"Чаша Отравы". Компиляция. Книги 1-7

ЧАСТЬ 1. Глава 1

Посвящается моей любимой дочери Юлечке

«И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырёх животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нём всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить...»

Откровение Иоанна Богослова (6, 7:1-4)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ОБРЕЧЁННЫЕ НА ДОБРО

«Взгляни на труды мои, о Высокомерный, и отчайся»

П.Б.Шелли «Озимандия»

«Огонь может погаснуть, но никогда не станет холодным»

Хитопадеша

ГЛАВА ПЕРВАЯ НАДЕЖДА УМИРАЕТ ПОСЛЕДНЕЙ

Тьма... Вокруг была только тьма, из которой я выплывал, как из глубины чёрного колодца – тяжело, медленно, рывками. Сознание возвращалось, заполняя беспомощное тело, одеваясь в него, как в изношенные одежды.

Я с трудом приоткрыл веки: перед мутным взором появилась серая плоскость, казалось, уходившая в бесконечность. На ней в луже крови неподвижно лежала Юли. Её спутанные волосы были сбиты на лицо, и я не мог увидеть его, не мог заглянуть ей в глаза. Я видел только раскинутые в стороны руки любимой, словно пытавшиеся ухватиться за гладкий пол окоченевшими в предсмертной судороге пальцами. Моя щека лежала в её крови, и я чувствовал запах этой крови, но я не чувствовал её тепла – тепло ушло навсегда...

Душа моя была пустой и холодной, а сердце казалось тяжёлым куском льда, тяготившим грудь.

Кто-то ещё находился рядом. Я отчётливо чувствовал это. С трудом оторвал голову от липкого пола и покосился вправо.

На своём подобии трона восседал Крода. Он терпеливо ждал, и его землисто-зелёные глаза под взъерошенными бровями насторожились, когда я стал проявлять признаки жизни. Обрадованный, он чуть склонился вперёд и воскликнул с нескрываемой издёвкой:

- С возвращением, Камал!.. Или правильнее Максим?

Полосы красного света проникают сквозь жалюзи на окне, пересекают комнату, ложатся на противоположной стене причудливой лесенкой. Я слегка прикрыл глаза – красные трепетные стрелы стали расплывчатыми, как будто в тумане. Откуда-то издалека, наверное, с улицы доносился тихий жалобный скрип... Какой-то странный звук... Вдруг понимаю, что это скрипит ставня на окне. Наверное, на улице ветер? Который сейчас час?

Поднимаю правую руку – циферблат часов блеснул в полосе красного света раскалённым углем. Острые розовые цифры в нервном нетерпении застыли на отметке без пяти семь. Время земное, значит здесь и вовсе рано! Солнце только-только всходит, поэтому влажный и прохладный ночной ветер ещё не превратился в иссушающий дневной жар. За два года я так и не отвык воспринимать время по-земному. Наверное, это была неизбывная тоска по далёкой теперь родной планете.

Я повернул голову. Юли спала на боку, спиной ко мне. Лёгкая простыня съехала с её плеча, сбилась множеством складок у талии, подчеркивая изгиб бедра. Её чёрные шелковистые волосы в беспорядке разметались по подушке, слегка щекоча мою руку. Это ощущение лёгкого, едва уловимого касания её прядей о мою кожу, столько раз испытанное мною, всегда заставляло трепетать моё сердце. Ночная тьма, затаившаяся в густой копне её волос, поглощала красные солнечные стрелы, разливавшиеся глубокими медными переливами. Один из солнечных лучей отважно скользнул по спине моей любимой, и её гладкая кожа заблестела, словно начищенная бронза.

Осторожно, стараясь не разбудить Юли, я просунул руку под подушку и достал оттуда тяжелый тридцати зарядный «Вектор-Агрэ», блеснувший никелированным стволом в лучах утренней зари. Широкая, отделанная костью, рукоять привычно и удобно легла в ладони, тяготя её тяжестью холодного металла. Я нажал крохотный рычажок, и из рукоятки послушно выскользнула обойма с тремя рядами патронов. Пули боевые, не электрошоковые. Каждая из них могла унести чью-то жизнь, причинить кому-то боль и страдания. Болезненно поморщившись, я загнал обойму обратно в рукоятку и положил пистолет на низкий столик, стоявший тут же около кровати. Необходимость боевого оружия здесь, на Гивее, вызывала в моей душе противоречивые чувства. На Земле люди давно не знали оружия, способного убивать.

Медленно сев на постели, я ощутил босыми ногами приятную мягкость ворсового ковра на полу. В зеркале на противоположной стене, там, где располагалась дверь в соседнюю комнату, появилось отражение странного существа: лохматого и заспанного, в красно-чёрную полосу. В другое время я, наверное, удивился бы этому, но на этой планете я давно уже привык к подобным причудливым переходам света и тени. Поэтому сейчас в осунувшемся лице, смотревшем на меня из глубины зеркала хмурыми и настороженными глазами, не было ровным счётом ничего особенного – это был я и только я.

Впрочем, одна особенность всё же была: лицо выглядело сильно небритым. Я провёл пальцами по подбородку и удостоверился в том, что щетина на нём действительно порядком отросла. В здешнем жарком климате волосы должны были бы расти медленнее, и бриться нужно было бы заметно реже, но у меня всё почему-то происходило наоборот. Почему я не знал, но побриться всё же стоило бы.

Бесшумно ступая по ковру, я прошёл в ванную комнату. Мощности единственной действующей в городе энергостанции едва хватало на то, чтобы обеспечить электричеством две небольшие фабрики и завод, которые начинали функционировать только ближе к ночи. Люди, – те, кому посчастливилось работать на этих предприятиях, – большую часть дня вынуждены были проводить на революционных митингах и заседаниях различных комитетов, где им разъясняли политику революционного правительства и внушали уверенность в скором наступлении счастливой и сытой жизни для каждого, прививая гордость революционными достижениями. После этих обязательных процедур оставшуюся часть дня люди простаивали в очередях за скудным набором продуктов, завозимых сюда из обеих столиц в местные общественные распределители. Резервные энергостанции города были разрушены ещё во время революционных боёв, поэтому горячего водоснабжения в квартале, где мы жили, не было. Мне снова пришлось принять только холодный душ, но он был даже очень кстати в такую жару.

Правда иногда в такие минуты где-то в глубине души я немного сожалел о том, что отказался поселиться в доме, где жили назначенные Чой Чо Реном представители народной власти, многочисленные члены революционного Совета и Службы безопасности со своими семьями и родственниками. Подобные дома располагались в самом центре города обособленным кварталом. Они были оборудованы всем необходимым для беззаботной жизни, включая визиофонную связь и личный транспорт. А имевшийся в «правительственном квартале» отдельный продуктовый распределитель особенно резал глаз нам с Юли, каждодневно наблюдавшим царящую среди простого населения нужду, иногда даже в простой еде или крове над головой. Почему-то здесь, на Гивее считалось, что чиновники, служившие в народной власти, должны получать все блага жизни в первую очередь, что именно соратники и сподвижники Чой Чо Рена – очередного вождя местной революции – должны ни в чём и никогда не ограничивать себя. «Мозг революции должен оставаться ясным, чтобы вести народную массу к светлому будущему!» – так гласил один из здешних лозунгов, повторявший слова одного из прежних вождей...

Возможно, с точки зрения гивейцев, это выглядело нормой, но себе, гостю с Земли, я не мог позволить подобную здесь роскошь. И Юли полностью поддерживала меня.

Подумать только! Всего два года назад она, подобно растерянному птенцу, выпавшему из родного гнезда, удивлялась здесь всему и вся. Теперь же она, наверное, лучше меня разбирается в сложной обстановке, сложившейся на планете с приходом народной власти.

Два года назад... Святое небо! Как же давно это было! Я взглянул на своё мрачное отражение в зеркале и стер с него крупные капли воды...

* * *

Мириады звёзд пронизывали пространство иглами холодного света, нёсшего из бесконечных глубин вселенной память о былом. Но свет этот таял в моих глазах, оставаясь незамеченным. Только одна крохотная голубая «звёздочка», барахтавшаяся в лучах родного жёлтого солнца, словно младенец в материнских руках, приковывала мой взгляд, наполняя душу давно забытым теплом.

Уже совсем скоро эта «звёздочка» станет много крупнее и займёт всё пространство экранов. Станут различимы знакомые с детства контуры материков; прозрачная зеленоватая гладь океанов заблестит в лучах солнца золотистой рябью; поплывут медленными тяжёлыми волнами белоснежные громады облаков, бесследно тая на ночной стороне планеты...

Земля – родная, безмерно прекрасная и зовущая. Пока ещё она слишком далека, но уже скоро, совсем скоро я смогу ступить на её луга, вдохнуть её пьянящего ветра, упасть в мягкие объятия её трав.

- Тебя там кто-нибудь ждёт? - Кита Мукерджи неслышно подошла к моему креслу и положила руку мне на плечо.

Сердце сжалось давно забытой болью, тоскливо защемило в груди. Сколько раз за последние месяцы карантина, проведённого на Орбитальной, я задавал себе этот вопрос! Память – беспощадная, неотвязная память – не давала мне покоя и сна. Но связаться с Землёй, сообщить о своём прибытии у меня не хватало духа, хотя, конечно же, весть о внезапно вернувшемся из глубин космического небытия и времени корабле уже давно облетела всю планету. Сейчас я не знал, что мне ответить врачу «Чёрного Грома», хотя мы и сблизились с ней за несколько долгих месяцев полёта, не тая друг от друга почти ничего.

- Не знаю... - Голос мой прозвучал глухо и незнакомо.

Пристальный чёрный взор Киты Мукерджи устремился на экран, подобно свету звёзд, пронизывая пространство, разделявшее нас с родной планетой. Я почувствовал, как её пальцы сжались на моём плече. Она тихо сказала:

- У меня там остался сын. Сейчас ему должно быть уже ... Хотя нет, теперь там меня могут ждать только внуки, - тут же спохватилась она и грустно усмехнулась. - Подумать только! Как всё обернулось для нас всех... Время так неумолимо и безжалостно!

Она снова вопрошающе посмотрела на меня.

- Странная штука время, правда? Мы так мало знаем о нём, и так отважно и бездумно бросаемся в его пучины, пытаясь покорить вселенную! Но разве это возможно, Максим? Разве может человек покорить Время? Ведь оно безгранично, бесконечно и всеобъемлюще, как сама эта вселенная, которая и есть Время…

Кита замолчала, задумчиво глядя в иллюминатор, где штрихи звёзд медленно плыли по тёмному стеклу, устремляясь в неизведанные пучины пространства. Затем она повернулась ко мне и ободряюще улыбнулась.

- Всё будет хорошо, Максим! Теперь всё будет хорошо, поверь мне!..

Тяжёлые металлические створки входного люка с протяжным стоном ушли в сторону, и ослепительное голубое небо ворвалось внутрь «Чёрно Грома». Высоко-высоко, в бездонной глубине неба парили острокрылые контуры птиц, взиравших с высоты на цветущую Землю.

Я прикрыл ладонью глаза, успевшие привыкнуть к полумраку шлюзовой камеры, шагнул к выходу и остановился, вдыхая полной грудью свежий майский ветер, напоённый запахами молодой листвы и цветущей сирени. Казалось, целую вечность не видел я этого ясного неба, не вдыхал этого чистого воздуха. Вкус гари, горячего железа и биосмеси, скопившийся в лёгких во время посадки, выветривался из меня с каждым новым вдохом. Для «Чёрного Грома» и его экипажа – истинных героев космоса – сделали исключение, позволив сесть на космодроме в самом центре плато Декан. Обычно людей перевозили с Орбитальной на челночных кораблях, и дальние ракетолёты не тревожили покоя родного дома.

Чья-то мягкая рука уверенно взяла меня за локоть. Я обернулся и встретился взглядом с глубокими чёрными глазами Киты Мукерджи. Врач «Чёрного Грома» придвинулась ко мне почти вплотную и тоже устремила взгляд в солнечное слепящее небо.

- Вот и дома! - Кита глубоко и с наслаждением вдохнула налетевшего ветра и посмотрела на меня. - Тебя встретят?

- Не знаю... Навряд ли. Никто не знает о моём возвращении на Землю.

- Почему ты так думаешь? - Взгляд Киты Мукерджи стал лукавым и загадочным. - Мы же целых три месяца провели в карантине на Орбитальной!

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ничего особенного, - пожала плечами Кита.

- Мне будет нелегко возвращаться, - вздохнул я.

- Нам всем будет нелегко, после всего пережитого, - добавила Кита. Она хотела ещё что-то сказать, но в это время металлическая дверь позади нас тихо щёлкнула, и в шлюзовую камеру вошли Рэй Скэлиб и Тиэ Грифф. Вслед за ними появился Павел Зарев и остальные участники экспедиции.

Стеклянные двери вагона магнитной дороги бесшумно раскрылись, и я вышел из поезда под пушистые ветви цветущей сирени. С возвышенности, на которой располагалась станция магнитной дороги, были хорошо видны крыши коттеджей Окраины, словно островки суши, плававшие в зыбких душистых волнах цветущего кустарника.

Вид их и томящие волнующие запахи цветов вызвали во мне дорогие сердцу воспоминания. По широкой дорожке, устланной фигурными плитами волнистой смальты, я спустился на тихую улочку, протянувшуюся между живых изгородей из кустов акаций, и вошёл в сад, где не был долгих четыре года. Сердце сжалось тоскливо и тревожно. Мягкая трава, подобно живому ковру, заглушала мои шаги.

Юли стояла у широко распахнутого окна, и не заметила моего появления. Я подошёл ближе и замер, задыхаясь от нахлынувшего волнения. Лёгкий ветер мягко ударялся в лицо моей возлюбленной, взбивая пушистые пряди на её лбу. Каждая чёрточка этого лица, бесконечно любимая и дорогая, наполняла трепетной нежностью моё истосковавшееся сердце.

С задумчивой грустью взирала она на голубое небо сквозь оконную раму, и вздрогнула, когда на стекле, словно истершееся в памяти воспоминание, появилось моё призрачное отражение. Минута, которую мы, молча, смотрели друг другу в глаза, показалась мне вечностью, прожитой вместе, и не нужно было никаких слов: всё выстраданное, всё пережитое и невысказанное за эти годы разлуки стояло в её глазах, окунаясь в которые, я тонул полностью и безвозвратно. И лишь одна единственная фраза сорвалась с её губ, прозвучав так обыденно, как будто я вышел из этого дома только вчера:

- О небо! Как долго тебя не было!..

* * *

Бесшумно, словно тень, Юли появилась в ванной, испуганно и тревожно глядя на меня в зеркале. Я быстро повернулся ей навстречу, опасаясь чего-то непредвиденного и страшного.

- Что с тобой?

Я осторожно встряхнул её за плечи. Она недоверчиво посмотрела на меня, зябко кутаясь в купальный халат. Тихо произнесла:

- Мне приснился страшный сон...

Какой-то тяжёлый ком откатил у меня от сердца, и оно снова забилось легко и свободно.

- Глупенькая! Стоило расстраиваться из-за такого пустяка?

Юли остановила на мне напряжённый взгляд и, будто не слыша моих слов, медленно продолжала:

- Мне снилось огромное красное солнце над чёрной пустыней... Какие-то звери... или люди?.. В шкурах, с лохматыми и грязными головами, с горящими огнём глазами на тёмных лицах... Они впряглись в громадную чёрную колесницу и тащили её, как обезумевшие, прямо на меня... Я слышала их хохот... их отвратительное сопение и топот их ног! Они надвигались на меня, а я не могла пошевелиться, чтобы убежать. Только видела колеса этой страшной колесницы, увешанные человеческими черепами, готовые вот-вот раздавить меня, втереть в землю... Это ужасно, Максим!

Юли замолчала, глядя на меня огромными, полными ужаса глазами.

- Родная! - Я обнял её за плечи, прижал к груди. - Ничего плохого с нами не происходит! Просто на тебя так действует здешний климат, эта жара, поэтому и снятся всякие кошмары. Всё от переутомления, а ещё от этого непривычного красного света вокруг.

- Ты думаешь, это из-за жары и света? - В её голосе послышалась слабая надежда.

- Конечно! Успокойся и не думай больше об этом сне.

Я вернулся в комнату, поискал глазами одежду, которую вчера разбросал, где попало. Поднял с пола брюки, надел их.

Юли вошла следом, присела на подлокотник кресла. Несколько минут она внимательно наблюдала за мной, скрестив на груди руки.

- Максим! Может быть мы не правы, вмешиваясь в жизнь чужого народа, чужой планеты? - неожиданно спросила Юли. Вид у неё был такой серьёзный, как перед экзаменом. - Как мы можем знать, что для них хорошо, а что плохо, если до конца не понимаем эту жизнь и её законы? Что если мы, как представители высшей цивилизации, нанесём ужасающий вред процессу нормального исторического развития здесь, на Гивее, и о нас будут потом вспоминать в легендах, как о посланцах Сатаны, как о духах тьмы и зла?

Я подсел к ней на подлокотник кресла, заглянул в глаза: в самой глубине их застыла тревожная печаль. Странно, почему она заговорила об этом именно сейчас и именно так? Хотя её мысли были сродни и моим, иногда повергавшим меня в мучительные сомнения. Но я всегда гнал их прочь, убеждая себя, что мы исполняем свой долг перед этим народом, достойным лучшей жизни, что иного выхода из инферно, в которое была погружена эта планета, просто нет.

Я положил ладонь на её горячее колено и голосом школьного наставника-гуру нравоучительно произнес:

- Во-первых, мы не вмешиваемся ни в чью жизнь. Мы здесь по приглашению и воле этого народа: я – как представитель Охранных Систем Общества Земли, а ты... Ты – как моя жена и верный товарищ! Разве помогать этим людям, строить новую жизнь так уж плохо? Разве мы несём им зло, а не добро?.. И потом, народ Гивеи совсем не чужой для нас. В наших жилах течёт одна кровь, у нас общая история и родина – Земля. Ты забыла об этом?

- Ты говоришь сейчас, как агитаторы из местного революционного комитета! – недовольно поморщилась и нахмурилась Юли. - Мне иногда кажется, что они сами не верят в то, к чему призывают других. Ты не задумывался над тем, что слова здесь всё чаще начинают подменять действительность? Ты не замечаешь этого, Максим? Все вокруг о чём-то спорят, что-то доказывают друг другу, строят какие-то планы на будущее, но совершенно никто ничего не делает для претворения этих планов в жизнь! От этого теряется восприимчивость к действительности и остается только восприимчивость к словам. Разве я не права? - Она испытующе посмотрела на меня. - Я всё чаще замечаю, как реальность здесь намеренно подменяется иллюзиями, как люди начинают жить в придуманном для них другими мире, искренне веря в то, что этот придуманный мир и есть настоящий... Это отвратительно, Максим, потому что это самая настоящая ложь!

Я нежно погладил её колено и заглянул ей в глаза.

- Тебе плохо здесь? Ты скучаешь по дому? Да?

- Нет, что ты. Всё нормально. Ведь здесь я рядом с тобой.

Юли попыталась изобразить на лице оживление, но в глазах её осталась прежняя грусть.

- Скажи мне правду, Юли! Я всё пойму.

- Да нет же, Максим! Все хорошо.

Она ласково погладила меня по щеке. Призналась:

- Просто я сама не пойму что со мной происходит. Это где-то внутри меня... - Она приложила руку к груди около сердца. - И это как-то непонятно и тревожно...

Юли замолчала, глядя в окно, полузакрытое жалюзи. Проникавший сквозь них красный свет висел в воздухе широкими невесомыми полосами. Дальние предметы комнаты тонули в угольно-чёрной тени.

Неожиданная мысль пришла мне в голову.

- Может быть это?.. - Я вопросительно посмотрел на любимую.

Юли поняла, о чём я и улыбнулась немного снисходительно.

- Глупенький! Нет, это совсем не то, о чём ты подумал. Всё гораздо сложнее... Не беспокойся об этом.

Я выпрямился и откинулся на спинку кресла.

- А почему я должен беспокоиться? Я был бы этому только рад!

Несколько секунд она пристально вглядывалась в моё лицо, затем улыбнулась: нежно и устало.

- Какой ты у меня все-таки хороший... Очень!

Я отнёс её на постель, по пути целуя и наслаждаясь ароматом её кожи и волос. Полы розового в полоску купального халата на ней развивались в потоках воздуха, гонимого вентилятором.

- Опусти штору! - попросила Юли, откинув волосы на подушку.

Да, она права. Я тоже никак не могу привыкнуть к этому свету. Я закрыл жалюзи и вернулся к ней. Сел рядом на край дивана. Юли лежала, слегка повернув голову на бок, и смотрела на меня из-под полуприкрытых век: задумчиво и немного грустно. Сейчас кожа её стала почти медной, а тени на лице глубокими и чёрными, такими же, как волосы.

Юли слегка приподняла левую руку, протягивая её ко мне. Я взял её горячие пальцы и нежно поцеловал их. Она улыбнулась, повернулась на спину. Глаза её сделались глубокими и призывными, в этом красном свете, казалось горящими.

Я распахнул полы её халата и склонился над ней, чувствуя соприкосновение наших горячих тел, неотрывно глядя в её глаза. Я, словно тонул в них, ощущая лёгкое головокружение. Юли не улыбалась. Глаза её оставались сосредоточенными и внимательными, будто она исполняла какой-то торжественный обряд. Но это длилось минуту, не больше. Затем глаза её затянула туманная завеса, веки сомкнулись, как только губы наши слились в поцелуе. Тонкие ноздри Юли тревожно и часто затрепетали. Влажная, горячая тропическая ночь медленно истекала из неё, поглощая меня, заставляя дрожать во мне каждый нерв...

Мы лежали, обнявшись, и чувствовали биение сердец друг друга. Вокруг была полнейшая тишина.

- Знаешь, о чём я подумала, Максим? - тихий шёпот Юли защекотал теплом мою щёку.

- О чём?

- Как хорошо было бы укрыться на каком-нибудь острове, где нас никто не найдёт. Чтобы кругом было море – прозрачное, тёплое и синее-синее!.. Чтобы был лес, а на деревьях росли цветы, и в лесу пели птицы... И чтобы тебе не нужно было уходить каждое утро куда-то, рискуя не вернуться назад... Мы жили бы там вдвоём – только ты и я – и никого больше бы не было...

Юли положила тёплую ладонь мне на грудь. В темноте не было видно её глаз, но я чувствовал, что она смотрит на меня. Я крепче обнял её за плечи, прижимая к себе.

- Разве сейчас мы с тобой не вдвоём, малыш? Только ты и я?

- Да, но это только сейчас, а потом ты опять уйдёшь, и я останусь одна... Совсем одна в этом чужом городе на чужой планете!

- Может быть, отправить тебя в столицу? - осторожно предложил я, заранее зная, что это не выход.

- А разве там лучше? – печальная тоска прозвучала в её голосе.

- Наверное, тебе не стоило улетать с Земли вместе со мной...

Юли быстро прикрыла пальцами мои губы. Торопливо зашептала:

- Замолчи! Я вовсе не жалуюсь, не жалуюсь. Просто я так долго ждала тебя, что эти расставания по утрам становятся для меня невыносимыми. Я скоро, наверное, сойду с ума от них! Провожать тебя каждое утро, и думать о том, что ты можешь не вернуться ко мне... Это ужасно!

- Я понимаю.

- Нет. Ты не можешь этого понять! Это надо пережить самому. Ты не можешь знать, сколько ночей ещё там, на Земле, я лежала вот так же: одна, глядя в чёрную пустоту пред собой, и ждала, ждала, ждала!.. - Голос её стал громче и задрожал от волнения. Почувствовав это, Юли замолчала. Справившись с волнением, продолжала: - Я не знала, чего я жду, Максим. Весь мир казался мне потерянным и чужим, и это на нашей Земле! Ты можешь себе представить такое – одиночество, пустота в душе и больше ничего? Ни лучика надежды!

Она снова вздрогнула.

- Это страшно, Максим! Очень страшно! Я боюсь снова пережить это... Я, наверное, не смогу снова пережить это... Никогда! - Юли тихо всхлипнула.

- Ну, ну, Юленька! Не надо. Слышишь? - Я ещё сильнее прижал её к себе, нежно гладя по волосам. - Успокойся.

В самом деле, она права. Ей здесь действительно плохо и неуютно. Два года назад ни я, ни она об этом не думали... Вернее, она была уверена, что справится. А теперь, с каждым днём её борьба с собой становится всё ожесточеннее и безысходнее. И мне самому тяжело видеть, как она страдает, но постоянно быть рядом с ней я тоже не могу. Обстановка в городе крайне тяжёлая... Да, что там, в городе – по всей планете такая обстановка! С момента революции прошло уже двадцать семь лет. Народный Совет возглавляет уже третий лидер, а положение не стабилизируется, а наоборот, даже ухудшается. Создаётся впечатление, что с каждым новым вождём заветы Квой Сена забываются всё больше, а революция всё дальше уходит в сторону от своих первоначальных целей – служения нуждам своего народа, исполнения его воли.

Улетая с Земли по призыву Всеобщего Народного Совета в помощь народной революции Гивеи, я и не подозревал, каким здесь всё окажется сложным и непонятным. Вообще, с Земли всё выглядело гораздо проще и яснее, без оттенков и полутонов. Было понятно одно – гивейский народ решил строить новую жизнь, новое справедливое общество, и мы должны помочь ему в этом! Борьба за новое была беспощадна и жестока – революция должна быть жестока к своим врагам, так учили свой народ революционные вожди... Но кто был врагом революции? Этого я не мог понять до сих пор.

Я постоянно слышал это слово: с трибун, с экранов, по радио. Взъерошенные ораторы в рабочих блузах с яростным блеском в глазах отовсюду призывали к бдительности, требовали выявления скрытых врагов революции и передачи их беспощадному суду народа. Эти ораторы всегда говорили одно и то же: враги сопротивляются победоносному шествию революции по планете; саботируют решения Народного Совета; срывают бесперебойное снабжение гивейского населения продуктами; вносят неразбериху в управление обществом и панику в умы людей, хотят устроить контрреволюцию и свергнуть народную власть... Но кто конкретно был виновен во всём этом, ни один из ораторов никогда не сообщал. Виновным мог оказаться каждый. Поэтому среди людей, подобно болезненной язве, стали нагнаивать подозрительность и страх, которые порождали всеобщую апатию и недоверие ко всему.

Я прислушался: Юли дышала ровно и почти неслышно. Наверное, уснула. Она тоже постоянно спрашивала меня: кто враг? Передачи Народного Радиовещательного Центра у неё вызывали недоумение, и даже возмущение, потому что она твёрдо знала, что судить людей только за то, что они не разделяют взглядов новой власти это жестоко и несправедливо.

А вот мой новый начальник, Ен Шао так совсем не считал. Ен – по здешним меркам вполне зрелый человек, в прошлом служащий какой-то небольшой фирмы, а теперь руководитель местного отдела ОЗАР (органы защиты революции) – был твёрдо уверен в том, что бывшие промышленники и толстосумы только и ждут удобного момента, чтобы снова взять власть в свои руки, и потопить революцию в крови, как это уже было однажды с народным вождем Квой Сеном. Вот почему нужно постоянно быть начеку: враги до конца не уничтожены, они только слились с народной массой, затаились, подобно коварной змее, выжидая удобный момент для нападения. Ведь революция отняла у них всё и передала награбленные ими богатства народному правительству, поэтому они и ненавидят народную власть.

Что ж, мне трудно было судить о правомерности подобных суждений, ведь я здесь находился слишком мало времени, и, вероятно, ещё многого не знал и не понимал. А Ен родился и вырос под этим солнцем, и кому, как не ему, знать все тонкости нынешней ситуации на планете и политики народного правительства? И, тем не менее, с каждым днём у меня возникало всё больше вопросов, на многие из которых ответа я не находил.

Революция стремительным ураганом пронеслась по планете, сметая на своём пути всё, что сопротивлялось напору вооруженных народных масс. Никто не задумывался, не останавливался ни на минуту, словно боясь, что не хватит сил докончить начатое. Вся власть на планете перешла в руки Народного Совета, который организовал и двинул на прежних правителей народные массы. Опьяненные неожиданной свободой и заманчивыми обещаниями скорой лучшей жизни, люди вдруг растерялись перед вставшими во всей своей остроте новыми проблемами.

Всё, что было до этого – стремительное и победоносное шествие по планете под знаменами революции и свободы – казалось, само влекло вперёд, не оставляя времени на раздумья. Все были охвачены единым революционным порывом, готовые исполнять любую волю новых вождей, не рассуждая и не сомневаясь при этом. Ведь те, кто повёл их за собой, должны были видеть цели и знать пути к свободе и благоденствию, а иначе, зачем они повели на бой свой народ, пообещав ему все сокровища мира?

И вот настал долгожданный час победы. Казалось, вместе с поверженными памятниками прежних вождей и вставшим над планетой солнцем свободы, должна была прийти и та сытая, беззаботная жизнь, ради которой все они сражались и умирали. Но вместо этого народу Гивеи достались разрушенные во время революционных боёв города, бездействующие фабрики и заводы (кто-то из военачальников, руководивших восстанием, отдал приказ не жалеть ничего, что было связано со старым режимом), разграбленные хранилища продовольствия и выжженные поля, на которых уже ничего не росло. Всё нужно было создавать сызнова, а на это уже не было ни сил, ни энтузиазма.

Народ надеялся, что все блага придут к нему сами собой и сразу, стоит только уничтожить ненавистных диктаторов, ущемлявших его свободы и разделить между собой богатства планеты. Но оказалось, что богатства эти только казались несметными. Хватило их далеко не всем. Большинство населения осталось, как и прежде, жить в нищете.

Пользуясь неразберихой первых лет после свержения прежнего режима, тогдашней слабой организованностью народной власти и непрекращающейся нуждой народа, которая с каждым годом становилась всё более вопиющей, на планете активизировалась преступность, в условиях нового времени тоже сменившая свою личину. Лишённые всякой морали и принципов, уголовные элементы всех мастей сбивались в крупные, хорошо вооруженные банды, совершавшие дерзкие налёты на склады Народного Совета и переправлявшие награбленное продовольствие и товары на Южный материк, где всё это обменивалось на наркотики и золото. Наркотрафик шёл с юга в северную столицу Шаолинсеу, оседая в многочисленных подпольных притонах.

По моим наблюдениям, на вершине этой преступной пирамиды стоял кто-то очень влиятельный и умный, наживавшийся на горе простых людей. Он ещё ни разу не попадал в поле зрения ОЗАР, и это было для меня удивительно. Ударные операции народной службы безопасности были малоэффективными. Все они были направлены против курьеров, мелких перекупщиков и распространителей, но главари преступных банд, заправлявшие наркоторговлей, оставались недосягаемыми для народной власти.

Я не был сторонником подобных сомнительных мер борьбы с преступностью. Но, будучи воспитан на земных законах о справедливости, твёрдо знал – преступность нужно искоренять систематически и действенно, а не ради какой-то отчётности перед вышестоящим начальством. Поэтому пользуясь своим особым положением здесь, я старался действовать самостоятельно и по своему усмотрению. Тем более, что Ен Шао был занять в основном расследованием всякого рода «заговоров», а это меня совершенно не интересовало – я прекрасно понимал, что это борьба с «ветряными мельницами». Не ради этого я улетал так далеко от Земли. Мне нужно было настоящее дело, которое принесёт пользу гивейскому народу. Только так я мог почувствовать себя нужным ему, только так моё присутствие здесь было необходимым и оправдывало душевные терзания моей любимой, отважно последовавшей за мной.

Кропотливо изучая старые уголовные архивы, я совершенно неожиданно для себя наткнулся на дело некоего известного в прошлом преступника. Может быть, и не стоило уделять ему столько внимания теперь, если бы ни одно обстоятельство, весьма заинтересовавшее меня. Напуганный угрозой смертной казни, этот самый уголовник во время следствия рассказал обо всех, с кем когда-либо работал, тем самым выдав всю сеть тайной поставки наркотиков с Южного материка. Так же он назвал имена курьеров и поставщиков, причастных к этому. В том числе, упомянул он и имя одного очень влиятельного тогда промышленника, который якобы был напрямую причастен к распространению наркотиков, руководя всем этим подпольным бизнесом. В прежние времена этот громкий судебный процесс имел широкий общественный резонанс, но арестовать главного подозреваемого тогда так и не удалось, потому что единственный свидетель обвинения таинственным образом умер в своей камере в тюрьме, не дождавшись своего приговора. Дело было отправлено в архив, а затем и вовсе забыто. Имя того самого очень влиятельного человека – Тохеро Наока...

Где-то я уже слышал это имя? Быстро пробежав взглядом по оперативным сводкам последних двух недель, я без труда нашёл то, что искал – вот оно! Снова сообщение о скупке наркотиков в южных провинциях и о продаже их в притонах северной столицы. И снова один из задержанных курьеров на допросе упоминает имя некоего Наоки.

Не тот ли это Наока, который благополучно ускользнул от закона много лет назад? Из разговора своих хозяев курьер понял, что Наока является важной фигурой в их тайном бизнесе. Странно только, почему никто из следователей ОЗАР не обратил на эту немаловажную деталь никакого внимания. Все снова ограничились арестом мелких перекупщиков и гонцов.

Я посмотрел в конец сводки, чтобы увидеть имя того, кто вёл это дело, и с удивлением обнаружил там резолюцию Ена Шао. Ну, уж он-то должен был заинтересоваться данным фактом! Неужели Ен не знаком с архивными делами тридцатилетней давности? Это странное обстоятельство ещё больше подогрело мой интерес к человеку по имени Наока, и я решил лично заняться выяснением всех подробностей этого незавершённого дела, интуитивно чувствуя, что ухватился за нужную ниточку.

Но кто такой этот Наока? Перерыв архивы, и просмотрев все имевшиеся в ОЗАР материалы, я, наконец, составил для себя определённое представление об этом человеке.

Сразу же после революции Тохеро Наока попал в поле зрения ОЗАР, как и все люди его круга, считавшиеся тогда врагами народной власти. Но в отличие от многих репрессированных или казненных, Наоке каким-то образом удалось избежать подобной участи. В его деле имелась короткая запись: «Данные о враждебной революции деятельности не подтверждены имеющимися у следствия фактами». Дело очередного «врага революции» было закрыто за отсутствием доказательной базы, и Наока тут же растворился в неизвестности.

Сведений о его дальнейшей жизни мне нигде не удалось обнаружить. Лишь по отдельным разрозненным фактам я постепенно пришёл к выводу, что Наока вовсе не исчез бесследно, как это могло показаться. Скорее всего, он несколько лет скрывался на Южном материке, а сейчас снова является важной фигурой в преступном мире. Возможно, даже центральной фигурой всего подпольного бизнеса южной столицы Линь-Шуй.

Для меня оставалось непонятным лишь одно: почему столь очевидные факты до сих пор не привлекли внимание никого из работников ОЗАР? Даже Ен не придал им никакого значения, хотя через его руки проходят все оперативные сводки. Хотя он, по его же словам, занят другими проблемами, чем какие-то недоказанные свидетельства и мои необоснованные догадки.

В общем, вопросов в этом деле у меня было гораздо больше, чем ответов на них. Не полагаясь больше на помощь своего нового начальника, который последние месяцы был полностью поглощён выявлением «скрытых врагов революции», я решил действовать на собственный страх и риск. Я решил, во что бы то ни стало, арестовать этого самого Наоку и передать его в руки закона. Я был уверен, что доказать вину Наоки при желании будет совсем не сложно. Обдумав план своих действий по поимке Наоки, я отыскал в старых архивах сыскной полиции его прежний адрес и визиофонный код. Как оказалось, Наока часто наведывался в северную столицу и имел здесь в своё время неплохой бизнес. Я надеялся, что обнаруженные мною контакты помогут мне выманить Наоку из подполья и расквитаться с этим неуловимым преступником – окончательно и бесповоротно. Почему-то я был уверен, что Наока сейчас находится именно в Шаолинсеу, ведь в северную столицу стремились попасть гивейцы со всех уголков планеты в поисках лучшей жизни.

Стоя пред зеркалом, я несколько минут изучал в нём своё отражение, стараясь придать лицу бесстрастно-холодное выражение, но в глазах продолжал светиться какой-то дьявольский огонёк. Прислушиваясь к ощущениям внутри себя, я защёлкнул замки защитного антиинерционного жилета и пристегнул к нему потайную кобуру. Поверх надел свободную куртку спортивного кроя, в каких здесь обычно ходила молодёжь. Взяв со стола пистолет, я вставил в него обойму с электрошоковыми пулями, а запасную, с боевыми патронами положил в карман куртки. Вложил пистолет в кобуру и почувствовал ощутимую тяжесть на левом боку. Снова внимательно осмотрел себя в зеркале: типичный молодой человек из средних классов, не очень сильно обиженных революцией, и сумевших неплохо приспособиться к новым условиям постреволюционной жизни. Таких в обеих столицах встречается довольно много... Да, но здесь-то не столица!

Из кухни вышла Юли, неся поднос со стаканом горячего молока, хлебом и тушёным мясом с овощами. Непривычные запахи заполнили комнату. Откуда взялись все эти продукты? Неужели она ходила в «распределитель»?

Будто угадав мои мысли, Юли тихо и растерянно произнесла:

- Я не ходила. Честное слово! Это рассыльный ОЗАР принёс. Я отказывалась, но он оставил всё перед дверью и ушёл. Не бежать же за ним было?

Она виновато опустила глаза. Ну, конечно же, это Ен «подкармливает» нас! Он знает, что я не хожу в «распределитель» и считает это неразумным поведением.

Юли снова посмотрела на меня.

- Ты уходишь?

Я попробовал уловить интонацию её голоса, но она ускользнула от меня.

- Да. Нужно ненадолго съездить в столицу.

Я постарался придать голосу безразличие, как будто речь шла о каком-то пустяке, но это не обмануло Юли.

- Можно я поеду с тобой?

- Будет лучше, если ты останешься здесь, малыш.

Она посмотрела на меня недоверчиво и с опаской.

- Если ты так говоришь, значит, это может быть опасно... Это очень опасно, Максим?

На слове «очень» она сделала особое ударение. Я взглянул ей в глаза и понял, что обманывать её бесполезно. Нежно обнял любимую за плечи.

- Всё будет зависеть от меня самого. Но если я не вернусь к утру, ты должна обязательно сообщить об этом Ену. И назови ему имя – Наока. Запомнила? Но это только если я не вернусь к утру! Хорошо? Ну вот. Ты же у меня умница!

Она кивнула. Печально вздохнула, уткнувшись лицом мне в грудь.

* * *

Дорога в столицу тянулась через раскалённую степь. Пропылённые деревья, подобно изнуренным путникам, одиноко горбились у обочины. Пронзительно синее небо у горизонта казалось палевым и колыхалось там, в мареве горячих испарений. Горькая пыльная сушь проникала в салон магнитора через открытые окна, оставляя в горле ощущение противного колючего комка. Чтобы хоть как-то избавиться от него, пришлось включить принудительную вентиляцию. Терморегуляторная система магнитора работала со сбоями, но это была лучшая машина, которую мне удалось раздобыть в местном отделе ОЗАР.

Вскоре, узкая, словно лезвие бритвы, линия горизонта изогнулась плавной дугой, и в волнах горячего воздуха, подобно миражу, заплескались белые очертания Шаолинсеу. Отсюда, с дороги, он, в самом деле, походил на сказочную птицу, выгнувшую грудь навстречу океану.

Длинный, на несколько километров, ряд разбитых допотопных машин, шатких повозок, запряжённых вьючными животными, и просто пеших людей, тащивших на себе свой скромный скарб, занимал всё полотно главной дороги. Эта нескончаемая вереница изнурённо двигалась в сторону городского миража вдали. Изможденные жарой и усталостью животные громко ревели, отупело озираясь на грохочущие машины. Казалось, они из последних сил тащат свои тяжёлые ноши и вот-вот упадут замертво тут же, на дороге. Люди обречённо брели вслед за ними, обливаясь потом на палящем солнце. Запылённые старенькие облезлые машины пыхтели и скрежетали железом, как будто от усталости, совсем как живые. Вся эта нескончаемая процессия останавливалась у контрольно-пропускного пункта, где несколько солдат в форме народно-революционной армии томились на жаре, тоскливо поглядывая на скопище беженцев на дороге. Здесь же, преграждая путь переселенцам, стояли две тупомордые бронемашины, щерясь амбразурами для пулемётов.

Я пристроился в общий ряд и выключил магнитный активатор – магнитор плавно опустился на грунт, подняв небольшое облачко пыли. У обочины, по обеим сторонам дороги, прямо в степи расположилось множество шатров и каких-то шатких построек, сложенных из листов пластика, кусков железа и грубой материи.

Я взглянул на юг, в сторону океана, и увидел, что этот стихийный лагерь тянется до самого побережья.

- Люди едут в столицу в поисках лучшей жизни, - донёсся до меня чей-то хрипловатый голос.

Обернувшись, я увидел раскрасневшееся лицо пожилого мужчины, сидевшего в потрёпанном временем и ветрами магниторе. Он остановился справа от меня на обочине. Маленькие желтоватые глазки мужчины смотрели на меня с любопытством. Он отёр со лба обильно струящийся пот и заговорил снова, особо не заботясь тем, слушаю ли я его:

- Да, да, почти со всей планеты едут сюда! Даже в южной столице живётся не так хорошо, как в Шаолинсеу... Относительно хорошо, конечно... Если вообще можно говорить о чём-то хорошем в наше время.

Мужчина не без зависти осмотрел мой магнитор. Сказал:

- Вы посмотрите, на чём приехали сюда эти люди! Такая машина, как у вас, теперь большая редкость. А кто в этом виноват, я вас спрашиваю?

Я взглянул на него, затем кинул взгляд на начало бесконечной вереницы машин, повозок и людей. Заметив этот взгляд, мой неожиданный попутчик досадливо проворчал:

- Это надолго... Если нет специального разрешения, можно простоять здесь несколько дней. А тех, кто приехал из южных провинций, вообще не пускают в северную столицу. Видите вон там? - Мужчина указал в сторону побережья, где расположился стихийный лагерь. - Эти люди приехали сюда несколько месяцев назад и уже успели обжиться в этой степи... И как они могут так жить? - Он снова сокрушённо покачал головой и с любопытством взглянул на меня.

- Извините, а вы в столицу по делу, или тоже с Южного материка?

- Нет. Из Шэнь-Цян, по делу, - неохотно бросил в ответ я. Жара не располагала к задушевному разговору.

- Понятно. - Мужчина кивнул и, видимо, поняв, что я не склонен к дальнейшей беседе, вылез из своего магнитора.

Взглянув ещё раз на начало унылой очереди, я включил магнитный активатор. Магнитор плавно двинулся с места. Минуту спустя я был уже у контрольно-пропускного пункта. Заметив мой смелый манёвр, один из солдат, наверное, старший, поспешно выступил вперёд, делая энергичный жест рукой, требуя, чтобы я остановился. Двое других неохотно поднялись вслед за ним. Я слегка пригасил инерционный магнитный поток, притормаживая перед ними. Сержант, помедлив, заглянул в салон и лениво потребовал у меня документы. Я протянул ему свою карточку. Он долго, без выражения, изучал кусочек фиолетовой пластмассы с золотыми иероглифами. Суровое, скорее от усталости и жары, нежели по характеру, лицо его болезненно подергивалось; крупные капли пота медленно катились по лбу и щекам, стекая за воротник выгоревшей, распахнутой на груди форменной рубахи. Наконец, он вернул мне удостоверение, на мгновение остановил на мне недоверчивый взгляд и неохотно распорядился открыть дорогу.

Вереница людей, приехавших в столицу в поисках счастья, скопление кургузых повозок и оглушительно рычащих машин медленно удалялись на экране заднего обзора. Наконец, они совсем исчезли из виду. Лишь в левом нижнем углу экрана ещё мелькали пёстрые шатры беженцев с Южного материка, но и они вскоре перестали быть видны в затмившем их радужном блеске океана. Медленные тяжёлые волны его, густо-аметистового цвета, катились с востока, омывая белые парапеты набережных, некогда величественной, столицы. Грандиозные шесть белоснежных пирамид – бывшие правительственные здания на проспекте Свободы, видимые даже отсюда – медленно и неуклонно надвигались на меня, заслоняя собой горизонт. Где-то там, в центре города, когда-то кипела совсем иная жизнь: многочисленные бары, отели, рестораны, представительства различных фирм и учреждений – символы процветания и могущества прежнего режима – занимали целые кварталы Шаолинсеу. Теперь всё это лежало в руинах, оставшихся после революционных боёв. Огромный «муравейник» вдруг разворошили, разбросали и уничтожили всё, что усердные «муравьи» кропотливо собирали и складывали столетиями в остов великого здания всепланетного «Сообщества равных». Лишь только эти огромные дома-пирамиды, сложенные из белого песчаника, остались памятью о прошлом, на которую с неотвратимой безысходностью надвигалось мрачное настоящее. Устоят ли они перед ним, как устояли под натиском времени египетские пирамиды, оставленные нам в наследство нашими далёкими предками, жившими на Земле десятки тысяч лет до нас? Никто здесь не знал ответа на этот вопрос.

Я медленно ехал по безлюдным улочкам восточной окраины города, боясь случайно задавить худых одичавших собак, целыми стаями шнырявших по тёмным подворотням в поисках хоть какой-то пищи и человеческой заботы. Вывески наглухо заколоченных магазинов были завешаны синими полотнищами, на которых белой краской была начертана замысловатая вязь лозунгов типа: «Время великого отказа закончится великим благоденствием», или «Трудности и лишения сегодня – тернистый путь в свободное завтра». Ещё были здесь и такие: «Сердце и воля народа – наш великий и мудрый вождь Чой Чо Рен!», или же: «Мы верим Чой Чо Рену, потому что он наш великий и мудрый вождь!».

Приземистые квадратные домики с плоскими крышами и стенами без окон выглядели нежилыми и холодными, несмотря на палящее солнце и нарастающий, словно рокот прибоя, гул голосов, доносившихся из соседнего квартала. Едва я выехал на небольшую площадь, с двух сторон окруженную дугообразной серой стеной массивного здания, как сразу же понял, откуда взялся этот странный гул.

В центре площади, вокруг наспех сколоченной трибуны, сбилось около двух сотен людей, с нервным нетерпением слушавших хрипловатый, срывающийся на высоких нотах, голос оратора – молодого парня в армейской куртке, надетой поверх зеленой рабочей блузы, с трехдневной щетиной на впалых щеках. Воодушевлённый общим вниманием, оратор принимался с ещё большим ожесточением сотрясать кулаком воздух, бросая на головы людей отрывистые фразы, призывавшие к единству и сплочению вокруг мудрого вождя в эти трудные для всей планеты дни. Ветер трепал длинные волосы агитатора, и яростный блеск в его глазах показался мне демоническим. Подумалось: вот они, настоящие духи тьмы и зла, о которых говорила Юли.

Здесь же, на площади, у продовольственного ларька Народного Фронта, под лозунгами: «Помни! Враги революции повсюду!» и «Призывающих к расколу единства народа к ответу!», выстроилась длинная очередь людей, покорно ожидавших положенного им дневного продовольственного пайка. Судя по всему, эти люди собрались здесь давно, ещё до начала митинга. Когда небритый агитатор изрёк свой очередной лозунг, встреченный одобрительным шумом в толпе возбуждённых слушателей, из дверей ларька высунулся широкоскулый человек в грязной жёлтой униформе и что-то крикнул в очередь. Затем он так же быстро исчез, а люди в очереди заволновались; задние стали напирать на передних, началась толчея. Часть митингующих тут же присоединилась к тем, кто стоял за продовольствием, и толкотня около ларька превратилась в давку. Казалось, обеспокоенные услышанным известием люди вот-вот начнут штурмовать хлипкое сооружение, и оно неминуемо развалится, погребя под собой человека в жёлтой униформе. Поднявшийся гвалт начал заглушать оратора на трибуне и одобрительные выкрики около неё.

Так и не узнав, чем всё это закончилось, я свернул в боковой проулок, испытывая смешанное чувство горечи и неловкости от увиденного. Снова потянулись узкие, пыльные улочки с кажущимися пустыми домами и немногочисленными прохожими, жавшимися к серым стенам, кое-где украшенным кусками синей ткани с изречениями народных вождей. По длине очередей за продуктами, количеству митингующих и отсутствию бродячих собак я понял, что приближаюсь к центру города.

Широкая кольцевая магистраль, на которую выехал магнитор, подтвердила мою догадку. Громады белых, опоясанных спиральной эстакадой, пирамид царствовали над тёмными приземистыми зданиями народно-революционных Комитетов, выстроившихся внизу, на проспекте Свободы. Там же тысячи чёрных точек суетливо сновали у подножья белых гигантов.

Обгоняя немногочисленные машины, я постепенно, виток за витком спирали, спускался вниз, на улицы столицы первого на Гивее государства свободного народа, и чёрные «муравьи» стали превращаться в людей. Кругом шла своя жизнь, понять которую мы с Юли пытались вот уже второй год.

Миновав несколько раскольцовок, эстакад и туннелей, я выехал на радиальную дорогу, ведшую от центра города в южную его часть, наиболее пострадавшую во время боёв и теперь почти не заселённую. Это обстоятельство для меня сейчас было особенно важным. Попетляв среди высоких зданий, тоскливо взиравших на мир пустыми глазницами окон, я выехал на площадь Чань-Инь, пробравшись по заваленным битым кирпичом и разным хламом узким проулкам. Как ни странно, эта небольшая площадь казалась почти не тронутой разрушениями, как будто жестокие бои и артиллерийская канонада обошли её в своё время стороной. Это впечатление портило несколько обгоревших зданий, одно из которых было почти полностью разрушено и являло собой гору битых камней и покорёженных железных балок.

Я остановил магнитор в тени высокого дома, сложенного из красноватых каменных плит, с узкими сводчатыми окнами и колоннами вдоль стен. Вылез из машины. Осмотрелся. Все дома выглядели брошенными и пустыми. Неожиданно какая-то тень отделилась от стены одного из них и двинулась в мою сторону. Невольно рука моя потянулась к кобуре под полой куртки, но так и замерла на полпути: худой бездомный пёс застыл на месте, испуганно и тревожно глядя на меня большими влажными глазами. На мгновение мы с ним встретились взглядами. Пёс разочарованно отвернулся и быстро затрусил прочь, пересекая площадь наискосок. Ребра на его боках ходили ходуном под выгоревшей облезлой шкурой.

Какое-то время я стоял, глядя ему в след. Странное тоскливое чувство вызвало в душе появление этого сиротливого и бесконечно одинокого существа. Усилием воли я подавил в себе неожиданный прилив меланхолии, и взял с заднего сидения небольшой пластиковый «консул». Войдя во двор «красного» дома, осмотрелся. Внутри здание было не так помпезно, как выглядело снаружи. Задняя стена его полностью обрушилась, и перекрытия этажей были похожи на пустые книжные полки. Взобравшись на второй этаж по шаткой металлической лестнице, я остановился около окна-арки, выходившего на площадь. Отсюда она просматривалась, как на ладони. Вот и отлично! Как раз то что мне надо.

Я сгрёб с подоконника кирпичную крошку и поставил на него свой «консул». В нём находилась широкоугольная микрокамера «тигриный глаз» с многополосным визиопередатчиком – всё не больше обычной зажигалки. Микрокамеру я спрятал в широкую трещину в подоконнике так, чтобы угол охвата объектива был максимальным, а рассеивание визиолуча наименьшим. Передатчик вложил в выбоину над окном. Снова спустился вниз, на площадь. Здесь ничто не изменилось.

Что ж, пока всё складывается как нельзя лучше! Сев в магнитор, я так же осторожно стал пробираться через завалы обратно, к центру города.

Исправный визиофон пришлось искать довольно долго – таковым оказался всего один на три квартала в округе. Правда, исправным его можно было назвать лишь с натяжкой, потому-что изображение в нём отсутствовало полностью, а работала только радиосвязь. Но сейчас это мне было как раз на руку.

Совсем рядом, на массивном пыльном здании, двое крепких парней в рабочих блузах развешивали какой-то новый лозунг под сенью грозных литых статуй не то драконов, не то каких-то сказочных монстров. В раскрытые пасти этих чудовищ старательные пропагандисты и всунули по куску синей материи с живописным рисунком из белых иероглифов.

Мельком прочитав незамысловатую надпись в духе таких же лозунгов, я стал набирать нужный мне код на приёмной панели визиофона. Розовый огонёк вызова горел довольно долго в режиме ожидания. Я уже начал подумывать о том, что вся моя затея провалилась напрочь, что по этому коду, скорее всего, уже давно никто не живёт. Но тут розовый огонёк коротко моргнул и сменился зелёным. Экран на мгновение озарился тусклым светом и сразу же погас. Затем звонкий женский голос растерянно спросил:

-Хаи?.. Сумимасен?

- Будьте добры, мне нужен господин Наока. По очень важному делу. Срочно!

На несколько секунд на другом конце канала связи воцарилось молчание. Чувствовалось, что моя невидимая собеседница всё ещё в замешательстве и не знает, как поступить. Наконец, она неуверенно проговорила:

- Аната но онамае ва?

Видимо её сильно смущал пустой экран визиофона.

- Девушка! Я имею к господину Наоке очень важный разговор. На карту поставлена его жизнь. Моё имя в данной ситуации не имеет совершенно никакого значения!

Секретарша всё ещё колебалась, но мои слова произвели на неё должное впечатление:

- Мошимоши, чотто омачи курасаи!

Я услышал слабый щелчок – секретарша Наоки приглушила звук. Наверное, советуется с кем-то, возможно, даже со своим хозяином. Этот факт порадовал меня. Вдруг, совершенно неожиданно, резкий мужской голос громко и нетерпеливо произнёс:

- Слушаю!

- Господин Наока? Добрый день! Я говорю с вами, как частное лицо...

- Ваше имя?

Вопрос прозвучал скорее приказом, и это мне совсем не понравилось.

- Конечно, я мог бы назвать вам своё имя, но, как вы сами догадываетесь, оно вам абсолютно ничего не скажет. Поэтому не будем терять драгоценного времени. Его у меня очень мало. Перейду сразу к делу. Я хочу предложить вам деловой обмен.

Минута молчания. Затем совсем спокойно:

- Что вы имеете в виду?

Вот это другой разговор. Я почувствовал, что инициатива постепенно начинает переходить в мои руки.

- Я хотел предложить вам ознакомиться с документами, в которых будет очень заинтересована народная служба безопасности, если мы с вами не договоримся. Конкретно, это показания нескольких свидетелей, вкупе с визиоматериалом, подтверждающие вашу причастность к подпольному бизнесу по распространению наркотиков, который подрывает основы народной власти.

Снова молчание. Соображает, не ловушка ли это. Пусть соображает. Я, конечно, блефовал, и никаких неопровержимых доказательств вины Наоки у меня на руках не было. Тем не менее, игра, которую я затеял, стоила свеч. Наока хитрый и осторожный человек, но далеко не глупый, поэтому на встречу со мной обязательно пойдёт. В этом я был уверен. Здесь, на Гивее вымогательство было обычным делом. Особенно от него страдали те, кто имел неприлично большие для гивейского общества доходы и скрывал их от народной власти, остро нуждавшейся в деньгах на выполнение минимальных социальных обязательств перед своим народом.

Наконец, всё с тем же холодным спокойствием, Наока спросил:

- Что вы хотите взамен?

Вот это уже совсем другой разговор. Попался! - радостно подумал я.

- Господин Наока! Я человек небогатый... Вы должны понимать, как живётся небогатому человеку в наше время? Революция отняла у меня всё, и теперь мне остаётся уповать только на милость богов и таких людей, как вы...

- Короче! Сколько? - нетерпеливо перебил меня Наока.

- Господин Наока! Я совсем не жаден, но, думаю, двадцать тысяч меня вполне устроят. Надеюсь, вы понимаете, что карточки Народного Фронта меня не интересуют? Только золото! Это мой любимый металл с детства.

- Двадцать тысяч сумма солидная, - медленно произнёс Наока. - Прежде я хочу убедиться в ценности сведений, которые вы мне предлагаете. Я не собираюсь заниматься благотворительностью!

- Разумеется. Я готов ознакомить вас с материалами, оказавшимися в моих руках, только при личной встрече и только с глазу на глаз!

- Хорошо. Где? Когда?

- Сегодня, в пять, на площади Чань-Инь.

Мне показалось, что он усмехнулся.

- Надеюсь, господин Наока, вы порядочный человек и...

- Да! Я буду один, - снова нетерпеливо перебил он меня и отключил связь.

Ну, что ж, посмотрим, как вы держите своё слово, господин Наока. Провести меня вам всё равно не удастся. Я взглянул на часы – до намеченной встречи оставался ровно час. Сев в магнитор, я включил затемнение на стёклах и нажал клавишу на пульте управления: специально оборудованная панель зажглась перебежкой жёлтых огней. Засветился небольшой экран на вертикальном щитке. Я увидел контуры знакомой площади в лучах красного солнца. Изображение сдвинулось с места и медленно пошло вправо – следящая камера начала свою работу.

Лохматые деревья непривычно огромной высоты тоскливо шумели под напором горячего сухого ветра. По небу, откуда-то с юга, вероятно со стороны океана, ползли плоские серые облака. Вся природа, казалось, уснула тяжёлым, тревожным полуденным сном, изнывая от жары. Пыльное раскалённое марево поднималось от почвы, стекало трепетными волнами к подножью деревьев-гигантов, дробилось там, в сотни обжигающих огненно-красных искр.

Я в очередной раз посмотрел на экран. Вроде бы там ничего не изменилось. Камера, пройдя полную дугу, возвращалась к исходной точке... Хотя, что это? Слабое движение в правом нижнем углу экрана насторожило меня. Я добавил увеличения – так и есть! Три шестиместных магнитора остановились в тени одного из зданий в самом начале площади. Это было уже интересно. Затемнённое стекло на дверце переднего магнитора медленно опустилось, открывая чёрное нутро машины. Сомнений больше не было: те, кто сидит в ней, осматривают окрестные дома с помощью термочувствительной оптики. Возможно, у них есть и биолокационная система.

Я остановил камеру. Прошло минуты три, затем, как по команде, дверцы всех магниторов распахнулись, и из них выскочило человек пятнадцать дюжих молодцов в одинаковых синих костюмах и солнцезащитных очках, очень напоминающих специальные инфракрасные. Они врассыпную кинулись к окрестным домам. Со стороны всё это походило на хорошо спланированную военную операцию. Было совершенно очевидно, что Наоки среди них нет. Дальше мне стало уже не интересно наблюдать за происходящим. Я выключил экран и вылез из машины, разминая затекшие ноги.

Бронзовые драконы, украшенные лаконичными революционными лозунгами, уже не казались такими свирепыми. К тому же, скоро у них должен был появиться новый сосед – памятник вождю всех народов Квой Сену, фундамент под который начали закладывать посреди этой маленькой площади, помпезно именовавшейся теперь площадью Победы.

Кабина визиофона была всё так же пуста. Я набрал прежний номер и стал ждать. Наконец, экран слабо осветился и потух, как и в первый раз. Розовый огонёк вызова снова стал зелёным, и знакомый журчащий голос секретарши Наоки приветливо произнёс:

- Хаи?

- Господин Наока у себя?

Она сразу же узнала меня. Это я понял по интонации её голоса. Но, к моему удивлению, в разговор почти тут же вклинился сам Наока.

- Слушаю! - Голос его прозвучал резко и недовольно.

- А вы, оказывается, не деловой человек, господин Наока!

Я решил говорить с ним в холодно-нагловатых тонах. Минуту он молчал. Мне стало жаль, что я не вижу его лица. Наконец, он произнёс с лёгким удивлением, не ускользнувшим от моего чуткого уха:

- Это вы?

- А вас это удивляет? Кстати, вы можете отозвать своих людей с площади Чань-Инь. Они умелые ребята, но, к вашему сожалению, никого там не найдут. Только зря потеряют время. Хотя, если вы хотите, чтобы они поразмялись ещё, тогда пускай порыскают по развалинам.

Снова молчание, на этот раз более продолжительное. Момент был подходящим, и я решил «ковать железо, пока горячо».

- Неужели вы не поняли, с кем имеете дело?

- Теперь понял... Хорошо. Давайте говорить по-деловому. Что вам нужно?

- А у вас, оказывается, плохая память, господин Наока! Кажется, мы уже договорились о сумме, которую я хотел бы получить? Или нет? Но вам, судя по всему, деньги дороже собственной свободы и жизни?

- Хорошо. Называйте время и место.

- Ну что ж, поверю вам ещё раз. Только если всё повторится снова, наши с вами переговоры закончатся, не успев начаться!

- Да, да! Говорите!

- В восемь часов вы должны быть на проспекте Свободы. Двигайтесь пешком от здания Народного Совета к бывшему ресторану «Волшебный Гарем».

- Как я вас узнаю?

- Очень просто: я сам подойду к вам.

Наока, конечно, будет не один, но на этот раз обязательно придёт сам. Не случайно я выбрал местом встречи именно проспект Свободы – людное место, особенно в вечерние часы. Здесь у Наоки и его людей не будет места для полноценного манёвра. Но особо обольщаться мне не стоило: взять его там так же не просто, как и ему обнаружить меня. Стоило всё обдумать досконально, но я решил сделать это на месте, исходя из обстановки.

Ночь нахлынула, как всегда, стремительно и неожиданно – без обычных на Земле сумерек, без переходов света и тени, без полутонов, совсем, как в южных широтах нашей планеты. Тёмные, переплетённые, подобно ходам лабиринта, улицы северной столицы Гивеи действовали на меня угнетающе. Усталые, сгорбленные люди в промасленных робах брели по тротуарам к мрачным, похожим на жерла вулканов, входам в подземные фабрики и заводы. Там они, вымотанные за день бесконечными очередями и митингами до хрипоты, бездумно выполняли каждый свою работу – бесконечно, сотни, тысячи раз, до отупения. Этот, внешне казавшийся слаженным, механизм превращал людей в биологические машины, работающие на износ. Всё это так не походило на радость творческого труда, знакомого мне с детства, на сопричастность к общему делу преобразования планеты для удобной и комфортной жизни каждого её жителя.

Я смотрел на тяжёлые спины в зелёных рабочих комбинезонах, испуганно шарахавшиеся к стенам домов в лучах осветителей моего магнитора, и в душе рождалось смутное чувство горечи. Земной труженик преображал свою планету свободным трудом, делая мир вокруг ещё прекраснее, покорял вселенную, неся в её глубины добро. Он не нуждался в награде и не просил ничего взамен. Здесь же всё было по-иному – людям приходилось буквально выживать, борясь за кусок хлеба и место под солнцем, влачя бремя своего безрадостного, бесполезного труда.

Мне хотелось понять, почему так происходит на Гивее? Почему революция не изменила этот мир к лучшему, хотя должна была сделать это? Почему всё осталось по-прежнему? Почему пустые слова заменяют здесь реальные дела и помыслы? Но ответов на эти вопросы у меня не было.

Наконец, впереди показалась узкая расплывчатая полоса света, затем стала шире и ярче. Я выехал на кольцевую эстакаду, к подножью белых пирамид, опутанных строительными лесами, словно паутиной. Громадные белые блоки, по решению Народного Совета, уже начали вынимать и распиливать на памятники народным вождям. Свернув с эстакады на боковую улочку, я сделал крутую петлю в объезд по тёмному пустынному бульвару, и въехал во двор громадного, похожего на серую скалу, здания. Несколько бездомных собак шарахнулись в дальний угол двора, напуганные светом осветителей моего магнитора.

Выключив магнитный активатор, пару минут я внимательно всматривался в темноту вокруг. Красные огоньки контрольных приборов горели настороженными глазами загадочного животного, едва освещая салон. Я вышел из машины. На всякий случай осмотрел верхние этажи дома, но тёмные глазницы окон казались нежилыми, и только редкие звёзды, отражавшиеся в мутных стёклах, оживляли их. Скользнув рукой по левому боку, я медленно направился под треугольную арку, выходившую со двора на проспект Свободы.

Ряды частных заведений, когда-то богатые световой рекламой, сейчас выглядели мрачно: разбитые витрины, наглухо заколоченные окна и двери, на стенах домов рытвины и вмятины от пуль и осколков. Только в конце проспекта оранжевым светом горела вывеска народного театра «Судзу», где в эти дни шли агитационно-массовые представления труппы артистов Народного Фронта. В противоположной стороне от него болезненно мигала реклама ресторана «Волшебный Гарем». Замысловатая иероглифическая надпись вспыхивала и гасла на фоне ночного неба голубыми гребешками. Прямо напротив меня высилось здание Народного Совета. Взглянув на часы, я не спеша, двинулся в сторону «Волшебного Гарема» в пёстром потоке людей, не занятых в этот час работой на заводах и фабриках: кто-то из них толпился около разбитых витрин, кто-то праздно шатался в поисках хоть каких-нибудь развлечений по неровным тротуарам.

У заляпанной краской витрины одного из неработающих магазинов пристроилась шумная группа молодежи. Юноши: коротко стриженные в чёрных коротких куртках, как у меня, и плотно обтягивающих штанах. Девушки в таких же куртках и коротких, выше колен юбках, с прическами типа «собачий хвост» и с сильно накрашенными лицами.

Я приостановился, с интересом рассматривая их.

Здешняя молодежь резко различалась по своим взглядам на жизнь. Одни из молодых людей и девушек были фанатично преданы так называемому «делу революции». Они активно участвовали в различных митингах и манифестациях, помогая взрослым агитаторам внедрять в массы уверенность в непогрешимости народного вождя Чой Чо Рена. Другие, наоборот, всячески противились революционным переменам, но этот юношеский протест выражался иной крайностью – уходом в преступный мир, привлекавший молодых людей своей специфической свободой от всяческих обязательств и законов. Эти, без зазрения совести, занимались контрабандой, вымогательствами и грабежами. И, наконец, третьи, самые многочисленные – их интересы, казалось, сосредоточились в каком-то ином мире, оторванном от реальности.

Наверное, подобное деление являлось результатом своеобразной защитной реакции ещё не устоявшейся подростковой психики на все страшные события, случившиеся на планете за прошедшие три десятилетия. Ведь эти подростки родились и выросли на развалинах старого мира, будучи поколением, которое не затронул революционный запал их отцов и дедов. Молодёжь не понимала, ради чего взрослые лишили её нормальной мирной жизни.

Одна из девушек, стоявших у магазина, заметила меня, и что-то шепнула своей подруге. Та обернулась, окинула меня оценивающим взглядом и развязно подмигнула. Обе громко рассмеялись. Невысокого роста паренёк, их товарищ, не спеша подошёл ко мне и попросил прикурить. Я достал зажигалку, извлёк из неё пламя, и тут заметил в толпе Наоку. Тот шёл прямо на меня. Я сразу же отметил двух плечистых молодцов в синих костюмах, шагавших на несколько шагов впереди Наоки, и зорко осматривавших толпу. Ещё двое на небольшом отдалении шли сзади.

Я повернулся к парню в кожаном костюме, который никак не мог раскурить отсыревшую сигарету, и в это время Наока прошёл в двух шагах позади меня. Слегка скосив глаза, я посмотрел ему в спину, и тут же мимо меня прошли двое его телохранителей. Парень, наконец, прикурил и, поблагодарив меня кивком головы, вернулся к своим друзьям. А я медленно развернулся и не спеша направился вслед за Наокой и его людьми, мысленно прокручивая возможные варианты своих действий.

Наока шагал уверенной походкой, не оглядываясь, не спеша, как будто на обычной прогулке. Было видно, что он полностью доверяет своим телохранителям. И в самом деле, бояться ему здесь было не чего, ведь он пришёл на встречу с обычным вымогателем.

Я двигался метрах в десяти от них, глядя на широкие спины и мясистые загривки телохранителей Наоки. До треугольной арки, во дворе за которой я оставил свой магнитор, оставалось десятка два метров. Пора было действовать. На моё счастье, у самой арки теперь стоял одинокий агитатор и предлагал прохожим листовки Народного Фронта. Я ускорил шаг, обогнал Наоку и его людей. Телохранители оглядели меня подозрительными взглядами с ног до головы, но сочли не опасным для их хозяина.

Около агитатора я остановился. Молодой парень посмотрел на меня горящими, болезненно покрасневшими глазами и вежливо улыбаясь, протянул листок жёлтой грубой бумаги.

- Хотите вступить в молодёжный союз поддержки вождя Чой Чо Рена?

Я с заинтересованным видом взял у него прокламацию, и в этот момент Наока как раз поравнялся со мной. Дальше всё произошло в считанные секунды: резко схватив Наоку за ближнюю ко мне руку, я рванул его на себя, нанося ему короткий удар в шею. Наока пошатнулся на подкосившихся ногах, и я толкнул его плечом в темноту арки, тут же нанося несколько сокрушительных ударов телохранителям, оказавшимся прямо передо мной. В следующую минуту я уже нырнул в тёмный арочный провал. Шедшие впереди телохранители не успели отреагировать на это дерзкое нападение и опомнились слишком поздно.

Прижавшись к холодной стене, я увидел, как в освещённом огнями проспекта проёме тут же появились двое охранников. Ослеплённые ярким светом, в первое мгновение они растерялись в сумраке тёмного двора. Я не дал им опомниться. Оттолкнувшись от стены, в прыжке я нанёс удар коленом в грудь ближнего верзилы. Громко охнув, тот упал на спину, широко раскинув руки. Но второй телохранитель Наоки сразу кинулся на меня, намереваясь схватить в охапку. Пригнувшись, я остановил его коротким и резким ударом локтя в грудь. Мой противник отпрянул на полшага, но не упал, а снова бросился на меня, рассвирепев ещё больше. Отбив его руки, я нанёс ему удар в челюсть снизу, и тут же ударил ногой в колено. Нападавший споткнулся, осыпая меня грязными ругательствами и скрежеща зубами от боли. С разворота я врезал ему ступней в правое ухо, после чего здоровяк упал и остался лежать без движения.

Я подхватил подмышки бесчувственного Наоку и потащил его к магнитору. Втолкнув грузное тело на переднее сидение, включил магнитный активатор. В этот момент во двор вбежали двое других охранников, которые оправились от моих ударов. Их тёмные контуры остановились в проёме арки и резко вскинули руки с оружием. Выстрелы громыхнули в тишине двора один за другим. Я резко задал заднее ускорение магнитору – машина, качаясь из стороны в сторону, рванулась назад. Не отпуская управления, через открытое окно, я сделал несколько выстрелов по телохранителям Наоки, которые тут же прижались к стенам. С проспекта Свободы послышались испуганные крики разбегающихся людей и громкие звуки сирен военного патруля. Ответных выстрелов не последовало.

Мой магнитор выскочил на пустынный бульвар, завертелся на месте, разворачиваясь и, подчиняясь заданному ускорению, помчался в темноту, всё дальше и дальше удаляясь от проспекта Свободы. На заднем сидении без сознания лежал Наока. Я предусмотрительно надел на него наручники. Быстро ощупав его карманы, вытащил тяжёлый десятизарядный «Борсет» с вороненым стволом, торчавший справа, за ремнем брюк Наоки. Бросил оружие рядом на сидение. Кроме пистолета и бумажника в карманах у Наоки ничего не было.

Выехав на оживлённое шоссе и смешавшись с попутным транспортом, я сбросил скорость. Погони не было. На экране заднего обзора медленно уплывали вдаль цепочки тусклых огней, вскоре растаявшие в ночном сумраке. На часах была половина десятого. Если поднажать, то к утру можно добраться до Шэнь-Цян.

ГЛАВА ВТОРАЯ СВИНЦОВЫЙ ДОЖДЬ

Здание, где располагался местный комитет ОЗАР, напоминало растревоженный улей. Разнородный гул голосов стоял в воздухе, смешиваясь с табачным дымом, запахом дешёвой парфюмерии и человеческого пота. Вентиляторы на потолке натужно гудели, широкие лопасти с трудом месили тяжёлый воздух.

Миновав шумный и тесный вестибюль первого этажа, и здороваясь на ходу со знакомыми оперативниками и следователями, я поднялся на второй этаж, где находился кабинет Ена Шао. В узком мрачном коридоре чуть было не столкнулся с двумя плечистыми парнями в форме службы безопасности, сопровождавшими какого-то человека с заложенными за спину руками и низко опущенной головой. Судя по всему, его только что вывели из кабинета Ена. Одет он был прилично, но выглядел сломленным: плечи опущены, на щеках трёхдневная щетина, в волосах, когда-то тёмных и курчавых, седина. Я остановился, пропуская их. В это мгновение арестованный поднял ко мне своё лицо, и я увидел его глаза: бесконечная печаль застыла в самой глубине их, как у человека осознавшего неизбежность собственной смерти и бесполезность борьбы за жизнь.

Сердце у меня сжалось от боли при виде этих глаз. Кто этот человек? Почему он здесь? И почему такая безысходность сквозит в его взгляде? Я смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом коридора, терзаясь этими вопросами.

Ен сидел за массивным столом, заваленным какими-то толстыми папками и ворохом бумаг. Солнечный свет падал сквозь распахнутое окно, и скуластое загорелое лицо начальника местного комитета ОЗАР казалось почти чёрным. Этот парень ещё с первой встречи понравился мне своей рассудительностью и спокойствием, хотя потом меня стала раздражать его фанатичная упёртость и нежелание слушать мнение других. Сейчас Ена Шао выглядел необычно возбуждённым. Рукава его рубашки были закатаны, ворот расстёгнут, обнажая мускулистую грудь, глаза были красными от бессонной ночи. В них сквозил какой-то жестокий холодок, что мне совсем не понравилось. Таким я его ещё никогда не видел. Впрочем, взгляд Ена снова стал доброжелательным и приветливым, едва он завидел на пороге меня.

- А, Максим! Проходи. Садись.

- Кого это вывели сейчас от тебя? - сходу спросил я, подходя к столу.

- А! - брезгливо отмахнулся Ен, пожимая мою руку. - Не стоит и говорить. Дерьмо! Такие вот и мешают нам покончить с прошлым раз и навсегда. Не нравиться им, видишь ли, наша новая жизнь. Справедливости они хотят. А мы тут из-за них под пули лезем, защищая революцию и вождя! - В глазах его снова мелькнула жестокость.

- Да? А мне он показался вполне порядочным человеком. Не знаю... Но глаза у него честного человека.

Ен уставился на меня так, словно впервые увидел. На его щеках сквозь загар проступили багровые пятна.

- Глаза честные? Да, я таких... - Он осёкся на полуслове, и вдруг заявил начальственным тоном, отчитывая меня, как будто провинившегося школьника: - И вообще, где ты болтаешься последнее время? Найти тебя нигде не могут. Пока ты работаешь на меня, ты обязан...

- Я не болтаюсь, как ты выразился. Это, во-первых, - оборвал я его излияния. Тон Ена и его слова задели меня. Так со мной ещё никто здесь не разговаривал. - А во-вторых, я работаю не на тебя, а на правительство народной власти Гивеи по договору сотрудничества с Землёй! И потом я не знал, что обязан докладывать тебе о каждом своём шаге здесь.

Это был удар ниже пояса. В самом деле, земляне, откликнувшиеся на призыв помочь революционной власти братского народа, находились на Гивее в качестве советников и консультантов, бескорыстно делясь своим опытом и знаниями. Это было добровольным сотрудничеством, и никто не мог приказывать нам здесь как поступать и что делать. Никто из нас никогда не кичился своей независимостью и особым положением, уважая местные правила профессиональной этики, но сейчас мне захотелось немного проучить Ена, сбить его спесь. И это подействовало.

- Ну, хорошо, не будем больше об этом, - примирительно сказал Ен. - Но всё же ты не забывай об ответственности, возложенной на меня народной властью. Я всё ещё отвечаю за твою безопасность. Чёрт возьми, я всё-таки переживаю за тебя! К тому же, твоя жена беспокоилась о тебе.

Я прекрасно знал, что Юли никогда не ослушается меня, и не станет звонить сюда сама, ведь я сообщил ей, что возвращаюсь. Но зачем Ен солгал? Пока я размышлял над этим вопросом, почувствовал на себе его пристальный взгляд. Он ждал объяснений.

- Вчера я ездил в столицу, - нарочито спокойным и неторопливым тоном начал я. - Дело не требовало отлагательства, и я не стал ставить тебя в известность.

- И что же это за дело, если не секрет?

- Дело простое: я вышел на след Наоки, того самого, что когда-то ушёл от ответственности по громкому делу о наркотиках, ещё при прежней власти. Я взял его с поличным в столице, - произнёс я обыденным тоном, как будто речь шла о каком-то пустяке.

Ен даже привстал в своём кресле.

- Нао... Ты, что в своём уме?

- Не понял. Что-то не так?

- Нет, ты действительно спятил! - Ен нервно рассмеялся. - Он взял Наоку! Прекрасно! Замечательно! И, что мне прикажешь с ним делать?

- Пока посади в изолятор. Там разберёмся.

- Посадить в изолятор? А что я ему предъявлю? Ты подумал об этом? На каком основании ты его задержал? У тебя есть какие-то доказательства его вины? Улики? Что у тебя вообще есть?

Я бросил на стол пистолет, который изъял у Наоки.

- Для начала, факт незаконного ношения оружия и организация вооружённого нападения на представителя власти!

- Брось, Максим! Кругом полно оружия, оставшегося ещё со времён боёв. Даже у детей оно есть! Если из-за этого арестовывать, тогда нужно посадить в тюрьмы половину населения Гивеи. И потом, а были свидетели того, как ты изымал оружие именно у Наоки? Нет? Тогда он на любом суде скажет, что этот пистолет ему просто подкинули, а тебя он принял за обычного грабителя. И он будет прав. Вот так! Всё это не серьёзно, Максим.

- Не серьёзно? - Я слегка приподнял одну бровь. - Тогда полистай оперативные сводки, проанализируй показания свидетелей по последним делам, связанным с нелегальной поставкой наркотиков с Южного материка. Наконец, подними архивы! Только слепой может не заметить связи Наоки с делами о наркотиках и грабежах. Он крупная фигура в преступном мире, Ен, это очевидно!

- Максим, не смеши меня! Ты же взрослый человек. Сводки ещё не доказательства. Их я не прилеплю к обвинительному заключению. Кто-то, где-то, когда-то слышал не известно от кого имя Наоки... Ну, и что? Что это доказывает? Ровным счётом, ничего! Пустая уличная болтовня! И это ты предлагаешь мне принять в качестве обвинения и доказательства его вины? А где же связь? Я не вижу связи!

- Или не хочешь видеть? - Я пристально посмотрел ему в глаза.

Ен нахмурился. Несколько минут он молчал, что-то обдумывая и глядя на меня из-под сдвинутых бровей. Затем воздохнул:

- Ну, хорошо. Может быть, в чём-то ты и прав. Может быть, Наока действительно замешан в каких-то махинациях. Но, согласись, материала, собранного тобой, пока недостаточно, чтобы обвинить его в серьёзном преступлении. Нужны неоспоримые доказательства вины Наоки, которые припрут его к стенке. Только тогда мы сможем привлечь его к суду. А пока... - Ен с подчеркнуто безучастным видом стал собирать бумаги на своём столе. - Ты действовал поспешно и неосмотрительно, как неопытный мальчишка. Хоть бы со мной посоветовался! И потом, сам рисковал. А зря! Теперь вот придётся приносить Наоке свои извинения, - добавил он совсем уж обыденно и посмотрел на часы.

- Ты что же, собираешься отпустить его?

- А что прикажешь мне с ним делать? - Ен опёрся кулаками о крышку стола, привставая и склоняясь ко мне. Он снова начал закипать. - Наока – уважаемый человек!

Это его определение показалось мне, по крайней мере, странным.

- Кроме того, ты действовал на территории столицы, - продолжал нравоучительным тоном Ен. - Там свой отдел службы безопасности, и наши с тобой полномочия в столице не действительны. Выражаясь официальным языком – это не наша юрисдикция! Поэтому мы с тобой можем нарваться на очень большие неприятности. Самым разумным в данной ситуации будет передать Наоку в руки столичных оперативников, и пусть они расхлёбывают заваренную тобой кашу. И это всё, что я могу сделать сейчас для тебя! - категорически заявил Ен, видя, что я снова собираюсь возражать ему.

- Пока, конечно, пускай посидит у нас. Так и быть, возьму это под свою ответственность, - сказал Ен более мягко, видя моё недовольство. - К тому же, сейчас нет людей, чтобы сопровождать его обратно в столицу...

- Могу сопроводить сам, раз уж я незаконно вытащил его из этого тёплого логова! - проворчал я, хмурясь.

- Для тебя у меня есть другое задание! - отрезал Ен. - Садись!

И вдруг совершенно неожиданно переменил тему разговора. Спросил каким-то, по-детски, наивным голосом:

- Ну, как там, в столице? Неспокойно?.. Сто лет не был в Шаолинсеу! С самой революции. Тогда жизнь там кипела вовсю!

Глаза Ена восторженно заблестели.

- Не знаю, как во время революции, но сейчас столица произвела на меня тягостное впечатление! - Я не собирался тешить его приятные воспоминания своим рассказом. - Хотя и здесь, у нас не лучше, но в большом городе всё как-то обостряется, выделяется резче. И знаешь, о чём мне подумалось?.. А стоило ли ради всего этого проливать столько крови?

Глаза Ена вспыхнули гневным огнём. Он с треском ударил пластиковой папкой об стол и вскочил из кресла.

- Ты, что? Спятил? Ты думаешь, о чём ты говоришь?

Голос его звенел яростным негодованием. Он вперил в меня испепеляющий взор. Ноздри его раздувались, как у разъярённого быка. Мне показалось, ещё мгновение, и он бросится на меня с кулаками.

- Да, что вы вообще можете знать о наших жертвах? Понять ли вам, ради чего была пролита кровь нашего народа? Вы у себя, на Земле, живёте, как жуки в сиропе! Наша борьба для вас – познавательный экскурс в историю, возможность воочию посмотреть на пути развития «примитивных народов», научный интерес, любопытство докучливых археологов, неожиданно получивших в руки «машину времени», а с ней и возможность «пощупать» древний мир не по черепкам и окаменелым осколкам, а вживую!

Я быстро посмотрел на него. Он понял, что зашёл слишком далеко в своих обвинениях и сразу же осёкся. Стал в запале быстро ходить по кабинету. Я, молча, наблюдал за ним, спокойно закинув нога на ногу. Видимо, немного успокоившись, Ен заговорил снова, и я снова почувствовал себя учеником, которому умудрённый опытом профессор истории вынужден объяснять прописные истины.

- Конечно, у нас не всё так хорошо, как хотелось бы. Но даже древние говорили: не принося жертв, невозможно обрести счастье! Разве не так? А жертвы, отданные революции, святы! Они не были напрасными. Ты знаешь, что нам досталось после Дэн-Чонг Ли?

- Читал.

- Читал? - Ен усмехнулся. - А я видел это собственными глазами, жил этим, когда пришёл работать в ОЗАР! Восемьдесят процентов населения Гивеи не имело возможности пользоваться всеми благами жизни, которые имела коррумпированная верхушка власти. Коррупция пропитала весь государственный аппарат, а наша экономика была на грани полного краха. Спекулянты, уголовники различных мастей, разгуливающие на воле и чинящие беззаконие. И это ещё не всё. Подпольные производства и торговля на «чёрном рынке» самым необходимым, ночные притоны и прочие сомнительные заведения, в которых процветала наркомания и проституция. Вот, полюбуйся! - Он бросил на стол толстую пачку оперативных сводок. - «Топаз», «Анио», «Гикаку», «Жене», «Бато-Лавуар», «Куро», «Йокомиси», «Пусан»... В одном только Шэнь-Цян их около двадцати!

Я перебирал серые пластиковые карточки сводок. Честно говоря, многое рассказанное Еном было для меня по-прежнему непонятно, хотя обо всём этом я уже читал и слышал перед отлётом на Гивею, всё это видел своими глазами здесь, на планете.

- А кто содержит все эти притоны?

- Не известно. Сколько бьёмся, не можем выйти ни на одного мало-мальски крупного дельца.

- И при этом ты отказываешься арестовать Наоку? Наоку, который по моим соображениям участвует во всех этих сомнительных делах? - скептически усмехнулся я.

Ен поморщился, и я понял, что задел его больное место.

- Самое большое, что мы можем, - продолжал он, сделав вид, что не расслышал моего замечания, - это устраивать облавы, которые, в оказываются малоэффективными. Стоит нам разгромить один притон, как в другом конце города тут же появляются три новых. Конкуренция, мать её!

- Почему бы тогда не провести масштабную операцию, охватывающую весь город? Задействовать все наши силы и арестовать максимальное количество преступников. А через них уже выйти на след главного босса… или боссов.

- Видишь ли... - Ен почесал затылок. - Здесь не всё так просто, как тебе кажется. Ну, во-первых, у нас нет ни средств, ни людей для этого. Ты же должен представлять, сколько понадобится оперативников и техники для такой широкомасштабной операции? А, во-вторых, в каком-то смысле, существование этих заведений выгодно народной власти.

- Дело в том, - поспешил объяснить он, видя моё изумление, - что все эти притоны, кроме наркотиков и другой дряни, продают населению и продовольствие. Конечно, подпольно, в обход наших распределителей и по сумасшедшим ценам, что совсем не способствует укреплению революционной справедливости. Но мы всё ещё не можем снабжать все наши города бесперебойно, особенно в провинции, которая сидит у нас практически на голодном пайке. А у этих барыг можно в любое время дня и ночи достать всё, что нужно, чтобы не умереть с голоду. Вот и идут к ним люди от безысходности, и отдают последние заработанные гроши, чтобы прокормить свои семьи.

- Но ведь это продовольствие, ворованное из ваших же распределителей! - заметил я. -Это ведь уже политика! Явный удар по «престижу революции», как любят говорить ваши ораторы со всех трибун, цитируя Чой Чо Рена.

Откровенно говоря, я совсем перестал понимать, что здесь происходит и почему Ен так спокойно говорит обо всём этом. В ответ он снова болезненно поморщился. Сказал:

- Не надо, Максим! Не надо язвить на эту тему! Подрыв подрывом, а прикрой мы сейчас все эти заведения, это сразу же вызовет такое недовольство народа, что убоятся сами боги! Ведь эти преступники снабжают даже Южный материк, а там обстановка вообще неспокойная! С идеологией-то у нас ещё не всё в порядке, - сокрушенно добавил он. - В народе всё ещё живы старые стереотипы, которые приписывают верховной власти обязанность поддерживать справедливые социальные условия в любых обстоятельствах, помогая и нищим и обездоленным. Но мы же не боги, которые всё видят и всё могут! А кто в этом виноват? Прежняя власть, которую мы смели очищающим огнём революции!

Он доверительно посмотрел на меня.

- Ведь, посмотри, что получается. После подавления восстания Квой Сена, власти жестоко расправлялись со всеми инакомыслящими, на планете царил «чёрный» террор. Диктаторы хотели запугать народ, вытравить из него само стремление к свободе и справедливости. Но наш народ был уже не тот. Теперь им уже нельзя было управлять по-старому, как стадом скота, опираясь только на силу и страх. Тогда правительство сменило тактику, и со всех трибун важные чиновники стали говорить о своём стремлении дать народу свободу и равенство, о необходимости ставить интересы народа превыше всего, подкрепляя эти призывы незначительным послаблением диктатуры, но оставляя незыблемым основу общественного устройства.

Ен снова принялся прохаживаться по кабинету.

- Народ уверовал в эти пустые обещания и призывы. Ему говорили: верьте, очень скоро мы дадим вам все блага этого мира, и вы не будите больше испытывать лишения и голод. И тут же оговаривались: но это время не может наступить сразу, вы же понимаете, что не всё так просто, нужно ещё немного потерпеть, перенести ещё некоторые лишения, и тогда наступит желанная пора всеобщего изобилия и счастья. И самые важные вельможи, включая президента, приложив руку к сердцу, горячо клялись: видите, мы прилагаем для достижения этого все возможные усилия, пускай, наши достижения ещё и малы, но не нужно отчаиваться. Это только начало. Надо просто ждать, верить и работать. Это всё, что от вас требуется, а остальное сделаем мы...

Слушая Ена, мне почему-то подумалось о том, что тоже самое происходит на Гивее и сейчас, хотя, казалось бы, революция должна была принести народу этой планеты совсем иное. Интересно, а понимает ли это сам Ен? Сколько я не вглядывался, в чёрных глазах начальника местного отдела ОЗАР, словно в глухой ночи, лишь изредка появлялись всполохи яростного фанатичного огня. Может спросить его об этом напрямую?

В дверь неожиданно постучали и, не дожидаясь ответа, на пороге появился дежурный. Мне показалось, что увидев меня, он удивился, но сразу принял официальный вид, когда Ен спросил его, в чём дело. Дежурный бодро отрапортовал:

- Всё готово, товарищ Шао!

Какое-то время Ен пристально смотрел ему в лицо, как будто желал убедиться в правдивости этого утверждения. Затем довольный кивнул: - Прекрасно! - Он повернулся ко мне. - Вот тебе и иллюстрация к нашему разговору!

- А что случилось?

- Ничего особенного. Просто нашим агентам удалось обнаружить очередной притон на окраинах города. Операция назначена на десять. Если тебе это интересно, можешь принять участие и лично убедиться в эффективности ударных методов. Оружие при тебе?

В какое-то мгновение у меня возникло ощущение, что всё происходящее, это хорошо отрепетированный и сыгранный спектакль, но я отбросил от себя эту нелепую мысль. С готовностью хлопнул себя по левому боку, где всё ещё висела кобура с пистолетом.

- Прекрасно! Тогда едем? - Ен достал из ящика стола увесистый «Тэджи-47» и сунул его за ремень брюк.

* * *

Дома по обе стороны улицы вставали в лучах осветителей серыми громадами, зияя чёрными глазницами пустых окон. Своры одичавших собак бродили по тёмным закоулкам дворов, шарахаясь от света наших машин. Проехав несколько безлюдных кварталов, мы, наконец, остановились.

- Дальше пойдём пешком, - сообщил Ен, откидывая дверцу магнитора.

Из грузовых фургонов позади нас одна за другой появлялись тени оперативников и тут же выстраивались в две шеренги. Молча, все двинулись вдоль улицы, словно призраки, невидимые в ночи. Давно заброшенные дома поднимались к редким звёздам безмолвными скалами. На западе призрачный звёздный шлейф тонул в серебряной дымке только-только всходившей луны. Мы с Еном обогнали цепочку людей с оружием на изготовку, и оказались во главе этой молчаливой процессии. Где-то впереди, едва слышимые, раздались голоса людей.

Ен поднял руку, приказывая всем остановиться. Быстро взглянул на меня. В свете всходившей луны его глаза стали совсем непроницаемыми. Я понял его безмолвный вопрос и согласно кивнул. Мы пошли вперёд, свернули во двор полуразрушенного дома. По едва различимой лестнице поднялись на второй этаж к зияющему пустотой квадрату окна. За ним мутным пятном лежал серый лунный свет. Отсюда была хорошо видна вся улица, по которой мы передвигались, но главное – как на ладони внизу лежала квадратная площадь, на которую выходило несколько узких улочек. На противоположной стороне площади отчётливо просматривалось большое здание, в свете луны казавшееся голубым.

Я посмотрел на Ена. Он утвердительно кивнул: здесь! Вооружившись термосканером, похожим на обычный бинокль, Ен стал осматривать окрестности. Я внимательно наблюдал за ним. Видимо, что-то заметив, он передал прибор мне. Непривычно зелёное, режущее глаза, пространство казалось пустым. Ен указал мне нужное направление, и в окулярах мелькнул какой-то красный размытый контур. Ага, вот!

Я настроил резкость, и размытый контур обрёл очертания сидящего на корточках человека с поднятыми к голове руками. Что это он делает? Похоже, наблюдает за нами?

Я инстинктивно отпрянул назад.

- Ты что? - удивился Ен. - Это же просто охрана.

Действительно, чего это я испугался? Ведь все мы были одеты в специальные костюмы, непроницаемые для тепловых лучей, а открытые части тела были покрыты специальной отражающей пастой. С такой экипировкой никого из нас невозможно было увидеть ни в одни приборы. Успокоившись, я вернул термосканер Ену. Тот ещё раз осмотрел здание, тихо сказал: «Жди здесь!», и исчез в темноте.

Пятна лунного света на щербатом камне казались лужицами дрожащей ртути. Я прислонился к стене, искоса поглядывая на площадь внизу. Прошло минут пять. На лестнице снова послышались шаги. Из темноты, вместе с Еном, появился коренастый, угрюмого вида оперативник с парализатором в руках.

- Давай, Хон! Чтобы всё было, как по нотам! - скомандовал Ен, и подтолкнул оперативника к окну, где мы только что стояли.

Угрюмый оперативник долго и усердно целился, насупив густые брови. Ен, наблюдая в термосканер за зданием на другом конце площади, время от времени тихо давал ему советы, на что Хон только недовольно бурчал: «Сам вижу!».

Наконец, Ен замолчал, видимо, предчувствуя самый ответственный момент, и впился взглядом в окуляры прибора.

Я скорее почувствовал, нежели услышал хлопок выстрела. Увидел, как взметнулась пыль в сером свете луны на разбитом каменном подоконнике.

- Молодец! Прямо в точку! - не скрывая радости, констатировал Ен и повернулся к оперативнику, утиравшему со лба выступивший от усердия пот.

В ответ Хон лишь скупо улыбнулся. Осмотрев ещё раз «голубое» здание в термосканер, начальник ОЗАР передал прибор мне:

- Смотри! Вот здесь, здесь и здесь... Правее и чуть выше... Видишь?

Я перевёл объектив в указанном направлении. Две красные фигуры, прислонившись к стене. Похоже, они курили у входа на первый этаж. Ещё двое располагались на лестнице второго этажа. В глубине здания просматривалось ещё три человека. Неплохая охрана для дешевого притона! Я взглянул на Ена. Он кивнул:

- Ладно. Чтобы всё было по плану!

Ен надел на голову защитный шлем с инфраочками и рацией. Я сделал то же самое. Прозвучала команда:

- Впёред!

Чёрными призраками мы выплыли из темноты у главного входа. Двери оказались прочными, но всё же не на столько, чтобы выдержать удар огненного луча излучателя. Сквозь дым и гарь мы стремительно ворвались внутрь здания. Охранники, не ожидавшие столь дерзкого и неожиданного нападения, тут же сдались без всякого сопротивления, и наш отряд, не задерживаясь у входа, устремился вглубь здания.

Узкий тёмный коридор с высоким потолком напоминал мрачную галерею в старинном замке и казался бесконечным. Вдруг, совершенно неожиданно, мы оказались в обширном зале с колоннами вдоль стен и замысловатой лепкой под потолком-куполом. Стены его были расписаны мифологическими сценами с участием грозных драконов и крылатых львов, а над белым, словно алебастровым полом, стелились клубы едкого сизого дыма, от которого сразу же запершило в горле и закружилась голова. Очень знакомый, сладковатый запах!

Я взглянул на Ена. Тот понял меня без слов, утвердительно кивнул: наркотики! Сквозь завесу дыма можно было рассмотреть на полу какие-то циновки, на которых, будто гипсовые статуи, застыли в скрюченных позах люди. Наше появление ни напугало, ни удивило их – они просто не заметили нашего присутствия.

Оставив здесь нескольких оперативников, мы двинулись дальше, под арку расположенную в одной из стен. За ней оказался ещё один мрачный коридор, в котором мы сразу же наткнулись на двух подвыпивших верзил, тискавших каких-то полуголых девиц.

При нашем появлении девицы испуганно завизжали и опрометью бросились куда-то в темноту, а их «кавалеры», так и не успев понять, что же происходит, оказались на полу с заломленными за спину руками. На крики и шум, поднятые убежавшими девицами, откуда-то из бокового прохода выскочили несколько человек, и в растерянности застыли на месте.

Мы не дали им опомниться. Невысокий толстяк с бритым черепом оказался прямо передо мной. Он вытянул вперёд руки, словно желая остановить меня, но уже в следующее мгновение оказался на полу. Ловко сбив его короткой подсечкой, я склонился над ним, затягивая на его запястьях пластиковые путы. Глаза толстяка смотрели на меня удивлённо и даже обиженно. За спиной у себя я почувствовал какую-то возню, услышал негромкие шлепки, упорное сопение и глухие ругательства. Вдруг всё стихло. Я обернулся и увидел на полу около своих ног связанных друг с другом лохматых, небритых мужчин, свирепо выпучивших глаза. Ен стоял над ними: возбуждённый, раскрасневшийся и вспотевший от напряжения. Двое его помощников тяжело дышали рядом с ним.

Начальник ОЗАР посмотрел на меня.

- Ну, как ты?

- Нормально.

Ен кивнул. Повернулся к оперативникам.

- Давайте этих на воздух!

Арестованных повели к выходу, а мы с Еном свернули в боковой проход, из которого только что вышли эти трое. Но не успели мы сделать и десятка шагов, как из темноты прогремели выстрелы: целая автоматная очередь. Я тут же почувствовал сильный удар в грудь, от которого перехватило дыхание. Мгновенно упав на пол, я откатился к противоположной стене, изо всех сил вжимаясь в холодный камень. Быстро ощупал себя. Защитный жилет держал надежно – под пальцами у меня ощущалась расплющенная, словно заклёпка, пуля. Поспешно достав свой пистолет, я хотел прицелиться, но тут снова раздались выстрелы. Пули рикошетом ударились о противоположную стену и в потолок коридора. Сверху на меня посыпалась штукатурка.

Впереди, в темноте кто-то побежал прочь, дробно стуча каблуками о каменный пол. Быстро надев инфраочки, я вскинул руку с пистолетом, не целясь, выстрелил в темноту. Прислушался: что-то грузное упало там на пол. Я понял, что попал и удивился. Ен, лежавший у противоположной стены показал большой палец: отличный выстрел!

Следующий десяток метров коридора мы преодолевали, прижимаясь к стенам и держа наготове оружие. Двое оперативников, подоспевших к нам на помощь, едва не споткнулись о тело, лежавшее посреди коридора. Мы с Еном нагнулись к парализованному человеку. Кто-то подсветил фонариком. Я увидел скуластое загорелое лицо с коротко подстриженными чёрными усами и оскаленными пожелтевшими зубами. Вид у человека был ошарашенный. Он испуганно водил глазами из стороны в сторону, силясь что-то сказать, но не мог даже пошевелить губами.

Дождавшись подкрепления, мы двинулись дальше. Коридор неожиданно закончился развилкой: вправо и влево отходили перекрёстные боковые проходы. Здесь было множество узких дверей. Мы осмотрели несколько комнат. Все они были пусты или полуразрушены. Но в следующем помещении нас ожидал сюрприз. От неожиданности я даже опешил.

В сизом дыму, всё с тем же сладковатым запахом наркотиков, отчётливо просматривались обнаженные тела, метавшиеся на низком широком ложе. Я понял, что это мужчина и женщина. Мужчина скорее напоминал дикого зверя: громко сопел и рычал, едва не терзая свою партнершу зубами. Женщина билась под ним, стоная, извиваясь, как змея. Кружившаяся от наркотического дыма, голова плохо соображала. Но Ен реагировал быстрее меня. Он громко объявил всех присутствующих арестованными именем революции, и для внушительности поднял над головой пистолет. Женщина, увидев нас, испуганно вскрикнула и, оттолкнув своего партнера, прикрылась покрывалом. Полный недоумения, мужчина обернулся к нам, и вдруг, схватив одну из подушек, яростно метнул её в Ена, а затем, скрежеща зубами, бросился на меня. Но его быстро утихомирили сопровождавшие нас оперативники, повалили на пол и сковали руки наручниками.

В остальных комнатах повторилось всё тоже самое, с небольшими вариациями численного состава участников малопристойных сцен и их реакцией на наше появление. Я испытывал смешанные чувства неловкости и брезгливости от всех этих процедур задержания. Незадачливых любовников сразу же препровождали в полицейские фургоны, стоявшие снаружи. Всё проходило довольно гладко и без сколь-нибудь серьёзных эксцессов.

Зато следующее помещение этого огромного дома, напоминавшее небольшой округлый зал, нам пришлось буквально брать штурмом. Едва мы приблизились к нему, как на нас обрушился такой град пуль, что мы были вынуждены залечь под прикрытием массивных колонн, увитых гипсовыми змеями. Засевшие здесь бандиты успели забаррикадировать проход в зал всякой рухлядью и яростно отстреливались. Двое наших солдат были убиты наповал, а пятеро тяжело ранены.

Штукатурка снегом сыпалась со стен и потолка. Зло сплевывая её вместе с отборными ругательствами, Ен со своими людьми с упорством медлительных черепах, продвигался вперёд, отвечая на выстрелы бандитов ещё более плотным огнём. Я старался не отставать от них, но мои электрошоковые пули были почти бесполезны в таком бою. Заметив это, Ен кинул мне обойму с боевыми патронами, но тут свинцовый дождь посыпался на нас с такой яростью, что нам пришлось отступить на прежние позиции, под прикрытие всё тех же колонн. Ливень огня с короткими перерывами продолжался около получаса, не давая нам сдвинуться с места без риска быть убитыми. Ен плевался и осыпал руганью всех подряд, свирепо сверкая глазами из-под защитного шлема.

- Дьявол! Ублюдки! Мразь подзаборная! Всех упеку за решётку! Вы у меня ещё пожалеете, что на свет родились! Мать вашу! Всех вас... - кричал он и огрызался короткими автоматными очередями, приподнимаясь на локте.

Наконец, терпение его лопнуло.

- Ли! - крикнул он ближнему оперативнику, скрежеща зубами, на которых хрустела штукатурка. - Ли, мать твою, очнись!

Оглушенный шумом боя, оперативник не сразу услышал своего начальника, и теперь торопливо полз в его сторону, при каждом выстреле вжимаясь в пол.

- Излучатель сюда, быстро! - скомандовал Ен. - Сейчас мы зададим им жару!

Глаза его на мгновение встретились с моими глазами, и я увидел в них безжалостную холодность, испугавшую меня. Передо мной, словно, был совершенно незнакомый мне человек.

Оперативник на четвереньках уполз в коридор и вернулся спустя минут двадцать. Стрельба из зала на время стихла, видимо, бандиты снова меняли обоймы в своём оружии. Ен тут же воспользовался этой передышкой – быстро высунулся из-за своего укрытия, и зал озарила ослепительная молния, выпущенная из излучателя. Впереди что-то взорвалось, как будто раскололся громадный стеклянный купол, и стремительная волна огня ринулась на нас, сопровождаемая ужасным скрежетом и душераздирающими человеческими криками.

Похолодев от ужаса, я весь вжался в каменный пол. Увидел, как солдат, лежавший рядом, испуганно прикрыл руками голову, и без того защищенную шлемом. И в ту же секунду огненный смерч пронёсся над нами, ударил в противоположную стену, растекаясь змеистыми разводами, как будто сказочный дракон дыхнул на нас огнём из своей отверзлой пасти. Какое-то время никто из нас не смел даже пошевелиться, словно боясь нарушить наступившую звенящую тишину. Наконец, преодолев замешательство, я выглянул из-за выступа стены, за которым прятался от пуль. От баррикады остались лишь обгоревшие головешки. Дым и гарь стелились там над полом. Одна из стен зала наполовину обрушилась. В неуверенности остальные оперативники стали подниматься с пола, опасливо переглядываясь между собой и косясь на Ена.

Я тоже посмотрел на него. Казалось, он был потрясён увиденным не меньше остальных. Под ногами на полу хрустело битое стекло и какие-то осколки. Подойдя ближе к остаткам баррикады, я отвернулся – вид почерневших, обугленных трупов вызвал отвращение. Солдаты растерянно жались друг к другу, как будто опасаясь нового неожиданного нападения. Ен послал двоих из них осмотреть соседнее помещение, открывшееся за рухнувшей стеной. Остальные по его приказу направились к выходу.

Мы с Еном остались вдвоём. Какое-то время, не сговариваясь, молча, осматривали обгоревшие останки человеческих тел. Видимо, почувствовав, что я вот-вот не сдержусь, Ен заговорил первым. Мне показалось, что он хочет как-то оправдаться передо мной за этот роковой выстрел.

- Хочешь сказать, что не следовало их так, излучателем?.. Знаю, ты бы так не сделал, - устало вздохнул он и вскинул голову. - Вот поэтому это сделал я!

- Бессмысленная жестокость! - Я сокрушённо покачал головой.

- Жестокость? Максим! А сколько наших они уложили? И ещё бы скольких поубивали бы, если бы не я их? И нас бы с тобой тоже убили!.. Может быть...

- Всё равно, можно было найти другой выход! Обойти как-то это место... Выбить газовыми пулями, в конце концов!

- Газовыми пулями? - Ен нервно усмехнулся. - Да, они нам головы поднять не давали, а ты говоришь газом! И потом, откуда такая мягкотелость и жалость к бандитам?

- И в отношении бандитов нужно соблюдать законность!

- Вот только не нужно сейчас говорить мне про закон! - вспылил Ен. - Когда ты брал Наоку в столице, ты что-то не думал о законности своих действий!

- Я никого не убивал! - упрямо стоял я на своём. - Наока бандит, и он должен понести заслуженное наказание! А если твои законы не согласны с моим мнением, то я докажу всем вам, что такие законы нужно менять! Только дай время.

Ен хотел ещё что-то возразить мне, но в это время появились двое оперативников и доложили, что в соседних с залом помещениях никого нет.

- Хорошо, - буркнул начальник ОЗАР. - Отправляйтесь к машинам! Мы идём следом... Ты со мной?

Ен выжидающе взглянул на меня.

- Идите. Я догоню вас.

Недоуменно пожав плечами, Ен вышел из помещения. Я стянул с головы защитный шлем и прислушался к его удаляющимся шагам. Волосы под шлемом взмокли и прилипли ко лбу, как и куртка под защитным жилетом, пропитанная потом. Только сейчас я почувствовал, как от напряжения дрожат мои колени. В воздухе стоял отвратительный сладковатый запах горелого человеческого мяса. Я огляделся по сторонам. Помещение было старинным. В тех местах, где под ударами пуль штукатурка совсем осыпалась, просматривались какие-то живописные старинные фрески.

- Господин! - окликнул меня чей-то тихий боязливый голос.

От неожиданности я даже вздрогнул. Резко обернулся, вскидывая оружие, но зал по-прежнему казался пустым. Наверное, просто показалось?

- Господин! - снова позвал тот же голос, на этот раз громче и более увереннее.

Я вгляделся в дальний конец зала, лежавший в глубокой тени, и только теперь заметил там, в небольшой квадратной нише щуплую человеческую фигуру.

- Кто здесь?

- Не стреляйте! У меня нет оружия!

Видимо, мой суровый голос ещё больше напугал незнакомца. Чтобы доказать свою безобидность, он поспешно вышел из своего укрытия в полосу света. Я не без интереса осмотрел его с ног до головы. Человек оказался невысокого роста и тщедушного вида, лет пятидесяти на вид, с явными монголоидными чертами лица, сильно выпачканного в копоти.

- Кто вы? - повторил я свой вопрос.

Человек опасливо покосился на пистолет в моих руках и негромко пролепетал:

- Чен Джу...

- Так, замечательно! - усмехнулся я. - И что вы здесь делаете?

- Поверьте, я оказался в этом доме совершенно случайно! Клянусь богами! Я не хотел идти сюда, но мой брат... Это всё он... он заставил меня. Поверьте, я ни в чём не виноват!

- Допустим. Почему же тогда вы следили за мной?

- Я? Я не следил. Что вы? Я просто спрятался, когда началась вся эта стрельба. Я так боюсь, когда вокруг стреляют... Мне страшно умереть... - Чен Джу виновато, как-то уж совсем по-детски, потупил тёмный взор.

- Хорошо, - устало вздохнул я, опуская оружие.

Напряжение и усталость, скопившиеся за время боя, теперь давали о себе знать. Я бы сейчас с удовольствием растянулся вот здесь, прямо на каменном полу и уснул бы, но этот человек всё ещё что-то говорил, заискивающе поглядывая на меня. Опустившись на каменную тумбу и положив пистолет себе на колени, я устало посмотрел в его лицо.

- Чего же вы всё-таки хотите от меня?

- Я? - Человек снова растерялся. - Собственно, ничего... То есть, нет! - спохватился он, испугавшись ещё больше. - Я хотел помочь вам!

Он посмотрел на меня глазами преданной собаки.

- Помочь? - удивился я. - Интересно, чем же вы мне можете помочь и в чём?

- Простите меня, но я стал невольным свидетелем вашего разговора с тем суровым молодым человеком, - продолжал Чен Джу. - Видят боги, я этого не хотел! Это получилось совершенно случайно, и я могу поклясться...

Я устало поднял руку, чувствуя, что сейчас он опять пустится в пространные объяснения, и тогда толку мне от него уж точно не добиться.

- Хорошо. Что дальше?

Чен Джу смущённо заулыбался, показывая редкие неровные зубы.

- Вы назвали Наоку бандитом... Вы очень правильно сделали, что так назвали его! Воистину, он заслуживает самого сурового наказания! Это самый ужасный человек, которого я знаю!

При упоминании имени Наоки я сразу же встрепенулся.

- Вы с ним знакомы?

- Да!.. То есть, нет… не совсем... Мой брат хорошо знал Наоку. Но мой брат сегодня погиб. Ведь он был здесь, со всеми остальными... - Чен Джу указал на то место, где недавно стояла баррикада.

- Жаль! - Я поднялся с тумбы, снова надевая каску.

- Но я знаю ещё одного человека, который был хорошо знаком с Наокой, - поспешно заговорил Чен Джу, наверное, опасаясь, что я уйду, не дослушав его до конца. - Я слышал о нем от моего брата.

- Да? Это уже интересно.

Я внимательно посмотрел на него: не обманывает ли он меня? Но этот щуплый человек был так напуган, что, скорее всего, говорил правду. Да и зачем ему обманывать незнакомца?

- Как его имя?

- Хо.

- Просто Хо?

Чен Джу кивнул.

- Он жив?

- Надеюсь, что да. Правда, его давно уже никто не видел, но брат говорил, будто бы этот человек живет сейчас на Южном материке. Думаю, вы найдете его в Линь-Шуй, южной столице.

- А кто он такой, этот Хо? Ваш брат не говорил вам об этом?

- Хо работал когда-то управляющим у Наоки, ещё задолго до революции, - словно извиняясь, добавил Чен Джу. - Он хорошо знал деда нынешнего Наоки, и был дружен со всей их семьей.

- Интересно, это очень интересно! - произнёс я, в задумчивости потирая подбородок. Пожалуй, здесь было за что зацепиться.

- Скажите, - боязливо спросил Чен Джу. - Наока сейчас на свободе?

- Пока нет. Но, думаю, скоро будет свободен.

Я недовольно поморщился, вспоминая разговор с Еном. Сейчас мне совсем не хотелось думать о том, что все мои старания оказались напрасными.

- Тогда не говорите никому о том, что хотите увидеться с Хо! - предупредил меня Чен Джу.

- Почему? - удивился я.

- Вам помешают встретиться с ним, - голосом, полным уверенности, сказал мой новый знакомый.

Я хотел спросить его, кто мне может помешать в этом, но тут заметил, что мой собеседник прислушивается к чему-то, испуганно опуская плечи. Подняв голову, я тоже услышал чьи-то ровные тяжелые шаги, доносившиеся со стороны коридора. Чен Джу с мольбой стиснул пред собой руки и быстро зашептал:

- Не выдавайте меня! Умоляю вас! Не говорите, что видели меня здесь!

Немного поколебавшись, я, молча, указал ему глазами на нишу, в которой он прятался до этого. Благодарно взглянув на меня в последний раз, Чен Джу с проворностью юноши исчез в тёмном углублении. Я же повернулся к входу и вовремя. Спустя мгновение на пороге зала появился Ен с автоматом в руках.

- Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось? - Ен подозрительно смотрел на меня из-под сдвинутых бровей.

- Ничего. Просто захотелось отдохнуть, - пожал я плечами. - Пошли!

Мы вышли на воздух, к свежему ночному ветру и ясной луне. Погрузка арестованных уже закончилась, но я остановился у входа, вдыхая полной грудью пыльные и терпкие запахи ночи.

- Знаешь, Ен, я, наверное, на какое-то время буду вынужден покинуть этот город.

Ен посмотрел на меня, не скрывая своего удивления.

- Что-нибудь случилось, Максим?

- Понимаешь, последнее время моя жена что-то неважно себя чувствует...

- Она больна? - В голосе Ена прозвучала неподдельная тревога. - Что же ты раньше не сказал? Её непременно нужно показать хорошим врачам! Я это устрою.

- Да, нет, ты не понял меня. Физически она совершенно здорова, но в последние дни что-то хандрит, скучает по дому, по Земле. Думаю, ей нужно на время сменить обстановку. Она чувствует себя совсем одинокой и чужой в этом городе... Может быть, свозить её на Южный материк? - как бы, между прочим, спросил я, будто бы ища его совета. - Она никогда там не была. Скорее всего, ей понравится такое путешествие. Да и климат там немного другой.

- На Южный материк? - Ен недоумённо пожал плечами. - Не знаю... Вряд ли там лучше, чем здесь... Но тебе виднее.

- Во всяком случае, ей надо как-то развеяться, а эта поездка отвлечет её, хотя бы на время, - сказал я, как о чём-то уже окончательно решённом.

Ен почувствовал интонацию моего голоса и косо взглянул на меня.

- Я понимаю, что сейчас совсем не до отдыха, но и ты войди в моё положение.

Мне не хотелось давить на него. Я хотел решить этот вопрос по взаимному согласию. Ен понял мои намерения и дружелюбно улыбнулся в ответ.

- Ну, о чём ты говоришь, Максим? Конечно же, поезжай раз надо! Я прекрасно понимаю, что из-за этого ты и сам, как не в своей тарелке. Какая уж тут работа!

- У меня к тебе ещё одна просьба, официальная.

- Да, говори.

- До моего возвращения не выпускай Наоку. Обещаешь?

Несколько секунд Ен мялся в нерешительности. Потом, видя мою настойчивость, махнул рукой:

- Хорошо! Ради нашей дружбы, возьму это под свою ответственность.

- И последнее. Ты не мог бы дать нам с Юли гравиплан? - Я положил руку ему на плечо. - Сам знаешь, какая сейчас неразбериха с транспортом, а я ни хочу омрачать нашу поездку ещё и этим.

- Гравиплан? - Ен на минуту задумался. - Ну, что ж, пожалуй, я смогу устроить и это, но только не раньше, чем через два дня! Нужно подготовить машину. Идёт? Вот и отлично!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ НА ПУТИ К ИСТИНЕ

- Куда мы летим? - неожиданный вопрос Юли прервал мои раздумья.

Я посмотрел на неё.

- В Линь-Шуй, южную столицу.

- Линь-Шуй... - задумчиво повторила она. - Ведь в переводе это «храм у воды», правильно? Какое красивое название!

Юли обняла меня сзади за шею, прижалась щекой к моей щеке. Голос её сделался игривым.

- А что мы будем там делать?

- Отдыхать... А вообще-то, мне нужно повидаться там с одним человеком и узнать у него кое-что по работе... Садись рядом! - Я мягко и нежно взял её за локоть, усаживая в штурманское кресло рядом с собой. - И пристегни ремни!

- Ты боишься за мою жизнь? - спросила она, как будто удивившись этому.

- Ещё бы! Ты самое дорогое, что когда-нибудь было у такого непутевого парня, как я!

Выражение её глаз мгновенно изменилось, но я не понял, как именно. Она порывисто бросилась мне на шею, уткнулась носом в мою щёку, и я задохнулся ароматом её волос.

- Максим!

- Юли! Ну, будь хотя бы чуточку благоразумнее! Мы же разобьёмся!

- Не буду, не буду!

Она подняла ко мне пылающее от волнения лицо. На глазах у неё блестели слёзы. Зажмурившись, она затрясла головой, словно пытаясь стряхнуть их.

- Когда ты так говоришь, я не могу быть разумной! Ведь я – дура! Правда, Максим. Дура!

Я на мгновение окунулся в её глаза, чувствуя себя утлым судёнышком в безбрежном просторе янтарного океана.

- Нет, правда-правда! - доказывала она с каким-то детским упорством. - Ведь подумать только, когда-то я ещё размышляла над твоим предложением жить вместе! А ты вернулся ко мне, несмотря на всё! И как будто ничего не было... Родной мой!

Она подарила мне такой долгий и крепкий поцелуй, что я едва не задохнулся.

- Ну, я тоже порядочный осёл! - сказал я, отдышавшись и чувствуя, как бешено колотится сердце в груди, отдаваясь гулкими ударами в висках. - Бросил тебя одну, и ради чего? Самовлюбленный идиот!

- Нет, не надо! - Её быстрая рука протянулась ко мне, и я почувствовал, как её тёплые пальцы легли на мои губы. - Не говори так! Значит, это было нужно… для нас обоих. Мы оба должны были понять, чего стоят наши чувства, должны были проверить себя…

Я на мгновение окунулся в её глаза, чувствуя себя утлым суденышком в безбрежном просторе океана. Невольно пришедшие на память строки сорвались с моих губ:

Твои глаза – янтарный омут грёз.

Я утонул в нём, времени не зная.

В них целый мир из радости и слёз.

Я в нём живу, надеясь и мечтая…

- И о чём же ты мечтаешь? - негромко спросила она, после некоторой паузы, склоняясь ко мне. На губах её играла возбуждённая улыбка.

- Я хочу, чтобы мы всегда были вместе.

Она так долго всматривалась в моё лицо расширившимися зрачками, что я снова почувствовал лёгкое головокружение, погружаясь в эти бездонные омуты.

- Теперь ты будешь мой… до самой смерти! Навсегда – хамеша!

Как это было сказано! Душевная сила и твёрдость, прозвучавшая в её голосе, заставили меня внутренне содрогнуться. Словно зачарованный, я снова погружался в её глаза, в её расширившиеся зрачки, на дне которых всё сильнее разгорался таинственный и обжигающий пламень.

«Боже мой! Как же она прекрасна!» - единственная сумасшедшая мысль носилась в моей голове необузданным ураганом, и каждая клеточка моего тела тревожно сжималась в сладостной истоме, пытаясь и не в силах объять это безбрежное море красоты и нежности, исходившее от неё... Да, и возможно ли такое?

