он пока ничего не сказал, но обязательно скажет всё, что знает. Главное – ниточка, ведущая к разгадке этой тайны теперь у нас в руках, и потянув за неё, мы распутаем весь клубок этого запутанного дела. Вот только времени для этого у нас почти не осталось...
Разбудил меня по-комариному назойливый писк, доносившийся из гостиной. Ещё до конца не проснувшись и плохо соображая, что к чему, я вскочил с постели и бросился к визиофону.
Розовый огонек вызова на панели прибора мерно мигал сопровождаемый тонким зуммером. Я поспешно включил обратную связь, кинув взгляд на часы и машинально отметив время: четыре утра. В этот час беспокоить меня мог только один человек!
Несколько мгновений экран оставался пустым и плоским, после чего вспыхнул перебежкой ярких голубых искр. Из глубины полусферы выплыли неясные контуры каких-то предметов, и в следующее мгновение в фокусе объектива передатчика появился человек с широким лицом. Глубокие, словно омуты, тёмные глаза его под низкими сдвинутыми бровями остановились на мне, изучая моё заспанное лицо. Мысленно я порадовался, что моя догадка оказалась верной.
Некоторое время начальник Особого отдела молчал, как будто оценивая обстановку. Сейчас он выглядел устало и много старше своих лет. Возможно, впечатление это возникало из-за глубоких вертикальных морщин, проступивших на его переносице? Аккуратно подстриженные чёрные волосы его были тщательно зачесаны назад. Влад Стив придвинулся вплотную к границе разделявшей наши стереопроекции, и от этого казалось, что он сидит тут же у меня в комнате.
- Выспался? - спросил он каким-то бесцветным голосом, продолжая внимательно изучать моё лицо.
- Почти, - растерянно кивнул я, почему-то виновато опуская глаза.
- Ну-ну... - так же равнодушно произнёс Влад Стив. Добавил: - Выглядишь ты не важно.
Я хотел объяснить ему, как я вымотался за вчерашний день. Мне едва хватило сил, чтобы составить рапорт о проделанных мною розыскных мероприятиях и, добравшись до дома, я буквально повалился на постель. Но Влад Стив прервал мои ещё не начатые объяснения жестом поднятой руки.
- Ладно. Поговорим обо всём в Совете. Сейчас семь минут шестого... - Он покосился на невидимые мне часы. - Ровно в семь часов жду тебя у себя. Всё!
Экран погас, а я продолжал стоять в комнате, наполненной предрассветными сумерками, пытаясь понять, почему Стив повёл себя так странно. Я редко видел его таким холодно-сдержанным. Затишье перед бурей?
Да, начальник Особого отдела обычно был мягок и даже сентиментален с сотрудниками, но и «громовержца» мы в нём тоже знали. Одно оставалось для меня не понятным – что могло вызвать его недовольство? Ведь я выполнил свою работу чётко и безупречно. Возможно, некоторую вольность я всё же допустил, но на то были особые причины. Стив, безусловно, должен понять меня. Я всё объясню ему, и он поймёт меня. Обязательно поймёт.
* * *
Я взбежал по широкой лестнице, перескакивая через несколько ступеней. Как всегда, коридоры Совета были пусты и безлюдны. Лифт одним мягким рывком поднял меня на шестой этаж. Я почти бегом миновал длинный коридор и распахнул дверь кабинета начальника Особого отдела.
После лёгкого сумрака коридора, торжествовавший здесь яркий солнечный свет на мгновение ослепил меня. Влад Стив стоял у распахнутого настежь окна, спиной к входу – широкоплечий, могучий, уверенный в себе. Густые волосы его взбивались на затылке в мелкие кудри врывавшимся в помещение свежим утренним ветром.
Я слишком хорошо знал отца Юли, поэтому сразу же почувствовал в этой его позе явное недовольство. Перевёл взгляд в другую сторону.
Во главе широкого стола из тёмной биопластмассы, имитировавшей венге, сидела Тосико Вэй. Её вызывающе-насмешливые раскосые глаза скользнули по мне, и на пухлых губах появилась ироническая усмешка – та самая, которая всегда так злила меня. Тосико пришла в Отдел на четыре месяца позже меня, и почти сразу же между нами установилось какое-то странное соперничество, выражавшееся в основном в иронических, а иногда и язвительных замечаниях в адрес друг друга. Не могу уже точно сказать кто из нас первым начал это странное состязание в острословии (мне всегда казалось, что именно Тосико), но я, разумеется, не собирался спокойно сносить её холодного сарказма и всячески старался подчеркнуть её недостатки в работе. А она почти всегда не давала мне для этого поводов. Словом, между нами шёл негласный бескровный поединок, который, впрочем, совсем не мешал нам обоим при всём при этом оставаться хорошими друзьями.
Со стороны это могло кому-то напомнить детскую игру «в главного предводителя». Обычное ребячество, в общем… Хотя, возможно, мы с ней просто ревновали друг друга к нашей работе? Ведь Тосико считала себя в ней непревзойдённым специалистом, а я был такого же мнения о самом себе.
Вот и сейчас она так самоуверенно улыбалась, глядя на меня, явно чувствуя своё превосходство, что мне немедленно захотелось доказать ей обратное. Сегодня я чувствовал себя, что называется, «на коне». Наконец-то, я мог доказать Вэй, какой я удачливый и умелый оперативник. И чтобы не видеть дразнящей улыбки подруги, я отвернулся в сторону, но Тосико нарочито громко кашлянула, явно стараясь привлечь внимание Влада Стива к моему появлению здесь.
«У! Зануда!» - успел подумать я, но Стив уже повернулся мне навстречу.
- А! Явился, герой? - холодно усмехнулся он, сверля меня пронзительным тёмным взглядом.
Такое начало мне совсем не понравилось. Явное недовольство, прозвучавшее в голосе Стива, сразу же опустило меня с небес на землю. Похоже, мои самые плохие предчувствия начинали сбываться.
- Ты только посмотри на него! - тем же тоном продолжал Влад Стив, обращаясь уже к Тосико. - Сразу же видно, что в собственных глазах он выглядит бесспорным героем!
Тосико окинула меня презрительно-оценивающим взглядом, от которого по спине у меня побежали мурашки, а в животе противно заурчало.
- Бравый мальчик! - язвительно заметила она и сочувственно посмотрела на начальника Особого отдела.
- Дядя Влад! - в полной растерянности, обиженно воскликнул я, ища поддержки у Стива.
Но он и не думал защищать меня. Влад Стив был сейчас беспощаден. Мой детский возглас лишь распалил его ещё больше.
- Мальчишка! - негодующе воскликнул он. - Какой я тебе дядя! Ты что, у себя дома? Или ты действительно вообразил себя непревзойдённым сыщиком?
- Я вас не понимаю... - растерянно пролепетал я.
- Он меня не понимает! - ещё больше возмутился Стив и уставил на меня холодный немигающий взор. - На каком основании ты задержал Вула Зеница? Кто дал тебе такое право и такие полномочия?
- Как? - совсем растерялся я. Чего-чего, а подобного обвинения я совсем не ожидал.
- Зениц напрямую причастен к исчезновению Дии Рана! В своём рапорте я подробно указал все факты, доказывающие его вину. Разве...
- Я читал твой рапорт! - недовольно перебил меня Стив, делая отстраняющий жест рукой. - На чём ты основываешь свои выводы? Разве это установление истины? Чёткое и беспристрастное расследование? Ты хватаешься за первую попавшуюся версию, возникшую у тебя в голове, и даже не считаешь необходимым довести её разработку до логического завершения. Какие доказательства вины Зеница ты приводишь в своём рапорте? Обрывочные данные, по которым любого можно обвинить в исчезновении этой девушки! У тебя нет ни одного тщательно проверенного доказательства, ни одной твёрдой улики – ни одной!
- Как же так?.. - Я растерянно смотрел на него. И вдруг меня, словно прорвало. Невысказанная обида вылилась разом наружу.
- А когда мне было заниматься детальной разработкой моей версии? - воскликнул я. - У меня же не было времени на проверку всех улик! Исчез человек, и я был обязан как можно скорее найти его... или же установить причину его исчезновения!
- И тебе удалось найти причину? Ты спас жизнь этой девушки? - спокойно поинтересовался Влад Стив, печально глядя мне в глаза.
Я осёкся на полуслове. Виновато опустил взгляд.
- Нет, Максим, ты лишь на полшага приблизился к истине, но на несколько шагов перешагнул Закон! Ты взял свои непроверенные подозрения за основу обвинения человека, и лишил его свободы передвижения. Спасая одну жизнь, ты, возможно, разрушил другую!
- А если я уверен в своей правоте? И смогу доказать это!
Нет, это не было моим упрямством. В душе я действительно испытывал твёрдую уверенность в правильности своих действий, и мне хотелось, чтобы Влад Стив понял и принял это.
- Уверенность, это хорошо, - спокойно сказал начальник Особого отдела. - Но одной твоей уверенности в данном случае абсолютно недостаточно. Ты нарушил протокол. Ты не свёл воедино все «за» и «против». Ты даже не удосужился обратиться за помощью к ОРС (Отдел репликации событий), чтобы попытаться добиться целостной картины произошедшего. Ты сразу ограничил человека Трудового Братства свободы передвижения... По сути, осудил его, не доказав его вины! А ты имел на это право?
Влад Стив замолчал, холодно глядя на меня. Потом его взгляд потеплел и он примирительно сказал:
- Хорошо. Давай обсудим всё спокойно и рассудительно. Садись... Садись, садись!
Я сел в кресло около стола. Влад Стив сел напротив меня. Тосико не вмешивалась в наш разговор, как будто она была здесь совершенно не причём.
- Надеюсь, ты не станешь оспаривать того факта, - начал Влад Стив, - что у нас нет пока никаких веских оснований для задержания Вула Зеница? Ты далеко превысил свои полномочия, самостоятельно пойдя на такой шаг. Зениц, безусловно, неоднозначная личность, но он может обратиться за защитой в Народный Совет, и правда будет на его стороне. Неужели ты забыл о том, что в нашем обществе, чтобы заключить человека во временную изоляцию, нужны очень – очень! – серьёзные причины? Ты же не маленький и прекрасно знаешь, что задержание подозреваемых в каких либо проступках людей производится только по решению Совета Охранных Систем, который согласовывает это решение с Всеобщим Народным Советом. И ты, прежде всего, обязан был скорректировать свои действия, связавшись по визиофону хотя бы со мной.
Влад Стив внимательно посмотрел на меня. Я опустил глаза, начиная осознавать свою неправоту. Действительно, я допустил некоторую поспешность при задержании Зеница. В самом деле, мне нужно было связаться со Стивом и доложить обстановку и свои подозрения ему, получить от него совет или рекомендации к дальнейшим действиям. Но я спешил, спешил неоправданно.
- Но Зениц же мог скрыться от нас, - попытался возразить я.
- Мог, если он действительно виновен. А если нет? Давай детально разберёмся во всём.
Влад Стив положил сцепленные пальцы на полированную крышку стола.
- Прежде всего, на чём ты основываешь свои выводы? - Он внимательно посмотрел на меня. - В исследовательском институте исчезла девушка-студентка. Она, как я понял, была натурой романтичной, к тому же занималась горным спортом и добилась на этом поприще немалых успехов. Так? Проанализировав эти факты, ты приходишь к мысли, что исчезновение Дии Рана как-то связано с горами, и что спасатели ГСС вели поиски пропавшей явно не в том месте, где следовало бы их вести. Но если факт тайного похода девушки в горы как-то подтверждался отсутствием в её комнате горного снаряжения, то второе твоё предположение пока что ничем существенным не подкреплено и остается только предположением, и не больше! Ты правильно начал устанавливать круг знакомых девушки. Одновременно тебе стало известно о странной идее Дии посетить Монастырское ущелье втайне от всех остальных, и этой идеей она была одержима в последнее время. Это как будто бы подтверждало твои первоначальные догадки. Кроме того, ты получил информацию о некоем человеке по имени Вул. Со слов подруги Дии, та лестно отзывалась об этом человеке. Так?
- Так? - утвердительно кивнул я.
- От той же подруги ты узнаёшь о намерении Дии втайне от друзей отправиться в Монастырское ущелье, но цель этой поездки тебе по-прежнему не ясна. Далее, следуя по цепочке, ты отправляешься на транспортную станцию, и узнаешь, что в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое августа Дия Рана действительно побывала здесь. Она взяла на станции магнитор и уехала на нём в неизвестном направлении. Кроме того, ты получаешь информацию о незнакомце в одежде студента, который заходил на туже станцию той же ночью. Из этого ты делаешь поспешные выводы о том, что этот человек может быть причастен к исчезновению девушки. К тому же, он явно имеет отношение к местному институту, а тебе известно имя возможного знакомого Дии Рана – Вул. Дело оставалось за малым...
- Да нет же! - воскликнул я. - Всё было совсем не так!
- Максим! Имей терпение выслушать меня до конца. Я ещё не закончил, - спокойно сказал Влад Стив и продолжал: - Следующим твоим шагом стало знакомство с начальником Горноспасательной Службы, от которого ты узнаёшь о странной записке. В ней исчезнувшая девушка сообщает о своём намерении отправиться к Южным отрогам Гималай, где её и искали спасатели, но никого там так и не обнаружили. Из твоего рапорта мне ясно, что Виджаядев не мог точно сказать, кто именно передал ему ту роковую записку. Но ты, следуя своей непроверенной версии, решил, что это тот самый незнакомец, которого видел оператор транспортной станции, и он же, по-твоему, таинственный знакомый Дии по имени Вул. Тогда ты совершаешь совершенно недопустимую вещь – навязываешь горноспасателю свои мысли об этом! Как такое возможно, Максим?
Стив укоризненно посмотрел на меня.
- Согласен, факт появления этой записки, о которой не знал никто из друзей Дии, весьма подозрителен. Он наводит на мысль, что записка эта стала лишь ширмой, прикрытием истинных намерений девушки. В связи с этим, возникает сразу много вопросов. Почему Дия не оставила её у себя в комнате? Почему эта записка появилась так неожиданно, в суматохе, когда переполошился весь институт? Кто передал эту записку? Скорее всего, этот человек знал о судьбе Дии. Более того, он, возможно, был даже причастен к её исчезновению. А это уже свидетельствовало о преднамеренных противоправных действиях в отношении девушки. Эти твои рассуждения были правильными, - одобрительно наклонил голову Влад Стив. - Таким образом, облик похитителя в твоей голове в основном сложился: высокий, худощавый, с болезненно бледным лицом, предположительно, студент, предположительно, по имени Вул. Зеница ты заподозрил сразу, как только узнал о совпадении имён и внешних примет. К тому же лаборант отсутствовал в институте в день исчезновения Дии. И это самое обстоятельство оказалось для тебя достаточным для задержания Зеница.
- Разве этого мало? - изумился я. - Ведь всё явно указывает на то, что он повинен в исчезновении Дии!
- Мало! - спокойно покачал головой Влад Стив. - Ни один из полученных тобою фактов не был тщательно проверен тобой, ни один из них не был стопроцентно подтверждён! Все эти факты носят косвенный характер. В своём расследовании ты руководствовался только слухами и своими личными впечатлениями. А необходимо было провести опознание личности Зеница с оператором транспортной станции, которого ты не провёл. Ты не установил факта передачи ложной записки начальнику горноспасателей именно Зеницем. А это можно было проверить, обратись ты к специалистам из ОРС. И, наконец, ты не выяснил точно, где именно находился Зениц двадцать шестого и двадцать седьмого августа, что так же легко установить, оценив события на ментальном уровне. Только после получения положительного ответа на все эти вопросы, можно было бы подумать об ограничении свободы Вула Зеница!
- Но я чувствую, что Зениц виновен, не хуже работников из ОРС! - в отчаянии воскликнул я, не в силах больше видеть, как моя стройная версия рушится под напором спокойных и рассудительных доводов Влада Стива. - Это моя интуиция, моё предвидение!
- Тогда тебе стоит сменить специализацию, - так же спокойно заметил Стив. - В ОРС такие люди на особом счету. Но у нас, чтобы обвинить в чём-то человека, одной лишь интуиции мало! Для этого нужны твёрдые факты и неоспоримые улики! Разве я должен объяснять это тебе, Максим?
Стив с сожалением посмотрел на меня.
- В действительности же, Зениц может не иметь никакого отношения к исчезновению девушки. Он вполне мог ездить к своей матери в Антарктику в указанное им время, и тогда его присутствие на транспортной станции в ночь исчезновения Дии становится твоим домыслом. Не доказано так же, что именно он передал спасателям ту лжезаписку. Никто этого не видел, никто не может указать на него.
- Но ведь он пытался оказать мне сопротивление! Если Зениц не виновен, чего ему бояться? И потом, весь этот его бред про какой-то «терафим», про Шамбалу! Как к этому относиться?
- Всё это странно, но отнюдь не доказывает его вины или причастности к исчезновению девушки. Здесь всем нам ещё предстоит разобраться. К твоему сведению, сейчас Зениц находится в больнице. Медицинский осмотр дал основания предполагать, что этот человек страдает каким-то психическим недугом, природа которого пока врачам не ясна. Во всяком случае, его здоровье находится под серьёзной угрозой. Вул Зениц нуждается в срочном лечении… Вот так-то! Теперь ты видишь, к чему привела твоя излишняя поспешность?
Влад Стив снова укоризненно посмотрел на меня, затем встал. Я понуро разглядывал своё отражение в чёрной полировке стола. Тосико безучастно отвернулась к окну, всем своим видом давая понять, что моя дальнейшая судьба её совершенно не волнует. Её лицо сейчас красноречиво говорило: «Сам заварил эту кашу, сам и выпутывайся».
- В общем, плохо дело, - заключил начальник Особого отдела, глядя сквозь сверкающие створки окна на площадь Совета внизу. - Мы теряем сейчас несколько дней, пока врачи дадут окончательный ответ. К тому же, единственным основанием для задержания Зеница может служить его добровольное признание в содеянном. В противном случае, нам нужно будет очень постараться доказать его вину или оправдать его. Если нам удастся отыскать следы Зеница на записке Дии, тогда мы получим неоспоримую улику против него. Случайное совпадение здесь исключено. Я отправил записку специалистам генетической дактилоскопии. Пускай разберутся... Но даже если мы докажем причастность Вула Зеница к исчезновению девушки, это совсем не означает, что мы узнаем что-то существенное о её нынешней судьбе... А нам нужно знать об этом как можно больше. Нам нужно спасти её!.. Если, конечно, её ещё можно спасти... Не знаю, удастся ли нам получить какие-то признания от самого Зеница. Заговорит ли он?
- Заговорит! - уверенно сказал я. - Если поднажать немного, всё скажет!
Начальник Особого отдела посмотрел на меня так, словно впервые увидел. В глазах его мелькнуло горькое сожаление, и он нахмурился.
- А что с ним церемониться? - воскликнул я, отвечая на его немой укор.
- За всю свою жизнь, - раздельно произнёс Влад Стив, - я ни разу не позволил себе оказать физического давления на человека, находящегося в вынужденной зависимости от меня. Ни разу! Хотя, поверь мне, ситуации складывались иногда совершенно непредсказуемым образом. И мне, человеку, за плечами которого долгие годы работы в ОСО, дико и больно слышать подобные слова от сына моего лучшего друга, которого я всегда считал и своим сыном! Я безмерно верил в тебя, в твою чистую душу, а ты, оказывается, обманул мои надежды...
Я виновато опустил глаза под его печальным и хмурым взглядом, осознав свою глупость.
- Где ты услышал о подобных методах поиска истины? - строго спросил Стив. - В старых исторических фильмах или книгах? Ты считаешь, что мы вправе причинять боль и страдания людям, которых призваны защищать от этих страданий?.. Пойми же, наконец, что у нас идёт не игра самолюбий, не игра в проницательность, а борьба – борьба за судьбу человека! Мы обязаны протянуть ему руку помощи, а не заносить над ним карающий меч.
Я ещё ниже опустил голову. Растерянно пролепетал:
- Но как нам быть? Ведь уговорами и расспросами мы не добьёмся от него ничего!
- А если получить нужную нам информацию без согласия Зеница, но не причиняя ему вреда? - спокойно предложила Тосико.
Я вздрогнул от неожиданности и с благодарностью посмотрел на неё. Она вступила в разговор очень вовремя. Но Тосико даже не взглянула в мою сторону, сосредоточив всё свое внимание на Стиве. Тот тоже не сразу понял, о чём идёт речь.
- Ну-ка, ну-ка! Что ты хочешь этим сказать? - заинтересовался он.
- Всё очень просто, - охотно пояснила девушка. - Если Зениц по каким-то причинам молчит, то и пускай себе молчит. Нам не стоит терять сейчас время, чтобы разговорить его. Но если он действительно причастен к исчезновению Дии Рана, то должен обязательно думать об этом. Я изучала психологию. Думаю, Вул Зениц нормальный человек, выросший в нашем обществе, и его непременно должны преследовать мысли и об этой девушке, и о содеянном им. Я почти уверена, что они гложут его постоянно! По наблюдениям Максима, его воля явно подавлена кем-то. Он находится в каком-то трансе и, видимо, не осознает, что совершает. Поэтому нам стоит воспользоваться возможностями ВАП, чтобы попробовать установить истину.
Я искоса взглянул на Тосико, стараясь не выдать своих чувств. Мне стало обидно, что до такой простой идеи додумалась именно она, тем самым снова подтвердив свои способности в нашем деле и оставив меня в тени.
- Это не плохая мысль, - согласился Влад Стив. - Я тоже думал об этом. Но подобный метод так же будет являться насилием над волей Зеница и ограничит его свободы. Так или иначе, но нам необходимо его согласие на снятие эонограмм. Без его согласия к подобному методу мы сможем прибегнуть только в том случае, если состояние здоровья Зеница не улучшится в ближайшее время.
Тосико взглянула на меня, и глаза её торжествующе засветились. Чтобы как-то реабилитироваться перед начальником Особого отдела, я поспешил высказать одну свою догадку, которую не отразил в рапорте.
- У меня есть ещё одно соображение по поводу исчезновения Дии Рана, - нарочито медленно, словно размышляя, произнёс я. - Вероятнее всего, Зениц... или кто-то другой, кто причастен к похищению Дии, действовал не один. У него должны быть сообщники.
- Почему ты так думаешь? - Влад Стив заинтересованно посмотрел на меня, и мне показалось, что я угадал его собственные мысли.
- Дело в том, - продолжал я, поглядывая на Тосико, - что предельная точка, к которой можно добраться на магниторе по пути к Монастырскому ущелью, находится вот здесь...
Я подошёл к одному из визиофонов на противоположной стене кабинета, быстро вызвал из Информационного центра Совета крупномасштабную трёхмерную карту Гималай, и указал на ней одинокую долину в горах. Стив встал рядом со мной, внимательно рассматривая призрачное цветное изображение, висевшее в воздухе.
- Дальше ехать нельзя. Там горы, - объяснял я. - Чтобы добраться до этой долины на магниторе, мне потребовалось около пяти часов. Но Дия и её попутчик двигались ночью, значит, дорога отняла у них времени на два-три часа больше. Это как минимум.
- Всё это в том случае, если принять за аксиому поездку Дии именно к Монастырскому ущелью, - напомнил Стив, изучая карту.
- Да, конечно, - согласился я. - Сейчас я рассматриваю только этот вариант. Так вот, выехали они суммарно в час ночи двадцать шестого августа. Человек, предположительно бывший вместе с Дией Рана, сдал свой магнитор на транспортную станцию без двадцати три дня двадцать седьмого числа. Теперь посчитаем, сколько времени займёт весь путь: шесть часов туда, шесть обратно. Это при очень благоприятном стечении обстоятельств. Получается, если доехать до этой вот долины и сразу же вернуться обратно, то один из магниторов должен оказаться на транспортной станции в час дня. Таким образом, остаётся только один час сорок минут на то, чтобы добраться отсюда до самого ущелья и совершить там восхождение. Этого явно недостаточно. Гравипланом они воспользоваться не могли, потому как ближайшая стоянка находится в ста километрах южнее, и путь туда и обратно отнял бы ещё больше времени. Остаётся только одна возможность – идти пешком. Но ранним утром, в тумане, по горам... Это отняло бы у них часов десять-двенадцать, а то и больше. К тому же, если учесть возможные накладки и задержки в пути, то времени совсем не останется. Вероятнее всего, Дию и её спутника кто-то ждал вот в этой самой долине. Здесь предполагаемый преступник передал девушку в руки своих сообщников, а сам вернулся на транспортную станцию... Иначе, я просто не могу себе представить, как он успел всё это проделать.
- Что ж, - помолчав, сказал Влад Стив. - Твои рассуждения не лишены здравого смысла. Я тоже размышлял об этом. Но эти мысли не лишены смысла только в том случае, если Дия Рана отправились именно к Монастырскому ущелью! - напомнил начальник Особого отдела.
- А у вас есть сомнения на этот счёт?
- Прежде всего, я всё ещё не уверен в виновности Зеница, - уточнил Стив. - Но если даже считать, что его вина доказана... Видишь ли, я никак не могу понять, почему целью их путешествия должно быть именно Монастырское ущелье.
Влад Стив вопрошающе посмотрел на меня.
- Почему именно оно, а ни какая-нибудь другая точка гор? Конечно, твои доводы, изложенные в рапорте, логичны, и основываясь на них, вывод о Монастырском ущелье напрашивается сам собой. Но с другой стороны, посуди сам. Цели этой поездки у обоих были совершенно разными. Девушка, видимо, действительно собиралась покорять горные вершины, а вот тот, кто поехал с ней... Какие цели преследовал он? Мы видим, что похищение (будем считать его таковым) очень тщательно продуманно, и действовал здесь явно не один человек. Об этом косвенно свидетельствуют и слова Зеница: «Они дали мне свой терафим, чтобы я был сильнее». Кого он имел в виду? Кто эти загадочные люди? Что ими движет? Почему именно Монастырское ущелье могло стать точкой пересечения судеб Дии Рана, Вула Зеница и этих таинственных незнакомцев?
Стив задумчиво посмотрел на нас с Тосико.
- Чтобы понять это, нам необходимо узнать, что именно так влекло в это место девушку, и почему именно на ней похитители остановили свой выбор? Вот та ниточка, которую нужно поймать и за которую надо тянуть, чтобы распутать весь клубок этой тайны. В этом ущелье может скрываться что-то тёмное и злое, - начальник Особого отдела указал на карту. - Оно угрожает нам и представляет для нас бесспорную опасность, но я не могу понять, в чём заключается эта опасность. Это всё больше беспокоит меня. Пока мы имеем только кучку разрозненных фактов – блики на стекле, слишком неясные и призрачные, чтобы различить за ними подлинную картину произошедшего.
Влад Стив замолчал, печально и тревожно гладя в окно.
- Что же делать? - взволнованно воскликнула Тосико.
Стив вздрогнул, посмотрел на неё.
- Прежде всего, необходимо дождаться результатов ДНК-экспертизы. Но времени зря терять не будем. Ты, Тосико сегодня же выясни, действительно ли мать Вула Зеница пострадала во время аварии на раскопках в Антарктиде, и приезжал ли к ней сын в интересующие нас дни. Свяжись с ней по визиофону, а если понадобится, сама отправляйся туда и разузнай всё на месте. Это первое. Во-вторых, нужно проверить сдавался ли магнитор, на котором уехала Дия Рана, на какую-либо транспортную станцию в пределах всей жилой зоны и соседних жилых зон, и сдавался ли он вообще куда-нибудь. Запроси помощи у ЕДТС (единая диспетчерская транспортна Служба) Трудового Братства. Возможно, девушка всё-таки уехала в другой жилой сектор... Хотя такая вероятность весьма мала, но, тем не менее, отбрасывать её сейчас нельзя.
- Понятно, - кивнула Тосико, делая какие-то пометки в своем ЭП (электронном помощнике).
- Ну, а наш «герой», - Стив повернулся ко мне, и на губах его заиграла ироничная улыбка. - Он пускай отдохнёт пока. Всё-таки, какую хватку проявил, а?
Стив посмотрел на Тосико, весело блестя глазами. Та брызнула со смеха и поспешно закрыла ладонями рот.
- Да, «герой», - добавил начальник наставительно. - Прежде, чем отдыхать, свяжись с оператором транспортной станции, тем самым, и предъяви ему для опознания портрет Вула Зеница. Если он его узнает, у нас в руках будет немаловажное доказательство.
- Ясно, - буркнул я.
- Ну, вот и хорошо! - Влад Стив устало вздохнул сел в кресло у стола. - Эх, ребята, ребята! Сколько же вы ещё можете совершить в жизни необдуманных поступков. Вот когда понимаешь, что рядом с вами всегда должен быть умудрённый опытом человек… до определённого времени, конечно. Нет, не подумайте, что я виню вас в этом. Это непреложные истины нашего общества. Вам довелось жить совсем в другое время, нежели нашим предкам. Человечество идёт вперёд семимильными шагами, беспрестанно совершенствуя себя и мир вокруг. И самым важным достижением на этом пути является воспитание нового человека новой эпохи. Тысячи, сотни тысяч воспитателей и наставников лелеют наших детей, взращивая в них доброту, сострадание, честность, отзывчивость, отвагу и готовность к самопожертвованию. Благодаря их усилиям вам теперь так редко приходится посещать это здание, а основными действующими подразделениями в Охранных Системах по-прежнему остаются Биологическая защита, ПОТИ и Служба «Купол».
Стив покачал головой.
- Естественно, что опыта у вас пока что мало, а ошибок вы делаете много. Долг позвал большинство старых сотрудников Особого отдела далеко за пределы нашей Земли. Лишь немногие старожилы остались, чтобы направлять и учить вас. Поэтому на вас лёг очень тяжелый груз – груз ответственности за человечество. Все мы привыкли к коллективному решению жизненно важных проблем нашего общества, и нужно быть очень стойким и мудрым, чтобы выдержать давление необходимости принятия ответственных решений в критических ситуациях единолично. Нужно иметь железную волю и чистое сердце, чтобы не оступится и не зайти за границы дозволенного, не сорваться в пропасть недостойных поступков, эгоистических желаний, личных амбиций и чрезмерных запросов. Хотя всех нас и учат с детства строгой ответственности за свои поступки, грань, разделяющая значимость личного и общего, очень тонка. Но мы с вами не имеем права переступить её. Не должны!
Влад Стив в задумчивости замолчал. А мы с Тосико, затаив дыхание, слушали его. Я догадывался, почему вдруг начальник Особого отдела заговорил об этом. На стене в его доме висел портрет Громова – бывшего руководителя нашей службы, которого никто из нас никогда не видел живым. Но сохранилось множество записей и фильмов, рассказывающих о нём, и имя Ивана Вениаминовича Громова стало легендой в устах всех сотрудников ОСО. Этот портрет всегда вызывал у Стива воспоминания о годах его молодости, которая прошла рядом с моим отцом. Но мой отец сейчас далеко, поэтому Влад Стив в какой-то мере и заменил мне его, взяв на себя ответственность за мою судьбу.
Задумчивая дымка в глазах начальника Особого отдела неожиданно сменилась лукавой насмешкой, когда он снова посмотрел на нас.
- Ну, что приуныли? Совсем я расстроил вас? Улыбнись Тосико! И ты, Максим не супься, как настоящий Новак. На сегодня, пожалуй, хватит расследований. Идите, отдыхайте. Максим не забудь связаться с оператором транспортной станции, прежде чем займёшься своими делами! - напомнил он.
- Обязательно! - кивнул я и покосился на Тосико. Та сделала вид, что собирается остаться.
Настаивать я не стал и молча, вышел из кабинета. В коридоре задержался на минуту. Как я и ожидал, Тосико вышла почти сразу же за мной.
- Ну, что герой? Отделался лёгким испугом?
Моя подруга, по обыкновению, глядела прямо перед собой, ступая мягко и вкрадчиво, как кошка. Ткань её платья – опаловая с чёрными переливающимися разводами – лоснилась в свете ламп под потолком коридора совсем как настоящая шкура коварного хищника.
- Ты вообще могла бы сидеть в своём Центре реликтовой природы и млеть над гербариями! - парировал я, быстро взглянув на её чёткий профиль.
- И сидела бы, если бы не вызвали в Отдел! - невозмутимо возразила Тосико. - Во всяком случае, я не наделала столько ошибок, сколько наделал ты!
- Ещё бы! С твоей-то рассудительностью! По-моему, ты вообще никогда не делаешь ошибок. А, Вэй?
- Конечно, - невозмутимо пожала плечами она.
Я остановился, глядя в её смеющиеся глаза.
- Послушай, Вэй! За что ты так ненавидишь меня?
- Ненавижу? О! Это слишком громко сказано!
Её равнодушный тон ещё больше разозлил меня.
- На мой взгляд, ты не достоин таких сильных чувств.
Тосико повела обнажённым загорелым плечом, откинула назад густые, иссиня-чёрные волосы и, сощурившись, посмотрела на меня с боку. Тонкие золотистые браслеты на её руке съехали от запястья к локтю.
- Опять смеешься? - обиженно спросил я.
Вдруг меня осенило. Я снова остановился, глядя ей в глаза.
- Слушай, Вэй! А может быть, ты просто ревнуешь меня?
Эта мысль застала её врасплох. Она тут же надула губы.
- Глупо! Да и к кому?
- Ага! Значит, я всё-таки пробил твою хваленую толстокожесть? - обрадовался я, торжествуя победу. - Да, да! Именно ревнуешь! Раньше я просто не думал об этом, но теперь... Или, по-твоему, я даже ревности не достоин?
- Ну вот ни на столечко! - Тосико сделала красноречивый жест пальцами. Щёки её запылали.
- И ладно! - равнодушно бросил я, разворачиваясь и собираясь уходить.
- Максим! - позвала она меня неожиданно тихим и робким голосом.
Я обернулся к ней.
- Ты не проводишь меня? - спросила Тосико, кротко опуская глаза.
Своим нерешительным видом она походила сейчас на смущенную и робкую школьницу, хотя под лоснящейся тканью платья просматривалось великолепное тренированное тело и гордая осанка молодой женщины Земли. Я окинул Тосико удивлённым взглядом. Что это с ней такое? Куда подевалась холодноватая и насмешливая оперативная сотрудница, которая без труда могла бы быть надменной и властной царицей древности, пленяющей своей «восточной» красотой? Неужели она снова подшучивает надо мной?.. Или нет?.. Как же поступить?
Я недоверчиво покосился на девушку. Тосико заметила мою нерешительность и гордо вскинула подбородок. Робкая школьница тут же исчезла.
- Что? Спешишь к своей ненаглядной?
Тёмный взгляд, брошенный на меня, был неумолим. Мне стало немного обидно за себя и за Юли.
- Вэй! Прошу тебя, только не иронизируй на эту тему!
Тосико равнодушно пожала плечами, давая мне понять, что её совершенно не волнует моя судьба. Она развернулась на каблуках и стала быстро спускаться по боковой лестнице. А я остался стоять перед красочным витражом, пронизанным лучами солнца, в полной растерянности и смотрел ей вслед, теряясь в догадках о странном поведении своей напарницы.
глава пятая ЮЛИ
Я вошёл в огромный тенистый парк, в одну из широких аллей, приводивших к подножью пологого холма, склоны которого поросли раскидистыми кленами и липами. Сквозь густую листву проступало белоснежное многоярусное здание воспитательной школы, расположившейся на самой вершине холма. Длинные полосы окон верхних этажей сверкали на солнце громадными зеркалами. Задумчивые клёны в аллее хранили покой и тишину наступающей осени. Следов её ещё не было видно. Лишь изредка среди зелени крон проступали позолоченные листья, и казалось, что это солнечный свет отражается от них.
Я углубился в этот живой туннель и заметил впереди несколько тонких гибких фигурок. Группа девушек только входила в аллею с яркого солнечного света, и ослепительное сияние делало их контуры призрачными и таинственными, словно это были сказочные феи, легко парящие над землей. Я пригляделся, замедляя шаг, но Юли среди них не увидел.
Девушки бодро шагали рука об руку по травяному ковру мне навстречу, оживлённо беседуя, и даже не замечали меня. Несомненно, они были воспитанницами шестого цикла, как и Юли, о чём свидетельствовала напускная серьёзность на их лицах, плохо сочетавшаяся с беспечной весёлостью, сквозившей в их глазах и легкомысленно короткими, выше колен, платьями, игравшими яркими красками лёгких тканей, сплетавшимися замысловатыми узорами при каждом движении девушек. Обнаженные руки и ноги их радовали глаз золотистым загаром, а их молодым телам, привыкшим к ежедневным прогулкам и спорту, могли позавидовать все богини Олимпа. Когда я поравнялся с ними, школьницы притихли, дружно приветствуя меня и в тоже время с любопытством разглядывая. В тёмных, как южная ночь, прозрачно-голубых, как родниковая вода и таинственно зелёных глазах я увидел детскую открытость и задорные искорки.
«Святое небо! - невольно подумалось мне. - Какое прекрасное поколение подрастает на Земле! Вот у этих совсем ещё юных красавиц когда-нибудь родятся такие же замечательные дети. Человечество год от года становится всё совершеннее и прекраснее, благодаря стараниям учёных из ПОТИ. Много веков назад, ещё до Мирового Воссоединения, истинная красота была на Земле большой редкостью. Рассыпанная в представителях множества народов и народностей драгоценными жемчужинами, она не ценилась и даже преследовалась. Сейчас же физическая красота человека являлась нормой. Она совершенствовалась и сохранялась заботами инженеров-генетиков, став такой же необходимостью жизни, как воздух или солнечное тепло. А смешение различных рас порой порождало удивительные цветы, завораживающие своей неповторимостью и изысканностью.
Девушки прошли мимо меня, и я, проводив их взглядом, порадовался за тех парней, которых они когда-нибудь одарят своей любовью. Впрочем, мне-то уж точно не за чем было завидовать тем парням. Ведь в моём сердце жила своя любовь – Юли. А такой девушки, как она, не отыщешь и в целом свете! Как-то раз я сказал ей об этом, на что получил её шутливый ответ: «Значит, ты очень хороший сыщик, раз сумел отыскать меня среди других! Не понимаю, почему папа бывает тобой не доволен?».
Пологий подъём закончился, и я вышел на обширную лужайку перед зданием главного учебного корпуса. Удивительная атмосфера школьной жизни сразу же нахлынула на меня. Обширный школьный городок для старших детей, с его жилыми корпусами, множеством игровых залов, фильмотеками, бассейнами, спортивными площадками и учебными зданиями начинался сразу за зданием главного учебного корпуса, и занимал обширную территорию, со своими парками, аллеями и оранжереями.
Воспитанники первых циклов обычно жили в тихих уголках Земли, среди необычной природы, где обязательно должны были присутствовать озёра или реки, густая зелень и много животных. В таких местах подрастающие граждане Трудового Братства узнавали новый для них мир, учились чувствовать и жить в гармонии с окружающей природой, подпитываемые добротой и заботой чутких воспитателей. Эти места год от года менялись, чтобы не было притупления ощущения новизны и интереса к познанию. Непродолжительные занятия сменялись азартными играми, забавными и увлекательными состязаниями на спортивных площадках, дававшими выход бившей через край детской энергии. От такого чередования учебный процесс становился не утомительным и интересным. Так изо дня в день, из месяца в месяц шло незаметное, ненавязчивое и осторожное формирование личности каждого ребёнка.
Начиная же с четвёртого цикла, жизнь молодых граждан Трудового Братства кардинально менялась. Беззаботная свобода начальных циклов отходила на второй план, уступая место тренировкам воли и умению обдумывать каждый свой шаг. Дети учились ощущать себя частью единого потока, не смотря на всю свою индивидуальную неповторимость. Прежде общие познания сменялись теперь глубоким изучением наук, техники, истории и различных искусств. Начиналось развитие скрытых способностей и талантов в каждом ученике под руководством мудрых учителей и наставников. Это развитие не прекращалось и с выпуском во взрослую жизнь, наполняя повседневность молодых стажёров. Пока, наконец, долгое детство не заканчивалось, и в жизнь не вступали твёрдой ногой уже зрелые люди, готовые к труду и подвигам, бескомпромиссные и честные борцы за светлое будущее человечества, за прорыв к звёздам, за создание единого Космического Братства людей.
Я остановил двоих ребят лет семнадцати, попавшихся мне по дороге и спросил у них, где сейчас находится учебная группа А-3-ЦВ (это была группа Юли). Ребята оказались весьма осведомлёнными во всех школьных делах и указали мне на лекционный зал третьего этажа. Там шёл урок «Духовного наследия». Поблагодарив их, я вошёл под матовый козырёк входа.
Несмотря на оживлённое передвижение воспитанников по просторным коридорам и многочисленным лестницам, здесь стояла спокойная тишина. Если кто и переговаривался между собой, то только вполголоса, так чтобы не мешать другим. Ведь в то время как у одних групп начинался отдых, у других шли учебные занятия. И хотя все лекционные залы и аудитории были звуконепроницаемыми, детей с детства приучали вести себя сдержанно, без особой надобности не повышать голоса. Сектор школьного самоуправления следил за порядком на территории школы и выполнял организационные функции. В школах начальных циклов эту роль брали на себя воспитанники из старших групп. Каждый юноша или девушка опекал своего малыша. Таким образом, дети различных возрастных групп учились взаимовыручке, в постоянном общении между собой, но не досаждая друг другу.
Я отыскал нужный мне лекционный зал и остановился у двери, скрытой в нише закругляющихся стен. Здесь была полнейшая тишина. За волнами голубого тумана в глубине стеклянной двери просматривались лишь расплывчатые солнечные блики. Я огляделся по сторонам.
Коридор, на кремовых стенах которого лежали квадратные пятна солнечного света, лившегося из множества высоких окон, был почти пуст. Только в дальнем его конце стояло несколько ребят, и оттуда доносились их приглушенные голоса. Я прижал ухо к прохладному волокнистому стеклу. За ним, едва различимый, звучал твёрдый, уверенный голос преподавателя. Осторожно потянув за металлическую ручку, я немного сдвинул дверь влево.
Голос наставника стал чётче и яснее. В образовавшийся проём можно было рассмотреть и уходившие под потолок ряды лекционных столов, занимавшие большую часть обширного учебного класса. Человек двадцать ребят – юношей и девушек – с неподдельным вниманием слушали своего наставника. Кто-то из них взволнованно подался всем телом вперёд, кто-то задумчиво откинулся на сидении, другие напряжённо застыли в одной позе. Но не у кого на лицах я не заметил и тени скуки или отчуждённости.
Высокие окна на противоположной входу стене, взлетавшие от пола до самого потолка, были заставлены волнистыми непрозрачными стёклами, заливавшими аудиторию ровным рассеянным светом. Я обежал взглядом помещение, отыскивая Юли. Она сидела в одном из верхних рядов у самого окна, задумчиво подперев рукой подбородок. Густые чёрные волосы её, отброшенные назад, лежали мягкими шелковистыми волнами на обнажённых прямых плечах.
Во всём её облике читалось столько трогательной беззащитности, а красота её казалась столь чарующей и влекущей, что, глядя на неё сейчас, я почувствовал в сердце тёплый толчок, словно оно стремилось вырваться наружу. Всё моё существо, казалось, готово было разорваться от трепетной и безграничной нежности к любимой. Но Юли не замечала меня, внимательно и вдохновенно слушая своего наставника.
Немного переместившись влево, я увидел и его – коренастого человека, с мудрым лицом философа, с сединой в висках и юношеским задором в глубоких тёмных глазах. Наставник стоял, чуть склонившись в сторону своих слушателей, упершись руками о высокую кафедру, под прозрачной крышкой которой перемигивались сигнальные огоньки управляющего пульта.
- Они всегда шли рядом – добро и зло, счастье и горе, правда и ложь, любовь и ненависть, верность и предательство, благородство и низость, - громко и уверенно звучал голос учителя. - Эта неизменность длилась на протяжении сотен и сотен веков человеческой истории. Такова была жизнь наших предков, и человек мало, что мог изменить в этом нескончаемом круговороте взаимоотрицающих, извечно противоборствующих поступков и явлений. Он просто не знал, как это сделать. Люди страшились этого постоянного сопутствия, стремясь всеми силами избавиться от него, создавая различные модели совершенного общества, но, в конечном счёте, все эти попытки оказывались тщетными. Но и сейчас дальние отголоски этого страха всё ещё живы в каждом из нас. Вот почему мы должны быть предельно внимательными к себе, к своим поступкам, ибо явления эти могут переходить одно в другое столь неуловимо и стремительно, что мы порой не замечаем, как наша судьба становится трагедией для нас самих и для общества в целом. Именно поэтому мы – ваши наставники и учителя – стараемся воспитывать в вас осторожность, являющуюся залогом здравомыслия. Здравомыслия, которое подразумевает осознанную и добровольную дисциплину сознания, отказ от всего мелочного и ненужного, от того животного эгоизма, который когда-то, на заре истории, вложила в нас природа, чтобы помочь выжить после грандиозного катаклизма обрушившегося на Землю и уничтожившего прежнюю цивилизацию.
Учитель обвёл аудиторию проницательным взглядом.
- Всё тёмное и плохое, что порой ещё таится в каждом из нас, уходит своими корнями именно туда, во времена властвования алчных «богов». Эти пришельцы из другого мира, мятежники чужого монархического режима, нашли приют на нашей планете и решили создать себе в угоду покорных слуг из уцелевшей после всепланетной катастрофы горстки древних людей, для которых одичание стало их уделом. Тогда впервые, после десятилетий мрака и холода, снова взошло послепотопное Солнце, и на небе появилась Луна. Оказавшись беззащитными перед разумной внеземной силой, наши далёкие предки лишились своей духовности и прежних возможностей, превратившись в жалких дикарей, преклоняющихся перед обожествлёнными «создателями». Но теперь мы с вами знаем свою доподлинную историю. Это помогает нам делать из неё надлежащие выводы и прилагать усилия для исправления прежних ошибок. Мы понимаем, что только стараниями каждого члена общества можно достичь всеобщего благоденствия. Вот почему мы именуем себя Трудовым Братством. Наше человечество объединено не только общим трудом на благо Земли, но и трудом самосовершенствования самих себя, вот почему все мы чувствуем себя братьями и сестрами в одной большой семье. Это особенно важно сейчас, когда мы получили возможность в сравнительно короткие сроки достигать ближайших звёзд и создавать там колонии-поселения. Мы выходим не просто в новый для нас мир безграничных звёздных просторов, мы с вами выходим на новый уровень морали – морали Звёздного Братства людей. Ведь не далёк тот день, когда в глубинах Вселенной нам откроются новые миры, населённые другими людьми – нашими звёздными братьями. И только от нас с вами будет зависеть, как сложатся наши судьбы в будущем. Сможем ли мы влиться в могучую семью Галактического Братства Разума.
Наставник прервался, внимательно оглядывая своих учеников: понимают ли они важность его слов? Затем он продолжил:
- Вот почему мы, воспитатели и наставники, с детства приучаем вас, не совершать недостойных поступков, тщательно и всесторонне обдумывать каждое своё действие. Необдуманный шаг зачастую может принести окружающим вас людям неисчислимые беды, даже если вам самим такой шаг кажется оправданным и правильным. Поэтому мы не устаём говорить вам о том, что впереди каждого из вас должна идти мысль, а уже за ней и покорный ей поступок. В древности, особенно на Востоке, существовал обычай обожествлять своих правителей, приравнивать, часто жестоких и безжалостных тиранов к «солнцеликим» богам. Таким образом, культ единоличной власти возводился в естественную, ниспосланную на Землю самими богами, необходимость, без которой остановится нормальное течение жизни. Десятки и сотни тысяч людей низводились до положения безропотных животных, сбившихся в тупое покорное стадо, преклонявшееся перед своим «божественным» владыкой. Таковыми были и Египет фараонов, и древний Индостан, и императорский Китай, и средневековая Европа.
Все вы, конечно, понимаете, что теперь в нашем обществе появление подобных обожествлённых владык невозможно. Низкие пороки, губительные страсти, алчность, невежество и жестокость – всё, что сопутствовало в иные времена возвеличиванию самодержцев, их власти над целыми народами – всё это безвозвратно ушло в прошлое. Теперь любой школьник понимает, что невозможно появление отдельных людей, способных всеобъемлюще охватывать все аспекты современной жизни, суммировать, анализировать их, выделяя наиболее важные, те, что впоследствии, через десятки и даже сотни лет, станут полезны человечеству. Никто единолично не может определить единственно правильных путей развития общества на многие годы вперёд. Всё это является уделом коллективного труда сотен и сотен людей – философов, социологов, экономистов и учёных из различных областей знания. Поэтому мы говорим вам: путь обожествления ведёт к возвеличиванию одних и унижению других. Это самый губительный путь в истории человечества и мы не имеем права повторять его. Мы воспитываем вас гордыми и честными борцами за свободное будущее.
Я заметил, как в среднем ряду поднялась чья-то нетерпеливая просящая рука.
- Пожалуйста, Дейли! - кивнул воспитатель, давая слово светловолосой девушке.
Та немедленно поднялась со своего места, устремляя взволнованный взгляд синих глаз на учителя.
- Я хотела спросить... А как же любовь?
- Что любовь? - не понял наставник.
- Как же любовь? Ведь она обожествляет людей, возносит их на самые недоступные вершины, возвышая над остальным миром! Неужели же и любовь порок, от которого следует отказаться на пути к всеобщему равенству?
Тревожные, требующие ответа глаза смотрели на мудрого наставника, и тот немного замешкался, не ожидая подобного вопроса. Взволнованная аудитория замерла, боясь проронить неосторожное дыхание.
- Возвышать чувствами – чистыми, искренними и горячими – не значит возвеличивать другого человека над собой, - наконец заговорил наставник, собравшись с мыслями. - По-настоящему любящий человек, любящий трепетно, преданно и нежно, никогда не поставит любимого над другими людьми и над собой, не будет возвеличивать предмет своей любви, потому что залогом счастья в отношениях между мужчиной и женщиной всегда является равенство. Человек должен быть готов к самопожертвованию, но не к самоуничижению! Не любовное рабство, а наслаждение любовью вдвоём, слияние ваших чувств в единый и могучий поток, в котором ни одно из сердец не может биться в отдельности и нежная забота о любимом – вот как я представляю себе подлинную любовь. Такая любовь предполагает высочайшее уважение в возлюблённом индивидуальности его личности, стремление к счастью, развитию и свободе любимого. И только такая любовь имеет право называться божественной! Вот почему мы давно отказались от прежней обрядности в семейных отношениях, служившей оковами для истинной любви.
Наставник замолчал, оглядывая внимательным взором своих притихших учеников. Спросил:
- Вы, конечно же, бывали в древних храмах Кхаджурахо, где на стенах высечены сотни любовных сцен? Что вы чувствовали, когда смотрели на эти удивительные скульптуры?
В верхних рядах поднялась рука, просящая слова. Наставник одобрительно кивнул:
- Пожалуйста, Пуджа!
Немного волнуясь, со своего места поднялась смуглая черноволосая девушка.
- Не знаю, как другие, - сбивчиво заговорила она, - а я вначале испытала настоящее смятение. Никогда раньше со мной такого не происходило. Голограммы, несмотря на всё совершенство изображения, не передают той таинственной и немного пугающей атмосферы храма, когда из полутьмы возникают изображения людей, живших много тысячелетий назад... Только там я поняла, каким величайшим искусством считали древние искусство любви!
- Ты права, - согласился с ней наставник. - Искусство физической любви в Древней Индии считалось даром самих богов. Тот, кто овладевал им, мог доставить своему любимому поистине божественное наслаждение. Если вы вглядитесь в лица тех мужчин и женщин, то вы увидите, какая одухотворенная, какая чистая любовь озаряет их. Это действительно лица богов! Теперь и вы, благодаря опыту древних, овладеваете искусством физической любви.
- Значит, мы всё-таки сравнялись в этом с богами? - насмешливо спросил юноша из третьего ряда, явно желая скрыть за иронией своё волнение. - И наша Пуджа так же искусна в любви, как Нитамбини из Кама Сутры? Она ничем не хуже легендарных апсар?
Юноша замолчал и покраснел до кончиков ушей от смущения.
- Ты напрасно иронизируешь над этим, Тим, - спокойно сказал наставник. - Все вы – и юноши, и девушки – исполнили обряды Шораши-Пуджа, открывшие друг другу ваши тела. Эти древние тантрические обряды очищения красотой и любовью явились для вас хорошим испытанием. И я рад, что там, в храме Вишванатха, вы не пали в тёмную пропасть низких чувств. Кроме того, вы занимались всеми шестью канонами Ватсъяяны, и, надеюсь, постигли Лаванья Иоджанам – четвёртый канон «наделения красотой и очарованием»? Если это так, то теперь вы действительно боги, только «боги» земные, как и все люди в Трудовом Братстве… Что же касается апсар с их солнечной кровью, то они иногда становились возлюбленными смертных мужчин в знак высшей награды за их доблести. Это лишний раз доказывает, как ценили древние искусство любви и поклонялись ему. У тебя же, Тим, мне думается, слишком эротическое понимание образа женщины, и легендарных апсар ты путаешь с девадаси – любовными послушницами, у которых было несколько иное предназначение.
Юноша, задавший вопрос, покраснел ещё больше от слов наставника, усаживаясь на прежнее место под весёлые возгласы своих товарищей. Общее веселье сняло ту напряженную тишину, которая царила в аудитории секунду назад. Повеселел даже сдержанный наставник.
- Итак, ребята. На сегодня, пожалуй, будет достаточно уроков из прошлого. О любви вы поговорите на занятиях «Красоты и Гармонии Чувств». Я же не возьму на себя роль судить о столь трудном и изменчивом предмете.
Возбуждённые воспитанники стали толпиться вокруг кафедры, обступая учителя со всех сторон и засыпая его вопросами. Поднялась со своего места и Юли. Увлекаемая товарищами, она, стала спускаться вниз. В это время я ещё шире раскрыл дверь, заглядывая в аудиторию, и призывно помахал Юли рукой, привлекая к себе её внимание. Она сразу же заметила меня. Лицо её просияло радостью. Юли помахала мне в ответ, делая знаки руками, прося меня подождать снаружи. Мне ничего не оставалось, как подчиниться её требованию.
Я спустился под тень клёнов, окаймлявших лужайку перед входом в главный учебный корпус, и уселся там, на небольшую пластиковую скамью, с таким расчётом, чтобы меня было хорошо видно всем выходящим из здания. Тишина и спокойствие окружающей природы так не походили на то, что творилось сейчас в этом гигантском учебном «улье», полном наивных тревог, высоких надежд и радости каждодневных открытий. Но в этом-то и была вся прелесть детства и юности, которые так быстро проходят.
Я рассеянно посмотрел на залитую солнцем площадку перед входом, и заметил, как от группы воспитанников отделилась стройная фигурка Юли. На ней была короткая белоснежная юбка, и такой же топ, отороченный золотой каймой, оставлявший открытыми её загорелые живот и плечи. Юли быстро огляделась по сторонам, заметила меня под клёнами и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, торопливо зашагала в мою сторону. Я поднялся ей навстречу. Когда между нами оставалось всего несколько шагов, Юли всё же не удержалась, и радостно бросилась мне на шею.
- Максим! Как же долго я тебя ждала!
Мелодия её своеобразного голоса с лёгкой грудной хрипотцой ласкала трепетным теплом моё сердце. На мгновение я окунулся лицом в её волосы и задохнулся от их чудесного аромата. Подхватил Юли на руки – лёгкую, словно пушинка – и закружился с ней, без остатка растворяясь в её ликующих сияющих глазах. Потом она опомнилась и слегка смутилась. Краснея, попросила меня опустить её на землю.
- Похоже, ты и впрямь решила «тщательно обдумывать свои поступки»? - шутливо поинтересовался я у неё.
Юли быстро сообразила, что к чему, и радостно всплеснула руками.
- Так ты слышал выступление нашего тянь-ши? Правда, он очень мудрый?
- Думаю, как и все наставники, работающие в школах. Ваш говорил действительно толковые вещи. Так что ты заруби его слова на своём расчудесном носике! Не то ещё наделаешь много непоправимых ошибок.
Я шутливо коснулся пальцем кончика её маленького носа.
- Да ну, тебя! Вредный ты какой, Максим! - с шутливой обидой воскликнула Юли, склонила голову на бок и прищурилась. - Ты лучше ответь мне, почему так долго не навещал меня?
Она положила обе руки мне на плечи, хмуря брови, хотя глаза её были полны нежности.
- Забыл меня?.. Совсем?.. Да?.. Ты же знаешь, что я не могу надолго покидать школу накануне выпуска! Бессердечный ты какой!
- Прости меня! Прости, если сможешь!
Я шутливо припал к её ногам, прижимая её тёплую ладонь к своему лбу.
- Нет тебе прощения, неверный! - с театральным пафосом воскликнула Юли и легонько оттолкнула меня коленом.
Я упал на траву и, раскинув руки, застонал:
- О, жестокая! Я не вынесу этого!
Юли смотрела на мои дурачества, стараясь сохранять надменный вид, но вскоре не выдержала, и звонко рассмеялась.
- Что, напугался? Ладно, вставай мученик! Я прощаю тебя! - щедро сообщила она и озарила меня своей чудесной улыбкой. Затем склонилась ко мне, протягивая руку.
Я задержал её запястье, нежно целуя её тонкие пальцы.
- Прекрасная царица! Но хоть сегодня ты можешь покинуть чертоги своего сказочного дворца и уделить внимание мне, своему покорному слуге?
- Сегодня? - Юли выпрямилась, делая вид, что размышляет над чем-то. Потом засияла глазами. - Ты угадал. Сегодня я вся твоя!
Она снова повисла у меня на шее, крепко прижимаясь ко мне всем телом.
- Ой, Максим! Я так соскучилась по тебе! Так соскучилась!
- И я сегодня весь твой!
Юли слегка отстранилась от меня.
- Правда? А разве тебе не нужно быть у себя в институте?
- Сегодня нет.
- Что-нибудь случилось?
Слабая тревога прозвучала в её голосе. Живя в доме своего отца, она прекрасно знала о непредсказуемости нашей работы, поэтому всегда безошибочно угадывала, когда случались какие-то происшествия. Внутри неё, как будто бы был скрыт особый «барометр», помогавший ей чувствовать скрытое психологическое давление между другими людьми.
- Ты как всегда угадала. Мы действительно сейчас занимаемся одним очень странным и запутанным делом.
- Что-то серьёзное?
На лице Юли появилась тревожная озабоченность.
- Да. В одном из институтов, расположенном в предгорьях Гималаев, пропала девушка-студентка. Всё говорит о том, что её кто-то похитил. Пока мы точно не знаем, кто и зачем, но эта девушка исчезла без видимых причин и, кажется, бесследно.
Я замолчал, заметив, что Юли начинает хмуриться уже всерьёз. Сразу же поспешил сменить тему разговора.
- Но не будем больше о грустном! Мы обязательно найдём её. Обещаю! Я ужасно устал за вчерашний день. К тому же твой отец устроил мне порядочный разнос, доказав, что я был слишком самонадеян в своих поступках.
- Ну, и поделом тебе! Иногда ты бываешь порядочным задавакой и злюкой! - Юли легонько пихнула кулачком меня в грудь и наморщила лоб. - Сама не понимаю, почему я всё ещё дружу с тобой?
Она схватила меня ладонями за щёки, словно пытаясь оторвать их. Сокрушённо покачала головой.
- А я знаю почему. Потому что ты любишь меня!
Я снова подхватил её на руки и закружился на месте вместе с ней.
- Ой, ой! Пусти сумасшедший! - Юли стала отбиваться, пытаясь вырваться.
- Да, я сумасшедший! Я потерял голову и сердце из-за этой чудесной и неповторимой девушки! И пусть об этом знают все!
- Ты сошёл с ума! - На лице Юли появился весёлый испуг. - Что ты говоришь? Здесь же кругом дети!
- Дети тоже знают про любовь! А я люблю тебя! Ласточка моя!
Я тонул в её удивительных глазах, в которых сейчас было столько нежности и любви ко мне, что сердце моё радостно пело в груди и рвалось наружу.
- Я хочу подарить тебе сегодня сказку! Пускай сегодня будет наш с тобой день!
* * *
Мы шли, обнявшись, всё дальше углубляясь в парк, медленно ступая по мягкому ковру шелковистых трав. Со всех сторон бесконечными оттенками красного и жёлтого цвета пестрели цветы, озаряя зелень густого кустарника, окаймлявшего берега круглого озера. Разбуженные цветением, как будто охваченные живым пламенем, стояли раскидистые деревья, и ослепительно-яркая дорожка оранжевых цветов убегала вглубь парка, теряясь среди листвы. Буйство красок, щебет птиц, пьянящие ароматы, струящиеся по ветру – всё это действительно походило на сказку. Я нарочно привёз Юли сюда, в "Сады Любви" – лучшее место для всех влюблённых в Городе, где царила вечная весна.
Мы спустились к озеру, и тут заметили на берегу его сгорбленную одинокую иву. Она была почти сухая, с растрескавшейся корой, и так странно смотрелась среди цветов, скорбно клоня к воде длинные тонкие ветви.
- Смотри, Максим! Какая старая... - негромко воскликнула Юли, указывая на неказистое дерево, казавшееся таким печальным и всеми покинутым.
Юли подбежала к иве, замерла около самой кромки воды и осторожно погладила шершавый, в рубцах и трещинах ствол. Я подошёл следом за ней.
- Совсем старая! - повторила Юли, сокрушённо качая головой, обводя пальцами трещины в коре. - Когда-нибудь и я стану такой же, как она... Кожа моя будет морщинистой и жёсткой, и сама я сгорблюсь вот так же...
Слова её вызвали на моих губах невольную улыбку. В самом деле, в её-то возрасте, когда жизнь только начинается и впереди столько прекрасного, столько невыполненных дел и свершений, думать всерьёз о далёкой старости? Сейчас, когда наша жизнь простирается уже за границы целого столетия!
- Любимая, это будет ещё совсем не скоро! - не скрывая иронии, сказал я.
- Скоро, скоро! Не спорь! - убежденно воскликнула Юли и грустно добавила: - Годы летят так быстро, и жизнь проходит так незаметно, особенно сейчас, когда вокруг происходит столько грандиозного, и во всём нужно непременно поучаствовать, везде побывать, всё успеть, чтобы оставить свой след на Земле или где-нибудь на далёких звёздах... А ведь мне уже двадцать лет, Максим! Представляешь? Двадцать! - раздельно повторила она, вслушиваясь в звук своего голоса. - А я ещё ничего не сделала в своей жизни! Детство так быстро пролетело, и старость вот она – уже не за горами!
Я не выдержал и весело рассмеялся. Юли обиделась на это.
- Зачем ты смеешься? Ты думаешь, я не права? У-ууу! Какой ты!
- Старость? - давясь от смеха, повторил я. - Что такое старость в наше время? По-твоему, я старый? А ведь мне уже двадцать девять!.. Нет, Юленька, это далеко не старость! Это колыбель, и мы с тобой ещё совсем-совсем не опытные юнцы! Старость приходит, когда человек больше не может отдавать всего себя любимому делу, служить обществу и людям в полную силу. Когда душа его больше не вторит мелодии молодости. Вот тогда приходит старость и неминуемая смерть, потому что эта жизнь до конца исчерпана, и душе необходимо вновь возродиться в новом теле, чтобы начать новый путь... Нет, мы с тобой не стары! В нас кипит энергия молодости, и мы полны сил и устремлений! Но, если уж на то и пошло, когда придёт наш час, и наши тела начнут дряхлеть, мы с тобой можем прибегнуть к полной или частичной ревитации. Тогда ты снова станешь такой же свежей, молодой и полной сил.
- Омоложение тела? - Юли опёрлась спиной о ствол дерева и шутливо поморщилась. - О, нет! Реставрироваться, как высохшая мумия? Это не для меня! Лучше уж я буду такой вот старой и не красивой, чем отдавать себя в руки энерготерапевтов и врачей.
Она замолчала, глядя на меня смеющимися глазами. Я подошёл к ней вплотную, склонился над её лицом, погружаясь взглядом в омут её янтарных глаз.
- Послушай, малыш! Я давно хотел тебя спросить... Что сталось с твоей матерью? Где она? Я никогда не видел в вашем доме даже её фотографии.
Несколько секунд Юли молчала. Радость в её глазах постепенно исчезала. Наконец, она тихо произнесла, потупив взор:
- Не спрашивай меня о ней. Тебе, наверное, покажется это странным, но я не считаю её своей матерью в полной мере... - Юли отвернулась к озеру, задумчиво погладила корявый ствол ивы.
- Почему? - осторожно спросил я, немало удивляясь её словам.
Юли посмотрела на меня через плечо и твёрдо произнесла:
- Я не могу простить ей предательства моего отца!
- Предательства? - ещё больше удивился я.
- Да! - Юли резко повернулась ко мне. - Разве нежелание или неумение понять любимого человека, нежелание разделить его надежды и тревоги, неумение отказаться от мнимого благополучия ни есть предательство?
Она смотрела на меня почти негодующими, жаждущими ответа глазами.
- Может быть, не стоит судить её так строго? Всё-таки, она твоя мать.
Мысленно я уже ругал себя за то, что затеял этот разговор, видимо, очень болезненный для Юли.
- Стоит! - убежденно сказала она. - Именно потому, что она моя мать!
- А ты уверена, что знаешь абсолютно всё об их отношениях? Ведь ты не была с ними каждую минуту. В жизни бывают разные обстоятельства... Мне трудно объяснить тебе это... Жизнь очень сложная штука, особенно в отношениях между мужчиной и женщиной. Даже ваш наставник говорил сегодня об этом.
- Разве свобода от обрядов может служить оправданием, Максим? - дрожащим от волнения голосом воскликнула Юли. - Она покинула отца в тот самый момент, когда ему пришлось особенно трудно. А любовь это, прежде всего, стремление сделать счастливым любимого, а не самолюбование и восхваление своих собственных чувств!
Я, молча, посмотрел ей в глаза. В их глубине сейчас было мятежно и неспокойно. Что я мог ответить ей? Я толком ничего не знал об отношениях её отца и её матери. Я вообще мало что знал об отношениях и любви. Я был уверен лишь в одном – в том, что я всем сердцем люблю её и не смогу без неё жить.
- А сама ты смогла бы пожертвовать собой ради любимого человека? - спросил я у неё.
- Смогла бы! - твёрдо ответила Юли, глядя мне прямо в глаза. - Я смогу отдать ради тебя свою жизнь, смогу понять тебя, когда никто тебя не поймёт, смогу принять тебя таким, каков ты есть! Чтобы ни случилось, всегда смогу! Потому что я люблю тебя, Максим! И это навсегда!
Я обнял её за плечи, прижал к своей груди. Она покорно замерла в моих объятиях, затаив дыхание. Это длилось какие-то мгновения... А возможно и целую вечность. Потом Юли медленно опустила руки и отступила на шаг. Посмотрела на меня проникновенно и призывно.
- И хватит об этом! Иначе я по-настоящему разозлюсь на тебя, и тогда мы поссоримся. А я не хочу этого. Слышишь?
Я ласково погладил её по обнажённому плечу.
- Последний вопрос. Можно? Где она сейчас?
- Этого я не знаю... Никогда не интересовалась этим. Она рассталась с моим отцом, когда мне исполнилось семь.
- И больше ты не встречалась с ней? Она не навещала тебя?
- Навещала, часто. Но повзрослев, я поняла, что встречи с ней всё больше тяготят меня... Ну, Максим!
Юли болезненно поморщилась.
- Хорошо, больше не буду.
Несколько секунд мы молчали. Наконец, Юли призывно посмотрела на меня. Брови её ещё немного хмурились.
- Пойдём куда-нибудь, - попросила она, оглядываясь по сторонам и зябко поводя плечами. - Ты знаешь, я, кажется, уже проголодалась.
Мы вернулись назад, к лодочной станции. Здесь на обширной площадке открытой небу и ветру, в тени лёгких, овальных в сечении колонн, ряды которых отгораживали площадку от парка, были расставлены небольшие круглые столики и плетёные кресла из ротанга. С противоположной стороны мраморные ступени лестницы спускались прямо к спокойной воде озера. Немногочисленные посетители, в основном молодые пары, как и мы с Юли, негромко беседовали между собой, потягивая из высоких бокалов искрящиеся на солнце напитки.
Выбрав столик невдалеке от лестницы, где было меньше тени, но от воды шла приятная прохлада, мы уселись в уютные кресла с мягкими подушками. Барашки мелкой водной ряби омывали мрамор нижних ступеней, едва слышно шелестя о пожелтевший камень. Внизу, на ровной глади озера, разноцветными бабочками порхали паруса лёгких двухместных яхт. Крохотные суденышки скользили по воде, выписывая причудливые узоры.
Я взглянул на Юли.
- Что будешь есть-пить?
Она поудобней уселась на подушках, поставила локти на стол, обхватила ладонями щёки и прищурилась на солнце. Браслеты на её запястьях скатились к локтям.
- Знаешь, я бы съела сейчас что-нибудь такое-эдакое – необычное и очень-очень вкусное!
Я беспечно пожал плечами: желание дамы для настоящего мужчины закон! Бегло осмотрел перечень блюд на крохотном экране информатора, услужливо появившемся в центре стола, и выбрал самое, на мой взгляд, экзотическое блюдо из имевшихся в распоряжении местной кухни. Это была фруктовая запеканка из плодов, привезённых с Терры, заправленная взбитыми сливками и политая горьким шоколадом.
Когда в отверстие, образовавшееся на месте исчезнувшего экрана, робот-манипулятор подал два изящных металлических блюда, на которых золотисто блестели пирамидки из кусочков диковинных фруктов, слоеные сливками и шоколадом, Юли радостно захлопала в ладоши. Вслед за блюдами появились два бокала с искрящейся голубоватой жидкостью.
Осторожно, словно боясь испортить это удивительное творение кулинарного искусства, Юли взяла маленькой ложечкой небольшой кусочек запеканки, и поднесла его ко рту. Через секунду она блаженно зажмурилась.
- О! Это божественно! Ты просто волшебник, Максим!
Глаза её искрились так же, как сок в прозрачных запотевших бокалах. Я улыбнулся ей.
- Волшебник вовсе не я, а здешние кулинары!
- Это просто прелесть, что такое! Попробуй скорее! Я чуть язык не проглотила от удовольствия! - не унималась Юли.
Я послушно положил кусочек запеканки себе в рот. Ароматная масса десерта таяла на языке, словно сахарный снег. Причудливое переплетение вкусовых оттенков незнакомых фруктов, одновременно и терпких, и приторно сладких, и в меру кисловатых действительно вызывало во рту неповторимые ощущения, а в сердце бурю восторга. Пожалуй, ничего подобного я ещё никогда не ел. Быстро покончив со своей золотистой «пирамидкой», похожей на застывший мёд, я взял бокал с соком и откинулся на спинку уютного кресла.
Юли тоже доела свой десерт, и теперь пила сок, жмурясь от удовольствия. Вот она подняла перед собой бокал, рассматривая на свет прозрачную жидкость в нём. Потом бросила взгляд поверх него на разноцветные паруса, кружившиеся по водной глади озера. Свежий ветер трепал её волосы, взбивал их в крутые шелковистые кудри. И снова я невольно залюбовался ею. Ресницы у неё были такие длинные, что не пропускали солнечные лучи, от чего зрачки её казались непроницаемо-чёрными. Брови едва приподняты, словно от удивления. Но удивительнее всего её улыбка. Она расцвечивала лицо Юли лучистой радостью, делала его невыразимо мягким, каким-то домашним и необычайно притягательным.
Юли отвела задумчивый взгляд от озера и некоторое время с интересом изучала моё лицо, будто впервые увидела его. Потом она улыбнулась этой своей улыбкой.
- Жарко!
- А хочешь земляничного мороженного? - предложил я, кладя руку на кнопку вызова заказа.
Юли остановила меня. Отрицательно покачала головой. Предложила:
- Давай искупаемся?
Это была хорошая идея, и возражать я не стал. Мы спустились по ступеням лестницы, миновали парк. Здесь, на лодочной станции мы взяли маленький двухместный блинд. Сев в уютное судёнышко, мы отправились вдоль пологого берега озера, подыскивая подходящее место для купания.
Озеро казалось огромным. Сверкающая гладь его скользила под плоским днищем нашего блинда, взбивалась барашками белой пены. Чайки кружили над нашими головами белыми призраками. Густая растительность подступала вплотную к берегам, и в мангровых зарослях шла какая-то своя, невидимая глазу, жизнь. Кое-где на отмелях собирались большие стаи великолепных фламинго, неуклюжих пеликанов и горделивых лебедей. Шум и гам птичьих «базаров» оглашал окрестности.
Юли положила голову мне на плечо, указывая куда-то в сторону. Я посмотрел в этом направлении и увидел обширные заросли тростника, окаймлявшие прекрасный песчаный пляж. Замечательно. Я направил наше судёнышко туда, и вскоре блинд стукнулся днищем о песчаный берег. Я выключил мотор и огляделся. Здесь мы были совершенно одни, наедине с бескрайней водной гладью. Просто идеальное место!
Юли соскочила на песок, выбежала на середину пляжа. Заложив руки за голову, блаженно выгнулась всем телом.
- Ой, Максим! Как же здесь здорово!
Она дёрнула застежку своей блузки, и та легко соскользнула на песок с её плеч. За ней последовала и юбка с туфлями. Моему взгляду открылась вся красота загорелого тела возлюбленной. Некоторое время я возился с причальным замком катера, а когда снова поднял глаза, Юли уже стояла у самой кромки воды и смотрела на меня. Глаза у неё светились озорным задором и лукавством. Юли склонила голову на бок и загадочно улыбнулась.
- Как вода?
Вместо ответа она стремительно схватила меня за руку, и я не успел опомниться, как оказался в озере. А Юли, заливаясь звонким смехом, бросилась бежать от меня вдоль берега. Ошеломлённый, я упал на мелководье, подняв тучу брызг. Тут же вскочил на ноги и побежал за ней, на ходу скидывая с себя мокрую одежду и весело смеясь.
Я нагнал любимую около узкой песчаной косы, вдававшейся в озеро и подхватил её на руки. Она забилась, словно рыба, звонко смеясь и сверкая глазами.
Э! Нет, плутовка! Так просто ты не отделаешься!
Я вошёл с ней в воду и бросил в набежавшую волну. Мы плескались и дурачились, оглашая просторы озера радостными криками и смехом. Я ловил Юли в свои объятия, но она, скользкая от воды, всё время выскальзывала из моих рук, дразнила и раззадоривала меня. Вдруг она остановилась, призывно замахала рукой, указывая куда-то назад.
- Смотри, Максим!
Я обернулся. Прибойной волной наш блинд сбросило с берега, и теперь он качался на воде, медленно отдаляясь от пляжа. Наверное, я плохо закрепил причальный замок.
- Подожди меня! Я сейчас!
Я выскочил из воды и побежал по берегу. Юли повернулась на спину и поплыла на юг. Достигнув непослушного судна, я снова вытащил его на берег, и закрепил уже как следует. Теперь ни какая волна не сдвинет его с места.
Я обернулся. Юли плыла вдоль пляжа, метрах в двадцати от меня, и, кажется, не собиралась вылезать из воды. Я помахал ей рукой. Она помахала мне в ответ, но выходить на берег категорически отказалась. Снова лезть в воду мне не хотелось. Я уже достаточно освежился и даже немного подустал. Некоторое время, понаблюдав за маленькой головкой Юли, поднимавшейся над пологими медленными волнами, я лёг на горячий песок, и, раскинув в стороны руки и ноги, погрузился в созерцание глубины бесконечно высокого солнечного неба. Как всё-таки замечательно здорово, что мы приплыли именно сюда! Кругом спокойствие и уединение. Только я, Юли и бескрайняя гладь озера, до самого горизонта, и это небо – чистое, пронизанное солнцем, бескрайне огромное.
Я чуть приподнял голову, посмотрел в сторону воды. Юли выходила на берег, лукаво поглядывая на меня. Вот она ступила на песок и, вдруг, неожиданно нагнулась и, быстро зачерпнув пригоршню воды, плеснула её на меня. Попавшие на разгорячённую, на солнце кожу капли показались ледяными, и я невольно вздрогнул.
Довольная своей выходкой, Юли звонко рассмеялась. Она остановилась на мелководье, собрала на бок мокрые волосы и принялась выжимать их. Приподнявшись на локте, я залюбовался ею. Капельки воды струились по её плечам, задерживались в ложбинках её загорелого тела и сверкали, подобно драгоценным алмазам. Чем дольше я смотрел на неё, тем сильнее билось сердце в моей груди. Каждая чёрточка её лица, каждая линия её тела казалась мне такой родной и мучительно прекрасной, что становилось невыносимо от тревожной горячей волны, разливавшейся у меня в груди. Хотелось упасть перед ней на колени и целовать её всю-всю!
Наверное, догадавшись о моих мыслях, Юли тоже преобразилась. Глаза её углубились, улыбка стала дразнящей и влекущей. Нарочно театрально она согнула одну ногу в колене, упершись пальцами в песок, и наклонилась вперёд, разглаживая руками волосы. Её упругие груди призывно вздрагивали при каждом движении рук. Капельки воды искрились на них драгоценными алмазами. Чтобы хоть как-то справиться с волнением, охватившим меня, я тоже нарочито театрально произнёс:
- «И пришла к Экачакру весть о том, что царь панчалов собирается выдать замуж свою дочь Драупади, именуемую так же Кришна – «чёрная» – за смуглый цвет кожи. По всему свету летела молва о неземной красоте южной царевны панчалов»... Не о тебе ли это было сказано?
Юли посмотрела на меня из-под полуприкрытых ресниц горящим взором.
- Глупости, Максим! В «Махабхарате» нет ни слова обо мне. Ведь я не царица панчалов... Иди же сюда! - томно позвала она, делая призывный жест рукой.
Взгляд её стал глубоким и загадочным. Языки пламени, плясавшие в глубине её глаз, нещадно жгли мне сердце. Мне стоило большого труда ответить ей лениво-спокойным голосом:
- Не хочется.
- Какой ты, в самом деле!
Юли состроила обиженную гримасу и вдруг резко ударила ногой по воде так, что фонтан холодных брызг окатил меня с головы до ног.
- Бр-ррр!
Я по-собачьи встряхнулся всем телом под звонкий смех Юли. Она снова ударила ногой по воде, но теперь я был готов к её проделкам и успел откатиться в сторону.
- Ах, так! - подбоченилась Юли, сверкая глазами и лоснящейся на солнце кожей. - Ну, держись!
Одним стремительным прыжком она подскочила ко мне, и, словно гибкая кошка, накрыла меня своим горячим телом. Упершись кулачками мне в грудь, прогнулась назад, откидывая с лица всё ещё мокрые волосы.
- Ну, что? Сдаёшься?
- Сдаюсь!
Я сложил руки в шутливом жесте, прося пощады, и тут же сбросил её с себя. Подхватил на руки, прижимая к своей груди. Её лицо оказалось совсем близко от моего лица. Прядь мокрых волос упала ей на лоб. Я осторожно убрал её, заглядывая в её удивительные глаза. Юли всё ещё улыбалась, но зрачки её медленно и неуклонно расширялись, а на щеках проступил румянец волнения. Бесконечно долго мы смотрели в глаза друг другу. Я понимал, что проваливаюсь, безоглядно проваливаюсь в эту бездонную сияющую глубину. Даже голова закружилась.
- Максим!.. Боже мой, Максим!.. Как же я люблю тебя!.. Люблю... Родной мой!..
Тихие взволнованные слова слетали с её губ, и тепло её шёпота щекотало мою щёку. Сердце радостно замирало в груди. Я коснулся губами её гладкого, мокрого от воды, плеча, чувствуя неодолимое желание раствориться в её теле всем своим существом.
- Радость моя!.. Любовь моя!.. Ласточка... Нежная моя... Ласковая...
На мгновение я заглянул в её затуманенные глаза и осторожно поцеловал её, заглушая трепетные слова, слетавшие с её губ. Этот поцелуй показался мне самым прекрасным, о чём только можно было сейчас мечтать. Свежесть весеннего утра, дурманящий аромат цветов, ночные грёзы – всё смешалось в этом поцелуе, наполняясь новым смыслом, новыми ощущениями. Я обнял Юли за плечи, сильнее прижимая её к своей груди. Она едва слышно застонала. Казалось, больше ничего не существовало вокруг, и даже время остановило свой бег, замерло, боясь помешать нам. Неуверенными, словно в забытьи, пальцами она перебирала мои волосы, всё больше склоняя голову на бок и прижимаясь ко мне.
Вдруг в звенящую тишину ворвался какой-то чужой звук. Нет, это был уже не шелест волн о прибрежный песок. Звук казался тоньше и протяжнее. Юли медленно открыла глаза, неохотно отрываясь от моих губ. Повернув голову, она бросила лениво-томный взгляд в ту сторону, откуда доносился шум. Я тоже посмотрел туда, испытывая лёгкую досаду.
У горизонта, разрезая кромку воды и победно возвышаясь над пенными волнами, мчался одинокий блинд. Два или три человека сидели в нём. Было плохо видно, но, похоже, катер направлялся в нашу сторону, именно к этой части берега.
Юли села на песок, обхватив руками колени. Посмотрела на меня. В глазах у неё застыло огорчение. Я снова посмотрел в сторону приближающейся лодки. Блинд, дойдя примерно до середины озера, неожиданно резко развернулся, поворачивая на восток. Мы с Юли вздохнули с облегчением, но прежняя идиллия была нарушена. На востоке, в зарослях тростника, взлетали сотни всполошённых птиц, оглашая окрестности громкими криками. Они держались очень низко над водой, устремляясь на юг. Я с грустью следил за их полётом. Юли легла на спину на песок. Тихо позвала:
- Максим!
Я обернулся к ней. Некоторое время она, молчала и гладила мою руку, следя за своими движениями. Потом подняла ко мне лицо, с надеждой спросила:
- Ведь мы всегда будем вместе, правда? Всегда, до самого конца?
Я бережно взял её руку и по очереди поцеловал тёплые пальцы.
- Всегда! Хамеша!
глава шестая ПОТУСКНЕВШАЯ ТУШЬ
Утро выдалось на удивление прохладным. Густой туман наползал со стороны Открытых Оранжерей, стелился между деревьями, обволакивая тело сырой испариной. Клёны в аллее около дома, в котором я жил, выплывали из белёсой стены тумана неожиданно – величественные и немного мрачные. Набухшая от влаги листва казалась чёрной, и тем резче стали первые следы надвигающейся осени: золотисто-рыжие опалины показались то тут, то там в густых кронах. Всё это так не походило на вчерашнюю весеннюю сказку, разливавшую ароматы цветов в «Садах Любви». Невольная грусть проникла мне в сердце, но я отогнал её от себя, вспоминая о Юли.
Когда я добрался до Совета, алый диск солнца уже всплывал у горизонта в серой предрассветной дымке – такой же холодный и неприветливый, как и это утро. Но уже через несколько минут его свет приобрёл радостные розовые оттенки, вдохнувшие тепло и надежду в окружающий мир.
Порозовевшие, словно подрумяненные, ажурные арки, поддерживавшие стеклянный свод смотровой галереи, казались вырезанными из слоновой кости, а прозрачная крыша запылала победным жемчужно-алым огнём. Постепенно и стены, отделанные полированной биопластмассой, выращивавшейся из растений, в которые внедрялись специальные бактерии, резные карнизы, и пол галереи, по которой я шёл, стали отливать золотистым блеском, а лепка под потолком казалась отлитой из золота.
Я взглянул на часы. Было без четверти шесть. Не рано ли? Тишина в просторных помещениях и коридорах Совета как всегда походила на тишину музеев или выставочных залов. Её нарушал лишь отдалённый глухой шум, напоминавший жужжание стрекоз в летний полдень над рекой. Я сообразил, что это работают воздухоочистители. Насосы всасывали пыль, успевшую накопиться в помещениях за вчерашний день и прошедшую ночь. На минуту я задержался около одной из арок.
Внизу, на площади Совета ровные ряды серебристых деревьев расходились широкими аллеями к блестящим на солнце узким линиям каналов, прочертивших парковую зелень на юге. Там они сливались в огромный комплекс озёр и ступенчатых водопадов, омывавших величественный Храм Славы. Хрустальный купол его, вздымавшийся над лесом на гранитных обелисках, горел в лучах восходящего солнца алым победным пламенем.
Я специально поднялся по наружной галерее, чтобы полюбоваться грандиозной панорамой Города. Громадные жилые дома-посёлки, театры, музеи, Дома Искусств и Отдыха, спортивные сооружения, парки, рукотворные озёра и каналы, транспортные узлы, посадочные площадки гравипланов, станции магнитных поездов, тихие коттеджи и уютные сады – всё это слагалось в грандиозный комплекс, являвшийся ныне столицей объединенной Земли. Он раскинулся на многие сотни квадратных километров – от Уральских гор, до Средиземноморского побережья. Город не был похож на перенаселённые города-мегаполисы прошлого, с уничтоженной природой, ядовитым воздухом, с однообразной и скучной жизнью людей, вынужденных бороться за своё место под солнцем. Этот Город, наполненный светом и чистым воздухом, утопал в зелени садов, аллей и парков, он полнился счастьем и радостью людей, не знавших бедствий и несчастий прежних веков неустроенной общественной жизни.
Я отыскал взглядом сверкающий белизной шпиль нашего института, и в памяти сразу же возник образ Бебы Арчер. Её горевшие возбуждённой радостью глаза, неожиданно потухли, когда она услышала от меня историю пропавшей без следа Дии Рана. Беба долго молчала, после чего вопрошающе посмотрела на меня и спросила: «Как же такое может быть, Максим? Разве это возможно у нас, на Земле?». Губы её дрожали, а на глазах появились слёзы, которые она пыталась скрыть от меня.
Я не нашёлся, что ей ответить тогда, потому что сам точно не знал о судьбе Дии Рана. Некоторое время мы обсуждали с Бебой дела в институте. Моя подруга рассказывала мне о наших ребятах и о последних новостях, главная из которых, несомненно, новость об окончании детальной проработки метода «восходящих ступеней» применительно к деятельности нашей рабочей группы. Со слов Бебы, всё вышло, как нельзя лучше. На заседании совета самоуправления института единогласно одобрили наше намерение применить разработанный метод в деле.
Я слушал звенящий голос своей оживившейся подруги, наблюдал за её подвижным, полным мимики лицом, но от меня не могло ускользнуть её напряжение. Похоже, Беба так и не смогла до конца отделаться от мыслей о событиях в гималайском институте. Да я и сам сейчас не мог думать ни о чём другом. Взглянув в последний раз на пробуждающийся Город, я спустился по винтовой лестнице, этажом ниже и вошёл в длинный широкий коридор.
На моё удивление, в кабинете Влада Стива уже сидела Тосико. Она окинула меня оценивающим, насмешливым взглядом, словно ища подтверждения каким-то своим догадкам. И мне сразу же вспомнился вчерашний день, который я провёл с Юли и наш разговор с Тосико накануне. Отчего-то мне стало неловко. Даже захотелось, чтобы сейчас вместе с нами здесь находился Влад Стив. Присутствие начальника Особого отдела придало бы мне большей уверенности в себе.
Не зная чем заняться, я прошёлся вдоль ряда экранов на стене, и остановился около окна, разглядывая на стекле своё смутное отражение. Тосико, сидевшую за моей спиной, я старался не замечать. Конечно же, такое моё поведение было просто мальчишеством, а это показное невнимание к девушке верхом неприличия, но почему-то всякий раз, когда мы оказывались с ней наедине, я чувствовал себя неловко, словно опасался чего-то непоправимого, с чем не смогу справиться и всеми силами защищался от этого.
Тосико же сейчас оказалась беспощадна ко мне.
- Послушай, Новак! - с холодной насмешкой бросила она. - Тебе не кажется, что оконная рама не заслуживает столь пристального внимания, какое ты стараешься оказать ей?
Я быстро повернулся к ней и, окунувшись в её тёмные глаза, стыдливо потупился.
- Что ты имеешь в виду?
Я постарался придать своему голосу рассеянно-удивленные интонации, но это не очень у меня получилось. Я заметил, как по губам Тосико пробежала презрительная улыбка.
- А ты не догадываешься? - язвительно спросила она. - Знаешь, я давно хочу ответить для себя на один вопрос.
Тосико нарочито спокойно приостановилась, искоса поглядывая на меня.
- На какой ещё вопрос? - насторожился я.
- Интересно, вот ты со всеми девушками так же робок, как со мной, или нет?.. Я тебя чем-то пугаю, Максим?.. Может быть, ты влюблен в меня?
Тосико испытующе смотрела мне в глаза. В зрачках её застыла холодная ирония, но за ней я всё-таки разглядел неподдельный интерес. Подумал: «С чего это она завелась с самого утра?».
- Почему ты так решила?
- Я давно наблюдаю за тобой... - Тосико опустила глаза, рассматривая свои руки, лежащие на столе. - С того самого дня, как мы работаем вместе. И вчера я сделала для себя один очень примечательный вывод.
- Вывод? Какой?
- За всё это время ты ни разу не проявил ко мне даже ничтожного внимания! Я имею в виду, как к женщине. Что это: недостаток воспитания или плохая наследственность? А, Максим?
Мне показалось, что в её словах прозвучала издёвка, и это больно задело меня. Такое поведение было совсем не присуще Тосико. От полного непонимания, чего она всё-таки хочет от меня, я почувствовал себя совсем неловко.
- Извини. Я всегда считал, что работа в наших отношениях на первом месте... Но та мой хороший друг и… И потом, зачем ты сейчас об этом?
- Максим! Посмотри, как мы ведём себя друг с другом! Всё время подшучиваем, соперничаем. Зачем? Разве тебе трудно взглянуть на меня просто, как на женщину? Мне было бы приятно услышать от тебя тёплое слово.
- Ты хочешь, чтобы я сентиментальничал в этих стенах? - удивился я. - По-моему, это глупо!
- Конечно! Но за пределами этого здания ты находишь возможность становиться сентиментальным! - Тосико старалась скрыть обиду, звучавшую в её голосе, но у неё это плохо получилось.
Сейчас я просто не мог её узнать. Куда подевалась её всегдашняя насмешливость и уверенность? Передо мной сидела маленькая, симпатичная девушка с печальной улыбкой и глубокими проникновенными глазами под чёрными прядками волос. Скорбно опушенные плечи и покорно сложенные руки делали её похожей на застенчивую школьницу. Я впервые видел Тосико такой и от этого ещё больше растерялся.
- Ты же сама всегда дразнила меня постоянными насмешками и придирками!
- А почему? Потому что мне было обидно за себя! Неужели во мне, кроме стойкого и отважного бойца и товарища по работе, нельзя разглядеть что-то ещё?.. Нельзя, Максим?
Теперь я совсем не знал, что ей ответить. И зачем только она затеяла весь этот разговор?
- Просто я всегда думал, что на тебя можно положиться в трудную минуту...
- Ну, конечно! - вспыхнула Тосико. - В трудную минуту ты всегда готов опереться на моё твёрдое плечо! В другое же время ты выбираешь более хрупкие плечи! Так?
Глаза Тосико горели, пухлые губы слегка дрожали от негодования. Вот это да! Неужели это та самая Тосико, которую я знал прежде?
- Зачем ты так? Кто волен выбирать в подобных случаях? И потом, какие у тебя ко мне конкретные претензии?
- Претензии? Святое небо! Максим, какие у меня могут быть к тебе претензии? Я же не та юная и наивная особа, к которой ты спешишь в свободные минуты!.. И вообще, какое мне до всего этого дело? - недоумённо воскликнула она и отвернулась к окну, блестя глазами и закусив губу.
Я попытался, было возразить ей, но открытой и доверчивой школьницы больше не было и в помине. Передо мной снова сидела насмешливая и холодная Тосико Вэй. На мои несвязные слова она лишь равнодушно посмотрела мне в глаза и безразлично пожала плечами:
- Вот что, Новак! Хватит об этом! Соперничать нам с тобой действительно не из-за чего.
Это было уже слишком. Подумать только, соперничать нам не из-за чего!
- Ну, знаешь! Сама затеяла этот разговор: вздохи, «охи» и «ахи»! А теперь не из-за чего?
Тосико бросила на меня уничтожающий взгляд. Глаза её засверкали грозным огнём.
- Ты хочешь сказать, что я раскисла? Да?
- Конечно! А ещё меня обвинила в мягкотелости. Да ты сама была готова расплакаться из-за какой-то ерунды!
Тосико поджала губы и произнесла твёрдо и упрямо:
- Ни за что!
- Да, да!
Я почувствовал внезапное облегчение, словно собиравшаяся надо мной буря пронеслась мимо.
- Теперь-то я понял, что ты за «фрукт», Вэй!
- Ах, так? - Тосико вскочила из-за стола с негодующе пылающим взором и щеками. - Да ты просто… просто… глупый мальчишка! Ты просто... ты... ты...
Она пыталась лихорадочно припомнить какое-то обидное слово, негодующе блестя глазами. А я напряженно ждал её слов, склонившись вперёд, как будто готовясь парировать удар. К счастью, бранные слова давно вышли из употребления, и на лбу у Тосико выступила испарина от усилий что-либо отыскать в своей памяти. Потом ей, наконец, что-то пришло в голову, и она даже открыла было рот, чтобы произнести это вслух, но в это время дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Влад Стив. Весь пыл сразу же вышел из Тосико, как пар из раскрытого чайника. Она плюхнулась в кресло, шумно выдохнув воздух, и надула щёки.
- Что? Опять воюете? - хитро прищурился Влад Стив, сразу безошибочно оценив обстановку.
Я хотел ответить ему, но Тосико опередила меня.
- Вовсе нет! Просто мы пытались выяснить один спорный вопрос. Но Максим был со мной как всегда не согласен.
- Понятно, - добродушно усмехнулся Стив. - Не могли решить, кому верховодить на этот раз? Не могу понять, что вы никак не поделите?
Я виновато опустил глаза. Тосико тоже. Пожалуй, начальник Особого отдела был прав – ведём мы себя оба глупо! Со стороны это должно выглядеть просто ужасно.
- Всё, - примирительно сказал Стив. - Объявляю мир! Сейчас некогда спорить по пустякам.
- Значит, результаты экспертизы что-то дали? - оживилась Тосико, сразу же переводя разговор в деловое русло. Она поднялась со своего места и быстро подошла к Стиву.
- Дали, - кивнул тот. - На записке Дии Рана экспертам удалось обнаружить частицы вещества – человеческих клеток, и выделить из них образцы ДНК. Элементы формулы ДНК, обнаруженные на бумаге, позволяют с уверенностью сказать, что записка побывала в руках трёх человек. Её держали начальник горноспасателей Виджаядев, ты, Максим, и Вул Зениц.
- Ошибки быть не может? - волнуясь, спросил я.
- Нет. Исключено. Вы же, не хуже меня, знаете, что формула ДНК у каждого человека не имеет аналогов, и совпадение её элементов в двух разных образцах практически является подтверждением причастности Зеница к исчезновению Дии Рана... Такие вот дела!
Влад Стив замолчал, задумчиво переводя взгляд с меня на Тосико. Мы с ней тоже переглянулись. В глазах Тосико я прочитал вопрос: что теперь делать?
В это время начальник Особого отдела обратился ко мне.
- Как у тебя дела с оператором транспортной станции? Он опознал Зеница?
- Да. По портрету он узнал в Зенице того человека, который брал на его станции магнитор ночью двадцать шестого августа, сразу же после Дии Рана. Я хотел сообщить вам об этом ещё вчера, но не смог застать вас дома.
Влад Стив кивнул, подошёл к столу, сел в кресло.
- Ну, а ты чем порадуешь, «прекрасная амазонка»? - насмешливо обратился он к Тосико, но глаза его остались серьёзными.
- У меня тоже есть новости, - кивнула та, присаживаясь на краешек стола напротив него. - Я разговаривала с матерью Зеница. Её зовут Ильда Ваджней. Она действительно работает в археологической экспедиции по программе «Тени Предков» на южном материке. Но никаких происшествий в последнее время там не отмечалось. Сына она видела последний раз месяц назад. Он приезжал навестить её. С её слов, они довольно часто общаются по визиофону, но ни двадцать шестого, ни двадцать седьмого августа он к ней не приезжал. Это совершенно точно. Мать очень соскучилась по нему. Расспрашивала меня о нём: как он, что с ним, здоров ли? Последний раз, когда она его видела, Зениц показался ей каким-то измученным и уставшим... В общем, пришлось ради дела переступить через себя и солгать ей. Мол, с ним всё хорошо. Понимаю, не стоило этого делать, но иначе я не могла поступить.
- Получилось достоверно? - Стив недоверчиво посмотрел на Тосико.
- Я старалась… - пожала плечами та и опустила глаза.
Тосико немного помолчала, собираясь с мыслями, потом продолжила свой рассказ.
- Теперь о магниторе номер 325674, на котором уехала Дия Рана. Такой магнитор в период с двадцать шестого августа по сегодняшнее число ни на одну из транспортных станций Южно-Азиатской жилой зоны не сдавался. На всякий случай, я проверила и другие близлежащие зоны, но всё безрезультатно... У меня складывается такое впечатление, что этот магнитор просто уничтожили или как-то ещё избавились от него.
- Весьма опрометчивый шаг! - заметил Влад Стив. - Это сразу же вызывает подозрения, хотя нам, видимо, хотели внушить, что девушка могла погибнуть в результате несчастного случая.
Стив задумчиво потёр пальцами подбородок. Тосико выжидательно смотрела на него. Короткая юбка её чёрного костюма сильно поднялась, обнажив загорелые сильные бёдра, но её это, казалось, совсем не волновало.
