Ради твоей улыбки

Глава 6

Когда на следующее утро Элинор проснулась хозяйкой дома на Лористон-стрит, Николас уже покинул супружеское ложе, ограничившись лишь поцелуем.

Элинор уговаривала себя, что подобное положение дел ее вполне устраивает, у нее было мало времени для размышлений о собственной судьбе, поскольку в этот день должен был состояться холостяцкий обед, на котором ей предстояло исполнить отведенную Николасом роль хозяйки. Обсудив последние детали меню с миссис Кук, выбор вин с Холлигиртом и уточнив сервировку стола, Элинор решила вознаградить себя прогулкой на свежем воздухе.

Она взяла с собой Дженни и отправилась изучать окрестности. Лористон-стрит, окруженная новыми элегантными особняками, располагалась достаточно близко к фешенебельному центру и вместе с тем по праву считалась самым тихим районом города. В парках, украшавших площади, первые весенние цветы уже раскрыли свои венчики, а деревья покрылись набухшими почками. Пара птичек то взмывала вверх, то пикировала к земле, оглашая воздух весенними трелями. Повсюду царила атмосфера обновления, и Элинор, ощущала это особенно остро, словно ее собственная жизнь тоже была на пороге цветения.

Когда они вернулись на Лористон-стрит, Дженни сказала:

— Прошу прощения, миледи, но мне кажется, нас преследует мужчина.

Элинор сразу припомнила случай в Ньюхейвене, но удержалась от желания оглянуться.

— Как он выглядит?

— Просто молодой парень. Я увидела его, когда оборачивалась, потом он снова попался мне на глаза. Кажется, он также бродил по улице, когда мы выходили из дома.

— Действительно, очень странно, — задумчиво сказала Элинор. — Дженни, давай сделаем вот что: остановись, будто тебе в туфли попал камешек, и я пройду вперед, а потом вернусь к тебе. Это даст мне возможность увидеть его.

Маневр вполне удался, и Элинор сумела разглядеть молодого, хорошо сложенного мужчину, который беззаботно прислонился к ограде парка под готовыми распуститься деревьями. Одет он был просто и походил на ремесленника или конторского служащего. В сущности, все в нем было вполне пристойно, за исключением одного: в это время дня он должен был находиться на службе, а не болтаться по улице.

Когда они продолжили путь, Дженни прошептала:

— Ну, теперь вы видели его?

— Да. Темноволосый, одет в коричневое.

— Это он, миледи. Как вы думаете, может, ему нравится одна из нас?

— Наверное, он сражен твоими чарами, — улыбнулась Элинор, хотя не очень верила в это.

Если их преследуют, то это скорее всего связано с делами ее мужа. Но насколько ей известно, единственным делом Николаса была любовница. Вряд ли преследование — дело ее рук.

Дома она постаралась отбросить тревожные мысли и занялась последними приготовлениями к первому в ее жизни светскому приему, а когда Николас вернулся домой, сразу рассказала ему об утреннем событии.

— Умно придумано, — заметил Николас, когда Элинор объяснила, как сумела рассмотреть преследователя. — Это, вероятно, безобидная случайность — какой-то бездельник увязался за двумя хорошенькими женщинами. Хотя, допускаю, это может быть связано с моими делами. Впредь я буду осторожнее. Прошу вас в ближайшие дни не выходить без лакея и не посещать уединенных мест даже в компании.

Элинор не ожидала столь сурового решения.

— Мне что-то угрожает? — испуганно спросила она. — Что у вас за дела, если они приводят к таким последствиям?

— Успокойтесь, дорогая, — ответил Николас:

— Если бы вам действительно что-то угрожало, я бы предпринял шаги, чтобы защитить вас. Я попросил вас о предосторожности, чтобы вам не досаждали. Что до моих дел, то пусть это вас не тревожит.

Элинор уже готова была возразить, но Николас любезно улыбнулся:

— Скоро все кончится, тогда, вероятно, мы проведем настоящий медовый месяц.

— И куда мы поедем?

— Разумеется, нас охотно приняли бы в Греттингли, — сказал он, — но, думаю, мы лучше обойдемся без общества моего брата. Поэтому, хотя такое фешенебельное место, как Брайтон, весьма привлекательно, я предлагаю мое поместье в Сомерсете.