Я не понял почему, но небо вдруг оказалось прямо надо мной, а внизу, сквозь прозрачное стекло кабины, бескрайняя равнина расстилала нам своё покрывало из серебристых трав. Я почувствовал себя ангелом, парящим над всем этим миром – таким далёким и чужим. Что он сейчас для меня?.. Завораживающая, бездонная глубина глаз Юли навеки приковала мой взор. Я нашёл губами её рот, влажные и мягкие губы, чувствуя под ними твёрдость её зубов, и снова задохнулся. Её руки, будто лёгкие птицы, скользили по мне, и каждый нерв мой ощущал их тёплые касания. Губы её снова слились с моими губами, волосы бесшумным водопадом упали мне на лицо, и тёплая будоражащая волна затопила мою грудь без остатка.

Она рывком распахнула свою блузку, стягивая её с плеч, и откинулась назад. Глаза Юли застилал туман. Судорожно сжимая мои плечи, она запрокинула лицо к небу, и мне показалось, что с уст её слетают молитвы. Я снова поймал её – гибкую, как лань – в свои объятья. Её упругая грудь оказалась рядом с моим лицом, и я с упоением прильнул к тёмному, дерзко торчащему соску, нежно терзая его языком, не в силах утолить жажду своей страсти.

Юли протяжно застонала. Я почувствовал, как дрожь прошла по всему её телу. Она взяла ладонями моё лицо и принялась душить меня протяжными поцелуями. Движения её бёдер стали энергичными и отрывистыми. Помутневший взор молил о пощаде, а губы снова шевелились в беззвучных словах – то ли страстных признаниях, то ли таинственных заклинаниях. Я почувствовал, как с каждым новым толчком плоть её всё сильнее сжимает мою плоть, и безропотно отдался этому наслаждению. Вдруг она резко выпрямилась, изогнувшись всем телом, подобно натянутой тетиве лука. Грудь её, рвущаяся к небу, вздрагивала от порывистого дыхания. Она уперлась горячими ладонями мне в живот там, где сливались наши тела, и в этот миг я почувствовал, как раскалённая пружина, скручивавшаяся во мне, стремительно вырывается наружу, пронзая её влажную плоть. Протяжный крик упоения и сладострастия пронёсся над равниной, и я не сразу понял, что это кричали мы оба, не в силах сдержать восторга и облегчения...

Теперь она сидела в кресле, подле меня, – присмиревшая, утомлённая и бесконечно счастливая. А я старался не выпускать из рук штурвала, только дивясь тому, как это мы не разбились во время этого безумства. Хорошо, что автопилот сработал автоматически, как только бортовая ФВМ поняла, что аппарат лишился ручного управления.

Внизу по-прежнему расстилались бескрайние просторы иссушённой солнцем равнины, уходившей к далёкому синему горизонту. Серебристые травы под нами разбегались широкими волнами, и казалось, что мы плывём по какому-то сказочному морю.

- Как ты думаешь, Максим, - нарушила долгое молчание Юли, - душа действительно вечна, как нас учат в школе, или же она умирает вместе с нами?

- Душа? - Я посмотрел на неё. - Думаю, никому не дано истребить то, что стоит намного выше всего остального мира, даже всей материальной вселенной, как нельзя уничтожить солнечный свет! Душа каждого из нас проживает множество жизней, постоянно воплощаясь в новых обличиях, прежде чем уйти в иной, неведомый нам при жизни, мир тонких энергий, в котором слита энергия всех вселенных. Наше тело – лишь временное пристанище для нашей души в её многих рождениях, так же как для нас, для всех пристанищем является наша Земля.

- А что будет, когда истекут все эти жизни? Душа тогда умрёт?

- Не знаю... Не думаю. Энергия не может умереть.

- Но что же тогда? Что? - допытывалась Юли. - Что тогда смерть? Где начинается её граница и заканчивается её власть? Я хочу понять, почему раньше люди так страшились смерти, если их души вечны, всегда жили, и будут жить вечно. Откуда этот страх?

- Ты тоже боишься смерти? - удивился я и внимательно посмотрел на неё.

- Смерти?..

Какое-то время она думала, отрешённо глядя за выпуклое стекло кабины. Наконец, призналась:

- Не знаю... Иногда мне кажется, что ничего уже не будет: ни света, ни птиц, ни цветов, ни солнца, ни тебя – ничего! И тогда мне становится страшно. Я не хочу лишиться всего этого, Максим!

Зрачки её расширились.

- Ты стала часто думать о смерти, малыш! - Я нежно обнял её за плечи и попытался заглянуть ей в глаза.

Она опустила лицо и без улыбки согласилась:

- Да. Последнее время, я очень часто думаю об этом...

Юли почему-то побоялась произнести роковое слово.

- Особенно по ночам... Здесь ужасные ночи, Максим! Я смотрю в темноту и думаю, думаю... Ты спишь, а я всё думаю... И страх исподволь охватывает меня… Ведь если нашим душам суждено заново рождаться на Земле, то куда же они денутся здесь, когда мы с тобой умрём? Ведь мы не на Земле, Максим! - Она испытующе посмотрела на меня, словно только сейчас сделала это важное для себя открытие. - Ведь нашим душам не в кого будет вселиться снова, и, значит, мы с тобой умрём по-настоящему!

Я молчал, не зная, что ей ответить на это.

- Ну... ведь здесь тоже живут люди...

- Но здесь не Земля, Максим! Не Земля! - горячо возразила она, и её громадные глаза наполнились такой горечью и отчаянием, что я спохватился.

Осторожно спросил:

- Ты хочешь домой?

- Хочу! - быстро сказала она, и в её голосе прозвучало упрямство капризного ребенка, совсем не знакомое мне. - Я хочу умереть на нашей Земле! Среди её полей, в её травах, под её небом! Я хочу возвращаться туда снова и снова! Ведь я ещё ничего не успела сделать в своей жизни для Земли, для её людей. Что они вспомнят обо мне?.. Да и будут ли вспоминать вообще? - с горечью усмехнулась она.

- Да с чего ты взяла, что мы будем здесь до самой смерти? - не выдержал я и с досады стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла.

- Я знаю... я чувствую это... - совсем тихо промолвила она и замолчала, глядя на далёкий горизонт.

Я не нашёлся, что ответить ей на это и лишь ещё больше расстроился. Совсем недавно такая весёлая, теперь Юли сидела, не проронив ни слова, и упрямая морщинка, обозначившаяся на гладком лбу между бровей, выдавала её невесёлые мысли. Когда на горизонте появилась узкая тёмная полоса, Юли немного оживилась. Указав на горизонт пальцем, спросила:

- Что это?

- По всей видимости, город. - Я сверился с картой, замерцавшей на лобовом стекле. - Да, здесь должен быть город. Невесёлое название – Аполлион.

- Действительно, - согласилась Юли, и как-то странно посмотрела на меня.

Я понял, что мои слова прозвучали подтверждением её мыслей о смерти. Чтобы самому не думать об этом, я стал всматриваться в приближающийся горизонт.

Спустя полчаса весь город был уже, как на ладони. Приземистые прямоугольные дома с плоскими крышами и стенами из белого песчаника образовывали узкие улочки, переплетавшиеся ходами замысловатого лабиринта. К восточной окраине города почти вплотную примыкали густые леса, изгибавшиеся крутой дугой и уходившие на юг, к отдалённым горным хребтам, горевшим на закатном солнце недобрым алым огнём. Где-то за ними, если верить карте, должна была располагаться южная столица Гивеи.

Странно, но город, к которому мы приближались, с высоты нашего полёта казался каким-то безжизненным. Как ни всматривался я, нигде на ещё освещённых солнцем улицах не видел ни людей, ни повозок, ни каких-нибудь других признаков жизни. Мёртвый город...

Я слышал, что здесь, в южных провинциях, такие поселения встречаются нередко. Люди уходили с обжитых мест в поисках лучшей жизни и уже не возвращались больше назад. Вот и стояли эти мёртвые города и посёлки, продуваемые всеми ветрами, внушая скорбь и страх случайным путникам...

Я вдруг поймал себя на мысли, что невольно тоже вернулся к теме обречённости и смерти. Что это со мной? В это время Юли настойчиво затрясла меня за руку. Я удивлённо посмотрел на неё, и удивился ещё больше, когда увидел наполненные тревогой глаза любимой.

- Что? Что случилось?

- Смотри! - Юли указала рукой в сторону приборной панели.

Бросив быстрый взгляд в указанном направлении, я почувствовал, как колючий холодок пробежал по моей спине. Оранжевый светящийся квадратик высотомера, словно испуганный кем-то, быстро прыгал вниз по шкале. Что это? Мы падаем?

Едва указатель достиг критической трёхсотметровой отметки, как вспыхнула и замигала красная лампочка в сопровождении отрывистого сигнала тревоги.

Юли смотрела на меня широко раскрытыми, вопрошающими глазами. Но если бы я знал, что происходит с гравипланом! Лихорадочно перебирая тумблеры на приборной панели, я почувствовал, как холодный пот струиться у меня по лбу. Указатель высотомера миновал критическую отметку и неуклонно продолжал ползти вниз.

- Пристегни ремни! - прохрипел я и, видя, что в растерянности Юли не может справиться с замками, сам защёлкнул их на её кресле.

Едва я сам успел откинуться на спинку сидения и вжать голову в плечи, как с громким хлопком отстрелился стеклянный купол кабины, и стремительный вихрь подхватил меня, бросив куда-то вверх. В ту же секунду я увидел темнеющее вечернее небо у себя над головой, затем изогнутую дугой линию горизонта, словно залитую кровью. В следующее мгновение я почувствовал резкий рывок – это раскрылся парашют. Огляделся по сторонам, насколько это позволяло посадочное кресло.

Юли катапультировалась чуть раньше, и сейчас купол её парашюта был прямо у меня под ногами. А где же гравиплан?.. Я поискал его глазами, но не увидел. Лишь минуту спустя, по звуку оглушительного взрыва и ослепительной зарнице у себя за спиной понял, что гравиплана у нас больше нет. Теперь всё моё внимание было сосредоточено на Юли. С замиранием сердца я следил за тем, как её парашют приближается к земле. Вот, наконец, мягкий толчок, облачко пыли, взбитой тормозными струями газа, и громадный белоснежный купол стал медленно опадать на сухую землю. Я опустился метрах в пятидесяти от неё. Непослушными от нетерпения пальцами отстегнул ремни и со всех ног бросился к любимой.

Юли, потрясённая случившимся, всё ещё сидела в кресле. Я помог ей разомкнуть замки, заглянул в глаза.

- С тобой всё в порядке?

Она смотрела на меня тревожным взором, и вдруг разразилась громкими рыданиями, давая выход чувствам. Накопившееся нервное напряжение трясло и мои руки.

- Ну-ну!.. Не надо!.. Всё хорошо, - попытался успокоить любимую я, крепко прижимая её к своей груди и нежно гладя по волосам. - Слышишь? Всё уже позади. Ты же у меня храбрая девочка! Правда?

- Что... что это было, Максим? - всё ещё всхлипывая, спросила Юли.

Хотел бы я это знать! Но, чтобы не волновать её ещё больше, спокойно, как будто речь шла о пустяке, ответил:

- Видимо, какие-то неполадки в двигателе. Здесь такое часто встречается. Успокойся. Всё уже позади. Мы с тобой живы. На нас нет даже царапины!

Она подняла ко мне лицо, посмотрела покрасневшими от слёз глазами. Растерянно спросила:

- Как же нам теперь быть, Максим? Как мы доберёмся теперь до Линь-Шуй?

- Ничего, как-нибудь доберёмся.

Я осмотрелся по сторонам. Темнело. Ночь наступала стремительно и неуклонно. Нужно было что-то предпринимать, иначе скоро кромешная темнота накроет всё вокруг, и мы останемся в ней посреди степи. Заброшенный город казался вполне подходящим местом для ночлега, но какое-то до конца не осознанное предчувствие, предостерегало меня входить в него. В конце концов, пересилив себя, я решительно выпрямился. Положение наше было не очень обнадёживающим. При мне остался только пистолет с запасной обоймой. В специальном отсеке наших кресел я нашёл несколько сигнальных ракет. Там же должны были находиться сухие пайки, вода и микрорации – всё это на случай аварии. Но ничего этого я не нашёл. Окажись мы в подобной ситуации на Земле, помощи долго жать не пришлось бы. Нас вскоре нашли бы через спутник по сигналам «тензорных скринов», мнемозапись которых хранилась в наших нашейных вольфрамовых медальонах. Здесь же, на разорённой войной планете, в условиях многолетней неразберихи и неуклонного запустения, подобное было просто невозможно – ни спутников, ни спасателей здесь не было и в помине. До нас никому здесь не было дела, и полагаться теперь приходилось только на самих себя. Ожидать, что кто-то вдруг окажет нам помощь в этом безлюдном и пустынном районе, значило тешить себя несбыточными надеждами. Я прекрасно понимал это. Юли тоже понимала, в каком положении мы оказались, и, к моей радости, старалась держаться бодро. Сейчас она растерянно следила за мной, вытирая ладонями мокрые от слёз щёки.

Я взял её за руку.

- Пошли!

- Куда? - изумилась она.

- В город. Не ночевать же в степи!

- А нас кто-нибудь пустит к себе на ночь?

Её детская наивность заставила меня улыбнуться.

- Нет. Но это и не важно.

Она удивилась ещё больше.

- Там никого нет, - пояснил я. - Это мёртвый город, понимаешь?

Юли сжала мою руку. Тревожно сказала:

- Максим! Мне как-то не по себе. Давай лучше останемся здесь!

- Глупости! Бояться совершенно нечего. Мы найдём какой-нибудь подходящий дом и дождёмся в нём рассвета. Может быть, даже мы сможем раздобыть там что-нибудь съестное. Ты ведь, наверное, голодна?

Я нежно провёл пальцами по её мокрой от слёз щеке. Она прижалась к моей ладони и смущённо кивнула головой в знак согласия.

- Ну, вот и хорошо! Не бойся. Я с тобой и никому не дам тебя обидеть. Пошли!

Сухая трава шелестела под ногами. Беззвёздное, бездонное небо над головой сливалось у горизонта с тёмной землёй и от этой безграничной черноты захватывало дух. Лишь слева узкая, как лезвие бритвы, далёкая багряная полоса, отмечавшая место, где недавно село солнце, подсвечивала нам дорогу в окутавшем всё мраке.

Наконец, впереди, показалось какое-то светлое пятно. Я вгляделся в темноту и понял, что это стена одного из домов на окраине города. Едва однообразные коробки зданий обступили нас со всех сторон, как Юли опасливо взяла меня под руку. Я почувствовал, как слабая дрожь пронизывает её тело. Возможно, это от ночной прохлады. На Юли была лёгкая блузка.

Я обнял любимую за плечи и хотел войти в один из первых попавшихся домов, но Юли наотрез отказалась оставаться здесь. Ей почему-то казалось, что в центре города будет безопаснее. Спорить с ней я не стал. Спотыкаясь в темноте о камни, мы брели неизвестно куда. Пройдя несколько кварталов, остановились, осматриваясь вокруг. Что-то изменилось в окружающей обстановке. Я не сразу понял, что дома стали выше и массивнее. Видимо, мы с Юли были на правильном пути. Вдруг она вцепилась в мою руку. Я резко повернулся к ней. В темноте нельзя было разобрать выражения её лица, но по тому, как её пальцы стискивали моё плечо, я понял, что она сильно напугана чем-то. Что это с ней такое?

И тут я увидел то, что она заметила первой – впереди в темноте роились тысячи крохотных красных огоньков, как-будто ночной ветер разворошил невидимый костёр, подняв сноп искр. Эти «искры» стремительно приближались к нам. Почувствовав, как Юли отступает назад, под моё прикрытие, я тоже ощутил невольное волнение. Рука моя непроизвольно потянулась к пистолету на ремне. К счастью, уже поднимавшаяся над горизонтом луна осветила улочку мутным серым светом, и я вздрогнул. Взору моему открылась огромная стая стремительных животных, чем-то напоминавших земных крыс, только размером, наверное, с небольшую кошку. Стая безмолвным чёрным потоком двигались прямо на нас. Сотни глаз горели в ночи углями адского костра.

Моментально оценив обстановку, я схватил Юли за руку и бросился в ближайшую подворотню. Стрелять в такой ситуации было бесполезно. Мутный серый серп луны освещал тесный квадратный дворик. Справа от нас была деревянная дверь, за которой каменная лестница вела на широкую открытую террасу, расположенную на уровне второго этажа. Выбирать не приходилось. Распахнув дверь, мы взбежали по лестнице, заваленной всяким мусором и каким-то тряпьем на террасу, и остановились, переводя дух. Здесь я почувствовал себя в большей безопасности, чем на улице. Прильнув к шатким перилам, я вгляделся в освещённый луной дворик.

Стая «крыс» появилась через несколько минут, и я понял, что нам грозит реальная опасность. Эти юркие животные каким-то образом обнаружили наше укрытие, и ринулись к лестнице, громко и мерзко вереща и прыгая друг другу по головам. Ещё минута, и они достигнут террасы и тогда...

Я не стал додумывать, что же будет тогда. Поспешно выхватив из кармана сигнальную ракету, я рванул запальный шнур и швырнул ярко-зелёное облако шипящего пламени прямо на лестницу, навстречу хищной стае. Затем кинул вторую и третью пылающие ракеты.

Ослепительный зелёный огонь с жадностью набросился на мусор и тряпье на каменных ступенях, а потом раздался сухой треск, словно кто-то подкинул в этот костёр свежего хвороста. Запахло палёной шерстью, и пронзительный визг огласил ночную тишину. Через секунду яростное пламя охватило всё пространство лестницы, остановив многочисленную стаю на подступах к террасе. Но так просто эти хищные зверьки не хотели сдаваться. Некоторые из них всё ещё пытались преодолеть неожиданное препятствие, отважно бросаясь прямо в огонь. Эта страшная картина продолжалась довольно долго, пока, наконец, вся стая не решила удалиться восвояси, поняв тщетность попыток добраться до неожиданной добычи. Хотя некоторое время десяток «крыс» всё ещё кружили по двору, вереща и шипя в бессильной злобе.

Только когда опасность миновала окончательно, я облегчённо вздохнул и повернулся к Юли. Та сидела на полу террасы, прижавшись спиной к каменной стене, бледная в свете луны. На террасу из дома выходила только одна дверь. Я пнул ногой криво сколоченные сухие доски, и дверь легко поддалась, со скрипом распахнувшись настежь. Узкая полоса лунного света упала внутрь помещения, осветив небольшую комнату с высоким арочным окном, выходившим на улицу.

Комната была почти пуста, если не считать шаткого деревянного стола у окна, да низкого кривоногого лежака в дальнем углу. Не найдя ничего более подходящего, я указал на него Юли. Она устало опустилась на этот шаткий топчан, обтянутый кожаными ремнями. Потом легла, подтянув к груди колени. Я подстелил ей под голову свою куртку. Подумав, закрыл за собой дверь и подпёр её столом. Осмотревшись, поднял с пола помятую металлическую плошку, когда-то служившую кухонной утварью. Высыпав в неё часть едкого содержимого последней сигнальной ракеты, разжёг огонь. Поставил плошку на каменный пол.

Яркое зеленоватое пламя осветило помещение, запрыгало хищными тенями по стенам, пытаясь дотянуться до потолка. Я вернулся к Юли и сел рядом с ней на лежанку. Чувствуя во всем теле смертельную усталость, не в силах произнести ни слова, закрыл глаза лёг рядом. Юли придвинулась ко мне и уткнулась лицом в моё плечо. Постепенно она успокоилась и вскоре заснула. Уснул и я. Сон мягкими волнами затуманил сознание и накрыл меня одеялом беспамятства. В какое-то мгновение мне показалось, что крысиная стая вернулась снова и устремилась по лестнице, где погас спасительный огонь. Мне даже послышался дробный цокот сотен острых когтей по каменным ступеням лестницы.

Вздрогнув, я проснулся, озадаченно осматриваясь по сторонам и силясь понять, где я нахожусь. Огонь в плошке всё ещё горел, и на стенах так же плясали причудливые тени. Прислушавшись, я услышал сухое потрескивание, доносившееся снаружи – что-то всё ещё горело на лестнице, а, значит, путь на террасу был по-прежнему закрыт для незваных гостей. На всякий случай я достал пистолет и положил его на пол рядом с топчаном. Только после этого я снова смог забыться тяжёлым тревожным сном.

Разбудил меня какой-то странный шум, чьи-то отдалённые голоса, наверное, доносимые сюда ветром. Я открыл глаза и сел на шаткой лежанке. Оказывается, ещё не рассвело. Огонь в плошке погас, оставив кучку коричневого пепла. Комната в сером предрассветном сумраке выглядела холодной и неуютной. Юли спала рядом со мной, свернувшись уютным калачиком.

Я снова прислушался. Уж не почудилось ли мне? Да нет. Спустя некоторое время я опять отчётливо услышал глухой, похожий на чьё-то недовольное бормотание шум, доносившийся через разбитые стёкла окна. Что за ерунда? Кто ещё может находиться в этом безлюдном месте, кроме нас? Будить Юли мне совсем не хотелось. Слишком уж сладко она спала. Осторожно, стараясь не шуметь, я встал, разминая затёкшие мышцы, и, отодвинув от двери самодельную подпорку, вышел наружу.

Ещё не ослабший ночной ветер ерошил мои волосы, обдавая кожу лёгкой прохладой. Звёзды на быстро светлеющем небе гасли прямо на моих глазах, но солнце не спешило всходить. Не было даже зари. Я посмотрел на почерневшую от гари лестницу и стал осторожно спускаться по скользким от обильной росы ступеням. Дом, приютивший нас на ночь, оказался небольшим двухэтажным зданием, сложенным из рыхлого белого песчаника, изъеденного, будто оспой, ветрами и солнцем. Наверное, раньше в нём жила небогатая семья гивейцев, потому как фундамент дома давно требовал ремонта, а крыша местами прохудилась и зияла большими дырами.

Интересно, как долго здесь не живут люди? И почему они покинули обжитые места и навсегда ушли из этого города? Что заставило их так поступить?

Я вышел на улицу. Голоса – теперь я слышал их совершенно отчетливо – доносились откуда-то из соседнего квартала. Сверившись с датчиком движения на браслете наручных часов, я увидел шесть или семь красных кружочков, отмечавших присутствие каких-то живых объектов на обширном открытом пространстве в сотне метров на востоке от меня. Вероятно, там была какая-то площадь или же что-то на вроде этого. Если это люди, то тогда мы можем попросить у них помощи. Возможно, у них есть продовольствие и вода, а может быть даже рация? Во всяком случае, они наверняка смогут показать нам дорогу до Линь-Шуй. Ободрённый этими мыслями, я уже хотел направиться в ту сторону, но сразу вспомнил о Юли. Что будет, если она проснётся и не увидит меня рядом? Я поспешно вернулся в дом и вовремя: Юли уже встала и похоже немало удивилась, не найдя меня рядом. Это я понял по её встревоженному взгляду. Ободряюще улыбнулся ей.

- Уже утро? - слабым спросонок голосом спросила она.

- Почти. Солнце ещё не взошло.

- А где ты был? Я проснулась, а тебя нет. Мне и так всю ночь снились какие-то кошмары...

- Пойдём!

- Куда? - удивилась ещё больше Юли, видимо, до конца ещё не придя в себя после сна и зябко ёжась.

Я накинул ей на плечи свою куртку, взял её за руку и вывел из дома. Когда мы сходили вниз по лестнице, первые солнечные лучи уже пронзили предрассветные сумерки красными огненными стрелами, рассыпались в высоком синем небе сверкающими искрами.

Юли изумлённо осмотрела обгоревшую лестницу, словно всё происходившее ночью напрочь вылетело у неё из головы. Мы вышли на улицу, и я двинулся в направлении неведомой площади, откуда доносились голоса.

- Куда мы идём? - почему-то шёпотом спросила Юли.

Я остановился.

- Ты слышишь это?

Она тоже остановилась и прислушалась. Вопросительно посмотрела на меня.

- Что там такое, Максим? Люди?

- Сейчас узнаем.

Я уверенно двинулся дальше, но Юли остановила меня, схватив за рукав. Быстро заговорила, опасливо озираясь по сторонам.

- Но почему эти люди здесь? Ты же говорил, что этот город покинутый. Может быть, это какие-то плохие люди, раз они здесь?

В её глазах тревога боролась с любопытством.

- Но мы же с тобой тоже были здесь одни ночью! - резонно возразил я ей. - Это же не делает нас плохими.

Мои доводы показались ей убедительными, и она успокоилась. Во всяком случае, пока мы прошли с полквартала, Юли оставалась бодрой и уверенной. Но на подходе к самой площади присутствие духа неожиданно оставило её, и на лице снова появилось беспокойство. Юли остановилась, посмотрела на меня с надеждой, почти с мольбой.

- Может быть, не пойдём туда? А, Максим?

- Что с тобой, малыш? Ты же никогда не была такой трусихой!

Я взял её за плечи и осторожно встряхнул. Она попыталась улыбнуться.

- Не знаю… У меня какое-то нехорошее предчувствие…

- Глупости. Перестань, - отмахнулся я.

Она неуверенно посмотрела на меня, но всё же покорно пошла следом.

Через некоторое время дома расступились, и мы действительно вышли на небольшую площадь, одним своим концом выходившую прямо в степь. Совсем рассвело, поэтому я без труда мог рассмотреть всё, что здесь находилось. Утренний ветер гонял от дома к дому какой-то мусор: старую изодранную одежду, какие-то коробки и клочья пожелтевшей бумаги. В самом центре площади полыхал огромный костёр, собранный из всего этого мусора. Вокруг костра застывшими восковыми фигурами сидели с десяток человек в странных одеждах, напомнивших мне древние монашеские балахоны. Головы этих людей были скрыты накинутыми на них капюшонами, а жаркие языки пламени почти касались их лиц. Но люди, казалось, не замечали этого, даже не пытаясь отодвинуться от огня. Только изредка ветер доносил до нас глухое неразборчивое бормотание, как-будто это переговаривались между собой призраки.

«Что это за языческое сборище?» - мысленно изумился я.

Так как нашего появления никто не заметил, я сделал знак Юли: оставайся на месте! Дал ей для храбрости свой пистолет. Она нерешительно взяла его, но спорить не стала, и я решительно направился к костру, зорко следя за сидящими подле него людьми. Когда до костра оставалось несколько шагов, я громко окликнул ближнего ко мне «монаха», но тот не обратил на это никакого внимания. Тогда я приблизился к сидевшим у костра вплотную, чувствуя неприятный запах, исходивший от этих странных людей.

Я осторожно положил руку на плечо одного из них.

- Послушайте!

Медленно, едва не со скрипом, человек повернулся ко мне. Вначале я увидел лишь его ветхий грязный капюшон, низко надвинутый на самые глаза, но уже в следующую минуту этот странный человек поднял голову, и меня, словно громом ударило. Такого безобразного и ужасного лица я ещё не видел в своей жизни. На мгновение я даже потерял дар речи.

Казалось, это было и не человеческое лицо, а какая-то ужасная изъеденная жуками-короедами деревянная маска, почти лишённая носа и губ. Многочисленные струпья сочились гноем и кровью. На меня будто бы пахнуло могилой. От неожиданности я невольно отшатнулся, и мой невольный испуг вызвал на безгубом лице этого страшного монстра кривую усмешку – ещё более отвратительную, чем само лицо. Было видно, что этот человек остался доволен произведённым на меня впечатлением. Его мутные, заплывшие глаза сузились, превратившись в тёмные щёлочки.

Вдруг я почувствовал, как с обеих сторон меня крепко держат чьи-то руки. Повернув голову, я увидел, что двое из сидевших у костра людей незаметно подошли ко мне, воспользовавшись моим замешательством. Я посмотрел в их лица, и мне снова стало дурно: они были так же безобразны и страшны, как и у первого «монаха». Остальные тоже медленно поднялись со своих мест и стали обступать меня со всех сторон. Никто из них при этом не произнёс ни слова.

Я лихорадочно соображал, как мне поступить в подобной ситуации. В это время первый, поднявшийся на мой окрик «монах» открыл свой отвратительный рот, и я услышал то самое странное бормотание, которое привело меня сюда, на эту площадь. Судя по всему, он что-то говорил всем остальным, но это была ещё большая ерунда – на каком языке они разговаривают? Я не понимал ни слова! Я усиленно пытался расслышать знакомые слова, но тут ближний ко мне «монах» неожиданно выхватил из-под полы своего балахона длинный острый нож, хищно блеснувший в лучах утреннего солнца.

«Ого! Похоже, Юли была права и это, в самом деле, плохие люди! - мелькнула в голове мысль. - Ну, уж нет! Так просто им меня не взять!»

Изловчившись, я изо всех сил двинул ногой в грудь того, что был с ножом. «Монах» отлетел на несколько шагов и упал на пыльную мостовую. Быстро согнув в локтях руки, на которых повисли напавшие на меня, я сделал быстрый шаг назад, высвобождаясь из их захвата, а затем легко послал противников вслед за первым «монахом». Но радоваться было ещё рано. Со всех сторон меня обступали, похожие на мумии, люди в капюшонах. Судя по всему, отступаться от своих намерений они не собирались.

И в это время прозвучал спасительный для меня выстрел. Стреляла Юли: похоже, не целясь, напуганная происходящим со мной. Пуля ударила в костёр в полуметре от меня, подняв снопы крутящихся на ветру искр. Это отвлекло внимание нападавших и дало мне возможность перехватить инициативу в свои руки. Усиленно работая ногами и локтями, я расчистил себе дорогу к спасительному отступлению.

О! Сколько раз потом я мысленно благодарил Юли за то, что она спасла мне тогда жизнь этим своим неумелым выстрелом! Я бежал к ней со всех ног, на ходу крича и махая руками, показывая ей, чтобы она убегала прочь. Но она продолжала стоять на месте, сжимая в руках пистолет. За спиной у себя я слышал глухой топот тяжёлых ног. Похоже, за мной гнались. Юли выстрелила ещё раз, но опять не прицельно – пуля просвистела совсем рядом со мной. Отдача и волнение мешали Юли сосредоточиться. Что она делает? Я же учил её стрелять!

Наконец, я оказался около неё и, схватив любимую за руку, бросился в ближайший переулок. По кривым узким улочкам города мы бежали очень долго, пока окончательно не выбились из сил. У двухэтажного полуразваленного дома остановились, переводя дух, и глядя друг на друга ошалелыми глазами. Наши преследователи, кажется, отстали от нас. Убегая, мы совершенно не разбирали дороги, и сейчас заблудились в этом безмолвном лабиринте серых каменных стен.

- Максим! Давай скорее уйдём отсюда! - взмолилась Юли. - Я больше так не могу...

Я посмотрел на неё. Измученная, с болезненной бледностью на лице, она едва держалась на ногах. Я снова взял её за руку и наугад свернул в первый попавшийся проулок. Сверившись с датчиком движения, я понял, что погони больше не будет: вокруг нас не было ни одной живой души. Окончательно успокоившись, я замедлил шаг.

- Кто эти люди? - отдышавшись, расспрашивала меня Юли. - Почему они преследуют нас? Чего они хотят от нас?

- Если бы я это знал, малыш!

- Я же говорила тебе, что не надо ходить туда! Я чувствовала нехорошее!

Юли осуждающе посмотрела на меня. Я нежно обнял её за плечи.

- Провидица моя! В следующий раз я обязательно буду слушаться тебя. Обязательно!

Вдруг моё внимание привлёк слабый, по-комариному назойливый, сигнал датчика излучения на ремне с приборами. Я бросил взгляд на него и сразу забыл о преследователях.

- Вот это да!

- Что? - опять встревожилась Юли.

- Похоже, здесь какая-то радиоактивная зона! Излучение намного превышает все допустимые нормы! Но почему?

Я остановился, озираясь по сторонам. Смутная догадка бродила в моей голове. Кажется, теперь я начал понимать, почему этот город был покинут его жителями. Причиной мог послужить этот повышенный радиационный фон. Но откуда он взялся здесь? Что случилось в этом городе много лет назад? Какая-то давняя катастрофа? Взрыв или авария на местном заводе? Они могли стать причиной губительной радиации, породившей, в конце концов, этих уродливых «монахов». Наверное, эти люди подверглись сильному облучению или термическим ожогам. Этим можно было бы объяснить их обезображенную внешность. Возможно, произошедшее с ними несчастье даже лишило их рассудка. Скорее всего, и напавшие на нас «крысы» были мутантами.

Одно теперь было для меня совершенно ясно – нам с Юли оставаться здесь, в самом деле, больше нельзя. Похоже, на окраине города радиационный фон был намного ниже, чем в центре. Именно поэтому вчера я и не обнаружил здесь ничего подозрительного. Значит, мы не успели получить критическую для здоровья дозу облучения. Хотя бы какая-то радость в этом нашем положении!

- Нужно немедленно уходить отсюда!

Я решительно взял Юли за руку.

- Мы можем погибнуть? - догадалась она.

- Да, если пробудем, хотя бы ещё несколько часов в этом городе.

- Но куда же мы пойдём, Максим? - удивилась Юли.

- На юг, через леса. Там столица Линь-Шуй. Думаю, дня через три-четыре мы доберёмся до какого-нибудь поселения, где есть люди или же до транспортной станции... Должны же здесь ходить хоть какие-то поезда!

- Четыре дня? - тихо повторила Юли, наверное, мысленно ужасаясь такой перспективе.

Я снова ободряюще обнял её за плечи.

- Не переживай. Это будет не так тяжело, как кажется на первый взгляд. Давай считать наше путешествие приятной прогулкой на природе. Ладно? Здесь замечательные леса и более влажный климат. Мы найдём воду и еду. Обещаю. Вот увидишь, тебе обязательно понравится. Нам ли страшиться пеших путешествий и новых встреч?

- Да? - Юли с надеждой посмотрела на меня. Затем глубоко вздохнула, словно решаясь на ответственный шаг. - Хорошо! Идём!

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ ЛЕСНОЕ БРАТСТВО

Громадные деревья, похожие на сосны, ровным строем поднимались на скалистое нагорье, тревожно шелестя на ветру жёсткой листвой. Я прислонился к красному смолистому стволу, вслушиваясь в голос леса. Прямо над моей головой в кривых ветвях прыгали пёстрые птахи размером с воробья, с любопытством поглядывая на меня с высоты. Густые заросли кустарника напоминавшего можжевельник спускались вниз, к небольшому лесному озеру с удивительно чистой для этих мест и прозрачной водой.

Я слегка привстал на мысках, глядя поверх можжевеловых лохматых веток, и увидел Юли. Сбросив с себя одежду, она осторожно входила в воду.

Солнечные лучи широким красным веером падали на дно огромной чаши, образованной горами и озером, играли огненными зайчиками на воде. Тело Юли, наполовину погруженное в озёрное зеркало, казалось ярко-медным. Вот она мягко оттолкнулась и поплыла, наслаждаясь прохладой и ласковой приветливостью воды. Невольно, я залюбовался ею, но тут же вспомнил, зачем меня послали в лес. Нужно было раздобыть что-нибудь съестного, ведь мы ничего не ели уже почти два дня. Я осмотрелся по сторонам.

Кусты вокруг были усыпаны сочными алыми ягодами, но ими можно было только полакомиться, но не утолить голод. Нужно было искать что-то посущественнее: какого-то зверя или птицу, хотя к убийству я был совсем не готов. Да и на деревьях, кроме резвящихся в листве, «воробьёв», никакой крупной дичи не было. Вдруг в кустах за моей спиной послышался подозрительный шорох, затем раздался треск веток под чьими-то осторожными ногами, и на большой валун в двадцати шагах от меня выскочил странный зверь. Замерев на мгновение, он с любопытством уставился на меня, словно удивляясь тому, что встретил здесь человека.

Некоторое время мы рассматривали друг друга. Я пытался понять сгодится ли этот зверь нам на обед. Он представлял собой странную смесь известных мне земных животных. Гибкое и изящное тело его было покрыто гладким «кошачьим» мехом, длинный и пушистый хвост напоминал лисий, а забавная «барсучья» морда была украшена широкими полосами белёсой шерсти на щеках. В общем, весьма экзотическое животное. Я таких ещё не видел здесь. Тёмный мех на боках зверька лоснился в лучах высоко стоящего солнца, отливая медной краснотой.

Быстро, но не резко, чтобы не спугнуть животное, я поднял руку с пистолетом, целясь в свою жертву. Но никем не пуганный лесной житель и не думал убегать от меня. Он стоял на камне и смотрел на меня своими большими влажными глазами, в которых застыло любопытство. Рука моя дрогнула. Было жаль убивать его в угоду нашим голодным желудкам. У нас, на Земле уже давным-давно никто не охотился на диких животных и не разводил домашний скот, ради получения мяса в пищу. Все необходимые для производства питания белки получались из специально выведенных и разводившихся грибов, ничем не уступавших по вкусу и калорийности настоящему мясу, или же добывались из морских водорослей, выращивавшихся на огромных морских плавучих фермах. Такой способ получения продовольствия был значительно проще и экономичнее всех существовавших ранее. Он позволял без особых затрат и проблем накормить всё трёхмиллиардное население земного шара.

А в обширных заповедниках и лесах, в бескрайних степях и саваннах, на незаселенных человеком территориях нашей планеты спокойно паслись и резвились, не зная страха и забот, тысячи антилоп, оленей, зубров, бизонов, лошадей и, теперь уже полудиких, коров, овец и коз. Опытные егеря и смотрители из Дозорной службы Биологической защиты ежечасно оберегали и заботились о них, создавая все условия для их вольготного и беззаботного обитания. Земля была полна жизни и цветения, как первозданная планета.

Воспоминания о Земле вызвали в моей душе щемящую печаль. В это время зверь, наверное, почувствовав неладное, стремительно рванулся в сторону, в кусты. Я опустил оружие, провожая его взглядом. Нет, его мясо мы есть не станем. Я вспомнил, что поднимаясь сюда, видел у подножья большие плоды на похожих на дубы деревьях. Эти плоды напоминали плоды хлебного дерева. Здешние леса были когда-то выращены из саженцев, завезённых с Земли во времена тесного сотрудничества Трудового Братства и Сообщества. Впрочем, большинство местных животных, тоже были доставлены с Земли. Конечно, шесть веков под чужим солнцем в условиях чужой планеты не могли не сказаться на генетических мутациях. Это был искусственно вызванный эволюция скачок, но, тем не менее, природа Гивеи мало чем отличалась от земной природы. Так что те плоды должны были быть съедобными.

Когда я спустился к озеру, Юли только выходила на берег – освеженная и довольная. Крупные капли воды стекали по её гладкой коже, тянулись тонкими ручейками по груди, животу и бёдрам. Она остановилась у самой кромки воды, встряхивая мокрыми волосами, собрала их набок, отжимая. Я стоял невдалеке, любуясь совершенными линиями её тела, снова и снова рождавшими во мне непреодолимое, почти животное, желание близости с ней. С трудом пересилив себя, я показал ей свою добычу. Осторожно ступая по камням босыми ногами, она подошла ко мне, и присела на корточки, разглядывая продолговатые пупырчатыесоплодия.

- Это съедобно? - Юли с интересом посмотрела на меня снизу вверх. - Похоже на хлебное дерево.

- Ага! - Я приподнял в вытянутой руке связку тяжёлых коричнево-желтых плодов.

Она выпрямилась.

- А они съедобные?

Я пожал плечами.

- Сейчас попробуем. Другого у нас всё равно ничего нет. Вот когда мы с тобой доберёмся до столицы, тогда и будем есть нормальную пищу, а пока придётся довольствоваться тем, что есть.

- Нужно их запечь, - предложила Юли. - Должно получиться вкусно. Как ты думаешь?

Она с лёгкой лукавицей посмотрела на меня и важно подбоченилась:

- Займись этим!

- Слушаюсь, моя царица! - в тон ей ответил я. - Только тебе придётся набрать хвороста, чтобы разжечь костёр.

Юли не стала возражать. Она обулась и, не одеваясь (бояться любопытных глаз здесь было нечего), направилась к ближайшим деревьям. Я проводил её взглядом, немного завидуя любимой: сейчас я тоже с удовольствием сбросил бы с себя всю одежду и побродил бы голым по лесу, подставляя тело свежему ветру и солнцу. Но на мне лежала обязанность, как на настоящем мужчине, позаботиться о своей женщине. Я расколол спелые плоды о камень. Пальцы покрылись липким млечным соком. Слегка лизнув кремовую мякоть, я убедился, что она сладкая на вкус. Прекрасно, значит, с голоду мы не умрём.

На берегу лесного озера мы провели весь день. Я хотел идти дальше, как только мы подкрепились и немного отдохнули, но Юли уговорила меня остаться здесь до утра. Ей очень понравилось это место, и я уступил просьбам любимой.

Действительно, величавое спокойствие леса, наполненного радостным гомоном птиц, шумом ветра и лёгким плеском воды о прибрежные камни, успокаивало и расслабляло, рождая в душе чистые и светлые чувства. Пожалуй, впервые за время нашего пребывания здесь, на Гивее мы, наконец, смогли остаться вдвоём на природе, забыть на время и о войне, и о царящей вокруг разрухе, и о голоде, и о страданиях людей на этой планете. Мысли, тяготившие меня тяжёлым каждодневным грузом с тех пор, как мы оказались здесь, на время ушли, и в мою душу пришёл долгожданный покой. Я знал, что Юли сейчас чувствует то же самое. Здесь, в первозданной лесной глуши, нас окружали лишь умиротворение и спокойствие, почти как в мечтах моей любимой.

Мы любили друг друга прямо на мягкой траве, под ветвями душистого кустарника, и над нами, в высоком ночном небе, плыли вечные и безучастные звёзды, завораживая и маня с собой в неведомые глубины пространства. Это было настоящее, ни с чем несравнимое блаженство. Никогда раньше Юли не была так необузданно ненасытна в любви, как в эту ночь. Её сладостные стоны и вздохи разносились над спокойной гладью озера, будоража ночную тишину. Лишь под утро, обессиленные и счастливые, мы уснули в объятьях друг друга, укрывшись густыми травами.

На второй день нашего пути плоское нагорье, поросшее редколесьем, сменилось густыми зарослями, почти джунглями, и идти стало значительно труднее. Душные испарения стелились над почвой, не в силах подняться выше, сквозь густые кроны деревьев. Лианы спускались с их ветвей, путались в колючем кустарнике. К полудню мы совершенно выбились из сил, изодрав одежду и исцарапав в кровь руки и ноги. Юли была на грани отчаяния. Сделав привал, мы присели отдохнуть на ствол поваленного дерева. Юли молчала, но её мысли без труда можно было прочитать по глазам: ничего себе приятная прогулка!

Я прекрасно понимал её, но что я мог поделать? Ведь другого пути не было.

Воздух здесь стал почему-то тяжелее и удушливей. Это насторожило меня. Оставив, Юли отдыхать на стволе дерева, я пошёл вперёд разведать дорогу. С трудом, продравшись сквозь густой кустарник, я увидел, что лес отступает вглубь, а прямо передо мной разворачивается пустое пространство, поросшее какой-то растительностью грязно-бурого цвета. Это очень напоминало обширную лесную поляну, уходившую вправо. Противоположная же кромка леса была от меня в шагах пятидесяти. Над поляной стелились душные испарения, поднимались в небо и колыхаясь на солнце зыбким миражом. Вдруг до меня дошёл очевидный факт: передо мной самое настоящее болото, а вовсе не поляна! Вряд ли нам с Юли не удастся пройти здесь без риска утонуть в топкой трясине. Это неожиданное открытие окончательно расстроило меня. Я вернулся к любимой. Она устало посмотрела на меня. Спросила:

- Ну что там?

- Там болото!

Я сел рядом с ней на дерево.

- Болото? Как же теперь быть?

В голосе Юли не было ни сожаления, ни отчаяния – только усталое безразличие.

- Попробуем перейти на другую сторону... Кажется, я видел там тропу...

- В болоте? - Юли с сомнением посмотрела на меня.

Действительно, она права и положение наше, прямо скажем, незавидное. И самое ужасное то, что сейчас я совершенно не знал, что делать дальше. Усталость охватила и меня. Я опустился прямо на траву подле ног Юли, положил голову ей на колени, и закрыл глаза. Помедлив, она нежно погладила меня по волосам. Несмотря ни на что, это её нежное прикосновение доставило мне несказанное удовольствие. Вдруг она тихо позвала меня:

- Максим!

Слабая тревога, прозвучавшая в её голосе, заставила меня сразу же открыть глаза.

Солнечные лучи падали сверху, затемняя лицо Юли, склонившейся надо мной. Не произнося больше ни слова, она указала взглядом куда-то в сторону и вправо. Я удивлённо поднял голову, посмотрел в указанном ею направлении, но сначала ничего не увидел там, ослеплённый ярким солнцем. Лишь приглядевшись, я различил в двадцати шагах от нас, со стороны болота, неподвижную фигуру человека, остановившегося в кустах среди низкорослых деревьев. Я быстро выпрямился, пристально вглядываясь в незнакомца.

Он продолжал неподвижно стоять в тени низких широких крон, наполовину скрытый густым кустарником, и, казалось, столь же пристально изучал нас с Юли. Мне была видна только его голова и часть груди. Одет незнакомец был в сильно выгоревшую на солнце холщовую рубаху. Через правое его плечо был перекинут широкий кожаный ремень, скорее всего, от карабина или ружья. Голова человека была не покрыта. Упавший сквозь листву солнечный луч на мгновение осветил лицо незнакомца, и я сумел рассмотреть отдельные его черты: глубоко посаженные чёрные глаза под густыми нависающими бровями, выступающие скулы, густую седую бороду, скрывавшую нижнюю часть лица, и длинный рубец шрама, обезобразивший правую щеку. На вид этому человеку было лет шестьдесят, что по здешним меркам считалось уже почтенным возрастом.

Пока я раздумывал, как поступить, старик сделал какое-то неуловимое движение и неожиданно исчез среди листвы. Я порывисто вскочил на ноги. Юли тоже быстро поднялась, в нерешительности поглядывая на меня. Я решительно взял её за руку.

- Пошли!

- Куда? - удивилась Юли.

- За ним! Этот старик знает дорогу и сможет вывести нас из болота.

- А если он не захочет? - уже на ходу спросила Юли, спотыкаясь о торчавшие из земли корни.

- Тогда мы просто проследим за ним, и сами найдём путь.

Юли ничего не ответила, но сомнения, видимо, не оставили её. Я раздвинул ветви в том месте, где до этого стоял загадочный незнакомец, и сразу увидел его, не спеша удаляющегося по едва приметной тропе вглубь леса. Мне показалось странным, что он совсем не пытается скрыться от нас. Скорее даже наоборот. Мне показалось, что старик приглашает нас последовать за собой. Я хотел, было окликнуть его, но в последний момент передумал. Что-то остановило меня.

Мы с Юли прошли метров двести за нашим неведомым проводником, не произнеся при этом ни слова. Тропа огибала болото пологой дугой с запада, всё глубже уходя в лес. Наверное, где-то есть более безопасный путь через трясину, думал я. Мысли о возможной опасности или ловушке почему-то ни разу не пришли мне в голову, а вот Юли, в отличие от меня, с каждой минутой становилась всё более напряжённой и скованной. Её брови хмурились, а опасливые взгляды, которые она бросала по сторонам, становились всё более частыми.

Лес вокруг нас был на удивление красив и свеж. Деревья с невысокими кривыми стволами и густыми раскидистыми кронами уже не походили на непроходимую чащу. Разноголосый птичий гомон нёсся из листвы, словно там был скрыт весёлый многотысячный хор. Между стволов, в высоких травах, стояли, похожие на невесомые белые шары, неведомые мне цветы. Мелкие птахи порхали среди них, иногда задевая пышные соцветия, и тогда лёгкие облачка белой пыльцы повисали в воздухе, и до нас доносился дурманящий терпкий аромат – влекущий и будоражащий. Косые солнечные лучи падали сквозь листву, искрились и переливались в облачках пыльцы, придавая окружающему пейзажу сказочную таинственность.

Сутулая спина шедшего впереди старика мелькала среди высокой травы. Бутоны-шары, задетые им, мерно покачивались из стороны в сторону, и целый шлейф пыльцы стелился за ним, устилая тропу белёсым покрывалом. Вдруг спина старика, которую я цепко держал своим взглядом, исчезла из виду. Я резко остановился, обескуражено озираясь по сторонам. Куда он мог подеваться?

Чуть правее тропы деревья редели совсем. Широкие солнечные лучи там смело проникали под лиственный полог, и многоцветье трав представало во всём своём великолепии. Влекомый интуицией, я двинулся на свет, ободряюще улыбнувшись Юли. Красные солнечные лучи слепили глаза, успевшие привыкнуть к сумраку леса. Неожиданно до моих ушей долетел глухой стук, как будто рубили деревья, и отдалённые человеческие голоса. Что это? Похоже, там были люди? Но кто они и что здесь делают? Наученный горьким опытом, я на всякий случай расстегнул кобуру с пистолетом. Этот мой жест заставил Юли стать ещё более сосредоточенной и напряжённой.

Наконец, деревья расступились, и я к своему великому удивлению увидел обширную поляну, скорее даже вырубку, на которой расположилось нечто вроде небольшого посёлка – десяток рубленых домов с плоскими крышами, почему-то поставленных на сваи. Дома эти выстроились в один ряд по противоположной от нас кромке леса. Ещё два подобных жилища стояли поперёк общего ряда по обоим концам вырубки.

Посреди поляны два человека рубили толстый ствол дерева и строгали доски, мастеря какой-то продолговатый ящик. Юли удивлённо посмотрела на меня. Отвечая на её безмолвный вопрос, я решительно вышел из кустов, и направился к незнакомцам. Они не сразу заметили нас. Лишь, когда мы приблизились к ним на несколько шагов, один из них – невысокий, загорелый детина с широким добродушным лицом и маленькими голубыми глазками – изумлённо уставился на меня, словно не понимая, откуда я здесь взялся. Но когда он перевёл взгляд на Юли, его челюсть совсем отвисла от удивления. Не спуская с Юли жадного взгляда, голубоглазый протянул руку в сторону, нащупывая плечо своего товарища. Наконец, он дотянулся до спины второго, обтянутой просолённой от пота клетчатой рубахой, и легонько похлопал по ней ладонью. Его напарник неохотно повернулся, явно не довольный тем, что его отрывают от работы, но заметив нас, он сразу же опустил на землю увесистый вибротопор. Окинув меня скептическим взглядом, человек в клетчатой рубахе негромко присвистнул.

Теперь я мог хорошенько рассмотреть и его. Это был человек средних лет, худощавый и высокий, с суровым лицом, которое, несмотря на плотный медный загар, отдавало нездоровой бледностью. Тёмные глаза его болезненно блестели. Так мы стояли минут пять, молча, разглядывая друг друга. Потом откуда-то, словно вырастая из земли, стали появляться другие люди, обступая нас с Юли со всех сторон. И вскоре вокруг образовалось плотное кольцо из крепких мужчин, одетых кто во что, небритых, сильно загорелых и пахнущих потом. Все молчали, с нескрываемым любопытством разглядывая нас, как будто мы были какими-то диковинными животными. Под напором нескольких десятков горящих мужских глаз, Юли даже потупилась и зарделась до кончиков ушей. Взглянула на меня просительно и жалобно, как-будто говоря: ну, сделай же что-нибудь!

В эту самую минуту чей-то зычный и хрипловатый голос прорвался сквозь толпу:

- Это что же здесь ещё за собрание такое, мать вашу! Уже и оставить их нельзя без присмотра, а работа стоит! Я спрашиваю, чего столпились-то, как болваны? А ну, расступись!

Столь грубое обращение несколько обескуражило меня, но толпившиеся вокруг люди, видимо, привыкшие к подобным разговорам, поспешно стали расступаться, и вскоре говоривший предстал перед нами во всей своей красе: кряжистый, с опухшим мясистым лицом и давно небритой щетиной на щеках. Волосы на его круглой голове давно выцвели от солнца, и теперь было трудно угадать их первоначальный цвет. Чертыхаясь и отплевываясь, он пробрался сквозь толпу и остановился, как вкопанный. Зеленоватые глаза его округлились, едва он заметил Юли.

На нём была дырявая холщовая рубаха, давно лишившаяся цвета и формы, и чёрные промасленные штаны. Я заметил, что левая штанина подвернута – человек стоял на костыле. Из-за помятой внешности сразу и не понять, каков его возраст. Я бы, наверное, дал ему лет пятьдесят. Меня он, кажется, так и не заметил. Как и у остальных, сейчас всё его внимание было приковано к Юли. Завидев её, одноногий сразу же лишился своего красноречия. Потом он смутился, как мальчик и, сглотнув слюну, наконец-то обратил свой взгляд на меня. Заговорил, с трудом подбирая слова:

- Это... как его... ну... Вы кто?

Пот градом катился по его лбу и толстой бычьей шее, стекал на волосатую грудь, и было трудно понять то ли это от жары, то ли от смущения, то ли и от того, и от другого сразу.

- Откуда вы взялись-то? - снова спросил одноногий более внятным голосом.

- Мы потерпели воздушную аварию километрах в сорока отсюда, у города под названием Аполлион. Решили идти лесом, но заблудились. Чуть было не забрели в болото и вот вышли сюда, к вам, - охотно объяснил я.

- А-а... - рассеянно протянул одноногий, как будто и не расслышал моих слов. Внимание его снова сосредоточилось на Юли.

- Послушайте! - Я взял его за плечо. - Мы едем в Южную столицу. Может быть, вы знаете, нет ли поблизости станции, где можно сесть на поезд до Линь-Шуй?

Одноногий повернул ко мне блестевшее от пота лицо.

- Эва! - усмехнулся он. - Поезд! Да, здесь, считай, на сто вёрст нет никаких дорог, кроме козьих троп, а вы поезд!.. Был один, возил с прииска золото в столицу, да и того теперь нет.

- А что случилось?

- А кто ж его знает! - с досадой сплюнул одноногий. - Вот уже третий месяц ждём его, дьявола! Провиант кончается, да и золото, опять же, девать некуда... Раньше-то, при старых хозяевах, исправно поезд ходил раз в месяц. Тут тебе и жратва, и выпить чего, и деньжата, опять же. А как же? Без денег кто же работать-то будет? А теперь вона – революция! Не до нас стало новой власти, видать. В столицах своих забот и без того хватает!

- Так вы старатели? - догадался я.

- Мы-то? - одноногий довольно прищурился. - Ага! Они самые и будем! А это посёлок наш, стало быть. А вот вы кто такие за люди? - Он недоверчиво посмотрел на меня.

- Я, Максим Новак. А это моя жена, Юли, - представился я, добродушно улыбаясь ему.

- Вот и имена у вас какие-то странные! - снова прищурился одноногий. - Какие-то нездешние.

- Это верно, - согласился я. - Ведь мы прилетели к вам с Земли.

- С Земли? - протянул одноногий и многозначительно посмотрел на своих товарищей. Ропот удивления пробежал по толпе. Похоже, только теперь одноногий опомнился.

- А вам что здесь, представление бесплатное, что ли? - грозно гаркнул он. - Чего зенки-то повылупили? Людей не видели, что ли? Вон, девушку всю засмущали! А ну, давай, расходись! - Одноногий угрожающе поднял над головой увесистый кулак и погрозил им кому-то невидимому в пронзительном синем небе.

Люди неохотно стали расходиться.

- Или же работы на вас нету? - кричал им вдогонку одноногий. - Так я вам покажу, что делать!

Было видно, что он пользуется здесь уважением, и его даже побаиваются.

- А тебе что, Хрящ, заняться нечем? - язвительно обратился одноногий к голубоглазому крепышу, который первым заметил нас. - Ты что до завтра будешь домину-то делать? Видишь, жара какая? Хочешь, чтобы стухло всё? А ну, принимайся за работу, живо! - И одноногий грубо пихнул в плечо того, кого назвал Хрящём.

Хрящ обидчиво поджал губы.

- Чего толкаться-то? - Он отёр кулаком пот со лба, но спорить с одноногим не стал. Молча вернулся к обструганному стволу и взял в руки виброрубанок.

Видя, что его послушались, одноногий снова повернулся к нам.

- Значит, с Земли, говорите? В помощь революции, стало быть? Что ж, может и так.

Он понимающе закивал головой.

- А вы не плохо информированы в такой-то глуши! - заметил я.

- Чего уж! Грамотные! - обидчиво проворчал одноногий.

- Муж просто хотел сказать, что и в столице не все знают о такой помощи, - вступила в разговор Юли, заметив, что мои слова задели старателя, и обворожительно улыбнулась ему, от чего у того снова выступила испарина на лбу.

- А в столицу-то вам зачем? - снова спросил одноногий, косясь на меня.

- Мы путешествуем, - опять вставила Юли, не спуская с него коварных пристальных глаз. - И потом, у мужа там какие-то дела по работе.

- Ясно, - буркнул одноногий. - Чего уж тут не понять? Только добраться вам туда трудновато будет, пешком-то!

Он беззлобно усмехнулся.

- Но вы говорили о каком-то поезде? - напомнил я.

- Поезд что? То ли он есть, то ли нет его! Кто знает, когда он теперь будет? Может через месяц, может через два... а может завтра придёт! - Одноногий старатель издал нервный смешок.

- А можно мы пока у вас поживём? - попросила Юли, решив размягчить суровый нрав старателя своим обаянием. - Пока поезд не придёт... Мы вас не стесним.

- Да чего уж там! - пожал плечами одноногий, стараясь не подать вида, что предложение Юли ему явно пришлось по душе. - Живите, коли хотите. Места всем хватит. Вон, как раз и дом для вас освободился.

Он указал на строение, стоявшее поперёк общего ряда, слева от нас.

- Раньше там Свистун жил, а теперь его дом пустой... Чего ж добру пропадать-то? Живите на здоровье.

- А что случилось с этим... со Свистуном? - поинтересовался я.

Манера давать людям вместо имен клички несколько смущала меня, но здесь, по всей видимости, никто не видел в этом ничего предосудительного.

- Чего сталось-то? - снова прищурился одноногий. - А помер он давеча!

- Как «помер»? - невольно вырвалось у Юли.

- А так. Помер и всё тут! Как человек помирает? Вон, и домину ему Хрящ уже мастерит, схоронить, значит, что б... Да вы не пугайтесь, девушка! Не заразное это. Его это... деревом зашибло, вот, - помолчав, пояснил одноногий. - А хотите, я сам провожу вас туда?

И, не дожидаясь ответа, он заковылял в указанном направлении. Мы с Юли пошли следом за ним.

- А вас как зовут? - поинтересовалась у него Юли.

- Меня-то? - Одноногий посмотрел на неё через плечо. - Кулаком называют.

- «Кулаком»? - удивилась Юли. - Ну, а имя-то у вас есть?

- Может и есть, да только зачем вам оно? Здесь меня все так называют, вот и вы кличьте так же.

- Вы здесь, значит, главный? - спросил я, невольно перенимая его манеру говорить.

- Ага, - кивнул Кулак. - Староста я ихний. Вон и контора моя. - Он указал в противоположный конец посёлка, где стоял дом больше всех остальных. - Золото мы здесь моем. Работа по такой жаре адская! Выгоды по нынешним временам никакой, только хлопоты одни. Так что приходится ещё потихоньку и лес валить. Лесорубством, значит, заниматься.

- Чего же не уедите отсюда? В столицу, например? Тем более, с золотом!

- Э-э! - махнул рукой Кулак и с досадой сплюнул в горячую пыль. - Сейчас за золото и в каталажку угодить вся недолга. Я же говорю, хлопоты одни... Да и одинокий я. Куда мне ехать-то? Зачем? А здесь люди мои, товарищи, значит. Хорошие ребята, в общем-то, и все, как дети мне. А золото, оно что? Сегодня оно есть, а завтра нету его. А жизнь она одна!

- А старик со шрамом тоже у вас здесь живёт? - зачем-то спросила Юли.

- Какой старик? - Кулак подозрительно посмотрел на неё.

- Ну, такой, с бородой и ужасным шрамом на щеке. Когда мы шли по лесу, он встретил нас и провёл через болото... Разве вы не знаете его? - искренне изумилась Юли.

Кулак отрицательно замотал головой.

- Не-а, такого не знаю. У нас со шрамами никого нету. А если бы кто и был, так я бы знал, непременно. Потому, как главный я здесь! Кому, как не мне знать?

Кулак сильными пожал плечами.

- А вы никогда не встречали его в лесу? - в свою очередь, спросил я. Мысли о незнакомце, так таинственно появившемся, и столь же таинственно исчезнувшем, не покидали меня и меня.

- Нет, не встречал, - снова мотнул головой Кулак. - Всякие люди по лесу шастают, а нам туда без надобности не зачем. У меня своих забот во как хватает! - И он подвёл сомкнутые пальцы под подбородок, показывая, сколько именно у него забот.

- Ну, вот и пришли! - Кулак остановился, отирая со лба пот рукавом рубахи.

Я окинул наше будущее жилище критическим взглядом.

- Да вы не беспокойтесь! Дом хороший, новый, - заверил меня Кулак. - И дверь крепкая, с засовом! - почему-то он отметил эту деталь особо.

- А это важно? - Я внимательно посмотрел на него.

- Да как сказать... - Кулак как-то странно взглянул на меня. - В лесу живём, может и сгодиться когда... Ну, вы обживайтесь тут, а я побежал! Дел полно, да и за людьми приглядеть надо, не случилось бы чего. Нужно будет что, так вы прямо ко мне обращайтесь, значит. Я в конторе своей всегда, и живу там. Ну, пошёл я!

Он напоследок взглянул на Юли и заковылял в противоположный конец посёлка.

- Странный он какой-то, - задумчиво произнесла Юли, провожая его взглядом.

- Нормальный человек! Поживёшь здесь, привыкнешь.

Она посмотрела на меня, но ничего не ответила. Послушно поднялась по лестнице вслед за мной. Я распахнул дверь, пропуская её в дом. На пороге ещё раз обернулся.

Посреди поляны Хрящ всё ещё мастерил гроб, с вдохновением скульптора обтёсывая толстый древесный ствол. Полуденное солнце нещадно палило, заливая поляну ослепительными красными лучами, но старатель, казалось, не замечал этого, увлечённый своей скорбной работой.

* * *

«Ягуу-ууу-уу-у…».

Протяжный вой шершера разнёсся над лесом, действительно, чем-то похожий на вой шакала.

- Что это, Максим? - Юли, зябко ёжась, прижалась ко мне, подняла лицо, освещённое луной.

- Ничего... Это шершер воет... Не бойся, сюда он не придёт.

Я крепче обнял любимую за плечи, вслушиваясь в леденящий душу вой. Сам я тоже слышал его в первый раз, но Кулак рассказывал, что шершер всегда воет по ночам в конце месяца в самую полночь. А сегодня как раз то самое время. Кулак вообще любил рассказывать всякие лесные пугалки, будто мы с Юли были детьми.

В сером свете луны, стлавшемся над дощатым полом, подобно туману, проступал край деревянной лавки в углу, бревенчатые стены, крепкая, умело сработанная дверь, запертая на железный засов. Нет, сюда шершер не заберётся. В узкое, похожее на щель, окно был виден край чёрного ночного неба, залитого лунным светом. Звёзд совсем не было видно.

Вот на фоне неба появился широкий лохматый лист, похожий на лист пальмы, и на полу, в полосе лунного света, возникла и вытянулась до противоположной стены чёрная тень. Пожалуй, эта тень – единственная реальная вещь в этом, похожем на сон, мире.

Я взглянул на Юли. Она тоже смотрела на меня, будто изучала моё лицо. Глаза у неё сейчас огромные и глубокие, как ночь за окном, и такие же серые. Сказала, как будто только что догадалась о чём-то:

- А ведь ты тоже боишься, Максим!

- Боюсь?.. Что ж, пожалуй, боюсь... Ты права, - признался я.

Юли обняла меня за шею, уткнулась лицом мне в грудь, тяжело вздохнула:

- Ой, Максим! Скорее бы кончилась эта ночь! Скорее бы утро!

Да, она права, я тоже с трудом переношу здешние ночи, залитые мертвенным светом луны, а теперь ещё и этот ужасный вой шершера.

Полоса лунного света затрепетала, словно на ветру. Скоро уже утро! На небе начинают появляться облака, значит скоро утро. Здесь всегда так.

- Максим! - позвала Юли. - А правду говорят, что у шершера шесть ног, грива, как у льва, а голова, как у крокодила?

Я удивлённо посмотрел на неё.

- Где ты такое слышала?

- Хрящ рассказывал.

- Ерунда! Это он шутил так. Все звери здесь такие же, как и на Земле или почти такие же. Они привезены сюда с Земли... и лес этот тоже привезен с Земли. Поэтому у них не может быть шести ног! Такое бывает, наверное, только у мутантов в зонах захоронения радиоактивных отходов, но люди там не живут. А шершер... Он похож на обычную собаку, только больше. Кулак мне рассказывал… Спи!

Опять завыл шершер – протяжно и тоскливо. Я нащупал кобуру, висевшую на стене, вынул пистолет. Патрон остался всего один, последний. Я встал с топчана.

- Ты куда? - встревожилась Юли.

- Сейчас. Не бойся! Я только посмотрю что там.

Я подошёл к двери, отодвинул тяжёлый засов. Жалобно заскрипев, дверь отошла от толстого бревна, служившего косяком. Широкая полоса серого лунного света проникла внутрь дома. Я раскрыл дверь совсем и остановился на пороге. Поляна, служившая главной и единственной улицей в посёлке, была пуста. В лунном свете всё вокруг выглядело как-то нереально и нелепо, как-будто это была огромная театральная декорация: и бревенчатые дома на сваях, и чёрная зубчатая стена леса с обеих сторон вырубки, и луна, похожая на большой серый фонарь. В самом дальнем конце посёлка светился крохотный огонёк. В этом месте стояла контора, и сейчас там, наверное, никого нет. Только Кулак сидит за столом и хлебает из глиняной кружки бродило, да иногда подходит к окну, ковыляя на своём костыле. Всё смотрит, не наступило ли утро.

Вот уже вторую неделю, как мы здесь, а каждую ночь повторяется одно и то же: серый свет луны, этот огонёк в конторе, словно мутный светящийся глаз самого Кулака, выискивающего в ночи неведомую опасность, и вот теперь ещё и заунывный вой шершера в лесу. С тех пор, как мы появились здесь, Кулак пьёт не переставая. Похоже, он кого-то боится, поэтому и не спит по ночам. Работу свою совсем забросил. Всё ждёт того самого поезда, которого нет уже несколько месяцев. Старатели целыми днями без дела уныло слоняются по посёлку. Только и слышно что разговоров, как об этом поезде. А его всё нет, и нет. Действительно, в этой глуши недолго и с ума. Юли с каждым днём всё больше хандрит. В Шэнь-Цян ждёт Ен с Наокой, а я застрял здесь, и не известно, когда мы сможем выбраться. Провизия у старателей давно закончилась, и теперь мне часто приходится самому бродить по лесу в поисках какой-нибудь пищи. А старатели в лес не ходят, боятся, только не говорят чего или кого. И, вообще, здесь творятся странные вещи. В лесу, около посёлка я несколько раз видел какие-то непонятные следы, но так и не понял, кому они принадлежат...

Шершер завыл совсем уж близко, и вдруг смолк. Наступила полная тишина. Я прикрыл дверь, задвинул засов. Повернулся к Юли. Она сидела на топчане, закутавшись в одеяло, и выжидающе смотрела на меня.

- Ну что?

- Всё в порядке! - Я вернулся к ней, лёг рядом.

- Максим! А старик этот, он кто?

- Какой старик? - Я не сразу понял, о ком она спрашивает.

- Ну, тот, из леса. Помнишь? - пояснила Юли.

- Зачем тебе знать о нём?

- Так, не зачем... Просто у меня из головы никак не идёт этот его шрам – такой ужасный! Я никогда раньше таких не видела... Как ты думаешь, откуда он у него?

- Не знаю. Откуда мне знать? Спи! Скоро утро! - Я натянул одеяло до самых глаз и отвернулся от неё к стене.

Вдруг снаружи донесся отдалённый, едва различимый человеческий крик, и снова всё стихло. Я вскочил, чувствуя, как бешенно колотится сердце в моей груди. Насторожено прислушался.

- Что это было?

Юли смотрела на меня широко раскрытыми, немигающими глазами.

- Максим! Мне страшно. В самом деле, - прошептала она.

- Успокойся!

Я откинул в сторону одеяло, снял со стены кобуру с пистолетом.

- Ты куда? - изумилась Юли.

- Посмотрю, что там случилось.

- Нет! Не ходи! Умоляю, не ходи туда!

Юли была так напугана, что не могла даже встать с лежака, чтобы остановить меня. Что это с ней такое?

- Не бойся. Это совсем не опасно.

- Максим! - простонала она.

Я обернулся, подбадривающие улыбнулся ей. Её лицо в сером свете луны казалось сейчас совсем бледным. Перешагнув через порог, я поднял зажатое в руке оружие, готовый к любым неожиданностям. Лесная поляна была всё так же пуста. Я сразу же заметил, что огонёк в конторе Кулака погас. Вдруг услышал справа, где-то в стороне, отдалённый хруст ломаемых чьими-то тяжёлыми ногами веток. Понял: кто-то продирается сквозь чащу вглубь леса. Обернулся, делая знак Юли, чтобы она заперла за мной дверь. Пересилив робость, она соскочила с топчана и подошла к двери. Звякнул тяжёлый запор.

Так, теперь всё внимание на лес! Я осторожно спустился по мокрым от росы ступеням лестницы. Почва на вытоптанной поляне заглушала мои шаги. Я шёл к лесу, оборачиваясь на каждый шорох, на каждую мелькнувшую тень. Напряжённые нервы гудели, словно натянутые струны. Безлюдье посёлка, чёрная нависающая стена леса, серая призрачная луна в небе – всё казалось мрачным, враждебным, предвещающим беду. Вдруг, у себя под ногами я заметил какие-то тёмные следы. Остановился, тревожно осматриваясь по сторонам: никого. Нагнулся, дотронулся пальцами до травы в этом месте и поднёс руку к самым глазам, рассматривая на свету странные маслянистые пятна. Что это? Кровь?

Я растер липкую жидкость пальцами, понюхал. Так и есть – кровь! Снова огляделся по сторонам. Кровь на траве не предвещала ничего хорошего. Метрах в десяти от этого места, у самого леса, обнаружил такие же следы, но уже не только на траве, но и листве кустарника, на ветвях деревьев. Кто-то совсем недавно прошёл здесь сквозь заросли. Я остановился. Что-то мешало мне войти в лес, но пересилив себя, я всё же шагнул в изломанные кусты, держа пистолет в вытянутой руке. Палец на спусковом крючке готов был в любое мгновение дрогнуть. Какое-то время я шёл по широкому проходу, проделанному кем-то среди колючих веток.

Нет, здесь прошёл не шершер... Но кто? Кровь стучала у меня в висках бешеным метрономом. Тот, кто пробирался здесь сквозь заросли явно обладал огромной силой и завидными размерами. Но я, ни разу не слышал, чтобы в этих лесах водились подобные звери. Оглушающая ночная тишина окружала меня со всех сторон. Я прислушался: хруст веток, слышимый до этого впереди, затих. Наверное, тот, за кем я шёл следом, сильно оторвался от меня. Судя по всему, он направляется в сторону болота. Я осмотрелся, пытаясь сориентироваться, и тут заметил на траве человеческое тело, полускрытое кустами. В горле у меня застрял сухой колючий комок, сердце замерло в груди. Я стоял на месте, напрягая слух и зрение, не решаясь приблизиться к телу. Человек не двигался и не подавал никаких признаков жизни. Я хотел окликнуть его, но язык мой, будто одеревенел во рту.

Кто же это может быть?.. Неужели, кто-то из старателей?.. Хотя кому здесь ещё быть?.. Наконец, любопытство взяло верх над нерешительностью. Медленно, стараясь не шуметь, я приблизился к телу на траве и нагнулся, рассматривая его. Верхняя часть туловища была скрыта густой листвой колючего кустарника. Человек лежал на животе. Я взял его за ноги, пытаясь вытянуть наружу, и сразу же понял, что тащу труп. То, что я увидел в следующую минуту, заставило меня невольно отпрянуть назад и выпустить ноги мертвеца. Труп был без головы. Она была просто жестоко оторвана. Мне вновь стало не по себе от мысли, что чудовище, проделавшее такое с этим человеком, всё ещё может находиться где-то рядом, и тогда моя судьба тоже предрешена. Пятясь, я двинулся назад, выставив перед собой оружие и готовый к неожиданному нападению.

Юли открыла мне дверь сразу же, едва я постучал, и глаза её округлились от испуга.

- Максим! Что с тобой? - побледнев, дрожащим голосом спросила она. - Ты ранен! Ты весь в крови!

Я затворил за собой дверь, сел на лежак.

- Успокойся! Это не моя кровь.

Юли осторожно присела рядом.

- Но что тогда случилось?

Я взглянул в её вопрошающие глаза.

- Там человек... Он без головы...

- Как? - Огромные глаза Юли были полны ужаса.

Я пожал плечами.

- Вот так. Кто-то просто оторвал ему голову.

- Но кто? Кто мог такое сделать? - вскричала Юли. - Максим! Я больше так не могу! Ты знаешь, я не трусиха, но давай уедем отсюда куда-нибудь. Только бы не видеть всего этого. Я с ума здесь сойду! Давай попросим Кулака, чтобы он показал нам дорогу до Линь-Шуй и пойдём пешком. Я готова хоть всю планету обойти, лишь бы не оставаться больше здесь!

- Успокойся! - Я обнял её за плечи.

Она прижалась ко мне, дрожа всем телом.

- Куда мы пойдём? Видишь, как всё непросто оказалось? Да и станет ли Кулак помогать нам? Он всё ждёт этот проклятый поезд и пьёт в своей конторе беспробудно. Ты же сама знаешь.

Юли молча, всхлипывала у меня на груди. Я взял в ладони её лицо, заглядывая ей в глаза.

- Ну, потерпи ещё немного, малыш. Завтра я обязательно схожу к Кулаку, и узнаю у него, что произошло с тем человеком, и кто его убил. И только пускай он мне не ответит! Я из него всю душу вытрясу!

* * *

Солнце палило нещадно. Над вытоптанной поляной, мешаясь с горячей пылью, висел густой раскалённый воздух, обжигавший ноздри при каждом вдохе. Большая группа старателей, толпившихся у сточной канавы, сразу же привлекла моё внимание. Когда я подошёл к ним, они молчаливо разглядывали что-то у себя под ногами. Потные пыльные лица их были хмуры как никогда. В глазах Худого я прочёл обречённость. Кулак стоял, опершись на свой костыль, тяжело дыша и разминая толстыми заскорузлыми пальцами горсть сухой земли. Пот ручьями катился по его щекам, стекал за ворот рубахи. Лицо его покраснело и опухло больше обычного – верный признак беспробудной ночной пьянки.

Я протиснулся к центру большого круга, образованного людьми, и только теперь увидел то, на что они все смотрели – валявшуюся в сточной канаве, оторванную человеческую голову, почерневшую от запекшейся крови. Глаза мертвеца были открыты и напоминали мутные стеклянные шары, по которым ползали какие-то отвратительные зелёные жуки. От этой картины я почувствовал приступ тошноты.

Стаи крупных жуков вились над головами старателей, садясь на их потные лица. Люди неохотно отгоняли назойливых насекомых, молчаливо и мрачно разглядывая жуткий кусок человеческой плоти в сточной канаве. Отвратительный сладковатый запах гниющей плоти вился в воздухе, привлекая всё больше насекомых.

Я посмотрел на Кулака. Тот облизнул пересохшие губы и произнёс сдавленным осипшим голосом:

- Зык это... Его это...

Кулак замолчал, сглотнув слюну. Затем посмотрел на остальных. Его слова не вызвали никакого оживления среди старателей. Люди продолжали, молча смотреть на окровавленную мёртвую голову. И тут я встретился с Кулаком взглядами. Глубоко в мутных зелёных глазах его засел смертельный страх. Староста понял, что я угадал его чувства, и испуганно отвёл взгляд в сторону. Пожевав губами, глухо забормотал:

- Ну, чего уж теперь глазеть-то? Его это... не вернёшь тепереча, Зыка-то! Нечего глазеть-то зазря!

И не дожидаясь реакции собравшихся на свои слова, Кулак торопливо заковылял к своей конторе. Люди потолкались ещё несколько минут, и нехотя стали расходиться по своим домам. Сердобольный Хрящ достал из кармана замусоленных штанов какую-то тряпку, завернул в неё голову Зыка и унёс её куда-то.

Кулак сидел за столом из струганных досок, и отхлёбывал большими глотками бродило из глиняной кружки. Когда я сел напротив него, он посмотрел на меня мутными глазами.

- Тебе чего?

- Я знаю, где тело Зыка.

Кулак ничего не ответил, только безразлично пожал плечами.

- Тебе это не интересно? - удивился я.

- Чего теперь-то об этом? - Староста снова пожал плечами.

Я выпрямился, кладя руки на стол пред собой.

- Кто это сделал?

Кулак снова безразлично посмотрел на меня.

- Ты это меня об этом спрашиваешь?.. Откуда мне знать-то такое?

- И, тем не менее, ты знаешь!

- Да? - Кулак удивлённо уставился на меня. - С чего это ты взял?

- Там, у сточной канавы, мне показалось, что ты знаешь. Может, я ошибаюсь?

Я пристально смотрел в хмельные глаза Кулака. Его уже порядком развезло. Это и не удивительно, по такой-то жаре! Староста отвёл в сторону взгляд и в очередной раз отхлебнул из своей кружки.

- А если и знаю, тебе-то что за дело до этого? - рыгая, вперился он в меня наглым пьяным взором.

- Что за дело? - Его слова разозлили меня не на шутку. - Я здесь у вас живу уже почти две недели и понятия не имею о том, что творится в этом вашем посёлке! А между тем, моя жизнь и жизнь моей жены, оказывается, подвергается здесь смертельной опасности! Согласись, получается совсем несправедливо: ты знаешь, что тебе грозит, а я нет!

Некоторое время Кулак молчал, водя по столу бездумными глазами. Затем на его губах появилась пьяная усмешка.

- Не бойся! Это он не тебя, стало быть, ищет!

- «Он»? - насторожился я. - И кто же этот «он»? Можно мне узнать подробности?

Кулак кисло поморщился. Снова громко рыгнул и невнятно пробормотал, опустив голову:

- Ревун это! Он это сделал, значит.

- «Ревун»? - удивился я ещё больше. - Что-то я о таком раньше не слышал!

Кулак скривился в неприятной усмешке.

- Не знаю.

- Кто он? Зверь?

- Нет.

- Тогда человек?

- Не совсем... - Кулак поводил пальцем у меня перед носом.

Я подался всем телом в его сторону, опершись кулаками о стол.

- Послушай! Хватит валять дурака!

Староста снова потянулся к кружке, но я решительно остановил его руку.

- И перестань пить! С тебя уже хватит! Мы не закончили наш разговор.

- Разговор? - Кулак удивлённо воззрился на меня, как будто только что заметил моё присутствие у себя в сторожке.

- Да, разговор о смерти Зыка и об этом твоем «ревуне»! Ты не сказал мне кто он такой.

- А тебе-то очень это хочется знать? - В его голосе прозвучала язвительная издёвка, но я смолчал.

Вдруг Кулак как-то странно помрачнел, опустил плечи и поник головой. Сказал почти трезвым голосом:

- Он дьявол!

Я недоверчиво покосился на него: что за пьяный бред он несёт?

- Дьявол?

- Да! Ревун, это оборотень, нелюдь в человеческом обличье! - процедил Кулак, сквозь зубы, и голос его наполнился презрением и страхом.

- Оборотень? И ты думаешь, что я поверю во всю эту языческую чушь, в эти сказки о вурдалаках и лесных чудовищах? - не выдержал я и внимательно посмотрел на него: уж не свихнулся ли он от своей пьянки?

- Дело твоё, - равнодушно пожал плечами Кулак. - Верь или не верь, как знаешь. Но ревун-то, он есть!

- Ну, хорошо. А как он выглядит этот твой ревун? Ты сам его видел?

- Не-а! - замотал головой Кулак. - Его никто не видел, вот как получается. А те, кому довелось с ним свидиться, те уже там… - Он махнул рукой куда-то в сторону леса за окном. - Давно гниют в болоте. Такое вот дело... Но я знаю, он просто ужасен! Это самое мерзкое, самое отвратительное существо! - Кулак изобразил на лице какую-то пьяную гримасу, показывая как ему неприятно говорить об этом. - Ревун может только присниться тебе в самом гадком кошмаре! Хотя нет, - покачал он пальцем. - Не так... Все твои ночные кошмары – ничто в сравнении с ревуном!

Староста замолчал. Нервно отхлебнул из кружки, уставив невидящий взор куда-то перед собой. Признаться, я не ожидал от него такой изысканности в выражениях. Может быть, это алкоголь на него так действует?

Спросил:

- А откуда он взялся здесь?

- Что? - Кулак опять будто очнулся ото сна.

- Как появился здесь этот твой ревун? Ты знаешь?

- А-а... Это давняя история... - неопределённо замахал рукой староста. - Долго рассказывать. Поверь.

- А нам всё равно спешить некуда. До ночи ещё далеко. - Я в упор посмотрел на него.

- До ночи?

Казалось, мои слова произвели на него впечатление.

- Ладно, - неохотно согласился он. - Если тебе так не терпится всё знать… - Кулак покосился на свою кружку, но на этот раз пить не стал.

- Там... - Староста опять показал куда-то в сторону леса. - За болотом, есть один паршивый городишко. Аполлион прозывается... Да ты ж там был, кажется! - неожиданно вспомнил он.

Я согласно кивнул.

- Был.

- Ну и как? Никого там не встретил? - прищурившись, Кулак с неподдельным интересом посмотрел на меня.

- А кого я там должен был встретить? - Я постарался проникнуть в самую глубь его пьяных мутных глаз.

- Значит, никого, - разочарованно кивнул Кулак и задумчиво взялся за ручку своей кружки. - Тогда, значит, и не зачем говорить нам с тобой об этом! - констатировал он и угрюмо замолчал, бессмысленно уставившись на крышку стола.

- От чего же? По-моему, как раз стоит поговорить об этом, тем более что в Аполлионе многое показалось мне очень странным!

Я внимательно наблюдал за ним.

- Ага! - встрепенулся староста. - Значится, все ж таки, видел их?

- Видел, - кивнул я. - Это и есть твои «ревуны»?

- Нет... Да нет, чего уж ты! - Кулак затряс головой. - Эти-то были обычными людьми когда-то. Просто они не ушли вместе со всеми, когда, значит, время их подошло...

- А что там случилось? Откуда в этом городе такая радиация?

- В ней-то всё и дело! - Кулак лёг грудью на стол, глядя на меня снизу вверх. - Когда-то, значит, был там заводишко один... Стало быть, компания Наоки держала его там...

- Постой-ка! Наоки, говоришь? - удивился я. - А ты, что же, и Наоку знаешь?

Кулак, выпрямляясь, самодовольно усмехнулся:

- А то! От чего же не знать-то мне его? Наока человек был известный в наших краях. И прииск этот тоже его когда-то был. Ну не его, а его деда, конечно. Тогда здесь заправлял всем ещё дед его. Тоже, знаешь, знатный был мужчина. Чем уж они занимались на том самом заводе, я тебе не скажу, потому, как не знаю... Да и никто не знает об этом, поди на всём южном побережье... Только случился однажды на том заводе страшной силы взрыв...

- И что там произошло?

- Кто ж его ведает, говорю же! Авария какая-то, может... Как пить дать, авария! И началось там такое! В окрестных лесах зверь пропадать стал, деревья на корню сохли, трава пожелтела, посевы на полях умерли совсем... Люди и те сохнуть, как деревья, стали. Те, стало быть, что при аварии этой на заводе работали и уйти не успели. Начались после этого в городе том настоящие беспорядки... Тогда-то компания Наоки-деда прислала комиссию специальную... экспертов, значит, всяких там, чтобы проверить, что и как в действительности произошло... Ну, есть ли заражение или нет его вовсе. Понимаешь?

- Понимаю, - кивнул я.

- Ну, походили они, походили с приборами какими-то около завода того, - продолжал свой рассказ Кулак. - В земле поковырялись, воду из ручья попробовали, а после сообщили всем рабочим и жителям города, что никакого заражения, мол, нету. Что, значит, шум весь этот зря подняли и сплетни это одни и враньё. Вот... Надо, значит, успокоиться и работать, как раньше работали.

- И что?

- Что? - усмехнулся староста. - Но не тут-то было! Ребята в рабочем комитете оказались смышлёными и запросили новую комиссию, из самого, стало быть, правительства, из столицы, значит! Наока-дед спорить с ними не стал. Только ночью, через пару дней понаехали в город его молодчики, собрали всех недовольных активистов и увезли их в неизвестном никому направлении. Так что, больше тех активистов из рабочего комитета никто и никогда не видал здесь...

- А дальше что?

- А что дальше? - усмехнулся Кулак. - Дальше на завод привезли новых рабочих. Кто же хочет с голоду помирать без работы-то? Только работа та у них не пошла совсем. Видать, действительно сильное заражение тогда было там. И в городе в этом совсем жить стало никому невозможно. Вот и прозвали его тогда «губителем». Народ, кто поумнее был, тот в столицу сразу подался, в Линь-Шуй, значит. А завод тот всё равно компании закрыть пришлось. Вот так всё и было!

- Но как же люди из рабочего комитета, которых увезли? Неужели об их судьбе так ничего и не известно?

Кулак отрицательно покачал головой.

- Сгинули они, поди, как один все сгинули... Только после этого, аккурат годика через три как завод закрыли, и появились в этих местах те самые дьяволы – не люди и не звери. Народ местный, старательный, прозвал их «ревунами» и в лес с тех пор ни ногой. А приходят ревуны эти откуда-то из-за болота. Вот такие вот дела. Разумеешь теперь?

- Постой-постой! - остановил я его, охваченный внезапной догадкой. - Уж не хочешь ли ты сказать, что это те самые... Но, тогда они стали настоящими мутантами! Может быть, на том заводе у Наоки и какими-то генетическими экспериментами занимались?

- Я тебе сказал всё, что знал, - прищурился Кулак. - А ты уж сам решай, что к чему. Ты, видать, парень смышлёный будешь. А мы здесь люди тёмные, наукам всяким не обученные. - Староста снова отхлебнул из кружки мутного бродила.

Как он только его пьёт? Вонь стоит, как на болоте! Я поморщился. Кулак опять бездумно уставился в одну точку перед собой. Крупные капли пота катились по его небритым щекам, стекая за воротник рубахи на волосатую грудь, но он не обращал на это никакого внимания.

- Так значит, ревун ищет Наоку? - нарушил я наступившее молчание.

Кулак вздрогнул, удивлённо посмотрел на меня.

- Наоку?.. А! Не... Зачем ему Наока?.. Да и помер тот давно уже.

- Ты имеешь в виду, деда Наоку? - уточнил я.

- Его, а кого же ещё? - Кулак окинул на меня непонимающим взором.

- Кто же ему тогда нужен? Может быть ты? - Я посмотрел в его пьяные глаза.

Кулак усмехнулся.

- Я ему что? Разве башку мне по ошибке отвернёт, как Зыку!..

- Тогда кто? - продолжал допытываться я.

- Хо ему нужен, вот кто, - неожиданно выпалил староста и испуганно зажал рот рукой, озираясь по сторонам.

- Хо? - изумился и в тоже время обрадовался я столь неожиданному совпадению, но постарался не подать вида. - Кто это? Ты его знаешь?

- Как будто! - криво ухмыльнулся Кулак. - Хо был управляющим на том самом заводе. Рабочие-то из комитета считали его и повинным во всём случившемся... Но Хо-то был тогда ни в чём не виноват. Даже сам он пострадал тогда во время взрыва того, сильно пострадал...

Староста сокрушённо покачал головой.

- Пострадал?

- Ага. Ранило его осколком с дрянью какой-то. Долго же он мучился потом, болел тяжело… Ведь Хо и знать-то не знал о том, что делается на заводе том. Несчастный, в общем, он человек! - вздохнул Кулак и снова приложился к кружке.

- Ну, а ты-то откуда обо всём этом знаешь? - недоверчиво спросил я.

Кулак хмуро посмотрел на меня, словно решая, стоит ли говорить мне об этом. Сказал неохотно:

- Хо был моим другом...

- Был? - Я пристально взглянул ему в глаза. - Он что умер?

- Может и так... - уклончиво ответил староста, и мне показалось, что он уже не так пьян, как прежде.

- Так значит, ты говоришь, что этот самый Хо был управляющим на заводе Наоки-деда в то самое время, когда там произошла авария? - снова заговорил я, чтобы продолжить начатый разговор. Мне хотелось, как можно больше узнать про этого самого Хо, на поиски которого я и отправился в южную столицу.

- Так и есть, - согласно кивнул Кулак. - И после уже, когда Наока-дед отдал богам свою душу, Хо тоже работал в ихней компании. Он был вхож в семью и сына Наоки. Вот только внуку чем-то не угодил. И начались тут все его несчастья и злоключения...

- А чем не угодил? - продолжал допытываться я.

Кулак посмотрел на меня необычно трезвыми глазами.

- Ясное дело чем... Хотя, ты-то об этом ничего и не знаешь! Да откуда тебе знать-то? - спохватился он, и добавил: - Тут дело было семейное!

- Семейное? Ничего не понимаю!

- Где уж тебе понять-то, землянину! - опять ухмыльнулся Кулак, явно довольный своей осведомлённостью. - Обычные прихоти богачей, понимаешь. Вы про такое и не ведаете, поди? Забыли давным-давно?.. Так вот послушай. Когда, стало быть, помер Наока-дед, компания его перешла в руки сына его, отца Наоки нынешнего, значит. Хо и Наока-отец одного возраста, почитай, были. Да к тому ж, у обоих сыновья росли. Многие рассказывали об их небывалой дружбе, но больше всего разговоров ходило о красавице – невестке Хо. Девушка-то та была не из простой семьи. Отец её тоже видный при прежних властях промышленник был. Но сама она не кичилась этим своим родством. Поговаривали даже, что тайно она имела связь с тогдашними мятежниками. Это ещё до восстания Квой Сена было. Помогала, значится, им деньгами и всё такое прочее. Но потом вся эта помощь открылась, и разразился страшный скандал. Папашка ейный отправил свою дочку подальше в провинцию, с глаз долой, стало быть. Вот там-то она и познакомились с сыном Хо и любовь у них, значиться, случилась, отношения завязались и всякое такое. А потом, получается так, что назначили они день будущей свадьбы... Но свадьбы-то так и не случилось.

- Почему? - удивился я, внимательно слушая его рассказ.

- Да ты слушай, не перебивай! - обиделся Кулак. - Вот оно всё как вышло-то тогда. Как раз перед самой свадьбой этой, незадолго совсем, послали Хо в провинцию, улаживать, стало быть, дела какие-то: то ли компания не платила старателям, то ли ещё чего, не знаю я. Только начались там беспорядки настоящие. Сам-то Хо жил тогда в Южной столице... Ну, он, само собой, поехал. А куда деваться-то? Вот тут-то, как раз по отъезду его, между отцом и сыном Наоками и произошла большая ссора. Из-за чего уж там дело всё вышло, тоже не ведаю я. Никто этого не знает. Только наутро после той ссоры Наока-старший отдал богам свою душу...

- Убийство?

- Я же сказал, не знаю! - Кулак пожал плечами. - Врачи говорили, что больное сердце у него было... Только не верю я им. Видел я Наоку-отца как-то раз. Приезжал он к нам на прииск. Крепкий мужчина был! Нечисто здесь всё было, потому как дня два после этого на своём гравиплане разбился сын Хо. Вот оно, почему и свадьбы-то не случилось этой. Вместо свадьбы, значит, поминки справлять пришлось...

- А Хо?

- Хо, конечно, ни сном, ни духом! Его к тому времени услали ещё дальше в леса, на отдалённые рудники, значиться.

- А ты-то сам, откуда знаешь про это, про всё? - удивился я его осведомлённости.

- Я-то? - Кулак хитро прищурился. - О чём мне Хо рассказывал, а что в газетах читал. Да и земля слухами полнится. Да, ты слушай! Ну вот, приезжаю я как-то в столицу. Линь-Шуй видный город! И так это, для забавы больше, покупаю газетёнку там какую-то. И что ты думаешь, я там прочёл? А вот что: так, мол, и так, в будущую среду состоится свадьба уважаемого господина Наоки и девицы Кунти Садор с приглашением высоких гостей разных и всех желающих... Вот так-то!

- Ну и что? - удивился я. - Что тут странного?

- Да, странного, пожалуй, действительно ничего, - покачал головой Кулак. - Только лишний раз убеждаешься, что нельзя доверять обещаниям женщин, потому как коварству их, порой, нету предела! Вот оно, как получается...

- Да, о ком ты говоришь, чёрт возьми? - не выдержал я.

- О ком? Да, о ней, о невестке товарища моего, Хо! О ком же ещё? Ведь это она тогда вышла замуж за Наоку!

- Как?

- А вот так! Давно он по ней сох-то! Видать, сильно она его за живое задела, раз он и друга из-за неё предал, и отца в могилу свёл. Наока отец-то прознал про всё это и, поговаривали, сильно недоволен был на сына, потому как твёрдых принципов был мужчина. Видать, в тот день они и повздорили из-за этого самого. Хотя, конечно, и власти Наоке-младшему тоже хотелось не меньше. Вот он дорогу себе и расчищал тогда, как мог... По большому-то счёту, и её я тоже понять могу, хотя Хо мне и друг. Не имеем мы права осуждать её тепереча. Вот оно как. Тяжело ей тогда было, одной-то на всём белом свете. Опять же, и о ребёнке подумать надо было...

- Постой! - снова перебил я его. - О каком ребёнке ты тут говоришь? У Наоки, что есть дети?

- Да, дочка, - кивнул Кулак. - Славная девочка! Вся в маму – такая же красавица!.. А ты не знал как будто?

- Нет. Откуда? - Я уже совсем ничего не понимал.

- Ей вот уже скоро девятнадцатый годок, как пойдёт. Викки её зовут. Славная девочка! - повторил староста с какой-то особой теплотой, но я не придал этому значения, занятый своими мыслями. Произнёс в раздумье:

- Странно, но я никогда не слышал о том, что у Наоки есть дочь...

- А это и не его дочь! - неожиданно выпалил Кулак.

- Как это? - ещё больше удивился я.

- Ты, что плохо слушал меня? - Кулак вперил в меня мутный взор. - Я же тебе сказал, что невестка Хо ждала дитё! Наока взял её в жены уже в положении. Не знаю я, почему уж так вышло: то ли любил он её так сильно, то ли какие ещё причины были у него... Только девочку он потом своей дочкой назвал.

- Постой! Значит дочь Наоки на самом деле ему не дочь? Викки родная внучка Хо?

- Ну да! - кивнул Кулак. - А я-то тебе, про что толкую битый час?

- Вот это дела! А Хо знает об этом?

- Нет, - помрачнел Кулак. - Не известно ему об этом ничего.

- А если узнает, как ты думаешь, что он сделает?

- Ни к чему всё это, - печально покачал головой Кулак. - Да и откуда ему узнать-то?

- Значит, он всё-таки жив? - Я пристально посмотрел ему в глаза.

Кулак понял, что проговорился и нервно отхлебнул из своей кружки, пряча от меня мутные глаза.

- Послушай, Кулак! А как ты относишься к революции? - сам не знаю зачем, спросил я его.

- К революции-то? - прищурился староста. - А никак не отношусь!

- То есть?

- Это у вас там, в столицах, все спорят, как власть делить. А мне и до революции жилось не плохо... Опять же, поезд ходил! А теперь нету его вон уже, почитай, третий месяц как нету! Жрать ребятам нечего! - Он снова приложился к кружке с бродилом, и глаза его опять сделались бессмысленными.

* * *

Казалось, меня опять разбудил вой шершера. Я открыл глаза и посмотрел в тёмный дощатый потолок. Юли спала, с головой укутавшись в одеяло, и тревожно вздрагивая во сне. Я повернул голову и увидел пыльную полосу серого лунного света, висевшую в воздухе посреди комнаты. Вокруг не было ни одного живого звука – мертвенная тишина нависала надо мной могильным покрывалом. Даже ветер не шелестел в листве деревьев за окном. И всё же, кто-то стоял за дверью. Я чувствовал это настолько ясно, что сомнений быть не могло никаких.

Осторожно, чтобы не разбудить Юли, я откинул одеяло и встал. Протянув руку, вынул из кобуры пистолет. Тихо скрипя половицами, подошёл к двери. Рука легла на засов и медленно отодвинула его в сторону. Я легко толкнул дверь, впуская внутрь узкую полосу лунного света, и тут же резко распахнул её настежь. Но снаружи не было никого. Мертвенный лунный свет заливал поляну, на которой тоже ни одной живой души. Даже огонёк в конторе Кулака не горел. Я стоял на пороге, весь превратившись в слух, но до моих ушей по-прежнему не доносилось ни единого звука. И, тем не менее, чьё-то присутствие рядом было ощутимо столь же реально, как и эта луна на небе.

Не полагаясь больше на слух и зрение, я весь отдался своим ощущениям. Бесшумно затворив за собой дверь, я спустился на поляну. Что-то неведомое само влекло меня к лесу. На сердце не было ни страха, ни волнения – оно, словно исчезло из груди вовсе. Там, где раньше билось сердце, я ощущал лишь лёгкий колючий холодок. Всё было точь-в-точь, как в ту самую ночь, когда погиб Зык, но теперь я знал, что меня ждёт в этом лесу. Ревун был где-то рядом, и я сам превратился в зверя: осторожного и чуткого. В этом даже ощущалась какая-то особая прелесть, ведь только один из нас должен остаться в живых – тот, кто сильнее и быстрее. Я шёл к тёмной стене леса, в любую минуту готовый отразить неожиданное нападение. Патрон в магазине моего пистолета по-прежнему был один, но свой единственный шанс я упускать не имел права.

Лес встретил меня тревожным безмолвием. Настороженные терпкие запахи плыли из глубины ночной чащи, но их язык был для меня так же неведом, как и невесомые сплетения созвездий в чернеющем высоком небе над головой. Старая, хорошо натоптанная тропа петляла среди густого кустарника, быстро скрываясь из вида. Вероятно, какой-то зверь регулярно ходил здесь на водопой. Крупные капли росы, в беспорядке разбросанные по листве, серебрились в лучах высокой луны, и казалось, что кто-то расплескал здесь сосуд с ртутью. Вдруг едва уловимое движение воздуха долетело до меня откуда-то справа. В мгновение ока я развернулся навстречу ему, но был отброшен на землю страшной силы ударом, разорвавшим мне грудь обжигающей огнём болью. Моё горло, будто сдавило железными тисками, выдавливая из меня глухой хрип. Мутная кровавая пена застлала глаза.

Я понял, что теряю сознание. В этот миг, разорвав безмолвие ночи, разнёсся над лесом душераздирающий рёв, от которого похолодело моё остывающее сердце. Сквозь кровавый туман я увидел склонившееся надо мной безобразное чудовище, скалящее острые жёлтые зубы. А в следующее мгновение я услышал звук выстрела – такой далёкий и тихий, как-будто это был звук простой хлопушки. Я даже не понял, что это выстрел из моего пистолета. Только увидел, как чудовище куда-то исчезло, и на его месте осталась непроглядная холодная тьма. Я тонул в ней, падал в бездонную пропасть, не чувствуя ничего вокруг, не чувствуя даже самого себя...

...Что-то влажное и холодное лежало у меня на лице. Я хотел ощупать его, но чья-то нежная рука осторожно остановила меня, сама убрала с моих глаз прохладный предмет.

Юли! Она сидела рядом на постели и смотрела на меня с беспредельной нежностью, отжимая смоченное в воде полотенце в большой жестяной таз, стоявший тут же на полу. Солнечный свет лился в узкое оконце, повисал под потолком алым пыльным заревом. Лес был где-то далеко, за стенами дома, и мерно шумел под напором неослабевающего ветра. Эта монотонная песня деревьев успокаивала и убаюкивала мою уставшую душу.

Я снова посмотрел на Юли. На губах у неё появилась лёгкая улыбка.

- Как ты?

- Нормально... - собственный голос показался мне каким-то далёким и чужим.

Юли снова ободряюще улыбнулась мне. Положила полотенце в таз и взяла со стола большую металлическую кружку.

- Кулак принёс каких-то трав для тебя, - пояснила она, видя, что я внимательно наблюдаю за её движениями. - Ты знаешь, это действительно удивительный отвар! - Юли вылила содержимое кружки в таз, смочила в нём полотенце, слегка отжав и расправив, положила его мне на грудь.

- Вот так!

Она испытующе посмотрела мне в глаза. Я почувствовал лёгкое жжение, затем приятное тепло разлилось по всему телу.

- Который теперь день? - Я прикрыл и снова открыл веки, глядя на любимую. Никогда ещё она не казалась мне такой близкой, домашней и бесконечно родной.

- Прошла уже неделя с тех пор, как ты пришёл из леса весь израненный.

- Так значит, я сам выбрался оттуда?

- Я нашла тебя ночью на пороге дома, едва живого и всего в крови... - В её глазах промелькнула отчаянная боль пережитого горя. Я нащупал её ладонь и нежно сжал в своих пальцах.

- А ревун? Я убил его?

- Не знаю. Кулак сказал, что никакого ревуна больше нет... Ты знаешь, - оживилась Юли, - он оказался очень милым человеком. Всё время заботился о нас, пока ты был без памяти.

В дверь несмело постучали. Юли замолчала, обернулась на этот стук, и лицо её озарила радостная улыбка.

- А вот и он сам!

На пороге неуверенно мялся староста, тревожно поглядывая на меня из-за плеча Юли. В распахнутую дверь была видна залитая солнцем поляна, какие-то люди суетились у конторы, бегали, перетаскивая тяжёлые коробки и мешки. Я удивленно посмотрел на Кулака. Поняв мой немой вопрос, он пожал плечами, словно извиняясь за что-то.

- Поезд пришёл... Ребята сгружают харчи. Теперь заживём! - Староста был явно рад происходящему, но не хотел показывать своего настроения в присутствии больного.

- Ну, как ты? - спросил он участливо, подходя к столу и выкладывая на него какой-то свёрток. - Я тут ещё травки принёс и харчишек кое-каких, - сообщил он Юли. - Ему теперь надо. Пускай поправляется!

Та одарила его лучистой улыбкой.

- Спасибо, Эд! Вы так много сделали для нас! Я даже не знаю, чем отблагодарить вас за спасение мужа...

- Чего уж там! - пробурчал Кулак, явно польщённый её словами.

Я с удивлением отметил, что моей любимой каким-то образом удалось выудить из этого человека его настоящее имя. Кулак пошарил рукой в обширном кармане своих штанов и вынул оттуда мой пистолет. Бережно обтёр его рукавом рубахи и положил на стол рядом со свёртком.

- На вот! Кажись, твой? Я это, в лесу его нашёл, у ручья... Сгодится ещё, небось тебе?

- Спасибо. Только патронов у меня к нему больше нет. Так что, он мне теперь, вроде как, и ни к чему.

- Патронов я тебе тоже раздобыл. Здесь вот они. - Он указал на свёрток на столе.

- А ревун? - Я тревожно посмотрел на старосту.

- Убил ты его! Наповал! Всю башку ему разнёс! - Кулак отёр рукавом вспотевший лоб. - Нету больше никакого ревуна... И как только жив-то сам остался, ума просто не приложу! Ведь это ж надо такое!.. - Староста сделал руками какой-то неопределённый жест: не то удивления, не то восхищения. Потом спохватился: - Ну ладно, заболтался я с вами тут! Побегу... За разгрузкой присмотреть надобно... Ты поправляйся, Максим! Зайду я ещё потом. Навещу вас.

И он торопливо вышел, плотно затворив за собой дверь. Я взглянул на Юли. Казалось, она вся светилась от счастья.

ГЛАВА ПЯТАЯ Л А В А

Прошла ещё неделя. Мало-помалу я обретал прежние силы, во многом благодаря целебным травам, которые собирал для меня в лесу Кулак. То, что долгожданный поезд ушёл в столицу без нас, теперь мало волновало меня. Интуиция подсказывала мне, что поездка в Линь-Шуй теперь не имеет никакого смысла. Человек по имени Хо был где-то рядом с нами, возможно, даже прятался в этих лесах. Теперь, после разговора с Кулаком, я уже не сомневался в этом. Не выходил у меня из головы и тот таинственный старик, повстречавшийся нам с Юли по дороге в посёлок старателей. Особенно этот его ужасный шрам на лице. Ведь, по словам Кулака, Хо тоже был когда-то ранен в голову... Нет, Кулак, несомненно, знает, где прячется этот Хо. И я обязательно выведаю у него эту информацию!

Так думал я, но к моему удивлению и радости, ничего выведывать мне не пришлось. Кулак сам пришёл к нам с откровенным разговором. Он долго сидел, молча, не решаясь заговорить первым. Я не торопил его, терпеливо ждал.

- Вот что, - наконец начал староста. - Ты это... Кажись, хотел с Хо, с товарищем моим, значит, встретиться?

- Разве? - хитро прищурился я.

Кулак не понял моей иронии и удивлённо воззрился на меня. Чтобы ненароком не спугнуть его откровения, я поспешил добавить:

- Да. Ты прав. Я хотел повидаться с Хо. В Линь-Шуй мы тоже для этого ехали... Ведь ты же знаешь, где сейчас находится Хо? Ведь так?

- Угу! Знаю. - Кулак уныло кивнул в ответ. - Только в столицу-то тебе незачем ехать... Здесь он, в лесах прячется, стало быть. Раньше-то не доверял я тебе, боялся сказать об этом. И потом, Хо мне строго-настрого приказал никому не болтать о нём... Но теперь-то можно уже. Теперь-то видать, что ты свой парень! - Староста повеселел. Помолчав, добавил: - Раз уж тебе так нужно повидаться с ним, покажу я вам потайную тропу одну. Стало быть, ничего не поделаешь теперь... Ты пока отдохни, собери вещички какие, а завтра, как рассветёт, так и пойдём в горы.

- Зачем же до завтра откладывать? Собирать нам нечего. Да и засиделись мы здесь у вас. Пора и честь знать! Правда? - Я посмотрел на Юли и обнял её за плечи. Она рассеянно улыбнулась в ответ.

- Ну, раз так... - Кулак неопределённо пожал плечами. - Мне чего? Я могу и сейчас!

- Тогда пошли? - предложил я, вставая с топчана.

- Вот здесь, значиться, и пойдёте. - Кулак раздвинул кусты, показывая нам узкую каменистую тропу. - Туда. Прямо в горы! Идти дня два, не более. Тут я вам припасов на дорогу немного собрал , стало быть... - Он протянул мне объёмный вещевой мешок. - Только ты это, не говори Хо... Ну, что это я тебе тропу-то указал эту... - Кулак замялся. - Обещал ведь я ему, другу своему. Слово дал!

- Хорошо, не скажу. - Я пожал его бугристую твёрдую ладонь. Кивнул Юли:

- Пошли?

Она подошла к Кулаку, поцеловала его в колючую небритую щёку.

- Спасибо вам за всё, дорогой Эд!

- Ну, уж так и спасибо! - стушевался староста, опять обливаясь потом. - Чего спасибо-то? Ничего и не сделал я для вас... Это вам спасибо! От страха нас избавили. Вот это спасибо, так спасибо! А я чего? Будите когда ещё в наших местах, заглядывайте к нам в гости. Мы вам за всегда рады будем... Ну, бывайте, что ли? - Кулак нерешительно помялся на месте, развернулся и торопливо заковылял в сторону посёлка.

- Какой хороший человек! - сказала Юли, провожая его взглядом.

- Да, - согласился я.

* * *

- Максим! - Юли потянула меня за рукав.

Я удивленно взглянул на неё.

- Смотри! - Она указала куда-то влево, поверх переплетённых кривых ветвей кустарника, густо росшего на каменистых склонах холма, по которому мы взбирались.

Вначале я ничего там не увидел. Жёлтые пятна сухой растительности почти сливались с громадными плоскими валунами, россыпью, подобно каменной реке, спускавшимися с вершины пологой горы. Кое-где их разрезали чёрные полосы, словно трещины или провалы в горной породе, отмеченные глубокой ночной тенью. Нагретые на солнце камни испускали сухой жар, стелившийся дрожащими на воздухе волнами. Тропа впереди становилась совсем узкой, и вскоре вовсе исчезала среди камней.

Рукавом я отёр с лица пот, заливавший глаза и мешавший смотреть, и тут заметил метрах в ста от тропы, укрывшийся под выступом скалы, небольшой храм. Отсюда был виден только квадратный портик с колонами, высеченными из жёлтого камня. За колонами, судя по всему, находился вход в храм или алтарь, вырубленный прямо в скале и таинственно черневший неведомой глубиной. Ошеломлённый увиденной картиной, я замер на плоском камне, пытаясь, как следует рассмотреть таинственное сооружение впереди. Звенящая тишина нарушалась лишь сухим потрескиванием лопавшихся на жаре коробочек семян, обильно покрывавших ветви кустарника.

В следующее мгновение у себя за спиной я услышал странный шорох, но прежде чем успел обернуться на звук, что-то твёрдое уперлось мне в спину между лопатками. Глухой, как-будто из подземелья, голос приказал: «Не шевелись!». Инстинктивно выпрямившись, я застыл на месте. В этот момент Юли, заметив моё напряжение, удивленно воззрилась на меня. А твёрдый предмет – вероятнее всего, ствол оружия – скользнул вниз по моей спине, к пояснице, и лёгкий толчок едва не вывел меня из равновесия, заставив проделать сложный акробатический маневр, чтобы удержаться на ногах. С трудом развернувшись, я смог рассмотреть говорившего: старик с длинной бородой и большим шрамом на правой щеке. Он стоял в двух шагах от меня, полускрытый кустарником. Ствол древнего карабина теперь упирался мне в грудь. Калибр оружия и холодный решительный взгляд тёмных глаз незнакомца под сдвинутыми седыми бровями не оставляли никакой надежды на сопротивление. И тут я узнал его. Ведь это он встретился нам тогда в лесу и вывел с болота к лагерю старателей!

Похоже, старик тоже вспомнил нас, потому что в глазах у него мелькнуло сомнение. Его быстрый взгляд обратился к Юли – она застыла в оцепенении в нескольких шагах за моей спиной – затем он снова посмотрел на меня. Несколько минут мы внимательно изучали друг друга. На старике была надета всё та же выгоревшая на солнце рубаха, через расстёгнутый ворот которой на загорелой жилистой шее можно было рассмотреть какой-то замысловатый амулет или медальон, висевший на плетёном кожаном шнуре. Длинные седые волосы старика были тщательно собраны на затылке в тугой пучок, проткнутый острой деревянной иглой. Его скуластое, потемневшее от загара лицо выглядело спокойным, а длинный рубец шрама придавал этому лицу решительно-суровый вид.

Мысленно я порадовался тому, что наконец-то нашёл того, кого так долго искал. Ведь по описанию Кулака, перед нами сейчас стоял никто иной, как сам таинственный Хо. Значит, интуиция не подвела меня и на этот раз. В это время старик заметил в моих руках мешок и кобуру на ремне, и слегка качнул стволом карабина вниз. Я понял его жест. Спокойно опустил на камни мешок, вынул пистолет из кобуры и бросил его туда же. Только после этого ствол грозного оружия медленно опустился.

- Кто вы? - сурово спросил Хо.

- Моё имя Максим Новак. Это моя жена, Юли.

- Что вам здесь нужно? - Голос у старика был глухой и негромкий, как у тяжелобольного.

Я решил не раскрываться сразу.

- Мы ищем человека по имени Хо.

Глаза старика сделались непроницаемыми, но дрогнувший ствол карабина сказал мне о многом.

- Хо?.. - Пауза. - Зачем он вам?

- Мне нужно поговорить с ним. Вы знаете его?

Сухие губы старика вытянулись в одну линию.

- Поговорить? - на этот раз его голос не выражал никаких эмоций.

Наступила долгая пауза. Только короткие, словно электрические разряды, щелчки лопающихся семян делали реальным окружающий мир. Казалось, Хо забыл о нашем существовании. Юли беспокойно заёрзала на горячем камне, и я решил нарушить тягостное молчание.

- Так как, мы можем поговорить?

Мои слова, будто вывели старика из оцепенения. Он посмотрел на меня тусклым взором, промолвил: «Хорошо. Идёмте». Выйдя из кустов, Хо не спеша направился вверх по тропе. Теперь я разглядел его полностью. Помимо рубахи, подпоясанной широким кожаным ремнём, на нём были надеты свободные чёрные штаны, сужавшиеся к щиколоткам. Обут он был в лёгкие кожаные мокасины. У ремня висел длинный нож в чехле. Карабин старик нёс в левой руке.

Я подхватил с камней вещи, взял измученную Юли за руку, и мы последовали за стариком. Через несколько минут мы уже достигли ровной плоской площадки на уступе скалы и остановились перед входом в храм. Изъеденный ветрами и временем камень был покрыт множеством трещинок и язвочек, и напоминал пористую губку. Из глубины пещеры исходила приятная прохлада. Я посмотрел вниз, на сплошные заросли колючего кустарника, покрытого кое-где мелкими бледно-розовыми цветами. Ниже, где пологие склоны гор переходили в горбатые каменные гряды, начинался лес. Густые лохматые кроны спускались уступами, постепенно темнея и превращаясь в сплошной зелёный полог, раскинувшийся до самого горизонта.

Хо знаком пригласил нас войти внутрь храма, и мы прошли в сумрачный пантеон, за которым действительно начинался алтарь. После яркого солнечного света, царивший здесь полумрак показался непроглядной тьмой. Спустя некоторое время мои глаза привыкли к темноте, и я увидел, что мы находимся в просторном квадратном зале. Стены его представляли собой ряды конических колонн, увенчанных замысловатой вязью сказочных драконов и змей. Куполообразный потолок в центре имел круглое углубление, от которого, словно лучи, расходились глубокие желоба, смыкавшиеся в широкое кольцо, прочерченное на уровне капителей колонн. Прямо напротив портика, на возвышении располагался круглый алтарь, к которому вели несколько каменных ступеней. Сбоку от алтаря стояла вертикальная каменная плита, полированная поверхность которой была вся испещрена какими-то иероглифами. Бесшумно ступая по каменным плитам пола, Хо пересёк зал и скрылся за этой плитой, даже не обернувшись на нас. Я слегка подтолкнул Юли к плите и шагнул вслед за ней.

За плитой оказалось небольшое помещение, оборудованное под временное жилище. Вспыхнул огонь – Хо зажёг старинную масляную лампу. Сухой фитиль с треском разгорался, наполняя помещение неярким дрожащим светом и терпким запахом горящего масла. Я с любопытством разглядывал эту диковинную лампу – такие раритеты я видел только в музеях, да читал о них в книгах. Тем временем, Хо поставил свой карабин к стене и сел рядом с ним на каменное ложе, покрытое свалявшейся рыжей шкурой. Выжидающе посмотрел на нас.

Я осмотрелся. Небольшое жилище выглядело вполне уютно. Пол был устлан пятнистой шкурой незнакомого мне зверя. Рядом с ложем располагался обтесанный камень. Видимо, он служил старику столом. Здесь была разложена небогатая утварь: вырезанные из дерева миски и кружки. Вместе с тем, в углу помещения я заметил вполне современный обогреватель на литиевых батареях и микрорацию. Во главе ложа был поставлен квадратный металлический ящик, назначение которого осталось для меня не ясным. Возможно, в нём хранились какие-то вещи или продукты. Слева от входа, в глубокой нише в стене, в небольшой резервуар стекала вода из потаённого горного источника.

Я уверенно взял со стола одну из кружек и зачерпнул кристально чистой воды из колодца. Подал кружку Юли. Она выпила половину маленькими осторожными глотками и вернула кружку мне. Я выпил воду залпом, налил себе ещё, и снова выпил содержимое кружки несколькими большими глотками.

Хо молча, наблюдал за этим, сцепив на коленях узловатые пальцы. Наконец, он спросил:

- Так о чём вы хотели говорить?

Я поставил кружку на прежнее место, посмотрел на него.

- А вы уверены, что знаете человека по имени Хо?

- Знаю ли я его? - Старик усмехнулся. - Что ж, пожалуй, знаю. Вот уже скоро семьдесят... Да, да! Семьдесят лет, как я знаком с ним. Я хорошо знаю, чем он жил всё это время, о чём думал, что пережил... Конечно, память не властна, удержать в себе всё – день за днём, минута за минутой. Но самое важное я, пожалуй, смогу припомнить...

«А он не лишён остроумия!» - подумал я.

Что ж, играть дальше в неведение было бессмысленно.

- В таком случае, может быть, вы припомните имя Наока? - Я пристально посмотрел на него. - Вы служили у него управляющим несколько лет назад.

Реакция Хо на мои слова была неожиданной. Его глаза вцепились в меня, как когти коршуна в добычу. Он молниеносно вскочил и, схватив карабин, наставил его мне на грудь.

Я растерялся, не ожидая такого поворота событий.

- Успокойтесь! Я вовсе не человек Наоки! Я не причиню вам зла! Мы друзья Кулака, и вы можете нам доверять.

- Кто вы?

Он ел меня подозрительным взглядом.

- Я работаю в Службе безопасности народной власти. Вот мои документы, - вынув из кармана своё удостоверение, я протянул ему.

Бегло взглянув на него, Хо снова поймал меня цепким взглядом.

- Такой ерунды люди Наоки могут наделать сколько угодно! Ещё в мою молодость это не представляло особой сложности. А уж теперь…

Я окончательно растерялся. Посмотрел на Юли, ища поддержки, но она была настолько напугана видом карабина в руках старика, что не могла произнести, ни слова.

- Чем же мне доказать вам, что я – это я?

- Я не верю вам! Не верю, потому что вы пришли незваными гостями. Кулак честный человек, и был мне другом. Но он не так молод и здоров, и пытками можно было заставить его выдать потайную тропу! Я знаю, что люди Наоки идут за мной по пятам, и ты вряд ли пришёл один. Ты вестник моей смерти, но ты умрёшь первым!

- Максим! - не помня себя от страха, вскричала Юли.

Я понял, что ещё мгновение и тяжёлая литая пуля разорвёт мне грудь, пробьёт навылет сердце. Собрав всё своё мужество, я прокричал:

- Послушайте, наконец, безумец! Если бы я хотел убить вас, то сделал бы это ещё там, на тропе! Какой смысл мне было тащиться с вами сюда, рискуя жизнью своей жены? Неужели страх затмил ваш разум настолько, что вы не в состоянии понять таких простых вещей?

Яростный блеск в глазах Хо медленно затухал. Ствол карабина дрогнул и опустился. Я вздохнул с облегчением. Почувствовал, как от напряжения дрожат мои колени.

