"Млечный Путь, XXI век", 1 (42), 2023

Ольга БЭЙС
ЗАВЕЩАНИЕ ПОЛИНЫ

Этот день начался необычно. Впрочем, возможно, и ночь была не совсем такой, как всегда. Дело в том, что, сколько я себя помню, у меня либо не было никаких сновидений вообще, либо я не помнила, даже частично, того, что видела и переживала во сне, так я думаю. Но есть некое исключение: время от времени мне снилось, что я нахожусь в каком-то странном доме. И этот дом мне почему-то казался удивительно знакомым. Настолько, что, просыпаясь, я не сразу понимала, где я. Сплю я всегда крепко и спокойно. Я никогда не страдала бессонницей. Я вообще до того дня, о котором сейчас пишу, ничем не страдала, если не брать в расчет нечастые приступы скуки. Не люблю и не умею бездельничать и ждать. Впрочем, вряд ли я одна такая.

Что за странный сон? И не менее странный вопрос. Опять этот дом. Но раньше я видела себя там как бы со стороны, а в этот раз я была в нем хозяйкой. Мне кажется, что-то должно произойти. Или я выдаю желаемое за действительное?

Все, пора вставать, после этого видения мне никогда не удается снова заснуть, как бы рано я ни проснулась. Да, сегодня суббота, мне не нужно в редакцию, но валяться в постели не люблю.

- Неплохо выглядишь, - улыбаясь, говорю своему отражению в зеркале.

В этот момент и засигналил телефон. Кому это я понадобилась сегодня и в такую рань!

Мобильник затрещал, а номер, с которого мне звонили, был незнакомый. Такое, конечно, бывало и раньше, но я почему-то именно в этот раз напряглась и не сразу решилась ответить на вызов, да и ответ мой был непривычный, как минимум. Вместо нормального "алло" я сказала нетерпеливое "ну". Правда сразу спохватилась и произнесла:

- Слушаю, говорите.

- Добрый день. Мое имя Карл Креминг, я адвокат и представляю адвокатскую фирму Креминглоу.

- Вы уверены, что не ошиблись номером? - на всякий случай уточнила я.

- Ваше имя Дэлла Норинг?

- Да.

- Тогда мне нужно поговорить именно с вами. Не волнуйтесь, мое сообщение не должно вас огорчить.

- Надеюсь. И что же вы собираетесь мне сообщить?

- Мы не могли бы встретиться где-нибудь? Есть вещи, которые не принято обсуждать по телефону, к тому же, я должен показать вам кое-какие документы.

- Я не возражаю. Здесь недалеко есть кафе "Утреннее меню". По утрам там не бывает много посетителей.

- Хорошо. Почему бы и нет.

- Как я вас узнаю?

- У меня есть удостоверение и водительские права, - я почувствовала, что он улыбнулся.

- Тогда предъявите их хозяину кафе, он по утрам сам обслуживает посетителей, меня он знает давно и неплохо, он и поможет нам встретиться

Дядюшка Якоб, так зовут хозяина упомянутого выше кафе, действительно нам помог встретиться и занять удобный столик, расположенный у двери, ведущей во внутренний двор, вернее, небольшой, но безупречно ухоженный сад, где тоже располагались столики, но по утрам они не обслуживались.

В кафе, кроме нас, было еще двое, пожилая пара, они уже заканчивали свой завтрак.

А когда мы расположились за столом и сделали заказ, на какое-то время, нам повезло остаться единственными посетителями.

Прежде, чем приступить к деловому разговору, который меня заинтриговал с самого начала, мы выпили по чашечке кофе.

- У вас действительно есть характер, - с улыбкой во взгляде заявил мой собеседник.

- Характер есть у каждого, - серьезно ответила я, - люди отличаются друг от друга не только лицом и фигурой.

- Разумеется, - уже откровенно усмехнулся адвокат. - Но вы же прекрасно меня поняли. Я не об особенностях поведения разных людей говорил. Характером, в том смысле, о котором я подумал, обладают далеко не все. Но это хорошо.

Я не очень поняла, что подразумевалось под этим "хорошо" Поэтому не стала отвечать на его реплику, просто ждала, что еще он скажет. Он опять усмехнулся и начал говорить после заметной паузы. Вернее, он задал мне вопрос.

- Знакомо ли вам имя Полина Норинг?

- Естественно, она, кажется, двоюродная или троюродная сестра моей прабабушки. Карины Норинг, матери моего деда. Самого деда я не знала, он куда-то исчез еще до моего рождения. Неужели она нам что-то завещала?

- Да, что-то. Именно вам, то есть потомку Полины Норинг женского пола по линии Норингов.

- Вот как? А что, в нашей немаленькой семье я одна такая? В смысле, именно я соответствую всем требованиям, какими должна обладать наследница?

- Так уж получилось. Впрочем, я дам вам копию ее завещания, и вы сможете сами все прочитать.

Я несколько раз перечитала небольшой, в одну страничку документ. Но не могла ничего толком понять. Нет, то, что именно мне Полина Норинг завещала все, "чем она владеет на момент ее смерти", я поняла, о самом наследстве я пока не спросила, не подумала даже. Но вопрос "почему?" остался и витал вокруг меня как назойливое привидение в фамильном замке.

Ситуация была далеко не загадочная. Историю Полины в нашей семье знали все. Мы ее слышали и воспринимали как нечто естественное, и даже неизбежное. Мы считали, что так и должно быть в семействе Норингов.

Семья наша разрослась как огромное дерево с мощными корнями на плодородной почве. В ней множество потомков, вполне достойных стать наследниками легендарной Полины Норинг. Но она оставила мне все, чем владела только потому, что я была в этой огромной семье единственной девочкой-первенцем, дожившей до совершеннолетия.

Норинги всегда держались вместе, никогда не бедствовали, никогда не попадали в сложные обстоятельства. Лет двести назад это легко объяснялось и материальным благополучием, и талантами всех, кто принадлежал нашему очень древнему роду, но была и некая особенность в нашей семье, о которой мы все знали, но которую никогда не обсуждали: ни внутри семейства, ни, тем более, с кем-то для нас посторонним.

Когда семья давала очередной росток, то есть, кто-то из Норингов вступал в брак, то первенцем в молодой семье всегда была девочка, а далее рождались сыновья, дочери, у кого как. Нет ничего странного в том, что девочки появлялись на свет слабыми и болезненными, зачастую, они умирали еще в младенчестве. Понятно, с развитием медицины ожидалось, что эта печальная традиция прервется, и она прервалась, когда появилась на свет Полина. Это случилось так неожиданно, что родители девочки оказались к этому совсем не готовы. Полина была, на редкость, крепким и жизнелюбивым ребенком. Она росла как бы сама по себе. Так как никто особо не рассчитывал, что она выживет. Ее окружали кузены, не считавшие необходимым видеть в ней хрупкое и нежное создание. Не было у Норингов нужного опыта. Полина при таком отношении в семье постепенно превратилась в сорванца, который вскоре начал верховодить в среде не только младшеньких братьев, сестер, кузин и кузенов, но и тех, кто был старше, пусть и ненамного.

Однако время шло, и сорванец все же превратился из неуклюжего, но очень бойкого подростка в веселую и симпатичную девчонку, Полину Норинг.

Полина получила неплохое домашнее образование, но оно сильно отличалось от того набора умений и навыков, коим обычно обременяли девочек из приличных семей. Их ведь, в основном, готовили к замужеству. Юная госпожа Норинг так и не научилась вышивать платочки для рождественских подарков. Впрочем, роль хозяйки ей, видимо, нравилась. Поэтому она ловко и умело распоряжалась во время чаепитий и на праздничных застольях.

Довольно рано она овладела искусством верховой езды. В двенадцать лет отец подарил ей жеребенка вороной масти. Она назвала его Ветер. В этом имени было что-то одновременно и притягательное, и точное, и настораживающее. Но эта мысль приходила в голову только тем, кто видел Полину на ее верном скакуне во время утренней или вечерней верховой прогулки. Впрочем, все говорили, что назвать это действие скучным словом "прогулка" было бы крайне неуместно.

Я все это рассказываю так, как представляю по немногочисленным и скупым пересказам, услышанным мною от представителя старшего поколения Норингов. Больше всего о Полине мне рассказал дядя, старший брат моего отца, на попечении которого я осталась, когда во время эпидемии заболели все родные, кроме дяди Берта.

Он, к сожалению, не знал ничего о человеке, который был мужем Полины и отцом умершей в младенчестве Кристины, а также двух близнецов Эда и Хольма, красавцев братьев, не настолько похожих друг на друга, как можно было бы подумать, но, тем не менее, очень привязанных друг к другу.

Мне известно только то, что один из братьев стал военным, а другой поселился в доме родителей. Кажется, он занимался разведением породистых лошадей.

Хотя я тоже принадлежу к семейству Норингов, но моя судьба сложилась так, что некоторое время я была отдалена от своих близких. Судьбе было угодно подвергнуть меня испытаниям. Но все уже позади. Не скажу, что мне было легко, но я справилась. И горжусь тем, что не опозорила свою семью. Я радуюсь тому, что мне удалось вернуться и занять вполне почетное место на нашем фамильном древе. Простите мне этот невольный пафос. Это эмоции, а они, как известно, неуправляемы, или, я бы уточнила, плохо управляемы.

По моей просьбе адвокат Карл Креминг привез меня в дом, который по воле моей давно отошедшей в мир иной родственницы стал теперь моим. Да, я дожила до совершеннолетия и очень неплохо себя чувствовала.

Я не стала почему-то осматривать свое новое владение в присутствии господина Креминга, хотя, мне показалось, Карл неохотно оставил меня здесь одну.

Я проводила адвоката до двери, поблагодарила за работу и пообещала, что обязательно ему позвоню, если что.

"А если что?" - подумала я, едва осталась наедине со своим домом и, наверное, своим будущим.

Вокруг дома я, мельком оглядевшись у двери, когда мы входили, заметила некогда наверняка ухоженный, а сейчас одичавший и заросший чем попало сад. Мне захотелось выйти и посмотреть на него повнимательней, но глянув в большое, почти в полстены, окно, я заметила внушительную тучу на горизонте, погода предвещала грозу. Решила, что окрестности и свой сад осмотрю позднее. И вскоре я убедилось, что решение было разумным.

Дождь зашумел так, что заглушил мою последнюю мысль, и я напряглась, чтобы вернуть ее на место. Не торопясь, разожгла камин, кто-то заботливо приготовил для этого все необходимое. Рядом с окном стояло большое удобное кресло. Оно выглядело очень уютно. Я подвинула это кресло поближе к огню и забралась в него с ногами, сбросив туфли.

Дождь усилился. А здесь уже стало тепло и даже как-то привычно, словно я действительно вернулась домой.

Мне показалось на мгновение, что стихия способна проникнуть и сюда, за эти толстые стены. Под влиянием этих нелепых опасений я встала, подошла к камину, в котором пылал огонь, и, видимо, чтобы просто оправдать свое бессмысленное действие, зажгла еще три свечи в массивном серебряном подсвечнике, который украшал каминную полку. В моем пространстве стало светлее и даже веселее.

Этому подсвечнику было немало лет, интересно, помнил ли кто-нибудь, откуда он появился. Подсвечник выглядел необычно, поскольку был предназначен не для трех свечей, а для шести. Кроме того, он был не симметричен. Свечи располагались по слегка растянутой спирали, каждая следующая была выше предыдущей. Представьте себе змею, поднявшую голову, с шестью горящими свечами на спине. Возможно, мой образ и не слишком поэтичен, зато точен.

Дождь заставил меня задержаться в огромном и сейчас почти пустом доме, хотя при других обстоятельствах я бы давно уже была далеко отсюда.

Придется провести здесь ночь. Вряд ли мне захочется занять какую-нибудь из комнат второго этажа. Сама мысль о том, что нужно подняться по старой скрипучей лестнице, была способна вогнать меня в такую тоску...

Я понимала, что от камина никуда не пойду. До утра осталось не так много времени. Где-то наверху старые часы, довольно громко напоминали о себе. Если они не врут, то полночь прошла пару часов назад.

Нет, нежданное наследство совсем не принесло мне ни радости, ни удовлетворения. Но мое любопытство было растревожено, слишком много из того, что происходило, было непонятно, нелогично и окружено тайной.

Я вернулась в большое мягкое кресло, расположенное довольно близко от камина, удобно устроилась и продолжила свои размышления и воспоминания.

Несмотря на мое непонятное положение в семье, здесь когда-то обитавшей, мне нравилось в этом доме. Меня с детства притягивало все необычное и таинственное. И было совсем неважно, какое место мне было отведено во всех этих событиях. Когда-то мне было очень досадно, что этот дом - всего лишь мое временное пристанище. Я испытывала к этим стенам странную любовь, непонятно откуда взявшийся жгучий интерес ко всему, что здесь когда-либо происходило. Я завидовала Полине, которая могла здесь оставаться столько, сколько захочет. Не подумайте, что я жалуюсь, меня здесь не обижали, просто никто не притворялся, что любит меня или дорожит мною. Мне предоставили приют, обо мне позаботились, выполняя свой христианский долг, но не более того. Никто не произносил при мне обидного слова "подкидыш", однако никто и не назвал меня ни дочерью, ни сестрой, ни хотя бы племянницей.

Когда я подросла, меня отправили учиться в монастырскую школу, но на праздники я могла навещать своих благодетелей, даже в мыслях я не называла их иначе.

Впрочем, после того, как мне исполнилось шестнадцать, я покинула стены монастыря, а сюда тоже больше не приезжала. До этого момента, когда воспоминания вывернулись наизнанку, обнажив старые обиды и мечты.

О том, что здесь случилось за последние десять лет, я узнала только сегодня. Вернее, кое-что я узнала чуть раньше, когда мне сообщили о трагической смерти Полины и ее странном завещании.

Меня начало клонить в сон, глаза сами закрылись, да, заснуть бы ничуть не помешало. Время пройдет быстрей и с большей пользой. Но неожиданно я четко услышала шаги. Кто-то прошел по коридору второго этажа, затем заскрипели ступени. Я открыла глаза, но не шевелилась. Свечи на каминной полке вдруг погасли одна за другой, и все вокруг теперь освещалось только пока еще достаточно ярким огнем камина.

Господи! Не помню, догадалась ли я закрыть дверь! Вот шаги уже совсем рядом. Как в ночном кошмаре: я хочу закричать и не могу. Дверь медленно открывается.