— Звучит заманчиво. Вот только лорд Стейнбридж говорил, что все ваше имущество сдано внаем. Николас отрицательно покачал головой:

— Это касается недвижимости, которая досталась мне в наследство. Но я еще получаю ренту и приобрел имение в Сомерсете. Для человека, который путешествует в одиночестве, в очень простых условиях, мои средства просто огромны. На половину моих доходов я бы мог жить в Италии как принц, но, не имея к этому никакой склонности, я вкладываю деньги в недвижимость. Человеку, который ведет мои дела, было дано указание приобрести небольшой дом в городе и удобное поместье в провинции, что он и сделал.

— Но если вы хотели иметь поместье, почему бы вам не воспользоваться одним из уже принадлежащих вам.

Николас пожал плечами. Тень пробежала по его лицу.

— По воле моего отца на это требуется особое разрешение брата. Кроме того, мне хотелось иметь что-то независимо от него. — Губы его слегка скривились. — Если это возможно, я бы предпочел, чтобы вы пока не рассказывали Киту о моей загородной резиденции. Он едва примирился с фактом, что у меня есть собственный дом в городе.

— Неудивительно, что вы не посвящаете меня в свои дела, если полагаете, будто я буду болтать об этом всем и каждому.

Николас бросил на нее быстрый взгляд:

— Разумеется, я так не думаю, но вы вполне могли обсуждать семейные дела с Китом. Кажется, вы прекрасно ладили до нашего брака.

Элинор не верила своим ушам.

— Разве вы не знаете, они подпоили меня какой-то гадостью…

— И вы не можете простить его? Но как вы собирались жить со мной, если считали, что не он, а я источник ваших несчастий?

— Я рассчитывала, что буду крайне редко с вами встречаться, — отрезала она и тут же почувствовала, как оскорбительно это прозвучало.

Он был задет ее словами, но рассмеялся:

— Все правильно. Я понимаю. Я бы попросил вас забыть его и простить, если можете. К лучшему или к худшему, теперь мы семья. Хотя я далеко не всегда одобряю поступки Кита, узы, связывающие нас, слишком прочны, чтобы так просто разорвать их, и мы трое должны найти возможность жить в мире.

В мире! Горькое чувство закипало в ней.

— Боже праведный! — Элинор так резко вскочила на ноги, что Николасу пришлось спасать чайную чашку от ее взметнувшихся юбок. — Я стала женой семейства Дилэни. На равных правах, полагаю! Итак, я должна простить Кита и вести себя с ним так, как будто ничего не произошло. Что еще? Может, вы предложите мне проводить с ним три ночи в неделю? — Она вдруг замерла, ужаснувшись собственным словам.

— Возможно, дорогая, вы беременны. Насколько мне известно, женщины в этот период склонны к весьма экстравагантным выходкам. Вы моя жена, и ничья больше, запомните это. — Николас приподнял ее лицо за подбородок. — Если вам представляется, что вы вышли замуж за покладистого простака, то это не больше чем заблуждение, моя милая. Я просто подумал, что если вы тогда поладили, то сможете забыть об этом недоразумении. Кит мог бы стать вам хорошим другом. Учитывая то, что я часто занят, я бы очень хотел, чтобы так и было.

Элинор оскорбленно фыркнула, но все же заставила себя сдержаться.

— Вы, вероятно, правы относительно ребенка, — сказала она. — С каждым днем это становится очевиднее. Обычно я не отличаюсь сварливым характером. Простите меня, если можете.

— Мне нечего прощать вам. — Выражение лица Николаса смягчилось. — Сегодня только третий день нашего супружества, и порой я забываю об этом. Мне хорошо с вами, и когда я думаю о том, что вам довелось пережить, то поражаюсь, почему вы не бьетесь в истерике. Делайте все, что пожелаете, чтобы рассчитаться с Китом.

Неожиданно она поняла, что он вновь одержал верх. На сей раз у нее не было необходимости уступать.

Элинор отодвинулась подальше от мужа.

— Я бы хотела, — твердо сказала она, — видеться с вашим братом возможно реже, и не только потому, что он виноват в моем бесчестии. Он затеял ужасный обман, который коснулся и вас. Я нахожу, что у него полностью отсутствует осознание содеянного. И все же я постараюсь не думать об этом, когда нам доведется с ним встретиться. Постараюсь. — С этими словами Элинор отправилась переодеваться к обеду.

Надев голубое кружевное платье с бледно-лиловой нижней юбкой, она взяла шкатулку с подаренными ей драгоценностями. Поскольку платье было слишком красивым для холостяцкой пирушки, украшения пришлось выбирать простые и строгие: на шею серебряное ожерелье с камеей из слоновой кости, а на запястье — гладкий серебряный браслет. Глядя на себя в зеркало, Элинор подумала, что никогда не выглядела так привлекательно. Вот только не покажется ли она чересчур разряженной?