- У тебя всё? - Влад Стив вопросительно посмотрел на девушку.
- Всё, - кивнула та.
- Ну что ж, - начальник Особого отдела откинулся на спинку кресла. - Новости действительно хорошие... Если только можно считать хорошими сведения, опираясь на которые, мы должны изолировать человека от общества... Подумать только, с чем мы вынуждены сталкиваться! - сокрушенно воскликнул он. - Ладно. Это только эмоции! Факты действительно ценные. Теперь мы можем с полной определённостью подозревать Зеница в причастности к исчезновению Дии Рана... Кстати, у меня для вас тоже есть кое-что интересное.
Стив слегка прищурился и склонился вперёд, кладя сцепленные пальцы на крышку стола. Сказал:
- Вчера весь день мне пришлось провести в Информационном Центре Трудового Братства. Вот почему, Максим, ты не мог застать меня дома.
- В Информационном Центре? А зачем? - удивилась Тосико.
- Я отыскал там очень интересные сведения, которые могут в значительной степени пролить свет на причину исчезновения этой девушки.
Начальник Особого отдела как-то странно заблестел глазами, и тут я неожиданно понял, что допустил одну оплошность. От досады я так сильно хлопнул себя ладонью по лбу, что Тосико изумлённо воззрилась на меня.
- Что с тобой, Максим? - спросил Влад Стив, тоже немало удивившись.
- Какой же я всё-таки недотёпа! - с досадой воскликнул я, только сейчас сообразив, что упустил в своём рапорте одну немаловажную деталь, которой поначалу не придал особого значения. Тут же заметил, как на губах у Тосико заиграла ироническая улыбка, словно говорившая: «Ну, наконец-то ты сам это понял!».
Но сейчас эта её улыбка совсем не разозлила меня.
- Да, Вэй! Сейчас ты можешь сколько угодно смеяться надо мной и иронизировать. Я действительно недотёпа!
- В чём дело? Объясни, наконец! - строго сказал Стив.
- Дело в том, что ещё, будучи в гималайском институте мне в голову пришла одна догадка, которую я тогда так и не осмыслил до конца. Размышляя о судьбе Дии Рана, я решил проверить информационные сообщения шестого канала ВОПИ, который обслуживает Южно-Азиатский жилой сектор.
- Зачем?
- Слишком уж необычным казалось мне происшествие, с которым нам пришлось столкнуться. Наверное, я хотел поискать его корни, найти какие-то аналоги...
- Так-так! И что же? - сразу же заинтересовался Влад Стив.
- Я решил проверить сообщения за три месяца, предшествовавшие исчезновению Дии Рана. На больший срок у меня просто не хватило бы времени. Правда, чёткой версии на тот момент у меня не существовало, но что-то интуитивное подталкивало меня к этому шагу.
- И ты обнаружил в этих сообщениях что-то интересное?
В глазах Стива играла странная улыбка. Неужели он что-то знает об этом?
- Обнаружил, - кивнул я. - В сводке новостей от четырнадцатого июля сообщалось об очень странном исчезновении из поселка геологов «Солнечный», расположенном в секторе 1-СИ, молодой женщины по имени Эве Лайн. Горноспасательная Служба вела её поиски, но, насколько я понял, как и в случае с Дией, также безрезультатно.
- Всё верно, - подтвердил начальник Особого отдела.
- Как? Вы знаете об этом случае? - изумился я.
- А как ты думаешь, зачем я отправился в Информационный Центр и провёл там целый день?
- Вы искали там сообщения подобного рода?
- Именно!
- Но, как вы догадались? То есть... Я хотел сказать, почему вы решили это сделать?
Сейчас я совершенно растерялся. Влад Стив явно знал что-то, чего не знал я. Мне самому следовало провести подобные поиски, но я не провёл их, потому что не счёл это важным для дела.
- Ты, наверное, думаешь, что догадки подобного рода могут прийти только в твою голову? - словно прочитав мои мысли, усмехнулся Стив.
От его слов я почувствовал себя совсем неловко.
- Только если у тебя эта догадка имела смутные очертания, - продолжал тот, - у меня она обрела в какой-то степени законченный вид.
Стив встал и подошёл к окну. Некоторое время он смотрел на поднимающийся всё выше над горизонтом слепящий шар солнца. Потом повернулся к нам.
- Я, как и ты, решил проверить, не было ли аналогичных случаев с исчезновением людей во 2-Г секторе и близлежащих к нему секторах. Но не только за последние несколько месяцев, а за гораздо больший период – за три года, предшествовавшие исчезновению Дии Рана. Мне пришлось просмотреть массу видеоматериалов по этой жилой зоне, и результат неприятно поразил меня.
- Что такое? - встревожилась Тосико.
- В информационных сводках за этот период я обнаружил весьма примечательную и настораживающую вещь, - продолжал Стив. - Кроме случая с исчезновением нашей студентки, а так же случая с Эве Лайн, было отмечено ещё шесть происшествий подобного рода, когда люди исчезали просто бесследно.
- Как? - в один голос воскликнули мы с Тосико.
- Именно шесть! - спокойно повторил Влад Стив. - И что особенно настораживает – во всех шести случаях пропали только молодые женщины и девушки!
Стив вернулся к столу, выдвинул один из ящиков и достал шесть стереоснимков. Сложив их веером, положил перед нами на стол.
- Вот, взгляните!
Я пододвинул снимки и внимательно рассмотрел каждый. Тосико встала у меня за спиной и глядела через моё плечо. Влад Стив терпеливо ждал.
- И что же всё это значит? - наконец спросила Тосико.
- А вас эти фотографии, не наводят ни на какие мысли?
Стив как-то странно посмотрел на нас двоих.
- Честно говоря, я пока совершенно не понимаю, что за всем этим может стоять, - признался я и пожал плечами. - Сам я пытался как-то связать исчезновение Эве Лайн с исчезновением Дии Рана, но так и не смог этого сделать. Все мои версии выглядели не достаточно правдоподобно.
Влад Стив молча, подошёл к одному из визиофонов, расположенных на стене кабинета, нажал несколько клавиш, и в пространстве над столом сгустилось голографическое изображение карты, столь реальное и рельефное, что казалось, будто смотришь на настоящие горы.
- На этот раз мы с вами столкнулись с очень серьёзной и сложной проблемой, - заговорил начальник Особого отдела. - Даже не с проблемой, а с трагедией, так бы я сказал. И корни её уходят далеко в прошлое... Или, наоборот, истоки её, возможно, нужно искать в нашем настоящем. Пока мне трудно об этом судить. Но вот, что мы имеем на сегодняшний день. В секторе 1-К восемнадцатого августа 668 года Мирового Воссоединения при загадочных обстоятельствах исчезла двадцатитрехлетняя Зоряна Верес, ботаник по специальности.
Влад Стив взял один из снимков, на котором была изображена молодая светловолосая девушка с глубоким зелёным взором, и положил его под карту, как бы закрывая соответствующий квадрат на ней.
- Это был первый случай подобного рода, - продолжал свой рассказ Стив, - на протяжении того периода, который удалось исследовать мне. Далее, почти одно за другим, следуют исчезновения Амриты Шорей и Горлин Гревал. Первая работала геологом с экспедицией в Ганготри, у истоков Ганга, в 3-Г секторе. Вторая являлась метеорологом на метеостанции во 2-Г секторе...
Следующие два снимка заняли свои места на столе. На них: серьёзная брюнетка лет двадцати пяти с прозрачными голубыми глазами, и светлая шатенка, с задумчивым дымчатым взором и чуть печальной улыбкой на губах.
- Причем, Горлин Гревал, вот эта вот, - Стив показал на брюнетку, - поставила в известность своих товарищей о предстоящем походе в горы. Правда, это ни как не помогло спасателям во время её поисков. Оба случая произошли в июле 669 года. После этого наблюдается продолжительное «затишье», пока в конце августа 670 года вновь, одна за другой не исчезают Тиса Хайдари, Зоя Афроз и Ферина Вайжер.
Влад Стив разложил снимки на нужные места.
- Первые две были сейсмологами на станции ПСБ (предупреждения стихийных бедствий) в 3-Г секторе. Ферина Вайжер – двадцатилетняя выпускница воспитательной школы – приехала в 1-К сектор, чтобы отдохнуть и полюбоваться природой Кашмира... И эта поездка для будущей стажёрки оказалась роковой.
Стив взял в руки фотографию совсем ещё юной улыбчивой девушки, чем-то напомнившей мне Юли, и несколько секунд задумчиво рассматривал её. Затем положил на прежнее место и посмотрел на нас.
- Далее, как понимаете, следует исчезновение Эве Лайн четырнадцатого июля этого года в 1-СИ секторе, и завершает эту трагическую цепочку случай с Дией Рана, который и привлёк наше с вами внимание. Совершенно ясно, что 1-СИ сектор самый удаленный от Гималай, поэтому интересующий нас район будет несколько вытянут на юг. Как видите, он охватывает часть Индо-Гангской низменности, с долинами рек Сатледж, Джамна и Ганг, бывшую пустыню Тар, где сейчас расположен обширный пояс фруктовых садов, а так же долины рек Джелам, Чинаб, Инд, предгорья Больших Гималаев и Малого Тибета. Соответственно это сектора 1-Г, 2-Г, 3-Г, 1-К, 1-СИ, 2-П и 2-СИ. А если проследить, то можно обнаружить, что центр этого условного района расположен где-то здесь, - Стив показал по карте, - В Каракоруме, за Ладакхским хребтом.
- Но там же находится Монастырское ущелье! - воскликнул я.
- Да, оно самое, - подтвердил Стив. - Такая вот получается закономерность, ребята.
Тосико пристально всматривалась в карту. Стив собрал в стопку фотографии. Я печально глядел на перемешавшиеся между собой снимки. Вот так же перемешались и судьбы этих девушек. Начальник Особого отдела тяжело вздохнул.
- Кстати, - сказал он, - обратите внимание на ещё одну закономерность. Все случаи исчезновения приходятся на один и тот же период года – июль-август. Думаю, это не маловажная деталь, и уж, конечно же, не случайное совпадение!
- Получается, что ни одну из девушек так и не удалось найти? - с ужасом воскликнула Тосико, косясь на стопку снимков. - Ни одну за три года?
Она красноречиво посмотрела на Влада Стива. Тот отрицательно покачал головой.
- В этом-то и есть вся загадочность, на мой взгляд. Я бы сказал, зловещая загадочность!
- Но почему… почему нам ничего не известно об этих исчезновениях? - недоумевала Тосико. - Я никак не могу поверить, что подобное возможно в наши дни, и не где-нибудь в космосе, на необжитой планете, а здесь, у нас, на Земле, почти семь веков спустя после Мирового Воссоединения! У меня такое просто в голове не укладывается!
Тосико остановила взволнованный взгляд на Стиве и перевела его на меня.
- Я понимаю тебя, Тосико, - Влад Стив успокаивающе положил руку ей на плечо. - Я тоже думал об этом, но, признаюсь, не пришёл к какому-то однозначному выводу. Возможно, это как-то связано с надеждой на скорое возвращение девушек, ведь и Максим вначале думал, что Дия Рана просто влюбилась в кого-то и уехала с ним, куда глаза глядят. Люди в Трудовом Братстве свободны в своём передвижении по планете, как свободны в своих помыслах и поступках… Возможно, всё объясняется чем-то иным. Мне трудно судить об этом сейчас, не имея достаточной информации. По всем этим случаям необходимо было бы провести отдельные расследования, но, я думаю, мы можем объединить их с расследованием исчезновения Дии Рана. Ведь связь всех происшествий вполне очевидна.
Влад Стив посмотрел на нас печальными глазами. Твёрдо сказал:
- Так ребята! Давайте обобщим все полученные нами сведения. Прежде всего – и это самое главное! – теперь нам известно, что случай с Дией Рана далеко не исключительный. Кроме неё на протяжении последних трёх лет бесследно исчезло ещё семь девушек. Как мне удалось установить, все они, так или иначе связывали свои увлечения с горами: либо занимались альпинизмом, либо увлекались стартингом. Вот, собственно, и всё, что нам известно о них... Маловато! Необходимо найти их родственников, друзей, опросить свидетелей по каждому случаю, но что-то подсказывает мне, что у нас нет для этого времени. Думаю, над девушками нависла большая опасность. Поэтому мы обязаны, во что бы то ни стало найти их и спасти их жизни!
- Но мы же определили условный район поисков! - воскликнула Тосико.
- Да. Но этот район тоже достаточно обширен. К тому же никакой единой версии происшедшего я пока предложить не могу... - впервые в голосе начальника Особого отдела я услышал растерянность.
- Больше всего сведений, - продолжал он, - мы имеем о судьбе Дии Рана. Поэтому нам необходимо найти эту девушку, а вместе с ней мы найдем и ответы на все остальные вопросы. Я возлагаю большие надежды на предстоящий разговор с Вулом Зеницем. Этот человек пока единственный, кто может пролить свет на всю эту мрачную историю.
* * *
Центральный клинический институт Психической Очистки располагался на проспекте Памяти. Он был мало, чем похож на обычные медицинские учреждения Трудового Братства. Скорее его внушительное здание напоминало научный исследовательский центр, внутри которого ощущалась атмосфера напряжённой рабочей сосредоточенности. Пациентов, нуждавшихся в срочной корректировке психического состояния, находилось довольно много.
В основном это были люди выдающихся способностей, занятые работой, требовавшей неимоверного напряжения психических сил. Наступало время, когда их неизбежно охватывали зловещие приступы равнодушия к жизни и работе – одно из самых тяжёлых заболеваний человечества. Подобно чёрной энтропии, равнодушие заползало в душу к таким людям и лечилось успокоительным сочетанием световых волн мягких тонов и музыки грустных аккордов. Если же это не помогало, выход был один – перемена рода деятельности и лечение уже физическим трудом там, где ещё была необходима повседневная мускульная работа. Такие места находились за пределами Земли, на звёздных колониях, или на планетарных станциях внутри Солнечной системы.
В корпусе восстановительной биохирургии находилось с два десятка два пожелавших пройти курс ревитации. А вот пациентов нашей специфики, которым требовалась решетчатая трансформация личности, в институте можно было пересчитать по пальцам. Все эти люди находились в отдельном трёхэтажном корпусе, вдали от главного здания – почти полностью застеклённом и отстроенном из армированных пенопластмасс. Этот корпус, словно бы, парил над землей, опираясь на треугольные гранитные опоры, и уходил вглубь обширного парка, где терялся в густой зелени раскидистых каштанов, английских кленов и могучих секвой.
Мы втроём – я, Влад Стив и Тосико – вошли под прозрачный козырёк входа около полудня. Внутри нас встретили потоки солнечного света и воздуха. На втором этаже стены, выдержанные в спокойных светло-кофейных тонах, отличались обилием дверей из волокнистого полупрозрачного стекла. Можно было понять, что мы попали в один из приёмных покоев.
Влад Стив уверенно прошёл в конец длинного светлого коридора, к узкой белой двери. Здесь он на секунду остановился, словно прислушиваясь. Затем уверенно открыл дверь и бесшумно вошёл внутрь просторного, хорошо освещённого помещения. Мы с Тосико молчаливо последовали за ним.
Внутри обилие пультов микроанализаторов, решетчатых стеллажей, расставленных вдоль стен, и штативов с продолговатыми сосудами, в которых разлили какую-то разноцветную жидкость, делало помещение похожим на химическую лабораторию. Справа, в углу стоял массивный корпус нейтринного микроскопа, а у окна, прямо напротив входной двери, за лабораторным столом, спиной к нам, сидел довольно плотный человек в серебристом медицинском халате. Сейчас он что-то рассматривал в обычный линзовый микроскоп.
Трудно понять, сколько ему лет, так как я видел только его затылок, покрытый ёжиком коротко стриженных светлых волос, да широкие плечи с покатой спиной. Зато стоявшего рядом с ним высокого мужчину в таком же серебристом халате я мог рассмотреть гораздо лучше.
На вид я дал бы ему не больше сорока лет. Мощный лоб его обрамляли густые, зачёсанные назад каштановые волосы. Под прямым, с горбинкой, носом чернели аккуратно подстриженные усы, а слегка прищуренные чёрные глаза смотрели добродушно и с интересом. Он выжидательно поглядывал на своего товарища, сидевшего за столом, но заметил нас почти сразу, как только мы вошли, и открыто улыбнулся нам троим. Затем потряс коллегу по плечу, призывая того обратить на нас внимание. Тот неохотно оторвался от своего микроскопа, взглянул на высокого с удивлением, а затем повернулся в нашу сторону.
- А! Старый знакомый! Давно вас жду! - обрадовался он, заметив Влада Стива. Тут же поспешно встал с винтового стула, на котором сидел, и вышел нам навстречу, приветливо протягивая Стиву руку.
Теперь я мог хорошенько рассмотреть и его. Медик был явно старше своего товарища – на вид ему стукнуло лет шестьдесят, и он вполне мог оказаться даже ровесником нашего Влада Стива. Широкое лицо врача выглядело сейчас усталым, хотя большие светло-карие глаза под густыми белёсыми бровями блестели живостью и неуёмной энергией. Крупный прямой нос и резко очерченный волевой рот роднили его облик с обликами древнегреческих героев, мраморные изваяния которых красовались в любом историческом музее.
- Да вы, я вижу, не один! С помощниками? - Врач посмотрел на нас с Тосико, и в глазах его появилось любопытство и даже лёгкая лукавица.
- Это наши сотрудники, - утвердительно кивнул Стив, отвечая на его рукопожатие. - Знакомьтесь: Максим Новак и Тосико Вэй. Как говаривали ваши предки, прошу любить и жаловать! А это, ребята, известный психиатр Семён Рогов, - представил он нам врача.
Рогов вежливо улыбнулся и крепко пожал мне руку. Затем он повернулся к Тосико и, поблёскивая глазами, вкрадчиво произнёс, галантно пожимая её узкую кисть:
- Очень приятно! Рад видеть у нас в институте таких молодых, красивых и, что самое главное, совершенно здоровых ребят!.. Кстати, познакомьтесь, это мой коллега и хороший товарищ Таир Симонян, - представил он высокого шатена.
Тот слегка кивнул мне и улыбнулся Тосико.
- Знаете, - продолжал Рогов, - всегда радуешься, когда видишь вокруг здоровых, полных сил и энергии людей. Это вселяет уверенность в процветании человечества и в будущем.
«Наверное, этот Рогов весёлый, добродушный человек, - подумал я. - И, похоже, не равнодушен к женщинам: смотрит на Тосико с нескрываемым восхищением, как и его коллега. А та и рада такому вниманию своей персоне».
В самом деле, Тосико, как будто бы расцвела и преобразилась под пылкими взглядами мужчин, снова став необычайно женственной и даже слегка ранимой. Она подарила обоим врачам ослепительную улыбку. Мне показалось, что Тосико сделала это специально, чтобы досадить мне, но я не придал этому особого значения, внимательно прислушиваясь к тому, что говорил Рогов. А говорил он как-то легко и певуче, словно выдыхал каждое русское слово. Теперь мне стало ясно, откуда такая богатырская удаль во всем его теле – славянские корни явно давали о себе знать. Недаром Стив намекнул на его происхождение.
- Послушайте, Влад! Я никогда не думал, что такие красивые и хрупкие девушки могут работать в вашей Системе. Согласитесь, подобная работа совсем не для них. Их судьба – купаться в любви и цветах, вдохновлять нас, мужчин, на подвиги или творчество.
Рогов снова восхищенно посмотрел на мою спутницу. Та непринуждённо изобразила девичье смущение, слегка опустив ресницы, и тут же метнула в мою сторону острый косой взгляд, как бы говоривший: «Ну, что? Слышал, как настоящие мужчины умеют ценить женщин?».
Сейчас Тосико откровенно торжествовала, и я почувствовал себя слегка пристыженным.
- Может быть, вы и правы, - Влад Стив тоже покосился на Тосико. - Мне трудно судить об этом... Каждый выбирает себе занятие по душе. Хотя, конечно, наша работа это тяжёлый труд, требующий твёрдости характера и большой физической выносливости. Не каждой женщине он придётся по силам. Впрочем, лучше спросить у самой Тосико. Возможно, она не согласиться с нами?
- Не соглашусь, - уверенно кивнула Тосико и снова бросила на меня косой взгляд.
- Вы говорите, требует твёрдости характера? - с лёгкой грустью произнёс Семён Рогов. - От твёрдости молодые девушки вянут, как цветы. Гораздо важнее, чтобы в них присутствовала мягкость и ласка, даже, если хотите, определённая доля слабости. Да, да! Самой обычной женской слабости! Именно это и делает их столь привлекательными в наших с вами глазах.
- Твёрдость нужна женщине не меньше, чем мужчине! - уверенно заявила Тосико. - К тому же, женщина должна не просто вдохновлять мужчину на подвиги, но и совершать их вместе с ним! Она должна быть наравне с мужчинами во всём, особенно в наше время, когда перед нами открыт такой бескрайний простор для самых смелых фантазий и самых грандиозных свершений.
Рогов ласково, совсем по-отечески улыбнулся ей.
- Вы ещё очень молоды, и многого не понимаете. Наступит время, когда вы измените своё мнение...
- Кстати, о времени! Как там наш подопечный? Надеюсь, ничего не случилось за время моего отсутствия? - Стив молодец: всегда умеет вывести разговор в нужное русло. - Вы сказали, что давно ждёте нас. Что-то произошло?
- В общем-то, да... - Рогов тяжко вздохнул. - Прежде всего, я оказался в довольно затруднительном положении. Я всю свою жизнь лечу людей от различных психических недугов, но, могу вас заверить, подобный случай первый в моей практике. Признаюсь, я нахожусь в некоторой растерянности, как и мои коллеги.
- Что-то серьёзное? - нахмурился Влад Стив. - Надеюсь, Зениц не сбежал из клиники?
- О, нет! Что вы? - отмахнулся Рогов. - Он здесь, на втором этаже. Мы поместили его в карантинную палату. Там никого нет. Но на всякий случай я дал ему снотворное. Хотя самочувствие у него неважное. Как раз об этом я и хотел поговорить с вами. Мы столкнулись с весьма тяжёлым случаем психического расстройства... Я бы даже сказал с уникальным случаем, потребовавшим привлечения ряда других специалистов.
Влад Стив помрачнел ещё больше. Спросил:
- Мы можем его увидеть?
- Разумеется! Идёмте, я провожу вас.
Рогов шагнул к двери. Подумав, задержался на секунду. Сказал, обращаясь к своему товарищу:
- Таир! Заканчивай здесь без меня. Думаю, это надолго.
- Мы работаем над одним очень интересным вирусом, - пояснил Рогов уже в коридоре. - Редкая мутация, совсем недавно обнаруженная в лесах Амазонского заповедника. Некоторые учёные высказывают опасения о возможности возникновения страшной эпидемии, способной даже уничтожить всё человечество, если вдруг Биологическая защита потеряет контроль над этим вирусом.
- Но вы же не вирусолог? - удивился Стив.
- Вирусология это моё второе «я», - не без гордости пояснил Рогов. - Увлечение, так сказать, для души... Вы же сами говорили, что нельзя запретить человеку, увлекаться чем-либо. К тому же последствия воздействия этого вируса сказываются, прежде всего, на психическом состоянии человека – у заражённых людей резко снижаются когнитивные способности.
- И что же это за вирус такой? - поинтересовалась Тосико.
- Условно мы именуем его «Зет-2», - охотно пояснил Рогов.
- А разве есть ещё и «Зет-1»? - удивился я.
- Есть, - кивнул врач. - Ещё есть «Зет-3», «Зет-4» и даже «Зет-5»! Мутации, знаете ли. Но вы не пугайтесь. Мы всех их держим крепко взаперти. Так что опасности для человечества они никакой не представляют.
Мы прошли по коридору вдоль ряда одинаковых полупрозрачных дверей и остановились почти в конце его, где Рогов указал нам на дверь, отливавшую жемчужным блеском.
- Это здесь.
Врач осторожно сдвинул дверь влево и заглянул внутрь. Я посмотрел через его плечо. Тосико тоже приподнялась на мысках, стараясь заглянуть в палату через наши спины. Наверное, со стороны это выглядело, довольно, комично. Я едва успел подумать об этом, как Рогов широко раскрыл дверь и уверенно вошёл в палату. Мы вошли вслед за ним.
Я бегло осмотрелся вокруг.
Небольшое светлое помещение дышало свежестью и чистотой. На широком окне прозрачные лёгкие шторы едва колыхались от порывов слабого ветерка. С двух сторон от окна стояли воздушные диваны. Были видны только прямоугольные каркасы стабилизаторов, лежавших на полу и верхние плоскости воздушных потоков. Крохотные глазки на штангах регулирования мощности едва заметно светились. На одном из диванов, справа от окна, лежал человек. Создавалось впечатление, что он просто парит в воздухе над полом. Необычность этого зрелища усиливалась свисающими с ограничительной плоскости полами халата пациента.
Зениц ничуть не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Та же мертвенная бледность на лице, те же выступающие скулы и плотно сжатые бескровные губы. Глаза его сейчас были закрыты. Казалось, он спал.
- По-моему, он так и не пришёл в себя, - заметил Влад Стив, внимательно изучая лицо Зеница. Посмотрел через плечо на Рогова.
- Безусловно! - подтвердил тот. - Мы специально поместили его в это устройство. Оно позволяет мышечной системе максимально расслабиться. А встроенный вот здесь нейростимулятор благотворно влияет на его мозг. Но состояние пациента, как я уже сказал, крайне тяжёлое. Как раз об этом я и хотел с вами поговорить.
Влад Стив понимающе кивнул и посмотрел на нас с Тосико.
- Погуляйте пока по парку, ребята. Здесь замечательный парк!
Мы вышли из здания. Я взглянул на свою спутницу. Брови Тосико хмурились. Честно говоря, я тоже не понимал, почему от нас что-то скрывают. Даже стало как-то не по себе.
Пушистые липы в парке, ещё не тронутые осенью, радостно шумели на ветру. Где-то высоко за ними, необъятно высоко, светилось по-летнему чистое небо. Там кроны деревьев заливал яркий солнечный свет, и листья приобретали нежный золотисто-салатовый оттенок. А здесь, у подножья этих сказочных гигантов, лежала мягкая тень, словно отделяя этот земной, тронутый осенью, мир от того, небесного – высокого, солнечного и радостного.
По песчаной дорожке мы с Тосико прошли вглубь парка, где на залитой солнцем поляне заметили поваленное дерево, которое ещё не успели убрать. Молча, уселись на толстый ствол. Говорить ни о чём не хотелось. На душе у меня остался неприятный осадок, будто нам обещали красочное грандиозное зрелище, а вместо этого показали что-то очень невесёлое и серьёзное. Тосико, по-видимому, испытывала схожие со мной чувства.
Мы просидели так около часа, прислушиваясь к мелодии ветра и голосам птиц, пока, наконец, на дорожке не показалась коренастая фигура Влада Стива. Он шёл к нам широко и размашисто, сурово хмуря брови. Тосико слегка привстала со своего места ему навстречу. Я тоже поднялся на ноги. Стив остановился около упавшего ствола, внимательно посмотрел каждому из нас в глаза.
- Ну, что вы надулись, как мыши на крупу? - В голосе его прозвучала озабоченность и печаль.
Я взглянул на Тосико и опустил глаза. Принялся носком ботинка ковырять песок на дорожке. Тосико тоже смотрела себе под ноги. Сказала неуверенно:
- Нехорошо как-то всё получилось...
Она бросила на меня быстрый взгляд, как будто ища моей поддержки.
- Что нехорошо? Объясни, пожалуйста! - попросил Стив, скрестив на груди руки и по-прежнему хмуря брови.
Тосико замялась, подбирая слова.
- Просто там, в палате, мне показалось, что мы неоправданно лишаем Зеница свободы. Что мы...
Она замолчала, нервно теребя пояс своего платья.
- Жестоки к нему? - закончил за неё Стив. - Иными словами, тебе стало жаль Зеница? Ты считаешь, что он невиновен?
Стив пристально посмотрел на неё.
- Нет, - замотала головой Тосико. - Но мне кажется, что во всём случившемся не только его вина... Мне кажется, он сам жертва чьей-то жестокости и коварства.
С минуту Стив, молча, изучал её раскрасневшееся от волнения лицо. Затем согласно кивнул:
- Что ж, отчасти ты права!
Такого поворота событий я совсем не ожидал. Изумлённо посмотрел на Тосико. Та была удивлена и взволнована не меньше меня.
- Да, да! Не удивляйтесь! Новые данные, которые мне поведал Рогов, представляют эту историю совсем в ином свете.
- Но что такое он вам рассказал? - не удержалась Тосико.
- Дело в том, что во время осмотра на шее у Зеница нашли вот этот предмет...
Начальник Особого отдела осторожно извлёк из кармана небольшую керамическую коробку, в которой, как оказалось, лежал небольшой предмет – по виду, амулет или медальон на тонком шнурке.
- Что это? - Тосико протянула, было, руку, собираясь взять у начальника коробку, чтобы рассмотреть медальон получше, но Стив предостерег её.
- Осторожно! Это может ещё нести большую опасность!
- Опасность? - изумилась Тосико. - Да что же это такое?
Она невольно отступила назад, испуганно пряча за спиной руки.
- Это терафим – особый предмет, на который сознательно насылается психическая энергия с теми или иными целями. Много веков назад такие предметы очень широко использовались чёрными магами и колдунами.
- О чём вы говорите? - нервно усмехнулась Тосико. - Какая чёрная магия? Разве в это кто-то ещё верит? И зачем?
- Нет, - перебил я её, - Влад Стив прав. Я уже слышал это слово от самого Зеница. Он говорил, что ему дали терафим, чтобы укрепить его силу... Так кажется.
- Но, что всё это значит? - не унималась Тосико. - Вы хотите, чтобы я поверила во все эти сказки для тёмных и невежественных людей?
- Успокойся! - Стив положил руку ей на плечо. - Давайте присядем, и я всё вам объясню? - предложил он.
Мы снова уселись на поваленный ствол: я и Стив верхом, лицом друг к другу, а Тосико села за моей спиной, взволнованно дыша мне в затылок.
- Дело в том, ребята, - после некоторого молчания, начал начальник Особого отдела, - что у Вула Зеница врачи обнаружили последствия так называемого «волевого удара». В современной биоэнерготерапии подобное психоэнергетическое воздействие называется «энергетическим ударом». В основе этого явления лежит поражение биополя и тонкоматериального комплекса организма – прежде всего эфирного и астрального тел человека – атакуемого направленным излучением психической энергии.
Я обернулся к Тосико и встретился с её изумлённым взором.
- Вам должно быть знакомо ещё со Школы ОСО, применение «энергетического удара» мастерами восточных единоборств в глубокой древности, - спокойно продолжал Влад Стив. - В назначенные сроки поражённый таким «ударом» человек начинал терять жизненную энергию и самозащиту, пока, наконец, его организм не останавливался. Результатом такого «удара» могут быть поражения сердца или селезёнки, желчного пузыря, нервные спазмы и удушья. Наиболее слабый орган скорее всего реагирует на поражение нервов. Но подобное энергетическое поражение может проявляться и во всякого рода одержимостях. Тогда под злым психическим воздействием люди совершенно меняются и временно впадают в настоящее безумие.
- Так и случилось с Зеницем? - напряжённо спросил я.
- Совершенно верно, - кивнул Влад Стив. - Не мне вам объяснять, каким сложным приемо-передающим устройством различных психических и информационных энергий является каждый из нас. Сейчас наш духовный мир наполнен благой, светлой психической энергией и люди желают друг другу только добра, счастья и благоденствия. Но в давние времена зло переполняло земную ноосферу, обрушиваясь разящими стрелами на каждого человека. Вы хорошо знаете об этом ещё со школьной скамьи. Зависть, корысть, чёрная злоба были неотъемлемым признаком той общественной среды и межличностных отношений людей, негативно воздействуя на их психику. Многие даже умирали от этого. Тогда в толпе вы могли почувствовать на себе чей-то нехороший взгляд или ощутить чьё-то негативное психическое воздействие, как внезапный удар.
- Но почему? - изумилась Тосико. - Вернее, кто мог такое сделать с Вулом Зеницем? Вы сказали о какой-то чёрной магии. Мне не вериться в это!
Стив посмотрел на неё без улыбки.
- И напрасно! Возьмём чёрную магию Тибета. Вспомни их «оживающие трупы», знаменитое ролланг-воскресение, которое не что иное, как грубая форма вампиризма. Вспомни блуждающих духов, которые убивают и всячески злоумышляют, причём часто бывают духами лам. Вспомни злые заклинания и наваждения, которыми вооружались в древние века ламы для запугивания тёмного народа. Вспомни самоубивающие магические кинжалы, тёмные гадания, заговоры, оборотней, принявших вид зверей, и всякие измышления злой воли. Не мне вам объяснять, что приёмы чёрной магии основаны на использовании силы мысли, в частности, мысленного внушения. Негативное психоэнергетическое воздействие, оказываемое колдуном на человека, осуществляется благодаря особой ментально-волевой посылке. Иными словами, дистанционному гипнозу или внушению. Болезнь, вызванная данной причиной, как правило, поддаётся излечению только при условии более мощного психоэнергетического воздействия, направленного на выздоровление пациента. «Тёмные» люди могут прикоснуться к вам, сказав при этом: «Ты будешь болен», или: «Проживёшь только десять дней». И если организм в этот момент утомлён или у человека слабая воля, то приказ этот исполнится. Во времена инквизиции в средневековой Европе за инвольтацию с терафимом колдунов сжигали на кострах. А вот в Древней Индии, как и в Древней Америке, этот способ воздействия практиковался довольно широко. Вылечить поражённого человека можно было только контрвнушением. Но если обратное воздействие менее сильное или же его не применить вовремя, тогда такого человека очень трудно вылечить и спасти...
- Так и произошло с Вулом Зеницем, - печально закончил Стив. - Мы едва не потеряли его из-за не знания истинных причин его недуга и невнимания к его психическому состоянию.
- Всё это понятно, - сказал я. - Остаётся неясным одно: кто и зачем воздействовал на Зеница таким образом? Кто дал ему этот медальон, чтобы держать власть над его волей даже на расстоянии?
- Да, кто? - вмешалась Тосико, нетерпеливо заёрзав за моей спиной.
- Вы задаете мне слишком трудные вопросы, на которые у меня пока нет ответов, - медленно произнёс Влад Стив. - С какой целью всё это было проделано с Зеницем, думаю, вполне понятно. Кто-то хотел привлечь его на свою сторону и заставить сделать его то, что он сделал с Дией Рана. Как он это сделал, как он завлёк девушку в это ущелье – разговор особый, и мы вернёмся к нему позже. Что же касается того, кто за всем этим может стоять, чью волю исполнял Зениц, то тут я пока могу строить только одни догадки, но о них говорить ещё рано. Возможно, разобраться во всём нам помогут эонограммы, записанные из памяти Зеница.
Мы с Тосико изумлённо переглянулись.
- Да, вы не ослышались. Я запросил разрешения Совета и получил добро. В данной ситуации иного выхода у нас просто нет. Семён Рогов любезно согласился нам помочь. В распоряжении их института есть восстановительный аппарат памяти. Надеюсь, эонограммы, полученные с его помощью, помогут нам прояснить ситуацию. Хотя трудно представить, что сейчас твориться в голове у Зеница...
Влад Стив замолчал, вслушиваясь в песню ветра. Молчали и мы.
Сейчас я живо представил себе, как в палате у Зеница ассистенты Рогова должно быть уже распаковывают контейнеры с приборами, раздвигают высокий штатив со жгутами проводов и укрепляют на нём ряд широких золотистых колец, соединённых проводами. Затем они достанут и установят большой серебристый куб с полусферической крышкой наверху и рядами разноцветных глазков на передней стенке – это и есть ВАП. После всех приготовлений на голову Вула Зеница наденут широкий обруч, с внутренней стороны которого укреплены крохотные кристаллы.
Я знал, что эти кристаллы ориентированы так, чтобы создаваемые ими волновые потоки вступали в резонансное взаимодействие с энергетическим полем испытуемого, рождённым в области задней половины больших полушарий мозга, ведающих памятью. Именно оттуда, из тёмных глубин сознания, серебристый куб извлечёт, трансформирует и запишет создаваемые сознанием Зеница мыслеобразы, по которым можно будет реконструировать картины видений, роящихся в голове этого человека. Это будет, словно «отпечаток» с памяти – эонограмма.
- Святое небо! Как же они там долго! - нетерпеливо вздохнула Тосико и посмотрела в сторону липовой аллеи. Вдруг, соскочив с дерева, она воскликнула:
- Смотрите!
Я быстро обернулся. На краю поляны появился Семён Рогов. Он вышел из-под деревьев в полосу яркого солнечного света, одетый во всё тот же серебристый врачебный халат и сразу заметил нас. Радостно замахал рукой. Если бы не Влад Стив, мы с Тосико, наверное, бросились бы ему навстречу, снедаемые нетерпением.
Рогов быстрой походкой шёл к нам, держа в одной руке какие-то бумаги. Вот он остановился около поваленного дерева, переводя дух.
- Ну и забрались же вы! Едва отыскал вас здесь!
- Готово? - Голос Стива звучал нетерпением и тревогой.
Я изумлённо посмотрел на него.
- Да, вот.
Врач протянул ему несколько листов тонкого пластика, на котором отпечатались эонограммы. Начальник Особого отдела опустился на ствол дерева, на то же место, где сидел до этого. Я смотрел через его плечо. Тосико встала сбоку от меня. Рогов склонился вперёд, рассматривая эонограммы вместе с нами.
Отпечатки изображения выглядели не очень чёткими и тёмными. Картинка на них проступала как бы сквозь пелену белёсого тумана. По краям эонограмм и ближе к их центру отчётливо читались оранжевые штрихи и кресты сетки наведения с рядами цифр. По ним можно было судить о настройках записывающего прибора.
- Изображение не очень качественное, - словно оправдываясь, сказал Рогов. - Было много наслоений и так называемых «помех». В голове у этого человека творится что-то невероятное! Пришлось долго настраивать «сито» для ВАП, чтобы отсеять лишние мыслеобразы, поэтому расшифровка так и затянулась.
Влад Стив, не спеша, раскладывал эонограммы у себя на коленях. На большинстве из них виднелись странные фантасмагорические картины, выплывающие из вязкой тревожной тьмы, словно кошмарные видения воспаленного разума. Рассматривая их, я наконец-то представил себе со всей отчетливостью, под каким тяжёлым психическим прессом находится сейчас наш подопечный.
На одном из снимков можно было довольно отчетливо различить квадратный двор непонятного сооружения, в котором собралось десятка два людей в странных одеждах. Все они смешались в теснящейся толпе. На головах некоторых были причудливые шапки с высокими мохнатыми гребнями... Кто эти люди?.. Где они находятся?..
Я посмотрел на Стива. По выражению его лица было трудно понять, что он сейчас чувствует. Начальник Особого отдела взял в руки очередной снимок. На нём, на широком уступе под отвесной стеной горного хребта, отчётливо просматривался монастырь. Полуразрушенные, массивные стены, кубические здания, больше похожие на груды камня – всё лежит под покровом мрачной тени, поднимающейся из глубокого ущелья справа.
Это же то самое место! Я видел его из гравиплана, пролетая над Монастырским ущельем.
- Это оно, Монастырское ущелье! Я узнал его!
Влад Стив остановил на мне сосредоточенный взгляд и, не говоря ни слова, опустил глаза на следующую эонограмму. Я тоже взглянул на снимок. На нём смутно проступало расплывчатое женское лицо. Приглядевшись, я понял, что это лицо Дии Рана. Почти такое же изображение я видел в институте, где училась девушка. Только здесь облик пропавшей студентки казался каким-то призрачным, словно бы выплывшим на мгновение из глубин небытия, чтобы снова бесследно исчезнуть в нём.
Тяжёлый вздох неожиданно вырвался из груди Тосико. Я обернулся к ней. Лицо моей подруги казалось необычно бледным, брови её застыли в трагическом изломе, а глаза наполнились болью. Я и сам сейчас едва сдерживал волнение.
Последний снимок оказался намного резче, чем остальные. На нём в причудливом сплетении неясных тёмных образов угадывалось острое лицо какого-то человека – мужчины, одетого в странный костюм. Голова его полускрыта низко опущенным капюшоном, а глаза зловеще и неестественно светились.
Несколько минут Влад Стив напряжённо и пристально вглядывался в эту эонограмму.
- Удивительно знакомое лицо... - наконец, задумчиво произнёс он. И вдруг, поспешно сложив снимки, быстро поднялся на ноги.
- Увидимся утром в Отделе! - коротко бросил Стив. - Идёмте!
Он стремительно зашагал в сторону здания института в сопровождении Рогова, оставив нас с Тосико в недоумении около поваленного дерева.
* * *
Утром, едва рассвело, мы с Тосико уже были в Совете и с нетерпением ждали появления здесь начальника Особого отдела. Влад Стив вошёл в свой кабинет только спустя два часа. Выглядел он утомлённым, но явно довольным. На наш с Тосико немой вопрос, он первым делом поспешил извиниться перед нами за свой неожиданный вчерашний уход.
- Простите, что оставил вас вчера вот так, без объяснений, но дело не требовало отлагательства. Мне необходимо было срочно проверить кое-какие данные в Информационном Центре Совета, иначе я упустил бы догадку, которая пришла мне в голову, когда мы рассматривали эонограммы.
- И о чём вы догадались? - с нескрываемым интересом спросил я.
- Об этом чуть позже. Не будем пока забегать вперёд. Так на чём мы остановились вчера?
- Вы хотели объяснить нам, как Зеницу удалось заманить Дию Рана в горы, - напомнила Тосико.
- Верно. Ему помогло вот это!
Стив полез в нагрудный карман своей рубашки и извлёк оттуда крохотную фигурку коня, вырезанного из белого пластика – того самого, что я нашёл в комнате у Дии Рана, и о котором теперь совершенно забыл.
- Узнаешь?
Начальник Особого отдела посмотрел на меня и слегка прищурился.
- Да, конечно!
- Как ты думаешь, что это такое?
- Не знаю...
- Такие вот игрушечные кони использовались во время буддийского обряда лунг-та – обряда приношения «коней счастья». Зениц рассказал Дии Рана про этот старинный обряд, о котором она, видимо, ничего не знала, и предложил девушке самой совершить его, взобравшись по склонам Монастырского ущелья. Конечно же, романтическая и впечатлительная студентка, увлекавшаяся стариной, была захвачена подобной идеей. И, разумеется, Зениц в тот момент казался ей «замечательным человеком». Теперь вам понятно, какой «счастливый случай» Дия имела в виду, когда убеждала свою подругу сохранить в тайне её поездку в Монастырское ущелье? Эта девушка заранее готовилась к этой поездке, вырезая из пластика фигурки лошадей, необходимые ей для совершения обряда. Эту же, вероятно, забыла в спешке, или же она ей просто не понравилась. Видите по краям среза не заметно разметки, значит, фигурки вырезались по готовому шаблону, и их было много.
- Но что это за обряд такой – лунг-та? - удивилась Тосико. - Я тоже о нём не слышала. В школе, на уроках истории религий и традиций нам ничего не рассказывали о нём. И как вы узнали об этом обряде?
Влад Стив снова посмотрел на нас сквозь хитрый прищур.
- Я узнал о нём всё в том же Информационном Центре. Уж слишком странной показалась мне эта фигурка! На самом деле, обряд приношения «коней счастья» уходит своими корнями в глубокую древность, и неразрывно связан с преданиями о камне Чинтамани – легендарном и таинственном даре созвездия Орион. Если верить легендам, то когда-то, очень давно, в незапамятные времена, из других миров на Землю упал чудесный камень. У индусов его называли Чинтамани, тибетцы и монголы именовали его Норбу Римпоче. В преданиях этот чудодейственный камень утоляет все желания страждущих, придаёт им силу и мудрость. Но не все могли приблизиться к нему. Только чистые сердцем и душой способны стать его хранителем. Тех же, кто недостоин этого, камень мог опалить своим священным огнём. Хранителем этого удивительного сокровища тибетцы считали Ригден-Джапо – владыку страны высшей справедливости Шамбалы, укрытой в Гималаях. Там, в башне Шамбалы и находится по их представлениям Чинтамани, символом которого служил знак трёх кругов охваченных пламенем или же Чаша Огня – этот символ огненного перерождения природы и человека.
- Просто удивительно! - вырвалось у Тосико и щёки её запылали румянцем волнения. Как завороженная смотрела она на Стива, ловя каждое его слово.
- Оттуда, с гор, - продолжал тот, - спускался Конь Счастья, неся слепящий кристалл лучистой материи, возвещая наступление Эры справедливости, счастья и небывалых свершений. Поэтому в священный праздник лунг-та буддийские монахи, жившие в затерянных монастырях Гималайских гор, разбрасывали по ветру фигурки вырезанных из бумаги «коней счастья», призывая богов быть милостивыми к путникам, всем идущим и едущим, всем ищущим, всем тоскующим о радости. Эти «кони» должны были нести людям частички заветного Сокровища Мира – «дар Ориона».
- Но откуда Зениц мог узнать об этом обычае? - удивился я, недоумённо взглянув на начальника.
- Из тех же источников, что и я, - пожал плечами он. - К тому же, вспомни о том, что Зениц фанатично увлекался поисками Шамбалы. Насколько я понимаю, он мечтал о реальном отыскании дороги в эту волшебную страну, а, значит, искренне верил в её существование. Наверняка, ему стало давно известно и о Чинтамани, и о «конях счастья». Думаю, он часто бывал и в горах, где мог встретить кого-то, кто так искалечил всю его жизнь.
- Но кого? - недоумевал я.
В голове у меня всё ещё не укладывалась возможность связи фантазий Зеница с существованием где-то в горах людей, решивших променять повседневную жизнь на приверженность давно забытым ламаистским традициям, замешанным на тёмных шаманских обрядах и чёрной магии.
- Думаю, я знаю ответ на этот вопрос, но расскажу об этом чуть позже, - улыбнулся Влад Стив. - Потерпите. Сейчас я хочу, чтобы вы до конца уяснили для себя корни этой истории, поняли её истоки. Это поможет вам в дальнейшем принимать правильные решения.
- Рассказывайте же! - нетерпеливо воскликнула Тосико и заёрзала в кресле.
- Так вот, упоминания о священном камне встречаются и в преданиях древней европейской культуры. Эти предания очень схожи с легендами о Чинтамани. Существовало даже религиозное течение, проповедовавшее победу в будущем всеобщего Добра, наступление века Сатиа – века истины, века Мантрейи, как называли его древние индусы. Приверженцы этого течения именовали себя тамплейзами. Опираясь на древнее идейное учение – манихейство – они считали себя хранителями древней святыни – блистающего камня Грааля – и глубоко верили в то, что легендарное сокровище неминуемо покинет своих хранителей, если они захотят утвердить свою власть над другими народами. Они верили, что Сокровище Мира суждено только тем, кто откажется от корысти и алчных замыслов, и отдаст себя борьбе за счастье всего человечества. В этом они были во многом близки к нашему представлению о жизненном предназначении каждого человека. Образ священного камня – Чаши Огня – разносимого по Земле «конями счастья» или отважными рыцарями, проходит сквозь различные древние культуры, озаряя их светом прекрасных легенд. И всегда люди видели в этом камне образ высшей Любви – всепоглощающей любви к людям.
- Чаша Огня... - задумчиво повторила Тосико. - Как это точно и поэтично подметили наши предки! По сути, ведь всё человечество прошло огненное перерождение и обновление: сначала через страшную убийственную войну и разрушение старого мира, а затем через самоотверженную борьбу за новую Землю, борьбу, наполненную всеотдачей каждого человека ради общего блага!
- Ты права, - кивнул Влад Стив. - Прежде всего, этот огонь переплавил души наших предков, сделав их чище и добрее. А затем мы понесли эту эстафету дальше. И этот процесс ещё далеко не завершён!
Он задумчиво посмотрел вдаль сквозь оконную раму, затем снова взглянул на нас.
- Но мы отвлеклись от главного. Изучая материалы по этому делу, и пытаясь построить собственную версию, я задался вопросом: почему местом трагедии стало именно Монастырское ущелье? И тогда я обратил внимание на то, где произошли события, связанные с исчезновением всех этих девушек, на географическое и историческое положение этого района. Ведь когда-то здесь существовала величайшая и могущественная цивилизация, одна из древнейших человеческих цивилизаций в послепотопной истории. Вы, конечно, прекрасно знаете об этом, но я не боюсь повториться. Эта тема заслуживает нашего внимания. Уже одно то обстоятельство, что культура эта создала столь замечательные духовные и материальные ценности, и просуществовала три с лишним тысячелетия, наделяет её большой притягательной силой. Во все времена учёных поражала способность этой цивилизации принимать в своё лоно чуждые культуры, не теряя при этом своего своеобразия.
- Вы говорите о древнеиндийской культуре? - уточнил я.
- Разумеется. И, конечно же, неотъемлемой частью этой культуры всегда были Гималаи. Они всегда служили прибежищем величайших аскетов и философов прошлого. Там рождались и умирали идеи о всеобщем братстве и духовной чистоте человека. Вот почему среди снежных вершин построено так много индусских храмов и буддийских монастырей. Многие из них и сейчас ещё сохранились ниже по течению Инда, Ганга, Ямуна, Гхагхара и других рек. Мы охраняем их так же бережно, как и величайшие памятники древней культуры такие, как храмовые ансамбли Мохенджодаро, Аджанты, Кхаджурахо или Ориссы, как знаменитый Тадж-Махал. Но, кроме этих, широко известных творений человеческих рук, в горах Гималай и Малого Тибета в прежние времена, существовало множество безвестных, ни чем не примечательных, монастырей, укрытых от глаз в недоступных ущельях и на горных склонах сказочной Лунной Страны. Сюда люди стремились в поисках одиночества и единения с горными вершинами – обителью легендарных богов. Чарующий мир гор возносил человеческие души на высшую ступень духовного совершенства, очищая их от суетности и недостойных помыслов. Зачастую несколько десятков, а то и сотен мужчин-монахов запирали себя в стенах монастыря, сознательно идя на полную изоляцию от внешнего мира.
- Как? - изумилась Тосико. - Эти люди полностью выпадали из жизни общества? Немыслимо! И всё это ради призрачного желания уподобиться богам? Но для чего была нужна такая бездумная трата человеческих ресурсов? Ведь эти люди могли приносить немалую пользу своему обществу! Они могли трудиться на общее благо. Куда же смотрели их правители?
- Всё не так просто, Тосико, - покачал головой Влад Стив. - Вспомни хотя бы многочисленные армии того времени, в которых служили тысячи здоровых и сильных мужчин, не приносивших никакой реальной пользы для общества. А ведь все они тоже могли трудиться наравне с остальными. И грандиозные финансовые ресурсы, затрачивавшиеся на их содержание, могли идти на создание всеобщего благосостояния, спасать от голода и нищеты целые народы, а не растрачиваться на безумное уничтожение и смерть... Но, что толку теперь говорить об этом!
- Это верно, - сказал я. - Обо всём этом мы хорошо знаем из школьной истории. И всё же мне не совсем понятно, как рассказанное вами связано с похищением всех этих девушек? Возможно, я не достаточно проницателен... Но я не вижу этой связи. Вы так много говорили обо всех этих монастырях, обо всех этих священных обрядах... Это, что намёк? Ведь все эти монастыри давно покинуты, а времена расцвета религий канули в прошлое, которое отделено от нас веками новой истории Земли.
- Всё это так... и не совсем так.
Влад Стив загадочно посмотрел на меня.
- Я всё время подвожу вас к ответу на главный вопрос. Мне хотелось, чтобы вы сами поняли... Но если вам это сложно, хорошо, я помогу вам. Вспомните два факта, установленных нами в ходе расследования. Во-первых, в интересующем нас Монастырском ущелье находится заброшенный буддийский монастырь или храм. Это прекрасное место, где можно укрыться.
- Укрыться? Но кому и от чего? - снова изумилась Тосико.
Влад Стив предостерегающе поднял палец, призывая её проявить терпение.
- И второе – то обстоятельство, что все восемь случаев исчезновения женщин, о которых нам известно, произошли в одни и те же месяцы, а именно – июль и август. Это отнюдь не совпадение.
- И что же? - недоумевала Тосико, морща лоб.
- Тебе до сих пор не ясно? Зачем же я рассказывал вам про лунг-та?
- Так вы хотите сказать?.. - начала было Тосико, догадавшись о чём-то, но я перебил её.
- Подожди, Вэй! Вы хотите сказать, что обряды приношения «коней счастья» проводятся кем-то до сих пор в этом самом ущелье, и сообщники Зеница укрылись в разрушенном монастыре?
- Да, но не о сообщниках мы должны говорить здесь. Нет! Вул Зениц стал такой же жертвой своей романтической веры, как и все пропавшие девушки. В истории с Дией Рана он оказался лишь инструментом в опытных чужих руках. С его помощью кто-то пытался достичь своих преступных целей... и достиг!
- Но кто? - в один голос воскликнули мы с Тосико.
- Мы с вами видели этого человека вчера, - спокойно сказал Влад Стив. - Да, да! Не удивляйтесь. Вспомните эонограммы Зеница.
- Ну, конечно! - воскликнул я. - Это же тот человек, который отпечатался на одном из снимков! Увидев его, вы сразу же ушли.
- Всё верно, - кивнул Стив.
- Но кто он? - Тосико недоумённо посмотрела на него. - Мне показалось, что вы узнали его.
- Узнал, - снова кивнул Стив и медленно поднялся со своего места. Неспешно прошёлся по кабинету.
- Этого человека зовут Натан Мелех, - сообщил он. - Когда-то, лет тридцать назад, он был серьёзным, подающим большие надежды учёным, который мечтал дать человечеству безграничные возможности, который хотел открыть путь в новую, доселе неведомую вселенную, находящуюся за границами известного нам материального мира. Вы же помните о научной программе «Тени Предков»?
- Конечно! - взволнованно воскликнул я и покосился на Тосико.
- Так вот, Мелех также был причастен к тем исследованиям. Ему даже удалось убедить Академию Пределов Знания провести опасный опыт, связанный с проникновением в миры, лежащие за границами понимания нашей физической науки – в миры Тамаса. В том эксперименте участвовал и я вместе с твоим отцом.
Влад Стив взглянул на меня, и я почувствовал в душе необычайное волнение.
- Нам посчастливилось тогда остаться в живых, - продолжал начальник Особого отдела. - А вот пятеро добровольных ассистентов Мелеха погибли в том эксперименте. Самого же учёного осудили на ссылку с Земли, но подробный разбор событий с привлечением сотрудников ОРС показал, что в произошедшей трагедии не было ни чьей индивидуальной вины. Изыскания Мелеха являлись частью общей программы опасных исследований, одобренных Советом Экономики и Академией Пределов Знания, а, значит, это была коллективная ответственность. Мелеха оправдали, а саму программу «Тени Предков» решили на время заморозить. К сожалению, от этого поспешного решения пострадали крупные учёные, так и не сумевшие закончить важных исследований. Вот почему сейчас, нам так тяжело осмысливать те сведения, которые тогда удалось собрать группе специалистов из различных областей науки. А ведь мы стояли тогда на пороге грандиозных преобразований всего нашего общества, вплоть до смены научной парадигмы! Отдельные результаты исследований, конечно же, наложили свой отпечаток на нашу жизнь, но они слишком незначительны по сравнению с возможными перспективами, которые открывали перед человечеством находки, сделанные тридцать лет назад.
- А Мелех? - взволнованно спросила Тосико.
- Он вскоре вернулся на Землю с Меркурия, но вернулся другим человеком. Честолюбие и амбиции взяли в нём верх над разумностью и осторожностью. А желание во что бы то ни стало «осчастливить» человечество превратилось у него в безумную идею. Вскоре он создал специальный аппарат, воздействующий на тонкоматериальные структуры человеческого организма, таким образом, пытаясь добиться определённого сочетания волновых токов. Человек при этом должен был постоянно испытывать бессознательное чувство счастья, удовлетворенности и эйфорию. Всем стало понятно, что нельзя дать человеку счастье помимо его воли. Нельзя отнимать у него горечь, сострадание, разочарование, сомнения и даже боль, превращая людей в бездушных роботов, довольных всем на свете. Совет ОСО признал идеи и опыты Мелеха аморальными и опасными для общества. К счастью, на этот раз никто не пострадал. Опыты запретили, а установку Мелеха разобрали и уничтожили. Мелеху же запретили заниматься подобными исследованиями.
Влад Стив помолчал, словно припоминая что-то.
- Но Натан Мелех не мог успокоиться и смириться с этим. Чрезмерное честолюбие повело его по скользкому пути. Стремление сделать людей «богоравными» со временем переросло у него в желание управлять этими людьми, подчинять их своей воле, властвовать над ними. Ещё раньше он начал увлекаться оккультными науками, чёрной магией, различными заклинаниями и обрядами, способными сломать психику человека. В общем, всем тем, о чём мы с вами говорили вчера. И снова по его вине пострадали люди, много людей. На этот раз Натан Мелех противопоставил себя всему обществу, и за дело снова пришлось взяться нам. По поручению Совета Охранных Систем Мелех был предан Высшему Суду, на котором он раскаялся и попросил очередного изгнания с Земли. С тех пор его больше никто не видел и никто не слышал о нём...
Влад Стив замолчал, печально глядя в окно.
- Значит, вы думаете, что за трагедией Зеница и за исчезновением всех этих девушек стоит именно этот человек? - спросила Тосико, взволнованно блестя глазами.
- Понимаете, ребята, никто не видел, как Натан Мелех покидал Землю, и никто по-настоящему не знает, в действительности ли он отправился в это своё изгнание. А факты – упрямая вещь. Мы знаем, что Вул Зениц подвергся «волевому удару». Мы знаем о необъяснимом исчезновении нескольких девушек в районе Гималайских гор на протяжении последних трех лет. И, наконец, у нас есть эонограмма, на которой отчётливо видно лицо человека в капюшоне. Этот человек и есть Натан Мелех. Значит, Вул Зениц виделся с ним. Значит, Мелех сейчас на Земле и, возможно, вновь пытается воплотить в жизнь свои безумные идеи!
Влад Стив достал эонограмму с портретом незнакомца и бросил её на стол.
- Всмотритесь в это лицо. Разве не видно, какую дьявольскую силу источает этот человек, и какую власть он может иметь над другими людьми?
Тосико опасливо посмотрела на снимок и поёжилась.
- Но зачем ему все эти девушки?
- Этого я вам сказать не могу, - покачал головой Влад Стив. - Определённо я знаю лишь одно: благодаря своим знаниям в чёрной магии, Мелеху, видимо, удалось привлечь на свою сторону ещё каких-то людей, может быть даже не один десяток. Всех их следует искать в разрушенном буддийском святилище в Монастырском ущелье. Возможно, там они создали нечто вроде религиозной секты, и отправляют какие-то тёмные обряды. А может быть, готовят нечто более страшное и необратимое. Наши женщины могли понадобиться Мелеху, как для жертвоприношений, так и для каких-то опытов. Или их похитители просто хотят удовлетворить свою звериную похоть...
- Какой ужас! - воскликнула Тосико, вскакивая со своего места. В глазах у неё застыл неподдельный испуг. - Святое небо! Какое зверство!
Стив положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить.
- Нет, нет! Не говорите больше об этом! - снова воскликнула Тосико, сжимая ладонями виски и тряся головой, словно защищаясь от его слов. - Мне страшно представить, это кровавое место – скопище тупых одичавших зверей, обуреваемых скотской похотью, и их бессильных, истерзанных жертв – наших сестёр! Там, наверное, ужасные сырые темницы, ржавые цепи, решётки на окнах, жестокие пытки и нескончаемое страдание и боль!
Она замолчала, ещё больше съёживаясь, как от нестерпимого холода. Я с состраданием посмотрел на свою подругу: маленькую и беззащитную, с болью и отчаянием в широко раскрытых глазах.
- Да, это страшно, - согласился Стив. - Хотя, возможно, и не столь мрачно, как видится тебе. Мы все давно позабыли о тех временах, когда жестокость являлась нормой в человеческом обществе. Мы ослеплены солнцем доброты и сострадания, и не хотим вспоминать о прошедших веках страданий и боли. Но, порой из глубин нашего прошлого выплывает такое, чего никак не ждёшь и к чему совсем не готов. Тогда лишний раз убеждаешься в правоте слов Конфуция, сказавшего в своё время, что даже потускневшая тушь всё же лучше, чем самая надежная память!
- Так что же мы здесь сидим? - не выдержал я и тоже вскочил со своего места. - Надо же было сразу нагрянуть туда и разгромить это паучье логово! Ведь Дию Рана ещё можно спасти! Почему вы сразу не рассказали нам всё это? Почему не забили тревогу?
- Успокойся, Максим! - так же спокойно, но более твёрдо сказал начальник Особого отдела. - Теперь речь идёт не только о жизни Дии Рана. Мы должны спасти всех похищенных женщин! Это возлагает на нас большую ответственность и в корне меняет ситуацию. Сейчас нельзя поддаваться эмоциям и необдуманным порывам, какими бы благородными они не казались. Необходимо тщательно подготовиться, чтобы нанести грамотный ответный удар, чтобы никто больше не пострадал. Будем готовить спасательную операцию. Так или иначе, мы обязаны положить этому конец, разорвать цепь преступных деяний Натана Мелеха и вернуть спокойствие в наш мир.
глава седьмая НАД БЕЗДНОЙ
В кабинете начальника Особого отдела меня встретили все знакомые лица.
Тим Ларо – хмуроватый черноволосый парень, с высоким открытым лбом и плотно сжатыми губами, что придавало его вытянутому лицу мужественный вид. Серые глаза его смотрели прямо и неустрашимо.
Лам Хонг – неукротимый весельчак и балагур со скуластым лицом монголоидного типа и узкими тёмными глазами. Поджарый и подвижный, он был любимцем у ребят. А уж если Хонг появлялся иногда в нашей компании со своей подругой Юй Тхай, то это становилось настоящим праздником для всех ребят, ибо эта миниатюрная и симпатичная девушка являлась настоящим кладезем юмора и задорных шуток.
Ян Тайсон – тёмнокожий богатырь с широким добродушным лицом метиса и огромными руками древнего земледельца, всегда задумчивый и слегка медлительный.
Риг Остин – высокий блондин с прозрачными голубыми, как северные озёра, глазами, походил лицом на легендарного викинга – словно нарочито небрежно вырубленным из твёрдого дерева. Но характер у Остина не в пример другим – спокойный и рассудительный.
Ахмед Кади – невысокий, горбоносый, с лицом, туго обтянутым желтоватой кожей, и горящими углями миндалевидных глаз. С плотно сбитым крепким телом бывалого атлета.
Всего здесь собралось двадцать пять человек. Многих ребят я знал ещё по Школе ОСО. Мы с Тосико вошли одними из последних. Девушек решили не привлекать к предстоящей операции, но для Тосико сделали исключение, так что она теперь оказалась на особом положении.
Едва мы успели переброситься несколькими словами, как появился Влад Стив. Внимательно оглядев всех собравшихся, он без дальнейших предисловий перешёл к делу.
- Кажется, все здесь? Прекрасно! Думаю, каждому из вас уже известно о характере предстоящей операции, так что не буду возвращаться к этому снова. Напомню только об ответственности, которая с этой минуты ложится на всех нас.
Его слова ребята встретили сдержанно и молчаливо, лишь кто-то нетерпеливо заёрзал в своём кресле. Конечно же, они прекрасно понимали, что впереди нас ожидают серьёзные испытания. Каждый из моих товарищей понял это, как только получил сигнал предупреждения по КЭО. Подобный сигнал означал только одно – над обществом нависла серьёзная опасность! Для каждого из сотрудников ОСО такой сигнал равнозначен приказу, которому следует подчиниться беспрекословно и незамедлительно.
- Старшим группы, - продолжал Влад Стив, - я назначаю Максима Новака. Думаю, ни у кого нет никаких возражений?
Начальник Особого отдела снова внимательно оглядел присутствующих. Ребята взволнованно переглядывались между собой.
Вот это поворот! Я даже задохнулся на мгновение от волнения. Ещё бы. Ведь именно мне Стив оказал такое доверие. Я посмотрел на него с восхищением, но он, казалось, не разделял моей радости. Холодный оценивающий взгляд его ощупывал лица моих товарищей, словно ища ответ на какой-то мучавший его вопрос.
Все взгляды обратились ко мне: кто-то смотрел ободряюще, кто-то сочувственно, кто-то с интересом. Окрылённый решением Стива, я всё же решил спрятать поглубже свою радость, ибо вместе с ней ко мне пришло и другое ощущение. Я вдруг понял, что теперь могу свернуть горы на пути к своей цели, и ради этого я готов стать суровым, требовательным и даже жестоким, если того потребует выполнение задания по спасению пропавших женщин.
Тем неожиданнее для меня стала поднятая рука Тосико, просящей слова.
- Да, Тосико? Ты хочешь что-то сказать? - Стив пристально посмотрел на неё.
- У меня есть возражение, - уверенно заявила Вэй, и мне показалось, что её лицо побледнело.
- Слушаю тебя. Ты с чем-то не согласна?
- Я против вашего решения назначить старшим группы Максима, - твёрдо произнесла Тосико, избегая смотреть в мою сторону.
Все сразу притихли.
- Почему? Поясни свою позицию, - попросил Стив.
- Я думаю, нам нужен другой руководитель. Более сдержанный и ответственный. Вы сделали неправильный выбор.
Тосико смело посмотрела в глаза Стива, а я почувствовал смятение, как от внезапно налетевшего порыва ветра. Моя подруга против меня? Как так? Это уже не похоже на простое ребячество. Как Вэй могла так поступить сейчас, в самый решающий момент?
- Тосико! Что ты такое говоришь? - удивился Риг Остин. - Разве Максим не лучший из нас?
Ребята взволнованно зашумели в ответ на его слова. Влад Стив поднял руку, призывая всех к порядку. Снова внимательно посмотрел на Тосико.
- Ты готова предложить кого-то другого?
Вэй замялась и опустила глаза.
- Не знаю… Вам выбирать… Но я против Максима.
- Я уже сделал выбор, - спокойно сказал начальник Особого отдела. - В данной ситуации тебе придётся смириться с ним.
Щёки Тосико вспыхнули, но она промолчала.
- Итак, - продолжал Стив, - ваша цель – Монастырское ущелье, расположенное в горах Гималай, в квадрате 7-Зет-4. Вашей задачей будет проникнуть в находящийся там заброшенный монастырь и освободить женщин Трудового Братства, похищенных группой неизвестных лиц под предводительством Натана Мелеха... Всех, кого ещё можно спасти. Нам достоверно не известно о постигшей их судьбе, но нужно быть готовыми к худшему. Обращаю особое внимание на то, что Мелех опасный человек, владеющий приемами чёрной магии. Прошу отнестись к этому очень серьёзно! От рук этого человека уже пострадало множество наших братьев и сестёр в прошлом.
Стив строго оглядел присутствующих.
- Вместе с Мелехом в монастыре, по нашим предположениям, находятся ещё около двадцати или тридцати человек. Все они попали туда либо добровольно, либо по принуждению, возможно, подвергнувшись психологическому воздействию Натана Мелеха. Поэтому вам может быть оказано серьёзное физическое сопротивление. Но я надеюсь мне не нужно объяснять вам, что ни один из этих людей не должен пострадать при задержании? Всех, кого вы встретите в монастыре, необходимо доставить в Город для медицинского обследования, психического контроля и возможного суда. В особенности это касается самого Мелеха.
Влад Стив замолчал. Все притихли, но общее волнение только возросло. Конечно, каждый из ребят ознакомился с оперативной сводкой по делу сразу же по прибытии в Отдел, но разве могла такая сводка отразить весь драматизм случившегося, ответить на десятки вопросов? Многие всё ещё не могли до конца поверить в возможность того, о чём сейчас говорил Влад Стив. Это читалось по обескураженным взглядам некоторых ребят, чувствовалось по коротким репликам, брошенным вполголоса соседу.
Я покосился на Тосико. Она напряжённо выпрямилась, словно перед решающим броском. Лицо её снова побледнело, а губы были поджаты. Что же это такое с ней? Из головы у меня по-прежнему не выходили её слова. Как она могла засомневаться во мне? А я ещё считал её подругой!
Тосико взглянула на меня, и в её глазах, полных укора и горечи, я прочёл: а разве друзья не должны говорить друг другу правду? Она будто прочитала мои мысли! Я открыл было рот, чтобы ответить ей, но в это время Влад Стив заговорил снова.
- В арсенале Совета все вы получите необходимое снаряжение, оружие и электрошоковые боеприпасы к нему... Оружие применять только в крайнем случае. Подчеркиваю – в крайнем! Только тогда, когда не будет другого выхода, - теперь Стив обращался уже непосредственно ко мне. - Никто не должен пострадать!
Я посмотрел ему в глаза, в надежде увидеть в них одобрение и поддержку, но взгляд начальника Особого отдела был жёсток и холоден. Я утвердительно кивнул в ответ на его слова.
- Какие ещё будут замечания или предложения? - спросил он, покосившись на Тосико, и внимательно оглядел собравшихся в кабинете сотрудников.
Все молчали, обдумывая услышанное. Я перехватил взволнованный взгляд Илайя Даяна – курчавого крепыша, мечтательного и немного смешного в своей безграничной и трогательной любви ко всему живому. Затем, снова взглянул на Тосико. В глазах её застыл вопрос: что же ты молчишь? Похоже, она считала, что я должен сейчас сделать самоотвод? С чего бы это?
- Так будут какие-то мнения? - В голосе Стива послышалось нетерпеливое недовольство.
Я оглядел товарищей и поднялся со своего места.
- У меня тоже есть мнение... Вернее предложение.
Двадцать пять пар глаз устремились на меня в тревожном ожидании.
- Предлагаю задействовать в предстоящей операции сотрудников Горноспасательной Службы, - более уверенно продолжал я. - Конечно же, на добровольных началах. О количестве сил противной стороны мы имеем лишь приблизительные представления, а дополнительная помощь нам явно не помешает.
- Я уже думал об этом, - нахмурился Влад Стив. - Действительно, наши силы сейчас невелики. Все вы входите в специальную группу быстрого реагирования в Восточном регионе планеты, поэтому собрать вас было несложно. Но подобные группы находятся не только в этом регионе. Они есть и в Западном, и в Южном, и в Северном регионах. Сотрудники Особого отдела, причисленные к подобным группам, рассредоточены по всей планете. Основные силы Охранных Систем сконцентрированы, как вы знаете, в Биологической защите и в Службе «Купол». А многие наши люди находятся сейчас вообще за пределами Земли... Так что, на оповещение и сбор большого отряда уйдёт, по крайней мере, шесть-семь дней, а то и пара недель. Этого времени у нас с вами нет.
Стив мог этого и не говорить. Я прекрасно понимал возможны проблемы с оповещением. Но некоторая растерянность в голосе начальника Особого отдела придала мне большей уверенности.
- Вот видите! Значит, целесообразнее привлечь к нашей операции силы экстренных служб Трудового Братства. Спасатели из ГСС хорошо подготовлены. Они могут оказать нам неоценимую помощь в проведении данной операции.
Влад Стив недовольно посмотрел на меня, но тут мне на выручку неожиданно пришёл Тим Ларо.
- Максим высказал лишь своё мнение, но мне, кажется, что он здесь прав. Помощь нам, в самом деле, не помешает.
- Довольно об этом! - оборвал его начальник. - Вопрос этот решённый. Действовать строго в рамках Второго и Третьего законов. Посторонних людей к операции не привлекать. И чтобы никакой самодеятельности! - при этих словах Влад Стив требовательно посмотрел на меня.
Под его суровым взглядом я беспомощно опустил глаза.
- Это чрезвычайные обстоятельства, что даёт мне право применить единоличную власть. Считайте это решение моим прямым приказом! - отрезал начальник Особого отдела.
- Что же делать? - со своего места спросил Ян Тайсон. - Ведь наших сил действительно будет недостаточно, а ждать нельзя.
Его реплика вызвала бурные обсуждения, несмотря на категоричность Влада Стива. В кабинете снова стало шумно. Каждый из ребят стремился высказать свои опасения и тревоги по поводу сложившейся ситуации. И снова в глазах Тосико я прочёл немой вопрос: как быть?
Влад Стив, до этого что-то напряжённо обдумывавший, решительно прервал разгоревшиеся споры.
- Сделаем так! - уверенно произнёс он. - Все вы отправитесь в Монастырское ущелье в этом составе и сделаете всё возможное по спасению наших женщин. Тем временем, мы с председателем Совета Дааном Эузу постараемся в срочном порядке сформировать вторую группу. Её мы пошлём следом за вами, как резервную... Но имейте в виду, - добавил Стив, - вторая группа может не успеть вовремя, а действовать необходимо решительно и быстро. Трудно судить о том, как поведут себя в такой ситуации обитатели данного монастыря. Поэтому, как сложится судьба заложниц, находящихся у них в плену, зависит только от вас. Я желаю всем вам удачи!
* * *
- Ну, что начальник? Теперь ты, наконец, «на коне»? - Тосико подняла в вытянутых руках свой пистолет, пробуя целиться, и покосилась на меня. В глазах её было какое-то странное выражение.
Я промолчал. Быстро отодвинул защитную скобу обоймы, проверяя боезаряд своего оружия, и отпустил планку. Раздался характерный щелчок.
Проклятие! Похоже, она снова читает мои мысли? Ведь я и в самом деле рад тому, что Стив назначил старшим группы именно меня… Всевидящая насмешница! И деться-то некуда от этих её узких чёрных глаз! Я для них, как будто мишень в тире.
- Признаться, я никак не думала, что Стив назначит старшим именно тебя, - продолжала Тосико всё тем же язвительным тоном.
Её тёмные зрачки всё так же насмешливо изучали моё лицо. Вдруг губы Тосико скривились, на лице появилась кислая мина, словно она вдруг откусила лимона.
- Что ты так смотришь на меня? - В голосе её прозвучало лёгкое раздражение.
Ого! Да вы, уважаемая Тосико Вэй, не на шутку рассердились? И не пытайтесь показать мне своё царское спокойствие!
- Как «так»? - невозмутимо спросил я.
- Так, будто желаешь убедиться, не сошла ли я с ума! - раздражение в её голосе стало совсем явным.
Нет уж! Втянуть меня в очередное состязание по остротам тебе не удастся. У меня нет сейчас настроения, соревноваться с тобой в колкостях. Вот так-то! Я равнодушно пожал плечами, показывая ей всем своим видом, что не собираюсь с ней спорить и не держу на неё обиды.
Тосико всё ещё внимательно изучала моё лицо, щурясь и кривя губы. В глазах её теперь появились колючие зелёные искорки. Похоже, она решила применить всю свою изобретательность, чтобы вывести меня из себя. Зря стараешься, подруга.
Я опустил глаза и занялся своим пистолетом, делая вид, что совершенно не замечаю её. В ответ Тосико нарочито громко фыркнула.
- Послушай, Тосико! - окликнул её Лам Хонг, подходя к нам и пряча свой пистолет в кобуру на ремне. - Напрасно ты выступила против Максима перед начальником. Максим и в само деле один из лучших сотрудников нашего Отдела. Стив правильно сделал, что назначил его старшим группы. От этого будет толк. Поверь мне.
Мы с ним переглянулись. Я был благодарен товарищу за поддержку.
- Поверить? - прищурилась Тосико. - Разве у меня не может быть собственного мнения?
Лам Хонг хитро подмигнул мне и весело посмотрел на неё.
- А, по-моему, ты просто ревнуешь Максима… А, Вэй? Или я ошибаюсь?
Глаза Хонга лукаво заблестели. Тосико фыркнула ещё громче. Затем она демонстративно отвернулась от нас, но Лам и не думал сдаваться. Он зашёл к Тосико с боку, заглядывая в её глаза.
- Нет, действительно, Тосико! Ведь ты совсем немного, но ревнуешь его? Так? Сознайся.
Тосико резко повернулась к нему, метнув в мою сторону гневный взгляд. Щёки её порозовели от негодования.
- А почему я должна ревновать его, Лам? А? И к кому?
- К работе, я думаю, - спокойно пожал плечами Хонг. - Ведь ты ничем не хуже него, а Стив выбрал старшим Максима.
- Ты думаешь, в этом всё дело? - поморщилась Тосико. - Ты в само деле так думаешь?
Она пристально вглядывалась в глаза Хонга. Тот выпрямился и уже без улыбки пожал плечами.
- А разве нет?
В глазах Тосико мелькнуло сожаление. Она хотела ещё что-то сказать, но раздумала и махнула на нас рукой.
- А ну, вас!
Развернувшись на каблуках, Вэй быстро направилась к выходу. Мы с Ламом смотрели ей вслед. Неожиданно, уже около самой двери, Тосико остановилась, стремительно вскинула руку с пистолетом, и выстрелила по мишени, висевшей в конце каменного коридора учебного тира. Электрошоковая пуля с визгом полетела в конец каменного коридора и разбилась голубыми искрами точно в центре стальной плиты, по которой зазмеились разряды электрического тока.
Мы с Хонгом переглянулись: вот это да! Выстрелить, почти не целясь, и попасть в «яблочко» с первого раза! Это был высший класс спецподготовки.
Наше недоумённое восхищение вызвало дерзкую улыбку на губах Тосико. Она небрежно сунула пистолет в кобуру и ушла с гордо поднятой головой.
* * *
Полотно магнитной дороги стелилось по дну мокрой и сумрачной долины, затерявшейся среди гигантов Каракорума, исполинским полукольцом тянувшихся на северо-запад, к реке Нубра. Плотный белёсый туман вползал на кручи чугунного цвета, поднимался по горным склонам к недоступно высокому небу.
Магнитный поезд разрезал стену тумана стремительно и бесшумно. Навстречу летели мутные призраки багровых огней, вспыхивавшие неожиданно и нервно, похожие на таинственные пламенеющие лотосы или огненные глаза неведомых чудовищ, сторожащих добычу за туманной завесой. Маяки силовой защиты дороги работали исправно, но каждый раз при их появлении по спине у меня пробегал колючий холодок. Призрачное море наплывало на окна вагона с тоскливой неизбежностью. Казалось, что широкая лента магнитной дороги, размытая по краям, просто течёт за толстыми овальными стёклами куда-то в загадочное «никуда», где время и пространство сливаются в безбрежном океане Вечности.
И так же незаметно и неторопливо текли, не зная границ во времени и пространстве, мои мысли. То, что было вчера, казалось отделённым этим зыбким туманным пологом, и, словно бы, вовсе нет ни бесконечной горной страны вокруг, ни этого поезда, летящего среди гор, ни ребят, собравшихся по левому ряду кресел, где Лам Хонг рассказывает какие-то очередные прибаутки. Нет и Тосико, исподволь разглядывающей меня и, наверное, радующейся моей рассеянной грусти. Ничего этого нет – всё где-то далеко-далеко...
Есть только сад в доме Влада Стива, где поверх цветущей якаранды проглядывает оранжевая «черепичная» крыша уютного коттеджа, в котором ожидает меня Юли. Она выбегает мне навстречу, словно налетевший порыв ветра. Мгновение, и её руки крепко обхватывают мою шею, взметнувшиеся волосы падают ей на лицо. Я кружусь вместе с ней, а она заливается звонким смехом, оглашая окрестности нескончаемым потоком радостных и восторженных возгласов.
- Что случилось, ласточка? - спрашиваю я у неё, дивясь и радуясь переполняющему её счастью.
Но она ещё не высвободила могучего потока радостной энергии, бушующего в ней, и мы всё кружимся, и кружимся, и кружимся...
- Максим! Милый! Хороший мой! - наконец, останавливаясь, шепчет она, вкрадчиво заглядывая мне в глаза. И вдруг принимается целовать меня: страстно, горячо и беспорядочно, повторяя:
- Милый! Милый!
Она, словно наслаждается тем, как звучит в её устах это слово.
- Да, что с тобой сегодня? - снова удивляюсь я.
Юли поднимает ко мне хмельные глаза.
- Ты думаешь, что я сошла с ума? - спрашивает она с каким-то незнакомым мне оттенком в голосе. - Да?.. Нет, нет, мой милый!.. Святое небо! Я, наверное, сегодня самая счастливая на свете – на всём-всём белом свете! - восклицает она и, зажмурившись, прижимает руки к груди.
Тонкие ноздри её вздрагивают, жадно ловя налетевший тёплый ветер. Что с ней сегодня такое? Несколько секунд я смотрю на неё, пытаясь понять причину этого её странного возбуждения. Наконец, она открывает глаза и смотрит на меня изучающие и вопросительно. Снова улыбается.
- Юли! Я хотел поговорить с тобой... Вернее, рассказать тебе... - собираюсь я рассказать ей о своём предстоящем отъезде и важности нашей операции и вижу, как она медленно и даже степенно опускается на скамейку около дверей коттеджа.
- Ну, что ж. Давай поговорим. Я готова выслушать тебя. Ты ведь хочешь прочитать мне очередную лекцию на тему «как следует жить»? Ведь так?
Юли поднимает на меня глаза, и я вижу, что они полны озорной радости.
- Совсем, как наш наставник? Угадала?.. - тем же тоном продолжает она и вдруг порывисто вскакивает, снова обнимает меня за шею и радостно сообщает. - Но, дорогой мой, Максим! Школа уже позади! Сегодня закончился последний экзамен! Ты удивлен? Нет? Как тебе нравится эта «взрослая особа» двадцати лет? Ещё вчера она ходила в школьницах, а теперь вступила в ряды молодых стажёров?
Юли делает несколько плавных поворотов и па, грациозно выгибая тело. Смотрит на меня искоса – остро и призывно.
«Хороша!» - думаю я, не в силах скрыть своего восхищения. Прекрасный сон о сказочной фее был бы жалок сейчас в сравнении с ней!
Будто прочитав мои мысли, Юли с ещё большей нежностью кладёт руки мне на плечи и, присаживается ко мне на колени. Горячо шепчет:
- Скажи, что любишь меня...
- Люблю. Очень! Разве тебе так важны слова? - удивляюсь я, задыхаясь от её близости.
Она чуть-чуть недовольно морщится и утыкается носом в мою щёку.
- Нет, но их так приятно слушать! Ведь я же женщина, Максим… Или ты ещё не разглядел во мне женщину?
Юли выгибается всем телом, как будто дразня меня. Её смеющиеся глаза горят загадочным огнём, а улыбка становится обещающей и призывной. В следующий миг я понимаю, что наши губы сливаются в долгом и волнующем поцелуе. Я чувствую, как она напрягается всем телом, упирается руками мне в плечи и выскальзывает из моих объятий. Веки её медленно приподнимаются, открывая затуманённые глаза.
- Нет, не сейчас... потом. Сегодня такой день, Максим!
Но я уже взял себя в руки. Юли снова садится рядом со мной на скамью. Спрашивает:
- Так о чём ты хотел поговорить со мной?
- Понимаешь, завтра мне предстоит очень важное дело... Я не хотел волновать тебя понапрасну. Но тебе всё равно всё станет известно от своего отца или из общеземных новостей.
- Это опасно?
В голосе её звучит тревога. Взгляд становится пристальным и сосредоточенным.
- Нет... То есть, не совсем... не очень... В общем, я хочу, чтобы ты не волновалась за меня!
Несколько секунд я смотрю в её тёмные зрачки, в которых колышется отражение лиловых гроздей акаранды.
- Не думай об этом. Всё будет хорошо, - уверяю я её.
Юли согласно кивает и кладёт голову мне на грудь.
- Когда у тебя выпускной бал? - спрашиваю я, прекрасно понимая всю важность для неё этого события.
- Завтра.
- Жаль. Я не смогу прийти к вам. А ты будешь танцевать с самым красивым выпускником?
- Нет. Я буду ждать тебя! - отрицательно качает она головой и смотрит на меня глазами полными грусти...
Пейзаж за окном вагона неожиданно меняется. Туман клубится, свиваясь в тугие кольца, таящие прямо на глазах, и по неясным ощущениям я понимаю, что дорога ползёт куда-то вверх. И вдруг поезд вырывается из этого молочного плена, и победное, радостное сияние снегов на вершинах величавых хребтов ослепляет и ошеломляет меня своей первозданной неповторимой красотой.
Розовое зарево снегов поднималось в рассветное небо тысячами трепещущих вееров, навстречу умирающему свету звёзд. Бескрайнее море облаков расстилалось прямо под нами, укутывая вершины далёких гор. Казалось, мы летели, словно птицы, над молчаливыми фиолетово-угольными спинами скалистых отрогов навстречу неведомому и далёкому горизонту, за которым нас ждали новые, бескрайние дали.
Поезд быстро и незаметно пересёк Ладакхский хребет и устремился на юг, к цветущим долинам Кашмира.
* * *
В Третий отдел Горноспасательной Службы 2-Г сектора Южно-Азиатского жилого сектора мы приехали для того, чтобы позаимствовать здесь несколько специально оборудованных гравипланов. Путешествие к Монастырскому ущелью на магниторах отняло бы много времени. Весть о том, что в заброшенном монастыре Ладакха укрываются отщепенцы нашего общества, похищающие женщин, уже разлетелась по Трудовому Братству, поэтому обитателей базы горноспасателей мы застали в полном смятении.
Виджаядев, ошеломлённый и взволнованный не меньше других, тут же предложил нам свою помощь, но от неё пришлось вежливо отказаться, хотя начальник «лунных барсов» (так с гордостью называли себя спасатели этой Службы) приводил самые убедительные доводы в пользу участия своих ребят в нашей операции. Тогда Виджаядев предложил нам взять с собой хотя бы в качестве проводника одного из сотрудников ГСС. Посовещавшись, мы решили, что проводник нам всё же не помешает: никто из нас толком не знал Ладакха. Но тут возникла другая проблема – желающих идти с нами оказалось так много, что окончательно выбрать кого-то одного удалось только волевым решением самого Виджаядева. Его выбор пал на плечистого смуглого крепыша по имени Лайдж Тэл. По словам Виджаядева, тот был одним из лучших «лунных барсов» под его началом.
Оставив ребят на базе Третьего отдела ГСС, я взял с собой Тосико и отправился на планидром, располагавшийся недалеко от посёлка геофизиков.
«Ох уж эти «лунные барсы»! - думал по дороге я. - Чуть что, сразу горячатся и обижаются... А вообще, все они хорошие ребята. Всегда готовы пожертвовать собой ради дела. Жаль, что мы не можем взять их в ущелье».
Магнитор скользил в полуметре над землей плавно и бесшумно. Через каких-нибудь полчаса, оставив позади несколько предгорных посёлков, затерянных среди залесённых холмов, где выкрашенные в разные цвета коттеджи парили один над другим, мы выехали на пологий подъём. Тосико хмурилась на сидении рядом со мной, но я старался не замечать её дурного настроения. Дорога вела нас совсем рядом со знакомым мне холмистым нагорьем. Здесь, в облетевших яблоневых садах, мне не так давно повстречалась удивительная девушка – Ганга. Сейчас мне отчего-то очень захотелось увидеться с ней вновь. Это непонятное стремление пробудило в душе радостное волнение. Оно усилилось ещё больше, когда среди высокой травы я неожиданно разглядел знакомый мне синий платок и лохматые спины приземистых животных, всё так же флегматично жующих траву на склоне одного из холмов.
Ганга проворно карабкалась наверх, пробираясь сквозь кустарник и стараясь нагнать своих проворных коз. Я резко остановил магнитор, и Тосико удивлённо воззрилась на меня.
- Эге-гей! Ганга! Эй! - крикнул я, вылезая из машины и призывно махая рукой.
Ветер понёс мой окрик вверх по склону. Ганга тут же остановилась и быстро обернулась. Она прикрыла глаза ладонью, закрываясь от слепящего солнца, и сразу узнала меня. Радостно замахала рукой в ответ. Затем сделала знак, прося подождать её, и стала быстро спускаться вниз, проворно огибая поросшие мхом валуны. Козы испуганно шарахнулись от неё в разные стороны, но она не обратила на них никакого внимания.
- Кто это? - Тосико вышла из магнитора и остановилась с противоположной от меня стороны, внимательно следя за спускающейся девушкой.
Я посмотрел на подругу через плечо.
- Это?.. Так, одна моя знакомая.
- Знакомая? Ага! - Тосико понимающе кивнула.
- Тебя это удивляет?
- Нет, нисколько!
Тосико равнодушно пожала плечами и, распахнув дверцу магнитора, снова села на переднее сидение, свесив ноги на землю. Красная кожаная обшивка сидений и салона на фоне черного полированного корпуса машины резко контрастировала с окружающим спокойным пейзажем.
Я снова повернулся навстречу Ганге. Та, наконец, преодолела крутой спуск и остановилась около магнитора, слегка запыхавшись.
- Ой, Максим! Я так рада снова видеть тебя!
Глаза девушки сверкали. Она провела тыльной стороной ладони по лбу, и браслеты на её руке едва слышно зазвенели.
- И я рад! Я же обещал тебе, что мы ещё встретимся.
Ганга возбуждённо и немного смущённо улыбнулась в ответ на мои слова. Удивлённо спросила:
- Но что ты тут делаешь?
- Это долго рассказывать. Познакомься! Это Тосико Вэй. Она мой хороший товарищ и напарник. Мы с ней вместе работаем в Охранных Системах.
Несколько секунд девушки молчаливо изучали друг друга. Исподволь я наблюдал за ними. Ганга продолжала сиять своими удивительными глазами. Тосико немного хмурила брови, но, скорее, виной тому был я. Наконец, Вэй открыто улыбнулась и дружелюбно протянула руку Ганге.
- Чистого неба! Рада познакомиться со столь очаровательной подругой Максима.
- Что вы! - Ганга смущённо замахала руками, и щёки её порозовели. - Вряд ли нас можно назвать закадычными друзьями! Мы с ним виделись всего-то один раз... Хотя я рада, что случай свёл нас вместе.
Девушка быстро взглянула на меня.
- У вас всё ещё впереди, - заверила её Тосико. - Мы пробудем здесь некоторое время.
- Значит, вы здесь из-за Дии? - обрадовалась Ганга. - Разыскиваете её?
- И не только её!
Я замолчал, задумчиво разглядывая девушку. Заметив это, она снова смутилась.
- Послушай, Ганга! Ты могла бы пойти с нами проводником в Монастырское ущелье?
При этих словах Тосико удивлённо воззрилась на меня. Моё неожиданное предложение, казалось, застало её врасплох, впрочем, как и саму Гангу.
- Проводником? - изумилась та.
- Да. Нам нужен человек, хорошо знающий эти места.
Некоторое время Ганга раздумывала, поглядывая то на меня, то на Тосико, которая старалась мило улыбаться ей, но у неё плохо получалось скрыть свои истинные чувства.
- Хорошо! - решительно заявила Ганга. - Если от этого зависит судьба Дии, то я согласна. Но мне нужно тогда переодеться для такого похода. Вы подвезёте меня до посёлка?
- Разумеется! - обрадовался я. - Садись в машину, а по дороге мы всё и обсудим. Мне есть, что тебе рассказать... Хотя, возможно, ты и сама уже всё слышала из общеземных новостей.
- Ты о пропавших вместе с Дией девушках? - нахмурилась Ганга. - Это ужасно! Никак не возьму в толк, как подобное возможно в наше время.
Я распахнул перед ней дверцу магнитора. Ганга уселась на заднее сидение, украдкой смахивая навернувшиеся на глаза слёзы и подставляя разгорячённое лицо налетевшему с гор ветру. Я сел за управление. Тосико, по-прежнему, сидела рядом со мной. Нажав клавишу на пульте контроля движением, я взглянул на свою подругу. Взгляд, который она «подарила» мне в эту минуту, я прекрасно понял без всяких слов: «Ты что надумал? Зачем нам эта девочка, ведь у нас уже есть проводник?».
«Ну и что же? Такой проводник, как она, нам тоже не помешает!» - так же глазами ответил я и включил магнитный активатор.
Тосико прекрасно поняла меня и отвернулась, делая вид, что рассматривает далёкий пик ледяной вершины. Магнитор плавно приподнялся над землей и, едва слышно шелестя дисперсионными дисками, двинулся вперёд, быстро набирая скорость.
Мой рассказ поразил и расстроил Гангу, хотя услышанное от меня и не было для неё большой новостью. От её хорошего настроения не осталось теперь и следа. Все её мысли сводились к одному: почему судьба так жестоко обошлась с этими женщинами? Я пытался объяснить ей, что судьба здесь совершенно не причём, и вовсе не по воле злого случая все эти женщины оказались пленницами. Виной всему искривлённая психика людей, поставивших личные амбиции выше нравственных и моральных норм нашего общества – отщепенцев, возомнивших, что они вправе попирать честь и достоинство других людей, навязывать им свою преступную волю, лишать свободы. И в том, что на теле нашего общества открылась подобная опасная «язва» и наша вина – работников Охранных Систем. Не разглядели мы, не сумели вовремя выявить ядовитый очаг, укрывшийся в горном безлюдье Каракорума.
Но я не стал виниться перед Гангой и искать себе подходящих оправданий. Пускай сама решает: кто виноват и почему такое стало возможно? Этот разговор совсем расстроил девушку. И, чтобы хоть как-то отвлечь её от тревожных мыслей, я заговорил с ней о другом.
- Помнится, ты рассказывала мне, что сама занимаешься горным спортом, и даже стала отличной скалолазкой!
- Я? Что ты! - отмахнулась Ганга. Невесело усмехнулась: - Отличная скалолазка!.. Нет, я обычная, как все.
- Не скромничай! - Я следил за дорогой, поглядывая на неё в экран заднего обзора. - Но то, что горы твой второй дом, ты говорила, не так ли?
- Говорила, - согласно кивнула Ганга, развязывая платок и встряхивая волосами. Ветер тут же подхватил их, разметал в разные стороны. Лёгким движением она убрала их с лица, сложила платок на коленях. - Горы это моя стихия. Я родилась у их ног, и они дороги мне не меньше, чем любой другой уголок Земли. Их нельзя не любить, потому что в них сокрыта красота нашей планеты и великая тайна жизни. Вы слышали что-нибудь о стране Шамбала? Считается, что там мягкий, благоприятный климат. Деревья стоят зелёными круглый год, и растёт много цветов необычной красоты. И ещё там живут счастливые, и свободные люди – живут вечно… А ведь Шамбала расположена совсем рядом, на склонах Канченджанги. Льды и снега только прикрывают подступы к ней... Конечно, это только легенды, но они также прекрасны, как и эти горы! Их создали люди, которые тоже любовались ими и не мыслили себя без них.
- Я согласен с тобой. А вот Тосико сомневалась и не верила, что такая девушка, как ты, может любить и знать горы.
Тосико красноречиво посмотрела на меня, но я не обратил на это внимания.
- Да? - удивилась Ганга. - Но это вполне естественно. Ведь мы совсем не знакомы с ней.
- Действительно, - подтвердила Тосико. - И почему это ты решил, что я так считаю?
- А разве нет? - Я наигранно приподнял одну бровь и снова вернулся взглядом к дороге: начался крутой спуск, и нужно было следить за приборами.
- Во всяком случае, я этого не говорила, - сказала Тосико. В её голосе послышалось едва заметное недовольство, не ускользнувшее от моего слуха.
- А вы давно работаете вместе с Максимом? - обратилась к ней Ганга.
- Да... относительно, - сдержанно ответила Тосико, повернувшись вполоборота к ней. Движения её казались рассеянными и слегка ленивыми.
- Никогда не думала, что такие девушки, как вы, могут заниматься подобной работой! - не то восхищённо, не то удивлённо призналась Ганга, упираясь локтями в колени и подпирая ладонями подбородок.
- От чего же? - Тосико заинтересованно посмотрела на неё.
- Ну, не знаю даже! - покачала головой Ганга. - Я, наверное, не смогла бы... Хотя, признаюсь, в детстве мечтала о чём-то подобном.
Она улыбнулась с той искренней и немного растерянной радостью, какая обычно присуща детям. Тосико несколько секунд внимательно изучала её лицо, потом кончики губ моей подруги дрогнули в сдержанной улыбке.
- Кстати, - сказала Вэй, кладя руку на спинку моего сидения. - А чем занимаетесь вы? Работаете в ГСС?
- Нет, что вы! - воскликнула Ганга, лёгким движением убирая с лица волосы, снова сбитые ветром. - Я отношусь к Биологической защите и у меня более прозаическая специальность – я ботаник. Изучаю разные лекарственные растения и древнюю Аюрведу. Знаете?
Тосико утвердительно кивнула.
- Вообще-то, - помолчав, добавила Ганга со смущением, - я работаю над одной важной научной темой. Даже пишу об этом монограмму... Она будет называться примерно так: «Роль лекарственных растений в жизни древних людей, и их влияние на развитие восточной медицины».
- Ого! - воскликнул я.
- Да. Я рассказываю вам об этом по секрету, потому что работа над монограммой пока ещё не закончена, - доверительно сообщила Ганга.
- И что же, вам удалось понять эту роль? - поинтересовалась Тосико, но Ганга не заметила иронии в её голосе.
- Думаю, да... Во всяком случае, последнее слово будет за научным советом Академии.
Я посмотрел на Тосико. Её поведение начинало мне всё больше не нравиться. Она ответила мне холодным взглядом и снова повернулась к Ганге.
- Интересно вы живете, Ганга! Научные проблемы, увлечение стариной, горы.
- Да, - рассеянно ответила та, задумчиво глядя куда-то вдаль.
