"Испытание", книга первая

Глава 8

Степи. Где-то в К. 22.02.2024, 14:09.

Тимур.

После приёма пищи, Медведь пояснил своей разведывательной группе, что командование поставило перед ними сложную задачу; но, как известно всем членам отряда, сложные задачи как раз по их части. Описав оную, Михаил пошёл в сторону УАЗа, принадлежащего ему и его людям и купленного за их собственный счёт. Все остальные, не задумываясь проследовали за командиром, захватив с собой снаряжение. В числе прочих был и Тимур Назаренко — а куда ему было деваться?

Теперь же двигаясь в неудобном, громыхающем кузове 469-го УАЗа, Тимур задумался о своём положении. Он, с новыми товарищами, проводит разведку боем. Ребята, сразу видно надёжные и своих не бросают, но Тимур то сам никакой не военный и ему от этого не легче. Стрелять в кого-либо он не собирается, ведь убийство — это последнее, о чём может задуматься здравомыслящий человек.

Лишать кого-то жизни, пусть даже и в бою, борясь за свою собственную, вне всяких сомнений, не входило в планы испытуемого. Парня нельзя было упрекнуть в мягкотелости и бесхарактерности, просто его собственные принципы отрицали саму суть убийства. С детства его коробило при виде того, как в деревне у его бабушки курице отрезают голову, а та потом бежит без оной; как жестокие пацаны во дворе мучают котов; будоражили кровь его злосчастные истории о маньяках-убийцах — этих дегенератах с расстроенной напрочь психикой; не любил он и новостных передач из-за обилия в них насилия, как будто бы специально сверх меры вставленного в «новости».

«Но как же мне быть? Ведь если начнётся заварушка, исчезнуть явно не удастся. Да и куда бежать? Ведь убьют же. Убьют — и глазом не моргнут. Как же быть? А в чём заключается это испытание и где портал в Москву; а есть ли он вообще или это была дорога в один конец? Как это понять? Ладно, прежде всё складывалось нормально и можно сказать, что мне везло. Повезёт и на этот раз! Выкарабкаемся, так сказать, из ситуации. Прорвёмся» — такие мысли были в голове у парня. С пустыми глазами сидел он и смотрел перед собой.

— Над чем задумался, Тимурка? -пробасил Медведь. Он поглядывал в зеркало заднего вида на парня и не мог понять как можно витать где-то в облаках, двигаясь прямо в пасть к противнику. «Может он не понял куда мы едем?» — подумал Михаил и решил повторить задание Тимуру, дабы отрезвить его; привести его в чувство: — ты, брат, понял куда мы едем? Наша задача понять где дислоцируется противник и какое у него количество техники и личного состава задействовано на нашем направлении. Это опасная поездочка, но не скажу, что нереальная. Однако будь настороже, брат. — УАЗ подскочил на очередном ухабе, трухнув всеми внутренностями и тут где-то слева от «путешественников» резко застрекотали АК. Пули впивались в железное тело машины и пронзали его, грозя лишить жизни всех её пассажиров.

Первому не повезло Зинону Вдовенко: шальная пуля попала ему в левый висок и он умер мгновенно. Он повалился на Тимура, сидящего рядом с ним, чем возможно спас его душу. Медведь, максимально быстро среагировал: он ударил по тормозам и крикнув: «Засада!», выскочил из не успевшего ещё остановиться УАЗика. Артур повторил маневр Михаила и выскочил из передней пассажирcкой двери. Оба воина куда-то побежали стремглав.

Тимур, освободившись от тела погибшего побратима (оттолкнув его в противоположную от себя сторону), тоже выскочил наружу и покатился по холодной земле, затем он затаился. Лёжа на грунте, он наблюдал за бегущими, орущими что-то, и стреляющими в исступлении людьми. Со стороны казалось, что без особых усилий Михаил и Артур под пулями преодолевали расстояние, отделяющее их от их целей; казалось, что над ними какое-то силовое поле, не дающее врагу ранить их.

Странно как меняется человек в критических ситуациях…откуда только берётся всё то, что появляется в людях при особо экстремальных условиях. Со стороны, для Тимура, словно герои из «Матрицы» уворачивались от пуль Медведь с сотоварищем. Наконец ответно стрекочущие автоматы людей, сейчас находившихся на стороне испытуемого пересилили стрекотню автоматов их врагов. Огонь противника вначале ослаб, а затем и угас полностью. Назаренко будто находился в каком-то боевике; он не мог поверить, что это происходит с ним и не мог сдвинуться с места, чтобы подбежать к товарищам.

Говорят, что человек, впервые оказавшийся под обстрелом показывает истинную свою натуру. Некоторые орут, что есть мочи, наверное пытаясь таким образом запугать врага, а может быть они орут просто от страха; иные убегают куда глаза глядят и получают пулю в спину, умирая даже не поняв что же с ними произошло; третьи ложатся наземь, как это показано в множественных боевиках и описано в книгах — дабы обезопасить себя; четвёртые, обезумев, выпучив свои, налившиеся кровью глаза, бегут в сторону стреляющих, без разбора стреляя по невидимому, затаившемуся в засаде противнику, будучи видимы сами для оного как на ладони — как результат смерть…

Находится впервые под обстрелом — означает попасть в ситуацию, в которой раньше не бывал; это означает, что у тебя нет жизненного опыта для действия в данной ситуации и ты не можешь поступать правильно; ты просто поступаешь так, как тебе велит сердце. Можно сказать, что военные проходят подготовку, что их тренируют на полигонах, что им поясняют в учебке как себя вести и что делать конкретно при тех или иных раскладах…да только все эти тренировочные моменты — ничто по сравнению с реальными условиями боя…там, на полигоне, ты знаешь, что вокруг свои и ничего (кроме несчастного случая, который в расчёт никто не берёт) тебе не угрожает, что ты в безопасности и ты азартно выполняешь задачи командования, добиваясь успехов подобно ребёнку, старающемуся добиться успехов для похвальбы родителей…

Инстинкт самосохранения — вот ключ к выживанию при первом для человека обстреле. Только это чувство может подсказать как выжить; но у всех ли он остр; все ли могут прислушиваться к нему и следовать его указаниям?.. В последующих обстрелах картина сложится и попавший в данную плачевную ситуацию (на войну) человек будет накапливать опыт, глядя на более опытных сослуживцев и внедрять уже своими руками их поступки в жизнь…или в смерть…

Михаил и Артур, закончив своё кровавое дело, вернулись к всё ещё лежащему на земле Тимуру и подняли его.

— Ты цел? Цел? Вроде цел. А чё лежал то тут, а? Говорил же, что опыт есть. Но теперь я-то вижу, что нет… Соврал что ли? А об остальном? Эх, ладно, не до тебя сейчас…- Медведь махнул рукой на Тимура и пошёл к 469-му, проехавшему по инерции ещё около двадцати метров вперёд и застрявшему в очередной прогалине.

Пока Медведь шёл к машине, Тимур заметил, что у Артура в районе левого плеча есть большое кровавое пятно.

— Ты что ранен, Артур⁈ Нам нужно вернуться на базу и срочно поместить тебя в лазарет. Ты слышишь? — в этот момент бледный, молчаливо стоящий рядом с Тимуром и сжимающий свой автомат, Артур Брок упал наземь. Тимур присел рядом с ним, не зная что делать.

Тем временем Михаил Малый сел за руль и задним ходом подъехал к своим оставшимся друзьям. Увидев, что Артур лежит на земле, он бросился к нему и проверил пульс.

— Жив! -только и сказал Медведь. Затем он подхватил Артура и потащил его на заднее сиденье. Тимур всё это время, будучи всё в том же состоянии прострации, только молча созерцал происходящее, поэтому Медведю пришлось прикрикнуть на него: — Давай в машину! Что ты стоишь⁈ Витает в облаках… — Тимур бросился в УАЗ и сел подле Михаила, устроившегося за рулём и разворачивающего внедорожник.

Машина, ревя двигателем поехала в обратную сторону — к базе. Внутри неё, Михаил Малый, всё более и более распаляясь, говорил:

— Ты понимаешь, нет? Это засада была. Они ждали нас; только недавно приехали сюда. У них даже не было элементарных защитных сооружений из мешков с песком или из ящиков из-под патронов; более того: движок их «буханки» ещё горячий. Тупо в кустах сидели и ждали, а затем палили по нам из всех шести стволов. Хорошо хоть РПГ им не дали. Странно всё это, очень странно… На передовой дозор эта кампания явно не походит. Как будто и правда кто-то стопроцентно знал где и когда мы будем проезжать и дал задачу этим парням ждать нас… Очень странно… Что ты молчишь опять⁈ Эх дал же Бог помощничка… — монолог Медведя, быстро говорившего своим басом пробудил Тимура; он решил, что теперь знает что нужно делать: нужно рассказать всё как есть, рассказать всю правду. Как и почему он здесь оказался и кто он, на самом деле, такой. В этот миг парень был уверен, что Михаил поможет ему, случайно попавшему сюда, вырваться из этой сети.

Какая же неожиданность ждала парня, когда он начал свой рассказ. Как только он заговорил о том, что он из другого времени и другой реальности, Медведь жёстко оборвал его и сказал, что не желает ничего об этом слышать и знать и добавил:

— Если ты решил таким образом отпетлять от службы, что тебя комиссуют из-за таких бредней — тут, парень, ты ошибся. Но я очень разочарован в тебе, Тимур. Очень… У нас сзади 200й и 300й а ты рассказываешь мне какую-то чушь. Ну спятил или что? На тебя бой так подействовал? Автоматов никогда не слышал? Ссыкун… Или ты реально сочиняешь, чтобы я доложил и тебя списали? А⁈

Тимур был ошарашен. Он и не подумал, что Медведь просто не захочет его слушать. Ещё бы, у того только что отняли одного друга, а второй был на волоске от смерти и все мысли здоровенного воина занимала эта злосчастная засада; ведь если бы Кемпер и он — Медведь, были немного менее опытные, все четверо сейчас были бы мертвы. Странность была ещё и в том, что сам командир — товарищ полковник — сказал Медведю, что разведданные с беспилотников стопроцентно говорят о том, что их отряд будет нежданчиком для лагеря врага; ведь укропы только заняв новые позиции, расставив дозорных, празднуют свои победы и не ожидают контр атак; и этот момент, якобы, будет самым лучшим для того, чтобы поквитаться с ними или хотя бы разузнать точное их количество. «Ничего-ничего. Только приедем на базу, Кемпера в лазарет определю, а сам к полкану метнусь; посмотрим что он запоёт…с моим тесаком у глотки» — злобно думал Медведь.

Громко разрывающий окружающую тишину, 469-й двигался в сторону базы по своим же следам. И тут, перекрикивая шум мотора «бобика», послышался звук приближающегося вертолёта.

— Бл…они, по ходу, за нами «Крокодила» послали. Ну что, мой новоиспечённый сумасшедший друг, это конец. Можешь молиться или песни петь или рассказывать свои байки про другую реальность…или как ты там молол? Нам жо… так или иначе… — по всему было видно, что Медведь пытался прибавить скорость, но УАЗ упорно отказывался разгоняться быстрее 50 км/час. Двигатель его ревел, но толку не было. Вертолёт всё приближался и уже был виден, когда Медведь крикнул:

— В посадку! — и затормозил машину. Впереди них была лесополоса, с густо посаженными деревьями. Если бы на дворе было лето — можно было бы считать что они спасены от грозной машины в небе, но сейчас была зима и деревья не сильно маскировали товарищей, однако в данный момент иного пути не было. Медведь понимал, что оставаясь в машине, они будут уничтожены чуть ли не с первого залпа.

Мерно застучал пулемёт, изрешечивая несчастный УАЗ и находящихся в нём. Винтокрылая машина пролетела над бегущими людьми и пошла на второй заход. Снова стрельба по УАЗу, который взорвался на этот раз, испепеляя раненого и мёртвого, находившихся в ней.

Как только прозвучал взрыв, Медведь остановился, как вкопанный и поднял пулемёт. Он направил грозный ствол его в сторону МИ-24 и нажал на курок. Тимур, услышав взрыв (он впервые в жизни слышал взрыв), тоже остановился и развернулся; он видел полыхающий УАЗик как будто в отдалении. Словно сквозь аквариумное стекло и воду за ним, наблюдал он происходящее.

Орущий маты и стреляющий Медведь; вертолёт, идущий на разворот, дабы сделать ещё один заход; сам Тимур, быстро перебирающий ногами, несущими его неведомо куда, неведомо зачем; вдруг изменение шума, издаваемого вертолётом; и, наконец, падение машины наземь и взрыв, последующий за ним.

Однако пулемёт всё не умолкал, поэтому Тимур всё бежал и не мог остановиться, Медведь же стрелял, пока не кончилась кассета с патронами. Жажда мести затмила его рассудок и, сам не ожидая того, при помощи обычного пулемёта, он сдюжил боевую винтокрылую машину. Как только закончились патроны, он отбросил дымящийся раскалённый пулемёт и медленно пошёл в сторону догоравшего остова 469-го УАЗа.

Всё затихло, кроме мерного потрескивания огня, в котором сгорал экипаж вертолёта и сам вертолёт. Назаренко остановился и посмотрел себе за спину. Он отдалился от Медведя на приличное расстояние и понял, что бежать уже не от кого, так как на данный момент опасность миновала: окружающая тишина сказала ему об этом.

Вернувшийся Тимур застал Медведя около УАЗа. На застланном копотью и Бог ещё знает чем лице его появились мелкие, словно русла вновь зарождающихся рек, линии чистой кожи — Медведь плакал. Тимур не решался нарушать молчание и в данный момент его совершенно не интересовала ни своя собственная судьба, ни судьба его любимой девушки, ни судьба испытания в целом, ни что-либо ещё, кроме состояния этого огромного человека перед ним.

«Неужели и бездушные машины, созданные лишь для убийства себе подобных, всё-таки, имеют эмоции…не просто эмоции, но совершенно обычные, присущие любому нормальному человеку эмоции… он плачет… да разве такое возможно? Пол года назад, в ходе какого-нибудь безумного теста, если бы мне описали как его наружность, так и его жизненные „увлечения“, спросив у меня почему может плакать такой вот человек, я бы ответил, что он видимо маловато людей убил, как ему показалось и это его очень расстроило; только такой вариант пришёл бы мне в голову…»

Подобные сумбурные мысли не способствовали самоорганизации и конструктивному поведению парня, но он ничего не мог с ними поделать и всецело поддался им, не замечая того, что Медведь начинает какое-то движение.

Михаил Малых, несмотря на свой рост и вес, всю свою жизнь отличался отличной реакцией, проворностью, выносливостью и всегда выполнял поставленные перед ним задачи; достигал кто бы их не ставил: начальство или же он сам. На этот раз его задача выглядела предельно просто: убить сосунка и вернуться на базу. Глядя на сгорающих в машине друзей, Медведь понял, что этот сопляк во всём виноват: сопляк и никто иной соврал о своей подготовке; сопляка и никого иного добавили к ним в группу, накануне столь подозрительно выглядящего задания; сейчас этот же сопляк нагло стоит и пялится на него, Медведя.

Медленно поворачиваясь всем своим огромным телом справа — налево, Медведь нащупал длинный кинжал, — который ещё недавно, по его представлениям, был у горла полковника, командующего базой, — у себя на поясе. Он схватил за рукоятку оружие и за два прыжка оказался возле Тимура, прижимая к горлу парня дамасскую сталь. Тимур даже не успел понять произошедшее и был бы умерщвлён, но тут почувствовал, что почему то его стремительно тянет к земле.

Придя в себя, он вскочил и обнаружил сзади себя лежащего навзничь Медведя со стеклянными, ничего не выражающими глазами и раскинутыми в две стороны руками. «Приступ, что ли, сердечный у него? Не похоже, чтобы он страдал или был подвержен подобного рода умерщвлению… странновато это…а вот ножичек его мне пригодится, чувствую, ой пригодится…ну может не мне, так Серёге…» — думал Тимур, разглядывая огромного бойца со стеклянными глазами.

Потенциальное оружие убийства всё ещё лежало в разжавшейся ладони трупа. И в этот миг теперь знакомый уже Тимуру звук приближающегося вертолёта огласил округу и всё нарастал. Видимо, пытающееся связаться по рации с группой из засады, а затем и с первым вертолётом, — командование отправило второй вертолёт.

«Интересный поворот. И что это было такое? Та-а-ак…думай, моя голова, думай! Как же теперь быть и куда мне идти-то? Хм-м а в чём, собственно, суть этого испытания? Меня просто расстреляют, что ли?» — лихорадочно только и успел подумать Тимур и услышал позади себя знакомый звук портала. Не особо задумываясь, парень схватил нож из ладони Михаила, снял у него с пояса ножны и, повесив их себе на пояс, но опустив во внутреннюю сторону штанов, побежал прочь из этого безумного времени — в своё не менее безумное время.