— Нисколько, — уверил ее Николас, когда она сказала ему об этом. — Вам понадобятся все ваши достоинства, чтобы удержать в руках эту компанию. К тому же я хочу, чтобы они увидели вас во всем блеске и завидовали моей удаче.

Смешинка в его глазах искупала неприкрытую лесть. Элинор старалась не придавать ей значения, но она чувствовала, что ее настроение улучшилось.

Николас продолжал беспечно кокетничать с ней, спускаясь по лестнице, и поэтому Элинор оставалась уверенной в себе. Ей надо было принимать шестерых красивых молодых людей, начиная от Майлса Кавано, простого ирландского джентльмена, и заканчивая Люсьеном де Во, маркизом д'Арденном. Сложившаяся атмосфера как нельзя лучше располагала к воспоминаниям о юных днях, проведенных этой славной компанией в Хэрроу.

Гости всячески выказывали свое восхищение хозяйке дома и соперничали друг с другом в изысканности комплиментов, так что Элинор была наверху блаженства. Оглядевшись вокруг и увидев, что Николас смотрит на нее с гордой улыбкой, она порывисто протянула ему руку, и он не замедлил подойти поцеловать ее.

— Что нашептали вам эти мошенники, мадам? — спросил он.

— Ничего, — ответила она, зарумянившись.

— В самом деле? — Николас строго оглядел своих друзей. — Чувствую, что вы поступили верно, Элинор. Вы призвали меня спасти вас от скуки.

Мужчины рассмеялись и наперебой стали доказывать, что Николас не прав, но он перевел разговор в другое русло, и она вновь почувствовала себя спокойно.

Элинор видела, что главенство Николаса в этой компании безоговорочно, хотя никто из его гостей не был человеком пустым и ничтожным. Например, маркиз — в нем ощущался некоторый налет надменности, чего вполне можно было ожидать от наследника герцогского титула. Ей доводилось слышать и о сэре Стивене Болле, заслужившем блестящую репутацию в парламенте. Что собрало этих людей вместе?

Когда позвонили к обеду, Николас повел жену в столовую и усадил во главе стола. Сам он устроился с другой стороны. По правую руку от хозяйки дома сидел лорд Мидлторп, который отличался романтической красотой поэта и изысканными манерами. Его она не опасалась. Слева от нее оказался блестящий маркиз. Еще несколько недель назад она рассмеялась бы при мысли, что будет сидеть рядом с наследником герцогского титула.

— Какое несчастье, — сказал он, глядя на нее ясными голубыми глазами. — Я всегда знакомлюсь с прелестными женщинами, когда они уже замужем.

Элинор не осталась безучастной к этим словам, и когда маркиз взял ее за руку, она не отняла ее.

— Люк, — хитро сказал Николас, — держи руки при себе. Согласно твоему определению, эта особа прелестна и она уже замужем.

Маркиз повиновался, но только после того как запечатлел на руке Элинор нежный поцелуй.

— Ник недооценивает вас, — сказал он, и в его глазах мелькнули озорные огоньки. — Бегите со мной.

Элинор бросила взгляд на мужа, которого, казалось, забавляло происходящее.

— Два побега за один месяц, — сухо сказала она, — это чересчур.

Маркиз рассмеялся, и беседа стала общей. На подобных обедах гости общались не только с ближайшими соседями. Элинор, приняв ведущую роль от мужа, вступала в разговор лишь по необходимости.

Лорд Мидлторп смотрел на своего друга и его жену с восторгом. Во взглядах, которыми обмениваюсь супружеская чета, он увидел теплоту и взаимопонимание. Молодому лорду захотелось больше узнать об Элинор.

В свою очередь, и ее внимание привлек смуглый молодой человек с кроткими глазами. В нем не было ни блеска маркиза, ни вызова Николаса. Ей хотелось защитить его от компании крепких молодых щеголей, среди которых он казался слишком утонченным и деликатным.

— Вы давно знаете моего мужа, лорд Мидлторп? — первой заговорила она.

— Со школьных времен. В Хэрроу мы заключили оборонительный союз.

— Оборонительный? От кого, позвольте узнать?

Френсис усмехнулся:

— Вы помните девяностый псалом? «От страха нощнаго, от стрелы, летяшия во дни, от вещи, во тьме приходящия… и беса полуденного». Другими словами, от школьных забияк и строгих наставников. Вы даже не представляете себе, как безжалостно могут вести себя мальчишки.

