Ракетная рапсодия

9

Экран телевизора мигнул, и одна рекламная вставка сменила другую. Повернувшись к нему и приподняв над покрывалом кудрявую голову, она, с каким-то загадочно-веселым упреком глядя на него, комически бессильно шевельнула рукой.

— Пожалуйста, сумку мою дай.

В два прыжка перелетев комнату, он поставил ее тяжелую сумку перед ней на покрывало.

— И сока там, из пакета, достань, налей.

Вскочив вторично, он наполнил и протянул ей стакан.

Достав из сумки какую-то упаковку, она, выдавив из нее таблетку и бросив ее в рот, сделала несколько глотков из стакана.

Бездумно глядя на нее, машинально вспомнив, что она ему сказала, когда он предложил ее поберечь, он с какой-то бессмысленной заботливостью инстинктивно шевельнулся к ней.

— Это та самая таблетка?

— Ага.

— А она надежная? Может, все-таки стоило…

Весело блеснув глазами, она отдала ему стакан.

— Стопроцентная. — Задорно, словно довольная чем-то, она открыто взглянула на него. — Самая надежная, какая есть. Самая дешевая и самая вредная. За границей такие после изнасилований дают.

— Но я ж тебя не насиловал.

— Ты? — Чуть подавшись назад, словно впервые его видя, она деловито осмотрела его.

— Изнасиловал. — Словно поддавшись мгновенному бессилию, она откинулась назад, все так же комически строго глядя на него. — Ты меня вы…л и высушил.

Упав на спину, словно разговаривая сама с собой, она мечтательно посмотрела в потолок.

— Ворона, ты какая? Никакая. — Словно вновь вдруг заметив его, она весело отвернулась.

— Все, отъе…сь от меня. Я — ворона.

Секунду пролежав так, она хитро скосила на него глаза.

— Только сначала что-нибудь поесть дай.

Вскочив с кровати, он вытащил и разложил на столе все оставшееся в пакете. Включив свет, он выжидающе посмотрел на нее. Секунду поколебавшись, словно раздумывая, и, наконец, как будто церемонно приняв его предложение, она с неторопливостью холеной боярской дочери села на кровати, с улыбкой вытянув вперед круглые белые руки. Бездумно, словно плывя в какой-то приподнятой, кружащей волне, он, подойдя, как белую лебедь, поднял ее с кровати. Секунду постояв в его объятиях, весело взглянув на еду поверх его плеча, она, подойдя к столу, быстрыми, летящими движениями сделала несколько бутербродов; разложив их на тарелке, с ногами забравшись в кресло, она весело кивнула ему:

— Наливай.

Сев на краешек кресла напротив нее, он разлил мартини. Быстро чокнувшись и выпив, легко отбросив волосы со лба и откинувшись в кресле, она весело прищуренными глазами взглянула на него, словно подмываемая желанием что-то сказать или спросить. На секунду опустив глаза, она бросила на него быстрый хитрый взгляд поверх стакана, который держала у лица.

— Ты мне ничего не подливал?

— Как это?

— Ну, бывают же всякие капли возбуждающие, для любви, ну, чтоб там все усиливать. Не подливал ничего?

Бездумно-легко помотав головой, он ожидающе подался к ней.

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

Весело блеснув глазами, она спрятала взгляд.

— Да так, показалось.

Хитро-загадочно оглядев комнату и словно не выдержав, она озорно взглянула на него.

— Просто у меня случай был года два назад. Я перед Новым годом с одним встречалась, мы с ним вместе на студии работали. Это мой бывший мужчина. Ну, он говорит: давай сегодня пить не будем. Я говорю, ладно, давай, выпили воды какой-то, и все. Ну, потом как обычно — полночи он меня раздевает, я уже от него ничего не хотела, но его чего-то переклинило, ладно, думаю, может, быстрее отстанет. — Она широко открытыми глазами взглянула на него. — А потом вдруг что-то такое началось, я чуть сознание не потеряла, никогда до этого такого не было. Я потом лежу, думаю: что такое, ни х… не понимаю, что ж это такое случилось, может, во мне женщина проснулась. А он мне потом говорит: я тебе просто капель возбуждающих подлил. Я потом все повторить хотела, но все как-то не получалось, да и не с кем было, даже обидно, неужели, думаю, никогда больше такого не будет, а сейчас как ударило, я прям свои ощущения вспомнила, ну, не совсем такие, по-другому как-то, но все равно классно, даже лучше, я чуть не отключилась по дороге. Ну я и думаю: может, капли?