В комнату вплывает, поскольку звука шагов я больше не слышу, высокая худая женщина в длинной белой ночной сорочке из легкой чуть светящейся ткани. Я не столько узнаю ее, сколько догадываюсь, что это Полина или, точнее, ее призрак. Она молча приближается ко мне, несколько мгновений смотрит мне в глаза, взгляд ли это? А затем она поднимает правую руку и показывает на подсвечник. Потом просто исчезает, словно мне все это приснилось, померещилось в полудреме. Или действительно приснилось?

Я смотрю на каминную полку и вижу, что все шесть свечей по-прежнему горят. Значит, это был просто сон, облегченно вздыхаю, но что-то заставляет меня встать и подойти к камину. Какое-то время я разглядываю подсвечник, затем беру его и отодвигаю в сторону. Вдруг вижу, что под его массивным основанием лежит сложенный вчетверо лист бумаги.

Я разворачиваю записку, руки мои дрожат. Очень странный текст.

"Все обязательно вернется. Нет тайны рождения, как и нет тайны смерти"

Проснувшись, поежилась. Спать сидя вообще неудобно. Огонь в камине погас, но в комнате было не слишком холодно и достаточно светло. Я встала, подошла к большому окну и раздвинула шторы. От вчерашнего ненастья остались лишь все еще мокрые дорожки сада и блестящие, словно покрытые лаком листья на деревьях. Попытка открыть тяжелые рамы ни к чему не привела, и я оставила все как есть.

Когда я вспомнила, что произошло этой ночью, мне захотелось как можно быстрее покинуть этот дом. Но есть ли в нас что-то, что могло бы преодолеть любопытство? Даже страх далеко не всегда способен заставить человека отказаться от действий, ведущих к раскрытию тайны.

Записка все еще лежала на каминной полке. Я взяла ее и внимательно рассмотрела.

Наверное, это был почерк Полины, который не был мне знаком. Но что означают эти слова?

Я собиралась уехать, лишь только будет возможность дойти до перекрестка, где ровно в полдень можно сесть на Большой автобус.

Что я буду делать со своим наследством, я пока не решила. Поскольку мне достались еще и кое-какие деньги, я поручила стряпчему Генри Сомерсу найти управляющего и пару горничных, чтобы содержать какое-то время этот дом в порядке. Я надеялась, что управляющий прибудет вовремя.

Но пока было довольно рано, поэтому я могла осмотреть комнаты второго этажа. У меня было чувство, что там я смогу найти ключ к тайне.

Таинственного в моей жизни было более чем достаточно. Я даже не знала какое-то время толком, кто я. Смутно помню, что жила когда-то в большом доме, что вокруг было много постоянно суетящихся людей. Странно, но я совсем не помню своей матери, словно у меня ее никогда и не было. Впрочем, я ведь помню себя лет, пожалуй, с трех. Но это очень приблизительно.

День, когда меня привели в приют, ставший впоследствии на несколько лет моим домом, я помню хорошо, но кто меня привел? Сколько ни пытаюсь, вспомнить не могу. Вообще, память подкидывает мне иногда довольно яркие картинки, но все они как-то слабо связаны между собой. Воспоминания ли это?

Я поднялась на второй этаж. Вот библиотека.

В памяти опять всплыла яркая картинка-воспоминание. Моя ли это память сохранила, или это из чужой жизни и судьбы? Попробую описать этот полусон:

Однажды на Рождество, мне было лет двенадцать, я пробралась сюда ранним утром, когда все собирались в церковь. Я взяла с полки одну из книг, открыла ее посредине и стала читать. Как не похожа была жизнь героев романа на мой скромный жизненный опыт! Как эта придуманная история отличалась от всего, к чему я привыкла! Но мне удалось ухватить лишь крошечный кусочек представлений о мире, к которому я не только не принадлежала, но и не надеялась когда-нибудь принадлежать.

Я знаю, что потом пришли мечты, фантазии, за ними жгучее желание вырваться из колеи своей судьбы.

Всего в своей короткой жизни я добилась сама. Я всегда знала, что могу надеяться только на свои силы, свои знания, свой интеллект. Но мечты рождались в ответ на сновидения. Мои ли это были грезы? Я к ним привыкла настолько, что не решилась бы от них отречься, какую бы правду ни узнала о себе и о мире, из которого пришла.

А вот и комната Полины. В этот момент я поняла, что именно сюда я и стремилась, подсознательно, отвечая каким-то неявным, скрытым от моего сознания, целям.

Я невольно напряглась, словно зашла сюда незваной, и меня могут застать в этой комнате. Это было мимолетное чувство, я знала, что могу находиться здесь столько, сколько хочу или сколько мне понадобится. Теперь это был мой дом, но почему-то я чувствовала здесь себя самозванкой. Я не видела связи между собой и той реальностью, в которой жила когда-то Полина Норинг.

Вот большая деревянная кровать, старая с поцарапанными спинками, постель кое-как накрыта коричневым атласным покрывалом, изрядно потрепанным и несвежим.

Кресло и низкий чайный столик. В простенке у окна, плотно зашторенного тяжелыми грязновато-бежевого цвета шторами, секретер. Странно, но меня словно кто-то подталкивает к нему. И этот кто-то руководит моими действиями. В считанные мгновения я нахожу в одном из ящиков, который выдвигаю с уверенностью хозяйки, запечатанный конверт, в котором прощупывается довольно объемное письмо. На конверте рукой Полины написано мое имя. Значит, можно это письмо открыть? Оно адресовано мне?

Содержание письма я передаю по памяти, только главное, то, что просто невозможно забыть.

"Дорогая моя сестричка!

Я знаю, что ты найдешь это письмо и обязательно его прочитаешь. Не грусти обо мне, я должна была поступить так, чтобы искупить нашу вину перед тобой и перед Богом. Я знаю, что меня ждет, но это не может изменить моего решения.

Да, мы с тобой сестры, родные, кровные, роднее просто не может быть, ибо родились мы в один день. Теперь ты можешь точно узнать день своего рождения. Иногда близнецы бывают похожими, а иногда и не очень, так было и в нашем случае. Наша мать умерла, дав нам жизнь, а нашей судьбой распорядилась ее сестра, которая присутствовала при нашем рождении. Только она и знала, что родилось две девочки. Она и повитуха, которой заплатили значительно больше, чем это требовалось, за ее услуги. Наша тетка решила стать хозяйкой в доме своей умирающей сестры. Не буду брать на душу грех недоказанного обвинения, но и сейчас во мне живет подозрение, что она причастна к судьбе нашей матери. Она решила, что ей ни к чему заботы о двух девчонках. А тебе еще и не повезло, ты так неудачно появилась на свет. Кажется, это называется родовой травмой, после которой ты обречена была прихрамывать на правую ногу. Повитуха забрала тебя с собой. У нее была большая семья, которой очень кстати пришлись деньги, те, что в течение почти пяти лет выплачивались на твое содержание. Но все ходят под Богом. Наверное, повитуха, имя которой не осталось в моей памяти, относилась к тебе, пусть и не с материнской любовью, но милосердно. Что случилось с этой женщиной, я толком не знаю, но, когда она умерла, кто-то из ее семьи привел тебя в наш дом. Может, она успела что-то рассказать, но, скорее всего, ничего определенного, так как никто больше не побеспокоил ни нашего отца, ни его вторую жену, которую я считала очень долго своей матерью.

Ты, наверное, захочешь узнать, откуда мне известно обо всем этом. Все очень просто. Прошлой зимой сестра нашей матери серьезно заболела, так серьезно, что к ней был приглашен священник. Я подслушала ее исповедь.

Она не умерла. Но с этого момента я не могла оставаться с ней в одном доме, не рассказав о том, что знаю правду. Не могла я называть ее мамой, не могла сидеть с ней за одним столом.

Не сказав никому ни слова, я поехала к тебе в монастырь. Но не застала тебя там. Ты уехала, даже не оставив адреса. Что ж, это твое право. Я знаю только, что ты получила должность компаньонки в доме какой-то очень богатой дамы. Я же попросила приюта в монастыре и прожила там почти семь лет. Каждый день я молилась о том, чтобы Господь помог мне восстановить справедливость. Я умираю, наш отец умер пять лет назад в год, когда эпидемия унесла многие жизни, ненадолго пережила его сестра нашей матери. Вчера приходил ко мне стряпчий, я написала завещание и вот пишу это письмо. Сколько я еще проживу, никому неведомо. Из монастырских стен я перебралась в наш дом еще два года назад, когда почувствовала у себя признаки той странной болезни, которая день за днем отнимает мои силы. Прости нас, моя дорогая сестричка. Я ухожу, надеясь, что Бог услышит мои молитвы и даст тебе счастье, а мне покой.

Прощай.

Твоя любящая сестра Полина".

Я вдруг почувствовала, что годы, прожитые той, кому были адресованы эти строки, словно растаяли, чужая мысль вторглась в мой разум. Я словно видела, как она дочитала письмо, и на глазах ее были слезы. Ведь она понимала то, что так и не поняла ее несчастная сестра, которая оказалась жертвой жестокой интриги. Я знала немного о своей прабабушке. Но помнила рассказы о том, что жизнь возместила ей все детские переживания: вынужденное сиротство, хромоту, бедность и зависимость. Я знаю сейчас, что ее печали были ничто по сравнению со страданиями бедной Полины, которая приняла на свою светлую душу чужой грех.

Я не сразу смогла отвести от себя наваждение, внезапно заставившее меня почувствовать печаль и боль из чужой судьбы, из чужого прошлого. Понадобилось какое-то время, прежде чем до меня дошло, что это письмо написано вовсе не мне. Что я, скорее всего, являюсь потомком той, кому оно было адресовано, потомком родной сестры Полины Норинг! Но как же моя прабабушка смогла вернуться в семью? И почему именно меня признали наследницей? Я должна это показать и рассказать хорошему адвокату или даже полицейскому детективу. Я хочу знать правду, и я ее узнаю!

Можно было бы обратиться в адвокатскую контору, услугами которой я постоянно пользовалась уже несколько лет, но мне пришлось бы многое объяснять, и я не уверена, что смогла бы это сделать, ведь я и сама почти ничего не понимала.

А что, если попробовать уговорить Карла Креминга помочь мне расследовать эту историю и разгадать тайну, озадачившую меня? У меня было подозрение, что он заинтересовался моим нежданным наследством. Может, этот дом ему приглянулся. А, может, он захотел бы стать моим юридическим представителем, за разумную плату, естественно? Не привыкла я еще к своему новому положению. Осторожное отношение к малознакомым людям меня пока не обременяло и не влияло на мои решения. К тому же Карл показался мне надежным человеком.

Я проверила, не разрядился ли мой мобильник, выяснила, что могу еще им пользоваться как минимум пару часов, и набрала нужный номер.

Карл ответил сразу, но, видимо, был занят, спросил, не случилось ли что-то, требующее его срочного вмешательства. Я ответила, что мне нужно с ним поговорить, но ничего срочного. Тогда он предложил мне встретиться после полудня. Пообещал приехать ко мне, если я еще буду там же, где мы вчера расстались. Я сказала, что меня это вполне устраивает. На том и договорились.

Он появился даже чуть раньше. Я очень сбивчиво поведала ему о своих мыслях, сомнениях и страхах.

Карл слушал меня внимательно, не перебивая даже уточняющими вопросами, что было бы естественно, в смысле, вопросы бы меня не удивили. Я понимала, что сумбур в моих мыслях только усиливается. Но не могла остановиться и замолчать, мне казалось, что, если я сейчас перестану говорить, случится что-то такое, чего нельзя допустить. Все это было невероятно глупо. Честное слово, я не суеверна, не особо религиозна, вообще я сама себя считаю рациональной особой, и те, кто меня знают, вряд ли стали бы возражать. Этому меня научила жизнь, в которой я всегда сама принимала решения и прекрасно знала, что ответственность за последствия тоже на мне.

Наконец поток сознания, который я обрушила на своего терпеливого собеседника, иссяк. Пару мгновений я с тревогой и надеждой ждала ответа, любого, у меня не было конкретных ожиданий, да и быть не могло.

- Давайте попробуем разобраться. - Карл взял мою правую руку в свои ладони, и я как-то сразу успокоилась.

- Извините меня, - почти прошептала я.

- Все нормально, - ответил он. - В вашей жизни оказалось слишком много странностей и загадок. Поверьте мне - все странности объяснимы, и загадки тоже имеют объяснение. Вы не откажетесь рассказать мне о себе? Возможно, еще и ответить на какие-то вопросы?

- Пожалуйста, если это поможет.

- Вот и хорошо. Давайте расположимся у вашего камина и будем думать.

Он улыбнулся, затем сказал:

- Я поднимусь на второй этаж, там наверняка найдется какой-нибудь стул для меня, а вы занимайте кресло, я вижу, оно вам пришлось по душе.

Прежде, чем я стала говорить о себе и своей жизни, несколько мгновений я помолчала, чтобы решить, как именно хочу все изложить, буду ли абсолютно откровенна? А почему бы и нет? По крайней мере, в тот момент я не видела в своей биографии ничего такого, о чем бы не могла поведать любому человеку, тем более, тому, кто захотел мне помочь.

- У вас, я думаю, есть копии всех документов, подтверждающих мою личность и мое право носить имя Дэллы Норинг. Иначе мы бы с вами сейчас не занимались этим увлекательным расследованием, - начала я свой рассказ.

Карл только кивнул, а я уже уверенней продолжила.

- Помню себя лет с трех-четырех, но первые воспоминания выстраиваются в моей памяти цепью не слишком связанных между собой эпизодов. Родителей не помню совсем, их мне полностью заменил дядя Бэрт, Бэртрам Норинг. Моим домашним обучением занимались сначала двое: учитель естествознания и математики Джим Коринг, хотя я не уверена, что правильно произношу его фамилию, я его называла просто Джим. Ему я обязана своей любовью к точным наукам.

- А чем вы сейчас занимаетесь? - спросил Карл.

- Наверное, меня можно считать журналистом. Точнее, репортером и фотокорреспондентом. Я продолжу?

- Да, конечно.

- А вот грамоте, чтению, владению компьютером и иностранным языкам меня обучала до школы Элизабет. Фамилию ее я, кажется, просто не знала, но думаю, это нетрудно выяснить, если это окажется важным.

- Вряд ли, - прокомментировал Карл.

- С восьми лет я стала учиться в частной школе для девочек при Тотриджском университете.

- Вам нравилось там учиться?

- Несомненно! Не буду нагружать вас банальностями о том, что мне открылся целый мир. Но там у меня появились и первые подруги, и первые недоброжелатели, как же без этого.

- Вы окончили полный курс?

- Да и школу, и университет.

- Извините, но...

- Не стесняйтесь, спрашивайте.

- Вы были стеснены в средствах?