— В самом деле? Вам было очень плохо?

К удивлению Элинор, он покачал головой.

— Наверное, я нарисовал слишком мрачную картину. Тем не менее в то время, когда мы учились в Хэрроу, произошел мятеж, в котором участвовал знаменитый лорд Байрон, протестуя против несправедливости. У Николаса уже имелся опыт в защите себя и других — он сколотил компанию, и мы решили мстить местным тиранам. Мы называли себя Общество отчаянных храбрецов.

— И сколько вас было?

— Двенадцать человек. Трое отправились в армию и двое из них погибли. — Френсис вздохнул. — Как видите, мы не смогли защитить всех.

Он глубоко переживал это, и Элинор в инстинктивном порыве протянула к нему руку и тут же отдернула, испугавшись интимности жеста.

— Но у вас были успехи в школе?

— Безусловно. Мы ведь боролись только с забияками. Из нашей школы выходили отличные военные и дипломаты. Прежде чем окунуться в большой мир, они прошли хорошую практику в его миниатюрном подобии. Вы бы слышали, как Стивен читает лекции.

Сэр Стивен тут же собрался подняться и произнести речь, но его удержали соседи.

— А вы учились в школе? — неожиданно вмешался в разговор мистер Кавано.

— Конечно, — рассмеялась Элинор. — Хотя сомневаюсь, что академия мисс Фитчем для дочерей джентльменов имела что-нибудь общее с тем местом, которое только что описал лорд Мидлторп.

— Вы так считаете? — задумчиво произнес ирландец. — А я всегда подозревал, что маленькие девочки такие же гадкие, как и мальчишки.

Признав справедливость этого суждения, Элинор тут же добавила:

— Девочки постарше не так жестоки к маленьким, как мальчики, но беспечны и невнимательны, что доставляло мисс Фитчем массу хлопот.

— Тогда должен быть какой-то глубокий смысл в том, — сказал лорд Мидлторп, — что из маленьких девочек вырастают милые и нежные жены и матери, а из маленьких мальчиков — такие, как мы.

Раздался общий смех, и затем Николас присоединился к беседе:

— Френсис, если ты до сих пор веришь в подобную чепуху, придется представить тебя знакомым мне дамам, которые отнюдь не подходят под определение «милые и нежные», хотя некоторые из них жены и матери. — Он перевел взгляд на Элинор:

— Дорогая, полагаю вам лучше избавить меня от подобных разговоров.

— Разумеется, — охотно согласилась она. — Но только в том случае, если вы признаете, что ни одна из ваших знакомых дам не прошла сквозь руки мисс Фитчем.

Присутствующие снова засмеялись, и Николас приподнял свой бокал, одобряя слова супруги. Воодушевленная триумфом Элинор повернулась к лорду Мидлторпу:

— Насколько я знаю, вы путешествовали с моим мужем, милорд?

— Это была увеселительная прогулка по Ирландии, после которой мне понадобился не один месяц, чтобы прийти в себя. Теперь я защищен от подобных эскапад обязанностями главы семейства и преспокойно остаюсь дома.

— Миссис Дилэни, — растягивая слова, произнес маркиз, — не верьте ни одному слову. Френсис сущий дьявол, хотя и выглядит так романтично. К тому же он меткий стрелок, уверяю вас.

Элинор укоризненно взглянула на соседа справа:

— Лорд Мидлторп, оказывается, вы удостоились моей симпатии обманным путем.

Обед явно доставлял ей удовольствие.

— Этот маркиз де Во ввел вас в заблуждение. Я, конечно, могу убить день за игрой в карты, но нацелить пистолет на человека — увольте. Сомневаюсь, что у меня достанет для этого хладнокровия.

Затем последовала история лорда Дариуса Дебенхема, который, единственный из всей компании, признался, что участвовал в поединке чести. Поскольку поединок лорда Дариуса оказался бескровным, а компания уже прикончила дюжину бутылок, эта история вызвала шумное веселье.

Когда слуги начали убирать со стола, Элинор взглянула на мужа, стараясь понять, можно ли ей покинуть гостей, но он покачал головой. Николас выпил не меньше, чем его друзья, и был определенно нетрезв, но она не думала, что ему грозит потеря самообладания. Видимо, у него была своя причина удерживать ее.

Она смотрела на переходящую из рук в руки и приближающуюся к ней бутылку портвейна и не знала, как себя вести. Маркиз заколебался, когда пришла его очередь передать бутылку, потом мягко повернулся к Элинор. Напомнив себе, что от нее ждут какого-то поступка, она налила в свой бокал немного вина. Брови гостей поползли вверх.