- Может это и так, - снова недоверчиво произнёс старик, - но откуда мне знать, что всё сказанное тобой – правда? Даже твоё имя звучит для меня странно!

- Всё верно. Это потому, что мы с женой не гивейцы. Мы прилетели сюда с Земли, чтобы помогать вашему народу, строить новую жизнь.

На этот раз мои слова произвели на него, казалось, большее впечатление.

- С Земли?..

Хо с подозрением покосился на меня.

- Что ж. Ты мне показался странным ещё тогда, в лесу... Но новой власти я доверяю не больше, чем Наоке!

- И всё же, Наока причинил вам гораздо больше зла, нежели народная власть, - заметил я.

- Откуда тебе это знать? Тебе, человеку Земли, для которого всё здесь чужое: и люди, и небо, и трава, и солнце. Даже воздух чужой!

- Вы не правы в главном. В нас с вами течёт одна кровь. Вы, как и я, сын Земли, и не пытайтесь убедить меня, что это не так.

- Я родился на этой планете и всегда считал себя гивейцем, - недовольно проворчал в ответ старик.

- И, тем не менее, мне известно о вас и о вашей семье гораздо больше, чем вам самому!

- Вот как? - пристальный чёрный взор Хо впился в меня. - Интересно, как такое может быть?

- Я, конечно же, всё объясню, если вы позволите мне, - сказал я, спокойно выдержав его взгляд.

Наконец, Хо опустил карабин, знаком предложил нам сесть. Юли тут же буквально рухнула на край покрытого шкурой ложа. Я сел подле неё на металлический ящик, не сводя глаз с любимой. Вид у неё был изможденный. Долгая дорога по лесу, а затем по раскаленным камням, под палящим солнцем, пагубно подействовала на неё. Необычно сосредоточенная, она сидела, устало глядя перед собой, даже не пытаясь улыбнуться. Снова взглянув на Хо, я увидел, что он не спускает с меня настороженных глаз и хмурит густые брови.

- Мне известно, что вы хорошо знали Наоку, - начал я.

- Откуда?

- От Кулака. Он рассказал мне вашу историю.

Хо молчал. Затем сказал, как бы в раздумье:

- Странно... Кулак человек скрытный... Если он что-то рассказал тебе, значит поверил?

Старик посмотрел на меня, словно ища ответа на свой вопрос.

- Возможно, - пожал я плечами.

Пальцы Хо, похожие на узловатые корни, нервно сжимали и разжимали цевьё карабина, лежавшего у него на коленях. После долгого раздумья, он спросил:

- Зачем тебе Наока?

- Он преступник и должен быть наказан по закону... Но неоспоримых доказательств его вины у меня нет.

- По закону?

Мне показалось, что Хо усмехнулся, услышав это слово.

- И ты рассчитываешь получить эти доказательства от меня? - Он внимательно посмотрел мне в лицо.

- Просто мне посоветовали обратиться именно к вам.

- Кто посоветовал? - В глазах Хо снова появилась подозрительность.

- Человек по имени Чен Джу.

- Не знаю такого.

- Я тоже виделся с ним лишь однажды, в одном из притонов Шэнь-Цян, которые тайно содержит Наока... Так считаю я.

- А сам ты, что делал в этом притоне?

- Мы проводили там облаву.

Интерес, разгоревшийся было в глазах Хо, быстро угас. Помолчав, он сказал:

- Действительно, я когда-то работал управляющим на одном из заводов Наоки, но с тех пор прошло много лет, и о его нынешних делах мне ничего не известно. Боюсь, я не смогу тебе ничем помочь.

- А вам известно, как погиб ваш сын?

Мой вопрос заставил Хо вздрогнуть. Он быстро взглянул на меня.

- Мой сын разбился на гравиплане восемнадцать лет назад.

- И вам не показалось странным, что это произошло именно накануне его свадьбы?

- Никто не может выбирать себе судьбу! Одним богам известен час нашей смерти, - убежденно сказал старик.

- А ваша невестка? Ведь вскоре после этого она вышла замуж за Наоку? А он и ваш сын были друзьями, кажется?

- Я не осуждаю её! - Хо посуровел. - Нельзя провести всю жизнь, оплакивая усопшего. Душа – озеро, питаемое нашими чаяниями и надеждами, наполняемое родниками жизни. Если засыпать родники, вода в озере станет мёртвой. Кунти сама сделала свой выбор, и не её вина, что судьба обошлась с ней так жестоко... Боги ей судьи. Не я.

Старик замолчал, опустив глаза.

- А вы никогда не думали о том, что заставило вашу невестку сделать такой выбор? - Я внимательно смотрел на него. - Может быть, в тот момент она думала не только о себе? Вернее, не столько о себе? Возможно, было что-то более важное в её жизни, и это касается вас, Хо?

- Не понимаю тебя! - В голосе Хо прозвучало раздражение.

- У вашей невестки родилась дочь, - медленно произнёс я. - Говорят, сейчас она стала красивой молодой девушкой, привыкшей к богатству и роскоши.

- Зачем ты мне всё это рассказываешь?

- Зачем? - Я сделал вид, что не заметил его нарастающей раздражительности. - У вас никогда не возникало желания встретиться со своей внучкой, Хо?

Глаза старика вонзились в меня раскалёнными стрелами.

- Не говори ерунды! - хриплым голосом проговорил он. Ноздри его взволнованно вздрагивали.

- Я говорю только о том, что знаю. То, что смог проследить логическим путём, анализируя факты и события, рассказанные мне Кулаком. Странно, что вы, умный человек, не смогли сделать тех же выводов из всего случившегося восемнадцать лет назад... Хотя, я совсем забыл, что вам многое было не известно. Так знайте же, что у вас есть внучка – родная дочь вашего сына и Кунти Садор. Только ради неё ваша невестка решилась связать свою жизнь с Наокой. Кунти хотела спасти её от голодной смерти и обеспечить ей достойное будущее в вашем несовершенном мире. Это была великая жертва матери во имя счастья дочери, жертва во имя любви к вашему сыну! А он, как и всякий влюблённый, был слеп к окружающему миру, и не разглядел в мнимом друге настоящего врага. Коварство и вероломство Наоки проявилось и здесь сполна. Обуреваемый низменными страстями, он завидовал вашему сыну – его чистой и бескорыстной любви. Он завидовал так же успеху своего отца, его положению в обществе. Завидовал вам – отцу своего более удачливого соперника. Именно поэтому он так жестоко расправился со всеми вами. Убил вашего сына и собственного отца, а вас сослал в джунгли, чтобы вы не могли помешать его грязным замыслам. Но он не знал, что любовь двух близких вам людей уже принесла свои плоды... Так разве можно винить за это вашу невестку?

Я помолчал. Молчал и Хо, но все его чувства прекрасно читались на его лице.

- Правда, нужно отдать должное Наоке за то, что он воспитал девочку, как свою собственную дочь. Он обеспечил её всем, чем мог. Но это вовсе не снимает с него вины за содеянные злодеяния. По большому счёту, он остаётся преступником и страшным человеком, которого должно постичь справедливое возмездие!

Хо уже не в силах был сдержать своего волнения. Он вскочил на ноги и принялся быстро ходить из угла в угол, нервно стиснув пальцы. Я взглянул на Юли. Она была взволнована не меньше старика, услышав мой рассказ. Наконец, Хо взял себя в руки и снова опустился на край каменного ложа. Посмотрел на меня блестящими от слёз глазами. Спросил тихим, хриплым голосом:

- Какая она... моя внучка? Такая же красивая, как она?

Хо остановил туманный взор на Юли.

- Да, наверное, - ответил он сам на свой вопрос. - Её мать была красавицей!

Я кивнул. Хо надолго замолчал, предаваясь каким-то воспоминаниям или мечтам. Потом вдруг очнулся от своих мыслей и посмотрел на меня.

- Хорошо. Отдыхайте. Скоро начнёт темнеть. Я приду утром.

Тяжело вздохнув, Хо поднялся. Юли недоумённо посмотрела на меня, но я не стал задавать старику лишних вопросов. Всё-таки, мы были здесь гостями, а он хозяин и волен поступать так, как считает нужным.

* * *

Я проснулся среди ночи и не сразу понял, где нахожусь. Темнота, окружавшая нас, веяла приятной прохладой. Юли лежала рядом на мягкой шкуре – такая тёплая и влекущая. Но я не стал будить её, и без того измученную выпавшими на нашу долю испытаниями. Тихо встал и вышел в храм, к алтарю. Здесь было пустынно. Лунный свет почти не проникал внутрь, и драконы на капителях колонн таинственно смотрели на меня из темноты, совсем как живые. Я пересёк зал и вышел через портик на залитую луной наружную площадку перед храмом. Чёрное бездонное небо было усыпано необычайно яркими и крупными звёздами. Слабый ночной ветерок едва шевелил жёсткие листья густого кустарника под скалой, и сюда доносился тихий металлический шелест, издаваемый ими. Больше ни единого звука не нарушало ночной тишины.

У самого края площадки, на большом валуне сидел Хо и смотрел на звёзды. Я тихо подошёл к нему и встал рядом, с наслаждением впитывая в себя прохладу и спокойствие ночи. Звёздный купол завораживал своей безграничностью. Я погружался в него взглядом, ощущая лёгкое головокружение, ослеплённый алмазным блеском звёзд. Всё окружающее, все переживания и мысли казались ничтожными и не значимыми перед этим вечным величием вселенной. Сейчас я, словно стоял на берегу безбрежного океана, и любая, даже самая малая волна его могла смыть меня, как щепку, унести в беспредельные просторы, растворить в своей чёрной бездонной пучине.

- Где оно, твоё солнце? - не оборачиваясь, тихо спросил Хо, и в его голосе мне послышалась печальная грусть.

Я поискал взглядом в лабиринте созвездий. Яркий Сириус непривычно соседствовал с тускловатым Бетельгейзе, а Процион уютно расположился в Близнецах. Лебедь раскинул свои крылья над северным горизонтом, под которыми горели Альтаир и Вега. Я остановил свой взгляд на яркой голубой звезде. Свет её казался холодным и бесстрастным. Это Хадар – Бетта Кентавра. Я посмотрел в другую, противоположную сторону, где изогнувшись тонкой змеей, висела Кассиопея с необычно горевшей в ней яркой жёлтой звездой, которая светила для гивейцев так же, как Капелла на нашем земном небе.

- Вот!

Я указал на неё. Хо проследил направление и кивнул.

- Совсем невзрачная... И такая далёкая! - произнёс он с той же грустью. - Неужели там может быть мир, лучше этого?

Старик посмотрел на меня.

- Вы никогда не были на Земле?

- Нет.

Хо покачал головой и снова устремил взгляд на звёзды.

- Может быть, когда-нибудь, когда моя душа минует весь круговорот жизней, она и попадёт туда, но я уже ничего не буду знать об этом...

- Вы не боитесь смерти, Хо?

Какое-то время старик молчал, измеряя взглядом безграничность неба. Наконец, сказал:

- Страх – это чувство присущее телу. Душа не ведает страха перед вечностью времени. Рождаясь в нашем теле, она покидает его в установленный срок, чтобы родиться заново уже в другом обличье. Как отшельник, добровольно заточающий себя в тёмной пещере ради познания Сути Мира, так и душа облекает себя в физическую оболочку, покорно перенося все тяготы материальной жизни, чтобы нести Высшую Суть людям... Мы не можем проследить её путь, ибо он, как путь птиц в небе, труден для понимания.

- Если наши души изначально несут добро людям, почему же мир во все времена был так безысходно несчастлив? Добро было рассыпано в нём крупицами, увидеть которые дано не каждому. Зло же властвовало веками!

Я внимательно посмотрел на собеседника.

- Ты не понимаешь глубинной сути вещей, и поэтому не в силах понять истинного.

Хо поднял на меня глаза, в которых мерцали звёзды.

- В чём же истина?

Вместо ответа старик достал из кармана зажигалку, извлёк из неё пламя и бросил на кучу хвороста, лежавшую невдалеке. Сухие смолистые ветки вспыхнули ярким дымным огнём, озарившим ближайшие скалы. Хо встал рядом с костром и простёр над ним руки.

- Смотри! Это огонь. Он несёт тепло и жизнь людям. Он и есть то добро, о котором ты говоришь. Сила его кажется безграничной – ночная мгла и холод отступают перед ним. Он сияет издалека и его видно за многие мили отсюда... Но стоит подуть ветру или обрушиться дождю, и могучее пламя угаснет – беспомощное и ничтожное. А вот это «звезда дьявола», - Хо извлёк из-за пояса сюрикен и положил себе на ладонь. - Она кажется совсем маленькой и не имеющей значения, правда? Теперь выпустим её!

Старик метнул коварное оружие, резко взмахнув рукой. Посмотрел на меня.

- Ты можешь проследить её полёт?

- Нет.

- Вот! - Хо поднял руку - Она невидима, но несёт с собой смерть! Так и благие люди видны издалека, как огонь. Их легко заметить, и поэтому легко уничтожить. Зло же и вблизи не всегда видно, как не видно стрел пущенных ночью!

Я смотрел на огонь, пытаясь вникнуть в смысл его слов.

- Но ведь революция здесь и делалась для того, чтобы торжествовало добро! Отчего же здесь так много несчастливых людей?

- Ты просто не знаешь тех, кто делал эту революцию, - спокойно сказал Хо.

- Я знаю многих из них, и они мне кажутся честными и порядочными людьми! Вы хотите сказать, что я не разбираюсь в людях?

- Я этого не говорил, - возразил Хо. - Но ты всю свою жизнь прожил на Земле. А здесь не Земля, Максим!

Я посмотрел на него, не совсем понимая, что он имеет в виду.

- Хорошо. Я объясню тебе иначе. Вон там, - простёр руку над обрывом старик, указывая куда-то в тёмную неизвестность, - есть одна гора. Тысячи лет она спала мирным сном. У её подножия выросли густые леса, зазеленели сочные луга, на её склонах бродили звери, в поисках пищи и предавались там любви. Там пели беззаботные птицы. Все они радовались солнцу и жизни, которой были вполне довольны. Но вот однажды, по велению каких-то неведомых сил, гора эта взорвалась и, источая огонь, поползла вниз по её слонам раскалённая лава, неся всему живому внизу смерть, сжигая на своём пути всё, что тысячелетиями создавалось природой. Она спускалась всё ниже и ниже, пока не заполнила всё пространство вокруг, и тогда начала остывать, превращаясь в мёртвую корку... Теперь там только ветер, да пыль. Лава уничтожила жизнь, не принеся новой, потому что, застыв, оказалась бесплодной.

- Вы хотите сказать, что революция, подобно этой лаве, застыла мёртвым монолитом, уничтожив прежнюю жизнь, и не дав пробиться новой?

Хо утвердительно кивнул.

- Ты правильно понял меня. Сквозь лаву невозможно пробиться ничему живому. Лишь наносные пески могут покрывать её, но и они только подобие жизни и перемен!

Я задумался.

- Но тогда я тоже частица этой лавы?

Хо ничего не ответил. Помолчав, сказал:

- Иди спать! До рассвета осталось совсем немного. Нам предстоит долгий путь, а я не так молод, чтобы перенести его без хорошего отдыха.

ГЛАВА ШЕСТАЯ ЧЁРНАЯ ТЕНЬ

Вилла Наоки находилась в пятидесяти километрах от столицы, укрытая от любопытных глаз густой стеной леса и высоким каменным забором. Я и понятия не имел, что подобные роскошные дома ещё находятся здесь в чьей-то личной собственности. И это в то время как вокруг на планете царит полная разруха, запустение, нищета и голод. Но Хо, знавший об этом тайном доме Наоки давно, безошибочно нашёл к нему дорогу, несмотря на многолетнее отсутствие в северной столице.

По его совету я не стал сообщать Ену о своём возвращении, хотя мы оба и не были уверены в успехе задуманного. Втроём мы сняли небольшую комнату в соседнем посёлке и установили наблюдение за виллой Наоки. Мне пришлось незаметно пробраться в наш дом в Шэнь-Цян, чтобы взять там необходимое оборудование: сверхчувствительную инфракрасную оптику, термограф и специальный лазерный преобразователь, который позволял записывать человеческую речь на большом расстоянии. Этот прибор мог считывать колебания воздуха в помещении во время разговора, записывая на мемонограммы, а при помощи специальной программы ФВМ снова переводила их в человеческую речь.

Мой план был предельно прост. Чтобы уличить Наоку, необходимо было хорошо знать образ его жизни, его связи, следить за каждым его шагом. Тайное всегда становится явным, если уметь приоткрыть его завесу. Юли во время нашего с Хо отсутствия всегда оставалась в доме. Я запретил ей выходить даже в посёлок, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Чужаков здесь могли заметить сразу. Мы же с моим новым напарником устроили наш наблюдательный пункт в ветвях раскидистого дерева, росшего в трёхстах метрах от дома Наоки, и проводили там целые дни, прильнув к окулярам перископа и термографа. Конечно, я понимал, что Юли долго не выдержит этого вынужденного заточения и, в конце концов, когда-нибудь выйдет из дома, невзирая на мой запрет. Поэтому всякий раз мои мысли возвращались к ней, не давая мне покоя. Что-то тревожное и неясное поселилось в моей душе, мучая и терзая меня смутными опасениями и предчувствиями. Это странное ощущение не оставляло меня с тех пор, как мы покинули леса Южного материка и вернулись в Шаолинсеу.

С нашего наблюдательного пункта вся вилла была видна, как на ладони. За те три дня, что мы находились здесь, я успел запомнить в лицо всех её обитателей. А их здесь было всего десять – все в основном плечистые и твердолобые парни из личной охраны Наоки. Все их занятия сводились к игре в некое подобие костей, выпивке и бестолковому шатанию по обширной территории виллы за высоким забором. Среди охранников был и главный – постарше и посерьёзней, с перевязанным левым глазом. Он напоминал мне резвого бычка с мясистой холкой. На вилле он, видимо, исполнял роль начальника охраны или что-то на вроде того. Кроме охранников в доме жили ещё три человека. Первым был старый садовник, терпеливо и самозабвенно ухаживавший за цветами в оранжерее. Вторым – молоденькая секретарша. Может быть, та самая, с которой я разговаривал однажды по визиофону. Эта девушка частенько проводила время в шезлонге на лужайке перед домом, подставляя солнцу стройные ноги и прямые плечи. И, наконец, третьей была некая пожилая дама, редко появлявшаяся вне дома, и нёсшая обязанности не то кухарки, не то гувернантки.

Неторопливая сонная атмосфера, царившая здесь, свидетельствовала об отсутствии истинных хозяев. Но если о местонахождении Наоки мне было достоверно известно, то отсутствие на вилле его дочери вызывало у меня некоторое беспокойство. Ведь основную ставку в своей игре я делал именно на Викки. Но больше всего по этому поводу переживал Хо. Он сгорал от нетерпения увидеться со своей внучкой. Но в это утро всё неожиданно изменилось. Около десяти часов к воротам особняка Наоки подкатил роскошный открытый магнитор серого цвета, в салоне которого сидела столь же эффектная юная особа с пепельно-русыми, развивающимися на ветру волосами. Нетерпеливо посигналив, она въехала в поспешно распахнутые ворота, и едва выйдя из машины, принялась отчитывать за что-то одного из охранников. Тот стоял перед ней, виновато потупившись, как нашкодивший школьник перед строгой учительницей.

В одну минуту я оценил, как безусловную красоту этой девушки, так и её довольно взбалмошный характер.

- Взгляните, Хо! Кажется, это и есть ваша внучка.

Я пододвинул старику окуляры перископа, и он с жадностью прильнул к ним, следя за крохотной женской фигуркой в коротком жёлтом платье, покрытом пунцовыми цветами.

- Да, это она! - наконец, взволнованно сообщил Хо. - Она так похожа на свою мать!

Старик повернул ко мне лицо, и я увидел на его глазах скупые слёзы – это были слёзы радости и умиления. Я снова прильнул к окулярам.

Девушка быстро взбежала по ступеням лестницы к парадному входу, и микрофоны акустической системы, которые я поспешно включил, донесли до нас её звонкий голос, отдававший распоряжения прислуге. В доме сразу же всё пришло в движение. Хо тоже припал к окулярам, надеясь проследить за лёгкой тенью девушки в окнах комнат, но скоро та исчезла в глубине дома. Мне пришлось придвинуться к термографу. На экране прибора, в синем поле было видно, как лёгкая девичья фигурка вспорхнула по лестнице на второй этаж, быстро миновала коридор и вошла в одну из спален. Она включила какой-то прибор на стене (видимо, кондиционер) и прошла в ванную комнату. Сбросила с себя платье. Я поспешно отвернулся от монитора.

Хо удивлённо посмотрел на меня.

- Что?

Знаком я предложил ему взглянуть на экран прибора. Старик жадно пододвинул к себе монитор, но сразу же смущенно отвернулся. Пояснил:

- Она принимает ванну!

Хо тяжело вздохнул, глядя на качающиеся под ветром верхушки высоких деревьев.

- Не расстраивайтесь. Вы ещё увидитесь с ней, - сказал я и, чтобы отвлечь его от грустных мыслей, спросил: - Помните тогда, в храме перед тем, как уйти, вы читали какую-то молитву? Я так и не понял, кому вы молились? У вас здесь столько богов… Вообще, что это был за храм? Раньше я никогда не видел таких здесь.

- Это обитель Великой Матери Мира, - печально сообщил Хо. - Когда-то весь Южный материк поклонялся ей – созидающей, охраняющей и разрушающей.

- Великой Матери Мира?

- Да. Без её чудесной энергии – Шакти, которая пронизывает всю вселенную и весь космос – ничто в мире не может двигаться, не может действовать. Даже боги мертвы и недвижимы без неё. Только Великая Матерь Мира, все проникающая богиня, вливая в них живительную золотую струю Шакти, может заставить их действовать, созидать, охранять и разрушать. Она не имеет ни конца, ни начала. Истинная суть её не имеет формы. Но эта её бесформенная сущность воплощается в разные века и в разных формах, чтобы сокрушить зло.

- Странно. Как же можно представить себе нечто бесформенное и в тоже время, существующее и всеобъемлющее? - искренне удивился я.

- Можно, - спокойно сказал Хо и глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. - Представь себе тысячу лотосов, которые расцвели и заблагоухали в единый миг все сразу. Представь себе тысячу солнц, которые вспыхнули на небе в один миг... Разве запах и свет имеют форму? Но они существуют и проникают в каждый атом вселенной! Так и Великая Матерь Мира пронизывает нас своим светом и наполняет благоуханием лотоса.

- Свет и запах действительно бесформенны, - согласился я. - Но даже слова «Матерь Мира» уже предполагают какую-то форму!

- Что ж, ты опять прав. Но послушай меня внимательно. Солнце и луна – её глаза; звёзды – её одежды; зелёная земля – кайма на них. Она – это цвет закатного неба и цвет крови. Она – это белые снега на вершинах гор. Она везде: и в смехе женщины, и в ярости воина, и в языках пламени, и в плеске воды... Теперь ты понимаешь, как она выглядит?

Я задумался. Посмотрел на него.

- Как Вселенная?

- Как Вселенная! - согласно кивнул Хо. - Она в проявленном и не проявленном, во множестве форм, которые создаются в Космосе. И боги, и люди живут и действуют по её воле, пронизанные её энергией. Весь мир для неё, как кукольный театр. Волшебными пальцами она дёргает за невидимые нити наших желаний, страстей и чувств. И мы, как куклы, покорны этим всемогущим пальцам. Весь мир, вся Вселенная – это лишь игра Великой Матери, и нет во всём Космосе ничего более великого, нежели она. Там, где она появляется, торжествует справедливость и добро побеждает зло. Тем, кто её почитает и молится ей, она дарует победу и исполнение желаний.

Хо замолчал. Мне, человеку выросшему на Земле свободной от угнетения, предрассудков и религий уже больше тысячелетия, было трудно понять философию столь религиозного человека, как Хо, – человека так глубоко верящего в свои убеждения относительно устройства мира. Но воодушевление и страстная вера в добрую богиню, исходившие от слов Хо, тронули мою душу.

- И что же вы просили у неё? - снова спросил я.

- Чтобы она даровала нам победу над злом! - твёрдо ответил старик.

Микрофоны прослушивания снова донесли до нас возбуждённые голоса, звуки торопливых шагов по каменным ступеням лестниц: в доме царило какое-то оживление. Это заставило меня вернуться к окулярам перископа. Я увидел, как к воротам виллы подъехал ещё один магнитор – крытый, воронёный, с затемнёнными стёклами окон. Интересно, кто бы это мог быть? Я подправил настройку резкости. На этот раз ворота открылись с ещё большей поспешностью, чем перед юной хозяйкой этого дома. Неторопливо и чинно магнитор въехал в них и остановился на лужайке перед входом. Передняя дверца распахнулась, и столь же чинно из неё вылез Наока – улыбающийся, лоснящийся, в отличном тёмном костюме. Он остановился, разминая затёкшие ноги и осматривая своё шикарное жилище, с видом человека только что вернувшегося из увлекательного путешествия. Вслед за ним из машины вылезли два его телохранителя.

Я не поверил своим глазам. В следующую секунду услышал какой-то шум, чьи-то радостные крики, и тотчас же из распахнувшейся стеклянной двери выбежала Викки – сияющая, радостная, в белом купальном халатике. С криком «Папа!» она с разбегу бросилась на шею Наоке. Тот обнял её – нежно и в тоже время с какой-то снисходительной покровительственностью. Некоторое время они о чём-то тихо беседовали, затем направились к дому. Я услышал в наушниках их разговор.

- Я так рада, что ты вернулся! - возбуждённо улыбаясь, щебетала Викки. - Представляешь, какая тут скука? Где же ты был? Я несколько раз пыталась связаться с тобой по визиофону, но всё напрасно! В столице никто ничего не знает о тебе. Я билась здесь, как птица в клетке! Даже стала немного волноваться, но Чен успокоил меня. Он сказал, что у тебя какие-то важные дела на Южном материке.

- Пустое! - небрежно отмахнулся Наока, беря Викки под руку. - Меня, в самом деле, не было в столице. Ездил по делам на Южный материк. Ты же знаешь, что у нас есть несколько старых приисков. А управлять людьми на расстоянии в наше время очень сложно! Все жадны и невозможно ленивы. Только и думают, что о своей революции и о том, что им кто-то должен обеспечить сытую жизнь! Любой готов предать тебя ради мелочной выгоды или просто, чтобы остаться живым...

- Ты расстроен? - Викки сочувственно и нежно погладила его по плечу.

- Нет. Просто немного устал с дороги. Идём в дом!

- Да, конечно! Теперь я тебя никуда не отпущу!

Викки прижалась щекой к груди Наоки. Они поднялись по ступеням лестницы и скрылись за стеклянными дверьми в глубине дома.

- Что происходит?

Я отодвинулся от перископа и отёр рукавом вспотевший лоб.

- Что? Что-нибудь случилось? - встревожился Хо.

- Там Наока!

Я обескураженно посмотрел на старика.

- Как?

Хо быстро придвинул к себе перископ, следя за удаляющимися фигурами, словно для контраста одетыми в белое и чёрное.

- Действительно, это он... Но ведь ты говорил, что Наока арестован? - Хо вопросительно посмотрел на меня.

- Сам ничего не понимаю!

Я пытался осознать происходящее и не мог. Каким образом Наока оказался на своей вилле, на свободе? Почему у него такой вид, как-будто он сидел не в камере, а отдыхал на пляже? Неужели Ен не сдержал своего обещания и отпустил его?.. Сколько усилий впустую! И ради чего?.. Или же Наока бежал?.. Нет, нужно срочно ехать в город и во всём разобраться.

- Послушайте, Хо! Мне необходимо съездить в Шэнь-Цян. Прошу вас, не спускайте глаз с Юли. Она – самое дорогое, что есть у меня в этой жизни. Я очень боюсь за неё.

- Случилось что-нибудь серьёзное?

Хо внимательно посмотрел на меня.

- Думаю, да. Когда приеду, обязательно всё расскажу.

- Когда ты вернешься?

- Наверное, к вечеру. Только ничего не предпринимайте без меня! Хорошо?

- Разумеется. Не беспокойся.

* * *

В управлении ОЗАР царило какое-то странное оживление, сразу бросавшееся в глаза. Что-то происходило вокруг, и я никак не мог понять, что именно. Ещё по дороге сюда меня удивили военные патрули на дорогах города, которых никогда раньше не было. Мне пришлось трижды предъявлять свои документы, прежде чем я добрался до центра. Люди на улицах испуганно шарахались от моего магнитора. Тревога, родившаяся от неизвестности, росла в сердце с каждой минутой. Ена я застал в его кабинете. Мне показалось, что увидев меня, он слегка растерялся и даже удивился, но через секунду обрадовано протянул мне руку, выходя навстречу.

- Максим! Чёрт возьми! Где ты пропадал? Я уже думал, что с тобой стряслось какое-то несчастье!

- Почему ты отпустил Наоку? - без дальних предисловий прямо с порога спросил я его.

- Откуда тебе это известно? - Ен пристально посмотрел на меня.

- Узнал в дежурке, - слукавил я. - Мы же договорились с тобой, что до моего возвращения...

- Подожди, подожди! - перебил меня Ен, сразу потеряв всю доброжелательность и сделавшись строгим и официальным. - Тебя не было целый месяц – месяц, Максим! Откуда мне было знать, что с тобой стряслось?

- Я бы сообщил тебе, об аварии, которая с нами случилась, если бы в нашем гравиплане была рация, - едко заметил я, глядя на него. - До Линь-Шуй мы так и не добрались, как ты понимаешь, потому что нам с Юли пришлось пробираться через леса южного побережья до ближайшего жилья. Извини, что не поставил тебя об этом в известность!

- В самом деле? - смягчился Ен. - Рад, что всё закончилось для вас хорошо. Но пойми и ты меня. Я же сразу сказал тебе, что долго не смогу держать у себя Наоку. Я не отпускал его, а передал под юрисдикцию столичного отдела. Так то. И потом, ты знаешь, что творится в столице? На Чой Чо Рена было совершено покушение! Открыт целый заговор против народной власти! Нам отдан приказ выявлять всех причастных к этому заговору.

- Сочувствую! - бросил я, но Ен, кажется, не понял моего сарказма.

Он воодушевлённо продолжал рассказывать мне о творящихся здесь делах:

- Ты знаешь, сколько заговорщиков удалось задержать только в нашем городе? Работы вот так! А ты говоришь, Наока. Сейчас не до уголовников, даже если Наока, в самом деле, как-то причастен к преступлениям с наркотиками. Пускай о нём теперь голова болит у столичных следователей. А у меня разнарядка, отчётность. Сверху давит начальство. Дела о заговорщиках на контроле у самого Чой Чо Рена! В столице объявлено чрезвычайное положение, так что сам понимаешь...

- Понимаю. Значит, я могу считать себя на некоторое время свободным от работы?

- Вообще-то, я надеялся на твою помощь... - со странной интонацией в голосе произнёс Ен.

- Это навряд ли!

Глаза Ена остались непроницаемыми, но я очень хорошо почувствовал его истинную реакцию на мои слова. Тем не менее, он спокойно сказал:

- Ну, хорошо. Отдохни пока... Я загляну к тебе дня через два.

- Думаю, ты не застанешь меня дома. Считай, что я ещё не вернулся!

- Да?

Ен подозрительно посмотрел на меня, но удерживать не стал. Даже дружелюбно улыбнулся на прощание. В посёлок я вернулся, когда солнце уже висело у горизонта огромным кровавым шаром и багровые сумерки спускались на молчаливо стоявшие одноэтажные домики с плоскими крышами. Оставив магнитор в тени сухого дерева, росшего во дворе, я вошёл в дом. Юли сидела у окна, с грустью наблюдая за угасающим днём. Хо медитировал в углу комнаты.

Лучистая радость появилась в глазах моей любимой, едва она заметила меня. Юли порывисто вскочила со своего места и бросилась мне на грудь. Я нежно обнял её, целуя в щёку.

- Любимый! Что случилось? Тебя так долго не было!

Юли вглядывалась в моё лицо с пристальным вниманием. Глаза её были полны тревоги, и в тоже время в глубине их блуждала тёплая волна любви, изо всех сил рвавшаяся наружу.

Хо открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.

- Как дела?

- Плохо! В столице произошло покушение на Чой Чо Рена. Объявлено чрезвычайное положение. Служба безопасности занята поиском причастных к заговору. Кругом аресты и облавы. Никому теперь нет дела до Наоки и его преступлений.

На лице Хо не отразилось никаких эмоций. Он снова закрыл глаза, негромко спросил:

- Что ты намерен теперь делать?

- Продолжать начатое! На помощь ОЗАР рассчитывать больше нечего. Придётся полагаться только на самих себя. Меня мало волнуют все эти заговоры и я не намерен давать спокойно жить Наоке только потому, что властям стало не до него.

- Что ж. Это мудрое решение, - после некоторого молчания, похвалил меня Хо. - Я рад, что не ошибся в тебе. И знай – я на твоей стороне!

* * *

Ветер трепал ставню на окне, как беспомощный осенний лист. С тихим скрипом она билась об стену дома, не давая заснуть. Я встал, пересёк полосу лунного света и закрыл окно. Вернулся на прежнее место. Юли снова прижалась ко мне, положила тёплую руку мне на грудь.

Хо спал в соседней комнате, никогда не нарушая нашего уединения. Это был замечательный человек, каких мне давно не приходилось встречать здесь, на Гивее. Холодная суровость удивительным образом сочетались в нём с обезоруживающей простотой и душевностью, которые он, впрочем, старался не показывать и прятал глубоко в себе. И всё же иногда они прорывались из глубин его души наружу, и тогда Хо становился сентиментальным и романтичным, к безграничной радости Юли. В такие минуты она готова была повиснуть у него на шее и облизывать его, как преданный щенок. Я чувствовал, что моя любимая неосознанно тянется к Хо, словно к родному отцу, и объяснял это для себя её долгой разлукой с Владом Стивом.

- Максим! - тихо позвала Юли.

Я взглянул в её таинственно черневшие глаза.

- Как ты думаешь, что теперь с нами будет?

Её тёплое дыхание щекотало мне щеку.

- Ничего особенного... Будем жить, как жили. Почему ты беспокоишься об этом?

- Не знаю... Мне почему-то тревожно от всего этого. Может быть, нам всё-таки вернуться на Землю? Ты ведь не согласился помогать Ену?

- Да. Но теперь мы должны помочь Хо. Ты же не хочешь бросить его?

- Нет, конечно... - Юли замолчала. Пальцы её нежно шевелились у меня на груди.

Вокруг было тихо, и казалось что мы одни в этом мире, озарённом чужой луной. Я положил руку на запястье любимой.

- Не волнуйся. Мы поможем Хо встретиться с его внучкой и потом уже вернёмся домой.

- Правда? - Юли даже приподнялась на локте.

- Обещаю! Мне совсем не нравится то, что начинает здесь происходить. Я не хочу участвовать во всей этой возне с заговором. Как только я разберусь с Наокой и помогу Хо, сообщим на Землю и улетим отсюда с первым же ракетолётом, пускай даже грузовым!

Некоторое время мы лежали молча.

- Максим! - снова шепнула Юли.

- Да?

- Ты только не обижайся... Мы ведь с тобой уже давно вместе?

- Давно.

- И я очень люблю тебя... Очень!

- Я тоже люблю тебя, малышь!

Юли приподнялась на локте и нежно поцеловала меня в губы.

- Что-то со мной творится такое... Я никак не могу понять. Я люблю тебя, но мне очень страшно за нас... - на минуту она замолчала, словно не решаясь сказать что-то важное. Наконец, произнесла совсем тихо, опустив глаза: - Может быть, нам с тобой пора подумать о ребёнке?

- Почему бы и нет? Я был бы только рад этому!

- В самом деле? - обрадовалась Юли. - Нет, правда, Максим? Представляешь, он был бы похож на тебя! У него были бы твои глаза... твои брови... твой лоб... твои волосы... твои губы... - Её нежные пальцы медленно бродили по моему лицу. - Он был бы весь-весь похож на тебя! И я любила бы его, как тебя.

Я ласково привлек её к себе, коснулся губами её влажных губ. Дурман, исходивший от её волос, пьянил мне голову. Я задохнулся им и этим протяжным поцелуем, даже не заметив, как Юли оказалась на мне. Мои руки заскользили по её спине, по гладкой шелковистой коже, спустились ниже, на горячие бедра. Её прерывистое дыхание тонуло в моём дыхании. Наши губы ненасытно искали друг друга. Влекущее тело Юли было таким же опьянительным, как и запах её волос. Она, то замедлялась, то принималась неистовствовать на мне, и мне казалось, что сердце в моей груди вот-вот разорвётся от сладостной истомы. Кровь стучала в моих висках – гулко и тяжело, как удары вечевого колокола. Всё было, как в ночь нашей первой близости, перед моим бездумным и никому не нужным отлётом с Земли, когда нас ждала разлука. Тогда Юли показала мне всё своё искусство, почерпнутое в храмах Кхаджурахо – всё, на что была способна её душа и тело в отчаянном порыве удержать меня рядом с собой.

И вот сейчас я опять был за гранью блаженства. Лунный свет плыл у меня перед глазами, растворялся в волосах Юли, упавших мне на лицо. Я чувствовал каждый мускул, напрягшийся в её теле титаническими усилиями достичь сладостной вершины, и отдавался ей без остатка. Неистовая буря захлестнула нас обоих, кружа голову и отнимая разум. И как победоносный финал этой божественной симфонии прозвучал её крик, полный истомы безграничного наслаждения. Обессиленная, она упала мне на грудь, и лицо моё снова погрузилось в водопад её волос. Задыхаясь, я крепко прижал её к себе – вздрагивающую и прерывисто дышащую.

* * *

- Смотри, Максим! Она снова собирается куда-то ехать.

Хо осторожно тронул меня за руку, уступая место у окуляров перископа. Я прильнул к прибору, подстраивая резкость.

- Да, похоже... Что ж, пожалуй, сейчас самое время, чтобы познакомиться с ней поближе.

- Она не одна! - заметил Хо, продолжая наблюдать за виллой в обычный бинокль.

- Кто это с ней?

- Наверное, охранник...

- Ничего. Нам он не помешает.

Я быстро спустился вниз, где в кустах был спрятан магнитор. От особняка Наоки, через лес вела только одна дорога, поэтому разминуться мы никак не могли. И всё же я не стал поджидать её здесь, чтобы не вызвать ненужных подозрений. По моему плану всё должно было произойти совершенно «случайно» и «естественно». Поэтому я и выбрал крутой поворот дороги у скалистой гряды, километрах в пяти от её виллы. Всё вышло точно по моему плану. Я выехал ей навстречу в тот момент, когда наши магниторы уже не могли не столкнуться. Резко свернув вправо, я со всего маху врезался в огромный, как скала, валун на обочине. Викки застыла на сидении, словно окаменевшая. Она вцепилась обеими руками в штурвал управления, а её широко открытые голубые глаза, полные ужаса, следили за тем, как я выбираюсь из покорёженной машины, раздирая успевшую застыть полимерную пену, заполнившую салон магнитора. Чуть запоздавший в дороге охранник подкатил к нам в самый кульминационный момент этой красочной сцены, ловко подстроенной мной. Телохранитель Викки тут же бросился на меня с кулаками и ругательствами.

- Ты что ослеп? Куда прёшь, скотина? Не умеешь ездить, ходи пешком!

- Что? Это я-то не умею ездить? - нагло попёр на него я, отплёвываясь кусками пенополимера. - Да если бы эта юная леди не выехала на встречную полосу, я был бы сейчас уже далеко отсюда! А теперь посмотри, что она сделала с моей машиной! Кто мне заплатит за ремонт? А?

- Я тебе покажу, кто заплатит! Убирайся с дороги, осёл!

Охранник угрожающе двинулся на меня, но был удивлён, когда я без труда отбросил его назад лёгким толчком.

- Ну, парень, смотри! - рассвирепев, телохранитель кинулся на меня с кулаками.

- Сэм!

Громкий оклик хозяйки сразу же охладил его пыл.

- Оставь его! - властно приказала она. - Я действительно виновата, и он здесь не причём!

- Приятно видеть такую разумность в столь юной головке! - улыбнулся я ей, и наши глаза на мгновение встретились. Я окунулся в их бездонную голубизну, как-будто посмотрел в сияющее земное небо.

Викки убрала с лица волосы, сбитые ветром. Сказала, словно извиняясь:

- По этой дороге редко кто ездит... Я совсем не ожидала встретить здесь вашу машину.

Она открыла боковую дверцу своего магнитора и сделала мне приглашающий жест.

- Садитесь!

Я не стал заставлять себя долго упрашивать. Опустился рядом с ней на мягкое сидение, обтянутое лоснящейся на солнце красной кожей. Обернувшись, девушка небрежно кинула в сторону охранника:

- Ты свободен, Сэм! Сегодня я буду одна.

После того, как охранник, недовольно сопя, влез в свою машину и тронулся с места, Викки снова посмотрела на меня.

- Я причинила вам огорчение и хочу загладить свою вину. Куда вы собирались? Я отвезу вас.

- Очень любезно с вашей стороны. Куда я ехал? На побережье.

- На побережье? Интересное совпадение! Я тоже собиралась к океану, - оживилась она. - Но тогда почему мы ехали в разные стороны?

- Дело в том, - принялся объяснять я, - что в моём магниторе немного барахлит... То есть, барахлил, - поправился я, взглянув на свою разбитую машину, - магнитный активатор. Хотел разобраться, что с ним такое здесь, неподалеку и решил опробовать результат, прокатившись туда, сюда. А тут вы так удачно выехали мне навстречу.

Я пожал плечами.

- Понятно. - Лёгкая улыбка коснулась губ девушки. - Значит, я виновата перед вами вдвойне: и за разбитую машину, и за напрасные старания? Что ж, придётся мне искупать свою вину тоже вдвойне!

Викки бросила на меня загадочный взгляд.

- Извините за любопытство, но что вы намеревались делать на побережье в такое неспокойное время? - поинтересовался я.

- Вообще, я люблю побродить по берегу океана... Под шум волн хорошо думается.

Девушка тряхнула головой, будто стряхивая с себя задумчивость. Снова остановила на мне таинственный взгляд.

- Но я не была там уже, наверное, сто лет!

- Я и не подозревал, что в таком почтенном возрасте можно так хорошо выглядеть. Вы хорошо сохранились! - заметил я, пристально глядя ей в глаза. - А если серьёзно, вы больше похожи на распустившуюся прекрасную розу, чем на засушенный цветок в гербарии. Откройте свой секрет!

Викки звонко рассмеялась, блестя белизной ровных зубов. Искоса посмотрела на меня.

- Никакого секрета нет. Это так, к слову... - помолчав, добавила: - А вы льстец!

- Вовсе нет. Если бы мне вздумалось льстить вам, я бы не нашёл стольких слов, чтобы выразить своё восхищение той красотой, какой наделила вас природа!

Девушка наклонила голову и взглянула на меня сверкающими глазами. Мимолётная улыбка снова тронула её губы.

- Кстати, как ваше имя, любитель роз?

- О! Моё имя не очень благозвучно. Меня зовут Брен. Брен Маро, если угодно. Конечно, хотелось бы чего-нибудь попышнее, но, как говорится, чем богаты... Может быть, юная принцесса снизойдёт до простого смертного, и тоже сообщит ему своё прекрасное имя?

- Викки... Но я не принцесса.

Щёки девушки слегка порозовели.

- Да? А мне всегда казалось, что на таких машинах ездят только принцессы! В сравнении с вашей моя – старая разбитая телега! И потом, если мне не изменяет зрение, вы были с охраной? Или же тот вспыльчивый молодой человек ваш родственник?

- В некотором роде... - Викки взглянула на меня долгим взглядом из-под пушистых ресниц. Спросила: - Значит, едем на побережье?

Медленные тяжёлые валы густого аметистового цвета стремились к берегу бесчисленными римскими легионами, штурмующими белокаменный Карфаген. Солнечный свет плавал в них багровыми разводами, и океан казался залитым кровью, как настоящее поле битвы. Ветер рвал на Викки её лёгкое жёлтое платье, безжалостно трепал её волосы, и она давно оставила отчаянные попытки поправить их. Мы медленно брели по берегу, задыхаясь от неожиданных порывов ветра, полных солёных морских запахов. Время от времени я украдкой поглядывал на девушку, изучая её лицо. Она чувствовала это и слегка краснела каждый раз. Отважно смотрела мне в глаза, но тут же опускала взгляд.

- О чём же вы думаете под плеск волн? - наконец, спросил её я. - Навряд ли, о революции... Тогда о чём? Может быть о любви?

- Почему бы и нет? - пожала плечами Викки. - Разве любовь не заслуживает того, чтобы о ней думали? Так же, как и жизнь, как и смерть...

- В вашем возрасте думать о смерти? - Я насмешливо посмотрел на неё.

- А я думаю о ней, и очень часто! - без улыбки сказала Викки. - Может быть, я и не хочу этого, но мысли сами лезут в голову... Мне почему-то кажется, что я умру не сама... Ну, что смерть моя будет не от старости. Понимаете?

- Понимаю. Странные мысли для такой милой девушки... Вам что-нибудь угрожает?

- Не знаю... Навряд ли.

Некоторое время мы молчали. Затем я спросил:

- Сейчас вы тоже думаете о смерти?

- Нет. Сейчас я думаю о вас... - призналась она.

- О! Теперь вы льстите мне!

- Нисколько.

- В самом деле? И что же вы обо мне думаете, если не секрет?

- Думаю, что вы за человек, чем занимаетесь, как живёте? Почему сегодня я встретила вас – именно вас и никого другого?.. Может быть это судьба? Вам так не кажется, Брен?

- Вы верите в судьбу?

- А вы нет?

Викки пристально посмотрела на меня.

- Да же не знаю... В какой-то степени, разве что. Вообще, я придерживаюсь древней мудрости: «Астра регунте фатуос, сапиенс доминитбитур астрос».

- Никогда не слышала такого.

- Вы плохо знакомы с историей! - шутливо заметил я.

- С историей чего? - Викки внимательно взглянула мне в глаза.

- С историей вообще... Человеческая мудрость безгранична во времени и в пространстве.

- Вы говорите слишком умные вещи. Мне трудно понять вас, - покачала головой Викки. - Я всегда смотрела на жизнь проще: как на огромное поле цветов, залитое солнцем...

- И усыпанное пеплом? - добавил я.

- Пеплом? Почему пеплом? - удивилась она.

Мне показалось, что в её голосе прозвучала обида.

- Потому что думать о жизни, как о прекрасной сказке, вам мешают навязчивые мысли о смерти... Я не прав?

Некоторое время Викки пристально смотрела мне в глаза. Наконец, сказала:

- А вы очень мудрый человек!.. Сейчас мне кажется, что вы проникаете сквозь меня, в самую глубь моей души… И мне становится страшно от этого... Кто же вы, наконец? Провидец? Мудрец? Герой?.. Кто?

Викки вопрошающе смотрела на меня.

- Я человек. Обычный человек, загнанный обстоятельствами на самые крутые вершины жизни.

- Вы всегда так красиво говорите? - холодно усмехнулась она. - В ваших словах есть какая-то притягательная неопределённость... И, вообще, вы какой-то загадочный, как этот океан...

Викки посмотрела на безграничные водные просторы.

- Скорее, ваши глаза похожи на океан, в котором так легко утонуть, что я опасаюсь надолго окунаться в них, - с лёгкой улыбкой произнёс я.

Девушка возбужденно взглянула на меня, но не улыбнулась в ответ. Сказала:

- Пойдёмте назад! Здесь стало прохладно.

Мы вернулись к магнитору, который оставили на высоком откосе скалистого берега.

- А хотите, я познакомлю вас со своим отцом? - после некоторого колебания неожиданно предложила Викки.

- А вы считаете, что это необходимо? - Я с интересом посмотрел на неё. - Буду польщён.

- Тогда садитесь! Что же вы?

Она подняла на меня глаза, и я увидел в них столько трогательной детской растерянности, что сердце моё защемило от жалости.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ПЕПЕЛ

Весь обратный путь Викки молчала, сосредоточенно следя за дорогой и иногда с наслаждением подставляя разгорячённое лицо ветру, ещё хранившему прохладу и солёность океана. У ворот виллы мы остановились. Я вопросительно посмотрел на неё.

- Нужно предупредить охрану о нашем приезде, - объяснила девушка. - Оставайтесь в машине. Я скоро!

Открыв дверцу магнитора, она ступила на песок дорожки и лёгкой походкой направилась к воротам. Я проводил её взглядом, пока она не скрылась за металлической калиткой. Затем мои глаза опустились на переднее сидение машины, где осталась лежать сумочка Викки, сшитая из изящно выделанной бардовой кожи. Эта сумочка давно уже привлекла моё внимание. Откинувшись на сидении и как бы невзначай положив руку на спинку соседнего кресла, я незаметно и осторожно приподнял сумочку двумя пальцами. Она оказалась слишком тяжёлой для тех безделушек, какие обычно носят с собой девушки. Похоже, я не ошибся в своих догадках. С тем же скучающим видом и так же незаметно, я нажал на крохотный замок, и одного беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что внутри действительно имеется встроенная кобура с никелированным пистолетом. Мелькнула мысль: «Может быть, вынуть из него обойму?».

В это время калитка снова распахнулась и из неё выпорхнула сияющая Викки. Девушка, словно бабочка, пролетела над дорожкой и ловко впорхнула в салон магнитора. Бросив на меня быстрый взгляд сияющих глаз, она уверенно включила магнитный активатор.

- Ну, как? - поинтересовался я, изобразив голосом лёгкое волнение.

- Замечательно! Папа будет рад вашей встрече!

Викки быстро развернула машину и въехала в широко распахнувшиеся ворота. Двое дюжих охранников тут же закрыли их за нами. Я заметил, что сегодня охрана вооружена автоматами. Странно. К чему это они готовятся?

Едва мы вышли из магнитора, как я увидел, спускающегося навстречу нам по ступеням лестницы Наоку. Он был в домашнем лёгком костюме из мягкой материи кремового цвета и расстёгнутой на груди сиреневой рубашке. Сейчас он совсем не походил на того грозного и властного Наоку, которого я рисовал в своём воображении. Слегка одутловатое лицо его несло лёгкую печать усталости, но в тёмных колючих глазах затаился дьявольский огонь.

- Пап! Вот это тот самый господин Маро, у которого я разбила машину! - с детской непосредственностью, представила меня Викки.

- Думаю, в следующий раз ты будешь более внимательной! - с лёгким укором сказал Наока, обращаясь к дочери, и доброжелательно улыбнулся мне, протягивая в приветствии руку. - Молодой человек! Надеюсь, вы не пострадали?

Я почувствовал, как его холодный взгляд пронизывает меня до самых костей.

- Нет. К счастью, всё обошлось удачно для нас обоих.

- Сколько я вам должен за вашу машину?

Было видно, что такой пустяк не заставит его долго торговаться. Наока даже потянулся к внутреннему карману своего пиджака, как-будто собираясь достать бумажник и расплатиться со мной тут же, не сходя с места. Я взглянул на Викки.

- Ну! Не стесняйтесь! Назовите вашу цену, - словно подбадривая меня, почти беспечно произнёс Наока. Похоже, он решил, что я намерен выудить из него побольше денег.

- Пожалуй, она стоила так мало, что нет смысла об этом даже говорить, - мягко улыбнулся я.

Наока тоже улыбнулся тонкой, хорошо отрепетированной перед зеркалом улыбкой, но глаза его остались по-прежнему холодными.

- Брен! Идёмте! Я покажу вам свою комнату.

Викки взяла меня под руку, и щёки её покрылись лёгким румянцем.

- Да, идите, - согласился с ней Наока. - Покажи ему весь дом, дочка! Простите, что не могу сделать этого сам, - со всей любезностью обратился он ко мне. - С минуты на минуту ожидаю приезда гостей. Старые друзья всегда требуют особого внимания. Не так ли? Отдыхайте и чувствуйте себя непринуждённо!

Я ответил ему любезной улыбкой и последовал за Викки, которая нетерпеливо тянула меня за руку. Внутри дом выглядел ещё роскошнее и богаче, чем снаружи. Почему-то у меня появилось неприятное ощущение: вся эта роскошь так не вязалась с разрухой и запустением, не редкими даже в центральных кварталах столицы. Стены зала, где мы стояли, были отделаны пластинами кристаллов, отливавших нежными серебристо-розовыми переливами перламутра. Вдоль одной из стен тянулся широкий кожаный диван, плавно изгибавшийся, повторяя очертания помещения. Всю противоположную стену занимало окно, выходившее в сад. Здесь был даже крохотный бассейн с фонтаном и удивительно прозрачной голубой водой. Широкая лестница с витыми перилами вела на второй этаж, отражаясь в огромном, под потолок, зеркале на противоположной стороне зала.

- Никогда не думал, что при новой власти кто-то может позволить себе такое богатство! - искренне изумился я, когда мы стали подниматься наверх по мраморным ступеням.

- Какой вы всё-таки противный! - сморщив носик, пропела Викки. Слово «противный» в её устах прозвучало комплиментом в мой адрес. - Вам так и хочется поддеть меня!

- Вовсе нет. Просто мне давно не приходилось бывать в таких роскошных домах. Руины стали более привычны для моего взора. Многие, приехавшие в столицу, живут в самодельных шатрах на берегу океана или под открытым небом.

- У папы есть какие-то знакомые в новом правительстве... - обронила Викки и тут же сменила тему разговора: - Вы сейчас очень похожи на одного моего знакомого. Он так же хмурит брови, когда ему что-то не нравится.

- Почему вы решили, что мне что-то не нравится? У вас замечательный дом! Вполне достойный такой очаровательной принцессы, как вы.

Викки на секунду потупилась. Сказала с улыбкой:

- У вас на лбу появилась морщинка... Вот здесь... И вы сразу стали старше!

- О! Я очень, очень старый! - с наигранной серьёзностью воскликнул я.

- Вы просто смеетесь надо мной! - возмутилась девушка, понизив голос.

- Вовсе нет... Но я немного теряюсь.

Викки молчала, продолжая пристально смотреть мне в глаза. Я заметил, как туманные волны нежности вдруг поплыли в её зрачках.

- От чего же? - наконец, негромко спросила она.

- Ну... Возможно, оттого, что вокруг так много дорогих предметов. И потом...

- Что потом? - Викки в упор взглянула на меня.

- Нужно обладать очень большим мужеством, чтобы вот так вот смотреть в ваши удивительные глаза.

Девушка ничего не ответила, только взяла меня под руку и повела по галерее верхнего этажа вглубь дома. Я бросил взгляд вниз: сквозь прозрачную стену была видна лужайка перед домом, залитая красным солнцем. Наока всё ещё стоял на ступенях лестницы и отдавал какие-то распоряжения начальнику охраны. Тот вытянулся перед ним, как солдат, и послушно кивал головой.

Интересно, каких гостей ждёт Наока? Судя по всему, сюда сегодня должны приехать все его подельники. Мой улов обещал быть как никогда богатым. Но меня смущала реакция самого Наоки на моё появление в его доме. Почему он так странно повёл себя со мной? Даже не поинтересовался, кто я такой и чем занимаюсь... Довольствовался рассказом дочери?.. Но она знает обо мне не больше него. Не может быть, чтобы такая хитрая лиса, как Наока проявил подобное легкомыслие. Тогда что? Неужели он узнал меня? Я мысленно восстановил в памяти картину его ареста – всё, шаг за шагом. Нет, здесь ошибки быть не могло. Он не видел моего лица ни до, ни после ареста. Голос? Сомнительно. Станет ли он помнить голос какого-то проходимца, с которым дважды разговаривал по визиофону больше месяца назад? Тогда что?..

- Ну что же вы остановились? Вот она, моя комната! - удивлённый возглас Викки заставил меня вернуться к действительности.

Я улыбнулся ей.

- Любопытно посмотреть, как живут принцессы! Что же за этими дверями? Дворец, ещё прекраснее этого?

- Уфф! - Викки сморщила носик, состроила недовольную гримасу и почти силой втолкнула меня в комнату. Решительно закрыла за собой двери. - Вот, смотрите! Как видите, никакого дворца здесь нет! Самая обычная комната. И прекратите называть меня принцессой! Иначе я действительно разозлюсь на вас!

В самом деле, помещение выглядело очень просто. Мягкая мебель из тёмного дерева и махровой обивкой с ярко-бордовыми цветами; пушистый ковёр на полу; несколько картин на стенах; на окнах лёгкие золотистые занавеси. Стены комнаты выдержаны в приятных нежно-розовых и кремовых тонах. Фильтры на окнах опущены, и освещение внутри помещения казалось удивительно мягким и спокойным, почти земным. Очутившись здесь, я почувствовал себя тепло и уютно. Викки прошла на середину комнаты и остановилась, сложив на груди руки и глядя на меня требовательным взором.

- Что же вы встали у дверей? Проходите, смотрите, изучайте!

Жемчужно-розовый свет широкой рекой лился сквозь распахнутые шторы, и девушка казалась юной Афродитой, только что вышедшей из пенной морской пучины.

- Изучать? Ну что ж! Тогда, пожалуй, начну вот с этого.

Я взял с полки у дивана толстый альбом в теснённом кожаном переплёте, будто специально оставленный здесь хозяйкой для меня.

- Насколько я понимаю, здесь вся ваша родословная?

- Да, там есть очень старые голограммы.

Викки взяла у меня альбом и, беззаботно усевшись на диван, раскрыла его, уложив себе на колени.

- Вот эта, например... - Девушка перевернула тонкий полупрозрачный лист поликристалла. - Папа здесь ещё совсем, совсем маленький и такой толстый и смешной! Правда?.. А вот это тоже он, только уже взрослый.

- Кто это с ним обнимается?

Я слегка наклонился к ней, вглядываясь в объёмное изображение.

- Это его друг. Он потом погиб: разбился на гравиплане... Перед самой папиной свадьбой. Представляете, какое горе?

- А ваша мать? Любопытно было бы взглянуть и на неё.

- Вот, - Викки указала на маленькую голограмму на следующем листе. - Это единственная у меня и самая дорогая!

Из глубины плоского кристалла мне приветливо улыбнулась большеглазая девушка с распушенными чёрными волосами, совсем как живая. Слегка раскосые глаза смотрели прямо и открыто, тая в тёмной глубине гордое бесстрашие.

- Красивая женщина, - задумчиво произнёс я. - И вы очень похожи на неё.

Викки смущённо опустила ресницы.

- А почему её не видно в доме? Где она?

- Мама умерла много лет назад... Мне тогда было три года, - слегка нахмурившись, произнесла Викки. - Папа говорит, что она не любила сниматься...

- Простите, я не знал об этом.

- Ничего.

Викки приветливо улыбнулась мне и даже коснулась тёплыми пальцами моей руки.

- А кто вот этот человек, улыбающийся вашему отцу?

Я указал на голограмму, где была запечатлена группа людей, скорее всего на каком-то торжественном приёме, среди которых я увидел Наоку рядом с Хо. Я без труда узнал того, несмотря на его моложавость и отсутствие бороды.

- Это? - Викки взяла у меня альбом и долго всматривалась в изображение. Затем покачала головой: - Нет, этого человека я не знаю. Я с ним не знакома.

Девушка беспомощно посмотрела на меня. Бедная девочка! Ясно, что в этом доме постарались, чтобы ты никогда ничего не узнала о своём настоящем прошлом.

- Вы любите своего отца, Викки?

Я посмотрел ей в глаза.

- Почему вы спрашиваете об этом? - удивилась девушка.

- Видимо, он всегда заботился о вас? Оберегал от всяческих невзгод? Баловал?

- Вам опять хочется задеть меня, Брен? - на этот раз Викки пристально посмотрела мне в глаза. - Но вы напрасно стараетесь. Я не обижусь, так и знайте! - Зрачки у неё стали медленно расширяться.

- Да? Почему же?

- Потому что...

Викки оборвала себя на полуслове. Резко поднялась с дивана и подошла к окну, выходившему в сад. Остановилась, задумчиво глядя на деревья внизу. Я приблизился к ней, бесшумно ступая по мягкому ковру. Осторожно обнял её сзади за плечи. Викки вздрогнула, быстро повернула ко мне лицо. Взглянула широко раскрытыми, растерянными глазами.

- У вас красивый сад, - заметил я, глядя в окно.

- Сад? - медленно она начала возвращаться к реальности. - Да, пожалуй... Я люблю гулять в нём, когда тревожно на душе.

- И когда не хочется думать о смерти? - понимающе кивнул я.

Девушка бросила на меня быстрый взгляд. Раскрытые губы её слегка вздрагивали, как будто лепестки розы на утреннем ветерке.

- Пойдёмте в сад? - негромко предложила она, судорожно глотая воздух, и решительно направилась к двери.

Я задержал её руку.

- Я обидел вас, Викки?

- Нет, что вы? Просто здесь очень душно... Идёмте?

Помедлив, я последовал за ней. Спускаясь по лестнице, Викки снова взяла меня под руку. Внизу, в холле, слышались чьи-то громкие голоса и смех. Один из голосов показался мне удивительно знакомым, но я не успел сообразить почему – мы вышли в поле зрения Наоки и его гостей. Их было пятеро. Они стояли около бассейна и при нашем появлении дружно смолкли. Пока мы спускались по лестнице, я успел их хорошенько рассмотреть. Двое не представляли для меня никакого интереса. Первый – низкорослый толстяк с опухшим лицом и совершенно лысым черепом, длинными, доходившими до колен, руками, делавшими его похожим на неуклюжую обезьяну. Второй, как бы в противовес ему, был худощав и высок, с рыбьими глазами и птичьим носом, таким острым, что он, наверное, мог бы без труда проткнуть им череп толстяку.

Рядом с Наокой стоял высокий брюнет с проседью в волосах, на вид лет пятидесяти. Около него я заметил коренастого широкоплечего мужчину, лица которого я не видел – он отвернулся от нас, как только мы с Викки появились на лестнице. Поэтому моё внимание сосредоточилось на высоком брюнете. Чем-то он напоминал мне самого Наоку – такой же представительный, самоуверенный и даже элегантный. Лицо его можно было бы назвать приятным, если бы не большой шрам – от виска до подбородка – портивший всё впечатление.

- А! Вот и наш гость! Господин Маро! - радостно, как старого друга, приветствовал меня Наока. - Друзья! Прошу любить и жаловать: новый друг моей дочери. Смотрите, какая они замечательная пара!

Викки бросила на меня быстрый взгляд, и я прочёл в её глазах растерянность. В самом деле, Наока вёл себя, по меньшей мере, странно. Я пристально посмотрел ему в глаза. И тут, стоявший спиной к нам, человек, наконец, повернулся. В это мгновение я понял, что же меня так беспокоило всё это время. Передо мной стоял Ен. Внутри у меня как будто всё оборвалось. Да, это был именно Ен Шао – начальник одного из отделов ОЗАР, ярый поборник революции и непримиримый борец с её врагами. Он приветливо улыбался мне, как будто мы расстались всего час назад в его кабинете.

- Привет, Максим! - Ен протянул мне руку. - А мы уже заждались тебя!

В горле у меня стоял противный колючий ком, мешавший говорить. Я заметил, как Викки обескураженно посмотрела сначала на меня, затем на Ена, продолжавшего нагло улыбаться. Откашлявшись, я с трудом произнёс хриплым голосом:

- Ен?.. Что ты здесь делаешь?

- Я? - казалось, он искренне удивился моему вопросу. - Странно слышать от тебя подобные вещи, Максим! Где же твоя хваленая проницательность?

Ен повернулся к остальным, словно призывая их поддержать его. Затем снова посмотрел на меня.

- Я здесь среди своих друзей, дорогой мой!

На губах его появилась отвратительная усмешка.

- А с господином Наокой у нас давно сложились тесные деловые отношения. Разве ты ещё не догадался об этом?

В голове моей роем проносились события последних месяцев, складывались в логическую цепочку, приведшую меня, в конце концов, в этот дом – в ловушку, в западню, догадаться о которой мне следовало гораздо раньше, прежде чем я сделал свой последний шаг в пропасть.

- Ну, вижу, ты всё понял, - с удовлетворением отметил Ен, внимательно наблюдавший за выражением моего лица. - А вы, моя милая, - обратился он к Викки, и улыбка его стала ещё более отвратительной, - не держите его так крепко за руку, словно вы уже помолвлены! У нашего с вами знакомого есть жена, которую он очень любит. Не правда ли, Максим? Наверное, ты соскучился по ней? Вот я и решил сделать тебе приятный сюрприз!

Сердце моё похолодело, но не от его ледяного взгляда, а от сознания самой ужасной ошибки, допущенной мною – Юли в его руках!

Ен повернулся к двери, скрытой в глубине зала, и театрально трижды хлопнул в ладоши. Двое охранников, стоявших там, послушно метнулись в темноту за дверью. Медленно, как-будто всё происходило во сне, а не наяву, из тёмного дверного проёма появилась Юли, щурясь на ярком свету. Руки её были связаны. Охранники неотступно следовали за ней. Сердце моё всколыхнулось радостью и загорелось ненавистью ко всем собравшимся здесь. Тёмная волна побежала от груди к голове, туманя взор. Кулаки мои сжались сами собой. Не думая больше ни о чём, я хлёстко ударил в челюсть Ена, стоявшего рядом и нагло ухмылявшегося. Тот отлетел на несколько шагов, и, не удержавшись на ногах, упал на руки своих дружков-бандитов. Голова его безвольно склонилась на грудь.

Жестокое желание добить врага толкнуло меня вперёд. Ударом в грудь я свалил на пол подскочившего сбоку охранника, и был уже близок к цели, когда предательский удар сзади в голову оглушил меня. Падая, я увидел лысого толстяка, довольно ухмылявшегося и потиравшего ушибленную руку. И тут же несколько тяжёлых ног разом опустились на мою грудь. Дыхание моё оборвалось. Лёгкие, будто залило расплавленным свинцом.

- Максим!

Юли вырвалась из рук охранников и бросилась ко мне, но её тут же сбили с ног, грубо схватили за волосы и оттащили в сторону. Я рванулся ей на помощь, свалил ещё одного бритоголового, но сразу получил удар ногой в лицо. Бил пришедший в себя Ен. Впервые я видел его в ярости. В исступлении, он стал избивать меня ногами. Я пытался защищаться, но нападавших было слишком много. Сознание моё медленно угасало. Юли снова с криком рванулась ко мне, но её держали крепко. И тут я увидел в руках Ена грозно блеснувшее оружие. Злобно оскалившись и сплевывая сочившуюся изо рта кровь, Ен повернулся ко мне.

- Что? Ты хочешь её спасти? Ты любишь её? - В глазах его полыхал огонь ненависти. - Ну, так получай её!

Гулко и отрывисто громыхнул выстрел. Из последних сил я рванулся из рук державших меня бандитов, встал на колени и увидел сквозь кровавую пелену, как Юли, словно скошенный цветок, падает на каменный пол.

- Нет! - сорвался с моих губ хриплый крик.

Рука Ена, державшая пистолет, теперь нацелилась на меня. Широкое хищное дуло уставилось мне в грудь, и второй выстрел заглушил слова, так и не сорвавшиеся с моих губ. Я почувствовал, как мощная волна бросает меня на пол, но уже не увидел, как обступили меня стоявшие вокруг люди, не услышал их голосов, одобрительно обсуждавших мою смерть, не увидел, как Наока дружески похлопывает Ена по плечу – всё застлала тупая обжигающая боль, свинцовым огнём разорвавшая мою грудь. Какая-то неведомая сила подхватила меня, как пушинку, и понесла в чёрную бездонную пропасть, закручивая в бесконечном водовороте, оторвав мою душу от моего искалеченного тела.

* * *

Казалось, минула целая вечность, когда где-то впереди, в бездонном мраке, забрезжил родничок света и мгновенно разлился сверкающим ослепительным морем, полностью поглотившем меня. Я, наконец, почувствовал, что падение моё окончилось. Открыл глаза, но ничего не увидел, кроме белого света. Он не слепил меня, он проникал внутрь моего сознания, заполняя его, как и звенящая тишина. Ещё миг, и мне показалось, что эта тишина соткана из тысяч голосов – протяжных и мелодичных, словно песнопения. Я силился расслышать хоть какие-то слова, переполняемый неведомым ранее испугом и волнением, когда почувствовал чьи-то лёгкие прикосновения.

- Кто здесь? - громко крикнул я, но не услышал собственного голоса и испугался ещё больше.

Рванулся в сторону и почувствовал, что снова падаю в неизвестность, в темноту и леденящий мрак. Выдержать такое ещё раз я был не в силах. Какая-то страшная мощь сдавила меня, комкая, подобно листу бумаги. Я опять рванулся, пытаясь освободиться от этой таинственной силы, но в этот раз чьи-то крепкие руки удержали меня на месте. Панически вглядываясь невидящими глазами в бездонную тьму, я барахтался в ней, словно котёнок в воде, сознавая, что силы быстро оставляют меня. В это мгновение рой голосов, окружавших меня, отступил вдаль, и до меня явственно донёсся тихий голос Хо:

- Успокойся. Не шевелись. Тихо!

Я опять открыл глаза, но на этот раз с большим трудом, сбрасывая с век давящую темноту. Вокруг стелился лёгкий полумрак, из которого медленно выплыло лицо Хо и склонилось надо мной.

- Где я?..

Губы мои беззвучно пошевелились. Хо осторожно приподнял мою голову, чтобы я мог осмотреться. Мы находились в крохотной квадратной комнате с каменными стенами, низким сводом и узким зарешеченным оконцем под самым потолком. От каменного пола тянуло пронзительным холодом и сыростью подземелья.

- Я жив?

Хо молча, кивнул в ответ и снова опустил мою голову на что-то мягкое. Глаза мои упёрлись в серый потолок, на котором лежала тусклая полоса лунного света. Руки Хо осторожно легли на мою грудь, ощупывая её. От его лёгкого прикосновения я почувствовал острую, пронизывающую боль, залившую раскалённым металлом всё моё тело. Вздрогнув, я попытался отодвинуться, но Хо удержал меня – мягко, но крепко. Негромко и спокойно произнёс:

- Ты ранен. Очень тяжело! Пуля прошла рядом с сердцем.

Его пальцы продолжали осторожно исследовать моё тело. Только теперь я почувствовал, что одежда моя насквозь пропиталась кровью. Вдруг огненная стрела вонзилась в подреберье, и я едва не закричал от нестерпимой боли. Хо быстро прикрыл мне рот липкой от крови ладонью. Мутные круги поплыли перед моими глазами, и я понял, что снова теряю сознание.

- Вот она, пуля! - констатировал Хо, и его голос вернул меня из небытия. - Лежи спокойно и ничего не бойся! Я помогу тебе.

Резким движением старик разорвал рубаху на моей груди. В следующий миг его ладонь опустилась мне на глаза, и я погрузился в странное дремотное оцепенение, продолжая отчуждённо наблюдать за происходящим. А Хо в это время колдовал надо мной. Он простёр ладони над моей грудью, и лицо его сделалось сосредоточенным и отрешённым. Странный холод опустился мне на кожу, проник в мышцы, разлился внутри меня, притупляя боль. Ещё один миг и одним стремительным движением старик вонзил пальцы в рану на моей груди. С изумлением я наблюдал, как они безо всякого труда погружаются в мою окровавленную плоть, не доставляя мне никаких болевых ощущений, а затем почувствовал их осторожное шевеление внутри себя. Ошеломлённый, я посмотрел на Хо, но тот уже извлёк свою руку из раны – так же быстро и безболезненно – и теперь рассматривал пулю, зловеще черневшую в свете луны. Через секунду Хо швырнул её в дальний угол комнаты.

Я изумлённо посмотрел на свою грудь, но зияющей дыры там не было. Небольшое входное отверстие от пули слегка сочилось кровью. Хо тем временем достал из котомки у себя за спиной маленькую коробочку и открыл крышку. Внутри была густая желтоватая масса. Смочив в ней пальцы, старик стал втирать эту загадочную массу в края моей раны. Я ощутил слабое жжение, а затем приятное тепло проникло внутрь, растеклось по всему телу. Прошло ещё минут пять. Оцепенение моё ушло столь же незаметно, как и наступило. Теперь я уже мог приподняться на локте и осмотреться вокруг. Хо внимательно наблюдал за мной.

Сейчас я заметил, что прутья решетки на окне срезаны излучателем, и понял, как Хо удалось проникнуть сюда. Внезапная острая и пугающая мысль пронзила всё моё сознание: Юли! Я быстро повернулся к Хо. Старик, казалось, читал мои мысли. Нахмурившись, он посуровел. Твёрдо произнёс:

- Её больше нет...

Внутри у меня всё оборвалось и похолодело. Небо раскололось надо мной, обрушилось и раздавило меня. Я снова провалился в чёрную пропасть, я снова падал куда-то, ничего не видя перед собой.

- Нет! Не может быть! Вы слышите? Этого не может быть! Я знаю! - на ощупь я нашёл руку старика и сжал его твёрдые пальцы, но силы быстро оставили меня.

- Я сам это видел, Максим! - откуда-то издалека донёсся до меня тихий голос Хо. – Видел, как её тело увозили из дома...

Время, словно остановилось для меня. Окружающий мир перестал существовать – его заполнила бесцветная пустота. Я понял, что умираю. Жить дальше было бессмысленно. Очнулся я от клацанья запоров на металлической двери. Приподнял тяжёлые веки, ещё не понимая, что происходит. Хо сделал мне знак не шевелиться, а сам метнулся в чёрную тень за дверью. Сквозь полуприкрытые веки я увидел, как в узкой полосе света появилась стройная женская фигура. Она быстро скользнула в полумрак помещения, и сердце моё радостно вздрогнуло – Юли! Но в следующую секунду я понял, что ошибся.

Хо быстро отделился от стены, схватил вошедшую за плечо и резко рванул на себя. Луна осветила испуганное лицо Викки. Девушка хотела закричать, но старик зажал ей рот ладонью, и толкнул ногой дверь, закрывая.

- Хо! - Я предупредительно поднял руку, но старик и не думал причинять боль девушке. Он отпустил Викки, и та изумлённо воззрилась на меня.

- Максим! Ты жив?..

- Почти...

Викки порывисто упала на колени около меня, схватила мою руку и прижалась к ней щекой. Я почувствовал, как она дрожит всем телом. Неожиданный порыв девушки слегка обескуражил меня.

- Прости меня, Максим! Если можешь. Я ничего не знала... Прости!

С трудом, приподняв правую руку, я погладил её по голове. Викки тихо всхлипывала.

- Я ничего не могла сделать... Честное слово!

Девушка подняла ко мне залитое слезами лицо.

- Это всё отец и его люди!

Боль разрывала мне грудь, туманная пелена застилала глаза. Всё возвращалось снова, и я почувствовал, что опять могу потерять сознание.

- Где Юли? - Губы с трудом слушались меня.

Викки затрясла головой.

- Я не знаю... Её куда-то увезли... Тот человек, который узнал тебя. Она... она погибла...

Девушка разразилась громкими рыданиями.

- Я ничего не могла сделать, ничего! - бормотала она сквозь слёзы. - Это отец!.. Он никогда мне ничего не говорил... Я ничего не знала про его дела... Я ему верила, Максим!

- Наока тебе не отец! - хрипло произнёс я.

Викки изумлённо воззрилась на меня.

- Что ты говоришь, Максим?

- Вот твой настоящий родственник – твой родной дед! Он всё объяснит тебе.

Я указал ей на Хо, молчаливо стоявшего в полумраке. Викки обернулась к старику, и мне показалось, что в глазах Хо тоже заблестели слёзы. Он медленно подошёл к девушке, стоявшей в нерешительности подле меня, и осторожно обнял её за плечи. Она вся напряглась, словно окаменела. На лице её была растерянность и страх.

Около получаса тихий, дрожащий от волнения голос Хо рассказывал ничего не ведающей, потрясённой девушке историю жизни её настоящего отца и матери. А я полубредил на сыром холодном полу, стараясь ухватить ускользающий образ Юли, витавший в моём затуманенном сознании. Сердце, как кровоточащая рана, судорожно содрогалось в груди. Наконец, Хо закончил свой рассказ, и в наступившей тишине, ошеломлённая, казавшаяся сломленной, девушка продолжала неподвижно стоять, прислонившись спиной к каменной стене. Старик посмотрел на меня, осторожно тронул Викки за плечо. Та вздрогнула, как-будто очнулась ото сна. Рассеянно улыбнулась ему. Затем, спохватившись, поспешно заговорила:

- Вам нужно уходить отсюда! Я помогу вам бежать. Отца сейчас нет дома. Но меня могут скоро хватиться. Вам нельзя больше оставаться здесь. Они думают, что ты умер, Максим, и придут за тобой, чтобы закопать тело.

- Она права, - согласился Хо. - Нужно уходить. Ты сможешь идти?

- Попробую...

Я с трудом поднялся на колени. Хо и Викки поддерживали меня с двух сторон, помогая встать на ноги и идти. Мы вышли наружу, к свету звёзд и свежему ночному ветру. Вокруг был сад. Небольшое сооружение, сложенное из неотёсанных камней, служившее мне склепом, одиноко стояло среди фруктовых деревьев. По едва приметной тропе Викки вывела нас к лесу, отделённому от сада высокой каменной оградой. Здесь, в заборе, была узкая решетчатая калитка. Плохо смазанные петли её жалобно и протяжно заскрипели, когда Викки открывала нам дорогу к спасению. На лужайке в лесу стоял магнитор – тот самый, на котором Викки ехала, когда мы с ней встретились. Хо уверенно повёл меня к машине, осторожно поддерживая под локоть. Но я остановился на полпути, обернулся к застывшей у калитки девушке.

- Разве ты пойдёшь не с нами?

Викки опустила глаза и молча, покачала головой. Мы с Хо переглянулись. Заметив наше замешательство, девушка негромко произнесла:

- Мне необходимо поговорить с отцом... - на этом слове она запнулась.

- Я бы не стал этого делать! - твёрдо сказал Хо.

С трудом, переставляя ноги, я подошёл к Викки. Заглянул ей в глаза.

- Ты должна поехать с нами! Пойми, ты здесь чужая…

Я окинул взглядом мрачную ограду, за которой осталась невосполнимая частичка моего сердца.

- Это не твой мир! Он погубит тебя... А мне не хочется, чтобы с тобой случилась беда!

Я крепко сжал её плечо. Она с благодарностью посмотрела на меня. Глаза её таинственно чернели в темноте, отражая свет звёзд... Совсем, как глаза Юли!

- Спасибо, Максим! - совсем тихо произнесла Викки, но тут же твёрдо добавила: - Я должна сказать ему обо всём сама! Это нужно мне... и ему тоже... Со мной всё будет хорошо, не волнуйтесь. Он не посмеет причинить мне зло!

- Ты его совсем не знаешь. Это страшный человек! - попробовал убедить её я, но Викки оборвала меня на полуслове и решительно подтолкнула к магнитору.

- Иди!

Ничего не оставалось делать, как подчиниться её желанию. Хо был больше обычного хмур и суров, но всё же не проронил ни слова. Он, молча сел за управление. Я уселся на сидение рядом с ним. В последний раз обернулся – тёмный силуэт девушки, подсвеченный луной, рисовался в проёме калитки, на границе высокой ограды. Через несколько минут она совсем исчезла, растворившись в ночной мгле.

* * *

Магнитор стремительно летел навстречу красной заре, затмевавшей живительный свет звёзд, угасавших на востоке одна за другой, без всякой надежды родиться снова. Прохладный ночной ветер сменялся сухим дневным жаром, обжигавшим мне лицо. Я ехал навстречу всходившему чужому солнцу, оставляя позади себя всю свою прошлую жизнь. Впереди была только неизвестность, в которой меня ждала лишь смерть. Но смерть не страшила меня. Душа и так была мёртвой. Все надежды, все мечты, все устремления рухнули, сгорели разом, и я стоял на этой печальной груде руин и пепла – одинокий и беззащитный. Кругом был чужой, враждебный мир, и от этого моё одиночество чувствовалось особенно остро. Единственная нить, связывавшая меня с этой жизнью – моя Юли – оборвалась, а с ней и сама жизнь потеряла для меня всякий смысл...

Но разум мой продолжал отчаянно бороться, не в силах смириться с этой ужасной правдой. Он требовал от меня отмщения за смерть моей любимой. Поэтому я мчался туда, где гнездилось зло, чтобы свершить справедливое возмездие. Нужно было добраться до Шэнь-Цян ещё до наступления утра, но я уже понял, что не успею сделать этого. Слишком много времени ушло на то, чтобы перехитрить Хо, чтобы уехать одному, не подвергая старика опасности. Этот человек и так сделал для меня очень много, вернул меня с того света и выходил после ранения, как собственного ребенка. Я был обязан ему своей жизнью и не хотел отбирать у него его жизнь.

Уже на подъезде к городу я заметил усиленные посты Службы безопасности и круто свернул с основной дороги, поехав в объезд. Но, оказавшись на окраинных кварталах, понял, что продвигаться дальше на магниторе будет небезопасно. Поэтому машину пришлось оставить. Улицы Шэнь-Цян поражали безлюдьем: не было ни привычных митингов, ни очередей за продуктами. Даже бродячих собак и тех здесь не было. Наглухо закрытые дома, пыльные, продуваемые ветром, улицы и вооруженные патрули в каждом квартале, встречи с которыми я старался по возможности избегать. Ветер трепал пыльные лозунги на домах, а грозная громада памятника первому вождю народов на главной площади города с какой-то обречённой неуклонностью указывала простёртой к небу ладонью в сторону, противоположную солнцу.

Именно здесь, на площади я столкнулся с очередным патрулём, от которого мне не удалось укрыться. Я прекрасно понимал, что меня могут искать. Но у меня было одно преимущество – мой враг считал меня мёртвым. К тому же сейчас у Ена хватало и других забот. Во всяком случае, удостоверение работника ОЗАР сработало и в этот раз безотказно. Старший патруля даже слегка вытянулся и почтительно козырнул мне, увидев кусочек фиолетовой пластмассы. Для пущей убедительности, я деловито осведомился об обстановке в городе, и услышав ответ, что всё спокойно, распорядился не терять бдительности. Распрощавшись со своими бывшими коллегами, я поспешно свернул на боковую улицу, по которой без проблем добрался до центра города, к зданию ОЗАР.

Здесь царило заметное оживление. Большое скопление машин у подъезда наводило на мысль, что именно в этом месте сосредоточена теперь вся городская власть. Стараясь остаться незамеченным, я проник в здание через запасной вход. Впрочем, на меня никто и не обращал внимания. Вестибюль первого этажа был забит какими-то людьми, сидевшими прямо на полу, под охраной нескольких солдат. Время от времени кого-то из них выводили во двор, сажали в зарешеченные фургоны и увозили в неизвестном направлении. Судя по лицам и одежде арестованных, это были не простые рабочие, а образованные, интеллигентные люди. Среди них я заметил немало женщин, что неприятно поразило меня. Хотя, чему теперь было удивляться?

Похоже, машина уничтожения «врагов революции» набирала свои обороты, подминая под себя всё больше и больше жителей Гивеи. Если раньше мысли об этом казались мне чем-то не серьёзным, словно я наблюдал за какой-то странной детской игрой – пускай и не очень гуманной, но все же игрой – то сейчас увиденное по-настоящему ужаснуло меня. Вокруг происходило что-то неправильное, что-то жестокое – то, чего не должно было происходить ни при каких обстоятельствах, нигде. Маховик репрессий косил людей без разбору, без причин и оснований... Хотя, разве есть на свете какие-то основания и причины, по которым одни люди могли бы лишать свободы и самой жизни других?

Внезапно я, словно прозрел, будто сбросил со своих глаз пелену неведения и наивных ожиданий, приведших меня на эту планету два года назад. Я ужаснулся ещё больше, поняв, наконец, что и сам был всё это время частицей той огненной «лавы», про которую мне рассказывал Хо. «Лавы», которая залила эту планету, сжигая на своём пути всё живое. Там, на Земле, все мы понятия не имели, что на самом деле происходит здесь. Романтик, я сам, по своей доброй воле, стал послушным винтиком, мелкой пружинкой в этой ужасной машине смерти. Теперь же мне стало совершенно очевидно, что подобный исход был заранее предрешён, что кровь, страдания и слезы тысяч и тысяч людей были предопределены теми, кто задумывал всё это грандиозное действо под названием «революция». Прежнюю власть сменила жестокая и беспощадная авторитарная диктатура, и в роли тиранов теперь выступали алчные, никчёмные люди, пожелавшие возвыситься над своим народом в отместку за своё былое ничтожество. И вместе с осознанием этой ужасающей правды, ко мне пришла твёрдая уверенность в необходимости остановить творящееся здесь зло, уничтожить, чего бы это мне не стоило!

Я поднялся на второй этаж, к кабинету Ена. Порывисто распахнул дверь и быстро вошёл внутрь. Но, к моему удивлению, Ена в кабинете не оказалось. За его столом сидел знакомый мне следователь Ю Чен. Тот удивлённо уставился на меня:

- Максим?

- Где Ен?

Я осмотрелся по сторонам, словно тот мог находиться где-то здесь.

- Ен? - Ю Чен удивился ещё больше. - Нет. Он теперь в столице. Пошёл на повышение... Ты разве не знал?

- Не знал...

Я замялся у двери, соображая как мне поступить дальше. В голове всё смешалось. Мысли путались, не давая выстроить чёткий план действий.

- Ладно. Тогда я, пожалуй, пойду... Придётся навестить его в столице.

Я повернулся было к выходу, собираясь уйти, но Ю Чен поспешно остановил меня, о чём-то вспомнив.

- Максим! Постой-ка!

Я безразлично взглянул на него. Ю Чен открыл ящик стола, достал оттуда лист какого-то документа. Несколько секунд сосредоточенно изучал его. Затем, не поднимая глаз, произнёс:

- Ты, конечно, извини, но уйти сейчас ты не сможешь. У меня есть приказ на твой арест!

- Что? Ты спятил!

Я изумлённо посмотрел в его, ставшие по-деловому холодными, глаза.

- Взгляни сам. - Ю Чен протянул мне помятый лист жёлтой бумаги.

Я подошёл к столу, взял приказ из его рук. Пробежал глазами мелкий печатный текст: «... за связь с контрреволюционными элементами, угрозу народной власти и шпионаж в пользу врагов революции...»

- Это же полнейшая чушь!

Я возмущённо посмотрел на следователя. Тот только пожал плечами, как-будто говоря: ничего не могу с этим поделать – приказ есть приказ!

- Но ты же понимаешь, что этого не может быть? - Я швырнул бумагу на стол.

Ю Чен аккуратно поднял приказ и убрал его обратно в ящик стола.

- Может быть, так оно и есть, - рассудительно произнёс он, сцепив пальцы рук на крышке стола. - Суд во всём разберётся. А пока я вынужден тебя арестовать. Оружие у тебя с собой?

- Постой, постой! - протестующим жестом остановил я его. - Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Какой суд? О чём ты?

- Суд народно-революционный, - вразумительно произнёс Ю Чен, поднимаясь со своего места. - Сдай оружие!

- Стоп! - Я быстро поднял руку. - Кем был подписан этот приказ?

Ю Чен приоткрыл ящик стола, кинул взгляд на бумагу, лежащую в там.

- Приказ подписал начальник отдела ОЗАР Ен Шао тридцатого июня сего года.

- Две недели назад?

Ю Чен на секунду задумался, затем утвердительно кивнул:

- Так.

- Но сейчас отделом руководит кто-то другой? Верно?

- Да, - снова кивнул следователь.

- Значит, приказ, подписанный Еном, потерял свою силу? Верно?

Мои слова заставили Чена задуматься, но только на секунду. Затем он ранодушно покачал головой.

- Приказы такого содержания обратной силы не имеют. Извини, Максим.

Его рука скользнула под крышку стола. Двери кабинета распахнулись и внутрь вошли двое конвоиров с оружием наизготовку. Я понял, что спорить дальше бесполезно.

- Куда меня отправят?

-Тут, не далеко! - Ю Чен коротко усмехнулся. - Сдай своё оружие!

- У меня нет оружия.

Ю Чен сделал знак одному из конвойных. Тот быстро и проворно обыскал меня. Ничего не найдя, отступил на шаг. Скомандовал:

- Пошли!

Меня вывели во двор и втолкнули в один из зарешеченных фургонов. Дверцы за мной захлопнулись, и машина сразу же тронулась с места. В узкую щель на крыше фургона проникала полоса света, вздрагивавшая вместе с машиной на крутых поворотах дороги. Я поднялся с пола, сел на металлическую лавку у стены. Глаза постепенно привыкали к полумраку, царившему здесь. Я увидел, что вместе со мной в машине находятся ещё четыре человека. Двоих из них я мог хорошо разглядеть. На полу у стены фургона лежал молодой парень в изодранной рабочей куртке, с опухшим от побоев лицом. Время от времени он тихо стонал и держался рукой за грудь, как тяжелораненый. Второй – пожилой мужчина, с обрюзгшим лицом, рыхлой фигурой, большой головой и маленькими руками – сидел рядом со мной на лавке, и сочувственно смотрел на раненого парня, сокрушённо качая головой. Два других моих спутника сидели в тени у противоположной стены фургона и лиц их я не видел.

Около получаса мы ехали, молча, погружённые каждый в свои мысли. Потом пожилой придвинулся ближе ко мне, заискивающе и растерянно заглядывая мне в лицо.

- Вы понимаете, что с нами происходит? Нет?.. Я тоже не понимаю... - Голос у него был высокий и слегка дребезжащий. - Они говорят, что борются с каким-то заговором... По-моему, они сами не ведают, что творят.

- Бросьте! - раздался громкий сильный голос и из темноты в полосе света появился человек лет сорока – один из тех двоих, которых я до сих пор не видел. Судя по всему, он был довольно высок. Волевое лицо его обладало отменной мужской красотой, а открытый и твёрдый взгляд располагал к себе.

- Они знали обо всём с самого начала! - сказал высокий уверенно.

- Вы хотите сказать, что всё было заранее предопределено? - обречёно спросил пожилой, взглянув на собеседника, и покатые плечи его ещё больше поникли.

- Конечно! Вспомните, как они поступили с бывшим президентом? В сущности, он был вполне безобидным человеком, даже по-своему прогрессивным... А что они сделали? Расстреляли его и всю его семью на главной площади столицы! Им не нужны рядом умные и образованные люди!

- Да, - вздохнул пожилой и опять взглянул на меня. - А вас за что сюда, молодой человек?

- Не знаю... Я работал в ОЗАР, а мой начальник оказался предателем и пособником бандитов-наркоторговцев...

- Значит, вы один из них?

Тень отчуждения и сожаления промелькнула в глазах пожилого.

- Нет! Я не один из них! Потому что я землянин! Потому что они убили мою жену...

- Вы с Земли? - удивился пожилой. - Но ведь, тогда вы должны помогать им! А они вас сюда?

- Я и помогал им... Но, похоже, мы на Земле учим вашу историю не по тем учебникам! - грустно усмехнулся я. - Если бы только я во всём разобрался сразу!

- О чём вы говорите! - воскликнул высокий. - Мы сами не можем разобраться в том, что здесь происходит! Народ, стремившийся к свободе и равенству, обманут и ввергнут в нищету и унижение, лишённый всего, что имел раньше. А эти новоявленные революционные вожди с самого начала руководствовались только личной выгодой, стремясь к власти. Столько жертв, столько крови! И ради чего? Кто-нибудь из них хотя бы на секунду задумался об этом?.. Нет! Народ для них лишь инструмент, игрушка-марионетка для достижения алчных целей, личной выгоды!

Высокий замолчал, с горечью стиснув на коленях сильные пальцы. На некоторое время в фургоне снова воцарилась тишина, изредка нарушаемая стонами раненого парня, лежавшего на полу.

- Куда нас везут? - обратился я к пожилому.

- Кто же его знает! - удручённо вздохнул тот.

- В лагерь смерти! - сообщил высокий.

- В лагерь?

- Да. Они сгоняют всех недовольных новой властью – мятежников, как их называют – в специальные лагеря смерти. Я слышал, эти лагеря находятся где-то далеко от побережья и оттуда уже никто не возвращается... Всё это началось уже давно, ещё до этого пресловутого покушения. Таких лагерей существует очень много, по всей планете. В них людей содержат, как скот. Они умирают там сотнями через месяц-другой на тяжёлых работах или от голода и жажды... Разве ты не знал обо всём этом?

С лёгкой насмешкой высокий посмотрел на меня.

- Никогда не слышал о подобном! Я не занимался делами о «заговорах», которые так любил мой бывший начальник... Теперь-то я понимаю, почему он не ловил настоящих преступников!

Я горько усмехнулся, опёрся спиной о стенку фургона, глядя на крохотный кусочек синего неба в узкой зарешеченной щели под потолком. Некоторое время высокий молчал, внимательно всматриваясь в моё лицо. Затем протянул мне руку:

- Меня зовут Рэд. Рэд Ван.

- Максим.

Я пожал его твёрдую ладонь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ БАГРОВЫЕ СУМЕРКИ

- Всё! Приехали! Вылезай по одному! - скомандовал человек в форме армейского офицера, распахивая дверцы фургона. Снаружи доносились истошный лай собак и чьи-то злобные крики.

Я прикрыл ладонью глаза от слепящего красного света. С трудом различил в тёмных контурах за спиной офицера двоих солдат с оружием в руках. Первым из машины вылез пожилой. Он с трудом распрямил сгорбленную спину, и держался одной рукой за поясницу, слепо щурясь на солнце. Вслед за ним вылез худощавый невысокий человек, смуглый от загара, на вид совсем не примечательный. Одет он был в старую рабочую блузу. Его я так и не смог хорошенько рассмотреть за всю дорогу. Мы с Рэдом поддерживали с двух сторон раненого парня, который едва держался на ногах. Оказавшись на земле, я смог осмотреться по сторонам.

На север и запад, насколько хватало глаз, простиралась сухая песчаная степь. Настойчивый горячий ветер гнал там тучи пыли вперемешку с колючей травой, горько хрустевшей на зубах вместе с песком. На юге, километрах в пяти тёмная стена леса тянулась вдоль всего горизонта, плавно изгибаясь и почти примыкая к огромной котловине, обнесённой со всех сторон высоким земляным валом. Поверху вала тянулся забор из колючей металлической ленты. Там же расхаживали несколько солдат с собаками, истошно лаявшими на кого-то внизу, за валом, не видимого мне.

- Ну что встали, как истуканы?

Офицер пихнул меня в спину.

- Не в гости приехали! Чувствуйте себя, как дома! - и он криво усмехнулся своей глупой шутке.

- Этому человеку нужна медицинская помощь. Он ранен!

Я указал на парня, которого мы с Рэдом поддерживали с двух сторон.

- Помощь, говоришь, медицинская? - Губы офицера скривились ещё больше. - Ну что ж, я помогу ему сам!

Он выхватил из кобуры пистолет и в упор выстрелил в голову раненому парню. Тот, как подкошенный упал в пыль, забрызгав меня своей кровью и увлекая вслед за собой. Я едва удержался на ногах. Увидел, как Рэд с кулаками бросился на офицера, но его тут же остановили жестоким ударом приклада в живот. Согнувшись пополам, Рэд глухо застонал и упал на колени.

- Ах вы, сволочи!

Я кинулся на солдат, но получил такой сильный удар в лицо, что сразу оказался распростёртым рядом с мёртвым телом убитого парня, задыхаясь от ярости и пыли.

- Конвой! - истошно заорал взбешённый офицер. - Всех за колючку! Живо!

Пинками и прикладами нас подняли с земли и вместе с остальными погнали прикладами сквозь узкий проход, перегороженный решетчатыми воротами, над которыми висело синее полотнище с небрежной надписью белой краской: «Работа делает свободным». Рядом с воротами была установлена смотровая вышка с вооруженным часовым. Я плёлся вслед за Рэдом, отирая с лица струившуюся кровь и оглядываясь на оставшегося лежать в пыли на солнцепеке убитого парня.

За валом оказалось несколько десятков длинных зданий с плоскими крышами и зарешеченными окнами, стоявших по обе стороны котловины. Сама котловина тоже была разделена надвое проволочным забором. Люди самого разного возраста – такие же заключённые, как теперь и мы – сидели прямо на земле под палящим солнцем. Больше всего меня поразило то, что в лагере были и женщины-заключённые. Им отводилась специальная территория, отделённая колючим забором и рвом. Я взглянул на низкое ярко-синее небо.

Полоса лохматых грязно-розовых облаков поднималась от горизонта с юга, пересекала небесный свод через зенит и таяла в безмерной высоте, обрываясь на полпути к северному горизонту. Красный шар солнца плыл среди облаков, обрушивая на головы людей палящий зной. Душные испарения, поднимавшиеся со дна котловины, делали и без того безрадостное положение людей просто невыносимым. Всё это напомнило мне нацистские концлагеря, виденные мною ещё в школе, на уроках истории в старых кинохрониках. Смерть и безысходность реяли над этим местом, разделённым столетиями истории и парсеками расстояния от тех лагерей, вошедших позорной страницей в историю Земли. Но от этого происходящее здесь не теряло своей ужасающей сути.

Странно, но в этот момент мной овладела какая-то апатия и безразличие к собственной судьбе, едва я ступил за ворота этого лагеря смерти. Искры борьбы едва-едва вспыхивали в сознании, готовые угаснуть совсем. И только одно чувство не давало мне покоя – жажда отмщения за смерть Юли. Может быть, только она и не дала мне окончательно потерять всякий интерес к жизни.

* * *

- Максим!.. Максим!..

Кто-то настойчиво звал меня хриплым голосом. Я лежал на боку, стараясь укрыться руками от палящего солнца и забыться тяжёлым беспробудным сном. Голова, словно высохший на жаре плод, трещала от малейшего шума.

- Максим! - снова позвал настойчивый голос, и я с неохотой повернулся на спину, щурясь от слепящего красного света.

Это был Тандо Куросава – тот самый пожилой мужчина, с которым меня везли в этот лагерь три месяца назад. Он сидел на четвереньках, по-собачьи прижимаясь к земле, и смотрел на меня болезненно блестевшим, преданным взором. Сейчас он выглядел ещё более жалко, чем во время нашего первого знакомства. В прошлом школьный учитель и образованный человек, в изодранной одежде, не мытый и не бритый, он являл собой плачевное зрелище... Впрочем, так же выглядел и я сам, и все, кто находился здесь долгие месяцы заточения.

- Максим! - снова тихо позвал меня Куросава, и глаза его заблестели ещё сильнее.

- Какой сегодня день? - сонно спросил я, давно потеряв счёт времени на этом солнцепеке.

- Среда, - охотно ответил Куросава, подползая ко мне ближе.

- А число?

- Не знаю. - Пожилой смущенно замотал головой и облизал пересохшие губы. - Зачем тебе?.. Ты хочешь пить?

- Вы шутите?

Я пристально посмотрел в его загоревшиеся надеждой глаза и уже собирался отвернуться, но Куросава настойчиво затряс меня за плечо.

- Вовсе нет! Вовсе нет! - быстро затараторил он. - Я знаю, где можно достать воды! Прямо сейчас!

- Не говорите ерунды, Тандо!

Я поудобнее улёгся на бок, накрываясь с головой дырявой курткой. Воду в лагере давали только с наступлением темноты – мутную и солёную на вкус. Но и такой здесь были рады. Держать людей сутками на палящем солнце, не давая им ни воды, ни еды, не позволять им даже вставать с земли, кишащей всяческими ползучими гадами, без особого приказа – всё это было здесь правилом, одним из многих издевательств, с помощью которых из людей вытравливали всё человеческое, всякое стремление к свободе. Тех, кто выдерживал все испытания, через два-три месяца заставляли работать: под охраной выводили из лагеря на постройку нового заградительного вала. Люди в ручную насыпали землю, рыли глубокий котлован для нового лагеря смерти неподалёку от этого. Заключённые прибывали сюда ежедневно. Кто-то не выдерживал и умирал на этой стройке. Вообще, люди здесь умирали сотнями, почти каждый день. Это не считалось чем-то особенным. Никто не скорбел по усопшим. Их трупы просто сваливали в фургон и вывозили из лагеря в неизвестном направлении.

- Максим! Не спи! Нельзя спать! - затормошил меня Куросава, но я отмахнулся от него, как от назойливого насекомого.

- Я знаю, где взять воды прямо сейчас! Слышишь? - настойчиво повторял он мне на самое ухо.

Превозмогая тупую сонливость, я приподнялся на локте, глядя в его мутные грязно-коричневые глаза. На его небритом опухшем лице отразилась радость. Неужели он действительно знает, где взять воду? Я внимательно разглядывал его сквозь полу прикрытые веки. Во что превратился этот человек – грязное, жалкое, забитое животное! Я, наверное, тоже стану таким. Осталось совсем немного... Нет. Никогда! Я сильнее этого!

- Ну, хорошо, говорите!

Вместо ответа Куросава указал глазами куда-то в сторону, где был колючий сетчатый забор, отделявший нашу половину лагеря от женской половины. Я посмотрел в указанном направлении, но ничего, кроме душных испарений сточной канавы, не увидел там. Снова взглянул на Куросаву.

- Что там?

- Там вода! - тихо и восторженно прошептал он и, в подтверждение своих слов, уверенно затряс головой.

Я снова посмотрел в сторону сточной канавы и теперь действительно разглядел там узенький ручеёк мутной воды, сочившийся из земли и стекавший на самое дно канавы. Вид этого ручейка заставил меня почувствовать, как я на самом деле сильно хочу пить. Но я тут же оставил всякую надежду утолить свою жажду.

- Ничего не выйдет, - повернулся я к Куросаве. - Часовой!

- Получится, получится! - поспешно заговорил пожилой. - Часовой ничего не заметит!

Я покосился в сторону смотровой вышки. Солдат, сидевший там, действительно ничего не мог увидеть, потому что спал, в обнимку со своим автоматом, разморённый на жарком солнце.

- А где Рэд?

Я повернулся к Куросаве.

- Он здесь. Здесь рядом.

Слегка приподнявшись на локте, я увидел Рэда Вана, лежавшего невдалеке от нас. Мы обменялись с ним несколькими безмолвными жестами. Он сразу же понял, что я хочу сделать и глаза его загорелись надеждой.

- Да, но во что мы нальём воду? - спохватился я.

- Вот! - Куросава достал из-за пазухи пластиковую банку из-под консервов, и бережно, словно это была бесценная хрустальная чаша, протянул её мне.

Похоже, он позаботился обо всём заранее. Я взял у него эту обтёртую грязную посудину, перевернулся на живот и медленно пополз к сточной канаве, в любую минуту ожидая грозного окрика часового и автоматной очереди в спину. Но ничего не происходило и это придало мне уверенности и сил. Своей цели я достиг через минуту и скатился на дно узкой траншеи, прижимаясь к мокрой земле и задерживая дыхание, чтобы не задохнуться от невыносимого смрада, стоявшего здесь. Стаи каких-то насекомых при моём появлении панически разлетелись в разные стороны, тут же зарываясь в сырую землю на склонах сточной канавы. Крупные зелёные жуки плотным роем вились над моей головой.

Выждав минуту, я переступил через нечистоты на другой край траншеи. Вода сочилась из под большого камня, торчавшего из бурой почвы. Вблизи она оказалась мутной и на вид совсем не пригодной для питья. Отогнав от себя назойливых насекомых, я накрыл банку полой куртки, и брезгливо подставил этот самодельный фильтр под тонкий грязный ручеек. Наполнив банку почти до краёв, я сделал осторожный глоток и тут же выплюнул тухлую жидкость. Гадость! Лучше умереть от жажды, чем пить такое!

Отерев рукавом вспотевшее от напряжения лицо, я заметил, что за мной внимательно и испуганно наблюдают несколько десятков женских глаз с другой стороны забора. Невольно мой взгляд остановился на лицах этих женщин: молодые и не очень – все они были низведены здесь до скотского существования, хотя были достойны совсем иной участи. В их глазах я прочёл столько боли, отчаяния и безотчётной надежды, что сердце моё сжалось от тоски и боли. На Земле женщин боготворили и пели им гимны. Женщины вдохновляли мужчин на подвиги и грандиозные свершения, при этом сами не уступали мужчинам ни в отваге, ни в уме. Отношения, построенные на равноправном партнёрстве, позволяли смело идти на пути покорения стихий, освоения вселенной и обновления Земли. Здесь же на меня смотрели печальные, наполненные страданием глаза, не понимавшие, за что на плечи этих женщин свалилась такая страшная беда. Я переводил взгляд с одного грязного лица на другое. И вдруг дыхание моё оборвалось, сердце дрогнуло и замерло в груди...

Нет, не может быть! Этого просто не может быть!

Я закрыл лицо руками и затряс головой, не веря самому себе, стараясь отогнать от себя это наваждение. Должно быть, это просто от жары и голода. Я снова открыл глаза, но ничего не изменилось. Она лежала в нескольких шагах от меня, такая же изодранная и немытая, как все остальные, ужасно бледная и осунувшаяся, но живая – Юли! Это был не сон – явь! Сердце моё подпрыгнуло к самому горлу. Я едва не задохнулся от радости. Я был не в силах произнести ни слова. Только сдавленный хрип вырвался у меня из пересохшего горла. Обезумев от счастья, я бросился на колючую ограду, разделявшую нас, и в следующую минуту голос, наконец, вернулся ко мне.

- Юли! Любимая! Я здесь! Посмотри на меня!

Вздрогнув от неожиданности, она быстро села, испуганно озираясь по сторонам. И сразу же увидела меня. Я поймал её недоверчивый взгляд, через мгновение загоревшийся безмерной радостью и любовью. По щекам её покатились слёзы, при виде которых сердце моё защемило и сжалось от невыносимой боли. Юли порывисто вскочила и кинулась к забору, спотыкаясь и чуть не падая на непослушных ногах. У самой ограды она обессилено упала на колени, и наши лица оказались совсем рядом. Я жадно всматривался в её бесконечно дорогое лицо, я утопал в её глазах – огромных и бездонных, как озера печали. Я чувствовал её горячее прерывистое дыхание у себя на губах. Пальцы наши переплелись, не замечая боли от впившейся в них колючей проволоки. Окружающий мир перестал для нас существовать. Я впитывал в себя её счастье, её любовь, её бесконечное страдание. Слов было не нужно. Только кровь моя кипела от бессильной ярости и гнева...

Всё оборвалось так же неожиданно, как и началось. Длинная автоматная очередь разрезала тишину, и злобные пули ударили совсем рядом от нас, взрывая почву на краю канавы. Испугавшись, что я снова могу потерять её, теперь уже навсегда, я оттолкнул Юли от забора, крича ей что есть мочи:

- Беги назад! Ложись! Скорее ложись!

Юли испуганно кинулась в сторону и тут же упала ничком прямо в пыль, закрывая руками голову. Обернувшись к вышке, где проснувшийся часовой поливал нас свинцом, я кинулся на дно канавы, неуклюже на четвереньках отползая подальше от забора, подальше от своей любимой, чтобы отвести от неё смерть.

В лагере поднялся шум, раздавались громкие крики охранников, стрельба стала беспорядочной. Выскочив из канавы в нескольких метрах от того места, где осталась лежать Юли, я понял, что мои товарищи, спасая нас, отвлекают внимание охраны на себя. В лагере творилось что-то невероятное. Осмелевшие от неожиданной надежды, люди бросились к оградительному валу, к воротам в отчаянном желании вырваться на свободу. Но большинство тут же падало замертво под безжалостным огнём часовых. Многие, превозмогая боль, со стонами продолжали ползти к воротам, цепляясь пальцами за пыльную почву. Но поверху вала уже бежали солдаты с собаками, смыкая плотное кольцо вокруг входа в лагерь. Раскалённый свинец резал воздух над самой моей головой. Споткнувшись, я упал в лужу крови, с трудом отполз в сторону. Единственная мысль стучала в моём мозгу подобно автоматной очереди: только бы она была жива... только бы она была жива...

Приподнявшись на локтях, я оглянулся назад, в сторону женской половины лагеря, но ничего не смог разглядеть. Там тоже была суматоха, стояли тучи пыли. В эту минуту кто-то грузно упал рядом со мной. Я отшатнулся и увидел перепачканное грязью и кровью лицо Рэда Вана.

- Что будем делать, Максим? - задыхаясь от пыли, спросил он. Глаза его яростно горели.

- Нужно остановить эту бойню! Нам не вырваться отсюда так!

- Остановить? Как?

Рэд перевернулся на спину, озираясь по сторонам. Кругом лежали люди: кто-то был ещё жив и громко стонал и просил о помощи, кто-то был уже мёртв. Трупы валялись всюду, один на другом. Всё вокруг было залито кровью, моментально спекавшейся под раскалённым солнцем.

- Постой! - Рэд схватил меня за руку. - Мы сможем выбраться отсюда – ты и я!

Я недоверчиво посмотрел на него.

- Выбраться? Как? Ты в своём уме?

- Смотри! - вместо ответа, он указал на несколько мёртвых тел, лежавших невдалеке от нас. - Когда всё закончится, они начнут вывозить трупы... Ты понимаешь?

Кажется, я начал догадываться, в чём состоял его план. Искра надежды всколыхнула моё сердце, но сразу угасла.

- Нет! Я не могу уйти без неё!

- Брось! - Рэд изумлённо воззрился на меня. - Ты понимаешь, что это наш единственный шанс? Другого такого не будет!

Я упрямо замотал головой.

- Я не уйду отсюда один! Здесь моя жена, которую я считал погибшей. Теперь, когда она жива, я не брошу её здесь одну. Ни за что!

- Максим! Послушай! - Рэд снова схватил меня за руку, придвигаясь к самому моему уху.

Пулемёты на вышке затихли. Слышался только злобный лай собак, ругань охранников и стоны раненных.

- Нам нужно вырваться отсюда, во что бы то ни стало! - быстро заговорил Рэд. - Ты понимаешь? Женщин всё равно никто не тронет. А мы вернёмся сюда за твоей женой и других тоже освободим... Поверь мне! Нам бы только оказаться на свободе. Там у меня много надёжных и верных друзей. Они помогут... Ты веришь мне?

Я посмотрел в его взволнованное лицо. Не доверять ему у меня не было никаких оснований. Месяцы, проведённые в лагере, сблизили нас, превратив в хороших друзей. Может быть, он и в самом деле прав? Может быть, стоит попробовать? Всё равно здесь я бессилен помочь Юли, а умирать вместе с ней под насмешки охранников – глупо и нелепо. Нужно спасти её жизнь, нужно спасти нашу любовь!

- Хорошо, - согласно кивнул я и посмотрел в сторону ворот, где десяток охранников с собаками уже вошли в лагерь и бесцеремонно пинали ногами раненных и трупы.

Собаки рвались с поводков, истошно лаяли и кусали живых ещё заключенных. Никогда раньше я не испытывал такого отвращения к этим животным. На Земле собаки были человеку ласковыми и преданными друзьями. Здесь же они превратились в кровожадных злобных тварей, готовых изорвать человека в клочья. Охранники, не спеша, двигались в нашу сторону, и нужно было что-то срочно предпринять. Рядом со мной, в луже крови, лежало бездыханное тело. Я перевернул его на спину и отшатнулся. Это был Куросава. Широко открытыми, полными ужаса, глазами он смотрел в нависающее пыльное небо. Руки его сжимали разорванную пулями и залитую кровью грудь. Сделав над собой усилие, я прижался к нему всем телом, чувствуя, как рубаха моя намокает его кровью. Затем я измазал лицо раскисшей багровой почвой. Рэд последовал моему примеру и мы оба легли ничком, притворившись мёртвыми. Спустя несколько минут я почувствовал как мокрый собачий нос ткнулся в мою шею и меня обдало вонючим дыханием животного. Тяжело дыша, псина неожиданно громко залаяла над самым моим ухом.

- Эти тоже готовы! - услышал я хриплый голос охранника. Он выругался и со всего маху пнул меня тяжёлым ботинком в бок.

Закусив от боли губу, я даже не шелохнулся. Постояв над нами с минуту, солдаты двинулись дальше. Наверное, через час в ворота лагеря въехало несколько грузовых фургонов, и охранники принялись закидывать в них трупы заключённых. Всё это время мы с Рэдом пролежали, уткнувшись лицами в окровавленную пыль, не смея даже пошевелиться, и дышали через раз. Наконец, дошла очередь и до нас. Двое солдат взяли меня за ноги и поволокли к фургону. Я старался, как мог, выглядеть похожим на мертвеца, не обращая внимания на то, что голова моя билась о камни, а в нос набилось столько пыли, что дышать стало просто невозможно. Сердце уже замирало от радостного предчувствия свободы, и тут всё оборвалось в самую последнюю минуту.

- А ну-ка, постой! - скомандовал дежурный офицер у самого фургона. - Да эти двое, похоже, живы!

Я почувствовал, как у меня прощупывают пульс, и все надежды рухнули разом.

- Так и есть! Живы оба! - констатировал всё тот же голос.

Притворяться дальше не имело смысла. Я открыл глаза и увидел стоящих надо мной солдат. Один из них передернул затвор своего оружия и медленно направил ствол на меня.

- Постой! - остановил его офицер. - Эту ошибку мы всегда успеем исправить! Похоже, этим двоим захотелось на свободу? - усмехнулся он. - У нас им не нравится! Не нравится, да?

Он повернулся к остальным, и все дружно рассмеялись.

- Что ж, ожидание смерти страшнее самой смерти! Не так ли?

Офицер снова взглянул на меня и прищурился.

- В машину их, к трупам! Обоих прикончить там, на месте! Пусть увидят своими глазами, что ждёт таких, как они. Пока я здесь главный, никто не выйдет из этого лагеря живым!

Меня подхватили с двух сторон и поставили на ноги. Теперь я мог увидеть и Рэда. Лицо его, покрытое пылью и кровью, казалось серым. Глаза наши встретились, и я прочёл в них те же чувства, что переполняли сейчас и мою душу. Нас безжалостно избили прикладами и бросили в фургон, прямо на гору трупов. Двери наглухо закрыли. Внутри стало темно и душно. Подо мной были мёртвые тела. Я искал опоры, но наталкивался лишь на чьи-то руки, ноги, головы – липкие от крови, остывающие и недвижимые. Почувствовал, как мне становится плохо, но в это мгновение рука Рэда Вана отыскала меня в темноте и его пальцы сильно сжали моё плечо. Я резко отодвинулся к дверям и прижался спиной к металлической стене фургона. Пот струился по моему лицу. Из разбитого рта сочилась кровь.

- Что будем делать? - услышал я глухой голос Рэда над самым своим ухом.

Я не мог ему ответить. Да я и не знал, что ему сказать. В голове всё перемешалось, мысли спутались. В ушах стоял противный заунывный звон. В следующую минуту я ощутил всем телом, как фургон тронулся с места. Судя по звукам, доносившимся снаружи, нас вывезли из лагеря в степь, и фургон стал набирать скорость, удаляясь в неизвестном направлении. Немного придя в себя, я лёг на спину и со всей силы пнул обеими ногами в двери фургона. В ответ они только задребезжали, но не поддались. Я ударил их ещё и ещё раз, быстро выбиваясь из сил, но результат был всё тот же.

- Бесполезно, Максим! - остановил меня Рэд. - Так нам не выбраться отсюда. Охранники сразу же заметят и убьют нас.

- Что же теперь? - едва ворочая губами, спросил я. Лица его я не видел – только неясный контур в темноте.

- Я не знаю... Прости, что втянул тебя в это!

- Брось! Ты здесь совершенно не при чём. Твой план был неплох, но всё с самого начала висело на волоске. Удача оказалась не на нашей стороне.

Какое-то время мы молчали, прислушиваясь к доносившемуся снаружи шуму ветра и пытаясь определить дорогу, по которой нас везли. Отчаяние с каждой минутой всё больше охватывало меня. Весь наш план сорвался в самом начале и теперь мне уже никогда не спасти жизнь Юли! Предстоящая смерть не страшила меня. Но сознание того, что я обрёк на смерть и свою любимую, терзало моё сердце, заставляя метаться в бессильной ярости и отчаянии. Сейчас я живо представил себе всю нашу с ней жизнь, все радости и печали, всё хорошее и светлое, что связывало нас здесь, на Гивее, и там, на Земле – теперь безмерно далёкой и чудовищно недостижимой для нас обоих. Перед моим мысленным взором стояли глаза Юли в день моего возвращения. Она стояла в безмолвной печали, глядя сквозь ветви якаранды на небо, ожидая моего возвращения. Она верила, что я вернусь к ней, несмотря ни на что! Как давно это было... как далеко… Будто, и не с нами вовсе, а с кем-то другим в прекрасной сказке...

Сердце сдавила невыносимая боль. Всё моё сознание в этот миг протестовало против несправедливости судьбы и безудержно рвалось сквозь холодные просторы вселенной к заветной, родной и далёкой Земле, с которой была связана вся моя жизнь, без которой я не мыслил себя даже после смерти. Только теперь я понял давние страхи Юли, боявшейся умереть вдали от родной планеты. Только теперь ясно осознал, что тоже хотел бы, чтобы мой прах был сожжён животворным огнём Храма Памяти и разнесён ласковым ветром по бескрайним земным просторам. Я не хотел умирать так, как предрекли мне мои палачи –среди крови и грязи на чужой планете... Но помочь нам сейчас могло разве что чудо, а чудес на свете не бывает…

Видимо, поглощённый схожими мыслями, Рэд Ван протянул мне руку, и я сжал его сильные сухие пальцы в немой благодарности.

- Жестокое правление куда свирепее лютого тигра! - глухо произнёс мой друг. - Воистину древние были правы! Мы всегда понимаем это слишком поздно. Когда ничего уже невозможно исправить...

Я не ответил ему, тревожно прислушиваясь. Какие-то посторонние звуки вторглись в заунывную песнь ветра.

- Ты слышишь это?

- Что? - встрепенулся Рэд.

Снова послышалась какая-то возня, приглушённые голоса, шуршание колёс по сухой земле. Неожиданно тихое урчание магнитного активатора нашего фургона смолкло, и раздались выстрелы. При их звуке мы с Рэдом вздрогнули. Фургон резко затормозил, и мы оба полетели к противоположной стене, едва не погребённые под горой трупов. Опять выстрелы разрезали тревожную тишину, и я услышал топот убегающих вдаль ног. До боли знакомый голос громко сказал:

- Эва, братец! Какой ты прыткий-то! Врёшь! От меня не уйдёшь! Стало быть, достал я тебя!

