Радужный город

Глава 4

Нет, сознание я не потеряла. Вцепившись в дверной косяк с выщербинами, оставлявшими в пальцах и ладони занозы, я сжала его что есть силы, чтобы боль из головы переместилась в руку. Весь мир был будто за тонкой невидимой пленкой, и она лишь слегка резонировала от того, что творилось вокруг.

Мне никогда еще за мои тридцать с копейкой не угрожали, никогда мужчина не поднимал на меня руку. Отец, помнится, раз ремнем по попе отходил, когда в седьмом или восьмом классе я прогуляла две недели школы, но он переживал это гораздо сильнее, чем тот, кто потер пятую точку ладошкой и пошел по своим делам.

Цепляясь за все тот же косяк, я кое-как поднялась на ноги. Вокруг крутилась и причитала Маргарита Николаевна, из соседней квартиры, вход в которую преграждали такие же древние деревянные двери, выглянула еще одна старушка. Валентина Алексеевна, привалившись к стене, держалась за сердце, хрипло дыша и закрыв глаза.

Губа распухла и была соленой на вкус, язык постоянно норовил прикоснуться к ней, смакуя волны неприятных ощущений.

– Сонечка! Ой-ой-ой! Валя, что же будет?! Ты посмотри, что творят, ироды! Чуть девку не убили! Что делается-то?! – старушка в разрисованном яркими маками и синими незабудками платье казалась цветастым торнадо. – Сейчас, дорогая! Милицию вызвали! Может скорую?

Я отмахнулась, Маргарита Николаевна приобняла меня за талию и потянула на кухню.

– Валя! Валя! Я сейчас накапаю тебе корвалола! Господи, что делается?!

Она мельтешила по кухне, хлопая шкафчиками. Мой взгляд уже шестой раз натыкался на нужную бутылочку с сердечным лекарством при очередном открывании бестолково суетящейся женщиной дверцы. Она опустилась на колени и трясущимися руками начала зачем-то рыться в ящике со столовыми приборами, тускло поблескивающими в свете единственной лампочки.

Я тихо встала и, взяв бутылочку, открутила крышку и накапала положенные сорок капель в приготовленный Маргаритой Николаевной стакан с водой, и, прихватив его, вышла в коридор. Дверь в парадную так и была настежь открыта, Валентина Алексеевна прижавшись спиной к стене возле вешалки, вцепилась руками в куртку Димы, плечи женщины дрожали.

– Выпейте, – говорить было неприятно из-за раздувшейся губы. – Пойдемте на кухню.

Втиснув в руки, повернувшейся ко мне старушки стакан с лекарством, я подошла и бережно закрыла дверь. Она была сейчас нашим единственным спасением от того мужчины. По дороге назад я обняла крохотную женщину за плечи и потянула в сторону двери, откуда до сих пор доносились звуки открываемых и закрываемых шкафов.

Маргарита Николаевна все еще бегала по кухне, состояние шока не отпускало женщину, заставляя метаться туда-сюда, она уже даже не помнила, что искала, но завидев нас и стакан в руках Валентины Алексеевны, замерла и через мгновение осела на стул.

– Надо тебе лед приложить, – вдруг подпрыгнула она и опять развела бурную деятельность, копаясь в морозилке.

Я усадила бабушку Насти на стул между подоконником, стеной и столом, женщина все еще стискивала стакан с лекарством, как последнюю надежду, едва его пригубив. Взяв пакет с кусочком мяса, который протянула мне Маргарита Николаевна, даже не обернув тканью, я приложила к губе, стиснув зубы, и зашипев, как рассерженная кошка.

Маргарита Николаевна, все порывалась что-то сказать, даже открывала рот, но нарушить повисшую тишину так и не решилась.

Зато хватило у кого-то другого. В дверь в очередной с раз позвонили.

– Полиция! Открывайте! Что у вас случилось?! – донесся до нас приглушенной дальностью и дверями голос.

Маргарита Николаевна с проворностью лани исчезла в коридоре, и уже оттуда прибывшим стражам порядка было доложено о происшествии в красках.

– Бабушку сжить со свету хотят! Все из-за квартиры! А у нее только сын умер! Этот бандит чуть законную наследницу не убил! Все лицо разбил! Вы идите, посмотрите!

Двое мужчин в толстых темных куртках с нашивками заглянули на кухню. И один из них грустно так поинтересовался, мазнув по мне взглядом:

– Заявление писать будете?

– Конечно, будет! – завопила активистка. – Разве можно такое спускать?! Он и Вале угрожает!