Когда Холлигирт выпроводил последнего слугу, Элинор вдруг почувствовала себя неуютно в мужской компании. Обычно дамы не оставались после обеда с джентльменами, чтобы у них не возникали проблемы с тем, как себя вести и что говорить. Виконт Эмли оборвал шутку, заметив, что она еще здесь.

Элинор снова взглянула на мужа, но он лишь успокаивающе улыбнулся.

Николас вернул разговор к воспоминаниям о школьных днях, и гости снова начали перечислять подвиги Общества отчаянных храбрецов.

— Послушайте, — вдруг сказал лорд Дариус. — Мы раскрываем все наши секреты, а ведь Элинор не член общества.

— Значит, будет, — веско сказал сэр Стивен. — Почему бы нам не принять ее?

Беседа тут же завертелась вокруг этого предложения, но Николас прервал ее, сказав:

— Я с трудом верю, что Элинор пожелает удостоиться такой чести. Не забывайте, что есть еще обряд посвящения.

Лорд Мидлторп повернулся так резко, что едва не опрокинул свой бокал.

— Боже правый! Это было всего лишь мальчишеское сумасбродство.

Николас собрался ответить, но Элинор опередила его. Ее раздосадовало, что муж явно не желает, чтобы она вошла в круг его друзей.

— Я не согласна, лорд Мидлторн. Если меня приглашают стать членом столь избранного общества, это следует совершить должным образом. И если я не пройду посвящения из-за того, что оно, по всей вероятности, неделикатно, я отказываюсь.

Раздался гул одобрения. Элинор в тревоге взглянула на мужа, но он по-прежнему сохранял беспечный вид.

— Мадам, — лениво сказал он. — Вы спешите там, где мудрее не торопиться. В церемонии посвящения нет ничего неделикатного — как заметил Френсис, это обычное мальчишеское безрассудство. Каждый из нас слегка разрезал свою правую ладонь перочинным ножом. Думаю, нам повезло, что ни у кого не случилось воспаления.

Лорд Мидлторп и маркиз выставили руки, показывая маленькие шрамы. Элинор заколебалась, не уверенная в правильности своего поступка, потом протянула тонкую ладонь, на которой виднелся точно такой же шрам.

— Думаю, я уже член вашего общества, хотя и неофициальный.

Послышались изумленные возгласы и требования объяснений. Элинор посмотрела на мужа, стараясь понять его реакцию, но он сидел с непроницаемым лицом. Она не могла определить, к лучшему это или к худшему, но решила дать объяснения:

— Итак, джентльмены, прошу вашего внимания. Начать мне хочется с того, что я была несчастливым ребенком и часто не ладила с родителями и братом. Однажды нас пригласили в гости — предполагалось нечто вроде праздника на природе. Не помню точно, как это случилось, но родители были мной недовольны. Чувствуя себя незаслуженно обиженной, я убежала в глубь сада и рыдала там, возмущенная их несправедливостью. Какой-то мальчик увидел меня. Он был добр ко мне, и хотя явно посчитал меня бедной дурочкой, но все же предложил несколько выходов из моего тягостного положения. Однако я не могла принять предложения бежать с цыганами или решиться отравить всю свою семью, чтобы стать единственной наследницей. Идеи иссякли, и тогда мальчик обещал мне покровительство, если я соглашусь пройти обряд посвящения.

Элинор замолчала, всматриваясь в свой бокал, словно это был магический шар, возвращавший ее к полузабытой истории.

— Будучи всего несколькими годами старше меня, мальчик обладал сильным характером, — продолжала она. — Вели он мне броситься в озеро, я бы с удовольствием сделала это. Но увы, когда дошло до дела и его перочинный ножик оказался у меня на ладони, нервы мои сдали. Ему пришлось выполнить обряд самому, но как только на моей ладони показалась кровь, остатки мужества покинули меня, и я с плачем убежала. Потом я рассказала матери, что, упав, поранила руку, и получила очередной нагоняй. А этого мальчика с тех пор я никогда не видела. — Элинор огляделась вокруг. — Теперь я понимаю, что это был один из ваших храбрецов.

Сэр Стивен поднялся.

— Джентльмены! Перед нами придан… призан… признание самого страшного… — начал он заплетающимся языком, — нарушения клятвы. Это, хм… серьезное дело, и оно требует возд… возмездия. — Сэр Стивен опустился на стул с осторожностью, которая иногда присуща сильно подвыпившим людям.

