Ради тебя (СИ)

Глава 24 Не оставляй надежду

Лейна была по — настоящему взволнована: у жрицы не было времени подумать о том, что ее ждет при встрече с родными. Да и что греха таить, Ле бежала от этих мыслей, ведь тогда пришлось бы сомневаться, а этого она себе позволить не могла. После всего случившегося, и после того, как жрица переложила на плечи Ская и друзей тяжкое бремя — вывести на чистую воду предателя, ей для примерения с собой и успокоения необходим был дом — оплот любви, тепла, понимания, и что важнее всего — веры, такой дом нужен был и Сильверу. А представить, что они… она этого лишилась, Ле не могла.

И вот сейчас отец был рядом, и в его глазах не читалось укора, и тени сомнения не пробегали по родному лицу, но Ле, как ни старалась, не могла отогнать горькие думы. Ведь папа — это не вся ее семья. И… он тоже может прятать боль и сомнения глубоко в душе.

Нет! Даже в мыслях у Ле не было, что ей или ее сыну причинят вред, побегут к стражам сообщать о прибытии опальной королевы. Но родные могут сомневаться, они имеют на это право! Какая бы буря обиды ни бушевала в ее душе. Люди Штормграда и всего Королевства любят и почитают Вариана. Для них он — объединитель, защитник, король. А предать того, кто сохранил тысячи жизней и спас королевство от разорения, положив все, что имел, во имя этого, есть тяжкое преступление.

Семья Ле не была исключением, Андервесты короля уважали и превозносили. Вот и боялась жрица: если близкие не поверят ей, то кровь их вступит в битву с совестью.

Отец приехал один, Давриш остался на ферме, потому широкая спина Истиары оказалась в их полном распоряжении. Путь составлял всего-то мили три — обогни большую скалу причудливой формы и ты уже на ферме. Может от волнения, а может от усталости, но жрица не узнала местности, в которой выросла. Значит, хитрая магия гномов увела их гораздо дальше от реки, чем они думали.

Отец, заметив Серга, крепко пожал руку солдату и сокрушенно покачал головой, поражаясь собственной глупости: едва услышав о дочери, Сельт забыл и гостеприимстве и о лошади для спутника Ле, о котором обмолвился эльф-вестник.

Защитник улыбнулся в усы и махнул рукой, прекрасно понимая чувства отца, обретшего потерянное дитя. Солдат передал котомку с вещами и остатками провизии Сельту, вдохнул влажный воздух полной грудью и заявил, что налегке грех не погулять по такой погоде. Истиара же шепнула Ле своими нечеловеческими устами, что вернется за солдатом. Впереди широкий безопасный тракт, природа спокойна.

Всю дорогу до дома жрица молчала, дав себе слово ничего не говорить и не спрашивать, довериться родному человеку. Сельт тоже был немногословен, иногда подрагивающим голосом бросая пару слов об урожае, соседе Кроуле с его страстью к охоте, отец всячески старался сбросить напряжение, говоря о привычном и понятном.

Большой крепкий олень, которым обратилась хрупкая красавица — друид, нес их троих с удивительной лёгкостью. Кажется, сама земля бежала навстречу мощным копытам. Хотя особой скорости Истиара не набирала, ведь одним из ее пассажиров был малыш Сильвер.

Сумерки начали размывать краски природы, мир становился зыбким, темно-синим, и лишь руки сидевшего позади отца, обнимавшие и поддерживающие жрицу, дарили уверенность. И вспомнилось Ле, как в детстве они с папой частенько по утрам объезжали владения, смотрели, цел ли забор, не забрался ли кроколиск на поля, схоронясь в высокой траве, чист ли ручей, а то дворфы в горах, откуда он брал свой исток, любили сливать в него остатки после выработки самоцветов, отчего вода мутнела и становилась непригодной для питья. Конечно, такого уже давно не было — рудник закрыли много лет назад, когда объявилось глубоко в земных недрах нечто, что напугало усердных копателей, но все равно для Ле это были приятные воспоминания, ведь если ручей мутнел, отец брал большую телегу с бочками и катил по вымощенной дороге к соседскому озерцу. А это было большое приключение для маленького ребенка.