- Вот и имя у вас какое-то необычное, - продолжала Тосико, - и платье на вас не как у всех.
- Вы находите? - оживилась Ганга. - Максим вначале тоже удивлялся этому.
- «Вначале»? - не поняла Тосико.
- Да. Когда мы с ним впервые встретились здесь. Верно, Максим?
- Правда, - кивнул я в ответ.
На какое-то время в салоне воцарилось молчание.
- А куда мы едем? - поинтересовалась Ганга, внимательно следя за дорогой.
- К вам, в посёлок.
Ганга довольная, кивнула и указала рукой.
- Тогда поверни вот здесь. Так будет короче.
Я свернул на широкую дорогу, очищенный грунт которой был пролит специальным цементирующим раствором, исключавшим выветривание и размывание дождями. Через несколько минут мы въехали под сень ухоженных фруктовых садов, вплотную подступавших к дороге.
Орхидеи, как цветные глаза, прилепились к стволам деревьев. Розовые, пурпурные и жёлтые букеты усыпали наш путь весёлыми искрами. За густой зеленью деревьев проглядывали красные крыши одноэтажных коттеджей, крытые листами биопластика стилизованного под черепицу. При виде этих «черепичных» крыш, молочно-белых стен с широкими окнами, увитыми плющом и диким виноградом, на душе у меня стало необычно спокойно и радостно. Всё это так напоминало давно канувшие в лету деревенские поселения, не раз виденные мною на репродукциях и слайдах старинных картин или гравюр, что сейчас казалось, будто бы мы вернулись на колесе времени на много столетий назад.
Солнце заливало улицы посёлка ослепительно яркими лучами. Пластмассового покрытия нигде не было, и это тоже усиливало впечатление древности окружающей обстановки. Улицы посёлка казались безлюдными в полуденной тишине. Только в садах беззаботно и весело щебетали птицы, будто соревнуясь между собой в сладкозвучии.
- Вот здесь! - Ганга положила руку мне на плечо. - Останови, пожалуйста. Здесь я живу.
Я вырулил к одноэтажному коттеджу, выкрашенному, в отличие от других, в нежный золотистый цвет. Живая изгородь из аккуратно подстриженных акаций отделяла дом и небольшой сад перед ним от улицы. За ветвями манговых деревьев проглядывали настежь распахнутые окна.
Ганга соскочила на песок и приглашающее улыбнулась.
- Пойдёмте в дом? Будите моими гостями.
Я взглянул на Тосико.
- Спасибо. Пожалуй, мы лучше подождём тебя здесь, - сказала та, любезно улыбаясь.
Ганга склонила на бок голову, сверкая глазами.
- Хорошо. Тогда я быстро!
Она направилась по дорожке к дому лёгким спортивным шагом. Когда девушка исчезла из виду, я решительно повернулся к Тосико.
- Послушай, Вэй! Что ты хочешь доказать мне?
Тосико, казалось, не расслышала моих слов. Она задумчиво гладила мягкую внутреннюю обшивку дверцы магнитора, внимательно следя за своими движениями.
- Ну, хорошо! - воскликнул я, чувствуя, как начинаю потихоньку закипать. - Положим, тебе не нравится решение Стива назначить меня старшим группы. Это я могу понять. Но причём же здесь Ганга?
- О чём ты? - совершенно спокойно спросила Тосико, искоса взглянув на меня. В глазах её сквозила ленивая истома.
- А ты как будто не понимаешь? - скривился я в едкой усмешке. - Ты же специально давишь на неё своей холодной вежливостью!
- Ты так считаешь? - Тосико изобразила на лице удивление. - Не замечала, - равнодушно пожала она плечами и снова отвернулась, разглядывая сияющий горизонт.
- Сколько мы работаем вместе, я всё пытаюсь понять тебя, и никак не могу! - медленно заговорил я. - Что ты за человек? Чего ты хочешь в жизни?
- А что здесь понимать? - с вызовом заявила Тосико, быстро поворачиваясь ко мне. - Всё дело в том, стараешься ли ты понять!
- Да? И что же, ты считаешь, что я не стараюсь? И потому виноват перед тобой? Так как тебя нужно понимать?
- По-человечески, Максим! По-человечески!
- По-твоему, выходит, что я не могу относиться к тебе по-человечески? Так что ли?
Я выдержал её тёмный, казавшийся непроницаемым, взгляд, в котором уже не было прежней рассеянной лености.
- Да, - твёрдо сказала она. - Сейчас ты весь поглощён самолюбованием! Мне аж противно! Тебя больше беспокоит то, как ты выглядишь в роли нашего руководителя, нежели судьба окружающих тебя людей.
- Ну, знаешь ли! Думай, о чём говоришь!
Её слова больно задели меня за живое. Резким толчком я открыл дверцу магнитора и порывисто сошёл на песок. Некоторое время стоял, повернувшись спиной к машине. Внутри у меня всё кипело от негодования. Я никак не ожидал от Тосико подобных обвинений. Это больше не было похоже на шутку. Сейчас она говорила вполне серьёзно. Я снова повернулся к ней. От волнения движения мои стали резкими и отрывистыми.
- Ты хотя бы выбирай слова для своих «душевных откровений»! - опершись руками о капот магнитора, я склонился вперёд, глядя на Тосико сквозь ветровое стекло. Вид у меня в эту минуту был, наверное, не из лучших.
- Извини... - тихо сказала она, слегка опустив голову и наблюдая за мной исподлобья. - Возможно, я немного погорячилась... Но я сказала то, что думаю! Лучше горькая, но правда...
- Конечно! Конечно, правда, в глаза это всегда хорошо! Так нас всех учат с детства. Но кто решает, что правда, а что ложь? Ты? Остин? Тайсон? Лам Хонг?.. А может быть Влад Стив? Или же все сразу?
Тосико потупила взор и стала нервно теребить пояс комбинезона.
- Судить со стороны всегда легче! А ты попробуй влезть в мою шкуру, и я посмотрю тогда, о чём ты запоёшь! Скажите, пожалуйста, какая святость!
- Ты не понял меня, - морщась, словно от боли, негромко произнесла Тосико. - Вовсе не об этом я хотела сказать, и не на девочку эту я сержусь. И уж, конечно же, не ревную её к тебе! Но, Максим, откуда в тебе это?
- Что? - раздражённо переспросил я.
- Я не знаю, как это назвать словами... - замялась Тосико. - Иногда ты становишься таким... таким... Из-за этого я просто начинаю ненавидеть тебя!
- Вот уж спасибо тебе, Вэй!
Раздражение и обида нарастали во мне с каждой секундой. Голос у меня дрожал от волнения.
- Подожди, не горячись! - жестом остановила меня Тосико. - Выслушай меня спокойно...
Она помедлила.
- Разве ты забыл, о чём говорил нам перед отъездом Влад Стив? Мы не имеем права рисковать жизнями посторонних людей, даже если это будут здоровые и сильные мужчины. А тут ты хочешь взять с собой эту хрупкую девушку! Что это, как не твоё безрассудство? Или я не права?.. Нет?
Тосико старалась заглянуть мне в глаза. Щёки её разрумянились от волнения.
- Ганга не уступит никому из нас в выносливости и смекалке, - уверенно заявил я. – Эта девушка прекрасно подготовлена и хорошо знает здешние места... И потом, она сама, по собственному желанию, идёт с нами в горы. Забыла?
- Но предложил-то это ей ты! И она просто не может оценить всей опасности предстоящей операции. Но мы-то с тобой прекрасно понимаем, что нас может ожидать там, в горах! Зачем же так бездумно рисковать чужой жизнью? Подумай, Максим. Разве такой риск оправдан? Разве мы имеем на это право? Ведь у нас уже есть один проводник.
- Извини, - более спокойно произнёс я. - Мне всё-таки кажется, что в тебе говорит обычная женская ревность! Ты просто не можешь смириться с тем, что среди нас появится ещё одна девушка. Как и не можешь признать решение Стива правильным.
Тосико изучающее посмотрела на меня, словно увидела впервые. Глаза её наполнились грустью.
- Хорошо, - продолжал я. - Если на то пошло, то пускай ребята сами решат кто из нас двоих прав. Пусть они решат, брать ли нам с собой Гангу.
- Соглашаешься, заранее зная, что выиграешь? - хмуро усмехнулась Тосико. - Все вы одинаковые! Разве они, там смогут отказать красивой девушке? Знаю я вас!
Тосико обиженно надулась и отвернулась. Затем снова посмотрела на меня.
- Но знай, я буду против такого решения! И если вы меня не захотите слушать, то мне придётся связаться со Стивом и рассказать ему о твоём намерении нарушить прямой приказ!
Глаза её светились решимостью.
- Жаловаться хочешь? Прекрасно! Это твоё право.
Я снова сел в магнитор рядом с ней и захлопнул за собой дверцу. Решительно посмотрел ей в глаза.
- Это так ты понимаешь честность?
Тосико хотела мне ответить, но в это время послышались лёгкие торопливые шаги Ганги, и моя подруга отвернулась, поджав губы. В первую минуту я даже не узнал Гангу, неожиданно появившуюся из-под низких ветвей акации. На ней был надет плотно облегающий горный костюм – брюки и куртка – бирюзового цвета с белоснежными вставками на плечах, талии и бедрах. Эластичный материал отливал на солнце металлическими бликами. Волосы Ганга собрала назад и сплела их в толстую косу, которую заколола на затылке заколкой. В руках девушка держала объёмистый спортивный рюкзак. Ганга остановилась в нескольких шагах от магнитора, улыбаясь и щурясь на солнце.
В одну минуту я позабыл о неприятном разговоре с Тосико. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я выскочил из магнитора и поспешил навстречу Ганге, возбуждённо улыбаясь.
- Да тебя просто не узнать в новом наряде!
Действительно, куда подевалась маленькая, немного смешная девушка в странном одеянии горянки? Перед нами стояла ослепительная в своей неповторимой красоте, юная женщина Трудового Братства, ничем не отличавшаяся ни от Тосико, ни от сотен других женщин, виденных мною в жизни. Только с Юли я не мог сравнивать её, ведь Юли была для меня единственной на свете.
Ганга смущённо улыбнулась в ответ на мои слова. Я взял из её рук тяжёлый рюкзак.
- Не надо! Зачем? Я сама! - запротестовала она.
- Ничего, ничего, - настоял я на своём. - Ты наша гостья и мы должны заботиться о тебе.
Я пропустил её вперёд, к магнитору. Ганга забралась в машину, улыбнулась в ответ на внимательный взгляд Тосико. Та ответила ей сдержанной улыбкой и кинула взгляд на меня.
- Так мы едем, Максим?
- Конечно!
Я уселся на своё место за управлением и включил магнитный активатор. Искоса посмотрел на Тосико. Она сидела по обыкновению прямо, сложив на коленях руки, и смотрела куда-то вдаль. Магнитор плавно двинулся с места. Я обернулся.
Низкие, озарённые солнцем, облака сгущались у горизонта над величавыми зубцами гор. Извилистые жилы застывшего льда спускались по их склонам от снеговых шапок, словно кровеносные сосуды, оплетая тёмные скалистые глыбы. Но не кровь текла по этим жилам – вековые пласты льда струили кристально чистую воду, дававшую жизнь сотням крохотных ручейков, которые, спускаясь с гор, сливались в полноводные реки. Эти реки устремлялись вниз, к плодородным жарким равнинам и текли дальше, к океану. «Обитель снегов» застыла в гордом молчании над всем окружающим миром, храня память о сотнях прошедших веков истории человечества.
* * *
- Ба! Да, Максим кого-то привёл к нам в гости! В каком из здешних садов ты отыскал этот удивительный цветок? - Ян Тайсон со всей поспешностью, на какую только был способен, зашагал нам навстречу, пожирая глазами Гангу.
Девушка посмотрела на меня и смущенно улыбнулась темнокожему гиганту.
- Святое небо! - Тайсон остановился в двух шагах от нас, сияя улыбкой во весь свой белозубый рот. - Она так же чарующая, как сад, в котором цветут тысячи прекрасных цветов! Ребята я погиб!
Он схватился здоровенной ручищей за могучую грудь у сердца. Я смотрел на него и никак не мог понять, шутит он или говорит серьёзно. Снова перехватил взгляд Ганги. Та смутилась ещё больше под упорным огненным взглядом тёмнокожего гиганта.
- Охлади свой пыл, Ян! - весело воскликнул подошедший к нам Лам Хонг. - Неприлично обрушивать на незнакомую девушку такой поток красноречия. Лучше побереги свою энергию для дела... А впрочем, ты и в самом деле прав! - добавил он, бегло оглядев на Гангу с ног до головы. Его маленькие юркие глазки тут же заблестели. Лам перевёл взгляд на меня, лукаво прищурился и обратился к Ганге с учтивой улыбкой:
- Разрешите представиться? Лам Хонг, оперативный сотрудник Особого отдела и друг Максима... Впрочем, как и все мы здесь.
- Очень приятно.
Девушка протянула ему руку в приветствии.
- Вы, наверное, подумали, что здесь собрались какие-то далёкие от цивилизации дикари? – так же продолжал Лам. - И это всё из-за нашего неугомонного Яна! - Он решительно повернулся к Тайсону, шутливо грозя тому пальцем. - Напугал девушку своей первобытной силищей!
- Нет, нет! Что вы? Вы все здесь очень милые ребята! - поспешила заверить его Ганга. - И вы все мне нравитесь!
Девушка ослепительно улыбнулась Хонгу, а затем Тайсону. От её улыбки тот, казалось, совсем ошалел от радости. Более выдержанный Хонг изящно поклонился нашей гостье и покосился на Тайсона.
- Ты слышишь, Той? Мы ей нравимся! О-го-го!
- Да! - спохватился Лам. - Но вы не назвали нам своего имени!
- Её зовут Ганга, - ответил ему за девушку я.
- Ганга? Какое чудесное имя для здешних мест!
- И очень редкое! - заметила Тосико, проходя мимо нас к мягким креслам, стоявшим у стены. Она уселась в одно из них и закинула нога на ногу.
- Действительно, - согласился с ней Хонг. - Мы стоим у истоков великого Ганга, и прекрасная Ганга посетила нас, спустившись к нам с самих гор! Но ты, Вэй, мне кажется, чем-то недовольна?
Лам повернулся к Тосико. Та изобразила на лице непонимание.
- Я? Ничего подобного! Ты ошибаешься. От чего мне быть недовольной?
Вэй недоумённо пожала плечами и принялась выстукивать кончиками пальцев какую-то мелодию на подлокотнике кресла.
- Возможно, - кивнул головой Лам Хонг и снова взглянул на меня, лукаво щурясь.
- А, где все ребята? - поинтересовался я, предлагая Ганге руку, чтобы отвести её к креслам, но Ян Тайсон легонько оттолкнул меня плечом, и учтиво поклонился девушке.
Ганга взглянула на него снизу вверх и осторожно оперлась на его крепкое запястье. Так – рука об руку – они и направились к креслам.
- Ребята отправились проверить снаряжение, - пояснил Лам Хонг, внимательно наблюдая за другом. - Знаешь, оказывается, тут у них отличные тренажёры!
- А вы что же не пошли вместе с ними?
- Мы как раз собирались... - начал было Лам, и покосился на Тайсона, обхаживавшего Гангу в дальнем углу зала.
Я тоже взглянул на них. Рядом с этим темнокожим гигантом, на спине которого, под тонкой тканью рубашки, перекатывались бугры мышц, девушка выглядела совсем маленькой и хрупкой. Щеки её порозовели – не то от жары, не то от слов, которые нашептывал ей на ухо Тайсон. Ганга то и дело бросала на него быстрые взгляды и возбуждённо улыбалась. А тот, ещё больше распаляясь от её улыбок, принимался с не меньшим жаром рассказывать ей что-то «по секрету». По всему было видно, что мой товарищ всерьёз увлекся нашей гостьей.
Я посмотрел на Тосико. Та сидела напротив и безразлично покачивала ногой, рассматривая носок своего горного ботинка.
- Значит, они пошли на тренажёры?.. - рассеянно повторил я, снова поворачиваясь к Хонгу.
- Да не беспокойся, Максим! Все скоро вернуться, - заверил Лам. - А, вот и они! - радостно воскликнул он, заметив входящих в зал товарищей.
В распахнутые двери из коридора шумно ворвались ребята всё ещё разгорячённые после спортивных занятий. Заметив нас, они остановились в нерешительности около входа.
- О! Похоже, нас здесь давно ждут? - воскликнул Риг Остин, опуская на пол рюкзак со снаряжением.
- А вы как думали! - в тон ему отозвался Лам Хонг. - Мы тут решаем важные стратегические задачи, а они там забавляются, как дети!
- Ладно, Мышонок, не ворчи! - добродушно улыбнулся Тим Ларо, с наслаждением потягиваясь. - Уж мы-то знаем, какие «стратегические задачи» ты любишь решать!
Все рассмеялись в ответ на его слова, и Ларо хитро подмигнул Ламу.
- Пошёл бы лучше, тоже кости свои поразмял! - посоветовал товарищу Тим. - А то заперлись здесь с Тайсоном, как заговорщики какие-то, и про товарищей своих забыли!
- Эй! - равнодушно отмахнулся Лам. - Я и так в отличной форме.
Он напряг и расслабил бицепсы, поиграл мышцами груди.
- Вы лучше поглядите, какая удивительная гостья посетила нас сегодня!
- Гостья? - оживился Риг Остин. - И где же она?
Он быстро осмотрелся по сторонам и удивлённо уставился на Лама Хонга.
- Надеюсь, ты не Тосико имеешь в виду? Вэй, только без обид! Мы тебя и так все любим.
- Ох уж эти твои шуточки, Мышонок! - Тим Ларо легонько пихнул Лама Хонга в бок.
- Какие могут быть шутки? - обиделся тот. - Вот же она! Эй, Той! Отойди-ка в сторону, а то за твоей бычьей спиной остальным совсем не видно нашей очаровательной гостьи!
Тайсон неохотно отступил на шаг, и Ганга сразу же оказалась в центре всеобщего внимания. На ней остановилось двадцать пар восхищённых глаз, и девушка порозовела ещё больше, смущённая мужским вниманием. На какое-то время в зале воцарилась полная тишина, только Тосико продолжала тихонько постукивать пальцами по подлокотнику своего кресла.
Первым опомнился Зоран Стоевич. Он громко выдохнул воздух: «Уф-ф-ф!». Все остальные тут же весело рассмеялись и бросились наперебой представляться Ганге. Немного оторопев от такого неожиданного натиска, девушка растерянно озиралась по сторонам, и улыбалась, пожимая протягиваемые ей руки. На помощь ей пришли Тайсон и Лам Хонг. Ян оттеснил ребят могучим плечом, а Лам заговорил скороговоркой:
- Подождите, подождите! Нельзя так сразу! Что вы налетели на бедную девушку, как пчёлы на мёд! Давайте по очереди!
Все столпились вокруг них, соревнуясь в изящности комплиментов и похвал в адрес Ганги. Только мы вдвоём с Тосико остались в стороне. Я взглянул на свою подругу. Внешне она казалась вполне спокойной и безразличной, но я-то понимал, какие чувства сейчас испытывает Тосико в душе. В центре всеобщего внимания оказалась другая девушка, а про неё все на время забыли – забыли невольно, без злого умысла, просто так получилось.
Тосико почувствовала на себе мой взгляд и вздрогнула. Всего лишь несколько секунд я смотрел в её тёмные зрачки, но этого мне оказалось вполне достаточно, чтобы убедиться в правильности моих догадок. Вэй поняла, что выдала себя, и поспешно поднялась на ноги.
- Ну, хватит! Ребята! Минуточку внимания! - громко крикнула она. - Я, конечно, понимаю, что Ганга редкая девушка и заслуживает особого внимания, но давайте уже поговорим о деле.
- Как о деле? - встрепенулся Риг Остин, которого как будто окатили холодной водой. - Вэй! Будь милостива! Давай отложим все дела немного на потом?
Остин умоляюще сложил перед собой ладони, но Тосико была непреклонна.
- Нет! Давайте поговорит о деле, - ровным голосом повторила она. - Тем более, что Максим хотел сообщить вам что-то очень важное... Не правда ли, Максим?
Вэй посмотрела на меня, поблескивая тёмными глазами.
- Хотел, - согласно кивнул я, соображая, как достойно выйти из этой ситуации.
Я прекрасно знал, что Тосико не отступится, раз она что-то решила для себя.
- Что за важное сообщение? Это касается предстоящей операции? Что-нибудь от Стива? - встревожился Тим Ларо, быстро подходя к нам.
Ребята сразу притихли.
- Нет, по ходу операции никаких изменений не будет. Просто мы хотели посоветоваться с вами...
- «Мы» – это кто? - поинтересовался Юрас Тойво, внимательно глядя на меня своими необычными «топазовыми» глазами.
- Я и Тосико... Дело в том, что мы с ней разошлись во мнениях по одному вопросу, и требуется общее решение.
- Ты же старший группы, - удивился Тим Ларо. - Тебе и решать! Откуда такая щепетильность, Максим?
Ларо положил руку мне на плечо и ободряюще подмигнул.
- Не в этом дело...
- А в чём?
- В Ганге, - сказал я, взглянув на притихшую девушку.
- В Ганге? - удивился Риг Остин. - Не понимаю, причём здесь Ганга? Она же наша гостья...
- Не совсем, - перебил я его, поймав взгляд Тосико.
- Говори яснее! - воскликнул Остин, не понимая о чём речь.
- Дело в том, что я предложил Ганге стать нашим проводником в Монастырское ущелье. И она любезно согласилась.
- Проводником? - протянул Тим Ларо и переглянулся с остальными ребятами. - А как же Лайдж?
- Он пойдёт вместе с Гангой. Никто не освобождает его от обязанностей проводника.
Воцарилось общее молчание, нарушил которое Тим Ларо. Задумчиво почесав затылок, он медленно произнёс:
- Ну, что ж... Дело нам предстоит опасное, но если Ганга согласна, то пускай идёт с нами. А, ребята? Добровольцы нам нужны!
Тим переглянулся с остальными. Все согласно закивали в ответ.
- Конечно, пусть идёт! - воскликнул Ян Тайсон. - Мы её всегда подстрахуем. Правда, ребята? Я лично готов нести ответственность за её безопасность! - Тайсон бросил на девушку пылающий взгляд, и та зарделась и опустила глаза.
- Мы не против, - подытожил общее мнение Лам Хонг.
- А я против! Я против этой бессмысленной авантюры! И сделаю всё, чтобы не допустить этого безрассудства!
Все обернулись к Тосико. Та решительно вышла на середину зала, хмуря брови и покусывая губы.
- Это ничем не оправданный и бессмысленный риск! - твёрдо заявила она. - Кроме того, это прямое нарушение приказа Влада Стива не привлекать к операции посторонних людей!
- Перестань, Тосико! - отмахнулся Ахмед Кади. - Не сгущай краски. Ты красишь всё в слишком мрачные тона.
- А вы просто слепы, чтобы увидеть – это путь по краю пропасти! Вы готовы следовать за своим «проводником», который сам не ведает правильной дороги? - Тосико бросила на меня красноречивый взгляд. - Если мы с самого начала готовы нарушить правила и не исполнять приказы старших товарищей, к чему это может нас привести? А? Только к гибели!
Все притихли, гладя на Тосико, негодующе блестевшую глазами. На бледных щеках её горел яркий румянец.
- Если все вы разучились различать реальную угрозу, - взволнованно продолжала Вэй, - то я не настолько слепа. Я не потеряла голову, чтобы позволить вам взять с собой Гангу, как бы этого не хотелось ни ей самой, ни Максиму, ни всем вам! Ганга простой житель Трудового Братства, жизнь которого призваны защищать мы... Защищать, а не подвергать опасности! А вы хотите пренебречь этим правилом, нарушить Закон!
Ребята неуверенно и понуро переминались с ноги на ногу, виновато переглядывались между собой.
- Зря мы взяли с собой женщину, даже одну единственную, - шепнул Лам Хонг на ухо Илаю Даяну. - Не будет от этого проку!
Илай посмотрел на Хонга с сомнением, но Лам утвердительно закивал головой и состроил характерную гримасу.
- Послушайте, Тосико! - неожиданно вступила в разговор Ганга. - Я очень польщена вашей заботой обо мне, но хочу заверить вас, вы напрасно беспокоитесь за меня. Я не принесу всем вам лишних хлопот, к тому же я достаточно подготовлена для подобного похода в горы.
- Нет, Ганга! - Тосико непреклонно покачала головой. - Всё не так просто, как вы думаете. Вы до конца не понимаете всей возможной опасности предстоящего похода. Разрешить вам пойти с нами, значит нарушить распоряжение нашего руководства, преступить Высший Закон, неоправданно рискуя вашей жизнью.
- Но ведь существуют и исключения из правил! - возразила Ганга. - Нельзя же всё время слепо следовать чужому приказу, который не в силах предугадать всех возможных обстоятельств. Что это за архаика такая?
- Вам трудно понять это, как и всем, кто не связан с нашей работой, - устало возразила Тосико. - В экстремальных ситуациях мы все становимся послушными слугами Закона...
- Нет, я понимаю вас! - решительно перебила её Ганга. - Но и вы поймите меня! Этот поход для меня не развлечение, не пустая забава или поиск новых ощущений. Там, в этом ущелье пропала моя подруга, и я готова сделать всё, чтобы помочь спасти её! Кроме того, не забывайте, где я работаю – в Биологической защите. Это также подразделение Охранных Систем, а значит мы с вами практически коллеги! Взяв меня в горы, вы не нарушите никаких законов.
Все притихли. Ганга опустила глаза, взволнованно теребя пояс куртки. Тосико медленно подошла к ней и по-сестрински обняла её за плечи. Сказала:
- Простите меня! Я не знала этого. Я была не права.
- Нет, - встрепенулась Ганга. - В чём-то вы, безусловно, правы. И на вашем месте я, наверное, поступила бы точно так же.
Тосико пристально посмотрела ей в глаза и впервые за время их знакомства по-настоящему открыто улыбнулась своей сестре.
глава восьмая РАЗБУЖЕННЫЙ ЗМЕЙ
На ранней заре, задолго до восхода, когда снега на горах ещё мутно янтарны, мы погрузились в два гравиплана Горноспасательной Службы и отправились к Монастырскому ущелью. Забравшись далеко в горы, мы оставили летательные аппараты на небольшой альпийской поляне, а сами двинулись пешком по узкой дороге, петлявшей между огромными валунами. Миновав ледяные мосты над гремящей рекою, мы прошли как бы в иную страну, где и ручьи казались прозрачнее, и травы целебнее, и камни поражали воображение своим многоцветием. Да же сам воздух наполнял лёгкие необычайной бодростью и прохладой.
Некоторое время нам пришлось идти по крутым осыпям красного ущелья, где, на удивление, сохранился какой-то необычайно старый каменный вал – то ли остатки военных укреплений прежних времён, то ли пограничной линии, разделявшей когда-то разные народы этих высокогорных просторов. Внизу, под нашими ногами, переливались на солнце жёлтые, зелёные, и ультрамариновые ручейки, скованные крепкими утренними заморозками.
Почти шесть часов мы шли мимо всяких торжественных песчаниковых формаций, похожих то на пирамиды великанов, то на города с зубчатыми стенами, то на одинокие дозорные башни, то на ворота в какие-то заповедные страны. На близкие к нам острые скалы иногда выходили олени и подолгу стояли, провожая нас задумчивыми взглядами и поводя головой навстречу солнцу. Постепенно дорога сузилась, горные кручи стали толпится всё теснее. Кругом вдоль дороги то тут, то там попадались какие-то старые тёсаные камни, из которых когда-то выстроили ступы с непонятными страшными ликами-рожами, но почти все они давно успели рассыпаться, превратившись в бесформенные груды камней. Во всём окружающем пейзаже стала ощущаться атмосфера мрачности и подавленности. Чёрные вороны летали над склонами, словно над заброшенным погостом.
Я скорее почувствовал, чем понял, что мы, наконец, вступили в преддверие Монастырского ущелья. Обледенелая тропинка, тянувшаяся по карнизу, иногда совсем сужалась, оставаясь шириной только в одну стопу взрослого человека. Тонкая корочка льда, покрывавшая гладкие камни, делала наш подъём рискованно опасным. Неожиданно моя нога, казалось, так прочно вставшая на тропу, соскользнула вниз, и меня резко повело вправо. Покачнувшись, я понял, что теряю равновесие. В следующую минуту я упал на колени, судорожно цепляясь пальцами за обледенелые каменные выступы на тропе.
- Максим! - Тосико бросилась ко мне на помощь, но я остановил её протестующим жестом и замотал головой.
Она замерла на месте, не спуская с меня тревожных глаз. Но я уже не падал вниз, а твёрдо стоял на четвереньках, с ужасом заглядывая под обрыв, где гремела необузданная горная река. Сделав над собой усилие, я подтянул правое колено к животу и опёрся на ногу, снова вставая во весь рост.
Оглянувшись назад, я посмотрел на ребят, длинной цепочкой растянувшихся по перевалу. Туманная дымка, поднимавшаяся со дна ущелья, сносилась ледяным ветром, катившимся с гор, и оседала на камнях белёсым налётом инея. Что-то дикое и устрашающее было во всей этой картине. В эту минуту Тосико поспешно двинулась в мою сторону, крепко цепляясь за скальную стену.
- Всё в порядке, Вэй! Успокойся! - заверил я её, когда она приблизилась ко мне, и ободряюще улыбнулся ей.
Недоверчивые глаза Тосико всё ещё блуждали по моему лицу, а в глубине зрачков я отчётливо прочитал испуг и немало удивился этому. Бесстрашная и неутомимая Тосико – похоже, она не на шутку испугалась за меня! В это время к нам подошли наши товарищи. Впереди всех шли Тим Ларо, Лам Хонг и Ян Тайсон с Гангой. На плечах у всех огромные рюкзаки со снаряжением, причём Тайсон, вместе со своим, нёс и рюкзак Ганги. Я заметил, что на протяжении всего пути Ян ни на шаг не отходит от девушки, всячески опекая её. Ганга выглядела немного утомлённой, но всё же бодро улыбнулась нам с Тосико. Впрочем, я видел, что и Вэй заметно устала, хотя моя подруга и старалась не подавать вида.
Все мы знали, что дорога будет трудной, но чтобы настолько, никто не мог даже предположить. Мы только поднялись на один перевал, и собирались взбираться на другой, а люди уже вымотались настолько, что путь к монастырю мог продлиться до самой ночи. Обдумывая это, я никак не мог понять, как же удавалось похитителям женщин насильно вести свои жертвы этой дорогой.
- Что будем делать, Максим? - прервал мои раздумья Риг Остин, остановившийся около меня. Он опёрся на ледоруб, переводя дух. Похоже, Остина тоже одолевали схожие мысли.
Оглядев своих товарищей, я посмотрел на зубчатый хребет, загораживавший от нас дали горизонта. Над перевалом с протяжными криками кружили хищные птицы. Эта какофония звуков – вой ветра, грохот воды под обрывом и крики орланов и ягнятников – оглушала и неприятно давила на нервы. Нужно было принимать решение, но какое именно я не знал. А признаваться в этом ребятам мне совсем не хотелось. Подобные признания оказали бы сейчас совсем некстати.
- Послушай, Максим! - окликнул меня Ахмед Кади. - Как же эти, из монастыря, ухитрялись пройти здесь?
- Может быть, есть другая дорога? - Тосико с сомнением посмотрела на нашего проводника.
- Другой я не знаю... - устало пожал плечами Лайдж Тэл. - На всех картах этого района указана именно эта тропа. Сюда, наверное, лет триста никто не взбирался...
- Триста? - невесело усмехнулся я. - Ошибаешься! Совсем недавно здесь проходили люди, и не один раз!
- Я знаю другую дорогу! - Ганга сняла перчатки и подышала на озябшие пальцы.
- Ты это серьёзно? - встрепенулся Тайсон, наверное, больше всех страдавший от холода, хотя он, как и остальные, был одет в горный костюм, с автономным обогревом, сшитый из специальной материи. Такой костюм не давал замёрзнуть даже в самые лютые морозы. Шоколадная кожа Тайсона отливала сейчас лиловатым блеском, а губы его побелели от ходода.
Ганга без особых эмоций посмотрела на своего провожатого и утвердительно кивнула.
- Правда, та дорога километра на три длиннее этой тропы, но зато гораздо безопаснее. Вот там, сразу за тем утёсом, есть расщелина, по которой можно спуститься в долину и выйти к соседнему перевалу. - Девушка указала рукой на стоявшую в отдалении гору.
Я торжествующе посмотрел на Тосико. Та без труда поняла этот мой взгляд и опустила глаза, потирая рукой замёрзшую щёку.
- Что это за дорога? Никогда не слышал о такой дороге! - недовольно проворчал Лайдж Тэл, недоверчиво косясь на Гангу.
- Не расстраивайся, старина! - подбодрил его я. - Теперь и ты будешь знать об этом пути. Идёмте ребята!
Спустя полчаса мы вступили в узкую расщелину между двумя фиолетовыми склонами. Прямо под нами открывалось причудливое чёрное озеро в белых берегах. Тропа заметно расширилась, превратившись в довольно пологий подъём, со всех сторон окружённый скалами. Ветер здесь немного поутих. На скалах появились изображения оленей, круторогих горных козлов и коней неведомо кем оставленные в этих местах. Ледяная корка на камнях трескалась и осыпалась под шипами наших альпинистских ботинок.
Шаг вперед – короткая остановка, чтобы проверить прочность опоры, сохранить равновесие – и снова шаг вверх по склону. Это медленное и осторожное восхождение утомляло больше, чем длительные физические занятия. Тяжёлый рюкзак давил на плечи, тянул назад, поэтому приходилось изо всех сил склоняться к идущему впереди тебя, чтобы не упасть. Я шёл вслед за Лайджем Тэлом, бессмысленно глядя на задники его ботинок, а в голове с назойливой настойчивостью крутилась какая-то тупая, ничего не значащая мысль.
Хруп-хр-хрр-ррр...
Стальные шипы ботинок со скрипом врезались в лёд, отбрасывая назад снежную крошку. Этот скрип дополнялся хаосом, царившим в моей голове, и карусель бессмысленных образов раскручивалась с новой силой. Казалось, этой дороге не будет конца. После часового пути, мы миновали голую арктическую поляну с режущим ветром, и снова окунулись в ущелье, которое здесь тесно смыкалось. Над нами стояла запорошенная снегом могучая вершина горы. Ноги теперь страшно скользили по зеленоватому льду, покрывавшему дно ущелья. Неожиданно закрутилась метель, и путь впереди замело.
Я остановился, переводя дух и чувствуя, как от усталости ноет всё тело. Оглянулся назад. Склоняясь всем корпусом вперёд и прикрываясь одной рукой от холодного ветра и снега, вслед за мной шла Тосико. Я не видел её лица. Голову Вэй низко опустила и она оказалась почти скрытой плотно застегнутым капюшоном куртки. Только несколько прядей спутанных ветром чёрных волос девушки выбивались наружу. Наконец, Тосико достигла меня и обессиленная, упала в мои объятия. Двигавшийся впереди нас, Лайдж Тэл протянул мне руку, предлагая свою помощь, но я отрицательно замотал головой. Он что-то сказал, но я не расслышал что именно из-за воя ветра. Снова взглянул на Тосико. Та подняла ко мне своё лицо и вымученно улыбнулась. Мы всё ещё стояли обнявшись. В её глазах не было испуга, напротив, они как-то странно углубились, и как будто стали ещё темнее, чем прежде. Неожиданно для себя я понял, что со времени нашего первого знакомства, я впервые так близко нахожусь от своей подруги. От этой мысли мне стало почему-то неловко, и я поспешно убрал руки с её талии. Тосико восприняла это, как должное, хотя мне и почудилось, что на её лице мелькнуло сожаление. Она поправила ремни на груди и плечах и бодро выпрямилась во весь свой небольшой рост.
- Сюда! - потянула меня за рукав подошедшая к нам Ганга.
Я увидел в стороне от тропы полузасыпанный снегом провал в скальном камне, который куда-то вглубь склона. Спустившись в расщелину, мы оказались в небольшом, но уютном полугроте. На стенах его рука неведомых путников так же оставила изображения различных животных. Унылое завывание и свист ветра остались снаружи, и теперь только камни и щебень шуршали под нашими ногами. Где-то в глубине грота сверху капала вода.
Я вгляделся в сумрак и включил фонарь. Отброшенная толстым снопом света темнота затаилась вдоль стен по обеим сторонам грота. Весь проход был завален мелкими камнями и щебнем, но валялись здесь камни и побольше.
Я посмотрел наверх. В прогалинах снежной пыли едва просматривалось почти чёрное небо. На мгновение вспыхнуло солнце, и всё белое царство засияло невыносимым блеском, и опять застлалось беспросветной пургой.
Не говоря ни слова, Ганга устало указала рукой куда-то вглубь грота. Судя по всему, заветная дорога к нашей цели лежала именно там. Взглянув на остальных ребят, я понял, что дальнейший путь будет просто невозможен без хотя бы короткой передышки. Объявив привал, я скинул с плеч свой рюкзак и буквально повалился на него. Ребята стали размещаться вокруг меня, разминая уставшие мышцы и потирая замёрзшие щёки и носы. Все молчали. Говорить ни о чём не хотелось. Странная апатия и оцепенение охватили нас и незаметно для самих себя мы впали в тяжёлую тревожную дремоту. Когда я очнулся, то с удивлением понял, что проспал несколько часов. Посмотрел наверх.
Метель утихла, и небо снова приобрело сияющую синеву. В глубине её появилась крохотная чёрная точка – одинокий орлан, раскинув крылья, парил над скалами. Несколько секунд я следил за ним, чувствуя, как на душе поднимается тоскливая грусть. Затем перевёл взгляд на Тосико, которая свернулась клубочком рядом со мной. Я легонько тронул её за плечо. Она тут же очнулась, встряхиваясь ото сна, словно взъерошенный воробей. Заспанно осмотрелась по сторонам.
Ребята тоже, один за другим, начали просыпаться вокруг нас. Спустя полчаса все уже казались готовыми снова отправиться в путь, поэтому я распорядился двигаться дальше.
Продвигаться вперёд приходилось очень осторожно, чтобы случайно не подвернуть ногу на скользких и шатких камнях. В некоторых местах скальные стены сходились совсем близко, и тогда мы вынуждены были буквально протискиваться в узкие каменные щели.
- Когда же кончиться эта расщелина? - услышал я за спиной недовольный голос Тосико.
Выбравшись на свободное место, я подал ей руку, помогая взобраться на огромный обледенелый валун.
- Уже скоро. Смотри, мы почти у выхода. - Я указал ей на широкую полосу света впереди и погасил свой фонарь.
Действительно, через десяток шагов каменные стены расступились, и мы выбрались на столообразный уступ, прикрывая глаза от слепящего солнца и пурпурно пылающих снегов. И сразу же захотелось снова забраться в уютный сумрак расщелины, потому что, вырвавшийся из боковой долины, ледяной ветер пронзил тело тысячами острых ножей. Придя в себя от неожиданности, я огляделся по сторонам. Мы находились на краю обширной горной котловины. Справа, на востоке, в отдалении от нас выступали сыпкие откосы. Разрушающиеся сланцы ползли там вниз широкими рукавами каменных рек. Обходя их с юга, вверх по склону, взбиралась едва приметная горная тропа. Она петляла между скал, то исчезая, то появляясь снова, до тех пор, пока не поворачивала за кряжистый горный уступ и не скрывалась из вида. Где-то там, за этой горой, по моим расчётам, и должен был находиться заброшенный монастырь.
На первый взгляд, путь этот выглядел вполне безопасным, хотя и уводил несколько в сторону от нашей цели. Теперь нам придётся пересекать горный хребет с юга на север в самой высокой точке подъёма. Здесь не было ни реки, ни ручьев, поэтому не было и льда на камнях. И только ветер, продувавший всю котловину насквозь, грозил сдуть с обледенелых вершин протяжные шлейфы снега.
Я взглянул на Тосико. Она стояла в двух шагах от меня и неуверенно переминалась с ноги на ногу. Щёки её совсем побелели, а под глазами просматривались лиловые тени. И зачем только она увязалась за нами в этот поход? Сидела бы в третьем секторе Афро-Американской жилой зоны, в своём Центре селекции и биологической стимуляции растений, не зная ни забот, ни хлопот. Так нет же! Упросила Стива включить её в нашу группу.
Всё-таки, не женское это дело, вступать в схватки, стрелять, драться и пускаться в погони. Мало ли на Земле достойных занятий для женщин, которые будут им по плечу?.. Хотя, с другой стороны, никто же не запрещает им работать в научных лабораториях и в подводных производственных цехах на дне мировых океанов. Или же лететь в Дальний космос и наравне с мужчинами осваивать новые миры, обживать колонии Трудового Братства. А эта работа будет, пожалуй, тяжелее нашей! И в труде, и в искусстве, и в науке, и в спорте – везде они идут рядом с мужчинами, выступая нашими полноправными партнёрами. Такова жизнь, и ничего уж тут не поделаешь!
Я снова посмотрел на Тосико. Она перехватила мой взгляд и вымученно улыбнулась. В это время из тёмного провала за её спиной показался верх рюкзака и, наконец, пыхтя и отдуваясь из расщелины вылез Ян Тайсон. Даже не взглянув на нас, он тут же обернулся назад, помогая Ганге. Вслед за ними появились и остальные наши товарищи. Я объявил короткий привал. Укрывшись от ветра за громадной каменной глыбой, мы расселись на рюкзаках, с наслаждением расслабляя уставшие тела. Сидели молча. Каждый стремился сохранить силы для нового подъёма. Только неугомонный Тайсон, привалившись спиной к камню, рассказывал что-то в полголоса сидевшей рядом с ним Ганге. Девушка поглядывала на него, время от времени слабо улыбаясь, но только для того, чтобы не выглядеть невежливой.
Через полчаса, немного отдохнув и перекусив, мы двинулись дальше. Новый подъём оказался легче, чем прежняя дорога. Правда, сильный ветер иногда едва не сбивал нас с ног, но, несмотря на это, уже через два часа мы благополучно добрались до перевальной точки, и на вершине перевала сделали новую остановку для отдыха, после чего начали последний спуск.
Неожиданно за выступом скалы открылась остроконечная груда развалин – остатки какого-то древнего укрепления, спаявшегося, как монолит. Устои утёсов и щебень говорили о давнем разрушении. Но у самой скальной стены, вплоть до края обрыва, древние стены были кем-то восстановлены: кладка из необтёсанных камней явно говорила об этом. Холодный ветер швырнул нам в лицо сырые хлопья тумана и заставил прижаться к горной стене.
Невольно я замер, рассматривая открывшуюся картину монастыря, словно вынесенного рекой Времени из глубин небытия. За воздвигнутыми новыми стенами виднелись какие-то обросшие мхом неведомые погребения; разрушенные ступени двух лестниц поднимались на скалы и вели в никуда. А дальше неприступным утёсом стояли стены громоздкой постройки, сложенной из крупных блоков чёрного камня, отсюда казавшегося железным. С тропы трудно было рассмотреть, что твориться в этой мрачной твердыне, хотя солнце стояло ещё довольно высоко, а снежные короны сияли по-прежнему ослепительным голубым заревом.
Нижняя передняя ступень монастыря скрывалась за оградой. Лишь с трудом там угадывались очертания каких-то построек, стены которых незаметно сходились вверх. Зато хорошо просматривался утёс, возвышавшийся посередине монастыря. На нём разместились три приземистых храма, словно бы врезанных в скалы. Там же находились давно обрушившиеся постройки – груды неровных камней. За ними, вырастая из скального утёса, возвышалась округлая башня, чёрные стены которой были лишены каких-либо уступов. Только под плоской крышей, увенчанной шестами с чёрными хвостами яков, просматривалась череда узких, как бойницы, окон.
Я посмотрел на своих товарищей и встретил тревожные взгляды Тосико, Тима Ларо и Рига Остина. Через минуту к нам присоединились Лам Хонг, Ахмед Кади и все остальные. Сейчас от меня требовалось принять самое ответственное решение, от которого будет зависить успех всей нашей операции. Я прекрасно понимал это. Ребята ждали от меня приказа, но в душе моей снова появилась нерешительность. Чтобы побороть её, я расстегнул кобуру с пистолетом и сделал знак Ларо и Остину следовать за мной. Короткими перебежками, с трудом сохраняя равновесие на скользкой тропе, мы добрались до монастырской стены, и укрылись за сырой и скользкой каменной плитой, наклонно нависавшей над пропастью – клочья тумана, выносимого ветром из ущелья, оседали на камне, таяли, превращаясь в тонкую корку шершавого инея.
Осторожно выглянув из-за своего укрытия, я осмотрел стену впереди. Ограда монастыря подходила к самому краю обрыва, поэтому не стоило даже помышлять о том, чтобы проникнуть внутрь со стороны ущелья. Единственный путь, который оставался нам – ворота, скрытые в глубокой нише у самых скал. Правда, они казались настолько низки, что человек среднего роста едва бы мог пройти в них в полный рост.
- Что будем делать? - тихо спросил Остин, внимательно наблюдая за мной. - Если пойти напролом, наделаем много шума. Тогда о неожиданном нападении не может быть и речи. Там переполошатся все.
Риг кивнул в сторону монастыря, и я согласно кивнул в ответ.
- Вначале нужно обезвредить тех, кто может находиться во дворе монастыря, - уверенно заявил Тим Ларо. - Хорошо бы взобраться на стену и кинуть внутрь пару шашек с парализующим газом, а заодно и оценить сверху обстановку. Отсюда всё равно ничего не видно, а, значит, нам придётся действовать вслепую... Это плохо!
- Да, ты прав, - согласился я с ним. - Тогда план действий будет таков: один из нас троих заберётся на стену и запустит во двор монастыря парализующий газ. Одновременно с этим остальные выбьют ворота, и все мы окажемся по ту сторону ограды. Действовать будем предельно осторожно и максимально быстро! Возражения или предложения есть?
- Только одно, - сказал Тим Ларо. - Манёвр с газовыми шашками нужно поручить Ламу Хонгу.
- Почему?
- Во-первых, он самый маленький и самый незаметный из нас, - охотно объяснил Тим. - А, во-вторых, у него это получиться лучше, чем у кого-то из нас. Ведь он прирождённый скалолаз!
- Согласен, - кивнул Риг Остин.
Обернувшись, я сделал призывный знак Хонгу. Его юркая фигура тут же отделилась от скалы, и кошачьими прыжками Лам кинулся к нам, неизвестно как сохраняя равновесие на скользких камнях. Тим Ларо тем временем распаковал свой рюкзак и достал оттуда два небольших, выпуклых снизу диска – шашки с парализующим газом, предусмотрительно взятые нами с собой. Через минуту Хонг уже достиг нашего укрытия и сел на камни рядом, тяжело дыша. Тревожно осведомился:
- Как дела?
- Дела неважные, Мышонок, - хмуро отозвался Тим Ларо, аккуратно протирая рукавом куртки вспотевшую поверхность пластмассового диска шашки.
Заметив её, Лам сразу же обо всём догадался. Осторожно поинтересовался:
- Будем брать монастырь штурмом?
Тим Ларо отложил в сторону диск с газом и усмехнулся.
- Нет! Постучимся к ним в ворота и любезно попросим пустить нас в гости!
Я ободряюще похлопал Хонга по плечу.
- Вся надежда только на тебя, Мышонок!
- Вы это серьёзно? Без шуток?
- Какие могут быть шутки в такую минуту? Видишь, какая стена? Проникнуть внутрь монастыря можно только через ворота, которые, сам понимаешь, никто не собирается гостеприимно распахивать перед нами. Значит, придётся их открыть самим. А во дворе, наверняка, есть люди. Увидев нас, они тут же забьют тревогу, и неожиданность нашего прихода сюда пойдёт прахом.
Дальнейший план действий объяснять Ламу не пришлось. Он остановил меня протестующим жестом руки.
- Понятно! Нужно забраться на стену и закинуть им наш «подарок»? - Хонг указал глазами на шашку в руках Тима.
- Да. Мы решили, что ты справишься с этим лучше других.
Лам выглянул из-за нашего укрытия и быстрым взглядом окинул монастырскую стену.
- Что? Страшновато? - добродушно усмехнулся Остин.
- Нисколько! - спокойно возразил Хонг. - Для меня нет ничего невозможного!
- Рисуешься, Мышонок! - уверенно заявил Тим Ларо и покачал головой. - Ай-ай-ай!
- Я?
Лам быстро взял у него тускло поблескивающие диски, и прикинул вес одного из них на ладони. Затем пружинисто вскочил на ноги.
- Только будь предельно осторожен! - предостерёг его я. - В любом случае, мы тебя подстрахуем.
- Не волнуйся, Максим! Сделаю всё в лучшем виде! - заверил меня Лам, лукаво улыбнувшись. Затем он повернулся спиной к Ларо и скомандовал: - Давай, Тим!
Тот проворно извлёк из рюкзака пневматический пистолет с гарпунной насадкой и десятиметровым запасом прочного троса и ловко прикрепил один его конец к замку спинных ремней между лопаток Лама. Хонг выхватил у него пистолет и быстро побежал к стене монастыря, а мы втроём тревожно наблюдали за его проворными движениями. Оказавшись в двух шагах от стены, Лам бегло прицелился, и выстрелил вверх. Зазубренный стальной крюк сверкнул ослепительной искрой и зацепился за камни на высоте пяти метров. Опробовав трос на прочность, Лам стал быстро взбираться на стену, используя для этого подъёмный привод гарпуна.
Я, не отрываясь, следил за товарищем. Как только Хонг достиг верха стены, я подал знак Остину. Тот осторожно достал баллон со вспененной кислотой. С этой минуты действовать нужно было слаженно и решительно. Закрепив на шее сенсор переговорного устройства микрорации, я ринулся к воротам монастыря, стараясь не поскользнуться на обледенелых камнях.
Ларо и Остин неотступно следовали за мной. Уже у самых ворот, в наушнике прозвучал приглушённый голос Хонга:
- Сильный ветер! У нас ничего не выйдет! Газ сдует в пропасть!
Я посмотрел наверх. Лам, зацепившись за верхний край стены, осторожно заглядывал во внутренний двор монастыря. Я почувствовал, как сердце моё начинает колотиться в груди от волнения и хлынувшего в кровь адреналина.
- Нет. Внутри рассев будет меньше! - заверил я Хонга и скомандовал. - Давай, не тяни, кидай шашки!
Прошло несколько томительных секунд, прежде чем Лам бросил за ограду оба диска. Обернувшись, я принялся энергично жестикулировать, подзывая остальных ребят к воротам. Когда все подбежали к нам, распорядился:
- Всем надеть биофильтры и включить рации! Всё время прикрываем друг друга! Всех, кого встретим на пути, обездвиживаем и собираем во дворе монастыря. Всем всё ясно?
Ребята, послушно запихивавшие в нос и рот биофильтры, согласно закивали. Ян Тайсон дал Ганге запасные биофильтры и помог ей правильно установить их. Когда все приготовления были закончены, я подтолкнул Остина.
- Давай, Риг!
Тот снял с баллона с кислотой защитную крышку и осторожно распылил по периметру ворот коричнево-жёлтую пену. Разъедаемое кислотой, затвердевшее от времени и мороза, дерево тут же зашипело и задымилось. В следующую минуту под ударом нескольких тяжёлых ног ворота рухнули во двор. Сгибаясь, мы кинулись в низкий проход. За воротами, в сизых клубах парализующего газа, с трудом различались какие-то постройки в несколько этажей, отделявшие внутренний двор от обрыва. Все они шли, как бы ступенями – крыша нижних этажей служила открытой террасой верхним. Квадратные в сечении, потемневшие от времени и сырости, балки перекрытий поддерживали навесы, выложенные узкими плитками песчаника. К верхним этажам вела длинная галерея, с обоих концов которой располагались крутые осыпающиеся лестницы. Справа во дворе просматривались приземистые постройки, вокруг которых возвышались каменные ступы. Но нигде, к моему удивлению, не было видно людей. Наша «газовая атака» оказалась напрасной.
Почувствовав некоторое разочарование и лёгкое замешательство, я быстро разделил ребят на три группы, поставив каждой свою задачу. Тиму Ларо достался верхний ярус ступенчатых построек и весь двор с сооружениями на нём. Риг Остин со своими ребятами возьмёт на себя дальние храмовые развалины на плоском уступе скалы. Я вместе с Тосико, Ахмедом Кади и ещё четырьмя ребятами устремился в низкий храм с расписными колоннами, стоявший ближе всего к обрыву. Главное сейчас – не дать возможности обитателям монастыря оказать нам какое-либо сопротивление. Ведь численное преимущество могло оказаться на их стороне. В эти минуты я подумал о резервной группе, которую вслед нам должен был направить Влад Стив. Её помощь сейчас могла оказаться совсем не лишней. Но эта группа находилась ещё в пути, и рассчитывать сейчас нам приходилось только на себя.
Пригибаясь, мы всемером нырнули в низкие створки, служившие входом в храм, и сразу же оказались в лабиринте тёмных коридоров, мрачных тупиков, гулких залов с нависающими сводами и десятков заброшенных келий с узкими оконцами. Осмотревшись, я двинулся по одному из коридоров, заглядывая по пути в пустые помещения. Ребята неотступно следовали за мной.
Одна холодная келья, другая, третья. Коридор повернул влево – короткая лестница с шаткими ступенями, ведущая на пол этажа вверх, и снова длинный коридор, затем тупик. Мы развернулись и пошли назад по боковому проходу, где оказалось значительно больше крохотных комнатушек, окна в которых заложили неотёсанными камнями. Похоже, когда-то здесь располагалось нечто вроде продовольственных складов: вдоль стен стояли потемневшие глиняные кувшины, свалены какие-то тюки из полуистлевших шкур. И снова мы упёрлись в тупик. Быстро свернули направо и неожиданно, через несколько шагов, оказались перед алтарной стеной. Всю её покрывала какая-то роспись.
Я узнал буддийские изображения хранителей четырех стран света, семи сокровищ, предлагаемых человечеству, среди которых особо выделялось изображение чудесного камня на небесном коне. Как зачарованный, я застыл перед этими изображениями, подсвечивая стену фонарем. Ребята застыли за моей спиной. Ахмед Кади тяжело дышал мне в плечо. Вдруг Тосико решительно потянула меня за руку, уводя куда-то в сторону, и что-то тревожно шепча мне на ухо.
Ещё не поняв в чём дело, я недовольно воззрился на неё, но Вэй, не обращая на это внимания, тащила меня вперёд, пока мы не оказались в каком-то огромном зале с низким каменным сводом. Посередине его стоял длинный деревянный стол, уставленный огнями. Вдоль стен тоже вереница огней, и всё это море огоньков тревожно колыхалось и мерцало, подёрнутое облаком душных курений, сжигаемых в кадильницах. Чёрные тени плясали на стенах, делая отвратительными и ужасными развешанные повсюду ритуальные маски, грозившие нам страшными оскалами зубов. Но ещё более ужасающей показалась картина, открывшаяся нам дальше. Сделав несколько шагов вглубь зала, мы увидели сразу же за столом несколько десятков человеческих тел, одетых в одинаковые серые балахоны. Люди лежали прямо на каменном полу – скорчившиеся, уткнувшиеся лицами друг в друга. Мне хватило беглого взгляда, чтобы понять какой мучительной смертью умерли все они.
Ошеломлённый, я поймал беспомощный взгляд Тосико. Сделал ей знак рукой. Она выполняла функции врача в нашей группе. Борясь с чувствами, Вэй некоторое время осматривала лежащих на полу людей, осторожно переступая через неподвижные тела, склоняясь и заглядывая в потемневшие лица, как будто принюхиваясь к чему-то. Затем Тосико вернулась к нам: бледная и хмурая.
- Все мертвы! Судя по всему, это массовое отравление. Но тела ещё тёплые. Трупное окоченение незначительное. Всё произошло, скорее всего, незадолго до нашего прихода.
- Убийство?
- Или массовое самоубийство! - Тосико беспомощно оглянулась назад и зябко поёжилась.
В эту минуту я услышал в наушнике голос Тима Ларо.
- Максим! Что у вас происходит?
- Нашли десяток мёртвых тел, но это не наши женщины. Все умерли совсем недавно, возможно, приняв какой-то яд. Похоже на массовое убийство... или на самоубийство. Всё выглядит так, как будто кто-то заметает следы, избавляясь от ненужных свидетелей. Что-то ужасное твориться в этом монастыре!.. А у вас как дела? Кого-нибудь нашли?
- Пока пусто! Складывается впечатление, что здесь вообще никого нет.
- Они здесь, Тим! Здесь! Ищите их лучше! Спуститесь на нижние этажи. Женщины должны находиться где-то там.
- С чего ты так решил?
- Интуиция подсказывает!
- Хорошо, - согласился Ларо. - До связи.
Я переключился на другую группу.
- Риг! Что у вас?
- Обследуем развалины храма, - сразу же отозвался Остин. - Пока пусто.
Я повернулся к своим спутникам.
- Так. Сейчас расходимся в разные стороны! Необходимо осмотреть как можно больше помещений. Оружие держать наготове!
Все молча, разошлись, растворившись в темноте коридоров. На мгновение я остановил Тосико, сжал её плечо.
- Будь осторожна!
Она пристально посмотрела мне в глаза. Кивнула.
- Да, я знаю. Ты тоже.
Я проводил её взглядом, ещё раз осмотрел мёртвые тела на полу зала и нырнул в тёмный провал входа, ведшего куда-то вглубь вязкого тревожного мрака. Пройдя с десяток шагов в настороженной тишине, я оказался в каком-то сыром и холодном помещении. В сумраке едва просматривались очертания низкого лежака и стола возле него. В воздухе стоял затхлый запах, казалось, впитавшийся даже в каменные стены.
Я включил фонарь. Здесь также никакого намёка на недавнее присутствие людей. Вдруг за моей спиной послышался едва уловимый шорох. Я быстро погасил фонарь, и в тоже мгновение в келью, словно порыв ветра, влетел человек, лица которого я не успел разглядеть. Я уже приготовился напасть на него, но человек стремительно развернулся, и с облегчением на сердце я узнал в нём Ахмеда Кади.
- Как ты? - тревожно осведомился он, выходя из боевой стойки.
- В порядке. А что у тебя?
- Ничего. Как сквозь землю все провалились что ли?
- Похоже, мы не там ищем... Где ребята?
- Не знаю. Где-нибудь рядом.
- Идём!
Мы вышли из кельи. Я посмотрел направо.
- Там я уже был, - сообщил Ахмед.
- Тогда пойдем сюда! - указал я в противоположную сторону.
Мы повернули налево и медленно двинулись вдоль ряда квадратных колонн, подпиравших низкий свод. Я связался по рации с остальными. Первой отозвалась Тосико.
- Мы на нижнем уровне. По датчику движения южнее вас, - сообщила она.
Я тоже сверился с датчиком на своём запястье: до них метров двадцать. Ахмед Кади посветил фонарем дорогу впереди.
- Здесь должна быть лестница. Совсем рядом!
Пройдя ещё с десяток шагов, мы наткнулись на узкий проход в стене. Несколько каменных ступеней вели вниз. Спустившись по ним, мы едва не столкнулись с Тосико, Милошем Джуровичем и остальными ребятами нашей группы.
- Погаси свет! - попросил я, прикрывая ладонью глаза.
Тосико выключила фонарь и вопросительно посмотрела на меня.
- Ну как?
- Ничего. Ни единой души! А у вас?
- То же самое! - мрачно отозвался Айвар Найед.
- Так мы можем ещё несколько часов плутать по этим лабиринтам впустую, - устало вздохнул Милош Джурович.
Я посмотрел на него. Высокий и плечистый, с прямым тонким носом и низкими бровями, сейчас он действительно выглядел утомлённым бесплодными поисками.
- Что будем делать? - поинтересовалась Тосико.
- Думаю, мы ищем не там, где следовало бы. Вы заметили, что на этих этажах давно никто не живёт?
- Значит, нужно подниматься наверх! - сказал Зоран Стоеч, блестя чёрными, как вишни, глазами.
- Там работает группа Ларо, - возразил я. - Помощи они пока не просили, поэтому не будем им мешать и хорошенько всё обдумаем. Не знаю, как у вас, а у меня сложилось впечатление, что нас здесь ждали.
- Брось, Максим! Как такое, может быть? - отмахнулся Зоран.
- А как иначе объяснить отсутствие людей в монастыре? Ведь мы с самого начала знали, что здесь должно находиться несколько десятков, если не сотен человек!
- Может быть, Зениц ошибся? - Тосико с сомнением посмотрела на меня.
- Как он мог ошибиться, если мы прочитали его эонограммы?
- Ну, хорошо, не ошибся. Но может быть, ему внушили эти видения? Ведь ты же слышал, что нам рассказывал Стив про этого Натана Мелеха. Какой это страшный человек. Может быть, мы имеем дело с ложной памятью, специально созданной в голове Зеница, чтобы направить нас по ложному следу?
- Вей! Если даже предположить, что Мелех что-то внушил Зеницу, то придётся признать факт их знакомства и общения. И потом, как ты объяснишь десяток трупов в том зале? - Я кивнул назад, в темноту. - Нет. Мы здесь не одни! Но наш противник оказался гораздо хитрее и расторопнее нас.
- Что же ты предлагаешь? - спросил Ахмед Кади.
- Нужно искать остальных, искать тщательнее!
- Но где? - растерянно воскликнул Милош.
Я задумчиво потёр пальцами подбородок. Поймал себя на мысли, что точно так же делает Влад Стив в минуты глубокого раздумья.
- Максим! - позвала Тосико.
Я взглянул на неё.
- Давай решать эту задачу логически? - предложила она. - Помните, во всех древних замках, средневековых монастырях и сокровищницах существовали тайные подземелья, в которых прятали клады или держали узников?
- Это, как в том фильме, «Власть Ночи»? - оживился и обрадовался Милош.
- Не только. Я читала об ужасных казематах одного герцога, в которых люди годами сидели в железных клетках, закованные в цепи. Кромешная тьма, сырость, кишащие повсюду крысы, голод и ужасные пытки. Сама жизнь в таких условиях становилась нескончаемой пыткой… Так почему же нам не предположить о существовании подобного подземелья где-то здесь, в этом монастыре?
- Предположить можно что угодно, - покачал головой я. - Но всё это больше похоже на тот самый фильм с знаменитой Сиярой Мистрой. Вей, ты забываешь, что мы находимся не в средневековом замке, а в монастыре. Он устроен совсем по-другому!
- Нет, это ты забываешь, что и в монастырях существовали тайные кельи или подземелья для аскетов, желавших уединиться от всех!
Я внимательно посмотрел на Тосико. А ведь она права! Скорее всего, где-то внизу, под нами, вырубленные в скалах, должны существовать специальные потайные подземные камеры, предназначенные для отчаянных монахов, замуровывавших себя там, на долгие годы. Так они пытались достичь высочайшего духовного совершенства. Я тоже читал об этом.
- Хорошо. Но как нам найти вход в это подземелье?
- Очень просто, - пожала плечами Тосико. - Вон там, в тупике, я наткнулась на странную лестницу. Заметьте, мы находимся на уровне скалы, на которой стоит монастырь, а эта лестница ведёт ещё ниже. Значит, там есть какие-то подземные помещения, вырубленные прямо в скале!
- Где ты видела эту лестницу? - заинтересовался Ахмед Кади.
- Там, - Тосико показала направление, махнув рукой куда-то в темноту позади себя.
- Пошли!
Я решительно направился в ту сторону, включая на ходу свой фонарь. Ребята поспешили за мной. Мы миновали два боковых прохода, мимо которых Тосико прошла, не задерживаясь, затем коридор повернул налево, и мы сразу же оказались перед глухой каменной стеной.
- Здесь!
Тосико направила луч своего фонаря в самый низ стены, и я отчетливо увидел глубокую округлую нишу, начинавшуюся от самого пола. Подошёл ближе, подсвечивая себе фонарём. Из темноты показались узкие каменные ступени, уходившие куда-то вниз, в тёмную неизвестность. Оглянувшись на товарищей, я вынул своё оружие, и стал решительно спускаться вниз, ощущая спиной все неровности низкого каменного свода.
Ступеней оказалось шесть или семь. Наконец, моя нога оперлась на ровную поверхность каменного пола, и я остановился, вслушиваясь в тишину. Откуда-то справа тянуло сыростью и холодом, словно там протекал невидимый подземный поток. Затем темноту разрезали снопы тусклого желтоватого света, и вслед за мной спустилась Тосико и остальные товарищи. Вэй легонько тронула меня за плечо и стремительно прошла вперёд, исчезнув в темноте.
«Как кошка!» - подумал я и поспешил за ней. Я нагнал её шагов через десять и пошёл рядом. За нашими спинами слышалось тяжёлое дыхание ребят, которые не отставали от нас ни на шаг. Впереди забрезжил какой-то странный рассеянный свет, казавшийся, скорее призрачным сиянием. Тосико тут же остановилась, крепко взяла меня за локоть и приблизила своё лицо к моему лицу. Даже в темноте я увидел её торжествующий взгляд – глаза её изнутри едва заметно светились желтоватым пламенем. В первую секунду я подивился этому, но потом сообразил, что этого эффекта она добилась благодаря специальному гормональному «воспламенителю», который сейчас вошёл в моду у женщин Трудового Братства. Раньше я не замечал за Тосико пристрастий к биокосметике. Лишь изредка она «углубляла» взгляд, а духи вообще терпеть не могла, предпочитая им свежесть ионного душа.
Я поднял руку, делая знак остальным – внимание! Туннель начал заметно расширятся и понижаться. Об этом можно было догадаться по удлинившимся бликам на стенах и на полу. Уже через десяток шагов мы оказались в подземном храме, высеченном прямо в скале. Лучи наших фонарей пробежали по стенам, выхватывая из темноты красочные изображения беснующихся духов буддийского ада. Остановившись у входа, я огляделся по сторонам. Храм был заставлен потускневшими от времени жертвенниками и многорукими статуями, вырезанными из растрескавшегося пожелтевшего камня. Ряды колонн выстроились вдоль стен, сплошь увешанные страшными масками, венцами из бутафорских черепов и какой-то иссохшейся и почерневшей мерзостью, наверное, имитировавшей содранные кожи грешников.
Я с товарищами медленно прошёл вперёд, вдоль колонн, рассматривая весь этот устрашающий антураж. Темнота и сырость царили здесь, хотя вдоль стен стояли масленые светильники, некоторые из которых ещё дымились, распространяя вокруг отвратительный запах. Я переглянулся с Тосико. Похоже, что кто-то совсем недавно покинул это помещение. Значит, мы на правильном пути.
За храмом подземелье продолжилось широкой и короткой галереей, упиравшейся в глухую каменную стену. Слабый свет струился теперь откуда-то сбоку, но он был не в силах рассеять мрак под каменными сводами.
Тосико остановилась, как вкопанная. Недоумённо произнесла:
- Тупик?
- Да нет же! Смотрите, свет идёт оттуда! - воскликнул Ахмед Кади.
Сейчас мне был хорошо виден его чёткий орлиный профиль. Ахмед пристально вглядывался в странное свечение впереди, затем выпрямился и уверенно сообщил:
- Там поворот коридора!
Я пригляделся. Действительно, как это мы сразу не заметили? Вероятно, в той стороне находилось какое-то помещение или ещё одна галерея. Следующий десяток метров мы бесшумно двигались вдоль скальной стены, пока не достигли узкого прохода. Здесь я остановился. Тосико шла позади меня и уткнулась в мою спину от неожиданности. Замерла на месте. Я поднял руку, делая ребятам условленные знаки: иду первым, вы сразу за мной. Затем ринулся вперёд и почти сразу оказался в небольшой, почти квадратной комнате, вырубленной в скале. Вскинув пистолет, метнул быстрый взгляд слева на право, охватывая всё помещение разом.
За аркой входа, у противоположной стены на небольшом возвышении восседала фигура какой-то богини с трезубцем в одной руке, страшным оскалом зубов и венцом из черепов на неестественно вытянутой шее. Два чадящих светильника на высоких подставках стояли по бокам от статуи. Каменный пол здесь был устлан тростниковыми циновками, на которых, склонив головы на грудь, сидели два человека в странных красных одеждах. Они застыли в неподвижных позах, то ли погруженные в созерцание, то ли находясь в глубоком трансе.
Я взял одного из них на прицел и громко скомандовал:
- Встать!
На мой голос отреагировал только один из сидевших. Он медленно поднял голову, и я увидел лицо, которое уже видел раньше. Это было отрешённое лицо, с пустым и замутнённым взором, которое так поразило меня в первую минуту знакомства с Вулом Зеницем. Воля этого человека, как и воля Зеница, была скована мощным психическим воздействием. И он был опасен для нас, потому что в следующую секунду яростно бросился на меня, издавая неразборчивые ругательства.
Я ещё не успел среагировать на это неожиданное нападение, как меня оглушил звук выстрела, и яркая вспышка огня озарила подземелье. Стреляла Тосико – хладнокровно и уверенно. Электрошоковая пуля поразила нападавшего в грудь. Его тело, корчащееся в судорогах, рухнуло прямо к моим ногам. Второй незнакомец в красных одеждах вяло поднял голову, пытаясь встать, но крепкие руки Зорана и Милоша стиснули его с двух сторон, не давая возможности даже пошевелиться.
- Выводите их наверх! - скомандовал я и благодарно кивнул Тосико.
- Я останусь с тобой! - категорически заявила она.
- Хорошо, ты и Ахмед. Остальные выводите задержанных наверх.
Ребята послушно направились к выходу. Когда они ушли, я осмотрелся. Комната, в которой мы стояли, выглядела довольно мрачно.
- Максим! - окликнула меня Тосико.
Я обернулся. Ахмед осматривал какую-то тёмную нишу в правом углу комнаты, а Тосико стояла у левой стены, и тревожно смотрела на меня.
- Максим! - повторила она. - Смотри, здесь какие-то отверстия в стене.
Я подошёл ближе. Действительно, в полуметре от пола просматривался ряд небольших овальных отверстий. Я нагнулся к Тосико. Та присела на корточки, заглядывая в одну из тёмных дыр и подсвечивая себе фонарём. Вдруг Вэй испуганно вскрикнула и отпрянула назад, вскакивая на ноги. Я оттолкнул её от дыры, опасаясь, что там змея. Ахмед молниеносно подскочил к нам.
- Что? Что случилось?
- Там... там... - бессвязно бормотала Тосико, испуганно глядя то на меня, то на Ахмеда.
- Да, что там? - не выдержал я. Выхватил у неё фонарь и сам склонился к дыре.
В лицо пахнуло сыростью, запахом прели и холодом. Луч света упёрся в противоположную стену тесной яйцевидной камеры, высеченной в скале. Сквозь узкое отверстие входа человеку с трудом можно было протиснуться боком. Тем не менее, на полу камеры сидел почерневший от плесени человеческий скелет – самый обычный скелет. Мертвец откинулся костлявой спиной на покатый свод камеры, выпятив вперёд ребра и расставив в стороны костяшки ног. Судя по всему, этот бедолага находился здесь уже не одну сотню лет.
- Что там? - осторожно поинтересовался Ахмед, тоже склоняясь ко мне.
- Скелет. Самый обыкновенный скелет!
- И всё? - изумился Ахмед.
- Да.
Я взглянул на Тосико.
- Ну, чего ты так испугалась?
Вэй зябко передёрнула плечами. Слегка выпятив нижнюю губу, обиженно заявила:
- Да! Тебя бы на моё место! Я туда смотрю, а он там – смотрит прямо на меня!
Она растерянно переводила взгляд с меня на Ахмеда, затем виновато потупила взор. Я с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться: «Вот это да! Ай да, храбрая и непоколебимая Тосико! Такой ерунды испугалась!».
Чтобы она не заметила моей улыбки, я поспешно отвернулся и осмотрел соседние камеры. В двух из них тоже оказались человеческие останки.
- Ничего не понимаю! - воскликнул Ахмед, неотступно следовавший за мной. - Что всё это может значить? Эти люди были здесь узниками?
- Скорее сумасшедшими, обрекшими себя на добровольное заточение от мира ради иллюзорного вознесения над ним... Бросьте вы! Здесь и без того хватает тайн! Какое нам дело до этих полуистлевших костей? Наша задача найти живых!
- Найти! - буркнул Ахмед. - Где их теперь искать?
- Подумайте, ведь неспроста же эти двое сидели здесь, в этом подземелье. Может быть, они охраняли кого-то... или что-то.
- Охраняли? Что? Эту ужасную статую? - усмехнулся Ахмед.
- Здесь что-то не сходится, - морща в раздумье лоб, произнесла Тосико. - Это ведь Кали – индуистская богиня смерти. А монастырь буддийский… Почему она здесь? Зачем?
- Ты думаешь, Мелех и его люди в самом деле решили посвятить себя служению какой-то вере? - усмехнулся я. - Это вряд ли. Если Мелех действительно одурманил своих помощников какой-то чёрной магией, то ради антуража он мог заварить такой коктейль из любых религий и обрядов, что в любой легко мог здесь сойти с ума от всей этой чертовщины! А ты говоришь – статуя.
- Нет, здесь дело не в статуе! - решительно заявила Тосико. - Вот, смотрите!
Вэй указала на пол подле постамента страшной богини. Там разлитое из упавшего светильника масло шипело и чадило едким дымом. Одна из циновок обгорела и под ней теперь просматривалась узкая тёмная полоса. Я быстро откинул ногой циновку и совершенно отчётливо увидел щель в каменном полу.
- Что там? - спросил Ахмед, заглядывая через моё плечо.
- Посвети сюда!
Я присел на корточки и принялся раскидывать циновки, под которыми открылась глубокая борозда, правильным полукругом обегавшая возвышение, на котором располагалась статуя.
- Ребята! - воскликнула Тосико. - Я всё поняла! Кали покоиться на вращающемся основании! За ней что-то спрятано в стене – какая-то ниша или дверь.
Я посмотрел на Тосико. Глаза её торжествующе сияли. А ведь она права.
- А ну-ка!
Я взялся за одну руку богини смерти и попытался сдвинуть её с места. Ко мне на помощь поспешил Ахмед. После нескольких наших усилий холодный камень поддался, и что-то глухо заскрежетало под нашими ногами. Тосико схватилась за руки статуи с другой стороны. Каменная платформа дрогнула и начала сдвигаться с места, поворачиваясь вокруг невидимой центральной оси. А вместе с основанием стала поворачиваться и часть стены. За ней нашим взорам открылась глубокая ниша, в которой скрывалась низкая дверь из почерневшего дерева, выглядевшая сейчас железной. Косяк её слагали массивные каменные балки. Вместо ручек в таинственную дверь оказалось вделанным большое медное кольцо, до блеска отполированное сотнями рук.
Мысли лихорадочно проносились в моей голове: «Значит, этой дверью часто пользовались! Вот только кто и зачем? И что скрывается там, за ней?».
Статуя в последний раз содрогнулась и застыла на месте. Мы с облегчением перевели дух и взволнованно переглянулись между собой. Первым решился я. Взявшись за медное кольцо, дёрнул створку двери от себя, но она даже не шелохнулась. Похоже, где-то располагался замок или защёлка, запиравшая дверь, но их нигде не было видно. Что же делать?
Я взглянул на Ахмеда Кади. Тот понял меня без слов. Дверь мы выбили с третьего удара. Медные петли надрывно застонали и упали в темноту вместе с разбитыми створками. В лицо нам плеснула волна холодного мрака. Включив фонари, мы тут же замерли от неожиданности. На неровных каменных стенах и низком потолке тесной пещеры замерцали натёки, образовывавшие фантастические сплетения и узоры. Из этих сплетений в колеблющемся свете наших фонарей складывались какие-то тёмные лики – то ли забытых богов, то ли людей, ушедших в небытие тысячелетия тому назад. Неясные тени скользили по своду пещеры, по узорам из натёков. Я не сразу понял, что эти тени принадлежат людям, находящимся в пещере.
Ахмед принёс один из светильников и высоко поднял его над головой, пытаясь осветить больше пространства, но тут же едва не выронил светильник из рук, потому что из темноты взглянуло бледное женское лицо, такое худое и болезненное, что кожа на скулах казалась серой. Огромные, похожие на колодцы чёрной воды, глаза испуганно вглядывались в нас.
От неожиданности я попятился назад. Видение длилось не больше нескольких мгновений, затем женщина отпрянула назад, растворяясь во мраке. Но мои глаза уже привыкли к царившему здесь сумраку. Я начал различать в глубине пещеры полунагие тела, лежавшие на каких-то свалявшихся шкурах, разбросанных прямо на каменном полу. Я направил луч света в ту сторону и увидел всех, кто находился в этом подземелье. Измученные бледные лица, тонкие руки, худые остро торчащие плечи – всего я насчитал около двадцати женщин. Подобно диким испуганным зверям, они шарахались от света, стараясь спрятаться в дальних уголках пещеры, где всё ещё сгущалась темнота.
Вдруг из этой темноты раздался пронзительный плачь ребенка. Я содрогнулся, едва не выронив фонарь из рук. И сразу же в другом конце подземелья послышались чьи-то надрывные рыдания. Я почувствовал, как Тосико с силой сдавила мою руку, но не обратил на это внимания, потому что меня жгли десятки глаз полных страха и отчаяния, слепо смотревших на нас со всех сторон.
Святое небо! Неужели это женщины Трудового Братства – когда-то гордые, независимые, красивые и свободные? Что им довелось перенести, какие страдания и боль, чтобы превратиться в этих затравленных и жалких существ?
Я беспомощно посмотрел на Тосико, ища у той поддержки, но не узнал свою подругу. Лицо её превратилось в неподвижную, застывшую маску. Вэй побледнела, как полотно, а губы её были закушены до крови. Тосико находилась в шоке. И Ахмед тоже.
- Сёстры! - выдавил я из себя, с трудом ворочая непослушным языком, и тут же запнулся.
В свете фонаря, за спиной одной из женщин, появился темнолицый ребёнок – маленький чумазый зверёк, с большими, как у ночной птицы, глазами. Я почувствовал, как неприятный холодок пробегает по моей спине. Пожалуй, это видение было самым сильным потрясением за последние часы. Ребёнок вцепился маленькими ручками в длинные, нечёсаные волосы женщины, и стал ещё больше похож на маленького проворного зверька. А в глазах его матери метались страх, отчаяние и ненависть.
Всё! Я был не в силах больше смотреть на это!
- Сёстры! - окрепшим голосом повторил я. - Не бойтесь! Мы пришли спасти вас!
Последовало долгое молчание, после чего, разрывая мучительно-тревожную тишину, заглушая страх и сомнения, раздался чей-то надломленный крик:
- О небо! Девочки! Ведь это наши ребята!
И в ту же секунду, как будто могучий и неудержимый поток, вырвался наружу из десятков истерзанных душ радостно-ликующий возглас: «Наши!».
Захлебываясь рыданиями, женщины бросились к нам, уже не стесняясь своего вида, забыв обо всём на свете. Подавленный, растерянный, с навертывающимися на глаза слезами, я неуверенно обнял дрожащее худое тело одной из них, кинувшейся мне на грудь, и тут же десяток рук протянулись ко мне, и перед глазами замелькали залитые слезами радости лица. Я почувствовал, как мои ноги становятся ватными. Увидел, как плачет Тосико: не стесняясь, не скрывая больше слёз. Увидел, как бледен и растерян Ахмед Кади, пытавшийся успокоить обступивших его со всех сторон женщин.
- Родные!.. Милые!.. Наконец-то!.. Родные!.. Неужели вы нас спасли?.. - неслось со всех сторон.
Женщины наперебой пытались выразить свои чувства, но слова снова тонули в рыданиях. Да и могли ли все слова в мире выразить ту радость, то облегчение и счастье, которое эти женщины испытывали сейчас? Только теперь я понял, что ради этого момента стоило рисковать своей жизнью, отправляясь сюда, за запретную границу вечных снегов. И нет большей награды для каждого из нас, чем эта безграничная радость освобождения, озарившая лица этих несчастных пленниц живым светом надежды, будто это дыхание весны вдруг коснулось холодных снеговых вершин.
Немного придя в себя, я вызвал на связь остальных ребят.
- Всем внимание! Мы нашли наших женщин! Группа Остина срочно спускайтесь к нам. Нужна одежда и лекарства. Риг! Ты слышишь меня?
- Да, Максим! Я всё понял, - немедленно отозвался взволнованный голос Остина.
- Пускай Ганга спуститься вместе с вами. Необходимо опознать Дию Рана.
- Ясно.
И тут же пришло сообщение от Тима Ларо.
- Максим! Максим! Слышите нас? Мы обнаружили группу людей. С ними человек, по описанию очень похожий на Натана Мелеха.
- Что? Где они?
Я весь напрягся, словно в ожидании удара.
- Все они укрылись в башне у скалы! Мы пытались задержать их, но они оказали сопротивление... У нас есть раненные... С ними есть дети!
- Дети? - встрепенулся и насторожился я. - Ждите меня! Ничего не предпринимайте до моего прихода. Не давайте им выйти из башни!
- Понял. Ждём вас.
Я оглянулся на своих товарищей.
- Так, Тосико! Останешься здесь, до прихода Остина и его людей. Ахмед! Ты пойдешь со мной наверх.
- Нет! Я пойду с тобой! - снова категорически заявила Тосико.
- Послушай, Вей... - попытался возразить я ей. Взглянул на Ахмеда, но тот только беспомощно развёл руками. - Ну, хорошо. Тогда Ахмед остаётся здесь, и будет помогать Остину. Выводите женщин наверх. Нужно оказать им всю необходимую помощь.
- Пошли! - позвал я с собой упрямую подругу.
* * *
На террасе монастыря, вымощенной грубыми плитами песчаника, я с наслаждением вдохнул холодного свежего ветра и впервые за последние семнадцать часов, ясно понял, насколько затхлым был воздух в коридорах и подземельях монастыря.
Рассвело. Густой туман заполнил ущелье. Свинцово-чёрные стены скал внезапно вставали сквозь серую, порозовевшую сверху мглу, скрывавшую подножья гор. Я прикрыл глаза ладонью и задрал голову. Высоко вверху, врезаясь в холодное прозрачное небо, стояли снежные хребты. Их острые пики горели расплавленным золотом, стекавшим к подножью, пылая там тысячами ослепительных искр. Открывшаяся мне картина гор казалась чем-то сказочным и нереальным по сравнению с мрачными подземельями, тьмой, страданиями и кровью, царившими там. Золотистая, прозрачная и невесомая дымка уже стелилась над ущельем, смешиваясь с туманом, пронизывая его солнечным светом. Бескрайняя горная страна лежала где-то поверх неё, уходя к горизонту застывшими волнами сказочного океана, победно сияя снегами.
Я перевёл взгляд вниз. У шершавой квадратной колонны, подпиравшей плоскую крышу террасы, прямо на камнях сидел наш проводник Лайдж Тэл. Лицо его казалось серым, как скалы в ущелье, и сам он как-то странно съежился, склонившись вперёд и прижимая к груди туго перебинтованную руку, которую уже обработали криораствором. Одежда горноспасателя была выпачкана кровью. Поэтика пробуждающихся ото сна гор сразу же померкла в моих глазах. Я опустился с небес на землю. Услышав наши шаги, Лайдж обернулся, и я не узнал «лунного барса». Глаза его глубоко запали, линия рта трагически изломилась. Казалось, спасатель постарел сразу на несколько лет.
Мы встретились с ним взглядами, и Тэл тоскливо опустил глаза. В следующую минуту из узкой двери в боковой стене появился Лам Хонг с термосом в руках, увидел нас, но не подошёл, а лишь кивнул в знак приветствия, и прямиком направился к раненному проводнику. Только напоив того питательным бульоном, быстро восстанавливавшим силы, Хонг вернулся к нам, хмуря чёрные брови.
- Нас застали врасплох, Максим! Их было человек десять, и с ними тот, в чёрном балахоне.
- О ком ты говоришь?
- О Мелехе, конечно! Они все слушались его, как стадо баранов, как будто он завладел их волей! У нас пятеро раненных, но больше всего не повезло вот ему... - Лам кивнул на проводника, по-прежнему, молчаливо сидевшего у колонны, и перешёл на шепот: - Бедняга парень! Надо же было такому случиться – отрубили кисть руки! Милош поместил её в криораствор, но нужна срочная медицинская помощь и госпитализация. Не думаю, что Тосико и Милош справятся с такой задачей одни и здесь.
Тосико взглянула на него и порывисто подошла к проводнику, быстро осмотрела его рану.
- Ну, что? Удастся приживить? - с надеждой спросил я.
- Да, - кивнула Тосико. - Но его необходимо срочно эвакуировать в ближайший посёлок, где есть стационарная клиника!
- Необходимо вызвать один из гравипланов! - решительно сказал я, поворачиваясь к Хонгу. - И отправить всех раненных в посёлок геофизиков!
Лам лишь тяжело вздохнул.
- Ты же прекрасно понимаешь, что сейчас это невозможно... Во всяком случае, очень рискованно. На гравиплане в ущелье не спустишься – слишком велик отражательный эффект и поле отрицательной гравитации будет нестабильно. Могут погибнуть сразу все!
- Что значит невозможно? У нас раненные и два десятка женщин, которым так же необходима медицинская помощь! У нас ещё их дети!
- Дети? - изумился Лам. - Постой, какие дети? Откуда взялись дети?
- Об этом потом! Где Милош? С раненными?
- Да.
- Скажи ему, чтобы он спустился вниз, к группе Остина. Там нужна медицинская помощь.
Лам кивнул и направился к лестнице, ведшей на нижние этажи. Мы с Тосико миновали террасу и стали подниматься по навесной галерее, окружавшей внутренний двор монастыря. Вдалеке, у подножия башни я заметил несколько вооруженных людей из группы Тима Ларо.
Я узнал Торенса, Вира Адвани и Илая Даяна. Самого Тима я нигде не увидел. Приблизился к перилам ограждения и перегнулся вниз, осматривая двор. Вдруг заметил его – Ларо быстро шёл со стороны утёса, где расположились, сложенные из жёлтого камня, храмы. На голове у него была повязка, сбившаяся от быстрой ходьбы на правый глаз. Я призывно помахал ему рукой. Тим посмотрел наверх, но не ответил мне, а быстро взбежал по лестнице и устремился нам навстречу.
- Они укрылись в башне, Максим! - с ходу сообщил он, с трудом переводя дух.
- Да, ты говорил, я помню. Что у тебя с головой?
- А, ерунда! - отмахнулся Ларо и снова быстро заговорил: - Мы преследовали их в нижней галерее. Там есть ход, вырубленный в скале, который ведёт из храмов прямо в эту башню. Их было человек десять... возможно даже больше. В темноте мы толком не успели сориентироваться.
- Расскажи всё по порядку! Что случилось? Где твои люди?
Я внимательно смотрел на него, пытаясь понять, что же произошло. Тосико подошла ближе к нам.
- Я же говорю! - возбуждённо воскликнул Тим, недовольный тем, что его не понимают. - Мы наткнулись на них в одном из храмов и сразу же блокировали выходы. Но они, дьяволы, оказались проворнее! Юркнули в какую-то щель в стене и были таковы!.. - Он поправил съехавшую повязку. Снова заговорил: - Пока мы разобрались, что к чему, прошло минут двадцать, может полчаса... Оказывается, у них там целый лабиринт из этих подземных ходов! Мы плутали по ним часа два. Потом, наконец, по датчикам движения снова напали на их след. Вот тут-то всё и произошло!
- Да что произошло? Толком говори! - не выдержал я.
Тим Ларо замолчал, удивлённо глядя на меня. Снова поправил съехавшую на глаза повязку.
- А я разве не говорю? Мы шли за ними буквально по пятам, но они как-то обрушили своды галереи и укрылись в башне. Наверное, у них всё было заранее продуманно. Теперь их через подземелье не взять. А снаружи в башню никаких входов нет! Я всё проверил.
Тим немного помолчал.
- У меня пятеро раненых, причем двое тяжело.
- Кто?
- Зденек Пашевский и Лайдж, проводник.
- А, где остальные?
- Троих я поставил стеречь башню. Остальные пытаются разобрать завалы в галерее, но там без специальной техники не справиться.
- А если попробовать излучателем? - предложила Тосико, делая энергичный жест рукой.
- Пробовали! Это только ухудшает дело. Свод галереи осыпается на каждом метре, образовывая новые завалы. Видно, что всё очень древнее. Если лезть напролом, потеряем ещё людей и окончательно обрушим своды.
- Подожди, - перебил я его. - Ты говорил о детях? Сколько их?
Тим пожал плечами.
- Десять… может чуть больше... Точно не скажу.
- А Мелеха? Мелеха ты видел?
- Я видел человека, очень похожего на того, что был изображён на эонограммах Зеница. Думаю, оба – одно и тоже лицо.
- Ясно.
Я задумался.
- Вот что. Нам необходимо, во что бы то ни стало проникнуть в эту башню и освободить детей, а заодно взять Мелеха живым, пока он и его люди снова не приняли яд, или ещё как-то не покончили с собой. Этот человек должен ответить перед обществом за всё содеянное им!
Я решительно шагнул к лестнице, ведшей во двор. В это время на галерее появились Риг Остин и Ян Тайсон.
- Максим! Всё в порядке! - Остин отёр рукавом вспотевший лоб. - Всех женщин одели и накормили. Сейчас Милош даёт им какие-то стимулирующие лекарства. Кстати, Тосико, тебе, как врачу, тоже нужно бы помочь ему!
Риг посмотрел на мою спутницу, но Вэй ничего не ответила ему. Лишь тревожно посмотрела в сторону башни, где укрылись беглецы.
- А как же Дия Рана? - спросил я. - Её нашли среди женщин?
- Да, - кивнул Тайсон. - Сейчас с ней Ганга. Думаю, наша помощь им пока не нужна. - Он покосился на Тосико. - Что у вас здесь стряслось?
- Видишь ту башню? - спросил я, указывая в сторону группы храмов на скале. - Там укрылся человек, за которым мы пришли. Мы обязаны доставить его живым на заседание Высшего Суда!
- И что ты собираешься предпринять? - насторожился Остин.
- Пошли!
У подножия башни, прямо на камнях сидели, Дан Торенс, Вир Адвани и Илай Дайян. Заметив нас, они поднялись нам навстречу. Туман здесь заметно осел. Ветер быстро сносил его в ущелье.
- Нового ничего? - поинтересовался Тим Ларо, кивая в сторону башни.
- Ничего, - хмуро отозвался Дан Торенс, встряхивая курчавой головой. - Притаились, живодёры! - Его зеленовато-серые глаза блеснули недобрым огнём.
- А что им ещё остаётся? Понимают, что попались, - рассудительно заметил Адвани.
- Не спеши с выводами! - предостерёг его я. - Как бы и нам не пришлось туго!
- Да, - согласился со мной Тим Ларо, запрокидывая голову к верху. - Метров пятнадцать будет, не меньше! И, заметьте, стена совершенно отвесная, ни единого выступа!
- Может врезать по ней излучателем, и вся недолга? - запальчиво предложил Ян Тайсон. - Пробьём ход и ворвёмся внутрь...
- Только этого не хватало!
- А что? - удивился Тайсон. - Если использовать треть мощности, то можно аккуратно разрезать камень. Ерундовое дело!
- Не забывай, что в башне люди! Риск слишком велик и неоправдан.
- Максим прав, - согласился Риг Остин. - К тому же, наверняка, внутри башни есть много переходов с уровня на уровень, которые можно завалить камнями. Тогда придётся пробивать вертикальный ход, а тут уж рассчитать силу заряда будет невозможно.
- И что же делать, скажи? - не унимался Тайсон.
- Не знаю...
- Если мы начнём решительный штурм, то ещё не известно, как тогда поведут себя те, кто запёрся внутри башни, - задумчиво произнёс Тим Ларо.
- Ты прав, - согласился с ним Риг Остин. - Здесь нужна неожиданность и по возможности скрытность. Вот только как её добиться?
Все замолчали.
- А что если... - неожиданная мысль пришла мне в голову.
- Что? - сразу же встрепенулись ребята.
- Если подлететь к башне на гравиплане и высадить на крышу группу. Спустить всех на тросах вон к тем окнам... Видите?
- Хорошо бы! - усмехнулся Ян Тайсон. - Только кто полетит сюда на гравиплане? Ты же знаешь, что это невозможно.
- Если постараться, то возможно всё...
- Глупости! - неожиданно воскликнула Тосико. - Всё это чистой воды глупости! Даже думать об этом нечего! - Голос её был резок и решителен.
- Это почему же? Объясни! - Я резко повернулся к ней.
- Потому что за всем этим будут стоять человеческие жизни, Максим! - раздельно произнесла она. - Ты прекрасно знаешь, что спускаться в ущелье на гравиплане нельзя! Неизбежно произойдёт непоправимое!
- Опасно не означает, что невозможно! Мы все здесь для того, чтобы при необходимости рисковать своими жизнями.
- Правильно. Но риск должен быть оправдан! Ты старший группы и должен понимать это. Мы пришли сюда, чтобы сохранить жизни, а не отнимать их! - Щёки Тосико запылали румянцем. - А твоё предложение – это просто безумие!
- Скажи, что просто испугалась риска! - раздражённо усмехнулся я.
- Испугалась? Я? - Тосико метнула в меня гневный взгляд. Она отступила на шаг и окинула меня холодным и презрительным взглядом.
Но это не смутило меня.
- Нечего устраивать панику раньше времени! Кроме того, тебя никто не посылает на это задание. Полечу я, один!
- Максим! - Тим Ларо предостерегающе взял меня за локоть.
- Подожди! - остановил я его и снова повернулся к Тосико. - Никогда не думал, что мне придётся убеждать тебя, Вэй в подобной ситуации.
- Послушай, Максим! - вмешался в разговор Риг Остин. - Тосико права. Рискованное дело ты задумал! Нужно хорошенько всё продумать...
- У нас нет времени на раздумья! - оборвал его я. - Рисковать буду только я один, как старший группы.
- Да, если не считать пилота, - спокойно заметил Тим Ларо. - А он гражданский человек.
Я быстро посмотрел на него, но Тим, не дрогнув, выдержал мой взгляд.
- У кого рация? - коротко бросил я, чувствуя, что назревающий конфликт совершенно не уместен в данной ситуации.
Ян Тайсон молча, протянул мне рацию и уныло покосился на Тима Ларо. Тосико взволнованно оглядела ребят, словно призывая их остановить меня, но все нерешительно переминались с ноги на ногу. Я активировал магнитную антенну и тут же почувствовал, как твёрдая рука Тосико легла на мою ладонь. Я удивлённо посмотрел на неё, и встретился с холодным, решительным взглядом, какого не видел никогда.
- Полечу я! - коротко бросила она тоном, не терпящим никаких возражений.
В её глазах сейчас сквозило столько силы и уверенности, что рука моя послушно опустилась. Тосико прищурилась. Мне даже показалось, что на губах у неё промелькнула презрительная усмешка.
- Тогда и я полечу с тобой! Одной нельзя! - выступил вперёд Дан Торенс. - А ты, Максим оставайся. Ты старший группы, тебе нужно остаться.
Я посмотрел на него. Его глаза были спокойны и печальны. Обычно улыбчивый, сейчас он выглядел, как никогда серьёзным, даже суровым.
- Хорошо. Гравиплан заберёт вас на перевале. Как только доберётесь, сообщите мне... В общем, будьте осторожны и держите связь, - помолчав, нерешительно добавил я.
Взглянул на Тосико и тут же опустил глаза, потому что она стояла такая же холодная и неприступная, даже не замечая меня. Через минуту Вэй развернулась, и, не говоря больше ни слова, пошла к воротам монастыря своей лёгкой упругой походкой, совершенно не задевая камней на дорожке. Дан Торенс махнул на прощанье всем нам рукой, и поспешил вслед за Тосико. Через несколько шагов он нагнал её, и они пошли рядом к выходу из монастыря. А ещё через какое-то время оба уже исчезли из вида, растворившись в пелене тумана, поднимавшегося со дна ущелья.
Наступила мёртвая тишина. Я повернулся к оставшимся со мной товарищам. Все молчали, пряча глаза и делая вид, что ничего особенного не произошло. Но в их позах, в их жестах я ясно чувствовал немой укор. Ну, и пусть! Всё равно я прав, и нет другого выхода в сложившейся ситуации. Свои обиды они могут высказать мне потом, когда мы спустимся с гор, и вернёмся в Город победителями. А победителей не судят!
Стихший было ветер, снова пахнул холодом с крутых горных вершин. Несколько орланов, паря высоко над ущельем, резко метнулись в сторону, энергично отбиваясь крыльями от налетевших порывов ветра. Сейчас они стали похожи на трепещущие лоскуты чёрной материи, летящие по небу. Я проследил за их неровным полётом и взглянул на часы. Включил связь.
- Рауль! Вызывает командир группы Максим Новак! Ты меня слышишь?
В передатчике раздался звонкий щелчок, и в динамике зазвучал приятный баритон пилота Горноспасательной Службы:
- Рауль Торихас на связи! Слушаю тебя Максим! Что случилось?
- Требуется твоя помощь. Срочно взлетай и следуй в квадрат сорок шесть семнадцать... - Я сверился с картой, поданной мне Ригом Остином. - Это километра два южнее монастыря. Высота тысяча пятьсот. Заберёшь там моих людей.
- Всё же, что случилось, Максим? Ты не забыл, что нижний предел полета по ущелью максимум триста метров?
- Не забыл. Но ситуация чрезвычайная, и тебе придётся постараться! Ребята тебе всё объяснят. Надеюсь на твоё мастерство пилота.