Она, словно извиняясь, быстро-смешливо взглянула на него.

— Просто трудно поверить, чтоб просто так с мужчиной такое было.

Пьянея от нее, он с надеждой подался вперед.

— Значит, сейчас хорошо было?

С лучистыми глазами, словно радуясь оттого, что может обрадовать его, она кивнула.

— Нормально. И сначала, и потом. Потом — вообще. Особенно когда… — Озорно блеснув глазами, она быстро-напоминающее сделала движение языком.

— Тебе понравилось? Ты ж сначала не хотела…

— Ну, сначала… Я ж не знала, как все будет.

— А потом понравилось?

— Ну да. Даже не ожидала. — Она как-то легко повела плечом. — Пять минут — и все получилось.

Не решаясь с первого раза поверить, что правильно ее понял, он с надеждой взглянул на нее.

— Мне показалось, но я не был уверен.

С довольной улыбкой она выставила ладонь.

— Не беспокойся. Все, что надо.

— А раньше у тебя так было?

Быстро взглянув на него и словно секунду поколебавшись, она, опустив глаза, нарочито свободно помотала головой.

— Не-а.

— Так это в первый раз?

— Угу.

Ошарашенный, он недоверчиво взглянул на нее.

— Тебе что, раньше никто не лизал?

На секунду задумавшись, она с достоинством повела плечом.

— Ну — целовали…

Взволнованный, он убежденно помотал головой.

— Целовать недостаточно. Нужно — целенаправленно.

Словно насквозь видя и понимая его, она встречно-радостно кивнула.

— Ага.

— Как же так… Но ты ж как-то удовольствие получала?

Серьезно отнесясь к его вопросу, она кивнула.

— Ну, приятно же, когда мужчина тебя хочет, желает…

Переживая, не дослушав ее, он, вспомнив кем-то сказанную фразу, покивал.

— Ну понятно. Двадцать мужиков, и все плохие.

Быстро вскинув глаза, она с задорным вызовом взглянула на него.

— Почему двадцать? Может, сорок?

Опустив глаза, словно сводя какие-то счеты с собой, она помотала головой.

— Нет. Не все плохие.

Подняв на него глаза, она почти с гордостью посмотрела на него.

— Одно время у меня сразу двое было.

— Как это?

— Ну так. Получилось как-то. Парень со студии — не тот, о котором рассказывала, а другой, мы с ним в одной квартире комнаты снимали. Я с ним два года жила. Он мне с самого начала предложение сделал, я отказалась, ну жила и жила. И другой, в институте учился, на три года младше меня, он там тоже комнату снимал, большая квартира, в старом доме под снос, ее из пригорода приезжим сдавали. — Блестя глазами, она светло взглянула на него. — Не могла я их разделить. Сейчас вспоминаю, как все было, прям внутри все колотит, не понимаю, как жила тогда. И их мучила, и сама мучилась, каждый день разборки всякие, ни тот ни другой ничего не понимает, я сама ничего не понимала.

Словно радуясь, она покачала головой.

— Парень этот молодец. Сам меня бросил. Я потом не знала, что со мной было, по улицам ходила, глазами искала его. Представляешь? По улицам ходила, в метро спускалась, думала, может, встречу.

— Нашла?

— Нет. Потом студию разогнали, я с квартиры съехала с этой, на Профсоюзную вернулась, пришлось снова работу искать. Наши все разбрелись кто куда, я и того, первого парня потеряла. Потом, как на мебельный склад поступила, совсем другая жизнь началась.

Оживившись, словно вспомнив что-то, она с быстрыми искорками в глазах повернулась к нему.

— Сегодня, как на встречу с тобой собиралась, мне Лариска, наша учетчица, говорит: ты куда? Ну, я говорю, вот, с мужчиной встречаюсь. «Это тот, что но телефону звонил?» — «Ну, как бы да». — «Так у тебя новый мужчина? Новый?» Еле отлепилась от нее.

— А новый мужчина — это такое событие?

На секунду задумавшись, она легко пожала плечом.

— Не знаю. Раньше нет, наверно. — Она хитровато-уклончиво опустила глаза. — Ну сейчас, когда у меня секс бывает раз в полгода…

С безотчетной радостью от ее слов, он подвинулся к ней.