От неожиданной радости сердце моё взлетело к самому горлу. В следующую минуту раздался лязг металла, и двери фургона со скрипом распахнулись, впуская внутрь потоки красного света и сухой терпкий ветер. Прикрывшись ладонью от слепящего солнца, я с замиранием сердца всматривался в людей, стоящих перед нами. Кулак, ухмыляясь и почёсывая густую щетину на щеке, весело смотрел на меня из-под ершистых бровей, опираясь на видавший виды карабин и свой неизменный костыль. За спиной у него стоял Хрящ – хмурый и тоже небритый, но довольный, с карабином наперевес.

- Что? Обалдели от счастья-то? Эва, как вас тут потрепало! - воскликнул Кулак, хитро блестя зелёными глазами. - Ну? Вылезайте что ли уж! - Он протянул мне руку – тёмную и бугристую, как ствол векового дерева.

В это время откуда-то сбоку, из-за фургона появился Хо, остановился, тревожно и пристально всматриваясь в моё лицо. Перед глазами у меня всё плыло и кружилось. Я не верил своему неожиданному освобождению и тому, что передо мной стоят мои друзья. Ноги едва держали меня. Не устояв, я упал на руки своих товарищей.

- Ну, здравствуй, Максим! - Хо крепко обнял меня, как собственного сына. Отстранился, сурово оглядывая меня с головы до ног. - Как ты?

- Жив... - только и мог сказать я, улыбаясь от безмерного счастья.

Вместе с Кулаком и Хрящем было ещё человек пять старателей, тревожно и нетерпеливо сжимавших в руках своё оружие. Я узнал Крепыша, Стояна и Гвоздя. Они радостно приветствовали меня. Обернувшись к тюремному фургону, в котором нас везли, я увидел Рэда Вана. Он сидел на корточках у распахнутых дверей и изумленно озирался по сторонам. Рядом с фургоном на земле лежали убитые охранники. Один из них упал лицом в траву на краю лесной поляны, где мы находились, наверное, сражённый пулей Кулака. Высокие красные стволы деревьев мерно качались на ветру, шумя густой листвой, словно приветствуя наше чудесное спасение. Где-то в глубине леса, в самой чаще радостно и наперебой щебетали птицы. Мне не верилось, что всё это я вижу снова, что смерть – в который уже раз! – обошла меня стороной.

- Но как? - только и сумел выговорить я, поворачиваясь к Хо, стоявшему рядом.

- Ты хочешь спросить, как нам удалось спасти вас? - хитро прищурился тот.

- Чёрт возьми, да! Как вы вообще узнали, где я? Я не понимаю, Хо! Я ничего не понимаю!.. Я не верю... Может быть это сон?

- Хочешь, чтобы я тебя ущипнул? - ещё больше прищурился старик. - Успокойся! Ты жив и здоров, и это самое главное. Всё наяву. Можешь потрогать меня ещё раз. Мы наблюдали за тобой, всё время... Неужели ты подумал, что я брошу друга в тяжёлую минуту?

Глаза Хо сделались необычайно добрыми и ласковыми.

- Простите меня, Хо! Я виноват перед вами. Я совершил большую ошибку...

- Ты ни в чём не виноват! - Он взял меня за плечи. - Ошибка, совершенная для нового мира, превращается в цветок смелости! Эта жизнь не конец всего. Человек не исчерпывает до конца своего долга, только делая жизнь приятной. Не думай об этом сейчас. Теперь мы все вместе и способны свернуть горы!

- Хо! Но Юли...

- Я знаю, - перебил меня старик. - Ей сейчас тяжело, но мы обязательно освободим и её! Верь мне! Не спрашивай, как... Это мы решим все вместе.

- Друзья! Ребята! - Я пожимал руки Кулаку, Хрящу и всем остальным. - Спасибо вам! Вы спасли нам жизнь! Теперь я в неоплатном долгу перед вами...

- Чего уж там! - засмущался Кулак. - Эка, заслуга тоже мне! Вон, ты нас всех спас тогда, вот это спас! Это да! А мы?.. Чего уж?..

Я обнял его, как старого друга. От него пахло дымом костра и хвоей. Невольные слёзы навернулись мне на глаза.

* * *

Горячее пламя костра неистово плясало над сухими поленьями, рвалось к высокому ночному небу, раскинувшемуся над лесом, затмевая далёкие мелкие звёзды, рассыпалось в ночи тысячами огненных искр. Языки пламени озаряли отдалённые уголки лесной поляны, мерцали бликами на лицах людей, молчаливо сидевших вокруг костра. Безмолвный ночной лес обступал поляну тёмной стеной мрака. Только изредка, в глубине его тревожно ухала какая-то птица.

Длинной сухой палкой Кулак разворошил раскалённые угли, задумчиво посмотрел на звёзды, мерцавшие над непроглядным пологом леса. Я плотнее закутался в тёплую куртку, следя за причудливой пляской огненных искр, поднимающихся над костром. Его тепло и близость жаркого пламени рождали в душе давно умершие первобытные чувства. Было хорошо и уютно, но тревога не оставляла меня ни на секунду. Я думал о Юли, о том, как она лежит сейчас на голой земле – измученная и беззащитная – ожидая моей помощи. Счастливое спасение и присутствие рядом друзей придавало мне сил и уверенности. Я рвался в бой, но Хо остерегал меня, заставляя ждать. Наверное, он был прав. В который уже раз я убеждался в безграничной мудрости этого человека. Моё безрассудство чуть было не привело меня к гибели, а он, обладая холодным спокойствием, смог разузнать обо мне всё, отыскать в степи этот страшный лагерь и, воспользовавшись моим оборудованием, терпеливо наблюдал, выжидая удобного момента, и строя план моего освобождения. Теперь все вместе мы были силой. Правда, небольшой и плохо вооружённой, но силой! Силой способной противостоять преступной власти новых вождей.

Старатели – люди испытанные и суровые – составляли костяк нашего небольшого отряда, укрывшегося в лесах, поблизости от места моего недавнего заточения. Вчера вечером Рэд Ван ушёл в город, обещая привести своих верных товарищей. Значит, скоро нас станет ещё больше, и мы сможем напасть на лагерь, чтобы освободить всех заключенных, томящихся там. Уже был продуман план нападения. Здесь, в лесу стоял тюремный фургон, на котором нас с Рэдом везли на расправу. С убитых охранников сняли форму: она пригодится нам потом, для прикрытия. Сердце моё горело нетерпением. Но нужно было дождаться подмоги, и я сдерживал себя, как мог.

Хо придвинулся ко мне, некоторое время задумчиво смотрел на огонь, потом поднял лицо. В глубине его тёмных глаз, как звёзды на небе, горели искры костра. Губы его едва заметно и беззвучно шевелились.

- Расскажите мне о себе, Хо, - тихо попросил я. - О том, что с вами было всё это время... Что стало с Викки? Я очень переживаю за неё!

- С ней всё хорошо, - кивнул Хо, и губы его тронула тёплая улыбка. - Она в безопасном месте... После твоего неожиданного отъезда мне было очень тревожно за тебя. Я прекрасно понимал твоё желание отомстить за смерть жены... Подобные чувства знакомы и мне... - Он замолчал, задумчиво глядя поверх костра в ночную мглу леса. - Когда же ты не вернулся, я понял, что случилось что-то плохое. Но, как я мог помочь тебе? Этот мир был враждебен и мне самому. Полжизни я провёл вдали от него, скрываясь от людей. Единственная надежда оставалась у меня хоть что-то узнать о твоей судьбе...

- Викки? - догадался я.

- Да, - кивнул Хо. - С большим трудом мне удалось пробраться на виллу Наоки и встретиться с ней. Храбрая девочка! Она всё рассказала Наоке. Он был в гневе, избил её и держал взаперти в доме, как пленницу. Однажды ей случайно удалось подслушать разговор Наоки и твоего бывшего начальника, из которого я понял, что ты жив и узнал, где тебя искать.

- А Наока?

Хо помедлил, глядя на огонь.

- Когда я был у Викки, он появился в самый неподходящий момент... Он узнал меня, хотя прошло столько лет. Я видел его глаза – тот страх и ненависть, которые хотел увидеть давно! Мы боролись с яростью диких зверей... Теперь Наоки больше нет.

Хо посмотрел на меня. В глазах его промелькнуло сожаление, но лицо осталось спокойным. Я благодарно пожал ему руку.

- Но есть ещё один человек, заслуживающий справедливого возмездия!

- Да, - согласился Хо. - Но он принадлежит тебе. Я же сделал своё дело – спас свою внучку, спас тебя! Теперь ты и твои новые друзья поведёте эту борьбу. А мне не под силу это бремя. Я стар и привык жить в одиночестве...

- Так вы не с нами, Хо? - изумился и огорчился я. - Нельзя же всю жизнь прятаться от мира, в котором злодейство правит над добром!

- Да, ты прав. Этот путь я пройду с тобой до конца, - помолчав, твёрдо произнёс старик. - Ты нуждаешься в помощи, и я не брошу друга в беде! Ты верно подметил – этот мир стонет от отчаяния. Добро принижено и унижено в нём. Я многое повидал в своей жизни и понял, что люди не должны страдать безвинно.

Некоторое время мы молчали, затем я спросил:

- Где же теперь Викки?

- Она в посёлке старателей. Кулак, старый мой верный товарищ, позаботился о ней. Когда я рассказал ему твою историю, он собрал своих людей и отправился вместе со мной выручать тебя из беды... Ну, а дальше ты уже знаешь.

Я согласно кивнул, прислушиваясь к тишине леса. Затем лёг на траву, подсунув под голову руки и глядя в высокое небо в окружении тёмных верхушек деревьев. Ночная мгла постепенно таяла, отступая к границе леса и сменяясь серыми предрассветными сумерками.

Уже под утро хруст веток и стайки всполошившихся птиц выдали приближение чужих к нашему лагерю. Оставленный часовым, Гвоздь сообщил о возвращении Рэда Вана, который привёл своих товарищей. С десяток новых бойцов выглядели вполне внушительно. Лица их были полны решимости, а глаза горели желанием сражаться. Все расселись вокруг догорающего костра и принялись обсуждать план предстоящего боя. Не сговариваясь, мои товарищи увидели во мне своего руководителя. Я был не готов к подобной роли, но отказываться было поздно. Никто в нашем отряде не обладал таким опытом, какой был у меня, и не имел такой спецподготовки, какая была у меня, поэтому моё руководство было для остальных главным залогом нашей предстоящей победы.

- Как вы знаете, лагерь окружён со всех сторон валом, - объяснял я, делая наброски плана лагеря тонким прутиком прямо на песке под ногами. - Вот здесь, у ворот, расположена смотровая вышка с часовым. Ещё одна вышка стоит восточнее, вот с этой стороны вала... Здесь и здесь – караульные помещения для охраны. Караул меняется каждые шесть часов.

- Да, - вступил в разговор Хо. - А полная смена охраны у них происходит раз в две недели. Это мы совершенно точно знаем из своих наблюдений. Сегодня суббота...

- Значит, послезавтра приедет замена, - закончил я за него. - Поэтому напасть на лагерь необходимо не позднее, чем сегодня ночью! Охранники на такой жаре за две недели устали, к тому же ожидание скорой смены расслабит их и притупит бдительность. Этим обязательно нужно воспользоваться.

- Может быть, лучше напасть на смену караула? - предложил кто-то из людей Рэда. - Тогда мы сможем захватить ещё один фургон и оружие, которого у нас мало.

- Нет! - отрезал Рэд Ван. - Максим прав, нападать нужно на лагерь и сегодня ночью! В степи мы будем отличной мишенью и потеряем всякое преимущество. Ночью же можно незаметно подкрасться к лагерю и застать их врасплох.

- Да, - согласился я. - Неожиданность и стремительность – вот наш главный козырь в этой операции! Часть наших людей обойдут лагерь с юга, вот здесь, где нет вышек, и взберутся на стену вала... Их поведёт Хо. Я, Рэд, Кулак, Гвоздь и Хрящ подъедем на фургоне к воротам лагеря. Кулак и Хрящ будут изображать заключённых, а мы охранников. Операцию начнём одновременно. В этом будет залог нашего успеха. Необходимо освободить всех заключённых и до наступления рассвета отойти к лесу.

- Понятно! - кивнул Кулак. - Чего уж объяснять-то? Понимаем, каково им там, не сладко, приходится. Я готов хоть сейчас, стало быть, в бой! Как остальные не знаю, - и он грозно сверкнул глазами в сторону Крепыша и Гвоздя.

- Зря-то, староста, чего смотреть? - обиделся на него Крепыш. - Никогда я не ходил в пугливых! Или не так?

- А я чем хуже? - воскликнул Гвоздь. - Я, что не старатель?

- Будет вам! - утихомирил их Хо. - Никто никого не обвиняет. Просто нужно понимать, на что мы идём, сознавать важность предстоящего дела и быть готовым ко всему, даже к смерти!

- Правильно! - подтвердил я. - Это военная операция, требующая дисциплины и предельной собранности! От каждого из вас зависит предстоящий успех или поражение.

Я повернулся к Рэду.

- Твои люди не подведут?

- Нет, - твёрдо сказал тот. - Всех их я знаю не один год. Это отличные ребята. Можешь положиться на них, как и на меня самого.

- Добро! Тогда всем отдыхать и ждать ночи.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ ЛИЦОМ К СОЛНЦУ

Дымчато-серые лохматые облака стремительно бежали по ночному небу, обгоняя маленькую серую луну, пугливо озиравшуюся на своих преследователей. Тусклые звёзды над пустынной степью тревожно мигали сквозь облака, сопровождая наш путь. Я сидел за управлением, чувствуя себя очень неуютно в форме офицера-охранника. Рядом в кабине расположился Рэд Ван, тоже переодетый в форму сержанта. Полосы света и тени метались на ветровом стекле, словно рвущееся на ветру знамя. Лучи фар выхватывали из темноты островки сухой жёлтой травы, разбросанные по степи, прорезали ночную мглу острыми ножами, и она испуганно отступала к краю светового поля, затем яростно набрасываясь на машину сзади.

За моей спиной в закрытом фургоне сидел весь наш отряд, терпеливо выжидая своего часа. Я вглядывался в ночную степь и не переставал думать о Юли. От этих мыслей сердце наполнялось теплом любви и разгоралось огнём ненависти к моим врагам. И я сильнее сжимал штурвал управления, горя нетерпением вступить в бой. Когда впереди стали отчётливо различимы контуры лагеря, подсвеченные несколькими прожекторами, я остановил машину. Мы с Рэдом обменялись молчаливыми взглядами. Он кивнул, вылез из машины. Постоял несколько секунд, прислушиваясь к тишине, и пошёл открывать двери фургона. Я тоже вылез из кабины фургона. Поднёс к глазам бинокль инфракрасного видения, осматривая лагерь впереди.

Оградительный вал с колючим забором в зелёном поле «ночных глаз» мрачно возвышался над степью. Я перевёл взгляд левее, поймал в поле зрения смотровую вышку с прожектором. Добавил увеличения: красные светящиеся цифры счетчика расстояния перескочили на несколько десятков метров. Часовой на вышке не спал, стоя в обнимку с автоматом. Луч прожектора казался колонной молочного цвета, ползающей по земле где-то внизу, за границей вала. Сзади ко мне подошёл Рэд, тронул меня за локоть. Я оторвался от бинокля, посмотрел на него.

- Всё готово, - сообщил Рэд.

Я посмотрел через его плечо. Люди, стоявшие у фургона с оружием и в инфракрасных очках, выглядели грозно и решительно. Хо вышел вперёд и подошёл ко мне. Инфраочки висели у него на груди, словно ожерелье, прикрывая бороду. В руках он держал свой старинный карабин.

- Сверим время? - спросил он.

- Сейчас половина второго, - бросив взгляд на циферблат часов, которые я снял с руки убитого офицера, ответил я. - Думаю, к двум вы доберетесь до лагеря?

- Да, - кивнул Хо. - Будем ориентироваться на два-пятнадцать.

- Значит, в два-пятнадцать мы должны стоять у ворот? Вышку и охрану мы берём на себя.

Хо положил руку мне на плечо, ободряюще улыбнулся. Сейчас мы понимали друг друга почти без слов. Напряжённые нервы гудели, как натянутые струны. Знакомое возбуждение уже начало охватывать меня, и это ощущение было даже приятным. Я чувствовал, что готов к борьбе до победного конца, что силы и уверенность возвращаются ко мне. Рядом были товарищи, тоже полные энергии и решимости, и это вдохновляло меня на бой. Спустя минуту Хо и его отряд уже растворились в темноте стремительными тенями, а мы с Рэдом продолжали стоять около машины, вглядываясь в ночь.

- Пора! - сказал Рэд, взглянув на часы, и мы полезли обратно в кабину фургона.

Магнитный активатор бодро заурчал под днищем машины, и я уверенно тронулся с места, постепенно набирая скорость. Уже на подъезде к лагерю, когда до ворот оставалась последняя сотня метров, прожектор на вышке повернулся в нашу сторону, и колонна ослепительного белого света выхватила из темноты наш фургон, цепко поймав его в световой круг. Я остановил машину у самых ворот. С минуту мы с Рэдом продолжали сидеть в кабине, внимательно осматриваясь и выжидая дальнейшего развития событий. Сейчас нужно было собрать все нервы в кулак, сконцентрироваться, чтобы не пропустить ни малейшей детали, могущей стоить всем нам жизни.

Часовой на вышке внимательно наблюдал за нами. Автомат его висел на плече, направленный в нашу сторону. За воротами появились двое сонных солдат. Они обменялись несколькими короткими фразами, после чего один из них остался стоять у ворот, а другой вернулся в лагерь.

«Наверное, пошёл за дежурным офицером», - подумал я и бросил взгляд на часы. Стрелки показывали два часа десять минут. Взглянул на Рэда. Он кивнул: пора! Постучал по стенке фургона, предупреждая наших товарищей, и взялся за ручку дверцы. Я последовал его примеру и тоже вылез из машины. Остановился, поправляя мундир. Офицерская форма на мне должна была произвести должное впечатление на охранников. Рэд встал у меня за спиной. Направленный на нас прожектор слепил глаза. Я махнул часовому на вышке рукой, крикнул:

- Чёрт тебя дери! Да убери ты этот свет, идиот! Не видишь, свои?

Помедлив, часовой отвернул прожектор в сторону. В это время, наконец, показался дежурный офицер. Солдаты поспешно распахнули перед ним ворота, и офицер вышел нам навстречу. Охрана последовала за ним, держа наготове оружие. Я уверенно шагнул вперёд, козырнул в приветствии подошедшим. Офицер неохотно ответил мне. Было видно, что его только что подняли с постели, и это обстоятельство совсем не радовало его.

- Какого дьявола? Что так поздно? - недовольно осведомился он, продирая заспанные глаза и застёгивая на ходу помятый мундир.

- Лейтенант Сорбо! Служба конвоирования ОЗАР, - представился я и сообщил деловито-озабоченным тоном: - Дело особой важности! Приказано срочно доставить под вашу личную ответственность!

- Что? Важные птицы? - встрепенулся офицер.

- Так точно! - кивнул я, дружелюбно улыбаясь и протягивая ему руку.

- Постой-ка! А мы с тобой лейтенант раньше не встречались? - Офицер, сонно щурясь, всматривался в моё лицо.

- Никак нет! Я бы запомнил вас, - бодро отрапортовал я.

- Это уж точно! - довольно усмехнулся лагерный служака и недовольно пробурчал:

- Ладно, показывай, кого привезли!

Я сделал знак Рэду. Тот проворно подскочил к фургону, отомкнул запоры и раскрыл двери. Грозно гаркнул:

- Выходи по одному!

Кулак и Хрящ, держа за спинами руки, понуро вылезли из фургона в сопровождении Стояна и Гвоздя, одетых в форму конвойных.

- Ну-ка, ну-ка! Дайте взглянуть! - Дежурный офицер шагнул им навстречу. - Заговорщики?

- Самые, что ни на есть отъявленные! - подтвердил я.

- Ну что, голубчики? Теперь я буду для вас отцом родным! Окажу вам самый тёплый приём, окружу вас заботой и лаской! А? Верно? - Он обернулся к солдатам и разразился громким неприятным смехом, задрав голову и широко раскрыв рот.

- Вам у нас понравится! Ручаюсь! - заверил офицер, всё ещё давясь от смеха. Он остановился около Кулака, потирая руки, будто в предвкушении предстоящего удовольствия.

Я подбадривающее улыбнулся ему, скосил глаза на часы: пора! Крикнул:

- Кулак! Давай!

Офицер обескураженно уставился на меня, но в тот же миг Кулак одним мощным ударом вонзил ему в грудь острый нож по самую рукоятку. Выпучив удивлённые глаза, тяжело захрипев, офицер мешком рухнул к ногам старателя. Солдаты, не ожидавшие такого поворота событий, испуганно и растерянно отступили к воротам. Пользуясь замешательством врага, я выхватил пистолет и точным выстрелом сразил часового на вышке, уже схватившегося было за оружие.

- Рэд! Охрана! - бросил я через плечо, устремляясь к воротам, но моё беспокойство было напрасным.

Рэд Ван и четверо старателей сломили сопротивление перепуганных солдат и бросились вслед за мной в распахнутые ворота. Цепляясь за скользкие ступени лестницы, я быстро вскарабкался на вышку. Весь лагерь теперь лежал передо мной, как на ладони. С другой стороны по верху вала уже бежали несколько десятков вооруженных человек, стремясь достичь второй вышки и караульных помещений. Я развернул прожектор, освещая им дорогу и ослепляя караульного. В ту же секунду град выстрелов рассыпался над лагерем, отдаваясь тревожным эхо по ночной степи. Испуганные заключенные внизу, в котловине, заметались по лагерю, сбиваясь к разделительному забору у сточной канавы. Сонные охранники, всполошившиеся и выбежавшие на шум выстрелов, принялись без разбора палить во все стороны, расстреливая беззащитных людей.

Я схватил автомат, выпавший из рук убитого караульного, и дал длинную очередь по казарме, уложив нескольких солдат и разнеся в куски пластиковую крышу барака. В это время сверху вала, прямо на головы охранников, обрушились старатели и люди Рэда Вана, возглавляемые Хо. Не ожидая столь дерзкого нападения, охрана отступила и бросилась бежать, но у ворот их настигли неумолимые пули Кулака и его товарищей. Староста старателей, ловко ковыляя на своём костыле, яростно отстреливался во все стороны, стремительно продвигаясь к ближнему бараку, в котором укрылась горстка солдат из охраны. Не отставая от него ни на шаг, Хрящ, Стоян и Гвоздь прикрывали своего старосту со спины плотным огнём, с каждой минутой сражая всё больше и больше врагов. В это время Рэд Ван бежал в сторону рва, что-то крича и махая руками укрывшимся там людям.

Сообразив, что в суматохе перестрелки могут погибнуть безоружные и беспомощные заключенные, я быстро спрыгнул с вышки, и бросился вслед за Рэдом, перепрыгивая через трупы поверженных охранников. Дикие тени метались по пыльной земле. Неуправляемые прожекторы, сбитые ветром, резали ночную мглу на дне котловины широкими лучами света, как-будто это какие-то обезумевшие гиганты вели между собой смертельную битву, размахивая огненными мечами. На бегу я выстрелил два раза в солдата, неожиданно появившегося у меня на пути, и, перепрыгнув через его бездыханное тело, в два прыжка оказался у колючего забора. Луч света скользнул из-под моих ног по краю рва, и я увидел испуганные лица людей, укрывшихся здесь от шальных пуль. При моём появлении они дружно шарахнулись прочь, но я поспешно протянул к ним руки:

- Не бойтесь! Мы не причиним вам зла!

Поймав на себе их недоверчивые взгляды, я сорвал с себя ненавистный мундир и спрыгнул в ров. Вонь душных испарений, смешавшаяся с пороховой гарью, резала глаза. Я прикрыл рукой лицо, едва не задыхаясь от смрада, царившего здесь.

- Друзья! Мы пришли, чтобы освободить вас! Я Максим Новак... Неужели вы не помните меня?

Я подошёл ближе, всматриваясь в тревожные, испачканные грязью лица.

- Не может быть! - воскликнул кто-то в толпе. - Максима убили охранники.

- Да нет же! Я жив, - пытаясь рассмотреть говорившего, я подошёл ещё ближе.

Из темноты вышел невысокий худой человек с жёлтым скуластым лицом и болезненно опухшими глазами. Присмотревшись, я узнал в нём Лао Ляна, одного из заключённых, с которым нас часто водили на земляные работы.

- Лао? Это ты?.. Дружище! Ты не узнаешь меня? Нам с Рэдом удалось спастись, и мы пришли спасти всех вас!

- Максим?.. - Лао Лян с сомнением присматривался ко мне. - Неужели это действительно ты?.. Ну да! Точно ты!

Он радостно обнял меня за плечи и повернулся к остальным.

- Братья! Это Максим! Максим Новак – землянин! Помните его? Они пришли освободить нас. Слышите? Освободить!

Радостный ропот разнёсся над головами людей. Не веря своему счастью, люди обступили меня со всех сторон, пытаясь потрогать, обнять, протянуть руку в горячем пожатии. Я видел, как загорелись надеждой их глаза, давно уже с обречённостью смотревшие на этот мир. Звуки перестрелки постепенно стихали и на краю рва неожиданно появились Кулак, Рэд и Хо. Разгорячённые боем, возбуждённые, они стояли, глядя сверху на меня и всех остальных, и не могли произнести ни слова. Правая рука Кулака лежала на перевязи, и тёмное пятно крови растеклось по рукаву его рубахи.

- Что с тобой? Ты ранен? – забеспокоился я.

- Пустяки! - отмахнулся староста здоровой рукой. - Так, царапнуло малость... Но я тому гаду тоже! - и он угрожающе потряс над головой увесистым кулаком. Посмотрел на меня.

- Ты как?

- Со мной всё в порядке. Хо, что с охраной?

Старик устало оперся на ствол своего грозного карабина. Слегка наклонил голову:

- Всё кончено! Мы победили их!

В это время кто-то направил прожектор на вышке в нашу сторону, и все мы смогли увидеть другую половину лагеря за забором, где находились женщины. Напуганные ночной перестрелкой не меньше остальных заключённых, они сбились около барака, пытаясь укрыться от пуль под шатким навесом. Я приник к колючей проволоке, с замиранием сердца всматриваясь в тёмные женские фигуры, но Юли среди них не было видно. Неужели с ней что-то случилось? Неужели она случайно попала под шальную пулю и теперь навсегда и безвозвратно потеряна для меня? Теперь, когда мы, наконец, одержали победу.

В отчаянии, царапая в кровь руки, я принялся ломать колючую стену, стремясь перебраться через забор. Видя моё волнение, на помощь мне пришли мои товарищи и остальные заключённые. Совместными усилиями мы повалили целый пролёт забора и я, спотыкаясь и выкрикивая имя любимой, бросился к бараку, чувствуя, как бешено колотится моё сердце. И тут я увидел её – живую, испуганную и взволнованную не меньше остальных. Сердце моё радостно взлетело к небу. Юли бежала мне навстречу, спотыкаясь и падая, не обращая внимания на разбитые колени. Через минуту я подхватил её в свои объятия – обессиленную, измученную, такую родную. Крепко-крепко прижал её к своей груди, зарывшись лицом в её пыльные волосы. Когда она подняла ко мне своё лицо, я увидел её глаза – море счастья и безудержных слёз.

- Юленька!.. Милая!.. Родная моя!..

Я целовал её лицо, её солёные от слёз глаза и горячие щёки, её дрожащие губы.

- Жизнь моя!.. Сердце моё!..

- Максим! - захлёбываясь рыданиями, простонала она, ненасытно всматриваясь в моё лицо, словно пытаясь раствориться в моих глазах, унестись на просторы далёкой родной планеты, где мы были так счастливы. - Максим! Я люблю тебя!

Неожиданно тело её ослабло, и я почувствовал, как она падает без чувств. Подхватил её на руки – лёгкую, словно пушинка – и понёс к воротам, к выходу из этого ада, где ей было не место. Голова её безвольно упала на моё плечо, тёмные круги лежали вокруг глаз, сухие, потрескавшиеся на ветру, губы были плотно сжаты. Безмерная боль и страдание сквозили в каждой чёрточке её лица. И сердце моё обливалось кровью от сознания того, что нельзя повернуть время вспять, что именно я был повинен во всех её страданиях, что именно я не уберёг её от всех этих несчастий и мук. Но теперь всё будет иначе! Теперь ни один волос не упадёт с её головы! Теперь мы снова вместе и не расстанемся больше никогда, пока живительный огонь Храма Памяти не вознесёт наш прах к вечным звёздам!

Я нёс свою любимую к воротам этого проклятого лагеря, и сотни сочувствующих глаз провожали нас. Люди, перенесшие ужасы заточения, пытки и унижения, умели сопереживать чужому горю и радоваться чужому счастью. Тяжёлые испытания, выпавшие на их долю, очистили их души, вознеся их над всем остальным миром, полным жестокой, бессмысленной борьбы и алчного стяжательства власти. Эти люди теперь были в силах изменить этот мир!

* * *

Десятки костров, источавших жаркое пламя, клубили над лесом смолистый сизый дым, поднимавшийся к верхушкам деревьев, залитых лучами закатного солнца. Мастеровито срубленные из коричневых толстых стволов домики с плоскими крышами занимали всё пространство обширной лесной поляны на склоне скалистого холма, с востока к которой примыкала широкая вырубка, обнесённая высоким частоколом. Дружный стук вибротопоров и визг ультрачастотных пил говорил о спорой работе старателей, возводивших на краю вырубки большие приземистые дома.

Я остановился невдалеке, наблюдая за тем, как свежеобтёсанные брёвна ложатся одно на другое, как Стоян и Гвоздь тщательно подгоняют зазоры между ними. Откуда-то с востока, перекрывая стук топоров, родился, усиливаясь с каждой минутой, низкий вибрирующий звук. Я задрал голову, глядя в сторону садящегося солнца: над лесом, блестя обшивкой, появился грузовой гравиплан, сделал круг, заходя на посадку. Топоры смолкли – старатели, задрав головы к небу, следили за тем, как серебристый каплевидный аппарат осторожно опускается на поляну. Рокот посадочных двигателей отдавался глухим эхо в глубине леса. Спустя минуту всё стихло, и из распахнувшегося люка на землю соскочил довольно улыбающийся Рэд Ван.

Я поспешил ему навстречу.

- Ну вот, как обещал! Аппарат в твоём распоряжении! - радостно сообщил Рэд, пожимая мою руку. - Машина в полной исправности, как новенькая! - Он похлопал ладонью по обшивке гравиплана.

- Как же тебе удалось?

- Не просто. Но старые друзья помогли и в этом. Самым трудным было перегнать гравиплан из столицы в предместье. А дальше уже проще.

Я осмотрел машину, заглянул в кабину, и даже посидел за управлением, борясь с искушением запустить двигатели и отправиться в путь немедленно. Но спешить сейчас было нельзя. Отослав Рэда отдыхать, я вернулся к себе в домик. Косые лучи солнца проникали в широкое окно, борясь с надвигающимися сумерками в углах комнаты. Пахло смолой и терпкой хвоей. На широком топчане, покрытом шкурами, лежала Юли и, кажется, спала. Я бесшумно приблизился к ней по дощатому полу, осторожно опустился рядом. Долго всматривался в бесконечно дорогое, знакомое до мельчайших чёрточек лицо. В уголках её глаз и между бровей залегли глубокие морщинки – следы пережитых ею испытаний, страданий и боли. Но теперь всё было позади. Судьба, трагически поломавшая всю нашу жизнь, снова улыбнулась нам, возвратив надежду на счастье и любовь.

После освобождения из лагеря, Юли считала чудом нашу с ней встречу, и я готов был согласиться с ней, слушая рассказ о злоключениях, выпавших на её долю. В тот трагический момент, когда продажная пуля Ена Шао пронзила её тело, пройдя навылет через левый бок, и когда я считал Юли потерянной для себя навсегда, испытания её только начинались. Бесчувственную и истекающую кровью, её бросили в подвал виллы Наоки, как ненужную вещь. И только крепкое здоровье, взращенное многолетними занятиями спортом и сильная наследственность, заботливо очищенная генными инженерами ПОТИ – этими стражами чистоты и здоровья человеческого рода Земли – не дали ей тогда погибнуть. Обнаружив, что она жива, приспешники Наоки не стали её добивать. Они отдали её Ену Шао. Он почему-то тоже пощадил её и отправил полуживую в лагерь смерти для политических заключенных. Здесь сердобольные женщины-заключенные заботливо выходили Юли, залечив её физическую рану, но её душевные раны им вылечить, оказалось не под силу. Бесконечная череда унижений, издевательств и страданий наложили неизгладимый отпечаток на внутренний мир моей любимой, но всё же они не сломили её окончательно. Искра надежды теплилась в её сердце, согреваемом неугасимой любовью ко мне.

Тень смерти, коснувшаяся нас обоих, не смогла заглушить в нас страстный родник жизни, который продолжал биться в наших сердцах. Багровые сумерки должны смениться новой зарёй, а раз так, значит, никому не под силу будет разлучить нас и впредь!

Полный этой уверенности, я осторожно тронул волосы Юли, легонько погладил её по впалой щеке. Моё прикосновение разбудило её. Она зажмурилась, поворачиваясь на спину, и сладко потянулась. Посмотрела на меня ещё сонным, но лучистым взором. Я окунулся в её глаза, игравшие янтарём. Спросил:

- Как ты себя чувствуешь, малыш?

- Хорошо, - улыбнулась она. - Который час?

- Уже вечер.

- Правда? Значит, я проспала полдня, а ты даже не разбудил меня? - нотки укора проскользнули в её голосе.

- Тебе нужно больше отдыхать, чтобы скорее поправиться! - Я снова нежно погладил её по щеке.

- Максим! Я вполне здорова. Разве не так? Теперь со мной ты и мне больше ничего не страшно... и не нужно, - добавила она. Замолчала, прислушиваясь к шуму снаружи.

- Всё ещё строят?

- Да. Скоро уже закончат, и тогда мы сможем разместить всех людей с удобствами, а не под открытым небом. Правда, припасов, захваченных в лагере, не так уж много, но вокруг нас лес. Там полно дичи и съедобных плодов. Так что голодать мы не будем! Вот с оружием у нас хуже...

- А что такое? - Юли внимательно посмотрела на меня.

- Понимаешь, боеприпасов, изъятых у охраны лагеря, не хватит нам надолго. Это плохо. Нам нужно много оружия, чтобы сражаться!

- Максим! - Юли взяла меня за руку. - Ты всё-таки решил остаться здесь?

Я посмотрел в её глаза: в глубине их притаилось тревожное ожидание и горечь.

- Ласточка моя! - Я ласково погладил её тёплую ладонь. - Обещаю тебе, что с нами ничего, слышишь, ничего не случиться! Мы обязательно вернёмся домой, вырастим с тобой наших детей и будем жить, служа нашему обществу долго-долго, пока не погаснут звёзды!.. Но разве ты не видишь, сколько горя и страданий принесла здесь многим людям эта революция? Хо сравнивал её с огненной лавой, уничтожающей всё живое на своём пути... И он был тысячу раз прав! Сколько надежд и человеческих судеб сожгла здесь эта «лава»!

Юли опустила глаза, хмуря брови.

- Максим! В тебе говорят месть и ожесточение. Это плохие чувства! Мы не можем позволить им завладеть нами, иначе добро наше обернётся ещё большим злом и несчастьем для этих людей.

- Это не месть, родная моя, нет! И не ожесточение! Хотя я чувствую, как меняюсь под гнетущим спудом этого мира, как в моей душе что-то непоправимо ломается, несмотря на всё хорошее, что было заложено в нас с тобой Трудовым Братством. Злая тень этой планеты исподволь вползает в моё сердце, пытаясь потеснить царящее в нём добро. И от этого мне становится страшно! Понимаешь? Я убиваю людей, чьи жизни на Земле считаются бесценной святыней! Я переполнен ненавистью к своим врагам, которой раньше никогда не знал, как не ведал и врагов... И я не хочу, чтобы всё это завладело мной окончательно. Не хочу!

Я стиснул кулаки, чувствуя, как всё пылает в моей груди.

- И всё же, бегство из этого мира это не лучший и не самый правильный выход для нас с тобой. Мы должны постараться исправить его. Разве не наш долг, как землян, помочь торжеству справедливости на этой планете? Разве не будет потом терзать тебя и меня сознание позорного бегства из огня и пепла сожжённой планеты в безопасное и заботливое лоно Земли?.. Разве не будут по ночам взывать к нам тысячи глаз и тысячи рук безвестно погибших, замученных людей, прося нас о помощи?

Юли молчала, продолжая хмуриться.

- Вспомни, чему нас учили с детства. Каждый человек уникален по природе своей, имея бесспорное право на жизнь... Каждый человек достоин счастья и процветания, а душа его священна и охраняема силой Земли от любого проявления зла в любом уголке Вселенной, если она исполнена заботой о ближнем! Если же кто-то причиняет другим зло, то немедленно вступает в силу Третий закон – закон воздаяния Немезиды: «Мне отмщение, и аз воздам!». Разве эта революция и люди, стоявшие за ней ни есть главное проявление того самого зла, с которым всё время боремся мы, которое несёт людям одни несчастья и страдания, неоправданно вознося одних над другими?

Юли отрицательно замотала головой.

- Всё это так, но имеем ли мы с тобой право самостоятельно принимать подобные решения, не заручившись одобрением и поддержкой всего нашего общества? - Она вопрошающе смотрела мне в глаза, всё больше терзаясь сомнениями. - Ведь речь идёт о судьбе целой планеты! Чужого народа, у которого своя история, свой путь! Вправе ли мы с тобой, Максим, вмешиваться в ход общественного развития так далеко от Земли?.. Готов ли ты взять на себя такую ответственность? Как-то я уже спрашивала тебя об этом, но ответь мне снова. Ты уверен в своей правоте?

Теперь настала очередь нахмуриться мне.

- Во многом ты права... Но выслушай меня внимательно. Ты знаешь, лет пятнадцать назад я никак не мог понять, почему в системе ОСО вдруг появилась кажущаяся ненужность. Нет, Охранные Системы не перестали существовать вовсе. Биологическая защита и ПОТИ – оплот из оплотов безопасности земной жизни и физического здоровья людей. Они были, есть и будут. Но внезапно и как-то незаметно исчезли с Земли все старые сотрудники оперативных подразделений. Школа ОСО продолжала готовить молодежь, и считалось, что все эти ребята будут резервом безопасности нашего общества. Но, по сути, мы были лишь неопытными юнцами, не имевшими ни жизненного опыта, ни профессиональной сноровки. Все мы были в душе всё ещё стажёрами, которым общество почему-то с лёгкостью доверило свою безопасность. А ведь так у нас не принято – без испытаний, без пути наставничества.

Я посмотрел на любимую. Она внимательно слушала меня.

- От чего это произошло? От благодушия и успокоенности? Или от попустительства и халатности кого-то в Совете ОСО?.. Я так часто задавал себе эти вопросы и не находил на них ответа. А потом случилась эта самая революция на Гивее. И совсем недавно я вдруг отчётливо понял, что люди с Земли принимали активное участие в подготовке этой самой революции, но делалось это тайно даже от всех нас! Понимаешь? Уже тогда мы вмешивались в дела гивейского народа, и это выглядело само по себе неправильно и недостойно, потому что было окутано ложью с самого начала. Желая помочь людям родственного нам мира избавиться от деспотии, невольно, мы создали и выпустили на волю монстра, ещё более ужасного и безжалостного, способного вызвать неисчислимые бедствия на этой планете. Это было ошибкой Земли, которую там осознали слишком поздно. Мы поставили у власти здесь, на Гивее не тех людей – людей жестоких, алчных и бессовестных. В этом целиком была наша вина. Вместо рая цветущей свободы мы дали народу Гивеи мёртвое поле, залитое безжизненной лавой. Не уничтожив зло, мы лишь сменили его личину. Не избавив людей от горя и страданий, мы принесли им новые страдания и ещё большее горе и неравенство... Наше солнце ослепило нас, и мы пошли не тем путём. Это целиком наша вина – вина Земли, которую мы, земляне, обязаны теперь искупить. Эту ошибку должны исправить мы с тобой, заручившись поддержкой других. Потому что все мы – плоть от плоти Земля! Понимаешь? В этом наш священный долг и в этом наше предназначение… Возможно, Земля и не примет это наше решение... Что ж, пускай так! Но разве не должны мы теперь взять на себя функцию божественного воздаяния, чтобы раз и навсегда искоренить подлости и мучения в этом мире?

Я внимательно смотрел на Юли. Она молчала, глядя на полосы красного света, висевшие в пыльном воздухе под потолком. Потом вздохнула:

- Ты, наверное, прав... Может быть, я эгоистична, но мне тяжело будет снова перенести твою гибель... И я соскучилась по Земле, Максим! Мне невыносимо хочется увидеть её просторы, упасть в траву её лугов, насладиться запахом её ветра, окунуться в её чистые воды, чтобы смыть с себя всю эту кровь, эту грязь, которыми пропитался этот мир… Но я люблю тебя и не могу оставить одного на растерзание врагам. Ведь я обещала быть с тобой до самой смерти. Я верю тебе, Максим!

Она прижалась к моей груди. И я крепко обнял её, чувствуя неодолимое желание раствориться в ней без остатка.

* * *

Стремительно наступившая ночь окутала лес глухим непроницаемым мраком, разбросала на небе крупные горошины звёзд. Высоко над лесом серый абрис одинокой луны просвечивал сквозь пелену облаков тусклым фонарём, не способным бороться с темнотой у подножья деревьев, дружными рядами поднимавшихся к вершине скалистого холма.

Некоторое время я стоял на краю обрыва, под пологом звёздного неба, всматриваясь во тьму и прислушиваясь к тревожным звукам ночи. Слабый ветерок нёс из темноты приятную прохладу и запахи лесных трав. Безграничный звёздный простор надо мной манил своей необъятностью и глубиной, завораживал, рождал в душе привычные ассоциации и чувства. Многое я отдал бы сейчас, чтобы снова испытать непередаваемую радость полёта среди звёзд, радость звездопроходца, открывающего новые миры и снова возвращающегося на родную Землю после долгих скитаний...

Земля! Сколько дорогого, близкого и бесконечно прекрасного таило в себе это слово! Сколько мечтаний, надежд, переживаний и счастливых минут было связано с ней!.. Вся моя жизнь – от начала и до конца – была посвящена Земле. Даже здесь, на чужой планете, за бесконечной бездной мрака и холода, пройдя по огненной тропе безвременья и ужаса нуль-пространства, даже здесь я чувствовал заботливые руки Земли, и продолжал служить Трудовому Братству.

Утро нового дня обещало принести с собой коренные перемены во всей моей прежней жизни, но сейчас думать об этом мне не хотелось. Душа и тело требовали покоя и отдыха. Я повернулся и пошёл вниз, по узкой тропинке, возвращаясь в лагерь. Осторожно ступая по камням и всматриваясь в темноту, достиг высокой стены частокола. У ворот, сидя на камнях, дремали, обняв оружие, двое часовых: Стоян и Хрящ. При моём появлении они встрепенулись.

- Что, тревожно? - сонно щурясь, поинтересовался Хрящ, приветствуя меня.

- Есть немного, - признался я.

- Зря! Утро будет доброе! - сообщил Стоян, взглянув на звёзды и по-собачьи принюхиваясь к ветру.

- Тебе бы отдохнуть, - сочувственно посоветовал Хрящ, внимательно взглянув на меня. - Исхудал ты весь, осунулся вовсе...

- Ну, что ж, пожалуй, я так и сделаю. А вот вам спать на посту не следует!

- Что ты, Максим! Это мы так, немного присели, - заверил меня Стоян. - А спать и не думали вовсе! Можешь не беспокоиться, свой пост мы знаем.

Он по-солдатски сжал в руках оружие, вытягиваясь во весь рост.

- Ладно, верю, - дружески похлопал я его по плечу, уже собираясь идти спать.

- Послушай, Максим! - остановил меня Хрящ. - Вот тут промеж нас спор вышел... Никак не можем мы разрешить кто прав. Рассуди ты нас, если сможешь.

- Попробую, - улыбнулся я. - А о чём ваш спор?

- Да вот, никак не верится нам, что у вас, на Земле все люди считают себя братьями и нет промеж вами вражды и злобы... Неужто, и в правду такое возможно? - Хрящ посмотрел на меня доверчиво, словно ученик на учителя.

- Сколько живу на свете, - продолжал он, - всегда знал, что каждый человек строит своё счастье в одиночку, своими собственными руками. Другие ему в этом не подмога. Каждый за себя и все порознь! И отец мой так жил, и дед, и прадед...

Старатель замолчал, растерянно пожимая плечами.

- Да, на Земле люди живут по-иному, - помедлив, согласился с ним я. - Трудовое Братство объединило всех в единую семью, вселило в людей веру в необходимость совместного труда, через который достигается благосостояние всего общества, всей планеты. Но произошло это не сразу, не вдруг, а через тяжёлый путь борьбы, потерь и находок. Не одно столетие минуло на Земле, прежде чем мы стали такими, какие мы теперь... Вот ты сказал, что каждый человек должен строить своё счастье в одиночку. Иными словами, каждый человек – кузнец своего собственного, маленького счастьица? В этом и есть твоя главная ошибка! Счастья нельзя добиться в узком мирке одного или нескольких человек, в мирке своего одинокого «Я», в отрыве от всего остального мира. Ни к чему иному, как к чёрствости и равнодушию это не приведёт. Настоящее счастье нужно строить всем вместе, ибо только общими усилиями можно изменить к лучшему мир вокруг. Разве ты сможешь быть счастливым, когда вокруг тебя кто-то страдает, льются чьи-то слёзы, кто-то голоден и умирает от болезней и нищеты, кто-то унижен и ввергнут в рабство?.. Неужели ты сможешь веселиться и наслаждаться полнотой жизни, зная, что такое творится вокруг?

Я пристально посмотрел ему в глаза.

- Нет, конечно, - сконфужено потупился Хрящ. - Что я, зверь какой-то что ли?

- Вот тебе и ответ на твой вопрос! Если в обществе правит несправедливость, если только единицы способны вкушать жизнь полной чашей, а тысячи других прозябают в нищете и бесправии, значит, такое общество необходимо исправить, потому что все люди, без исключения, имеют право на счастье! Как этого добиться?.. Не просто. Прежде всего, необходимо ещё с детства, с самого младенчества, приучать людей к осознанной необходимости самодисциплины и самопожертвования ради общего блага. Это тоже труд – тяжёлый труд по переделке самого себя. Но два-три поколения правильно воспитанных детей дадут новые ростки новой жизни, и дело сдвинется с мёртвой точки. Процесс пойдёт дальше, раскручиваясь, как тугая пружина. Поэтому мы на Земле едины не только физическим трудом на благо всей планеты, но и трудом каждого над самим собой на пути к духовному совершенству. У нас, на Земле, этому помогает широкая сеть воспитательных школ, научных институтов и академий, к решению этой задачи подключены Советы Экономики и Планирования Материальных и Духовных Ресурсов Общества. Сотни тысяч людей – опытнейших учителей и чутких воспитателей – растят будущие поколения землян. Благодаря неусыпной заботе Трудового Братства наши дети вырастают благодарными, отзывчивыми, честными героями, неустанными тружениками и строителями нового общества, отважными звездопроходцами, несущими свою доброту и заботу на просторы Вселенной. Они готовы защитить любого нуждающегося в безграничном хаосе звёзд и галактик... Теперь вы понимаете, какой это грандиозный и кропотливый труд? Но ради всеобщего счастья стоит жертвовать собой, своим личным счастьем и благополучием. Поверьте мне, стоит.

- М-да... - задумчиво протянул Стоян, после продолжительного молчания. - Нам до такого ещё далеко, тресни моя макушка! Да и под силу ли нам такое? - Он вопрошающе посмотрел на меня.

- Под силу! Ты же видишь, я здесь, перед вами! Нужно только начать, сделать первый шаг. Ведь на Гивее до сих пор никто для этого ничего не сделал. Люди, стоявшие за этой революцией, – те, кто обманывал народ, суля ему сказочные богатства в одночасье, просто так, ни за что, – всё они добивались одной единственной цели: вознести над вашим народом маленькую кучку олигархов, бесталанных и никчемных, чем-то обиженных на прежнюю власть. Они сами сделали из себя «великих вождей» и присвоили себе все привилегии прежних властителей. Но они не хотят и не могут дать своему народу счастья и процветания, потому что народ для них – безликие винтики в бездушной машине, созданной для личного обогащения, власти и стяжательства!

- В чём же выход? - взволнованно спросил Стоян и глаза его загорелись, словно угли растревоженного костра.

- В борьбе! - уверенно ответил я. - Вот почему мы с вами сейчас здесь, с оружием в руках! Мы первыми ступили на верный путь и должны повести за собой всех остальных. Отступать теперь нельзя, каких бы жертв и лишений не потребовала от нас эта борьба. От нас с вами зависит судьба этой планеты. У ваших детей, у ваших внуков и правнуков должна быть достойная жизнь, светлое и свободное будущее.

Я вернулся к себе в домик. Здесь было темно и тихо. Иногда, когда далёкая луна вырывалась из плена облаков, в воздухе повисали полосы тусклого серого света, проникавшего в окно. Они ложились на дощатый пол призрачной дорожкой. Прислушавшись, я быстро разделся и лёг на топчан рядом с Юли, осторожно обняв её горячее тело. Сонно замурчав, она прижалась ко мне, уютно устраиваясь в моих объятиях. Я поцеловал её в гладкое плечо, чувствуя, как мерно бьется её сердце там, где гулко и тревожно стучит моё.

* * *

Громады облаков плыли по небу, то сплетаясь сказочными замками на снежных вершинах, то разбредаясь стадами кудрявых барашков, которых гнал к горизонту неведомый погонщик. Там, на горизонте, плавился в туманной дымке огненно-красный шар гивейского солнца, предвещая наступление нового дня.

Гравиплан легко и плавно скользил над равниной, взмывая то вверх, то опускаясь ниже в восходящих токах воздуха. Я сидел за управлением, молча взирая на пробуждающийся мир внизу, по иронии судьбы так много теперь значивший для меня. Справа от меня расположился Хо, молчаливо созерцавший неведомые дали восточного горизонта, ещё скрытые в сером предутреннем мраке. Сухой жар, сменивший приятную прохладу ночи, почти ощутимо обдувал купол кабины, стекая по каплевидному корпусу аппарата к жерлам хвостовых стабилизаторов. Спустя минуту где-то на севере, ещё едва различимо, забрезжили алые всполохи переливавшейся под лучами солнца воды – это безграничные океанские просторы неторопливо и неуклонно разворачивались перед нашими глазами, стремясь предстать во всей своей красе и величии. Ещё немного и громада Шаолинсеу забрезжила вдали призрачным миражом, чернея провалами разрушенных кварталов, словно пустыми глазницами черепа.

Я уменьшил скорость аппарата почти наполовину, выравнивая его и опускаясь на несколько сот метров ниже. Затем взглянул на Хо. Тёмные угли его глаз казались непроницаемыми, а плотно сжатые губы, в обрамлении седых усов и бороды, говорили о безмятежном спокойствии и душевной силе. Сейчас он был похож на статуэтку древнего китайского мудреца, вырезанную из твёрдой пожелтевшей кости, какие я видел во множестве на Земле, в Музее истории религий и традиций.

- О чём задумались, Хо? Какие мысли терзают вас в столь ранний час?

Старик оторвал взор от далёкого горизонта и внимательно посмотрел на меня. Спокойно произнёс:

- Мои мысли легки и прозрачны, как эти утренние облака над океаном... А вот что тревожит тебя? Твоя душа томится сомнениями, и они сгущаются, как тучи в ясный день, омрачая твои мысли.

- Неужели это так заметно со стороны? - усмехнулся я, пытаясь казаться беззаботным, но это у меня плохо получалось.

- Послушай, Максим! Путь мести никогда не бывает прямым. Он подобен лесу, в котором легко заблудиться и забыть, зачем ты пришёл туда. Подумай, что движет тобой, прежде чем принять окончательное решение.

Хо положил сухую ладонь на мою руку и заглянул мне в глаза.

- Нет, это не месть, - покачал я головой. - Я бы не стал идти туда только ради мести. Это должно стать воздаянием за предательство, за ложь и подлость. Справедливое возмездие, карающее зло… Но я хочу понять имею ли я право вершить правосудие от своего имени?

Я с надеждой посмотрел на старика, ожидая его поддержки, в которой так нуждался.

- Мне понятны твои сомнения, - помолчав, кивнул Хо. - Легко увидеть чужие грехи, тогда же, как свои увидеть очень трудно. Потому что чужие грехи рассеивают, как шелуху, свои же, напротив, скрывают, как искусный шулер скрывает несчастливую кость... Ты честен и открыт душой, ибо видишь свои изъяны и тёмные стороны. Ты стремишься бороться с ними, поэтому я поддержу тебя в твоём стремлении наказать чужое зло... Я одобряю тебя. Ты молод, но мудр, потому что готов отказаться от личного счастья, ради счастья других людей. Твой порыв заслуживает похвалы и почтения. И я, старый человек, готов склонить перед тобой голову и следовать за тобой до конца, ибо твой путь – это путь справедливости!

- Хо! Вы слишком преувеличиваете мои достоинства. Право же, не стоит приравнивать меня к праведникам или святым! На Земле есть много гораздо более достойных людей, чем я.

- Тогда вы все – боги, и я преклоняюсь перед вами!

Хо слегка склонил свою седую голову.

- Богами быть трудно! Хотя наше общество и старается вложить в нас всё самое лучшее, что накоплено человеческой культурой, историей и духовностью за многие тысячелетия. Поэтому я безмерно рад, что родился именно на Земле и познал счастье всеобщего братства. Но и у вас, на Гивее, найдётся немало достойных людей – честных и открытых – способных повести за собой остальных, повести к торжеству справедливости. В душах этих людей есть семена доброты и отзывчивости... Теперь я знаю, что таких людей здесь немало. Таких, как вы, как Рэд, как Кулак и остальные наши товарищи. Именно вы и только вы можете сделать для своей планеты гораздо больше, чем могу сделать для неё я или кто-то другой с Земли! Это ваш мир и только от вас зависит, каким ему быть через десять или сто лет!.. Но нас мало, катастрофически мало.

На губах Хо появилась лёгкая улыбка.

- В непроглядной тьме даже самый слабый свет освещает дорогу.

Он замолчал. Молчал и я, погрузившись в созерцание белоснежных контуров северной столицы Гивеи, всё отчетливее вырисовывавшихся в лучах восходящего солнца. К ней лежал сейчас наш путь, там я надеялся найти успокоение своей мятущейся душе, переполненной негодованием и жаждой справедливости. Мысль покарать Ена Шао за его предательство и вероломство не покидала меня с момента моего «второго рождения», когда заботливые руки Хо вернули меня из-за черты безвременья. Нет, я вовсе не желал смерти Ена. Я хотел справедливого суда для него, хотя в глубине души и понимал, что подобный суд вряд ли возможен здесь и сейчас. Ведь если люди, поставленные революцией защищать интересы народа, оказываются предателями и пособниками бандитов, то чем они сами отличаются от бандитов? А их вожди, приведшие свой народ к краю пропасти?

Но в моих руках была запись всего происходившего на вилле Наоки в тот роковой для нас с Юли день, сделанная Хо остававшимся на свободе. Эта запись была неопровержимым доказательством измены Ена Шао своему долгу и его тесной связи с преступным миром Гивеи. Я всё ещё надеялся, что попав в руки высокого начальства ОЗАР, эта запись положит конец дальнейшей карьере Ена Шао. Ведь изменников и предателей не жаловали во все времена и у всех народов. Конечно же, моя затея была сопряжена с большим риском. Но рядом со мной был мой верный товарищ, готовый в минуту опасности прийти мне на выручку, а в сердце моём пылала неугасающая любовь к Юли. Она придавала мне сил и уверенности.

Я взглянул на Хо.

- Пора! - кивнул тот.

Мы посадили гравиплан в сорока километрах от столицы, прямо в раскалённой степи, где ветер гнал тучи пыли и волны иссушающего жара. Переодевшись в форму офицера-конвойного, оставшуюся ещё со времени нашего нападения на лагерь смерти, я помог Хо выкатить из грузового отсека магнитор и закрыл за собой люк. Мой план был прост и уже однажды испытан на деле. Хо станет исполнять роль арестованного заговорщика, а я буду изображать из себя конвоира, которому приказано доставить бунтовщика в Главное Управление ОЗАР столицы. Единственное, что беспокоило меня – удастся ли нам беспрепятственно миновать многочисленные посты охраны на подступах к городу и уйти от патрулей, не вызвав ни у кого подозрения. Но, пройдя первый кордон, я понял, что моя тревога была напрасной. У заградительной баррикады, сооруженной из груды металлических балок и каменных блоков, грозно высилась стальная громада боевой машины, молчаливо и тупо уставив перед собой раструбы двух излучателей. Броневик преграждал дорогу множеству повозок и машин, тех, что ехали в столицу со всех концов планеты. Подобную картину можно было увидеть на всех дорогах, ведших в Шаолинсеу.

Уже ничему не удивляясь, я смело и решительно подъехал прямо к узкому проходу в баррикаде, где несколько солдат в странной синей форме томились от жары на гусеницах броневика.

- Сержант! Мне необходимо срочно проехать в столицу! - вылезая из машины, окликнул я старшего из них, козыряя ему на ходу, и небрежно показывая своё удостоверение сотрудника ОЗАР.

- Для проезда в столицу нужно особое разрешение... - взглянув в мои документы, неуверенно возразил сержант и покосился на мои офицерские нашивки.

- Какого чёрта? - огрызнулся я, заглядывая в его прищуренные глаза. - По-вашему, я ехал сюда сотню миль, чтобы услышать, что мне нужна какая-то особая бумажка?

Сержант безразлично и устало пожал плечами.

- Вы хотя бы понимаете, насколько важно доставить этого человека в Главное Управление ОЗАР? - кивнул я в сторону магнитора, где понуро сидел Хо.

Сержант недоверчиво посмотрел через моё плечо на старика. Неуверенно произнёс:

- Но лейтенант, у нас приказ...

- А вы думаете, что я притащился сюда по своей собственной воле? У меня тоже есть приказ защищать революцию от её врагов и изменников!

- Конечно... - промямлил сержант, виновато опуская голову под моим холодным взглядом.

- Ладно, - примирительно сказал я. - Свяжитесь со своим начальством и сообщите обо мне. Я не хочу, чтобы вам влетело из-за меня.

Сержант растерянно оглянулся назад и снова попытался вытянуться по стойке «смирно».

- Виноват! Связаться нельзя. Нет связи со штабом... Уже третий день.

- Прекрасно! И что же теперь прикажите делать мне? Торчать здесь неизвестно сколько, пока не восстановят связь? Где находится ваш штаб?

- В пяти кварталах отсюда, к югу, - охотно сообщил сержант, явно обрадованный возможностью избавиться от меня. - Нужно ехать в этом направлении...

Он указал дорогу, облизывая пересохшие губы. Крупные капли пота катились по его лбу, разъедая глаза, но он не решался отереть лицо.

- Хорошо. Я сам поеду в штаб и получу это ваше разрешение! - решительно заявил я, исподволь наблюдая за его реакцией. Но сержант, судя по всему, и не собирался возражать мне.

Вернувшись к магнитору, я быстро сел за управление и резко взяв с места, промчался под услужливо поднятый шлагбаум. На экране заднего обзора было видно, как сержант из охраны облегчённо отирает рукавом вспотевшее лицо, провожая меня долгим взглядом. Сделав для видимости небольшой крюк в указанном направлении и миновав несколько полуразрушенных кварталов, я, наконец, выехал на пустынный проспект Цы-Син, выходивший прямиком к центру города. Позади остались мрачные развалины приземистых одноэтажных домиков на узких улочках, заваленных битым камнем, искорёженным железом и всевозможным мусором. Здесь же, на проспекте, уцелевшие дома, сложенные из ноздреватого белого камня, одиноко возвышались вдоль дороги, кое-где обнесённые изгородями из корявых колючих кустов. Чёрные свечи обугленных деревьев, когда-то стоявших в тенистых аллеях, вздымали в пышущее жаром небо сотни кривых ветвей, словно прося о помощи. Неослабевающий ветер гнал вдоль улиц сорванные с домов лозунги. Голубые ленты их застревали в ветвях мёртвых деревьев и судорожно змеились на ветру. Нигде не было видно ни одной живой души.

Я посмотрел на Хо. Он сидел, молча, печально взирая на арочные окна домов, черневшие непроглядной темнотой. Когда-то за этими окнами цвела жизнь, слышались голоса и смех детей, было чьё-то счастье и печаль... Сейчас же они были безжизненно пусты.

Седые брови Хо с каждой минутой хмурились всё больше.

- Печальное зрелище, - наконец, тихо произнёс он. - Я помню время, когда этот город был красивейшим на планете. Здесь прошла моя молодость... И что я вижу теперь? - Он посмотрел на меня, и в глазах его застыла горечь.

- Вы слишком много времени провели в своём затворничестве, - сказал я. - Мир сильно изменился со времени вашей молодости.

- Да, верно, - вздохнул Хо. - И не в лучшую сторону! Почти вся планета лежит в руинах, как одно большое пепелище... Города сожжены и покинуты, люди ввергнуты в нищету ещё большую, чем когда-либо при прежних режимах. И ради чего всё это было? Ради каких великих идеалов нужно было уничтожать всё, что создавалось кропотливым трудом множества поколений, на протяжении сотен веков? Кому всё это было нужно? Чья бездумная рука направляла всё это безумство?

- Вот им! - сказал я, указывая вперёд, где посередине проспекта высился громадный постамент, на котором рука об руку шествовали трое революционных вождей.

Хо взглянул в указанном направлении.

Кровавый отлив высоко стоявшего солнца, полыхал в отшлифованной черноте металла, подчёркивая грозную непреклонность литых фигур. Голубые ленты лозунгов беспомощно трепались у огромных ног вождей, а ниже, прямо на белом камне пьедестала, какой-то отчаянный смельчак начертал чёрной краской слово: «Палачи!»

- Вы же сами сравнивали эту революцию с испепеляющей лавой, - снова заговорил я, видя как Хо нахмурился ещё больше. - И вы были тысячу раз правы! Мы на Земле не представляли себе, что всё может так обернуться для народа Гивеи. Слишком огромные расстояния – пространственные и временные – разделяют нас. Слишком по-разному мы смотрим на мир и на своё место в нём. Я и сам, находясь здесь, до последней минуты был уверен, что всё произошедшее и происходящее на Гивее делается ради блага людей. Считал, что мой долг всемерно помогать революционным преобразованиям на этой планете... Только теперь я понял, как глубоко заблуждался в своих взглядах. Мне нужно было гораздо раньше рассмотреть за показными лозунгами и речами, страшное лицо этой революции...

- Вы, на Земле как большие дети, - грустно усмехнулся Хо, выслушав меня. - Вы живёте в своём счастливом и светлом обществе, считая, что мир вокруг должен быть таким же прекрасным и добрым. Вы ожидаете честности и благородства от других людей, потому что сами честны и благородны. Но другие миры совсем не такие, как ваш мир.

Хо был прав, и я не нашёлся, что ему ответить. Через полчаса, удачно миновав ещё два поста охраны, мы, наконец, выехали на центральный проспект Свободы, где царило некоторое оживление. Правда, прежних митингов и манифестаций с зажигательными речами фанатичных ораторов, призывавших своих слушателей к единению вокруг вождя Чой Чо Рена, уже не было, но понурые очереди у продовольственных ларьков стали ещё длиннее и безысходнее. Я медленно проезжал мимо них, ощущая на себе затравленные людские взгляды, со страхом взиравшие на мою форму. Сердце ныло в груди от тревоги и тоски, от сознания того, что я ничем не могу помочь этим людям. С каждой минутой я всё больше ощущал себя чужим в этом мире. А сколько ещё таких же землян, как и я откликнувшихся на страстный призыв Трудового Братства помочь молодому гивейскому государству, затерялось на просторах этой планеты? Теперь, после всего случившегося здесь, у нас не было между собой никакой связи, и о судьбах друг друга мы могли только догадываться. Может быть, многие уже канули в неизвестность, пав от рук палачей карательных отрядов ОЗАР, шнырявших по планете в поисках «врагов революции»? Ведь мы, земляне, сейчас представляли для властей особую опасность, потому что могли заразить гивейский народ неповиновением и свободомыслием, могли повести гивейцев против своих вождей.

Главное Управление ОЗАР северной столицы располагалось в здании, где когда-то размещалась секретная служба Сообщества. Массивное мрачное сооружение из серого камня затерялось в глубине жилых полуразрушенных кварталов, обнесённое высокой оградой из витых металлических прутьев, за которой оказался чудом уцелевший чахлый сад из корявых пыльных деревьев. С обеих сторон широкой лестницы, ведшей к главному входу, стояли молчаливыми стражами изваяния оскалившихся мифических чудовищ. Когда-то они символизировали мощь и силу всепланетного гивейского государства. Ныне же в разинутые пасти грозных драконов были вдеты голубые полотнища, изрекавшие мудрость народного вождя Чой Чо Рена: «Революция должна безжалостно уничтожать экстремистов и других наших врагов». Двор и сад перед зданием ОЗАР были забиты арестантскими фургонами и карателями из истребительных отрядов. Тут же, ожидая своей участи, на палящем солнце томились несколько сот людей из самых разных слоев гивейского общества. Время от времени кого-нибудь из них уводили внутрь здания, откуда они уже не возвращались. Иногда группы арестованных из трех-пяти человек увозили со двора в зарешеченных фургонах в неизвестном направлении, и насчёт их дальнейшей судьбы у меня не было никаких сомнений.

Поручив присмотр за магнитором заросшему щетиной лысому сержанту-карателю, я повёл скованного наручниками Хо к главному входу, внимательно осматриваясь вокруг. Мрачный, плохо освещённый холл первого этажа так же, как и двор перед зданием, был забит людьми в форме ОЗАР, солдатами в синих мундирах и карателями, одетыми в коричневую униформу. Последние томились в ожидании приказов начальства, расположившись вдоль стен и у грязных запылённых окон, громко смеясь, ругаясь и смачно сплёвывая прямо на каменный пол, который давно потерял свой первоначальный блеск и чистоту. Со стороны все это скопище вооруженных людей напоминало банду отъявленных убийц и головорезов, и совсем не походило на защитников революционной законности. Несколько лестниц, расположенных с трёх сторон холла, вели на верхние этажи здания. По ним так же беспрестанно сновали вверх-вниз сотрудники в форме ОЗАР, конвойные и вечно спешащие рассыльные.

Оглядевшись по сторонам, я уверенно подошёл к дежурному, приютившемуся на небольшом круглом «пятачке» справа от входа.

- Добрый день! Лейтенант регионального отдела ОЗАР города Шэнь-Цян, Вэл Сбаро! - представился я, козырнув ему.

- Чем могу быть полезен, лейтенант? - поинтересовался он, ответив на моё приветствие.

- Где я могу видеть капитана Ена Шао?

- У вас к нему дело? - осведомился дежурный, внимательно осмотрев меня и стоявшего за моей спиной Хо.

- Да. Я имею приказ доставить этого арестованного лично на допрос к товарищу Шао. Это касается дела о заговоре, которое он вёл, будучи ещё начальником местного отдела ОЗАР. Мы все очень сожалеем, что товарищ Шао покинул нас, - добавил я, напуская на себя лёгкую грусть, но тут же бодро отчеканил: - Но мы рады его повышению и переводу в столицу. Это очень достойный человек.

Моя осведомленность произвела на дежурного должное впечатление, и всё же он предложил:

- Одну минуту. Я вызову конвой.

Я и глазом не моргнул.

- Это излишне. У меня приказ лично доставить арестованного на допрос. К тому же, - доверительно сообщил я, - мне хотелось бы самому повидаться с товарищем Шао и поболтать о наших прежних делах. Какой у него кабинет?

- Комната двести тридцать шесть, - сообщил дежурный, заглянув в какой-то список у себя на столе.

- Да, вот ещё что, - спохватился я, доставая из внутреннего кармана кителя пакет с мемонограммой. - Вот это мне поручено передать лично генералу Бао. Надеюсь, вы сделаете мне одолжение? Думаю, генерал по достоинству оценит ваши старания, сержант.

- Конечно, лейтенант! - Дежурный с лёгким трепетом принял у меня пакет и осторожно убрал его в стол. - Не сомневайтесь, я лично передам его генералу с остальной почтой.

- Замечательно, - улыбнулся я. - Приятно было с вами познакомиться, сержант!

Я ещё раз козырнул ему и грубо пихнул в спину Хо.

- Пошли!

- Что ты задумал? - негромко спросил у меня старик, когда мы уже поднимались по лестнице на третий этаж, к кабинету Ена.

- Ничего особенного. Хочу напоследок повидаться со своим старым знакомым... Ну, двигайся живее, сволочь! - Я снова сильно толкнул Хо в спину, козыряя идущим навстречу офицерам ОЗАР. Как только они прошли мимо нас, я быстро расстегнул наручники на руках Хо.

- Я бы не стал этого делать, Максим! - предостерёг он меня. - Мы и так неоправданно рискуем своими жизнями. Ты представляешь, что будет, если тебя здесь кто-нибудь узнает?

- Успокойтесь, Хо. Доверьтесь моей счастливой звезде! Пока всё идёт, как нельзя лучше.

Суматоха, царившая в здании, придала мне уверенности в успехе задуманного. Никому вокруг не было до нас никакого дела. В воздухе стоял монотонный гул голосов и тяжёлый запах немытых тел, табачного дыма и пыли. Миновав с десяток тесных, плохо проветриваемых и освещённых коридоров, и отсчитав не одну сотню ступеней по крутым лестницам (лифты в здании не работали), мы поднялись на нужный этаж. Я почувствовал, как лёгкое волнение охватило меня, как учащёно бьётся сердце в моей груди. Внимательно всматриваясь в лица идущих навстречу людей, я опасался только одного – увидеть среди них Ена. Встреча с ним где-нибудь в коридоре означала бы провал всего моего замысла, построенного на неожиданности нашего появления здесь. Но удача, в который уже раз, не оставила меня. Дойдя до дверей комнаты двести тридцать шесть и не встретив никаких препятствий, я остановился на минуту и прислушался. За дверью было тихо.

«А что если его там нет?» - мелькнула в голове мысль, и для большей уверенности я постучал в дверь.

- Да? Входите! - уверенно ответили с той стороны, и я толкнул дверь ногой, пропуская вперёд Хо.

- В чём дело? - недовольно спросил знакомый мне голос, как только мы переступили порог.

Я быстро обежал взглядом кабинет. Справа большое, крутой аркой окно, пропускавшее широкие полосы красного света, повисавшие в пыльном воздухе. У дальней стены, прямо напротив входа, массивный стол из натурального дерева, отделанный замысловатой резьбой и заваленный грудами каких-то бумаг и серых папок. Вдоль левой стены стоял ряд шкафов, доверху забитых всё теми же бумагами и папками. Больше в кабинете никого, кроме нас с Хо и Ена Шао не было. Ен поднялся нам навстречу из глубокого с высокой спинкой кресла, обтянутоголоснящейся на солнце кожей, вопрошающе и недовольно глядя на понурого старика.

- Лейтенант Вэл Сбаро! - бойко представился я хрипловатым голосом, подражая южному акценту и надвигая козырёк форменной фуражки ещё ниже на глаза. - Приказано доставить арестованного в ваше распоряжение!

- Какого чёрта? - ещё больше разозлился Ен Шао. - Кем приказано?

- Лично генералом Бао! - невозмутимо отрапортовал я, внимательно наблюдая за ним.

- Генералом Бао? - В голосе Ена послышались благоговейные нотки.

Он вышел из-за своего стола, поправляя свой мундир.

«А он совсем не изменился, - подумал я. - Разве что стал ещё лощёней и самоуверенней».

Новенький китель, застегнутый на все пуговицы, поблескивал капитанскими значками и орденскими планками на груди. Короткая стрижка сильнее выделяла выступающие скулы Ена, на которых играл лёгкий румянец. Тёмные узкие глаза моего бывшего начальника смотрели холодно и властно.

Я выступил вперёд, отстраняя к двери Хо и сбрасывая с головы фуражку. Глаза мои не отрывались от глаз Ена Шао. О! Ради такого момента стоило рисковать своей жизнью! Стоило, чтобы сейчас увидеть в глазах своего врага всё: и смятение, и замешательство, и испуг, и ярость, и ненависть – всё это смешалось в них в эту минуту. В следующее мгновение его рука потянулась вниз, к ремню, но я оказался проворнее и первым выхватил оружие.

- Даже не думай об этом! - предостерегающе сказал я, наставляя ствол пистолета ему на грудь.

Ен послушно опустил руки. Губы его сжались, прищуренные глаза с ненавистью следили за мной.

- Я вижу, ты удивлён, увидев меня здесь? А, Ен? Ты, наверное, давно похоронил меня в своих мыслях? И напрасно! Как видишь, я жив и вполне здоров, и ничего не забыл... Ты слышишь? Ничего!

- Что тебе надо? - сдавленным голосом проговорил он, заметно бледнея. - Ты убьёшь меня? Вы же сложили оружие тысячу лет назад!

- Мы сложили оружие, но не разучились им пользоваться, - холодно бросил я ему в лицо. - Но я не хочу проливать твою кровь. Я хочу правосудия и справедливости!

- Справедливости? - неожиданно рассмеялся Ен, словно издеваясь над этим словом. - О какой справедливости ты говоришь, Максим?

- Ты предал меня, ты предал свой народ, которому должен был служить, ты предал свою революцию, о которой так много говорил!

- О боги! Максим! - снова усмехнулся Ен. - Ты, как и прежде, неисправимый идеалист! Народ, революция... К чему все эти громкие эпитеты? - Он внимательно посмотрел на меня. - Скажи прямо, что хочешь отомстить мне за себя и свою жену! Зачем же прятаться за никчемными и пустыми лозунгами, которыми завешан весь город? Я прекрасно понимаю тебя и даже, если хочешь, не осуждаю... Только избавь меня от своей человеколюбивой философии. Меня от неё уже тошнит!

- Ошибаешься! Я пришёл сюда не ради личной мести. Это слишком банально и пошло для меня, землянина.

- Землянина? - презрительно воскликнул Ен, не спеша, подходя к окну. - А чем вы лучше нас? Чем?.. Вся эта ваша сладкая сказочка про счастливое общество равных, где правит братская любовь, которой вы потчевали глупых и тёмных людишек здесь, на Гивее, что она в сравнении с властью над ними? Властью безграничной и беспредельной, которая ставит властителя в один ряд с могучими правителями планет и народов! И эта власть без особых усилий приходит вот в эти руки!

Ен Шао вытянул перед собой обе ладони, блестя глазами, в которых горело возбуждение и самодовольство.

- И ты хочешь, чтобы я добровольно отказался от всего этого? Я тебя умоляю, Максим! Ты выбрал для себя честь, я выбрал власть и получу всё! Ради этой власти я готов убить сотню, тысячу, миллион таких, как ты и твоя жена!

- Ах, вот ты куда замахнулся! - покачал головой я. - Мечтаешь стать новым богом и тираном в одном лице? Управлять людьми, как марионетками, дёргая за ниточки их судеб?

- Почему бы и нет? - уже совершенно спокойно пожал плечами Ен. - Кто мне помешает в этом? Ты?.. А ты знаешь, кем я был до революции? Никем! Мелкой букашкой, которой помыкали, как хотели, сильные мира сего. Ну и где все они теперь? Кто был построптивей, тех давно пустили в расход. А те, кто захотел сотрудничать с революцией и вовсе толстолобые идиоты, решившие, что за деньги они смогут купить себе спокойную жизнь и снова продолжать управлять нами! Таким был и Наока. Он думал, что может приказывать мне, что я буду служить у него на побегушках! Глупец!

Ен гадко усмехнулся.

- Наока и не догадывался, что стал ступенькой на моём пути восхождения к властным вершинам. Я исправно помогал ему уничтожать конкурентов, устраивал погромы в принадлежащих им притонах, брал у него деньги для своих нужд. При этом он и не догадывался, что его время на этой планете давно отмерено мною. А вся эта твоя возня вокруг его имени, твоё желание во всём разобраться и докопаться до истины, добившись правосудия, они могли разрушить мои планы. Что же мне ещё оставалось делать, как не убрать тебя со своей дороги, Максим? Разве это было таким уж большим преступлением?

Ен Шао внимательно смотрел на меня.

- А ты оказывается ещё больший подонок, чем я думал! К счастью, у тебя и таких, как ты, нет здесь будущего...

- Это у тебя нет будущего! - воскликнул Ен. - Таких, как я, здесь уважают гораздо больше!

- Они уважают не тебя, а твой пистолет! Нельзя приучать людей к страху, потому что потом не разберёшь, где страх, а где правда!

- Да кому нужна твоя правда? - усмехнулся он. - И о какой правде ты говоришь? Деньги и сила, сила и деньги – вот одна правда на все века!

Ен Шао громко рассмеялся и вдруг неожиданно выхватил свой пистолет. Я замешкался на какую-то долю секунды, но Хо, стоявший за моей спиной, оттолкнул меня и резко взмахнул рукой. Я только успел заметить стремительную искру, вспыхнувшую в лучах солнца, и в тот же миг Ен Шао выронил своё оружие и схватился руками за шею, куда вонзился смертоносный сюрикен. Удивлённо глядя на меня, он захрипел и упал прямо на стол. Кровь хлестала из его горла, заливая бумаги. Ошеломлённый, я повернулся к старику и благодарно пожал его руку.

- Спасибо, Хо! Вы снова спасли мне жизнь!

- Перестань! Нужно скорее уходить отсюда, пока нас не поймали!

- Да, конечно! Ещё минуту.

- Что ты делаешь?

Я быстро подошёл к столу, брезгливо столкнул на пол мёртвое тело. Осмотрел бумаги, лежавшие здесь. В основном, это были приказы об арестах и расстрелах каких-то людей, подписанные капитаном Шао. Не раздумывая, я сгрёб всё это в кучу и сунул под мундир.

- Теперь всё! Уходим!

Мы поспешно вышли в коридор. Осмотревшись по сторонам, я одёрнул свой китель, нацепил фуражку и запер кабинет на ключ, который сунул себе в карман. В это время в конце коридора показалось несколько озаровцев.

- А ну, давай, пошли! - Я грубо толкнул в плечо Хо. - Шагай веселей! Скоро из тебя выбьют всю дурь!

Озаровцы, проходя мимо, одобрительно посмотрели на меня и козырнули в приветствии. Через минуту они уже скрылись за поворотом коридора. Подходя к лестнице, спускавшейся вниз, к выходу, я остановился в нерешительности. На десяток ступеней ниже нас, на площадке остановились четверо конвоиров. Они вели двух мужчин со скованными за спиной руками. В лицах арестованных было что-то особенное, отличавшее их от всех остальных гивейцев. Сердце подсказывало мне, что эти двое тоже земляне. В этот момент один из них – молодой высокий атлет-блондин – обернулся, и мы с ним на мгновение встретились взглядами. Я увидел, как в его серых печальных глазах промелькнуло удивление, но уже в следующую минуту шедший сзади конвоир грубо пихнул блондина между лопаток, подгоняя вперёд.

- Чего рот раззявил? Шагай!

Блондин был вынужден сделать несколько неловких поспешных шагов вниз по ступеням, чтобы не упасть, но его товарищ пришёл ему на помощь, подставив своё плечо. Второй был смуглым, тёмноволосым мужчиной, лет сорока на вид. Обернувшись к охраннику, он метнул на него гневный взгляд.

- Давайте, давайте! Не останавливаться! - снова подогнал их конвоир.

Кулаки мои сжались, сердце наполнилось негодованием и яростью. В этот момент тихий голос Хо прозвучал над самым моим ухом:

- Максим, нас могут заметить!

Я посмотрел на него. Шепнул:

- Те двое, перед нами – они земляне. Хо, они мои братья! Мы должны их освободить, во что бы то ни стало.

- Это безумие! - прошипел Хо сквозь зубы. - Полное безрассудство! Нас поймают!

Я не слушал его.

- Идёмте за ними!

Мы спустились в холл первого этажа, следуя на некотором отдалении от конвоя. Вышли вслед за ним во двор. Землян усадили в зарешеченный фургон, стоявший у самых ворот, и тот сразу же тронулся с места. Боясь потерять его из вида, я поспешно распрощался с сержантом-карателем, который присматривал за нашим магнитором, и усадил Хо на задние сидение. Дал с места полное ускорение. Вскоре мы нагнали тюремный фургон и, держась от него на некотором отдалении, двинулись по пустынным улицам города на север. Я напряжённо обдумывал план по спасению своих братьев-землян. Прямое нападение на фургон это проигрышный вариант. Это вызовет много шума и привлечёт внимание множества озаровцев и карателей, и тогда перевес сил будет совсем не на нашей стороне. Нужно было как-то отвлечь внимание конвоиров или обмануть их. Но как?..

Неожиданная мысль пришла мне в голову.

- Хо! Посмотрите, нет ли среди этих бумаг приказов, в которых говорится о людях с необычными для вас именами?

Я вытащил из-за пазухи пачку мятых бумаг, взятых из кабинета Ена Шао, и протянул её старику. Тот поспешно взял их у меня и принялся вчитываться в каждый лист. Наконец, он поднял на меня глаза.

- Здесь есть приказ об аресте двух инженеров двадцать пятой энергетической станции Шаолинсеу, - сообщил Хо. - Их обвиняют в контрреволюционной деятельности... Полная ерунда!

- Как их имена?

- Артур Ларсон и Эон Талл.

- Когда подписан приказ об их аресте?

- Вчерашним числом... Что ты задумал, Максим? - Хо внимательно посмотрел на меня.

- Я хочу спасти своих братьев, используя эту бумагу!

- Но это могут быть совсем не они. Почему ты решил, что нам поможет эта бумажка?

- Как бы то ни было, иной возможности у нас нет! Нужно попробовать, а там посмотрим... Возьмите оружие и будьте готовы к любой неожиданности. Прикройте меня если что-то пойдёт не так.

- Как всегда, - понимающе кивнул Хо.

Я быстро передал ему свой пистолет и свернул в узкий переулок вслед за тюремным фургоном. Попетляв по центру столицы, мы, наконец, выехали к руинам северной окраины, и я решил, что пора действовать. Впереди начинались многочисленные заградительные посты охраны, и можно было наткнуться на патрули. Поэтому, как только мы поравнялись с остовом большого разрушенного здания, от которого остались лишь груды битого красного камня и искорёженные металлические балки, я резко набрал скорость и выехал наперерез тюремному фургону. Конвоиры были вынуждены резко затормозить и остановиться, настороженно следя за моим неожиданным манёвром через окна кабины. Я увидел, как двое озаровцев взялись за оружие, готовясь к нападению. Распахнув дверцу своего магнитора, я спокойно вылез наружу, поправляя фуражку и одёргивая свой китель. Увидев офицера в форме ОЗАР, конвоиры успокоились, и я уверенно направился в их сторону. Один из конвоиров с нашивками старшего сержанта на рукаве вышел мне навстречу.

- Служба дознания, пятый отдел! - отрекомендовался я, отвечая на его приветствие. - Вы везёте двоих землян?

- Так точно, товарищ лейтенант! - бодро отрапортовал старший сержант, вытягиваясь по струнке. - Доставляем их в исправительный лагерь номер двадцать шесть!

- Хорошо, что я вас догнал! Я в курсе. Приказываю отставить транспортировку заключённых. Я забираю их у вас. Вот приказ, подписанный капитаном Шао.

Я протянул ему слегка помятую бумагу, подходя ближе к фургону. Теперь я смог рассмотреть, что охранников в кабине трое. Старший сержант взял у меня приказ и углубился в чтение. Краем глаза я заметил, как опустилось боковое стекло нашего магнитора и в образовавшемся просвете показалось тёмное лицо Хо.

- Да, но, товарищ лейтенант... - неуверенно произнёс сержант, поднимая на меня глаза. - Здесь не сказано о том, что вы должны забрать арестованных! Это приказ об их аресте.

- Всё верно, - доверительно улыбнулся я ему. - Было устное распоряжение лично от товарища Шао. Не стали тратить время на бумажную волокиту. Этих арестованных нужно срочно доставить в Управление на повторный допрос! Подробности вам знать не обязательно.

Сержант недоверчиво покосился на меня, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Его спутники тоже беспокойно заёрзали в кабине фургона.

- Хорошо! - Я дружески похлопал старшего сержанта по плечу. - Вы правы в своих сомнениях и отлично знаете свою службу. Вам был отдан приказ, доставить заключенных по назначению, и я не вправе отменить этот приказ. Но могу я хотя бы допросить арестованных прямо здесь, если нет другой возможности? Это очень важно.

На лице старшего сержанта появилось заметное облегчение. Он шумно вздохнул, видимо, обрадованный тем, что не придётся ни за что отвечать самому. Согласно кивнул:

- Конечно. Раз это так важно, сколько угодно. Они в вашем распоряжении, товарищ лейтенант.

- Отлично! Тогда вы не откроете мне фургон?

- Да, да! Сейчас, - заторопился сержант, доставая ключи и явно желая угодить офицеру.

Я сделал незаметный знак Хо, призывая того быть готовым действовать, и проследовал за сержантом. Через минуту металлические дверцы фургона распахнулись, и озаровец грозно скомандовал:

- Арестованные встать!

Я отстранил его, пролезая внутрь фургона, где царил серый полумрак. При моём появлении двое землян, сидевших здесь на низкой железной скамье, даже не попытались подняться. Блондин презрительно прищурился, глядя на меня холодным взглядом, а брюнет даже не посмотрел в мою сторону. Я повернулся к сержанту:

- Сделайте так, чтобы пять минут нам никто не мешал.

- Слушаюсь! - козырнул тот и удалился, старательно прикрыв за собой дверцы фургона.

Я снова посмотрел на землян.

- Кто из вас Артур Ларсон? Есть такой?

- Допустим, это я, - неохотно ответил блондин, окидывая меня безразличным взглядом.

- Значит вы – Эон Талл? - обратился я к брюнету.

Тот пожал плечами и насмешливо спросил:

- В чём дело, офицер? Вы не выяснили ещё какие-то детали нашего «преступного сговора»?

- Я здесь не для этого.

Сняв фуражку, я придвинулся ближе к ним. Негромко сказал:

- Мы с товарищем пришли, чтобы освободить вас... Ребята! Я, как и вы, с Земли и хочу спасти вас от этих палачей!

Ларсон и Эон Талл недоверчиво посмотрели на меня, затем переглянусь между собой. Было видно, что они не доверят мне.

- Верьте мне! Моё имя Максим Новак, - быстро заговорил я. - Как и вы, я помогал гивейской революции по призыву Всеобщего Народного Совета. На Земле я работал в Охранных Системах, а здесь консультировал гивейскую Службу безопасности. Но меня предали и отправили в лагерь, как и вас. Оттуда мне удалось спастись. Здесь у меня немало верных друзей среди гивейцев, и мы хотим вести борьбу с властью Чой Чо Рена. Хотите присоединиться к нам?

Я замолчал, выжидающе глядя на них. Ларсон и Талл молчали, обдумывая сказанное мною, и веря, и не веря мне. Было видно, что мои слова повергли их в смятение.

- Значит, ты из «лиловых»? - наконец, спросил Артур Ларсон.

Я согласно кивнул.

- А ведь я сразу приметил его! Ещё там, в здании ОЗАР, - лукаво сощурился Эон Талл. - Мне ещё подумалось: как странно, такое земное лицо и здесь... Значит, не ошибся?

Он широко и добродушно улыбнулся мне, показав ровные белые зубы. В следующую минуту мы уже крепко обнимались, как старые и хорошие друзья.

- Мы с тобой, брат! - заверил меня Артур Ларсон. - Но как мы освободимся? Ведь у них оружие!

- Это я беру на себя. Сейчас мы попробуем избавиться от вашей охраны, но только нужно действовать быстро и слаженно. Под пули зря не лезть! Вы мне нужны живые. Понятно?

Мои новые товарищи согласно кивнули.

- Сержант! - крикнул я, открывая двери фургона и спрыгивая на землю. - Можете забирать их! Теперь мне всё ясно.

Сержант, куривший, прислонившись к дверце кабины, поспешно подскочил ко мне, собираясь запереть фургон. Коротким ударом ребра ладони в шею я оглушил его и, подхватив обмякшее тело, затолкнул в фургон, где бесчувственного охранника приняли из моих рук Ларсон и Талл. Забрав оружие у озаровца, я двинулся в направлении кабины. Трое сидевших там охранников вопросительно посмотрели на меня.

- Выйти из машины! - приказал я им, направляя пистолет на сидевшего за управлением охранника. - Всем: оружие на землю, три шага в сторону и без глупостей!

Помедлив минуту, конвоиры вылезли из фургона. Глухо брякнув, упали в пыль их автоматы. Но в это время сидевший за управлением конвоир неожиданно резко дёрнул ручку магнитного активатора. Фургон рванулся с места, хлопая распахнутыми дверями и быстро набирая скорость. На ходу из него выскочили Артур Ларсон и Эон Талл. Не удержавшись на ногах, оба покатились по пыльной дороге.

Я прицельно выстрелил несколько раз, но пули лишь злобно лязгнули по стальной обшивке фургона. В этот момент тонкий голубой луч стремительно нагнал удаляющуюся машину. Фургон тут же превратился в огненное облако, стремительно взлетел на несколько метров над дорогой, перевернулся и со страшным грохотом упал среди каменных развалин, объятый жарким пламенем. Я обернулся. Хо стоял около нашего магнитора и сжимал в руке излучатель. Возбуждённые и перепачканные в пыли, Ларсон и Эон Талл, хромая, подошли к нам.

- Что будем делать? - спросил Ларсон, косясь на невозмутимого Хо.

- Едем к нашим друзьям! Они давно ждут нас.

- А как поступить с этими? - Эон Талл кивнул в сторону конвоиров, переминавшихся невдалеке.

- Думаю, их брать с собой не будем, - усмехнулся я. - А вот их оружие нам ещё пригодится! Хо, позаботьтесь об этих троих. Только не нужно никого убивать. Хватит с нас бессмысленного насилия и жестокости!

Старик согласно кивнул. Сделав несколько шагов в направлении охранников, он излучателем приказал им бежать. Перепуганные конвоиры бросились врассыпную в ближайшие развалины.

- Теперь в путь! Нужно до темноты выбраться из города, - скомандовал я.

Мы уселись в магнитор, и я нажал стартёр магнитного активатора.

* * *

Лагерь гудел, как встревоженный улей. Все выбегали нам навстречу, приветствуя наше возвращение. Кулак даже прослезился, крепко обнимая меня, как старого доброго друга. Я поприветствовал Рэда Вана, Хряща и Стояна. Представил им своих братьев-землян и тут увидел Юли. Она бежала по откосу холма, вдоль вырубки, радостно махая мне рукой. Я помахал ей в ответ, спеша навстречу любимой. Около большого, нависающего над обрывом камня мы встретились. Я подхватил её на руки, кружа и не отрываясь от её сияющих радостью и любовью глаз.

- Ты жив? Ты жив! - восторженно пропела она, опуская голову мне на грудь.

- Разве ты сомневалась во мне? - лукаво прищурился я.

- Глупый! - шутливо воскликнула Юли, стукнув кулачками меня в грудь. - Я так боялась за тебя! А что это за люди пришли вместе с тобой?

- О! Это наши братья, земляне! Представляешь? Мы с Хо спасли их в столице, и теперь они готовы бороться вместе с нами. Пойдём, я познакомлю тебя с ними. Отныне мы с тобой больше не будем одни в этом чужом мире!

Я отвёл Юли к своим новым товарищам, видя, как потеплели их глаза, словно добрые руки Земли дотянулись и до этого крохотного островка свободы, затерявшегося в густых лесах чужой планеты. Что ждало нас впереди? Я обернулся.

Бесконечный полог леса простирался до самого горизонта, к всходившему над далёкой столицей солнцу. Люди из лагеря всё подходили и подходили к нам, с надеждой взирая на четвёрку землян, гордо стоявших у серебристой крылатой машины. Удивительно, как близки и дороги стали мне все эти люди, которых ещё недавно я совсем не знал. Я взглянул на твёрдый профиль старого Хо, на неказистое доброе лицо Кулака и мужественный лик Рэда Вана. Взгляды гивейцев тоже были устремлены на всходившее солнце. Лучи его мерцали в их глазах всполохами предстоящих битв. Теперь я знал, твёрдо верил, что ничто уже не сможет остановить нас, как ничто не в силах остановить рождающийся новый день.

Над планетой Гивея вставало солнце. Когда-нибудь оно станет солнцем свободы для всех этих людей, ведь они стояли лицом к нему, уверенно и бесстрашно встречая неведомое будущее. Наш небольшой отряд это лишь первый росток, из которого вырастет могучее древо освободительной армии гивейского народа. Эта армия проложит дорогу к новой жизни на этой многострадальной планете.

Юли взяла меня под руку, прижалась ко мне, заглядывая в глаза.

- Ты уверен?

- Да! Вместе мы – сила Земли!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЩИТ АХИЛЛА

«…В оны дни из Евбеи богини моря

с наковальни Гефеста златой,

дивный труд оружейный любя, несли…

щит твой, о сын Нереиды…»

Еврипид «Электра»

«…Множество дивного бог по замыслам творческим сделал.

Там представил он землю, представил и небо, и море,

Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц.

Все прекрасные звёзды, какими венчается небо…»

Гомер «Илиада»

«Утрите слёзы благости, нам нужны искры возмущения духа!»

Агни-Йога

«Долог и труден путь, который ведёт из ада к свету»

Д. Мильтон «Потерянный рай»

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ ДОЛГАЯ ЗАРЯ

- Камал!.. Проснись!..

Я с трудом очнулся ото сна, но глаза открывать совсем не хотелось. Наверное, было ещё очень рано. Подсознательно я чувствовал это.

- Камал! - снова позвал настойчивый женский голос.

Промелькнула радостная мысль: «Юли?.. Это же она!». И тут же пришло огорчение: «Нет, не может быть!». Юли сейчас далеко отсюда, в Шеньчжоу. Это в шестидесяти километрах на север, на берегу океана. И она не могла называть меня этим именем...

Похоже, я так и не проснулся до конца. Недовольно поморщившись, я попытался снова завернуться во влажную простыню, но журчащий, как горный ручеёк, женский голос не отпускал меня:

- Камал! Камал!

Я неохотно открыл веки. Надо мной склонилось смуглое, слегка вытянутое женское лицо: широкий лоб, высокие скулы, маленький твёрдый подбородок, пухлые губы. В чёрных миндалинах огромных глаз застыло любопытство, смешанное с ироничной весёлостью.

Вибха Дуян?.. Что она здесь делает?

Я порывисто сел на постели, удивлённо глядя на девушку. Она пришла в Тяньгун полгода назад, как и многие здесь, услышав о землянах, которые хотят сделать жизнь гивейцев счастливой, и осталась, помогая нам санитаркой в местной больнице.

Вибха подняла руку и провела тёплыми пальцами по моему лицу.

- Что ты делаешь? - изумился я.

- Ты был забавный, когда спал, - без тени смущения произнесла девушка нараспев.

- Что ты делаешь? - в замешательстве повторил я и пояснил, видя непонимание в её глазах: - Что ты делаешь здесь, в моём доме?

- Жарко. Ты весь вспотел. Я принесу воды, - вместо ответа, уверенно промолвила Вибха и гибко поднялась, направляясь в дальний угол комнаты.

На ней была короткая серая блузка, оставлявшая открытыми живот и бОльшую часть спины. Бёдра девушки прикрывала голубая свободная юбка, шелковисто шелестевшая в такт её плавным, словно танцующим шагам.

Солнце в окне озаряло Вибху алой дымкой, и одежда на ней почти не скрывала от глаз её тела. Остановившись около небольшого стола, грациозным движением моя незваная гостья собрала волосы с шеи и спины на левое плечо. Браслеты на её тонком запястье на мгновение вспыхнули ослепительными гранатовыми искрами и тут же погасли. Девушка взяла медный сосуд с водой, стоявший на столе, и так же неспешно вернулась ко мне, присела рядом на постель.

Обмакнув в воду длинные тонкие пальцы, она отёрла моё лицо, вдохновенно следя за своими движениями. Поставила сосуд с водой на пол и стала медленно склоняться ко мне, продолжая неотрывно рассматривать моё лицо.

Я без труда угадал её намерения и осторожно, но решительно взял Вибху за плечи.

- Нет. Не стоит этого делать.

- Почему? - искренне удивилась Вибха. - Я тебе не нравлюсь?

- Дело совсем не в этом. У меня уже есть любимая, и я не могу... Это будет нечестно. Извини.

- Разве ты не можешь любить двоих? - изумилась девушка, выпрямляясь и кладя руки на колени.

В глазах её стояло неподдельное, почти детское недоумение.

- У моего старшего брата четыре жены, а у другого брата три любимых! - сообщила Вибха. - Только младший пока один, - вздохнув, добавила она.

- А сколько всего у тебя братьев?

- Четверо.

- Большая семья, - понимающе кивнул я и тут же отрицательно покачал головой. - Нет. У нас не принято иметь много жён. У каждого может быть только одна жена... Хотя это скорее не жена в вашем понимании, а любимая и друг. На Земле давно нет обрядности и всех тех условностей, которые заставляют мужчину и женщину быть вместе, когда их чувства уже угасли.

- Одна? На всю жизнь? - ещё больше удивилась Вибха.

- Ну, это как кому повезёт, - пожал я плечами. - Всё зависит от чувств и привязанности друг к другу. Если душевная близость проходит, иссякая, как вода в колодце, зачем обременять друг друга взаимными обязательствами? Нужно идти дальше самому и не мешать другому, дав возможность раскрыть себя, совершенствовать свою душу.

- Странно, - промолвила девушка.

- Что странно? - не понял я.

- Странно всё у вас... У нас женщина должна принадлежать мужчине – всегда!

- Нет. Наши женщины свободны и независимы. Вместе с мужчинами они летят в космос, отправляются в рискованные экспедиции, строят города и совершают научные открытия, творят шедевры искусства. На Земле женщина равноправный партнёр мужчины в том грандиозном труде, которым охвачена вся планета, она свободна в своих чувствах и в выборе. И это для неё самая увлекательная игра, которую только можно вообразить.

- А как же дети? - скорее не поняла, чем удивилась Вибха.

- Забота о детях с давних пор лежит на специальных людях, душевные качества которых позволяют им быть воспитателями, учителями и наставниками... Но это вовсе не означает, что у нас нет больше семьи, - добавил я. - Есть, только она шире традиционной, такой, как у вас. Наша семья – это всё человечество и в ней отношение с ребёнком прямое, неопосредуемое женой или мужем.

Некоторое время Вибха молчала, глядя в пространство перед собой и что-то обдумывая. Затем снова посмотрела на меня.

- Значит, ты отвергаешь меня?

- Почему бы тебе не найти себе другого избранника... сердце которого свободного от чувств к другой женщине? - осторожно предложил я ей. - Кого-то из местных, из гивейцев.

- Но мне нравитесь вы, земляне, - откровенно призналась девушка. - Вы как боги: такие необыкновенно красивые и такие далёкие от нас!

- Ты ошибаешься. Мы вовсе не боги. И у нас с тобой не так уж много различий.

- Нет. Я часто слышала, что Бог спускается на землю в облике человека, чтобы помочь кому-то. Здесь я увидела это своими глазами... Для меня вы – боги! Я хотела бы иметь мужа-землянина, иметь от него много детей. Это было бы здорово и мне бы все завидовали, - призналась Вибха и мечтательно посмотрела куда-то под потолок.

Я усмехнулся. Полушутливо предложил:

- Ну, тогда ты можешь поискать свою любовь и среди землян. Их много на Гивее и, думаю, сердца некоторых свободны... Вот, например, Дев, - вспомнил я о своём друге. - Возможно, он нуждается в подруге, такой, как ты.

- Твой друг? - оживилась Вибха и, после некоторого раздумья, подтвердила: - Он хороший... Да!

Глаза её загорелись радостным ожиданием.

- Хорошо, я пойду к нему. Спрошу, любит ли он меня, - сообщила она, порывисто вставая и направляясь к выходу. Уже на пороге, она обернулась и с грустью посмотрела мне в глаза.

- Но ты для меня всё равно лучший. Я люблю тебя!

Опустив ресницы, Вибха быстро выбежала из комнаты.

Я откинулся на подушке, вздохнув с облегчением. Подумалось: «Наверное, зря я сказал ей о Деве? Будет жаль девушку, если он тоже ей откажет... Впрочем, как знать. Возможно...».

Я прикрыл лицо рукой. Ладно, не стоит больше фантазировать на эту тему. Дев Рошан сам во всём разберётся. Правда, ещё со времён нашей учёбы в Школе ОСО, он всегда любил сверять свои эмоции с моими эмоциями. Наверное, от того, что мы с ним стали тогда так близки, что чувствовали себя родными братьями...

Святое небо! Сколько же времени прошло с тех пор! Как давно были эти годы – годы нашей юности, полные радостных ожиданий и смелых надежд! Тогда, на выпускном, мы все расставались навсегда. Мы даже не подозревали, что судьба сведёт всех нас ещё не раз на долгом жизненном пути. Но вот с Девом нам суждено было увидеться только сейчас, спустя пятнадцать лет с того памятного дня. Всего месяц назад я даже и не подозревал, что случайно встречу его на одной из пыльных дорог отдалённой южной провинции Гивеи.

Заматеревший, потрёпанный судьбой, он совсем не был похож на того наивного светловолосого юношу, который стоял рядом со мной в одной шеренге, слушая последние напутственные слова наставников Школы. Но его глаза были прежними – тёмные, словно спелые вишни, они хранили в себе всё туже юношескую веру в непобедимую силу добра. Это были глаза мечтателя и романтика.

Оказалось, что Дев попал на эту планету почти в одно время со мной и работал, как и я, в одном из провинциальных отделов ОЗАР, только на Южном материке. Но за все эти годы нам так и не довелось, ни разу пересечься с ним по работе. И вот теперь случай свёл нас вместе, и Дев почти сразу стал моей «правой рукой»… Случай ли это был? А может быть судьба?.. Казалось, прежние времена – времена нашей душевной юношеской близости – вернулись, хотя по дороге мы оба и растеряли большую часть своего романтизма и мечтательности.

* * *

Зайдя к Деву около полудня, я застал своего друга в его доме в полной растерянности.

- Представляешь, приходила эта девушка из больницы... Вибха! Предлагала стать моей возлюбленной. Сказала, что хочет от меня – землянина – родить ребёнка!

Дев смотрел на меня почти с отчаянием.

- Каково! У них здесь так принято: предлагать себя незнакомому мужчине?.. Я даже не знал, что ей на это ответить.

Он выглядел обескураженным и даже расстроенным.

- И что ты ей сказал?

- До того ли мне сейчас, Максим? - В глазах Дева застыло почти детское удивление. - Нет, ты скажи! Как я могу предать тебя и наше дело, отдавшись чувствам, когда идёт такая битва за умы и сердца людей?

- Разве это предательство? Любовь к женщине?

Я внимательно посмотрел на друга.

- Что может значить любовь к женщине по сравнению с нашей целью? - горячо возразил он. - Да, это предательство!.. Или, по крайней мере, преступная беспечность.

- Выходит, я тоже предатель? Ведь я люблю свою женщину. Люблю больше жизни!

Я снова взглянул во вспыхнувшие негодованием глаза Дева. Тот потупил взор, произнёс виновато:

- Ты... ты совсем другое дело! Я не видел более сильной женщины, чем твоя Юли. Только такая, как она, могла осознанно пойти за тобой в этот ад!.. Нет, это не предательство. Это совместный путь к общей цели, путь двух равных! Мне даже кажется, что без неё ты бы не стал тем, кем стал сейчас.

Дев открыто посмотрел на меня.

- А кем я стал?

Я слегка прищурился, изучая лицо друга. В его словах мне послышалась некоторая двусмысленность.

- Разве ты сам не знаешь? - спокойно пожал плечами он.

Да, Дев прав. И разве может быть какая-то двусмысленность в его словах? Это же Дев!

- Всё так, дружище! - кивнул я и похлопал его по плечу. - Именно поэтому мы с Юли сегодня и вместе... Но это не делает Юли исключительной женщиной. Вспомни, сколько таких, как она, здесь на Гивее. Наши женщины всегда шли с нами плечом к плечу, так что не превращай мою жену в богиню. Хорошо? И давай не будем больше об этом. Ты лучше мне скажи, как отнеслась к твоему отказу Вибха?

- Как? По-моему, она обиделась и даже разозлилась на меня, - пробурчал Дев, зябко передёргивая плечами. - Чувствую себя просто ужасно! Никогда мне не приходилось так обращаться с женщинами.

Я ободряюще улыбнулся ему.

- Не расстраивайся. Хочешь, пойдём, поговорим с ней вместе? Ведь она и ко мне сегодня приходила, утром.

- Как? - ещё больше удивился Дев. - Но ты же... У тебя же есть Юли!

- Видимо, её это обстоятельство не смущает... Да, точно, не смущает, - снова улыбнулся я. - Женщины – загадочные существа! Согласись. А женщины с чужой планеты тем более, хотя они такие же землянки!

Мои слова немного подняли Деву настроение. Мы вышли с ним из дома под ослепительное полуденное солнце, пахнувшее нам в лица палящим душным жаром, и направились в сторону центра города, где в этот час шла оживлённая торговля на местном рынке.

Под холщёвыми навесами ютились заезжие рыбаки, ещё поутру вернувшиеся с промысла и к обеду уже добравшиеся до Тяньгуна со своим уловом. Торговцы овощами и фруктами пытались составить им конкуренцию, но рыбаков здесь было значительно больше. Всё-таки сказывалась близость океана: простые люди добывали себе пропитание в основном за счёт рыболовства – доступного и не столь изнурительного и затратного в здешнем климате, как сельское хозяйство.

Правда, и то, и другое было вынужденной необходимостью, так как с нашим приходом в южные провинции общественные распределители Народного Фронта перестали снабжаться продуктами, привозимыми из столиц. Революционные власти во главе с Чой Чо Реном выставили вооружённые кордоны на дорогах к обеим столицам, устроив таким образом «мятежным» южанам настоящую блокаду. Мы ожидали худшего, но части народно-революционной армии, ввиду их плохой организованности и оснащённости, в южные городки отваживались наведываться очень редко. Нас спасало и то, что у режима Чой Чо Рена были серьёзные проблемы с высокотехнологичным оборудованием и техникой. Большинство заводов, производивших подобную продукцию при прежнем режиме, были разрушены ещё во время революционных боёв, в то время как специалисты-земляне, способные восстановить это производство и обучить местных специалистов, находились теперь в опале и преследовались властями по всей планете. Поэтому каждый гравиплан, каждый магнитор, каждый излучатель были у «народной» власти на особом счету.

Основную угрозу для нас представляли всё же не военные, а каратели из национальной гвардии Чой Чо Рена. Отряды карателей время от времени совершали вылазки за пределы кордонов, и всякий раз нам приходилось давать им отпор, неся потери, но пополняя при этом свои запасы трофейным оружием, средствами связи, военной техникой и амуницией. Оснащены всем этим каратели были гораздо лучше, чем армия. Но я прекрасно понимал, что бесконечно так продолжаться не может. Что-то зрело в глубинах неповоротливой административной машины, созданной Чой Чо Реном, какие-то перемены, и эти перемены в будущем грозили нам серьёзными последствиями. Боязнь потерять власть над планетой толкала вождя ко всё большему ужесточению преследования инакомыслящих и оппозиционеров, желавших перемен для гивейского народа, обещанных ещё тридцать лет назад предшественниками Чой Чо Рена. Эти мои предчувствия подкреплялись сведениями, получаемыми нами от наших разведчиков, засланных в северную и южную столицы.

По их сообщениям, несколько военных заводов в Шаолинсеу были восстановлены, и теперь там активно производилось оружие, шедшее на перевооружение гивейской армии. Эта армия, к тому же, активно пополнялась за счёт принудительного набора солдат из числа гражданского населения планеты. Всё это вместе свидетельствовало о подготовке революционных властей к широкомасштабному наступлению на Юг. И к такому повороту событий мы пока что были не готовы. В прямом столкновении с обновлённой армией Чой Чо Рена наши повстанческие отряды заведомо проиграли бы битву, случись она уже завтра. Хотя численный перевес и был на нашей стороне. Ведь вооружённое сопротивление охватило уже весь Южный материк. Но главная наша проблема заключалась в отсутствии единства среди сил сопротивления. Это сводило все остальные преимущества на нет. Во главе повстанческих отрядов стояли зачастую амбициозные, но политически неграмотные лидеры, взгляды и убеждения которых сильно отличались не только от наших планов, но и противоречили друг другу в своей основе. Каждый из таких лидеров стремился, как говорится, перетянуть одеяло на себя, углубляя тем самым разрозненность и непонимание, и даже порождая откровенную вражду между представителями повстанческих сил. Вот что беспокоило меня больше всего.

Даже в людях, стоявших на нашей стороне, я не был до конца уверен. Одни из них устали от войны и многочисленных невзгод,ведь они участвовали ещё в революционных боях, и со временем потеряли веру в справедливость. Другие же, хотя и понимали необходимость перемен, всё ещё верили революционной пропаганде, представлявшей вождя Чой Чо Рена великим спасителем нации и достойным борцом за Добро – единственным, кто может вывести Гивею из тьмы инферно и вернуть ей былое процветание. Плохими, по их мнению, были сановники, а не сам вождь. Борьба за наивные умы и сердца этих – самых многочисленных – была для нас особенно тяжёлой.

Здесь, на Южном материке, за последние три года нам удалось собрать сотни землян, кочевавших по всей планете ещё со времён революции или приехавших сюда уже после неё, по призыву Всеобщего Народного Совета Земли, а так же по велению своего сердца. Именно из этих людей и сформировалось мощное идейное ядро, возглавившее гивейское сопротивление режиму Чой Чо Рена. Именно эти люди занялись здесь просвещением, населения планеты, обучая жителей Гивеи нашей мудрости братства, умению сострадать, быть открытым и честным. И хотя в своей прошлой жизни все эти земляне работали в основном техническими специалистами, но смена сфер деятельности являлась нормой для каждого из них. Многим из нас, ещё в бытность стажёрства и поиска своего предназначения во взрослой жизни, довелось поработать и воспитателями, и медиками, и учителями.

Во многих городах и посёлках открывали мы свои больницы и школы для местного населения. Ведь медицина и образование стали доступны на Гивее только избранным и только в столицах. В остальных же уголках планеты все социальные учреждения прежней власти почти полностью уничтожены стараниями продажных сановников Чой Чо Рена. Но школы здесь были необходимы не только детям. Взрослые гивейцы куда больше нуждались в образовании и в духовном совершенствовании. Только изменив себя и свою жизнь, эти люди могли воспитать в своих детях стремление к достойному и счастливому будущему, взрастить в них самые лучшие человеческие качества, сделав будущие поколения свободными от покорного рабства и безразличия.

В заброшенных хранилищах южной столицы Линь-Шуй наши разведчики смогли отыскать фильмы о Земле. Эти фильмы были завезены на Гивею ещё на заре революционных событий, но потом про них забыли или просто запретили к показу, когда на планете окончательно установилась единоличная власть Чой Чо Рена. В провинциальных городках и посёлках, где нам удалось распространить своё влияние, мы организовывали массовые просмотры этих фильмов, давая гивейцам возможность отыскать в них силу для борьбы за лучшее будущее, желая укрепить в них убеждения, несовместимые с подчинением преступным властям. Для большинства из гивейцев, посещавших подобные сеансы, картины нашей далёкой планеты казались сказкой: прекрасной, но совершенно недоступной. Жизнь людей Трудового Братства, наполненная творческим трудом, жадным познанием тайн природы и человеческой сути, терпеливым совершенствованием самого себя или отважным продвижением вглубь вселенной – жизнь яркая и насыщенная масштабными событиями, эта жизнь была недоступна. Кто-то при виде этих фильмов был пленён ранящей печалью, кто-то испытывал недоверие или недоумение, но всепланетный масштаб зрелища не давал усомниться в подлинности увиденного. К тому же, мы ничего не скрывали от гивейцев. Любые специальные постановки были бы здесь не допустимы, потому что неверие может быть разрешено только познанием. И только знающие люди могут выбирать правильный путь, уверовав в свои силы. Вот почему в глазах зрителей, смотревших наши фильмы и слушавших наши рассказы о Земле, постепенно разгорался огонь страстного желания перемен и в своей жизни.

Это заставило меня тогда увериться в правильности избранного нами пути, хотя некоторые мои соратники изначально сомневались в необходимости подобных демонстраций: «Не нарушим ли мы исторического развития, если попытаемся соединить разорванные путеводные нити?» - спрашивали они. Но я отвечал им всегда одинаково: «Нет, мы способны исправить злонамеренно приостановленное течение исторического процесса, способны вернуть его к нормальному пути, дающему каждому человеку право на знание и красоту. И тем важнее показать как можно больше, и как можно большему количеству людей, задавленных неустроенной повседневностью и страхом перед мрачным будущим».

Поглощённый размышлениями об этом, я брёл среди торговых рядов. Под ногами у нас бегали чумазые, полуголые дети, занятые своими играми и не обращавшие никакого внимания на взрослых. Худые собаки вяло трусили вдоль прилавков в поисках пищи. К детскому гомону и собачьему лаю, добавлялись громкие призывные возгласы торговцев, раздававшиеся отовсюду:

- Господин! Господин! Купите сакана! Очень свежие сакана!

- Идите сюда! Возьмите моих хайже! Это лучшие хайже на всём Южном побережье!

- Тако! Тако! Свежие тако и кани! Покупайте! Скорее! Не пожалеете!

На прилавках лежали распластанные груды пёстрых головоногих, комки разноцветной, скользкой на вид слизи, и, похожие на тонких чёрных змей, рыбы. Большие плетёные корзины были доверху наполнены какими-то ракообразными гадами, напоминавшими длинноногих крабов. Они шевелили красными клешнями и выпучивали округлые глаза на бегавших неподалёку детей и собак, как-будто дивясь тому, что сами лежат здесь, на этом солнцепёке, среди непонятных им существ.

Для детей же эти «крабы» были предметом особого внимания. Из любопытства и забавы ради, каждый пробегавший мимо ребёнок пытался ухватить такого «краба» за клешню и радостно смеялся, когда тот прищемлял ему пальцы. А вот собаки опасливо сторонились этих жутковатых созданий, явно не видя в них для себя лакомой добычи. Собаки довольствовались рыбьей требухой, сваленной в кучи поодаль, которую они охотно и жадно поедали вместе с ползающими всюду зелёными жуками.

Многие из торговцев и рыбаков знали нас с Девом в лицо, и почтенно склонялись в приветственных поклонах при нашем появлении или одобрительно кивали нам вслед:

- Добрый день, Камал!

- Здоровья тебе, Камал! Долгих лет жизни!

- Удачи тебе, Камал, и твоим друзьям!

Мы отвечали на их приветствия. Я пожимал руки или склонялся в ответных поклонах, как здесь было принято. Миновав рынок, мы с Девом вышли на боковую улочку, уходившую на западную окраину города, где располагалась единственная здесь больница. Поблизости от неё находилась и школа. В ней по утрам шли занятия для детей, а ближе к вечеру там собирались их родители, а так же все желающие, чтобы послушать рассказы о Земле и поговорить «за жизнь» с землянами. Жаркие споры и дискуссии затягивались порой до поздней ночи, а то и до самого утра. Сейчас мы с Девом как раз проходили мимо школьного двора, где в тени развесистых деревьев, прямо на траве расселись малыши лет десяти, заворожено слушая своего учителя – женщину-землянку средних лет, вдохновенно объяснявшую что-то своим ученикам. Учительница держала в руках толстую раскрытую книгу и, когда мы поравнялись с ними, до меня донеслись обрывки фраз. Земная женщина рассказывала гивейским детям о добре и сострадании, о жизни без бед и вражды, о жизни, в которой каждый человек наполнен заботой о других, а вместе такие люди становятся дружной счастливой семьёй, бесстрашно устремляющейся к самым сказочным и недоступным целям.

Вдохновенные слова учительницы снова разбудили во мне острую печаль. Я опять отчётливо осознал, что отрезан от родины невообразимой бездной пространства. И впервые мне так невыносимо захотелось домой. Кажется, только теперь я до конца понял Юли: её частую грусть по дому, её мучительные сомнения и душевные терзания. Неожиданно для самого себя я почувствовал, как сильно устал – смертельно устал от всего: от борьбы, от постоянного напряжения всех сил, от этой планеты, даже от самой жизни! Наверное, эта тяжёлая усталость копилась во мне очень давно. Из-за этого иногда я чувствовал, что теряю уверенность в себе, что меня охватывает апатия и унылая тоска, но всякий раз мне удавалось собрать свою волю в кулак и отогнать прочь все плохие мысли. Но с каждым разом это давалось мне всё труднее и труднее.

- Что с тобой, Максим? - спросил Дев, внимательно наблюдавший за мной.

Я заметил, что мы остановились на ступенях лестницы, поднимавшейся к главному входу в больницу.

- Со мной?.. Да так, ничего особого. Просто устал... Эх, Дев! Разве не хочется тебе оказаться сейчас там, на Земле? Лечь где-нибудь посреди её лугов, глядя в солнечное небо. Так, чтобы душа твоя наполнилась безбрежной радостью… Знаешь, той радостью, что рождается от чувства свободы – свободы от страха, от всех тревог и переживаний: о куске хлеба, о завтрашнем дне, о судьбе своих детей… Разве ты не хочешь этого, как я?

Я с жадностью всматривался в лицо друга.

- Максим, Максим! - тяжело вздохнул он и сокрушённо покачал головой. - Ты же знаешь, что за нами никто не прилетит, не заберёт нас отсюда, пока что-то не изменится на этой планете. А значит, Земля от нас безмерно далека – гораздо дальше любой из планет или звёзд этой галактики! Трудовое Братство не станет совершать новых ошибок, пока мы не исправим здесь прежние.

- Но это не наши с тобой ошибки! - жарко возразил я. - Мы искупаем здесь чужие грехи, Дев! Скажи, разве это справедливо? Разве тебе не обидно за себя?

- Нет, - снова покачал головой Дев. - Это и наши ошибки тоже! Это и наши грехи тоже, Максим! Иначе нас с тобой здесь попросту не было бы сейчас. Разве не так?

Он положил руку на моё плечо, заглядывая мне в глаза.

- Мы с тобой защищаем здесь честь Земли, друг. Так то!

- Да, ты прав, - уныло согласился я. - И я знаю, что так оно и должно быть... Но от этого мне не становится легче, поверь!