Дом их рассчитанный на большую семью и оправдавший свое назначение, стоял бок о бок с небольшой рощицей северных сосен, каким-то чудом выживших во влажном болотистом климате. Отец любил их. Они напоминали воину о молодости, приключениях в северных лесах, оттого не стал мужчина вырубать колючих красавиц. Они же исправно давали потомство, дарили они и чудный свежий запах, благодаря чему, по мнению лекарей, дети, да и взрослые болели гораздо меньше.

Окна дома были освещены, делая его живым существом с добрыми глазами, вьюны опутали стену и забор, создав настоящую арку, они правда уже отцвели, но зеленый полог над входом украсил двор. Забор вздымал к темнеющим небесам заостренные края. Маленький пирс, с которого можно было удить рыбу в ручье и купаться, обновили, и даже в сумерках было видно, доски ещё светлые, не истертые, и наверняка, если принюхаться, пахли хвоей.

Сердце жрицы заколотилось вдруг с неистовой силой.

А если бы она осталась дома? Стала бы женой фермера? Лечила бы окрестный люд и скотину? Может, она была бы счастлива…

Отец, узнав о ее намерении стать военным лекарем, ничего не сказал, но в глазах его стояли боль и страх, такой силы эмоции не спрятать. Тогда это расстроило Ле, боявшуюся услышать запрет, но сейчас, когда на ее руках спал сын и мир был враждебен к ним, жрица видела все совсем по-иному, как мать, а не как ребенок, желавший сбежать из дома.

Ворота были приветливо распахнуты. Ле сглотнула, она-то в душе надеялась, что дома будет только мама, ну, может быть Ната, но похоже жрица ошиблась…

Копыта зацокали по каменной площадке перед крыльцом. Отец сам выкладывал ее, аккуратно умастив камни по кругу. Ле тогда была еще совсем малышкой, мама улыбалась, не понимая отцовской затеи, но когда осенние дожди затопили двор, каменная площадка и разбегающиеся к амбарам и строениям узенькие дорожки-ниточки спасали обувь тех, кто торопился принести снеди из погреба, накормить скотину или просто сбегать в уборную, супруга оценила Сельтову задумку.

Истиара остановилась у крыльца, покачивая грациозной шеей. Ле перекинула ногу, чтобы спрыгнуть, но отец, успевший соскочить раньше, подхватил дочь легко, несмотря на возраст, прижал к себе и поцеловал в лоб. Сильвер, конечно же, возмущенно закряхтел, сонно размахивая кулачками.

Даже в сумерках было видно, как больно Сельту смотреть на жрицу, так она была сама на себя не похожа. Но пахла она родной кровью, а сердце отца никому не обмануть. Может быть, мужчина хотел украсть у судьбы несколько мгновений наедине с дочерью, ради важных слов, но…

Заполненный такими привычными звуками двор огласился душераздирающим криком. Дверь едва удержалась на петлях, когда с грохотом распахнувшись, выпустила из дома маму. Седовласая статная женщина рванулась к ним, подбирая выскальзывающий подол, едва не падая.

— Мое сокровище! — ее руки обхватили лицо жрицы.

Глаза матери, покрасневшие от слез, метались по лицу Ле, губы дрожали. Она все порывалась прижать дочь к груди, но кряхтевший сверток всячески не давал женщинам слиться в объятиях. Отец улыбнулся и принял внука чуть подрагивающими руками, Сильвер же мгновенно нашел дедушкину бороду самой занимательной вещью в мире и притих, самозабвенно зарывшись в нее пальчиками.

Наверное, именно сейчас Ле осознала в полной мере, что ей не просто помогли выжить, ей даже оставили смысл существования — сына. Она не думала относиться к этому, как к чуду, у нее просто не было на это сил и времени, но ведь на самом деле именно так и было.

А дом… Дом остался домом! Никакой враждебности или отчуждённости, только любовь и радость. Крепкие объятия и слезы, такие соленые, что океан опреснеет от зависти, и такие сладкие, что медовуха дедушки, говорят, укравшего рецепт у дворфов, в сравнении с ними, что твой соленый океан.

Мать не могла говорить, лишь обнимая дочь и неверяще прижимая к груди внука.

Во двор высыпало все немалое семейство Андервестов, хотя и оно было не в полном сборе.