В передатчике послышался невесёлый смешок.
- Ещё есть вопросы?
- Нет.
- Тогда конец связи!
Я выключил рацию и отдал её Тайсону.
- Нужно обязательно забрать раненных... - ни к кому не обращаясь, произнёс Тим Ларо.
- Конечно. Но всему свой черёд, - отозвался я.
Тим посмотрел на меня, пожал плечами, и снова углубился в созерцание отдалённых горных вершин. Я решительно сел на камень около самого обрыва и стал терпеливо ждать известий от Тосико и Торенса.
Прошло, наверное, часа два, может быть больше (я не смотрел на часы) прежде чем в гул бурлящей воды под обрывом и равномерный вой ветра влился новый звук – тонкий и звенящий зуммер. Он пронизывал теперь нестройную мелодию гор, усиливаясь с каждой минутой. Я поднял голову и посмотрел на юг. Туман там совсем рассеялся, и можно было теперь увидеть, как по обе стороны ущелья, словно тяжёлые морские валы, вздымаются тёмные кручи гор, обступая узкую стремнину рокочущей реки. Чем выше они поднимались к небу, тем ослепительней сияли на солнце снега на их склонах, поражая воображение своей нетронутой чистотой и белизной. Именно там, на фоне этого сказочного сияния гор я и различил сейчас крохотную серебристую каплю гравиплана. Он медленно огибал ближнюю вершину с запада, сверкая на утреннем небе, подобно яркой звезде. Я поспешно встал, не отрываясь, следя за приближающимся аппаратом. Вот он поднялся на воздушной волне и в следующую секунду нырнул в сумрачную низину между сходящимися почти вплотную склонами гор.
Я снова включил рацию.
- Приём! Рауль! Ты меня слышишь?
- Слышу тебя хорошо, - тут же отозвался Торихас.
- Как у вас дела? Тосико и Дан на борту?
- Да. Они рядом со мной. Всё в порядке. Дать им слово?
И не дожидаясь моего ответа, пилот переключил связь. Некоторое время в передатчике слышались приглушенные шумы. Видимо, ребята никак не могли решить, кому говорить со мной. Наконец, я услышал голос Торенса.
- Максим! У нас всё в порядке. Рауль подобрал нас на перевале двадцать минут назад. Так что скоро будем около монастыря... Надеюсь.
- Я вижу вас.
- Вот как? Тем лучше. М-мм... Тут Тосико хочет тебе что-то сказать.
Дан не договорил, как-то неожиданно умолкнув. И снова динамик некоторое время доносил только глухой шум и сухой треск. Наступила долгая пауза, становившаяся с каждой секундой томительней. Потом снова заговорил Торихас.
- Максим! До цели осталось меньше километра. Если не возражаешь, мы выйдем на связь, когда будем над монастырём?
- Хорошо. Послушай! Было бы неплохо, если бы вам удалось опустить гравиплан в ущелье на обычных двигателях, не включая посадочных.
- Попробуем, Максим! - бодро ответил Рауль и тут же отключился.
Я выключил передатчик, думая о том, что бодрый тон, каким пилот согласился выполнить мою просьбу, казался слишком наигранным. Действительно, спускаться в ущелье на антигравитационных двигателях – дело довольно рискованное. Зря я заговорил с ним об этом. Если стабилизатор вдруг не выдержит перегрузки, тогда... Сейчас даже не хотелось об этом думать.
Я взглянул на ребят. Они, как и я, напряжённо следили за приближающимся гравипланом. Риг Остин перехватил мой взгляд и подошёл ближе. Положил руку мне на плечо.
- Ничего, Максим! Будем надеяться, что всё обойдётся.
- Будем надеяться? - воскликнул я. - Чёрт возьми! От этого зависит успех всей нашей операции!
Остин внимательно посмотрел мне в глаза, но ничего не сказал в ответ, только как-то странно усмехнулся. Между тем, гравиплан приближался, и я снова потянулся к рации, но Торихас опередил меня.
- Максим мы над ущельем. Начинаем снижаться. Корректируй наше движение. У меня барахлит высотомер... Не могу понять, в чём дело, но я не поручусь за его показания.
- Что? Немедленно возвращайтесь! Слышишь меня?
- Да ты что? Шутишь что ли? Мы почти у цели!
Я лихорадочно осмотрелся по сторонам. На лицах ребят, стоявших рядом, отразилась тревога.
- Послушай, Рауль! Переключись на аварийный блок ориентировки. Срочно! Что выдаёт бортовая ФВМ?
- Всё работает, но я не могу определить уровень снижения...
Последовала тишина в передатчике. Гравиплан, подброшенный воздушной волной, взмыл над ущельем на несколько десятков метров, и снова нырнул в пропасть, на дне которой бушевала дьявольская река. Теперь аппарат летел очень медленно, как будто с осторожностью выбирая дорогу, на высоте двух сотен метров от пенящейся воды. Наконец, он выбрался в расширенную часть ущелья, где река разливалась по обширному каменистому полю, и стал подниматься выше.
- Алло! Рауль! Высота примерно двести семьдесят метров над водой. Можешь снизиться ещё и обойти монастырь с юга?
- Хорошо, попробую.
Звонкий щелчок и снова томительная тишина в передатчике. На этот раз голос пилота показался мне напряжённым. Ребята за моей спиной застыли, как каменные. У меня самого мурашки бегали по спине при виде того, как серебристая капля гравиплана, паря на тонких остроконечных крыльях, снизилась на полсотни метров, и полетела совсем низко над водой. Секунды ожидания тянулись томительно долго, пока аппарат снова не стал подниматься вверх, заходя на монастырь с юга. Тонкий звенящий писк гравитатора почти тонул в шуме ветра, слетавшего с гор. Машина уверенно набирала высоту, и я вздохнул с облегчением. Обернулся к ребятам. Их лица стали похожи на деревянные маски. Что-то случилось?
Я оглянулся назад, и ноги мои подкосились. Медленно всплыв вверх, гравиплан плавно развернулся вокруг вертикальной оси, и вдруг резко завалился на правый бок. Я схватился за рацию.
- Рауль! Что происходит? Рауль! Ответьте!
Но эфир предательски молчал, донося только хрипы и пощёлкивания. Гравиплан тем временем на несколько секунд выровнял горизонтальную ось и опрокинулся на другой бок, быстро теряя высоту. В следующее мгновение ураганный порыв ветра со страшной силой бросил его на скалы. Ударившись о скальную стену левым бортом, аппарат тут же камнем полетел на дно ущелья.
- Нет! - срывая голос, я бросился к откосу, крича в рацию и не помня себя от отчаяния. - Тосико! Прыгайте! Прыгайте! Тосико!
Беспомощный аппарат снова стукнулся о скалы, и в это мгновение раздался оглушительный взрыв, прокатившийся над ущельем тревожным рокотом. В его раскатах потонули чьи-то испуганные крики за моей спиной. Закрутившееся спиралью фиолетовое пламя поглотило гравиплан, волоча за собой зловещий шлейф чёрного дыма. Горящие обломки аппарата разлетались по всему ущелью, с шумом падая в стремительную воду.
Я застыл на краю обрыва, с оборвавшимся криком на губах. Сердце упало, словно оборвалось, в моей груди, и она наполнилась тупой болью. Горящие куски обшивки и разорванные взрывом остатки стабилизатора с громкими всплесками ещё сыпались в воду, а в ушах у меня стояла звенящая тишина и эти всплески воды казались мне кровью, капавшей из моего разорванного сердца... Но самого сердца я больше не чувствовал. Перед глазами стояло лицо Тосико – грустное и задумчивое, каким оно было в те последние минуты нашего последнего разговора.
«Ведь я любила тебя, Максим! Всегда любила!.. А ты так легко послал меня на смерть!» - звучали в голове слова, так и не произнесённые ею.
Дрожащими руками я закрыл лицо. О небо! Что же я наделал? Как же я мог?.. Как?
Вздрагивая всем телом и почти ничего не видя перед собой, я медленно побрёл прочь от обрыва. Сквозь мутную пелену перед глазами, проступали незнакомые мне, чужие лица. На какое-то мгновение всплыло и тут же растворилось испуганное женское лицо. И снова сознание моё погрузилось в серое небытие, крутясь вокруг одной единственной мысли: «Как я мог?».
Неужели всё это не сон?.. Неужели всё наяву?.. Нет, не может быть!.. Этого просто не может быть!..
Вдруг другая мысль ослепительной молнией обожгла моё сознание: «А ведь это они! Это из-за них погибла Тосико! Только из-за них! Если бы не они, она была бы сейчас жива... и Торенс был бы жив... и Рауль!..». Тупая, безотчётная ярость охватила меня, затопила разум мутной тёмной волной. Уже не думая больше ни о чём, дрожа и задыхаясь от ярости, я выхватил излучатель.
- Уничтожу! Уничтожу вас!
Я направил всю мощь боевого заряда на неприступную башню, потом ещё, и ещё раз.
- Максим! Опомнись! Безумец! Стой!
Кто-то подскочил ко мне, пытаясь остановить. Ларо и Остин схватили меня за руки, не давая стрелять. Ян Тайсон орал мне в самое ухо:
- Остановись! Что ты делаешь!
- Уничтожу! - тупо ревел я.
Кто-то из ребят навалился на меня сзади, обхватил за плечи, оттаскивая в сторону. Тупая боль в один миг обожгла весь левый бок, парализуя конечности. Перед глазами поплыли огненные круги.
- А-а! - бессильно заорал я от боли.
- Максим! Успокойся! Максим!
Ослеплённый болью, я повис на чьих-то сильных руках. Меня заботливо уложили на землю. Кто-то терпеливо и ласково уговаривал меня, пытаясь успокоить. Но я ничего не понимал. Огненные круги перед глазами сменились багровыми, погружая меня в мрачную бездну, на дне которой горели раскалённые острые кинжалы. Потом эти кинжалы погасли, и на смену чёрной пустоте пришёл серый туман.
Я вдруг осознал, что сижу на каком-то камне, почувствовал, что рядом бегают, суетятся какие-то люди – много людей. Я услышал обрывки их разговоров и громкие отрывистые крики. Потом кто-то положил тяжёлую руку мне на плечо. Я с трудом поднял голову и увидел широкое, показавшееся мне непомерно большим, лицо человека, склонившегося ко мне. Несколько секунд он всматривался в меня, словно пытаясь понять, жив ли я. Странно, но я не знал этого человека. Кто он?.. Откуда здесь взялся?..
Как будто угадав мои мысли, незнакомец заговорил – медленно и внятно, как с тяжело больным:
- Меня зовут Тадеуш Сабуро! Я командир резервного отряда. Ты слышишь меня?.. Нас прислал Влад Стив в помощь вам. Что здесь произошло?
Человек замолчал, внимательно глядя на меня. Затем заговорил снова:
- Ты Максим Новак? Старший группы?.. Что у вас произошло?
Я посмотрел на него. Кажется, я только сейчас пришёл в себя и понял, что же случилось на самом деле. Отвернулся, чувствуя, как по щекам текут слёзы, обжигая мне кожу.
глава девятая СКВОЗЬ ДОЛИНУ ТЬМЫ
Облака плыли белой нескончаемой чередой, словно гонимые ветром волны волшебного океана. Пронизанные солнцем, они излучали особый, таинственный свет, манивший и завораживавший своей притягательной силой. Будто ты стоял на краю какой-то прекрасной и удивительной страны, раскинувшейся там, высоко-высоко над землёй, которой тебе никогда не суждено достигнуть...
Я лежал на спине и смотрел в сияющую глубину неба над собой. Невесомый хрустальный свод был ещё недостижимее для меня, чем эти холодные облака, но по мере того, как я погружался в него взглядом, он пробуждал во мне задумчивое и отрешённое спокойствие, унося мои мысли в какой-то иной, чуждый мир. В сердце у меня царила пустота, не заполнявшаяся ничем. Впервые в жизни я ощущал её в себе так ясно, как будто из меня вдруг вынули душу, но не дали ничего взамен. Оставили только эту давящую физическую оболочку, висевшую, подобно мешковатой одежде. Я лежал и смотрел в небо, ощущая, как растворяюсь в его бесконечной глубине, как эта глубина постепенно заполняет меня новым, неведомым доселе содержанием. От этого ощущения мне становилось немного легче.
Облака всё плыли и плыли на юг, унося в неизвестные дали все мои прежние мысли и чувства, все мои переживания – всю мою прежнюю жизнь, которая раз и навсегда оборвалась в Монастырском ущелье...
Что значит в двадцать девять лет – в самом начале жизненного пути – осознать, что впереди для тебя больше ничего нет?.. То есть, совершенно ничего!.. Счастливое детство, быстротечное отрочество и неуёмные годы юности – всё это осталось в прошлом. А впереди ждала только пустота и пыль. Всё теперь пошло прахом – вся жизнь! И будущего тоже нет... Всё: надежды, чаяния, мечты... и даже любовь отсечены навеки безжалостной рукой судьбы...
Хотя нет, судьба здесь совершенно не причём! Я сам, своей собственной рукой уничтожил всё, что было дорого мне. Осталось мне только это далёкое и холодное небо. Ведь человек без будущего – это, растворившееся в бездонной глубине неба, облако, о котором уже никто и никогда не вспомнит...
Я повернулся на бок и слегка приподнялся на локте. Крохотный островок растительности, на котором я лежал, обрывался справа, и пологий склон холма уходил вниз, туда, где вырастал белоснежный треугольник лестницы. Она вела на кольцевую эстакаду, за которой, на фоне яркой зелени, стояли такие же белоснежные дома, сверкавшие на солнце лентами застеклённых галерей и громадами зеркальных окон. Разноцветные точки людей мелькали под ажурными арками пешеходного моста: кто-то спешил по своим делам, кто-то просто прогуливался вдоль прозрачных оградительных барьеров.
Я снова лёг на спину. Жизнь внизу идёт своим чередом, а мне кажется, что я уже так далёк от неё, что потерял всякое право возвращаться в этот добрый мир.
Трава на вершине холма едва слышно шуршала под ветром, и этот шорох был так же тоскливо одинок, как и нескончаемый бег облаков по небу. И снова, в который уже раз, перед моим мысленным взором возникло лицо Тосико, её грустные глаза – такие, какими она смотрела на меня, когда я посылал её на смерть... Она знала, что я был не прав, и всё равно подчинилась... Ради меня... А я убил её! Только я! Убил и Дана Торенса, и Торихаса... Убил ребят, доверившихся мне!
О небо! Почему нельзя вернуть всё назад? Почему нельзя обратить время вспять, чтобы задушить своими руками пробудившегося в моей душе коварного «змея»? Чтобы подумать, как истинный землянин: сначала о других, потом о себе. От людей – к себе, а не наоборот! Этим прописным истинам учат с детства... Всех учат… Что же случилось со мной? Откуда во мне это? Как я мог не заметить в себе этого подлого эгоистичного «змея», приведшего меня на край пропасти, в которой только пустота и одиночество – бездна страданий и горя, которые я принёс другим!..
Но самое страшное, самое непоправимое в том, что уже никогда не вернуть, не воскресить погибших товарищей! А я живой, лежу здесь, под этим высоким, солнечным небом, хотя не имею на это никакого права!
Тяжело поднявшись с примятой травы, я снова посмотрел на белоснежную эстакаду и дома за ней. Затем медленно побрёл вниз по склону холма. В павильоне с матовой полупрозрачной крышей, затерявшемся в тени ливанских кедров в самой глубине парка было безлюдно. Я специально отыскал самую уединенную кабинку с визиофоном, но и здесь я чувствовал себя неуютно, боясь попасться на глаза случайным прохожим. Поэтому мне пришлось подняться наверх, на открытую веранду, где тоже была кабинка визиофона.
Экран вспыхнул голубыми искрами и тут же засветился ярким белым светом. В правом верхнем углу его читалась цифра «пять» и первая буква земного алфавита. Это означало, что автоматический информатор включен и готов к приёму нового сообщения.
- Центр распределения трудовых ресурсов, пожалуйста! - чётко произнёс я.
Над пятеркой тут же загорелся красный огонёк, затем на какое-то мгновение изображение на экране померкло и сразу же развернулось панорамой обширного зала со стеклянной стеной, за которой простирались необъятные дали голубого горизонта. Прямо по центру зала под изогнутым дугой крылом больших экранов, сидели несколько девушек, одетых в одинаковые бело-голубые платья с эмблемами ЦРТР на груди. В следующую секунду камера остановилась на одной из них – белокурой и загорелой – и я оказался один на один с диспетчером Центра распределения трудовых ресурсов. Девушка оторвала взгляд от овального дисплея на столе и взглянула на меня большими васильковыми глазами.
- Дежурный оператор, Сандра Чейви, - приветливо улыбнувшись, представилась она. - Слушаю вас!
На лице у неё появилось сосредоточенное внимание.
- Я хочу отправиться добровольцем в какую-нибудь отдалённую звёздную колонию Трудового Братства, где можно найти тяжёлый физический труд, - сообщил я, стыдливо опуская глаза.
- Вас, наверное, интересуют новые колонии? Из тех, что недавно были заселены? - журчащим голосом поинтересовалась девушка-оператор.
Я, молча, кивнул в ответ.
- Прекрасно! - сразу же оживилась Сандра Чейви. - Таких три. Хотите посмотреть?
- Н-нет...
На миловидном лице моей собеседницы отразилось лёгкое удивление. Впрочем, она быстро справилась с растерянностью, и лицо её снова стало деловито-сосредоточенным.
- М-м... Мне хотелось бы поподробнее узнать ваши предпочтения, тогда я смогла бы дать вам более конкретные рекомендации. Но если вы не считаете нужным говорить, то...
- Простите, - вежливо прервал я её. - Возможно, я был неточен в своей просьбе. Меня интересует как можно более отдалённая колония, наличие там работы, требующей тяжёлого физического труда, и, по возможности, самый скорый отлёт с Земли.
На этот раз девушка-оператор не смогла скрыть своего удивления.
- Вы уверены, что вам не нужно предварительное посещение кабинета совести? - Она посмотрела на меня с тревогой и ожиданием.
Я печально усмехнулся.
- Думаю, дело гораздо серьёзнее. Психологическая помощь теперь мне вряд ли поможет. Меня ожидает Высший Суд. Но наказание я уже выбрал для себя сам.
Сандра Чейви пристально посмотрела мне в глаза, затем решительно сказала:
- Ну, что ж! Тогда вам, скорее всего, подойдёт колония СНР-646/12, в просторечии именуемая «Фаэта-2». Она находится в системе красного карлика в созвездии Малый Пёс, имеющего две планеты. Двенадцать световых лет от Земли – это почти на пределе расселения людей вне Солнечной системы. Там добывают кристаллы иридия, и как раз требуется тяжёлый физический труд.
- Прекрасно! Меня это устраивает.
- Но, к сожалению, - поспешила добавить оператор, - очередная группа добровольцев только формируется и отправится туда не раньше чем через три-четыре месяца. Вам придётся пройти испытания на Учебном Полигоне вместе с остальными.
- Насчёт этого можете не беспокоиться. Я имею специальную подготовку и допуск к полётам в качестве пилота ракетоплана в пределах Солнечной системы.
- Да? - напряжённость в глазах Сандры Чейви сменилась интересом. Бродя глазами по монитору, она произнесла в раздумье: - Как же вам помочь? Пассажирские корабли будут отправлены на «Фаэту-2» не раньше, чем закончится подготовка очередной группы волонтёров. Ближайший ракетолёт стартует с Орбитальной-8 только в декабре. Может быть...
Какая-то мысль пришла ей в голову, и она решительно взглянула на меня.
- Знаете что? Двадцать шестого сентября туда летит грузовой ракетолёт. Он доставляет продовольствие и научное оборудование. Возможно, вы...
- Я согласен лететь на грузовом!
- Правда? Вот и хорошо! Значит, мы с вами всё-таки нашли выход? - искренне обрадовалась девушка.
- Получается, грузовой стартует с Орбитальной-8 уже через восемнадцать суток? А, когда туда отправляется ближайший челночный ракетоплан?
- Седьмого, в двенадцать тридцать. Бортовой номер ракетоплана – четырнадцать пятьдесят три. Экипаж будет предупрежден о вас.
- Прекрасно! Большое спасибо.
- Счастливого пути!
Синеглазая дежурная ещё раз проницательно заглянула мне в глаза и ободряюще улыбнулась на прощание.
Тяжело вздохнув, я повернулся к лестнице, собираясь уходить, и тут заметил стоявших неподалеку людей. Я не видел, как они поднялась на веранду, и от неожиданности растерялся. Остановился около кабинки визиофона, не зная как поступить: то ли убежать сломя голову, то ли подойти ближе. Почему-то подумалось, что эти молодые ребята уже знают обо мне всё – всё, что произошло в Монастырском ущелье. От этих мыслей на душе стало совсем тоскливо и тяжело. Захотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть куда-нибудь, чтобы не встретиться с их презрительными взглядами. Но незнакомые ребята тихо беседовали между собой, даже не замечая меня, укрывшегося в тени кабинки. Затем они не спеша, прошли вглубь веранды и остановились там, около перил ограждения. Воспользовавшись моментом, я поспешно ретировался: быстро сбежал по лестнице, выскочил из павильона под тень приземистых кедров и зашагал прочь от этого места.
Святое небо! Как же теперь жить? Как я покажусь на глаза товарищам из института, если даже в присутствии совершенно незнакомых мне людей чувствую себя изгоем и отступником?
Нет, сейчас мне совсем не хотелось думать о том, как я приду в наш институт и как посмотрю в глаза Бебе, Артуру и другим ребятам... Хотя, у Бебы я, возможно, и найду понимание... Нет, нет! Она тоже никогда не поймёт и не простит меня! А уже завтра всему Городу станут известны моя подлость и малодушие, станут известны всей Земле! И повсюду меня будут встречать презрительные холодные взгляды и недобрый шёпот в след: «Смотрите! Этот человек убил своих товарищей! Позор ему и вечное проклятие!». Уже завтра этот мир станет для меня чужим!..
Я остановился, в ужасе хватаясь за голову.
- С вами всё в порядке? - донеслось до меня откуда-то издалека.
Я удивлённо обернулся и увидел рядом с собой парочку: парня и девушку, которые тревожно вглядывались в меня.
- С вами всё в порядке? - повторил свой вопрос парень, беря меня за руку и заглядывая мне в глаза.
- Может быть, нужна помощь? - с готовностью предложила девушка.
- Нет… всё нормально… - растерянно покачал головой я. - Всё хорошо… Спасибо.
Я поблагодарил их жестом. Они ещё некоторое время с сомнением смотрели на меня, затем продолжили свой путь, оборачиваясь в мою сторону и что-то обсуждая между собой. А я поспешно зашагал прочь. Кругом были люди, готовые прийти на помощь или ободрить словом, а я чувствовал себя среди них теперь чужим. Как быть?.. Куда мне идти?..
«А Юли?» - неожиданно вспомнил я. Нет, только не она! Объяснение с ней будет самым тяжёлым и страшным для меня... Для нас обоих. И её я тоже теперь потерял – потерял навсегда! Поэтому скорее, скорее уйти, исчезнуть из этого мира – светлого и счастливого. Нужно затеряться среди звёзд, чтобы не бросить тень порицания и на свою любимую. Пусть это будет моим наказанием за содеянное. Пути к прошлому теперь отрезаны теперь навсегда!
* * *
Мы сидели с Владом Стивом под старыми вишнями в его саду: сидели, молча, не глядя друг на друга. Солнце стояло высоко в зените, но мне казалось, что оно совсем не греет, а даже наоборот. Стив, склонившись вперёд и упершись локтями в колени, чертил на песке тонким прутиком какие-то линии и круги. Рука его двигалась неуверенно и медленно. Было видно, что думает он совсем о другом, и от этого его рисунок на песке становился всё более неопределённым.
Некоторое время я безучастно следил за его движениями, прекрасно понимая, как ему сейчас тяжело, наверное, тяжелее, чем мне самому. Ведь он верил в меня, а я предал его, не оправдал его надежд. Но я не мог не придти к нему. Он мне, как отец. Только у него я всё ещё мог надеяться найти поддержку, так необходимую мне сейчас.
И вот мы сидим с ним рядом и молчим. Хорошо, что в доме сейчас нет Юли. Я не знаю, как бы всё обернулось, если бы она оказалась здесь. Стив знает о случившемся, Юли не знает ничего.
- Что ты думаешь делать дальше? - вдруг спросил отец моей любимой, не оборачиваясь и не меняя позы.
Я промолчал, не зная, что ответить ему. Сказать правду не поворачивался язык, а лгать не имело никакого смысла. Стив задумчиво очертил на песке круг и воткнул в центр его свой прутик. Сказал всё так же негромко:
- Ты понимаешь, что теперь тебя ждёт суд? - Голос его казался спокойным, но я чувствовал в нём звенящие металлом нотки напряжения.
- Да, понимаю... Я готов к этому.
- Готов?
Стив поднял на меня потускневшие глаза. Он хотел ещё что-то сказать, но замолчал. Снова отвернулся, глядя в песок. Я знал, о чём он хочет спросить меня, но отец Юли молчал, молчал и я. У меня больше не было, ни сил, ни воли о чём-то думать. Я закрыл лицо руками и опустил голову. Вдруг почувствовал, как тяжёлая рука начальника Особого отдела легла на моё плечо.
- Сынок!
Я вздрогнул от его слов. Поднял на него глаза. Стив смотрел на меня с тоскливой грустью, но лицо его смягчилось.
- Ты совершил непоправимую ошибку, - медленно заговорил он, казалось, с трудом подбирая слова. - Работник Охранных Систем, допустивший гибель людей, не сумевший защитить их жизнь, должен быть осужден первым – непререкаемо и сурово! Часть твоей вины лежит и на моих плечах. Никто и никогда не снимет её с меня... Но мы – ты и я – простые люди. Мы не боги – надменные и рассудительные. Нам свойственно ошибаться, поступать неверно, совершать глупости и безрассудные поступки. Мы созданы из плоти и крови. Я хочу, чтобы ты понял это, и ещё я хочу, чтобы ты знал – моё сердце всегда будет с тобой!
Стив замолчал, словно неожиданно подступивший к горлу ком мешал ему говорить. Я и сам чувствовал, как непрошеные слёзы навертываются мне на глаза, как дыхание спирает в моей груди. Наконец, отец Юли справился с волнением и снова заговорил:
- Ты дорог мне, как сын, и поэтому я прошу тебя, прошу, как отец, не делай вновь опрометчивого шага. Подумай и хорошенько всё взвесь, прежде чем принимать окончательное решение. И помни, твои друзья рядом с тобой, и ты всегда можешь рассчитывать на них... А теперь иди... Иди! Тебе нужно побыть одному, и ещё раз всё обдумать. Жизнь иногда даёт трещину, сынок, но в твоих силах заживить все раны.
Он крепко пожал мне руку и медленно пошёл к дому.
Я вернулся к себе в коттедж и бессильно опустился на низкий диван в гостиной. Перед глазами на потолке плясали пятна солнечного света, лившегося через распахнутые настежь окна и двери. Было видно, как колышутся на ветру ветви деревьев в саду за окном. Причудливый бег теней на стенах и потолке окончательно смешал все мои мысли. Я закрыл глаза, вслушиваясь в шелест листвы снаружи. Прошло, наверное, полчаса или больше (я потерял счёт времени), прежде чем на дорожке в саду послышались чьи-то быстрые шаги. Я открыл глаза и посмотрел в сторону входной двери, где пылал могучий поток солнечного света. Внезапно его загородила гибкая тень, и сердце моё сжалось от боли.
Юли стремительно ворвалась в гостиную и бросилась ко мне.
- Максим!
Она упала рядом со мной на колени, тревожно заглядывая в мои глаза. Размётанные ветром волосы рассыпались по её лбу и щекам.
- Что с тобой? Ты болен?.. Ранен?.. Что?
Слова срывались с её губ – отрывистые и взволнованные, словно удары её сердца. Я с трудом взглянул ей в глаза. Мимолётное движение её ладони по моей щеке, и она прижалась лицом к моей груди, вздрагивая всем телом.
- Родной мой! Единственный! Любимый!.. Как же я испугалась за тебя!
Тепло её шепота было совсем рядом. Плечи её вздрагивали, волосы пьянящее пахли.
Святое небо! Как же тяжело оттолкнуть её от себя! Разорвать душу надвое, и лучшую половину выкинуть из груди. Хотелось обнять её, крепче прижать к себе, но руки мои лежали, как две свинцовые неподъёмные гири. Три смерти в Монастырском ущелье стояли теперь между нами непреодолимой стеной, глубокой пропастью разделили наши судьбы.
- Почему ты молчишь, любимый?
Юли подняла ко мне лицо. Её густые чёрные волосы упали мне на плечо бесшумным водопадом. Её руки всё ещё лежали на моей груди, а в глазах поблескивали слёзы радости. Несколько долгих мгновений я смотрел в эти чарующие, бездонные янтарные озёра... Потерять её значило для меня потерять смысл всей моей жизни, но быть вместе с ней теперь – значит погубить и её жизнь тоже. В груди у меня снова что-то оборвалось и там похолодело.
Юли всё ещё смотрела на меня. На губах её блуждала возбужденная улыбка.
- Мы должны расстаться с тобой! - чужим голосом произнёс я, с трудом заставив себя заговорить с ней об этом, избегая её взгляда.
Глаза Юли остановились на мне.
- Как?.. Как... расстаться? О чём ты говоришь?
Тревожное смятение её голоса больно хлестнуло меня по самому сердцу. Она не поверила мне. Да и как в такое можно было поверить?
- Я убил трёх человек! - тем же глухим ледяным голосом произнёс я. - Из-за моего безрассудства погибли люди!
Её испуганные глаза впились в меня.
- Нет...
Я почувствовал, как каменеют её руки, как застывает гранитным изваянием её тело.
- Я совершил подлость.
- Нет! Ты лжёшь мне! Лжёшь!
Она схватилась ладонями за виски и затрясла головой, словно защищаясь от моих слов.
- Я подлец и преступник! - безжалостно бросил я ей в лицо и резко вскочил на ноги.
- Нет! Неправда! - с надрывом крикнула она, тоже вскакивая. - Нет! Нет! Нет!
- Я преступник! Спроси у своего отца!
- Я не верю тебе! Ты лжёшь, лжёшь мне!.. Зачем ты лжёшь мне?
Она трясла меня за плечи, быстро теряя силы и захлёбываясь рыданиями. Искажённое страданием, мокрое от слёз лицо её стояло перед моими глазами, как в страшном и мучительном сне.
- Я не люблю тебя! - бессильно сказал я, чувствуя, что сам едва держусь на ногах.
- Нет... я не верю!.. - простонала она и упала на диван, как подкошенная, вздрагивая и тихо всхлипывая.
Я готов был убить себя за то горе и страдания, которые причиняю ей сейчас. Юли лежала ничком на диване. Её мокрые от слёз, пальцы судорожно сжимали шёлковое покрывало. Я понял, что долго не выдержу этого. Хотел погладить её по волосам, но рука моя замерла в воздухе, не посмев коснуться её головы.
- Уходи! - с трудом выдавил я из себя и отвернулся к окну.
Некоторое время она продолжала лежать на диване, уже не вздрагивая, притихнув и не шевелясь, как будто мёртвая. Потом с трудом села. Спутанные волосы упали ей на лицо, но она даже не убрала их. Я наблюдал за ней в отражении оконного стекла, чувствуя тупую боль в груди.
Вот Юли неуверенно поднялась на ослабшие ноги, пошатнулась, едва не упав снова. Посмотрела на меня. Даже спиной я почувствовал этот её взгляд, жёгший меня раскалённым железом. Я весь напрягся, ожидая каких-то её слов, но она громко всхлипнула, и неожиданно выбежала из комнаты. Подавленный и совершенно разбитый, я продолжал стоять у окна, не решаясь обернуться, боясь снова встретить её отчаянно-умоляющий взгляд. Не знаю, сколько это длилось: может быть минуту, а может быть час. Наверное, очень долго. С уходом Юли опустошённость в душе стала совсем тягостной. Пустой дом казался мне холодным и неуютным, хотя снаружи пекло солнце, а широкая полоса солнечного света всё так же падала через распахнутую стеклянную дверь, играла бликами в полированной мебели.
Бессильная апатия завладела мной, сковала волю и сознание. Я снова повалился на диван, не раздеваясь, в томительном ожидании (чего я и сам не знал). Чувство неискупимой вины – вины перед Юли, перед Стивом, перед ребятами, перед всем миром – камнем тяготило мою грудь. Какое-то время я не менял позы. Перед глазами стояло искажённое страданием лицо любимой. Я гнал его от себя – эти молящие о пощаде глаза, эти дрожащие в рыданиях губы, надломленные горем брови – гнал, утешаясь мыслями о том, что всё кончено, что моё наказание будет наказанием и за неё. Чем скорее она уйдёт из моей жизни, тем лучше будет и для неё. Да, я причинил ей боль и страдания. Да, я поступил с ней жестоко и подло. Но я не могу взваливать и на её плечи груз ответственности за содеянное мной преступление... Я просто не имею на это права! Этот тяжкий груз раздавит её, он её погубит!..
Я лежал, не шевелясь, прикрыв глаза рукой. За окнами, где-то в совершенно ином мире, радостно пели птицы, не ведавшие печали, и даже подступавшая осень не пугала их. Сколько длилось это моё странное полузабытье?.. Не знаю. Когда я снова приподнял веки и посмотрел в потолок, потоки солнечного света всё так же изливались на него, а гомон птиц не смолкал в саду. Но теперь в эту птичью разноголосицу влился ещё один звук – настойчивое мерное попискивание.
Зуммер! Именно из-за него я и очнулся. Я приподнялся на локте. Так и есть! Розовый огонёк вызова мигает на передней панели визиофона. Быстро соскочив с дивана, я включил обратную связь. Экран вспыхнул почти сразу, углубляя изображение стереопроекции, озаряя просторное помещение, на широких окнах которого колыхались прозрачные зелёные занавеси. Я очень хорошо знал эту комнату. Влад Стив встал передо мной во весь свой рост так, если бы он находился не за несколько кварталов отсюда, а в соседней комнате. Признаться, я совсем не ожидал увидеть его именно сейчас.
- А я уже не рассчитывал застать тебя дома! - произнёс отец Юли спокойным бесцветным голосом, уперев в меня пристальный взор.
- Кажется, я немного задремал... Наверное, не слышал вызова…
- Завидую твоей выдержке! - так же спокойно кивнул Стив. - Ты можешь ещё спать?
Мне показалось, он усмехнулся. Что это с ним? Ведь совсем недавно он как будто сочувствовал мне. Я хотел, было ответить ему, но запнулся на полуслове и промолчал.
«Всё правильно! Всё так и должно быть!» - подумал я, виновато опуская глаза.
- Что у тебя произошло с моей дочерью? - Стив не сводил с меня пристального взора. Голос его ясно звучал звенящими металлическими нотками. - Юли ничего не говорит мне, но когда она вернулась от тебя, на ней лица не было… Что ты ей сказал?
Я по-прежнему молчал, а Стив жёг меня суровым взглядом из-под сдвинутых бровей.
- Ты рассказал ей о случившемся?
- Да... Это потрясло её.
- Не удивительно! - Тёмные глаза начальника Особого отдела всё ещё пристально изучали моё лицо. - Но я хорошо знаю свою дочь. Одно только это известие так не сломило бы её. Что ещё ты ей сказал?
Я поднял на него глаза.
- Сказал, что мы с ней должны расстаться... Так будет лучше...
- Лучше для кого? - Стив буравил меня холодным взглядом.
- Для нас обоих... И прежде всего для неё.
Я снова опустил голову, ожидая суровых слов в ответ, но Влад Стив неожиданно тяжело вздохнул, и печально произнёс:
- Эх, Максим, Максим! Хочешь поступить справедливо, а поступаешь жестоко. Кому нужна такая справедливость?
Он сокрушённо покачал головой, затем заговорил снова:
- Пойми, мне совсем не безразлична твоя судьба, как и судьба моей дочери. Если ваши чувства действительно настоящие, то как же ты можешь так говорить? Полюбив её, ты взял на себя ответственность и за её судьбу – ответственность за живого человека! Сейчас не идёт разговор о том, кто этот человек: моя дочь или же кто-то другой. Я понимаю тебя. Ты подавлен произошедшим, мечешься, не знаешь, как правильно поступить… И в результате поступаешь неверно! Сейчас тебе кажется, что весь мир видит в тебе врага, но это не так. Мальчик мой! Послушай меня, человека прожившего сложную жизнь, человека, который знает, что такое быть ответственным за других людей, знает, какой это тяжкий груз. Не каждый может достойно нести его на своих плечах, и слабого он раздавит обязательно... Не только его одного. И ты уже понял это.
В его словах мне вновь послышался упрёк, напоминание о случившемся в Монастырском ущелье. Ведь именно я не смог выдержать испытание властью, возложенной на меня, и погубил жизни доверившихся мне людей. И вот я смят, раздавлен, уничтожен! И хотя Влад Стив вовсе не упрекал меня в этом, его слова я воспринял именно как упрёк. От этого на душе стало совсем гадко и невыносимо. Подумалось: «Как же так? Ведь не о себе я сейчас думаю! Не хочу я, чтобы Юли страдала из-за меня! Как же он этого не понимает, мудрый начальник, которому я всегда верил и доверял?».
- Конечно же! Конечно, я ответственен и за Юли! - воскликнул я, не имея сил больше сдерживаться. - Именно поэтому я и не хочу, чтобы мой позор лёг на неё! Я не хочу ломать ей жизнь ради каких-то иллюзий…
- Иллюзий? - Стив невесело усмехнулся. - Любовь ты называешь иллюзиями?
Я запнулся и отвернулся в сторону.
- Значит, ты заботишься о моей Юли, даже не спросив её, а нужна ли ей такая забота? Не хочешь жертвовать моей дочерью ради вашей любви, которую называешь «иллюзиями»?.. А может, и не было у тебя никакой любви?
Я быстро посмотрел на него. Его слова больно задели меня, разбередили кровоточащую рану на сердце.
- Я люблю вашу дочь! - твёрдо сказал я. - Люблю всем сердцем, всей душой! Я готов в любую минуту отдать за неё жизнь... Но мы должны с ней расстаться... Для себя я уже всё решил.
Глаза Стива наполнились печалью.
- Ты говоришь, что решил для себя, значит, решил и для неё! А согласна ли она с твоим решением? Ведь если ты любишь её, а она любит тебя, то вместе вы – неделимое целое, где каждый не может существовать отдельно. Тогда решая за себя, ты решаешь и за Юли!
- Как всё просто! - горько усмехнулся я.
- Вовсе нет, Максим! Вовсе нет! - печально покачал головой Стив. - Такова наша жизнь: твоя, моя, сотен, тысяч таких, как мы с тобой. А жизнь не бывает простой никогда!
Он замолчал, глядя куда-то поверх моей головы, словно оценивая сказанное. Затем, снова остановил на мне пристальный взгляд.
- Что же ты намерен делать дальше?
- Я не могу оставаться на Земле... Это теперь невозможно для меня... И вы должны меня понять! Если мне позволят, я улечу в отдалённую колонию Трудового Братства, где никто и никогда не вспомнит обо мне.
- Улетишь с Земли? - задумчиво повторил Стив. - От кого ты хочешь бежать, Максим? От себя?.. От людей, окружающих тебя?.. От общества, вырастившего и воспитавшего тебя?.. Или ото всех сразу?.. А как же Юли? Что будет с ней? Ты подумал об этом?
- Не знаю...
- Неужели ты можешь вот так вот легко бросить её? Это же будет предательством с твоей стороны по отношению к ней!
- У меня нет другого выхода! - упрямо повторил я.
- Как ты не прав, Максим! Не прав и жесток! - сокрушенно покачал головой Стив.
- Поймите же, я не имею права делить с ней свой позор, доставляя ей горе! Это не справедливо!
- Имеешь! Если ты любишь её, то имеешь такое право! - твёрдо сказал Стив. - Сынок! Прошу тебя, подумай хорошенько ещё раз обо всём. Может быть, тогда ты поймёшь, что можно поступить иначе... Я не стану препятствовать тебе. Скажу только одно: сломать свою судьбу легко, так же, как и разбить сосуд любви, но вот склеить их будет очень тяжело.
Отец Юли замолчал, и мне показалось, что в глазах его даже блеснули слёзы. Ошеломлённый, я хотел, было сказать ему что-нибудь ещё, но экран погас, оставив меня одного. Какое-то время я стоял у визиофона в странном оцепенении. Разговор со Стивом спутал и без того мои путаные мысли. Очнувшись, я подошёл к окну, слегка нажал крохотный рычажок в стене – рама бесшумно повернулась на горизонтальной оси. Порывы свежего ветра ворвались в комнату, обдали лицо бодрящей волной, растрепали волосы. Взметнулись испуганными белыми птицами прозрачные занавеси на окне. В саду, вторя ветру, мерно кивали ветви акаранды, на клумбах трепетали и вздрагивали бутоны роз и георгин. При виде их мне вспомнилось совсем недавнее время, когда вот так же пышно цвели розы на клумбах в «Садах Любви», и робкий вечерний ветерок разносил вокруг пьянящие ароматы. Мы брели, обнявшись, с Юли сквозь цветочные заросли – совершенно одни, не зная печалей и забот. Нам казалось тогда, что весь мир создан только для нас двоих...
Неожиданно я почувствовал, что за моей спиной кто-то стоит. Обернулся, пожалуй, излишне резко. Действительно, кого мне было здесь бояться? Поток солнечного света слепящей рекой лился через распахнутую стеклянную дверь. Сама же она горела расплавленным золотом, и это сияние озаряло стоявшую на пороге Юли. Лица любимой мне не было видно – только контур её тела рисовался сквозь ослепительное солнечное зарево.
Появление Юли здесь оказалось для меня полной неожиданностью. Несколько долгих минут мы стояли так – она на пороге моего дома, а я у окна – не произнося ни слова, почти не шевелясь. Наконец, Юли вошла, сделала несколько нерешительных шагов в мою сторону и остановилась посередине комнаты. Теперь я хорошо видел её лицо: родное, прекрасное, бесконечно дорогое мне лицо. Оно осунулось и казалось бледным, после всего пережитого ею. Кончики губ Юли трагически опустились, а волосы растрепались от ветра, но она не поправила их. Веки припухли и покраснели – верный признак недавних слёз. Под глазами лежали тёмные круги.
Сердце моё снова сдавила тупая боль.
- Зачем ты пришла? - с трудом выдавил я из себя.
Юли ещё ниже опустила голову. Произнесла совсем тихо:
- Не знаю... Я не могу уйти так... Я не могу...
Она снова замолчала, борясь с наворачивающимися слезами. И опять мне захотелось схватить её, сдавить в своих объятиях, целовать её заплаканное лицо, но безумным усилием воли я подавил в себе это страстное желание.
- Извини, - так же тихо, не поднимая глаз, сказала Юли. - Я слышала твой разговор с моим отцом... Случайно... Почему ты не сказал мне, что решил покинуть Землю?
В её голосе не было ни упрека, ни укора, только безысходная обречённость. Сердце моё опять заныло от боли.
- Я не мог сказать этого сразу... Понимаешь?
Она согласно закивала. Долго молчала, и вдруг:
- Но как же ты мог улететь, ничего не сказав мне!
Этот надрывный крик её души, заглушаемый рыданиями, сломил меня. Слёзы – неудержимые крупные слёзы – катились по её щекам. Юли бросилась мне на грудь, рыдая и вздрагивая всем телом. Ошеломлённый, я неуверенно обнял её дрожащие плечи, чувствуя как слёзы, льющиеся из её глаз, прожигают мою кожу, словно капли расплавленного металла. Нет, я больше не мог притворяться бесстрастным и холодным! Невыразимое чувство вины и сострадания захлестнуло меня удушливой волной, и лёд, которым я старался навсегда сковать своё сердце, начал мгновенно таять.
- Прости... Слышишь?.. Прости меня... Я, конечно же, лгал… лгал, что не люблю тебя!.. - Голос у меня дрожал от волнения.
- Максим!
Юли подняла ко мне залитое слезами лицо, молящие, вспыхнувшие надеждой глаза.
- Но мы не можем больше быть вместе...
Я тонул в её зрачках, не понимая, зачем я всё это сейчас говорю ей, зачем отталкиваю её от себя. Святое небо! Зачем мне всё это?
- Если и на тебя падёт тень моего позора, я никогда не прощу себе этого. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня...
- Нет! - Юли протестующим жестом прикрыла мне рот солёной от слёз ладонью. - Не говори так! Я не хочу, не хочу думать о тебе плохо! Слышишь? Я люблю тебя больше жизни!
В груди у меня всё оборвалось. Боже мой! Как же я жесток и глуп!
- Родная моя!.. Любимая!.. Счастье моё!
Я стал целовать её мокрое от слёз лицо: её горячий лоб, её опухшие веки, покрасневший нос, её дрожащие губы. Она беззвучно рыдала в моих объятиях, не имея сил противиться или ответить мне тем же. Я почувствовал, как слабеют её ноги. Понял: ещё минута, и она потеряет сознание. Я подхватил её на руки и отнёс на постель. Сел рядом. Юли прижалась щекой к моей щеке, и быстро-быстро заговорила:
- Милый... родной мой... любимый!.. Пожалуйста, не бросай меня! Я не смогу без тебя! Я погибну без тебя!.. Ну, пожалуйста! Пожалей меня... Не будь таким жестоким со мной! За что ты так жесток со мной?..
Нет, это было выше моих сил! Я взял ладонями её бледное, искажённое страданием лицо и снова принялся целовать его.
- Юленька! Юлюшка!.. Успокойся, родная моя!
Неожиданно ей в голову пришла какая-то мысль. Она подавила в себе рыдания, отстранилась, глядя на меня огромными глазами. Сказала твёрдо:
- Хорошо! Если ты не можешь быть здесь, со мной, пусть так! Тогда я полечу с тобой туда!.. Ведь это возможно?
Её молящие глаза впились в меня. Заметив мою нерешительность, она заговорила снова:
- Ну, хорошо, если нельзя сразу, я прилечу к тебе после, через какое-то время... Через год... через два... Можно? Я готова ждать сколько угодно, лишь бы быть с тобой! Максим! Скажи же что-нибудь! Не молчи!
- Подумай, Юли. - Голос мой срывался от волнения. Мне было трудно дышать. - Подумай, ведь самое страшное ждёт тебя завтра... Очень скоро о случившемся со мной узнает весь Город... Да, что там Город – вся Земля! Мой поступок... Мою преступную ошибку вынесут на всеобщее обсуждение, и меня осудят... Не могут не осудить! Такое нельзя прощать никому!.. И тогда осуждение людей падёт и на тебя. Твои же подруги спросят тебя: как ты можешь любить этого человека? Как ты можешь доверять преступнику, принёсшему в жертву своим амбициям жизни трёх товарищей?.. И что ты ответишь им тогда?
- Нет! Не говори так! - Юли затрясла головой. - Ты не мог поступить подло! Всё было совсем не так!
- Откуда ты можешь знать это? Ты не была там и ничего не видела. Всё было именно так!
- Нет! - Она сделала отчаянно-протестующий жест рукой. - Я могу ошибаться умом, но не сердцем, Максим! Только не сердцем!.. Вот, слышишь, как оно бьётся?
Юли схватила мою руку и приложила её к своей груди, где отчаянно колотилось её сердце.
- Пусть тебя осудят, но ведь не все же! Ты мог ошибаться. Ты не бог, ты человек! Нельзя же становиться такими жестокими к людям за их ошибки. Верь мне, многие сумеют понять тебя и простить, как я... А иначе, где же тогда та хваленая справедливость, о которой нам всем говорят с детства?
Юли посмотрела на меня с почти безнадежным отчаянием.
- Любовь ослепляет тебя, - покачал головой я, ласково проводя ладонью по её щеке. - Ты не можешь понять одного – ошибка, которую я совершил, стоила трёх человеческих жизней! Я нарушил Высший Закон нашего общества и лишил людей жизни. Никому не дано такого права. Мы можем только дарить её. И я должен быть наказан за своё злодеяние!
- Но это же не справедливо! Как можно ценить одну жизнь, одновременно отнимая другую?
- Не будем больше об этом! - прервал я её. - Это изгнание будет лишь ничтожной долей искупления моей вины. И если ты действительно не хочешь видеть меня подлецом, тогда не препятствуй мне... Если я останусь на Земле, я никогда не прощу себе этого... Но и тебе тоже не прощу!
Я замолчал. Юли сидела рядом на постели, сникнув, как увядший цветок. Она перестала плакать, и лишь время от времени вздрагивала всем телом. Наконец, она подняла ко мне бледное лицо. Попросила совсем тихо:
- Не прогоняй меня сейчас, пожалуйста...
Я взглянул в её доверчивые глаза и через минуту позабыл обо всём на свете, поддавшись их влекущей, завораживающей силе...
* * *
Серая дрожащая мгла окружала нас зыбкой стеной, и весь остальной мир был где-то далеко-далеко, за пределами этой призрачной границы. Я лежал, не шевелясь. Впечатление было такое, будто меня погрузили в мутную серую воду, в которой все связи и ощущения прежнего мира утратили всякий смысл. Только совсем глубоко во мне ещё гулко билось сердце – крохотный мостик между реальностью и небытиём... А что если и он оборвётся, и уже не будет никакого возврата в прежний мир? Разделяющая нас пропасть станет столь огромна, что моя жизнь в сравнении с ней окажется вспыхнувшей, и погасшей на ветру искрой. Ничего больше не останется: ни света, ни звуков, ни прежних ощущений – только эта бесконечная, без форм и очертаний, мгла будет заполнять меня...
Мне стало жутко от этих мыслей. Захотелось кричать, звать на помощь, но язык точно высох во рту, а вместо него оказался какой-то отвратительный колючий комок. Я почувствовал, что задыхаюсь. «Уж не сон ли это?» - мелькнула в голове мысль, и тут же серую пелену пронзил ослепительный луч солнца, озарил сумрак радостным светом, за ним второй, третий... Острые стрелы света вонзались в серую медузу, раскинувшую над нами свои щупальца, и она дрогнула, испуганно метнулась в дальние уголки комнаты. Уже не было прежнего холодного мрака, не было страха. Отблески солнечных лучей заиграли ослепительными искрами в глубине хрустального шара, висевшего на потолке, поплыли оранжевыми волнами по его поверхности.
Я взглянул на Юли. Она лежала на боку, спиной ко мне. Волосы её разметались по подушке, и в них вспыхивали крохотные искорки, точно загорающиеся на ночном небе звёзды. Я осторожно склонился к любимой и коснулся губами её волос, затем поцеловал её горячее гладкое плечо, шею – там, где она переходила в плечо. Юли не проснулась, не почувствовала моих прикосновений. Чуть припухшие губы её слабо улыбались во сне. Наверное, ей снилось что-то хорошее. Плотно смеженные ресницы едва вздрагивали, а под глазами проступали почти не заметные лиловые тени. На лице её сейчас было столько радостного блаженства и восторга, что я невольно тоже улыбнулся, наблюдая за ней. Сон её казался безмятежным и тихим, как сон ребенка.
«Нежный цветок, потянувшийся к солнцу, которому суждено погаснуть...», - пришли на память строки какого-то поэта. Я постарался отбросить от себя эти мысли. Сейчас мне совсем не хотелось думать о плохом. Хотелось хоть немного побыть в предрассветных сумерках наедине со своей возлюбленной, наслаждаясь её красотой и нежностью. Пусть плохие мысли придут потом, с рассветом, когда встанет солнце, а сейчас я буду упиваться этой тишиной и этим спокойствием...
Я осторожно взял руку Юли и поцеловал по очереди все её пальцы. Она тихо вздохнула и пошевелилась. Ещё окончательно не проснувшись, сделала вялый жест рукой, проводя запястьем по лбу. Медленно повернулась на спину. Я встретил её туманный со сна взгляд и улыбнулся. Юли улыбнулась в ответ. Я лёг рядом с ней. Юли приподнялась на локте и легла на меня горячей грудью. Волосы упали ей на лицо. Она убрала их и положила руки мне на плечи.
Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова. Всякие слова были бы сейчас лишними. Я чувствовал, как мерно бьется её сердце рядом с моим сердцем, чувствовал, как её обнажённое тело волнует меня. А Юли тем временем внимательно изучала моё лицо, словно впервые видела его сейчас, и на губах у неё играла загадочная улыбка. Потом она крепче прижалась ко мне и приблизилась так, что я ощущал теперь её дыхание на своих губах.
Тёплая волна нахлынула на меня, наполнила сердце до краев. Я прикоснулся губами к её губам, снова забывая обо всём на свете. Никогда я не думал, что в таком лёгком касании можно ощутить гораздо больше, чем в самых жарких и страстных поцелуях. Я наслаждался этим трепетным соприкосновением наших губ бесконечно долго. Её губы едва заметно шевелились, ускользали от меня и возвращались снова, вливая в меня её горячее дыхание. Юли слегка приподнялась на локтях, шепнула:
- Я никогда не думала, что это бывает так...
Она замолчала, рассеянно улыбаясь, и думая о чём-то своём.
- О чём ты? - не понял я.
Юли взглянула на меня, улыбнулась чуть-чуть печально и нежно. Ласково провела рукой по моим волосам, но ничего не ответила.
- Как ты себя чувствуешь?
- Прекрасно, любимый.
Мне почему-то не хотелось, чтобы она называла меня так сейчас.
- Спасибо тебе! - сказала она тихо. - Этой ночью я была счастлива, как никогда в жизни! Это совсем другое, нежели в храме, во время обряда Шораши-Пуджа... Наверное, потому что озарено нашей любовью? Но я не похожа на гетеру, ведь, правда?
Сколько нежности и преданности светилось сейчас в её глазах! Но ночная сказка начинала исчезать с пугающей быстротой. Юли ещё не осознавала этого, она всё ещё была во власти ночного дурмана. Каждая частица её трепетного тела всё ещё наполнялась желанием близости со мной. О небо! Как головокружительна глубина её глаз!.. И как трудно смотреть в них сейчас, когда час расставания становится, так близок!
Я выдавил из себя улыбку, и её пристальный взгляд слегка смягчился. Нет, не могу я больше смотреть в её глаза, не могу от неё ничего скрыть! Я повернул голову, отводя в сторону взгляд, и стал безучастно разглядывать золочёный край оконной рамы, там, где стекло уже начало розоветь в лучах нарождавшейся зари. Мы оба молчали, и молчание это становилось с каждой минутой всё тягостнее. Наконец, я решился заговорить первым.
- Светает...
- Да, - согласилась Юли. - Солнце скоро взойдёт.
Я взглянул на неё. Выражение её глаз изменилось. В них появилось что-то незнакомое: тревожное и печальное.
- А папа сейчас там один... - после некоторого молчания, то ли с грустью, то ли с сожалением сказала она.
- Ты не сказала ему куда пойдёшь?
- Нет. Всё вышло так... так... В общем, он не знает... Но, наверное, догадывается.
- Возможно, - согласился я, особо не задумываясь над этим, а так, чтобы не молчать.
- Максим! - позвала Юли.
- Что?
- О чём ты думаешь?
- Так... ни о чём.
- Неправда. Я же вижу!
- Что?
- Что ты рядом, но где-то далеко от меня... Только не говори, будто думаешь обо мне. Я поверила бы в это ночью, но не сейчас...
Я посмотрел ей в глаза, не зная, что сказать в ответ.
- Нет, не надо! Не говори! - Она быстро прикрыла мои губы тёплыми пальцами. - Я знаю, о чём ты думаешь! Это произойдёт сегодня? - тревога в её глазах только усилилась.
- Возможно... Лучше если будет так.
- Почему?
Я не ответил, опустил глаза. Но Юли была слишком близко от меня, чтобы я мог уйти от её вопрошающих глаз. Я, молча, смотрел, как тревожно пульсирует жилка на её шее, боясь снова расстроить её своим ответом.
- Ты спешишь улететь с Земли? - словно угадав мои мысли, негромко произнесла она и голос её дрогнул.
Я кивнул в ответ.
- И когда же?
- Восьмого сентября...
- Как? Так скоро! Всего два дня?
Юли не смогла скрыть своего отчаяния. На глазах у неё снова заблестели слёзы. Она поспешно отвернулась, закусив губу. Мне опять стало невыносимо жалко её.
- Успокойся.
Я погладил её по гладкому плечу.
- Нет, нет! Не надо! Это сейчас пройдёт...
Юли снова повернулась ко мне. Белки глаз у неё покраснели. Она попыталась улыбнуться, но это у неё не получилось. Прильнув к моей груди, она тихо прошептала:
- Максим... милый... Почему всё так несправедливо? Почему?.. Ты знаешь?.. Неужели ты не знаешь?.. Как же нам быть? Как?
- Успокойся! Не надо об этом сейчас.
Я погладил её по волосам. Они рассыпались под моими пальцами шелковистыми волнами. Юли ещё крепче прижалась к моей груди и подняла голову.
- Знаешь, я отдам за тебя свой голос! И папа отдаст. Обязательно отдаст!
- Спасибо, - грустно улыбнулся я её наивной детской надежде. - Только, боюсь, этого будет мало. Это ничего не изменит для меня.
- Всё равно, я буду голосовать за тебя! Мы все будем голосовать за тебя! Никто не должен думать о тебе плохо. Слышишь? Никто!
Она снова уткнулась лицом мне в грудь и принялась целовать меня. Я машинально гладил её по волосам, по спине, наблюдая за тем, как разгорается за окном заря, как мир обретает яркие утренние краски. Юли шептала что-то очень нежное и трогательное, и я, сам того не замечая, всё крепче прижимал её к своей груди, пытаясь заглушить тоскливую боль на сердце.
* * *
«В час, когда взойдёт солнце и рассеется ночной мрак, ты увидишь, что дорога, по которой шёл, привела тебя к краю пропасти...», - прочитанные когда-то давно и забытые строки неизвестного поэта сейчас всплыли в моей памяти, и душу наполнила тоскливая печаль.
Понять бы раньше, осознать свою слепоту, чтобы не было таким ужасающим видение пропасти, разверзшейся под моими ногами! «Путь к свету, через долину тьмы», - как сказано в одной древней книге. Этот путь оказался для меня роковым.
Я протянул руку и коснулся холодного стекла перед собой. На молочно-белой поверхности его метались лохматые тени. Разноцветный витраж поднимался высоко вверх узким арочным окном и обрывался под куполом светло-желтого, в золотистых разводах, потолка. В центре купола открывалось большое круглое отверстие, сквозь которое внутрь помещения проникал солнечный свет, заставлявший светиться изнутри беломраморные пилоны. Ещё один витраж разрезал противоположную стену за моей спиной. Лившийся сквозь разноцветные стёкла свет смешивался, создавая причудливое и неестественное свечение в центре зала, сгущался фиолетовыми сумерками в глубокой нише между витражей. Вдоль округлых стен стояли низкие мягкие кресла. Кроме них здесь не было больше никакой мебели.
Как я забрёл сюда?.. Зачем я здесь?.. Может быть, я искал здесь тишины и одиночества?.. Одиночества... Как быстро я привык к нему!
- Максим! - низкий голос с металлическими нотками окликнул меня, нарушая первозданную тишину.
Я обернулся. Влад Стив вышел из-под высокой арки, ведшей к боковому коридору, и остановился, молча глядя на меня.
Святое небо! Как он изменился за эти два дня! Когда-то прямые и могучие плечи сейчас по-старчески поникли, а лицо Стива осунулось и приобрело какой-то землистый оттенок, будто у трупа. Движения начальника Особого отдела казались медленными, словно рассеянными. Можно подумать, что он постарел лет на тридцать.
Стив стоял и ждал, отведя потухший взгляд в сторону. Да, да! Пора идти, пора! Вот и настала минута, когда всё решится для меня окончательно.
«В час, когда взойдёт солнце и рассеется ночной мрак...».
Сейчас я перешагну порог зала заседаний Совета ОСО, и вся моя прежняя жизнь останется по другую его сторону. В неё уже не будет возврата – дорога назад будет отрезана навсегда!
«...когда взойдёт солнце и рассеется ночной мрак, ты увидишь, что слепо шёл обманным путём…».
Всё верно! Наказание должно неотвратимо следовать за преступлением. Теперь я прозрел и принимаю это, как должное.
- Идём? - сказал Влад Стив.
Мы прошли светлым коридором, ведшим к главным залам Совета. Ссутулившаяся спина Стива стояла перед моими глазами тяжёлой серой скалой. Мы с ним свернули направо, к просторной округлой площадке, на которую выходили три широкие лестницы розового мрамора, украшенные золотым литьём. Слева на стене, поблёскивая в лучах солнца, красовалось огромное панно, отображавшее путь человечества к вершинам современности от самых истоков працивилизации. Здесь Влад Стив остановился и молча, указал мне на стеклянные двери в стене. Я послушно шагнул через порог.
Просторное светлое помещение, в котором царил рассеянный белый свет, выглядело почти пустым. Потолок из молочно-белого волокнистого стекла под острым углом уходил от входа вверх, к противоположной стене. Я повернул голову и увидел в глубине помещения, на небольшом возвышении, двух людей в белом. Они сидели в креслах из искусственного чёрного дерева с высокими спинками, и о чём-то негромко переговаривались между собой. Когда мы вошли, оба посмотрели в нашу сторону. Одного из них – Дана Эузу, председателя Совета Охранных Систем – я узнал без труда. Второй, видимо, являлся представителем Всеобщего Народного Совета – высокий, светловолосый и статный мужчина лет пятидесяти-шестидесяти, с лицом скандинавского типа, широкоплечий и атлетичный.
Дан Эузу поднялся со своего места и направился нам навстречу. Его собеседник сделал то же самое. Громадная фигура председателя Совета в белом просторном костюме выглядела особенно впечатляюще. Тёмная, почти чёрная кожа его блестела в лучах солнца, подобно полированному дереву венге, отливая слегка фиолетовым. Голубоватые белки глаз Эузу и белозубый рот контрастно выделялись на его широком и спокойном, как у древнего африканского бога, лице. Высокий лоб, обрамлённый жёсткими, слегка вьющимися волосами, говорил о великой мудрости, скрытой в этой непреклонной большой голове. Председатель Совета остановился в двух шагах от нас и молча, взглянул на Стива. Затем перевёл взгляд на меня. Несколько секунд я выдерживал напор его непроглядных тёмных, как омуты, глаз, после чего могучая грудь Эузу медленно поднялась и так же медленно опустилась – он тяжело вздохнул. Африканец протянул мне огромную, словно лопата, руку. Рукопожатие его было крепким, но глаза оставались по-прежнему непроницаемыми.
- Так вот вы какой, Максим Новак?
Эузу всё ещё внимательно разглядывал меня.
- Какой?
Председатель не ответил, повернулся к Владу Стиву.
- Вы уверены, что это будет лучшим решением в данной ситуации?
Стив кивнул:
- Да. Это моё личное мнение... - Он покосился на представителя ВНС, молчаливо стоявшего за спиной Эузу, и твёрдо добавил: - Но если необходимо моё поручительство, то...
- Нет, нет, это излишне! - прервал его Дан Эузу. - Достаточно того, что вы считаете это верным решением.
Я не понял, о чём они говорят, и насторожённо покосился на председателя Совета.
- Наш гость, - невозмутимо продолжал он, - Палай Рам является членом Всеобщего Народного Совета и представителем кеосты колонии Терры. Он уже в курсе дела и считает, что принятие подобного решения не вызовет ни у кого серьёзных возражений. Хотя всё зависит от окончательного голосования.
Эузу вопросительно посмотрел на Палай Рама. Тот согласно наклонил голову и посмотрел на меня. Голубые глаза его были спокойны, даже, как мне показалось, холодны.
- Ну, вот и хорошо! - подытожил Эузу. - Думаю, Совет Охранных Систем также поддержит нас.
Председатель поднял левую руку, приглаживая непослушные волосы. Повернулся ко мне.
- Перед тем, как начнётся заседание Совета, я хотел бы поговорить с вами. Понимаю, что случившееся нельзя измерить и оценить никакими словами, поэтому не стану тратить на них время. Вы достаточно зрелый и волевой человек, чтобы ясно понимать последствия произошедшего.
Голос Эузу звучал спокойно и ровно: без сочувствия, без осуждения, без упрёка или поддержки. Только глаза африканца холодновато поблёскивали в глубоких глазницах.
- Будем смотреть правде в глаза, - продолжал он. - После всего случившегося, возможность вашей дальнейшей работы в Охранных Системах в том же качестве вызывает большие сомнения. Но я прекрасно понимаю ваше состояние, и догадываюсь, что вы и сами, наверное, не допускаете для себя подобной возможности. Поэтому я хочу предложить вам компромиссный вариант. Безусловно, вам будет трудно расстаться с работой, о которой вы, видимо, мечтали с детства. - Тёмные, словно вишни, глаза Эузу внимательно следили за мной. - Поэтому мы посоветовались и решили предложить вам взамен работу вне Земли. Например, пилотом патрульно-поисковой Службы «Купол» на одной из орбитальных станций. Или же, вот хотя бы, сотрудником Биологической защиты на Терре. Это вполне осуществимо, не правда ли? - Эузу взглянул на Палай Рама.
Тот утвердительно кивнул. Я сразу понял, чья это идея. Я понял это ещё с первых слов председателя Совета. Влад Стив – верный мой друг и мудрый начальник – несомненно, это он подсказал Эузу мысль направить меня на спутник или добровольцем на Терру. Но лететь сейчас на планету, где начальником Биологической защиты работал мой отец, я никак не мог. Я ещё не знал, как сообщу родителям о случившемся со мной... Хотя теперь они всё равно обо всем узнают сами. Я был безмерно благодарен отцу Юли за его заботу обо мне, но пойти на такой компромисс я не мог.
- Как я могу принять ваше предложение, ведь и Служба «Купол», и Биологическая защита являются подразделениями Охранных Систем? - спокойно возразил я. - Работать там будет для меня так же недопустимо, как и в Особом отделе.
- Что ж, пожалуй, вы правы, - подумав, кивнул Дан Эузу. - Каков же, по-вашему, тогда выход?
- Если мне позволят, я хотел бы навсегда покинуть Землю и пределы Солнечной системы.
Я опустил голову. Воцарилось общее молчание. Искоса я взглянул на Влада Стива, и увидел, как ещё больше поникли его плечи и ещё безнадежнее стали его потухшие глаза.
- Что ж, - сказал, наконец, Эузу. - Это ваше право. В конце концов, вы сами должны решать свою судьбу, и я не смею мешать вам... Хотя, возможно, на вашем месте я поступил бы иначе, - добавил он.
Влад Стив так громко и тяжело вздохнул, что оба – и председатель Совета ОСО, и представитель колонии Терры – посмотрели на него с некоторым удивлением. Лицо отца Юли стало застывшим и холодным, как белый мрамор резного орнамента под потолком.
- Я хочу просить вас, - с усилием глухо произнёс он, обращаясь к Эузу, - освободить меня от обязанностей начальника Особого отдела...
Широкая бровь председателя приподнялась от удивления. Эузу явно не ожидал такого поворота событий.
- В том, что произошло с Максимом Новаком, - более уверенно продолжал Стив, - прежде всего моя вина, как его непосредственного руководителя. Я вёл разработку этой операции, я направлял оперативную группу в горы, и я обязан был предусмотреть всё до последних мелочей. Напряжённость момента тогда не позволила мне досконально проработать все возможные варианты... Но я не оправдываю себя! Я не должен назначать Максима Новака старшим группы, и моя вина в случившемся очевидна. Новак не только сотрудник нашего Отдела, но и мой ученик, а ошибки учеников, это, прежде всего ошибки их учителей! Поэтому я не считаю возможным для себя дальнейшее своё пребывание на должности начальника Особого отдела.
Влад Стив замолчал, зябко подёрнув плечами. Я заметил, как Палай Рам недоумённо посмотрел на Эузу, но председатель Совета, казалось, был поглощён своими мыслями.
- Я понимаю вас, Влад, - наконец, медленно произнёс Дан Эузу. Несколько секунд он молчал, словно взвешивая что-то. Затем твёрдо сказал: - Но я не дам на это своего согласия, хотя вы и мой друг. Я никак не могу допустить потерю для нашей Системы такого опытного и знающего работника, как вы. Эмоции, дорогой Влад, всё это только эмоции! В этом нет никакого здравого смысла! В происшедшем виноваты не вы, и даже не этот молодой человек – виноваты мы все, общество, Трудовое Братство! И не стоит сейчас оценивать степень вины каждого в отдельности, потому, что это уведёт нас далеко в сторону от истины.
Стив хотел, было возразить, но Эузу остановил его жестом руки. В это время откуда-то издалека донёсся призывный перезвон серебряных колокольчиков. Председатель Совета поднял голову и прислушался.
- Начало заседания! Нам всем пора.
Эузу повернулся ко мне.
- Подумайте о том, что вы скажите Совету.
- Я думаю об этом с той самой минуты...
Африканец внимательно посмотрел мне в глаза, одобрительно покачал тяжёлой головой и повернулся к выходу. Я остановил его за локоть.
- Скажите, какова судьба спасённых нами женщин?
Глаза Эузу смягчились.
- Для них всё уже позади. Думаю, скоро они смогут вернуться к прежней жизни. Терапия «голубых снов» с успокоительными волнами и специальной музыкой поможет им забыть о случившемся. Лучшие психиатры Земли сейчас работают с ними, изменяя контекстные сигналы их психики, заставляющие вновь и вновь переживать мучительные воспоминания. Заместив их новыми ассоциациями с положительными чувствами и эмоциями, медики вскоре помогут им преодолеть посттравматический синдром.
- А Мелех? Его удалось взять живым?
- Да. Его и ещё десяток его приспешников, которых он, пользуясь своими знаниями, обратил на свою сторону. Нам удалось предотвратить поистине чудовищные замыслы этого человека. Однажды осужденный Трудовым Братством, он не одумался, не встал на путь исправления, а задумал ещё большее злодеяние. Он хотел использовать наших женщин, как биологический материал для создания неких «сверхчеловеков», вмешиваясь в структуру их ДНК. С их помощью он вознамеривался захватить «Царствие Небесное», обратившись к скрытым возможностям древних артефактов и магическим свойствам природных объектов таких, как гора Кайлас. Много крови могло бы пролиться на Земле, многим людям мог причинить страдания Натан Мелех, развязав небывалую доселе войну. Нам удалось предотвратить такую возможность сорок лет назад, но этот человек не отступился от своей безумной идеи. Теперь же мы пресекли его намерения – окончательно и бесповоротно. Его ждёт заслуженное наказание.
Перезвон колокольчиков повторился снова. Дан Эузу нахмурился.
- Пора! Идёмте.
Огромный амфитеатр зала заседаний полнился народом. Я остановился у входа и оглядел бесчисленные ряды. Мы стояли на самой высокой точке, а там, внизу, на крохотном «пятачке», виделась прозрачная трибуна – такая маленькая и беззащитная перед этой торжественной громадой.
Я оглянулся на своих спутников.
Лицо Влада Стива было бледным, но в глазах, в самой глубине их, теплилась искорка надежды. И ободрённый этой надеждой, я стал спускаться вниз, к трибуне, провожаемый сотнями пытливых глаз.
* * *
К полудню жара стала совсем невыносимой. Никогда раньше в это время года не было так жарко в этих широтах. Казалось, весь мир перевернулся, вопреки всем законам природы. Раскалённая, пахнущая сухой пылью, земля обжигала ноги даже сквозь подошвы ботинок. Душные знойные волны испарений клубились над горизонтом, поднимались в серое, пронизанное солнцем небо. Неподвижный горячий воздух висел над Космодромом плато Декан плотным покрывалом. В нём тонули, теряя чёткость очертаний, низкие постройки из розового плавленого камня и длинные стеклянные ангары, отражавшие солнечный свет подобно гигантским зеркалам.
Нужный мне ракетоплан стоял на стартовой площадке номер шестнадцать, на разгрузочном доке: видавший виды, потрёпанный «космическими ветрами», не раз обитый метеоритами и обожжённый жаркими лучами солнца. В нём не было той парадности, которая обычно присуща мощным лайнерам дальних рейсов, рассчитанных на сотни пассажиров, не было сверкающей обшивки, надраенных до зеркального блеска «лепестков» отражателей пассажирских палуб.
Меня ждал самый обычный челночный корабль, выкрашенный в синий цвет с широкой красной полосой по всему борту. У самой пилотской кабины красовался чёткий номер «1453». Слой защитной эмали здесь сильно потрескался, слегка обнажив голубоватую нейтридную броню корпуса. Оба выходных люка – основной и аварийный – оказались открытыми. Толстые бронированные двери тускло поблескивали серой сталью внутренней обшивки. К основному люку вёл посадочный трап, алюминиевые ступени которого услужливо сбросили на землю. Защитные фильтры ионизации были подняты, но рассмотреть, что происходит в пилотской кабине, оказалось невозможно.
Я обернулся: Влад Стив и Юли брели от пассажирской станции магнитобусов по широкой каменной кольцевой дороге, опоясывавшей Космодром, в нескольких десятках метров от меня. Стив смотрел себе под ноги и выглядел ещё более хмурым и сосредоточенным, чем вчера. Тяжёлые шаги его подминали пыльную выгоревшую траву, пробивавшуюся сквозь квадратные каменные плиты. Юли шла рядом с ним, стараясь не отставать от отца ни на шаг. Время от времени она безучастно озиралась по сторонам. Было видно, что жара действует на неё угнетающе. Вот она взглянула на меня, и на губах её появилось некое подобие улыбки, но сразу исчезло. Я подался всем телом вперёд, и тут же инстинктивно выпрямился, потому, что раскалившаяся на солнце рубаха обожгла мне спину. Наконец, мои спутники нагнали меня, и Стив остановился, вытирая платком вспотевшее лицо. Щурясь на солнце, он окинул взглядом взлётное поле.
Я протянул Юли руку, помогая перепрыгнуть узкий сточный жёлоб. Ладонь у неё была сухая и горячая. Юли убрала за ухо упавшую на лицо прядь волос, быстро посмотрела мне в глаза, и опять потупила взор, отвернулась в сторону. Крохотные бисеринки пота поблескивали у неё на лбу. С самого утра мы не обмолвились с ней и десятком слов. Не сговариваясь, и я, и она избегали говорить о предстоящем расставании. Но сейчас мне стало невыносимо от этого тягостного молчания. Стараясь заглушить в себе желание заговорить хоть о чём-нибудь, я глубоко вдохнул воздух, и едва не задохнулся – сухой жар обжёг мне лёгкие и горло.
Откашлявшись, я снова взглянул на Юли. И опять я прочёл в её глазах смущение, будто бы ей было стыдно: стыдно за то, что она поехала сегодня со мной на Космодром, за то, что она была со мной рядом вчера и все эти дни, стыдно за свою любовь и преданность мне.
- Что с тобой?
Я взял её за плечи, стараясь заглянуть ей в глаза. Юли подняла ко мне лицо, и тут же потупилась снова. Молча, покачала головой. Я отпустил её, хотя мне и не хотелось этого делать. Мне очень хотелось прижать её к своей груди, хотелось окунуться лицом в её волосы, забыться, и уснуть так, не думая ни о чём.
Из овального чернеющего проёма люка в правом боку ракетоплана показалась чья-то лохматая голова. В следующее мгновение на верхнюю площадку посадочного трапа вышел высокий и худощавый мужчина в синем комбинезоне с нашивками штурмана Звёздного Флота и в высоких ботинках звездолётчика. Он вытянул за собой из нутра ракетоплана толстый змеистый кабель, намотал его на поручень трапа, и посмотрел на нас. На раскрасневшемся от жары лице его не было ничего, кроме сонливой усталости. Без интереса он оглядел нас троих и так же быстро скрылся за бронированной дверью входного люка.
Я взглянул на часы и повернулся к своим спутникам.
- Пора?
Юли смотрела на меня снизу вверх, потерянно и тоскливо. Я перевёл взгляд на Влада Стива. Тот ворошил ногой серую пыль на краю каменной дорожки. На нас он даже не взглянул.
- Да, пора. До старта осталось полчаса. Вам нужно возвращаться в безопасную зону.
Я снова взял Юли за плечи. Она вся напряглась, но глаз на этот раз не отвела.
- Я всегда мечтал подарить тебе весь мир, а дал только горе... Прости меня, если сможешь.
Юли опустила веки. Кончики её губ дрогнули. Мне показалось, что она вот-вот заплачет, но глаза её оставались сухими. Она ещё ниже склонила голову, произнесла совсем тихо:
- Не могу плакать... Наверное, все слёзы уже выплакала.
Юли подняла ко мне лицо, и глаза её сухо блеснули. Я подошёл к Стиву и крепко пожал ему руку.
- И вы простите меня. Я был плохим учеником и неверным другом... Вы многое сделали для меня, но я оказался не достоин вашей заботы... Никогда.
Стив смотрел себе под ноги, непривычно сутулясь, и молча, разминал пальцами тонкий сухой стебелёк. Я хотел ещё что-нибудь сказать ему, но понял, что все слова сейчас бессмысленны. Что я мог сказать ему в эти последние минуты? Я растерянно оглянулся на Юли – безнадежно поникшую и съёжившуюся, словно от пронзительного холода – и быстро зашагал в сторону посадочного трапа ожидавшего меня ракетоплана.
Юли нагнала меня у самых ступенек.
- Максим!
Я оглянулся. Запыхавшись от быстрой ходьбы, она остановилась в полушаге от меня, взяла меня за руку. Лицо её стало бледным, несмотря на жару, а в глазах застыла незнакомая мне твёрдость. Я открыл, было, рот, но она быстро прильнула ко мне и поцеловала меня в губы. Всю свою оставшуюся жизнь я буду помнить этот её поцелуй! Я едва взял себя в руки, чтобы тут же не бросить всё, и не уйти с ней отсюда, куда глаза глядят.
- Я буду ждать тебя! Слышишь? Буду ждать!
Голос её сорвался. Я нежно провёл рукой по её чудесным волосам – в последний раз! – по тонким, покрытым золотистым загаром, плечам, окунулся в печальные озера её глаз.
- Иди в укрытие! Здесь нельзя больше оставаться... Иди.
Она отошла шагов на десять и остановилась, глядя на меня. Стояла так до тех пор, пока я не поднялся по трапу, и не скрылся внутри ракетоплана. Едва я перешагнул низкий рифлёный выступ воздушного фильтра биологической экранировки, как сердце моё упало в груди, и тоскливо защемило. Перед глазами стояла маленькая хрупкая фигурка Юли на взлётной полосе, провожающая меня молящим взглядом. И снова я готов был повернуть назад, но вместо этого торопливо зашагал через переходной тамбур с тройными дверями, и побрёл по узкому коридору в направлении пилотской кабины.
В кресле пилота сидел совсем молодой ещё человек в синем комбинезоне звездолётчика. При моём появлении он внимательно посмотрел на меня.
- Моё имя Максим Новак, - представился я. - Вас должны были предупредить обо мне, из Службы Труда.
Глаза пилота сразу же повеселели.
- А! Так это вы летите на «Орбитальную-8»? - обрадовался он.
- Я.
- Тогда присаживайтесь, - указал он на кресло сбоку от себя. - Сейчас стартуем.
В кабину вошёл ещё один человек – тот самый, которого я уже видел снаружи. Он поздоровался со мной кивком головы и привычно опустился в штурманское кресло перед пультом управления. Я услышал, как за моей спиной, где-то вдалеке, с глухим рокотом раздвинулись и захлопнулись стальные заслонки. Вспыхнули голубые экраны над главным пультом управления, разворачивая перед нами панораму огромного опустевшего поля. Откуда-то со стороны кормы корабля донёсся приглушённый могучий рокот – заработали маневровые двигатели. Ракетоплан дрогнул всем корпусом, по обшивке его прошла мелкая дрожь, и тут же утихла. Юркий корабль плавно сдвинулся с места и мягко покатил по взлётной полосе.
Я изо всех сил силился рассмотреть на экранах заднего обзора знакомые силуэты Стива и Юли, хотя прекрасно понимал, что их там сейчас не может быть, потому что они давно уже за границами взлётного поля. И всё же я напрягал глаза, вглядываясь в отдалённый горизонт, пока прозрачные блюдца экранов не затопило ослепительное белое пламя. Теперь уже ничего, кроме этого моря огня, не было видно. Затем штурман опустил на экранах защитные фильтры и неодолимая сила начала вдавливать меня в кресло, сжимая предохранительные пружины почти до предела.
Ракетоплан плавно задрал нос и устремился ввысь, пронзая солнечное небо.
«Прощай Земля! Тон эона – навеки! – как говорили древние эллины», - подумал я, печально закрывая глаза.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЗАКОНА
«Когда пламя над чашей кольцом совьётся,
тогда близко время Моё...»
Ж. Сент-Илер «Криптограммы Востока»
«Научиться чувствовать себя всегда частью потока,
несмотря на всю свою индивидуальную неповторимость, –
вот обязательное условие мудрости!»
И. Ефремов «Лезвие Бритвы»
глава первая ЗА ГРАНЬЮ СМЕРТИ
Сквозь огромное вертикальное окно, закрытое листом волокнистого стекла с отражательным покрытием окиси тантала, и разделённое серебристой ячеистой раскладкой фильер из сплава иридия, осмия и рутения, можно было любоваться бездонным чёрным океаном вселенной. Бескрайний простор там мерцал острыми разноцветными иглами далёких звёзд.
Я стоял на обзорной площадке третьей палубы у кабины лифта и смотрел сквозь окно вниз, в сторону грузового дока, где пристыковался ракетолёт «Ангара». Правее и ниже него, там, где начиналась кольцевая галерея с жилыми каютами и вспомогательными помещениями «Орбитальной-8», я заметил ещё один корабль – небольшой, с необычно узким корпусом и острым носом. Корабль этот очень походил на пассажирский межзвёздный лайнер, но отличался от него размерами и вздутой задней частью с высокими гребнями стабилизации. Ближе к куполообразному выступу над носом ракетолёта, в том месте, где обычно располагается пост управления, я прочитал название, сиявшее золотым литьём на фоне чугунно-серой защитной брони внешней обшивки – «Атма».
Присутствие здесь этого необычного корабля должно было бы вызвать у меня искренний интерес, но сейчас опустошённость в душе рождала во мне лишь отчуждённое безразличие ко всему на свете. Даже звёздный простор за несокрушимыми стенами станции совсем не радовал меня, не будоражил воображение и не волновал, как прежде, сердце. Ступив на площадку лифта, я спустился на нужную мне палубу и побрёл к грузовому доку.
За двумя рядами толстых дверей шлюзовой камеры «Ангары» начинался широкий коридор. Свет здесь почему-то не горел, и внутри ракетолёта царили фиолетовые сумерки и лёгкая прохлада. Только зелёные сигнальные огни вдоль стен смотрели на меня из темноты, словно глаза какого-то загадочного зверя. Откуда-то из-за стен доносился мерный жужжащий шум. Наверное, там работали воздушные насосы. Непрерывный ток воздуха ощутимо обдавал тело из-за этого здесь и ощущалась прохлада.
Внезапно в потолке, прямо над моей головой, сдвинулся стальной щит, и широкая полоса жёлтого света упала на пол коридора. Одновременно с этим по обеим сторонам от меня сдвинулись узкие двери. Я заглянул в одно пустое помещение: здесь располагалась распределительная энергостанция корабля. В другом помещении мощные насосы с глухим урчанием перегоняли воздух в терморегуляторной системе. На стене здесь горело оранжевыми знаками широкое табло, а ниже него размещался щит со множеством мигающих огоньков, а так же какими-то рычажками и кнопками управления. Было похоже на то, что экипаж корабля проверяет исправность аварийной сигнализации перед стартом.
Я миновал полосу яркого отражённого света и свернул направо, почти сразу оказавшись перед открытой дверью в пост управления. На его пороге я остановился в нерешительности.
У высокой колонны в центре зала стоял поджарый человек в синем комбинезоне со штурманской нашивкой на плече и укладывал толстые оптоволоконные кабели в отверстие колонны на уровне своей груди. Здесь был и ещё один представитель экипажа корабля – невысокий, коренастый и крепкий, с коротко стриженной русой головой человек средних лет. Он стоял около пульта аварийной сигнализации и задумчиво перебирал пальцами какие-то кнопки. Одет он был в стандартный синий комбинезон с отличительными знаками первого пилота. Почувствовав моё присутствие, пилот обернулся. Несколько секунд он спокойно изучал моё лицо, потом в глазах его появился немой вопрос.
Я заметил, что, и штурман оставил своё занятие и с любопытством рассматривает меня. Чтобы не вводить их в заблуждение, я поспешил представиться.
- А! Это вы летите на «Фаэту-2»? - заметно обрадовался пилот. - Тогда добро пожаловать на борт нашего «бронтозавра»!
Он оставил в покое кнопки аварийного пульта и подошёл ко мне бодрым шагом, протягивая в приветствии руку.
- Почему «бронтозавра»? - удивился я.
- Это мы так прозвали наш корабль, - улыбаясь, пояснил пилот. - А что? Разве он не похож?
- Н-не знаю... - замялся я, не придумав, что ответить ему.
- Э! Да, ладно! Чего там? Рад познакомиться! Я Эд Тернер, - представился пилот.
Я пожал его твёрдую ладонь. Покосился на штурмана.
- А это наш штурман, Дэвид Купер, - опередил мой вопрос Тернер и заблестел глазами. - Признаюсь, я был немало удивлён, когда узнал, что кто-то хочет лететь на грузовом корабле пассажиром... Хотя, конечно, у каждого могут быть свои причины, и я, разумеется, никому не могу запретить летать на грузовых кораблях… Впрочем, как на пассажирских тоже.
- Просто мне необходимо было срочно попасть на Омикрон Кита.
- Понятно, понятно! Чего уж там? - Тернер, кажется, обрадовался ещё больше. - Надо, так надо!
- А что же вас здесь только двое? Из экипажа? - удивлённо поинтересовался я, и опять покосился на молчаливого штурмана.
Лицо у того казалось слегка вытянутым, возможно, из-за больших карих глаз под густыми бровями и узкого подбородка. Справа около рта у штурмана наметилась глубокая складка, придававшая ему хмуроватый вид, но задорный блеск в глазах выдавал в нём человека весёлого и жизнерадостного.
- А зачем нам больше? - искренне изумился Тернер. - Это на трансзвёздных лайнерах пусть больше будет. Там пассажиры, обслуживающий персонал, да и техника посложнее будет, чем у нас. А мы здесь и вдвоём с Дэвидом справляемся. Грузом, сами понимаете, загрузились полностью ещё вчера, под самую крышку! Оборудование разное: автоматические рудокопы, сканеры, буры. Ну, и продукты, конечно, вода и атомарный кислород… А как же без них? Без них никак нельзя! Там люди их ждут, не дождутся. А тут приходит сообщение, что необходимо взять на борт ещё одного человека, пассажиром...
Тернер замолчал, откашлялся и посмотрел на напарника, словно ища у того подтверждения своих слов. Но Купер молчал. Тогда пилот заговорил снова.
- Так вот, приходит, значит, сообщение о пассажире этом, о вас, значит! Необходимо, мол, взять на борт. Человек согласен лететь на грузовом. А мы что? Нам не жалко, пускай летит, раз хочет! Места у нас хватит, продуктов тоже достаточно. Да и лететь-то тут всего ничего – полтора парсека за границами Договорной Зоны.
- Я немного задержался в пути, - попытался оправдаться я. - Служба «Купол» долго не давала расчёт коридора прохождения через астероидный пояс.
- Да, пустяки! - отмахнулся Тернер. - Двое суток не такой уж большой срок в нашем деле. Правда, пришлось взять дополнительный груз в полторы тонны, но это не беда. В грузовом отсеке ещё столько же поместится. Правильно я говорю, Дэв?
Пилот снова посмотрел на штурмана. Тот согласно кивнул, весело блестя глазами. В эту минуту откуда-то снаружи, через динамики внешней связи, донеслась протяжная сирена. Пилот сразу же замолчал, внимательно прислушиваясь. Вой сирены повторился снова, потом ещё, и ещё раз. Тернер посмотрел на меня.
- Кажется, пора. Предупреждают грузовой док. Дают добро на старт.
Пилот натянул на голову тонкий обруч наушников и слегка постучал пальцем в крохотный телефон, словно проверяя громкость связи. Затем кивнул в сторону посадочных кресел у главного пульта.
- Рассаживайтесь по посадочным, друзья! Сейчас будем отчаливать!
- Эх, прощай родная станция! - шутливо воскликнул Дэвид Купер, усаживаясь в своё кресло. - Опять я покидаю тебя на долгие восемь недель! А не покинуть не могу, потому, как работа у меня такая, «бездомная»!
Штурман взглянул на меня и весело подмигнул.
- Да, люди нас ждут там, не дождутся, наверное, - деловито проворчал пилот, пристёгивая привязные ремни. - Дэв, проверь гравитатор!
- Всё в норме!
- Тогда включаю маневровые правого борта!
Я безучастно наблюдал за тем, как на экранах бокового обзора фермы причального стола бесшумно отходят от корпуса корабля, и он, толкаемый ослепительными струями работающих двигателей, ныряет в звёздную пучину без дна и берегов...
* * *
Я неподвижно лежал на широком диване в своей каюте и смотрел в потолок, в одну точку. Прозрачный мерцающий изнутри шар терморегуляторной системы висел над самой головой, и мой взгляд тонул в его призрачной глубине, не замечая её. Память, подобно неутомимой птице, уносила меня далеко-далеко, за пределы этой переливающейся радужной сферы, за пределы этой каюты и прочных стен корабля, стремительно пронизавшего нуль-пространство на границе нашей вселенной и Тамаса.
Нить этой памяти, подобно нити Ариадны – единственное, что связывало теперь меня с потерянной Землёй. Эта нить казалась столь же тонкой и призрачной, как и граница между сверкающим миром звёзд и небытиём, по которой скользил наш ракетолёт. Нить эта то ослабевала, то натягивалась, как вибрирующая струна, грозя оборваться в любое мгновение.
А перед моими глазами проходили заснеженные вершины гор, тёмные молчаливые леса, пенные волны морей, города, посёлки, станции, полные людей и жизни. Смутные воспоминания, неясные образы роились в голове тесной гурьбой, незаметно перетекая друг в друга, сливаясь в единый и неповторимый образ Земли – неповторимо прекрасной и безмерно далёкой, навсегда оставшейся в прошлом...
И ярким, ослепительным лучом сквозь весь этот хаос воспоминаний проходил, неистово и неудержимо добираясь до моего сердца, светлый образ Юли. Как только воспоминания о ней рождались в моей памяти, в груди щемило и жгло нестерпимой болью. Я старательно гнал её образ от себя, но моя борьба с собой продолжалась не больше минуты. Обессиленный и опустошённый, я сдавался, всеми движениями своей души устремляясь к любимой, и тогда моё сердце вновь и вновь разрывалось от боли, истекая кровью и изнывая щемящей тоской.
Юли... Теперь она для меня так же далека и потеряна, как и наша Земля. Кого я мог винить в этом? Свою несчастную судьбу?.. Нелепый случай?.. Людей, придумавших все эти неписаные законы совести?.. Нет, только себя! Себя одного и никого больше! Пожалуй, это было самым жестоким, самым страшным наказанием для меня... Но и самым справедливым!
Нет, я не искал себе ни пощады, ни сострадания у других. Разве можно прощать такое? Но Юли... Она по-прежнему жила в моём сердце и, как бы я не старался, не желала оттуда уходить, принося мне и нескончаемые страдания, и великую радость. Её образ возникал в моей памяти вновь и вновь – трепетный и робкий, как первый луч нарождающейся зари – постепенно разгораясь ослепительно сияющим солнцем. Я растворялся в нём и каждой клеточкой своего организма тянулся к нему...
Шар под потолком на мгновение вспыхнул ярким голубым светом, и на его поверхности заискрились сотни разноцветных огоньков. Я с трудом приподнял голову и сел на постели, упершись в неё руками. Они погрузились в мягкую воздушную обшивку по самые запястья. Шея моя, как будто налилась свинцом, и была так же тяжела, как и воспоминания, тянувшиеся за мной нескончаемой чередой. Я обвёл глазами каюту.
Мягкий ворсистый ковер покрывал пол. У противоположной стены стояли два надувных кресла, а между ними разместилась небольшая тумбочка с магнитной крышкой. На этой стене располагался большой экран визиофона внутренней связи, а рядом с ним – обзорный, соединённый с камерой, выведенной за борт корабля. Если включить его сейчас, то можно увидеть едва различимые иглы далёких звезд, свет которых умирал в непроницаемой мгле, окружавшей корабль. Но сейчас мне совсем не хотелось этого видеть.
На секунду внимание моё привлекла овальная стереодиорама, висевшая на стене около дивана. В светящейся глубине кристалла над зеркальной гладью озера взмывала ввысь многотысячная стая грациозных птиц. Они летели совсем низко над водой, словно живое розовое покрывало, заслонявшее прозрачное синее небо. На память сразу же пришли воспоминания о том дне, когда мы с Юли купались на озере в «Садах Любви» и сердце снова тоскливо заныло.
Странно. Почему-то раньше я не замечал этой диорамы... Впрочем, я не замечал здесь многого. Сознание моё как будто погрузилось в какую-то бесформенную серую пустоту, и отключилось от восприятия окружающего мира. Всё вокруг казалось мне бессмысленным и однообразным сном. Корабль уже преодолел треть пути, а сон этот никак не кончался. Наоборот, он становился всё более тягостным и утомительным.
Я тряхнул головой, сгоняя с себя остатки вялой сонливости, и почувствовал на лбу тонкий обруч с крохотными шариками хрусталя по окружности – УП для БИВА (управляющий блок биоволновой антенны). Через него вся обслуживающая система корабля принимала команды моего мозга. Стоило только появиться осознанному желанию, требующему выполнения, и эта антенна передавала его автоматам ракетолёта через крохотный преобразователь-мнемограф. А те уже включали и выключали экраны внутренней связи, открывали двери, регулировали яркость освещения в каютах, подавали пищу, и даже погружали в биоволновой сон.
Я осторожно ощупал обруч на голове и опустил руки на колени. Кажется, моя отрешённость начинала постепенно проходить. Какое сегодня число?.. Десятое?.. Да, кажется, десятое. Я снова осмотрел каюту. Может быть, пойти на пост управления? Двери каюты тут же с готовностью раскрылись, с лёгким шелестом уйдя в стену. Я с трудом встал и медленно побрёл по коридору.
Царившая на корабле тишина нарушалась лишь тремя аккордами сигнального датчика над дверью в конце коридора. Указатели вибрации на стенах едва заметно подмигивали, словно приглашая войти в какой-то таинственный сказочный замок. Поддавшись магическому действию этой тишины, я осторожно миновал коридор, и свернул налево. Здесь располагался узкий тамбур с тремя бронированными дверьми, отделявшими жилую палубу от других отсеков корабля. Дверь слева с предупреждающей надписью: «ВНИМАНИЕ! ОПАСНАЯ ЗОНА!» вела к отсеку с силовым реактором корабля и пульсационным двигателям. Центральная дверь в грузовой отсек, а дверь справа на верхнюю палубу, к посту управления и пилотской рубке.
Я взялся за ручку этой двери и толкнул её от себя, перешагивая через выступающий над полом валик с множеством отверстий, который напоминал заслонку воздухоочистителя. За дверью располагался ещё один узкий, ярко освещённый коридор. В конце его – открытая дверь, ведущая на пост управления. Над этой дверью висели часы, на светящемся табло которых я прочёл время – «18.06». В дверном проёме виднелся край пульта и чьё-то плечо, выступающее из-за спинки кресла. Справа по коридору находилась другая дверь, за которой располагалась кают-компания корабля. Я сделал несколько бесшумных шагов и вошёл на пост управления.
В кресле у пульта сидел Дэвид Купер. Больше здесь никого не было. Беззвучно мигали жёлтые и красноватые огоньки на вертикальной панели главного пульта. В углу зала тихо урчал гравитатор, похожий на большую металлическую черепаху с зеркальным панцирем. Время от времени в глубине навигационного пульта раздавалось глухое потрескивание, и тогда спроецированный в пространстве над пультом шар спериографа, усеянный яркими фиолетовыми пятнами звезд, медленно поворачивался на долю градуса, отмечая тонкой белой линией направление полёта нашего корабля. Все экраны были выключены, кроме одного – вытянутого и изогнутого дугой – нависавшего над главным пультом. На нём мутные отблески жёлтого пламени тонули в липкой мгле, обтекали корпус корабля, заставляя светиться и вибрировать обшивку.
Я удивился этому. Двигатели корабля вот уже второй день как не работали, и мы двигались по «секущей» траектории, не расходуя ни одного киловатта энергии. Но вскоре я сообразил, что это свечение вызвано воздействием отрицательных гравитационных полей, дотягивающихся сюда из мрачных глубин Тамаса. Я даже почувствовал, как едва ощутимо гудят защитные колпаки, создающие мощное силовое поле над всеми помещениями корабля, не давая нам рассыпаться в прах от неимоверных перегрузок.
Пожалуй, только сейчас я осознал, сколь тонка и призрачна та грань, по которой лавировал наш ракетолёт. Одна неточность в управлении, ничтожная ошибка в расчетах уравновешения гравитационных полей, и мы соскользнем за грань смерти, провалимся в тёмные пучины небытия, откуда нет никому возврата. Мне даже вспомнились слова Тернера, спокойно рассуждавшего о необходимости многочисленного экипажа лишь на крупных космических лайнерах. Сейчас они показались мне жалкой бравадой самонадеянного звездолётчика... Впрочем, может быть, я и не прав. Ведь умирать в многочисленной команде ничуть не легче, чем в одиночку. А смерть – вот она, рядом с нами! Внутренне содрогнувшись от этой мысли, я отвернулся от экрана.