На крыльцо больницы вышли две женщины, с грудными детьми на руках. Я задержал на них свой взгляд: обветренные смуглые лица; волосы в тугих пучках; на тонких шеях невзрачные дешёвые украшения; натруженные руки, привыкшие к тяжёлой работе, прижимают спящих младенцев к груди.

- Добрый день, Камал!

- Да, и вам добрый! - кивнул я, пытаясь улыбнуться в ответ на их приветствия.

Женщины спустились по лестнице, с интересом оглядываясь на нас с Девом, а затем направились вниз по улице, о чём-то оживлённо беседуя.

- Ладно, пойдём уже.

Я взял Дева под руку, направляясь к дверям больницы.

Внутри было светло и на удивление довольно прохладно. Красный солнечный свет, лившийся сквозь узкие высокие окна, превращал медицинскую утварь в музейную бронзу. Знакомые запахи больницы витали в воздухе, наполняя длинные коридоры, где сновали санитарки в серых медицинских одеждах и платках, покрывающих головы. Люди, нуждавшиеся в помощи, сидели тут же: кто-то на стульях, кто-то прямо на полу. На лицах у всех было одинаково тревожное ожидание. Только дети, не знавшие уныния, галдели, умудряясь даже больницу превратить в место для беззаботных игр.

Я остановил одну из санитарок, проходивших мимо нас, и спросил у неё, где сейчас главный врач. Худощавая смуглая девушка, явно из местных, застенчиво кивнула в дальний конец коридора и снова заспешила по своим делам.

Анджали Чаран была нашей соотечественницей. Женщина лет сорока, статная и подтянутая, при первой встрече она производила впечатление суровой властительницы древности, не терпящей неповиновения. Но стоило заглянуть в её глубокие чёрные глаза, и ты сразу понимал, что за этой внешней строгостью кроется человек бесконечной доброты и мягкости, отзывчивый и чуткий к бедам и горестям других людей.

Едва я подумал о ней, как она неожиданно появилась перед нами в обычной медицинской одежде, выйдя из бокового помещения в сопровождении одной из санитарок. Заметив нас, Анджали обрадовано вскинула руки:

- А, Максим! Дев! Рада вас видеть у нас!

Грудное меццо-сопрано земной женщины привлекло внимание окружающих, но земная речь осталась не понятной для них, как и для помощницы Анджали, которая с любопытством поглядывала на нас троих. Плотно уложенная причёска делала правильное лицо Анджали Чаран похожей на легендарную апсару. Всё в этом лице дышало древностью: и характерная лепка структуры сильного костяка, и широкий лоб, и твёрдый вырез губ, и широко расставленные большие глаза. А едва уловимый оттенок той невыразимо завораживающей прелести, которая присуща зрелой женской красоте, как бы ставил между этой землянкой и окружающим миром непреодолимую преграду, едва приоткрывая завесу, за которой, казалось, таилась неизведанная пропасть безумных страстей и наслаждений.

- Мы к вам, за помощью, - улыбнулся я, приходя в нежные материнские объятия Анджали Чаран.

От неё исходил аромат свежести и сладкого цветочного нектара.

- Ты болен, дорогой мой? - удивилась и встревожилась Анджали, слегка отстраняясь и пристально вглядываясь в моё лицо.

- Со мной всё в порядке, как и с Девом. Мы хотели справиться об одной из ваших помощниц.

- О ком же? - заинтересовалась врач.

- Нам бы повидать Вибху Дуян, - отозвался Дев, почему-то нервничая.

- Понимаю. Кажется, тут замешаны дела сердечные? - Анджали Чаран лукаво взглянула на моего друга и развела руками: - Увы. Здесь я бессильна. Вам, мальчики, придётся решать свои проблемы самим.

- Мы, собственно, и пришли сюда за этим, - пожал плечами Дев. - Так, где можно найти Вибху?

Анджали повернулась к своей помощнице. Странный цвет волос – чёрный с пепельной подцветкой – выделял эту девушку среди обычных чёрных с красноватым отливом голов гивейцев и гармонировал с её серыми глазами.

- Гае! Ты не видела Вибху?

- Она ушла... сегодня утром, - сообщила помощница высоким звонким голосом с явным южным акцентом.

- Ушла? Куда? - удивилась Анджали Чаран.

- Не знаю. Ушла из города. Забрала свои вещи и ушла. Она ничего не объясняла, а я... - смущаясь, стала объяснять Гае.

- Хорошо, хорошо, - остановила её Анджали. - Будь добра, иди в хирургию. Я сейчас подойду к вам.

Когда девушка ушла, врач обескуражено посмотрела на нас.

- Ничего не понимаю. Вот так вот, ни с того, ни с сего, уйти, не сказав никому ни слова... Ох, уж эти гивейцы! Никак я не могу привыкнуть к этой их поголовной дремучести, что ли...

Анджали сокрушённо покачала головой, явно расстроенная услышанным известием.

- Кажется, я догадываюсь, в чём причина её ухода, - медленно произнёс я, поглядывая на друга. - Хорошо. Мы тогда пойдём, пожалуй. Не будем больше отвлекать вас от работы.

- Эх, дорогой мой Камал! - вздохнула Анджали Чаран. - К счастью, моей работы здесь гораздо меньше, чем вашей. Ребята! Я прекрасно понимаю, как вам тяжело приходится сейчас, но...

Анджали не договорила. Оглушительный грохот заставил её оборвать себя на полуслове и всех нас вздрогнуть от неожиданности. Здание больницы содрогнулось, словно от страшного землетрясения. Со звоном посыпались разбитые стёкла окон, раня осколками людей. Громкий детский плач разнёсся по коридорам больницы.

- Что происходит? - Анджали Чаран с недоумением смотрела на меня, но если бы я знал это.

- Взрыв! - воскликнул Дев. - Это был взрыв! Совсем рядом!

- Школа! - тут же сообразил я и кинулся к дверям выхода.

В это мгновение снова раздался грохот, звон бьющегося стекла и испуганные крики – ещё один взрыв! Выскочив на крыльцо больницы, я остановился, бешено озираясь по сторонам. До конца не понимая, что происходит, я уже сожалел о том, что у нас с Девом нет с собой оружия. Прилив адреналина стремительной рекой наполнял меня, подстёгивая психическую энергию и проясняя сознание, из глубин которого всплывали заложенные туда боевые навыки.

Моя реакция обострилась до предела, а зрение сделалось панорамным. Теперь я видел сразу во всех направлениях: вот трое вооружённых людей в чёрных одеждах перебегают улицу слева, метрах в двадцати от нас, как раз там, где только что прозвучали взрывы... вот ещё двое уверенно двигаются им навстречу, в направлении школы со стороны узкого проулка...

Мысль о детях, находившихся там, заставила меня максимально сконцентрироваться, и тогда время остановилось для меня. Я закрыл глаза, глубоко дыша и мысленно возносясь над землёй: неясные психические сигналы, приходившие со всех сторон, превращались в образы, из которых сложилась чёткая зрительная картина окружающего нас пространства.

- Трое справа! - над самым моим ухом прозвучал далёкий голос Дева Рошана.

- Вижу, - спокойно ответил я, отмечая и этих троих на своей мысленной карте. - Они твои. Я беру тех, что у входа в школу.

- Понял.

Я открыл глаза. Не произнося больше ни слова, Дев стремительной бесшумной тенью скользнул вдоль фасадов ближних домов. Я же устремился в противоположную сторону, ни на мгновение, не упуская из вида все свои цели. Через пару минут между нами уже осталось не больше десятка шагов. Заметив моё приближение, один из неизвестных вскинул оружие и тут же стал дико озираться по сторонам, не понимая, куда я исчез.

Это была обычная психологическая игра в исчезновение, известная на Земле даже детям. Нужно было лишь отвлечь внимание противника, сосредоточив его на чём-нибудь постороннем, что я и сделал. Оказавшись за спиной бородача, несколько секунд я оставался в секторе невидимости. Открытое пространство без труда позволяло сделать это, предугадывая все движения моего противника, тем более что тот оказался массивен и неповоротлив.

- Ага! Не уйдёшь! - завопил бородатый громила хриплым голосом, когда я снова появился в поле его зрения.

Его загорелое до черноты лицо с тёмными круглыми глазами засияло злобной радостью. Он, было, вскинул своё оружие, но выстрелить так и не успел. Коротким стремительным движением я выкинул правую руку вперёд, и мои пальцы сомкнулись на шее врага, впиваясь в мышцы, передавливая сосуды и парализуя нервы. Колени громилы подогнулись. Задыхаясь и обезумев от боли, он выпустил из рук свой автомат, судорожно пытаясь освободиться от моего захвата. Но его держала не человеческая рука, а стальная машина.

В эту секунду я почувствовал, как яростный зверь выползает наружу откуда-то из глубины моего нутра – не ведающий сострадания и сомнений, не знающий пощады. Я испугался его, но отступать было уже поздно. Рванув теряющего сознание громилу на себя, я закрылся им, словно щитом, и тут же почувствовал, как содрогается его обмякшее тело под градом пуль. Выстрелы звучали глухо и отрывисто. Пули пронзали плоть уже мёртвого здоровяка, рвали её на куски. Но это продолжалось пару мгновений, не больше.

Пихнув тяжёлое тело на стрелявшего, я свалил нового противника коротким ударом основания ладони в переносицу. Он упал в горячую пыль, как подкошенный, заливаясь тёмной кровью. Третий – такой же коренастый и широкоплечий, как и остальные – кинулся на меня с ножом, злобно сверкая глазами и скрежеща зубами. Но его оружие пронзило лишь воздух там, где только что стоял я. Легко перехватив руку нападавшего, я позволил ему продолжить движение вперёд, а затем развернулся на опорной ноге и резко рванул запястье бородача обратным рычагом вниз. Грузное тело легко взлетело в воздух и тут же мешком упало к моим ногам. Кости сустава бандита с хрустом переломились. Закричав от боли, он забился как рыба, выброшенная на берег. Я навалился на него всем своим весом сверху, придавливая голову к земле коленом и ломая шейные позвонки.

В это мгновение за моей спиной послышался топот чьих-то тяжёлых ног. Резко развернувшись и поднимаясь на ноги, я нанёс сдвоенный удар кулаками в грудь налетевшему на меня бородатому здоровяку, замахнувшемуся огромным тесаком. Бандит споткнулся на ровном месте, выпучил глаза и стал хватать ртом воздух. Гримаса нестерпимой боли исказила угловатые черты его широкого обветренного лица. Выхватив у него оружие, я нанёс по телу врага рассекающий удар сверху вниз и сразу же ещё один секущий удар – по дуге и в сторону. Почувствовал запястьем, как острый металл разрубает чью-то плоть, и увидел, как два тела падают в пыль, истекая горячей кровью.

За моей спиной раздались выстрелы. Я обернулся. В нескольких десятках шагов от меня Дев, с автоматом в руках стоял над поверженными противниками. Он уверенно поднял вверх руку, давая понять, что у него всё в порядке. Горячность боя постепенно отпускала. Я возвращался в себя, тяжело дыша и осматривая убитых мною людей. Душу наполнила холодная отчуждённость. Я всё ещё пытался поймать того самого страшного зверя, так удивившего и напугавшего меня, рассмотреть его получше, но он изворотливой змеёй уполз обратно в темноту моего подсознания, и мне снова стало страшно за себя. Страшно и неуютно в этом теле, так легко проливавшим чужую кровь, хотя непреложный закон зеркального отражения любого зла давал мне право противодействовать этому злу равной силой в критических обстоятельствах. Осознание этого не давало спокойствия душе, но снимало сомнения, избавляя на время от сожалений и мук совести.

Внутренне встряхнувшись и окончательно придя в себя, я бросился вместе с Девом к зданию школы, в окнах которой всё ещё полыхал огонь. Боковая стена здания была полностью разрушена. На грудах камней и обгоревших деревянных балок лежали почерневшие тела: четверо детей и двое взрослых. Площадка перед школой была засыпана листами исписанной бумаги и обгоревшей, искорёженной мебелью. В дальнем конце площадки, у невысокой каменной ограды, сбились перепуганные дети. Две женщины-воспитательницы с растрёпанными волосами и перепачканными сажей лицами старались прикрыть их своими телами, глядя на меня и моего друга широко раскрытыми от страха глазами.

- Всё хорошо! - успокоил я их. - Всё уже позади! Не бойтесь. Мы защитим вас. Уводите детей в безопасное место... Вот туда, в больницу. Там вам окажут необходимую помощь.

Со всех сторон к зданию школы уже сбегались взволнованные, перепуганные люди. Кто-то пытался потушить пожар, другие помогали раненым, уводили их подальше от разрушенного здания.

- Кто это был? - спросил у меня Дев, казалось, до конца так и не пришедший в себя от адреналинового возбуждения. - Каратели?

- Нет, - покачал я головой. - Это не каратели. Эти одеты не по форме и вооружены плохо... Но они и не обычные бандиты, и пришли сюда с конкретной целью – взорвать школу и больницу. Это беспокоит меня больше всего!

- Но как они прошли через наши посты? - недоумевал Дев.

- Вот это как раз и надо выяснить. Займись немедленно! Проверь все посты, весь периметр охраны.

- И на Амено-Хоко?

- Да, и там тоже. Возможно, кому-то из этих «чёрных» бородачей удалось уйти от нас. А может кто-то из них всё ещё готовится напасть на город. Возьмите с ребятами оружие и будьте готовы к бою!

- Хорошо, - решительно кивнул Дев.

- А я постараюсь поговорить с местными. Возможно, кто-то из них что-нибудь знает об этих людях, - сказал я.

Дев закинул автомат на плечо и решительно зашагал вниз по улице. Проводив его взглядом, я вернулся к месту нашей схватки, где уже собралась большая разномастная толпа.

Моё внимание привлёк седой старик в плетёной широкополой шляпе, с длинным посохом в сухих жилистых руках. Я хорошо знал его. Томбогори – так звали этого старика. Он был местным долгожителем, и люди относились к нему с почтением, даже с почитанием. Причиной тому была мудрость и рассудительность этого убелённого годами человека.

Некоторое время Томбогори задумчиво смотрел на трупы в чёрных одеждах, затем сокрушённо покачал головой. Уверенно сказал:

- Это люди Кроды. Точно, его люди!

Голос у него был глухой и тягучий.

«Крода?» - удивился я. Никогда раньше я не слышал этого имени. О ком он говорит? Я посмотрел на Томбогори. Его по-старчески выцветшие глаза прятались в глубоких морщинах и были полны спокойного безразличия.

- Почему вы думаете, что это люди Кроды? - спросил я у него.

- Только они носят красные подошвы на обуви, - проникновенная убеждённость звучала в словах старика. Он ткнул своим посохом в сапог одного из убитых. - Это их отличительный знак, чтобы узнавать своих.

- А кто такой этот Крода?

Щёлочки глаз Томбогори, казалось, сделались ещё уже.

- Он такой же отважный, как ты, - указал он на меня сухим узловатым пальцем. - Крода считает себя борцом за справедливость. Он и его братья.

- Борцом за справедливость? - невесело усмехнулся я. - Убивая людей?

- Они убивают солдат и чиновников за то, что те притесняют народ и потому что обманули всех нас, захотев для себя власти.

- А как же убитые его людьми дети и женщины?

Я пристально посмотрел на старика.

- Крода убивает всех, кого посчитает недостойными сожаления, - равнодушно пожал плечами Томбогори.

- Вот как? Выходит он простой бандит и разбойник?

Старик отрицательно покачал головой.

- Нет. Разбойники грабят, отнимая у людей их деньги и жизни. Они не задумываются. Крода не грабит. У него есть цель. Он не слеп в своих поступках.

Собравшиеся вокруг нас люди одобрительно закивали в ответ на слова Томбогори, как будто знали что тот прав.

- Цель? Какая цель у человека, который убивает других, не испытывая сожаления? - нахмурился я.

- Сегодня ты убил одного из братьев Кроды. Разве ты испытываешь сожаление? - мудрая печаль светилась в глазах Томбогори.

- Брата? - изумился и заинтересовался я. - Кто... Который из этих пятерых его брат?

- Вот этот, - указал своим посохом старик на лежащего подле моих ног человека, которому я рассёк тесаком грудь.

- Да, да! Это он, Гаддара! - с опаской на лицах, уверенно закивали другие.

Я нагнулся и заглянул в тёмное от загара одутловатое лицо мертвеца, перекошенное предсмертной судорогой. Желтоватые зубы его были обнажены в хищном оскале и торчали из черной курчавой бороды острыми кинжалами.

- У Кроды есть и другие братья? - спросил я, выпрямляясь.

- Есть, - кивнул Томбогори. - Двое: Юн Хи и Мизу.

- А ещё я слышал о его сестре! - с важным видом воскликнул желтолицый мужчина в длинном синем одеянии. - Говорят, она чертовски хороша собой! И Крода любит её больше всех своих жён!

Говоривший человек сложил руки на округлом животе, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Его маленькие глазки на мясистом лице сально заблестели.

- А где можно найти этого Кроду? - спросил я, обращаясь к Томбогори, который казался мне более осведомлённым и заслуживающим доверия.

Старик задумчиво посмотрел вдаль. Сказал неспешно:

- Поговаривают, он живёт со своей семьёй на островах Южного побережья. Может быть, где-то в Чанчжен. Точно тебе не скажет никто. Крода скрывается от своих недругов.

- Я слышал, что он собрал большую армию и хочет пойти на Линь-Шуй, чтобы сделать его главной столицей Гивеи! - сообщил невысокий худощавый человек в кожаном фартуке рыбака, надетом поверх выгоревшей на солнце майки и широких, по щиколотку штанов.

- Ого! А у этого Кроды большие планы! - невесело усмехнулся я. - Что ж. Пожалуй, настало время нам с ним познакомиться. Вдруг он окажется другом, а не врагом?

- Друзей не приводят издалека, - покачал головой Томбогори. - Крода может принимать разные облики. Тебе следует проявлять осторожность, ища в нём союзника!

- Спасибо за совет, отец! - Я благодарно положил руку на его плечо. - Ты действительно мудр, как многие здесь говорят.

- Мудрость не сестра старости, - пожал плечами Томбогори. - Если я стар, не думай, что я познал все истины на этом свете. Всё известно лишь одному Богу.

- Богу? - усмехнулся я. - Какому из богов? Ведь у каждого он свой.

- Какой нужен тебе, решаешь ты сам.

Глаза Томбогори хитровато блеснули.

- Я не верю в богов. Я верю в людей. Только они способны стать выше любого бога.

- Тогда ты силён своей верой и не нуждаешься в чужих советах, - заключил Томбогори, одобрительно кивая в ответ на мои слова.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ ТЕНИ ИЗ ПРОШЛОГО

Степное разнотравье мерно клонилось на ветру, разбегалось золотистыми волнами по склонам редких холмов, уснувших в пологах трав сказочными исполинами. Глубокие чёрные тени отмечали каждую складку на их неподъёмных телах, скрывали от глаз путника сокровенные тайны.

Я взобрался на широкую спину одного из них, и остановился около покосившейся, изъеденной ветром и временем серой каменной плиты, вдыхая распалённого солнцем воздуха. Пахло сухой травой, терпкими полевыми соцветиями и солёным океанским простором, который уже брезжил впереди зеленоватой дымкой призрачного миража. При виде её даже палящий полуденный зной уже не казался мне таким изнурительным, а спуск с холма стал приятной прогулкой, в отличие от долгого и утомительного подъёма.

Из-под моих ног тучи стрекочущих насекомых, похожих на земных кузнечиков или цикад, бросались врассыпную, повисая в недоумении на мохнатых метёлках трав. Сухие семена трескались, и лопалась под моими подошвами. Назойливые жуки кружили над головой, норовя забраться в нос или уши. Я старался не обращать на них особого внимания, торопясь скорее добраться до воды, и лишь изредка встряхивал головой, чтобы отогнать жужжащий рой. Только когда степной простор закончился обрывистым спуском в широкую бухту, я позволил себе отдых, усевшись в траву прямо на краю обрыва и любуясь открывшимся мне видом.

Внизу набегающие на берег пенные волны лениво колыхали лохматые водоросли, точили песок глубокими бороздами. Вдали, на морском просторе, маленькое рыбацкое судёнышко, отважно разбивая водяные валы, медленно и упорно двигалось в сторону тёмной земли, горбившейся синими грядами унылых холмов на границе неба и океана. С вершины одного из них через всё небо протянулась к солнцу широкая полоса дымных облаков, будто кто-то выстрелил оттуда раскалённым светилом из невиданной пушки, и сейчас оно действительно походило на огромное пушечное ядро.

Громада океана выгибалась шершавой спиной навстречу небу, становясь густо-зелёной у самого горизонта; размеренно наваливалась на обрывистый берег, дробясь брызгами и обрывками пены. Нескончаемый шелест волн, резкие вскрики птиц и шум ветра – казалось, больше ничего не существует в этом, полном спокойствия мире. Хотелось бесконечно долго сидеть вот так вот, на берегу и слушать эту вечную песнь природы, забыв обо всём на свете. И чем дольше я сидел здесь, тем явственнее чувствовал, как с каждым новым ударом волн о прибрежную гальку душа моя успокаивается, освобождаясь от всех печалей, от всех тревог и сомнений.

Но я прекрасно знал, что моё умиротворение не будет долгим. Случившееся два дня назад в Тяньгун – гибель ни в чём неповинных людей от рук наёмников какого-то Кроды – не могло быть простой случайностью. Теперь я понимал, что у нас на пути неожиданно появилась какая-то новая сила: организованная, жестокая, грозившая всему нашему делу. У этой силы были свои цели, и её действия не были слепы. Это больше всего сейчас тревожило меня, и осознание неожиданно изменившейся реальности омрачало всю мою радость от близости с природой. Вместе с этим в душе появилась подспудная тревога за судьбу Юли. Хотя она и была сейчас в безопасности, в Шеньчжоу, под присмотром моих давних товарищей: Рэда Вана и бывших старателей, друзей Кулака, но теперь можно было ожидать чего угодно. Ведь мы с Девом до недавнего времени тоже думали, что находимся в полной безопасности на своей территории, ожидая лишь открытого боя с врагом. Но вот кучка каких-то бандитов, тайно вырезав один из наших охранных постов, проникла в наш город, чтобы вершить своё чёрное дело. И мы оказались не готовы к этому – не бессильны, но не готовы. А ведь такое может повториться и в Шеньчжоу, может повториться в любом другом городе или посёлке, находящемся под нашей опекой. Что если Юли тогда пострадает?..

Мысль об этом была для меня самой тяжёлой. Я должен был сейчас находиться рядом с женой! Дев, конечно же, вызвался лететь со мной, но я убедил его в необходимости оставаться в Тяньгун и быть начеку. Друг согласился со мной, хотя я видел, как тяжело ему даётся это решение. Преодолев большую часть пути по воздуху, я оставил свой гравиплан в безлюдной степи, в десяти километрах от Шеньчжоу. Подобная осторожность не была излишней, ведь ищейки ОЗАР всё ещё сновали по селениям Южного материка. В любом окрестном посёлке можно было наткнуться на доносчика или предателя, а цена за мою голову здесь была очень высока. Так что лучше было появиться в городе под покровом ночи.

Я снова посмотрел на океан, плескавшийся внизу, под обрывом.

«Искупаться?» - промелькнула мысль. Да, пожалуй, стоит. До заката ещё несколько часов, и океаническая прохлада снимет усталость от пути по жаркой степи.

Я снял ремни с приборами и оружием, скинул с себя одежду и обувь, и стал спускаться по крутому берегу к воде. Ноги скользили по осыпающейся горячей гальке, порывы ветра обдували обнажённое тело, вновь заставляя почувствовать себя сливающимся с природой. Я зашёл в воду по пояс и бросился в набежавшую волну, отдаваясь воле всесильной стихии, чувствуя знакомый солёный вкус на губах. Качаясь на волнах, то поднимавших меня к небу, то бросавших в пенные пропасти, я отплыл от берега метров на сто и повернулся на спину. Взгляд мой упёрся в низкое синее небо, подёрнутое прозрачной алой дымкой.

Нет, это было совсем не земное небо – бесконечно высокое, пронизанное солнечным светом, манящее своей ослепительной голубизной, за которой, казалось, скрываются далёкие неведомые страны или целые миры. Небо Гивеи было чужим, тяжёлым и мрачным. Может быть потому, что сама жизнь у людей здесь была иной, чем у нас, на Земле?.. И эту жизнь нам нужно исправить, нужно непременно помочь гивейцам изменить этот мир к лучшему! Приложить все усилия, рвать жилы... а, возможно, и отдать свои жизни, но помочь!

И бунт против тирании не должен преследовать целью захват власти, ведь на смену старым всегда могут прийти новые проходимцы, у которых атрофировалась совесть, которые не испытывают сожалений и чувства вины... Пожалуй, одной веры в людей и надежды на воспитание здесь будет недостаточно. Гнилое человеческое нутро всегда может вырваться наружу. Уж это я знаю по собственному опыту!.. Значит, целью борьбы должен быть суд над провинившимися. Только так – суд жестокий, но справедливый. А иначе не будет никакого воздаяния за прежнее, когда уже нельзя ничего исправить! Необходимо соблюдать равновесие, баланс сил. Недостойное действие всегда должно быть уравновешено противодействием...

Может быть, этот Крода не так уж далёк от истины? Ведь я, пожалуй, тоже мог бы убивать всех, кто причиняет страдания, всех, кто ложью ведёт людей в бездну жестокости, всех, кто учит убивать и разрушать, прикрываясь словами о человеческом благе. А таких за двадцать лет правления Чой Чо Рена здесь скопилось безумно много. Этот вождь только усугубил моральную катастрофу, пережитую народом Гивеи за тридцать лет революции. Он лишь продолжил дело двух своих предшественников, не исправляя их ошибки, а возводя ложь и лицемерие в норму, делая их удобным инструментом для управления народом – массами, как здесь принято говорить. Деморализовав, дезориентировав людей ложью, Чой Чо Рен, в самом деле, превратил их в биологическую массу – в безликое множество. Спросите здесь любого можно ли воровать или убивать ближнего, и он не ответит вам, засомневается в выборе правильного ответа, потому что вопрос о добре и зле – самый очевидный вопрос для любого цивилизованного человеческого общества – здесь, на этой планете оказывается неразрешимым!

И вот это всё нам необходимо исправить... Но под силу ли такое кучке землян?.. Сколько времени и сил понадобиться, чтобы превратить то, чем является сейчас народ Гивеи, в общество свободных, открытых друг другу и добру людей?.. Да, никакого «беспристрастного подхода», никакого «стороннего наблюдателя» здесь быть не может! Зло всегда и везде нужно принимать во внимание, не рассматривать его как «норму». Поэтому-то пять долгих лет я вынужден бороться здесь с ложью, жестокостью и безразличием вместе со своими товарищами. Преследуемые властями, попадая за колючую проволоку лагерей, принимая смерть от рук агентов ОЗАР, лопаясь, как туго натянутые струны, неизбежно и быстро выгорая при любом столкновении со злом, мы неуклонно идём к заветной цели. Не ради себя – ради чужого нам народа…

Мы вынуждены снова и снова браться за оружие, вступая в кровавые битвы с армией и отрядами карателей, вынуждены переступать через все моральные и этические нормы земного общества, а главной битве – битве за умы и сердца гивейского народа – пока ещё не видно конца. Но знамя свободы и знания уже поднято. Оно уже развевается над пустынями духа и одинокими тайниками прекрасного, хотя нам ещё только предстоит сделать так, чтобы в душах и сердцах всех этих людей оно не было опущено, чтобы зёрна прозрения, брошенные нами, дали процветание этой пустыне. И только сами жители Гивеи смогут сделать это. А мы должны раскрыть им глаза на то, что все они – жертвы, находящиеся в незримой тюрьме, воображающие себя свободными и слепо влачащиеся за лживыми обещаниями материального успеха. Ведь все эти люди даже не знают, что такое истинная свобода, подкреплённая верой в здравую человеческую натуру и огромные её возможности!

До сих пор все неудачи революционных вождей здесь прямо или косвенно оплачивались народом, но уже давно стало ясно, что под новыми масками затаилась прежняя сущность угнетения, подавления и эксплуатации. Она умело прикрывалась пропагандой, внушая народу примитивные шаблоны восприятия действительности, завлекая его в цепкую паутину иллюзий. И теперь вопрос о том, кто должен отвечать за это у многих уже не вызывал никаких сомнений. Но заря новой жизни лишь разгоралась над этой планетой, а дорога из мрачной тьмы к свету по-прежнему казалась бесконечной...

Я перевернулся и поплыл обратно к берегу.

* * *

Ночь нахлынула стремительно, рассыпав по небу бескрайнее великолепие звёзд. Лишь едва заметная полоса оранжевого света у далёкого горизонта оставалась напоминанием об ушедшем дне. В прохладном мраке неожиданно ожили новые звуки – таинственные шорохи и скрипы, глухие усмешки и приглушённые всхлипы. Широкая полоса редкого леса, стоявшая на восточной окраине города, была наполнена ими до краёв. Тёмные стволы деревьев неумолимыми стражами обступили меня со всех сторон.

Я вышел на знакомую мне извилистую тропу и посмотрел на небо.

Над самой моей головой огромный звёздный Лебедь раскинул свои крылья, словно прикрывая ими две яркие звезды – Альтаир и Вегу. Чуть в стороне, ему навстречу нёсся мифический Кентавр, сверкая холодной голубой звездой – Хадар был как всегда далёк и бесстрастен. Но он указал мне путь к другой звезде, светившей знакомым жёлтым светом в изогнувшейся тонкой змеёй Кассиопее – Солнце! При виде его сердце моё снова сжалось тоскливой болью. Тепло родного светила, казалось, грело душу даже здесь.

- Стой на месте и не шевелись, а то башку враз снесу! - раздался за моей спиной тихий уверенный голос.

Я улыбнулся, узнав его. Поднял для убедительности руки и стал медленно поворачиваться к говорившему.

- Эй-эй! Ты глухой что ли? Стой, не шевелись! - прикрикнул человек за моей спиной и ткнул мне в шею чем-то твёрдым и холодным, наверное, стволом оружия.

- Ну, если тебе станет от этого легче, тогда стою, - пожал плечами я, окончательно разворачиваясь.

- Погоди-ка! - взволнованно воскликнул человек с тёмным лицом. - Неужто... Максим?.. Ой! Прости. Камал!

Обрадованный и обескураженный неожиданной встречей, Хрящ раскинул в стороны жилистые руки, крепко, по-дружески обнимая меня.

- Рад, что ты не снёс мне голову по ошибке! - весело рассмеялся я и серьёзно добавил: - Но за бдительность хвалю! Сейчас она очень даже кстати!

- Чего уж там! - насупился Хрящ. - Мы с ребятами службу свою знаем!

Из ближайших кустов вышли ещё три человека. Я плохо видел их лица в темноте, и лишь оружие в их руках грозно поблёскивало в свете звёзд.

- Доброй ночи, Камал! - в один голос приветствовали они меня.

- И вам доброй!.. А она добрая?

Я снова взглянул на Хряща, который, видимо, был старшим в этом карауле.

- Да, у нас, вроде, всё спокойно пока, - пожал плечами тот. - Чужих мы за версту чуем, а своих завсегда пропускаем.

- Это хорошо… Ладно, возвращайтесь на свой пост, а я пойду дальше, в город.

- К жене? - понимающе кивнул Хрящ.

- Ага.

Я ободряюще легонько стукнул его кулаком в грудь.

- Смотрите в оба!

- Не беспокойся! - заверил Хрящ и по-хозяйски посоветовал: - Ты края опушки держись. Скоро луна взойдёт. Тебе сподручнее идти будет.

- Хорошо.

Я махнул им на прощание рукой и уверенно зашагал дальше.

Скоро деревья стали заметно редеть и впереди уже забрезжили одинокие огоньки окон домов с окраины города. Тут и луна показалась из-за облаков, залив всё вокруг мертвенным серым светом и превратив окружающее в подобие театральной декорации. Одноэтажные домики с выгнутыми к небу черепичными крышами и узкими высокими окнами, как в большинстве провинциальных городов Гивеи, льнули друг к другу, выстраиваясь в короткие пыльные улицы, которые сходились к главной городской площади. Там, как обычно, располагалось несколько административных зданий, а так же неизменный рынок с его дневной толчеёй и гамом. Но в ночные часы маленькие городки Гивеи, словно вымирали. Даже бродячих собак на их улицах было не встретить. Лишь изредка окрестности оглашались их заунывным лаем, будто бы псы о чём-то переговаривались между собой в ночи.

Я легко отыскал нужный мне дом. Под деревом у входа, в обнимку с карабином, дремал, утомлённый дневной жарой, Стоян. Бесшумно приблизившись к нему почти вплотную, я осторожно взялся за ствол его оружия и легонько потянул карабин на себя. Стоян тут же встрепенулся, вскочил на ноги, ошарашено моргая глазами и передёргивая затвор.

- Кто здесь?

Старатель вскинул оружие, уже готовый выстрелить, но я оказался быстрее и зажал его пальцы на спуске.

- Тише! Тише! Весь город разбудишь!

- Максим? - Стоян слепо щурясь, всматривался в моё затенённое листвой лицо.

- Максим! - обрадовался он, наконец, очухавшись ото сна, и шумно выдохнул воздух. - Максим! Как я рад тебя видеть, дружище!

- А ты спишь на посту! - укоризненно покачал я головой. - А ведь я доверил вам самое дорогое, что у меня есть!

- Ты думаешь, я... Да что ты такое говоришь! Чтобы я проглядел твою Юли? Да никогда! - Стоян обиженно сдвинул брови.

- Стоян! Что там за шум? - послышался за дверью женский голос, знакомый мне каждой своей ноткой. - Что происходит?

В туже секунду дверь распахнулась и на пороге дома появилась Юли: босая и растрёпанная со сна. Луна ещё резче углубила черноту её волос, рассыпанных по плечам, пронизала лёгкую длинную рубашку, надетую на ней. Несколько вьющихся прядок упали ей на лоб, мешая смотреть. Она недовольно убрала их и тут рядом со Стояном заметила меня.

- Максим?

Юли бросилась мне на шею, вся сияя счастливой радостью. Жадно прильнула к моим губам, не обращая внимания на Стояна, смущённо потупившего взор.

- Вы бы это... шли в дом что ли, - растерянно пробурчал тот. - А то ещё дитя ненароком застудите!

Юли отстранилась от меня, несколько секунд всматривалась в моё лицо. А я не мог оторвать взгляда от её светящихся любовью глаз. Подхватив жену подмышки, я отнёс её в дом, бросив напоследок Стояну:

- Иди, отдыхай. Сегодня я подежурю.

Стоян нехотя закинул карабин за плечо, понуро опустил голову и побрёл прочь.

Я поставил Юли на пол посреди комнаты и плотно запер за нами дверь.

- А тебе идёт материнство! - осторожно погладив живот любимой, я снова поцеловал её.

- Как и любой другой женщине, - прищурилась Юли, убирая с лица волосы. - А вот какой из тебя отец получится, скоро увидим!

- Надеюсь, что хороший... Но я немного волнуюсь на этот счёт.

- Правда?

На лице Юли появилось умиление. Положив руки мне на плечи, она игриво наклонила голову на бок и промолвила вкрадчиво:

- Не бойся. Мы справимся.

Юли осторожно присела на край постели и посмотрела на меня снизу вверх.

- Завтра в городе большой весенний праздник. Будет много гостей из окрестных посёлков... Ты вовремя приехал. У тебя тонкое чутьё!

- Да. Только причина моего приезда не в празднике, про который я совсем забыл, а в тебе.

Я склонился к ней, окунул пальцы в волны её волос. Она притворно наморщила носик.

- Обманщик! Столько времени не вспоминал обо мне в этом своём Тяньгуне, а тут вдруг захотел меня увидеть?

Юли покачала головой.

- Разве такой Камал? Разве он может позволить себе слабость вот тут?

Она приложила ладонь к моему сердцу.

- Да, здесь у Камала почти ничего не осталось, - признался я и добавил: - Но у Максима тут ты и только ты!

На этот раз Юли долго, без улыбки всматривалась в моё лицо. Наконец, спросила:

- Что-то случилось, Максим? - Голос её зазвучал лёгкой тревогой.

- Случилось, - вздохнул я. - В Тяньгуне погибли люди... Несколько детей и женщин были убиты взрывом прямо в школе... На нас напали.

- Кто?

Глаза Юли наполнились болью.

- Какие-то наёмники. - Я присел рядом с ней на постель. - Говорят, что это были люди некого Кроды. Он, как и мы, борется здесь с властью Чой Чо Рена... Вот только представление о справедливости и счастье у него весьма своеобразное.

Я невесело усмехнулся.

- И что?.. Что дальше? - Юли судорожно сжала пальцы. - Вы остановили этих людей?

- Мы убили их... Я вместе с Девом.

Юли помрачнела.

- А иначе... иначе было нельзя? Я помню о воздаянии за зло, но... Разве ты рождён убивать, Максим?

Она порывисто взяла меня за руку. Я снова усмехнулся, не решаясь заглянуть ей в глаза. Сказал с наигранной беспечностью:

- Ты же знаешь, я родился жаркой июньской ночью на девятый день после новолуния, когда Рак только-только восходил на небе. Мать даже хотела назвать меня санскритским именем «Тьма», но отец решил, что не стоит искушать судьбу... Хотя что-то, видимо, всё же осталось во мне от этой материнской задумки. Какая-то зыбкая связь с темнотой... Может быть, она ещё тогда предугадала мою судьбу? Ведь эта «тьма», как оказалось, до сих пор сидит во мне!

Я посмотрел на Юли, словно она могла что-то знать об этом.

- Не нужно, Максим! Не говори так! - Моя любимая приложила тёплые пальцы к моим губам. - Не только тебе одному тяжело. Нам всем тяжело здесь.

- Ты боишься? - удивился я.

- Нет. Я не боюсь, - мотнула она головой. - Теперь я уже не боюсь ничего… Но что проку от твоих сожалений? Прошлое не вернёшь и ничего в нём не исправишь.

- Вернуть нельзя. Но помнить-то надо! Чтобы исправить своё настоящее... Иначе, как я могу жить, как смогу идти дальше, забыв всё?.. Как ты можешь?

Я вопрошающе посмотрел на неё. Её янтарные глаза были широко раскрыты, чёрные зрачки расширились.

- Ты прав, - согласилась Юли. - Помнить надо, потому что сегодня у нас с тобой не лучшие дни...

- Хорошо, - глубоко вздохнув, сказала она, сложив на коленях руки. - Давай поговорим об этом!

Я немного удивился неожиданной перемене в ней, но видя её решимость, продолжал:

- С детства нам говорили: прежде, чем сделать шаг, подумай, не наступишь ли ты на кого-то другого. В школе нас учили, что каждый человек свободен, но свобода это не вседозволенность. Истинно свободный человек всегда соотносит каждое своё желание, каждый свой поступок или действие с их возможными последствиями для других людей. Свобода должна подпитываться стремлением обуздать своё собственное «Я» ради общего блага. Только так можно достичь гармонии и счастья в мире... А ведь это тяжёлая работа – обуздание своего эго! Но она совершенствует нас, очищает и возвышает нашу душу...

Я помолчал, глядя перед собой. Вспоминания о земном прошлом нахлынули на меня. Юли терпеливо ждала, глядя на меня с напряжённым вниманием.

- Мне всегда казалось, что я поступаю правильно, - снова заговорил я, - что мои мысли, мои действия и поступки верны, ведь я всей душой стремился к утверждению в мире Добра и полному уничтожению в нём Зла! Пока... пока я вдруг не понял, что слеп и не вижу вокруг других людей, а вижу только самого себя... Даже тебя я тогда не видел! А ведь это означало, что я вовсе не свободен, как другие, что я раб своих амбиций и эмоций, что я закован в свои иллюзии, как узник в кандалы! Понимаешь?..

Я посмотрел в тревожные глаза жены. Она кивнула и крепко сжала мою руку.

- Подобные мне люди всегда причиняли затруднения человечеству. По природе своей они обычно сильные и энергичные, но абсолютно безжалостные к чужим страданиям. Главная их цель – удовлетворение собственных потребностей. Поэтому-то всегда они провозглашают себя единственными, кто знает истину. Поэтому в различных обличьях они подавляют любые несогласные с ними мнения, стремятся искоренить отличные от них образы мышления и жизни. Такие люди не думают о будущем, потому что живут лишь настоящим моментом... И я должен был защищать от таких людей наше общество, а сам стал, как они! Понимаешь? Уверовав в свою высшую и единственную правоту, я переступил черту, за которой ошибка становится преступлением...

Я замолчал, собираясь с мыслями. Юли не перебивала меня, терпеливо слушая мою исповедь.

- Ты же знаешь, чего стоило мне моё искупление, - продолжал я.

- Знаю. Но почему ты теперь снова заговорил об этом? Тебя что-то мучает? - Юли вопрощающее заглянула мне в глаза.

- Да. Сегодня, здесь я вновь ощущаю себя в плену у майи! От того, что любая моя попытка соотносить свои действия с их последствиями для остальных людей – и близких мне, и совсем незнакомых – не может привести ни к торжеству добра, ни к гармонии, ни к всеобщему счастью... Даже к всеобщему взаимопониманию и взаимному уважению не приведёт! Потому что тут, на этой проклятой планете применим только один закон – «Аз воздам!». Незамедлительное противодействие всякому злу равной силой и в равной степени вот что здесь реально работает на благо, и ничего другого этому миру пока не дано... До тех пор, пока здесь не уничтожен главный источник Зла!

- Но ведь здесь есть и добро! - не согласилась со мной Юли, прикрывая руками живот, словно защищаясь от моих слов. - Как ты можешь этого не видеть, Максим? Оглянись вокруг! Его не так уж мало. Вспомни о наших друзьях. Ведь все они и есть те искры любви, гуманности, знания, которые хоть и изредка, но загораются в этой тьме! Пусть слабо, пусть по чуть-чуть, но эти искры освещают этот мир. Когда-нибудь они разожгут здесь пламя, которое очистит души и всех остальных. Разве не должны мы множить их, бережно взращивать новые побеги добра, а не размахивать карающим мечом направо и налево?

Глаза Юли были переполнены горького сожаления и негодования.

- Хищники – люди со звериными качествами – выигрывают только в короткой перспективе, - взволнованно и горячо продолжала она, неотрывно глядя на меня. - Они легко занимают вершину общественной пирамиды, но это вовсе не означает проигрыш Добра на глобальном уровне! Выжирая всё вокруг, элита всегда обрушивает общественную систему и погибает вместе с ней... А затем приходит новая жизнь, наступает рассвет! И если в этой новой жизни не будет таких людей, как мы с тобой или как наши друзья-гивейцы, то эта заря никогда не разгорится здесь счастливым днём. Наступит снова ночь. Уже навсегда!

Юли болезненно поморщилась, как-будто произнесённые ею слова причинили ей физическую боль.

- Разве не ради будущего рассвета мы собрали вокруг себя всех этих людей? Не для этого создали здесь наши школы? Для чего тогда нужны все наши усилия и труды? Выходит, мы остались с тобой на этой планете напрасно? Зачем мы сгораем в огне чужой для нас войны, зачем наши жертвы? А, Максим? Ответь мне, иначе я буду думать, что ошиблась в своём выборе и сожалеть о нём всю оставшуюся жизнь. Скажи мне, что это не так.

Юли требовательно и тревожно смотрела мне в глаза, напрягшись всем телом.

- Не ведая границ своему воздаянию, ты можешь, уничтожить то хрупкое добро, что есть здесь. Я всё больше пугаюсь за тебя, Максим! С каждым днём ты становишься другим. Ты снова можешь ступить на неверный путь. Ты взял себе чужое имя, будто спрятал за него свою совесть. Нет?.. Ты снова стал одержим своими идеями и беспощаден в их достижении. Разве не так?.. Твоя неумолимость с каждым днём растёт и всё больше страшит меня! Разве этого ты хотел пять лет назад?.. Мы с тобой хотели!

Она так сильно стиснула пальцы, что суставы хрустнули и побелели.

- Глупенькая! Ну что ты напугалась? Я такой же, как и прежде. Поверь!

- Нет! - твёрдо и уверенно произнесла Юли. - Человек не может не меняться, оставаясь всю жизнь одним и тем же. И это зависит не только от обстоятельств, но и от его воли. Прежде всего, от неё. Сейчас ты другой и...

- И? - невольно я напрягся от её слов. - Ты больше не любишь меня? Таким?

Сожаление и разочарование отразились в её глазах.

- Максим! О чём ты вообще говоришь! Если бы я не любила тебя, мне было бы всё равно. Разве меня интересовала бы твоя судьба? Разве стала бы я носить в себе твоего ребёнка?

Помолчав, она с грустью добавила:

- Я тоже меняюсь. Этого трудно избежать... Особенно в таком мире, как этот... Особенно сейчас, в моём положении... Все здесь зовут меня Бхуми, - мечтательная улыбка появилась на губах Юли. - Я рада этому, потому что это имя заставляет меня чувствовать себя настоящей дочерью Земли. А если я потеряю это чувство, то я потеряю сама себя...

Она снова взяла меня за руку и с надеждой заглянула мне в глаза.

- Максим! Пожалуйста, не теряй себя! Вспомни, кто мы такие и почему пришли сюда. Иначе... иначе я не смогу оставаться с тобой до конца! - тихо, но твёрдо добавила она.

Я окунулся в её огромные молящие глаза и прижал жену к своей груди.

- Обещаю! Я убью в себе этого зверя! Он никогда не сможет нас разлучить. Поверь!

Юли отстранилась от меня и несколько долгих секунд всматривалась в моё лицо, словно ища подтверждения каким-то своим мыслям. Затем уверенно сказала:

- Тебе обязательно нужно поговорить с Онами!

- Кто это? - удивился я.

- Один очень мудрый старик. Он появился здесь два дня назад и рассказывает удивительные вещи: о революции, о вожде Чой Чо Рене, о народе Гивеи. Может быть, вы найдёте с ним общий язык, и ты даже научишься чему-то у него?

Юли с надеждой посмотрела на меня.

- Хорошо. Я поговорю с ним... Завтра.

- Да. А теперь давай спать. Я устала.

- Давай.

Я снова обнял жену, ложась рядом с ней на постель.

Подумалось: «Удивительно, но против силы зверя сила мужчин абсолютно бессмысленна. Выиграть битву с ним можно только полным пониманием того, как действует твой враг. Малейшее стремление вывести борьбу в «силовую сферу» неизбежно будет означать гибель. Именно поэтому диалектика состоит в том, чтобы выставить против зверя противника, которому даже бессознательно не придёт в голову мысль мериться с ним силой – то есть женщину!».

* * *

С приходом утра Шеньчжоу ожил и преобразился. Дома украсились разноцветными фонариками, с крыши на крышу протянулись связки цветочных гирлянд, наполнивших улицы буйством живых красок и дурманящими запахами. Красный, оранжевый, жёлтый, белый, лиловый, синий – немыслимые сочетания и оттенки их в цветочной пудре усыпали землю и стены домов. От обычной монотонности и унылости не осталось и следа.

Со всех сторон слышалась музыка: гулкие барабаны отбивали стройный ритм, звонкие рассыпались в нём энергичной радостью, увлекая в круговерть безумного танца, им вторили голосистые трубы и задиристые трещётки, звуки которых разбивали и дробили на мелкие кусочки безумные литавры.

Улыбки светились на лицах людей. И стар, и млад, казалось, переполняло мимолётное счастье. Все радовались приходу весны, когда в Южном полушарии на короткое время устанавливалась прохладная дождливая погода. Особенно преобразились женщины. Невзрачные повседневные одежды сменились яркими нарядами сочных расцветок, искусно расшитыми золотыми и серебряными нитями. Украшения сверкали на солнце в высоких причёсках и на тонких шеях ослепительным разноцветьем поддельных драгоценностей.

Одни представительницы прекрасного пола степенно прогуливались под руку со своими важными мужьями. Другие, незамужние, сбивались в хихикающие стайки, озорно и кокетливо поглядывая на потенциальных женихов – серьёзных и чинных, как римские патриции, одетых в белые без ворота просторные рубахи, подпоясанные красными или чёрными поясами.

Пожилые женщины с широкими корзинами полными цветов сидели прямо на обочине и усердно плели венки и гирлянды, нанизывая оранжевые и белые бутоны на длинные тонкие нити. Дети носились по улицам, озорно крича и улюлюкая, запускали юрких воздушных змеев, или посыпали друг друга цветочной краской и заливаясь радостным смехом.

Мы с Юли шли по городу, осыпаемые лепестками цветов и радостными приветствиями.

- Бхуми! Бхуми! Катеи де хару! Камал! Шиавасе то ясаши! - неслось со всех сторон.

Отвечая на приветственные поклоны и протягивая руки жаждущим прикоснуться к нам людям, мы направлялись в сторону городской площади. Компанию нам составили две местные девушки, с которыми успела подружиться Юли – Омэ и Мико. Невысокие и смуглые, они мало чем отличались от всех остальных и походили на двух сестёр: округлые лица, высокие скулы, узкие, светящиеся задором чёрные глаза. Пухлые губы маленьких ртов застыли в кротких улыбках.

В это утро Рэд Ван тоже был с нами. Он шёл чуть позади, кивая всем встречным:

- Тайё! Тайё!

Мой товарищ выглядел особенно торжественно в национальном одеянии, напоминавшем длинный, свободно сидящий сюртук пунцового цвета. Он был застёгнут до воротника-стойки на позолоченные пуговицы, и Рэд – высокий, статный и сосредоточенный, с твёрдым точеным профилем – походил в нём на ведийского бога. Только его блестевшие волнением и радостью глаза выдавали обычного человека.

Прислушавшись к советам Рэда, я надел такое же одеяние, как и у него, только другого цвета – нежно-кремового, расшитого по плечам и груди золотом. Юли решила одеться на праздник в свободную тунику с рукавами, по крою похожую на длинный расклешённый сарафан. Её наряд был заботливо сшит местными мастерицами из серебристого муслина с ярким набивным цветочным рисунком по подолу. Такие наряды здесь обычно надевали на праздники городские жительницы Гивеи, которым не приходилось трудиться в поле или помогать мужьям во время рыбной ловли. Сейчас этот наряд был особенно удобен для неё. Моя любимая дополнила его палантином из яркой цветной ткани бандхни, который придал её образу особой прелести.

- Максим! - неожиданно Юли стала теребить меня за рукав.

- Что любимая?

- Онами!

Она указала рукой куда-то в сторону. Я посмотрел в указанном ею направлении.

На небольшом пятачке, в тени крон развесистых деревьев группа молодых людей – человек десять-пятнадцать – обступила какого-то старика, опиравшегося на иссохший посох: длинная седая борода, широкая плетённая шляпа, защищавшая лицо от палящих лучей солнца и любопытных взглядов. Издалека он напомнил мне Томбогори.

- Онами! - окликнула старика Юли, когда мы подошли ближе.

Тот повернул голову в нашу сторону, и на губах его появилась тонкая улыбка.

Сейчас я смог лучше рассмотреть его. Одет он был в объёмный пыльный балахон, почти утративший на солнце свой первоначальный цвет. Это странное одеяние делало Онами похожим на старого монаха-отшельника или мудреца, но мне почему-то показалось, что его истинное предназначение – скрывать от посторонних глаз настоящий облик этого человека. Покатая спина и по-старчески опущенные плечи могли в любой момент распрямиться, и перед нами стоял бы мощный, сильный воин, а не чахлый старец. Это впечатление только усилилось, когда я взглянул в глаза этого человека. На изборождённом морщинами лице они казались совершенно чужими – живые, пронзительные, полные скрытых страстей и холодного тёмного огня.

- А, Бхуми! - произнёс старик нарочито низким скрипучим голосом, отвешивая моей жене низкий поклон.

- Онами! Познакомьтесь. Это мой муж, Камал, - представила меня Юли, и я заметил, что она слегка взволнована. Слабые пятна румянца проступили у неё на щеках.

- Тот самый Камал? - понимающе закивал старик, издав непонятный звук: то ли глухой кашель, то ли приглушённый смех.

- Да, тот самый, - улыбнулся я, протягивая ему руку.

Секунду он смотрел на неё, затем сложил ладони перед грудью в традиционном приветствии.

- Почему вы здесь, а не на празднике, вместе со всеми? - удивилась Юли.

- Да, вот, беседую с молодёжью.

Онами простёр руку в сторону, указывая на собравшихся около него людей.

- Пытаюсь научить их как жить в нашем жестоком мире.

- И как, получается?

Я внимательно посмотрел на него.

- Они мне верят, - неопределённо покачал головой Онами, и снова улыбка показалась на его губах.

- Вера это хорошо, - кивнул я. - Она сильное оружие в умелых руках!.. Так чему же вы учите молодёжь? Надеюсь, тому, как стать честным и справедливым?

Онами от моих слов весь затрясся в беззвучном смехе.

- Сынок! Ей, богу, не смеши меня! Как можно быть честным и справедливым в мире, где правит подлый тиран? Слова о честности и справедливости вызывают у него только смех!

Я заметил, как Омэ и Мико боязливо поёжились от его слов. Уверенно сказал:

- Значит, нужно установить такие законы, которые возведут честь и равенство в норму.

- Все здешние законы принимаются и исполняются под полным и безусловным контролем Чой Чо Рена, - покачал головой Онами. - И всё равно даже эти законы не исполняются его сановниками до конца! Всякий раз возникают какие-то обстоятельства, которые оказываются выше любого закона. Воля нашего вождя всегда сильнее любого закона!

Старик насмешливо оглядел собравшуюся молодёжь. Его слова были встречены одобрительными возгласами.

- Вожди приходят и уходят, а народ остаётся, - спокойно возразил я.

- О, да! - кивнул Онами. - Но плохой вождь это лишь полбеды. Ведь его волю покорно и беспрекословно исполняют перепуганные государственные сановники, которые тоже часть народа, поэтому должны служить своему народу. Только заботятся они не о народе, а о сохранении насиженных мест. Они готовы на любые гнусности и даже преступления ради этого. К тому же волю Чой Чо Рена ревностно охраняют тысячи циников в погонах ОЗАР и в военной форме так называемой «народной» армии. И чем гибче будут хребты всех этих прислужников Чой Чо Рена, тем спокойнее будет его жизнь. Но для народа ровным счётом ничего не изменится. Наша жизнь будет становиться только хуже, изо дня в день!

- Верно! Правильно говорит! - послышалось со всех сторон.

- Так что, дорогой Камал, о законности на Гивее приходится только мечтать, - снова усмехнулся Онами, глядя мне в глаза. - Но и это можно было бы не принимать во внимание. Страшнее другое – кругом одна гниль и отбросы! Здешние люди, как труха истлевшего пня. Им не нужна никакая законность, потому они и готовы сносить любое беззаконие.

- Разве их вина в этом? Они лишь жертвы, не способные протестовать, - вступил в разговор Рэд Ван. - Для того чтобы люди не выражали протеста, нужно не так уж и много. Нужно всего лишь отучить их мыслить критически. Наш народ в основной своей массе не образован. А у необразованных людей запросы к жизни примитивны. Была бы еда, мнимый комфорт и столь же мнимое ощущение защищённости. И развлечения, конечно, такие же непритязательные и доступные, как и дешёвая еда. Всё это и позволяет властям манипулировать общественным мнением, превращать людей в равнодушных обывателей, безразличных ко всему на свете, кроме самих себя – любимых и дорогих сердцу.

- Ты прав, - согласился с ним я. - Вот почему здесь так много тех, кто любит порассуждать о том, что «главное внутри», что «бог у каждого свой». Для таких людей действительно главное это то, что внутри них. И бог у них свой, собственный – их утроба! Вот их бог, и иного бога у них нет. Один древний земной писатель написал о таких людях: «Заметь, что не Богов я мясом угощаю, а сам себя. Утроба – вот наш бог, и главный бог при этом». Потому-то подобные люди и рабы существующей власти... Даже хуже того – они почти животные, скоты, в головы которых вбита одна единственная мысль: мысль о том, что только эта власть является источником всех их благ и гарантом их безопасности, и смена этой власти приведет к всеобщему хаосу, к катастрофе всемирного масштаба.

- Камал!

Я почувствовал, как Юли сильно дёрнула меня за рукав, и встретился с её укоризненным взглядом.

- Что ж, в этом ты прав. Все только и могут, что жрать и срать, - покачал головой Онами, соглашаясь со мной. - Эти мысли они впитывают ещё с молоком своих матерей.

- А для полного и окончательного закрепления в головах каждого этих мыслей власть старательно рождает уродливые образы мнимых врагов, выбрасывая их в окружающий мир, - продолжал я, чувствуя, как волнение охватывает меня. - Эти образы отравляют его, затмевая действительность и порождая иную, параллельную реальность, не имеющую ничего общего с настоящей жизнью! С этими образами можно вести долгую и непримиримую борьбу, выставляя их страшными пугалами на всеобщее обозрение и таким образом до бесконечности растягивая иллюзорное покрывало майи над общественным сознанием.

Собравшиеся вокруг нас молодые люди притихли. Я заметил на их взволнованных лицах удивление и сомнение, словно они начали примерять сказанное мной на себя.

- Вот так вот для слабых и равнодушных ко всему людей иерархический мир становится самым привлекательным, - снова заговорил я. - Пока каждый из миллионов таких «маленьких людей» убеждён в возможности для себя подняться над остальными, отхватить лишний кусок благ и получить возможность повелевать теми, кто этого не смог сделать, ничто на этой планете не изменится к лучшему! Но, как только всем станет ясно, что они живут иллюзиями, вся эта чудовищная система угнетения утеряет свою опору. И никакая репрессивная машина не сможет помешать этому. Она может некоторое время удерживать систему, но на штыках нельзя сидеть – никогда!

- И что же предлагаете вы? - спросил Онами, и я заметил в его глазах искреннюю заинтересованность.

- Когда придёт освобождение от необходимости вырывать для себя место в иерархии, люди обретут неслыханную свободу и огромные возможности. Ваше общество неожиданно провалилось во тьму, когда люди, выгрызавшие себе место в иерархии на этой планете, захватили всё и вся, пожирая и растаптывая всех остальных. Но это вовсе не норма исторического развития. Это временная флуктуация, ничтожное по историческим меркам отклонение от истинного пути. Настоящая история Гивеи начинается только сейчас, и она должна начинаться с истории свободных людей.

- А откуда возьмутся эти свободные люди, если кругом одна дрянь и нечесть? - усмехнулся Онами.

- Зачем вы так говорите? - взволнованно воскликнула Юли, глядя с укором на старика. - Есть и другие, на кого не действует «сонное» зелье пропаганды и лжи. Пусть их не так уж и много, пускай они выбиваются из общей массы, становясь изгоями, но они есть! Да, их преследуют, сажают в лагеря и тюрьмы, или попросту уничтожают. Они остаются непонятыми и отвергнутыми всеми остальными, потому что рабы всегда ненавидят тех, кто стал свободным, пускай это только свобода разума и суждений. Ненавидят даже больше, чем своих жестоких хозяев. Но эти люди не труха, не отбросы и нечесть! Они – искры, искры пламенеющего духа и за ними будущее этой планеты!

- Она права. Если вы по-прежнему будите считать их изгоями, это приведёт к ещё большему разобщению гивейского народа, - согласился Рэд Ван, придя на помощь моей жене. - А разобщённость народа только на руку преступной власти. Ведь любое объединение людей страшит её возможностью протеста. Чтобы избежать революций и социальных потрясений, сохранить свой статус-кво такая власть пойдёт на всё, даже на тиранию.

- Потому-то, чтобы сломить тиранию, и необходимы новые справедливые законы – для защиты достоинства людей, их чести, - уверенно сказал я. - Законы, дающие каждому веру в себя, возможность возвеличиться духом.

- Вы сами живёте в сказочных фантазиях, - сокрушённо покачал головой Онами. - Вы, как наши властители, которые изолировали себя в придуманном ими же мире. Оглянись вокруг, Камал! Чой Чо Рен отгородился от своего народа гвардией карателей, боясь потерять власть, а с ней и саму жизнь. Его сановники, которых он поставил управлять провинциями, погрязли в стяжательстве и мздаимствовании. Наш вождь ставит к власти своих друзей, знакомых и даже бандитов, только лишь потому, что те лично преданы ему. Между тем, народ получает от революционной власти лишь крохи, которых едва хватает, чтобы не умереть с голода. Избранные же здесь тратят на себя миллионы – золото! Они скупают земли по всей планете, строят на ней дворцы себе и своим семьям. Таких дворцов не было даже у прежней власти, даже у самых богатых и властных! Они погрязли в суеверии и мистицизме, превратившись в тоталитарную секту, в которой правит уголовная этика и мораль. Так какой закон их сможет излечить? И кто создаст эти законы?

- Вы сами должны создать такие законы и распространить их по всех планете, чтобы люди жили только по ним! Нужно развивать общественное мнение, опираться на него в принятии всех важных для общества решений. Нужно не подчиняться правилам, установленным властью! И мы, земляне, помогаем вам добиться этого. Мы делаем всё возможное, чтобы помочь вам построить самим иную жизнь – без крови и убийств, без насилия и угнетения. И главное безо лжи! - горячо воскликнула Юли. Щёки её пылали от волнения.

Онами холодно взглянул на неё и снова покачал головой.

- Чой Чо Рену не нужны изменения на этой планете, поэтому он не допустит распространения влияния Земли повсеместно. Вас он страшиться больше всего, потому что вы принесли сюда иные ценности, иную справедливость.

- Каков же, по-вашему, выход? - спросил я у него.

- Если бы я был всё ещё молод и силён, как ты, я бы убивал по десятку негодяев каждый день. Убивал бы всех подручных Чой Чо Рена. Их бесславная гибель отвадит у других подлецов желание занять высокое положение в государстве и стремление поддерживать тирана. А затем, собрав силы, я бы смёл с лица Гивеи и самого Чой Чо Рена. Установил бы здесь свою власть – справедливую и честную, основанную на наших традициях и нашей вере. Только так можно очистить эту планету от засилья зла!

Я пристально посмотрел на него.

- Вы говорите не как мудрец.

- А ты принял меня за мудреца?

В глазах Онами появилась холодная весёлость.

Откуда-то издалека раздались призывные звуки труб и бой барабанов.

- Представление начинается. Вам лучше вернуться на городскую площадь, - равнодушно сказал старик. Он поклонился нам на прощание и побрёл прочь, горбясь и опираясь на свой посох. Красные подошвы его стоптанных сапог тяжело взбивали дорожную пыль.

- Максим! Идём же!

Негромко позвала меня Юли и потянула за руку. Я в последний раз бросил взгляд на удаляющегося Онами и послушно последовал за взволнованной женой.

- Какой-то он сегодня странный, - сообщила она на ходу, хмуря брови.

- Почему? - поинтересовался я.

- Раньше он никогда не говорил таких вещей, - объяснила Юли. - А сегодня он был похож на тебя, хотя ты был сегодня совсем другим... Не понимаю.

Она наморщила лоб в напряжённом раздумье.

- Люди меняются, - пожал я плечами. - Ты сама мне вчера об этом говорила.

- Перестань! Здесь что-то серьёзное. Нужно обязательно с ним встретиться после праздника и поговорить.

- Хорошо. Надеюсь, твоя проницательность и ум помогут понять причину этих перемен и наши надежды не останутся пустыми. Без тебя я просто бессилен!

- О! Мой Камал! Я люблю тебя!

- Я тоже люблю тебя!

Я крепко обнял жену за плечи, прижимая её к себе.

- Послушай меня. Вот что мы должны сделать с тобой…

И я стал нашёптывать ей на ухо свои мысли, пока мы не оказались под сенью цветочных гирлянд, растянутых на высоких шестах над всей площадью, где была выстроена круглая импровизированная сцена. Со всех сторон можно было увидеть разыгрывающееся на ней представление. Вокруг сцены уже собрались сотни людей в радостном предчувствии захватывающего зрелища. С правой стороны от нас стоял высокий треножник с огромным барабаном, обтянутым тугой потемневшей кожей. Двое коренастых мужчин в набедренных повязках, со сплетёнными в пучки волосами синхронно ударили в барабан короткими деревянными стержнями и принялись выбивать глухой дробный ритм, пританцовывая под него на одном месте. И тут же ожили два десятка танцоров и танцовщиц, неподвижно стоявших на сцене с опущенными головами. Они вытянулись широкой дугой, в центре которой неожиданно появились четыре артиста в страшных косматых масках, с шестами и палками в руках. Энергично притоптывая и подпрыгивая на месте, они стали отбивать новый слаженный ритм своими бесхитростными инструментами и ногами.

Я заметил, что на всех участниках этого действа была надета особая обувь – открытые сандалии с плоскими деревянными накладками на пятке и мыске. Чувствовалось, что незамысловатые па артистов в масках имеют какой-то свой, скрытый смысл, как и весь этот странный танец. Этот смысл таил в себе что-то древнее и мистическое. А сам танец пробуждал в душе давно забытые переживания и чувства.

В слаженный ритм ударных влились громкие хлопки в ладоши и радостные выкрики танцоров массовки, простые движения которых казались удивительно гармоничными и красивыми. Люди в масках то сходились в центре сцены, то расходились в разные стороны, принимаясь безумно кружиться. Удары палок о шесты становились всё интенсивнее и быстрее, и вдруг все четверо замерли на самом краю помоста, и вместе с ними смолк большой барабан.

Юли взволнованно схватила меня за руку, поражённая и захваченная оборвавшимся зрелищем. Но уже в следующее мгновение слева от сцены важный невысокий бородач в зелёной накидке принялся отбивать новый ритм, не щадя тугие тела пяти пузатых барабанов. Ему на подмогу пришёл хор звонких труб и низких смычковых.

Ряды танцоров снова ожили. В центре сцены появились трое молодых мужчин, легко и непринуждённо извлекавших из своей необычной обуви дробную чечётку. Фоном им выступали танцовщицы в нарядных жёлтых одеяниях, подпоясанных широкими чёрными поясами. Причёски их были убраны цветами, а на губах и в раскосых глазах играли задорные улыбки. Слегка наклонившись вперёд, они отбивали ногами зажигательный ритм, при этом раскачиваясь из стороны в сторону и хлопая в ладоши. Задор и веселость танцоров на сцене быстро передались зрителям, и первые ряды тоже пустились в пляс, наполняя воздух радостными выкриками и смехом.

В это мгновение я заметил в толпе запыхавшегося Хряща. Он напористо пробирался к нам, интенсивно работая локтями. Наконец, остановился, переводя дух.

- Камал! Камал! Там тебя ищут... Трое! - выпалил он, пытаясь перекричать музыку и шум толпы.

Я в недоумении посмотрел на него.

- Кто ищет? Зачем?

- Говорят, давно ищут, - замотал головой Хрящ. - Я как услыхал, что они с Земли, так сразу же к тебе!

Хрящ бродил возбуждённым взглядом по сцене, переминаясь с ноги на ногу.

- С Земли?.. Что с Земли прилетел какой-то корабль? - ещё больше удивился я и посмотрел на стоящего справа от нас Рэда Вана.

Тот недоумённо пожал плечами и нетерпеливо спросил, обращаясь к Хрящу:

- Да говори же яснее! Откуда здесь эти земляне?

Хрящ слегка опешил, боязливо вжимая голову в плечи.

- Вроде шли сюда трое суток... Голодные, чумазые, просто жуть! Может в лагере, в каком были, как остальные, да сбежали... А может... Кто ж их знает? Они не говорят, а я не ведаю.

- Хорошо! - махнул я рукой. - Посмотрим. Где они у тебя?

- Они не у меня, - снова растерянно пожал плечами Хрящ. - Они у Стояна в доме сидят. Он их подкармливает там понемножку. Больно жалко на них смотреть, на таких!

- Что случилось? - удивилась Юли, захваченная представлением и не сразу заметившая появления Хряща.

- Ничего страшного, - успокоил я её. - Тебе нравится праздник?

- Да.

- Тогда ты оставайся здесь, вместе с Омэ и Мико, а мы с Рэдом отлучимся ненадолго. Хорошо?

- Хорошо.

- И помни, о чём мы говорили!

Я крепко сжал её пальцы в своих руках, заглядывая в саму глубину её глаз, где увидел безграничное доверие и любовь. Поцеловал в губы.

- Идём! - кивнул я Хрящу и пошёл вслед за ним вместе с Рэдом.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ ЗНАМЯ ЦВЕТА КРОВИ

В доме Стояна толпились люди, пришедшие поглядеть на землян, явившихся в город в самый разгар праздника. Мы с Рэдом протиснулись на свободное место около массивного стола, за которым сидели трое мужчин с небритыми, тёмными от загара и пыли лицами. Они жадно ели дымящуюся кашу из закоптелого котелка, заботливо поставленного перед ними Стояном, который сидел тут же, подле стола на деревянной лавке и с интересом разглядывал незнакомцев.

Этих троих вполне можно было бы принять за обычных гивейцев. И только приглядевшись внимательнее, я понял, что они мои земляки – сила доброты, светившаяся в глазах, выдавала их. При нашем появлении один из них – на вид самый старший по возрасту – поднял рыжеволосую голову и принялся внимательно рассматривать меня. Наконец, на его вытянутом лице появилось удовлетворение, словно он узнал во мне старого знакомого.

Рыжеволосый мужчина взглянул на сидевших рядом товарищей, и все трое поднялись со своих мест, выходя нам навстречу.

- Так ты и есть тот самый знаменитый Камал? - спросил рыжеволосый.

- Такой уж и знаменитый? - растерянно улыбнулся я.

- А он действительно похож! - с лёгким удивлением в голосе сказал другой мужчина. Его, казавшиеся выгоревшими на солнце, белёсые брови слегка приподнялись, как-будто от удивления, но серые глаза остались спокойными и внимательными.

- Похож на кого? - не понял я. - Может быть, вы объясните нам кто вы такие и зачем здесь?

- Не сердись, - улыбнулся первый и дружелюбно похлопал меня по плечу. - Ты похож на своего отца, конечно.

Я почувствовал, как ёкнуло сердце в моей груди.

- Отца? Вы знаете моего отца?

- Знаем, - уверенно кивнул мужчина с белёсыми бровями. - Ведь ты – Максим? Максим Новак? Верно?

Я ощутил ещё большее волнение. Покосился на стоявших поблизости людей и, понизив голос, сказал:

- Да. Но вы...

- Моё имя Юлий Торрена, - охотно представился рыжеволосый, протягивая мне в приветствии руку.

- О! Я вас знаю! Слышал ваше имя... От друга моего отца, - взволнованно признался я, пожимая его обветренную узкую ладонь.

- Точно, - кивнул Торрена, улыбаясь. - От Влада Стива разумеется?

Высокий лоб, прямой крупноватый нос и морщинки в уголках глаз делали его похожим на древнегреческого философа.

- Тогда тебе должны быть знакомы и имена моих товарищей. Это Тадеуш Сабуро, - представил Торрена сероглазого блондина. - А это Артур Порта – ещё один давнишний друг твоего отца.

Торрена указал на третьего человека – высокого и всё ещё не утратившего былой стати и мощи атлета. Артур Порта протянул мне могучую руку, блестя зеленоватыми глазами и добродушно улыбаясь.

Признаться, я был ошеломлён. Передо мной стояли люди, ставшие знаменитыми в системе ОСО ещё до моего рождения, но о судьбе, которых давно никто ничего не знал. Для меня они всегда были лишь героями изустных легенд. И вот я вижу их здесь, так далеко от Земли – моих старших товарищей и коллег по общему делу, ставшему смыслом всей нашей жизни! Волнение снова подкатило к моему горлу, и вместе с тем я ощутил бодрящую радость и небывалый подъём сил.

- Но как вы оказались здесь, на Гивее? Как нашли меня? - задыхаясь от нахлынувших чувств, воскликнул я.

- Об этом-то мы и хотели с тобой поговорить, - сказал Юлий Торрена. - Но это разговор не для всех...

Он посмотрел через моё плечо на собравшихся в доме людей.

- Понимаю, - кивнул я и повернулся к Рэду Вану. Тот сразу же угадал в чём дело, хотя и не понял ни слова из нашего разговора.

- Так, друзья мои! Давайте-ка освободим помещение. Видите, людям нужно поесть и отдохнуть, а вы набились тут, как семена в спелом кьюре! Не продохнуть!

Собравшиеся любопытные зеваки стали расходится, обсуждая между собой увиденное. Я поймал настороженный взгляд Стояна и сделал ему знак: ты тоже! Стоян неохотно, но послушно поднялся со своего места и вышел вместе с Рэдом.

Когда в доме остались только мы вчетвером, Торрена предложил:

- Присядем?

Я опустился на лавку, где до этого сидел Стоян. Торрена некоторое время ковырял ложкой в котелке, задумчиво глядя на поднимающийся из него пар. Все молчали.

- Так вот, - наконец, медленно произнёс Юлий. - Думаю, ты в курсе того, что происходит на этой планете?

- Разумеется, - кивнул я, удивлённый таким началом разговора. - Всё-таки я здесь уже пять лет и не просто наблюдаю за всем происходящим со стороны.

- Да, мы знаем, - закивал Торрена. - Мы много слышали о тебе и о твоих делах. Как говорили у нас в старину: земля слухом полнится. Тебе удалось распространить наше влияние на многие города и посёлки Южного полушария этой планеты. Ты смог собрать вокруг себя многих землян, заброшенных долгом в этот мир. Просвещение и обучение масс великое дело, заслуживающее уважения и поддержки.

Он посмотрел на своих спутников и продолжал:

- Нам до сих пор не понятно, как тебе так долго удаётся избегать масштабных столкновений с республиканской армией, сберегая жизни своих товарищей и простых гивейцев, доверившихся вам. Я знаю, что Чой Чо Рен многое отдал бы за твою жизнь и жизнь твоих соратников.

- Мы умеем себя защищать, - спокойно ответил я. - Их армия не настолько сильна и организована, чтобы вести сейчас серьёзные боевые действия против нас. Генерал Шань Гун бездарный полководец. Правительственные войска способны охранять только их столицы, но за пределами столиц простираются провинции, где, по сути, правит даже не «революционная законность», а так называемое «местное самоуправление». На востоке от Линь-Шуй создана Южная Народная Республика, которая постоянно конфликтует с прилегающими территориями то на религиозной, то на идеологической почве. На севере есть самопровозглашённая «Приморская республика». На большинстве же других территорий вовсе процветает простой бандитизм и беззаконие. Время от времени в эти районы заходит народная армия и пытается навести там порядок, но никакого реального эффекта их вылазки не имеют.

Я грустно усмехнулся.

- А вот теперь есть основания полагать, что где-то у побережья, в островном районе Чанчжен появилась новая сила, цели которой мне ещё неясны... Нет, пока правительственным войскам не до нас, - уверенно покачал головой я. - Гораздо опаснее для нашего дела полковник Мурамаса Зойто, который руководит действиями карательных отрядов. Сегодня они для нас самая реальная угроза: беспощадны и жестоки даже к женщинам и детям.

- А как же служба безопасности? - напомнил Тадеуш Сабуро.

- ОЗАР? Мне известна вся подноготная их работы. Так что мы, как правило, всегда на шаг впереди. Хотя их ищейки порой доставляют мне немалое беспокойство... Нет, всё это не столь критично сейчас. Меня больше беспокоит именно разрозненность сил сопротивления, которые действуют несогласованно и хаотично, не имея ни общей стратегии, ни единых целей. Зачастую многие ограничиваются лишь силовыми акциями против представителей власти Чой Чо Рена. Думаю, это главная наша проблема. Необходимо объединить усилия всех недовольных этим режимом под одними знамёнами, и тогда победа будет возможной.

- Да, это правильно, - согласился со мной Торрена. - И всё же сейчас намного важнее школы, организованные тобой и твоими людьми. Сила духа в людях всегда превыше просто силы, а понимание и осознание важнее слепого следования... К сожалению, мы сами не учли этого раньше, и рассвет высшего общества на этой планете стал слишком затяжным. В этом есть наша прямая вина.

- Наша вина? - удивился я. - Но в чём наша вина?

- Ты ведь знаешь, что несколько лет назад с Земли вдруг исчезли многие сотрудники Охранных Систем? - вступил в разговор Артур Потра.

- Да. Тогда я никак не мог понять, что же происходит. Мне даже показалось, что необходимость в людях, подобных нам, отпала вовсе.

Юлий Торрена печально усмехнулся в ответ на мои слова.

- Видимо, я сильно ошибался на этот счёт?

- Ошибался, - согласно кивнул Торрена. - Никто тогда не собирался распускать Охранные Системы Общества. Просто возникли задачи, решение которых потребовало задействовать большую часть наших ресурсов, и задействовать за пределами Трудового Братства, но во благо Земле.

- Революция на Гивее? - догадался я. - Да, я давно подозревал, что мы, так или иначе причастны к происходящему здесь. Значит, я был прав в своих догадках?

- Прав, - подтвердил Тадеуш Сабуро. - Тогда нам поручили особое задание, которое потребовало от каждого из нас согласия покинуть надолго Землю с риском никогда не вернуться домой.

- И что же это было за задание? - мрачно спросил я.

- Это была масштабная операция, разработанная Советом ОСО и нашими учеными-генетиками из ПОТИ ещё пятьдесят лет назад, - начал свой рассказ Артур Порта. - Суть её состояла в том, чтобы воздействовать на один из генов человека, который регулирует выработку гормона дофамина. Вызвав мутацию этого гена, нам удалось добиться его специфичной вариации, которая влияла на политические и мировоззренческие предпочтения человека. Как оказалось, особенно ярко это проявлялось на женщинах.

Я смотрел на него, и не мог поверить своим ушам.

- Получив необходимые препараты, Совет организовал их доставку в Сообщество, где наши люди тайно распыляли их в общественных местах, - спокойно продолжил Юлий Торрена. - Как ты сам понимаешь, спустя некоторое время это дало желаемые результаты, которые и послужили катализатором революции на Гивее – восстанию народа против правящего режима... Хотя само восстание тоже не было спонтанным, - добавил он.

- Но что-то пошло не так, - вмешался Тадеуш Сабуро. - Неосторожные манипуляции с генами – опасная вещь. А тогда всё делалось поспешно. Со стороны Сообщества исходила реальная угроза развязывания военного конфликта, в котором могли пострадать тысячи, миллионы наших людей! Вот почему Совет был склонен к принятию плохо продуманных решений, ведь ситуация большинству казалась безвыходной.

- Почему казалась? - удивился и нахмурился Юлий Торрена. - Она и была такой! Мы стояли на грани большой войны, не имея возможности защитить Трудовое Братство доступными нам средствами. Любой, на ком лежит ответственность за миллиарды жизней, может ошибиться, поддавшись минутной слабости в стрессовой ситуации... Не подумай, что я кого-то оправдываю, - предупредил он, взглянув на меня. - Вот твой отец был всегда против подобных решений, за что, можно сказать, и пострадал.

- Что вы имеете в виду? - насторожился я, окончательно запутавшись в своих чувствах.

- Я говорю о его отправке на Терру, - пояснил Юлий. - Хотя, я, наверное, неправильно выразился. Ты не пугайся... В действительности, это назначение было не наказанием для твоего отца... Скорее желанием уберечь его от него самого.

Я быстро взглянул на говорившего. Спросил:

- А что случилось здесь, на Гивее?

Торрена усмехнулся одними кончиками губ, даже не пытаясь скрыть печаль в глазах.

- Прошло время и родилось новое поколение от матерей с теми самыми изменёнными генами... Эти люди изменились, но изменились не в лучшую сторону. Мне думается, именно они причастны к происходящим здесь сегодня бедствиям!

- Мы сами, своими руками открыли запретный «ящик Пандоры», - угрюмо вздохнул Артур Порта. - Это мы выпустили наружу отвратительных монстров, изувечивших жизнь и простым гивейцам, и нам самим... Вернее, мы пострадали от своих же необдуманных действий.

- Преступных... Преступных действий! - твёрдо произнёс я, холодно глядя ему в глаза.

Потра расправил крепкие плечи и спокойно выдержал мой взгляд.

- Что ж, ты прав... Хотя здесь и не было ни чьего злого умысла. Люди, принимавшие решения, хотели только блага для нашей Земли. И когда их ошибка стала очевидной, они поступили достойно: один погиб, защищая Трудовое Братство, другой покинул свой пост и отправился в добровольное изгнание.

- Всё это печально, - после некоторого молчания, сказал я. - Но всё это было в прошлом. А что же вы хотите сейчас? Что вы намерены делать?

- Мы пришли, чтобы помочь тебе, потому что путь, на который ты вступил, долог и труден, но это единственно верный путь.

Юлий Торрена посмотрел на меня открыто и уверенно.

- Хорошо. Я рад, что нашёл здесь друзей своего отца.

- И твоих друзей, Максим! - добавил Тадеуш Сабуро.

- Для всех здесь я – Камал. Зовите меня этим именем... Пока мы не победим и не вернёмся на Землю.

- Добро!

Мы пожали друг другу руки, как старые друзья.

- Позволь сделать тебе один подарок, - сказал Торрена, протягивая мне странную короткую трубку с замысловатым механизмом.

- Что это? - удивился я.

- Это такое оружие, - пояснил Торрена. - Им в своё время пользовались агенты спецслуб Сообщества. Тебе оно может пригодиться. Надевается на руку, вот так, под рукав одежды, - показал он. - Стреляет специальными стрелами с ядом. Достаточно лишь направить руку в нужную сторону и резко опустить кисть. Смерть мгновенная, от паралича сердца. Только осторожнее! Потренируйся, прежде чем использовать его.

- Хорошо. Спасибо!

Я с интересом рассматривал причудливое приспособление на своей ладони.

Дверь за нашими спинами с шумом распахнулась, и в дом вбежал взволнованный Стоян. За ним вошёл Рэд Ван, поддерживавший заплаканную Омэ. Жёлтое праздничное одеяние девушки было перепачкано кровью. Омэ взглянула на меня и разразилась громкими рыданиями.

Я подскочил к ним.

- Что случилось?

Я посмотрел на Стояна.

- Юли... Она пропала, - едва смог промолвить он.

- Что? Как? Когда?

- Она знает, - Рэд Ван указал на Омэ.

Я повернулся к девушке, встряхнул её за плечи. Она вся дрожала от нервного напряжения.

- Как это случилось? Говори!

- Максим! - Тадеуш Сабуро положил руку мне на плечо. - Успокойся! Ты же видишь, она едва держится на ногах.

Я усадил Омэ на лавку, дал ей воды. Немного успокоившись, та принялась рассказывать. После представления, по старинному обычаю незамужние девушки выпускали в лес аримасу – местного оленя, заранее отловленного взрослыми мужчинами и выкрашенного золотой краской. Юноши, желающие жениться, должны были отправиться в лес и тот из них, кто принесёт отпущенного оленя, получает право выбрать себе невесту.

- И что было дальше? - напряжённо спросил я.

- Бхуми понравился этот обычай, - глотая слёзы, продолжала Омэ. - Но, когда она узнала, что олень должен быть убит и съеден за праздничным столом, она пожалела животное и захотела сохранить ему жизнь. Мы с Мико отговаривали её, но она была непреклонна и отправилась в лес за мужчинами...

- Постой! А где Мико? - вдруг сообразил я.

Омэ поперхнулась слезами, опустила голову и снова зарыдала.

- Её... её... убил... - с трудом выдавила она из себя.

- Кто убил? - мрачно спросил Юлий Торрена.

- Онами... - всхлипнула девушка. - Это… на мне её кровь...

- Что? Этот старик? - удивился Стоян.

- Да. Он вызвался помочь твоей жене... - Омэ подняла залитые слезами глаза ко мне. - Мы пошли с ней, а когда зашли в лес, Онами что-то сделал с Бхуми. Она сразу потеряла сознание. Мико закричала и кинулась ей на помощь, но Онами перерезал ей горло... Он хотел убить и меня, но я смогла убежать от него...

- Что было дальше? - холодно спросил я.

- Последнее, что я видела – гравиплан... Он взлетел над лесом и исчез. Полетел на север...

- Кто этот Онами? - удивился Тадеуш Сабуро.

- Один старик, - растерянно промолвил Стоян. - Он пришёл в Шеньчжоу пару дней назад. Сказал, что на праздник весны. Юли беседовала с ним и приглашала к себе в дом.

Стоян понуро посмотрел на меня, словно это он был повинен в случившемся.

- И вовсе никакой он не старик... - утирая слёзы, всхлипнула Омэ.

- Не старик? А кто же? - изумился Рэд Ван.

- Думаю, это был Крода, - уверенно сказал я.

- Крода? - переспросил Артур Порта. - А кто такой этот Крода?

- Пока точно не знаю. Позавчера я убил его брата и, по-моему, знаком с его сестрой...

* * *

Весенний ливень обрушился неожиданно и стремительно. Порывы западного ветра нагнали лилово-серые тучи. Солнце померкло, и стена дождя пролилась на иссохшую почву, принося в этот изнывающий от жары мир живительную прохладу, наполняя его сочными красками тёмно-красных бутонов и оранжево-рдеющих соцветий. Пение птиц разносилось повсюду.

Но эти краски лишь досаждали мне своим блеском, казались неуместными, а несмолкающий птичий хор наполнял душу жестокой тоской, навевал не радость, а отчуждение. Мысли о Юли тяготили моё сердце тоскливой тревогой.

Дождевые капли ударяли в оконное стекло, стекали вниз змеящимися ручейками. Я безучастно наблюдал за ними и за тем, как на улице за окном промокшие до нитки дети прыгали по лужам, радуясь долгожданной влаге, как и вся природа вокруг. Я завидовал искреннему детскому веселью, завидовал, потому что не мог так же, как эти гивейские дети, беззаботно наслаждаться жизнью, хоть эта жизнь и была для них тяжела и невзрачна.

На крыльце кто-то зашаркал ногами, отирая с ботинок налипшую грязь. Дверь распахнулась, и на пороге появился Дев. Он скинул с плеч промокший мешковатый плащ, бросил его на лавку, стоявшую около двери.

- Ну, и хлябь кругом! Всё никак не могу привыкнуть к тому, что здесь в провинциальных городках совершенно не мостят улицы? Казалось бы, чего проще: идет себе специальная дорожная машина, выравнивает грунт, проливает его связующим раствором и сразу же укладывает дренажную систему. А на песчаной почве обжигает её до состояния стекловидной массы. Быстро, безопасно и никакой тебе грязи.

- Такие здесь тоже были, до революции, - безразлично пожал я плечами, продолжая глядеть в окно. - Все, что осталось от прежнего режима, давно износилось и пришло в негодность. А нового никто давно не строит. Заводы разрушены. Опытные инженеры и механики за тридцать лет или повымерли, или потеряли всякий интерес к любой работе по принуждению. Некому больше передавать опыт и знания молодому поколению... Да, и не хочет здешняя молодёжь учиться ничему.

- Это верно.

Дев выжидательно посмотрел на меня.

- Как ты, Максим?

- Никому здесь ничего не нужно, - не отвечая на его вопрос, печально вздохнул я. - Огонь полыхает повсюду, обжигая не только землю – сжигая самих людей, превращая их в бездушные головешки!

Мой друг потупил взор, разглядывая мыски своих ботинок. Неуверенно произнёс:

- Ты думаешь, Юли всё ещё жива?

- Конечно, жива! - вспыхнул я. - Что за мысли приходят тебе в голову! Если бы Крода хотел её убить, то убил бы ещё там, в лесу, как Мико. Но он забрал её с собой! Понимаешь?

- Но тогда зачем... Почему он похитил её? - искренне удивился мой друг.

- Не знаю. Возможно, ему нужна не она... Может быть, ему нужен я?.. И мне думается, что к похищению причастна и Вибха.

- Вибха? - ещё больше удивился Дев. - Она-то здесь причём?

- Эта девушка рассказывала мне о своих братьях. Их у неё четверо. Правда, имён она мне не называла. И у Кроды тоже есть братья – трое. Судя по всему, он старший среди них. А ещё, по слухам, у него есть красавица-сестра, в которой он души не чает... Совпадение? Может быть. Но слишком уж всё вяжется друг к другу. Подумай сам: Вибха неожиданно уходит из Тяньгун, и в Шеньчжоу почти сразу появляется старик по имени Онами. А ведь он и есть Крода! Под видом мудрого старца он входит в доверие к моей жене своими разговорами о злодеяниях правителя Гивеи и о необходимости переустройства этого мира. Снова совпадение?.. Откуда Крода мог узнать о моей жене и о том, где она находится? Откуда он знал, что Юли – жена Камала?

Я вопрошающе посмотрел на Дева.

- Только Вибха могла сообщить ему о местонахождении Юли и её связи со мной! Она знала об этом!

- Ты думаешь, это обычная женская ревность?

Тень сомнения появилась на лице Дева.

- Как знать. Ведь мы с тобой оба отказали ей во внимании... А если серьёзно, то мне кажется, что причина здесь в борьбе за власть, за влияние на этой планете. Юли лишь инструмент в руках Кроды в этой борьбе.

- Чтобы манипулировать тобой? - понимающе закивал Дев. - А для тебя?.. Что она для тебя?

Он проникновенно посмотрел мне в глаза. Я невесело усмехнулся.

- Ты это серьёзно? У него моя жена и мой сын! Что для меня может быть важнее этого?

Дев спокойно выдержал мой взгляд. Неопределённо пожал плечами.

- Долг... Желание истребить зло... Любым путём. Помнишь: сливовое дерево жертвует собой ради растущего рядом с ним персикового дерева, отдав за него свои корни на съедение насекомым? Ты же знаешь об этом, не хуже меня!

- Да, нас обоих учили этому древнему искусству: с помощью обманного манёвра пожертвовать собой или другим, чтобы спасти кого-то третьего – пожертвовать малым, чтобы выиграть нечто ценное... Только Юли – не «малое»! Она и есть для меня самое ценное! Ясно?

Я грозно посмотрел на друга, но он не смутился.

- Но она сильная женщина, правда? - Дев, казалось, заглядывал в самую мою душу. - Она сильна своим духом, своей верой в добро. И ты знаешь об этом... Она могла бы победить зло?

- Ты спрашиваешь или утверждаешь? - нахмурился я в ответ на его слова.

- Спрашиваю, - спокойно ответил Дев. - Мне почему-то кажется, что всё произошедшее – лишь исполнение твоей воли. Что всё было заранее известно тебе... Меня гложут сомнения на этот счёт. Мой разум противится этим мыслям. Но... Возможно ли, чтобы мои догадки были верны? Скажи мне правду, Максим! Скажи, как другу. Успокой мой разум и моё сердце!

Я почувствовал, как закипавший в груди гнев отпускает меня. Скупо улыбнулся ему.

- Дев! Мы же с тобой, как братья? Разве я могу что-то скрыть от тебя?

Я положил руку ему на плечо.

- Ты прав и не обманулся в своих догадках.

- Но почему? - изумился Дев.

- Подумай сам, чтобы успокоить плачущего ребёнка, сделать его безмятежным и весёлым, нужно прибегнуть к множеству уловок: уговоры, игры, песни, цветные игрушки, мягкая колыбель. Для этой цели они просто незаменимы. А что нужно, чтобы восстановить справедливость и уничтожить зло, чтобы накормить всех голодных и успокоить всех страждущих? Так же необходимо использовать всевозможные способы и игры! Только ход игры необходимо наметить заранее, чтобы выйти из неё полным победителем.

- Получается, Юли знает о своей роли? - догадался Дев. - Вы заранее договорились с ней?

- Да.

- Но это же огромный риск! Как ты мог пойти на него? - ещё больше изумился Дев.

- Друг! Поверь мне, происходящие события для меня не пустая забава! Я не нахожу себе места, всякий раз, когда думаю о жене... А думаю я о ней постоянно, с того дня, как она пропала. Но ты сам говорил мне, что долг должен быть превыше любви к женщине. И, наверное, ты был прав, ведь наша общая цель здесь – избавление людей от страданий и обретение ими счастья в новом мире. Что может быть превыше этого?..

Я грустно усмехнулся.

- Только все наши усилия по пути к этой цели пока что тщетны. Ты знаешь это не хуже меня. Где-то мы допустили просчёт, не поняли чего-то очень важного. И теперь я, кажется, начал осознавать что именно.

- Правда? - удивился Дев.

- Подумай сам, простой народ здесь строит своё поведение, ориентируясь на идеалы, которые ему внушают его вожди. Гивейскому народу внушили, что его нынешний вождь – Чой Чо Рен – желает всем гивейцам только добра и благоденствия. Но даже слепцы однажды могут усомниться в правдивости картины мира, которую им поведал кто-то из зрячих. И тогда в среде самих слепцов появятся бунтари, которые в неистовом желании справедливости, волей неволей станут новыми вождями. Но они по-прежнему будут погружены в иллюзорные представления о мире, потому что так и останутся незрячими. И дорога всегда будет вести их к краю пропасти.

- Ты говоришь о Кроде?

- О нём. Но таких как он здесь могут быть десятки и даже сотни! Просто Крода на данном этапе гивейской истории, как мне кажется, является самой дееспособной силой. Но он не ведает истинного пути, который привёл бы его народ к свободе и счастью. Его путь – это не путь праведника, как здесь говорят. Вот почему мы должны противостоять ему, не дать укрепить своё влияние на людей, не дать ему стать сильнее нас! Когда появляются такие «вожди» и «учителя», недостойные зваться таковыми, и захватывают власть, справедливость приходит в упадок. Если Крода обретёт силу в умах гивейского народа, мы проиграем битву за будущее этой планеты. Он сейчас для нас опаснее даже Чой Чо Рена!

- Что же, по-твоему, теперь нужно делать? - обескуражено спросил Дев.

- Мы всё время показывали себя ровней простым гивейцам. Мы пытались не выделяться среди них, надеясь, что так они скорее поверят нашей правде и пойдут за нами. Мы пытались убедить их поверить нам и доказывали им свою правоту... Мы поступали глупо!

- Почему? - искренне изумился Дев.

- Да потому что доказанная правда это не правда! Это всего лишь сумма доказательств! Потому что поверить – это заменить одну веру другой. Вот почему нам так тяжело даётся борьба за сердца и души этих людей. Народу Гивеи жизненно необходима вера – вера в вождя! И нам нужно явить гивейцам образец такого вождя, нового лидера, если хочешь. Дать им нового наставника, авторитет которого будет нести людям самые высокие истины. Этот вождь должен быть способен продемонстрировать образец всего лучшего, к чему им необходимо стремиться. Он должен открыть всем глаза, показав на деле, что здесь есть Добро, а что есть Зло. Понимаешь?

- Понимаю, - растерянно кивнул Дев. - Но…

- Но сделать это, – внушить им на практике эти истины, донести до них созданные нами нормы и нами же проповедуемые здесь, – можно только своим личным примером. Иначе мы не сможем помочь им уверовать в идеалы, которые мы провозглашаем. Нужно активно и искренне бороться с любым злом, прилюдно срывая с него маски даже ценой собственной жизни! Это единственный путь заслужить доверие этого народа. Доверие – вот что главное! И тогда доказанная правда станет не просто суммой доказательств, а суммой правд, к которым у них будет доверие, про которые они будут думать, что могут их проверить.

- Значит, ты думаешь, что череда разыгранных тобою сцен может привести нас к намеченной цели? - спросил Дев. - И Юли справится и поможет нам одолеть зло?

- Да, она справится... Она выдержит, пока я не приду за ней!

Глаза Дева снова загорелись огнём.

- Так что будем делать, друг?

- Исполним наш долг, друг!

- Хорошо. Но как нам сорвать маски со зла?

- Дать ему проявить свою истинную сущность, а затем нарушить его планы, показав всем его порочность и нашу силу. Поэтому нужно пустить всюду слух, о том, что Крода возлюбил чужую жену – жену вождя землян Камала. Такое здесь не прощают даже правителям, насколько я знаю. Слухи расползаются быстро и доверие к ним у людей гораздо выше, чем к любым воззваниям… И вот ещё что.

Я снова положил руку на плечо Дева и распорядился:

- Собери наших инженеров – всех, кого только сможешь здесь найти. Нам понадобится оборудование и оружие – много нашего оружия!

- Значит, идём в бой? До самого конца?

- До победы!.. Или до смерти.

- Разве может бесславная забота о жизни остановить нас? - усмехнулся Дев. - Если я паду в бою, моё имя не погибнет вместе со мной. Оно останется потомкам, пришедшим в Храм Славы!

Он гордо посмотрел на меня.

- Да, ты прав.

Дев ушёл, а уже через пару часов в моём доме собрались двое инженеров-землян и один гивеец. Землян я знал хорошо. Это были те самые инженер-электронщик и инженер-механик, работавшие на двадцать пятой энергостанции Шаолинсеу, которых однажды мы спасли вместе с Хо от верной смерти.

Артур Ларсон и Эон Талл приветствовали меня, как старого друга. Инженер-гивеец был хорошим знакомым Рэда Вана, поэтому не доверять ему у меня не было никаких причин. Он совсем недавно прибыл к нам из северной столицы, и оказался толковым специалистом, который был на «ты» с любой техникой. Таких, как он, здесь осталось совсем мало. К тому же этот гивеец неплохо знал земной язык, что облегчало наше общение и совместную работу. Звали инженера Хаято.

- Друзья! - обратился я к ним. - Перед нами сегодня стоит тяжёлая задача. Мы должны подготовиться к большой битве с нашим врагом, и от вас во многом зависит наш успех в предстоящем сражении.

Мои слова вызвали оживление на лице Хаято. Лица же землян после такого вступления сделались хмурыми и сосредоточенными.

- Что мы должны будем делать? - спокойно спросил Эон Талл.

- Прежде всего, мне необходимы «жуки» – автономные роботы-разведчики. Десяток штук. Половину из них нужно будет послать в Линь-Шуй. Нам нужна подробная ортофотографическая проекция местности в окрестностях города и эйдопластическая съёмка самой столицы.

- Какова необходимая ширина охвата картографирования и съёмки? - поинтересовался Эон Талл.

- Пятьдесят километров вокруг Линь-Шуй и километр вглубь столицы.

- Хорошо, - кивнул инженер-механик. - Куда послать оставшуюся половину «жуков»?

- Их необходимо отправить на север в режиме «поиск», настроив сенсоры на параметры биополя моей жены. Вы сможете это сделать?

Я посмотрел на Артура Ларсона.

- Думаю, да, - ответил тот. - Если у тебя имеется мнемозапись её «тензорного скрина».

- Они есть у каждого из нас, - напомнил я. - Без таких записей сюда никого просто не отпустили бы с Земли. Вот. - Я достал из-за пазухи висевший на шее плоский вольфрамовый медальон, в котором была скрыта крохотная кремниевая пластинка с записью. Протянул его инженеру-электронщику.

На лице того появилось лёгкое удивление.

- Мы обменялись своими медальонами сразу же по прибытии на Гивею, - пояснил я. Спросил:

- Сколько понадобится времени, чтобы смонтировать «жуков»?

- Из того, что у нас есть? Дня три, - пожал плечами Эон Талл.

- Прекрасно! - кивнул я и повернулся к Деву. - Тогда через неделю соберёмся здесь же и обсудим вопрос об оружии и нашей дальнейшей стратегии. Нужно поставить в известность Юлия Торрену и всех остальных.

- Да, я сообщу им, - уверенно кивнул Дев.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ ПО ЛЕЗВИЮ БРИТВЫ

«Жуки» вернулись с подробной информацией о столице, но ни один из них не нашёл никаких следов Юли. Как такое могло случиться, я не понимал. Тревога больше не покидала меня ни на минуту, сдавливая сердце колючим холодком страха – страха за жизнь моей любимой. Неужели я просчитался в своих ожиданиях? Если рискуя двумя родными мне жизнями, я не спасу ни одной чужой, я больше не в праве буду жить сам! Но я не уйду из жизни так просто! Я разрушу этот мир, потоплю его в огне и крови, ибо, переполненный пороками и тёмными страстями, он недостоин существовать в этой вселенной!

Голос Юлия Торрены отвлёк меня от этих мрачных мыслей.

- Время ли сейчас для такого сражения? - засомневался он. - Может быть, стоит подождать и скопить сил, обучить больше людей?

- Нельзя полагаться на то, что противник не придёт, - уверенно сказал я. - Нужно думать о том, чем мы можем его встретить. Нельзя рассчитывать на то, что враг не нападёт. Разумнее полагаться на то, что мы сделаем такое нападение невозможным для него.

- Допустим, - вступил в разговор Тадеуш Сабуро. - Но ведь там укреплённая линия обороны! Огневые точки по всей протяжённости. Мы попадём под прицельный обстрел и даже не сможем подойти достаточно близко, чтобы начать штурм! Будут огромные потери!

- А защитные поля? - Хаято с надеждой посмотрел на сидевшего рядом Эона Талла.

- Мы не сможем сгенерировать достаточно мощное и протяжённое поле, чтобы укрыть всех, - покачал головой тот. - У нас попросту не хватит для этого энергии. Пожалуй, мы могли бы создать отдельные локальные очаги защиты для небольших групп – по сорок-пятьдесят человек – на непродолжительное время. Энергии хватит на полчаса, максимум на час.

- Ну, что же, это хотя бы что-то, - закивал Артур Порта, задумчиво потирая твёрдый подбородок.

- Что для этого понадобится? - спросил я, обращаясь к инженеру-механику.

- Несколько генераторов защитного поля... Но как их собрать – вот задача! - Эон Талл посмотрел сначала на Артура Ларсона, затем перевёл взгляд на Хаято.

- У нас нет всех необходимых компонентов, - покачал головой Ларсон. - И взять их негде. Здесь никто не производит ничего подобного уже десятка два лет.

- Действительно – задача! - озабоченно вздохнул Хаято.

- В пятидесяти километрах на запад от Линь-Шуй есть заброшенный космодром, - размышляя, произнёс Дев. - Там стоят несколько старых ракетопланов. Они хорошо видны на снимках, полученных «жуками». Это военные машины и, скорее всего, они должны быть оборудованы защитой. Если это так, то можно снять с них генераторы защитного поля и установить на десять наших бронемашин. Тогда мы получим подвижные защитные поля, с которыми можно будет маневрировать на поле боя и подойти вплотную к стене города.

- Отличная мысль! - похвалил я друга, радуясь его сметливости.

- Всё равно останется угроза прицельного обстрела, - покачал головой Юлий Торрена. - Часа явно будет недостаточно, чтобы выдвинуться на позиции атаки и преодолеть заграждения вокруг столицы. У нас нет обученной армии – слаженного и манёвренного механизма. У нас несколько тысяч ополченцев, ещё вчера не державших в руках оружия. Чтобы управлять такой «армией» во время большого сражения, нужны огромные усилия!

- Мы выиграем время и преимущество другим путём, - уверенно сказал я. - Мы должны уничтожить всю переднюю линию их обороны и подавить все огневые точки!

- Но как? - Юлий Торрена с сомнением посмотрел на меня.

- Сокрушительным ударом по передовой линии их обороны!

Я повернулся к Эону Таллу и Ларсону.

- Что у нас есть из оружия для этого? Что мы сможем создать в короткий срок?

- Ультразвуковые или акустические излучатели? - размышлял инженер-механик. - Но их радиус действия не более двухсот метров. Слишком близко. Если по вам будут стрелять из всех калибров, они не подойдут...

- Может быть, вакуумные или термоболические заряды? - отозвался Хаято. - Облако распылённого метана способно затекать в сооружения и подземные укрытия, и тогда взрыв произойдёт не только вовне, но и внутри. Только нужны очень мощные заряды, чтобы создать давление порядка ста тысяч...

- Это слишком жестокое оружие! - покачал головой Ларсон.

- Нельзя устраивать резню и зверства, иначе наша война обратится нам же во вред! - твёрдо сказал Артур Порта.

- Даже не в жестокости дело. Нам не достать столько метана для реактивных снарядов, - отозвался Эон Талл. - Да и практическая польза от них будет незначительна. Мы будем иметь лишь вторичные разрушения, ведь бризантность у термоболических зарядов очень низкая. А при сильном ветре степень рассеивания будет очень высокой.

- У меня есть другое предложение.

Я подошёл к столу, где лежал мнемокристалл, создававший в пространстве перед нами эйдопластичекую проекцию окрестностей южной столицы Гивеи и самого Линь-Шуй, полученную по данным наших роботов-разведчиков.

- Вот здесь, в горах Кирокава, окаймляющих побережье с юга, есть старая КОРАСС (контрольно-распределительная станция связи), замаскированная под обычную метеорологическую станцию. А на орбите над Гивеей всё ещё летают два военных спутника, запущенные ещё во времена Сообщества. Они оснащены новейшей по тем временам военной разработкой: радонным излучателем большой мощности.

- Откуда тебе об этом известно? - удивился Юлий Торрена.

- Я видел данные об этих спутниках в архивах ОЗАР.

- Значит, для нашего противника это тоже не является тайной? - понимающе кивнул Тадеуш Сабуро. - Тогда станция должна охраняться.

- Скорее всего, - согласился я.

- И в чём твой план? - спросил Артур Порта.

- Мой план прост. Покорять войска противника нужно не сражаясь с ним, а крепости брать не осаждая. Побеждают те, кто знает, когда можно сражаться. Чтобы победить противника, превосходящего нас в живой силе, нам нужно подавить его психологически ещё до начала сражения. Поэтому я поведу небольшую группу в эти горы. Мы захватим станцию, активируем один из спутников и с помощью излучателя создадим последовательный каскад разрушительных смерчей, которые сметут переднюю линию оборонительных сооружений, разметают бронетехнику и уничтожат огневые точки. Наш противник будет повержен в хаос, и тогда мы сможем пойти в наступление без значительных потерь для себя.

- И мы сможем начать наступление под прикрытием силового поля, а ещё гравипланов, на которые можно установить излучатели! - обрадовано воскликнул Дев.

- Да, - согласно кивнул я и обратился к нашим старшим товарищам. - Вам лучше возглавить наступающие силы. Две группы могут нанести лобовой удар с юга, который будет одновременно и отвлекающим манёвром. Основной же удар, думаю, следует наносить вот отсюда, с запада, тремя группами в обход флангов. Он отсечёт передовые силы противника от основного гарнизона, который расквартирован на окраине города. Если мы будем действовать быстро и слажено, то сможем взять гарнизон в кольцо. Главное – нарушить их средства коммуникации и захватить или уничтожить старших офицеров, без которых они потеряют управляемость и деморализуются совсем.

- Что ж, план с психологическим воздействием на противника вполне обоснован, - задумчиво закивал Артур Порта. - Люди в обществах с социальной организацией низкого уровня в большой степени подвержены стадному инстинкту. Если побежит один, побегут и остальные. Ты прав, если нам удастся вызвать панику и ужас у передовых частей, это будет хорошим залогом победы в целом.

- Но хватит ли у нас сил для столь масштабной операции? - засомневался Тадеуш Сабуро.

- По нашим данным, столичный гарнизон насчитывает около семи с половиной тысяч человек, - сказал я. - Непосредственно на демаркационной линии, где расположены заграждения и укрепления, постоянно находятся до двух с половиной тысяч наёмников – карателей Мурамаса Зойто. Если мы оперативно соберём все мобильные отряды, то наши силы составят около четырёх тысяч человек – почти по тысячи человек в каждой группе.

- Маловато, - покачал головой Тадеуш Сабуро. - Если они получат подкрепление, наша атака может захлебнуться. У нас будут потери – большие потери! Нам нужны союзники.

Я согласно кивнул.

- Да. Придётся искать союзников среди наших соседей, но так, чтобы не выдать им всех наших намерений. Необходимо соблюдать полную секретность, ради успеха предстоящей операции.

- А каковы наши намерения? - поинтересовался Артур Порта, хитровато прищурившись.

- Мощным упреждающим ударом отбить у Чой Чо Рена, да и у других, желание испытывать нас на прочность, - с готовностью ответил я. - К тому же захват южной столицы упрочит наше положение и влияние на всём Южном материке. Мы покажем всем нашу реальную силу и решимость!

- Да, пожалуй, это стоит того, - согласно кивнул Юлий Торрена. Сказал задумчиво, рассматривая карту местности, висевшую в воздухе над столом: - Местоположение Линь-Шуй очень выгодно для проведения подобной операции. Столица расположена на обширном мысе, глубоко вдающемся в океан. Жилые кварталы практически выходят к воде. Океан окружает город с севера и востока.

- Недаром, его называют «Храм у воды»! - вставил Дев.

- Да. Подходящее название, - согласился Юлий, продолжая изучать карту. - На юго-востоке, вот здесь, побережье океана подпирает горная гряда – те самые горы Кирокава. Она так же частично прикрывает подступы к столице с юга. Отсюда уходит и дорога, ведущая вглубь материка, к отдалённым южным провинциям. Здесь же начинается и линия оборонительных заграждений, которая тянется с южных окраин города на запад, снова выходя к побережью океана. До жилых кварталов, пожалуй, не больше двадцати километров... Получается, меньше всего город прикрыт именно с этой стороны. Может быть лучше нанести удар с моря? - Торрена вопросительно взглянул на меня.

- Не получится, - отрицательно покачал головой я. - Для этого нужны быстроходные суда, способные перевозить тяжёлую технику и людей, а таких у нас нет. Всё, на что мы можем рассчитывать – рыбацкие судёнышки, которые гарнизонная артиллерия потопит за полчаса.

- Да, он прав, - согласился со мной Артур Порта.

- Что ж, - пожал плечами Юлий. - Тогда твой план выглядит самым рациональным.

- А если вам не удастся активировать спутник и взять управление им в свои руки? - задался вопросом Хаято.

- А ведь он, верно, говорит! - оживился Тадеуш Сабуро. - Что нам делать тогда?

Он посмотрел на меня. Я взглянул на Ларсона.

- Вероятность этого исключать нельзя, - хмуро кивнул инженер-электронщик. - Мы не знаем ни кодов запуска, ни паролей для активации каналов связи со спутником. Если это военные объекты, все данные, наверняка, зашифрованы. На расшифровку понадобится время – много времени! – и оборудование... Но ничего гарантировать я не могу. Всё станет понятно только на месте.

- Хорошо. Тогда нам необходим запасной вариант... Мы должны будем создать смерчи с поверхности планеты.

- Да, такое возможно, - закивал Тадеуш Сабуро.

- Возможно, - согласился с ним Эон Талл. - Но для этого нам понадобятся метеотронные заряды ВПС. Если их взорвать над прибрежными областями океана, можно создать раскалённые воздушные купола, насыщенные водяными парами. Соприкоснувшись с холодными поверхностями океана или суши эти купола начнут конденсировать ливневые потоки. Произойдёт ещё большее выделение тепла и энергии. Нагретый воздух устремится вверх, навстречу ниспадающему холодному воздуху, создавая мощную зону разрежения... Только это в теории. Мы никогда не использовали их в военных целях. Ведь мы ни с кем не воюем более шести веков! - добавил он.

- Я бы на вашем месте использовал свои знания и талант конструктора, чтобы подготовить всё необходимое для создания таких зарядов. Остальное же наша забота, - твёрдо сказал я. - Вы сможете сделать их мобильными, чтобы можно было произвести запуск с переносной установки?

- Вполне, - кивнул инженер. - Можно, например, использовать обычные метеорологические ракеты для их запуска.

- Прекрасно! Судя по снимкам, на станции как раз есть две стартовые площадки для запуска таких ракет и даже сами ракеты имеются, - обрадовался я.

- Но как вы хотите управлять этими смерчами? - удивлённо спросил Хаято.

- Погода поможет нам. Ведь смерч всегда движется за образовавшим его грозовым облаком?

- Да, - кивнул Эон Талл.

- В это время года здесь устойчивые ветра дуют с востока, со стороны океана. Они и направят наше оружие в нужную сторону!

- А если не получится? - засомневался Артур Ларсон.

- Тогда будем принимать решения по обстановке, - сказал я. - Итак, у нас много работы! Нам нужны будут ещё излучатели, заряды к ним, и исправные гравипланы. Это всё на вас, - обратился я к Ларсону и Хаято.

- Понятно, - кивнули оба.

- Дев. Ты возьмёшь небольшую группу для прикрытия и вместе с Эоном на гравипланах отправишься сюда, на космодром, за генераторами защитного поля.

- Хорошо, - согласился Дев.

- Ну, а мы с Артуром Порта составим тебе компанию в поиске союзников на соседних территориях, - улыбнулся Юлий Торрена. - Тадеуш пускай займётся организацией и подготовкой людей здесь. Это не менее важная работа.

- Я не возражаю, - с готовностью кивнул Сабуро.

- Отлично. Тогда все за дело!

* * *

Две бронированные машины преграждали дорогу, обочины которой были засыпаны крупными каменными глыбами. За ними можно было рассмотреть каких-то людей с оружием, сидевших прямо на земле вокруг импровизированного очага и что-то варивших в дымящемся котелке.

Я взглянул на Юлия Торрену. Он уверенно кивнул: пошли! Мы приблизились к блок-посту, и нам навстречу сразу же вышло несколько человек.

Мрачные лица, словно вырубленные топором из корявого дерева, ничего не выражающие глаза. Разнородная униформа: что-то от народной армии, что-то от карателей. В дополнение к этому на головах у некоторых были странные округлые приплюснутые шапки из шкур животных, придававшие им ещё большей воинственности.

- Кто у вас старший? - спросил Юлий Торрена.

- А что? - пренебрежительно сплюнул в пыль мордатый здоровяк с близко посаженными маленькими глазками на бритой голове.

- Нам нужно проехать в Сюйгжун, на переговоры, - спокойно сказал я. - Так кто главный на этом посту? Кто может провести нас в вашу столицу?

Мордатый обернулся к бронемашинам и лениво крикнул:

- Эй, Зуб! Кликни Чижа! Тут какие-то пришлые хотят проехать в Сюйгжун.

На его зов откуда-то прибежал суетливый человек с небритым лицом землистого цвета, нашивками сержанта и автоматом через плечо. Он принялся деловито расхаживать перед нами, задавая вопросы.

- А что, что такое тут?

- Мы хотели бы проехать в Сюйгжун, - повторил свою просьбу я.

- Проехать? А документы у вас есть, чтобы тут проезжать?

- Какие документы? - насмешливо спросил Артур Порта.

- Известно какие – обычные документы. Здесь так просто проезжать нельзя. Для этого документы нужны, - язвительно скривился человек, которого назвали Чижом, важно отирая усы под тонким крючковатым носом.

- Мы же ваши соседи, со «свободных территорий»! - дружелюбно улыбнулся Юлий Торрена. - Хотим встретиться с вашими вождями. Кто здесь у вас самый главный?

- Главных у нас нет, и вождей нет, - усмехнулся Чиж. - У нас всё сообща решается. Совет решает: Гиря, Борода, Пурга и Болт.

- Вот с Советом-то нам и нужно поговорить! - обрадовался я.

- А они вас приглашали к себе? - прищурился Чиж.

- Нет.

- То-то! Без документов нельзя! - отрезал Чиж, важно поглаживая свой автомат.

- Да, поймите же! Мы с Земли и у нас важное дело к вашим лидерам! - нетерпеливо воскликнул Артур Порта.

- Эва на! С Земли! Ты посмотри на них, Коряка! - повернулся Чиж к мордатому здоровяку. - Оказывается это знатные гости здесь у нас! И каким это ветром только их занесло в наши края?

- Таким это ветром! Зови старшего офицера! Пускай отведёт нас к самым главным! - грозно прикрикнул Артур Порта. - С тобой нам не пристало подобные вопросы обсуждать. Если не хочешь себе проблем нажить. Мы к вашему Совету по важному делу приехали, а не лясы тут с тобой точить!

Чиж немного пригорюнился

- Да, ладно, ладно! Чего уж вы так? Ты это, Коряка, пропусти их. Пускай едут, - снова повернулся он к бритоголовому товарищу. - И сопровождающих им дай: Зуба дай и Юджина. Пускай дорогу им покажут, чтоб не заблудились! - Он ехидно хмыкнул.

Нас пропустили за заграждения, где стояли отслужившие свой век вездеходы с закрашенной армейской символикой. В компании двух вооружённых провожатых мы сели в один из них, на жёсткие металлические сидения, и нас повезли по пыльной дороге через неприметные селения, где на улицах небритые мужчины в изношенной одежде шатались без дела или распивали бродило, а полные неказистые женщины с красными мясистыми лицами курили на лавочках у своих домов, скалясь в щербатых ухмылках.

Сидевший за рулём ополченец в лихо сдвинутой на ухо меховой шапке гнал по ухабистой дороге так, что машина натужно ревела на поворотах, и её подбрасывало на каждой яме или бугре. Горячая пыль летела в кабину, лишённую стёкол, и мы едва могли дышать. Чрез час нас привезли в небольшой городок, по дороге в который мы миновали ещё два поста, на которых дежурили такие же мутные личности, как и наши сопровождающие. Вездеход остановился около большого белого здания, фасад которого был украшен вычурными пузатыми колонами, а над входом развевался сине-чёрный флаг – символ Южной Народной Республики.

- Всё! Приехали! - сообщил ополченец, которого называли Юджином. - Вылазьте!

Мы вылезли из машины, разминая ноги. Я осмотрелся.

Чуть поодаль стоял деревянный помост с низкими стойками и поперечной перекладиной на них. К перекладине был привязан тщедушного вида человек, раздетый по пояс. Двое небритых молодцов секли его тонкими хлыстами, и человек извивался и громко кричал от нестерпимой боли, безвольно повиснув на державшей его верёвке. Угрюмая толпа собралась вокруг поглазеть на это зрелище.

- Что они делают? - изумился я, обращаясь к одному из ополченцев.

- Это вор, - безразлично бросил Зуб. - Они учат его, что красть нехорошо.

Ополченец презрительно сплюнул.

- У нас здесь тюрем нет! - ухмыльнулся Юджин. - Накладно содержать всякую мразь! Да и ни к чему это. Никто в тюрьмах всё равно ничему не учится.

Его колючие глаза под низкими бровями на приплюснутом лице презрительно смотрели на меня.

Торрена выглядел мрачным и сосредоточенным. Порта был спокоен и с виду даже холоден. Казалось, прилюдное издевательство над человеком его совсем не трогает.

- А программа действий у вас имеется? - поинтересовался я у ополченца.

- А как же! - Юджин сдвинул стволом автомата шапку на затылок. - Что мы бандюги с большой дороги? У нас командиры идейные!

- И за кого же вы стоите?

- Все мы стоим за свободную личность! - гордо ответил ополченец.

«Значит, грабят», - подумал я и переглянулся со своими товарищами.

- Ладно, пошли что ли! - сказал Юджин, перекидывая через плечо автомат.

- Думаю, зря мы сюда приехали, - опустив голову, негромко сказал Торрена.

- Почему? - так же негромко спросил я.