Натана с детками — сестра может говорить и могла, но больше ревела, прижимая к себе крохотную дочь, которая ничего не понимала, но плакала вместе мамой, разделив слезы любимого существа, муж сестры Лук, уже с сединами в волосах — коренастый сын местного кузнеца, хотя какой сын, он уже сам кузнец и, говорят, хороший. Четверо их детей, слышавших рассказы о Ле, о ее странствиях. Да и не раз водившие с ней хороводы, катавшиеся вместе с тетей в замок Белтейн на представления и за покупками.

Двое работников Сельта с женами. Они были такой же неотъемлемой частью семьи, как и дети, ибо жили на ферме уже больше двадцати лет: одна пара была бездетной, у второй два сына — моряка пропадали годами в плаваниях.

На лицах всех, кто вышел встретить Ле, читалось изумление, все бросали на жрицу короткие взгляды, пытаясь поверить, выхватить самое главное, но этих урывков не хватало. Оттого они напоминали птенчиков, постоянно высовывавших головы из гнезда.

Никто ничего не говорил, не спрашивал. Но всем было понятно, что слова должны быть сказаны. И тем, кто их скажет, должен был стать хозяин. И он это знал, но не торопился.

Из сумерек рощицы выступил Давриш, друид слегка поклонился. Ему, как взявшему на себя ответственность за жизнь Ле, было важно убедиться, что ей ничего не угрожает, расставить свои ловушки и метки. Охотник всегда оставался охотником.

В круговерти объятий, Ле не сразу заметила, когда вернулась Истиара с Сергом, они попались на глаза Ле, когда уже прикладывались в большим чашам с чистой водой, поданным Луком, круглыми глазами следившим за друидом.

Как заведено, гостей посадили во главе стола рядом с хозяином дома. Эльфы держались тихо, но Ле чувствовала, что они готовы отразить атаки на их подопечную, как физические, так и словесные, хотя народ сумрака никогда не вмешивался в подобное, считая, что семья сама разберётся.

Ле усадили рядом с отцом по левую руку.

Стол ломился от простых, но безумно вкусных яств, дом был полон разговора и смеха, но присутствовала и некоторая искусственность. Как в механических зверях гномов: вроде и живые, двигаются, говорят, но это лишь иллюзия, вот и разговоры были такими же.

Вот тогда-то отцовская ладонь опустилась на стол и наступила тишина…

— Я всегда был благодарен богам за щедрость, — Сельт Андервест встал, что большая редкость и дань уважения. — Меня берегло от ран и плена. Моя жена даровала мне свою любовь и детей. Дети мои здоровы и живы, и уже дали мне внуков, моя земля приносит мне достойный урожай. Я служил верно своей стране на поле брани и послужу ещё, если потребуется. Возьму меч и одену доспехи за свое королевство. И за тебя, дочь моя.

Все взгляды обратились к замершей жрице.

— Мне не надо слов, и тем, кто здесь, за моим столом, они тоже не нужны, потому что я вижу твои глаза, доченька, и верю, те кто делит с нами хлеб и воду, тоже не слепы. Я никогда не верил и не поверю в Зло, которым тебя нарекли.

— Это правда, милая! — мама приобняла Ле. — Никто не верил. Хотя тут было много дворцовых соглядатаев, искали против тебя наветчиков, да не нашли. Сама графиня их чуть не вышвырнула из Болотины.

— Сима? — Ле была поражена до глубины души.

— Да, дочка, — кивнул отец. — Графиня, да хранят ее боги, едва не поругалась с королем. Даже сказала его шпионам, что может выставить за ворота замка его подарки. Никто в Болотине не поверил в наветы на тебя.

— Они все знают, какой хорошей ты… какая ты! — шмыгнула носом Натана.

Ле вдруг вздрогнула, судорожно вздохнула и уткнулась в ладони лицом, это были даже не слезы, а истерика, но приносящая удивительное успокоение. Сколько в жрице жило боли и неуверенности, сколько злости зародилось в сердце и обиды… Все ушло. Она в душе не надеялась на счастье, но оно было здесь и сейчас в большой светлой комнате, пахнувшей маминой вкусной похлебкой, сушеными травами, деревом и любовью…

— Скажи-ка мне, уважаемый стратег, что нас ждёт по прибытию в столицу? Я не готов, сверкая пятками, лётать от стражи, которая желает видеть меня исключительно в цепях в казематах, — гном спрыгнул с грифона и потёр поясницу.

