Пока Элен принимала ванну, у нее прибирали в спальне, поэтому, когда она выходила из ванной комнаты, на туалетном столике уже не было ни ночного крема, ни испачканных бумажных салфеток. В зеркале отражались покрывало без единой морщинки и цветастые диванные подушки. Если день был солнечный, как сегодня, в горячих желтых лучах особенно красиво смотрелись блеклые обои, выбранные в буклете дизайнера.
Она расчесывала свои густые рыжие волосы, когда вошла горничная Элси.
— Мистер Бобби, мэм, — сказала Элси.
— Бобби? — переспросила Элен. — Я думала, он в Чикаго. Подай мне халат, Элси, и приведи его.
Прикрыв полой ярко-синего халата длинные голые ноги, Элен вновь занялась волосами. Высокий светловолосый мужчина в строгом двубортном пальто влетел в комнату, коснулся указательным пальцем ее затылка, не раздумывая, бросился к шезлонгу, стоявшему у противоположной стены, и вытянулся в нем, не снимая пальто. Элен наблюдала за ним в зеркале.
— Привет, — сказала она. — Его только что почистили. Я думала, ты в Чикаго.
— Приехал вечером, — зевнул Бобби. — Господи, как же я устал.
— Удачно съездил? — спросила Элен. — Там какая-то девица поет, кажется?
— Угу, — подтвердил Бобби.
— Ну и как?
— Зажата. Голоса нет.
Элен отложила расческу, встала и пересела в персикового цвета кресло у ног Бобби. Из кармана халата она достала пилку и принялась за свои длинные розовые ногти.
— Еще что? — продолжала она допытываться.
— Да почти ничего, — ответил Бобби.
Он, кряхтя, приподнялся, вытащил из кармана пальто сигареты, потом сунул их обратно, встал, снял пальто и бросил его на кровать, распугав солнечные лучи. Элен не отрывалась от своих ногтей. Бобби снова сел на краешек шезлонга, закурил сигарету и подался вперед. Солнце освещало их обоих, упиваясь ее молочно-белой кожей и равнодушно выставляя напоказ его перхоть и мешки под глазами.
— Не хочешь поработать? — спросил Бобби.
— Поработать? — Она не подняла головы. — Где поработать?
— Эдди Джексон начинает репетиции нового шоу. Я его встретил вчера. Видела бы ты, как он поседел. Я спросил, не найдется ли у него местечка для моей сестры. Он сказал, может быть. И я сказал, может быть, разыщу тебя.
— Хорошо, что ты сказал «может быть», — посмотрев на него, проговорила Элен.
— Что за местечко? Третье слева или еще хуже?
— Не знаю. Все же это лучше, чем ничего, а?
Элен продолжая заниматься ногтями, не отвечала.
— Почему ты не хочешь?
— Я не сказала, что не хочу.
— Тогда почему бы тебе не повидаться с Джексоном?
— Не хочу больше кордебалета. К тому же терпеть не могу Эдди Джексона.
— А-а-а, — протянул Бобби. Он встал и подошел к двери. — Элси, — позвал он. — Принесите мне кофе!
И опять сел.
— Я хочу, чтобы ты повидалась с ним. Черт, оставь ногти в покое хотя бы на минуту.
Она продолжала работать пилкой.
— Я хочу, чтобы ты повидалась с ним сегодня, слышишь?
— Я не собираюсь видаться с ним ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, — заявила Элен, скрестив ноги. — Что это ты вдруг решил приказывать?
Бобби кулаком выбил пилку у нее из рук. Элен не взглянула на него и не подняла пилочку с ковра. Она встала, подошла к туалетному столику и вновь принялась расчесывать густые рыжие волосы. Бобби немедленно оказался у нее за спиной и в зеркале нашел ее взгляд.
— Я хочу, чтобы ты сегодня повидалась с Эдди. Слышишь, Элен?
Элен продолжала расчесывать волосы.