Лорд Дариус выпил даже больше сэра Стивена, но ему таки удалось связно объяснить, что нарушение клятвы предусматривало немалое наказание.

— «…пусть меня сварят в кипящем масле, пусть меня сожрут черви, пусть меня подвергнут пыткам, которые даже страшно упомянуть», — хором подхватили остальные джентльмены, все, кроме Николаса, который, казалось, все это время играл роль стороннего наблюдателя.

Наслаждаясь ролью судьи, сэр Стивен высокопарно потребовал, чтобы виновный сдался.

— Совершенно ясно, — сказал лорд Мидлторп, — что это один из здесь присутствующих и он должен незамедлительно признать свой грех.

Неожиданно Николас поднялся, и все глаза устремились на него.

— Невероятно, но это был я, друзья мои.

Это признание прозвучало в полной тишине, но затем компанию обуял такой приступ веселья, что лорд Дариус даже свалился со стула. Николас смущенно улыбался, словно признавая свой грех, в то время как его глаза с необычайной серьезностью смотрели на Элинор. Кажется, этот вечер шел вразрез с его планами. Ее сердце трепетало от тревоги и возбуждения. Возможно ли такое совпадение? Она провела свои юные годы, мечтая об этом мальчике, воображая, что он явится спасти ее… Невероятно!

Николас подошел к ней; выражение его лица оставалось спокойным и дружелюбным.

— У вас, моя дорогая, были морковного цвета косички и не хватало одного зуба. Тогда мне показалось, что вы ужасная трусиха. Теперь я прошу извинить меня.

— А я, — ответила Элинор, — считала вас героем, хотя вы и порезали мне руку. Но я никогда не могла припомнить, как вы выглядели, а все потому, что у меня тогда слезы текли в три ручья.

Сэр Стивен прервал этот обмен любезностями:

— Все не так просто. Дилэни следует уплатить штраф. Он не только нарушил обет молчания, но и ранил эту прелестную леди.

— Я не согласен со второй частью обвинения, — запротестовал Николас. — В то время мы считали девчонок самыми низшими созданиями из всех Божьих тварей.

— Тем более. Предлагать девчонке членство в нашем обществе еще более тяжкий проступок.

Элинор заметила, что Николас и маркиз с вызовом взглянули друг на друга. Она поняла, что последний гораздо менее остальных согласен плясать под дудку ее мужа.

— Сварить его в кипящем масле не удастся, — по обыкновению растягивая слова, продолжал маркиз. — Уж очень большой горшок понадобится.

— Может, пусть его сожрут черви? — нахмурившись, предложил мистер Кавано. — Или змеи.

— В Лондоне змей найти не так-то просто, — заметил виконт Эмли.

— А как насчет пыток, которые даже страшно упомянуть?

Раздались возгласы одобрения, потом их сменила тишина. Элинор надеялась, что теперь дело будет замято, но маркиз уже перевел на нее выразительный взгляд веселых голубых глаз.

— Миледи, думаю, вы должны вынести решение и определить наказание. Говорят, женщины способны измыслить даже более страшные муки, чем мужчины.

— Но я не испытываю никакого желания обрекать кого-либо на муки, — запротестовала она, — и менее всего своего мужа.

— Как не стыдно! — поддразнил ее маркиз. — Помните, что тогда он нисколько не уважал вас. Хоть вы и не давали клятву, вы стали членом нашего общества и должны подчиняться его уставу. Вам все же придется выбрать наказание…

Элинор беспомощно огляделась вокруг. Николас по-прежнему оставался в тени, предоставляя ей самой принять решение. Если бы сейчас у нее под рукой оказался котел с кипящим маслом, она охотно бросила бы его туда! Ее спас лорд Мидлторп:

— Люк, ты требуешь слишком многого. Женщинам свойственно ненавидеть жестокость. У меня есть предложение. Поскольку Ник нарушил наши правила, он больше не может считаться членом общества, пока снова не пройдет обряд посвящения.

Его слова были встречены громом аплодисментов.

Николас рассмеялся:

— Френсис, ты дьявол. — Обойдя вокруг стола, он подошел туда, где сидела его жена, опустился на одно колено и затем, вынув из кармана маленький серебряный нож, протянул ей:

— Этот нож чистый, но сомневаюсь, что мне удастся разыскать тот ржавый, которым я порезал вашу руку.

Ее взгляд не отрывался от его лица. Разденься сейчас очаровательный маркиз догола, она даже не заметила бы этого. Ей хотелось попросить Николаса остановить бессмысленное действо, но она понимала, что лучше позволить событиям идти своим чередом.