Пересадка в Красногорье необходимостью не была, но Скай решил сделать крюк, возможно, чтобы собраться с мыслями, а, возможно, и слегка поменять маршрут. Их перешептывания с магом гнома порядком раздражали. И, как показало время, не зря. Прежде чем искать Верховного мага, паладин захотел встретиться с тем самым телохранителем. Роттар поддержал идею, ведь их с Астисом родители были знакомы, да и маг с воином когда-то в далеком детстве были закадычными друзьями, которые, несмотря на высокое положение семей, гоняли по крышам голубей и искали в фонтане на Торговой площади монетки ордынцев.

А еще Скай лелеял надеялся не убить сволочь до того, как у того развяжется язык. А в том, что Астис заговорит, паладин не сомневался.

Алик же считал, что их миссия должна быть завершена, едва они доложат Кадгару о том, что узнали. Не любитель аристократической публики, гном считал, что лезть в разговоры с предателями не следует, особенно в их нынешнем шатком положении. Да и Астера не фокусник с базарной площад. Но спорить с главой отряда не стал, может потому, что не хотел бы оказаться на его месте, когда глаза любимой женщины из изумрудов обратились бездной. И не важно, отвечает она на чувства или нет. Все ведь гораздо сложнее…

Однако, покорность решениям лидера не мешала Алику, как и любому голодному и уставшему мужчине, быть вредным брюзгой и это в полной мере прочувствовали официантки в таверне Красногорья.

— Все же стоит найти Верховного. Он один знает всю высокую королевскую кухню.

— Но поверит ли он? — Роттар оторвался от кружки с элем, утерев рукавом усы. — А если он не захочет участвовать? Кадгар, конечно, подозревал кого-то из высокопоставленных, но Астера — не просто генерал, он ближайший друг Короля и ему верят и доверяют люди королевства. И я ничего плохого о нем сказать не могу. Да никто не сможет!

Гном сплюнул.

— Я знаю, как вы умеете слепо верить. Ничему вас жизнь не учит! Медив, Катрана Престор, Артас в конце концов. Десятки примеров, едва не стоивших людям существования всего их рода. Они все были рядом с троном или, что хуже, на нем. Потому и в виновность Лейны все так быстро уверовали. А что делать, если каждый второй — предатель.

Скай молчал. Он уже принял решение и переливать из пустого в порожнее смысла не видел.

— Мы отправимся в Штормград верхом. Я куплю лошадей. Возможно, если боги нам помогут, семейство Сколет будет в своем поместье.

— Ох и упертые вы ребята! — гном отодвинул пустую миску и откинулся на стуле. — Ладно, но я бы на вашем месте личинами бы не сверкал. Никто не знает, что нас ждет в Штормграде.

Первые лучи осеннего солнца встретили троицу уже в седлах. Низкорослые, широкогрудые лошадки бодро трусили по вымощенной желтым камнем дороге. Над головой мягко колыхалась от легкого ветерка желтоватая листва, казавшаяся янтарной на фоне ярко-голубого неба. Пахло осенью, урожаем, и неуловимо… концом, завершением чего-то важного. Чувство, охватывающее любое мыслящее существо в это время года. Будто хочется подвести итог, признаться самому себе, не зря ли потрачено отпущенное тебе время.

Лес Златоземья встретил путников запахом прелой листвы и грибов. Под копытами мягко шуршала трава. Ручейки звонко перекликались. Скаю раньше нравилось здесь. Он большую часть детства провел с родителями в Златоземье и считал пригород Штормграда своим домом. Раньше считал…

Приоритеты поменялись.

Теперь паладину казалось, что это лишь место упокоения его родных. А дома своего у него больше нет. И, кажется, никогда уже не будет. После расставания с Ле он пребывал в какой-то пустоте, парил, раскинув руки, в надежде коснуться чего-то живого, настоящего. Это чувство было ему неприятно, оно заставляло жалеть себя. И единственным способом избавиться от него — обезопасить жизнь Ле. И работать. В конце концов, он всегда видел свое будущее исключительно в битвах и приключениях.

Небольшой дом по сенью исполинских ясеней поблескивал чистыми окнами. Заборчик покосился. По двору бегали куры. Кто бы мог предположить, что дом принадлежит когда-то далеко не бедному семейству с большими связями.

Роттар придержал коня. Его спутники последовали примеру мага, уважительно замерев возле самых ворот.