— Опусти ноги.

— Зачем?

— Я тебя голой толком и не видел.

— Ага.

Опустив до того подтянутые к груди ноги, она вытянула их, перебросив через плюшевый подлокотник кресла. Чуть согнутые в коленях, ее длинные ноги белели перед ним, широкие гладкие икры были тщательно выбриты. С нежностью подумав, что крупность и полноту своей фигуры она, видимо неосознанно, старается исправить заботливостью ухода и тщательным выбором парфюма и косметики, он светло посмотрел на нее.

— Мне нравится, что у тебя такие большие ступни.

Удивленная, она весело-признающе вскинула на него глаза.

— Таких комплиментов мне еще никто не делал.

— Чего тебе сейчас хочется? Скажи.

— Мне?

— Ну да.

— Не знаю. Вроде и так классно все.

— Ну скажи. Я все сделаю.

Она задорно взглянула на него.

— Все-все?

— Ну да.

— Ладно.

Весело раздумывая, она мечтательно подняла глаза к потолку.

— Хочу — арбуз.

Он изумленно взглянул на нее.

— И все?

— Пока — да.

— А он где-нибудь продается?

Она уверенно кивнула.

— В коммерческих магазинах. Только дорого очень.

Вскочив, он оглянулся в поисках одежды.

— Где это — объяснишь?

— А тебе не в лом идти?

— Нет. Я быстро, только дождись, пожалуйста. — Он махнул рукой. — Впрочем, не надо ничего объяснять. Сам все найду.

Лучистыми глазами глядя на него, словно понимая его, она с улыбкой кивнула.

— Подожди. Сейчас вместе пойдем.

— А тебе не в лом?

— Нет. А чего, пройдемся, нормально.

Допив мартини, она легко встала, забросив руки за голову и потянувшись. Чувственно вздрогнув, увидев ее во весь рост, он, быстро подойдя, обнял ее. Весело постояв секунду в его объятиях, легко отъединившись, она подняла с пола одежду. Быстро одевшись, они вышли на улицу. Вдоль улицы стлался ветер. Оглянувшись, она знающе повернула направо, он двинулся вслед за ней. Высокая и статная, она неторопливо шагала рядом с ним, глядя по сторонам, в спокойно-веселых глазах отражалось небо, заходящее солнце высвечивало ее веснушки. Переполненный радостью оттого, что она идет рядом с ним, он, чуть опередив ее, заглянул ей в лицо.

— Знаешь, ты какая? Ты — ясноокая.

Ответив ему задорной улыбкой, она, вздернув нос, огляделась кругом. Перейдя улицу, они повернули на проспект, двинувшись мимо рядов неоновых вывесок и богатых витрин. Свет и покой были разлиты в мире. Незаметно дойдя до светлых стекол магазина, они прошли сквозь автоматически раздвинувшиеся двери в торговый зал с европейским интерьером, подойдя к витрине, где были разложены фрукты; увлеченно-серьезно, по-крестьянски обстоятельно она выбрала арбуз, по-хозяйски передав его ему; оплатив все у кассы, с тяжелым пакетом в руке, он вышел из магазина вслед за ней. Ничего не говоря, просто идя по улице рядом друг с другом, они проделали путь обратно. Поднявшись в номер, он вынул арбуз из пакета и поставил на стол; найдя на подносе в тумбочке ножик, она склонилась над арбузом, разрезая его. Увидев ее бедра под вздернутой юбкой и напружиненные полно-длинные икры, он, подойдя, обнял ее и развернул к себе. С вспыхнувшим огоньком удовольствия и интереса она влажно-весело следила за ним, ожидая, что он сделает с ней. Снимая с нее платье, он вдруг понял, что она в восторге именно от спонтанности его действий; блестя глазами, она сама начала раздевать его; расстегнув его джинсы, она обрадовано-смешливо вскинула на него глаза.

— Ты что, не один вернулся?