- О, нет! Родители оставили мне некоторую сумму, которая позволяла жить достойно и учиться там, где я хотела. Когда умер мой дядя, я получила деньги и по его завещанию, впрочем, вы все можете уточнить в моем банке. Если понадобится, я распоряжусь, чтобы вам дали эту информацию.

- Не думаю, что это важно, просто...

- Да я все понимаю, и, если вы будете скромничать, задавая вопросы, нам будет трудно установить истину. Собственно, мне больше не о чем рассказывать. Теперь я хотела бы, чтобы вы рассказали о моем наследстве. Как все получилось? Этот дом не выглядит таким уж запущенным, но и не заметно, чтобы кто-то здесь жил постоянно.

- Последним, кто жил, в этом доме постоянно, был Эдвард Норинг, он ваш дальний родственник. Присматривать за домом после смерти Эдварда было поручено фирме "Замок", они за небольшую плату следят за недвижимостью, временно не занятой никем. Такой недвижимости не так уж много, это дома, которые сдаются в наем от имени адвокатов или судебных исполнителей. Этот вид аренды пользуется спросом, поскольку недорого, иногда с вполне реальной возможностью купить дом за небольшие деньги. Дома эти временно по стечению обстоятельств никому не принадлежат. Ну, вы, я думаю, понимаете, что бывает, когда хозяин недвижимости умирает, не имея наследников и даже претендентов на наследство. Часто это старые и неухоженные строения. Ясно, что их реставрируют и благоустраивают. Но в завещании вашей прабабушки было указание, что на этот дом при сдаче в наем может претендовать только представитель Норингов. А наследницей может стать только особа женского пола, старшая в своей родовой ветви и дожившая до совершеннолетия. И еще, спальня на втором этаже, в которой когда-то провела свои последние дни Полина Норинг, должна быть опечатана до того момента, пока в этот дом не придет подлинная хозяйка, то есть наследница всего, чем владела Полина. До того момента, пока появится наследница, удовлетворяющая требованиям, указанным в завещании Полины Норинг, фирма могла сдавать дом в аренду, но только Норингам.

- Постойте, но ведь сейчас комната не опечатана!

- Вы в этом уверены?

Не сговариваясь, мы буквально взлетели на второй этаж. Что ж, все так. Дверь в спальню Полины была закрыта на ключ и опечатана по всем правилам.

- Я же вечером заходила в эту комнату! - не удержалась я от возгласа.

- Вы уверены, что это было не во сне? - спросил Карл.

- Не знаю...

- Но по условию завещания вы можете войти туда в любое время, или хотите пригласить своего постоянного поверенного?

- А вы разве не можете его заменить?

- Могу, если на то будет ваша воля.

- Тогда я вас прошу об этом. Правда, у нас нет ключа!

- Ключи хранятся в сейфе у нас в конторе, на каждом ключе есть бирка. Давайте съездим в город, пообедаем. Когда вы ели в последний раз?

- Вчера.

- Нет, это никуда не годится. Тайны тайнами, но есть нужно регулярно. После обеда зайдем к нам в контору и возьмем ключи. Кстати, номер в отеле я для вас заказал. Вам нужно выспаться ночью как следует. Не дремать в кресле у камина, как бы романтично это ни выглядело, а именно выспаться.

Когда я услышала эти слова, моя реакция оказалась двойственной: события меня действительно утомили, в какой-то мере напугали и, несомненно, огорчили. И ни свалившееся на меня богатство, ни приключения не могли компенсировать эти проблемы. И мне, что называется, было не по себе. Я бы с удовольствием почитала о подобных приключениях какой-нибудь абстрактной героини. И с непременным хэппи-эндом. Но реальные события вызывали если не страх, то что-то похожее на него, и настоящую физическую усталость. И, конечно, я была рада, что рядом оказался человек, готовый мне помочь. Карл ничего не обещал и даже не намекал на готовность оказать мне профессиональную помощь в качестве адвоката. Я просто почувствовала: рядом друг, и он меня не оставит в беде или один на один с опасностью.

Не знаю, почему, но мне стало еще и очень интересно. Что будет дальше?

Хорошо, что Карл практически взял надо мной шефство. Я сама себя не узнала бы, если бы у меня была возможность взглянуть на себя со стороны. Куда девалась моя деловитость и уверенность в себе? Вдруг оказалось, что очень хорошо, когда есть, к кому обратиться, если нужен совет.

Мы пообедали в маленьком ресторанчике рядом с адвокатской конторой, заехали в отель, оставили там мой чемодан в номере, где я собиралась провести следующую ночь. В конторе никого не было, кроме секретаря. Мы взяли связку ключей и вернулись в дом, который после этой короткой деловой поездки уже не казался мне таким уж загадочным.

Когда я попросила Карла, чтобы он помог мне найти управляющего, чтобы оживить дом, привести его в состояние, которое позволит мне в нем не только гостить, но и жить, он заверил меня, что на первых порах сам справится с этой задачей.

Не скажу, что меня удивило его предложение, оно меня точно обрадовало.

И вот мы стоим перед дверью в комнату Полины. Не знаю, по каким приметам мы определили, что это та самая дверь, но, не сговариваясь, остановились именно перед ней. В коридоре было сумрачно, он освещался только светом, проникавшим через запыленные стекла двери, выходившей на маленький декоративный балкончик.

Ключ, как ни странно, легко повернулся в замке, дверь открылась, и мы переступили порог небольшой квадратной комнаты, почти пустой. Странно, я ожидала увидеть здесь большую кровать и комод с зеркалом. Впрочем, что-то вроде комода действительно стояло в простенке между двумя окнами с запыленными стеклами, а снаружи защищенными кованными фигурными решетками.

Пыль словно висела в воздухе. Осторожно ступая по каменным плитам пола, мы подошли к единственному в этом помещении предмету, напоминавшему комод и не без труда выдвинули верхний ящик. Не знаю, почему я надеялась там что-то обнаружить. Ничего там не было, кроме пыли и мелкого мусора. Карл по очереди открыл еще два нижних ящика, там тоже было пусто.

Что ж, мои романтические грезы были просто сном. Странно было надеяться, что мне приснилось что-то, если не реальное, то хотя бы вещее, как говорят.

Думаю, мысли наши были похожи. Мы посмотрели друг на друга и обменялись понимающими улыбками.

- А вы знаете, в таких комодах бывают скрытые ящики, тайники, - почему-то тихо, почти шепотом произнес Карл.

Я стала внимательно рассматривать ящики и заметила, или мне так показалось, что нижний чуть меньше двух верхних. Я сказала об этом Карлу. Он присел на корточки и попытался выдвинуть этот ящик полностью. Это удалось не сразу. Но, тем не менее, удалось. Мое мнение только укрепилось. Карл опять присел и заглянул внутрь комода.

- Там что-то есть, - произнес он слегка дрогнувшим голосом.

Затем протянул руку и вытащил какой-то пакет из серой упаковочной бумаги. Пакет был запечатан чем-то вроде сургуча, насколько я могла судить.

- Ну что, заглянем сами или пригласим полицию? - спросил Карл.

- Не думаю, что полиция этим заинтересуется, - ответила я. - Давайте сначала посмотрим, что там.

Я попробовала сломать печать, но это оказалось мне не по силам. Впрочем, и разорвать пакет тоже не получилось. Тогда за дело взялся Карл. И ему удалось оторвать закаменевшую печать от бумаги и вскрыть пакет. Там мы обнаружили письмо в пожелтевшем от времени конверте.

Именно так был озаглавлен текст, который мы прочитали. Это был очень странный рассказ о том, что много лет назад сделала женщина по имени Инга Грей. Она не только попыталась описать в довольно запутанном повествовании свой несомненный грех. Эта женщина хотела объяснить, почему она так поступила.

Была ли это попытка покаяния или оправдания, я не знаю. Письмо было очень длинным, слог у автора не отличался ни изяществом, ни логичностью изложения. Читать это было непросто.

Поэтому я расскажу все своими словами. Хотя у меня была мысль просто сжечь это письмо. Но мы с Карлом решили: раз уж это покаяние, то пусть будет так, как просила Инга. Не нам ее судить.

Примерно двести лет назад где-то недалеко от дома Норингов был дом Джона Грея. Он рано овдовел, на его попечении остались сын и две дочери. Насколько мы поняли, сына Грей отправил в школу, когда тому исполнилось восемь лет. О нем в письме говорилось совсем немного. Дочери Грея были внешне похожи друг на друга, чего нельзя было сказать об их характерах. Старшая, Лиза, тихая ласковая девочка, всегда готовая к послушанию, стремящаяся ничем не огорчать никого из людей, живших с ней рядом, независимо от того положения, которое они занимали. Младшая, Инга, была совсем другой. Гордая до заносчивости, темпераментная, она всегда старалась добиваться того, чего ей хотелось. Как правило, это у нее получалось. Лиза любила читать романы, иногда засиживалась с книгой у камина почти до утра. Она, как и ее сестра, неплохо держалась в седле, но верховых прогулок избегала, возможно, даже боялась лошадей. Она предпочитала бродить по аллеям сада и мечтать.

Строки, которые мы читали, написаны были, как мы поняли, Ингой. Это была ее исповедь.

Однажды сестры Грей были приглашены в дом соседей, Норингов, Это был праздничный прием, на Рождество. Почему соседи не общались до этого дня, мы так и не поняли, хотя, возможно, писавшая эти строки Инга просто не сочла нужным упоминать события, предшествовавшие тому, которое она считала главным.

На этом приеме сестры были представлены, среди всего прочего, Артуру Норингу, представителю молодого поколения. Инге очень понравился молодой человек, и она решила покорить его сердце. Но случилось все совсем не так, как должно было быть по разумению девушки. Артур действительно через какое-то время попросил руки, но не Инги, а ее старшей сестры Лизы. Можно представить, что чувствовала гордая Инга. Ей даже в голову не могло прийти, что красавец Артур Норинг может влюбиться в мямлю, ее полоумную сестру. Что он в ней нашел? Даже в рамках сдержанного повествования, которое мы сейчас читали, было понятно, насколько тогда все это поразило Ингу. Но гордость не позволила ей показать, что она чувствовала на свадьбе старшей сестры, ей хватила и ума, и воли вести себя разумно.

Молодые после скромной свадьбы переехали в дом Норингов. А Инга попыталась изъять из своей души любовь к Артуру, но вместо этой любви в ее сердце прокрались обида, зависть и ненависть.

Мы могли бы и не читать, что произошло потом. Мы уже догадались, кем приходилась мне коварная Инга. Это она сыграла роковую роль в моей судьбе, пусть и не прямо. Но я не испытывала к ней ничего, кроме сочувствия.

- Знаешь, - сказал Карл, когда мы закончили читать странное письмо, непонятно кому адресованное, но так и не отосланное адресату. - Я не хочу, чтобы ты оставалась жить в этом доме.

- Почему? - искренне удивилась и даже немного возмутилась я. - Это же мой дом! И мне он нравится, несмотря ни на что. К тому же, мы не знаем, сколько в описании событий содержится истины. Могу сказать, как репортер с некоторым опытом, что люди не всегда объективно и правдиво описывают то, чему были свидетелями.

- А я могу тебе возразить как неплохой адвокат. - Карл улыбнулся. - Правда всегда пробьет себе дорогу через любую, даже очень хорошо сшитую ложь.

- Разве все адвокаты стремятся выяснить правду? Разве для них не является главным отстоять интересы клиента, и разве ради этих интересов они остановятся перед необходимостью солгать? - выпалила я.

- Всякое бывает, - согласился Карл, - я даже не могу утверждать, что ложь всегда бывает разоблачена, может случиться и такое, но только в частных случаях. Время, как правило, всегда на стороне правды. Просто потому, что так проще. Но давай вернемся к нашим проблемам: я не оставлю здесь тебя одну, даже если ты попытаешься выдворить меня из своего дома при помощи полиции.

- Здесь достаточно места, чтобы не прибегать к таким крайностям, - заметила я и рассмеялась. - Буду только рада, зная, что ты рядом.

- Это правда? - неожиданно серьезно спросил Карл.

- Не вижу ни одной причины лгать, - так же серьезно ответила я.

Наталия НОВАШ
Серая орхидея Немножко фантастический рассказ

Сеня умер за неделю до своего дня рождения. Он стал худеть и слабеть, а когда перестал есть свой любимый кошачий корм, мама понесла его к ветеринарам. Но там отказались лечить Сеню, узнав, сколько лет коту:

- Что вы хотите? Британцы живут семь - восемь лет. От силы девять. Десять - это уже предел. А ваш прожил восемнадцать.

Но мама потребовала, чтобы кота обследовали и сделали всё возможное. Ведь она платила за это деньги.

- Сколько дней он отказывается от еды? - сочувственно посмотрев на кота, спросил маму ветеринар.

- Один.

Врач кивнул и принялся изучать Сенин паспорт. Мама долго искала его по всей квартире и никак не могла найти, пока не спросила сына. А тот сразу достал из ящика своего письменного стола. Ведь это ему подарили Сеню на день рождения в десять лет, исполнив давнюю и заветную мечту завести настоящего кота британца. Уже тогда он знал, что такое порода и какие качества определяют гены.

Сестричка Старшего Брата, которую все в доме звали Малышкой, уже видела Сенин паспорт. Она изучила его год назад, когда пошла в школу и научилась читать по-английски, и даже на маминой клавиатуре набирала на двух языках смешные собственные стишки про Сеню. Типа:

А сами знаете, как это важно для всех семей, где живут кошки... Чтобы мать научила котят пользоваться туалетом. Малышка тоже имела представление о важности родительского обучения с самого рождения.

Из паспорта она узнала о Сениных родителях. Там указывалась порода: "Голубой британский короткошерстный". Отец - Чемпион. И в самом деле завоевавший много призов и медалей. Мать - тоже породистая британская кошка. А настоящее имя Сени было Лайт оф Мунс Лаки.

Бабушка читала Малышке рассказ Брэдбери, где было стихотворение про "счастливый лунный свет". Поэтому она без труда перевела Сенино настоящее имя на русский язык. А от Старшего Брата Малышка знала, что имена, а правильней говорить, - клички, для новорожденных котят придумывала племянница Сениной хозяйки - заводчицы. Заводчиками называют людей, которые профессионально разводят породистых собак и кошек. Племянница заводчицы была очень умной и начитанной девочкой и выбрала для котёнка очень подходящее имя. Светлая серо-голубая шкурка всегда серебрилась так, будто на неё в любое время суток падал сияющий лунный свет. "Не просто лунный, а ещё и "счастливый" - любил говорить Старший Брат. - А уж счастье - это именно то, что принёс Сеня в нашу семью".