Дальше Маргарита Николаевна уподобилась великому сказителю Бояну, воспевавшему отвагу и хулившему преступников. Мужчины еще больше погрустнели. Нелюбимое слово нашей полиции «бытовуха», лезло изо всех щелей. Две жены не поделили квартиру, куда уж «бытовушнее»

– Травмпункт в соседнем доме, снять побои можно там, – вдруг проникся один из стражей порядка, вставив слово, в то время как Маргарита Николаевна пыталась набрать воздуха в легкие для новой тирады, и что-то черкнув на бумаге, вручил ее мне. – Подойдете потом сюда, заявление напишите. Где живет обидчик?

– Без понятия, – промямлила я.

– Валь, а ты знаешь, где Светка живет?! Ведь это ее новый хахаль же?! – поинтересовалась реинкарнация великого гусляра у подруги.

Та покачала головой.

– Когда вместе жили с Димой, квартиру на Пискаревском где-то снимали, а сейчас… – ее голос стал едва слышным.

Полицейские еще покрутились, дали что-то подписать, причем презрев весь опыт работы, то, что подписывала, я даже читать не стала, и, наконец, входная дверь щелкнула замком.

Голова болела до жути. Телефон в сумке настойчиво чирикал. Звонила Тома. Этот звонок проигнорировать я не могла.

– О Господи! – воскликнула подруга, услышав краткую сводку с фронта в моем изложении, а потом, видимо, сама себе рот рукой зажала, чтобы девочек не напугать. – Так! Ты все делай, что надо! За Настю не бойся! Все хорошо с ней, с Наткой играют. Андрей (муж Томы) дома! Когда с полицией закончишь – звони, он заберет!

– Спасибо, – сил говорить и объяснять, что в полицию я вряд ли сегодня пойду, не было, до врача бы добрести и то победа.

Маргарита Николаевна прислушивалась к моему разговору, и когда я отключилась, повернулась к сидевшей как нахохлившейся воробушек, на стуле подруге

– Ты, Валь пойдешь ко мне! Нечего тебе тут делать! У меня и комната пустует! Внуки все равно не скоро приедут, только после праздников.

– Нет, – покачала головой Валентина Алексеевна.

– Никаких «нет»! – хлопнула ладонью по столу старушка. – Донекалась уже! Что делать-то будешь, Сонечка?

Я пожала плечами. В голове была звенящая пустота.

– Вот телефон мой. Валя у меня пока поживет! – она вручила мне клочок бумаги с номером мобильного; не раз обведенные для ясности ручкой цифры черными змеями скользили по белому листочку. – Позвони, как оклемаешься.

Я кивнула и, встав, подошла к Валентине Алексеевне. Не знаю почему, порыв, наверное, но я обняла ее, прижав вздрагивающую одинокую женщину к себе. Такую же одинокую, как я.

Нет! У меня есть Настюша!

Мысль о дочери, как маленькое солнце, согрела, озарила мрак, в котором я плавала. Старушка тихо заплакала. Я гладила ее по голове, мне было ее безмерно жаль, ведь ее некому было защитить.

Травмпункт оказался действительно рядом. Причем, напротив того самого отдела полиции, адрес которого мне вручил приехавший страж порядка. Процедура осмотра состояла в секундном взгляде усталого сонного врача, и нескончаемой писанине в куче бумаг, две из которых перекочевали в мои руки.

Когда я вышла на улицу, пошел снег. Белый, легкий он порхал, как стая мотыльков, ложился на мокрый, черный асфальт, припаркованные машины, жухлую траву крохотных газончиков. Его сил-крупинок не хватило бы, конечно, чтобы накрыть Питер белым одеялом, да и то, что есть, к утру превратится в воду под ногами. Ее впитают канализация и земля.

Старые двухэтажные здания отдела полиции и медпункта глядели друг на друга глазами-окнами, как два старых приятеля, они наверняка вместе прошли и пару войн, и революцию видели, может еще и восстание декабристов захватили.

Окна их были залиты светом, и там сновали люди. Разные люди разных эпох. Век назад за этими каменными стенами едва ли знали об изобретении Эдисона, и освещали их мир куцые свечки и маслянные лампы. Чуть больше полвека назад тут оживала жизнь после снятия блокады. А теперь тут ютились компьютеры и рентген аппараты.

Я позвонила Андрею, надеясь, что подруга уже спит, но не тут-то было. Ее советы и вздохи были хорошо слышны на фоне молчаливого мужа. Андрей заверил, что я их никоим образом не напрягаю, и он прибудет минут через пятнадцать-двадцать.

После всего перенесенного ноги держали с трудом. У отделения полиции под кустом, а ныне голыми ветками, ютилась небольшая лавочка, куда я и села, накинув капюшон и спрятав замерзающие руки в рукава пальто.

– А вы не знаете, сколько время? – детский голос заставил меня вздрогнуть и выйти из легкой дремы.