Отбросив платье, он опрокинул ее па кровать, быстро снимая с уже лежащей все остальное. Движениями тела помогая ему, она с радостным любопытством следила за ним. В летящем головокружении, вновь увидев близко ее поднятые бедра, широко-белые, тяжелые икры у себя на плечах, он снова пронесся через туго-щемящее единение с ней; уже лучше приноровившись к ней, он видел, как сладость снова несколько раз пропутешествовала сквозь нее. Догнав ее, он повалился на бок. Несколько секунд они валялись рядом, взявшись за руки; уже погрузившаяся во тьму комната подсвечивалась празднично-голубоватыми всполохами телевизора. Придя в себя и спеша восстановить прервавшуюся за эти несколько мгновений связь с ней, он, приподнявшись на локте, ждуще склонился над ней. Веселыми глазами, в которых отражалась синева экрана, она снизу вверх смотрела на него. Угадав, как ему показалось, желание в ее глазах, он, вскочив и включив свет, подбежал к столу, собирая на поднос еду, чтобы принести ей. Жестом остановив его, она, быстро поднявшись, босиком прошла в туалет, покачиваясь на высоких ногах; вернувшись, она весело-размашисто уселась в кресло, снова перекинув длинные ноги через подлокотник; капризно поведя головой, она с комической претензией вскинула на него глаза.

— Мне писать больно.

Обеспокоенный, он мгновенно придвинулся к ней.

— Я тебе натер?

Развалившись в кресле, притворно, по-детски обиженно надув губы, она с достоинством отстранилась.

— Ты меня изнасиловал. Уже второй раз. Маньяк. Насильник.

Растерянно, он подался к ней.

— Не понимаю. Все ж было — минут пятнадцать всего…

Смеющимися глазами, она прищуренно-светло смотрела на него:

— Пятнадцать? А час с лишним не хочешь?

Взглянув на часы, он увидел, что действительно прошло больше часа.

— Пятнадцать минут…

Словно чем-то довольная, увлеченно сияя глазами, она комически надменно ткнула в него пальцем.

— Ты мне должен.

Почувствовав ее игру, в радостном ожидании он повернулся к ней:

— Должен? А что?

— Все.

Блестя глазами, увлеченно загибая пальцы, она подняла глаза к потолку:

— Ты мне должен закаты, ты мне должен рассветы, ты мне должен все песни, что вместе не спеты…

Безоглядно он помотал головой.

— Проси чего хочешь.

— А ты все можешь дать?

— Все.

Предупреждающе, она задорно блеснула на него глазами:

— Мне много чего нужно.

— Я все сделаю, говори.

— А ты будешь записывать?

— Я запомню.

— А ты точно запомнишь?

— Я все запомню. Ты только говори.

— Хорошо.

Блаженно раскинувшись в кресле, положив ноги на столик, она весело-обстоятельно вскинула глаза к потолку.

— Мне хочется: крабовых палочек, красивой музыки, чипсов, новые туфли удобные, азалии цветок в горшочке, заколку новую, сережки аметистовые, мир во всем мире, колготки новые, чтоб не рвались, квартиру, машину, дачу — нет, дачу не надо, затрахалась уже грядки пропалывать, мартини, новое платье, детей кучу, еще одно новое платье, стиральную машину и чтоб отжимала тоже, золотую цепочку, погода чтоб всегда хорошая была, костюм с юбкой и с брюками, чтоб моего размера, посуды классной много, обои новые наклеить, на море съездить, и купальник нормальный, чтоб сиськи влезали, клубники со сливками, соленых огурчиков, демократии, чтоб космонавтов почаще запускали, как раньше, плеер чтоб починили, не работает, аквариум с рыбками, кофеварку, жирафа плюшевого, чтоб бакс пятьдесят копеек стоил, чтоб салюты по вечерам устраивали, микроволновку, поросенка фарфорового, джинсы белые, фирменные, чтоб в очке не рвались, в Австралию слетать, посмотреть на кенгуру, белья классного, кружевного, мягкую мебель, чесночку головку, еще одни туфли…

Поцелуем он прервал ее.

— Ты чего мне рот затыкаешь? Еще один аквариум, шляпку из соломки с цветочками, зажигалку такую, чтоб не терялась, еще одного поросенка…

Присев рядом с ней на корточки и обхватив ее ноги, он заглянул ей в глаза.

— А сейчас чего хочешь?

На секунду задумавшись, она капризно взглянула на него.

— Есть хочу.

— Арбуз тебе порезать?

— Порежь.

Взяв нож, он быстро нарезал на куски арбуз; накатившийся с улицы ветер шевельнул форточку. Повинуясь неожиданному импульсу, он, подойдя к мерцавшему золотыми огоньками черному квадрату, распахнул окно; из заоконного черного простора в комнату вкатился пласт холодящего воздуха и отдаленные удары дискотечной музыки. Неожиданно отложив тарелку с арбузом и вскочив, она, быстро подойдя к нему, оттащила его от подоконника и с треском закрыла окно. Повернувшись, она непонимающе-обиженно, широко раскрытыми глазами взглянула на него.