- Ты видел военные грузовики на въезде в город? Как ты думаешь, откуда они здесь?

- Не знаю.

- Я уверен, что они приехали сюда из северной столицы. Это помощь от Чой Чо Рена! Он использует этих людей и эту территорию, как буферную зону. Ему выгодна дестабилизация в этих провинциях, чтобы сюда не пришли мы и не склонили местное население на свою сторону. Понимаешь?

- Пожалуй... Поэтому вести с ними какие-либо переговоры о поддержке военной операции против режима Чой Чо Рена бесполезно? Они останутся, преданы ему в любом случае?

Торрена утвердительно кивнул.

- Что будем делать? - вполголоса поинтересовался Порта.

- Нужно выбираться отсюда! - оглядываясь назад, сказал Торрена. - Но просто развернуться и уйти мы теперь не сможем. Будем предлагать им организовать здесь наши школы и больницы, как оказание гуманитарной помощи. Про военное сотрудничество ни слова!

- Хорошо.

За тяжёлыми входными дверями здания открывался просторный холл со стрельчатым крестовым сводом, в который выходило четыре высоких арочных проёма. Верхняя треть их была украшена полуистёртыми витражами. Судя по всему, когда-то здесь располагалось городское управление или резиденция городского бургомистра. Теперь же в этом здании обосновались новые хозяева, бряцавшие оружием на заплёванном мраморном полу. В холле было душно и сильно накурено.

Юджин уверенно подошёл к двери под одной из арок и осторожно постучал.

- Кто? - раздалось с той стороны.

Ополченец поправил ремень и автомат, распахнул дверь и по-солдатски вытянулся на пороге светлой комнаты. Отрапортовал:

- Прибыли гости со «свободных территорий»! Хотят видеть вас!

Минуту за дверью молчали, потом тот же уверенный голос с лёгкой хрипотцой сказал:

- Идёт. Заводи их!

Юджин отступил в сторону и сделал нам приглашающий жест. Я вместе с товарищами переступил через порог.

У стены справа, рядом с широким окном, в пирамиде стояли несколько автоматов и ящики с боеприпасами. В стене напротив входа располагалась ещё одна дверь, ведшая в соседнее помещение. Половину комнаты занимал массивный деревянный стол, за которым сидели три человека – один в резном кресле и двое по бокам от него, прямо на крышке стола. С нескрываемым любопытством все трое принялись разглядывать нас. Я тоже не без интереса смотрел на них.

Тот, что сидел за столом, был одет в армейскую униформу с завёрнутыми до локтя рукавами и распахнутым воротом без знаков различия. Но почему-то мне показалось, что голос этого человека здесь решающий. Его вытянутое лицо с узким подбородком и тонким носом выглядело осунувшимся и усталым. Трёхдневная щетина серебрилась лёгкой сединой, а в глазах застыла какая-то безысходность.

Расположившийся справа от него тип заставил меня сразу же насторожиться. Одутловатое небритое лицо его с пустыми плошками глаз производило странное впечатление, словно этот человек был немного психически нездоров. Его, не выражающий ничего, взгляд скользил где-то поверх наших голов, а движения были нервозно резкими.

Второй, сидевший на крышке стола слева, был не менее примечательной на вид личностью. Его яйцеобразное лицо напоминало довольного своей сытостью грызуна. Мясистые щёки были отодвинуты в стороны тонкогубой улыбкой, а заплывшие щёлочки глаз светились шальным весельем. Короткая рыжеватая борода скрывала тяжеловатый подбородок и была хорошо ухожена. На груди у него висели орденские планки – то ли революционные, то ли местного изготовления. Оба были так же в униформе народной армии без знаков отличия.

- Ну, рассказывайте, кто вы такие и зачем пожаловали? - наконец, сказал сидящий за столом.

- Может быть, вы для начала назовётесь сами? - предложил Юлий Торрена. - Чтобы мы знали, с кем беседуем. Потому что нам необходимо обсудить ряд вопросов с представителями местного Совета.

- Мы и есть Совет! - слегка раздражённо бросил человек слева. - Я Борода. Это Гиря, - указал он на сидящего за столом. - А вот он Пурга.

- Странные у вас имена для здешних мест, - заметил Артур Порта.

Борода упёр в него стеклянный взгляд.

- Это не имена. И для здешних мест как раз подходяще!

- Но нам сказали, что вас в Совете четверо, - засомневался я.

- Четверо, - кивнул человек, названный Гирей. - Болт сейчас в отлучке. Так что вас привело сюда?

Он поднялся со своего места и, опёршись кулаками о стол, слегка наклонился вперёд.

- Вы, должно быть, слышали о том, что мы занимаемся на Гивее организацией детских школ и открываем больницы для нуждающихся? - начал я. - Гивейские дети достойны хорошего образования, а народ медицинского обслуживания. Как нам известно, у вас здесь с этим тоже большие проблемы. Поэтому мы хотели предложить вам сотрудничество.

- Мы готовы открыть у вас свои школы, - подхватил Артур Порта, - а так же снабдить ваши больницы необходимым оборудованием, лекарствами и специалистами, если нужно.

Все трое переглянулись.

- А что взамен? - напряжённо спросил человек с псевдонимом Борода, заботливо оглаживая короткими толстыми пальцами автомат у себя на коленях.

- Взамен? - не понял Порта.

- Ну, да! Что вы хотите от нас за своих медиков и учителей? - раздражённо спросил человек с псевдонимом Гиря.

- Ничего, - пожал плечами я. - Это будет безвозмездная помощь, в надежде на наши добрососедские отношения в будущем.

- А-а! - протянул Борода, успокоившись и снова усаживаясь на крышку стола.

- Что скажите? - Гиря оглядел своих подельников.

- По мне, так ни к чему это нам, - пожал круглыми плечами Борода. - Зачем нам эти школы? Что мы сами не выучим своих детей? Да ещё и неизвестно, чему там они их учить будут!

Он недружелюбно покосился на нас.

- Да, ты уж научишь! - устало вздохнул сидевший за столом. - Тебе бы новых детей настрогать от чужих жён. А учить – это не твоё.

- А что, настрогать я всегда «за», особенно с чужими жёнами! - развеселился толстяк с псевдонимом Борода и заёрзал на столе.

- Ну, а ты что скажешь, Пурга?

Тот соскочил со стола и принялся нервно прохаживаться по комнате.

- Мне думается, что здесь не всё так просто, Гиря! С чего бы такая забота о нас? А? Что-то им нужно от нас! Только что? Вот вопрос!

- Ладно, ладно! Не нагнетай! - одёрнул его товарищ. - Дружить они с нами хотят, вот что. Сказали же!

- А мы в друзья никому не набиваемся и друзей себе не ищем!

Пурга почти вплотную приблизился ко мне и заглянул мутным взором в мои глаза. Но я даже не шелохнулся и спокойно выдержал его странный взгляд.

- Вот что! - наконец, сказал Гиря, словно что-то окончательно решив для себя. - Мы, конечно, обдумаем это ваше предложение и дадим вам знать о своём решении. Такие вопросы не решаются вот так вот, с кондачка.

- Конечно, - согласился с ним Юлий Торрена. - Будем с нетерпением ждать вашего решения. А пока разрешите откланяться.

- Э, нет! - остановил его Борода, неуклюже соскакивая со стола и беря автомат подмышку. - Пока мы будем кумекать, вы останетесь здесь, у нас! Таково наше правило. Мало ли чего.

Я переглянулся со своими товарищами. Это был плохой поворот событий.

- Не хотелось бы вас огорчать, - спокойно сказал Юлий. - Но нас ждёт ещё немало дел и дальняя дорога. Спасибо за ваше гостеприимство, но мы не можем принять его.

- Ты что, не понял, что он сказал, рыжий? - Пурга остановился около Торрены. - Вы останетесь здесь! И точка! - Он наклонил голову набок, и на его лице появилось холодно-презрительное выражение.

Ни один мускул на лице Юлия не дрогнул. Я понял, что пора действовать.

Ближе всех ко мне был толстяк Борода. Быстрым и точным движением я выбил из-под его руки автомат и оглушил его ударом приклада в затылок. Артур Порта, стоявший с боку от нервного Пурги, легко смял того и крепко прижал к полу. Задыхающийся ополченец, быстро потерял сознание.

Я заметил, как замешкавшийся Гиря лезет в ящик стола за оружием. Одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние и двумя ногами пнул Гирю в грудь. Тот глухо охнул и повалился назад вместе с креслом. Я успел подхватить его, нанося противнику молниеносный парализующий удар в один из нервных узлов. Недвижимый, Гиря распростёрся на полу под столом. На всё про всё у нас ушло не больше минуты.

- Что теперь? - негромко спросил Порта.

Я взял один из автоматов, стоявших в пирамиде у окна, кинул ему. Другой подал Торрене. Осторожно выглянул в окно, выходившее на улицу с боковой стороны здания. Вездеход, на котором мы приехали, стоял по-прежнему недалеко от входа. Внутри никого не было.

- Идём! - скомандовал я, распахивая створки окна.

Мы выбрались наружу и уверенно двинулись к вездеходу, держа в руках оружие. Экзекуция на площади закончилась. У входа в здание под сине-чёрным флагом курили несколько ополченцев. Чижа и Юджина среди них я не заметил. Это было нам на руку – узнать нас было некому. Ополченцы бросили в нашу сторону равнодушные взгляды и вернулись к прерванной беседе. Мы, втроём не спеша забрались в пыльную машину. Торрена сел за руль. Порта сразу же перебрался назад к бойницам для стрельбы. Я уселся на переднее сидение, рядом с Юлием, внимательно следя за происходящим на улице через боковое окно.

- Давай, трогай! - нетерпеливо поторопил Юлия Артур Пота, передёргивая затвор автомата.

- Не торопи! Дай сообразить, что здесь к чему. Эдакая древность! Я такие, пожалуй, только в музее техники и видел!

Я посмотрел на Торрену.

- Ага! Вот! Понял! - воскликнул он, запуская стартёр.

Бронированная машина закряхтела, задрожала и тронулась с места, быстро набирая ход по пыльной улице.

- Как там? Погони нет? - спросил Юлий.

- Пока не видно, - отозвался Порта. - Те трое очнутся ещё не скоро. Пока шум подымут, пока поймут, куда мы подевались... Думаю, минут сорок, а может и час у нас есть в запасе. Только съезжай с этой дороги, Юлий! Поедем через степь, в объезд всех постов. Максим! Ты место, где мы оставили гравиплан засёк по координатам?

- Уже загружаю поиск, - ответил я, нажимая крохотную кнопку на своих наручных часах. - Вот, есть! Сигнал датчика пойман! Нам строго на северо-восток.

- Эх, братцы! Ну и влипли же мы, не подумав хорошенько! - воскликнул Артур, продолжая поглядывать назад. - Не хотелось бы мне сложить здесь голову по глупости!

- Ничего, выберемся! - успокоил его Торрена, пуская вездеход по жаркой степи. - Сейчас бы хороший магнитор вместо этой развалюхи!

* * *

- Куда теперь? - спросил Торрена, усаживаясь в кресло пилота гравиплана.

- На север, в Цзюньмынь – столицу «Прибрежной республики». Думаю, стоит попытать счастья там.

- Не боишься, что и там нас встретит всё тот же сброд: до конца не навоевавшиеся наёмники, бывшие уголовники или просто психически неуравновешенные искатели лёгкого счастья? - поинтересовался Артур Порта.

- Нет, не боюсь. Там контингент другой. В «Прибрежной» раньше находились промышленные территории, было много научных и технологических центров. Её население, в отличие от здешнего – это бывшие квалифицированные рабочие, инженеры, учёные, ну и культурная прослойка, конечно.

- Что же они не поделили с Чой Чо Реном? - усмехнулся Порта.

- Сам подумай: на планете, где наука и промышленность пришли в упадок, где большинство населения отброшено чуть ли не в первобытную архаику, в которой царствует аграрное хозяйство и натуральный обмен, будут ли нужны кому-то люди, жизнь которых всегда была полностью привязана к научным и промышленным центрам? - Торрена посмотрел на Артура. - Они-то здесь и пострадали больше всего! Максим прав, в «Прибрежной» можно найти союзников... А кто у них главный? - повернулся он ко мне.

- У них там нечто вроде коммуны, возглавляемой бургомистром Чэнь Хао, - сообщил я. - Мы наведывались к ним несколько раз, демонстрировали наши фильмы. В целом, приём был довольно тёплым.

- Значит, тебя там знают? - уточнил Торрена.

- Да.

- Это хорошо, - кивнул Юлий.

- Ребята! - окликнул нас Артур Порта. - Пора взлетать! Кажется, у нас гости!

Он указал за стекло бокового окна. Я увидел, как в полукилометре от нас по степи мчаться два вездехода. Вот и ожидаемая погоня! Они всё-таки догнали нас!

- А они упорные! - ухмыльнулся Торрена, запуская стартовые двигатели.

- Включи внешнее отражательное поле! - предупредил Артур Порта, перекрикивая однообразный рёв моторов.

Торрена щёлкнул тумблером на пульте управления. Гравиплан стремительно подпрыгнул вверх, поднимаясь над степью на добрую сотню метров. Я почувствовал лёгкую дурноту внизу живота и заложенность в ушах. Но неприятные ощущения от резкого манёвра быстро прошли. Юлий уже запустил дисперсионные диски на полные обороты, и наш гравиплан, словно потеряв свой вес, бесшумно заскользил в воздухе, постепенно набирая высоту и скорость.

Неожиданно ослепительная вспышка рыжего огня блеснула за выпуклым стеклом пилотской кабины. Гравиплан вздрогнул. Мы с Артуром мгновенно припали к боковому окну.

- Что? Нападение? - отрывисто спросил Торрена, сосредотачиваясь на управлении аппаратом.

- Да! Стреляют ручными ракетами! - сообщил я, наблюдая за тем, как чёрные точки людей, высыпавших из вездеходов, суетятся на фоне грязно-жёлтой степи под нами. - Внимание!

Новая вспышка озарила кабину. Мы почувствовали ещё одно лёгкое содрогание корпуса аппарата.

- Эх! Жахнуть бы по ним сейчас излучателем! - в сердцах воскликнул Артур Порта.

- Повреждений нет, - сообщил Торрена, бросая взгляд на приборы. - Мы оторвались от них. Оставим это недружелюбие на их совести. Не воевать же нам с ними, в самом деле?

- Боюсь, как бы они сами не пошли на нас войной, - засомневался Порта. - Раз это прихвостни Чой Чо Рена, они вполне могут исполнять любые его приказы.

- Когда мы возьмём Линь-Шуй, у них отпадёт всякое желание воевать с нами! - уверенно промолвил я.

Артур Порта пристально посмотрел на меня.

- Посмотрим. Пока что об этом говорить рано.

Цзюньмынь встретил нас совершенно иначе, чем столица Южной Народной Республики. Хотя оборонительные сооружения и оберегали город от незваных гостей, на его улицах не было праздно шатающихся боевиков с оружием в руках. За соблюдением правопорядка здесь следили народные дружинники с жёлтыми повязками на рукавах. Они были единственными людьми, у кого я здесь увидел оружие, за исключением, конечно, ополченцев, охранявших подъезды к городу.

Аккуратные двухэтажные домики выглядели ухоженными, а улицы были чистыми. Здесь встречалось немало доброжелательных лиц и открытых улыбок, несмотря на то, что у продовольственных ларьков стояли длинные очереди, напоминавшие о том, что вокруг разруха и нехватка самого необходимого.

Молодой дружинник, вызвавшийся нас проводить до здания городского Совета, оказался разговорчивым. С неизменным энтузиазмом и юношеским задором в глазах он охотно рассказывал нам о своей жизни и планах на будущее. Да, сейчас тяжело и многого нет. Продовольствие приходится привозить из соседних провинций, где люди занимаются сельским хозяйством или рыбной ловлей, обменивая его на различные технические изделия, металлы и всё, что когда-то в избытке производилось и использовалось на местных заводах и фабриках, а теперь пылится на многочисленных складах, не находя себе применения. Ведь денежный обмен давно прекратили, карточки Народного Фронта не имеют никакой ценности, а иных способов получить всё необходимое для жизни, пока нет.

Люди здесь все сплошь небогатые, золота и в былые времена мало кто видел. Но тогда, хотя бы государство было заинтересовано в квалифицированных рабочих руках, регулярно выплачивало им довольствие, давало жильё и предоставляло разные социальные льготы. Всего этого при новой власти нет и в помине. Забота о простых людях давно перестала волновать народного вождя и его сановников. Вот и пытается каждый, кто живёт на этой планете, выжить любым способом. Только многие это делают в одиночку, а в одиночку сделать такое просто невозможно. Поэтому люди – те, что поумнее, кто не потерял ещё человеческий облик и совесть – стали объединяться в коммуны, заводя общее хозяйство, помогая друг другу и решая все проблемы сообща. Так и появилась их республика.

Конечно, они все слышали о землянах и не раз смотрели фильмы о прекрасной далёкой Земле. В общем-то, она и была для них во многом примером для подражания, той заветной мечтой, к которой хочется стремиться. Не следует думать, что их коммуна единственная на планете. Он знает ещё несколько коммун, которые расположены дальше, вглубь материка. Вот бы было здорово объединиться с ними и создать одну сильную республику, которая послужит примером всей планете!

- Представляете, - жарко говорил молодой дружинник, активно жестикулируя руками, - если всё Южное полушарие превратится в единую свободную территорию, где реально воплотятся в жизнь идеалы революции и чаяния людей?.. Пускай даже на севере всё и останется по-прежнему. Сообща мы могли бы возродить эту планету, подарив нашим детям надежду на лучшую жизнь.

- Необходимо объединение всей планеты, - покачал головой Артур Порта. - Нельзя оставлять на её теле не залеченные язвы. Иначе, рано или поздно, противоречия между вами снова обострятся, возникнет рецидив болезни, и все ваши усилия и надежды обернуться прахом.

- Но как это возможно? - изумился и нахмурился юноша. - На севере совсем другая жизнь! Все ресурсы планеты стекаются туда, от того там столько богатых, которые наживаются на горе гивейского народа.

- Решить это можно в борьбе! - сказал я, глядя в его глаза, наполнившиеся светлой грустью. - Нужны совместные усилия тех, кто не хочет жить по-старому. Вот зачем мы здесь.

- Вы говорите о новой революции? - догадался дружинник. - Но остались ли у народа для неё силы? - засомневался он.

- Если в народе будет силён дух, то и силы для борьбы найдутся, - уверенно произнёс Юлий Торрена. - А силу духа нужно подкреплять личным примером – героическими поступками и отвагой тех, кто всё ещё готов бороться с несправедливостью и любым угнетением. Вы не согласны со мной?

Торрена пристально посмотрел в глаза юноши.

- Нет, от чего же? - медленно произнёс тот. - По-моему, вы правы. Должно быть ядро, которое сплотит народ вокруг себя и поведёт в бой... Вот только у нас вы вряд ли найдёте столь сильные личности. Мы – мирные работяги, привыкшие к труду, а не к войне. Разве что вы...

Его лицо озарилось неожиданной догадкой. Торрена молча, кивнул в ответ на его немой вопрос.

- Тогда я и мои товарищи готовы идти за вами! - торжественно произнёс молодой дружинник, гордо поднимая твёрдый подбородок.

- Не боитесь смерти? - лукаво прищурился Артур Порта.

- Нет! - уверенно мотнул головой юноша и покраснел до кончиков ушей.

- И много здесь найдётся таких, как вы? - поинтересовался я.

- Думаю, немало.

- Это хорошо, - одобрил Юлий Торрена.

Оказалось, что бургомистр со своей семьёй живёт в том же здании, где располагался и городской Совет, на втором этаже в двух небольших комнатках с крохотной кухней и окнами, выходившими в уютный сад за низкой каменной оградой.

Чэнь Хао немало удивился нашему неожиданному визиту, но был приветлив и гостеприимен.

- Спасибо, Анару, что проводил этих людей, - поблагодарил он нашего провожатого. - Думаю, теперь ты можешь вернуться к исполнению своих обязанностей.

Молодой дружинник попрощался с нами и ушёл. Чэнь Хао сложил на животе руки и выжидательно посмотрел на нас.

- Итак. Чем могу быть вам полезен?

Он был не очень высокого роста, слегка полноват. Широкое лицо его, с глубокими складками около губ, морщинами на лбу и вдумчивым взглядом серых глаз под припухшими веками, походило больше на лицо старого университетского профессора, чем на лицо важного сановника.

- Хотелось бы обсудить с вами ряд вопросов, касающихся наших общих интересов и судеб гивейского народа, - начал Юлий Торрена.

- Ого! Какой серьёзный разговор! - сдержанно усмехнулся Чэнь Хао. - Может быть, чаю с дороги? - любезно предложил он.

- Если это не затруднит вас, - вежливо кивнул Торрена.

- Ну, что вы! Какие трудности? Мы всегда рады добрым гостям! Цю! - позвал он. - Выйди к нам, пожалуйста!

В соседней комнате послышалась негромкая возня и раздались шаркающие шаги.

- Это моя жена, Хао Цю, - пояснил бургомистр, подходя к добротному круглому столу, стоявшему возле окна. В движениях его тоже просматривалась сдержанная неторопливость, и даже кошачья вкрадчивость.

В комнату вошла уже не молодая женщина с глубокой проседью в густых волосах, собранных на затылке в тугой пучок, и живым огоньком, светившимся в узких глазах.

- Дорогая! У нас гости с Земли. Приготовь нам, пожалуйста, чаю, - попросил Чэнь Хао и повернулся к нам. - Вы пьёте с молоком?

- На ваше усмотрение, - наклонил голову Юлий Торрена.

- Тогда с молоком! - улыбнулся Чэнь Хао. - Признаться, люблю такое сочетание.

Он снова посмотрел на жену.

- С молоком, дорогая!

Женщина кивнула и ушла на кухню.

- Присаживайтесь! - любезно предложил Чэнь Хао, опускаясь на стул с высокой спинкой.

Мы расселись вокруг стола на таких же старинных стульях.

- Так что вы говорили о судьбах гивейского народа? - напомнил Чэнь Хао, переводя взгляд с меня на Торрену, а затем на Артура Порта.

- Их пора менять к лучшему, - твёрдо сказал Юлий.

- Это да, - вздохнул бургомистр и посмотрел в окно. - Вот только как это теперь сделать?

- Необходимо установление справедливых законов, которые бы защищали достоинство и жизнь людей, - вступил в разговор я. - Законы, опирающиеся на общественное мнение и ведущие к истинному общественному самоуправлению – без вождей, без царей и тиранов, узурпировавших власть во все времена.

- Вы предлагаете открыто вступить в борьбу с властью Чой Чо Рена? - прямо спросил Чэнь Хао. - Пойти на него войной?

- Вы правильно поняли наши намерения, - подтвердил я. - Хотя мы уже давно вступили в эту борьбу.

- Я знаю, что ваш Камал приложил много сил, проводя здесь просветительскую работу, - задумчиво произнёс Чэнь Хао. - Но я не слышал, чтобы он стремился к войне.

- Камал – это я!

Бургомистр посмотрел на меня с лёгким недоумением.

- Так вот вы какой? Тогда позвольте выразить вам моё почтение!

Мы обменялись крепкими рукопожатиями.

- Вы правы, раньше я не стремился к большой войне с режимом Чой Чо Рена. Но сейчас ситуация изменилась. По нашим данным, ваш вождь сам готовится к такой войне и вскоре может отправить свои войска сюда, на Южный материк, чтобы положить конец всем свободным территориям. Под его удар попадём не только мы, но и ваша республика в том числе. Чой Чо Рену совсем не нужны ростки свободомыслия и неповиновения его воле, чудом сумевшие прорасти на этой планете. Поэтому он будет стремиться сделать всё, чтобы уничтожить их, уничтожить полностью и как можно скорее. Сейчас у него для этого недостаточно сил и средств. Его армия пока слаба. Но мы знаем, что богачи Севера готовы вложить большие средства в оснащение этой армии, сделав её максимально боеспособной.

Я посмотрел на своих товарищей.

- Ведь Чой Чо Рен – всего лишь верхушка пирамиды, в основании которой стоит прослойка людей, сумевших за годы революции нажиться на беде народа, не только сохранив, но и приумножив свои прежние богатства, - сказал Юлий Торрена. - Именно их интересы защищает ваш вождь, топя в крови и унижении свой народ.

Чень Хао согласно закивал в ответ на его слова.

- И вот пока его армия слаба, мы должны нанести Чой Чо Рену упреждающий удар, - продолжал я. - Такой удар, который заставит его поверить в нашу силу. Ведь мы ещё тоже слабы, слабы своей разобщённостью. Нанеся же поражение армии Чой Чо Рена один раз, мы покажем и всем остальным нашу силу и побудим их к объединению под общими знамёнами. Это и будет началом пути к объединению всей планеты, к разрастанию отдельных мелких коммун до размеров всеобщего бесклассового мира, основанного на социальной справедливости и вере в людей.

- Я всегда считал, что противодействовать открыто силе врага не очень разумно в нашем положении, - размеренно произнёс Чэнь Хао, когда я закончил. - Разумнее ослаблять его опору постепенно. Если знаешь себя, а противника нет, один раз победить можно. В другой раз потеряешь много. Без опасности для себя можно сражаться лишь с противником, которого знаешь.

- А вы не знаете, с кем должны сражаться? - Торрена пристально посмотрел ему в глаза. - Вопрос в другом: знаете ли вы себя, уверены ли в своих силах, в своей решимости что-то изменить на этой планете? Если не знаешь ни себя, ни противника, всякий раз будешь терпеть поражение. Если знаешь противника и себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет!

- Но сможем ли мы победить? - засомневался Чэнь Хао. - Хватит ли у нас сил?

- Побеждают, когда умеют пользоваться и большими и малыми силами, - сказал я. - Непобедимость заключена в себе самом, а вот возможность победы в противнике. Когда он обороняется, значит, есть в чём-то недостаток. Тот, кто хочет обороняться, прячется в глубины преисподней, тот, кто хорошо нападает, действует с высоты небес. Когда поднимают лёгкое пёрышко, это не считается большой силой. Когда видят солнце и луну – это не острое зрение, а услышать раскаты грома не означает иметь тонкий слух. Хорошо сражается лишь тот, кто стоит на почве невозможности своего поражения и помнит о возможности поражения противника!

- Вы убедительны, - печально улыбнулся Чэнь Хао. - Поймите меня правильно. Мне не хотелось бы напрасно рисковать жизнями людей, доверившихся мне.

- Речь не идёт о принуждении, - покачал головой Артур Порта. - Люди должны идти на битву осознанно и по доброй воле. Поговорите с ними, расскажите о том, о чём мы беседовали с вами. Только выбирайте самых надёжных и обученных. Наши планы не должны стать известны нашему врагу. Помните об этом!

- Хорошо, - после некоторого раздумья, кивнул Чэнь Хао.

В комнату снова вошла его жена, неся на подносе чашки с чаем.

- А вот и наш чай! - обрадовался бургомистр. - Угощайтесь!

Чай действительно оказался вкусным, с лёгким оттенком ванили. Я пил его маленькими глотками, исподволь наблюдая за Чэнь Хао, который погрузился в глубокие раздумья, подолгу держа свою чашку около рта. Похоже, мы действительно нашли здесь союзника.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ДА ВОЗГОРИТСЯ ПЛАМЯ!

С каждым днём в Тяньгун прибывали всё новые бойцы, откликаясь на брошенный нами зов. Подготовка к предстоящему сражению за Южную столицу теперь шла полным ходом. Привезённые Девом генераторы защитного поля были установлены инженерами на тяжёлые бронемашины, которым предстояло идти впереди нашего наступления, защищая передовые отряды от пуль и снарядов. Этот авангард первым завяжет сражение и прикроет развёртывание главных сил для битвы.

Большое здание старого завода на окраине города было превращено нами в место для сборки излучателей и создания плазменных зарядов к ним, а также работы над боевыми экзоскелетами для командиров отрядов, которые поведут людей в предстоящее сражение. Здесь же изготавливалась и защитная броня для наших бойцов – лёгкие антиинерционные жилеты шились из сверхпрочного волокна, по составу аналогичного обычной паутине. Ведь паутина – самое прочное природное волокно – давно применялась в промышленных технологиях у нас, на Земле. С помощью специальных технологий гены пауков вводились тутовым шелкопрядам, которые плели удивительные волокна, которые использовали для изготовления искусственных сухожилий и мышц. Но как оказалось, волокно, сотканное из таких нитей, было просто незаменимо и в изготовлении высокопрочных тканей.

Их соединяли с плечевыми и нагрудными накладками из специального материала – тонкого и эластичного, как человеческая кожа, но не пробиваемого для пуль и осколков. Этот удивительный материал получали путём молекулярной перестройки обыкновенного мягкого никеля. Новый металл, столь же прочный, как титан, обладал плотностью древесины, благодаря своей «клеточной» природе из-за воздушных пор.

Учёные в шутку называли его «металлическим деревом». Для его изготовления использовали взвесь мельчайших пластиковых сфер, на которые напыляли никель. После растворения сфер, уложенных ровными рядами, создавалась металлическая структура, на семьдесят процентов состоявшая из крохотных воздушных пор. Эти поры затем заполнялись специальным вязким материалом, придавая всей структуре металла способность гасить энергию.

Такие жилеты делали солдат практически неуязвимым и позволяли активно маневрировать на поле боя без излишнего физического напряжения. Для нашей небольшой армии, состоявшей из простых людей, а не профессиональных военных, подобная амуниция была настоящей находкой. Все необходимые материалы для неё нам посчастливилось обнаружить на одном из складов в столице «Прибрежной республики». Оказывается, туда их завезли с Земли ещё два десятка лет назад, в помощь народной власти, для оснащения сотрудников ОЗАР и народной армии. Наш новый знакомый, бургомистр Чень Хао сообщил нам об этом и любезно предложил забрать все запасы себе, прекрасно понимая важность подобной находки в сложившихся обстоятельствах.

Давно заброшенные заводские цеха вновь ожили, и в них закипела неустанная работа. Все имевшиеся у нас гравипланы были переоборудованы в боевые: на них установили выносные системы огня и усилили мощность отражательных полей. Но главной нашей силой, конечно же, были люди. Со всех концов Гивеи не один год стекались к нам опальные земляне, среди которых были не только инженеры или учителя, но и бывшие сотрудники Охранных Систем Земли. Все эти люди оказались здесь, как и я, по зову своего сердца, и именно они составили теперь ударный костяк нашей небольшой армии – армии, которой предстояло большое сражение.

Делясь своими знаниями, мои товарищи обучали военному делу гивейцев, многие из которых впервые видели боевое оружие. Древняя китайская книга помогала нам в этом деле, ведь мы тоже не воевали со времён Мирового Воссоединения. В степи за городом был оборудован специальный полигон, на котором денно и нощно проводились стрельбы и тактические учения. Основной задачей была отработка слаженных действий в бою. Необходимо было приучить людей к беспрекословному подчинению приказам своих командиров. Без этого на успех наступления рассчитывать было нельзя. Нам нужен был легко управляемый отлаженный механизм и усилия наши были не напрасными. К исходу третьей недели наши добровольцы превратились в четыре тысячи достаточно дисциплинированных, нацеленных на выполнение общей цели бойцов, уверенно державших в руках своё оружие.

- Ты же понимаешь, в сражении важен дух солдат, которые желают сражаться вопреки опасности, - говорил я Деву, когда мы проходили по полигону, наблюдая за обучением новобранцев.

- Да, только желание это должно быть искренним, - согласился он.

- Безусловно! Те, кто сражается за правое дело, обязательно победят, в отличие от тех, кто не готов сражаться. Поэтому-то нам и удалось так легко распространить своё влияние здесь, на Южном материке!

- Меня смущает лишь одно – вправе ли мы распоряжаться жизнями всех этих людей? - Дев с сомнением посмотрел на меня. - Ведь они не солдаты, Максим!

- Эта битва может стоить жизни каждому из нас, - нахмурился я. - Если они идут за нами по доброй воле, значит это их личный выбор, как и наш с тобой. Ведь мы тоже оказались здесь не случайно, хотя с самого начала эта война была чужой для всех для нас.

- Что ж, спорить с тобой не буду, - мотнул головой Дев. - Возможности большинства на этой планете определяются системой, установленной одним человеком. Пожалуй, мы, земляне, первые, кто пытается вывести границы этих возможностей за пределы любой системы и дать каждому человеку почувствовать себя Человеком... За это можно и умереть!

- Ты прав! - Я положил руку на плечо друга. - Жизнь, нацеленная лишь на личное благополучие, не имеет никакой ценности. Только отдав жизнь за общее благо, понимаешь, что прожил её не зря. Только умирать нам с тобой пока что рано.

Дев хотел сказать ещё что-то, но дорогу нам преградил один из командиров сводных отрядов Виктор Ордон. Сейчас он выглядел взволнованным и слегка растрёпанным из-за закатанных до локтя рукавов военной рубахи и распахнутого ворота.

- Максим! Прибыли люди из «Прибрежной республики»! - сообщил Виктор, отирая рукавом вспотевшее на жаре лицо. Его карие глаза смотрели на меня с неподдельной радостью.

- Наконец-то! - обрадовался я неожиданному известию. - Признаться, я уже начал сомневаться, что помощь от них придёт! Сколько их?

- Точно не могу сказать, - замялся Ордон. - Но не меньше пятисот! Сорок грузовиков стоят около нашего штаба.

- Хорошо. Пошли, посмотрим.

Втроём мы направились к штабу, который располагался неподалёку от заброшенного завода в одном из производственных помещений. Вскоре отсюда Торрена, Порта и Сабуро начнут руководить всей наступательной операцией, поддерживая связь с командирами сводных отрядов, отвечающих за взаимодействие всех наших сил на поле боя. Несколько десятков «жуков» зависнут над местом сражения, передавая в командный пункт ход битвы в режиме реального времени. Это позволит оперативно вносить необходимые коррективы в наступление наших отрядов. Те же роботы-разведчики создадут для нас мобильную сеть радиосвязи, через которую будут отдаваться все приказы полевым командирам.

Ещё издалека я увидел десятки людей в зелёной рабочей униформе, неуклюже выпрыгивавших из кургузых грузовиков и неуверенно выстраивавшихся около здания штаба. Юркий молодой человек в рабочем комбинезоне с жёлтой повязкой на рукаве и капитанскими нашивками на плечах расхаживал перед ними, время от времени выкрикивая отрывистые команды. Вихрастая голова молодого командира была покрыта кепкой, изломанной на манер военной фуражки, которую он то и дело сдвигал на затылок, но она непокорно снова сползала ему на глаза.

Я окликнул командира дружинников «Прибрежной республики» и махнул ему рукой, подзывая к нам. Он приблизился бодрым шагом и неумело отдал честь, приложив пальцы к козырьку своей кепки.

- Вы здесь старший? - спросил я его.

- Так точно, я! Сайго Райтаро, капитан добровольческой дружины «Прибрежной республики»! - представился молодой человек. - Чэнь Хао направил нас для оказания вам военной помощи!

Весь его вид сейчас выражал радостную мальчишескую гордость, которую он, должно быть, испытывал от осознания собственной значимости для революционного дела. Он был на вид совсем ещё юн и неопытен, но старался держаться уверенно и важно, чем вызвал мою улыбку. Мне почему-то вспомнилось, что я был в его годы почти таким же, и это заставило меня проникнуться к молодому капитану симпатией.

- Вы прибыли вовремя, - кивнул я, проходя вперёд и осматривая вновь прибывших бойцов. - Все с оружием?

- Так точно!

- Сколько вас?

- Восемьсот человек! - так же бодро отрапортовал Сайго Райтаро. - Все обучены и готовы сражаться!

- Это хорошо, - похвалил я. - Время нас поджимает. Капитан! Постройте своих людей. Я хочу поговорить с ними.

- Разумеется, - снова козырнул молодой доброволец и, повернувшись к своим товарищам, срывающимся фальцетом, крикнул: - Всем строиться! Быстро!

Повинуясь его приказу, люди, уже успевшие рассесться на земле на отдых, стали торопливо подниматься и становиться в нестройные шеренги. Когда все, наконец, построились, я вышел вперёд и оглядел ряды дружинников.

- Я – Камал, - обратился я к ним. - Рядом со мной наши командиры: Дев Рошан и Виктор Ордон. Теперь они и ваши командиры! Для начала хочу сказать вам три вещи. Первое: теперь я единственный для вас, кто командует всеми повстанческими силами в этом регионе планеты! Второе: мы требуем от всех, и от вас в том числе, суровой дисциплины и беспрекословного подчинения приказам назначенных вам командиров. Я не хочу проиграть эту войну из-за отсутствия дисциплины в ваших рядах! И третье: предстоящий бой будет для всех нас нелёгким и, возможно, не единственным в ближайшее время. Поэтому те, кто не готов жертвовать собой ради своего народа, может положить на землю оружие и выйти из строя. Сделайте это сейчас, потому что больше выбора не будет. Нужно быть честными перед собой и перед своими товарищами с самого начала.

Я внимательно осмотрел ряды дружинников. Немного встревоженные лица людей были обращены ко мне в напряжённом внимании. Но никто не осмелился покинуть своего места, никто не дрогнул от моих слов.

- Прекрасно! Рад, что мы друг друга поняли, - одобрил я. - Я хочу увидеть в вас настоящих мужчин, готовых идти до конца. Тех, кто вернётся домой только после общей победы. Некоторые из вас могут думать, что мы здесь собрались просто так. Нет. Мы на войне и поэтому вам нужно быть солдатами. Это главное! Нам необходимо быть единым целым. Скажу вам вот ещё что: никто из вас не должен бросать раненного товарища на поле боя! Если кто-то оставит где-то своё оружие, то вернётся за ним. Без оружия вы беспомощны в бою и бесполезны для нашего дела. Это всем понятно?

В ответ на мои слова люди понимающе закивали головами.

- Я хочу сказать вам ещё кое-что, чтобы вы меня полностью понимали. Мы уважаем право на жизнь каждого человека. Наш враг – правительственная армия Чой Чо Рена и каратели его верного пса Мурамасы Зойто. Мы не воюем с простыми горожанами или крестьянами и рыбаками. Поэтому никому из вас не позволено трогать их имущество, или их самих, или их семьи! Если кто-то осмелится сделать это, он будет изгнан из наших рядов. Всем понятно? Наказание за предательство, если оно повлечёт за собой страдания других людей – смерть!

Мои последние слова произвели должное впечатление на слушателей. Лица добровольцев из «Прибрежной республики» помрачнели, но никто из них снова не осмелился возразить мне.

- Если всем всё понятно, тогда с сегодняшнего дня все вы поступаете под командование Виктора Ордона. Всем вам выдадут отличительные красные повязки, необходимые в бою вместо тех, что у вас сейчас. Отличительные знаки должны быть у всех одинаковыми. Так же вы получите продовольственный паёк на три дня. А теперь вольно и всем отдыхать с дороги! - закончил я.

- Разрешите обратиться? - поспешно приблизился к нам Сайго Райтаро, снова неуклюже козыряя.

- Обращайтесь, - благосклонно кивнул я.

- Вы всё правильно говорили про мародёрство, - волнуясь, начал молодой капитан. - Такое недопустимо даже на войне! Но разве горожане помогают вам в вашей борьбе?

- У нас не должно быть конфликтов с жителями столицы! - отрезал я. - Хотя мы и идём разными путями. Они так же, как и мы, сражаются против режима Чой Чо Рена, но только при помощи протестов и забастовок. Мы же будем биться с ним при помощи оружия. Наш путь более короткий и действенный. Но, несмотря на это, нас с этими людьми объединяет наш общий враг.

- Нет, это вы сражаетесь, а они ведут переговоры с режимом! - горячо возразил Сайго Райтаро.

- Не судите их так строго, - с укором покачал головой Дев. - Их путь тоже имеет право на существование. К тому же у них много последователей по всей планете и это нельзя сбрасывать со счетов. Нельзя идти против народа! Вы-то сами, почему решили прийти сюда?

Мой друг с интересом посмотрел на молодого человека.

- Меня ищет ОЗАР за организацию протестов в северной столице, - смело ответил доброволец, гордо подняв голову. - Мне некуда было идти, потому я и перебрался в «Прибрежную республику». Но их коммуна ведёт слишком осторожную политику в надежде, что когда-нибудь всё само собой образуется на этой планете и жизнь вернётся в прежнее русло. Я в это не верю! Да и жизнь наших отцов и дедов меня не привлекает. Что хорошего было у них? Ничего! Нам нужно строить свою жизнь по-другому, по-новому. Вот почему я хочу пойти с вами на Линь-Шуй. Я уверен, что вы можете принести на Гивею нечто иное, отличное от всего, что мы и наши родители знали раньше. Поэтому я не намерен отсиживаться в стороне, когда вокруг разгорается пламя новой революции. Я хочу быть в её первых рядах!

- И много среди вас таких же? - поинтересовался Дев.

- Много! - уверенно мотнул головой Сайго Райтаро.

- Вы мне нравитесь, Сайго! - улыбнулся я ему. - Я даже готов взять вас с собой для выполнения особо важного задания. Что скажите на это?

Молодой капитан невольно вытянулся во весь свой небольшой рост, взволнованно блестя загоревшимися радостью глазами. Щёки его от волнения покрылись пунцовыми пятнами.

- Почту за честь, командир Камал! - по-солдатски выпалил он, снова козыряя и лихо пристукивая каблуками.

- Можешь называть меня просто Камал, - снисходительно разрешил я. - Ладно, Сайго!

Я похлопал его по плечу.

- Пока отдыхай. Когда придёт время, мы найдём тебя в лагере.

- Слушаюсь! - снова козырнул молодой капитан и, развернувшись на каблуках, бодро зашагал прочь.

Проводив его взглядом, Дев посмотрел на меня.

- Что будем делать?

- Думаю, теперь нужно вплотную заняться подготовкой к операции по захвату КОРАСС.

Я повернулся к другу.

- Найди Стояна и Гвоздя. Возьми ещё пять человек – самых смышлёных и обученных.

- А нашего нового знакомого? - Дев кивнул в сторону удаляющегося Сайго Райтаро.

- И его тоже. Только пока никому ничего не говори: ни куда идём, ни зачем! Подготовь всё необходимое: снаряжение, боеприпасы, оружие и обязательно микрорации для связи! Заряды ВПС уже собраны?

- Да. Вчера закончили сборку последнего.

- Прекрасно! Тогда забирайте их, и будьте наготове. Я поговорю с Торреной, обсужу с ним детали операции. Потом найду Артура Ларсона. Узнаю готов ли он. А послезавтра мы вылетим на место.

- Идёт, - согласно кивнул Дев и попрощавшись, направился в лагерь.

Торрену я застал в штабе. Вместе с Тадеушем Сабуро они сосредоточенно изучали карту окрестностей южной столицы. Оба обменивались негромкими репликами и выглядели уставшими и хмурыми.

При моём появлении Юлий поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Спросил:

- Что? Прибыло пополнение?

Я утвердительно кивнул в ответ.

- Из «Прибрежной республики»? - задал вопрос Тадеуш Сабуро.

- Да, - снова кивнул я.

Оба моих товарища переглянулись.

- И сколько их? - спросил Юлий.

- Восемьсот человек.

- Неплохо, - одобрительно покачал головой Тадеуш.

- Что думаешь делать? - спокойно спросил Торрена, выпрямляясь.

- Пора вступать в бой! - отозвался я.

Юлий бросил беглый взгляд на висевшую в воздухе карту. Сказал серьёзно и печально:

- Да, пора. Оттягивать дольше нельзя, иначе кто-нибудь может проболтаться о наших планах, и тогда мы потеряем главное наше преимущество – неожиданность. Так, когда будем выступать?

Он пристально посмотрел на меня.

- Через четыре дня, - твёрдо сказал я. - Послезавтра мы отправимся в горы – я и Дев. На двух гравипланах. Возьмём с собой небольшую группу и вторую, для прикрытия.

Я подошёл к столу, над которым мерцала карта. Лёгким движением развернул проекцию и добавил увеличения в нужном месте.

- Сядем вот здесь, в предгорье, в квадрате пятьдесят семь. Мы с Девом двинемся на север, в горы. Вторая же группа вернётся назад и будет ждать нас в двадцати километрах южнее. Вот здесь, - показал я место на карте.

- Думаю, будут проблемы со связью, - отозвался Тадеуш Сабуро, с сомнением качая головой. - Здесь кругом горы, да к тому же лес! Как нам тогда согласовать свои действия?

Он задумчиво почесал правую бровь и проницательно посмотрел на меня.

- Для этого и нужен второй гравиплан. Как только мы закончим со спутником, один из нас спустится по восточному склону. Он более крутой, но путь здесь значительно короче. Добравшись до второй группы, он сообщит вам о готовности. И тогда можно будет начинать наступление.

- А если со спутником ничего не получится? - с сомненьем спросил Торрена. Он наморщил в раздумье лоб и потёр твёрдый подбородок.

- В этом случае мы запустим метеотронные заряды. Тогда вы и без радиосообщения поймёте, когда выдвигаться на исходные позиции для наступления. Как и договаривались, две трети наших сил вы направите в обход, на левый фланг их обороны, чтобы отрезать её от города. Остальные же двинуться во фронтальную атаку здесь, ближе к горам Кирокава.

- Это понятно, - серьёзно сказал Тадеуш Сабуро. - А почему ты не хочешь высадиться тут, прямо на площадке около станции? К чему такие сложности с двумя группами?

- Так нельзя, - возразил я. - Нам важна скрытность нашей операции. Мы не можем до конца быть уверенными в том, что эта станция до сих пор не охраняется. А если там действительно есть охрана? Тогда охранники, наверняка, имеют связь со столичным гарнизоном. Напади мы на них открыто, они смогут успеть сообщить о нас, как только мы «свалимся» на них с неба. К ним прибудет подкрепление, мы вынуждены будем ввязаться в бой, и потеряем время и людей, поставив под угрозу срыва всю операцию. Если же мы подойдём к станции скрытно, со стороны гор и леса, откуда нас никто не ждёт, у нас будет возможность изучить обстановку и больше шансов быстро обезвредить охрану, не привлекая к себе лишнего внимания.

- Что ж, толково! - похвалил меня Тадеуш Сабуро.

- Тогда так и поступим, - подытожил Юлий Торрена. - Желаю вам удачи, и берегите себя!

* * *

Чёрные базальтовые уступы, уположенные каменными осыпями – голые и безжизненные – постепенно переходили в поросшие густым лесом невысокие хребты, с вершин которых, стелясь над верхушками деревьев, спускались вниз белёсые туманы. Казалось, что само небо стекает на склоны гор, тая на жарком солнце, и превращается в бурные водные потоки в неглубоком сумрачном ущелье.

Толстые замшелые стволы деревьев тянулись к низкому небу, карабкаясь по широкой спине горы, усыпанной огромными, вросшими в почву валунами. Сочные стебли высокой травы и густой подлесок из колючих кустов, усыпанных мелкими бирюзовыми соцветиями, затрудняли наше продвижение вверх по склону. Растянувшись длинной цепочкой, мы упорно карабкались вверх, не обращая внимания на жару и жажду.

Я и Дев шли впереди, взяв на себя обязанности авангарда нашего небольшого отряда. Стоян с Гвоздём с автоматами наперевес, обливаясь потом, карабкались по камням вслед за нами, таща на себе метеотронные заряды. Время от времени я оглядывался назад и видел, как среди кустарника мелькают их тяжёлые рюкзаки. За ними следом, метрах в двадцати взбирался на гору Артур Ларсон, неся с собой алюминиевый чемоданчик дешифратора и перекинутый через правое плечо автомат. Хотя инженер и не хотел брать с собой оружие, убеждая меня в том, что у него в нашем походе чисто техническое предназначение, я настоял на том, чтобы он, как и остальные, был вооружён. Трудно было предвидеть, как обернуться для нас обстоятельства, поэтому каждый боец был у нас на счету. Замыкал нашу растянувшуюся по склону горы колонну молодой капитан добровольческой дружины Сайго Райтаро, которому я доверил роль радиста и арьергарда нашего отряда.

Бросив в очередной раз взгляд назад, на уставших товарищей, я остановился около потрескавшегося на солнце валуна, покрытого ржавыми проплешинами сухого мха, и сверился с данными курсового навигатора. Крохотный экран, вмонтированный в широкий эластичный браслет на моём левом запястье, спроецировал походную карту, замерцавшую зеленоватыми контурами окружающего рельефа. До цели оставалось меньше километра строго на север. Я поднял голову и бросил взгляд на вершину горы, по которой мы карабкались. Густой полог леса заметно редел там, отмечая начало открытой площадки, на которой, должна была располагаться та самая метеостанция.

Необходимо было передохнуть перед последним броском к вершине, сделать короткий привал. Я спрятал навигатор под защитную накладку рукава и нажал кнопку вызова своей микрорации. Микрофон её крепился прямо на моей шее.

- Дев! Остановись! Спускайся ко мне. Сделаем небольшой привал... Остальные меня слышат? Поднимайтесь на отметку полторы тысячи. Ждём всех здесь. Всё, конец связи!

Я отключил рацию и огляделся. Невысокие деревья с развесистыми кронами в десятке метров от меня расступались в стороны, образуя уютную полянку, на которой не было ни камней, ни колючего кустарника. Трава там была не такой высокой и жёсткой, как на остальном склоне. Отличное место для отдыха!

Я отстегнул магнитные защёлки защитного жилета, снял и бросил его под дерево. Автомат прислонил к стволу. Расстегнул набедренный ремень с обоймами и пистолетом, положил его на траву рядом с защитным жилетом. Оставил только ножны на поясе. Освободившись от оружия, я уселся в прохладной тени, прислонившись к шершавому стволу и поджидая своих товарищей.

Ноги гудели от долгой ходьбы по камням. Пот струился по лбу и шее, стекая за ворот рубахи. Я отёр рукавом лицо и услышал, как сверху шуршат камни, осыпающиеся под чьими-то тяжёлыми ногами. Через минуту, спустившийся с горы, Дев появился передо мной. Он тоже сбросил с себя оружие и амуницию, и уселся рядом, разминая уставшие ноги.

Спустя некоторое время на поляну вышли наши товарищи-старатели. Оба выглядели утомлёнными. Рубахи на их спинах промокли насквозь от пота. Стоян тяжело опустился на траву под ближайшим деревом и жадно припал к своей фляге с водой.

Некоторое время я наблюдал за тем, как при каждом новом глотке ходит вверх-вниз кадык на его горле. Тонкие струйки воды стекали по его подбородку и загорелой шее на бугристую грудь в распахнутом вороте выгоревшей рубахи.

Гвоздь старался держаться бодро: пил воду из фляги небольшими глотками и с продолжительными перерывами. Глаза его светились обычной весёлостью на загорелом лице. Мы встретились с ним взглядами, и он устало улыбнулся мне.

- Давненько я не ходил в такие походы! Почитай, с самой школы!

- Что? Тяжело? Справитесь? - спросил я его и взглянул на Стояна.

- А то! - усмехнулся тот и громко хмыкнул, отирая рукавом губы и закручивая флягу с водой. - Ты за нас не переживай, Максим! Мы люди бывалые. Не молодые, правда, уже. Но силёнки-то ещё есть! О-го-го, сколько!

Он похлопал себя по крепким плечам и весело подмигнул мне. Лицо его, лоснящееся от пота, стало хитровато-лукавым.

- Это хорошо, - удовлетворённо кивнул я. - Вы мне нужны полные сил. Без вас я буду, как без рук!

Я посмотрел на Дева. Тот согласно кивнул и, сняв флягу с ремня, сделал несколько глотков. Протянул флягу мне. На поляну вышли мрачный Артур Ларсон, а вслед за ним появился и запыхавшийся Сайго Райтаро.

Помочив горло водой, я вопросительно посмотрел на инженера.

- Как вы?

- Тяжеловато по такой жаре да в горы! - признался он, усаживаясь в тень под крону дерева и ставя в ногах свой заветный чемоданчик. - Климат здесь, конечно, отвратительный! Не располагает к пешим подъёмам на такую высоту. Внизу, на равнине хотя бы воздух был сухой. А здесь такая влажность, что дышать просто невозможно при таких физических нагрузках! На мне одежду можно смело выжимать!

- Это от того, что сейчас дождливый сезон, да и океан близко. На этой высоте в горах почти субтропики. Ничего. Наверху полегче будет и значительно прохладнее. Осталось совсем немного – семьсот метров до вершины. Потерпите.

Я подбадривающее улыбнулся ему и посмотрел на нашего гостя из «Прибрежной республики».

- Ну, а вы как, капитан? Держитесь?

- Я в полном порядке! - заверил Сайго, склоняясь вперёд, опирасяь руками о колени и переводя дух.

- Тяжело она даётся – борьба за справедливость, за народ? - беззлобно усмехнулся Гвоздь, глядя на молодого дружинника сквозь весёлый прищур припухших от недосыпания век.

- Борьба никогда не бывает лёгкой, - серьёзно ответил тот, усаживаясь на примятую траву и заботливо обнимая свой автомат. - Но трудности закаляют настоящих бойцов!

- А ты настоящий боец, капитан? - спросил Стоян, с интересом поглядывая на него.

- Думаю, да, - уверенно мотнул головой Сайго Райтаро. - Жаль, что не многие, как я, готовы мириться с трудностями и лишениями ради борьбы за счастье народа.

- Ну, это ты брось! - отмахнулся Гвоздь. - Дай людям оружие, да растолкуй хорошенько, что к чему, любой пойдёт воевать за счастье для своих детей! Вот, к примеру, возьми нас! А, Стоян? Я прав?

Гвоздь посмотрел на своего товарища.

- Верно, говоришь! Самую суть! - согласно кивнул тот.

- К сожалению, это не так, - устало покачал головой Сайго Райтаро. - Даже если вы вооружите большую часть населения Гивеи, не все смогут воевать. Это же очевидно! Я думаю, что люди не хотят присоединяться к вам, потому что знают, что могут умереть, - убеждённо сказал он.

- Это понятно. Умирать никому не охота, - хмуро согласился Стоян. - Кто-то считает, что можно вернуться домой и спокойно доживать свои дни. Кому-то этого достаточно – поесть, поспать, девок потискать. Но кто-то же должен воевать за будущее, тресни моя макушка! Ты-то сам чего взялся за оружие? Смерти, не боишься что ли? Храбрый такой?

Старатель насмешливо посмотрел на молодого дружинника.

- Да нет, я не герой. Но я и не глупец, - пожал плечами юноша. - Я с детства работал и уже тогда хотел изменить этот мир, положить конец несправедливости. А когда вырос, то понял, что нужно браться за оружие, потому что никто не поможет нам, кроме нас самих.

- Про боязнь смерти это вы правильно заметили, Сайго, - сказал я, наблюдая за их разговором. - Многие люди в этом мире готовы страдать вечно, терпеливо снося беды и несчастья, чтобы не страдать один единственный раз, как страдает мужественный и решительный герой, который готов отдать свою жизнь ради избавления других от слепоты перед действительностью.

- Как вы хорошо и правильно сказали! - воскликнул молодой человек, и глаза его загорелись взволнованной радостью. - В саму точку! Эх! Жаль, что не все это понимают!

- А чем ты по жизни занимался? - спросил у него Гвоздь. - Ну, до того, как стал таким идейным?

- Я учился, но школу так и не закончил, - охотно начал рассказывать Сайго Райтаро. - После трудился на земле, ещё развозил молоко. Потом работал механиком два или три года... А ещё я подрабатывал волшебником в цирке, - скромно добавил он.

- В цирке? Волшебником? - недоверчиво покосился на него Стоян. - Сколько ж тебе лет будет?

- Двадцать, - смело ответил Сайго.

- Ну, ты парень даёшь! - рассмеялся старатель. - Волшебник!

- А сам-то ты откуда будешь? - поинтересовался Гвоздь.

- Моя мать отсюда, с юга. А отец приехал с Северного материка. Когда он встретил маму, то жил на ферме землевладельца Чжан Фэя. Тот дал ему землю, чтобы родители выращивали на ней юми. Они должны были обрабатывать землю, сажать семена и отдавать Чжан Фэю треть своего урожая. Однажды Чжан Фэй решил выгнать нас со своей земли. Когда отец узнал об этом, он пришёл к нему и сказал: «Я уйду, если ты хочешь. Но ты должен заплатить мне за четыре года, когда я работал на тебя». И знаете, сколько Чжан Фэй заплатил отцу за четыре года работы? Сто биджей! Мой старик получил сто биджей за четыре года!

Сайго Райтаро оглядел присутствующих и горько усмехнулся.

- Да, твой отец получил сущие гроши за свою работу, - понимающе закивал Гвоздь.

- Что ж, таковы были правила – кто хозяин, тот и назначает цену, - философски заметил Стоян. - Правила всегда устанавливают те, у кого есть деньги или власть. А ты вынужден подчиняться им или умирать с голода и в нищете.

- Правила нужно создавать самим, а не подчиняться чужим правилам, - уверенно сказал я. - Если необходимо, то нужно воевать за свои законные права с оружием в руках.

- Разве мы можем спасти весь мир? - засомневался Гвоздь. - Мне думается, Камал, ты замахиваешься на слишком многое.

- Есть разные виды войны. Наша война – справедливая война! Если хотите, это освободительная война от ваших поработителей. Только в этой войне нельзя полагаться на одну силу оружия. Нужно всегда верить в свои силы и тогда вы победите любого врага! Вот так вот.

Я посмотрел ему в глаза и поднялся на ноги.

- Ну, что отдохнули? Тогда в путь! Скоро начнёт темнеть, а нам ещё нужно преодолеть самый трудный участок пути.

Люди неохотно поднялись с земли, недружелюбно поглядывая на вершину горы.

С наступлением сумерек подул холодный ветер, нагнавший с востока стада лохматых облаков, сквозь которые уже начали проглядывать первые звёзды. Температура воздуха значительно упала, и идти стало легче. Теперь мы двигались плотной цепочкой, помогая друг другу карабкаться на серые каменные глыбы, торчавшие повсюду. Деревья совсем поредели и жались к скальным ярусам, походя на высохших, скрученных хворями старцев. Зато корявый колючий кустарник разросся здесь вдоволь, оплетая каменные уступы и преграждая дорогу не хуже ограды из колючей ленты, с которой мы столкнулись у самой вершины. Она тянулась вдоль склона в обе стороны от тропы, по которой мы шли, и терялась в ночи где-то среди камней и деревьев.

Я вместе с Девом взобрался на высокий плоский кусок скалы, нависавшей над тропой. Видимо, когда-то он был срезан на вершине и затем сброшен вниз за ненадобностью. Отсюда открывался прекрасный вид на спрямлённую стараниями людей вершину, где располагалась метеорологическая станция. Вооружившись биноклями-термографами, мы принялись изучать местность впереди, за оградой.

В зеленоватом поле окуляров отчётливо просматривалось округлое приземистое здание станции со сплошным остеклением стен и крышей похожей на перевёрнутую плоскую чашу. Оно прилепилось, словно ласточкино гнездо, на склоне горы над самым обрывом, опираясь на фундамент, сложенный из массивных нетёсанных камней. На приподнятой квадратной площадке в центре крыши на фоне звёзд вырисовывалась какая-то толстая цилиндрическая труба, торчавшая точно воткнутое в неё гигантское копьё.

За зданием станции, широко расставив коленчатые стальные ноги, возвышалась пирамидальная навигационная башня. На её усечённой вершине покоилось, похожее на тарелку, основание смотровой площадки и поста управления, который тоже был застеклён по периметру и накрыт чашеобразной крышей. На её плоской вершине был виден ограждающий барьер из металлических трубок, за которым топорщились приборные стойки и какие-то решётчатые конструкции.

Чуть поодаль от этой вышки располагалась обширная плоская площадка, скорее всего, предназначенная для посадки гравипланов. За ней я заметил несколько прямоугольных металлических боксов и ещё одну площадку, поменьше. На ней стояли две пусковые установки для метеорологических ракет – нацеленные в небо под небольшим углом вышки ферменной конструкции со спиральными направляющими. В стороне от них я даже разглядел стеллажи с ракетами, выкрашенными в жёлтый цвет. Ещё дальше, на самом краю обрыва, возвышалась другая башня – круглая и каменная. На вершине её в сером свете взошедшей луны поблёскивал серебристый купол небольшой обсерватории.

- Что думаешь?

Дев опустил бинокль и посмотрел на меня.

- Вроде бы, всё чисто... Ни одного огонька... В инфракрасном диапазоне тоже никого не видно... - медленно произнёс я, продолжая изучать территорию станции в свой прибор. Оторвавшись от окуляров, повернулся к другу.

- До ближайшего здания сто шестьдесят метров. Одним броском мы с тобой успеем секунд за двадцать...

- Полминуты, не меньше, - покачал головой Дев и посмотрел на свои ноги. - После такого подъёма, мышцы просто одеревенели. Извини.

- Хорошо. Полминуты. Добираемся до главного здания. Всё тщательно осматриваем. Если там никого, значит, станция заброшена.

- А если они просто спят? - спросил Дев.

- Тогда вырубаем их электрошоковыми пулями. Перезаряжай оружие! Не хочу пока никого здесь убивать.

- Да.

Мы съехали с камня вниз, где притаившись за стволами деревьев, нас ожидали остальные.

- Ребята! Вы останетесь здесь, для прикрытия, - сообщил я им. - В случае тревоги, вы успеете отойти ко второй группе и привести сюда подмогу. Всем всё понятно?

Я осмотрел тёмные лица старателей. Взглянул на нашего инженера. Он кивнул.

- Ясно.

- А можно мне с вами? - вызвался Сайго Райтаро.

- Сиди здесь, с остальными! На тебе наша связь! - погрозил я ему пальцем.

- Понятно, - вздохнул дружинник и понуро опустил голову.

- Дев! Режь проволоку!

Я подтолкнул друга к ограде, на ходу меняя обойму в своём пистолете. Дев закинул за спину автомат и достал нож. Проржавевшая лента поддавалась с трудом, но нам всё-таки удалось проделать в заграждении отверстие, достаточное для того, чтобы в него пролез взрослый человек.

Пробравшись на территорию станции, мы с Девом быстрыми перебежками двинулись к своей цели, держа оружие наготове и внимательно озираясь по сторонам. У главного здания мы остановились, не встретив по пути ни души. Я попытался заглянуть в тёмные окна, но ничего не увидел там. Дев, ушедший чуть вперёд, сделал мне призывный знак рукой. Я быстро приблизился к нему.

- Двери заперты! - сообщил он шёпотом.

Сейчас и я увидел, что сквозь массивные ручки продета цепь, замкнутая тяжёлым проржавевшим замком. Сомнений больше не оставалось – здесь никого, кроме нас, нет и нет давно.

- Что будем делать? - так же шёпотом спросил Дев.

- А что ты шепчешь? - удивился я.

- По привычке, - развёл руками Дев.

- Где-то здесь должна быть КОРАСС, откуда управляли спутниками! - нетерпеливо воскликнул я, оглядываясь по сторонам.

- Может она здесь? - Мой друг кивнул на двери, перед которыми мы стояли.

- Не похоже. Сам что ли не видишь? Всё вокруг действительно напоминает обычную метеостанцию!

- А там? - Дев указал на пирамидальную башню в отдалении.

- Вряд ли, - с сомнением покачал головой я. - Это тоже обычная навигационная башня. Вот обсерватория здесь неспроста! Зачем она на метеостанции? А вот, чтобы наблюдать за положением спутников, без неё просто не обойтись! Значит, связь с космосом у этого места всё же была!

- Связь есть, а вот что-либо похожее на КОРАСС я, хоть убей, не вижу! - озадаченно проворчал Дев.

- Постой-ка! - перебил я его. - А это что такое?

Только сейчас я заметил чуть ниже по склону, метрах в двадцати от нас две, торчащие над поверхностью горы, подпорные стенки.

- Идём!

Я направился в ту сторону, чувствуя невольное волнение. Между выложенных из камня стенок вглубь склона опускался узкий тёмный пандус.

- Что? Что там такое? - нетерпеливо спросил Дев, выглядывая из-за моей спины.

Я посветил фонарём и увидел в конце короткого спуска металлическую дверь.

- Зови остальных! Мы нашли её! - обрадовано сообщил я другу.

Дев быстро выпрямился и включил микрорацию.

- Внимание всем! Двигайтесь к нам! Мы у нашей цели!

Спустя несколько минут в ночи послышалось топанье тяжёлых ног. Запыхавшиеся и взволнованные, наши товарищи остановились подле нас.

- Что? Что тут у вас такое? - с интересом спросил Стоян, осторожно заглядывая в тёмный подземный проход.

- Вход в волшебную пещеру с сокровищами! - пошутил Дев, возбуждённо улыбаясь.

- Скажешь тоже – «волшебную пещеру»! - выпрямился Стоян, оценив его шутку, и глаза старателя заискрились весельем.

- Это здесь? - взволнованно поинтересовался Артур Ларсон. - Там вход в КОРАСС?

- Да, - утвердительно кивнул я и повернулся к остальным. - Вот что! Мы втроём спустимся вниз. А вы: Стоян, Гвоздь и Сайго останетесь здесь. Будите охранять вход и наблюдать за периметром. В случае опасности поднимайте тревогу. Ясно?

- Чего уж тут не ясного? - устало проворчал Гвоздь, усаживаясь на выступающие из земли камни.

- Хорошо. Пошли ребята!

Дверь внизу оказалась крепко запертой. Когда-то внутрь можно было попасть, только открыв электронный замок, но сейчас он не работал. Правда, у нас с собой был универсальный ключ от всех замков и дверей. Я достал пару зарядов фосфорной взрывчатки и прикрепил их к стальным створкам в районе замка. Мы поспешно отошли на несколько шагов назад по коридору. Раздался мощный хлопок. Темноту озарила ослепительная вспышка огня, и в воздухе запахло горелым железом – прожжённая в металле дыра открыла нам путь. Тяжёлая дверь со скрежетом распахнулась.

Мы включили фонари и двинулись дальше. Через десяток метров подземного коридора нас ждала ещё одна дверь, которую мы открыли тем же способом, что и первую. За дверью располагалось небольшое помещение доверху забитое аккумуляторами. Здесь же находился распределительный энергетический щит.

Дев включил подачу электричества, и на потолке низкого арочного коридора загорелись длинные продолговатые лампы, светившие мутным жёлтым светом. Оказалось, что коридор полого уходит ещё дальше вглубь скалы. Нам пришлось пройти не меньше полусотни метров, пока, наконец, мы не оказались в просторном овальном помещении.

В центре его размещался широкий подковообразный пульт с несколькими экранами визиофонной связи и мониторами следящей аппаратуры. Ряды кнопок и всевозможных тумблеров на нём были покрыты толстым слоем пыли. Два больших обзорных экрана свисали прямо за пультом с низкого каменного потолка, и, видимо, предназначались для вывода всей необходимой информации от работающей вычислительной техники, а так же карт и снимков из космоса. Вдоль стен помещения стояли высокие металлические шкафы с аппаратурой, походившие на молчаливых стражей – всеми забытых и уснувших на своём неизменном посту под многолетним слоем пыли.

Оглядевшись по сторонам, Артур Ларсон решительно подошёл к пульту и положил на него свой чемоданчик.

- Что ж, посмотрим, как у них здесь всё работает! - деловито сказал инженер, сосредоточенно осматривая запылённые панели и мониторы.

- Работает ли? - Дев с сомнением посмотрел на него.

- Если есть энергия, должно работать, - улыбнулся Ларсон.

Он щёлкнул несколькими тумблерами на выпуклом щитке в дальнем конце пульта и шкафы вдоль стен неожиданно ожили, засветились сотнями горящих жёлтым пламенем глазков; в узких шкалах нервно забегали алые трепетные цифры. Помещение наполнилось приглушённым низким рокотом включившихся охладителей мощных серверов ФВМ. Проснулись и шкалы на приборах пульта, забегали перебежки разноцветных огней, оповещая о готовности тех или иных систем навигации и связи.

- Ну, вот, кажется, всё работает! - с улыбкой сообщил наш инженер, продолжая манипулировать клавишами на пульте.

В проснувшихся мониторах побежали бесконечные строки каких-то цифр и наборы непонятных знаков и вместе с ними вспыхнули тонкие прозрачные экраны, свисавшие с потолка помещения. На одном из них появилось изображение странной эмблемы – зеленоватый шар планеты, окутанный светящимся белым ореолом, был опоясан надписью на гивейском языке: «Левиафан».

- О! Я знаю это название! - обрадовался я, чувствуя, как волнение охватывает меня. - Это секретная программа Сообщества по выводу в открытый космос сверхмощного излучателя нового поколения! Значит, мы не ошиблись и пришли сюда не зря!

Я посмотрел на Дева. Сейчас он тоже выглядел взволнованным.

- Получается, мы близки к нашей цели, - напряжённо кивнул Артур Ларсон, продолжая изучать информацию на мониторах перед собой. - Посмотрим, насколько хорошо они умели охранять свои секреты.

Пальцы инженера, подобно пальцам виртуозного пианиста, замелькали над клавишами пульта управления.

- Триста тысяч страниц кодов... - пробурчал он себе под нос, почёсывая белёсую голову и хмуря брови. - Неплохо!

- Это займёт какое-то время, - сообщил он через минуту, поворачиваясь к нам. - Придётся повозиться... Хотя гарантировать ничего не могу.

Ларсон пододвинул к себе ближайший стул и, опустившись на него, углубился в изучение цифровых сообщений на мониторах.

Я повернулся к Деву.

- Оставайся здесь. А я поднимусь наверх и осмотрю пусковые установки. Если вдруг придётся ими воспользоваться, нужно быть уверенным в их исправности. Как только что-то прояснится, сразу же зови меня.

- Хорошо, - согласно кивнул Дев.

Снаружи по-прежнему было тихо и спокойно. Это спокойствие разливалось внизу, под горой в едва колыхающейся громаде океана, омывавшей далёкий невидимый горизонт. Этим извечным спокойствием дышал надо мной звёздный полог, раскинувшийся столь же бескрайним океаном. Даже огни южной столицы, светившейся на западе тусклым заревом, казались мне сейчас мерцающим в ночи костром, около которого всегда тепло и уютно. Ничто не предвещало предстоящей грозной бури, и погружённый в это зыбкое спокойствие мир тихо дремал под равнодушными звёздами.

Стоян и Гвоздь в обнимку с автоматами сидели на камнях перед входом в подземный бункер. Оба тревожно озирались по сторонам, напряжённо всматриваясь и вслушиваясь в темноту на границе леса и защитного забора из колючей ленты. Нашего молодого капитана-добровольца нигде не было видно.

- А где Сайго? - спросил я, оглядываясь по сторонам.

- Он пошёл туда. - Стоян махнул рукой в сторону каменной башни обсерватории. - Любопытный мальчонка! Всё-то ему интересно, что здесь к чему! И не боится ведь ничего, чертяка!

Старатель по-доброму усмехнулся, мотнув головой.

- Иди, приведи его, - обратился я к Гвоздю. - Нечего здесь шататься без дела! Мало ли чего там ещё натворит.

- Спокойно же всё кругом! - удивился Стоян.

- Не нравится мне это спокойствие.

- Иди, Гвоздь, приведи нашего «волшебника»!

- Я мигом, Максим! - сорвался с места тот и трусцой побежал к темнеющей на фоне звёзд башне.

- Ну, а мы с тобой давай осмотрим пусковые установки, - сообщил я Стояну. - И заряды с собой захвати.

- Угу! - мотнул головой старатель, взваливая на себя тяжёлые рюкзаки.

В это время за нашими спинами раздался приглушённый металлический скрежет. Я быстро обернулся и увидел, как на крыше станции медленно поднимается та самая цилиндрическая труба, назначение которой оставалось для меня загадкой. Её телескопические штанги выдвигались вверх, словно растение, тянущееся к небу. Вот последнее колено этой неведомой конструкции неожиданно развернулось наподобие веера сетчатыми сегментами и сомкнулось «соцветием» неведомого железного «цветка».

«Антенна! Это же антенна дальней связи!» - обрадовался я.

Ракет оказалось не так много – всего четыре. Но и этого нам было предостаточно. Я осмотрел две из них. Тонкие сигарообразные корпуса с аэродинамическими стабилизаторами по бокам и на хвосте выглядели совсем как новые. Разгонные блоки были исправны и заряжены топливом. А вот с головной частью ракет предстояло поработать.

Я вынул нож и быстро выкрутил винты, крепившие защитный колпак. Снял его и положил на землю. Под колпаком находились контейнеры с аппаратурой, которая нам сейчас была совсем не нужна. Я извлёк их оттуда и повернулся к Стояну.

- Давай свой рюкзак!

Старатель бережно поставил свою ношу к моим ногам. Я осторожно достал из рюкзака тяжёлый плотно запаянный цилиндр зеленоватого металла с блестящими золотом язычками контактов вдоль нижнего сферического раструба. Соединил их с разгонным блоком и так же осторожно закрепил метеотронный заряд в головной части ракеты. Затем прикрутил назад защитный колпак. Теперь одна ракета была готова к запуску.

В темноте послышались торопливые шаги, глухо ступавшие по бетонной площадке. Я обернулся и увидел запыхавшегося Гвоздя и раскрасневшегося от волнения Сайго Райтаро.

- Ну, и что там интересного в этой обсерватории? - строго спросил я.

- Так... особо ничего. Всё закрыто.

Молодой человек виновато потупил взор, разглядывая носки своих пыльных ботинок.

- Сайго! Хочу вам напомнить, что мы здесь одна команда. От нашей сплочённости и слаженности наших действий зависит успех всей операции. Если кто-то из нас будет, не подчиняясь приказам, поступать необдуманно, как ему захочется, он может поставить под угрозу жизни остальных. Вам это понятно?

- Да.

- Тогда больше без моего разрешения никаких действий! Ни шагу без моего приказа! Так получилось, что я здесь главный. Если это кого-то напрягает...

- Извините меня, - поднял голову молодой капитан, и взгляд его сделался молящим. - Больше такое не повторится. Честное слово!

- Надеюсь, - кивнул я. - А теперь помогите нам перенести эту ракету к стартовой установке.

Вчетвером мы сняли тяжёлую пятиметровую ракету со стеллажа и отнесли её к ближайшему пусковому станку, где при помощи механического подъёмника установили в стартовое положение. Затем повторили те же операции и со второй ракетой, после того, как я снарядил её метеотронным зарядом. Когда и вторая ракета заняла своё место на пусковой установке, я оставил старателей охранять их, а сам вместе с Сайго направился к навигационной вышке.

Мы поднялись наверх по винтовой лестнице и остановились около запертых стеклянных дверей. Здесь должен был располагаться пост управления всем оборудованием, установленным на метеорологической станции. Не долго думая, я разбил прикладом автомата стекло и открыл дверь. В помещении было темно и тихо. В мутном свете луны за окнами угадывались очертания каких-то предметов и столов. Нащупав справа от входа на распределительном щитке рубильник, я включил его. Вспыхнул неяркий белый свет, и мы смогли хорошенько осмотреться.

Внутри находился широкий пульт, занимавший почти половину округлой комнаты. Он очень походил на пульт в подземном бункере, только здесь не было больших экранов на потолке. Судя по всему, к этому пульту сходилась вся информация, получаемая от установленных снаружи приборов. Их экраны занимали всё пространство приборной панели. И приборов здесь было немало: соляриметры, барографы, аквинометры, гигрометры, гелиографы, лидары и даже погодный радар, который, скорее всего, был установлен прямо на крыше навигационной вышки. Кроме того, несколько столов с массивными самописцами стояли прямо вдоль высоких окон.

- Итак, посмотрим, как тут всё у них устроено!

Я подошёл к пульту и щёлкнул несколькими тумблерами на приборной панели. Вспыхнули экраны и ожили мониторы. Я внимательно осмотрел показания, появившиеся на них. Запуск всей системы требовал какого-то времени. Кажется, эту станцию давно не использовали по её прямому назначению.

- Для запуска ракет нам необходимы данные по текущему состоянию атмосферы: температура, давление и плотность, - между делом объяснял я своему спутнику цель нашего визита сюда. - Это позволит рассчитать нужную баллистическую траекторию.

- А как мы это сделаем? - осторожно поинтересовался Сайго Райтаро, опасливо поглядывая на обилие экранов и шкал на управляющем пульте.

- Это не так сложно. Если отсюда метеорологические ракеты запускались и раньше, то в ФВМ обязательно должна быть заложена программа численного интегрирования дифференциальных уравнений движения снаряда в стандартной атмосфере. Без специальных таблиц нельзя осуществлять никакие запуски. Нам нужно будет лишь ввести реальные параметры атмосферы, чтобы скорректировать стандартные значения. Для этого необходимы барометрические данные с установленных здесь приборов. Если, конечно, они работают и всё здесь не ради маскировки подземной КОРАСС...

Я пробежался пальцами по клавиатуре, отыскивая необходимые данные.

- Ага! Вот! Оказывается, всё настоящее. Значит, что мы имеем: давление воздуха на среднем уровне океана семьсот двадцать единиц шкалы. Это при температуре в двадцать два градуса. Так, понятно... Плотность воздуха у поверхности воды чуть больше килограмма на кубический метр... Замечательно! Введём эти данные в программу...

Я выпрямился и бросил взгляд на стоявшего рядом дружинника. Он смотрел на меня с нескрываемым восторгом. Похоже, сейчас в его глазах я выглядел каким-то выдающимся учёным, объяснения которого он с трудом понимал.

- А зачем это всё? - наконец, осмелился спросить молодой капитан.

- Нам необходимо разогреть участок атмосферы над океаном ниже верхней границы образования кучевых облаков, где температура воздуха будет составлять примерно плюс шесть градусов. Температура атмосферы уменьшается по вертикали с увеличением высоты на семь градусов на каждый километр. Значит, высота апогея нашей ракеты, где должен произойти взрыв метеотронных зарядов будет составлять... - Я взглянул на ближайший монитор. - Две тысячи метров над уровнем океана! Теперь введём координаты нашей станции и координаты предполагаемой точки взрыва, чтобы вычислительная машина смогла просчитать нужные параметры дуги эллипса для запуска наших ракет...

Сверившись с данными полевого курсографа на своей руке, я ввёл необходимые значения и запустил программу вычислений.

- Вот! И последнее: введём в память высотомера нужное значение... Теперь всё готово к пуску.

Бросив взгляд вниз, за прозрачную стену, я увидел, как две пусковые установки одновременно послушно развернулись в нужную сторону и изменили угол наклона стартовых направляющих.

- Извините, Камал! - робко позвал меня Сайго Райтаро. - Но я так и не понял, что нам всё это даст? К чему запускать эти ракеты?

Я приобнял молодого человека за плечи, подводя его к окну, за которым расстилался бескрайний океан и светился в ночи далёкий город.

- Понимаешь, Сайго. Эти ракеты выведут на нужную высоту специальные заряды высокотемпературной плазмы. Мы принесли их с собой. Сгустки этой плазмы в атмосфере спровоцируют определённые изменения, которые породят один или несколько мощных смерчей. И эти смерчи позволят нам разрушить оборонительные укрепления вокруг столицы. Вон она, видишь? Каратели, охраняющие её, даже не догадываются, что у нас есть такая возможность. Но она у нас, к счастью, есть. Так мы сможем спасти очень, очень много жизней наших с тобой товарищей, которые этой ночью пойдут в наступление на Линь-Шуй. Понимаешь?

- Понимаю, - кивнул юноша. - Значит, вы можете по своему желанию управлять смерчами? - Глаза его округлились от изумления, и в них появился благоговейный ужас.

- Отчасти. Если честно, то мы достоверно, не знаем, сработает ли наша затея. Ведь мы давно ни с кем не воюем. Но я надеюсь, что теория нас всё же не подведёт.

Молодой капитан в ответ на мои слова нервно сглотнул слюну. Наверное, в горле у него от волнения пересохло. Чтобы подбодрить его, я снова подвёл добровольца к пульту и строго приказал, пристально глядя ему в глаза:

- Так вот, Сайго! Теперь твоя первостепенная задача по моему сигналу, по моей команде – и только по моей команде! – нажать вот эту вот красную кнопку на пульте. Ты понял меня? Сайго?

Молодой доброволец растерянно закивал головой, заворожено глядя мне в глаза. Я слегка встряхнул его за плечи.

- Сайго! Ты меня понял?

- Так точно! - выкрикнул он, машинально вытягиваясь по струнке. - Вы отдаёте приказ – я нажимаю кнопку!

- Хорошо. Садись здесь и жди. Если нам удастся активизировать спутник, то никакие ракеты не понадобятся. Тебе не нужно будет ничего нажимать. Не выключай рацию и слушай радио!

- Да, я понял, - взволнованно кивнул капитан, усаживаясь на стул возле пульта и кладя автомат себе на колени.

Я оставил его и спустился вниз, где меня поджидали старатели.

- Пошли!

Мы вернулись к поземному бункеру. Я оставил Стояна и Гвоздя около входа, а сам спустился вниз.

Озабоченное выражение лица Артура Ларсона мне сразу же не понравилось.

- Как у вас дела?

- Мы не сможем взломать их систему, - устало покачал головой инженер. На столе перед ним лежал раскрытый чемоданчик с дешифратором. На выдвинутой прозрачной панели экрана беспрерывно мелькали столбцы каких-то цифр.

- Единственное, что мне удалось, это активизировать передающую антенну.

- Да, это явидел.

- Но связаться со спутником не получится.

- Вы уверены?

- Здесь четыре составляющих кода, - объяснил Ларсон. - Их нужно вводить одновременно. Эти коды имеют по шесть знаков из десяти возможных – это миллионы комбинаций! Для такой системы шифрования должны быть предусмотрены специальные генераторы. Возможно даже, они располагаются в разных местах, а эта станция лишь одно из звеньев в этой цепи управления... Скорее всего, так и есть. Нам не хватит ни мощности, ни времени, чтобы перенастроить спутник.

- Почему?

- Потому что при ошибочном вводе одного из паролей, система автоматически перестраивается, меняя коды доступа. Это я теперь знаю точно.

Инженер отёр рукавом вспотевший лоб и бессильно опустил руки.

- Если существует такая сложная система шифрования, и она состоит из нескольких звеньев, значит, где-то должен существовать единый центр управления, - вслух подумал я. - Войдя в систему и допустив ошибку при вводе пароля, могли мы привлечь к себе внимание тех, кто отслеживает систему в этом самом центре управления?

Я внимательно посмотрел на Ларсона.

- Вполне, - закивал головой тот. - Если существуют каналы связи, идущее от этой станции, то они обязательно где-то сходятся.

- Значит, в скором времени мы можем ожидать здесь незваных гостей?

Я бросил взгляд на часы.

- Времени больше нет! До рассвета осталось всего три часа. Нужно запускать ракеты!

Я ринулся к выходу.

- Постой, Максим! - вслед за мной бросился Дев.

Он нагнал меня уже снаружи и остановил, дёрнув за плечо.

- Что ты намерен делать?

- Будем запускать метеотронные заряды! Разве ты не понял? Время уходит.

- Но там люди – мирные жители! Целые кварталы! Мы не сможем управлять смерчем, ты же знаешь! Погибнут сотни неповинных! - воскликнул Дев.

- А вот там, на равнине пять тысяч наших товарищей по оружию – бывших крестьян, рабочих, рыбаков, которые поверили нам, решившись идти в бой за наши с тобой идеалы! И против них семь с лишним тысяч хорошо обученных и вооружённых головорезов, не знающих сострадания и жалости! Ты готов пожертвовать жизнями этих людей? А? Я не готов, потому что тогда мы проиграем эту битву, даже не начав её! А я пришёл сюда за победой! В ней наше прощение и искупление перед этой планетой!

- Нельзя получить прощения и искупления за одни ошибки и преступления, совершая другие, ещё большие злодеяния! - выкрикнул Дев. - Опомнись! Ты же хотел дать им нового вождя: справедливого и праведного, дарующего жизни, а не сеющего смерть! Что с тобой, Максим? Я не позволю тебе разрушить всё, что мы сделали здесь общими усилиями!

Он решительно встал у меня на пути, преграждая дорогу к пусковым установкам.

- Опомнись ты! Что такое происходит с тобой? - крикнул я другу. - Ты сам всегда мечтал выполнить свой долг, даже если погибнешь при этом! Откуда теперь в тебе эти сантименты? Борьба за новое не может быть бескровной! Если не мы, то завтра они уничтожат нас без всякой жалости и сострадания. На войне жертвы неизбежны! Почему жертвовать должны только мы?

- Так нельзя! - твёрдо сказал Дев, опустив голову и стоя на моём пути, как скала.

- Отойди! - процедил я сквозь зубы. - Дев, ты мне брат, но это не остановит меня! Не заставляй меня забыть о нашей дружбе!

- Я всегда выполнял твою волю, Максим, - спокойно промолвил он, глядя на меня исподлобья. - Но только не в этот раз!

- Максим! Дев! Что с вами, ребята? - опасливо окликнул нас Стоян, не понимая, что происходит. - О чём вы спорите? Сейчас не время для ссор!

- Стойте там и не вмешивайтесь! - холодно отрезал я, предупредительно подняв руку, и оба старателя попятились под моим взглядом.

- И как ты всё объяснишь им? - спросил Дев, кивая в их сторону. - Потом, когда уже ничего нельзя будет исправить.

- Никак. Мы и так слишком долго втолковывали им прописные истины о добре и зле. Я пожертвовал самым дорогим для себя – женой и сыном – ради их спасения от зла! Чего же больше? А что отдали все они за свою свободу?.. Что они готовы отдать ради неё? Чем готовы пожертвовать, чтобы изменить этот мир и измениться самим?.. И ты будешь, говорить мне про жертвы?

- На наших руках будет кровь невинных! Нельзя насильно делать людей счастливыми!

Дев рассёк воздух между нами решительным жестом.

- Можно! Только насилием! Если они хотят вечно жить в страхе и унижении, то пускай лучше боятся нашей силы! Может быть, так они, наконец, поймут, что это зло им же во благо. Не мы с тобой начали эту войну! Сколько наших братьев полегло в этой земле? Помнишь? И миллионы загубленных жизней гивейцев не на нашей с тобой совести!

- Так пускай так и остаётся! Навсегда! - твёрдо сказал Дев. - Лучше погибнуть самим, чем нарушить Закон!

- Только не сегодня! Наши законы здесь не действительны! - Я покачал головой и хлёстко ударил друга кулаком в челюсть.

Не ожидавший подобного, Дев рухнул на землю, выронив из рук оружие. Не теряя больше времени, я включил рацию и прокричал:

- Сайго! Нажимай кнопку! Слышишь меня? Жми её!

В ту же минуту одна из ракет стремительно взвилась в небо, оставляя за собой огненно-дымный след. За ней устремилась в небо и вторая, укрыв стартовую площадку клубами пыли и едкого дыма.

Стоян и Гвоздь тревожно наблюдали за полётом ракет. Лица старателей совсем перекосились от страха, когда над океаном высоко в небе вспыхнул огромный огненный шар, словно кто-то зажёг там второе солнце. Следом за ним, чуть в стороне засверкал ещё один плазменный сгусток. Эти два «солнца» озарили мертвенным белым светом поднявшиеся над морской равниной высокие волны, а через несколько мгновений небо над океаном потемнело, сгустилось плотными чёрными тучами, скрывшими звёзды и луну. И тотчас тяжёлая стена дождя обрушилась на берег, затопляя улицы спящей столицы.

Я заворожено наблюдал за тем, как из чёрных туч, разрастаясь с каждой секундой, спускается к воде громадная белая воронка, при виде которой в груди у меня растёкся тревожный холодок. Навстречу этой чудовищной воронке с поверхности океана начал подниматься каскад бурлящей воды, который через мгновение уже охватил нижнюю часть воронки. Ураганный ветер ударил с боку, снося страшный разрушительный смерч, ставший одним целым с грозовым облаком, на набережные южной столицы, ломая стены домов, круша парапеты мостов и набережных.

Пройдя по касательной, смерч медленно двинулся в сторону окраинных кварталов, испуская из своего тела тонны воды и вздымая в воздух тучи обломков и пыли. А вслед за первой воронкой уже вытянулась и расширилась вторая, чуть поменьше. Она завертелась бешеным волчком совсем близко от береговой линии и кинулась на город голодным хищным зверем, разметая в стороны то, что не смог разрушить первый смерч.

Ураганный ветер теперь добрался и до вершины горы, на которой стояли мы. Он гнул деревья на её склонах, едва не вырывая их с корнями, сбивал нас с ног. И тут над взлохмаченными кронами деревьев в свете далёкого зарева я увидел поднимающийся откуда-то снизу, из-под скалы одинокий гравиплан. Он завис над смотровой площадкой, и я отчётливо различил за стеклом кабины людей в коричневой форме карателей. Два излучателя, прикреплённые на специальных шасси по бокам каплевидного корпуса, сейчас были угрожающе нацелены на меня и моих товарищей. У меня больше не оставалось никаких сомнений в том, что произойдёт в следующую минуту.

- В укрытие! Все в укрытие! - закричал я старателям, сам бросаясь к Деву, уже пришедшему в себя, помогая ему подняться на ноги.

Стоян с Гвоздём кинулись назад, к пандусу, ведшему в подземный бункер, на ходу передёргивая затворы своего оружия. И в ту же секунду хлёсткий свистящий звук разрезал воздух совсем рядом от нас. Обжигающая струя огня ударила в скальную породу, превращая камни под моими ногами в раскалённые добела угли. Дев, не устояв на ногах, снова упал, таща за собой и меня. Падая, я всё же успел перевернуться на спину и выхватить из кобуры пистолет. Но выпущенные мной пули не достигли своей цели – гравиплан оказался защищённым отражательным полем, и лишь яркие искры разрывались вокруг него. Пули старателей, открывших из своего укрытия беспорядочный огонь, тоже не могли поразить наших врагов.

Расстреляв всю обойму, я откатился в сторону, поспешно перезаряжая оружие. Дев в десятке метров от меня, встав на одно колено, прицельно расстреливал нависающего сверху врага из своего автомата, пытаясь найти брешь в его защите. Когда патроны в обойме закончились, он отбросил в сторону бесполезное оружие и выхватил пистолет, продолжая отчаянные попытки найти слабое место в защитном поле.

Гравиплан с карателями завертелся на месте, стремясь накрыть огнём излучателей сразу всех своих противников. Уходя от убийственных огненных стрел, я катался по земле, ища защиту среди валявшихся повсюду валунов, но они плавились под неумолимым огнём, словно восковые свечи. В пылу боя, я совсем забыл про Сайго Райтаро, оставшегося в навигационной башне. А он помнил о нас: разбив окна поста управления, молодой капитан открыл отчаянную стрельбу по незваному гостю. Длинные очереди из его автомата свистящими огненными росчерками сыпались на юркую машину, висевшую над нами в воздухе.

Быстро сообразив, что по ним стреляют ещё из одной огневой точки, каратели развернули гравиплан и выпустили по навигационной башне убийственный залп сразу из двух излучателей. Воздух наполнили звуки лопающегося стекла и глухие разрывы. Пламя на мгновение озарило ночь, слепящим шаром накрыло всю башню, не оставляя никакой надежды на спасение нашему молодому товарищу.

- Нет! - в отчаянии выкрикнул я, вскакивая на ноги и расстреливая очередную обойму по неуязвимому для пуль аппарату. Как я сейчас жалел, что в руках у меня не смертоносный излучатель!

И вдруг ослепительный огненный шар взорвался прямо у меня под ногами. Невероятная сила подбросила меня в воздух и швырнула на кроны ближайших деревьев, толпившихся на краю обрыва. Обжигающая боль ударила в лицо, и я не смог сдержаться от крика, перешедшего в глухой хрип. Последнее, что я увидел – луч излучателя лижет землю под ногами у моего друга. В следующее мгновение Дев исчез в облаке белёсого дыма и жёлтого огня.

Моё падение под обрыв было стремительным и страшным. Броня защитного жилета не могла сдержать множественных ударов о толстые ветви деревьев и острые камни. С каждым новым ударом страшная боль пронзала моё тело, сковывала мышцы и волю к сопротивлению ей. Наконец, я упал в белые кипящие буруны, несущиеся с вершины горы, выточившие ступеньки в твёрдой гранитной толще. Каскад ступенчато низвергающейся воды понёс меня по ревущему потоку, плюща о тёмные камни. Окружающий мир погрузился в мутную тёмную воду, и через мгновение моё сознание погасло, как угасшие надо мной звёзды.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ СКОВАННАЯ ВЕРА

Сознание вернулось неожиданно, как от резкого толчка, выбросившего меня на берег пылающей огненной реки, в которой я барахтался не знаю сколько времени. Я с трудом открыл глаза, но пышущая жаром темнота не отступила. На лице лежало что-то прохладное и влажное. Я поднял руку, чтобы убрать это и услышал приглушённый шорох совсем рядом с собой.

- Кто здесь?

Ответа не последовало. Я сорвал с лица мокрую тряпку и порывисто сел на своём ложе. В глазах снова потемнело, на этот раз от нестерпимой боли в груди, а затем всё тело пронзили тысячи раскаленных кинжалов. Я едва сдержался, чтобы не закричать. Лицо горело и казалось чужим, как будто это была деревянная маска, а не моя живая плоть. Моя правая нога, будто превратилась в камень. Я с изумлением взглянул на неё и увидел некое подобие бандажа из полос грубой ткани и тонких деревянных палочек, туго перетягивавших моё бедро.

Оказалось, что я нахожусь в тесной комнатке с неровным деревянным полом. Часть невзрачного помещения была отгорожена простой занавеской. Справа у стены стоял стол, грубо сколоченный из струганных досок и пара таких же лавок. На стене висели полки с металлической посудой. Под ними стояла примитивная плита для приготовления пищи. Небольшое окно у входа было прикрыто деревянными жалюзи, зато сама дверь была распахнута настежь, и из неё лился призрачный красный свет, делавший всю обстановку какой-то нереальной, похожей на театральную декорацию или музейную экспозицию.

У двери в красном мареве стоял щуплый человек невысокого роста, словно это был ребёнок. Я не видел его лица, но чувствовал, что сейчас он с интересом разглядывает меня.

- Кто здесь? - снова спросил я, и опять мой вопрос остался без ответа.

Неожиданно я сообразил, что говорю на земном языке и меня, скорее всего, не понимают. В это время снаружи раздались чьи-то неспешные шаги, и за спиной «малыша» появилась сгорбленная тень, превратилась в худощавого мужчину неопределённого возраста с редкими волосами на непокрытой голове и узком подбородке. Он погладил «малыша» по голове, спросил его глухим голосом, в котором зазвучали заботливые отцовские нотки:

- Чего же ты испугался Джиро? Это наш гость. Он болен и его не нужно бояться.

Малыш поднял голову, посмотрел на говорившего мужчину. Кивнул.

- Я знаю, отец. Я не боюсь его совсем. Просто смотрю.

Голос у него был тонкий и хрипловатый, как у простуженного ребёнка. Он подошёл ко мне, и я, наконец, увидел, что это действительно ребёнок – мальчик лет десяти. На нём были короткие рваные шорты и выгоревшая на солнце майка. Тонкие чумазые ручонки и такие же босые ноги, не раз сбитые на камнях и ободранные колючками, делали его забавным и одновременно беззащитным. Но не это удивило меня в нём больше всего. В первый момент меня поразило его лицо, вернее та часть его головы, которая была сплюснута с правой стороны так, что на лбу образовывалась глубокая складка-впадина. Она как бы выдавливала надбровную дугу вперёд костяным наростом, который почти закрывал правый глаз мальчика, уродуя его невинное детское личико, делая его похожим на персонажа из страшных сказок прошлого.

Джиро осторожно приблизился ко мне почти вплотную и снова принялся пристально разглядывать моё лицо. Затем он осторожно поднял руку, указывая пальцем на мою щёку.

- Что? Что там такое? - спросил я, не понимая, чем вызван его интерес.

- Аюми! - громко позвал отец Джиро, проходя в дом и садясь на лавку возле стола. - Аюми! Он пришёл в себя... Наконец-то!

Отец Джиро взглянул на меня и сокрушённо покачал головой. Неожиданно занавеска за моей спиной распахнулась и из-за неё порывисто появилась невысокая девушка, выглядевшая усталой и заспанной. Собрав с лица растрёпанные волосы и поправив помятую короткую блузку, открывавшую её плоский загорелый живот, она быстро взглянула на меня, и в глазах у неё появилось смущение.

- Это моя дочь, Аюми, - сообщил отец мальчика.

Девушка поспешно подошла к столу, промелькнув мимо меня лёгкой тенью (я уловил лишь легкий запах рыбы, исходивший от неё) и принялась торопливо искать что-то среди посуды на полках у плиты.

- Где я? - спросил я.

- Ты в Циньлио, рыбацком посёлке. Мы живём рядом с океаном, - сообщила Аюми, продолжая возиться с посудой. - Это мой отец, Лю Инь. Он рыбак, как и многие здесь. А это мой брат, Джиро.

Девушка погладила подошедшего к ней мальчика по голове, и тот крепко прижался к её бедру, продолжая с любопытством посматривать на меня.

«Так вот откуда этот запах рыбы! - догадался я. - Должно быть, здесь все так пахнут?».

Спросил:

- А как я оказался здесь?

- Отец нашёл тебя в реке, когда возвращался с лова, - охотно ответила Аюми. - Тебя, наверное, принесло течением откуда-то с гор.

Я уловил некоторое напряжение в её голосе, как-будто она чувствовала себя неуютно в моём присутствии. Снова спросил:

- Что со мной?

- У тебя лицо обожжено, - буднично сообщила Аюми, подходя ко мне с небольшим медным тазиком в руках. - Я делаю тебе примочки из отвара лечебной травы хэ. Она помогает заживить твои раны. Ложись. Я сделаю тебе новый компресс.

- Обожжено лицо?

Я быстро поднял руки к своему лицу, чувствуя под пальцами волнистые бугры на лбу и правой щеке. Так вот откуда эта ужасная боль!

- Зеркало... у вас есть зеркало? Я хочу посмотреть на себя.

Аюми подозвала своего брата. Тот принёс из-за занавески небольшое зеркальце, протянул его мне. Я заглянул в него не без волнения. Вся правая сторона моего лица была похожа на запекшийся кусок мяса, едва-едва затянувшейся молодой тонкой кожей.

О небо! Я с трудом узнавал самого себя. Вернул мальчику зеркало, лёг на постели. Хмуро усмехнулся:

- Ужасно выгляжу! Что же со мной произошло?

Я посмотрел на Аюми.

- Ты ничего не помнишь? - удивилась девушка, осторожно протирая мои раны смоченным в лечебном отваре куском мягкой ткани.

У неё были умелые и нежные руки. Я заметил, что она слегка поджимает пухлые губы маленького рта, словно опасается причинить мне боль. Искоса Аюми поглядывала на меня из-под упавших на лицо прядей, и всякий раз отводила взгляд. Её нельзя было назвать красивой. Скорее милой. Высокие чёрные брови очерчивали широкий, слегка покатый лоб. Глаза у неё были пронзительно чёрные, глубокие, как речные омуты и чуть раскосые, как у многих в южных провинциях. Она выглядела совсем ещё юной – лет на шестнадцать-восемнадцать не больше. Наверное, поэтому лёгкий румянец смущения окрашивал её высокие скулы всякий раз, когда она невзначай касалась меня своей грудью, смело просматривавшейся в округлом вырезе её блузки.

- Кое-что помню... Но смутно, - устало сказал я.

- На равнине под Линь-Шуй было большое сражение, - печально отозвался Лю Инь. - Может быть, тебя ранило там?

- Почему вы так решили? - удивился я.

- Твои вещи, - Лю Инь кивнул в тёмный угол комнаты, где я заметил сложенное на полу снаряжение и оружие. - Они похожи на вещи солдата.

- А сражение? Как оно закончилось? Вы не знаете, кто там победил?

- Точно не знаю, - пожал сухими плечами Лю Инь. - Люди говорят, там был страшный огонь с неба, родивший ураганы, которые сломали много домов, и много людей погибло от этого... Ещё говорят, Линь-Шуй сейчас похож на обмелевший от зноя поток. Многие уезжают оттуда в северную столицу. Похоже, буря закончилась недобрым затишьем. Там, где бушевало пламя, улицы теперь покрыты мертвенной серостью пепла. Даже храмы покинуты жрецами! Наверное, это сами боги за что-то прогневились на нас. Только чем мы провинились перед ними я никак в толк не возьму...

Лю Инь сокрушённо покачал головой и развёл худыми руками. Аюми закончила процедуры со мной и вернулась к столу, где на лавке сидел Джиро. Теперь я начал догадываться, чем вызвал такой интерес у мальчика. Возможно, он увидел во мне товарища по несчастью, понял, что ни один он такой на свете – ни как все остальные.

Аюми снова погладила брата по голове, сказала с улыбкой:

- Иди, погуляй. Нечего тебе сидеть в доме. Интересного здесь ничего больше не будет.

Джиро неохотно сполз с лавки и, оглядываясь на меня, вышел из дома.

- Что это с ним такое? С его лицом? - осторожно поинтересовался я у Лю Иня и заметил, как тот помрачнел ещё больше. Глубокие морщины избороздили его лоб, залегли около губ.

- Родовая травма, - ответила за отца Аюми. - Отец очень любит Джиро и винит себя за его уродство. Но в этом совсем нет его вины.

- Аюми, Аюми! - снова сокрушённо покачал головой Лю Инь, стискивая на коленях узловатые пальцы.

- Да, отец! В этом нет ни чьей вины! Разве я не права? - Девушка взяла в руки тазик с примочками, быстро подошла к открытой двери и выплеснула воду прямо на улицу. - Хватит уже изводить себя! Скоро ты совсем высохнешь, как то сухое дерево возле реки!

Она вернулась на прежнее место, и её изогнутые тугим луком губы сжались в упрямой решимости. Наступило тягостное молчание.

- И давно я здесь? - снова спросил я, пытаясь восстановить в памяти картину произошедших событий.

- Уже две луны, - сообщила Аюми. - Сегодня восьмой день шестого месяца.

- Две луны? - переспросил я, порывисто приподнимаясь на постели. - Это же больше двух месяцев!

- Да, так и есть, - спокойно пожала плечами девушка.

«Два месяца!» - ужаснулся я про себя. Так долго я лежу в бреду в каком-то рыбацком посёлке и ничего не знаю о судьбе Юли! Жива ли она?.. А если жива, то, что с нашим ребёнком? Ведь теперь он уже должен был родиться!.. Мне нужно спасать жену, а я даже не знаю, где она! И я ничего не могу поделать с этим! Я беспомощен и жалок!.. И что с моими товарищами, вступившими в бой?.. Жив ли Дев?.. Излучатель задел нас обоих, но возможно Деву удалось спастись, как и мне? Жив ли Стоян и другие?.. О небо! Как же мне быть? Что делать?

- Вэйкурэн! - позвала меня Аюми, тревожно переглядываясь со своим отцом. - Что с тобой? Тебе снова плохо?

- Меня зовут... Моё имя Камал, - отозвался я.

Аюми задумчиво вытерла руки о подол длинной коричневой юбки. Сказала:

- Сначала ты был совсем плох. Мы даже думали: выживешь ли? У тебя было сломано много костей. Лицо обожжено. Сам видишь. Могло начаться заражение крови. Ты постоянно бредил и совсем не мог двигаться. Мы с отцом не знали, что с тобой делать. Боялись, что умрёшь. Но потом из соседнего посёлка пришла тётушка Мэй. Она и помогла нам.

- Тётушка Мэй? - переспросил я.

- Да. Она собирает разные травы и лечит людей, - пояснила Аюми. - Совсем задаром. Ей нравится помогать людям. Её отвары помогли тебе. И вот ты пришёл в себя!

Аюми искренне улыбнулась, и лицо её на мгновение прояснилось.

- Вы правы, - печально произнёс я. - В том сражении под Линь-Шуй был и я... И я действительно чужеземец – прилетел сюда с Земли. Я не знаю, что случилось с моими друзьями... Живы ли они? И я не знаю, что с моей женой... Её похитил Крода.

- Крода? - удивился Лю Инь.

- Да. Вы слышали о нём? - в надежде встрепенулся я.

Лю Инь посмотрел на свою дочь, словно опасался говорить со мной об этом.

- Ну же, Лю! Ответьте мне! Это очень важно для меня!

- Здесь многие слышали о нём, - глухо сказал Лю Инь, опуская глаза. - Только никто тебе не скажет, где его найти. Крода появляется и исчезает, как ветер с гор – всякий раз, когда того захочет сам и где захочет...

- Значит, мне нужно уходить отсюда! Скорее!

Я попытался встать и снова стиснул зубы от обжигающей боли. Переполненный отчаянием, воскликнул:

- Неужели здесь нет больницы? Мне нужна квалифицированная медицинская помощь: биокерабиды, инъекции «конструктивных материалов», лекарства стимулирующие рост костной и мышечной тканей!

- Лекарства, чтобы срослись кости, и я мог встать на ноги, - пояснил я, видя непонимание на лицах отца и дочери.

- Больница была у нас в посёлке, - понуро опустил голову Лю Инь. - Но хагетама ещё год назад убили всех врачей. С тех пор здесь стало совсем некому лечить людей, - вздохнул он. - Только тётушка Мэй помогает нам, но она не всесильна. Ты же говоришь непонятные мне вещи.

- Хагетама? Кто это? - удивился я, всё ещё морщась от боли в ноге и правом боку.

- Это очень плохие люди! - с отвращением и гневом выпалила Аюми, и щёки её запылали. - Они приходят в наши селения, когда хотят и забирают себе всё, что хотят: еду, женщин, скот. А тех, кто противится им, они убивают. Никого не щадят!

- Дикость какая! Почему же вы позволяете им делать это с вами? - недоумевал я. - Почему вы не объединитесь и не защитите себя от этих «хагетама»?

- Люди боятся, - печально вздохнул Лю Инь. - Они боятся теперь всего. Кому нас защищать, если даже наш староста Цао Гун ничего не может поделать с этим? Мы маленькие люди... совсем маленькие. До нас нет никому дела. Мы можем рассчитывать только на самих себя, но мы не солдаты и не воины. Мы умеем ловить рыбу или растить овощи, чтобы хоть как-то прокормить свои семьи и не дать им умереть с голоду. Мы не умеем сражаться. Да, и нет ни у кого больше сил, чтобы бороться. У каждого здесь свой ад, и каждый живёт в нём в одиночестве...

Лю Инь сокрушённо покачал седой головой.

- Но ведь такого не должно быть! - воскликнул я и твёрдо сказал: - Мне нужно поговорить с этим вашим старостой, Цао Гуном. Где его можно найти?

- Он живёт в своём доме, недалеко от храма. Только чем он поможет тебе? - удивился Лю Инь.

- Я хочу попросить его послать кого-нибудь в Шеньлун, предупредить моих друзей. Рассказать им, где я. Мне нужна помощь или хотя бы информация!

- В Шеньлун? - испугался Лю Инь. - Дорога туда лежит через земли хагетама... Нет-нет, никто не пойдёт туда, чтобы помочь чужеземцу!

Я взглянул на Аюми.

- Он говорит правду, - подтвердила девушка, скорбно сводя брови и стискивая пальцы. - Люди боятся ходить в те земли. Там нет законов. Любого там ждёт поругание или смерть. Рыбаки не станут помогать тебе даже за золото.

- У меня нет золота, - грустно усмехнулся я. - Мне даже нечего предложить вам за заботу обо мне, кроме своей благодарности.

- Как ты можешь говорить такие вещи! - возмутилась Аюми, вскакивая со своего места. Щёки её запылали негодованием. - Разве мы заботились о тебе ради денег? Кто ты нам? Родня? Брат, сын, муж? - сверкала глазами девушка. - Но мой отец тащил тебя, израненного, на себе пять миль до посёлка, а я ночей не спала, залечивая твои раны!

- Прости. Я сказал глупость!

Я молитвенно сложил руки перед грудью.

- Вы хорошие люди, и я обязан вам своей жизнью. Но поймите и вы меня. Близкий мне человек сейчас находится в большой беде. Четыре месяца прошло с тех пор, как похитили мою жену, а я ничего не знаю о её судьбе! Она ждёт моей помощи, а я лежу здесь с переломанными костями, не имея возможности даже позвать на помощь своих друзей!

- Хорошо, - помолчав, сказал Лю Инь. - Я отведу тебя к Цао Гуну. Но это твоё желание. Так что не обессудь, если он откажет тебе, вэйкурэн.

- Дочка, помоги мне поставить его на ноги! - обратился он к Аюми, подставляя мне своё острое плечо.

Девушка принесла с улицы самодельный костыль – корявую палку с рогатиной на конце. Лю Инь осторожно поддерживал меня с боку, пока я вставал с плетёной лежанки, служившей мне все эти месяцы постелью. В глазах у меня на мгновение потемнело, голова закружилась. Я схватил костыль из рук Аюми и крепко вцепился в него, чтобы не упасть на пол.

- Как ты? - спросила Аюми, тревожно заглядывая мне в лицо.

- Нормально... сейчас... сейчас всё пройдёт. Мышцы затекли от долгого лежания, и кровь застоялась в жилах.

Я криво улыбнулся ей.

- Ты уверен, что сможешь идти? - засомневался Лю Инь, внимательно наблюдавший за мной.

- Попробую.

Приволакивая ногу, я сделал несколько неуверенных коротких шажков, отдававшихся острой болью во всём теле. Стиснув зубы, я с трудом доковылял до двери и, припав плечом к дверному косяку, выглянул наружу.

На улице было шумно и солнечно. Чумазые детишки постарше гонялись друг за другом, играя в озорные игры. Голые малыши возились в пыли на обочине, с любопытством взирая на окружающий мир и, казалось, не ведали никаких забот. Квадратные домики с неизменными выгнутыми к небу черепичными крышами над тёмными деревянными балками сходились к пыльной площади. Там, в тени развесистого дерева стояла узкогорлая башня храма, составленная из повторяющихся прогрессивно сужающихся горизонтальных ярусов, придававших зданию приземистость. Башня была покрыта многогранным куполом, составленным из нескольких слоёв архитектурных элементов.

Когда-то белый камень храма пожелтел от времени, солнца и дождей, покрылся глубокими язвами и сколами. К воротам входа, за которыми скрывалось святилище, вела широкая лестница. На верхней площадке её был установлен пьедестал для жертвенных приношений, усыпанный красным порошком и цветами. Рядом стояло несколько медных урн и флагшток с развевающимся на ветру оранжевым флагом с грозной львиной мордой.

Жилые дома кое-где были огорожены невысокими оградами, сплетёнными из сухих корявых веток. Эти ограды походили на загоны для скота, но нигде не было видно никаких домашних животных. Вдоль площади на тонких шестах, крепко связанных в треножники, висели рыбацкие сети, большие потемневшие от воды поплавки и другие рыболовные снасти.

Смуглые женщины – в большинстве своём худые и низкорослые, с невзрачными обветренными лицами – были одеты в одинаковые серо-коричневые одежды, состоявшие из коротких блузок с рукавами до локтя и широких юбок до пят. Многие из женщин подворачивали эти юбки между ног, превращая их в свободные удобные шаровары. В таком виде селянки разделывали рыбу на шершавых дощатых столах, латали дырявые сети своих мужей, стирали одежду у колодца или возделывали землю на крохотных огородах.

В посёлке было много пожилых и совсем старых людей. Они сидели без дела в тени навесов возле своих домов или собирались небольшими группами, о чём-то беседуя и прикрываясь от солнца плётеными шляпами или плотными накидками. Сухие лица, обтянутые морщинистой кожей, сгорбленные немощные тела, цепляющиеся сухими костлявыми руками за самодельные посохи... От этих стариков ощутимо веяло безысходностью и близкой смертью, которая станет для них избавлением от тяжёлой жизни, наполненной таким же безысходным страданием.

Молодых мужчин в посёлке не было видно. Наверное, в это время дня большинство из них были заняты рыбной ловлей где-то в океане. Шум его волн и солёные запахи доносились даже сюда. Тяжело ступая, я шёл по улице к дому старосты посёлка, выделявшемуся среди остальных своими размерами и деревянными резными колоннами перед входом, на которые опирался широкий навес от солнца. Любопытные глаза смотрели на меня отовсюду, а моё появление вызывало оживлённые разговоры и жесты удивления. Лю Инь не отходил от меня ни на шаг, готовый в любую минуту прийти мне на помощь.

- А почему в вашем посёлке совсем нет собак? - удивился я, всё ещё пытаясь приноровиться к ходьбе с костылём и заглушить, ставшую тягучей, боль.

- Их давно съели, - печально объяснил Лю Инь. - Даже крыс ты здесь не найдёшь. Их тоже съели в годы большого голода, чтобы хоть как-то прокормиться... Когда еда закончилась, многие стали строить лодки. Выходили на них в океан и научились ловить рыбу. Страшно сказать, но только это и спасло нас от совсем уж ужасных вещей, которые творились в некоторых провинциях. Теперь наш улов, да ещё скудный урожай корнеплодов позволяют нам не умереть с голоду...

- Вот там, на поле мы совместно выращиваем рут и гэн, - Лю Инь указал рукой на восток, где за расступившимися домами открывалась залитая солнцем опушка леса. - Но урожай в здешних местах небогатый и его едва хватает, чтобы дотянуть до следующего. Хорошо бы возить рыбу в город и обменивать там, на рынке на другую еду, одежду и даже моторы для наших лодок. Раньше мы так и поступали, пока здесь не появились эти проклятые хагетама. Они захватили много окрестных посёлков, выгнали из своих домов людей, а кого-то просто убили... Теперь все дороги, ведущие в ближайший город и даже в столицу, проходят по их территориям, и никто не осмеливается проехать по ним. Они занимаются разбоем и насилием, и чувствуют себя здесь хозяевами...

- А правительство? - удивился я. - Неужели оно не может защитить вас? Ведь Линь-Шуй совсем рядом!

Лю Инь поднял на меня тоскливый взор и сгорбился ещё больше.

- Зачем мы им? Они сами боятся беззакония, творящегося вокруг. Окружили себя высокими стенами, отгородились от всей планеты... Будто бы эти стены и солдаты-наёмники спасут их! - печально усмехнулся рыбак. - Вот, Линь-Шуй уже пал, и никакая стена не спасла никого. Скоро и в Шаолинсеу придёт та же беда, и нашего дорого Чой Чо Рена разорвут в клочья. Если не вы это сделаете, то какие-нибудь хагетама доберутся до него. Этим ведь никакой человеческий закон не страшен, потому что они и не люди вовсе!.. Или найдётся ещё кто-то отчаянный и напористый, кто сумеет захватить власть на этой планете...

Лю Инь тяжело вздохнул.

- Раньше люди были другими, они были добрее, а теперь весь мир окутан мраком. Скоро останется только лечь и смиренно умереть, чтобы не видеть всего этого ужаса и не переносить всех этих унижений!

- Вы не верите в победу справедливости? - удивился я. - К чему все эти печальные мысли?

- Эх, вэйкурэн! - снова вздохнул Лю Инь, скорбно качая головой. - А где она, твоя справедливость? Разве не обещали нам её тридцать лет назад, когда повели народ под бело-синими знамёнами революции против прежней власти? И тогда полегло не мало!.. Но что это дало нам, простым гивейцам? Ничего! Ни Чой Чо Рен, ни его предшественник, старый пьяница Цин Бо, получив власть в свои руки, не сдержали данных ими обещаний. Всё разрушено, всё вокруг пришло в упадок... Иничего не изменилось на этой планете! Кто был богат, тот и остался богатым, как прежде. Даже получил от новой власти намного больше, чем имел до революции! Богачи лишь сменили свою личину, чтобы не попасть под горячую руку новых вождей, но и эти вожди со временем сами превратилась в таких же бездушных богачей, алчущих выкачать из этой земли, из своего народа последнее! Наверное, даже сам Майкеру Горо, затеявший эту революцию по заветам легендарного Квой Сена, не думал, что всё так обернётся для народа Гивеи спустя годы...

Лю Инь остановился и тоскливо посмотрел назад, словно ища там подтверждения своих слов.

- Вы участвовали в тех событиях? - догадался я.

- Участвовал, - кивнул в ответ старый рыбак. - Даже был легко ранен в боях за Шаолинсеу. Но скоро я понял, что наши предводители не желают менять этот мир к лучшему – лучшему для народа Гивеи. Тогда я ушёл из армии и уехал в провинцию, на Южный материк, где жила моя семья... Тяжело было сознавать, что твои предчувствия с каждым днём всё больше становятся явью. Поэтому я перестал надеяться на лучшее, забыл обо всём. Посвятил себя жене и детям... Но и здесь мне не повезло. Похоже, боги за что-то гневаются на меня, только вот не пойму за что...

Лю Инь опустил глаза, потом добавил:

- Верно, сказал древний поэт:

«Я жалею людей.

Я презираю людей.

Я отчаялся думать

О печалях этого мира

И в свою печаль погрузился»

У дома старосты в тени навеса сидели какие-то люди, в белых одеждах и оживлённо беседовали.

- Цао Гун! - Лю Инь обратился к одному из них – пожилому мужчине с седой головой и густыми белёсыми усами под тяжёлым мясистым носом.

Староста поселковой общины, восседавший на крепком резном стуле с высокой спинкой, не без интереса взглянул на Лю Иня, затем перевёл взгляд на меня. Его чёрные глаза, полу прикрытые опухшими веками, смотрели изучающее и холодно. Цао Гун был довольно тучен и, судя по всему, неповоротлив. Наверное, поэтому он носил просторную длинную рубаху на голое тело, которая совсем не сковывала движений, и свободные широкие шаровары.

- А! Это ты Лю Инь! - приветливо воскликнул староста. - Проходи, проходи к нам! Не стой там, как гость! Что привело тебя сюда в столь ранний час?

Лю Инь подошёл ближе, смиренно сложив руки и приветствуя собравшихся здесь людей.

- Достопочтенный Цао Гун! Я пришёл просить вашей помощи, - сказал он, останавливаясь подле старосты.

- Помощи? Ты же знаешь, уважаемый Лю Инь, что я мало что могу теперь, - развёл руками Цао Гун. - Разве под силу мне открыть здесь больницу или школу для твоих детей?

Он вполне искренне опечалился и покачал тяжёлой головой.

- Я знаю, что ты хочешь, чтобы твои дети получили хорошее образование. У тебя славная дочь... и сын. Но я не всесилен! Может быть, тебе перебраться на свободные территории или в столицу? Говорят, теперь там люди с Земли учат наших детей в своих школах и заботятся о больных.

Староста снова взглянул на меня, словно последние его слова были обращены именно ко мне. Моё ухо даже уловило в его голосе лёгкую насмешку.