Передо мной в аккуратном темном пальтишке и черных шарфе и шапочке крупной вязки стоял, переминаясь с ноги на ногу, мальчик.

Я порылась в сумке и, нашарив телефон, сощурилась от яркого света, хлынувшего с экрана.

– Без пяти одиннадцать.

– Спасибо, – он вздохнул, еще с полминуты потоптавшись, уселся на скамейку рядом со мной.

– Ждешь родителей? – спросила я спустя минуту. Странно в такое позднее время оставлять ребенка и идти по делам.

– А… Да, – кивнул он, отчего верхушка шапочки тоже качнулась. – Наверное, – добавил мальчик уже менее уверенно. – Папу жду.

– Понятно, – я вжалась в пальто сильнее. – Он у тебя в полиции работает? Это здорово.

– Нет. Я… Я думал, он меня тут найдет, – мальчик понурил голову, и шапочка накренилась вслед за носителем.

– Ты потерялся? – я села прямо и посмотрела на мальчугана.

Тот обернулся ко мне и, вздрогнув, отшатнулся. Ох, я и забыла про свою красивую губу, да и лицо в целом!

– Не бойся!

– А я и не боюсь! – он сглотнул.

– Так ты потерялся? – я опять скрыла лицо в тени капюшона.

– Нет, – испуганно замотал головой ребенок.

– Если потерялся, то папа тебя уже хватился и беспокоится. Иди в отделение, там уже знают, скорее всего, что тебя разыскивают. Если дети теряются, родителям очень страшно и плохо.

Мальчик посмотрел в сторону старого здания, куда только что подъехала с выключенными мигалками машина ППС, и вдруг пододвинулся ко мне ближе.

– Папа будет ругать, – его голос дрогнул, – ведь я убежал.

– Ну, ничего себе! Тогда тебе надо быстрее домой! – я старалась говорить спокойно, как ни странно, после валокордина, выданного мне в травмпункте, это было гораздо проще. Хотя озноб начинал пробирать, то ли давление у меня росло, то ли температура на улице падала.

– Я не знаю, как попасть домой, – выпалил мальчуган.

– У тебя нет телефона? Обычно школьникам уже дают телефон родители. Ты можешь позвонить отцу, и он тебе заберет. Или я тебе могу дать свой.

– Когда я решил убежать, я прочел, что нельзя брать с собой телефон, потому что по нему можно найти, где человек спрятался, а номер я не помню. Папа подарил мне телефон, там уже были номера его и мамы, и бабушки.

– Почти все продумал? – улыбнулась я.

Шапочка опять запрыгала.

– Если хочешь, можем вместе пойти в полицию, я присмотрю, чтобы тебе помогли? – я качнула головой в сторону здания, зря я это сделала. Мир слегка поплыл от резкого движения, и я приложила холодные пальцы ко лбу.

– Соня! – послышался оклик.

Я повернулась и увидела мужа Томы, оглядывающегося по сторонам у входа в травмпункт. Худощавый, невысокий мужчина с добродушным лицом увидел мою махнувшую руку и быстро подошел. Капюшон мой упал.

– Да! Дела! Хорошо, что хоть челюсть тебе не сломал! Пойдем? Я тут за углом припарковался.

– Секунду! – я повернулась к мальчику. – Так что, тебе помочь? – не бросать же тут ребенка. Если не согласится, просто сообщу в отделение, что у них тут «потеряшка».

– А вы можете отвезти меня домой? – мальчик вскочил на ноги и умоляюще посмотрел на нас.

Андрей удивленно воззрился на меня.

– Убежал из дома, – проинформировала я. – Но ты же не знаешь, где живешь? – обернулась я к мальчугану.

– Я знаю, что место называется Лисий Нос, и дом я помню, как выглядит! Пожалуйста! Я очень хочу к папе!

– Лисий Нос большой! Дом ночью искать не реально, – растерянно развел руками Андрей.

– Там много охраны, и там море рядом, – затараторил мальчик.

– Часть поселка, особенно рядом с заливом, занимает элитная недвижимость, там полно охраны. Я там была пару раз по работе. Есть места, куда вообще не пускают простых смертных. Может лучше в полицию? – улыбнулась я мальчику.

По его личику побежали слезы. Мы с Андреем переглянулись. Последний почесал затылок.

– Его тут промурыжат и потом отправят в Дом ребенка до заявления от родителей, – покачала я головой.

– Ну, если ты приблизительно знаешь, где находится дом… Просто спросим у охраны. Фамилию то ты помнишь папину? – тяжело вздохнул муж Томы.

– Конечно, помню! – мальчик шмыгнул носом. – Тропинин его фамилия, и моя тоже, а папу зовут Виталий.

Я тяжело вздохнула, прижав ладони ко лбу.