— Ты что, с ума сошел? Ты куда с голым мальчиком под холодный ветер лезешь? Застудить себе все хочешь?

Секунду он смотрел на нее. Потрясенный до глубины души, лишь несколько мгновений спустя обретя дар речи, он с комком, подступившим к горлу, бессильно уронив руки вдоль тела, смотрел на нее.

— Я… Ты… Наташа, я все для тебя сделаю… Все на свете. Все, что хочешь.

Кажется, не очень поняв сто, еще раз оглянувшись на окно, она, возвращаясь, еще с прежним сердитым выражением сделала шаг к нему.

— Совсем о…ел.

Шагнув к ней, он обхватил ее. Меняя гнев на милость, она, подняв на него глаза, с удовольствием приняла его поцелуй. Несколько секунд они стояли обнявшись. Неожиданно отъединив губы, она, с любопытством подняв глаза, весело кивнула на что-то за его плечом; непонимающе, он полуобернулся. Сквозь вскрики и шум телевизора негромко, но отчетливо доносился звонок телефона. Мгновение постояв, не сразу осознавая, что это такое и что может означать, он, отпустив ее, двинулся к нему; подойдя к телевизору, она приглушила звук. Подойдя к тумбочке у изголовья кровати, где стоял телефон, уже поняв, что это за звонок и что он может означать, Сергей с каким-то замедленным усилием восстанавливал в памяти все то, о чем успел уже забыть за последние два дня. Вспоминая все это без неудовольствия, даже с радостью, но одновременно с каким-то удивлением, как что-то происшедшее на другой планете, он присел на кровать у телефона; внутренне встряхнувшись, как-то легко и играючи восстановив в себе состояние озабоченной деловитости, в котором надо было вести подобные разговоры, он снял трубку.

— Алло?

— Сергей?

— Да, Петр Николаевич, добрый вечер.

— Ну слава богу. Что ж ты, Сергей меня, пожилого человека, пугаешь, битый час уже трубку не берешь?

— Извините, Петр Николаевич, в магазин выходил за продуктами.

— В магазин… Да вроде рано тебе еще в магазин, дело сделаешь, так и в магазин будешь бегать, может, и мне, своему старшему товарищу, бутылку поставишь, а сейчас-то чего? Как там у тебя дела, как вообще обстановка?

— Как всегда, Петр Николаевич, обстановка реальная, давление — атмосферное.

— А настроение?

— Настроение боевое.

— Это хорошо. Ну так что, Сергей, — на тебя теперь смотрит вся Европа.

— Уже вся? Хорошо ж вы работаете там в Москве.

— Ну что ж ты все к словам старшего товарища-то придираешься. Ну не вся Европа, ну так уж наше руководство точно. А оно стоит и Европы, и Америки.

— И Австралии.

— И Австралии, и Новой Зеландии, и чего хочешь. Короче, докладываю тебе. Спекся ваш пирог, можешь приступать к выполнению командировочного предписания.

— Подписали договор?

— Договор еще во вторник подписали, сегодня деньги перечислили. Я тут последние ботинки стоптал, пока по финуправлению бегал, узнавал всякие там номера платежек. Финуправление-то наше, оно ж на всех кладет, ему и генерал наш не указ, только с самого верха указания может послушаться, а так договор не договор, хрен его знает, когда деньги переведут. Ну, короче, сегодня утром перевели, я уж Андрею звонил, номер поручения сказал, потом и ксерокс платежки сам ему отвозил, так что можешь позвонить ему, если хочешь, он тебе подтвердит, мы свое дело сделали.

— Понял, Петр Николаевич.

— Ну хорошо. Настроение, значит, боевое?

— Боевое.

— Как ты там, не скучаешь?

— Нет, нормально. Решаю вопросы с местными товарищами.

— Это хорошо. Ну, сейчас главный вопрос решать надо. Так что давай, занимайся теперь основным вопросом, разбирайся там в темпе, что первично, что вторично.

— Что первично, Петр Николаевич, я никогда не забываю.

— Вот это правильно. Прям приятно тебя послушать иногда. Ну так что давай, действуй. Я тебе прокукарекал, теперь твое дело рассвет организовывать. Все понятно?

— Все.

— Ну тогда успехов. Так что теперь — до встречи.

— До встречи, Петр Николаевич.

Положив трубку, он поспешно оглянулся. Вновь усевшись в кресле, забросив ногу на ногу и весело покачивая длинной ногой, она с радостным любопытством смотрела на него, словно ожидая, чем он сможет снова развлечь или развеселить ее. Поспешно перейдя комнату и снова присев у ее ног на корточки, он накрыл сцепленными руками ее колени; все так же весело-ожидающе она смотрела на него сверху вниз. Чувствуя гладкую наполненность ее ног под своими руками, он посмотрел на нее; пытаясь мыслями и чувствами вписаться в поворот, произошедший только что, ее глаза вопросительно-весело смотрели на него, ее ноги были близко; шевельнувшись, он ощутил предплечьем среди теплоты и нежности ее голени легкое касание нескольких несбритых волосков. То, что сказал Сергачев, почему-то не нарушало той радости, через которую он летел сейчас, а, наоборот, вписывалось в нее, составляя вместе какой-то единый, летящий поток жизни. Машинально все еще думая о тех вещах, которые он должен будет сделать завтра, чувствами отвергая, почти пугаясь той ситуации, когда, на время расставшись с ней, он будет вынужден ждать и разыскивать ее снова, он с легкостью очевидного решения поднял голову.

— Тебе завтра на работу к скольким?

Почувствовав что-то новое, она с огоньками интереса встретила его взгляд.

— К девяти. А что?

— Отпроситься сможешь?

— Отпроситься? Зачем?

— У меня тут дело за городом, часа два на электричке, кое-что привезти надо. Поехали вместе?

Что-то быстро соображая, она с сожалением, почти виновато взглянула на него.

— Не знаю… У нас завтра, может быть, если фура будет, то не получится отпроситься.

— А если не будет?

— Тогда — да.

— Узнать можешь?

Взглянув на часы, она, быстро потянувшись, взяла со столика свою большую сумку.

— Если только Стасика, нашего старшего, застану.

Открыв сумку, она зашелестела страницами большой записной книжки.

Рванувшись в угол и подтащив телефон с вьющимся черным шнуром, он нетерпеливо сел рядом с ней на подлокотник кресла; найдя в книжке нужный телефон, она набрала номер.

— Стасик, ты? Привет, это Лидина. Стасик, у нас завтра фура будет? Нет? Слушай, можно я завтра не приду? А потом на вечерних отработаю. На выписках? На выписках Танька заменит. Почему не знает — знает. Да я потом проверю. Ладно? Можно? Угу. Хорошо. — Слушая его, она переложила трубку в другую руку. — Я? В гостях. Почему это?… Что? — Нагнув голову, она залилась беззвучным смехом. — Сами себе купите. А чего, я ж не отказываюсь. Ладно. Ну так я завтра не приду? Чего? Да пошел ты. Ладно, целую. Пока.

Положив трубку, она, смеясь глазами, повернулась к нему.

— Он говорит — все гуляешь.

Опьяненный легкостью, с которой все произошло, он, еще не веря, взглянул на нес.

— Значит, мы завтра вместе?

— Угу.

Ошеломленный, словно еще не зная, что делать со свалившимся на него счастьем, он с надеждой вскинул на нее глаза.

— Как дело сделаем, сходим куда-нибудь?

Словно радуясь за него, она кивнула.

— Сходим. Только мне вечером домой надо.

Он поспешно закивал.

— Я тебя отвезу.

С улыбкой, понимающе она смотрела на него.

— Классно. А сейчас что делать будем?

Поспешно оглянувшись, он кивнул.

— Я сейчас придумаю.

Со смешливыми искорками в глазах она разглядывала его.

— Может, поедим?

— Давай.

Оглянувшись на столик, она потянулась в его сторону. Привстав, она уперлась коленом в кресло, повернувшись вполоборота к нему; ее бедро крупно круглилось перед ним. Чувственно вздрогнув, он, привстав, потянулся к ней. Обняв и развернув ее к себе, он опрокинул ее в кресло и, подхватив ее ноги, туго закинул их себе на плечи. Смеясь и пытаясь что-то сказать, она сделала движение, чтобы помешать ему, но, ощутив его в себе, ойкнув, опустила веки. Улыбка сбежала с ее губ, черты лица словно расправились. Откинув голову, она закрыла глаза.