Николас драматически продекламировал:

— Я, Николас Эдвард Мартин Дилэни, даю настоящий обет служить Обществу отчаянных храбрецов, защищать всех вместе и каждого в отдельности. Я никогда не устану в своем стремлении отомстить всякому, кто обидит моих друзей. Если я нарушу эту клятву или вновь выдам тайну нашего общества, пусть меня подвергнут пыткам, которые даже страшно упомянуть, пусть меня пожрут черви.

Не сводя глаз с жены, он медленно вонзил нож в ладонь так, что брызнула кровь.

Элинор побледнела и протестующе протянула руку.

— Вы удовлетворены, джентльмены? — невозмутимо спросил Николас.

В ответ раздались одобрительные возгласы собутыльников.

— Итак, моя жена теперь член нашего общества?

— Да!

— Разумеется!

Николас прижал к ранке салфетку, а когда отбросил ее, Элинор увидела, что кровь остановилась. Он подал ей руку и повел ее из гостиной.

— Я однажды пообещал защищать вас, но слегка запоздал с исполнением долга, — мягко звучал его голос.

— А я представляла вас рыцарем в доспехах, который увезет меня в волшебный замок. Теперь мои мечты сбылись. Николас привел ее в пустой зал и закрыл дверь.

— У вас всепрощающий характер, Элинор, и это дает мне надежду. Вы не станете возражать, если я отправлю вас спать? Мне еще предстоит отрезвить этих шельмецов, а потом организовать одно дело.

Снова дело! Неужели любовница? Элинор начала сомневаться, действительно ли ход дружеской пирушки вышел из-под контроля ее мужа или все это было запланировано заранее.

— Конечно, не возражаю. Я ушла бы раньше, если бы вы этого пожелали.

— Ну что вы! Все прошло очень хорошо. Особенно приятно было вспомнить юные годы. — Николас поднес к губам ее руку и поцеловал маленький шрам на ладони. Он сделал это так любовно, что все ее тело отозвалось на этот поцелуй. — Наши встречи всегда были просто светскими вечеринками, — продолжал он, щекоча дыханием ее ладонь, — но сейчас я хочу снова задействовать эту компанию — они обеспечат вам достойный эскорт в тех случаях, когда я буду занят.

Занят мадам Терезой, подумала Элинор с внезапным приступом боли, который перечеркнул удовольствие, вызванное его вниманием.

Николас, казалось, ничего не заметил.

— Вы станете женщиной, которой будут завидовать дамы всей Англии.

Она сохранила холодный тон, надеясь, что винные пары не поколеблют ее решимости.

— Будут ненавидеть, хотите вы сказать? Всем известно, что трое из ваших гостей — самые блестящие холостяки Англии. Да мне просто глаза выцарапают.

— Нет, если вы поведете себя рассудительно, — улыбаясь возразил Николас. — А теперь простите, я должен идти. Рано утром я уеду — мне нужно по делам в Хэмпшир. Не знаю, как долго я там пробуду, но постараюсь вернуться к семейному обеду. Он состоится, кажется, в пятницу? Если вам что-то понадобится, позовите кого-нибудь из этих шалопаев, лучше всего Мидлторпа.

Итак, он уезжает, и она не в силах остановить его.

И все же отчего-то Элинор казалось, что Николас с сожалением возвращается к гостям. Она даже готова была поклясться, что минуту назад он желал ее. Ее, а не другую женщину!

Это все действие алкоголя, твердила она себе, поднимаясь по лестнице. Но пусть муж придет к ней сегодня ночью и обнимет ее, пусть распустит ее волосы и поцелует, и тогда он убедится, что ей нетрудно ответить на его ласки. Совсем нетрудно.

Николас вернулся в столовую и, несмотря на протесты друзей, убрал вино, а затем распорядился подать эль и кофе. Когда стол был вновь сервирован, он попросил всеобщего внимания.

— Друзья, нам снова предстоит поработать, — невозмутимо сообщил он.

— Поработать? — осоловело переспросил Эмли. — Последний раз общество действовало в 1806 году, когда старый Чизолм придирался к Майлсу, поскольку не любил ирландцев.

— Интересно, знал ли он, кто мажет его рубашки и галстуки зеленой краской в День святого Патрика? — рассмеялся Майлс.

— Знал, — усмехнулся Николас, но решил, что ему же будет хуже, если он не оставит свои придирки. — К тому времени у нашего общества уже появилась соответствующая репутация.