Малышка появилась в семье, когда Сеня прожил в доме восемь лет. Солидный возраст для кота и школьный возраст ребёнка - а теперь вся прошедшая жизнь малышки. Таким образом, её брат оказался втрое старше сестры. Сейчас он заканчивал аспирантуру и подрабатывал лаборантом в научно-исследовательском институте. Следовательно, когда он получил Сеню в подарок на свой день рождения, ему было почти столько же, ну, пускай, чуть-чуть больше лет, чем сейчас Малышке.

В тот год он встречал Новый год с родителями у друзей. Там был огромный британский кот Томас, и брат просто влюбился в кота. А потом стал умолять родителей завести такого же... Точно такого же! Ведь он уже знал, что такое гены... И родители согласились.

Сеня оправдал надежды - он вырос точно таким, как огромный солидный Томас.... Ну а если по правде... Всё-таки, не совсем таким же. Чуть-чуть необычным - не таким огромным, более слабеньким и душевным, более трогательным, не таким мордастым, как все британцы, зато природа компенсировала ему это другими генами - она его наградила: он стал долгожителем!

Кот сделался членом семьи и всеобщим любимцем. "Собаки и кошки - фантастические существа! - говорила мама. - Заставляют любить себя ни за что. А ведь это и есть настоящая любовь, когда - ни за что..." Домашние любимцы притягивают на себя любовь каждого и так укрепляют всеобщую любовь в семье. Словно лупа, которая по законам физики собирает у себя в одной точке потоки света. И вспыхивает огонь.

Была у кота и одна нежелательная черта. Он нагло будил всех утром в Новогодние праздники, если те приходились на будни. А в выходные давал поспать. Уж так привык он за десять лет школы и пять лет института будить своим противным мяуканьем Старшего Брата! Правда, умел различать будни и выходные дни. Только вот праздники вычислять не научился.

Но в семье прощали ему и это... Поэтому на лечение отдали последние деньги. Хоть времена-то наступили очень непростые... Шла война. И сразу же после выборов маму уволили с работы. Властям стали известны результаты опроса в Телеграме. Она голосовала за Т.

В ветеринарной клинике Сене сделали все мыслимые анализы, какие делают людям, и нашли у него серьёзную болезнь почек. И сразу же назначили лечение.

Мама кутала Сеню в свою любимую пушистую шаль из тёплого лебединого пуха, и красиво вышитую блестящей серебряной нитью, ведь была уже поздняя осень, а нужно было его утром и вечером, два раза в день носить в корзинке на капельницы в ветеринарную клинику. Ему кололи все необходимые лекарства вплоть до гормонов.

В последний день лечения врач сказал маме: "Оставьте его у нас. Вы не представляете, в каких мучениях умирают коты от почечной недостаточности".

Но мама не дала усыпить Сеню. Он тихо умер в тот же день дома.

Исхудавшее маленькое тельце, завёрнутое в серебристую шаль, лежало в большой картонной коробке. Глаза Сени были закрыты. Казалось, он спал.

- В этой коробке мы его похороним... - сказала мама.

Вечером Старший брат ушёл на работу. Хоронить Сеню поехала мама, папа и Малышка. За городом машина свернула в лес, а потом они долго ехали по краю поля.

- Мы его похороним в очень красивом месте, - сказала мама.

Справа от дороги желтело скошенное ржаное поле, в котором зацветал розовый клевер.

- Почему он растёт, как летом? - удивилась Малышка. - Сейчас ведь осень...

- По старой белорусской традиции, - сказала мама. - У белорусов не было крепостного права, и они с умом обрабатывали свою собственную землю...

- Не было у литвинов, - поправил папа. - А название "белорусы" им придумала Екатерина. Когда захватила ВКЛ. До неё здесь не было и крепостных.

- Ну да... Она раздавала наши маёнтки своим князьям, и русские вводили тут свои порядки. Но каждый хозяин всегда стремился получить максимум выгоды с одного поля. Он сеял на зиму рожь вместе с клевером, а на следующий год убирали два урожая. Летом - зерно для себя. А осенью косили конюшину для скота.

"И земля удобрялась азотом, - признала Малышка. Клевер ведь тоже бобовые с полезными клубеньками..."

Поле кончилось. Началось мелколесье. На холме слева росли золотые берёзки и ярко-красные клёны.

Сеню похоронили под молодой березкой.

Утром на кухне без Сени было очень грустно. Мама с папой без завтрака уехали на работу. Старший Брат собирался в университет и нехотя допивал кофе. У Малышки была вторая смена. Ей тоже кусок не лез в горло.

- Что значит "клонировать"? - спросила она у брата.

- Это значит, из клетки какого-нибудь растения или животного вырастить точную его копию. Клон.

- А как это делают?

- Есть очень сложные технологии, ты не поймёшь. А зачем тебе?

- Вчера... В лесу... мама сказала папе: "Вот и всё!" А потом добавила: "Мы так и не разбогатели. И не выполнили обещание клонировать Сеню..." Верней - твоё обещание...- Добавила Малышка. - Данное тобой коту...

Брат кивнул.

- А потом они объяснили, что это ты в детстве дал себе такую клятву. Ты долго не давал согласия и не разрешал кастрировать нашего Сеню, когда ветеринары сказали, что так нужно, чтобы продлить ему жизнь. Все стали тебя уговаривать, и тогда ты сказал: "Ладно. Делайте операцию. Пусть у него не будет детей. Зато я, когда вырасту, заработаю много денег и клонирую Сеню".

- Было такое... - признал Старший Брат и уткнулся в книгу.

- Но это ещё не всё... - продолжала Малышка.

- Потом в машине мама заплакала. А папа сказал: "Не кори себя. У нас этого ещё не делают". - И она вопросительно посмотрела на брата.

- Не умеют. - признал Старший Брат. - Не умеют по-настоящему. Только как овечку Долли. Но когда-нибудь мы клонируем Сеню новым способом. Я сделаю это сам.

- Сам? Но каким образом? - погрустнела Малышка. - Ведь Сеня умер....

- Я взял у него генетический материал при жизни... Помнишь? Когда расцвела мамина любимая розовая орхидея, мы залили её, и она погибла. Но я взял генетический материал этой хризантемы, чтобы когда-нибудь вырастить опять для мамы. Сохранил не только зелёные живые клетки, но и пыльцу.

- Чтобы вырастить маме новую - клонированную орхидею??

- А заодно взял и Сенину ДНК - клетки кожи, крови и даже костную ткань зуба. Мы умеем хранить это в нашей лаборатории.

- На работе?

- Не только. Смотри, что я тебе покажу.

В стеклянной колбе с водой плавали крошечные водоросли. "Это ряска! - решила Малышка. - Как в нашем грязном пруду на даче. - И сказала об этом брату.

- Но посмотри, какого они цвета!

Два крошечных листика этой необычной "ряски" были серые. И это были совсем не водоросли.

"Просто брат клонировал мамину любимую орхидею, вырастив её клетки в специальном растворе - получились крошечные растения", - догадалась Малышка.

- Видишь, у каждой "ряски" - маленький корешок? Завтра я высажу их в землю.

Из десяти растеньиц, высаженных в маленькую "тепличку" на подоконнике, выжило только одно. Растение было хилым и росло очень медленно.

Однажды, вытирая пыль на подоконнике, мама неодобрительно покачала головой, глядя скептически на растеньице. "Да оно же серое и не может вырабатывать хлорофилл!" - сказала она и начала поливать странное растение красной водой, в которой мыла купленное в магазине мясо.

Орхидейка стала расти на глазах. "Похоже, этой вашей химере вместо света требуется совсем другое питание..." - довольно говорила мама и продолжала поливать химеру мясными помоями.

"Значит, химеры брата похожи и на животных, и на растений!" - догадалась малышка.

Она прочла в интернете, что химерами называют гибриды растений или животных. Таких, к примеру, как мифические кентавры, у которых туловище лошади и голова человека. Или другое человекоподобное чудовище - минотавр с головой быка. Однако про смесь животных и растений нигде не было написано...

"Но почему мама назвала химерой маленькое растение?" - удивлялась Малышка.

Она поняла это через год, когда достигшая полуметровой высоты орхидея выпустила, мощную цветочную стрелку серого цвета с одним-единственным огромным бутоном, покрытым серо-голубоватыми ворсинками. Напоминающим чем-то ушастую голову кота.

- Я взял десять клеток пыльцы и в каждую ввёл часть Сениных генов, - объяснил брат. - Какие гены попали в какую клетку, неизвестно.

- А какие?

- Отвечающие за разные Сенины качества. Цвет глаз, длину шерсти или за его любовь к нам.

- А он нас любил? - спросила Малышка.

- Конечно.

- При том, что будил всех ни свет, ни заря, когда его об этом не просили?

- Заботливость особой кошачьей любви - совсем не то, что навязчивая и эгоистичная любовь собак! - сказал брат

Все почувствовали эту "любовь" на следующее утро, когда ровно в семь часов цветок раскрылся. Изнутри и снаружи его покрывали блестящие серо-голубые ворсинки, похожие на кошачью шерсть. И только пестик, приплюснутый и широкий, словно лопаточка, был розовым.

А потом пестик вытянулся наружу, качнулся туда-сюда, и завибрировал, как натянутая струна. Дом огласило настырное кошачье мяуканье.

Следующим утром, в субботу, было тихо. Тихо было и в воскресенье. А в семь утра в понедельник, как по будильнику, раздался строгий и требовательный Сенин голос.

Старший брат был счастлив, что вырастил такую необыкновенную химеру. А сестре, у которой была вторая смена, совсем не нравилось, что ей не дают поспать.

- А что будет, когда орхидея отцветёт? - спросила Малышка.

- Вызреют семена. Я получу Нобелевскую премию, и если бы это открытие было сделано в Средневековом Китае, почитавшие своих предков древние китайцы, переезжая на новые места работы, везли бы в своем багаже не глиняные таблички с их именами, а коробочки с семенами орхидей...

- Что... - вдруг закричала Малышка, догадавшаяся, что её разыгрывают, и, вскочив, принялась обиженно колотить кулачками в грудь Старшего Брата. - Ты опять надо мной смеёшься... А я уже обрадовалась, что про премию - правда!

- Была бы правдой, если б нашёлся спонсор вроде Илона Маска.

- Да? Чтобы он продвигал твоё открытие?

Брат кивнул

- И как бы он стал продвигать? Что бы для этого понадобилось?

- Чтобы вместо того, чтобы клонировать спутники, ему захотелось клонировать людей.

- Ты придумал, как их клонировать?

- Нет. Я придумал, как сохранить их генетический материал. Чтобы клонировать любого человека хоть через сто лет после его смерти... А вот как клонировать человека - пусть придумают, те, кому такое понадобится!

- Но когда?

- Как только "жареный петух клюнет"...- засмеялся брат.

- Наверное, перед ядерной войной? Когда всем нам грозит погибнуть?

- Не только. Мы могли бы сейчас сохранить гены нашего дедушки.

- Понятно.

- А в будущем каждая семья, если захотят, сможет хранить геномы всех своих предков.

- Дедушек, бабушек и прабабушек? И как долго?

- Я же сказал. Практически вечно. И без особых сложностей. Не в жидком азоте, как сейчас. И это будет возможно, пока существует цивилизация... способная...- И брат задумался о чём-то, глядя на подоконник.

- Способная - делать что?

- Хотя бы выращивать орхидеи.

- Ты опять надо мной смеёшься.

- Ничего подобного. Но можно и без орхидей. То есть не обязательно будет самим выращивать их на подоконнике. Хотя некоторым это нравится. Представь фирму... Фирму, которая называется... "Новая жизнь твоих предков". Ты несёшь туда коробочку с семенами...

- Опять с семенами.

- Ну да. В этом весь смысл моего открытия.

- А дальше?

- Платишь большие деньги...

- Опять деньги...

- Ну а как иначе? И говоришь: "Клонируйте моего дедушку".

Сестра покачала головой

- Но они же вырастят тебе в пробирке младенца...

- Можно и не в пробирке.

- А как?

- Самим. Если семья бездетная, а всем хочется иметь ребёнка...

Малышка знала про экстракорпоральное оплодотворение... и понимающе кивнула

- Женщине гораздо приятней вырастить доброго и успешного дедушку, если он таким был, чем неизвестно кого, если проблема в муже.

- Дедушку мужа?

- Предпочтительней. Хотя можно и своего. Если нет генетических противопоказаний. Понимаешь?

Малышка задумалась.

- Или если у мужа или жены - неизлечимые генетические болезни, и их ребёнок заведомо будет обречён...

Она снова согласно кивнула головой. Потом спросила:

- Так в чём же твоё открытие?

- Неужели не догадалась?

Старший Брат в задумчивости смотрел на серую орхидею.

- Так это оно?

- Нет. Это всего лишь маленький удачный эксперимент на пути к открытию. Я ввёл часть Сениных генов в ядро растительной клетки и вырастил гибрид.

- Химеру! - уточнила Малышка. - Полурастение - полуживотное.

- Да. Потому что чужие - Сенины гены включились в геном растительной клетки, внеся свою ДНК в ядро - и всё заработало, получилось скрещивание, создав химеру. Но...

-- Что - но?

- Мне нужно было совсем другое. Чтобы гены, введённые в растительную клетку как раз "не работали". А только хранились там.

- Как это хранились?

- Жили. Как вирус живёт в наших клетках. Ведь он - только сгусток генов. И попадая в животную клетку, отнюдь не включается в наш геном - не растормаживает все свои гены, а только те, которые отвечают за размножение - репликацию своего генома. И таким образом в неизменном виде передаётся в другие клетки.

- Но мы болеем... если в нас вирус.

- Это уже наши проблемы. Могли бы и не болеть. Но так старается наш иммунитет. И вообще. Это уже совсем другой вопрос...

- И растение тоже будет болеть?

- Возможно. У них полно вирусных болезней. Но есть, к примеру, и помидоры, устойчивые к разным вирусам.

- И орхидеи?

- Конечно. Эти проблемы можно решить. Я ставил цель, как сохранять гены человека.

- Любого?

- А как ты думала?

- И вырастить в наше время какого-нибудь гения из прошлого? Моцарта, например, или Высоцкого?

- Да, если б их гены были сохранены при жизни.

- Было бы хорошо.

- Только гены - ещё не всё. Я не уверен, что из Моцарта вышел бы тот -известный нам всем великий композитор, не будь у него гениального папы, который своим педагогическим упорством смог сделать из него музыкального гения. И не живи Высоцкий в кошмарное советское время - написал бы он столько гениальных песен об этом времени?

- Но один всё равно бы стал музыкантом, а другой - поэтом?