– Поехали. Я, похоже, знаю, где живет наш гулена.

Маленький и большой мужчины удивленно воззрились на меня.

– Твоего папу зовут Виталий Аркадьевич? А тебя, наверняка, Сережа? И по логике вещей, ты сейчас должен быть где-то в Бразилии или, так сказать, на подлете к ней.

***

– А нам по шее не дадут? – Андрей, как и я впрочем, был не уверен, что мы поступаем правильно.

– Не знаю. Но я сейчас позвоню тому, кто нас будет защищать! А заодно известить папу молодого человека, что с ним все хорошо. О, Даник, прости за беспокойство! Мщу, так сказать, тебе за полночь полночью.

– Что такое? – голос помощника Тропинина был далеко не заспанным. Наоборот, молодой мужчина, чувствуется, был взволнован и зол. – Сонь Аркадьевна! Если не срочно, можно я перезвоню?! – он там чем-то хлопнул и вышел из помещения, на заднем фоне которого слышались возня и громкий разговор. – Хорошо? А то у нас тут ЧП!

– Да я, представь себе, в курсе, и даже повод знаю! – съехидничала я. – Тот, кто должен с мамой рассматривать айсберги – шастает по Питеру.

На другом конце провода повисла тишина.

– Не понял! Откуда ты… – парень напрягся.

А я жутко разозлилась. Видимо, начала отходить!

– От верблюда. Приедем минут через пятнадцать, адрес помню, но смутно. Можешь там присвоить себе все лавры и призы! Только пусть еду приготовят, ребенок, похоже, весь день не ел.

Я отрубила связь и зашипела, потому как больно задела пальцем губу.

– Вы упали? – Сережа выразительно посмотрел на меня.

– Нет, малыш, это Соня Аркадьевна любит в истории попадать, за что и получает по шее. Очень нехороший дядя ее так, – пробубнил, озирающийся в поисках машин на перекрестке Андрей.

– Папа говорит, что девочек нельзя обижать. Так поступают только трусы и слабаки, – выдохнул удивленный ребенок.

– Очень надеюсь, что твой папа держит слово и в порыве радости не прибьет нас всех, – усмехнулась я, припоминая выражение лица господина Тропинина, когда он чем-то недоволен.

В машине повисла тишина.

– У меня там сок есть, если хочешь? – проговорил вдруг Андрей.

Сережа посмотрел на меня и кивнул. Пакетик он через трубочку опустошил за секунду.

– И как же тебя угораздило сбежать? – поинтересовался водитель.

– Я не хотел расстраивать маму, и папу обижать не хотел, – от выпитого сока, съеденной до этого шоколадки и тепла ребенок осоловел. – Папа очень боится кораблей и за меня. И я решил сбежать, чтобы не улетать завтра вместе с мамой в круиз.

– А почему ты адрес-то свой не знаешь? – удивилась я.

– Я живу в Москве с мамой, – он начал клевать носом. – А папа в Питере, я к нему приезжаю только на каникулы.

Он уснул мгновенно, пристроившись у меня под боком.

На подъезде к поселку я позвонила Данику и передала телефон Андрею, тот, ориентируясь по описаниям мужчины, через несколько минут остановился у памятного дома, на пороге которого уже стоял Данил Олегович в свитере с телефоном и еще один мужчина.

Даник распахнул дверь и заглянул в салон, наткнувшись на меня, округлил глаза, прямо как любит делать Тома, я махнула рукой и прижала палец к губам, указав на спящего малыша.

Второй мужчина наклонился и, аккуратно подхватив мальчика, понес его в дом.

– Где ты его нашла? – поинтересовался Данил, когда я выбралась из машины.

– Возле отдела полиции на Советской. Ждал, пока его начнут искать… и найдут, – улыбнулась я, правда, сразу пришлось сморщиться от неприятных ощущений.

– Это чудо какое-то! Тропинин уже готов национальную гвардию на подмогу звать. Летает где-то по городу в поисках сына. Хотя, сейчас уже едет обратно.

– Отлично, тогда мы тоже поедем. А то еще нарвемся на благодарность… У меня, как ты понимаешь, сегодня и так тяжелый день.

– А кто посмел на тебя руку-то поднять?! – возмутился Даник.

– Можно, я тебе завтра позвоню, мне нужна твоя консультация по вопросу, стоит ли уголовное заводить или нет.

– Конечно, без проблем, – Даник развел руками и вздохнул. – Ладно, пойду вешать твой портрет. А то, наобещал в прошлый раз, не сделал, и вот…

– Бог шельму метит, – улыбнулась я.

Уже на выезде из поселка мимо нас пронеслась автоколонна каких-то больших блестящих монстров во главе со знакомым белым Гелеком.