- Всё это так, достопочтенный Цао Гун. Но как я могу уехать отсюда? - печально развёл руками Лю Инь. - Да и не с этим я пришёл к вам сегодня.

- Чего же ты хочешь?

Цао Гун с интересом посмотрел на него.

- Мой гость... - Лю Инь обернулся ко мне. - Он был тяжело ранен. Я нашёл его на берегу реки, в пяти милях отсюда. Этот вэйкурен говорит, что попал в большую беду и хочет позвать на помощь своих друзей, так как сам ещё не здоров. Его друзья находятся сейчас в Шеньлун...

- И? - Цао Гун выжидательно посмотрел на Лю Иня.

Видя, что тот неловко переминается с ноги на ногу, я решил взять инициативу в свои руки и объяснить старосте чего хочу от него.

- Уважаемый Цао Гун! Мне необходимо дать знать о себе моим товарищам, которые, возможно, считают меня погибшим. Но я едва стою на своих ногах и не могу пойти к ним сам. Я хотел просить вас послать кого-нибудь в Шеньлун или в Линь-Шуй с весточкой от меня. Кого-то из ваших доверенных людей. Мне очень нужна ваша помощь, уважаемый Цао Гун! Мне больше не к кому обратиться здесь. Моя беременная жена попала в беду, и я должен спасти её.

- Всё это печально, вэйкурэн, но ты хочешь от меня невозможного! - снова покачал головой староста. - Как я могу помочь твоей беде, навлекая ещё большие бедствия на своих односельчан? Разве ты не знаешь, что все дороги вокруг нас находятся во власти безжалостных хагетама? Кто из нас отважится помогать тебе, рискуя собственной жизнью?

Он развёл руками и обвёл взглядом присутствующих людей. Те одобрительно закивали головами.

- Я знаю это, но я думал, что...

- Нет, нет! - перебил меня Цао Гун, решительно поднимая руку. - Разговаривать об этом бесполезно! Спроси у любого в посёлке, будут ли они рисковать ради тебя? У всех есть жёны, дети. Мы мирные люди, и твоя война – не наша война!

- Значит, вы не поможете мне?

Я в последний раз взглянул ему в глаза. Они сделались непроницаемыми.

- Нет.

Цао Гун перевёл взгляд на своих гостей, всем видом давая понять, что разговор на этом окончен. Охваченный ещё большим отчаянием и печалью, я развернулся и заковылял обратно к дому Лю Иня. Рыбак догнал меня на середине площади. Он тяжело дышал и стыдливо опускал глаза.

- Не обижайся на него, Камал, - промолвил он. - Цао Гун сказал правду.

- Неужели нет какой-нибудь лесной или горной тропы, по которой можно безопасно добраться до города? - в сердцах воскликнул я.

Лю Инь ничего не ответил, лишь беспомощно развёл руками.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ ТРОПОЙ МОТЫЛЬКА

Дни потекли неспешной чередой – один походил на другой. Я метался в отчаянном бессилии, кляня себя за излишнюю самонадеянность. Я засыпал с тревогой о Юли, и просыпался опечаленный мыслями о своей судьбе. Возбуждённое воображение рисовало самые мрачные картины, которые повергали меня в ещё большее уныние.

А вокруг меня проходила жизнь рыбацкого посёлка: размеренная, неторопливая, наполненная повседневными заботами, печалями и бесхитростными радостями. Время шло, и, присматриваясь к этой жизни, я стал замечать в её вынужденной архаике, казавшейся совсем неуместной среди современных достижений науки и полётов к звёздам, отдельные, выхваченные моим взглядом, яркие штрихи. Они вспыхивали в серой повседневности, наполненной усилиями борьбы за выживание, ослепительными искрами, заставляя меня взглянуть на этот мир, на этих людей совершенно по-иному.

Вот стоят у храма молодые женщины, принесшие цветочные воздаяния богам, и весёлая беседа, завязавшаяся между ними, заставляет светиться добрыми живыми эмоциями их загорелые лица. Тёмные глаза их поблёскивают лукавым огнём, скрывающим заветные мечты и неизбывные надежды. И я, вдруг, вижу как, на самом деле, эти женщины прекрасны – каждая по-особенному, по-своему и нет среди них ни одной похожей. Хотя раньше я даже не различал их лиц.

Вот одна из них будничным жестом поправляет волосы, и браслеты на её тонкой загорелой руке вспыхивают на солнце поддельным золотом, скатываясь к локтю, на миг, превращая простую селянку в чарующую богиню. Вот её подруга привычно поправляет низко сидящую на бёдрах юбку, и это незатейливое движение исполнено такой артистичной лёгкости и эротичной грации, что я начинаю сожалеть о том, что не способен выразить всё это в красках или в камне!

А вот суровые на вид рыбаки, кропотливо и усердно конопатящие свои утлые судёнышки на берегу океана, или же забрасывающие свои сети в воду, качаясь на волнах – сколько в них самозабвенной радости труда и вдохновенной увлечённости своим делом! И их лица... Они так похожи на лица землян: вдумчивые, умные, открытые, несмотря на всю кажущуюся неказистость черт!

Даже юный Джиро немало удивил меня. Вооружившись отцовским рыбацким ножом, этот мальчик самозабвенно вырезал из обычных деревяшек портреты своих друзей и односельчан. Эти поделки заботливо складывались им под кроватью, втайне от посторонних глаз, и лишь случайно однажды я застал его за этим занятием и попросил показать мне остальные его творения. Сначала он отказывался, смущаясь моего присутствия, но потом не удержался и показал мне всю свою небольшую коллекцию, среди которой меня больше всего поразил вырезанный Джиро портрет сестры. Он сделал его из куска красноватой древесины, и миниатюрная головка Аюми выглядела совсем, как живая.

Оказалось, что за хрупким тельцем и изуродованной головой этого мальчика скрыт настоящий талант – дарование, наделённое тонким художественным вкусом, недюжинным мастерством резчика и отличной зрительной памятью!

Я не мог сдержать своего удивления и восхищения перед ним. В ответ Джиро скромно протянул мне свою поделку:

- Возьми! Она понравилась тебе больше остальных.

Мальчик смущённо улыбнулся.

- Нет, нет! Что ты! - поспешно остановил я его руку. - Оставь её у себя... А ты показывал это своей сестре?

Джиро отрицательно покачал головой.

- Нет.

- Почему? - ещё больше удивился я.

- Ей не понравится, - коротко сказал Джиро.

- Что ты! Как такое может не понравиться? - горячо воскликнул я. Предложил: - Хочешь, я поговорю с ней, и ты подаришь ей это сам?

Немного подумав, Джиро согласно закивал головой. Я обернулся, выискивая взглядом Аюми, которая возилась в огороде около дома. Громко позвал её:

- Аюми!

На мой оклик девушка быстро подняла голову и откинула назад чёрные косы. Я жестом попросил её подойти к нам. Она неохотно оставила свою работу и поспешно приблизилась, отирая тыльной стороной запястья капли пота со лба.

- Смотри, что твой брат сделал для тебя!

Я протянул ей деревянную камею. Изумлённая Аюми осторожно взяла в руки свой портрет, и я увидел, как на лице у девушки отразился калейдоскоп эмоций, а на глазах у неё навернулись слёзы. Аюми заботливо спрятала камею в карман своей юбки и привлекла к себе Джиро, крепко обнимая и гладя мальчика по голове. Тот обхватил её бёдра своими ручонками, и на какое-то время оба безмолвно замерли так. Не желая им мешать, я вернулся в дом.

Мои раны постепенно заживали, кости срослись, и чтобы хоть как-то отблагодарить Лю Иня и Аюми за их гостеприимство и помочь им добывать себе нелёгкое пропитание, я вызвался ходить с рыбаками в море. Отказывать мне Лю Инь не стал, прекрасно понимая, что лишние руки ему не помешают, хоть эти руки и не были такими же умелыми и ловкими, как у него. Мы садились в лодку моего гостеприимного хозяина после полудня, уплывали подальше в океан и рыбачили обычно до самой темноты, когда стаи рыб поднимались к поверхности остывшей воды, и сети обычно приходили полными.

Часто Лю Инь брал с собой и Джиро, поручая ему сидеть на берегу и поддерживать огонь, на свет которого возвращалась наша лодка. Вот и в этот раз Джиро ожидал нас около потрескивающего костра, перебирая толстой палкой раскалённые угли и выпуская в небо снопы красных искр. Тёмная громада океана лениво ударялась о песчаный берег, тая где-то в темноте за нашими спинами, где россыпи звёзд поднимались вверх, укрывая нас безграничным искрящимся пологом.

Мы с Лю Инем вытащили тяжёлую лодку на берег, забрали из неё вёсла и сети, и расселись вокруг огня, глядя на звёзды и слушая плеск волн, доносившийся из темноты за границей освещённого костром круга. Джиро уселся в ногах у своего отца и попросил:

- Отец! Расскажи мне сказку.

- Я давно рассказал тебе все, что знал, - неохотно ответил усталый Лю Инь.

- А ты расскажи новую! Пожалуйста! - снова попросил мальчик.

Лю Инь некоторое время задумчиво смотрел на огонь, потом тепло улыбнулся сыну.

- Хорошо. Пожалуй, ещё одну я знаю...

- Ну, так вот, слушай, - начал он свой рассказ, усаживая мальчика к себе на колени. - Только не спрашивай меня, когда и где это случилось! Может быть, на краю света, а может быть – рядом с нами. Жил-был красивый юноша по имени Виру Тамаши, и он очень страдал от того, что мир вокруг был так несовершенен. Люди в своей деревне казались ему такими некрасивыми, что он не мог долго находиться среди них. Вот почему он часто уходил к реке, чтобы остаться наедине с собой и полюбоваться своим отражением в воде. Только это одно и приносило ему успокоение. Однажды увидел Виру Тамаши на берегу реки старика. Тот удил рыбу и к нему подплывали самые крупные рыбы, словно сами хотели попасться на его крючок.

«Какой удачливый старик, - подумал юноша. - Наверное, он знает какой-то секрет? Вот бы и мне узнать его!». Он подошёл к старику и обратился к нему с такими словами: «Дед, научи меня удить, так же, как ты. Я во сто крат красивее и моложе тебя, но ни одна рыба не попадалась мне, с такой же охотой, как отдаётся она твоему удилищу. А ведь ты некрасив, да к тому же немощен и стар. Зачем тебе такая удача? Неужели этот мир создан только для несправедливости и уродства, и таким, как я, в нём нет места? От этих мыслей моя жизнь становится просто невыносимой, ведь я красивее любого из моих сородичей! Моим отражением в воде любуются даже облака и звёзды, но я так одинок в этом мире!».

«Зачем тебе, сынок, учиться у меня? - подняв голову, ответил ему старик. - Сдаётся мне, ты хороший парень. Послушай-ка: иди вдоль берега этой реки и встретишь своё счастье». Говоря так, старик смотал свою удочку, по воде пошли большие круги и он исчез, словно и не было его вовсе. Удивился юноша и подумал: «Не иначе, как дух какой-то со мной разговаривал. Пойду-ка я вдоль реки, как он велел, и посмотрю, что получится!»...

- А что случилось потом? - нетерпеливо заёрзал на коленях у отца Джиро, и глаза мальчика загорелись ожиданием сказочного чуда.

Лю Инь улыбнулся, погладил сына по голове, и его освещённое костром лицо наполнилось безграничной любовью и нежностью.

- А случилось вот что, - неспешно продолжал он. - Долго шёл юноша по берегу – с полудня до вечера. Вот и ночь уже пришла, и звёзды высыпали на небо. Вдруг откуда-то налетели светящиеся мотыльки, подул лёгкий ветерок, и мотыльки полетели в ту сторону, куда дул ветер. Юноша тоже решил пойти в этом направлении и вскоре он оказался около речного залива, заросшего лотосами. Над заливом ярко светила луна, и казалось юноше, что это не луна светит, а светятся цветы лотоса на воде. А вокруг залива стояла густая роща. Мотыльки голубыми звёздочками поблёскивали в ветвях деревьев, как будто показывали дорогу, и юноша увидел, что в роще виднеется домик. К нему вела узкая тропа. Юноша пошёл по ней и вскоре увидел, что в окне дома мерцает огонёк. Он подошёл ближе и через приоткрытую дверь заметил в доме девушку, которая ткала шёлк при свете лампы, а в волосах у неё был свежий бутон лотоса...

- А что это за место такое и кто эта девушка? - снова нетерпеливо спросил Джиро, в мечтательном взгляде которого уже витали картины, рассказываемой отцом сказки.

- Ты слушай, не перебивай, - мягко одёрнул его Лю Инь. - Так вот, войдя в дом, юноша спросил: «Что это за место?». Девушка отложила в сторону свою работу и подняла голову. Она была так красива, как бывает красив только цветок лотоса в лунном сиянии. «Это место зовётся деревня Лотоса, а моё имя Хэхуанюй, - ответила девушка. - Если ты устал с дороги, оставайся здесь и отдохни», - предложила она и снова склонилась над ткацким станком. Она работала так быстро, что не было видно, как бегает челнок. «Вот бы мне найти такую чудесную жену», - подумал Виру Тамаши. Не в силах больше терпеть своё одиночество, он обратился к Хэхуанюй с такими словами: «Я совсем одинок! Я готов жить где угодно – на высоких горах, или в дремучих лесах, лишь бы быть с тобой вместе!».

«Почему ты хочешь жениться на мне?» - спросила его Хэхуанюй. «Потому что я не видел в своей жизни никого прекраснее тебя! - ответил ей юноша. - Все люди вокруг алчны, хитры и ужасны на вид. И только ты одна – само совершенство!». «Я не могу пойти с тобой и жить, как твоя жена, - печально сказала Хэхуанюй. - Мой отец никогда не разрешит, чтобы я жила с простым смертным. Ведь я не обычная девушка – я лотосовая фея!». Виру Тамаши обрадовался и огорчился от её слов, потому что он уже догадался, что Хэхуанюй не простая девушка. «Но я могу дать тебе нечто большее, чем женитьба, - добавила лотосовая фея, видя, как опечален юноша. - Вот, возьми этот лотос, - сказала Хэхуанюй, вынимая из волос цветочный бутон и протягивая его Виру Тамаши. - Носи его всегда около своего сердца. Если ты поступишь так, то сможешь видеть в людях всю их красоту, какими бы ужасными на вид они тебе не казались. Потому что ты будешь видеть своим сердцем, а не глазами. Так ты сможешь различать добро, отсеивая его от зла. Это сделает тебя счастливым».

«А этот лотос – это ведь ты?» - догадался юноша. «Да, это я, - согласно кивнула Хэхуанюй. - И я всегда буду находиться рядом с твоим сердцем, а это значит, мы будем вместе, как муж и жена. Наши сердца будут биться, как одно сердце, и ты никогда не познаешь разлуки со мной». Юноша послушался лотосовую фею, и вернулся в свою деревню. И на утро мир вокруг уже не казался ему таким мрачным и безрадостным. Люди улыбались ему и были милы и добры, потому что в его сердце теперь жила любовь...

Лю Инь замолчал, окончив свой рассказ.

- Хорошая сказка, - одобрил я. - Мудрая.

- Да, очень хорошая! - обрадовано воскликнул Джиро. - Я тоже когда-нибудь встречу лотосовую фею и тогда никто больше не будет смеяться надо мной!.. Вот только бы узнать, где она живёт! - досадливо добавил мальчик.

- Узнаешь, - улыбнулся Лю Инь, потрепав сына по волосам. - В своё время, когда станешь постарше... Ладно, - вздохнул он, поднимаясь со своего места. - Давайте возвращаться домой! А то Аюми будет беспокоиться о нас.

Затушив огонь и взвалив на себя сети с уловом, мы двинулись в сторону посёлка. Джиро шёл впереди, освещая нам дорогу тусклым фонарём, и поминутно задирал голову к звёздам, словно надеялся увидеть там загадочную и прекрасную фею, исполняющую заветные желания.

Аюми сидела у порога своего дома и задумчиво смотрела на выплывавшую из-за облаков серую луну. Девушка тихо напевала какую-то песню, и в ночной тишине её глубокий голос звучал тоской и призывом. Она пела о несбывшейся мечте. Остановившись невдалеке, я невольно прислушался к словам.

Я соберу и спрячу жемчуг белый,

Что рассыпает шумный водопад.

В минуты грусти в этом бренном мире

Он мне заменит те потоки светлых слёз,

Что проливаю я, когда увижу,

Как под деревьями ложатся

Охапки листьев, красные как кровь.

Я знаю: тщетно подношенье осени смиренной.

И верно молвят, что в луне десятой боги

Навечно покидают этот мир.

Так пробудись, проснись скорее

И стань товарищем моим ты, спящий мотылёк!..

Песня умолкла на высокой ноте, будто стихший в ночи лёгкий ветерок. Аюми заметила нас и поспешно поднялась на ноги, смущённо потупив взор.

- Что ты сидишь здесь одна, дочка? - удивился Лю Инь.

- Жду вас.

- Уже поздно. Девушке не безопасно оставаться здесь одной! - покачал головой Лю Инь. - Пойдём в дом. Мы принесли тебе славный улов!

- Хорошо отец.

Аюми бросила на меня быстрый взгляд и покорно последовала за своим отцом, взяв брата за руку.

* * *

В этот день шёл проливной дождь, и рыбная ловля была невозможна. Потоки воды обрушивались на землю серой стеной, стекали звенящими водопадами с крыш домов. Делать было особо нечего, и я сидел у окна, тоскливо взирая на промокший мир.

Лю Инь возился с прохудившейся сетью. Джиро пристроился под навесом у входа и что-то вырезал отцовским ножом. Аюми занималась готовкой у плиты.

Какой-то шум раздался снаружи, когда она проходила мимо меня, чтобы выплеснуть грязную воду в лужу на улице.

- Что там? - спросил я.

Аюми замерла на пороге дома, всматриваясь куда-то вдаль, и вдруг на лице её появилось напряжение.

Шум на улице усилился, послышались чьи-то отдалённые голоса, приближавшиеся с каждой минутой. Я быстро поднялся со своего места и вышел на крыльцо. Слева, со стороны храма, бежали двое мальчишек, испуганно вопя на всю улицу:

- Хагетама! Хагетама! Спасайтесь! Спасайтесь все!

- Хагетама? - Лю Инь вскочил с лавки, как ошпаренный, и подбежал к двери, высовываясь наружу и опасливо озираясь по сторонам.

Мальчишки пробежали мимо нас, не замечая луж, грязные и мокрые от дождя. Джиро посмотрел им вслед и нерешительно оглянулся на отца. Лю Инь испуганно схватил Аюми за руку и торопливо заговорил:

- Дочка, дочка! Скорее прячься! Скорее за дом, в потайную яму, чтобы они не увидели тебя!

- Отец! Я не боюсь их! - презрительно воскликнула девушка.

- Родная! Ради Всевышнего, не противься мне! Ты и Джиро – это всё что осталось у меня в этом мире!

Лю Инь молитвенно сложил руки и на глазах у него появились слёзы.

По улице в рассыпную уже бежали испуганные люди, торопливо прятались по своим домам, поспешно запирая двери и ставни на окнах.

- Что происходит? - не понимал я.

- Это хагетама! - воскликнул Лю Инь. - Они снова пришли к нам! Камал! Умоляю! Убеди Аюми, спрятаться! Если они найдут её... - Губы его задрожали, и он замолчал, не в силах произнести больше ни слова.

Я посмотрел на девушку. Брови её нахмурились.

- Хорошо! Я спрячусь, отец. Не бойся за меня. Подумай лучше о Джиро.

Аюми решительно направилась за угол дома, а Лю Инь схватил сына за руку и увёл с его улицы.

В это время на площадь, перед храмом, грохоча, выехали две машины армейского типа. Из них выпрыгнули девять крепких молодцов. Все они были с обритыми наголо черепами, голыми мускулистыми торсами, разукрашенными устрашающими татуировками. У многих в ушах и носах блестели серьги или кольца. Потрясая широкими плоскими клинками с загнутыми книзу остриями, какими здесь обычно рубили хворост, и громко выкрикивая непристойные ругательства, они уверенно разбрелись по посёлку и принялись бесцеремонно вламываться в рыбацкие дома и избивать их жителей.

При виде происходящего в сердце моём начал закипать гнев и негодование. Я по-прежнему стоял на пороге дома Лю-Иня, раздумывая, как поступить, когда заметил появившуюся на ступенях храма сгорбленную старуху с палкой в руках. Казалось, она совсем не боялась бесчинствующих бритоголовых. Хромая, она спустилась на улицу и направилась в нашу сторону, не обращая внимания на двух наглых бандитов, бесцеремонно потрошивших храмовые урны для подаяний у неё за спиной.

Бритоголовые здоровяки сразу заметили старую женщину. Громко хохоча и отпуская непристойности в её адрес, они нагнали старуху метрах в двадцати от дома Лю Иня. Один из бандитов с силой пнул её ногой в спину. От его удара беспомощная женщина тяжело упала в грязную лужу, раскинув руки в стороны и выронив свою палку.

- Куда так спешишь, старая? Решила поиграть с нами в прятки? - выкрикнул другой бандит, скалясь в довольной наглой ухмылке.

Первый бандит встал подбоченившись над старухой, охавшей от боли, и спокойно наблюдал за тем, как она пытается подняться на ноги.

- Гнусный ублюдок! - прохрипела старуха, с трудом вставая на колени. - Твоя мать, должно быть, рожала тебя в сточной канаве рядом с червями и дохлыми собаками, раз ты не ведаешь уважения к людям!

Старуха замахнулась на бандита своей палкой, но он с лёгкостью выхватил её у неё из рук и переломил через колено. Презрительно и гневно бросил:

- Ах ты, мерзкая тварь! Ты посмела коснуться своим поганым языком имени моей матери? Да я отрежу тебе этот язык и заставлю его сожрать! А затем выпущу тебе кишки и брошу их на съедение здешним крысам!

- Правильно, Хэг! - поддержал его намерения второй бандит. - Давай, прикончи эту гадюку! Сдерём с неё мерзкую кожу и натянем на пугало в поле! Вот смеху то будет!

Оба громко и отрывисто рассмеялись. Тот, кого назвали Хэгом, выхватил из-за пояса свой тесак и замахнулся им на старуху.

Неожиданно около него появилась промокшая до нитки Аюми. Я даже не заметил, как она оказалась там.

- О, нет! - жалобно простонал у меня за спиной Лю Инь. - Я же велел ей спрятаться! Девочка моя...

Аюми бесстрашно бросилась на бритоголового здоровяка, пытаясь оттолкнуть его от немощной старой женщины.

- Не трогайте её! - гневно выкрикивала она, решительно закрывая собой старуху. - Она полоумная! Отпустите её!

Аюми быстро повернулась к старухе и крикнула:

- Уходи отсюда Мива! Скорее!

Старая женщина удивлённо взглянула на девушку, но спорить с ней не стала. Поспешно заковыляла прочь, произнося проклятия в адрес бандитов. Но те даже и не думали преследовать её. У них теперь появился новый объект для нападок, куда привлекательнее прежнего.

- Ого! Да тут у нас нарисовалась защитница обиженных и обездоленных! - ухмыльнулся второй бандит, бесцеремонно и грубо хватая Аюми за руки, и пытаясь обнять девушку, сопротивлявшуюся ему.

- Смотри Хэг, какая красотка!

- И то верно! Оказывается, от нас скрывали здесь настоящий бриллиант! Ты погляди, какая сочная! Хочешь её, Брут?

- Да!

- И я хочу! Держи её крепче, Брут! - скомандовал Хэг.

Его подельник заломил Аюми локти назад, так что девушка страдальчески выгнулась, вся пунцовая от гнева.

- Так что, милашка? Я у тебя буду первым или как? - развязно и нахально спросил Хэг, и резко разорвал блузку Аюми. Затем он жадно схватил девушку за грудь и сильно сдавил, громко смеясь в ответ на её крики и рыдания.

Аюми рванулась из последних сил, но бандит по имени Брут держал крепко. Сопротивление и слёзы девушки лишь раззадорили бритоголовых татуированных здоровяков. Не в силах справится с ними, Аюми укусила за руку державшего её Брута. Грозно вскрикнув, тот с размаха ударил Аюми по лицу. Оглушённая, она упала в грязь.

- Ах ты, дрянь! - злобно и раздосадовано завопил Хэг, снова хватаясь за свой тесак. - А ну-ка, держи эту суку, Брут!

Его подельник вцепился девушке в волосы и заставил её подняться на ноги. Перепачканная грязью, полная отчаяния Аюми схватилась за руку бандита, крича от боли и выкрикивая проклятия в адрес своих мучителей.

Теперь уже Джиро, не выдержав издевательств над своей сестрой, выбежал из дома, вопреки предостерегающим выкрикам своего отца. Мальчик подскочил к бандиту по имени Хэг, державшему наготове острый тесак. В руке Джиро блеснул отцовский нож. Отважный ребёнок со всей силы вонзил его в бедро бритоголового бандита, крича и захлёбываясь рыданиями:

- Пусти! Пусти мою сестру! Проклятый хагетама! Я убью тебя, если ты сделаешь ей больно! Я убью тебя!

Не ожидавший такого нападения, Хэг зарычал от боли, выдернул нож из своей ноги и отвесил Джиро увесистую затрещину, от которой мальчик упал ничком в лужу, рыдая и тряся головой от бессилья. Разъярённый видом собственной крови, Хэг схватил Джиро за шиворот и поднял перед собой, разглядывая его, словно диковинного зверька.

- Ты посмотри, Брут, какой уродец! И что, эта красотка твоя сестра?

Он кивнул в сторону рыдающей Аюми.

- Неужто вы двое родились от одной матери?

- Хэг! Похоже, они неродные! - весело выкрикнул Брут. - Эта красуля, похоже, нашла его на помойке и решила пожалеть, как безродного пса!

Оба бандита громко загоготали, отпуская непристойные шуточки в адрес Аюми, её брата и их родителей.

- Камал! Умоляю! Спаси их! Умоляю! - раздался за моей спиной дрожащий голос Лю Иня.

Не в силах больше видеть, как издеваются над его детьми, он упал передо мной на колени и схватил мою руку, прижимая её к своему лбу.

- Моё оружие! - сквозь зубы коротко бросил я.

Лю Инь на ходу вытирая слёзы, послушно кинулся в дальний угол комнаты и поспешно подал мне жилет с кобурой и обоймами. Я выхватил тяжёлый «Вектор-Агрэ», быстро вставил обойму и передёрнул затвор.

- А что, Брут! - тем временем продолжал веселиться Хэг. - Эта красотка для нас будет славным трофеем! Правда? Заберём-ка её с собой! А ещё я, пожалуй, возьму себе голову этого уродца! - Он с садистским наслаждением на лице затряс телом Джиро, который беспомощно висел на его руке. - Я высушу её и поставлю у себя перед домом, чтобы она отпугивала от него злых духов! Знатный будет сувенир из этой поганой деревеньки!

- А девчонку мы поделим на всех, по-братски! - в тон ему воскликнул Брут.

- Верно!

Хэг снова загоготал, довольный своим остроумием. Затем легко перекинул Джиро через колено и с остервенелым выражением на лице вскинул тесак, уже намереваясь отрубить мальчику голову.

- Нет! - в отчаянии вскричала Аюми, пытаясь вырваться из рук, оскалившегося с ухмылке, Брута.

«Ну, всё, довольно!» - решил я и нажал на спуск.

Выстрел прозвучал, как глухой резкий хлопок. Пуля раскроила череп Хэга, словно спелую тыкву. Он рухнул, как подкошенный, в лужу грязи, наполняя её своей кровью и мозгами. Опешивший Брут выпустил Аюми и схватился за свой тесак, испуганно озираясь по сторонам. Моя вторая пуля поразила его в левый глаз. Бритоголовый здоровяк упал, как срубленное под корень дерево. Перепуганная, забрызганная его кровью Аюми схватила брата, прикрывая его своим телом. Она тоже не понимала, что происходит.

Я быстро сошёл с крыльца и вышел на улицу, держа оружие наизготовку и высматривая по сторонам остальных хагетама, шнырявших по окрестным домам. Теперь я не страшился таившегося во мне «зверя». Я жаждал его появления. И он не заставил себя ждать – осторожно показав свой омерзительный лик, он стремительно выпрыгнул наружу, безоговорочно завладев моей душой. Зверь против зверей – это была схватка равных. Но холодная ярость, овладевшая мной, придавала мне сил и уверенности в этой битве.

На шум стрельбы из соседнего дома выбежал один из бандитов. Я тут же уложил его выстрелом в голову, не дав сделать и двух шагов. В следующую минуту ещё двое выскочили из-за угла дома справа от меня. В руках их были всё те же остро отточенные грозные тесаки.

Струи дождя разделяли нас зыбкой завесой, но это совсем не мешало мне прицелиться. Я снова видел всё вокруг себя, психика моя была прозрачна и чиста, как хрустальный поток. Я чувствовал злобу и страх своих противников – они витали в воздухе, подобно зловонным запахам. Адреналин стучал в моих висках, наполняя мышцы силой, пробуждая в них память отточенных до автоматизма движений. Время плыло, подобно неспешной реке, замедляя всё вокруг. Я уверенно двигался навстречу своим врагам и так же уверенно выпустил две пули точно в цель – в бритые головы, в перекошенные злобой и звериной яростью лица. Безжизненные тела моих врагов рухнули в грязь, смешивая её с льющейся фонтаном кровью.

«Разрывные... это хорошо, что в обойме оказались разрывные! - вертелись в голове отчуждённые мысли. - Так значительно быстрее и проще! И никакой жалости!.. Ещё один, слева!»

Выстрел. Пуля разорвала бедренную артерию бандита. Дать бы ему истечь кровью. Но нет, для этого поддонка такая смерть будет слишком гуманной! Раненный бандит, испуганно таращась на меня, завопил во всё горло, призывая на помощь своих друзей:

- Мол! Таш! Лони! Рэдж! Сюда! Меня убивают!.. Дьявол, как больно! Скорее, мать вашу! Спасите меня!

Я не дал ему договорить: стремительно приблизившись, выстрелом в голову снёс ему полчерепа. Мёртвый хагетама завалился на бок, в ужасе выпучив остекленевшие глаза.

«Так, хорошо! Вас стало на пять меньше, - довольный, подумал я. - Осталось только четверо... Ну, где же вы, где вы прячетесь? Вам всё равно от меня не скрыться!..».

Я двинулся влево, опустив пистолет к поясу.

- Камал! Сзади! - вдруг крикнула у меня за спиной Аюми.

Она прижимала к груди голову брата, чтобы тот не видел происходящего, но Джиро не слушался её. Он вырывался, желая видеть, как я убиваю обидчиков его сестры.

Резко развернувшись, я припал на одно колено, вскидывая оружие. По лужам мне навстречу шлёпали чьи-то тяжёлые шаги – кто-то бежал ко мне, испуская мерзкий запах тупой злобы. Я успел заметить лишь перекошенное бородатое лицо с большим кольцом в носу. Затвор незаметно отскочил назад, выбрасывая стреляную гильзу, и лицо свирепого хагетама в одно мгновение превратилось в кровавое месиво. Бородатый здоровяк подлетел в воздухе, словно на крыльях дракона, наколотого на его груди, и рухнул в грязную жижу, поднимая тучи брызг.

«Ещё один. Неплохо, для человека, едва вставшего с костылей!» - мысленно похвалил я себя.

Метрах в двадцати от меня за дождевыми струями уже суетились какие-то люди. Трое. Они двигались мне навстречу короткими перебежками, петляя, как зайцы, пытаясь обойти меня со всех сторон. Это меня даже позабавило. Взяв их на прицел, я выбирал с кого первого начать отстрел этой распоясавшейся мрази. Первым выстрелом я сбил с ног ближнего ко мне бандита, а затем двумя выстрелами свалил на землю двух оставшихся. Но я не убил их сразу. Я только ранил их. Теперь мне тоже стало интересно почувствовать себя охотником на этом жестоком сафари. Безжалостные хищники, наводившие ужас на своих беспомощных жертв, теперь лежали поверженными в грязи и корчились от боли, истекая кровью. Из охотников за лёгкой добычей они сами превратились в добычу, и в испуге за свою никчёмную жизнь изрыгали проклятия в мой адрес, чувствуя, как близится их конец.

Я подошёл к ним, чтобы взглянуть в их глаза, но они были пустыми – за ними не было души, только страх смерти и бессильная звериная злоба.

- Что, скоты? - холодно крикнул я им. - Не ожидали такого? Да? Теперь я охотник, а вы – моя добыча!

- Не убивай нас! - испуганно взмолился один из них, но я не слышал его. Не целясь, расстрелял три патрона: по пуле каждому в грудь.

Всё. Теперь, кажется, всё...

Опустив пистолет, я огляделся по сторонам. Струи дождя стекали по лицу, мешали смотреть. Аюми, подхватив Джиро, бежала ко мне. Из своего дома, молитвенно сложив руки, вышел бледный Лю Инь. Створки окон в соседних домах и двери начали осторожно открываться, и испуганные люди стали выходить на улицу, опасливо косясь на мёртвые тела бандитов и тревожно переглядываясь между собой.

Многие недоумённо восклицали, как-будто удивляясь этому факту:

- Вэйкурэн убил их! Убил всех!

- Вэйкурэн убил всех хагетама!

- Слава Всевышнему! Хагетама больше нет!

- Вэйкурэн убил всех наших врагов!

Сгорбленные старики, мужчины, женщины, дети обступили меня со всех сторон и кланялись мне, словно богу. Обескураженный этим неожиданным массовым проявлением благодарности, я невольно попятился назад, чувствуя себя неловко и неуютно под благоговейными взглядами десятков глаз.

Оружие всё ещё было в моих руках. Я поспешно спрятал его за пояс под рубаху.

Одна женщина отделилась от толпы и слёзно заговорила со мной:

- О вэйкурэн! Я простая женщина, и поэтому с трудом решилась обратиться к тебе со своей просьбой, боясь показаться излишне назойливой. Прошу, не гневайся на меня! Мы простые люди и не умеем произносить замысловатые речи. Твой облик, словно озарён изнутри волшебным светом, похожим на блеск чистого золота. Милостиво просим тебя, скажи, кто ты такой и почему заступился за нас?

- Я – Камал, землянин. В вашем посёлке я по воле случая. Добрый Лю Инь и его семья на время приютили меня и вылечили мои раны. И хотя я здесь один, в других городах есть много таких же, как я. Мы пришли на эту планету, чтобы избавить вас от страданий и сделать вашу жизнь счастливой!

- Хвала Всевышнему! - низко поклонившись мне, воскликнула женщина. Она повернулась к остальным, вознося руки к струям дождя. - Небеса, наконец-то, обратили на нас свой взор! Прекрасный вэйкурэн – глава небесного воинства – спас нас от ужасных хагетама!

В толпе раздались восторженные крики, она заколыхалась радостным возбуждением, как от налетевшего весеннего ветра. Вдруг сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я обернулся и увидел Цао Гуна, старосту посёлка. Его намокшие от дождя усы уныло повисли на щеках. Цао Гун, как и остальные, молитвенно сложил перед собой руки и склонил передо мной седую голову.

- Камал! Хвала небу! Ты спас нас от этой напасти!

- Да, что вы кланяетесь мне, как богу? Я вовсе не бог! Я сделал лишь то, что сделал бы любой на моём месте.

- Нет, нет! - затряс головой Цао Гун. - Ты теперь для нас настоящий бог! Правильно сказала Амида: ты вождь Воинства Света! Кто ещё защитил бы нас от этих исчадий Тьмы?

- Но я не истребил их всех! И они снова могут прийти сюда, - напомнил я. - Вот о чём вам нужно думать и чего опасаться. Теперь вам необходимо искать сильную защиту или самим становиться сильнее!

- Но кто же нам даст такую защиту? - печально вздохнул Цао Гун. - Неужели Чой Чо Рен пошлёт сюда свои войска, чтобы охранять нас от этих проклятых хагетама? - Он сокрушённо покачал мокрой седой головой. - Нет, такого не будет, не будет никогда! Мы никому не нужны, кроме самих себя. И как нам стать сильнее, если мы простые люди?

Цао Гун развёл руками, показывая на своих односельчан, толпившихся вокруг.

- Ваша сила заключена в вашем объединении! Мы, земляне можем помочь вам в этом. Пошлите своего человека в Шеньлун за моими товарищами, как я просил вас прежде, и тогда вы увидите, что помощь может прийти оттуда, откуда её совсем не ждёшь.

Цао Гун задумался. Затем смиренно опустил голову.

- Я это уже увидел, благородный вэйкурэн... Хорошо. Я пошлю гонца, как ты просишь. Но и ты не обмани нас!

- Даю вам слово!

* * *

Вечерело, когда на пороге дома Лю Иня раздались чьи-то осторожные шаги. В оконную створку негромко постучали. Хозяин дома с опаской взглянул на дверь и перевёл взгляд на меня. Я уверенно кивнул в ответ, но на всякий случай положил пистолет себе на колени. Хотя вряд ли незваные гости стали бы проявлять такую вежливость, желая вломиться в дом.

Лю Инь отодвинул засов и отошёл в сторону. В дверном проёме на фоне звёзд стояли двое: Хо и Кулак. На Хо была широкая плетёная шляпа и свободный плащ без рукавов, похожий на индейское пончо. Кулак по обыкновению носил коричневую холщёвую рубаху, подпоясанную ремнём и широкие чёрные шаровары. Но на этот раз правая штанина у них не была подвёрнута, как прежде – Эд уверенно стоял на двух ногах и растерянно улыбался мне.

Я знал, что наши медики сделали для него удобный биопротез, чему мой старый товарищ и бывалый старатель был несказанно рад. Порывисто встав им навстречу, я обнял Хо и по-дружески пожал крепкую руку Кулака.

- Эд! Хо! Рад вас видеть здесь, друзья мои! Вы даже не представляете, как я рад этому!

Кулак недоверчиво рассматривал меня и, казалось, не знал, что сказать. Наконец, промолвил:

- Эка, тебя потрепало-то! Еже ли бы не знал к кому иду, так и не узнал бы тебя, пожалуй! Вот какие дела...

Он озадаченно посмотрел на Хо.

- Перестань! - одёрнул его тот. - К чему сгущать краски там, где и без того темно? Здравствуй, Максим! Ну, давай, рассказывай, что с тобой стряслось?

- Что же вы стоите там? Присаживайтесь! - Аюми по-хозяйски заботливо протёрла лавки у стола. Спросила: - Может быть, вы голодны?

- Не стоит беспокоиться о нас! - остановил её жестом Хо. - А вот за заботу о нашем друге огромное вам спасибо!

- Водички бы попить, - скромно попросил Кулак.

Аюми принесла ему воды. Эд пил жадно, но расчётливо, словно отмерял каждый глоток. Наконец, утолив жажду, он отставил глиняную кружку в сторону и отёр рукавом рубахи губы. Наблюдавший за ним, Хо нетерпеливо постучал костяшками пальцев по крышке стола. Покачал головой, затем посмотрел на меня.

- А где твоя Юли? Почему она не с тобой?

Он огляделся по сторонам.

- Это долгая история, - вздохнул я.

- Мы так-то не торопимся никуда, - пожал плечами Кулак. - Валяй, рассказывай всё по порядку!

Я поведал им события последних месяцев, рассказал без утайки о своих сомнениях, душевных терзаниях и надеждах на будущее. Они слушали внимательно, не перебивая меня. Я видел, как Хо мрачнеет с каждой минутой всё больше. Кулак задумчиво почёсывал щетину на щеке и поминутно тяжело вздыхал.

- Опасную игру затеял ты, однако, - сказал он, сокрушённо качая головой, когда я закончил. - Не кого-то отдал в руки врага, а собственную жену! Почитай, как от сердца оторвал кусок!.. Эх, не смог бы я так, Максим, точно не смог!

- Иногда приходится погасить свет в своём доме, чтобы осветить тысячи чужих домов, - глухо произнёс Хо. - А свет надежды всегда подобен свету лампады в храме. И тот, кто во тьме зажигает эту лампаду, делает благое дело для каждого приходящего в храм... Твои намерения заслуживают похвалы, но готов ли ты взвалить на себя столь непосильную ношу?

Он пристально взглянул мне в глаза.

- Вы спрашиваете, готов ли я стать во главе новой революции, сделаться её вождём?

Я посмотрел на него.

- Не знаю... Я никогда не стремился к этому всерьёз. Я лишь желал разжечь в людях искры возмущения духа. Подать им пример жертвования личным во благо общего счастья. Я надеялся, что это пробудит их от благостного сна, в котором они пребывают долгие годы. И теперь я понимаю, что это действительно работает... Но цена моего успеха оказалась для меня, пожалуй, слишком высокой. Я боюсь за Юли, боюсь, что могу потерять её уже навсегда! Этот страх делает меня слабее с каждым днём, и я не могу ничего с этим поделать...

Я печально опустил голову.

- В твоём страхе нет ничего постыдного. - Хо положил руку мне на плечо. - Ты обычный человек, а не бог. Это боги не различают добра и зла, поэтому они безразличны к чужим страданиям и радостям. Мы, люди – другие. Наши привязанности – наша слабость, но они и наша сила, которая делает человека выше всяких богов! Она вот здесь, в твоём сердце, в твоей душе! - Он приложил руку к моей груди. - И пока там горит живой огонь, ты остаёшься непобедим! Не гаси его, не страшись его, и ты осилишь любого врага, лишённого этого огня!

Хо выпрямился.

- А теперь расскажи, где можно найти твою жену?

- Мне известны только слухи о том, что Крода обитает где-то в Чанчжен. Не знаю, город ли это, или остров...

- Я знаю это место, - закивал Хо. - Но туда будет непросто попасть. Это старинный город на острове. Я думал, что там давно никто не живёт.

Он посмотрел на Кулака. Тот наморщил лоб. Сказал:

- Сколько себя помню, про этот остров ходили разные легенды. Говорят, люди ушли оттуда, почитай, лет сто назад. Почему ушли и зачем, никто теперь не знает, но на острове этом больше никто не жил с тех пор. Даже рыбаки его стороной обходят! А ещё поговаривают, что место там необычайно красивое. Я слышал, водопадов на том острове не счесть! Леса стоят зелёные, а дворцы и храмы все сплошь из белого камня, с вензелями и драконами разными, как в старину строили.

Он мечтательно поднял к потолку глаза.

- Утром я отправлюсь в дорогу, - решительно сказал Хо, выслушав друга. - Что бы там не случилось, я разыщу твою Юли и дам тебе об этом знать!

- А я? - расстроено воскликнул Кулак, поднимаясь со своего места. - Мне-то что делать? Какая моя задача будет? Оставаться здесь, с тобой?

Эд посмотрел на меня.

- Нет. Для тебя есть более важное дело, - сказал я. - Чтобы одолеть Кроду нас троих будет мало. Я слышал, что он собрал большую армию и собирался напасть на Линь-Шуй.

- Эва! Армию! - воскликнул Кулак. - Ты хочешь, чтобы я привёл тебе целую армию? Трудновато мне будет армию-то собрать!

- Нет. Ты должен будешь отправиться в столицу и найти там землян – Юлия Торрену, Тадеуша Сабуро или Артура Порта. Запомнил? Если они, конечно, там... Расскажи им про меня, что я жив и что мне нужна их помощь... Ну, а если не найдёшь моих товарищей в столице, тогда попробуй сам собрать отряд, хотя бы человек сто-сто пятьдесят, - добавил я, печально опуская глаза.

- Ты это... вот что... Не переживай насчёт меня, Максим! - деловито сказал Кулак. - Я, знамо дело, не генерал, какой, но людей я тебе подходящих соберу. Обещаю! Об этом даже говорить нечего! Правда, недельки две подождать придётся. Ты только весточку мне с собой черкани, чтобы, значит, поверили мне товарищи твои. Не подумали, что я провокатор какой или лазутчик вражеский. Стало быть, так вернее будет.

- Хорошо. Напишу, - кивнул я.

- Ну что ж. А теперь давайте спать ложиться, - сказал Хо. - Завтра трудный день предстоит.

- И то верно, - согласился с ним Кулак. - Выспаться перед дальней дорогой было бы неплохо.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ ЛЕБЕДИ И ВОРОНЫ

Дожди прекратились. Пришло лето. Земля, пробуждённая влагой, засияла великолепием свежей зелени, чтобы спустя месяц снова изнывать от зноя и жажды – близился сезон Сарад.

Мой рассудок теперь был светел и ясен, как реки, вновь обретшие чистоту и прозрачность. Иллюзии давно исчезли. Теперь я видел свою цель, как никогда раньше, ясно и отчётливо. Сидя на окраине посёлка, на сторожевой вышке, специально сколоченной для меня по распоряжению старосты Цао Гуна, и напряжённо всматриваясь в окрестности, я не переставал обдумывать возможные пути достижения этой цели с наименьшими потерями для себя и своих товарищей.

Очень скоро Кулак приведёт людей для решающей битвы. Эд молодец! У него действительно всё получится. Со дня на день должен был вернуться и Хо с известиями о Юли. Только бы рассказы о Чанчжен не оказались вымыслом! Если в этом Чанчжен действительно логово Кроды, то я обязательно доберусь до него, чего бы мне это не стоило, и спасу свою любимую!.. А если в Чанчжен никого нет?.. Тогда исчезнет последняя надежда на спасение Юли, ведь искать её по всей планете всё равно, что искать иголку в стоге сена!

Есть, правда, один сомнительный путь, по которому мне совсем не хотелось идти. Но древняя мудрость гласила: «Когда мы стеснены в позиции и скованы в действиях, нужно извлекать выгоду из слабостей противника вблизи и избегать ведения войны против противника вдали». Ведь Крода угрожал не только нашим замыслам и авторитету. Он был опасен и для режима Чой Чо Рена. Теперь, когда мои надежды на то, что Юли удастся убедить Кроду выступить на нашей стороне, не оправдались, и я окончательно понял, что такой союзник нам совсем не нужен, необходимо спасать жену из рук её похитителя. Ради этого я готов был теперь пойти даже на союз с «народным» вождём, хотя прекрасно осознавал, чем всё это может закончиться для меня. Но иного выхода сейчас я просто не видел. Когда будут исчерпаны все другие возможности, я, не задумываясь, пожертвую собой, ради спасения Юли.

Я достал оружие и проверил обойму, гоня от себя тяжёлые мысли.

- Вэйкурэн! - позвал меня снизу голос Аюми. - Спускайся! Я принесла тебе поесть.

- Лучше ты поднимайся сюда. Сможешь?

Я посмотрел сверху на девушку. Аюми фыркнула и, ловко подвернув между ног юбку, принялась быстро карабкаться по шаткой лестнице. Оказавшись на верхней площадке вышки, она довольная протянула мне завёрнутый в тряпку тёплый котелок.

- Вот! Это рыбный суп. Сегодня приготовила. И хлеба немного принесла. Отец где-то раздобыл.

- Спасибо, Аюми! Должно быть очень вкусно. Ты здорово готовишь, учитывая скудность здешнего рациона, - улыбнулся я ей.

Усевшись на краю площадки и распеленав котелок с супом, я снова посмотрел на девушку. Она села рядом, скрестив и поджав под себя ноги. Кивнула мне:

- Ты ешь, ешь! Пока ещё не остыло. А то сидишь здесь целый день, как сторожевой пёс. Наверное, все глаза проглядел?

Аюми улыбнулась – лучисто и открыто.

Суп и в самом деле оказался наваристым и ароматным, хотя кроме рыбы, корнеплодов и каких-то трав в нём не было ничего особенного. Я с аппетитом опустошил котелок и отставил его в сторону. Аюми заботливо наблюдала за мной, подперев рукой подбородок. Когда я взглянул на неё, она смутилась и принялась поправлять блузку и разглаживать складки на своей юбке.

- Послушай, Аюми! Почему твой отец винит себя в недуге Джиро? - как бы невзначай спросил я её.

Брови девушки нахмурились, обозначив на лбу две вертикальные морщинки.

- Джиро родился в плохие времена, - неохотно ответила она. - В годы большого голода... Наша мать сильно болела и была очень слаба, чтобы родить ещё одного ребёнка. Никто тогда не думал о детях. Каждый хотел просто выжить и сохранить то, что имеет. Всем было тяжело...

Аюми задумчиво посмотрела вдаль.

- Наша мать умерла во время родов, - через некоторое время продолжала девушка. - Отцу самому пришлось спасать Джиро от смерти. Но он не был врачом или повитухой. А наши соседи отвернулись от него, обвиняя отца в беспечности.

Аюми взглянула на меня, и я прочёл в её глазах скорбный укор.

- Но богам было угодно, чтобы Джиро остался жить, хотя он и не был таким, как все. Что мы могли с этим поделать? У отца после всего случившегося руки просто не поднялись, чтобы избавиться от такого сына, как это делали другие. Он полюбил его всей душой... Порой мне кажется, что он любит его даже больше меня.

Аюми замолчала, и губы её тронула печальная полуулыбка.

- Но в изъяне Джиро не было, ни чьей вины! - уверенно добавила девушка. - На всё воля богов. Ведь каждый приходит в этот мир таким, каким его замыслил Всевышний.

- Ты, в самом деле, веришь в то, что некий Бог может быть как-то причастен к судьбам простых людей?

- А ты разве нет? - искренне удивилась девушка. Её миндалевидные глаза наполнились сомнением. - Ты не веришь в силу и могущество Всевышнего?

- Если честно, нет. На Земле люди давно верят только в науку и в способности самого человека стать равным любым богам. Мы знаем, что никакая абстрактная высшая сила не способна держать в повиновении целую Вселенную... Но это не означает, что ты должна перестать верить, - добавил я, видя, как девушку одолевают противоречивые чувства.

После долгого молчания, она, наконец, решительно сказала:

- Я хочу пойти с вами! - Аюми с надеждой посмотрела на меня. - Можно мне пойти с вами?

Её намерения немало удивили меня.

- Но ты девушка! Это будет военный, опасный и трудный поход. Зачем тебе рисковать собой?

Аюми гордо подняла голову. Щёки её пылали румянцем.

- Я видела, как ты сражался за нас – за жизнь Джиро и мою честь. И я хочу отплатить тебе за твою милость к нам!

- Это не было милостью! - покачал я головой. - Это был мой долг – защищать слабых и униженных, бороться со злом в любом его проявлении. Понимаешь ли ты, зачем мы пришли в ваш мир? Зачем я снова готов пойти на смерть?

- Чтобы спасти свою любимую? - с надеждой произнесла Аюми.

- Не только за этим. Сама по себе смерть не страшит нас. Мы знаем, что она не конец всего. У вас здесь свосем не так. Главная беда вашего общества в том, что оно утеряло нравственность. Не ту, о которой здесь ещё можно услышать – нравственность в её примитивном толковании, основанную на слепом следовании ритуалам и традициям. Я говорю о подлинной нравственности, обязательным условием которой является осознанность. Если гивейский народ обретёт её и восстановит мораль, то он сможет остановить саморазрушение, которое длится здесь последние десятилетия. Понимаешь?

- Да, - кивнула Аюми, заворожено слушая меня.

- Но такое возрождение нравственности возможно лишь при изменениях самого общества – глубоких и кардинальных. Ни одно человеческое существо не может пребывать во благе при неблагополучии окружающей среды. Так или иначе, эта среда заставит человека ощутить на себе последствия своих проблем. Именно социальная среда порождает тиранов, с диким стремлением к власти над людьми, насильников, стремящихся возвысить себя через унижение других, людей с искривлённой психологией и архаическим пониманием доблести. А они в свою очередь рождают новых, подобных себе призраков. И так продолжается до бесконечности, пока кто-нибудь не разорвёт эту цепь зла. Вот и этот Крода, похитивший мою жену, – он тоже один из таких призраков, одно из звеньев в этой цепи. Сам он ни есть абсолютное зло, нет. Он лишь порождение социальной системы, до краёв наполненной инферно. Именно инферно порождает людей, подобных Кроде или Чой Чо Рену, а они плодят и питают его страданиями других людей. И рождение инфернальных призраков здесь будет неизбежным и непрерывным, потому что общество, которое существует сегодня на Гивее, отрицает любовь. Вот почему оно неминуемо обречено на разрушение.

- Инферно? - удивилась Аюми. - Но что это?

- Это и есть абсолютное Зло – скопление безысходного страдания, ужаса и горя, делающее жизнь всего живого невыносимой и бессмысленной.

- Как же быть? - ужаснулась Аюми.

- Уничтожать инферно – безжалостно и неумолимо во всех его проявлениях, в любом уголке Вселенной! А для этого нужно построить у вас иное общество – общество, основанное на нравственности и прямом народовластии, общество безо лжи и лицемерия, общество дающее свободу для развития личности каждого жителя этой планеты, общество, наполненное добром, состраданием и открытостью. Но только теперь я начинаю понимать, что такое общество можно создать здесь лишь через прямое вмешательство извне. Сами вы уже не в силах победить поработившее вас инферно. Поэтому вам необходимы учителя и наставники, которые поведут вас по верному пути, которые помогут разогнать тьму, чтобы долгожданная заря, наконец, воссияла над этой планетой. Сегодня я ясно вижу, как вы нуждаетесь в этом.

- Ты говоришь о Земле? - догадалась девушка.

- Да, о ней, - кивнул я. - И для таких грандиозных преобразований необходимо время – время для изменения ценностей и мышления масс. Нужно, чтобы критичность мышления и глубокая осознанность поведения стали массовым явлением на всей планете. А это очень и очень долгий путь! Того времени, что мы находимся здесь, для этого совсем недостаточно. Нам приходится растрачивать свои силы на борьбу с инферно, и поэтому мы терпим столько неудач, стремясь подстегнуть процесс переустройства на неподготовленной почве.

- Ты думаешь, что люди здесь когда-нибудь изменятся? - Аюми с сомнением посмотрела на меня.

- Да, но этот процесс нужно постоянно направлять, направлять с помощью тонкой социальной инженерии! Вы лишь вначале пути и до его завершения ещё далеко! Вот почему, чтобы история на этой планете снова не качнулась в сторону, процесс изменений должен сопровождаться строгим контролем, опять же, извне в течение всего переходного периода. И кроме Земли сделать это больше некому. Поэтому-то здесь и мы, земляне – передовой отряд, форпост будущих преобразований. Когда-нибудь всё изменится, и сюда потекут полноводные реки добра и знания, смывая с лица этой планеты всю грязь. А пока мы вынуждены воевать с Чой Чо Реном и с людьми, подобными Кроде, которые несут разрушение этой планете. Воевать, чтобы остановить их и расчистить дорогу для прихода других. В этом наш долг перед Гивеей – младшей сестры Земли. И никакая смерть на этом пути не страшит нас. Но ты... Разве ты не боишься смерти?

Я проникновенно посмотрел в тёмные глаза Аюми.

- Нет, - твёрдо ответила девушка и отрицательно покачала головой. - За вами я готова идти даже на смерть!

- Но почему? - изумился я.

- Ты всё правильно говоришь про необходимость изменений. Возможно, я не очень умна, чтобы понять всё, что ты сказал, но я чувствую сердцем твою правоту! И люди не зря теперь говорят, что вы, земляне – живые боги, спустившиеся с небес, чтобы сеять здесь добро и вершить справедливость. Вы настоящие хикари-тенши, а ты – их предводитель!

Я посмотрел на девушку.

- И ты веришь в это?

- Если вы посланы защищать и направлять нас, - уверенно сказала Аюми, - то вас, должно быть, послал сам Всевышний! Вы и есть его посланники!

От её слов мою душу наполнила невольная радость, и вместе с ним пришло смущение.

- Пусть будет так, - кивнул я в ответ на её наивное объяснение. - Но как же твой отец? Он вряд ли отпустит тебя с нами. Неужели ты ослушаешься отца?

- Отец не будет против, - покачала головой Аюми. - Он верит в вас, как и все остальные здесь... К тому же, у него останется Джиро, - тихо добавила девушка, опуская глаза.

- Хорошо, - помолчав, сказал я. - Я возьму тебя с собой. Только обещай мне, что будешь беспрекословно выполнять все мои приказы и не отходить от меня ни на шаг!

- Клянусь! - обрадовано воскликнула Аюми, хватая меня за руку. Глаза её сияли от счастья.

Неподвижный вечерний воздух вдруг ожил порывами ветра и наполнился тонким нарастающим свистом, заставившим меня обратить свой взор на запад. Там, на фоне тёмно-синего неба появились четыре серебристые точки – гравипланы! Через минуту они превратились в сверкающие на солнце крылатые каплевидные машины, которые стали не спеша заходить на посадку на окраине рыбацкого посёлка.

- Кто это? - взволнованно спросила Аюми, тревожно следя за посадкой четвёрки летательных аппаратов, закручивавших высокое степное разнотравье крутыми водоворотами.

- Не бойся. Это мои товарищи, - успокоил я её, чувствуя, как волнение охватывает меня. - Идём со мной. Скорее!

Мы быстро слезли со сторожевой вышки и побежали навстречу садившимся гравипланам. Аюми, взволнованная не меньше меня, запыхалась от бега по высокой густой траве, но не отставала, ни на шаг. Привлечённые рёвом посадочных двигателей, люди, жившие на окраине посёлка, выбегали из своих домов, возбуждённо жестикулируя и громко обсуждая прилёт неожиданных гостей.

Я увидел, как из ближнего к нам гравиплана с подножки трапа в траву спрыгнул радостно улыбающийся Кулак. Эд торопливо пошёл нам навстречу, разгребая траву широкими махами рук, словно воду в реке. Вслед за ним наружу вылезли Артур Порта и Тадеуш Сабуро. Последними из гравиплана появились два старателя – Стоян и Гвоздь, живые и здоровые. Радость вспыхнула в моём сердце при виде их. Я уже собирался броситься к ним, чтобы расспросить их о судьбе Дева, но Кулак первым подошёл к нам. Пожимая мне руку, он сказал не без гордости:

- Глянь, кого я тебе привёл! А? Что скажешь?

- Я всегда верил в тебя! - улыбнулся я ему, благодарно принимая в свои объятия и прижимаясь к его колючей щеке.

- Так-то это, конечно, не армия, - слегка смущаясь, пожал плечами Эд. - Но ребята твои собрали славный отряд. С ними будет дело!

- Ещё бы!

В это время к нам подошли Тадеуш Сабуро и Артур Порта. Я радостно обнял обоих. Взволнованно спросил:

- Сколько вас?

- Сорок человек, - буднично ответил Порта, отстраняясь и жадно всматриваясь в моё лицо. В глазах его светилась неподдельная радость от встречи со мной. - Это немного, но мы отобрали самых опытных и проверенных землян. Сам понимаешь, после взятия столицы, забот у нас через край и каждый человек теперь на счету.

- А где Юлий?

Я огляделся по сторонам, не находя Торрену среди прибывших землян. Все они были одеты в защитную броню и вооружены излучателями. Их возбуждённые лица светились приветливыми улыбками.

- Ему пришлось остаться в Линь-Шуй, - сообщил Тадеуш Сабуро. - Там теперь приходится налаживать новую жизнь. Восстанавливать разрушенное ураганом, оказывать помощь пострадавшим. Мы начали формировать комитеты общественного самоуправления из местных активистов. Устанавливаем потихоньку контакты с представителями местного протестного движения. Их поддержка поможет нам добиться доверия у простых горожан, которым замутили головы пропагандой, и которые готовы видеть в нас коварных захватчиков, желающих только зла этой планете. Мне даже страшно подумать, что творится в северной столице, раз уж в провинции всё так плачевно! - вздохнул он и сквозь прищур посмотрел на меня.

- Ты-то как? Вижу, что жив, но, кажется, тебя сильно потрепало? А мы-то уже были готовы оплакивать тебя!

- Разве я похож на мертвеца?.. Хотя часть меня всё же умерла. Но я не сожалею об этом! - уверенно покачал головой я.

Люди обступили нас со всех сторон. Многих ребят я знал ещё на Земле: Рича Остина, Тима Ларо, Ахмеда Кади, Яна Тайсона. С кем-то познакомился уже здесь: Рас Чадд и Тахей Ваташи прибыли к нам два года назад с Северного материка, сбежав из заключения; Виктор Ордон, Алан Харис и Винит Кумар встретились мне в южных провинциях несколько месяцев назад.

Загорелые почти дочерна, небритые старатели выглядели на фоне бронзоволицых землян немного странно. Стоян с Гвоздём и сами чувствовали это, нерешительно переминаясь в стороне с ноги на ногу. Я подошёл к ним, по-дружески обнял старых товарищей.

- Ребята! Вы живы! Как я рад вас видеть! Но что с Девом? Где он? Ему удалось спастись?

На мои расспросы Стоян виновато опустил глаза.

- Погиб он... товарищ твой.

От этих слов сердце моё похолодело. Надежда, до сих пор теплившаяся в душе, сменилась безмерной печалью.

- Где его похоронили?

Я снова посмотрел на старателей.

- Да от него, почитай, ничего и не осталось, - неуверенно пожал плечами Стоян. - Так, горстка пепла... Про тебя-то мы тоже думали, что погиб! Разве среди огня такого разберёшь чего? А ты вот – жив и здоровёхонек!

- Вот. - Гвоздь протянул мне небольшую запаянную урну из меди. - Мы так посчитали, что тебе виднее будет, как упокоить своего друга.

- Спасибо.

Я принял урну из его рук, борясь с подкатившим к горлу комом.

- Спасибо, что не оставили его там. Он достоин лучшей участи. Надеюсь, этот прах когда-нибудь займёт достойное место в Храме Славы, как и имя Дева.

Я посмотрел на Артура Порта и Тадеуша Сабуро.

- Почтим его память! - печально наклонил голову Порта. - Дев Рошан был землянином, достойным звания героя!

Люди, стоявшие вокруг нас, скорбно склонили головы и приложили к сердцу правую ладонь. Почувствовав неладное, Аюми потянула меня за рукав. Тревожно заглянула в моё лицо.

- Мой друг умер, - объяснил я ей, борясь с нахлынувшими чувствами.

Тревожное волнение на лице девушки сменилась горечью. В глазах у неё заблестели крупные детские слезы. Она опустила голову и украдкой смахнула их рукой.

- А как же удалось спастись вам? - обратился я к Стояну, который хмурил брови.

- Да, как вас с Девом накрыло огнём, те каратели посадили свой гравиплан. Хотели, видать, поглядеть остался кто живой или нет. Тут Гвоздь их гранатой и угостил! А тех, которым удалось выжить, мы потом уже добили.

- Этих гадов четверо осталось! - сообщил Гвоздь, играя желваками. - Только без защитного поля они против наших пуль, что юнцы супротив опытной девки! Мы их со Стояном там всех и положили, аккурат, на той самой горке!

- Ясно, - печально кивнул я.

- А потом, - продолжал рассказывать Гвоздь, - мы вместе с твоим товарищем-землянином, ну тем, который инженер, с гор спустились к запасному гравиплану, значит, где другая группа ожидала нас. Они нас всех в Тянгун и доставили!

- Мальчонку жалко... - ещё больше нахмурился Стоян и тяжко вздохнул. - Капитана нашего... Вишь ты, волшебником работал, а от смерти не спасся! Сильнее его волшебства, видать, смерть оказалась...

- Да, разве ж от неё убережёшься! - досадливо проворчал Гвоздь.

Оба понуро опустили головы. В это время я почувствовал, как кто-то положил мне на плечо тяжёлую руку. Обернулся и увидел Артура Порта.

- Итак. Каковы твои ближайшие планы? - задал он вопрос. - Я спрашиваю, потому что нам нужно будет где-то разместить людей. Если мы здесь надолго. Если же нет, мы, конечно, можем разбить лагерь прямо в степи.

- На какое-то время придётся задержаться, - сказал я. - Необходимо дождаться возвращения ещё одного моего гонца. Я жду от него вестей о моей жене. Но есть и другое важное дело. Я обещал жителям этого посёлка защиту от жестоких бандитов в обмен на помощь мне. В окрестностях бесчинствуют своры законченных отморозков. Они нападают на местное население: убивают, насилуют, занимаются грабежом. В общем, наводят настоящий ужас на близлежащие посёлки. Эти подонки способны поднять руку даже детей и стариков! Нескольких таких нелюдей я уже отправил на тот свет, но, думаю, их здесь не один десяток, а может и больше. Они в любое время могут снова нагрянуть сюда, чтобы отомстить за убитых дружков. Поэтому необходимо нанести им упреждающий удар и уничтожить всю эту мразь раз и навсегда!

- Понятно, - кивнул Артур Порта. - Значит, не зря мы захватили с собой одну из разработок наших инженеров. Её готовили для штурма Линь-Шуй, но там применить так и не решились. Теперь же, думаю, для неё самое время и место.

- О чём вы? - не понял я.

- Он говорит о «бомбочках» ИЗП, - пояснил Тадеуш Сабуро.

- Об акустическом оружии? - оживился я.

- Именно, - спокойно кивнул Порта. - У нас есть несколько пьезоэлектрических кристаллов-преобразователей из титанита бария. Низкочастотные акустические колебания, насколько я понимаю, будут для нас в данном случае просто незаменимы.

Он взглянул на Сабуро.

- Это верно, - согласился тот. - Мы можем сбросить эти «бомбочки» с воздуха. Всё что нам нужно это электрическая энергия, которая будет преобразована в звуковые волны низкой частоты. Инфразвук при этом будет безопасен для нас самих. Думаю, при достаточно широкой диаграмме направленности, удельном звуковом давлении где-то в сто пятьдесят децибел и несущей частоте в восемнадцать-двадцать герц всё завершиться в считанные минуты. Их мозги просто закипят от неодолимого животного ужаса!

- А дифракция позволит инфразвуку проникать в помещения и преодолевать любые преграды, так что укрыться от возмездия им будет негде? - понимающе закивал я. - А что если увеличить мощность преобразователей до двухсот децибел?

- Зачем? - не понял Сабуро. - При такой мощности это будет однозначно летальный исход для любого оказавшегося в зоне действия инфразвука.

- Этого-то я и хочу! С этими нелюдями не стоит церемониться! Они не достойны жизни! Их нужно уничтожать, как мы уничтожаем опасных животных или ядовитые растения.

- Такие действия будут незаконными с нашей стороны! - покачал головой Артур Порта.

- Почему? - удивился я. - Разве может быть незаконным уничтожение зла?

- Воздаяние всегда должно быть отражательным! - убеждённо сказал Артур Порта. - Недостойное или преступное действие вызывает равное по силе противодействие, направляемое обратно виновнику такого действия. Так требует закон Земли. Ты же знаешь. Значит, эти, как ты говоришь, нелюди, порождающие в нормальных людях ужас, являющиеся источником страданий и мучений невинных, должны испытать на себе такие же страдания и такой же ужас. Если это закончится для них смертью, значит, так тому и быть! Только так наше воздаяние будет справедливым и законным!

Он спокойно посмотрел на меня.

- Да, вы правы, - согласился я с ним, опуская голову. - Хотя, если уж мы затеяли войну со злом, то говорить об аморальности методов борьбы с ним трудно. Идя по такому пути, мы можем навлечь на свою голову несчастья.

- Не забывай, что в любой ситуации мы должны оставаться людьми с Земли, - напомнил Артур Порта, уверенно глядя мне в глаза. - На нас должны равняться, а не страшиться нашего присутствия здесь. Всякое перегибание палки при выборе методов борьбы со злом одинаково опасно. Опасно наравне со слабостью или нерешительностью. Взятие нами южной столицы прекрасно доказало эту старую истину. На наше счастье, жители Линь-Шуй до конца так и не поняли, кто именно стал виновником всех этих разрушений и смертей простых людей... Вот только как теперь нам смотреть им всем в глаза? Как вести их к свету, когда сами мы ступили одной ногой на «тёмную сторону»? Ведь мы обязаны рассказать им правду!

Артур Порта вздохнул и опечалено покачал головой.

- Мы давно ступили на эту «тёмную сторону» – пятьдесят лет назад, когда начали распылять здесь экзогенные мутагены, - напомнил я. - Но вы правы, в гибели мирных жителей была и моя прямая вина. Это моя ошибка. Находясь в отчаянии, на самой грани, я позволил себе поспешность в принятии сложных решений. Чувства снова взяли во мне верх над рассудком... Но эта моя ошибка всего лишь одна из многих совершённых нами в этом мире.

- Не будем сейчас выносить никому окончательных вердиктов, - предупреждающе поднял руку Артур Порта. - Впереди у нас долгая и трудная дорога и всем нам сейчас нелегко... Хотя ты, пожалуй, больше остальных нуждаешься в помощи и поддержке. Именно поэтому все мы собрались здесь, с тобой!

- Спасибо!

Я смиренно склонил перед ним голову. Затем повернулся к Аюми.

- Как ты думаешь, Цао Гун сможет помочь моим товарищам разместится на время в посёлке? А то они собираются ночевать прямо в степи.

- Нет, нет! Что вы! - взволнованно встрепенулась Аюми, выступая вперёд и краснея от волнения. - После того, что сделал для нас Камал, любой в посёлке будет рад приютить землянина в своём доме! Наш староста – Цао Гун – всё организует. Обещаю! Я сейчас же пойду и расскажу ему о вашем прилёте.

Она быстро посмотрела на меня и, смущённо опустив глаза, побежала в сторону дома старосты.

Проводив её взглядом, Артур Порта одобрительно наклонил голову:

- Славная девушка! Твоя знакомая?

Он с лёгкой лукавицей взглянул на меня.

- Я живу в их доме. Её семья спасла мне жизнь... Ну, а я спас жизнь её брату и защитил её саму от бандитов.

- Молодец! - Порта одобрительно похлопал меня по плечу. - Ну, а теперь рассказывай, что с тобой здесь ещё стряслось.

- Сначала вы! Я хочу знать, как прошло сражение, как вас встретили в городе? Много ли погибших среди наших?

- Тогда давай присядем, - предложил Артур.

Когда все расселись на траве, Порта неторопливо начал:

- Битву мы выиграли, хотя всё пошло совсем не так, как задумывалось сначала. Уже к концу ночи смерч, вместе с частью жилых кварталов, уничтожил и большой участок оборонительной стены на окраине города. В эту «дыру» мы и бросили все свои силы. Наш противник оказался настолько напуган и деморализован страшным ураганом, что практически не оказал нам серьёзного сопротивления. Мы отсекли их передовые линии от столицы, а когда наши ударные отряды взяли в кольцо столичный гарнизон, наше появление там стало полной неожиданностью для командиров карателей. Они постыдно сдались нам без боя, сложив своё оружие. Хотя нашлись среди них и упорные фанатики. С небольшим отрядом они забаррикадировались в одной из казарм, и нам пришлось больше двух часов штурмовать её. Не обошлось и без потерь с нашей стороны. Раненных несколько сотен. Убитых два десятка. Когда наступило утро, мы уже заняли все ключевые точки в Линь-Шуй, коммуникации и связь были в наших руках. Думаю, это настоящий военный успех – неожиданно скорый и почти бескровный для нас. Вот дальше будет намного сложнее...

* * *

Посовещавшись, мы решили вылететь рано утром, чтобы застать хагетама врасплох. Прихватив с собой одного пилота, мы взяли курс на юго-запад, а спустя полчаса наш гравиплан уже подлетал к ближайшему посёлку, где со слов Лю Иня обосновалась одна из банд хагетама.

Редкие перелески, пересекавшие просёлочную дорогу, разрезали степные просторы на правильные квадраты и прямоугольники. Я быстро сообразил, что это заросшие, давно не возделываемые поля, на которых теперь не встретишь ни души. Лишь кое-где ещё попадались здесь на глаза полуразрушенные одинокие сельскохозяйственные постройки, приуроченные к бывшим угодьям, да брошенные навечно, никому не нужные механизмы, торчавшие ржавыми скелетами среди степной травы. Эта удручающая картина упадка и разрухи встречалась повсюду, и лишь недалеко от нашей цели мы вдруг увидели вспаханное и засеянное чем-то поле.

- Что такое? - изумился Артур Порта, склоняясь к стеклу кабины и всматриваясь в местность, пролегавшую под нами.

- Это же плантации хемпа! - через минуту воскликнул он. - Это местная мутация конопли, когда-то завезённой сюда первыми поселенцами... Да здесь целые поля этой «дурман-травы»!

- Так вот кто снабжает наркотиками весь Северный континент! - сокрушённо покачал головой я и посмотрел на товарищей. - Нельзя оставлять здесь эти посадки! Нужно уничтожить их – выжечь всё излучателем!

- Смотрите! Вон и их логово! - Тадеуш Сабуро указал в сторону крохотных белых домиков, видневшихся на краю конопляного поля.

- Тормози! - Порта положил руку на плечо пилота.

Тот понимающе кивнул и заставил аппарат зависнуть над узким перелеском.

- Ну, что подходящее место? - Артур посмотрел на Сабуро, который пересел за приборы.

- Вполне, - ответил тот. - До посёлка чуть больше двух километров. Место вполне безопасное. Сбросим на их головы наши «бомбочки», а потом сожжём это поле ко всем чертям!

- Да, хорошо, - согласился Порта.

- А как мы сбросим заряды? - спросил я.

- Пошлём туда «жука», - уверенно сказал Сабуро. - Его подъёмной мощности вполне хватит, чтобы перенести преобразователи. А заодно и убедимся, что всё кончено: посмотрим прямую трансляцию с места праведного суда!

Тадеуш решительно мотнул головой.

- Идёт! - одобрил Порта и взглянул на пилота.

Тот понимающе кивнул и пробежался пальцами по кнопкам настройки.

- Заряды! Заряды не забудьте! - напомнил Сабуро, поворачиваясь к ним.

- Не забудем! - отозвался я.

Мы с Артуром закрепили спрятанные в цилиндрическую стальную оболочку кристаллы в корпусе «жука» и осторожно вложили робота-разведчика в отсек стартовой катапульты. Через минуту та бесшумно отстрелила «жука» от правого борта гравиплана – металлический шар, поблёскивающий на солнце белым глянцем, стремительно полетел в сторону виднеющегося вдалеке посёлка, проворно расправив свои острые «крылья» и «усы» антенн.

Сабуро пододвинул к себе пульт управляющего блока, внимательно следя за пустым монитором.

Прошло несколько тягучих минут.

- Есть картинка! - радостно сообщил Тадеуш. - Так! Посмотрим, что мы здесь имеем...

Мы с Артуром склонились к нему, заглядывая на экран передающего устройства.

Робот-разведчик, подчиняясь командам Сабуро, короткими плавными скачками набрал необходимую высоту, работая маневровыми моторами, и сфокусировал свою широкоугольную камеру, передавая нам кадры панорамы посёлка. На ожившем экране появились черепичные крыши домов, стоявших вдоль узких улочек, которые выходили к небольшой площади. На ней было видно скопление каких-то машин и шевелящихся тёмных точек.

- Добавь увеличения! - попросил Порта.

Сабуро покрутил крохотное колёсико на панели управления, и на экране стали отчётливо видны полуобнажённые сплошь бритоголовые люди. Несмотря на ранний час, их здесь было несколько десятков. Одни из них бесцельно бродили по улицам, другие сидели около дымных костров на площади, распивая хмельные напитки, и веселя друг друга примитивными забавами. Третьи окуривали себя наркотическим дымом, впадая в безвольное беспамятство. Много хагетама сидели по домам, развлекаясь там азартными играми и упиваясь всё тем же бродилом. Инфракрасный глаз камеры выискивал их без труда по всему посёлку.

- Сколько их? - спросил Артур Порта.

- Судя по термографическому сканированию, около ста человек, - неторопливо сообщил Тадеуш Сабуро. - Точнее девяносто шесть.

- Женщины? Дети?

- Сейчас... Робот формирует данные... - отозвался Тадеуш и отрицательно покачал головой. - Нет, сканирование показывает наличие только особей мужского пола.

- Откуда там взяться детям! - недоумённо воскликнул я. - Теперь мне понятна их жестокость, их бездушие и тупое упорство: они постоянно находятся под воздействием психотропных веществ. Это же отъявленные наркоманы! Их мозг затуманен наркотиками, а психика давно разрушена, поэтому-то в них не осталось ничего человеческого! Робот прав – это не люди, а всего лишь «особи» мужского пола!

- Чтобы понять их, нужно самому начать курить хотя бы лёгкие наркотики, - заметил Сабуро.

- Думаю, мы не станем этого делать, - в ответ на его слова, отрицательно покачал головой Артур Порта. - Давай, сбрасывай заряды! Нечего тянуть с этим! Нам ещё зачищать другие посёлки.

Тадеуш согласно кивнул и щёлкнул переключателем. Вслед за этим я увидел, как сверкающий цилиндр отделился от корпуса «жука» и полетел вниз, упав на одной из улиц посёлка. Затем робот-разведчик пролетел к центральной площади и сбросил там второй цилиндр акустического преобразователя.

А дальше нам открылась поистине страшная картина. Не прошло и нескольких секунд, как включился инфразвук, а обезумевшие бандиты уже выбегали из своих домов на улицы, не понимая, что происходит. Те, кто находились там до этого, в ужасе метались от дома к дому, хватаясь за бритые головы, словно пытаясь сорвать их с плеч. Шатаясь, кто-то падал на пыльную землю в приступах неудержимой рвоты. Другие, корчась от нестерпимой боли, бились в судорогах, подобно зверям, охваченным предсмертной агонией.

Это мрачное видение продолжалось несколько минут. Затем многие из бандитов схватились за оружие и со звериной яростью и исступлением принялись набрасываться друг на друга. Вскоре улицы посёлка побагровели от пролитой крови. Кругом валялись отсечённые конечности и мёртвые изрубленные тела. Когда это безумие закончилось, оставшиеся в живых всё ещё бродили по округе, подобно призракам или слепцам, вытягивая перед собой руки.

- Довольно смотреть на это! - брезгливо сказал Тадеуш Сабуро. - Думаю, наше присутствие здесь больше не требуется. Теперь они получили по заслугам и сами довершат наше возмездие.

- Да, - согласился с ним Артур Порта. - А те, что ещё останутся в живых, уже не будут представлять ни для кого никакой угрозы. Если наше оружие и не убило всех, то однозначно повредило молекулы их ДНК. Мутации в их организмах теперь необратимы. Я бы сказал, что мы с вами сейчас дистанционно уничтожили на корню весь их род.

Он взглянул на меня.

- Сколько ещё здесь таких банд?

- Насколько я знаю, три или четыре. Хотя территории, где бесчинствует беззаконие, гораздо обширнее. Люди там находятся в настоящем аду.

- Да, я знаю, - склонил голову Артур Порта. - Но ими мы займёмся позже. На этой планете придётся ещё не один год разгребать копившееся десятилетиями человеческое дерьмо. Так куда теперь?

- Если мы полетим вдоль дороги, ведущей в Линь-Шуй, думаю, не ошибёмся. Они контролируют всю прилегающую территорию километров на пятьдесят. Мирных жителей здесь совсем не осталось.

- Хорошо. Тогда спустимся вниз и завершим начатое. Берите излучатели! - скомандовал Артур Порта, делая знак пилоту опустить аппарат.

* * *

Ночь была наполнена тихим стрекотанием насекомых, прохладным дуновением восточного ветра и полной луной. Я сидел около дома Лю Иня и смотрел на яркие звёзды. Какая-то птица, а может летучий зверёк настойчиво билась в деревянные жалюзи на окне. Я рассеянно прислушивался к этим ночным звукам, погружённый в свои мысли.

Впервые за последнее время звёздный простор над головой манил меня своим извечным покоем, дразнил сердце своим безграничием и неизведанностью, рождая в душе давно забытые переживания. Равнодушные ко всему звёзды, взиравшие на меня из неведомых глубин, не знали ни страхов, ни печалей, ни ненависти, ни любви. Эпоха за эпохой протекали у их подножья, а они оставались всё такими же безмолвными и холодными ко всем человеческим страстям... Не от того ли пытливый человеческий разум испокон веков стремился постичь их величавую тайну, насладиться этим вечным покоем и неземной красотой, отводя в небесах место всем своим богам и оставляя его для своего посмертного существования, как величайшую награду за праведную жизнь на собственной планете?..

И теперь, изнывая от боли, истосковавшись по покою, моя душа тоже рвалась ввысь, желая обрести там долгожданную свободу... Может быть, это моё желание было лишь иллюзорной мечтой?.. Как я могу думать о покое, когда мир вокруг меня стонет в отчаянии?

В ночи послышались чьи-то приближающиеся шаги, отвлекшие меня от этих мыслей. Я встрепенулся, а через минуту из-за угла дома уже появились две высокие фигуры. Они вышли в полосу лунного света, и я узнал в них Тима Ларо и Рича Остина. Эти ребята должны были стоять сегодня в карауле на окраине посёлка, поэтому их появление здесь насторожило меня.

- Что случилось? - встревоженный, я быстро поднялся им навстречу, и тут же заметил за спинами товарищей ещё двух человек.

- Максим! Тут к тебе какие-то путники попасть хотят! - сообщил Ларо, постукивая пальцами по излучателю, который висел у него на шее. Титановые наплечники защитного жилета слабо поблёскивали в сером свете луны. - Говорят, что ты их знаешь и давно ждёшь. Похоже, добирались они издалека.

- Кто там?

Я подошёл ближе, всматриваясь в тёмные фигуры. Ближний ко мне человек вышел на свет луны, и я сразу же узнал в нём Хо.

- Заждался? - весело спросил старик, снимая свою шляпу и оглаживая седую бороду.

Я взволнованно схватил его за руки. Эмоции переполняли меня до краёв.

- Хо! Вы нашли её? Вы виделись с Юли?

- Виделся, - спокойно кивнул Хо.

В призрачном свете луны шрам на его лице казался ещё глубже и ужаснее, но хитровато поблёскивавшие в глазах звёзды делали его похожим на доброго волшебника.

На мой молчаливый вопрос, Хо протянул мне круглый вольфрамовый медальон с моим именем на земном языке. Сердце моё вспыхнуло обжигающей радостью. Я снова взволнованно схватил старика за руки.

- Хо! Я не знаю, как выразить вам свою благодарность!

- Это не моя заслуга, - покачал головой он и указал на стоявшего за его спиной человека.

Тот был высок и статен на вид, и, судя по всему, совсем ещё молод по здешним меркам. Его, казавшееся бледным в свете луны, лицо выглядело встревоженным и несло в себе что-то неуловимо знакомое. Возможно, его глаза напомнили мне кого-то? Я никак не мог понять кого и удивлённо посмотрел на Хо.

- За всё ты должен благодарить брата Мизу, - улыбнулся тот.

- Мизу? - услышав знакомое имя, я насторожился.

- Да. Это брат Кроды, - спокойно ответил Хо.

«Ну, конечно же, брат Кроды! Я слышал его имя тем памятным утром от старика Томбогори!» - обрадовался я и насторожился ещё больше.

- А Крода...

- О! Не беспокойтесь! - вышел вперёд Мизу, жестом успокаивая меня. - Кроме кровного родства нас ничего не связывает с моим братом. Это наше родство – моя несчастливая судьба, преследующая меня с самого детства! Я вынужден быть рядом со своим братом, хотя сердце моё жаждет иных истин, которые Крода не приемлет. Вот почему, когда здесь появились вы, моё положение стало ещё более затруднительным и плачевным. Ведь всей душой я понимал, что именно с вашим приходом у нас появился шанс к реальным переменам на этой планете. Но долг перед семьёй и родственные узы крепко держали меня в своих объятиях.

- Похоже, вы друг друга знаете, - заключил Рич Остин, внимательно наблюдавший за нами. - Тогда мы, пожалуй, вернёмся на свой пост?

- Да, возвращайтесь, - кивнул я и снова повернулся к Хо и его спутнику. - Что же мы стоим на улице! Идёмте в дом. Только, пожалуйста, потише. Там все давно спят.

- Тогда сядем вот здесь, под звёздами, - предложил Хо.

Никто не стал возражать ему. Мы уселись на камни недалеко от дома Лю Иня, и я снова нетерпеливо воскликнул:

- Рассказывайте же, Хо! Рассказывайте! Как же вам удалось познакомиться с Мизу?

- Я встретил его в одном из прибрежных посёлков, в шестидесяти милях на север, - сообщил Хо, указывая в ночи направление на сверкающую змею Кассиопеи. - Там он утешался дешёвым бродилом, пытаясь успокоить свою метущуюся душу. Поначалу он принял меня за агента ОЗАР, но потом мы разговорились, и я узнал, что он брат того самого Кроды, которого ищешь ты. Тогда мне показалось, что сама Богиня-Мать благоволит ко мне!

Хо с благодарностью возвёл руки к тёмному небу.

- Мизу поведал мне, как он жаждет встречи с землянами и с их лидером Камалом, - продолжал свой рассказ старик. - Но у него нет для этого достаточной свободы. К тому же, будучи отпрыском своего рода, он боится, что не заслужил права на достойную судьбу и даже не может надеяться на подобную встречу. Он был уверен, что его встретят, как врага, особенно после того, как его брат вероломно похитил жену Камала.

Я посмотрел на Мизу. Тот понуро опустил голову, страшась смотреть мне в глаза. Заметив это, Хо заговорил снова:

- Но я заверил его, что Камала заботит лишь то, что живёт в сердце у человека. Что ему безразличны родственные связи, религиозные убеждения или достижения в материальном мире. Я верно сказал?

Хо проникновенно посмотрел мне в глаза.

- Верно, - наклонил голову я и обратился к Мизу: - Если человек стремится к возвышенным идеалам, если душа его чиста, не важно, где и кем он родился. Важно лишь то, кто он есть на самом деле, и что несёт в себе другим людям.

Мизу с благодарностью пожал мою руку.

- Но зачем Крода похитил мою жену? - спросил я у него, желая побольше разузнать о мотивах его брата. - Он хочет принудить меня к чему-то или мстит мне за что-то?

- Нет, нет! - покачал головой Мизу. - Месть здесь ни при чём! Со стороны Кроды нет мести к тебе. Скорее во всём повинна мстительность нашей сестры Вибхи, рождённая обидой оскорблённой женщины. Она рассказала брату о том, как отвергли её земляне и посмеялись над её чувствами. Подвластная обиде и задетому самолюбию, она, желая навлечь беды на твою голову, разожгла в Кроде интерес к твоей жене, Бхуми. И мой брат тут же отправился в Шеньчжоу, чтобы увидеть её своими глазами. А когда увидел и поговорил с ней, то так воспылал страстью, что решил принудить её стать одной из его жён, несмотря на то, что Бхуми тогда носила твоего ребёнка.

- А мой ребёнок? Что с ним? - насторожился я, с тревогой глядя на Мизу.

- С ним всё хорошо, - успокоил меня он. - У тебя родился замечательный сын! О нём заботятся, как о наследнике трона: моя сестра, а так же жёны Кроды.

- Почему они? Почему не моя жена, его мать? С ней всё в порядке? Она жива?

Я взволнованно схватил Мизу за руку.

- Не волнуйся, - успокоил меня Хо. - Юли жива. Я видел её собственными глазами два дня назад. И даже разговаривал с ней.

- Но как вам это удалось? - изумился я.

- Во всём заслуга его, - Хо кивнул в сторону Мизу. - Именно он провёл меня в Чанчжен – город, который стоит на трёхглавом холме, на острове посреди океана. Втайне от его брата мы пробрались в один из его дворцов, где Крода держит твою жену. Если бы не статус Мизу, мне бы самому ни за что не попасть туда! В том дворце я и увидел Юли – худую и бледную, истощённую голодом и бессонными ночами.

- Её там мучают? - Сердце моё наполнилось нестерпимой болью.

- Нет, - отрицательно покачал головой Мизу. - Она сама отказывается от еды, протестуя против домогательств моего брата. Хотя его телохранители, следуя приказу, постоянно угрожают и запугивают её, пытаясь сломить её волю и склонить к повиновению. Да и брат, потеряв надежду и терпение, зачатую устрашает её угрозами скорой расправы.

- Так оно и есть, - подтвердил Хо. - Я сам был тому свидетелем. Как раз, когда мы проникли во дворец, в покои, где держат твою жену, явился с визитом сам Крода. Мольбами и уговорами он пытался вырвать у Юли согласие и добиться её любви, при этом угрожая суровым наказанием, если она не подчиниться ему. Но твоя жена – эта хрупкая слабая женщина – даже не подняла на него глаз. Она не произнесла ни слова. Лишь когда Крода исчерпал всё своё красноречие, она сказала ему: «Глупец! Ты подлый и порочный человек! Неужели ты думаешь, что можешь после всего, что сделал, вызвать во мне ответные чувства? Только Камал, мой муж, имеет право прикасаться ко мне. Ни у кого больше нет такого права, пока я сама не захочу иного. Ты мнишь себя великим, но для меня ты не более велик, чем любой человек на этой планете. Я люблю только Камала! От разлуки с ним моё тело горит в пламени скорби. Я никогда не отступлюсь от своего решения. Помни об этом и берегись!». Так сказала она, - печально вздохнул Хо.

- Да, Бхуми сильная женщина! - восхищённо заметил Мизу, и его глаза наполнились грустью. - Я не встречал в своей жизни таких же, как она... Да и вряд ли на нашей планете найдётся кто-то равный ей.

Он снова опустил голову.

- Думаю, это и заводит твоего брата, Кроду больше всего – её непокорность, - наклонил голову Хо, задумчиво оглаживая бороду. - Я понял это, когда он пришёл в ещё большую ярость от её слов. Должно быть, ярость наполняет его силой. В ярости, как в бездонном источнике, он черпает энергию для своих недостойных дел.

- Вы правы, - согласился с ним Мизу. - Крода импульсивен и быстро выходит из себя, когда теряет над чем-то контроль. Это всегда шло ему не на пользу. Хотя, бывает Крода способен обуздать себя, и тогда он становится особенно опасен, ведь коварство и хитрость, на время укрощённые им, начинают сочиться из него в такие минуты, как яд из притаившейся змеи. Вот и в тот день он предупредил Бхуми, что даёт ей последний срок – один месяц, с тем, чтобы она одумалась и покорилась ему.

Мизу сокрушённо покачал головой.

- Однажды я пытался помочь Бхуми. Хотел вывести её из дворца под покровом ночи, но она, к моему удивлению, категорически отказалась идти со мной, сказав, что её муж скоро придёт за ней и освободит её. Тогда я пошёл к брату и пытался вразумить Кроду, вернуть Бхуми мужу. Но он остался глух к моим речам, ослеплённый своей гордыней и преступной страстью. Он назвал меня своим врагом и осыпал проклятиями. Тогда я ушёл из Чанчжен и несколько дней скитался по рыбацким посёлкам, обдумывая, как мне поступить дальше, пока не встретил уважаемого Хо.

Мизу с благодарностью посмотрел на старика.

- А почему Крода не возьмёт мою жену силой? - хмуро спросил я. - Ведь сила сейчас на его стороне.

- Он не может, - покачал головой Мизу. - Ни одной женщиной он не может овладеть помимо её воли, потому что в юности гадалка предрекла ему смерть, если он осмелится на это. Будучи чрезмерно впечатлительным, мой брат так проникся этим пророчеством, что долгое время вообще сторонился женщин. Мысль о смерти глубоко засела в его голове. Его честолюбие не допускало для него подобного исхода, ведь он всегда считал, что его ожидает великое будущее.

- Но что если твой брат всё же решится убить мою жену, не сумев сломить её непреклонность? - засомневался я, пристально глядя на Мизу.

- Нет, - покачал головой тот. - Скорее он захочет убить тебя, чтобы завладеть сердцем Бхуми.

- Любопытно, - в раздумье произнёс я, потирая подбородок. Затем снова обратился к Мизу:

- Расскажи мне о Кроде. До сих пор, твой брат остаётся для меня таинственным призраком, то и дело возникающем на моём пути. Призраком, цели которого для меня совершенно не ясны.

- Что ж, изволь, - пожал плечами Мизу. - Возможно, для тебя это покажется странным, но в своё время мой брат был известным человеком на Гивее, почти таким же, как вождь Цин Бо. Двадцать лет назад они даже соперничали на выборах... Да, да! Тогда ещё у нас вождей выбирали на основе свободного волеизъявления народа, за их заслуги и достоинства, а не из страха или жажды денег. Люди тогда ещё не стали такими же безразличными и одурманенными ложью, как сейчас. У нашей семьи было много сторонников, но Цин Бо хитростью и обманом назначил своим приемником никому тогда не известного Чой Чо Рена. Говорят, тот чем-то отличился перед революцией, служа в ОЗАР. Возможно, даже однажды он спас жизнь самому Цин Бо. Вот за это-то тот его и приветил, сделав главой народного правительства. Не знаю, как там было на самом деле, но так закончилась для Гивеи время свободы. Идеалы революции померкли. Настало время разочарований и утрат. Мой брат, оскорблённый вероломностью Цин Бо, поклялся тогда до конца жизни бороться с любой властью на этой планете, пока сам не получит эту власть – власть над всеми остальными. Он перестал чтить и народ, потому что тот, поверив в ложь, не поддержал его на выборах и тем самым предал... Так и теперь считает Крода.

- Получается, его борьба с режимом это всего лишь банальное столкновение амбиций? И никаких высоких идей? - усмехнулся я.

- В какой-то мере, да, - пожал плечами Мизу. - Но идеи у моего брата всё же есть. Крода считает, что богами на него возложена великая миссия преобразований на этой планете. Считая так, он упорно идёт к поставленной цели.

Мизу помолчал, собираясь с мыслями, затем продолжил:

- На нашу удачу или на наше несчастье, Крода имел в прежние времена доступ к древним историческим архивам. Там он вычитал историю о неком таинственном острове, куда сто лет назад якобы свозили свои богатства тайные заговорщики, намеревавшиеся свергнуть действовавшего тогда правителя Гивеи, властью которого они были недовольны. Эти сокровища нужны были заговорщикам для того, чтобы собрать армию наёмников и пойти войной на обе столицы. Но тот давний заговор был раскрыт. Всех его участников показательно казнили, а вот спрятанных ими сокровищ так тогда и не нашли. С тех пор люди рассказывали друг другу истории о том, как город, в котором хранились сокровища, Чанчжен, а вместе с ним и весь остров, на котором этот город был построен, с помощью колдовских чар казнённые заговорщики сделали невидимыми. Сокровища же те бедолаги перед смертью навеки прокляли своей кровью, так чтобы они приносили людям, нашедшим их, одни несчастья. Мы с братьями потратили пять лет на поиски этого легендарного острова и клада, хотя в успех этой затеи верил только один из нас...

- Крода? - догадался я.

- Да, он, - кивнул Мизу.

- Получается, вы всё-таки нашли Чанчжен и спрятанные там сказочные богатства?

- Нашли, - снова кивнул брат Кроды. - Только оказалось, что никакого колдовства нет. Просто вблизи острова проходит разлом океанической коры, который порождает мощное электромагнитное излучение. Оно-то и выводит из строя все навигационные приборы. К тому же вокруг острова отмечаются особые природные явления – густой туман постоянно окутывает его плотной завесой, скрывая от глаз путников.

- Одним электричеством здесь не обходится, - хмуро покачал головой Хо. - Есть там что-то ещё, какая-то тёмная сила... Она тяготит душу людей, приближающихся к этому месту. Можешь мне поверить, я испытал это на себе. Когда мы подплывали к острову, необъяснимая тревога угнетала меня, и страх объял мою душу. Такого со мной никогда прежде не было.

- Что верно, то верно, - согласился с ним Мизу. - Наверное, поэтому все рыбаки, издавна обходят это место стороной.

- Если поблизости находится геологический разлом, то там наверняка происходят тектонические процессы, в ходе которых планетарная кора может генерировать инфразвук. Возможно, он и воздействует на всё живое вокруг. Такое явление называется инфразвуковым аэродинамическим шумом. Заслышав его, сухопутные и морские животные обычно спешат уйти подальше от источника инфразвука. Человек тоже испытывает синдром резко выраженного инфразвукового дискомфорта. Скорее всего, в случае с этим островом интенсивность кратковременного воздействия инфразвука не превышает предел переносимости. Это где-то сто пятьдесят четыре децибела. Отсюда и все неприятные ощущения, - объяснил я.

- Вероятно, так оно и есть, - согласился со мной Мизу.

- А что случилось с теми древними сокровищами? - поинтересовался я.

- Они находятся там, и по сей день, - охотно ответил Мизу. - Не скажу, что я отказался от всего, что мы нашли. Нет. Богатство затягивает, подобно трясине, пьянит слабые души и умы неожиданными возможностями, даёт определённую власть над людьми. Особенно в таком мире, как наш. Вот и Кроду найденные нами сокровища опьянили надеждой исполнить, наконец, свою мечту о власти. Они замутили его рассудок, дав иллюзорное ощущение собственного всесилия и величия. Уверовав в своё могущество, он устроил для себя, подобно царям древности, тайную резиденцию во дворцах Чанчжен, откуда и совершает набеги на остальной мир, лежащий за границей океана. Он заимел себе много красивых жён, падких до золота, драгоценностей и лживых похвал. Он собрал вокруг себя наёмников для охраны и совершения отмщения правительственным сановникам и всем, кто, по его мнению, недостоин лучшей жизни. Ими руководит другой наш брат, Юн Хи. Этим наёмникам Крода платит золотом за их верность, и они исправно служат ему уже не первый год.

- Говорят, у него там огромная армия. Это правда?

Я внимательно посмотрел на Мизу.

- Не скажу, что это настоящая армия, - пожал плечами тот. - Но в Чанчжен сейчас около пятисот наёмников находятся в услужении у моего брата. Все они вооружены до зубов и обучены военному делу. Кто-то из них пришёл туда из преступного мира, кто-то раньше был солдатом и кроме как убивать людей больше ничего не умеет в жизни.

- Понятно. Значит, выходит по десять человек на одного нашего бойца... Вы сможете провести меня и моих людей в Чанчжен, как провели туда Хо? - Я снова посмотрел на Мизу. - Только скрытно от своего брата и его наёмников!

- Это будет сложно, но я попробую, - неуверенно произнёс тот. Спросил: - А сколько вас будет?

- Около пятидесяти человек.

Мизу тяжело вздохнул.

- С уважаемым Хо было проще... Но столько человек не смогут высадиться на острове, незамеченными охраной. Вдоль берега полно караулов. Гравиплан тут не подойдёт. Нас сразу заметят и поднимут тревогу.

- Лишний шум нам ни к чему, - согласно кивнул я. - В моих планах попасть в город скрытно и нанести Кроде неожиданный удар. А что если рыбацкие лодки? Мы можем подойти к острову по воде, как и вы?

- Это возможно, только не на рыбацких лодках, - покачал головой Мизу. - Тут понадобятся суда посерьёзней.

- Да, но у нас их нет, - вздохнул я.

- Остров находится в тридцати километрах от берега, - в раздумье произнёс Мизу. - Пожалуй, единственно возможный для вас путь туда лежит по узкой песчаной отмели. Она соединяет Чанчжен с материком. Глубина воды там не выше пояса, а ширина отмели всего десяток шагов. Под покровом ночи по этому «мосту» вполне можно незамеченными добраться до острова.

- Прекрасно! - удовлетворённо мотнул головой я. - Значит, нужно идти налегке. Экзоскелеты и тяжёлое оружие придётся оставить на берегу... Это плохо, но иначе просто не получится. Тридцать километров по пояс в воде преодолеть будет сложно, - прикинул в уме. - Думаю, понадобится около шестнадцати часов. Получается, что выдвигаться к месту нужно в полдень, чтобы с восходом солнца добраться до острова.

- Да, пожалуй так, - согласился со мной Хо.

- Что ж, тогда необходимо хорошенько отдохнуть перед предстоящей дорогой, - поднялся я. - Идёмте спать!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ ПАДЕНИЕ СПЯЩИХ

Утро выдалось на удивление прохладным и свежим. Птицы заливались радостной трелью, казалось, не ведая никаких забот, и мне оставалось только позавидовать им.

На пороге дома Лю Иня появился сам хозяин с перекинутой через плечо тугой связкой сетей. Наверное, он собирался на побережье и потому прихватил с собой Джиро. Ещё сонный мальчик путался у него под ногами, безразлично озираясь по сторонам, но завидев меня, радостно побежал мне навстречу.

Улыбаясь, я потрепал его по голове и подошёл к его отцу.

- Где ваша дочь?

- Она пошла в храм поднести воздания богам, - сообщил Лю Инь.

Старый рыбак сильно изменился за последние дни: плечи его снова расправились, осанка сделалась более уверенной, а глаза наполнились надеждой.

- Да, вот и она идёт! - обрадовался Лю Инь.

Я посмотрел в сторону храма, со ступеней которого не спеша сходила Аюми, держа в руках поднос с цветочными гирляндами.

Лю Инь осторожно потянул меня за рукав.

- Я слышал, ты покидаешь нас? Настало время?

- Да, - кивнул я. - Сегодня мы отправляемся в Чанчжен, на поиски моей жены.

Лю Инь порывисто схватил мою руку, взволнованно глядя мне в глаза.

- Камал! Я столь многим обязан тебе и твоим братьям-землянам! Не знаю смогу ли я когда-нибудь отплатить вам за то добро, что вы сделали для меня... для нас для всех. Ведь вы избавили нас от страха! Впервые за долгие годы мы смогли почувствовать себя свободными людьми. Вы вселили в нас надежду, дали нам возможность снова поверить в себя. Это великий дар, достойный богов! Я говорю правду.

- Хорошо, - понимающе наклонил голову я и положил свою ладонь на шершавую руку рыбака. - Это хорошо. Значит, я не зря провёл эти месяцы в вашем посёлке, не зря ел ваш хлеб.

- Что ты! Что ты! - воскликнул Лю Инь, испуганно вскидывая руки, словно отмахиваясь от моих слов.

- Увидимся ли мы ещё? - Он с надеждой посмотрел на меня.

- Не знаю, - покачал я головой. - Но у вас замечательные дети! Берегите их, Лю! Они достойны лучшего будущего, того, о котором когда-то мечтали и вы. Оно придёт, обязательно наступит на вашей планете! Это так же верно, как восход новой зари.

- Да, - кивнул Лю Инь, благодарно прикрывая веки. - Я всё ещё верю в это. Особенно теперь, после встречи с тобой.

- Папа? - раздался у меня за спиной удивлённый голос Аюми. - Куда ты собрался в такую рань?

- Да вот, хочу подлатать нашу лодку, - ответил Лю Инь, опуская голову и украдкой смахивая с глаз навернувшиеся слёзы. - Ты бы простилась с нашим Камалом. Ведь он сегодня покидает нас. Свидимся ли мы с ним ещё одним богам теперь известно.

- Да, я знаю, - ответила Аюми, бросив на меня быстрый взгляд. - Ладно. Иди уж, раз собрался. А то вон Джиро совсем заскучал.

Она погладила брата по волосам и ненадолго прижала его к себе. Я заметил, как глаза её блеснули слезами.

- Иду, иду, - вздохнул Лю Инь и, взяв сына за руку, направился прочь.

Когда они скрылись из вида, я посмотрел на Аюми. Щёки её зарделись радостным румянцем.

- Мне идти собираться? - взволнованно спросила девушка, одаряя на меня преданным взором.

Я осторожно взял её крохотную тёплую ладонь в свои руки.

- Аюми! Погиб мой друг и теперь я не могу допустить, чтобы пострадал кто-то ещё, доверившись мне. Идёт война – жестокая и кровавая. Женщине не место на этой войне... Когда-нибудь ты это поймёшь.

Я видел, как меркнет взор девушки от моих слов, как начинают хмуриться её брови, а кончики губ печально опускаются.

- И ты совсем не права, считая, что не нужна своему отцу, - продолжал я. - Он любит тебя не меньше, чем Джиро... Он любит вас обоих. Поэтому ты не можешь вот так вот покинуть его. Ты должна быть ему опорой. И тебе, как и Джиро, необходимо учится. Вам нужно устраивать свою жизнь по-новому. Теперь, когда дорога в столицу для вас открыта, это будет не так сложно сделать. И я надеюсь, что вскоре на этой планете многое измениться. Так что тебе не стоит рисковать своей жизнью ради какого-то чужеземца. Не позволяй себе подобную роскошь. Ты должна жить и жить счастливо!

Девушка понуро потупилась и какое-то время молчала. Затем она упрямо вскинула голову и грустно усмехнулась.

- Ладно, вэйкурен! Не бойся больше за меня. Я с этим справлюсь. И не такое повидала. Ты всё верно сказал: у каждого человека своё место в жизни, назначенное ему свыше. Не правильно нарушать установленный порядок. Но нужно стараться самому сделать свою жизнь наполненной смыслом. Я права?

Она посмотрела на меня из-под упавшей на лицо прядки волос: открыто и смело.

- Права, - согласно кивнул я и улыбнулся ей.

- Ты береги себя, Камал! - Аюми надела мне на шею цветочную гирлянду, осторожно погладила меня по щеке и смущённо опустила глаза.

В это утро я простился и со своими старыми друзьями: с Хо, с Эдом, со Стояном и Гвоздём. Я не мог им позволить идти со мной, как не позволил это Аюми. Теперь это была не их война. Они были нужны своему народу, своей планете. Мой отказ подействовал на них удручающе, и всё же они приняли его безоговорочно.

Я обнял каждого из них, как в последний раз, потому что не знал, вернусь ли назад, встретимся ли мы снова. В глазах Эда даже блеснула скупая мужская слеза, а Хо провожал меня мудрым отцовским напутствием быть верным избранному пути Добра. Мне было тяжело покидать их всех, ведь они так много сделали для меня, но иначе теперь было нельзя. Я прекрасно понимал это, и они тоже понимали, потому и не стали противится моему решению.

В полдень четыре гравиплана поднялись в небо на окраине посёлка и взяли курс на север, к побережью океана, откуда должен был начаться наш путь к таинственному острову Чанчжен.

* * *

Простор океана, ещё несколько часов назад изумрудно-прозрачный и невесомый, превратился в непроглядную тяжёлую стекловидную массу, подёрнутую лёгкой рябью волн – молочно-белых и трепещущих от холодных ласканий ночного ветра. Волны выстилались длинной дорожкой, покрытой лунным светом в сторону взлохмаченной, дрожащей на ветру туманной завесы, просвеченной сверху тусклым фонарём луны. Стена тумана поднималась здесь над водой к темнеющему над нашими головами небу, скрывая собой висевшие над далёким горизонтом звёзды. На высоте примерно двадцати метров она опадала назад, словно заворачиваясь в бездонную воронку, в которой, казалось, таилась неведомая угроза. Это впечатление подкреплялось и родившимся в душе ощущением смутного страха, перемешанного тревожным и тягостным волнением: необъяснимым, неподвластным воле, и от того ещё сильнее пугающим.

Я заметил, как двигавшийся впереди меня по пояс в воде Юрас Тойво застыл на месте, исступленно озираясь по сторонам. Похоже, «зов океана» подействовал на него больше, чем на меня. Тяжело переставляя в воде ноги, я добрался до него и похлопал остановившегося товарища по плечу. Кажется, это помогло привести его в чувства: Юрас энергично затряс головой и, зачерпнув пригоршню морской воды, размашисто плеснул её себе в лицо. Затем посмотрел на меня округлившимися глазами и шумно выдохнул.

- Чёрт знает, что такое! Из меня, как-будто всё нутро наружу выворачивают, и страх в душе такой, что колени трясутся! Не думал, что со мной такое может случиться. Проклятый инфразвук! Ты-то как, Максим?

- Я в порядке... почти, - заверил я его, кисло улыбнувшись, и посмотрел назад.

Длинная цепочка людей, тёмными силуэтами двигавшихся в воде, растянулась на добрую сотню метров. Дальше, на границе тёмного неба и белёсого океана тускло светились одинокие огоньки прибрежного посёлка, откуда мы начали свой долгий путь несколько часов назад. Эти тусклые огни сливались с такими же тусклыми звёздами.

Я нажал на кнопку микрорации:

- Внимание! Мы приближаемся к границе тумана, о котором предупреждал Мизу. Инфразвуковой аэродинамический шум усиливается. Всем быть начеку и не терять над собой контроль!

На моё предупреждение отозвалось сразу несколько голосов:

- Всё понятно, Максим!

- Будем стараться!

- Наш провожатый говорит, что до берега осталось совсем немного!

Последним говорил Артура Порта. Его слова обнадёжили меня, ведь Мизу знал эту дорогу не понаслышке. Мы двинулись дальше, и быстро преодолев призрачную туманную стену, порождавшую теснивший душу страх, снова оказались перед океаническим простором, посреди которого неожиданно вырос чёрной громадой остров. Поросший густым тёмным лесом, он высился над водой угловатым горбом на спине сказочного великана, уснувшего прямо в воду, в полукилометре от нас.

Я хотел было рассмотреть получше цель нашего долгого путешествия и уже поднёс к глазам бинокль, но луна, только что скользившая среди звёзд, словно царственно бесстрастный лебедь по воде, скрылась в нутре лохматой чёрной тучи, погрузившей всё вокруг в кромешную тьму.

Спустя полчаса я вместе с несколькими товарищами, шедшими вместе со мной впереди остальных, под покровом мрака вышел на берег, всматриваясь в окружающую темноту, в которой был слышен только шелест волн о прибрежные скалы, да шуршание мокрого песка под нашими ногами. Остановившись у кромки воды и переводя дух, я тут же встрепенулся. До моего уха донеслись какие-то посторонние звуки. Прислушавшись, я понял, что это человеческая речь: кто-то приближался к нам с востока вдоль полосы прибоя, шурша по камням тяжёлыми ногами и бряцая оружием.

- Похоже на патруль, - взволнованно прошептал над самым моим ухом Ахмед Кади.

- Все вышли на берег? - спросил я, встревожено оглядываясь назад в темноту.

- Нет. Ещё не все, - тихо отозвался справа от меня Тим Ларо. - Человек десять, наверное. Остальные только на подходе.

- Внимание! - Я снова включил рацию и быстро заговорил, старательно прикрывая рот рукой: - Мы наткнулись на вооружённый патруль! Всем оставаться на месте. Себя не выдавать. Мы разберёмся с ними сами.

Ребята, стоявшие рядом со мной, быстро вскинули оружие.

- Эх! Сейчас бы немного света! - с сожалением пробормотал Юрас Тойво.

- Да, где ж эта треклятая луна? - в сердцах тихо выругался Ахмед Кади.

- Рассредоточиться! - скомандовал я.

- Приближаются! - сообщил Рич Остин.

- Сколько их? - спросил Лам Хонг.

- По голосам человек пять... - отозвался Алан Харис.

Ветер уже доносил до нас обрывки фраз нестройной гивейской речи.

- ... А я ей тогда говорю: «Да, я таких, как ты, в Шэнь-Цян сотнями имел!», - грубо похвалялся хрипловатый мужской голос.

- О! Так-то её! - одобрительно отозвался второй патрульный и заискивающе поинтересовался: - Ну, а она чего?

- Она-то? Она мне в морду съездить хотела! - В голосе говорившего прозвучала холодная злоба.

- Да, ну! А ты? - изумился третий голос: сиплый, будто простуженный.

- А я ей... - начал было объяснять повеселевшим голосом первый, и тут же оборвал себя на полуслове:

- Постой-ка! Кто это там впереди?

- Похоже, люди какие-то! - отозвался ещё один патрульный.

- Нас обнаружили! - сквозь зубы процедил Ахмед Кади.

- Вижу. Готовьтесь! - скомандовал я, припадая на одно колено и поднимая излучатель.

По звукам понял: ребята сделали то же самое.

- Да кто ж это может быть? - громко удивился один из патрульных.

- Какая разница! - оборвал его первый, видимо, старший среди остальных. - Нечего им здесь делать ночью! Чужие это! Вали этих гадов! Стреляйте!

Послышались звуки поспешно передёргиваемых затворов и ночную тишину разорвали беспорядочные выстрелы. В их вспышках нам стали видны сгорбленные тёмные фигуры в нескольких десятках шагов от нас.

- Огонь! - коротко скомандовал я.

В ответ десяток излучателей выстрелили разом, озаряя ночь молниями убийственного огня. В его свете стало видно, как падают на пенящийся песок обугленные тела. Кто-то из патрульных, бросив своё оружие, бросился наутёк в ночную темноту, громко голося от страха.

- Кажется, один ушёл! - досадливо сообщил Ахмед Кади.

И тут же раздался тревожный выкрик Тима Ларо:

- У нас раненный! У нас раненный!

- Кто? - резко обернулся я, включая фонарь.

- Лам Хонг! - сообщил Тим, падая на колени около лежавшего на песке товарища.

К счастью, в эту минуту луна вырвалась из плена растаявшей тучи, и побережье озарилось призрачным серым светом. Из воды уже выбегали остальные ребята, готовые к бою.

Я подскочил к Тиму и Ламу Хонгу.

- Что там? Рана серьёзная?

- Да. Пуля, кажется, пробила сонную артерию! - Тим старался ладонью зажать рану на шее Лама Хонга, хлеставшую тёмной кровью, заливавшей песок под его ногами.

Я поспешно дёрнул медицинский подсумок у себя на ремне, лихорадочно выискивая заветный тюбик СКРа.

- Всё... Он умер... - печально сообщил Тим.

Я поднял голову. Тело Лама Хонга обмякло, потухший взгляд упёрся в звёздное небо, губы, казалось, замерли в беззвучных словах. Ребята взволнованно обступили нас со всех сторон. Наступило тягостное молчание. Я выпустил из рук уже не нужный тюбик с жидким бинтом. Достал ампулу с голубоватой криожидкостью. Склонившись над мёртвым телом, осторожно раздавил ампулу на груди у Лама. Криожидкость должна сохранить тело товарища от разложения на несколько дней.

- Нужно похоронить его здесь, - покачал головой Тадеуш Сабуро, глядя на окровавленное тело погибшего товарища, уже начавшее покрываться синеватым инеем криозаморозки. - Мы не сможем вернуться назад с мёртвым телом... Неизвестно, вернёмся ли мы сами.

Он посмотрел на меня.

- Подождём рассвета, тогда и похороним, - предложил Артур Порта и повернулся к стоявшему неподалёку Мизу. - В какую сторону нам идти, чтобы попасть в Чанчжен?

- Похоже, что туда, - Мизу неуверенно махнул рукой куда-то в темноту. - Утром я сориентируюсь лучше... Здесь должна быть потаённая тропа. Она через лес прямиком приведёт нас к городу. До него должно быть не больше пяти миль.

- Хорошо, - удовлетворённо кивнул Артур.

- А что если тот, что сбежал, приведёт сюда к утру подмогу? - засомневался Ахмед Кади.

- Ну, приведёт и приведёт! - ворчливо отозвался Ян Тайсон. - Что с того? Разделаемся с ними так же, как с этими! - Он кивнул в сторону обгоревших тел убитых нами патрульных Кроды.

- Ой, ли? - с сомнением покачал головой Ахмед Кади. - Нас всего-то сорок с небольшим... - и покосившись на мёртвое тело Лама Хонга, поправился: - Теперь уже стало на одного меньше... А сколько их придёт к утру? Несколько сотен?.. На открытой местности, при свете дня нам туго придётся...

- Всё! Хватит! - оборвал я их спор. - Ждём утра, хороним Лама и отправляемся дальше! Мизу нас поведёт к городу, как проводник. А пока укроемся в лесу. В темноте нас никто не обнаружит, если сами себя не выдадим.

Со стихшим ночным ветром, смолк и неустанный говор лесных крон. Он сменился звонким птичьим разноголосьем, приветствовавшим наступление нового утра. Румяный бок солнца уже выполз из-за морского горизонта, налился густым багрянцем и задышал привычным жаром.

Заложив камнями могилу Лама Хонга, мы, молча, стояли вокруг, отдавая последние почести погибшему товарищу. Каждый в эту минуту, наверное, думал о своём, а я не мог отделаться от навязчивых мыслей о возможной неудаче нашего опасного похода. Мы ещё не достигли главной цели, а уже понесли потери в своих рядах. Сейчас я боролся с желанием оставить своих товарищей здесь, на берегу, и отправиться в логово Кроды в одиночку, прихватив с собой лишь его брата Мизу.

Словно угадав мои мысли, стоявший рядом Артур Порта положил тяжёлую руку мне на плечо. Негромко, но убеждённо сказал:

- Не думай об этом, как о своём поражении. Здесь не было ни чьей вины. Каждый из нас может сложить свою голову на этом острове... Но мы пришли сюда не горевать об этом, а победить зло, затаившееся за этими лесами, и спасти твою жену. Потому сейчас мы должны быть, как один организм, не ведающий страха и усталости. Веди нас вперёд и будь уверен в нашей победе. Иначе никак нельзя. Иначе мы все погибнем в этих лесах напрасно!

Я благодарно пожал его руку и вдохнул полной грудью терпкого лесного воздуха.

- Да, вперёд! Время не ждёт!

Местность с каждым новым шагом становилась всё глуше и мрачнее. Казалось, мы попали в самое сердце диких непроходимых джунглей. Вздымавшиеся вверх крутые скалистые склоны, сомкнувшаяся вокруг нас сплошная стена леса с густыми зарослями колючего кустарника, оглушительный рокот бурных потоков – всё было пронизано тревожным ожиданием близкой опасности. Пройдя пару километров, наш отряд оказался на обширной прогалине. Мы остановились, переводя дух и осматриваясь.

Чуть в стороне от тропы, в глубине леса затаился красивый водопад. Совсем невысокий, но шириной не менее семидесяти метров, он ниспадал вниз каскадом струй разной насыщенности и толщины, которые колебались на ветерке, создавая впечатление падающих с горы белых шёлковых нитей. Наверное, этот водопад был рождён грунтовыми водами, нашедшими выход из каменных трещин, и эти же воды образовывали в нижней части его небольшой водоём, растекавшийся в узкую речушку, крутые берега которой продолжали струиться игривыми водными потоками.

Мы перешли по небольшому шаткому мостику и остановились, любуясь водяным пейзажем, навевавшим теплоту и умиротворённость.

- Какой красивый водопад! - восхитился Артур Порта.

- Да, - согласился Мизу. - Этот водопад называют Шираито – «Белые нити». Удивительное место! Из него вытекают две реки – эта и ещё одна впереди, метров через двести от нас.

- Место удивительное, - подтвердил Тадеуш Сабуро, поднимая голову и осматривая обилие сытой зелени леса, окружавшей водопад со всех сторон. - И просто идеальное для засады! - добавил он и проникновенно взглянул на меня.

Тадеуш оказался прав. Достигнув междуречья двух рек, мы неожиданно встретились с большим отрядом хорошо вооружённых бородатых людей, одетых в чёрную униформу. Едва завидев нас, они тут же открыли яростный огонь, и мы вынуждены были сходу вступить с ними в бой. К счастью, наша позиция оказалась более выгодной: мы находились на возвышенности, в то время, как наёмники Кроды наступали со стороны низины речной поймы.