Купер сидел всё так же, подперев голову кулаками, и меланхолично наблюдал за перебежкой жёлтых и красных огоньков в узкой горизонтальной шкале перед собой. Во всей его позе чувствовалось всё тоже чуть бесшабашное спокойствие и безразличие к собственной судьбе, что и в словах Тернера. Откуда в них это? Может быть, они уже поняли в жизни что-то, чего никак не могу понять я?..
Жёлтые светящиеся кружочки изо всех сил стремились догнать красные и слиться с ними, но те ловко ускользали, исчезая за краем шкалы, а затем появляясь снова с другого её конца. Я постоял несколько минут, наблюдая за этой странной чехардой.
- Что, не спится? - негромко спросил штурман, не оборачиваясь и не меняя позы.
Я снова удивился. Вначале мне показалось, что он не заметил моего прихода.
Купер сладко потянулся и повернулся ко мне. Слегка прищуренные глаза его озорно поблескивали.
- Ладно, Максим. Проходи, садись, раз пришёл!
Он сделал приглашающий жест рукой, указывая на свободное кресло, и устало прикрыл веки. Я сел на круглое плавающее сидение рядом с ним.
- Мне тоже часто не спится в полёте, - доверительно сообщил Купер. - Не знаю, от чего так... Может быть, тоскую по Земле? А? Как думаешь?
Он с надеждой посмотрел на меня. Я пожал плечами. УП на голове штурмана съехал на бок, и хрустальные шарики в нём поблескивали радужными искрами, совсем, как глаза Дэвида.
- Ничего, - вновь заговорил он с уверенностью. - Завтра подойдём к «точке перехода» и выйдем, наконец, из этой мёртвой тьмы! А там и до «Фаэты-2» будет рукой подать. Останется совсем ничего. Разгрузимся, и в обратный путь...
- Знаешь, не люблю я эти «энергетические коридоры»! - доверительно признался Купер. - Как-то мне не по себе в них становится, хоть я и не из робкого десятка. Летишь, словно ты с выколотыми глазами! И впрямь, как слепой котёнок! Ни звёзд тебе, ни галактик, ни облаков газа… И самое-то противное в том, что не знаешь, как всё для тебя обернётся в итоге. То ли, после очередной пульсации, провалишься по ту сторону границы и превратишься в какую-нибудь глыбу застывшей материи с отрицательным полем тяготения. То ли выскочишь раньше времени в наше пространство и налетишь на какое-нибудь «бродяжье» солнце... Тоже, надо сказать, удовольствие не из приятных!
Я неопределённо пожал плечами, не зная что ему ответить.
- Нет, лететь среди звёзд намного спокойнее, - тяжело вздохнул штурман. - Здесь ты и курс свой видишь не по одним только приборам и звёздным картам. Да и не нужно постоянно находиться под «колпаком» силовых полей... У тебя как, голова от них не болит? Нет? - Он посмотрел на меня и постучал по кольцу на своей голове. - А мне эта штука мало помогает.
Купер замолчал, как мне показалось, удивляясь своей необычной словоохотливости.
- А где Эд? - поинтересовался я.
- Он спать пошёл, - сообщил штурман. - Отдежурил свою смену и пошёл. Я сменил его два часа назад... Эх, здорово было бы проспать весь рейс биополярным сном! Чтобы проснуться – и снова на Земле! И почему это учёные не придумают какое-нибудь такое устройство?
- Чтобы проснуться по ту сторону или вообще не проснуться? - невесело усмехнулся я, косясь на экран, где по-прежнему полыхали языки жёлтого пламени.
- Тоже верно, - согласился со мной Купер. - Хотя, случись что-то, и от нас также будет мало проку. А Земля... Правда, я редко бываю там...
Мы опять замолчали. Слева на пульте нервно замигал золотистый глазок, через секунду погас. Гравитатор всё так же глухо и едва слышно урчал в углу.
- Не понимаю я что-то тебя, Максим, - снова заговорил Дэвид. - Совсем не понимаю! Три недели мы уже летим вместе, и я всё присматриваюсь к тебе... Камень у тебя лежит на душе какой-то, похоже, и давит... Что? Верно? Только не говори, что я не прав! Всё равно не поверю.
Я внимательно посмотрел в его задумчивые, посерьёзневшие глаза. Что-то подталкивало меня излить ему свою душу. Не знаю почему, но мне казалось, что он поймёт меня... Сможет понять. Во всяком случае, нужно заканчивать с этим моим нелепым существованием здесь не то, как во сне, не то наяву. И я рассказал ему о своих злоключениях – всё с самого начала, ничего не скрывая. Дэвид слушал, молча, не перебивая, всё больше хмуря брови. Когда я закончил, он долго молчал, глядя себе под ноги. Наконец, тяжело вздохнув, сказал:
- Да, парень! Наворочал ты дел!
Я угрюмо посмотрел на него.
- Но больше всего мне не даёт покоя... Понимаешь, ведь я сам, сам оттолкнул её от себя! Тогда мне казалось, что иначе нельзя, но теперь я не могу себе простить этого...
- Девушку? - понимающе закивал Купер.
Я, молча, мотнул головой. Штурман немного помолчал, потом сказал сухо:
- Брось! Не переживай из-за такой ерунды!
Я едва не свалился с кресла от его слов. Изумлённо воззрился на него.
- Ерунды? Ведь я люблю её! Ты что, не понял? И она тоже любит меня!
- Брось! - снова отмахнулся Купер. - Люблю... любит... любовь! Всё это лепет наивных юнцов, не знающих жизни! Ты же уже взрослый мужчина!
- Да ты что говоришь? - ещё больше поразился я.
- Послушай, что я тебе скажу, Максим, - жестом руки оборвал меня штурман, хмуря брови. - Выбрось ты все эти переживания из своей головы. Не стоит это того, чтобы так казнить себя, не стоит!
- Да что ты такое говоришь? Ты понимаешь, что ты говоришь?
Я взволнованно вскочил на ноги, сжимая кулаки, чувствуя, как кровь приливает к голове, и ярость закипает во мне. Купер остался сидеть, с холодным спокойствием глядя на меня снизу вверх. Это его спокойствие заставило меня замолчать. Я совершенно не узнавал штурмана, а он очень спокойно сказал:
- Я не хочу обижать тебя, Максим, или говорить плохо о твоей девушке. Нет, вовсе нет! Ты любишь её, и она любит тебя... Пускай так. Во всяком случае, ты веришь этому, и это для тебя означает смысл твоего существования... А я не верю! Хватит! С меня довольно этих горячих шептаний, доверительной луны в бездонном небе и сумасшедших соловьев в мае. Я сыт этим по горло! Всё это сплошная ложь и иллюзии с начала до конца! Скажи, где гарантия того, что она действительно любит тебя? Есть у тебя такая гарантия? Есть?.. Молчишь? То-то! Тогда ответь, как ты можешь быть уверен в том, чего никогда не узнаешь?
- О чём ты?
- О том! Как ты можешь с уверенностью судить о том, что творится в её сердце, в её душе, наконец? Как?
- Только слепой может не видеть! И потом, ты же не знаешь ничего! Как ты можешь судить об этом? Её чувства... Они же во всём: в её поступках, в словах, во взгляде, в улыбке, даже в дыхании!.. Ну, как объяснить это словами?.. Это невозможно рассказать! Неужели ты сам не знаешь? Ты говоришь гарантии? А мне не нужны никакие гарантии её любви! Я знаю только одно: ради этой любви и я, и она готовы были не задумываясь отдать свою жизнь!
После моих слов Купер неожиданно разразился нервным хохотом. Я удивлённо посмотрел на него, а он едко произнёс:
- Любовь! Это слово – сладкая приманка, выдуманная поэтами и фразёрами, чтобы польстить нашей прекрасной половине, окружить её ореолом загадочности и таинственности. Оно питает наши надежды о сказочном идеале женщины – бесплодные надежды! – и потом разбивает их о несокрушимую стену реальности. Это слово, повторённое неоднократно лживыми устами... Ненавижу его! Тысячу раз ненавижу!
Купер сжал кулаки и с такой силой ударил по приборному щитку, что вертикальная панель с рядами круглых шкал жалобно зазвенела. Сказал, потирая ушибленную руку:
- Любовь... То, что нам говорят о ней с детства воспитатели и учителя – всё это миф от начал и до конца! Этот миф, рождённый в древние времена тяжкой жизни, должен был давать людям хоть какую-то надежду на счастье, как сказки о божественном рае. Но теперь-то мы прекрасно знаем цену таким словам. Недаром, мы давно отказались от всей этой ненужной семейной обрядности, сковывавшей оковами пустых обещаний и рутинных обязанностей людей, ставших чужими друг другу, в прошлом...
Дэвид помолчал, блуждая взглядом по посту управления. Затем печально продолжал:
- Я тоже верил во все эти сказки. Жил надеждой на встречу с той единственной и неповторимой – одной на всю оставшуюся жизнь. Горел страстью желания, полный беспредельной нежности к той, которая показалась мне таковой. А она с лёгкостью растоптала мои чувства! Я был готов ради неё на любые жертвы и испытания, но она испугалась этих чувств, она оказалась не готовой к такой ответственности. Она хотела призрачной свободы, а не обязательств и ответствености... Нет, никаким общественным воспитанием, никакими проповедями о долге, справедливости и чести не вытравить из них эту природную сущность, доставшуюся им в наследство из глухих тысячелетних глубин прошлого! Мы разные с ними и ничего с этим не поделаешь!
Я посмотрел на штурмана. Я был совершенно растерян от его слов... Растерян? Нет, это совсем не то слово, которым можно выразить моё состояние! Слова Купера так сильно не вязались со всем, что я знал, о чём думал, что чувствовал до сих пор. Его слова для мне казались ложью, потому что я жил в совершенно ином мире. Я не мог мириться с ними, потому что они безжалостно рушили этот мой мир.
- Тебе просто не повезло в жизни, Дэв!
- Не повезло? - Купер метнул в меня огненный взгляд и мрачно усмехнулся: - Хотел бы я, чтобы тебе повезло больше!
Я не ответил ему. Помолчав, спросил:
- И поэтому ты избегаешь бывать на Земле?
- Да, насколько это возможно, - уже более спокойным голосом ответил штурман. - Я стараюсь уходить в дальние рейсы. Год, два курсирования между колониями Трудового Братства, затем небольшой отдых на лунных базах, и снова в полёт. Грузы забираем на «Орбитальных», там же делаем профилактический ремонт. На Землю спускаемся редко, по необходимости. В этот раз пришлось заделывать две крупные пробоины – на корме и в двигательном отсеке. В прошлый рейс к Сириусу попали под такой метеоритный обстрел, что никому такого не пожелаю. Надо сказать, это бешеная звезда! Метеоритный пояс там раза в два обширнее и плотнее, чем у нас, в Солнечной системе.
- И ты не скучаешь по Земле?
- По Земле? - Купер на минуту задумался. Сказал печально: - Скучаю, конечно, очень скучаю! Но дни пребывания там самые тяжёлые дни в моей жизни! Хотя тебе это, должно быть, кажется бессмысленным и странным. Ведь встреча с Землёй всегда приносит радость... Но я страшусь столкнуться там с ней. Понимаешь? Пусть случайно, но я боюсь этого! Ведь никогда не знаешь с кем и где встретишься на Земле. Ты же знаешь, как это бывает?
- Знаю, - кивнул я.
- А если я встречусь с ней ещё раз, то... Нет! И вообще, я не могу видеть всех этих «кротких» женских глаз, сияющих «доверчивых» улыбок... Ты никогда не был в Космопорту в день прибытия экипажей из дальнего рейса? Напрасно! Толпы народа, море цветов, тысячи приветливых улыбающихся лиц... И они – божественно красивые, молодые, влекущие – ходят в толпе у кромки поля, искоса поглядывая на тебя. Ты видишь их ещё с посадочного трапа, едва выйдя на залитую солнцем верхнюю площадку челночного ракетоплана. Ты останавливаешься взглядом на одной из них... В громадных серых глазах нераскрытая тайна и немного печали... Губы подернуты слабой улыбкой... Стройные загорелые ноги и нарочито обнаженные плечи... Шёлковая грива взбитых ветром волос... А под тонким платьем не скрыта ни одна линия, ни одна чёрточка её безупречно сложенного тела! Кажется, ты видишь всю её насквозь, всю, какая она есть от природы... Каждый жест её, каждый взгляд, каждый завиток волос продуманы так тщательно, и рассчитаны так точно, что ты моментально получаешь в сердце удар, от которого уже не можешь оправиться никогда.
Купер невесело усмехнулся.
- Сегодня ты герой и весь мир у твоих ног, а звёзды над твоей головой сияют немыслимо красивой короной! И, конечно же, ты хочешь любви и восхищения собой… Кто этого не хочет хотя иногда? А потом... Потом будут тёплое море, в бастионах жёлтых скал, лохматые пальмы, трепещущие на ветру, и лёгкие стеклянные кемпинги Базы Космофлота, взбирающиеся к бархатно-чёрному небу, усыпанному яркими южными звёздами. И тишина – целое море тишины и спокойствия! Только ты и она – та, что показалась тебе сказочной принцессой, избранницей на всю жизнь. Жаркая ночь в объятиях сероглазой ведьмы… Дальше наступит утро, пройдут дни – много дней – и всё повториться снова. Будут меняться только цвет глаз, волос, оттенок кожи и имена. Неизменным останется только одно – не будет настоящих чувств, не будет любви! И так бесконечное число раз – ужасный замкнутый круг!.. Так не лучше ли укрыться от всего этого здесь, во мраке и холоде, наедине с чистым светом звёзд?
Штурман вопрошающе посмотрел на меня и судорожно сжал подлокотники кресла так, что костяшки его пальцев побелели. Я сидел рядом и молчал, гладя в пространство перед собой. В голове у меня шумело. Неужели всё бывает на самом деле так, как рассказывает Купер?.. Нет, это просто какая-то ерунда! Как можно было настолько разувериться в людях и потерять интерес к жизни?.. Или же я совсем не знаю её – эту жизнь?.. Но разве такое возможно?
- А Тернер? - зачем-то спросил я.
- А что Тернер? - пожал плечами Купер. - Он любит свою профессию, любит звёзды, и не мыслит себя без них... Да и ему, по-моему, всё равно.
- Всё равно? - удивился я. - А у него есть семья, любимая?
- Насколько я знаю, нет. Но у него когда-то была женщина. К тому же, Эд очень застенчивый человек в вопросах любви. Трудно поверить, но это так. Да и не только в этом дело. Не каждая из теперешних дев соединит свою судьбу с космолётчиком.
- Это почему?
- Почему? - Купер посмотрел на меня с откровенной насмешкой. Сказал: - Что такое наш брат, космолётчик? Год-два скитаний между звёздными колониями, потом несколько месяцев отдыха на Земле, и снова за десяток парсек от дома. Земля всё больше становится прекрасным воспоминанием, чудным сном, а встреча с ней – капля в океане разлуки! А они, они не хотят так долго ждать. Тебя любят, когда ты рядом, когда тебя можно видеть, слышать, обнимать... Когда же тебя нет, то любят другого!
Я рассеянно смотрел на цилиндрическую колонну матово-зелёного цвета, справа на пульте, в окошках которой прыгали голубые столбики индикаторов.
- Да, ты не переживай так, Максим! - сказал Дэвид Купер, заметив мою подавленность. - Я вовсе не собираюсь навязывать тебе своё мнение. Пойми меня правильно, это просто дружеское предостережение, не больше! И не кисни так! Слышишь? Лучше иди, отоспись хорошенько. Завтра всем нам предстоит трудный день. Уж поверь моему опыту!
Я вернулся к себе в каюту, но сон не шёл. Нервы были слишком напряжены, чтобы можно было уснуть. Голубой шар над головой равномерно вспыхивал, становясь почти прозрачным. Из глубины его всплывали крохотные искры, пронизывали стеклянную сферу иглами зелёного света, и гасли в серой застывшей мгле каюты. Но их свет не умирал вовсе. Вокруг шара отчётливо проступала корона радужного сияния, слегка колебавшаяся в потоках воздуха, гонимого вентиляторами. Я смотрел на неё с каким-то странным оцепенением, лежа на спине и не двигаясь. Мысли прыгали в голове, наскакивая одна на другую, рождая то неясные, то чёткие до остроты, образы. Теперь я понимал, откуда в моих спутниках эта спокойная уверенность и бесстрашие. Купер ищет среди звёзд не только спасения от прежних воспоминаний. Он ищет, возможно, и смерти для себя... Во всяком случае, он принял бы её спокойно, случись что-то с кораблём. Теперь я уже не сомневался в этом.
В сущности, мы с ним оба были чем-то похожи в своих устремлениях, и в его путаном рассказе я без труда угадывал недосказанные фразы и мысли. Отрицая любовь, он всё ещё трепетно и нежно любит ту женщину, хотя и запрятал свои чувства глубоко в сердце. Отсюда эта его слепая ярость при одном только упоминании слова «любовь». Весь его рассказ – сплошная бравада, выражение невысказанной обиды за себя и свои чувства, которые когда-то и кто-то не разделил с ним. Но он не прав! Нельзя из-за этого быть обозлённым на весь мир. В этом его слабость, его уязвимость, которой он боится больше всего.
А Тернер? Судя по тому, что говорит о нём штурман, это человек, самозабвенно преданный своему делу, пожертвовавший ради него личной жизнью. Но ведь и ему не чуждо ничто человеческое? И Купер ясно намекнул, что и в жизни Тернера существовала когда-то женщина...
Нет, не надо строить никаких домыслов! Лучше при случае обо всём расспросить самого пилота. Мысленно я попытался снова вернуться к светлому образу Юли, которым грезил час назад. Тёплая волна уже побежала по телу от сердца к голове, как вдруг острый, словно укол тока, испуг оборвал её течение. Я поймал себя на том, что боюсь думать о Юли теперь, после всего услышанного от Купера. Это был какой-то незнакомый, суеверный страх, боязнь потерять тот светлый лучик, который всё ещё связывал меня с Землёй.
глава вторая В МОГИЛЕ ВРЕМЕНИ
Ди-ди-ди... ди-ди-дра... дра-ра-ра...
Перезвон настенных часов проник в сознание сквозь сон трепетным серебряным колокольчиком. Действительность возвращалась из каких-то тёмных молчаливых глубин, приобретая яркие и осязаемые черты.
Я открыл глаза и посмотрел перед собой. Белые пятна в серых и чёрных крапинах смутно проглядывали из темноты, словно прогалины на снегу. Я приподнял голову, напрягая зрение. Продолговатый плафон светильника на стене тут же забрезжил желтоватым светом. Тёмные прогалины исчезли, превратившись в пёстрый ковёр из жёлтых, оранжевых и коричневых кубиков.
Ага! Значит, я лежу на животе, лицом в подушку? Я снова опустился на постель, расслабляя всё тело, и опять погрузился во мрак. Что сейчас: «ночь» или уже «утро»?.. Чуть повернув голову, я посмотрел из-под руки в темноту, где горели белые цифры. Почти восемь часов. Значит, утро по земному времени. Но что такое «утро» здесь, на корабле, где никогда не всходит и не садится Солнце – отрезок времени, отсчитанный по зависимым часам, и не более того! Условный промежуток между пробуждением и началом рабочего времени?.. И люди – звездолётчики и экипажи дальних экспедиций – могут жить в таких условиях месяцами, а то и годами!..
Впрочем, что это я? Откуда эти мрачные мысли? Наверное, результат вчерашнего разговора с Купером. Как всё-таки он не прав! Но это было вчера, а сегодня...
Я снова посмотрел на светящееся табло зависимых часов. Пора вставать. По внутреннему распорядку корабля скоро завтрак, и мне не хотелось опаздывать. Но к моему удивлению, когда умывшись и одевшись, я пришёл в кают-компанию корабля, служившую одновременно и столовой, там никого не оказалось. От кухонного автомата-раздатчика тянуло чем-то очень вкусным. На небольшом круглом столе в углу помещения стояло несколько пластиковых посудин и ваза с фруктами.
Странно, почему здесь нет Тернера и Купера? Я огляделся по сторонам, и тут вспомнил вчерашние слова штурмана о предстоящем сегодня трудном дне. Выходит, они уже успели позавтракать и давно сидят в посту управления за приборами. А я топчусь здесь без малейшего желания поесть, как самый последний бездельник, и решаю, чем занять бесконечно длинный день! Мне стало неловко. Я совсем забыл, что находился здесь в качестве простого пассажира, и никто не ждал от меня помощи. Но меня неодолимо тянуло к какой-нибудь работе. Ничто так не утомляет, как безделье. Наскоро съев какое-то мясное блюдо с консервированными фруктами и миндалем, и запив всё это бодрящей опаловой жидкостью, немного терпкой на вкус, я решительно направился на пост управления.
В коридоре стояла привычная тишина, только откуда-то издалека доносилось приглушённое гудение. Это насторожило меня. Массивная овальная дверь, ведшая на пост управления, была плотно закрыта. Я передвинул зелёный рычаг, и бронированная плита бесшумно отползла вправо. Оба – пилот и штурман – сидели за главным пультом и о чём-то негромко переговаривались. Неровное мигание голубых, красных и оранжевых огоньков на приборных щитках показалось мне тревожным. Три больших круглых циферблата на вертикальной стойке между двух экранов горели тусклым жёлтым огнём.
- А, Максим! Доброе утро! - приветствовал меня Тернер, первым заметивший моё появление. - Что же ты там встал? Проходи, садись! Вот видишь, Дэв, - обратился он к штурману, - а ты говорил, что он не проснётся до сигнала тревоги!
Купер покосился на меня, кивнул приветствуя.
- Тревоги? - насторожился я. - А что случилось?
- Ничего особенного, - благодушно пожал плечами Тернер. - Просто сегодня двадцатое октября, и через пятнадцать минут, - бросил он взгляд на часы, - наш корабль будет экранировать своё положение в видимую вселенную. Знаменательное событие, между прочим! Ладно, погостили в этом безвременье, пора и честь знать! Правильно я говорю, ребята?
Эд весело рассмеялся, показывая ряд ровных белых зубов.
- Да, ты садись, садись! Сейчас нужно сидеть, а то сам знаешь, что может случиться! Слышишь, как силовое поле гудит? То-то! Вот-вот сплошные завихрения пойдут и толчки.
Я опустился в свободное кресло слева от него.
- Подумать только! - меланхолично продолжал пилот. - На Земле, в Северной Америке, на берегах Оленьего озера, сейчас глубокая осень. Наверное, уже совсем холодно. А раньше, говорят, ещё до схода полярных льдов, здесь крепкие морозы бывали!.. Родился я в этих местах, - пояснил Тернер, - поэтому и вспоминаются они мне чаще всего... Эх, ребята! Знали бы вы, как там здорово, особенно зимой!
- Я бывал на севере этого материка, - задумчиво кивнул головой Купер. - Действительно, красивые места, тихие... Озёра кругом, леса, олени с бизонами по полям бродят... Там есть хороший восстановительный санаторий, почти, как в Антарктике.
- А что я говорю! - обрадовался Тернер. - Я и говорю, что места там просто загляденье! Ты говоришь леса, а какие там реки: Атабаска, Маккензи, Саскачеван! А?.. Нет, это словами не передать, ребята! Это видеть надо!
Глядя на преобразившегося пилота, я отметил для себя ещё одну черту его характера – он оказался настоящим романтиком, возможно даже, писал стихи. Я покосился на Дэвида Купера. Тот был как всегда спокоен и молчалив, но в глазах у него гуляли мрачные тучи. Штурман перехватил мой взгляд и отвернулся к боковому экрану.
- Ну, как спалось? - улыбаясь, поинтересовался у меня Тернер. Желтоватые глаза его озорно поблёскивали под низкими белёсыми бровями. - Мне, к примеру, в такие дни совсем не спится. Сам не знаю почему, но не спится, и всё тут! Может быть, это азарт у меня такой просыпается в душе, а может быть, просто нервничаю... Как думаешь?
- Может быть, - неопределённо пожал я плечами, особо не задумываясь над его словами. - А я спал, как убитый. Наверное, потому что не думал о предстоящем...
- Вот и правильно! Нечего об этом думать, - одобрил Тернер. - Только страха лишнего на себя нагонять!
- А это так страшно?
- Как тебе сказать... Ты, что же, ни разу не летал на кораблях класса ПЭЛ? А я думал... Диспетчер Службы Труда говорил, что ты имеешь специальный допуск к самостоятельным полётам. Ну, вот я и решил...
- Всё верно. Я имею такой допуск, но мне приходилось летать только на внутренних орбитах, не покидая Солнечной системы. А там класс кораблей совсем другой.
- Понятно! Ракетопланы класса «звёздный разведчик»? - кивнул пилот. - Хорошая машина! Но в сравнении с нашим «бронтозавром» – детская игрушка, не более. Такие годятся только для связи с Орбитальными и для метеоритного патрулирования...
Тернера прервал звучный гудок в глубине пульта, на который отозвался протяжный и гулкий удар медного гонга где-то позади нас. Я хотел обернуться, но Купер властно сказал:
- Всё, пора! Включаю электронную синхронизацию!
Входная дверь с глухим гулом захлопнулась за нашими спинами. Я вздрогнул и посмотрел на пилота, сидевшего справа от меня. Тот уверенно кивнул:
- Ну, вот, Максим, сейчас ты и увидишь, что это такое! А то ты в прошлый раз в инерционной камере отлёживался всю дорогу.
Тернер замолчал. Лицо его сделалось напряжённым. Подавшись вперёд, он склонился над пультом и нажал несколько кнопок. На большой наклонной панели замерцали малиновые душки каких-то шкал. Красные стрелки измерителей напряжения гравитации метнулись вправо и нервно затрепетали. Жёлтые циферблаты на стойке между экранов стали багровыми. Но всё это оказалось теперь где-то внизу – медленно и плавно наши кресла поднимались вверх, к потолку зала, вместе с частью выгнутого пульта. У меня захватило дух. Я повернулся к Тернеру и хотел спросить его, что всё это значит, но не спросил. Внимание моё привлёк экран заднего обзора, на котором бездонная мгла, окружавшая нас, странным образом ещё больше потемнела. Я не сразу сообразил, что это просто кажется от яркого голубого пламени, змеистыми нитями пронизывавшего чёрную пустоту со стороны кормы корабля.
Неожиданно кресла остановились, и стали медленно поворачиваться по горизонтальной оси. Я почувствовал, что лежу в объятиях мягких выступов подлокотников. Боковой экран уже не был виден, зато громадное кольцо главного экрана выдвинулось вперёд, и нависло прямо над нами, разрываемое посередине голубым диском локатора. Со своего места я мог разглядеть профиль Дэвида Купера. Внешне штурман казался совершенно спокойным, но я заметил, что он волнуется не меньше меня.
Тяжелый медный удар снова потряс пост управления, заставив меня опять вздрогнуть. Где-то внизу, за стенами зала, надрывно и протяжно завыла сирена. Звук её повторился несколько раз и смолк. Я с трудом оглянулся на плотно запертую дверь и услышал глухой голос Купера:
- Внимание! Линии силовых напряжений сбалансированы. Включаю предохранители температурной деформации и отражатели шаровых сгущений минус-поля.
- Понял тебя! - отозвался Тернер из глубин своего кресла. - Даю каскадный поток! По третьему сигналу включаю магнитные гасители инерции.
Я увидел, как он пододвинул рычажок в подлокотнике своего кресла, и спустя минуту прозрачный колпак укрыл пилота с головы до ног, повторяя очертания его кресла. Я поспешно протянул руку, нащупывая нужную кнопку. Купол из органического стекла тут же накрыл моё кресло, выдвинувшись откуда-то из-за головы. Я едва успел застегнуть упаковку посадочного сидения, и тут же включилось мощное магнитное поле. Это я понял по тому, как нервно прыгнула стрелка на крохотном индикаторе, укреплённом с внутренней стороны колпака, чуть ниже моего левого плеча. В остальном всё осталось неизменным, но невидимые силовые линии уже окружили нас стремительными вихрями. Мягкие резиновые выступы кресла удерживали меня в одном положении. Слабый вибрирующий звук достиг моих ушей сквозь толщу защитной полусферы, повторился два раза и растворился в звенящей тишине. Прямо перед моими глазами стоял гигантский обруч экрана, на котором уже начало происходить что-то невероятное.
Под днищем корабля заклубилось разноцветное сияние, сгустилось в огромный шар и вдруг устремилось вниз, пронизывая глубины вязкого мрака. Я почувствовал, как корабль содрогнулся, и по его корпусу пошла частая дрожь. И тут же какая-то исполинская сила ударила сверху, закладывая мне уши чем-то непробиваемо плотным. В глазах потемнело. Неведомая чудовищная мощь продолжала давить со всех сторон, вдавливая меня в кресло. Но, взглянув на экран, я сразу забыл об этом, потому что разноцветное сияние под кораблём превратилось в ослепительно светящуюся голубую дымку, спирально завивавшуюся вокруг корпуса ракетолёта. Ещё мгновение, и стремительная река серого огня полностью затопила пост управления. Я зажмурился, ослеплённый этим неистовым огнём, чувствуя, как волосы встают дыбом на моей голове. Всё моё существо сделалось таким маленьким и ничтожным перед этой необузданной огненной стихией, что захотелось кричать и выть от страха. Но даже кричать я не мог.
Неожиданно бивший отовсюду серый огонь стал фиолетовым, и ликующий голубой пламень ударил по экранам с хлестким звуком разбивающегося вдребезги стекла. Я увидел, как давящая пустота перед кораблём стала стремительно сдвигаться с нижнего левого края экрана, и тут же сияющий простор космической ночи хлынул на все экраны чёрными вздыбленными волнами, подёрнутыми сверкающей пеной из тысяч звёзд. В посту управления стало светло, как летним солнечным днём. Точки самосветящихся индикаторов, словно далёкие галактики, едва мерцали над моей головой. Слабое, похожее на лунное, свечение, неизвестно откуда проникавшее внутрь корабля, отражалось в розовом хрустале широких циферблатов справа.
Я скосил глаза в эту сторону и похолодел от ужаса. Из-за края тёмного облака, сменившего на экранах мрачную мглу, выползал обжигающий огненный шар, разбрасывая в пространство дико взлохмаченные снопы белого света. Ещё секунда, и ракетолёт испариться в этой клокочущей плазменной громаде! Я судорожно вцепился в подлокотники своего кресла, но тут же сообразил, что мои страхи напрасны – огненный шар медленно сдвигался по левому краю экрана. Это был центр нашей галактики, который появился на несколько секунд во всей своей светоносной мощи миллиардов звёзд, и тут же исчез за плотным облаком космической пыли. На месте этого страшного призрака остались лишь светящиеся пятна газа, да грозди ярких звёзд, потянувшихся к низу экрана по наружному рукаву Галактики. Впереди, в бездонной черноте пространства, просматривалась отдалённая туманность с взлохмаченными краями, и созвездие из пяти тусклых желтоватых звёздочек. В стороне же от них ярко сияли две близкие белые звезды, похожие на пятна размытого света.
Тернер передвинул рычажок на подлокотнике своего кресла, и оно повернулось на оси. Теперь пилот оказался перед пультом. С минуту он изучал показания приборов, затем откинулся на резиновую подушку сидения и облегченно вздохнул. Наблюдая за ним, я тоже почувствовал необычайную лёгкость и странное облегчение. Наш корабль наконец-то вырвался на звёздный простор, и всё страшное осталось теперь позади. Нас ждал лишь короткий путь среди звёзд по давно проторенной звёздной тропе.
Тернер сдвинул колпак со своего кресла и отёр рукавом вспотевший лоб. Монотонное гудение силового поля постепенно стихало, индикаторы инерции приходили в устойчивое равновесие на срединных отметках шкал. Пост управления снова погружался в спокойную тишину, нарушавшуюся теперь лишь весёлым перезвоном навигационной установки.
Тернер посмотрел на меня и ободряюще улыбнулся.
- Ну, что? Живём?.. Теперь будем жить! Ужасы Тамаса остались по ту сторону смерти... Как ты?
- Нормально.
Я попробовал отстегнуть ремни упаковки кресла непослушными онемевшими пальцами. Эд внимательно наблюдал за мной. Наконец, замки поддались, и я откинулся на спинку кресла, блаженно улыбаясь.
- Ну, вот и ладненько! - удовлетворённо кивнул пилот и повернулся к своему помощнику, разминавшему затёкшую шею. - Как там насчёт курса, Дэв? Далеко мы вышли от расчётной точки?
- Сейчас посмотрим.
Купер склонился вперёд, вглядываясь в экран и читая показания бортовой ФВМ. Через минуту штурман показал на жёлтое солнце диаметром в четыре-пять сантиметров, наполовину скрытое рамкой экрана.
- Если это Омикрон Кита, то до него может быть около четырёхсот миллионов километров... Это пустяки!
- А если не оно, а какое-нибудь из той пятерки? - спросил я, указывая на созвездие из жёлтых звёзд.
Купер посмотрел на меня и пожал плечами.
- Если бы ракетолёт не был сейчас полностью заторможен, мы достигли бы этой звезды часа за три-четыре. Поэтому это не Омикрон. По программе полёта от точки экранирования до цели нам лететь ещё шесть месяцев... Значит, нужная нам звезда находится в одной из этих пар. - Штурман указал на далёкое созвездие.
- Ладно, не будем беспредметно гадать! - прервал его Тернер. - Определись-ка лучше по приборам!
- Хорошо. Только это займёт некоторое время.
Купер нажал какую-то кнопку на пульте управления, и я почувствовал, как мы снова медленно опускаемся вниз. Это было гораздо приятнее, чем висеть под потолком зала, рискуя провалиться в тёмную шахту лифта. Спустя минуту включились экраны кругового обзора, и Купер с лёгкостью виртуозного пианиста пробежался пальцами по клавишам навигационного пульта, настраивая приборы ориентирования и скорости пространства.
- Что-то не нравятся мне показания гравитометров, - задумчиво произнёс штурман, склоняясь над овальным циферблатом, багряный отблеск которого делал резче тени на его худом лице.
- А что там такое? - отозвался Тернер, отрываясь от своих приборов.
- Похоже, что впереди имеется какое-то крупное скопление материи... Возможно, туманность или чёрное облако... Надо бы подождать с разгоном, а, Эд?
Тернер подошёл к нему, изучая показания датчиков силового поля. Я встал у него за спиной, заглядывая на багряный циферблат.
- Ну-ка, посмотрим!
Пилот склонился над пультом справочной ФВМ, нажимая какие-то клавиши. На фиолетовом экране дисплея запрыгали ряды цифр, строки текста. Наконец, картинка остановилась, и в правом верхнем углу экрана замигал красный квадратик. В следующую секунду часть стены на уровне наших голов стала прозрачной, превратившись в объёмную карту звёздного неба. Огоньки далёких светил мерцали в бездонной глубине вселенной, совсем как настоящие.
- Где мы сейчас находимся? - поинтересовался Тернер, включая отображение тонких нитей созвездий.
Дэвид Купер сверился с данными ФВМ, и нажал клавишу на пульте. Между двух тусклых светил замигало белое кольцо, обозначая нужную точку в пространстве.
- Вот здесь.
- Понятно. Значит, перед нами находится вот это тёмное облако? - Тернер указал пальцем на карте. - В каталоге оно обозначено под номером АГ-482/67-Т. Правда, это облако должно находиться значительно южнее траектории нашего полёта... Странно. Может быть, данные звёздного атласа устарели? - Пилот ещё раз взглянул на экран монитора. - Во всяком случае, для нас оно не представляет никакой опасности. В худшем случае, мы заденем только его край и спокойно пройдём мимо.
- А откуда тогда взялось такое поле тяготения? - засомневался Купер. - Для обычного пылевого облака многовато будет! Может быть, это остатки сверхновой? Но тогда где облака газа и остаточный фон излучения?..
Тернер задумался, пожал плечами.
- Предполагать можно что угодно. Но в справочных данных об этом ничего не сказано.
- Вполне возможно, - сказал я, глядя на циферблат гравитометра, - что за облаком скрыта какая-то звезда. К примеру, класса М или К. Такая напряженность гравитационного поля обычно характерна для холодных гигантов.
- Вот-вот! - закивал головой Купер. - Гигантов!
- Брось, ты, Дэв, забивать голову всякой ерундой! - раздосадовано махнул рукой Тернер. - Нас это облако должно интересовать меньше всего. Мы пройдём рядом с ним, и только-то! Иди-ка лучше займись делом. Нам срочно нужен расчёт точной траектории полёта.
Дэвид Купер мрачно усмехнулся и покачал головой, но спорить с товарищем не стал. Молча, встал на небольшой диск в полу, и подъёмник тут же вознёс его вверх, к навигационной рубке.
- Холодные гиганты! - проворчал Тернер, пододвигая кресло. - Может быть, и так… Но, скорее всего, нет там ничего. Ведь в нашем атласе нет сведений об этой звезде!
- Когда создавался этот атлас, могли ничего о ней не знать, - пожал я плечами, усаживаясь рядом с ним. - Обычные наблюдения астрономов с Земли. Или же какая-нибудь экспедиция нанесла на карту это облако по гравитационным измерениям, не вдаваясь в подробности. Они могли просто пролетать мимо, досконально не изучив этот район. Такие случаи бывали и часто. Эти данные носят справочный характер и требуют дополнительного уточнения. Ты сам видишь, что по карте облако нанесено в стороне от точки нашего экранирования, хотя на самом деле оно почти по курсу перед нами.
- Что же, оно, по-твоему, переместилось за это время? - Тернер недоверчиво посмотрел на меня.
- Я не знаю. Я только анализирую имеющиеся у нас данные. Конечно, само оно настолько переместиться не могло. Подобных феноменов мы, кажется, ещё не наблюдали. Наверняка, это обычная ошибка вычисления. Нужно просто скорректировать наш курс.
- Правильно! - поддержал меня Тернер. - А я о чём говорю? Обычное дело и никаких феноменов.
- Знаешь, - добавил он после некоторого молчания, - не очень-то я доверяю всяким там «феноменам»! Ещё в молодости получил хороший урок.
- Да? О чём ты? - не понял я.
- Началось всё с того, что однажды самому пришлось столкнуться с таким вот «феноменом», усмехнулся пилот. - Работал я в то время на внутренних орбитах, ещё, будучи стажёром. Только-только закончил Звёздную Академию, всё, как положено – с отличием, с синим мундиром и золотыми нашивками. Ты тогда ещё, наверное, в школу ходил. И понятное дело, ведь и сам я тогда был молодым и «зелёным». Ну что я мог знать про настоящую жизнь космолётчиков? Так только, по книгам, да фильмам разве что. А романтика этой работы меня привлекала всегда. Романтика она почему-то в первую очередь в голову лезет.
Тернер снова по-доброму усмехнулся.
- Так вот, направили меня на грузовой рейдер, обслуживавший научные базы на Марсе. Как сейчас помню, назывался этот самый рейдер «Алтай». Старая такая посудина, на каких сейчас и не летают уже. Надо сказать, что команда на том корабле подобралась хорошая, весёлая. Весь рейс – шестнадцать суток туда и столько же обратно – только и слышал я шуточки там всякие, да прибауточки. Вот уши-то и поразвесил. Неплохая, думаю, команда собралась здесь, дружная. Смеются все, даже командир пошутить любит. И почувствовал я себя сразу увереннее, совсем, как свой...
Тернер помолчал немного, словно вспоминая что-то. Затем заговорил снова, слегка прищуривая глаза в улыбке.
- Ну, да ладно! Подлетаем мы, стало быть, к Марсу. Даём радиограмму, всё, как полагается: прибываем, мол, рейсом таким-то, встречайте груз такой-то, на борту экипаж шесть человек во главе с капитаном корабля Дитом Редди. Хотя экипаж наш мало кого интересовал там. Им груз наш нужен был. Без него они на Марсе, как без рук. Но раз положено, значит положено! А у них там, на станции произошло ЧП: нежданная песчаная буря и посадочные площадки все песком занесло. Садиться в бурю, сам понимаешь, не резон. А крутиться на орбите, пережидая, времени нет. Вот и пришлось нам совершать посадку на равнине, в ста километрах от космодрома, и совсем необычным способом. Понервничали мы все тогда, изрядно. Радист наш в микрофон кричит, горло надрывает, просит уточнённые координаты для посадки на твёрдую площадку без помех. Штурман в рубке сам не свой. Один командир спокойней спокойного. Ничего, говорит, сядем, как надо, зря волнуетесь.
Слушая Тернера, я живо представил себе эту сценку.
- И действительно, - продолжал пилот, - сели мы лучше не бывает – мягко, словно на воздушную подушку, вертикальным манёвром. Осмотрели приборы и груз – всё в порядке. Что теперь делать? Нужно ждать, когда за нами пришлют транспорт со станции, чтобы забрать груз. А время-то поджимает. Но делать нечего. Пылевую бурю так просто не унять. Дело к ночи уже. Тягачам на дорогу тоже время нужно. А буря-то может и к нам перекочевать. Тогда, вообще, не известно сколько ждать придётся. Неплохо было бы провести это время на станции, отдохнуть, расслабиться. К слову сказать, у них там отличный оздоровительный комплекс имеется: бассейны, спортивные залы на любой вкус и солярий даже.
Тернер почесал затылок и усмехнулся.
- Тут командир наш и говорит мне: «Хочешь, Эд, полюбоваться здешней достопримечательностью?». Я его спрашиваю: какой ещё достопримечательностью? А он в ответ только улыбается и говорит так беззаботно: «Хочешь увидеть марсианских «чаек»? Уверен, ты ничего подобного никогда в своей жизни не видел!». Я рот от удивления открыл, на него смотрю и глазами моргаю. Как, говорю, «чаек» посмотреть? Откуда на Марсе чайкам взяться? Знаю я здешнюю фауну всю наперечёт, и нет там никаких птиц, потому как не завозили их сюда ещё. Смотрю на него, а сам чувствую подвох какой-то, но понять не могу какой. А командир наш снова смеётся и подзывает меня к иллюминатору в пилотскую рубку. На горизонт мне показывает: смотри мол, стажёр, это тебе не книжки читать! Гляжу я туда и дивлюсь. Что за ерунда? Небо там прозрачное синее и холодное, а у поверхности слегка серебристой дымкой подёрнуто. И над самым горизонтом, низко так, солнце белое висит, будто фонарь. Вот вижу я, на востоке, в той стороне, где должна быть станция, кто-то в небе парит. Пригляделся – ба, и в правду птицы, на чаек наших похожие! Серебристые такие и острокрылые. Зависли они над горизонтом, сделали несколько кругов и стали снижаться. Я глазам своим тогда не поверил, а командир опять смеется: «Ну что? Убедился теперь в существовании марсианских чаек?».
Тернер замолчал, слегка покачивая головой и улыбаясь своим мыслям.
- Это действительно были птицы? - удивился я.
- Какой там! - отмахнулся Тернер. - Разыграли меня ребята! Знал командир, что все тонкости жизни во внеземных планетарных поселениях мне не известны, вот и разыграл меня. Потом только узнал я, что «чайками» у них на Марсе называют специальные метеозонды. Те действительно издалека немного похожи на земных птиц. Вот их-то и запускали в тот вечер со станции, чтобы погоду узнать. Командир наш знал об этом... А, может быть, и не знал, а просто заметил их раньше меня, вот и решил пошутить над мальчишкой.
Диск подъёмника бесшумно соскользнул в пост управления из навигационной рубки. Тернер замолчал и выжидающее посмотрел на подошедшего к нам Купера.
- Ну, как?
Дэвид выглядел озабоченным и мрачным.
- Я просчитал на ФВМ характеристики того облака.
- Ну и? - нетерпеливо воскликнул Тернер.
Штурман молча, подошёл к пульту ФВМ, и пальцы его быстро пробежали по клавишам проекционного модуля.
- Вот пространственная модель, - глядя на экран, устало сообщил он. - До облака сто сорок миллионов километров. Его радиус составляет порядка ста двадцати миллионов километров.
- Ого! - присвистнул Тернер. - Не дурно! Это в двадцать раз больше нашей Солнечной системы!
Купер мрачно посмотрел на него, затем на меня. Сказал:
- Но это только начало! Кроме необычайно сильного поля тяготения и больших размеров, у этого облака есть ещё масса странных особенностей.
- Например? - спросил я.
- Ну, например, оно поглощает электромагнитное излучение и совершенно его не отражает. А ещё оно движется в направлении Стрельца со скоростью сорок километров в секунду.
- Что ты хочешь этим сказать? - встревожился Тернер.
Купер невозмутимо пожал плечами.
- Только то, что говорю. Оно движется со скоростью сорок километров в секунду, под углом двадцать градусов к нашему курсу на плоскости. Вот, смотри сам...
Штурман включил виртуальную картосхему. На ней уходящий в пространство светящийся белый вектор пересекала алая дуга. В точке пересечения тревожно мигал голубой треугольный значок.
- А координаты звезды? - Тернер немного растерянно посмотрел на товарища.
- Вот расчёт оси полёта и данные по электромагнитному режиму. - Купер протянул ему справочные листы. Пока пилот просматривал их, штурман сказал, обращаясь ко мне: - На разгон нам понадобится около тридцати часов. За это время облако переместится на пять миллионов километров. Это не так опасно, но мы уже не просто заденем его край, а войдём в это облако гораздо глубже. Никуда не денешься, оно пересечёт нашу курсовую ось.
Тернер отложил в сторону справочные листы и склонился над экраном дисплея, изучая картосхему. Затем он выпрямился и посмотрел на штурмана.
- Значит, пройдём сквозь облако? Ну и что? Чего ты так всполошился? В первый раз что ли?
- А если там действительно звезда? Напряжение поля тяготения нарастает постоянно!
Тернер недовольно поморщился. Снова взглянул на меня.
- А ты что думаешь об этом, Максим?
- Если там скрыта звезда и это красный гигант, а мы на полной скорости войдём в облако, то я не поручусь за то, что мы не станем смертниками. Мы просто не успеем затормозить и изменить свой курс. Любой манёвр на такой скорости – мгновенная смерть! Ты ведь заешь это не хуже меня.
- А если там не «гигант», а какой-нибудь «тёмный карлик»? - предположил Купер.
- Дааа… - протянул Тернер и тяжёло вздохнул. - Какое-то странное это облако! Если в нём звезда, то почему не реагируют приборы: ни в инфракрасном, ни в ультрафиолетовом, ни в других диапазонах? Может быть, это «чёрная дыра»?
- Вряд ли! На «чёрную дыру» это совсем не похоже.
- Тогда что там? - не унимался Тернер. - Приборы врут?.. А расчёт сетки полёта готов?
- Все данные по курсу в ФВМ. До цели триста восемьдесят миллионов километров. Это действительно наша звезда. - Купер ткнул в экран, в созвездие жёлтых звёзд.
- Прекрасно! Тогда начнём разгон немедленно!
- Может быть, всё же обойти это облако стороной? - Я с сомнением посмотрел на пилота. - Изменим курс, возьмём чуть «севернее», а потом снова вернёмся на прежнюю траекторию.
- Нет, - покачал головой Тернер. - Тогда нам просто не хватит топлива на обратный манёвр. Мы застрянем на полпути. Хорошо если удастся выйти на какую-нибудь КОРАСС, и сообщить о случившемся! Но на посылку сигнала уйдёт масса энергии, которой у нас уже не будет. И даже если заправщик прилетит, нам придётся ждать его года четыре, минимум! А у нас нет ни запаса воды, ни продуктов на это время. И самого времени вообще нет! На «Фаэте-2» ждут нашего груза. Ты представляешь себе, что такое для людей пробыть на чужой планете пять-шесть лет без самого необходимого?
- Но так мы рискуем не меньше!
Тернер нахмурился.
- Хорошо, подойдём к облаку, не начиная разгона. Зададим «скорость подхода» – что-нибудь в 0,1 л. А когда войдём в облако и сориентируемся, то начнем разгонять корабль на полную. Давайте ещё раз «пощупаем» это облако лучом локатора, для верности.
Тернер уселся в своё кресло и положил пальцы на клавиши сенсорного управления. Невидимый луч локатора устремился к загадочному облаку, ощупывая пространство на многие миллионы километров впереди перед кораблём. Пилот осторожно раскачивал луч из стороны в сторону, описывая в пустоте гигантскую «восьмёрку». Мы с Купером внимательно следили за яркой белой кляксой на голубом блюдце локатора, но, ни единого всполоха в ответ не последовало. Прошло больше получаса.
- Что за ерунда? - изумился пилот, отирая вспотевший лоб. - Оно, будто поглощает наш сигнал! Ни одного отражённого импульса! Такого просто не может быть! Если там скрыт массивный объект, мы должны увидеть его...
- Постойте! Вот! - воскликнул я, сжимая плечо Тернера. По экрану промелькнула крохотная вспышка.
- Что это такое? Обман зрения? - Дэвид Купер посмотрел на меня с нескрываемым изумлением.
- Посмотрите на часы! Отражённый сигнал пришёл с опозданием в десять минут! Это просто невероятно!
- Да нет, этого не может быть! - отмахнулся Тернер.
- Что за ерунда? - возмутился Купер. - Десять минут запоздания, и это только доля импульса! Основная же масса энергии луча просто не возвращается оттуда, словно увязает в пространстве...
- Или теряется во времени, не успев вернуться.
Оба моих спутника посмотрели на меня с удивлением.
- Что ты хочешь этим сказать? - насторожился Дэвид Купер.
- Ничего. Просто у меня складывается впечатление, что, соприкасаясь с облаком, луч локатора просто проваливается в какую-то временную воронку. Он уходит туда по обычному пути, а возвращается как-то иначе и с большим опозданием во времени.
- Ерунда! Это просто противоречит всем законам физики, - вразумительно сказал Тернер. - И уж поверь моему опыту звездолётчика, я подобного в космосе никогда не встречал! «Временные дыры», «временные воронки» – всё это из области фантазий, а я привык доверять цифрам. А цифры мне говорят о наличии впереди по курсу обычного пылевого облака, которое мы должны пройти на малой скорости без всяких происшествий и смещений во времени!
Тернер замолчал, глядя на большой обзорный экран.
* * *
Темнота на экранах сгущалась с каждым часом. Узкая полоска пространства, усыпанного звёздами, занимала теперь лишь верхнюю часть экранов, у самой их кромки. Сигнальные индикаторы тревожно мигали на передней панели главного пульта – полосы красного, жёлтого, зелёного света догоняли друг друга, пересекались и, смешиваясь, рождали неожиданные рисунки и полутона.
- Напряжение поля тяготения растёт...
Тернер оглянулся на меня через плечо. Я занял место у самого входа в пост управления за маленьким пультом контрольных автоматов и систем локации. В глазах пилота застыло недовольство.
- Вот уже почти сутки, как я слышу одно и то же! - проворчал он. - Напряжение тяготения растёт, напряжение тяготения растёт… Да, растёт! Но возрастает оно равномерно и незначительно. А это говорит только о том, что мы приближаемся к какому-то отдалённому гравитационному центру. Вот и всё!
Пилот устало вздохнул. Сказал, ни к кому не обращаясь:
- А на локаторах по-прежнему ничего – нуль! И никаких намёков на звезду или планету...
Тернер прав. Локаторы безмолвствуют вот уже почти сутки, оставаясь пустыми и плоскими блюдцами. Посылаемые нами сигналы перестали возвращаться вовсе, а это означает только одно: мы приближаемся не к какому-то центру гравитации, как думает Тернер, а скользим по краю неизведанной временной пропасти, из которой нет возврата. Что-то невозможное и невиданное ожидает нас впереди, и это пугает больше всего. Сейчас я чувствовал себя беспомощным ребёнком, неспособным бороться за свою жизнь, и мои спутники, мрачневшие с каждым часом всё больше, ощущали, наверное, то же самое. Может быть, мы столкнулись со следствием «парадокса Цвикки»?
Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, я поднялся со своего места, намереваясь взглянуть ещё раз на навигационные приборы и посмотреть вычисления Купера, сидевшего перед ФВМ. Но я не успел сделать и двух шагов, как стены корабля содрогнулись с такой силой, что пол ушёл у меня из-под ног, словно я наступил на гладкую ледяную поверхность. Боясь упасть, я инстинктивно схватился за поручень на стене, и в туже секунду услышал страшный скрежет за своей спиной. Я не успел обернуться, как последовал ещё один, гораздо более сильный удар, сотрясший пост управления и сбивший меня с ног. Я упал на колени, судорожно цепляясь за спасительный поручень. На передних экранах клочья чёрной пустоты перед кораблём разлетелись в разные стороны, и ослепительный алый свет хлынул с экранов неудержимой рекой, затопляя пост управления. Что-то огромное и тёмное пронеслось мимо по нижнему краю экрана, и в тоже мгновение третий страшный удар сотряс наш корабль. Передняя приборная панель главного пульта на моих глазах выгнулась дугой и с надрывным треском лопнула пополам, как будто её кто-то переломил о колено. Часы над экранами трепетали и плавились в неведомых жарких потоках, и время, словно стекало вниз, на клавиши пульта, счётчики инерции и разноцветные мигающие лампочки...
Но всё это было уже в каком-то ином мире, отстранённым от меня, в котором бушевало обжигающее пламя, стоял оглушительный скрежет и визг ломаемого, лопающегося и коверкаемого металла. Неведомая и беспощадная сила ударила меня в грудь, как тяжёлым молотом по наковальне, и выбросила в коридор. Бронированная аварийная заслонка тут же захлопнулась передо мной, скрывая огненный ад, царивший на посту управления.
Когда я открыл глаза, в голове шумело и звенело, будто тысячи колоколов буддийских храмов ударили там разом. Свинцовая тяжесть сковала левое плечо и парализовала шею. Серый липкий туман застилал глаза. Я с трудом осмотрелся по сторонам, и понял, что лежу на полу коридора, в котором темно и необычайно холодно. За стальной стеной ещё раздавались глухие удары, словно там билось огромное дикое животное, пытаясь вырваться на волю. Вдруг со стороны аварийного тамбура до меня донеслись тихие приглушенные стоны. Кто там?
С трудом, поднявшись на дрожащие ноги, я проковылял туда, и сразу же увидел Тернера. Он сидел на металлическом полу, скрестив на груди окровавленные руки, и громко стонал. Корабль било крупной дрожью так, что перегрузки придавливали к полу, словно на плечах лежал непомерный свинцовый груз. Схватившись за поручень на стене, я придвинулся к Тернеру. Судорожные вспышки красных аварийных огней ослепляли, а вывшая с надрывной яростью сирена заглушала все остальные звуки.
Тернер стонал, не переставая, и я понял, что дела его плохи. Я схватил пилота за плечо, пытаясь встряхнуть. Голова его безвольно моталась из стороны в сторону, лицо залито кровью. Кажется, Эд был оглушён и контужен.
- Эд! - громко позвал я. - Ты меня слышишь? Эд!
Я осёкся на полуслове, заметив, что из зияющей раны на груди у пилота торчит зазубренный кусок металла. Кровь тёмными струями вытекала наружу, заливая комбинезон и пол вокруг. Сердце моё похолодело. А где Купер? Неужели он остался в посту управления? Значит, Дэвид погиб?.. Я схватился за голову, в ужасе сознавая, что произошло непоправимое. Бедный Купер! Разочарованный мечтатель, бесхитростный, добродушный парень... Какая ужасная смерть! В это время Тернер громко застонал, наконец, придя в сознание. Я быстро наклонился к нему, подхватил его подмышки, пытаясь поднять на ноги, преодолевая боль в руке и шее, скользя на липком от крови полу. Эд раскрыл тяжёлые веки, взглянул на меня невидящими глазами. Едва ворочая губами, прошептал: «Плайер... скорее... там...».
Я не понял о чём он. Осмотрелся по сторонам. Самым безопасным местом сейчас казалась кают-компания. Я потащил Тернера туда, сам едва держась на ногах. Корабль продолжал биться, как в предсмертной лихорадке. УП слетел с моей головы ещё в посту управления, и тяжёлую входную дверь пришлось открывать самому. Я с трудом дотащил обмякшее тело Тернера до низкого дивана в углу помещения, и повалился рядом с ним прямо на пол. Сердце бешено колотилось где-то у самого горла. Некоторое время спустя я смог встать и добраться до аптечки.
Очень осторожно хирургическими щипцами я вынул из груди Тернера осколок металла и тут же раздавил на рану ампулу с криораствором. Голубоватая светящаяся жидкость быстро впиталась в мягкие ткани, останавливая кровотечение и замедляя сердечный ритм. Тяжко вздохнув, Эд снова потерял сознание. Температура его тела быстро понижалась. Нужно было предпринимать решительные действия, чтобы спасти пилоту жизнь. Необходима срочная операция по восстановлению тканей или по их замене, переливание крови, но кто мог провести такую операцию здесь, на корабле, терпящем бедствие? Среди нас не было врача, а что мог сделать я со своими общими познаниями в медицине? И сколько у меня было времени на спасение товарища? Мы столкнулись с чем-то огромным. Возможно, это астероид, или даже целая планета... Хотя нет, тогда бы мы попали в поле её притяжения, но корабль, судя по всему, продолжает нестись навстречу неизвестности, искорёженный и лишённый управления. А это значит только одно – верную смерть для нас!
Тернер неожиданно громко застонал. Я быстро склонился к нему. Губы пилота шевелились, осыпая запекшуюся кровь.
- Надо... скорее... пла... плайер... больше... скорость...
- Эд! Эд! - Я слегка встряхнул его за плечи. - Ничего не говори. Тебе нельзя говорить. Ты серьёзно ранен… Очень серьёзно! Я помогу тебе... Я помогу!
Я безнадёжно озирался по сторонам. Пилот слабо сжал мою ладонь. Я изумлённо посмотрел на него.
- Включи... включи экраны... - собрав последние силы, процедил Эд сквозь зубы.
Держась за стену, я подошёл к небольшому щитку в нише, рядом с экранами внешнего обзора. Нажал клавишу, но голубоватые диски остались пустыми и холодными. «Разбиты наружные следящие камеры! - догадался я. - А как же резервная камера?». Я нажал ещё одну кнопку. Полусфера, скрытая между стеллажей с микрофильмами, ожила, обнажая чёрную бездонную пропасть, пронизанную красноватым светом неестественно крупных и ярких звёзд. Я осторожно поворачивал управляющий джойстик – камера, послушная моим движениям, медленно поворачивалась вправо. Уже через секунду я инстинктивно прикрыл глаза руками – огромный пылающий шар звезды угрюмого кроваво-красного цвета встал во весь экран страшным призраком смерти. Наш корабль летел прямо на него, и ужас огненного ада я ощутил всеми клеточками своего организма.
Я взглянул на беспомощного Тернера. Тот наблюдал за приближающейся звездой мутным взором сквозь полуприкрытые веки. На лице пилота лежало безразличие, как у человека обречённого на смерть и принимающего её, как должное. Теперь вся картина произошедшего встала передо мной совершенно отчётливо. Наш корабль ворвался на окраину системы красного солнца и попал в плотный астероидный пояс, столкнувшись с одним из его объектов. Судя по всему, у нас повреждена носовая часть, где располагались тормозные двигатели. А, значит, мы лишены всякой возможности манёвра. Наш ракетолёт теперь неуклонно несётся в направлении неведомой красной звезды, и изменить этот курс не представляется никакой возможности, ведь пост управления кораблём тоже уничтожен... Это конец, неизбежная смерть в раскалённой короне звезды!
Бессильный, я рухнул в кресло рядом с Тернером. Грудь того порывисто вздымалась и из глубины её вырывались сдавленные хрипы. Неожиданная мысль ослепила меня несбыточной надеждой: «Ведь у звезды, возможно, есть планетная система!». Наличие астероидного пояса свидетельствует в пользу этого. Я порывисто вскочил и прильнул к экрану, прикрывая глаза от нестерпимо яркого света. Поляроидные фильтры натужно жужжали от перегрева. Грозный огненный гигант надвигался на нас с пугающей быстротой. Он уже не помещался полностью в поле экрана, и только его край зависал теперь у верхней кромки. Счетчики радиации на контрольной панели панически бились в овальных окошках, почти достигая ограничительной черты. Ионизация становилась смертельно опасной. С большим трудом я смог разглядеть чуть ниже пылающего багрового диска крохотную чёрную точку, на мгновение вспыхнувшую яркой искрой на фоне звезды. Сердце радостно стукнуло в груди – планета! Она была достаточно удалена от своего солнца, чтобы не повторить участь нашего Меркурия или Венеры, и всё же, что могла значить эта звёздочка в наших с Эдом судьбах?
Я оглянулся на пилота. Тот, казалось, был совсем плох. И всё же он с трудом пошевелил губами.
- Иди... в шлюзовую камеру... там плайер... Спасайся!..
Только сейчас, наконец, смысл его слов дошёл до меня. Весь план спасения показался мне таким простым и ясным, что не подумать об этом раньше мог только не сведущий человек. Шанс спастись на аварийном плайре и попытаться сесть на планету был ничтожно мал, но это был единственный шанс на спасение для нас с Эдом! Запас горючего у плайра ничтожен, но его должно хватить на непродолжительный полёт, а, может быть, и на торможение с посадкой. Правда, Эд тяжело ранен. Он может не выдержать перегрузок... Нет, лучше уж остаться здесь вдвоём! Я не могу бросить его одного.
- Я не оставлю тебя одного! А вместе нам не спастись!
Лицо Тернера, бледное как полотно, исказилось от боли и ярости. Собрав последние силы, он прохрипел:
- Вон... вон с корабля!.. Быстро!..
Спотыкаясь на каждом шагу, и держась за поручни на стене, я пробрался по тёмным коридорам к грузовому отсеку, сопровождаемый тревожным миганием красных огней и воем сирен. Перед глазами неотступно стояло лицо Тернера, его на мгновение ожившие, обжигающие огнём глаза. Это лицо не давало мне покоя, пока я надевал скафандр, обливаясь холодным потом от кинжальной боли в левом плече и лопатке, пока пристёгивался ремнями к посадочному креслу в кабине аппарата. И потом, когда я уже захлопывал прозрачный купол, а створки наружных дверей шлюза бесшумно раскрылись, обнажив бездонную чёрную пропасть, в которой стыл тоскливый свет далёких звёзд, я не мог ни на секунду забыть лица пилота – человека, спасшего мне жизнь ценой собственной жизни...
Звёзды внизу неслись стремительно и неудержимо, словно чёрную пустоту пронизывали струи холодного светоносного дождя. Наверное, поэтому появление выпуклого бурого контура справа показалось мне таким медленным и величавым на фоне летящего звёздного потока.
«А ведь это планета!» - пришла откуда-то издалека ясная мысль, пытаясь расшевелить моё сонное сознание. И тут же настойчивый внутренний голос повторил: «Это планета, Максим! Очнись!».
Я встрепенулся, испугавшись, что могу пропустить нужный момент для сближения и входа в атмосферу. Но до маленького тёмно-бурого диска было безнадёжно далеко. Поразмыслив, я всё же положил руку на рычаг пуска маневровых двигателей. Последовал мягкий толчок, и звёздный поток снова полетел мне навстречу, закрутился гигантской сверкающей каруселью. Где-то в стороне, внизу... Нет, уже вверху, надо мной, мелькнул едва приметный серп планеты, исчез, и снова появился – теперь уже под ногами – и опять растворился в бешеной сумятице звёзд.
Я понял, что ускорением плайер закрутило в спираль, и попытался вывести из неё крохотный аппарат. Безотчётная радость первых секунд полёта сменилась мрачными мыслями о моей дальнейшей судьбе: «Спасён?.. Живу?.. Но разве это спасение? Разве оно лучше смерти?.. В блоке жизнеобеспечения есть запас пищи, но воздуха в скафандре на сто шестьдесят часов, а воды и того меньше. Есть мощная рация, но что я могу один на чужой далёкой планете? Чтобы послать сигнал о помощи, потребуется огромное количество энергии, которой у меня нет, да и помощи мне не дождаться... Один! Разве это не короткая отсрочка неминуемой смерти? Разве стоило из-за этого бросать раненного Тернера?».
От усилий вывести плайер из самопроизвольной спирали пот струился у меня по лицу, заливал глаза. Наконец, ценой половины запаса горючего, мне удалось замедлить бег звёзд за стеклом кабины. Маневрируя короткими ударами боковых двигателей, я выровнял горизонтальную ось полёта, и увидел, что нахожусь в какой-нибудь сотне тысяч километров от заветной планеты. Она приближалась стремительно и неуклонно. Чёрно-бурый шар её в ореоле багрового сияния, вероятно, был больше нашей Земли по размерам. Красный оттенок верхнего облачного слоя совсем не походил на сияющую зеленоватую синеву нашей земной атмосферы, сглаженную белыми разводами облаков. Здесь плотная пелена ядовито-жёлтых облаков застилала поверхность планеты на экваторе, и от этого её коричневый контур казался размытым изнутри. Рыжие проплешины облачного слоя лежали у полюсов, образуя там замысловатый рисунок, походивший на пятна ржавчины.
Я следил за приближающейся планетой с какой-то странной отрешённостью и неизъяснимой печалью. На приборном щитке замигали жёлтые огоньки расположенные вряд. Я взглянул на светящиеся шкалы и понял, что топлива едва хватит на посадочный маневр. Но плайер уже попал в область притяжения планеты, и теперь не мог уйти с её орбиты. Если мне не удастся посадить аппарат, тогда он станет вечным спутником планеты... и я вместе с ним. Вцепившись в штурвал управления, я стал заводить плайер на посадочную спираль. По стеклу кабины побежали отблески багрового сияния. Я поднял светофильтр на шлеме скафандра и задрал голову, стараясь увидеть линии созвездий над собой. Но там, где раньше были звёзды, теперь стелилась жемчужно-розовая дымка. Мимо меня понеслись взлохмаченные оранжевые облака, сквозь которые я пытался разглядеть поверхность планеты. Тяжёлые пласты облачности висели один над другим, не давая увидеть ничего, что находилось внизу.
По корпусу аппарата поползли змеистые разводы жёлтого огня. Я бросил быстрый взгляд на шкалу наружного термометра. Обшивка плайера быстро нагревалась в верхних слоях более плотной, чем у Земли, атмосферы. Через минуту аппарат уже начал светиться, как кусок раскалённого металла. Плайер пронизала вибрация. Я включил охладители, и в это время стена рыжих облаков неожиданно раскрылась снизу, прямо подо мной. Стремительно полетели вверх клочья грязного тумана, и снопы красного света, громадным веером раскрывшиеся над изогнутым горизонтом, ослепили меня.
В следующее мгновение пронзительный свист ударил по наушникам, оглушая меня. Ошеломлённый, я взглянул на приборную доску, но успел только заметить цифру «250» на шкале высотомера. Что-то толкнуло моё кресло снизу, швыряя меня навстречу ослепительной реке красного света. Инстинктивно я вжал голову в плечи, но удар, обрушившийся на меня откуда-то сверху, оказался такой страшной силы, что я мгновенно ослеп и оглох.
глава третья ПОД БАГРОВЫМ НЕБОМ
Когда зрение вернулось, небо всё ещё неудержимо летело вверх, и я чувствовал, как пол кабины уходит из-под моих ног. От нескончаемого мелькания сотен тысяч ослепительных огоньков кружилась голова. Я понял, что сейчас потеряю сознание, и почувствовал, как тело моё становится совершенно невесомым, как будто меня подхватила какая-то неведомая сила и подняла над этим сверкающим потоком. В следующее мгновение мне показалось, что я лежу на чём-то очень мягком. Кружение в голове остановилось, и в молчаливую пустоту, окружавшую меня, ворвался какой-то знакомый звук... Море?.. Да! Шелест волн накатывался на меня, обдавал мягкой нежностью, разливался сотнями голосов могучего органа.
Я открыл глаза и увидел перед собой розовый песок вперемешку с галькой. Где я?.. Что со мной?.. Я поднял голову – бесконечный песчаный пляж уходил к самому горизонту, где громоздились лиловые бастионы скал. По песку, навстречу мне, лёгкой, невесомой, почти летящей походкой шла женщина. Что-то радостно знакомое было в ней, развевающей по ветру массу иссиня-чёрных волос... Вдруг я узнал её – Юли! Я порывисто вскочил ей навстречу, и в эту минуту крутящийся поток ослепительных огней снова подхватил меня, выталкивая из сверкающей пелены. Сознание вернулось ко мне, и я увидел, как передо мной встаёт мрачная чёрная равнина, расстилавшаяся под тяжёлым и низким багровым небом. Огромный холодный шар красного солнца висел у самого горизонта, но его света едва хватало, чтобы рассеять коричневый сумрак, царивший на этой пустынной равнине.
Голова моя постепенно прояснялась, и окружающий мир начал проступать в сознании всё более отчетливо. Я увидел вокруг себя бескрайнее пространство, похожее на чёрную стекловидную массу, казавшуюся твёрдой. Это пространство расстилалось до самого горизонта, мрачно поблескивая в лучах кроваво-красного светила, словно бы обильно политое чьей-то кровью. Но почва чужой планеты лишь выглядела, как застывшее стекло. Местами она булькала и пенилась, как будто под ней что-то закипало.
«Болото? - догадался я. - Это же самое настоящее болото!».
Глаза мои с трудом привыкали к необычному освещению. Всё вокруг выглядело, как нереальные картины из кошмарного сна. Краски мешались, создавая немыслимые оттенки и полутона. Теперь я понял, что лежу на какой-то возвышенности, свободной от этой чёрной студенистой грязи. Небольшой островок сухой почвы уходил куда-то за мою спину. Запрокинув голову, я увидел стропы посадочного парашюта, застрявшие в раскидистых ветвях безобразно корявого «дерева», которое росло на краю островка. Ярко-оранжевый купол парашюта тонул в чёрной болотной грязи далеко за островком, наполовину скрытый густыми зарослями странной растительности. Вид этих «деревьев» больше всего поразил сейчас меня. Длинные змеистые ветви их, больше похожие на щупальца, тянулись к багровому небу, вырастая из скрученных спиралью, кривых «стволов», встававших из омерзительной чёрной жижи. Ветви-щупальца сплетались беспорядочными зарослями, больше похожими на огромные клубки ядовитых змей. И нельзя было понять растения это, или же какие-то странные животные организмы, притаившиеся в ожидании своей добычи. Но больше всего поражал цвет этих древоподобных монстров – угольно-чёрный, точь-в-точь, как и у болота. От этого странный «лес» становился похожим на кладбище обугленных трупов. «Деревья» эти стояли на болотистой равнине то одинокими призраками, то толпились ужасными зарослями, и от этого окружающий мир выглядел ещё более зловещим и пугающим.
Я протянул руку в сторону и наткнулся на свой БЖО (блок жизнеобеспечения). Почва здесь оказалась рыхлой и тёплой, и блестящий алюминием ранец зарылся в неё почти наполовину, скорее всего, при моём падении. Значит, катапультирование? Что же случилось? Плайер, наверняка, разбился где-то поблизости... А рация? Она же осталась там! Я резко дёрнулся, пытаясь освободиться от ремней посадочного кресла, и понял, что снова теряю сознание.
Я открыл веки. Сколько прошло времени?..
Из тумана, застилавшего глаза, всплыло странное женское лицо – женщина склонилась надо мной! Почему её лицо показалось мне странным?.. Опять бред? Неужели я так сильно разбился?..
Спустя некоторое время туман рассеялся окончательно, и я совершенно отчётливо увидел перед собой молодую женщину. Узкое лицо её было покрыто загаром и сильно отливало медью. Или это просто казалось от красного света здешнего солнца? Длинные, до плеч, волосы женщины были растрёпаны ветром и выглядели сейчас ярко-рыжими. Незнакомка стояла, опершись на одно колено, одетая в обычный комбинезон звездолётчика с истёртыми нашивками на груди. На шее у женщины висела странная полумаска, похожая на короткий птичий клюв. Без сомнения, это был защитный биофильтр, но такие я видел лишь в музее Звездоплавания.
Заметив, что я очнулся, незнакомка ещё ниже склонилась ко мне, вглядываясь в меня тревожным взглядом широко открытых, красноватого оттенка, глаз.
«Нет, этого совершенно не может быть! - подумал я, не веря самому себе. - Бред! Опять бред!».
Я попытался приподняться на локте. Губы женщины пошевелились. До меня донеслись её слова, но смысла их в первую минуту я не понял.
- Где твой корабль?
Интонация её голоса ускользнула от меня. Я всё ещё ошарашено смотрел на неё, по-прежнему не веря собственным глазам. А незнакомка ожидающе смотрела на меня.
«Если она с Земли, то почему без скафандра? Здесь, на чужой планете!» - носились в моей голове лихорадочные мысли.
- Кто вы? - едва смог промолвить я дрожащим от волнения голосом.
Женщина выпрямилась, внимательно вгляделась в моё лицо. На мягких губах её появилась усмешка.
- Э! Да ты, видно, принимаешь меня за приведение?
Нет, это совсем не похоже на бред! Её живое, подвижное лицо снова склонилось ко мне.
- Откуда вы здесь взялись? Кто вы?
Я изумлённо смотрел на неё. Она снова не ответила мне, спросила:
- Где твой корабль?
Что-то странное было в её произношении, какие-то нотки, или акцент… Я никак не мог понять что именно. Проглотил колючую слюну. Произнёс с трудом:
- Он погиб... Был повреждён метеоритом. Наверное, сгорел на солнце... Я спасся на аварийном плайере.
Надежда в глазах незнакомки сменилась разочарованием. Несколько минут она сидела в полной задумчивости. Я разглядывал её, как какую-то диковинку, всё ещё не веря собственным глазам. Наконец, женщина очнулась от своих мыслей, и ободряюще улыбнулась мне. Спросила:
- Ты не ранен?
- Вроде нет...
Я осторожно ощупал своё тело. За исключением левого плеча, ничего больше не болело. Датчики скафандра тоже не показывали никаких повреждений.
- Тогда вставай! - решительно сказала незнакомка, упруго поднимаясь на ноги и протягивая мне руку.
Тепловые рецепторы на перчатке моего скафандра донесли до меня горячую сухость её ладони. Скафандр не сковывал движений, но, поднявшись на ноги, я вдруг понял, что едва могу ступить на правую ногу. При первом же шаге, колено хрустнуло и сильно заболело. Моя спутница снова внимательно оглядела меня с ног до головы.
- Ты сможешь идти? - с сомнением спросила она.
- Попробую… А куда мы пойдём?
- Увидишь! Иди за мной след в след, и не задавай лишних вопросов.
Незнакомка ещё раз оглянулась на меня, надела защитную полумаску и осторожно сошла с островка прямо в чёрную грязь. Только теперь я заметил узкую тропу, петлявшую по болоту. С трудом выдернув из почвы свой БЖО и закинув его за спину, я заковылял следом за женщиной, оступаясь, и хромая на каждом шагу. Чёрная масса под ногами чавкала и хлюпала, колыхаясь, подобно маслянистому желе. Светлый силуэт незнакомки медленно удалялся, постепенно растворяясь в коричневых сумерках. Я напряжённо следил за ней, стараясь не упустить из виду, и обдумывая своё теперешнее положение.
«Интересно, куда она меня ведёт? В лагерь, к своим товарищам?.. Видимо, где-то здесь, на планете, работает исследовательская экспедиция... И работает, судя по всему, довольно давно! Иначе, как объяснить то, почему эта женщина так уверенно чувствует себя без скафандра?.. Скорее бы увидеть людей! А Тернер не верил, что можно спастись. Посылал меня на планету, а сам не верил!.. И я тоже не верил... Из какой же она экспедиции?».
Я усиленно напрягал свою память, стараясь вспомнить недавние и давнишние сводки новостей Совета Звездоплавания, но к своему удивлению ничего не припомнил об экспедиции к этой звёздной системе. И это показалось мне не менее странным, чем присутствие людей в этом мрачном и чужом мире. Моя нога в очередной раз соскользнула с тропы, и я завяз в липкой грязи по самое колено. Остановился, переводя дух и пытаясь высвободиться из цепких объятий инопланетного болота. Через минуту понял, что не могу идти за своей провожатой в таком темпе. Я хотел окликнуть её, но она сама остановилась, поджидая меня. Я с трудом доковылял до неё, всё время, соскальзывая с проторенной дороги. Тяжёлый БЖО давил мне на плечи и мешал идти. Женщина снова внимательно осмотрела меня с ног до головы.
- Пожалуй, ты всё-таки ранен? - заключила она через минуту, и в глазах её появилось сочувствие.
- Нет, вряд ли... Нога вот только, болит очень.
Пот катился с меня градом, несмотря на то, что кондиционирование скафандра работало нормально. Колени дрожали от напряжения.
- Перелом? - встревожилась моя спутница.
- Не думаю... Скорее сильный ушиб.
Несколько минут она размышляла над чем-то, глядя на закатное небо вдалеке. Затем решительно шагнула ко мне.
- Давай, обопрись на меня. Так тебе будет легче идти. А то мы с тобой до темноты не доберёмся до нашего лагеря.
«Ага! Значит, лагерь все-таки есть? Это уже кое-что!», - обрадовано подумал я. Спросил:
- А далеко нам идти?
- Ещё километра три, - неохотно ответила она.
- Вы землянка? - снова спросил я, осторожно кладя руку на её плечи.
Моя провожатая обхватила меня сбоку свободной рукой, взглянула снизу, загадочно блестя глазами. Похоже, мой вопрос развеселил её.
- А сам ты как думаешь?.. Разумеется я с Земли! Что за бред приходит тебе в голову? Или ты решил, что я из числа здешних аборигенов?
Женщина усмехнулась.
- Хочу тебя разочаровать, но таковых здесь нет, и, скорее всего, никогда не будет!
- Здесь работает экспедиция с Земли?
- Нет.
- Нет? - изумился я. - Тогда откуда же здесь взялись люди?
- С неба! - бросила она.
- Я серьёзно!
- И я тоже. С неба, как и ты.
Незнакомка замолчала. Через несколько шагов сказала:
- Не трать свои силы на пустые разговоры! Нам ещё долго идти, а выглядишь ты не важно.
Я послушно замолчал. Вот это да – свалились с неба! Хорошая шутка. Но мне-то сейчас совсем не до шуток! Должна она это понимать?.. Впрочем, кажется, она вовсе и не шутит, только в голосе её проскальзывает какая-то раздражительная язвительность. Она явно не хочет говорить со мной откровенно. Но почему?..
Я украдкой разглядывал лицо своей спутницы, и никак не мог решить, сколько же ей лет. Поначалу мне подумалось, что не больше двадцати, но, присмотревшись повнимательнее, я понял, что ошибся. Что-то очень взрослое таилось в её глазах, вспыхивавших в тусклом свете красного солнца недобрым огнём. Вдруг я понял: в них сквозит какая-то, обычно несвойственная людям Земли, равнодушная усталость и горечь, словно она прожила на свете много бесцельных лет, и ничто уже не может удивить, или порадовать её в этом мире.
Женщина остановилась, чтобы передохнуть, и озабоченно посмотрела на низкое красное солнце, готовое вот-вот упасть в чёрную бездну далёкого горизонта.
- Отдохнём немного! - предложила она.
Я снял с плеч БЖО и окинул взглядом равнину. Вязкий багровый свет расползался по скользко блестевшей поверхности болота, не в силах рассеять бурые сумерки у отдаленных чёрных холмов, где начинала вырастать тёмная зубчатая полоса не то гор, не то зарослей какой-то растительности. Корявые сгорбленные стволы «деревьев» торчали то тут, то там из вязкой грязи обугленными головешками. Кое-где на поверхности болота можно было разглядеть воронкообразные кольцевые углубления, чем-то напоминавшие лунные кратеры или цирки. Чёрная студенистая слизь стекала по краям этих «кратеров», образовывая дрожащую пленку на их поверхности. Одно из таких углублений метра два в диаметре находилось совсем рядом от нас. Микрофоны внешнего прослушивания доносили до меня приглушённое чавканье и бульканье, словно внутри этого «кратера» сидел кто-то неведомый, и жадно поедал чёрную грязь.
Мне стало интересно, что же там происходит на самом деле, и я осторожно сошёл с тропинки, сразу же оказавшись почти по пояс в липкой взвеси. В следующую минуту я почувствовал, как ноги мои разъезжаются в разные стороны, и я вот-вот упаду на спину, утонув в этой омерзительной жиже. Но сильная и уверенная рука моей спутницы схватила меня за ремни на плечах и резко дернула вверх, после чего я смог восстановить равновесие и снова выбраться на тропу.
- Тебе жить надоело? - неожиданно высокий голос незнакомки раздался над самым моим ухом.
- Нет. А что такое? - удивился я, глядя на её недовольное лицо.
- Это же «ведьмин колодец»! - вразумительно сообщила она и важно подбоченилась.
- «Ведьмин колодец»? - ещё больше удивился я.
- Да, так мы их называем между собой. Стоит угодить в него, и всё, считай конец! Там бездонная яма! Никому неизвестно что внизу. Может быть, чёрная подземная река, а может быть это трещины в мантии планеты...
Моя спутница откинула с лица волосы, и посмотрела на меня, словно удивляясь, как я мог не знать этого.
- Значит все эти ямы – «ведьмины колодцы»?
- Конечно! Я же предупреждала тебя о том, что нельзя сходить с тропы! Здесь постоянно нужно быть начеку. Зазеваешься, и всё – нет человека!
- На Земле проще...
Я попытался улыбнуться ей, только теперь до конца осознав, какая опасность грозила мне.
- На Земле! - усмехнулась женщина, и я уловил в её голосе скорбную тоску.
Определённо, она вела себя очень странно. Но что скрывалось за этой её таинственностью? Я решил выяснить это во что бы то ни стало. Осторожно спросил:
- Далеко ещё до вашего лагеря?
- Осталось совсем немного... Ты устал? - на этот раз в глазах у неё появилось сочувствие.
- Да нет. Вы давно здесь работаете?
- Мы не работаем! - тон моей спутницы снова стал сдержанно-холодным.
- Не работаете? Тогда чем же вы здесь занимаетесь?.. Давно вы прилетели сюда?
Незнакомка не ответила, сосредоточенно разглядывая тропу под ногами. Несколько минут я внимательно наблюдал за ней, но она сделала вид, что не замечает этого.
- Ты не ответила мне! Какая здесь экспедиция? Сколько вас всего человек?
Женщина снова никак не отреагировала на мои вопросы. Тогда я взял её за локоть и резко развернул лицом к себе. Она пошатнулась от неожиданности, но не упала, а встала, как вкопанная. Подняла на меня удивленные глаза.
- Почему ты молчишь?
Я внимательно вглядывался в её лицо сквозь красные блики на стекле своего шлема.
- Если это чей-то розыгрыш, то весьма неудачный и неуместный в данной ситуации! Могли бы понять, что мне сейчас не до шуток!
Зрачки расширившихся глаз моей спутницы тонули в сгущающихся сумерках.
- Никто тебя не разыгрывает, - сказала она совершенно спокойно.
- Тогда почему ты не отвечаешь на мои вопросы? Или ты думаешь, что я, в самом деле, поверю в твоё «небесное» происхождение? Какая это экспедиция?
- Геологическая, - быстро ответила она, но мне показалось, только для того, чтобы я больше не приставал к ней с расспросами.
- Номер?
- Четыреста два, - снова ответила она, на этот раз с небольшой заминкой.
- Никогда не слышал про такую... И много вас здесь, геологов?
- Увидишь! - коротко бросила женщина, тревожно поглядывая в сторону солнца. Нетерпеливо добавила: - Я отвечу на все твои вопросы, но только в лагере. Идём же уже! Скоро совсем стемнеет, а нам нужно успеть до захода солнца, иначе...
- Что иначе?
Она не ответила, только сильно потянула меня за руку. Мне пришлось подчиниться ей. Темнота наступила так стремительно, смешав все краски в один непроглядно чёрный цвет, что от неожиданности я остановился, не зная куда идти. Мне показалось, что нас опустили на дно мёртвого чёрного моря, куда не осмеливается проникнуть ни один лучик света. Я прислушался. Где-то впереди было слышно, как хлюпает грязь под лёгкими шагами моей провожатой. Её шаги удалялись. Потом вдруг всё стихло, и наступила глухая тишина. Я поспешно включил нашлемный фонарь своего скафандра. Луч ослепительного белого света рассёк стену мрака впереди, лёг серебристой дорожкой на чёрной поверхности болота, в конце которой стояла маленькая фигурка моей спутницы, испуганно обернувшейся на свет. Я подошёл к ней ближе. Брови женщины нахмурились. Она сделала знак рукой, требуя выключить свет. Я послушно пригасил фонарь и, осторожно ступая по грязи, добрался до неё. Моя провожатая уверенно взяла меня под руку и крепко сжала мой локоть.
Мы шли ещё, наверное, с полчаса, прежде чем под ногами я почувствовал твёрдую почву. Неожиданно моя спутница остановилась. Я скорее догадался, чем увидел, как из темноты, прямо перед нами, выдвинулось что-то большое и тёмное. В следующую минуту понял, что это аварийный домик. Комплекты их имеются в любой экспедиции, отправляющейся в дальние звёздные рейсы... Но почему аварийный? Тревога снова закралась в душу. Через мгновение женщина открыла входную дверь, и до меня донесся характерный жужжащий звук воздушного потока биологической экранировки. Хозяйка домика потянула меня за собой, и я перешагнул низкий, выступающий над полом порог, после чего закрыл за собой входную дверь. По тесноте помещения, в котором мы оказались, понял, что нахожусь в переходном тамбуре. Снова открылась дверь. Я шагнул наугад, на звук, но ничего не изменилось. Кругом была всё та же непроглядная темнота. Откуда-то сверху донёсся тихий шорох, и неожиданно вспыхнувший жёлтый свет ослепил меня. Через секунду освещение стало мягким и рассеянным, и я смог осмотреться.
Помещение, в котором мы оказались, небольшое, но довольно просторное. Оно напомнило мне внутреннюю поверхность разрезанного вдоль цилиндра, где нет ни одной прямой плоскости. Странная конструкция. Я давно не видел ничего подобного. Разве что в Музее Истории Звездоплавания ещё сохранились такие раритеты. Я осторожно потрогал ближайшую стену. Поверхность казалась шероховатой и была твёрдой на ощупь. Её покрывал лёгкий белёсый налёт. Местами виднелись стыки отдельных листов металла, залитые какой-то зеленоватой массой. Листы эти напоминали керамические плиты окиси циркония. Эта керамика, более прочная, чем сталь, небьющаяся и нечувствительная к внешним воздействиям, применялась раньше для постройки планетарных станций постоянного типа. И, похоже, стены домика изнутри были покрыты диоксидом титана. Весьма разумное решение для внеземного жилья звездолётчиков, ведь такое покрытие разлагает углекислый газ и уничтожает бактерии и микробов. Но теперь так уже почти ничего не строят! На смену керамике давно пришли пенополимерные конструкции – любое здание выдувалось как бы изнутри из небольшого количества материала, становясь сразу прочным и непроницаемым для внешнего воздействия любой агрессивной среды.
У левой стены помещения стоял мягкий надувной диван и два надувных кресла. Окон здесь не было. Сзади отопительные батареи, резервные баллоны с атомарным кислородом и плита для приготовления пищи. Всё это образовывало некое подобие хозяйственной зоны. Там же размещался вход в крохотную кабинку душевой и в туалет. Вся обстановка напоминала каюту на Орбитальной, но это впечатление в некоторой степени скрадывалось развешанным на стене, над диваном куском цветной ткани, заменявшим хозяйке домика ковёр. Это незатейливое украшение придавало всему помещению какой-то домашний вид, но от этого оно не становилось менее странным.
Откуда же они прилетели сюда? Я чувствовал себя здесь путешественником во времени, и уже совершенно ничего не понимал. Моя таинственная незнакомка стояла напротив и насмешливо изучала меня. В мягком «земном» освещении глаза её стали зелёными и глубокими. Несколько секунд я смотрел в эти глаза, так неожиданно приблизившие меня к далёкому теперь, безвозвратно потерянному миру Земли. Улыбка медленно исчезала с губ женщины. В зрачках её появилось напряжение.
- Ну, вот мы и пришли! - Хозяйка домика немного растерянно огляделась по сторонам. - Можешь располагаться здесь.
- Как? А ты?
- И я. Места всем хватит!
Женщина беззаботно махнула рукой. Затем она раскрыла узкий металлический ящик, стоявший около входа, и стала доставать оттуда какие-то вещи. Я внимательно наблюдал за ней.
- Сейчас пойдём к Эвиду, - бросила моя спасительница через плечо, продолжая рыться в ящике. - Ты должен представиться ему.
- Кто это?
Женщина взглянула на меня в пол-оборота, убрала с лица упавшую прядь волос пшеничного цвета. Повернулась ко мне, держа в руках синий комбинезон звездолётчика. После некоторого раздумья, сказала:
- Это наш... наш руководитель. Он начальник экспедиции. Ты обязательно должен показаться ему на глаза.
- Почему это я должен? - недобро усмехнулся я.
- Так у нас положено! - настойчиво повторила она.
Моё терпение окончательно лопнуло. Я совершенно не понимал, где нахожусь. Мне были не знакомы эти люди, и мне совсем не нравилась вся эта таинственность. У меня накопилась куча вопросов, ни на один из которых я так и не получил ответа!
- Может быть, ты всё-таки представишься? Я до сих пор не знаю, кто ты, как тебя зовут, куда ты меня привела, и где все остальные люди?
- Сколько сразу вопросов! - кончиками губ усмехнулась женщина, но тут же примирительно сказала: - Хорошо. Не буду больше испытывать твоё терпение. Меня зовут Илви... Илви Плиант, если угодно!
- Очень приятно! - скривив губы, кивнул я. - Максим Новак. Какая здесь экспедиция?
- Я же тебе уже говорила – геологическая!
- Когда вы стартовали?
- Три года назад, летом.
- Сколько человек в экспедиции? Кто ещё начальник? Как название вашего корабля?
Илви Плиант презрительно прищурилась.
- Это что допрос?
- Нет, но я не хочу, чтобы меня водили за нос, как несмышлёного ребёнка! Тебе не кажется это странным?
Илви Плиант опять усмехнулась, теперь уже более наигранно.
- Пойдём сейчас к Эвиду. Там ты сам всё узнаешь, - сказала она.
- Ну, хорошо! - согласился я. - Где это?
- Здесь недалеко, в лагере. Только сними свой скафандр!
- Зачем?
- Так будет лучше.
- Но, как же я без скафандра?
- Поверь мне, в этом нет ничего опасного, - заверила меня Илви. - Ты же видишь, что я дышу этим воздухом!
Она нетерпеливо посмотрела на меня
- Успокойся. На наше счастье, здешняя атмосфера достаточно насыщена кислородом и азотом, хотя и не в тех же концентрациях, как на Земле. Поэтому воздух здесь слегка разрежен, как у нас на высокогорье… Правда никому неизвестно, откуда здесь вообще берётся кислород и азот, ведь грибовики не выделяют их.
- Грибовики? - удивился я.
- Ну да! Грибовики или грибодеревья, если угодно. Мы с тобой видели их на болоте... А ты подумал, что это обычные деревья? Вовсе нет! Это нечто среднее между гигантскими грибами, бактериями и лишайниками. Поначалу мы тоже приняли их за деревья... Ну, давай же, снимай свой шлем! Я тебе помогу.
- Но здесь, наверняка, полно чужеродных микробов!
Илви недовольно фыркнула.
- Пока мы в домике, тебе ничего здесь не грозит. Биофильтры у тебя есть?
- Разумеется!
- Прекрасно! Тогда тебе не нужно делать иммунографию, тем более, что у нас нет для этого аналитических компараторов.
Илви помогла мне отстегнуть замки шлема и откинула защитное стекло назад. Я перекрыл подачу дыхательной смеси и после некоторой задержки, осторожно вдохнул воздуха. В помещении пахло чем-то удивительно знакомым и земным. Терморегулировка работала вполне исправно – здесь было тепло и сухо. Я аккуратно поставил свой БЖО на пол в углу, там, где стояли баллоны с воздухом. Стал отстёгивать наплечные ремни с приборами. Илви помогала мне. Едва она дотронулась до моего левого плеча, как меня пронзила острая боль.
- Что с тобой? - Илви посмотрела на меня немного удивлённо.
- Плечо... Я сильно ушиб его во время аварии ещё там, на корабле.
Глаза моей новой знакомой снова наполнились сочувствием. Очень осторожно она стянула с меня верхнюю часть скафандра. Но, несмотря на все её усилия, я едва сдержался, чтобы не закричать от боли. Илви внимательно следила за мной, чутко реагируя на каждое моё вздрагивание. Когда она закончила, комбинезон на мне можно было выжимать. Я расстегнул куртку, кое-как стянул её с себя.
Илви внимательно осмотрела моё опухшее, посиневшее плечо. Через минуту заключила:
- Вывих!
Она встала и, порывшись в аптечке, снова вернулась ко мне, неся в руках розовый кубик вещества, похожего на воск. Ловко содрав с него защитную пленку, Илви принялась осторожно разглаживать гладкой прохладной поверхностью кожу моего плеча. Спустя несколько секунд я почувствовал, как по мышцам вниз, к локтю растекается приятный холод, и боль постепенно ослабевает. Лёгкие пальцы Илви со знанием опытного врача долго ощупывали мой плечевой сустав.
- А теперь терпи! - предупредила она, и сделала быстрое движение, от которого у меня потемнело в глазах.
В плече что-то хрустнуло. Мгновенная боль вспыхнула и тут же погасла, после чего я почувствовал облегчение.
- Ну, вот теперь всё будет хорошо! - заключила моя новая знакомая и впервые открыто улыбнулась мне.
- Подожди минуточку... - Она быстро поднялась, достала из аптечки моток эластичной медицинской плёнки и наложила мне на плечо аккуратный бандаж. Затем перевязала моё колено. Вздохнула, довольная своей работой:
- Вот и всё!
- Спасибо! У тебя очень лёгкие руки! Как у настоящего медика.
- Пустяки! - отмахнулась Илви и снова приветливо улыбнулась мне
На несколько мгновений я погрузился в её зелёные глаза. Что-то необычное было в них. Трудно понять что именно, но в сердце моём пробежала странная тёплая, слегка будоражащая волна. Кажется, Илви тоже испытала это непонятное чувство, потому что глаза её тут же потемнели. Но это длилось лишь какое-то мгновение. В следующую секунду Илви легко и гибко выпрямилась и встала, глядя на меня сверху, слегка насмешливо и безразлично. Затем она протянула мне синий комбинезон, точь-в-точь такой же, какой был надет на ней самой.
- Вот, переоденься! Мне тоже нужно сменить свою одежду.
Илви быстро скользнула в душевую кабинку, а я стал расстегивать пневматические застёжки ботинок и, наконец, стянул с себя нижнюю часть скафандра. В душевой послышался шум льющейся воды и всплески. Затем всё стихло, и Илви вышла оттуда совершенно обнажённой. Она равнодушно прошла мимо меня и остановилась около контейнера сушилки, выбирая себе одежду. Спросила, кинув через плечо быстрый взгляд на меня:
- Послушай! А на твоём корабле ты летел один?
- Нет. Со мной летели ещё два человека: штурман и пилот, экипаж того корабля, - ответил я, расстёгивая поясную застёжку и избегая смотреть в её сторону.
- И никто из них не спасся?
Боковым зрением я заметил, что Илви направляется к дивану. Её быстрые босые ноги мелькнули у меня перед глазами. Я склонился, возясь с молнией на комбинезоне. Пробурчал:
- Никто. Штурман погиб сразу же при взрыве, а пилот оказался тяжело ранен... Он решил, что будет справедливее, если на плайере спасусь я один...
- Тебе очень повезло! - убеждённо заявила Илви.
- Повезло?
Я поднял на неё изумлённые глаза и немного смутился. Она всё ещё не оделась и сидела на диване, беспечно закинув, нога на ногу.
- Конечно, повезло! - Голос Илви стал снисходительно равнодушным. - Ты же остался жить, а они все погибли! - пожала она гладкими плечами.
Я не нашёлся, что ответить ей на это. Рассуждения её показались мне несколько странными. Надев предложенный ею комбинезон, я по лёгкому шелесту материи понял, что Илви сделала тоже самое. Она подошла ко мне, поправляя волосы и критически осматривая меня с ног до головы. Затем лукаво прищурилась.
- Отлично! Сшито как будто на тебя!
Я разгладил ладонью складки материи на груди, в том месте, где должна была находиться нашивка с названием корабля и именем хозяина комбинезона. Растерянно посмотрел на Илви. Та слегка нахмурилась.
- Ладно, идём! Только не забудь про биофильтры!
Я достал их из своего БЖО, собираясь самым тщательным образом подогнать в нос, рот и уши. Заметил слегка удивлённый взгляд моей новой знакомой.
- Что?
Илви подошла ближе, разглядывая пластичные пористые шарики, сплетённые из биоактивного нановолокна, лежавшие на моей ладони. Спросила, недоумённо глядя мне в глаза:
- Где ты достал такое?
- Что значит «где»? - Её вопрос обескуражил меня. - Этими биофильтрами оснащены все космические экспедиции и звёздные колонии Трудового Братства.
- И давно?
- Давно? Последние сто лет, как минимум... А в чём дело?
Илви как-то странно покосилась на меня, но промолчала. Покачала головой.
- Нет... Ничего. Так... Мне нужно над этим подумать.