— И что ты мне сделаешь, если я не повидаюсь, грубиян?
Он поймал ее на слове.
— Ты, правда, хочешь, чтобы я сказал? Ты, правда, хочешь, чтобы я сказал, что я сделаю, если ты с ним не повидаешься?
— Да, я хочу, чтобы ты сказал, что ты сделаешь, если я с ним не повидаюсь, — передразнила его Элен.
— Не смей паясничать, а то я попорчу твою шикарную мордашку. Лучше помоги мне, — пригрозил Бобби. — Я хочу, чтобы ты повидалась с ним. Я хочу, чтобы ты повидалась с Эдди, и я хочу, чтобы ты согласилась на его проклятую работу.
— А я хочу знать, что ты сделаешь, если я не повидаюсь с ним? — спокойно спросила Элен.
— Я тебе скажу, что я сделаю. — Бобби следил в зеркале за выражением ее глаз. — Я позвоню жене твоего грязного дружка и все ей расскажу.
Элен расхохоталась.
— Давай! — крикнула она. — Давай прямо сейчас, дурак! Она и без тебя все знает.
— Знает? Неужели?
— Знает, знает! И не называй Фила грязным! Ты ему завидуешь!
— Грязнуля. Грязный обманщик, — заявил Бобби. — Дешевка. Вот кто твой дружок.
— Приятно тебя слушать.
— Ты когда-нибудь видела его жену? — спросил Бобби.
— Я-видела-его-жену. А что?
— Ты видела ее лицо?
— А что такого замечательного в ее лице?
— Ничего такого замечательного! У нее нет твоего шикарного личика. У нее просто милое лицо. Почему бы тебе, черт подери, не оставить ее увальня в покое?
— Не твое дело! — отрезала Элен.
Правой рукой он схватил ее за плечо, и, взвизгнув от боли, она из своего неудобного положения, сколько было силы, ударила по ней расческой. У него перехватило дыхание, и он торопливо повернулся спиной к Элен и к вошедшей с кофе Элси. Горничная поставила поднос рядом с креслом, в котором Элен недавно приводила в порядок ногти, и выскользнула из комнаты.
Бобби сел, взял чашку левой рукой и сделал глоток черного кофе. Элен за туалетным столиком начала укладывать волосы в прическу. Обычно она носила тяжелый старомодный пучок.
Он выпил свой кофе задолго до того, как она воткнула последнюю шпильку. Стянув халат на груди, она подошла к нему и хотела сесть рядом, но покачнулась и шлепнулась на пол возле его ног, положила руку ему на лодыжку, погладила и сказала изменившимся голосом:
— Прости меня, Бобби, но, милый, ты вывел меня из себя. Рука очень болит?
— Плевать я хотел на руку, — проговорил он, не вынимая руки из кармана.
— Бобби, я люблю Фила. Честное слово. Я не хочу, чтобы ты думал, будто у меня с ним интрижка. Не думай так, ладно? Я хочу сказать, не думай, будто я с ним флиртую, чтобы кому-то нагадить.
Бобби не отвечал.
— Боб, честное слово. Ты не знаешь Фила. Он замечательный.
— Бобби повернулся к ней.
— У тебя все чертовски замечательные. Ведь ты знаешь и других замечательных парней, правда? Например, одного из Кливленда. Как его, черт возьми, зовут? Ботвелл. Гарри Ботвелл. А как насчет блондинчика, который пел у Билла Кассиди? Два самых чертовски замечательных парня из тех, кого ты знаешь. — Он помолчал, глядя в окно. — Ради бога, Элен.
— Боб, — сказала Элен, — тебе ведь не надо говорить, сколько мне лет. Я была чертовски молода. Теперь это настоящее. Боб. Честно. Я уверена. У меня еще никогда так не было. Боб, ты же в глубине души не веришь, что я с Филом ради его денег.