Гром беспрерывных выстрелов оглашал лес, пороховая гарь наполнила воздух, суша горло, и неприятно резала ноздри. Пули свистели у нас над головами, разбивали в щепки толстые стволы деревьев, за которыми мы находили себе укрытия, взрывали мшистую почву под нашими ногами, рикошетили от торчащих повсюду валунов. Обстрел был столь плотным, что нам пришлось выжидать несколько минут, пока у нападавших не закончились патроны, и они не принялись перезаряжать своё оружие. Тогда мы ответили им лавиной смертельного огня, плавившего камни и воспламенявшего деревья, словно охапки сухого хвороста.

Стремительные жёлтые стрелы наших излучателей лились на головы противников неумолимой лавиной. Оглушительные разрывы плазменных зарядов вселяли в их души животный ужас. Пламя вспыхнувших пожаров охватило сумрачную чащу леса: горела трава, горели кусты и деревья, горели человеческие тела. Люди падали на землю с душераздирающими предсмертными криками, превращаясь в обугленные головешки.

Через полчаса всё было закончено. Вновь воцарившаяся тишина понемногу наполнилась голосами леса. Только повисший в воздухе неприятный запах сожжённой плоти, да мёртвые тела повсюду всё ещё напоминали о произошедшем здесь сражении. Оставшиеся в живых наёмники Кроды, перепуганные нашим сокрушительным натиском, позорно разбежались кто куда, как тучи, разорванные океанским штормом, побросав оружие и трупы убитых товарищей.

Но этот бой принёс очередные потери и нам: семеро убитых и трое раненных землян – таков был итог этого скоротечного боя. Мы снова вынуждено прерывали свой путь, чтобы похоронить убитых и помочь раненным. Разбив лагерь примерно в километре от Чанчжен и, выставив по периметру дозорных, я со своими товарищами принялся обсуждать план дальнейших действий.

- Нас осталось тридцать пять, - хмуро сказал Тадеуш Сабуро. - Ещё один такой бой, и тебе придётся идти к Кроде в одиночку.

- Что ж, если останусь в живых, пойду один, - тяжело вздохнул я.

- Ты это серьёзно? - Тадеуш внимательно посмотрел на меня.

- Вполне.

- При таком положении дел штурмовать город бессмысленно, - покачал головой Артур Порта. - Это верная смерть для всех!

- Если штурмовать нельзя, нужно заставить тех, что внутри, поверить в нашу силу, - неторопливо произнёс Рич Остин. - Так же, как мы это сделали в Линь-Шуй.

Он с надеждой оглядел остальных.

- Мы не сможем применить здесь метеотронные заряды, - покачал головой Сабуро. - Ситуация не та. Ведь так? - Он обернулся ко мне.

- Так, - согласно кивнул я. - Повторять прежние ошибки не стоит. Но Рич прав. Мы можем вызвать в рядах нашего врага панику и страх. Мы можем принудить его сдаться без кровопролитного боя. Солдаты Кроды уже почувствовали на себе силу нашего оружия и теперь должны бояться прямого столкновения с нами.

- Каким образом мы сможем напугать их ещё больше? - удивился Тадеуш.

- У нас ещё остались плазменные заряды, - напомнил я. - Мы обстреляем ими город, спровоцировав повсеместные пожары. В огне пожаров люди Кроды, наверняка, запаникуют и начнут спасать свои жизни за стенами города. Ведь они воюют не за идею, а за деньги. А собственная жизнь дороже любых денег. Вот здесь-то мы их и встретим! Наше оружие сильнее во сто крат их автоматов и пулемётов. Мы сможем нанести противнику значительный урон и ещё больше ослабим его дух. Тогда оставшиеся в живых попросят о пощаде и выдадут нам Кроду.

- Допустим, - наклонил голову Артур Порта. - Только ты не забывай, что его наёмники – в основном обученные и бывалые люди. Будет не так-то просто напугать их...

- Здесь я их бесстрашия что-то не заметил, - невесело усмехнулся я.

- Хорошо, - не стал со мной спорить Артур. - Ты прав, воюют они за деньги, но менять их на собственную жизнь вряд ли станут. Это нужно учитывать... Но новых жертв не избежать и нам. Что если погибнем мы все, как сказал Тадеуш? Тогда наша миссия останется не выполненной и попусту бессмысленной, ведь твоя жена так и останется в руках у Кроды, а сам он будет и дальше вершить свои тёмные дела.

- Нет, - покачал головой я. - Этого не будет, потому что тогда, в этом бою я добровольно сдамся в их руки. Назовусь Камалом, и сдамся!

- Ты не шутишь? - Артур Порта с сомнением посмотрел на меня.

- Отнюдь. Только так я смогу попасть в город и увидеть свою жену. И Мизу поможет мне в этом.

Я взглянул на взволнованного брата Кроды.

- Наёмники его знают в лицо, поэтому он без труда проведёт меня в логово своего брата под видом пленника. Или подручные Кроды сами отведут меня к своему хозяину, ведь я нужен ему! А Мизу этим поступком снова заслужит доверие брата и тогда поможет мне спасти мою жену.

- Максим! Подумай хорошенько над своим решением, - призвал меня Тадеуш Сабуро. - Это очень рискованный план!

- Тут нечего думать, - улыбнулся я ему. - Другого способа я просто не вижу! Только так, хитростью обманув противника, можно заставить его самого привести в исполнение наш приговор!

- Что ж, - устало вздохнул Артур Порта. - Возможно, ты и прав. Попробовать можно. Хотя не думаю, что Крода столь наивен… Но, пожалуй, это действительно единственное, что мы сейчас можем сделать...

Он не договорил, потому что в это время из кустов вышли двое: Ахмед Кади и Рас Чадд. Они вели с собой какого-то незнакомого связанного человека.

- Максим! Мы тут лазутчика поймали! - сообщил Ахмед Кади, подталкивая пойманного стволом излучателя вперёд.

Человек сделал несколько неуверенных шагов и остановился. Он был невысокого роста, с лохматой, давно немытой головой, и смотрел на нас испуганными глазами, блестевшими на тёмном лице розоватыми белками.

При виде пленника, Мизу поспешно поднялся со своего места. Я с интересом взглянул на него. Спросил, кивая в сторону незнакомца:

- Ты знаешь его?

- Да. Это Шиу, человек Кроды, - охотно ответил Мизу и обратился к пленнику: - Зачем ты пришёл сюда, Шиу?

Темнолицый человек неожиданно бросился ко мне и простёрся у моих ног, сбивчиво моля не убивать его. Шокированный таким поведением, я отступил на шаг назад, обескуражено глядя на Мизу. Тот поспешил поднять на ноги молящего о пощаде Шиу, заверив того, что его жизни здесь ничто не угрожает. Тогда обрадованный этим известием Шиу стал страстно молить меня принять его, как был принят Мизу, и оставить под своей защитой.

- Так зачем ты пришёл в наш лагерь? - теперь уже я спросил у него.

- Крода послал меня разузнать сколько силы у пришедших сюда землян и зачем они пожаловали в Чанчжен, - доверительно сообщил Шиу.

- Понятно, - кивнул я и посмотрел на своих товарищей. Поразмыслив, сказал, снова обращаясь к пойманному лазутчику:

- Вот что. Отправляйся назад и скажи Кроде, что все до одного земляне не имеют и тени сомнения насчёт своей победы. Все они готовы набросится на его город, ожидая лишь знака Камала – их предводителя и вождя, который пришёл сюда за своей женой и привёл с собой несметные силы землян, которые сметут его с лица этой планеты, не оставив даже памяти о нём! Камал – это я. Запомни!

При этих словах Шиу благоговейно склонил передо мной голову.

- И ещё в точности передай ему мои слова, которые я сейчас тебе скажу, - продолжал я. - «Ты разрушитель судеб своего народа ничем не лучше того, против кого ты борешься. Очисти своё сердце хотя бы сегодня и верни мне то, что подло украл у меня. Тогда я прощу тебя и уйду отсюда. Не допускай полного истребления своих людей только лишь ради потакания собственным прихотям. Знай, что у тебя нет иного способа спасти свою жизнь, как выполнить мою волю. Иначе твоя смерть будет неизбежной». Ступай, и скажи всё это своему хозяину и тогда мы примем тебя в свои ряды, как нашего брата. Я даю Кроде время до заката. Потом мы войдём в Чанчжен и уничтожим всех, кто там есть!

- Отпустите его! - приказал я Ахмеду Кади и Расу Чадду.

Они развязали своего пленника и тот, боязливо озираясь, бросился в ближайший кустарник, вскоре скрывшись из вида.

- Смело это ты: про «войдём и уничтожим»! - усмехнулся Тадеуш Сабуро, когда удаляющиеся шаги Шиу стихли в глубине леса.

- Пришлось схитрить, - пожал я плечами. - Пускай Крода думает, что нас много и страшится этого.

- Хороший способ! - одобрил Ян Тайсон. - А, может быть, есть какой-то потайной ход, ведущий в город? Тогда бы мы все могли проникнуть туда незамеченными. Сила против силы! Так лучше, чем в одиночку.

Он вопросительно посмотрел на Мизу. Тот отрицательно покачал головой.

- Нет. Я про такой не знаю. Чанчжен построен на берегу океана, на скалистом холме. Наверное, его строители и не собирались делать из города крепость. Хотя городские стены высоки и толсты, они не для защиты и не для войны. Да и какие стены теперь защитят от разрушительного оружия? - Он опасливо покосился на мой излучатель. - Но если наверху таких стен сидят стрелки с пулемётами и гранатами, то решившимся проникнуть внутрь придётся не сладко.

Мизу сокрушённо покачал головой.

- Верю, - кивнул я. - Потому и не собираюсь идти на штурм. Чанчжен это не Линь-Шуй.

- Медлить тоже нельзя, - размышляя, сказал Тадеуш Сабуро. - Вскоре они могут заподозрить, что твоё послание Кроде всего лишь блеф. Захотят проверить так ли нас много. Выйдут наружу, окружат наш отряд, и тогда...

- Тогда нам всем придётся туго! - закончил за него Артур Порта.

- Верно, - кивнул Сабуро.

- К заходу солнца станет ясно. А пока нужно выдвигаться ближе к Чанчжен, чтобы нас не застали врасплох, - подытожил я.

- Да, это дельная мысль, - согласился со мной Сабуро и решительно поднялся со своего места.

Громадный лесистый холм с двух сторон был окружён широким рукотворным рвом, на противоположном берегу которого из каменистого подножья вырастала толстая наклонная стена, зубчатой лентой, уходившая вверх по спине холма и спирально опоясывавшая его тело с востока. Прямо перед нами зиял тёмный провал квадратных ворот, увенчанных мощными перекрытиями с тяжёлыми ступенчатыми башнями по краям. Широкий мост, перекинутый через ров и отмеченный двумя белыми обелисками с острыми шпилями, на которых развевались полотнища с львиными головами, подходил к воротам, а за ними отчётливо просматривалась просторная площадь, отгороженная от остального города плотной стеной мрачных колоннад.

За колонами, как густые облака в осеннем небе, толпились невысокие многоярусные дома, тянувшиеся к небу узорными башнями и шатровыми крышами. Городские улицы поднимались к самой вершине холма, на которой среди крон деревьев возвышалось величественное здание – то ли храм, то ли дворец. Окружённое с трёх сторон мощной стеной, подпиравшей каменные уступы, оно главенствовало над городом, и его царственное величие подчёркивал ниспадавший вниз водопад, рокочущей стремниной врезавшийся в обширное озеро. Чаша его переливалась через край и стекала по склону холма игривой рекой, впадавшей в океан на юге.

- Вот там, в том дворце и держат твою жену, - сказал Мизу, заметив, что я осматриваю вершину холма в свой бинокль. - А этот водопад издавна считался божеством. Люди верили, что в нём обитает священный дух Хиро-гонгэн, и у подножья в древние времена был возведён храм Хиро-дзи.

- Вижу, - кивнул я и перевёл взгляд на крепостную стену, наверху которой суетились люди в чёрной униформе.

Среди них я заметил человека свирепого вида и мощного телосложения, который энергично размахивал руками, отдавая какие-то приказы.

- Кто это?

Я добавил увеличения и передал бинокль Мизу.

- Это мой брат, Юн Хи, - мрачно сообщил Мизу, припадая к окулярам. - Смотри, как старается угодить Кроде! Похоже, они действительно не на шутку напуганы вашим появлением на острове.

- Да, похоже на то, - согласился я с ним, принимая назад свой бинокль. - И, кажется, они бросили на стену все свои силы.

Я снова заглянул в окуляры, осматривая приземистые башни, в которых были установлены пулемёты и сложены ящики с боеприпасами.

- Вооружил их твой брат неплохо! - заметил я и взглянул налево, где в укрытии за угловатыми каменными глыбами, торчавшими из сухой почвы, затаились мои товарищи, готовые к бою.

Там Артур Порта и Тадеуш Сабуро тоже изучали город в свои бинокли. Я включил рацию, спросил в эфир:

- Как? Начинаем?

- Да, - отозвался Артур. - Тянуть больше не имеет смысла.

- Тогда орудия к бою! - скомандовал я. - Огонь из всех стволов!

В ответ на мой приказ Тахей Ваташи, Винит Кумар и Илай Даян вскинули на плечи телескопические трубы ручных пусковых установок, и прозвучал первый залп. За ним последовал второй и третий. Плазменные заряды взрывались в воздухе, рассыпались десятками раскалённых сгустков-шаров, которые падали на город стремительными шипящими метеорами. Порождённый ими огонь разгорался всё яростнее. Страшный пожар полыхал уже на всех улицах. Дома вспыхивали один за другим ярким пламенем. Огонь переметался с крыши на крышу, подхваченный морским ветром, и не было никакой надежды, что он погаснет.

В бинокль я видел, как люди в отчаянии мечутся по городу, выскакивая из горящих домов, пытаясь спасти свою жизнь. Невольно подумалось: «Нет, никакой дождь не сможет погасить это пламя – разбушевавшееся пламя моего гнева!». И тут же я услышал, как Мизу, стоявший за моей спиной, сокрушённо шепчет:

- Это гнев против Кроды... Это проклятие в образе огня, через которое Кроде суждено пройти... Оно обратит оплот его силы в груду пепла...

Но наёмники брата Мизу и не думали сдаваться. Подгоняемые командами рассвирепевшего Юн Хи, они открыли по нам ураганный пулемётный огонь. Их гранаты рвались повсюду. Клубы едкого дыма и пыли заволокли всё пространство за городским рвом. В оглушительном громе боя я не слышал собственного голоса, призывая Мизу укрыться за громадным валуном. Свирепые пули сразили Юраса Тойво. Он упал навзничь и больше не поднялся. Затем, истекая кровью, упали Рич Остин и Тим Ларо. Мои товарищи гибли один за другим у меня на глазах, отчаянно отвечая нашим врагам залпами излучателей, плавивших камень крепостных стен, с которых валились вниз обгоревшие тела.

С каждой минутой нас становилось всё меньше и меньше, хотя и противник наш нёс огромные потери – десятки обожжённых и раненных искали спасения во дворце на вершине холма. Несколько пуль ударили мне в грудь. Я упал на пыльную землю, испытав тупую боль в мышцах: титановый нагрудник не подвёл. Поднял голову и увидел, как падает навзничь Артур Порта, сражённый пулей в голову. Вслед за ним рухнул на колени Тадеуш Сабуро с прострелянной правой ногой, продолжая отстреливаться огненными стрелами своего излучателя. Его перекошенное болью и яростью лицо стояло у меня перед глазами.

Я понял, что медлить больше нельзя. Схватив за руку оглушённого боем, напуганного Мизу, я потащил его к городским воротам, старательно прикрываясь торчавшими из земли камнями и валявшимися повсюду корягами. Когда до цели оставалось не больше полусотни метров, я отдал Мизу свой излучатель и смиренно сложил за спиной руки, чтобы наш спектакль выглядел достоверно.

Мизу отчаянно замахал руками, призывая людей в башнях над воротами не стрелять по нам. Те заметили его и сразу же узнали.

- Не стрелять! Не стрелять! - донеслось сверху. - Это брат Кроды! Брат Мизу!

Мой провожатый почувствовал себя увереннее. Крикнул в ответ:

- Я взял в плен землянина! Пропустите меня к брату! Я веду ему Камала!

- Да, да, брат Мизу! Проходи! Скорее сюда, к нам!

Мы с Мизу переглянулись. В его глазах я увидел загоревшуюся радость. Но подбежав к воротам, мы остановились как вкопанные, потому что навстречу нам неожиданно вышел сам Юн Хи. Он встал пред нами, преграждая дорогу, широко расставив ноги и напрягая бугры мышц на груди. Глаза Юн Хи горели гневом и яростью.

- Мизу! Жалкий перебежчик! Как ты посмел снова явиться сюда? - гневно прокричал он, играя желваками.

- Я привёл нашему брату вожака землян, Камала! - дрожащим от волнения голосом произнёс Мизу.

- Что? - презрительно прищурился Юн Хи. - Ты сумел пленить Камала?

Он громко расхохотался и быстро приблизился к нам, сверля меня пронзительным тёмным взором.

- Вот этот вот?.. Это и есть хвалёный Камал?

Юн Хи с ещё большим презрением посмотрел на брата.

- Так зачем ты привёл его сюда? Почему не убил? Что? Духу не хватило? Или решил похвастаться перед Кродой своей доблестью?

- Крода хотел видеть его живым, - сглотнув слюну, сказал Мизу, глядя в смеющиеся глаза брата.

- Живым! - пренебрежительно бросил тот. - Крода порой излишне мягкотел! Он, должно быть, забыл, как этот вот убил Гаддару? Так я сам воздам за его смерть смертью этого землянина!

Юн Хи быстро выхватил из-за пояса острый тесак и замахнулся им на меня. Но ударить не успел, потому что Мизу решительно отпихнул его моим излучателем, который всё ещё держал в руках. Обескураженный Юн Хи, пошатнувшись, отступил на шаг назад, и его глаза налились кровью и ещё большей яростью.

- Трусливый пёс!

Размашисто полоснув Мизу своим тесаком, Юн Хи рассёк ему шею и грудь. Громко охнув, Мизу рухнул к его ногам, выронив оружие. Безразлично переступив через мёртвое тело брата, Юн Хи угрожающе двинулся на меня, снова замахиваясь тесаком. Пригнувшись и уходя от этого удара, я успел выхватить из ножен свой нож и приготовился встретить новую атаку разъярённого, как бык, Юн Хи. Он накинулся на меня, нанося размашистые удары, один из которых всё же достиг своей цели – острое лезвие разрезало моё правое плечо, и из глубокой раны хлынула кровь.

Пересиливая боль, изловчившись, я выбил из рук нападавшего его оружие и тут же нанёс ему несколько стремительных ударов ножом: в бедренную артерию, в пах, в шею и последний смертельный удар, рассекающий его тело от ключицы до пояса. Хрипя и захлёбываясь собственной кровью, Юн Хи грузно рухнул наземь около моих ног.

Я выпустил из рук нож и упал на колени, тяжело дыша и зажимая рукой сочащуюся кровью рану. В это время из ворот выбежали трое вооружённых людей. Их недоумевающие лица были черны от пороховой гари. Завидев мёртвые тела Мизу и Юн Хи, один из наёмников вскинул свой автомат, целясь мне в голову.

- Нет! - Я быстро поднял руку, пытаясь остановить его. - Не убивай меня! Я Камал, предводитель землян! Крода ждёт меня! Если ты приведёшь меня к нему живым, он щедро вознаградит тебя. Поверь, это правда. Я сдаюсь в ваши руки... сам!

Я смотрел на бородатого громилу, тяжело дыша и морщась от боли. На лице у того появилось сомнение. Он неуверенно опустил автомат и обратился к одному из своих подельников:

- Вот что, Чэн! Похоже, он говорит правду... Я пойду, доложу Кроде, что его братья мертвы и что мы взяли в плен самого Камала!

- Ага! Это ты здорово придумал, Акампа! - насупился наёмник по имени Чэн. - Значит, награда одному тебе достанется? А мы?

- Болван! - беззлобно усмехнулся Акампа. - Вы поведёте его следом за мной, а награду мы поделим на троих! Понятно? Я друзей не обижаю!

- Ладно, так и быть! - согласился Чэн.

Акампа поспешил в город, а оставшиеся наёмники грубо подхватили меня подмышки.

- Давай, вставай, землянин! Что, без своего оружия ты ничего не стоишь? Так-то!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ИНФЕРНО

Я поднял голову, всматриваясь в огненное зарево. От вздымавшихся вверх клубов дыма почернело всё небо. Куда бы ни падал мой взгляд, повсюду плясали бешеные языки пламени. Пожар пожирал город. Меня вели среди пылающих домов по мощённой жёлтым камнем улице, поднимавшейся круто в гору. На вершине неё среди густой зелени высился тот самый дворец, до которого ещё не добрался всё пожирающий огонь.

Фасад дворца пожелтел и истрескался от солнца и солёного морского ветра, но всё же местами не потерял ещё былого великолепия белоснежного мрамора, украшенного резными гирляндами каменных лотосов. Массивное прямоугольное основание дворца, украшенное по углам сводчатыми башенками, несло на себе верхние этажи, поднимавшиеся семью уступами к мрачному синему небу. Этажи венчались длинными, выдававшимися вперёд балконами и открытыми террасами. В проёмах высоких арочных окон виднелось золотое литьё и серебряная ковка, а за витражными стёклами таились дворцовые покои. Стены дворца почти вплотную подходили к краю отвесной скалы, где бурлил тот самый водяной великан. Его поток был окружён десятками живописных струй, которые оттачивали огромные валуны, поросшие изумрудным мхом. Тучи водных брызг взлетали в небо, окрашиваясь багровым заревом пожара, и казалось, что это потоки крови обрушиваются вниз, питая ею океан.

Я перетянул раненную руку ремнём, но кровь всё ещё сочилась из раны на моём плече, капала с пальцев на каменные уличные плиты, и за мной тащился приметный тёмный след. Я брёл, не обращая на это внимания, подгоняемый бородатыми вооружёнными людьми, и думал лишь об одном: «Где-то здесь, в этом дворце Крода скрывает мою Юли. Только бы она была жива!». Надежда на её спасение не угасала в моём сердце ни на минуту. Меня провели по широкой каменной лестнице между притаившихся каменных драконов и через высокие двери с резьбой завели во дворец. Широкий коридор венчался высоким расписным потолком, поддерживавшимся чёрными колонами с навершиями в виде позолоченных голов мифических гадов, и терялся где-то в глубине здания. По бокам в него выходили узкие аркады, ведшие в просторные залы, устланные мрамором, на котором валялись сотни обожжённых и истекающих кровью раненных бойцов из «армии» Кроды, оглашавших своды дворца стонами и криками о помощи. Вид этих людей заставил содрогнуться моё сердце. Послушные воле Кроды, они пошли за него на бой, не ведая последствий своего опрометчивого поступка. Мои конвоиры остановились у входа в самый дальний зал, откуда слышались громкие голоса: мужчины и женщины.

Я без труда догадался, что говорившими были Крода и, вероятно, одна из его жён. Голос женщины звучал осуждением и обидой. Она громко восклицала:

- О, гора свирепости и злобы! Пока твои враги сжигают наш город и рушат его стены, ты восседаешь здесь, как последний трус, восхваляя сам себя и свою неуязвимость! Как ты можешь после этого садиться на свой излюбленный трон, который достоин только бесстрашных царей? Ты думаешь, что твои сторонники не предадут тебя, видя всё это? Да, они разбегутся, когда стены Чанчжен падут под напором землян! Раз уж твой родной брат перешёл на сторону твоего врага, как ты можешь надеяться на верность своих подручных, думать, что они не предадут и не свергнут тебя? Где твоя мудрость, которая когда-то прельстила меня? Ты растерял её от жажды признания и славы! Ты потерял даже чувство стыда, возжелав чужую жену, приведя её сюда, в свой дом и поселив рядом со своими законными жёнами!

- Замолчи, Падма! - ответил ей раздражённый мужской голос. - Не заставляй меня потерять к тебе уважение! Ты глупая женщина и не знаешь о причинах моего поступка!

- Любые причины не способны оправдать твоего недостойного деяния! - горячо возразила жена Кроды. - Людская молва подобна ветру, разносящему опавшие листья. Вести о твоём гнусном поступке уже гуляют по материку. Когда они разрастутся до гигантских размеров, то нанесут тебе непоправимый вред! Ты с пренебрежением относился к своему врагу и напрасно! Даже огнём, или болезнью, или змеёй на земле нельзя пренебрегать! Земляне взяли столицу, и пришли сюда. Что теперь остаётся тебе?.. А ты по-прежнему сомневаешься и медлишь, и в этом твоё грядущее поражение!

- Поражение? - грозно воскликнул Крода. - Мои враги повержены под стенами города! Даже мой брат сложил там голову за своё предательство! И ты говоришь о моём поражении?

- Битва ещё не закончилась, - возразила ему Падма. - И снаружи ещё слышны её раскаты, ещё полыхает огонь. Твой дворец переполнен раненными и умирающими солдатами! А, сколько полегло там, на берегу океана? И кто остался у тебя? Горстка твоих телохранителей?

- А, брось! - отмахнулся от жены Крода. - Судьба землян всё равно предрешена и погибших среди них не меньше. Теперь я уничтожу их всех и покажу всей Гивее свою силу! Мои люди захватили их лидера – Камала. Он теперь в моих руках, как и его жена. Что они могут после этого сделать мне? Сейчас его приведут ко мне, и ты увидишь, как он жалок и беспомощен. Вы все увидите!

- Я не собираюсь смотреть на это! - отрезала Падма. - Он пришёл сюда за своей женой, и справедливость на его стороне... Ах, как бы я хотела, чтобы он победил тебя – твою гордыню, твои безмерные амбиции и твою алчную спесь! - добавила она, и голос её наполнился нервным весельем.

- Ты смеешь желать мне смерти, Падма? - крикнул, вскипая, Крода. - Мне, кто заботился о тебе все эти годы, кто привёл тебя в свой дом – в этот дворец, достойный богинь? Это твоя благодарность? Прочь! Убирайся прочь с моих глаз! Я не желаю больше видеть тебя! Вон из моего дома! Иди туда, где ещё бушует битва, и пускай Всевышний решает твою судьбу!

Я услышал женский плач и лёгкое позвякивание браслетов от быстрых удаляющихся шагов. Затем раздался грозный окрик Кроды:

- Эй, вы! Кто там есть? Приведите же ко мне этого Камала!

На его зов один из конвоиров сильно толкнул меня в спину. Я вошёл в зал, сводчатый потолок которого ещё не потерял своего великолепия. Арочное окно занимало одну из стен зала, выходя на балкон и плоскую площадку на вершине скалы, и заглушало мерный шум падающей со склона воды. Справа на стене располагалось огромное мозаичное панно, изображавшее сцены какой-то древней битвы. Под ним на возвышении стояло глубокое деревянное кресло с золочёными подлокотниками в виде оскалившихся львиных голов. Оно и в самом деле походило на царский или княжеский трон.

Около кресла остановился хмурый человек, квадратное лицо которого выглядело грозным из-за сдвинутых низких бровей и хищного крючковатого носа. Лицо это обрамляла курчавая борода больше похожая на многодневную щетину. Человек был широк в плечах, но ниже меня ростом. Тяжёлая голова его с большими отвислыми ушами покоилась на короткой мускулистой шее, а в узких глазах таился дьявольский огонь. На нём была надета длинная рубаха армейского кроя с накладными карманами и оборванными погонами, подпоясанная кожаным ремнём с висевшей на нём кобурой и ножнами большого ножа. Сквозь распахнутый ворот просматривалась мускулистая волосатая грудь. Обут человек был в высокие ботинки со шнуровкой на толстой рифлёной подошве.

Я видел этого человека впервые, но мне казалось, что я знаю его давно, потому что его глаза остались в моей памяти навсегда. Так вот он какой, Крода на самом деле!

При моём появлении Крода раздражённо выкрикнул:

- Я сказал привести ко мне пленного Камала! А вы кого привели, ослы!

Крода порывисто подошёл к бородатому наёмнику, тому, что поспешил к нему с известием о моей поимке, и, выхватив из кобуры увесистый пистолет, приставил ствол к виску бородача.

- Акампа! Неужели так сложно исполнять мои приказы?

Крода взвёл курок, скалясь в ехидной усмешке.

- Что там у тебя, в голове? А? Давай взглянем вместе!

- Господин! Это и есть Камал! - испуганно пролепетал бородач, лоб которого от страха покрылся испариной.

- Что? Что ты несёшь!

Крода опустил пистолет и отступил на шаг, всматриваясь в моё лицо.

- Камал?.. А ведь и в правду, это ты! - обрадовался он, и грозное лицо его наполнилось искренним весельем.

- Ужасно выглядишь! - сообщил Крода, оглядывая меня с головы до ног. - Снимите с него защитный жилет! - приказал он. - Почему наш пленник до сих пор в нём? Вы бы ему ещё оружие оставили!

Охранники поспешно сорвали с меня защитную броню, швырнули её на каменный пол. Морщась от боли, я схватился за раненную руку.

- Ну вот, так значительно лучше, - удовлетворённо кивнул Крода. - Как видишь, ты полностью в моей власти! - сообщил он, усаживаясь на свой импровизированный «трон» и нежно оглаживая резные головы львов. Лицо его светилось самодовольной радостью.

- Где моя жена? - скрежеща зубами от боли, грозно спросил я, держась за раненное плечо.

- Жена? - Крода приподнял одну бровь. - Бхуми? Она здесь, рядом, в покоях, вместе с моими жёнами. Там и твой сын. За ним присматривает моя сестра, Вибха. Помнишь её?

Он пристально взглянул мне в глаза. Сообщил:

- У тебя родился славный мальчик, Камал! Настоящий красавец! Думаю, его ждёт большое будущее.

- О чём ты? - не понял я. - Разве ты не собирался убить их обоих?

- Убить? Ну, что ты!.. Хотя за жизни трёх моих братьев и оскорблённую гордость сестры это было бы неплохой ценой! А? Как ты считаешь?

Крода склонился всем телом вперёд, поигрывая перед собой пистолетом. Глаза его сузились ещё больше и стали холодными, как куски чёрного льда.

- Но нет, я не так дик, как, наверное, думаешь ты. Разве можно убивать такую красоту? Её и так мало в этом мире! Так мало! - повторил он с искренним сожалением. - Кругом одни ущербные уроды, генетические отбросы, копившиеся здесь многие века!

- Ошибаешься, - сквозь зубы процедил я. - И на этой планете, среди этих людей достаточно красоты. Нужно лишь суметь увидеть её.

- Брось, Камал! - презрительно отмахнулся Крода, вальяжно откидываясь на спинку своего «трона» и закидывая нога на ногу. - Подумай, откуда ей здесь взяться? Уродство способно плодить только уродство, а то в свою очередь рождает новое уродство. Это уродство размножается с невиданной быстротой. За последние сто лет людей на Гивее стало в семь раз больше, чем было раньше, и все они не стали лучше или красивее! Так протягивается бесконечная цепь постепенной и неуклонной деградации нашего народа. Эти уроды только жрут и гадят, желая для себя лёгкой жизни и развлечений. Каноны истинной красоты утрачивают в их глазах былую ценность. Любая красота или совершенство воспринимается ими как угроза для себя. Уродство корчится в гримасах отвращения и глотает слюни зависти, глядя на красивых людей – по-настоящему красивых. Они почему-то странным стечением обстоятельств ещё иногда появляются в этом мире. Но их с каждым днём становится здесь всё меньше и меньше!

Крода поморщился, словно его мучила застарелая рана.

- Единственное желание, рождающиеся в убогом мозгу этих отбросов рода человеческого при виде настоящей красоты – уничтожить, растоптать её, облить грязью, чтобы хоть как-то возвыситься над ней: через унижение, через боль и страдания, - продолжал он. - Красота им не нужна, потому что она требует сил и воли хоть как-то изменить самого себя. А это, самое страшное для них – осознать себя неполноценным и неспособным ни к каким переменам! Поэтому-то красота для них вредна, как заразная болезнь. Оттого-то среда уродов, борясь с красотой, пытаясь избавиться от чувства собственной ущербности, и создаёт себе новые извращённые каноны «прекрасного». Эти их каноны основаны на столь же ущербном принципе: красив тот, кто менее уродлив среди других уродов. Так на пьедестале славы со временем оказывается самое мерзкое уродство, которое у тебя, Камал, не вызвало бы ничего, кроме рвотных рефлексов и чувства омерзения... Разве ты не заметил этого сам в ваших школах, которые вы пооткрывали по всему Южному материку? Не заметил, глядя на людей, окружающих тебя, их физической ущербности и корявости их лика?

- Я вижу возможность исправить их, раскрыть им глаза, заставить задуматься и увидеть прекрасное: и в себе, и в ближнем. Это тяжелый и долгий путь, но это путь к свету! Нет ничего важнее, чем сделать человека лучше!

Крода брезгливо усмехнулся, но в его усмешке снова проскользнула печаль сожаления.

- Перестань пороть чушь, Камал! Этого не будет, никогда! - уверенно сказал он. - Увещеваниями и личным примером ничего и никого не изменишь! Ты не поверишь, но мне тошно жить в таком мире, - доверительно сообщил Крода, снова склоняясь вперёд. - Ведь Чой Чо Рен достал из людей всю мразь, всю ненависть, всю агрессию – самые поганые, самые низменные, самые чёрные черты человеческой натуры. И вместе с тем он свёл образованность этих людей почти до нуля, заставив их верить во всяких шарлатанов-знахарей и псевдопровидцев. Он превратил всех их в гнусных, злобных ублюдков, готовых загрызть друг друга. Вот почему теперь все они смотрят на него чуть ли не как на Бога, блаженно внимая любой его лжи, произносимой с трибун или экранов, принимая эту ложь за откровение с Небес, за истину в последней инстанции. И никакие ваши увещевания и рассказы о Добре не переубедят их в этом!

Губы Кроды скривились в брезгливой усмешке.

- Он говорит им, что еда, которую они ели последние десятилетия, вредна для их здоровья. Он говорит, что она вызывает смертельные болезни, и они верят ему! Они готовы смиренно поедать траву и коренья, или отправляться ловить рыбу и всякое зверьё, но верят всей этой лжи! Им даже невдомёк, что на самом деле правительству просто нечем кормить свой народ. Ведь всё продовольствие после революции производилось из сырья, поставляемого с Земли и по земным технологиям. А теперь, когда Чой Чо Рен твердит о том, что Земля хочет захватить эту проклятую планету, – планету, так и не ставшую искуплением за грехи наших предков, – твердит, что Земля и земляне стали для нас главными врагами, производить продовольствие стало не из чего, да и некому. А выращивать что-то самим, чтобы прокормить всё население, уже не получится: поля заросли травой, скот давно перебит и съеден. И кто будет этим заниматься теперь здесь? С самой революции все только и делали, что торговали завезёнными с Земли товарами и продовольствием. Их так называемый «освобождённый труд» отучил народ зарабатывать себе на хлеб честным трудом. Теперь же, когда торговать стало нечем, большая часть населения влачит нищенское существование или умирает с голоду... Но всё равно все эти людишки по-прежнему верят своему лживому вождю, продолжают упорствовать в своих примитивных мечтаниях и устремлениях, надеясь на сказочное возвращение былых времён.

Крода смачно сплюнул прямо на каменный пол.

- Тупые ублюдки! И это их нужно жалеть и выводить за руку к свету?

- Они не виноваты в том, что они такие, - убеждённо сказал я. - Дай им устроенную, сытую жизнь, и они больше не станут тратить её на борьбу за выживание. Они начнут развиваться духовно, стремиться к новым целям, познавать мир и себя.

- Ты думаешь, сытая жизнь заставит их стремиться к высотам духовности? - Крода отрывисто и громко расхохотался. - Да, сколько ты не насыщай их ненасытные утробы, всё равно им будет мало! Ты же сам прекрасно знаешь об этом, потому что осуждал их тогда, на празднике. Или уже забыл?..

Он пристально посмотрел на меня.

- И ты думаешь, каждый из них способен приложить хоть каплю усилий для индивидуального роста? Как бы не так!

- По отдельности нет, не приложат. Должно быть коллективное стремление, общие усилия, общее движение к единой цели! Только так возможны изменения в лучшую сторону.

- Камал! Ты сам загоняешь себя в тупик: нельзя дать благополучия всем, прежде чем люди изменятся в лучшую сторону, но и изменить людей невозможно, пока существует неравенство, нищета и голод! Где же выход? Это замкнутый круг! Так как же ты хочешь выводить этих людей за руку к свету?

Крода смотрел на меня смеющимися глазами.

- Да они отрубят тебе эту руку при любом удобном случае, если кто-то посулит им больше, чем сможешь обещать ты, а для достижения этого не нужно будет прикладывать никаких усилий, и не нужно будет менять самого себя – любимого и неповторимого! Вот почему такой народ – народ, который позволил себя соблазнить сладкими речами своего правителя и стал таким, каким он стал сейчас – обязан нести ответственность наравне со своим вождём! И только я могу очистить эту планету и дать ей новое будущее!

- Каким образом? - мрачно усмехнулся я.

- Ты напрасно смеёшься надо мной! - презрительно прищурился Крода. - Здесь нужно действовать по-другому, не так, как вы. Все эти школы, фильмы, разговоры о светлом будущем – всё пустое! Этот путь требует времени: тридцать-сорок лет потребуется, чтобы перевоспитать существующее поколение, приложив громадные усилия. И это без всякой гарантии успеха. У меня нет времени на всё это!

- Чего же хочешь ты?

- А! Стало интересно? - расплылся в довольной улыбке Крода и погрозил мне пистолетом. - Я не зря обратил свой взор к вам, к землянам! Вместе с тобой мы могли бы дать начало новым поколениям гивейцев, породить здесь новую жизнь – совершенную в своей красоте и гармонии, такую же, как у вас, на Земле. Даже лучше!.. Но ты отказал моей сестре: ты и твой друг отвергли её! - Он нахмурил брови. - А ведь она из тех немногих, кто может гордиться своей красотой и не бояться быть растоптанной завистниками!

- Твоё желание искусственно создать совершенных людей неизбежно приведёт к банальному отделению этих «совершенных» от всех остальных, к их замыканию в своём узком мирке, который, в конце концов, превратится в секту, где все «совершенные» неизбежно деградируют. Любое действие таких людей в несовершенном мире станет направлено не на улучшение этого мира, а на стремление занять более высокое положение в социальной иерархии пользуясь своими способностями. Змея снова укусит свой хвост и ничего не изменится. Вот почему и необходимо вначале изменить социальные отношения в обществе. Необходимо добиться некого минимума, при котором появится возможность раскрытия самых высших качеств каждого человека. А этот минимум возможен только при наличии неотчуждённого труда, снимающего с человека давление конкурентной борьбы за выживание. Для этого и совершалась здесь революция, ради этого были принесены все жертвы... И раз эта революция не привела к желаемому результату, сейчас, прежде всего, необходимо объединение всех единомышленников, всех заинтересованных в улучшении человека – его сознания и его тела – для того, чтобы общими усилиями зародить и направлять коллективные устремления гивейцев в светлое будущее. Только так и никак иначе.

- Все религии мира учат нас, что персональная победа над злом возможна! - убеждённо воскликнул Крода. - Каждый может достичь личного спасения и стать совершенным в любом несовершенном обществе! Я верю мудрецам древности, верю, что оптимальной стратегией для достижения всеобщего счастья является личное совершенствование! Только физически совершенные люди, способности которых неподвластны обычному человеку и кажутся ему чудом, размножившись и достигнув перевеса среди остальных по своему количеству, смогут создать совершенное общество... Да, оно тогда станет совершенным автоматически!

- Это не так, - покачал я головой. - Необходимы общие усилия по изменению этого мира, а не усилия одиночек, стремящихся вывести некую совершенную породу человека, создать сызнова новую по своей природе жизнь. Нужно выработать особый способ воспроизводства общественной жизни, такое социальное состояние, при котором возможно будет уравновесить на острие лезвия две противоположности: стремление к социальному равноправию всех членов общества с желанием к духовно-элитарному возвышению тех из людей, кто обладает творческими способностями. Но при этом никогда нельзя отказываться от усилий по развитию личности каждого. Только так и никак иначе! А не так, как хочешь ты. Даже если твои усилия увенчаются успехом, что тогда делать со «старой» жизнью? Как быть со «старыми» людьми?

- Уничтожать! - убеждённо и спокойно сказал Крода. - Выкашивать, как сорную траву, которая мешает цвести саду или убивает плодородные всходы. Но сначала истребить самого Чой Чо Рена – если бьёшь змею, бей её по голове! Этот жестокий и подлый человек, который поддерживает своё существование ценой жизни других, для своего же блага заслуживает смерти, а иначе совершаемые им подлости опустят его на самое дно. Потом же необходимо перебить и всех его сановников, всех приспешников и лизоблюдов. Потеряв своего вождя, они станут бессильны к сопротивлению. А уж затем раздавить хвост самой змее!

Крода посмотрел на меня, и глаза его снова вспыхнули дьявольским огнём.

- И только я смогу это сделать! И только террор обеспечит успех преображению этой планеты – тотальное уничтожение всей этой мрази, чтобы раз и навсегда очистить здесь поток жизни! Три года назад у меня уже получилось подойти к Чой Чо Рену достаточно близко. Правда, тогда возмездию помешала моя дрогнувшая на мгновение рука, и нашему любимому вождю повезло остаться в живых. Но больше такого не будет!

- Так это был ты? - воскликнул я. - То покушение на Чой Чо Рена, три года назад, после которого запустился весь этот ужасный маховик репрессий против землян и инакомыслящих?

- Да, это был я и мои люди! - гордо сообщил Крода, снова разваливаясь на своём «троне». - Ваш идеализм меня жутко раздражал тогда... Да и сейчас тоже раздражает не меньше! Мне захотелось преподать вам урок, показав истинное лицо того, кого вы так заботливо опекали в пержние годы. Надеюсь, мой урок пошёл вам на пользу?

- Ты не менее глуп, чем те, с кем хочешь бороться, раз говоришь и думаешь так! - покачал я головой, насмешливо глядя на него. - Настоящим революционером движет не ненависть, а чувство любви – любви к человечеству. А ещё желание справедливости и правды. Без этого невозможно устроить подлинную революцию.

Крода усмехнулся, выслушав меня, и надменно сдвинул брови.

- Я глуп? Это ты глупец, отказавшийся принять мою сестру, а вместе с ней и мою борьбу! Приехав в Шеньчжоу, я хотел посмотреть, кого же ты предпочёл моей сестре, - медленно произнёс он, выпрямляясь. - Увидев твою жену и беседуя с ней, я понял, что она достойна такой верности. Бхуми достойна даже большего – почитания! Я бы дорожил такой женой, как самой большой драгоценностью на свете... А вот ты решил рискнуть её жизнью. Почему? Ведь ты тогда догадался, кто я такой на самом деле. Я хотел, чтобы ты догадался! Ты понял, и смело оставил жену одну, в опасности!

Крода пристально посмотрел мне в глаза, оглаживая свою бороду.

- Неужели твой долг перед кем-то превыше твоей любви к этой женщине?.. Или у тебя был какой-то план? А, Камал?.. В чём был твой план? Расскажи мне, расскажи сейчас! Мне интересно узнать это.

- Вначале я надеялся, что моя жена сможет убедить тебя.

- Убедить в чём? - не понял Крода.

- Присоединиться к нам.

- Присоединиться к вам? - Крода поднял одну бровь в искреннем удивлении. - Ты считаешь, что у меня и у вас есть что-то общее? Ты действительно так считаешь?

Его охватило неожиданное веселье.

- Тогда мне показалось, что есть. Мне казалось, что выбранный тобой путь террора единственно возможный на этой планете.

- А теперь ты так не думаешь? - Глаза Кроды вспыхнули недобрым огнём.

- Нет. Я ошибался... Из-за своей слабости. Мне не хватило тогда терпения и духа, чтобы понять, что это дорога в никуда. Террор – это путь в пропасть, откуда уже не будет возврата! Тогда я захотел показать это всем, сорвав с тебя маску благочестия, показать опасность вступления на путь преступлений и убийства, избранный тобой!

- Значит, ты считаешь меня убийцей? А ты не такой, как я? Да? - с издёвкой спросил Крода.

- Я – другой!

- Ей, Акампа! - неожиданно резко выкрикнул Крода. - Позови там кого-нибудь! Пускай приведут его жену! Быстро!

Гневно сверкая глазами, он вскочил со своего места и быстро подошёл ко мне. Его наёмник, стоявший вместе с остальными подле меня, поспешно выбежал из зала.

- Что ж, сейчас мы выясним, кто из нас лучше! - с ехидством сказал Крода, прохаживаясь передо мной с заложенными за спину руками.

Я не слушал его. Сердце в моей груди неистово забилось в волнительном ожидании встречи с любимой. Наконец-то я увижу её после шести месяцев разлуки!

В коридоре раздались тяжёлые шаги нескольких человек и лёгкая поступь женских ног. Через минуту в зал вошёл всё тот же охранник, которого Крода послал за Юли. Он встал на прежнее место рядом со мной. Вслед за ним в зал вошли двое бородатых здоровяков, которые привели Юли. Сердце моё сжалось от боли при виде её осунувшегося, переполненного горькой печалью лица.

- Что тебе нужно от меня, Крода? - с надрывом воскликнула Юли. - Когда ты перестанешь терзать меня своими домогательствами? Неужели ты до сих пор не понял, что я люблю только своего мужа, и тебе нет места в моём сердце?

- Бхуми! Бхуми! К чему эти стенания? Ты должна радоваться и быть счастлива, ведь я привёл к тебе твоего любимого мужа! - Крода подошёл к Юли, встал у неё за спиной и, крепко схватив её за плечи, развернул в мою сторону. - Вот, смотри сама!

Несколько мгновений в глазах Юли смятение мешалось с сочувствием и болью. Затем они наполнились радостью и засветились, как прежде.

- Максим! Ты пришёл за мной! Любимый!

Она попыталась броситься ко мне, но Крода держал её крепко. Видя это, я стиснул кулаки.

- Что? Что ты сказала? - не понял Крода. - А! Ты, наверное, думаешь, что твой муж явился сюда, чтобы спасти тебя? Нет, нет! - покачал он курчавой головой. Склонясь к самому уху Юли, вкрадчиво произнёс: - Это не он пришёл к тебе! Это я привёл его сюда, чтобы ты увидела, как он слаб и беспомощен перед моей силой!

Юли бросила на него презрительный пламенный взгляд.

- Да, моя дорогая, Бхуми! - тем же тоном продолжал Крода. - Твой муж – мой пленник, как и ты!

- Это я пришёл к тебе! - сказал я, глядя на него. - Пришёл за своей женой!

Лицо Юли засияло радостью от моих слов.

- Что? - Крода поднял голову и надменно взглянул на меня.

- Он правду говорит, хозяин! - боязливо произнёс один из телохранителей Кроды. - Мы никогда не смогли бы пленить его, даже раненного! Но он сам сдался в наши руки, назвался Камалом и потребовал привести его сюда.

Крода грозно посмотрел на говорившего.

- А вы поспешили приписать себе заслугу его пленения? Жалкие ублюдки! Ничтожества! Какая от вас польза, если вы не можете справиться даже с одним человеком? За что я плачу вам деньги?

Мне показалось, что Крода сейчас взорвётся от негодования, но он сдержался и, взяв себя в руки, снова повернулся ко мне. Хмуро сказал:

- Пускай так. Но ваша жизнь сейчас зависит только от моей воли, как и жизнь вашего ребёнка...

Юли испуганно дёрнулась в его руках, но он не отпускал её. Сказал:

- Но не бойтесь. Я не убью его.

Крода снова посмотрел на меня.

- Ваш сын выполнит то, чего не захотели сделать вы – ни ты, ни она.

- Нет! Мой сын никогда не будет служить чёрному делу! - гневно воскликнула Юли, снова пытаясь вырваться из его крепких рук.

- Глупая женщина! - усмехнулся Крода, удерживая её за плечи. - И ты, и твой сын, и твой муж – все вы в моей власти! И ты думаешь, что как-то сможешь повлиять на моё решение?

Он опять громко расхохотался, запрокинув голову и показав жёлтые зубы.

- Теперь настало моё время, и только я буду решать судьбы людей на этой планете! Любовь это проявление слабости, Камал. Слабые никогда не поднимут головы и не станут сильными! Лишь презирая слабых и убивая уродов, можно стать по-настоящему сильным и единым народом. И я сделаю народ Гивеи великим народом! А ваша Земля пускай завидует нам издалека.

- Глупец! - презрительно бросила ему Юли, продолжая сопротивляться. - Собственными руками ты прокладываешь путь к своей гибели! Торжествуешь временную победу, совершая злодейства? Но эта твоя победа пустая иллюзия. Ты слеп, Крода! Ты не видишь, как сам, по собственной воле обрекаешь на забвение своё имя! Это будет расплатой за твои злодеяния, жалкое ничтожество! Похищение чужой жены – тягчайший грех на этой планете! Когда люди узнают, что твоё сердце изъедено пороком и жаждет чужой жены, кто пойдёт за тобой?

- Заткнись! - озлобленно выкрикнул Крода, но это нисколько не смутило Юли.

- Не будь слепым безумцем, не ведающим, что его ждёт! - дрожащим от негодования голосом продолжала кричать она. - Всё, что у тебя есть, может сгореть в одночасье в жарком пламени мести, обратившись в горсть пепла! Мой муж уничтожит тебя, даже если ты убьёшь меня на его глазах! Подумай сам, что сделал бы ты, если бы кто-то похитил твоих жён и домогался их любви? Лишь тот, кто чтит и уважает женщину никогда не навлечёт позор на свою голову!

- Крода! Отпусти её! - крикнул я, видя, что Юли борется из последних сил.

- А то что? - грозно спросил тот, и в глазах его появилась презрительная усмешка. - Что ты сделаешь?.. Что ты можешь сделать теперь?

Крода надменно выпрямился и рассмеялся – громко и отрывисто. Затем он медленно достал из ножен свой нож и так же медленно приложил лезвие к горлу Юли.

- Нет! Стой! Не делай этого!

Я рванулся вперёд, собираясь броситься на него, но стоявшие рядом со мной головорезы крепко стиснули меня с обеих сторон, держа за руки. Один из них впился пальцами, как клещами, в мою рану. Жуткая боль захлестнула всё тело огненной волной. В глазах потемнело. Сквозь кровавый туман я увидел глаза Юли. В них не было страха – только безграничная тоска и любовь ко мне. Безумное отчаяние охватило меня. Едва держась на ногах, я снова попытался вырваться и почувствовал себя беспомощным и слабым перед смертельной опасностью, нависшей над моей любимой.

«Нет, этого не может быть! Неужели всё снова повторяется? Неужели я опять потеряю её, но на этот раз навсегда?» - проносилось в моей голове.

Крода пристально наблюдал за мной. Я видел, что моё замешательство доставляет ему несказанное удовольствие. Тёмный огонь в его глазах разгорался с каждой секундой, превращаясь в адское пламя. Затем он с издёвкой спросил, всё так же, не спуская с меня глаз:

- Ты думаешь, это я убиваю её?

Я не слышал его, я не видел ничего вокруг, кроме глаз Юи.

- Максим! - позвала она, протягивая руку ко мне, словно в прощальном жесте.

- Нет, это ты убиваешь её! - холодно усмехнулся Крода и резко провёл рукой вниз. - Ни тебе и не мне!

- Нет!

Я рванулся из последних сил из рук охранников, пытаясь дотянуться до любимой, но меня держали крепко. В следующее мгновение горячая кровь Юли брызнула мне в лицо, её помертвелый взор затуманился, а веки закрылись. Она медленно осела на каменный пол, к ногам своего убийцы, который с нескрываемым торжеством смотрел на меня и холодно улыбался.

Сердце моё упало в какую-то тёмную пропасть, куда провалился и я. Ноги мои подкосились, кровь ударила в голову, а затем мой череп наполнила холодная пустота. Больше я ничего не видел вокруг себя. В следующее мгновение что-то тяжёлое ударило меня в затылок, окончательно гася померкшее сознание. Потеряв равновесие, я полетел в беспросветную тьму, не чувствуя больше ничего, кроме отчаяния, разрывавшего душу в клочья...

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ ДЕСЯТАЯ СТУПЕНЬ

Тьма... Вокруг была только тьма, из которой я выплывал, как из глубины чёрного колодца – тяжело, медленно, рывками. Сознание возвращалось, заполняя беспомощное тело, одеваясь в него, как в изношенные одежды.

Я с трудом приоткрыл веки: перед мутным взором появилась серая плоскость, казалось, уходившая в бесконечность. На ней в луже крови неподвижно лежала Юли. Её спутанные волосы были сбиты на лицо, и я не мог увидеть его, не мог заглянуть ей в глаза. Я видел только раскинутые в стороны руки любимой, словно пытавшиеся ухватиться за гладкий пол окоченевшими в предсмертной судороге пальцами. Моя щека лежала в её крови, и я чувствовал запах этой крови, но я не чувствовал её тепла – тепло ушло навсегда...

Душа моя была пустой и холодной, а сердце казалось тяжёлым куском льда, тяготившим грудь.

Кто-то ещё находился рядом. Я отчётливо чувствовал это. С трудом оторвал голову от липкого пола и покосился вправо.

На своём подобии трона восседал Крода. Он терпеливо ждал, и его землисто-зелёные глаза под взъерошенными бровями насторожились, когда я стал проявлять признаки жизни. Обрадованный, он чуть склонился вперёд и воскликнул с нескрываемой издёвкой:

- С возвращением, Камал!.. Или правильнее Максим?

Крода снова откинулся на спинку своего «трона», вальяжно закинул нога на ногу и, постукивая никелированным дулом пистолета о колено, огладил курчавую бороду.

- Ты мертвец... - прохрипел я, едва шевеля распухшими губами.

- Что?.. Мертвец?.. Я?

Крода порывисто склонился в мою сторону, и глаза его наполнились жутковатым весельем.

- Брось, Максим! - отмахнулся он, скалясь в улыбке. - Оглянись вокруг: бескрайнее море мертвецов разлилось по всей планете! Нет, не тех мертвецов, что упокоятся в могилах, а тех, что всё ещё живы, но души их давно мертвы... Да, они и не были никогда живыми, они родились такими! Ты забыл о них? А?

Он сел в прежнюю позу, продолжая поигрывать пистолетом.

- Ты же знаешь, сколько у нас, на Гивее накопилось всей этой человеческой дряни! Кто-то из них много веков творил здесь беззаконие и бесчестие, сеял ложь вокруг себя. Другие, просто молча, внимали этой лжи, покорно принимали это беззаконие, ставя выше чести сытую жизнь и кажущееся благополучие... Эти были, пожалуй, куда страшнее первых, потому что своим бездействием и равнодушием усиливали власть скверных людей... Но и те, и другие по-своему умножали зло, копили его, всё больше погружая эту планету во мрак безысходности. Поэтому и выживали в этом мире только мелкодушные приспособленцы, доносчики, палачи и угнетатели. И вот теперь все они у власти! Хорошие же люди сникли и умерли, как цветы в темноте… Мне снова приходится тебе рассказывать об этом! Зачем?

Крода сокрушённо покачал головой, словно учитель, наставляющий неразумного ученика.

- Значит, ты хочешь помочь хорошим? - сплюнув кровь, с безразличием спросил я. - Помочь одним, убивая других... тех, кого посчитаешь плохим?

- Именно! Зачем жалеть эту дрянь, этих ничтожных людишек с их мелкими чувствами? Что от них проку? Неужели ты так и не понял, чего я здесь добиваюсь? Не понял после всего, что я тебе говорил?

Крода опять порывисто наклонился вперёд и, опершись локтями о колени, стал играючи помахивать пистолетом. Сейчас он казался мне излишне порывистым, даже нервозным, и это особенно отталкивало в нём.

- Вы же сами на своей Земле творите справедливость, действуя по закону немедленного противодействия любому злу: «Мне отмщение, и Аз воздам!»... Так, кажется? - прищурился он и сплюнул в сторону прямо на мраморный пол. - И это правильно, это справедливо! Только так можно искоренить все подлости и мучения в этом мире! Палачи и всякая нечесть, которые необычайно размножились в последнее время, должны получать воздаяния всегда! - рассуждал он, потрясая в воздухе оружием. - Только террором можно изменить этот мир! Не единичными акциями против власти, нет – только массовым истреблением вредоносных и равнодушных людей! Так чего же ты воротишь от меня своё лицо, словно я говорю о чём-то сверхъестественном для тебя?

- Мы никого не убивали... Никогда!

Я с трудом повернулся на спину, и, опираясь на локти, попытался сесть.

- Искоренять вредоносных людей можно только подводя их к осознанию и раскаянию. Нельзя уничтожить зло механически. Просто глупо... Это борьба с призраками, которая сделает их только сильнее. Они создадут новых призраков: преступлений, материальных богатств и опасностей. Ложь и беззаконие будут плодиться нескончаемо. Равновесие... необходимо равновесие, а не террор с его слепыми нападениями.

Я, наконец, сел и холодно посмотрел в глаза Кроды. Тот усмехнулся, но в глубине его зрачков затаилось искреннее любопытство и звериная настороженность.

- Твой террор вызовет рост страданий народа Гивеи и ничего больше... Любая борьба должна быть сбалансирована... Я же говорил тебе об этом. Необходимо непрерывное движение к счастью, восхождение к Добру. Иначе ты потеряешь путеводную нить, и заслуживающие наказания останутся жить и продолжать свою мерзкую деятельность... Так было всегда. Подобные тебе мстители предавали смерти совсем не тех, кого следовало бы наказать... Я и сам едва не ступил на этот путь.

Я протянул руку и, поколебавшись, положил её на холодное запястье Юли, липкое от крови. Ледяная пустота в моей груди медленно растекалась по всему телу. Хотелось убрать волосы, чтобы увидеть лицо любимой, но я страшился этого, боялся не увидеть в её глазах жизни. Сказал с сожалением и печалью:

- Борьба вовсе не обязательно требует уничтожения. Если ты идёшь по пути Добра, нужны особые средства – безо лжи, мучений, убийств и озлобления. А иначе твоя победа будет означать для народа лишь смену тирана. И тогда тебя самого необходимо будет уничтожить...

Я мрачно взглянул на него, борясь с застывшим в горле колючим комом. Крода облокотился на львиноголовый подлокотник и посмотрел на меня сквозь презрительный прищур – долго и изучающе.

- Мы могли бы разработать программу действий... такую, которую поймут все... Вам нужны справедливые законы... Не те, что установили здесь для охраны власти, собственности и привилегий... Законы для соблюдения чести и достоинства людей, для роста их духовного богатства. Потому что психическое богатство человека – это и есть главная ценность, как и жизнь любого здесь!

Я заметил усмешку на губах Кроды, но он ничего не сказал в ответ, продолжал настороженно слушать меня.

- Вам нужны библиотеки, музеи, скульптуры, музыка, живопись... И пресловутое неравенство распределения материальных вещей совсем не главная беда на пути к лучшей жизни... С законов... начинать нужно с законов, с подлинного общественного мнения и веры людей в себя...

- Но это не террор! - раздражённо бросил Крода, и в глазах его блеснул холодный огонь озлобленности.

- Да. Это революция!

- Знаешь, я тебе вот что скажу...

Крода снова склонился вперёд, угрожающе помахивая пистолетом перед моим лицом.

- Ты хочешь, чтобы я слепо подражал вам?.. Нет, Максим! Способы борьбы уж позволь выбирать мне самому. Я многому научился у вас, но это наш мир, и ты забыл об этом!..

- Хотя, конечно, ты можешь пойти со мной до конца, - щедро предложил он. - Твой ум, твои знания, твой авторитет будут бесценны и для моего дела. Вместе мы могли бы изменить этот мир, сделав его лучше, как вы и хотели. Из нас получился бы неплохой союз. А? Как считаешь? - Крода пристально посмотрел мне в глаза сквозь презрительный прищур и покачал головой.

- Но ты так не считаешь. Верно?

- И что? Ты теперь убьешь меня? Убьешь, как её?

Я кивнул на бездыханное тело Юли. В ответ Крода равнодушно пожал плечами.

- Выбор за тобой, Максим. Я не буду ни на чём настаивать.

С безразличным выражением на лице он поднял свой пистолет и направил дуло на меня, медленно взводя курок. Вот и всё... Сейчас он нажмёт на спусковой крючок, и свет навсегда погаснет и для меня... Жаль, что я так мало успел сделать для этого мира. Жаль, что больше никогда не увижу Земли...

- Стой! - пересиливая боль, я протянул в его сторону окровавленную руку. - Стой!

В глазах Кроды появилась неподдельная заинтересованность. Он слегка опустил оружие и с любопытством посмотрел на меня.

- Передумал? Это правильное решение! Я знал, что ты совсем не глупый человек!

- Да... Пожалуй, я передумал... - медленно произнёс я. - Нельзя оставлять тебя здесь одного!

Я резко согнул запястье поднятой руки, и тут же раздался глухой, едва слышный хлопок. Пистолет выпал из рук Кроды и скатился к моим ногам. Выпучив от изумления и ужаса глаза, мой враг грузно повалился на позолоченный подлокотник своего «трона», издав тяжёлый предсмертный хрип. Голубая отравленная стрела в его горле на мгновение сверкнула хищной молнией.

«Вот и пригодился мне подарок Торрены!» - подумал я, снимая с руки не нужное уже приспособление и с презрением взирая на поверженного врага.

На шум из коридора прибежали взволнованные телохранители Кроды. Подхватив с пола оружие, тремя выстрелами я свалил двоих из них на мраморный пол. Третий громила упал на колени около входа, схватившись за прострелянную грудь. Стрелять с левой руки мне было не совсем удобно. Тяжело поднявшись на ноги, я приблизился к раненному бандиту и добил его выстрелом в голову. Прислушался: из коридора доносились лишь стоны и крики раненных солдат из «армии» Кроды, но никто больше не бежал в сторону этого зала.

Я вернулся к телу Юли и медленно опустился рядом с ней на колени. Осторожно убрал с лица любимой слипшиеся кровью волосы. Её глаза были закрыты. Можно было бы подумать, что она спит безмятежным сном, но страшная рана на её горле не оставляла никаких надежд. Взяв на руки её податливое тело, я поднял его с пола, чувствуя, как слабеют мои колени под тяжестью этой ноши. Шатаясь, я двинулся к выходу, но не успел сделать и нескольких шагов, как моё внимание привлёк негромкий детский плач, доносившийся со стороны боковой залы. Дверь в него располагалась сразу за «троном» Кроды, там, где заканчивалось мозаичное панно.

«Наш сын!» - вспыхнула в голове радостная мысль, и в туже минуту я услышал громкие женские голоса, доносившиеся с той стороны. Оба голоса были мне знакомы.

- О, горе нам! - с печальным надрывом восклицала Падма, жена Кроды. - Грядут несчастные дни! Глупое упрямство твоего брата приведёт к истреблению всей нашей семьи! Нам всем суждено будет погибнуть в пожаре этой битвы! Солдатам Кроды не удалось сломить духа землян и ослабить их упорства. В их сердцах нет и тени страха! Зато наши воины напуганы и беспомощны перед их смертоносным огнём. Пожар бушует над Чанчжен. Даже этот дворец уже захлёстывают волны невыносимого жара!

- Мы слабые женщины быстро сдаёмся, - возразил ей певучий голос, звучавший сейчас холодной уверенностью. - Это заложено в самой нашей природе. Наши слова, порождённые страхом, способны обратить удачу в злой рок! Ты, Падма, слаба и к тому же глупа!.. Вы все не верите в Кроду, хотя он ваш муж и повелитель! У меня же нет сомнений в том, что наши отважные воины справятся с кучкой землян. Даже боги содрогаются от смертельного ужаса, заслышав имя моего брата! Почему же ты, Падма, боишься? Устыдись своего страха!

- Это не я глупа, - возразила ей Падма. - Это ты слепа в своей мстительной обиде, Вибха! Даже если твой брат убьёт предводителя землян Камала, который не возжелал тебя, за ним придут другие и приведут с собой тысячи воинов! Нам ли тягаться с Землёй? Неужели ты не видишь, что над нами нависла злая судьба? Сколько раз я просила Кроду вернуть Бхуми её мужу, отправить её назад под охраной брата Мизу!

- Не упоминай при мне имя этого предателя! - пренебрежительно воскликнула Вибха. - Он сполна получил то, что заслужил!

- Мизу оказался умнее своего брата, - возразила ей Падма. - Он понял, что Бхуми необыкновенная женщина. Она чиста и добродетельна. Она – воплощение высшей духовности и праведности! Причинение вреда такому существу не приведёт тебя к добру!

- Ты пытаешься напугать меня? - изумилась Вибха. - Почему? Ты знаешь, что у нас их ребёнок. Вот он, их сын, лежит в этой колыбели и ждёт своего часа! Мой брат видит в нём наше будущее! Взгляни на это прекрасное дитя!

Снова раздался детский плач. Я шагнул через порог в высокий арочный проём, прикрытый тяжёлыми занавесями. За ними моему взору открылись просторные покои.

Высокий расписной потолок поддерживали колонны с крылообразными оглавьями. Казавшийся хрустальным пол с разноцветными вкраплениями был устлан коврами, а стены драпировками. Золотые светильники склонились в раздумье вокруг просторного, словно озеро, ложа, по изголовьям которого были разбросаны подвески из тёмно-зелёных камней, браслеты и ожерелья, слепившие лебединой белизной жемчуга. Тяжёлый шёлковый полог был украшен гирляндами благоухающих оранжево-рдяных цветов. Цветочное дыхание веяло в сонном воздухе, маня к сладостному отдохновению.

Три женщины возлежали на этом царском ложе. Поясные повязки их переливчатых, почти ничего не скрывавших одежд висели, подобно поводьям распряжённых, отпущенных на волю кобылиц. Их лица не походили на лица обычных гивейских женщин. Скорее, их можно было бы сравнить с благоухающими лотосами. Да, Крода умел выбирать себе жён. Но их красота сейчас была омрачена тревогой. Все трое обратили свои взоры к двум другим женщинам, стоявшим около высокого створчатого окна рядом с детской колыбелью.

Я без труда узнал в одной из них Вибху, хотя сейчас она и не походила на ту простую девушку из провинции – роскошный, шитый золотом красный наряд, массивные украшения на шее, в ушах и причёске делали её похожей скорее на сказочную принцессу или княгиню древнего Востока.

Не менее выразительной и слепящей богатыми старинными украшениями была и молодая статная большеглазая женщина, стоявшая рядом с ней. Интуитивно я догадался, что это, должно быть, и есть жена Кроды по имени Падма. Заметив моё неожиданное появление на пороге этого величавого зала, она испуганно вскрикнула, и взоры остальных женщин сразу же обратились ко мне. Но я больше не видел никого вокруг. Мой взор сейчас был прикован к шевелящемуся кулёчку из белоснежного шёлка в руках у Вибхи, из которого высовывались крохотные розовые ручонки и ножки.

Тяжело ступая по гладкому полу, я подошёл к ложу, на котором возлежали жёны Кроды, и осторожно положил на него мёртвое тело Юли. Женщины боязливо отпрянули от него, испуганно забившись в подушки у изголовья. Я посмотрел на Вибху. В её глазах мешались изумление, тревога, отчаяние и гнев. Взгляд то останавливался на мне, то возвращался к бездвижному телу моей любимой, залитому кровью, стекавшей на шёлковые простыни и кружева этого любовного ложа, где совсем ещё недавно развлекался убитый мною несостоявшийся новый властитель Гивеи.

- Твой брат мёртв! - безразлично бросил я, глядя в глаза Вибхе.

Жёны Кроды испуганно вскрикнули и тут же залились громкими рыданиями. Я заметил, как тонкие ноздри Падмы задрожали от волнения, а сузившиеся глаза Вибхи до краёв наполнились слезами. Девушка инстинктивно прижала к своей груди большую головку моего малыша, которого всё ещё держала на руках. Сказала дрожащим голосом:

- Мой брат защищал меня от вас! Это вы погрузили меня в необозримый океан скорби... Теперь же ты населил его крокодилами отчаяния и увенчал волнами ужаса!.. Это и есть выше добро, которое вы принесли нам?

Вибха вопрошающе смотрела на меня.

- Я предупреждала тебя! - сдавленным голосом воскликнула Падма, поворачиваясь к ней. - Всё должно было закончиться так! Всё к тому шло, и вот оно свершилось!

Падма прошла мимо меня, бросив в мою сторону взгляд полный скорби и отчаяния, и остановилась около тела Юли, страдальчески заломив смуглые руки.

- Мадхава, Янтара, Неха! - дрожащим голосом воскликнула она, обращаясь к остальным жёнам Кроды. - Посмотрите, какого ангела погубил наш муж!

- В твоей груди сердце ядовитой змеи, Падма! - гневно и презрительно бросила Вибха, сверкая глазами полными слёз. - Камал отнял жизни у трёх моих братьев и погубил твоего мужа, а ты заботишься о его мёртвой жене!

Раскинутые, будто крылья птицы, брови Падмы нахмурились, твёрдый подбородок задрожал. Она сорвала массивное золотое ожерелье со своей шеи и швырнула его к ногам девушки.

- Вот, возьми! Забирай своего брата! Он никогда не любил никого из нас. Все мы были для него только красивыми игрушками, тешившими его тщеславие. Даже той, к которой он воспылал преступной страстью, твой брат не дал ничего, кроме смерти! Поэтому не кори меня за моё равнодушие и холодность! Не кори!

- Смерть... - рассеянно, как-будто в забытьи, повторила Вибха, медленно отступая на шаг к окну и продолжая прижимать к груди нашего с Юли ребёнка. - Смерть бродит по этому дворцу, ещё вчера наполненному радостью и счастьем...

- Вибха! Отдай мне моего сына! - твёрдо сказал я, делая шаг в её сторону.

Опустошённый взгляд девушки остановился на мне, казалось, не замечая.

- Это вы принесли смерть в этот дворец! - произнесла она. - Вы отняли у меня счастье!

- Вибха! - окликнула её взволнованная Падма, тоже почувствовавшая неладное. - Верни Камалу его сына! Слышишь?

Но в ответ та лишь отчаянно затрясла головой, словно защищаясь от её слов. Вибха продолжала пятиться назад, подходя всё ближе к распахнутой створке окна, за которой виднелся край обрыва, и глухо шелестела вода в невидимом водопаде.

- Вибха! - снова позвал я. - Не заставляй меня отнимать жизнь и у тебя! Я не хочу этого. Отдай мне сына, и я уйду отсюда.

Девушка взглянула на меня так, как-будто мои слова пробудили её ото сна.

- Жизнь... - медленно выговорила она. - Жизнь твоего сына...

Вибха осторожно подняла ребёнка на руках перед собой.

- Теперь она не нужна моему брату... И мне она тоже ни к чему...

- Вибха! - вкрадчиво повторил я, делая в сторону девушки ещё несколько осторожных шагов. - Просто верни мне сына... Дай мне его... Ну же... Будь умницей...

Я протянул к ней свои руки, но она испуганно прижала ребёнка к груди и проворно выскочила в распахнутое окно.

- Нет, Вибха! Не делай этого! - крикнула ей вдогонку Падма, и её возглас подхватило сразу несколько испуганных женских голосов за моей спиной

Я выпрыгнул в окно вслед за девушкой, которая остановилась на краю обрыва. Выхватив из-за пояса оружие, я направил его на Вибху.

- Стой! - предостерегающе воскликнула она, снова подняв плачущего малыша перед собой.

Сердце моё похолодело. Я взвёл курок, готовясь выстрелить.

- Стой, Камал! - решительно повторила Вибха. - Стой, где стоишь! Иначе... иначе не станет его! Может, тогда ты почувствуешь боль, которая переполняет меня до краёв!

Она бросила быстрый взгляд вниз, под обрыв, где рокотал водопад. Затем посмотрела в сторону охваченного пожаром города. Сказала печально, с надрывом:

- Чанчжен сгорает... сгорает дотла! Что останется нам?.. Только пепел!

Вибха перевела взгляд на меня, и глаза её снова заблестели слезами. Глотая их, она произнесла дрожащим голосом:

- Вы отняли у меня всё!.. Но и я отниму у тебя последнее!

Девушка быстро вытянула руки над пропастью, держа в них плачущего малыша.

- Нет, Вибха! Нет! - предостерегающе поднял я руку. - Отдай мне ребёнка! Пожалуйста, отдай его!

- Возьми его... возьми, если сможешь! - Вибха развела в стороны руки и, закинув назад голову, разразилась громким нечеловеческим смехом.

Крохотный кулёчек из белоснежного шёлка стремительно полетел вниз. Всего лишь мгновение понадобилось мне, чтобы отбросить в сторону пистолет и кинуться вниз, под грозный грохот водопада и надрывные рыдания Вибхи, упавшей на колени на краю обрыва. Ещё несколько мгновений головокружительного падения, и я подхватил драгоценный дар, который оставила мне Юли, крепко прижал хрупкое тельце плачущего младенца к своей груди. В следующий миг я с головой погрузился в белую кипень грохочущего потока, бросившего меня на скользкие скалы, а затем понёсшего вниз, к подножью горы, нещадно ударяя о торчащие из воды камни и бросая в лицо охапки клокочущей воды.

Тупая боль разлилась по всему телу, но я не обращал на неё внимания. Мой сын – моя душа – был со мной! Я держал его – трепещущий комочек родной плоти – на поднятой над головой руке, спасая от стремительной воды, и сердце моё наполняла светлая радость, пришедшая на смену тоскливой печали. Ничто другое сейчас уже не было важно. Даже то, что скорая смерть ожидала и меня. Я быстро терял силы, видя как вокруг нас, в воде растекается тёмное пятно моей крови. Это пятно с каждой минутой становилось всё больше и больше, превращая мутные воды в багровую пену. Ноги мои немели. Я с трудом удерживал своё тело над водой, погружаясь в накатывавшую бурлящую пучину, захлёбываясь, но из последних сил стараясь сохранить в неприкосновенности свой бесценный груз – нашего сына.

«Не паниковать!.. Нельзя паниковать!.. Нужно расслабиться и тогда я смогу продержаться в воде дольше... Моё тело станет опорой, живым плотом для моего ребёнка... Мой сын будет жить, и кто-нибудь спасёт его... кто-нибудь придёт ему на помощь...».

Я замер, широко расставив ноги, и закрыл глаза. Последний глубокий вдох... Последний прощальный взгляд на мир вокруг...

- Не плачь мой мальчик!.. Твой отец с тобой!..

Набежавшая волна упала сверху холодной тяжёлой стеной. Я погрузился в призрачный голубой мир, пронизанный кровавыми солнечными бликами, и почувствовал, как мои лёгкие наполняются водой. Дыхание остановилось. В глазах потемнело. Я понял, что это конец, что я умираю. Всё завертелось вокруг, как будто на волшебной карусели, испускающей яркий белый свет. Этот свет теперь заполнял всё вокруг, но он совсем не слепил меня, а окутывал нежной заботливой завесой... Сквозь её пелену прорывались какие-то звуки, проступали неясные контуры, выплывали из небытия невесомые образы...

Кто-то тихо звал меня из глубин светоносного океана, и я покорно поплыл на этот зов, больше не чувствуя своего искалеченного тела...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ОСТРОВА В ОКЕАНЕ

Я очнулся и понял, что лежу на чём-то мягком, и это нечто облегает моё тело со всех сторон. Световая пелена померкла и затем и вовсе спала с моих глаз. Я ясно увидел вокруг себя зеркальные стены, в которых медленно гасли картины бурлящего водопада и закатного неба над чужим мрачным пейзажем. В следующее мгновение металлически звучащий голос произнёс, казалось, прямо в моей голове: «Оперативный сотрудник Максим Новак! Ваше испытание прервано из-за перегрузки системы генератора чувственных ощущений... Цепь передачи данных разомкнута... Происходит отсоединение от центрального процессора в соответствии со штатной процедурой... Оставайтесь на месте и соблюдайте спокойствие...».

Голос смолк. С трудом приподняв голову, я увидел, что лежу на анатомическом белом ложе из пористой губки. Понадобилось усилие, чтобы сесть и опустить ноги на гладкий пол. Я всё ещё не понимал, где я нахожусь, и что со мной происходит. На мне совсем не было одежды, и это только усиливало ощущение беззащитности и беспомощности, переполнявшее меня. Тонкие провода опутывали всё тело и голову, тянулись к каким-то пластиковым «кубам» с мигающими разноцветными огоньками внутри. Эти «кубы» были расставлены вокруг моего ложа на невысоких металлических подставках, и толстые рифлёные трубки с проводами тянулись от них к молочно-белой колоне ФВМ, возвышавшейся посредине зеркального помещения. В окошках на корпусе вычислительной машины неярко светились какие-то шкалы, слышался едва различимый гул охладителя.

Я постепенно возвращался к реальности: «Жив... Неужели жив?.. Но как такое возможно?»

В зеркальной стене напротив бесшумно открылась овальная дверь, и в помещение вошёл человек в серебристом комбинезоне с лицом полуприкрытым защитной маской. Он уверенно подошёл ко мне и, не говоря ни слова, стал со знанием дела отсоединять от меня провода и контакты нейро-электронной сети и медицинских датчиков.

Вдруг я вспомнил: «Моё лицо!». Поднял руки, чтобы ощупать его, но меня остановил взгляд человека в маске.

- Шрам от ожога? Его нет, и никогда не было, - спокойно сказал он. - Как и всех ранений с переломами. Всё было инсценировкой, виртуальным моделированием, совмещённым с воспроизведением тактильных ощущений... Впрочем, остальные четыре чувства были тоже не настоящими, - добавил человек в маске, и мне показалось, что он улыбается.

«Модулятор! Это же Модулятор Случайностей!» - наконец, сообразил я, и всё сразу же встало на свои места. Значит, я где-то на Учебном полигоне! Всё было только сном – тяжёлым, нескончаемым сном, но я, наконец, проснулся! Это было испытанием, испытанием психики через глубокое погружение в эйдопластическую ирреальность!

И тут же, как вспышка молнии, возникла в мозгу другая радостная мысль: «Юли! Она жива! Ничего не было: ни смертей, ни боли, ни потерь, ни войны... Ничего?»

Я снова встретился взглядом с человеком в медицинской одежде. Его глаза выражали лишь сосредоточенное внимание к своей работе.

- Значит, со мной ничего не происходило? - недоверчиво спросил я у него. - Всё было лишь виденьем?

- Разница между чем-то и ничем – лишь вопрос восприятия, - пожал плечами человек в одежде медика и добавил: - Ваши вещи в соседней комнате. Я бы посоветовал вам принять ионный душ. Плохо выглядите. Давление вот подскочило. В вашем-то возрасте и с вашим здоровьем!

Я усмехнулся. Хотел ему посоветовать самому пройти подобное испытание, но не стал. Спросил:

- Который сейчас час?

- Без четверти три, - бесцветным голосом сообщил медик, взглянув на часы.

- А день... какой сегодня день?

- Восьмое сентября. Год шестьсот семьдесят пятый, если запамятовали. Вы у нас пробыли пять дней.

Я почти не видел его лица, но по морщинкам вокруг глаз понял, что он снова улыбается.

- Мы с вами на Земле и здесь всё по-прежнему прекрасно, как и все последние шесть веков. Снаружи отличная погода, светит солнце, а в холле вас ожидают ваши друзья и коллеги.

- А как испытание? Я прошёл его? - насторожился я.

- Об этом судить не мне. Я лишь систематизирую показания приборов по вашим психофизиологическим тестам и вывожу сводные данные. Принимать решение о вашей пригодности будет руководство Охранных Систем... Но вы держались молодцом! - искренне похвалил он меня и крепко пожал мою руку. - На моей памяти таких испытаний мы ещё не проводили. Это был самый сложный сценарий, который мы когда-либо моделировали здесь. Нам даже пришлось специально заглянуть в реальные исторические периоды Земли, чтобы сделать события более достоверными и реалистичными. Конечно, и без погружения в культурное наследие прошлых эпох тоже не обошлось... Признаюсь, я вами по-настоящему восхищён!

- Спасибо.

Я улыбнулся в ответ на его похвалы и встал на ослабшие ноги.

- Тогда я пойду?

- Да, конечно. Надеюсь, больше вас здесь не увидеть!

- Я тоже на это надеюсь. Признаюсь, это был настоящий кошмар! Давно я не видел таких тягостных снов.

- И вам спасибо за похвалу! - Человек в серебристом комбинезоне снова улыбнулся мне одними глазами.

В просторном холле со стеклянной стеной и лохматыми пальмами в пузатых горшках меня ожидали трое: Влад Стив, Юлий Торрена и Артур Порта. При моём появлении они почти одновременно поднялись с широкого надувного дивана, но первым ко мне подошёл отец Юли. Он обнял меня и, отстранившись, заглянул мне в глаза. Его по-отечески заботливый взгляд, казалось, пытался проникнуть в самые глубины моей души.

Артур Порта смотрел на меня с интересом, так же как и Юлий Торрена, но взгляд последнего, как мне показалось, был больше оценивающим.

- Ну как? Ты уже вернулся к реальности? - доброжелательно спросил Юлий.

- Пожалуй. Хотя, если честно, всё ещё не верится, что ничего в действительности так и не произошло... Гивея... Ведь я не был там?

- Пока что нет, - загадочно улыбнулся Торрена.

- Ещё не прошло и полгода, как ты вернулся на Землю из своего добровольного изгнания, - сообщил Влад Стив. - Все, кого ты знаешь, живы и здоровы.

- Да, все... почти все, - печально вздохнул я, вспоминая о погибшей по моей вине Тосико. - Некоторых уже не вернёшь никогда.

- Извини, но мы вынуждены были прибегнуть к подобному испытанию после всего случившегося с тобой. - Артур Порта положил тяжёлую руку мне на плечо. - Возможно, это покажется тебе жестоким, но такое прохождение через «десять ступеней инфернальности» совершенно неизбежно для каждого из нас. В нашем полностью деинфернальном мире это испытание такая же необходимость, как прививка от опасных болезней.

- Только не для всех, - поправил его Юлий Торрена. - Нет никакого смысла давать антиинфернальную подготовку всем членам общества. Невозможно поддерживать высокий уровень сопротивления злу в обществе, очищенном от этого зла. Это может привести к падению личностных способностей каждого жителя Трудового Братства и сократит их жизнь. За всё приходится платить и иногда высокую цену.

Он сокрушённо покачал головой и продолжал:

- Но нам, вынужденным в силу специфики нашей работы сталкиваться со злом, подобная подготовка просто необходима. Иначе мы не сможем выполнять свою главную задачу – защищать общество от высокоэнтропийного воздействия как извне, так и изнутри.

- И как? Я прошёл это испытание?

Я пристально посмотрел на него.

- Тебе необходимо было, прежде всего, победить самого себя, - отозвался Влад Стив, стоявший рядом со мной. - Мы знаем, как тяжело тебе было это сделать.

- Несколько раз нам казалось, что ты проигрываешь эту битву с собой, - добавил Артур Порта.

- Да, мне пришлось позаимствовать свой труп, чтобы вернуть себе душу, - хмуро признался я. - Но возродив к жизни нечто, принадлежавшее моему прошлому, я всё же достиг своей цели... Да, достиг! Я освободился от тёмных оков, до сих пор сковывавших меня.

- Каждый, кто входит в тёмную пещеру, находит там лишь то, что несёт с собой, - заметил Влад Стив. - Одни страшатся увиденного, потому что слабы для борьбы с собой, другие перебарывают себя и выходят к свету с очищенной душой.

- Земля была для меня защитой и направляла мой путь! Она была надёжным щитом для моей души.

Я посмотрел на отца своей любимой и увидел в его глазах одобрение.

- Сердце, которое хочет нанести вред другим, не подлежит прощению, - сказал он. - Но сердце, заботящееся о других, совершенно необходимо!

Влад Стив покосился на задумчивого Торрену.

- Что ж, насколько он готов к продолжению своей работы решать не нам, а Совету, - подытожил тот. - Послезавтра ты должен быть на заседании аттестационной комиссии, - сообщил Юлий, обращаясь ко мне и помолчав, добавил: - Но помни: все мы на твоей стороне!

Торрена положил руку мне на плечо и лицо его просветлилось.

- Спасибо, - поблагодарил я его за поддержку.

- А теперь мы больше не вправе задерживать тебя.

Я пожал руку Артуру Порта и повернулся к Владу Стиву. Тот снова обнял меня, как родного сына. Негромко сказал, поблёскивая тёмными глазами:

- Поезжай! Она ждёт тебя!

* * *

Шелестя дисперсионными дисками, поезд остановился на тридцать пятой станции шестого вектора Общеконтинентальной Дороги. Опалесцирующая полусфера здания станции, светившаяся отражённым перламутровым сиянием, расположилась на срезанной вершине пологого холма в окружении разлапистых разнолистных араукарий.

Я вышел под невесомый стеклянный купол на многолюдный перрон. Солнечный свет без труда проникал сюда, ложась бесформенными янтарными разливами на шероховатые белые плиты пола. Двери вагона бесшумно закрылись за моей спиной, и поезд, набирая скорость, умчался прочь, скользя по извилистой эстакаде, опиравшейся на массивные стальные башни.

Подножье холма утопало в душистых волнах цветущей якаранды, прорезанных прямыми белыми лучами широких дорожек, расходившихся во всех направлениях. Разноцветные крыши коттеджей походили на прямоугольные паруса, плававшие в сиренево-пурпурном растительном море. Я спустился на знакомую улицу и пошёл по шершавым фигурным плитам смальты между рядов низких акаций к заветному дому, укрывшемуся в глубине обширного сада. С каждой минутой я ускорял свой шаг, ловя себя на мысли, что готов побежать сломя голову, лишь бы поскорее увидеться с ней – той единственной и неповторимой, которая никогда больше не покинет меня – Юли.

Она стояла у широко распахнутого окна и снова не заметила моего появления в доме. Лишь моё отражение в оконном стекле заставило её улыбнуться и повернуться мне навстречу. Я принял её в свои объятия, подставляя разгорячённое лицо прохладному ветру, смело врывавшемуся в гостиную нашего коттеджа.

- О небо! Как же долго тебя не было! - Её голос с лёгкой грудной хрипотцой прозвучал радостным волнением.

- Я вернулся... к тебе... насовсем!

Я уткнулся лицом в копну её густых чёрных волос, чувствуя на душе несказанное блаженство и спокойствие.

Мы лежали, обнявшись в гостиной, на широком диване. Прохладные сумерки лениво вползали в распахнутые окна, но верхние рамы всё ещё золотились от низкого закатного солнца, напоминая об уходящем дне.

- О чём ты думаешь, Максим?

Шёпот Юли защекотал теплом мою щёку.

- Знаешь, я хотел бы, чтобы мы с тобой оказались на каком-нибудь острове, далеко от всех... Чтобы кругом было море: синее-синее, тёплое и прозрачное, а вокруг тропический лес. Деревья стоят все в цветах, и в листве слышны голоса птиц... Мы были бы там совсем одни – только ты и я.

Я посмотрел на Юли. Она улыбнулась, уютно устроилась щекой на моём плече.

- Да, хорошо!

- А ещё я хочу, чтобы у нас родился сын, - продолжал я, чувствуя, как мерно бьётся её сердце там, где гулко стучит моё.

- И дочка! - воскликнула Юли, приподнимаясь на локте. Глаза её наполнились тёплой нежностью.

- Да, и дочка, - согласился я. - Она будет такая же красивая и умная, как ты.

Я погладил любимую по тёплому плечу.

- Кажется, я знаю такое место. Что ты думаешь о Терре? Если нам с тобой полететь туда?.. Хотя можно выбрать и любую другую звёздную колонию.

- Нет, Терра – хорошее место! - согласно кивнула Юли, и на лице у неё появилось мечтательное выражение.

- Ведь там твои родители! - напомнила она. - Представляешь, наши дети родятся в этом удивительном и далёком мире! Что может быть прекраснее для наших детей? Терра – это остров земной жизни в бескрайнем океане звёзд! Пускай она будет нашим островом. А, Максим?

Она снова крепко прижалась горячей щекой к моему плечу.

- Да. Островом новой жизни, - согласился я. - А сколько ещё таких звёздных островов в океане вселенной!.. И никаких смертей, никакой войны, никаких страданий!

- О чём ты? - не поняла Юли.

- Так... ни о чём. Просто вспоминаю сон.

Я сильно обнял любимую. Некоторое время Юли смотрела на меня потемневшими глазами изучающее. Затем в глубине её зрачков вспыхнул и стал медленно разгораться жаркий огонь. Он поглощал меня, заставляя каждый нерв в моём теле напрячься. Я тонул в этом янтарном омуте, забыв о времени, забыв обо всём на свете. Жадно прильнул губами к губам любимой, и наши дыхания слились в одно.

Я вдыхал аромат её кожи, прижимал к себе её горячее податливое тело, и мне казалось, что я растворяюсь в ней полностью и без остатка, как-будто мы стали единым целым – не только наши тела, но и наши души. Это было невыразимо никакими словами. Я чувствовал себя вознёсшимся на самую вершину блаженства: острого, как бритва и одновременно наполненного безграничным душевным покоем и светлой радостью.

Подумалось: «Нет, Дев был не прав! Любовь к женщине может стоять выше любых целей. Слепое следование предписанным нормам не всегда благо для конкретного человека»...

* * *

Девятиметровые лохматые свечи лейкодендронов окаймляли слепящую отражённым солнцем пирамиду остова здания Совета, стояли стройными рядами вдоль проспекта Свободы, серебрясь на солнце своими удивительными листьями, покрытыми тысячами шелковистых волосков. Весной, когда эти южноафриканские красавцы покрывались крупными цветами нежного абрикосового оттенка, площадь Совета и весь проспект наполнялись манящим ароматом ванили, и сюда, словно мотыльки на огонь, устремлялись тысячи влюблённых парочек, предпочитая это место в Городе даже знаменитым Садам Любви.

За высокими дверями в большом круглом зале разноцветные витражи арочных окон искрились пёстрыми бликами, которые смешивались в центре зала с солнечным светом, лившимся сквозь большое отверстие в высоком куполе потолка.

Я погрузился в причудливое разноцветное сияние, с любопытством заглядывая в ниши между витражей, где сгущался фиолетовый сумрак. Низкие мягкие кресла, расставленные вдоль стен, манили к ленивому отдыху, но отдыхать мне сейчас было некогда. Члены Совета, должно быть, уже собрались в зале совещаний на втором этаже, чтобы огласить мою дальнейшую судьбу, хотя и без них я прекрасно знал, что ждёт меня впереди.

Справа, по лестнице розового мрамора, украшенной перилами с золотым литьём, мне навстречу спустился Юлий Торрена. Он тоже входил в Совет и вызвался представить меня аттестационной комиссии. Юлий радостно пожал мою руку, и повёл меня на просторную округлую площадку, куда выходили двери из матового волокнистого стекла. Торрена остановился около одной из них и придирчиво осмотрел меня с ног до головы.

- Ты только не волнуйся, Максим, - сдержанно сказал он. - Председателя Совета, Дана Эузу ты знаешь. С остальными членами Совета тебе, возможно, приходилось встречаться по работе. Во всяком случае, все они приехали сюда только ради встречи с тобой, и в их объективности можешь не сомневаться. Ну, удачи тебе!

Юлий легонько похлопал меня по спине, и я уверенно шагнул через порог.

Просторное светлое помещение было залито рассеянным белым светом, исходившим от наклонного высокого потолка, отлитого из волокнистого стекла молочного оттенка. Мне навстречу вышел чернокожий гигант в свободной жёлтой накидке, наброшенной на мускулистые плечи. Дан Эузу протянул в приветствии громадную ладонь, улыбаясь мне белозубой улыбкой. Я пожал его руку и осмотрелся.

За подковообразным узким столом сидели пять человек. Они поднялись со своих мест, приветствуя меня традиционными жестами. На столе перед каждым были разложены листы электронных справочников. На их тонких гибких экранах высвечивались какие-то кривые и графики, сменялись голограммами и столбцами светящегося текста.

- Проходите, - широким жестом Дан Эузу предложил мне сесть в кресло у стола, и вернулся на своё место среди остальных членов Совета.

Торрена сел рядом с ним. Я опустился на предложенное место, ощущая себя школьником перед ответственным экзаменом. Юлий ободряюще улыбнулся мне. Я ответил ему коротким кивком и выжидательно посмотрел на председателя.

- Хочу представить вам членов Совета, которые вошли в комиссию, - сказал Дан Эузу. - Возможно, с кем-то вы уже знакомы. Кого-то, скорее всего, видите сегодня впервые.

Я не возражал.

- Справа от меня наши гости из Австрало-Азиатского жилого пояса: Фудо Ходери и Арджун Паллав, - председатель Совета представил широколицего, добродушного на вид азиата с коротко стриженным ёжиком волос на голове рядом с которым сидел смуглый серьёзный мужчина с проницательным взглядом карих глаз.

- Слева члены Совета от Афро-Американского жилого пояса - Госвит Лимме и Кэй Ласс, - продолжал Дан Эузу.

Я кивнул мулату с живым, слегка вытянутым лицом и атлетично сложенному человеку средних лет, красноватый оттенок кожи которого подчёркивал резкую черноту его глаз, выдавая в нём потомка мудрых индейских вождей.

- С Юлием Торреной вы, безусловно, знакомы, - улыбнулся председатель Совета. - Он здесь представляет Арктико-Европейскую жилую зону, как и Золтан Ковач.

Я кивнул золотоволосому человеку, с задумчивым синим взором.

- Итак, преступим? - предложил Дан Эузу, оглядев присутствующих.

Они одобрительно закивали в ответ.

- Максим Новак! - председатель Совета посмотрел на меня. - Вам довелось пройти нелёгкое испытание в силу определённых обстоятельств, о которых мы все здесь знаем.

Он осмотрел присутствующих, и члены Совета утвердительно наклонили головы.

- Это испытание не было плановым, но так уж вышло, что вам довелось поучаствовать в нём теперь. И хотя в ходе тестирования были некоторые сбои в ваших психических реакциях, - продолжал Дан Эузу, - в целом, вы справились с ним неплохо.

Председатель взглянул на экран своего справочника и одобрительно посмотрел на меня.

- Самое главное – вам удалось победить своё тёмное «альтер эго».

- Да. Это самое главное, - согласился с ним я.

- Итак, по суммированным результатам ваших тестов мы можем судить о том, что вы пригодны для дальнейшей работы в Охранных Системах Общества, - деловито сообщил Кэй Ласс и дружелюбно улыбнулся мне.

- Я рад, - сдержанно улыбнулся в ответ я.

- Мы хотели бы предложить вам одну работу, - вдогонку сказал Дан Эузу. - Правда, она будет вдали от Земли...

- Как вы знаете, на Гивее произошли революционные события, которые поддерживаются Трудовым Братством, - подхватил Фудо Ходери. - Так вот, народное правительство Гивеи сегодня остро нуждается как в технических специалистах, учителях и медиках, так и в людях, имеющих наш специфический опыт. Специалисты вашего уровня знаний и навыков очень необходимы народной Службе безопасности этой планеты.

- Следуя решению Всеобщего Народного Совета, уже не первый год формируются группы добровольцев для отправки на Гивею, - сообщил Арджун Паллав. - Желающих оказалось настолько много, что пришлось ввести строгий психологический отбор через «кабинеты совести», где всем обратившимся даётся возможность оценить свои прежние поступки и выяснить мотивы принятого ими важного решения. При необходимости, каждому даются советы и предоставляется широкая информация о Гивее. Конечно, здесь не обходится и без привлечения работников Отдела Репликации Событий, глубокая интуиция которых просто не заменима в подобном вопросе.

- Вам, как человеку, только что прошедшему через «десять ступеней инфернальности», подобные консультации не нужны, - добавил Кэй Ласс. - Можно сказать, вы полностью готовы и психологически, и физически к исполнению своего долга.

Я посмотрел на него и едва заметно усмехнулся.

- Так что вы нам скажите по этому поводу? - поинтересовался у меня Дан Эузу.

- Мне бы не хотелось снова расставаться со своей любимой, - нарочито медленно произнёс я.

- Зачем же расставаться? - удивился Арджун Паллав и, улыбнувшись, добавил: - Вы всегда можете взять её с собой на эту планету. Думаю, ей тоже будет интересно сменить обстановку и оказать посильную помощь в становлении нового братского общества.

Некоторое время я молчал, задумчиво изучая сосредоточенные лица собравшихся. Наверное, пауза, взятая мной, слишком затянулась, потому что Дан Эузу склонился в мою сторону и доверительно произнёс, глядя мне в глаза:

- Буду с вами откровенен до конца. На самом деле, революция на Гивее давно уже развивается несколько по-иному сценарию, чем мы когда-то ожидали. С Земли это может выглядеть не столь очевидным, но это так. Поверьте. За прошедшие двадцать пять лет на этой планете не достигнуто ни одной из декларируемых нами свобод, позволяющих каждому члену общества иметь равные права и возможности. Свобод, ведущих к братству, основанному на сознательном коллективном труде, взаимовыручке и уважении интересов других людей, к обузданию собственного «эго» во имя достижения гармонии с остальным миром, к духовному развитию каждого человека, как залогу внутренней гармонии и благосостояния всего общества...

Председатель Совета выпрямился. Голос его зазвучал металлическими нотками.

- Ничего этого не было сделано на Гивее. Наоборот, с приходом к власти Чой Чо Рена неравенство на этой планете только углубилось, достоинство людей там попрано, а их духовность превращена в самый тяжкий порок. Всё, ради чего совершалась революция на Гивее, осталось лишь в содержании помпезных лозунгов и в пустых обещаниях вождей этой революции.

- Значит, то, что мне довелось увидеть и пережить во время моего испытания это не простая инсценировка? - хмуро спросил я. - Всё так и есть на самом деле?

- Не всё, но очень многое, - вступил в разговор Юлий Торрена. - Теперь мы отчётливо осознаём свою главную ошибку – нельзя было выпускать процесс из-под нашего контроля с самого начала. По сути, мы взяли на себя роль прогрессоров для этого общества и, взвалив на свои плечи этот груз, не учли необходимости жёсткого и неумолимого регулирования запущенных нами социальных изменений. На всех этапах был необходим строгий контроль со стороны самих прогрессоров, то есть нас. Понимаешь? Без такого контроля нельзя было проводить столь глобальные изменения в чужом обществе. Нам хорошо это было известно по нашей же истории – истории Мирового Воссоединения. Но мы проявили инфантильность и преступную халатность в этом вопросе.

- Да, этот путь очень сложен, опасен и тонок, - согласился с ним Дан Эузу. - Его можно было бы сравнить с тонким лезвием ножа, перекинутого над глубокой пропастью инферно. И только контроль, а впоследствии и самоконтроль, помогут пройти по этой тонкой грани, не упав. Вот почему теперь мы пытаемся предпринять всё возможное, чтобы исправить свои прежние ошибки, чтобы изменить сложившуюся на Гивее ситуацию в лучшую сторону.

- Но что можно сделать сейчас? - изумился я. - Спустя столько лет! Не слишком ли поздно? Время уже упущено.

- Ещё не всё потеряно. Мы можем попытаться усилиями таких людей, как вы – сотрудников наших Охранных Систем – удержать гивейское общество на тонком лезвии, спасти его от окончательного падения в пропасть инферно, - вкрадчиво сказал Дан Эузу. - Своими знаниями, навыками, силой, наконец, вы, возможно, сможете изменить историю на этой далёкой планете!

- Значит, снова война?

Я посмотрел ему в глаза.

- Если понадобится, да, - согласно прикрыл веки председатель Совета ОСО. - Но это будет праведная война. Война ради спасения миллионов и миллионов людей братского нам народа! Это наш долг, наша обязанность. Так гласит главный земной Закон. Помните?

Я опустил голову, пытаясь привести в порядок свои мысли. Видя мои сомнения, Юлий Торрена добродушно предложил:

- Если хочешь, можешь всё хорошенько обдумать, посоветоваться с Юли и её отцом. Мы тебя не торопим.

- Нет, спасибо, - выпрямился я. - Обдумывать здесь нечего. Я всё для себя уже решил... Я не могу принять вашего предложения.

Юлий пристально посмотрел мне в глаза. Остальные собравшиеся переглянулись между собой в лёгком замешательстве.

- Можно узнать причину вашего отказа? - любезно поинтересовался молчавший до сих пор Золтан Ковач.

- Разумеется. Я уже сражался по вашей воле и видел много смертей. Мои руки были политы чужой кровью... Больше я не хочу брать в них оружие. Нет, это не моё! - Я отрицательно покачал головой. - Мы с моей любимой планируем в скором времени перебраться на Терру. Там находится моя семья, там строится новый мир, где я смогу быть полезным нашему обществу.

- Но на Гивее тоже строится новый мир! - напомнил Фудо Ходери, узкие глаза которого внимательно изучали моё лицо.

- Нет. Это чужой для меня мир! Он порождён чужими ошибками, за которые я не хочу нести ответственности. В том мире слишком много горя и страданий. Он оставляет в душе отчаяние, а не надежду. А я хотел бы, чтобы мои дети смотрели в будущее с надеждой и уверенностью. И, по-моему, Терра самое подходящее для этого место!.. Разве вы против моего выбора?

Я смело оглядел присутствующих.

- Нет, конечно, - печально покачал головой Дан Эузу. - Вы свободный человек и вольны выбирать свою судьбу сами. Мы не можем навязывать вам свою волю и настаивать на ином решении. Терра так Терра! - Он сцепил на столе тёмные пальцы и грустно улыбнулся. - Там тоже нужны напористые, сильные духом люди – такие, как вы. Колония на Терре пока что самая большая и обжитая из всех звёздных колоний Трудового Братства.

Председатель Совета повернулся в сторону сидевшего рядом Торрены.

- Что ж. Мы хотим пожелать тебе удачи и счастливого пути! - одобрительно кивнул Юлий.

- Спасибо, - благодарно склонил голову я.

* * *

Пассажирский межзвёздный лайнер «Земля-Терра» отправлялся с Орбитальной-12 к звезде Эпсилон Эридана через три недели, так что у нас ещё было время, чтобы в последний раз побывать в любимых уголках Земли и проститься с родной планетой.

Сев в вагон магнитной дороги, мы с Юли понеслись по просторам пяти континентов, чтобы через четыре дня, обогнув планету, прибыть в космопорт на плато Декан, где нас должен был встретить Влад Стив. Отсюда челночный ракетоплан «Земля - Орбитальная-12» доставит нас к отдалённым рубежам Солнечной системы для последнего прыжка к звёздам.

Поезд мчался через бескрайние степи, где мирно паслись огромные стада антилоп, оленей, бизонов и лошадей, где в тихих озёрах бесчисленные стаи разномастных птиц наполняли первозданные пейзажи громким гомоном и криками. Заботливо сохранённые стараниями многих поколений людей, просторы дикой природы сменялись широкими лентами полей и поясами фруктовых садов, на окраинах которых располагались небольшие посёлки для операторов и механиков фруктосборочных машин и зерновых комбайнов. Крупные города, приуроченные к долинам больших рек, берегам озёр или побережью морей, казались естественным продолжением творений природы среди заповедных лесов.

Искусно вписанные в окружающий ландшафт, дома взбирались, подобно неутомимым путникам, на лесистые холмы или скалистые берега лёгкими округлыми конструкциями из плавленого камня, стекла и металла, открываясь небу и солнцу витринами широких опалесцирующих окон. Другие возвышались над тенистыми парками или садами витыми титановыми каркасами, в которых помещались стеклянные сердцевины, напоминавшие раскрывшиеся солнцу громадные раковины или отлитые из волокнистого стекла китайские веера. Приуроченные к воде, стояли гигантские «бутоны лотосов», скроенные смелой фантазией архитектора из ячеистых стеклянных лепестков и ажурных золотых конструкций, напоминавших высокие стебли, прорастающие среди густой зелени первозданной растительности.

Суша сменялась океаническим простором, над которым высились грандиозные опорные башни, поддерживавшие полотно магнитной дороги. Эти башни были не подвластны никакой стихии. Они выбирались из воды на цепочки островов, переходили на архипелаги, чтобы затем выйти на континенты, опоясывая планету могучей транспортной спиралью Общеконтинентальной Дороги, позволявшей достигнуть любой жилой зоны или обитаемого пояса в кратчайшие сроки. Ночью прибрежные зоны светились яркой россыпью огней больших портов и обширных гаваней, куда приходили транспортные суда, развозившие грузы по всей планете. Улицы прибрежных городов и посёлков освещались люминесцентным свечением, исходившим от крон деревьев с синтезированным люциферином. С высоты Дороги они походили на светящиеся жемчужные нити – бело-розовые или голубовато-фиолетовые – прорезавшие бездонную ночную мглу за стеклом большого овального окна вагона.

Уютно устроившись в мягком кресле возле него, Юли долго смотрела в темноту ночи. Приглушённое опаловое свечение, освещавшее вагон, оттеняло непроглядную тьму за окнами, отбрасывало на толстое стекло призрачное отражение профиля моей любимой. Я наблюдал за ней в стекле и не мог налюбоваться её лицом, сейчас наполненным вдохновенной грустью.

Она почувствовала мой взгляд, повернулась ко мне. Сказала негромко:

- Знаешь, Максим, я много думала о произошедшем с нами... Почему всё так случилось?.. Зачем?.. Могло ли быть иначе?..

Её задумчивый голос, казалось, проникал в самое моё сердце. Юли положила тёплые пальцы на мою руку.

- Наверное, не могло... Может быть, в этом и заключается судьба... наша с тобой судьба? А, Максим?

Она вопрошающе посмотрела мне в глаза.

- Может быть, нам нужно было пройти через всё это, чтобы, повзрослев, снова оказаться вместе?.. Это как испытание, как подвиги, совершаемые во время стажёрства...

- Ты права, - кивнул я. - Каждый ребёнок однажды должен покинуть мир детства, чтобы отправится в странствие через трудности, через время и через миры. Это странствие и становится для нас накоплением опыта через испытания: силы, воли и духа. И заканчивается оно, когда мы познаём пути этого мира. Само наше существование в нём становится для нас учителем, указывая дорогу к добру и злу: через труд, через взаимоотношения с другими людьми, через поиск себя в этой жизни.

- А ведь впереди ещё столько лет – больше столетия! - подхватила Юли. - Сколько всего нас ещё ожидает в будущем!

Её взгляд стал взволнованным и мечтательным.

- Да, - улыбнулся я. - В жизни вообще не бывает ничего случайного: ни людей, ни встреч, ни потерь, ни находок. Все события, так или иначе, связаны с каждым из нас. Важно лишь внимательно прислушиваться к себе, чтобы из всех возможных путей выбирать единственно верный... Думаю, мы с тобой выбрали правильный путь. А будущее оно ведь не предопределено, также как прошлое неизменно. Каким мы захотим сделать своё будущее, таким оно и будет. Целый мир ждёт нас и от этой мысли у меня просто захватывает дух!

- Главное, что мы с тобой снова вместе! - счастливо улыбаясь, сказала Юли.

- Главное – наши сердца бьются в унисон, - в тон ей ответил я. - А значит, никакие испытания в будущем нам с тобой не страшны.

Несколько секунд она всматривалась в моё лицо, затем порывисто обняла меня за шею и крепко поцеловала в губы.

Знойная равнина, поросшая серебристой травой, казалась бескрайним морем, омывавшим ярко-синюю полосу горизонта. Там, в окружении бегущих на восток, к океану, рек, вставала гряда древних ступенчатых гор, и начинались широкие полосы тиковых лесов. На западе, в дымке горячего сухого воздуха возвышалась кольцевая гряда пологих холмов, за которой виднелись золотистые шпили и широкие купола зданий космопорта.

Станция шестнадцатого сектора Австрало-Азиатского жилого пояса находилась в нескольких километрах от него, и лишь привычная обстановка Дороги скрадывала впечатление дикой пустынности и тоскливой безысходности, которое исходило от этой девственной равнины.

Мы вышли под полупрозрачный, изогнутый к небу козырёк входа, и я сразу увидел Влада Стива. Он сидел в тени навеса на одной из лавочек, плавные формы которой напомнили мне изогнутые лепестки орхидеи.

- Папа! - обрадовалась Юли и, по-детски, бросаясь к отцу на шею.

Стив обнял её сдержанно, но крепко. Посмотрел на меня. Я протянул ему в приветствии руку.

- Ну, как вы? Всё посмотрели? - поинтересовался он, жадно разглядывая дочь и меня.

- Да, было здорово! - сияя глазами, сообщила Юли. - Жаль, тебя не было с нами.

- Ничего. Меня теперь долго не будет рядом. Привыкай, - с лёгкой грустью в голосе отозвался Стив.

- Папа! Может быть, ты тоже полетишь с нами? - Юли с надеждой посмотрела на отца и порывисто взяла его за руку.

- Нет, - отрицательно покачал головой тот. - Есть важные дела, которые мне нужно обязательно закончить. Моё место здесь, на Земле... Возможно, когда-нибудь после... Я хотел бы увидеть своих внуков.

Глаза Стива заблестели радостной надеждой. Он ободряюще улыбнулся дочери. Лицо Юли слегка омрачилось, но её отец не дал ей долго печалиться. Бодро сказал:

- Космопорт не так уж далеко от станции! Чтобы добраться туда, нам не понадобится ничего, кроме собственных ног. До старта ещё два часа... - Он бросил взгляд на часы и посмотрел на нас. - Вы как, готовы прогуляться?

- Папа!

Юли укоризненно склонила голову набок, снова обняла Стива за шею и прижалась щекой к его колючей щеке.

Мы спустились по одной из дорожек, выстланной красным базальтом, к белокаменной кольцевой дороге, отмечавшей границы станции, и вышли в степь. Душу наполнили светлые чувства. В беспорядочных зарослях высоких трав, в их смешанном и противоречивом – одновременно приятном и резком – запахе была особая прелесть, полная пламенной радости жизни и свободы. Ветер обвевал наши спины сухим жаром, но путь до космопорта занял не больше часа, поэтому к остановке магнитобусов мы пришли ещё полные сил.

Каплевидные машины выстроились на шестиугольных полимерных плитах обширной площадки у входа в космопорт. Робот-водитель ближайшей из них при нашем появлении остановил юркий магнитобус около нас, услужливо раскрыв прозрачные двери.

- Ну, вот и всё, - неестественно бодро сказал Влад Стив.

Я посмотрел на него.

- Вы не жалеете, что отпускаете дочь со мной? Ведь нас разлучат необозримые пространства.

- Зачем ты спрашиваешь, Максим? Разве сам не знаешь? В каждом из нас живут две половинки. Одна из них непременно устремлена к новому, другая же упорно бережёт прежнее, мечтая вернуться к нему... Но возвращение никогда не оправдывает наших надежд.

- Хотя сожаление остаётся?

- Не будем сейчас тешить себя иллюзиями, - покачал головой Стив.

Глаза Юли заблестели.

- Поцелуй меня, папа, милый! - со слезами в голосе попросила она, протягивая руки к отцу.

На этот раз Стив с нежностью прижал дочь к груди, и крепко поцеловал её в щёку, совсем не скрывая своих чувств. Поспешно отвернулся и промолвил сдавленным голосом:

- Пора в путь! Передавай привет своим родителям!

Мы запрыгнули в магнитобус и остановились у прозрачной стенки, продолжая смотреть на неподвижно стоявшего Влада Стива. Смотрел и он на нас, пока машина не удалилась на приличное расстояние.

Магнитобус приближался к посадочной полосе, а мы всё ещё стояли у окна, крепко взявшись за полированные поручни. Души наши были наполнены светлой грустью, хотя сердца радостно бились в ожидании нового.

Ракетоплан сверкающей на солнце острокрылой птицей легко взлетел в слепящее бездонное небо и вскоре исчез из вида провожавших его людей. Лохматые облака за стёклами боковых иллюминаторов стремительно понеслись вниз, расстелились бескрайней белоснежной пустыней. Синева неба над ней померкла и сгустилась чёрнотой безграничной бездны, пронизанной острыми иглами разноцветных звёзд. Громадный сине-зелёный шар уплывал от нас всё дальше и дальше, подсвеченный по краям золотистой дымкой.

«Прощай Земля! Тон эона!».

Я снова прощался с родной планетой, но на этот раз прощание это не было наполнено той безысходной тоской и печалью, что прежде. Всё теперь было по-иному, и предстоявший путь среди звёзд не казался мне таким тягостным и бесконечным.

* * *

Антрацитово-чёрная водная масса с лёгким золотистым отливом набегала на скалистый берег моря, зубчатой стеной тянувшийся к востоку, где низко над морским горизонтом висело голубоватое зеркало Нерея. Восходя от него к зениту, синий полог неба пронизывали белёсым светом два узких серпика: Гемера и Кекроп – луны родительской планеты-гиганта, такие же, как и Терра. Они медленно забегали за туманное «тело» Нерея, окунаясь в его густую сизую тень. Закатное солнце ещё золотило верхушки первобытного леса, прорезанного лентами широких улиц и проспектов, которые тянулись на много километров вглубь террианских джунглей, раскрываясь обширными площадями, парками и скверами, органично сочетаясь с окружающей природой.

Жёлтое солнце Терры – Аль-Садира – было чуть меньше нашего земного Солнца и светило не так ярко, но это с лихвой компенсировалось наличием на небе громады Нерея, который прогревал поверхность планеты не хуже главной звезды.

Широкие эскалаторы и эстакады поднимались вверх по залесённым склонам холмов к срезанным плоским вершинам, на которых расположились посадочные площадки для гравипланов, обзорные башни и купола энергостанций. По пластиковым плитам улиц сновали магниторы и магнитобусы, развозя людей и грузы. Дома, подобные гигантским хрустальным деревьям, с лёгкими стеклянными сегментами этажей, нанизанными на толстый несущий стержень, как ветви на ствол, высились среди тропического леса. Другие же взбирались со дна котловины на окружающие, заросшие лесом холмы ступенями громадных лестниц, сверкая на солнце витринами окон, застеклённых листами волокнистого стекла, не уступавшего по прочности самому стойкому металлическому сплаву. Нижние этажи в таких домах служили для жителей верхних этажей открытыми террасами для прогулок и отдыха.

Мы с Юли вышли на такую террасу и остановились около ограждающей прозрачной стенки, любуясь открывшимся видом проспекта Юности, отмеченного жемчужно-розовыми гигантскими аркадами, по которым проходила магнитная дорога, соединявшая побережье с посёлками и исследовательскими базами в глубине материка. Лёгкий ветерок со стороны бухты и порта приносил сюда солёные запахи и морскую свежесть.

Я взглянул на Юли и обнял её за плечи. Она прижалась ко мне, заворожено глядя на садившееся в тёмное море солнце. При виде него и у меня в душе растекалось спокойствие и умиротворение. Хотелось стоять так бесконечно долго, вбирая в себя незнакомые краски, запахи и ощущения.

За нашими спинами раздались негромкие осторожные шаги. Я обернулся. Из раздвинутых высоких створок окна, занимавшего всю стену, на террасу вышли мои родители. Я жадно всматривался в их лица, которые не видел столько лет.

Слегка вытянутое, сужающееся к подбородку, лицо матери, обрамлённое золотом волос, казалось, было неподвластно времени. Мягкий очерк её губ тронула лёгкая улыбка, памятная мне с самого детства, делавшая её похожей на добрую фею древних сказок с огромными лучистыми глазами цвета земного неба. Лёгкая проседь в волосах отца и глубокая вертикальная складка, обозначившаяся между бровей, придавали суровости его лицу, но его глаза светились добродушием и радостным волнением. Во всём его теле чувствовалась прежняя богатырская стать и удаль.

Родители приблизились к нам, и я заметил, как наполнилось нежностью и заботой лицо моей матери при взгляде на Юли. Отец обнял меня и повернулся к матери.

- Смотри, как он возмужал, дорогая!

- Максим! Сынок!

Мать ласково провела ладонью по моей щеке. Её глаза жадно впитывали каждую чёрточку моего лица.

- Как долетели? - спросил отец, кладя руку мне на плечо.

- Это оказалось так тяжело... расстаться, оторвать своё тело от матери-Земли... - отозвалась Юли, и голос её дрогнул.

Моя мать привлекла её к себе, прижимаясь своей щекой к её щеке.

- Дочка! Теперь вы с нами. Не стоит так печалиться.

Она посмотрела на меня.

- Послушай, Максим! Когда ты отправился в своё странствие, мы с отцом обсуждали с другими людьми испытанные тобой несчастия жизни, которые причинили многим боль. Как старшие, мы делали это из любви и сострадания к тебе. Мы ошибались, думая, что тебе вовсе не обязательно было мучить себя долгими странствиями, чтобы сделаться настоящим мужчиной. Теперь, когда ты вернулся к нам, я вижу, что ты стал им. И я горжусь тобой!

Мать протянула ко мне руки, и я пришёл в её заботливые объятия, чувствуя как нежные пальцы матери ерошат мои волосы, как лёгкие запахи сирени исходят от её волос. Сердце моё наполнилось несказанным покоем и умиротворением, словно я вновь оказался в тёплом материнском лоне, где моя душа рождалась заново, стряхнув с себя пепел пережитых несчастий.

- Люди всё выше поднимаются над своей планетой, - доверительно сказал мой отец. - Рано или поздно Земля становится маленькой для каждого из нас. Но наши сердца и наши души навсегда остаются с ней. Мы все – насквозь Земля, чтобы там ни было впереди!

Он широко раскинул в стороны руки, обнимая меня с Юли. Губы моей любимой дрожали от волнения. Она не могла произнести больше ни слова. Да и могли ли слова передать те страстные порывы наших сердец, которые привели нас к началу новой главы в нашей жизни? Любые слова здесь были бессильны!

1991 - 2018 г.г.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. - Хаи? Сумимасен? (Да? Слушаю?)

2. - Аната но онамае ва? (Простите, кто это?)

3. - Мошимоши, чотто омачи курасаи! (Подождите минуточку!)

4.Хамеша - навсегда.

5. Сюрикен - древнее метательное холодное оружие у народов востока в виде остроконечной звезды.

6. Кхаджурахо - древний храмовый комплекс на территории Индии, богато украшенный резными барельефами с изображением сцен из Кама-Сутры.

7. «Звёзды правят дураками, а мудрый - своими звёздами» (латин.)

9. Якаранда - южно-африканское дерево с ярко-фиолетовыми цветами.

10. ПОТИ - психическая очистка и трансформация индивида. Одно из подразделений Охранных Систем Общества, занимающиеся изучением и очисткой наследственности каждого человека Земли, корректировкой его генетики с целью исключения глубинного влияния страданий, болезней, бед, химического и радиоактивного заражения прежних времен (фантаст.).

11. «Хагетама» - «бритоголовые»

12. «Хикари-тенши» - «солнечные ангелы».