Она открыла дверь переходного тамбура, и мы вышли наружу. Ночь чужой планеты встретила нас глухой тишиной и непроглядным мраком. Чужой воздух коснулся кожи, и я инстинктивно напрягся, ожидая чего-то болезненного. Но ничего особенного не произошло. От болота шёл тяжёлый удушливый смрад, справиться с которым не могли даже мои биофильтры. Через минуту я почувствовал лёгкое головокружение. В темноте, где-то в стороне от нас, что-то урчало, чавкало и клокотало. «Ведьмины колодцы», - догадался я и посмотрел на свою спутницу.
Лицо Илви было совсем близко от меня и сейчас показалось мне серым. Нижнюю часть его скрывала полумаска биофильтра, делая Илви похожей на какую-то сказочную птицу. Почему здесь так много вещей, давно вышедших из употребления на Земле? Ведь, со слов Илви, они прилетели на эту планету всего три года назад. Этот вопрос всё больше и больше волновал меня. Я ещё надеялся получить какие-то разъяснения у этого пресловутого Эвида, к которому она вела меня сейчас, поэтому не стал ни о чём спрашивать саму Илви, справедливо предполагая, что последуют всё те же уклончивые ответы. Раз этот Эвид начальник их экспедиции, пускай он и разъясняет мне, что здесь к чему, без всяких тайн и недомолвок.
Я взглянул наверх. Из бездонной темноты на меня смотрели тусклые и расплывчатые пятна далёких звёзд, бессильные рассеять ночной мрак у поверхности планеты. Часть неба на востоке угрожающе нависла беззвёздным угольно-чёрным пятном. Я догадался, что именно в этом направлении находилось тёмное облако пыли, окружавшее звезду. Внезапно что-то изменилось в окружающем нас мире: впереди, из темноты неожиданно выросли контуры приземистых аварийных домиков, выстроившихся в два ряда на узком островке сухой почвы; слабый рассеянный свет заскользил по поверхности болота, обнажив клубы желтоватых испарений, змеившихся рваными кольцами над чёрной стекловидной жижей.
Я удивлённо посмотрел на Илви, но она уверенно шагала по натоптанной тропинке между аварийных домиков. Я нагнал её через несколько шагов, по пути заметив, что странный свет исходит из лагеря. Кто-то включил прожектор на одном из здешних домиков. Этот домик показался мне больше остальных. Он стоял обособленно, поперёк общего ряда, словно был центром этого крохотного земного мирка.
Илви взяла меня за руку.
- Здесь живёт Эвид – главный из нас!
- Главный?
Я не совсем понял значения, которое Илви вкладывала в это слово. Хотел переспросить её, но на звук наших голосов из темноты неожиданно вышел какой-то человек: высокий, мрачного вида мужчина, заросший косматой бородой. Полумаска на лице делала его похожим на огромного хищного зверя. Мужчина внимательно оглядел сначала на меня, затем Илви, и в глазах его появилась растерянность. Моя провожатая сделала повелительный жест рукой, и бородач покорно удалился куда-то во мрак за домиком. Илви открыла дверь и уверенно вошла внутрь. Мне пришлось последовать за ней, хотя меня всё больше настораживало увиденное здесь.
Воздушный поток биологической экранировки ударил мне в лицо. За дверью переходного тамбура я сразу почувствовал живые земные запахи, почти как в домике у Илви. Помещение, в котором мы оказались, выглядело намного больше, чем жилище моей новой знакомой. В центре комнаты стоял квадратный стол из серого пластика. Справа у стены примостился широкий надувной диван и два кресла, стоявших по обе стороны от раздвижного металлического шкафа. Вдоль левой стены выстроились отопительные батареи и баллоны с воздухом. Там же располагался щит, усыпанный шкалами и циферблатами приборов, и дверь, ведущая в подсобное помещение или в душевую. На потолке горело несколько люминисцентных ламп в круглых плафонах, хорошо освещавших всё вокруг.
В центре, за столом сидели двое мужчин. Привыкнув к яркому свету, я смог рассмотреть их лучше. Тот, что расположился лицом к входной двери, выглядел довольно крупным и судя по всему высоким человеком. Пожалуй, его даже можно было бы назвать красивым, но впечатление портили холодные колючие глаза под низкими бровями, а одутловатость лица и тонкие губы, придавали ему сходство с капризной женщиной. Самодовольное выражение, сквозившее в глазах мужчины ещё секунду назад, сменилось детской растерянностью при моём появлении. Он даже слегка привстал из-за стола, приоткрыв от удивления рот.
Интуитивно я догадался, что это и есть тот самый Эвид. В этот момент, сидевший до этого к нам спиной, второй человек обернулся, и я увидел его желтушное, лишённое всякой мимики лицо. На вид мужчина выглядел довольно пожилым: седые волосы, глубокие складки около бескровного рта, и почти бесцветные, какие-то рыбьи глаза, плававшие во вздувшихся мешках век. Сейчас эти глаза остановились на мне с явно враждебностью и настороженностью.
«Какое странное и отталкивающее лицо!» - подумалось мне. Никогда раньше на Земле я не видел подобных лиц.
- Кто этот человек? Как он здесь оказался? - громко воскликнул Эвид, обращаясь к Илви, и в голосе его прозвучали властные нотки.
Его тон неприятно резанул мне ухо. А ведь он испугался! От чего это он так испугался? Что здесь происходит, в конце концов?
Я посмотрел на Илви, но она, казалось, не обратила никакого внимания на тон Эвида. Только холодно усмехнулась в ответ:
- Я вижу ты не рад нашему гостю? А Эвид? Мне казалось, что его появление должно обрадовать тебя.
Эвид промолчал, пристально глядя на неё. Я заметил, как в глазах человека с жёлтым лицом промелькнула ещё большая неприязнь.
- Моё имя Максим Новак, - выступил я вперёд, представляясь. Какими бы странными мне не казались эти люди, но затягивать и дальше объяснение не имело никакого смысла. - Я прилетел с Земли несколько часов назад.
- С Земли? - повторил Эвид, будто бы споткнувшись на этом слове. Он быстро посмотрел на седовласого товарища.
Тот как-то странно сжался и склонился над столом, словно защищаясь от моих слов, а его лицо стало ещё больше похоже на безжизненную маску.
- Так значит, вы прилетели с Земли? - выпрямился Эвид, похоже, взяв себя в руки. - И где же ваш корабль? Почему мы не слышали его посадки?
Его скользкий взгляд останавливался то на мне, то перескакивал на Илви. И у Эвида мне послышался какой-то странный выговор, с преобладанием в речи английских корней. Наконец, он выдавил из себя улыбку.
- Ваша экспедиция намерена исследовать эту планету?
- Дело в том, что никакой экспедиции нет...
- Как? - искренне удивился Эвид, и снова посмотрел на седого, как будто ища у того поддержки.
Мне даже показалось, что мой собеседник почувствовал себя увереннее после моих слов.
- Но ваш корабль? - начал было Эвид, стараясь скрыть блеснувшую в глазах радость.
- Он погиб при подлёте к этой системе... Вероятнее всего сгорел в недрах солнца. Произошла авария.
- Так... - протянул Эвид и откинулся в кресле, сложив сцепленные пальцы на груди. - Значит, произошла катастрофа? И давно вы с Земли?
- Мы вылетели восьмого сентября этого года и взяли курс на колонию СНР-646/12 в созвездии Малый Пёс. У «точки выхода» прямо по курсу обнаружили тёмное облако. Сведений о нём в программе полета не было, и мы решились на разгон. Скоро выяснилось, что облако перемещается относительно оси полёта и имеет составляющую гравитационной напряжённости значительно больше, чем должно было быть у обычного пылевого облака. Это свидетельствовало о наличии внутри него «блуждающей» звезды или «чёрной дыры». К сожалению, мы поняли это слишком поздно, и оказались на окраине системы красного солнца в астероидном поясе. Корабль получил серьёзные повреждения. Со мной на борту находились ещё два человека – штурман и пилот... Оба погибли.
Эвид слушал, молча, не глядя на меня. Мне даже показалось, что мой рассказ ему не интересен.
- У меня не было никакой надежды на спасение, - продолжал я. - Но теперь я рад, что встретил здесь вас. Ведь ваша экспедиция поможет мне вернуться на Землю? Вы сообщите обо мне?
Эвид поднял на меня глаза, сказал рассеянно:
- Да-да, безусловно... Конечно, мы сделаем всё возможное... - Он покосился в сторону Илви.
- А как вам удалось спастись в той катастрофе? - неожиданно спросил седовласый незнакомец, и остановил на мне свой «рыбий» взор. Голос у него оказался неприятным и слегка дребезжащим.
Мне подумалось, что именно этот человек задаёт здесь тон, а не этот Эвид, которого Илви представила, как руководителя их экспедиции.
- Я спасся на плайере, но при посадке сработала система аварийной отстыковки кабины, и меня катапультировало. Так что я остался без связи и всякой надежды на спасение.
На бескровных губах пожилого промелькнула слабая улыбка, совершенно не вязавшаяся с его, словно вырезанным из дерева, лицом. С видом самодовольного спокойствия пожилой откинулся в своём кресле и бросил короткий взгляд в сторону Эвида. Тот задумчиво посмотрел на меня, ковыряя пальцем поверхность стола.
- А что это за колония СНР-646/12? Разве в Малом Псе есть земные поселения?
- Уже около двадцати лет! Там идёт активная разработка полезных ископаемых, и строительство планетарных станций... Вы об этом не знаете?
Эвид не ответил, только как-то странно взглянул на меня.
- Хорошо. Значит, вы хотите присоединиться к нам... к нашей экспедиции?
- Разве у меня есть иной выход? Мне хотелось бы, чтобы вы сообщили обо мне на Землю в ближайший сеанс связи. Они вышлют за мной спасательный корабль. Так что, думаю, месяца два-три мне придётся погостить у вас... Ведь других земных поселений здесь нет?
- Нет, - утвердительно кивнул Эвид, продолжая что-то напряжённо обдумывать.
- Но есть одно обстоятельство... - наконец, медленно заговорил он. - Это обстоятельство может несколько усложнить ваше пребывание здесь.
- И что же это за обстоятельство?
- Мы испытываем определённые трудности с размещением в лагере людей. Запасы экспедиции истощены и мне приходится...
- Он будет жить у меня! - Илви неожиданно выступила вперёд, прервав его осторожные объяснения.
Эвид поднял на неё глаза, и я увидел, как в них промелькнула скрытая злоба и гнев. С досады он даже слегка прикусил губу. Илви же в упор смотрела на него, и казалось, была довольна подобной реакцией. Наконец, Эвид овладел собой, и слащаво улыбнулся нам обоим.
- Ну, вот и хорошо! Тогда всё устраивается как нельзя лучше. Вам очень везёт, Новак!
Он поднялся со своего места, давая мне понять, что на этом наш разговор закончен. Илви потянула меня за руку к двери переходного тамбура. Всю обратную дорогу она молчала и лишь, когда мы оказались за прочными стенами её домика в тёплой и светлой комнате, Илви облегчённо вздохнула, снимая маску биофильтра.
- Наконец-то!
Я внимательно посмотрел на неё, ожидая объяснений, но Илви равнодушно прошла мимо меня и принялась стелить постель.
- Может быть, ты объяснишь мне, что всё это значит?
Я наблюдал за её точными, быстрыми движениями.
- Что именно? - не оборачиваясь, спросила она.
- Всю эту таинственность, которой вы здесь себя окружили, все эти недомолвки... Ты думаешь, я ничего не заметил?
Илви закончила стелить диван и теперь стояла над ним, словно оценивая придирчивым взглядом проделанную работу. На мои слова она никак не отреагировала.
- Илви!
- Ну что? - Она, наконец, повернулась ко мне, и устало посмотрела мне в глаза. - Тебе действительно не терпится докопаться до всего сразу? Такой нетерпеливый, да?
- Как это понимать? Я всё-таки впервые вижу всех вас, и мне хотелось бы...
- И что с того? - перебила меня Илви и пожала плечами. - Всё равно у тебя нет другого выхода. Наберись терпения и жди!
- Ждать? Чего?
- Послушай, давай ложиться спать? Я страшно устала сегодня, а тут ещё ты со своими расспросами!
Илви снова осмотрела постель и присела на самый краешек её. Взглянула на меня выжидающее.
- Отвернись-ка! Мне нужно переодеться.
Я усмехнулся: с чего это она вдруг стала такой стеснительной? Я отошёл в дальний угол помещения, раскрыл там свой БЖО и достал спальный мешок с надувным матрацем. За спиной у меня послышался шорох снимаемой одежды и лёгкая возня.
- Погаси, пожалуйста, свет! - попросила Илви.
Я посмотрел на неё. Она лежала, заложив руки за голову. Простыня, накинутая на неё, почти ничего не скрывала. Зелёные глазищи были прищурены и светились, как у кошки. Я, молча, расстелил на полу у противоположной стены свой матрац и улёгся на него, предварительно погасив свет. Комната погрузилась в тёплые сумерки, и только сигнальный огонёк над входной дверью горел пристальным оранжевым глазом. Сон не шёл. Похоже, моя новая знакомая тоже не спала. Я повернулся на бок и негромко спросил в темноту:
- Послушай, Илви, а почему у вас в экспедиции такое старое оборудование? Всё здесь выглядит, как экспонаты из музея.
В темноте послышалось шуршание простыни. Судя по всему, Илви тоже повернулась на бок, лицом в мою сторону.
- Ты шутишь? - искренне изумилась она. - Сейчас все экспедиции оснащены так же, как мы! Или ты хочешь сказать, что за прошедшие три года изобрели что-то кардинально новое?.. Хотя, кое-что из твоего снаряжения мне тоже показалось необычным, - добавила Илви.
- Ошибаешься. Всем этим оборудованием и такими домиками, как у вас, звёздные экспедиции не комплектуются уже добрую сотню лет, а то и больше, - возразил я.
- Ха! - раздался из темноты театральный возглас. - Очень смешно! Браво! А ты оказывается любитель пошутить?
- Да нет же! - горячо возразил я. - На самом деле всё так и есть!.. И почему я ничего не слышал о вашей экспедиции на Земле? Когда вы стартовали?
- Я же тебе говорила! - Голос Илви прозвучал усталым недовольством. - Три года назад, летом четыреста шестьдесят восьмого года! - отчеканила она.
- Прости? - Я порывисто сел на своей импровизированной постели. - Что ты сказала? Я не ослышался? Четыреста шестьдесят восьмой год?
- У тебя, что со слухом плохо? Последствия аварийной посадки? - Илви заёрзала на диване. - Да, четыреста шестьдесят восьмого года Мирового Воссоединения! Почему тебя это удивляет?
Я уловил в её голосе лёгкое напряжение. В следующую минуту она включила свет, и села на постели, обхватив руками голые колени, с тревогой глядя на меня.
- Как ты думаешь, который сейчас год? - спросил я, пристально глядя в её потемневшие глаза.
- Ну... - на секунду задумалась она. - Если считать время нашего пути и время, проведённое здесь, сейчас должен быть уже 471 год Мирового Воссоединения... Разве нет?
На этот раз Илви посмотрела на меня не столь уверенно. Я покачал головой.
- Нет, Илви! Я родился в 643 году. За двадцать лет до этого человечество открыло древние кладовые в пирамидах Марса, хранящие внеземные знания и мудрость наших далёких предков. Десять лет назад на Терре заселились первые города, а сто лет назад были созданы импульсные ракетолёты, позволившие нам преодолевать расстояния вселенной за считанные месяцы пути... Сейчас шестьсот семьдесят первый год Мирового Воссоединения!
- Импульсные звездолёты... - медленно повторила Илви. - Седьмое столетие...
Некоторое время она сидела на постели, бессмысленно глядя в пространство перед собой. Я терпеливо ждал, внимательно наблюдая за ней. Что-то действительно странное творилось на этой планете и с этими людьми, и оно пока не укладывалось в моей голове.
- Двести лет? - тихо произнесла Илви и с ужасом посмотрела на меня. - Но как такое возможно?.. Максим? Ты не болен?
Я покачал головой.
- Нет, не настолько. Мне нет никакого смысла обманывать тебя.
- Двести лет... - снова с ужасом прошептала Илви и зябко съёжилась. - Значит… значит, все мои родные, все друзья на Земле давно умерли? Значит, нас там никто давно не ждёт?.. И той Земли, которую я помню, вообще больше нет!
Её глаза, наполненные отчаянием и горечью, остановились на мне с вопрошающей мольбой.
- Но есть другая Земля – намного более прекрасная и цветущая, чем два века назад! - ободряюще улыбнулся я ей. - Мы вернёмся туда, и всё будет хорошо. Тебе понравится там, поверь.
- Вернёмся? - Илви недоверчиво покосилась на меня. - Как мы вернёмся из-за «горизонта», когда мы давно умерли для Земли? И потом...
Она оборвала себя на полуслове и замолчала.
- Что потом? - насторожился я.
- Нет, подожди... Мне нужно подумать... Не сейчас!
Илви снова улеглась на постель и отвернулась к стене, зябко кутаясь в свою простыню. Я погасил свет. Мне тоже было о чём подумать. Я оказался на планете, среди людей, вышедших в космос два столетия назад, задолго до моего рождения и рождения всех, кого я знал! Как такое могло случиться? Конечно, вселенная безгранична и пока не изучена человеком в полной мере. Пространство и время переплетены в ней, иной раз, самым странным образом. Мы пока что только приоткрыли завесу этой извечной тайны, робко заглядывая в её самые потаённые уголки, где нас могут ожидать самые неожиданные открытия. Конечно, не исключено, что где-то в космосе могут существовать отдельные области с искривлённым временным полем. Там движение времени может происходить даже в обратном направлении, или идти слишком быстро, а то и вовсе останавливаться. Подобное пока не встречалось нашим звездолётчикам, но давно предсказано учёными. Значит, в этом нет ничего необычного или невозможного… А вдруг странное пылевое облако вокруг красного солнца этой планеты и является следствием некоего временного искривления в пространстве? Поэтому всякий, кто попадает в него, мгновенно переносится в будущее!.. Или время останавливается для людей на несколько столетий?.. Или люди вовсе погибают там?..
Всё это казалось мне сейчас вполне возможным. Я вспоминал странные обстоятельства катастрофы, произошедшей с нашим кораблём, когда я стал свидетелем потери сигнала локатора, который, словно проваливался в некую «могилу времени», откуда не было возврата. И вот теперь передо мной оказались люди, которые так же провалились в эту безвестную могилу, навсегда лишившись прежней жизни, шагнувшие через столетия в неведомое для них будущее... Но тогда получается, что я тоже прошёл через это искривление времени? Значит, и для меня та Земля, с которой я улетел, так же безвозвратно потеряна, как и для Илви её прошлое?..
Эта мысль ужаснула меня. А Юли? Я больше никогда её не увижу? Непреодолимая пропасть времени пролегла теперь между нами – она страшнее, чем смерть!
Не в силах унять нервную дрожь, я вскочил с постели. Из темноты послышался голос Илви:
- Ты что, Максим? Что с тобой?
- Так... Ничего, - ответил я, отирая холодную испарину со лба. - Кажется, я понял, что произошло с вами... И, возможно, со мной тоже.
- И что же? - едва слышно произнесла Илви дрогнувшим голосом.
глава четвёртая СКВОЗЬ ГОРИЗОНТ
Не знаю, сколько я проспал, проплывая через чёрную пустоту легко и бесшумно, словно облака по небу. Сквозь сон почувствовал, как кто-то осторожно трясёт меня за плечо. Ещё не совсем проснувшись, я сел на постели, удивлённо глядя на присевшую рядом женщину. Святое небо! Значит всё это не сон?..
Илви Плиант внимательно и придирчиво изучала моё лицо из-под пушистой пряди волос, упавшей ей на глаза.
- Что-нибудь случилось? - сонно спросил я, зябко кутаясь в свой спальник.
Илви хотела ответить, но в это время раздался зуммер вызова, и она направилась к двери переходного тамбура. Через минуту в домик вошёл большеголовый человек – угрюмый, высокий и бородатый – тот самый, которого мы видели накануне около домика Эвида. Тёмные настороженные глаза его под густыми сросшимися бровями быстро обежали помещение и остановились на мне. Полумаска биофильтра болталась у него на шее, как причудливый амулет.
- Вас просят пройти в главное здание! - без дальних предисловий вымолвил он, обращаясь ко мне. Голос у него оказался глухим и невыразительным.
Я догадался, что «главным зданием» он именует домик Эвида.
- Зачем?
- С вами хотят поговорить!
Бородач потоптался на месте и поспешно вышел наружу, плотно прикрыв за собой дверь переходного тамбура.
- О чём задумался?
Я взглянул на Илви. Поджав ноги, она уселась на диван и внимательно смотрела на меня. Лицо её казалось припухшим, а глаза слегка покраснели – верный признак недавних слёз. Мне сразу же вспомнился наш вчерашний разговор, и на душе стало тоскливо и скверно.
- Кто этот человек?
- Он? Хон Блант.
Мне показалось, что Илви брезгливо поморщилась, произнося это имя.
- Он помощник Эвида?
- Помощник?.. Хм... Пожалуй, да. - В глазах Илви появилась лёгкая усмешка.
- А тот, седой?
- Это Хаим Вилен.
- Он кто?
Казалось, мой вопрос удивил Илви.
- Человек! - Она приподняла одну бровь, пожимая плечами. - Просто Эвид доверяет ему больше остальных.
- А разве Эвид решает все вопросы единолично? Без совета экспедиции?
Я пожалел, что задал этот вопрос, потому что в глазах Илви снова появилась непроницаемая завеса.
- Так ты пойдёшь туда? - нетерпеливо спросила она.
- Пойду, если это так необходимо.
Снаружи всё пространство вокруг заполнял дрожащий красноватый туман... Хотя скорее это был не туман, а что-то вроде зыбкого марева, какое встаёт в знойный земной полдень над болотистым лугом. Но на поверхности этой планеты было совсем не жарко. Толстые пласты низких чёрных облаков нависали над равниной, грозя в любую минуту рухнуть в тёмную болотную грязь. Алый шар солнца плавал между ними почти над самым горизонтом, подсвечивая облака снизу и окрашивая их в кроваво-красный цвет. Едва уловимый ветерок принёс с болота смрадные волны испарений, и я чуть не задохнулся, прикрывая рукой лицо.
Домиков в лагере оказалось восемь. Приземистые и тёмные, они жались к почве, словно придавленные этим мрачным небом. И нигде не было видно ни одной живой души! Не наблюдалось здесь ни научного оборудования, ни транспортных средств. И самое главное, я не увидел нигде на обозримом пространстве корабля, на котором они прилетели сюда. Я взглянул на Илви. Её лицо и волосы снова приобрели яркий медный оттенок, а в глазах полыхал недобрый красный огонь. В домике, при земном освещении, она выглядела более близкой и доступной. В лучах же красной зари эта женщина обрела какую-то сатанинскую красоту.
Открыв входную дверь, я уверенно вошёл в домик Эвида. Воздушный поток биологической экранировки ударил в лицо, сбивая дыхание, но Илви уже плотно затворила за нами дверь и остановилась в двух шагах позади меня.
За столом посреди комнаты, на прежнем месте, сидел сам Эвид. Справа от него, в надувном кресле примостился Хаим Вилен. Его желтушное одеревеневшее лицо осталось таким же невыразительным, как и вчера. Только в глазах его теперь стояла скука и безразличие. Кроме этих двоих в помещении находился ещё один человек – женщина средних лет одетая в светлый комбинезон с нашивками медицинского работника на рукаве и груди. Эта женщина расположилась в одном из кресел, стоявшем около металлического шкафа по левой стене. Моё появление вызвало на её тонких губах рассеянную улыбку, показавшуюся мне какой-то глуповатой и неестественной. Серые глаза женщины-медика широко раскрылись и, не моргая, смотрели на меня с выражением детской непосредственности и доверчивости. Тем не менее, во всём её облике ощущалось что-то несуразное и даже комическое, словно бы она играла какую-то роль в театральной постановке.
- Доброе утро! - поприветствовал всех я и встретился глазами с Эвидом.
Тот сразу же отвёл свой взгляд в сторону. А вот Вилен, напротив, на моё приветствие охотно ответил кивком головы. Я снова посмотрел на Эвида. Он задумчиво постукивал кончиками пальцев по крышке стола.
- Вчера вы сказали нам, что ваш корабль разбился, а вы чудом спаслись и сели на этой планете... В спасательной капсуле, насколько я понял, - неторопливо заговорил Эвид. - Тогда, видимо, у вас имеется достаточно мощная радиостанция для связи с Землей?
Его скользкий взгляд на мгновение остановился на мне.
- Я уже говорил вам вчера, что во время посадки произошла неполадка в системе управления плайером, и меня автоматически катапультировало. Рация осталась в посадочном модуле.
- Хорошо, хорошо! - Эвид поспешно поднял руку. - Но, может быть, кому-то из ваших товарищей всё же удалось спастись?
В его голосе я уловил скрытое опасение.
- Нет, они все погибли. Я в этом уверен.
Женщина в одежде врача покосилась на меня и сочувственно покачала головой. Вдруг она сказала, ни к кому не обращаясь:
- Я тоже очень переживала, когда погибли все мои родственники...
Даже Эвид удивлённо воззрился на неё после этих слов, но женщина-врач лишь смущённо улыбнулась ему и захлопала глазами, окончательно став похожей на наивного ребёнка. Вилен сокрушённо покачал квадратной головой и развалился в кресле, широко расставив ноги и сцепив на груди короткие толстые пальцы. У меня снова возникло стойкое ощущение, что передо мной разыгрывается какой-то странный спектакль.
- Вчера вы упомянули о якобы существующем земном поселении в системе Омикрон Кита, - опять заговорил Эвид, обращаясь ко мне. - А затем выяснилось, что сами вы стартовали с Земли на своём корабле в шестьсот семьдесят первом году Мирового Воссоединения... Это верно?
Я покосился на Илви, но она отвела взгляд в сторону. Когда она успела передать ему наш разговор?
- Да, всё правильно.
- Но как такое может быть? - В голосе Эвида послышалось заметное напряжение. - У вас есть доказательства вашей правоты?
- Свои предположения относительно возможных причин случившегося я уже высказал... Думаю, они вам так же известны. А доказательства... Главным доказательством является моё появление здесь, среди вас!
- Но...
- Послушайте! - перебил я его. - Мне очень не нравятся ваши расспросы! Если вы намерены, выразить мне своё сочувствие по поводу случившегося, то я буду благодарен вам. Если же вы хотите разобраться в причинах постигшей вас и меня катастрофы, то, думаю, это нужно обсуждать в присутствии остальных членов вашей экспедиции, о которых, кстати, вы мне пока не сказали ни слова. А это, по меньшей мере, не вежливо с вашей стороны по отношению ко мне, как к гостю. По какому праву и от лица кого вы здесь выступаете? Со вчерашнего дня, кроме вас двоих и Илви я не видел в лагере больше ни души! Что это за странная манера вести обсуждение жизненно важных вопросов в столь узком кругу? Вам известен Устав Звёздного флота, предписывающий в подобных случаях собирать совет экспедиции?
Эвид поджал губы, а Вилен нервно заёрзал в своём кресле, но я не обратил на это никакого внимания.
- Если члены экспедиции хотят познакомиться со мной и узнать правду о случившемся с ними, я готов говорить с ними – открыто, без тайн и недомолвок. Ваши же расспросы мне больше не интересны!
Я решительно повернулся к выходу и тут заметил в глазах Илви восхищение. Она быстро вышла вслед за мной. Нет, действительно, что-то неладное творится здесь! Похоже, что моё появление на планете совсем не желательно ни для Эвида, ни для тех, кто его окружает. Иливи что-то знает обо всём этом, но молчит, всё время, уходя от прямых ответов, а в глазах у неё притаилась странная насмешка. Может быть, она чего-то боится?.. Но чего ей бояться?.. В странный мир я попал, очень странный! Словно и в самом деле вернулся назад во времени в тёмные столетия вражды и войн до Мирового Воссоединения. Но ведь эти люди так же, как и я, родились и выросли в Трудовом Братстве, пускай на два века раньше меня, но они улетели с уже обновлённой Земли! Почему же между нами такая пропасть?..
Вечером я решил открыто поговорить обо всём этом с Илви. Я намеревался, во что бы то ни стало добиться от неё правды. За целый день мы не обмолвились и десятком ничего не значащих слов. Она валялась на диване, листая старинную истрёпанную книгу – отпечатанную ещё на бумаге, каких я давно уже не видел на Земле. Мне же ничего не оставалось делать, как заняться своим скафандром. Я расположился в дальнем углу помещения на баллонах с атомарным кислородом и занялся тщательным осмотром приборов и шлангов воздухообмена. Иногда боковым зрением я улавливал, как Илви украдкой посматривает на меня, но стоило мне поднять глаза, как она, сразу же, делала вид, что поглощена чтением. День тянулся мучительно долго. Когда индикатор на потолке начал медленно угасать, я взглянул на часы. Местные сутки оказались длиннее земных на четыре часа. Отложив скафандр в сторону, я поднялся, разминая затёкшие ноги и собираясь начать разговор с Илви на интересующую меня тему, но к моему удивлению она заговорила первой.
- Что ты думаешь делать дальше?
- Дальше? Это, смотря о чём, ты меня спрашиваешь! Если о моих планах по спасению с этой планеты, то я надеялся на помощь твоих друзей... Хотя теперь, если учесть все открывшиеся обстоятельства, думаю, это будет весьма проблематично...
Илви отложила в сторону книгу и посмотрела на меня с неподдельной заинтересованностью в глазах.
- Тебе не показалось здесь что-то странным?
Впервые за прошедшие два дня я взглянул на неё внимательнее. Она продолжала полулежать на диване в двух шагах от меня. На ней был обычный синий комбинезон. Волосы она собрала на затылке, и от этого казалось, что её большие зелёные глаза стали глубже и загадочнее.
Люминесцентная лампа на потолке заливала комнату ровным жёлтым светом и если бы не отсутствие окон, эти баллоны с воздухом и мой скафандр в углу, то можно было бы подумать, будто мы находимся в коттедже где-нибудь на окраине Города, на Земле. Я отбросил от себя эти мысли, покосился на Илви.
- Более странным, чем ваше присутствие здесь спустя два века после старта с Земли?
- Ты прав, - кивнула она. - Может быть, в этом всё и дело?
- О чём ты? - не понял я.
- Наверное, в другое время я тоже бы удивилась, - после некоторого молчания, сказала она, задумчиво глядя куда-то в пространство за моей спиной.
- В другое время?
- Именно! Три года назад всё было совсем по-другому... Хотя, кажется, с тех пор для нас прошла целая вечность!
- Вы просто постарели на каких-нибудь двести лет, - попытался пошутить я. - Что же изменилось от этого?
Илви остановила на мне печальный взор.
- Многое... И прежде всего, изменилась я сама...
- Расскажи мне вашу историю, - попросил я. - Мне кажется, что у вас здесь творится что-то неладное.
- Происходит? В том-то и дело, что давно уже ничего не происходит! Обычная рутинная повседневность, без надежды на спасение, без надежды снова обрести потерянную родину, погибших друзей, элементарное человеческое счастье...
Проникновенная печаль её голоса кольнула меня в самое сердце. Я присел рядом с ней на диван и ободряюще сжал её пальцы. Она благодарно и грустно улыбнулась в ответ.
- Надежда на спасение всегда есть.
Глаза Илви сузились. Она устремила на меня долгий пристальный взгляд.
- Знаешь, Максим, ты понравился мне сегодня там, у Эвида. Но откуда мне знать, что ты за человек на самом деле?
- То есть? Что ты хочешь этим сказать?
- Ты, как ребёнок, право слово! - Илви нетерпеливо передернула плечами.
- Просто мне непонятны твои опасения. Чего ты боишься? Кого? На Земле...
- На Земле было всё совсем по-другому! - перебила она меня, резко вскакивая с дивана. - Где мы и, где теперь Земля?.. Зачем говорить об этом, когда между нами – бездна времени и пространства!
- Земля всегда ждёт своих детей. Ведь ваша экспедиция...
- Нет никакой экспедиции! - неожиданно отрезала Илви.
Она нервно прошлась по комнате, заламывая руки.
- Как? - изумлённый, я непонимающе смотрел на неё.
- Ну, хорошо, - смягчилась она, стремительно садясь на диван рядом со мной и тревожно глядя мне в глаза. - Раз уж ты так добиваешься, я расскажу тебе всё... Но только потому, что ты мне очень симпатичен!
Помолчав немного, словно собираясь с мыслями, она начала свой рассказ.
- Мы были обычным отрядом добровольцев, отправившихся на покорение новых миров. Нашей целью стала недавно созданная колония в созвездии Единорога, в планетной системе звезды Росс 614. Грузовой ракетолёт «Чёрный Гром», с экипажем из десяти человек, должен был доставить нас, вместе с различными грузами, на одну из планет этой системы. Весь путь в четыре парсека планировалось преодолеть за два с небольшим года. К моменту старта мы мало что знали друг о друге. Тридцать человек из различных уголков Земли едва успели перезнакомиться за три месяца предполётной подготовки. Ты же знаешь, как такое происходит... Хотя, возможно, сейчас всё обстоит совсем иначе...
Илви горько усмехнулась.
- Я вот тоже узнала через Центр распределения трудовых ресурсов, что в колонию СП-645-А-325 требуются добровольцы, жаждущие подвигов и не страшащиеся тяжёлого физического труда на просторах чужой далёкой планеты, - продолжила она свой рассказ. - Узнала, и смело подала свою заявку. Мне страшно хотелось туда, на бескрайние вселенские просторы! Хотелось к звёздам! Хотелось бродить по чужим мирам, внимая музыке бесконечности… Наверное, я была слишком молода и наивна тогда...
Я внимательно слушал её немного странный выговор, не перебивая вопросами. Я не хотел спугнуть её неожиданную откровенность.
- В нашей группе, - рассказывала Илви, - собрались люди самых разных профессий и возрастов. У каждого свой характер, своя судьба на Земле. Даже была одна девочка- провидица из Охранных Систем.
- В самом деле? - удивился я.
- Да. За год полёта многие из нас сблизились и сдружились. Мы жили ожиданием предстоящей встречи с новым миром. Большинство, как и я, впервые летели так далеко от Земли или вообще впервые участвовали в межзвёздном перелёте. В общем, все шло хорошо пока... Экипаж корабля уже готовился к предстоящему торможению, когда долго молчавшие локаторы корабля вдруг зазвенели, сообщая о близости гравитационной массы прямо по курсу нашего ракетолёта. Штурманы и навигаторы ничего не могли понять, ведь в программе полёта не было никаких сведений о наличии в этом районе такого громадного невидимого объекта. Насколько я знаю, в галактике много мест, где есть скопления чёрной невидимой массы, но практически все они указаны на звёздных картах. Торможение нашего корабля было только на начальной стадии, поэтому об отклонении от курса даже не могло идти речи. Мы приготовились к экстренному торможению, опасаясь наличия в облаке крупных метеоритных частиц или астероидов. А потом ещё выяснилось, что облако движется нам навстречу. Тогда астронавигаторы предположили наличие в нём «блуждающей звезды». Я не знаю точно, что это такое...
- Есть такие звёзды в нашей галактике, которые не имеют постоянных орбит вокруг её центра, - пояснил я. - Они просто двигаются в пространстве с определённой скоростью и в определённом направлении, подвергаясь при этом гравитационному воздействию других звёзд. Такова, например, «летящая» звезда Бернара.
- Понятно, - кивнула Илви. - Дальше всё у нас произошло, наверное, так же, как и с твоим кораблём. Столкновение с астероидом было просто ужасным! Наш ракетолёт получил повреждения и в носовой части, и на корме. Мы лишились ходовых двигателей и остались без управления... В эти последние минуты командир корабля сделал всё возможное, чтобы спасти нам жизни. Двое из членов экипажа погибли при столкновении. Начальник нашей экспедиции Павел Зарев был тяжёло ранен. Всех нас погрузили в несколько спасательных капсул, а экипаж с командиром и раненным Заревым остался на корабле. Мы едва разместились в крошечных аппаратах, совершенно не рассчитанных на такое количество людей, и их отстрелили от корабля в сторону планеты, мимо которой мы проносились. А дальше... Помню, что всё промелькнуло перед глазами, как страшный сон: теснота в кабине, испуганные лица людей, бессилие, страх и безмерная горечь от потери товарищей. Потом красные облака полетели вверх, обшивка нагрелась почти добела, ужасный свист в ушах и стремительно приближающаяся чёрная почва чужой планеты...
Илви замолчала, нервно стиснув руки: костяшки её пальцев побелели. Она, словно снова переживала те страшные для себя минуты. Её напряженный взгляд устремился куда-то в одну точку.
- Вам удалось сесть на поверхности планеты? - осторожно спросил я.
Илви вздрогнула, будто очнулась от воспоминаний, как от тяжёлого сна. Посмотрела на меня печальными глазами.
- Да. Но совершенно не готовые к такой высадке, мы оказались там без воды, продовольствия, с ничтожным запасом кислорода в скафандрах. Разбитый корабль пронёсся мимо планеты, унося наших товарищей к верной гибели в недрах солнца. Но и наша участь была незавидной. Чудесное спасение равнялось медленной смерти. Пять дней мы бродили по планете, но везде нас ждал совершенно чужой и враждебный мир. К концу пятого дня из тридцати человек нашей экспедиции в живых осталось только двадцать четыре.
Люди уходили на разведку окрестностей и больше не возвращались. Посланные на их поиски, тоже бесследно исчезали на просторах чёрного болота. Пришлось отказаться от таких вылазок. Через день запасы кислорода в скафандрах иссякли. Началась паника. Люди задыхались и валились с ног прямо в чёрную болотную жижу, источавшую гнилой смрад. В отчаянии многие стали срывать с себя шлемы, пытаясь дышать без них. И – о чудо! – в здешней атмосфере присутствовал кислород и азот, здесь можно было дышать! Мы не имели ни малейшего представления об условиях, царивших на этой планете. Во время катастрофы на корабле дорога была каждая секунда, и о взятии проб и структурном анализе никто даже не думал... Поэтому пригодный для дыхания воздух оказался нашей первой удачей...
Илви снова замолчала, облизнула пересохшие губы. Я не торопил её, терпеливо ожидая продолжения её истории.
- Но у нас, по-прежнему, не было продовольствия и воды, - наконец, снова заговорила она. - Голодные, измученные жаждой, потрясённые случившимся, мы валились с ног от усталости и отчаяния. Кругом, насколько хватало глаз, простиралось бескрайнее болото, и только отдельные небольшие заросли грибовиков скрашивали эту унылую картину. Мы очень быстро поняли, что для пищи эти странные создания здешней природы совершенно не пригодны и это повергло нас в ещё большее уныние. Тогда людей охватило безразличие и апатия. Собственная судьба уже не волновала никого. И тут удача в очередной раз улыбнулась нам. Совершенно случайно мы набрели на сухой участок почвы, где нашли огромный аварийный контейнер. Его успели сбросить наши товарищи с гибнущего корабля. Контейнер почти полностью погрузился в рыхлую почву, но когда мы откопали его, то в нём нашли запасы продовольствия, воды, кислорода, аварийные домики, медикаменты и даже рацию... Наши погибшие товарищи снова спасали нам жизнь!
Илви нервно заломила руки.
- Теперь опасения умереть от голодной смерти остались позади. Здесь, на небольшой сухой возвышенности, мы и разбили этот лагерь. Чтобы дождаться спасательной экспедиции, необходимо было очень экономно расходовать все наши запасы. И нам нужен был лидер, вожак, способный организовать и сплотить отчаявшихся, измученных борьбой за жизнь людей. На общем собрании оставшихся в живых членов экспедиции главным среди нас выбрали Эвида Рула. Изначально он летел с нами, как помощник начальника экспедиции, и проявил себя неплохим организатором и волевым человеком. Мы смело вверили ему все наши запасы продовольствия и воды, и всего остального, что нашли в спасительном контейнере, в надежде, что Эвид сумеет решить все наши проблемы. Поначалу, всё шло хорошо. Эвид ввёл строгую дисциплину и контроль распределения продуктов и воды. Люди окрепли духом и стали готовиться к передаче сообщения на Землю, собрав для этого все энергетические батареи, имевшиеся у нас в наличии. Но наш крик о помощи так и не был услышан Землёй. Мы думали, что причиной тому пылевое облако, окружавшее звезду. ведь оно могло оказаться слишком плотным и не пропускать или отражать наши сигналы... Но теперь я понимаю, почему на самом деле нас так никто и не услышал... Не возможность послать сигнал бедствия стала очередным потрясением для всех нас. Теперь ждать помощи было уже не откуда...
Илви встала с дивана и, сложив на груди руки, стала прохаживаться по комнате в отрешённой задумчивости.
- Через месяц нас осталось только пятнадцать. Остальные умерли от неведомой болезни. Её эпидемия неожиданно обрушилась на нас. Наверное, она стала результатом первых дней пребывания на планете без защиты скафандров. Как и все обитаемые миры с примитивной жизнью, в этом тоже обитали смертельные для человека бактерии и вирусы. Эти невидимые убийцы забирали жизни наших товарищей, а мы спохватились слишком поздно. Люди страдали от страшных мук, полули ужасные повреждения, молили о помощи, кричали и плакали, как дети. И снова Эвид проявил себя с лучшей стороны. Среди медикаментов он отыскал сильнодействующие бактерициды и трансгенные препараты. Их стали давать всем заболевшим и здоровым людям. Надежда на излечение казалась слишком призрачной, но нам снова повезло. Эпидемия, в конце концов, отступила. Только в организмах, оставшихся в живых, произошли необратимые изменения, приведшие к зависимости от лекарств, как от наркотиков. Тогда многие стали посматривать на Эвида почти, как на бога!
Илви грустно усмехнулась.
- Вот тут с ним и начали происходить неожиданные метаморфозы. С каждым днём Эвид становился всё больше неузнаваемым. Из разумного, отважного, справедливого лидера, каким мы знали его поначалу, он превратился в мелочного, самовлюблённого и алчного человека, трепетно лелеющего свой выросший комплекс величия. Во многом этому способствовало, конечно, его близкое окружение. Уже тогда я начала понимать, почему вокруг Эвида стали собираться именно эти люди, а не какие-то другие. Произошедшие с нами несчастья надломили их волю. Наверное, они и изначально были духовно слабыми, а в сложившейся ситуации захотели получить иллюзорную возможность личной безопасности и привилегированного положения среди других членов экспедиции… Я просто поражаюсь, Максим, - Илви посмотрела на меня, - как в нашем обществе могли зародиться подобные устремления и мысли! Ты знаешь? Нет?.. Вот и я не знаю почему! Почувствовав слабину нашего вожака, эти трусы решили воспользоваться ею для собственной выгоды. Понятия не имею, как вдруг в одночасье в них проснулись звериные инстинкты, и появился этот ужасный эгоизм! Эти люди… - Илви запнулась на этом слове. - Они просто сбросили с себя покров благовоспитанности, как ненужную обузу, как змея сбрасывает с себя старую, высохшую кожу, словно и не существовало никогда далёкой теперь Земли... А может быть, они такими были всегда, даже там, на Земле?
Илви подняла ко мне вопрошающие, полные печальной грусти глаза. Я прекрасно понимал, какие чувства сейчас переполняют её сердце. Мне самому было дико слышать её историю.
- Эвид стал в их руках жалкой пешкой, - продолжала Илви с горькой усмешкой на губах, - хотя и мнил себя главной фигурой здесь. Вот так у них оказались все наши запасы воды и продовольствия, а так же медикаменты, что в нашем положении было особенно страшным. Прежняя дисциплина превратилась в ничем не прикрытый диктат со стороны кучки отщепенцев во главе с Эвидом. Я тогда понимала, что нужно спасать экспедицию, избрать нового руководителя, но весь ужас заключался в том, что понимала это только я и ещё несколько человек. Большинство же оказалось не на нашей стороне. Наверное, все устали от постоянной борьбы за жизнь. Людям стало безразлично за кем идти, лишь бы выжить в этом неприветливом мире. И всё же нам удалось собрать совет экспедиции. Но на этом всё и закончилось. Мы оказались в позорном меньшинстве. Все только разругавшись между собой и люди расползлись по своим норам, как загнанные хищником звери. В тот день я проревела до самого рассвета. Мне казалось, что всё рушится, непоправимо и безнадежно. Люди, которых раньше я считала своими друзьями, отвернулись от меня. Моя борьба разбивалась о стену их непонимания и полной апатии. Тогда меня охватило отчаяние. По лагерю поползли нелепые слухи, одни отвратительнее других. Я просто диву давалась, как люди вокруг меня менялись буквально на глазах. Очень быстро все они научились лгать друг другу, хитрить, научились заискивать перед Эвидом и его приспешниками, окончательно потеряв гордость и достоинство... А потом мне вдруг подумалось: а чем я хуже этих, считающих себя особыми? Почему я – молодая, красивая, умная женщина – должна страдать в этом проклятом болоте, если здесь можно жить по-другому?
Я покосился на Илви.
- Ну что ты смотришь так на меня? - с вызовом воскликнула она. - Да, мне приходилось расплачиваться своим телом за это благополучие! У женщин есть одно преимущество, когда речь заходит о цене спасения или благополучия в среде мужчин. Так было испокон веков… Что, осуждаешь меня?.. А мне плевать!
Илви отвернулась. Я продолжал, молча, смотреть на неё. Теперь мне стало понятно, почему в лагере царит такое безлюдье. Но я совершенно не понимал одного: как эти люди – люди Земли – могли опуститься до такого? От этих мыслей у меня просто мороз шёл по коже. Теперь нас разделяла не только временная пропасть – между нами лежала куда более страшная бездна, к краю которой я подошёл так близко! Перешагнув грань смерти, эти люди, тем не менее, остались мертвы – их души умерли!
Илви снова посмотрела на меня, на этот раз с какой-то нерешительностью. Спросила:
- Я тебе противна, да?
- Нет. Как поступать в такой ситуации каждый для себя решает сам. Меня это не касается.
Она поджала губы. Я взглянул ей в глаза холодно и равнодушно.
- Зачем Эвид расспрашивал меня о рации и моих товарищах?
Какое-то время Илви молчала, словно решая, стоит ли мне говорить об этом. Наконец, сказала:
- Просто они боятся, что в лагере появятся новые люди и лишат их власти, отнимут их новый статус. Если бы ты прилетел с кораблём, Максим!.. Но ты один, и они с лёгкостью сомнут тебя, если ты попытаешься им мешать в чём-то, - печально вздохнула Илви.
Я усмехнулся в ответ на её слова.
- Это мы ещё поглядим, кто кого сомнёт!
Илви внимательно посмотрела на меня.
- Так ты решил бороться с ними?
- Не просто бороться. Я хочу победить их! Есть Устав звёздных экспедиций, и есть законы Земли – Высший Закон! Они обязаны подчиняться им.
- Максим! Неужели ты так ничего и не понял? - сокрушённо покачала головой Илви. - О каком законе ты говоришь? Кто здесь будет его исполнять?
- Законы у нас одни на всех. И главный – хранить честь, достоинство и жизнь людей Земли всегда и везде! Я не верю, что земляне могли забыть об этом!
Илви только усмехнулась в ответ, и это разозлило меня.
- Послушай! Как же можно было так увериться во всесилие зла, отказаться от всякой борьбы и даже пойти на компромисс с этим злом? Тогда чем ты сама лучше этого Эвида?.. А ведь ты считаешь себя лучше него!
Илви блеснула глазами.
- Как быстро ты всё для себя решил! Не успел прилететь сюда, а уже знаешь, кто плох, а кто хорош? Посмотрите на него – каков борец за справедливость!
Она замолчала. Вдруг смягчилась.
- Хорошо. Значит, ты твёрдо решил бороться с ними?
- Да!
- Тогда тебе обязательно нужно поговорить с Сэбом Пушем!
- Кто это такой?
- Это наш геолог. Он вроде бы входит в число «избранных» и пользуется большим доверием Эвида. Поэтому он может пригодиться тебе.
- Не понял?
- А что тут понимать? - разозлилась Илви. - Тебе же нужно обзавестись союзниками? Или ты решил бороться с ними в одиночку?
- Значит, ты предлагаешь мне вступить в сговор с одним из этих негодяев, чтобы вершить правосудие над другими мерзавцами?
В глазах Илви мелькнула лёгкая неприязнь.
- Как же ты собираешься доказывать им свою правоту? - язвительно поинтересовалась она.
- Я собираюсь действовать в открытую! Сейчас вот пойду к этому Эвиду и потребую от него объяснений. Потребую собрать совет экспедиции!
- Да он и слушать тебя не станет! А если и станет, если даже соберёт совет, то, что это тебе даст?
- Это даст открытый разговор с людьми. Пора кончать прятаться по норам и жить такой жизнью, какой живёте вы!
- Фантазёр! - презрительно бросила Илви.
- Так ты идёшь со мной?
Я внимательно посмотрел на неё. Она опустила глаза, вздохнула:
- Эх, Максим! Вот если бы ты предложил людям возможность вернуться на Землю, тогда да, тогда тебя послушали бы. А так... Что толку от твоей правды, если она не в силах изменить нашу жизнь?
- Как хочешь!
Я пожал плечами и вышел из домика. Ночь, полная душных испарений, встретила меня мёртвой тишиной, изредка нарушавшейся отдалённым чавканьем и хлюпаньем, доносившимся со стороны болота. Прожектор в конце лагеря не горел, и темнота казалась угольно-чёрной и совсем непроглядной. Поверхность планеты сливалась с небом, и только звёзды над моей головой медленно плыли в сторону тёмного пятна, загораживавшего Млечный Путь, отмечая движение красного солнца, стремительно несшегося навстречу тусклой взлохмаченной туманности на южной окраине Галактики... Впрочем, движение звёзд было скорее кажущимся – насыщенная водяными парами атмосфера искажала линии созвездий до неузнаваемости.
Спотыкаясь и проваливаясь в глубокие рытвины, я кое-как добрался до домика Эвида. Из темноты, навстречу мне, вышла мрачная фигура, преграждая дорогу. Я узнал Хона Бланта. Тот хотел, было остановить меня, но я оттолкнул его руку и решительно распахнул входную дверь домика. Сгибаясь под напором встречного воздушного потока, прошёл внутрь. Здесь было темно и тихо, только сигнальный огонёк тускло светился на потолке, давая почувствовать себя в земном жилище. Я нащупал распределительный щит, и загоревшийся оранжевый свет показался мне ослепительным.
Эвид лежал на диване, зарывшись с головой в спальный мешок. Вспыхнувший свет разбудил его. Щурясь и прикрывая рукой глаза, он приподнялся на локте и раздражённо спросил:
- Кто там ещё?.. Что за шутки!
- Это я, Новак.
Я вышел в полосу света и Эвид удивлённо сел на постели. Протёр глаза.
- Новак? Что случилось? Почему вы здесь?
Он ещё не совсем проснулся и явно туго соображал со сна. Я сел в кресло у стола, спокойно глядя на него.
- Мне необходимо поговорить с вами!
- Что? Да вы с ума сошли! Сейчас два часа ночи! Какого чёрта вам нужно? Приходите завтра, тогда и поговорим!
Эвид уже начал приходить в себя. Решительно встав, он подошёл ко мне, намереваясь вытолкать меня за дверь, но я не дал ему это сделать. Мы оказались лицом к лицу. Через несколько секунд гнев на его лице сменился нерешительностью.
- Ну, хорошо, - неохотно согласился он, медленно опускаясь в кресло около стола. - Говорите, зачем пришли, только поживее! Я хочу спать.
Эвид покосился на входную дверь. Я уловил этот его взгляд, брошенный в надежде на чью-то помощь. Спокойно спросил:
- Почему вы не выполняете предписаний Устава звёздный экспедиций, а занимаетесь самоуправством?
Эвид посмотрел на меня удивлённо.
- Что? О чём вы говорите?
- Вы напрасно думаете, что я нахожусь в полном неведении о творящемся здесь беззаконии. На каком основании вы укрываете от людей продукты и медикаменты, да ещё требуете от женщин близости за право пользоваться ими? Вы знаете, что ждало бы вас на Земле за подобное самоуправство?.. Нет, преступление!
Эвид побледнел.
- Что ты несёшь? - Голос его стал грубым и властным. - Кто тебе наплёл все эти бредни?
- Илви Плиант.
- А, тогда понятно! - на губах у Эвида появилась отвратительная ухмылка. - Маленькая месть? Ну что ж, можно и так... Только я хочу тебе кое-что рассказать о недавнем прошлом этой особы, чтобы ты не очень обольщался на её счет...
- Послушай ты! - Я резко склонился вперёд, хватая его за ворот рубашки. - Меня совершенно не интересует её прошлое, равно как и её любовные развлечения на этой вот постели! А вот твои дела здесь представляют для меня немалый интерес. Не думай, что двухсотлетнее отсутствие в поле зрения Трудового Братства спишет тебе все твои преступления!
Растерявшийся в первую минуту, Эвид быстро совладал с собой. Он резко вскочил, высвобождаясь из моих рук.
- Вот-вот! Если всё, что ты нам рассказал действительно, правда, мы все давно умерли для Земли. Мы дважды умерли для неё, потому, что не можем вернуться туда и теперь! Поэтому это мой мир, и я здесь – закон для всех этих людишек! А вот кто такой ты, чтобы лезть в наши дела?
- Кто я такой?
Я выпрямился во весь рост, собираясь кинуть ему в лицо всё, что я о нём думаю. Захотелось сказать ему про мою работу в Охранных Системах, чтобы сбить с него эту его чванливую спесь, но... Ничего этого теперь в моей жизни уже не было. В одно мгновение передо мной пронеслось всё случившееся в Монастырском ущелье и я осёкся. Руки мои беспомощно опустились. Действительно, кто я такой здесь, на этой затерявшейся в безднах космоса мрачной планете, куда судьба забросила этих людей? Как я могу судить здесь зло, если сам принёс зло близким людям? Это зло тянется за мной даже сюда, за много парсек от Земли, стоит за моей спиной грозным призраком!
Почувствовав мою неуверенность, Эвид стал ещё наглее.
- Хочешь, я скажу, кто ты такой? - насмешливо спросил он, разваливаясь в кресле. - Ты неудачник с погибшего корабля – такой же, как и все мы. И ты заброшен в эту дыру без всякой надежды на спасение, так же, как и мы. Но мы приютили тебя, дали тебе кров и надёжную защиту. А как поступил ты в благодарность за это?.. Пытаешься учить меня жизни? Пытаешься настроить против меня моих же людей?
Эвид холодно смотрел мне в глаза.
- Чего ты лезешь туда, куда тебя не просят? Чего ты добиваешься? Да, ты благодарить меня должен за мою доброту! Давно бы сгинул в этом болоте, и никто бы о тебе не вспомнил!
Я стиснул кулаки и сжал челюсти, метнув в него презрительный взгляд.
- Благодарить? Ты хочешь знать, кто я такой? Я – человек Земли! И я не допущу, чтобы среди людей Земли чинилось беззаконие, чтобы они подвергались унижению, чтобы их честь и достоинство попирал какой-то самовлюблённый подонок! Слышишь, ты? Ты думаешь, что Земля и Трудовое Братство далеко, поэтому все законы потеряли здесь свою силу? Значит, на справедливость, братство, достоинство и честь можно наплевать? Ошибаешься!
- У нас свои законы! - перебил меня Эвид. - Их устанавливаю я, и если тебе они не нравятся, можешь убираться из лагеря! Тебя здесь никто не держит!
- Ты так решил, потому что люди доверились тебе и избрали тебя главным над собой? Но они могут избрать и другого!
- Не тебя ли? - усмехнулся Эвид.
- Не знаю. Может быть и меня, если я заслужу их доверие и уважение.
- Ах, вон оно что? Вот значит, куда ты клонишь? Смотри только не надорвись, парень!
Глаза Эвида Рула сверкнули недобрым огнём. Я спокойно выдержал этот его взгляд, и моё холоднокровие слегка охладило его пыл. Он опять сел в кресло, нервно постукивая пальцами по мягкому подлокотнику.
- Ну, хорошо. Сейчас я приглашу сюда своих помощников, и мы спокойно всё обсудим...
- Нет!
Эвид удивлённо воззрился на меня.
- Обсуждений за спинами остальных членов экспедиции больше не будет! Ты соберёшь здесь совет экспедиции, как того требует Устав!
- Совет? - Эвид хотел возразить мне, но осёкся. После некоторого раздумья, он посмотрел на меня исподлобья. - Ладно! Пусть будет так. Только не думай, что я испугался тебя. Мне и самому хочется выслушать мнение других, - ехидно ухмыльнулся он и добавил: - Только учти одно – пока я здесь главный и люди будут слушать меня!
- Это пока, - спокойно парировал я.
Эвид ничего не ответил. Вышел в переходной тамбур, и я услышал, как он крикнул в темноту:
- Хон! Где ты там?
Через минуту они вернулись уже вдвоём. Эвид шёл впереди, а Хон Блант за ним по пятам, выжидающее и преданно глядя на своего начальника, словно раб на повелителя.
- Собери людей! Пускай все придут в мой дом! - скомандовал Эвид.
- Но уже ночь, командир! - неуверенно возразил Хон глухим хриплым голосом.
- Ничего. Скажи всем, что я собираю совет экспедиции.
Густые брови Хона Бланта приподнялись от удивления.
- Совет?.. М-мм... Хорошо, командир!
Хон неуверенно потоптался около входа и исчез в темноте переходного тамбура. Я услышал напряжённый вой воздушного потока биологической экранировки. Эвид закрыл входную дверь и вернулся к столу.
- Ну что, правдоискатель, ты доволен? - Он смотрел на меня с холодным спокойствием могущественного владыки.
- Ещё ничего не произошло, - пожал я плечами. - Поговорим с людьми, а там будет видно.
- Ты действительно думаешь, что этот разговор что-то изменит?
В глазах Эвида снова блеснула усмешка. Он стал не спеша одеваться. Спросил я явным любопытством:
- Послушай, Новак! Зачем тебе всё это?
- Не пойму о чём ты?
- Брось! - Эвид повернулся ко мне, застёгивая молнию комбинезона. - Всё ты прекрасно понял! - Он сел в кресло напротив меня. Положил сцепленные пальцы на крышку стола. - Ты же не глупый парень, я вижу. Чего ты хочешь добиться своей никому не нужной щепетильностью? Подумай, ведь мы с тобой могли бы неплохо устроиться здесь. Честно говоря, все, кто меня сейчас окружают, не стоят того, чтобы спасать их жизни. Ты же совсем другое дело!
- Правда? Интересно, как ты представляешь себе наш союз? Ведь запас продуктов и лекарств у вас на исходе. Рано или поздно, мы все всё равно погибнем здесь.
- Кто тебе сказал, что наши запасы на исходе? - Эвид довольно усмехнулся. - Запаса продуктов хватит ещё, как минимум лет на пять, лекарств также достаточно. А об атомарном кислороде я и не говорю. Погибшие космолётчики отдали нам половину запаса, имевшегося на корабле. Так что мы могли бы с тобой неплохо здесь жить. Если хочешь, можем даже создать здесь свою колонию? У нас красивые женщины, и за таблетку иммуногена они будут с тобой нежны и ласковы...
- Ну, хорошо, хорошо! - поспешно добавил он, видя, как сжимаются мои кулаки. - В конце концов, мы могли бы отыскать плайер, на котором ты спустился сюда, и попробовать взлететь с этой проклятой планеты. Если бы нам удалось выйти из этого облака и послать сигнал о помощи на Землю, мы получили бы реальный шанс на спасение.
- А как же остальные? Ты бросишь людей умирать на болоте?
- Да что люди! - Эвид с презрением махнул рукой. - Все они не заслуживают моей заботы об их жизнях. Главное – спастись самим! Всё равно всем не взлететь с этой проклятой планеты.
- Понятно. Значит, пускай твои товарищи погибают? Главное для тебя спасти свою драгоценную шкуру? Главное, чтобы было хорошо тебе, а все остальные потерпят? Можно даже припрятать запасы продовольствия и лекарств, чтобы спекулируя их нехваткой, иметь над людьми ещё большую власть? Неплохо ты придумал! Сам додумался или кто-то подсказал? Можно проявить благосклонность к одним и понукать другими, можно заставлять людей безропотно служить тебе или потакать твоей похоти... Ну и сволочь же ты, Рул!
Я чувствовал, как неприязнь к этому человеку нарастает во мне с каждой минутой.
- Послушай, Новак! - Эвид презрительно сощурился. - Оказывается, ты совсем не понимаешь хороших намерений. Ты что же думаешь, я откровенничал с тобой только по тому, что ощутил себя слабым, что я боюсь тебя? Да, я просто хотел помочь тебе выпутаться из этой отвратительной ситуации, в которую ты попал, и которая может стать для тебя ещё хуже!
- Заботливый какой! - усмехнулся я. - Плевать, я хотел на твою помощь! Знаешь, как поступают с подобными тебе на Земле? После анализа психического состояния, их отправляют на решетчатую трансформацию в Психическую Очистку. И они уже не смотрят на окружающих с таким наглым презрением и превосходством!
Эвид подозрительно покосился на меня, но не испугался, а только насторожился. Действительно, чего ему было здесь бояться? Земля далеко, а я один, поэтому он чувствует свою силу в поединке со мной.
Входная дверь распахнулась, и на пороге домика появился запыхавшийся Хаим Вилен. Выпученные глаза его беспокойно обежали помещение и остановились на мне. В глубине этих глаз я заметил враждебную злобу. За спиной Вилена показалась узкая серая фигура. Я узнал женщину-врача, которую уже видел здесь раньше. Следом за ней в помещение вошёл высокий мужчина с вытянутым лицом, внимательными серыми глазами и лёгкой сединой в волосах.
- А вот и люди! - обрадовался Эвид, словно давно ожидал поддержки своих приближённых.
Я заметил, как он сразу же стал спокойнее и увереннее в себе.
- Что случилось? Ради чего нас подняли среди ночи? Что это взбрело тебе в голову, Эв? - дребезжащий, как старая повозка, голос Вилена звучал сердитым недовольством.
Этот человек с самого начала вызывал во мне неосознанную неприязнь. Заметив мою гримасу, он блеснул глазами недобро и зло. Пройдя к столу, повалился в кресло и требовательно посмотрел на Эвида. Тот слащаво улыбнулся в ответ. Как бы оправдываясь, указал на меня.
- Да вот, наш молодой друг хотел о чём-то поговорить со всеми нами.
- Ему что дня для этого было мало? - недовольно скривился Вилен.
- Я не с вами хотел говорить! - отрезал я. - Мне нужен совет экспедиции!
Женщина-врач покосилась на меня. Сказала плаксивым голосом:
- Вот, оказывается, нас с вами уже и не считают членами экспедиции!
На некоторое время воцарилось общее молчание, которое нарушил Эвид расплывшийся в тонкой улыбке.
- Ах, да! Вы ведь ещё не знакомы? Это мои ближайшие помощники: Мэлис Коил и Сэб Пуш, - с деланной учтивостью представил он вошедших.
«Так, - подумал я. - Значит, высокий мужчина и есть тот самый Сэб Пуш, с которым Илви советовала мне поговорить, и который по её словам пользуется большим доверием Эвида. Что ж, стоит присмотреться к нему внимательнее».
Дверь снова открылась и в помещение на этот раз вошла большая группа людей, среди которых было пять мужчин и три женщины. Я почувствовал, как сердце моё взволнованно забилось в груди. Стал жадно всматриваться в лица пришедших, но через минуту почувствовал разочарование. Хотя собственно, что я ожидал увидеть на лицах этих людей – людей прошедших по самому краю пропасти сквозь горизонт смерти, переживших гибель своих товарищей и крушение надежд на спасение? Да, всё случившееся с ними, было совсем не похоже на героические рассказы об отважных звездопроходцах, устремлявшихся в глубины вселенной в порыве познания. Не похоже на захватывающие репортажи с космических строек орбитальных станций или из отдалённых колоний Трудового Братства, где трудились гордые и смелые люди, не знавшие усталости и разочарования. Передо мной стояли совсем другие люди. На лицах отчуждение и безразличие, потухшие глаза и пустые взгляды. Я даже не уловил индивидуальных особенностей внешности женщин, хотя все они были молоды, стройны и без сомнения красивы. Скорбно поджатые губы и наполненные безысходной печалью глаза делали их похожими одна на другую. Чувствовали они себя здесь явно неуютно: все трое жались к стене, словно опасаясь яркого света. Мужчины остановились около входа.
Эвид обвёл всех присутствующих внимательным взглядом и деловито произнёс:
- Ну что ж, думаю, можно начинать!
- Нет, ещё не все собрались, - перебил его Вилен. - Ведь наш гость желал присутствия всех членов экспедиции на этом совете? - Он покосился на меня, злобно сверкая водянистыми глазами.
Услышав о госте, люди разом встрепенулись. На лицах их появилось недоумение. Я вышел на середину помещения и сразу же ощутил на себе общее внимание и пристальные взгляды девяти пар глаз. Послышались тихие изумлённые возгласы:
- Кто это?
- Кто он?
- Кто этот человек?
- Друзья! Я хочу представить вам нашего гостя, - театрально громко объявил Эвид.
Я вздрогнул от неожиданности и внимательно посмотрел на него.
- Не стоит! Я не нуждаюсь ни в чьём представлении и представлюсь сам. Моё имя Максим Новак. Я прилетел к вам с Земли.
Возбуждение людей после моих слов только усилилось. В глазах у них мелькнул радостный блеск надежды.
- Как!
- Что он сказал?
- Он говорит, что прилетел сюда с Земли!
- Значит, на планете сел корабль?
- Не может быть!
- Но он говорит, что прилетел с Земли!
- Прилетел с Земли? Неужели, правда?
- Конечно, правда! И мы будем спасены!
Неслось со всех сторон, и тревожный шум голосов нарастал с каждой минутой. На лицах у людей недоумение сменялось радостным ожиданием чуда. Я заметил, как Эвид и Вилен беспокойно заёрзали в своих креслах, и в душе порадовался этому. В это время появился Хон Блант и ещё какой-то маленький худощавый человек, тенью скользнувший в дальний угол помещения так, что я даже не успел его хорошенько рассмотреть. Илви не пришла. Возбуждение собравшихся, наконец, достигло предела. Некоторые едва сдерживались, чтобы не потрогать меня, как музейный экспонат. В это время Эвид Рул повелительно поднял руку:
- Успокойтесь! Хочу сразу же разъяснить ситуацию: этот человек прилетел сюда не с экспедицией. Он не спасатель и попал на эту планету в результате аварии. Так же, как и мы. Его корабль разбился. Этот человек один и беспомощен.
Эвид посмотрел на меня с торжеством безнаказанной подлости, но я не обратил на это внимания. Сейчас я видел только лица людей окружавших меня. Минуту назад вдохновлённые надеждой на спасение, сейчас они, казалось, говорили: «А, такой же неудачник! Тоже, как и мы, цепляется за жизнь, как может! О чём с ним говорить тогда?». Сердце моё похолодело. Потянувшись ко мне вначале, эти люди пережили очередное разочарование. С высоты, на которую их подняла надежда, слова Эвида вновь бросили их на дно мрачной пропасти повседневности. Нужно было срочно спасать положение, иначе я проиграю эту битву, не успев её даже начать!
- Да я попал на эту планету не по своей воле, - уверенно и громко заговорил я. - Мой корабль погиб, повреждённый астероидом. Я так же, как и вы, потерял своих товарищей, и здесь я один. Мне вполне понятно ваше разочарование. К сожалению, я не могу помочь вам спастись отсюда, потому, что сам нуждаюсь в помощи...
В глазах одной из женщин мелькнуло сочувствие. Ну вот, хотя бы одна теплая искорка! Ободренный ею, я продолжал:
- В вашем лагере я нахожусь всего лишь два дня, но мне уже известна история вашего появления здесь и всего того, что с вами случилось. И я хочу помочь вам! Нет, помочь не спасительным кораблём или отправкой сообщения на Землю. Я хочу помочь вам избавиться от сетей обмана и лицемерия, в которые вас завлекли вот эти вот люди! - обернувшись, я указал на стоявших позади меня Эвида и его подручных. - Ссылаясь на нехватку продовольствия и медикаментов, они манипулируют вами, топчут вашу честь и достоинство. Но ведь вы свободные люди Земли!
Я увидел, как от моих слов лица женщин зарделись краской стыда, а мужчины понуро опустили головы, пряча от меня свои взгляды.
- Всё это грязная ложь! - визгливо вскрикнул Вилен, уставив на меня остекленелые глаза. - Запас медикаментов почти на исходе, и мы вынуждены экономить, чтобы протянуть ещё какое-то время!
- Ложь? Но полчаса назад ваш руководитель Эвид Рул доверительно сообщил мне, что запаса лекарств достаточно. Их хватит ещё минимум на пять лет. У вас так же много продуктов, воды, и кислорода!
Вилен весь побагровел от моих слов, а Эвид поджал губы, вперив в меня холодный ненавидящий взгляд. Все присутствующие вопросительно смотрели сейчас на него.
- Друзья! Это обман! Ничего такого я не говорил этому человеку! Да, и не мог я этого говорить! - воскликнул Эвид, взяв себя в руки и пытаясь улыбаться.
- Да? - усмехнулся я. - И ты не предлагал мне устроиться здесь с комфортом, став одним из правителей твоей колонии покорных рабов, готовых за дозу лекарства или еду на всё? Ты не призывал меня сбежать с этой планеты вместе с тобой на моём аварийном «челноке», бросив всех остальных на произвол судьбы здесь?
Глаза Эвида буравили меня с всё возрастающей ненавистью. Люди вокруг зашумели.
- Братья! - Эвид снова поднял руки, но жест этот получился у него нелепым. - Вы же знаете меня три года! Разве я не был с вами, когда смерть нависала над нами, и мы уже чувствовали её мерзкое дыхание? Разве не делили мы с вами одни невзгоды и трудности, когда обустраивали свою жизнь в этом лагере?.. Так неужели же вы поверите этому чужаку, а не мне? Единственное, чего он хочет, это посеять между нами вражду и недоверие. Зачем? Он хочет занять моё место и сам сказал об этом!
Снова ропот голосов вокруг. Я стиснул кулаки и двинулся на Эвида, но тот продолжал взывать к остальным:
- Наш незваный гость говорит, что хочет помочь нам? Но подумайте сами, разве мы в силах вырваться из этого порочного круга судьбы? Разве все мы не беззащитны перед силами чужой природы, потому что оторваны от родной Земли? Что нам ещё остаётся делать, как не терпеть лишения и всеми силами стараться выжить в этих ужасных условиях? Пусть наша жизнь и не похожа на ту, что была на Земле, и всё-таки мы живы, мы не погибли, как наши товарищи!
- Жизнь только ради жизни? - воскликнул я. - Разве об этом все вы мечтали с детства? Разве для этого рожали вас ваши матери? Разве не сотворение добра, умножение красоты и знания в человеке и во вселенной являлось для всех вас главной целью вашего существования на Земле?.. Посмотрите на себя теперь! В кого вы превратились здесь? Или вы не дети Трудового Братства? Это мерзкое топкое болото поглотило вас целиком, и вы не можете – а главное не хотите! – выбраться из него и взглянуть на себя самих прежними глазами! Почему вы не верите мне, а готовы слепо идти за кучкой вот этих вот перерожденцев? Вы что не люди, а стадо безмозглого скота? Опомнитесь, проснитесь, наконец! Ваша жизнь как будто остановилась для вас, и вы летите на этом крохотном безвестном островке сквозь пустоту пространства, вырванные из общего потока Времени! А настоящая жизнь проходит мимо, и вся её мудрость, вся её душевная теплота, любовь и сила добра не достигают вас даже слабыми волнами отдалённого прибоя! Неужели вам не обидно и не горько за себя? Разве ради этого вы отправились в этот далёкий путь к звёздам? Почему вы позволяете каким-то Эвидам Рулам дергать за ниточки ваших судеб, управлять вами, как марионетками?..
Я замолчал, глядя в их лица людей, ища ответа на свои вопросы в их глазах. Нервная дрожь колотила меня.
- Послушай, парень! - раздался чей-то глухой усталый голос.
Я оглянулся и увидел говорившего. Это был хмурый на вид мужчина с широким лбом, густыми низкими бровями и колючим взглядом тёмных глаз.
- Всё, что ты здесь говорил, может быть и верно, - пожал он плечами. - Да, мы плохо живём, и у нас нет надежды на лучшее... Но какое ты имеешь право винить во всём этом Эвида? Ты прожил на этой планете всего два дня, и уже во всём разобрался? Мы же с Эвидом прошли через многие трудности. Он наравне с нами смотрел в глаза смерти... Вот поэтому-то мы, и верим ему!
Меня, словно облили холодной водой. И это говорят те, кого я считал униженными и оскорблёнными? Те, кому я хотел помочь обрести свободу и почувствовать себя землянами? Те, на чью помощь рассчитывал я сам? Сейчас я был полностью раздавлен. Мои слова утонули в пустоте, не разбудив их сердец, не затронув ни единой струны в их душах. Может быть, я действительно чего-то не понимаю? Может быть, двести лет, разделяющие нас действительно легли между нами непреодолимой пропастью?
Эвид, внимательно наблюдавший за мной, усмехнулся и что-то сказал Вилену. Тот покосился на меня и глаза его заблестели злорадством. Люди понуро потянулись к выходу. Никто больше не обращал на меня никакого внимания.
глава пятая ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ
Я вернулся в домик Илви совершенно подавленный. Что я ожидал от этой встречи?.. Да чего угодно, только не такого безразличия и молчаливой покорности от всех этих людей! Теперь я чувствовал себя раздавленным, почти уничтоженным. От моей самонадеянной уверенности не осталось и следа. Что же мне делать?..
Илви встретила меня холодным безразличным взглядом. Настроение у неё, похоже, было тоже никудышным.
- Ну что, добился своего? - с вызовом спросила она, едва я переступил порог её домика.
Ссориться с ней мне сейчас совсем не хотелось. На душе и так было скверно. Не говоря ни слова, я прошёл к своему БЖО, стоявшему в углу комнаты, достал оттуда небольшой, сверкающий металлом баллончик с водой и залпом выпил его содержимое. Жажду я так и не утолил – во рту и горле чувствовалась отвратительная колючая сухость. Илви внимательно наблюдала за мной. Не обращая на неё внимания, я вернулся к своей лежанке на полу, лёг на матрац и прикрыл руками глаза. Хотелось расслабиться и забыться. Прошло какое-то время, прежде чем Илви негромко окликнула меня:
- Максим!
Я убрал одну руку и посмотрел в её сторону. Взгляд у неё смягчился. Илви грустно улыбнулась мне.
- Максим! Ты уж совсем упал духом! Не стоит так переживать, поверь. - Голос её звучал сейчас искренним сочувствием. - Я же предупреждала тебя, что вся эта твоя затея ничего не даст. С ними нельзя бороться открыто или идти напролом.
Илви немного помедлила. Затем она встала с дивана и, не спеша, подошла ко мне, присела рядом. Лицо её оказалось совсем близко от меня. Какие у неё были сейчас глаза! Невольно я залюбовался ими, ощутив даже лёгкое головокружение. Где-то я уже видел такие же глаза – тёплые и добрые?.. Но где?.. Когда?..
Святое небо! Ведь точно так же когда-то на меня смотрела моя мать – ласково, нежно и чуть-чуть насмешливо! Но что общего у Илви с моей матерью?.. Ничего. Тогда почему меня сейчас так неодолимо тянет к ней?..
- Что с тобой? - Илви положила руку мне на грудь, там, где билось сердце. Рука её тоже была тёплой и доброй. - Приди же в себя, Максим! Я понимаю, что тебе сейчас тяжело видеть всё это, но пойми ты, наконец, что биться головой о каменную стену глупо, больно и бесполезно!
- Возможно... Возможно, ты права, - рассеянно согласился я, где-то в глубине души всё ещё испытывая желание прикоснуться щекой к её руке и забыть обо всём. - Что же ты предлагаешь мне делать?
Её взгляд смягчился ещё больше, а на губах появилась тёплая улыбка. И опять я с удивлением отметил для себя одну особенность её внешности – у неё были очень красивые губы, и им очень шла улыбка.
- Я уже говорила, - негромко и вкрадчиво начала Илви, а я всё никак не мог оторвать взгляда от её губ, за которыми поблескивала белизна зубов. - Тебе нужно подружиться с Сэбом Пушем, а может быть даже и с Мэлис Коил!.. Отвратительная особа, знаю, но если её чем-нибудь заинтересовать, то она сможет тебе помочь...
От её слов я сразу же протрезвел. Стало обидно за себя ещё больше. Как же она не может понять, что я не собираюсь бороться с одним злом, вступая с ним в сговор? При одной только мысли об этом меня выворачивало от отвращения!
- Опять ты предлагаешь мне действовать какими-то... сомнительными методами! Сама презираешь их за лесть и ложь, и в тоже время готова поступать так же, как они!
Илви отодвинулась от меня, но сказала без обиды:
- А что же делать, Максим, если иначе нельзя? Ты сам убедился в бесполезности правды здесь. Если и бороться с ними, то бороться нужно только их же методами. Выслушай меня, пожалуйста, спокойно. Когда я начинала, как и ты, в открытую говорить правду об Эвиде, то его окружение обернуло эту правду в ложь очень легко и просто... Ведь что ты думаешь? Эвид до сих пор пользуется большим авторитетом среди многих членов экспедиции. Я тебе уже рассказывала, что он проявил себя с лучшей стороны в самые трудные минуты нашего пребывания на планете, и многие поверили в него, в его могущество. Эта вера жива и по сей день, быть может, не столь непоколебимая, но всё ещё жива!.. Во что-то, в конце концов, надо верить, когда у тебя отняли последнюю надежду. А победить эту веру вот так, с наскока, нельзя.
Илви печально посмотрела на меня.
- И я пыталась бороться с ними. Со всеми сразу, и с каждым в отдельности. Но чего я добилась? Ничего! Ведь я слабая женщина. Меня всячески унижали и оскорбляли, и тогда я научилась находить ещё более болезненные способы ответа на их уколы и оскорбления, я научилась находить их слабые стороны и манипулировать ими в угоду своим желаниям. Оказалось, что быть такой же, как они, не так уж сложно. Нужно только забыть всё, чему нас учили с детства на Земле, всё то, что воспитатели и наставники преподносили нам, как высшую мораль и нравственность свободного человека. Забыть, чтобы взглянуть на мир по-иному. Оказывается, в этом мире могут править совсем другие законы, не те, что чтут в Трудовом Братстве. Совесть, честь, правда, добро, сострадание в том мире – это всего лишь оковы, дающие возможность тем, кто сбросил их, унижать и принижать других. Сбрось и ты их! И тогда ты сможешь обрести уверенность и силу для борьбы...
Илви выпрямилась всем телом.
- Да, я была близка с Эвидом! Но, поверь, эта близость не наполнялась моими чувствами к нему. Хотя, не скрою, иногда мне было даже хорошо с ним.
Я отвернулся. Её слова почему-то больно задели меня. К счастью, Илви не заметила моего смущения и продолжала:
- Эвид представляет здесь как раз ту силу – грубую, эгоистичную и злую. Пойдя с ним на близость, я хотела только одного – получить над ним власть. И я добилась своего! В моих объятиях он становился жалким и ничтожным, каков он и есть на самом деле... Ну что ты молчишь? Осуждаешь меня?
- Меня ты тоже использовала для своей мести?
Странное чувство всё сильнее разгоралось в моём сердце, делая меня беспомощным и злым. Илви посмотрела на меня с сожалением и грустью.
- Максим!
Я поднялся на ноги и отошёл от неё в сторону. Что это со мной происходит? Какое мне, в сущности, дело до её поступков и её прошлого? У неё своя жизнь, у меня своя, и мы так далеки друг от друга. Зачем же задумываться об этом всерьёз? Но в одном она, пожалуй, права: так быстро, как я надеялся, исправить мне здесь ничего не удастся. Нужно время. Время, оно теперь потечёт для меня подобно медленной реке, превратится в томительную бесконечность, а моя жизнь станет бессмысленным существованием... Нет, смысл есть! Нужно вырвать всех этих людей из трясины безнадежности, заставить их вновь почувствовать себя свободными и гордыми. Необходимо бороться до конца, а иначе можно просто сойти здесь с ума...
Я взглянул на Илви. Она с тревогой в глазах наблюдала за мной.
- Вот что... Ты могла бы поподробнее рассказать мне о своих товарищах?
- От чего же? Могу, конечно! Только зачем тебе это?
- Для меня важно знать, кто есть кто в вашем лагере. Впрочем, если ты не хочешь...
- Ладно! - Илви села на диван напротив меня, поджав под себя ноги, и обхватила руками колени. Несколько минут она собиралась с мыслями, потом подняла на меня погрустневшие глаза.
- Я уже говорила тебе, что наша экспедиция раскололась на две неравные части. С одной стороны вокруг Эвида собралась некая когорта «избранных» или «особых», как они сами себя называют. Это те люди, которые в минуту смертельной опасности оказались слабы духом, которые думали только о своём спасении и не заботились о других. Одни из них слепо поверили в могущество Эвида из-за собственной слабости. Другие наоборот разглядели слабые стороны в Эвиде и решили, что могут воспользоваться ими для собственной выгоды. Таков, например, Хаим Вилен. Что это за человек? Мне трудно сказать о нём что-либо определённое. Одно я знаю точно – Эвид доверяет ему больше всех остальных. Все свои поступки он всегда согласовывает с ним. Вообще, меня каждый раз поражает удивительная обтекаемость этого Вилена. Иногда он говорит вроде бы правильные вещи, его слова прямо-таки обжигают жаром убежденности... Вот только жар этот обжигает всегда почему-то тех, кто хоть в чём-то не согласен с Эвидом! К этой же компании относится и наш врач, Мэлис Коил.
- Это та пожилая женщина со слегка наивными глазами?
- Ты заметил? - оживилась Илви. - Ох уж эта её «наивность»! На самом же деле она не так наивна, как хочет казаться. Могу сказать, что более скверного человека ещё надо поискать здесь... Разве что Вилен мог бы посоревноваться с ней в подлостях... Так. Кто ещё? - Илви потёрла пальцами лоб, собираясь с мыслями. - Есть ещё Пус Вайл, но он не заслуживает твоего внимания. Он такой же приспособленец и льстец, как большинство из окружения Эвида. О нём я даже не хочу говорить! Хон Блант – здоровый на вид детина, но почему-то прислуживает Эвиду. Почему, я не могу понять. Говорят, на Земле Хон считался талантливым биологом, но мне в это почему-то слабо верится. Ничего особо плохого он мне не сделал, только вот он готов повиноваться Эвиду, как раб! Он у Эвида на вроде телохранителя.
- А Сэб Пуш? - напомнил я.
Илви слегка смутилась.
- Его бы я поставила между нами и Эвидом. Хотя он никогда не поддерживал меня, но и не всегда и во всём был согласен с Эвидом. Сэб не боится вступать с ним в спор.
- Может он просто хочет занять его место?
- Не знаю… Возможно.
- Ну, хорошо. А «лагерь униженных»? Кто в нём?
Илви грустно вздохнула.
- Там тоже очень разные люди. С некоторыми из них я даже сдружилась. Это в основном женщины. Их здесь трое, не считая меня и Мэлис Коил. В общем-то, неплохие все девочки, но добиться от них поддержки очень трудно. Они не такие... стойкие, как я.
- Ты рассказывала мне о женщине из Охранных Систем. Разве она тоже смирилась?
Илви снова вздохнула с грустью.
- Её больше нет. Дэвика погибла в первые дни высадки от страшной болезни.
- Понятно, - разочарованно кивнул я. - А ваши мужчины?
- Мужчины?
Мне показалось, что Илви хочет сказать что-то оскорбительное, но она сдержалась.
- Они есть, но от настоящих земных мужчин в них мало что осталось. Никогда не думала, что наш сильный пол способен стать таким слабым, жалким и ничтожным! Я могу ещё простить это нам, женщинам, но мужчинам никогда! Единственный, кто здесь ещё чего-то стоит среди них, это Глим Пэсон. Он один поддержал меня в трудную минуту. Все остальные, это в основном производные от Хайдеров и Кваэтов! - В голосе Илви прозвучало нескрываемое презрение. Она замолчала, нервно покусывая губы.
Честно говоря, я не совсем понял последние её слова, но, кажется, она имела в виду что-то нехорошее. Несколько минут я обдумывал сказанное ею. Илви терпеливо ждала. Потом она не выдержала и нетерпеливо заёрзала на диване.
- Так что же ты решил?
- Разбудить «спящую царевну»!
- Спящую царевну? - не поняла Илви.
- Да. Помнишь, как в старинной сказке? Один жаркий поцелуй, исполненный веры и любви, и околдованная красавица очнулась от векового сна!.. Я хочу разбудить в твоих товарищах уснувшую веру в справедливость и добро, вселить в них надежду на спасение. Хочу заставить их снова поверить в себя!
- Ты думаешь это возможно?
- Не думаю, что это будет легко, но я должен сделать это. Ты поможешь мне? Мне очень нужна твоя помощь!
Илви опустила глаза.
- Одной меня будет мало.
- Согласен. Но ты сможешь познакомить меня со своими товарищами, тогда нас станет гораздо больше.
Она подняла голову, внимательно посмотрела мне в глаза. Улыбнулась.
- Хорошо, я помогу тебе!
* * *
На следующий день Илви, как и обещала, повела меня в гости к своим подругам. Те жили почти в центре лагеря в таком же почерневшем и придавленном к почве аварийном домике, как и у самой Илви. Встретили меня здесь довольно прохладно. Разговор долго не шёл. Я чувствовал, что девушки испытывают ко мне недоверие или просто равнодушны. Если бы не Илви, из моей затеи со знакомством ничего бы так и не вышло. Благодаря её стараниям через полчаса разговор оживился, когда речь зашла о невероятном прыжке через время. Женщины понятия не имели, что с момента их старта минуло уже более двух столетий. Никого из близких и знакомых на Земле уже не было в живых, да и они сами оказались теперь потеряными человечества.
Самой общительной из молодых женщин оказалась Кэрис Фегит – высокая и стройная брюнетка, лет тридцати пяти на вид. Природа наделила её мягким обаянием и глубокими миндалевидными глазами цвета южной земной ночи на сужающемся к подбородку лице. В глубине этих глаз затаилась тоскливая печаль – отпечаток пережитых ею страданий.
Слегка мученическое выражение читалось и на лицах двух других женщин. Прозрачные, словно слеза, голубые глаза Тиэ Гриф смотрели на мир подозрительно и недоверчиво. Спадающие ниже плеч светлые локоны её и надломленные брови придавали этой женщине сходство с печальной речной нимфой, скорбящей над телом погибшего возлюбленного. А плотно сжатые губы Лузи Фэйв и сведённые у переносицы широкие чёрные брови делали лицо этой девушки строгим и решительным. Но решимость эта не была готовностью к борьбе. Скорее это решимость стойко переносить удары судьбы, смирившись со своей участью. Васильковые глаза Лузи я счёл бы удивительно красивыми в сочетании с густыми рыжими кудрями, не будь в этих глазах столько безысходной тоски и равнодушного безразличия ко всему.
Без сомнения эти молодые женщины пользовались вниманием и успехом у мужчин на Земле, и раньше их жизнь наполнял радостный оптимизм и честолюбивые надежды, которые так неожиданно оборвались здесь, в этом безысходном жестоком мирке чужой планеты. Видимо от этого скорбящий мотив неизменно проскальзывал и в их разговоре, и в отдельно брошенных словах, и даже в интонации их голосов. Слушая этих женщин, я быстро понял, что от первоначального плана беседы мне придётся отказаться, чтобы не нарушить столь тяжело завоёванной доверительности нашего разговора. Поэтому я внимательно и терпеливо выслушивал рассказы женщин об их прежней жизни на Земле, и невольно сам переносился туда, за миллиарды километров пустоты и холода, на просторы родной и дорогой сердцу планеты.
Оказывается, Кэрис Фегит до экспедиции работала оператором энергетической станции в системе спутниковых передающих энергетических каналов, в просторечии именуемой «Гелиос». Она с увлечением и лёгкой грустью вспоминала, как сама участвовала в монтаже спутника, оснащённого огромными зеркальными антеннами из тысяч полированных кремниевых сегментов, способных улавливать энергию «солнечного ветра», на высотной орбите Марса. И уже тогда вынесла на обсуждение в Совет Экономики предложение об использовании подобных систем на других колониях Трудового Братства. Именно поэтому Кэрис и отправилась добровольцем с экспедицией в созвездие Единорога, к маленькой красной звезде, на одну из шести её планет, где, впервые создавалась собственная энергетическая система. Теперь-то я знал, что подобные системы энергоснабжения поселений землян давно получили широкое распространение в дальнем космосе.
Тридцатисемилетняя Лузи Фэйв работала в своё время биотехнологом в морской экспедиции. Фабрика-ферма, на которой она трудилась, производила гамма-ферменты из выращиваемой хлореллы, служившие основными компонентами для производства продуктов питания на искусственной белковой основе. Вот уже шестое столетие Трудовое Братство не занималось разведением домашнего скота и птицы, мясо которых так много значило в рационе прежних поколений землян. Ведь, с появлением искусственных высококачественных белков, легко и быстро производимых в любых количествах, отпала сама необходимость выращивания и массового уничтожения беззащитных домашних животных. Теперь не нужно было тратить средства и силы на содержание тысяч питомников и ферм, не нужно было заготовлять и хранить сотни тысяч тон кормов. Лузи так же скромно заметила, что она в своё время была неплохой танцовщицей и часто побеждала на танцевальных конкурсах Центральной зоны Арктико-Европейского жилого пояса, где жила и играла в самодеятельном молодёжном театре. В космос же её потянула неуёмная жажда новых познаний, новых впечатлений и жажда увидеть новые миры, где работали отважные первопроходцы. Лузи очень хотелось стать хоть немного похожей на них. Ей казалось, что в её жизни не хватает героизма и настоящих подвигов во имя человечества.
Не менее насыщенной событиями и свершениями оказалась и земная жизнь Тиэ Гриф. В свои тридцать четыре года эта девушка уже успела побывать почти во всех уголках нашей планеты. Она работала и воспитателем первого цикла в одной из школ Исландии, и дозорным Биологической защиты в заповеднике на просторах африканских саванн. В качестве геолога Тиэ смогла посетить и древний Марс. Там она была заворожена видом бескрайних песчаных равнин, на просторах которых уже начинали строиться блестящие купола и полусферы первых планетарных станций. Отлитые из белоснежного металла, они походили на раковины доисторических моллюсков. После же Марса с геологической экспедицией Тиэ Гриф отправилась на Меркурий, где её встретили грозные ландшафты раскалённых добела скал, палящие языки протуберанцев гибельно близкого солнца, громадные цирки и метеоритные кратеры, глубокие обрывы, протяженностью в сотни километров, которые разделяли планету на два района – дневной и ночной. Меркурий на тот момент являлся самой крайней точкой человеческих дерзаний на пути к своему светилу. Дальше людей ждало только убийственное, сжигающее море огня, недоступное никаким аппаратам Земли – дальше была только смерть.
Я внимательно слушал увлечённые рассказы своих новых знакомых, иногда сам добавлял живописные детали из жизни Трудового Братства, которых не могли знать девушки. Мысленно мы все вместе погружались в этот удивительный и неповторимый мир, имя которому Земля. И казалось, что наша родная планета – далёкая и манящая – снова приблизилась к своим детям, чтобы согреть их теплом, дать поддержку, вселить в них уверенность и силу...
Да, по-настоящему познать тяжесть разлуки с родным миром можно только отправившись в далёкий космос, в холод и мрак вечной ночи, или же на краю гибели. Воспоминания, растревожившие душу и на время заставившие меня забыть про смрадный и безрадостный мир чужой планеты, казались теперь реальностью, а чёрное болото за стенами аварийных домиков – кошмарным сном больного сознания.
Холодная ночь, наполненная вязкой темнотой, обступила меня со всех сторон, вернув к реальности. Хлюпающие и чавкающие звуки, доносившиеся с болота, рождали в воображении вид омерзительного скользкого гада, пожирающего чёрную болотную грязь. В беспросветной глубине далёкого неба едва светились мутные фонари звёзд... Нет, это были совсем не земные звёзды!
* * *
Я сидел в надувном кресле у стены и смотрел в пространство перед собой. Сейчас я впервые пожалел, что у домика нет окон и нельзя смотреть на небо, как в погожие ночи на Земле...
Опять Земля! Она не шла у меня из головы. С ней было связано всё лучшее в моей жизни –работа, друзья... любовь. И всё самое трагическое в моей судьбе тоже было там, но теперь я не сожалел об этом, нет…
Илви сидела на диване напротив меня, по обыкновению поджав под себя ноги – молчаливая и задумчивая. Казалось, ничто окружающее не волнует её сейчас. Вдруг она спросила:
- Послушай, Максим! А чем ты занимался на Земле?
Я посмотрел ей в глаза. Лгать не хотелось, но и говорить всю правду я тоже сейчас не мог. Не знаю почему. Быть может, я боялся разрушить тот светлый образ родной планеты, который возник сейчас в моей душе?
- Я работал в научном институте Навигации и Астронавтики... И ещё... ещё в Охранных Системах Общества.
- Как? - искренне удивилась Илви, и в глазах её появился восторженный интерес. - Значит, ты был «лиловым»? О! Неужели ты тот самый «лиловый», о которых мы с девочками мечтали в детстве? Мы считали их настоящими сказочными героями!
- Не знаю, тот ли? - неуверенно пожал я плечами.
- Тот-тот! - заверила меня Илви, возбуждённо сверкая глазами. - О, Максим! Ты просто не представляешь себе, как я рада! Знаешь, мои прежние подруги из ЦАДа (Центра архитектурного дизайна) были бы в восторге, узнав, что я знакома с настоящим «лиловым», - радостно призналась она. - Хотя... Ты только не обижайся, но я уже как-то привыкла, что ты всегда такой мягкий и добрый, какой-то домашний что ли? И у меня в голове просто не укладывается, как такое может быть!
- Как же, по-твоему, должен выглядеть настоящий «лиловый»?
- Как?.. В общем, он должен быть таким твёрдым, как скала… огромным и решительным...
- На твой взгляд, мне не хватает решительности?
- Нет, что ты! – спохватилась Илви, возбуждённо опять блестя глазами. - Ты очень решительный и смелый... И всё же какой-то мягкий... Но это хорошо! - добавила она. Немного помолчала, потом спросила: - А почему ты улетел с Земли?
Я боялся этого её вопроса. И сейчас, почувствовав лёгкое замешательство, отвернулся, испугавшись, что Илви заметит моё смущение. Но она ничего не заметила.
- Так сложились обстоятельства...
- Что-то случилось? - понимающе кивнула Илви, пытаясь заглянуть мне в глаза.
- Не будем об этом… А чем ты занималась на Земле? - Я поспешил переменить тему разговора.
Илви выпрямилась.
- Кажется, я уже упомянула про ЦАД и своих подруг? В общем, мы входили в молодёжную группу, которая занимались разработкой и проектированием культурно-воспитательных и спортивно-оздоровительных центров по всей Земле. А потом переключились на проектирование планетарных станций повышенной защиты для дальних колоний Трудового Братства... Вот так я и оказалась в космосе – хотела воочию увидеть наше новое детище, провести архитектурный контроль строительства...
- О небо! Как давно это было! - воскликнула Илви. - Подумать только – два века назад! Ты можешь себе представить такое, Максим?
Илви посмотрела на меня и, обхватив ладонями щёки, как это обычно делают дети, сокрушенно покачала головой. Сейчас её лицо сделалось вдохновенным и слегка грустным. Заметив мой взгляд, она слегка улыбнулась. Глаза её сделались глубокими и тёмными.
- У тебя, наверное, не было отбоя от поклонниц на Земле?
- Не знаю... - пожал я плечами. - Я как-то не задумывался над этим тогда. Я дружил с некоторыми девушками, это точно.
- Скромничаешь?
Языки дьявольского пламени всё сильнее разгорались в глазах Илви.
- Вовсе нет.
- А любовь? У тебя была любовь на Земле?.. Ну, не мог же ты, в самом деле, быть там один?
- На Земле невозможно быть одному! - возразил я.
- Брось! - нетерпеливо воскликнула Илви. - Я же говорю совсем о другом, и ты прекрасно понял меня!
Я взглянул ей в глаза.
- Не стоит сейчас говорить об этом...
Илви пристально вглядывалась в меня, затем она порывисто встала и подошла ко мне почти вплотную. Подняв подбородок, заглянула мне в глаза. Удивительно, но её близость, запах её кожи, тепло её дыхания всколыхнули во мне, казалось, давно уснувшие чувства, и эти чувства своей силой и необузданностью по-настоящему испугали меня сейчас. Я, не отрываясь, смотрел в её потемневшие зелёные глаза – в зрачках полыхал таинственный обжигающий огонь. Я не в силах был оторваться от этих глаз, словно завороженный их колдовской силой. Кружащийся поток чувств, поднимавшийся из глубины моей души, увлекал меня в неведомые глубины. Я пробовал защищаться от него, воскрешая в памяти образ Юли, но он с каждым мгновением мерк в моём сознании, неизбежно отступая на второй план… Прошлое казалось таким далёким, таким нереальным. А Илви – вот она, рядом. Её золотисто-пепльные волосы щекотали мне щёку, её испытывающие всезнающие глаза пронзали меня насквозь, её влажные губы оказались совсем рядом с моими губами.