Боб наморщил лоб и, вытянув в ниточку губы, повернулся к ней.
— Знаешь, что я слышал в Чикаго? — спросил он.
— Что, Боб? — кончиками пальцев она нежно гладила его лодыжку.
— Я слышал, как разговаривали два парня. Ты их не знаешь. Они говорили о тебе. О тебе и о том парне, который, как конь, о Хэнсоне Карпентере. Ну и перемыли они вам косточки! — Он помолчал. — С ним тоже, да, Элен?
— Гнусная ложь, Боб, — прошептала Элен. — Боб, я не настолько знаю Хэнсона Карпентера, чтобы даже здороваться с ним.
— Может быть! Правда, приятно брату выслушивать такое? Да все в городе ржут надо мной, стоит мне завернуть за угол!
— Бобби. Ты очень ошибаешься, если веришь в эту грязную ложь. Зачем тебе вообще их слушать? Ты же лучше их. Не надо обращать внимание на их дерьмовые выдумки.
— Я не сказал, что верю. Я сказал, что слышал, как они разговаривали. Отвратительно, правда?
— Ну, все совсем не так, — возразила Элен. — Брось мне сигарету, а?
Он бросил ей на колени пачку сигарет, потом спички. Она закурила, вдохнула дым и кончиками пальцев сняла с языка табачную крошку.
— Ты была такой потрясающей девчонкой, — отрывисто произнес Бобби.
— Да? А теперь я больше не потрясающая? — по-детски пришепетывая, спросила Элен.
Он промолчал.
— Элен, послушай, что я тебе скажу. Я тут, до Чикаго, пригласил жену Фила на ленч.
— Да?
— Она потрясающая девчонка. Класс.
— Класс, говоришь? — переспросила Элен.
— Да. Послушай. Повидайся сегодня с Эдди. От этого никому плохо не будет. Повидайся с ним.
Элен курила.
— Я ненавижу Эдди Джексона. Он всегда лапает.
— Послушай, — сказал Бобби, вставая. — Когда тебе хочется, ты умеешь напустить на себя холод. — Он наклонился над ней. — Мне пора. Я еще не был в конторе.
Элен тоже встала и не отрывала от него глаз, пока он надевал пальто.
— Повидайся с Эдди, — напомнил Бобби, натягивая кожаные перчатки. — Ты слышишь? — Он застегнул пальто. — Я тебе позвоню.
— Он мне позвонит, — проворчала Элен. — Когда? Четвертого июля[2]?
— Нет. Раньше. У меня чертовски много дел. Где моя шляпа? Ах, да я пришел без шляпы.
Она проводила его до двери и подождала, пока он не уехал на лифте. Потом закрыла дверь, вернулась в спальню, подошла к телефону и торопливо, но аккуратно набрала номер.
— Добрый день, — проговорила она в трубку. — Позовите, пожалуйста, мистера Стоуна. Говорит мисс Мейсон. — Через несколько секунд она услышала мужской голос. — Фил? Послушай, Фил. У меня только что был мой брат Бобби. Знаешь, зачем он приходил? Твоя любезная женушка с вассаровским[3] личиком рассказала ему о тебе и обо мне. Да! Послушай, Фил. Послушай меня. Мне это не нравится. И мне все равно, имеешь ты к этому отношение или нет. Мне не нравится. И мне все равно. Нет, не могу. Я уже договорилась и вечером не могу. Позвони завтра. Мне очень неприятно. Я же сказала, Фил, позвони завтра. Нет. Я сказала, нет. До свидания, Фил.
Она положила трубку, скрестила ноги и задумчиво прикусила большой палец. Потом повернулась к двери и громко крикнула:
— Элси!
Элси шмыгнула в комнату.
— Убери чашку мистера Бобби.
Когда Элси вышла, Элен набрала еще один номер.
— Хэнсон? — спросила она. — Это я. Мы. Нас. Ты подлец.
(перевод Л. Володарской)