Работа за рубежом

4

Ровно в семь утра, с первым писком часов в стене, я сел на тахте. Глаза были закрыты, тело спало, сознание только выбиралось из сонной одури и не могло точно сказать, рефлекторно ли я уселся, или меня подняла с тахты неведомая сила. Именно в этот момент я вспомнил, зачем вчера выставил будильник. Идиотская ситуация! С раута я вернулся домой совсем никакой и по давно забытой привычке десятилетней давности, когда еще работал строго «от звонка до звонка», поставил будильник. Что только не взбредет в пьяную голову…

Разлепив глаза, я простонал. Нет, не привиделась мне во сне вербовка на «заграничную» работу. Зеленоватый свет лился в окно, освещая небольшую комнату с голыми стенами и столиком, на котором стоял завтрак.

От вида пищи меня замутило, я тяжело поднялся с тахты и поплелся в ванную. Организм страдал от отсутствия в крови алкоголя и никотина и мучил душу. Либо наоборот — душа страдала и выворачивала организм наизнанку.

Плеснув в лицо холодной воды, я открыл тюбик с зубной пастой и замер, глядя на себя в зеркало. Дичайшее зрелище. Оказывается, я мог переносить измену жены, распутство дочки, неуважение коллег, и даже то, что все меня называли только но фамилии — Ларионов… Но без водки и табака я жить не мог. Мне по-настоящему захотелось удавиться.

В голову некстати пришло стихотворение о Мойдодыре, я поднял руку с тюбиком зубной пасты и начал выводить на зеркале каракули:

Несмотря на драматичность ситуации, червячок редакторского чутья фыркнул во мне от «напольного лючка». Может, лучше «потолочный крюк и напольный люк»? С другой стороны, что такое «напольный»? «Люк в полу» понятно, а «напольный» — это как? На полу? Но в том-то и дело, что люк в пилу, а не на полу…

Я застонал. Разве в этом проблема? Ни «напольного лючка», ни люка в полу, ни потолочного крючка-крюка, ни даже пушистой веревки в домике не наблюдалось. Из всех компонентов суицида было только мыло душистое. Всех сортов, включая шампуни, чтобы экспонат не выглядел замухрышкой. Правда, были еще бритвенные лезвия и джакузи, но на вскрытие вен я никогда не решусь. Не выношу вида крови. Удавиться — это другое дело. Благороднее, что лу…

Все-таки я почистил зубы, побрился, умылся, затем оделся и сел завтракать, хотя кусок без спиртного не лез в горло. Часы показывали без пятнадцати восемь, я был уверен, что ровно в восемь, если сам не выйду в «вольер», меня вытолкнет из домика неведомая сила. Похоже, мои наниматели хорошо изучили трудовое законодательство на Земле — не напрасно в контракте был указан восьмичасовый рабочий день. Судя по вчерашнему, «работать» предстояло с восьми до двенадцати и с часу до пяти с перерывом на обед.

Допивая какао (даже в кофе мне было отказано!), я вспомнил вчерашние мытарства под пристальным наблюдением тысяч разнообразных «гляделок» и понял, что нужно сделать, чтобы облегчить муки бесцельного хождения по «вольеру». А вытащу-ка я из домика тахту! Будет на чем и посидеть, и полежать…

Не допив какао (до начала «работы» оставалось всего пять минут), я подхватился, быстренько отодвинул в сторону столик и, приподняв край тяжеленной тахты, поволок ее к двери. Успеть бы…

Однако когда я открыл дверь, то понял, что старался напрасно, — у кромки воды стоял шезлонг. У нанимателей имелось чувство сострадания.

Бросив на пороге тахту и не дожидаясь, пока меня насильно выдворят из домика, я вышел наружу, прошагал к речке и уселся в шезлонг. Как раз вовремя — дверь в домике захлопнулась, и над головой возникла ячеистая решетка с «гляделками».