Внезапно мне неудержимо захотелось коснуться этих губ, обнять Илви за тонкие плечи, прижать к себе её горячее тело, манящее проступавшее под тканью её комбинезона. С трудом, словно преодолевая тяжесть восьмикратного ускорения, моя рука поднялась и осторожно опустилась на плечо Илви. Она не сопротивлялась, и это придало мне уверенности. Я притянул её к себе и острожно поцеловал в прохладные губы. Этот поцелуй был похож на то первое прикосновение чужого воздуха к моему лицу, когда я впервые вышел на поверхность этой планеты без скафандра – тревожное и напряжённое. Но уже через мгновение её губы жадно слились с моими губами, и под ними я ощутил твёрдость её зубов и мягкость её горячего влажного языка. Я крепче обнял её, прижимая к своей груди. Илви едва слышно застонала, поддаваясь моей силе, и безвольно опустила руки. Несколько долгих минут я наслаждался волнующей прелестью её губ и этого поцелуя, чувствуя, как кружится моя голова, и все тревожные мысли улетают прочь. Когда Илви, наконец, оторвалась от меня, в глазах у неё стоял сладостный туман.
- Тебе неудобно! - шепнула она и потянула меня за руку к дивану.
Я сел рядом с ней, стараясь сдержать нарастающее волнение, прекрасно понимая, что должно произойти дальше. Всё казалось каким-то нереальным, как будто это происходило не со мной. Я отстранёно наблюдал за происходящим со стороны, словно моя душа вдруг покинула моё тело. Илви посмотрела на меня снизу, и щёки её запылали. В потемневших глазах её полыхала пламенная влекущая сила. Она настойчиво потянула меня за руку, и наши губы вновь слились в долгом и волнительном поцелуе. Я не понял, как оказался на спине, уже без одежды, только слышал в ушах гулкие удары собственного сердца. А Илви гибко выпрямилась и, порывисто расстегнув застёжки на своём комбинезоне, одним быстрым движением скинула его с себя. Она снова склонилась надо мной с пылающими щеками и взором, уселась верхом, и я явственно ощутил горячую влажную трепетность её тела всем своим телом...
Сигнальный огонёк на потолке разгорался всё сильнее – снаружи всходило солнце. Илви лежала рядом на боку и спала. Я прислушался к её дыханию и приподнялся на локте, взглянул на неё: растрёпанные густые волосы разметались по подушке, скрывая лицо; высокая шея плавно переходила в мягкую линию плеч. Под тонкой простынёй проступали чёткие очертания крутого бедра. Я снова взглянул на сигнальный огонёк на потолке и опустился на подушку.
Что же произошло между нами? Ведь ещё вчера мы были так далеки друг от друга. Почему же меня вдруг так неодолимо потянуло к ней?.. Простое влечение?.. Страсть?.. Нет, это не было страстью или просто физическим влечением! За этим стояло что-то совсем другое... Наверное, мне вдруг показалось, что Илви нужна мне, как никто другой, и что только она сможет понять и поддержать меня здесь? Ведь я так нуждался сейчас в чьей-нибудь поддержке. Неожиданно для себя я вдруг осознал, как был одинок все эти месяцы, с того самого момента, когда покинул Землю, и вся моя прежняя жизнь осталась только в воспоминаниях...
Но ведь была и другая ночь – ночь нашей близости с Юли. Тогда мне казалось, что проведённые с ней часы, могут решить всю мою будущую жизнь – решить окончательно и бесповоротно. Эта ночь была полна смутных надежд на будущее, в котором нас ожидало всё: и любовь, и мечты, и сомнения, и находки, и радость, и разочарования – долгая-долгая дорога жизни, по которой мы собирались идти вместе... И всё это теперь перечёркнуто бездной времени, лёгшей между нами. Наверное, поэтому я позволил себе эту слабость, допустив к своему сердцу новую женщину?.. Прошлое теперь превратилось в пыль, исчезающую при первых порывах ветра… Как же дорого приходиться платить за свои ошибки, расплачиваясь самым дорогим!..
- О чём ты думаешь? - тихим со сна голосом спросила Илви.
Я вздрогнул от неожиданности, посмотрел на неё. Теперь она лежала на спине, подсунув под голову руки, и внимательно наблюдала за мной. Мой взгляд остановился на её открытой груди.
- Ты не спишь?
- Нет... Ты вспоминал что-то нехорошее?
Рука Илви легла на моё запястье.
- Почему ты так решила? - удивился я.
- Твоё лицо казалось таким тревожным... Я подумала... Что-нибудь случилось, Максим?
- Так... Ничего особенного. Просто старые воспоминания нахлынули...
Я постарался улыбнуться ей, нежно погладил её плечо. Илви улыбнулась в ответ, но только губами. Выражение её глаз осталось серьёзным.
- И ещё как-то странно... - добавил я. - Странно всё, что произошло между нами... Ты не находишь?
- Странно? - Илви приподнялась на локте, и в глазах у неё появилась лёгкая насмешка. - Что же тут странного, Максим? Всё так просто, глупенький!
Я покосился на неё. Она нежно улыбнулась и слегка сжала мою ладонь. Затем упёрлась подбородком в моё плечо. Осторожно и ласково провела пальцем по моему лбу, обводя линию бровей, затем по носу и губам, следя глазами за своими движениями. Слегка приоткрытые губы её продолжали улыбатся. Илви снова взглянула на меня бархатными глазами, и я опять почувствовал, как влечёт меня этот коварный зелёный омут.
- Обними меня! - тихо попросила она.
Я, молча, обнял её за плечи, притянул к своей груди. Осторожно поцеловал её в губы. Илви зажмурилась от удовольствия. Когда мы оба, наконец, насытились поцелуями, Илви спросила, пытливо глядя мне в глаза:
- Ты, наверное, голоден? Да?
Я кивнул:
- Есть немного.
- Лежи! - остановила она меня. - Сейчас я что-нибудь приготовлю, только быстренько приму душ. Хорошо?
Некоторое время я лежал на диване, закинув руки за голову, прислушиваясь к плеску воды в душевой. Затем всё стихло. Илви вошла в комнату – свежая, улыбающаяся, блестя капельками воды на упругой коже и прижимая полотенце к груди. Волосы её были собраны на затылке в тугой пучок. Илви взглянула на меня и сказала требовательно:
- Иди, освежись!
Я послушно встал и забрался в тесную кабинку душевой. Прохладная ионизированная вода приятно обтекала тело, косыми струями падала на пластиковый пол, стекала в широкую воронку очистителя. Наконец, почувствовав прилив сил и бодрости, я выключил воду и нажал кнопку инфракрасного рефлектора, но огонёк сигнала готовности почему-то не загорался. Я нажал кнопку ещё раз и услышал голос Илви:
- Он не работает! Возьми полотенце там, под зеркалом.
Я обернулся, взял с полки небольшую коробочку. В вакуумной упаковке оказалось пушистое полотенце в жёлто-розовую полоску, стремительно развернувшееся в моих руках. Тщательно вытершись им, я вернулся в комнату. Илви стояла около крохотного стола в купальном халате. Широкие рукава она закатала почти до самых локтей. Я подошёл к ней сзади и обнял за плечи. Обернувшись, Илви блеснула белизной зубов в радостной улыбке. Повинуясь внутреннему порыву, я крепче прижал её к своей груди, целуя в шею. Илви не противилась. Руки её покорно опустились, но лишь на секунду. Затем она вернулась к реальности и легонько оттолкнула меня.
- Не мешай!
- Тебе помочь?
- Спасибо, я справлюсь.
Я стал одеваться, исподволь наблюдая за её быстрыми, ловкими движениями. Спрессованные кубики сухого концентрата быстро разбухали в специальном пищевом катализаторе. Это было очень удобно в условиях звёздных экспедиций, так как занимало мало места и не требовало специальной готовки. Из разноцветной порошкообразной массы вдруг, как по мановению волшебной палочки, получались аппетитные каши, мясные блюда или фруктовые запеканки. Через несколько минут Илви уже раскладывала по тарелкам шарики из фруктово-овощной смеси приправленные кусочками нежного на вкус белого мяса.
глава шестая СОРВАННЫЕ МАСКИ
Дни тянулись бесконечной чередой – от огненно-красной зари на севере, до раскалённого, пламенеющего заката на юге. Ось вращения планеты располагалась в одной плоскости с её орбитой, поэтому планета как бы «лежала» на боку, поэтому привычные стороны света здесь менялись местами. Это я довольно скоро смог определить, наблюдая за движением звёзд на небе.
Но время, проведённое в лагере, теперь не казалось мне таким тягостным. С каждым днём мы с Илви сближались всё больше, и её присутствие рядом в какой-то степени скрашивало моё унылое существование. Я многое узнал о прежней жизни Илви на Земле, ставшей для неё теперь лишь воспоминанием о далёком-далёком прошлом, всплывавшем волнами грусти из глубины её глаз. Пожалуй, даже моя не сложившаяся судьба выглядела лишь лёгким огорчением в сравнении с двухвековой бездной, отделившей прошлое этой женщины от её настоящего.
В общем-то, земная жизнь Илви оказалась похожей на жизни сотен тысяч, миллионов людей из Трудового Братства. Как и большинство, она с детства мечтала о великих подвигах ради счастья людей, о грандиозных свершениях и небывалых делах. Это приносило романтику, вдохновляло, звало к новым вершинам, в неизведанные дали и таинственные глубины. Но эти мечты для неё так и остались возвышенными надеждами юности. Выйдя из стен воспитательной школы, Илви поняла, что истинное её призвание – оживлять камень, вдыхать в него душу, облекать его в форму человеческих устремлений. Илви делала мне наброски своих идей, и я поражался тому, каким талантом она обладает, с каким зрелым опытом маститого архитектора она продумывала даже самые незначительные детали проектируемых сооружений. Там, на Земле, Илви творила ради будущего, в которое её забросила воля жестого случая.
С той же грустью в глазах вспоминали о своей прежней жизни на Земле и её подруги. Мы бывали у них теперь часто. Я постепенно сдружился с этими молодыми женщинами, но чем дольше я общался с ними, тем больше убеждался в том, что привлечь их на свою сторону, сделать своими союзниками в борьбе с несправедливостью и злом, творящимся здесь, будет очень трудно. Дух этих женщин был сломлен, а неверие в людей и разочарование жизнью поразили их сердца, подобно глубокой коррозии.
- Для чего бороться, если нет никакой надежды на спасение? - возразила как-то на мои доводы Лузи Фэйв. - Предположим, что мы изберём главным среди нас кого-то другого, вместо Эвида. А что это изменит в нашей жизни здесь?.. Разве тогда мы сможем вернуться на Землю?.. И зачем нам туда возвращаться теперь, спустя сотни лет? Кто нас там ждёт?
- Возможно, Земля и останется для всех нас столь же недостижимой, как прежде, но разве жить такой жизнью, какой живёте вы – ни есть высочайшее унижение для свободного человека? Разве для этого вас рожали ваши матери? Разве о таком будущем для вас мечтали ваши отцы? А вы сами? Неужели вас не оскорбляет уготованная вам роль – служить в угоду животной похоти кучки негодяев и отщепенцев?
- Ах, оставь, Максим! - отмахнулась Тиэ Гриф, надломив тонкие брови. - Просто ты совсем недавно с Земли. Ты ещё не привык к подобной жизни. А мы здесь давно... Слишком давно!
- Да, разве можно привыкнуть к такому?
- Можно! - с убеждённостью сказала Лузи Фэйв, и в глазах у неё промелькнул холодный цинизм. - Всё возможно! На свою беду или на счастье, уж не знаю, человек, в конце концов, привыкает ко всему.
После этого разговора я ясно осознал, что никто из этих женщин не видит необходимости в борьбе с царящим в лагере беззаконием, если эта борьба не сулит им спасения из плена планеты. Все они давно потеряли всякий интерес к жизни и цеплялись за неё, лишь следуя природным инстинктам. Только в Кэрис Фегит, как мне казалось, ещё теплилась искорка надежды, но и эта девушка пребывала пока под влиянием всеобщей апатии. А между тем, жизнь в лагере поселенцев, затерявшемся среди бескрайнего смрадного болота, текла медленно и уныло, подобно мутной чёрной воде в ручье за домиком Илви. И я задыхался здесь с каждым днём всё больше и больше, словно душные болотные испарения проникали сквозь защитные стены из сверхпрочной керамики.
Последние три недели я почти не видел Эвида или кого-то из его окружения, но упоминания о нём иногда проскальзывали в разговорах знакомых мне женщин. Как обычно я пришёл к ним в домик уже под вечер. Илви в этот раз не захотела пойти со мной, сославшись на плохое самочувствие, но теперь я мог обходиться и без посредника в общении с её подругами. Доверительность в наших разговорах установливалась постепенно, но неуклонно. В самый разгар нашей беседы в домик Кэрис, где мы собрались, неожиданно зашёл незнакомый мне человек. Я оборвал себя на полуслове и с любопытством посмотрел на него. Человек этот был невысок ростом и очень худощав, поэтому показался мне похожим на мальчика-подростка. Его большие округлые глаза под сросшимися у переносицы бровями были темны, как окружавшее нас болото. Что-то нехорошее исходило от этих глаз. Несколько секунд, словно в нерешительности, этот человек потоптался у входа и так же неожиданно исчез за дверью.
- Кто это? - Я повернулся к притихшим девушкам, не в силах скрыть своего изумления.
- А! - с лёгким презрением в голосе отмахнулась Лузи Фейв. - Пус Вайл, ещё один подручный Эвида!
- Теперь-то ему будет известно, что мы здесь о чём-то шепчемся, - понизив голос, сказала Тиэ Гриф.
- Ну и пусть! - громко воскликнула Кэрис Фегит и помолчав, добавила: - А знаете, вчера я стала свидетелем очень странной сцены...
- Что-нибудь из похождений Вилена и Мэлис? - язвительно заметила Лузи.
- Вовсе нет, - серьёзно возразила Кэрис. - Эти двое меня мало интересуют. О них я бы не стала даже вспоминать! Случилось, на самом деле, вот что. Вчера, где-то уже под вечер, я случайно видела, как наш начальник вместе с Хоном перетаскивали какие-то пластиковые контейнеры из домика Эвида. Солнце уже село, но я уверена, это были они!
- А как выглядели эти контейнеры? - заинтересовался я.
- Как те, в которых обычно хранят продукты или медикаменты.
- И куда же они их носили?
- Я не знаю, Максим! - Кэрис бесcпомощно пожала плечами. - Тогда уже совсем стемнело. Я наблюдала за ними издалека, укрывшись за одним из домиков. Ближе подойти я побоялась.
- Мерзавцы! - неожиданно гневно воскликнула Тиэ Гриф. Видя недоумённые взгляды своих подруг, она поспешила добавить: - Два дня назад я заходила к Эвиду. Хотела попросить у него иммуногенов. Последнее время чертовски плохо чувствую себя. Боюсь, надышалась этой дряни на болоте, а биофильтры совсем уже износились. Новых-то нет, как говорит Эвид!.. Этот поддонок и иммуногенов мне не дал. Недвусмысленно намекнул, что, мол, если я хочу получить лекарства, то должна пойти ему навстречу!
Тиэ вспыхнула от негодования и обиды, и посмотрела на остальных. Девушки встретили её слова угрюмым молчанием. Я понял, что к дальнейшей беседе они больше не расположены и попрощавшись, ушёл.
Последние тлеющие красные облака потухли на горизонте, растворившись в кромешной темноте. Когда я вернулся в домик Илви, та сидела перед зеркалом и причёсывалась. В первую минуту Илви не заметила моего появления, поэтому я задержался около двери, исподволь наблюдая за ней. А моя подруга с озорством маленькой девочки сменяла одну прическу на другую: то зачесывала волосы наверх, то вдруг разглаживала их, делая челку, спадающую на глаза, то собирала волосы набок и, оставшись недовольной, стягивала их в тугой тяжёлый узел на затылке. Глаза Илви при этом увлечённо следили за движениями её рук. Невольно я залюбовался ею, и в тоже время мне подумалось: «А ведь она, несмотря ни на что, прежде всего, любит саму себя». Эгоизм? Да, пожалуй, в Илви всё-таки была изрядная доля эгоизма.
Наконец, она почувствовала моё присутствие и подняла на меня глаза.
- Ну как? Поговорили?
- Нормально.
Я подошёл к ней и сел в кресло напротив.
- Есть будешь?
- Нет, не хочется.
Я устало откинулся на мягкую надувную спинку, расслабляя мышцы шеи и спины. Илви понимающе улыбнулась. Молча, встала, пригасила светильник на потолке, оставив только слабое розовое свечение аварийных огоньков на стенах. Взглянула на меня искоса – призывно и остро – и стала расстёгивать застёжки своего комбинезона. Через секунду одежда уже упала к её босым ногам. Илви присела ко мне на колени, откинув назад волосы и призывно приоткрыв губы, обнажив белую полоску ровных зубов. Её легкие руки легли мне на плечи, а грудь оказалась прямо перед моим лицом. Я скользнул по ней губами, поймал твёрдый сосок, слегка прикусывая его. С губ Илви слетел тихий стон…
Прошло, наверное, несколько часов. Точно не знаю, я совсем потерял счёт времени. Я сидел на постели, а Илви лежала рядом, не шевелясь: улыбающаяся и совершенно открытая. Ни одна линия её тела не ускользала от моего взгляда. Всё-таки что-то было в этой женщине – неодолимо-манящее, казалось обещавшее каждую минуту фонтан новых эмоций и ощущений. Это можно было сравнить с дорогой по краю пропасти, когда постоянно находишься на пределе нервного напряжения. Я положил руку на гладкую голень Илви, скользнул выше – от колена к животу –увствуя под пальцами её горячую влажную плоть. Илви слегка напрягла бёдра. Шепнула, протягивая ко мне правую руку:
- Иди ко мне!
Я снова лёг рядом с ней, обнял её за плечи. Какое-то время мы лежали, молча, глядя в глаза друг другу.
- Святое небо! Как я люблю тебя, Максим! - шепнула Илви, порывисто прижимая мою голову к своей груди.
Я поцеловал её в гладкую впадинку между ключиц, скользнул губами выше, к шее. Чуть ниже уха у неё билась крохотная жилка. И этого места я тоже коснулся губами, зарылся лицом в её душистые волосы.
- Ну, скажи что-нибудь! - негромко попросила Илви.
- Что?
Я посмотрел в её сияющие счастьем глаза – в тёмных расширившихся зрачках увидел своё взлохмаченное отражение. Губы Илви рассеянно улыбались. Я осторожно и ласково обвёл их пальцами.
- У тебя очень красивые губы... Ты знаешь об этом?
- Сумасшедший!
Илви возбуждённо улыбнулась и спрятала лицо у меня на груди.
Весь следующий день мы с ней никуда не выходили. Я чувствовал какую-то ленную апатию. Совершенно ничего не хотелось делать, ни о чём думать. Илви тоже была немного рассеянной и почти не вставала с постели. Я ласкал её, но всякий раз ловил себя на мысли, что делаю это машинально, не испытывая при этом ровным счётом ничего. Когда, наконец, сигнальный огонёк на потолке начал угасать, мы незаметно уснули в объятиях друг друга. Сквозь сон я почувствовал, как кто-то настойчиво трясёт меня за плечо.
- Максим! Вставай! Вставай, Максим!
Я открыл глаза и увидел взволнованное лицо Илви. Она сидела рядом на постели, одевшись в мою рубашку, едва запахнутую на груди.
- Что?.. Что случилось?
- Кэрис пропала!
- Как пропала? - плохо соображая со сна, я приподнялся на локте. - Что значит пропала?.. О чём ты говоришь?
- Её нет в лагере... Нигде, ни в одном из домиков! И никто не знает, где она! - Голос Илви дрожал от волнения. Она стиснула руки, лежавшие на голых коленях.
Постепенно я начал приходить в себя. Скинул ноги на пол, почувствовав тёплое ворсистое покрытие.
- То есть, как это никто не знает, где она? Подумай, что ты такое говоришь! Куда она могла подеваться из лагеря? Ведь кругом болото!
- Я не знаю, - съёжилась Илви, склоняясь всем телом вперёд. На глазах у неё заблестели слёзы.
- Успокойся! Только не нужно плакать сейчас, пожалуйста!
Я взял её за плечи и притянул к себе, гладя по волосам, как ребёнка. Илви уткнулась лицом мне в грудь и тихо всхлипнула.
- Расскажи всё по порядку. Откуда ты узнала об исчезновении Кэрис? Когда это произошло?
- Пока ты спал, к нам заходили Лузи и Тиэ. Они были очень обеспокоены чем-то. Я спросила их, в чём дело и они сообщили, что Кэрис ушла ещё утром из их домика и до сих пор не возвращалась.
- Утром?.. А который сейчас час?
Илви взглянула на часы.
- Без четверти восемь.
- Вечера?
- Утра! Сейчас утро, Максим! - Илви смахнула навернувшиеся слёзы. Глаза у неё слегка покраснели.
- Как? Значит, я проспал почти восемнадцать часов, и ты не разбудила меня?
- Что же делать, Максим? - вместо ответа спросила она.
- Прежде всего, мы пойдём к твоим подругам. Я хочу всё услышать от них.
Я встал с постели и начал поспешно одеваться. Илви молча, наблюдала за мной, затем взяла с кресла свой комбинезон. Через минуту мы оба были готовы к выходу на поверхность. Я открыл входную дверь и шагнул в дрожащую багровую жидкость, заполнявшую всё пространство вокруг. Световая дымка от всходившего над горизонтом солнца окутывала и прижавшиеся к земле аварийные домики, и чёрные скелеты грибовиков, уныло горбившиеся над маслянисто блестевшей поверхностью болота, и даже далёкие тяжёлые чёрные облака, наползавшие на равнину с юга. Изломанные переплетённые ветви-щупальца грибовиков, словно в отчаянии тянулись к встающему светилу. Сейчас они стали ещё больше похожи на отвратительных чудовищ из древних земных сказок.
Взгляд мой погружался в багровую пустоту нависающего неба до болезненной рези в глазах. Зябко поёжившись, я посмотрел на Илви. Кончики её губ были скорбно опущены, а в глазах метались языки алого пламени. Ободряюще кивнув ей, я уверенно зашагал к третьему от нас домику по левой стороне лагеря. Дверь оказалась не запертой. Войдя внутрь, я сразу же увидел, как встревожены обе женщины. Мне показалось, что они давно ждали нашего прихода.
- Доброе утро! - поприветствовал я обеих и без дальних предисловий сразу же перешёл к делу.
- Илви рассказала мне об исчезновении Кэрис. Когда это случилось?
Я посмотрел на Лузи Фэйв. Та была бледна и выглядела измученной. На мой вопрос она лишь утвердительно кивнула головой.
- Вчера, - вступила в разговор Тиэ Гриф. - Примерно в семь утра она ушла из домика, ничего никому не сказав.
- Да, - подтвердила Лузи. - Мы с Тиэ готовили завтрак, а Кэрис сидела вон там, в кресле. - Лузи показала рукой. - Потом Кэрис просто встала и вышла наружу… и больше не возвращалась сюда...
На глазах Лузи заблестели слёзы.
- О чём вы разговаривали в то утро? - снова спросил я, оборачиваясь к её подруге.
- О чём? Да ни о чём! - пожала плечами Тиэ. - Мы только проснулись. О чём тут было говорить? Хотелось, есть, и мы взялись готовить еду.
- А Кэрис вам в этом не помогала?
- Нет. Ведь в тот день была не её очередь, - объяснила Лузи. - К тому же у Кэрис болела голова. Она ещё накануне жаловалась, а ночью она почти не спала. А я завела разговор о несговорчивости Тиэ, о том, что ей всё-таки нужно было договориться с Эвидом о лекарствах… Некстати, наверное я заговорила об этом…
- Да. Кажется, как раз после этого Кэрис и ушла из домика, - вспомнила Тиэ, мрачнея.
- Значит, с тех пор Кэрис больше не появлялась здесь?
- Нет.
- Вы пробовали её искать?
- Конечно! Вначале мы подумали, что она могла пойти к кому-нибудь из наших, - объяснила Лузи. - Но не в одном из домиков её не оказалось...
- Её вообще нигде не было! - воскликнула с горечью Тиэ.
- А как отнеслись в лагере к исчезновению Кэрис?
- Никак, - пожала плечами Лузи, и в её глазах мелькнуло отвращение. - Думаешь, здесь кого-то волнует судьба соседа? Каждый заботится только о себе!
- А Эвид знает о случившемся?
- Да.
- И как он отнёсся к этому? Ведь Эвид старший среди вас и обязан заботиться о членах экспедиции!
- Он сказал, что не в курсе и обещал принять меры, - иронично усмехнулась Тиэ. - А вот Вилен, тот даже посочувствовал нам... Но лично мне на его сочувствие... - Девушка сделала красноречивый жест рукой.
- Что же вы не зашли к нам сразу? - Я укоризненно покачал головой.
- Мы заходили, вот только нам никто не открыл...
Женщины как-то странно переглянулись. Я покосился на Илви. Её щёки подернулись лёгким румянцем. Чтобы скрыть своё смущение, она решительно обратилась ко мне:
- Ты что-нибудь понял, Максим?
- Ерунда какая-то, получается! - воскликнул я, садясь в кресло около входа. - Кэрис не могла никуда уйти из лагеря, в лагере её нигде нет, и никто не знает где она... Или знает, но не говорит?
Я поднял голову. Женщины переглянулись.
- Во всяком случае, тот же Эвид мог солгать вам. Можем ли мы верить ему?.. То-то! Нужно будет обязательно ещё раз поговорить с ним с глазу на глаз. Ладно, - подытожил я, поднимаясь из кресла и поворачиваясь к Илви. - Пошли!
Попрощавшись с подругами Илви, мы вернулись в наш домик.
- Ты думаешь, нам удастся найти Кэрис? - с надеждой спросила Илви прямо с порога, вопрошающе глядя на меня.
- Не знаю... Возможно... Если она ещё жива.
Я опустился на диван, обдумывая всё услышанное. Поймал на себе взгляд Илви, полный отчаяния.
- Успокойся! Я пока ничего не утверждаю, но другого объяснения я просто не нахожу. Либо Кэрис мертва, либо...
- Что? - ещё больше встревожилась Илви.
- Либо её где-то прячут... насильно. Только с какой целью? И кто?
Я задумчиво посмотрел на Илви. Она опустила глаза, села в кресло напротив, стиснув на коленях руки.
- Давай рассуждать логически, - предложил я ей, размышляя вслух. - На самом деле, есть три возможных варианта развития событий. Первый: Кэрис мертва – скорее всего, убита кем-то из членов экспедиции. Второй возможный вариант: Кэрис всё ещё находится в лагере, но по каким-то причинам прячется от всех... или её прячут от нас. И, наконец, третий вариант: твоя подруга всё-таки зачем-то ушла из лагеря. Так как последнее крайне сомнительно, то наиболее вероятными остаются первые два варианта. В любом случае, мы должны понять побудительные мотивы, которые послужили причиной либо убийства Кэрис, либо её пленения.
- Но ведь могла произойти и случайность, - в раздумье произнесла Илви. - Трагическая случайность… Что если Кэрис провалилась в «ведьмин колодец»? Оступилась или не заметила.
- Ты думаешь, такое возможно здесь, в лагере, где всё хожено-перехожено вами?
Я с смонением посмотрел на неё.
- Не знаю… - неуверенно ответила Илви.
- Конечно, такую возможность совсем исключать нельзя. Но, чтобы сдвинуться с «мёртвой точки», нужно понять, что могло заставить Кэрис уйти из дома в то утро? Куда она могла пойти?.. Ведь это было самое обычное утро в череде бесконечных и однообразных дней лагерной жизни. Давай поразмышляем. Три молодые женщины, живущие вместе, только что проснулись. Скучные, ни к чему не обязывающие, разговоры после сна... Даже не разговоры, а так, отдельные реплики, брошенные невзначай... Понятное дело, им захотелось есть и они взялись готовить еду. Нет ничего странного и в том, что Лузи напомнила Тиэ о её визите к Эвиду, когда та отказалась заплатить собой за нужные ей лекарства... Стоп!
Я хлопнул себя по лбу. Илви встревожено посмотрела на меня.
- Что?
- Может быть... Хотя нет... так, ничего.
- Максим, скажи! - взмолилась Илви. - Я же вижу, что ты о чём-то догадался!
- Просто я вдруг вспомнил очень интересное обстоятельство. Кэрис рассказывала нам, как позавчера видела Эвида и Хона Бланта, когда те куда-то перетаскивали контейнеры, возможно, с лекарствами или продуктами. При этом оба они явно желали остаться незамеченными остальными жителями лагеря. А потом Эвид отказал Тиэ в бактерицидах, сославшись на нехватку лекарств... Очень уж это подозрительное совпадение!
- Ты думаешь, они выбрасывают лекарства? - нахмурилась Илви.
- Нет, это не так... Скорее всего, они их где-то прячут, чтобы обманом создать видимость нехватки, и, таким образом, иметь возможность манипулировать вами. Ведь Эвид сам сознался мне в этом! Кэрис же могла стать случайным свидетелем этой вот их подлости. Возможно, она даже отважилась сказать об этом Эвиду, когда услышала осуждения Лузи в адрес несговорчивости Тиэ... Вот он – мотив! Вот она ниточка, за которую следует потянуть!
- То есть?
- Не знаю как ты, а на меня Кэрис произвела неплохое впечатление. Думаю, она была способна на протест. Тебе так не кажется? Предполагаю, что её недовольство царящим здесь произволом копилось давно, а события последних дней только подтолкнули твою подругу к открытому протесту. Ещё и я тут со своими разговорами. Вот она и почувствовала себя увереннее! Кэрис вполне могла пойти к Эвиду и потребовать от него объяснений и лекарств. В такой ситуации, осознав реальную угрозу разоблачения своей лжи и подтверждения моей правоты, Эвид вполне мог отважиться на большее преступление, чем укрытие от вас продуктов и медикаментов.
- Что ты хочешь этим сказать? - изумилась Илви, глядя на меня.
- Как ты думаешь, мог ли Эвид совершить убийство, чтобы не потерять свою власть над остальными?
Я внимательно посмотрел на подругу. Илви невольно съёжилась от моих слов. Несколько минут она о чём-то думала, потом отрицательно покачала головой:
- Нет, Максим! Он не такой.
- Даже здесь, в условиях его полной безнаказанности и царящей среди людей апатии?
Я не спускал с неё глаз.
- Да. Даже здесь! - твёрдо сказала Илви. - Эвид, конечно, последний негодяй и мерзавец, каких никогда не встретишь на Земле, но он не способен на убийство. Ему просто не хватит на это смелости и духу. Ведь глубоко в душе он самый настоящий трус. Он и в экспедиции-то этой оказался только потому, что хотел доказать самому себе обратное. Вся его смелость и решительность – лишь маска, которую он надел на себя скрепя сердце в минуты выбора. А теперь он привык к этой маске и думает, что она и есть его истинное лицо. Но я-то его знаю хорошо! Уж поверь мне.
- Пусть так, - буркнул я, отводя в сторону взгляд. Её последние слова почему-то задели меня за живое. - Тогда кто, по-твоему, здесь способен на подобное?
Илви замялась. Я продолжал наблюдать за ней. Похоже, этот разговор становился для неё неприятен.
- Я не знаю, Максим, - с неохотой ответила она и болезненно поморщилась.
- И всё же?
Илви бросила на меня быстрый взгляд, в котором скользнуло недовольство. Сказала:
- Возможно, кто-то из окружения Эвида и мог бы отважиться на такое…
Я понял, что большего мне из неё сейчас не вытянуть.
- Хорошо. Пойдём!
- Куда? К Эвиду?
Илви с готовностью поднялась, как будто обрадовалась моему предложению.
- Нет. Пока у нас нет неоспоримых доказательств его вины, говорить нам с ним не о чем. Но я хочу осмотреть окрестности его домика. Возможно, мне удастся обнаружить тайник, в котором он прячет медикаменты, а, может быть, и какие-нибудь следы, которые прояснят исчезновение Кэрис.
Илви не стала со мной спорить. Тщательно подогнав биофильтры, мы с ней вышли на поверхность планеты. Красный свет, лившийся отовсюду, больно резал глаза. Слепящий шар солнца, висевший низко над горизонтом, остался за нашими спинами, и мы направились прямо к домику Эвида. Не доходя до цели шагов пятидесяти, я остановился. Илви шла сзади и наткнулась на мою спину. Остановилась, изумлённо глядя на меня.
- Ты что?
Я взял её за руку.
- Могла бы ты на время отвлечь Хона Бланта, пока я буду осматривать местность?
Илви неопределённо пожала плечами.
- Попробую... А это надолго?
- Не очень. Тебе неприятно?
Илви снова пожала плечами, на этот раз безразлично.
- Вот и хорошо! Я пройду здесь, за домиками, чтобы он меня не увидел.
Ободряюще улыбнувшись ей, я свернул с дорожки налево. Почва в стороне от домиков оказалась не такой утоптанной, и я то и дело проваливался по щиколотку в рыхлую коричневатую массу, чем-то напоминавшую земной торфянник. У последнего в ряду домика я остановился и прижался к холодной шероховатой стене. Защитная эмаль, покрывавшия керамические плиты, сильно потемнела и потрескалась. В некоторых местах под отвалившимися кусками просматривался чёрный материал стен, покрытый мелкими выбоинами. Здесь, на краю лагеря, болото подходило почти вплотную к жилым модулям. Совсем недалеко от меня росло несколько грибовиков. Эти странные создания могли послужить мне неплохим укрытием, поэтому я осторожно перебрался ближе к ним. Гнилостная болотная вонь теперь едва сдерживалась моими биофильтрами. В первую минуту я даже почувствовал лёгкое головокружение. Впрочем, скоро приступ удушья прошёл, и я сосредоточил всё своё внимание на домике Эвида. Он теперь был виден мне очень хорошо.
Хона Бланта я нигде заметил. Контраст света и тьмы казался слишком резким: слепящее алое пламя превращало тени в бездонные угольно-чёрные пропасти, в которых бесследно пропадали отдельные элементы пейзажа. Я посмотрел вправо и увидел Илви, которая только подходила к жилищу Эвида. И сразу же откуда-то, словно из небытия, возникла громоздкая фигура Хона Бланта. На лице его играла самодовольная ухмылка. Илви остановилась рядом с ним и о чём-то заговорила с бородачом. Я поспешно вышел из-за своего укрытия, больно обжегшись о ветви-щупальца грибовика. Но обращать внимание на боль, не было времени. Я нырнул в чёрный коридор тени. Минуты через три я уже достиг своей цели никем не замеченный и, обойдя домик Эвида сзади, остановился, осмотриваясь. Почва здесь была хорошо утоптана, образуя небольшую площадку, далеко вдававшуюся в болото. Ветер нёс оттуда смрад гнилых испарений, чавканье и хлюпанье невидимого отвратительного чудовища, с наслаждением поедавшего болотную грязь. В косых бликах света, падавших на поверхность болота, казалось, что она едва заметно колышется, словно под ней действительно шевелится что-то огромное и живое.
В отдалении от площадки, на которой я стоял, метрах в пятидесяти, столпилось скопление грибовиков. Наверное, там тоже был кусочек сухой почвы. Багровое марево света, стелившееся над болотом, окутывало этот островок странной жизни со всех сторон, и щупальца грибовиков, казалось, судорожно извивались, как будто отчаянно стремились достигнуть низкого тяжёлого неба. Прямо к тому островку от домика Эвида вела широкая тропинка, протоптанная через хлипкую чёрную грязь. Явно по этой тропе ходили часто и не по одному. Мне сразу же вспомнился рассказ Кэрис, заставшей Эвида и Хона Бланта за перетаскиванием каких-то контейнеров. Далёкий островок чёрной растительности казался идеальным местом для тайника Эвида. Тревожное предчувствие закралось мне в душу. Отделившись от тени, отбрасываемой стеной домика, я осторожно двинулся по этой тропе, чувствуя как при каждом шаге, мои ноги скользят и разъезжаются в разные стороны. Солнце сейчас стояло у меня за спиной, и моя тень протянулась почти до самого островка чёрного «леса». Болото блестело, как сотнями рассыпанных раскалённых металлических пластин, слепило глаза. Я почти ничего не видел перед собой, и низко опускал голову и прикрывал глаза ладонью, чтобы случайно не соскользнуть в какой-нибудь не замеченный «ведьмин колодец».
Неожиданно справа от меня раздался громкий чавкающий звук. Я остановится на месте, как вкопанный, и повернул голову в ту сторону. В полуметре от тропы зловеще зиял чёрный кратер «ведьминого колодца». Мне даже показалось, что на краю его что-то слабо поблёскивает раскалённым металлом. Ослеплённый отблесками болота, в первую минуту я подумал, что это мне только кажется, но присмотревшись, понял, что в чёрной грязи действительно лежит какой-то небольшой предмет. Осторожно приблизившись к этому месту, я присел на корточки и достал из липкой болотной взвеси медальон на разорванной цепочке. Вещица была сделана, скорее всего, из платины или белого золота, и несомненно принадлежала женщине. Может быть, это медальон Кэрис?
Внимательно осмотрев тропу около «ведьминого колодца», я обнаружил на ней много свежих следов. Одни – небольшие и узкие – явно женские. А рядом с ними отчётливо просматривались следы гораздо крупнее и глубже. Судя по всему, их оставили мужские ботинки. Около же самого «колодца» было сильно натоптано. Женские следы здесь обрывались, словно их обладательница вдруг поскользнулась и упала в бездонный этот бездонный болотный кратер.
Меня всё ещё одолевали сомнения. Неужели, здесь была Кэрис? Если она упала в «ведьмин колодец», тогда её исчезновение из лагеря становится понятным… Вот только было ли это её падение случайным? Или девушку столкнули туда нарочно?.. Хаотичность следов вокруг явно говорит о происходившей здесь суматохе или даже борьбе. Похоже, женщина сопротивлялась… Значит, её действительно могли сбросить в этот «колодец». Тогда здесь произошло убийство! Но кто же оказался тем негодяем, кто решился на такое?..
Я продолжал стоять, склонившись над притоптанной чёрной грязью, разглядывая следы мужских ног. Отпечатки оставили обычные ботинки, как у любого звездолётчика, если только не считать косой неровной вмятины на правой подошве, похожей на след от глубокой трещины. А ведь это неплохая примета! Теперь бы осмотреть обувь всех мужчин, обитающих в лагере. И я бы . конечно, начал с обуви Эвида! Из предосторожности я оглянулся, но ничего не увидел – позади меня простиралось сплошное море ослепительного багрового огня, сквозь которое просматривался только громадный бок солнца. Горело небо – пронзительным алым пламенем, горело болото –холодно и бесстрастно, словно отблеск ртути.
«Эх! Жаль, что нечем зафиксировать эти следы!» - с сожалением подумал я и вспомнил про Илви. Ей, наверное, уже не терпится вернуться к себе в домик. Хон Блант плохая компания для задушевной беседы... Сколько прошло времени? Минут десять?.. Да, пожалуй, не больше.
Я сунул найденный медальон в карман и быстро зашагал в сторону островка, стараясь не сходить с тропы ни на шаг. У зарослей грибовиков я остановился и снова осмотрелся по сторонам. Чёрная чаща перепутанных скользких ветвей-щупалец казалась змеиной гривой Медузы Горгоны. У самой почвы я заметил нечто вроде лаза, пробитого в этой ощетинившейся изгороди, скорее всего, излучателем. Лаз был внушительной ширины – в него могли пролезть сразу два человека. Правда, чтобы пробраться через него, нужно встать на четвереньки. Неприятный запах исходил из чернеющей глубины «змеиного леса». Включив фонарь, который я предусмотрительно взял с собой, я встал на четвереньки и осторожно пополз вперёд, стараясь не задевать свисающие отовсюду ядовитые лохмотья.
Метров через пять пространство впереди значительно расширилось, и я уже смог подняться на ноги. Мне открылось нечто на вроде небольшой «пещеры», выжженной излучателем в самой гуще грибовиков. Чёрные стволы сочились желтоватой слизью, стекавшей прямо к моим ногам. Тут же луч фонаря выхватил из темноты ряды пластиковых контейнеров, укрытых защитной пленкой. Подойдя ближе, я рассмотрел на упаковках стандартные ярлыки Звёздного Флота Трудового Братства: «сублимированные продукты звездолётчиков», «лекарственные средства» и «концентрированный водный запас». Даже по беглому взгляду можно было понять, что этого запаса продуктов, воды и медикаментов должно хватить небольшой звёздной экспедиции на несколько лет пребывания в условиях чужой планеты. И все эти богадства Эвид со своими дружками укрывает здесь от своих товарищей! Я почувствовал закипающее возмущение и ярость. Теперь-то у меня на руках были неоспоримые доказательства вины шайки этих негодяев! Встав на четвереньки, я пополз назад.
Илви всё ещё разговаривала с Хоном Блантом, но по её лицу и натужной улыбке я понял, что терпение её заканчивалось. Она сразу же заметила меня. Я подал ей знак и увидел облегчение на её лице. Илви стала что-то быстро говорить Хону Бланту, уже собираясь уходить, но тот попытался её задержать. Илви решительно оттолкнула его руку локтём и торопливо зашагала прочь. Назад мы возвращались порознь. К счастью, в лагере как всегда было безлюдно. Бывшие добровольцы Звёздного Флота отсиживались по своим домам, как улитки в ракушках, предпочитая ничего не видеть и ни о чём не знать. Едва я переступил порог домика, как Илви набросилась на меня с обвинениями.
- И это называется «недолго»? - недовольно фыркнула она. - Я чуть с ума там не сошла, дожидаясь тебя! Побеседовал бы сам с этим Хоном!
- Он ни о чём не догадался?
- Нет. Его больше интересовала моя грудь, чем твои похождения... Если бы ты только слышал, какие гадости он мне наговорил там! Вы, мужчины, оторвавшись от цивилизации, иногда превращаетесь в таких скотов!
- Извини. Я немного задержался, но это всё же не даёт тебе право на подобные обобщения.
- Прости. Я не хотела тебя обидеть.
Илви виновато опустила глаза. С интересом спросила:
- И что? Ты что-нибудь нашёл?
Брови её всё ещё хмурились – верный признак плохого настроения.
- Да нашёл, - кивнул я. - И очень многое!
- А Кэрис? - напряжение в голосе Илви выдало её волнение.
Я нащупал в кармане медальон, который подобрал около «ведьминого колодца».
- Пошли к твоим подругам!
- Зачем?
- Мне нужно их кое о чём распросить.
Илви нахмурилась ещё больше. Я взял её за локоть, заглянул в глаза.
- Что с тобой?
Она, молча, посмотрела на меня, борясь с надвигающимися слезами.
- Если хочешь, можешь остаться. Я пойду один.
- Нет. Я пойду с тобой!
- Илви, возьми себя в руки. Нельзя же так. Что, в самом деле, случилось? Ты устала? Плохо себя чувствуешь?
- Ничего... - Она отвернулась, через минуту снова посмотрела на меня: - Пойдём?
Лузи и Тиэ встретили нас встревоженными взглядами. Не знаю, может быть, у меня был слишком мрачный и решительный вид, но обе женщины, сразу же почувствовали неладное.
- Что произошло, Максим? - первой заговорила со мной Тиэ.
Я подошёл к ней, достал из кармана найденный на болоте медальон и положил его на раскрытую ладонь.
- Тебе знакома эта вещь?
Лузи, стоявшая с боку от нас, взяла медальон из моих рук. Я заметил, как дрожат её пальцы. Она подняла на меня широко открытые испуганные глаза.
- Этот медальон принадлежит Кэрис... Он её счастливый талисман. Кэрис всегда носила его с собой и никогда не снимала... Цепочка порвана! Где ты его взял?
Некоторое время я молчал, обдумывая, как лучше рассказать им о своих подозрениях. Затем медленно произнёс:
- Боюсь, что Кэрис... Кэрис больше нет в живых.
Тиэ испуганно вскрикнула и тут же зажала рот ладонью. Лузи смотрела на меня глазами, полными ужаса, не в силах произнести ни слова. Я покосился на Илви. Та побледнела и стояла, закусив губу. Затем она спросила сдавленным голосом:
- Как это произошло? Откуда ты узнал?
- Думаю, Кэрис упала в «ведьмин колодец» там, за домиком Эвида. Этот медальон я нашёл около него.
- Бедная Кэрис! - всхлипнула Тиэ и сокрушённо покачала головой. - Как же она могла быть такой неосторожной?
- Мне кажется, что Кэрис не сама упала в этот самый «колодец», - нахмурился я.
- О чём ты говоришь, Максим? - Лузи Фэйв недоумённо воззрилась на меня.
- Я ещё не совсем уверен и не во всём разобрался... Но не исключено, что Кэрис столкнули. А значит, имело место намеренное убийство.
- Как? - в один голос воскликнули женщины, и на их лицах отразился испуг и отчаяние.
- Убийство? - дрожащим голосом повторила Тиэ. - Но кто способен на такое? Кто среди нас?
Она посмотрела на меня огромными глазами, полными ужаса и слёз.
- Этого я пока не знаю, - покачал я головой.
- Но почему? Зачем? За что? - недоумевала Лузи.
- Причина здесь может быть только одна – информированность Кэрис о делишках Эвида. Ведь он действительно скрывает от вас продукты и медикаменты! Я сам видел его тайный склад, там, на болоте. Кэрис, наверное, тоже увидела. Став свидетелем неблаговидного поступка Эвида, она поплатилась жизнью за это.
- По-твоему, это Эвид убил Кэрис? - Глаза Тиэ Гриф округлились от удивления.
- Сейчас я ничего не могу утверждать, но всё указывает именно на него... Вот что! Мне нужна ваша помощь.
- Помощь? Но чем мы можем помочь тебе? - Лузи судорожно глотнула воздуха.
- Вы должны собрать всех на общий совет экспедиции!
- Совет? А что это тебе даст? - недоумевала Тиэ. - Всё выйдет, как в прошлый раз. Стоит ли это того?
- Стоит! Сейчас мне есть, что сказать людям. Пускай все приходят в домик к Эвиду. Совет будет там.
- Хорошо. Мы оповестим всех, - согласилась Лузи.
* * *
Эвид предстал перед нами крайне растерянным и даже озлобленным. Было видно, что он не привык к подобным визитам своих товарищей.
- Что произошло? Кто вас сюда звал? - грубо рявкнул он на вошедших женщин, а заметив меня, наполнился ещё большей злобой. - Ах, это всё ваши проделки, дорогой наш земной гость!
Все толпились около входа. Я пробрался к столу, за которым сидел Эвид, и спокойно посмотрел ему в глаза.
- А вы, похоже, уже не считаете себя землянином?
Рул ничего не ответил, только закусил губу.
- Вы правы. Это я попросил людей придти к вам, чтобы провести совет экспедиции.
- Как? Опять? - изумился Эвид, но это вышло у него слишком наигранно. Актёр из него был явно никудышный. - Что же, Новак, вам всё ещё не ясно, на чьей здесь стороне правда? Люди верят мне, а не вам!
Эвид выпрямился и обвёл всех присутствующих театральным жестом. Добровольцы молчаливо наблюдали за происходящим. Я в упор посмотрел в глаза Рулу.
- Скажите, каков на данный момент запас продовольствия и медикаментов в экспедиции?
- Запас медикаментов?
Мой вопрос заставил его насторожиться.
- Да, медикаментов! И в частности бактерицидов, так необходимых людям в условиях чужой планеты. Сколько коробок у вас хранится?.. Ведь они хранятся у вас? Я правильно понял?
- Сколько коробок? - В голосе Эвида почувствовалась неуверенность. - Точно не знаю... Но запас совсем невелик! Его едва ли хватит на год, - поспешно добавил он.
- Значит, сколько хранится у вас продовольствия и медикаментов, вы не знаете, но уверены, что их не хватит и на год жизни ваших товарищей? Разве вы не ведёте учёт? Как же так? Как можно быть руководителем экспедиции, и не знать точно ресурсы, необходимые для её жизнеобеспечения?
- Я прекрасно знаю наши ресурсы! - огрызнулся Эвид. - Только не веду учёта каждодневно!
- Замечательно! - так же спокойно кивнул я. - Давайте все вместе проведём этот учёт прямо сейчас. Покажите нам запасы экспедиции.
- Зачем?
- Показывайте!
Эвид растерянно оглянулся на Вилена, стоявшего за его спиной. Тот сверкал глазами с трудно скрываемой злобой и жевал свои белёсые губы.
- Эвид! Мы ждём! - напомнил я. - Ваши товарищи имеют полное право знать размер экспедиционного запаса всего самого необходимого для жизни. С какой стати вы делаете из этого тайну?.. Или вам есть что скрывать?
- Нечего мне скрывать! - Эвид нервно дёрнул подбородком и снова посмотрел на Вилена, словно ожидая от того поддержки.
Было очевидно, что мой требовательный и уверенный тон сбивает его с толку. Люди вокруг нас, почувствовав неладное, начали роптать. Я поймал тревожный взгляд Илви и снова повернулся к Эвиду.
- Итак? Кладовая видимо там? - Я уверенно шагнул к подсобным отсекам домика.
Эвид занимал помещение, которое в других условиях должно было бы служить базой исследовательской экспедиции, где сконцентрировано всё самое необходимое для её жизнедеятельности. Лист титана, служивший дверью, легко утопился в пустотелую перегородку, и я заглянул вовнутрь тёмного складского отсека. На полу у дальней стены были сложены коробки с медикаментами и контейнеры с продуктами, стояли вряд баллоны с атомарным кислородом, ёмкости с водным концентратом и какие-то ящики со снаряжением. Люди теснились за моей спиной, с жадным интересом заглядывая в помещение, которое раньше было для них запретным. Я принялся пересчитывать коробки с продуктами и насчитал чуть больше двадцати. Затем стал распаковывать пластиковые ящики с лекарствами.
Эвид с безучастным видом стоял около входа. Сзади напирали остальные.
- Здесь двадцать одна штука, - сказал я, выпрямляясь и отходя в сторону так, чтобы остальным тоже стало видно. - Медикаментов также едва ли хватит на год. Вы правы… И это всё, что у вас есть?
Я снова посмотрел Эвиду прямо в глаза.
- Разумеется! Или вы не видите сами? - усмехнулся он, стараясь казаться уверенным, но в глазах у Рула застыла напряжённая тревога. - К чему было устраивать весь этот обыск?
Я ничего не ответил ему. Вышел в главное помещение. Люди расступились, давая мне дорогу.
- Прошу всех выйти наружу! - сказал я и решительно направился к выходу.
Люди послушно последовали за мной. В душе я порадовался этому, потому что это означало только одно – первый шаг к доверию. И потому, как Эвид с Виленом обменялись испуганными взглядами, и по тому, как они уныло побрели за всеми остальными, я понял, что выбрал правильный путь. Болото уже не горело таким ослепительным огнём, как прежде. Солнце поднялось над горизонтом, и свет его, словно тонул в зловонной жиже, казавшейся теперь бархатно-чёрной с легким синеватым отливом. Тиэ Гриф на полпути сделалось плохо в вязком тумане болотных испарений, и она отказалась идти дальше. Остальные молчаливо следовали за мной. Через некоторое время мы достигли отдалённого островка с зарослями грибовиков, где Эвид прятал запасы экспедиции. Остановившись около лаза, я повернулся к остальным и громко, так чтобы было слышно всем, сказал:
- Вот здесь Эвид Рул прячет от вас основные запасы экспедиции! Их хватит на несколько лет сытой и здоровой жизни каждого из вас на этой негостеприимной планете! Подобный поступок Эвида не только низок и подл, он ещё и преступен, как и установленный им «порядок» управления вами. Эвид Рул устроил для вас самое настоящее беззаконие, не вяжущееся ни с какими моральными нормами Трудового Братства – ни теперешними, ни двухсотлетней давности.
Я решительно повернулся к Эвиду.
- Вы преступник, Рул! Вы заслуживаете наказания! - открыто бросил я ему в лицо.
Эвид побледнел. Люди вокруг зашумели.
- Что вы такое несёте? - прошипел Эвид мне на самое ухо. И уже с интонацией благородного гнева более громко произнёс: - Никаких лекарств и продовольствия от своих товарищей я не укрывал! Всё это наглая ложь и ваша выдумка! Вы намеренно пытаетесь опорочить меня в глазах моих товарищей. Я даже знаю почему… Хотя я знаю, какую цель вы преследуете! - Рул погрозил мне пальцем.
- Опорочить? - переспросил я, холодно глядя ему в лицо. - Ни в коем случае! Все доказательства здесь, в этом тайнике, который устроили вы и ваши подручные. И у меня есть свидетель этого преступления...
- Свидетель? И кто же это? - усмехнулся Эвид, лихорадочно блестя глазами.
- Кэрис Фегит! Она видела, как вы вместе с Хоном Блантом перетаскивали контейнеры в этот тайник.
- Кэрис, Кэрис! - злобно взвизгнул Вилен. - Где она, эта ваша Кэрис? Что-то подозрительно её исчезновение! Может она заодно с вами? - Он уставился на меня остекленевшими глазами.
- Кэрис убита! - громко объявил я. - И убил её кто-то из этих вот людей, потому-что испугался разоблачения! Я пока не знаю, кто именно стал убийцей, но обязательно узнаю это!
Люди вокруг зашумели ещё больше.
- Послушай, Новак! - снова зашипел Эвид, склоняясь ко мне и дыша мне в лицо. - Знай меру своим фантазиям! Что ты здесь устроил? К чему ты толкаешь людей? К беспорядку и хаосу?
Хаосу? Ты называешь это хаосом? Я только хочу, чтобы они, наконец, прозрели, очнулись от своей спячки, и поняли какой ты на самом деле негодяй и мерзавец!
Я грубо оттолкнул его и подошёл к входу в тайник. Осмотрел добровольцев и выбрал одного – невысокого смуглого мужчину с глубоко запавшими усталыми глазами. Вместе мы полезли в тайник и вытащили наружу несколько коробок. Мой спутник подтвердил, что здесь действительно устроен тайный склад продовольствия и медикаментов. Люди зашумели, обступая Эвида и его помощников и решительно требуя объяснений. Впервые на лицах этих людей я увидел такую решимость. Я заметил, как горят щёки у Илви и Лузи Фэйв – обе они ликовали, чувствуя нашу победу.
- Действительно, этот запас сделан по моему распоряжению, - попытался оправдываться Эвид, не на шутку испугавшийся гнева своих товарищей.
- Для чего? - наседал на него я. - С какой целью вы делали этот запас и почему втайне от других?
- Я хотел исключить возможность бесконтрольного потребления продуктов и лекарств. Нельзя было допускать анархии в этом деле. Мы все могли погибнуть!
- Чушь! Полнейшая чушь! Вы прячете от своих товарищей продукты, опасаясь, что они будут бесконтрольно их расходовать, а сами можете делать это в любое время по своему желанию! Кто контролирует вас, Эвид? Нет, вам просто хотелось заполучить надежный рычаг давления на своих товарищей, и вы пошли ради этого на подлость! Это вы называете «благом для всех»?
- Всё проводилось для укрепления дисциплины в лагере, - вмешался в разговор Вилен, бессмысленно тряся головой и тараща на меня глаза.
- Помолчите, вы! - оборвал его я. - О какой дисциплине вы говорите? А методы её укрепления вы переняли у средневековой инквизиции или у идеологов фашизма?
Вилен ещё сильнее затрясся, но ничего не ответил.
- Кто из вас убил Кэрис? - Я снова повернулся к Эвиду. - Ведь её убили по вашему приказу?
- Послушайте, Новак! - скрепя зубами, процедил Эвид. - Если вы сейчас же не замолчите, то...
- Хватит, Эвид! Что ты всё время мешаешь ему говорить? - раздался чей-то голос позади нас.
Эвид вздрогнул и осёкся на полуслове. Я обернулся и увидел рядом с нами коренастого тёмноволосого мужчину с усталым лицом, словно вырезанным из твёрдого дерева или камня.
- Ты долго морочил нам головы, - холодно продолжал он. - Мы слушали тебя. Дай нам теперь послушать другого! Этот парень говорит правду. Я верю ему. Верю, потому что прекрасно знаю тебя. - Мужчина прищурился, словно прицеливаясь, глядя в упор в глаза Эвиду. - Говори прямо, что с Кэрис? Куда вы её дели?
- Действительно! Куда подевалась Кэрис? - раздалось сразу несколько голосов.
- А продукты и лекарства? Это правда, что нас обманывали всё это время? - спросил недоумённый женский голос.
- А ты как будто не знала? - едко усмехнулся кто-то в ответ.
Эвид весь съёжился, как кошка, готовящаяся к прыжку. Глаза его наполнились испугом и ненавистью. Волна всеобщего негодования нарастала с каждой минутой. В красноватом отблеске болота лица людей приобрели выражение зловещей решимости. Добровольцы начали медленно обступать Эвида и его помощников. Ситуация грозила стать непредсказуемой. Я понял, что всё может закончиться трагически, а этого сейчас нельзя никак допустить.
Вдруг кто-то предложил:
- Да, что там говорить? Переизбрать его!
- Правильно! - сразу же подхватили с разных сторон. - Переизбрать Эвида!
Тут я решил всё-таки вмешаться, прекрасно понимая, что одним переизбранием в данном случае не обойтись. Слишком далеко зашёл раскол между членами экспедиции.
- Друзья! Послушайте меня! Эвид очень виноват перед вами, нет спора. Но давайте не будем спешить с его переизбранием. Теперь он уже не сможет обманывать вас, как прежде. Вы знаете всю правду, и будете контролировать каждый его поступок. Думаю, вам следует разделить между собой часть продуктов и медикаментов, а остальные вернуть на склад. Пускай Эвид регулярно отчитывается перед советом экспедиции о расходовании этого запаса. Так будет справедливо. И никто больше не станет ограничивать вас в получении самого необходимого.
Добровольцы встретили мои слова одобрительными возгласами. Я искренне радовался этому, ведь это была моя первая победа здесь за долгие месяцы отчаяния. И даже багровое небо уже не казалось мне таким тяжёлым и давящим.
глава седьмая ЧЁРНЫЙ ГРОМ
Следующий день Илви встретила в прекрасном настроении. Я постоянно ловил на себе её торжествующий восхищенный взгляд – такой же, каким она смотрела на меня во время нашего первого знакомства. Илви безумолку твердила о том, как стала меняться жизнь в лагере, как вдруг преобразились люди, на которых, словно повеяло свежим весенним ветром, согнавшим болотную гниль и смрад. И сама моя подруга изменилась, будто бы пробудилась от долгого сна и, наконец, поверила в свои силы.
Всё переменилось через три дня. В этот день Илви ушал с самого утра и не возвращалась к себе в домик до самого вечера. Не зная чем себя занять, я бессмысленно шатался из угла в угол тесного помещения. Время тянулось бесконечно медленно. В какой-то момент я даже хотел пойти искать Илви по лагерю (мысли о Кэрис не давали мне покоя), но я не сделал этого. Ведь Илви свободная женщина, она могла поступать, как ей захочется. Мы не были друг другу ничем обязаны. Несколько раз я всё же выходил наружу, прислушивался к ночным шорохам, и снова возвращался в домик. Илви вернулась далеко за полночь, и тревога моя моментально улеглась. Я даже почувствовал странное облегчение. Но перемена в моей подруге оказалась слишком очевидной, и волнение снова закралась мне в душу. Никогда ещё за время нашего знакомства Илви не была со мной такой молчаливой и хмурой.
Я лежал на полу, на надувном матраце и смотрел в потолок. Когда Илви вошла, я сел на своём ложе и вопросительно посмотрел на неё, ожидая объяснений. Но она быстро прошла к столу, где обычно готовила еду, даже не взглянув в мою сторону. Взяв кусочек «жареного мяса», которое я приготовил ещё днём, Илви налила себе стакан воды и уселась на диван, напротив меня. Некоторое время я наблюдал за тем, как она сосредоточенно пережёвывает пищу. Наконец, спросил, стараясь не выдать своих чувств:
- Где ты была?
- У подруг, - коротко бросила Илви в ответ, по-прежнему не глядя на меня.
- Но тебя не было целый день! Что-нибудь случилось?
Я внимательно смотрел на неё.
- Ничего, - снова коротко ответила она.
Несколько минут мы молчали.
- Но тебя же не было целый день! - не выдержал я.
- Ну и что? - Илви, наконец, посмотрела мне в глаза – холодно и бесстрастно. - Я же вернулась! Со мной всё впорядке. Успокойся и не устраивай сцен!
Она поставила пустой стакан прямо на пол около дивана и улеглась на постель, всем своим видом показывая мне, что собирается спать. Что ж, как хочешь! Я не стал больше приставать к ней с расспросами, погасил свет и отвернулся к стене. Но уснуть я так и не смог, как не старался. Илви, похоже, тоже не спала, только делала вид, что спит. В голову мне лезли нехорошие мысли, путались, рождая в сердце неясные чувства.
На следующий день всё повторилось снова: Илви ушла куда-то, едва только взошло солнце, и не возвращалась на протяжении всего долгого дня. Закат я встречал один, сидя на выступе фундамента домика, прислонившись спиной к тёплой стене. Солнце медленно проваливалось в кровавый костёр южного неба. Длинные плоские облака тяжёлыми плитами спускались к далёкому горизонту, осыпаясь в багровое море песчаными берегами. Тяжело вздохнув, я посмотрел на домик Эвида в конце лагеря. Последние два часа я не сводил с него глаз. Илви была там, в этом я теперь почти не сомневался. В душе моей вспыхивали и боролись незнакомые противоречивые чувства, усиливавшиеся с каждой минутой. Чтобы прогнать их, я уселся прямо на рышлую почву, скрестив ноги и положив руки на колени. Закрыв глаза, я мысленно собрал все свои мысли в один маленький клубок и положил его справа от себя, затем так же мысленно я собрал все чувства, владевшие мной, и положил их слева от себя. Глубоко и медленно дыша, я посидел в этом положении некоторое время, пока внутри у меня не разлился поток белого живительного света.
Когда я снова открыл глаза, уже совсем стемнело и последние искры догоравшего заката затерялись среди звёзд. Я поднялся на ноги, собираясь идти в дом, и тут на севере, в стороне от лагеря заметил странный проблеск яркого света. Вначале мне даже показалось, что это просто упавшая звезда мелькнула на темнеющем небосводе, но присмотревшись хорошенько, я понял, что ошибся. Днём в этом месте горизонта всегда просматривалась зубчатая тёмная полоса то ли леса, то ли далёких гор. А сейчас там, в мрачной черноте неба мелькал крохотный огонёк света, словно далёкий маячок звал одинокого путника в тихую спокойную гавань. Вот огонёк этот сделал над горизонтом широкий круг, и сердце моё подскочило до самого горла.
Что это? Галлюцинация? Может быть, я надышался ядовитыми испарениями болота или сплю? Я ущипнул себя и, почувствовав острую боль, понял, что всё происходит наяву. Таинственный огонёк всё ещё висел в темноте над северным горизонтом. Мне захотелось неприменно определить точное направление, но все навигационные приборы находились на моём скафандре, а бежать сейчас за ним в домик я опасался. Я быстро задрал голову – в небе надо мной змеились незнакомые линии созвездий, тусклые холодные звёзды в бездонной черноте навевали тоску и чувство одиночества. Можно было бы сориентироваться на наше Солнце, но оно никогда не появлялось на этом небе, скрытое угольно-чёрным пятном туманности на востоке. Да и движение самой красной звезды, летевшей в пространстве навстречу неизвестности, с течением времени заметно смещало положение звёзд на небе этой планеты. Я снова взглянул в сторону загадочного светового «маячка». Вот он дрогнул и снова медленно пошёл по дуге в обратную сторону, а через мгновение утонул во мраке невидимого горизонта.
За спиной у меня послышались чьи-то шаги. Я обернулся и увидел, как из темноты, мягко ступая, вышла Илви. Она сразу заметила меня и остановилась в недоумении.
- Максим? Что ты здесь делаешь?
- Гуляю.
- Гуляешь? - Илви удивилась ещё больше, не обратив внимания на язвительность в моём голосе. - Максим! Здоров ли ты?
- Вполне! Здоров, как никогда!
Я повернулся к ней спиной и вошёл в дом. Илви вошла следом. Не раздеваясь, я улёгся на свой матрац и, закинув руки за голову, уставился в потолок. Некоторое время Илви внимательно наблюдала за мной, потом присела рядом.
- Максим! Давай поговорим?
- А есть о чём?
Я посмотрел ей в глаза: в глубине их ясно читалось тревожное смятение.
- Нам есть о чём поговорить, - уверенно сказала Илви, опуская глаза. - Ты же сам знаешь... Всё в жизни течёт по определённым законам… Мы не всегда можем изменить эти законы… даже если очень этого захотим...
- К чему это ты?
- С твоим прилётом сюда многое в нашей жизни изменилось, - продолжала Илви, снова отводя глаза в сторону. - Изменилось к лучшему... Я понимаю, что ты такой человек, и ты не мог сидеть, сложа руки. Ты должен был бороться с несправедливостью. Ведь ты – представитель закона даже здесь, на этой проклятой планете… И у тебя очень горячее сердце! Поэтому ты многого добился, Максим. Ты молодец... Но теперь, возможно, будет разумнее остановиться на достигнутом? То зло, с которым ты борешься, оно ведь не абсолютное зло. Понимаешь? Ты наказал его своим обличением в глазах других, а теперь тебе лучше отойти в сторону...
- Как это?
Илви посмотрела на меня, и на лице у неё появилось страдальческое выражение.
- В жизни нужно порой дойти до определённого предела – в борьбе, в желаниях, во всём… Дойти и остановиться на достигнутом, потому что всё равно большего уже нельзя добиться... Да и к чему дальнейшая борьба здесь? Чего ещё мы сможем достигнуть даже все вместе?
Я порывисто сел, пристально глядя ей в глаза.
- То есть, ты предлагаешь мне отказаться от дальнейшей борьбы с этими негодяями и оставить всё как есть? И это теперь, когда мы, наконец, сдвинулись с «мёртвой точки»?
- Максим! Эвид и остальные… Они всё равно сильнее нас с тобой! - с каким-то детским упорством повторила Илви. - Бесполезность этой борьбы очевидна... Разве ты не понимаешь?
Я схватил её за плечи и сильно встряхнул, так, что она даже стукнула зубами. Илви была вынуждена поднять ко мне своё лицо. В глазах её стоял испуг, перемешанный с печалью и болью.
- И это мне говоришь ты? Ты, которой я доверял, как самому себе! Откуда у тебя эти мысли? Как ты вообще могла подумать, что я способен на такое?
Я отпустил её, вскакивая и отступая на шаг, чувствуя, как внутри у меня всё клокочет от гнева.
- Святое небо! Как же я ошибался в тебе!
Илви осталась сидеть на полу, глядя на меня снизу вверх. Глаза её постепенно наполнялись слезами.
- А что такого я сказала? - Она старалась говорить спокойно, но голос её дрожал от волнения. - Мои слова оскорбили твоё самолюбие? Ну что ж, надо перенести и это, Максим. Надо! Понимаешь?
- Что значит «надо»? Кому это надо? Зачем надо?.. Кто внушил тебе эти дурацкие мысли? Илви! Очнись! Приди же в себя! Послушай, о чём ты говоришь! - Я с трудом держал себя в руках. - Что с тобой случилось вдруг? Почему? Ещё два дня назад ты была уверена в нашей победе, как никто другой!
- Это было два дня назад, Максим! - Глаза её сухо блеснули. - Два дня назад, - печально повторила она.
- Что же могло измениться за эти два дня?
- Многое! - Илви опустила голову. - Прежде всего, я поняла, что необходимо остановиться, пока ещё не поздно.
- В таком случае нам с тобой не о чем больше говорить! - Я решительно повернулся к выходу. Напоследок бросил ей через плечо: - Я надеялся найти в тебе друга, на которого можно положиться в трудную минуту, а ты с такой лёгкостью предала меня... Жаль.
- Постой, Максим! Постой! - крикнула Илви мне вдогонку, но я уже не обращал на это внимания. Я быстро шёл в темноту, чувствуя, как кровь стучит у меня в висках. Несмотря на биофильтры, мне почему-то было трудно дышать. Казалось, ночные болотные испарения душат меня. На краю лагеря я остановился, поднял разгорячённое лицо к небу. Звёзды – холодные и безразличные – светили из непомерных глубин. Глядя на них, я почувствовал себя совсем одиноким, оказавшимся на краю чёрной бездны, в которой потерялась вся моя прежняя жизнь. Сумятица мыслей в голове только усиливала смертельную тоску на душе.
«Неужели Илви действительно способна на предательство? - думал я. - Ведь она сама вызвалась помогать мне! Значит, верила в нашу победу, верила в меня? Что же произошло теперь? Почему она так неожиданно переменила свои взгляды сейчас, когда мы одержали первую победу?».
Раньше мне казалось, что в её душе есть твёрдый стержень, а теперь я понял, что там лишь гибкая пружина. Эх, Илви Плиант, Илви Плиант! Оказывается, вас так легко убедить в чем-либо! Я почувствовал, как новая мутная волна накатывается на сердце, принося тяжёлые мысли.
«Может быть, это просто ревность?» - неожиданная мысль пришла мне в голову, и от этого стало ещё отвратительнее на душе. Не знаю, сколько я так простоял в темноте, задыхаясь от волнения и болотного смрада, пока в моей голове не созрел план дальнейших действий. Я вернулся в домик Илви. Стараясь не шуметь, я прошёл к дальнему углу, где у баллонов с воздухом стоял мой БЖО и висел скафандр. Илви спала в кресле, уронив голову на грудь. Лицо её казалось измученным, брови хмурились во сне. Взяв небольшой запас продуктов, два герметичных цилиндра с питьевой водой, нож, фонарь и излучатель, я сложил всё это в походный ранец. Снял с крючка скафандр и так же бесшумно вышел наружу.
Узкая полоска красного огня озарила далёкий горизонт на севере, вспыхнула и превратилась в раскалённую огненную дугу, развернувшуюся сотнями дрожащих вееров багрового света. Изломанные ветви грибовиков с жадностью тянулись к просыпающемуся небу, как будто силились вырваться из этой липкой болотной взвеси. Сбившиеся на сухом клочке почвы, аварийные домики, почерневшие от болотных испарений, показались мне сейчас похожими на людей, живших в них – такие же беззащитные и одинокие перед враждебным чужим миром.
Я остановился на краю лагеря и принялся надевать свой скафандр. Облачившись в защитную одежду, я включил внутреннюю продувку и только после этого пустил биосмесь внутрь шлема. Осторожно сойдя в липкую чёрную грязь, я зашагал навстречу всходившему солнцу – туда, где ночью увидел манящий таинственный «маячок».
* * *
Длинная узкая тень двигалась впереди меня, вздрагивая и отдаляясь с каждым новым шагом. Я с трудом переставлял ноги в жирном болотном месиве, старательно избегая на пути «ведьмины колодцы». Через полчаса, окончательно выбившись из сил, я остановился, переводя дух. Оглянувшись назад, увидел, как огромный огненный шар солнца медленно проваливается в пылающее, вспыхивающее искрами небо на юге – бесконечно длинный день подходил к концу, а чёрная зубчатая полоса у горизонта приблизилась совсем не намного. Пожалуй, мне не удастся достичь её и к следующей ночи.
Сквозь светофильтр шлема окружающий мир выглядел особенно странно: болото приобрело мертвенный фиолетовый оттенок, тени казались синими, а небо выглядело теперь жемчужно-розовым. И всё же эта картина была куда лучше, чем обычный багрово-чёрный пейзаж.Почему-то сейчас мне вспомнилось лицо Дэвида Купера, каким я его увидел перед самым выходом из нуль-пространства. Возможно, я ошибаюсь, но он уже тогда знал, чем всё это для нас закончится... Хотя, откуда ему было знать? Просто в тот момент он думал о Земле, стремясь туда и боясь своего возвращения. Вот так и я: Земля слишком далека, безнадёжно далека, чтобы можно теперь думать о возвращении домой. Но моя память, подобно лучу света, пронизывает холодный мрак космоса, неуклонно стремясь к родному дому. Эта память озаряла душу надеждой и вместе с ней приносила щемящую тоску. И чтобы хоть как-то унять эту тоску, я снова зашагал вперёд, превозмогая усталость и боль в ногах.
Темнота наступила неожиданно, стремительно обрушившись с неба на застывшее болото. Робко замерцали над головой звёзды, и купол неба обозначился чётко и ощутимо. Я включил нашлемный фонарь. Ослепительный белый сноп света пронзил ночной мрак впереди. Испуганно метнулись в сторону какие-то кривые тени. Я прислушался, но наушники не доносили ни единого звука. Оглядевшись, я увидел небольшой островок сухой почвы, поросший грибовиками. Он находился совсем близко от меня. Я сделал несколько шагов в эту сторону и снова провалился в липкую грязь, теперь уже по пояс. Под ногами ощущалось что-то твёрдое, поэтому я замер, пытаясь сохранить равновесие. И вдруг увидел, как впереди в темноте вспыхнул яркой звездой жёлтый огонёк. Он повис над болотом, и сердце моё взволнованно забилось в груди. Вчерашнее видение повторялось снова!
Светящаяся точка колыхнулась, будто от порыва ветра, и медленно пошла по пологой дуге влево. Я следил за ней, затаив дыхание, боясь шелохнуться, как будто это могло спугнуть неведомый огонёк. Вот, сделав полукруг, огонёк на мгновение замер и начал так же медленно двигаться в обратную сторону.
Кровь стучала у меня в висках гулким метрономом. Люди?.. Нет! Не может быть! Но это были, без сомнения, чьи-то знаки!
Светящаяся искра опять замерла в бездонном колодце темноты и вдруг очертила в небе широкий и размашистый крест. Я даже вздрогнул от неожиданности. Сомнений больше не оставалось – подобный сигнал на языке звездолётчиков всегда означал: «Все ко мне!» – две пологие дуги и косой крест в сорок пять градусов… Это люди! Астронавты! Я почувствовал, что задыхаюсь от волнения. Биофильтры в носу стали неприятно ощутимыми. Но как люди могли оказаться здесь? Откуда? Ведь посадка космического корабля не могла остаться не замеченной.
Я изо всех сил рванулся всем телом вперёд, высвобождаясь из вязкой хляби, сделал несколько неуклюжих шагов, как гусь, переваливаясь с боку на бок, и, наконец, оказался на сухом пространстве. Здесь я устало опустился на рыхлую почву около чёрного ствола корявого грибовика и с надеждой посмотрел в сторону заветного огонька, но он уже исчез из виду. Сердце моё вырывалось из груди от усталости и волнения. Я долго сидел так, обхватив руками колени, прислушиваясь к чавканью и стонам, доносившимся с болота, казалось, разбуженного моим появлением здесь, пока незаметно не уснул. Но сон мой был тяжёлым и тревожным. Иногда мне казалось, что сигнальные огни снова вспыхнули над далёким горизонтом, и тогда я просыпался и напряжённо вглядывался в темноту, но на небе сияли только белёсые звёзды. Я снова засыпал, и на этот раз мне снился таинственный светящийся фиолетовым светом шар, повисший низко над болотом, которое становилось не чёрным, а жемчужно-розовым, словно фосфоресцировало изнутри. Грибовики тоже светились лилово-голубым пламенем, а по болоту ко мне шли какие-то люди в странных, похожих на скафандры, белых одеждах и прозрачных шлемах на головах. Лиц этих людей я не видел, но они делали мне призывные знаки, словно хотели, чтобы я пошёл с ними. Затем всё исчезало, растворяясь в темноте...
Проснулся я от удушья. Дыхательная смесь в баллонах закончилась. Шлем пришлось снять. Густой туман испарений поднимался от болота к тёмно-багровому небу. Холодный диск солнца плавал в волнах этого тумана у самого горизонта, пронизывая желтоватые клубы испарений дрожащими алыми стрелами. Я устремил взгляд вдаль и замер: над тёмной зубчатой полосой леса в небе парили... Птицы?.. Я не поверил своим глазам. Большие, с длинными изогнутыми серпом крыльями, эти «птицы» походили на чаек, скользивших над розоватыми волнами тумана. Вот одна из них всплыла высоко над горизонтом и стала неожиданно большой и близкой. Лучи всходящего солнца озарили её своим светом, и мне показалось, что тело «чайки» отлито из фарфора, столь плавны и округлы были её формы. Вслед за первой поднялись и остальные «птицы», распростёрлись прямо над моей головой. Это казалось фантастичным видением больного разума. С замиранием сердца я смотрел на этих «чаек» – фарфорово-белых, гладких и блестящих, чётко выделявшихся на пылающем небе мрачной планеты.
Что это?.. Мираж?.. Видение?.. Сон?.. Если бы я спал!
«Птицы» сделали круг – грандиозные крылья разрезали низкий свод неба – и так же плавно стали снижаться. Вот они достигли границы, где кроваво-красное небо сливалось с тёмной полосой горизонта, и вдруг исчезли – неожиданно и бесследно, словно растаяли в глубине неба. Изумлённый, я не мог даже пошевелиться. И, словно озарение, в памяти возник образ Эда Тернера. Мне вспомнился его рассказ о полёте на Марс, когда он вот так же стал свидетелем таинственного видения... Ну, конечно же! Как и тогда Тернер, я сейчас увидел обычные метеорологические зонды, запущенные кем-то на этой планете! В этот утренний час атмосфера преломила лучи света, отражая этих «птиц», как в гигантском кривом зеркале, многократно увеличив их видимые размеры! На Земле подобные атмосферные явления тоже далеко не редкость. А это означало, что где-то там люди! Возможно, какая-то экспедиция... Но, как и когда эти люди оказались здесь? Кому они подают световые знаки?.. Может быть, я ошибаюсь? Слишком обманчивой казалась надежда, после стольких дней разочарования.
К вечеру следующего дня я подошёл к тёмной полосе у горизонта и понял, что это действительно «лес» ядовитых грибовиков. Болото здесь заканчивалось, сменяясь пологой возвышенностью. Наконец-то, я смогу ступить на твёрдую почву! И снова с наступлением темноты над лесом вспыхнул жёлтый огонёк, подавая сигналы неведомому адресату. И снова я с замиранием сердца следил за его перемещениями, пытаясь представить себе тех, кого скрывала от меня эта мрачная стена чужеродных созданий, ощетинившаяся на меня тысячами ядовитых «щупалец». Едва рассвело, я достиг первых грибовиков и остановился в глубоком раздумье. Пробраться сквозь чёрную массу переплетённых «стволов» и «щупалец» этих грибодеревьев казалось мне делом совершенно невозможным. Нигде я не увидел никакого прохода или тропинки. Тяжело вздохнув, достал нож и принялся прорубаться через эту зловещую, дурно пахнущую массу. Покрытые слизью чёрные отростки падали к моим ногам со змеиным шипением, обнажая коричневые внутренности грибовиков, которые обильно сочились какой-то серой смолистой жидкостью.
Продвигался вперёд я медленно, хотя меня и подгоняло желание поскорее увидеть людей, подававших световые знаки ночью. Через час я окончательно выбился из сил. Как далеко простирался этот лес, я не знал. Возможно, мне придётся прорубаться так не один день, а такая работа одному мне была не под силу.
«Может быть, попробовать излучатель?» - пришла в голову мысль. А, действительно, чего я мучаюсь? С помощью излучателя можно пробить туннель даже в каменной скале, а уж с этим препятствием я справлюсь в два счёта. Я достал излучатель, проверил заряд. Яркий огненный луч вонзился в угольную массу грибовиков, пробил коридор метров на двадцать вперёд. Я добавил мощности и проделал в зарослях грибодеревьев широкий проход, в конце которого забрезжил тусклый красный свет. Обгоревшие съежившиеся щупальца всё ещё дымились у меня под ногами, издавая едкий запах, проникавший даже сквозь биофильтры. Скользя на сожжённых остатках грибовиков, я приблизился к выходу из этого страшного «леса». Напоследок срубил несколько свисающих сверху щупалец ножом и вышел, наконец, на открытое пространство.
Передо мной простиралась обширная пустошь. Со всех сторон толпились заросли грибовиков, окружавшие огромную котловину. Мне показалось, что она появилась здесь совсем недавно, потому-что часть чёрного «леса» по краю котловины явно была сожжена чем-то большим и невероятно горячим. Метеорит?.. Нет, не похоже. Больше это походило на аварийную посадку большого космичесого корабля. Я подошёл ближе. Дно котловины покрывал плотный слой желтоватого тумана. Я заглянул вниз и замер: над туманной пеленой, будто спина огромной рыбы, выступал блестящий корпус ракетолёта. Едва ощутимый ветерок сгонял клочья тумана к рваным краям котловины, постепенно обнажая корпус космического корабля. С замиранием сердца я разглядывал его, не веря собственным глазам. Это была совсем старая модель ракетолёта, каких теперь уже и не встретишь на звёздных трассах. Обгоревшую и почерневшую вдоль осевой линии корпуса обшивку прорезали тёмные отверстия овальных иллюминаторов. Посадочные упоры не были выдвинуты, и корабль практически лежал на почве своим «брюхом», опираясь на растопыренные, прогнувшиеся аварийные фермы.
«Всё-таки аварийная посадка! Я был прав!» - пронеслась в голове радостная и тревожная мысль. Только сейчас я заметил в кормовой части ракетолёта, совсем близко от ступенчатого отражателя несколько значительных пробоин, которые старательно заделали подручными средствами. У аварийного люка был спущен запасной трап. Значит, переходной отсек тоже сильно пострадал. Чуть в стороне от корабля, возвышаясь над лесом, стояла тонкая стальная мачта, оборудованная сигнальными огнями. Именно с неё и подавались те самые знаки, которые я видел в ночи!
Но что это за корабль? Почему он такой древний? Поборов невольное волнение, я осторожно спустился на дно котловины и приблизился к ракетолёту. Рядом с этим гигантом я почувствовал себя жалким и ничтожным. Скорее всего, это грузовой корабль, судя по его размерам и оснастке. На таких исполинах можно было перевозить целые колонии в несколько сотен людей. На носу ракетолёта, там, где корпус сужался, и где располагалось несколько рядов овальных отверстий выведенных наружу объективов перископов и приборов ориентирования, я разглядел полуистёртую надпись – название корабля. «Чёрный Гром» прочитал я, и сердце моё радостно ёкнуло в груди. Не может быть – это был тот самый корабль! Значит, они не сгорели в недрах солнца, а смогли сесть на планете!
Я неуверенно ступил на первую ступень трапа. Покрытый окалиной металл отозвался глухим рокотом. На верхней площадке я остановился. Входной люк оказался запертым изнутри. На мгновение меня охватило замешательство. Как теперь быть? Как привлечь к себе внимание тех, кто внутри корабля? Я слегка ударил кулаком в крышку люка. Металл отозвался недовольным глухим ворчанием. Я ударил сильнее – ещё и ещё раз – и продолжал стучать до тех пор, пока люк, наконец, не дрогнул, и медленно не отошёл в сторону. Мощный воздушный поток биологической экранировки едва не сбил меня с ног. Ухватившись за поручень трапа, я пригнулся и вошёл в переходной тамбур. Крышка люка тут же захлопнулась за моей спиной. Вспыхнул тусклый оранжевый свет, и вместе с ним внутренняя дверь тамбура слегка приоткрылась. В тёмном провале овального проёма появилось удивлённое женское лицо. Оно показалось мне совсем маленьким и даже каким-то детским. Выглядившие в оранжевом свете ламп медными, волосы женщины в беспорядке сбились на высокий лоб, подчёркнутый прямыми широкими бровями. Я не мог различить цвета глаз женщины, но они были большими и чистыми, и в них сейчас застыло изумление. Несколько долгих мгновений мы смотрели друг на друга. Наконец, пухлые губы незнакомки шевельнулись, и я с трудом разобрал слова:
- Кто вы?
- Позвольте мне войти. Я всё объясню, - ответил я, склоняясь к ней и стараясь перекричать гул биологической экранировки, всё ещё работавшей в переходном тамбуре.
Женщина скорее догадалась, чем расслышала меня. Она отступила в сторону, пропуская меня внутрь корабля. Мы с ней оказались в каком-то неосвещённом помещении. Здесь стояла тишина, и пахло чем-то земным и очень знакомым. Я не видел свою спутницу, но чувствовал, что та стоит рядом со мной. Где-то вверху раздался негромкий щелчок, и в туже секунду вспыхнул яркий свет – жёлтый и тёплый. Теперь я увидел, что нахожусь в большом округлом помещении с решетчатым полом, яркими продолговатыми лампами на потолке и узкими зеркалами на стенах.
Девушка, впустившая меня, стояла рядом и, не скрывая своего любопытства, рассматривала меня, как какую-то диковинку. Теперь я увидел, что глаза у неё были серыми, с лёгкой грустинкой. Одета она в такой же комбинезон, какие и у добровольцев в лагере, но на её правом плече красовалась нашивка Звёздного Флота, а на груди личный знак второго штурмана.
Неожиданно одна из овальных дверей на противоположной стороне помещения открылась, и из неё вышел мужчина лет сорока на вид. Заметив нас, он быстро подошёл широким размашистым шагом, тоже с интересом рассматривая меня. Взгляд его светло-карих глаз наполнился лёгкой весёлостью. Крупные черты лица и коротко стриженная чёрная бородка делали мужчину похожим на какого-то крупного учёного.
- Что случилось, Дейси? Кто это? - спросил вошедший глубоким баритоном, кладя руку на плечо девушке-штурману.
Та вздрогнула, оглянулась на него. Пожала плечами.
- Я как раз... - хотел объясниться я, но мужчина меня перебил.
- Постойте, постойте! Но откуда вы здесь взялись?.. О небо! Неужели на планете сел ещё один корабль? - Его лицо наполнилось недоумением и радостью.
- Да... То есть, нет... Не совсем так, - снова попытался объяснить я, останавливая взгляд на нашивке капитана корабля на груди у мужчины с бородкой. - Корабль на планете не садился.
- Как так? - изумился капитан. - Не разыгрывайте меня! Я же вижу, что вы астронавт!
У него был тот же странный акцент, что и у добровольцев из лагеря. Их речь отличалась преобладанием англоязычных корней, а не санскритских и славянских, как у нас теперь.
- С какого же вы корабля? - недоумённо пожал плечами капитан.
- Рэй! - девушка-штурман придержала его за локоть.
Они обменялись взволнованными взглядами. Я снова собрался что-то сказать, но капитан «Чёрного Грома» опять прервал меня.
- Как вас зовут? Давно вы с Земли? Ох, Земля, Земля! Простите мне мою неучтивость, но я так давно не был на Земле! - Капитан всё-таки не удержался, схватил мою руку и жадно затряс её в приветствии. Глаза его засветились искренней радостью.
- Моё имя Максим Новак. Я прилетел с Земли, но... Наверное, я огорчу вас, сказав, что никакой корабль на планете не садился? Шесть месяцев назад грузовой ракетолёт «Ангара», на котором я летел, потерпел аварию, волею случая, попав в систему этой летящей звезды. Только мне одному удалось спастись. Двое моих товарищей – пилот и штурман корабля – погибли...
В глубоких серых глазах девушки-штурмана появилась горечь.
- Как? Значит, вы тоже здесь не по своей воле, как и мы? - с печалью в голосе спросила она.
- Да, брат! - Тяжёлая рука капитана легла на моё плечо. Брови его нахмурились. - Мы также потерпели катастрофу в астероидном поясе этого проклятого солнца. Похоже, что оно таит в себе какую-то тёмную силу... Но годы упорного труда и наши усилия не прошли даром. Теперь наш корабль почти в полном порядке! - гордо добавил он и тут же спохватился. - Что же мы здесь стоим? Идёмте в кают-компанию! Дэйси! - повернулся капитан «Чёрного Грома» к своей помощнице. - Позови всех остальных и предупреди Павла Зарева о том, что у нас гость.
- Постойте, постойте! - встрепенулся я, услышав знакомое имя. - Как вы сказали? Павел Зарев?
- Да, - кивнул капитан. - Это начальник экспедиции добровольцев. А я капитан корабля, Рэй Скэлиб. А вот эту девушку зовут Дэйси Свит. Она наш второй штурман. Наш корабль, «Чёрный Гром» направлялся в колонию СПМ 6445-А3252 в системе Росс 614. Мы доставляли туда группу добровольцев... А вы знакомы с Заревым? - удивился капитан, с интересом поглядывая на меня.
- Нет, не совсем... Что-то у меня в голове совсем всё перепуталось... - Я провёл пальцами по лбу, стараясь собраться с мыслями. Сердце в груди всё ещё неистово колотилось от волнения.
- Ну что же вы встали? Идёмте в нашу кают-компанию! Там всё и обсудим.
Рэй Скэлиб открыл дверь, из которой он до этого вышел, и легонько подтолкнул меня внутрь корабля. Мы оказались в длинном узком коридоре. Дэйси Свит пошла в направо и вскоре скрылась за одной из множества овальных дверей. А капитан корабля повёл меня через какие-то отсеки вглубь ракетолёта. Мы поднялись на палубу выше, где располагались жилые каюты, а затем ещё выше. Безлюдье и тишина, царившее на корабле, поразили меня. Заметив моё удивление, Рэй Скэлиб пояснил:
- На корабле нас только пятеро. Это те, кто остался в живых после катастрофы. Остальные же десять человек экипажа погибли. Мы оставили их тела в холодильной камере в надежде когда-нибудь, вернувшись на Землю, с честью похоронить их прах в Храме Славы.
Скэлиб замолчал, задумчиво глядя в пространство перед собой, затем добавил:
- Как я уже сказал, мы везли с собой команду добровольцев для новой колонии. Во время столкновения с астероидом их удалось спасти на трёх челноках, высадив на планете... Но мы до сих пор не знаем, живы они теперь или все погибли... С тех пор прошло уже три года, а нам ничего не известно об их судьбе. Думаю, если наши товарищи живы, они тоже считают нас погибшими.
- Так и есть, - угрюмо кивнул я.
Капитан «Чёрного Грома» резко остановился и повернулся ко мне. Его взволнованный взгляд торопливо ощупывал моё лицо.
- Как? Они живы? Вы знаете… Но откуда?.. То есть, я хочу сказать, как вы могли узнать?
В это время в конце коридора открылась тяжёлая бронированная дверь, и на пороге появилась Дэйси Свит. Девушка внимательно посмотрела на нас и отступила в сторону. За её плечом я увидел округлое помещение, выдержанное в голубовато-серых тонах. Обивка стен, стилизованная под дерево, перемежалась с рядами больших экранов. Мягкие надувные кресла и диваны дополняли интерьер помещения, придавая ему домашний уют. Я понял, что мы оказались в кают-компании корабля. В центре помещения, опершись о спинку кресла, стоял мужчина в синем комбинезоне звездолётчика. Внимательный взгляд его зелёноватых глаз остановился на мне, а блуждавшая на губах улыбка выдавала лёгкое волнение. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, может немного больше. Слегка одутловатое лицо его выглядело таким же усталым, как и у Скэлиба, а широкий шрам над правой бровью придавал этому лицу решительно-суровый вид. Мне сейчас почему-то вспомнилась рана на голове у Эда Тернера, которую я ему перевязывал во время аварии нашего корабля.
- Ну-ка, ну-ка! Что это за таинственный гость на «Чёрном Громе»? - воскликнул человек со шрамом, выходя нам навстречу и протягивая мне руку в приветствии. Голос его звенел дробными металлическими нотками, а говор был более привычен для меня.
Я пожал его твёрдую сильную ладонь и улыбнулся в ответ на его улыбку.
- Рассказывайте! Кто вы? Когда прилетели? Как попали сюда? Вообще, всю свою историю... Постойте! - Зарев (а это был, без сомнения, он) положил руку мне на плечо. - Возможно, вы голодны? Нет?
- Павел! - Рэй Скэлиб склонился к нему. - Это Максим Новак. И он знает, что случилось с нашими товарищами!
- Не может быть! - воскликнул Зарев и изумлённо воззрился на меня.
В этот момент в кают-компанию вошли ещё двое: мужчина и женщина. Оба остановились около входа, с интересом и удивлением разглядывая меня. Мужчина был статен и широк в плечах, настоящий атлет. Прямой, острый, как вспышка молнии, взгляд серых глаз на твёрдом лице с высокими скулами и резко очерченным волевым ртом. На груди у него красовался личный знак первого пилота и три голубые продольные полосы, говорившие о его солидном стаже лётной практики. Женщина выглядела невысокой и смуглой. Под синим комбинезоном просматривалась крепкая стройная фигура заядлой спортсменки или танцовщицы. Угли её тёмных, как вишни, огромных глаз переполнялись любопытством и огненным задором. Густые иссиня-чёрные волосы женщины спадали на прямые плечи. Характерный широкий лоб, твёрдый подбородок и чёткий овал лица выдавали в ней принадлежность к древним народам Южной Азии.
- Отлично! Теперь-то все в сборе! - удовлетворённо сообщил Павел Зарев. Он повернулся к вошедшим, представляя их мне: - Знакомьтесь, Максим! Это наш первый пилот Юс Полар. Рядом с ним врач нашей экспедиции, Кита Мукерджи. А это, дорогие друзья, наш гость, Максим Новак! - представил меня Зарев своим товарищам. - Он только что прибыл на «Чёрный Гром» с каким-то важным сообщением. Я правильно вас понял?
Павел Зарев внимательно посмотрел на меня, взволнованно блестя глазами.
- По правде сказать, я искал здесь помощи, случайно привлечённый вашими световыми сигналами... Но так получилось, что мне известна и судьба ваших товарищей попавших на эту планету три года назад. Ведь мне довелось прожить с ними бок обок почти целый год...
Все собравшиеся взволнованно переглянулись между собой. Я рассказал им свою историю, начиная с последнего года моей земной жизни до того момента, когда наш ракетолёт был разбит астероидом. Никогда раньше я не испытывал такого неодолимого желания излить кому-нибудь свою душу. Звездолётчики с «Чёрного Грома» слушали меня с большим вниманием. Когда же я поведал им свои предположения о «временной дыре», в которую угодил их корабль, и о том, что теперь экипаж «Чёрного Грома» разделяет с Землёй более двух столетий, это неожиданное известие повергло их в шок. Мои новые знакомые долго молчали, наверное, каждый думая о чём-то своём. Тягостную тишину нарушил Павел Зарев.
- Думаю, горевать нам теперь не стоит. Видимо, такова наша с вами судьба, раз уж из простых путешественников в космосе все мы превратились в путешественников сквозь время. И в этом можно найти свои плюсы. Теперь у нас с вами появилась уникальная возможность заглянуть в будущее, самим увидеть новую Землю... Надеюсь, на ней ничего не изменилось в худшую сторону? - Зарев строго посмотрел на меня и улыбнулся с лёгкой грустью.
- Нет, Земля ждёт нас, как и прежде. Она только стала ещё краше, - заверил я его. - Вам понравится жить на ней теперь.
- Да, да, - задумчиво кивнул начальник экспедиции. - А что же наши товарищи?
Я пересказал ему историю экспедиции, услышанную мной от Илви, рассказал и то, что произошло после моего появления в лагере добровольцев. Лица слушавших меня звездолётчиков хмурились с каждой минутой всё больше.
- Какой он подлец! - не выдержала Кита Мукерджи, гневно сверкая глазами. Смуглые щёки её загорелись румянцем волнения. - Этот Эвид Рул оказался настоящим негодяем!
- Да, - хмуро согласился с ней Павел Зарев. - Просто не верится, что всё это могло произойти с людьми, многих из которых я знал ещё до нашего отлёта.
- Действительно, - согласилась с ним молоденькая Дэйси. - Ведь на Земле все они прошли испытания, прежде чем попасть в космос – и физические, и психологические. Как же так? Как в кабинетах совести не смогли разглядеть это их гнилое нутро?
- Космос открывает истинное лицо каждого человека! - убеждённо сказал Рэй Скэлиб, сжимая кулаки. - Оторвавшись от Земли, они оказались слабее, чем мы о них думали до этого. Космос невозможно обмануть! Нам с Юсом не раз приходилось убеждаться в этом на личном опыте.
- Ты прав, - согласно кивнул первый пилот. - Но таких вот перерожденцев я, пожалуй, встречаю впервые! Человек может оказаться слабым физически, может даже смалодушничать в минуту опасности... Но, чтобы совершить преступление ради собственного эго, поступиться самым святым для любого землянина?.. Не понимаю! Закон не терпит подобных нарушений!
- Дело даже не в этом, - снова заговорила Кита Мукерджи. - Меня пугает совсем другое. Получается, что все усилия нашего общества, все затраты на воспитание из наших детей нового человека – громадный труд тысяч и тысяч наставников и учителей – столетия борьбы за светлое будущее и всё это напрасно? Значит, в любом из нас, где-то глубоко внутри, может таиться дикий эгоистичный зверь, которого невозможно истребить никакой моралью, никакой нравственностью и этикой нашей земной жизни? Тяжкий труд воспитания духовности и человечности в каждом напрасен?
Врач «Чёрного Грома» вопрошающе посмотрела на всех нас.
- Неужели, можно лишь до поры до времени сдерживать этого коварного зверя внутри себя только усилиями общественного надзора? А стоит только этой связи с обществом ослабнуть или разорваться вовсе, стоит только человеку попасть в критические обстоятельства вдали от дома, встать на грань выживания, и его мерзкое звериное нутро тут же выползает наружу? И ничего с этим нельзя поделать?
Кита Мукерджи сокрушённо покачала головой, хватаясь ладонями за горящие щёки.
- Нет! Ты не права! - возразила ей Дэйси. - Не все же становятся такими, как Эвид! Только слабые духом, обычные люди. Но их всегда ведут вперёд герои – когорта отважных первопроходцев! А иначе наше общество давно бы скатилось в бездну...