Старый воин, граф Сколет, был известен доблестью и воинским умением. Он был одним из тех, кто бился плечом к плечу с Ллейном Ринном и его сыном за Королевство и свободу. Он вместе с маленьким тогда королем Варианом бежал в Лордерон после разрушения Штормграда орками и одним из первых вернулся обратно.

Роттар не сомневался, что старик не замешан в том, в чем хотел уличить его сына Скай. Слишком честным был старый воин. Хотя… когда-то также думал маг и про Астиса.

Скрипнула дверь и на крыльце появилась пожилая женщина с прямой спиной и гордой посадкой головы. И хоть одета она была просто: носила передник и нарукавники, чувствовалось в ее движениях, что когда-то она могла дать фору нынешним модницам и танцовщицам.

Женщина замерла, вопросительно глядя на путников.

— Господа?

Рот спешился и, подойдя к крыльцу, вежливо поклонился.

— Графиня Сколет. Прошу не пугаться. Может, вы помните меня?

Глаза старушки на мгновение сузились.

— Как я могу забыть самого взбалмошного ребенка в Старом городе, — лицо ее озарила улыбка, усталая, но теплая. — Граф Роттарик Сайдал. Ты стал настоящим мужчиной.

— Вот я так и знал, что он — аристократическая шишка! — возмущенно прошипел гном, стоявший рядом со спешившимся Скаем.

— Вы преувеличиваете, графиня! — Роттар шагнул к женщине. — Я все также недостоин своей звучной фамилии.

— И то лишь потому, что игнорируешь желание своей матери и отца увидеть, наконец, продолжение рода.

По окрасившемуся возмущенным румянцем лицу старушки пробежала тень, но она мотнула головой и приветливо улыбнулась спутникам мага.

— Но манеры ты начинаешь забывать, мой мальчик!

— Прошу прощения, графиня. Это мои близкие друзья. Уважаемый гном Аликкай, паладин Скайлар. Воины и путешественники, которым доверяю свою жизнь и честь.

Гном и человек вежливо поклонились, а Скай к тому же умудрился спрятать улыбку, потому как ворчание Алика о не в меру языкастых магах не осталось неуслышанным чутким паладинским ухом.

— Вряд ли ты стал любителем делать лишние крюки по дороге домой, чтобы встретить стариков, — улыбнулась графиня. — Что привело вас в нашу скромную обитель?

Скаю на мгновение показалось, что в маге сейчас проснется аристократ, и они увязнут в пространных беседах, но Роттар был уже слишком далек от того мира, в котором родился.

— Я хотел бы поговорить с Астисом.

Женщина напряглась, будто ее пронзила внезапная боль. Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вдохов.

— Я могу поговорить с тобой, Роттарик, наедине?

— Гра… — начал было маг.

Но Скай, наблюдавший за женщиной, оборвал друга на полуслове.

— Это важно для меня в большей мере, чем для моего друга.

Выцветшие глаза графини замерли на паладине. Она поняла, кто тут главный.

— Вы ищите оправдание моему сыну или хотите обвинить его в сговоре с предателями?

Скай выдержал взгляд.

— Я ищу правду.

Женщина поджала губы, но спустя мгновение кивнула и направилась в дом. Все трое последовали за ней.

— Муж сейчас в столице. Он готовится к… похоронам.

Женщина сидела в кресле у небольшого очага, в котором весело плясало оранжевое пламя.

Старый дом дышал теплом и уютом. Маленькие окошки радовали чистотой и яркими цветами в горшках. Добротная, но без изысков деревянная мебель. Большой сервант с посудой.

— Ты многого не знаешь, Роттарик, — хозяйка старалась смотреть прямо на гостей, но выходило у нее это с трудом, старушка частенько отворачивалась к окну, чтобы сморгнуть подступавшую к глазам слезу. — Ресал и Каладрия выжили после падения в Хиджале. Десять лет они были прикованы к кровати. Десять лет они ждали свободы для измученных душ своих, а мы не могли их отпустить… Только чуда не случилось. Великий Каристраз осмотрел моих детей и сказал, что помочь тут не в силах, не преступая заповедей древних богов.

Она вздохнула.

— Два дня назад моих детей не стало. Боги забрали всех моих кровинок.

— Астис? — Рот приподнялся.

— Погиб, защищая принца.

— Как давно? — Скай встал, не в силах усидеть на месте.