- Да, талант определяют гены.

- И клонировать придётся не только таланты. А просто людей?..

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, на тот случай... Если все женщины сделаются лесбиянками, а все мужчины - геями...

- К тому всё идёт.

- И если никто тогда не захочет рожать детей, то человечество всё равно не исчезнет! Детей станут выращивать в пробирках. Или, если мы вымрем в ядерную войну.

Брат кивнул:

- Или станем мутантами, и новые поколения людей будут нежизнеспособны. А гены нормального "хомо сапиенс" сохранятся.

- А она будет?

- Кто?

- Ядерная война.

- Вполне возможно.

- И начнут ее русские?

- Больше некому.

- Знаешь? - вдруг вскочив, закричала Малышка и принялась колотить брата по руке. - Я не понимаю! Почему они такие глупые? Как они могут одобрять войну? Что им украинцы сделали?

Брат глотнул ещё не остывший кофе и, поперхнувшись, пожал плечами:

- Ничего. Но... Им сказали: на Украине - нацисты. Их надо убивать.

- Да какая разница, кто там живёт? Разве можно кого-нибудь убивать?

- Я тоже так думаю... - пряча совсем невесёлую усмешку, согласился брат. - Кто бы ни жил в соседней стране - нацики, пуцики или куцики! Какое вам дело, если они вам ничего не сделали?

- Скажи мне: как могли они казаться себе такими хорошими? А ведь они гордились собой. Не могли посмотреть на себя со стороны? Понять, какими выглядели перед всем миром?

Брат промолчал.

- Значит, у них такие гены?

- Не обязательно. Не всё в мозгах определяется генами. Хотя... Такая особенная внушаемость действительно может определяется каким-то особым геном.

- Геном внушаемости?

- Скорей всего, комплексом многих генов...

- Плохие гены можно удалить. Ты рассказывал... Помнишь? Как можно удалять гены опасных болезней.

- Из генома - до рождения ребёнка?

- Да.

- Этого ещё не делают. Хотя могли бы.

- Так лучше придумай, как удалять вредные гены! - "Чем создавать мяукающих орхидей..." - закончила она мысленно.

- Не всё так просто, - продолжал брат. - Во-первых, такие исследования негласно запрещены.

- Кем?

- Пока самоцензурой учёных. А в будущем... Ты права... Но есть и другая проблема. "Гены внушаемости" могут быть связаны и с "обучаемостью". И потом. Способность поддаваться или сопротивляться внушению зависит от воспитания, от широты и мощности интеллекта. Но таких людей очень мало, они - исключения в человечестве.

"Очень жаль! - вздохнула малышка. - Так жалко, что в мире - сплошные "неисключения"!" - и вслух только сказала:

- А нам говорили, что Бог создал человека по подобию своему...

Брат усмехнулся.

- Я понял тебя.

- Значит, нам врали?

- Если говорить не об эволюции, а о креационизме - искусственном создании "хомо сапиенс", то, кто бы ни создавал человека, ему предстояло создать и человечество. А тому - цивилизацию. А для этого на начальном этапе не нужно было много гениев и талантов.

- Почему?

- Ты же знаешь белорусскую поговорку: "Если Бог даст тебе талант, то ты будешь знать, что с ним делать"...

- И не станешь заниматься другим?

- Ну да. Думаю... Им бы не захотелось становиться охотниками и всю жизнь убивать мамонтов или копать землю. Вместо гениев нужно было создать внушаемого и здорового труженика, способного внушить самому себе правильное желание тупо делать любую неинтересную работу.

- Грустно, - прошептала малышка.

- Ничего веселого... - согласился брат.

"Но теперь ведь другое!" - Она подумала с жалостью про огромное количество несчастных, обычных бесталанных людей, для которых в будущем останется всё меньше нетворческой простой работы. Куда их денут? Отправят всех на войну?

- Совсем даже невесело... - повторил брат. - Жизнь вообще - не слишком радостная штуковина.

- Ты про выборы? - поняла Малышка. - За тобой ещё могут прийти?

- Каждый день.

Брат допил кофе и убрал в холодильник не съеденный бутерброд.

- Ты мог бы уехать?

- Как я оставлю вас с мамой? Старого, больного деда...

- А если тебя убьют на войне?

Брат отвернулся и стал собирать портфель.

Малышка заплакала:

- Не уходи! Я боюсь! Неужели весь мир не может справиться с одной фашистской страной?

- Ей слишком легко было запускать свои щупальца в этот мир... Она и сейчас это хорошо умеет.

- Но ведь справились с фашистской Германией. Тогда победили фашизм?

- Вряд ли фашизм можно победить. Зло - в природе человека.

- А фашизм - в природе человечества?

- Ты умница. Да, я уверен - фашизм победить нельзя. Он - как Змей Горыныч. Отрубают одну голову - вырастает другая.

- Что теперь будет?

- Будет ядерная война.

- Почему? - возмутилась Малышка.

- Закон истории. Неправильно созданные народы... отсчитывая от шумеров... неосознанно стремятся к самоуничтожению. Это вечный закон: они передают другим то, что создали. А сами умирают. Как люди.

- Если больше ничего создать не могут?

- Да. И тогда - казнь. Их палач - наступление фашизма.

- Вместо того, библейского - Всемирного Потопа?

- Именно так. Но в мире с каждым тысячелетием всё больше гуманизма, и есть надежда, что человечество выживет. Не все погибнут.

- А мы?

Брат застыл перед раскрытым портфелем, пытаясь засунуть в него ноутбук. Он долго стоял молча, а потом начал быстро застегивать молнию.

- Я не уверен, что из каждого человека можно выпестовать Гитлера иди Путина, - сказал он. - Поддаются внушению девяносто человек из ста... Но я совершенно уверен, что, приложив усилия, из любого народа можно сделать гитлеровскую Германию или путинскую Россию, потому что девяносто процентов представителей любого народа имеют "ген внушаемости".

- Если научатся сохранять геномы людей, надо выбирать не внушаемых?

- Верно. И такие хранилища создадут. Поверь мне! Хранилища появятся в разных странах - как то, существующее сегодня в Европе, где хранят семена всех земных растений.

И всё это когда-нибудь будет, там станут хранить генотипы людей с самыми разными способностями. Не только гены учёных, художников, музыкантов. Но и достигших цели спортсменов, политиков. И военных, побеждавших в войнах. Людей, умеющих достигать своей цели. Гены успешности очень важны для человечества...

- Гены военных тоже? - удивилась Малышка. - Вроде Александра Македонского?

- Можно и ближе к нашему времени... Рузвельта, Черчилля.

Он нагнулся и поцеловал сестрёнку:

- Бегу! Орхидею поливать не надо... И смотри, не опоздай в школу.

- И Сталина тоже? - спросила она, подумав. - Сохранят?

- Нет, конечно. Он слишком много совершил преступлений против своего народа. Чем он лучше Гитлера?

- А гены Путина сохранят? - спросила Малышка.

Кирилл Берендеев

МЕДВЕЖАТНИК МИЛЬТОН

- Нет, очередь не сдвинулась. Операция запланирована на август двадцать четвертого.

- Но сейчас еще март двадцатого.

- Очень сожалею, - мельком посочувствовала секретарша, - придется подождать. И билеты до Москвы за ваш счет, - спохватившись, напомнила она.

- Какие билеты? - возмутился пациент. - У нас еще год назад открылся офтальмологический центр, аж на двести мест. По телевизору сколько раз говорили: все операции, даже по восстановлению зрения, должны перенестись...

- Никому там ничего не должны, - раздраженно ответила телефонная дама. - Центр будет готов не раньше середины десятилетия. Вы хоть были на месте? А что тогда говорите. Одни голые стены, даже электричество не провели. И не напоминайте по передовое медицинское оборудование, не уверена, что оно вообще существовало. Меньше телевизор смотрите.

- Да я слепой, черт возьми, как я могу что-то смотреть?

- Так не слушайте. Здоровье сбережете.

Трубка наполнилась гудками и замолчала. Кузьма зло брякнул ей о рычаги и долго стоял, размышляя над дальнейшими своими шагами. А ведь как раз тогда будущих пациентов, в том числе и выдающихся, вроде паралимпийцев, губернатор Спасопрокопьевской области Мешков-Торбин пригласил в свой дворец, отметить создание этого самого центра. Долго рассказывал о нем, а заодно и о доме, описывая красоты, недоступные их лицезрению, даже позволил пройтись по полам каррарского мрамора и пощупать дубовые стены. Наверное, и впрямь очень красиво, во всяком случае, сестра, которая его туда привела, осталась в полном восторге от увиденного.

Недолго думая, Данилин натыкал ее номер и, едва услышав знакомый голос, изрек:

- Зря думала, ничего не поменялось. Похоже, пора браться за старое и помять тугое, наглое вымя.

Если Прасковья стала отговаривать, Кузьма наговорил бы ей кучу гадостей и наделал массу глупостей. Но та, немного помявшись, неожиданно согласилась. Напомнив снова, что брат мог бы давно на свои провести ту операцию, на что Кузьму ответил знакомо: с трех лет не вижу, могу подождать еще. Да и боязно отчаяться в случае провала. Об этом он никому не говорил, но не раз ловил себя на подобной мысли.

Выслушав доводы Прасковьи, Данилин окончательно принялся готовиться к новому делу. Ничего, что после долгого перерыва, искусство медвежатника, как езда на велосипеде - уже не разучишься. Да и все инструменты при нем. А то, что он слеп как крот - так это даже на руку. Кто может заподозрить в незрячем вора, обчистившего не один дом или квартиру? Последний раз - два года назад, как раз, когда Прасковья подарила мобильник с камерой на сорок мегапикселей. После этого ее брат вломился в три особняка, а оттуда вынес сбережений на двести восемьдесят пять тысяч евро. Во всяком случае, так его уверяли в банке, куда он пришел обменивать награбленное.

И ведь всегда принципиально грабил воров. Недаром, ему дали прозвище Мильто?н - не путать с английским поэтом. Хотя и в честь того слепца отчасти тоже, в своей работе Данилин всегда был изящен, а еще оставался твердым пуританином - оставлял себе исключительно по потребностям. Да они были велики, но остальное он непременно отдавал родным и близким нуждающимся, конечно, вовлекая их в число соучастников и обрекая на молчание, но из благих побуждений же.

Последний довод окончательно его успокоил.

- Больно хорош дворец, - заметила под конец беседы Прасковья. - Видно, из не дошедших на центр денег и обустроил.

По срокам точно выходило, а насмешка губернатора над незрячими и прежде вызывала у Данилина вскипание желчи и уксуса в организме. Неудивительно, что Кузьма решительно взялся за дело. Но до места ему предстояло еще как-то добраться, а там еще и ориентироваться. Прасковью просить он еще с прошлых разов закаялся, нетренированный она человек; посему, решил привлечь в качестве зрительной помощи специалиста и старого знакомого Власа Копейкина, широко известного медвежатника, хоть и в полтора раза моложе Данилина. Молодой спец не сразу уяснил, что от него требуется, но согласился и время выискал. Спросил только, не понадобится ли от него чего-то более материального, инструментов, например. Но этого добра у Кузьмы имелось предостаточно. Хотя пуще всех наличествующих у Данилина приспособлений на черном рынке услуг ценились его руки, способные вскрыть самый хитроумный замок и удивительный слух, благодаря которому он проникал в самую суть любого механического сейфа. С электронными у домушника возникали понятные проблемы, но не привлекать же подельников к своей ювелирной работе. Мильтон всегда работал в одиночку. Ну, или так, как в этот раз.

До места его доставило такси. Конечно, он велел доехать не прям до губернаторского дворца, остановился чуть в сторонке и там уже выгрузился.

Домина губернатора располагалась в самой сердцевине города, возле екатерининских строений. И частью даже на месте одного из них - владетель области лично распорядился снести торговые ряды, чтоб воздвигнуть "Дом приемов" - как официально называлось это приземистое двухэтажное здание, созданное архитектором Заплечным в стиле рококо. Но только принимали в нем в основном на грудь - родственники, друзья, по крайности, коллеги по работе Мешкова-Торбина. То, что Данилин сотоварищи попал в сие строение, заслуга исключительно службы связи с общественностью - иначе никаких паралимпийцев, языковедов, скульпторов и просто незрячих за пушечный выстрел к дому не подпустили бы.

Не за пушечный, ибо, как ни старался Мешков-Торбин, но отхватить даже клочка земли, и без того внесенной в фонд ЮНЕСКО, не смог. Посему "Дом приемов" не находился за забором под надзором недреманной стражи, а стоял, одним боком прислонившись к соседнему строению, а другим выходя на переулок Кима Филби. Именно туда и прибыл Данилин, там освободился от такси и вызвал Копейкина.

- Иди еще метров сто прямо вдоль стены и не тряси так мобильником, - говорил онлайн-подельник, пристально вглядываясь в мельтешащую перед взором картинку с мощной фронтальной камеры. - Ты будто не мог навигатор включить.

- Я и включил, да только он, зараза, потащил куда-то за город. Наверное, к особняку Мешкова-Торбина, тот-то куда примечательней.

И верно, особняк, построенный в виде классической усадьбы девятнадцатого века, похожей на дом Шереметьевых, что в первопрестольной, находился посреди заливных лугов, полей и лесов общей площадью в десять квадратных километров. Обслуживали его около полусотни крепостных из стран ближнего зарубежья или с Европейской территории России - сибиряки славились бунташным нравом, а оттого в обслугу сиятельного губернатора никак не годились. "Дом приемов" в сравнении с постоянным местом жительства семьи Мешковых-Торбиных явно проигрывал, впрочем, это не значило, что внутри него отсутствовали ценности. Сам его подельник Копейкин не раз зарился на коллекцию живописи ранних авангардистов, включивших в себя и работы Джузеппе Арчимбольдо, но до сей поры не мог попасть внутрь. Теперь у него появилась возможность побывать внутри, пусть и без возможности хоть что-то потрогать руками - а хоть бы и для ознакомления с обстановкой.

Заходить через парадный подъезд "Дома приемов" обоим показалось кощунственным. Тем более, что его охранял новенький цифровой замок, не совсем ясно, как открывающийся. А вот вход в людскую сторожил запор попроще, дисковый, пусть и известной немецкой фирмы, но поддавшийся усилиям Кузьмы с третьей отмычки. Камеры в самом переулке заблокировал на четверть часа Копейкин, благо, в этой области также снискал лавры. Теперь на съемке, если б та сохранилась, можно было увидеть, как Мильтон выбирается из такси и таинственным образом испаряется, телепортируясь в неведомые миры.

Понукаемый подельником, Данилин вошел в небольшой закуток, где и разоблачился - для полной сохранности своих намерений он прибыл в длиннополом пальто и шапке; спрашивается, кто же в таком виде пойдет на дело? Переложив пакет из супермаркета в карман брюк, Данилин двинулся по коридору, поднимаясь в парадную залу. Феноменальная его память, способная воспроизвести обстановку помещения, где он уже тыкался в мебель и углы, подсказала, куда следует двигаться - дальше Мильтон шел, куда уверенней и без помощи Власа. Добрался до поста охраны на парадном входе, с помощью подсказок подельника, отключил систему слежения и охраны, благо, самой охраны в дни отсутствия губернатора в здании, не имелось. Мешков-Торбин был человеком рачительным, особенно, что касалось его кармана, из коего вахте и платили. И раз сейчас он пребывал в поместье, незачем здесь было его работникам прохлаждаться.

- Ты хоть в курсе, где сейф находится? - не выдержал долгой паузы Копейкин. Кузьма помолчал еще немного, не то для пущего драматизма, не то огибая препятствие - но, наконец, изрек:

- Более или менее.

- То есть ты не видел...

- Как, интересно, я увижу, по-твоему?

- А куда ты тогда идешь?

- В кабинет, разумеется.

В тот памятный день несколько приглашенных получили от губернатора подарки: кто медали, кто денежные сертификаты - за особые заслуги перед городом и дарителем, видимо. Чета Данилиных не получила ничего, Прасковья потом долго и так сильно об этом сожалела, что потом стала выговаривать брату, мол, зря пришли. А слухач замечательно запомнил, что по каррарскому мрамору протопали подкованные ботинки с верхнего этажа, откуда-то издалека, ибо этот неприятный железистый звон он услышал много раньше торжественной раздачи ценностей. Вот и предположил.

- Логично, - согласился и Копейкин, - Ты сейчас на лестницу? Она прямо перед тобой.

- В курсе, ноги помнят.

Данилин ловко забрался на второй этаж, но тут его ждала загвоздка, дверей в коридоре винно-красных тонов оказалось превеликое множество, при этом большая часть комнат за ними весьма походили на то расплывчатое понятие "кабинет губернатора", которое мысленно выстроилось в создании Мильтона. Пришлось обходить все или почти все, пока за картиной персоны Мешкова-Торбина, сделанной известным абстракционистом, медвежатник не обнаружил искомое. После чего Данилину и оставалось только положиться на свой тонкий слух и музыкальные пальцы.

- Что-то я не слышу звуков грабежа, - наконец, произнес Копейкин, явно соскучившись.

Мильтон же молчал, обратившись в слух. До его натренированных ушей донесся какой-то специфический звук, который он, покрывшись холодным потом, интерпретировал как наличие посторонних.

- Не может быть, чтоб губернатор приперся так поздно, - затарахтел Копейкин. - Уже десять, он, поди, ужинать изволит. А после танцы и вист.

- Помолчи!

Теперь и до слуха Власа донесся странный звук, который обычно издает крадущийся человек, стараясь, чтоб его никто не услышал.

- Похоже, во дворец еще кто-то припожаловал, - заметил Мильтон. - И явно не охрана.

- Ты дограбил сейф? Да плевать, все равно выкатывайся.

Он и поспешил на выход, несолоно хлебавши, да только в винном коридоре столкнулся нос к носу с другими домушниками, как назло, прибывшими поживиться в тот день и час, когда и Данилин. Судя по топоту, их заявилось двое: здоровяк с широким шагом и, очевидно, невысокого роста скороход, как мысленно его окрестил Кузьма, за частоту выбрасывания нижних конечностей. В последнего медвежатник и уперся, аккурат на выходе из кабинета.

- Это еще что за номер? - поинтересовался скороход, вероятно, жестом подзывая дылду. - Глянь, кого я тут обнаружил.

- Конкурент? Ты, мужичок, кто таков? И какого рожна приперся без очереди?

А здоровяк, поди, еще и остроумец. Мильтон принялся объяснять, что и почему, но тут его перебил заслушавшийся разговоров Копейкин.

- Давайте без базара, парни! - охолонул он соперников и подбодрил подельника. - Вы за чем припожаловали?

- А это еще кто в мобильнике?

- Ты в курсе, с кем разговариваешь!?

Стоило только Копейкину представиться, как наступило столь долгое и немного шумное молчание, что Мильтон решил, будто перед мобильником пали ниц. Говорившего немедля узнали, стали извиняться, шаркая подошвами по мрамору. Скороход, выдвинувшись вперед, начал сбивчиво объяснять: поступил наказ от самого вора в законе по прозвищу Аршин напомнить Мешкову-Торбину, что тот прилично должен, а для этого взять пару-тройку картин из коллекции в качестве предварительного расчета.

- Вот уж никогда бы не подумал, что барин окажется должен.

- Это святой, карточный, долг, - пояснил скороход. - Недавно в буру? проигрался, а отдавать не спешит. Вот Аршин и приказал напомнить.

Копейкин поинтересовался, что именно они взяли. Оказалось, немного: две пастели Лактионова из тех, что Влас сам мечтал увести, плюс натюрморт Машкова. Пока Копейкин разглядывал полотна через камеру телефона, другой мобильник пронзительно затрезвонил.

- Хозяин, - произнес здоровяк, поднося к уху скорохода сотовый. Тот приник к устройству. И не успел Влас и слова молвить, как в подробностях разболтал Аршину, отчего вдруг в работе подопечных произошла серьезная заминка. Тот приказал включить громкую связь.

- Вот что я решил, - отчеканил самый главный вор. - Вы сейчас мне все добро из сейфа мило положите в мешок и свалите подобру-поздорову. Влас, ты мне ничего не должен, просто отключайся и забей, а ты... Мильтон, так? Вскрывай сейф и радуйся. А вы, недотепы, присматривайте за ним, пусть слепец, но может чего себе заграбастать.

- Но, шеф, он нам сейф вскроет...

- Тихо тут! Я сказал, а вы исполняйте. Влас, всего хорошего.

- Аршин, погоди, не по-людски это, - тут же запротестовал Копейкин. На что вор только хмыкнул, приказав поднять мобильник так, чтоб видеть собеседника. Странное зрелище вышло: два человека замерли в нелепых позах и протягивали руки с сотовыми друг навстречу другу, пока звонившие им общались между собой. Впрочем, подобное продолжалось недолго: Аршин отдал приказ, и верзила тотчас попытался заключить в медвежьи объятия Данилина, тот едва сумел увернуться. Отключив мобильник, здоровяк взревел и, замахав фонарем, бросился за слепцом. Вот только бегать в коридорной тьме сподручней оказалось незрячему, для которого дорога ощущалась, а не виделась в мельтешении. Мильтон остановился возле самой лестницы, впопыхах едва не сделав лишний шаг, затем приказал телефону выключиться, лишив нападающего последнего преимущества, видеть Кузьму он не мог более. А в последний момент попросту шагнул в сторону, поставив подножку.

Дылда с грохотом устремился вниз по лестнице, старательно пересчитывая ступени. Мильтон обернулся.

- Слышь, скороход, ты один остался, - довольно изрек Кузьма. - Давай испытаем, как хорошо ты дом знаешь. Попробуй меня поймать, ну?

Мелкий сдался сразу. Не исключено, поднял руки, жаль, Кузьма этого не видел.

- Все, мир, мир, - застрочил он. - Я тебе и выбраться помогу и все, что хочешь, сделаю. Только с сейфом помоги. А я Аршину скажу, что все по его указанию сделано.

Обратно его вели, натурально, под руки. Оба подельника, особенно, спущенный с лестницы, расстарались, чтоб Данилину было удобно перемещаться во дворце, и хотя ноги и так помнили дорогу, Кузьма возражать не стал. Всегда приятно, когда за тобой ухаживают из вполне заслуженного уважения. Впрочем, с Копейкиным он тоже не расставался, Влас все еще находился на связи.

Когда он облачился в пальто, оставленное в каморке, до обостренного слуха Мильтона донесся близкий перестук каблуков. А после он понял, что замок в людскую осторожно вскрывается. Данилин растерянно обернулся. Соратники его сориентировались мгновенно, распахнув дверь, тотчас втащили внутрь дамочку на шпильках и ее худосочного подельника.

- Да как вы смеете? - возмутилась она. - Я представитель Третьяковской галереи, этот ваш Мешков-Торбин три года как взял из наших запасников картины для выставки, а взамен прислал подделки.

- Что-то я не припомню никакой выставки, - тут же влез Копейкин. Дамочка глянула на мобильник, немедленно поднятый на уровень лица Данилиным. Досадливо куснула губу.

- Да тут такое дело, - замялась она. - Выставка была для очень узкого круга господ потенциальных меценатов. Неважно. Нам надо вернуть захваченное и побыстрее.

- Побыстрее, а почему?

Дамочка немедля подобралась.

- Вы что, телевизор не смотрите? Президент выступал, сообщил, что с завтрашнего... сегодняшнего утра вводятся карантинные ограничения на передвижения граждан. Все обязаны ходить только в продуктовые магазины, по крайности, на выгул собак и в масках и перчатках. Иначе штраф. Вас это тоже касается.

Означенные атрибуты гардероба дамочка немедленно продемонстрировала, вызвав недовольное хмыканье уходивших.

- Что за картины у вас отобрали во временное пользование? - поинтересовался скороход.

- Несколько супрематических полотен Малевича и его учениц - Ольги Розановой и Любови Поповой, - и поскольку все задумчиво молчали, перебирая в памяти увиденные ранее полотна, поспешила с пояснениями: - Белые холсты с разными кругами, прямоугольниками всех цветов радуги.

- Ах, да, "Автопортрет в двух измерениях", - тотчас вспомнил дылда. - Вниз и влево, в служебных помещениях. Видел его, пока вниз по лестнице спускался, - пояснил он удивленным напарникам.

- Вот ведь, даром не нужны, а не отдает, - фыркнула дама, позвала худосочного подельника и двинулась в нужном направлении. Проводив ее взглядом, остальные выбрались на свежий воздух, после чего сердечно распрощались.

Ольга БЫКОВА
ОДНИМ ЛЕТНИМ ПРЕДРОЖДЕСТВЕНСКИМ ДНЕМ

За помутневшим стеклом витрины, по выбеленному солнцем асфальту промчалась орава местных мальчишек, толкая перед собой пустую продуктовую тележку. Её стёртые колёса то и дело норовили слететь с осей, от чего тележка тут же подпрыгивала и под восторженное улюлюканье ребятни громогласно приземлялась на землю.

- Черт знает что творится! Скоро весь наш маленький Кентвиль по кирпичику разберут, - недовольно пробурчал Мистер Сандерс, после чего заботливо поправил лежавшую на прилавке рыбу и, обтерев руки о фартук, достал из-за кассы старую, с потертыми углами тетрадь.

"Джо Янг со своей шайкой украл из магазина тележку. Довести до сведения офицера Уокера, - записал он и, покосившись на висевшие на стене часы, добавил: - 10 августа, 2015 года, 9.40 утра".

Старик хотел перечитать сделанную им запись, однако, заметив показавшегося в дверях покупателя, отложил тетрадь в сторону.

Мальчуган лет восьми, в потрепанной соломенной шляпе, скорее походившей на забытое птичье гнездо, и с чёрным скотч-терьером на плетёном матерчатом поводке перешагнул через порог и, подойдя к прилавку, поздоровался:

- Доброе утро, Мистер Сандерс!

- Овертон, сколько можно тебе говорить, чтобы ты не таскал своего блохастого пса ко мне в лавку. На дверях ведь ясно написано "Вход с животными воспрещён". Для кого я это повесил? - недовольно пробухтел старик, в ответ на что пёс сразу же попятился назад и жалобно заскулил.

- Мело не блохастый, мы его раз в месяц с шампунем моем. - обиделся Овертон. - Он просто не хотел один на улице оставаться, вот я его и привёл с собой. Не ругайтесь, пожалуйста, Мистер Сандерс, - его загорелое, щедро сбрызнутое веснушками лицо расплылось в виноватой улыбке.

- Ладно. Только смотри, это в последний раз,- смягчился старик.

- Клянусь новым отцовским доджем, что в следующий раз Мело будет ждать меня за дверью, - радостно выпалил мальчуган и обратившись к псу, добавил: - Слышишь, Мело, мы с тобой поклялись. Теперь это дело чести!

Пес понимающе лизнул хозяину руку и, присев на задние лапы, звучно тявкнул, как это умеют делать лишь чистокровные шотландские терьеры, для которых дело чести далеко не пустой звук.

- Тебя мама за рыбой послала? - поинтересовался Мистер Сандерс. - У меня сегодня просто отменные палтус.

- Нет, мама не знает, что я здесь. Я к вам по личному делу, - Овертон перешел на заговорщический тон, - только пообещайте, что никому не расскажете.

Старик одобрительно кивнул в ответ.

- У меня есть машина времени, - ошарашил неожиданным заявлением мальчик, - самая, что ни есть всамделишняя машина времени, она мне от дедушки досталась. Он говорил, что в ней можно отправиться в прошлое.

- А я тут при чем, позвольте узнать? - удивился Мистер Сандерс.

- Так я хочу её испытать. Только на мне она почему-то не работает. Думаю, что я для неё слишком мал, а вот вы будете в самый раз. Я кроме вас больше никого из... - Овертон замялся, подбирая слова.

- Из стариков, - язвительно перебил его Мистер Сандерс, - я правильно тебя понял?

- Можно и так сказать. Понимаете, из ваших я больше никого хорошо не знаю. Разве, что нашего почтальона, Мистера Чарли, но он на это не пойдёт. Уж больно он стал странным в последнее время. Даже газеты перестал мне в руки отдавать, говорит, будто я их прячу и родителям не отдаю, а на самом деле это он сам их по ошибке нашим соседям относит.

- А почему ты решил, что я соглашусь?

- Мне показалось, что раз вы были другом моего деда, то не сможете мне отказать.

- Резонно. Ну и хитёр же ты, брат, ничего не скажешь. Мы с твоим покойным дедушкой Сэмом, действительно, когда-то были лучшими друзьями, даже за одной партой сидели. Только придётся тебе поискать другого подопытного старика для своего эксперимента. К тому же не хочу тебя расстраивать, но машины времени не существует.

- А спорим, что существует! - загорелся Овертон. - На сто долларов, спорим?

- Я на деньги с детьми не спорю. Ты ведь у родителей их возьмешь, а это будет нечестно по отношению к ним.

- Тогда давайте спорить на что-нибудь другое, - не унимался Овертон. - К примеру, я бы мог целую неделю помогать вам в лавке, если проиграю. А если выиграю, то вы мне дадите сто долларов и ещё две дюжины леденцов. По рукам?!

- А давай! Мне здесь помощь не помешает, - неожиданно согласился Мистер Сандерс. - Труд - дело благородное. По крайней мере, может, не будешь, как Джо Янг ерундой заниматься и тележки из магазинов воровать.

- Тогда договорились, - обрадовался Овертон, - приходите ко мне сегодня вечером. Только, чур, никому не проболтайтесь.

- Мне вообще-то в полицейский участок надо было забежать, но ради такого дела я, пожалуй, это отложу. Только, если ты проиграешь, пеняй на себя, у меня в лавке работы непочатый край.

- Само собой! - уверенный в своей неминуемой победе, Овертон дернул пса за поводок и поспешил к выходу. - Держитесь, Мистер Сандерс, сегодня я вам докажу, что машина времени существует взаправду! - бросил он, выходя из лавки.

На улице начинало смеркаться. C океана повеяло морской прохладой и заморосил дождь. Поеживаясь от холода, Мистер Сандерс подошел к красному дощатому домику на углу Форесхилл и Хенри-стрит и, поднявшись на его крыльцо, несколько раз постучал в дверь. В доме послышались шаги, отчаянный лай Мело, которого, по всей видимости, сразу же закрыли в одной из комнат, после чего дверь распахнулась и на пороге показалась невысокая молодая женщина в цветастом халате.

- Мистер Сандерс! Рада вас видеть! - ничуть не удивившись его появлению, сказала она.

- Здравствуй, Марта! Я к твоему сыну на полчасика, если ты не возражаешь.

- Конечно, проходите, пожалуйста!

Старик вытер ноги о коврик и вошёл в дом.

- Овертон сказал, что вы хотите взять себе на память кое-что из вещей моего покойного отца, - продолжила женщина. - Буду рада, если они сослужат вам добрую службу. Правда, я уже многое успела раздать соседям, но кое-что все-таки осталось.

"Вот же маленький хитрец, целую легенду придумал. Я бы до такого не додумался", - улыбнулся про себя старик, поднимаясь вслед за хозяйкой на второй этаж.

- Сейчас Овертон как раз в спальне моего отца. Так что, пожалуйста, не стесняйтесь и проходите прямо к нему, а мне, если вы не против, нужно вернуться на кухню, - приглашающим жестом она указала в сторону распахнутой двери в конце коридора и тут же удалилась.

Дождавшись, когда мать спуститься на первый этаж, Овертон поплотнее захлопнул за гостем дверь и шепотом произнёс:

- Как думаете мама о чём-нибудь догадывается?

- Думаю, нет. А нам обязательно говорить шепотом?

- Конечно, это же часть конспирации. Если родители узнают, что мы с вами затеяли, то нашему эксперименту крышка. Они мою машину времени в два счёта на свалку выкинут. Взрослые ведь ничего не понимают в вещах. Сдувают пыль с бесполезного хлама, а при виде сокровищ морщат нос.

- Уговорил, показывай мне свою машину времени, - Мистер Сандерс с любопытством огляделся вокруг. Кроме старой, застеленной серым поплином кровати, платяного шкафа, письменного стола, доверху заваленного стопками бумаг, и огромного сундука, укрытого скатертью, в комнате больше ничего не было. - Ну, и где твоя машина?

Мальчик подошел к сундуку, как заправский факир, сорвал с него скатерть и торжествующе воскликнул: "Вуаля!".

- Вот это да! - старик в замешательстве опустился на край кровати. - Неужели это она? Это же наша шхуна. Даже не верится, что Сэм её сохранил. Понимаешь, когда нам с твоим дедом было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, мы любили играть в пиратов. А этот сундук был нашей пиратской шхуной. Смотри, тут даже есть наши инициалы, - Мистер Сандерс провел пальцами по вырезанным на покатой деревяной крышке буквам БС и СК - Билли Сандерс и Сэм Картер, - пояснил он, - А это наша "Молния".

- Никакая это не "Молния", а машина времени, - обиделся Овертон. - Дед говорил, что с помощью неё можно попасть в прошлое. Он никому не разрешал к ней прикасаться, даже мне.

- И правильно делал. Эта вещь бесценна, по крайней мере для нас, - вздохнул Мистер Сандерс, - Ладно, давай начнём твой эксперимент, пока я не передумал. Говори, что надо делать.

Думаю, нужно в него залезть и закрыть глаза, - последнее условие Овертон придумал на ходу и очень обрадовался своей находчивости.

- Старик распахнул крышку сундука и, с трудом перекинув сначала одну, потом и другую ногу, забрался внутрь.

- Не забудьте закрыть глаза, - с серьезным видом, напомнил Овертон.

Старик зажмурился, и в комнате воцарилась полная тишина. И тут он ощутил, будто Время исчезло. Не ускакало вперёд, не попятилось назад, а именно исчезло, растворилось, смешалось с пространством, став с ним единым целым. Возможно дело в сумраке, окутавшем комнату, или в сверчке, притаившемся за кроватью и решившем проявить себя в самый неподходящий момент. Неизвестно. Но старику, показалось, что в тот момент всё смешалось. Прошлое и настоящее воссоединились, и в комнату ворвался запах мятного зефира, мармелада и имбирных человечков, которые родители привозили ему с Рождественской Ярмарки в Галифаксе. И вон он, уже семилетним мальчишкой бежит по заснеженной дорожке зажав в руке кулёк с рождественскими сладостями, чтобы угостить ими друга. Под ногами скрипит только что выпавший снег, нос заледенел, мороз щиплет руки даже через варежки, но он, Билли Сандерс, чувствует себя абсолютно счастливым.

- Мистер Сандрес, с вами всё в порядке? - внезапно раздался голос Овертона, и старик вновь ощутил себя в этом странном, вечно ноющем теле.

- Да, всё хорошо, - протянул Мистер Сандерс, после некоторой паузы, смахивая со лба проступившую испарину, - немного задумался, вот и всё.

- Уфф, - выдохнул мальчик, - Просто у вас было такое выражение лица, что я уже подумал, что вы... это... ну, сами понимаете...

- Понимаю, чего тут непонятного. Молодежь почему-то думает, что единственное, на что мы способны, так это отдать Богу душу в самое неподходящее время, - рассмеялся Мистер Сандерс.

- Жаль только, что эксперимент не удался. Я так надеялся, что ящик испарится хотя бы на минуточку, - расстроился Овертон. - Но вы не думайте, я своё слово сдержу. Только скажите, когда приступать к работе.

- Зачем? Ты что-то путаешь, малыш, это я должен тебе сто долларов и две дюжины леденцов.

- Как? - удивился мальчик, - ведь машина не работает. Жаль, я так мечтал когда-нибудь стать настоящим путешественником во времени.

- Она работает, только не так как ты предполагал. И даю тебе слово, что у тебя обязательно будет возможность попутешествовать в прошлое, только для этого придётся тебе немного подождать. Лет этак сорок, а может, и семьдесят. И машина времени у тебя будет другая, своя. А эта, - Мистер Сандерс кивнул в сторону сундука, - эта машина времени работала только для твоего деда, ну и, как выясняется, для меня.

Евгений ДОБРУШИН
БУРАТИНО

Как этому говнюку везло сегодня в покер!..

И вот ведь хитрец! Сначала уговорил меня играть на спички, а потом все это переросло в круглую сумму в тысячу шекелей!

Да это треть моей пенсии!

Скотина!

Сам живет на шикарной вилле в Кейсарии, а с меня, своего несчастного старшего брата, содрал такие деньги! Нет у человека никакой совести!

Элиэзер, наш младшенький, обласканный мамочками и папочками, всю жизнь купался в славе и любви. Еще бы! Гений! Вундеркинд! В год начал разговаривать, в три - читать, в пять уже владел шестью языками, а когда пошел учиться в школу, ему было скучно на уроках, так как он знал весь курс математики и английского с ивритом вплоть до пятого класса.

В пятнадцать лет он уже окончил Тель-Авивский университет и стал делать докторат на кафедре физической биологии. Профессор в 15 лет! Вы себе такое представляете?!

Я же был обыкновенным лузером - еле-еле окончил школу, потом - армия (джобником), потом работа в охране. И так - до самой пенсии. Бабы смотрели всегда сквозь меня, как будто я - пустое место, а Элиэзер менял подружек каждую неделю. Он и детей наделал с десяток - три раза был женат, и от каждой жены у него по несколько детей. И денег он зарабатывал - уйму! А как же! Ведущий биофизик Израиля, автор "эликсира молодости", лауреат Нобелевской премии по биологии... Тьфу!

Да, это благодаря ему, я сейчас выглядел на двадцать лет, в свои семьдесят пять... Хорошо еще, что не отменили пенсионный возраст (из-за всеобщего омоложения населения), иначе я до сих пор торчал бы на какой-нибудь стройке!

А недавно, ко всему прочему, этот урод выиграл 50 миллионов шекелей в ЛОТТО и купил себе виллу в Кейсарии.

И, несмотря на все это, он у меня сегодня наглым образом выиграл в покер треть моей пенсии! И черт меня дернул садиться с ним играть! Он же везунчик! Не иначе продал душу дьяволу...

Я чуть не плакал, отсчитывая ему свои жалкие шекели...

- Буратино, - сказал он мне. - Забери деньги! Я тебе прощаю проигрыш!

Буратиной меня звали в шутку. Еще в детстве я посмотрел сказку "Приключения Буратино" на видео (тогда в ходу еще были оптические диски) и всех "достал" своей мечтой найти такой "Золотой Ключик", который может открыть дверь в чудесную страну - богатую, красивую, безопасную и счастливую. Чтобы ни арабов, ни террора, ни безработицы, НИ-ЧЕ-ГО! А только шикарная безбедная жизнь, красивые, легкодоступные девушки (это уже потом добавилось), много сладостей, игрушек и всего чего только душа пожелает. Вот меня и прозвали этим мальчиком с "золотым ключом" - Буратиной! А так звали меня Юваль Раппопорт. Наши с Элиэзером родители приехали в Израиль из России в 1995 году еще подростками. В 2000-м они познакомились. В 2003 поженились. А еще через год родился я. Потом Элиэзер. Ггг-г-гад...

- Слушай, ты! - я был готов разорвать его. - Сначала ты меня раскручиваешь на круглую сумму, а потом "благородно" прощаешь долг?! Да пошел ты!..

- Буратино, не кипятись! Ну, так вышло... Я не виноват...

- Знаем мы тебя! Тебе всегда везло! И в жизни, и с бабами, и с деньгами! Нет, ну почему - кому-то все, а кому-то - хрен с маслом?

- Послушай, Юваль! Ну, кончай уже мне завидовать! И тебе когда-нибудь улыбнется счастье...

- Хрена с два оно улыбнется! И ты это знаешь лучше меня!

- Надежда умирает последней!

- Я тебе сейчас по морде дам!

- И получишь такую отдачу - мама не горюй. Ты меня знаешь...

Да. У братца был черный пояс по карате...

- Ладно. Давай сюда обратно мои деньги, и я пошел...

Элиэзер вернул мне пачку стошекелевых купюр, и я уже собрался уходить...

- Буратино! - вдруг позвал меня он.

- Перестань меня называть этой дурацкой кличкой! - взвился я. - Меня зовут Юваль! Понял? Ю-валь!

- Хорошо, хорошо... Юваль, у меня для тебя есть сюрприз...

- Какой еще сюрприз? - спросил я недоверчиво.

- Я хочу тебя поздравить.

- С чем?

- Твоя мечта сбылась!

- Какая мечта?

- О "Золотом Ключике" и "Чудесной Стране"...

- Ну, ты сволочь...

- Честно! Вот, за этой дверью - коридор в волшебную страну. Я построил подпространственный туннель, ведущий прямо из моей виллы в параллельный мир, где все идеально - именно так, как ты хотел!

- Это - на Тот Свет, что ли?

- Не остри! Это наука, брат! Я за это скоро тоже Нобелевку получу. Вторую. Только, на этот раз, не по биологии, а по физике.

- Врешь!

- Клянусь! И я предлагаю тебе сегодня экскурсию в этот мир.

- Ты серьезно?!

- Абсолютно! Вот за этой большой картиной (он указал на огромный холст на стене) - дверь, которая и ведет в тот мир. Открываешь ее вот этим золотым ключом и...

Он протянул мне ключ, - настоящий, золотой, тяжелый такой, большой, прямо как в том фильме, - и указал на репродукцию картины Айвазовского "Девятый вал", которую нарисовал наш отец...

- Не может быть!

- Там - скрытый механизм приводится в движение, - пояснил он. - Золото нужно для высокой электропроводимости.

- Прямо, как в сказке! - ошарашено пролепетал я.

- Ну, знаешь, как пели наши бабушки и дедушки: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!" Так что - я верен заветам предков.

- И я смогу попасть в этот мир?

- Конечно! Причем, ты будешь там вторым, после меня!

- А что, ты там уже был?

- Разумеется... Слушай, там такие бабы! А-фи-геть! А жратва! А природа! И все - на полную халяву! Прикинь?.. И БЕЗ ПРЕДЕЛА!

- Так это же Рай!

- Именно! Все думали, что он на Том Свете, а он - здесь! Прямо здесь! За этой дверью, прикинь? Ну, на самом деле, это параллельный мир... Ну, слышал, о теории Эверетта?

- Нет...

- Неважно... В общем - там, у них, не просто коммунизм, а настоящий Рай! Причем, там такое изобилие, что хватит всем и еще останется. Короче - "Каждому по потребностям!"

- А я думал, что это утопия...

- Индюк тоже думал... Там общество без идеологии. В отличие от коммунизма. Там просто общество ТОТАЛЬНОГО ИЗОБИЛИЯ.

- А это возможно?

- Ну, если бы население Земли само собой, в результате грамотной политики рождаемости, уменьшилось раз в сто, то возможно. Сто миллионов человек вполне могут жить в роскоши.

- А остальные?

- Остальные просто не родятся. Я же говорил - грамотная политика контроля рождаемости.

- А, понятно...

Хотя я не понял ровно ничего. Ну да ладно...

- А на каком языке там говорят?

- Как и у нас - на самых разных языках. Там, куда мы попадем, будут говорить на иврите.

- Почему?

- Потому что там - Израиль. Но можно, теоретически, отсюда попасть в любую точку ТОГО земного шара: в США, Европу, Россию, Африку... Куда захочешь. И везде одинаковое изобилие. Ну, там только небольшие культурные различия. А так - все у всех есть.

- А там тоже - планета Земля?!

- Разумеется! Я же говорю - ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР!

- Ни фига себе!

- Ни фига себе, а всем - дофига!

- Ну, это тебе так. А я бы там и остался...

- Так нет проблем! Прошу!

- А прописка, паспорт, документы - там не нужны?

- Никакой бюрократии! В раю нет бюрократов!

- Красота! Так! Открывай эту дверь, и пошли!

- Сам открой! Ты же Буратино! Вот тебе Золотой Ключик, вот - Волшебная Дверь за Холстом. Снимай холст, открывай дверь - и по коридору - в Блистающий Мир!

Дрожащими руками я взял у него ключ и направился к папиной картине. Аккуратно снял картину с гвоздя и...

За нею и в самом деле была дверь! Обычная дверь, с замочной скважиной и медной ручкой. Не помню, видел ли я эту дверь раньше... Похоже, ее раньше не было... Значит, это не розыгрыш!

Я вставил ключ в замочную скважину.

- Теперь поверни его три раза! - сказал брат.

Я повернул...

И дверь открылась...

За нею был черный коридор, ступенями уходивший вниз. Я шагнул вперед...

Элиэзер, ухмыляясь, шел за мной. Он был явно очень доволен произведенным эффектом.

Вскоре мы вышли к другой двери. Я одним движением распахнул ее...

Яркий ослепительный свет рванул из нее в темный мрак тоннеля (пусть и не такого длинного, как в фильме, но очень похожего).

И вот...

Это было потрясающе!

Вокруг были дворцы, настоящие дворцы потрясающей красоты и изысканности! Природа поражала своим богатством и чистейшим воздухом. Вокруг текли искусственные ручьи и били фонтаны. Вдалеке были видны каналы, по которым плавали прелестные лодочки с влюбленными парочками. Впрочем, влюбленные были здесь повсюду: юные и прекрасные парни и девушки ходили совершенно обнаженные и все время обнимались и целовались. Некоторые в открытую занимались любовью, причем в самых разных форматах - тут никто не смотрел кто какой ориентации и что и как делает. Любовь, секс, изобилие... При этом - ни толстых, ни худых, все красавцы и красавицы... Ну, сказка!

К нам тут же подошла группа молодежи и увлекла нас за собой. И вот уже то, чего я ждал, о чем мечтал всю жизнь: жаркие женские тела, бесстыдно отдающиеся моим ласкам, с восторгом в глазах и без малейшей корысти! А зачем?! В этом мире не было корысти вообще! При таком тотальном изобилии она не имеет смысла - у всех все есть!

Через три часа, когда я уже вымотался полностью и готов был повалиться спать прямо в траву, Элиэзер мне сказал:

- А знаешь, Буратино, ведь я тебе наврал про коридор и дверь...

- Как это?

- А так! Только золотой ключ был настоящий. Но мой эксперимент закончился блестяще!

- Что ты несешь? Какой эксперимент? Другой какой-то?

- Да.

- Не понял...

- Все дело в этом газе...

- В каком газе?

- Знаешь, почему ты сегодня проиграл мне в покер?

- Почему?

- Потому что мне крупно везло...

- Об этом я уже догадался, - сыронизировал я.

- Но это везение - не от Бога.

- Я так и думал! От Сатаны, да? Ты продал душу Дьяволу?

- Дурак ты, братец! При чем тут Дьявол?! Я изобрел особый газ. Похожий на газ из одного фантастического рассказа... Не помню кого... То ли Лема, то ли еще кого...

- И что это за газ?

- Он активизирует воображение. Так, что человек начинает верить во все, чего он хочет. И это сбывается!

- Наяву? Или в его воображении?

- Наяву, в том-то и дело! В этом различие между газом в том рассказе, и моим. Там только им КАЗАЛОСЬ, что это в реальности, а здесь это происходит наяву...

- Кому "им"?

- Ну, какой ты тупой! Героям того рассказа!

- Не читал...

- Ладно, Бог с ним... Короче... "Матрицу" смотрел?

- Ну, смотрел...

- Так вот! Наш мир - и есть такая матрица. Матрица сознания Творца. И если мы сильно во что-то поверим, то на эту матрицу можно воздействовать, меняя ее по своей воле.

- То есть, наперекор Богу?

- Ну да! Теперь мы с тобой - как боги! Вот, ты, например, создал этот мир, в котором мы сейчас находимся. Клевый мир ты создал, братец! Поздравляю! Ты - гений!

- Это ты гений...

- Это само собой...

- А другие сюда могут попасть?

- Конечно! Ведь дверь там открыта! И газ все еще в комнате...

- А где он хранится?

- В маленьком розовом баллончике. Он стоит у меня под столом, за которым мы играли в карты. Я и окна тогда все закрыл, и двери. Чтобы газ не улетучивался. Его совсем немного надо. Пару грамм на кубический метр обычного воздуха. Это пока - единственный экземпляр. Экспериментальный. Но скоро он будет доступен всем! Представляешь?! Мы все - все человечество - сможем создавать себе миры по вкусу, менять реальность, создавать целые вселенные - идеальные, прекрасные, какие захотим!

- А если это попадет в руки какому-нибудь негодяю? Маньяку? Убийце, террористу, исламскому фанатику?

- Так надо сделать, чтобы оно ему в руки не попало! Для этого и существует правительство, спецслужбы и полиция.

- Ты очень наивен, Элиэзер! Даже атомную бомбу не удержали в "одних руках", а уж такую фигню, как твой газ...

- Это не фигня!

- Извини. Я не хотел тебя обидеть...

И тут у меня созрел план...

- А что это за небоскреб там, неподалеку? - как бы между делом спросил я братца.

- А черт его знает! Я его не строил...

- Я тоже. Пошли, посмотрим: интересно, как все это выглядит с высоты.

- Ты хочешь залезть на крышу здания?

- Ну да! Посмотрим на мой мир с высоты птичьего полета!

- Ну, пошли...

Вскоре мы были на месте. Поднявшись на лифте наверх, мы вышли на крышу...

Да, вид отсюда был шикарный...

Аж дух захватило!

Но не за видом я сюда пришел...

Вообще-то, решиться на такое мне было непросто. Хоть я и ненавидел с детства своего братца, но не до такой же степени!

Но...

Надо было!

Я не хотел, чтобы, кроме меня, в мой мир кто-то мог проникнуть. Да и человечеству этот газ не пошел бы на пользу. Как я думаю...

В общем, я сбросил своего братца с крыши.

Красиво он летел!

А я быстро спустился вниз и, обогнув толпу зевак вокруг трупа Элиэзера, быстро пошел обратно - к заветной двери. Я четко запомнил по пути сюда, откуда мы вышли. Дверь была в стене дома. Я ее нашел и вернулся по коридору обратно на виллу брата. Закрыл за собой дверь тем же "Золотым Ключом" и стал искать баллончик с газом.

Так и есть!

Он стоял под столом. Я открыл его, выпустил остатки газа в воздух, потом распахнул все окна и тщательно проветрил помещение.

Ну, вот и все! Пора назад...

В Блистающий Мир...

Я вставил золотой ключ в замочную скважину и повернул его три раза...

Отрыл дверь.

За ней...

За ней была сплошная стена.

Дарья СТРАННИК
СИНЕКУРА

Ужасно не люблю принимать гостей дома. Удовольствие на пару часов, а приготовления занимают несколько дней. Все эти уборки, покупки, готовки и суета по мелочам: затетрисовать три дюжины пар туфель в шкаф, спрятать подальше антицеллюлитный массажёр, собрать разбросанные глянцевые журналы и положить на видное место умную книжку с закладкой между первых страниц - отличный приём, чтобы избежать лишних вопросов к содержанию.

Предпочитаю встречаться с друзьями в кафе и ресторанах - разнообразие и никакой грязной посуды. Поэтому считаю произошедшее со мной личной подножкой судьбы-садистки.

Все, кому нужно, знали, что каждые три месяца Толик меняет любовниц, причём по системе блондинка - рыжая - шатенка - брюнетка. Редкостный индивидуум, совмещающий два ценных свойства: отсутствие пристрастий к извращениям и феноменальную щедрость.

Ясное дело, кандидатки стояли очередь, но, в отличие от многих, я никогда не полагалась исключительно на неотразимую внешность, а обладала рядом других талантов, в том числе - организационным. Именно он позволил мне сблизиться с Толиком, как только пришло время для рыжеволосых, обогнав целую орду частично крашенных конопатых конкуренток.

Три месяца пролетели быстро, время провела я более чем приятно и не отказалась бы остаться, где была, но у Толика имелись принципы, а у меня - гордость. На прощание он завёл речь о вознаграждении, предлагая машины и виллы, украшения и акции. Было приятно удивить его.

- Я хочу работу. - И подробно описала основные моменты.

- Понимаю. Что же, свободных вакансий такого рода сейчас нет, но это поправимо.

Толик связался с кем-то, кто позвонил куда-то, где выписали что-то... В общем, в течение одной недели я превратилась в менеджера по встрече интерпланетных посетителей с альтернативой теоретического повышения на межгалактический уровень. Важная деталька: земляне, конечно, в меру своих возможностей искали разум во вселенной, но на момент моего назначения поиски успеха не принесли, и никаких посетителей с других планет не ожидалось. Повышения, правда, тоже, но это не особо меня удручало. Я оказалась частью закрытого привилегированного общества, что открывало мне доступ к самым престижным вечеринкам страны. Получала ежемесячно сумму, которую не успевала потратить до следующей зарплаты. График работы был более чем гибким. Гриф секретности освобождал от необходимости рассказывать кому-либо подробности моей деятельности... или отсутствия таковой.

- Синекура, - сказал Толик.

Я погуглила - точно, она.

И оставалась бы такой до моей пенсии, если бы не какой-то рьяный работоголик, достучавшийся до разумной цивилизации на планете с непроизносимым названием.

Тут-то и выдался праздник на улице всех завидующих, хочущих-да-немогущих. Сказали организовывать встречу.

А то, что я понятия не имею как и даже по земным меркам хозяйка негостеприимная, это безразлично.

- Для всех ситуация новая. Тебе за это платят.

Даже уволиться не дали, потрясая какими-то подписанными, но нечитанными мной бумажками. Только один очкарик попытался образумить коллег:

- Да, может, ну её, дуру? Запорет ведь всё нафиг. И будут нам межпланетарный кризис, война и уничтожение человечества!

- А вот ты и присмотришь, чтобы всё было на уровне, - ответили и, печать - здесь, подпись - там, определили умника мне в помощники. Тут-то он и взвыл под грузом ответственности, но пощады не дождался.

- Времени зря не теряйте. А то сами знаете: межпланетный кризис, война и уничтожение человечества...

Вот так синекура! Но во мне проснулся азарт: не люблю гостей принимать, да, но не значит, что не умею! Устрою приём по высшему классу и спасу человечество! И, чувствуя себя, как минимум, супервумен, бросилась с головой в приготовления.

Связиста, вышедшего на контакт, штурмовали толпой: один велел спросить про технологии, другой - про развитие медицины, а я - какую музыку любят ожидаемые гости. На следующий день опять осаждали кабинет: геолог просил привезти какие-то пробы, зоолог молил описать виды животных на той планете, а я выпытывала кулинарные предпочтения визитёров.

Хорошо хоть, бюджет предоставили щедрый, правда, из-за секретности много помощников нанять не получилось. Пришлось не только приказы раздавать, а и самой мотаться по городу, разыскивая нужное. Архитекторы в постоянной войне со службой безопасности совместно превращали один из ангаров космодрома в первый межгалактический отель. Одна фирма по нашему специальному заказу ткала ковровую дорожку с мудрёным узором. Поставщики экзотических фруктов доставляли ящики ананасов и манго. Оркестр разучивал дико звучащую композицию - гимн наших гостей. Столяры изготавливали особенную мебель - из-за низкой гравитации пришельцы были на порядок больше и тяжелей землян. Я и мой помощник спешно разучивали азы языка пришельцев.

Сам приём прошёл как в страшном сне. Все важные присутствовать обязательно хотели, но не в первых рядах. Как в детском саду, толкаются и за спинами друг друга прячутся. Впереди всех, конечно, оказались я и мой горе-помощник, у которого от волнения началась икота.

Ну, чего-то там я пролопатала по-пришельски и оркестру махнула. А он грянул так, что один из пришельцев от испуга в обморок грохнулся. Ну всё, думаю, межпланетный кризис, война и уничтожение человечества...

Но как-то обошлось, гостя в чувство привели, застолье, судя по всему, пришельцам понравилось.

Язык наш они быстрее выучили, чем мы - их, правда, разговоры с власть имущими Земли велись за закрытыми дверями, но у меня и без них головной боли хватало.

Я больше хлопотала за отопление отеля - теплолюбивыми пришельцы оказались, да организовывала туры по достопримечательностям планеты.

Прощальный банкет, кстати, тоже моих рук дело. Обошлась вся суета без конфликтов, объявлений войны и угрозы человечеству.

Я как раз махала затекающей рукой отлетающему космолёту, когда непосредственный начальник заявил:

- Хорошо справилась, будет премия. - Но, прежде, чем я успела обрадоваться, добавил:

- Через месяц прилетают следующие. Не подведи.

Я сначала офигела, потом поистерила, затем более-менее успокоилась и получила бокал мартини и объяснения.

Новые партнёры Земли собираются ввести нас в некое интергалактическое сообщество, объединяющее разумные цивилизации. Планируется обмен технологиями, заключение торговых отношений и тому подобное разное-важное, потенциально грозящее конфликтами, войной и уничтожением человечества...

- Но ты этим свою красивую головку не забивай. Твоё дело - принимать гостей, - "успокоил" начальник.

Не стану сейчас рассказывать, как голышом исполняла приветственный ритуальный танец древокожих, как рычала речь на тигроинском и как старалась не ударить лицом в грязь, встречая невидимых человеческому глазу гостей - обо всём этом я напишу толстую и интересную книжку, когда выйду на пенсию. Если доживу до неё.

Дело в том, что в следующем месяце ожидается делегация светоидов. А у них традиция при встрече с партнёрами совместно поедать тело мужественного воина, павшего в бою. Это чего-то там символизирует и без этого - никак, иначе конфликт, война, уничтожение человечества...

Тело предоставляют хозяева, но не в нём проблема, достану, да и повара наши тоже привыкают понемногу, приготовят как-нибудь... Но не приходится гадать, кого заставят разделить трапезу с гостями.

Сижу вот и думаю: будь проклят Толик и его подарки, лучше бы я взяла тогда украшениями, и, если щедро приправить блюдо мускатом, то, может, сумею проглотить кусочек во имя спасения мира.

Как же я ненавижу принимать гостей!