Штурман посмотрела на меня и глаза её сухо блеснули.
- А что сейчас на Земле делают с такими преступниками, как Эвид? - спросил Рэй Скэлиб. - Изгоняют с Земли, как в наше время?
- Иногда. Обычно их психику лечат. Но если усилия психиатров не помогают подвести к осознанию, тогда приходится прибегать к долгому и тяжёлому процессу решетчатой трансформации личности, - ответил я.
- Не нужно горячиться, друзья! - вмешался в разговор Павел Зарев. - Давайте не будем рубить с плеча. Не забывайте, что ещё вчера эти люди были нашими товарищами. Да, в какой-то степени они преступили закон и они заслуживают за это справедливого наказания. Но ведь все они не превратились в наших врагов! - Начальник экспедиции внимательно осмотрел присутствующих. - Задумайтесь, имеем ли мы с вами право здесь, и сейчас судить их за совершённые преступления?
- О чём ты говоришь, Павел? - воскликнул Юс Полар. - Кто же, как не мы имеем право, судить их? Вспомни параграф шесть Устава Звёздных экспедиций: «В особых случаях, когда есть реальная угроза жизни экипажа корабля или членов исследовательской экспедиции, вся полнота власти переходит к капитану корабля или начальнику экспедиции»! - процитировал пилот наизусть. - Мы обязаны любой ценой – заметь, любой! – предотвратить эту угрозу. Мы с вами являемся сейчас здесь единственными представителями Закона Трудового Братства. Разве сейчас не чрезвычайная ситуация? - Полар вопросительно посмотрел на Павла Зарева.
- С натяжкой, да, - неохотно согласился тот.
- С натяжкой? - с ещё большим жаром воскликнул пилот и недоумённо оглянулся на капитана корабля.
- Действительно, - вступила в разговор Дэйси Свит. - Почему же с натяжкой? Разве посягательство на честь и достоинство людей не равноценно посягательству на саму их жизнь? Разве не так нас учили на Земле? Согласно Уставу, у нас есть два представителя власти – и капитан корабля, и начальник экспедиции. А, значит, мы имеем полное право, судить их! Откуда в тебе такая нерешительность, Павел?
Девушка недоумённо и едва ли не гневно посмотрела на Зарева.
- Подожди, Дэйси! - вмешался Рэй Скэлиб. - В чём-то Павел прав. Ведь перед нами не просто преступники. Если вдуматься, это слабые духом люди, не выдержавшие испытания Внеземельем. В этом их трагедия... И, в какой-то степени, в этом и их наказание.
- А что обо всём этом думает наш гость? - неожиданно спросила Кита Мукерджи, пристально глядя на меня. - Ведь он тоже представитель Закона!
Я сразу же ощутил себя в центре всеобщего внимания.
- Если бы я всё ещё имел полномочия сотрудника Охранных Систем, то вершить правосудие пришлось бы мне. Ведь здесь произошло намеренное убийство... Но пережитое мною многому меня научило. Я понял, что судить людей – не означает бездумно рубить их головы с плеча. Ведь все они продолжают оставаться нашими братьями и сестрами. Думаю, самым правильным в данной ситуации будет отправка Эвида и всех, кто занимает его сторону, на Землю.
- На Землю? - недовольно фыркнула Дэйси. - Где мы, а где Земля!
- А что? - задумчиво проговорил Павел Зарев. - Возможно, это действительно станет правильным решением! - Он немного лукаво посмотрел на меня. - Вы о чём-то хотите спросить меня, Максим?
- По правде сказать, да. Мне до сих пор непонятно, как вам удалось посадить корабль на планете и остаться в живых. В лагере всех вас давно считают погибшими.
- В самом деле, - улыбнулся Зарев. - Мы выслушали вашу историю, и ничего не рассказали о себе. Надеюсь, вы нас простите за это? Итак, как нам удалось спастись? Поистине чудом! Хотя я и не верю в чудеса, но ситуация тогда оказалась настолько критической, что иначе, чем чудом наше спасение назвать нельзя.
- Сразу же после столкновения с астероидом главные двигатели нашего корабля вышли из строя, - сообщил Рэй Скэлиб. - «Чёрный Гром» так же получил несколько крупных пробоин на корме, и машинные отсеки были заблокированы аварийной системой. К счастью, управление посадочными двигателями осталось в наших руках, и корабль не ушёл к солнцу, как полагали наши товарищи. Мы попали в поле притяжения планеты. Более того, нам удалось посадить ракетолёт, предварительно сбросив на поверхность планеты несколько аварийных контейнеров с запасом всего необходимого для жизни в условиях чужого мира. Мы совершенно не знали, какие условия ожидают нас здесь, поэтому спасение наших товарищей могло оказаться равносильно смерти – более длительной и страшной...
- Да, что ты ему объясняешь! - махнул рукой Павел Зарев. - Он же сам всё прекрасно понимает! Я прав, Максим? Кидаешься с головой в неизвестность, где тебя может ожидать что угодно. Такие случаи бывали, и не раз. Из-за оплошности или трагической случайности люди вынуждены были садиться на неисследованные планеты почти вслепую. У них, как и у нас, просто не было времени на то, чтобы провести хотя бы общую локацию поверхности или спектральный химический анализ состава её атмосферы. И на, казалось бы, спасительной планете их ждали ядовитые газы, разъедавшие защитные металлы и керамику. Бывало такое. Или, скажем, топкое болото, в котором бесследно исчезали целые корабли вместе с экипажем, рискнувшие сесть на выглядевшую с высоты устойчивой поверхность. А то и сонмы смертоносных бактерий и вирусов нападали на людей, не имевших против них никакой защиты. Иногда, в обитаемых мирах, полчища хищных зверей, ядовитые растения, моллюски и много-много другого, что даже трудно себе представить, угрожало людям Земли. И всё же надежда на спасение оставалась даже тогда. Так было и с нами. Не знаю, как для других, а для меня те часы показались самыми страшными в жизни...
Павел Зарев замолчал, задумчиво глядя перед собой. Наверное, он сейчас заново переживал трагические минуты аварии. Молчали и его товарищи, ставшие серьёзными и хмурыми.
- Вот собственно и всё о том, как нам удалось не погибнуть в недрах красного солнца, - снова заговорил начальник экспедиции, взглянув на меня. - А дальше... Дальше были три года борьбы за жизнь здесь и попытки восстановить корабль. Поначалу эта задача казалась всем нам просто невыполнимой. Нас осталось только шестеро из пятнадцати человек экипажа корабля. К тому же первый штурман Дэв Торрес был тяжело ранен в голову и грудь. Кита долго боролась за его жизнь, но спасти Торреса так и не удалось. Через две недели после посадки нас осталось пятеро.
- Павела также тяжело ранило в голову, - сообщила Кита Мукерджи. - Мне с большим трудом удалось вытащить его из объятий смерти.
- Это точно! - скромно улыбнулся Зарев и задумчиво потёр шрам на лбу. - Спасибо Ките! Она выходила меня. Я провалялся в беспамятстве очень долго. Во время аварии находился в кормовом отсеке, и куском обшивки мне едва не снесло полголовы... Ну, да что там вспоминать! - махнул он рукой и продолжал: - Так вот, представляете наше тогдашнее положение? Корабль разбит, ни связи с Землёй, ни надежды на спасение. О судьбе товарищей нам тоже ничего не было известно. Мы знали, что они должны находиться где-то неподалёку от нас, но где именно и живы ли? Нашли ли они контейнеры, сброшенные нами? Ответов на эти вопросы у нас не было.
- Мы пробовали попросить помощи, связаться с ближайшей к нам станцией дальней космической связи, но у нас ничего не получилось, - сообщил Юс Полар. - Теперь-то я понимаю всю бессмысленность этих наших попыток. Ко всему прочему, мы оказались ещё и выброшенными из своего времени. Вряд ли кто-то мог услышать нас тогда.
Первый пилот грустно усмехнулся.
- Был даже такой момент, когда нас всех начало охватывать отчаяние, - честно призналась Дэйси. - Но потом мы твёрдо решили для себя – нужно во что бы то ни стало починить наш корабль, найти товарищей и вместе покинуть эту планету.
- Мы ввели железную дисциплину и строгий распорядок работ, - подтвердил Зарев. – Всем было трудно, не скрою, но иначе в такой ситуации просто нельзя. Вопрос стоял очень просто: или жить, или умереть. И вы знаете, Максим, всё сразу стало получаться! Мы залатали пробоины, восстановили терморегуляцию корабля, и принялись за починку двигателей.
- Не оставляли мы и попыток отыскать наших товарищей, - сказал капитан.- Но просто отправиться на их поиски мы не могли. Пробовали связаться с ними по радио, но никто не отвечал нам. Тогда мы решили соорудить высокую мачту с сигнальными огнями. Если добровольцы спаслись и были где-то недалеко, то они неприменно, в конце концов, заметили бы наши сигналы... И вот неожиданно пришли к нам вы, - улыбнулся Скэлиб и тут же спохватился: - Да! Мы так и не ответили на ваш главный вопрос! Вижу, вас удивили слова Павла о возможном возвращении на Землю? Но нам удалось, наконец, восстановить работоспособность двигателей «Чёрного Грома». Осталось совсем немного работы, буквально неделя, чтобы залатать термоизоляцию главного реактора, и тогда мы сможем взлететь отсюда. Правда, предстоит ещё много работы по вычислению обратного курса, но это уже на геостационарной орбите. Главное сейчас поскорее покинуть эту негостеприимную планету, причинившую нам столько горя!
Скэлиб замолчал и грустно улыбнулся:
- Похоже, я становлюсь немного суеверным? А?
- Все мы здесь стали немного суеверными! - невесело усмехнулась Дэйси Свит.
- Это верно, - согласился с ней Зарев. - Итак, друзья! Думаю, нужно обсудить план наших дальнейших действий. Как вы считаете?
- Самое время! - согласился с ним Рэй Скэлиб. - Что будем делать с Эвидом и остальными?
- В данном вопросе спешить не стоит, - твёрдо сказал Павел Зарев. - Пускай пока Максим подготовит товарищей к нашей встрече, расскажет им всё, о чём мы здесь говорили. Ведь обстановка в лагере нормализовалась? Верно? - Он вопросительно посмотрел на меня.
Я утвердительно кивнул в ответ.
- Да. Во всяком случае, люди снова поверили в себя и перестали слепо доверять Эвиду.
- Вот и хорошо! Значит, нужно готовить лагерь к эвакуации, - подытожил Зарев. - Надеюсь, очень скоро мы все покинем эту планету.
- Может быть, стоит кому-то из нас пойти вместе с Максимом? - предложила Кита Мукерджи. - Для большей убедительности.
- А корабль? - возразил Юс Полар. - Мы не можем оставить корабль, ведь работы ещё непочатый край. У нас и так слишком мало рабочих рук.
- Тогда Максим мог бы привести нам помощь из лагеря! - неожиданно сообразила Дэйси. - Все вместе мы гораздо быстрее управимся с ремонтом.
- А ведь Дэйси права! - согласился Рэй Скэлиб. - Действительно, пускай Максим приведёт наших товарищей на корабль. Зачем откладывать?
- А как быть с Эвидом и остальными? - Павел Зарев внимательно посмотрел на него.
- Эти пусть остаются в лагере! - холодно отрезал Юс Полар. - Рано или поздно, сами прибегут к нам с раскаяниями.
- Думаю, для них теперь всегда будет поздно, - сокрушённо покачала головой Кита Мукерджи.
- Значит, так и порешим! - сказал Зарев, вставая. - Максим отправляется в лагерь и приводит сюда всех, кто не запятнал себя недостойными поступками. А мы продолжаем восстанавливать термоизоляцию шестого блока, и ждём подмоги. Возражения будут?
Он взглянул на меня. Я тоже встал, готовый идти в обратный путь. Заметил улыбки на лицах звездолётчиков.
- Не спеши, Максим! - Рэй Скэлиб похлопал меня по плечу, добродушно улыбаясь. - Отдохни с дороги, а утром отправишься назад...
Его голос показался мне глухим и далёким. В ушах у меня звенело, а лица звездолётчиков плыли перед глазами в волнах тумана. Это длилось всего несколько мгновений, не больше. Потом всё прошло, только уши оставались заложенными, словно забитыми пробкой.
- Что с тобой, Максим? Тебе плохо? - откуда-то издалека долетел до меня голос Зарева.
Я поймал его взволнованный взгляд.
- Нет, ничего... Ерунда какая-то...
- С такой ерундой нужно быть осторожнее. Тебе следует немедленно сменить биофильтры, - посоветовал капитан «Чёрного Грома», беря меня под руку. Обернулся: - Кита! Осмотри его, пожалуйста. Может быть, это что-то серьёзное?
Кита Мукерджи торопливо подошла ко мне и внимательно заглянула мне в глаза. Затем коротко сказала:
- Идёмте в лазарет!
- Не стоит. Мне уже лучше, - попытался отговориться я.
- Идёмте, идёмте! - настойчиво повторила врач, хмуря брови. - Вам необходимо сделать анализ крови и инъекцию. Вы могли заразиться от прямого контакта с воздухом этой планеты.
- Пускай он побудет у нас несколько дней под твоим присмотром, - предложил Рэй Скэлиб.
- Нет. Утром я пойду в лагерь! - упрямо сказал я.
В уютном лазарете корабля с мягкими белыми диванами вдоль стен и прозрачными шкафами для инструментов и лекарств Кита Мукерджи сделала мне инъекцию бактерицида и усадила на один из диванов прямо напротив входа. Через некоторое время я почувствовал себя значительно лучше, закрыл глаза и незаметно для себя заснул глубоким, без сновидений сном. Не знаю, сколько я проспал, но разбудили меня лёгкие прикосновения чьих-то пальцев, ерошивших мои волосы. Совсем так же делала иногда Илви, но это была не она. Я услышал певучий голос Киты Мукерджи, открыл глаза и увидел над собой улыбающееся лицо врача «Чёрного Грома».
- Как ты себя чувствуешь? - спросила она, ещё ниже склоняясь надо мной и убирая с лица упавшие чёрные пряди, искрившиеся синими переливами.
- Спасибо. Уже лучше... Который сейчас час?
- Половина шестого, - Кита бросила взгляд на часы. - Здесь утро, Максим! Ты не раздумал идти в лагерь?
- Нет. Конечно, нет!
Я порывисто сел на диване, удивленно разглядывая свой костюм. Скафандр с меня сняли, пока я спал, и сейчас на мне был такой же синий комбинезон, как и на враче «Чёрного Грома». Кита Мукерджи гибко выгнула спину и выпрямилась, пристально осматривая меня. Затем она протянула мне стакан с какой-то голубоватой жидкостью.
- Вот, выпей! Это придаст тебе сил и бодрости.
Я принял стакан из её длинных тёплых пальцев и послушно выпил содержимое. Жидкость имела солоноватый вкус, но во рту у меня остались приятное послевкусье и лёгкая прохлада. Кита взяла моё запястье, прослушивая пульс. Довольная, улыбнулась.
- Вот теперь ты действительно в полном порядке! Рэй приготовил для тебя скафандр и запас дыхательной смеси. Иди, переоденься.
глава восьмая ИСТЁРТЫЕ ЛИКИ ЗЛА
Илви кинулась ко мне на шею, едва я переступил порог её домика.
- Максим! Где ты пропадал?
Глаза её блестели от слёз. Илви пыталась стряхнуть их, но они снова накатывались дрожащими каплями – более крупными и блестящими. Несколько минут она стояла, замерев, прижавшись щекой к моей груди, потом отстранилась, жадно вглядываясь в моё лицо. Сказала с ласковой обидой:
- Как ты мог так уйти, ничего не сказав? Как ты мог!
Я посмотрел на неё, стараясь понять, что же всё-таки произошло с ней за это время и произошло ли что-нибудь? Пожалуй, она действительно искренне обрадовалась моему возвращению. Суетилась вокруг меня, помогая снимать скафандр и не переставая возбужденно улыбаться и говорить всякие милые пустяки. Когда я отказался от еды, она очень расстроилась, но мне и в самом деле не хотелось сейчас есть. После долгой дороги через болото, я едва держался на ногах. Во рту ощущалась странная горечь, нестерпимо сушившая горло. Чтобы хоть как-то избавиться от неё, я залпом выпил несколько стаканов воды, но это не помогло.
Илви внимательно наблюдала за мной, сидя на диване и, казалось, была готова исполнить любое моё желание. Но в душе у меня всё ещё сквозил холодок недоверия к ней, который я испытал при последнем нашем разговоре. Илви почувствовала это, и всё же не решалась заговорить первой. Может быть, обиделась на меня? Я устало откинулся на спинку надувного кресла. Илви встала, и начала привычно разбирать постель.
«Как просто у тебя всё решается!» - подумал я и усмехнулся.
- Послушай, Илви! Давай поговорим?
- Конечно-конечно! Иди же скорее сюда!
Она села на постели, протягивая ко мне руки.
- Может быть, сначала поговорим?
Илви слегка надула губы, обиженно глядя на меня.
- Разве тебе плохо со мной?
- Дело вовсе не в этом. Просто ты всегда стараешься уйти от прямого разговора.
- Все мужчины одинаковые! - неожиданно выпалила она.
Я удивлённо приподнял одну бровь. Помолчав, Илви примирительно промолвила:
- Извини. Я не хотела тебя обидеть.
Я, молча, разделся и лёг в постель рядом с ней, предварительно крепко заперев дверь.
Индикатор фотоэлемента на потолке, словно остывающий уголёк в костре, то разгорался, то затухал вновь. Вот он вспыхнул в последний раз и погас совсем. Илви вздрогнула всем телом, выгибая спину и запрокидывая назад голову. Протяжно и сладостно застонала. Я пропустил руку под её правое бедро, сильнее прижимая её к себе. В ответ она обвила руками мою шею, душа меня долгими поцелуями. Некоторое время мы лежали, не шевелясь, наслаждаясь друг другом. Её горячая грудь касалась моего плеча, и я чувствовал, как под ней прерывисто бьется её сердце.
«И всё же, кроме изрядной доли эгоизма, есть в ней эта первобытная женская хитрость, - подумалось мне. - Вот и сейчас она сделала всё возможное, чтобы я забыл о нашей ссоре... И я о ней забыл».
Рука Илви медленно скользнула вниз, туда, где сливались наши тела, и я ощутил тёплую нежность её пальцев. Я коснулся губами её груди, наслаждаясь бархатистостью и упругостью её кожи. Напряжение во мне сменялось сладостной истомой. Наконец, Илви откинулась на спину, прерывисто дыша и слегка вздрагивая всем телом.
- Знаешь, Максим, - почти шёпотом произнесла она, - а ведь Эвид снова взялся за старое.
- То есть? - не понял я.
- Он опять ограничил выдачу бактерицидов людям. Ты так внезапно исчез и не появлялся столько дней... Все решили, что ты погиб, как и Кэрис. А Вилен так прямо и заявил, что, мол, нет больше этого смутьяна, и теперь в лагере снова восстановится порядок и спокойствие...
- Почему же молчали все остальные? - Я быстро сел на постели. - Вы ведь убедились, что представляет собой Эвид и его помощники!
Илви тяжело вздохнула.
- А что ты от них хочешь, Максим? Эвид опять собрал совет экспедиции и произнёс на нём зажигательную речь: конечно, продукты и медикаменты в лагере ещё есть, но не надо забывать о том, что помощи нам ждать неоткуда, а потому если есть желание прожить подольше, нужно экономить на всём. Этот юнец, сказал он про тебя, хотел показать всем нам какой он борец за справедливость, а сам сбежал из лагеря, потому что ему на всех на вас наплевать.
- Это всё?
- Нет. Он ещё много чего наговорил, в основном о тебе, и о том, что твои разговоры про совесть и долг перед Землёй это пустая болтовня зарвавшегося мальчишки. Что тебе не место среди нас. А те, кто тебя поддержат, пускай сами убираются из лагеря...
Илви замолчала. Потом она сказала с не свойственной ей озлобленностью:
- Знаешь, Максим, это ведь они распустили по лагерю слух, что ты погиб! Вилен утверждал, будто бы сам видел, как ты провалился в «ведьмин колодец». Он ещё злорадствовал: вот, мол, это сама судьба наказала тебя за желание занять место Эвида.
- Вилен? - удивился я. - А ему-то я, чем не угодил?
- О! Ты совсем не знаешь его! - воскликнула Илви. - Это хитрый и изворотливый змей! На самом деле, это он главный запевала, а Эвид лишь пешка в его руках.
- Да?
- Поверь мне! Вилен страшный человек и душа у него в клеточку. И никакая местная зараза его не берет! Если бы ты знал, сколько шишек я себе набила в своё время, пытаясь выкорчевать этот трухлявый пень!.. Знаешь, Максим...
Илви снова замолчала, опустив глаза и теребя складки на простыне.
- Что?
- Ты только не злись, пожалуйста! - быстро заговорила она, беря меня за руку. - Хорошо? Не злись. Выслушай меня спокойно.
- Я тебя слушаю.
Илви замялась, потом нерешительно произнесла:
- Возможно, тебе лучше не связываться с ними больше?
- Ты снова об этом? Я уже говорил тебе – нет!
- Но, Максим...
- Хватит об этом! - оборвал я её. - Хватит! Ты хочешь опять поссориться со мной? Сейчас не время для ссор, потому-что я был на «Чёрном Громе»!
- Как ты не понимаешь? Я же только хочу... - сбивчиво продолжала Илви и вдруг замолчала, замерев. Её глаза расширились от изумления. - Что ты сказал?
- Я был на «Чёрном Громе» и виделся с твоими товарищами: с капитаном корабля, с Павлом Заревым и с остальными, - спокойно повторил я.
- Ты обманываешь меня? - Илви недоверчиво изучала моё лицо. Было видно, что её одолевают противоречивые чувства. - Или ты шутишь?.. Не шути так жестоко!
- Илви! Да, приди же ты, наконец, в себя! Ваши товарищи живы, «Чёрный Гром» не разбился. Он совершил аварийную посадку совсем недалеко отсюда. Понимаешь? И мы близки к спасению! Все мы можем улететь с этой планеты!
Наконец, Илви осознала смысл моих слов.
- Максим! Любимый!
Она бросилась мне на шею, замерла, прижавшись щекой к моей щеке. Впервые Илви произнесла это слово, от которого мне стало немного не по себе. Я вспомнил о Юли, и сердце защемило горечью и тоской.
- Завтра мы все отправимся на «Чёрный Гром», - продолжал я, глядя Илви по спине. - Звездолётчикам необходима наша помощь в починке корабля. Но работы займут неделю, не больше. И тогда мы вернёмся на Землю. Понимаешь?
- Ой, Максим! - радостно прошептала Илви, ещё сильнее прижимаясь к моей щеке.
- А сейчас мы с тобой пойдём к Эвиду! - решительно заявил я ей. - Нужно раз и навсегда разобраться с ним и с этим вашим Виленом! Их мы тоже возмём с собой, но уже в другом качестве. Пускай суд решит их дальнейшую судьбу.
- Да, да! Правильно!
Илви соскочила с дивана вслед за мной.
Снаружи был рассвет – холодный и багряный. Разгорающееся на севере небо слоилось огненно-алыми полосами низких облаков. На болоте за лагерем во многих местах над чёрной, казалось, застывшей грязью поднимались тонкие струйки желтоватых испарений. Они стелились над болотом густой пеленой, медленно стекавшей за край горизонта. Тишина, царившая вокруг, казалась звенящей. Этот рассвет показался мне зловещим. Я поёжился и, чтобы отогнать от себя невесёлые мысли, осмотрелся по сторонам. Особого оживления в лагере не наблюдалось. Мы с Илви прошли к домику Эвида, не встретив никого на своём пути. Зато внутри было людно и шумно. Как я понял, несколько добровольцев пришли к Эвиду за лекарствами, и получили очередной отказ. Я увидел здесь Лузи Фейв, Тиэ Гриф и ещё двоих мужчин, имён которых я не знал. Сам Эвид стоял в глубине помещения, у входа на склад, словно преграждая добровольцам дорогу туда. Бок о бок с ним стояли Хон Блант и Вилен.
Наше появление здесь сразу привлекло общее внимание. Девушки с радостным изумлением бросились ко мне.
- Максим! Ты жив? Ты вернулся?
- Конечно, я жив и не собираюсь умирать!
Я бросил холодный взглянул в сторону Вилена. Тот побледнел, уставив на меня свои «рыбьи» глаза. Весь его облик сейчас выражал злобное негодование. Эвид также особо не обрадовался моему возвращению. Его скользкий взгляд останавливался то на мне, то на Илви, а в глазах сквозила затаённая ненависть. Не обращая на них внимания, я спокойно вышел на середину помещения и громко спросил:
- Что здесь происходит?
От моих слов Эвид как-то странно сжался, отступая на шаг назад.
- Члены экспедиции решают свои повседневные вопросы! - вмешался в разговор Вилен. Его дребежжащий голос неприятно резанул мне ухо.
- Ну что ж, я так же могу отнести себя к членам экспедиции, и мне хотелось бы знать какие это вопросы.
Не обращая внимания на гримасы Вилена, я продолжал строго смотреть в глаза Эвиду.
- С какой это стати вы являетесь членом экспедиции? - снова задребезжал Вилен.
- Максим! Они опять не дают нам лекарств! - воскликнула Лузи и уничтожающе посмотрела на Вилена. Тот побледнел ещё больше.
- Это правда? - Я приблизился к Эвиду.
Тот сразу же обмяк, словно выдохнул весь воздух. Илви подошла к нам сзади и встала рядом со мной, взяв меня за локоть.
- А какое вам собственно дело? - Эвид постарался придать своему голосу уверенности. - Вы что здесь проверяющий от Сообщества Галактики? Или вас уполномочило Трудовое Братство? - последние слова он произнёс с явным сарказмом.
- Вы угадали, Рул! Меня действительно уполномочило Трудовое Братство. Вы когда-нибудь слышали об Охранных Системах Общества?
Эвид вздрогнул от моих слов.
- Вижу, это название вам знакомо, - так же спокойно продолжал я. - Тогда вам так же известно, что в особых обстоятельствах сотрудникам Охранных Систем дано право, пресекать действия, направленные на попрание чести и достоинства людей Земли, а так же угрожающие их жизни и здоровью. Они должны прилагать все усилия для восстановления справедливости и порядка в любом уголке вселенной – любыми методами в соответствии с Третьим законом. Так вот, я являюсь работником Охранных Систем и представителем Закона на этой планете! Поэтому в соответсвии с Законом я слагаю с вас все прежние обязанности и полномочия до полного восстановления законности и порядка.
Вилен снова хотел что-то сказать, но я остановил его предостерегающим жестом.
- За разъяснениями вы можете обратиться к начальнику экспедиции Павлу Зареву и экипажу «Чёрного Грома». Они подтвердят вам мои полномочия.
На этот раз удивление Эвида оказалось неподдельным.
- Что? Что такое?.. О каком «Чёрном Громе» вы здесь говорите?.. - недоверчиво залепетал он. - Какая чушь! Они все давно погибли!
- Вам очень хотелось бы этого, но к счастью это не так, - покачал я головой. - «Чёрный Гром» совершил посадку на этой планете в сорока километрах отсюда. И капитан корабля, и начальник вашей экспедиции – все они живы и здоровы. Так что вы, Эвид являетесь по своей сути самозванцем, незаконно возложившим на себя обязанности начальника экспедиции!
- Что значит незаконно? - возмутился Эвид. - Я был избран советом экспедиции, добровольным и единогласным решением всех присутствующих здесь!
- Это случилось три года назад в силу чрезвычайных обстоятельств, - возразил ему я. - Но сейчас обстоятельства снова изменились. Поэтому я слагаю с вас дальнейшую заботу обо всех этих людях.
Удивление на лице Эвида сменилось смятением. Он обернулся к бледному Вилену. Тот стоял за его спиной, но был не в силах что-либо сказать. И вдруг Эвид начал меняться прямо на глазах. Он шумно выдохнул воздух и окрепшим голосом громко воскликнул:
- Так что же вы сразу не сказали об этом, Новак?
Теперь настала моя очередь удивляться. Эвид преобразился до неузнаваемости. Что это прозвучало в его голосе – радость? Невероятно! Я никак не ожидал с его стороны подобной реакции.
- Вы хотя бы понимаете, какую весть принесли нам? Понимаете? - продолжал распаляться Эвид, выходя из тени на свет ламп. - Нет, где вам понять людей, переживших утрату и одиночество! - Он повернулся к ошеломлённым добровольцам. - Друзья! Вы слышали? Он сказал, что «Чёрный Гром» совершил посадку здесь, совсем недалеко от лагеря, что наши товарищи живы! Теперь мы все спасены! Понимаете? Мы все спасены!
Илви крепче сжала мой локоть, недоверчиво косясь на Эвида, который никак не унимался.
- Спасибо вам, Максим! - тот схватил мою руку и принялся радостно трясти её. - Спасибо вам от нас всех! Вы принесли радостную весть… Хаим! - обратился он к Вилену, расплываясь в улыбке. - Что же вы стоите? Нужно всем сообщить о случившемся!
Мне показалось, что Вилен удивлён преображению Эвида не меньше меня, как и его распоряжению. Потоптавшись на месте, он поспешно вышел из домика, бросив на ходу: «Конечно-конечно!». Вся эта сцена показалась мне более чем странной, и я незаметно вышел вслед за Виленом. Тот был уже на середине лагеря и вошёл в домик, в котором жила Мэлис Коил.
Вслед за мной вышла и Илви. Она окликнула меня. Я повернулся ей навстречу, совершенно случайно бросив взгляд себе под ноги, и замер на месте. В полуметре от меня на рыхлой почве совершенно отчётливо отпечатались следы подошв ботинок Вилена. Правый след выделялся приметной глубокой трещиной. Знакомый отпечаток! Я присел, рассматривая следы. Так вот кто был рядом с «ведьминым колодцем», в который упала Кэрис, вот кто повинен в её смерти!
Илви подошла ко мне.
- Что ты там увидел, Максим?
Я быстро выпрямился, собираясь догнать Вилена, но почва неожиданно ушла из-под моих ног. Я раскинул в стороны руки, ища опоры, но они провалились вникуда. Откуда-то издалека до меня долетел чей-то испуганный возглас:
- Максим! Что с тобой? Максим!
Илви? Разве это была она?.. Почему так душно? Почему всё вокруг в красном тумане?.. Неужели я попал в болото?..
С трудом обернувшись, я увидел, как какие-то люди бегут ко мне, размахивая руками и что-то крича на ходу. Что это за люди?.. Где я?.. И вдруг всё исчезло – пронзительное алое небо погасло, став непроглядно чёрным, и ужасная боль сдавила мне грудь, наполнила мои лёгкие раскалённым свинцом. Я хотел закричать от боли, но не смог. Только беззвучно захрипел, падая лицом в липкую грязь.
* * *
Красный туман колыхался перед глазами языками адского пламени. Жар, исходивший от него, пробегал по телу удушливыми волнами. Приливы жара то ослабевали, то вновь захлестывали меня, и тогда языки пламени перед глазами становились ярче и злее. Они бились во мне, лизали меня изнутри, и я чувствовал, как кровь закипает в моих жилах. Это длилось бесконечно долго, отзываясь в голове тупой настойчивой болью, словно в основание черепа кто-то вколачивал гвоздь. Хотелось кричать, звать на помощь, но язык ссохся у меня во рту. Я бессильно метался, с ужасом сознавая, что не могу даже пошевелиться...
Вдруг всё закончилось. Полнейшая, непроглядная тьма окружала меня со всех сторон. Жар сменился знобящим холодом, как будто я оказался в ледяной космической пустоте. Я замер, чувствуя близость неведомой опасности. В темноте, где-то в стороне от меня и казалось сверху, что-то шевелилось и ворочалось – что-то большое и неповоротливое. До боли в глазах я всматривался во мрак, но ничего не видел там. Между тем пустота вокруг ожила мрачными тенями и заговорила неясными приглушенными шорохами и вздохами. Чьи-то странные голоса тихо переговаривались в ней. Я никак не мог понять, откуда они исходят: сверху... снизу... с боку... или отовсюду сразу?.. Я тревожно вслушивался в эти звуки и вдруг понял – это же вовсе не голоса! Звуки, доносившиеся из темноты, состояли из бессмысленного набора непонятных шумов, шорохов и потрескивания, как если бы кто-то мял в руках металлическую фольгу. Эта какафония шумов нарастала с каждой минутой. Неожиданно темнота под моими ногами порвалась, как лоскут ветхой материи, и я стремительно полетел вниз сквозь ужасный колодец, свитый из переплетающихся, шевелящихся и пульсирующих щупалец, пытавшихся дотянуться до меня, схватить и разорвать на части.
Моё падение казалось бесконечным, пока я, наконец, не понял, что неподвижно повис в каком-то безграничном, лишённом света и ощущений объёме. Страх постепенно прошёл. Я почувствовал лёгкость во всём теле и, оттолкнувшись ногами от невидимой опоры, полетел в неизвестность, паря, будто в невесомости. Темнота растаяла где-то за моей спиной. Я ощутил себя парящим над какой-то открытой площадкой. Вокруг меня было тёмно-синее небо, усыпанное яркими белыми звёздами, а над самой моей головой висела огромная жёлтая звезда, сиявшая из таинственных глубин. Как завороженный смотрел я на неё, а перед глазами плыли смутные, словно отражения на стекле, но удивительно знакомые образы. Они возникали один за другим, и я никак не мог ухватиться за них, чтобы осознать. Единственно реальной во всем этом хаосе казалась эта жёлтая звезда, манившая меня из синих далей.
«Да ведь это же Солнце!» - неожиданно понял я, но тяжёлые свинцовые тучи уже заволокли небо, усыпанное звёздами. Серый сумрак растрескался ослепительными извивами молний, и сверху хлынули потоки холодной воды. Дождевые струи лились с неба сплошной стеной – настоящий тропический ливень! Такого ливня на этом плоскогорье в Южной Африке не было, наверное, с самого начала растопления арктических льдов. Косые струи дождя хлестали по стеклянной стене гостиного холла Школы, растекались змеистыми разводами по прозрачной поверхности. Сквозь эту смутную пелену было видно, как ветер неистово треплет кроны платанов и клёнов в парке у подножья холма, на котором стояли здания учебного комплекса. Серый сумрак царил и в холле, но никто не включал освещения. В глубоких креслах, расставленных перед окном, сидели почти все ребята из нашей группы и задумчиво смотрели на неистовство погоды там, на равнине. Было почему-то приятно и спокойно осознавать, что всё это творится снаружи, а не здесь, за надёжными стенами летящего над землёй здания. Казалось, ничто не могло нарушить этого спокойствия и тишины, быть может, последней спокойной тишины в нашей жизни. Говорить ни о чём не хотелось. Мы, молча, созерцали всполохи молний, думая каждый о своём, но неизменно наши мысли стекались к одному и тому же – к нашему будущему.
Разбушевавшаяся непогода как нельзя лучше иллюстрировала дорогу в него. Каждый из нас знал, что впоследствии уже нельзя будет укрыться ни за какими спасительными стенами, ведь такими стенами для других людей должны будем стать мы сами. Были ли мы готовы к этому тогда?.. Да, были! Именно поэтому мы собрались здесь все вместе, возможно, впервые в своей жизни ясно почувствовав всю ответственность, возложенную на нас старшими. Наша дружба стала для нас тогда нашей силой, дала нам уверенности в завтрашнем дне. А прозрачная стена всё ещё едва заметно вздрагивала под ударами ветра и воды, взъерошенные кроны деревьев бились в парке за окном... Сейчас мне было мучительно больно сознавать, что тот памятный апрельский вечер никогда больше не повторится. Лица друзей вставали перед моим мысленным взором отчётливо и ощутимо. Я помнил выражение каждого из них: от излома бровей, до выражения глаз, и эти воспоминания стали единственно реальной вещью на протяжении всего этого долгого кошмара. Но и они постепенно таяли в моей памяти, подобно утренним звёздам. Лишь приглушённый гул стен, сотрясаемых ударами ветра, никуда не исчез...
Я очнулся и почувствовал, как что-то мягкое и холодное касается моего лица. С трудом открыл глаза. Из серого тумана выплыло напряжённое лицо Илви. Глаза её тревожно следили за губкой, которой она отирала мой лоб. При каждом прикосновении ко мне она слегка морщилась, словно это доставляло боль ей самой. Я почувствовал, как жар постепенно стекает к моим ногам и снова закрыл глаза. Неожиданно рука Илви остановилась. Похоже, она заметила, что я пришёл в себя. Я снова приоткрыл веки: Илви смотрела на меня изучающее и неуверенно, как смотрит врач на пациента, пытаясь определить, останется ли тот жить, или это только предсмертная агония. Я широко открыл глаза и встретился с её настороженным взглядом. Слабо улыбнулся ей. Напряжение постепенно ушло с её лица. Она приложила прохладную ладонь к моему лбу, склонилась ко мне, касаясь своей щекой моей щеки. Её кожа показалась мне холодной, как лёд. И всё же это мимолетное касание доставило мне невыразимое спокойствие и радость...
Но что же такое со мной? Откуда эта слабость и жар? Я попытался приподняться на локте, но Илви нежно и в тоже время решительно остановила меня.
- Лежи! Не пытайся встать. Ты ещё очень слаб!
Она взяла со стола стакан с какой-то мутной жидкостью и вернулась ко мне.
- Вот, выпей это!
- А что это?
Я недоверчиво покосился на странное питье. Илви приподняла мою голову и поднесла стакан к моим губам.
- Выпей, пожалуйста! Это бактерицидная смесь. Тебе надо её выпить!
Я послушно сделал глоток. Раствор оказался горьким на вкус, даже колючим. Морщась от неприятных ощущений во рту и горле, я допил содержимое стакана и посмотрел на Илви. Кажется, она осталась довольна мною, даже улыбнулась.
- Что со мной?
- Ты был болен... сильно. Это очень похоже на «чёрную лихорадку», от которой мы спасались три года назад... Только у тебя всё гораздо серьёзнее.
- И давно я болею?
- Две недели... Сегодня как раз пятнадцатый день. - Илви посмотрела куда-то поверх меня. - Я так рада, что ты, наконец, пришёл в себя! - Она ласково погладила меня по щеке.
- Я бредил?
- Почти нет, но ты был очень плох. Я давала тебе биоэнергетики, и гормональные стимуляторы... Кажется, это помогло. У тебя был жар, очень сильный жар.
Я взглянул на неё.
- Ничего не помню... Только какой-то туман... огонь... потом темнота... Мне стало холодно и страшно... Больше ничего не помню.
Я прислушался. Стены домика содрогались, снаружи доносился приглушённый непонятный гул. Значит, это мне не почудилось?
- Что происходит?
Я снова посмотрел на Илви.
- На поверхности ураган, - спокойно ответила она.
- Ураган? - ещё больше удивился я. - Давно?
- Уже пятый день... Иногда они случаются здесь, - добавила Илви, видя моё удивление. - Но такой силы, как этот, впервые. Все забились по своим домикам. Снаружи творится что-то ужасное! На поверхность невозможно выйти. Продукты закончились. Я взяла немного из твоего запаса. Ничего?
- Да, конечно. А который сейчас час?
Я посмотрел на потолок: огонёк фотоэлемента там не горел.
- Два часа дня по земному времени. Здесь же уже вечер.
Я снова взглянул на потолок. Значит, снаружи действительно творится что-то катастрофическое. Сразу вспомнил о звездолётчиках с «Чёрного Грома». Ведь прошло уже целых две недели! А Зарев и Скэлиб ждали моего возвращения через три дня. Как же не вовремя я заболел! А ещё этот ураган так некстати... А может и вовремя?
Я взглянул на Илви.
- Как дела в лагере?
- А какие дела, Максим? Сам видишь, что творится! - Она выглядела усталой и озабоченной. - Сразу после того, как ты заболел, Эвид велел готовиться к свертыванию лагеря, только сам почему-то не спешит этого делать.
- Может быть, хочет остаться здесь? - усмехнулся я.
- Навряд ли, - пожала плечами Илви. - Лузи случайно подслушала разговор Вилена и Мэлис. Те говорили об отправке «Чёрного Грома» на Землю. Вилен ясно давал понять, что без них старт ракетолёта невозможен и не состоится.
- Не состоится? Интересно... Постой-постой! Уж не хотят ли они...
Я с трудом приподнял голову. Илви поспешила мне на помощь, поправила подголовник, чтобы мне было удобно сидеть. Встревожено посмотрела на меня.
- Что?
- Уж не хотят ли они совершить очередное злодейство, чтобы выйти сухими из воды? То-то, Эвид так обрадовался известию о «Чёрном Громе»!
- Но что они могут сделать, Максим? - Илви недоумённо пожала плечами.
- В лагере есть какое-нибудь оружие?
- Да. Когда мы распаковывали аварийный контейнер, в нём находились геологические лучевые пронизыватели и даже излучатели.
- И где всё это теперь?
- Я не знаю, - пожала плечами Илви. - Скорее всего, у Эвида на складе... Неужели ты думаешь... - В глазах у неё появился страх.
- А ты так не думаешь? Я не знаю всех подробностей их плана, но одно я знаю наверняка – они хотят оставить всех нас умирать здесь. Они силой захватят корабль, перебьют экипаж и вернутся на Землю героями. Ведь у них есть оружие! И лишние свидетели Эвиду теперь совершенно ни к чему.
Глаза Илви наполнились ужасом.
- Ты думаешь, они способны на такое?
- А ты всё ещё сомневаешься в этом? Вот, где убеждаешься в необходимости Охранных Систем! Рано мы начали успокаиваться и гордиться своими достижениями в воспитании и психологии! Похоже, мы что-то упускаем в этом самом воспитании и психическом надзоре... Несмотря на титанические усилия всего общества, несмотря на чуткость и деликатность в подходе к детям, их внутренний мир, их души по-прежнему способны хранить уголки, в которых может таиться ненависть, злоба, жестокость, подлость – всё самое омерзительное, что опускает человека до уровня простого животного! Осознанная необходимость контролировать свои желания, аура всеобщего добра и любви, царящая вокруг, не даёт этим порокам прорасти наружу. Они замещаются коллективным стремлением к познанию и творческому труду на благо всей Земли... Но это познание ведёт человека всё дальше в космос, отрывая его от материнского лона родной планеты. И чем дальше люди улетают от дома, тем слабее становится их связь с обществом, с его силой, с всеобщей дисциплиной и коллективным чувством долга.
- Максим, неужели дисциплину на новых колониях, возможно, поддерживать только с помощью Охранных Систем?
Илви с сомнением посмотрела на меня.
- Ни в коем случае! Дисциплина в человеке должна быть осознанной, иначе общество превратится в жестокую диктатуру. Но необходимость контроля со стороны Охранных Систем очевидна, иначе все достижения Трудового Братства сможет перечеркнуть кучка таких вот отщепенцев с неустойчивой психикой. Добро всегда должно уметь защищать себя, должно быть с кулаками!
- Ты думаешь?
- Разумеется! А как же иначе? Ты только представь себе ситуацию, когда в какой-то отдалённой колонии Трудового Братства случается то же самое, что и у вас в лагере. Кому-то вдруг захочется власти над другими людьми – власти безграничной, всеобъемлющей и безнаказанной… А что если подобное желание возникнет не у одного человека, а у десяти или ста людей и они объединятся, и тогда... Представляешь, что будет тогда? Срывается покров дисциплины, люди перестают верить друг другу, перестают чувствовать ответственность за свои поступки. Сила одних заставляет страдать других. Человеческое достоинство втаптывается в грязь и открывается страшный лик зверя, перед которым добро и правда становятся бессильными. Постепенно образуется ужасный и жестокий мир, в котором главенствуют безжалостные тираны...
Я посмотрел в расширившиеся от волнения зрачки Илви.
- А остановить всё это может только другая сила, такая как Охранные Системы! Понимаешь? Ты видишь, как это уже случилось здесь. Но масштабы вашей трагедии несравнимы с масштабами подобной же трагедии где-нибудь в большой колонии, заселяющей целую планету. Вот почему нам и нужно действовать первыми! Необходимо нанести упреждающий удар, нужно нейтрализовать Эвида и его подручных, не дать им реализовать свои планы. Им нельзя возвращаться на Землю так, как они того желают. Попади они туда, и их истёртые лики зла могут остаться незамеченными остальными. Представляешь, чем это может грозить нашему обществу? Нет, этих людей нужно доставить на Землю не как героев, а как преступников! Нужно судить их по всей строгости наших законов!
- Знаешь, Максим, - после некоторого молчания, заговорила Илви, - ты всё правильно говоришь о добре и долге... Но человек изначально примитивное животное, которое стремится только к выгоде для себя. Я не раз убеждалась в этом здесь. Это не исправить никаким воспитанием, никакой трансформацией!
- О какой выгоде ты говоришь?
- О самой обычной, Максим, - грустно усмехнулась Илви. - О примитивной выгоде животного – сытно поесть, усладить свои похоти, надёжнее укрыться от всех опасностей... И ещё человек обладает невероятной способностью приспосабливаться. Вот откуда появляются такие, как Эвид. Они не идут открыто против общества, но гнездящийся в них бес рано или поздно толкнёт их к совершению какой-нибудь подлости. И таких много – гораздо больше, чем мы с тобой думаем. В сущности, вся наша жизнь – игра. И кто более искусен в этой игре, кто может лучше скрывать свои подлинные чувства и желания, тот, в конце концов, и оказывается в выигрыше.
- Что ты такое опять говоришь? - воскликнул я. - Ты только послушай, что ты говоришь! Что значит жизнь это игра? Жизнь – это жизнь!
Я был просто ошеломлён этим её признанием. Я никогда не мог привыкнуть к переходам её мысли, казавшимся мне столь бессмысленно-нелогичным, как и неожиданно-пугающим.
- Какой ты ещё молодой и несмышлёный! - спокойно ответила Илви, глядя на меня.
- Возможно, но не настолько, чтобы не понять всей абсурдности твоих слов! Как ты можешь называть игрой жизнь, в которой творят, страдают, любят, счастливы тысячи, миллионы людей?
- Всё это осталось на Земле, Максим! Оглянись вокруг. Где здесь эта твоя жизнь? Люди играют в благородство, чтобы не выглядеть в глазах других подлецами. Каждый пытается показать себя храбрецом только ради того, чтобы его не обвинили в слабости и трусости... Игра, сплошная игра!
- Значит, то, что мы создаём на протяжении столетий – игра? Значит, те безымянные герои, которые отдали свои жизни на пути к светлому будущему и те, чьи имена отлиты золотом в Храме Славы, тоже играли, спасая мир и изменяя его для потомков? А те, кто ещё будет отдавать свои жизни на космических дорогах ради продвижения человечества во вселенную – они тоже сделают это ради игры в героизм и благородство? Значит, братство, любовь, верность, честь – всё, что объединяет и связывает нас на Земле – это тоже игра?.. Игра?
Внутри у меня всё кипело, словно приступы жара снова захлестнули моё тело, а душа моя переполнилась гневом.
- Я не говорила этого, - тихо возразила Илви, опуская глаза.
- Послушай! - перебил я её, чувствуя, что должен сейчас высказать ей всё до конца. - В своей жизни я совершил страшное преступление. По моей вине погибли люди, близкие мне люди! Это было на Земле, и поэтому я сейчас здесь, как в наказание за совершённое мной там злодеяние. Но я не сожалею о том, что попал на эту планету. И не потому, что теперь у нас появилась надежда на спасение. Нет! Я не сожалею об этом, потому что заслужил своё наказание... Но чем ты лучше меня?
- О нет! - воскликнула Илви. - Убить человека я бы не смогла!
- Да ты его уже убила!
- Как?
Илви испуганно посмотрела на меня.
- Ты убила человека в себе! Честного, чистого и бескорыстного человека, каким ты была на Земле до этой планеты. И я очень сожалею, что не знал тебя раньше, иначе...
Я замолчал.
- Что иначе?
Илви впилась в меня взглядом.
- Ничего! Всё это пустое!
Илви смотрела на меня широко раскрытыми глазами, а я чувствовал, что все мои слова тонут в пустоте, и от этого только росло моё негодование и раздражение. Наверное, она догадалась об этом. Сказала примирительно:
- Ну, успокойся, Максим! Успокойся. Я просто не подумала прежде чем говорить... Честное слово, я не хотела этого говорить! Прости меня.
- Нет, ты хорошо подумала! Это твои убеждения и они уже въелись в самую твою кровь!
Я повалился на диван, чувствуя нарастающую слабость и злость одновременно. Отвернулся к стене.
- Максим! - позвала Илви, но я не отозвался. Она затихла в кресле около меня.
Прошло какое-то время, прежде чем я успокоился. Я лежал, прислушиваясь к гулу ветра снаружи, а в душе всё ещё оставалась горечь сожаления от нашего разговора. Ветер всё так же монотонно и свирепо завывал за стенами домика. При каждом его ударе маленькое здание содрогалось, но не поддавалось напору стихии – страховочные якоря были надежно вбиты в почву.
- Проклятый ураган! Долго это ещё может продолжаться? - воскликнул я, обращаясь не столько к Илви, сколько к своим мыслям. Я по-прежнему лежал лицом к стене и не видел её.
- Неделю, может быть больше, - негромко ответила она сдавленным голосом.
Я повернулся на спину, всё ещё избегая смотреть в её сторону. Потом всё же взглянул на неё. Илви тихо плакала. Глаза её покраснели и блестели от слёз. Мне стало жаль её.
- Ты совсем бледный, - первой заговорила она. - Тебе опять плохо? - Голос у неё дрожал. Она нерешительно встала и подошла ко мне, коснулась пальцами моего лба.
- О небо! У тебя опять этот жар!
Илви принялась рыться в аптечке. Через минуту она выпрямилась, держа в руках ампулу с каким-то лекарством. Некоторое время разглядывала его, затем вылила в стакан воды. Лампа на потолке горела в полнакала, и в помещении стоял приятный полумрак. Я заметил, как лекарство окрасило воду в яркий синий цвет. Губы у меня ссохлись и потрескались. Я чувствовал, как новая волна жара действительно поднимается от ног к голове. Вода в стакане медленно становилась прозрачной. Илви терпеливо ждала, затем подала стакан мне. Я неохотно выпил его содержимое. Раствор, казалось, обжёг мне горло. Я закашлялся, пытаясь восстановить дыхание.
- Что? Слишком сильный раствор? - участливо спросила Илви.
- Дьявол! Что это за гадость? - прохрипел я.
- Это иммунорефлексин пятой категории. Он сильнее обычных бактерицидов. Я выпросила его у Эвида однажды…
Илви поставила пустой стакан на стол. Внимательно и тревожно посмотрела на меня.
- Скоро тебе станет лучше.
Я откинулся на подушке. Жар набегал короткими волнами и тут же отступал, словно удары морского прибоя. В промежутках между наплывами жара меня бросало в озноб. Илви укутала меня одеялом с электроподогревом. Сама опустилась в кресло напротив, наблюдая за мной. Некоторое время я смотрел в потолок. Жёлтое пятно света расходилось от лампы радужными разводами, оставляя длинные полосы теней в местах стыков керамических плит. Почувствовав, как мягкая ткань одеяла постепенно нагревается, я закрыл глаза и вскоре уснул. На этот раз кошмаров не было. Светило яркое земное Солнце. Где-то, не видимые мной, шумели и бились о берег морские волны, и песок пляжа казался розовым...
Жар отступил. Это я почувствовал сразу, как только проснулся. Лоб мой покрывала холодная испарина. Я открыл глаза и сразу увидел Илви. Она по-прежнему сидела в кресле напротив и смотрела на меня. Молча, встала и присев рядом, отёрла губкой пот с моего лица. Некоторое время вглядывалась в меня, думая о чём-то своём. Я заглянул ей в глаза. Они были зелёными и спокойными, и показались мне сейчас особенно красивыми. И чем дольше я смотрел в эти глаза, тем сильнее росло во мне желание обнять и приласкать эту женщину. Видимо, Илви догадалась о моих порывах: левый глаз её слегка прищурился, уголки губ дрогнули, и через мгновение она улыбнулась. От её улыбки повеяло ласковым теплом, как от выглянувшего из-за туч солнца, и на душе у меня снова стало легко и спокойно.
глава девятая ТОРЖЕСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ
Ураган бушевал ещё три дня. За это время я заметно окреп и встал на ноги. Приступы жара становились всё реже и мышцы начали наливаться прежней силой. По словам Илви, кризис миновал и теперь я окончательно пойду на поправку. Единственное, что продолжало меня мучить, так это моя бездеятельность. На поверхность планеты всё ещё нельзя было выходить, и я расхаживал по домику Илви взад-вперёд, прислушиваясь к тоскливому вою ветра за стенами. От этого вынужденногобездействия раздражение моё росло с каждым днём. За эти дни я успел продумать все возможные действия Эвида и его приспешников. Я даже пытался представить себе, что произойдёт, если им вдруг удастся силой захватить «Чёрный Гром». С каждым днём картины, рисовавшиеся в моём воображении, становились всё мрачнее и мрачнее.
Илви спокойно сидела в надувном кресле и читала какую-то книгу. Иногда она поглядывала на меня, и я замечал в её глазах сочувствие. Мне стало интересно, что же она там читает. Я остановился за её спиной и заглянул в текст. Чуть пожелтевшие страницы покрывал мелкий шрифт. Оказывается, Илви читала на санскрите. Я пробежал глазами одну из страниц: «Что это за гора? Это Трикута. Священная Трикута, обитель Великой богини Вайшну Деви – Великой Матери Мира, созидающей, охраняющей и разрушающей. Без её чудесной энергии – шакти, которая пронизывает всю Вселенную и весь Космос, ничто в мире не может двигаться, не может действовать. Даже боги Брахма, Вишну и Шива мертвы и недвижимы без неё. Только Великая Матерь Мира, всепроникающая богиня, вливая в них живительную золотую струю шакти, может заставить их действовать, созидать, охранять и разрушать. Её сущность воплощается в разные века и в разных формах, чтобы сокрушить зло.
Она в проявленном и непроявленном, во множестве форм, которые создаются ею в Космосе. Она, как Амба, добрая мать, кормящая своё дитя, как Трипурасундари, чародейка несравненной красоты, как страшная Кали с гирляндой черепов на шее. Это всё она. И боги, и люди живут и действуют по её воле, пронизанные её энергией. Весь мир для неё, как кукольный театр. Волшебными пальцами она дёргает за невидимые нити наших желаний, страстей и чувств, и мы, как куклы, покорны этим всемогущим пальцам. Весь мир, вся Вселенная – это лишь игра Великой Матери, и нет во всём космосе ничего более великого, нежели она. Тем, кто почитает её и молится ей, она дарует победу и исполнение желаний. Великая Матерь в образе Вайшну Деви благословила могучего Арджуну, и он победил кауравов на поле Курукшетры. Она даровала победу Раме над коварным и злым Раваном, царем Ланки. Там где она появляется, торжествует справедливость и добро побеждает зло...».
Илви подняла на меня улыбающиеся глаза.
- Ты не голоден? Может быть, приготовить еду?
- Нет... Впрочем... Тогда я лучше сам что-нибудь приготовлю! Во всяком случае, это будет хоть каким-то занятием.
Я стал доставать из своего БЖО пакеты с пищевыми концентратами. Илви положила книгу на колени и внимательно наблюдала за мной. Я повернулся к ней.
- Хочешь ягодную запеканку?
Илви неопределённо пожала плечами.
- Если тебе не трудно.
- Не трудно.
Я отложил в сторону ненужные пакеты.
- Послушай, Максим! - окликнула меня Илви. - Почему ты стал таким раздражительным?
- Ты находишь? - Я искоса взглянул на неё. - Что ж, пожалуй, ты права. Просто я не могу сидеть вот так, взаперти, когда Эвид и его команда замышляют очередное злодейство.
- Но почему ты думаешь, что Эвид что-то замышляет?
Илви внимательно посмотрела на меня.
- А ты до сих пор веришь в его порядочность?
- Нет, конечно. Но зачем же так переживать из-за этого? Пока на поверхности ураган, все они всё равно ничего не смогут нам сделать... А ты опять злишься. Так же нельзя, Максим!
Я взглянул на неё.
- Извини. Я действительно стал часто срываться.
Илви ничего не ответила, снова опустила глаза в книгу, а я вернулся к приготовлению запеканки, страстно желая разжечь в себе интерес к этому занятию. Но мысли мои по-прежнему были далеко отсюда.
- Как всё-таки нелепо, получается! - вдруг заговорила Илви.
- О чём ты? - не понял я.
- Мне сорок лет, Максим! Треть моей жизни уже позади, а что я видела в этой жизни? - Глаза её были печальны и задумчивы. - Без малого двадцать лет самостоятельности на Земле пронеслись, как один день! И много я успела достичь?.. Так, одни пустяки! А хотелось сделать что-то грандиозное, запоминающееся! Я думала, что на Земле мне мало места, и поэтому полетела с экспедицией осваивать новые миры. И снова неудача! Два века пронеслись незамеченными, сделав меня изгоем для родной планеты. И вот ещё три года жизни безвозвратно потеряны здесь, в этом мрачном чужом мире! А ведь впереди меня ждала целая жизнь – больше века! Так печально от того, что многого уже нельзя вернуть. А так хотелось бы, правда?
Илви замолчала, печально глядя в пространство перед собой. Молчал и я. Да и что было говорить? Она права. То, что осталось в прошлом, уже не вернуть и не исправить. Шлейф его будет тянуться за нами всю оставшуюся жизнь... Если только мы не изменимся сами... Как это говорил Влад Стив – «Огненная Чаша»? Сгореть в огне, чтобы заново родиться во благо миру?.. Может быть, и я смогу вернуться на Землю обновлённым? Вернуться к моей Юли…
- Максим! - позвала меня Илви.
Я очнулся от своих мыслей и взглянул на неё. Она сидела, выпрямившись, отложив в сторону книгу, и к чему-то прислушивалась.
- Что случилось?
- Ураган... Кажется, он стихает.
Я тоже прислушался. В самом деле, порывы ветра за стенами домика стали значительно слабее. Наше маленькое жилище уже не содрогалось, а лишь слабо вибрировало, но вскоре и эта дрожь утихла. Мы с Илви напряжённо вслушивались в наступившую тишину. Я остановился у двери переходного тамбура. Наружные микрофоны, которые до этого пришлось отключить, доносили слабое потрескивание и неясные шорохи. Илви замерла за моей спиной, не решаясь окликнуть меня. Я вышел в тамбур и, сняв запоры, осторожно приоткрыл наружную дверь. Жалобно запищал воздушный поток биологической экранировки, но ничего не произошло. Я открыл дверь шире и выглянул в образовавшуюся щель. Вначале мне показалось, что на поверхности уже наступила ночь. Я взглянул на часы. Было десять часов по земному времени, значит, солнце ещё не должно сесть. Окончательно открыв дверь, я вышел на поверхность.
Угольно-чёрное небо казалось ещё более низким и тяжёлым, чем обычно. Этот безграничный полог сливался с поверхностью планеты, и только на юге он проваливался бездонной пропастью, в которой алым пламенем горело закатное солнце. Казалось, мы с Илви стояли в гигантской пещере, своды которой обрушились в одном месте под ударами неведомой титанической силы. Кровавые всполохи пламени бежали по болоту, натыкаясь на изломанные тела грибовиков, тонувших в бурой, медленно оседавшей пене. Всё болото напоминало поле битвы, усеянное телами погибших воинов. Сходство было столь разительным, что я невольно содрогнулся. Обернулся и посмотрел на Илви.
- Будет лучше, если ты останешься в домике.
- Почему? - удивилась она.
- Ты же знаешь, мне нужно выяснить отношения с Эвидом. Это может вылиться, во что угодно... Я не хочу рисковать тобой. Тебе туда лучше не ходить со мной!
Я слегка подтолкнул её назад, к двери. Илви обиженно насупилась, но спорить со мной не стала. Выждав, пока она запрёт дверь изнутри, я направился к домику, в котором жил Вилен. Разговаривать с Эвидом я буду потом. Сначала я хочу посмотреть в глаза Хаиму Вилену, сказать ему о том, что знаю кто, убил Кэрис, знаю, что убийца – он!
Темнота обрушилась как всегда неожиданно и быстро. Идти по лагерю теперь стало намного труднее: после урагана почва сделалась скользкой и топкой, как болото. Пройдя с десяток шагов, я остановился. Мне показалось, что кто-то идёт мне навстречу. Я прислушался. Так и есть! Впереди были слышны чьи-то тяжёлые шаги. Сам не знаю почему, я отступил в сторону и укрылся за ближайшим домиком. Кажется, людей было двое. Они прошли мимо меня в сторону, откуда я пришёл. Я не мог различить их лиц. Темнота вокруг была, хоть глаз выколи! Когда шаги людей удалились, я вышел из-за своего укрытия. Интересно, кому это понадобилось выходить на поверхность в такое время? Я постоял немного в нерешительности, размышляя над этим. Смутная тревога закралась мне в душу, но я прогнал её от себя и двинулся дальше. Почти на ощупь нашёл домик Вилена, но дверь оказалась запертой и на мой стук никто не отвечал. Странно, куда мог подеваться Вилен, ведь ураган только-только закончился... Может быть, он пережидал его у Эвида? Я осмотрелся по сторонам. Глаза уже немного привыкли к темноте, и теперь я различал тёмные контуры домиков по обе стороны от тропы. На небе не было даже звёзд, а фонарь у домика Эвида не горел. Чего доброго, можно угодить в какую-нибудь яму и сломать себе шею. Постояв ещё немного перед закрытой дверью и прислушиваясь, я осторожно двинулся дальше. В дверь домика Эвида пришлось стучаться довольно долго. Наконец, с другой стороны послышались шаркающие шаги, и сердитый голос спросил: «Какого дьявола?»
- Откройте, Рул! Это я, Новак.
- Новак? Что вам нужно в такое время? Вы что с ума сошли? Приходите утром!
- Открывайте, вам говорят! - крикнул я.
Щёлкнул фиксатор пневматического запора, и дверь приоткрылась, выпуская наружу ревущий поток воздуха, едва не сбивший меня с ног. Тут же вспыхнуло освещение. Рул стоял на пороге и совсем не выглядел заспанным.
- Ну что ещё? - нетерпеливо спросил он.
- Бросьте валять дурака! - крикнул я, держась за поручень на стене и задыхаясь от бьющего в лицо ветра. - Ослабьте мощность экранировки! Мне нужно с вами поговорить.
- Идите к черту, Новак! Я хочу спать! Приходите завтра.
Эвид попытался закрыть передо мной дверь, но я подставил ногу, не давая ему этого сделать. Пригнувшись, пошёл на него, как разъярённый бык. Эвид попятился назад и растерянно уставился на меня.
- Вы с ума сошли?
Теперь мы стояли с ним в полутёмном переходном тамбуре. Внутренняя дверь была приоткрыта и сквозь узкую щель пробивалась полоса яркого света, бившая мне прямо в глаза.
- Пройдёмте внутрь? - предложил я, и так как Рул не реагировал на мои слова, я снова отстранил его плечом, проходя в главное помещение.
Оказалось, что оно не пустует. У стола в полосе яркого света сидела Мэлис Коил. Женщина настороженно посмотрела на меня, и кисло улыбнулась. Сбоку от неё в тени сидел какой-то человек. Приглядевшись, я узнал в нем Пуса Вайла, которого все здесь считали осведомителем Эвида. Ни Вилена, ни Хона Бланта здесь не было. Это я сразу отметил для себя.
- Какая прекрасная компания собралась! - с наигранной весёлостью воскликнул я, выходя на середину помещения. - Воркуете? - подмигнул я Мэлис Коил.
- Что вам нужно? - раздражённо спросил Эвид, подходя ко мне сзади. - Какого дьявола вы припёрлись ко мне среди ночи?
- А почему вы так нервничаете, Рул? Разве я не могу прийти к вам в гости? Тем более, вы всё равно не спите!
Эвид стиснул зубы и побледнел.
- Какое вам дело до того, что я делаю у себя в доме? Или вы вообразили, будто вам теперь дозволено врываться к людям в любое время, не считаясь с их желаниями?
- Послушайте, Рул! - невозмутимо произнёс я. - А вам не кажется, что вы превратились в мелочного собственника – «моё», «чужое»? Согласитесь, странно слышать это от человека Трудового Братства, мечтающего вернуться на Землю.
- Ах, оставьте! До Земли ещё очень далеко, так, что отложите свои проповеди на потом! - отмахнулся Эвид, но тут же спохватился. Тон его стал мягче и с нотками обиды в голосе: - Что вы всё время провоцируете меня, Новак? Конечно же, я хочу вернуться на Землю! Но и вы должны понять меня. Ведь как-то неприлично врываться к людям среди ночи. Ничего экстренного-то не случилось?
- Как раз случилось.
- Да? - В глазах Эвида появилось беспокойство. - А что произошло?
- Ответьте мне сначала на вопрос, где ваш дружок, Вилен? Куда это он подевался?
- Должно быть, сидит в своём домике, - пожал плечами Эвид. - Где ж ему ещё быть? И потом, почему вы с этим ко мне? Неужели вы думаете, что я слежу за своими товарищами?
Он сделал оскорблённое выражение лица.
- Не приучен, знаете ли! Да, и зачем мне это?
- Формально вы всё ещё замещаете руководителя экспедиции.
- Вот именно – формально! - Эвид предостерегающе поднял указательный палец. - Насколько я понимаю, теперь эти функции возложили на себя вы?
В глазах Эвида заиграла усмешка.
- Тогда почему вы отдали приказ о свёртывании лагеря без моего ведома?
- А как же иначе? - удивился Рул. - Скоро ведь мы все будем на борту «Чёрного Грома»! К походу нужно подготовиться тщательно и заранее... И потом, вы же были больны. Поэтому я осмелился взять на себя ответственность.
- Ну, хорошо, где Вилен вы не знаете. Но куда подевался Хон Блант, вы можете мне сказать? Ведь он был всегда при вас. О нём-то вы должны знать.
- Дорогой, Максим! - Эвид слащаво улыбнулся. - Хон свободный человек. Понимаете? Свободный! Так же, как и все мы здесь. Поэтому он волен поступать по своему усмотрению. Я никогда бы не стал навязывать ему свои желания.
- Ладно, - махнул я рукой, поняв, что ничего не добьюсь от него. - Когда вы видели Вилена последний раз?
- Это что, допрос? - Эвид вызывающе посмотрел на меня.
- Нет. Просто я хочу узнать, когда вы видели его в последний раз, - устало произнёс я.
- Извольте, - хмыкнул Эвид. - В последний раз? Мы виделись перед самым ураганом... Да, кажется, так...
Рул задумался или, может быть, только сделал вид, что вспоминает.
- Точно! Мы разговаривали с ним где-то за час-полтора до начала урагана.
- Ох, какой это был ужасный ураган! - плаксиво пропела Мэлис Коил. - Я даже не помню ничего подобного здесь за все три года!
Она уставила на меня округлые бесцветные глаза, и выражение лица у неё сделалось каким-то глупым. Я пропустил её слова мимо ушей. Снова повернулся к Эвиду.
- Значит, вы разговаривали с Виленом незадолго до того, как начался ураган, а после этого вы его не видели?
- Нет, не видел, - подтвердил Эвид, и в свою очередь спросил: - А позвольте узнать, почему вы так усердно разыскиваете его? Что-нибудь случилось?
- Вы не допускаете, что Хаим Вилен мог погибнуть во время урагана? - Я не ответил на его вопрос, пристально глядя ему в глаза.
- Вряд ли, - покачал головой Эвид. - Возможно, он просто пережидал ураган у кого-то из товарищей? Вы всех расспрашивали о нём?
- А Хон Блант тоже где-то у товарищей?
- Вполне возможно, - кивнул Эвид. - А почему бы и нет?
Я смотрел ему в глаза и понимал, что Рул прекрасно знает, где эти двое.
- Мне казалось, вы держите его всегда при себе.
- Он же не собака, Новак! - холодно произнёс Эвид. Зрачки его сузились. - Да, он частенько бывал у меня. Ну, и что с того? Мы друзья. Вам это кажется подозрительным?
- То есть, во время урагана его здесь не было?
- Верно, - кивнул Эвид. - Не было.
- Его отсутствие вас тоже не беспокоит? - спросил я и понял: нет, не беспокоит. Губы Эвида скривились в лёгкой усмешке.
- Послушайте, Новак. Я знаю Хаима Вилена и Хона Бланта, как умных и осмотрительных людей. Думаю, они способны постоять за себя сами.
- Это хорошо, - сказал я и заметил, как Мэлис Коил нервно покосилась на меня.
Как странно она на меня всё время смотрит... Вдруг я сообразил: ведь так смотрят на оживших покойников или призраков! От этой догадки мне не стало легче. Похоже, они и впрямь рассчитывали на то, что я бесследно сгину где-нибудь на болоте.
- Хорошо. Не буду больше отнимать у вас время, - сказал я, поворачиваясь к выходу.
- Может быть, будут какие-то распоряжения по организации предстоящего похода? - поинтересовался Эвид с наигранной заинтересованностью.
- Нет. Никаких распоряжений не будет... И вообще, со свёртыванием лагеря и этим походом пока спешить не стоит.
На этот раз удивление Эвида казалось неподдельным.
- Я что-то вас не пойму, Новак, - с лёгкой растерянностью в голосе заговорил он. - Как это не стоит спешить?
- Вот так. Дорога слишком опасна и трудна. Нужно хорошенько всё продумать и как следует подготовиться.
- Тогда давайте прямо сейчас обсудим все предстоящие трудности? - предложил Эвид, проявляя неожиданный интерес к разговору.
- В другой раз, - категорично отрезал я. - Времени у нас будет предостаточно.
- Как знать, как знать, - многозначительно произнёс Рул. - Время переменчивый союзник. Особенно на этой планете!
Я не стал больше его слушать. Быстро вышел наружу и прислонился спиной к холодной стене домика. Сердце гулко колотилось в моей груди. Казалось, его удары пронизывают окружающую тишину, словно удары вечевого колокола. Так, значит, они хотят узнать от меня дорогу к «Чёрному Грому». Получается, я не ошибся в своих догадках! Все они действительно замышляют что-то коварное. И отсутствие в лагере Вилена и Хона Бланта вовсе не случайно. Эвид осведомлён об их местонахождении. Вот только уйти отсюда они не могут без меня. Дорогу к «Чёрному Грому» им самим не найти. Поэтому я буду нужен им живым.
Я осмотрелся по сторонам. Ночь вокруг по-прежнему казалась глухой и непроглядной. Сейчас я пожалел о том, что не захватил с собой излучатель. Осторожно, почти на ощупь, я добрался до домика, где жили подруги Илви. На мой стук дверь открылась почти сразу, как будто меня давно ждали здесь. На пороге, в потоке яркого света стояла Лузи Фэйв. Она сразу узнала меня и на губах её засветилась радостная улыбка.
- Максим! Как? Ты уже ходишь? Это просто здорово!
- Не помешаю? - улыбнулся я ей.
- Что ты! Разве ты можешь помешать? Проходи!
Лузи пропустила меня вперёд и закрыла за мной дверь. Внутри оказалось тепло и уютно, словно я попал в обычное земное жилище. Лузи встала рядом с Тиэ, и я невольно залюбовался обоими. Такими я ещё их не видел: красивые, стройные, уверенные в себе – настоящие дочери свободной Земли! Казалось, что они даже стали немного выше, будто в одночасье сбросили с себя давившую их тяжесть.
- Что-нибудь случилось? - продолжая улыбаться, поинтересовалась Лузи.
- Пока нет, но может случиться. Поэтому я к вам по делу.
- Вот как? - выступила вперёд Тиэ Гриф.
- Да. Вы уже собрались для похода?
Девушки переглянулись.
- В общем-то, да. Но Эвид пока не называл дату нашего ухода. А что? - Лузи вопросительно посмотрела на меня.
- Необходимо, чтобы к утру, вы подготовились покинуть этот лагерь. Предупредите об этом всех остальных – тех, кто хочет вернуться на Землю честными людьми. Но сделать это нужно так, чтобы ни Эвид, ни его окружение не узнали.
- Что случилось, Максим? - нахмурилась Лузи.
- Хаим Вилен убил Кэрис! - коротко ответил я.
- Как? - отчаянно воскликнула Тиэ, и в глазах её застыл испуг.
- Да. Думаю, он нарочно столкнул её в «ведьмин колодец». И сейчас Вилен и Хон Блант исчезли из лагеря. Это тоже неспроста. Предполагаю, что они хотят силой захватить «Чёрный Гром» и вернуться на Землю без всех нас и без экипажа корабля.
- Не может быть! - в один голос воскликнули девушки.
- И, тем не менее, это так. Поэтому нам необходимо перехватить инициативу в свои руки.
- А как же Эвид? - Тиэ вопрошающе посмотрела на меня, хмуря брови.
- Он и те, кто с ним заслуживают наказания за совершенные ими преступления. Поэтому, если они и взойдут на борт «Чёрного Грома», то только в качестве людей, ожидающих справедливого возмездия на Земле!
- Святое небо! - с горечью воскликнула Тиэ. - До чего мы докатились! - Она схватилась ладонями за пылающие щеки, сокрушённо качая головой.
- Об этом вам стоило подумать намного раньше.
- Да, да! Ты прав! Ты бесконечно прав, Максим! - согласилась со мной Тиэ. - Мы сами, сами во всём виноваты! Но везти их на Землю, как каких-то арестантов... Это же просто ужасно!
- Перестань! - одернула её Лузи. - Они получат то, что заслужили. Подумай, кого ты жалеешь? - Её чуть вытянутое лицо слегка побледнело, а синие глаза холодно поблескивали.
Лузи недоумённо передёрнула плечами и посмотрела на меня.
- Вот ещё что, - сказал я. - Старайтесь без особой надобности не выходить наружу и не впускайте к себе никого из окружения Эвида. Это так, на всякий случай, но отнеситесь к этому очень серьёзно!
Девушки молча, кивнули, глядя на меня с детской доверчивостью. Попрощавшись с ними, я вышел из домика. Здесь остановился, привыкая к темноте. Услышал, как щёлкнул фиксатор пневматического замка. Теперь за девушек я могу быть спокоен. Неожиданно я сообразил, что за всё время моего пребывания в лагере, я ни разу не встречался с мужчинами-добровольцами. Более того, я почти ничего не знал о них, как о людях, даже толком не знал их имён. Я судил о них только со слов Илви и почему-то этим ограничился. Что если сейчас пойти и самому объяснить им сложившуюся ситуацию? Я уже решился на это, как вдруг снова услышал чьи-то приближающиеся из темноты шаги. Два человека прошли мимо меня, снова не заметив. Странно, кто бы это мог быть? Может быть Вилен и Хон?..
«Илви! - неожиданно вспомнил я. - Она осталась одна в домике, дожидаясь меня».
Дверь оказалась не заперта. Тревога моя усилилась. Я взялся за холодную ручку и потянул её на себя. Воздушный поток биоэкранировки отозвался недовольным гулом. Я быстро миновал переходной тамбур и открыл внутреннюю дверь. Свет здесь не горел. В тусклых бликах сигнального огонька смутно выступали очертания предметов. Где-то в правом углу помещения тихо пел воздухоочиститель. В душевой капала вода – капли дробно ударялись о пластиковый пол. Я подивился расточительности Илви, и сразу же увидел её. Она лежала на диване, лицом к стене. Я подошёл ближе и негромко позвал:
- Илви!
Она никак не отреагировала. Спит? Я сел на постель рядом, положил руку на её плечо, и сердце мое упало, словно оборвалось в груди.
- Илви!
Я резко повернул её лицом к себе, почувствовав под рукой что-то мокрое и липкое.
- Илви!
Кровь бешено стучала у меня в висках. Дрожащей рукой я нащупал выключатель. Вспыхнул яркий жёлтый свет, и я невольно содрогнулся от увиденного. Вся постель была залита кровью. Одного взгляда на рану на шее Илви мне хватило, чтобы понять – всё кончено, она мертва. Цепляясь за последнюю надежду, я попытался нащупать её пульс. Тщетно! Рука Илви казалась холодной, как остывший камень.
- Илви! Не уходи! Не оставляй меня! Слышишь?
Я схватил ладонями её лицо, выпачканное кровью. Холодные щеки её, казалось, обожгли мне пальцы.
- Илви... - простонал я из последних сил, прижимая её голову к своей груди.
Я не знал, сколько прошло времени. В голове у меня стоял какой-то вязкий туман, всё было, как в недавнем кошмаре. Я барахтался в этом омерзительном тумане, беспомощный, как ребёнок, и каждый нерв дрожал во мне, будто натянутая струна. Вдруг я отчётливо осознал, что смерть Илви предназначалась мне. Это меня искали здесь Вилен и Хон Блант, но нелепая случайность развела нас в беззвёздной ночи, и жертвой их жестокости пала моя подруга. Я не имел права втягивать её в эту опасную игру, ведь она ничего не знала о местонахождении «Чёрного Грома». И они ушли ни с чем, трусливо и подло убив её... Но они ошибаются, если думают, что снова останутся безнаказанными!
Хотя ещё не рассвело, серый с красноватым отливом туман стелился густым покрывалом над почвой, почти скрывая домики в лагере. Я бежал в этом тумане, задыхаясь и чувствуя, как кровь стучит в моих висках. Откуда-то из глубины души поднималась и крепла с каждым мгновением свирепая ярость которой я раньше не знал в себе, но я даже не пытался погасить её в себе.
Выглядевший заспанным, Эвид изумлённо и испуганно уставился на меня.
- Где Вилен? Где он? - Я с силой схватил его за грудки.
Эвид попытался оттолкнуть мои руки, но я наотмашь ударил его кулаком в челюсть, так что он отлетел к противоположной стене, опрокинув кресло. Я подскочил к нему, схватил его за плечи, встряхнул, ставя на ноги и прижимая спиной к стене. Кровь тонкой струйкой стекала по его щеке прямо на грудь.
- Кто убил Илви? Ну, говори! Где Вилен и Блант?
Я снова встряхнул его. Голова Эвида болталась из стороны в сторону.
- Да, кто ты такой? - прохрипел он, отплёвываясь кровью.
- Кто? - свирепо проревел я. - Закон!
Сзади послышался какой-то подозрительный шорох. Я резко обернулся.
- Вы, кажется, хотели видеть меня, Новак? Я очень рад, что наши желания, наконец, совпали!
У входа в подсобное помещение стоял сам Хаим Вилен в синем комбинезоне и тонко улыбался мне. В руках он держал излучатель. Первой моей мыслью было броситься на него, вцепиться руками в его горло и сдавливать пальцы до тех пор, пока это обрюзгшее нескладное тело не обмякнет, не перестанет биться подо мной. Но Вилен, видимо, угадав мои мысли, угрожающе поднял излучатель и нацелил его мне прямо на грудь. Сказал, не сводя с меня холодных глаз:
- Свяжи-ка его, Хон, чтобы не натворил тут глупостей! Он ещё нам пригодится живым.
Из-за спины Вилена появился Хон Блант тоже с излучателем в руках. Глаза его хищно горели, а оскаленные зубы резко выделялись на фоне чёрной бороды. Сейчас Блант стал похож на сказочного разбойника. Сделав несколько неуверенных шагов в мою сторону, он остановился, ища глазами, чем бы связать мне руки. Не найдя ничего подходящего, вернулся в подсобное помещение. Эвид с трудом поднялся на ноги и стоял теперь в стороне, постепенно приходя в себя.
- Ну, что же, уважаемый представитель закона! - снова заговорил со мной Вилен, поигрывая излучателем. - Вот и настало время внести ясность в наши с вами отношения.
Он сделал паузу, ожидая моей реакции, но я молчал.
- Вы, наверное, сейчас ненавидите меня и всем сердцем желаете моей смерти? Пожалуй, у вас есть на это причины. Но, к сожалению... К вашему сожалению! - поправился Вилен. - Обстоятельства изменились не в вашу пользу, и у вас не будет возможности отомстить мне, ни сейчас, ни потом. Взяв здесь на себя роль защитника «униженных и оскорблённых», вы совершенно забыли о собственной безопасности. А зря! В вашем-то положении нужно было думать, прежде всего, о себе. Эта игра с огнём зашла слишком далеко, и теперь ваша жизнь зависит от того, будете ли вы достаточно благоразумны, чтобы сотрудничать с нами.
- Что вам нужно от меня?
Я смотрел в его прищуренные глаза, лихорадочно обдумывая возможности своего спасения. Вилен усмехнулся.
- Такое начало мне нравится! Вы же умный человек, Новак. Должны понимать, что у вас нет другого выхода, как встать в наши ряды. Нам необходимы точные координаты местоположения «Чёрного Грома» и ваша помощь в качестве проводника и нашего протеже.
Вилен посмотрел на Эвида. Тот кивнул, подошёл ближе, потирая ушибленную челюсть.
- Вы хотите, чтобы я помог вам проникнуть на «Чёрный Гром»? - холодно усмехнулся я.
- А разве у вас есть выбор? - Вилен удивлённо приподнял одну бровь.
- Выбор есть всегда!
- Да, да! Вы правы. У вас действительно есть два пути: либо умереть, либо вернуться на Землю вместе с нами и стать героем космоса.
- Вернуться на Землю с преступниками и сделать их героями? Никогда! Я выбираю смерть!
- Не геройствуйте, Новак! - покачал головой Эвид Рул. - Не нужно. Всё равно никто этого не оценит. Мы даём вам реальный шанс спасти свою шкуру. Если вы не воспользуетесь этим шансом, это будет самой большой глупостью, которую вы совершали в своей жизни.
Его губы вытянулись в тонкую линию. Из кладовой вышел Хон Блант, неся кусок тонкого страховочного троса. Он остановился, вопросительно глядя то на Вилена, то на Эвида Рула. Вилен кивнул в мою сторону:
- Чего смотришь? Вяжи его!
Хон пожал плечами и направился ко мне, засунув излучатель себе за пояс. В один миг, словно озарение, в моей голове пронёсся план спасения. Хон уже накидывал веревку мне на плечи, когда я резко пригнулся, выскальзывая из его рук, подхватил его за обе ноги и, опрокинув, швырнул грузное тело прямо на Вилена и Рула. Вилен испуганно взвизгнул, отступая назад, и выстрелил наугад. Ослепительный луч огня озарил помещение. Но я уже бросился на пол, откатываясь в сторону, а мёртвое обугленное тело Хона Бланта сбило с ног стрелявшего в меня. Когда снова раздался выстрел, и ослепительный фонтан искр посыпался от стен, я уже вскочил на ноги и одним сильным движением выбил излучатель из рук противника. В этот момент, опомнившийся от неожиданности, Эвид бросился на меня сзади, пытаясь схватить мои руки. Я скинул его со своих плеч, но он изловчился, подхватил излучатель, выпавший из рук Вилена, и нажал на спуск. Белый шипящий луч прошёл по дуге, высекая снопы искр и клубы едкого дыма.
Я снова упал на пол, стараясь увернуться от смертоносного огненного меча, прислонился спиной к стене. В дыму появились очертания грузной фигуры, надвигавшейся на меня. Метнувшись ей навстречу, я почти наугад ударил ногой вперёд. Вспышка огня снова озарила помещение. Когда дым немного рассеялся, я увидел на полу три мёртвых тела. Ближнее ко мне было рассечено надвое и сильно обуглилось. И всё же я узнал в нём тело Хаима Вилена. Два других принадлежали Эвиду и Хону Бланту. Опустившись на пол, я положил руки на колени, чувствуя, как горит от ожога мой лоб. Страшная усталость накатилась на меня, словно всё это время я нёс на себе непосильный груз, и вот, наконец, сбросил его. На душе чувствовалась пустота и холод. Я смотрел в пространство перед собой и ничего не видел. Одно желание осталось у меня сейчас – лечь где-нибудь под ночным земным небом и долго-долго смотреть на звёзды...
ЭПИЛОГ
- Не больно, Максим? Придётся потерпеть!
Кита Мукерджи аккуратно бинтовала мою голову. Я терпел, хотя боль была тупой и настойчивой, а бинты пропитались мазью от ожогов и прилипали ко лбу.
- О чём ты думаешь?
Тёмные глаза врача «Чёрного Грома» пристально смотрели на меня. Глубина в этих глазах была сравнима разве что с глубиной вечного Космоса, хотя я прекрасно знал, что космос гораздо глубже наших мыслей, и бесконечнее нашей памяти.
- О чём? О многом... и ни о чём.
- Так не бывает, Максим! - улыбнулась Кита.
- Я думаю о случившемся... Случившемся со всеми вами и со мной тоже. Мы улетаем, а за моей спиной снова три трупа, а ещё смерть Илви.
- Разве в этом твоя вина? - Кита удивлённо приподняла длинную бровь.
- Мне стоило быть более осторожным и осмотрительным, чтобы не допустить этих смертей, - тяжело вздохнул я. - На какое-то время я потерял контроль над ситуацией и опять действовал слишком самонадеянно. Какой-то тёмный гад таится во мне, и избавиться от него я никак не могу. Из-за этого страдают люди, окружающие меня... Из-за меня погибла Илви и Кэрис.
Кита положила тёплую ладонь на мою руку и проницательно заглянула мне в глаза.
- Думаю, не ты виноват в их смерти. Они сами подвели себя к краю, за которым нужно сделать выбор. Судьба дала каждой из них шанс в лице тебя. Кэрис поборола свой страх и сделала правильный выбор, погибнув за правду. Илви же не смогла справиться с собой и получила воздаяние за свою слабость. Не мучай себя этим. Современная медицина владеет возможностью воздействия на сильные переживания. Я могла бы избавить тебя от этих воспоминаний, блокировав метил-аспарат рецепторы мозга, ведающие долгосрочной памятью...
- Вы предлагаете воздействовать на мои эмоции? - быстро спросил я. - И тем самым избавить меня от страданий?
Врач наклонила голову.
Я благодарно пожал её руку и отрицательно покачал головой.
- Отдать своё богатство чувств, чтобы избавиться от страданий? Вы добры, Кита, но не надо! Страдание, если оно не выше сил, ведёт к пониманию, а понимание – к очищению души. Так замыкается круг. Как бы мои эмоции не заставляли меня страдать, я не отдам их.
Я грустно улыбнулся и опустил голову.
- Но ведь тебя тревожит не только это? - вкрадчиво спросила Кита Мукерджи, наблюдая за мной.
Я взглянул в «звёздные» глаза врача «Чёрного Грома».
- Да, вы правы. Мы возвращаемся... Я рад этому и одновременно страшусь встречи с Землёй. Я покидал её, сжигая за собой все мосты, и теперь не знаю, как меня там встретят.
Кончики губ Киты Мукерджи дрогнули в грустной улыбке.
- Подумай о том, что ждёт там всех нас, - сказала она. - Наверное, тяжело воскресать из мёртвых?
Кита задумчиво посмотрела в тёмный иллюминатор.
- И ещё тяжелее осознавать, что твоё воскресение не воскресит безвозвратно ушедших родных, близких и друзей. Вернуться спустя два века на Землю, которую не помнишь, трудно, Максим! - Глаза врача «Чёрного Грома» наполнились до краёв печалью.
Дверь лазарета беззвучно открылась и в овальном проёме появилась Дейси Свит. Второй штурман взглянула на меня сочувственно и перевела серый взор на Киту Мукерджи.
- Как он?
- Теперь в порядке, - улыбнулась та, заботливо поправляя мою повязку. - Жить будет.
- Мы так переживали, когда вы не пришли на корабль в условленный срок, - взволнованно заговорила Дейси, обращаясь ко мне. - А потом разбушевался этот ураган. Если честно, то Рэй уже начал опасаться худшего. К счастью, всё обошлось!
- Это здорово, что вы сами решили прийти в лагерь, - сказал я. - Это было правильным решением. Не знаю, смог бы я сам привести людей на «Чёрный Гром» после всего случившегося.
- Идёмте на пост управления, - предложила Дейси. - Капитан приглашает вас. Скоро мы стартуем. Пора прощаться с этой планетой, принесшей нам столько несчастий!
- Не только несчастий, но и прозрение, - гибко выпрямилась Кита Мукерджи. - Мы многое поняли здесь и смогли взглянуть на себя со стороны. Думаю, это стоило всех испытаний. - Она пристально посмотрела на меня. - Правда, Максим?
- Пожалуй, - согласился с ней я.
В посту управления кораблём собрался весь экипаж. Шла напряжённая подготовка к старту. За стеклом иллюминатора всходило солнце. Впервые красная заря чужой планеты не казалась мне такой мрачной и зловещей. Подрумяненные лиловые тучи сбились на горизонте, похожие на стадо испуганных овец. Широкие красные лучи огромным веером ложились на сверкающую поверхность болота, рождая призрачное розовое сияние. При виде этого нежного сияния, на душе у меня стало легко и радостно. Я повернулся к врачу «Чёрного Грома».
- Очень хочется на Землю!
Кита Мукерджи снова пристально посмотрела мне в глаза и улыбнулась.
- Теперь уже скоро.
Могучий корабль, озарённый лучами красного солнца, преодолел цепкие путы тяготения и, пронзив тёмное облако на краю системы, вырвался на звёздный простор – израненный, обожжённый, но гордый и непобеждённый. И в самой глубине его, под защитой прочных переборок и дверей, собрались люди – такие же гордые и непобеждённые. Они, молча, созерцали красоту звёзд, горевших на смотровых экранах, и думали каждый о своём. Впереди их ожидала трудная и кропотливая работа по вычислению и корректировке обратного курса. Судьба забросила их так далеко от родной планеты! Затем предстояло несколько лет пути через глубины космоса, пока, наконец, на передних экранах не забрезжит свет далёкой жёлтой звёздочки, затерянной среди тысяч других звёзд.
Солнце, как спасительный маяк на просторах безбрежного космического океана, укажет им путь домой – в уютную гавань по имени Земля. Прекрасная, неповторимая и единственная во всём богатстве своих красок, звуков, запахов, во всём многообразии человеческих чувств и эмоций, со всей мощью коллективного труда и мудрости – Земля ждала своих сыновей и дочерей, закинутых в бездны пространства и времени. Люди в звездолёте с волнением и трепетом ожидали встречи со своей родной планетой, веря всей душой в то, что общество примет их, как родных детей, вернувшихся из дальнего странствия. Ведь столько ими было пережито ради этой встречи, столько страданий и потерь осталось у них за плечами. Но они выстояли, выжили назло всем стихиям и наперекор судьбе!
Эта лучезарная цель – Земля – будет согревать сердца и души звездолётчиков все несколько лет обратного пути, поэтому люди в корабле гордо и бесстрашно взирали на звёзды – вечные, холодные и далёкие.
1987-2018 г.г.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Виддронгтония – южноафриканское хвойное дерево.
2. Декан – плато в центральной Индии.
3. ПОТИ – психическая очистка и трансформация индивида – одно из подразделений в Охранных Системах Общества (фантаст.).
4. Долина Иосафата – по христианским легендам место страшного суда.
5. Протоэкзобиология и протоэкзоархеология – науки, занимающиеся изучением древней внеземной жизни и следов ее деятельности (фантаст.).
6. Комлекс Гизы – совокупность девяти самых крупных пирамид древнего Египта, расположенных на плато Гиза в Египте, на западном берегу реки Нил. Теотиуакан – «Город Богов», древнейший город на территории нынешней Мексики, известный своими пирамидами Солнца и Луны, самыми большими на всем американском континенте.
7. КЭО – (каналы экстренного оповещения) специальная линия связи для передачи важнейших сообщений практически мгновенно в любой уголок Земли (фантаст.).
8. ФВМ – фотонно-вычислительная машина, аналог компьютера (фантаст.).
9. Эйдопластика – одна из разновидностей голографических изображений, позволяющая имитировать «эффект присутствия» как для подвижных изображений, так и для произведений живописи и искусства (фантаст.).
10. Деодар – гималайский кедр.
11. «Триэс» – (ССС) сектор студенческого самоуправления (фантаст.).
12. ВОПИ – каналы системы волоконно-оптической передачи информации (фантаст.).
13. КОРАСС – контрольно-распределительная станция связи (фантастич.)
14. Шамбала – мифическая страна в Гималаях, по преданию, место обитания Будды (Шамба – одно из имен Будды; «ла» – по-тибетски «перевал»). В переносном смысле – путь физического и духовного совершенствования.
15. Экзоархеология – наука, изучающая остатки древних внеземных цивилизаций («экзо» – греч. «снаружи», «вне») (фантаст.).
16. Вина и ситар – древние щипковые струнные инструменты.
17. Лабран – монастырь (тибетское).
18. Терафим – предмет, на который сознательно наслаивается психическая энергия с теми или иными целями.
19. Генетическая дактилоскопия – метод идентификации, основанный на совпадении элементов формулы ДНК взятых из образцов вещества (человеческих клеток) обнаруженного на месте преступления.
20. ВАП (восстановительный аппарат памяти) – устройство для создания «фотографий памяти» – эонограмм – проецированных изображений расшифрованных мысленных образов (фантаст.).
21. Тянь-ши – «небесный хозяин, небесный наставник». Здесь шутливое название учителя.
22. Хамеша – навсегда.
23. Ревитация – метод энерго-биологического восстановления стареющего организма, с частичной или полной заменой внутренних органов, кожных покровов, костных тканей, а так же обновление энергетического баланса человеческого тела (фантаст.).
24. Блинд – небольшое спортивное судно на воздушной подушке (фантаст.).
25. Ролланг-воскресение – временное «оживление» трупов с помощью некромантии, практикующееся черными магами Тибета. Осуществляется благодаря вселению в физическое тело умершего тонкоматериальных сущностей низших слоев астрального мира – элементалов негативного типа.
26. Лама – духовный настоятель монастыря на Тибете.
27. Тамплейзы – члены братства Грааля. В конце 1 века Иосиф Аримафейский, хранитель чаши с кровью Христа, создает братство Грааля. По легендам, сам Христос открыл Иосифу тайны Грааля, и они затем передаются в братстве.
28. Манихейство – синтетическое учение, сочетавшее в себе элементы христианства, буддизма, египетской традиции и древнеиранского зооастризма. Основателем учения был Мани, живший в III веке и погибший от рук иранских жрецов. Священный камень, которому поклонялись манихейцы, носил санскритское название «Мани» – «камень», и манихейцы называли себя «Мани хайа» – «Мани живой» по-сирийски, видимо, уподобляя себя не только своему учителю, но и "живому камню", именем которого он назвал себя.
29. Грааль – легендарное сокровище, по преданиям хранимое в замке Монсальват. Представления о Граале неоднозначны. Над ним витает покров тайны. Образ чаши, принесенной с Востока, сливается с образом камня, упавшего с неба. Подобно Чинтамани, Грааль тоже утоляет желания рыцарей, которые его охраняют. С Граалем неразрывно связаны предания о короле Артуре и рыцарях круглого стола.
30. Кеоста – тысяча голосов взрослых членов Трудового Братства, от которых выделяется один представитель на заседания Всеобщего Народного Совета, выражающий их суммированное волеизъявление. Голосование так же ведется всеми членами Трудового Братства, не зависимо от их местонахождения как в пределах Земли, так и вовне. По результатам анализа всех мнений Совет выносит окончательное решение (фантаст.).
31. Спериограф – астрономо-навигационный прибор, имитирующий звездный глобус, на котором отображается траектория полета космического корабля (фантаст.).
32. Секущая траектория – в соответствии со спирально-асимметричной теорией вероятностей (в отличие от линейно-симметричной) свет и другие излучения никогда не распространяются во вселенной прямолинейно, а навиваются на спираль, одновременно скользя по геликоиде, и всё более разворачиваясь по мере удаления от наблюдателя. Здесь окружающее нас пространство разделено на две части – мир и антимир или Тамас. Граница между ними это нуль-пространство, в котором взаимно уравновешены и нейтрализованы полярные точки пространства, времени и энергии. Попав на эту границу физическое тело, будет двигаться уже не по спирали, а поперек неё, по продольной оси (фантаст.).
33. Класс ПЭЛ – (пульсирующего экранированного луча) класс космических кораблей, способных передвигаться в нуль-пространстве (фантаст.).
34. Спектральный класс звезды – спектральные классы звезд обозначаются буквенно в таком порядке: O,B,A,F,G,K,M - от очень горячих голубых звезд с поверхностной температурой в 100000 градусов, до красных гигантов разогретых всего до 3000 градусов. Каждый класс имеет десять нисходящих ступеней, обозначаемых цифрой, например А7. Особые классы звезд N,P,R,S – звезды с повышенным содержанием углерода, циана, титана и циркония в своих спектрах. Существуют так же инфракрасные звезды класса Т, и совсем остывшие тела класса ТТ. Классы К и М – оранжевые и красные гиганты.
35. Атомарный (твёрдый) кислород – кислород, существующий не в молекулярном состоянии, а в виде отдельных атомов. Этот вид состояния вещества даёт гораздо более интенсивные химические реакции и позволяет достигать большего сжатия, чем в молекулярном состоянии (заимствовано автором из романа И.А. Ефремова «Туманность Андромеды») (фантаст.).
36. «Парадокс Цвикки» – из него следует, что во Вселенной существуют невидимые объекты, суммарная масса которых во много раз превышает массу видимого вещества. Фридрих Цвикки – швейцарский астроном впервые в 1933 году поднявший вопрос о наличии во Вселенной невидимой или скрытой массы – «тёмной материи» и «тёмной энергии».
37. «...производные от Хайдеров и Кваэтов...» - выражение героини романа подразумевает английские значения слов Hide (скрытый, затаившийся) и Quiet (успокаиваться), от которых образованы данные имена.
38. Хлорелла – простейшая морская водоросль.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги