Рама II

48. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЗЕМЛЯНЕ!

Ричард был озадачен. В первой же боковой комнате, отходящей от одного из верхних тоннелей, он обнаружил набор странных устройств, назначение которых успел понять менее чем за час. Он узнал, как регулировать освещение и температуру в каждом помещении их подземного обиталища. Но если это было настолько легко и если все подземные лабиринты были сконструированы одинаково, почему же птицы не пользовались освещением? И за завтраком Ричард выспрашивал у Николь, что она помнила о птичьем логове.

— Ты пропускаешь более важный вопрос, — проговорила Николь, откусив кусок манно-дыни. — Сами по себе птицы не представляют особого интереса. Главное в том, где искать раман? И зачем они построили под Нью-Йорком эти тоннели?

— Возможно, все они и есть рамане, — ответил Ричард. — Может быть, биоты, птицы и октопауки родом с одной планеты. И поначалу представляли собой одну счастливую семейку. Но шли годы, сменялись поколения и каждый вид развивался своим путем. Тогда они построили отдельные обиталища и…

— Эта гипотеза оставляет слишком много неясностей, — перебила его Николь. — Биоты вполне определенно являются машинами. Птицы — неизвестно. Октопауки скорее всего нет, хотя те, кто сумел соорудить этот корабль, могли создать и такой искусственный разум, возможностей которого мы просто не в силах представить. Однако интуиция подсказывает мне, что эти твари являются живыми существами.

— Люди, возможно, не могут отличить машину, созданную по-настоящему развитой расой, от живого существа.

— Согласна. Наверное, мы так и не сможем прийти к определенному выводу. Кстати, есть еще один вопрос, который я хотела бы обсудить с тобой.

— Какой?

— На Раме I существовали эти подземные лабиринты, жили птицы и октопауки? Если да, то почему экипаж Нортона не заметил их? А если нет, то почему они оказались именно на этом корабле, а не на первом?

Ричард помолчал несколько секунд.

— Вижу, к чему ты клонишь, — наконец проговорил он. — По общему мнению, Рамы были созданы миллионы лет назад неизвестными существами где-нибудь в далеком уголке Галактики, и они совершенно не заинтересованы тем, что происходит в ходе полета, и не следят за своими аппаратами. Но если они были созданы так давно, чем объяснить столь резкие различия в кораблях, построенных скорее всего одновременно?

— Мне все больше кажется, что прав был наш покойный коллега из Киото, — ответила Николь. — Возможно, во всем этом заложена некая разумная схема. Я не испытываю сомнений в точности наблюдений экипажа Нортона и считаю, что все различия между кораблями действительно существуют. Но стоит лишь признать, что оба корабля различаются, тут же возникает более сложный вопрос: почему?

Ричард уже покончил с едой и расхаживал по едва освещенному тоннелю.

— О чем-то похожем говорили, когда решали, прерывать ли деятельность экспедиции. Телесовещание, по сути дела, свелось к обсуждению одного вопроса: почему рамане выбрали курс к Земле? Раз Рама I этого не сделал, факт можно считать доказанным: корабли различаются. И это притом, что участники совещания ничего не знали о птицах и октопауках.

— Генералу Борзову такие птицы понравились бы, — добавила Николь после недолгого молчания. — Он полагал, что летать — самое милое занятие на свете, — она усмехнулась. — Однажды он признался мне, что всю жизнь мечтал воплотиться в птицу, если нам суждено перевоплощение после смерти.

— Хороший был человек, — Ричард на миг остановился. — Сомневаюсь, что мы ценили его в полной мере.

Николь уложила остатки манно-дыни в ранец и, подготовившись идти дальше, улыбнулась своему другу-перипатетику.

— Ричард, еще один вопрос?

Он кивнул.

— Как ты считаешь, мы уже встретились с раманами — теми, кто построил этот корабль? Или это их потомки?

Ричард энергично затряс головой.

— Нет, конечно, — ответил он, — скорее их создания. Или живые существа, населявшие родную планету раман. Главных действующих лиц мы еще не видели.

Они обнаружили Белую комнату слева от горизонтального тоннеля на втором уровне. К этому времени поиски уже едва не успели наскучить. Ричард и Николь прошли не один тоннель, заглянули в достаточное количество пустых комнат. Четыре раза им попадались устройства для регулирования света и температуры. Но пока они не достигли Белой комнаты, ничего интересного не заметили.

В комнате со стенами, выкрашенными чистой белой краской, они с удивлением обнаружили знакомые людям предметы: расческу, щетку, пустой футляр из-под губной помады, несколько монет, связку ключей и даже нечто похожее на старый приемопередатчик. В другой кучке оказались кольцо, наручные часы, тюбик с зубной пастой, пилочка для ногтей и небольшая клавиатура с латинскими буквами.

— Эй, гений, — взмахом руки Николь поманила к себе Ричарда. — Объясни мне все это, если сможешь.

Ричард поднял тюбик, отвернул колпачок и надавил. Поползла белая гусеница. Ричард прикоснулся к ней пальцем, лизнул.

— Тьфу, — проговорил он, сплевывая. — Возьми-ка свой масс-спектрометр.

Пока Николь с помощью сложных медицинских приборов исследовала состав пасты, Ричард перебирал другие предметы. В особенности заворожили его часы. Они шли на самом деле, показывали точное время, секунда в секунду, но от неизвестной точки отсчета.

— А ты была в космическом музее во Флориде? — спросил он у Николь.

— Нет, — рассеянно ответила она.

— У них целая выставка предметов, которыми пользовался экипаж Рамы. Эти часы точь-в-точь похожи на те, что в музее. Я это помню, поскольку купил там в киоске такие же.

Николь приблизилась к нему с недоумением на лице.

— Ричард, это не паста. Даже не представляю, что это такое. Удивительный спектр. Очень много сверхтяжелых молекул.

Несколько минут оба космонавта перебирали странные вещи, пытаясь осмыслить обнаруженное Николь.

— Можно быть уверенным только в одном, — проговорил Ричард, безуспешно пытавшийся открыть футляр приемопередатчика. — Все эти предметы вполне определенно связаны с людьми. Здесь их слишком много, чтобы можно было заподозрить случайное совпадение.

— Но как они сюда попали? — спросила Николь. Она пыталась воспользоваться щеткой, оказавшейся, увы, слишком мягкой для ее волос. Осмотрела предмет повнимательнее. — На самом деле это не щетка, — заключила она, — этот предмет похож на щетку, с виду и на ощупь тоже, но причесываться им нельзя.

Нагнувшись, она подобрала пилочку для ногтей.

— А этой штукой нельзя подпилить ни одного ногтя. — Ричард подошел посмотреть, о чем речь. Он все еще пытался справиться с рацией, потом с разочарованием выронил ее, принимая от Николь пилочку.

— Получается, что эти вещи просто похожи на человеческие? — сказал он, пробуя подпилить свой самый длинный ноготь. На нем не осталось даже следа прикосновения. Ричард вернул пилочку Николь. — Что же это такое? — задумчиво проговорил он.

— Помню сценку из одного научно-фантастического романа, который я читала студенткой, — произнесла Николь через несколько секунд. — Там внеземляне познакомились с человечеством по самым первым телепрограммам. И когда наконец состоялся контакт, они стали предлагать людям коробки с крупой, мыло, другие предметы, которые видели в телерекламах. С упаковкой все было в порядке, но содержимое или вовсе отсутствовало, или оказывалось совершенно не тем.

Ричард слушал Николь невнимательно. Он теребил ключи, оглядывал предметы.

— Хорошо, что же их объединяет? — спросил он скорее у себя самого.

Ответ обоим пришел в голову одновременно.

— Такие вещи принадлежали экипажу Нортона, — в унисон проговорили Ричард и Николь.

— Итак, оба Рамы способны сообщаться между собой, — сказал Ричард.

— Значит, эти предметы разложены здесь для того, чтобы мы поняли — за первым визитом людей на Раму внимательно следили.

— Побывавшие в лагерях Нортона биоты-пауки наверняка были снабжены видеооборудованием.

— Тогда все эти предметы изготовлены по картинкам, переданным с Рамы I.

После этих слов Николь оба умолкли, каждый следуя своим собственным мыслям.

— Но зачем нам они? Чего от нас добиваются? — Ричард встал и принялся расхаживать по комнате. Он вдруг расхохотался. — Вот будет интересно, — проговорил он, — если в конце концов прав окажется все-таки Дэвид Браун: рамане не заинтересованы в своих космических находках, а просто запрограммировали свои аппараты, чтобы те изображали интерес к гостям. Так сказать, тонкая лесть: из уважения изменить курс и заодно изготовить кучку простых предметов. Невероятная ирония. Очевидно, все незрелые виды безнадежно влюблены в себя, и гости раман непременно увлекутся попытками отыскать смысл, заключенный во всей этой куче мусора…

— Ну воспарил, — перебила его Николь. — Пока мы знаем лишь то, что этот космический корабль получал снимки с Рамы I и что рамане скопировали горстку повседневных вещиц, принадлежащих экипажу Нортона, и подсунули нам.

— Интересно, клавиатура столь же бесполезна, как и все остальное, — проговорил Ричард, подбирая ее с пола. Он набрал слово „Рама“. Ничего не случилось. Потом „Николь“, все осталось по-прежнему.

— Ты забыл, как работали старые модели? — улыбнулась Николь. Она взяла клавиатуру. — Сперва нужно было включить питание. — Она нажала на безымянную клавишу в правом верхнем углу. Часть противоположной стены поехала в сторону, открывая за собой черный метровый квадрат.

Клавиатура напоминала те, что входили в состав переносных компьютеров, использованных первой экспедицией на Раму. Она имела четыре ряда клавиш, по двенадцать в каждом, и кнопку питания в правом верхнем углу. Двадцать шесть латинских букв, десять арабских чисел и четыре арифметических знака занимали сорок клавиш. Восемь остальных были обозначены либо точками, либо геометрическими фигурами; кроме того, их можно было устанавливать в верхнее и нижнее положения. Ричард и Николь быстро поняли, что эти клавиши и позволяют управлять компьютером Рамы. Методом проб и ошибок им удалось выявить, что результат нажатия на любую кнопку определялся положением других семи клавиш, то есть каждая из них давала возможность выполнить 128 действий. Таким образом, вся клавиатура позволяла осуществлять 1024 команды.

Составление машинного словаря требовало времени. Ричард взялся за дело. С помощью их с Николь компьютеров он пытался понять смысл команд. Цель-то была проста — воспользоваться компьютером Рамы, как своим собственным. Определив смысл команды, он вводил ее в память переносных компьютеров, запоминавших расположение клавиш на компьютере раман и создаваемый им результат на черном экране.

Несмотря на весь интеллект и опыт Ричарда, работа оказалась нелегкой. Николь ничем не могла помочь ему. А поэтому дважды по его предложению выходила на поверхность в тот первый раманский день, что провели они в Белой комнате. Оба раза она долго бродила по Нью-Йорку и все пыталась отыскать в небе геликоптер. Во второй раз сходила к амбару, в котором упала в яму. С тех пор случилось так много, что жуткие воспоминания о времени, проведенном на дне, уже казались Николь какой-то древней историей.

Она часто думала о Борзове, Уилсоне и Такагиси. Оставляя Землю, все космонавты знали, что произойти может всякое. Их учили устранять неисправности, чинить сломанное оборудование. Но никто из них не предполагал, что в экспедицию придет смерть. „Если мы с Ричардом не сумеем выбраться из Нью-Йорка, — подумала Николь, — погибнет едва ли не половина экспедиции. Худшей ситуации не бывало со времени возобновления пилотируемых полетов“.

Она стояла снаружи амбара примерно там, где вместе с Франческой беседовала с Ричардом по коммуникатору. „Итак, Франческа, почему же ты соврала? — про себя проговорила Николь. — Решила, что с моим исчезновением улягутся все подозрения?“

В то последнее утро, проведенное в лагере „Бета“, прежде чем выйти на поиск Такагиси, Николь по радио скопировала всю информацию из памяти собственного портативного компьютера на настольный компьютер в своей каюте на „Ньютоне“. Тогда Николь хотела, на всякий случай, только очистить память машины. „Но теперь информация там, — напомнила она себе, — и любопытствующий детектив может все обнаружить — и про препараты, и про гипертонию у Дэвида, даже про аборт. И конечно, установленные Ричардом причины неисправности „Рохира“.

Во время прогулок Николь видела несколько биотов-многоножек; вдалеке, почти на пределе видимости, маячил бульдозер. Никаких птиц, никаких звуков, свидетельствующих о близости октопаука. „Наверное, они выходят лишь по ночам“, — решила она, отправляясь к Ричарду пообедать.