— Достаточно, чтобы успеть спасти свою честь. И нашу…

Мужчины переглянулись. Скай готов был наброситься на графиню с вопросами, но в этот момент открылась дверь и появилась пожилая служанка с подносом в руках. Когда кувшин с вином, сыр и фрукты были водружены на стол, пыл паладина немного улегся.

Страдания графини были написаны на лице. Предатель или нет, Астис — ее сын. А теперь похоже у нее не осталось никого, кроме супруга. Ей бы сидеть сейчас в окружении внуков, а не отбиваться от тех, кто хочет обвинить ее сына в предательстве или посочувствовать ее невосполнимой утрате.

Возможно между семьями Роттара и Астиса действительно были близкие отношения, потому что женщина рассказал все, что произошло и про приход короля и про осмотр детей и про Астиса, хотя королевский наказ обязал ее хранить это в тайне. И почему-то казалось Скаю, что ей становилось чуточку легче, никто не обвинил при ней сына и никто не пытался очернить его имя.

Король, обнаружив предательство телохранителя принца, не лишил его семью титулов и званий, он даже помог Ресалу и Каладрии, после того, как Каристраз вынес свой вердикт. Король сам подал чашу со снадобьем героям Хиджала и был возле воинов, пока не покинула их жизнь, отдав все возможные почести.

Королевский дворец взял на себя все, что было связано с похоронами. Графу оставалось лишь руководить.

Графиня же не могла больше находиться в доме, где больше не будет слышно голосов любимых, и перебралась сюда в ожидании мужа. Оба старика хотели закончить свои дни вдали от мрачного городского дома.

— Я понимаю, что он предал супругу нашего короля, а значит, предал и самого короля, — графиня покачала головой. — Но делал он это, желая спасти тех, кто для него был безумно дорог, это, конечно же, не оправдание, но… Астис был любящим братом и он казнил себя за случившееся, хотя не было в том его вины.

— А вы знаете чьей помощи он просил? — осторожно поинтересовался Роттар.

— Ну что ты, мальчик мой! Нет! Он такие вещи с нами не обсуждал.

Женщина тихо заплакала.

Оставаться более смысла не было, и, выпив по бокалу вина за здоровье хозяйки, гости удалились, оставив графиню одну наедине со своими мыслями.

Лошади шли медленным шагом, сами выбирая путь, ибо путники впали в глубокую задумчивость.

Скаю было очевидно, что Король скорее всего знает о роли Астиса и, возможно, Ринн знает даже больше, чем известно Скаю. Кроме того… что Лейна жива. Но Астера все еще у власти и слухов в народе не ходит о том, что он натворил. А значит, либо король решил все спустить своему другу, либо выжидает удобное время.

И если второе Скай мог понять, то допустить первое паладин был не в силах. Ведь жрец сгубил своими лживыми речами не одну чистую душу.

Алик пытался сообразить, что их ждет дальше.

А Рот…

Роттар вдруг развернул коня и понесся обратно с дому графини под удивленными взглядами друзей, лишь махнув им рукой, что не надо следовать за ним.

Скачка была недолгой. Только сердце мага все никак не могу замедлить бег.

Мир лишил хороших людей всего самого дорогого, но может у него есть шанс дать им надежду.

— Роттарик?

Открыла дверь гостю в этот раз служанка, сама графиня удивленно замерла посреди комнаты.

— Я не знаю, правильно ли я поступаю. Но сердце подсказывает, что так надо, — Роттар оказался возле графини, взяв ее сухонькую ладошку в свои руки.

Старушка непонимающе покачала головой.

— У Астиса была семья. У него двое сыновей. Я не узнал бы об этом, если бы не случайность — непогода занесла меня однажды на ферму в Западном крае. Там меня встретила красивая девушка, дочь хозяина и два близнеца-постреленка. Астис приехал утром…

Графиня закрыла рот ладошкой. Глаза ее расширились.

— Она — простолюдинка. Но он любил ее. Он хотел у короля испросить титул, чтобы ввести в семью, как равную, он хотел признать своих детей, как официальных наследников.

— Глупый мальчишка… — слезы заструились по лицу графини Алкар.

— Когда Ресал и Каладрия отправились в Хиджал, Астис остался при принце еще и из-за них, он хотел защитить детей, если война докатится до Западного Края.

— Как… Как зовут? — графиня захлебывалась слезами.

— Его любимую зовут Ева. А сыновей… Вариан и Ллейн.