— Так чего ты хочешь от нас теперь? — нетерпеливо спросил лорд Мидлторп.

Николас вертел чашку, и эта несвойственная ему отстраненность привлекла внимание сидевших за столом.

— Я взял на себя задачу служения отечеству, — наконец сказал он. — Правительство уверено, что в стране зреет заговор с целью освободить Наполеона и восстановить его власть.

— Черт побери! — воскликнул Эмли, который участвовал в баталиях на Пиренейском полуострове, пока год назад не получил титул. — С меня хватит безумств этого корсиканца!

— Конечно, мы сделаем все, чтобы помочь тебе, Ник, — сказал маркиз. — Прежде я не мог сражаться в открытую, но теперь с радостью выпущу пулю в это чудовище.

Николас понял, что нашел среди гостей полную поддержку.

— Спасибо, друзья. Но прежде чем вы примете на себя некоторые обязательства, я должен объяснить вам свою задачу. Это, в сущности, не слишком благородное дело. Пока в заговоре известна лишь одна фигура — это француженка по имени Тереза Беллэр, она авантюристка, причем весьма удачливая. Я познакомился с ней четыре года назад в Вене, мы были любовниками. — Он обвел взглядом своих друзей. — Мне предстоит снова обольстить ее и использовать свое влияние, чтобы убедить отказаться от заговора и выдать вожаков.

Наступила тишина. Затем лорд Мидлторп осторожно спросил:

— Ник, а как же твоя жена?

Николас слегка покраснел и отвел глаза.

— Что ж, она будет не первой женщиной, которая откроет, что у ее мужа есть любовница. Однако надеюсь, она ничего не узнает. — Он снова посмотрел на собеседников. — Если это ошибка, я быстро разберусь, если же нет, я постараюсь убедить Терезу выдать участников заговора за деньги, которыми меня любезно снабдило правительство. Этой женщине неведомо понятие «преданность».

— А ты не мог повременить с женитьбой, пока не уладишь столь щекотливое дело?

— Нет, — бесстрастно ответил Николас. — Элинор ждет ребенка.

Молчание вновь прервал лорд Мидлторп.

— Так чего ты хочешь, Ник? Мы сделаем все, что в наших силах.

— Может быть, кто-то из нас смог бы разобраться с твоей француженкой? Я готов принести себя в жертву…

— Боюсь, что нет, — рассмеялся Николас. — Даже ты, Люк. Хотя, если желаешь, можешь попробовать. Она завела себе дом в Лондоне, бордель, если быть точным. Это ее обычный способ. Уверяю тебя, он будет успешно функционировать. Кроме того, у нес есть вилла вблизи Олдершота, куда она приглашает избранных. Я уже получил приглашение и выезжаю завтра.

Друзья смотрели на него с некоторым сомнением.

— Первое, с чем обращаюсь к вам, — поддержите Элинор. У нее в городе мало знакомых. Если вы будете сопровождать ее на светские приемы и представите своим семьям, она, может быть, и не заметит отсутствия мужа. Если я не сумею закончить свои дела в ближайшие дни, то попрошу кого-нибудь из вас время от времени заезжать со мной к Терезе. Вы дадите мне моральную поддержку, да и в компании мое внимание к этой особе будет не столь явным.

Николас помедлил, оценивая реакцию собеседников.

— Если вы способны простить мне мой обман, — продолжил он, — я бы предпочел, чтобы вы послужили моим извинением перед Элинор за вынужденное пренебрежение. Если мое дело удастся, мы устроим еще не одну пирушку.

Он откинулся на спинку стула и уставился в одну точку, словно ожидая приговора. Молодые люди в нерешительности переглянулись.

Вертя в руках чашку, виконт Эмли наконец сказал:

— Пожалуй, это дело потруднее, чем на Пиренеях.

— Я бы охотно выбрал второе, — невесело улыбнулся Николас.

— Заканчивай все поскорее, — посоветовал лора Мидлторп. — Твоя жена наверняка будет переживать.

— Брак — это не любовное состязание, Френсис. Она умная женщина и понимает, что к чему. Если это причинит ей боль, я постараюсь загладить свою вину. Сейчас моя главная забота, чтобы она не испытывала неловкости и замешательства, а мое поведение не стало предметом обсуждения в светском обществе.

Мидлторп покачал головой, дивясь такому оптимизму, но предложил свою поддержку. Остальные последовали его примеру.

Николас с облегчением улыбнулся:

— Спасибо, друзья. Я знаю, что в моем деле нет ничего героического, но это своего рода служба, и, уверяю вас, она скоро закончится.